Сумасшедший, Жемчужников Алексей Михайлович, Год: 1852

Время на прочтение: 20 минут(ы)

Жемчужников Алексей Михайлович.

Сумасшедший.

Комедия в 1-ом действии, в стихах.

Действующие лица:
Графиня Горская, вдова.
Князь Порецкий.
Валунин.
Скурапов.
Граф Касимов.
Колязин.
Барон фон Блуменбах.
Леденцов, офицер.

Действие происходит у графини Горской.

Маленькая гостиная у графини. Дверь посредине и по сторонам. На правой стороне от зрителей, ближе к авансцене, диван, перед ним большой круглый стол с чайным прибором и всем, что подается к чаю, около стола несколько кресел и стульев. Налево: на авансцене камин, более в глубине небольшой диван и кресла около круглого стола, покрытого книгами, альбомами и кипсеками. Все свечи, как в люстрах, так и в канделябрах, зажжены. Камин топится, на нем часы и вазы, на стенах, между зеркалами, множество фигур из саксонского фарфора.

Явление 1.

Чрез некоторое время по поднятии занавеса из левой двери выходит графиня, одетая почти так, как одеваются на бал, она держит перчатки. Войдя на сцену, она смотрится в зеркала, в которых отражается со всех сторон.

Графиня.
Он побеждён. Нельзя не полюбить меня!
На этот вечер мой успех упрочен.
Да! Что-нибудь одно из двух наверно: я
Иль очень хороша, иль ошибаюсь — очень.
Но целый год прошел. Кто знает — длинный год
Как много чувств и дум с собою унесёт?
Быть может, одному приличию послушный,
Он не спешит и ждет свиданья равнодушно…
(Смотрит на часы).
Одиннадцатый час!.. Пора!..
Не едет, — будто бы мы виделись вчера…
(Садится).

Небольшое молчание.

Что он влюблен в княжну Алину, слух носился,
И говорили, что княжна,
По приказанию княгини, влюблена…
Но я не думаю, чтоб он в нее влюбился!
Влюбляться в глупеньких княжон
Прилично мальчикам — а он…
Его расчёта я совсем не понимаю!
И кроме свежести, что ж есть в ней? Я не знаю!
Все девочки ведь свежи так,
Как мы бываем от мороза…
Их красота — здоровья знак.
(Встаёт и смотрится в зеркало).
Совсем не от любви они цветут, как роза!
(Через некоторое время опять садится).
Во всём натянутость, наивность и боязнь!
А под венец идут — как будто бы на казнь!
Для поэтической души — какая проза!
Нет, не трудитесь, бедная княжна!..
(После некоторого молчания).
Весь вечер, кажется, я просижу одна.
(Встаёт и берёт книгу со стола).
Вот кстати — об уединенье.
(Садится около камина).
Начну читать…
(Начинает читать со вздохом).

Молчание. Через некоторое время слышен звонок, которым извещают на лестнице о приезде гостей.

Звонят! Не он ли?

Явление 2.

Из средней двери входит Валунин, во фраке, черном галстуке и белом жилете.

Графиня
(про себя)
Так и есть!
(Громко).
А! Наконец!
(Подаёт ему руку).
Валунин
(пожав графине руку)
Почти тотчас по возвращенье
Заехать к вам вчера уже имел я честь.
Вас дома не было.
Графиня.
Я очень сожалела.
Вы, верно, на зиму приехали сюда,
Что бы рассеяться?
Валунин.
Нет. У меня есть дело.
Графиня.
Так вы не надолго?
Валунин.
Быть может, навсегда.
Графиня.
Я буду видеть вас… Я рада…
Валунин
(кланяясь)
Я — тем боле.
Графиня.
A дело — важное?
Валунин
(садясь возле графини)
В нём — вся судьба моя.
Графиня
(с любопытство)
И только ваша?
Валунин.
Нет, и прочих поневоле.
Графиня
(с возрастающим любопытством)
А счастье?
Валунин.
Унывать зачем? Надеюсь я!..
Графиня
(про себя)
Влюблён! Вопрос, в кого?
Валунин.
Вам это не понятно?
Графиня.
Нет.
Валунин
(таинственно)
Новую мне Бог обязанность послал!
Графиня
(смотря пристально на него)
Какую?
Валунин.
Может быть, я много уж сказал…
Графиня
(тихо и потупив глаза)
Она — приятна вам?
Валунин
(с неудовольствием)
Отчасти неприятна!
Графиня
(с удивлением)
Так вы не рады ей?
Валунин
(в восторге)
И вместе очень рад!
Графиня.
Вы мучите меня, Валунин.
Валунин.
Виноват.
Графиня
(улыбаясь насмешливо)
Последний вам вопрос: для службы?..
Валунин
(прерывая)
Не для службы.
Графиня.
Что ж это?
Валунин.
Тайна!
Графиня.
А!..
Валунин.
Да.
Графиня
(с неудовольствием)
Тайна!..
Валунин
(после небольшого молчания)
Но из дружбы
Давнишней нашей вам я все сказать решусь.
Графиня
(про себя)
Узнать мне хочется, а слушать я боюсь!
Валунин.
Носился слух, — и не без основанья…

Явление 3.

На лестнице раздается звонок, и в то же время у портьеры средней двери показывается князь Порецкий в мундире. По быстрому движению, с которым он открыл портьеру, видно, что он бежал по лестнице и спешил войти к графине. Он на минуту останавливается у двери, смотря на графиню и Валунина, потом медленно подходит, кланяется графине и даёт Валунину руку.

Князь Порецкий
(Валунину)
Вас встретить здесь я ожидал
И вижу, что мое сбылося ожиданье!
(Смотря на туалет графини).
Графиня, кажется, вы едете на бал?
Графиня.
Нет.
Валунин
(встает)
Прогоните нас.
Графиня.
Садитесь.
Валунин
(садясь)
Я не знал,
Что где-нибудь сегодня есть собранье.
Графиня.
У князя Свирского танцуют.
Валунин.
Виноват:
Я только что теперь заметил ваш наряд.
Князь Порецкий.
Я делаю совсем противное сознанье:
Прелестный туалет ваш с головы до ног
Я с первого заметил взгляду.
Валунин.
Графини красоты не видеть я не мог,
Но не отнёс её к наряду.
Князь Порецкий.
Однако…
Графиня.
Этот спор я разрешу сейчас.
Я вовсе не на бал оделась, а для вас.
(Последние слова графиня сказала, не обращаясь ни к Валунину, ни к князю).
Князь Порецкий
(кланяясь)
Для нас! Графиня!
Графиня.
Князь! Надеюсь, вы поймете,
Что вечером гостей нельзя мне принимать
В наряде утреннем или в ночном капоте.
Но впрочем, если б мне не вздумалось читать,
Я соблазнилась бы весельем шумным бала.
(Смотрит на Валунина).
Я всё была одна, и мне так грустно стало!
Валунин.
А что читали вы?
Князь Порецкий.
Газеты иль роман?
Графиня — показывая книгу, которую читала.
Вот.
Князь Порецкий
(берёт и смотрит книгу)
‘Об уединенье’!.. Циммерман (немецкий философ Иоганн Георг Риттер фон Циммерман (1728 — 1795 гг.)!..
Валунин.
В нём много юмора и много наблюденья.
Графиня.
На все сердечные вопросы есть ответ.
(Князю).
Согласны вы со мною?
Князь Порецкий.
Нет.
И в эту книгу я, как плод моих замет,
О женщине одно включил бы размышленье:
Я верю, что она свободна и одна —
Покуда светскою толпой окружена.
Когда ж полюбится ей вдруг уединенье,
То это значит…
Графиня.
Влюблена?..
Князь Порецкий.
…Что одиночество не любит уж она.
Так точно вы…
Графиня.
Уже готово примененье?
Князь Порецкий.
Все ждали, — сами вы сказали нам сейчас, —
Чтобы скорей пришёл к вам кто-нибудь из нас,
Не так ли?
Графиня
(с неудовольствием)
Да, но…
Князь Порецкий.
Но?..
Графиня.
Я вас не ожидала.

Князь Порецкий встает.

Графиня
(учтиво)
Я думала, ко мне приедете вы с бала.

Князь садится.

Графиня
(про себя)
Всё видит.
Валунин.
Надобно в деревне нам пожить,
Что б одиночество узнать и полюбить.
Природа надо мной имеет столько власти,
Что ей подчинены и мысль моя, и страсти.
Мы дружны с ней. Она угрюма — мрачен я.
Заблещет солнышко — светлей душа моя.
Гуляя по лесам и по лугам цветистым,
Я к одиночеству спокойному привык.
Я начал понимать умом и сердцем чистым
Природы образный, загадочный язык.
Луч солнца, ночи тьма, дыхание растенья,
Немолчный звук волны, в ветвях шумящий лист,
Душистый ветерок и бури грозный свист —
Полны глубокого и тайного значенья.
Но, к созерцанию свой разум приучив,
Мне кажется, я стал и дик, и молчалив.
(Графине).
Бывало, с вами я любил вести беседу.
Вы помните, когда тоска мне давит грудь,
Чтобы утешиться и сердцем отдохнуть,
Я от себя бегу и к вам, графиня, еду.
И вот меж нас борьба надежд, сомнений, дум!
Мой горький опыт, ваши грезы,
Мой здравый смысл, ваш гибкий ум,
Веселость, злость, улыбка, слезы,
Согласие в одном, в другом упорный спор…
И долго за полночь идёт наш разговор.
Одно сравнение здесь может быть на месте:
С природой заодно настроив мысль мою,
Я одногласный с ней хорал иль гимн пою.
Когда же беседую я с вами вместе,
Мы составляем…
Князь Порецкий
(прерывая)
Что? Чувствительный романс?
Валунин
(встаёт и обращается к графине)
Для вас я не ищу таких подобий скудных…
Аккорды полные иль звучный диссонанс
Бетховена симфоний чудных!
Князь Порецкий
(занимает место Валунина подле графини и обращается к ней с улыбкой, показывая на Валунина)
Поэт!
Валунин
(садясь на место князя)
Я за собой ещё не знал того.
Князь Порецкий
Вас посетило вдохновенье.
Валунин.
За верность моего сравненья
Графиня мне простить всю чопорность его.
Графиня.
Вы мне напомнили так живо всё, что было…
Дни наших дружеских бесед…
Ах!..
Князь Порецкий.
Что пройдёт, то будет мило.
(Вполголоса).
Но что прошло, того уж нет.
Горюя с вами так о дорогой утрате,
К известному стиху прибавил свой я кстати.

Молчание. Графиня и Валунин в задумчивости. Князь смотришь на обоих.

Князь Порецкий
(смеясь)
Мы веселы, как на похоронах.
Молчим. Сосед глядит печально на соседа,
(Смотрит на Валунина).
С улыбкой горькою…
(На графиню).
С слезами на глазах.
Молчанье я прерву. Я прямо от обеда.
Графиня.
Кто быль там?
Князь Порецкий.
Между прочими была
Княжна Алина… Как похорошела, Боже!
Валунин.
Она была всегда мила, Но лучше стала, я заметил это тоже.

Графиня смотрит со вниманием на Валунина.

Князь Порецкий
(графине, показывая на Валунина)
Мы у княгини встретились вчера.
Ведь ей — то есть княжне — ей замуж ведь пора!
Но, впрочем, дело не в княжне Алине,
Все за обедом, все — при мне твердили вслух,
Что будто я хочу жениться на графине…
Графиня.
Как?
Князь Порецкий.
Мне понятен ваш испуг.
Всегда на выдумки скора людская злоба, —
Но, видно, подали к тому мы повод оба!..
Графиня.
Что ж отвечали вы?
Князь Порецкий.
Я — более молчал.
Графиня.
Молчали? Это не довольно!
Князь Порецкий.
Раз, впрочем, мне сказать случилося невольно,
И — тоже вслух, что я… всегда о том мечтал.
Ведь это истина, и я не лицемерил,
А если бы солгал, никто б мне не поверил.
За что ж вы сердитесь?
Графиня.
Я не сержусь.
Князь Порецкий.
Так дайте руку мне. Я вас прошу!

Графиня даёт ему руку нехотя. Он её целует.

Клянусь,
Когда не сердитесь, вы во сто раз прелестней!..
Графиня
(отнимая руку)
Но нет ли новости другой?
Князь Порецкий.
Поинтересней?
Какую ж новость мне сказать бы вам! Ах, да.
Нарочно для неё приехал я сюда.
Сегодня вечер ваш. Народу будет много,
Хоть бал есть в городе. Внимательно и строго
За вашими гостьми старайтесь наблюдать.
Графиня.
Зачем?
Князь Порецкий.
Я важную вам новость объявляю:
Один из них сошёл с ума.
Графиня.
Кто ж это?
Князь Порецкий.
Знаю,
Но не скажу, — и отгадать
Обоим вам предоставляю.
Валунин.
Задача нам!
Графиня.
Меня перепугали вы.
Князь Порецкий.
Он очень скромен, тих и смирен, но — увы!
(Показывает на голову).
Валунин.
Совсем?
Князь Порецкий.
Неизлечим.
Графиня.
Давно?
Князь Порецкий.
Весьма недавно.
И сумасшествие не страшно, но забавно.
(Встаёт и смотрит на часы).
Прощайте, мне пора на бал.
Племянника я в свет ввожу и представляю,
И без меня, бедняжка, он пропал,
Коли на помощь опоздаю.
Валунин.
А заданный вопрос?
Князь Порецкий.
Назад я поспешу, —
И если не решён, то я вам разрешу.
(Уходит).

Явление 4.

Графиня встает и подходит к чайному столу.

Валунин.
Вот и занятье есть нам сверх обыкновенья.
Графиня.
Об обществе сейчас я думала сама.
Какое грустное, однако, положенье!
Что б нам доставить развлеченье,
Обязан кто-нибудь для нас сойти с ума.
Оставим это. Я желаю продолженья
Рассказа вашего.
(Начинает разливать чай).

Валунин садится возле неё.

Валунин.
Извольте. Есть уж год
Тому, как в Петербурге слух носился,
Что…

На лестнице звонят.

Исповедь опять прервать я должен. Вот
Один из сумасшедших к вам явился.

Явление 5.

Входит барон фон Блуменбах. Он в белом галстуке. Лицо его озабочено, взгляд презрителен, манеры высокомерны. Он подходит к графине, молча жмет ей руку и кивает Валунину.

Графиня.
Что нового?
Барон фон Блуменбах.
Не знаю.
Графиня.
Ничего!
Сегодня вы скромны.

Молчание.

Хотите чаю?
Барон фон Блуменбах
(садится)
Пожалуй.
Графиня
(наливая ему чаю)
Вы не в духе. Отчего?
Барон фон Блуменбах.
Не знаю.
Графиня.
Что ж вы знаете?
Барон фон Блуменбах.
Не знаю.
Графиня.
Ужель не знаете, что не любезны вы?
Сегодня вечером, со мной, по крайней мере?
Барон фон Блуменбах.
Я?
Графиня.
Не вскружили б мне вы прежде головы,
Не сожалела бы теперь я о потере
Любезности всегда приятной мне, барон.
Барон фон Блуменбах.
Я недоволен сам собою,
А больше, чем собой, докучливой судьбою.
Графиня.
За что?
Барон фон Блуменбах.
За то, что я на этот свет рождён,
К несчастью, под столь счастливою звездою.
Графиня.
Не понимаю вас.
Барон фон Блуменбах
(после некоторого молчания)
Вся жизнь моя есть сон,
Исполненный любовных приключений…
Везде мне слышатся признанья и мольбы,
Везде расставлены мне сети искушений!..
Графиня.
Вы правы. Вам нельзя не проклинать судьбы,
И на неё, барон, сердиты вы за дело.
Барон Блуменбах.
Нет, не шутя, мне жизнь такая надоела.
Я — женщин вечный раб. Свободы ни на миг!
Мне кажется, по мненью их,
Мои способности так низки,
Что создан для одной я с ними переписки!
Я, утро каждое едва глаза открыв,
Читаю письма… Что ж! Ведь отвечать обязан…
Ну, словом, по рукам и по ногам я связан!
(Вынимает из кармана письмо).
Сейчас я получил ответ на мой разрыв
(Обращаясь к графине и Валунину).
Прошу, что б между нас одних всё это было.
(Показывает письмо).
Слёз больше, нежели чернила!
Прислала не письмо, а носовой платок!
Все заученное! Упреки, клятвы те же…
(Вынимает из кармана цветок).
А вот вам свеженький цветок из ручки свежей
Девицы свеженькой, свежее, чем цветок!
(Графине).
Вы эту знаете девицу.
Он стоит, чтоб его заткнуть в мою петлицу.
(Затыкает его в петлицу и встаёт).
Мне очень жаль ее! На ней я не женюсь…
Женитьбы, как цепей железных, я боюсь!
Зато охотницы до титла баронессы
Произвели меня в опасные повесы,
В угоду маменькам и тётушкам своим…

На лестнице слышен звонок.

Прошу, что б между нас одних все это было!..

Явление 6.

Скурапов, в белом галстуке, идёт, скользя по полу, прямо к графине.

Скурапов.
Позвольте ручку мне.
(Целует у графини руку).
Ведь я — ancien rИgime (‘ансьян режим’, старый порядок (фр.))! Обыкновение мне это очень мило.
(Кланяется другим).
Барон! Месье Валунин! Как я рад!
Вы к нам откуда же?
Валунин.
Я прямо из деревни.
Скурапов.
Я знал, я знал, что вы приедете назад,
Что вам наскучат быт и местности губерний.

Явление 7.

На лестнице звонят. Входит Колязин. Он во фраке с черным, небрежно повязанным галстуком, в чёрном же жилете и без перчаток. Его походка ленива и небрежна, волосы не причесаны. Он едва кланяется графини и прочим.

Колязин.
Я, отобедавши в компании мужчин,
Отправился в театр, других ведь нет причин
Смотреть на авторов и на актёров русских,
Как отдых после вин и трюфелей французских.
Комедию в стихах давали, не слыхал!
Я, убаюканный стихами, задремал, —
Но вдруг встревожен был куплетом водевильным,
Одобренным в райке рукоплесканьем сильным!
Потом разбужен был в другой и в третий раз…
И потому прошу, графиня, позволенья
В спокойной тишине докончить мне у вас
Послеобеденный процесс пищеваренья.
(Садится в кресло, возле камина).
Графиня.
Как вы учтивы!
Колязин.
Я? Сегодня, как всегда!..
(Протягивает ноги и разваливается в креслах).

Явление 8.

Звонят. Входит Леденцов, офицер. Его движения быстры, но не резки и довольно порядочны, он раскланивается с большой ловкостью. На его лице, постоянная улыбка, весьма, значительная и отчасти таинственная.

Графиня
(Леденцову)
Вы не на бале?
Леденцов.
Я хочу от вас туда.
Какая оттепель! Идёт и дождик, даже!
Когда по Невскому сегодня я гулял,
То с моря ветер предсказал.
Скурапов.
Я герметически закрыт был в экипаже.
Пешком же не люблю ходить. Из-за чего
Таскаться буду я, как пилигрим, по свату?
Даны нам ноги для того,
Чтобы влезать удобнее в карету.

Леденцов хохочет. Все на него оборачиваются.

Колязин
(Скурапову)
Что, повар ваш каков?
Скурапов.
Я недоволен им.
Ведь я и в кушаньях держусь ancien rИgime.

Явление 9.

Звонят. Входит граф Касимов, в белом галстуке. Он держится прямо и чопорно. Одет очень хорошо. Его платье совершенно английского покроя. У него особенно замечателен тщательный пробор на голове, который продолжается и на затылке.

Граф Касимов
(кланяясь графине)
Я с бала.
Графиня.
Кто там есть?
Граф Касимов.
Балов царицы нету,
И вы заметны там отсутствием своим.
А впрочем, с роскошью, со вкусом все одеты,
Народу тьма. Оркестр хорош. Светло, как днём
Я осмотрел в лорнет людей и туалеты,
Потом поговорил кой с кем и кой о чём.
Графиня.
Садитесь.

Граф Касимов садится у чайного стола.

Колязин.
Я забыл, как носят галстук белый.
Для бала юноша я сталь уж слишком зрелый.
Что б танцы посмотреть, — на то у нас балет.
(Обращаясь к графине).
И вы найдете там, чего на бале нет.

Леденцов хохочет. Все на него смотрят.

Валунин
(который в это время подходил к столу с книгами и рассматривал их, подходит к графине и, будто показывая ей книгу, говорит вполголоса)
Графиня, мнения покуда вы какого?
Графиня.
В приёмах странность есть у двух.
(Показывает глазами на Скурапова и Колязина).
Валунин.
Да.
Графиня.
Блуменбах
Мне странным кажется в приёмах и в словах.
Страннее же всего мне хохот Леденцова.
Граф Касимов.
Валунин, можно мне отвлечь вас на два слова.

Валунин обращается к нему.

Вы много ездили?
Валунин.
Я в разных был местах.
Граф Касимов.
С собой не привезли вы путевых заметок?
Валунин.
Нет.
Граф Касимов.
Очень жаль. Ваш ум остёр и взгляд ваш меток.
Ведь нам случалось быть проездом в городах
И сёлах… Потому к вам обращусь с вопросом:
Видали ль вы вблизи, иль хоть издалека,
Рыжеволосого, большого мужика,
Лет тридцати пяти, худого, с длинным носом,
Чтоб был он с виду глуп, неловок и ленив,
А в обращенье груб, суров и молчалив?
Валунин
(смотрит на него с удивлением)
Не помню. Может быть.
Граф Касимов.
Неправда! Быть не может!
Простите мне, я неучтив…
Но это факт, и он давно меня тревожить.
Таких не встретите у нас, ручаюсь я!
Россия, слова нет, богата и пространна!
Но я везде искал — нигде найти нельзя!
Валунин
(улыбаясь, обращается к графине)
Графиня!..
Граф Касимов.
Вам смешно! А мне смешно и странно!
Графиня.
Но объясните мне…
Граф Касимов.
Я вам сейчас скажу.
Не знаю, как вы все, а я так нахожу,
Что лучше англичан на свете нет народа.
Как много с помощью их зрелого ума
Изобрели для нас или комфорт, иль мода!
Я фабрик аглицких на всём ищу клейма,
И если есть — другой не надо мне оценки…
Тип англичанина себе в пример избрав,
Я изучил его приёмы, вкус и нрав,
И даже прихотей малейшие оттенки…
Но к рыжему опять вернемся мужику.
Себе завесть пришла мне в голову затея
Из русских мужиков британского жокея…
Колязин.
Я вам советую прибегнуть к парику.

Леденцов хохочет. Все, не исключая графа Касимова, оборачиваются и смотрят на него.

Граф Касимов.
Вот что рисует мне мое воображенье:
Карета парою гнедых запряжена…
Положим мы, что к вам подъехала она.
Я вышел. Кэбман мой, на козлах, без движенья, —
Точь-в-точь таков, как я сейчас вам описал,—
Сидит, на статую похожий.
Ему заранее я строго приказал,
Что если, упряжью моей прельстясь, прохожий
Узнать захочет: чья карета? Что б молчал!
И если, рассердясь, его он спросить снова:
Чей экипаж? Чтобы ни слова!
Он должен позабыть, что создан с языком,
Глядеть на лошадей, следить за их ушами…
Ему позволено одно: моргать глазами
И с важностью качать едва-едва бичом…
Нельзя ж из Англии выписывать нарочно
Жокеев? Ездил я в имение к себе,
Искал, искал, искал… и ни в одной изб
Я не нашёл такого точно!
А не забудьте вы — огромное село!
Нет, русских вообще весьма странна природа!
В трёх тысячах душах не мог найти…
Валунин.
Урода?
Красавцы все как будто бы на зло!
Граф Касимов.
Как мне ответить вам? Вопрос ваш очень странен!
По вашему — урод, по мне же — англичанин.
Ах, если можно бы родиться было вновь!
Зачем течёт во мне не английская кровь?
Я это говорю свободно, здесь, меж нами…
Что англичан люблю, а русских не люблю,
Я этим никого из вас не оскорблю?
Мы здесь не между мужиками!..
Валунин
(обращается к графине, с сожалением)
Несчастный!
Графиня.
Это он. Как жаль! В таких летах!
В. Блуменбах
(граф Касимову)
Желанья вашего я, граф, не разделяю.
Граф Касимов.
А почему же?
Б. Блуменбах.
Я, барон фон Блуменбах,
На англичанина себя не променяю.
Скурапов.
Гостиных я люблю условный этикет,
Не тяготят меня приличий светских узы,
Но мне пленительны не англичане, — нет!
Времён Людовика Великого французы!
Родился поздно я!.. Но я — ancien rИgime,
Ancien rИgime в душе, хоть не совсем снаружи…
От черни нас теперь не отличить никак!
Так я одет, и ваш лакей одет не хуже…
Фи! Променять кафтан на этот пошлый фрак…
Вы вспомните: кафтан французского покрою,
Весь облить золотом, изящен и богат,
Суконный осенью, суконный же весною,
A летом шёлковый и бархатный зимою —
Для дворянина созданный наряд!
Без парадокса мы сейчас докажем,
Что цену нам даёт костюм.
Найдете ль, например, вы в этой фразе ум:
(Графине)
‘Что вы прелестней всех — мы все вам это скажем’.
Она, не правда ли, вам кажется пуста?
Не вникнув глубже в смысл, и я, быть может, сразу
Почёл бы глупой эту фразу,—
Но обстановка ей дана совсем не та!
Мы безнаказанно сказать не можем ныне
Намёк, иль остроту, иль шутку тех времён…
Будь не во фраке я, и вам всем, и графине
Я показался бы приятен и умён.
Графиня бы сама же так была одета…
(Встаёт).
Тогда б с почтительным склоненьем головы
Я ей сказал: ‘Что вы прелестней всех, мы это’…
Или с улыбою лукавою: ‘Что вы’…
И шляпу здесь держа с плюмажем:
‘Что вы прелестный всех — мы все вам это скажем’!
Костюмированный, тому лет двадцать, был
У вашей тетушки на святках бал однажды.
По своему оделся вкусу каждый,
А я… Я тех минут счастливых не забыл.
Явился я на бал, наряженный маркизом!
Я был остёр, умён, но как умны в тот век…
Я чувствовал впервой, что человек —
И, право, поражён был этаким сюрпризом!
Скажите мне: чем стал теперь наш высший свет?
Любезность древняя куда п попала?
Мы скучны, глупы! Что ж! Ужель ума в нас нет?
Или желания любезным быть? Нимало!..
Нам просто кружевных недостаёт манжет!
Природа грубая искусством не прикрыта,
Приличной маски нет и слабостям людским…
Развратником слывёт невинный волокита,
И светский человек считается пустым…
Нам лучше быть нельзя! И те совсем не правы,
Которые хотят исправить наши нравы.
На внешности одной всегда вертелся мир.
Все, кроме формы, вздор! Да, форма — мой кумир!
С тех пор, как бросили французские кафтаны,
Мы не вперёд идём, а видимо — назад.
Быть может, этому иной и очень рад…
Меня же не прельстят обманы,
Которыми богат век нынешний… Бог с ним!
Я — веку старого… Я все — ancien rИgime.
Графиня
(Валунину)
О, Боже! Кто ж из двух?
Валунин
(пожимая плечами)
Я, право, сам не знаю.
В. Блуменбах.
Маркизом также быть я вовсе не желаю,
Затем, что я…
Скурапов.
Что вы — барон фон Блуменбах.

Барон кланяется в знак согласья. Скурапов отходит от него и, подойдя к камину, осматривает вазы.

Леденцов
(подходит к графине, смеясь)
Графиня, можно мне просить вас чашку чаю?
Графиня
(наливая чай, обращается к Валунину)
Всех больше на меня вот он наводить страх:
В улыбке что-то есть и что-то есть в глазах.

Валунин смотрит на Леденцова. Графиня даёт Леденцову чашку, он кланяется, смеясь, и отходит с ней к Скурапову, который смотрит на фарфоровые куколки.

Скурапов.
Как это хорошо!
Леденцов.
И к комнате пристало!
Скурапов.
Вы знаете ль вещам всю ценность?
Леденцов.
Например?
Скурапов.
Вот вы давно уж офицер,
Учились многому и видели не мало…

Леденцов уходит.

Monsieur de Леденцов! Позвольте вас спросить…

Леденцов возвращается.

Вам по мгновенно кинутому взору,
Я думаю, не отличить
Саксонского от севрского фарфору?
(Показывает ему на одну фигурку).

Леденцов смотрит.

Скорее!
Леденцов.
Это — севрский.
Скурапов.
Нет, не так-с!
(Показывая на его чашку).
Вот это — севр, а это — сакс!

Леденцов хохочет, все на него смотрят.

Колязин
(после небольшого молчанья)
Я, философскому не предаваясь спору,
Скажу, не осуждая никого,
Что я — nouveau rИgime и даже trХs nouveau.
Минувшее во мне участья не возбудит.
Мечтать о будущем? Сны видеть наяву!
Прошедшее прошло, а будущее будет…
Какая ж польза в них, коль я теперь живу?
Я верю одному, и вы тому поверьте:
На кратком жизненном пути
Уж ничего, конечно, не найти
Нам лучше жизни, хуже смерти.
Как человеку, мне мир внешний дан в удел,
И я кладу желаниям предел:
Я ем, я пью, я сплю: вот в чём моя отрада,
Мне больше ничего не надо!
Графиня.
И не мечтаете вы больше ни о чём?
Колязин.
Случалось иногда, забывшись перед сном,
Воображать, что я, как в сказке иль в романе,
Красив, как день, умён, как бее, и что, притом,
Ношу Австралию в одном кармане,
A Калифорнию — в другом.
Графиня.
Какая мысль, — хочу я знать, — оставим шутки! —
Вам больше по сердцу?
Колязин.
Мысль о желудке.
Графиня.
Я вам поверить не могу.
Колязин.
Как вам угодно! Я не лгу.
Графиня.
Так сердца нет у вас!
Колязин.
Быть может.
Графиня.
А рассудок
Что занимает ваш?
колязин.
Желудок!
Желаю умереть перед большим столом,
Бутылками и блюдами покрытым.
Мне легче кажется заснуть последним сном
С желудком сытым.
Графиня
(Валунину)
Он страшен!
(Колязину).
Можно ли прожить вам, не любя?
Колязин
(подумав)
Нет.
Графиня.
Так вы любите кого-нибудь?
Колязин.
Себя!
Графиня.
Вам не понять с такой бесстрастною душою,
Что значит за других пожертвовать собою!
Колязин.
Мне жизнью жертвовать? Ведь Бог мне дал одну!

Леденцов хохочет.

Вот Леденцов! Готов хоть тотчас на войну!
Мечом он препояшет чресла,
Надвинет на чело тяжеловесный шлем…
(Потягивается).
Но с эластического кресла
Вам не поднять меня ничем!
Графиня.
Вы с виду человек, как все мы… Между тем…
Колязин
(перебивая)
А если люди мы — напрасная забота
Теряться в выспренних, несбыточных мечтах!
У нас дар слова есть и пальцы на руках —
А вы в нас ищете присутствия чего-то…
Мы люди, — вот и все.
Графиня
(Валунину)
Скажите же, на ком
Остановиться? Всё здесь кажется ошибкой.
Мой дом покуда был не сумасшедший дом.

Леденцов подходит, смеясь, к графине.

А этот с вечною таинственной улыбкой
Подходит к нам, ко мне…

Леденцов стоит позади графини, она оборачивается и смотрит на него, он сместся молча.

Ведь он вооружен!
Подвинусь ближе к вам.
(Подвигается к Валунину).
Валунин
(смеясь)
Совсем не страшен он!
Графиня.
Вы на него взгляните в профиль:
Он страшен как Бертран иль Мефистофель!

Леденцов отходит от графини.

Барон фон Блуменбах.
А я все остаюсь при мнении моём,
С желудком предурным, без рыжего жокея,
Ничуть о временах маркизов не жалея,
Я счастлив, господа! Я убедился в том,
Что личность нам даёт значенье, вес и цену.
Куда я ни явлюсь и что я ни надену,
Без орденов иль в орденах,
Я все барон фон Блуменбах!
Быть может, женщины меня избаловали…
Без шуток! Что б любви моей противостать
Из всех знакомых мне найдется кто едва ли!
Графиня.
Как?..
Барон Блуменбах.
С вами не хочу заклад большой держать.
Графиня.
Боитесь?
Барон Блуменбах.
Да, боюсь… Что б вы не проиграли.
Графиня.
Вы дерзки.
Барон Блуменбах.
Виноват, графиня, виноват!
Но слова своего я не возьму назад.
Графиня
(Валунину)
Что он с ума сошёл — нельзя и сомневаться…
(Показывая на Скурапова, графа Касимова, Колязина и Леденцова).
А впрочем, ведь и он, и он, и он…
Валунин
(улыбаясь иронически)
Так все?
Графиня.
Приходится нам разрешить стараться,
Не кто сошёл с ума, а кто из них умён.
Колязин.
Курить мне хочется. Графиня, разрешите
Сигару закурить пред этим камельком.
Графиня.
Какия глупости! Вы гадким табаком
Меня и комнату, и мебель закоптите.
Колязин.
Но вы не знаете моих сигар. Нельзя ль?
Я этаких курить не смею очень часто.
По тридцати рублей приходится мне на сто.
Нельзя ль?
Графиня.
Нельзя.
Колязин.
Мне очень жаль.
(Встаёт).
Прощайте, ухожу. В другом мне можно месте
(Вынимает сигару).
Хоть эти покурить: по тридцати за двести.
Валунин
(Колязину)
Желая вам кой-что сказать, я вас прошу
Остаться. Сделайте мне это одолженье.

Колязин опять садится на свое место.

Валунин
(обращаясь к Леденцову)
Сейчас различные сказал нам каждый мненья, —
Что вы нам скажете? Я вас теперь спрошу.
Леденцов.
Я с общим мнением согласен!
Валунин
(графине)
Не бойтесь. Видите, он вовсе не опасен.
Леденцов
(Валунину)
А вы?
Валунин.
Я?.. Продолжать я буду тот рассказ,
Который начал вам, графиня, по секрету,
Но тайну разрешить настал урочный час.
(Обращаясь ко всем).
Я вам её скажу, а вы скажите свету.
При случае другом, когда-нибудь я сам,
Проникнутый святым, таинственным призваньем,
Себя и мысль свою на общий суд отдам
Пред многочисленным, торжественным собраньем.
Молва правдивая здесь обо мне прошла,
Что мизантропии я чувствовал припадки…
Да! Мне представились и люди, и дела
Так отвратительны, бессовестны и гадки,
Так много видел я и подлости, и зла,
Добра и честности так мало, к сожалению,
Что дольше вынести страдания не мог
И бросился искать безлюдный уголок,
Чтоб жить пустынником в глуши уединенья.
Природу полюбив восторженной душой,
В деревне я нашел отраду и покой.
Людей позабывать я начал понемногу,
И часто повторил: ‘Один я, слава Богу’!
Так проходили дни сначала, но потом
Не мог я совладать с озлобленным умом,
И только лишь один запрусь я в кабинете,
Припоминаю всех друзей, врагов моих
И вижу я равно как в тех, так и в других…
Людей, таких людей… как люди все на свете!
К несчастью, был со мной в деревне Ювенал.
Яд злых своих сатир он в душу мне вливал.
Меж временем его и нашим — много связи.
Снаружи наша жизнь как будто бы светлей,
А в сущности и в ней —
Не меньше грязи!
Наш христианский мир с бессмертною душой,
Признав владычество животного влеченья,
Как мир языческий, в бессмысленный покой
Лениво погружен от сна и пресыщенья!
Так в размышлениях о жизни, о судьбе,
Мечтою верною я рисовал себе
Всю человечества печальную картину
И, грустию томим, открыть старался я,
Изведав тайный смысл законов бытия,
Его падения причину!
И чудной мыслию однажды вдохновлен,
Я слышал голос… Свет мне в душу пролил он!
Тот голос знаком был небесного призванья!
И пробудил во мне душевных сил сознанье!
Я слышу и теперь его святой призыв:
‘Ты, чести мученик! Иди, за мною следуй!
И грусть бесплодную отныне позабыв,
Развратным людям честь и правду проповедуй!..
Велик, велик тебе судьбою дан удел!
Читая пред людьми их скрытых дум и дел
Изобличительную повесть, —
Яви на белый свет, что жадно кроет тьма!..
И будь общественная совесть!
Графиня
(которая все время слушала его с возрастающим беспокойством, закрывает платком глаза)
Он!..
Колязин
(пожимая плечами)
Сумасшедший!
Барон фон Блуменбах.
Да!
Скурапов.
Сошёл с ума!
Граф Касимов.
С ума
Сошёл!

Леденцов остается в положении человека удивленного, но молчит. В продолжении монолога все слушатели не раз взглядывали друг на друга с удивлением и перемигивались между собою. Графиня плачет, желая скрыть от Валунина и от других свои слезы.

Валунин.
Невольник моего призванья,
Я здесь! И что ж? Кого я вижу пред собой?
Ужели послан я разгневанной судьбой,
Что б изливать свое негодованье
На все бесцветные, хоть пёстрые собранья,
Где вас встречаю я толпой?
Где так довольны все, так счастливы, так рады!
И взапуски трудясь, — как будто из награды, —
И юноши, и старички
Без карт играют в дурачки!
Мы — великаны, иль пигмеи —
На свете для того и мыслим, и живём,
Чтоб нашим выражать лицом
Осуществление какой-нибудь идеи.
По росту вашему пришлась идея та,
Которую зовем мы просто: пустота.
В числе других на вас пал выбор Провиденья,
Чтоб сделать верное её изображенье.
Оно естественно! Но, признаюсь, не раз
Вот мысль меня какая занимала: ‘К чему так много вас,
Чтоб выразить так мало’?
И святочный маркиз…

Скурапов бросает дерзкий взгляд на Валунина.

И жалкий англоман…

Граф Касимов отворачивается, поправляя воротнички.

И грубая карикатура
На древних мудрецов из школы Эпикура (древнегреческого философа-материалиста, известного своими гедонистическими высказываниями)…

Колязин, улыбаясь иронически, кивает головой.

И театральный дон Жуан…

Барон фон Блуменбах вскакивает со стула.

И…

Леденцов уходит.

Подождите, я портрет ваш обрисую.
Леденцов
(в дверях, смотря на часы)
Но я… Но мне… нельзя!.. Мазурку я танцую!
(Уходит).

Явление 10.

Те же, без Леденцова.

Валунин
(продолжая)
Вам из среды себя избрать бы одного,
Чтоб вывеску носить: ничто и ничего!
Барон Блуменбах.
Сначала я смотрел на вас как на забаву,
Но дерзок чересчур ваш неприличный тон!
Валунин.
Среди пустых людей бесспорно вам по праву
Почет и первенство принадлежать, барон.
Графиня
(обращаясь к Валунину)
Валунин, я прошу…
Валунин.
Графиня!..
Графиня.
Умоляю
Весь этот разговор, Валунин, прекратить.
Валунин.
Но я ведь говорю не то, что я желаю,
А то, что должен говорить!
И смею ль я хранить спокойное молчанье,
Когда… вы слышали наивное признанье,
Как русский человек, как русский дворянин,
Пылая к Англии непобедимой страстью
И к нам перенеся свой чужеземный сплин,
Осмелился жалеть, что русский он, к несчастью!
Таких не мало вас! Храня пристойный вид,
Кто поумней — зовет себя: космополит.
Я иначе людей подобных называю…
Космополиты — вы?.. Прочь громкие слова!
Всегда я презирал и ныне презираю
Бродяг, непомнящих родства!

Явление 11.

Князь Порецкий входит и останавливается позади всех. Графиня с умоляющим взором берет Валунина за руку.

Валунин
Я связан мне ниспосланным призваньем!
Не только их, — весь свет в пороках уличу!
(Показывая на себя).
Нет, совесть не должна молчать! Я замолчу —
С последним издыханьем!
Пока довольно с вас! Пойду других искать…
Найду я более виновных!
И срамом поражу умевших убежать
От наказаний уголовных!!!
(Хочет уйти и встречает князя).
А! Кстати вам пришлось опять сюда прийти.
Не вы ль сошли с ума?
(Осматривает его).
Но заключить об этом
Нельзя ни по глазам, ни по другим приметам…
Нет, сумасшедших вам в гостиных не найти,
Ищите их по кабинетам!
(Опять собирается уйти, потом останавливается, после небольшою молчания, подходит к графине).
Графиня, вам теперь скажу я слова два.
Любя вас дружески, но нежно и глубоко,
Я вас спасти хочу, открыв вам три порока
У вас. Вы молоды, прелестны и вдова,
Примите дружеское слово:
Идите замуж, мужа вам нельзя
Найти хорошего, таких не знаю я!
Возьмите менее дурного!
(Целует у неё руку, кланяется всем довольно почтительно и уходит).

Явление 12.

Колязин
(хохочет)
Общественная совесть! Вздор какой!
А умным человеком здесь считался!
Барон Блуменбах.
Что б не остаться вам с помешанным одной,
Я только потому, графиня, здесь остался.
Граф Касимов.
A мне так жаль его!
Скурапов.
Что за надменный вид!
Князь Порецкий.
Как Чацкий (персонаж комедии А. С. Грибоедова ‘Горе от ума’) хочет он давать уроки свету…
Что ж! Пусть его! Что нам безумный говорит, —
Не надо принимать за чистую монету.

Графиня, закрыт лицо, облокачивается на стол.

Что с вами?
Графиня.
Кажется, и я с ума сойду…
Я так расстроена!..
Князь Порецкий
(обращаясь к прочим)
Уйдём.
Графиня.
Не уходите,
Но дайте отдохнуть одной мне…

Все удаляются.

Извините!..
Мы будем ужинать… Я к вам сейчас приду…

Явление 13.

Все уходят направо. Князь Порецкий, уходя, смотрит на графиню, она делает ему знак, что б воротился, он возвращается.

Графиня
(после небольшого молчания)
Как непростительно, князь, ваше поведенье!
Как зло с Валуниным, со мною…
Князь Порецкий.
Почему?
Графиня.
Вы были, князь, ко мне без уваженья,
Без сожаления — к нему!
Князь Порецкий.
Прощенье заслужу я искренним сознаньем,
Во-первых, что не знал наверно я, на чем
Помешан он. Вчера я только видел в нем
Наклонность к странностям и пасмурным мечтаньям.
Он говорил с княжной Алиной, ведь княжна,
Как говорят, в него давно уж влюблена.
Он ей сказал при мне, что никого не любит,
Что участь высшая в удел дана ему,
Что страстию земной—души он не погубить
И сердца чистого не вверит никому.
А во-вторых… при мне, — случайно иль нарочно, —
И прежде, и теперь, вы так любезны с ним,
Что, мучим ревностью и страстию томим,
Я отомстить хотел вам, точно…
И наконец… не он один сошел с ума…
Графиня
(выходя из задумчивости)
Другие тоже? Так я думала сама.
Князь Порецкий.
Нет! Сумасшедший — я!

Графиня смотрит на него с удивлением.

О, если бы вы знали
Все, что я чувствую, графиня, и терплю!
Какой любовью вас люблю!..
Меня б вы мучить перестали!
Графиня смотрит на него с недоверчивостью.
Мне, право, кажется, что помешался я!
И если есть ко мне в вас искра сожаленья, —
Вы не покинете меня!
От вас одной моё зависит исцеленье?..

Молчание.

Графиня, дайте ж мне какой-нибудь ответ!
Графиня.
Теперь я не могу сказать ни ‘да’, ни ‘нет’.
Князь Порецкий.
Благоразумное я вам напомню слово:
‘Идите замуж! Мужа вам нельзя
Найти достойного, — согласен я, —
Возьмите менее дурного’!..
Графиня.
Теперь: ни ‘да’, ни ‘нет’.
Князь Порецкий.
Что ж? Буду ждать, когда,
Не говоря уж: ‘нет’, вы скажете мне: ‘да’.
Колязин
(показывается в дверях, приподняв портьеру)
Графиня! Ваш приход в столовую нам нужен!
Готово ужинать! Пора нам сесть за ужин!
(Уходит).

Графиня встаёт, подаёт князю руку, потом останавливается.

Графиня.
Из этих не сошел никто с ума?
Князь Порецкий.
Нет.
Графиня.
Нет?
Они мне умными казались столько лет!
Князь Порецкий.
Вы сумасшедших в бальных залах,
В гостиных и везде встречаете всегда.
И если б, наконец, вы мне сказали: ‘да’,
То был бы и у нас на раутах и балах, —
Ведь целый город нам знакомь, —
Умалишённых полон дом.
(Уводит под руку графиню в ту сторону, куда ушли гости).

Занавес опускается.

1852 г.
Источники текста:
‘Современник’, 1852 г., No 11. С. 29 — 60. Жемчужников А. М., ‘Стихотворения в 2-ух томах’. Т. 2. СПб., ‘Стасюлевич’, 1901 г. С. 55 — 100. Он же, ‘Избранное’, Тамбов, Саратов, ‘Тамбовское книжное издательство’, 1959 г. С. 133 — 185.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека