Полночный колокол, или Таинства Когенбургского замка. Часть первая, Лэтом Фрэнсис, Год: 1798 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

0x01 graphic

ПОЛНОЧНОЙ КОЛОКОЛЪ,
или
ТАИНСТВА КОГЕНБУРГСКАГО ЗАМКА,

сочиненіе
АННЫ РАДКЛИФЪ.

‘Ахъ!— для чего мгновенная улыбка юнаго сердца человческаго бываетъ всегда признакомъ коловратной судьбины его!’ —

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Переводъ съ Французскаго.

МОСКВА,
Въ Типографіи Селивановскаго,
1802.

Съ позволенія Московскаго Гражданскаго Губернатора.

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

‘Я не дура!— рву изъ головы моей волосы, но чувствую, что они мои!… Я не дура!… Для чего, я не дура?— О небо!. тогда бы, я не была, что теперь есть!— и съ чувствами моего существованія истребила бы бремя моихъ лютыхъ печалей!… Въ дурачеств моемъ кукла была бы мн сыномъ!— Нтъ!— нтъ, я не дура! ….Очень сильно впечатлна во глубин сердца моего потеря, сына, а не разсудка!…’

Шекспиръ.

Графъ де Когенбургъ происходилъ отъ благороднйшей фамиліи Саксонскаго округа, замокъ его, стоящій на одномъ изъ рукавовъ Ельбы, славился великолпіемъ своимъ во всей Германіи! Несчетны были богатства

Графскія, и онъ могъ почесться въ числ знаменитыхъ мужей своего вка! Еще бъ молодости, женился онъ на второй дочери Бранденбургскаго Маркиза отъ котораго брака имлъ пять сыновей: самой старшій изъ нихъ и самой младшій остались въ живыхъ посл смерти матери своей.

Графъ, оплакивавши смерть супруги своей нсколько лтъ, самъ скончался. Альфонзъ, старшій сынъ его, имлъ тогда двадцать шесть лтъ, а Фридрихъ, братъ его, былъ моложе шестью годами.

Новой Графъ Альфонзъ былъ не красавецъ, но пріятнаго вида мужчина: средняго росту, одаренный хорошо образованнымъ разсудкомъ — имлъ кроткій, снисходительный, но преподозрительный нравъ.

Фридрихъ, по видимому рожденный плнять всхъ, имлъ черты лица съ рдкою правильностію, былъ ловокъ и высокаго росту, хотя и получилъ онъ одинаковое съ братомъ своимъ воспитаніе, но мало пекся объ усовершенствованіи знаній своихъ, и для того былъ не такъ свдущъ, совсмъ тмъ въ разговорахъ его примтить можно было игру ума и живаго воображенія.— Онъ былъ вспыльчивъ, но горячность его продолжалась одну минуту. На на двадцать второмъ году сталъ онъ, уже страстенъ къ одной Люксанбургской двушк, съ нжными чувствами, сирот богатой и прекрасной?— Купя домъ по близности братнинаго замка. и сочетавшись бракомъ съ возлюбленнымъ ему предметомъ, Фридрихъ щишалъ себя на вышшей степени благополучія какимъ только смертный наслаждаться можетъ!…

По истеченіи одного году рожденіе перваго сына усугубило радость нжнаго отца!…

Альфонзъ, буучи свидтелемъ благополучія брата своего, желалъ раздлить оное съ нимъ, ршился жениться, и для того избралъ изъ всхъ красавицъ Римскаго Двора Анну, единственную дочь Герцога де-Кобленца, одаренную всми прелестями. Въ обхожденіи имла она учтивую привтливость, видъ ее превосходилъ самую красоту, а пріятность въ разговорахъ обворовала всхъ — Скоро Альфонзу не въ чемъ было завидовать брату своему: посл десяти мсяповъ супруга его родила ему сына въ самое то время, какъ Софія, Фридрихова жена, разршилась отъ бремени дочерью — Новорожденный названъ былъ по имени отца — Въ слдующій годъ Софія еще родила, но такъ нещастливо, что то стоило ей жизни — Мужство Фридрихово совсмъ исчезло — онъ былъ рожденъ съ чувствительнымъ сердцемъ, однакожъ слезы горести, осушаемыя рукою брата, становились гораздо сносне. Анна, нжная невстка, имла попеченіе о дтяхъ Фридриха, она все ласкала ихъ, утшала печальнаго отпа и всячески старалась разсять задумчивость его, и скоро умла облегчить бремя огорченій своего деверя.— Альфонзъ, нжно любя брата своего, трогался злополучіемъ его, желалъ облегчить оное, жертвуя всмъ, кром любви жены своей, которую почиталъ несродною оказать кому либо знаки малйшей страсти, и для того предполагалъ, что одна супружеская горячность заставляла Графиню имть попеченіе о Фридрих. Къ томужъ чувствовалъ онъ пагубную наклонность къ ревности, тщетно силился истребить то изъ воображенія своего, но при всхъ стараніяхъ не могъ торжествовать побдою надъ самимъ собою. Присматривая ежеминутно за братомъ и за ареною, когда бывали они вмст, почти уврился въ заблужденіи своемъ, и даже хотлъ просить у Графини прощенія въ несправедливости, но воображая, что тмъ подастъ поводъ къ нершимости ршился предостерегать себя отъ внушеній ревности!— Послднее дитя Фридриха жило только нсколько часовъ, посл смерти матери.— Спустя три года также старшій сынъ его послдовалъ за матерью и за братомъ своимъ.— Отчаянный Фридрихъ едва начиналъ приходить въ себя посл такого пораженій, какъ вдругъ новое и ужаснйшее ввергло его въ пучину огорченій: послдняя дочь умерла на рукахъ отца своего!— Казалось, что Провидніе утшалось гнать его!… Фридрихъ предпринялъ оставишь страшную сцену злоключеній своихъ и путешествовать, и такъ простясь съ братомъ и невсткою, отправился въ предположенной путь. Отсутствіе его продолжалось четыре года, по возвращеніи онъ совсмъ перемнился, говорилъ только о несчастій своемъ — о плачевной жизни человческой, былъ иногда задумчивъ, иногда разсянъ, однимъ словомъ, никакой черты не оставалось прежняго Фридриха!— Альфонзъ хошя и горевалъ съ нимъ, но ревнивость торжествовала надъ усиліями его — Подозрнія умножались, однакожъ умлъ онъ скрыть недоврчивость отъ жены и брата!.. Прошло восемь мсяцовъ и Фридрихъ оставилъ Саксонію. Тогда-то Альфонзъ уврился въ точности подозрній своихъ и думалъ, что Фридрихъ старается разлукой утушить страсть къ жен его, или желаетъ скрытъ то отъ глазъ врнаго мужа! ~ Графиня часто говаривала о чрезвычайной перемн Фридрихова нрава, по отзыву ея Альфонзъ примчалъ, что Анна не чувствуешь никакой страсти къ брату его Фридриху, такая мысль доставляла ему спокойствіе. Со всмъ тмъ онъ не желалъ, чтобъ братъ его возвратился — Протекло пять лтъ и Фридрихъ не былъ въ Германіи, посл пріхалъ онъ въ домъ свой гд пробывъ немного, опять ухалъ на два года, но при послднемъ возвращеніи смутность мыслей и волненіе души его преобратилось въ глубокую задумчивость: онъ жилъ въ своемъ дом весьма уединенно. Альфонзъ и тутъ нашелъ случай подозрвать его: онъ думалъ, что доставивши себ способъ получить Отъ Графини желанное одобреніе своей страсти, братъ его старается уединеніемъ отдалить справедливыя Альфонзовы подозрнія, однакожъ твердо положилъ онъ, прилжно-примчая, молчать до случая.— Сыну его минуло 16 ть лтъ, черные глаза, съ черными около нихъ бровями были украшеніемъ мужественнаго лица, а кудристые волосы не мене также придавали ему красоты, здоровой цвтъ показывалъ крпкое сложеніе, а счастливая улыбка всегда играла на алыхъ губахъ юнаго Альфонза, природный, проницательный, пылкій разумъ его былъ обогащенъ рдкими познаніями.

Проходилъ годъ Фридрихову возвращенію въ жилище его, какъ вдругъ важное дло, касательно духовной покойнаго отца ихъ, призывало Графа Альфонза въ столичной город Римской Имперіи. Онъ постилъ брата, простился съ женою и сыномъ.— ‘Жена моя теперь въ рукахъ Фридриха такая мысль удерживала торопливость его, проходя длинные сни замка, чтобъ ссть въ карсту, которая ожидала его у крыльца.— ‘Но по родству своему не долженъ ли онъ имть о ней попеченіе!— Конечно!— Я не буду подозрвать брата моего!’ — Съ такими сужденіями оставилъ онъ замокъ, провождаемъ будучи старымъ и врнымъ слугою своимъ. Два мсяца жилъ уже онъ въ отсутствіи семейства своего дла не позволяли ему назначить точной срок возвращенія. Очень часто писалъ онъ къ жен своей и во всхъ письмахъ изображалъ живую нетерпливость опять свидться. Наконецъ все приняло желаемый имъ оборотъ, и Альфонзъ съ радостью назначилъ племя возвращенія. Графиня ожидала его съ наружнымъ восторгомъ, какъ вдругъ по утру того дня, въ которой долженствовало ему прибыть въ замокъ, прізжаетъ старой его слуга, отправившійся съ нимъ вмст одинъ: смущеніе Графини требовало скораго объясненія. ‘Графъ прислалъ тебя напередъ? вскричала она.’

‘Увы!.. нтъ, отвчалъ онъ, заливаясь слезами. Чтожъ?… не уже ли онъ умеръ?… или убитъ?…’ выговора сіи слова, она упадаетъ безъ чувствъ на полъ — Боязнь ея была основательна: старой слуга извстилъ всхъ, что два разбойника, выбжавшіе изъ лса, отстоящаго на 10 ть лію отъ замка, напали на господина и пронзили грудь его кинжалами. Молодой Альфонзъ обливался слезами, онъ чувствовалъ важность потери своей, но пришедши въ себя отъ печали, его сразившей, послалъ стараго слугу къ дяд съ пагубнымъ извстіемъ.— Анна, получивши прежнія силы, дала знакъ рукою людямъ, ее окружавшимъ, удалиться и оставшись одна съ сыномъ, такъ ему говорила г Альфонзъ! дядя твой братоубійца!— онъ убилъ отца твоего!… Клянись мн отмстить смерть супруга моего?..’ Альфонзъ, не отвчая, смотрлъ на мать свою, которая продолжала: ты удивляешься!— не вришь, чтобъ лицемрной Фридрихъ былъ такой злодй! но никогда воображеніе твое не представляло теб такого чудовита, и я могу теб сказать… Тутъ она замолчала — Докончите, матушка — ради Бога, докончите!… вскричалъ Альфонзъ — Нтъ, я не могу… я не хочу теб дать ясное понятіе о брат отца твоего!— будетъ время и ты… Я не могу доказать, что теб сказала, береги тайну сію во глубин твоего сердца, но клянись, что какъ скоро обнаружится убійца родителя, твоего, отмстить смерть его и варвара наказать.— ‘Ахъ, матушка! не уже ли вы сомнваетесь, что сынъ вашъ не исполнитъ столь священную для негообязанность!… Нтъ!… нтъ, матушка! покажите мн виновника и я клянусь вамъ небомъ, что сію же минуту этою шпагою пронжу трудъ злодйскую!…— Я узнаю въ теб почтительнаго, и любезнаго сына!— да благословитъ тебя сила небеснаго Отца!— Тутъ Графиня обняла Альфонза.— О, сынъ мой! ты еще не знаешь, Фридриха, но будетъ время, когда узнаешь его!’

Фридрихъ скоро пришелъ въ замокъ, онъ оказалъ состраданіе о злой участи брата своего — Альфонзъ едва могъ выносить присутствіе его, онъ примчалъ, вс движенія Фридриха, и чуть чуть не упрекнулъ ею въ преступленіи, но желаніе, узнать все пообстоятельне, удержало его, однакожъ не долго могъ онъ пробыть съ такимъ человкомъ, котораго почиталъ убійцею отца, своего, бросился. изъ комнаты, вскричавъ слабымъ и рыданіями прерывающимся голосомъ: ‘О батюшка!… вечеромъ Фридрихъ возвратился домой.— Старой слуга, привезшій извстіе получилъ приказаніе хать на, то мсто, гд господинъ его былъ убить, съ тмъ, чтобъ съ возможною бережливостію привести тло: въ замокъ — Фридрихъ взялся сдлать нужныя къ погребенію брата своего пріуготовленія.— По уход его, Альфонзъ спрашивалъ у матери объясненія: по какимъ причинамъ подозрваетъ она дядю его, въ убійств?… не требуй боле ничего отъ меня’, отвчала Графиня: время объяснитъ теб слова мои!— О Альфонзъ! помни клятву твою! Клянусь вамъ, вскричалъ онъ, снова не перемнить ее! На другой день Фридрихъ пришелъ въ замокъ, но Альфонзъ пробывъ въ своей комнат, избжалъ такого свиданія. Прошло нсколько часовъ и онъ думалъ, что непріятная для него особа удалилась, въ такихъ мысляхъ вошелъ въ комнату, гд обыкновенно сиживала мать его. Какое было удивленіе его, увидя ее стоящую на колнахъ противъ Фридриха и цлуя его руку?— Она вскочила, но скоро упала въ кресла — Фридрихъ отскочилъ, и, прислонясь къ окну, стоялъ какъ окаменлой — Гд я? думалъ Альфонзъ, Но какъ сообразить видимое съ отзывомъ матери моей объ Фридрих?… Графиня примтила-удивленіе сына своего, она подняла руки къ небу и произнеся невнятное восклицаніе!— Фридрихъ не много спустя ушелъ — Альфонзъ прервалъ наконецъ молчаніе, ‘Вы мн приказали, сказалъ онъ матери своей, не спрашивать у васъ боле объясненія подозрніяхъ вашихъ?— Онъ хотлъ продолжать, но Графиня вскочила, и, обливаясь слезами, ушла, оставя Альфонза въ страшной нершимости онъ ходилъ по комнат скорыми шагами, потомъ вышелъ въ садъ, гулялъ, сидлъ, но все было тщетно, ужасная неизвстность удалила отъ него спокойствіе духа, а ядъ подозрній проникъ даже во глубину нжнаго сердца его!— Графиня приказала сказать, сыну своему что не будетъ къ ужину.— Альфонзъ слъ за столъ, поддерживая одною рукою голову свою, онъ ничего не видалъ вокругъ себя: одно горестное предчувствіе руководствовало имъ.— Удалясь въ свою комнату, тщетно искалъ, посредствомъ сна, успокоиться и позабыть хотя на минуту скорби свои — перечитывалъ полученныя имъ отъ отца письма, но горькія слезы не долго дали ему симъ утшаться — Онъ бросился въ постелю — погасающая лампада едва отбрасывала блдный свтъ!— Чмъ боле умножалась темнота, тмъ доле усугублялось замираніе сердца и неизвстное досел Альфонзу предчувствіе!… Наступила полночь, вс жители замка покоились крпкимъ сномъ — одинъ встревоженной Альфонзъ протянувшись на постел, воображалъ о произшествіяхъ минувшаго дня, какъ вдругъ раздался крикъ и поразилъ слухъ его, оной проистекалъ изъ комнаты Графини. ‘Печаль лишаетъ ее здраваго разсудка!— вскричалъ онъ — О нещастная женщина!— когдабъ небо облегчило бремя твоихъ злоключеній!’— Онъ вздохнулъ, нсколько горючихъ слезъ одна за другою покатились по блднымъ ланитамъ его, — и скоро отягченныя сильнымъ волненіемъ крови чувства его успокоились — онъ заснулъ. Лишь только начиналъ вкушать сладость сего перваго спокойствія посл смерти отца своего, какъ вдругъ стукъ, поизшедшей отъ отворенія двери, разбудилъ его… Начинало разсвтать, Альфонзъ узналъ вошедшую мать свою: разстроенной видъ ее огорчилъ его, глаза ея сдлались неподвижными: все показывало горесть и отчаяніе!…

Она была обернута въ широкую и длинную епанчу, черные волосы въ безпорядк разбросаны были по плечамъ ея!… ‘Альфонзъ! сказала она сыну своему, послушай меня и повинуйся приказу матери твоей: не требуя объясненій, бги сей часъ изъ замка!— Ежели ты любишь жизнь и естьли страшится праведнаго наказанія небесъ, не приближайся къ нему никогда!’ Никогда!… повторилъ Альфонзъ, вскочивъ съ постели!— Къ чему такая незапная ршительность?… продолжалъ онъ — не уже ли думаете вы что вроломной дядя мой свершитъ другое злодйство, столъ же ужасное, какъ и первое?… Не бойтесь, я выполню клятву свою!… Разв это васъ устрашаетъ?… ‘Ты погубилъ меня — сказала Графиня — погубилъ и самъ себя!— дядя твой невиненъ!— намъ остается съ тобою одна минута спасенія!— Бги отъ сюда!— бги отъ меня и отъ дяди своего!… Возьми этотъ кошелекъ!— не приходи никогда въ замокъ!— Выбравъ и осдлавъ сильнйшую лошадь конюшни моей, узжай!— Темнота способствуетъ побгу твоему — обними меня!— Нтъ — нтъ, нтъ это будетъ!…’, рыданія и безпрерывно текущія слезы помшали ей докончить. ‘Узжай! прибавила она — да будетъ надъ тобою благословеніе неба!— котораго лишена надежды имть мать твоя!…’ Потомъ отдала ему кошелекъ съ деньгами — Альфонзъ примтилъ, что рука матери его была замарана кровію, онъ ужаснулся, но не имлъ силъ произнесли ни одного слова — Графиня примтивъ смущеніе его, еще разъ вскричала: ‘о бги и спасай меня!— Бги! заклинаю тебя всмъ — бги!…..’ Сказавъ сіе она скоро удалилась изъ Альфонзовой комнаты, убжала въ свою, гд и заперлась!—

Альфонзъ, удивленный отъ видннаго имъ, нсколько минут былъ въ нершимости, что предпріять ему, наконецъ вскричалъ: ‘несчастная мать!— не ужели лишилась она разсудка!… Нтъ, она иметъ его!— конечно имла также причину приказывать мн удалиться, но для чего скрывать ее?… Дядя мой невиненъ!— говорила она — не понимаю — но что нужды мн до того: повиноваться есть долгъ сына!..’ съ симъ словомъ вышелъ онъ изъ комнаты и проходилъ мимо той, гд находилась мать его: вдругъ отворилась дверь и она закричала: ‘скорй, скорй!— любезный Альфонзъ!—‘ Альфонзъ остановился, но дверь заперлась. Онъ пошелъ на первой дворъ и приподнявъ желзную перекладину, которою были заперты вороты, вошелъ въ конюшню, и осдлавъ любимую лошадь свою, съ стсненнымъ сердцемъ удалился отъ замка, бросивъ послдній печальный взоръ на обиталище праотцевъ своихъ!…

‘Естьли ты любишь жизнь!— естьли страшишся праведнаго наказанія небесъ!— бги? отъ меня!— бги изъ замка!— никогда не возвращайся въ него!— ‘Онъ повторялъ ежеминутно слова. матери своей!— понятіе его терялось въ лабиринт догадокъ!— Будучи чрезвычайно утомленъ, онъ уже прохалъ, не останавливаясь и не спрося самаго себя куда-детъ?— пять лію. Еще былъ онъ въ нершимости, какъ увидлъ въ дали на гор деревню, въ которой шпиль колокольни былъ виднъ изъ за густаго лса, ее окружающаго. Къ сему мсту похалъ онъ, подъжжая увидлъ поселянъ, идущихъ на работу, они смотрли на прозжающаго съ удивительными глазами, но Альфонзъ почелъ то обыкновеннымъ у крестьянъ любопытствомъ. Накормивши свою лошадь, онъ опять ухалъ, поскоре хотлъ онъ оставить Саксонской округъ, гд скоро быть могъ обнаруженъ. Хотя и не имлъ причины укрываться, но находилъ большую затруднительность отвчать на вопросъ, куда детъ и кто онъ такой?— Прохавши еще нсколько лію, онъ почувствовалъ, что силы его, какъ морально такъ и физически истощены, и для того сошелъ съ лошади, привязалъ ее къ дереву, подъ которымъ могъ самъ укрытся отъ полуденнаго солнечнаго зною, и легъ на трав.—

Размышленія не могутъ облегчить наше глубокомысліе!— он лишь умножатъ тягость онаго, а время удобно его укоротать!… Альфонзъ не прежде оставилъ дерновую постель свою, какъ примтя, что солнце было уже на закат. Тогда прохавъ еще три лію увидлъ онъ ветхой постоялой дворъ, гд и вознамрился провести ночь. По приход въ него выпилъ онъ рюмку вина и полъ не много, но безъ всякаго вкусу: это была первая пища, имъ употребленная въ теченіи цлаго дня, кром нсколькихъ горстей воды, имъ почерпнутой на дорог.— Альфонзъ хотя и не ожидалъ никакъ заснуть, но очень рано удалился въ отведенную ему хозяйкою постоялаго двора комнату.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

‘Ахъ!— не уже ли не можешь ты облегчить болзни, удручающія слабыя души смертныхъ — изтребить горестное вспоминовеніе печалей — изторгнуть изъ воображенія кровавыми буквами начертанныя понятія — и сладкою амброзіею божественнаго нектара очистить сердца отъ пагубнаго и убивственнаго разврата!

Шекспиръ.

Ночь провелъ Альфонзъ въ такомъ же безпокойств. какъ и прошедшей день.— На разсвт онъ не много уснулъ — пробудясь размышлялъ о род жизни, которой долженъ онъ вести: военное искусство показалось ему благопріятнымъ для него убжищемъ!…

Имперія тогда воевала съ Польшею, Альфонзъ ршился въ качеств волонтира представиться въ ежедневно набираемое число солдатъ для укомплектованія арміи, и для того заплатя хозяйк за простой деньги, слъ на лошадь и похалъ въ Берлинъ.— Ввечеру второго дня Альфонзъ былъ уже въ означенномъ город — нанялъ маленькое житье и на другой день попросилъ хозяина сыскать покупщика на лошадь его.— Онъ основательно думалъ, что имющимися при немъ деньгами едва ли достанетъ прокормить одного себя,— ходилъ между тмъ по городу, хвалилъ публичныя прекрасныя зданія, разспрашивалъ съ любопытствомъ имена построителей и архитекторовъ, десять дней разсявалъ такимъ занятіемъ грусть свою, но скоро размышленія напомянули ему безпокойство и печаль, иногда предпринималъ онъ возвратиться въ замокъ.— Дядя мой невиненъ, она сказывала мн — чего же бояться его?— Однакожъ запрещено мн его видть?— Что причиною такого страннаго приказа — Какая сокровенность?— Не уже ли они оба убійцы отца моего —Нтъ, не врю, мать моя не подастъ Фридриху руку свою, кровью обагренную!— Для чего же удалила она меня изъ замка?— Не для того ли, чтобъ избжать разительнаго ей присутствія моего?— Такая мысль возмущала разсудокъ его. Нтъ!— продолжай онъ, можетъ ли быть она столько жестокосерда?—Но для чего стояла она на колняхъ у Фридриха?— Не для обмана ли моего произведено сіе?— Нтъ!— нтъ — пришествіе мое было неожиданно!— Къ чему же клонится все это — ночное явленіе матери моей, приказъ удалиться изъ замка,— кровавыя пятна на рук ея.—Не понимаю — какая пагубная тайна кроется въ сердц ея.— Ахъ! вижу, что не во власти состоитъ моей воплями смягчитъ злой рокъ мой!— И такъ по крайней мр послушаніемъ докажу, что я все еще добрый сынъ!— Альфонзъ молился, о матери и желалъ ей спокойствія и благополучія.— Три дни жилъ онъ уже въ Берлин, по истеченіи сего Времени хозяинъ его привелъ ему купца, которой оцнилъ лошадь это. Альфонзъ долго колебался объявить свои мысли — могу ли прокормить ее, думалъ онъ, малое количество денегъ моихъ скоро истощится, а посл что. Возьмите сударь, она ваша, сказалъ наконецъ покупщику, но только содержите ее хорошенько, потомъ бросился въ комнаты свои съ тмъ, чтобъ боле не видать лошади, слъ на стулъ — вышелъ изъ задумчивости тогда только, когда хозяинъ вошедши положилъ на столъ за лошадь деньги и удалился, оставя одного Альфонза. Такимъ образомъ исполнивши желаніе свое, первое дло его было записаться волонтиромъ. Съ радостію увидлъ онъ, что новая одежда сдлала его неподозрительнымъ, не вдалъ онъ: распространится ли слухъ о нещастіяхъ фамиліи его.— Разспрашивать то почиталъ предосудительнымъ. Блескъ славы, тумъ орудія разсявалъ его: одно уединеніе вспоминало бдствія! Альфонзъ былъ около двухъ мсяцовъ въ служб, какъ вдругъ полкъ, въ которомъ онъ находился, получилъ приказъ расположиться въ одной деревн, отстоящей на четыре. мили отъ Берлина. Въ слдующій мсяцъ вс полки выступили въ походъ. Тутъ Альфонзъ оказалъ столько мужества и храбрости, что сдлался примшнымъ Полковнику, котораго Италіянское имя удивило Аліфонза. Аріено, говорилъ онъ, служитъ Римской Имперіи — солдаты его любятъ — онъ получилъ чинъ отъ Императора — и хотя Италіянецъ, но съ удивительною храбростію сражается за Германію. Аріено подружился съ Альфонзомъ, не пропускалъ ни единаго случая доказать ему свою привязанность, чему было Альфонзъ испугался, думая, что ласки его подложныя.— Когда же армія возвратилась въ зимнія свои квартиры, Аріено пригласилъ Альфонза провести то время съ-нимъ вмст. Альфонзъ съ благодарностію согласясь и тутъ усумнился было: но во второй разъ обманулся: ибо Аріено былъ самъ нещастной человкъ…. Онъ примтилъ скоро по задумчивости, невнятнымъ отвтамъ, что Альфонзъ былъ жертвою скорби!— Симпатія привлекла его къ нему, наружность Альфонзова усугубила участіе Аріено касательно судьбины его, и онъ ршился имть въ немъ товарища и друга: жительство Аріено было въ одной деревн, отстоящей на три мили отъ Франкфорта.— Старая женщина, которая имла попеченіе о дом въ лтнее время, состояла все семейство его.— Видъ Аpieновъ не привлекалъ къ себ съ перваго взгляда, но добродтелями украшенное сердце скоро доставляло ему отъ всхъ должное почтеніе. Альфонзъ долго не давалъ примтить, что онъ всегда чувствительно тронутъ ласками Аріено, потому что уже испыталъ премну жизни и довольно наслышался въ младенчеств о недоброжелательств человческомъ!— Такимъ образомъ протекало нсколько дней и Аріено, не могъ затрогать новаго друга своего съ чувствительнйшей стороны дружбы, наконецъ онъ ему сказалъ: ‘мн кажется, что настоящій родъ состоянія вашего гораздо превышаетъ того, въ которомъ я васъ узналъ., Альфонзъ молчалъ на это, то самое измнило сокровенности его. Аріено продолжалъ: какая тайна лежитъ на сердц у тебя? повдай мн скорбь твою, и ежели не могу я быть — теб полезнымъ, то раздлю оную съ тобою.’ Альфонзъ все молчитъ. Не ужель не имлъ довольно времени узнать меня — удостовриться о томъ участіи, которое принимаю въ благополучіи твоемъ — не думай, что хочу только удовлетворить глупое любопытство.— Нтъ! нтъ! другъ мой.— Я самъ нещастливъ и слдовательно знаю цну всякаго злополучія!— Ахъ! вскричалъ Альфонзъ, схватя Аріенову руку, вамъ одолженъ я всмъ— Никогда благодарность моя не уменьшится, хотя вы и достойны всей искренности моей, но лучше пожелаю я лишиться благодяній вашихъ, чмъ обнаружить тайну мою — Такъ, другъ мой, оставь ее во глубин сердца моего.— Пусть такъ, вскричалъ Аріено, не бойся, не возобновлю я усилія мои — не сдлаю того, что можетъ оскорбить друга моего.— Долгое молчаніе послдовало посл сихъ словъ, Альфонзъ первой прервалъ молчаніе: вы Италіянецъ, спросилъ онъ — Такъ, и вы подивитесь, что я въ Нмецкой служб.— Признаюсь, отвчалъ Альфонзъ.— Вы скоро перестанете удивляться, прервалъ Аріено, выслушавши повествованіе жизни моей — оно не велико, я разскажу вамъ.— Я не заслужилъ довренность вашу — и не имю права требовать такой предпочтительности.— Конечно не безъ причинъ скрываете вы нещастія свои, чтожъ касается до меня, я бы желалъ всякому открыть ихъ — Альфонзъ поблагодарилъ Аріено за такой отзывъ.— Графъ Аріено, отецъ мои, такъ началъ Аріено, былъ благородной венеціянецъ и очень богатой. Девятнадцати лтъ женился онъ на дочери богатагожъ Генуезскаго Сенатора, которую случаемъ увидлъ въ продолженіе венеціянскаго карнавала. По смерти отца своего она сдлалась, такъ какъ единственная дочь, наслдницею всего имнія. Въ теченіи шести лтъ супружества ихъ имли они уже четырехъ дтей, трехъ сыновей и одну дочь, сестра наша была старшая, братъ Степанъ моложе ее, я же однимъ годомъ моложе брата Степана, меньшой же мой братъ умеръ въ младенчеств. Уже достигалъ братъ мой девятнадцати, а я осьмнадцати лтъ, онъ былъ гордъ, скрытенъ и очень скупъ, но сіи пороки скрывая подъ обманчивою наружностію, сдлался любимымъ сыномъ — матери нашей, которая всю имла власть надъ мужемъ своимъ.— Съ самаго рожденія моего братъ чувствовалъ ко мн отвращеніе и всячески старался доказать мн то: итакъ посудите, съ пріятностію ли я жилъ посреди такого семейства, въ которомъ былъ предметомъ посмянія и ненависти?— Близь дому отца моего жила госпожа Бартини, вдова съ двумя дочерьми, она не была очень богата, но жила всегда хорошо, дочери ея имли такое сокровище, которое превосходило всякое богатство: он были прекрасны и добродтельны!— Старшая изъ нихъ сочеталась бракомъ съ однимъ французомъ и съ нимъ вмст ухала во Францію.— Младшая Камилла, такъ называлась она, сдлала впечатлніе надъ сердцемъ моимъ, которое ни время, ни старанія мои не могли истребить.— Я былъ увренъ, что разность состояній нашихъ и несогласіе родителей моихъ воспретитъ мн на ней жениться, и такъ ршился скрывать страсть свою, но иногда глаза мои измняли чувствамъ моимъ. Съ моей стороны я примчалъ, что Камилла неравнодушно смотритъ на меня. Однажды вечеру лтомъ по обыкновенію входилъ я въ садъ госпожи Бартини въ самое то время, когда братъ мой выходилъ изъ дому ея, проходя мимо меня онъ вскричалъ: ‘я вижу что присутствіе мое теперь не нужно’, сказавъ сіе онъ ушелъ смючись.— Привыкнувши къ такимъ нахальствамъ брата моего я мало занимался словами его.— Вошедши въ домъ увидлъ Камиллу, она сидла и плакала у окна, а мать была подл нее. Множество мыслей одна одной противне представлялись воображенію моему — я спрашивалъ Камиллу о причин слезъ ея?— Мать дала мн краткое и невнятное объясненіе, и потомъ перемнила разговоръ.— Не могъ скрыть я замшательства моего — скоро ушелъ домой.— Отецъ, мать и братъ мой садились за столъ въ самое то время, какъ я пришелъ.— ‘Мы не ожидали имть удовольствія васъ видть за ужиномъ’, сказала мать моя.— Для чегоже, матушка?— Ежели я не обманываюсь, вы были у госпожи Бартини… Сказавъ сіе она громко захохотала, чему и братъ мои послдовалъ: я кусалъ съ досады губы, и потомъ отвчалъ: разв вамъ, матушка, не пріятно, что я хожу въ домъ ее? братецъ показалъ мн въ томъ примръ.— Не зная что отвчать, они опять засмялись.— Отецъ мой бросилъ на меня свирпый взглядъ и сказалъ, чтобъ я не отваживался жениться безъ благословенія его и помнилъ бы, что Камилл Бартини не бывать женою моею.— Я вздохнулъ и замолчалъ, съ тхъ поръ всмъ уже мн отцовской домъ опротивлъ: я вознамрился путешествовать — выпросилъ на то у отца моего позволеніе и получилъ изрядное количество денегъ — посл сего побжалъ въ домъ къ госпож Бартини, но какое было мое удивленіе, когда узналъ я, что Камиллы уже тамъ не было, а ухала она во Францію видться съ сестрою своею.— Мн то показалось очень страннымъ, однакожъ я не спрашивалъ большаго объясненія отъ госпожи Бартини и тотчасъ удалился: но завтра очень рано ухалъ изъ отцовскаго дома. Десять мсяцовъ протекало и я ничего о домашнихъ своихъ не слыхалъ, хотя писалъ къ матери моей, хотя и спрашивалъ причину таковаго, долгаго молчанія, но отвту не имлъ: наконецъ спустя еще шесть недль я получилъ отъ матери нсколько строкъ, она увдомила о смерти отца моего и просила скоре пріхать въ Венецію.

Не теряя времени, я пріхалъ въ домъ отца моего въ самой день похоронъ — завщаніе, было тогда открыто, но посудите объ пораженіи моемъ, когда я увидлъ слдующую статью: второму сыну моему Филиппу, видя его непослушаніе, я, оставляю только 500 цехиновъ для того, чтобъ онъ помнилъ меня, что же принадлежитъ до другихъ правъ касательно наслдства я отршаю ото всего.— Громовой ударъ не такъ поразилъ бы меня, какъ сія пагубная статья!— Посл первыхъ минутъ огорченія моего я оставилъ снова отцовской домъ, осыпая проклятіями злодя, которой оболгалъ отца моего, и бросивъ послдній, презрительный взглядъ на брата, которой догадался, что его почитаю я виноватымъ во всей измн — забжалъ я къ госпож Бартини, но увидлъ служанку, сидящую у воротъ, она сказала мн, что госпожа ее, похала къ дочери своей во Францію.— Гд точно живетъ она?— спросилъ я.— Въ Монтрелье.— Какъ называется зять ея?— Кавалеръ Альбертъ.— Не наскучу вамъ разсказывать о мысляхъ и разсужденіяхъ моихъ во время дороги въ Монтрелье, только дамъ знать, что подозрвалъ я брата въ ложныхъ доносахъ на меня, которые лишили меня любви отцовской!— Пріхавши въ Монтрелье, былъ я хорошо принятъ госпожею Альбертъ. ‘Вы конечно удивитесь, видя меня здсь, сударыня, сказалъ я ей, но…’

Госпожа Бартини вошла въ самое сіе время въ комнату — я поклонился ей — она дала знать рукою дочери насъ оставить однихъ.— Я слъ подл нее — въ замшательств не зналъ съ чего начать: вс слова, приготовленныя мною во время дороги, исчезли, я спросилъ о Камилл.— Ахъ! сударь, вскричала она — дочь моя при смерти.— До сего я не зналъ, что такое нещастіе, но всякое бы мученіе было для меня легче въ сравненіи этаго.— Я упалъ въ креслы — смертный хладъ овладлъ чувствами моими — и Госпожа Бартини посл долгаго старанія привела меня въ себя. Когда примтила она, что начинаю оправляться, то вскричала: не ужели вы любите дочь мою? — Вы спрашиваете, люблю ли я ее?— Ахъ! подайте мн способ доказать то,.— Она также васъ любитъ, но узнала, что вы женились на другой.— Новой удар, для меня!— Госпожа Бартини разсказала мн, что въ самой тотъ вечер, когда встртилъ я выходящаго о т нее брата и вошедши увидлъ дочь ее въ слезахъ, брат мой отважился длать пагубныя ей предложенія, чего страшась, она отправила дочь свою во Францію. Она прибавила къ тому, что Камилла, узнавши об отъзд моемъ въ Венецію, подумала, что я ее забылъ, предалась задумчивости и за два мсяца до прізда моего въ Монтрелье она получила письмо отъ меня, которымъ увдомлялъ я ее о женидьб своей.— Такое извстіе повергло ее въ отчаяніе — чувства ея изтощились и мы ожидаемъ съ смертію только окончанія толикихъ мукъ.— Она показала мн подложное письмо, писанное рукою брата моего: я съ своей стороны увдомилъ ее о духовной отца, открылъ ей все зло, братомъ моимъ мн сдланное.— Она сожалла о участи моей. — Я принималъ участіе въ горести ея и мы вмст оплакивали злую судьбину нашу — Подъ вечеръ Камилла умерла: какъ могу изъяснить вамъ скорбь мою? — Ахъ! другъ мой! посудите вы сами, сколь велика была потеря моя!… На другой день не смотря на усилія матери и сестры ея — я хотлъ видть гробъ, въ которомъ положено тло!— О сколько смерть обезобразила красоту ея!— Ахъ, Боже! сколько претерплъ я мученія, смотря нсколько минутъ на прахъ возлюбленнаго мною предмета!— Лобызалъ хладную руку ея!— Минута была разительна, потомъ упалъ я безъ всякихъ чувствъ — и былъ не знаю какимъ образомъ перенесенъ въ ея комнату: такъ-то погибла нещастная жертва клеветы!— Я кончавши ея похороны, отправился въ Венецію. Вроломство брата моего совершенно мн открылось, я узналъ, что онъ уврилъ отца моего о тайномъ будто бы брак нашемъ съ Камиллою и для удостовренія слов своихъ представилъ ложное свидтельство одной приходской церкви Монтрелье.— Сперьва имлъ я въ виду одно мщеніе, но разсудокъ внушилъ мн другія мысли — проливши кровь брата моего я не надялся поправить участь мою!— Стыдился также требовать слдуемые мн по духовной, отца моего пять сотъ цехиновъ — ршился оставятъ навсегда Венецію, и такъ пріхавши въ Германію записался, волонтиромъ въ Нмецкую службу. Тридцать два года служилъ я Императору, милость его доставила мн настоящій чинъ мой.— Братъ мой обладаетъ многочисленными сокровищами, а я ничего не имю, но при всхъ богатствахъ онъ не можетъ быть спокоенъ — совсть укоряетъ его конечно, онъ раскаивается содлав

ПОЛНОЧНОЙ КОЛОКОЛЪ,илиТАИНСТВА КОГЕНБУРГСКАГО ЗАМКА,

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Читайте также:

ПОЛНОЧНОЙ КОЛОКОЛЪ,
или
ТАИНСТВА КОГЕНБУРГСКАГО ЗАМКА,