Призраки, Андреевский Павел Аркадьевич, Год: 1879

Драматургия
Время на прочтение: 42 минут(ы)
Скачать в PDF

ПРИЗРАКИ.

Комедія въ 3-хъ дйствіяхъ.

Къ Представленію дозволено. С.-Петербургь, 15 сентября 1879 г.

Цензоръ драматическихъ сочиненій Кейзеръ-фонъ-Нильнгеймъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Борисъ Павловичъ Пвцовъ, 37 лтъ, занимающій важную должность.
Надежда Павловна Пвцова, 23 лтъ, его жена.
Александръ Николаевичъ Засцкій, 38 лтъ.
Херувимовъ, 25 лтъ, чиновникъ по особымъ порученіямъ.
Дмитрій Григорьевичъ Лишинъ, 32 лтъ, докторъ.
окій Вергилесовъ, студентъ.
Марья Петровна Надимова, 18 лтъ.
Катя, горничная Пвцовой.
Лакей Пвцовыхъ.

Въ маскарад:

Маска 1-я.
Маска 2-я.
Лакей 1-й.
Лакей 2-й.
Гости, маски и слуги.

Дйствіе происходитъ въ университетскомъ город: 1-е — въ квартир Пвцова, 2 и 3-е — у Пвцовой,4е — на клубномъ маскарад.

Между 3 и 4 дйствіями проходитъ около 5 лтъ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена представляетъ гостинную, роскошно убранную. Налво отъ зрителей круглый столъ около дивана, на стол лежать разныя книги, бумаги, письма.

ЯВЛЕНІЕ I.

Пвцова, одна сидитъ у стола и разсматриваетъ книги.

Пвцова.

Вотъ ужъ боле часу сижу надъ этими книжками и ничего не могу выбрать, а день спектакля уже назначенъ. (Перебираетъ книги.) Ну, впрочемъ, это отложимъ въ сторону. (Беретъ конвертъ, вскрываетъ его.) А это еще что? (Читаетъ.) ‘Гг. члены благотворительнаго кружка помощи женщинамъ приглашаются въ общее собраніе въ 5 часовъ, въ дом княгини Вязминой.’ (Задумывается.) Помощь женщинамъ! Да, это дло хорошее! Долгъ христіанскій, какъ говорятъ! Здсь можно много пользы принести. Ну, отчего бы не взяться за это дло, какъ слдуетъ, а между тмъ у насъ все толки да собранія, общія, экстренныя — одинъ разговоръ, и ничего не выходитъ.

ЯВЛЕНІЕ II.

Пвцова и лакей.

Лакей (входя).

Г. Херувимовъ! Прикажете принять?

Пвцова.

Проси, конечно. (Лакей уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ III.

Пвцова и Херувимовъ.

Херувимовъ (со связкой книгъ).

Надежда Павловна, я счастливъ, что исполнилъ ваше приказаніе.

Пвцова.

Здравствуйте. Садитесь пожалуйста. Что это? Неужели еще пьесы для спектакля?

Херувимовъ.

Объздилъ весь городъ, вс библіотеки. Для благороднаго спектакля боле благородныхъ пьесъ вы не найдете-съ. Смю уврить. (Развязываетъ книги.) Вотъ извольте-съ посмотрть.

Пвцова (смясь).

Посмотримъ, что вы называете благородными пьесами. (Беретъ книги, по одной.) ‘Уголино’ драма въ 5 дйствіяхъ. ‘Графня Клара Добервиль’ драма въ 5 дйствіяхъ. ‘Свтскія ширмы’…. ‘Эдипъ въ Аинахъ’ соч. Озерова… ха, ха!… Вотъ прекрасный выборъ! Что-же дальше?… ‘Расхищенныя шубы’ соч. князя Шаховскаго…. Помилуйте, Херувимовъ, да что вы это набрали?

Херувимовъ.

Какъ-съ? Да вдь это самыя благородныя, аристократическія пьесы, именно-съ для благороднаго спектакля. Помилуйте, чего-же вамъ-съ?… Это сочиненіе князя: ужъ наврно значитъ въ деликатномъ тон, а это вотъ и пьеса называется графиня. Ну, потомъ свтскія ширмы, видите, опять таки свтскія,— значитъ тоже хорошо…. Я право не знаю-съ… Хочешь угодить….

Пвцова.

Да что вы, милый мой? Да разв можно играть эти пьесы? (Беретъ еще одну книгу.) ‘Розамунда, или черты изъ жизни Шекспира’… ха, ха!… А это уже совсмъ не для сцены.

Херувимовъ.

Какъ вамъ угодно, Надежда Павловна, а только лучшихъ пьесъ вамъ недостать-съ.

Пвцова.

Послушайте, да чмъ вы руководились, выбирая этотъ хламъ?

Херувимовъ.

Какъ чмъ-съ? Очень просто: я прізжаю въ одинъ магазинъ, спрашиваю, что у васъ есть для благогоднаго спектакля? Мн говорятъ: вотъ это и это, ну я и покупаю, потомъ прізжаю въ другой магазинъ, спрашиваю: что у васъ есть для благороднаго спектакля, мн и даютъ…

Пвцова.

А!… Ну въ такомъ случа я васъ не виню: вы отлично исполнили свою обязанность. Но, послушайте, вдь это названіе ‘благородный спектакль’, кажется, уже боле не употребляется?

Херувимовъ.

Что вы это, а какже-съ? То бываетъ актеровъ спектакль, а у а это — благородный. Какъ-же тогда отличить?

Пвцова.

Теперь эти спектакли, кажется, называются, любительскими, что-ли?

Херувимовъ.

А, нтъ-съ. Это опять другая статья. Любительскіе спектакли, это не то, что благородные, это не то, что наши.

Пвцова.

Почему-же?

Херувимовъ.

Да какъ вамъ сказать? Это еще одна категорія, это, положимъ, тоже не актеры-съ, но, знаете, вотъ разные тамъ студенты, мелкіе чиновники, гимназисты, этакіе все средніе-съ, это вотъ будутъ любительскіе спектакли, а уже когда люди высшаго общества устраиваютъ, вотъ какъ мы, это — благородные спектакли. Это названіе особое-съ.

Пвцова.

А, понимаю.

Херувимовъ (вставая).

Такъ нтъ-ли еще какихъ приказаній, а то я спшу къ княгин: надо дать отчетъ по нашему кружку для затратнаго засданія. Вы вдь будете тамъ?… Ахъ, да!… Забылъ, забылъ, виноватъ,— княгиня просила меня передать вамъ, что вс условились быть на засданіяхъ по возможности въ черныхъ шелковыхъ платьяхъ, знаете-ли-съ, unie, безъ отдлки, и въ шляпахъ, а на аллегри — бархатныя, этакъ demi ouverte и руки до сихъ поръ открыты. (Показываетъ.)

Пвцова.

Хорошо, хорошо… до свиданія.

Херувимовъ (уходя).

Вашъ слуга.

ЯВЛЕНІЕ V.

Пвцова одна.

Пвцова.

Нтъ, это мн надодаетъ. Скучно и глупо. (Задумавшись.) Что это за комедія! Общества, собранія, благотворительные спектакли, все это ложь, обманъ. Кто изъ насъ что тамъ длаетъ? Какую и кому мы приносимъ пользу? Нечмъ убить время, такъ вотъ мы и придумали себ развлеченіе, да еще съ такими сотрудниками, какъ Херувимовъ и ему подобные…. Однако что-же длать? Что длать? Чмъ пополнить эту ужасную пустоту жизни?

ЯВЛЕНІЕ VI.

Пвцова и Засцкій.

Засцкій (тихо входитъ, останавливается въ дверяхъ, прислушивается къ послднимъ словамъ Пвцовой, и потомъ подходитъ къ ней).

Что длать? Вотъ вопросъ, надъ которымъ никогда не должна задумываться молодая и хорошенькая женщина. (Цлуетъ ей руку.)

Пвцова.

Ахъ, Засцкій! Что это значитъ? Какъ вы смли подкрасться и подслушать мои мысли? Да и какъ вы вошли безъ звонка, безъ доклада?

Засцкій.

Очень просто. Швейцаръ стоялъ на крыльц и любовался погодой, которая дйствительно сегодня восхитительна, ну-съ, значитъ дверь была отперта и звонить мн было не къ чему, а безъ доклада я у васъ давно принятъ, какъ хорошій знакомый, преданный вамъ другъ… Чего же больше?

Пвцова.

Ну, да впрочемъ я и забыла, что на васъ сердиться нельзя.

Засцкій.

Конечно — невозможно.

Пвцова.

Потому что не стоитъ.

Засцкій.

За то иногда могу подать хорошій совтъ.

Пвцова.

Какой вы мн можете совтъ подать? Разв вы отвтите на мой вопросъ?

Засцкій.

Ужъ не на тотъ-ли, надъ которымъ вы такъ задумались? Разумется, отвчу.

Пвцова.

Ну, говорите. Только, пожалуйста, не глупость какую нибудь.

Засцкій.

Зачмъ же глупость? Вы спрашиваете, что вамъ длать?

Пвцова.

Ну, да…

Засцкій.

Любить, любить и быть любимой! Что же можетъ благородне, приличне этого занятія? Помилуйте!

Пвцова.

Такъ и знала, что скажете пошлость. Любить?… Да кого же любить?

Засцкій.

Меня, меня, разумется, если мужъ надолъ. Другаго, лучшаго и не требуется и не ищите,.

Пвцова.

Да, вотъ этого еще не доставало! Да почему же вц думаете, что я не люблю мужа? Я не могу не любить его: Борисъ такой честный, порядочный человкъ, такой умница, что его нельзя не любить, и поврьте, что этотъ, какъ бы сказать, нкоторый разладъ между нами, какъ онъ, такъ и вы, толкуете совсмъ превратно. Вы думаете, что я охладла къ нему и вотъ поэтому выдумываю разныя чудачества, какъ онъ выражается — не правда.

Засцкій.

А позвольте васъ спросить: чмъ же объяснить иначе вашъ образъ дйствій, эти домашнія сцены, вчное недовольство и проч.? Вы знаете, я люблю Бориса, я другъ его и посвященъ, нкоторымъ образомъ, въ ваши тайны.

Пвцова.

Да неужели, кром любви, для женщины не существуетъ никакихъ потребностей, никакого желанія?… Ну, наконецъ, неужели ей не нужно никакого дла?

Засцкій.

Для такой хорошенькой? Ршительно ничего-съ.

Пвцова.

И это вашъ истинный взглядъ?

Засцкій.

Т. е. самый настоящій. Да помилуйте….

Пвцова (озлясь).

А, да и что я съ вами спорю! Каждая порядочная женщина должна васъ презирать.

Засцкій.

Это за чтоже-съ?

Пвцова.

Да потому, что вы держитесь такого пошлаго взгляда на женщинъ, потому что вы неспособны видть въ насъ ничего инаго, какъ вещь, ну какое-то животное, самку, кормилицу, еще что…. не знаю.

Засцкій.

Ого-го! Вотъ она гд медицина заговорила! Узнаю языкъ Лишина и другихъ просвтителей…. Фи, фи! Надежда Павловна! бросьте это, бросьте. Ну, ей Богу, это вамъ вовсе не къ лицу.

Пвцова.

Ну, чтоже? Лишинъ способенъ уважать женщину, а вы нтъ, да оно и понятно: вдь съ какими женщинами вы постоянно сталкивались? Разныя тамъ Антуанеты, Сюзеты и т. п. Понятно, что вы и на всхъ насъ смотрите такими же глазами. Вотъ почему во всемъ вашемъ обращеніи, въ разговор, всегда сквозитъ какая то пошлость, вчно какой нибудь двусмысленный каламбуръ, цинизмъ, что бы не сказать — сальность…. Подите вы, я съ вами и говорить то не хочу. (Встаетъ и хочетъ идти).

Засцкій.

Куда же вы? Битва только начинается, а вы покидаете поле сраженія…. А, боитесь значитъ проиграть!

Пвцова.

Сражаться то нечего…. Съ втряными мельницами? Да и мн право некогда. Прощайте. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ VI.

Засцкій одинъ.

Засцкій.

Дуритъ бабенка, дуритъ. Тутъ дло ясное: Борису Павловичу скоро предстоитъ отставка, полная, съ мундиромъ…. Ну, а я то какъ? Неужели такъ ни съ чмъ и отъду? Вотъ, чортъ возьми, оказія! Да я къ этому вовсе не привыкъ, не въ моихъ правилахъ, ей Богу! Ужъ я чутьемъ слышу, гд этакъ разстраивается супружеская гармонійка, ну ужъ и сейчасъ тутъ какъ есть. А тутъ вдругъ уступить такую добычу другому!.. Ну нтъ, шалишь, бабочка, это дудки…. (Смотря въ дверь) А вотъ, кажется, и мой счастливый соперникъ. Чтожъ это она, неужели у себя его прійметъ, что-ли?

ЯВЛЕНІЕ VII.

Засцкій и Лишинъ входитъ въ сопровожденіи лакея.

Лакей.

Сейчасъ доложу-съ барын. (Уходитъ).

Лишинъ.

Хорошо, я подожду здсь. (Къ Засцкому). Здравствуйте…

Засцкій.

Здравствуйте, здравствуйте. Васъ здсь именно очень нужно.

Лишинъ.

Разв кто нездоровъ?

Засцкій.

Да, да… въ дом есть опасно больная.

Лишинъ.

Кто-же это?

Засцкій.

Да все ваша же паціентка, Надежда Павловна. Съ нею, кажется, былъ сейчасъ особый припадокъ этой болзни, которою она страдаетъ съ нкоторыхъ поръ и отъ которой вы, кажется, взялись ее лчить, и не безъ успха. Ну, такъ бишь это называется?

Лишинъ.

Я васъ непонимаю. О какой болзни вы говорите?

Засцкій.

Вдь вы, кажется, и психіатръ?

Лишинъ.

Да, немного занимаюсь.

Засцкій.

Ну, такъ придумайте, пожалуйста, точное названіе… Впрочемъ, вотъ позвольте… Я думаю, примняясь къ вашей терминологіи, болзнь Надежды Павловны можно бы назвать душевной лихорадкой. Такая болзнь есть?

Лишинъ.

Не слыхалъ.

Засцкій.

Ну, все равно, а я вотъ увренъ, что она страдаетъ именно этимъ недугомъ. Если хотите, я даже опишу вамъ признаки болзни. Нравственная температура очень измнчива: больной то предается чему нибудь съ большимъ жаромъ, то мгновенно охладваетъ, отправленіе мозга не совсмъ правильно: весьма глупыя и неинтересныя вещи кажутся очень умными и занимательными, впечатлніе глаза тоже неправильно (смотря на него, съ ироніей): уродливые предметы кажутся красивыми, ну и т. д.

Лакей (къ Лишину),

Барыня васъ просятъ пройдти къ себ.

Лишинъ (къ Засцкому).

Нашъ разговоръ мы можемъ продолжать посл, и тогда вы вполн выскажете ваши медицинскія познанія. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Засцкій одинъ, смотря вслдъ уходящему Лишину.

Засцкій.

Ахъ, ты этакій nervus racal iosus! Чортъ возьми, однако надо раскрыть Борису глаза на счетъ этого эскулапа и устроить дло такъ, чтобы его выгнали въ шею. Понимаете: его принимаютъ у себя. Нтъ-съ, Надежда Павловна, этому не бывать-съ. Во всхъ такихъ случаяхъ, гд моя уже не беретъ, я всегда перехожу на сторону мужа. Нтъ-съ, для себя я допускаю исключенія.

ЯВЛЕНІЕ IX.

Входитъ Пвцовъ, онъ кладетъ портфель на столъ и здоровается съ Засцкимъ.

Засцкій.

Что такъ долго засиживаешься въ комитет?

Пвцовъ.

Разв долго? Какъ всегда, мн кажется. (Садится.) А ты давноли здсь?

Засцкій.

Нтъ, не давно.

Пвцовъ.

Видлъ Надю?

Засцкій.

Да, братъ, видлъ.

Пвцовъ.

Ну, какъ ты ее нашелъ? О чемъ вы разговаривали?

Засцкій.

Ты меня разспрашиваешь точно доктора: ‘Какъ ты ее нашелъ?’ — Ну, да впрочемъ, такъ какъ я только что консультировался съ медицинскимъ свтиломъ, будущею знаменитостью, то пожалуй могу продолжать бесду въ тотъ же топ. И такъ, я нашелъ больную въ положеніи ухудшенія, болзнь, кажется, развивается въ ней все боле и боле.

Пвцовъ.

Перестань шутить. Ты разв не видишь, что со мною длается. Ти разв не вришь, что я. въ самомъ дл люблю Надю сильно, горячо: что моя кажущаяся холодность и равнодушіе, ничто иное, какъ выдержка характера, пріемы, внушаемые мн непобдимымъ чувствомъ самолюбія, сознанія собственнаго достоинства.

Засцкій.

Ну, этотъ пріемъ не годится. Я теб говорю, не годится и не годится. Брось…

Пвцовъ.

Почему? Что же, по твоему, я долженъ прибгнуть къ насилію, чтоли? Запретить ей принимать у себя, кого она желаетъ, посщать то общество, которое ей нравится?

Засцкій

Да, да, непремнно поставить на своемъ, доказать см всю пошлость, все неприличіе разныхъ этихъ бредней… Эхъ, братъ, вотъ то-то оно и есть, что вс вы благородные и гуманные мужьл совсмъ не понимаете гуманной школы: не знаете, какъ нужно держать покрпче свою дражайшую половину, а потому и попадаете чаще другихъ въ цехъ Менелаевъ.

Пвцовъ.

Засцкій! Будь поразборчиве въ своихъ выраженіяхъ.

Засцкій.

Да что тутъ тнь напускать? Разв ты не видишь, къ чему дло клонится? Ты вришь въ самомъ дл всмъ глупостямъ, что она выдумываетъ. Какого тутъ чорта женскій трудъ, полезная дятельность? Все это ерунда — слова, слова… слова, какъ говоритъ Гамлетъ. Извстно, чего надо женщин, когда она начинаетъ дурить да жаловаться на пустоту жизни…

Пвцовъ.

А, что ты говоришь! Ты видишь во всякой женщин какую-то Аспазію или Мессалину… не признаешь никакихъ благородныхъ порывовъ, серьезныхъ мыслей…

Засцкій.

А ты ничего не видишь, что у тебя подъ носомъ ді лается или не хочешь видть. Засядешь тамъ себ на цлый день въ какомъ нибудь экстренномъ засданіи, да и хочешь, чтобъ жена только о теб и думала… Нтъ, братъ, я женщинъ, а въ особенности нашу русскую барыню, изучилъ во какъ… то есть, можно сказать, собаку сълъ по этой части… Да и какъ было не изучить! Господи! то есть, съ какими только меня чортъ не сводилъ: въ моей коллекціи попадались и честныя и безчестныя…

Пвцовъ (перебивая).

Ну, этихъ послднихъ, конечно, гораздо боле.

Засцкій.

Нтъ-съ, нтъ. Зачмъ-же?… Всякихъ бывало: и. такъ называемыя благородныя, прямыя натуры, гражданки, стремившіяся стать народными трибунами, ученыя и нигилистки всхъ сортовъ и видовъ, правда, всегда очень хорошенькія, съ рожами не имлъ дла.

Пвцовъ.

Ну, и что-же?

Засцкій.

Ну, извстно что: вс кончили на одномъ и томъ-же… (Напвая.) ’11 nous faut de l’amour!…’ и больше ничего.

Пвцовъ.

Да ты все про тхъ женщинъ…

Засцкій.

Про какихъ тхъ? Вс одинаковы!

Пвцовъ.

Такъ неужели Надя меня не любитъ больше?

Засцкій.

Да что-же, когда ты, братъ, не поддерживаешь въ ней этого жара, ну и понятно… остынетъ. Любовь эту самую надо постоянно поджаривать, подогрвать… Безъ этого нельзя. Ну, вотъ, а теб некогда этимъ заниматься, ты оставляешь жену надолго одну. Она скучаетъ, а тутъ, гляди, и добрые люди найдутся, да понемногу и развлекать станутъ…

Пвцовъ.

Что ты говоришь, Засцкій! Перестань! Вся эта пошлость, на которую ты мн намекаешь, такъ далека отъ моей Нади. Она всегда останется честною женщиной, и если-бы я что замтилъ!…

Засцкій.

Ну, и чтобы ты сдлалъ? Ну, вотъ, замчай-же теперь. Я тебя предупреждаю: опасность есть.

Пвцовъ.

Ты намекаешь на этого доктора, Лишина?

Засцкій.

Ну, разумется.

Пвцовъ.

Вздоръ, не врю! Этого не можетъ быть!

Засцкій.

Ну, какъ знаешь. (Беретъ шляпу.) Оставайся тогда въ пріятномъ заблужденіи.

Пвцовъ.

Постой, куда-же ты?

Засцкій.

Прощай, братъ, нечего мн тутъ съ вами разрабатывать женскій вопросъ, я его, братъ, и такъ знаю, предупреждаю только: гляди въ оба, смотри! А то какъ разъ сорвалась — пропала! (Уходитъ,)

ЯВЛЕНІЕ X.

Пвцовъ единъ.

Пвцовъ.

Неужели то, что думаетъ Засцкій, правда? Но вдь это ужасно!… Больно! Порвать вс отношенія!… Бросить eel… Отказаться отъ всего, что для меня есть святаго въ этомъ мір?… Нтъ, нтъ! Она вдь меня любитъ… Да, конечно, любитъ…

ЯВЛЕНІЕ XI.

Пвцовъ, Пвцова и Лишилъ.

Пвцова (провожая Лишина.)

Тутъ думать больше нечего, я ршилась.

Лишинъ.

Располагайте мною. (Къ Пвцову.) Вашему превосходительству, имю честь кланяться.

Пвцовъ.

Здравствуйте, докторъ. Вы уходите?

Лишинъ.

Да-съ, я спшу къ больнымъ.

Пвцовъ.

Не смю задерживать. (Лишинъ кланяется и уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XII.

Пвцовъ съ женою.

Пвцова (подходя къ мужу).

Борисъ Павловичъ! Мн нужно съ вами объясниться.

Пвцовъ.

Долго-ли будетъ между нами, Надя, это холодное вы? Я тоже хотлъ поговорить съ тобою серьезно.

Пвцова.

Чмъ-же я виновата, что вы поставили такъ наши отношенія?

Пвцовъ.

Вы меня еще обвиняете? Интересно знать въ чемъ?

Пвцова.

А вотъ послушайте. Уже давно вы замтили во мн перемну, но вы не дали себ труда уяснить, отчего именно она произошла, да вагъ и некогда было за вашими государственными длами додуматься до этого. А дло очень просто: я вдругъ почувствовала около себя страшную пустоту, которую не могли, конечно, наполнить ни благотворительные спектакли, ни лоттереи, ни тому подобный вздоръ. Я стала думать о своихъ обязанностяхъ, какъ жены вашей, и вотъ тутъ-то, на этой мысли, я остановилась и не нашла ничего разумнаго, ничего такого, чтобы длало мою жизнь сколько нибудь полезнымъ времяпровожденіемъ, и тогда моя роль вдругъ мн показалась просто презрнной, а то чувство, которое вы ко мн питаете и для котораго я только существую, показалось мн омерзительнымъ, гадкимъ на столько, что я сразу отшатнулась отъ него и, кажется, навсегда.

Пвцовъ.

Что говоришь ты, Надя, и въ чемъ меня обвиняешь?.. Унизительная, презрнная роль? Такъ ты до этого додумалась,— додумалась?…

Пвцова.

А додумались ли вы до этого: скажите мн наконецъ, что я для васъ? Вы не удостоивали меня ни разу посвятить въ ваши серьезныя дла, ну хотя объяснить мн, что-ли, въ чемъ заключаются вашъ трудъ, ваше дло! Но вы видли, что я давно гнушаюсь той жизнью, пустой и глупой, которая выпала на мою долю. Во мн заговорило, я думаю, просто чувство человческаго достоинства, а вы вс эти стремленія обращали въ какую-то шутку, смялись надо мною, наконецъ, стали просто говорить, что я начала дуритъ и вамъ скучно выслушивать мои жалобы. Какъ только я стану говорить серьезно и вы не добиваетесь моихъ ласкъ, поцлуевъ и вы уходите въ свой кабинетъ. Скажите теперь, неужели я только для того и живу, чтобы вы меня цловали да ласкали? Ну, подумайте же, какое я участіе принимаю въ вашей жизни, умственной конечно, для чего я живу съ вами? Цлый день вы на служб, или работаете у себя въ кабинет, зашли ко мн, взяли меня, цлуете, потомъ оставите, о чемъ бы я ни говорила, вы даже какъ будто не слушаете, всматриваетесь въ мои губы, руки, разсматриваете меня, какъ бы ищите мсто для поцлуя, и уходите,— ну да, что я вамъ? Скажите, я опять спрашиваю!… Меня эта мысль мучитъ, унижаетъ…. (Послднія слова какъ бы сквозь слезы.)

Пвцовъ.

Надя, что ты? Помилуй! Откуда этотъ неудержимый потокъ фразъ? Что ты наговорила? Чего-же теб надо?

Пвцова.

Отвчайте вы мн, зачмъ вы на мн женились? Если вы такой серьезный человкъ, если вы такого высокаго мннія о себ, о своей дятельности, что не считаете возможнымъ найдти во мн друга, помощника, совтника,— вдь только такою я и понимаю жену, если вы взяли меня только для забавы, то вамъ слдовало искать содержанку, а не жену, а я не могу выносить такого положенія. Слышите-ли, не могу и не могу! Я хочу дла, разумнаго дла!

Пвцовъ.

Но это все таже пснь, и вашъ бредъ мн остается не понятенъ по прежнему. Что я могу вамъ доставить? Посвятить васъ въ мои служебныя занятія? Но это будетъ просто смшнымъ, вы ничего не поймете въ нихъ и никакой мн пользы принести не можете: для этого надо знаніе законовъ, Я предлагалъ вамъ занятія, приличныя вашему положенію въ обществ: благотворительность, напримръ?

Пвцова

Да, эти кружки, общества, устройство спектаклей и лоттерей? Но это не дло, это все ложь, обманъ, скоре развлеченіе отъ скуки, да и при томъ это мн надоло, глупо и тоже скучно1.

Пвцовъ.

А вотъ я ловлю васъ на слов: скучно, сказали вы. Да, вамъ скучно со мною, васъ унижаютъ мои ласки и поцлуи, какъ вы сказали давеча. Говорите прямо, я, можетъ быть, вамъ просто противенъ^

Пвцова.

Ну, что-же изъ этого выйдетъ?

Пвцовъ.

Выводъ весьма простои: вы меня не любите, Надя, а можетъ быть, и никогда не любили. Только ласки нелюбимаго человка могутъ надость, а съ тмъ, кого любишь, не можетъ быть скучно.

Пвцова.

Это я тоже слышала и повторяю, что я люблю васъ, но собственно та любовь, которой вы ищете отъ женщины, мн стала вдругъ противна, унизительно: любовь ко мн, какъ къ вещи…. Я вырвала ее навсегда изъ моей груди, понявъ на сколько она насъ унижаетъ, на сколько она недостойна даже названія любви…

Пвцовъ.

Но вы, значитъ, переродились, или я отказываюсь васъ понимать?

Пвцова.

Очень жаль, но я ршительно говорю вамъ, что дальше не могу выносить этой жизни. (Чрезъ большую паузу подходитъ къ нему и не смотря въ глаза)…. Отпустите меня, Борисъ Павловичъ!

Пвцовъ.

Что! Что ты сказала? Надя, въ своемъ-ли ты ум? Какъ! ты хочешь меня бросить? Дорогая моя! но вдь я жить безъ тебя не могу. (Хочетъ обнять ее.)

Пвцова (не даваясь въ объятія).

Такъ если любите, дайте-же мн то, чего я хочу.

Пвцовъ.

Ну, говори же, что ты еще надумала.

Пвцова.

Ну, вотъ видите: надумала1. Это слово опять таки мн не нравится, тутъ опять слышится какая-то заране пущенная насмшка надъ моимъ желаніемъ, надъ тмъ, что я выскажу.

Пвцовъ.

Боже! Да этакъ каждое слово прійдется соображать по энциклопедическому сюварю.

Пвцова.

Ну, какъ вы тамъ хотите, а я ршила слушать медицинскія лекціи. Лишинъ меня будетъ подготовлять, я хочу посщать клиники.

Пвцовъ.

Надя, что ты? Да образумься! Ну, вдь ты понимаешь, мы же поставлены въ обществ въ извстномъ положеніи. Наконецъ, мои взгляды извстны обществу: я всегда самъ былъ противъ превращенія женщины въ мущину, а тутъ вдругъ моя жена свяжется тамъ съ разными нигилистками, акушерками и т. п. Нтъ, нтъ, это невозможно!

Пвцова.

А, я такъ и знала! Да, такъ вотъ какъ вы любите? Вы считаете, что я какая то переродившаяся женщина? Что я хочу поступить въ разрядъ тхъ женщинъ, которыхъ вы называете нигилистками и которымъ, по вашему, недоступны никакіе идеалы? Такъ знайте же, что первый нигилистъ это вы, что вы неспособны къ идеальному чувству, а только лишь къ грубой страсти. Для васъ любовь, это ласки, поцлуи, цинизмъ и только, а чмъ нибудь пожертвовать для любимой женщины, хотя бы глупымъ тщеславіемъ, для васъ уже немыслимо. Вамъ нтъ дла до того, что будетъ происходитъ внутри этой куклы, вы не интересуетесь даже тмъ, естьли тамъ какое нибудь содержаніе, а вамъ нужна только вншность, оболочка, вотъ это лицо, эта кожа и тло. (Приходя въ ярость.) Да? вдь такъ? конечно? я только для этого нужна вамъ?… Нате же! нате! цлуйте эти руки, насыщайтесь…. Но знайте, что это въ послдній разъ! (Изнемогая, падаетъ на него.)

Пвцовъ (обнявъ ее).

Она больна! Иначе и быть не можетъ!

(Занавсъ).

Конецъ 1-го дйствія.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

(Сцена представляетъ смсь дамской уборной комнаты и ученаго кабинета, налво отъ зрителей у окна небольшая кушетка, около нея дамскій рабочій столикъ, на немъ швейная машинка, книжки и черепъ. Налво отъ среднихъ дверей шкафъ съ книгами, направо въ углу между разною мебелью сдланный изъ папье машё человкъ (какіе находятся въ анатомическихъ кабинетахъ для обученія анатоміи), на него наброшена дамская кофточка, до половины прикрывающая фигуру).

ЯВЛEHIE I.

Засцкій входитъ въ среднія двери. Его сопровождаетъ Катя.

Засцкій.

Ну-съ, моя милая, такъ это значитъ и есть ученый кабинетъ вашей барыни? Дай-ка взглянуть, что тутъ есть. (Осматривая комнату, подходитъ къ столику и беретъ въ руки черепъ.) А! черепъ! милое украшеніе на дамскомъ рабочемъ столик. Бдный Іорикъ! сказалъ-бы Гамлетъ. Ожидалъ-ли ты когда нибудь, что твоя голова будетъ служить болваномъ для примрки шиньоновъ?

Катя.

Никакъ нтъ-съ, сударь. Эта голова вовсе не для того у насъ, да при томъ барыня давно шиньоновъ не носятъ.

Засцкій.

А?… Такъ для чего же она тутъ, коли шиньоновъ не носятъ?

Катя.

По этой голов-съ он учатся.

Засцкій (стучитъ по черепу).

Вотъ по этой голов? Да она вдь пустая,— он значитъ свою-то голову уже потеряли, чтоли-ли? Да и чему тутъ учиться? Ну, видишь, кость какъ есть, и больше ничего. (Ставитъ его).

Катя.

А это уже не нашего разума дло. Имъ тамъ Дмитрій Григорьевичъ все что то объясняютъ.

Засцкій.

Да, вотъ разв Дмитрій Григорьевичъ объясняютъ. (Подходя къ фигур человка и сдергивая съ нея кофту.) Э, да тутъ у васъ настоящій анатомическій кабинетъ. Ишь ты, цлаго человка съ ободранной кожей втащили!…. По этой фигур тоже Дмитрій Григорьевичъ имъ объясняютъ? Или это уже вы, что-ли, нашли полезне сдлать изъ него вшалку для платьевъ? (Отдаетъ ей кофту).

Катя (смясь, беретъ).

Ну, будетъ вамъ надсмхаться! Чтожъ, обыкновенно чистила барыни кофточку, да вотъ и повсила сюда.

Засцкій.

Ничего, Катенька, не смущайтесь! Это очень даже умно съ вашей стороны, ну да, по крайней мр прикрыли наготу человческую, а то какъ это вдругъ въ дамскомъ будуар да голаго человка выставили… Накройте-ка его опять… (Осматривая.) Ну-съ, тутъ, конечно, книжки самаго умнаго содержанія, Дарвинъ конечно есть. (Смотря.) Ну, да, есть… ‘Физіологія души животныхъ и человка’, словомъ, все, какъ слдуетъ. Прекрасно!.. Вотъ-то, я дума*), ваша барыня учености набралась какой, а? Катя, какъ вы полагаете?

Катя.

Что же, оно конечно-съ ученіе всякое полезно…. инымъ оно, пожалуй, и чудно кажется, Чтобъ этими самыми предметами, вотъ по части тла человческаго, барыни занимались, а я такъ полагаю, что оно для всякаго полезно знать все, какъ есть, значитъ, природою въ насъ устроено, потому какая болсть, или порча тамъ…. Ну, вотъ и понимаешь себя….

Засцкій.

А, вотъ какъ! И вы значитъ такими убжденіями проникаетесь… Разв ужъ и вамъ также Дмитрій Григорьевичъ объясняютъ?

Катя.

Ну, меня это дло хоть не касается, а обыкновенно слышишь, что они межъ себя толкуютъ, ну и тоже соображаешь.

Засцкій.

Отлично, прекрасно! Соображайте, Катенька. Что-же? авось мы и васъ когда нибудь на кафедръ услышимъ. Хорошо, хорошо!

Катя.

Да будетъ вамъ!

Засцкій (усаживаясь).

Ну, а что Лишинъ у васъ часто бываетъ?

Катя.

Да почти кажинный день.

Засцкій.

А скажи-ка мн, Катенька, ты ничего такого между ними не примчала, а?

Катя.

Чего же примчать! Учатся, и больше ничего.

Засцкій.

Ну, какая ты! Точно не понимаешь, что я хочу знать. Ты, пожалуйста, со мною не скрытничай’

Катя.

Да чтожъ, я правду говорю, вдь ншто вы не знаете нашу барыню? Он вдь на этотъ счетъ, Богъ ихъ знаетъ, какія чудныя стали.

Засцкій.

Ну, то къ мужу не было, потому что он вдь не любили Бориса Павловича, а вотъ къ Яншину должно быть есть.

Катя.

Т. е. и нисколички, право, все объ ученыхъ предметахъ говорятъ, и больше ничего.

Засцкій.

Ой, врешь, Катя!

Катя.

Врьте слову-съ, сударь!

Засцкій.

Мужа не вспоминаютъ?

Катя.

Не случалось мн говорить объ этомъ.

Засцкій.

Ну, а меня вспоминали когда?

Катя.

А о васъ даже никогда не думали.

Засцкій.

Опять врешь. Обо мн наврно вспоминали/

Катя.

Да. Какже-съ, очень имъ нужно.

Засцкій.

Кто-же у нихъ бываетъ?

Катя.

Народъ разный съ нами знакомство иметъ, изъ студентовъ многіе ходятъ,— одинъ есть такой страшный, на монаха похожъ, съ такими волосищами!… Барышня Надимова бываетъ, он съ ними очень дружны, барышня эта веселая такая, изъ такихъ должно быть, Что ‘энгилистками’ зовутся, и вс то у ней манеры, какъ у мальчишки, даже сигары иногда куритъ, но ничего, добрая такая.

Засцкій.

Ну, да, да, такъ и зналъ! И что же, вс эти господа тоже про науку все толкаютъ?

Катя.

И про науки и про разное тамъ говорятъ, я и не пойму что.

Засцкій.

Вотъ оно что! Ну, а про любовь не толкуютъ? Между ними тоже никого этакого нтъ, чтобы барын твоей приглянулся, не замчала? Вотъ, напримръ, тотъ, что на монаха похожъ? Такіе иногда нашимъ дамамъ очень по вкусу бываютъ.

Катя.

Да что вы это? Я же говорю вамъ, что барыня такіе разговоры совсмъ даже презираютъ.

Засцкій

Да что же, чортъ возьми, какъ же ты объ этомъ думаешь: въ монахини, что-ли, он готовятся?

Катя.

А кто ихъ знаетъ! Ничего-съ въ этомъ вопрос не понимаю я.

Засцкій.

Я ничего ты въ этомъ вопрос не понимаешь, такъ и не о чемъ съ тобою толковать, но только я думаю, что все это она на себя напускаетъ.

Катя.

Да вотъ и он, кажется, идутъ, вотъ вы съ ними поговорите, такъ он вамъ и отчитаютъ. (Уходитъ.)

Засцкій.

Посмотримъ, какъ-то она меня приметъ!

ЯВЛEHІE II.

Пвцова и Засцкій.

Пвцова (входитъ, снимая шляпку).

Здравствуйте! Вы какими судьбами?

Засцкій (кланяясь).

Разв вамъ не угодно меня видть!

Пвцова.

Я думала, что, напротивъ, вамъ это не будетъ угодно.

Засцкій.

Отчегоже-съ такъ, смю опросить?

Пвцова.

Да посл моего, такъ сказать, бгства?

Засцкій.

Изъ нашей среды?.. Вы полагаете, что мы вс уже перестали васъ считать своею?.. О нтъ! Наше общество смотритъ на вашъ поступокъ не иначе, какъ на новую забаву, новый капризъ… Вы предприняли въ глазахъ нашихъ маленькую экскурсію,— ну, въ Америку, что-ли, на Балеарскіе острова,— а тамъ опять вернетесь въ ндра своей семьи, своей сферы… Вы все таки наша, и всегда такою останетесь и по рожденію, ну по воспитанію, наконецъ… по изяществу, по красот расы… Не знаю, какъ это объяснить, но женщины, подобныя вамъ, всегда будутъ достояніемъ большаго свта, людей наслаждающихся жизнью, а въ рядахъ плебеевъ, тамъ разныхъ тружениковъ, ~ вамъ тамъ длать нечего, поврьте мн.

Пвцова.

Значитъ, по вашему, я ни къ чему не способна?

Засцкій.

Какъ ни къ чему? Что вы!.. Да вы, я не знаю, вы способны міръ цлый перевернуть! вы способны вскружить голову какому нибудь Биконсфильду, или тамъ Бисмарку, что-ли, и чрезъ него управлять политикой всей Европы, подписывать международные трактаты и конвенціи можете, да-съ! Вотъ для чего нужны такія женщины, какъ вы-съ,— а то посмотрите (беретъ ея руку), ну разв эти пальчики для того созданы, чтобы пачкаться да длать перевязки да кровопусканія?

Пвцова (выдергивая руку).

Да, вотъ именно для того. Если они тонки и нжны, то они сдлаютъ искусне свое дло, нежели грубыя руки фельдшера, и скоре облегчать страданія больнаго.

Засцкій.

Нтъ, нтъ, Надежда Павловна, красота иметъ вовсе другое назначеніе.

Пвцова.

Да неужели, если только женщина не уродъ какой нибудь, такъ ужъ она не иметъ права ни на какое дло?

Засцкій.

Позвольте, Надежда Павловна, вы никогда не хотли выслушать меня до конца. Я, право, способенъ не одн глупости говорить.

Пвцова.

Да знаю, знаю ваши взгляды на назначеніе женщинъ: ничего не длать, а услаждать тамъ, вдохновлять, что-ли, своего дловаго мужа, однимъ словомъ, быть для него чмъ то въ род гашиша или опіума посл ужина.

Засцкій.

Не гашишъ и не опіумъ, нисколько, я говорю о той любви, которая вдохновляетъ генія, артиста, художника, безъ которой не мыслимы ни искусство, ни поэзія, отъ которой много зависитъ. Да возьмите вы тысячи примровъ изъ исторіи развитія человчества, великихъ людей, длавшихъ всемірныя открытія, разв на ихъ творчество не имла вліянія женщина,— и вотъ именно такая, даже ничего не длавшая, не работавшая тамъ вмст съ ними въ лабораторіяхъ и т. п., а просто любимая ими, въ которую они влюблялись, поражаясь прежде всего ея красотою, ну и умомъ, конечно, во замтьте, вншностью, красотою прежде всего, вдь нтъ и побыло ни одного влюбленнаго въ умную женщину, будь она умне Соломона, если только она была уродомъ. Надюсь, вы съ этимъ согласитесь.

Пвцова.

Но это однако вовсе не говоритъ въ пользу мущины.

Засцкій.

Разумется, тмъ боле, что за то очень многія красавицы влюблялись въ уродовъ, поражаясь ихъ умомъ и другими качествами. Но за то, съ другой стороны, это явленіе и не въ пользу женщины, потому что доказываетъ мою теорію какъ дважды два четыре, т. е. что для женщины красота все, а для мущины она вовсе не нужна, а какъ красивыхъ женщинъ, по моимъ вычисленіямъ, почему-то съ каждымъ годомъ рождается все меньше и меньше, то мы должны дорожить этой красотой, беречь ее.

Пвцова.

Но все таки ваша теорія вздоръ. Да позвольте! Разв трудъ, работа уничтожаетъ красоту? И разв нельзя влюбиться въ женщину медика, учителя и т. д.?

Засцкій.

Ну да, еще прибавьте — въ механика, химика, телеграфиста съ вымазанными въ чернилахъ пальцами, съ стриженными волосами, съ сигарой въ зубахъ и ланцетомъ въ карман?.. Конечно, не возможно,— по крайней мр, для меня.

Пвцова.

Да, разв вотъ для васъ! Да и наконецъ, почему же непремнно стриженные волосы, выпачканные пальцы? Можно и волосъ не стричь, и пальцы не трудно вымыть. Да разв вс доктора мущины всегда стрижены и выпачканы? Ну, видите, что все это вздоръ, вздоръ… таже старая псня.

Засцкій.

Вы меня хотите разбить по пунктамъ, но я готовъ спорить до зарзу. Хорошо: положимъ, вы будете имть безукоризненно чистыя руки и даже розовые ногти, и отъ этого красота ваша не потерпитъ, но поймите, что для многихъ самыхъ умныхъ людей нужна любовь идеальная, любовь поэтическая, при которой совершенно немыслимо, чтобы изъ устъ любимой женщины вцлетали равные А медицинскіе термины, чтобы эта женщина приходила къ обожающему ее человку для этой любви посл какой нибудь операціи, или посл рзанія трупа. Вдь такая любовь всегда существовала и будетъ существовать, и для этой любви именно необходимы такія женщины, съ такою красотою, какъ вы.

Пвцова.

Но вдь это выходитъ рабство, поймите,.что я не хочу такой любви!.. Ну вообразите, что я ею гнушаюсь, ну что я по природ внутренней-своей, не смотря на мою вншность, не способна къ такой любви!.

Засцкій.

Не врю-съ этому, не врю-съ.

Пвцова.

Ну, да полно спорить. Мы съ вами никогда не сойдемся, я отстаиваю право женщины всякой, и красивой и некрасивой, на трудъ и на дло, безъ чего жизнь слишкомъ глупое времяпровожденіе.

Засцкій.

А я, замтьте, отстаиваю только права красоты, всего изящнаго и прекраснаго, и не хочу уступить клиник ни одной красивой женщины.

Пвцова.

Будемъ-же говорить о чемъ другомъ (Смотритъ на часы.), хотя у меня и не особенно много свободнаго времени.

Засцкій (вставая).

Я васъ не задерживаю, и на время ретируюсь съ поля битвы, не теряя однако надежды, что скоро вы сами пришлете парламентера.

Пвцова.

Ха, ха… Постойте, я васъ не прогоняю.

Засцкій.

Нтъ-съ, зачмъ-же-съ, не стсняйтесь, тмъ боле, что васъ тамъ кажется кто-то ожидаетъ. Я видлъ тамъ, около подъзда, маршировалъ какой-то Авесаломъ, желая къ вамъ попасть, но моя карета ему видно помшала.

Пвцова.

Что такое? Какой Авесаломъ?

Засцкій.

Это я далъ такую кличку всмъ этимъ патлатымъ философамъ, знаете, съ такими волосищами, съ бородищами и съ дубинищами.

Пвцова.

Ахъ, да… Есть, есть и между моими пріятелями такіе экземпляры. Но постойте… Я васъ хотла спросить…

Засцкій.

О чемъ? Я къ вашимъ услугамъ.

Пвцова.

Видите, хотя я васъ просила никогда не говорить мн о немъ, но, все таки, одинъ вопросъ, одно слово: онъ все думаетъ обо мн?

Засцкій.

Вашъ мужъ?

Пвцова.

Да.

Засцкій.

Онъ также любитъ васъ, какъ и прежде.

Пвцова (въ раздумьи).

Ну… нтъ… ничего больше. Прощайте.

Засцкій.

До свиданья. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ III.

Пвцова одна.

Пвцова.

Онъ все еще меня любить!… Странный, очень странный человкъ! (Посл нкоторой паузы, какъ-бы одумавшись.) Однако я ничего еще не работала сегодня. (Садится къ столу, развертываетъ книгу.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Пвцова и Вергилисовъ.

Вергилесовъ (онъ съ длинными волосами, съ бородой,— типъ.)

А я, собственно говоря, на одну терцію къ вамъ забжалъ. Здравствуйте!

Пвцова.

А секунды не подарите? Садитесь-ка. Что за новости?

Вергилесовъ (прохаживаясь).

Собственно говоря, ничего особеннаго… Но Лишинъ былъ у васъ сегодня?

Пвцова.

Нтъ еще, я жду его.

Вергилесовъ.

А, ну такъ я подожду. Или уйдти мн, что-ли? Какъ вы думаете? Можетъ, васъ оставить съ нимъ вдвоемъ?

Пвцова.

Я ничего не понимаю…. Вергилесовъ! Перестаньте вы мрить шагами комнату и садитесь сюда. (Усаживаетъ его.) Посмотрите на меня хорошенько. Что съ вами? Вы какъ будто не въ своей тарелк.

Вергилесовъ.

Собственно говоря, ничего.

Пвцова.

Ну, а не собственно, а, вообще — какъ? Вы что-то хотите сказать и боитесь.

Вергилесовъ.

Нтъ, чего-же бояться? Вдь тутъ ничего невозможнаго нтъ. Но, собственно говоря, это… все таки свинство.

Пвцова.

Ну… выпалилъ!… Вотъ-те и на! Кончили таки свинствомъ. Что-же это такое?

Вергилесовъ.

Да, вотъ то-съ, что онъ на это не иметъ никакого права, и обманываетъ васъ.

Пвцова.

Да договоритесь-ли вы, наконецъ, кто это онъ? Чмъ обманываетъ?

Вергилесовъ.

Да онъ-же, ну, разв не понимаете, къ чему дло клонится?… Лишинъ сдлалъ… неприличность, пакость…

Пвцова

Какую?

Вергилесовъ.

Взялъ, да и влюбился въ васъ, а это гадость, неприлично.

Пвцова.

Что? Что такое? Лишинъ въ меня влюбился? Съ чего вы это выдумали? Ха, ха… Ну, а что-же тутъ неприличнаго въ меня влюбиться? Вы оскорбляете, кажется, меня?

Вергилесовъ.

Да нтъ! нтъ! что вы! Вы не поняли меня. Въ васъ влюбиться это даже очень прилично, это хорошо, но свинство въ томъ, что онъ влюбился, онъ не имлъ права на это, ровно никакого… онъ не долженъ….

Пвцова.

А кто-же ему запретитъ?

Вергилесовъ.

Да, не долженъ, я вамъ говорю. Что-же, онъ вралъ, значитъ? Совратилъ васъ, выходитъ, взялся вамъ дорогу указать, ну тамъ на путь навести, а собственно говоря, на счетъ того-же прохаживается, что и другіе. Что-же вы тогда о насъ всхъ подумаете?… Нтъ, какъ хотите, онъ измнилъ длу. Вы вдь не этого ожидали, входя въ нашъ кругъ? Пусть тамъ въ васъ влюблялись, а мы тамъ не для этого нужны… да и это намъ нельзя, значитъ…..

Пвцова.

Вы что-то слишкомъ горячо все это къ сердцу принимаете. Правда, я не ожидала такого пассажа отъ Лишина, да и этого, понятно, не можетъ бытъ, вздоръ…. Первымъ условіемъ нашимъ было, чтобы о любви ни слова. Я хочу учиться, хочу именно забыть, что я для того только создана, чтобы въ меня влюблялись.

Вергилесовъ.

Ну вотъ, вотъ видите вы сами, значитъ, онъ обманулъ васъ, или просто смялся надъ вами, говоря тамъ о назначенія женщины, о труд, къ которому готовилъ васъ,— а все дло велъ къ тому, что вотъ себ готовилъ предметъ, а это подло.. Да и наконецъ, чегоже это именно онъ себ все беретъ?

Пвцова.

Ха, ха…. Вы что-то не досказываетесь, почтеннйшій…. Постойте-ка!… Да, я начинаю соображать, и моя роль выходитъ еще глупе…. Ужъ не смотрите-ли вы на меня вс, какъ на какую-то добычу, лакомый кусочекъ?… Опять я значитъ игрушка!.. вещь!… Что-же это такое? Опять вся эта пошлость, опять тоже презрительное отношеніе?… Нтъ, я такъ не хочу!

Вергилесовъ.

Ну, что вы это! Нтъ, оставьте, не думайте такъ, вдь это, собственно говора, онъ такъ смотритъ. а мы вс уважаемъ васъ, чтимъ даже, вы вовсе не для того, чтобы влюбляться въ васъ…. Ахъ! что это я надлалъ! Вотъ разболтался, чортъ знаегт, что изъ этого выйдетъ!

Пвцова.

Нтъ, нтъ, Вергилесовъ, я понимаю васъ очень хорошо, я дйствительно обманулась… Я бжала отъ того, что мн казалось унизительнымъ: я хотла сдлаться способною на что нибудь иное, кром того, что-бы служить прихотямъ мущины, и что-же?… Я не могла оставаться любовницей своего законнаго мужа, а теперь меня прочатъ въ такія-же любовницы другому человку, тому, кто пожелалъ этого. Ужъ не думаетъ-ли г. Лишинъ, посл приличнаго объясненія, предложить мн гражданскій бракъ, свободное сожительство съ нимъ, что-ли? Ошибется, горько ошибется!…

Вергилесовъ.

Что? Да если бы онъ посмлъ только! Да я не знаю, что бы я съ нимъ сдлалъ! (Ршительно.) Я не дамъ васъ ему ни за что!

Пвцова (притворно нжно).

Вы не дадите? нтъ?… Ахъ, мой милый!

Вергилесовъ.

Да разумется, не отдамъ, ни ха что!

Пвцова (тмъ-же тономъ).

Да? ни за что?.. А по какому праву?

Вергилесовъ (растаявъ).

Да потому что я… я… самъ люблю васъ.

Пвцова (длая движеніе).

Что? что вы сказали?

Вергилесовъ (спохватившись).

Ай, ай! Чортъ меня возьми!… Вотъ влопался!… Простите! Совралъ! совралъ! Собственно говоря….

Пвцова.

Ну, ну! что собственно говоря? Эхъ вы, бдный мой философъ!.. и вы туда-же!…

Вергилесовъ.

Что длать! Вотъ проклятое положеніе!

Пвцова (насмшливо).

Господа просвтители! такъ вотъ вы каковы!

Вергилесовъ (беретъ шапку).

Позвольте мн уйдти сейчасъ, зналъ, что длаю глупость!… Прощайте!…

Пвцова,

Чего-же такъ?… Куда вы? Постойте!

Вергилесовъ.

Нтъ, все это, собственно говоря, чушь, не врьте тому, что я вамъ говорилъ, а я уйду…. Сами его увидите и выгоните и его, такъ вотъ какъ меня.

Пвцова.

Да я васъ не гоню, съ чего вы это взяли?

Вергилесовъ.

Ну, это еще хуже, что не гоните… (Вдругъ.) Надежда Павловна!… (Хочетъ что-то сказать.)

Пвцова (съ испугомъ).

Что такое?

Вергилесовъ.

Ничего-съ! (Смотритъ на нее, и посл паузы) Прощайте! (Поспшно уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Пвцова одна.

Пвцова.

Влюбляться! Какъ пошлымъ мн кажется это слово. Вдь онъ именно сказалъ, что Лишинъ въ меня влюбился. Не то, что полюбилъ меня, какъ человка себ равнаго, а именно влюбился и скрываетъ это, значитъ, это именно все таже одна подлая страсть животная, которой онъ и высказать не ршался, какъ что-то постыдное, и которая мн стала противна, омерзительна. (Вздрагиваетъ.) Неужели другія женщины не доходятъ до такого убжденія, какъ я?… Неужели не видятъ всей гнусности этого чувства?… Или я, въ самомъ дл, переродилась, какъ говорилъ Борисъ?… Но однако это понятно и нравственно: вдь не будь я хороша собою, въ меня бы не влюблялись и не полюбили бы? Это врно! Господи! Да что же это за несчастіе!… Да что мн изуродовать себя, что-ли? И зачмъ мн дана эта красота, когда я въ ней не нуждаюсь, не хочу ея?… Нтъ, глупо! Что я?… Да вдь это, значитъ, вторить теоріи Засцкаго, а я доказывала, ‘го и красивая женщина можетъ быть годна для дла, а не только для любви… Я съ ума сойду! (Посл продолжительной паузы.) А!… Нашла!… Додумалась!… Любовь — страсть, ну, а можетъ-ли внушать страсть красавица, когда она будетъ совсмъ безчувственна?… Ну вотъ, чтобы однимъ взглядомъ убивать всякое поползновеніе, что-бы быть сухой, какъ ученая книга, какъ лексиконъ?… Посмотримъ тогда!… Ни взгляда, похожаго на чувство, ни слова, похожаго на языкъ женщины… Трудно… но… попробую… испытаю!… (Поспшно уходитъ.)

Конецъ II дйствія.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Сцена при той же обстановк. При поднятіи занавса Лишинъ сидитъ съ Пвцовой на диван, онъ даетъ ей урокъ изъ анатоміи, у Пвцовой на колняхъ анатомическій атласъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Лишинъ и Пвцова.

Лишинъ.

И такъ, прикажете продолжать лекцію?

Пвцова.

Да, сдлайте одолженіе.

Лишинъ.

Буду продолжать. Такъ изволите видть: тамъ, гд легкія обращены другъ къ другу, находится въ нихъ глубокая впадина (Показываетъ на атласъ), и въ этой впадин помщается весьма важный органъ — сердце человка. Этотъ органъ служить, такъ сказать, выразителемъ многихъ, съ одной стороны весьма пріятныхъ, съ другой стороны, весьма мучительныхъ ощущеній въ человк. Когда, напримръ, въ насъ зарождается то неопредлнное, неподдающееся никакому анатомическому изслдованію чувство, которое на обыкновенномъ язык называется…

Пвцова (перебивая его и смотря въ атласъ).

Позвольте, Дмитрій Григорьевичъ. Объясните, пожалуйста, мн: что это за раздленія въ немъ, вотъ тутъ, гд написано желудочекъ? Какой это желудочекъ въ сердц?

Лишинъ.

Мы дойдемъ и до желудочковъ — я, видите-ли, хотлъ вамъ сперва объяснить значеніе этого органа въ человк, а потомъ уже показать его анатомическое устройство.

Пвцова.

Ахъ, нтъ, Дмитрій Григорьевичъ, мн кажется, что сперва лучше знать, какъ оно устроено, да вдь мы теперь анатомію изучаемъ?

Лишинъ (недовольнымъ тономъ).

Вы однако сегодня что-то необыкновенно настойчивы и ужъ слишкомъ серьезны. Я стараюсь, чтобы лекція не показалась вамъ слишкомъ сухою, но, впрочемъ, если вамъ угодно, извольте, я не выйду изъ предловъ анатоміи.

Пвцова.

Да, прошу васъ.

Лишинъ (рзкимъ тономъ, злоупотребляя слишкомъ реальными выраженіями, очевидно желая отвратить ее.)

Хорошо-съ. Такъ, видите-съ, сердце есть ни что иное, какъ толстый, мясистый, красный мшокъ, и если его разрзать вдоль пополамъ, то видна толстая красная стнка, или перегородка, которая раздляетъ его на дв половины, или два желудка, какъ ихъ называютъ, правый и лвый. (Немного остановившись, смотритъ, какое вліяніе имютъ его слова.) Въ верхней части сердца есть два придатка, справа и слва.

Пвцова (смотритъ все время въ атласъ и повторяетъ за нимъ).

Вотъ они… два придатка.

Лишинъ.

Это предсердія, каждое изъ нихъ сообщается съ своимъ желудочкомъ, вонъ видите, чрезъ эти клапаны.

Пвцова.

Вижу клапаны.

Лишинъ (нсколько мягче).

Сердце есть, такъ сказать, резервуаръ всей обращающейся въ организм человка крови. Какъ изъ желудочковъ, такъ и изъ предсердія, выходятъ широкія трубки, несущія кровь изъ сердца или къ сердцу. Выносящія кровь изъ сердца — это будутъ артеріи, а приносящія къ сердцу — вены. (Смотритъ на нее пристально, забывается и умолкаетъ.)

Пвцова.

Ну… (Выжидая и смотря на него.) да, вены и артеріи, это я понимаю. Что-же вы? а дальше то что?

Лишинъ (смотря на нее, по прежнему повторяетъ).

Т, которыя приносятъ кровь, это будутъ…

Пвцова.

Вены… Да вы уже это говорили, а которыя выносятъ — артеріи. Но что съ вами? Чего вы на меня такъ смотрите?

Лишинъ (ршительно голосомъ).

Я смотрю на васъ и думаю: а что мы эту комедію съ вами долго еще разыгрывать станемъ?

Пвцова (съ удивленіемъ).

Комедію?…

Лишинъ (встаетъ).

Ну да, разумется, комедію: и вы притворяетесь, и я начинаю лгать, а это не въ моихъ правилахъ, и значатъ, надо вести дло на чистоту.

Пвцова.

Что вы хотите сказать? Я васъ не понимаю.

Лишинъ.

То есть не хотите понять, но я васъ не стану держать въ заблужденіи, повторяю, это не въ моихъ правилахъ. Изъ нашихъ лекцій анатоміи ничего не выйдетъ, и я врядъ-ли могу продолжать уроки, оставаясь въ такомъ невыясненномъ для меня положеніи предъ вами, я давно хотлъ сказать вамъ, что мои чувства къ вамъ….

Пвцова.

Не договаривайте, теперь и понимаю. Вергилесовъ, значить, говорилъ правду, вы меня обманывали: уроки анатоміи и не мое научное образованіе, значить, было съ вашей стороны комедіей, на смялись надъ моимъ желаніемъ учиться, подцпили, поймали на удочку мои хорошія намренія и изъ всего этого думали получить отъ меня въ результат тоже самое, чего вы добиваетесь отъ всякой приглянувшейся вамъ женщины, такъ, что-ли? Таковы ваши намренія?

Лишинъ.

Вамъ угодно говорить фразы, а не слова толковыя и правдивыя,— тогда, разумется, выйдетъ такъ, я же буду говорить просто и правдиво.

Пвцова.

Говорите. Посмотримъ, что выйдетъ изъ вашихъ правдивыхъ словъ.

Лишинъ.

Изволите-ли видть, Надежда Павловна, я съ вами познакомился, встртилъ васъ въ кругу свтскихъ, пустыхъ женщинъ и нашелъ васъ гораздо умне и порядочне многихъ изъ нихъ. Вы тяготились тою глупою и безсодержательною жизнью, которая выпала на вашу долю и стремились къ чему-то серьезному, къ какому то труду, къ чему именно, вы того сами не понимали, да и теперь не понимаете, но довольно того, что у васъ было это стремленіе, что вы вполн сознавали пустоту той жизни. Встртивъ такую женщину тамъ, гд я этого, по правд сказать, не ожидалъ, я не могъ не симпатизировать ей, т. е. вамъ. Это, надюсь, понятно и ней предосудительно?

Пвцова.

Что же дальше? Какъ откликнулись вы на это мое стремленіе, какъ вы говорите?

Лишинъ.

Весьма сочувственно, непремнно, и хотлъ его поддержать въ васъ всми силами выразилъ къ тому полную готовность. Вы захотли учиться, подготовлять себя въ акушерки, захотли сразу суроваго, серьезнаго труда. Пусть будетъ такъ, я сталъ учить васъ, по правд сказать, не ожидая, что изъ этого можетъ что нибудь выйти: но это во всякомъ случа занятіе. Мы чаще видлись, я васъ больше узнавалъ, вы мн стали больше и больше нравиться.

Пвцова.

А! вотъ оно слово — нравиться1. Ну да, а что же оно значитъ вотъ это самое слово нравиться, я васъ спрашиваю? т. е. вы приглядывались ко мн, да? какъ къ какой нибудь лошади, что ли? Я подходила къ вашему вкусу и вы пожелали меня пріобрсти въ свою собственность? Да поймите же, что это обида, это пошлость… что я не переношу этого! Зачмъ вы на меня такъ смотрли?

Лишинъ.

Ну, если вамъ это слово нравиться, не нравится, то его можно замнить, скажу прямо, я почувствовалъ наконецъ, что люблю васъ, что вы именно такой человкъ, съ которымъ можно быть счастливымъ, и сталъ желать этого счастія.

Пвцова.

Да? Ну, это будетъ по крайней мр человчне. Теперь скажите однако мн вотъ что: если бы я не была хороша собою, т. е., нтъ, если бы я была уродлива, вдь тогда бы вы меня не полюбили? Я бы вдь вамъ не понравилась? А? не правда-ли?

Лишинъ.

По всей вроятности, нтъ. Да разв уродливые предметы могутъ нравиться? Это понятно.

Пвцова.

Такъ, такъ я и знала — предметы! Значитъ, мы для васъ предметы. Есть между нами уродливые и красивые, первые не нравятся, вторые нравятся?

Лишинъ.

Э, да вы опять за свое, опять слова! Да вдь поймите….

Пвцова.

Нтъ, нтъ, не слова, а это — истина, это то, что я ненавижу, чего не допускаю. Гд же человкъ тутъ? При чемъ же тутъ любовь ко мн, какъ къ человку?

Лишинъ.

Ну вообразите теперь двухъ женщинъ: одна умная, добрая и красивая, другая тоже умная, добрая, но некрасивая. Первая несомннно будетъ имть преимущество предъ второю. Ну, теперь вамъ понятна сія простая истина? Есть тутъ что обиднаго! Повыкиньте-же этотъ вздоръ изъ вашей головки….

Пвцова.

Головки! Ай!

Лишинъ.

Ну, изъ вашего черепа, изъ вашего мозга, такъ для меня еще удобне, и давайте говорить дальше. И такъ, я, по весьма простой и естественной, какъ видите, причин, захотлъ своего счастья, захотлъ, чтобы его дали мн вы. Теперь — женщина вы свободная, потому что съ мужемъ своимъ больше жить не можете и не живете,— желаете-ли вы жить со мною?

Пвцова.

Да съ чего вы это взяли? Вовсе не желаю.

Лишинъ.

Ну, вотъ и дло съ концомъ. Значитъ, тутъ и разговаривать нечего.

Пвцова.

Позвольте! Но я хочу знать: разв я дала вамъ поводъ сдлать мн такое предложеніе?

Лишинъ.

Да вдь предложеніе весьма простое, если-бы и никакого повода не дали. Но, позвольте, мн казалось, что вы мн сочувствуете, что я могу быть для васъ такимъ человкомъ, съ которымъ вы можете вести другую, лучшую, разумную жизнь.

Пвцова.

Ну да, я вамъ сочувствую, это врно, я могу считать васъ, своимъ другомъ, товарищемъ, но только при такихъ условіяхъ, какъ и до сихъ поръ, однимъ словомъ, я не хочу, чтобы вы меня любили, какъ жену. Слышите-ли, я любви къ себ, какъ къ женщин, не допускаю, и кто полюбитъ меня этою любовью, я того не буду уважать и не буду любить сама.

Лишинъ.

Извините меня, сударыня моя, я могу любить женщину только такъ, какъ мущина можетъ ее любить, и ничего здсь постыднаго для вашего пола не нахожу. Если вы на это дло смотрите иначе, значитъ, вы или больной человкъ, или, простите меня, напускаете на себя какую-то дурость.

Пвцова.

Однако довольно, Дмитрій Григорьевичъ! Вы доходите до дерзостей. Намъ не о чемъ больше говорить съ вами!…

Лишинъ.

Совершенно врно-съ. Сами вы надумаетесь, и когда у васъ пройдетъ весь этотъ чадъ, отуманившій вашу голову, тогда вы скажете мн ваше послднее слово, а теперь прощайте. (Уходитъ. Пвцова остается въ сильномъ раздраженіи и молчитъ.)

ЯВЛEHIE II.

Пвцова и Засцкій.

Засцкій.

Вы его выгнали? И прекрасно сдлали. Здравствуйте! Не тревожьтесь! Вы какъ будто растроены? Не стоитъ о немъ думать. Самонадянный докторишка и больше ничего! Врьте мн, право такъ! Ну, успокойтесь-же….

Пвцова.

И въ немъ ошиблась! Онъ такой-же, какъ и вы вс. Онъ еще хуже, онъ осмялъ меня, чуть не дурой назвалъ, и по какому нраву? за что?

Засцкій.

Ахъ, онъ негодяй! Говорилъ я вамъ, что эти медики, химики, тамъ реалисты разные,— грубый и нахальный народъ, и больше ничего!

Пвцова.

Опять я остаюсь съ своей загадкой!

Засцкій.

Это ужъ какъ Чацкій, что-ли? Ну, да есть о чемъ думать!

Пвцова.

И никто меня не пойметъ! И всмъ я буду казаться странной съумасшедшей….

Засцкій.

А я васъ разв не пойму?

Пвцова.

Вы? Ха, ха, ха!.. Бдный Засцкій!

Засцкій.

Вы опять сметесь. Ну, что-же я опять буду ждать.

Пвцова.

Ждите, ждите, Засцкій, только терпливо ждите. Ну, а теперь… въ самомъ дл, нечего задумываться. Давайте веселиться! Я давно не веселилась, забыла, что существуютъ развіеченія, удовольствія. Придумайте-ка что нибудь.

Засцкій.

Вотъ и прекрасно! a y est! Сегодня есть пикникъ, катанье на лодкахъ… Подемте, хотите? Вдругъ появимся въ нашемъ свт,— вообразите, какой эффектъ! А? Чудо!

Пвцова.

Катанье? Опять въ свт? Все забыть, что-ли? Такъ, вы думаете? (Смотритъ на книги.) А дло? наука? (съ ироніей) анатомія?

Засцкій.

Къ чорту вс эти анатоміи! (Схватываетъ атласъ.) Куда бы его подальше зашвырнуть. Катя! давай барын одваться, скоре! Роскошное платье! шляпку! цвты!

Пвцова.

Постойте, постойте! Нтъ, это будетъ глупо. Куда, зачмъ я поду? Это мн удовольствія не доставитъ. Быть предметомъ насмшекъ для другихъ не хочу.

Засцкій.

Ну вотъ, что вы это, право! Во всемъ этомъ туман, который васъ охватилъ, вамъ блеснулъ яркій лучъ свта, вы было совсмъ воскресли и вдругъ… опять таже тоска, таже скучная псня.

ЯВЛЕНІЕ III.

Тже и Надимова. Она влетаетъ въ дверь, костюмъ ея оригиналенъ, манеры тоже.

Надимова (къ Пвцовой).

Здравствуй, коллега! Ну, какъ твои длишки?

Засцкій.

Это что за явленіе? Нигилисточка! и прехорошенькая!

Надимова (осмотрвшись).

Это кто у тебя? (Осмотриваетъ Засцкаго въ pince-nez.) Что за индивидумъ такой?

Засцкій.

Индивидумъ! прелестно! Позвольте отрекомендоваться. Засцкій!

Надимова.

Засцкій? И больше ничего?

Засцкій.

То-есть да, Засцкій. Ахъ, да… (Въ сторону.) Съ ними вдь надо по особенному. (Съ важностью.) Гражданинъ Засцкій!…

Надимова.

Надимова. Ну, ничего. (Къ нему.) Ваша рожа мн нравится.

Засцкій.

Ахъ, чортъ возьми! и ваша мн… т. е. ваше личико мн тоже очень нравится.

Надимова.

Ну вотъ — личико! Вдь я же говорю вамъ — рожа, зачмъ вы мн непремнно: личико? Какъ это банально! (Къ Пвцовой.) Однако, что это ты какъ будто чмъ-то недовольна? (Закуриваетъ папиросу.)

Пвцова.

Нтъ, ничего, такъ себ.

Надимова.

Что это за слово ‘такъ себ?’ Нервы въ порядк, рефлексы мозга правильны, апетитъ есть, ну значитъ должна быть весела, а я только что встртила нашего хирурга Лишина. Онъ шелъ отъ тебя, но совсмъ въ другомъ темперамент: веселый чего-то какой, я уже думала, что онъ, въ градус.

Засцкій (про себя повторяя).

Въ градус! Ничего, выраженія отборныя.

Надимова.

Но потомъ вижу, нтъ, ничего, да онъ и не спиртуется, кажется?

Пвцова.

Да? Ты его нашла веселымъ?

Надимова.

Какже, смялся чего то… и надъ Вергилесовымъ подтрунивалъ. У нихъ вдь чуть сцена не произошла. Этотъ ока, Вергилесовъ-то мой, опередилъ меня, ну и встртились и чего-то спорили, и разошлись, Лишинъ смялся.

Пвцова.

Смялся? И Вергилесовъ тоже смялся?

Надимова.

Нтъ, тому чортъ знаетъ что въ башку влзло — такой сердитый сталъ, я его къ теб тащила, да онъ не захотлъ. Вы съ нимъ въ диспутахъ состоите?

Пвцова.

Нтъ, ничего, онъ такой странный, обидчивый очень.

Надимова.

Да, ужъ нечего, сказать индивидумъ такой, что хоть въ музей поставить,

Засцкій.

Такъ что-же, Надежда Павловна, вы остаетесь? Впрочемъ, я теперь спокоенъ, у васъ такой милый коллега, что наврно развлечетъ васъ.

Надимова.

Эй вы! Засцкій и больше ничего! Пожалуйста не очень-то на счетъ сладенькихъ эпитетовъ. Мой желудокъ этого не перевариваетъ.

Засцкій.

Извините-съ! Не усплъ еще къ вашимъ рефлексамъ приноровиться, напередъ постараюсь подъучиться.

Пвцова.

Я никуда не поду. Прощайте, Засцкій!

Засцкій.

Опять: прощайте, а не до свиданія? Буду ждать

Пвцова.

Если не надостъ. (Засцкій раскланивается и уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Надимова и Пвцова.

Надимова.

А что, Надинька, ужъ то не твой-ли? Изъ прежнихъ, или новенькаго высмотрла?

Пвцова.

Ахъ, оставь, Машенька, этотъ языкъ! Къ чему это?

Надимова.

Ну вотъ, странное дло! Какъ будто ты не понимаешь, что я такъ привыкла? Да чтоже, языкъ хорошій, прямой… Пожалуй, я бы его предпочла Лишину. А что у тебя съ Лишинымъ въ самомъ дл вышло?

Пвцова.

Да ничего и не было, значитъ, и выходить нечему.

Надимова.

Ну, такъ все это вздоръ, и не о чемъ толковать, но знаешь что, Пвцова, я очень хорошо замчаю, что въ теб происходитъ какая-то непонятная борьба съ своими собственными убжденіями, ты чего-то боишься, чего-то гнушаешься, и сама себя опредлить не можешь. Послушай ты меня, что я теб скажу: ты, можетъ быть, найдешь мой взглядъ циническимъ или пошлымъ, но это, душа моя, будетъ книжная мораль, а я такъ на дло смотрю: вс эти мужчинки большею частью ужасная дрянь, и надо ихъ третировать такъ, чтобы они были нашей игрушкой, а не мы ихней, я такъ и поступаю, это моя теорія.

Пвцова.

Смшная ты, Маша, право. И ты думаешь, что надъ тобою не смются, не забавляются тобою.

Надимова.

А чортъ ихъ возьми! Пусть тамъ думаютъ, что хотятъ. Это мн наплевать, но я питаю къ нимъ презрніе, т. е. презрніе полнйшее! И пусть только посметъ кто мн видъ показать, что онъ за мной ухаживаетъ, какъ за барышней, такъ я его такъ отдлаю, что и охота пройдетъ. Вотъ мн, если понравится, приглядится, ну я къ нему снизойду, понимаешь, а потомъ и брошу, когда надостъ, ну вотъ просто выкину вонъ, какъ истоптанный башмакъ. (Смотритъ на Пвцову.) Ты, кажется, меня не слушаешь? Напрасно! Вбивать теб въ голов свои теоріи я не стану. (Смотритъ въ окно.) А, вонъ и Вергилесовъ меня поджидаетъ. (Длаетъ ему знаки.) Ну, втащить его къ теб, что-ли? Я позову…

Пвцова.

Нтъ, что мн съ нимъ длать? Да онъ и не придетъ.

Надимова.

Отчего же? влюбленъ, что-ли? Ахъ, онъ этакое чучело! Вотъ я ему выколочу эту дурь и^ъ головы. Однако, знаешь что, Надинька, вижу я, что ты намъ не товарищъ, и все это у тебя та-жа свтская антимонія, что сантиментальностью называется…. Иди ты лучше опять туда, откуда пришла. Ну, прощай! (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Пвцова одна, потомъ Катя.

Пвцова.

Однако, что же это я? Съ чего это я въ самомъ дл въ отчаянье прихожу? Взялась за дло, такъ надо довести до конца, учиться, такъ учиться. Сама попробую, да другихъ руководителей найду, ну что за бда, что первый разъ неудача: Лишинъ влюбился, и Вергилесовъ тоже влюбился, найду такихъ, что не влюбятся…. Въ учителя возьму какого-нибудь старичка доктора, а тамъ втянусь въ дло и своего достигну…. Ну да, разумется. (Подходя къ окну.) Вотъ эта парочка побрела…. Вергилесовъ что то голову повсилъ, а Надимова маршируетъ, какъ солдатъ…. А она предобрая и неглупая, но только что-бы быть такою… надо натуру вывернуть на изнанку…. Ну, да можно и безъ этого. (Звонитъ.) Катя!

Катя (входя).

Что прикажете?

Пвцова.

Одваться! скоре!

Катя.

Сейчасъ. (Убгаетъ.)

Пвцова.

Иду на поиски…. Найду-ли человка? (Уходитъ.)

Занавсъ.

Конецъ 3-го дйствія.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Происходить на клубномъ маскарад. Сцена представляетъ одну изъ гостинныхъ, посредин арка съ колонами и за ними проходная комната, по которой проходятъ маски, костюмированныя лица, мужчины во фракахъ, въ шляпахъ на головахъ, а также въ сюртукахъ. Вообще маскарадная толпа и движеніе. За кулисами по временамъ слышна музыка бальная. По сцен направо и налво отъ зрителей — диваны-козетки. Двери направо и налво. Двери съ арками должны быть устроены съ занавсами, которыя можно потомъ закрыть. При поднятіи занавса, маскарадъ въ разгар и музыка, которая понемногу смолкаетъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Херувимовъ входитъ, ведя двухъ масокъ въ домино.

Херувимовъ.

Ну-съ, милыя маски, чтоже мы будемъ длать? Вдь васъ дв, а я одинъ. Если хотите ужинать, приглашаю, только съ условіемъ, чтобы хотя одна изъ васъ оказалась хорошенькою.

Маска 1-я.

Да разв мы съ тобою непремнно ужинать должны, мы вовсе не для этого.

Херувимовъ.

А то чтоже мы будемъ длать?.. Вдь вы совсмъ меня замучили, таская по заламъ, и все исполняй ваши приказанія: эта все посылаетъ разспрашивать то про того, то про другаго, а та все зельтерскую воду пьетъ, а мн то что изъ этого всего?

Маска 2-я.

Да это ты-ли, Херувимовъ? Да на чтоже ты больше годенъ? Разв это не твоя обязанность, быть вчнымъ угодникомъ дамъ?

Херувимовъ.

Ну нтъ-съ, благодарю покорно…. Въ маскарад я хочу быть свободнымъ….

Маска 1-я.

Ну, милый Херувимчикъ, не сердись…. а я за то дамъ ручку поцловать.

Херувимовъ (разнжась).

Ну, ну… милая маска, изволь, исполню все, а ручку дашь? Смотри, обманешь!

Маска 1-я.

Дамъ, дамъ…. только вотъ что: пойди и узнай, съ кмъ это Засцкій теперь ходитъ?

Херувимовъ.

И что это право, вс маски только и интересуются Засцкимъ, ужъ пора вамъ бросить его къ чорту. (Къ другой маск.) Ну, а теб что?

Маска 2-я.

Принеси мн зельтерской воды.

Херувимовъ.

Такъ и зналъ, опять зельтерской воды, да что ты нездорова, маска, что-ли?

МАска 2-я.

Иди, пожалуйста, и не разсуждай.

Маска 1-я.

Мы тебя будемъ ждать въ той гостинной. (Маски уходятъ налво.)

ЯВЛЕНІЕ II.

Херувимовъ одинъ.

Херувимовъ.

А вдь чортъ его знаетъ! Я все-таки не могу узнать этихъ масокъ, кто он…. Наврно что нибудь изъ демимонда, если бы изъ нашего круга, я конечно тотчасъ-бы узналъ… но должно быть хорошенькія, это наврно…. (Думаетъ и посматриваетъ въ залу.) Однако, не бросить-ли ихъ къ чорту и поискать что нибудь поинтересне? Пошлю этой, такъ и быть, бутылку зельтерской воды, даже цлый сифонъ, чтобы ужъ не приставала, и пусть он себ отчаливаютъ, а самъ попробую за Мефистофелемъ пріударить, преинтересный чертенокъ и, говорятъ, очень бойка… (По сцен проходятъ разныя маски, Херувимовъ осматриваетъ, пытается подойти, заговоритъ, он отъ нею. уходятъ.) Только вотъ бда, ну ршительно не знаешь о чемъ съ этими масками говорить? Право! ну подойдешь, сейчасъ: ‘маска, я тебя знаю’…. а она: ‘нтъ, говоритъ, не знаешь, ну скажи, кто я’? ‘ты, говорю, прелестная незнакомка’, а она на это отвчаетъ: ‘а ты очень неинтересный незнакомецъ’, а одна бестія отвтила: ‘и я тебя знаю, ты, говоритъ, дуракъ’. Ей богу правда. Впрочемъ я ей отомщу за это, узнаю только, кто она.

ЯВЛЕНІЕ III.

Херувимовъ и Пвцовъ. Онъ значительно постарлъ, на лиц признаки страданій, входитъ и разсянно поглядываетъ по сторонамъ.

Херувимовъ.

А! Борисъ Павловичъ! Вы-ли это? Какими судьбами? Здсь, въ маскарад! Мое почтеніе-съ!

Пвцовъ.

Какъ видите, я самъ.

Херувимовъ.

Давно-ли къ намъ пріхать изволили? Вдь мы васъ боле года ждемъ.

Пвцовъ.

Пріхалъ я сегодня съ вечернимъ поздомъ, хотлъ увидать кое-кого.:

Херувимовъ

О, здсь всхъ увидите, ршительно всхъ. Впрочемъ, теперь довольно поздно, наши дамы уже разъзжаются. А маскарадъ вышелъ ничего себ, и билеты аллегри давно распроданы. Я дежурилъ три часа у колеса Вязминой, тащилъ къ ней каждаго, прямо такъ за горло и бралъ. (Осматриваетъ Пвцова.) Ну, постарли-же вы! Повидимому, заграничное путешествіе вамъ не принесло много пользы…

Пвцовъ.

Вы находите?

Херувимовъ.

Да-съ, а знаете у насъ тутъ было прошелъ слухъ, что вы совсмъ къ намъ не вернетесь.

Пвцовъ.

Думалъ не вернуться, а потомъ раздумалъ.

Херувимовъ.

Говорили еще… извините, щекотливый вопросъ… Правда-ли, что вы собираетесь жениться? Что пятилтній срокъ безвстнаго отсутствія вашей жены ближится, и подвигается дло развода, и что… будто вы…

Пвцовъ.

Какой вздоръ! Да я и не хлопоталъ о развод. (Стараясь избавиться отъ него.) Васъ тамъ Вязмина звала… окончить проврку билетовъ.

Херувимовъ.

Ахъ, ты, Господи! Я только что хотлъ пріударить тутъ за одной маской, какъ опять за этими билетами. Просто наказаніе. Ну, постараюсь поскоре отдлаться, а потомъ, можетъ, вмст ужинать будемъ? Я вамъ приведу прехорошенькихъ масокъ, здсь такія есть, просто прелесть! Вдь пора вамъ разсяться, перестать все думать о своемъ гор.

Пвцовъ.

Съ чего вы взяли, что я скучаю? Я, вотъ видите… по маскарадамъ зжу.

Херувимовъ.

Такъ ужинать будемъ?

Пвцовъ.

Не знаю.. Васъ княгиня ждетъ.

Херувимовъ.

Иду, иду… Такъ до свиданія, не уходите же такъ. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Пвцовъ одинъ.

Пвцовъ.

Глупые люди! Кого не встртишь, тотъ-же разговоръ, и когда они перестанутъ чесать языки, издваться? Ну, что-же тутъ необыкновеннаго, что жена бросила мужа? Разв это должно теперь удивлять кого нибудь? Но людская подлость и глупость не могутъ насытиться скандальной исторіей въ теченіи цлыхъ пяти лтъ. (Прохаживается по гостиной, смотритъ въ залу. За сценой музыка играетъ вальсъ.) Что мн здсь длать? Не хать-ли домой? Засцкій просилъ подождать… (Останавливается у дверей, идущихъ налво, и смотритъ туда.) Танцуютъ! Веселятся! Но меня это ужъ не бситъ и не раздражаетъ, какъ прежде, а только вызываетъ жалость къ людямъ… Толпа дикарей!… вертятся, скачутъ… Ну, что можетъ быть смшне, смотрть со стороны на эти танцы?.. Какъ подумаю, что и я вдь когда-то вотъ также, какъ и они, подъ звуки этого вальса кружился на паркет, вы бывалъ тактъ ногами… Ха, ха… Смшно даже вспомнить. (Отходитъ отъ дверей.) А одинъ вальсъ и до сихъ поръ въ моей памяти сохранился… Съ нею… она была очаровательна, беззавтная радость, дтскій смхъ!… И могъ-ли а тогда ожидать, что изъ нея выйдетъ несчастная… умственный уродъ! Да, уродъ, конечно!… ‘Болзненный переворотъ’ — меня вс знаменитости тамъ уврили, что мои догадки были совершенно справедливы… (Садится на диванъ и, прикрывая лицо шляпой, задумывается.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Пвцовъ и дв маски. (Тже, что и въ 1-мъ явленіи.)

Маска 1-я.

Что-же это нашъ херувимчикъ куда-то залетлъ?

Маска 2-я.

Врно опять къ колесу потащили. (Всматриваясь въ Пвцова.) Кто это? Смотри, пожалуйста, не Пвцовъ-ли?

Маска 1-я.

Онъ. Такъ и есть. Въ маскарад! Да это преинтересно. Давай подойдемъ къ нему. (Подходитъ къ Пвцову.) Здравствуй, Пвцовъ! (Пвцовъ молча смотритъ на нихъ.) Давно-ли ты пріхалъ?

Пвцовъ.

Тебя это очень интересуетъ, или за недостаткомъ кавалеровъ не знаешь съ кмъ болтать?

Маска 1-я.

Пріемъ не дружескій! Но какже не полюбопытствовать и не подойди! къ теб? Вдь ты сюда на маскарадъ, точно съ того свта попалъ. Скажи-ка, ты, говорятъ, женишься?

Пвцовъ.

Женюсь.

Маска 1-я.

Только на этотъ разъ уже врно въ жен не искалъ ума? Говорятъ, на институточк, глупенькой такой, съ розовыми щечками.

Пвцовъ.

Если говорятъ такъ, видно правда.

Маска 1-я.

А что твоя жена докторомъ сдлалась? Говорятъ, въ Дрезден экзаменъ держала, въ Америку здила, правда? Сестрой милосердія была, еще что, не знаю…

Пвцовъ.

Жалю, что не могу удовлетворить твоего любопытства, пойди, распроси у другихъ, и узнаешь все, что тебя такъ интересуетъ.

Маска 1-я.

Ты насъ прогоняешь. Видно, я задла больное мсто. Ну, мы оставимъ тебя въ поко. Прости и не сердись на насъ. (Уходятъ,)

ЯВЛЕНІЕ VI.

Пвцовъ одинъ.

Пвцовъ.

Идите вы, глупыя болтушки, и несите свою болтовню по всмъ заламъ: ‘Пвцовъ пріхалъ! Мы его видли, смялись надъ нимъ’. Однако, мн надо убираться отсюда. (Встаетъ и хочетъ идти.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Засцкій подъ руку съ Надимовой. Она въ костюм Мефистофеля. За ними дв маски, отъ которыхъ Засцкій старается отдлаться. Пвцовъ при вход Засцкаго останавливается.

Засцкій (отдлываясь отъ приставшихъ къ нему масокъ).

Посл, маски, я весь къ вашимъ услугамъ, а теперь не могу… (Подходя къ Пвцову.) А, ты здсь! Вотъ навязчивый народъ эти маски. А я уже думалъ, что ты удерешь.

Пвцовъ.

И собираюсь именно это сдлать.

Засцкій.

Ни за что! и не думай, пожалуйста. Я тебя не отпущу: во первыхъ намъ необходимо обо многомъ переговорить, а потомъ ты не для того сюда вернулся, чтобы все хандрить. Пора, братъ, забыть все и вся и прожигать жизнь, а то скоро поздно будетъ. Вонъ, говорятъ, я совсмъ старикомъ сталъ, а все еще меня вс бабы на расхватъ таскаютъ. Ну, а вотъ посмотри, какой демонъ соблазнитель (Показывая на Надимову), вдь хоть кого съ ума сведетъ. Рекомендую…. но презлая и нашему брату спуску не даетъ.

Надимова.

Гражданинъ! не увлекайся. (Къ Пвцову.) Ты, кажется, изъ его пріятелей?

Пвцовъ.

Да, маска.

Надимова (про Засцкаго),

Онъ ничего. Не глупъ, но ужасно сальный мущинка! Ты не изъ такихъ?

Засцкій.

Видишь! вотъ теб, братъ, рекомендація!

Пвцовъ.

Я не изъ такихъ, да и въ немъ ты ошибаешься. (Хочетъ идти).

Засцкій.

Ну, такъ жди меня, я сейчасъ, ужинаемъ непремнно здсь, я веллъ сервировать.

Пвцовъ.

Да нтъ, я уйду, что мн тутъ длать!

Засцкій.

Чудакъ ты! Прожигать жизнь, я же теб говорилъ. И не думай, пожалуйста…. (Пвцовъ уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Засцкій и Надимова.

Засцкій.

И такъ, Мефистофель, ты меня хочешь удостоить, снизойдешь ко мн, какъ ты выражаешься, и я со временемъ попаду въ адъ!

Надимова.

Видишь что, теб извстенъ мой взглядъ, я не признаю ничего совершеннаго на свт, тмъ боле не признаю этого въ мущинахъ и устраиваю свое времяпровожденіе такъ, что беру отъ жизни именно то, что она можетъ дать. Есть у меня друзья между вашимъ братомъ, которыхъ я даже любить могу, и есть такъ, мои забавы. Ну, понимаешь, вотъ можетъ быть я тебя сдлаю моей забавой.

Засцкій.

Чтоже, прелестная роль и нисколько не обидная, напротивъ, пожалуйста, только не въ друзья: ужъ это ничего нтъ хуже, какъ если женщина предлагаетъ дружбу. Это совсмъ не въ моемъ вкус, и я въ друзьяхъ ни у одной не состоялъ, а вотъ забава, какъ ты говоришь, это ничего, это по моей части.

Надимова.

Но ты однако не очень то заносись надеждами, вдь я еще хорошенько присмотрюсь къ теб….

Засцкій

Изволь, изволь, сколько угодно, только, право, нечего присматриваться. Вотъ сдина немножко серебрить височки начинаетъ, ну, да это ничего, многіе даже одобряютъ.

Надимова (смотря на нею и вынимая руку).

Ну, и къ чему такой субъектъ боле годится? Ступай! Мн еще надо видть Лишина.

Засцкій.

Опять этотъ поганый докторишка на моей дорог!

Надимова.

Идти! Маршъ! Повиноваться!

Засцкій.

Демонъ! Повелвай! Твой рабъ теб покоренъ!

(Надимова жестомъ длаетъ знакъ: Засцкій, поклонившись, уходитъ.)

Лишинъ.

Она и была дйствительно больна, потому что ничего не находила вокругъ себя равнаго ей, а я не понялъ ее тогда, не съумлъ подйствовать сперва на мозгъ, а потомъ уже расшевелить и сердце. Повернулъ сразу, круто, какъ вс мы привыкли относиться ко всякой женщин, видть въ ней прежде всего бабу, а не человка.

Надимова.

То-то оно и есть, что вс вы негодяи, нестоющіе нашего вниманія.

Лишинъ.

Это я уже, кажется, слышалъ отъ тебя, и не одинъ разъ.

Надимова.

Ну, а ко мн какъ ты думаешь отнестись, интересно знать? И какъ ты повернешь со мною, тоже круто, сразу?

Лишинъ (смотря на нее съ ироніею).

А чтоже ты думаешь? Медлить не стану. Да теб разв нужны чувства?

Надимова.

Мн? Избави Богъ! Никакихъ! Будь порядочный человкъ и не дуракъ,— я тебя буду считать равнымъ себ, и больше ничего.

Лишинъ.

Ну, этого мало, а вонъ и твой ока сюда чего-то спшитъ.

ЯВЛЕНІЕ XII.

Тже и Вергилесоъ. (Онъ въ черномъ сюртук, одтъ чисто, какъ-бы принарядившись. Входитъ поспшно.)

Вергилесовъ.

Я, собственно говоря, къ вамъ.

Надимова.

Ну, конечно, собственно говоря, зачмъ?

Вергилесовъ.

За вами, идемъ сейчасъ, дло есть,— надо.

Лишинъ (къ Вергилесову).

Вы, можетъ быть, ревнуете?

Вергилесовъ (не смотря на него).

Этого я, собственно говоря, и не понимаю.

Надимова (Лишину).

Да что вы его, въ самомъ дл, за аманта моего принимаете, что-ли, какъ онъ выражается? (Къ Вергилесову.) Какое дло?

Вергилесовъ.

Маска одна должна васъ сейчасъ видть.

Надимова.

Кто такая?

Вергилесовъ.

Не мору сказать: собственно говоря, тайна. Да я и самъ не увренъ.

Надимова.

Ужъ не интрига-ли?

Вергилесовъ.

Такъ какже? Идете, что-ли?

Надимова.

Иду. (Встаетъ, къ Лишину.) Оставайся же въ надежд. На всякій случай (съ высока), я буду васъ имть въ виду! (Уходитъ подъ руку съ Вергилесовымъ, беря его подъ руку, длаетъ жестъ упрека въ его неловкости.)

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Лишинъ одинъ.

Лишинъ.

Прекурьезный субъектъ! (Помолчавъ.) Но она во мн шевельнула воспоминаніе о Надежд Павловн, и оно, это воспоминаніе, вдругъ отозвалось какою то острою болью… Странно! Я совсмъ упустилъ изъ виду эту феноменальную женщину и пересталъ за нею слдить. Гд она? Что съ нею? По послднимъ свдніямъ (припоминая)… да… уже около года, она скиталась гд-то заграницей и, наконецъ, бросила свои поиски на медицинскомъ поприщ. Говорятъ, здила туда сестрой милосердія, хотла быть актрисой, лотомъ… а дальше?.. (Стараясь, опять припомнитъ.) Не помню’ кто именно передавалъ мн о ней что-то печальное. Но теперь образъ ея вдругъ всталъ передо мною съ такою ясностью, такъ отчетливо… (Пройдясь по сцен.) Вотъ плоды празднаго воображенія. Нтъ! Преглупая вещь эти маскарады! Довольно! (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Два лакея (вносятъ столъ, сервированный на пять кувертовъ, на стол готовыя блюда, вино. Они уставляютъ и убираютъ столъ налво отъ зрителей къ. дивану. За арками маски постепенно расходятся. Музыка играетъ финальный кадриль.)

1-й лакей (убирая столъ).

Ну, сегодня, надо полагать, Этотъ столикъ наибольше дастъ заработку. Господинъ Засцкій на этотъ счетъ первый баринъ.

2-й лакей.

А что, братъ, нынче шкандалу что то мало. Почитай, ничего еще не выводили.

1-й лакей.

Пока одного только, чиновника палатскаго, за то, что забрался въ дамскую уборную, да и прикурнулъ тамъ малость.

2-й лакей.

Ишь ты!

1-й лакей.

Да вонъ тамъ съ одной маской, что-то неладно. Директора уже примчаютъ. Подходила къ буфету часто и все коньяку требовала, да посл изругала кого-то.

2-й лакей.

Можетъ, то мущина, подъ маской-то?

1-й лакей.

Нтъ, оно примтно, ято изъ женскаго сословія.

ЯВЛЕНІЕ XV.

Засцкій входитъ подъ руку съ маской 1-й, за нимъ Пвцовъ съ маской 2-й. За ними Херувимовъ. Маски тже, которыя и въ 1-мъ явленіи.

Засцкій (къ лакеямъ).

Ну-съ, милорды! У васъ тутъ все приготовлено?

1-й лакей.

Точно такъ-съ. Вотъ и холодное блюдо на стол.

Засцкій.

Прекрасно. Теперь только искрометной влаги побольше, и вамъ убираться отсюда. (Къ Пвцову.) Ты вдь сегодня старшиной, такъ вели никого сюда не впускать въ эту гостиную. (Пвцовъ длаетъ знакъ лакеямъ. Они задергиваютъ гардины, закрывающія арки, и уходятъ. Вс усаживаются за столъ.)

Засцкій (къ Пвцову).

И такъ, эти маски тебя озлобили, теперь ом же и постараются за то искупить свою вину, но… приступимте къ вину. Вотъ и каламбуръ родился. Чортъ возьми, я сегодня положительно чувствую себя въ удар и тебя, Борисъ, прошу отбросить всякую хандру. Милыя маски! Насталъ однако часъ, когда вы снимете маски и докажете, что вы не только милыя, но и миленькія.

Маска 1-я

Ахъ, нтъ! Мы останемся въ маскахъ, можно и такъ ужинать.

Засцкій.

Ну, и что тамъ за разсужденія еще на эту тему. (Намреваясь помочь снять маски.) Позвольте вамъ услужить, если ваша маска крпко привязана.

Маска 2-я.

Нтъ, нтъ, оставьте, я сама… не надо. (Снимаетъ маску, вторая длаетъ тоже.)

Засцкій (представляя ихъ Пвцову.)

Ну что, не говорилъ я теб, что прелесть?

Пвцовъ.

Да что же, я и не сомнвался въ твоихъ способностяхъ.

Херувимовъ (осматривая масокъ).

Ахъ, чортъ меня возьми! (Здоровается съ ними довольно фамильярно.) А я ломалъ голову, кто бы он были? (Маски смются.)

Маска І-я.

И не узнали бы до завтра.

Засцкій.

Онъ по этой части не очень сообразителенъ.

(Лакеи приносятъ вина, кушанья, маски стараются развлечь Пвцова, онъ принужденно улыбается.)

Херувимовъ (къ маск 1-й).

Ну, теперь, когда узналъ, позвольте получить и награду за вс хлопоты. (Цлуетъ руку сперва одной, потомъ другой.)

Засцкій.

Ну, наконецъ ужинъ начинаетъ принимать настоящій характеръ. Какъ первый поцлуй прозвучалъ, у меня сейчасъ является аппетитъ къ водк и я выпиваю одну маленькую. (Наливаетъ себ одну и Пвцову.) Пей-же, Борисъ! (Пвцовъ пьетъ, къ маскамъ про Херувимова.) А мн нравится его манера: онъ везд понемножку, беретъ то, что ему даютъ,— ручку такъ ручку и тмъ доволенъ.

Маска 2-я.

Что же, онъ скроменъ. За то его вс и любятъ.

Засцкій.

А я вотъ не скроменъ, и за это меня тоже любятъ.

Маска 1-я.

Да вдь смлость, говорятъ, города беретъ.

Засцкій.

Конечно, а я вотъ посовтую вамъ взять съ бою эту крпость. (Указывая на Пвцова.) Пять лтъ, какъ онъ совершенно отрекся отъ женщинъ.

Маска 1-я.

И что же? Сегодня разв конецъ испытанію?

Пвцовъ.

Засцкій, ты говоришь глупости.

Засцкій.

Ну, такъ докажи на дл. Смле! Однако выпьемте, друзья! (Беретъ бутылку шампанскаго, наливаетъ всмъ, потомъ держитъ въ одной рук стаканъ, въ другой бутылку.) Какой же тостъ провозгласить? (Подумавъ.) Выпьемъ же въ честь тхъ женщинъ, которыя намъ особенно дороги. Съ ними:
….. грусть бжитъ съ лица
Ихъ поцлуи нектаръ благодатный!
И ими наша жизнь полна!…

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Т же и Пвцова, появляется при произнесеніи тоста, отдернувъ портьеру въ одной изъ арокъ, въ томъ-же костюм и въ маск. Она къ концу словъ Засцкаго быстро подходитъ къ столику, беретъ со стола пустой стаканъ и подноситъ его Засцкому. Вс въ удивленіи.

Пвцова (нсколько хриплымъ голосомъ, но повелительно).

Вина! Прекрасный тостъ, я раздляю его съ вами…. Вина! (Засцкій инстинктивно наливаетъ ей стаканъ.) О, да! Въ честь тхъ женщинъ, которыя даютъ вамъ рай Магомета, съ которыми вы пьете, тратитесь, безобразничаете, раззоряетесь, обманываете вашихъ женъ, вотъ, вотъ наше истинное назначеніе! И есть же дуры, которыя ею гнушаются, которыя ищутъ чего то другаго…. Мы гуріи рая и мы же вашъ идолъ! (Она вся раздражена и какъ видно опьянла, хочетъ поднести къ губамъ стаканъ, но онъ падаетъ и разбивается. Она длаетъ надъ собою усиліе и, сдернувъ съ лица маску, продолжаетъ съ хохотомъ.) Здравствуйте! Ха, ха, ха!… Господинъ Пвцовъ! и вы, Засцкій, и вы, веселыя подружки!

Пвцовъ (съ ужасомъ).

Надя! Что я вижу! (Забываетъ лицо руками и отходитъ въ сторону).

Пвцова (тише).

Да, Надя! Что! не узнали? и вы, Засцкій? Чего же вы меня боитесь? Смле! Вдь я теперь не оттолкну васъ съ презрніемъ ни того, ни другого…. Во мн убиты вс мои прежнія стремленія…. Я теперь поняла, что ни къ чему больше не пригодна, какъ лишь къ тому, чтобы служить вашимъ страстямъ, вашей чувственности… Я на то рождена была, для того воспитана и жизнь мн ничего другаго не дала…. Мои стремленія, мои желанія, все это конечно одн мечты… призраки!… Вс, вс, къ кому я не обращалась, смотрли на меня вотъ также, какъ и вы, Засцкій. Куда я не кидалась, какимъ бы дломъ не хотла заняться, встрчавшіеся мн на этомъ пути люди выражали полную готовность содйствовать мн, помочь и принимали даже слишкомъ большое участіе, но я очень скоро убждалась, что все это они длали только потому, что обращали на меня свои гнусные помыслы…. Да, въ каждомъ участіи, въ каждомъ совт, въ каждомъ одолженіи для меня очень ясно сквозила настоящая ихъ цль и наконецъ очень многіе высказывали се мн совершенно откровенно, вотъ также, какъ этотъ благородный докторъ Лишинъ. Онъ здсь кажется? (Оборачиваясь.) Ну чтоже, никакого дла нигд я не могла довести до конца, люди мн казались слишкомъ гадкими, и вотъ теперь я поняла свое настоящее назначеніе…. А вы теперь отворачиваетесь отъ меня!… Въ глазахъ вашихъ я пьяная маска…. скандалистка… сумасшедшая…. (Раздраженно.) Ну говорите же, отвчайте мн что нибудь…. Мой мужъ!… (Вдругъ останавливается и остается неподвижной, какъ бы обдумывая что-то.)

Засцкій.

Что вы, что вы Надежда Павловна!… Успокойтесь. (Подойдя къ Пвцову.) Уведи ее скоре, спаси, сжалься надъ нею.

Пвцовъ.

Оставь меня! (Къ лакеямъ.) Люди! Выведите эту женщину. Разв вы не видите, что она пьяна и нарушаетъ приличія? (При этихъ словахъ, Пвцова, вся вздрогнувъ, падаетъ въ обморокъ,)

Засцкій.

Что ты, Борисъ! Въ своемъ-ли ты ум? Да разв теб не жаль твоей Нади?

Пвцовъ.

Глупецъ ты! Да разв въ ней есть что нибудь общаго съ моей женой, съ моей Надей? Господа! Вы слышите: Надежда Павловна Пвцова, моя жена, умерла давно… А эта… эта.. а! Да убирайтесь вы вс! (Въ ожесточеніи поспшно уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Тже и Лишинъ. Онъ въ дверяхъ встрчается съ Пвцовымъ. За нимъ Надимова и Вергилесовъ.

Пвцовъ (пропустивъ Лишина и останавливая ею.)

Негодяй! Полюбуйся плодами твоей проповди! (Указывая на Пвцову, уходитъ.)

Лишинъ (подходитъ къ лежащей въ обморок Пвцовой).

Что здсь случилось? Воды скоре! Этотъ несчастный встртился съ своей женою, онъ узналъ ее… поступилъ жестоко. Бранить меня!… Но.. тутъ не мсто оправдываться, ей нужна помощь… Обморокъ не проходитъ. (Растираетъ ей виски и проч.) Это можетъ повредить ея мозгъ.

Надимова (вбгая, за нею Вергилесовъ).

Гд она? Гд? (Къ Вергилесову.) Какъ ш допустили ее войдти сюда?.. Эхъ, медвдина этакая!… Пока успетъ повернуться!…

Вергилесовъ.

Да что-же?.. Я, собственно говоря…

Лишинъ.

Она приходитъ въ чувство… Глаза открыты… Но умъ ея поврежденъ. (Всматривается въ нее и длаетъ опытъ руками около глазъ, трогая вки и прикладывая руку ко лбу ея.) Да… ее надо въ больницу… Лченіе настоящее. (Къ Надимовой.) Марья Петровна! Увезите ее скоре. (Надимова беретъ ее за руку. Вергилесовъ хочетъ взятъ ее на руки.)

Пвцова (какъ бы очнувшись, тихимъ голосомъ).

Гд я?.. Я ничего!.. Ну, что же вы? Машенька! Ха, ха, ха!.. Засцкій!.. (Вскрикиваетъ.) Мой мужъ! ай! (Съ нею опятъ длается обморокъ. Вергилесовъ ее уноситъ.)

Надимова (бросивъ презрительный взглядъ на Лишина и Засцкаго).

И стоитъ изъ-за этакой-то дряни терять разсудокъ! (Поворачиваясь уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Лишинъ и Засцкій остаются въ молчаніи нкоторое время. Маски, опомнившись отъ удивленія, собираются хать.

Лишинъ (надвая шляпу, къ Засцкому).

А что вы скажете? Вдь ьто очень грустное явленіе, какъ подумаешь: за что она погибла и кто виноватъ? Мужъ назвалъ меня негодяемъ за мои проповди о такъ называемомъ женскомъ вопрос, но въ этомъ-ли зло? Нтъ, все это дло времени, а пока мы съ вами будемъ смотрть на женщину преимущественно съ точки зрнія фи-зі-о-логической, то мы не скоро научимся уважать въ ней благородные порывы и стремленія, уважать въ ней человка себ равнаго, и такихъ жертвъ еще много впереди. Прощайте, господинъ Засцкій! (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XIX,

Засцкій одинъ.

Засцкій.

Да это онъ будто ко мн относилъ? Вотъ-то комедіантъ! Ну-съ! (Поглядывая на масокъ.) А что-же вы притихли, мои милыя!.. Вдь все это, что онъ говорилъ, до васъ нисколько не касается… а потому… (Осмотрвъ ихъ вновь, беретъ вдругъ подъ руки обихъ.) Да демте мы, что-ли, съ вами отсюда! (Быстро уводитъ ихъ.)

(Занавсъ).

Конецъ.

П. А. Андреевскій.

‘Театральная Библіотека’, No 3, 1879

Андреевский Павел Аркадьевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Кольцо маркизы, или Ночь в хлопотах, Некрасов Николай Алексеевич, Год: 1842
  2. Два учителя или Asinus asinum fricat, Шаховской Александр Александрович, Год: 1819
  3. Враги, Горький Максим, Год: 1906
  4. Ромео и Джульетта, Шекспир Вильям, Год: 1594
  5. Молодой — да из ранних, Григорьев Петр Иванович, Год: 1870
  6. Гувернантка третьего сорта с музыкой, Демерт Николай Александрович, Год: 1861
  7. Эрнани, Гюго Виктор, Год: 1830
  8. Сарданапал, Байрон Джордж Гордон, Год: 1821
Электронная библиотека