‘Русская Мысль’, кн. IV, 1886
Спутница. Повесть Л. Симоновой. Спб.,1886 г, Симонова Людмила Христофоровна, Год: 1886
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Спутница. Повсть Л. Симоновой. Спб.,1886 г. Недавно мн былъ предложенъ вопросъ: для чего я пишу разборы такихъ мелкихъ и ничтожныхъ беллетристическихъ произведеній, на которыя не стоило бы даже вниманія обращать? Вопросъ этотъ, я считаю достаточно серьезнымъ для того, чтобы отвтить на него печатно и объяснять всмъ, удостоивающимъ читать мои рецензіи, соображенія, побуждающія меня давать отзывы о возможно большемъ числ романовъ и повстей. Но нашему мннію, въ беллетристик нтъ ни мелкихъ, ни ничтожныхъ произведеній, есть только плохія и хорошія. Въ литератур какой бы то ни было спеціальности есть, конечно, немало книгъ, не заслуживающихъ вниманія критики, ни даже упоминанія о нихъ. Кругъ читателей такихъ книгъ довольно ограниченный, а вредъ, ими приносимый, всегда соразмренъ ихъ ничтожеству. Въ иномъ положеніи стоитъ дло съ книгами, доступными для всякаго грамотнаго человка и интересъ къ которымъ возрастаетъ по мр недостаточности научной, умственной подготовки читателей. Стоитъ только всмотрться въ книжки журналовъ во многихъ домахъ для того, чтобы опредлить степень интеллектуальнаго развитія обитателей каждаго дома, стоитъ только прислушаться къ разговорамъ въ любомъ обществ для того, чтобы понять, какъ много читается романовъ, какъ неразборчиво къ нимъ относится большинство читателей и въ особенности читательницъ и какъ пало людей интересуется всмъ тмъ, что не есть ‘беллетристика’. Вс романы и повсти везд непремнно разрзаны, вс они читаются съ увлеченіемъ старыми и малыми, и опять-таки преимущественно женщинами, начиная съ такого возраста, когда про сколько-нибудь правильномъ и осмотрительномъ воспитаніи ихъ совсмъ не слдовало бы давать въ руки подросткамъ и съ очень большимъ разборомъ давать молодымъ двушкамъ. Но въ дл выбора родители и воспитатели поставлены въ крайне затруднительное положеніе, при всемъ даже добромъ ихъ желаніи отнестись съ должнымъ вниманіемъ къ своимъ обязанностямъ: прочесть всей массы выходящихъ въ свтъ повстей, особливо же ‘мелкихъ и ничтожныхъ’, они не имютъ никакой возможности, у нихъ просто времени не хватитъ ни это. И, такимъ образомъ, они поставлены въ необходимость или запретить всякое чтеніе ‘неизвстныхъ’ имъ книгъ, или махнуть рукой на все ‘легкое’ чтеніе, которымъ питаются и отравляются молодыя головы. Въ большинств случаевъ воспитатели такъ и поступаютъ. А что изъ этого выходитъ, о томъ и говорить нечего. Вотъ для того-то, чтобы, по мр возможности и силъ нашихъ, облегчить такой выборъ для воспитателей и для тхъ, кто лично для себя желалъ бы читать съ нкоторымъ разборомъ, мы и считаетъ нужнымъ давать отзывы о такихъ книгахъ, съ которыми настоящей, серьезной критик длать нечего, какъ съ произведеніями ‘мелкими, ничтожными* и вниманія не стоющими, но тмъ боле вредными, чмъ ниже ихъ литературное значеніе. Чмъ умне, чище и нравственне романъ, тмъ меньше онъ интересуетъ ту часть читающей публики, умственное и нравственное развитіе которой даетъ мене средствъ противустоять дурному вліянію вреднаго чтенія.
Къ числу такихъ-то ‘ничтожныхъ’ и вредныхъ произведеній ныншней беллетристики слдуетъ отнести повсть г-жи Симоновой Спутница. По форм — это сплошная грязь, по мысли — это вещь глупая и нечестная. Г-жа Симонова разсказываетъ исторію семьи ‘заводскаго конторщика’ Владиміра Васильевича Березина. Молодымъ человкомъ онъ влюбился въ красавицу Елену Гавриловну, дочь своего квартирнаго хозяина, отставнаго чиновника Размахина, и женился на ней безотлагательно, чтобы какъ можно скоре вырвать ее изъ отвратительной семейной обстановки. Отецъ красавицы — развратникъ и негодяй, ея мать — горькая пьяница. Спилась же она съ круга очень давно, когда Леля была крошкой, и вотъ по какому случаю. Еще не оправившись посл рожденія ребенка, Анна Дмитріевна Размахина самолично убдилась въ неврности мужа или, правильне, въ его неврностяхъ. Начались семейныя непріятности. Негодяй мужъ дошелъ, однако же, до того, что привелъ къ себ въ домъ двухъ какихъ-то непристойныхъ женщинъ и началъ съ ними кутежъ и всякія мерзости, потомъ позвалъ жену и приказалъ ей угощать отвратительныхъ постительницъ. Когда же Анна Дмитріевна отказалась исполнить такое требованіе и на попытку насилія отвтила тмъ, что разбила посуду и бросила рюмки въ его гостей, тогда Размахинъ позвалъ солдатъ, своихъ подчиненныхъ, приказалъ связать молодую женщину и ‘выпороть на конюшн’. Истерзанная женщина напилась съ гостьями мужа и съ тхъ поръ запила мертвую. Посл замужства дочери Размахинъ выгналъ жену изъ дома, молодые Березины не пускаютъ ее къ себ и несчастная Анна Дмитріевна шляется по кабакамъ, побирается, какъ нищая, пропиваетъ выпрошенное подаяніе, ночуетъ въ канавахъ, подъ заборами или въ полицейскихъ домахъ, попадаетъ, наконецъ, въ тюрьму за кражу ложекъ. Непродолжительнымъ оказалось и счастье молодыхъ Березиныхъ. Владиміръ мало-по-малу втянулся въ компанію своихъ заводскихъ товарищей, началъ покучивать, сперва изрдка, а потомъ все чаще и чаще, сталъ ухаживать за разбитною ‘барышней’, дочерью парикмахера, или длать съ пріятелями экскурсіи въ Петербургъ. Большая часть жалованья уходила на кутежи и на женщинъ, участницъ веселыхъ попоекъ. Между тнь, Елена Гавриловна страстно любила мужа, кое-какъ, путемъ невроятныхъ усилій и экономіи, сводила концы съ концами въ хозяйств. Про кутежи она узнала, но долго считала ихъ простыми пирушками въ кругу пріятелей и не врила равнымъ намекамъ на измны мужа. Разъ, однако же, явилась къ ней дочь парикмахера и прямо заявила, что ей лучше бы ‘совсмъ уступить’ ей Владиміра, развестись съ нимъ, ‘принявши на себя вину’, которою обусловливается разводъ. Леля выгнала нахальную двицу. Вернувшійся мужъ отъ всего отперся, выбожился и выклялся въ безупречности своего поведенія. Но скоро молодая женщина воочію убдилась въ противномъ, своими глазами все увидала, какъ ея мать когда-то. Запила было съ горя и Елена Гавриловна. Березина не спилась, однако, подобно матери, за то вотъ что сдлала: въ одномъ дом съ ними жилъ молодой конторщикъ Радугинъ, скромный, добродтельный и влюбленный въ Елену Гавриловну. Посл грубой сцены съ мужемъ, молодая женщина пошла въ квартиру къ Радугину и за неврность мужа отомстила неврностью. Съ этой минуты ея жизнь просвтлла. Березина ‘была попрежнему внимательна къ мужу во всемъ, что касалось ихъ домашняго обихода, она не чувствовала угрызеній совсти… Съ дтьми она была ласкове обыкновеннаго, домашнія заботы кипли въ ея рукахъ. Она торопилась все покончить и къ вечеру быть свободною’… чтобы уйти къ любовнику, проводивши мужа, куда влекли его инстинкты кутежа и распутства. Жизнь сложилась въ наилучшемъ вид къ обоюдному удовольствію и общему счастью. А несчастная Анна Дмитріевна, которую Березинъ вытолкалъ по ше изъ своей квартиры, замерзла на улиц… Выводъ изъ всего этого ясенъ, ‘мораль сей басни такова’: если мужъ пьянствуетъ и развратничаетъ, то жена пьянствовать не должна, видя пагубный примръ Размахиной, а ей слдуетъ пріискать себ молодаго конторщика и съ нимъ найти утшеніе въ семейныхъ скорбяхъ и отдыхъ отъ домашнихъ заботъ. Тогда всмъ будетъ ‘не житье, а маслиница’. Вс симпатіи г-жи Симоновой, разумется, на сторон женщинъ. Ея Леля Березина — идеалъ жены, матери, хозяйки… и идеалъ этотъ во мнніи повствовательницы ни на оту не утрачиваетъ своей прелести отъ того, что Леля заводитъ любовника, даже не любя своего избранника, котораго она беретъ просто, какъ наиболе подходящаго для ея цли. Совсмъ напротивъ, Леля отъ этого только выигрываетъ: оставаясь идеальною женой, матерью и хозяйкой, она длается, сверхъ того, еще идеальною любовницей. Она ‘ внимательна къ мужу’, она стала еще лучше къ дтямъ, еще заботливе въ хозяйству, на утро, посл того какъ вечеръ она провела съ любовникомъ, ‘жажда новаго обаянія, новыхъ ласкъ такъ и подмывали ее’, ‘ея глаза свтились боле прежняго, щеки вспыхивали’, ‘въ ея фигур не было и слдовъ прежней приниженности, апатіи, тоски, напротивъ, во всхъ ея движеніяхъ замчалась особенная подвижность, энергія’. На похоронахъ своей несчастной матери она говоритъ любовнику: ‘Меня не загонятъ, не забьютъ, — и въ ея тихомъ голос слышались воля, спокойное ршеніе безъ поворота назадъ, увренность, сила.— Я сама за себя вступлюсь. Шагъ за шагомъ буду отвоевывать свою жизнь… и дочь, Таню, научу бороться… ее подготовлю ко всему!’ Этимъ кончается повсть. Можно себ представить, чему такая маменька, обще съ г-жею Симоновой, ‘научатъ’ двочекъ и къ чему он ихъ ‘подготовятъ’!… По теоріи г-жи Симоновой выходитъ, что женщин, дабы не быть загнанной и забитой, необходимо обзавестись любовникомъ, что вступиться за себя и ‘отвоевать свою жизнь’ можетъ только такая женщина, которая потеряла честь, совсть и стыдъ, что хорошо подготовить дочерей къ жизненной борьб могутъ только женщины, позорящія семью… Г-жа Симонова не понимаетъ даже всей мерзости того, что она проповдуетъ… Она не понимаетъ, что ея героиня, длящая свои ласки между мужемъ, котораго перестала любить, и любовникомъ, котораго никогда не любила, что эта ея излюбленная Леля нравственно стоитъ ниже, чмъ ‘парикмахерская барышня’, чмъ ея пьяная мать, чмъ любая изъ тхъ ‘жертвъ общественнаго темперамента’, за ‘баловство’ съ которыми она такъ странно отомстила мужу и къ которымъ она потомъ сама его выпроваживаетъ, въ пылу своей ‘жажды новыхъ обаяній’ и проч. Такія книжки писать стыдно и читать стыдно, а давать ихъ въ руки молодыхъ, неопытныхъ или недостаточно развитыхъ нравственно читательницъ — преступно.