‘Отечественныя Записки’, No 6, 1848
Учебник Русского Языка, составленный … Александром Смирновым, Введенский Иринарх Иванович, Год: 1848
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Учебникъ Русскаго Языка, составленный учителемъ 5-й Московской Реальной Гимназіи Александромъ Смирновымъ. Годъ первый. Москва. 1848, Въ университетской тип. Въ 8-ю X, VI и 187 стр.
Мы очень уважаемъ учебники всякаго рода, учебники русскаго языка преимущественно, потому-что постепенное ихъ увеличеніе съ каждымъ годомъ несомннно свидтельствуетъ о распространеніи грамотности. По счету господина Сахарова, усерднаго собирателя древнихъ памятниковъ русской словесности, у васъ лтъ въ пятьдесятъ разошлись цлыя сотни тысячь экземпляровъ различныхъ псенниковъ: это очень-любопытно, но еще интересне было бы сообразить, сколько паши книгопродавцы распродали русскихъ и россійскихъ грамматикъ отъ появленія перваго учебника въ этомъ род, изданнаго Ломоносовымъ въ 1755 году. Результатъ, мы уврены, былъ бы очень-утшительный. Одной грамматики г. Греча, большой, средней и малой, говорятъ, распродано чуть-ли не пятьдесятъ тысячь экземпляровъ. Господинъ Менорскій въ свое время пользовался такимъ же огромнымъ успхомъ. Господинъ Викторъ Половцовъ, еще такъ недавно выступившій на филологическое поприще, напечаталъ въ прошломъ году свой учебникъ уже одиннадцатымъ изданіемъ. Это, какъ вамъ угодно, успхъ, огромный успхъ, и мы нисколько не удивляемся, если находимъ, что всякій юноша, только-что оставившій ученическую скамейку и вступившій на поприще педагога, чувствуетъ въ себ и способность и поползновеніе печатать ‘россійскую’ грамматику своего издлія. Дло очень-легкое и удобоисполнимое. Стоитъ для этого заказать букинисту дюжину учебниковъ, перемшать ихъ, переименовать, отмтить замчательныя мста карандашомъ — и новая грамматика готова къ печатанію въ какія-нибудь дв-три недли. Мы понимаемъ это дло такъ хорошо, что боремся, если угодно, написать ученый рецептъ для будущаго автора русской грамматики, который, безъ всякаго сомннія, появится въ наискорйшемъ времени, мсяца черезъ два, на-примръ, никакъ не боле. Рецептъ очень-простъ и удобоисполнимъ для всякаго, даже самаго слабаго учителя:
Rp. Таблица склоненій — изъ Востокова, система спряженій — изъ Греча, причастія — Иванова, нарчія — Половцова, предлоги — Зосимы Воробьева, союзы — Калайдовича, общія понятія Блинскаго. Misceaiur въ горнил размышленія, раствореннаго въ двухъ чашкахъ оригинальности. Смлость и присутствіе духа. Учености никакой. При каждомъ новомъ изданіи переставлять специмены по произволу.
Право, мы не шутимъ. Большая часть русскихъ грамматикъ составляется именно по этому рецепту, и дло нисколько не преувеличивается тми, которые доказываютъ, что русская грамматика со времени Ломоносова не сдлала ни малйшихъ успховъ въ своемъ разлитіи. А если взять въ разсчетъ, что Ломоносовъ, собственно говоря, написалъ не русскую, а латинскую грамматику по нмецкимъ, современнымъ, ему руководствамъ, то окажется очевиднымъ, что мы по настоящій 1848 годъ не имемъ еще грамматики русскаго языка, не смотря на огромное количество русскихъ и россійскихъ грамматикъ, не смотря даже на грамматику г. Греча, распроданную въ пятидесяти тысячахъ экземплярахъ. Единственное нововведеніе, сдланное посл Ломоносова, состоитъ въ изобртеніи такъ-называемыхъ видовъ въ глаголахъ, безъ опредленія ихъ рода, во еще далеко не ршенъ вопросъ относительно полезности этого изобртенія, между-тмъ, какъ вредное его вліяніе очевидно для всякаго иностранца, лишеннаго возможности усвоить себ по этой систем теорію русскихъ глаголовъ. Все остальное совершенно въ томъ же положеніи, какъ у Ломоносова. Правила этимологіи и синтаксиса, лишенныя историческаго и логическаго основанія, до-сихъ-поръ имютъ видъ сухихъ схоластическихъ тазисовъ…
Вс эти явленія, по нашему мннію, объясняются именно тмъ, что грамматика у насъ еще далеко не достигла формы живаго, положительнаго знанія, выведеннаго изъ фактовъ, основанныхъ на историческомъ изученіи языка. Въ наше время, когда ясно опредлены значеніе и цль филологическихъ знаній, нтъ надобности распространяться въ доказательствахъ, что практическая грамматика возможна не иначе, какъ подъ условіемъ исторической, которая должна служить ей основаніемъ. Какъ современный языкъ есть ‘актъ историческій, развивавшійся въ-теченіе столтіи вмст съ жизнію народа, такъ въ свою очередь теорія современнаго языка должна быть окончательнымъ выводомъ изъ филологическихъ изслдованій, которымъ подвергнуты литературные памятники въ историческомъ ихъ развитіи. Строить теорію языка безъ этой предварительной филологической разработки то же самое, что заботиться объ украшеніи кровли зданія, у котораго еще нтъ никакого фундамента. Подобные труды, при всей ихъ добросовстности, никогда не дойдутъ до счастливыхъ результатовъ. Мы имемъ десятки практическихъ грамматикъ, можемъ даже имть ихъ цлыя сотни, тысячи, и вс он потеряютъ всякое значеніе съ появленіемъ грамматики исторической, которая неотразимыми доводами докажетъ произвольность и случайность всхъ ихъ положеніи. Но есть, однакожь, уважительныя причины думать, что такого труда, требующаго глубокой эрудиціи, дождемся мы нескоро. Прошло уже около тридцати лтъ, какъ г.-въ Востоковъ, обезсмертившій себя въ ученомъ мір знаменитою филологическою диссертаціею, общалъ посл нея полную историческую грамматику русскаго языка, но общаніе остается общаніемъ до-сихъ-поръ, а между-тмъ славяно-русская филологія находитъ для себя весьма-немногихъ дятелей. Потеря талантливаго Прейса, двадцать лтъ съ безпримрною ревностію трудившагося надъ разработкой матеріаловъ для исторической грамматики, долго будетъ памятна для всхъ, понимающихъ важность такого труда….
И однакожь, прежде, чмъ дождемся мы исторической грамматики, нтъ никакого сомннія, что русская педагогическая литература обогатится еще множествомъ практическихъ учебниковъ по этой части. Въ этомъ отношеніи, грамматика терпитъ у насъ такую же судьбу, какой нкогда подверглась она въ Германіи. Недавно Вильгельмъ Гриммъ, въ рчи своей о составленіи нмецкаго историческаго словаря отъ Лютера до Гёте, сдлалъ такой приговоръ старымъ нмецкимъ грамматикамъ, появлявшимся до Якоба Гримма: ‘Самонадянно выступила грамматика подъ предводительствомъ Готшеда, и думала поставить языкъ на ооги. Но грамматика, неимвшая основанія въ историческомъ изслдованіи, и навязывавшая языку законы мелкаго разсудка, даже при меньшей ограниченности не могла бы попасть на настоящую дорогу. Такое зданіе шатко: языкъ, подчиненный произвольному закину, получаетъ какое-то однообразіе и мнимую прочность, но внутренній источникъ въ немъ изсякаетъ, и сухой остовъ распадается.’ Такой приговоръ Вильгельма Гримма, рзкій, конечно, но совершенно-справедливый, можно сдлать и практическимъ русскимъ грамматикамъ, которыхъ большая часть умираетъ жалкою смертію въ день своего рожденія.
Посл всхъ этихъ соображеній, само-собою разумется, мы не чувствуемъ большой охоты приходить въ восторгъ отъ ‘Учебника Русскаго Языка’, составленнаго господиномъ Александромъ Смирновымъ. Въ начал этого года, мы уже имли удовольствіе разсматривать здсь такъ-называемый Практическій Учебникъ Русскаго Языка’, принадлежащій неизвстному автору.’ Учебникъ Русскаго Языка’ господина Смирнова принадлежитъ къ той же категоріи
Учебникъ начинается хрестоматіей, изложенной на восьмидесяти страничкахъ. Авторъ весьма-основательно предполагаетъ, что теоретическому изученію языка должно предшествовать практическое, и поэтому собственно рекомендуетъ дтямъ прочесть его миньятюрную хрестоматію, прежде, чмъ пріймутся они за изученіе грамматики. Но тутъ надлежало бы взять въ разсчетъ, что всякій ребенокъ, особенно десяти лтній, которому посвящается этотъ учебникъ, уже дйствительно пріобрлъ практически знаніе языка отъ своей матери, няньки, отца, съ которыми очень-бойко разговариваетъ онъ каждый день съ трехъ или четырехъ лтъ своего возраста. Къ-тому же, или онъ читалъ что-нибудь до десяти лтъ, или ничего не читалъ, если читалъ, миньятюрная хрестоматія для него безполезна, такъ-какъ въ рукахъ его уже были книги, написанныя для его возраста, если не читалъ, миньятюрная хрестоматія опять не принесетъ большой пользы, именно потому, что она слишкомъ миньятюрна и безсистемна. Большая часть прозаическихъ статей взята здсь изъ’ живописнаго Обозрнія’ и также изъ маленькой книжки господъ Данилевскаго и Ооновскаго: к Есть ли гд конецъ свту?’ Выборъ намъ очень нравится, но почему бы автору, вмсто труда перепечатывать эти отрывочныя статейки, не объявить прямо въ предисловіи къ своей книг, что онъ рекомендуетъ своимъ читателямъ такія-то и такія-то дтскія книги, и особенно превосходную книжку господъ Данилевскаго и Оссовскаго, которая, по нашему мннію, бывъ прочитала въ полномъ своемъ объем, принесетъ дтямъ больше пользы, чмъ вс отрывочныя статейки, взятыя вмст? Въ отдл стихотвореній, авторъ почти-исключительно рекомендуетъ своимъ читателямъ басни и сказки. Мы не можемъ одобрить этого выбора, прежде всего, потому, что аллегорическій смыслъ лучшихъ изъ басень Крылова весьма-часто превосходитъ и не дтскія понятія, а во-вторыхъ, фантастическія картины, разбросанныя въ сказкахъ, даютъ ложное направленіе воображенію ребенка, преждевременно отрывая его отъ дйствительнаго міра и пріучая къ безплодной мечтательности. Не разъ мы высказывало мысль, которую охотно повторяемъ и теперь, что сказка — собственно ложный родъ поэзіи, нетерпимый въ литератур, достигшей извстной степени зрлости. Единственное достоинство сказокъ можетъ заключаться только въ ихъ историческомъ значеніи, такъ-какъ он показываютъ направленіе фантазіи въ ту или другую эпоху народнаго существованія, по во всякомъ другомъ случа, сказка — мертвый капиталъ въ литератур, хотя бы она принадлежала поэтическому перу Эленшлегера и Пушкина.
За хрестоматіей слдуетъ грамматика, въ которой собственно и состоитъ весь этотъ учебникъ русскаго языка. Грамматика изложена по извстной метод Вурста, по которой объясняется напередъ логическій составъ предложеній и періодовъ, и отсюда уже длается переходъ къ анализу отдльныхъ частей рчи. Посл Якоба Гримма, утвердившаго законы языка на историческомъ основаніи, такая метода въ практическомъ отношеніи, безспорно, весьма-много содйствуетъ уясненію этихъ законовъ, но мы не думаемъ, чтобъ приложеніе ея было вполн плодотворно тамъ, гд эти законы или правила языка имютъ видъ произвольныхъ и случайныхъ тезисовъ. Не говоря объ учебник г. Половцова, который можетъ быть названъ весьма-неудачной пародіей на Вурста, русскіе педагоги впервые получили удовлетворительное понятіе объ этой метод изъ книги г. Буслаева о преподаваніи русскаго языка. Авторъ ‘Учебника’, г. Смирновъ, во многомъ воспользовался совтами, изложенными въ этой замчательной книг. Грамматика раздлена на три часта: въ первой излагается синтаксисъ, во второй предложенъ общій анализъ частей рчи, въ третьей дло идетъ о частнйшихъ измненіяхъ частей рчи. Везд и во всемъ преобладаетъ у автора аналитическій методъ, и въ этомъ исключительно состоитъ отличіе его учебника отъ другихъ русскихъ грамматикъ, Выводъ общихъ положеній изъ частнйшихъ примровъ, которые всегда предшествуютъ этимъ положеніямъ, значительно могъ бы содйствовать развитію способностей въ ученик, если бы самъ авторъ былъ всегда и везд логи чески-послдователенъ, между-тмъ, какъ нкоторыя его заключеніе довольно-сбивчивы и неправильно выведены изъ посылокъ. Вотъ для примра:
‘Блые медвди живутъ въ холодныхъ странахъ. Здсь говорится не о всякихъ медвдяхъ, а только о блыхъ въ отличіе ихъ отъ другихъ медвдей, которые имютъ шерсть другаго цвта и живутъ въ теплыхъ странахъ’.
Хотя, собственно говоря, мы не имемъ удовольствія знать медвдей, которые бы предпочитали итальянское небо лапландскому или сибирскому, однакожь, пусть будетъ авторъ правъ, мы охотно сдлаемъ заключеніе, что слова, выражающія отличіе одного предмета отъ другаго, называются опредленіями, но къ чему и зачмъ распространять это заключеніе такимъ образомъ:
‘Слова, относящіяся къ другимъ словамъ, на вопросы: какой? который? чей? и иногда на вопросы: кого? чего? и выражающія отличіе предмета отъ другихъ подобныхъ, называются опредлительными’.
Подобныя прибавленія, основанныя на вншней форм, и на которыя вообще весьма-щедръ г. Александръ Смирновъ, по нашему мннію, только запутываютъ, а не уясняютъ дло.
Объясняя составъ періода, авторъ считаетъ нужнымъ распространяться насчетъ такъ-называемыхъ обстоятельствъ, къ которымъ между прочимъ относитъ обстоятельства образа дйствія, причины и образа мыслей. Подобныя отвлеченности, напоминающія топики или общія мста старинныхъ реторикъ, могутъ опять только сбивать съ толку десятилтнихъ мальчиковъ, не принося имъ ни малйшей пользы.
Впрочемъ, выключивъ примры, поставленные напереди правилъ, мы найдемъ, что этотъ Учебникъ Русскаго Языка’- самый близкій родственникъ всмъ существовавшимъ до него руководствамъ, и ни изъ чего нельзя видть, чтобъ наука пріобрла въ немъ какое-нибудь улучшеніе. Произвольность, сбивчивость о неопредленность правилъ — столько же его отличительныя свойства, какъ и другихъ руководствъ въ этомъ род. Страсть къ мелкой оригинальности, обнаруживающая безполезное усиліе чмъ-нибудь и какъ-нибудь выдвинуться впередъ, заразила и г. Смирнова наравн съ гг. Гречемъ, Зосимой Воробьевымъ, Лебедевымъ и другими боле или мене знаменитыми писателями. Такъ, напримръ, мы насчитали у него одиннадцать частей рчи вмсто восьми, какъ у г. Востокова, вмсто девяти какъ у г. Греча, вмсто шести, какъ у г. Блинскаго и вмсто двнадцати, какъ у г. Калайдовича. Мы нашли еще, что звательный падежъ въ ряду другихъ падежей снесенъ у него на послднее мсто, что, какъ видите, не только оригинально, но даже остроумно. Глаголы г. Смирновъ длитъ на пять видовъ, думая, конечно, отличиться этимъ раздленіемъ отъ всхъ предшествовавшихъ грамматистовъ. Наклоненій здсь, какъ и везд, встртили мы три, но самая яркая оригинальность состоитъ у г. Смирнова въ томъ, что между наклоненіями поставлено здсь такъ называемое сослагательное, котораго прежде въ русскомъ язык не было, а неокончательное или неопредленное совсмъ исключено изъ разряда наклоненіи, наперекоръ составителямъ грамматикъ по всхъ вкахъ и у всхъ народовъ! Впрочемъ, авторъ не то, чтобъ ужь вовсе забылъ о неопредленномъ наклоненіи. Вотъ что онъ говоритъ объ немъ:
‘Существительное имя, произведенное отъ глагола, называется отглагольнымъ. Неопредленное наклоненіе — тоже, что существительное отглагольное’.
Въ ученомъ вступленіи господина Александра Смирнова, доказывается, что изученіе законовъ отечественнаго языка отнюдь не составляетъ окончательной цли его учебника. Грамматика, по его понятіямъ, ни больше, не меньше, какъ энциклопедія, куда входятъ вс возможныя знанія. На этомъ основаніи, господинъ Смирновъ доказываетъ своимъ ученикамъ, что вс животныя, обитающія въ вод — раки, напримръ, піявки, тюлени и проч.— суть не что иное, какъ рыбы. Потомъ онъ объясняетъ имъ, что ‘чудеснымъ называется все то, къ чему мы не привыкли, чего мы не видали и не знаемъ’. Дале утверждаетъ господинъ Смирновъ, что ‘жить значитъ имть способность дйствовать по своей вол’. На этомъ основаніи животныя у него живутъ, а растенія растутъ. Наконецъ, господинъ Смирновъ, въ заботливости о развитіи своихъ учениковъ, объясняетъ имъ, что такое: дла, часъ, минута, годъ, и даже что такое шестнадцать. Отсюда вы можете, если угодно, вывести заключеніе, что господинъ Смирновъ владетъ энциклопедическими свдніями.