ПОЛЬСКЯ ПИСЬМА.
ПОЛЬСКЯ ПИСЬМА.
ПИСЬМО ПЕРВОЕ.
ПИСЬМО ВТОРОЕ.
B. P. K.
‘Русская Мысль’, No 5, 1881
Письма первое и второе, Кареев Николай Иванович, Год: 1881
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Въ мартовской книг журнала Русская Мысль напечатали мы статью водъ заглавемъ ‘Нчто о русско-польскомъ вопрос въ нашей журналистик’. Судьб угодно было, чтобъ эта статья появилась рядомъ съ редакцонною замткой, приглашающей желающихъ примиреня русснихъ съ поляками высказывать свои мысли на страницахъ Русской Мысли. Мы откликаемся на этотъ призывъ тмъ охотне, что раздляемъ основной взглядъ редакця на этотъ вопросъ. ‘Та часть Польши,— говорится въ замтк,— которая замежована въ границы Росси, должна оставаться въ этихъ границахъ, подъ властью Русскаго государства, но при этомъ польская народность, въ предлахъ ея этнографическаго распредленя, должна пользоваться полною неприкосновенностью ея нацональности и свободы ея духовнаго и бытоваго творчества и развитя… Такимъ образомъ подъ охраною русской власти часть польской народности… соблюдется ко дню, когда воскреснетъ славянскй мръ къ самостоятельной, обезпеченной въ своей свобод жизни, когда настанетъ пора независимой государственной жизни для Польши. Мы передадимъ тогда польскй народъ въ семью славянскихъ народовъ, какъ охраненнаго нами, здороваго, примиреннаго со всми, высоко-даровитаго, полноправнаго, великаго ихъ и нашего брата’. Присоединяясь къ этой profession de foi почтенной редакця журнала Русской Мысли, мы начинаемъ рядъ статей о польскомъ вопрос, которыя будутъ имть цлью знакомить русскую публику съ положенемъ длъ въ центр этнографической Польши, въ Царств Польскомъ, а поляковъ — съ тмъ, какъ относятся къ нимъ, по крайней мр, т русске люди, которые раздляютъ принципы редакци Русской Мысли.
Первое письмо я посвящаю самому общему очерку современнаго состояня нацональнаго вопроса въ Царств Польскомъ, т. е. той части этнографической Польши, которая, выражаясь словами Хомякова, взята нами подъ нашъ временный интердиктъ и которую мы должны будемъ соблюсти ко дню воскресеня славянскаго мра.
За исходный пунктъ своихъ разсужденй я беру весьма интересную статейку, напечатанную подъ заглавемъ ‘Bdne Koa’ (заколдованные круги или circuli viciosi) въ варшавскомъ еженедльник Prawda за 1881 г. (No 5, 6 и 8). Дло идетъ о судьбахъ польской нацональности въ Познани, Галици и Царств. Авторъ начинаетъ съ Познани, земли прусскаго ‘забора’, гд идетъ борьба польскаго элемента съ германизацей. Здсь германизаця сдлала наибольше успхи, такъ что lud polski w Prusach jest nawskrs znimszony (онмеченъ) и только католицизмъ спаиваетъ этотъ ‘людъ’ въ нчто отдльное. Но при этомъ многе чувствуютъ себя боле католиками, чмъ поляками, а друге въ католицизм видятъ единое средство спасеня нацональности. Это не все: прусске поляки находятъ защитниковъ среди нмцевъ въ такъ-называемомъ центр, а защита эта полякамъ даромъ не обходится, ибо, чтобъ удержать за собою эту партю въ прусской палат, познанчики должны длать ей всякя уступки, защищать разныя феодальныя притязаня и сопротивляться принятю либеральныхъ реформъ. Результатъ отъ такого положеня длъ въ Познани весьма печальный для польской нацональности, ибо поляки имютъ передъ собою здсь дв дороги, и об он для нихъ фатальны: отказаться отъ клерикализма значитъ въ поступательномъ движени съ нмецкою цивилизацей утратить свою народность, а защищать свою народность, средствами клерикальной парти, значитъ отказаться отъ собственнаго прогресса. Одна изъ этихъ дорогъ ведетъ къ нацональной смерти, а другая — къ культурному банкротству: дйствительно, заколдованный кругъ! И клерикализмъ, и германизмъ грозятъ смертью польскому элементу въ Познани, и все счастье его въ томъ, что римскй первосвященникъ и желзный канцлеръ не засдаютъ за однимъ столомъ. Положене поляковъ въ австрйскомъ ‘забор’, въ Галиця, несомннно лучше, много лучше, но едва ли основательны надежды тхъ, которые смотрятъ на Галицю какъ на страну, изъ которой придетъ искуплене: здсь тоже заколдованный кругъ, въ которомъ приходится вращаться полякамъ. Дло въ томъ, что и австрйске поляки находятся въ борьб съ нмецкимъ элементомъ, а борьба эта и ихъ связываетъ съ реакцонными партями. Польская партя въ Вн, чтобы найти поддержку клерикально-феодальной парти австрйской въ вопросахъ самоуправленя въ Галици, сама должна становиться подъ реакцонное знамя и замедлять прогрессъ не только во всемъ государств, но и въ своемъ собственномъ обществ. И эта часть Польши, значитъ, находится на распутй между денацонализирующимъ прогрессомъ и нацональною реакцонностью. Впрочемъ, въ Познани изъ этого заколдованнаго круга нтъ выхода,— австрйске поляки сами загоняютъ себя въ этотъ заколдованный кругъ своею близорукою политикой: вдь у нихъ есть, кажется, два университета своихъ (въ Краков и Львов), и нацональныя школы, и свои суды, и какая ни-на-есть автономя. Была однако минута, когда въ Вн образовалась партя польскихъ сецессонистовъ, но у нея не оказалось ни опредленнаго плана, ни энерги. Странная судьба польскаго племени: гд вншня обстоятельства для него боле благопрятны,— кажется, тамъ-то и нтъ особенной надежды на прогрессъ. И наоборотъ,— можемъ сказать мы, и можемъ это сказать устами поляка. Царство Польское, по мнню автора статья ‘Bdne Koa’, находится въ боле благопрятномъ отношени къ будущему польской нацональности. Мы подозрваемъ, мы даже уврены, убждены даже, что авторъ высказалъ не всю свою мысль: въ Варшав цензура строга, и особенно въ такихъ щекотливыхъ вопросахъ строга. Во всякомъ случа, однако, интересно и то, что не досказано, что выражено не вполн. Сравнивая положене поляковъ Царства съ положенемъ ихъ соплеменниковъ прусскаго и австрйскаго ‘заборовъ’, мы находимъ вотъ что: въ Росси нтъ такой парти, которая поддерживала бы поляковъ, какъ длаютъ это берлинскй ‘центръ’ и австрйская ‘правая’, а консерватизмъ русскй находится въ вчномъ антагонизм съ польщизной, поэтому мстный консерватизмъ Царства Польскаго такъ и остается явленемъ мстнымъ, не имющимъ связей вн края или, врне, вн нацональности. Консерватизмъ этотъ, правда, еще сила, и весьма значительная, въ польскомъ обществ, для котораго все свое иметъ значене какой-то святыни, что очень понятно въ нацональности, ‘взятой подъ интердиктъ’, но важно то, что передъ поляками Царства не стоитъ альтернатива прогресса, ведущаго къ нацональной смерти, и консерватизма, равносильнаго смерти культурной. Намъ кажется,— говоритъ авторъ,— что наша втвь польскаго племени предназначена для самаго быстраго развитя, e w szczepie polskim nasza ga a przeznaczona jest do najbujniejszego rozrostu. Пишись эта статья при иныхъ цензурныхъ условяхъ, мы въ прав были бы потребовать отъ автора объясненя того, въ какихъ же отношеняхъ должна стоять русская Польша къ Росси и вообще ко всему русскому. Понять однако, по крайней мр, ору сторону вопроса не трудно: какъ полякъ, авторъ несомннно желалъ бы, чтобы Царство Польское имло боле нацональныхъ правъ въ смысл признаня польскаго языка въ школ и въ суд. Но есть и другая сторона, которая для насъ весьма ясна. Разъ образованные поляки русскаго ‘забора’ такъ или иначе обязаны знать по-русски и вообще жить общею государственною жизнью съ Россей, они не могутъ не искать себ союзниковъ среди русскихъ. Самъ авторъ статьи ‘Bdne Koa’ говоритъ, что польскй консерватизмъ союзниковъ себ въ Росси не находитъ. Тмъ лучше. За то въ Росси найдутъ сторонниковъ себ люди прогресса: эти сторонники не потребуютъ денацонализированя Польши, какъ того хотятъ нмецке нацоналъ-либералы, и въ то же время всегда будутъ желать, чтобъ она шла не въ ту сторону, куда увлекаютъ ее австрйске и прусске ретрограды. Въ сущности то, что я говорю здсь, было сказано, только въ другой форм, въ упомянутой стать моей: ‘Нчто о русско-польскомъ вопрос’ (стр. 333) по поводу возможности такъ-называемаго примиреня только между ‘польскими демократами’ и ‘свободномыслящими россянами’, и на этотъ разъ сохраняя ироническя названя Новаго Времени. Я полагаю даже, что со мною согласится и редакця Prawdy, въ которой появились ‘Bdne Koa’: передо мною 10 нумеровъ этого еженедльника, и вотъ что онъ общаетъ въ этомъ отношени (замтимъ, что Prawda издается первый годъ). Въ No 1 объявляется, что подписчики получатъ въ премю переводъ соч. Пыпина ‘О польскомъ вопрос въ русской литератур’, въ No 8 въ ‘Россйской Хроник’ помщены некрологи Миллера, ‘Пешкова, Писемскаго и Достоевскаго, въ постоянныхъ фельетонахъ, носящихъ назване ‘Liberum veto’ и подписанныхъ Pose Prawdy, то и дло встрчаются слды знакомства автора ихъ съ текущею русскою журналистикой. Отмчаемъ это, какъ signum tempoiis.
Но къ длу. Итакъ, поляки прусске и австрйске находятся — одни по невол, а друге добровольно — въ заколдованномъ кругу. Русская Польша въ этомъ отношени застрахована, хотя, напримръ, преподаване въ ея школахъ, начиная съ университета и кончая послдними вейскими школками, ведется по-русски, что, конечно, обрусить не обруситъ, а нацональное развите тормозитъ. Къ вопросу о школьномъ язык мы еще вернемся, но не можемъ не замтить, что русскй университетъ въ Варшав положительно должно было бы считать временно полезнымъ для самой Польши, такъ или сякъ знакомя молодежь съ русскимъ умственнымъ движенемъ и не давая ей слишкомъ коснть въ нацональномъ консерватизм, который присущъ польскимъ ученымъ. Оговоримся однако, что, какъ было упомянуто въ стать: ‘Нчто о польско-русскомъ вопрос’, и русске профессора бываютъ консервативны. Собственно говоря, теперь насъ занимаетъ не этотъ вопросъ, а разсмотрне тхъ благопрятныхъ для польской нацональности условй, которыя существуютъ въ русской Польш.
Борьба между польскимъ и нмецкимъ элементами въ Познани и Галици ведется, между прочимъ, на экономической почв: нмецке промышленники вытсняютъ польскихъ, польскимъ крестьянамъ приходится выселяться въ Америку, а на ихъ мсто приходятъ нмецке колонисты, земли, принадлежавшя полякамъ, все боле и боле переходятъ въ руки нмцевъ же. Иное дло въ Царств Польскомъ: въ то время, какъ Галиця лишена всякой промышленности и бднетъ съ каждымъ годомъ русская Польша охранена ввозными пошлинами отъ конкурренци нмецкой промышленности, а отсутстве таможенной границы съ Россей открываетъ передъ нею громадный рынокъ для сбыта своихъ фабрикатовъ, съ другой стороны, въ то время, какъ въ Познани польскй хлопъ доводится до необходимости эмигрировать въ Америку, крестьянская реформа въ Царств Польскомъ 19 февраля 1864 года создала мелкую собственность на условяхъ для крестьянъ гораздо боле выгодныхъ, нежели т, на которыхъ получили свои надлы крестьяне русске. И то, и другое служитъ сильною подпорой для нацональности, которая притомъ здсь именно иметъ свой центръ: въ Прусси поляки живутъ въ перемежку съ нмцами, въ Галици идетъ борьба польскаго элемента съ русинами, въ Царств поляки живутъ сплошною массой, кром врзывающагося въ него клина Холмской Руси. Варшава остается досел главнымъ пунктомъ всей польщизны. Не даромъ, когда Александру I пришла мысль образовать изъ наполеоновскаго княжества Варшавскаго конституцонное Царство Польское, то Австря и Прусся возстали противъ этого проекта, предпочитая, чтобы польскя земли прямо вошли въ составъ импери Александра I: существоване нацональнаго королевства Польскаго, хотя и соединеннаго съ Россей, ихъ дипломаты считали опаснымъ для Галици и Познани, и дйствительно, ни для кого въ такой степени не выгодно, какъ именно для Австри и Прусси, то положене, въ которое приведена русская Польша посл 1830 и 1863 годовъ.
Что Царство Польское благоденствуетъ въ экономическомъ отношени, сравнительно съ Галицей и Познанью, это не подлежитъ сомнню, хотя по поводу однаго сочиненя, въ которомъ это доказывается, и происходила горячая полемика. Мы говоримъ здсь о сочинени варшавскаго профессора Симоненки, антипольское направлене котораго и старошляхетское мросозерцане нкоторыхъ его критиковъ были главною причиной бури,— одинъ изъ примровъ того, какъ трудно столковаться крайнимъ лагерямъ. Трудъ, о которомъ мы говоримъ, называется: ‘Царство Польское сравнительно съ Познанью и Галицей’, вышелъ онъ въ 1878 году, а въ слдующемъ году авторъ развилъ свои взгляды въ первомъ том предпринятой имъ ‘Сравнительной статистики Царства Польскаго и другихъ европейскихъ странъ’, въ коемъ читатель можетъ найти и полемику профессора Симоненки съ его польскими критиками (стр. 348—472). Кто не довряетъ труду г. Симоненки вслдстве его, какъ многе находятъ, оффицально-русскаго направлене, дйствительно, встрчающихся въ немъ натяжекъ {См. рецензю въ журнал Слово за 1870 г., No 10.}, тому совтуемъ обратиться къ послдней стать Леруа-Больбо П. А. Милютин, изъ того ряда статей, который печатается въ послднихъ книжкахъ Revue des deux Mondes за прошлый годъ и въ первыхъ за ныншнй: тамъ говорится въ сущности то же самое, а кром того указываемая статья подтверждаетъ общую мысль моего письма, ту именно, что наиболе благопрятныя условя для нацональнаго развитя поляковъ существуютъ въ русской Польшѣ,, хотя дйстве ихъ парализируется существующимъ въ этомъ краю режимомъ. Оставляя въ сторон Познань, гд польское дло стоитъ хуже всего, мы находимъ, что австрйскй режимъ выгодне для поляковъ, чмъ русскй (еще бы: автономя, два университета, преподаване и судопроизводство на польскомъ язык, свобода печати!), но за то вс другя благопрятныя условя, вн режима, сосредоточены въ Привислянскомъ кра. Интересно въ этомъ отношени слово иностранца Леруа-Боль, человка бывавшаго и въ Росси, и въ Польш и изучившаго довольно подробно одну страницу изъ русско-польскихъ отношенй, и мы позволимъ себ теперь привести его взгляды.
Мы начнемъ съ весьма остроумнаго и особенно въ настоящее время интереснаго сравненя, которое длаетъ Леруа-Боль въ самомъ конц статьи, между Польшей и Ирландей. Въ положени обихъ странъ много общаго, и на первый разъ именно это общее бросается въ глаза, но при боле внимательномъ разсмотрни оказывается такая противоположность между Польшей и Ирландей, что если въ настоящую минуту существуютъ вопросы польскй и ирландскй, то разршить легче, несомннно, первый, а не послднй: все сводится къ вопросу о режим въ Польш, а въ Ирланди — къ тому, чтобы перевернуть все вверхъ дномъ. Съ этой точки зрня можно смотрть на польскй вопросъ весьма оптимистически, еслибъ онъ не осложнялся отношенями, которыя заставляютъ однихъ утверждать, что польскй вопросъ разршится только тогда, когда вс поляки будутъ подъ русскою властью, а другихъ, что будто конецъ ему только тогда, когда не будетъ ни одного поляка въ Литв и Руси. Но мы тутъ заняты только Царствомъ Польскимъ, а потому и остановимся на сравнени, которое длаетъ между нимъ и Ирландей французскй публицистъ. ‘Польша,— говоритъ Леруа-Боль,— заставляетъ насъ часто думать объ Ирланди. Оба эти имени сближаются между собою общимъ несчастемъ, тождествомъ религи, старыми симпатями нашей страны… Между Польшей и Ирландей много чертъ сходства, но въ то же время, можетъ-быть, на самомъ дл и столько же чертъ несходства, во многихъ отношеняхъ ихъ можно только противопоставлять одну другой’ {Revue des deux Mondes, 15 fvrier 1881, стр. 919.}. Дло въ томъ, что успокоить совершающуюся нын въ Ирланди агитацю можетъ только аграрная реформа, но отношене Англи къ Ирланди по этому вопросу совсмъ иное, нежели отношене Росси къ Польш: поземельная аристократя въ Ирланди вся на сторон Англи, которая такимъ образомъ на нее опирается, тогда какъ Росся въ Польш имла противъ себя именно поземельную аристократю, притомъ соверши Англя аграрную реформу въ Ирланди, пришлось бы потомъ ее и дома произвести, между тмъ какъ Росся въ 1864 году распространила на Польшу т мры, которыя испробовала у себя тремя годами ране. ‘Въ извстномъ смысл,— продолжаетъ Леруа-Боль,— можно было бы сказать, что Росся по отношеню къ Польш и Англя по отношеню къ Ирланди дйствовали совершенно противоположными способами, такъ какъ одна даетъ то, въ чемъ отклеиваетъ другая, тогда какъ каждая относится къ покоренной стран не такъ, какъ другая, и об поступаютъ одинаково односторонне и, слдовательно, одинаково ошибочно. Въ Ирланди Англя слишкомъ часто думала улаживать все политическою свободой, а въ Польш Росся льстила себя надеждой удовлетворить всему экономическими реформами. Въ Лондон слишкомъ часто забывали, что народы, какъ и отдльныя личности, не питаются конституцонными правами, въ Петербург недостаточно часто вспоминали евангельское изречене: ‘не о хлб единомъ живъ будетъ человкъ’. Такимъ образомъ оба правительства могли бы давать уроки другъ другу. Оба они съумли поставить и ршить только одну часть вопроса, и при всемъ этомъ намъ кажется, что выгода ршительно на сторон Росси и Польши. Сколь ни представляется трудною политическая проблемма, ршене ея легче и мене настоятельно, нежели ршене задачи экономической. Какъ бы на зло своимъ страданямъ, Польша достигла благосостояня подъ русскимъ владычествомъ, и ничто не мшаетъ ея господамъ даровать ей или возвратить когда-либо права и вольности, безъ которыхъ ни одинъ европейскй народъ вчно оставаться не можетъ’ {Ibid., стр. 920.}. Все это очень врно, и мы охотно приводимъ слова французскаго публициста, несмотря на то, что въ нихъ идетъ рчь о вопросахъ политическомъ и экономическомъ, а мы говоримъ здсь о нацональномъ вопрос. Но дло-то именно и съ этой стороны въ томъ заключается, что положене польской нацональности, въ предлахъ Русской импери, иметъ передъ собой будущее, тогда какъ извстно, что ожидаетъ въ скоромъ времени ирландскихъ туземцевъ. Аграрная реформа въ Польш имла весьма важное значене не только въ экономическомъ, не только въ политическомъ, но и въ нацональномъ отношени: поднявъ разомъ благосостояне массы, создавъ прочныя узы между большинствомъ населеня и Русскимъ государствомъ (которыя, впрочемъ, будутъ непрочны, если мы будемъ затрогивать языкъ и религю этого населеня), аграрная реформа 1864 г. создала прочную основу для процвтаня польской нацональности въ кра. Подымая сельское населене изъ его приниженнаго положеня, создавая въ Царств многочисленный классъ мелкихъ собственниковъ, реформа 1864 г. такъ сказать обновила самую польскую нацональность притокомъ въ нее свжихъ силъ. Это не укрылось также отъ наблюдательнаго француза. Русскя руки,— говоритъ Леруа-Боль,— сдлали то, о чемъ прежде безуспшно мечтали польске демократы: вмсто узкой основы аристократи, он приготовили для будущаго польской нацональности боле широкую основу народную. Съ этой точки зрня, по его замчаню, главные виновники реформы (т. е. Милютинъ и Черкасскй) должны быть разсматриваемы скоре какъ воскресители, а не разрушители польской народности {Ibid., стр. 910.}. Въ своихъ прекрасныхъ статьяхъ Леруа-Боль выяснилъ, почему польскому хлопу реформа 1864 г. принесла боле выгодъ, чмъ русскому мужику реформа 1861 г. {Ibid., 902.}, и мы упоминаемъ объ этомъ здсь лишь затмъ, чтобы не показалось страннымъ утверждене французскаго публициста, что ‘аграрное положене Царства Польскаго посл кризиса 1864 г.— одно изъ лучшихъ въ Европ’ {Ibid., 906.}, а въ этомъ вдь — залогъ и нацональнаго преуспяня. Такимъ образомъ и Леруа-Боль утверждаетъ, что des trois tronons de l’ancienne rpubliques la Pologne russe est sans comparaison la plis prospè,re. Разсказываютъ, что русске противники польской крестьянской реформы понимали, ея нацональное значене: ‘теперь,— говорили они,— мы имемъ противъ себя въ Царств только 300.000 поляковъ, а съ новой деревенской организацей черезъ тридцать лтъ противъ насъ ихъ будетъ въ двадцать разъ боле’. Приводя эти слова, Леруа-Боль замчаетъ, что есть средство предотвратить всякую опасность съ этой стороны: eiиитъ только правительству уважать нацональность польскихъ подданныхъ, языкъ ихъ, религю, нравы {Ibid., 910.}. Извстно, замтимъ кстати, что наша политика приняла систему обрусеня, но,— цитируемъ снова Леруа-Боль,— force de combattre le polonieme la Russie a, malgre elle, dans les provinces de la Vistule favoris les progrè,s de son pins redoutable concurrent, le germanisme {Ibid., 914.}.
Я кончаю это письмо, въ которомъ поставилъ себ задачей познакомить читателей Русской Мысли съ состоянемъ нацональнаго вопроса въ русской Польш. Общй выводъ, который можно сдлать изъ всего сказаннаго, слдующй: нигд польская нацональность не сильна въ такой степени, какъ въ Царств Польскомъ, ибо здсь живетъ большая часть ея, живетъ компактной массой, ибо здсь ради своего сохранены ей нтъ надобности бояться прогресса, ибо здсь у нея нтъ такихъ конкуррентовъ, какъ въ Познани и отчасти въ Галици, ибо, наконецъ, она иметъ здсь широкую народную основу въ крестьянств, надленною, землею великимъ актомъ 19 февраля 1864 года.
Одинъ изъ элементовъ общаго польскаго вопроса заключается въ частномъ вопрос: въ какя отношеня должны мы стать къ польской нацональности въ такъ-называемомъ Привислянскомъ кра?
Объ этомъ мы и поговоримъ во второмъ письм.
Свой взглядъ на польскй вопросъ вообще я, мн кажется, достаточно ясно выразилъ въ стать, помщенной въ мартовской книг Русской Мысли. Оставляя даже въ сторон принципальную точку зрня, не оправдывающую посягательства на чужую нацональность, для насъ, несомннно, Выгодне на своей западной границ имть нацю дружественную, а не враждебную, въ виду возможности столкновеня съ Германей, чего можно достигнуть лишь — не раздражая поляковъ, къ числу же раздражающихъ мръ относятся вс попытки русификаци, или, врне, денацонализированя Польши, выгоднаго лишь для нмцевъ. Я полагаю, что этимъ соображенемъ должна руководиться наша политика по отношеню къ Польш. Почтенный авторъ редакцонной замтки по неводу письма Хомякова къ А. О. Смирновой справедливо говоритъ, что изъ трехъ способовъ ршеня польскаго вопроса, т.-е. денацонализаци Полыни, превращеня ея въ особое государство и системы охраненя польской Нацональности союзомъ съ Россей — возможенъ и желателенъ только третй способъ. Такой отвтъ находимъ мы и въ замчательныхъ замткахъ польскаго публициста, которыя, подъ заглавемъ: ‘Обрусене или объединене?’, были напечатаны въ фельетон NoNo 56, 57 и 58 газеты Голосъ, редакця которой помстила, кром того, въ No 59 и передовую статью, посвященную вопросу объ обрусени или объединени. Польскй публицистъ стоитъ за объединене, но противъ обрусеня, которое, напротивъ, всегда будетъ поддерживать въ полякахъ сепаратизмъ и подготовлять ‘новый катаклизмъ’. Онъ очень умстно приводить на память слова Н. А. Милютина объ обрусительной политик 1830—1860 гг. ‘Мры,— писалъ именно Милютинъ,— которыя принимались въ Польш, не могли быть доведены до того, чтобы въ учащейся молодежи изглаживалась Вольская народность. Мы не обрусили ни одного, а въ то же время являлись какъ бы посягающими на польскую нацональность’. Но обрусительная система, введенная посл 1831 г., ничто. въ сравнени съ тою, которая стала дйствовать съ конца шестидесятыхъ годовъ, а результатомъ ея является доводимый до Крайности нацональный консерватизмъ: русске не бывавше въ Варшав и понятя о немъ не имютъ, а т, которые имютъ о немъ поняте, т.-e. русске дятели въ Польш, приходятъ отъ него въ раздражене, когда только думаютъ, что мисся ихъ — русить, русить и русить. Впрочемъ, рчь о томъ, каке вообще получаются результаты отъ системы обрусеня, мы поведенъ дальше,— теперь рчь у насъ пока о замткахъ польскаго публициста, а он главною своею цлью имютъ выставить программу такой формы объединеня Польши съ Россей, при которой интересы страны и государства сходились бы, а не расходились. Сводится эта программа къ слдующимъ пунктамъ:
1. Полная юридическая и фактическая полноправность русской я польской народности передъ государствомъ и закономъ {Мы нсколько иначе распредляемъ пункты программы, чмъ у автора: мы выбрасываемъ пункты, которые уже заключаются въ другихъ, и не упоминаемъ о сервитутахъ,— это вопросъ экономическй.}.
2. Введене всхъ учрежденй, судебныхъ и административныхъ, существующихъ въ Импери, съ употребленемъ мстнаго языка въ органахъ самоуправленя и судопроизводств.
3. Обучене на польскомъ язык во всхъ учебныхъ заведеняхъ Царства Польскаго.
Примчане. Права государственнаго языка опредляются тмъ, что онъ долженъ остаться оффицальнымъ языкомъ въ администраци, а въ школахъ, кром обученя русскому языку, преподаване истори и географи Росси должно происходить на русскомъ же язык.
4. Распространене законовъ о печати на Царство Польское въ полномъ объем при уравнени правъ перодической печати въ Варшав съ петербургскою и московскою.
5. Дозволене организаци ученыхъ и др. обществъ и экономическихъ учрежденй.
Такова программа польскаго публициста, который замчаетъ при этомъ, что она относится только до Царства Польскаго, какъ края отъ низа до верха польскаго, съ цльнымъ почти польскимъ населенемъ: въ сверо и юго-западномъ кра, гд масса населеня малорусская, блорусская или литовская, а только верхне слои польске, не можетъ быть, понятное дло, и рчи о преподавани или судопроизводств на польскомъ язык. Въ заключене авторъ программы совершенно врно говоритъ: ‘До тхъ поръ, пока система обрусеня будетъ примняема, о сознани солидарности интересовъ Царства Польскаго съ Имперей не можетъ быть и рчи. Обрусене неизбжно требуетъ мръ исключительныхъ, репрессивныхъ: тайнаго управленя страной, поставленя цлаго обширнаго края вн закона и такимъ образомъ обособленя его отъ государства. Это та же политика сепаратизма, гораздо худшая, нежели самая обширная автономя, потому что общество можетъ дозрть до автономи, но никогда не помирится съ репрессей. Поэтому нужно избрать одинъ какой-нибудь путь для разршеня польскаго вопроса: или дальнйшя попытки обрусеня, или политику государственнаго единеня. Одно съ другимъ не можетъ быть соглашено, потому что одно исключаетъ другое’.
Вопросъ поставленъ ясно, система обрусеня требуетъ постановки поляковъ въ иныя условя, нежели т, въ которыхъ находятся русске, и такимъ образомъ, вмсто объединеня, производитъ разъединене, съ другой стороны, кто хочетъ объединеня, тотъ долженъ желать для Польши земскаго и юродскаго самоуправленя, суда присяжныхъ и т. п., а получить ихъ Польша не можетъ, пока польскй языкъ будетъ изгоняться изъ суда и школы. Но выходъ изъ этого заколдованнаго круга есть и онъ указанъ въ программ польскаго публициста. Программу его нельзя назвать неувренной: онъ не требуетъ Полыни въ границахъ 1772 года, ибо признаетъ нацональныя права русскаго населеня западныхъ губернй, онъ не мечтаетъ ни о конституцонной харти 1815 г., ни объ осуществлени идей маркиза Велепольскаго,— онъ указываетъ на необходимость возвратиться къ политик Н. А. Милютина посл подавленя возстаня 1868 года!!! Это была политика объединительная, а не обрусительная, ибо послдняя началась только въ 1869 году, посл устраненя Милютина. Польскй публицистъ доказываетъ, какъ нельзя боле убдительно, что это дв вещи разныя и что обрусительная система только задерживаетъ соцальное и экономическое развите края, раздражая притомъ его населене. Это до такой степени врно, что разные писатели разными путями доходятъ до той же мысли: Леруа-Боль въ своихъ статьяхъ о Милютин не иначе смотритъ на эти отношеня. По это не все еще: польскй публицистъ подвергаетъ сомнню самую законность системы, ибо высочайше указы 1864 и 1866 гг. обезпечиваютъ польскому народу свободное нацональное разбите и формально отмнены не были. Голосъ въ передовой стать 27 февраля 1881 г. совершенно основательно замчаетъ, что поворотъ на путь законности можетъ только увеличить обаяне Росси среди поляковъ. Отмтимъ еще одну черту въ замткахъ польскаго публициста: онъ хорошо понимаетъ и ясно представляетъ читателю, что вс естественныя условя должны заставлять поляковъ тяготть къ Росси, что на сторон Австри только искуственныя условя: создай мы такя же условя и у себя, на нашей сторон будутъ сочувствя галицкихъ и познанскихъ поляковъ, что очень важно для нашей вншней политики.
Еще. одно слово по поводу замтокъ: въ передовой стать Голоса вполн согласно съ нашими собственными мыслями сказано, что ‘программа польскаго публициста можетъ служить почвой, на которой должны встртиться и подать взаимно руки вс истинные русске и польске патроты’,— что она, эта программа, ‘должна сдлаться и программою тхъ русскихъ людей, которые желаютъ внутренняго мира своей стран и нормальнаго развитя ея нравственныхъ и матеральныхъ силъ’. Послдняго именно и желаютъ ‘свободномысляще россяне’, надъ соединенемъ съ которыми ‘польскихъ демократовъ’ иронизируетъ Новое Время. На почв прогрессивныхъ реформъ только и возможно ‘примирене’ русскихъ съ поляками: это, кажется, достаточно было выяснено нами въ стать ‘Нчто о русско-польскомъ вопрос въ нашей журналистик’. Истинные русске и польске патроты должны всячески пропагандировать эту мысль.
Отсылая читателя за подробностями къ самымъ замткамъ объ единени и обрусени, я не стану распространяться о неудобствахъ употребленя русскаго языка въ судахъ и школахъ, особенно низшихъ въ Польш. Вопросъ о судебномъ язык былъ разсмотрнъ уже недавно г. Спасовичемъ въ его реферат, внесенномъ въ петербургское юридическое общество и напечатанномъ во многихъ газетахъ, что же касается до окольнаго языка, то вопросу о немъ особенно посчастливилось въ нашей журналистик за послднее время по поводу того, что былъ поднятъ вопросъ о ‘малорусскомъ слов’, на которомъ, какъ извстно, лежитъ интердиктъ. Въ указанныхъ статьяхъ читатель найдетъ вскя доказательства той общей мысли, что съ системой обрусеня невозможенъ прогрессъ въ широкомъ значени этого слова. Но вопросъ иметъ и политическую сторону, на которую указываетъ неоднократно и польскй публицистъ. Для Леруа-Боль политика обрусеня еще понятна тотчасъ посл подавленя возстаня 1863 года и въ эпоху, когда Германя была раздроблена, а Прусся въ Петербург представлялась лишь ‘смиреннымъ спутникомъ’ Росся, но посл 1866 года, посл 1870—71 года, въ виду возстановленя Германской импери, причемъ въ Берлин не забыли, что Прусся прежде Росси царствовала въ Варшав!!!… {Revue des deux Mondes, 15 fvr. 1881, стр. 915.}. Политическе интересы, повторяемъ, заставляютъ насъ охранять польскую нацональность на Висл. Вотъ отвтъ на вопросъ, поставленный нами въ конц перваго письма.
Но мы не кончили. Въ первомъ письм мы показали, какое значене для оживленя польской нацональности имло экономическое обезпечене крестьянства. Это начинаютъ сознавать сами поляки. Въ народ, страшащемся за свое нацональное будущее, это одинъ изъ аргументовъ въ пользу того, чтобъ обратить боле вниманя на народную массу, если нтъ для этого другихъ мотивовъ. Сама нацональная задача заставляетъ поляковъ обратиться къ разработк того крестьянскаго вопроса, который за послднее время у насъ на Руси началъ играть такую выдающуюся роль въ текущей журналистик,— возьмите любую газету, любой ‘толстый’ журналъ, я вы непремнно наткнетесь на большую или маленькую статью о крестьянахъ: за 1881 года ими положительно наполнены книжки Отечественныхъ Записокъ и Русской Мысли. Нельзя сказать, чтобы польская журналистика представляла подобное же зрлище. Безъ нацональнаго хвастовства мы можемъ сказать, что въ этомъ отношени полякамъ слдовало бы поучиться у русскихъ. Они далеко отстали здсь отъ насъ и въ своей беллетристик, и въ своей публицистик. Даже люди передовые весьма часто, отучившись смотрть на народъ какъ на быдло (скотъ), все еще держатъ себя черезчуръ ‘культурными людьми’ по отношеню къ люду. Между тмъ пора было бы намъ повлять.
Но мы не можемъ влять, пока общене поляковъ съ нами при помощи нашего языка будетъ совершаться не изъ-подъ палки. Палка создаетъ печальное недоразумне. Кто читаетъ польскя газеты, хоть можетъ видть, до какой степени умышленно игнорируется въ нихъ все русское, хотя теперь и тутъ, къ счастю, далеко не то, что было прежде, и хотя этому игнорированю въ значительной мр содйствовала варшавская цензура (см. No 10 газеты Порядокъ и No 25 газеты Молва). Видно солоно приходилось, коли игнорироване всего русскаго возводится многими даже въ особенный признакъ патротическаго настроеня…
Но придетъ пора, когда жизнь подъ однимъ государственнымъ закономъ, большее знакомство другъ съ другомъ, сознане общихъ интересовъ, легкость, съ которою поляки и русске начинаютъ понимать языкъ одни другихъ, общя задачи соцальныя — сблизятъ оба общества и одно будетъ учиться у другаго, какъ вс мы, европейске народы, учимся ори у другихъ. А теперь дло стоитъ печально въ Царств Польскомъ. Въ Петербург, въ Москв, въ другихъ мстахъ обширной Руси, куда только судьба заноситъ поляковъ, русске и поляки не сторонятся другъ отъ друга и, наприм., польскому студенту въ Импери гораздо легче обруситься, чмъ русскому въ Варшав ополячиться. Да, знающе люди единогласно утверждаютъ, что появлене русскаго въ польскомъ обществ варшавскомъ или появлене поляка въ русскомъ — рдкость большая: это два лагеря, между которыми нтъ никакихъ отношенй, и, какъ увряютъ нкоторые русске, сами же наши готовы часто смотрть на русскаго человка, относящагося въ полякамъ по-человчески и безъ кваснаго патротизма, какъ на отступника, какъ на ренегата. То же, какъ говорятъ, и съ польской стороны. Естественное связующее звно, кажется, нмцы: ихъ и тамъ, и здсь принимаютъ. Остряки подшучиваютъ: нмецъ и самъ человкъ междуславянскй, и языкъ нмецкй — междуславянскй. По если бросить шутки въ сторону, то придется признаться, что такое положене невозможно и что скоре мы можемъ влять на поляковъ изъ Петербурга и изъ Москвы чрезъ прессу, чмъ посредствомъ личнаго общеня въ Варшав. Рано или поздно, мы надемся, отношеня измнятся, но вдь раньше могутъ, пожалуй, измниться вншня обстоятельства: Прусся помнить, что прежде она, а не мы, царствовала въ Варшав, и въ виду oднoro этого мы должны подумать, чтобъ она не нашла у насъ ‘царства раздльшагося на ея’.
Мы говоримъ о ‘вляни’, которому должно предшествовать, конечно, ‘сближене’. Но сближене, немыслимо безъ ‘примиреня’, которое въ свою очередь предполагаетъ сближене. Гд выходъ изъ этого заколдованнаго круга? Выходъ одинъ — постановка польской нацональности въ Привислянскомъ кра въ нормальныя условя, дароване Польш тхъ же нравъ, которыми пользуются и другя части Росси. Тогда и отъ польской печати, безцензурной въ Варшав, мы будемъ въ прав требовать, чтобъ она вмст съ русскою участвовала въ государственной жизни и боле знакомила свою публику съ Россей и ея общественнымъ движенемъ.
Въ такомъ ршеня вопроса нтъ ничего химерическаго. Будущее воскресене славянскаго мра — вещь хорошая, по еще отдаленная, но если ради нея мы должны охранять польскую народность, то еще боле требуютъ того же гуманныя идеи XIX вка и интересы минуты. Пусть поляки помнятъ хоть то одно, что нмецъ смотритъ на польскую землю какъ на страну, которую можно колонизировать, тогда какъ у насъ вн Польши, сравнительно густо населенной, такихъ земель не занимать-стать, нмцамъ выгодно денацонализировать Польшу, а для насъ, какъ народа, въ этомъ нтъ никакой выгоды. Полякъ въ Познани и Галици, для спасеня своей нацональности, протягиваетъ руку нмецкому реакцонеру и отказывается отъ прогресса, поляку въ Царств Польскомъ можетъ протянуть руку только такой русскй человкъ, который и въ своей стран хлопочетъ о нормальномъ развити духовныхъ и матеральныхъ силъ общества. Пусть поймутъ это поляки, но пусть поймутъ и русске, что существоване польскаго вопроса въ смысл пригнетеня нацональности цлаго, края и изъятя этаго края изъ общихъ законовъ Импери будетъ составлять одну изъ помхъ нашего внутренняго развитя. Пора стряхнуть намъ съ себя кошмаръ 1863 года: пора однимъ перестать заниматься систематическою травлей поляковъ (новйшая привилегя Новаго Времени и старая привычка Московскихъ Вдомостей). пора другимъ перестать игнорировать этотъ вопросъ. ‘Въ Петербург,— пишетъ польскй публицистъ,— привыкли слышать я читать, что ‘на Шипк все спокойно’, полагая, что лимфа обрусеня великолпно привилась къ нашему организму. Правда, одинъ изъ газетныхъ караульныхъ предостерегъ кого слдуетъ, ‘чтобы не проспать по-горчаковски’. Но онъ наврное самъ не далъ себ отчета въ томъ, что писалъ: онъ сердился и пожималъ плечами отъ удивленя, что существуютъ какя-то мелкя недоразумня между русскимъ и польскимъ населенемъ Варшавы’. Дйствительно, до самаго послдняго времени наша пресса игнорировала существоване польскаго вопроса и, занимаясь славянами, даже забыла, что и поляки — славяне. Оправданемъ ей разв то служило, что по старой памяти поляковъ считаютъ отщепенцами отъ славянства. Доведемъ до свдня кого слдуетъ, что если ‘возвращене славянскихъ чувствъ’ считать признакомъ выздоровленя любой славянской народности, то можно только радоваться, глядя на поляковъ: когда-нибудь мы познакомимъ читателей Русской Мысли съ замтнымъ въ послднее время въ польской интеллигенци стремленемъ сближеня съ чехами, а еще недавно Варшава чествовала у себя двухъ видныхъ представителей лужицкихъ сербовъ.
Кончаю. Вотъ достигнутые пока результаты. Центръ и главный узелъ польскаго вопроса — въ Варшав и Привислянсконъ кра: какъ здсь онъ будетъ ршенъ, отъ этого зависитъ и все остальное. Считать невозможнымъ ршене польскаго вопроса, пока вс поляки, съ одной стороны, не будутъ находиться подъ русскою властью и пока, съ другой, не останется ни одного поляка въ сверо- и юго-западномъ кра,— значить вовсе не желать ршеня вопроса, поставленнаго самою жизнью и не терпящаго отлагательства. Вообще предупреждаю читателя, что, по возможности, буду держаться практической почвы въ моихъ будущихъ ‘Польскихъ письмахъ’, и могущя встртиться на пути неудачи не заставятъ меня отказаться отъ девиза, которымъ я случайно закончилъ первую свою статью по польскому вопросу въ мартовской книг Русской Мысли:
Chocia nie skoczysz, cigle rb:
Ciebie, nie dzieo porwie grb.