СИБИРСКIЯ ИДИЛЛIИ.
СИБИРСКIЯ ИДИЛЛIИ.
(ФЕЛЬЕТОНЪ).
IV.
НА ВИНОКУРЕННОМЪ ЗАВОД.
IV.
НА ВИНОКУРЕННОМЪ ЗАВОД.
Сибирякъ.
‘Восточное Обозрніе’, No 32, 1884
Сибирские идиллии, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1884
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Снился мн сонъ: въ прекрасный, ясный іюльскій день я, сестра моя и три ея хорошенькихъ подруги, двушки, выхали изъ пыльнаго города Томска въ ближайшую лсную дачу собирать грибы. Прелестная, тнистая роща, вся изъ кудрявыхъ, стройныхъ березъ, раскинулась на десятки верстъ. Въ тни деревъ растилался сплошной бархатный коверъ изумрудной зелени, мстами испещренной затйливыми узорами полевыхъ цвтовъ, наполнявшихъ воздухъ благоуханіемъ. Желтыя головки грибовъ поднимались изъ травы, какъ бы напрашиваясь въ кузовъ.
Мы остановились на небольшой полян, выпрягли старика Сивку и опустили щипать траву, подъ надзоромъ врнаго Полкашки, а сами, весело болтая и смясь, пошли собирать грибы. Вдругъ, точно изъ земли, выросъ папъ Собачинскій, на сромъ кон, съ важною осанкою храбраго воина, съ револьверомъ за поясомъ.
— Что вы, шлюхи, длаете! заоралъ Собачинскій.— Траву мять! Грибы выбирать! Я васъ… {Подобное обхожденіе на земляхъ томскихъ собственниковъ ландлордовъ не рдкость. Припомните насилія на завод г. Пастухова (‘Сиб. Раз.’ No 27) и внушеніе о правахъ на землю г. И. В. Ефимова, печатавшееся въ ‘Томск. Губ. Вдомостяхъ’.}.
Послдовала страшная брань, — брань, которой двицы не слыхивали отъ рожденія, но, какъ видно было по блднымъ ихъ личикамъ, сознавали въ ней что то въ высшей степени скверное, омерзительное. Я, какъ истинный рыцарь, выступилъ впередъ.
— Милостивый государь, по какому праву вы позволяете себ…
— А, такой-сякой, ты вздумалъ еще разсуждать, перебилъ меня Собачинскій.— Я теб покажу право… онъ выхватилъ изъ-за пояса револьверъ и направилъ на меня.
Какой то паническій страхъ охватилъ всего меня, но имющаго при себ никакого оружія защищаться отъ нападенія мародера. Раздался отчаянный крикъ испуганныхъ двицъ, и вс мы бросились бжать вразсыпную… Мн чудилось, что Собачинскій, щелкая зубами, какъ волкъ, преслдуетъ меня по пятамъ. Я бжалъ, но будто бы не подвигался съ мста, хотлъ кричать, но не было голоса… Изнеможенный, задыхаясь, я упалъ безъ чувствъ на траву… Долго ли пролежалъ такъ, не знаю, но когда очувствовался, то перваго увидлъ Полкашку, который лизалъ мои руки. Собачинскаго уже не было. Поднявшись, я пошелъ на поляну къ Сивк, но и его не оказалось.
— Гд Сивко?
— Укралъ Собачинскій, отвтилъ мн Полкашка человческимъ голосомъ.
Вдвоемъ съ Полкашкой мы отправились розыскивать двицъ. Долго бродили по лсу, но все безполезно: слды путались и расходились въ разныя стороны. Начинало вечерть, въ воздух повяло прохладой, сычъ затянулъ однообразную безконечную трель, филинъ но временамъ издавалъ отрывистый крикъ, надо мной тихо плавно пронеслась сова и скрылась за деревьями, гд-то далеко въ сторон скуковала кукушка и расхохоталась, словно лшій…
— Бдная сестра, бдныя двушки! Гд-то он, оскорбленныя и напуганныя, бродятъ теперь, думалось мн.
— Иди ты въ одну сторону, сказалъ я Полкашк, и ищи, а я пойду-въ другую.
Мы разошлись.
Въ лсу сдлалось почти совсмъ темно, небо обложило тучами, по вершинамъ деревъ, шумя, проносился втеръ. Я шелъ наобумъ, отстраняя руками втви и цпляясь за сучья. Чмъ дальше я подвигался, тмъ рже становился лсъ. Наконецъ, онъ кончился, и я вышелъ на лугъ. По куда идти дальше — не зналъ: тьма сдлалась непроглядною, тяжелыя черныя тучи повисли надъ головой, въ воздух становилось душно. Вдали огненныя линіи молніи прорзали воздухъ, доносились раскаты грома, приближалась гроза.
Далеко въ сторон послышался грохотъ колесъ.— Кто то детъ, недалеко дорога, сообразилъ я и побжалъ но лугу. Бжалъ во тьм скоро, запинался, падалъ, поднимался и опять бжалъ. Грохотъ приближался, а вмст съ нимъ надвигалась и гроза.
— Эй, любезный, постой на минуточку, крикнулъ я.
Вдругъ блеснула надъ головой молнія, и я увидлъ катившійся но дорог бочонокъ.
— Постой, голубчикъ, крикнулъ я еще разъ.
Боченокъ остановился.
— Скажи, пожалуйста, откуда и куда идетъ эта дорога? Тьма такая — ничего не разберешь.
— Эта дорога изъ винокуреннаго завода Эли Лейбовича въ городъ.
— Куда же ты въ такую нору направился? спрашиваю я.— Добрый хозяинъ собаки не выгонитъ теперь изъ дома.
— А намъ иначе и нельзя: я качу безъ провознаго свидтельства безакцизный спиртъ, днемъ, какъ разъ попадешься, а ночью все сходить благополучно.
Опять блеснула молнія, и я усплъ разглядть наклеенный на дно боченка лоскутокъ бумажки съ надписью ‘съ личнаго счета Эли Лейбовича’.
Боченокъ щелкнулъ, загрохоталъ и покатился дальше. Я остановился въ раздумь, куда мн идти — въ городъ или въ заводъ? До города далеко, и безъ двицъ нечего являться — все равно прогонятъ искать ихъ, до завода близко. Пойду лучше въ заводъ, не встрчу ли тамъ двицъ, ршилъ я и пошелъ. Молнія блестла все чаще и чаще, освщая мн путь, но грома нё было слышно. Я шелъ, задумавшись надъ этимъ страннымъ явленіемъ природы, и хотлъ разршить вопросъ: почему издали были слышны раскаты грома, а вблизи, когда молнія сверкала надъ головой, ничего не слыхать, кром грохота боченка со спиртомъ. По научнымъ путемъ разршить этотъ вопросъ никакъ не могъ, и пришелъ къ такому заключенію, что, вроятно, это странное явленіе природы обусловливается мстными климатическими условіями Сибири.
Вдругъ рявкнулъ возл меня медвдь и прервалъ мои размышленія. Я сталъ на мст, какъ вкопанный, и, осмотрвшись, увидлъ, что нахожусь вблизи воротъ какого то завода. Блеснула молнія разъ — медвдь, косясь на меня, прошелъ въ вороты, блеснула другой — пробжалъ съ понуренной головой волкъ, блеснула третій — юркнула лисица съ пушистымъ хвостомъ. За ними, шипя, поползли зми, побжали ящерицы, поскакали лягушки. Въ воздух послышался шумъ крыльевъ: летли совы, сычи, вороны, пронесся верхомъ на выдернутой съ корнемъ берез лшій, пролетла на помел вдьма, сопровождаемая всякой нечистью…
— Что это такое, недоумвалъ я, ужъ не перенесли ли изъ Кіева въ заводъ Лысую гору, на которой ‘жида съ лягушкою внчаютъ’.
Послышались опять шаги. Я сталъ всматриваться: тем
пая фигура какого то человка подвигалась къ воротамъ. Блеснула молнія. Я увидлъ высокаго старика, который, обнаживъ лысую съ короткоостриженными сдыми волосами голову, набожно перекрестился и важно прошелъ въ вороты.
— Ддушка Краснобай, и ты за одно съ этой поганью, хотлъ я крикнуть, но остановился, увидвъ проносившееся надо мной привидніе въ бломъ саван. При новомъ блеск молніи я узналъ недавно умершаго купца. Онъ летлъ надъ заводомъ и жалобно стоналъ:
— Эля Лейбовичъ, за что ты обидлъ моихъ наслдниковъ? Добрые люди помогли мн умереть, а ты воспользовался этимъ случаемъ, захватилъ документы и задержалъ восемь тысячъ. Не хорошо такъ длать сосду, Богъ накажетъ тебя, отдай.
У меня отпала охота идти въ заводъ. На меня опять напалъ страхъ, волосы становились дыбомъ, я хотлъ бжать, но остановился, услышавъ новый стопъ, выносившійся изъ зданія завода.
— Батюшки мои! Да долго ли вы будете такъ пичкать меня? Шутка сказать, сегодня третій заторъ! Хоть и чанъ я, но не могу же лопнуть для васъ…
— Ну-ну, не разговаривать! шь, когда кормятъ, возражалъ кто то насмшливо.
— Охъ, отцы родные, пощадите! раздавался вопль въ другомъ углу.— Что вы длаете со мной! Душу выморозите… Три часа держите кругомъ во льду… Чмъ я виноватъ? Не по своей вол я у васъ… Начальство опредлило меня быть контрольнымъ снарядомъ… За что вы меня мучите?!
— А не будешь говорить правду? Будешь показывать меньше спирта? кто то допрашивалъ инквизиторски.
— Все сдлаю для васъ, только пустите душу на покаяніе!.. Охъ, батюшки, заколлъ!.. Бррр!
Что это такое, недоумвалъ я снова: совершается ли здсь судъ инквизиціи, или это вертепъ разбойниковъ? Хоть бы свту достать, немножко бы свту, чтобы взглянуть хоть однимъ глазомъ на то, что здсь творится.
Вдругъ освтило. Я оглянулся — предо мной стояла съ факеломъ въ рук’ прекрасная молодая женщина безъ всякаго покрова, роскошныя ея волосы волнами ниспадали на плечи, пластическія формы вчно юнаго двственнаго тла поражали красотой, сквозь матовую близну его просвчивала неземная жизнь. Я палъ на колни.
— Богиня, кто ты, скажи мн!
— Я Истина, которую ненавидятъ и преслдуютъ. Ты хотлъ свта, иди, я посвчу теб, но не ропщи посл на меня.
Она подвела меня къ окну большаго зданія и сказала: смотри, вотъ здсь создаютъ искусственный перекуръ спирта. Этотъ громадный чанъ, стонъ котораго ты слышалъ сейчасъ, наполняется сегодня третій разъ, а запишется только одинъ разъ.
Я увидлъ темныя тни, которыя двигались вокругъ чана, сыпали въ не г’ муку, лили воду и бросали ледъ.
— Теперь пойдемъ дальше.
Она подвела меня къ другому окну и сказала: а вотъ здсь, смотри, стоитъ тотъ несчастный контрольный снарядъ, отчаянный вопль котораго раздиралъ твои уши. Его обкладываютъ льдомъ, замораживаютъ и заставляютъ пропускать меньшее количество спирта, но боле сильнаго крпостью. Спиртъ этотъ воруется и отсылается въ городъ въ тома, боченк, который ты встртилъ на дорог, недостатки пополняются водой, спирта’, при меньшей крпости, остается но количеству врнымъ. Отъ этого искусственнаго перекура и кралей безакцизнаго спирта казна несетъ убытки по десяти тысячъ ежегодно.
И глядлъ въ окно, но ничего не видлъ, кром груды большихъ кусковъ льда, въ которомъ быль погребенъ контрольный снарядъ.
— Пойдемъ еще дальше.
Она подвела меня къ широкому двору, подняла высоко надъ головой факелъ и сказала: любуйся’!
Я увидла’ посреди двора стоявшаго ко мн спиной чародя. Въ одной рук онъ держалъ пачку разноцвтныхъ бумажекъ, въ другой — бутылку съ какою то прозрачною жидкостью. Махнетъ чародй бутылкой — вс зври поднимаются на заднія лапы, птицы расправляютъ крылья, гады начинаютъ двигаться, вдьма садится на помело, лшій на свою березу… Потрясетъ чародй бумажками — вс начинаютъ скакать, прыгать, кувыркаться, ползать, рычать, кричать, пищать, хохотать… Гвалтъ ужаснйшій! И между всей этой поганью ддушка Краснобай отдираетъ въ присядку съ лягушкой…
— Я вотъ и еще гости прибываютъ, сказала богиня, указавъ кверху.
Я увидлъ коверъ-самолетъ, искусно составленный изъ желтенькихъ, зелененькихъ, синенькихъ и красненькихъ бумажекъ, по краямъ онъ былъ окаймленъ радужными бумажками и обшита’ золотой бахрамой. На немъ сидли молодой еврей и двушка. Они спустились прямо въ веселящійся кружекъ.
— Л, братецъ, прилетлъ, проговорилъ чародй, обнимая вновь прибывшаго. Наконецъ то явился! Я давно тебя жду. Откуда ты сегодня?
— Прямо изъ Швейцаріи. Порученіе твое исполнилъ, хотя и трудно было, принимай подарокъ, отвтилъ братецъ, подавая чародю разноцвтный коверъ самолета’.
— Что это значитъ, спрашиваю я богиню, птухи уже давно пропли, а нечистая сила все прибываетъ, а не убываетъ?
— Какой же ты не опытный, отвтила мн ласково богиня, разв ты не видишь, что эта нечистая сила — ваша сибирская сила. Она не только не боится птушинаго пнія, но даже не обращаетъ вниманія и на такіе отчаянные вопли, какъ ‘караулъ’! ‘грабятъ’! ‘ржутъ’!.. Собаки кусаются! вопіетъ обыватель. Неправда, отвчаютъ ему, это тебя они лижутъ.— Жиганы обворовываютъ!— Неправда, они вошли къ теб ночью, чтобы пожелать теб доброй ночи.— Частный приставъ дерется! Жалуется обыватель.— Неправда, это онъ цлуется! отвчаютъ ему. нтъ, эта темная сила ничего не боится! И она защититъ прізжаго съ ковромъ-самолетомъ изъ цвтныхъ бумажекъ. На то и коверъ изъ цвтныхъ бумажекъ! Слышишь, какъ ночные нетопыри и совы кричатъ: ‘долой свтъ’!
— Да что это, братецъ, за освщеніе у тебя? спрашиваетъ прилетвшій на ковр-самолет.
Чародй повернулся ко мн лицомъ — я узналъ въ немъ Элю…
— Кто посмлъ освтить?! закричалъ Эля. Кто освтилъ? заревлъ медвдь. Кто посмлъ? залаяли волкъ съ лисицей. Кто? кто? кто? шипли гады, пищали птицы, квакали лягушки… Взять его! заморить въ тюрьм!! растерзать!!!…
Поднялся шумъ, трескъ, гамъ, гвалтъ невыразимый! Факелъ погасъ, богиня скрылась, я пустился бжать… Бгу и слышу — нечистая сила нагоняетъ… выбиваюсь изъ силъ, ноги подкашиваются, а я все бгу и бгу въ гору.. Вотъ близко… насдаетъ… лшій задлъ уже березой…
— Да воскреснетъ Богъ и расточатся врази Его!