Путевые записки по многим российским губерниям, Гераков Гавриил Васильевич, Год: 1820

Дневник
Время на прочтение: 91 минут(ы)
Скачать в PDF

Путевыя записки по многимъ россійскимъ губерніямъ

1820.

статскаго совтника

Гавріила Геракова.

Хоть добрымъ словомъ подарите,

Я славы громкой не ищу.

ПЕТРОГРАДЪ,

въ Типографіи императорскаго Воспитат. Дома.

1828.

ПОСВЯЩАЕТСЯ

СЕЙ ТРУДЪ

ПОЧТЕННЙШЕМУ,

НЖНЙШЕМУ ПОЛУ.

Милостивыя Государыни!

Вамъ посвящаю путевыя мои записки, потому единственно, что съ юныхъ лтъ и донын всегда удалялся сколько возможно общества мущинъ, и ежели имю какія-нибудь добрыя качества, маленькія свденія, то бесда ваша тому причиною, и — на вопросъ, почему я предпочитаю собранія благородно мыслящаго нжнаго пола?’— отвчаю:
При нихъ нельзя въ словахъ забыться,
При нихъ не смю глупымъ быть,
Имъ долженъ сердцемъ покориться,
Чтобъ тмъ утхи находишь.
Нашедъ и радость и утхи
Въ невинныхъ, Ангельскихъ душахъ,
Вкушать я буду безъ помхи
Покой и въ бдныхъ шалашахъ.
И такъ удостоите, прекрасныя сердцами, благосклоннаго вашего чтенія, непріуготовленные труды мои, пускай критика вооружится, я равнодушенъ къ оной, ваша единая улыбка, ваше одобреніе и — я доволенъ и счастливъ!

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Съ молодыхъ лтъ, веду ежедневныя записки: гд былъ, что длалъ, чему выучился, доволенъ ли ближними, доволенъ ли собою, въ мир ли съ совстію своею и проч., — въ такомъ почти вид представляю путевыя свои записки благосклоннымъ читателямъ, съ присовокупленіемъ къ предисловью краткой жизни Зоила.
‘Зоилъ родился въ Амфипол, ракійскомъ город, краснорчіемъ занимаясь, сытъ былъ, но — желая себя прославить и обогатить, написалъ критику на Исократовы {Кто не знаетъ сего славнаго витію, добродтельнаго Аинянина, друга Сократова, истиннаго сына отечества? Кончина его доказываетъ чувствительнаго человка, имя уже 98 лтъ, узнавъ, что Филиппъ, Царь Македонскій, разбилъ Аинанъ при Xероне, съ печали на четвертый день скончался, за 338 лтъ до Р. X.} сочиненія и на безсмертныя творенія Омировы, называя себя бичемъ ихъ: За 276 лтъ до Р. X. изъ Македоніи прибывъ въ Александрію, показывалъ свою критику на Иліаду всмъ, наконецъ поднесъ оную Птоломею, прося за оную награды, ибо умиралъ съ голоду. Птоломей, принявъ съ неудовольствіемъ, веллъ сказать ему: Омиръ, умершій за 1,100 лтъ, кормилъ и кормитъ многія тысячи людей, Зоилъ же, хвалясь, что боле иметъ достоинствъ Омира, пусть прокормитъ хотя самаго себя. — Исторія говоритъ, что сей сатирикъ критикъ имлъ бдственную кончину: одни пишутъ, что Птоломей веллъ его распять, другіе увряютъ, что онъ побитъ каменьями, третьи утверждаютъ, что въ Смирн сожженъ живой.’ — Зоилы нашихъ временъ! бойтесь участи собрата своего.

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ ПО РОССІИ.

1820.

Іюня 2-го числа.

Пелопонисъ родина отца моего, Константинополь колыбель матери моей, а я родясь 1775 года въ Москв, въ пеленахъ привезенъ въ С. Петербургъ, до семи лтъ находился въ родительскомъ дом, въ сіи юныя лта лишась отца, по Высочайшему указу съ старшимъ братомъ опредленъ въ бывшій Греческій корпусъ, кадетомъ, гд и воспитанъ щедротами Великой Екатерины II, подъ надзоромъ единственно Рускаго Дворянства, по вол Ея, служилъ нсколько мсяцовъ въ Балтійскомъ флот, на корабл Максимъ Исповдник, и съ 1790 года до 45 лтъ возраста ни шагу изъ Петрова Града, занимаясь образованіемъ себя и другихъ, попеченіемъ о кровныхъ, службою военною, ученою и гражданскою. 1820 года прозьбы и прозбы молодаго Рускаго Дворянина Г. В. Д., убжденія многихъ, ршили меня согласиться, оставить спокойствіе единообразной жизни, забыть привычки свои и пуститься въ дальное путешествіе по Россіи, тмъ боле я долженъ былъ согласиться, что хорошо воспитанный молодой человкъ, въ обязанность поставилъ себ, покоить, лелеять меня вовсю дорогу. И такъ съ упованіемъ на Бога, сопровождаемый благословеніями родившей меня восмидесятилтней, почтеннйшей изъ женщинъ и всхъ честныхъ людей обоего пола, оставя друзей и пріятелей, выхалъ 2-го Іюня 1820 въ шесть часовъ утра изъ прекраснйшаго города, столицы благословеннаго Государя великаго народа. Какой-то тяжелый камень лежалъ на груди моей, и какое-то мрачное молчаніе не прерывалось до второй станціи Мурзинки по Шлиссельбургской дорог, лошади мчали, коляска катилась быстро, пыль носилась за нами, ямщикъ, хотя и молодецъ, оплошалъ, нахалъ на перилы, коляска на боку, тащится… мигъ, вс полетли, охаютъ, — вскочили, я будто пробудился отъ объявшей меня думы, товарищъ мой ушибся до крови выше виска. Богъ сохранилъ его, какъ и всхъ насъ, егерь съ козелъ съ кучеромъ больне страдали вашъ покорный слуга, подобно душиньк, грудью упалъ на большой клокъ сна, однако лвая рука, съ мсяцъ была синевата, хлопотня поднять коляску, которая отъ сильнаго удару нсколько подалась въ лво, крестьяне сбжались, я стоя на новомъ роковомъ мосту, облокотясь обими руками о перилы, думалъ про себя: что теб сдлалось, для чего ты похалъ, что за прихоти, видть другихъ и себя показать? и когда? въ сорокъ пять лтъ безъ вызду, имя только книжное понятіе о почтовой зд, о дорогахъ, не воротишься ли! вдь до Тифлиса далеко! Такъ думая покраснлъ. Какъ! Кто-то шепнулъ мн на ухо, ты написавшій твердость духа Рускаго, не иметъ самъ, столько твердости, чтобъ объхать часть Россіи! Имю, отвчалъ самъ себ. Между тмъ, добрыми крестьянами коляска поднята, сли и похали, въ часъ по полуночи были уже въ Шлиссельбург. Продолжая зду по берегу Ладожскаго канала, благоговя вспомнилъ Петра Великаго, который симъ каналомъ много душъ сохранилъ и сохраняетъ, прежде Ладожское Озеро много поглощало, людей и грузу. Правдою руководясь, долженъ сказать: что дороги одна другой хуже, мосты еще дурне, ямщики молодцы, лошади хороши. Утверждаютъ что весь каналъ наполненъ барками съ грузомъ, и вообще одна отъ другой въ пяти или шести саженяхъ, а не трогаются, что сему причиною? вода ли? люди ли? или что другое? не мое дло допытываться.
3-го Іюня въ семь часовъ по полудни, по ужасно дурной дорог, съ дождемъ, дохали до Тифина, и по словамъ предъидущаго смотрителя почтъ, пристали въ монастыр. Не должно внимать, большею частію расказамъ смотрителей: часто путешественникъ не то находитъ, о чемъ ему говорили. Приказавъ своему повару приготовить обдъ, пошли въ церковь, отпли съ должною чиностію благодарственный молебенъ о сохраненіи родившихъ насъ, друзей и пріятелей.
Что сказать о Монастыр? богатъ и хорошъ, особенно церковь. Архимандрита не застали, — изъ Монаховъ одинъ благообразный Мартирій, который ставилъ свчи, и продалъ по прошенію нашему, описаніе Тихвинской Богоматери, обратилъ мое вниманіе: и глаголъ и поступь и скромность, все показываетъ отшельника, принявшаго душею въ жив Ангельскій образъ, по распросамъ моимъ, отвчали вс Монахи: Мартирій примръ благонравія, только и знаетъ келью свою и церковь, въ десять лтъ до воротъ монастырскихъ не доходилъ, пожелавъ благочестивому иноку здравія и твердости, вошли въ церковь женскаго Монастыря, и видли истинное благочиніе, — показывали ризницу, хороша, и все въ отличномъ порядк. Монахини одна другой скромне, разговоръ кроткой, умный и душ пріятный, съ благодарностію вышли прося изъявишь наше почтеніе больной Игумень, которую передъ пріздомъ нашимъ соборовали, она ждетъ смерти, какъ послдней отрады отличной жизни своей: такъ къ ней вс относились.
Въ Тихвинскомъ женскомъ Монастыр, въ особомъ отдленіи, стоитъ богатая гробница, съ тломъ Царицы Даріи Алексевны, Супруги Царя Іоанна Васильевича Грознаго и племянницы ея Леониды Александровны Княжны Долгорукой.
Въ 8-мъ часовъ, обдали и ужинали все почти свое, но за сно, ночлегъ, хлбъ и сливки, заплатили очень дорого.
4-го Іюня рано выхали изъ Тихвина, три станціи, ужаснйшая дорога и преплохіе мосты, да не приведетъ Богъ хать ни одному доброму человку, разв злымъ за наказаніе. Но матеріалы уже заготовлены.
Слобода Соминская прекрасна, на рк Сомин видно, что жители торговцы, чисты вообще, а женщины живы, не дурны и привтливы, ни одной шляпки, ни чепчика.
5-го Іюня, въ зд, только останавливались въ Устюг, въ дурномъ трактир обдали, за то дорого заплатили, — опрятство и здсь замтилъ особенно въ женскомъ пол.
6-го Іюня, Воскресенье, въ десять часовъ въ Молог. Все дышетъ Рускимъ, идутъ къ обдн въ нарядахъ, нарядахъ Рускихъ: опять какъ, не сказать, нжный полъ былъ румянъ, прекрасенъ. Перемня лошадей, пустились, и въ Рыбинск. Любезностію передоваго, остановились не въ частномъ дом, а въ Рускомъ трактир, гд при всемъ нашемъ, исключая стерлядки крошечной и дурной ботвиньи, ужаснйшій счетъ поданъ и заплаченъ, точно по Парижски, не берутъ, а дерутъ. Рыбинскъ городъ живой: все кипитъ, говоритъ, разсуждаетъ, иначе быть нельзя, судовъ множество, и вотъ кормилица С. Петербурга. Въ даль не вхожу, а чиновники живутъ и хорошо и гостепріимны, тутъ ужъ видны и шляпки и турецкія шали, и прочіе наряды. По улицамъ, иныя ходятъ, другія гуляютъ, въ кружку стоятъ, прохожихъ оглядываютъ, замтя новое лицо, поклонятся: еще грубость иноземная не достигла сего города, слава Богу.
Голова Рыбинска, купецъ Поповъ, богаче всхъ, умне и скромне, по сердцу пришелъ мн, весело учиться не у надутаго, каковы большею частію иноземные просвтители, только пыль въ глаза бросаютъ. Поповъ на мои слова, что при богатств города стыдно видть деревянную набережную, отвчалъ, естьли бы Государь Императоръ приказалъ брать по денежк съ куля привознаго, то въ самой скорости, вся набережная была бы каменная, однако городъ иметъ прекрасныя церкви, биржу, и боле ста пятидесяти каменныхъ домовъ, уставъ, сли и похали. Дорогою пили кофій въ четвертомъ часу утра, у смотрителей почтъ. Иные живутъ чисто, и можно кое-что достать, а иные, — войти нельзя.
7-го Іюня, чрезъ Ярославль и Ростовъ пріхали въ три часа но полудни въ деревню товарища моего, Богородицкое. — Нтъ словъ описать радости крестьянъ, увидя своего барина въ первой разъ, и нтъ словъ пересказать, видя чистоту мужиковъ, бабъ, двокъ и дтей, счастіе и довольство на лиц у всхъ, какъ весело встрчать въ низкой дол прямое веселіе и должную признательность къ своему доброму помщику. Вошедъ въ барской домъ, въ которомъ 30 лтъ никто не жилъ, а все въ порядк, можно замтишь что тутъ живали Бояре: какія аллеи, пруды, сады, богатство крестьянъ! Все возвщаетъ хорошее управленіе. Посл многихъ посщеній, хлба и соли и душевныхъ разговоровъ, въ девятомъ часу обдали, и вскор утомленные предались сладкому сну, въ замк огромномъ, гд тридцать лтъ ни кто не ночевалъ, смшно, однако я пересмотрлъ двери, замки, хорошенько притворилъ, осторожность везд нужна, хотя среди добрыхъ поселянъ.
8-го Іюня. Шестисуточная зда, молніи, громъ, проливные дожди, холодъ, не причинили новичку, мн, ни какого вреда, маленькой флюсъ, насморкъ, при вызд изъ С. Петербурга, теперь здоровъ. Были у обдни, посл которой молебенъ, Священникъ молодой человкъ, читалъ проповдь о повиновеніи Начальству и урокъ Господину, дай Богъ, чтобъ и въ столицахъ такъ говорили. Объзжали другія деревни, принадлежащія моему товарищу, и слезы радости встрчали и провожали. Баня Руская горячая и купанье, обдъ и ночлегъ въ сел же Богородицкомъ.
9-го Іюня. Деревни собрались, псни, пляски выпроводили насъ двнадцать верстъ, какъ будто въ торжеств, въ 8-мъ часовъ по полудни остановились въ Ярославл у купца едора Аанасьевича Москотильникова, человкъ умный, лтъ 75-ти, былъ нсколько разъ Городскимъ головою. Въ 10-ть часовъ прислалъ просить къ себ Губернаторъ Александръ Михайловичь Безобразовъ, онъ такъ же гостепріимный, какъ и въ столиц, имъ и супругою его Анною еодоровною, прелестною по душ и наружности, не могу нахвалиться, часъ времени побесдовавъ, возвратился къ своему товарищу, и воздавъ благодареніе Богу, бросился на свжее сно, заснулъ.
10-го Іюня. Въ седьмомъ часу, пошли ходить по городу: очень чистъ и хорошъ съ мостовою, сорокъ четыре церкви каменныя, одна другой лучше, {А по словамъ жителей Ярославля боле шестидесяти церквей, большихъ и малыхъ.} въ старинномъ вкус, что и придаетъ величіе, особенно, что снутри и снаружи съ верху до низу разрисованы. Я заходилъ къ стоящему здсь Дивизіонному Генералу Н. М. Сипягину, которой годъ тому назадъ сдлалъ мн услугу, да и кому онъ не радъ длать пріятности? Въ 13 часовъ, по приглашенію Москотильникова, въ его древней покойной коляск, вмст съ нимъ были въ сумасшедшемъ дом. Какъ больно, видть себ подобныхъ, въ такомъ жалкомъ положеніи, но должно посщать сіи домы, дабы смиряться. Кто изъ смертныхъ можетъ сказать, что чрезъ часъ, и мене, не постигнетъ его сіе горестное несчастіе? Тутъ одна двица оставила во мн сильное впечатлніе. Боле четверти часа, я смотрлъ на нее: тло и глаза какъ бы оцпенли, горесть и равнодушіе видны на блдномъ правильномъ лиц ея, другіе и другія смялись, будто счастливые: какое ужасное счастіе! Отворотился, чтобъ утерть слезы, въ цпяхъ, не хотлъ видть. Боже сохрани и помилуй! лучше дай смерть, нежели лишишься ума, се единый неоцненный даръ Творца, чмъ человкъ различаетъ зло отъ добра. Были въ больницахъ, въ рабочемъ дом, везд чисто и хорошо, но въ дом незаконорожденныхъ чрезвычайно чисто и опрятно, и дти здоровы, сколькихъ видлъ. Въ часъ дома, писали письма. Обдалъ у Губернатора и вмст съ нимъ въ Сиротскомъ дом, учрежденномъ покойнымъ Мельгуновымъ, возобновленномъ и въ возможный порядокъ приведенномъ бывшимъ Губернаторомъ Политковскимъ, такъ говорилъ Ал. Мих. Безобразовъ, тутъ воспитанники читали свои сочиненія, въ проз и стихахъ. Прилагаю одну басню, сочиненную тринадцатилтнимъ воспитанникомъ Павломъ Антипьевымъ.
УЧЕНЫЙ ВОЛКЪ.
Когда развратъ зврей противенъ Зевсу сталъ,
То онъ за то на нихъ смерть съ голодомъ послалъ.
Тогда и Левъ и Барсъ съ поникшею главою
Внимали съ ужасомъ болзненному вою,
На силу ноги волкъ отъ голоду таскалъ
И пищею себя онъ больше не ласкалъ.
Чмъ буду, думалъ онъ питаться
За что могу теперь приняться?
Нтъ силъ ловить овецъ,
Пришолъ знать мой конецъ!
Въ бд такой весь умъ волкъ собралъ свой,
Придумалъ я — прибрелъ кой-какъ къ жрецу смиренно
И съ постной рожею просить сталъ умиленно.
Возмись, святой отецъ, добру меня учить,
Злымъ хищникомъ ужъ мн противно стало жить.
Да сердца и ума благое просвщенье
Отклонятъ отъ меня небесъ правдивыхъ мщенье,
Хочу я истину какъ добрымъ быть узнать
И боле впередъ гршить не начинать.
Жрецъ добрый удивился
Что волкъ перемнился,
И такъ не мшкавши его до сыта накормилъ
И съ радостью потомъ за книгу посадилъ,
Разинувъ волчью пасть завылъ а, а! нашъ волкъ,
Жрецъ радъ былъ, видя толкъ,
Другую букву задаетъ.
Трудится волкъ, кривляетъ ротъ,
Потъ градомъ съ волка льется
Но бе, подъ ладъ ему ни мало не дается,
Однакожъ бился, бился
И не, произносить онъ твердо научился,
И повторять ее безъ затрудненья могъ,
Жрецъ дальше, а злодй со всхъ скоре ногъ
Въ лсъ лыжи навострилъ и въ ремесло пустился
Въ кустахъ близь ручейка покойно поселился,
И тамъ богато жилъ
И безъ труда овецъ душилъ.
Лишь только свой урокъ бе бе, онъ протвердитъ
Тотъ часъ барашекъ и бжитъ,
Хотя ученіе и трудно волку было
За то ужь жирненькой кусочикъ приносило.
Но чтожъ, такая жизнь не долго продолжилась
И хитрость на бду ученаго открылась,
Губителя опять поймали
И тотъ часъ кожу сняли.
Изъ басни сей намъ видть должно
Что зло подъ именемъ добра, хоть скрыть и можно,
Однакоже оно не долго продолжится
И истина должна открыться.
Изъ Сиротскаго дому повезъ благосклонный Губернаторъ въ Губернское Правленіе: внутренность очень хорошо расположена, трудами бывшаго Губернатора. Были въ Приказ Общественнаго Призрнія, прекрасно, въ Демидовскомъ училищ вышшихъ наукъ, Профессора кажется хорооши. Начальникъ Виленскій, Профессоръ древности Ханенко, боле прочихъ мн понравились. Въ женскомъ Монастыр, гд Игуменья строитъ прекрасную ограду. Въ Спасскомъ Монастыр, гд Архимандритъ Неофитъ съ просвщеніемъ, живаго характера, библіотека порядочная, рукописи довольно хороши, Иліада и Виргилій, старинной печати. Въ Соборахъ, Успенскомъ, Константиновскомъ и другихъ, везд древность живописи, богатство останавливаетъ, каждый скажетъ: прекрасно, прекрасно. Принеся благодарность отличному Губернатору за все, пустились въ одиннадцати часовъ вечера въ Кострому.
11-го Іюня, три станціи, очень хороши дороги, не дозжая Костромы, по моему настоянію захали въ Ипатской Монастырь, видли Храмъ Божій, хорошъ и все древнее прекрасно, но въ какомъ я былъ изумленіи, когда пожелавъ видть теремъ Царя Михаила еодоровича Романова и матери его Мары еодоровны, куда по назначенію великаго человка Сусанина, скрылись родоначальники Романовыхъ, нашелъ, что стны покоевъ, исписанныхъ историческими картинами: избраніе на Всероссійскій престолъ Романова, заблены. Въхали въ Кострому въ 7 часовъ утра. Почтмейстеръ Де — въ, знакомый мн по Петербургу и по жен своей, пригласилъ къ себ, дождь лилъ проливной, однако въ его карет съ нимъ объхали и осмотрли Соборы и Монастыри. Успенскій Соборъ очень хорошъ въ древнемъ вкус. Воскресенскій Монастырь на Дебр, Богоявленскій — прекрасный и отпечатокъ Рускаго народа къ Богопочитанію и щедрога, почтенная древность и богатство. Убжденные остались обдать у гостепріимныхъ хозяевъ, очень доволенъ, — тутъ увидлся съ давнишнимъ пріятелемъ Г. В. Нелидовымъ, Предсдателемъ Уголовной Палаты, его хвалятъ за благородство чувствъ и дяній. Городъ Кострома далеко отсталъ отъ Ярославля по всмъ отношеніямъ: и весьма грязно, и строенія не Ярославскія. Въ три часа пополудни, но благодаря Де — хъ, пустились въ дорогу. Хотя и люблю величественную природу, но отъ Костромы до города Кинишмы 84 версты, безъ отдыха, молніи, громъ ужасный, дождь и градъ, сопровождая насъ, родили во мн неудовольствіе, къ симъ непріятностямъ, дороги недодланныя, и большею частію дурны, горы, рытвины, стремнины, паромы дурнйшіе, и мы по грязи глинистой должны много верстъ прогуливаться — едва, едва достигли Кинешмы. Бдность везд выказываетъ свое чело, вошелъ въ чернйшую избу изъ лучшихъ, мылись и пили кофій, со множествомъ разнородныхъ гадинъ и наскомыхъ, тутъ я самъ сбиралъ градъ, боле голубинаго яйца, два пастуха были ранены и нсколько овецъ побито.
До Юрьевца-Повольскаго дорога прекрасная, время очень хорошо, солнце возсіяло.
12-го. Пріхавъ въ Юрьевецъ-Повольской, остановились подл почты, у Мщанина Шапошникова, чисто живущаго, передъ обдомъ, были въ Собор Входъ въ Іерусалимъ, или Спасовходскій и Успенскій. Говорятъ, что Великій Князь Юрій Всеволодовичь выстроилъ сей Соборъ. Городъ плохъ, и что странне, по словамъ Шапошникова, жителей 551, а домовъ 599. Въ девять часовъ вечера, по изрядной дорог, исключая размытія отъ дождей и горъ, пріхали въ село Лукинское, три раза должны были по грязи итти пшкомъ. Въ сіе время рчка Ячмень отъ дождей не токмо разлилась, но такъ вздурилась, что прорвала плотину, сдлавъ мужикамъ убытку тысячи на дв, паромъ унесенъ былъ въ Волгу, сія послдняя прекрасна во всемъ теченіи своемъ. Много споровъ: товарищъ мой, по пылкости своей, хотлъ перехать бурливую Ячмень, я не соглашался, представляя смерть Князя Аркадія Александровича Суворова, который не хотлъ нсколько часовъ подождать, лишился въ Рамник жизни, и тмъ лишилъ отечество отличнаго Генерала. При томъ мужики, собравшіеся около насъ, будто про себя говорили: утро вечера мудрене.— Эти слова подйствовали, мы остались, въ чистой изб у ямщика Василія Смирнова, ужинали и со множествомъ мухъ спали, — ну ужъ сонъ! мужики смышлены.
13-го Іюня. — Напившись кофею, перехали на лодк чрезъ Ячмень, коляска и бричка, рчкою не глубоко. Дв станціи дорога хороша, нсколько горъ, особенно первая крута — пшкомъ перешли, погода прекрасна, въ одиннадцать часовъ укрпились яичницею и похали въ Нижній-Новгородъ, изъ деревни Гумнища, К. Урусова, она хороша, крестьяне и крестьянки чисты. Это доказываетъ, что помщикъ честной человкъ, я его не знаю, но довольство ввренныхъ ему заставляетъ любить его. Въ половин осьмаго по полудни, пріхали въ Нижній-Новгородъ чрезъ паромъ. Видъ отъ рки Оки — прелесть, по гор, — уступами домы, домики, лачужки, для новой ярмонки, строеніе по виду хорошо, еще строится. Тутъ на ярмонку стекаются до двухъ-сотъ тысячь человкъ, съ 20 Іюля до 20 Августа. Кто Россіянинъ и не знаетъ, что 32 губерніи соединяются Волгою? При семъ могъ бы я написать двадцать страницъ Исторію ярмонки, но выписки изъ книгъ не длаю, какъ многіе путешествуютъ по книгамъ, и слпо врятъ онымъ. Остановились на Покровской улиц, недалеко отъ Губернатора, въ дом купца Булошникова. Передъ окнами, какъ меня увряли, та площадь, гд 1612 года, Козма Мининъ Сухорукой уговорилъ согражданъ ополчиться противъ Поляковъ, стать въ ряды,— подъ знамена К. Пожарскаго. Смотря изъ окна на площадь, вдоль улицы, гд довольно людей гуляло, предался дум о минувшихъ временахъ, воспоминалъ свою юность, когда и ночи просиживалъ надъ книгами, чтобъ отыскать, вырыть такъ сказать полезное, и передать современникамъ, слабымъ перомъ начерталъ дла К. Пожарскаго и Минина, достигъ своей цли, возбудивъ нашего Русскаго Фидіаса, Мартоса, приняться за рзецъ,— и мы увидли, по вол ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, пожеланію Русскихъ, памятникъ воздвигнутый въ Москв, симъ великимъ Мужамъ. Душа моя торжествуетъ! Разговоры съ Полицмейстеромъ Смирновымъ, пылкимъ и готовымъ услужить, ужинъ и сонъ разсяли мою думу.
14-го. Утромъ увидлся я со старымъ знакомымъ, ныншнимъ Губернаторомъ, Александромъ Семеновичемъ Крюковымъ, вжливымъ человкомъ. До обда, вмст съ Смирновымъ были въ Собор: — хорошъ, поклонились гробниц безсмертнаго Минина, не бывъ сентиментальнымъ, подвиги Минина приказали слезамъ выкатиться изъ глазъ моихъ — и се жертва великому человку. Были въ другихъ церквахъ, вс хороши, но Ярославскія богаче, а Костромскія лучше. Объхали почти весь городъ: видно, что торговый, но не только красавицы не встртили, даже милой, можетъ быть на нашу бду, или на наше счастіе, хорошенькія попрятались. Въ два часа съ половиною, прошенные обдали у Губернатора, супруга его, изъ Англичанокъ, тмъ больше почтенне для меня, что говоритъ по-Русски, какъ Руская, обдъ славный по всмъ отношеніямъ, и бесда порядочная, съ балкона, глазъ видитъ лучшее мстоположеніе. Присутственныя мста давно сгорли, обывателей считаютъ до 15 тысячь человкъ. Семинарія, говорятъ, хороша, времени не было самимъ посудить. Гуляли, были въ церкви Рождества Богоматери, построена Демидовымъ, при Петр Великомъ, служенія не было, по словамъ Священника, съ 1722 до 1725, что за причина? не даромъ, ибо Петръ I все длалъ съ умомъ. Тутъ видлъ, писанныя Евангелія, образа письма отличнаго, и все прекрасно. Вечеръ, и я дома, въ пріятныхъ разговорахъ, съ добрымъ и любезнымъ товарищемъ.
15-го Іюня. — Насъ постили многіе, и Прокуроръ, котораго хвалятъ, Николаевъ, принесъ мн рукопись о Нижнемъ-Новгород, въ оной ничего новаго не нашелъ, однако очень благодаренъ за учтивость. До двухъ часовъ дома, званые Смирновымъ, коего зналъ офицеромъ въ Преображенскомъ полку, обдали хорошо, и чувствительны за ласки. Ходили по городу и первой разъ видли нсколько дамъ. И здсь, какъ и въ другихъ городахъ, въ два дни я узналъ и то, и другое, кто говоритъ тотъ и правъ, Богъ да помиритъ всхъ. Лелевыхъ (Амурныхъ) длъ мало, извстныхъ, за то у насъ хоть не слушай. Помолясь, заснулъ крпко.
16-го. Утромъ слушали обдню въ двичьемъ Крестовоздвиженскомъ монастыр, гд боле восьмидесяти монахинь и блицъ, службу совершалъ Священникъ очень хорошо, на крылосахъ монахини и блицы пли изрядно, все вмст благоговніе внушаетъ, приглашены къ Игумень, (Дороея Михайловна Мартынова замужемъ была за Новиковымъ). Въ монастыр нельзя не замтить чистоту, чинность, красоту, умъ Игуменьи, простоту глагола. Обдали у Губернатора, были въ Ланкастерской школ: порядочно. Вице-Губернаторъ Д. С. С. Моллеръ, показывалъ намъ вино въ подвалахъ, отлично хорошо поставлено, желательно бъ было, чтобъ везд былъ такой порядокъ. Въ Театр играли Богатонова, дворовые люди Князя Николая Григорьевича Шаховскаго, очень изрядно, особенно актрисы. Простясь со всми, приготовились къ отъзду.
17-го Іюня.— Дорога не совсмъ дурна, до Василя дв версты, розы дикія, благовоніемъ своимъ пріятны обонянію и зрнію, — жаль, что церковь давно строится и къ концу не доходитъ.
18-го. Въ дорог, отъ Чебоксара до самой Казани, дороги большею частію дурныя, но я замтилъ, что деревья садятъ передъ рвами, а не за рвами, это спасаетъ отъ несчастія, при темнот ночей, при дождяхъ и разливахъ. Только одинъ паромъ прохали въ Казанской Губерніи, и тотъ дурнйшій. Ямщики отъ С. Петербурга вс хороши. Отъ Эмангаша везли насъ Черемисы: хотя бдные, но управляютъ хорошо, жены ихъ очень дурны, потомъ Чуваши, не хуже, и жены ихъ не красиве, отъ Чебоксара Русаки везли, отличные молодцы, а дорога самая несносная. — Шестнадцать верстъ до Казани, дорога гладкая, хорошая, но ямщики Татары, чуть-чуть не были опрокинуты, я выходилъ, и по глинистой, грязной земл подъ дождемъ верстъ восемь шелъ пшкомъ, чтобъ сберечь себя, взъзжая на гору, а лошади назадъ во всю лошадиную прыть, Богъ помогъ, мы выскочили и — живы! У товарища моего хотя нога болла, но у страха глаза велики, забудешь и боль. Вообще дороги до Казани отъ Василя-Сурска гористы, мосты довольно хороши, сутки не обдали, а ли много. Въ 12 часу по полудни въхали въ Казань, остановились въ Проломной улиц, въ дом купца Дьяконова: не чисто, помолясь, бросился на сно и проснулся въ девятомъ часу утра.
19-го Іюня, умылись, нарядились и пошли къ знакомому мн Губернатору Ц. А. Н. Привтствовалъ, какъ человкъ съ хорошимъ воспитаніемъ, просилъ ужинать. Казань, хорошій городъ, посл пожаровъ выстраивается лучше прежняго, множество каменныхъ домовъ, Соборы и церкви далеко отстали отъ Ярославскихъ, Ростовскихъ, Костромскихъ и Нижняго-Новгорода, улицы немощеныя, и весь городъ то на гор, то подъ горою. Каменный Гостиный дворъ даже нахожу лучше С. Петербургскаго, и множество деревянныхъ лавокъ, лавочекъ и шалашей, везд народу много: считаютъ около сорока тысячь Русскихъ и Татаръ. До ужина Губернаторскаго, посл нашего хорошаго обда, пошелъ я къ Прокурору Иль Михайловичу Авдулину, моему пріятелю, и не доходя до дома, спросилъ прозжаго объ немъ. Прокуроръ умеръ отъ удара, часа три тому назадъ, меня сія всть поразила, тмъ боле, что отъ Губернатора начиная, вс его хвалили и хвалятъ, душевно жаля объ умершемъ, пошелъ къ Коменданту Алберту Карловичу Пирху 2-му, онъ, завидя меня, встртилъ, какъ отца, какъ стараго наставника, обнималъ со слезами и тмъ доказалъ благородство чувствъ своихъ, говорили о многомъ, и онъ здраво мыслитъ и отлично выполняетъ наложенную должность. Тутъ былъ Полк. Блумъ съ женою, умною и почтенною, бесда ея пріятна. За ужиномъ у Губернатора, познакомился съ Княземъ Давыдовымъ Почтъ-Директоромъ и Масловымъ: оба своимъ обращеніемъ оставили во мн признательность, что сказать о хозяин? Онъ всегда одинаковъ, слдственно заслуживаетъ благодарность. До двухъ часовъ писалъ у себя. Спалъ хорошо.
20-го Іюня. Въ десятомъ часу утра вмст съ Губернаторомъ были въ Собор, гд покоятся мощи С. Гурія, и праздникъ онаго, народу очень много, Архіепископъ Амвросій чинно, хорошо служилъ, Протоіерей читалъ своего сочиненія предлинную проповдь. — Городъ Казань гористъ, шесть лтъ тому назадъ горлъ, и — по словамъ жителей, выстроенъ гораздо лучше, и боле каменныхъ домовъ. Посл обдни были въ Казанскомъ Богородицкомъ двичьемъ монастыр, гд Игуменья Назарета Васильевна, урожденная Гладкая, умная женщина, все сама намъ показывала, и все очень хорошо: боле семидесяти монахинь, блицъ и одна схимница, много привлекательныхъ лицъ, что веселитъ сердце человческое! Игуменья одарила насъ копіями образа Казанской Богоматери, персиками, сливами и желаніемъ счастливаго пути, крайне довольны, а я боле что она меня узнала, потомъ и я, хотя не видлись боле пятнадцати лтъ, улыбаясь, почти вдругъ сказали: постарли! Обдали со многими у Губернатора, писали, были у Пирха: радъ душею гостямъ и угощалъ сердцемъ, молодецъ и собою и длами! Были въ славнйшей бан у Маслова, насъ постили многіе, простились со всми съ благодарностію, ужинали, и предались сладкому, безмятежному сну.
21-го Іюня. Въ шесть часовъ выхали изъ Казани, и на седьмой верст, на прехудой лодк, съ коляской и бричкой перехали Волгу, шире Невы рки, слава Богу, что тихо было, а то бда неминуемая, спускаться по крутйшему берегу страшно, счастливы мы, что ночь не настигла насъ. Горько, что люди мало заботятся о безопасности ближняго, и ждутъ, чтобъ грянулъ громъ, а безъ того хоть трава не рости, для нихъ все равно! Перехавъ Волгу въ Верхній Усланъ, шли подъ гору и на гору версты три, устали, девять часовъ утра, и мы ждемъ, сидя на гор, экипажей. Дв станціи Сейтово и Бурундукь — Татары, Чивергинъ — Русскіе, хотя гористо, но виды прелестные, лса, — дубъ и липа, цвтовъ множество, и благовоніе отъ оныхъ, мосты очень дурны, въ Бурундук остановились у Татарина крестьянина, на двор обдали, окруженные нечистыми Татарами, рамазанъ, — постъ ихъ, они дятъ по закатъ солнца, и потому будто тощи, блдны, дти презамаранныя и женщины тоже, и дурны же къ тому. Четыре станціи, ослпляющія частыя молніи, громы, дождь проливной, втеръ сильный, грязь и отъ того можетъ быть дурныя дороги, приводили въ ужасъ, мы закрыли коляску, я предалъ душу свою Богу и заснулъ, пробудился у послдней станціи, подъзжая къ Симбирску, отъ крику женскаго и двичьяго, протирая глаза, слышу: ‘Баре! не здите по мосту, пусть гршники здятъ, и то передъ вами ось переломилась у какого-то прозжаго.’ Спасибо, сказалъ я, и выпрыгнули изъ коляски, которую вмст съ бричкою отправили въ объздъ, а сами перешли по новымъ периламъ, мостъ съ верху новъ, а съ низу гнилъ: вотъ причина, что провалились четыре доски, бда да и только!
22го Іюня. Въхали въ Симбирскъ, городъ прегрязный, а осенью, говорили мн, Боже упаси. Вс почти строенія деревянныя, ветхи, двичій монастырь, гд Богоматерь Свирская, четырнадцать монахинь, бдненькихъ старушекъ, Троицкій Соборъ отвчаетъ всему городу, бденъ. Черезъ часъ выхали, въ станціи Ключищ обдали въ изб, и прохавъ Ташлу Ясашную, Тиренгулъ, Горюшки, Ивановку, въ четыре часа утра 23-го Іюня въхали въ чистенькой городъ Сызрань.
23. — Весело видть людей хорошихъ, стариннаго покроя, здсь Экспедиторъ почты, тридцать лтъ на одномъ мст, и все-таки бденъ, а очень доволенъ своею судьбой и тридцати-лтнимъ рыжимъ парикомъ своимъ. Выпивши кофею, похали, дорога отъ Сызрани — степи гладкія, рдко увидишь деревцо и земля не вспахана, грустно видть верстъ сто и боле нагую природу, и трава сквозь известь мало выказывается, верстъ также боле ста, гора за горою известковыя, пшкомъ должны были идти почти до города Хвалынска, по охот разъ можно видть, а на картин красиве, лишь Хвалынскъ прохали, почва земли лучше, и рука человческая видна, везд хлбъ, солнечные лучи, ударяясь о горы известковыя, прекрасными ихъ кажутъ, тутъ начинаются горы, зеленью покрытыя, и до самой Алексевки: Саратовской Губерній, деревня моего товарища съ 1500 душъ. Сколько мы были восхищены въ Богородицкомъ сел или Капцов, столько здсь не то по всмъ отношеніямъ, отъ чего же такая разность? отъ того, что бурмистръ не по выбору крестьянъ. Въ три часа лишь пріхали, принесли и стерлядей и осетра аршина полтора длиною, въ челнок, да все такъ сухо, — поли, и въ девять часовъ, поговоря и о томъ и о другомъ, заснули. И такъ въ двадцать одинъ день зды, мы останавливались ночевать въ Тихвин, Капцов, Ярославл, въ Нижнемъ Новгород и здсь, въ Алексевк.
24-го. Праздникъ у моего товаршца, были у обдни, церковь въ самомъ горестномъ положеніи, душа моя тронута была во время службы, мало крестьянъ у обдни, хотя великій праздникъ, церковью установленный, Іоанна Предтечи. Товарищъ мой недовольный похалъ по другимъ своимъ деревнямъ, а я обходилъ избы, и по распросамъ моимъ, много крестьянъ имютъ по десяти лошадей, столько же коровъ и по пятидесяти овецъ, а бурмистръ въ пятеро боле, не говоря о деньгахъ, отъ чего же церковь Божія въ бдности, и мало было и бываетъ у обдни? Не смотря, что деревня богатая, домъ или лучше сказать изба для прізда барина, не отвчаетъ избытку крестьянъ. Въ шесть часовъ обдали, погуляли безъ удовольствія, никогда не видалъ столь безчисленнаго множества мухъ, однако въ поставленныхъ стаканахъ съ виномъ, поминутно исчезало тысячь по нскольку. Что ежели бы люди злые и длающіе пагубу ближнему, такъ скоро умирали, когда не хотятъ покаяться и вести жизнь добродтельную?
25-го Іюня, въ десять часовъ утра выхали изъ села Алексевки, не слишкомъ довольны, по многимъ отношеніямъ. На второй станціи, прохавъ 36 верстъ, широкой буеракъ въ деревн Графа Кочубея, лопнулъ ремень задней рессоры: благодареніе Богу, съ нами ничего не случилось! запасными веревками завязали. Въ имніи Графини Ливенъ, Терса, шли дв версты пшкомъ, перезжали на дурненькомъ паром, лошадь у брички лопала въ воду, отъ дурнаго спуску, вытащили. Отъ Алексевки до широкаго буерака дорога хороша, не смотря, что съ горы на гору, но можно безъ трудности хать: до Вольска дорога гориста, известкова, виды очень часто хороши, особенно подъзжая къ Вольску, спускаясь къ городу версты полторы, хотя и кажется круто, но съ осторожностію можно, не тормозя, хать, а подниматься рысью, честь Губернатору Алексю Давыдовичу Панчулидзеву, что такъ устроитъ гору! Въ Вольск остановились въ дом вдовы Плехановой, чисто живетъ, не дурна собою, учтива, хорошо говоритъ, жаль только, что старообрядица! Здсь много каменныхъ строеній, но пусты, дв церкви и одна старообрядческая, нын запечатана, жителей мужескаго пола четыре тысячи, всего около десяти тысячь. Вольскъ — родина Злобина, бывшаго купца богача, и называлась, тридцать пять лтъ тому назадъ, Маловка, нын лучше Костромы и грязнаго Симбирска. Городничій, Коллежскій Совтникъ Струковъ, порядочнаго обращенія, шестнадцать лтъ въ одной должности и доволенъ. Въ город ярмонка до 1-го Іюля. Изъ Вольска на второй станціи, ямщикъ, отъ неосторожности сломалъ два валька: это ничего, потомъ тучи, какихъ не видывалъ, дождь проливной, грязь, темнота, втеръ, холодъ, я въ безпокойствіи, товарищъ мой спитъ, а я самъ не свой, наконецъ, въ закрытой коляск, задернувъ и занавску, помолясь и безъ стыда со слезами, предалъ себя Богу, заснулъ, и бды не было.
26-го Іюня. Дохавъ до Жуковки, въ семь часовъ утра, у старосты на двор, кончили утреннее убранство и пили кофей, но какъ дохали не на почтовыхъ лошадяхъ? увы! часа три въ темнот плутали, изъ Жуковки похали на лошадяхъ моего товарища, и въ Алексевк (экономическое дло Саратовской губерніи:) чрезъ гнилйшій деревянный и безъ перилъ мостикъ, искуствомъ кучера, мы перехали благополучно, бда же обрушилась на бричк, которая съ двумя кучерами, камердинеромъ и поваромъ опрокинулась въ ровъ и повисла на деревьяхъ, дв лошади остались на мостик, никто изъ людей не ушибся, одна бричка сильно пострадала, общій испугъ на долго останется у всхъ. Нельзя не повторить: мосты и мостики, дороги и дорожки проселочныя, большею частію, новыя не додланы, а старыя запущены. Кое-какъ дохали до деревни Матюшкиной, принадлежащей моему товарищу, въ прекраснйшую погоду. Здсь крестьяне добрые люди, со слезами радости встртили своего молодаго барина, хотя не богаты, претерпвъ два раза пожаръ, но большую каменную церковь строятъ при нкоторой помощи молодаго барина. Прохавъ семь верстъ, въхали въ село Никольское, также моего товарища, видимо, что иго бурмистра не тяготитъ крестьянъ: отъ стараго до малаго и женскій полъ въ нарядахъ, окружили своего помщика, и обвились около него, какъ дти около своего отца, говорили, разсуждали, имъ хорошо, дльно отвтствовали, и душа моя была въ восторг, тутъ любятъ и бурмистра и старосту, отъ того, что изъ среды своихъ выбираютъ лучшаго. Мы ночевали покойно, будучи счастливы,— счастіемъ поселянъ, я вчуж радовался!
27-го Іюня. — Побда подъ Полтавою 1709 года, мы были у обдни, хорошо служили, были у бурмистра, чисто, и три сына женатыхъ, молодцы, захали и въ другую деревню моего товарища, поли и прямо въ Саратовъ, дорога хороша. Въ семь часовъ вечера были уже въ дом, принадлежащемъ Губернатору на берегу Волги. Здсь заочно угостилъ насъ гостепріимный Алексй Давыдовичъ Панчулидзевъ, котораго по С. Петербургу знаю. Довольные, предались власти сна. Тутъ получилъ отъ кровныхъ письмо: здоровы, и другое — отъ молодой особы, второе роковое огорчило меня до слезъ, да будутъ счастливы вс достойныя двицы, мн осталось ожидать очереди, Богъ и меня не оставитъ. Саратовъ чистой городъ и много церквей, мы прохали почти весь, възжая въ оный.
28-го Іюня. Погода прекрасная, въ девять часовъ были у Губернатора, который принялъ чрезвычайно хорошо, пригласилъ обдать, и такъ какъ Почта отходитъ разъ въ недлю, то мы поторопились домой, написали письма, отправили, прізжалъ къ намъ благосклонный Губернаторъ въ два часа, вмст похали къ нему обдать, столъ отличный по всему. Тутъ познакомился съ супругою его, Екатериною Петровною, привтливою дамою, увидлся съ давно-знакомыми, Екатериною Ивановною Рзановой, почтенною двицею: съ дочерью покойнаго почтеннйшаго Сенатора Сушкова, Софьей Николаевной, которой красота наружная согласна съ красотами душевными: она за мужемъ за сыномъ Губернаторскимъ Александромъ Алексевичемъ, чувствующимъ цну своей супруги, отличной молодой матери, вс ее почитаютъ, и въ одинъ голосъ превозносятъ ея сердце, умъ, душу. Тутъ же свидлся съ Совстнымъ судьею Ив. Мих. Веденяпинымъ, точно честнымъ человкомъ, онъ мн обрадовался, мы давно пріятели, онъ для своего мста созданъ. Вс отмнно учтивы, зять хозяина живой, прізжій Н. А. Норовъ, похожій на почтеннаго моего наставника Евграфа Петровича Батурина, {О подвигахъ его, можно читать въ Твердости Духа Русскихъ.} съ пріятнымъ просвщеніемъ человкъ, Предсдатель Уголовной Палаты Н. Л. Б. тихой. Посл обда сидлъ у нездороваго сына Губернаторскаго, съ которымъ по Петербургу знакомъ: съ достоинствами молодой человкъ, дома писалъ, въ девять часовъ ужинали — и день миновалъ. До полуночи, собрались грядами тучи, блеснули молніи, грянулъ громъ, при сильномъ втр и полился ливнемъ дождь.
29 Іюня, Петра и Павла Апостоловъ, одлись, хотли насъ видть нкоторые чиновники, Голова градской и нсколько купцовъ, по виду и разговорамъ люди порядочные, жаль, что изъ купечества много старообрядцевъ, однако Губернаторъ и ими нахвалиться не можетъ, за то и его вс любятъ, вся полиція постила насъ, слушали обдню въ Собор: церковь хотя не изъ Ярославскихъ, но порядочна, особенно иконостасъ, — по окончаніи службы, похали въ новостроющуюся церковь Пророка Иліи: прекрасная, живопись хороша, примтно и богатство, стны и плафонъ будутъ расписаны алфреско, съ часъ гуляли по городу чистому, жаръ несносный. Въ сіе время, по приход домой, вручилъ мн провіантскій чиновникъ, въ Грузіи служащій, описаніе дороги отъ Моздока до Тифлиса, изрядно написано. Въ два часа похали обдать къ Губернатору. Бесда съ хозяйкой была пріятна, шутъ были миловидныя особы, обратившія мое вниманіе, о Софіи Николаевн нечего и говорить, все въ ней достойно вниманія. Въ семь часовъ были уже мы въ театр, и сіе невинное занятіе для города, не мене приписываютъ стараніямъ Губернатора. Театръ не великъ, но очень миленькой, если можно такъ сказать, освщенъ хорошо, оркестръ весьма хорошъ, играли Комедію, сочиненіе Князя А. А. Шаховскаго, Своя семья, не хуже Петербургскихъ Актеровъ, особенно Госпожа Грузинова вдова, украшеніемъ была бы и Петербургскому театру, если не лучше, то ни чмъ не хуже славной нашей Актрисы Рахмановой старухи, и молодая Грузинова не дурно играла, мущины отстали отъ Актрисъ. За Комедіей слдовала Опера Пвецъ и Портной, музыка Г. Гаво, тоже не дурно, лучшенькія — Давыдова, игравшая ролю старухи, и опять вдова Грузинова, будучи доволенъ почти всми, долженъ сказать, что декламація у всхъ слаба, кром вдовы Грузиновой. — Сутки протекли въ пріятныхъ занятіяхъ.
30 Іюня. — Очень жарко, здили осматривать примчательное въ город, больница въ самомъ лучшемъ порядк, дай Богъ видть везд тоже: Докторъ Ренгольмъ, заботливый и всми хвалимый человкъ, богадльня для обоего пола прекрасна, старость иметъ особое прибжище, и все это труды Панчулидзева, такъ какъ Соборъ и монастырь недоконченный, вскор будетъ готовъ. Жаръ заставилъ броситься въ Волгу, воды которой своими лобзаніями оставляли здравіе на тлахъ нашихъ, обдали въ три часа у Губернатора, гулялъ въ саду его: хорошъ, но много еще денегъ нужно, чтобъ привести оный въ совершенство, ванна прекрасна. Концертъ, составленный изъ людей его, при, иностранц Казели віолончелист, восхищалъ, особенно сей послдній, подражая Ромбергу въ Русскихъ псняхъ, всми весьма довольный, и знакомствомъ съ молодою, умною и любезною дамою Н. Н. Р — ю.
1-го Іюля. Цлое утро занимался писаніемъ, постили насъ многіе, большею частію люди мыслящіе, обдали у Губернатора, познакомился съ Французенкой Штотъ, женою учителя музыки, собою не дурна, но образованіемъ подобна всмъ Французенкамъ: это первая по вызд изъ Петрова-града встрча, какъ весело душ моей видть одн Русскія лица, и славный, полный гармоническій, Русскій языкъ всюду слышенъ, не такъ какъ въ столиц: рдко даже въ среднихъ домахъ говорятъ на отечественномъ нарчіи, по сіе время не выходятъ изъ жалкаго заблужденія, полагая воспитаніе въ знаніи многихъ языковъ! Забыли бдненькіе, что древніе Греки изучались одному своему языку во всю жизнь, и однимъ роднымъ нарчіемъ достигли во всхъ почти частяхъ совершенства, безсмертія, — Римляне, сверхъ своего языка, знали и Греческой,— а нын, говоря на многихъ языкахъ, тонутъ въ невжеств, и только изъ маленькихъ книжонокъ вытвердя кое-что, мечтаютъ обнять вс познанія, горе! — Посл обда гуляли въ саду и похали въ Театръ, играли Одну Шалость, нельзя сказать, чтобъ хорошо, но и сего довольно, во время представленія мучилъ меня одинъ сосдъ Фраицузскимъ языкомъ, я ему отвчалъ все по-Русски, видя однако, что онъ не перестаетъ, принужденнымъ нашелся уврить его, что я сытъ и въ С. Петербург отъ сего лепетанія, и радёхонекъ, что изрдка слышу говорящихъ на семъ язык въ путешествіи, сосдъ удивился, особенно, что я всю жизнь провелъ въ столиц, въ кругу большомъ, а все остался любителемъ Россійскаго языка. По закат солнца, благодатная Волга манила къ себ, повинуясь ея вол, бросился въ струи ея и вышелъ здорове.
2-го Іюля. Странно, однако случается въ свт, что правда хотя и глаза колетъ, но бываетъ иногда причиною тсной дружбы, соединяетъ два сердца навсегда, первой разъ бывъ въ Саратовскомъ театр, замтя въ лож сидящую молодую даму, съ огромнымъ веромъ, примтно улыбнулся, потомъ усмшка обратилась въ тихой смхъ, потомъ пересказалъ мое замчаніе нкоторымъ дамамъ, он передали пріятной дам съ опахаломъ мои слова: что не должно обращать на себя вниманіе бабушкиными нарядами, особенно пригожей особ и проч. Она передъ ужиномъ подошла ко мн, благодарила такъ умно, такъ кротко и чистосердечно, что приведши меня въ краску, заполонила сердце, и доставила случай — бесдуя съ нею, познать прямое не иноземное воспитаніе, я увидлъ въ ней то, что должно ожидать во всемъ нжномъ пол: знаніе хорошо своего роднаго языка, начитанность полезнаго съ пріятнымъ, обращеніе благородное безъ кокетства, вс сіи качества, при добромъ сердц, при пылкомъ съ кротостью ум, при наружныхъ прелестяхъ, соединенныя съ возвышенными чувствами, нехотя заставляютъ навсегда вспоминать сію особу, которая должна бы счастіемъ пользоваться, счастіемъ истиннымъ, но увы! всегда ли бываютъ достоинства награждаемы? И такъ мудрено-ли, что вашъ покорный слуга, сидя за ужиномъ подл сей любезной особы, сожаллъ, что завтра должно разстаться и съ Саратовымъ и можетъ быть долго не бесдовать столь пріятно, невинно и поучительно.
3-го Іюля. Рано всталъ, уложился, одлся по дорожному, слъ къ окну, смотрлъ съ полными слезъ глазами на Волгу, думалъ много — особенно о счастіи земномъ, повторилъ сказанное кмъ то: далеко отъ глазъ, далеко отъ сердца, и что печаль, тоска и грусть ложатся очень близко къ сердцу, слезы тихо катились по полнымъ ланитамъ моимъ, я самъ не зналъ причины, письма ли, полученныя мною издалека заставили горевать, или что другое, но все равно, по крайней мр я еще не разрывалъ кольца, связывающаго меня съ крутомъ счастіи міра сего, читатель смется, что сорока пяти лтній молодой человкъ разнжился и селадонитъ! Въ девятомъ часу, товарищъ мой проснулся, экипажи готовы, мы ихъ отправили впередъ, а сами пошли къ почтенному гостепріимному Губернатору, вмст съ нимъ, его семействомъ, Норовымъ и интересною Н. Ив. Род., похали званые къ его родственнику обдать, четырнадцать верстъ отъ Саратова. Богатый помщикъ М. А. Устиновъ, чмъ могъ, тмъ угостилъ, въ дорогу снабдили насъ, Губернаторъ и Устиновъ, хлбомъ, виномъ и плодами, между тмъ дождь лилъ, громъ гремлъ, молніи блистали, дорога портилась, распростясь со всми какъ съ родными, особенно съ прелюбезнйшею Н. И. Р…, и у неё, изъ значительныхъ глазъ катились горячія слезы, что же я длалъ? просто плакалъ, и принеся чистую благодарность за все, всмъ и каждому, пустились въ путь, по полудни въ восемь часовъ съ провожатымъ, даннымъ Устиновымъ. Здсь долгомъ поставляю упомянуть о сцен Француза съ женою своею: пусть изъ сего увидятъ читатели, что такъ называемая нація полированная иметъ также недостатки, даже въ общежитіи. Когда готовились хать изъ Саратова, то молодая, недурненькая Французенка надла своей работы чепчичекъ, который былъ ей къ лицу, учтивой мужъ и гувернёръ, забывъ всякую благопристойность, только по своенравію своему, веллъ ей снять оный, она, прося остаться въ ономъ, не снимала, любезный муженекъ сорвалъ съ нее, вмст со многими волосами, она, расплаканная, разсказала не мн одному, но и всмъ, я его журилъ, говоря, что у насъ сего не длаютъ, даже въ деревняхъ, уговаривалъ быть примромъ кротости для дтей, кои ему поручены, въ противномъ случа, онъ, лишась почтеннаго дома, никогда не сыщетъ другаго. Ей далъ наставленіе, повиноваться супругу и наряжаться по вкусу его, чтобъ тмъ прекратить распри, кои могутъ имть послдствія для нея же непріятныя, оба остались кажется мною довольны. Прощаніе съ обихъ сторонъ было слезное, я во всю жизнь мою не забуду Саратова: начиная съ Губернатора, его семейства, всми обласканъ, скажу утвердительно безъ лицемрія: нжной полъ надолго оставилъ впечатлніе въ сердц моемъ. Первая станція хороша, но вторая Толовка, при темнот ночной, дурныхъ мостахъ, (новые длаются) и Нмцы колонисты ямщики, приводила меня въ отчаяніе, всю ночь не смыкалъ глазъ, питался страхомъ, надеждою и упованіемъ на Бога. — Въ Саратов изъ дловыхъ людей не видлъ Вице-Губернатора, Бибикова, и очень жалю, ибо вс, начиная отъ Губернатора, не находятъ достойныхъ словъ восхвалить его.
4-го Іюля. — Воскресенье, въ семь часовъ утра, остановились въ Каменк, у колонистихи, старухи Марьи Степановны съ дурненькими внучками, напоила своимъ прежидкимъ кофеемъ, сверхъ денегъ, я далъ внучатамъ шесть персиковъ, а у насъ разбились семь бутылокъ съ блымъ виномъ: это великая потеря въ дорог! До Камышина все степь, тутъ упросилъ насъ Городничій Будищевъ 2, бывшій мой кадетъ въ Греческомъ Корпус, угостилъ обдомъ и пріятнымъ разговоромъ молодой своей супруги. Весело встрчать благодарныхъ людей. Отъ Камышева до посада Дубовки степь, грустно! трава желтая! дорога — охъ! особливо ночью.
5-го Іюля. — въ Дубовкахъ, Полицмейстеръ Александръ Осиповичъ Ребиндеръ, своимъ обращеніемъ, гостепріимствомъ, пріобрлъ нашу благодарность, дочь его видлъ въ Саратов, хорошо воспитанную двицу, мать сама образуетъ дтей, — похали довольные, дождь, молніи, громъ и еще проливный дождь очень исрортилъ дороги. Послали повара впередъ, въ Сарепт приготовить обдъ: наше желаніе не выполнилось, то-то! человкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ, въ пять часовъ пріхавъ въ Царицынъ, должны были остановиться у Городничаго Петра Ивановича Быкова, бывшаго моего кадета въ первомъ Кадетскомъ Корпус, душею радъ, увидя стараго своего наставника, и мн много пріятности для сердца, хорошо начальнику вести себя хорошо, даже взысканіе строгое, но справедливое, со временемъ пріобртаетъ благодарныхъ. — Рчка Царицына, отъ дождей, отъ прорванія плотины при мельниц, такъ разлилась, что потопила берега, стала быстра, и воспретила хать, и тутъ молодой мой товарищъ хотлъ перехать, я настоятельно говорилъ, что не поду, безъ нужды не хочу лишиться жизни, и Городничій, исподняя свою должность, не допуская хать, угостилъ насъ славнымъ обдомъ и покойнымъ ночлегомъ. Былъ въ раскольничьемъ молитвенномъ дом, чисто, образовъ много, женской полъ завсой отдленъ, Евангеліе писанное. Въ присутственномъ мст видлъ картузъ ПЕТРА Великаго, который, отдавая дворянству Царицынскому, сказалъ: ‘какъ никто не сметъ снять съ меня картузъ, такъ и вы останетесь на своемъ мст.’ Видлъ дубинку сего же Императора, выше моего роста. Познакомился съ нкоторыми чиновниками и съ умнымъ Протопопомъ. Посл прекрасной Русской бани, обдали въ девять часовъ вечера, въ одиннадцать были на свжемъ сн.
6-го Іюля. Перехавъ бурливую вчера рчку Царицыну, ниже ступицы, сего утра, въхали въ 10 часовъ въ Сарепту. Говорятъ, что рчка Царицына получила названіе отъ Княжны Татарской, которая, принявъ Христіанскую вру, была, по приказанію отца своего, Хана, утоплена въ сей рчк. Вчера отъ разлитія, берега сей рчки сдлались круты, сего дня, по приказанію отличнаго Городничаго Быкова, исправлены. Дорога до Сарепты изрядна, городъ сей получилъ имя свое отъ рки Сарпы, дай Богъ видть иные и губернскіе города въ такой чистот: точно миленькое, чистъ какъ на ладони, домы снаружи и снутри гордятся опрятствомъ, передъ домами возвышаются красивые тополи. Мы остановились въ общественномъ трактир, тутъ привтствовалъ насъ общества Полицмейстеръ, молодой человкъ, говорящій хорошо по-Русски, съ краснйшими щеками, дышащій здоровьемъ, и предложилъ показать намъ заведенія. Пошли въ домъ Сестръ, гд боле старухъ, однако есть и молодыя, хорошенькія, он вс съ семи часовъ утра до двнадцати трудятся, какъ дти, разные классы, надзирательница лтъ пятидесяти и боле, хорошая, привтливая женщина, посл обда опять по колокольчику въ трудахъ, два раза въ сутки бываютъ на молитв, спальня ихъ очень чисты. Видли домъ Братьевъ: стариковъ боле молодыхъ есть лтъ 80-ти, вс работаютъ по колокольчику, какъ дти, спокойствіе почти на всхъ лицахъ, и улыбка полувеселая встрчаетъ постителя. Вс заведенія очень хороши, особенно гд готовятъ горчицу, хозяинъ съ разумомъ человкъ. Всхъ въ Сарепте съ женскимъ поломъ, считается не боле 400 душъ. Я радъ, что система ихъ правленія перемнилась, и что нын каждый, естьли захочетъ, можетъ выбрать трудъ себ, жить особливо и не ходить за общественный столъ. Грустно для человчества не выходить изъ положенія дтства, и не имть собственности. Горестно видть прекраснйшихъ, навсегда осужденныхъ носить воду, заниматься черною работой, и ходить босоногими, а другихъ въ лучшемъ положеніи, конечно нельзя обижаться, ибо жребій опредляетъ каждаго. Среди городка большой колодезь, откуда проведена вода во вс домы, у колодца видишь Калмыковъ, Татаръ, Русскихъ, напояющихъ своихъ лошадей, мы познакомились съ первыми гражданами, одинъ былъ съ Георгіевскимъ крестомъ. Въ общественномъ магазин, какъ сказывали, гораздо мене товаровъ прежняго, я купилъ сапоги за десять рублей, за которые въ столицахъ, заплатишь вдвое. Въ часъ обдали, въ сіе время постилъ насъ Александръ Михайловичъ Мамышевъ, начальникъ карантина, просилъ остановиться въ Астрахани въ занимаемой имъ квартир, приняли предложеніе его съ благодарностію, тмъ боле, что онъ уврилъ насъ, что Астрахань не тотъ уже городъ, что бывалъ. Выхали изъ Сарепты въ три часа съ половиною, дорога тридцать верстъ прегрязная, лтъ шесть и боле не было столь благословеннаго, дождливаго года. Вс приносятъ мольбы ко Всевышнему. Дале дорога — степь, кое-гд завидишь деревцо, какъ сирота растущее, солнце ярко, печётъ неумолимо, орлы встрчаютъ и провожаютъ, плаваютъ по воздуху десятками, ястребы тоже отдльно летаютъ отъ царей птицъ.
7-го Іюля. Прохали много станцій, при перемн лошадей, только и видишь людей, а то все степь и тоска, какое-то новое чувство горести родилось въ душ моей, Волга иногда выказывается съ своими прелестями, казацкія станицы чисты, и казаки молодцы, даже старики.
8-го Іюля. Казанской Божіей Матери. Отъ Сарепты до Астрахани почти четыреста верстъ, вообще можно сказать, степи, Творцемъ созданныя, лучшая дорога, а прочія песчаныя, съ покоренія Астрахани, съ 1554 года, мало или совсмъ человческая рука ничего не улучшила, и это горе для путешествія. Съ Лебяжинской станціи, въ хорошую погоду, похали, и сколько я ни уговаривалъ товарища моего хать по большой дорог, онъ, находя удовольствіе смотрть на Волгу, воспоминалъ Прусской Куриштфъ, дорогу Штрандъ, былъ веселъ, шутилъ надъ моею трусостью, я не отвчая, ворчалъ, предвидя опасность, хавши по рухлому песку, берегомъ Волги, съ правой же стороны крутые гористые пески. Разъ я сходилъ съ коляски, и еще удостоврился о предстоящей опасности, надо мною продолжалъ шутить неустрашимый товарищъ, между тмъ, отъ неосторожности Ямщика, два валька переломились придлали другіе, ремень рессорный лопнулъ, перемнили, у кибитокъ два раза вальки ломались, этого мало, наконецъ, видя пропасть подъ собою, или быть въ Волг утопленнымъ, или възжая на крутизну песчаныхъ горъ, лишиться руки, ноги и жизни, и то и другое находилъ безполезнымъ, почему съ неудовольствіемъ выскочилъ изъ коляски, было уже семь часовъ по полудни, и до Дурновской казачей станціи оставалось пять верстъ, товарищъ мой послдовалъ мн, выпрыгнулъ, а за нимъ и егерь съ козелъ, кибитки похали впередъ и на крутизн остановились, переломавъ кое-что, а коляска помчалась, и вс четыре лошади увязли до головы въ рухломъ песк, коляска выше ступицъ, въ это время, отъ разныхъ чувствъ, полились слезы у меня, товарищъ былъ въ ужасномъ положеніи, лице его измнилось, только и слышно — ахъ, Боже мой! ахъ, Боже мой! на Французскомъ язык, поваръ и камердинеръ тоже восклицали по-Русски, егерь по-Нмецки, бда великая! вынули всё изъ коляски на песокъ, Волга волновалась, и какъ бы готовилась поглотить коляску и лошадей, и, возлегши на песокъ, облокотясь на сафьянную подушку, сталъ читать Памятникъ событій, бывшій со мною, но что происходило въ душ моей, того мудрено описать, мольбы неслись къ Богу, милосердый, не разъ видимо спасавшій насъ во всю дорогу, при дурныхъ мостахъ, горахъ, паденіяхъ и рвахъ, вырытыхъ по дорогамъ, въ другихъ губерніяхъ, спасъ и теперь. Камердинеръ едоръ похалъ верхомъ въ Дурновскую станицу, и — благодаря празднику Казанской Богоматери, казаки были дома, прискакали или лучше сказать ихъ нахлынуло боле пятидесяти съ Калмыками въ казацкомъ одяніи, вытащили прежде трехъ лошадей ямщики, четвертую съ помощью казаковъ и коляску на себ. Мы прошли версту пшкомъ, сли и достигли парома или лодокъ противъ Астрахани, Волга въ семъ мст не шире версты, тихо мсяцъ освщалъ насъ, отъ Дурновской станицы, гд дали намъ казака провожатымъ, а Атаманъ Скворцовъ, на встрчу намъ хавшій, приказалъ проводишь до мста, пробило одиннадцать часовъ, небо звздами смотрло на насъ и луна свтила еще, хотя дымчатыя облака изрдка носились надъ небосклономъ. Калмыки хорошо перевезли насъ, и мы на берегу Астрахани, перекрестился, пробило полночь, темненько, привели лошадей, и безъ всякаго приключенія остановились въ квартир, Мамышева, освщенной восковыми свчами, и чисто, лучшій поваръ приготовилъ намъ супъ и яичницу, поли и легли спать на хорошихъ диванахъ, прежде принося Богу благодареніе за спасеніе. Хозяйка дома, Аксинья Христофоровна Горбунова — Армянка.
9-го Іюля. Мы еще спали, прізжали Предсдатель Палаты, въ должности Губернатора, Полицмейстеръ, и Вицъ-Губернаторъ, едва отпили кофе, опять явились, поговорили, ухали. Сынъ хозяйки привтствовалъ насъ именемъ матушки своей и просилъ на завтракъ. Въ полдень, я одинъ вошелъ къ хозяйк, и нашелъ пріятную, умную, и по-Русски хорошо говорящую женщину, и естьли бы она сама не сказала что ей 53 года, что имла 18 дтей, то можно не боле ей дашь какъ тридцать-пять лтъ: хороша, мила и безъ всякихъ притираній. Вскор и товарищъ мой молодецъ явился, Лукулловъ завтракъ приглашалъ къ себ: поли, благодарили, разсуждали, спорили, хозяйка любезна, мужа не видли. Дрожки готовы Мамышева, однако мы пошли пшкомъ и осмотрли гостиные дворы: старый, новый Персидскіе, хороши, но не такъ-то чисты, въ каждой лавк кухня, Индйской, гд познакомились съ Индйскимъ богачемъ, слишкомъ двадцать лтъ тутъ живущимъ: Собра Бондасовъ, почтенный человкъ и лице предоброе: сидли у него, конфекты ли, но нельзя похвалить нечистоту кухни и замаранаго повара, спальня, гостиная, столовая и передняя одинъ и тотъ же покой, а подл кухня. Были у Хивинцовъ, гд ужасно нечисто и по десяти вмст спятъ, отъ дурнаго запаха мы скоро вышли, тутъ видли лежебоковъ, ихъ мучениковъ безобразныхъ, противныхъ взору, ничего не длаютъ, курятъ кальянъ, дятъ что бросятъ имъ, часто улыбаются, и кажется за грхъ поставляютъ умываться: гадко смотрть! Домой пришли по другой улиц и по каналу, устроенному боле нежели на дв версты, соединяющимъ Волгу съ Кутомою, Грекомъ Варваціемъ, сей каналъ есть первое и послднее украшеніе и гулянье Астрахани, и Высочайшимъ Указомъ Императора Александра Павловича на вс времена названъ Варваціевымъ. Сей же почтенный Грекъ выстроилъ прекрасную колокольню. Астрахань не мощена, въ сухую погоду пыль поднимается, какой я никогда не видывалъ, а въ дожди непроходимая грязь. Армянки ходятъ по улицамъ въ блыхъ покрывалахъ съ головы до ногъ, похожи на привиднія или на Весталокъ театральныхъ, страшны и смшны. Я еще не видлъ хорошенькихъ. Полицмейстеръ утверждалъ, что разныхъ народовъ считается въ Астрахани боле сорока тысячь обоего пола и семнадцать націй. {При семъ прилагаю принесенную мн записку Полицмейстеромъ: 1820-го года — въ губернскомъ город Астрахани:
2.825,000 Квадратныхъ саженъ земли подъ городомъ.
10 Улицъ.
5 Части.
9 Кварталовъ.
21 Каменная церковь.
7 Деревянныхъ церквей.
5 Монастырей.
1 Пустыня.
2 Старообрядскихъ часовень.
14 Татарскихъ мечетей.
152 Каменныхъ домовъ.
3818 Деревянныхъ домовъ.
352 Духовныхъ Россіянъ.
2 Духовныхъ Лютеранина.
6 Духовныхъ Католиковъ.
72 Духовныхъ Армянъ.
77 Духовныхъ Татаръ.
120 Военно-служащихъ Штабъ- и Оберъ-офицеровъ.
443 Статскихъ Штабъ- и Оберъ-офицеровъ.
51 Дворянъ.
1469 Нижнихъ чиновъ.
401 Приказныхъ и отставныхъ нижнихъ служителей.
14 Присяжныхъ.
678 Астраханскихъ купцовъ.
59 Иностранныхъ купцовъ.
4748 Астраханскихъ мщанъ.
119 Иностранныхъ мщанъ.
406 Дворовыхъ помщичьихъ крестьянъ.
336 Астраханскаго узда крестьянъ.
451 Иногородныхъ крестьянъ.
587 Армянъ.
33 Лютеранъ.
173 Грузинъ.
12 Грековъ.
123 Католиковъ.
1522 Татаръ.
378 Персіянъ.
58 Индйцовъ.
154 Хивинцовъ.
60 Трухменцовъ.
32 Бухарцовъ.
7 Татаръ, новокрещенныхъ казеннаго вдомства.
1 Калмыкъ новокрещенный казеннаго вдомства.
172 Ремесленника и ювелира.
6896 Сходцовъ изъ верховыхъ городовъ.
23067 Жителей мужеска пола.
15214 Женска пола.
14 Трубъ пожарныхъ.
12 Лошадей полицейскихъ.
12 Чиновниковъ полицейскихъ.
72 Нижнихъ служителей.
106,000 р. городскаго дохода.
43 Арестанта мужеска пола.
7 Женщинъ арестантокъ.
26 Казармъ каменныхъ и деревянныхъ для военныхъ конюшенъ для кавалеріи нтъ.
1 Смирительный домъ.
7 Богоугодныхъ заведеній.
131 Фабрикъ и заводовъ.
17 Мостовъ деревянныхъ.
5 Трактира въ город.
31 Питейныхъ домовъ.} Обдали дома, въ семь часовъ, по приглашенію видли службу Индйцевъ идолопоклонниковъ, насъ ввели въ крошечный садикъ, посадили на давки, покрытыя коврами, старикъ Собра Бондасовъ и лпообразный племянникъ его подали намъ цвтовъ, чрезъ полчаса, по звонку, насъ просили выдти, повели въ третій этажъ огромнаго каменнаго дома, вошедъ въ маленькой покой, половина коего на поларшина возвышена и покрыта коврами, намъ двумъ подали стулья, мы чинно сли, не говоря ни слова и не улыбаясь, тутъ же стояли у возвышенія Конно-Егерскаго полка Маіоръ Италіянецъ, Графъ…. и какая-то несносная Француженка, содержательница пансіона, вышедшая здсь замужъ и какія-то другія дамы, вс он безпрестанно говорили, смялись и мечтая, что мы не понимаемъ по-Французски, гуляли на нашъ счетъ, взирая на наши смиренныя лица, и чтобъ боле досадить, стали передъ нами, мы будто не замчая, отодвинулись: тогда одна молоденькая шепнула несносной Француженк, и мы спокойно смотрли и слушали службу. Явился жрецъ въ красной шапк или колпак, въ замаранной толстой рубашк, и въ такомъ же нижнемъ плать, босоногъ, сталъ къ приставленному къ стн, род ковчегу спереди открытому, наполненному уродливыми металлическими идолами, изображающими людей, рыбъ, змй и разныхъ гадовъ, засвтилъ три маленькія восковыя свчи, прилпилъ одну къ вершин ковчега и дв по бокамъ, взявъ приготовленную курильницу съ благовоніемъ, три раза обводилъ ковчегъ, родъ шкапа: глубиною, шириною и высотою не боле аршина, три же раза пепелъ изъ курильницы высыпалъ въ поставленную на полу тарелку, потомъ взялъ дв губки, напоенныя одна масломъ, другая водою, каждую губку обводилъ три раза около ковчега, и каждую три раза же выжималъ въ ту же тарелку, съ лвой стороны ковчега свтилась лампадка и нсколько свчъ желтаго воска теплились внутри ковчега передъ уродливыми идолами, на правой сторон ковчега, къ потолоку прикрплены три небольшихъ колокола. Не боле десяти Индйцевъ были при служеніи, вс въ шапкахъ и босоноги. Во все время служенія, продолжавшагося съ часъ, священникъ звонилъ лвою рукою въ колокольчикъ, а правою обводилъ около ковчега и плъ со всми дв ноты, слово Рамъ, Рамъ, Рамъ (Богъ), только мы удержали въ памяти, а прочія слова не могу вспомнишь, другіе звонили въ родъ кастаньетъ, одинъ не игралъ, а скриплъ на скрипк или гудк тже дв ноты, и безъ-устали звонили въ три вышесказанные колокола. Подобной скуки въ жизнь свою не ощущалъ, глаза, уши и обоняніе ужасно страдали, однако знаки всхъ руками крестообразны, и что Жрецъ всегда три раза обводилъ и поклоны земные, длаемые ими три раза какъ будто увряютъ меня, что и Индйцы по своему чтутъ тройственное число, но всего противне показалось мн, что по окончаніи службы, неопрятный жрецъ давалъ каждому по маленькому кусочку дыни, изрзанной на блюд, поставленномъ съ правой стороны у ковчега на полу, и потомъ давалъ запивать золу и изъ двухъ губокъ выжатую жидкость. Мы принесли имъ свою благодарность, они были очень довольны и насказали намъ много пріятностей на Русскомъ язык. На двор уже было темненько, но мы похали по улицамъ, гд нтъ ни одного фонаря и ни одной будки, исключая по каналу пять, шесть, построенныхъ Варваціемъ. Меня увряли, что въ темныя ночи много бываетъ шалостей и безпорядковъ, и потому собакъ везд множество, и я въ жизнь свою не слыхалъ столько собачьяго лаю и вою, сколько здсь при възд нашемъ и во вс дни пребыванія въ Астрахани. Въ девять часовъ были дома, и передъ ужиномъ въ неопрятной бан мылись, помолясь, легли спать. Цлыя сутки былъ нестерпимый жаръ.
10 Іюля. Въ восемь часовъ встали, и хотя очень жарко, но должны были писать, были у насъ кое-кто. Съ пяти до семи гуляли, какъ будто въ Африк, зной, въ восемь обдали, замчательно въ Астрахани, что лтомъ, почти во всхъ домахъ окна цлыя сутки заперты ставнями, отъ жару, мошекъ, мухъ и комаровъ, и у большей части домовъ, у оконъ снаружи придланы желзныя ршетки, хотя будокъ нтъ, но у множества домовъ, коихъ считается съ лачужками около четырехъ тысячъ, стоятъ ночные стражи разныхъ націй и перекликаются, патрули видны по улицамъ. Вс почти домы имютъ лавки, даже въ Губернаторскомъ весь нижній этажъ въ давкахъ, мы всходили на Варваціеву колокольню Собора: виды прекрасные! Легли утомленные рано, но отъ жару долго спать не могли.
11-го Іюля. Воскресенье, съ трехъ часовъ по полуночи, лилъ дождь и прибилъ пыль, за то стало грязно: въ шесть часовъ встали, и поторопились въ крестную церковь къ обдни, гд службу совершалъ Архіепископъ Гаій, боле восмидесяти лтъ, но еще бодръ и благообразенъ. посл обдни почтенный старецъ пригласилъ насъ къ себ, подчивалъ, но мы благодарили: еще восемь часовъ утра было, глаголъ умнаго святаго мужа кротокъ, убдителенъ, простъ, откровененъ, дай-то Богъ, чтобъ вс Архіереи пеклись столько о вр, благолпіи Церкви и о ввренномъ стад. Мы у него видли портреты всхъ Епископовъ и Архіепископовъ, бывшихъ въ Астрахани: писаны даже хорошо, во весь ростъ безъ уменьшенія природы, по его приказанію, показывали намъ ризницу, достоврно могу сказать, что подобной нигд не видлъ, по богатству и множеству. Въ Успенскомъ Собор, Царскія двери кованаго серебра много стоящія, пожертвованы первостатейнымъ купцомъ Сапожниковымъ, единственно изъ преданности къ Архіепископу Гаію — прекрасны, и вся церковь красива и необыкновенной Архитектуры, сто двадцать лтъ какъ вновь выстроена. Были у Коменданта, Генералъ-Маіора, 62-хъ-лтнято Дельпоцо, котораго я не видлъ около тридцати лтъ: живой старецъ, память какъ у молодаго, разговоръ быстрый и умный! Были въ Католической церкви, гд много Армянъ и Армянокъ, чинно происходила служба и чинно вс внемлютъ, не такъ какъ въ столиц. Одиннадцать часовъ утра и небо прояснилось, показалось солнце, не такъ жарко, и улицы со скоростію высыхаютъ. Мы дома: я въ задумчивости пишу, товарищъ мой тоже занятъ, въ это время, доложась, вошелъ имянитый богатйшій купецъ Сапожниковъ, въ гарнитуровомъ голубомъ Русскомъ безъ кушака кафтан, съ двумя золотыми медалями на груди, обложенными крупными бриліянтами, ростомъ великъ, сдовласъ, съ большою сдою жъ бородою, вся наружность привлекательна и значительна, мастерище говорить, и тонко судилъ, довольно начитанъ, но такъ какъ я обратилъ разговоръ на расколы, онъ съ кротостію защищалъ Старообрядцевъ, ни когда не упоминая слово раскольникъ, я ему совтовалъ прочесть Камень соблазна, Минятія, онъ съ благодарностію взялъ записку, очень доволенъ былъ мною, когда я отдавалъ справедливость, хвалилъ жену меньшаго его сына, которой онъ еще не видалъ, а я по Петербургу знаю. Просилъ къ себ, и мы разстались. Астраханская рыбная торговля въ рукахъ нсколькихъ богачей, рыба здсь, какъ говорятъ, въ ротъ сама идетъ. Гуляли по грязнйшимъ улицамъ, жалко смотрть на лачужки, въ такомъ город, гд бы должно всму процвтать. Ермоловъ еще не былъ здсь: Грузія его занимаетъ. Обдали въ третьемъ часу, много говорили, товарищъ мой не хвалитъ меня, что я всмъ правду говорю, что длать? но мн поздно перестать истиною руководиться. Въ пять часовъ прибылъ Дельпоцо, разумный старикъ: чего онъ намъ не расказывалъ! Въ шесть часовъ пришелъ ко мн С. С. Лашкаревъ, хорошій человкъ, что женатъ на Лазаревой племянниц, и я оставивъ товарища, пошелъ къ нему, возобновилъ знакомство съ женою его, познакомился съ двицами Ивановыми, богатыми, умными, любезными, острыми, другой разъ по вызд изъ Петербурга пилъ чай, то есть чрезъ 40 дней! Въ девять дома съ перомъ въ рукахъ — и день кончился.
12-го Іюля. Утро проведено въ писаніи и гуляньи, съ Лашкаревымъ здили къ Сапожникову, проливной дождь, и мы въ карет его похали званые обдать къ Коменданту Дельпоцо. Старикъ радъ былъ, представилъ насъ своей родственниц, тутъ много обдало чиновниковъ Астраханскихъ: разговоръ продолжался, до обда начатый о злоупотребленіяхъ по губерніямъ, о чиновникахъ скоро богатыми длающихся, хотя философскаго камня не нашли, горбатыхъ единая могила исправитъ! Діогенъ давно сказалъ, что воришковъ ворами называютъ, а воры первостатейные разумниками именуются, и что большіе воры осуждаютъ и ведутъ на казнь воришковъ. Вздохнешь и вспомнишь Анахарсиса, которой уподоблялъ Солоновы законы паутин: большая муха прорветъ сть и пролетитъ, а маленькая запутается и остается на съденіе пауку. Поблагодаря хозяина за угощеніе, пошелъ къ Лашкареву, гд нжный полъ очень любезенъ, кротокъ и съ хорошимъ воспитаніемъ, особенно дв сестрицы, хозяйки. Дома въ занятіяхъ: готовимся въ Тифлисъ.
13-го Іюля, въ пять часовъ проснулся, хотлъ кончить письма, не удалось, я за перо, а Сапожниковъ съ сыномъ и зятемъ въ дверь, Дельпоцо такъ же пріхалъ, товарищъ мой пробудился, и мы похали на Учугъ Чаганскій, К. А. Б. Кур. на рк Чаган, впадающей въ Волгу, дороги, особенно въ каретахъ, нсколько верстъ нельзя похвалить, пересли въ катеръ большой, рка волновалась, не люблю, подняли паруса, катеръ быстро разскалъ волны, гребцы хотя Калмыки, но одинъ другаго молодцовате, пріхали на Учуги, позавтракали на берегу, сли опять въ катеръ, чтобъ ближе осмотрть ловлю осетровъ и севрюги. Заколы, подобно какъ на Нев для ряпушекъ, но крпче, боле 200 поймали, мене часу, лодочекъ было съ пятьдесятъ, въ каждой по два человка, во многихъ женщины, двушки, даже дти, и вс въ род вуалей, отъ солнца и наскомыхъ, въ перчаткахъ, искусно и проворно, ударяютъ рыбу вынырнувшую, деревяннымъ молоткомъ въ голову, она скроется и опять вынырнетъ, ее багрятъ и тащатъ въ лодку. Признаюсь, предъ прочими охотами, эта мн боле понравилась. Весело и пріятно смотрть. Иныя лодочки поймали по семи и боле, получаютъ платы за каждую блугу 2 руб. 55 копекъ, за осетра рубль пятьдесятъ копекъ, за севрюгу полтину, при насъ не было лову блугъ, не то время, въ удовольствіе наше остановили охоту, и вс лодочки причалили къ берегу къ выстроеннымъ анбарамъ, со скоростію втащили ихъ, съ искуствомъ и проворствомъ распластали, отдляя икру, клей, вязигу, солили, при насъ паисную икру въ десять минутъ приготовили, и два мшка подарили. Справедливо скажу: порядокъ, точность, тишина — соблюдены, что доказываетъ знаніе своего дла, сына старшаго Сапожникова, который сохраняетъ бороду, но жаль, что въ сюртук, а не въ Русскомъ кафтан, въ немъ виденъ человкъ начитанный, иметъ даръ глагола и математическую ясность въ мысляхъ. Обдъ, данный Гг. Сапожниковыми, хоть бы въ С. Петербург въ первйшемъ дом, по всмъ отношеніямъ, и услуга, и чистота отличны. Принеся нашу благодарность, похали въ Астрахань, куда въ семь часовъ прибыли, кончили свои письма, одлись по бальному и въ девять часовъ были уже у Лашкаревыхъ и Ивановыхъ. Тутъ было боле сорока Армянокъ, почти вс хорошенькія, много въ національныхъ платьяхъ, и безъ перчатокъ, и пальцы унизаны бриліантовыми перстнями, что очень не нравится, головы хорошо убраны, а то всего лучше — у всхъ почти глаза огнемъ наполненные, черные, и вс малорчивы, стыдливы, что боле привлекаетъ сердца, танцуютъ большею частію прелестно, исключая Армянской пляски, которой молоденькія не любятъ, монотонна или единообразна и скучна, то ли дло наша Русская пляска единая въ мір, и вс Французскія, Нмецкія, Италіянскія, Англійскія и проч. должны преклонить колна предъ Русскою, говорящею пляскою! Товарищъ мой танцовалъ безъ устали, и вс полюбили его, и вашъ покорный слуга съ первою красавицей, вдовушкой двадцати лтней М. М., урожд. Г., съ премилыми двицами С. М. И., С. Я. Б. и съ другими. Русскія, бывшія тутъ, должны были уступить преимущество въ красот Армянкамъ. Музыканты играли безъ нотъ до четырехъ часовъ, и очень не дурно. Ужинъ прекрасный, во время котораго, я упросилъ многихъ снять перстни и оставить старый обычай, носить перчатки, кажется, съ благодарностію приняли мой совтъ, и тмъ доказали свою кротость.
14-го Іюля. — Въ пятомъ часу утра, распростясь со всми бывшими на бал, дохали домой, переодвшись, сли въ шлюбку, и въ шесть часовъ перехавъ Волгу, оставили Астрахань. Экипажи перевезены были на паром, насъ провожали: Лашкаревъ Сергй Сергевичъ, Князь Давыдъ Меликтановъ, сынъ гостепріимной хозяйки. Горбуновъ, и другіе, снабдили винами и разными състными припасами.
15-го. Въ кумской станціи, почтовой домъ дуренъ, конюшень нтъ, жалко смотрть на лошадей, однако почти вс хороши, хали точно Ливійскими полями или степями: зной солнечный, раскаленный песокъ, и вокругъ, кром обгорлой травы, ни чего не видно, въ одиннадцать часовъ на станціи Блое озеро, только и видишь людей при перемн лошадей, и какую нибудь встртить старую женщину, тамъ и сямъ пасутся верблюды. Калмыки и ужасно нечистыя ихъ кибитки обратили со вздохомъ мое вниманіе. Въ каждой кибитк посреди уголья, и мефитическій воздухъ, съ дымомъ, не пріятенъ и глазамъ и обонянію, дти закоптлыя отъ дыму и солнца, не похожи на людей, точно головешки, — двушки и немаленькія, безъ покрова, какъ мать природа произвела на свтъ, грустно и душ больно, я съ ними говорилъ, подходилъ близко, и уговаривалъ жить въ избахъ, на меня смотрли, ни чего не отвчая. Ямщики, не смотря что Калмыки, молодцы. Степь разнообразна и воды — солончаки, мы по готовой соли хали, ходили, и я лилъ слезы отъ благодарныхъ чувствъ къ Богу, какъ все это приближаетъ къ истинному почитанію Промысла, тутъ-же какъ бы нарочно, для утшенія человческаго, летаютъ или по солончакамъ глупо, гордо гуляютъ бабы птицы, лебеди осанисто, фламаны красиво, гуси и утки просто, если бы время, сколько сравненій можно написать. Вс сіи птицы не приступны по дикости своей, лишь взвидитъ человка, уж подъ облаками, а люди спесивые видятъ, да не хотятъ видть себ подобнаго. Въ шестомъ часу по полудни, оставили за собою Астраханскую губернію въ Худоцкой станціи и въхали въ Кавказскую. Отъ С. Петербурга, родныхъ и любезныхъ далеко, далеко! До сихъ поръ прохавъ боле тысячи верстъ степями, долженъ признаться, что или за наказаніе, или изъ нужды, или по служб, или изъ прямой любви къ отечеству, можно предпринять столь трудное путешествіе, однако если кто готовитъ себя быть полезнымъ отечеству, особенно родясь на высокой степени, тотъ неоспоримо долженъ знать свою родину не по Географіямъ, а самому видть, судить и достигнувъ званія дловца Государственнаго, извлекать пользу изъ каждой губерніи, таковый чиновникъ заботится о назиданіи истиннаго счастія соотчичей, о благ великаго Россійскаго народа.
16-го Іюля. — Всю ночь въ дорог, въ шесть часовъ утра на развалившейся станціи Горшкинской, въ девять въ Адхиханской, гд смотритель почты напугалъ насъ о опасности дороги, что вчера къ нему вошли четверо вооруженныхъ Персіянъ, что хотли заколоть, и что онъ съ Татарами, своими ямщиками, напалъ на злодевъ, отнялъ у одного ружье, которое и показывалъ намъ, а прочіе де разбжались, правду сказать, въ степяхъ, горахъ и въ глуши, слыша подобные разговоры, родятся незабавныя мысли, впрочемъ на меня, не такъ-то храбраго, никакого вліянія не сдлало, а на товарища моего и мене того. Богъ даетъ крпость душевную и слабымъ духомъ, когда предстоитъ опасность, мы дохали счастливо до станціи Бороздинской. Съ сей станціи въ первой разъ, шестью козаками были сопровождаемы, съ конвоемъ безопасне и даже веселе, однако у меня, какое-то новое чувство родилось, въ отечеств своемъ — и не быть безъ страха! что длать, сосди дикари неугомонные: Чеченцы, Персіяне, Кабардинцы, Лезгинцы и другіе. Перехали на паромахъ дв рки Прорву и Борозду, впадающихъ въ Терекъ. Въ четвертомъ часу по полудни, при множеств провожатыхъ, въхали въ Кизляръ, остановились въ дом богатаго Армянина Ломизова, по письму С. С. Лашкарева, которому онъ родственникъ, жарко и втрено, дорога не слишкомъ хороша, особенно одна яма, лошади по морду въ грязи, по моей просьб, въ два часа зарыли яму, и благословенія неслись на главу мою, особенно бдняками. Кизляръ городъ деревянный, садовъ виноградныхъ много, завтра напишу боле, только что отобдали въ семь часовъ и кинулись на содому, крайне утомленные отъ дороги и жару.
17-го Іюля. Вчера осмотрли все, жителей мужескаго пола около 4000, Армянъ 3500, Грузиновъ боле 400, Русскихъ 4й человкъ, есть еще разные пришельцы. Церкви изрядныя, а Соборная Армянская — недоконченная, дорога и будетъ хороша, смта положена боле трехъ-сотъ тысячь рублей, и большая часть денегъ нашего гостепріимнаго хозяина Ломизова, который, по наружному одянію своему, не общаетъ своего богатства, чуждъ свтскихъ учтивостей. Осматривая крпость, взглянулъ на арестантовъ закованныхъ, присланныхъ Ермоловымъ, двое изъ оныхъ такъ ужасно посмотрли на меня, казалось,что кинжалъ убійственный въ груди моей. Комендантъ иметъ обширные виноградные сады, Городничій Швецовъ очень хорошій молодой человкъ, былъ а таможенный начальникъ. Въ семь часовъ утра сопровождаемые шестью козаками выхали изъ Кизляра. Богъ вселилъ покой въ душу мою, шесть станцій до Наура, боле 150 верстъ, по палящимъ степямъ, такого жару не ощущалъ никогда, ли два раза подъ огненнымъ солнцемъ на знойномъ песк. Вода везд дурная, въ послдней станціи домики, а въ пяти предъидущихъ небо и песокъ. На послднюю пріхали въ десять часовъ вечера, очень было темно, тутъ совтовали не хать и что ни кто не здитъ хотя и съ конвоемъ, и мн не хотлось, по товарищъ мой убдилъ меня, и тмъ боле я ршился, что ямщики Татары пугали, а Русскіе, смясь намъ ними, опасности не предвидли, перекрестясь усердно, похали, однако конвой былъ увеличенъ. Опасностей конечно много, но — должно Рускому дворянству имть понятіе обо всемъ, чтобъ въ послдствіи умть разсуждать.
18-го Іюля. Въ часъ по полуночи пріхали въ Науръ, остановились въ казенномъ дом, поли супу и легли спать на матрасахъ, принадлежащихъ квартирующему тутъ Подполковнику Петрову, Командиру Моздокскаго козачьяго полка, въ сіе время онъ былъ съ женою на Кислыхъ водахъ. Въ восемь часовъ были уже одты, и насъ постилъ Подполковникъ Поповъ, Командиръ 19-го Егерскаго полка и Комендантъ Наурскій. Когда, по его желанію, вручилъ я ему записку о себ, онъ съ радостнымъ лицемъ привтствовалъ меня и между прочимъ говорилъ: ‘я васъ знаю, вы истинный патріотъ, и ваши труды съ удовольствіемъ читалъ, читаю и буду читать, вы вашимъ перомъ воспламеняете любить отечество и Государя своего. Я краснлъ, но пріятне было слышать похвалы на линіи, нежели въ С. Петербург. Тамъ, насъ мода дйствуетъ на все и на умы, знанія и даже на поведеніе, здсь большею частію правдою руководствуются — ложь мало извстна. Церковь одна, жителей 1500. Въ одиннадцатомъ часу, поблагодаря за ночлегъ, пустились дале и прохавъ быстро съ молодцами, Моздокскими козаками 67 верстъ, при благопріятной погод достигли давно желаемаго Моздока, и что жъ увидли? Деревянные домики, мазанки, почти вс соломою крытые, семь церквей очень небогатыхъ. Комендантъ Кошыревъ больной поставилъ намъ караулъ, что было и въ Наур. Мы пошли по городу, доходили до Терека, быстрйшей и прешумной рки, въ семь часовъ обдали хорошо, въ дом Ерловой. Купивъ соломы дорогою цною, походили еще по городу, мало встрчали, а женщины ни одной, многія изъ нихъ выглядывали изъ домиковъ своихъ, но лишь взглянутъ, тотчасъ скроются. Большая часть мужчинъ похали на Макарьевскую ярманку, а потому жены ихъ, матери и дочери сидятъ или дома или въ своихъ садикахъ, и единообразно проводятъ время. Въ десятомъ часу мы легли спать.
19-го Іюля. Понедльникъ. Комендантъ Котыревъ говорилъ, что, безъ военныхъ, 7000 жителей въ Моздок, Армянъ боле всего, а Россіянъ мене, тутъ живутъ Осетинцы, Грузинцы, Кабардинцы, Чеченцы и Католики-Армяне. Чеченцы нын такъ усмирены почтеннымъ Ермоловымъ, что нанимаются возить хлбъ Рускимъ отсюда въ Тифлисъ и на линію, но всегда страшно вооружены, и всегда провожаешь ихъ какъ дтей, чтобъ не нашалили дорогою, команда, хорошо вооруженная, съ пушками и съ зажженнымъ фитилемъ. Прибавить должно, что мы хали отъ злодевъ Чеченцовъ, отъ 60 до 20 верстъ близости, но ничего не случилось. Дорога отъ Наура до Моздока хоть шаромъ покати, слва видны въ дали горы, и извивистый Терекъ, есть деревья и множество дикихъ розъ, съ правой степь, обработанная же степь къ Тереку.
Сего дня всталъ въ пять часовъ, написалъ свой журналъ, въ восемь пили кофе, потомъ слъ подгорюнившись у окна. Много идей пробжало въ голов моей, слезы нечувствительно выкатились, а все отъ того, что нтъ встей изъ столицы, что не вдаю о здоровь родившей меня, и о близкихъ сердцу моему. Желая разсять себя, взялъ читать какое-то вздорное путешествіе по Крыму, безъимяннаго Француза. Въ часъ сли обдать, Моздокское вино даже хорошо, жары и усталость отняли позывъ къ д, три дни лъ — чтобъ сть, безъ всякаго желанія, сего дня какъ здоровый. Моздокскій нжный полъ, подобно Астраханскимъ дамамъ, завернуты съ головы до ногъ въ блыя простыни. Нашу хозяйку Ерлову наконецъ увидлъ въ саду запущенномъ, на мой поклонъ отвчала поклономъ, красня, на мои привтливыя слова отвта не было, повторился только поклонъ, и двушка ея тоже, но съ грубостію и ни какой услуги не хотла оказать, хорошо, что у насъ все нужное съ собою, а то бда, то-ли дло въ другихъ городахъ, такъ и ухаживаютъ. Нездоровый Комендантъ Котыревъ увдомилъ лично насъ, что завтра мы можемъ пуститься къ Тифлису, что онъ уже свои распоряженія сдлалъ, насъ будутъ провожать около ста человкъ пшихъ солдатъ, съ одною пушкою, и шесть козаковъ, самое сентиментальное, трогательное путешествіе! Уложились, въ девятомъ часу предались покою.
20-го Іюля. Дождь, сыро, въ пять часовъ встали, въ семь выхали, до Терека пять верстъ,— предурная дорога, новая длается, въ два года будетъ готова и пряме, въ девять съ половиною, въ четыре пріема, на дурномъ паром перехали, каждаго ужасъ обниметъ, видя нсколько сотенъ вооруженныхъ полунагихъ, съ зврскими лицами, загорлыхъ, брадатыхъ Лезгинцевъ, Осетинцевъ, Кабардинцевъ, Киргизъ-Кайсаковъ, Нагайцевь, Татаръ и другихъ, но мой ужасъ еще боле увеличился, когда меня окружили нсколько десятокъ изъ оныхъ, и чрезъ переводчика, просили приказать заплатить имъ недоплаченное за перевозку хлба, справедливая, или нтъ, была ихъ просьба, не знаю, но я, чтобъ отвязаться отъ страшилищъ, общалъ вс желанія ихъ исполнить, и чтобъ дале отъ себя отвлечь, указалъ на молодаго по отдаль стоящаго, лпообразнаго моего товарища, они, увидя на немъ звзду и кресты, оставили меня и обратились къ нему съ тою же просьбою, и онъ имъ все посулилъ, они остались довольны, между тмъ, мы стояли на берегу и съ изумленіемъ смотрли, какъ сіи дикари гоняли быковъ изъ Моздока чрезъ Терекъ. Одна часть гонитъ быковъ по Моздокскому берегу, противъ теченія, и вдругъ съ быками бросаются въ Терекъ, которая быстротою своею стремитъ ихъ по теченію, тогда, видишь безстрашіе ихъ нагихъ страшилищъ, то на быкахъ, то схватясь за рога, крутятся вмст въ вод, другіе въ это время нагіе же кидаются съ берега противолежащаго, гд мы стояли, и помогаютъ тмъ извлечь быковъ изъ рки, мудрено описать эту картину, такъ она необыкновенна, кажется, видишь Американцовъ въ самой дикости своей. Жаль, что единственный Державинъ скончался: только ему, его великому дару можно бы, въ стихахъ высокихъ, начертать Терекъ, и дать выспреннему своему разуму піитическую пищу. Нын только и пишутъ нищенскія Баллады, посланія, псеньки и подобныя бездлки. Одинъ Мерзляковъ поэзіею занимается, а Каченовскій учитъ какъ писать прозу, и судитъ какъ Болтинъ.
Коль скоро наши экипажи, были перевезены, мы сли у редута Александровскаго, недалеко отъ берега построеннаго, тутъ Комендантъ Гильденгофъ. Отъ сего укрпленія до редута Константиновскаго 33 версты. Половина дороги гориста и не слишкомъ лсиста, малая Кабарда, провожавшій насъ живой офицеръ Никановичъ, говорилъ, то въ лсахъ водятся кабаны всомъ въ двнадцать пудъ, козы, олени, зайцы, много разнородныхъ птицъ, но мы видли только дикихъ козъ, красиво прыгавшихъ и красивыхъ фазановъ. Есть также и другіе зври, но зле всхъ Лезгинцы. Прохавъ двнадцать верстъ, между горъ, въ ущель, на сырой трав, у колодца, выкопаннаго Генераломъ Дельпоцомъ, обдали холодное, вмст съ офицеромъ, и солдаты тоже длали, а козаки на горахъ фланкерами. Въ начал сего года, въ этомъ ущельи, на возвращающуюся изъ Тифлиса почту, въ числ двнадцати человкъ козаковъ съ унтеромъ, напали было нсколько десятокъ Лезгинцевъ. Горы зеленыя зрнію пріятны, черноземъ везд, и ежели бы Лезгинцы воздлывали землю, не имли бы времяни убійствомъ и грабежемъ заниматься, нын смирне стали: имя Ермолова страшитъ ихъ, онъ не шутитъ, а смерти предаетъ злодевъ. Въ семь часовъ по полудни въхали въ Константиновской редутъ, гд Комендантъ Капитанъ Тимошевскій, молодецъ и очень мн понравился своимъ образомъ мыслей. Поваръ приготовилъ намъ ужинъ, и мы посл онаго въ казарм тсненькой легли на сно, и крпко заснули, давно я такъ не уставалъ, 33 версты мы хали въ коляск, верхомъ и шли, всего времяни десять часовъ.
21-го Іюля. Вставъ въ шесть часовъ, хотя дождливо было и грязно, но я осмотрлъ редутъ, нельзя сказать, чтобъ укрпленіе было слишкомъ хорошо, и казармы ветховаты, тутъ стоятъ дв роты и въ амбразурахъ, на платформахъ, четыре пушки, здсь живутъ по необходимости какъ пустынники и вчно въ трудахъ, вотъ таковая служба — точно служба и заслуживаетъ уваженіе и награды: всякой день держи ухо остро, а всякой день думай драться.
Въ 8-мъ часовъ утра выхали, притой же необходимой церемоніи: сто человкъ пхоты съ заряженными ружьями, двнадцать козаковъ и пушка. Вчера едва дохали на дурнйшихъ, некормленныхъ лошадяхъ, данныхъ намъ за деньги въ Моздок. Сего дня на славнйшихъ, едва въ часъ и 25 минуть перехали семиверстовую крутую гору, (цпь сихъ горъ, большая Кабарда): трудность перезда умножилася отъ трехъ-дневныхъ дождей, ужасно стало грязно, почтенные солдаты почти на плечахъ вывезли коляску, въ бояхъ, трудахъ — всегда молодцы. Порутчикъ провожавшій насъ, Серро, родомъ Грекъ, очень порядоченъ, жаль что не говоритъ по-Гречески. Оставя гору за собою, тлохранители наши отдыхали и ли, и мы тоже длали. Гора, которую мы прохали, черноземъ, съ обихъ сторонъ покрыта лсомъ, дорога сажени полторы шириною, и уже въ нкоторыхъ мстахъ, солнечные лучи мало доходятъ, а потому не скоро высыхаетъ гора, однако есть красивые виды, оршникъ, дикія розы, липа, дубъ. На восьмой верст соединяются горы, тутъ-то было, по словамъ Серро, нсколько нападеній на козаковъ. Съ сего мста дорога до Елисаветинскаго редута почти хороша, но все-таки горы, между ними есть и долины, по горамъ съ обихъ сторонъ хали фланкеры, по три козака. Встртили почту изъ Елисаветинскаго редута 15 козаковъ и 15 пшихъ: такое распоряженіе сдлано посл вышесказаннаго нападенія. У самаго редута прохали мостъ чрезъ рчку Камбедейку, тутъ на поляхъ, косятъ солдаты и козаки вооруженные, не смотря что живутъ мирные Осетинцы — но все злоди. Съ правой стороны не оставляютъ путешественника горы большой Кабарды, слва отлого. Въ три часа по полудни пріхали въ Елисаветинскій редутъ, гд Комендантъ Маіоръ Устиновъ. 28 верстъ хали въ коляск, верхомъ и шли, всего времени семь часовъ: есть время наговориться, надуматься и наглядться. Въ низенькой казарм съ малйшими окнами, только что расположились обдать, пріхалъ изъ Индіи и Персіи, чрезъ Тифлисъ, Англійской Гусарской двадцати-двухъ лтній Капитанъ Иванъ Ло, посл пяти словъ отъ товарища моего на Англійскомъ язык, съ видимою радостію слъ за нашъ столъ, все хваля, лъ въ об щеки, увряя, что при себ, кром чаю, ни чего не иметъ, и что давно такъ хорошо не обдалъ, выпилъ къ горести нашей цлую бутылку мадеры: это не шутка въ дорог и на Кавказской линіи, при немъ какой-то смышленый переводчикъ, Жидъ или Нмецъ, не знаю, молодой Иванъ Ло говорилъ о себ, что хотлъ, будто рисуетъ, будто пишетъ свой журналъ, я посл обда по-Французски уврялъ его, что онъ ни чего не пишетъ: ибо не спросилъ даже — у кого онъ имлъ честь обдать, и насильно далъ ему записку о товарищ моемъ и о себ. Вотъ такъ-то здятъ иностранцы по Россіи, и потомъ выдаютъ огромные свои журналы. Горе намъ! — Въ десяти верстахъ отъ сего редута живутъ крещенные Осетинцы въ аулахъ своихъ, хуже нашихъ презамаранныхъ избъ. Въ 8 часовъ мы легли спать, дождь лилъ, грязно, и что за пріятность гулять въ редут стсненномъ, я однако усплъ быть у Коменданта Устинова: пилъ чай, и познакомился съ его сестрою, се одна дама, которую видлъ, оставя Моздокъ.
22-го Іюля. Въ шесть часовъ утра, уже были мы готовы, отпили и кофе, Иванъ Ло, Англичанинъ, тутъ какъ тутъ, простились, семь часовъ пробило, съ тою же церемоніею отправились, дорога хороша, прохавъ верхомъ и прошедъ 16 верстъ, остальныя восемь, въ открытой коляск, съ козаками только рысью похали въ Владикавказъ, куда прибыли въ часъ по полудни. Провожавшій насъ Штабсъ-Капитанъ Токаревъ, препорядочный молодой человкъ. Дорогою справа Кавказскія горы, снжныя, при тучныхъ облакахъ, мало были видны. Вышедъ изъ коляски, прямо пошли къ Владикавказскому Коменданту, Полковнику Николаю Петровичу Скворцову, человку хорошему, отличному, кроткому и дло свое исправно выполняющему: такъ о немъ вс говорятъ, и вс хвалятъ. Посл привтствій, просилъ обдать, мы съ удовольствіемъ остались. Явилась супруга гостепріимнаго Скворцова, Марья Ивановна, дочь покойнаго Генералъ-Майора Ушакова, двадцати одного года, съ четырьмя дтьми: прекрасна собою и самаго любезнаго, умнаго обращенія, мать ея, лтъ сорока, привтлива и пріятна, обдъ хорошъ, и вино тоже, въ пять часовъ мы были въ чистомъ дом, распорядились, оставивъ коляску и кибитку большую здсь, а самимъ съ егеремъ и поваромъ, при одной кибитк, хать въ Тифлисъ верхомъ, горько мн было такое учрежденіе, но нечего было длать, должно повиноваться обстоятельствамъ. Въ седьмомъ часу, мы опять пошли къ Коменданту, поговорили и о томъ и о другомъ, пили чай, товарищъ вскор отправился спать, а я упрошенный остался ужинать, и чрезвычайно былъ доволенъ бесдою нжнаго пола, въ одиннадцать часовъ былъ у себя, написалъ журналъ, почиталъ и предалъ себя, посл молитвы, сладкому успокоенію.
23-го Іюля. Ночь ливнемъ лилъ дождь и утро тоже, въ шесть часовъ мы были готовы, а выхали въ десять, дождь пересталъ, грязь ужасная, безъ пушки, только тридцать пшихъ солдатъ и шесть козаковъ провожали до редута Новинки, который занимаетъ офицеръ съ сорока рядовыми для охраненія дороги, шесть верстъ показались мн шестидесятью, дорога гладка, съ лва шумитъ Терекъ, вдали со всхъ сторонъ горы, и виднъ снжный и ледяный Казбекъ. Еще шесть верстъ и мы въ слобод и крпостиц Балт, несносная дорога! хотя и красива природа, ни въ чемъ нельзя пріятно прохать, я, то пшкомъ, то верхомъ, то въ кибитк,— ужасъ худо, безъ вины страждешь, а въ хорошемъ экипаж жаль. Передъ Балтою горы лсисты, Терекъ шумне и долина противулежащая прелестна. Редутъ Гайдукино или Максимовка, восемь верстъ, нестерпимая дорога, каменистая и прерябая: еще шесть верстъ до крпостцы Лирси, вообще двадцать четыре версты, горы обнаженныя, каменныя, высотою отъ трехъ-сотъ саженъ до версты и боле, по крайней мр мн такъ казались, хали по подошв оныхъ и пшкомъ, и нсколько разъ верхомъ, страшно и трудно, съ права ужасъ наводятъ горы, съ навислыми выступами и съ торчащими по бокамъ большими деревьями, кажется отторгнутся и размозжатъ путешественника, съ два не перестаетъ шумть Терекъ, катаетъ большіе каменья, какъ камешки, дорога шириною отъ двухъ саженъ и въ половину мене, съ права какъ сказалъ раздавятъ тебя горы, съ лва оступясь полетишь въ Терекъ. Въ шестомъ часу по полудни добрались съ большимъ трудомъ до Ларси, я ужасно утомился, отъ пшеходства и верховой зды, въ сорокъ пяти лтъ, и не мудрено, дай Богъ каждому выдержать несносный жаръ, и вдругъ, взойдя на горы, проницательный холодъ, въ грязи, въ вод, и весь промоченъ насквозь отъ дождя и высушенъ отъ прямыхъ лучей солнечныхъ, благодарность Богу! я здоровъ, какъ молодой. На пути къ Ларси, страшно и пріятно проходить или прозжать, по крутому берегу сердитаго Терека, въ двухъ мстахъ, на нсколько саженъ, сдлана дорога въ гор, взрывомъ пороха: высока, широка и ужасна, надъ тобою висятъ дв громады ужасающей скалы, высунувшейся отъ родившей ее горы, если критика позволитъ такъ сказать. — Въ крпостц Ларси Капитанъ и Комендантъ съ женою и тремя дтьми, уступалъ намъ въ сажень квадратную комнату: благодарили, не желая стснить семейство его, и безъ того стсненнаго, мы избрали для своего ночлега казарму, въ дорог все перенесешь, и Богъ даетъ здравіе. Душею жаль офицеровъ, которые прямо служатъ, ежечасно въ опасностяхъ, не вкушая ни какихъ пріятностей жизни, однако веселы и съ мужествомъ довольны. Смйтесь, критики, а я опять повторю, что дорога по подошв цпи Кавказскихъ горъ, узка, гориста, и большею частію дурна. Конечно горы плнительны дикостію и разнообразіемъ, но естьли бы всё сіе не сопряжено было съ такою опасностію и безпокойствомъ, Казбекъ виднъ, но мы не дозжали до него. Въ жизни разъ можно жертву сію сдлать по охот, и то мущинамъ, служба другое дло, куда пошлютъ, везд хорошо. Присяга съ благородною душею все переноситъ, съ твердостію и безъ ропота, такими мужами гордится древность, таковы почти вс Русскіе, особенно готовящіеся въ военное поприще, таковыхъ я знаю нын живущихъ, кои готовы, по велнію Государя своего, летть на край Свта, для блага своего отечества. Кто осмлится не почитать истинныхъ военныхъ людей?
Въ Ларси съхалось много чиновниковъ изъ Тифлиса и Владикавказа съ разными порученіями, познакомился съ двумя Греками, одинъ Султанинъ, другой Геракопуло, молодцы. Крпостца выстроена въ Тагаурскомъ ущель, красиво и дико, — въ сорока саженяхъ глубины, аулъ крещенныхъ Осетинцевъ, я было пошелъ къ нимъ, но солдаты отсовтовали, прибавя, что они не любятъ новыхъ лицъ, можетъ случиться и бда. Осетинки вс почти прекрасны, не смотря, что обгорли, и въ изорванномъ одяніи, лица ихъ правильны и глаза выразительны.
Въ избранную нами казарму съ крошечными безъ стеколъ окнами, съ землянымъ поломъ, купили сна и соломы, постлали себ постели и кончивъ обдъ и ужинъ въ семь часовъ, въ восемь легли почивать, дождь идетъ.
24-го Іюля. Ночь, на сіе число, провели въ мученіяхъ, милліоны наскомыхъ терзали насъ, особенно черные прыгуны, однако мы крпко отъ устали заснули, предавъ себя на съденіе, безъ всякаго прибавленія, проснувшись въ шесть часовъ, сталъ одваться, увидлъ себя безъ сапоговъ, въ сапогахъ: толикое-то множество черныхъ прыгуновъ! Нечего длать, одлись, и вышли на чистый воздухъ, солнце освщало окружности велелпно. Вчера отъ того не дохали до Дарьяла, что громошумящій, быстротечный Терекъ, силою своею оторвалъ часть дороги сажени на три, остались на отторгнутомъ мст гора и Терекъ.
Въ семь часовъ утра, товарищъ мой, желая удостовриться, похалъ къ Дарьялу, при насъ Терекъ, съ ужаснымъ шумомъ, оторвалъ еще дороги на двадцать и боле саженъ. Первую, какъ утверждаетъ офицеръ, бывшій у меня кадетомъ, можно дни въ четыре поправить, при двухъ-стахъ рабочихъ, вторую и въ мсяцъ мудрено. И такъ наше желаніе быть въ Тифлис не выполнилось, признаюсь, для меня и вышеписанныхъ трудностей довольно, въ Тифлис я только и хотлъ видть Ермолова и Митрополита еофилакта, перваго зналъ кадетомъ, втораго и свтскимъ и Архіепископомъ, а впрочемъ, по словамъ многихъ, Тифлисъ мало иметъ достопамятностей. Когда товарищъ мой отъхалъ осмотрть дорогу, я оставался въ крпости, окруженный горами, врагами съ смертельною скукою, два часа показались мн недлею. Явился товарищъ мой, мы похали, и въ четыре часа по полудни возвратились въ Владикавказъ, по прежней дорог, въ пять часовъ, по милости Коменданта Скворцова, были въ бан, отдохнули, и съ аппетитомъ обдали и ужинали въ одно время, у него же, вс рады были намъ, какъ роднымъ, нтъ словъ благодарить за вс попеченія!
25-го Іюля. Воскресенье, день для души моей пріятный: рожденіе одной особы, которая соединяетъ въ себ качества, достойныя подражанія {Нын она, за свои добродтели, ликуетъ съ Несозданнымъ.}. Угодно было насъ постишь нкоторымъ начальникамъ Осетинцевъ и Кабардинцевъ, по словамъ ихъ совершенно преданнымъ Россіи. Были у обдни, гд Священникъ, уроженецъ Цернскій, хорошо служилъ. Завтракъ у Коменданта, при благопріятной погод гуляли въ саду его: не дуренъ и огроменъ. Обдали у него же, подл меня сидла Капитана Шабишева жена: очень мила и молода, онъ скромной офицеръ. Съ шести часовъ до восьми, въ саду, пили чай, ли фрукты, роговая музыка для слуха была пріятна, рога сдланы изъ картузной бумаги, выкрашеной подъ цвтъ мди. Если бы не сказали и я не ощупалъ, никогда бы не поврилъ сей выдумк, — нужда научитъ калачи сть. Я затялъ, рады были вс, пустились въ танцы, только три дамы и столько же кавалеровъ, нжный полъ въ сихъ краяхъ рдокъ, что всего пріятне и необыкновенно, подъ большими, многолиственными персиковыми деревьями происходили наши вальсы, экосесы и кадриль. Дамы, Скворцова, Шабишева и двица Кастыгова, дочь Подполковника, здсь служащаго, вс три молоды, хороши и танцовать мастерицы. Довольныя разошлись. — Посл одного супу у себя, предались власти Морфея.
26-го Іюля. Мы были у многихъ, простились, ране обыкновеннаго угостилъ насъ послднимъ обдомъ Комендантъ, вс пожелали намъ счастливаго пути. Въ два часа по полудни были уже мы въ Елисаветинскомъ редут, отъ нечего длать, писалъ много писемъ. Погода хороша, наши сутки кончились въ 8 часовъ.
27го Іюля. До Константиновскаго редута, то пшкомъ, то верхомъ, то въ коляск,— жарко, и я утомился, въ восемь часовъ день насъ оставилъ,
28-го Іюля. Худо спалъ, наскомые тревожили, въ четыре часа встали, въ шестомъ выхали, съ двумя стами быковъ, и сто фуръ, при большомъ конво, офицеръ второй Сорре, въ пятнадцати верстахъ, въ девятомъ часу у Колодца завтракали, погода прекрасная. Два Англичанина изъ Индіи, Персіи, чрезъ Тифлисъ, присоединились къ намъ. Одинъ лтъ шестидесяти Ламздель — Професоръ Восточныхъ языковъ, какъ онъ уврялъ, такъ худъ, такъ худъ, что худощаве извстнаго С. Петербургскаго жителя, другой и великъ собою и въ шесть разъ толще своего товарища, Капитанъ Артмольдъ, мы пригласили сихъ богачей покушать, они съ удовольствіемъ согласились. Надобно справедливость отдать обоимъ: мастера пость, особенно худой, цыплята жареные мигомъ исчезали, а картофель и Англійскій сыръ, при хорошей мадер, приводилъ ихъ въ восторгъ. Мн жаль было картофелю, во-первыхъ: что Комендантша Скворцова подарила мн, а во-вторыхъ: что нигд достать нельзя, офицеры, и то мало, сютъ для своего обиходу.
Во второмъ часу перехали Терекъ, сего дня не былъ одъ сердитъ, шумъ мелодическій, и картина вообще была мягче, дикарей не видли. Остановясь на Моздокскомъ берегу, послали карантинному смотрителю Капитану Виникову сказать о нашемъ прізд, и не льзя ли миновать карантина, пріхалъ чиновникъ и повезъ насъ въ карантинъ, пять верстъ отъ Терека, на двор три часа, солнце палитъ. Насъ приняли учтиво, но говорили въ сажень разстоянія и дале, какъ съ чумными, особенно Штабъ-Лекарь, которому я представлялъ, что мы въ Тифлис не были, и слдственно чумою не заражены, да и тамъ оной нтъ, онъ отвчалъ, что насъ не льзя прежде четырехъ сутокъ выпустить, вы были за Терекомъ, сего и довольно, чтобъ посидть въ карантин. Цицеронъ, Дмосеенъ и Ломоносовъ напрасно бы употребили свое краснорчіе. Здсь въ карантин все берутъ отъ насъ щипцами, порядокъ, чистота, учтивость похвальная, однако вс вещи взяты, сундуки открыли и при насъ заперли въ особую избу, безъ оконъ, оставили намъ платье и на чемъ спать, и състное. Штабъ-Лекарь среди сей темной избы, поставилъ три горшка глиняные съ Acide muratique oxigene, подъ горшки уголье, коль скоро кислый газъ началъ раздаваться, заперли двери, приложены дв печати, наша и Капитанская, и поставленъ часовой. Мы пошли въ назначенные намъ покои, отъ Терека во ста саженяхъ. Покои похуже Владикавказскихъ, однако изрядны и чистеньки. Кухня весьма дурна, ибо надо стоя на колняхъ готовить, видна, что мало съ поваромъ здятъ. Въ семь часовъ обдали и ужинали, въ девять уже покоились. Англичанамъ, богачамъ скупымъ, толстому и худощавому, доходилъ запахъ отъ четырехъ блюдъ нашихъ, мы боялись смотрть на нихъ: того и гляди, что пожалуютъ, они подъ крышею, на чистомъ воздух, занимались молокомъ и хлбомъ, изрдка поглядывали на насъ, мы — будто не видимъ. Скупость непомрная и непростительная, за то съ нихъ и за молоко взяли въ три-дорога. Слуга, нанятый ими, Армянинъ, какъ угорлая кошка, въ посылкахъ, то туда, то сюда, и бричка не важная: горько видть скупыхъ, это недостатокъ, заслуживающій презрнія.
29-го Іюля. Погода чрезвычайно хороша, встали въ семь часовъ, оставались въ необходимомъ одяніи, прочее взяли окурить, чрезъ три часа принесли намъ окуренное платье, которое надли, хотя оно было непріятнаго запаха, снятое съ насъ понесли напоить газомъ, служащимъ намъ, надли балахоны и колпаки окуренные: смшной нарядъ! Очень скучно сидть въ карантин, та только выгода, что будешь имть маленькое понятіе о тюрьм, изъ порядка не должно ни кому выходить. Сутки показались недлею, хотя мы читали, писали, говорили, обдали, купались въ Терек. Купцы съ товарами сорокъ дней выдерживаютъ карантинъ: сія осторожность необходима, хотя очень тягостна. Къ намъ приставили трехъ часовыхъ съ заряженными ружьями, чтобъ мы за карантинную черту не вышли, въ восемь часовъ, дабы избавиться отъ мухъ и другихъ наскомыхъ, закрывши окна, легли, а заснули въ часъ, каково лежать въ темнот пять часовъ и сномъ не наслаждаться! Теперь ясно понимаю, отъ чего дти плачутъ, когда ихъ спать укладываютъ, а имъ не хочется.
30-го Іюля. Въ несносномъ карантин.
31-го Іюля, четвертый день насталъ, слава Богу, намъ щипцами подали отвтъ на наше письмо, отъ управляющаго Кавказскою Губерніею, Анастопуло: велно боле насъ не держать, — спасибо, какъ мы уже высидли трое сутокъ. Въ одиннадцать часовъ, поблагодаря Капитана Виникова, похали, черезъ часъ оставили Лукувскую станицу, въ Павлодольской перемнили лошадей — 13 верстъ, до Екатеринограда 28, до Прохладной 17, до Солдатской 18: здсь бродяги и отставные солдаты, до Павловской станицы 20 верстъ, до Георгіевска 25, и того отъ карантина боле ста, а отъ С. Петербурга гораздо боле четырехъ тысячь верстъ, какъ мы хали.
1-го Августа. Дорога отъ Моздокскаго карантина до Георгіевска, превосходная, гладкая, ровная, исключая двухъ горъ, на двухъ послднихъ станціяхъ, у Маріинской хуже, и дурненькихъ двухъ мостиковъ, хали съ шестью козаками, довольно было темно, засвтили фонари, и въхали въ два часа по полуночи въ Георгіевскъ, остановились въ дом Полицмейстера Павла Семеновича Березина, очень хорошій молодой человкъ, жаль, что грудью страждетъ, недлю назадъ лишился матери, и сестра его одержима чахоткою, горе написано на благородномъ лиц Березина. Первой разъ, ни сна, ни соломы, все выгорло. Изъ восьми стульевъ составилъ себ кровать, постлалъ шинель и крпко заснулъ, товарищъ усплъ прежде меня броситься на диванъ. Въ десять часовъ утра ходилъ по городу хуже многихъ деревень, отъ частыхъ пожаровъ. Дв церкви и т ветхи, однако много народу въ оныхъ, Воскресенье было, а потому и я выслушалъ обдню. Казенныя строенія каменныя. Арсеналъ хорошъ! Състные припасы привозятъ два раза въ недлю, фруктовъ много, бергамоты велики, но не имютъ нжнаго вкусу. Управляющій губерніею живетъ въ хижин, домъ его до тла сгорлъ, и прелестные тополи, бывшіе предъ домомъ, кое-какъ нажилъ, прослужа боле 40 лтъ во флот, теперь въ жалкомъ положеніи, жена его, Гречанка съ тремя дочерьми, раздляетъ съ нимъ бдность. Не жаля денегъ, обдали хорошо, въ десятомъ часу, на купленномъ дорого сн, успокоились.
2-го Августа. Оставя коляску въ Георгіевск, для нкоторыхъ поправокъ, принуждены были хать въ двухъ кибиткахъ, это для меня не по сердцу было въ первыя, но — нужда къ чему не приучитъ! Въ пятомъ часу проснулись, выпили кофею, взяли кое-чего съ собою, съ егеремъ и поваромъ отправились изъ обгорлаго Георгіевска къ водамъ Кавказскимъ, 35 верстъ. Я все сидлъ на облучку, и не такъ-то дурно, когда кибитка туго набита сномъ. Пріхали къ водамъ въ девять часовъ утра, погода чудесная, и небо безоблачно, первой разъ видлъ во всей крас цпь Кавказскихъ горъ, на лвой сторон отъ Георгіевска въ 17-ти верстахъ по лучшей дорог извивается чистенькая рчка Подкумокъ, а верстахъ не боле ста, по своимъ глазамъ, или по своей оптик, въ прямой линіи тянется цпь Кавказскихъ горъ. Здсь, у Подкумка, мы завтракали, здсь я обозрлъ вокругъ себя, и — стоя на колняхъ, написалъ слдующее. Цпь Кавказскихъ горъ можно раздлить на четыре разряда. Первыя горы покрыты зеленью и украшены древами разнородными огромной величины. Вторыя каменныя, съ торчащими по бокамъ большими деревьями, устланныя по мстамъ обгорлою отъ жаровъ травою и сдымъ мхомъ. Третьи, подъ коими необыкновенныя красивыя облака плаваютъ, снжныя, взору пріятны, и четвертыя, ледяныя, душу возвышающія. Вс, при яркомъ свт животворнаго свтила, обращаютъ на себя вниманіе мыслящаго творенія и точно прелестны, но, кажется, вс он, съ какимъ-то восторгомъ благоговя созерцаютъ царицу горъ, Эльборусъ {Сію гору называли мн и Шатъ-горою.}, покрытую вчными льдами и снгомъ, слезы умиленія сердечнаго текутъ изъ очей просвщеннаго путешественника, и онъ углубляется въ размышленія о величіи Творца, всё создавшаго и всмъ управляющаго, такъ бываетъ съ людьми, еще съ праваго пути невозратившимися! Но что рчетъ безбожникъ? Онъ преклонитъ колна и воскликнетъ: есть Богъ и се чудеса его! Назовите мн живописца, кто бы могъ срисовать цпь горъ Кавказскихъ? Назовите Поэта, кто бы могъ дерзнуть огненнымъ перомъ написать похвальную пснь симъ горамъ? Назовите Исторію графа, который бы осмлился взяться за перо? Вс безмолвствуютъ и съ Апостолами рекутъ: Великъ Богъ и непостижимы дла его! А потому, смертные, смиряйтесь, отбросьте гордыню свою, молчите, и проливайте слезы, удивляйтесь! Однако я бы сказалъ нашимъ писателямъ, особенно стихотворцамъ съ дарованіями:
Сюда стекайтесь, сонмъ Поэтовъ!
Сюда, вамъ стыдно вздоръ писать,
Бросайте перья вы извтовъ,
Старайтесь Бога прославлять.
Сюда злодевъ привезите,
Во агнцевъ превратятся вс,
Сюда вы злато приносите,
Нтъ нужды больше въ немъ нигд.
Одни изранены — больные
Лишь въ злат могутъ пользу зрть.
Обращаюсь къ Эльборусу: когда вс горы преклонили верхи свои, когда человкъ, точно человкъ, въ изумленіи отъ красотъ ея, тогда она, видимо съ какою-то величавою, благосклонною, кроткою улыбкою, благодаритъ все и всхъ, за признаніе истинное къ ея лпот, и боле отъ того, что она заставляетъ познавать Создателя и укротить буйность смертныхъ предъ Несозданнымъ.
О водахъ Кавказскихъ есть книги, а я скажу нсколько словъ. Первыя — горячія, въ 38 градусовъ, вторыя — кислосрныя, здоровы для всхъ, въ 25 градусовъ, третьи, Варвація, горячія въ 32 градуса, четвертыя, въ двнадцатци верстахъ отъ сихъ водъ, на Желзной гор, желзныя горячія, 32 градуса, пятыя, въ сорока верстахъ, кисло-холодныя, и шестыя отъ сихъ въ двнадцати верстахъ, кисло-желзныя. Не дозжая водъ, на правой сторон, живутъ аулами мирные Черкесы, попадись къ нимъ въ руки, тогда узнаешь ихъ кротость: они только и боятся одного Ермолова! Съ присоединенія Грузіи къ Россіи, изъ Тифлиса вызжали Главнокомандующіе, несчастный неустрашимый Князь Циціановъ и нын Ермоловъ, сей послдній прославляемъ отъ малаго до большаго, всхъ сословій, Чеченцы, Черкесы и вс нагорные обитатели не любятъ безстрашнаго, благоразумнаго Начальника, такъ какъ и взяточники въ Губерніяхъ, ввренныхъ ему. Есть по дорог селенія, Шотландское и Нмецкое, они-то снабжаютъ прізжающихъ къ водамъ отлично хорошимъ, блымъ и ситнымъ хлбомъ, масломъ, молокомъ и разными състными припасами. Странно, что иноземцы оставляютъ такъ называемыя свои благословенныя земли и приходятъ жить даже въ дикихъ мстахъ Россіи! Пусть ихъ селятся, да пусть не бранятъ Русскихъ! Остановились въ чистомъ дом съ мебелями, прямо противъ горячихъ водъ, — десять рублей въ сутки. Въ чужихъ краяхъ гораздо боле платятъ, здсь сколько хочешь сиди въ ваннахъ, ничего не платишь, а тамъ за все плати: Въ одиннадцатомъ часу утра вышли походить, первая встрча — Полковникъ Аполлонъ Маринъ, бывшій мой ученикъ, хорошій молодой человкъ, мы одинъ другому очень обрадовались, зашли къ нему и у него выпили кислой воды по стакану: 35 копекъ стоитъ бутылка, по его совту, пошли на гору, и сли въ ванну кисло-срную 25 градусовъ, пріятно въ ней сидть, не хочется разстаться, ванна большая, можно шести человкамъ покойно вмст сидть и лежать, въ гор высчена. Полчаса и — кажется, здорове сталъ, и аппетитъ сильный родился. Тутъ увидлъ Пуш—на молодаго, который готовъ съ похвальной стороны обратить на себя вниманіе общее, точно онъ можетъ при дарованіяхъ своихъ, я ему отъ души желаю всякаго блага, онъ слушалъ и колкую правду, но смирялся, и эта перемна длаетъ ему честь. Въ горячихъ водахъ сдланы для нжнаго пола особенныя ванны, выстроенъ и убранъ на гор домъ, и по гор мастерски сдланъ въздъ, и пшкомъ неутомительно: лсница, имющая сто ступеней, и дурна и слишкомъ дорого стала, она построена прежде Ермолова. — До ужина опять обнимали насъ кисло-срныя воды, часъ времени съ Маринымъ и Пушкинымъ языкомъ постучали и разошлись, здсь на водахъ, чего хочешь, все достать можно, и нахожу, что не дорого. Маленькой дождь.
3-го Августа. Въ шесть часовъ, не смотря на дождь, мы пошли на гору, Машукъ называемую, и будучи здоровы, пили кисло-срную воду, два раза въ ванн, за то обдали и ужинали съ величайшимъ желаніемъ, я читалъ о водахъ, сочиненіе Доктора Зея: надуто написано, впрочемъ, какъ говорятъ, справедливо, мн принесъ сію книгу Полковникъ Преображенскаго полка, Деменковъ, который получилъ облегченіе отъ ранъ своихъ, а Маринъ, невладвшій рукою съ Бородинскаго дла, чувствуетъ себя здоровымъ, поднимаетъ оную свободно, страдалъ глазомъ отъ контузіи, и большое почувствовалъ облегченіе, мы поздно пріхали, ужь время прошло, вс разъхались. Ермоловъ разводитъ садъ, и ежели нсколько лтъ пройдетъ съ такимъ попеченіемъ отъ начальства, то увренъ, что вся Европа оставитъ свои воды, и будетъ прізжать за здравіемъ на Кавказъ.
4-го Августа. Погода весьма хороша, посл ванны ходилъ и на базаръ: не дуренъ, много домиковъ выстроено, теперь не нужны палатки, есть гд помститься, хотя любители чужихъ краевъ не хотятъ хвалить все то, что Русское. Покаются, да не будетъ ли поздо? Колонисты богатютъ, имъ хорошо, нын набговъ мало отъ нагорныхъ жителей, у нихъ поставлены солдаты съ пушками. Блой хлбъ въ Шотландской колоніи, гд много переселилось изъ Сарепты, отлично хорошъ, посл С. Петербурга, я такого не лъ. Сутки протекли быстро.
5-го Августа. Посл двухъ ваннъ, обдали, въ два часа выхали. Въ шесть пріхали въ Георгіевскъ, переодвшись, постили Анастопуло: человкъ тихой, супруга его благоразумна и хороша собою, я досыта наговорился по-Гречески, былъ въ церкви, дома готовился къ дальному путешествію. Въ Георгіевск Комендантъ — Генералъ-Маіоръ Сталь, вс его хвалятъ,
6-го Августа, простясь съ нашимъ хозяиномъ, пожелавъ ему здравія, выхали изъ жалкаго города въ три часа по полудни.
7-го Августа. Можно сказать, что отъ Георгіевска, дорога — въ начал степь, съ нсколько посохшею травою, потомъ снокосы, хлбъ до самаго Ставрополя, который гораздо и гораздо лучше Георгіевска: чистъ, однако мало нашли състнаго, тутъ дв церкви, одна каменная, другая деревянная. Отъ Ставрополя верстъ семь гора, зелень веселая, рогатаго скота множество, вдали горы зеленыя и лсистыя. Утромъ было холодно, потомъ жарко — до Богоявленской деревни, богатой, но не въ устройств, и до Прочнаго окопа дорога отлично хороша, козаки везд молодцы, отъ Ставрополя до Богоявленска многочисленныя стада быковъ. Въ часъ по полуночи, пріхали въ Прочной окопъ, одтые легли спать, здсь Комендантъ Маіоръ Широкой, человкъ учтивый. Небо двое сутокъ безоблачно и жаръ несносный, но до восхода солнечнаго, родъ морозу, или холодъ чувствительный, рзкій, а воздухъ чистъ.
8-го Августа. — Воскресенье, распростясь съ учтивыми офицерами, выхали рано съ Хоперскими Козаками: душа веселится, смотря на нихъ: одинъ другаго молодцовате, Кубань въ лво, а въ право глазомъ не обкинешь равнину, за Кубанью Черкесы, Кабардинцы, — мало показываются. Прочный окопъ чистъ, и казармы хороши, при великомъ Суворов выстроенъ. Сказывали, что Нижегородской Полковникъ Тутольминъ, изъ полковой суммы выстроилъ казармы. Везд военные, и учтивы и опрятны. Кубанская линія въ лучшемъ порядк, чмъ Кавказская, сколько я могъ замтить. Въ Темизбек встртились съ Генераломъ отъ Кавалеріи Н. Н. Раевскимъ: всегда со мною хорошъ, дочери благовоспитаны, слдственно любезны, — сынъ меньшой привтливъ. Во второмъ часу по полудни въхали въ Кавказскую крпость, гд Комендантъ и Командиръ Навагинскаго полка — Подполковникъ Александръ едоров. Урнежевскій, кроткій и скромный, добрый и препорядочный 35-ти лтній человкъ. У него мы обдали, ужинали, въ бан были, въ особой казарм писалъ, читалъ, и сутки миновали. Жаръ для меня былъ нестерпимъ. Не дозжая двнадцати верстъ до сей крпости, дорога гладкая, Кубань съ лсомъ по берегамъ, трава высокая, но отъ солнца обожженая. Прохали отъ С. Петербурга боле 4,500 верстъ.
9-го Августа. Встали, не выспавшись и отъ жару и отъ наскомыхъ. Комендантъ съ офицерами заходилъ къ намъ, и настоялъ, чтобъ у него завтракать, выполнили желаніе Урнежевскаго, и у него же съ Генераломъ Н. Н. Раевскимъ и его фамиліею обдали. Читали старыя газеты у себя, вечеръ провели въ разговорахъ и въ чтеніи приказовъ Ермолова, вс почти имютъ отпечатокъ отличнаго человка, между тмъ отдавали справедливость и покойному Главнокомандовавшему въ Грузіи, Князю Циціацову.
10-го Августа, не доспавъ, проснулись рано, въ шесть часовъ, при сопровожденіи гостепріимнаго Коменданта, выхали изъ Кавказской крпости, погода прекрасная, прохавъ вс Хоперскія станицы, нашелъ одну другой лучше, и церкви каменныя, дорога гладкая сто семь верстъ, и оставя за собою Кавказскую губернію, вступили въ четвертомъ часу по полудни въ землю Черноморскихъ Козаковъ (прежде Запорожцевъ) и прямо въ Карантинный редутъ, называемый изрядный источникъ. Тутъ нашли Атамана Черноморцевъ, Полковника, сдаго, кроткаго, съ добрйшимъ лицемъ человка, Григорія Кондратьевича Матвева. Карантинной домъ, передъ Моздокскимъ, показался дворцемъ, и подлинно — чистъ, въ четырехъ покояхъ по дв кровати, въ каждомъ столъ и стулья, скоро окурили всхъ насъ.
По тихой рк Кубани вс станицы отмнно хороши, поля и нын зеленютъ, скота много, и хлбъ не совсмъ дуренъ, однако давно не запомнятъ таковой засухи, трава всегда въ ростъ человческій, какъ вс утверждали.
Екатеринодаръ есть столица Черноморскихъ козаковъ, гд и Войсковая Канцелярія, городъ обширный, но худо выстроенъ, и въ немъ не боле 3,000 обоего пола жителей. Войсковой Канцеляріи члены сказывали мн, что всего на все съ женскимъ поломъ въ Черноморіи 70 тысячъ, боле мужескаго пола, что у нихъ 21 полкъ, въ каждомъ 550 человкъ, одты въ синемъ, рукава за плечами, выбриты, у нкоторыхъ Козаковъ есть еще чуприны. Во время нужды могутъ сверхъ сказанныхъ полковъ ссть на коней тысячъ десять, старики, дти и козачки вс въ работ. Единообразіе одежды не такъ-то красиво, прочіе козаки одты какъ хотятъ, и отъ того кажутся молодцовате и красиве, и борода придаетъ мужество. Я не видлъ Уральцовъ и Донцовъ въ ихъ станицахъ, но смло можно сказать о казак:
Идётъ, и врагъ стоять не сметъ —
Бжитъ, его и тни онъ робетъ.
Докторъ Карантинный съ излишествомъ учтивъ, мы хотли покупаться въ Кубани и бросились въ ея тихія струи, я держался берега, товарищъ мой поплылъ дале, и вдругъ три Черкеса, съ противо-лежащаго берега, кинулись въ воду: мы вздрогнули, однако ничего не приключилось. Въ шесть часовъ по полудни обдали и ужинали съ Урнежевскимъ, часа чрезъ два онъ похалъ въ обратный путь со слезами на глазахъ, и мы, прощаясь, взаимно чувствовали печаль, трехъ-дневное пребываніе вмст сблизило насъ, въ путешествіи своемъ, я на опыт узналъ, что есть лица привлекатаельныя, не знаешь, за что полюбишь человка, напротивъ, есть фигуры оттолкательныя, увцдипі, и — хоть бы ввкъ не видать.
Въ десятомъ часу вечера, при полномъ жаркомъ мсяц, при звздномъ неб, на берегу тихой Кубани, въ десятя саженяхъ или не много дале, отъ воровскаго Черкескаго пикета, сидя на стульяхъ, съ трубками, глотали теплый воздухъ. Могъ ли я предвидть, за годъ, что буду такъ далеко отъ родныхъ и друзей? На свт живучи, все можетъ случиться.
Ермоловъ и Черкесовъ привелъ въ страхъ, однако жъ они зимою воровски переходятъ покрытую льдомъ Кубань, и отгоняютъ скотъ, здсь какъ и на Терек не надобно дремать, и всякой ложится спать съ. оружіемъ у изголовья, непріятная жизнь! Наши солдаты окликиваются: ‘кто идетъ? кто идетъ? кто идетъ? говори! убью!’ Попробуй не отвчать, такъ и будешь въ Елисейскихъ поляхъ! нсколько мсяцовъ тому назадъ, Полковникъ хотлъ испытать своего солдата, на часахъ стоящаго, прошелъ — не отвчая: солдатъ приложился, и — Полковника не стало, кто правъ? кто виноватъ?
Возблагодаря Творца за благополучное путешествіе, столь дальное и многотрудное, мы легли успокоиться на свжее сно, я часто просыпался отъ откликовъ нашихъ Русскихъ и Черкесовъ, тутъ мудрено быть соннымъ, каждой сдлается и смтливымъ и осторожнымъ.
11-го Августа. Въ седьмомъ часу утра, поблагодаря Атамана Матвева, пустились въ путь, сопровождаемые сотнею козаковъ, и благополучно очутились въ Екатеринодар, дорога безподобная, слва скромно течетъ Кубань, за нею виденъ лсъ, а вправо простирается зеленая равнина. Въ Екатеринодар, по благосклонности начальниковъ казацкихъ, приготовлена была для насъ чистая, хорошо-убранная квартира Майора Барабаша, который и въ отсутствіи своемъ не токмо угостилъ насъ, но и въ дорогу снабдилъ, виномъ и състными припасами. По сему я долгомъ поставилъ себ, письменно изъявить ему мою и товарища моего благодарность — за угощеніе.
За нужное поставляю сказать, что въ Войсковой Черноморской Канцеляріи, вычисля отъ Екатеринодара до Тамана, впередъ берутъ деньги за почтовыхъ лошадей,
Сверхъ сотни Козаковъ съ офицеромъ, данъ намъ Полковой Есаулъ Никита Яковлевичъ Долинскій, чтобъ нигд не было остановки: молодецъ, добръ и услужливъ, — мы не хали, а летли.
Въ восьмомъ часу вечера, въ Ивановской станиц, мы остановились у одной козачки, и на двор, при двухъ мужественныхъ часовыхъ, освщаемые печальною луною, безъ свчъ, почти какъ днемъ, обдали и ужинали въ одно время, около насъ, на обширномъ двор, быки съ важностію прохаживались, коровы прогуливались, телята прыгали, ягнята щипали травку, курицы клокотали, цыплята подъ крылышки ихъ прятались, свиньи съ поросятами хрюкали, лошади ржали, теплота нжная упиралась вкругъ насъ, хозяйка старая, но добрая, хлопотала, угождая намъ, и помогая повару, въ это время вспомнилъ я нкоторыхъ нашихъ путешественниковъ, сколько пищи для сентиментальнаго сердца! сколько воздуховъ ароматическихъ, цлебныхъ и бальзамическихъ, какъ не выронишь слезу изъ праваго глаза! Оставя трогательныя картины, я вступилъ въ разговоръ съ козаками, и узналъ, что козаки сохраняютъ вс посты, что въ постные дни вина не пьютъ, что свято чтятъ своихъ родителей, слпо повинуются приказаніямъ начальниковъ, врны женамъ своимъ, и передаютъ все, что знаютъ, своимъ дтямъ. Молодые козаки, дти, наизусть знаютъ вс походы отцевъ и ддовъ своихъ! Вотъ прямо природное воспитаніе, получаемое отъ родителей своихъ, а не отъ пришельцевъ, коими съ давнихъ лтъ наводняется любезное наше отечество. Строгое повиновеніе наблюдается всегда и везд, ибо начальники, бывъ прежде сами простыми казаками, на опыт дознали, какъ должно управлять подчиненными, доброта души сіяетъ на лицахъ козацкихъ, и вс вообще умны, кротки, и привтливы, разсказы ихъ весьма пріятны: не льзя не любить ихъ!
12-го Августа. Вчера прилегли, но тьма наскомыхъ не допустила сомкнуть глазъ, въ три часа, на самомъ разсвт, уже были готовы къ отъзду, въ пятомъ выхали изъ Ивановской станицы. Утро было свжее. Насъ сопровождали 150 козаковъ, первыя двнадцать верстъ мы прохали съ быстротою молніи, мене нежели въ полчаса, и 28 другихъ въ часъ, до Копыла, лежащаго при рчк Проток. Здсь опасность заставляетъ такъ скоро здить. Тутъ на паром живо перевезли наши экипажи, и насъ еще живе на лодк, съ такою жъ скоростію дохали мы до Петровскаго кордона на рчк Калаус — 25 верстъ, до Андреевскаго кордона на рчк Курк 15 верстъ, до Темрюка 25 верстъ, козаки перемнялись на каждомъ кордон. Дорога очень хороша, мосты гораздо лучше, чмъ внутри Россіи, камыши во всю почти дорогу, высотою и густотою удивляютъ, имя три и боле сажени.
Черноморцы весьма ловки, молодцы, какъ и прочіе козаки, и офицеровъ имютъ отличныхъ. Темрюкъ станица, заключаетъ въ себ девяносто домовъ, или мазанокъ, однако есть и хорошіе домики, церковь одна каменная изрядной Архитектуры, большаго богатства внутри нтъ, но везд хорошо и чисто, здсь въ Темрюк мы остановились у Есаула: жена его въ платочк, мастерски повязанномъ, въ козацкихъ сапожкахъ, весьма и даже занимательно мила, везд мы испытали угощеніе древнихъ Патріархальныхъ временъ, подчуютъ и упрашиваютъ взять въ дорогу хлба, вина, плодовъ, словомъ, чмъ богаты, тмъ и рады, насильно даже кладутъ въ экипажи, и — денегъ не берутъ! Жарко, и немудрено — хавъ съ такою быстротою, мы въ двнадцать часовъ времени, прохали 185 верстъ. Въ девятомъ часу вечера въхали въ Тамань, чрезъ крпость не хотли насъ пустить, но, видя четыре экипажа на мосту, которыхъ нельзя было поворотить, доложили Коменданту Каламар, и онъ позволилъ. Мсяцъ уже, плняя — свтилъ, мы остановились на лучшей улиц въ приготовленной квартир козацкаго офицера. Насъ постили любопытные и учтивые чиновники. Ужинъ и обдъ нашъ былъ въ одиннадцатомъ часу, посл чего принеся отъ души благодарность Богу за благополучное окончаніе путешествія по Кавказской и Кубанской линіямъ, утомленные возлегли на сно, и предались сладкому сну. Нын дорога везд широкая, ибо Ермоловъ веллъ сжечь камышъ по обимъ сторонамъ, чтобъ тмъ безопасне было для прозжающихъ. Въ камышахъ козаки поймали нсколько молодыхъ лебедей и намъ подарили, мы приказали четырехъ зажарить, ночью Таманскія собаки вошли въ печку и похитили наше жаркое, которое мы готовились въ первый разъ въ жизни отвдать.
13-го Августа, едва мы проснулись, былъ у насъ Комендантъ, Полковникъ Каламара, родомъ Грекъ, вс объ немъ хорошо отзываются, онъ давно служитъ, я поговорилъ съ нимъ по-Гречески. Полковникъ гарнизона Бободовъ, добрый старикъ, а Есаулъ Мартынъ Степановичъ смышленый Городничій. Мы осмотрли крпость, которая при безсмертномъ Суворов была въ лучшемъ вид, по словамъ здшнихъ жителей, тутъ и теперь находится девяносто орудій. — Тутъ поврилъ свои часы по солнечнымъ. Всего лучше, во всемъ ‘Гаман, супруга Коменданта Каламары, прекраснйшая изъ брюнетокъ, Гречанка съ огненно томными глазами, умна и мила, и говоритъ прекрасно по-Гречески! Заходили къ Бобоедову и Есаулу, потомъ пошли къ проливу Киммерійскому. Подъ нашими ногами разбивались пнистыя волны, несомыя противнымъ втромъ къ берегу, взорамъ нашимъ представлялись Ениколь и Керчь, мы должны оставаться, ибо часъ отъ часу буря сильне поднималась. Стоя на берегу волнующагося моря, думалъ я: только передъ стихіями гордость, сила и богатство смиряются. — Утромъ былъ порядочный дождь, посл двухъ мсяцевъ засухи. Жителей въ Таман не боле двухъ сотъ, и весьма мало състныхъ припасовъ. Босфорскій проливъ съ берега прекрасенъ особенно при непогод. Посл обда, по благосклонности Бобоедова, здили мы на его дрожкахъ версты три отъ Тамана на гору, которая 1818 года съ 15-го, Августа до 15-го Сентября, при пламени и густомъ дым выбрасывала грязь и каменья. Я собралъ нсколько камешковъ и окаменлой грязи разнаго цвта, для химическаго раздробленія, по прізд въ С. Петербургъ. По словамъ жителей, сіе явленіе случилось до восхода солнечнаго, съ ужаснымъ ударомъ, въ тоже почти время въ пролив Киммерійскомъ и въ Азовскомъ мор слышны были удары, и два раза появлялись острова, по которымъ могли ходишь люди, и смлые ходили, вскор втромъ снесены были, или волнами смыты — исчезли. Тутъ на горахъ и подъ горами ростетъ множество иліотропу, хотя оный и не такъ высокъ, какъ у насъ въ горшкахъ, но благовонне нашего. Мы ходили опять къ берегу: волны шумятъ и втръ противный, тепло, воздухъ чистъ и здоровъ, въ ожиданіи благопріятнаго времени къ отъзду нашему, мы купались въ соленой вод, ужинали, разсуждали и сожалли, что многіе города не похожи на города.
14-го Августа. Рано вставъ, вышелъ подышать, Тмутараканскимъ воздухомъ насладишься, прошивъ нашего домика жидовской питейной домъ, гд во всю ночь шумли и не успокоились, они мшали и думать, однако много пробжало въ годов моей историческихъ истинъ и басней, писалъ часа три, въ одиннадцать часовъ осматривалъ церковь Покрова Пресв. Богоматери {Тотъ ли самый храмъ стоитъ и по нын, который выстроенъ Мстиславомъ, посл побды надъ Касогскимъ Княземъ Редедею 1022 года, не могу утвердитъ. Касоги не иные были, какъ ныншніе Черкесы, это не моя догадка.}, гд видлъ извстный камень, о которомъ многіе писали и многіе на умствованіяхъ основывали свои заключенія, но надо отдать справедливость покойнымъ: Митрополиту Гавріилу, Болтину и Графу Алексю Ивановичу Мусину-Пушкину, сіи мужи соединенными силами вскрыли завсу, покрывающую Тмутараканское Княженіе, и вс перестали сомнваться о мст онаго, нсколько лтъ тому назадъ, любитель древности и знатокъ отечественной Мсторіи Алексй Николаевичъ Оленинъ, своими изысканіями еще боле удовлетворяетъ любопытство о семъ же Княженіи.
Не столько веселъ бываетъ избалованный ребенокъ, получа желаемыя игрушки, сколько я былъ радъ — увидя камень, который въ юности моей, лтъ тридцать тому назадъ, сильно занималъ меня, когда и я, будучи еще военнымъ, писалъ рчь о Тмутаракан и Мстислав Владимирович, которую лучшій изъ кадетъ бывшаго Греческаго Корпуса, Скіеда, говорилъ, предъ всею знатью С. Петербурга и предъ учеными людьми, и которая удостоена была благосклоннаго вниманія и одобренія. Подошедъ къ сему камню, я обнималъ оный какъ стараго, но невидннаго мною знакомца. Оный не боле пяти пяденей моихъ, гд читаешь надпись: ‘въ лто 6676 (1065), индикта 6, Глбъ Князь, мрилъ море по лёду, отъ Тмутаракани до Керчи 30,054 сажени’. Другая половина сего камня шесть съ лишкомъ моихъ пяденей, толщина боле пядени. Надъ симъ камнемъ лежитъ нын другой камень съ надписью Греческою, но я не могъ боле разобрать какъ слово воспоръ. Съ обихъ сторонъ въ барельеф изображены фигуры человческія въ туникахъ, въ три четверти аршина высоты, съ поднятыми руками, держащими внки. Святость ли изображаетъ сей камень, или просто надгробіе надъ какимъ нибудь воиномъ? Не знаю. Пусть Ученые о семъ разсуждаютъ и пишутъ. Довольный своимъ утромъ, обдалъ хорошо, и чтобъ избавишься жару, заснулъ. Въ пятомъ часу постилъ насъ Атаманъ Матвевъ и по видимому недовольный своею судьбою, что долженъ одинъ жить въ Екатеринодар, а жена живетъ съ пятью дочерьми и двумя сынами въ Таман. Жаль мн старика! Черезъ часъ пошли мы къ нему, не застали дома, только съ двумя дочерьми кланялись, въ это время Генералъ Н. Н. Раевскій былъ у насъ, мы, взявъ дрожки, похали въ крпость Фанагорію, (такъ называется крпость Таманская) и привтствовали прізжаго почтеннаго Генерала, пили, чай съ его дочерьми и Англичанкою, доброю Матень. Тутъ вс военные были, и вс препорядочные люди. Выхавъ изъ крпости, въ виду Керчи и Эниколя мы купались. Соленая вода здорова и тепла, но противна если въ ротъ попадетъ. Почти 5,000 верстъ отъ С. Петербурга по сдланнымъ нами кругамъ. Въ 10 часовъ Кикимора, Славянскій богъ сна, покрылъ насъ своимъ крыломъ.
15-го Августа. Успеніе Богоматери, не удалось быть у обдни, ибо въ 8 часовъ угара погода стихла, и мы перебрались съ экипажами на канонерскую лодку, по здшнему Лансонъ, одно мачтовое судно, въ девять часовъ, снявшись съ якоря и поднявъ парусы, при самомалйшемъ втр, пустились по страшной жидкости. Мн два раза было дурно, хотя я и служилъ въ юныхъ лтахъ въ Балтійскомъ Флот, кусокъ хлба съ солью облегчилъ боль въ желудк, писалъ на палуб, втру попутнаго не было, и несносный штиль досаждалъ. Съ нами перезжалъ одинъ Грекъ Плакидасъ, торгующій виномъ, человкъ умный и благочестивый. Еще въ Таман тронули меня слова Атамана Черноморіи Матвева: прощаясь, утирая слезы, онъ сказалъ: ‘не забудьте добрымъ словомъ,’ здсь на лансон, вспомнилъ я оныя, и долго думалъ о немъ.
Въ девять часовъ утра оставили за собою Азію, а въ пять по полудни бросили якорь въ Европ — у Керчи. Сей путь, при благопріятномъ втр, совершаютъ въ два часа съ половиною, а мы хали 8. Насъ привтствовали морскіе офицеры, но мн и товарищу моему боле всхъ понравился Капитанъ-Лейтенантъ Патиніоти, Грекъ, начальникъ флотилій, сдовласый сорока-лтній молодецъ, уменъ, скроменъ и всми любимъ, съ братомъ его я воспитывался въ бывшемъ Греческомъ Корпус, а потому и съ нимъ вступилъ въ откровенный разговоръ, на Греческомъ язык. Патиніоти водилъ насъ въ древнйшую Греческую церковь, которая воздвигнута, по многимъ замчаніямъ, боле 1,500 лтъ тому назадъ, четыре колонны изъ Паросскаго мармора поддерживаютъ куполъ и всю церковь, легкой и пріятной Архитектуры. Пристройка недавно сдланная для помщенія большаго числа христіанъ, также весьма красива. Здсь видлъ Евангеліе и Апостолъ, писанныя по-Гречески на пергамент, четко и чисто, не мене 500 лтъ тому назадъ. Мы всходили на гору и видли то мсто, гд, какъ говорятъ, Митридатъ, Понтійскій Государь сиживалъ. Я слъ на сіи большія кресла, красиво изсченныя изъ дикаго камня въ скал и окинулъ взоромъ вокругъ себя. Прелестная и величественная картина! Но какой ученый и преученый увритъ меня, что это былъ точно тронъ Митридата? Чмъ докажетъ, что сей Царь, на чистомъ воздух возсдая подъ облаками, давалъ расправу, и готовился на брань? — Однако и мн кажется, что по горамъ существовала стна, сдланная отъ набговъ хищныхъ народовъ. Но — полно, кажется, я не за свое берусь, есть схоластики, имъ предоставлено писать диссертаціи, или подробныя изысканія.— Были у Н. Н. Раевскаго, который посл насъ пріхалъ: въ безпокойствіи почтенный, сынъ меньшой очень боленъ, жаль молодца! Въ 8 часовъ у Эмануйла еофиловича Кордіо, у коего пристали, богатый человкъ и деньгами и дтьми: семь дочерей и пять сыновей — вс живы, я ихъ не видлъ, къ празднику похали въ Ениколь. Въ Керчи считается около четырехъ тысячъ жителей обоего пола, Греческій языкъ везд слышенъ, я говорилъ со многими Гречанками: они весьма привтливы и хороши собою. По древнему обычаю, сидятъ поджавши ноги, передъ своими домиками, на коврикахъ, въ будніе дни въ трудахъ, сего дня, въ праздникъ, проводятъ въ разговорахъ. Какая разница быть Грекомъ подъ законами Россіи и — Турціи!
16-го Августа. Утромъ, приглашенные Патиніотіемъ, смотрли, какъ починиваютъ на вод трехъ-мачтовое огромное транспортное военное судно, поворачивая съ боку на бокъ, такъ что киль виденъ, страшно! и тмъ боле страшне, что оный моютъ швабрами пылающими, потомъ конопатятъ и дегтемъ мажутъ, все сіе производится со скоростью, смлостью и ловкостью. Въ 10 часовъ возблагодаря всхъ за учтивость ихъ, и боле Патиніоти, простясь съ хозяиномъ и со многими Греками, похали въ Кефу или еодосію, куда пріхали въ 8 часовъ по полудни, и пристали въ Греческомъ трактир — пречистомъ, дорога хороша, мстоположеніе — зеленая степь, весною трава прекрасная, и теперь на деревьяхъ вторые листья. Обдали и ужинали въ десять часовъ вечера и улеглись.
17-го Августа, мы только что хотли вытти, явился Комендантъ, меньшой Сиріоти, израненый Майоръ, бывшій кадетомъ въ Греческомъ Корпус — съ нкоторыми свдніями и остръ, онъ повелъ насъ осмотрть карантинъ, отлично чистъ и хорошъ! много стнъ древнихъ, и новое строеніе прекрасно. 25 Іюля ныншняго года, скопившаяся на горахъ отъ дождей вода, такъ быстро потекла чрезъ карантинъ, что въ стнахъ Генуэзскихъ прорвалась, и наводнила карантинъ выше двухъ аршинъ, много поврежденнаго, и трехъ человкъ спящихъ снесла вода въ Черное море, на другой день нашли ихъ бездыханными, помощникъ Инспектора карантина, Гирсъ, благороднаго обращенія, и прочіе чиновники учтивы и порядочны. Ходили по булевару безъ деревъ, по берегу Чернаго моря, на семъ мст, говорили мн, были древнія стны, начальникъ бывшій въ Кеф, Г. Ф. сломалъ, и сдлалъ гулянье, по которому гладко ходить, но такъ жарко, что ни кого не встртишь, когда посадятъ деревья, чтобъ тнь была, тогда будетъ хорошо. Жителей считается боле четырехъ тысячъ. Жаръ сего дня былъ нестерпимъ, и потому мы бросились въ Черное море и — нсколько прохладились, думали обдать дома, но — по сильнымъ убжденіямъ, согласились раздлишь трапезу новаго Градоначальника Г. П — го, который три раза прізжалъ къ намъ, — посл обда, на шлюбк Градоначальника здили къ Броневскому, бывшему Градоначальнику здсь. Онъ живетъ какъ пустынникъ, и — руками своими воздлывая садъ свой — кормится, отличный человкъ! я его давно знаю: преисполненный познаній, и великій знатокъ на многихъ языкахъ писать, нын нашелъ его огорченнымъ, не вдаю причины, но жаль человка съ дарованіями, съ обширными свдніями по всмъ частямъ. Садъ его, имъ разведенный, иметъ боле десяти тысячъ фруктовыхъ деревъ, миндалю продаетъ пудовъ двадцать, и вотъ почтеннаго доходъ, въ саду, можно сказать, много есть милаго, семо и овамо, въ пріятномъ безпорядк: то остатки колоннъ Паросскаго мармора, то камни съ надписями, — памятникъ, воздвигнутый племянниц его, храмики, горки и проч. У Броневскаго застали Н. Н. Еаевскаго съ дочерьми и съ больнымъ сыномъ. Распростясь съ философомъ хозяиномъ, похали къ П — му, — купались, читали газеты, писали, ужинали, и простились, дома у себя приготовились къ завтрашнему отъзду.
18-го Августа. Вчера убдили меня хать верьхомъ по южному берегу Крыма, и я было согласился, хотя отъ жаровъ не такъ-то здоровъ, долженъ признаться, что для меня жестокой морозъ пріятне, нежели зной, отъ холоду можно избавиться, а отъ жару некуда дваться, и позыву къ д нтъ, сонъ бжитъ, человкъ весь не свой, а зимою каждый скоръ, румянъ, молодъ, бодръ! — Въ семь часовъ утра выхали изъ еодосіи съ даннымъ намъ провожатымъ, Татариномъ, располагаясь до Судака въ коляск, а тамъ верьхомъ. Прохавъ 24 версты до Кринички, я взглянулъ на маршрутъ, началъ считать версты, и — сочтя, что 300 верстъ должно хать верхомъ и по 50 верстъ въ сутки, съ признательностію нашелъ себя не въ состояніи исполнить сію трудную для меня дорогу: я сытъ и Кавказскою линіею! Пусть называютъ меня трусомъ, нтъ, — это не трусость, а даже, если смю сказать — достоинство, ибо когда бы люди брались за то только, что могутъ выполнить, гораздо бы все лучше шло въ мір: анъ посмотришь большая часть не по сил тягость несетъ, вотъ и бда, не хорошо, когда человкъ мечтаетъ боле о себ, нежели онъ есть. Мало ли мы читали, читаемъ, видли, и видимъ, что самонадеянность часто и очень часто ко вреду служила и хвастуну и ближнимъ! Могъ бы множество примровъ представишь, но — боясь утомить читателей, кои удостоятъ своимъ вниманіемъ мои путевыя записки, молчу. И такъ дохавъ въ несносный жаръ по гористой дорог до Шахъ-Мурзы, (имніе принадлежащее Годлевскому), раздлились, товарищъ мой похалъ верьхомъ на Судакъ, а я въ Бурундукъ, прощаніе было слезное, мн душевно горько! Въ восемь часовъ вечера дохавъ до Бурундука, ночевалъ у ямщика Ивана Максимова, одинъ одинешенекъ, два человка бывшіе со мною и больны и хмльны, не на кого надяться, хозяйка съ двумя дочерьми, видя мое положеніе, упросили предаться покойному сну, и что он будутъ караулить три экипажа, утомленіе заставило принять съ благодарностью предложеніе, вокругъ избы пусто и безлюдно, вдали почтовый худой дворъ, вдали же изъ шести человкъ казачій караулъ, луна взглядывала въ малое окно, а въ другое смотрли на меня то волъ, то корова, дума занимала голову мою, началъ забываться, какъ вдругъ вбгаетъ какой-то молодецъ съ обнаженною шпагою, грозно крича: гд хозяинъ? Я проснулся, и откуда взялась смлость? кричу грозне: вонъ!— Въ это время собачка Англійская, бывшая со мною, бросилась съ лаемъ на дерзкаго, и онъ — какъ привидніе — исчезъ, не знаю — кого испугался, меня или собаки?
19-го Августа. Въ пятомъ часу утра, былъ уже готовъ къ отъзду, хозяйка съ дочерьми не хотла взять платы, но — по просьб моей, для памяти, ршились бездлицу оставить у себя: настоящія христіанки! Дорога къ Симферополю или Ахмечети, большею частію гориста, и не всегда хороша, мосты вс хороши, мстоположеніе красиво, лсу много, и на деревьяхъ новые листья. Въ десять часовъ утра прохалъ Карасубазарь, и — не выходя изъ коляски, распросилъ почтаря, опрятнаго жида, онъ говорилъ, что лавокъ боле 300, что одна каменная Греческая церковь, однна Грекороссійская, одна Католическая, одна Армянская, множество мечетей, и нсколько синагогъ, что жителей около 15-ти тысячь, за врность не ручаюсь. При възд въ Карасубазаръ плняютъ взоры, прямые, высокіе, горделивые тополи и фруктовыя деревья, сколько могъ замтить, одни Русскіе домы, окнами на узкія улицы, а прочіе домы вс обращены окнами на дворъ, скучно видть, Гостиный дворъ обведенъ высокою стною, ворота запираются по закат солнца, и торгъ оканчивается.
Изъ Зюйской станціи, дослалъ передоваго къ Таврическому Губернатору, Александру Николаевичу Баранову, прося его, чтобъ приказалъ отвести мн квартиру, какъ человку, коротко съ нимъ знакомому по С. Петербургу. За передовымъ черезъ часъ похалъ и самъ, почти въ три часа въхалъ въ Симферополь, и — прямо къ Губернатору, который на крыльц встртилъ меня, какъ друга, какъ любезнаго брата, слезы трепетали у обоихъ на глазахъ, душа его благородная, выказалась въ сіе время во всей крас своей, разумется, что бывшіе у него гости подражали своему хозяину, и мн было такъ весело, что нтъ словъ пересказать, давно сказано: кто чувствуетъ много, тотъ мало говоритъ.— Обдъ и хорошъ и приправленъ дружескою бесдою. Посл обда явился Докторъ, и занялся хмльными еще людьми, со мною пріхавшими, самое лучшее лекарство, что и вс придумали — отправишь въ больницу, до отъзда нашего изъ Симферополя.
Любезный Губернаторъ приготовилъ для меня три комнаты, назнача и прислугу. До 12 часовъ мы сидли, и я съ удовольствіемъ внималъ о предпріятіяхъ начатыхъ, хотя молодымъ, но преисполненнымъ дарованій Губернаторомъ, все, что Александръ Николаевичъ предполагалъ совершить въ Таврической губерніи, клонилось ко благу общему. Дай Богъ только ему столько силъ и твердости, чтобъ кончить многотрудныя свои желанія. Ужинъ прекратилъ нашъ разговоръ, мы разошлись, и я поставляю долгомъ сказать, что весело быть хотя бднымъ, но честнымъ человкомъ: везд находишь дружбу, всюду встрчаешь любовь и довольство, тогда, когда гордецъ богатый и несправедливо нажившій сокровища, презираемъ, и ни кто не хочетъ не токмо угодить, но даже встрчаться съ сими людьми.
20-го Августа. Въ шестомъ часу утра проснувшись, и возблагодаря Бога за милости, сталъ читать иностранныя газеты, удивленіе мое усугубилось, — читая о Неаполитанскомъ переворот, и о процесс Англійской Королевы, свидлся съ хозяиномъ, который совтовалъ мн — посмотрть базаръ: только въ пятницу каждую недлю, со всхъ окрестностей, прізжаютъ торговцы, каждый, чмъ богатъ, то и предлагаетъ на продажу. Чрезвычайно жарко, даже душно! несмотря, что восемь часовъ утра, однако я пошелъ: взоры не плняются базаромъ, весьма нечисто! только и слышишь Татарской языкъ! Фруктовъ множество и разнаго незначущаго товару. Заходилъ къ Князю Балатуку, бывшему моему кадету, подъ именемъ Кая-Бею: нын Генералъ-Маіоръ, не заходилъ дома, къ жен не заходилъ, ибо не водится у Магометанъ, написалъ записку къ нему, прося переслать въ его деревню. — Городъ Симферополь — чистенькій, но неправильно выстроенъ, большею частію каменныя строенія, церквей христіанскихъ мало, мечетей за то много, соборная церковь Св. Александра Невскаго, на томъ мст, гд великій Суворовъ редутъ выстроилъ при покореніи сего города, не кончена, но сумма отпущена, и честный Губернаторъ Барановъ уже съ душевнымъ удовольствіемъ стремится все то совершитъ, что его предмстниками начато. Онъ конечно оставитъ свое имя въ семъ необразованномъ краю и губернія процвтетъ. Въ два часа сли обдать, и бесда пріятная, Александра Николаевича Секретарь, Фабръ, съ просвщеніемъ и кротостію молодой человкъ, своими заключеніями о многихъ предметахъ обратилъ мое вниманіе, какъ и Офрейнъ — отставный Штабъ-Офицеръ, помщикъ въ семъ краю, точно съ правилами и благороднаго духа человкъ, Виллисъ, Англичанинъ, намъ подданный, съ образованіемъ, при наружности привлекательной. Въ шесть часовъ Барановъ представилъ меня Дивизіонному Генералу Удому, и онъ, жена и дти весьма учтивы и любезны. Отсюда пошли къ Офрейну, тутъ часа два провелъ, какъ будто съ родными, вс пришли мн по сердцу. Хозяйка Екатерина Осиповна, не смотря, что Француженка, съ большимъ образованіемъ, съ умомъ любезнымъ и обращенія самаго пріятнаго, мужъ ея — просвщенный съ кротостію человкъ, старшая шестнадцатилтняя дочь Леонисъ, при привлекательной наружности преисполнена дарованій и познаній, меньшая Зенеида теперь остротою обращаетъ вниманіе: года чрезъ три, воспитанная родителями, будетъ украшеніемъ Крыма, по крайней мр я такъ думаю и напередъ радуюсь. Тутъ же была гостья, госпожа Лангъ, супруга Доктора, лтъ за двадцать, прекрасная женщина, съ кротостію, и у насъ въ Петербург остановила бы каждаго, и нжный полъ, разумется независтливый, отдалъ бы ей справедливость: и станъ и взглядъ, и все мило въ ней, мужъ ея, пріхавшій посл, человкъ степенный и молчаливый. Въ семъ обществ казалось мн, что я дома, со всми родными или коротко знакомыми, откровенность переходила изъ устъ въ уста, и бесда становилась живе и любезне, не взирая, что много говорено и объ учености, се признакъ истинной образованности, безъ педантства или натяжки ныншняго просвщенія. Насытившись разговорами, лестными для меня отзывами, раскланялся и пошелъ съ любезнымъ Губернаторомъ къ нему, гд ожидалъ насъ Аинскій ужинъ,— не Аристиппа, а Сократическій, посл котораго каждый занялъ свои комнаты, я помолился Богу, и заснулъ крпкимъ сномъ.
31-го Августа. Въ шесть часовъ утра читалъ уже газеты и писалъ, нсколько Гречанокъ присылали просить къ себ, общалъ завтра быть. Въ 12 часовъ съ Губернаторомъ и Офрейномъ здилъ вдоль по Салгиру десять верстъ къ Ш…… К…. П….: очень привтлива и довольна была — увидя меня, дти ея миленькія. Мстоположеніе помстья не такъ-то очаровательно, какъ мн расказывали, есть горы, да гд ихъ въ Крыму нтъ! Обдъ хорошъ, приправленный любезностію хозяйки. Салгиръ (рка), прославленная плаксивыми путешественниками, романическими писателями, Салгиръ въ сіе время ручей, мене ручья, ибо и утки ходятъ поперегъ онаго, а плавать не могутъ, говорятъ, что при дождяхъ, съ горъ ліющаяся вода наполняетъ сію рку, и тогда Салгиръ до полутора аршина подымается, и будто сердитъ, и зда въ экипажахъ прекращается. Въ семь часовъ были въ Симферопол, пошли было къ прекрасной Лангъ, не заставъ дома, провели вечеръ въ пріятныхъ разговорахъ у Офрейнъ. Сего дня замтилъ, что и здсь есть педанты, и дуюшся какъ Индйскіе птухи, и я принужденъ былъ употребить Аттическую соль, смху было довольно, въ самомъ дл ничего нтъ безразсудне, какъ представлять наружностію своею и ученаго и глубокомысленнаго, не имя ни того ни другаго! Худа спалъ, любезный товарищъ мой представлялся во сн — и больнымъ, и желтымъ, и худымъ.
22-го Августа. Въ Симферопол, — Воскресный день, былъ у обдни, церьковъ бдна, жалко, что пвчіе обыкновеннаго напва не сохраняютъ, а пускаются пть сочиненія Бортнянскаго, и во всхъ случаяхъ люди бываютъ смшны, когда — родясь лягушками, хотятъ бытъ волами, прихожане довольно чинно стояли, исключая одного сдовласаго, и еще со звздою, мн больно было и за него и за тхъ, коимъ онъ мшалъ молишься. Посл обдни зашелъ къ одной Гречанк, которая встртила меня со слезами, разсказывая свое дло, я общалъ просить Губернатора, добрый и справедливый Александръ Николаевичъ, въ угожденіе мн, общалъ еще разъ выслушать несправедливое дло, выслушалъ и отказалъ. Меня однако благодарили. Смшны люди! здилъ черезъ Салгиръ къ Мильгаузену, отличному человку, превосходному Доктору и кроткому отцу семейства, Санктпетербургь отъздомъ его лишился знаменитаго медика, по многимъ отношеніямъ, — а бдные одного изъ благодтелей. Мильгаузенъ навсегда здсь поселился, выстраиваетъ домъ, разсаживаетъ садъ, лечитъ безъ денегъ, и усплъ въ короткое время приобрсть любовь и почтеніе всхъ. — Зазжалъ къ Кузовцеву, женатому на Каховской, коихъ дочь точно образована, и въ краю, гд еще мало учителей, образуетъ во многихъ частяхъ своихъ сестрицъ: похвально родителямъ, давшимъ таковое воспитаніе, а не поверхностное, какъ мы видимъ: болтать, — болтаютъ многія на многихъ языкахъ, а просвщенія не бывало! За обдомъ была одна фигура, видъ человческій, а многословіе доказало, что чуждъ и просвщенія и доброты сердца. Въ седьмомъ часу по полудни, видимъ изъ балкона, четырехъ верховыхъ лошадей и дв вьючныя, у меня сердце забилось, но когда сей кортежъ приблизился, и я узналъ своего товарища, блднаго, желтаго, одержимаго лихорадкою, невольно слезы покатились, мудрено безъ привычки въ несносной жаръ, быть все верхомъ и до горамъ, пригласили Доктора Мильгаузена, который опасности не нашелъ, однако прописавъ лекарство, веллъ лечь въ постель, и чтобъ больнаго оставить въ тишин. Видя присутствіе мое ненужнымъ, и когда Губернаторъ занялся бумагами о улучшеніи ввренной ему губерніи, я — будучи приглашенъ, похалъ чрезъ глубоко-донный Салгиръ, къ Кузовлеву, гд часъ любовался танцами двицъ Крымскихъ: не хуже лучшихъ благородныхъ танцорокъ С. Петербурга, первыхъ обществъ! Къ несчастію моему, вс почти хорошо говорятъ по-Французски, куда эта зараза не проникла! Почему не знать иноземные языки, но — до того доходить, чтобъ отказывать хорошимъ женихамъ для того только, что не говорятъ по-Французски, стыдно и гршно! — А это случалось и не одинъ разъ въ столицахъ. Съ восьми часовъ вечера до полуночи сидлъ то у Губернатора, то у больнаго нашего, между тмъ Александръ Николаевичъ читалъ мн свои обдуманные планы, цлью имющіе благоденствіе Тавриды, отрадно родителямъ имть такого сына, и весело стран имть подобныхъ согражданъ, посвящающихъ юныя лта свои для счастія ближнихъ.
23 Августа. Симферополь. Товарищу моему нсколько лучше, это меня радуетъ, тмъ боле, что на чужбин нашелся лучшій Докторъ, и что попеченіе Баранова о больномъ, о мн и нашихъ прислужникахъ, золотаго вка, гостепріимство не хвастливое, не гремящее, а прямо отъ души. Посидвъ нсколько разъ у больнаго, и насытясь обдомъ и чтеніемъ до Тавриды касающимся, — въ седьмомъ часу пошли къ Ношар, онъ молодой Гусаръ, скромный и любезный, Елисавета Ивановна, супруга его, 17-ти лтняя, лпообразная, мать уже, хотя мало было словъ однако видна острота, и въ привлекательныхъ глазахъ живость съ томностію, — ее вообще
Симферопольскія дамы называютъ живою душенькою Богдановича. Откланявшись, Губернаторъ представиль меня къ Елис. Яковл. Шостакъ, урожденной Рудзевичевой, которую боле 35 лтъ не видлъ, и мы какъ знакомые, но чрезъ полчаса вспомнили юность нашу, у ней много дтей, и старшая дочь Александра Андреевна, прекрасная двица, и столько скромна, сколько благовоспитанная должна быть. Здсь бывши, вспомнилъ сестру Шостакъ, Екатерину Яковлевну Ладыгину, ангела — а не женщину, но она давно переселилась, туда, гд — по достоинствамъ своимъ душевнымъ, ликуетъ съ Несозданнымъ. Вечеръ провелъ въ чтеніи.
24 Августа. Симферополь. Не смотря на жары, я пользуюсь совершеннымъ здоровьемъ, за что несутся отъ души мольбы къ Всевышнему. Товарищу моему легче. Почти часа четыре, Губернаторъ читалъ мн предположенія свои, какимъ образомъ привести въ порядокъ Магометанскую вру во ввренной ему губерніи и в выморочномъ ихъ имніи: благоразумно написано, и я благодарилъ за довренность, тмъ боле, что онъ принималъ замчанія мои, съ благородствомъ душевнымъ. Посл обда ходилъ по городу, скука и тоска сопутствовали мн, гд, гд встртишь мущину, а женшины съ покрывалами. Улицы большею частію такъ узки, что дв телги разъхаться не могутъ, и окнами на дворъ. Заходилъ къ прекрасной Л. и внушилъ довренность къ себ, она пла очень мило, съ застнчивостію, украшающею нжной полъ. Часа два сидлъ у Оф — ъ, гд бесда пріятна, и гд Леонисъ пла хорошо, сопровождая свой голосъ гитарою. Зенеида, сестра ея, своими умными вопросами о Петербург, своими острыми отвтами о Крым, занимала также меня. У прекрасной Л—ъ три малолтнія дочери, будутъ со временемъ украшать Тавриду, — бабушка ихъ, изъ Малороссіи, умна, не дурна и кроткая. Посидвъ съ больнымъ товарищемъ, удалился къ себ за полночь.
25 Августа. Симферополь. Утро провелъ въ чтеніи иностранныхъ газетъ, духъ времени мн не нравится и безпокоитъ меня, воспитаннаго въ правилахъ должныхъ, безпокойство сіе побочное увеличилось, когда вошелъ къ любезному моему товарищу, нашелъ его въ объятіяхъ разлившейся у него желчи и въ сильной лихорадк. Въ сіе время прислала мн Г. Лангъ двадцать лимоновъ, знать, что и здсь не изобиліе въ оныхъ, ибо у нее одной и было въ семъ мсяц, Губернаторъ же послалъ въ Севастополь, чрезъ два дни привезутъ, я письменно благодарилъ, больному нужны были, и сей подарокъ доказалъ, что приславшая, къ наружной красот присоединяетъ красоту душевную.
Оставя больнаго на рукахъ Баранова и Мильгаузена, по совту перваго похалъ на его прекрасивомъ экипаж къ тмъ дамамъ, кои съ пріятною любезностію принимали меня по вечерамъ. Всхъ нашелъ въ занятіяхъ: или отцы учили дтей своихъ или матери, или старшія сестрицы меньшихъ, не такъ какъ большею частію у насъ — въ С. Петербург и Москв. — Настало утро, и матушки съ тономъ вплоть до обда изъ магазина въ магазинъ, отъ модницы къ модниц, или пустые ни къ чему неведущіе визиты занимаютъ ихъ, а дти подъ руководствомъ наемниковъ и наемницъ, разумется иностранцовъ и иностранокъ, приучаются мене всего, знать свое отечество. За обдомъ у Губернатора былъ Броневскій, человкъ съ обширными свденіями, и мастерски излагающій мысли свои. Посл обда заходилъ къ почтенному Мильгаузену, онъ училъ дочь свою, и, чтобъ не отвлечь его отъ лучшаго занятія, скоро откланялся, и пошелъ къ дивизіонному Генералу Удому, и онъ и жена его люди учтивые, хорошіе, дочери премиленькія. Вечеръ насталъ, и я ршился въ первой разъ быть въ Турецкой бан. Для всякаго случая взявъ человка съ собою, веллъ ему мыться, какъ ему угодно, а самъ отдался въ руки Татарину. Баня не что иное, какъ четвероугольное каменное строеніе, освщенное сверху, по тремъ сторонамъ каменныя лавки, вдланныя къ полу, въ одной сторон краны, изъ которыхъ по желанію истекаетъ горячая и холодная вода, полъ каменный, посреди коего каменное возвышеніе не боле поларшина, въ длину сажень, шириною не много мене, баня топится съ низу, а потому полъ горячъ, и входятъ въ деревянныхъ башмакахъ, кои имютъ особенное названіе. У насъ паръ сверху внизъ спускается, здсь — съ низу вверхъ, и чтобъ нагрть баню, обливаютъ или брызжутъ полъ. Вошедшему мн, баньщикъ съ уклонкою головы просилъ прежде по-Турецки, а потомъ по-Гречески, лечь на возвышеніе, сдланное въ средин, подложилъ подъ голову мою свернутое полотенце, и принялся за работу: сухими своими руками теръ все тло мое довольно крпко, но съ искуствомъ, не больно, каждый суставъ вытягивалъ, направлялъ, переворачивалъ меня какъ дитя, я молчалъ, а сидящій мой служитель удивлялся моему терпнію, и ни какъ бы не дался на таковое, какъ казалось ему, мученіе. Треніе продолжалось по крайней мр полчаса, посл чего просилъ лежать, а самъ обрызгивалъ полъ, паръ обнималъ меня, погодя не много, онъ взялъ сухой шерстяной, довольно жесткой мшечекъ, надлъ на руку, и ну тереть меня, кончилось сіе, тутъ вздлъ на руку другой мягкой мшечекъ, снутри наполненный ароматическимъ мыломъ, и началъ опять водить по тлу моему, потомъ просилъ встать и ссть на каменную лавку, и принялся за голову: ужь онъ ее мылъ, мылъ, ни какъ не слушая словъ моихъ: довольно, довольно! — Наконецъ сталъ обливать то теплою, то холодною водою, и — выпустилъ. Два часа и боле продолжалось пребываніе мое въ бан, и я съ чувствительною благодарностью долженъ признаться, что сія баня столько же полезна, сколько и наша Русская, ибо человкъ выходитъ молодецъ молодцомъ, что же производятъ заморскія ванны? Слабость и дряхлость! Посл Русской и Турецкой бани, особенно посл первой, куда хочешь поди, и въ жаръ и въ трескучіе морозы, а посл ванны ложись въ постель! Что лучше? Любители иноземнаго, не сердитесь:— а! вы молчите — на правду словъ мало. Такъ какъ бани близко отъ дому Оф — ъ, то я приглашенный пилъ у нихъ чай, — и довольный воротился домой, гд посидвъ у больнаго, съ Александромъ Николаевичемъ, занялся чтеніемъ, и время быстро и пріятно протекло.
26-го Августа. Симферополь. Едва проснулся, вспомнилъ, что восемь лтъ минуло Бородинскому длу, гд всколебалась вражья Галловъ рать и съ ними двадесять языкъ. Вспомннвъ же сію кровопролитную битву, какъ забыть втораго Кн. Пожарскаго, Князя Смоленскаго, М. Л. Голенищева-Кутузова, вки протекутъ, но во всхъ концахъ вселенныя сіи мужи великіе будутъ живы. Больному товарищу моему не много лучше, однако насилу могъ написать письмо къ родившей, его, и я благодарилъ припискою, за хорошіе отзывы обо мн. Въ четвертомъ часу больному стало очень дурно, все въ какомъ-то усыпленіи, глаза мутные, то открыты, то закрыты, ни единаго слова, и слезы катятся. Видя любезнаго друга страданія, я и Барановъ страдали, одинъ Мильгаузенъ молчалъ, надежды не теряя на выздоровленіе. Этотъ день посвященъ былъ дружб и слезамъ. Молитвы чистыя возсылаемы были ко Всевышнему о выздоровленіи молодаго, хорошаго человка.
27-го Августа. Симферополь. Товарищу моему со вчерашняго дня часъ отъ часу хуже, восемь дней ни зерна во рту, кром лекарства. Душа моя очень больна, и чтобъ не впасть и мн въ болзнь, велли гулять, — я пошелъ на базаръ, ни единаго пріятнаго предмета не встртилось взорамъ моимъ, заходилъ къ милымъ, и всхъ. Засталъ въ полезныхъ занятіяхъ, нкоторыя мои замчанія на счетъ чтенія принимаются съ благодарностію, и вмст со мною, ипокрита, Жанъ-Жака Руссо и дерзкаго Вольтера, здсь не уважаютъ: это доказываетъ чистоту душевную. Отдаваемая мн ободрительная справедливость отъ невинности содлываетъ счастіе мое и на чужбин. За обдомъ только хозяинъ Барановъ и Броневскій занимали благоразумнымъ разговоромъ, только какой-то прізжій выказывалъ во всемъ блеск глупость свою и даже низость чувствъ. Посидвши у больнаго до девяти часовъ, пошелъ съ Губернаторомъ къ О — ъ, гд засталъ прибывшаго Сенатора Анд. Мих. Бор., онъ удивлялся — увидя меня, учтивостями закидалъ и просилъ къ себ, благодарилъ и за то и за другое. Первой разъ съ прізда моего въ Симферополь, часу въ пятомъ по полудни заблистали молніи, загремлъ громъ и пошелъ маленькой дождь, посл котораго сильной втръ. Какъ не благодарить Бога! Чтобы со мною было въ столь прескучномь город, безъ Баракова и безъ любезныхъ особъ, единая тоска была бы мн подруга: куда хорошая собесдница!
28-го Августа. Симферополь. Ясно вижу, что путешествіе для человка начитаннаго полезно, особенно если и душа образована, такой путешественникъ ни чему не удивляется, ничто не можетъ совратить его съ пути должнаго, смотритъ и — что заслуживаетъ вниманія, восхищается, но — безъ ахъ!і и увы! величественныя красы природы вдыхаютъ въ него еще боле благоговнія къ Создателю всяческихъ. Красота нжнаго пола влечетъ чувствительное его сердце, и ежели соединена съ умомъ, слдственно съ добродтелію, боле и боле укрпляетъ въ правилахъ истинныхъ, но красота безъ должнаго воспитанія, не трогаетъ благоразумнаго путешественника, онъ льетъ, слезы, разсуждая: что хорошее образованіе могло бы увеличить красоту наружную, и тогда безъ ужаса можно встртить старость. Красавица, лишающаяся отъ времени наружной прелести, но пріобртшая красоты душевныя, всегда прекрасна въ глазахъ мудрости, честности. Души кроткія приходятъ въ умиленіе, когда видятъ престарлую особу, окруженную дтьми своими и чадами чадъ своихъ, и слыша глаголъ сей почтенной особы, всегда поучительный, не на мечтахъ основанный, а на опыт дознанный. Обратимъ теперь взоры наши на старость, которая не готовилась къ оной. Нтъ — я не могу представитъ столь горестную картину, хотя въ жизни своей и имлъ несчастіе встрчаться съ сими жалкими тварями, но старость, желающая молодиться, заслуживаетъ общее презрніе.
Признаюсь, въ каждой губерніи находилъ я пріятности, добрыхъ нравственныхъ людей, и сердился въ тоже время, видя людей съ нкоторыми дарованіями, невыполняющими долгъ свой, есть и такіе, кои утхою считаютъ угнтать ближняго: — горе имъ! за окаменлость ихъ, они вжив оземленли, что ожидаетъ сихъ нечестивыхъ? Въ настоящей жизни презрніе а въ будущей — конечно наказаніе.
Товарищу моему лучше. Барановъ любезный человкъ, но я сегодня со слезами вспомнилъ С. Петербургъ, и если бы можно было, подобно Икару, придлалъ бы крылья и полетлъ бы въ столицу. Ходилъ по городу нсколько часовъ, два раза промоченъ дождемъ, прошелъ 39 улицъ и переулковъ, тоска такъ и ходила по пятамъ моимъ, вертлась передъ глазами и не давала мн покою. День не въ день съ утра почти не жилъ.
29-го Августа. Симферополь. Больному товарищу гораздо лучше, и потому въ двнадцатомъ часу утра похали Барановъ, Мильгаузенъ, Офрейнъ и я въ Сабли, помстье, принадлежащее А. М. Бороздину, яко званые. — 15 верстъ дорога дурна, иногда виды изрядные, но виды не плняютъ, когда все въ страх, что будешь на боку, пріхали и — угощены. Сабли вообще хорошо, но много еще денегъ надо, чтобъ остановить путешественника, однако школа (пёпеньеры) фруктовыхъ деревъ заслуживаетъ особенное вниманіе, — тысячь тридцать, можетъ быть и боле, прекрасно, прекрасно, но что всего привлекательне и достойно вниманія благоразумнаго человка: это дочь Бороз., Мар. Андр., лтъ 18: — и кротость и хорошее воспитаніе, и наружность привлекательная, и въ большихъ голубыхъ глазахъ видна добрая душа и чувствительное сердце. — Возблагодаря гостепріимнаго хозяина, въ семь часовъ по полудни были уже въ Симферопол, по той же дурной дорог хали. Удаляясь къ себ, единственно думалъ о счастіи земномъ, и ршилъ тмъ, что вс блага земнаго шара не могутъ составить счастія человку, коль счастья въ сердц нтъ, и покой душевный оставилъ. Миръ съ совстью есть часть счастія, ибо можно ли вполн быть довольнымъ, когда ближній и достойне меня, страждетъ, и когда радость едва достигла тебя, горесть догоняетъ! Кладу перо. — Пришелъ ко мн Губернаторъ и до полуночи читалъ мн свое сочиненіе о образованіи Татаръ Таврической губерніи, похвально написано.,
30-го Августа. Симферополь. Тезоименитство Государя Императора, по долгу врноподданнаго и прямо отъ души, въ мундир, вмст съ Губернаторомъ здилъ къ обдни, гд были вс чиновники, и военный штатъ, по малости церкви, солдаты стояли около церкви, погода прекрасная — лтняя. Сего дня мн весело, и я былъ у многихъ дамъ до обда — и до обда даже вальсировалъ у Л., съ Леонисъ. отъ того, что много было у Губернатора за обдомъ, и все лица незнакомыя, молчаніе почти не прерывалось, — товарищу моему больному легче. До десяти часовъ ходилъ, иллюминація въ казенныхъ домахъ, но людей нтъ, стало грустно: видя скоро-богатыхъ въ хол, въ изобиліи живущихъ и ненаказанныхъ, слыша кривые толки о честности, — пора во свояси, почти со слезами, молился и крпко заснулъ.
31-го Августа. Симферополь. Съ тоскою проснулся, плакалъ много, и это можетъ разстроить здоровье, человкъ рдко доволенъ бываетъ своимъ состояніемъ, но во всемъ нужно держаться средины, это мудрено, нужно смиряться предъ обстоятельствами, особенно когда нельзя помочь себ. У меня нервы очень разстроены! За обдомъ у Куз., когда заговорили о моихъ родныхъ, слезы градомъ покатились, и почти весь столъ былъ растроганъ, — дв двицы, милыя, не могли удержать своихъ слезъ, честь ихъ чувствительности! Видно, что хорошія дочери и врно будутъ хорошія матери. Вечеръ просидлъ у любезной Л., она была обворожительна, окруженная тремя малолтними дтьми, бда сердцу! скоре, скоре отъ очаровательныхъ мстъ, гд кротко умствуютъ и скромно говорятъ,
1-го Сентября. Довольный вчерашнимъ вечеромъ, спалъ сладко, но — вспомня, что сегодня старшаго брата моего имянины, вспомня, что мать и вся родня обо мн говорятъ и со слезами, залился и я, вотъ каково въ первой разъ разлучаться, и въ лта немолодыя! Привычка — вторая мать природа. — Писалъ много, посидлъ у товарища, былъ у прекрасныхъ, а ихъ мужья утромъ постили меня и нкоторые офицеры, благовоспитанные, воспитанные же по ныншнему духу времени, не любятъ меня, за неопровергаемыя истины, мною часто повторяемыя. Посл обда вмст съ Офр., перешагнувъ Салгиръ, былъ уже у Профессора Химіи Дессера, эмигранта, друга и товарища славнаго Химика Лавуазье, который кончилъ дни свои подъ гильотиною, обезсмертивъ себя системою своею по Химіи, и отвергнувъ систему Воэргава, по систем сего послдняго учился, но бывъ уже офицеромъ, слушалъ въ Академіи Наукъ въ С. Петербург Профессоровъ Соколова и Захарова, которые приняли систему Лавуазье. Мы не засталя господина Дессера дома, жена его разсыпала учтивости на Французскомъ язык: я долженъ былъ отвчать, краснлъ, — ибо и не люблю говорить на семъ язык и худо говорю, обрадовался, когда дв дочери ея, слыша меня, что я не возлюбляю Французскій діалектъ, настолько были учтивы, что начали говорить по-Русски, и хорошо, особенно Эстель, посл нкоторыхъ приличныхъ словъ, об вскочили, побжали и вскор принесли изъ своего сада сливъ, винограду и другихъ плодовъ, откланялся, давъ слово быть у нихъ и видться съ помщикомъ Симферополя, ихъ отцомъ. Опять перешелъ Салгиръ, зашелъ къ Генералу Удому, какъ онъ, такъ супруга и дв миленькія дочери осыпали меня учтивостями, сидлъ у товарища выздоравливающаго, и потомъ, магнитною силою влеченный, пошелъ къ Оф. —, гд сердце точно отдыхаетъ отъ любезности всего семейства, откровенность — великое дло!
2-го Сентября. Симферополь. Утро провелъ въ чтеніи, гулялъ по скучному и безлюдному городу, званый, обдалъ у почтеннаго Оф., — и душа наслаждалась, счастіемъ семейственнымъ, шестеро дтей откровенностію дышатъ и здоровьемъ пользуются, родители занимаются ими, какъ занимались въ первыхъ вкахъ, и вчно вмст. А что мы видимъ въ большихъ городахъ? Наемники и наемницы, приведутъ дтей къ родителямъ, приложатся къ рук, да и вонъ! Часто и по недлямъ не видятъ отцы и матери своихъ дтей, ибо прізжаютъ поздо, встаютъ поздо, и опять тоже, да тоже! Увы! — Вечеръ сидлъ съ товарищемъ и хозяиномъ, — грустно, только что молитвы утшаютъ меня, сердце ноетъ, душа плачетъ.
3-го Сентября. Симферополь. Въ восьмомъ часу угара пошелъ на базаръ, смшно видть вмст — Русскихъ, Армянъ, Жидовъ, Грековъ, Татаръ, Нмцевъ, Французовъ и много разныхъ Азіятцевъ, вс по своему кричатъ, желая продать свой товаръ. Хорошенькихъ покупщицъ было мало, вс жители запасаются състными припасами на недлю, однако можно достать и въ другіе дни. Одна дама обратила мое вниманіе: очень не дурна, не смотря на мою тоску, я для нее часъ и боле гулялъ по небольшому базару: — какъ слабъ человкъ! Но кто поспоритъ со мною и не скажетъ, что весело смотрть на картину изящной работы, кольми паче на твореніе Божіе, лпообразное? Я усплъ познакомиться, однако не удалось быть у сей любезной дамы. — Вечеръ у Куз.,— вальсировалъ съ шестью двицами, — утомленный спалъ хорошо.
4-го Сентября. Симферополь. Читалъ много, съ 12-го до 2-хъ часовъ сидлъ у прекрасной Л. — Откровенность, любезность, кротость, скромность сидли съ нами, мн весело и сердцемъ и душею, но, признаюсь, должно хать, а то прощаніе съ милыми будетъ слезное, остатокъ дня дома въ чтеніи и пріятныхъ разговорахъ.
5-го Сентября. Симферополь. Посл холоду и дождей, погода прояснивается, но очень грязно, ибо городъ не мощенъ. Тезоименитство Императрицы Елисаветы Алексевны, и имянины родившей меня, надвъ мундиръ, похалъ къ обдни, гд вспомня, что въ теченіе почти тридцати лтъ, первой разъ въ разлук съ рдкою, почтенною матерью, и что я не могу поздравишь лично,— слезы невольно въ изобиліи потекли, не понимаю, какъ дти могутъ не любить родителей своихъ, къ несчастію, есть и такія, уже ли выспреннее воспитаніе причиною? Не врю, ибо чмъ лучше воспитанъ человкъ, тмъ боле чтитъ даровавшихъ жизнь ему. Въ сіе время вспомнилъ Эпиктета, ивянина, идолопоклонника, который говорилъ: ‘Природа даровала дтямъ родителей, но не обязалась дать добрыхъ или злыхъ: каковы случатся, и ежели они не выполняютъ долгу своего, дти должны выполнять съ кротостію и смиреніемъ долгъ свой и не смть роптать.’ Ежели такъ писалъ, идолопоклонникъ, что что осталось намъ Христіанамъ? — Безмолвствовать.
Не смотря на тоску свою, посл обдни былъ у имянинницъ Симферопольскихъ, а остальные часы — дома, въ любезной бесд съ Барановымъ и товарищемъ своимъ. За обдомъ былъ Князь Балатукъ, богаче всхъ считается по Крыму, Генералъ-Маіоръ, но — я въ немъ нашелъ признательнаго, учтиваго и даже слишкомъ любящаго меня, честь ему.
6-го Сентября. Симферополь. Погода опять совершенно лтняя, и воздухъ благотворный, первой разъ — посл жестокой болзни, похалъ прокатать товарища моего, — ему стало вдругъ лучше, до обда посщалъ любезныхъ: это потребность души моей, какъ говоритъ одинъ нашъ трогательный путешественникъ. Дома обдалъ, гд былъ Графъ Ностицъ, нашей службы Полковникъ, съ отличнымъ просвщеніемъ человкъ, бесда его очень занимала меня. Вечеръ сидлъ у Оф.—, гд много смялся и притомъ далъ замтить, что и въ Крыму знаютъ науку, не слишкомъ хорошую, пересказывать сказанное, — иначе, и тмъ посвать раздоръ между семействами: люди — везд люди. Тутъ былъ Губернскій Предводитель Филатьевъ, коего по Петербургу знаю, и Графъ Мезенъ, начальникъ Ногайцевъ, боле 40 тысячь обоего пола въ его подчиненности, хвалятъ сего Француза.— У Татаръ начался Байрамъ или первые годовые праздники, по обычаю, введенному съ давнихъ лтъ, вс должны закалать ягненка, а шкуру Мулл, духовному, коихъ считается при ста-десяти тысячахъ Татаръ, шесть тысячь.
7-го Сентября. Симферополь. Погода какъ въ Іюл, ищешь тни отъ жару, и трава третій разъ выказывается!— Посл Турецкой бани, гулялъ, и хотя былъ званъ въ Сабли обдать къ А. М. Б., но — не любя общество мущинъ, остался въ Симферопол, и провелъ время счастливо, роскошь чувствуя въ душ своей: среди любезнаго семейства Оф. все прекрасно, и обдъ хорошъ, приправленный Аинскою солью, тутъ была госпожа Палласъ, супруга покойнаго, славнаго нашего Природы испытателя, женщина учтивая, владтельница прекраснаго сада и мастерски умющая хвалить, и тмъ заставившая поцловать свою руку. Здсь же познакомился съ госпожею Бухольцъ, Ек. Мих., родомъ изъ Княженъ Черкескихъ: особа, каковыхъ мало встртишь, кто правды не любитъ, не приближайся къ ней: съ умомъ и разсудкомъ, каждому выскажетъ въ глаза, кто чего стоитъ, женщина пріятная и по ея собственнымъ словамъ 42-хъ лтъ, но сохранила по сіе время красоту привлекательную, всякой, увидя свжесть лица ея, убавитъ боле десяти лтъ, все въ ней прелестно, и глаза точно побдительны, при солнечномъ сіяніи и при свчахъ одинаково хороша, верхомъ же и въ Черкескомъ плать точно баснословная богиня! Къ вншнимъ красотамъ присоединяетъ доброту души, готовую услужить каждому, и подлиться послднимъ. Посл обда, пошелъ къ Л……, благодарилъ прекрасную за присланный милый подарокъ,— чтобъ не забыть ее въ столиц. Можно ли съ удовольствіемъ не вспоминать? Мужъ ея боленъ, и бесда, часа два продолжавшаяся съ Докторомъ симъ, показала мн его просвщеніе и доброшу сердца. Вечеръ дома въ чтеніи.
8-го Сентября. Симферополь. Рожд. Богоматери, и въ 1380 году въ сей день побда Димитрія Ивановича Донскаго, надъ Мамаемъ, на Куликовомъ пол — въ Тульской губерніи: начало избавленія Россіи изъ подъ ига Татарскаго. Сего дни сильно почувствовалъ превосходство богатаго надъ бднымъ, хотя и честнымъ и просвщеннымъ человкомъ. Бднякъ, свтской человкъ идетъ по стез усыпанной цвтами къ счастію, сей изгибистый хамелеонъ не покажетъ безобразному зеркала, безумца утверждаетъ въ мнніи, что ничего нтъ пусте — ума, расточителя увряетъ, что онъ только щедръ, а скупаго, что онъ экономъ, безобразной женщин доказываетъ тлнность красоты, богачу твердитъ, что онъ бы могъ съ пользою быть дловцемъ государственнымъ, ученымъ мужемъ, героемъ, что онъ покровитель Музъ, любимъ красавицами, хвалитъ гордое невжество, и съ восторгомъ превозноситъ подвиги полководца, бжавшаго съ поля сраженія, музыканту говоритъ, что такой-то Генералъ былъ бы конечно великій человкъ, если бы умлъ играть на инструмент, живописцу поетъ, что Апеллесъ, Зевксисъ, гораздо превосходне умомъ Омира, Сократа. Истиною руководимый бднякъ, можетъ ли готовить себ счастіе такимъ постыднымъ образомъ? Распространить сію статью не трудно, но и сего довольно. До сего написаннаго мною разсужденія, былъ у обдни, былъ у прізжихъ Генераловъ Н. Н. Раевскаго и Графа Ланжерона, учтивостями обоихъ доволенъ, привтливостью супруги послдняго тоже, чтобъ разбить тоску свою, былъ у любезныхъ особъ, выходя же изъ церкви, нельзя было не замтить одну прелестную двицу: по чертамъ лица и по значительнымъ взорамъ, заключилъ, что она должна быть Гречанка, съ нею было нсколько дамъ, кого ни спрашивалъ о ней, отвчали незнаніемъ. — Странно покажется читателямъ, что въ мои немолодыя лта, пустяки меня занимаютъ, но —
Я люблю въ природ милое,
Восхищаюсь взоромъ кротости,
И теряюсь въ удовольствіи —
Счастье чувствуя въ душ своей.
Посл обда, пошелъ чрезъ Салгиръ, прямо къ Химику Дессеру, нашелъ въ немъ человка точно добраго и просвщеннаго, дочери любезны и хорошо воспитаны, Н. Н. Раевскій, приставши въ семъ дом, своимъ умнымъ разговоромъ разсялъ мрачныя мои мысли, и доставилъ, не думая, покой душ моей.
9-го Сентября. Симферополь.— При всхъ коловратностяхъ жизни, гд бы человкъ ни случился, ежели онъ находитъ удовольствіе въ чтеніи полезныхъ книгъ, скука не поститъ его, но — не надо читать какъ свтскіе люди: они пробгаютъ книгу, какъ многіе путешественники, безъ размышленія, только чтобъ просмотрть невидальщины, и все, что они видятъ, исчезаетъ въ воздух. Чтеніе съ размышленіемъ, подобно рк, Нилу: гд протекаетъ, гд разливается, тамъ изобиліе процвтаетъ. Какъ горько смотрть на нкоторыхъ, кои вставъ садятся за туалетъ, не могутъ дождаться конца обда, чтобъ ссть опять за туалетъ, къ вечеру еще, между тмъ жалуются, что скука не оставляетъ ихъ. Бдненькіе! А какъ скажешь — занимайтесь чтеніемъ, думайте, что прочитали, займитесь рукодліемъ — вдругъ свтскіе люди кричатъ: ахъ, сударыня! не слушайте, вы богаты, молоды, хороши, оставьте среднему сословію — заниматься симъ вздоромъ, и въ самомъ дл говоритъ нжнымъ голосомъ молодая барыня: какая тоска — книги, рукодлія, и ты, сказавъ правду, осмянъ! Эти мысли бродили въ моей голов со вчерашняго дня, отъ чего родились? умолчу.
Жарко, однако гулялъ. За обдомъ у Губернатора были Н. Н. Раевскій, Графъ Ланжеронъ, А. М. Бороздинъ съ голубоокою достойною почтенія дочерью своею, фамиліи Офрейнъ и другіе, — я сидлъ между Леон….. и М. А. Бор….. — об умны, мн было весело, тмъ боле, что любезныя двицы заставили меня говорить языкомъ ученаго, но не педантичетски, ибо я у Русскихъ только учился, и сей науки не знаю, двицы жалли, то обдъ кончился, и я тоже, довольный, пошелъ ходить, погода прекрасная, посидлъ у двухъ умненькихъ дамъ, повальсировалъ у Оф., ужиналъ у себя, читалъ и писалъ долго. Опять, усмхнувшись, враги счастія ближняго скажутъ: отъ чего я люблю молодость, будучи самъ немолодъ? Отвчаю:
Люблю пріятную я младость
Съ душею Ангельской — простою,
Вкушаю я тогда лишь радость —
Коль зрю невинность съ красотою,
Доволенъ, коль встрчаю взгляды —
Веселья полны и утхъ,
Не нужно больше мн отрады,
Блаженне Царей я всхъ.
Люблю въ бесд съ красотами
Длить и время и покой,
Когда прекрасныя и сами
Открыты мн своей душой,
Тогда и я судьб послушенъ,
Не лью и я горячихъ слезъ,
Къ чинамъ, къ богатству равнодушенъ,
Вкушаю радости Небесъ.
10-го Сентября. Симферополь. — Дума мшала мн спать, душею желаю быть въ С. Петербург, но обязанъ повиноваться своей участи: давши слово держись, говорятъ Русскіе, а не давши крпись, терпніе все преодолваетъ, но — терпть должно, на равнодушіе упираясь, и говорить чаще себ самому: въ мір все прилично, и ничего н&#1123,тъ невозможнаго, особенно для сердца, только стремись къ одной цли, и врно достигнешь, волна прокладываетъ себ дорогу, стараясь оную найти, вода, капля за каплею падающая, пробиваетъ твердйшій камень, и человкъ, ведя себя кротко, дйствуя смиренно, рано ли, поздо ли, нехотя заставитъ молчать коварство, добродтель же везд встрчаетъ и провожаетъ его.
Приглашенный здилъ в Сабли, вмст съ хозяиномъ своимъ и товарищемъ, жарко, даже въ горахъ. Много было за обдомъ, и высокопарные разговоры о разныхъ предметахъ, заставляли меня не внимать онымъ, гд вс говорятъ, тутъ учиться нечму, я, сидя между двицъ, учился быть кроткимъ, непорочная любовь мало по-малу вкрадывалась въ сердце мое, какъ весело! И въ самомъ дл, сказалъ умнымъ и любезнымъ сосдкамъ своимъ:
Любить для жизни, для блаженства,
Къ богатству не искать путей,
Лишь въ дружб видть совершенства,
Сосдямъ не ковать стей —
Вотъ жизнь прямая, жизнь святая,
Жизнь, въ которой жить хочу.
Юныя двицы согласны были со мною, много пріятностей услышалъ отъ нихъ. Похвала отъ невинности превосходитъ похвальныя слова всхъ Академій, по-крайней мр, въ этихъ чувствахъ я смерть меня застанетъ.
Посл обда гуляли въ саду, потомъ танцовали, не могу сказать, чтобъ мн весело было, хотя двицами, хозяиномъ и Ек. О. О. — очень доволенъ, но вынужденъ былъ двумъ дамамъ, не смотря на красоту ихъ, сказать колкія истины, об покраснли и сдлались прелюбезными. Дай Богъ, чтобъ мой урокъ послужилъ и впредь имъ въ пользу. При прощаніи, гостепріимный А. М. и хорошо образованная дочь, благодарили прямо, за посщеніе — и за живость моего нрава. — Въ 10 часовъ вечера пріхали домой, Барановъ, приглася меня въ свой кабинетъ, куда вскор явился и товарищъ мой, читалъ намъ Броневскаго мысли о южномъ берег Крыма, отлично написано, краснорчиво, логически, умно, дльно: мало у насъ таковыхъ писателей! — Въ конц сихъ мыслей Броневскаго сказано почти такъ: когда все выполнится по его обдуманному предположенію, тогда явтся фруктовый садъ на 150 верстахъ, достойный величія и славы Россіи. Сіе чтеніе усладило меня, но едва вошелъ къ себ, думая предаться безмятежному сну, мечты явились мн, я вскочилъ, попросилъ огня и вотъ что написалъ:
На прошедшихъ дняхъ не токмо я разсердился на невжу, но даже онъ усплъ огорчить меня, теперь ясно вижу, что мудрый Сократъ справедливо сказалъ: что лучше быть мертвымъ, нежели невжею, лучше быть простымъ незначущимъ человкомъ, нежели получить глупое, то есть: модное воспитаніе, болтать на многихъ языкахъ, и ни на одномъ не умть мыслить. Злодй мене можетъ сдлать зла, нежели невжа или худо воспитанный, противъ злодя поставишь себя въ оборонительное положеніе, а противъ глупца, невжи, невоспитаннаго, чмъ прикажете оборонишься? — Ничто меня такъ не безпокоитъ, какъ молодой человкъ со способностями, Богомъ данными, проводитъ время въ праздности и, кажется, съ удовольствіемъ обнимается съ невжествомъ, не предвидя, что самъ себ готовитъ несносную старость, не знаетъ и того, что невжа не можетъ бытъ добрымъ человкомъ, ибо невжество воспрещаетъ ему понимать, что другіе длаютъ и что онъ самъ длаетъ. Невжа не можетъ быть ни хорошимъ начальникомъ, ни хорошимъ подчиненнымъ. Боже упаси! ежели невжа богатъ — вс должны терпть отъ него, хотя вс презираютъ его, однако есть невжи хитрые, уклончивые, кои выигрываютъ въ большомъ свт, низостію, лестію, подлостію, эти люди опасне самыхъ хищныхъ лютыхъ зврей. Бдный невжа только вреденъ самому себ и малому кругу своихъ ближнихъ, сего можно и унять, съ богатымъ невжею кто сладитъ? Невжа щедръ до расточительности, скупъ до гнусности, и вс его дянія безчестятъ человческое достоинство. Сіе краткое описаніе невжи да послужитъ урокомъ, и да юношество прилпится къ ученію, къ истинному образованію себя.—
Давно уже за полночь, а мн пришла мысль объ одной молодой особ, которой ставятъ сти, и она — по невинности своей, можетъ попасть въ оныя, и какъ остеречь, мало знакомую! Богъ да поможетъ ей, она несчастная доведена до пропасти, единъ шагъ неврный, мигъ, и низринется, поздо уже раскаяніе. Горе! горе теб, младость неопытная, естьли любовныя прелести соблазнили твою невинность, скоро изобразится въ разсянныхъ взорахъ, что душа твоя лишена тишины, свойственной лтамъ твоимъ, веселость невозвратно потеряна, спокойствіе исчезло, посреди смховъ, уныніе слдитъ тебя, все, повторяю, веселится вокругъ тебя, ты одна не чувствуешь радости, улыбка отлетла отъ тебя, померкли розы на щекахъ твоихъ, блескъ красоты примтно исчезаетъ, печальная блдность замняетъ ее, сндаемая внутренно, представляетъ изъ себя образъ потухающаго свтильника, минутный умирающій свтъ испустившаго и исчезшаго въ вчной мрачности. Страшно дойти до такого положенія! Но что сказать объ обольстител, о водворител несчастія досел счастливаго семейства? Есть совсть и у него, она не даетъ ему покою ни днемъ ни ночью, Фуріи безпрестанно окружаютъ его, онъ мучится до скончанія жизни своей, и проклятія несутся и за гробомъ его.
11-го Сентября. Симферополь. — Посл безпокойнаго сна, сидлъ у себя и читая газеты, душею страдалъ, размышляя, что вс говорятъ о просвщеніи, особенно Англіи и Франціи, а гд боле несчастныхъ жертвъ! Боже спаси Россію отъ подобнаго просвщенія, въ сіе время вошелъ ко мн Графъ Ланжеронъ, я покраснлъ отъ неожиданнаго посщенія, — но Графъ всегда былъ учтивъ, и тмъ конечно пріобртаетъ общее къ себ уваженіе честныхъ людей. Поговоря о многомъ, откланялся, благодарность моя провожала Его Сіятельство. Званый, обдалъ у Князя Балатука, приглашенныхъ не боле 20-ти, три дамы были за обдомъ, Графиня Ланжеронъ, супруга Дивизіоннаго Генерала Удома и Ек. Ос. Офрейнъ. Князь Балатукъ угощалъ прежде Татарскими жирными блюдами и своимъ Крымскимъ виномъ, потомъ уже пошли блюда обыкновенныя и вино Французское, довольно весело было. — Пока еще солнце не закатилось, постилъ я Ген. Н. Турчанинова, его дома не засталъ, за то супруга его, своимъ милымъ, умнымъ разговоромъ утшила меня, все въ ней хорошо, двадцать второй годъ, матъ троихъ дтей, сама кормитъ, и — тмъ боле заслуживаетъ вниманіе. Отсюда пошелъ къ ея матушк Г. Шос., почтенная женщина съ многочисленнымъ семействомъ, дочь ея Алек. Андр. съ кротостію умна, наружность привлекательна, глаза значительны, близна необыкновенна, можно сказать:
Вокругъ ея прекрасной шеи
Любовь разсыпала лилеи.
Вечеръ сидлъ въ счастливйшемъ семейств Оф., гд разговоръ всегда живой, и часто пріятно-поучительный, зашла рчь о счастіи. Сколько вковъ спорятъ, пишутъ, доказываютъ, и никто опредлительно не сказалъ, въ чемъ можно находить истинное счастіе. Одни говорили, что тотъ счастливъ, кто мене иметъ желаній. Другіе: когда вс желанія исполняются. Иные: не имть никакихъ желаній, и быть довольнымъ во всхъ случаяхъ въ семъ коловратномъ мір. Нкоторые: въ уменьшеніи нашихъ желаній. Софисты твердили и твердятъ: въ распространеніи нашихъ способностей, и въ познаніи всего, что извстно! Мудрые мужи находили счастіе въ томъ, чтобъ бытъ здоровымъ — душею и тломъ, — и такъ дале, кажется мн, я душа даже моя согласна, что мудрый Сократъ поднялъ покровъ, затняющій истинное счастіе, онъ говорилъ: тотъ счастливйшій изъ смертныхъ, кто радуется счастію, блаженству ближняго. Христіанинъ же находитъ счастіе въ томъ, чтобъ не токмо прощать обидвшаго его, врага его, но и длать добро, кто содлалъ ему зло. О, естьли бы мы слдовали сей послдней истин! Сколько бы лтъ безмятежныхъ прибавили къ жизни своей.
12-го Сентября. Симферополь. — Воскресенье, былъ у обдни, служба продолжалась боле двухъ часовъ, прихожане чинно внимали слову Божію, полковые пвчіе изрядно пли, но — отъ желанія превозмочь себя, часто ошибались, или детонировали, во всхъ случаяхъ, человкъ, силящійся казаться тмъ, чмъ онъ не есть, становится смшнымъ. Во время служенія, видлъ Лео…….съ слезящимися глазами, съ умиленіемъ молилась по-Католически, сестра ея Зен……. съ благоговніемъ вперила въ алтарь глаза свои, какъ примтно воспитаніе, данное родителями,, рдко и лучшіе гувернеры и гувернантки занимаются Закономъ Божіимъ. До трехъ часовъ посщалъ многихъ, особенно дамъ, обдалъ у Оф. — какъ всегда, доволенъ, казалось и — мною довольны, даже одна особа, которой я говорилъ полновсную правду, призналась въ неосторожности своей, и дала слово впредь воспользоваться моими доказательствами, кто поспоритъ, что дружба взыскательне любви, а потому дружбою шутить не должно, тмъ боле, что нын отъ такъ называемаго утонченнаго воспитанія, дружба становится рже и рже,— слдственно все приказываетъ оную цнить и оною дорожить. Заходила къ Дессеръ, любезны, а Эстель заставила меня много смяться, сказавъ какъ бы съ откровенностію и покраснвъ, что въ меня можно и влюбиться, хотя это и шутка была, но мн весело стало, пришедъ домой, грусть предстала глазамъ моимъ, я, отвратясь отъ нее, молился Богу, прося — скоре перенести меня въ С. Петербургъ.
До двухъ часовъ ночи читалъ, мыслилъ, писалъ, разныя чувства лишали меня покоя, отъ С. Петербурга начиная, быстро переходилъ изъ губерніи въ губернію, изъ города въ городъ, горько вздохнулъ, обращаясь къ себ самому и къ ближнимъ, въ такомъ расположеніи духа, вотъ что излилось изъ пера моего:
Сижу одинъ, въ печаль глубоку погруженъ,
Сижу одинъ, и въ мертвой тишин,
Не слышу вкругъ себя
Ни гласа, ни движенья,
Молчанье только прерываетъ
Стонъ сердца моего.
Сердце больно уязвленно
Ядовитою стрлой,
Ужи исчезъ покой душевный,
Жаръ погасъ въ крови моей,
Одна медлительность плачевна
Продолжаетъ дни мои.
Не любовь одна причиной
Что утхъ не нахожу
Въ шумныхъ играхъ и бесдахъ,
Въ кругу многихъ милыхъ мн,
Гд я прежде веселился
И въ восторг хохоталъ.
Есть другія огорченья,
Раздираютъ болью душу,
Какъ не плакать, не терзаться,
Видя злость какъ торжествуетъ,
Честность стонетъ — умираетъ,
Оставляетъ голодъ дтямъ.
Мн говорятъ, и часто, если плакать о бдствіяхъ рода человческаго, то лучше не жить, безъ того де жизнь кратка, и потому надо наслаждаться, оставить людей, и думать только о себ самомъ. Эти слова эгоистовъ или себялюбцевъ, еще боле тиранятъ меня. Эгоистъ иди Есмій, по мннію общему, не что иное, какъ животное, имющее видъ человческій — и боле ничего, онъ зле лютйшихъ зврей, ибо холодное равнодушіе его къ бдствіямъ себ подобныхъ, превышаетъ самую злость. Эгоисты изгибисты, подлы, когда идетъ дло до ихъ лица: горды и несносны, когда счастіе имъ везетъ, чтобъ не тревожить себя, оставляю перо и съ молитвою предаюсь сну.
13-го Сентября. Симферополь. — Рано всталъ и занялся чтеніемъ чужихъ дловыхъ бумагъ, везд того желаютъ, что противно законамъ и здравый разсудокъ не принимаетъ, софизмами и двоесмысліемъ ополчаются противъ истины, горько читать! но образованный Русскими, безъ всякихъ риторическихъ фигуръ сказалъ, что просители просятъ того, чего нельзя выполнить, поплакали и пошли отъ меня, ежели же есть у нихъ капля справедливости, они должны меня благодарить, что вывелъ ихъ изъ заблужденія…. Сего-дня былъ прошенъ хать въ Бакчисарай, я не похалъ, чтобъ доказать молодымъ людямъ, что имю характеръ, что чувствую себя. Обдалъ у Оф., всегда счастливъ и доволенъ: тутъ была прекрасная старуха 17-ти лтъ Е. И. Но.— Что за любезность, что, за острота съ кротостію! хоть кому можетъ вскружить голову своимъ невиннымъ обращеніемъ. — Вечеръ, на двор луна токмо освщала, я взялъ тоску съ собою, пошелъ ходить по не шумному городу, встртилъ Е. М. Б. гуляющую тоже, и позади ея Арапъ, замтя по разговорамъ моимъ, что я не въ тарелк своей, предложила свою руку, водила до устали, и сопутствующую прежде тоску заставила скрыться, благодарилъ душевно. Довольный, пришелъ къ себ, посл Аинскаго ужина, читалъ и вспомня третьяго дня разговоръ, пишу оный начали даже упреки мн длать, для чего я предпочитаю общества нжнаго пола, передъ мущинами? Потому, отвчалъ я, что женскій полъ, особенно нын, просвщенне мущинъ, слдственно любезне, и потому, что съ дтства по сіе время кром добра, во всхъ родахъ, ничего другаго отъ нихъ не видлъ нежели иногда и огорчали меня, я тхъ включалъ въ число мущинъ и успокоивался. Чтобъ не любишь и не почитать нжный полъ, надобно имть причины, — напримръ, Исторія намъ оставила о Шведскомъ Корол Карл XII, слдующее, съ дтства сей Король любилъ заниматься огнестрельнымъ оружіемъ, будучи лтъ тринадцати, Генералъ Штейнбокъ и его учитель по военнымъ частямъ, подарилъ ему однимъ вечеромъ 34 пушечки. Карлъ XII такъ былъ симъ доволенъ, что нетерпливо ждалъ угара, чтобъ возблагодарить Генерала. До свту побжалъ къ нему, долго стучался у дверей, наконецъ двка отворила, и Король принесъ свою благодарность лежавшему, въ постел Штейнбоку. При выход, таже двка провожала со свчею Карла, который замтя прекрасную Далекарлку, вздумалъ пошутить, и — какъ удивился, получа сильную пощечину! Вотъ причина, что Карлъ возненавидлъ нжный полъ, и даже не любилъ и встрчаться съ онымъ. Сей отвтъ мой заставилъ молчать господъ нападателей.
Гераков Гавриил Васильевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим, Теккерей Уильям Мейкпис, Год: 1846
  2. Воспоминания пути к святым местам…, Блудова Антонина Дмитриевна, Год: 1876
  3. О Риме и древнем Лациуме, Бонстеттен Шарль, Год: 1805
  4. Дорожные эскизы на пути из Франкфурта в Берлин, Шевырев Степан Петрович, Год: 1839
  5. Месяц на Цейлоне, Верещагин Василий Васильевич, Год: 1885
  6. Месть, Дюма Александр, Год: 1834
  7. В странах Солнца, Бальмонт Константин Дмитриевич, Год: 1905
  8. За волшебным колобком, Пришвин Михаил Михайлович, Год: 1908
Электронная библиотека