Призваніе дворянства — служить государству и народу въ званіи землевладльцевъ и земскихъ людей.
Призваніе дворянства — служить государству и народу въ званіи землевладльцевъ и земскихъ людей.
‘Русь’, 15-го января 1884 г.
Призвание дворянства — служить государству и народу в звании землевладельцев и земских людей, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1884
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Статья ‘Московскихъ Вдомостей’ въ 10 No, по поводу открытія дворянскихъ выборовъ въ Москв, не можетъ быть оставлена безъ вниманія и безъ оговорки. Она взываетъ къ пробужденію въ дворянств ‘духа и силы для новой службы среди новыхъ обстоятельствъ» ‘Неужели,— говоритъ газета,— это передовое сословіе, по преимуществу государственное, не суметъ отозваться на нужды государства? Неужели эта историческая русская сила не обнаружитъ чуткости и усердія среди затрудненій, которыя теперь переживаетъ наше отечество?’… ‘Нестроенія, которыя мы въ настоящее время переживаемъ — продолжаютъ дале ‘Московскія Вдомости’ — могутъ грозить своего рода опасностями. Тотъ же государственный духъ, который поднималъ всегда дворянство на царскую службу, долженъ бы и теперь оторвать его отъ исключительно частныхъ интересовъ, и указать ему путь какъ съ пользою дйствовать въ настоящихъ обстоятельствахъ для поддержанія государственной власти, въ усиленномъ дйствіи которой ныть боле всего нуждается наше отечество‘. Статья заканчивается такими словами: ‘если дворянская организація остается способною къ жизни, то теперь пора ей доказать это’, а она это докажетъ и произведетъ полезное дйствіе тогда, ‘когда дастъ почувствовать въ разслабленномъ и расшатанномъ обществ тотъ крпкій государственный духъ, которымъ она создана, который всегда оживлялъ и отличалъ ее’.
Хотя мы и не придаемъ большой цны дворянской огранизаціи, созданной Екатериною II, и хотя со временъ знаменитаго указа ‘о вольности дворянской’, или послдовавшей нсколько поздне дворянской грамоты, исторія дворянской корпорація какъ корпораціи представляется намъ боле прискорбною, чмъ славною, что доказывается состояніемъ выборнаго суда и полиціи въ теченіи почти сотни лтъ,— тмъ не мене мы вполн признаемъ великое историческое и бытовое значеніе дворянства въ созиданіи Русскаго государства и въ русской жизни. Ничего и мы тоже не желали бы, какъ пробужденія въ самихъ русскихъ дворянахъ почти совсмъ заснувшей и разв только въ эпохи военной брани просыпающейся силы историческихъ преданій, истиннаго исторической) національнаго духа. Наитіе этого духа раскрыло бы до полной ясности дворянскому сознанію существенное различіе между началами, лежащими въ основ и характер русскаго дворянства, и въ основ и характер западныхъ высшихъ сословій съ ихъ сословною исключительностью. Историческій духъ внушилъ бы убдительно нашимъ дворянамъ, что у нихъ нтъ почвы для аристократіи въ западно-европейскомъ смысл,— и что на фальшивый лишь путь толкаютъ ихъ т мнимые консерваторы, которые проповдуютъ какую-то тождественность русскихъ дворянскихъ интересовъ и необходимость взаимной или круговой поруки съ интересами нмецкихъ остзейскихъ бароновъ и польскихъ магнатовъ, не признающихъ русской національности въ русскомъ государств!.. Историческій духъ явилъ бы имъ несомннное свидтельство, что и въ до-Петровской Руси дворянство, хотя и было служилымъ сословіемъ, числясь на государевой служб отъ рожденія до смерти, стояло однакоже ближе къ земл и земщин, чмъ верховное боярство, было непричастно боярскимъ крамоламъ, что и поздне, только опираясь на массу дворянства, могла императрица Анна свергнуть съ себя иго сверховниковъ’ и торжественно отречься отъ измышленныхъ ими и ею уже подписанныхъ условій, которыми верховники ограничивали въ свою пользу монархическую власть. Допрошенное дворянами былое нашего отечества должно бы вразумить ихъ, однимъ словомъ, что русская исторія создала ихъ вовсе не по образу и подобію рыцарской и феодальной Европы, что значеніе и призваніе дворянства зиждется на совершенно-своеобразномъ, земско-государственномъ основаніи, выработанномъ тысячелтіемъ русской жизни, и что въ настоящее время они должны искать себ солидарности ни съ кмъ другимъ, какъ съ самою Русскою землею, съ народомъ, бытіе котораго неразрывно связано съ единодержавнымъ строемъ нашего отечества. Уничтоженіе крпостнаго права и прочихъ дворянскихъ привилегій должно бы только расчистить путь дворянамъ-землевладльцамъ къ свободному, а потому и тснйшему сближенію съ крестьянствомъ,— изъ чего слдуетъ, что и вс законодательныя мры, искусственно ихъ разъединяющія, гршатъ противъ естественности исторической. Но уже пуще всего гршатъ и совершенно чужды всякаго историческаго чувства т дворяне, которые, пренебрегая памятниками старины и родовыми преданіями, соединенными съ ихъ наслдственными помстьями и вотчинами, распродаютъ ихъ даже не по крайней нужд, а съ тмъ, чтобъ превратиться въ безземельныхъ рентьеровъ — гражданъ Ниццы или Парижа: уже одн окрестности Москвы могутъ дать тому краснорчивое подтвержденіе.
Мы уже имли случай высказать наше мнніе о заслуг оказанной русскимъ среднимъ дворянствомъ именно въ тамъ смысл, что оно, исполнивъ въ русской жизни то самое дло, которое на Запад выпало на долю такъ-называемаго средняго сословія, вмст съ тмъ предохранило русское общество отъ растлвающаго духа западной буржуазіи. Съ словомъ ‘буржуазія’ связывается понятіе о такомъ общественномъ класс, котораго источникъ силы, причина и цль бытія, міросозерцаніе, преданія, главный духовный двигатель и вс идеалы заключались или заключаются въ барыш и нажив, что и наложило на этотъ классъ особую бытовую печать своекорыстія и эгоизма. Наше многочисленное дворянство, поставленное въ боле или мене благопріятныя,— хотя, въ большинств, довольно скромныя.— условія матеріальной обезпеченности, совнательно или инстинктивно-врное преданіямъ государственнаго служенія (т. е. служенія иде общаго, цлаго, слдовательно въ существ своемъ не эгоистической), занимая, сверхъ того, положеніе передоваго сословія, естественно рознило наше просвщеніе съ тми своекорыстными побужденіями, съ которыми оно, боле или мене, связывалось въ западно-европейскомъ tiers-tat. Допустимъ даже, что этотъ дворянскій проводникъ просвщенія придалъ послднему у насъ нкоторый характеръ отвлеченный, и пожалуй — нсколько поверхностный, боле теоретическій, чмъ прикладной, но вмст съ тмъ,— этого кажется нельзя отрицать,— и характеръ. замчательно безкорыстный, и въ этомъ смысл — боле нравственный. Такому — скажемъ прямо-облагораживающему характеру неизбжно подчинялись и т, которые, поднимаясь съ низшихъ ступеней общественныхъ до дворянства (а двери его ограды были довольно широко раскрыты), вступали въ его ряды или же просто сливались съ нихъ, благодаря полученному образованію: вс они воспринимали ни себя, вольно и невольно, общій дворянскій, не вншній только, но и нравственный типъ. Нельзя отрицать, что въ настоящее время отношеніе это существенно видоизмняется съ обоихъ концовъ, сверху и снизу, и пока — безъ особенной выгоды для русскаго общества. Съ. одной стороны, съ отмною крпостнаго права, дворянство, какъ землевладльческое сословіе, потрясенное въ своемъ экономическомъ положеніи, въ буквальномъ смысл стало терять подъ собой почву, передавая земельную собственность ‘капиталистамъ’, и вообще не умло еще найтись въ новыхъ условіяхъ жизни, съ другой — если еще не возобладалъ, то уже какъ бы готовится возобладать и въ нашей жизни ‘капиталъ’ — даже во всей нагот своей, прямо ‘во имя свое’, не прикрашиваясь ни просвщеніемъ, ни инымъ нравственнымъ ореоломъ… Само собою разумется, не ко всмъ пріобртателямъ изъ недворянскихъ сословій относится это замчаніе, есть не мало такихъ, которыхъ можно лишь съ искреннею радостью привтствовать въ званіи землевладльцевъ,— но начинаетъ проступать и чисто буржуазная сила и спсь, а одновременно съ нею слагается цлый новый, особый классъ людей такъ-называемыхъ ‘либеральныхъ профессій’, который открыто объявляетъ войну всякому историческому преданію, а на этомъ основаніи и людямъ повиннымъ, благодаря злому року, въ дворянскомъ происхожденіи,— который даже новируетъ въ качеств homo-novas. Въ этомъ отношеніи любопытно слдить случайныя откровенія нкоторыхъ нашихъ газетъ. По поводу напримръ проектированныхъ измненій въ неуклюжей болгарской конституціи, заимствованныхъ изъ конституціи бельгійской и очевидно несовмстныхъ съ болгарскимъ бытовымъ строемъ,— именно по поводу учрежденія верхней палаты, въ которую, по проекту, могутъ поступать люди извстнаго землевладльческаго ценза, газета ‘Новости’ въ основу своего порицанія полагаетъ слдующее ученіе: ‘Талантъ, знаніе и опытъ,— гласитъ она,— сосредоточиваются вовсе не въ богатыхъ (или обезпеченныхъ) общественныхъ классахъ съ ихъ поверхностнымъ образованіемъ) а сред тхъ классовъ, которые стараются проложитъ себ дорогу къ вліятельному положенію въ государств’… Какими средствами — газета не поясняетъ: должны быть вс хороши! Но интересно это наивное сознаніе, что политическая власть, даруемая конституціей должна по преимуществу быть предоставлена какому-то особому классу карьеристовъ, людей одержимыхъ честолюбіемъ и властолюбіемъ, которыхъ профессія — во что бы ни стало лзть впередъ, выше, прелагать себ дорогу къ ‘вліятельному положенію’!.. Такой классъ дйствительно возникаетъ, и его появленіе видимо оттняетъ и вновь невольно обособляетъ въ общественномъ сознаніи старый дворянскій общественный слой — къ выгод послдняго. Мы впрочемъ не думаемъ, чтобъ этотъ новый классъ властолюбцевъ способенъ былъ имть прочную будущность въ Россіи, хотя временно, пожалуй, и будетъ играть нкоторую роль, онъ лишенъ всякой исторической почвы и не пользуется сочувствіемъ въ народ. Но именно въ виду этихъ новыхъ соціальныхъ явленій, тмъ сильне должны люди дворянскаго происхожденія и преданія,— не ради личнаго самосохраненія, но ради общественнаго блага,— воспользоваться своимъ историческимъ духовнымъ наслдіемъ, сильне утвердиться на исторической, родной національной почв и тсне сплотиться съ землей и народомъ.
Но въ томъ бда, что ‘нестроенія нами переживаемыя’ совершаются вовсе не вн дворянства, не кмъ-то инымъ, постороннимъ, а большею частью самими дворянами. Они не только равномрно съ другими, но именно, въ виду своего передоваго значенія и той опоры, которую имютъ въ историческомъ преданіи, боле чмъ другіе причастны нашему современному грху и недугу. Вдъ и до сихъ поръ большинство дятелей всякаго рода, на всхъ поприщахъ государственной службы и общественнаго дланія — дворяне, отъ министровъ до судебныхъ слдователей, до предсдателей земскихъ управъ и т. д. Осуждая напримръ настоящее отправленіе правосудія, дворянство осуждаетъ отчасти само себя, своихъ. Оно не стоитъ особнякомъ отъ всего того, что совершается, и не можетъ почитать себя избавленнымъ отъ отвтственности за переживаемое положеніе. Если за кого въ настоящее время ему приходится взяться, такъ прежде всего за самого себя,— приходится самому повиниться въ оскудніи историческаго національнаго, государственнаго и земскаго духа, въ забвеніи отеческихъ преданій, въ ослабленіи гражданской доблести и вообще нравственныхъ началъ въ жизни общественной и семейной,— самому перевоспитаться, да позаботиться о боле успшномъ воспитаніи своихъ сыновей. Въ томъ-то и дло, что зло, которымъ мы удручены, вовсе не есть какой-то вншній наростъ, который слдуетъ только срзать, такъ сказать ‘рукой снять’. Оно гораздо глубже, оно кроется въ неправильности, въ искривленности нашего національнаго самосознанія, въ отчужденіи отъ родной народности,— отчего именно и происходитъ такое горестное противорчіе и тягостное недоразумніе между Россіею историческою, настоящею,— непосредственно, инстинктивно-творящею, и Россіею искусственною, отвлеченно умствующею, но однакоже призванною къ дятельности зиждительной и къ руководству народныхъ массъ! Оттого-то словно парализовано каждое наше дло и осуждено на безплодіе, оттого-то наша роковая неумлость въ созиданіи,— оттого-то, какъ говаривалъ Погодинъ, ‘мы умемъ умирать, но не умемъ жить’.
Прививаютъ дворянство: ‘поддержать государственную власть, въ усиленномъ дйствіи которой боле всего нуждается наше отечество’…. Наша государственная власть — такая сила твердая, незыблемая, мощная, которая въ усиленіи надобности не иметъ. Да и ‘усиленное дйствіе власти’ само по себ ничего еще не означаетъ и, отвлеченно понятое, ни къ чему не ведетъ. Власть есть сила прикладная. Что толку усиливать силу локомобиля, не поставивъ его на рельсы, не соединивъ съ нимъ желзнодорожнаго позда? Вдь ‘усиленное дйствіе власти’ можно себ представить я во образ, напримръ, Аракчеева: отъ такого дйствія происходитъ не польза, а вредъ. Тридцатилтіе, предшествовавшее царствованію Александра II, славилось ‘усиленнымъ’ проявленіемъ власти, но славилось вмст съ тмъ и умобоязнью, простиравшеюся до того, что всякій человкъ думающій казался что-то задумывающимъ, а потому представлялся и подозрительнымъ. Но вс мы знаемъ, что это усиленное, при умобоязни, дйствіе голой власти привело, въ конц-концовъ, Россію къ совершенному безсилію, къ утрат государственной территоріи купленной дорогою цною русской крови,— къ Парижскому трактату. Дло не въ усиленномъ дйствіи власти, и безъ того, слава Богу, въ Россіи вполн сильной, а наипаче — въ разумномъ,— въ томъ, чтобъ самыя орудія власти, вс снаряды, ремни и колеса, передающія ея силу, были не ржавы, а вполн пригодны, въ томъ, чтобы эта разумная сила, призванная приводить весь механизмъ въ движеніе, не пропадала даромъ, но сообщалась правильно и врно наипослднимъ его частямъ. А то вдь можетъ случиться и такъ, что паровикъ, напримръ, кипитъ, паръ валитъ клубомъ, ближайшія колеса неистово вертятся и шумятъ, а отдаленныя меньшія колеса стоятъ неподвижно — и сила пара уходитъ въ пустую… Повторяемъ: власть какъ сила — у насъ налицо, и сила неистощимая, но механизмъ-то нашъ такъ неудачно устроенъ, что парализуетъ дйствіе силы.
Сквозь всю нашу исторію (какъ уже не разъ было говорено о томъ въ ‘Руси’) проходятъ я ею окончательно выработаны два начала въ русской общественной жизни: коллективное, врне сказать мірское. котораго представителемъ служитъ народъ (въ тсномъ смысл слова),— народъ сильный мірскимъ разумомъ я выразившій это начало и въ форм землевладнія, и въ форм самоуправленія, и вообще въ своемъ быту — и начало личное, съ формой личнаго землевладнія, коего носителями и представителями являются дворяне. Только въ гармоническомъ сочетаніи этихъ обоихъ началъ лежитъ залогъ успшнаго движенія русской жизни и правильности русскаго строя: одно безъ другаго безсильно. Начало личное есть начало почина, начало но преимуществу дятельное, активное, сознательное и руководительное. Какую бы корпорацію ни устраивали дворяне,— ихъ призваніе не въ ней, а въ личной дятельности, въ личномъ подвиг на пользу общественную. Новый разрядъ личныхъ землевладльцевъ, возникшій посл освобожденія крестьянъ,— для того, чтобъ стать полезнымъ и близкимъ къ народу,— долженъ приблизиться къ этому общему историческому дворянскому типу. Высокое призваніе и широкое, поэтому, поприще, вн обычной области казенной службы, раскрывается русскому дворянству (и тмъ, которые идутъ по его слдамъ и въ его направленіи). Это — служба государству и народу въ качеств интеллигентнаго слоя Русской земли, въ качеств личныхъ землевладльцевъ и земскихъ людей. Особенно въ наше печальное время нтъ ничего желанне для Россіи, какъ прекращеніе деревенскаго абсентеизма, какъ водвореніе просвщенныхъ молодыхъ землевладльцевъ въ своихъ деревняхъ. Только такимъ способомъ можетъ образоваться у насъ столь нужный намъ запасъ людей съ простымъ и здравымъ смысломъ, людей жизни и дла, чуждыхъ болзненной отвлеченности и мечтательности. Только тогда и можетъ надлежащимъ образомъ организоваться у насъ управленіе узда,— этой основной ячейки нашего государственнаго организма, только тогда и сложится настоящее земство и настоящая земская сила,— самое надежное и врное подспорье и орудіе всеобъединяющей верховной государственной силы — нашего историческаго единодержанія.