Въ поискахъ за трупомъ.
Въ поискахъ за трупомъ.
Разсказъ Роберта Стивенсона.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 6, 1905
В поисках за трупом, Стивенсон Роберт Льюис, Год: 1884
Время на прочтение: 20 минут(ы)
Каждый вечеръ круглый годъ мы вчетверомъ сидли въ маленькомъ зал гостинницы ‘Джорджъ’ въ Дибенгем — подрядчикъ, хозяинъ, Фэттсъ и я. Иногда къ нашей компаніи присоединялись и другіе, но мы четверо всегда сидли каждый въ своемъ кресл, все равно какая бы ни была погода — буря или метель, дождь или снгъ, или морозъ.
Фэттсъ былъ старый пьяница-шотландецъ, человкъ, повидимому, образованный и съ нкоторыми средствами, такъ какъ онъ никогда ничего не длалъ. Въ Дибенгемъ онъ переселился давно, еще молодымъ человкомъ, и въ силу давности и былъ всми признанъ за гражданина. Его синій камлотовый сюртукъ былъ одной изъ достопримчательностей города, все равно какъ шпиль нашей церкви. Вс жители Дибенгема знали его мсто въ зал гостинницы, знали, что онъ никогда не бываетъ въ церкви, знали, что пьянство было его застарлымъ неизлечимымъ порокомъ, и ничему этому не удивлялись. Въ голов у него бродили кое-какія радикальныя идеи, и онъ отъ времени до времени доказывалъ свои мысли атеиста, поичемъ сопровождалъ свои слова выразительнымъ стукомъ по столу. Онъ пилъ ромъ — каждый вечеръ по пяти стакановъ, большую часть вечера онъ просиживалъ въ гостинниц со стакановъ въ правой рук въ состояніи меланхоліи и пресыщенія алкоголемъ. Мы звали его ‘докторъ’, потому что подозрвали, что у него были знанія по медицин, и потому что онъ умлъ однимъ нажимомъ вправлять вывихъ и сдвигать переломъ кости, кром этихъ небольшихъ особенностей, мы ничего не знали ни о его характер, ни о его прошломъ.
Однажды въ темную зимнюю ночь — только-что пробило девять часовъ — къ намъ присоединился хозяинъ,— въ гостинниц лежалъ больной, крупный землевладлецъ, отправлявшійся въ парламентъ, но тутъ его хватилъ ударъ, и къ нему выписали по телеграфу доктора — знаменитость изъ Лондона. Такого случая еще никогда не бывало въ Дибенгем, желзная дорога была проведена недавно, и мы вс боле или мене были заинтересованы событіемъ.
— Онъ пріхалъ,— сказал хозяинъ, раскуривая свою трубку.
— Кто,— спросилъ я,— докторъ?.
— Да, онъ,— отвтилъ хозяинъ.
— Какъ его зовутъ?
— Докторъ Макферланъ.
Фэттсъ уже допилъ свой третій стаканъ. Онъ былъ уже пьянъ и ничего не соображалъ, онъ то кивалъ головой, то безсмысленно озирался кругомъ, но при послднемъ слов онъ, повидимому, пришелъ въ себя и дважды повторилъ имя ‘Макферланъ’, первый разъ спокойно, а второй съ неожиданнымъ волненіемъ,
— Да,— сказалъ хозяинъ,— его зовутъ докторъ Вольфъ Макферланъ. Фэттсъ внезапно протрезвился, его глаза оживились, голосъ сталъ твердый и громкій, онъ заговорилъ настойчиво и серьезно, мы вс испугались внезапнаго превращенія, точно мертвецъ воскресъ.
— Простите,— сказалъ онъ,— боюсь, что я не особенно внимательно слушалъ вашъ разговоръ. Кто этотъ Вольфъ Макферланъ?— а затмъ, когда хозяинъ объяснилъ ему въ чемъ дло, онъ продолжалъ:— Не можетъ быть, не можетъ быть, а все-таки я хотлъ бы увидть его лицомъ къ лицу.
— Разв вы его знаете, докторъ?— спросилъ подрядчикъ.
— Боже упаси, а все-таки имя странное. Скажите, хозяинъ, онъ старъ?
— Какъ вамъ сказать, онъ не молодой человкъ, конечно, и онъ сдой, но съ виду онъ моложе васъ.
— Тмъ не мене онъ старше, гораздо старше. Но,— ударъ по столу,— вы видите ромъ въ моемъ лиц — ромъ и грхъ. Можетъ быть, у этого человка легкая совсть и хорошее пищевареніе. Совсть! Слушайтеу вы, пожалуй, думаете, что я былъ когда-нибудь добрымъ приличнымъ христіаниномъ, вдь такъ? Такъ вотъ вы должны знать, что нтъ. Никогда не занимался этимъ лицемріемъ. Пожалуй, Вольтеръ на моемъ мст и тотъ сталъ бы ханжей, но мои мозги были чисты и дйствовали хорошо,— онъ громко постучалъ рукой по лысин,— я соображалъ недурно.
— Если вы знакомы съ этимъ докторомъ,— замтилъ я посл тягостной паузы,— я, пожалуй, поручусь, что вы о немъ не такого высокаго мннія, какъ нашъ хозяинъ.
Фэттсъ не обратилъ никакого вниманія на мои слова.
— Да,— сказалъ онъ вдругъ, — я долженъ встртиться съ нимъ лицомъ къ лицу.
Затмъ снова наступила пауза, вдругъ въ первомъ этаж довольно громко стукнула дверь, и послышались шаги на лстниц.
— Докторъ идетъ,— закричалъ хозяинъ,— смотрите скорй!
Нашъ маленькій залъ отдлялся отъ входной двери въ гостинницу пространствомъвъ два шага, и широкая дубовая лстница начиналась почти у самыхъ дверей, такъ что внизу между порогомъ и послдней ступенькой еле-еле помщался небольшой турецкій коверъ, но это маленькое пространство каждый вечеръ бывало блестяще освщено — фонаремъ надъ лстницей, большой лампой подъ вывской и свтомъ, падавшимъ изъ окна зала. Этимъ способомъ гостинница ‘Джорджъ’ заманивала прохожихъ съ холодной улицы. Фэттсъ твердыми шагами пошелъ на освщенное мсто, а мы, одваясь позади, увидли, какъ оба они встртились, по выраженію Фэтгса, лицомъ къ лицу. Докторъ Макферланъ былъ живой, крпкій человкъ. Его сдые волосы оттняли блдное и спокойное, хотя и энергичное лицо. Онъ былъ превосходно одтъ, на немъ былъ сюртукъ изъ лучшаго тонкаго сукна, блье изъ тончайшаго полотна, массивная золотая цпь, золотыя запонки и очки, широкій галстухъ благо цвта съ лиловыми крапинками, на рук онъ несъ удобную мховую накидку. Видно было, что онъ прожилъ жизнь въ атмосфер богатства и уваженія. Какой контрастъ представлялъ изъ себя нашъ собутыльникъ — лысый, грязный, прыщавый, въ старомъ камлотовомъ сюртук! Они столкнулись внизу у лстницы.
— Макферланъ!— сказалъ громко Фэттсъ. Онъ произнесъ имя торжественно, какъ герольдъ, а не какъ другъ.
Знаменитый докторъ остановился на четвертой ступеньк, хотя фамиліарность обращенія, повидимому, удивила и даже шокировала его.
— Тодди Макферланъ!— повторилъ Фэттсъ.
Докторъ содрогнулся, казалось, что онъ съ трудомъ удерживается на ногахъ. Онъ бросилъ испуганный взглядъ наговорившаго и тревожно прошепталъ:
— Фэттсъ, это вы?
— Да, — сказалъ Фэттсъ, — это я. Разв вы думали, что я тоже умеръ? Нтъ, не такъ-то легко избавиться отъ добрыхъ знакомыхъ.
— Тише, тише,— воскликнулъ докторъ,— тише, наша встрча такъ неожиданна… Я вижу, вы опустились. Я съ трудомъ васъ узналъ, сказать по правд, но я очень радъ, очень радъ, что мы встртились. Правда, что на этотъ разъ намъ удастся только поздороваться и попрощаться, такъ какъ мой кабріолетъ ждетъ меня и я спшу на поздъ, но только вы вотъ что… да… Вы дайте мн вашъ адресъ, и вы скоро обо мн услышите. Надо что-нибудь для васъ сдлать, Фэттсъ. Я боюсь, что вы сильно пообносились, но мы посмотримъ, нельзя ли здсь чмъ-нибудь помочь, помните, какъ мы, бывало, пили съ вами за ужиномъ?
— Денегъ отъ васъ?— закричалъ Фэттсъ.— Чтобы я взялъ отъ васъ денегъ? Т деньги, которыя я получилъ отъ васъ, лежатъ до сихъ поръ тамъ, куда я ихъ швырнулъ — въ грязи.
Во время разговора докторъ Макферланъ принялъ уже нсколько покровительственный и снисходительный тонъ, но необыкновенная энергія, съ которой Фэттсъ отказался отъ его предложенія, снова смутила его.
Его почти благообразное лицо на мгновеніе приняло отвратительное, ужасное выраженіе.
— Другъ мой,— сказалъ онъ,— пусть будетъ по вашему, я отнюдь не желалъ обижать васъ. Я никому не сталъ бы навязываться. Тмъ не мене я оставлю вамъ свой адресъ.
— Я не хочу его знать, я не хочу знать, подъ какой крышей вы живете,— прервалъ его Фэттсъ.— Я услышалъ ваше имя, я испугался, что, пожалуй, это дйствительно вы, я хотлъ узнать, существуетъ ли, наконецъ, Богъ или нтъ, теперь я узналъ, что Бога нтъ. Убирайся!
Онъ все еще стоялъ посредин ковра между лстницей и дверью, и лондонскій докторъ не могъ выйти на улицу, не обойдя его съ одной стороны. Было ясно, что онъ колебался, прежде чмъ ршиться на такое униженіе. Онъ былъ блденъ, но глаза его зловще сверкали черезъ очки, онъ еще раздумывалъ, когда вдругъ онъ замтилъ, что кучеръ его кабріолета внимательно наблюдалъ съ улицы за необычайной сценой, въ то же время онъ мелькомъ взглянулъ на нашу небольшую группу, собравшуюся въ зал. Увидя, сколько свидтелей за нимъ наблюдаетъ, онъ разомъ ршился бжать, онъ нагнулся, прижался въ стн и, извиваясь, какъ змя, устремился къ двери. Но его мученія еще не кончились: какъ только онъ поровнялся съ Фэттсомъ, тотъ ухватилъ его за руку и шепотомъ, но отчетливо спросилъ его:
— Вы его видли еще разъ?
Знаменитый лондонскій докторъ вскрикнулъ рзкимъ горловымъ голосомъ, онъ оттолкнулъ Фэттса и, закрывая лицо рукани, выскочилъ въ дверь, какъ пойманный воръ. Никто изъ насъ не усплъ еще пошевелиться, какъ раздался стукъ колесъ кабріолета по направленію къ станціи. Вся сцена промелькнула, какъ сонъ, но она оставила посл себя слды. На другое утро слуга нашелъ на порог сломанные золотые очки доктора. Мы вс стояли у окна зала, затая дыханіе, а Фэттсъ стоялъ съ нами трезвый, блдный, съ ршимостью во взгляд.
— Спаси Ботъ, Фэттсъ,— сказалъ хозяинъ, очнувшійся первымъ.— Что все это значитъ? Вы говорите странныя вещи.
Фэттсъ повернулся къ намъ, онъ посмотрлъ на каждаго изъ насъ по очереди и сказалъ:
— Держите языкъ за зубами. Этому человку, Макферлану, не безопасно становиться поперекъ дороги, т, которые поступали такъ, каялись слишкомъ поздно.
Затмъ, не закончивъ даже третьяго стакана и не дожидаясь остальныхъ двухъ, онъ пожелалъ намъ покойной ночи и(миновавъ свтлый кругъ, который отбрасывалъ фонарь гостинаицы, исчезъ въ ночномъ мрак.
Мы трое вернулись къ своимъ мстамъ въ зал, гд ярко горлъ огонь въ камин и четыре свчи, когда стали вспоминать подробности происшествія, первое впечатлніе — ознобъ неожиданности — смнилось жгучимъ любопытствомъ. Мы засидлись поздно, я не помню, чтобы когда-нибудь изъ нашей гостинницы расходились поздне. У каждаго изъ насъ, прежде чмъ мы разстались, была готова своя теорія, и каждый обязался доказать свою, можно сказать, что у насъ не было боле интереснаго дла, чмъ вывдать прошлое нашего злополучнаго товарища и узнать, что связывало его съ извстнымъ лондонскимъ докторомъ. Я не хочу хвастаться, но я думаю, что мн удалось больше узнать, чмъ моимъ товарищамъ по ‘Джорджу’, можетъ быть, теперь въ числ живыхъ нтъ никого, кром меня, кто могъ бы разсказать вамъ слдующія гнусныя и противоестественныя событія.
Въ дни своей молодости Фэттсъ изучалъ медицину въ Эдинбург. У него были нкоторыя способности, онъ быстро усвоивалъ все, что слышалъ, и умлъ выдавать чужія мысли за свои. Онъ мало работалъ дома, но въ присутствіи профессоровъ онъ былъ вжливъ, внимателенъ и понятливъ. Преподаватели скоро отмтили его, такъ какъ онъ внимательно слушалъ и хорошо запоминалъ, даже, какъ ни странно мн было узнать это, онъ въ молодости нравился людямъ своей вншностью.
Въ т времена въ Эдинбург славился одинъ частный преподаватель анатоміи, котораго я назову К. Его имя послдствіи пользовалось слишкомъ широкой извстностью. Человкъ, носившій это имя, пробирался переодтый по улицамъ Эдинбурга въ то время, когда толпа, привтствовавшая казнь Бёрки, громко требовала крови его начальника К. Но тогда К. былъ на зенит своей славы, онъ былъ популяренъ, частью благодаря своему личному таланту и ловкости, частью благодаря неспособности соперника-профессора университета. Студенты, по крайней мр, клялись его именемъ, а Фэттсъ считалъ, что, пріобртя расположеніе этой знаменитости, онъ положилъ основу и своему успху, также думали и другіе. Б. былъ bonvivant и превосходный преподаватель, въ своихъ слушателяхъ онъ цнилъ бойкость не меньше, чмъ тщательную работу. Фэттсъ быстро сумлъ заслужить его вниманіе и тмъ, и другимъ и на второй годъ слушанія лекцій онъ занялъ уже полуоффиціальное положеніе второго прозектора или помощника ассистента въ своемъ класс.
На его обязанности лежало наблюденіе за анатомическимъ театромъ и аудиторіей. Онъ отвчалъ за чистоту помщенія, поведеніе другихъ студентовъ и ему приходилось принимать и раздавать трупы. Именно въ связи съ этой обязанностью, въ т времена очень щекотливой, ему было отведено помщеніе у К., въ томъ же переулк и даже въ томъ же зданіи помщались и препаровочныя комнаты.
Часто посл шумнаго ночного кутежа, передъ разсвтомъ грязные бродяги, поставщики труповъ, поднимали его съ постели, руки у него еще дрожали посл ночного кутежа, глаза плохо видли, онъ открывалъ дверь этимъ людямъ, заклейменнымъ печатью проклятья, помогалъ имъ выгружать злосчастную ношу, уплачивалъ деньги и оставался одинъ въ обществ того, что было человкомъ. Затмъ онъ возвращался въ постель урвать еще часъ, другой сна, чтобы отдохнуть отъ излишествъ минувшей ночи и освжиться передъ дневной работой.
Пожалуй, нашлось бы немного юношей, столь нечувствительныхъ къ вчному обществу труповъ. Но его умъ былъ чуждъ всякихъ общечеловческихъ размышленій. Онъ не былъ способенъ интересоваться судьбой и счастьемъ другого и былъ рабомъ своихъ желаній и своего самолюбія. Холодный, легкомысленный и эгоистичный до послдней степени, онъ обладалъ въ то же время той небольшой дозой благоразумія, которое неврно называютъ нравственностью, того благоразумія, которое удерживаетъ человка отъ непристойнаго пьянства и кражи. Кром того, онъ стремился отличиться въ глазахъ своихъ начальниковъ и товарищей и старался не длать оплошностей, когда былъ на виду у другихъ. Ему удавалось такимъ образомъ боле или мене выдлиться своей работой, а на глазахъ своего начальника К. онъ всегда былъ безупреченъ. За дневные труды онъ вознаграждалъ себя, по ночамъ шумными грязными развлеченіями, и когда ему удавалось натшиться всласть, онъ чувствовалъ себя хорошо, или, какъ онъ говорилъ, совсть его была спокойна.
Доставка труповъ была вчной заботой для Фэтгса и для профессора. Многолюдный и прилежный классъ вчно требовалъ новаго матеріала, а между тмъ доставать его было не только непріятно, но и опасно для всхъ, кто имлъ отношеніе къ этому длу. К. придерживался того правила, что не слдуетъ длать никакихъ разспросовъ. ‘Они приносятъ трупъ,— говаривалъ онъ,— а мы платимъ сколько слдуетъ’, и при этомъ съ удареніемъ прибавлялъ: ‘quid pro quo’, а иногда онъ цинично говорилъ: ‘Не разспрашивайте ничего, чтобы совсть была спокойна’. При этомъ онъ не подразумвалъ, что трупы доставлялись убійцами. Если бы кто нибудь открыто высказалъ ему такую мысль, онъ бы отскочилъ отъ него въ ужас, но уже само легкомысліе въ такомъ серьезномъ вопрос было безнравственно и могло ввести въ искушеніе собесдника. Фэттсъ часто замчалъ, что трупы бывали удивительно свжи. Зврскія лица висльниковъ, посщавшихъ его передъ разсвтомъ, постоянно производили на него жуткое впечатлніе, а когда онъ обдумывалъ вс обстоятельства по этому вопросу, неосторожные совты принципала принимали въ его голов, быть можетъ, слишкомъ категорическое и слишкомъ преступное значеніе. Своей обязанностью онъ считалъ: принимать все, что приносили, платить сколько слдовало, не обращать вниманія ни на какіе признаки преступленія.
Въ одно ноябрьское утро его политика молчанія подверглась серьезному испытанію. Всю ночь мучительная зубная боль не давала ему заснуть: онъ то метался по своей комнат, какъ дикій зврь въ клтк, то въ бшенств бросался на постель и подъ конецъ заснулъ тмъ глубокимъ, тяжелымъ сномъ, который почти всегда слдуетъ при зубной боли за безсонной ночью, его разбудилъ условный стукъ въ дверь — стучали свирпо уже третій или четвертый разъ. На двор ярко свтила луна, было страшно холодно — морозъ съ втромъ, городъ еще не проснулся, но смутный гулъ уже давалъ знать, что скоро начнется дловая жизнь. Бродяги пришли на этотъ разъ позже обыкновеннаго и они, казалось, больше торопились. Фэттсъ, умирая отъ желанія заснуть, освщалъ имъ лстницу. Какъ сквозь сонъ онъ слышалъ ихъ грубые ирландскіе голоса, когда они стаскивали мшокъ съ своего товара, онъ задремалъ, прислонясь плечомъ къ стн, и ему пришлось встряхнуть себя, чтобы найти деньги. Въ это время онъ взглянулъ на мертвое лицо. Онъ вздрогнулъ и подошелъ ближе, поднявъ свчу.
— Боже мой,— воскликнулъ онъ,— вдь это Жанна Гальбрейсъ!
Никто не отозвался, только вс попятились къ двери.
— Я знаю ее,— продолжалъ онъ.— Еще вчера она была жива и здорова. Не можетъ быть, чтобы она умерла, не можетъ быть, чтобы это тло досталось вамъ честнымъ путемъ.
— Поврьте мн,— возразилъ одинъ,— вы совершенно ошибаетесь.
Но сосдъ его мрачно посмотрлъ Фэттсу въ глаза и потребовалъ немедленной уплаты денегъ.
Угроза ясно звучала въ его голос, и опасность, очевидно, была велика. Фэттсъ ороблъ. Онъ пробормоталъ какое-то извиненіе, отсчиталъ деньги и увидлъ, какъ его постители удалились. Только когда они исчезли, онъ поспшилъ проврить свои подозрнія. Съ ужасомъ замтилъ онъ на мертвомъ тл знаки, которые легко могли быть насильственнаго происхожденія. Цлая дюжина несомннныхъ признаковъ убдила его, что передъ нимъ дйствительно лежала та самая двушка, съ которой онъ еще наканун шутилъ. Страхъ охватилъ его, и онъ спрятался въ своей комнат. Здсь онъ принялся обдумывать свое открытіе и, здраво взвсивъ истинный смыслъ совтовъ К. и опасность, которой онъ подвергался, участвуя въ такомъ непріятномъ дл, и не найдя никакого выхода, онъ ршилъ обратиться за совтомъ къ своему непосредственному начальнику-ассистенту,
Ассистентъ былъ молодой врачъ Вольфъ Макферланъ, онъ былъ любимецъ всхъ нерадивыхъ студентовъ, умный, разгульный и безъ всякихъ предразсудковъ. Онъ путешествовалъ и учился за границей. Онъ обладалъ пріятными и нсколько дерзкими манерами, былъ знатокомъ театра, ловкимъ конькобжцемъ, одвался съ милой небрежностью и, наконецъ, что довершало его славу, держалъ кабріолетъ и сильнаго рысака. Съ Фэттсомъ онъ былъ на короткой ног, самое ихъ занятіе требовало нкоторой близости, а когда случался недостатокъ въ матеріал для препаратовъ, они вдвоемъ на экипаж Макферлана вызжали куда-нибудь въ глушь на одинокое кладбище, выкрадывали трупъ и передъ разсвтомъ возвращались съ добычей въ препаровочную.
Въ это утро Макферланъ пришелъ нсколько раньше обыкновеннаго.
Фэттсъ, услышавъ его шаги, вышелъ къ нему навстрчу, разсказалъ ему происшествіе и причину его тревоги. Макферланъ осмотрлъ знаки на тл.
— Да,— сказалъ онъ,— дло, кажется, нечисто.
— Хорошо, что же мн длать?— спросилъ Фэттсъ.
— Что длать? Разв вы хотите что-нибудь длать? Я бы сказалъ: держите языкъ за зубами.
— Но вдь кто-нибудь другой можетъ ее узнать,— возразилъ Фэттсъ.— Вдь ее знаютъ такъ же хорошо, какъ Эдинбургскій замокъ.
— Будемъ надяться, что не такъ же хорошо,— сказалъ Макферланъ — а если кто-нибудь узнаетъ, ну что же, вы ея не опознали, вотъ и все. Дло въ тонъ, что эта исторія тянется уже давно. Стоитъ вамъ расшевелить грязь, и вы впутаете К. въ огромныя непріятности, да вы и сами попадете въ скверную передлку. Я тоже. Я хотлъ бы посмотрть на насъ съ вами въ качеств добрыхъ христіанъ-свидтелей и послушать, что бы мы стали при этомъ говорить. Для меня, знаете, одно несомннно, что вс наши трупы — тла убитыхъ.
— Что вы, Макферланъ!— крикнулъ Фэттсъ.
— Подите вы,— насмшливо улыбнулся Макферланъ,— точно вы сами этого не подозрвали.
— Подозрвать одно…
— А доказать — другое. Это врно, и я также огорченъ, что это попало къ намъ,— подхватилъ ассистентъ, похлопывая тло своей тросточкой.— По моему лучше всего не узнавать его, и,— прибавилъ онъ холодно,— я не узнаю его. Вы можете, если хотите, признать ее, я вамъ не навязываю своихъ совтовъ, но я думаю, что каждый человкъ поступилъ бы такъ же, какъ я, и ногу еще прибавить, я склоненъ думать, что К. желалъ бы, чтобы мы поступили именно такъ. Почему, спрашивается, онъ выбралъ насъ съ вами? И я отвчаю: именно потому, что онъ не желалъ имть помощниками старыхъ бабъ.
Такими доводами было легче всего подйствовать на человка врод Фэттся, и онъ согласился послдовать примру Макферлана. Тло несчастной двушки было вскрыто по всмъ правиламъ, и никто ничего не замтилъ.
Однажды вечеромъ Фэттсъ зашелъ въ одинъ изъ самыхъ посщаемыхъ ресторановъ и увидлъ Макферлана въ обществ какого-то незнакомаго ему человка. Незнакомецъ былъ небольшого роста, очень блдный и смуглый, съ черными, какъ уголь, глазами. Лицо его казалось интеллигентнымъ и тонкимъ, но поведеніе его было, наоборотъ, грубо, вульгарно и безсмысленно, Тмъ не мене онъ имлъ удивительное вліяніе на Макферлана: отдавалъ ему приказы, какъ великій визирь, раздражался, отъ малйшаго противорчія или проволочки и грубо издвался надъ услужливостью и послушаніемъ своего собесдника. Этотъ нахалъ почему-то почувствовалъ нжность къ Фэттсу, угощалъ его всякими напитками и посвятилъ съ необыкновеннымъ довріемъ въ свое прошлое. Если одна десятая того, что онъ разсказалъ про себя, была правда, онъ былъ отчаяннйшій негодяй, Фэттсъ былъ польщенъ вниманіемъ такого бывалаго человка.
— Я порядочный мерзавецъ самъ, — замтилъ незнакомецъ, — но вотъ кто настоящій, такъ это Макферланъ, Тодди Макферланъ, какъ я его называю. Тодди, вели-ка подать еще стаканчикъ для твоего друга. Тодди, сбгай закрой дверь. Тодди меня терпть не можетъ, да, Тодди, это врно, ты меня ненавидишь.
— Не называйте меня этимъ проклятымъ именемъ, — свирпо пробормоталъ Макферланъ.
— Послушайте-ка его! Вы видали когда-нибудь хорошую поножовщину, вотъ чего онъ желалъ бы мн,— замтилъ незнакомецъ.
— У насъ, врачей, есть путь получше,— возразилъ Фэттсъ,— если намъ не нравится кто-нибудь изъ нашихъ друзей, мы препарируемъ его трупъ.
Макферланъ бросилъ быстрый взглядъ на Фэттса, хотя онъ врядъ ли даже и разслышалъ шутку.
Вечеромъ Грей, такъ звали незнакомца, пригласилъ Фэттса пообдать съ ними и заказалъ такое роскошное угощеніе, что весь ресторанъ переполошился. Посл обда онъ приказалъ Макферлану расплатиться по счету. Они разсталисъ поздно. Грей былъ мертвецки пьянъ. Макферланъ, трезвый отъ злости, переживалъ непріятныя минуты, вспоминая истраченныя деньги и испытанное униженіе. Фэттсъ вернулся домой нетвердыми шагами, съ сильнымъ хмелемъ въ голов и полнымъ отсутствіемъ связныхъ мыслей. На слдующій день Макферланъ не явился въ классъ, и Фэттсъ не могъ удержаться отъ улыбки, думая, что онъ все еще сопровождаетъ назойливаго Грея изъ кабака въ кабакъ. Какъ только онъ освободился, онъ отправился разыскивать своихъ пріятелей, но нигд не могъ ихъ найти, рано вернулся домой, легъ спать и заснулъ, какъ праведникъ.
Въ четыре часа утра его разбудилъ обычный стукъ въ дверь. Спустившись съ лстницы, онъ съ изумленіемъ увидлъ Макферлана въ сопровожденіи кабріолета, на которомъ лежалъ длинный предметъ непріятной, хорошо знакомой формы.
— Какъ, — воскликнулъ онъ, — вы вызжали одинъ? Какъ же вы справились?
Но Макферланъ рзко остановилъ его рчь и предложилъ ему приступить къ длу. Когда они втащили тло по лстниц и положили его на столъ, Макферланъ сдлалъ видъ, точно онъ собирался уйти. Затмъ онъ остановился и, повидимому, сталъ раздумывать.
— Вы бы посмотрли лицо, — сказалъ онъ, наконецъ, нсколько смущенно.— Посмотрите лучше,— повторилъ онъ, когда Фэттсъ удивленно вытаращилъ на него глаза.
— Но откуда и какъ вы его добыли?
— Посмотрите въ лицо!
Фэттсъ испугался, странныя мысли напали на него. Онъ посмотрлъ на молодого доктора и, наконецъ, съ дрожью посмотрлъ въ лицо. Онъ почти предвидлъ то, что теперь увидлъ, и все же ударъ былъ жестокій. Передъ нимъ на грубой парусин лежалъ голый окоченлый трупъ того человка, котораго онъ такъ недавно видлъ полнымъ жизни и грха, хорошо одтаго въ таверн, какъ ни былъ безчувственъ Фэттсъ, совсть въ немъ заговорила. ‘Завтра придетъ твой чередъ’, подсказалъ ему внутренній голосъ, вдь уже двое людей, которыхъ онъ зналъ, попали на эти холодные столы. Но это, впрочемъ, были только второстепенныя мысли. Первая его мысль была: а что же Макферланъ? Фэттсъ не усплъ подготовиться, вызовъ былъ брошенъ черезчуръ неожиданно, и онъ не ршался взглянуть своему товарищу въ глаза, голосъ и языкъ отказывали ему въ повиновеніи.
Тогда Макферланъ сдлалъ первый шагъ. Онъ тихонько подошелъ сзади къ Фэттсу и дружески, но твердо положилъ ему руку на плечо.
— Ричардсону можно, пожалуй, дать голову,— сказалъ онъ.
Этотъ Ричардсонъ былъ студентъ, давно уже стремившійся отпрепарировать человческую голову. Отвта, однако, не послдовало, и убійца продолжалъ, переходя къ длу:
— Пожалуйста, заплатите мн, вдь вашъ балансъ долженъ сходиться.
Фэттсъ заговорилъ, но не своимъ, какъ ему показалось, а какимъ-то замогильнымъ голосомъ.
— Заплатить вамъ? Заплатить вамъ за это?
— Какъ же, конечно, вы должны заплатить. Что бы то ни было и что бы вы ни думали, вы обязаны,— возразилъ Макферланъ.— Я не имю права уступать это даромъ, а вы не имете права принимать трупъ даромъ, мы оба были бы скомпрометированы, если бы поступили такъ. Это второй случай, врод случая съ Жанной Гальбрейсъ. Чмъ хуже дло, тмъ боле должны мы длать видъ, что поступаемъ правильно. Гд нашъ почтенный К. держитъ деньги?
— Тамъ,— отвтилъ Фэттсъ, указывая на шкапъ въ углу комнаты.
— Такъ дайте мн ключъ отъ него,— сказалъ Макферланъ, спокойно протягивая руку.
Минутное колебаніе, и жребій былъ брошенъ. Макферланъ не могъ удержаться отъ нервной судороги, едва замтнаго признака безконечнаго облегченія, когда онъ почувствовалъ ключъ въ своихъ рукахъ. Онъ отперъ шкапъ, досталъ перо и чернила, счетную книгу и отсчиталъ обычную сумму.
— Посмотрите,— сказалъ онъ,— деньги уплачены — первое доказательство вашей благонамренности и первый шагъ къ вашей безопасности. Вамъ остается только закрпить свою позицію вторымъ шагомъ. Внесите расходъ въ свою книгу, и тогда вы, по крайней мр, можете бросить вызовъ хоть самому дьяволу.
Еще нсколько секундъ колебанія, и Фэттсъ ршился, вс страхи въ будущемъ казались ему пустяками сравнительно съ ужасомъ передъ Макферланамъ. Страхъ передъ ближайшей опасностью пересилилъ. Онъ поставилъ свчу, которую все еще держалъ въ рук, на столъ и твердой рукой вписалъ число, качество покупки и уплаченную сумму.
— А теперь,— сказалъ Макферланъ,— вамъ остается только положить въ карманъ барышъ, я уже получилъ свою долю. Между прочимъ, если человку повезло, и у него завелось нсколко лишнихъ шиллинговъ въ карман, то — мн стыдно объ этомъ говорить — здсь нужно соблюдать нкоторыя правила: не слдуетъ устраивать угощеній, покупать дорогихъ книгъ, уплачивать старые долги. Можно брать въ долгъ, но не слдуетъ давать въ долгъ.
— Макферланъ,— началъ Фэттсъ все еще хриплымъ голосомъ,— я вложилъ голову въ петлю, чтобы оказать вамъ услугу.
— Оказать мн услугу?— воскликнулъ Вольфъ.— Подите вы! Вы, насколько я могу судить, сдлали то, что вы, очевидно, должны были сдлать изъ чувства самосохраненія. Представимъ себ, что со мной случилась бы какая-нибудь непріятность. Куда бы вы попали? Это второе небольшое дло ясно вытекаетъ изъ перваго. Господинъ Грей — продолженіе госпожи Гальбрейсъ. Нельзя останавливаться на полдорог, разъ вы начали, вы должны продолжать — это истина. Гршникамъ нтъ отдыха.
Ужасное сознаніе безповоротности и предательства судьбы охватило несчастнаго студента.
— Боже мой,— воскликнулъ онъ,— что же я сдлалъ и когда я началъ? Получилъ мсто ассистента, вдь въ этомъ нтъ преступленія? Вдь Сервисъ тоже добивался этого мста, и онъ могъ получить его. Неужели онъ тоже дошелъ бы до того, до чего я теперь дошелъ?
— Милый другъ,— замтилъ Макферланъ,— какой вы ребенокъ! Да что же съ вами случилось? Что можетъ съ вами, наконецъ, случиться, если вы будете держать языкъ за зубами? Да знаете ли вы, что такое жизнь? Есть два сорта людей: львы и овцы. Если вы овца, вы попадете на этотъ столъ, какъ Грей и Жанна Гальбрейсъ, если вы левъ, вы будете жить и здить на собственной лошади, какъ я или какъ К., какъ великій человкъ, у котораго есть мужество. Вы испугались сначала, но посмотрите на К. Милый мой, вдь вы умны, вы храбры. Вы нравитесь и мн, и К., вы рождены руководителемъ, и я скажу вамъ, клянусь честью и житейскимъ своимъ опытомъ, черезъ три дня вы будете смяться надъ всми вашими страхами, какъ гимназистъ въ оперетк.
Съ этими словами Макферланъ вышелъ, и колеса его кабріолета застучали по переулку, онъ спшилъ вернуться домой до разсвта. Фэттсъ остался наедин съ своими мрачными мыслями. Онъ видлъ ужасную опасность, въ которую онъ запутался. Невыразимый ужасъ охватилъ его, когда онъ убдился, что нтъ предловъ его слабости, и что, уступая Макферлану одну партію за другой, онъ превратился изъ судьи въ подкупленнаго и безсильнаго соучастника. Онъ бы, казалось, отдалъ весь міръ, чтобы проявить больше мужества во время переговоровъ съ Макферланомъ, но ему и въ голову не приходило, что онъ и теперь могъ бы еще проявить мужество. Тайна дла Жанны Гальбрейсъ и запись въ книгу зажали ему ротъ.
Прошло нсколько часовъ, студенты собрались, части тла злосчастнаго Грея были розданы, и никто при этомъ не сдлалъ никакихъ замчаній. Ричардсонъ былъ счастливъ, получивъ голову, и еще до окончанія занятій Фэттсъ, дрожа отъ волненія, увидлъ, какъ далеко уже они съ Макферланомъ продвинулись по пути безопасности.
Два дня съ возрастающей радостью онъ слдилъ за ужасныхъ процессомъ, сдлавшимъ тло неузнаваемымъ.
На третій день появился Макферланъ. Онъ сказалъ, что онъ былъ боленъ: но онъ наверсталъ потерянное время, руководя студентами съ необыкновенной энергіей. Особенно цнную помощь онъ оказывалъ Ричардсону, и этотъ студентъ, подбодряемый похвалой своего руководителя, пылалъ отъ честолюбивыхъ надеждъ и мысленно держалъ уже въ рук медаль.
Не прошло и недли, какъ пророчество Макферлана исполнилось. Фэттсъ пережилъ свои страхи и забылъ свою гнусность. Онъ началъ даже гордиться своей храбростью и мысленно такъ повернулъ дло, что вспоминалъ пережитое съ чувствомъ нездоровой гордости. Своего сообщника онъ видлъ теперь рдко, они встрчались, разумется, за ддомъ въ класс и вмст получали порученія отъ К. Когда имъ случалось обмняться двумя-тремя словами, Макферланъ бывалъ необыкновенно любезенъ и веселъ, но было ясно, что онъ избгалъ упоминанія объ общей тайн, и даже, когда Фэттсъ однажды сказалъ ему шепотомъ, что онъ связалъ свою судьбу со львами к отсталъ отъ овецъ, онъ улыбаясь показалъ ему знакомъ: молчите.
Однажды случай снова привелъ ихъ въ боле тсное соприкосновеніе. У К. снова не хватало труповъ, студенты обнаруживали нетерпніе, а К. любилъ, чтобы матеріалъ имлся всегда въ изобиліи. Въ то же время получено было извстіе о похоронахъ на сельскомъ кладбищ въ Гленкорс. Время мало отразилось на этомъ кладбищ: тогда оно, также какъ и теперь, было расположено у перекрестка двухъ дорогъ, человческій голосъ не долеталъ туда отъ ближайшихъ жилищъ. Тишина нарушалась только блеяніемъ овецъ на сосднихъ холмахъ, журчаніемъ двухъ ручейковъ, протекавшихъ по обимъ сторонамъ кладбища, ту немъ втра въ листв старыхъ каштановъ и разъ въ недлю колоколомъ и старымъ церковнымъ напвомъ пономаря. Похитители труповъ, или ‘воскресители’, какъ ихъ тогда называли, не смущались святостью преданій. Имъ уже въ силу самаго ремесла приходилось презирать и осквернять памятники и украшенія на могилахъ, перерывать тропинки, протоптанныя молящимися и горюющими близкими, пренебрегать ихъ подарками и надписями со словами скорби по прошлой привязанности.
Похитители труповъ предпочитали работать на сельскихъ кладбищахъ, хотя въ деревн узы родства и дружбы тсне связываютъ членовъ прихода, зато добыча достается здсь гораздо легче. И вотъ тутъ-то случалось, что тло, покоящееся мирно въ земл въ ожиданіи совсмъ другого пробужденія, внезапно при свт фонаря, поспшныхъ ударахъ лопаты и кирки возставало изъ мертвыхъ. Грубыя руки взламывали гробъ, разрывали саванъ, и печальные останки, засунутые въ мшокъ, посл тряской зды по темнымъ проселкамъ выставлялись на позоръ передъ классомъ звакъ-мальчишекъ.
Какъ два ястреба на мертвую овцу, напустились Фэттсъ и Макферланъ на свжую могилу тихаго зеленаго кладбища. Жена фермера, прожившая на свт 60 лтъ и извстная только тмъ, что она длала хорошее масло и любила по хорошему поговорить, должна была быть вырыта — таковъ былъ планъ — изъ могилы въ полночь и, обнаженная, мертвая отвезена въ отдаленный городъ, куда она являлась только по воскресеньямъ въ своемъ лучшемъ плать, ея мсто среди близкихъ должно было опустть до второго пришествія, ея почтенные останки подвергнуться тщательнйшему изслдованію анатома.
Поздно вечеромъ пріятели, закутанные въ плащи и забравъ съ собой основательныхъ размровъ бутылку, отправились въ путь. Дождь лицъ не переставая — холодный, частый и хлесткій дождь. Изрдка налеталъ шквалъ, но дождевые потоки задерживали его. Несмотря на бутыль и все прочее, путешествіе было не изъ веселыхъ, пока они дохали до Пеникуйка, гд они намревались подождать ночи. Они одинъ разъ остановились по пути, чтобы запрятать неподалеку отъ кладбища свои инструменты въ густыхъ кустахъ, а другой разъ у Фишеръ-Трайста, чтобы закусить, погрться у печки и поразнообразитъ виски, которое они пили прямо изъ горлышка, стаканомъ пива. Когда они, наконецъ, дохали до конечнаго пункта — Пеникуйка, они поставили кабріолетъ въ сарай, задали лошади корма, а сами, расположившись въ отдльной комнат, заказали себ лучшій обдъ и лучшаго вина. Яркій свтъ, огонь въ камин, стукъ дождя въ стекла, холодное отвратительное предпріятіе, предстоявшее имъ, придавали особый привкусъ ихъ пирушк. Съ каждымъ стаканомъ бесда становилась сердечне. Скоро Макферланъ вручилъ своему товарищу небольшую кучку золотыхъ монетъ.
— Пожалуйста,— проговорилъ онъ,— оказать такое небольшое одолженіе другу такъ же легко, какъ дать закурить.
Фэттсъ сунулъ деньги въ карманъ.
— Вы вдь философъ,— воскликнулъ онъ,— а я былъ оселъ, пока не былъ съ вами знакомъі Въ обществ васъ и К., клянусь честью, я сдлаюсь человкомъ.
— Конечно, сдлаетесь,— подтвердилъ Макферланъ.— Человкомъ? Вотъ что я вамъ скажу: мн нуженъ былъ человкъ въ помощники тогда утромъ. Иной здоровенный сорокалтній дтина-хвастунъ заболлъ бы на вашемъ мст при вид той штуки, будь она проклята, а вы нтъ, вы сохранили присутствіе духа. Я наблюдалъ за вами.
— Ну такъ что жь такого?— заговорилъ хвастливо Фэттсъ.— Вдь меня это дло не касалось: съ одной стороны я могъ ожидать только непріятностей, а съ другой могъ разсчитывать на вашу благодарность, разв не такъ?— и онъ похлопалъ себя по карману, такъ что золото зазвенло.
Макферланъ почувствовалъ нкоторое безпокойство при этихъ откровенныхъ словахъ. Можетъ быть, онъ даже пожаллъ, что молодой ученикъ его оказался такимъ успшнымъ, но ему не удалось остановить его, такъ какъ Фэттсъ снова громко заговорилъ въ томъ же хвастливомъ тон:
— Самое важное это не бояться. Говоря откровенно, я не хочу висть, но вс предразсудки я презираю отъ рожденія. Адъ, Богъ, дьяволъ, добро, зло, грхъ, преступленіе и весь этотъ музей старья, они, можетъ быть, могутъ нагнать страху на мальчишекъ, но настоящіе люди, врод насъ съ вами, плюютъ на нихъ. Выпьемъ за упокой души Грея.
Было уже довольно поздно. Они велли подать кабріолетъ съ ярко зажженными фонарями къ крыльцу, расплатились по счету и отправились въ путь. Они сказали, что они отправляются въ Пибльсъ, и дйствительно похали въ этомъ направленіи, пока не оставили за собой послдняго дома города, затмъ они погасили фонари, вернулись назадъ и проселкомъ отправились къ Гленкорсу. Среди чернаго мрака раздавался только стукъ кабріолета и непрерывный рзкій шорохъ дождя. Они узнавали направленіе по блымъ воротамъ, просвчивавшимъ кое-гд черезъ тьму, по блымъ камнямъ въ стн, но большею частью они могли хать только шагомъ, почти ощупью продвигаясь по гулкому мраку къ благочестивому уединенному кладбищу. Въ рощ передъ кладбищемъ они очутились въ полной тьм, и имъ пришлось снова зажечь одинъ изъ фонарей кабріолета. Между мокрыми деревьями, среди огромныхъ движущихся тней они добрались до мста своей проклятой работы. Оба они имли уже достаточно опыта въ этихъ длахъ и ловко работали лопатой, не прошло и двадцати минутъ, какъ глухой стукъ о крышку гроба показалъ имъ, что труды ихъ не пропали даромъ. Какъ разъ въ эту минуту Макферланъ ушибъ себ руку о камень, онъ схватилъ камень и бросилъ его небрежно черезъ голову. Могила, скрывавшая ихъ почти до плечъ, находилась почти на краю косогора, фонарь оны прислонили, чтобы лучше видть свою работу, къ дереву у самаго обрыва, спускавшагося въ рчк. Случайно камень, брошенный Макферланомъ, попалъ въ фонарь. Раздался звонъ стекла, ночь внезапно окутала ихъ, то глухой, то звонкій стукъ, по мр того, какъ фонарь, скатываясь внизъ, налеталъ на деревья. Шорохъ камня, увлеченнаго имъ внизъ, а затмъ тишина и ночь, сколько бы они ни напрягали свой слухъ, они не услышали бы ничего, крон шума отъ дождя, то увлекаемаго втромъ, то отвсно падавшаго на пространств многихъ миль кругомъ. Они почти уже закончили свое отвратительное дло, поэтому они ршили не зажигать другого фонаря и продолжали работу въ темнот. Они вырыли и взломали гробъ, завернули тло въ мокрый мшокъ и стащили его въ кабріолетъ. Одинъ изъ нихъ влзъ въ экипажъ поддерживать тло, а другой, взявъ лошадь подъ уздцы, ощупью пробирался вдоль стны и деревьевъ, пока они не попали на боле широкую дорогу у Фишеръ-Трайста. Здсь уже появился слабый, разсянный отблескъ, которому они обрадовались, какъ дневному свту, они пустили лошадь рысью и весело двинулись впередъ по направленію къ городу.
Оба они промокли до костей во время работы, теперь каждый разъ, когда экипажъ подбрасывало на глубокой коле, предметъ, находившійся между ними, прислонялся то къ одному, то къ другому. Отвратительное прикосновеніе заставляло ихъ инстинктивно отталкивать тло, и этотъ процессъ, хотя въ немъ не было ничего противоестественнаго, началъ дйствовать на ихъ нервы. Макферланъ отпустилъ нсколько скверныхъ шутокъ по адресу жены фермера, но языкъ плохо ему повиновался, и отвта не послдовало. Между тмъ ихъ странный грузъ качался изъ стороны въ сторону, то голова доврчиво склонялась имъ на плечи, то мокрый мшокъ хлесталъ ихъ по лицу ледянымъ ударомъ. Незамтно подкравшійся страхъ охватилъ душу Фэттса. Онъ сталъ внимательно всматриваться въ грузъ, и ему показалось, что онъ сталъ больше. Со всхъ сторонъ на большомъ разстояніи раздавался печальный вой собакъ, и все сильне и сильне овладвала имъ мысль, что случилось что-то сверхъестественное, что какая-то непонятная перемна совершилась въ мертвомъ тл, и что собаки выли отъ ужаса передъ трупомъ.
— Ради Бога,— проговорилъ онъ съ трудомъ,— ради Бога, зажгите огонь!
Повидимому, Макферланъ переживалъ такія же минуты, хотя онъ не отвтилъ ни слова, онъ остановилъ лошадь, передалъ вожжи своему сосду, сошелъ съ экипажа и сталъ зажигать фонарь. Они успли дохать только до перекрестка у Оученклинни. Дождь продолжалъ лить, точно готовился потопъ. Зажечь огонь въ такой бездн воды и мрака было нелегко. Когда, наконецъ, удалось маленькое синеватое пламя перенести на фитиль, и оно начало отбрасывать широкій туманный кругъ вокругъ экипажа, молодые люди получили возможность видть другъ друга и предметъ, хавшій съ ними. Дождь промочилъ суровую парусину, такъ что формы тла явственно вырисовывались, можно было различить голову, туловище и плечи, что-то призрачное и въ то же время человческое заставило ихъ впиться глазами въ отвратительнаго спутника. Нсколько минутъ Макферланъ стоялъ неподвижно, поднявъ фонарь. Несказанный ужасъ, какъ блое покрывало, окутывалъ тло и судорогой сжималъ блдное лицо Фэттса, безпричинный страхъ, страхъ того, что не могло быть, овладлъ его сознаніемъ. Еще секунда, и онъ бы заговорилъ. Но товарищъ предупредилъ его.
— Это не женщина,— сказалъ Макферланъ хриплымъ голосомъ.
— Но вдь, когда мы клали ее въ мшокъ, она была женщина,— прошепталъ Фэттсъ.
— Подержите фонарь,— сказалъ Макферланъ.— Я посмотрю лицо.
Фэттсъ взялъ фонарь, а Макферланъ развязалъ веревку и снялъ мшокъ съ головы. Яркій свтъ упалъ на тонкія черты лица и гладко выбритыя щеки смуглаго, слишкомъ хорошо знакомаго лица. Этотъ мигъ часто потомъ повторялся въ сонныхъ видніяхъ обоихъ молодыхъ людей. Дикій вопль прозвенлъ среди ночи, оба въ ужас бросились съ экипажа на дорогу, фонарь упалъ, разбился и погасъ, а лошадь, напуганная страшнымъ шумомъ, шарахнулась и понеслась вскачь въ Эдинбургу, унося съ собой кабріолетъ съ однимъ только сдокомъ — тломъ мертваго, давно уже изрзаннаго Грея.