Русские реакции в XVIII и в начале XIX в, Шашков Серафим Серафимович, Год: 1870 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 37 минут(ы)

**РУССКІЯ РЕАКЦІИ ВЪ XVIII И ВЪ НАЧАЛ XIX В. *)**

*) Источники: 1) Русскій Архивъ за восемь (1863—1870) лтъ.— 2) Сборникъ Русскаго Историческаго Общества, 5 томовъ, 1867—70 г.— 3) XVIII Вкъ, сборникъ Бартенева, 4 т., 1869 г.— 4) Русская Старина, за 1870 г.— 5) Исторія Россіи, Соловьева, гомы XV—XIX, 1866—1869 г.— 6) Соціально-педагогическія условія умственнаго развитія русскаго народа, Щапова, 1870.— 7) Самозванцы, Мордовцева, 2 т., 1867.—

Записки Bureau, 3 т., 1866.— 9) Записки Грибовскаго, 1862.— 10) Записки Храповицкаго, 1861.— 11) Записки Державина, 1859.— 12) Магницкій, еоктистова, 1865,— 13) Записки Энгельгарта, 1867.— 14) Описаніе документовъ и длъ, хранящихся въ архив синода, 1868, и многіе другіе.

Со времени Петра I, оторвавшаго Россію отъ Востока и придвинувшаго ее къ Западу, русская исторія представляетъ рядъ прогрессивныхъ движеній, постоянно прерываемыхъ боле или мене продолжительными и сильными реакціями. Реакціонную силу всегда представляло то огромное большинство, которое было недовольно реформами Петра, которое боялось всякихъ нововведеній, какъ чего-то враждебнаго своимъ личнымъ интересамъ,— тупое и самодовольное большинство, подозрительно смотрвшее на всякую прогрессивную мру. Это упорное противодйствіе прогрессивнымъ началамъ было не столько результатомъ теоретической мысли, вооружавшейся противъ крайностей и переходившей въ противоположную крайность, сколько слдствіемъ явной и скрытой ненависти къ этому порядку вещей, который нарушалъ пассивное состояніе невжественной массы и эксплуатирующей ее партіи крпостниковъ. Теорія въ подобныхъ случаяхъ только оправдывала и санкціонировала практику, набрасывая на ея неблаговидности покровъ фальшивой справедливости и разумности.

Значительное количество вновь изданныхъ матеріаловъ по исторіи двухъ послднихъ столтій даетъ намъ нкоторую возможность познакомиться съ характеромъ, интригами и тенденціями нашихъ реакціонеровъ со времени Петра I.

I.
1698—1725 г.

Сближеніе съ Европой Россіи, коснвшей подъ давленіемъ своей византійско-азіятской культуры, началось задолго до Петра, но это сближеніе было крайне медленное и одностороннее, въ род того, какое происходитъ въ настоящее время въ Кита, Японіи, Персіи, Турціи. Геній Петра поставилъ себ цлью ускорить это сближеніе и сдлать его всестороннимъ. Сонная, апатичная, зараженная азіятскою косностью Русь почувствовала удары молота по своей голов, наносимые гигантскою рукою реформатора, — и началась всенародная страда преобразованія. Работа шла быстро, какъ не шла она на Руси ни прежде, ни посл того, но все-таки была медленною для Петра, низнавшаго усталости, знакомаго съ энергіей и предпріимчивостью европейцевъ. Медленность была для него преступленіемъ. ‘Губернаторы наши зло раку послдуютъ въ происхожденіи своихъ длъ’, писалъ онъ однажды, угрожая на будущее время ‘уже не словами, а руками со оными поступать’. Подобныя угрозы рдко не приводились въ исполненіе, и не одни губернаторы, а даже особы повыше ихъ знакомились съ прочностью извстной дубинки царя-плотника. Но дубинка была еще однимъ изъ самыхъ легкихъ наказаній за медлительность. Вотъ, наприм., Петръ велитъ оберъ-президенту главнаго магистрата поспшить устройствомъ въ Петербург цеховъ и магистрата. ‘А ежели сихъ двухъ длъ не учините въ пять мсяцевъ, или въ полгода, то ты и товарищъ твой Исаевъ будете посланы въ работу каторжную’. Ускоряя дло преобразованія, желая перестроить по новому образцу всю народную жизнь, начиная съ государственныхъ учрежденій и кончая мельчайшими подробностями частнаго быта и промышленности, Петръ довелъ господствовавшую тогда систему регламентаціи до послднихъ границъ. Вс должны были жить и работать не такъ какъ прежде, а по новому, какъ предписано царскими указами: ослушникамъ — наказаніе.Въ конц 1715 г., напр., Петръ издалъ слдующій указъ: ‘Понеже юфть, которая употребляется на обувь, весьма негодна къ ношенію, ибо длается съ дегтемъ, и когда мокроты хватитъ, расползывается, и вода проходитъ, того ради оную надлежитъ длать съ ворваннымъ саломъ и инымъ порядкомъ, чего ради посланы изъ Ревеля мастеры къ Москв для обученія того дла, для чего повелвается всмъ вышеписаннымъ промышленникамъ во всемъ государств, дабы отъ каждаго города по нскольку человкъ хали въ Москву и обучались, сему обученію дается срокъ два года, посл чего если кто будетъ длать юфть по прежнему, тотъ будетъ сосланъ въ каторгу и лишенъ всего имнія’.

Поставивъ себ цлью сдлать изъ Россіи сильное европейское государство, Петръ весь отдался этой цли, и для достиженія ея жертвовалъ всмъ, даже самимъ собою. Идея государственной пользы, понимаемая въ дух того времени и осуществляемая сообразно съ русскими обстоятельствами, заставила Петра поддерживать крпостное право. Славянофилы укоряютъ его за это, умалчивая о томъ, что въ петровское время объ освобожденіи крестьянъ не думали даже и въ Европ, и что допетровская Русь успла сдлать крпостное право основою государства, основою, къ которой не посмла прикоснуться даже такая желзная рука, какъ Петра I.

Главною сословною силою древней Руси былъ тотъ классъ, который впослдствіи получилъ названіе дворянства. Члены этого сословія вмст съ зависимыми отъ нихъ людьми составляли военную силу государства, занимали вс важныя должности и были опорою московскаго трона. Массы простого народа, порабощенныя хотя только необходимостью имть въ т времена надежнаго покровителя, впадали въ кабалу и въ другія формы зависимости отъ знати. Но такимъ порабощеніемъ массъ и привилегіями первостепеннаго сословія притязанія дворянства не ограничивались. Въ лиц своихъ древнихъ и знаменитыхъ фамилій оно стремилось къ олигархіи и хотло раздлить съ самодержавіемъ государственную власть, что ему неразъ и удавалось, напр., въ правленіе Елены и по смерти ея до совершеннолтія Ивана Грознаго. Ужасными казнями и неимоврными жестокостями Иванъ хотлъ задушить олигархическую интригу и завщалъ своимъ преемникамъ устремить вс усилія на борьбу съ притязаніями боярства. Но едва только умеръ Грозный, какъ боярскія партіи начали бороться за обладаніе государствомъ, которое и досталось временщику Годунову, правившему отъ имени еодора Ивановича. Борисъ, угодничая боярамъ, прикрпилъ крестьянъ къ земл, сдлалъ патріарха своимъ орудіемъ и такимъ образомъ расчистилъ себ дорогу къ трону, на который онъ избранъ своими сторонниками, составившими ‘земскій соборъ’. Борисъ отстоялъ свою власть отъ ограниченія, котораго требовали бояре, и послдніе сдлались его врагами. Деспотизмъ Годунова, закрпощеніе крестьянъ, предоставленныхъ произволу помщиковъ, закона, въ силу котораго свободный человкъ, добровольно прослужившій у господина полгода, длался его холопомъ, разореніе страны, ужасный голодъ — были послдствіями олигархической интриги, приготовившими смутное время. Россія, независимо отъ своего распаденія на областныя части, сохранявшія нкоторые остатки прежней самобытности, распалась еще на два враждебныхъ лагеря. Въ одномъ стали — дворянство, стремившееся къ окончательному развитію крпостного права и къ олигархіи, духовенство, имвшее общіе съ дворянствомъ крпостные интересы, наконецъ, вс ‘лучшіе и середніе люди’, купцы, зажиточные промышленники и т. д., въ другомъ лагер собиралось все бдное и угнетенное,— крестьяне, разные бглецы, инородцы и массы воинственнаго казацкаго пролетаріата. Олигархическія стремленія бояръ въ это время выразились въ полной сил. Бояре утверждаютъ на престол Федора Борисовича и обманываютъ провинціи, будто-бы онъ избранъ земскимъ соборомъ. Боярская партія Шуйскихъ свергаетъ и убиваетъ Лже-Дмитрія, выбираетъ Василья Шуйскаго, и Россію вторично обманываютъ насчетъ избранія посредствомъ земскаго собора. Свергаютъ Шуйскаго, правленіе страною беретъ на себя временное боярское правительство. Королевичъ Владиславъ призывается на царство также всею землею, хотя выборные не съзжались и не могли съзжаться въ Москву. Власть Владислава и въ длахъ управленія, и въ длахъ законодательства была ограничена боярами, которые, между прочимъ, обязали его поддерживать прикрпленіе крестьянъ къ земл. Между тмъ, массы народа приходили въ окончательное истощеніе, страдая отъ боярскихъ дружинъ, отъ поляковъ, отъ шведовъ, отъ междоусобицъ, отъ казаковъ, отъ голода. Самое существованіе Россіи, какъ независимаго государства, находилось въ опасности. Народъ, такъ долго бывшій игрушкою въ рукахъ самозванцевъ и разныхъ другихъ пройдохъ, началъ оставлять свои домашнія распри и соединяться съ высшими классами для спасенія отечества. Руководители движенія, въ род Ляпунова, призывая чернь подъ свои знамена, имли смлость общать ей и жалованье, и волю. Но народная громада, спасшая отечество, не въ силахъ была, спасти своей свободы. Въ смутное время раздача помстій страшно увеличилась, раздавали вс — и Лже-Дмитріи, и Василій, и Тушинскій самозванецъ, и король Сигизмундъ, и даже провинціальные воеводы. Когда же началось народное движеніе, спасшее Россію, и во глав его стало дворянство вмст съ духовенствомъ, то и этотъ великій актъ нашей исторіи не совершился безъ злоупотребленій. Подъ Москвою, куда должна была собираться русская земля, дворянство выбрало тріумвиратъ изъ кн. Трубецкаго, Ляпунова и Заруцкаго, этотъ тріумвиратъ, ограниченный думою дворянъ и дтей боярскихъ, правя страною, раздавалъ помстья всмъ, кому попало, и принялъ мры противъ крестьянскихъ переходовъ отъ владльца къ владльцу.— Поляки изгнаны, смуты утихли, начались выборы царя ‘всею землею’ и борьба боярскихъ партій за корону, борьба, кончившаяся выборомъ юноши Михаила Романова, надясь на молодость и неопытность котораго, бояре думали захватить власть въ свои руки. (Костомаровъ, т. VI, с. 294). Какъ бы то ни было, по при Михаил и Алекс бояре имли огромное вліяніе на управленіе государствомъ, и развитіе крпостного права пошло ускореннымъ шагомъ. Раздача помстій усилилась: сроки давности, лишавшіе помщиковъ права на бглецовъ, постепенно увеличиваясь, были, наконецъ, вовсе уничтожены, по настоянію бояръ и особенно своего любимца Матвева, Алексй дозволилъ продажу и мну крестьянъ отдльно отъ земли, крестьяне въ сущности сравнялись съ холопами. Развитіе крпостничества сопровождалось реакціей во всхъ отрасляхъ народной жизни. Чаша народныхъ бдствій снова переполнилась. Вспыхнулъ бунтъ Разина, этого полудикаго утописта, мечтавшаго ‘сожечь вс дла у государя, взбить всхъ бояръ, и дворянъ и начальныхъ людей и сдлать всхъ равными’. Крпостничество одержало новую побду и ко времени Петра дошло до того, что, по словамъ самого преобразователя, помщики третировали крестьянъ, ‘какъ скотовъ’.

Такъ развивалось крпостное право до Петра, который воспользовался имъ какъ однимъ изъ орудій для своихъ реформъ. Схватившись всми силами за развитіе промышленности, онъ учреждалъ фабрики и заводы и приписывалъ къ нимъ крестьянъ, создавая такимъ образомъ новый многочисленный классъ заводскихъ крпостныхъ людей. Преслдуя идею поголовнаго всеобщаго служенія государству, чувствуя постоянный недостатокъ какъ въ денежныхъ средствахъ, такъ и въ рабочихъ рукахъ, Петръ не могъ оставить въ прежнемъ положеніи той громадной массы народа, которая подъ именемъ вольныхъ государевыхъ гулящихъ людей, никуда неприписанная, бродила по всей Россіи и жила вольнонаемнымъ трудомъ. Петръ постарался уничтожить этотъ классъ, постановивъ, чтобы вс гулящіе люди шли или въ военную службу, или къ владльцамъ въ холопы, ‘а безъ служебъ никто-бъ не шатались, а ежели кто таковыхъ впредь гд поймаетъ, и оные будутъ сосланы въ галерную работу’. Введенная Петромъ ревизія сравняла вс степени крпостной зависимости, поставивъ въ одинъ разрядъ крестьянъ и бобылей, задворныхъ и дловыхъ людей, кабалышковъ и полныхъ холоповъ. Сборъ податей легъ на помщиковъ, и владлецъ совершенно заслонилъ крестьянина отъ государства: онъ вносилъ за принадлежащія ему души подати, ставилъ требуемое число рекрутъ и затмъ поступалъ съ крестьянами, какъ ему хотлось. Народъ бжалъ въ отдаленныя украины и за границу. Строго преслдуя побги и наказывая крестьянъ, возстававшихъ противъ помщиковъ, Петръ старался по возможности ограничить произволъ послднихъ. Помщиковъ, разоряющихъ своихъ рабовъ, онъ веллъ лишать управленія деревнями, и передавать ихъ родственникамъ. Онъ хотлъ прекратить и продажу людей ‘какъ скотовъ’, во сознавая всю трудность выполненія этой мры, онъ въ томъ же указ говорилъ: ‘ а ежели невозможно будетъ того вовсе пресчь, то хотя бы по нужд продавали цлыми фамиліями, а не врознь — жестокое обращеніе помщиковъ съ крестьянами наказывалось, коль скоро длалось извстно царю. Въ 1721 г., напр., Василій Головинъ посланъ на 10 лтъ въ каторгу за то, что билъ человка своего и тотъ отъ побоевъ умеръ. Независимо отъ подобныхъ мръ, которыя, конечно, мало приносили крестьянамъ существенной пользы, Петръ предоставилъ крпостнымъ людямъ нкоторыя льготы, впослдствіи совершенно отнятыя у нихъ. При немъ вс крпостные могли добровольно поступать въ военную службу и тмъ избавляться отъ господской неволи. Крестьянинъ имлъ право вести торговлю, содержать заводы и записываться въ посадъ, только обязывался уплачивать оброкъ своему владльцу, и при томъ оброкъ не по богатству, а наравн съ другими крестьянами. Крпостной крестьянинъ могъ вступать въ подряды съ казною и съ частными лицами. Владльцы не имли права суда надъ своими людьми.

Мысль о свобод крестьянъ не умирала и въ царствованіе Петра, современникъ котораго, Посошковъ, писалъ: ‘крестьянамъ помщики не вковые владльцы, прямой ихъ владтель россійскій самодержецъ, а они владютъ временно. Того ради не надлежитъ ихъ помщикамъ разорять, по надлежитъ ихъ царскимъ указомъ хранить, чтобы крестьяне были крестьянами прямыми, а не нищими, понеже крестьянское богатство — богатство царственное’. Петръ, конечно, самъ понималъ это не хуже Посошкова, онъ, какъ видно изъ нкоторыхъ его указовъ, понималъ это дло даже гораздо основательне Посошкова, сознавая невозможность уничтожить помщичьи злоупотребленія до тхъ поръ, пока будетъ существовать крпостное право. Но закрпостивъ дворянъ на государственную службу, Петръ по необходимости долженъ былъ поддерживать и закрпощеніе крестьянъ дворянству. Дворянинъ владлъ землею и людьми, но за то онъ былъ обязанъ служить государству безсрочно, онъ поступалъ на службу, какъ простои рекрутъ и только службою достигалъ чиновъ. Неявка дворянина на службу была возведена на степень самаго крупнаго преступленія, законъ преслдовалъ ее смертною казнью, шельмованіемъ, конфискаціей имущества. Въ 1722 г. Петръ объявилъ укрывающихся отъ службы дворянъ даже вн закона: ‘ежели кто таковыхъ ограбитъ, ранитъ или что у нихъ отниметъ, а ежели и до смерти убьетъ, о таковыхъ челобитья не принимать, а движимое и недвижимое имніе будутъ отписаны на насъ безповоротно’. Тяжкая повинность службы вооружала противъ Петра большую часть дворянства, и несмотря на вс строгости, помщики упорно отстаивали за собой привилегію тунеядства и лежебокости. ‘Въ таковомъ ослушаньи’ — говоритъ Посошковъ — ‘многіе дворяне уже состарились, а на служб одною ногою не бывали’, отлеживаясь въ своихъ деревенскихъ берлогахъ, деспотствуя надъ крестьянами и нагоняя страхъ на сосдей, ‘яко львы’. Таковъ былъ, напр., дворянинъ Пустошкинъ. ‘Какія посылки жестокія по него ни бывали, никто взять его не могъ: овыхъ дарами угобзитъ, а кого дарами угобзить не можетъ, то притворитъ себ тяжкую болзнь, или возложитъ на себя юродство и въ озеро по бороду залзетъ’. Это отвращеніе къ труду, эта вками воспитанная наклонность къ праздной, бездльной жизни на чужой счетъ были свойствами огромнаго большинства людей того поколнія, которое было призвано Петромъ къ длу преобразованія. Къ такимъ людямъ принадлежалъ даже самъ наслдникъ престола. Отвращеніе отъ труда въ царевич Алекс было сильно. Однажды Петръ хотлъ заставить уже взрослаго Алекся длать какіе-то чертежи. Царевичъ, чтобы отвертться отъ этой работы и скрыть свое неумнье, ршился испортить руку, выстрливъ изъ пистолета въ свою правую ладонь, словно рекрутъ, который —

Пальцы рубитъ, зубы рветъ,

Въ службу царскую нейдетъ!

Отбывая всми способами отъ службы, дворяне однакожъ не прочь были пристраиваться къ прибыльнымъ и легкимъ занятіямъ. ‘Удлъ’ — говоритъ Посошковъ — ‘многое множество такихъ брызгалъ, что могъ бы одинъ пятерыхъ непріятелей гнать, а онъ, забившись къ какому нибудь длу наживочному, живетъ себ да наживаетъ пожитки, а бдные дворяне служатъ лтъ по 20 и по 30. ‘ Но такихъ ‘сущихъ тунеядцевъ’ было все-таки не очень много сравнительно съ общимъ числомъ дворянъ, которыхъ правительству удавалось приволочь на службу, да и самое укрывательство отъ службы сопряжено было съ большими расходами на взятки губернаторамъ, воеводамъ, фискаламъ. Для привлеченія дворянъ на службу Петръ не ограничивался одними наказаніями укрывавшихся отъ нея, но указомъ 1714 г. постановилъ, чтобы недвижимое дворянское имущество не длилось между наслдниками, а поступало къ одному изъ нихъ. При такомъ порядк наслдованія — объяснялъ Петръ — дти, неполучившія недвижимаго имущества, ‘не будутъ праздны, ибо принуждены будутъ хлба своего искать службою, ученіемъ, торгами и прочимъ. И то все, что они сдлаютъ вновь для своего пропитанія, государственная польза есть.’ При этомъ царь имлъ еще въ виду и пользу крпостныхъ крестьянъ, положеніе которыхъ всегда ухудшается по мр раздробленія большихъ помстій. Служба требовала знаній, и Петръ началъ заводить школы, набирать въ нихъ учениковъ, посылать дворянъ учиться въ Европу. Въ 1714 г. онъ послалъ ‘во вс губерніи по нскольку человкъ изъ школъ математическихъ, чтобы учить дворянскихъ дтей цифири и геометріи, и положилъ штрафъ такой, что невольно будетъ жениться, пока сему не выучатся. ‘ Эта новая повинность ученья была для благороднаго шляхетства не мене тяжелою, чмъ вс другія. Учениковъ приходилось набирать силою, какъ рекрутовъ, и помщики относились къ ученью съ такою же непріязнью, какъ крестьяне къ рекрутчин. ‘Лта 1712 ‘—разсказываетъ, паир., Василій Головинъ — ‘Его царское величество изволилъ опредлить малолтнихъ дворянъ за-море, въ Голландію, для морской навигацкой науки, въ числ которыхъ за море и я, гршникъ, въ первое мое несчастіе опредленъ. ‘ Не мене возмущалось дворянство и тми мрами реформатора, въ силу которыхъ оно было уравнено на служб со всми другими сословіями. Людямъ самаго низкаго происхожденія заслуга открывала дорогу къ дворянству, и чинъ, пріобртенный службою, поставленъ выше привилегій касты. Многіе изъ главныхъ помощниковъ Петра происходили изъ низшихъ сословій. Съ этимъ чванное, полудикое барство помириться никакъ не могло, тмъ боле, что дворяне, вслдствіе своей неспособности, были оттсняемы на задній планъ, а длами управляли худородные Меншиковы, Шафировы, Ягужинскіе. Служба перестала быть выраженіемъ родовыхъ отличій, и дворянство вытснялось бюрократіей. Объ олигархическихъ проискахъ, о временщичеств при Петр нечего было и думать.

Если дворянство имло много причинъ быть недовольнымъ реформою, то еще боле имло ихъ духовенство, вліяніе котораго въ древней Россіи было громадно. Даже Иванъ Грозный не малое время находился подъ безусловною властью извстнаго попа Сильвестра, не только правившаго государствомъ, но и регулировавшаго каждый шагъ царя, опредлявшаго для него и количество пищи, и одежду, и часы сна, и время интимныхъ свиданій съ женою. Свою власть, по словамъ Ивана, онъ основывалъ на ‘запугиваньи совсти дтскими страшилищами.’ Иванъ освободился изъ подъ этой опеки и сдлался отъявленнымъ врагомъ клерикаловъ. ‘Священство’ — пишетъ онъ Курбскому — ‘не должно вмшиваться въ царскія дла, нтъ царства, которое не разорилось бы, будучи въ обладаніи поповъ.’ Иванъ не только держалъ духовенство въ рукахъ, неуголько собралъ съ него но случаю ливопской войны около 2,000,000 рублей, но и принялъ мры къ ограниченію церковныхъ имуществъ и привилегій. Однакожъ мысль объ отобраніи церковныхъ имуществъ была не безопасна для свтской власти, и попытка секуляризаціи, затянная Лже-Дмитріемъ, только ускорила его паденіе. Во все продолженіе XVII в. дятельность свтской власти относительно духовенства состояла только въ незначительныхъ ограниченіяхъ его привилегій. Въ томъ столтіи нердко высказывалась даже мысль, что ‘патріархъ есть второй царь, перваго царя большій. ‘ Въ лиц Никона клерикальныя притязанія достигли высшей степени и хотя потерпли пораженіе, но далеко не окончательное. Вліяніе духовенства отражалось на всей жизни. Государственная церковь окончательно сформировалась, принципъ нетерпимости введенъ въ законы, религіозное разномысліе сдлано преступленіемъ, расколъ отожествленъ съ государственною измною, казни и гоненія раскольниковъ дошли до того, что въ правленіе Софьи велно драть кнутомъ даже тхъ, которые ‘отъ неразумія или по малолтству стояли въ упрямств въ новоисправленныхъ книгахъ,’ даже всхъ православныхъ, доставлявшихъ раскольникамъ пищу, питье и проч.! Враждебно относясь и къ обычаямъ западной жизни, и къ западному искуству, и къ ‘лжеименному разуму’ западной науки, духовенство ревниво охраняло цлость древнерусской культуры и не. переставало’проповдовать пассивность разума., Братіе, не высокоумствуйте! Аще кто ти речетъ: вси-ли философію? и ты ему рцы: еллинскихъ борзостей не текохъ, ни съ мудрыми философами не бывахъ.’ ‘Учися держати умъ, высочайшаго не ищи, глубочайшаго не испытуй, но елико ти предано, сіе содержи.’ Европейская цивилизація, ‘лжеименный разумъ’ и терпимость, вводимые реформою, были не только могучими соперниниками клерикальнаго авторитета, но и врагами мірскихъ привилегій духовенства. Бороться противъ реформы было изъ за чего. Духовенству принадлежало весьма значительная часть государственной территоріи и около 1,000,000 крпостныхъ крестьянъ, его доходы равнялись половин государственныхъ доходовъ, въ его рукахъ сосредоточивалась значительная часть торговли и промышленности,— и ‘монахи были самыми богатыми купцами въ стран,’ по словамъ Флетчера.

При Петр дла пошли не такъ. Петръ уничтожилъ патріаршество, замнивъ его синодской коллегіей, хотлъ секуляризировать церковныя имущества, не стснялся брать изъ монастырей крупныя суммы на государственныя нужды, въ его царствованіе съ одной только троицкой лавры взято 229,000 рублей, 2,000 червонцевъ, 1,000 ефимковъ да отписано 4,412 крестьянскихъ дворовъ. Противъ монастырей приняты строгія мры. Указывая на чистоту жизни первыхъ отшельниковъ, Петръ писалъ, что монахи тогда ‘монастыри въ пустыняхъ имли и такимъ же правиломъ, яко и уединенные, жили, не требуя трудами другихъ туве насыщатися. Когда же нкоторые греческіе императоры ханжить начали, а особенно ихъ жены, тогда нкоторые плуты къ онымъ подошли и монастыри уже въ самыхъ городахъ строить испросили и денежной помощи требовали, еще же горше яко не трудитися, но трудами другихъ туне питатися восхотли, къ чему императоры весьма склонны явились и великую часть погибели самимъ себ и народу стяжали…. Сія гангрена и у насъ зло было распространяться начала подъ защищеніемъ единовластниковъ церковныхъ, по ихъ въ умренности держали прежніе владтели, которыхъ Господь Богъ такъ благодати своей не лишилъ, какъ греческихъ. Могутъ-ли у насъ монахи имя свое дломъ исполнить? но сего весьма климатъ сверной нашей страны не допускаетъ и безъ трудовъ своихъ или чужихъ весьма пропитаться не могутъ…. Большая часть ихъ тунеядцы суть и бгутъ въ монастыри, дабы даромъ хлбъ сть.’ Изгнавъ изъ монастырей множество постоянно проживавшихъ тамъ мірянъ, затруднивъ поступленіе въ монахи, Петръ заставилъ монастыри заниматься ремеслами и хлбопашествомъ, превратилъ ихъ въ богадльни для нищихъ, больныхъ и инвалидовъ: многіе женскіе монастыри сдланы воспитательными домами для сиротъ и найденышей, которыхъ монахини обязывались содержать ‘въ чистот хорошей’ и обучать грамот. Изъ монастырей монахинямъ велно быть неисходными, а если случится большая нужда выйти, то отпускать ихъ по билету часа на дна или на три. Такъ какъ въ монастыряхъ во множеств фабриковались пасквили на Петра и фанатическія прокламаціи противъ его реформы, то монахамъ и монахинямъ запрещено имть въ кельяхъ чернила и бумагу,— писать должны въ трапез, подъ надзоромъ начальства. Не мене строгія мры предпринимались и противъ благо духовенства, его дтей силою отбирали въ школы, безмстныхъ праздношатавшихся поповъ царь веллъ штрафовать чмъ нибудь ‘тяжкимъ, хотя на время и до каторжной работы, дабы и прочіе страхъ имли,’ лишнія часовни запечатывались, ложныя чудеса, пророчества, фальшивыя чудотворныя иконы и другіе подобные обманы жестоко преслдовались. Въ 1721 г., напр. ‘въ Новгород одинъ дьячекъ объявилъ, что въ сонномъ видніи явились ему два архіерея, нсколько бояръ и образъ тихвинской богородицы, стоявшій въ его церкви, передъ которымъ пли молебенъ, какъ передъ чудотворнымъ, ночью онъ такъ накадилъ въ церкви, что поутру священникъ нашелъ ее полною ‘благоуханія,’ что и приводилось дьячкомъ въ доказательство чуда. Дьячка приговорили ‘въ Новгород при той церкви, въ которой онъ затйное чудо учинилъ, для показанія всмъ тамошнимъ обывателямъ, сжечь,— и сожгли. Невжество, порочность и клерикальныя наклонности духовенства встрчали въ Петр нещаднаго гонителя и насмшника. Еще въ самомъ начал своего царствованія Петръ учредилъ ‘сумасброднйшій, всешутйшій и всепьянйшій соборъ,’ настоятелемъ котораго сдланъ Зотовъ съ титуломъ ‘князь папы, всешутйшаго отца Аникиты, пресбургскаго, кокуйскаго и всеяузскаго патріарха.’ Въ 1715 г. съ шумными, потшными церемоніями Петръ женилъ Зотова на старух Пашковой. При пушечной пальб, звукахъ музыки и колокольномъ звон всхъ церквей, въ петропавловской церкви семидесятилтній Зотовъ и его шестидесятилтняя невста, оба въ полныхъ кардинальскихъ облаченіяхъ, были обвнчаны девяностолтнимъ священникомъ. Толпы народа сопровождали эту процессію со смхомъ и криками: ‘патріархъ женился! патріархъ женился! да здравствуетъ патріархъ съ патріаршею!’ Зотовъ вскор умеръ отъ пьянства. Петръ обратился къ своему шутовскому кесарю, Ромодановскому, со слдующимъ письмомъ. ‘Великій государь, князь-кесарь! Извстно вашему величеству, что отецъ вашъ и богомолецъ, великій князь-папа, всешутйшій Аникита отъ житія сего отыде и нашъ сумасброднйшій соборъ остави безглавенъ. Того ради просимъ ваше величество призрти на вдовствующій престолъ избраніемъ бахусоподражательнаго отца.’ Ромодановскій назначилъ старика Бутурлина, а Петръ женилъ его на вдовой патріарш Зотовой, отпраздновавъ ихъ свадьбу съ новыми потхами. Во время этихъ празднествъ князь-папа и кардиналы переправлялись черезъ Неву на плоту изъ бочекъ, связанныхъ по дв вмст и составлявшихъ, на извстномъ разстояніи одна отъ другой, шесть паръ! На каждой бочк было поставлено по ушату, а на каждомъ ушат сидлъ кардиналъ. Впереди, на бочкахъ же плылъ огромный котелъ съ пивомъ, а въ пив плавалъ всешутйшій князь-папа, котораго повертывалъ своимъ трезубцемъ Нептунъ, сидвшій впереди котла. Вс эти сатирическія формы немало создавали враговъ Петру. Уничтоженіе патріаршества, мры противъ монастырей, духовный регламентъ со своими обличеніями и нововведеніями — все это возмущало древнерусскія души церковниковъ. Не мене была непріятна и извстная вротерпимость Петра. Дочего доходила нетерпимость даже у мірянъ его времени, можно видть изъ слдующаго письма Толстова, русскаго посла въ Константинопол. ‘Молодой подъячій Тимофей, познакомившись съ турками, вздумалъ обусурманиться. Богъ помогъ мн объ этомъ свдать. Я призвалъ его тайно и началъ ему говорить, а онъ мн прямо объявилъ, что хочетъ обусурманиться. Я его заперъ въ своей спальн до ночи, а ночью онъ выпилъ рюмку вина и умеръ, такъ его Богъ сохранилъ отъ бды’… Петръ же былъ индифферентенъ. ‘Совсти человческой, писалъ онъ, приневоливать не желаю, но предоставляю каждому на его отвтственность нещись о блаженств души своей’, общаясь ‘крпко смотрть, чтобы никто какъ въ своемъ публичномъ, такъ и въ частномъ отправленіи богослуженія обезпокоенъ не былъ’. Раскольники свободно вздохнули въ начал царствованія Петра. Но вслдствіе того, что многіе изъ нихъ, вмст съ духовенствомъ, относились враждебно къ реформатору и его дламъ, а особенно вслдствіе того, что Петра не переставали убждать въ политической зловредности раскольниковъ, онъ вооружился противъ нихъ, а расколъ провозгласилъ его антихристомъ. Раскольники вполн сходились съ духовенствомъ въ своихъ антипатіяхъ къ Петру, къ его мнимому еретичеству, къ его реформаторской дятельности. Бритье бородъ, куренье табаку, дружба съ иностранцами, равнодушіе къ обрядамъ, приверженность къ наук, вра въ силу разума — всмъ этимъ Петръ возмущалъ ревнителей старины, какъ православныхъ, такъ и сектантовъ.

Старовро-церковническая оппозиція находила себ друзей и среди дворянства, и среди купечества, и среди крестьянъ. Тяжкая страда преобразованія истощала вс сословія. Государственные доходы при Петр возвысились съ 3 до 10 съ лишнимъ милліоновъ, а натуральныя повинности увеличились несравненно боле. Не одинъ милліонъ народа погибъ отъ голода, казней, войнъ, болзней, государственныхъ работъ, 100,000 человкъ умерло при постройк одного только Петербурга. Воровства, разбои, пожары, бунты и усмиренія ихъ, побги и погони за бглыми, преслдованія раскольниковъ, разоренія отъ солдатчины, несносные правежи — все порождало вру въ пришествіе антихриста и облекало народное недовольство въ форму религіознаго фанатизма. Въ народ ходили самые дикіе разсказы о цар. Монахи, пустынники, кликуши, подъячіе, солдаты, люди всхъ классовъ общества видли виднія, пророчествовали, разсказывали, что Петръ еретикъ, антихристъ, губитель вры. Эта пропаганда въ форм проповдей, частныхъ бесдъ, прокламацій, пасквилей шла и въ городахъ, и въ селахъ, и въ церквяхъ, и на базарной площади, и въ острогахъ, и въ кабакахъ. Стрлецкіе бунты были только прелюдіей послдующихъ народныхъ волненій, заговоровъ, покушеній на жизнь реформатора. Какія мелочи могли тогда возбуждать къ бунту взволнованный народъ — показываетъ слдующій случай. Когда введеніе нмецкаго платья, брадобритія и европейскихъ обычаевъ раздражило суевровъ въ высшей степени, прошла страшная молва, что царь съ своими приближенными кланяется языческимъ истуканамъ и заставляетъ всхъ приносить имъ жеръ м. Поводъ къ этой молв подали и поддерживали ее невиданные до тхъ поръ на Руси бол вапы съ человческими физіономіями, на которыхъ иностранцы и русскіе бары всили свои накладные волосы, чтобы они не мялись. Прошелъ этотъ слухъ, и въ астраханскомъ кра вспыхнулъ бунтъ. Астраханцы, ‘многое время терпвъ и посовтовавъ между собою, ршили стоять и умирать за вру Христову, противъ брадобритія, и табаку, и нмецкаго платья, мужского и женскаго, чтобы вры не отбыть и болванамъ не покланяться и напрасною смертью вчно не умереть’.

Большинство духовенства и боярства пло въ унисонъ съ простонародьемъ, вооружаясь противъ реформы Петра, считая его нечестивцемъ, подрывающимъ вс священныя основы общества. Самый умренный изъ противниковъ реформы, Стефанъ Яворскій, и тотъ однажды разразился проповдью, въ которой говорилъ понятными для всхъ намеками, что бдствія, постигающія Россію, посылаются въ наказаніе за безчисленные и великіе грхи ‘человка законопреступнаго’ (Петра), который ‘ломаетъ, сокрушаетъ и разоряетъ законъ божій, не соблюдаетъ постовъ’ и т. д. Мры противъ духовенства, разводъ съ женою, бритье бороды, куреніе табаку — все шло въ обвиненіе Петра. Но боле, чмъ бритвой и трубкой, возмущались стараніями государя о введеніи наукъ. Особенное неистовство возбуждали въ суеврныхъ фанатикахъ переводившіяся тогда физическія и естественно-историческія книги. Ревнители старины усердно прочитывали ихъ съ предвзятымъ убжденіемъ въ ихъ богопротивности, и русская литература еще въ колыбели была окружена литературными доносчиками, достойнымъ праотцомъ которыхъ является Абрамовъ. Вотъ что писалъ онъ о переведенныхъ на русскій языкъ сочиненіяхъ Гюйгенса и Фойтснеля. ‘Изъ гюйгенсовой и фонтенелевой печатныхъ книжицъ сатанинское коварство явно суть видимо. Въ нихъ о сотвореніи міра испечатано: мірозрніе или мнніе о небесно-земныхъ глобусахъ и украшеніяхъ ихъ, которыхъ множественное число быти описуетъ, называя странными древнихъ языческихъ лживыхъ боговъ именами. Землю же съ Коперникомъ около солнца обращающуюся и звзды многія толькими же солнцы быти и особыя многія луны но многихъ глобусахъ быти утверждаютъ. И на оныхъ небесныхъ свтилахъ таковымъ же землямъ, яко же и наша, быти научаютъ, и обитателей на всхъ тхъ земляхъ, яко же и на нашей быти утверждаютъ, и поля, и луга, и нажити, и лса, и горы, и земледліе, и рукодліе, и музыка, и дтородные уды, и рожденіе, и все прочее, яже на нашей земл, тало быти доводятъ. И между всмъ тмъ о натур вспоминаютъ: якобы натура всякое благодяніе и дарованіе жителямъ и всей твари даетъ, и тако вкрадчися, хитрятъ везд прославить и утвердить натуру, еже есть жизнь самобытную. О единой звзд книжицы авторъ написалъ еще: егда 25,000 лтъ пройдетъ, пока полярная звзда на тое жъ мсто прійдетъ, нд же нын стоитъ. И прочіе басенные, атеистическіе доводы, мннія, доказанія явно въ оныхъ книжищахъ разсваютъ, а самихъ ихъ (т. е авторовъ) въ почтенныхъ достоинствахъ и во властяхъ быти допускаютъ. Прилично заградить ихъ нечестивыя уста!’ Хотя при Петр подобные доносы не могли имть большого значенія, но они принесли свои плоды въ послдующую эпоху. Да нельзя сказать, чтобы и самъ Негръ вовсе не подчинялся вліянію подобныхъ инсинуацій и реакціонныхъ желаній-большинства, которыя, между прочимъ, совершенно измнили его отношеніи къ раскольникамъ и заставили его подчинить всю духовную литературу предварительной цензур синода. Однакожъ системой запугиванья нельзя было вовсе поворотить на реакціонную дорогу величайшаго и честнйшаго изъ государей покой исторіи. Но если система запугиванья не дйствовала на умнаго Петра, то ею можно было терроризировать невжественное, тупое, полудикое русское общество. Соціальныхъ пугалъ тогда еще не было, но ихъ съ отличнымъ успхомъ замняли суеврные призраки, созданные фантазіей народа, и гд впослдствіи пускали въ ходъ фармазона, якобинца, нигилиста, тамъ при Петр пугали еретикомъ и антихристомъ, Страхъ ереси и антихриста служилъ надежнымъ орудіемъ въ рукахъ реакціонеровъ. Самымъ крупнымъ выраженіемъ поднимавшейся реакціи служила партія царевича Алекся. Апатичный, набожный, безусловно преданный духовенству, Алексй былъ надеждою всхъ реакціонеровъ, которые, пользуясь его слабостями и недостатками, сдлали изъ него орудіе своихъ стремленій. Духовнику своему онъ далъ клятву его, ‘отца своего духовнаго, за ангела Божія почитать, и за апостола имть, и за судію длъ своихъ и во всемъ его слушать’. Сторонники Алекся и его приближенные не упускали случая воспитывать въ немъ ненависть къ отцу и къ его реформамъ ‘Они’ — говорилъ Алексй на слдствіи — ‘видя мою склонность ни къ чему иному, только чтобъ ханжить и конверсацію имть съ попами и съ чернцами и къ нимъ часто здить и подпивать, въ томъ мн не токмо не претили, но и сами со мною тожъ охотно длали. А понеже они отъ младенчества моего при мн были, и я обыклъ ихъ слушать и бояться, и всегда имъ угодное длать, а они меня больше отводили отъ отца моего и утшали вышеупомянутыми забавами: и по малу не токмо дла воинскія и прочія отца моего дла, и самая особа его зло мн омерзла.’ Алексй умеръ и его партія присмирла, но не надолго. Смерть царевича, породившая множество легендъ и толковъ, еще боле усилила ненависть къ Петру.

Стрлецкіе и другіе бунты, реакціонныя смуты, заговоры, прокламаціи, пасквили, фанатическія проповди вели за собою полицейскій терроръ. Мы не буденъ здсь заниматься этими постоянными казнями, пытками, кнутами, вислицами и тому подобными жестокостями, въ которыхъ виноватъ не Петръ, а породившее его время. Порицатели этихъ мръ забываютъ, что они были и до Петра, что реформа была переворотомъ въ полномъ значеніи этаго слова, что терроръ служилъ реформ, иде, а не личнымъ корыстнымъ разсчетамъ реформатора. Побда реакціонной партіи была бы ознаменована не меньшими жестокостями, даже слабодушный царевичь Алексй похвалялся, что вс близкіе къ Петру люди будутъ сидть на кельяхъ. Обстоятельства и инсинуаторы сдлали Петра подозрительнымъ, онъ даль самое широкое развитіе сыскной полицейской систем и тайпая канцелярія работала въ его царствованіе больше, чмъ любое для присутственныхъ мстъ. Страсть къ доносамъ, бывшая одною изъ самыхъ крупныхъ язвъ древней Россіи, искуственно поддерживалась въ видахъ государственной пользы и приносила громадный вредъ. Доносъ окончательно превратился въ промыселъ, въ орудіе интриги и личной мести. ‘Подлые люди’ — пишетъ де-Геннинъ — ‘если имъ не будетъ 10 копекъ на водку, вскрикиваютъ ‘слово и дло’, и обвиняемый въ оковахъ везется на допросъ.’ Служа орудіемъ наживы, доносъ въ тоже время служилъ и средствомъ для достиженія реакціонныхъ цлей. Неопредленное понятіе о государственномъ преступленіи было расширено до-нельзя. Бранное слово пьянаго мужика, безсмысленная болтовня выжившей изъ ума старухи, каждая сплетня о высшихъ персонахъ — все было преступленіемъ. На какой низкой степени стояли тогда юридическія понятія, можно видть уже изъ одного того, что, по воинскому артикулу, ‘когда кто пьянъ напьется и во пьянств своемъ что злаго учинитъ, тогда тотъ не только чтобъ въ томъ извиненьемъ прощеніе получилъ, но вящею жестокостью наказанъ быть иметъ’. Какъ легко было тогда сдлаться политическими, преступникомъ, показываетъ слдующій случай. Попъ Антонасьевъ получилъ изъ Кіева отъ своего шурина въ подарокъ портретъ Меньшикова. Разъ посл вечерни попадью его зазвала къ себ въ гости знакомая торговка и дала ей листъ, на которомъ были нарисованы виднные на неб ‘нкоторые знаки’. Попу что-то вздумалось срисовать эти знаки и, вроятно, за неимніемъ бумаги, онъ нарисовалъ ихъ на оборот меньшиковскаго портрета. Какіе-то драгуны донесли объ этомъ. Попа арестовали, привезли въ Петербургъ, и началось политическое дло ‘о изображеніи на персон его княжей свтлости нкоторыхъ противныхъ знаковъ’!..

Реакціонные элементы при Петр были такъ сильны, что многіе иностранные наблюдатели предсказывали полную гибель всего сдланнаго царемъ, лишь только онъ сойдетъ въ могилу. Петръ умеръ, не назначивъ наслдника и съ горькимъ сознаніемъ, что изъ всхъ его ‘птенцовъ’ нтъ почти ни одного честнаго человка.

Смерть Петра вызвала на ясный божій свтъ вс темныя реакціонныя силы.

II.
1725—1761.

Событія, совершившіяся со времени Петра до воцаренія Екатерины II, теперь уже допущены до свденія публики даже въ дтскихъ книжкахъ, напр., въ ‘Чтеніяхъ изъ Русской Исторіи’ г. Щебальскаго. Не разсказывая о нихъ подробно, мы попытаемся, въ связи съ нашимъ предметомъ, представить главныя черты реакціонныхъ стремленій этой эпохи,

Закона о престолонаслдіи не было, впродолженіи тридцати шести лтъ вліяніе постепенно переходило въ руки то одной, то другой изъ боровшихся партій. Въ гвардіи не только офицеры, но и солдаты были изъ дворянъ, извстная партія набирала себ изъ гвардейцевъ достаточное число сторонниковъ, захватывала власть и возвщала Россіи объ этомъ событіи. Кром совершившихся переворотовъ, многіе не удались, многіе заговоры были открыты заблаговременно, многіе антрепренеры сложили свои головы подъ топоромъ палача или погибли въ Сибири. Каждый изъ властолюбцевъ преслдовалъ свои личные интересы и заключалъ союзъ съ другими, подобными себ искателями счастія. Такія компаніи никоимъ образомъ не могутъ быть названы политическими партіями въ строгомъ смысл,— он были партіями личными или фамильными и мало чмъ отличались одна отъ другой. Вс эти партіи можно раздлить только на дв категоріи, одни, напр., Меньшиковъ, Прокоповичъ, Екатерина I, Остерманъ и другіе птенцы покойнаго преобразователя держались молодыхъ традицій реформы, другіе, преимущественно люди старинныхъ боярскихъ фамилій, напр., Долгорукіе боле склонялись къ московской сторон и старались по возможности разрушить дло Петра. но какъ т, такъ и другіе имли въ виду преимущественно личныя выгоды, государственными длами занимались мало, и поэтому ихъ политическое различіе не иметъ большой важности. Борьба же, происходившая въ партіяхъ каждой изъ упомянутыхъ категорій, сводится положительно на одни только личные своекорыстные разсчеты и притязанія, которые простирались такъ далеко, что не разъ временщики и бояре задумывали даже формально овладть престоломъ. Меньшиковъ безусловно управлялъ государствомъ при Екатерин I, Екатерина умерла, старо-русская партія оказалась сильне ‘птенцовъ’, на престолъ возведешь Петръ II, Меньшиковъ перешелъ на сторону побдителей и чуть было не женилъ молодого государя на своей дочери. Меньшиковъ палъ, государя окружили Долгорукіе, увезли его въ Москву и, преднамренно удаляя его отъ длъ, проводя съ нимъ все время на охот, на пирахъ и въ забавахъ, совершенно преждевременныхъ для мальчика, они обручили его съ своею дочерью. Смерть Петра, разстроила свадьбу, но не разстроила долгоруковскихъ замысловъ. Долгорукіе задумали возвести на престолъ невсту покойнаго и, когда Петръ еще не умеръ, составили объ этомъ съ его подложною подписью завщаніе. Обстоятельства, помшали имъ. Но если ни Меньшикову, ни Долгорукимъ, но Бирону не удалось формально утвердить за собою власть, то фактически ею владли многіе временщики, т же, напр., Меньшиковъ и Биронъ. Нердко любимцы пользовались этой властью, даже не занимая никакой оффиціальной должности..Таковъ былъ, напр., Иванъ Шуваловъ, завдывавшій всми отраслями управленія, когда ему случалось заболть, то останавливались вс дла {Таковъ былъ еврей Липманъ, который при Бирон, можно сказать управлялъ имперіей. (Марк. Шетарди, Пекарскаго, 52).}. Понятно, что за фаворъ должна была идти такая же ожесточенная борьба, какъ и за власть временщика, какъ и за должности. У каждаго фаворита или претендента на фаворъ была своя партія изъ родственниковъ и другихъ сторонниковъ, которые возвышались и падали вмст съ нимъ. Вотъ одинъ характеристическій эпизодъ изъ борьбы за фаворъ при Елисавет. Бестужевъ, желая устранить Шувалова и его партію, подыскалъ восемнадцатилтняго красавца Бекетова, доставилъ ему доступъ ко двору и средства на обзаведеніе самымъ роскошнымъ платьемъ. Бекетовъ обратилъ на себя вниманіе. Но шуваловская партія знала свое дло. Графъ Петръ Ивановичъ вкрался въ довренность юнаго Бекетова, выхвалялъ его красоту и для сохраненія всегдашней свжести лица далъ ему притиранье, отъ котораго вся физіономія Бекетова по крылась угрями и сыпью, и Бекетовъ былъ удаленъ, какъ человкъ зазорнаго поведенія. (XVIII Вкъ, 11 474,481.)

Временщики и любимцы представляли собою личную власть, но тотчасъ же по смерти Петра противъ этого начала возстаетъ олигархическій принципъ въ лиц Долгорукихъ, Голицыныхъ и другихъ боярскихъ фамилій. При Екатерин управленіе государствомъ сосредоточивалось въ верховномъ тайномъ совт, но послднимъ командовалъ Меньшиковъ. Екатерина умираетъ. Члены верховнаго совта, сенатъ, синодъ, маіоры гвардіи и президенты коммиссій собираются для избранія преемника умирающей императриц. Партія царевича Петра беретъ верхъ. Голштинскій посланникъ Бассевичъ составляетъ отъ имени Екатерины завщаніе, которое Меньшиковъ даетъ вмсто императрицы подписать цесаревн Елисавет. Екатерина умираетъ, читаютъ завщаніе, подписанное собственною ея величества рукою, оказывается, что до совершеннолтія Петра власть передается верховному совту изъ девяти членовъ и что императору рекомендуется жениться на дочери Меньшикова. ‘Въ верховномъ совт’ — сказано въ завщаніи — ‘дла ршаются большинствомъ голосовъ, и никто одинъ повелвать не иметъ и не можетъ’. Однакожъ Меньшиковъ, взявшій подъ свою деспотическую опеку одинадцатилтняго Петра, управлялъ по прежнему самовластно. Но скоро ‘погибе и прейде слава сего прегордаго Голіафа’, какъ выражается одинъ современникъ, Меньшиковъ палъ, и власть перешла къ семейству Долгорукихъ. До сихъ поръ олигархическія притязанія сводились на личности и верховная власть тайнаго совта подчинялась вліянію временщиковъ или любимцевъ. Но со смертью Петра II олигархія является уже въ боле сильномъ и боле опредленномъ вид, чему она обязана, главнымъ образомъ, своимъ знакомствомъ съ аристократическими идеями и учрежденіями Запада, особенно Швеціи. Когда верховный совтъ, сенатъ, синодъ и генералитетъ ршили избрать въ императрицы герцогиню курляндскую Айну Ивановну, то было составлено нсколько проектовъ, которые вс клонились къ тому, чтобы соединить верховную власть въ рукахъ старыхъ боярскихъ фамилій, устранивъ отъ нея мелкое дворянство и вс другія сословія. Составлены были ‘пункты, чтобы не быть самодержавствію’ и верховники предложили Анн престолъ на слдующихъ условіяхъ:

‘Чрезъ сіе наикрпчайше общаемся, что наиглавнйшее мое попеченіе и стараніе будетъ нетокмо о содержаніи, но и о крайнемъ и всевозможномъ распространеніи православныя вры, такожде по принятіи короны россійской, въ супружество во всю мою жизнь не вступать и наслдника ни при себ, ни по себ никого не опредлять, еще общаемся верховный тайный совтъ въ восьми персонахъ всегда содержать и безъ согласія онаго 1) ни съ кмъ войны не начинать, 2) миру не заключать, 3) врныхъ нашихъ подданныхъ никакими податьми не отягощать, 4) въ знатные чины выше полковничья ранга не жаловать, а гвардіи и прочимъ войскамъ быть подъ вденіемъ верховнаго совта, 5) у шляхетства живота, имнія и чести безъ суда не отнимать, 6) вотчины и деревни не жаловать, 7) въ придворные чины какъ русскихъ, такъ и иноземцевъ не производить,

государственные доходы въ расходъ не употреблять и всхъ врныхъ своихъ подданныхъ въ неотмнной своей милости содержать, а буде чего по сему общанію не исполню, то лишена буду короны россійской.’

Эта олигархическая программа тайно была послана въ Митаву, и Анна подписала ее. Но сенатъ, синодъ, генералитетъ и мелкое дворянство было противъ верховниковъ. ‘Кто можетъ поручиться’ — говорила эта оппозиція — ‘что вмсто одного самодержца, мы не получимъ столько же тирановъ, сколько въ совт членовъ, и что не очутимся по сто разъ тягчайшемъ рабств отъ ихъ притсненій? Мы не имемъ твердыхъ законовъ, которыми былъ бы ограниченъ этотъ верховный совтъ, если верховники могутъ создавать законы, то могутъ также ежеминутно и нарушать ихъ, и Россія сдлается вертепомъ разбойниковъ’. Недовольство было сильно, и когда фельдмаршалъ Долгорукій хотлъ взять съ Преображенской гвардіи присягу въ врности императриц и вмст верховному совту, то гвардейцы объявили, что они переломаютъ ему ноги, если онъ будетъ настаивать на своемъ требованіи, и Долгорукій принужденъ былъ измнить форму присяги. Недовольные раздлялись на дв категоріи, изъ которыхъ одна разсчитывала по своимъ личнымъ видамъ на возстановленіе самодержавія. Къ этой партіи, между прочимъ, принадлежали Прокоповичъ и Ягужинскій. Ягужинскій сначала горячо стоялъ за ограниченіе власти, ‘батюшки’ — говорилъ онъ верховникамъ — ‘прибавьте намъ какъ можно больше воли’. Но не попавъ въ члены совта, Ягужинскій тотчасъ перешелъ на сторону Анны и секретно написалъ ей въ Митаву, чтобы она не стснялась подписать хартію, что ей помогутъ уничтожить ее. Другая партія, самая многочисленная и самая опасная для верховниковъ, состояла изъ высшихъ чиновъ и дворянства. Но эта партія не имла единства. Одни требовали, чтобы число членовъ верховнаго совта увеличить до 15 человкъ, ‘а выбирать ахъ обществомъ генералитету военному и статскому и шляхетству.’ Другіе настаивали, чтобы ‘учредить вышнее правительство изъ 21 персоны, и дабы оное множествомъ длъ не отягчить, для отправленія прочихъ длъ учредить сенатъ въ 11 персонахъ, въ вышнее правительство, въ сенатъ, въ губернаторы и въ президенты коллегій кандидатовъ выбирать и баллотировать генералитету и шляхетству.’ Верховники принуждены были сдлать нсколько важныхъ уступокъ требованіямъ этой партіи. Они заявили, что при новыхъ порядкахъ ‘архіереи и іереи почтеніе имть будутъ. Въ сенатъ, коллегіи, канцеляріи и прочія управленія будутъ избираться члены изъ фамильныхъ людей и все шляхетство будетъ содержано какъ изъ прочихъ европейскихъ государствахъ, въ надлежащемъ почтеніи и консидераціи, а особливо старыя и знатныя фамиліи будутъ имть преимущества, получать ранги и къ дламъ будутъ опредлены по ихъ достоинству. Шляхетство въ солдаты, матросы и прочіе подлые и нижніе чины неволею не опредлять. Людей боярскихъ и крестьянъ не допускать ни къ какимъ дламъ,’ а приказныхъ производить не иначе, какъ съ согласія общества, т. е. шляхетства же. Уничтожить конфискацію. ‘Къ купечеству имть призрніе и отвращать отъ него всякія обиды и въ податяхъ облегчать. Крестьянъ въ податяхъ сколько можно облегчать. Резиденцію правительства изъ Москвы въ другое мсто никуда не переносить.’ Послдній пунктъ объясняется тмъ, что большинство верховниковъ и ихъ партизановъ жило въ Москв и для большаго успха реакціи, еще при Петр II Петербургъ былъ оставленъ, такъ какъ въ Москв бояре находили боле подходящую для своихъ затй почву.

Анна, прибывъ въ Москву, тотчасъ окружила себя преображенцами и кавалергардами. Народъ присягнулъ государын и отечеству, подъ которымъ разумлся верховный совтъ. Верховники ‘о государын такъ положили, что хотя въ маломъ въ чемъ не такъ будетъ поступать, какъ ей опредлено, то ее конечно вышлютъ назадъ въ Курляндію. Ей опредлили на годъ 100,000 р. и тмъ ей можно довольной быть, а сверхъ того, неповинна она брать себ ничего. А всего лучще положено, чтобъ ей при двор своемъ свойственниковъ своихъ не держать и другихъ ко двору никого не брать, разв кого ей позволитъ верховный совтъ. Такъ писалъ одинъ изъ сторонниковъ переворота. Верховники совершенно изолировали Анну отъ всякихъ сношеній съ ея приверженцами и ‘остро наблюдали’ за нею. Но сношенія устроились черезъ жившихъ при Анн женщинъ. 800 человкъ изъ сената, генералитета и дворянства явились къ Анн съ просьбою уничтожить ‘пункты’, составленные верховниками, и возстановить самодержавіе съ дарованіемъ вольностей, главныя основанія которыхъ приведены уже нами выше. Но гвардейцы и другіе сторонники Анны настаивали на полномъ самодержавіи. ‘Вооруженные солдаты и чиновное дворянство’ — говоритъ Германъ — ‘доставили Анн побду надъ гордою знатью. Императрица готова была на крайнія мры, и войскамъ уже розданы патроны, чтобы стрлять въ непокорныхъ.’ Состряпанная верховниками хартія торжественно разодрана, и Анна провозглашена самодержицею.

Въ сей день Августа наша свергла долгъ свой ложный,

Растерзавши хирографъ подложный,

И выняла скипетръ свой отъ гражданскаго ада,

И тмъ стала Россія весела и рада!

Такъ радовались съ Феофаномъ Прокоповичемъ пособники переворота. Верховники же были одержимы совершенно противоположными чувствами. ‘Трапеза была уготована, по приглашенные оказались недостойными,’ говорили они. Противъ нихъ начато гоненіе, и боле всхъ досталось Долгорукимъ. Какія цли преслдовались членами верховнаго совта, можно видть, напр., изъ того, что Алексй и Иванъ Долгорукіе совершенно обобрали сокровища дворца — драгоцнные камни, серебро, украшенія, деньги, мебель, экипажи, охотничьи принадлежности, даже церковную утварь! (Руеск. Арх., 1866 г., 1—17, Соловьевъ, XIX, 241—291, и др.)

Къ счастью Россіи, затянный верховниками олигархическій переворотъ не удался, по олигархическія тенденціи не умирали. Независимо отъ временщиковъ и фаворитовъ, власть принадлежала еще тому же верховному совту, названному кабинетомъ, въ составъ котораго вошли на первый разъ Головкинъ, Черкасскій и Остерманъ.

Само собою понятно, что при описанныхъ порядкахъ привилегіи дворянства должны были постепенно расширяться. Число крпостныхъ и помщиковъ безпрерывно возрастало. Каждый временщикъ, каждый любимецъ, каждый пособникъ переворота, каждый крупный чиновникъ — вс получали крестьянъ. У Меньшикова было 100,000 крестьянъ, у Долгорукихъ 80,000, Разумовскіе, Бироны, Шуваловы, Голицыны и многіе другіе также считали своихъ крестьянъ десятками тысячъ, Елисавета, вступивъ на престолъ, раздала около 14,000 крестьянъ однимъ только помогавшимъ ей гвардейцамъ Потомственные дворяне и лица, дослужившіеся до оберъ-офицерскихъ ранговъ, получили право владть крестьянами, даже не имя собственной земли. Лицамъ другихъ сословій запрещено имть крестьянъ, но за то дозволено ‘покупать и на товары вымнивать’ инородцевъ. Кабальные люди вмст съ своими дтьми окончательно превращены въ холоповъ. Существовавшее при Петр право крпостныхъ людей избавляться отъ неволи добровольнымъ поступленіемъ въ военную службу, было отнято у нихъ, такихъ волонтеровъ жестоко били кнутомъ, батогами, плетьми, а посл наказанія однихъ ссылали въ каторгу навчно, другихъ возвращали помщикамъ. Боярскимъ людямъ, монастырскимъ слугамъ и крестьянамъ запрещено пріобртать недвижимыя имнія, какъ въ городахъ, такъ и въ уздахъ, крестьяне лишены нрава владть фабриками, вступать пъ подряды и откупа, обязываться векселями и поручительствомъ, а указомъ 1741 г., какъ настоящіе безличные рабы, они даже исключены изъ присяги на врноподданство. Помщики получили право продавать своихъ крестьянъ и дворовыхъ людей, также ссылать ихъ въ Сибирь съ зачетомъ отъ казны въ рекруты. При продаж людей законъ уже допускалъ продавать однихъ членовъ семейства отдльно отъ другихъ. Хворыхъ, старыхъ, вообще неспособныхъ людей помщикъ могъ отпускать на волю, т. е. прогонять отъ себя на вс іетыре стороны. Бодати, слдующія за проданныхъ, сосланныхъ и прогнанныхъ раскладывались на всхъ оставшихся крестьянъ. Взысканіе податей и недоимокъ посредствомъ военныхъ командъ сдлалось явленіемъ самымъ обыкновеннымъ. Произволъ помщика не впалъ границъ, и правительство не противодйствовало ему ни въ чемъ. Вся жизнь крестьянина до малйшихъ мелочей поставлена была въ зависимость отъ господина. Артемій Волынскій въ наказ управителю своихъ имній предписываетъ ‘по вся годы свидтельствовать бдныхъ мужиковъ, отчего онъ обднлъ, и ежели не отъ лности и не отъ пьянства, такихъ ссужать хлбомъ въ долгъ. Также хотя которые отъ своего непотребства и лности обнищали, и тхъ ссужать, однакожъ съ наказаніемъ, дабы впредь даромъ хлбъ сть неповадно было. Буде же и затмъ себ пользы не сдлаютъ, то такихъ брать въ работу на мой дворъ и кормить мсячиною невянымъ хлбомъ, и чтобъ онъ былъ въ непрестанной работ.’ Татищевъ, передовой человкъ и одинъ изъ самыхъ гуманныхъ помщиковъ того времени, въ своихъ запискахъ идетъ еще дальше Волынскаго. Каждый крпостной крестьянинъ долженъ имть, по его мннію, 2 лошади, 2 быка, 5 коровъ, 10 овецъ, 2 свиньи, 2 пары гусей, 10 куръ, ‘посуду цнинную, блюда, тарелки, ножи, вилки, оловянныя ложки, солонки, стаканы, скатерти и проч. А кто всего вышеписаннаго въ дом своемъ имть не будетъ, таковыхъ отдавать другому въ батраки безъ платы, которую за него будетъ платить всякую подать и землею его владть, а его, лнивца, имть работникомъ.’

Усиленіе крпостного нрава вело за собою не мало безпорядковъ и смутъ. Въ 1729 г. распущенъ былъ подложный манифестъ о дарованіи разныхъ льготъ кабальнымъ людямъ, которыхъ тогда превратили въ холоповъ. Въ 1757 году помщики тамбовскаго и Козловскаго уздовъ жаловались, что крестьяне большими толпами бгутъ за Волгу, гд будто бы для принятія ихъ опредленъ какой-то маіоръ Парубучъ. Въ разныхъ мстахъ то и дло вспыхивали бунты противъ помщиковъ, для усмиренія которыхъ посылались войска и чиновники.

Хотя во все продолженіе разсматриваемаго періода дворянство напрасно хлопотало избавиться отъ обязательной службы, хотя строгіе законы Петра противъ нтчиковъ подтверждались новыми не мене строгими указами, но de facto и въ этомъ отношеніи дворянство пріобрло значительныя льготы. Анна Іоановна опредлила срокъ обязательной службы дворянина: прослуживъ 25 лтъ, онъ могъ выйти въ отставку. Укрываться же и отбояриваться отъ службы въ эту эпоху было несравненно легче, чмъ ври Петр. Въ это же время вошло въ обыкновеніе записывать дтей вельможъ на службу не только въ малолтств, но даже въ пеленкахъ, достигши совершеннолтія, они уже имли право на отставку! Но полной, закономъ признанной привилегіи ничего недланья благородное шляхетство еще не получало.

Послабленіе дворянству относительно службы сопровождалось прекращеніемъ въ высшихъ сферахъ всякой напряженной дятельности, кипвшей при Петр. Со смерти преобразователя и почти вплоть до воцаренія Екатерины II мы видимъ рядъ переворотовъ., интригъ, розысковъ и казней, баловъ, маскарадовъ, оргій, но не видимъ почти никакой государственной дятельности. По общему отзыву жившихъ тогда въ Россіи иностранцевъ, никто въ это время не хотлъ, что называется, ударить палецъ о палецъ, и этотъ отзывъ признается справедливымъ даже такими благонамренными историками, какъ г. Щебальскій. ‘Россія’ — пишетъ одинъ иностранный посланникъ — ‘похожа на корабль, кормчій и матросы котораго покоятся глубокимъ сномъ’. ‘Единственное, на что здсь обращено вниманіе’ — доноситъ другой — ‘это очищеніе казначейства’. ‘Въ боярскихъ дворцахъ только и длаютъ, что день и ночь веселятся на вс руки. Длами совершенно не занимаются. Самые даровитые и важные люди бросаютъ ихъ’. При Петр II это дошло до того, что иностранные посланники заявляли, что они будутъ ходатайствовать объ отозваніи ихъ изъ Россіи, въ которой имъ длать ршительно нечего. Двадцатидвухлтняя правительница Лина Леопольдовна до того ненавидла всякую дятельность, что коль скоро ей начинали говорить о длахъ, лицо ея принимало утомленно-разсянное выраженіе и искажалось звотой. Лнь ея была такъ сильна, что она цлые дни проводила нечесанною. Такъ же вяло шли дла во всей остальной Россіи. Везд и во всемъ преобладали только одни узко-эгоистичные, самые Мелкіе разсчеты. Посланники иностранныхъ державъ нердко дйствовали у насъ какъ дома, вмшиваясь даже въ перевороты: маркизъ Шетарди, напримръ, помогалъ восшествію на престолъ Елисаветы. Россія потеряла политическое значеніе, пріобртенное ею при Петр, и ее не разъ впутывали въ такіе войны и союзы, которые не приносили ей ничего, кром вреда.

Внутреннія дла были также въ самомъ грустномъ состояніи. Полная апатія въ администраціи, совершенное истощеніе финансовъ, всеобщая бдность, воровство и разбои пожирали Россію, и никто не думалъ о поправленіи зла {Сенатъ, распоряжаясь казенными деньгами, какъ собственными, не зналъ даже суммы государственныхъ доходовъ, не зналъ даже числа городовъ, не имлъ у себя ни реестра городовъ, ни карты имперіи. (Р. Арх., 1863, 486.)}. Собиралось нсколько законодательныхъ комиссій для составленія свода законовъ, но выборныхъ депутатовъ въ эти комиссіи приходилось таскать изъ провинцій силою, подъ карауломъ, и для сочиненія свода не нашлось вовсе годныхъ и желающихъ людей. Начатки городского самоуправленія, данные Петромъ, уничтожены, ‘для защиты’ горожанъ, для сбора податей и для того, чтобы ‘узднымъ людямъ было страшне’, какъ выразилась Екатерина I, возстановлены воеводы, но настоянію Меньшикова, извлекавшаго изъ опредленія ихъ громадныя суммы. Баллотированіе офицеровъ своими товарищами отмнено. Впрочемъ, нужно замтить, что въ администраціи и законодательств реакціонеры дйствовали не очень настойчиво, энергическихъ мръ никакихъ не предпринималось, но такъ какъ ничего почти не длалось для дальнйшаго развитія реформъ, то дла сами собой поворачивали на старый до-петровскій ладъ. Ненависть къ иностранцамъ, усиленная еще деспотизмомъ жестокаго Бирона, вела за собой напряженіе тхъ ложно-патріотическихъ чувствъ, которыми пользовались разные пройдохи для своихъ корыстныхъ цлей. При Петр II флотъ и Петербургъ были брошены, столица перенесена въ полуазіятскую Москву, и верховники обязали Айну не переносить никуда изъ Москвы своей резиденціи. Москва тогда была центромъ реакціи. Окруженная имніями значительныхъ боярскихъ фамилій, пропитанная древнерусскими традиціями, она украшалась жительствомъ всхъ недовольныхъ длами коронованнаго великаго плотника. ‘Количество дворянъ, живущихъ въ Москв’ — пишетъ одинъ тогдашній путешественникъ — ‘невроятно. Русскихъ вельможъ весьма немного въ Петербург. Освободившись отъ службы, они вс перезжаютъ въ Москву. Петербургъ не представляетъ ни одного примра этихъ колоссовъ великолпія и азіятской пышности’. Реакціонность московской атмосферы отлично понимали даже вс иностранные посланники и всми мрами старались о перенесеніи столицы обратно въ Петербургъ, такъ какъ европейскимъ государствамъ каждому хотлось во время тогдашнихъ войнъ быть въ союз съ Россіей, но послдняя не могла быть сильнымъ союзникомъ въ томъ случа, если бы московскіе псевдопатріоты погубили вс преобразовательныя начинанія Петра.

Духовенство, задтое въ самыхъ живыхъ своихъ интересахъ Петромъ Великимъ, посл его смерти начало дйствовать успшне. Многія ограниченія, наложенныя на него Петромъ, пали сами собою, а вопросъ о секуляризаціи церковныхъ имуществъ отложенъ въ долгій ящикъ. По для духовенства этого было мало, оно хотло ршительнаго возвращенія къ до-петровской старин, причина этого недовольства и клерикальныя притязанія резюмированы въ доносахъ Абрамова. Онъ доносилъ еще Петру Великому, что ‘еретики Феодосій Яновскій, Феофанъ Прокоповичъ, Гавріилъ Бужинскій и прочіе ихъ единомышленники’ подрываютъ священныя основы русскаго общества. Но Петръ мало обращалъ вниманія на эти штуки. Когда воцарилась Анна и, желая угодить духовенству, объявила, что въ церковномъ отношеніи новое правительство обращается къ старин до-петровской, Абрамовъ возобновилъ свою дятельность. Онъ доказывалъ, что духовный регламентъ исполненъ ересей, что сподвижники покойнаго преобразователя, ‘обольсти государя, начали поносить древнее благочестіе, тетрадками, книжечками и словесно старались вводить злочестивое ученіе, явно начали посты св. раззорять, покаяніе и умерщвленіе плоти выставлять баснословіемъ, безженство и самовольное убожество въ смхъ обращать, двство представлять дломъ невозможнымъ, стали везд осматривать и перебирать св. мощи, ломать часовни, уничтожать чудотворные образа’ и т. д. Въ поданной Анн записк ‘объ управленіи имперіей’ Абрамовъ настаивалъ не только возстановить патріаршество, но даже чтобы правительство ‘во всемъ съ патріархомъ сносилось и о лучшей польз промышляло, чтобъ духовенство въ древнее ввесть благочестіе и доброе состояніе. И вс гражданскіе уставы и указы съ нимъ разсмотрть прилежно, согласны ли они съ закономъ божіимъ и церковными уставами и съ преданіями церковными, и буде которые несогласны, т бы отставить, а впредь узаконить въ согласіи божьяго закона и церковнаго разума.’ Но для малочисленныхъ духовныхъ новаго образца и особенно для умнйшаго изъ нихъ Феофана Прокоповича, борьба противъ клерикаловъ была вопросомъ жизни или смерти, а въ самодержавіи они имли сильнаго союзника, который только въ самой крайности могъ согласиться на возстановленіе патріаршества. И вотъ Феофанъ пускаетъ въ ходъ вс средства, — интригу, доносъ, пытки, кнуты, ссылку — чтобы погубить противниковъ. Клерикалы присмирли тмъ боле, что скоро началась бироновщина.

Но если духовенству не удалось возстановить патріарха, то удалось освободиться отъ многихъ петровскихъ стсненій, реставрировать обязательное благочестіе въ древнерусскомъ дух, возстановить свой прежній авторитетъ. Проклиная иностранцевъ, противодйствуя успхамъ насажденнаго Петромъ ‘лжеименнаго разума,’ реакціонное духовенство успло даже дворцовую жизнь повернуть на старомосковскій ладъ. Особенною силою пользовалось духовенство при Елисавет, воцареніе которой сопровождалось шумными демонстраціями проповдниковъ. Одинъ изъ нихъ говорилъ, напр., что Россія была нивою, на которой появились многіе плевелы — ‘порожденія ехиднины, изгрызающіе утробу матери своей, Россіи, чужестранцы, пришлецы, Петромъ насянные въ Россіи, правоврія ругатели.’ Екатерина II разсказываетъ, что ‘Елисавета была окружена богомольцами и ханжами, и при ней необходимо было быть тмъ или другимъ, чтобы хоть сколько нибудь стоять на виду.’ Даже канцлеръ Бестужевъ-Рюминъ, чтобы замаскировать передъ государыней свой либерализмъ относительно постовъ, долженъ былъ купить у константинопольскаго патріарха ‘разршительную на мясоястіе грамоту, по причин всегдашней болзни и неусыпности.’ Бестужевъ же, сдлавшись лучшимъ другомъ Алекся Разумовскаго и желая упрочить чрезъ него свое вліяніе при двор, дйствовалъ посредствомъ духовныхъ на совсть государыни. Алексй Разумовскій честнйшій изъ временщиковъ XVIII в., но справедливому замчанію г. Васильчикова,’ служилъ однакожъ орудіемъ для лицъ, прикрывавшихъ подъ рясой благочестія свои реакціонныя стремленія, цлью которыхъ было не преуспяніе вры, а достиженіе личныхъ выгодъ и личнаго вліянія на дла.’ Онъ, по свидтельству князя Шаховского, ‘св. синода членами особливо благосклоненъ былъ и неотрицательно по ихъ домогательствамъ всевозможныя у Ея Величества предстательства и заступленія употреблялъ.’

Подъ вліяніемъ духовенства, при Елисавет учреждено множество миссій въ казанскомъ кра, въ Сибири, Камчатк, на Кавказ. Но дло распространенія христіанства было запятнано дйствіями миссіонеровъ, которые, за немногими исключеніями, преслдовали только свои личныя цли. Возмутительные подвиги казанской ‘новокрещенской конторы’ описаны нсколько лтъ назадъ въ ‘Православномъ Собесдник,’ а миссіонерскую дятельность въ Сибири обрисовываетъ въ немногихъ словахъ князь Щербатовъ, говоря, что ‘инородцы на безчеловчіе и мздоимство поповъ своихъ жалуются, кои только грабить и мучить ихъ прізжаютъ.’ Подобнымъ же характеромъ отличались и отношенія къ раскольникамъ, какъ это засвидтельствовано даже указами тогдашняго правительства. Еще Петръ I поддался реакціонному давленію и началъ преслдовать раскольниковъ, которыхъ при немъ и жгли и казнили и ссылали въ каторгу впредь до обращенія. Но Петръ преслдовалъ ихъ изъ политическихъ, а не изъ религіозныхъ видовъ: Петръ всегда былъ вротерпимцемъ, а въ слдовавшую за нимъ эпоху реакціи иноврцевъ начали преслдовать уже исключительно за ихъ религіозное разномысліе и, случалось, сожигали людей за совращеніе и отступленіе отъ православія. Вопросъ о допущеніи евреевъ въ Россію ршенъ отрицательно.

‘Отъ враговъ христовыхъ не желаю интересной прибыли,’ писала по этому поводу Елисавета. Одинъ изъ знаменитйшихъ врачей XVIII в., д-ръ Санхецъ за свое жидовство былъ устраненъ изъ академіи наукъ и изгнанъ изъ Россіи. (Р. Арх., 1670, 281.)

Страхъ и запугиванье всегда были орудіями реакціи, у насъ въ Россіи эта система также извстна съ древности и съ успхомъ употреблялась въ посл-петровскую эпоху. Клерикалы и пустосвяты по прежнему старались основать свое вліяніе ‘на запугиваньи совсти дтскими страшилищами,’ какъ выражался о нихъ Иванъ Грозный. Временщики, фавориты, разные крупные чиновники также старались каждый создать какъ можно боле воображаемыхъ напастей, угрожающихъ правительству и, выставивъ себя спасителями его, сдлаться для него необходимыми, и затмъ погубить всхъ своихъ враговъ подъ предлогомъ измны. Артемій Волынскій въ своей записк, поданной Анн, говоритъ, что вс подобные ‘безсовстные льстецы и безполезные отечеству своему тунеядцы’ о томъ только и стараются, ‘чтобы приводить государей въ сомнніе, чтобы никому врить не изволили, а вс бы подозрніемъ огорчены были, дла, которыя за самую бездлицу почитать можно, они стараются какъ наибольше расширять и всякія изъ того приключенія толковать, а ничего прямо не изъяснять, и персону свою печальными и ужасными минами показывать, дабы государю тмъ больше безпокойства и сомннія придать, а потомъ себя къ поправленію того дла рекомендовать и у государя въ кредитъ наибольшій себя привести,’ Такъ шли дла и при Екатерин I, и при Петр II и при Анн и при регентахъ и при Елисавет. Такъ дйствовалъ при Анн, напр., Феофанъ Прокоповичъ. Пугая государыню бунтами и революціями, онъ истреблялъ своихъ враговъ и держалъ въ страх всхъ министровъ. Подобную же роль игралъ при Елисавет Шуваловъ. ‘Безпрестанные недуги ослабили нервы императрицы. Этимъ ловко воспользовался Шуваловъ, онъ старался еще боле усилить боязнь государыни, уврялъ ее, что она окружена тайными недоброжелателями, готовыми на всякое преступленіе, и наконецъ ему удалось вполн убдить императрицу въ томъ, что одинъ онъ въ состояніи оградить ее отъ дйствія скрытыхъ враговъ’. (XVIII Вкъ, II. 515).

Въ эту бурную эпоху переворотовъ не мало было дйствительныхъ заговоровъ, нагонявшихъ страхъ, но этотъ страхъ усиливали еще искуственно, создавая небывалыя преступленія и пользуясь ими для усиленія терроризаціи или для погубленія своихъ враговъ. Такъ погубили напр., Волынскаго, казненнаго въ 1740 г., который при всхъ своихъ порокахъ и злоупотребленіяхъ былъ не только не хуже всхъ своихъ враговъ, но даже неизмримо выше ихъ своимъ умомъ и образованіемъ. Волынскій обвиненъ въ небываломъ заговор, и въ вину ему поставлено, между прочимъ, имніе у себя книгъ Юста Липсія и Макіавели. Дло это такъ возмутительно, что подало Екатерин II поводъ къ слдующему завщанію. ‘Сыну моему и всмъ моимъ потомкамъ совтую и поставляю въ обязанность читать сіе Волынскаго дло, дабы они видли и себя остерегали отъ такого беззаконнаго примра’. Но такихъ ‘беззаконныхъ примровъ’ въ то смутное время избжать было трудно. По всей Россіи гремло страшное ‘слово и дло’, промыселъ доноса развился до ужасныхъ размровъ, каждая мелочь выставлялась или государственнымъ преступленіемъ или доказательствомъ какой-то таинственной, всеобъемлющей интриги. Этимъ проискамъ и замысламъ враговъ приписывались даже столь обычные въ Россіи пожары, которые всегда служили въ рукахъ безчестныхъ пройдохъ отличнымъ орудіемъ для терроризаціи и направленія толпы на извстный путь. При Иван Грозномъ, напримръ, посл пожаровъ 1547 г., бояре внушили царю и черни, что Москву сожгли чародйствомъ Глинскіе, — и Глинскіе погибли. Ужасные пожары при Анн Ивановн, опустошавшіе Москву, Петербургъ, Выборгъ, Ярославль приписывалось тайнымъ агентамъ мнимаго революціонера Артемія Волынскаго. Тогдашніе сплетники,— эти прародители нкоторыхъ ныншнихъ публицистовъ,— объясняли пожары даже боле нелпыми причинами, относили ихъ къ проискамъ ‘турецкой интриги’ (Рус. Арх., 1866, стр. 1369). Практика тайной канцеляріи, ея провинціальныхъ агентовъ и волонтеровъ-доносчиковъ возрастала съ каждымъ днемъ. Пьяную болтовню мужика въ кабак, разглагольствія монаха съ какой нибудь старой бабой, обыкновенное частное письмо — все длали государственнымъ преступленіемъ. Даже полуграмотные писцы и рукоприкладчики за неумышленныя описки въ императорскомъ титул вплоть до царствованія Елисаветы отсылались для слдствія въ тайную канцелярію!.. Однажды, въ деревн Прапорщиковой, западной Сибири, крестьянка Иванова, укоряя ссыльную двку Петрову за промыселъ развратомъ, сказала ей: ‘у васъ, у ссыльныхъ, деньги дешевле,— вы монетой и г… подтираете’. Петрова объявила на Иванову слово и дло, и началось политическое слдствіе объ оскорбленіи монеты!

Доносы развились гораздо сильне, чмъ при Петр, ‘и поелику ремесло сіе’ — говоритъ Минихъ — ‘отверзало путь какъ къ милости, такъ и къ богатымъ наградамъ, то многія знатныя и высокихъ чиновъ особы не стыдились служить къ тому орудіемъ’. (Марк. Шетарди, Пекарскаго, 290). ‘Здсь’ — пишетъ французскій посланникъ — ‘невозможно имть, какъ въ другихъ мстахъ, частную переписку. Видятъ даже глубину души, подсматриваютъ за дйствіями каждаго, распечатываютъ вс письма, и ничтожная новость рождаетъ сильныя подозрнія. Шпіоны, которыхъ держатъ въ кабакахъ, хватаютъ и уводятъ въ тюрьму всхъ, кто, забывшись или въ опьяненіи, осмлится произнесть хоть малйшій намекъ.’ (Ibid. 289, 148.) За арестомъ же въ большинств случаевъ слдовала пытка, за пыткою признаніе, за признаніемъ казнь, кнутъ, вырзываніе ноздрей, вырзыванье языка, пожизненное заключеніе въ тюрьм или ссылка, жестокая ссылка, часто безъ суда, по одному только ордеру какого нибудь Меньшикова или Бирона.

Положеніе политическихъ ссыльныхъ было ужасное. Вотъ что пишетъ, напр., приставъ, караулившій графа де-Санти, сосланнаго въ устьвилюйское зимовье на пустынномъ свер якутской области. ‘Живемъ мы,— онъ, Сантій, я и караульные солдаты въ самомъ пустынномъ краю, а жилья и строенія никакого тамъ нтъ, кром одной холодной юрты, да и-та ветхая. А находимся съ нимъ, Сантіемъ, во всеконечной нужд, печки у насъ нтъ, и въ зимнее холодное время еле-еле остаемся живы. Отъ жестокаго холода хлбовъ негд и печь, а безъ печенаго хлба претерпваемъ великій голодъ, и кормимъ мы Сантія и сами димъ болтушку, разводимъ муки на вод, отчего вс солдаты больны. А колодникъ Сантій весьма дряхлъ и всегда въ болзни находится, такъ что съ мста не встаетъ и ходить не можетъ’. Обращеніе съ политическими ссыльными было самое жестокое, Долгорукіе, напр., получили въ Березов 15 розогъ за игру въ горохъ. За простое сочувствіе къ политическимъ опальнымъ, за самыя невинныя сношенія съ ними людей драли кнутомъ, вырывали ноздри, ссылали. Когда Ивашкинъ, перенесшій въ Сибири ужасныя мученія за нсколько пьяныхъ словъ объ Елисавет, во время пересылки въ Сибирь заболлъ такъ, что сопровождавшій сержантъ рапортовалъ о невозможности везти его дальше Иркутска, то врачъ Ваксманъ не ршился помочь ему, хотя и нашелъ, что онъ весь распухъ отъ внутренней болзни и иметъ отъ кандаловъ язвы на рукахъ и на ногахъ. Множество опальниковъ умирало въ ссылк, многихъ, отправленныхъ подъ вымышленными именами или просто безъ именъ, какъ водилось тогда, при амнистіи Екатерины II никакъ не могли отыскать, многіе погибали нравственно. Сколько народа, сколько силъ и дарованій погублено такимъ образомъ! Вдь по словамъ ‘Тобольскаго Лтописца,’ втеченіи десяти лтъ по ноябрь 1740 г. въ одну только Сибирь и однихъ только дворянъ и чиновниковъ сослано 20,000 человкъ… Страхъ царилъ надъ умами правителей до такой степени, что даже трупъ политическаго преступника казался подозрительнымъ. Сосланный при Екатерин I Феодосій Яновскій, заключенный пожизненно и неисходно въ одной изъ тюремъ архангельской губерніи, умеръ черезъ семь мсяцевъ посл того, какъ его запечатали въ тюремной кель. Его похоронили, но тайная канцелярія велла, вырывъ трупъ изъ земли, ‘учинить анатомію, изъ Федосова тла внутренности вынуть, а если искусныхъ людей не обртается (въ Архангельск), то положа тло въ гробъ, засмолить и отправить въ Петербургъ на почтовыхъ подъ конвоемъ, съ подтвержденіемъ, якобы дутъ съ нкоторыми вещами.’ Трупъ отправленъ, но около Каргополя его встртилъ кабинетскій курьеръ и осмотрвъ — ‘не явится ли на томъ тл какихъ язвъ, чего не явилось’ — похоронилъ его.

При Петр были такія же гоненія, доносы, казни, ссылки, но это сводилось тогда къ великой иде реформы, въ посл-петровскую же эпоху терроризація была только средствомъ борьбы за добычу и результатомъ страха, который всецло господствуетъ надъ умами при такихъ порядкахъ.

Великое дло народнаго образованія, начатое Петромъ, не могло въ ту эпоху идти по тому же направленію, какое далъ ему реформаторъ. ‘Цль русскаго двора’ — писалъ въ 1738 г. Французскій агентъ — ‘бросать пыль въ глаза цлой Европ. Цль двора достигнута, если въ Европ говорятъ, что Россія богата’. Съ этой-то цлью основываютъ и содержатъ заведенія математическія и астрономическія, ‘совершенно пренебрегая народными школами, находящимися въ упадк’. (Марк. Шетарди, 21). Но и въ основанныхъ въ этотъ періодъ времени академіи паукъ и московскомъ университет дла шли плохо. ‘Весь плодъ, какой эта академія принесла въ 28 лтъ’ — пишетъ Манштейнъ — ‘состоитъ только въ томъ, что русскіе имютъ календарь по петербургскому полу деннику, могутъ читать на своемъ язык вдомости и нсколько пріобщниковъ академіи сдлались довольно искусными въ математик и философіи, чтобы заслужить жалованье отъ 600 до 800 р. Что же касается русскихъ, то очень мало еще находится столь ученыхъ, чтобы могли заступить профессорскія мста’. Усилившаяся въ это время непріязнь въ иностранцамъ какъ нельзя боле вредила успхамъ академіи, положивъ начало почти столтней борьб русскихъ академиковъ съ нмецкими. ‘Почти вс ученые тамъ люди’ — писалъ Волчковъ — ‘наиболе упражняются въ безпрестанныхъ ссорахъ и враждахъ за мнимое свое преимущество въ наукахъ’. Русскіе ученики успвали крайне плохо, въ этомъ видли ‘нмецкую науку’, и академикъ Шумахеръ попалъ подъ слдствіе за то, что въ 18 лтъ не сдлалъ ни одного профессора изъ русскихъ, а ‘выбранныхъ по указу изъ московскихъ училищъ учениковъ, что ни лучшихъ и остроумныхъ богослововъ и философовъ порицалъ негодными и непонятными’. Отстаивая такъ ревностно народный элементъ въ академіи, объ образованіи народа не только не заботились, но даже преднамренно препятствовали ему. Въ утвержденномъ проект объ учрежденіи московскаго университета было постановлено, что ‘крпостныхъ людей нельзя принимать ни въ университетъ, ни въ гимназію, потому что науки почитаются благородными занятіями и не терпятъ принужденія, для различія дворянъ отъ разночинцевъ предписано учиться имъ въ разныхъ гимназіяхъ’ (Ж. М. Н. Пр.. 1865, X, прилож., 57). Въ проект объ учрежденіи батуринскаго университета высказалась та же сословная тенденція. ‘Понеже науки по справедливости между благороднйшими упражненіями считаются и не терпятъ никакого принужденія, того ради, какъ въ семинарію при университет, такъ и въ университетъ не принимать никакихъ крпостныхъ людей’.

Между тмъ, тупая ненависть гасильниковъ къ свту разума получила силу, какой она не могла имть при Петр, и литературные доносчики, въ род Абрамова, пошли въ ходъ. Такъ, напр., Тредьяковскій доносилъ на издателя ‘Ежемсячныхъ Сочиненій’, Миллера, за напечатаніе оды, въ которой тотъ бездарный піита, ‘по ревности и вр своей къ истинному слову божію, въ священномъ писаніи вщающему, покорно донося’, указывалъ ‘ложь на псаломника’ и богопротивность, состоящія въ томъ, что авторъ разсуждалъ о множеств міровъ и безконечности вселенной. Подобныя инсинуаціи и нашёптыванья имли полный успхъ. Многія книги, изданныя при Петр, отбирались и уничтожались, такъ, напр., при Анн Ивановн старались изъять изъ обращенія по всей имперіи ‘Введеніе въ исторію европейскихъ государствъ’ Пуффендорфа, при той же Анн Волынскому поставлено въ вину имніе у себя сочиненій Юста Липсія и Микіавели. Въ 1742 г. вышелъ даже указъ, чтобы вс книги, напечатанныя въ предыдущія царствованія, представлять въ синодъ и въ академію наукъ для надлежащаго исправленія, а въ 1750 г. запрещенъ ввозъ иностранныхъ книгъ въ Россію. Рядомъ указовъ была развита цензурная система, вс книги гражданскаго и духовнаго содержанія просматривались въ академіи наукъ, въ типографіяхъ или губернскихъ присутственныхъ мстахъ. Въ 1751 г. введена цензура для газетъ. Въ 1759 г., по поводу самаго невиннаго стихотворенія въ честь одной танцовщицы, напечатаннаго въ миллеровскомъ журнал, установлена для него предварительная цензура. Программа издаваемыхъ Миллеромъ ‘Ежемсячныхъ Сочиненій’ была до того ограничена, что изъ нея исключены не только статьи богословскія, критическія и такія, которыми могъ кто нибудь оскорбиться, но и постановлено, чтобы ‘изъ высокихъ наукъ, яко-то: изъ астрономическихъ наблюденій и исчисленій, изъ физики, математическими вычетами изъясняемой, изъ анатомическихъ примчаній, которыхъ разумть невозможно безъ знанія совершеннаго самой анатоміи, и ничего тому подобнаго въ книжки не вносить.’

Среди такого реакціоннаго хаоса невольно привлекаетъ на себя вниманіе замчательная личность Ломоносова, который въ эту эпоху реакціи и бездлья энергично поддерживалъ просвтительное дло Петра, блистательно защищая права науки и разума. Много нравственныхъ недостатковъ было у Ломоносова, но въ нравственномъ отношеніи не можетъ не возбуждать нашего сочувствія этотъ геніальный крестьянинъ, который среди общества, насквозь пропитаннаго низкопоклонствомъ, смло заявляетъ о себ: ‘нетокмо у стола знатныхъ господъ или у какихъ земныхъ владтелей дуракомъ быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога!’ Впрочемъ и Ломоносовъ не совсмъ былъ вренъ традиціямъ обожаемаго имъ Петра и не совсмъ свободенъ отъ реакціонныхъ вліяній: въ его борьб съ нмцами, далеко не безкорыстной, очень ясно проглядываетъ то направленіе, которое впослдствіи получило названіе славянофильства.

С. Шашковъ.

‘Дло’, No 6, 1870

РУССКІЯ РЕАКЦІИ ВЪ XVIII И ВЪ НАЧАЛ XIX В. *)

I.1698—1725 г.

II.1725—1761.

Читайте также:

**РУССКІЯ РЕАКЦІИ ВЪ XVIII И ВЪ НАЧАЛ XIX В. *)**

I.
1698—1725 г.

II.
1725—1761.