В. Г. Короленко
Слова министра. Дла — губернаторовъ.
В. Г. Короленко
Слова министра. Дла — губернаторовъ.
|
|
|
Слова министра. Дела — губернаторов, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1906
Время на прочтение: < 1 минуты
Полное собраніе сочиненій В. Г. Короленко. Томъ восьмой
Изданіе Т-ва А. Ф. Марксъ въ Петроград. 1914
Эти заявленія, оглашенныя г. Нодо въ европейской печати, воспроизведены затмъ въ русскихъ оффиціальныхъ и оффиціозныхъ органахъ. Итакъ, мы должны смотрть на нихъ, какъ на признанную программу министерства П. А. Столыпина. Въ этой бесд передъ Европой предсталъ если не конституціонный министръ, то, по крайней мр, министръ ‘просвщеннаго абсолютизма’, признающій хоть т, порой слишкомъ строгіе законы, которые издаетъ само правительство…
Ни мало не соблазняясь любезнымъ разршеніемъ г. Столыпина (нападать на него ‘сколько угодно’), я не позволю себ пускаться съ изысканія относительно его личной искренности и ‘психологической’, такъ сказать, правдивости его заявленій. Мы, русскіе (и особенно провинціальные) журналисты, желали бы, однако, чтобы премьеръ-министру хоть сколько-нибудь повряли подчиненные ему гг. губернаторы…
А между тмъ они-то именно ни мало не врятъ въ искренность министерской программы и опровергаютъ ее на вс лады. Такую, напримръ, чрезвычайно при томъ яркую полемическую демонстрацію произвелъ (и продолжаетъ производить) полтавскій губернаторъ г. Князевъ, закрывающій административными распоряженіями газету за газетой и не считающійся ни съ заявленіями своего начальника, ни съ азбукой законности.
Исторія эта до такой степени характерна для всхъ ступеней провозглашаемаго премьеръ-министромъ просвщеннаго абсолютизма и лояльности, что я позволю себ съ нкоторой подробностью остановить на ней вниманіе читателя.
14-го іюля текущаго года новый полтавскій губернаторъ т. Князевъ временно пріостановилъ газету ‘Полтавщина’, закрывъ типографію, въ которой она печаталась. Дней черезъ семь газета начала выходить снова. Вроятно, г. губернаторъ желалъ демонстрировать ‘силу власти надъ силою либеральнйшаго закона въ Европ’ въ надежд, что газета ‘образумится’ и подчинится фактически прежнимъ ‘цензурнымъ порядкамъ’. Редакція, наоборотъ, разсчитывала, повидимому, что г. губернаторъ уразумлъ всю вопіющую незаконность и ‘несогласіе съ видами правительства’ столь явнаго превышенія власти (редакторъ по телеграфу принесъ жалобу министру внутреннихъ длъ… Послдствія ея увидимъ ниже).
Надежды обихъ сторонъ оказались неосновательными, и 4-го сентября типографія закрыта вновь на все время усиленной охраны. Съ этихъ поръ газета ‘Полтавщина’ фактически прекращена. Редакція потребовала выдачи копіи съ постановленія объ этомъ закрытіи. Губернаторская канцелярія, надо отдать ей справедливость, долго колебалась выпустить изъ рукъ этотъ краснорчивый документъ. Есть вещи, которыя охотно длаются, но въ которыхъ расписываются не такъ охотно. Сомннія и нершительность канцелярій продолжались ровно мсяцъ. Но, наконецъ, 4-го октября копія была выдана, и мы можемъ говорить теперь на основаніи этого истинно замчательнаго документа.
Онъ состоитъ изъ двухъ частей: доклада и постановленія. Послднее гласитъ буквально:
‘Въ виду непрекращающагося колебанія газетой ‘Полтавщина’ престижа законной власти (sic), систематическаго возбужденія ею общественнаго мннія противъ всхъ мропріятій правительства и крайне вреднаго вліянія этой газеты на малокультурное крестьянское населеніе, признавая дальнйшую дятельность этого органа печати недопустимой въ интересахъ огражденія общественнаго порядка и спокойствія, на основаніи п. 3-го ст. 16-й Положенія объ усиленной охран, предоставляющей губернатору право закрытія торговыхъ и промышленныхъ заведеній, — типографію И. А. Дохмана, въ которой печатается означенная газета явно-революціоного направленія закрыть на все время дйствія въ Полтав Положенія объ усиленной охран, о чемъ дать соотвтствующее предписаніе полтавскому полицеймейстеру. Сентября 4-го дня 1906 года. Подлинное за подлежащими подписями….
Ясне и опредленне расписаться въ вопіющемъ беззаконіи невозможно.
Въ самомъ дл: можно ли представить себ хотя бы самый исключительный законъ, который предоставлялъ бы право карать кого бы то ни было безъ всякой вины?
Очевидно, такого закона представить невозможно. Очевидно, значитъ, и статья 16-я Положенія объ усиленной охран предоставляетъ губернатору закрывать типографію лишь за вину типографщиковъ.
Составляетъ ли такую вину печатаніе газеты, законно выходящей въ свтъ и не закрытой ршеніемъ суда? Очевидно, не составляетъ.
Дале: предоставлено ли полтавскому губернатору законное право закрывать газеты въ порядк административныхъ распоряженій?
Положеніе объ усиленной охран такого права г-ну губернатору не даетъ. Даже наоборотъ: ст. 26-я Положенія о мрахъ охраны государственнаго спокойствія и общественной безопасности снабжаетъ администрацію этимъ особымъ правомъ лишь при чрезвычайной охран и военномъ положеніи, изъ чего ясно, что полтавскій губернаторъ закрывать газеты по закону не можетъ.
Наконецъ, премьеръ-министръ тоже объявляетъ всенародно, что у насъ газеты закрываются административными распоряженіями, ‘лишь въ мстахъ осаднаго положенія’. Ни осаднаго положенія, ни чрезвычайной охраны въ Полтав нтъ.
Изъ всего этого ясно, что полтавскій губернаторъ совершилъ двойное превышеніе власти, воспользовавшись беззаконнымъ средствомъ (наказаніе типографіи безъ ея вины) для незаконной цли (закрытіе газеты въ порядк административномъ).
Въ прав ли мы сказать посл этого, что г. Князевъ произвелъ блестящую полемическую демонстрацію въ опроверженіе заявленій премьеръ-министра?
Но этого мало.
Г. Столыпинъ въ той же бесд уврялъ европейца Нодо, будто у насъ даже явно революціонныя газеты (и даже ‘въ мстахъ осаднаго положенія’) закрываются лишь за призывы къ бунту или за оскорбленіе Величества. При этомъ у г. Столыпина вырвалось пожеланіе, чтобы ‘во Франціи и въ другихъ государствахъ отдали себ ясный отчетъ, что такое это революціонная литература’, которую приходится ‘закрывать’ даже при долготерпніи просвщенной русской администраціи.
Данный эпизодъ можетъ помочь любознательнымъ иностранцамъ исполнить это задушевное пожеланіе премьеръ-министра. Такой ужасный органъ, получившій оффиціальный патентъ явной революціонности, — на-лицо: это — газета ‘Полтавщина’. Она закрыта даже безъ ‘осаднаго положенія’, для нея г. полтавскій губернаторъ совершилъ присвоеніе непринадлежащей ему власти и подписалъ цитированное выше изумительное ‘мостановленіе’ (съ которымъ, скажемъ, кстати, тоже не мшало бы познакомиться любознательнымъ иностранцамъ). Итакъ, мы имемъ явно-революціонный органъ, и въ немъ указана квинтъ-эссенція революціонности, которую обозрть не составитъ особаго труда.
Газет инкриминируются два нумера (131 и 133) и въ нихъ дв замтки. Одна — чисто-фактическое, перепечатанное изъ газеты ‘Новый Путь’ сообщеніе въ хроник о томъ, что ‘въ Петергофскомъ узд поступленіе окладныхъ сборовъ почти совсмъ прекратилось. Причиной тому служитъ, какъ полагаютъ, выборгское воззваніе, сильно распространенное въ узд. Администрація очень обезпокоена этимъ явленіемъ, для борьбы съ которымъ недавно было созвано совщаніе податного инспектора съ волостными старшинами. Дале (вся замтка — 33 строки) сообщается, что въ Медужской волости земскій начальникъ уговаривалъ крестьянъ поодиночк, но ‘увщанія не подйствовали’. Такой отказъ ‘объясняется не экономическими причинами, а принципіальнымъ сочувствіемъ населенія выборгскому воззванію’.
‘И это все?’ — спроситъ, вроятно, съ изумленіемъ любознательный иностранецъ… Мы вынуждены уврить его, что это именно все и что въ этомъ легко убдиться между прочимъ и изъ нумера газеты, представленнаго при жалоб издателя тому самому г. Столыпину, который велъ бесду съ г. Нодо {Можно разв прибавить, что въ то время, когда я пишу эти строки, вс русскія газеты обходитъ не мене революціонное оффиціальное сообщеніе: петербургскій губернаторъ въ циркуляр съ земскимъ начальникамъ говоритъ (въ примненіи не къ одному узду, а ко всей губерніи) о послдовавшихъ во многихъ случаяхъ успѣ,шныхъ попыткахъ склонить населеніе къ неплатежу податей и повинностей…}.
Другой преступный нумеръ ‘Полтавщины’ содержитъ статью г. Сосновскаго, озаглавленную ‘Новый вызовъ’. Статья довольно длинна (почти 1 1/2 столбца), и потому приводитъ ее подробно мы не можемъ. Мысль автора исчерпывается общепризнанной (теоретически) истиной, что ‘потеря въ населеніи чувства легальности начинается тогда, когда для него суживается и закрывается возможность легальной работы’. Такое суженіе авторъ усматриваетъ въ запрещеніи общероссійскаго създа партіи народной свободы. Наиболе сильное мсто: ‘мы отмчаемъ лишь роковую наклонную плоскость, на которой стоитъ г. Столыпинъ и его правительство, отмчаемъ роковую неизбжность, съ которой старый строй самъ творитъ себ враговъ и, теряя чувство мры и дйствительности, стремится все большіе и большіе круги населенія убдить въ невозможности легальной гражданской работы для всхъ, кто мало-мальски иначе смотритъ на міръ, чмъ г. Столыпинъ’.
П. А. Столыпинъ, какъ мы видли, любезно разршаетъ нападать на него сколько угодно. Итакъ, газета закрыта не за эту вполн корректную критику правительства, и въ вышеприведенныхъ цитатахъ любознательные иностранцы приглашаются видть или явно-революціонный призывъ къ бунту, или — оскорбленіе Величества.
Исторія иметъ продолженіе еще боле любопытное, чмъ начало. Вмсто ‘незапрещенной’ ‘Полтавщины’ стала выходитъ газета ‘Черноземъ’. Печаталась она въ другой типографіи (содержатель которой испросилъ на то спеціальное разршеніе администраціи!!). Издатели забыли, однако, что, разъ вкусивъ отъ беззаконія, которое осталось неотмненнымъ, администрація пойдетъ непремнно до крайнихъ предловъ произвола. Такъ именно и случилось.
Въ Полтав существуетъ предсдатель казенной палаты г. Маклаковъ, который любитъ писать выразительные циркуляры.
Чиновный авторъ, приглашая подчиненныхъ отнюдь не заниматься политикой, самъ ругательски ругалъ депутатовъ, подписавшихъ выборгское воззваніе. ‘Полтавщина’ иронически отмтила это противорчіе въ фельетон, и многіе въ Полтав полагаютъ, что этотъ фельетонъ, задвшій чиновничье самолюбіе, и послужилъ истинной причиной похода на газету, предпринятаго полтавскимъ губернаторомъ. ‘Чернозему’ вскор пришлось отмтить новый циркуляръ, принадлежащій тому же краснорчивому перу. Въ немъ подвдомые r-ну Маклакову чиновники приглашались доносить ‘о всхъ тхъ данныхъ, которыя вызываютъ сомнніе (!!) въ добросовстномъ и сознательномъ отношеніи къ присяг и долгу’. ‘Служащіе, — категорически заканчиваетъ авторъ, — которые навлекутъ на себя малйшее подозрніе (sic) въ политическомъ отношеніи, мною не будутъ терпимы на служб ни одного дня’. И одинъ чиновникъ, навлекшій арестъ, уже уволенъ {Этимъ арестомъ и былъ вызванъ новый приказъ. Нужно отдать справедливость г. Маклакову: его поступки нсколько лучше приказовъ, и неосновательно арестованный чиновникъ вновь принятъ на службу. Изъ чего еще ясне — неосновательность приказа, исходящаго изъ положенія, что безпричинныхъ ‘подозрній’ и даже арестовъ не бываетъ.}.
Газета въ фельетон (21-го сентября) подвергла критик этотъ новый приказъ ‘незанимающагося политикой’ предсдателя. Въ тотъ же день нумеръ газеты былъ конфискованъ, и полтавскій цензоръ г. Ахшарумовъ совершенно беззаботно увдомилъ объ этомъ редакцію новымъ замчательнымъ документомъ (21 сентября, No 385), въ которомъ, ничто же сумняся, указываетъ на замтку о г. Маклаков, какъ на причину конфискаціи. Въ замтк онъ усматриваетъ ‘издвательство надъ распоряженіемъ представителя правительственной власти, являющимся исполненіемъ его служебнаго долга’, и даже ‘намреніе (полтавскій цензоръ проникаетъ даже въ намренія!) вызвать противъ означеннаго лица вражду населенія’.
Судъ не согласился съ цензоромъ, и черезъ четыре дня запрещеніе съ конфискованнаго нумера было уже снято. Но, разумется, полтавская администрація и не разсчитывала, что судъ утвердитъ конфискацію. Эта конфискація была лишь сигналомъ для типографіи и угрозой новаго закрытія. Судъ снялъ запрещеніе, но фактически вторая независимая газета въ Полтав запрещена ‘административнымъ распоряженіемъ’ по типографіи.
Изъ сопоставленія этого дйствія полтавской администраціи со словами премьеръ-министра любознательные иностранцы должны сдлать заключеніе, что полтавскій чиновникъ казенной палаты нын облеченъ прерогативами верховной власти, и непочтительный отзывъ объ его циркуляр равняется оскорбленію Величества!
Наконецъ, послдній актъ этой трагикомедіи лишь на дняхъ оглашенъ въ газетахъ. ‘Полтавщина’ и ‘Черноземъ’ сложили оружіе. На ихъ мсто компанія, не имющая ничего общаго съ прежней редакціей, выдвинула новый органъ. До какой степени скромно выступала эта новая газета, видно хотя бы изъ того факта, что редакція обязалась (письменно) передъ всемогущимъ цензоромъ перепечатывать извстія только изъ трехъ газетъ: ‘Новаго Времени’, ‘Клевлянина’ и ‘Россіи’. Милостивое разршеніе на выпускъ газеты (разршенной впрочемъ уже ране) сначала было дано, по городу расклеены объявленія. Но наканун предполагаемаго выхода перваго нумера цензоръ (онъ же и старшій совтникъ губернскаго правленія) явился къ типографу и сообщилъ просто и непринужденно, что онъ (или кто-то другой) раздумалъ и газету, неповинную ни въ бунт, ни въ оскорбленіи Величества, какъ неповиненъ въ томъ всякій еще не родившійся младенецъ, выпускать не дозволяетъ… Это сдлано даже въ отсутствіе губернатора…
Дальше, разумется, идти въ осуществленіи ‘либеральнйшаго закона въ Европ’ уже некуда. Еще недавно, до манифеста 17-го октября, для закрытія газеты нужно было безпокоить четырехъ министровъ. Теперь для этого простому чиновнику губернаторской канцеляріи стоитъ прогулкой зайти въ типографію и сказать: такую-то газету не печатать!..
Прогрессъ новйшей законности очевиденъ…
Мн могутъ, конечно, сказать, что все это — явное злоупотребленіе мстной администраціи, неспособной войти въ просвщенные виды П. А. Столыпина и компрометтирующей его программу, быть можетъ, безъ его вдома. Жаловаться надо не статьями въ газетахъ, а оффиціально министру.
Это и было сдлано. Когда газета ‘Полтавщина’ была закрыта въ первый разъ (14-го іюля), редакторъ телеграфировалъ объ этомъ беззаконіи министру внутреннихъ длъ, прося немедленной отмны произвольнаго распоряженія. На это послдовалъ отвтъ: жалоба оставлена безъ послдствій. Вице-губернаторъ г. Катериничъ увидлъ въ этомъ поводъ для маленькаго торжества, и г. Ярошевичъ, редакторъ ‘Полтавщины’, получилъ изъ губернаторской канцеляріи извщеніе объ этомъ отказ, начинавшееся словами: ‘Объявить нкоему Д. О. Ярошевичу’… Итакъ, законная жалоба привела къ отказу со стороны власти мстной…
Теперь я дошелъ до конца, и мн остается извиниться передъ читателями, вниманіе которыхъ я занималъ такъ долго изложеніемъ одной изъ мстныхъ исторій, какихъ, безъ сомннія, на Руси много. Но именно поэтому мн кажется, что въ этой мстной исторіи сказываются очень ярко существенные общіе мотивы.
Повторяю: я совсмъ не ставилъ и не ставлю вопроса о личной правдивости или неискренности г. Столыпина, до которой въ сущности ни мн, ни читателямъ нтъ никакого дла. Я не желаю также выставлять исключительнымъ чудовищемъ произвола и полтавскаго губернатора, который на дл опровергаетъ заявленія г. Столыпина, ссылаясь на его циркуляры. Наоборотъ, я долженъ сказать, что при переход его изъ Екатеринослава ему предшествовали самые пріятные для обывателя слухи: о немъ говорили, какъ о человк въ сущности добродушномъ и незложелательномъ.
И если все-таки г. Столыпинъ, въ качеств главы правительства, увряетъ Европу въ томъ, что у насъ въ отношеніи печати дйствуютъ какіе-то либеральные законы, а г. Князевъ въ качеств губернатора ‘административно’ истребляетъ газеты, разоряетъ ихъ владльцевъ и швыряетъ на улицу десятки работниковъ съ ихъ семьями, ссылаясь на того же г. Столыпина, то, полагаю, мы въ прав сказать, что во всей систем такихъ программныхъ заявленій для Европы и такихъ ‘домашнихъ’ распоряженій обнаруживается все что угодно, но только не ‘правдивость’ и не уваженіе къ законности.
1906 г.