Очерки этнографии Кавказа, Ковалевский Евграф Петрович, Год: 1867 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 109 минут(ы)

ОЧЕРКИ ЭТНОГРАФІИ КАВКАЗА *)

*) Въ манускрипт помщено подъ этимъ заглавіемъ: ‘Отрывокъ изъ сочиненія: о народахъ жившихъ и нын живущихъ и предлахъ Россіи’. — Авторъ, какъ видно изъ такого заглавія, поставилъ себ обширную задачу, но, въ сожалнію, не усплъ ршить ее во всей полнот. Отъ предположеннаго имъ труда мы имемъ только настоящіе очерки этнографіи Кавказа, и, какъ мы слышали отъ Егора Петровича Ковалевскаго, его покойный братъ много занимался изслдованіемъ сибирскихъ народовъ, потому въ бумагахъ могутъ быть найдены подобные же очерки этнографіи Сибіри. Издаваемый нын манускриптъ доставленъ въ Редакцію по вол покойнаго Евграфа Петровича Ковалевскаго, выраженной имъ въ самую минуту смерти. Узнавъ отъ насъ объ основаніи ‘Встника Европы’, онъ сказалъ намъ еще тогда: ‘Подождите, я вамъ также помогу’, но мы приняли эти слова за одно желаніе выразить сочувствіе къ предпринимаемому нами изданію. Въ самыя день кончины, не боле какъ на четверть часа, покойный обратился къ своему сыну, Михаилу Евграфовичу, и поручилъ достать ему изъ ящика лежавшую тамъ рукопись, перелистовалъ ее, привелъ въ порядокъ и, возвращая, прибавилъ: ‘Передай это С. для ‘Встника Европы’. Сынъ, обманутый и твердостью голоса и направленіемъ мысли больного, не предвщавшимъ близкой катастрофы, отложилъ рукопись и вышелъ изъ кабинета. Черезъ нсколько минутъ посл того Евграфа Петровича не было уже въ живыхъ.

При всеобщемъ уваженіи, которое такъ справедливо заслужилъ покойный своимъ умомъ, образованностью и характеромъ благороднымъ, прямымъ и откровеннымъ, мы считаемъ особенною честью для своего журнала помстить на его страницахъ трудъ лица, которое находило возможнымъ, при своей государственной дятельности, посвящать время и наук, и литератур. Такого рода явленія особенно рдки у насъ, гд литературное или научное слово и практическое дло отстоятъ, къ сожалнію, весьма часто на почтенной дистанціи другъ отъ друга: ученый и литераторъ считается потеряннымъ для практической дятельности, и наоборотъ, практическій дятель до того поглощенъ этою самою дятельностью, что всякое литературное занятіе представляется ему чистйшею потерею времени. Быть можетъ потому, въ вашемъ обществ образовалась такая рознь вообще между словомъ и дломъ: такъ-называемые дловые люди впадаютъ въ отсталость, а литература страдаетъ платоническою любовью къ прогрессу. Практикъ и теоретикъ, при такомъ направленіи, не только не служатъ другъ другу, но даже становятся враждебными, а общество, между тмъ, ничего не выигрываетъ: консерватизмъ, самъ того не подозрвая, перерождается въ обскурантизмъ, а прогрессисты ограничиваются утопіею, если безвредною, то также мало и полезною.

Научная и литературная задача, избранная Евграфомъ Петровичемъ Ковалевскимъ, иметъ близкое отношеніе къ самому возвышенному пункту государственной дятельности покойнаго, какъ перваго министра народнаго просвщенія, избраннаго настоящимъ царствованіемъ, которому суждено составить новую эпоху въ отечественной исторіи.

На долю исторіи русскаго народа, съ самыхъ первыхъ моментовъ его существованія, выпала тяжелая и вмст великая задача — пронести европейскую цивилизацію далеко на сверъ и востокъ, введя въ семью образованнаго человчества забытые исторіею народы и разбросанные ею по пути, въ эпоху великаго переселенія племенъ. Первоначально эта колоссальная работа совершалась вами инстинктивно, христіанство и русскій языкъ служили орудіемъ просвщенія инородцевъ. На огромныхъ пространствахъ такая работа закончена до того, что отъ вся не осталось и слдовъ, но предъ нами и теперь еще лежитъ темная инородная масса, которую мы должны принять въ себя и переродить. Изученіе нравовъ этой массы, ея положенія, степени умственнаго развитія — необходимо, чтобы ршить задачу во всемъ ея объем. Но и это не все: перерожденіе инородцевъ не можетъ быть достигнуто непосредственно правительственными и административными мрами, надобно заботиться о повышеніи уровня своего собственнаго народа, который безпрестанно долженъ являться предъ инородцами, какъ образецъ новой жизни, въ качеств ‘припущенниковъ’. Чмъ выше развиты ‘припущенники’, тмъ быстре и могущественне они будутъ дйствовать на полуварварскихъ инородцевъ. Вотъ, почему ‘народное’ образованіе играетъ самую важную роль въ нашихъ общихъ политическихъ судьбахъ и должно составлять первый параграфъ программы нашей государственной жизни. Такъ отнесся къ этому вопросу и авторъ начатаго сочиненія: ‘О народахъ, жившихъ и нын живущихъ въ предлахъ Россіи’, когда онъ былъ призвавъ Высочайшею волею къ управленію министерствомъ народнаго просвщенія. Если исторія есть судъ, то никому не дозволено быть вмст и свидтелемъ и историкомъ, а мы были свидтелями министерской дятельности Евграфа Петровича Ковалевскаго. Въ качеств простыхъ свидтелей, мы обязаны только указать будущему біографу покойнаго или вообще историку русской образованности въ переживаемую нын нами эпоху на одно обстоятельство: министерство Евг. П. Ковалевскаго по народному просвщенію было первымъ выборомъ настоящаго царствованія, и направленіе этого министерства какъ нельзя боле гармонировало со всми великими реформами, которыя были такъ славно совершены въ послдующіе годы этого же самаго царствованія. Никогда, какъ въ послднее десятилтіе, не было столько сдлано для развитія здоровыхъ народныхъ силъ, и первое министерство народнаго просвщенія превосходно поняло, чмъ оно должно послужить новой эпох нашей жизни. Министерство гр. Уварова оставило по себ славу заботъ о высшихъ и среднихъ учебныхъ заведеніяхъ, но то была и другая эпоха, Евг. П. Ковалевскій, при всей краткости своего управленія, ознаменовалъ свое время заботами о народныхъ училищахъ, воскресныхъ школахъ, и т. д. Но мы только указываемъ на главное, свидтельствуемъ и не вдаемся ни въ подробности, ни въ ближайшую оцнку всего, что было совершено или задумано покойнымъ, онъ могъ утшить себя мыслью, что, въ дальнйшей исторіи нашего народнаго образованія, возвратиться назадъ къ его цлямъ и планамъ будетъ именно значить — пойти впередъ, сдлать успхъ. Справедливо замчено, что такія личности весьма часто испытываютъ неудачу, что он слишкомъ настойчивы, что он хотятъ приносить пользу во что бы то ни стало, даже противъ воли тхъ, кому считаютъ долгомъ быть полезными, но таковы всегда бываютъ люди, которые всецло предаютъ себя длу и служатъ этому длу, а не самому себ. Служеніе длу, конечно, можетъ вредить личнымъ успхамъ, и, напротивъ, самослуженіе иногда обладаетъ многими пріятными качествами и можетъ на короткое время нравиться боле службы длу, но послднее рано или поздно найдетъ себ врную оцнку, когда мы начнемъ подниматься отъ интересовъ дня на высоту интересовъ эпохи. Если большинство людей заботится исключительно о томъ, чтобы какъ можно боле имть ‘своихъ дней’, и затмъ смется надъ выгодами добраго имени въ потомств, то это заставляетъ только тмъ выше дорожить тми немногими, которые, какъ Евг. П. Ковалевскій, не стараются во что бы то ни стало увеличивать числа ‘своихъ дней’, и служатъ длу, а не самимъ себ. М. С.

Кавказъ, стоящій каменною стною, между Азіей и Европою, по своему географическому положенію, по геологическому образованію его горъ и по разнообразію его жителей, привлекаетъ къ себ особенное вниманіе наблюдателя. Горы, наполняющія Кавказскій перешеекъ, не простираются правильными грядами, но образуютъ или горные узлы, между собою перепутанные, или громадныя плоскогорья, изрзанныя ущельями. Между ними, то возникаютъ гигантскія плутоническія сопки (пики), достигающія необыкновенной высоты {По послднимъ измреніямъ, абсолютная высота Эльбруса = 18,528 ф., Арарата = 16,916 ф., Казбека = 16,564 футамъ. Изъ атласа, при ‘Космос’ Гумбольдта приложеннаго, видно, что Эльбрусъ уступаетъ высотою только нкоторымъ горамъ Гималая и южной Америки, которыя возвышаются надъ уровнемъ Океана, отъ 20,000 до 26,438 футовъ.}, въ ребрахъ которыхъ хранится неистощимый запасъ ледниковъ, то являются живописные пригорки, покрытые богатою растительностью. Низменности, между этими своеобразными группами образовавшіяся, представляютъ то дикія разслины и котловины, изъ которыхъ вырываются бурныя рки, то плодоносныя долины, питающія огромныя стада домашнихъ животныхъ. Везд слды какого-то хаоса. ‘Пространство между Каспіемъ и Чернымъ моремъ — говоритъ сочинитель очерковъ геологіи Кавказа {Профессоръ Щуровскій, въ геологическихъ очеркахъ Кавказа, помщенныхъ въ ‘Русскомъ Встник’, за мартъ 1862 года.} — взволновано разнообразными горами, точне сказать, это цлый океанъ горъ, бурный, клокочущій, то воздымающійся до облаковъ, то упадающій въ бездны: тутъ видимо происходила нкогда ужасная борьба между земной корой и внутренними плутоническими силами, стремившимися поднять и разорвать ее.’ Дйствительно, если бросить взглядъ на Кавказскія горы въ общемъ ихъ объем, то представляется невольное сравненіе ихъ съ морскими волами во время сильной бури, которыя въ такомъ вид внезапно окаменли. Но усиліе науки восторжествовало надъ затрудненіями, полагаемыми природою и населеніемъ Кавказа. Направленіе главнаго кряжа отыскано среди кажущагося хаоса, побочные отроги и соединеніе ихъ съ главнымъ хребтомъ опредлены, возвышенные пункты и другія замчательныя мстности, значительною частью, измрены барометрически и тригонометрически, географическое положеніе, въ той же мр, опредлено астрономически. Всмъ этимъ мы обязаны трудамъ офицеровъ генеральнаго штаба Кавказской арміи, въ числ которыхъ занижаете видное мсто генералъ Ходьзко. Но усилія науки не остановились на такихъ успхахъ. Геологическія и геогностическія изслдованія Кавказскихъ горъ открыли намъ не только внутренній составъ ихъ и формаціи, къ которымъ он принадлежатъ, но указали главныя направленія ихъ поднятій, перевороты, при томъ происшедшіе, и геологическія эпохи такихъ поднятій. Послдними научными пріобртеніями мы обязаны преимущественно академику Абиху, посвятившему этому длу лучшіе годы своей жизни и связавшему свое имя съ геологіею Кавказа.

Не такая участь выпала на долю этнографіи Кавказа. Прошло слишкомъ 60 лтъ, какъ, съ владычествомъ русскихъ на Кавказ, началось ихъ знакомство съ его жителями, но этнографическія о немъ свднія недалеко подвинулись впередъ. Конечно, этому препятствовала непріязнь большей части народовъ Кавказа къ русскимъ, но, независимо отъ этого обстоятельства, существовала и другая, не мене важная причина. При знакомств съ жителями Кавказа не обращалось особеннаго вниканія на существенный признакъ, отличающій народы между собою, именно на языки, которыми они говорятъ. Попытки, въ этомъ род, нашихъ академиковъ Гильденштета и Палласа и иностранныхъ путешественниковъ — Клапрота, Каленатано, Боденштедта и др., не могли привести къ прочнымъ результатамъ, потому-что эти ученые ограничивались записываніемъ нмецкими буквами, со слуха, нкоторыхъ словъ, тогда какъ только элементарныя формы и грамматическій строй представляютъ существенное основаніе каждаго языка и различіе его отъ другихъ. Для избжанія этого недостатка и для разъясненія запутанной этнографіи Кавказа путемъ филологическимъ, составлена была отъ нашей Академіи наукъ особая программа (въ 1853 г.). Но она, какъ и вс программы, осталась бы надолго безъ исполненія, если бы не явися надежный дятель на этомъ поприщ, въ лиц генерала Услара. Знакомый съ Кавказомъ и обладая способностью изучать языки, а съ тмъ вмст и духомъ настойчивости, предъ которою преклоняются вс препятствія, онъ, въ короткое время, усплъ уже сдлать довольно для лингвистики, но предпринятые имъ труды, въ послднее время, общаютъ въ будущемъ еще боле. Прежде всего, Усларъ обратилъ вниманіе на недостатки употреблявшихся алфавитовъ, для изображенія звуковъ изучаемыхъ языковъ. Разбирая съ сею цлію разные алфавиты, онъ пришелъ къ убжденію, что система звуковъ грузинскаго алфавита есть самая приложимая къ кавказскимъ языкамъ. Но какъ знаки его употребляются только для языка грузинскаго, мало извстнаго вн Грузіи, въ самомъ Кавказ, то изображеніе буквъ принялъ Усларъ изъ самаго общеизвстнаго здсь алфавита, который, безъ сомннія, есть русская азбука. Буквы ея, съ необходимыми дополненіями, прилагаются къ грузинской азбук, и такимъ образомъ составился новый алфавитъ для языковъ и нарчій Кавказа. При этомъ пособіи разработаны имъ языки: абхазскій, чеченскій и аварскій, результаты трудовъ его помщены, съ лингвистическими дополненіями, академикомъ Шифнеромъ, въ ‘Meмуарахъ’ нашей Академіи наукъ 1862, 1863 и 1864 годовъ (на нмецкомъ язык). Въ настоящее время, Усларъ посвящаетъ труды свои на изученіе языковъ и діалектовъ Дагестана. Но, кром Услара, въ послднее время были и другіе дятеля въ разработк кавказскихъ языковъ. Самое видное мсто, между этими дятелями, занимаетъ академикъ Шифнеръ издавшій лингвистическія разработки Услара, съ своими дополненіями, и изслдовавшій подробно діалекты языковъ тушинъ и удовъ {Поводомъ къ изслдованію языка удовъ послужило любопытное заявленіе, въ Географическомъ Обществ, члена его Яновскаго о родств этого народца, вымирающаго, котораго остатки сохраняются въ Закавказьи, въ двухъ деревняхъ (Варташен и Надж), между Шемахой и Нухой, среди тюркскаго населенія,— съ финскими вотяками, которые именуютъ себя также Удью (Вотью). Академикъ Шифнеръ, воспользовавшись матеріалами, переданными ему отъ Географическаго Общества, и свдніями, полученными имъ отъ компетентныхъ лицъ о язык удовъ, составилъ грамматику его и пришелъ къ убжденію, что онъ находится въ близкомъ родств съ другими кавказскими языками, именно Нагорнаго Дагестана, но подвергся, въ теченіи времени, сильному вліянію тюркскаго элемента. Объ отношеніи же собственно удскаго языка или нарчія къ вотякскому, г. Шефнеръ не сдлалъ особаго заключенія.} въ своихъ академическихъ студіяхъ, помщенныхъ въ трудахъ Академіи наукъ 1856 и 1863 годовъ. Ему же, вмст съ покойнымъ академикомъ Шегреномъ, мы обязаны окончательною разработкою осетинскаго языка до такой степени, что можно было вывести безошибочно родственную связь его съ извстными уже языками, и указать осетинскому народу мсто въ общей классификаціи народовъ. Большею же частью, свднія о языкахъ Кавказа въ настоящее время представляютъ только матеріалы, требующіе дальнйшей обработки, и недостаточны для выводовъ сравнительной филологіи {Такъ какъ и филологія и лингвистика имютъ предметомъ языки, то многіе принимаютъ эти слова за синонимы. Филологія употребляетъ языки какъ орудіе, для изученія сущности духовной жизни народа или сравнительно нсколькихъ народовъ, она преимущественно дйствуетъ тамъ, гд существуетъ литература, а потому принадлежитъ къ наукамъ историческимъ: можетъ быть филологія — классическая, китайская, романская, славянская, и т. д., каждая изъ нихъ объемлетъ большій или меньшій кругъ исторической жизни одного или нсколькихъ родственныхъ между собою народовъ. Лингвистика, напротивъ, занимается языкомъ, не обращая вниманія на народъ, которому онъ принадлежитъ, для нея можетъ былъ весьма интересенъ языкъ народа, у котораго вовсе нтъ письменности. Лингвистику можно отнести къ наукамъ естественнымъ: она, какъ и эти науки, останавливается на наблюденіяхъ современныхъ. (Подробности въ глав моихъ изслдованій: ‘Объ основаніяхъ классификаціи народовъ’.)} и для прочнаго основанія этнографіи Кавказа.

Кавказскій перешеекъ служилъ однимъ изъ путей, по которымъ совершалось, предшествовавшее среднимъ вкамъ и паденію Западной имперіи, великое переселеніе, или, врне сказать, стремленіе народовъ съ востока на западъ. Народныя массы, двигаясь чрезъ Кавказскія горы, не могли не оставлять тамъ своихъ осадковъ. Сверхъ того, народы, слдовавшіе по другому, главнйшему пути, который шелъ изъ средней Азіи, мимо сверныхъ береговъ Каспійскаго и Чернаго морей, и освшіе на привольныхъ для кочевки низменностяхъ Волги, Дона и Днпра, будучи тснимы новыми пришельцами, находили убжище, иногда временно, а иногда навсегда, въ неприступныхъ горахъ Кавказа. Все это могло имть послдствіемъ населеніе Кавказа разными народами, тмъ боле, что гористое и разъединенное положеніе его препятствовало слитію ихъ между собою. Но чтобы это разнообразіе кавказскаго населенія доходило до такой степени, какъ оно казалось въ древности Птоломею, Плинію, Страбону и другимъ, и какъ оно кидается въ глаза и ныншнему наблюдателю, чтобы имена, которыми называютъ себя кавказскіе жители и которыми испещрены географическія карты, дйствительно принадлежали разнымъ народамъ,— въ томъ усомнится всякій, кому только доступны основанія, служащія для народной классификаціи. Несомннно, что сравнительная филологія, посл историческихъ данныхъ, доказывающихъ настоящее происхожденіе народа, есть самое врнйшее изъ означенныхъ основаній. Не смотря на то, что правильнымъ, систематическимъ изученіемъ языковъ Кавказа начали заниматься весьма недавно, однакожъ эти занятія довели уже насъ до убжденія, что многіе изъ обитателей западной части его, считавшіеся отдльными народами, составляютъ только отрасли ихъ. Восточная окраина Кавказа, извстная подъ именемъ Дагестана, какъ въ геологическомъ, такъ и въ этнографическомъ отношеніи представляетъ наиболе запутанностей. Дагестанъ образуютъ горные узлы или гигантскія плоскогорья, изрытыя по разнымъ направленіямъ ущельями. Въ этихъ дикихъ, неприступныхъ мстахъ гнздятся жители небольшими обществами, считающимися отдльными народами, а діалекты ихъ принимаются за особенные языки, которыхъ многочисленность дала поводъ персіянамъ называть эту страну — ‘Горою языковъ’. Чтобы выйти изъ этнографическаго лабиринта въ Дагестан, одна только Аріаднина нить — сравнительная филологія. Хотя, какъ выше сказано, наша разработка на этомъ поприщ началась недавно, но, тмъ не мене, она уже указываетъ намъ на то, что число настоящихъ народовъ, говорящихъ отдльными языками, а не нарчіями, должно значительно уменьшиться и въ Дагестан. Этимъ только путемъ можно развязать этнографическую путаницу Дагестана и достигнуть важныхъ результатовъ не только для этнографіи, но и для исторіи Кавказа. Наука ожидаетъ этого отъ полезной дятельности г. Услара, посвятившаго свои занятія, въ послднее время, изученію языковъ и нарчій дагестанскаго населенія. Затмъ, будетъ предлежать трудъ для ученыхъ, спеціально занимающихся сравнительною филологіею, воспользовавшись мстными лингвистическими изслдованіями — ввести народы Кавказа въ общую классификацію и указать имъ въ ней извстное мсто. До того же времени, мы должны довольствоваться такими свдніями, изъ которыхъ можно составить только очерки. Но прежде нежели мы приступимъ въ нимъ, просимъ читателя еще разъ бросить взглядъ на географическое положеніе Кавказскаго перешейка.

Главный хребетъ Кавказскихъ горъ простирается, какъ вообще принято, отъ NW къ SO, но, по нашему мннію, будетъ правильне сказать, въ общемъ орографическомъ смысл, отъ SO къ NW. Это протяженіе его служитъ основаніемъ въ раздленію Кавказа: на Верхній, или собственно Кавказъ, и на Нижній, ни Закавказье. Народы, населяющіе Закавказье, большею частью имющіе письменность и исторію, и занявшіе уже мсто въ общей классификаціи, вошли уже въ наше описаніе обитателей Россіи въ ныншнихъ ея предлахъ {Это описаніе должно храниться въ бумагахъ покойнаго. — Ред.}. Настоящую задачу нашу составляютъ обитатели собственно Кавказа, не имющіе ни письменности, ни исторіи, а потому требующіе особеннаго изученія. Мы будемъ касаться исторической географіи Закавказья на сколько то необходимо будетъ намъ для уясненія происхожденія и исторической судьбы народовъ, населяющихъ собственно Кавказъ. Для большаго же удобства и наглядности, мы раздлимъ собственно Кавказъ на Западный, Средній и Восточный. Дленіе это, впрочемъ, не будетъ представлять математической точности. Мы увидимъ впослдствіи, что, напримръ, территорія одного изъ Кавказскихъ народовъ — сванетовъ, относимыхъ нами въ обитателямъ западной его части, входитъ нсколько и въ предлы Закавказья. Но мы не остановились на этомъ неизбжномъ неудобств въ виду очевидной пользы принятаго нами дленія.

НАРОДЫ ЗАПАДНАГО КАВКАЗА:

ЧЕРКЕСЫ.

Значительнйшую часть Западнаго Кавказа составляетъ, такъ-называемый, Закубанскій Край, ограничивающійся съ свера и востока — теченіемъ Кубани отъ истока до устья сей рки, съ запада — берегомъ Чернаго моря, съ юга — частью симъ моремъ, а большею частью Кавказскимъ хребтомъ и его отрогами. По крайней мр дв трети этого огромнаго пространства занимаютъ горы, и только одну треть — равнины и горныя долины. Отъ сверной его границы, горы постепенно возвышаются: съ одной стороны, въ берегамъ Чернаго моря, въ которые он какъ бы упираются, а съ другой — къ истокамъ ркъ: Блой, Лабы, Урупа и Зеленчуковъ, вытекающихъ изъ главнаго хребта. Покатости этихъ горъ покрыты двственными лсами разныхъ лиственныхъ и хвойныхъ породъ. Равнины тянутся по лвому берегу Кубани и по низовьямъ ркъ: Лабы, Блой и др., въ нее впадающихъ, составляя почву плодородную и весьма удобную для земледлія и скотоводства. Что касается до продольныхъ и поперечныхъ горныхъ долинъ, то он представляютъ разнообразныя климатическія и почвенныя полосы, ожидающія только рукъ для культуры самыхъ разновидныхъ растеній. Въ этомъ благодатномъ кра было самое рдкое населеніе, разбросанное на обширномъ пространств, небольшими поселками (аулами), изъ которыхъ составлялись общества, носившія разныя названія и считавшіяся за особые народы. За исключеніемъ русскихъ поселеній въ казачьихъ станицахъ и въ укрпленіяхъ, означенныя общества занимали въ Закубанскомъ кра, начиная съ сверо-запада, слдующія мстности:

Натухайцы жили близъ Анапы и Суджукской бухты, между моремъ и рками Адагумомъ и Кубанью.

Шапсуги были извстны подъ именами большихъ и малыхъ: послдніе, или приморскіе, граничили съ натухайцами и тсно съ ними соединялись, занимая мста отъ Анапы до рки Шахе, первые обитали на западъ отъ абадзеховъ, до р. Адагума, а на югъ до р. Псезуапсе, по обоимъ склонамъ главнаго хребта.

Убыхи жили на юго-западномъ склон главнаго хребта, между рками Псезуапсе и Саше, по берегу моря, они составляли смшанныя общества съ шапсугами и абхазами, носившія разныя наименованія, и между прочимъ, имя вардань, напоминающее рку Кубань, которая у эллинскихъ и римскихъ писателей называлась ‘Варданъ’ {Примчательно — во 1) что родъ владтелей Гуріи (Гуріель) назывался Варданидзе (Газ. Кавказъ, 1847 г., No 26), и во 2) что, по свидтельству кабардинца Шара-Ногнова, исторіографа адигскаго народа, слово варде значитъ великій, сильный, откуда происходитъ уордъ или уоркъ — дворянское званіе у черкесовъ.}.

Абадзехи занимали центральное положеніе края и обитали по свернымъ лсистымъ склонамъ главнаго хребта, отъ истоковъ Блой до рки Шабша. Эти четыре общества, извстныя подъ именемъ закубанскихъ горцевъ или черкесовъ, были настоящими представителями своей народности. Они считали себя совершенно независимыми, не смотря на Адріанопольскій трактатъ, по которому Турція уступила ихъ Россіи, и представляли миніатюрныя республики, соединенныя между собою, въ род федеральнаго союза. Поэтому ихъ называли вольными черкесами, въ противоположность съ другими обществами, боле или мене подвластными русскому правительству, которыя управлялись назначаемыми отъ него князьями, почему они и носили названіе княжескихъ или мирныхъ черкесовъ. Впрочемъ, имъ предоставлялось также внутреннее самоуправленіе, а владтельные князья обязаны были только наблюдать за сохраненіемъ общественнаго спокойствія, что, на самомъ дл, мало исполнялось. Я не буду исчислять здсь всхъ обществъ, принадлежащихъ къ послдней категоріи, нердко состоящихъ изъ небольшого числа ауловъ, и представляющихъ одинъ и тотъ же типъ, но упомяну только о важнйшихъ изъ нихъ. Первое мсто между ними занимаютъ бжедухи, жившіе между шапсугами и абадзехами, по низовьямъ ркъ — Пшекупсъ и Пшеша, и хотя подчинившіеся Россіи за нсколько лтъ до общаго покоренія западнаго Кавказа, но не перестававшіе принимать участія во враждебныхъ замыслахъ къ ней, вмст съ своими сосдями. Не въ дальнемъ разстояніи отъ бжедуховъ обитали жанеевцы или жань — отрасль, нкогда сильная, которой остатки занимаютъ нын островъ, образуемый двумя рукавами Кубани и называемый черноморскими казаками ‘Кара-Кубанскимъ островомъ’. Часть жаневцевъ слилась съ натухайцами. Дале на востокъ и на югъ отъ бжедуховъ, закубанцы занимаютъ мста, боле близкія къ русскимъ военнымъ поселеніямъ и потому боле удобныя для наблюденія. Сюда принадлежатъ: гатюкои, живущіе частью на правомъ берегу р. Сагуаша, частью между Блой и Лабой, въ низовьяхъ сихъ ркъ, темиргоевцы, обитающіе по низовьямъ Лабы, мохоши, на лвомъ берегу Лабы, выше темиргоевцевъ, беслинеевцы и кабардинцы, занимающіе ближайшія мста къ Кубани: первые по большой Лаб на Теченяхъ, а послдніе, выселенные за разбои, въ 1822 г., изъ настоящей Кабарды, по рк Уруп. По свидтельству же Люлье (Записки Кавказскаго отдла Русскаго Географическаго Общества 1857 г.), и бесленеевцы выселились изъ настоящей Кабарды не боле ста лтъ тому назадъ, сохраняя и понын нить родства съ кабардинцами. Объ этихъ послднихъ, составляющихъ одну изъ самыхъ важныхъ отраслей черкесскаго народа, мы скажемъ въ своемъ мст, при описаніи народовъ центральнаго Кавказа. Вс, такъ-называемые, княжескіе или мирные черкесы представляютъ небольшія общества отъ трехъ до семи тысячъ душъ и, въ совокупности, составляютъ отъ 50,000 до 60,000 душъ. Между тмъ, населеніе вольныхъ черкесовъ, до послдняго выселенія ихъ, составляло до 360,000, а, по другимъ извстіямъ, доходило, до 400,000 душъ. Впрочемъ, эти цифры не представляютъ безусловной врности, но должны быть принимаемы только какъ приблизительныя. Въ народ, совершенно замкнутомъ и къ другимъ враждебномъ, у котораго не сохраняется времени рожденія и смерти, у котораго даже почитается грхомъ считать людей, невозможно достигнуть врности въ длахъ такого рода {Генералъ Фадевъ (въ 9-мъ изъ Кавказскихъ его писемъ, напечатанныхъ въ ‘Московскихъ Вдомостяхъ’, за октябрь, ноябрь и декабрь 1864 г,) показываетъ, что, въ 1864 г., переселилось въ турецкія владнія 190 т. душъ черкесовъ. Изъ оффиціальныхъ турецкихъ извстій (Wanderer, 16 февраля 1865 г.) видно, что, по произведенной турецкимъ правительствомъ ревизіи, въ начал 1865 года, оказалось поселенныхъ черкесовъ въ Болгаріи и на границ Сербіи — 70,000 семействъ или до двухъ сотъ тысячъ душъ. Къ этому слдуетъ еще присовокупить хотя небольшое число переселившихся въ Малую Азію и много погибшихъ на пути черкесовъ. Дале, исчисляя переселившихся какъ въ турецкія владнія, такъ и на кубанскія плоскости, а равно оставшихся мирныхъ черкесовъ, генералъ Фадевъ опредляетъ общее число для всхъ ихъ 320 т. душъ. Баронъ Торнау, бывшій въ плну у черкесовъ съ 1836 по 1838 годъ (Воспоминанія кавказскаго офицера T., помщенныя въ ‘Русскомъ Встник’ за 1864 годъ), опредляетъ число всхъ черкесовъ, вообще, до 500 т. душъ, въ томъ числ однихъ шапсуговъ съ натухайцами до 300 т., а убиховъ только 6 т., но, соображая это съ другими свдніями, мы видимъ, что первое число преувеличено, а второе слишкомъ уменьшено. Ренегатъ Лапинскій (Тафикъ-Бей), жившій у черкесовъ 3 года (Die Bergvlker des Kaukaeus), утверждаетъ, что общее число черкесовъ должно составлять до 900 т. душъ. Но какъ онъ, отвергая вообще имя черкесовъ, смшиваетъ ихъ съ абазами или абхазами, то, вычтя даже число населенія сихъ послднихъ, составляющее до 150 т. душъ, изъ означенной суммы, приходится на долю населенія черкесовъ 750 т. душъ! Впрочемъ, черкесофилъ Лапинскій смотритъ въ увеличительное стекло на все, что относится до закубанскихъ горцевъ. Вышеприведенныя, разнообразныя цифры подтверждаютъ, какъ трудно достигнуть истиннаго опредленія населенія такого народа, какъ черкесы.}.

Вс вышепоказанные обитатели Закубанскаго края говорятъ однимъ языкомъ, измняющимся только въ нарчіяхъ, сходствуютъ между собою образомъ жизни, нравами и обычаями, наружнымъ видомъ, нравственными и духовными свойствами, почему, несомннно составляютъ одинъ народъ, который называетъ себя вообще, по имени языка, адыге, и у насъ извстенъ подъ названіемъ черкесовъ. Отличительныя свойства этого народа — неограниченная любовь къ свобод и привязанность къ роднымъ горамъ своимъ, духъ воинственный, личная храбрость и необузданная страсть въ хищничеству и разбоямъ. Упражняясь съ малолтства въ длахъ этого рода {Черкесъ всегда вооруженъ, какъ говорится, съ головы до ногъ: за плечами — мткая винтовка, при бедр — острая шашка (по-черкесски сашенсху — большой поясъ), за поясомъ — одинъ или два длинныхъ пистолета и широкій кинжалъ — всегдашніе его спутники, съ которыми онъ не разлучается.}, черкесы пріобртали, съ одной стороны, ловкость и отвагу, а съ другой — способность переносить всевозможныя лишенія. Напрягая вс свои способности для изысканія средствъ къ врной гибели противника, не останавливаясь ни предъ чмъ, не щадя ничего,— черкесъ, въ одно и то же время, является и героемъ и пошлымъ разбойникомъ. Воровство всякого рода считается не преступленіемъ, а достоинствомъ, преступенъ, по понятію черкесовъ, только тотъ, кто попадается на дл. Съ этому слдуетъ присовокупить и вроломство черкесовъ: обмануть не только чужого, но и своего, а особенно русскаго, и даже вроломно убить его — это верхъ достоинства и заслуга предъ Аллахомъ.

Черкесы, говоря вообще, средняго роста, крпко сложены и отличаются правильными и мужественными чертами лица, сквозь которыя нердко проглядываетъ свирпость. Между черкешенками встрчаются настоящія красавицы, но это составляетъ принадлежность боле высшаго сословія, пользующагося удобствами жизни. Въ нисшихъ же слояхъ черкесскаго общества, женщины, по свидтельству лицъ, имвшихъ возможность видть ихъ тысячами, при переселеніи въ Турцію, не отличаются красотою, и въ этомъ отношеніи уступаютъ мужчинамъ. Сверхъ того, красота черкешенокъ непродолжительна, и сохраняется преимущественно у двицъ, по выход же замужъ, самыя красивыя женщины, отъ тяжелыхъ трудовъ и безпрерывныхъ заботъ, весьма скоро измняются и дурнютъ. Что касается до молвы о красот черкешенокъ вообще, то она возникла оттого, что турки получали, для своихъ гаремовъ, красивыхъ женщинъ чрезъ прибрежныхъ черкесовъ, которые занимались этою постыдною торговлею, по удобству своего жительства, сами же они пріобртали ихъ во всемъ мусульманскомъ населеніи края.

Замкнутость и отчужденіе черкесскаго народа отъ чужеземцевъ и ненависть въ гяурамъ и особенно въ русскимъ, представляли неимоврныя затрудненія къ ознакомленію съ ихъ домашнею, соціальною и политическою жизнью. Все, что намъ по этому извстно, мы обязаны лицамъ, которымъ, по особеннымъ случаямъ, удалось ближе познакомиться съ черкесами {Мы укажемъ на эти лица и на изданныя ими сочиненія, которыми пользовались. Первое мсто занимаетъ баронъ Торнау, русскій штабъ-офицеръ, слишкомъ два года бывшій въ плну у черкесовъ (1836—1838 г.) и описавшій свои приключенія въ замчательномъ сочиненіи: ‘Воспоминанія кавказскаго офицера T.’, оно напечатано въ ‘Русскомъ Встник’ за 1864 годъ. Затмъ слдуютъ: Теофиль Лапинскій, полякъ, извстный подъ именемъ Тафикъ-Бея, который прожилъ у черкесовъ три года и, по этому случаю, издалъ сочиненіе ‘Die Bergrlkor des Kaukasus und ihr Freiheitekampf gegen die Russen’, 1863 г., англійскій туристъ Белъ, прожившій три года у горцевъ и издавшій о нихъ сочиненіе подъ заглавіемъ ‘Bell’s Journal of а Residence in Circassia during the years 1837, 1838, 1839 r.’, Фридрихъ Боденштетъ, жившій между черкесами нсколько времени и издавшій сочиненіе подъ названіемъ: ‘Die Vlker des Kaukasus’, 1847 г. (второе изданіе, дополненное, выше въ 1855 г.). Кром того, я пользовался Кавказскими періодическими изданіями и свдніями о быт черкесовъ отъ лицъ, которымъ, по служебному ихъ положенію, онъ сдлался извстенъ.}. Добытыя такимъ путемъ, данныя, между прочимъ, показываютъ, что народъ черкесскій стоитъ на низкой степени соціальнаго развитія, вся жизнь его, какъ домашняя, такъ и общественная, проникнута элементомъ патріархальнаго, родового быта. Старйшій въ семейств есть полный властелинъ надъ членами его. Родительская власть ничмъ не ограничена: отецъ ни предъ кмъ не отвчаетъ за жизнь своего ребенка. Впрочемъ, злоупотребленія родительской власти у черкесовъ составляютъ рдкость, исключая разв продажи дочерей и мальчиковъ сыновей въ Турцію, которая въ нашихъ глазахъ есть жестокость, но, по ихъ понятію, показываетъ только родительское попеченіе о доставленіи дтямъ своимъ счастливой будущности. Въ этомъ случа, они руководствовались тмъ, что проданныя дочери попадали нердко въ гаремы могущественныхъ пашей и даже султановъ, а сыновья достигали высшихъ степеней оттоманской іерархіи.

Въ народ, у котораго личная храбрость и физическая сила составляютъ все достоинство, женщина не можетъ пользоваться своими правами и должна находиться въ угнетеніи. Дйствительно, жена или жены черкеса, которыхъ онъ покупаетъ — настоящія рабы его. Нтъ ничего обидне для черкеса, какъ уподобить его женщин. Удалецъ (джигитъ), предпринимающій какое-либо отчаянное дло, говоритъ: ‘если я не совершу его, то позволю себ надть чрезъ плечо, вмсто ружья, прялку.’ Сказать черкесу, что онъ достоинъ носить юбку, значитъ — нанести ему такое оскорбленіе, какое можетъ быть искуплено только кровью. Если свободный и зажиточный черкесъ не былъ на войн и не участвовалъ въ набгахъ, то или наслаждался дома покоемъ, или чистилъ свое оружіе, или игралъ на пшенар (двухструнная балалайка), или, наконецъ, разъзжалъ по гостямъ. На жен или на женахъ его лежали вс заботы и труди по домашнему хозяйству и воспитанію дтей, он, сверхъ того, приготовляли не только для нихъ и для себя, но и для мужа, блье и даже большую часть одежды. По свидтельству очевидцевъ, черкешенки отличаются замчательнымъ искусствомъ въ женскихъ рукодліяхъ, что он ни длаютъ, во всемъ видно практическое приспособленіе и даже хорошій вкусъ. Зато, искусство въ этихъ работахъ, посл красоты, считается важнйшимъ достоинствомъ двушки и служитъ приманкою для жениховъ. Чмъ красиве {Красоту женщины, по вкусу черкесовъ, должны преимущественно составлять — тонкій и гибкій станъ, съ малымъ развитіемъ грудей. Увряютъ, что для достиженія этого идеала красоты зашиваютъ талію черкесскихъ двушекъ съ ранняго возраста въ кожу, которая остается на нихъ до выхода ихъ въ замужество, и что, въ день свадьбы, счастливыя мужъ разрзываетъ со всею осторожностью своимъ кинжаломъ этотъ щитъ красоты и невинности. Торнау опровергаетъ этотъ слухъ, утверждая съ тмъ вмст, что черкесскія двушки дйствительно носатъ подъ рубахою, такъ-называемый, пша-кафтанъ (двичій кафтанъ) — родъ корсета — изъ кожи, холста или бумажной матеріи, съ шнуровкою спереди и съ двумя гибкими деревянными пластинками, который сжимаетъ талію и груди.} или искусне въ женскихъ рукодліяхъ двушка, тмъ боле должно заплатить за нее выкупа (калыма) родителямъ. Этотъ калымъ (по свидтельству Лапинскаго) простирается на наши деньги отъ 100 до 2,000 руб., и уплачивается преимущественно: скотомъ, оружіемъ, разнымъ товаромъ и весьма рдко — деньгами. Но удивительне всего, что (по свидтельству Торнау) черкешенки могутъ разбирать коранъ, умютъ читать и писать по-турецки и ведутъ даже переписку на этомъ язык, за своихъ отцовъ и мужей, которые пренебрегаютъ ученіемъ. Черкесскія двушки пользуются нкоторою свободою: имъ дозволено показываться въ мужскомъ обществ съ открытымъ лицомъ, он могутъ принимать у себя полныхъ и постороннихъ, въ присутствіи какой-либо старухи, участвовать при свадебныхъ и другихъ празднествахъ, даже танцовать тамъ съ молодыми людьми. Потеря невинности считается величайшимъ несчастіемъ для черкесской двушки, которое искупается только женитьбою или смертью соблазнителя. Вообще двушка отвтствуетъ за свое поведеніе — родителямъ, жена — мужу, а вдова — никому, если только она не нарушаетъ правилъ общественнаго приличія, она можетъ выйти вторично замужъ, когда пользуется красотою, знатнымъ происхожденіемъ или богатствомъ. Но вышедши за мужъ, всякая женщина становится рабою своего мужа, никто ее не видитъ и она не можетъ переступить порога своего дома, не надвъ длиннаго благо покрывала. За неврность своему мужу, по шаріату, она наказывается смертью, равно какъ и соблазнитель ея. Но если мужъ не хочетъ неврную жену подвергнуть суду, то иметъ право продать ее какъ невольницу. Не смотря однакожъ на всю строгость гаремной жизни и вс мры, принимаемыя ревнивыми мужьями, случаются иногда примры нарушенія супружеской врности, которые оканчиваются обыкновенно трагически для соблазнителя и для жертвы соблазна. Баронъ Торнау приводитъ нсколько примровъ подобныхъ трагическихъ происшествій.

Право собственности сохраняется между черкесами, и рдко когда нарушается, а потому существуетъ у нихъ и право наслдства, которое обыкновенно переходитъ къ ближайшимъ родственникамъ мужескаго пола. При раздл имущества между наслдниками по ровной части, старшій изъ нихъ иметъ преимущество предъ другими, состоящее въ томъ, что онъ, сверхъ своей части, получаетъ еще одну цнную вещь. Для разбора споровъ и тяжбъ между собою, черкесы рдко обращаются къ кадіямъ, зная впередъ, что они истолкуютъ законъ въ пользу того, отъ кого могутъ получить боле для себя выгоды, но гораздо охотне прибгаютъ они къ суду избранныхъ старшинъ (таната), выбираемыхъ изъ среды людей, пользующихся добрымъ именемъ, преимущественно же изъ стариковъ, къ которымъ вообще питаютъ большое довріе. За убійство зовутъ на судъ только люди, неимющіе силы отмстить обидчику, или, въ крайнихъ случаяхъ, когда кровомщеніе угрожаетъ принять слишкомъ большіе размры, причемъ весь народъ заставляетъ кровомстителей кончить распрю духовнымъ судомъ, назначающимъ размръ кровавой пени, по шаріату ли, одинаково опредляющему цну крови для всхъ сословій, или по адату, указывающему постепенность въ этой цн, судя по сословіямъ, т. е.: жизнь князя оцнивается дороже, чмъ дворянина, а жизнь дворянина боле противъ простолюдина. По большей же части, за кровь платится кровью. Кровомщеніе, ‘канла’, переходитъ по наслдству отъ отца къ сыну и распространяется на всю родню убійцы и убитаго. Самые дальніе родственники убитаго должны мстить за его кровь. Сила и значеніе рода зависитъ отъ числа мстителей, которыхъ онъ можетъ выставитъ. Наравн съ этою характеристическою чертою нравовъ черкесовъ стоитъ не мене характерное свойство ихъ, состоящее въ гостепріимств. Хотя оно существуетъ у всхъ народовъ, ведущихъ патріархальную жизнь, но черкесамъ оно принадлежитъ по преимуществу. Гость, кто бы онъ ни былъ, считается лицомъ неприкосновеннымъ и самимъ почетнымъ, его принимаютъ, не спрашивая, кто онъ, откуда и куда детъ, въ особомъ, имющемся у каждаго небднаго человка, отдленіи дома, называемомъ кунацкою (дружескою), и угощаютъ всмъ, что есть лучшаго у хозяина, въ нкоторыхъ мстностяхъ сохранился даже древній обычай омовенія ногъ гостя почетнйшею въ дом женщиною. Пока гость въ дон хозяина, жизнь его въ совершенной безопасности, самый страшный его врагъ, самъ кровомститель не сметъ нарушить правъ гостепріимства и нападать на гостя, пока онъ не оставитъ дома, гд онъ принятъ. Не можемъ оставить безъ вниманія еще одну характеристическую черту черкесскихъ обычаевъ. Князья и знатные дворяне не воспитываютъ своихъ сыновей въ родительскомъ дом, но отдаютъ ихъ съ младенчества на воспитаніе постороннимъ, по избранію, лицамъ, далеко отъ нихъ живущимъ и нердко принадлежащимъ другому обществу или народу, какъ, напримръ: абадзехи шапсугамъ, шапсуги убихамъ, и т. д. Цль этого обычая, какъ кажется, состоитъ въ томъ, чтобы дти дома не изнжились и привыкли переносить физическіе труды и лишенія. Воспитатель, ‘аталикъ’ (слово татарское), иметъ надъ своимъ питомцемъ родительскую власть, учитъ его съ молодыхъ лтъ — здитъ верхомъ, дйствовать шашкой, стрлять изъ пистолета и ружья. Когда же онъ достигнетъ юношескаго возраста, то аталыкъ отправляется съ нимъ на разные поиски и обучаетъ его, какъ должно искусно воровать, грабить и джигитовать, въ этомъ главнйше состоитъ обязанность воспитателя. По достиженіи питомцемъ зрлаго возраста и по изученіи имъ, по понятію черкесовъ, военнаго дла, аталыкъ возвращаетъ сына отцу, получаетъ отъ него значительные подарки, оружіемъ, лошадьми и проч., и пріобртаетъ затмъ большое уваженіе отъ всего дома, особенно же отъ своего воспитанника, который обязанъ во всемъ и всегда ему помогать. Вообще этотъ способъ воспитанія служилъ большою связью между черкесами разныхъ сословій и родовъ. Женскій полъ высшихъ званій отдается также на воспитаніе въ чужіе дома, гд содержатъ двицъ въ строгомъ повиновеніи, заботятся о сохраненіи наружной ихъ красоты, и обучаютъ рукодліямъ, особенно вышиванью золотомъ и серебромъ. Въ этомъ заключается все воспитаніе, по окончаніи котораго и по выход въ замужество двицы, часть полученнаго калыма выдляется воспитательниц.

Черкесы — небольшіе охотники до земледлія и производятъ хлба столько, сколько потребно для своего продовольствія, гораздо охотне они занимаются скотоводствомъ и пчеловодствомъ, пользуясь для того всми удобствами. Изъ фабричныхъ занятій черкесовъ заслуживаетъ вниманія только приготовленіе огнестрльнаго и благо оружія, которое составляетъ существенную потребность ихъ жизни и потому цнится выше всего. Прочія фабричныя и мануфактурныя издлія, за исключеніемъ малаго числа приготовляемыхъ дома, пріобртались преимущественно посредствомъ контрабандной торговли, которой способствовали малодоступные для наблюденія берега Чернаго моря. Кром бумажныхъ, шелковыхъ и суконныхъ товаровъ, черкесы получали этимъ путемъ соль, въ которой они особенно нуждались, сру для приготовленія пороха, имя у себя дома селитренную землю, а отчасти порохъ и оружіе. Въ замнъ этихъ товаровъ, они отпускали свои произведенія, преимущественно: воскъ, медъ, невыдланныя кожи и скотъ. Отпускная торговля, также какъ и привозная, имла, большею частью, мновой характеръ. Но самый дорогой изъ отпускныхъ товаровъ, идущихъ въ Турцію, составляли двушки и мальчики. Этотъ живой товаръ обогащалъ не только прямыхъ хозяевъ его, но также и турецкихъ коммиссіонеровъ, для пріобртенія его скитавшихся по берегамъ Чернаго моря и въ самой Черкесіи. Русскіе крейсеры строго преслдовали суда, нагруженныя этимъ товаромъ, но частью по легкости хода ихъ, а частью по неприступности морского берега во многихъ мстахъ,— имъ нердко удавалось скрываться отъ такихъ преслдованій. Теперь положенъ конецъ этому постыдному торгу.

Черкесское общество представляетъ четыре сословія: высшаго дворянства или князей (пши), дворянъ (уоркъ, уздень), свободныхъ людей (твоколъ) и рабовъ (тльхо-кошао). Князья ведутъ свой родъ съ глубокой древности и стараются сохранить чистоту своей крови, не смшиваясь даже съ дворянами, такъ-что сынъ, родившійся отъ князя и дворянки, не можетъ почитаться настоящимъ княземъ. Между вольными черкесами, древнихъ княжескихъ фамилій сперва было немного, но число ихъ увеличилось впослдствіи пожалованіемъ нкоторыхъ семействъ въ княжское достоинство турецкимъ правительствомъ. Что касается до мирныхъ или княжескихъ черкесовъ, то у нихъ еще боле княжескихъ фамилій, которыя преимущественно переселились изъ Кабарды. Хотя князья вообще пользуются въ Черкесіи особеннымъ почетомъ, но вліяніе ихъ на общественныя дла мало разнствуетъ отъ вліянія дворянъ, и зависитъ преимущественно отъ личныхъ свойствъ и достоинствъ каждаго. Дворяне, по большей своей числительности и по большему вліянію на народъ, представляли сильный аристократическій элементъ у черкесовъ. Но въ послднее время, отъ распространившагося мюридизма, (воинственно-религіозной секты, игравшей великую роль въ магометанскомъ населеніи Кавказа), котораго главный догматъ составляетъ — приведеніе въ одинъ уровень всхъ сословій народа и прямое подчиненіе его единоличной власти имама, а, можетъ быть, и отъ другихъ жизненныхъ условій, аристократическій элементъ сталъ упадать, а народъ или свободные люди начали возвышаться и преобладать. Вотъ, какъ описываетъ Люлье эти событія у шапсуговъ и натухайцевъ {А. Люлье: о натухайцахъ, шапсугахъ и абадохахъ, въ Запискахъ кавказскаго отдленія Географическаго Общества, книга IV.}: ‘Въ сихъ обществахъ было много княжескихъ и дворянскихъ фамилій, но вліяніе ихъ мало по малу стало ослабвать, а въ народ начали проявляться стремленія къ большей свобод, изъ этого возникли столкновенія партій и безначаліе. Для возстановленія порядка были созваны народныя собранія, но не общія, а отдльныя — дворянскія или аристократическія (какъ называетъ ихъ авторъ), и народныя или демократическія, послднія, по своей числительности, одержали верхъ надъ первыми. Дворяне старались потомъ разными средствами удержать свое вліяніе, но, не успвъ въ томъ, прибгли къ оружію и, при помощи дворянъ сосднихъ бжедуховъ, одержали-было побду надъ народомъ, но это не остановило хода событій, а, напротивъ, ускорило его. Вся надежда дворянъ на успхъ была потеряна: права и преимущества ихъ уничтожены, всенародно объявлено равенство, и пеня за кровь опредлена одинаково для всхъ’. Въ обществ же бжедуховъ, дворяне даже были изгнаны изъ общихъ ауловъ, и принуждены были жить съ своими рабами, въ отдльныхъ аулахъ {Четвертое письмо изъ Тифлиса генерала Фадева, помщенное въ No 7мъ ‘Московскихъ Вдомостей’, за ноябрь 1864 г.}. Вообще раздоры между сословіями не могли не отразиться на прочности союза, связывавшаго черкесовъ, и послужили одною изъ причинъ его шаткости въ послднее время.

Независимо отъ сословныхъ преимуществъ, пользуются у черкесовъ большимъ уваженіемъ: старики и особенно т изъ нихъ, которые обладаютъ даромъ слова, имющимъ сильное вліяніе на весьма воспламенительный черкесскій народъ, люди благочестивые, посщавшіе гробъ Магомета и носившіе почетное названіе ‘хаджи’, удалые храбрецы, ‘гаджериты’, извстные у насъ подъ именемъ ‘абрековъ’, которые обрекали себя на вс опасности, сопряженныя съ заклятою местью къ русскимъ {Не было — говорить Торнау въ своихъ ‘Воспоминаніяхъ’ — ни хитрости, ни вроломнаго обмана, считавшихся непозволенными для абрека, когда дло шло — убить русскаго, а для казака, когда предвидлась возможность подкараулить абрека, ни казаки, ни абреки при встрч, не просили и не давали пощады.}, наконецъ, народные барды ‘гекуоеамы’, сохранившіе въ памяти геройскіе подвиги своего народа или особенныхъ личностей, отличавшихся необыкновенною храбростью,— все это излагалось въ псняхъ, нердко римованныхъ, которыя гекуокамы пли на пиршествахъ и предъ началомъ сраженія, для возбужденія храбрости, съ усиленіемъ ислама, гекуокамы стали постепенно исчезать.

Между черкесами, которые сами пользуются неограниченною личною свободою, существовало рабство въ полномъ смысл этого слова. Всякій свободный черкесъ могъ имть столько рабовъ, сколько позволяли ему средства, и продавать ихъ кому и какъ хотлъ. Дворянинъ же, а тмъ боле князь, не могли даже обойтись безъ рабовъ, потому-что личный трудъ для нихъ почитался постыднымъ {Когда Торнау самымъ вроломнымъ образомъ былъ взятъ въ плнъ, то гнусный владлецъ его Асланъ-бекъ Тамбіевъ, кабардинскій уздень чистой крови, прежде всего спросилъ его: дворянинъ ли онъ по рожденію, или только по чину? Получивъ въ отвтъ, что онъ природный дворянинъ, Тамбіевъ объявилъ, что въ такомъ случа нельзя заставлять его работать. Но тмъ не мене онъ приковалъ несчастнаго Торнау къ стн и окружилъ его всми возможными стсненіями. Это, по понятію истаго черкеса, не нарушало преимуществъ прирожденнаго дворянина.}. Рабы пріобртались или покупкою, или захватомъ въ плнъ, и употреблялись для всхъ тяжелыхъ работъ. Если они не знали какого-либо ремесла, полезнаго для владльца, то, участь ихъ была самая жалкая. Въ особенности подвергались всмъ возможнымъ угнетеніямъ русскіе плнные, если только не имлось въ виду получить за нихъ значительнаго выкупа. Дти, рожденныя отъ рабовъ, оставались въ томъ же состояніи, но съ ними обращались человколюбиве, такъ же какъ и со стариками, на основаніи вообще уваженія, питаемаго черкесами въ сдинамъ. Торговля рабами была самая выгодная для черкесовъ. Ею преимущественно занимались убыхи и производили ее или сами, или посредствомъ турецкихъ агентовъ, прізжавшихъ нарочно для того изъ Константинополя и конечно получавшихъ огромные барыши {Вотъ мстныя цны этому живому товару на наши деньги, по указанію Лавинскаго: обыкновенный мальчикъ стоилъ около 100 p. cep., отличающійся особою красотою отъ 300 до 500 p., взрослый мужчина, годный для военной службы — 200 р. На женщинъ не было постоянныхъ цнъ: за нихъ платилось по градусамъ ихъ красоты, 6,000 р. было однакожъ максимумъ. Въ Константинопол товаръ этотъ стоилъ вдвое, втрое, а иногда въ десять разъ боле противъ показанной цны.}. Число рабовъ въ каждомъ изъ черкесскихъ обществъ было различное. По свидтельству Лапинскаго, между убыхами рабы составляли почти четвертую часть всего населенія, между абадзехами — десятую, а между тапсугами — едва двадцатую. Дворъ, помщавшій нсколько домиковъ, въ которыхъ жили не только владлецъ съ семействомъ, но и родные его по прямой восходящей и нисходящей линіи, со всми рабами, имъ принадлежащими,— составлялъ у черкесовъ административную единицу (юнегъ-домъ, или дворъ). Сто такихъ дворовъ, образующихъ нсколько ауловъ, разсянныхъ на довольно значительномъ пространств, представляли общину или волость (юнегъ-исъ), которыя управлялись старшинами (тамата), при содйствіи муллъ и кадіевъ. Нсколько такихъ общинъ, расположенныхъ обыкновенно по теченію какой-либо рки, составляли родъ или область, въ которую входило до двадцати и боле общинъ. Изъ областей уже образовалось то, что носило названіе народа — абадзеховъ, шапсуговъ, и т. д. Такъ, какъ ни одно важное дло не предпринималось у черкесовъ, безъ предварительнаго совщанія, то на совты посылалось обыкновенно отъ каждой общины по два и боле выборныхъ старшинъ (тамата). Въ длахъ же особенной важности, касающихся религіи, ополченія противъ русскихъ, обсужденія предложеній турецкаго правительства и т. п., составлялись общіе федеральные совты изъ нарочно избранныхъ для того старшинъ отъ каждаго народа, извстныхъ своею опытностью въ длахъ военныхъ и административныхъ, и пользовавшихся особеннымъ вліяніемъ. Въ этихъ совтахъ избирались военные начальники и опредлялось, сколько каждая община должна выставить вооруженныхъ воиновъ, пшихъ и конныхъ {Черкесы также храбро сражались на кон, какъ и пшіе, чмъ и отличались отъ другихъ горцевъ. Удальство ихъ въ наздничеств и искусство въ эквилбристскихъ пріемахъ (джигитовк) усвоены нашими казаками вполн.}. Такой, повидимому, простой и приспособленный къ духу и степени развитія народа порядокъ нарушался и колебался въ своемъ основаніи отъ необузданнаго своеволія черкесовъ, отъ внутреннихъ ихъ раздоровъ и безпрерывныхъ кровомщеній. Послдній изъ трехъ наибовъ Шамиля, высланныхъ имъ къ черкесамъ для распространенія между ними мюридизма — Мегметъ-Эминъ, бывшій при Шамил секретаремъ и постигшій вполн его политику, видя, что администрація и судъ у нихъ находятся въ большомъ разстройств, старался ввести порядокъ и поэтому началъ учреждать ‘мехкемэ’, или окружные судебные приказы, которые составляли не одни только судьи, но и лица, завдывающія полиціею и другими отраслями администраціи. Распоряженія эти однакожъ не нравились привыкшимъ въ своеволію черкесамъ: шапсуги скоро ихъ отвергли, а у абадзеховъ, гд Мегметъ-Эминъ пользовался особымъ вліяніемъ, ‘мехкенэ’ существовали кое-гд, до самаго паденія наиба.

Все вышесказанное примняется къ черкесамъ вообще, но преимущественно принадлежитъ вольнымъ черкесамъ, сохранющимъ въ чистот національный типъ. Они составляли, какъ выше сказано, четыре отрасли: абадзеховъ, шапсуговъ, натухайцевъ и убыховъ. Но изъ нихъ только абадзехи и шапсуги представляли основу и могущество черкесскаго народа, по чистот типа и по числу населенія: первыхъ считалось приблизительно отъ 140,000 до 160,000 душъ, послднихъ отъ 120,000 до 130,000 душъ. Датухайцы, ничмъ не отличаясь отъ шапсуговъ, составляли одну съ ними массу, а потому численность ея должна увеличиться по крайней мр еще 60,000 душъ натухайцевъ. Что касается до убыховъ, то они представляли самое малочисленное общество, между вольными черкесами, простиравшееся до 25,000 душъ. Но тмъ не мене убыхи имли значительное вліяніе на общія дла союза, по большему соціальному своему развитію и по богатству, сравнительно съ другими обществами. Этому они обязаны были близости въ нимъ морского берега, дававшаго имъ возможность имть сношенія съ боле ихъ образованными народами и производить прибыльную торговлю особенно живымъ товаромъ. По этимъ особенностямъ и по говору, который отличается отъ прочихъ нарчіи языка ‘адиге’, нкоторые считаютъ ихъ за народъ особаго происхожденія. Такого мннія держится, между прочимъ, Люлье, считая убытокъ отдльнымъ народомъ, имющимъ особенный языкъ, который, по его же словамъ, составляетъ только принадлежность простого народа и то жителей горныхъ ущелій, дворяне же и обитатели морского берега вс говорятъ адигскимъ языкомъ, удобно понимая притомъ и сосдственный абхазскій говоръ. Гильденштетъ, Лапинскій, Бель, Боденштедтъ и Торнау утверждаютъ, что убыхи составляютъ съ прочими черкесами одинъ народъ. Послдній изъ нихъ присовокупляетъ къ тому, что, можетъ быть, они составились изъ черкесовъ, абхазовъ и европейцевъ, выброшенныхъ, какъ говоритъ преданіе, на черкесскій берегъ, во время перваго крестоваго похода. Все это указываетъ на то, что убыхи — народъ смшанный, въ основ котораго однакоже остался адигскій элементъ преобладающимъ. Къ этой основ удобно могъ присовокупиться элементъ ближайшихъ убыхамъ сосдей — джикетовъ, отрасли абхазовъ, съ которыми они находились въ самыхъ тсныхъ сношеніяхъ. Можетъ быть, въ составъ смшаннаго народа вошелъ и европейскій элементъ, тмъ ли путемъ, какъ свидтельствуетъ преданіе, или, врне, посредствомъ вліянія оставшихся отъ прежняго поселенія грековъ, имвшихъ, какъ извстно, свои колоніи по восточному берегу Чернаго моря и преимущественно на территоріи, которую занимали убыхи и сосдніе съ ними абхазы, какъ въ своемъ мст будетъ разъяснено. Ближайшее знакомство съ убыхами, при переселеніи ихъ въ Турцію, показало, что они свободно объясняются съ прочими черкесами и легко усвоиваютъ ихъ нарчіе {Академикъ Шифнеръ въ разбор сочиненія барона Услара: ‘Этнографія Кавказа: абхазскій и чеченскій языки’, представленнаго къ соисканію Демидовской преміи, упоминаетъ мимоходомъ, что Усларъ занимался и языкомъ убыховъ, но, къ сожалнію, намъ неизвстны результаты его трудовъ.}, а потому они очевидно сохранили общій съ ними типъ и должны составлять одинъ съ ними народъ.

Въ настоящее время, вс черкесы исповдуютъ магометанскую вру по суннитскому обряду. Но, что прежде у нихъ было распространено христіанство, это доказываютъ — преданія, памятники и исторія. До сихъ поръ, у черкесовъ существуетъ смутное воспоминаніе о христіанств, до сихъ поръ сохраняются у нихъ нкоторые обряды и праздники христіанской церкви, которые они смшиваютъ съ обрядами ислама и язычества. Они чтутъ память Іисуса Христа, признавая его Сыномъ Божіимъ, но еще боле питаютъ благоговнія къ Матери Божіей и празднуютъ торжественно вознесеніе ея на небеса, въ іюн мсяц. По морскому берегу и даже нсколько въ глубь горъ, встрчаются развалины церквей и остатки надгробныхъ памятниковъ съ латинскими и греческими надписями. Памятники съ латинскимъ крестомъ и гербомъ Генуезской республики попадаются боле въ сверной части прибрежья, а съ греческими надписями и съ изображеніемъ греческаго креста находятся преимущественно въ южной части Черкесіи. Встрчаемые здсь и особенно ближе въ Абхазіи, остатки христіанскихъ церквей носятъ на себ явственно типъ византійскаго стиля. Изъ византійской исторіи извстно, что въ VI вк по Р. X. были посылаемы изъ Византіи особые миссіонеры для введенія христіанства въ западномъ Кавказ, Съ восточной стороны, предпринимались подобные подвиги грузинскими царями, на что указываютъ источники грузинской исторіи.

Когда фанатическіе послдователи Магомета стали мечомъ и огнемъ распространять его ученіе повсюду, куда только могли проникнуть, тогда и жители Кавказа подверглись ихъ напору. Изъ народовъ, обитавшихъ на Кавказ и въ Закавказьи, одни только армяне и грузины, просвтившіеся христіанствомъ въ начал І-го столтія, отстояли свою вру, прочіе же, волею и неволею, сдлались мусульманами. Турецкіе султаны, занявъ, въ средин Х-го столтія, престолъ византійскихъ императоровъ, распространили магометанскую вру между Кавказскими народами, въ томъ числ и между черкесами, и съ того времени начали считать ихъ своими подданными. Для поддержанія своей власти, они построили, въ XVI столтіи, приморскія крпости Поти, Сухумъ, Апсюгу, и др. Не смотря на то, черкесы, которыхъ турецкій султанъ считалъ своими подданными, на дл никогда ему не повиновались. Они признавали его, какъ наслдника Магомета и падишаха всхъ мусульманъ, духовнымъ своимъ главою, но не платили никакихъ податей, не поставляли солдатъ и не допускали вмшиваться въ ихъ внутреннія дла, терпя турокъ, занимавшихъ нсколько укрпленныхъ мстъ, по праву только единоврія. Въ случа посягательства на ихъ свободу, они прибгали въ оружію и выходили побдителями. Такъ продолжалось до 1829 года. По сил Адріанопольскаго трактата, Оттоманская Порта уступила Россіи Закубанскую область съ ея жителями-черкесами, вплоть до границъ Абхазіи, предавшейся Россіи лтъ двадцать ране. Но эта уступка осталась только на бумаг и не имла никакой фактической силы. Черкесы упорно стояли на томъ, что они и предки ихъ были всегда независимы. Султанъ никогда ими не владлъ, а потому и уступать ихъ никому не могъ {При пріем шапсугскихъ депутатовъ, генералъ, командовавшій Черноморскою береговою линіею (Раевскій), старался объяснить имъ обязанности ихъ по Адріанопольскому трактату. Видя же, что они не понимаютъ его, и желая поставить дло ближе къ ихъ понятію, онъ сказалъ, что падишахъ отдалъ ихъ русскому царю въ бешъ-кешъ (подарилъ ихъ). ‘А! теперь понимаю’ — отвчалъ одинъ изъ депутатовъ и, указавъ на птичку, сидвшую на дерев, прибавилъ: ‘генералъ, я дарю теб эту птичку, поди возьми ее.’ Сравненіе шапсуга было вполн врно и оригинально. Это происшествіе было лтъ десять спустя посл Адріанопольскаго мира, и явилось въ печати, если не ошибаемся, въ первый разъ въ ‘Воспоминаніяхъ кавказскаго офицера’. (Русскій Встникъ, сентябрь 1864 г.)}. Должно было брать силою то, что слдовало по праву трактата, посл побдъ, проложившихъ русскимъ войскамъ путь къ стнамъ Константинополя. Но вести войну съ горцами обычнымъ способомъ было невозможно. Какъ дикія птицы, когда ихъ спугнутъ съ одного мста, перелетаютъ на другое, пока не найдутъ неприступнаго для себя убжища или пока не утомятъ охотника: такъ поступали черкесы съ нашими войсками. Наши укрпленія, построенныя въ стратегическихъ пунктахъ, были страшны для тхъ только черкесовъ, которые жили на разстояніи пушечнаго выстрла, и которые не могли переселиться дале въ глубь горъ, и тамъ удобно устроить свои подвижныя жилища. Приморскія же укрпленія, требовавшія такъ много жертвъ, были полезны только противъ вншнихъ, враждебныхъ намъ вмшательствъ, но не могли имть прямого вліянія на покореніе черкесовъ. Впродолженіе тридцати лтъ, посл Адріанополькаго мира, много было пролито русской крови, много было геройскихъ подвиговъ съ нашей стороны, но покореніе края подвигалось медленно.

Между тмъ, на противоположномъ конц Кавказа разыгрывалась кровавая драма, въ которой дйствующими лицами были фанатики ислама — мюриды, главная обязанность которыхъ состояла въ возбужденіи религіозной войны противъ неврныхъ, и конечно прежде всего противъ русскихъ. Извстный въ Россіи и весьма памятный на Кавказ Шамиль сдлался имамомъ мюридовъ, неограниченнымъ повелителемъ Дагестана и непримиримымъ врагомъ Россіи. Для противодйствія его замысламъ, нужно было отвлечь часть войскъ отъ запада, гд и безъ того ихъ было недостаточно, это дало возможность усилиться здсь кознямъ противъ Россіи. Шамиль имлъ тайныя сношенія съ черкесами, пытался-было, въ 1846 году, съ своимъ войскомъ, проникнуть въ нимъ чрезъ Кабарду, для личнаго возбужденія ихъ противъ русскихъ, наконецъ, посылалъ къ нимъ съ этою цлію своихъ наибовъ, изъ которыхъ первые два не имли успха, но послдній, Мегметъ-Эминъ, настоящій питомецъ Шамиля, исполнилъ удачно возложенное на него порученіе, долго имлъ вліяніе на абадзеховъ и только посл паденія своего имама, видя его судьбу, а, можетъ быть, склоняясь и на другія убжденія, покорился Россіи и увлекъ съ собою абадзеховъ. Въ конц 1859 года, они дали клятву покорности Россіи, а въ начал 1860 г. послдовали ихъ примру и натухайцы, но при первой возможности, какъ т, такъ и другіе соединились съ воюющими противъ Россіи собратіями своими. Восточная война представляла черкесамъ самый удобный случай завоевать независимость, а покровительствующей имъ Турціи и прочимъ воюющимъ противъ насъ державамъ — нанести сильный ударъ Россіи на Кавказ. Большая часть войскъ ея должна была двинуться на югъ, для защиты границъ со стороны Азіатской Турціи. Черкесы ожидали существеннаго пособія со стороны Турціи и ея союзницъ — войскъ и воинскихъ припасовъ, но къ нимъ прислали только военачальника въ лиц стараго, неспособнаго Сеферъ-паши, потому только, что онъ былъ родомъ натухаецъ и въ молодости служилъ въ русскомъ войск. Вмсто того, чтобы соединиться съ ловкимъ Мегметъ-Эминомъ и дйствовать съ нимъ заодно, паша не преминулъ поссориться съ нимъ, а эта ссора еще боле усилила несогласіе между черкесами, изъ которыхъ одни начали держать сторону паши, а другіе шамилева наиба. Прибытіе потомъ въ Анапу еще высшаго турецкаго сановника, Мустафы-паши, не могло пособить длу, и на вызовъ его едва явилось до 20,000 натухайцевъ и шапсуговъ, изъ абадзеховъ же никто не прибылъ. Англичанинъ Лонгворсъ и его агенты напрасно тратили англійскія деньги. Черкесское войско, усиленное горстью польскихъ туристовъ и турецкихъ солдатъ, ограничило свои дйствія нсколькими набгами и стычками съ русскимъ войскомъ, которыя оканчивались всегда въ пользу послдняго {Высадка Омеръ-паши съ войскомъ, въ Сухумъ Кале, въ конц восточной войны, имла цлію отвлечь наши побдоносный войска отъ предловъ Малой Азіи и не могла имть прямого вліянія на общее возстаніе черкесовъ.}. Между тмъ, время ушло, и съ нимъ потерянъ невозвратно благопріятный для черкесовъ случай. Тяжелый для Россіи Парижскій миръ былъ началомъ счастливыхъ событій на Кавказ, Свободныя и притомъ усиленныя войска были направлены противъ Шамиля, съ паденіемъ котораго покорился и Дагестанъ. Оставалось покорить черкесовъ, для чего было подъ руками весьма достаточно войскъ. Но кавказское начальство, наученное опытомъ, пришло къ убжденію, что, для достиженія этой цли, необходимо вести съ ними войну значительными массами, окружая ихъ со всхъ возможныхъ сторонъ,— вести войну энергически, безостановочно, безъ отдыха, въ занятыхъ мстахъ, гд предстоитъ удобство, ставить казацкія станицы,— подвигаться такимъ образомъ все дале и дале, до самыхъ крайнихъ предловъ — до Чернаго моря, не давая непріятелю вздохнуть и собраться съ силами. Система {Старожилы кавказскіе утверждаютъ, что этой системы держался, въ тридцатыхъ годахъ, и генералъ Вельяминовъ, пользуясь ею, по мр имвшихся у него ограниченныхъ средствъ, съ этою же цлію онъ устраивалъ и дороги въ горахъ.}, задуманная съ такимъ знаніемъ края и его обитателей, благодаря храбрости войскъ, увнчалась полнымъ успхомъ. Исторія не забудетъ, что война, по этой систем, съ черкесами, началась при намстник, фельдмаршал княз Барятинскомъ, и окончилась блистательно при намстничеств великаго князя Михаила Николаевича. Исторія сохранитъ также имя генерала Евдокимова, какъ главнаго дятеля при покореніи западнаго Кавказа. Такимъ образомъ, предсказаніе черкесофиловъ: польскаго ренегата Лапинскаго, англійскаго туриста Беля и нмецкаго либерала Боденштета, что Россія, при всей громадности своихъ силъ, не въ состояніи будетъ покорить черкесовъ — не исполнилось!

Правительство русское, убжденное многими опытами въ томъ, что никакъ нельзя доврять обязательствамъ черкесовъ, и что, если оставить ихъ въ горахъ,— то они станутъ по-прежнему грабить мирныхъ жителей и враждовать противъ Россіи, предложило имъ выселиться на плодородную Кубанскую плоскость, въ противномъ же случа удалиться въ Турцію, на что многіе уже предварительно высказывали свое желаніе. Изъ народонаселенія вольныхъ черкесовъ, которое съ полумирными бжедухами составляло, по крайней мр, 400,000 душъ, три четверти ршилось удалиться въ Турцію, и едва одна четвертая часть согласилась переселиться на Кубанскую плоскость, причемъ шапсуги и убыхи удалились почти цликомъ, а абадзехи и бжедухи боле нежели на половину. Конечно, тутъ много дйствовали люди вліятельные на толпу впечатлительную, но не мене того участвовало въ этомъ и ожесточеніе черкесовъ противъ русскихъ, питаемое полувковою враждою. Къ несчастію, перездъ черкесовъ въ Турцію сопровождался болзнями и большою смертностью, за что наши недоброжелатели за границею не преминули обвинять русское правительство. Но справедливо ли это? Наше правительство платило деньги за перевозъ черкесовъ и снабжало неимущихъ всмъ необходимымъ для пути, турецкое правительство, съ своей стороны, высылало суда для перевозки переселенцевъ. Но они теряли терпніе въ ожиданіи очереди и видались на вольнонаемныя суда греческія. На этихъ-то судахъ, тсныхъ и неудобныхъ, развивались болзни и явилась большая смертность. Особенно же пагубенъ былъ перездъ для тхъ черкесовъ, которые, ршившись сперва поселиться на Кубанской плоскости, отъ распространившагося между ними ложнаго слуха, что ихъ хотятъ обратить въ христіанство, а скоре отъ опасенія потерять своихъ рабовъ, начали потомъ обращаться къ переселенію въ Турцію. Они прибыли въ берегамъ Чернаго моря въ позднюю осень, когда начинаетъ свирпствовать здсь опасный сверо-восточный втеръ, извстный подъ именемъ ‘боры’, отъ которой гибнутъ и люди и суда. Участь этихъ несчастныхъ, какъ отправившихся въ море, такъ и оставшихся на берегу, дйствительно заслуживаетъ всякого состраданія. Но и тутъ русское правительство оказало имъ всевозможныя пособія, снабжая нуждающихся пищею и одеждою, и принимая больныхъ въ лазареты Константиновскаго укрпленія. Нельзя не пожалть объ этихъ бдныхъ переселенцахъ, тмъ боле, что и въ новомъ ихъ отечеств ожидала ихъ та же горькая участь, но они сами стремились къ ней, по какому-то непостижимому влеченію.

Обвиняютъ также русское правительство въ жестокости вообще изгнанія черкесовъ изъ мстъ ихъ родины. Въ нравственномъ отношеніи, эта мра кажется жестокою. Но при обсужденіи ея нельзя терять изъ виду другой стороны — политической. Съ этой точки зрнія, принятая мра была вызвана прискорбною, но крайнею необходимостью. Вражда между черкесами и русскими дошла до крайнихъ предловъ и сосредоточилась въ одномъ вопрос: кому владть страною — черкесамъ или русскимъ? Оставить ли черкесамъ въ обладаніе эту богатую дарами природы страну съ тмъ, чтобы они по-прежнему вели въ ней полукочевую жизнь и занимались грабежемъ, или предоставить ее Россіи для водворенія въ ней промышленности и цивилизаціи? Отвтъ, кажется, не можетъ быть сомнителенъ. Для всякого русскаго патріота остается одно и самое искреннее желаніе, чтобы заселеніе благодатной страны послдовало какъ можно успшне, и чтобы притомъ не повторились грустныя событія, случавшіяся у насъ въ подобныхъ длахъ. Мы не буденъ указывать здсь, для сравненія, на то, какъ поступали европейцы съ туземцами, при поселеніи въ Америк, и на колонизацію англичанъ въ Австраліи. Это уже далеко не то, что сдлало русское правительство съ черкесами, предложивъ имъ на выборъ — переселиться на Кубанскую плоскость или, согласно ихъ желанію, отправиться въ Турцію. Отъ нихъ зависло избрать послднее,

Я остановился боле, нежели сколько дозволяли мн предлы моей задачи, на черкесскомъ народ, съ единственною цлію — сохранить хотя главныя черты его типа и послдней его исторіи, предоставляя довершить дло людямъ, имющимъ боле меня къ этому возможности. Я ршился на это тмъ боле, что, по прошествіи нкотораго времени, остатки его, разсянные по Европейской и Азіатской Турціи и частью раскиданные по Кавказу, сольются, по непреложному закону, съ боле мощною массою народа господствующаго и потеряютъ, вмст съ именемъ и языкомъ, свою національную самобытность, до такой степени, что трудно будетъ отыскивать слды ихъ. Исторія представляетъ намъ много примровъ такого поглощенія слабаго народа боле сильнымъ, и образованія, симъ путемъ, народовъ смшанныхъ.

Если мы убдились въ томъ, что обитатели Закубанскаго края, извстные подъ разными народными наименованіями — абадзеховъ, шапсуговъ, ватухайцевъ, бжедуховъ, и т. д., составляютъ одинъ и тотъ же народъ, то посл этого естественно возникаетъ вопросъ: къ какому же племени или къ какой рас принадлежитъ этотъ народъ, съ какими извстными народами онъ находится въ генеалогическомъ родств? Разршеніе этого вопроса, въ настоящее время, представляетъ большія затрудненія по недостатку необходимыхъ для того средствъ. Народъ, о которомъ идетъ рчь, не иметъ своей исторіи, языкъ его не разработанъ до такой степени, чтобы можно было вывести родственную связь его съ извстными уже языками. Въ такомъ положеніи ничего не остается, какъ прибгнуть къ древнимъ источникамъ исторической литературы, отыскать въ нихъ слды народа, который называемъ теперь черкесами, прослдить за нимъ въ его движеніи и такимъ образомъ, хотя приблизительно, указать ему мсто въ великой народной семь. А какъ въ памятникахъ исторической литературы эллиновъ, римлянъ и арабовъ, народъ, который мы называемъ черкесами, носилъ иныя имена, и какъ судьба его въ древности была тсно связана съ судьбами другихъ народовъ Кавказа и особенно того изъ нихъ, съ которымъ онъ былъ въ близкихъ отношеніяхъ, то намъ необходимо слдуетъ отложить наше сужденіе о первобытности и генеалогическомъ родств черкесовъ — до разсмотрнія положенія по крайней мр этого послдняго народа, а именно — абхазовъ.

АБХАЗЫ.

Самый ближайшій къ черкесамъ народъ — абхазы. Они соприкасаются другъ другу, а часто даже смшиваются между собою, на занимаемыхъ ими территоріяхъ, какъ по берегу Чернаго моря, такъ и по юго западнымъ и по сверо-восточнымъ отрогамъ главнаго Кавказскаго хребта. Абхазы называются у насъ также абазами — имя, подъ которымъ они извстны и у черкесовъ, грузины именуютъ ихъ афхазети, а древніе греческіе писатели — абазги, сами же себя они называютъ абсне и азега, а свою страну — абсуа. Абхазы, также какъ и сосди ихъ черкесы, которыхъ они вообще называютъ адухъ, раздляются на многія отрасли, носящія разныя имена, что давало поводъ считать ихъ за отдльные народы. Ближайшее знакомство съ ними показало, что вс эти отрасли или общества сходствуютъ между собою типическими тлесными формами, нравами, обычаями, образомъ жизни и, что всего важне, говорятъ однимъ и тмъ же языкомъ, распадающимся только на діалекты, близкіе въ своему корню, а потому, очевидно, они составляютъ одинъ и тотъ же народъ. Страну, занимаемую нын абхазами, можно раздлить на дв части: на западную, простирающуюся по юго-западному склону главнаго хребта и по морскому берегу, и на восточную, лежащую по сверо восточнымъ отрогамъ. По пространству территоріи и по численности населенія, первую можно назвать Большою, а по древности жительства обитателей ея, Старою Абхазіей, вторую же, по малочисленности жителей и по недавности выселенія ихъ изъ прежней родины, Мали, или Новою Абхазію.

БОЛЬШАЯ АБХАЗІЯ.

Первое абхазское общество, граничащее по берегу Чернаго моря съ черкесами, называется джигеты, а также садземъ. Территорія, принадлежащая джигетамъ, ограничивается съ запада — ркою Саче, отдляющею ихъ отъ убыховъ, съ востока — ркою Бзыбью, съ юга и частью съ запада — моремъ, а съ свера — отрогами Кавказскаго хребта. Джигеты въ нкоторыхъ мстахъ совершенно перемшаны съ убыхами, что представляетъ какъ бы переходъ одного народа въ другому. Они раздляются на нсколько мелкихъ обществъ, изъ которыхъ иныя называются по именамъ своихъ князей и подчинены имъ, таковы: Кечьба, Аребда, Цандрапшъ и проч., другіе же живутъ независимо, какъ то: Цвинджи, Бага и проч. Вообще, джигеты приморскіе не отличались такою свирпостью, какъ ихъ горные братья. Но на раздленныя общества джигетовъ имли всегда сильное вліяніе убыхи, которые направляли ихъ по своему произволу и часто разоряли ихъ за покорность Россіи. Вліяніе это было такъ велико, что, при послднемъ переселеніи убыховъ въ Турцію, они увлекли за собою много семействъ джигетскихъ. До этого времени, считалось приморскихъ джигетовъ до 10,000 душъ. Но здсь мы должны повторить то, что было сказано при обозрніи черкесовъ, именно, что отъ тхъ же самыхъ причинъ цифры, означающія численность народа абхазскаго вообще, слдуетъ принимать только за приблизительныя. Въ послднее время, джигеты были магометане суннитскаго обряда, но прежде они, какъ и вс прочіе абхазы, исповдывали христіанскую религію, о которой сохранились у нихъ преданія. Вмст съ уставами ислама, они удерживали нкоторые христіанскіе обряды и языческія преданія.

На томъ же самомъ пространств, которое выше описано, но удаляясь отъ морского берега и приближаясь къ горнымъ ущеліямъ, обитаютъ три абхазскія общества: Ахчипсоу, Айбга и Псху, которыхъ иные причисляютъ къ джигетской, а другіе относятъ къ особенной отрасли, называемой медозюями или медовевцами. Ахчипсоу живутъ на верховьяхъ ркъ Псху и Мздымты. Никому не подвластные, они отличаются духомъ воинственности и свирпостью. Съ своими сосдями, убыхами, они находились въ тсной связи и участвовали въ ихъ предпріятіяхъ. Высокія горы и неприступныя ущелья, занимаемыя Ахчипсоу, и недоступность въ нимъ со стороны моря представляли большія затрудненія для покоренія этого общества, которое было, въ свое время, изъ всхъ абхазовъ самымъ вреднымъ для Россіи. Айгба живутъ между обществами Ахчипсоу и Псху, на верховьяхъ рки Хашуапсе, это самое малое изъ трехъ обществъ недовевцевъ, занимавшееся преимущественно воровствомъ и грабежами въ Абхазіи и у черкесовъ, обитавшихъ на сверномъ склон Кавказскаго хребта. Псху живутъ на верховьяхъ ркъ Бзыбы и Меджиты. Это общество раздляетъ со всми медовевцами наклонность къ хищничеству и захвату плнныхъ, для продажи ихъ потомъ турецкимъ купцамъ. Въ 1840 году, оно покорилось Россіи и выдало аманатовъ, но въ послдней войн съ черкесами принимало участіе противъ русскихъ. Народонаселеніе всхъ медовевцевъ, до времени выселенія черкесовъ въ Турщю, простиралось приблизительно до 7—8 тысячъ душъ {Въ опредленіи народонаселенія абхазовъ вообще я руководствовался статьею г. Берже, помщенною въ ‘Кавказскомъ Календар’ на 1869 годъ. Онъ соединяетъ джигетовъ вмст съ медовевцами и опредляетъ число народонаселенія ихъ совокупно въ 16,923 души. Баронъ Торнау отдляетъ джигетовъ отъ медовевцевъ и считаетъ первыхъ въ 11,000, а другихъ въ 10,000 = 21,000 душъ — слдовательно, боле противъ показанія г. Берже на 4,000 душъ, не смотря на то, что исчисленіе послдняго было слишкомъ двадцать лтъ посл показанія перваго.}, изъ числа которыхъ самая значительная часть приходится на долю Ачхипсоу, а самая малая на Айбга. Относительно религіи медовевцевъ можно сказать, что только князья и дворяне между ними соблюдаютъ наружные обряды магометанской вры, прочіе же держатся боле язычества.

За симъ слдуютъ собственно, такъ-называемые, абхазы, составляющіе корень и ядро всего народа, извстнаго подъ этимъ именемъ. Территорія, занимаемая собственно абхазами, простирается въ длину по берегу Чернаго моря отъ устья Бзыбы до устья Игнура, а въ ширину отъ морского берега до Кавказскихъ горъ, гд они соприкасаются сперва съ Медовями, потомъ съ Цебельдою и, наконецъ, съ Самурзиканью. Рка Игнуръ составляла прежде южную границу Абхазіи и отдляла ее отъ Мингреліи, впослдствіи, эта граница перенесена на рку Гализгу, и такимъ образомъ Абхазія съ этой стороны сдлалась пограничною съ Самурзиканью. На вышесказанномъ пространств, составляющемъ до 250 квадратныхъ географическихъ миль, живутъ небольшими населеніями до 94,000 душъ {По показанію г. Берже, а по Торнау — 60,000 душъ.} народа, стоящаго на низкой степени соціальнаго развитія. Но, говоря сравнительно, абхазы не такъ свирпы и отважны, какъ ихъ родичи джегеты, медовевцы и цебельдинцы. Это происходитъ сколько отъ соприкосновенія ихъ съ русскими, живущими въ укрпленіяхъ, находящихся на ихъ территоріи: Пицунд, Бомборахъ и Сухум, столько же и отъ подчиненія ихъ одному владтельному князю. Мы не коснемся здсь древней исторіи абхазскаго народа, предоставляя себ сдлать это въ своемъ мст, но, упомянувъ о томъ, что онъ долгое время находился подъ владычествомъ грузинскихъ государей, имвшихъ потому титулъ владтелей Грузіи и Абхазіи, перейдемъ къ тому, какъ въ послднее время образовалось въ Абхазіи національное единовластіе, и какъ оно прекратилось.

Турки, завоевавъ, въ XVI столтіи, Грузію съ Мингреліею и подчинивъ себ потомъ Абхазію, построили на берегу моря крпости Поти, Сухумъ и Геленджикъ. Въ XVIII столтіи, абхазы, подъ предводительствомъ двухъ братьевъ Левана и Зураба Шервашидзе, возстали противъ турокъ и выгнали ихъ изъ Сухума, но, поссорившись потомъ между собою, Деванъ передалъ Сухумъ опятъ во власть турокъ, которые однакожъ владли имъ не долго. Келешъ-бей, изъ той же фамиліи Шервашидзе, овладвъ Сухумомъ и подчинивъ себ абхазскій народъ, отдался подъ верховную власть султана, который за то призналъ его владтелемъ Абхазіи и сухумскимъ наслдственнымъ пашою. Благоволеніе Порты къ Келешъ-бею не долго продолжалось. Давъ убжище требизонтскому паш, осужденному султаномъ на смерть, онъ навлекъ на себя гнвъ его и сталъ искать защиты Россіи, взявшей тогда подъ свое покровительство Грузію, а для большаго успха принялъ тайно христіанскую вру. Султанъ, узнавъ объ этомъ, подговорилъ старшаго сына Келешъ-бея, Асланъ-бея, убить своего отца, преступленіе совершилось въ Сухум. Но отцеубійца не могъ воспользоваться плодами своего преступленія. Младшіе его братья, Сеферъ-бей и Гасанъ-бей, осужденные также на смерть своимъ братомъ, успли скрыться и вооружили противъ Аслана всю Абхазію. Опасаясь народнаго мщенія, онъ принужденъ былъ въ свою очередь бжать, посл чего, братъ его Сеферъ-бей сдлался владтелемъ Абхазіи, отдалъ ее подъ покровительство Россіи и принялъ явно православную вру. Русское правительство ограничилось только занятіемъ своими войсками Сухумской крпости и оставило въ рукахъ князя управленіе страною. Посл смерти Сеферъ-бея, наслдовалъ ему старшій сынъ Димитрій, воспитывавшійся въ Петербург. Пользуясь отсутствіемъ его и волнуемые происками Асланъ-бея, абхазы возстали-было противъ русскихъ, но дло кончилось водвореніемъ Димитрія на княжеств. Гасанъ-бей былъ схваченъ и сосланъ въ Сибирь, гд пробылъ пять лтъ и потомъ возвращенъ на родину. Между тмъ, Димитрій, посл трехлтняго владычества, умеръ бездтенъ въ 1824 году. Возстаніе въ Абхазіи повторилось и вызвало новое вооруженное вмшательство со стороны Россіи, въ пользу Михаила, второго сына Сеферъ-бея {Воспоминанія кавказскаго офицера, въ ‘Русскомъ Встник’, сентябрь 1864 г. ‘Историческія извстія о Кавказ’, Броневскаго, часть 1-я, 1825 года.}. Князь Михаилъ, носившій также имя Гаиидьбея, вступилъ въ управленіе Абхазіею молодымъ человкомъ и,*по своимъ личнымъ качествамъ, общалъ много для своего народа и въ пользу облагодтельствовавшей его Россіи. Сперва онъ оправдывалъ эти надежды и пріобрлъ полное довріе русскаго правительства, за что получилъ чинъ генерала и удостоенъ почетнаго званія генералъ-адьютанта русскаго императора. Но впослдствіи поступки его, относительно абхазцевъ и особенно своихъ родственниковъ, сдлались притснительными, а относительно Россіи — неблагодарными. Во время восточной войны, поведеніе его было весьма двусмысленно, и, по окончаніи ея, обнаружились явныя доказательства его неблагонамренности. Вслдствіе чего, князь Михаилъ, посл сорокалтняго управленія, былъ удаленъ изъ Абхазіи на жительство въ Россію, и страна поступила въ непосредственное завдываніе Кавказскаго начальства.

Во время управленія Абхазіею князьями изъ династіи Шервашидзе, власть ихъ была весьма ограничена. Народъ не платилъ въ пользу ихъ никакихъ податей, и они пользовались только доходами съ своихъ собственныхъ земель и пенями, налагаемыми ими по суду, за преступленія и проступки, совершаемые въ ихъ владніяхъ. Сверхъ того, по древнему обычаю, владтели пользовались правомъ раза два въ годъ посщать каждаго князя и дворянина и, при этомъ случа, получать отъ нихъ подарки. Между тмъ, они должны были содержать тлохранителей (ашнамхуа) — родъ постояннаго войска, которые составляли особое сословіе, значеніемъ нсколько ниже дворянства, но имвшее права его, относительно владнія землею и крестьянами. Вообще, владтель Абхазіи находился въ зависимости отъ князей и дворянъ, которые готовы были всегда сопротивляться его требованіямъ, когда это не согласовалось съ ихъ сословными интересами. Дйствовать на нихъ въ свою пользу, онъ могъ только съ помощью тхъ же дворянъ и князей, склоняя ихъ къ тому не столько убжденіемъ, сколько подарками. А потому владтельные князья Абхазіи были бы очень стснены въ средствахъ содержанія, еслибъ не поддерживали ихъ выгоды отъ тайной торговли.

Изъ греческихъ источниковъ исторической литературы намъ извстно, что, въ VI вк по Р. X., посл покоренія Абхазіи, при византійскомъ император Юстиніан І-мъ, была введена въ этой стран православная вра, которая, впослдствіи, поддерживалась и распространялась со стороны Грузіи. Главою церкви въ Абхазіи былъ митрополитъ (католикосъ), имвшій пребываніе въ Пицундскомъ монастыр, въ Драндахъ находилось епископство, и по всей Абхазіи были церкви, которыхъ развалины встрчаются въ большомъ числ. Турки, завоевавъ Абхазію, обратили ея жителей въ магометанство, но при всемъ усилія они не могли совершенно уничтожить у нихъ воспоминаніе о христіанств. Когда Сеферъ-бей принялъ православную вру, то примру его послдовало нсколько абхазцевъ, другіе же крестились потомъ при его преемникахъ, но осталось много и магометанъ. Часто въ одномъ и томъ же семейств встрчаются и христіане и магометане. Въ самомъ семейств владтельныхъ князей, правитель Михаилъ былъ христіанинъ, а родной дядя его, Гасанъ-бей — магометанинъ. Новообращенные христіане — говоритъ Торнау — строго исполняя наружные обряды церкви, не разстаются однакожъ съ нкоторыми мусульманскими привычками, вошедшими въ народный обычай. Они имютъ, напримръ, не боле одной жены, но зато позволяютъ себ мнять ее при случа. Абхазскіе магометане не отказываются отъ вина, ни отъ мяса нечистаго животнаго, противнаго каждому доброму мусульманину. Христіане и магометане празднуютъ вмст: Рождество Христово, Святую пасху, Духовъ день, джуму и байрамъ, и постятся въ рамазанъ и въ великій постъ, для того чтобъ не давать другъ другу соблазна. Т и другіе уважаютъ въ одинаковой степени священные лса, и боятся горныхъ и лсныхъ духовъ, которыхъ благосклонность они снискиваютъ небольшими жертвами, приносимыми по старой привычк, но тайкомъ. Такимъ образомъ, въ настоящее время абхазы — полу-христіане, полу-магометане и отчасти — язычники.

Собственно Абхазія богата развалинами и именами мстностей, напоминающими пребываніе здсь греческихъ колоній и владніе византійцевъ, которые ввели въ Абхазіи христіанскую вру. Особеннаго вниманія заслуживаетъ Пицунда, въ древности, здсь былъ значительный, торговый греческій городъ Питіосъ или Питіунта, который Страбонъ называетъ великимъ. Византійцы устроили тутъ монастырь, на мст весьма здоровомъ и въ высшей степени живописномъ, вблизи котораго находилась единственная по всему абхазскому прибрежью сосновая роща. Монастырь снабжался отличною ключевою водою, посредствомъ водопроводовъ. Церковь, чисто-византійской архитектуры, устроена, по свидтельству Прокопія, въ VI столтіи по Р. X., въ царствованіе Юстиніана, въ одномъ изъ придловъ ея сохранились на стнахъ и потолк фрески, пережившія владычество, въ здшнихъ мстахъ, турокъ. По свидтельству Торнау, уцллъ даже колоколъ, повшенный близъ церкви на большомъ орховомъ дерев, съ латинскою надписью и съ означеніемъ 1562 года, напоминающаго время генуезскаго владнія. Верстахъ въ 30 отъ Пицунды, по берегу моря, въ югу, находится укрпленіе Бомборы, съ небольшимъ форштадтомъ, въ которомъ армянскіе и греческіе купцы производятъ торгъ съ сосдними абхазами и черкесами. Бомборы лежатъ въ трехъ верстахъ отъ морского берега, въ привольной долин р. Пшандры, въ самомъ близкомъ отъ Бомборъ разстояніи, жилъ владтельный князь, въ селеніи Лехне, называемомъ турками Саукъ-су. Въ 45 верстахъ отъ Бомборъ, по тому же направленію, находится Сухумъ или Сухумъ-кале, лучшее укрпленіе и лучшая гавань въ русскихъ владніяхъ по восточному берегу Чернаго моря. Здсь находилась генуезская крпость, которою воспользовались потомъ турки и сдлали изъ нея важнйшій пунктъ своего владычества по восточному берегу Чернаго моря. Во время турецкаго владнія, крпость была окружена многолюдными предмстьями и садами, пользовалась здоровою водою, проведенною изъ горъ дале мили. Теперь Сухумскую крпость окружаютъ болота, заражающія воздухъ гнилыми испареніями, которыя порождаютъ злокачественныя лихорадки, предмстья опустли, а водопроводъ разрушился. Все это было неизбжнымъ послдствіемъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ, сопровождавшихъ пребываніе нашихъ войскъ въ Абхазіи. Турецкіе жители предмстій, видя, что русскіе окончательно утвердились въ крпости, оставили свои жилища, абхазы, по образу своей жизни, не могли занять ихъ мста, русское же населеніе не могло существовать тамъ при тревожномъ и неустроенномъ состояніи края. Оставалась горсть войскъ, которымъ достаточно было только бороться съ непріятелемъ и съ болзнями. Теперь, когда вс неблагопріятствовавшія намъ обстоятельства миновались, когда мы безусловно владычествуемъ на восточномъ берегу Чернаго моря отъ Анапы почти до Батума, отъ насъ зависитъ воскресить Сухумъ, который турки называли не даромъ вторымъ Стамбуломъ — и поставить его въ то положеніе, въ которомъ онъ нкогда находился, и которое онъ заслуживаетъ по своей мстности. За Сухумомъ, по тому-же направленію, верстахъ въ 20-ти, мы встрчаемъ Дранду, отличающуюся здоровымъ мстоположеніеъ и напоминающую народъ, въ древности здсь жившій — дандари. Драндская церковь, верстахъ въ пяти отъ морского берега, построена, какъ полагать должно, вмст съ Пицундскимъ монастыремъ, на возвышеніи, образующемъ площадь, окруженную со всхъ сторонъ лсомъ. Эта церковь заслуживаетъ особаго вниманія, какъ памятникъ византійскаго зодчества, отличающійся, съ одной стороны своею простотою и величественностью, а съ другой — необыкновенною прочностью. Не въ дальнемъ разстояніи отъ Драндъ находился греческій городъ Діоскуріасъ, въ долин рки Кодора, который, впослдствіи, былъ также извстенъ подъ именемъ Севастополиса. Онъ построенъ за нсколько столтій до Р. X., по свидтельству Аріана, милейзійскими греками, и считался вмст съ Фазисомъ (на усть Ріона) двумя важнйшими греческими городами на всемъ восточномъ берегу Понта-Эвксина. Нсколько разъ былъ этотъ городъ разоренъ сосдними варварами, какъ называли греческіе писатели окружавшій его народъ, и нсколько разъ возобновляемъ, нын не осталось слдовъ его. Полагаютъ, что на мст его лежитъ ничтожная деревушка Искурьи, которая даже не на всхъ картахъ Кавказа обозвачается.

На востокъ отъ территоріи, занимаемой собственно абхазами, лежитъ Цебелъда, иначе называемая Цымбаръ, а у черкесовъ извстная подъ именемъ Хирпс-куаджъ, т, е., аулъ Хериса, что напоминаетъ имя перваго руководителя цебельдинцевъ — Хериса Маршанія, подъ предводительствомъ котораго они вышли изъ Абхазіи и поселились въ настоящемъ мст жительства. И понын самыя вліятельныя фамиліи въ Цебельд принадлежатъ князьямъ Маршаніямъ, которыхъ родственники остались и живутъ также въ Абхазіи. Причинами такого оставленія родины и переселенія на другія свободныя мста были обыкновенно у горцевъ: внутренніе раздоры, кровомщеніе и недостатокъ пастбищныхъ мстъ для скота. Цебельда расположена на юго-западномъ склон Кавказскаго хребта, по верховьямъ рки Кодора и по сопредльнымъ ущельямъ. Неприступность этой страны, особенно въ той части ея, которая лежитъ у самой вершины Кодора и называется верхнею Цебельдою (Далъ), а равно безпокойный духъ и склонность къ разбоямъ ея жителей, долгое время затрудняли русское правительство въ прочномъ устройств Абхазіи вообще. Для достиженія этой цли были предпринимаемы нсколько разъ военныя экспедиціи въ Цебельду, жители которой покорились-было въ 1837 году, но потомъ, въ 1840 году, опять возмутились. Это побудило кавказское начальство возвести въ Цебельд особое укрпленіе, а потомъ на рк Кодор водворить военное поселеніе. Мрами этими цебельдинцы мало по малу приведены въ повиновеніе, но буйные абреки ихъ не переставали и потомъ упражняться въ любимомъ ремесл грабежа. Жителей въ Цебельд считается до 10,000 душъ {По исчисленію г. Берже (въ 1868 г.) — 9,327 душъ, а по показанію барона Торнау (1888 г.) до 8,000 душъ.}. Относительно вры, цебельдинцы находятся въ такомъ же положеніи, какъ медовевцы.

На юго-востокъ отъ Абхазіи лежитъ Самурзиканъ, отдляясь отъ нея ркою Галидзею, а отъ Мингреліи — ркою Ингуромъ, къ юго-западу, она касается морского берега, а съ противоположной стороны упирается въ отроги главнаго хребта, вся территорія ея иметъ въ длину не боле шестидесяти, а въ ширину сорока верстъ. Хотя Самурзиканъ, въ правительственномъ отношеніи, причисленъ къ Мингреліи, но жители его — настоящіе абхазы. Они совершенно сходны между собою по типическимъ наружнымъ признакамъ, по нравамъ, обычаямъ и по языку. Подтвержденіемъ тождества народности ихъ служитъ самое происхожденіе самурзиканъ отъ абхазовъ. По народному преданію, хотя вся Абхазія находилась подъ главнымъ начальствомъ князя Шервашидзе, но раздлялась на четыре округа, изъ коихъ каждый управлялся однимъ изъ членовъ этого дома. Послдній властитель округа, извстнаго теперь подъ именемъ Самурзакана — Мурзаканъ Шервашидзе отложился, около 1760 года, отъ главнаго владтеля Абхазіи и сдлался самостоятельнымъ повелителемъ своего удла, который и названъ Самурзаканомъ, что, по буквальному переводу, значитъ Мурзакану принадлежащій. Князья и дворяне Самурзакана ведутъ свой родъ прямо изъ Абхазіи, за исключеніемъ весьма немногихъ, перешедшихъ изъ Мингреліи. Наконецъ, что Самурзаканъ составлялъ нераздльную часть Абхазіи, доказывается и тмъ, что смежный съ Самурзаканомъ округъ Абхазіи называется Абжибскимъ, что значитъ (по-абхазски) — средній, между тмъ, какъ нын онъ есть крайній, пограничный съ Самурзиканомъ {Записки кавказскаго отдла Географическаго Общества, книжка VI, статья: ‘Нчто о Самуранкан’, составленная изъ свдній, доставленныхъ генераломъ Бартоломеемъ и протоіереемъ Давыдомъ Мачаваріани.}. Территорію Самурзикана составляютъ, въ настоящее время, четыре участка: Окумскій, Бедійскій, Набакаевскій и Саберійскій, въ первыхъ двухъ, близкихъ къ Абхазіи,— жители говорятъ чисто по-абхазски, а въ послднихъ, прилегающихъ къ Мингреліи, боле тюмингрельски, здсь уже явственно смшеніе абхазовъ съ мингрелами. При этомъ мы не можемъ не замтить весьма важнаго факта — удобства, съ которымъ смшивались между собою: черкесы съ абхазами, эти съ мингрелами, а послдніе съ грузинами. Что въ Самурзикан, какъ и по всей Абхазіи было, до владычества турокъ, распространено христіанство — это доказываютъ многія развалины христіанскихъ храмовъ. Наиболе сохранившійся памятникъ христіанства въ Самурзакан есть великолпная бедіиская церковь превосходной архитектуры, построенная на живописномъ мст, близъ границы Самурзикана и Абхазіи, подробному описанію этого памятника христіанства въ Самурзакан, мы обязаны нашему академику г. Броссе. Другой христіанскій храмъ, боле грубой архитектуры, находится въ селеніи Речхи, въ горахъ между Саберіей и Окумомъ, онъ былъ осмотрнъ и подробно описанъ генераломъ Бартоломеемъ. Посл паденія Византіи, когда сообщеніе по Черному морю съ Кавказомъ перешло въ руки турокъ, они ввели магометанскую вру и въ Самурзикан, но здсь она не могла такъ сильно водвориться, какъ въ прочихъ частяхъ Абхазіи, доказательствомъ тому служитъ, съ одной стороны, отсутствіе въ Самурзакан мечетей, а, съ другой стороны, то, что миссіонерство гораздо легче и успшне здсь могло дйствовать въ пользу христіанства. Вообще, въ Самурзикан считается наиболе христіанъ, противъ всхъ частей Абхазіи. Хотя Самурзиканъ до русскаго владычества, находясь между Абхазіей и Мингреліею, служилъ предметомъ раздора между ними и былъ театромъ постоянной войны, хотя жители его часто подвергались разоренію, но, въ настоящее время, они, говоря сравнительно, боле развиты и пользуются большимъ благосостояніемъ, чмъ прочіе абхазцы: это слдуетъ приписать сколько правленію, подъ которымъ они находились въ послднее время, столько же и прибыльной торговл корабельнымъ лсомъ, въ изобиліи растущемъ по морскому прибрежью. Число жителей въ Самурзикан можно полагать до 10,000 душъ (по показанію г. Берже — 9,896 душъ).

МАЛАЯ АБХАЗІЯ.

Колыбель жителей этой страны есть собственно, такъ-называемая, Абхазія, откуда они удалились съ юго-западнаго на сверо-восточный склонъ Кавказскаго хребта, не позже XVIII-го столтія, по тмъ же самымъ причинамъ, по которымъ вышли изъ нея цебельдинцы и медовевцы, они сохранили типъ и языкъ своей отчизны. Малоабхазцы, если можно ихъ такъ называть, раздляются на нсколько самыхъ малочисленныхъ обществъ, носящихъ разныя названія большею частью по именамъ своихъ владтелей или бывшихъ предводителей при ихъ переселеніи. Я ограничусь указаніемъ только мстъ ихъ жительства и нкоторыхъ особенностей, потому-что вообще они весьма мало отличаются другъ отъ друга и совершенно сходствуютъ съ своими коренными родичами, выше уже описанными. Первое мсто между жителями Малой Абхазіи, по своей численности, занимаютъ басхоги, которымъ особенно приписывается названіе абазинцевъ, хотя оно придается и всмъ абхазамъ, татары называютъ ихъ алтыкисекъ, т.-е., ‘шесть кусковъ’, потому-что они составились изъ шести родовъ. Басхоги населяютъ возвышенную полосу сверной покатости главнаго хребта, между верховьями ркъ: Кумы и Подкумка, и у истоковъ ркъ: Кефара, Лабы и Губса, ихъ раздляютъ обыкновенно на кумскихъ и кубанскихъ, послдніе, занимавшіе земли кабардинцевъ до 1822 года, были въ подчиненіи у ихъ князей, съ того же времени, и т и другіе подвластны русскому правительству. Народонаселеніе басхоговъ составляетъ до 6,500 душъ, въ томъ числ кубанскихъ до 4,000 и кумскихъ до 2,500. На сверо-западъ отъ нихъ, между верховьями ркъ Кефара и Лабы, живутъ башильбеи или бесильбеи, которыхъ населеніе составляетъ до 3,000 душъ. Прежде они занимали земли бесленеевцевъ и платили имъ дань, но посл покоренія этого черкесскаго общества считаются въ числ прямо подвластныхъ Россіи и состоятъ подъ управленіемъ своихъ князей, изъ абхазскаго княжескаго рода Маршаніевъ. За ними слдуютъ, по направленію въ сверу и сверо-западу, самыя малочисленныя общества, имющія отъ 600 до 1,000 душъ и расположенныя по сверному склону Кавказскаго хребта, а именно: Тамъ — на верховьяхъ больной Лабы, Кызылбекъ — между большою и малою Лабою, Шегирей — по малой Лаб, Багъ или Бегъ — на рк Ходз, у подошвы лсистой горы Ашимбахъ, Баракай — на рк Губс, у подошвы главнаго хребта. На эти послднія общества имли сильное вліяніе, до настоящаго времени, черкесы: съ одной стороны — бесленеевцы, а съ другой — абадзехи, а потому, хотя они сами по себ безсильны, но служили убжищемъ для абрековъ и отъявленныхъ разбойниковъ, какъ изъ Абхазіи, такъ и со стороны абадзеховъ и кабардинцевъ. Вслдствіе этого же вліянія, вс общества Малой Абхазіи тверже въ магометанской вр, чмъ ихъ родичи. Число жителей Малой Абхазіи простирается до 15,000 душъ, а съ присовокупленіемъ 131,000 душъ, считающихся въ Большой или Старой Абхазіи, народонаселеніе всей вообще Абхазіи составляетъ около 146,000 душъ {Въ ‘Русскомъ Инвалид’ (4-го нарта 1866 г., No 56) помщено тоже боле приблизительное ‘Свдніе о кавказскомъ горномъ населеніи за послднее время’, которое составлено впрочемъ не по народностямъ, а по правительственнымъ округамъ, т. е., въ отношеніи административномъ, а не въ смысл этнографическомъ, а потому, показанныя въ этомъ ‘Свдніи’ числа никакъ не могутъ совпадать съ вышеприведенными нами числами. Въ означенномъ ‘Свдніи’, между прочимъ, значится, что въ Сухумскомъ военномъ отдл жителей: въ округ Сухумскомъ 16,476, въ Абхазіи только 26,762, въ Самурзакан, напротивъ, 26,670, да въ Цебельдинскомъ приставств 10,643, а всего: только 79,190. Изъ этого заключить слдуетъ, что часть остального населенія Большой Абхазіи и все населеніе Малой Абхазіи отнесены и другимъ правительственнымъ округами.}. Абхазы вообще, тлеснымъ устройствомъ, образомъ жизни, нравами, обычаями, занятіями, одеждою и вооруженіемъ, весьма схожи съ своими сосдями — черкесами. Это сходство было замчено и прежде, какъ византійскими, такъ и грузинскими писателями, въ послднее время, оно до такой степени поражало нкоторыхъ наблюдателей, какъ напримръ: Дюбоа, Лапинскаго и другихъ, что они почитаютъ абхазовъ и черкесовъ за одинъ народъ, конечно, не обращая вниманія на языки, которыми говорятъ эти народы. Нкоторые изъ наблюдателей однакожъ находятъ, что абхазы не такъ живы, какъ черкесы, смугле и сухощаве ихъ, притомъ, не такъ смлы и воинственны. Но вс эти оттнки относятся до собственно такъ-называемыхъ абхазовъ, другія же общества ихъ, какъ-то: джигеты, медовевцы, цебельдинцы и отчасти малоабхазцы, и по наружному виду, и по смлости, и по наклонности къ войн и грабежу, весьма схожи съ черкесами. Если, говоря вообще, абхазы должны уступить что-нибудь по тлесной красот черкесамъ, то женщины ихъ въ этомъ отношеніи могутъ состязаться съ черкешенками. Между ними много красавицъ, но только въ тхъ же сословіяхъ и въ томъ же возраст, какъ это было замчено и у черкешенокъ. При этомъ нельзя не вспомнить словъ Волнея, который, въ свое время, считался знатокомъ востока. Описывая базары его, гд производилась купля и продажа невольницъ для гаремовъ, и гд красота женщины была опредляема съ математическою точностью, онъ говоритъ, что на этихъ базарахъ выше всего цнились черкешенки, вслдъ затмъ — абхазки, потомъ имеретинки и грузинки и, наконецъ уже — европейки. Обращаясь къ образу жизни, занятіямъ, нравамъ и обычаямъ абхазовъ, мы находимъ разительное сходство съ черкесами: тоже патріархальное устройство семьи, та-же неограниченная власть отца надъ дтьми, мужа надъ женою, тоже наказаніе за неврность ея, тотъ же калымъ за жену, тоже униженіе женщины, тоже уваженіе къ сдинамъ, тоже безчеловчное и дикое кровомщеніе и тоже безусловное гостепріимство, наконецъ, тоже одяніе и вооруженіе {Мы пользовались тми же источниками, которые были указаны при описанія быта черкесовъ, относительно же статическихъ свдній руководствовались преимущественно кавказскими періодическими изданіями, представляющими боле оффиціальный характеръ.}. Если же нкоторыя изъ абхазскихъ обществъ не такъ воинственны и отважны, какъ черкесы, то это происходитъ отъ жизненныхъ условій и отъ обстоятельствъ, которыя не позволяли у нихъ вполн развиться природнымъ качествамъ и наклонностямъ къ войн и грабежу.

Въ коренной, собственно называемой Абхазіи, были владтели (ахъ) и при нихъ тлохранители (ашнамхуа), оберегающіе ихъ особу. Но учрежденіе единовластія владтельныхъ князей, не говоря уже объ ограниченности его, было не продуктъ внутренней жизни народа, а устройство, извн явившееся: сперва князьямъ Шервашидзе предоставлено было управленіе страною отъ Порты, а потомъ отъ русскаго правительства. Изъ исторіи адыгейскаго народа, составленной по преданіямъ его Шора-Бекмурзинъ-Ногмовымъ, мы видимъ, что и у черкесовъ были прежде такіе же правители и тмъ же путемъ образовавшіеся, о чемъ въ своемъ мст будетъ подробно объяснено. Прочія абхазскія общества представляютъ, относительно управленія, большое сходство съ черкесами. У нихъ есть князья (таводъ), дворяне (амистъ), свободные люди (анхоа) и рабы (агруа). Князья составляютъ съ дворянами почти одно сословіе, первые пользуются только нсколько большимъ почетомъ предъ вторыми, но т и другіе составляютъ господствующій классъ землевладльцевъ. Въ собственной Абхазіи, они имютъ одинакія обязанности въ владтелю, не платятъ никакихъ податей и не подлежатъ за преступленія никакому наказанію, кром денежной пени. По призыву владтеля, они обязаны были собираться для защиты, какъ его, такъ и своего края, сверхъ того, они подносили владтелю подарки, когда онъ посщалъ ихъ. Въ другихъ абхазскихъ обществахъ, гд также существуютъ князья и дворяне, власть ихъ надъ народомъ весьма ограничена, только т изъ нихъ пользуются ею, которые отличаются личными достоинствами, или которыхъ предки оказали особыя заслуги народу. Свободные люди во всей Абхазіи имютъ право владть землей и даже рабами, но сами несутъ установленныя обычаемъ повинности по отношенію къ князьямъ или дворянамъ, на земл которыхъ поселены. Они обязаны помогать имъ въ полевыхъ работахъ и два раза въ годъ давать имъ по арб кукурузы или проса, по одной скотин и по одному кувшину вина. Тлесное наказаніе въ Абхазіи не существуетъ. Въ случа сопротивленія владтелю земли, или неисполненія своихъ обязанностей, свободныхъ людей заковываютъ въ желзо и представляютъ въ судъ. Съ своей стороны, они въ прав приносить жалобы за обиды и притсненія, и когда владлецъ по суду окажется виновнымъ, то крестьянинъ навсегда освобождается отъ его подчиненія. Рабство у абхазовъ существуетъ въ той же степени, какъ и у черкесовъ. Всякій свободный человкъ можетъ имть рабовъ и распоряжаться ими, какъ своею собственностью. Рабы въ Абхазіи двухъ родовъ: коренные, рожденные въ дом, и новые, добытые грабежемъ или на войн. Первыхъ, въ Абхазіи, нельзя иначе продать, какъ съ разршенія владтельнаго князя. Новопріобртеннаго же раба всякій владлецъ иметъ право продать куда и какъ ему угодно. Рабы не изъяты отъ тлеснаго наказанія, но оно почти никогда не исполняется, потому-что горцы вообще имъ гнушаются.

Законы или, лучше сказать, обычаи о наслдств у абхазовъ весьма просты. Имніе, посл умершаго, длится поровну между сыновьями. Дочери не участвуютъ въ наслдств, но получаютъ пропитаніе до замужества отъ своихъ братьевъ, обязанныхъ, сверхъ того, дать имъ приданое, сообразное съ ихъ состояніемъ. Въ случа неимнія прямыхъ наслдниковъ мужескаго пола, имніе длится поровну между ближайшими родственниками умершаго, на которыхъ переходитъ обязанность содержанія и выдачи въ замужество его дочерей. Вдова ничего не наслдуетъ посл смерти своего мужа, но въ прав требовать пожизненнаго содержанія отъ его наслдниковъ. Выморочное имніе въ коренной Абхазіи поступаетъ въ пользу владтелей или князя.

Дла спорныя о наслдствахъ, по семейнымъ распрямъ, по условіямъ и проч., а равно дла о проступкахъ и преступленіяхъ ршаются въ Абхазіи по обычаю. Мы обязаны барону Торнау за сообщеніе свднія о процесс абхазскаго суда, который въ простой, первобытной своей форм, много сближается съ формою суда, выработанною продолжительнымъ опытомъ и усиліемъ науки у народовъ просвщенныхъ. Тяжущіяся или заинтересованныя стороны выбираютъ обыкновенно судей изъ числа лицъ, пользующихся довріемъ въ народ. Избранные судьи назначаютъ день суда, по своему усмотрнію. Въ случа особенной важности дла, засданіе назначается въ оград древняго монастыря, возл развалинъ церкви или подъ снію особо чтимаго дуба, вообще — въ мстахъ, уважаемыхъ абхазами по преданіямъ христіанской или языческой старины. Народъ собирается къ слушанію дла, которое обсуживается публично. Судьи сперва даютъ присягу въ .томъ, что они будутъ судить дло по совсти, по правд и по обычаю, потомъ выслушиваютъ тяжущихся и свидтелей, и когда вс обстоятельства выяснены, удаляются для тайнаго совщанія и ршенія дла. Но до объявленія приговора, судьи берутъ отъ противныхъ сторонъ присягу и поручительство въ томъ, что онъ будетъ исполненъ, для того что на судьяхъ лежитъ обязанность не только ршить дло, но и привести ршеніе въ исполненіе. Смертная казнь не существуетъ въ Абхазіи. Князья и дворяне отвчаютъ обиженному своимъ имуществомъ, а прочіе — своею личною свободою, когда не достанетъ у нихъ собственности на уплату пени, въ первомъ случ, они длаются рабами до тхъ поръ, пока не найдутъ средства откупиться. Пеня уплачиваются деньгами, скотомъ и всякаго рода имуществомъ, въ томъ числ и рабами.

Хлбопашество у абхазовъ, какъ и у сосдей ихъ, черкесовъ, находится въ самомъ первобытномъ состояніи и ограничивается небольшимъ посвомъ кукурузы, мингрельскаго проса (гомми), ячменя и табаку, для своего потребленія. Абхазія весьма богата виноградомъ, изъ котораго выдлывается порядочное вино, и разными фруктами, особенно грушами, сливами и персиками, которыхъ деревья доставляютъ изобильные плоды, безъ всякаго ухода за ними. Лса абхазскіе изобилуютъ дубомъ, букомъ, чинаромъ, грецкимъ орхомъ, кагатаномъ и шелковицею, около Сухума растутъ огромныя буковыя деревья и буксъ {Buxus semper vivons, отличающійся особенною крпостью, это дерево неправильно называютъ пальмою.}. Скотомъ абхазы бдне своихъ сосдей, лошади ихъ мелки и слабосильны, во многихъ мстахъ замняютъ ихъ ослы. Изъ дикихъ зврей въ абхазскихъ лсахъ водятся въ большомъ числ дикія козы, серны, кабаны, медвди, волки, лисицы, шакалы, рдко — барсы. Но особеннаго вниманія заслуживаетъ открытіе Торнау въ лсистыхъ горахъ Малой Абхазіи — зубра, животнаго, котораго до сихъ поръ находили только въ одной Бловжской пущ, въ Гродненской губерніи.

Прибрежные абхазы занимаются рыбною ловлею и добычею дельфиновъ, изъ которыхъ вытапливаютъ жиръ, пріобртаемый у нихъ турецкими и греческими купцами. Кром этого товара, предметы отпускной торговли ихъ составляютъ: строевой лсъ, невыдланныя звриныя кожи и медъ, добываемый отъ дикихъ пчелъ, отличающійся необыкновенною добротою, онъ почти не иметъ воска, твердъ и чистъ какъ сахаръ, преимущественно, этотъ медъ требовался въ Константинополь. Но, конечно, въ былое время, самый прибыльный торгъ абхазовъ, какъ и черкесовъ, составлялъ живой товаръ. Изъ привозимыхъ въ Абхазію товаровъ наиболе требовалися соль и огнестрльное оружіе, затмъ — бумажныя, шелковыя и суконныя матеріи.

СВАНЕТЫ.

Территорія Сванетіи занимаетъ одинъ изъ самихъ возвышенныхъ пунктовъ населенія Западнаго Кавказа, она лежитъ у главнаго хребта, простираясь, такъ сказать, по ребрамъ его. Здсь, въ малодоступныхъ ущельяхъ, живетъ народъ, носящій на себ отпечатокъ дикой природы, представляющій живой остатокъ древности, которому удалось, можетъ быть, сохранить свой первообразный типъ — явленіе въ высшей степени интересное для наблюденій психолога и этнографа! Горы, окружающія Сванетію, до сихъ поръ впрочемъ остающіяся неизмренными {Мы ожидаемъ этого отъ ученаго путешественника, г. Раде.}, представляютъ разнообразныя формы, вершины ихъ во многихъ мстахъ входятъ въ линію вчнаго снга, дающаго начало многимъ горнымъ источникамъ и ркамъ, изъ коихъ значительнйшія: Ингуръ, Хопи и Цхени-Цхали — древній Гиппосъ. Рки эти принадлежатъ Сванетіи только своими вершинами, въ дальнйшемъ же теченіи, Ингуръ отдляетъ Абхазію отъ Мингреліи, впадая въ Черное море у Анакліи, Хопи протекаетъ по Мингреліи, вливаясь въ море у Редутъ-кале, а Цхени-Цхали составляетъ восточную границу Мингреліи съ Имеретіею и впадаетъ въ рку Ріонъ — древній Фазисъ. Границы Сванетіи можно опредлить такимъ образомъ: съ свера — Кавказскій хребетъ, въ который она упирается, съ запада — Цебельда и Самурзаванъ, съ юга — Лечгумскій округъ, съ сверо-востока — Карачаевскія общества: Чегемъ, Безингей и Балкаръ, которыя отдляются отъ сванетовъ главнымъ хребтомъ, а съ юго-востока — Рачинскій уздъ Кутаисской губерніи. По своему положенію, труднодоступному впродолженіе короткаго лта и совершенно недоступному въ теченіе продолжительной зимы, и по свойствамъ обитателей Сванетіи, не отличающихся такимъ воинственнымъ духомъ и такою наклонностью къ грабежу, какъ другіе народы Западнаго Кавказа, она не привлекала въ себ особеннаго вниманія русскаго правительства, а потому Сванетія была долго terra incognita. Знакомствомъ съ этою страною мы обязаны лицамъ, посщавшимъ ее въ послднее время {Посл замтокъ о Сванетіи князя Лобанова-Ростовскаго, помщенныхъ въ газет ‘Кавказъ’ 1852 года, явилась солидная статья генерала Бартоломея: ‘Поздка въ вольную Сванетію’, въ III книжк ‘Записокъ Кавказскаго отдла Русскаго Географическаго Общества’. Въ VI книжк тхъ ‘Записокъ’, г. Бакрадзе своею статьею ‘о Сванетіи’ еще боле ознакомилъ насъ съ малоизвстною страною. Въ первыхъ нумерахъ газеты ‘Кавказъ’ 1866 года, помщены статьи о Сванетіи извстнаго натуралиста Раде, познакомившаго насъ съ естественною исторіею Анурскаго края, подъ заглавіемъ: ‘Предварительный отчетъ путешествія и изысканія на Кавказ въ 1864 году’. Въ этомъ же самомъ году, постилъ Сванетію г. Гогоберидзе, объ изслдованіяхъ котораго мы имемъ отрывочныя свднія, помщенныя въ отчет Географическаго Общества (по кавказскому отдлу), за 186б годъ. Источники эти, какъ результаты наблюденій очевидцевъ, служили намъ руководствомъ, по преимуществу.}.

Сванетію обыкновенно раздляютъ: на дадіановскую, вольную и княжескую. Дадіановскіе сванеты сосредоточены по верхнему теченію рки Цхени-Цхали, и занимаютъ три деревни: Лентехи (120 дворовъ), Чолуры (100 дворовъ) и Лашхеты (200 дворовъ), къ нимъ присоединяютъ еще деревню Холети (20 дворовъ) на рк Хеледулы, лежащую въ пяти верстахъ отъ Лентехъ. Населеніе дадіановской Сванетіи состоитъ изъ 440 дворовъ, или приблизительно до 3,000 душъ. Жители этой части Сванетіи составляютъ или непосредственную собственность потомковъ владтельнаго дома Мингреліи — князей Дадіановъ, или принадлежатъ другимъ лицамъ, находившимся въ ихъ зависимости. Дадіановскіе сванеты до такой степени перемшаны съ мингрелами, что потеряли свой типъ, говорятъ преимущественно мингрельскимъ языкомъ и удерживаютъ образъ жизни, нравы и обычаи мингреловъ. Сколько поэтому, столько же и потому, что дадіановская Сванетія, будучи составною частью Мингреліи, входитъ уже въ предлы Закавказья, ни не остановимся на ней и перейдемъ въ настоящей Сванетіи. Выше было сказано, что эта Сванетія длится на вольную и княжескую. Но при этомъ мы должны замтить, что сами сванеты не знаютъ такого раздленія своей страны, имъ извстно только дленіе ея на общества, отдляющіяся естественными границами — перевалами, урочищами и рками, напоминая собою древніе шотландскіе кланы. Территорія вольной Сванетіи ограничивается: съ свера и востока — спусками главнаго хребта, отдляющаго ее отъ карачаевскихъ обществъ (Чегемъ, Безингей и Балкаръ), а съ запада — княжескими сванетами, особенный хребетъ, носящій по отдльнымъ горамъ разныя названія, и служащій раздленіемъ водъ, вливающихся съ одной стороны въ Ингуръ, а съ другой въ Цхени-Цхали, представляетъ южную границу вольной Сванетіи. Она состоитъ изъ одиннадцати обществъ, которыя расположены по теченію рки Ингура, частью по рк Мульхре и по ихъ притокамъ, въ слдующемъ порядк, начиная съ восточной границы ея до княжеской Сванетіи: Ушкули, Адыши, Кали, Ипари, Цюрми, Эли, Местія, Мужали, Мулахи, Ленжари и Латали. Въ обществ Ушкули — четыре деревни съ 67 дворами. Это общество сильно перемшано съ имеретинцами, и по народному преданію жители его при цариц Тамар выселены сюда изъ Рачи, они говорятъ и одваются по грузински, а по очертанію лица сходствуютъ съ имеретинцами. Ушкульцы отличаются отъ прочихъ своихъ родичей кротостью и чистотою нравовъ, у нихъ не существуетъ обычай кровомщенія. Вообще во всей Сванетіи свято чтится память царицы Тамары, но между ушкульцами это сохраняется по преимуществу, они убждены, что грузинская государыня похоронена въ одной изъ церквей ихъ, куда не допускаютъ проникать любопытныхъ. Въ этомъ же обществ сохранились развалины дворца Тамары. Адышское общество — самое малочисленное, оно состоитъ изъ двухъ деревень съ 14 дворами. Жители трудолюбивы, но, по климатическимъ условіямъ, съ большими усиліями едва добываютъ скудную жатву ржи и ячменя. Здсь уже является и климатъ и типъ сванетсвій. Кальское общество расположено по рк Ингуру и состоитъ изъ 6 деревень и 50 дворовъ, въ немъ нтъ ни одного дворянина, а потому его можно назвать самымъ демократическимъ въ Сванетіи. Это общество обладаетъ святынею Сванетіи — единственнымъ монастыремъ въ этой стран, находящимся вблизи деревни Довберъ. Монастырь этотъ, осмотрнный и описанный подробно генераломъ Бартоломеемъ, по словамъ его, далеко не представляетъ великолпныхъ размровъ тхъ храмовъ, которые были сооружены со временъ Тамары. Кальскій монастырь построенъ во имя Квирика и Ивлиты, состоитъ изъ одной маленькой церкви безъ купола, съ небольшою башнею, все это сложено изъ грубо-отесаннаго камня и окружено полуразвалившеюся, зубчатою оградой, вокругъ которой, въ низенькихъ каменныхъ кельяхъ, жили когда-то монахи, а нын поочередно помщаются деваносы (потомки прежнихъ рукоположенныхъ священниковъ, исправляющіе церковныя требы), которые стерегутъ эту уединенную обитель. Въ этой церкви нашелъ Бартоломей, между прочими боле или мене интересными предметами, превосходное евангеліе, на греческомъ язык, писанное на пергамент, красивымъ почеркомъ, которое, по его мннію, должно принадлежать къ числу самыхъ древнихъ рукописей. Въ кальскомъ же обществ, въ деревн Хе, находится церковь во имя св. Варвары, довольно бдная, въ которой, по народному преданію, покоится прахъ царицы Тамары. Такимъ образомъ, кальцы оспариваютъ у ушкульцевъ честь владть гробницею грузинской Семирамиды, но и т и другіе пребываютъ въ заблужденіи. Отъ кальскаго общества, внизъ по теченію Ингура, расположены общества вольной Сванетіи, въ слдующемъ порядк: Ипарское, въ которомъ три деревни съ 63 дворами, Церимское, въ которомъ шесть деревень съ 28 дворами, Эльское, въ которомъ три деревни съ 11 дворами. Къ сверу отъ сихъ обществъ, въ горной долин рки Мульхре, расположены два общества — Мужальское и Мулахское, изъ которыхъ — въ первомъ три деревни съ 27 дворами, а въ послднемъ семь деревень съ 82 дворами, Не смотря на возвышенное положеніе, эти два общества, по послднему извстію г. Раде, окружены роскошными лугами и полями, деревни ихъ живописно разбросаны частью въ самой долин, частью по лсистымъ горнымъ склонахъ, и состоятъ изъ каменныхъ выбленныхъ башень, отличающихся своимъ контрастомъ отъ дикой природы верхнихъ обществъ вольной Сванетіи. У жителей означенныхъ обществъ особенно являются зобы большой величины, и, сопутствующій этой болзни, кретинизмъ, что, впрочемъ, замчается и въ другихъ обществахъ вольной Сванетіи, а также и въ дадіановской, преимущественно по вершинамъ Цхени-Цхали. Въ Мулахскомъ обществ живутъ много азнаурскихъ (дворянскихъ) фамилій, а потому оно считается по преимуществу аристократическимъ. Ниже сихъ обществъ, по теченію рки Мульхре, находятся общества — Местійское и Ленжарское, въ первомъ изъ нихъ четыре деревни съ 69 дворами, а въ послднемъ пять деревень съ 50 дворами. Местійское общество расположено у самой подошвы Эльбруса, жители его сообщаются по тропинкамъ, проложеннымъ чрезъ главный снговой хребетъ, съ карачаевскими балкарами. Общество Латальское расположено при сліяніи рки Мульхре съ Ингуромъ, въ немъ, по показанію г. Бакрадзе, которому мы до сихъ поръ слдовали въ исчисленіи деревенъ и дворовъ, принадлежащихъ вольной Сванетіи, считается одиннадцать деревень и 78 дворовъ. Напротивъ того, г. Бартоломей утверждаетъ, что Латальское общество есть самое населенное и, вмст съ Ленжарскимъ (имющимъ 95 дымовъ, вмсто 60, показанныхъ Баврадзе), состоитъ изъ 360 дворовъ или дымовъ, и что два эти общества представляютъ почти одну треть всего населенія вольной Сванетіи. Такое противорчіе необходимо требуетъ разъясненія, тмъ боле, что этимъ не ограничиваются противорчія въ исчисленіи жителей Сванетіи. Слдуя г. Бакрадзе,— въ вольной Сванетіи 539 дворовъ, но если принять показаніе г. Бартоломея для двухъ обществъ Латальскаго и Ленжарскаго 360 дворовъ, вмсто 128 дворовъ, назначаемыхъ для нихъ г. Бакрадзе, то означенная цифра населенія вольной Сванетіи увеличится до 771 двора. Наконецъ, является третья цифра этого населенія въ ‘Кавказскомъ Календар’ на 1858 г. (статья г. Берхе), гд показано въ вольной Сванетіи 683 двора {Мы не упомянемъ здсь о противорчіяхъ и несообразностяхъ по этому предмету, встрчаемыхъ у иностранныхъ писателей, укажемъ только, для примра, на Боденштедта который насчитываетъ въ вольной Сванетіи три тысячи дворовъ, другіе же принимаютъ число дворовъ за число жителей. Въ оффиціальномъ свдніи о Кавказскомъ горномъ населеніи (Инвалидъ, 4 марта 1866 г.) число жителей Сванетіи, къ сожалнію, вовсе не показано.}. При такихъ противорчіяхъ ничего не остается, какъ принять послднюю цифру, по боле оффиціальному характеру ссГчиненія, въ которомъ она показана, не отвчая, впрочемъ, за точность ея. Но сколько въ показанномъ числ дворовъ должно считаться жителей? Въ Россіи обыкновенно принимается на одинъ дворъ пять душъ обоего пола. Для населенія горцевъ Кавказа, это число будетъ недостаточно, потому-что они живутъ патріархально, раздлы семействъ у нихъ рдки, и оттого въ одномъ двор помщаются родственники и въ боковой линіи, притомъ, съ ними живутъ и рабы. Г. Бакрадзе, при исчисленіи дворовъ въ княжеской Сванетіи, показалъ случайно въ двухъ ея обществахъ (Чуби-Хеви и Пари) и число дворовъ, и число душъ. Это дало возможность опредлить среднее число душъ на дворъ, которое оказалось 7 ³/₅. Принимая эту пропорцію, будетъ въ 683 дворахъ вольной Сванетіи — 5,190 душъ. Наконецъ, мы должны замтить, что изъ всхъ сванетскихъ обществъ, Латальское есть самое сильное. Латальцы отличаются отъ своихъ собратій боле воинственнымъ духомъ и независимостью, повидимому, они боле другихъ сохранили первобытный типъ. А потому, при будущихъ изслдованіяхъ Сванетіи, боле всего слдуетъ обратить вниманіе на это общество.

Княжеская Сванетія такъ называется потому, что жители ея подвластны князьямъ изъ фамиліи Дадешкаліаны. Она граничитъ съ востока — съ вольною Сванетіею, съ свера — съ отрогами главнаго хребта, съ юга и юго-запада — съ особеннымъ хребтомъ Бахи, а съ сверо-запада — съ Цебельдою и съ Самурзаканомъ. Главное населеніе Княжеской Сванетіи сгруппировано внизъ по теченію рки Ингура, почему называютъ ее также нижнею Сванетіею, въ противоположность съ вольною или верхнею Сванетіею, расположенною преимущественно по верхнему теченію Ингура. Княжеская Сванетія, также какъ и вольная, состоитъ изъ нсколькихъ обществъ, которыя отдляютса другъ отъ друга естественными гранями — рчками, перевалами, оврагами. Такихъ обществъ считается пять: Бечо, Цхмари, Эцери, Чуцъ-Хеви и Нари. Общество Бечо, принадлежащее Левану Дадешкаліани, расположено сверне всхъ прочихъ, въ немъ считается 56 дворовъ. Общество Дхмаріи принадлежащее Тингизу Дадешкаліани, занимаетъ самую южную часть княжеской Сванетіи, между Ингуромъ и хребтомъ Бахи, оно состоитъ изъ 38 дворовъ. Въ принадлежащей этому обществу деревн Лафсхали, въ церкви во имя Архангеловъ, сохраняется много образовъ и древнихъ церковныхъ книгъ, съ грузинскими надписями, свидтельствующими объ именахъ жертвователей, все это подробно описано г. Бакрадзе въ его стать. Общество Эцери, принадлежащее Тингизу Дадешкаліани, расположено на сверъ отъ Цхмари, по теченію Ингура, оно состоитъ изъ 83 дворовъ. Въ принадлежащей этому обществу деревн Пхотрери, въ церкви во имя Архангеловъ, хранится также много церковныхъ книгъ и образовъ, изъ которыхъ храмовой образъ заслуживаетъ особаго вниманія по надписи на оборот его, въ которой исчисляются побды, одержанныя жертвователемъ образа, Леваномъ Дадіаномъ. По мннію Бакрадзе, это былъ имеретинскій царь Леванъ II или Великій, извстный своими преступленіями и побдами въ Абхазіи, Имеретіи и Грузіи. Общество Чуби-Хеви — ниже Эцери, по теченію Ингура, оно состоитъ изъ 59 дворовъ. Въ многолюдной деревн этого общества, называемой Лари, имютъ пребываніе приставъ Сванетіи и благочинный ея церквей, слдовательно, въ ней сосредоточена русская администрація. Здсь прежде жилъ князь Константинъ Дадешкаліани, который, за совершенное имъ убійство, поплатился своею жизнью, а имніе его конфисковано. Общество Дари находится еще ниже предъидущаго, по теченію Ингура, въ немъ 94 двора. Жители этого общества принадлежали Константину Дадешкаліани, а по смерти его поступили въ казну и сдлались вольными {Въ поправк къ стать о Сванетіи г. Бакрадзе (книжка VI ‘Записокъ кавказскаго отдла Географическаго Общества’), основанной на донесеніи того же самаго пристава, который сообщилъ свдніе о тоъ же предмет автору статьи,— вмсто двухъ послднихъ обществъ (Пари и Чуби-Хеви) показано четыре: Майжинское, Лахмульское, Лагаръ-Загарнынское и Чеби-Хевское. Но въ исчисленіи дворовъ въ этихъ обществахъ оказывается самая незначительная разница, которую однакожъ мы приняли при исчисленіи общаго населенія княжеской Сванетіи.}. Такимъ образомъ, въ княжеской Сванетіи, оказывается 338 дворовъ, въ стать же, помщенной въ ‘Кавказскомъ Календар’ за 1858 г., показано въ этой Сванетіи 516 дворовъ. Принимая, по вышеприведеннымъ причинамъ, послднюю цифру, и полагая, по тхъ же уваженіямъ, ту же пропорцію жителей на каждый дворъ, выходитъ, что въ княжеской Сванетіи 3,920 жителей. Если мы присовокупимъ къ тому 5,190 жителей вольной Сванетіи, то все населеніе обихъ Сванетій составитъ 9,110 жителей. Остатокъ ничтожный отъ народа, нкогда многочисленнаго, какъ увидимъ въ своемъ мст.

Климатъ Сванетіи, говоря вообще, отличается разнообразіемъ. Почва нижней Сванетіи, возвышающаяся не боле 3,000 футовъ надъ уровнемъ моря (глазомрно, по указанію г. Бакрадзе), производитъ пшеницу, кукурузу, виноградъ, грецкій орехъ, луга ея тучны и способны для скотоводства. Въ верхней же Сванетіи, по мр удаленія въ глубь горъ, гд почва восходитъ до 8,000 фут. надъ уровнемъ моря (глазомрно, по указанію г. Бартоломея), климатъ становится все сурове и переходитъ, наконецъ, въ климатъ самыхъ сверныхъ странъ, здсь растетъ только горная сосна и береза, а изъ зерновыхъ хлбовъ — ячмень и частію рожь, скотоводство ничтожно. Дйствіе климата отражается на наружномъ вид жителей: обитатели нижней Сванетіи смуглы, черти лица ихъ довольно мягки, верхніе же сванеты большею частью блокуры, видъ у нихъ суровый. Г. Бакрадзе замчаетъ, что, по наружному виду, по физіономіи лица и но очертанію головы, эти сванеты напоминаютъ горныхъ грузинъ — хевсуровъ и пшавовъ. Вообще, сванеты роста выше средняго и одарены крпкимъ здоровьемъ и физическими силами. Имъ неизвстны обыкновенныя болзни, но въ обществахъ, расположенныхъ на альпійскихъ высотахъ, какъ мы уже выше сказали, господствуетъ особеннаго рода болзнь, присущая такимъ возвышеннымъ странамъ. У жителей этихъ обществъ зобы доходятъ до безобразной величины, и эта болзнь нердко сопровождается кретинизмомъ. Сванетки, говоря вообще, не отличаются ни красотою, ни чистоплотностью, по увренію Бакрадзе, он напоминаютъ, по физіономіи и по костюму, пшавовъ и тушинокъ. Хотя у сванетовъ, какъ и у другихъ горцевъ Кавказа, женщина составляетъ низшее существо противъ мужчины, но тмъ не мене, сванетки пользуются гораздо большею свободою и преимуществами сравнительно съ черкешенками и абхазками. Он не скрываются подъ покрывалами отъ постороннихъ и не запираются въ своихъ домахъ, но свободно обращаются не только съ своими, но и съ чужеземными, участвуютъ въ публичныхъ празднествахъ и сборищахъ, безъ всякаго стсненія. Женщинъ въ Сванетіи, сравнительно съ мужчинами — мало, и это происходитъ отъ безчеловчнаго обычая умерщвлять новорожденныхъ двочекъ, который, благодаря участію правительственныхъ лицъ, мало по малу выводится. Причину этого варварскаго обычая приписывали бдности жителей, между тмъ, онъ существовалъ не у однихъ бдняковъ, но и у зажиточныхъ. Г. Бакрадзе утверждаетъ, что обычай умерщвлять двочекъ у сванетовъ происходитъ отъ суеврнаго ихъ убжденія, что убійство дочери вознаграждается рожденіемъ сына. Въ этому наблюдатель присовокупляетъ, что послдствіемъ такого дикаго суеврія есть уменьшеніе женскаго пола и потребность похищенія чужихъ женъ, съ согласія или безъ согласія ихъ самихъ, что весьма распространено въ Сванетіи.

Относительно духовнаго развитія, сванеты находятся въ дтскомъ возраст. Они отъ природы веселаго нрава, добродушны и гостепріимны, но, съ тмъ вмст, кровомщеніе у нихъ господствуетъ почти въ такой же степени, какъ у свирпыхъ черкесовъ или грубыхъ абхазовъ. Сванетъ горячо любитъ свое семейство, но добровольно умерщвляетъ новорожденную дочь, въ надежд чрезъ то получить сына. Онъ привязанъ въ родин, но ограничиваетъ ее деревнею, въ которой родился, и рдко обществомъ, которому принадлежитъ, онъ враждуетъ безпрерывно не только съ жителями другого округа, но даже съ своими однодеревенцами. Сванеты лично храбры, но ршительно неспособны къ дружному дйствію противъ вншнихъ враговъ. Вообще, они принадлежатъ къ категоріи народовъ, едва вышедшихъ изъ первобытнаго, естественнаго состоянія, въ нравахъ которыхъ мы видимъ непостижимое для насъ смшеніе добродтелей съ пороками, достоинствъ съ недостатками. Если мы не станемъ смотрть на эти народы съ точки зрнія того положенія, въ которомъ они представляются намъ въ данное время, но будемъ обращать вниманіе, какъ и слдуетъ, на то, къ чему они, по врожденнымъ своимъ качествамъ, способны,— то убдимся фактически многими примрами, что, какъ сванеты, такъ и другіе горные обитатели Кавказа имютъ вс задатки въ духовному и нравственному развитію, которое задерживалось только жизненными условіями и средою, ихъ окружающею. Сванеты исповдуютъ христіанскую вру, но она ограничивается у нихъ одними наружными обрядами, духъ и евангельская нравственность ея недоступны имъ. Но мы должны быть благодарны хотя и необразованнымъ сванетскимъ деканосамъ за то, что, пользуясь неприступнымъ положеніемъ своей страны, они противодйствовали вторженію въ нее ислама, сберегли христіанскіе храмы и хранящуюся въ нихъ святыню, удержали, наконецъ, въ народ привязанность къ православію. Нива готова и ожидаетъ только врныхъ сятелей, которые и являются мало по малу въ лиц рукоположенныхъ священниковъ. Въ Сванетіи, и особенно въ верхней, много церквей, и въ нихъ хранятся въ большомъ числ иконы, кресты, книги и другія принадлежности церкви, принесенныя въ даръ значительными лицами Грузіи и Имеретіи. Подробнымъ описаніемъ этихъ памятниковъ въ неприступной Сванетіи, благоговйно хранимыхъ ея жителями, мы обязаны генералу Вартоломею, обогатившему археологію и нумизматику своими изысканіями въ разныхъ частяхъ Кавказа, и просвщенному члену Кавказскаго Географическаго Общества — г. Бакрадзе.

Жилища Сванетовъ отличаются особенною оригинальностью. Деревни ихъ разбросаны живописно группами по скаламъ и горнымъ долинамъ. Въ каждомъ почти двор находится четвероугольная, высокая, въ нсколько этажей башня, сложенная изъ необтесанныхъ камней, стны которой въ нижнихъ обществахъ большею частью выблены, а въ верхнихъ состоятъ изъ темныхъ плитъ глинистаго сланца. Къ каждой башн для входа въ нее приставлена деревянная лстница, которая удобно отнимается. Обыкновенное помщеніе для жильцовъ и скота прилпляется къ башн, которая составляетъ главное строеніе и представляетъ какъ бы отдльную цитадель, гд жители могли укрываться отъ вншнихъ непріятелей и отъ внутреннихъ враговъ-кровомстителей, и гд также они удобно могли сохранять награбленное имущество.

Въ народ, гд все зависитъ отъ физической силы, которая замняетъ собою право и законъ, неудивительно встртить явленіе дикаго кровомщенія. Эту характерную черту не могла смягчить у сванетовъ и христіанская вра. Они преслдуютъ за кровь близкаго и отдаленнаго родственника всхъ, имющихъ родственную связь съ убійцею, они враждуютъ другъ противъ друга, деревня противъ деревни, общество противъ общества. Все это порождаетъ безпрерывныя опасенія, общія смуты и упадокъ соціальнаго развитія, такимъ положеніемъ можно объяснить и происхожденіе отдльныхъ укрпленій въ вид башень. Не мене разоряло Сванетію и то, когда личное мщеніе замнялось, по суду, пенею, размръ которой былъ весьма тягостенъ для такой бдной страны, какъ Сванетія. По законамъ грузинскаго царя Вахтанга, имвшихъ въ этомъ отношеніи силу и для Сванетіи, цна крови опредлялась по степенямъ, начиная отъ послдняго класса азнаура и купца до перваго класса князя (тавада), и простиралась, по свидтельству г. Броссе, отъ 112 до 15,360 p., на наши деньги. За неимніемъ денегъ, надобно было отплачиваться скотомъ, оружіемъ, землею и даже личною свободою. Почтенный академикъ сдлалъ извстнымъ весьма любопытный въ этомъ отношеніи договоръ, постановленный въ 1432 году о цн крови, взысканной съ сванетовъ за убіеніе ими тавала первой степени — Джапаридзе, изъ Рачи. По принятому участію въ семъ дл имеретинскаго царя Александра, которому означенный Джапаридзе билъ подвластенъ, сванеты должны были уступить наслдникамъ умерщвленнаго обширное пространство земель, подробно обозначенныхъ въ договор, и населенныхъ 400 семействъ, съ азнаурскими дтьми и принадлежащими имъ крестьянами, и въ тому присовокупить тысячу головъ барановъ и четыреста фунтовъ воску. Договоръ этотъ, безъ сомннія, былъ весьма тягостенъ для сванетовъ, а между тмъ онъ допущенъ только по ходатайству за нихъ доброжелательнаго имъ Мамія Дадіана {Bulletin scientifique de l’Acadmie Impriale des sciences, tome IV, 1838, pag. 266 — 271.}.

Въ горахъ Сванетіи, по удостовренію ея жителей, находится много металлическихъ мсторожденій, въ особенности же они обращаютъ вниманіе на попадающіеся во множеств куски свинцоваго блеска, содержаніе серебро, которые они показываютъ каждому постителю. Въ послднее время явился здсь и золотой промыселъ. Правительство отвело для того французскому подданному Кастенгу участокъ по рк Ингуру, а по смежности съ нимъ заявлены признаки золота и г. Бениславскимъ (Московскія Вдомости, 1865 г. No 8). Г. Раде, путешествовавшій, въ 1864 г., по Сванетіи, встртилъ Бастенга, возвращавшагося съ своихъ развдокъ, который объявилъ ему, что онъ во многихъ мстахъ открылъ признаки золота, нашелъ розсыпи, достойныя разработки, и намренъ приступитъ къ тому въ нижней части долины Ингура. Если это предпріятіе увнчается успхомъ, то мы увидимъ осуществленіе ‘золотого руна’ древней Колхиды, и съ тмъ вмст увидимъ улучшеніе судьбы бдныхъ сванетовъ и мингреловъ, которые на золотыхъ пріискахъ найдутъ для себя выгодную работу.

Главная промышленность сванетовъ есть земледліе, которымъ они занимаются въ настоящее время собственно для своего пропитанія. Каждый дворъ иметъ свой полевой участокъ, за обработку чужой земли уступается обыкновенно половина урожая. Скотоводство у сванетовъ ничтожно, но, какъ хорошіе стрлки, они занимаются охотою, особенно же ловлею куницъ, шкуры которыхъ продаютъ въ Мингреліи. У народа бднаго и отчужденнаго отъ другихъ, какъ сванеты, торговля не можетъ развиваться. Но, по свидтельству г. Бакрадзе, она однакожъ начала у нихъ возникать съ того времени, когда открылась возможность сообщенія ихъ съ промышленными карачаевцами, отъ которыхъ отдляетъ ихъ главный хребетъ. Но и эта торговля находится исключительно въ рукахъ однихъ лахмульцевъ, живущихъ въ княжеской Сванетіи, въ числ 50 дворовъ. Они говорятъ сванетскимъ языкомъ, исповдуютъ православную вру, имютъ священниковъ, но, не смотря на то, настоящіе сванеты чуждаются ихъ, считая ихъ нечистыми, женщины ихъ красиве и чистоплотне сванетокъ, но настоящіе сванеты не смютъ вступать съ ними въ бракъ подъ страхомъ неизбжнаго взысканія. Бакрадзе свидтельствуетъ, что лахмулльцы — еврейскаго происхожденія. Но какъ попали сюда сыны Израиля, какимъ образокъ, потерявъ свой языкъ, даже свою вру, которой они такъ упорно держатся, они сохранили однакожъ отличительную черту своего характера — наклонность въ торговл? Изъ исторіи Арменіи и Грузіи мы видимъ, что, во время владнія этими странами ассирійскихъ государей, по повелнію ихъ было выведено много жителей изъ Іудеи и тамъ поселено. Потомки этихъ колоній сохранились во многихъ мстахъ Закавказья. Можно предполагать, что и лахмульцы представляютъ отрывокъ этихъ колоній.

Въ настоящее время, одна только фамилія князей Дадешкаліановъ пользуется этимъ титуломъ, фактически не дающимъ ей боле тхъ преимуществъ, какими пользуются помщики. Въ вольной Сванетіи нтъ князей, а остались потомки азнаурскихъ, т. е., дворянскихъ родовъ, большая часть ихъ живетъ въ обществахъ — Мулахи и Местіи, въ другихъ же обществахъ, какъ то: Эльскомъ, Адышскомъ, Кальскомъ и Ушкульскомъ, вовсе нтъ дворянъ. Предки ныншнихъ азнаурскихъ фамилій имли здсь такія же права, какія иметъ нын {Нын, т. е. въ конц 50-хъ годовъ, когда это изслдованіе могло быть писано, какъ предполагаетъ Ев. П. Ковалевскій. Но въ другихъ мстахъ видно, что авторъ длалъ позднйшія вставки и исправленія, по мр выхода новыхъ изслдованій. — Ред.} дворянство въ Имеретіи и Грузіи, имъ принадлежали земли и крестьяне. По мннію Бакрадзе, едва ли не большая часть обществъ Сванетіи принадлежала помщикамъ, которые лишили-бъ ихъ, какъ полагать должно, во время ослабленія вліянія на Сванетію грузинскихъ и имеретинскихъ государей и мстныхъ ея правителей. Переворотъ начался съ самихъ отдаленныхъ обществъ, гд, дйствительно, мы не видимъ слдовъ дворянъ, и остановился на латальцахъ, которые упорно боролись противъ Дадешкаліановь, и отстояли свою свободу. Не смотря однакожъ на то, что многія изъ азнаурскихъ фамилій обднли и ведутъ образъ жизни точно такой, какъ и простолюдины, он не сливаются съ ними и роднятся между собою. Все преимущество ихъ предъ крестьянами состоитъ въ томъ, что эти обязаны ихъ угощать одинъ разъ въ годъ, и въ случа кровомщенія — платить имъ двойную цну крови.

Относительно языка сванетовъ существуютъ разныя мннія: иные утверждаютъ, что это самобытный языкъ, отличающійся отъ другихъ извстныхъ языковъ, иные,— что это языкъ смшанный, въ которомъ основа хотя самобытная, но въ нее проникъ элементъ грузинскій, иные, наконецъ, что это только діалектъ грузинскаго языка. Такъ какъ у сванетовъ нтъ письменности, и языкъ ихъ достаточно неразработанъ, то намъ ничего не остается, какъ прибгнуть въ мннію людей компетентныхъ въ этомъ дл. По словамъ г. Бакрадзе, которому, по его происхожденію и по спеціальнымъ занятіямъ, должны быть извстны, какъ языкъ грузинскій, такъ его діалекты,— сванетскій языкъ иметъ большое сродство съ ними. Вотъ доказательства его для подтвержденія этого мннія: большая часть сванетскихъ деревень напоминаетъ грузинскія наименованія, едва ли не треть сванетскихъ фамилій — грузинскаго происхожденія, ныншнее названіе Сванетіи — грузинскія лтописи производятъ отъ грузинскаго слова ‘саванети’ — убжище, названія внутри страны урочищъ, существовавшія въ старину и удержавшіяся понын, какъ то: ‘кведа-хева’ (по-грузински) — ‘чвабе-хева’ (по-сванетски), и ‘зеда-хева’ (по-грузински)—‘жабе-хеви’ (по-сванетски), то есть: нижняя долина и верхняя долина, совершенно согласуются съ наименованіями, бывшими въ большомъ употребленіи во всхъ горныхъ областяхъ Грузіи, названіе сванетовъ въ грузинскихъ лтописяхъ: ‘сони’, ‘цани’ — образовалось отъ грузинскаго слова ‘чани’, подъ какимъ именемъ до сихъ поръ извстны лазы, ближайшіе родичи мингреловъ, которыхъ сами сванеты называютъ ‘зани’. Но, конечно, самымъ убдительнымъ доказательствомъ въ пользу вышеозначеннаго мннія служитъ то, что, какъ сванеты, такъ и мингрелы, весьма скоро усвоиваютъ вполн не только грузинскій языкъ, но и фонетическіе оттнки выговора его. Приведемъ слова другого компетентнаго судьи, имющаго на то полное право. Вотъ, что говоритъ г. Гогоберидзе: ‘Звуки сванетскаго языка, съ самыми малыми оттнками, общи съ звуками грузинскаго и мингрельскаго. Въ ряду этихъ трехъ языковъ, средину занимаетъ мингрельскій’. Дале, онъ приходитъ въ заключенію, ‘что сванетскій языкъ происходитъ отъ грузинскаго на томъ основаніи, что самыя неизбжныя слова языка, какъ, напр. мстоименія личныя и числительныя имена и нкоторыя существительныя, самыя употребительныя, происходятъ въ сванетскомъ язык отъ грузинскихъ корней и даже почти тождественны въ фонетическомъ отношеніи, наконецъ, то же видно и въ формахъ вспомогательнаго глагола’. (Отчетъ Русскаго Географическаго Общества, за 1865 г., по кавказскому отдлу.) Одинъ изъ новйшихъ дятелей на поприщ сравнительной лингвистики, Максъ Мюллеръ — о сванетскомъ язык выражается такимъ образомъ: ‘Языкъ сванетскій иметъ во многомъ свои особенности, если сравнивать его съ языками мингреловъ и лазовъ, но сходство корней, словъ и грамматическихъ формъ въ этихъ языкахъ такъ значительно, что нельзя не считать ихъ принадлежащими одному грузинскому семейству.’ Дале, изъясняя, что это семейство состоитъ изъ четырехъ втвей — грузинъ, мингрелъ, сванетовъ и лазовъ, Максъ Мюллеръ продолжаетъ: ‘Эти четыре народныя отрасли говорятъ четырьмя діалектами, которые однакожъ ршительно между собою родственны, хотя и имютъ мстныя различія. Діалекты различаются боле въ словахъ, чмъ въ грамматическомъ стро. Грамматическая система ихъ во всемъ сходна и соединяетъ діалекты языка на восток и запад Кавказскаго хребта въ одно семейство.’ ‘Трудно сказать — говоритъ потомъ авторъ — распространяются ли діалекты грузинскаго языка до береговъ Каспійскаго моря, но отъ рки Алазани на западъ они составляютъ непрерывную цпь чрезъ весь перешеекъ. Между ними два — лазскій и мингрельскій представляютъ столько сходства въ словахъ и грамматик, что ихъ должно почитать языкомъ, принадлежащимъ одному народу. Отношеніе ихъ въ діалекту сванетскому гораздо дале отклоняется, однакожъ не на столько, чтобы нельзя было отыскать слдовъ общаго фамильнаго типа, если только мы будемъ съ большимъ тщаніемъ производить наши изслдованія и сравненія {The languagee of the seat of war in the eaet, with а eurvay of three families of languages-semitic, arien and turanian, by Max Maller, pag. 126—127.}.’ Наконецъ, новйшій путешественникъ по Сванетіи, натуралистъ Раде признаетъ сванетскій языкъ смшаннымъ, но присовокупляетъ въ тому, что въ немъ преобладаютъ элементы грузинскіе (отчетъ Географическаго Общества на 1855 годъ, Кавказскій отдлъ). По закону филологическому, языкъ не можетъ быть смшаннымъ, какъ бываютъ народы смшанными. Языкъ есть особый организмъ, представляющій недлимое единство. Онъ можетъ заимствовать отъ другого языка слова, обороты рчи и даже систему звуковъ, можетъ измнить, такъ сказать, наружную физіономію, но сущность, духъ, грамматическій строй его остаются неизмнно, до тхъ поръ, пока языкъ не исчезнетъ совершенно, пока народъ, которому онъ принадлежитъ, не потеряетъ своей самобытности и не поглотится окончательно другимъ народомъ. Въ такомъ только случа языкъ перестаетъ быть тмъ, чмъ онъ былъ, теряя, съ тмъ вмст, и свое имя. Однимъ словомъ, языкъ никогда не можетъ заимствовать отъ другого такихъ элементовъ, безъ которыхъ онъ не могъ бы существовать самъ собою. Въ своемъ мст (въ глав объ основаніяхъ для классификаціи народовъ), для нагляднаго убжденія въ этомъ, мы привели много примровъ, взятыхъ въ разныхъ странахъ земного шара, здсь ограничимся только тмъ, что представляется намъ въ Россіи. Языкъ, напримръ, уральскихъ финновъ, вотяковъ, пермянъ, зырянъ, вогуловъ (какъ доказываютъ грамматики этихъ языковъ) принялъ отъ русскаго слова, обороты рчи, выговоръ, и т. д., но сохранилъ въ цлости грамматическій строй общаго финскаго языка. Тоже самое послдовало и съ языкомъ латышскимъ, прикасающимся къ славяно-русскому, заимствуя отъ него систему звуковъ и выраженій, онъ удержалъ однакожъ существенный элементъ, своего коренного литовскаго языка. Изъ всего вышесказаннаго можно, кажется, убдиться въ томъ, что сванетскій языкъ иметъ одинъ корень съ грузинскимъ, мингрельскимъ и лазскимъ, что, по сил обстоятельствъ, онъ ране другихъ отдлился отъ своего корня, и, вслдствіе особыхъ жизненныхъ условій народа, которому онъ принадлежитъ, подвергался, сравнительно съ другими отраслями, большимъ измненіямъ, но сохранилъ однакожъ вс типическіе элементы языка коренного, что поэтому грузины, мингрелы, лазы и сванеты, говорящіе діалектами этого языка, составляютъ одно народное семейство. Утверждающіе напротивъ, что сванетскій языкъ есть самобытный, отличающійся отъ извстныхъ языковъ, слдовательно и отъ грузинскаго, не представляютъ никакихъ доказательствъ въ пользу своего мннія. Изданная въ Тифлис, въ 1864 году, азбука сванетскаго языка, съ присовокупленіемъ къ ней краткаго словаря и нкоторыхъ молитвъ, не можетъ служить подкрпленіемъ такого мннія. Сочиненіе это не представляетъ данныхъ для сравненія сванетскаго языка съ другими, ни для опредленія элементарныхъ формъ и грамматическаго строя его, что составляетъ сущность всякого языка.

Съ своей стороны, исторія свидтельствуетъ, что между грузинами, мингрелами, лазами и сванетами съ древнихъ временъ существовала тсная связь, которая можетъ проявляться только между народами родственными. Хотя свднія, заключающіяся въ древнихъ источникахъ исторической литературы объ этихъ народахъ, весьма скудны, но, сводя вмст все, что говорится объ нихъ эллинскими и римскими писателями, мы можемъ убдиться въ истин вышесказаннаго. Самый древнйшій памятникъ, знакомящій васъ съ Западнымъ Кавказомъ, есть поэма Аргонавтика, приписываемая Орфею, въ которой прославляются подвиги Аргонавтовъ (тамъ названныхъ по имени корабля ‘Аргосъ’), подъ предводительствомъ Язона, на восточныхъ берегахъ Понта-Эвксина, за XIII вковъ до Р. X. Въ этой поэм, за исключеніемъ вымысловъ, необходимыхъ для такого рода сочиненій, и фантастическихъ эпизодовъ, къ которымъ эллины, по увлекательности своего пылкаго воображенія, были такъ наклонны,— топографія мстъ оказывается врною. Мы видимъ и рку Фазисъ и городъ Кутаисъ (Кутайонъ) на своихъ мстахъ, видимъ, что народъ, населявшій описываемыя мста, назывался колхами, а страна носила названіе Колхиды, видимъ, какъ древніе пелазги изъ своихъ поселеній — въ Эллад и Малой Азіи, руководимые, съ одной стороны, духомъ предпріимчивости и отваги, а съ другой — склонностью въ мореходству и торговл, завязали близкія сношенія съ обитателями восточнаго берега Чернаго моря. Троянская война, занявшая всю дятельность эллиновъ, пріостановила-было эти сношенія, которыя однакожъ потомъ возникли еще сильне и имли послдствіемъ устроеніе колоній по всему восточному берегу Понта-Эвксина, отъ Фазиса (ныншняго Поти) до Фанагоріи на Меопид, милезійскими эллинами, въ VI вк до Р. X. Это уже фактъ вполн историческій. Но какіе предметы торговли привлекали эллиновъ въ Колхид въ особенности? По свдніямъ эллинскихъ и римскихъ писателей, эта страна могла доставлять строевой лсъ и особенно невольниковъ. Присовокупимъ къ этому и золото. Извстно, что цль путешествія аргонавтовъ была похищеніе ‘Золотого руна’. Многіе видятъ въ этомъ слов метафору, обозначающую богатство, мы же полагаемъ, что его слдуетъ принимать въ прямомъ его значеніи. До настоящаго времени, притоки Ріона и Ингура (входившихъ въ предлы древней Колхиды), берущіе начало съ горъ, гд должны заключаться мсторожденія жильнаго золота, увлекаютъ съ собою частицы этого металла и осаждаютъ ихъ потомъ въ долинахъ, этимъ путемъ образуются золотоносныя розсыпи или пески, которые, какъ нын, такъ и въ древности, могли служить предметомъ добычи золота, съ тою только разницею, что, въ настоящее время, для промывки тхъ песковъ и полученія металла устроиваются различныя машины, а прежде употреблялись для того самыя простыя средства и, между прочимъ, овчины (руно) {Въ Валахіи понын, цыганы употребляютъ этотъ способъ полученія золота, выносимаго ручьями Карпатскихъ отроговъ.}. Конечно, не столько прямая торговля съ Колхидою, сколько транзитная чрезъ нее, привлекала въ себ эллиновъ. Посредствомъ этого транзита, они получали изъ Индіи, Персіи и средней Азіи пряности, драгоцнные каменья, сандалъ, слоновую кость и китайскія ткани. Транзитный путь этотъ, по сказанію древнихъ, шелъ черезъ Кавказъ такимъ образомъ: суда отправлялись отъ торговаго города Фазиса, вверхъ по теченію рки того же имени до города Кутаиса, отъ него продолжалось плаваніе по нижнему рукаву Фазиса (рка Квирилла) до укрпленнаго мста Сарапань (Шорапани), отсюда, сухимъ путемъ, удобнымъ для колеснаго прозда, достигали, въ четыре дня, до судоходной рки Буроса или Цируса (Куры), вливающейся въ Каспій. Такимъ образомъ, сношенія эллиновъ съ туземными жителями были чисто коммерческія. Совсмъ иныя отношенія къ нимъ были римлянъ, они познакомились съ народомъ восточныхъ береговъ Понта-Эвксина, съ мечомъ въ рукахъ. Римскіе легіоны, подъ предводительствомъ Помпея, посл побдъ въ Малой Азіи, посл покоренія Арменіи и Грузіи, очутились и на восточныхъ берегахъ Чернаго моря, преслдуя заклятаго врага своего, понтійскаго государя Митридата. Съ этого времени, т. е., съ послдняго столтія до христіанской эры, начались сношенія римлянъ съ покоренными ими народами Кавказа, сношенія административныя, а потому боле опредленныя. Мы имемъ цлый рядъ писателей, которые касаются, правда мимоходомъ, этнографіи Кавказа, въ томъ числ и той части его, о которой идетъ теперь рчь. За ними слдуетъ не мене длинный рядъ византійскихъ авторовъ о томъ же предмет. Мы извлекли изъ нихъ, что относилось до обитателей Закавказья, и помстили свднія о томъ въ своемъ мст, воспользуемся впослдствіи означенными литературными источниками при описаніи народовъ восточнаго Кавказа, здсь же ограничимся только тмъ, что касается собственно до сванетовъ и до ихъ родственныхъ отношеній къ колхамъ (ныншнимъ мингреламъ, имеретамъ и лазамъ). Географъ Страбонъ, боле другихъ писателей знакомый съ Западнымъ Кавказомъ, жившій (въ первой половин I вка по Р. X.) въ близкомъ времени отъ походовъ римлянъ, откуда начинаются боле подробныя о немъ свднія, сообщаетъ нкоторыя данныя и о сванетахъ. Описавъ подробно географическое положеніе Колхиды, свойства, нравы и образъ жизни ея жителей, промышленность, миическія преданія и историческія свднія о стран подъ управленіемъ Митридата и посл его смерти, Страбонъ, между прочимъ, говоритъ (Lib. XI, edit Casaub.): ‘Къ сверу живетъ горное племя, которое, по причин чрезвычайной неопрятности, получило отъ грековъ названіе тироаговъ (вшедовъ), вблизи ихъ живутъ саоны, не мене ихъ неопрятные, но боле могущественные и превосходящіе, можетъ бытъ, вс окрестные народы силою и храбростью, такимъ образомъ, они повелваютъ всею страною, занимая сами вершины Кавказа, господствующія надъ Діоскуріемъ. Они могли, говорятъ, поставить на ноги до двухъ сотъ тысячъ воиновъ, разумется, потому-что у нихъ всякій носитъ оружіе, но вообще они не знаютъ дисциплины. Увряютъ, что въ ихъ стран ручьи выносятъ изъ горъ золото, которое эти варвары собираютъ посредствомъ ршетокъ изъ прутьевъ и овечьихъ шкуръ, и изъ этого видно основаніе сказанія о золотомъ рун’. Мы же, съ своей стороны, видимъ, что положеніе Сванетіи остается почти то же, какое было слишкомъ за 1800 лтъ тому назадъ, что жители ея весьма мало измнились въ физическомъ и духовномъ отношеніи, что только число ихъ чрезвычайно уменьшилось, и народъ утратилъ совершенно свою національную силу. Объяснить послднее явленіе иначе нельзя, какъ тмъ, что по сил историческихъ событій, сванеты въ значительномъ числ смшались съ своими близкими родичами, что и подтверждается дальнйшими обстоятельствами. Не должно при этомъ упускать изъ виду, что Страбонъ везд называетъ саоновъ жителями Колхиды. Птоломей еще опредлительне выражается: онъ соединяетъ оба эти народа и называетъ ихъ саоны-колхи. Посл Страбона, самый достоврный писатель о западномъ Кавказ, безъ сомннія, есть Арріанъ, управлявшій каппадокійскою провинціею, который, по порученію императора Адріана, осматривалъ приморскія области, находившіяся подъ римскою властью (въ 137—140 г. христіанской эры). Изъ его сочиненія (Arriani, Periplus Ponti Euxini, edit. Hoffmani) видно, что Колхида въ то время сильно распространилась противъ прежняго и границы ея по берегу моря доходили до предловъ трапезонтскихъ. Въ своемъ ‘Перипл’, Арріанъ, между прочимъ, говоритъ: ‘что, по словамъ Ксенофонта, изъ колховъ самый воинственный и самый вредный для трапезонтцевъ народъ были дримы, это, по мннію моему, то же, что и сваны. Въ самомъ дл, сваны весьма воинственны и страшные враги трапезонтцамъ, они живутъ въ мстахъ укрпленныхъ природою. У нихъ нтъ государей, прежде они были данниками римлянамъ, теперь же, занимаясь разбоемъ, они перестали платить слдующую дань, но съ божіею помощью, мы ихъ принудимъ къ тому.’ У Арріана, въ первый разъ, установляется правильная орографія слову ‘сваны’, и въ первый же разъ является имя лазовъ въ опредлительномъ смысл. Впослдствіи этотъ народъ является въ Колхид на первомъ план, имя же колховъ мало по малу исчезаетъ. Прокопій, писатель и государственный человкъ при император Юстиніан, въ начал VI вка нашей эры, въ своихъ сочиненіяхъ (Bellum Persicum, lib. II, и Bellum Gothicum, lib. IV) говоритъ положительно, что въ его время ‘лазы занимали страну, которую древніе называли Колхидою, и которая стала именоваться Лазикою’. По словамъ его, въ Лазик, простиравшейся по морскому берегу отъ Діоскуриса до рки Акамисиса (Чорохъ), протекалъ Фазисъ — центръ населенія и промышленности страны, были города: Кутаисіонъ или Кутайонъ (нын Кутаисъ), Соропана, Археполисъ (древній городъ), на мст котораго нын находится мстечко Накалакеви, Родополисъ — городъ розъ (напоминающій розовые сады Имеретіи), и пр. {Прокопій не упоминаетъ о город Фазис, существовавшемъ при усть рки того же имени, но современникъ и продолжатель его, Агаій, исправляетъ этотъ пропускъ.}, однимъ словомъ, Лазиуа заключала въ себ все, что составляло древнюю Колхиду, и что тсно входитъ въ составъ Мингреліи, Имеретіи и частію Сванетіи. Наконецъ, Прокопій, а съ нимъ и другіе византійскіе лтописцы утверждаютъ, ‘что лазы тотъ же самый народъ, какъ и древніе колхи, и что между ними нтъ никакого другого различія, кром перемны именъ.’ Возвышенныя части Лазики, съ сверной стороны, по словамъ Прокопія, были заняты суанами и скумнами, и т и другіе платили дань государямъ лазовъ, но управлялись своими начальниками. Мы знаемъ, что такое суаны, которыхъ Прокопій называетъ также суанитами, знаемъ, что византійскіе писатели именуютъ ихъ, придерживаясь грузинскому произношенію, тсуанами, даже тцанидами, знаемъ, что вс эти названія принадлежатъ народу, извстному теперь подъ именемъ сванетовъ. Но кто были ‘скумны’? Птоломей упоминаетъ о народ ‘скумниты’, который обиталъ на сверномъ склон Кавказа и который, въ первые вка нашей эры, перешелъ на южный склонъ этого хребта, гд Прокопій находилъ его живущимъ вмст съ ныншними сванетами. Дальнйшіе слды этого народа вовсе исчезаютъ, точно также, какъ и сосдняго съ нимъ горнаго народа, котораго Агаій называетъ ‘мизиміанами’, а Плиній ‘мессиніанами’, который также былъ подвластенъ государямъ лазовъ, но отличался особеннымъ языкомъ отъ суановъ и отъ скумновъ. Сколько можно заключить изъ этихъ краткихъ извстій, скумны составляли только отрасль сванетовъ, напоминающую ныншній ‘лечгумъ’, а мизиміани, жившіе въ укрпленныхъ природою мстахъ въ центр главнаго хребта, указываютъ на ныншнихъ осетинъ. Во всякомъ случа, мы видимъ, что сванеты, въ первые вка нашей эры, распространившіеся по берегамъ Чернаго моря, являются на прежнемъ своемъ мст въ VI столтіи по Р. X., именно съ того времени, когда возникло въ Колхид владычество лазовъ. Все это ведетъ къ заключенію, что въ стран, называвшейся въ древности Колхидою, являлись поперемнно на исторической сцен три народа: колхи, лазы и сванеты. Первые, впослдствіи, распались на отрасли и приняли названія мингреловъ (по грузинскимъ лтописямъ ‘мегрели’), имеретинъ (имеровъ), гурійцевъ, удержавъ свою прежнюю территорію, остатки лазовъ мы встрчаемъ по берегу Чернаго моря отъ рки Чороха до Трапезонта подъ турецкимъ правительствомъ, которому доставляютъ они лучшихъ мореходовъ, сванеты, подобно лазамъ, смшались большею частью съ своими родичами, а остатки ихъ притиснуты судьбою къ ущеліямъ Кавказскаго хребта, гд имъ было суждено прозябать до настоящаго времени. Такимъ образомъ, народы Колхиды, уступая владычество другъ другу, не уничтожали одинъ другого, какъ это бываетъ съ народами иноплеменными, но сохранили родственную связь, какъ между собою, такъ и съ своимъ корнемъ, который есть народъ, именующій себя картвелами, извстный эллинамъ и римлянамъ подъ названіемъ иверовъ, иберовъ, намъ — подъ именемъ грузинъ, а прочимъ европейцамъ подъ названіемъ георгіанъ (Georgiennes). Въ этомъ отношеніи, обитатели Кавказа и Закавказья (за малыми исключеніями) отличаются сохраненіемъ своей національности, впродолженіе многихъ вковъ, отъ народовъ въ другихъ странахъ, гд, напримръ, въ большей части Европы, въ Малой Азіи и сверной Африк, одни слои народовъ замнялись другими, совершенно иноплеменными.

Изъ грузинскихъ лтописей мы усматриваемъ, что въ XII столтіи, когда Грузія находилась въ самомъ цвтущемъ положеніи, страна сія длилась на семь областей или эристанствъ, по числу территорій, населенныхъ народами картвельскаго корня (за исключеніемъ Абхазіи), куда входила и Сванетія. Эристаны, главы народа Сванетіи, назначались преимущественно изъ туземцевъ, то грузинскими, то имеретинскими государями, смотря потому, отъ кого изъ нихъ эта страна зависла. При Тамар (1184—1212 г.), эристаномъ Сванетіи былъ Баранъ Варданидзе, потомки котораго владли ею до конца XIV столтія. Багратъ Великій, наказавъ сванетовъ за разбои, производимые ими въ Мингреліи, отнялъ эристанство у Варданидзе и отдалъ его роду Геловани, получившему это имя отъ Гели — деревни сванетской, находящейся, по мннію академика Броссе, въ княжеской, а по изысканію Бакрадзе, въ вольной Сванетіи. Въ первое время эристанства Геловановъ, Сванетія, пользуясь безпрерывными смутами въ Грузіи и Имеретіи, начала пріобртать самостоятельность, но потомъ власть Геловановъ надъ народомъ, всегда впрочемъ ограниченная, стала постепенно упадать. Въ конц XVIII столтія, эта власть, хотя сильно потрясенная, еще держалась, но потомъ — неизвстно, впрочемъ, когда именно — жители верхней Сванетіи сдлались свободными, а обитатели нижней поступили подъ власть князей Дадешкаліановъ. Имя это, нигд у сосдей Сванетіи не встрчаемое, по объясненію генерала Услара {Раде, кавказскій отдлъ Географическаго Общества за 1865 годъ.}, образовалось отъ соединенія весьма употребительнаго въ картвельскихъ нарчіяхъ слова: ‘дадашъ’, съ родовымъ именемъ ‘Геловани’. Если мы присовокупимъ ко всему вышесказанному, что жители Сванетіи свободно переходили въ Грузію и тамъ ceлились, а грузинскіе азнаури и князья находили врное убжище въ Сванетіи, что здсь мы встрчаемъ такое обиліе церковныхъ книгъ и иконъ, съ грузинскими надписями, что государи и духовенство Грузіи оказывали такое стараніе о водвореніи въ Сванетіи христіанской вры и о построеніи православныхъ церквей, какъ у себя дома,— то неминуемо убдимся въ тсной, родственной связи этихъ двухъ народовъ. Сами сванеты, хотя смутно, сознаютъ свое родство съ грузинами, у нихъ сохранилась память о замчательныхъ государяхъ Грузіи, которыхъ считаютъ своими, особенно же о славной цариц Тамар. По народному преданію, хотя она жила въ Грузіи, но любила особенно свою Сванетію, гд часто проводила время, строила церкви и украшала ихъ богатыми иконами. Сванеты почитаютъ Тамару безсмертною, думаютъ, что она пребываетъ въ подземельи подъ церковью въ Ушкул, и полагаютъ, что открытіе этого мста принесетъ имъ страшныя бдствія.

Неоднократно было заявлено наше убжденіе, что для прочнаго основанія классификаціи народовъ, существуютъ два врные пути — историческій и филологическій, что только помощью историческаго процесса, объясняющаго происхожденіе народа, и помощью языка, тсно связаннаго съ духовною его жизнью, мы можемъ назначить ему мсто въ общей классификаціи, что, наконецъ, тлесные, наружные признаки народовъ не могутъ служить врнымъ для того путеводителемъ, по причин ихъ измнчивости отъ вншнихъ условій или среды, въ которой народы пребываютъ. А потому не было бы удивительнымъ, еслибъ сванетъ — обитатель дикой альпійской высоты, ведущій замкнутую жизнь и лишенный всхъ способовъ въ умственному развитію, отличался отъ вступившаго на путь цивилизаціи грузина или отъ живущаго въ роскошной долин мингрела. Но мы видимъ, что законъ дйствія среды проявляется и въ народ сванетскомъ, что жители верхней Сванетіи, занимающіе альпійскія высоты, отличаются отъ своихъ собратій, обитающихъ въ нижней Сванетіи, что первые изъ нихъ сходствуютъ съ горными грузинами, а послдніе — съ жителями долинъ, мингрелами. Это окончательно убждаетъ насъ въ мнніи, что грузины съ мингрелами, имеретинами, лазами и сванетами, составляютъ одно народное семейство.

Но къ какому изъ извстныхъ племенъ принадлежитъ означенное семейство? Для разршенія этого вопроса, мы должны обратиться къ единственному, въ научномъ отношеніи, представителю того семейства, народу грузинскому, имющему свою исторію и письменный языкъ. Въ своемъ мст (въ отдл о грузинахъ), мы, руководствуясь переводами лтописей грузинскихъ, а еще боле армянскихъ, превосходящихъ первыя и числомъ и внутреннимъ достоинствомъ, удостоврились на основаніи преданій, тсно связанныхъ съ жизнью обоихъ народовъ — древнихъ гайковъ, ныншнихъ армянъ, и прежнихъ картвеловъ, ныншнихъ грузинъ,— что они происходятъ отъ одного прародителя Таргамоса, правнука Іафетова, что одинъ изъ сыновей Таргамоса, Гайкъ былъ родоначальникъ гайковъ, а другой Бартлосъ — родоначальникомъ картвеловъ. Конечно, это — преданіе, но оно сохранилось въ народ всецло, безъ измненія, впродолженіе многихъ вковъ переходило отъ одного къ другому поколнію и, наконецъ, занесено въ народныя лтописи. Посл сего, если можно имть какое-либо сомнніе въ исторической точности именъ прародителей обоихъ народовъ, то уже нельзя допустить сомннія въ томъ, что они происходитъ отъ одного корня. При этомъ не должно упускать изъ виду, что потомки Гайка и Картлоса имли счастливую участь, не выпавшую на долю другихъ древнихъ народовъ: они сохранили свою прежнюю территорію и въ сущности — свой первобытный языкъ, а съ нимъ и народныя преданія, не затемняемыя иноплеменными легендами, а потому и преданіе могло сохраниться у нихъ неизмнне и тверже. Извстно притомъ, что происхожденіе ни одного боле древняго народа не доказано вполн исторически. Наконецъ, съ одной стороны, преданіе о родств грузинъ съ армянами, заявляемое армянскими писателями и подтверждаемое грузинскою исторіею Вахтанга -го {Исторія царя (Men) Вахтанга, составленная въ начал XVIII столтія (1708— 1721), иметъ названіе: ‘Картлисъ Цховреба’, т. е., бытъ картвеловъ, она издана профессоромъ Чубиновымъ и переведена по-французски академикомъ Броссе. Изъ армянскихъ писателей, упоминающихъ о родств гайковъ съ картвелами, укажемъ на извстнаго историка Моисея Хоренскаго, жившаго въ V-мъ вк по Р. X., на Мхитара Анеца, котораго сочиненіе писано въ XIII вк по Р. X., и сохранилось въ отрывкахъ, на Вардана (переводъ Эмина, 1868) и Стефаноса (переводъ французскій Броссе, въ 1866).}, а съ другой, удостовреніе объ этомъ родств классической и мусульманской литературъ (о чемъ подробно сказано въ статьяхъ о грузинахъ и армянахъ) — не оставляютъ сомннія въ томъ, что эти народы находятся, дйствительно, въ родственномъ отношеніи между собою и какъ іафетиды, происходятъ отъ одного корня.

Обратимся въ сравнительной филологіи, она должна окончательно ршить вопросъ о родств грузинъ съ армянами и, при утвердительномъ ршеніи, съ тмъ вмст опредлить степень самаго родства. Послднее обстоятельство принадлежитъ собственно филологіи, и въ этомъ отношеніи заключается важная услуга, которую она оказываетъ этнографіи. Въ своемъ мст (въ отдл объ армянахъ), мы привели вс доводы, служащіе къ убжденію въ томъ, что языкъ армянскій принадлежитъ въ классу языковъ индоевропейскихъ и именно къ семейству иранскому. Это мнніе, впрочемъ, сдлалось научною истиною, противъ которой не споритъ ни одинъ филологъ. Къ иранскому семейству языковъ, кром армянскаго, филологи причисляютъ языки на Кавказ: осетинскій и грузинскій, вн Кавказа — персидскій, таджикскій (въ Бухаріи), авганскій и курдскій. Классификація эта есть результатъ многостороннихъ изслдованій филологовъ, изъ которыхъ одни обработывали каждый изъ означенныхъ языковъ отдльно, въ подробности, какъ напримръ: армянскій языкъ — прусскій филологъ Беттихеръ (Ur-Geschichte der Armenier), армянскій и грузинскій языки — нашъ академикъ Броссе, посвятившій всю ученую дятельность свою на изученіе исторіи и языковъ армянъ и грузинъ (l’Art Liberal ou Grammaire de la langue gorgienne, 1834, Elments de la langue gorgienne, 1837, и его же, Броссе, статьи, относящіяся до армянскаго языка, помщенныя въ трудахъ С.-Петербургской Академіи), отдльно грузинскій языкъ — профессоръ петербургскаго университета, уроженецъ Грузіи г. Чубиновъ (грузино-русско-французскій словарь съ грузинскою грамматикою, 1841 г.) и т. д. {Считаемъ излишнимъ входить въ исчисленіе филологовъ, занимавшихся изслдованіемъ прочихъ языковъ иранскаго семейства — осетинскаго, персидскаго, курдскаго и авганскаго.},— другіе же, на основаніи отдльныхъ изслдованіи о каждомъ язык иранскаго ceмейства, опредлили его значеніе къ санскриту, и мсто, которое тотъ языкъ занимаетъ въ систем индоевропейскаго класса, таковы, между прочимъ, Павелъ Беттихеръ, Вильгельмъ Розенъ и, особенно, знаменитый филологъ Боппъ, положившій основаніе означенной систем (ber das Georgische in sprachverwandtschaftlicher Beziehung, 1846, Die Kaukasische Glieder des Indogermaniechen Sprach-Stammes, 1847). На такихъ началахъ основано заключеніе о принадлежности, какъ армянскаго, такъ и грузинскаго языковъ въ семейству иранскому и классу индоевропейскихъ языковъ. Въ послднее однакожъ время, немногіе изъ германскихъ филологовъ начали выказывать сомнніе насчетъ грузинскаго языка. Представитель ихъ, Фридрихъ Мюллеръ, исключаетъ именно этотъ языкъ изъ семейства иранскаго и даже изъ класса индоевропейскихъ языковъ. Онъ выступилъ въ борьбу, по этому предмету, съ могучимъ своимъ соперникомъ Боппомъ въ журнал ‘Orient und Occident’, издаваемомъ Бенфеемъ. Въ коротенькой стать (2 Jahrhang, 3 Heft, 1863), которую хотя авторъ озаглавливаетъ: ‘ber die sprachwissenschaftliche Stellung der Kaukasischen Sprachen’, но въ которой сравниваетъ одинъ грузинскій языкъ съ однимъ осетинскимъ, не давая даже отчета въ томъ, что разумлъ онъ подъ именемъ Кавказскихъ языковъ: т ли только, которые находятся въ близкомъ отношеніи къ грузинскому, или вообще вс? Напротивъ того, Боппъ сравниваетъ языки грузинскій и армянскій прямо съ санскритомъ, котораго, если нельзя назвать прародителемъ, то, по крайней мр, слдуетъ считать кореннымъ представителемъ индо-европейскихъ языковъ, что, безъ сомннія, гораздо раціональне. Для подтвержденія своего мннія, Фридрихъ Мюллеръ особенно ссылается на различіе въ систем звуковъ, существующее между языками грузинскимъ и осетинскимъ, чему онъ приводитъ нсколько примровъ, дале, кратко указываетъ на то, что нтъ единства между этими языками въ образованіи чиселъ, падежей, глагольныхъ временъ и числительныхъ именъ. Боппа главные аргументы заключаются въ сходств, какъ грузинскаго, такъ армянскаго, осетинскаго и персидскаго языковъ между собою и съ санскритомъ, въ флектическихъ элементахъ, а равно въ согласіи ихъ относительно корней, сказательныхъ или глагольнихъ и мстоименныхъ или указательныхъ, что, какъ извстно, составляетъ сущность языковъ. Замчательно, что Фридрихъ Мюллеръ, отвергая родство грузинскаго, или, какъ онъ смшанно показываетъ, кавказскихъ языковъ съ иранскими, доказываетъ въ той же стать, что языкъ грузинскій не принадлежитъ ни къ туранскимъ или, какъ называетъ ихъ, урало-алтайскимъ, ни къ семитическимъ, слдовательно, ни въ какимъ извстнымъ классамъ языковъ. Не будучи спеціалистами въ сравнительной филологіи, мы предоставляемъ судьямъ компетентнымъ оцнить достоинство филологическаго труда Фридриха Мюллера и опредлить, до какой степени заслуживаетъ онъ уваженія въ научномъ отношеніи. Но мы не можемъ оставить безъ особеннаго вниманія изысканія вышеприведенныхъ нами филологовъ, изучавшихъ языки, о которыхъ идетъ теперь рчь, какъ отдльно, такъ и сравнительно,— изысканія, результатомъ которыхъ было внесеніе языка грузинскаго въ классъ языковъ индоевропейскихъ {Фридрихъ Мюллеръ, какъ и большинство нмецкихъ филологовъ, называютъ языки ‘индоевропейскіе’ — ‘индогерманскими’, принимая, такимъ образомъ, часть за цлое. Извстный филологъ Яковъ Гримъ объясняетъ это тмъ, что германскіе ученые положили первое основаніе систем означенныхъ языковъ, а потому, въ память такой заслуги, они и должны именоваться индогерманскими. Конечно, заслуга великая, но, тмъ не мене, въ ученыхъ терминахъ прежде всего должна соблюдаться явственная точность.}. Мы не почитаемъ себя въ прав не раздлять этого мннія, тмъ боле, что оно принадлежитъ такому авторитету, какъ Боппъ, которому наука обязана открытіемъ родства древняго санскрита съ ныншними индоевропейскими языками. А какъ дйствительно оказываются въ языкахъ грузинскомъ, мингрельскомъ, лазскомъ и сванетскомъ уклоненія отъ прочихъ членовъ семейства иранскаго,— то не предстоитъ затрудненія выдлить ихъ изъ этого семейства и составить изъ нихъ особое семейство, которое, по имени корня ихъ, можно назвать картвельскій. Подобный примръ мы уже встрчаемъ въ языкахъ индоевропейскихъ. Такъ, нкоторые филологи соединяютъ языки славянскіе съ литовскими или летскими въ одно семейство, называя его вендскимъ, другіе же полагаютъ раціональне считать ихъ принадлежащими отдльнымъ семействамъ.

На основаніи вышеприведенныхъ данныхъ, мы полагаемъ народъ сванетскій причислить къ семейству картвельскому и къ племени индоевропейскому или арійскому. А какъ это племя длится на дв части или, согласно нашей номенклатур, на два поколнія, т. е., на южное, заключающее въ себ народы, обитающіе въ Азіи, и на сверное, совмщающее народы Европы,— то, естественно, сванеты должны быть отнесены въ первому изъ сихъ поколній.

II.

Какъ ни затруднительно было для насъ, по недостатку положительныхъ данныхъ, представить полное изображеніе двухъ важнйшихъ народовъ Западнаго Кавказа, но намъ предстоитъ еще боле затрудненій при ршеніи вопроса: какое мсто они должны занимать въ общей семь народовъ? А потому, прежде нежели приступимъ къ разршенію этой темной для насъ задачи, считаемъ нужнымъ привести мннія другихъ о томъ же предмет. Начнемъ съ основателя сравнительной антропологіи и этнографіи — Блюменбаха. Въ своей классификаціи народовъ {S. F. Blumenbach, de gener, human. variet. nationum. 1776.}, онъ принимаетъ, для различія ихъ, главнымъ основаніемъ тлесные, типическіе признаки, а именно: цвтъ кожи, волосъ и глазъ, форму волосъ и головы, черты лица, ростъ, словомъ — все, что составляетъ наружную физіономію людей, образующихъ народы. Слдуя своему критерію, Блюменбахъ раздлилъ вс извстные въ его время народы на пять главныхъ расъ или породъ {Такъ-какъ слово ‘порода’ примняется въ зоологической систем къ животнымъ вообще, то, вроятно, для отличія человка, Блюменбахъ замнилъ сказанное слово для народовъ терминомъ ‘раса’ Выраженіе это, усвоенное ученой литературою вообще, принято и у насъ. Впослдствіи, когда возникла необходимость дальнйшаго дленія расъ, стали употреблять и другія выраженія, какъ-то: ‘группы, отдлы, семейства’, и т. п. Для сохраненія единообразія и опредлительности въ моихъ этнографическихъ изслдованіяхъ, я допускаю, при классификаціи народовъ, русскія выраженія, въ слдующемъ порядк: принимая народъ какъ единицу, я употребляю, въ восходящей линіи, сперва ‘семейство’, потомъ ‘поколніе’, наконецъ ‘племя’, въ нисходящей же линіи, представители народа называются мною ‘отраслями его’. Для объясненія примромъ, возьмемъ — народъ русскій. По нашей номенклатур онъ принадлежитъ къ семейству славянъ, къ поколнію европейскихъ арійцевъ, къ племени арійскому (индо-европейскому), отрасли его составляютъ: великоруссы, малоруссы и блоруссы. Еще примръ: народъ венгерскій принадлежитъ къ племени туранскому, къ поколнію финскому, къ семейству финно-угорскому, въ которомъ заключаются, кром него — вогулы, угро-остяки и пр. Я не выдаю впрочемъ этой номенклатуры за неизмнный образецъ и предоставляю всякому употреблять для классификаціи народовъ термины по его усмотрнію, лишь бы только они были постоянны и опредлительны.}. Первая изъ этихъ расъ, отличающаяся совершеннйшимъ устройствомъ тлесныхъ формъ, названа имъ кавказскою, къ ней онъ причисляетъ, кром кавказскихъ народовъ, всхъ европейцевъ, за исключеніемъ финновъ. Въ этомъ смысл, слово — кавказская раса употребляется и понын нкоторыми этнографами, а потому намъ могутъ сказать, что вопросъ о племенной принадлежности кавказскихъ народовъ ршенъ уже въ конц прошлаго столтія. Къ сожалнію, онъ не только не ршенъ, но окончательное разршеніе его отодвинуто, можетъ быть, еще на нсколько времени. Научныя изслдованія, посл Блюменбаха произведенныя, достаточно убждаютъ, что тлесныя формы и вс наружные признаки людей, составляющихъ народы, подвержены весьма значительнымъ измненіямъ не только отъ скрещенія ихъ между собою, но не мене того и отъ измненія среды, въ которой они обитаютъ. Подъ именемъ же среды мы должны разумть не одни климатическія условія, въ обширномъ смысл этого слова, но также родъ пищи, употребляемый народами, образъ ихъ жизни, упадокъ или возвышеніе умственнаго развитія, измненіе соціальныхъ и политическихъ ихъ отношеній, и т. д. Чмъ совокупне, постоянне и продолжительне дйствуютъ эти агенты среды, тмъ боле оказывается вліянія ихъ на уклоненіе народовъ отъ прежняго ихъ типа. Въ своемъ мст (глава объ основаніяхъ классификаціи народовъ) мы привели, для подтвержденія этой истины, множество примровъ, взятыхъ между народами всхъ частей земного шара. Укажемъ изъ этихъ данныхъ на выдержку, хоть напр. на красивыхъ и просвщенныхъ венгровъ и кровныхъ ихъ родичей полудикихъ вогуловъ и енисейскихъ остяковъ, на отличающихся правильностью тлесныхъ формъ — европейскихъ турокъ и происходящихъ отъ одного съ ними корня, весьма некрасивыхъ — якутовъ. Никто теперь не будетъ основывать классификаціи народовъ на однхъ тлесныхъ формахъ, подвергающихся такимъ разительнымъ измненіямъ. Въ настоящее время, для опредленія племени, въ которому принадлежитъ извстный народъ, необходимо обращаться или къ исторіи, объясняющей его происхожденіе, или въ языку, тсно связанному съ его духовною жизнью, въ составъ этого языка могутъ входить чуждыя слова и выраженія, но грамматическій строй его остается всегда неизмннымъ, пока онъ существуетъ и пока народъ, имъ говорящій, не уничтожится или не сольется съ другимъ окончательно. Наука, совершенно новая — сравнительная филологія — дала уже возможность назначить для европейскихъ народовъ мсто въ общей классификаціи. Мы знаемъ теперь положительно, что европейцы, за исключеніемъ финновъ и турокъ, принадлежатъ къ арійскому племени, знаемъ также и то, что нкоторые изъ Кавказскихъ народовъ принадлежатъ совершенно къ иному племени — туранскому, о другихъ же народахъ Кавказа мы имемъ до сихъ поръ весьма недостаточныя свднія. Изъ всего этого мы въ прав заключить, что выраженіе — ‘кавказская раса’, какъ ее понималъ Блюменбахъ, въ настоящее время не можетъ имть прочнаго значенія въ научномъ отношеніи.

Академикъ Гюльденштедтъ, первый, познакомившій ученый свтъ съ этнографіею Западнаго Кавказа, посл посщенія его въ 1700—1703 годахъ {Описаніе путешествія Гюльденштедта издано по смерти его Палласомъ, съ краткою біографіею автора, на нмецкомъ язык, въ 1787 году.}, говоритъ, между прочимъ, что въ горахъ живутъ, съ древняго времени, на тхъ же мстахъ, остатки народовъ, слдовавшихъ изъ Азіи въ Европу, во время великаго переселенія. Остатки эти пополнялись, впослдствіи, новыми переселенцами изъ Европы. Въ другомъ мст своего ‘Путешествія’ (стр. 467, т. I), онъ утверждаетъ, что черкесы составляютъ особенный народъ, который, сколько по языку, столько же и по другимъ обстоятельствамъ судить можно, ни съ какими народами не состоитъ въ родств, за исключеніемъ однакожъ своихъ сосдей — абхазовъ. Оба народа, т. е. черкесы и абхазы имютъ, по мннію Гюльденштедта, одинъ коренной языкъ, который однакожъ распадается на столько различныхъ діалектовъ, что говорящіе ими безъ особаго навыка не понимаютъ другъ друга. Послднее извстіе покойнаго академика обращаетъ на себя особенное вниманіе, какъ результатъ личныхъ наблюденій, подкрпленный и другими лицами, посщавшими означенные народы.

Знаменитый нашъ натуралистъ Палласъ, въ описаніи своихъ путешествій по южнымъ областямъ Россіи (въ 1793 и 1794 годахъ), касается, между прочимъ, и происхожденія черкесовъ, объясняя его такимъ образомъ: ‘Древніе черкесы были скитающіеся рыцари, которые, покоривъ народы, жившіе на Кавказ, приняли ихъ бытъ и сдлали свой языкъ господствующимъ, точно такъ, какъ поступили тевтонскіе рыцари въ Остъ-Зейскомъ кра, покоривъ прежнихъ его обитателей.’ Въ подтвержденіе этого мннія онъ упоминаетъ, что князья и дворяне между кабардинцами (составляющими отрасль народа черкесскаго) имютъ особое нарчіе, скрываемое ими отъ простолюдиновъ. Но, чтобы это нарчіе существовало, по крайней мр въ настоящее время, того никто изъ знающихъ близко кабардинцевъ не подтверждаетъ.

Люлье, занимавшійся всмъ, что относится до этого народа, отвергая показаніе Палласа, говоритъ, что хотя и существуетъ у черкесовъ искаженное нарчіе (арго), но оно употребляется только между охотниками {Статья: ‘Общій взглядъ на страны, занимаемыя черкесами’, въ Кавказскомъ Календар на 1857 годъ.}. Странное съ перваго взгляда мнніе Палласа нкоторымъ образомъ выясняется при дальнйшемъ разбор сказаній о вліяніи на кабардинцевъ и народнаго элемента. Самъ Палласъ въ другомъ мст своего сочиненія упоминаетъ, что кабардинскіе князья и дворяне выводятъ свое происхожденіе отъ аравійскихъ владтелей. Это подтверждаютъ и другіе писатели, основываясь на преданіи, существующемъ у кабардинцевъ, а именно: графъ Иванъ Потоцкій {Voyage aux stepes d’Astrakan et au Caucase, edit. de Klaproth.} и Фонтонъ {La Russie dans l’Asieе Mineure.}. Относительно убыховъ, другой отрасли черкесовъ, ученый Потоцкій полагаетъ, что они должны представлять остатки древнихъ алановъ, присовокупляя однакожъ къ тому, что для окончательнаго разршенія этого вопроса ему не доставало знанія убыхскаго языка. Объ абхазахъ говоритъ профессоръ Эйхвальдъ {Reise in den Kaukasus etc. 1837.}, что они считаютъ себя потомками египтянъ, но скоре полагать должно, что они происходятъ отъ абиссинянъ, потому-что сами себя называютъ ‘абсне’, другіе же — продолжаетъ Эйхвальдъ — думаютъ, что абхазы — потомки армянъ. Эти свднія представляютъ одни догадки и предположенія, не основанныя на прямыхъ доказательствахъ. Къ этой же категоріи свдній о происхожденіи народовъ, о которыхъ идетъ рчь, принадлежитъ и извстіе извстнаго историка гунновъ, Дегиня, который выводитъ черкесъ отъ киргизовъ, останавливаясь на одномъ созвучіи именъ этихъ народовъ — керкесъ и киргизъ. Самъ онъ говоритъ {Histoire des Huns, tom. IV, lib. 22, pag. 252, 253.}, что киргизы пришли будто бы въ ныншнюю черкессію съ монголами въ XII вк по Р. X. и жили прежде между Обью и Ангарою. Между тмъ извстно положительно, что черкесы, подъ именемъ керкетовъ, зиговъ или адиговъ и пр., были исторически извстны за нсколько вковъ до Р. X. и никогда не оставляли своей страны до послдняго ихъ выселенія. Наконецъ, ни по языку, ни по исторіи, ни по типическимъ свойствамъ, черкесы не имютъ ничего общаго съ киргизскимъ народомъ тюркскаго происхожденія.

Засимъ слдуютъ писатели, приводящіе, въ подкрпленіе своихъ мнній о происхожденіи черкесовъ и абхазовъ, боле доказательствъ, а потому мы остановимся на нихъ доле и разсмотримъ ближе приводимые ими аргументы. Первое, по времени, мсто изъ этихъ писателей занимаетъ датскій исторіографъ Сумъ, посвятившій ученые труды свои, между прочимъ, изслдованію о нкоторыхъ народахъ, населявшихъ страны между Каспійскимъ и Чернымъ морями. Онъ издалъ объ этомъ предмет сочиненіе (въ 1776—1779 г. {Сума переведено съ датскаго на русскій языкъ протоіереемъ Сабининымъ и напечатано было первоначально въ ‘Чтеніяхъ Моск. Общества Исторіи и Древностей’ въ 1846 г. подъ заглавіемъ: ‘Историческія разсужденія о происхожденіи народовъ, населявшихъ Польшу, Россію и земли между Чернымъ и Каспійскимъ морями’, и пр.}), въ которомъ (стр. 61) утверждаетъ, ‘что черкесы, многочисленный и извстный красотою своихъ женщинъ народъ, происходитъ отъ хозаровъ’. Доказательства Сума заключаются главнйше въ слдующемъ: языкъ черкесскій, по мннію Пейсонеля, иметъ нкоторое сходство съ угорскимъ (угро-финскимъ), а этотъ былъ (по мннію того же автора) языкомъ хозаровъ, черкесы занимали часть земель, которыми владли хозары, кабардинцы, составляющіе значительную часть народа черкесскаго, по свидтельству Константина Порфиророднаго, тождественны съ кибарами, составлявшими отрасль хозаровъ. Не говоря уже о томъ, что Пейсонель не иметъ никакого авторитета въ сравнительномъ языковдніи, самъ же Сумъ въ другомъ мст (стр. 67) приводитъ мнніе компетентныхъ писателей, утверждающихъ, что хозары говорили по-турецки, но, для ослабленія историческаго факта, онъ присовокупляетъ, ‘что это не былъ ныншній турецкій языкъ!’ Оставляя все это въ сторон, мы нын, опираясь на лексико-грамматическія сочиненія, изданныя въ послднее время объ адигскомъ и абхазскомъ языкахъ, можемъ утверждать положительно, что эти языки, существенными элементами своего строя, отличаются отъ угро-финскихъ и тюркскихъ, а слдовательно и отъ хозарскаго языковъ. Что касается второго аргумента, то онъ не иметъ никакого значенія. Народы, вслдствіе разныхъ историческихъ событій, могутъ занимать не только часть, но и всю территорію другихъ иноплеменныхъ народовъ, то смшиваясь съ ними, то совершенно вытсняя ихъ. Въ настоящемъ же случа, исторія свидтельствуетъ, что хозары никогда не занимали малодоступныхъ мстъ, которыми, съ самыхъ древнйшихъ временъ, обладали черкесы и абхазы. Послднее обстоятельство, приводимое Сумомъ въ доказательство его мннія, если только мы безусловно примемъ тождество упоминаемыхъ Константиномъ Порфиророднымъ кибаровъ съ кабардинцами, можетъ относиться только въ частности съ одной этой отрасли адигскаго народа, не касаясь прочихъ отраслей его, можетъ служить частнымъ эпизодомъ въ исторіи этого народа, не имвшимъ вліянія на общую судьбу его. Извстіе императора Константина {Constantin. Porphyrogen. de adm. Imp. c. 39, pag. 108.} о кибарахъ весьма кратко: онъ говоритъ, что это была отрасль хозаровъ, которая, по причин внутреннихъ народныхъ смутъ, принуждена была удалиться къ печенгамъ — чисто турецкому народу — и между нимъ съ сверу отъ Чернаго моря поселиться, все это случилось за нсколько десятковъ лтъ до того времени. Когда писалъ царственный авторъ (952 г.). Должно полагать, что посл того они перешли чрезъ Донъ и приблизились къ Кавказу, безъ сомннія, посл чрезвычайнаго ослабленія вообще хозаръ сперва узами и команами, а потомъ русскими великими князьями въ конц X столтія, потому-что Кедренъ {Cedrenus, pag. 768—771, apud Historie. Byzant.}, писатель слдующаго вка, упоминаетъ о кибарахъ въ числ народовъ, жившихъ къ сверу отъ Кавказа. Въ своихъ странствованіяхъ, кибары приближались въ XII столтіи съ Кубани и здсь столкнулись съ выдвинувшеюся изъ горъ отраслью черкесовъ, покорили ее и сообщили ей свое имя. Исторія представляетъ намъ много подобныхъ примровъ. Если, повторяемъ, можно кибаровъ принимать за кабардинцевъ, то этимъ легко объяснить преданіе, сохранившееся у этихъ послднихъ, о времени пребываніи ихъ предковъ въ Крыму, куда могли увлечь за собою ихъ побдители, что у народовъ тюркскаго корня, каковы были хозары, происходило часто, и это тмъ боле, что кибары могли найти прочное убжище въ Крыму, большею частью котораго владли ихъ кровные родичи — хозары. Во всякомъ случа, допуская, что кабардинцы замстили собою кибаровъ, что первые, по большей числительности своего населенія, впослдствіи поглотили послднихъ, получивъ однакожъ отъ нихъ наименованіе, чему исторія представляетъ также много примровъ {Укажемъ, между прочимъ, на варяго-руссовъ и славянъ въ Россіи, франковъ и галловъ во Франціи, тюрко-финскихъ болгаръ и славянъ въ ныншней Болгаріи.},— мы никакъ не можемъ допустить того, чтобы частный случай былъ перенесенъ на общую судьбу всего черкесскаго народа, чтобы хозары, явившіеся на сцен исторіи съ VI столтія по Р. X., были предками черкесовъ и абхазовъ, извстныхъ подъ тми же именами и въ тхъ же мстахъ за нсколько вковъ до Р. X. Этому противорчитъ и исторія и сравнительная филологія {Если мы допустимъ мнніе, что хозары — представители аорсовъ и сираковъ, то увидимъ, что и эти народы являются не ране первыхъ двухъ вковъ по Р. X.}. Языки означенныхъ народовъ существенно различны какъ отъ турецкаго, который былъ первоначально языкомъ хозаровъ, такъ и отъ угрофинскаго. которымъ говорила часть народа, по смшеніи хозаровъ съ восточными финнами {Изъ всхъ народовъ, являвшихся поперемнно на сцен необъятныхъ степей, простирающихся во свернымъ берегамъ Каспійскаго, Азовскаго и Чернаго морей, включая туда же и сосднія подошвы Кавказа,— безъ сомннія, самый замчательный народъ были — хозары. Во время своего могущества (VIII и IX вка по Р. X.), они заставляли трепетать персидскихъ государей, аравійскихъ калифовъ и византійскихъ императоровъ. Но воинскіе подвиги не составляли еще исключительнаго ихъ преимущества. На этомъ поприщ соперничали съ ними и другіе соплеменники ихъ — гунны, авары, болгары, команы. Но они отличались не только отъ нихъ, но и отъ другихъ современниковъ умственнымъ развитіемъ и цивилизаціею. Хозары производили обширную торговлю, связывая чрезъ нее Азію съ Европою, и сохраняли въ высшей степени вротерпимость. Не смотря на то, что повелители ихъ (каганы), ныншніе сановники, были іудейской вры, въ Хазаріи было много магометанъ, христіанъ и даже идолопоклонниковъ,— вс они безъ всякаго стсненія исполняли обряди своего вроисповданія. О хозарахъ оставили вамъ свднія греческіе, римскіе и мусульманскіе писатели, исторія этого народа посвящали свои труды ученые Германіи, Франціи, Англіи и Россіи. Это дало намъ возможность составить особенную статью о замчательномъ хозарскомъ народ. Въ ней, между прочимъ, мы старались разъяснить и спорный вопросъ: съ какому изъ извстныхъ народныхъ семействъ должны быть причислены хозары? Византійцы и римляне, знавшіе этотъ народъ по его правительству и видя, что не только правительственныя лица, начиная съ государя (кагана), носили турецкія имена, но и весь механизмъ управленія страною былъ чисто турецкій, положительно признавали хозаровъ за турокъ. Мусульманскіе писатели посщали Хазарію еще въ X столтіи, когда хозары, покоривъ себ старожиловъ восточныхъ финновъ, носившихъ разныя названія, составили съ ними народъ смшанный, подобно тому, какъ это произошло прежде съ аборигенами финскаго происхожденія, а первоначально съ тюркскими скиами, сироками, аварами и болгарами. Вотъ почему мусульманскіе писатели иные говорятъ, что у хозаровъ былъ и особый языкъ, непохожій на турецкій, ни на персидскія, другіе — что хозарскій языкъ походилъ на языкъ болгаръ (волгскихъ), которые, какъ извстно, были народъ также смшанный, составившійся изъ тюркскихъ и финскихъ элементовъ, третьи наконецъ, что у хозаровъ замчались два типа людей, по наружности непохожихъ другъ съ другомъ, желтовато-чернаго цвта, а другіе благо цвта и высокаго роста. Это доказываетъ только, что въ то время смшавшійся народъ не слился еще окончательно. Все это, а равно и другіе факты, приведенные въ вышеупоминаемомъ сочиненіи нашемъ, повтореніе которыхъ слишкомъ далеко завлекло бы, привели насъ къ убжденію, что хозаровъ должно почитать народомъ смшаннымъ, въ которомъ преобладающимъ по началу происхожденія и по могуществу былъ тюркскій, а по численности финскій элементъ. Вроятно, ничтожный остатокъ этого могущественнаго нкогда народа, принадлежащій къ той части хозаровъ, которая исповдывала іудейскую вру, сохранился въ караимахъ, держащихся Моисеева закона и отвергающихъ талмудъ. Они говорятъ тюркскимъ языкомъ, и живутъ въ южной Россіи, преимущественно въ Крыму, гд, напримръ, Чуфутъ-Кале считаютъ священнымъ для себя мстомъ.}. Мы не указываемъ уже на типическое различіе въ тлесномъ и духовномъ отношеніи, существующее съ одной стороны, между тюрками и восточный финнами, а съ другой — между черкесами.

Мнніе, высказанное Пейсонелемъ, о родств языковъ угро-финскихъ съ черкескимъ {Peysonel. lib. а pag. 12, 18, 80.} не осталось безъ послдствій. Юлій Клапротъ, посщавшій въ начал ныншняго столтій съ ученою цлію Кавказъ и описавшій свое путешествіе сперва на нмецкомъ, а потомъ съ добавленіями на французскомъ язык {Voyage an mont Caucase et en Gorgie, 1823.}, говоритъ (стр. 380—382, томъ I, послдняго сочиненія), ‘что черкесы весьма древній народъ на Кавказ. Языкъ ихъ отличается отъ другихъ идіомовъ Кавказскихъ, какъ по словамъ, такъ и по синтаксису: онъ показываетъ, однакожъ, родство съ корнями финскими, особенно же съ языками вогуловъ и сибирскихъ остяковъ. Это сходство заставляетъ заключать, что черкесы, также какъ вогулы и остяки, принадлежатъ одному корню, который въ самую отдаленную эпоху раздлился на нсколько втвей, изъ которыхъ одни вроятно образовали гунновъ {Въ другихъ своихъ сочиненіяхъ — Archiv fr asiatische Literator, Geechichte а. Sprachkunde, Asia polyglota etc.— Клапротъ повторяетъ это и распространяетъ означенное и на другіе народы Кавказа.}’. Для убжденія въ этомъ мнніи Клапротъ приводитъ грамматическія замтки, впрочемъ весьма краткія, о язык черкесскомъ, и къ тому присовокупляетъ нсколько словъ этого языка, которымъ онъ придаетъ названіе ‘черкесскаго Словаря’ (Vocabulaire). Первый оставляетъ онъ безъ сравненія, какъ бы слдовало, съ грамматическимъ языкомъ, который считаютъ родственнымъ съ черкесскимъ, въ названномъ-же имъ ‘Словар’ мы едва насчитали десятокъ словъ, которыя авторъ полагаетъ, съ большою натяжкою, сходственными съ вогульскими, самодскими и даже западно-финскими. Можно ли на такихъ данныхъ основывать родство языковъ, при настоящемъ положеніи сравнительной филологіи? Мы предоставляемъ ршить это читателю, съ своей же стороны считаемъ обязанностью присовокупить, что вообще извстія Клапрота о народахъ Кавказа имли въ свое время большой авторитетъ. Этому способствовало съ одной стороны младенчество науки сравнительнаго языковднія и недостатокъ точныхъ свдній о кавказскихъ народахъ, а съ другой стороны способность автора — легко собирать свднія, группировать ихъ и длать изъ нихъ замчательные выводы. Но теперь, когда сравнительная филологія сдлала такіе успхи, когда мы имемъ боле точныя свднія о Кавказскихъ народахъ, и когда, съ тмъ вмст, обнаружились источники, изъ которыхъ Клапротъ почерпалъ свои свднія и на которыхъ основывалъ онъ свои заключенія {Мы ссылаемся по этому предмету на извлеченія изъ писемъ съ Кавказа покойнаго академика Шёгрена къ покойному же академику Френу, помщенныя въ бюллетен Академіи наукъ 19 янв. 1837 г., No 23.} — авторитетъ этого писателя, по крайней мр между нашими учеными, сильно поколебался.— Несмотря однакожъ на то, мнніе его о родств черкесовъ и, съ тмъ вмст, абхазовъ, съ уральскими или восточными финнами раздляется по сіе время нкоторыми учеными. Мы же съ своей стороны, на основаніи вышеописаннаго, никакъ не можемъ съ нимъ согласиться, тмъ боле, что и исторія не представляетъ ничего, что могло бы служить доказательствомъ о генеалогической связи такихъ несходственныхъ между собою народовъ, каковы съ одной стороны черкесы и абхазы, а съ другой вогулы и остяки.

Обратимся къ тмъ писателямъ, которые описываютъ происхожденіе черкесовъ, основываясь на народномъ преданіи. Люлье, въ вышеприведенной стать (Кавк. Календарь 1857 г.), говоритъ, что она считаютъ себя аравійскими выходцами. Вотъ какъ авторъ описываетъ это преданіе. Вслдствіе междоусобныхъ раздоровъ въ Египт, одинъ изъ народныхъ предводителей аравійскаго происхожденія переселился оттуда съ своими приверженцами въ Малую Азію — когда это произошло и сколько времени эти выходцы тамъ оставались — преданіе о томъ умалчиваетъ. Выселившейся колоніи угрожали мусульмане, желавшіе обратить ея жителей въ магометанство. Это понудило ихъ — преданіе тоже не означаетъ времени — къ другому переселенію, они явились въ Крыму. Какъ и когда они туда попали, преданіе не говоритъ, но пребываніе ихъ въ Крыму подтверждается названіемъ нкоторыхъ мстностей, тамъ существуютъ развалины замка, называемаго татарами — Черкесъ-Кермень, равнина между Бельбекомъ и Качею именуется — Черкесъ-дюзъ (черкесская долина). Изъ Крыма выходцы перешли на восточный берегъ Чернаго моря, но по какимъ причинамъ и въ какое время — преданіе о томъ также умалчиваетъ. Оно свидтельствуетъ только, что странствователи заняли сперва равнины около ныншней Анапы, а потомъ предводители ихъ перешли въ Кабарду и подчинили своей власти весь черкесскій народъ. Изъ этихъ властителей, царствовалъ со славою въ XV столтіи Ималъ-Тегенъ, котораго кабардинскіе князья считаютъ своимъ родоначальникомъ и котораго воинскіе подвиги и мудрость гремли по всему Кавказу. Не этимъ ли выходцамъ придаетъ Палласъ названіе странствующихъ рыцарей, ссылаясь на народное преданіе о происхожденіи кабардинскихъ князей и дворянъ отъ аравійскихъ владтелей?

Гораздо съ большими подробностями и дополненіями передаетъ вышесказанное преданіе Шора-Бекмурзинъ-Ногмовъ природный черкесъ, исторіографъ своего народа {‘Исторія адыхейскаго народа, составленная, по преданіямъ кабардинцевъ, Шора-Бекмурзинъ-Ногмовымъ’, издана подъ редакціею г. Берже и напечатана въ Кавказскомъ Календар за 1862 годъ. Г. Берже, предпослалъ этому сочиненію краткую біографію автора, изъ которой видно, что онъ родился въ аул Ногмова, близъ Пятигорска въ 1801 г., принадлежалъ къ семь абадзехской, переселившейся въ Кабарду, и считался въ числ кабардинскихъ узденей 2 степени. Съ юныхъ лтъ Шора-Ногмовъ чувствовалъ влеченіе къ ученію и 18 лтъ зналъ уже языкъ арабскій, потомъ изучилъ языки — турецкій, персидскій и русскій. Сперва онъ былъ муллою, но вскор отказался отъ этой обязанности и поступилъ въ русскую службу переводчикомъ и употреблялся кавказскимъ начальствомъ на линіи для разныхъ секретныхъ порученій. Въ 1880 г., Ногмовъ поступилъ въ гвардейскій кавказско-горскій эскадронъ, участвовалъ въ поход противъ поляковъ и получилъ офицерскій чинъ. Живя въ Петербург, онъ усовершенствовалъ себя въ арабскомъ язык и, возвратясь на родину, въ должности секретаря кабардинскаго суда, занялся составленіемъ исторіи своего народа. Окончивъ ее въ 1843 г., онъ отправился въ Петербургъ для изданія своего сочиненія, при пособіи правительства, но не успвъ совершить того, умеръ тамъ въ слдующемъ 1844 г. Кром исторіи, Шора-Ногмовъ составилъ еще грамматику кабардинскаго языка, которую представилъ покойному академику Шёгрену, но онъ возвратилъ ее автору, съ совтомъ передлать ее и употребить притомъ вмсто русскихъ буквъ — арабскую азбуку, для выраженія звуковъ кабардинскаго языка. Грамматика эта, по словамъ г. Берже, находится у него.}. Сущность разсказа Ногмова о происхожденіи адыгскаго народа, заключается въ слдующемъ: Ханъ Ларунъ, уроженецъ вавилонскій (?), вслдствіе гоненій оставилъ родину и поселился въ Египт, тамъ два сына его Черкесъ и Бекесъ пріобрли своими подвигами большое вліяніе между жителями и сдлались повелителями страны. Турецкій султанъ Ислакъ (?), узнавъ объ этомъ, пошелъ на нихъ войною и побдилъ ихъ въ Сиріи, причемъ оба брата были убиты, а мсто ихъ заняли ближайшіе ихъ родствегники Туманбай и Арабъ-ханъ. Не будучи въ состояніи держаться противъ побдоноснаго султана, они ршились бжать, войска султана ихъ преслдовали, и Туманбай билъ убитъ, а Арабъ-ханъ усплъ скрыться и явился къ греческому императору, который, по его просьб, дозволилъ ему съ его дружиною поселиться въ Крыму. Здсь Арабъ-ханъ умеръ, а сынъ его Абданъ-ханъ, наслдовавшій ему, боясь мести турецкаго султана, при которомъ турки часто нападали на греческія области, переселился съ приверженцами своими на Западный Кавказъ, гд обитавшіе адыхейцы приняли ихъ дружелюбно. Абданъ-хану наслдовалъ малолтній сынъ его Кесъ, который, по достиженіи юношескаго возраста, оказалъ столько храбрости и мудрости, что вс адыхейцы признали его своимъ повелителемъ. Посл него царствовалъ сынъ его Адо, а за нимъ слдовалъ Хурофатлаэ, слабый и малодушный, при которомъ адыхейскіе князья отложились и стали-было жить по-прежнему, независимо. Наконецъ, посл него принялъ бразды правленія знаменитый Ималъ, прославившійся мудрымъ правленіемъ и храбростью, онъ покорилъ сосдніе народы, въ томъ числ и абхазовъ, при совершеніи мира съ которыми на рк Бзыб, умеръ въ 1427 году. Это первое и послднее указаніе на время событія въ сочиненіи Шора-Ногмова, все прочее неизвстно, когда именно совершалось. Изъ исторіи его вовсе исключена хронологія, а потому она теряетъ научное достоинство и становится простою повстью. Хотя же онъ и говоритъ дале, что вышесказанныя событія заимствованы имъ отчасти изъ Джіафара, и что онъ пользовался книгою Табари {Абу-Джафаръ Мохаметъ Этъ-Табари — одинъ изъ древнйшихъ и плодовитйшихъ историковъ магометанскихъ, сочиненіе его извстно подъ названіемъ ‘Тарихъ-Улъ-Мулукъ’ — лтописи государей. Можно догадываться, что Ногмовъ указываетъ на это сочиненіе.} ‘О княжескомъ родословіи’, но, что именно заимствовано имъ изъ сочиненія Табари — остается неизвстнымъ. Издатель исторіи Ногмова, г. Берже, отклоняя отъ себя ручательство за достоврность разсказа Ногмова, приводитъ въ подлинник и въ русскомъ перевод извлеченіе изъ сочиненія ‘Тенти-Тенарихъ’ (1670—1672), объ участи Туманбая, со смертью котораго начинается преданіе о странствованіяхъ аравійскихъ или египетскихъ выходцевъ и о дальнйшихъ событіяхъ его династіи. Изъ этого извлеченія между прочимъ видно, ‘что послдній царь египетскій изъ черкесской династіи былъ Кансогори, который владлъ Египтомъ и Сиріею въ 902 г. по магометанскому исчисленію, а по христіанскому въ 1496 г. По прошествіи 16 лтъ его правленія, турецкій султанъ Селимъ разбилъ его въ Сиріи, причемъ Кансогори лишился жизни. По смерти его былъ избранъ египетскимъ царемъ Туманбай изъ черкесской же націи. Туманбай принужденъ былъ дать вновь сраженіе Селиму и, будучи разбитъ, бжалъ къ Шейхъ-Селиму, который выдалъ его турецкому султану, а этотъ приказалъ его повсить. Такимъ образомъ, со смертью Туманбая угасла черкесская династія въ Египт и Сиріи, и страны эти съ того времени (1517 г.) присоединены къ турецкой имперіи.’

Мусульманская исторія подтверждаетъ приведенное г. Берже сказаніе, а съ тмъ вмст дополняетъ его въ томъ, чего въ немъ не достаетъ, и вообще разъясняетъ кажущіяся непонятными и загадочными отношенія черкесовъ къ Египту и къ аравійскому калифату. Монголы, подъ предводительствомъ Чингисъ-Хана и его преемниковъ, опустошили мечемъ и огнемъ пройденныя ими пространства въ Азіи, достигли до предловъ Кипчаки, занимаемаго тюрискими народами, преимущественно команами или половцами, и до Кубани, гд жили нкоторыя отрасли черкесовъ. Здсь, какъ и въ другихъ мстахъ, они увлекали за собою, изъ среды побждаемыхъ ими народовъ, множество плнныхъ обоего пола. Лагерь ихъ и рынки Азіи были наполнены такими невольниками. Египетскіе султаны, видя возможность дешево умножить свои войска, пріобртали изъ такихъ невольниковъ людей, отличавшихся силою и наружнымъ видомъ, и формировали ими отдльные легіоны. Одинъ изъ этихъ султановъ Бибарсъ, тюркскаго или команскаго происхожденія, заключилъ съ императоромъ Михаиломъ Палеологомъ трактатъ, въ силу котораго онъ получилъ свободный проходъ чрезъ Дарданеллы въ Черное море съ цлью пріобртенія по восточнымъ его берегамъ невольниковъ, которыми тамъ производилась торговля съ древнйшихъ временъ, для своей арміи {Makrisi, Histoire des sultans Mamelouks de l’Egypte, trad. par Quatremere, 1837. t. I, p. 116.}. Такимъ образомъ, египетскіе султаны пріобрли, въ конц XIII столтія, боле десяти тысячъ храбрыхъ и красивыхъ воиновъ изъ Мингреліи и Абхазіи, но преимущественно изъ черкесовъ. Эти-то рабы положили основаніе знаменитой, въ исторіи ныншняго Египта, военной корпораціи, извстной подъ именемъ мамелюковъ {Слово мамелюкъ образовано отъ причастія арабскаго глагола — meleck — ‘надть’ и означаетъ ‘владемый’, т. е. рабъ.}. Въ непродолжительномъ времени, мамелюки обратились въ настоящихъ преторіанцевъ. Подобно имъ, они начали предписывать законы своимъ государямъ и дошли до того, что стали низводить ихъ съ престола, по своей вол. Наконецъ, умертвивъ послдняго государя изъ владвшей въ то время Египтомъ династіи, возвели, вмсто него на престолъ, одного изъ своей дружины, назвавъ его султаномъ. Такимъ образомъ, потомки черкесскихъ рабовъ сдлались повелителями Египта и Сиріи.— Буйные и своевольные мамелюки поступали и съ своими государями точно также, какъ и съ прежними, они возводили ихъ на престолъ и низводили по своему произволу. Это продолжалось съ небольшимъ два столтія, въ теченіе которыхъ было на египетскомъ престол сорокъ семь государей изъ черкесской династіи. Судьба ихъ зависла совершенно отъ мамелюковъ, употреблявшихъ для низложенія своихъ государей и мечъ и веревку, и ядъ. Такой порядокъ въ управленіи довелъ государство до упадка. Повелитель оттомановъ, султанъ Селимъ, пользуясь этимъ, напалъ на Сирію, разбилъ здсь наголову египетскаго государя Туманъ-бея, захватилъ его, повсилъ и сдлался властелиномъ Египта и Сиріи. Это произошло въ 1517 г. Каково было начало, таковъ былъ и конецъ владычеству черкесской династіи надъ Египтомъ и Сиріею. Такимъ образомъ, путемъ исторіи мы добрались до загадочнаго Туманъ-бея (Туманбая или Туманпая, какъ называетъ его Ногмовъ) и до его трагической смерти. Могло быть, что посл разгрома, произведеннаго Селимомъ, братъ несчастнаго Туманъ-бея — Арабъ-ханъ, страшась преслдованій султана, скрылся сперва въ Малой Азіи, потомъ перешелъ въ Крымъ и наконецъ переселился въ Кабарду, какъ повствуетъ Шора-Ногмовъ. Нельзя отвергать и того, что часть приверженныхъ Арабъ-хану мамелюковъ-черкесъ могла сопутствовать ему и раздлять его участь. Я говорю часть, потому-что, какъ свидтельствуетъ исторія, мамелюки его оставались еще въ Египт, гд мало по малу начали усиливаться, и при владычеств оттомановъ пріобрли большое вліяніе на управленіе Египтомъ и сдлались опасными для правителей его, пока наконецъ могущественный Мегметъ-Али не сокрушилъ ихъ, такъ какъ султанъ Махмутъ въ Константинопол — янычаровъ. Мы допускаемъ также, что потомки Арабъ-хана властвовали надъ кабардинцами, что въ числ ихъ былъ и знаменитый Ималъ, отъ котораго кабардинскіе князья ведутъ свой родъ, не можемъ только согласиться съ авторомъ въ томъ, что Ималъ скончался въ 1427 году, потому-что предокъ его Арабъ-ханъ долженъ былъ оставить Египетъ по смерти своего брата Туманъ-бея, какъ свидтельствуетъ мусульманская исторія, въ 1517 г., а между тмъ, не говоря уже объ Арабъ-хан, было изъ его семейства, по свидтельству самого Ногмова, пять правителей Черкесіи, включительно съ Ималомъ, слдовательно, онъ не могъ умереть ране конца XVI столтія, и ни въ какомъ случа, это не могло быть въ 1427 г. Но вс вышесказанныя происшествія составляютъ только одинъ эпизодъ изъ исторіи черкесскаго народа, эпизодъ, обнимающій случайныя сближенія черкесовъ съ Египтомъ и аравитянами, эпизодъ, относящійся до боле поздняго времени, именно до XVI столтія по Р. X. Между тмъ, памятники исторической литературы эллиновъ и римлянъ убждаютъ насъ, что народъ черкесскій существовалъ на тхъ же мстахъ, какъ и нын, за нсколько вковъ до Р. X. А потому предположеніе о происхожденіи этого народа отъ египтянъ или аравитянъ, которому подали поводъ означенныя отдльныя и случайныя событія, не иметъ никакого основанія.

Но Шора-Ногмовъ не останавливается на этомъ. Онъ идетъ дале, стараясь убдить насъ въ томъ, что исторія ошибается, считая антовъ за славянъ, тогда какъ они были настоящіе черкесы. Предметъ этотъ заслуживаетъ особеннаго, съ нашей стороны, разъясненія. Для подтвержденія своего мннія авторъ прибгаетъ къ филологіи, къ исторіи и къ географіи. Древніе греки называли нашихъ предковъ — говоритъ онъ — зигами, а иногда керкетами, послднее, вроятно, означаетъ прозваніе, данное народу сосдями его или греками. Грузинскіе писатели именуютъ ихъ джихами, а страну Джихетіею. Эти слова: зиги и джихи, напоминаютъ — продолжаетъ Ногмовъ — слово цушъ, которое на адыгскомъ язык значитъ человкъ {Это не есть оригинальная мысль автора, но повтореніе того, что сказалъ сорокъ лтъ ране Клапротъ, неотличающійся впрочемъ точностью въ своихъ заключеніяхъ.}. Но настоящее, коренное имя нашего народа — говоритъ онъ — есть антъ, измнившееся со временемъ въ адыге. Можно ли допустить такое фонетическое измненіе по строю языка адыгскаго, мы предоставляемъ ршить спеціалистамъ, съ своей же стороны можемъ утвердительно сказать, что, по свидтельству литературныхъ памятниковъ эллиновъ, римлянъ и арабовъ, ни одинъ изъ народовъ Кавказа не носилъ названія антъ. Обращаясь къ словамъ: джихи или джигеты, мы знаемъ, что это названіе принадлежитъ не адыгскому народу, а одной отрасли народа абхазскаго. Г. Берже, какъ бы въ подкрпленіе сказаннаго Ногмовымъ о джигахъ, приводитъ извлеченіе изъ сочиненія грузинскаго царевича Вахушта, по переводу академика Броссе. Но, заключающееся въ этомъ извлеченіи, описаніе географическаго положенія и границъ Джихетіи указываетъ прямо на мстность, занимаемую ныншними джигетами или садзенами, со включеніемъ малыхъ обществъ тоже абхазскаго народа (ахчипсу и аигба), во всякомъ же случа оно никакъ не можетъ обнимать страну, которую занималъ адыгскій народъ. Въ заключеніе приведеннаго извлеченія, царевичъ Вахуштъ говоритъ: ‘Эта страна (Джихетія) чрезвычайно сходна съ Абхазіею по своимъ произведеніямъ, своимъ животнымъ, своимъ нравамъ и обычаямъ: люди тамъ уподобляются зврямъ. Нкогда христіане — они не знаютъ боле ихъ религіи. Абхазы и джиги одваются, вооружаются и снаряжаются, какъ черкесы, часто даже имеретинцы принимаютъ ихъ обычай’. Изъ этихъ словъ видно только, что авторъ отдляетъ джиговъ, какъ отъ абхазовъ, такъ и отъ черкесовъ, при чемъ однакожъ находитъ, что джиги чрезвычайно сходны вообще съ абхазами, а черкесамъ уподобляются только по одежд и вооруженію, что и понын сохранилось по свидтельству очевидцевъ. Дале, Шора-Ногмовъ указываетъ, что Страбонъ называетъ рку Кубань — Антикитисъ, что авторъ сочиненіи ‘Дербентъ-Наме’ именуетъ вс народы, обитавшіе отъ Терека до Дона — джумнандъ и что наконецъ, по сохранившимся преданіямъ, предки ныншнихъ черкесовъ обитали отъ Терека до Волги и Дона на сверъ и, продолжая селиться по об стороны Азовскаго моря, доходили до крымскихъ степей на западъ, къ югу же примыкали къ Кавказскимъ горамъ, въ ущельяхъ которыхъ жили абадзехи. Идя все дале и дале по этому пути, Ногмовъ видитъ своихъ антовъ и въ народ, обитавшемъ подъ этимъ именемъ на Днпр, гд ихъ встртилъ въ І-мъ вк по Р. X, діаконъ Павелъ (Павелъ діаконъ жилъ не въ I, а въ ІХ-мъ столтіи). Вроятно — продолжаетъ авторъ — та часть нашего народа, которая обитала на западномъ берегу Азовскаго моря, подалась потомъ отъ стсненія готовъ, вверхъ по Днпру. Тутъ, какъ бы испугавшись своей смлости, авторъ говоритъ, что ‘ему было бы прискорбно, если бы читатели увидли въ томъ желаніе породнить его соотечественниковъ съ русскими’. Извиненіе совершенно напрасное. Если бы авторъ усплъ доказать, что черкесы дйствительно состоятъ, посредствомъ антовъ, въ родств съ восточными славянами или россіянами,— то онъ оказалъ бы тмъ большую услугу этнографіи, ни мало не унизивъ русскій народъ и не возвысивъ своего собственнаго. Все дло состоитъ въ сил доказательствъ.

Рка Кубань, какъ и вс значительныя рки въ Европ и Азіи, носила разныя названія. Изъ древнихъ историческихъ источниковъ извстно, что эта рка съ того времени, какъ она сдлалась извстною грекамъ, въ конц -го столтія до Р. X., называлась Гипанисъ. Это имя держалось до начала III-го вка до Р. X., когда начали называть рку — Варданесъ, что продолжалось весьма долго, именно до конца VI-го столтія посл Р. X. Съ того времени явилось новое имя Коинъ или Куисъ, которое генуэзцы потомъ обратили въ Копа. Кубанью начала называться эта рка не ране XIII-го вка по Р. X. съ появленіемъ татаръ. Все это было общимъ названіемъ рки. Нкоторые же рукава ея назывались различно, такъ, Константинъ Порфирородный называетъ главный рукавъ рки — Укрухи, Плиній одинъ изъ рукавовъ — Сееріосъ, а Мелла по имени залива или лимана, которымъ рка впадаетъ въ море (limen Sindicus) — Синдосъ. Страбонъ, сохраняя общее названіе рки Варданесъ, упоминаетъ о большомъ рукав ея, подъ именемъ — Атикита Антикитисъ, и при этомъ говоритъ о большой рыб, водящейся здсь, которую называетъ атикеа, неизвстно, рыба ли дала названіе рукаву или обратно. Но во всякомъ случа, это одно созвучіе словъ не можетъ служить подтвержденіемъ мннія Ногмова, что анты, какъ принимаетъ исторія, были не славяне, а адыги — черкесы.

Мы не остановимся на томъ, можетъ ли одно имя джумиандъ, употребленное авторомъ ‘Дербентъ-Наме’, обозначать антовъ и именно антовъ адыгскихъ, безъ всякихъ дальнйшихъ объясненій. Но не можемъ оставить безъ вниманія словъ Шора-Ногмова, которыми онъ придаетъ такое широкое распространеніе своему народу: отъ Волги и сверной подошвы Кавказа до Дона и Днпра. На этомъ огромномъ пространств, по свидтельству исторіи, обитали въ древности скиескіе и сарматскіе народы, около христіанской эры занимали значительную часть его аорсы и сироки, наконецъ, въ первые вка по Р. X., постепенно являются на этомъ пространств, какъ бы этапами, разные народы: арійскаго племени — готы и алане, туранскаго племени — гунны, авары, хозары, болгары, печенги, команы и пр. Но объ антахъ адыгахъ нтъ помину. Народное имя — анты явилось въ начал VI столтія по Р. X., и съ того времени, на основаніи совершенно достоврныхъ историческихъ данныхъ они считаются принадлежностью славянской семьи. Предлы нашей задачи не дозволяютъ намъ привести всхъ этихъ данныхъ. Но въ этомъ случа достаточно указать на два важнйшія свидтельства объ антахъ двухъ современныхъ писателей, пользующихся вообще авторитетомъ въ исторіи. Первый изъ нихъ алано-готъ Іорнандъ (552 г.) былъ секретаремъ остроготскаго короля, а потомъ равенскимъ епископомъ и, по своему положенію, зналъ близко отношенія своего народа и сосднихъ съ нимъ, въ то время, славянъ. Второй, грекъ Прокопій (550 г.), занималъ важный постъ при император Юстиніан и описывалъ подробно и добросовстно вс отношенія къ своему правительству разныхъ народовъ, въ томъ числ и славянъ. Вотъ, что говоритъ Іорнандъ: ‘За Дунаемъ лежитъ Дакія, огражденная высокими горами, по лвой сторон — къ сверу обращенной, начиная отъ вершинъ Вислы, живетъ на неизмримомъ пространств (рег imrnensa spatia) многолюдный народъ винды, хотя имена ихъ измнились теперь по различію родовъ и жилищъ, однако они большею частію называются славянами и антами. Славяне обитаютъ отъ города Новтунскаго и озера, называемаго Музіанскимъ, по самый Днпръ, анты-же, храбрйшіе изъ нихъ, живутъ въ окрестностяхъ Понта отъ р. Днстра до Днпра….’ Въ другомъ мст, разсказывая о войнахъ Эрманриха, Іорнандъ говоритъ между прочимъ: ‘побдивъ многихъ сверныхъ народовъ, онъ обратилъ оружіе свое на венетовъ…. Они, какъ я сказалъ уже въ начал повствованія или обозрнія народовъ, пошли отъ одного рода, но теперь называются тремя именами: венетами, антами и славянами (Venetes, Antes, Sclavi), и хотя нын повсюду, за грхи наши, свирпствуютъ, но тогда вс находились подъ властью Эрманриха…. {De Gothonim origine, стр. 5 и 28.}’. Вотъ подлинныя слова Прокопія: ‘Міотійскій заливъ впадаетъ въ Понтъ Эвксинскій. Тамошніе обитатели извстны были прежде подъ именемъ кимерійцевъ, а нын уже называются утругурами, дальнйшіе же края на сверъ занимаютъ безчисленные народы антовъ’. Описаніе свое о свойствахъ и нравахъ вообще славянъ, Прокопій заключаетъ такъ: ‘Предъ тмъ, славяне и анты имли одно имя, т. е. въ старину назывались спорами, потому, думаю, что жили разсянно (), отъ этого они занимаютъ такія обширныя земли — и точно, большая часть земель по ту сторону Истра (Дуная) принадлежитъ имъ {Procop. bell Goth. dit Par. cap. 15, pag. 421—422.}’. Нтъ сомннія, что предъ такими свидтельствами не могутъ устоять догадки и предположенія Ногмова о томъ, что исторія будто бы ‘несправедливо называетъ славянами антовъ, тогда какъ это имя должно принадлежать черкесамъ’.

Дабы придать боле вса своему мннію, Шора-Ногмовъ ссылается еще на два событія, которыя, по его мннію, доказываютъ, что анты были не славяне, а адыги или черкесы. Одно изъ этихъ событій относится до столкновенія антовъ съ готами, а другое до покоренія антовъ аварами. Мы де можемъ оставить безъ объясненія этихъ происшествій и начнемъ съ перваго, которое Ногмовъ излагаетъ такимъ образомъ: ‘Въ половин IV столтія по Р. X. на рк Баксон, протекающей по Кабард, жилъ князь Дауо, у котораго было восемь сыновей, изъ нихъ старшій Баксанъ, знаменитый нартъ (витязь), со всми братьями и 80 нартами былъ убитъ въ жестокомъ сраженіи съ гутами (готами, по мннію автора). По этому случаю была сложена въ честь Баксана псня и совершаются ежегодно игрища народныя въ память его. Сестра убитыхъ братьевъ перенесла трупы ихъ въ Кабарду, похоронила ихъ съ честью на берегу р. Этоко {‘Этоко’ одинъ изъ протоковъ Подкумка, протекающаго близъ Кисловодска, слдовательно не въ дальнемъ разстояніи отъ Пятигорска.} и воздвигла на могил ихъ памятникъ, существующій и понын. Памятникъ этотъ — говоритъ Ногмовъ — представляетъ молодого человка въ шапочк и въ плать, похожемъ по покрою на ныншній бешметъ, съ продольною строчкою, и т. д. (слдуютъ подробности одежды). Ноги не сдланы, но нижняя часть представляетъ столбъ съ греческою надписью на передней сторон. Въ надписи можно разобрать многое и, между прочимъ, имя Баксана, а въ конц — годъ, который показываетъ, что памятникъ воздвигнутъ въ IV столтіи. Исторія, говоритъ авторъ, подтверждаетъ преданіе — разумется, если перенесть имя антовъ съ славянъ на адыговъ. Но возможно ли это? Въ разршеніи этого вопроса заключается весь предметъ изслдованія, вся сущность искомаго. Изъ византійскаго историка того времени и Іорнанда, мы знаемъ — продолжаетъ Ногмовъ — что наслдникъ готскаго короля Эрманриха, Винитаръ, хотя и былъ уже самъ данникомъ гунновъ, но хотлъ еще повелвать другими народами и завоевалъ страну антовъ, обитавшихъ на свер отъ Чернаго моря, умертвивъ въ сраженіи царя ихъ Бокса, съ 70 знатнйшими князьями. Различіе, по мннію автора, между изустнымъ преданіемъ и исторіею, весьма незначительно: Боксо тоже, что и Баксанъ, съ греческимъ окончаніемъ, одна лишь разница въ мст жительства антовъ: оно показано въ исторіи на свер Чернаго моря, а, по преданіямъ, они жили на восток отъ него.’

Прежде, нежели мы выскажемъ мнніе наше, считаемъ необходимымъ обратиться опять въ Іорнанду, на котораго ссылается авторъ, и на свидтельств котораго основываются историческіе писатели по дламъ, до готовъ относящимся. Ему, какъ исторіографу своего народа, должно быть боле, нежели кому-либо извстно: гд, съ кмъ именно и когда послдовало событіе, о которомъ идетъ рчь. Вотъ подлинныя слова Іорнанда: ‘Остроготы, по смерти Эрманриха, отдлились отъ визиготовъ и, находясь въ зависимости отъ гунновъ, жили по прежнему на сверныхъ берегахъ Чернаго моря, подъ правленіемъ Винитара, изъ рода алановъ, который, желая сравниться съ ддомъ своимъ Атульфомъ, хотя не имлъ равнаго счастія съ Эрманрихомъ, однако, тяготясь господствомъ гунновъ, старался мало по малу освободиться отъ нихъ, а потому, желая показать удальство, вторгся въ предлы антовъ и, сразившись съ ними, былъ на первый разъ разбитъ, но оправясь, посл побды, приказалъ, для устрашенія народа, распять на крест повелителя его, по имени Божъ (Booz nomine) съ его сыновьями и 70 сановниками. Такимъ образомъ, уже около года повелвалъ онъ, какъ царь гунновъ. Баламберъ, не желая простить ему такого самоуправства, пошелъ на него войною и въ сраженіи на рк Эрико сынъ самъ застрлилъ его изъ лука (378 г.) {Jornand, de Gothorum origine, cap. 23. Эрико напоминаетъ славяно-русское слово — ерикъ, которымъ называются протоки и затоны большихъ ркъ, Днпръ иметъ много такихъ ериковъ’}.’ При этомъ не должно упускать изъ виду, что Іорнандъ, какъ выше доказано, антовъ считаетъ всегда славянами. Сличая дале его свидтельство съ разсказомъ Шора-Ногмова, оказывается далеко не такъ малое различіе между исторіею и преданіемъ, какъ думаетъ Ногмовъ. Историкъ говоритъ, что событіе имло мсто на сверныхъ берегахъ Понта, между Днпромъ и Днстромъ, гд, по его прежнему показанію, жили анты-славяне. Ногмовъ указываетъ на восточные берега Чернаго моря и на Кабарду. Разстояніе между этими мстностями огромное. Предводителя антовъ Іорнандъ называетъ — Божемъ или Боозомъ, а не Боксомъ, какъ именуетъ его авторъ, вроятно для удобнйшей дериваціи изъ этаго слова названія своего героя Баксана и соименной ему рки въ Кабард. Трудно наконецъ допустить, чтобы въ устныхъ преданіяхъ народа могло сохраниться происшествіе съ такою подробностью и ясностью, въ теченіе такого долгаго времени (съ IV по XIX столтіе). Остается памятникъ, который могъ бы служить сильнымъ аргументомъ въ пользу мннія Ногмова. Если время не коснулось разрушительно этого счастливаго памятника въ теченіе пятнадцати столтій, такъ-что сохранилась въ цлости греческая на немъ надпись, то для убжденія насъ въ томъ, что подъ нимъ покоится именно прахъ героя Божа или Боксана, что онъ дйствительно погибъ въ сраженіи съ готами, предводимыми Винитаромъ и погребенъ своею сестрою въ IV столтіи,— слдовало бы Ногмову снять и предъявить врный снимокъ (facsimоle) съ надписи,— а это, по недалекому разстоянію памятника отъ города Пятигорска, представляло вс удобства. Безъ соблюденія такого необходимаго условія, свидтельство Ногмова не можетъ пользоваться никакимъ значеніемъ въ исторіи.

Другое событіе, на которое указываетъ Шора-Ногмовъ, относится до покоренія антовъ аварами въ VI столтіи по Р. Х. ‘Адыги — говоритъ онъ — жили спокойно и сохраняли независимость, какъ вдругъ распространился слухъ, что аварскій ханъ Байканъ съ многочисленнымъ войскомъ опустошилъ владнія греческой имперіи и даже самый Алигъ, т. е. Грецію, очередь доходила и до нашего народа. Ханъ Байканъ потребовалъ отъ него, чрезъ своихъ пословъ, покорности. Князь Лавристонъ и другіе адыгскіе вожди не исполнили желанія хана и отвчали его посламъ гордыми и неприличными рчами, послы стали поддерживать достоинство своего хана и заплатили жизнью за свою дерзость. Ханъ, собравъ многочисленное войско, вступилъ отъ берега Чернаго моря въ землю адыговъ (Кабарду) и завладлъ ею до р. Баксана. Месть его преимущественно устремилась на Лавристона и другихъ вождей. Съ этого времени, продолжаетъ Ногмовъ, селенія и поля нашихъ предковъ опустошились, и народъ адыхейскій сталъ упадать. Ханъ Байканъ, посл покоренія нашего народа, взялъ у него лучшихъ воиновъ и повелъ ихъ на завоеваніе земель, лежащихъ около Каспійскаго моря.’ Для подтвержденія этого преданія, Шора-Ногмовъ приводитъ въ подлинник описаніе столкновенія антовъ съ аварами, изъ исторіи Карамзина, въ которомъ все, что касается до пословъ хана Баяна, до дерзкихъ рчей Лавритаса, до покоренія и разгрома антовъ и до увлеченія лучшихъ изъ нихъ воиновъ аварами для завоеванія другихъ странъ, дйствительно сходствуетъ съ тмъ, что говоритъ Ногмовъ. Но разница, и притомъ самая существенная, состоитъ въ томъ, что въ приведенномъ описаніи, основанномъ на свидтельств современныхъ писателей, завоеванный аварами народъ анты были славяне, а не адыги, и что самое событіе произошло на сверномъ берегу Чернаго моря, между Днпромъ и Днстромъ, а не на востокъ отъ Чернаго моря къ Кубани и Баксану, какъ полагаетъ Ногмовъ, произвольно измняя съ тмъ вмст имена аварскаго хана и предводителя антовъ. Дозволивъ себ такой произволъ, авторъ продолжаетъ: ‘Преданіе во всемъ сходно съ исторіей, но повсть о Лавристон перенесена несправедливо къ славянамъ европейскимъ, которые смшаны съ кавказскими антами. Т и другіе были покорены аварами, но подробность и врность преданія насчетъ мстности пути, по которому слдовалъ ханъ, вступившій въ землю антовъ отъ берега Чернаго моря, наименованіе этой дороги смертными Байкановыми путями, наконецъ врность въ именахъ, сохраняемыхъ чрезъ многія столтія: вмсто Баяна, Байканъ, вмсто Лавритаса, боле походящее на греческое имя, Лавристанъ по окончанію чисто антсвое (адыгское) слово, все это не позволяетъ сомнваться въ достоврности преданія. Кажется, заключаетъ Ногмовъ, безъ излишней самонадянности можно сказать, что преданіе можетъ пояснить историческія свднія, оставшіяся у грековъ о двухъ народахъ, которые, по ихъ извстіямъ, считались соплеменными’. Въ этихъ словахъ опять проявляется мнніе, хотя и робко высказанное о соплеменности или родств антовъ-адыговъ съ антами-славянами. Открытіе весьма важное, еслибы только аргументы автора имли какую-либо историческую силу, но, къ сожалнію, они далеки отъ нея.

Авары явились на исторической сцен въ VI вк по Р. X. По свидтельству современныхъ писателей: Агаія (559 г.), Менандра (594 г.), Маврикія (602 г.) и еофилакта Самосатскаго (629 г.), авары — выходцы изъ восточной Азіи, подобно своимъ предшественникамъ гуннамъ, двигались по главной, торной дорог всхъ кочевниковъ туранскаго племени, чрезъ Волгу, Донъ, Днпръ и Дунай, покоряя на пути встрчающіеся народы и увлекая ихъ за собою, волею и неволею, дале на западъ къ владніямъ восточной имперіи. Въ 557 году, авары показались на Дону, около 560 года они были уже на Днпр и Днстр, гд и покорили пограничныя отрасли восточныхъ славянъ антовъ. Извстный исторіографъ славянскаго народа Шафарикъ, основываясь на свидтельств Менандра, полагаетъ, что это покореніе, или, лучше сказать, нашествіе, ограничивалось только нкоторою частью антовъ и было непродолжительно {Славянскія древности, русскій переводъ профессора Бодянскаго, т. II, кн. I.}. Съ этимъ нельзя не согласиться, тмъ боле, что жилища антовъ простирались далеко на сверъ по Днпру. Но если допустить даже, что вс анты были въ то время покорены аварами, то это покореніе никакъ не могло относиться до другихъ славянъ, жившихъ отъ нихъ на юго-западъ въ Дакіи и Панноніи. Къ этимъ-то славянамъ, свободнымъ и сильнымъ, безпрерывно нападавшимъ на восточную имперію, относится событіе, на котоpoe указываетъ Шора-Ногмовъ. Аварскій ханъ Баянъ (какъ онъ называется современными писателями), а не Баксанъ (какъ именуетъ его Ногмовъ) требовалъ, чрезъ своихъ пословъ, покорности именно этихъ славянъ, а не антовъ, уже побжденныхъ. Ловретъ или Лавритасъ (какъ называетъ его современный писатель Менандръ), а не Лавристонъ (какъ именуетъ его Ногмовъ), и другіе славянскіе вожди отвчали на это дерзкими словами, упоминая о своей свобод и своихъ подвигахъ, завели ссору съ послами и умертвили ихъ. Послдствіемъ этого было опустошеніе страны ихъ аварами, которые, умноживъ побжденными славянами свои полчища, двинулись дале, иные изъ нихъ на Илирикъ, а другіе въ Моравію, Чехію и Германію, гд встртились съ побдоносными войсками Карла Великаго, посл этого, имя аваровъ постепенно начало исчезать изъ исторіи. Столкновеніе же ихъ съ славянами засвидтельствовано положительно современными писателями, съ указаніемъ мстъ, времени и послдствій. Посл этого доводы Шора-Ногмова, основанные на неясномъ преданіи и на произвольныхъ толкованіяхъ обстоятельствъ, теряютъ всякое значеніе. Напрасно онъ ставитъ вмсто славянъ своихъ адыговъ, напрасно переноситъ мсто событія съ одного конца Чернаго моря до другого, съ Дуная на Кубань, напрасно направляетъ своихъ антовъ-адыговъ съ аварскими побдителями на завоеваніе земель, лежащихъ около Каспійскаго моря, т. е. на востокъ, слдовательно по пути, совершенно противоположному тому, по которому слдовали авары въ Европ, посл покоренія настоящихъ антовъ-славянъ. Все это не можетъ никого убдить въ томъ, чего домогается Шора-Ногмовъ. Нельзя при этомъ упустить изъ виду, что авары, какъ свидтельствуетъ исторія, въ своемъ движеніи на западъ въ Европу оставались и на равнинахъ, прилегающихъ съ свера къ Кавказу, часть ихъ могла проникнуть въ Кавказъ и, побдивъ нкоторыхъ изъ тамошнихъ народовъ, увлечь ихъ за собою для дальнйшихъ грабежей и завоеваній. Судьба эта могла постигнуть и кабардинцевъ, которые могли участвовать съ аварами въ завоеваніи земель, лежащихъ около Каспійскаго моря. Греческіе писатели дйствительно указываютъ на войны аваровъ съ персіянами. Это вроятно послужило началомъ и основаніемъ преданію, сохранившемуся у кабардинцевъ, которое Ногмовъ произвольно распространилъ и своевольно перенесъ самое событіе съ Днпра и Днстра на Кубань и Баксанъ. Такимъ образомъ, къ сожалнію, мы не могли извлечь ничего существеннаго изъ сочиненія народнаго исторіографа о происхожденія черкесовъ или адыговъ и о племенномъ родств ихъ съ другими народами {Дальнйшій разборъ сочиненія Ногмова не принадлежитъ къ моей задач, но я считаю обязанностью выразить мое мнніе, что это сочиненіе, при отсутствіи хронологіи и при другихъ важныхъ недостаткахъ, содержитъ довольно интересные предметы по части преданій, народныхъ поврій, обычаевъ и псенъ, которые могутъ служить пособіемъ для будущаго исторіографа черкесскаго народа.}.

Новйшій изслдователь быта черкесовъ, Лапинскій, касается также вопроса о генеалогической связи этого народа съ другими. Я говорю — касается, потому-что при этомъ удобномъ случа онъ распространился боле о происхожденіи народа русскаго, который онъ величаетъ москалями, чмъ черкесовъ и абхазовъ. Прежде всего, Лапинскій отвергаетъ самое названіе черкесовъ, придаваемое будто бы одними русскими этому народу, и утверждаетъ, что это имя принадлежитъ вовсе не ему, а coвершенно другому народу. Потомъ, опираясь на пресловутое ученіе другого поляка Духинскаго, котораго онъ, для большаго эффекта, называетъ русскимъ ученымъ, потому только, что нсколько времени онъ жилъ въ Кіев, Лапинскій вычеркиваетъ русскихъ изъ семьи славянъ и изъ племени индоевропейскаго, лишаетъ ихъ имени русскихъ, велитъ имъ именоваться московитами или москалями, выводитъ происхожденіе ихъ отъ смшенія татаръ съ финнами и назначаетъ имъ мсто въ племени туранскомъ. Положивъ своему изслдованію такое основаніе, подкрпляемое такимъ авторитетомъ, какъ Духинскій, авторъ обращается къ происхожденію черкесовъ, которое онъ объясняетъ слдующимъ образомъ: слово ‘черкесъ’ весьма древнее и состоитъ изъ двухъ турко-татарскихъ словъ: ‘черъ’ или ‘чаръ’ — искать и ‘кесъ’ — хищничать, убивать. Это слово, по мннію его, служило сначала названіемъ разбойничьей вольниц, возникшей на берегахъ Днпра, въ которой главный элементъ составляли татары-москали и въ которой присоединялись потомъ бглецы разныхъ народностей. Главное пребываніе этой вольницы было на Днпр, гд и понын находится городъ Черкасы. Когда же бглецы изъ Польши и Малороссіи стали умножаться среди черкесской вольницы, и такимъ образомъ славянскій элементъ началъ въ ней преобладать, тогда часть ея, состоящая изъ татаръ (въ томъ числ и москалей) удалилась на Донъ и основала тамъ новые Черкасы или новый Черкаскъ, оставшіеся же на Днпр начали называться кайсаками, а потомъ уже казаками. Особеннаго замчанія заслуживаетъ раздленіе Лапинскимъ казаковъ вообще по народностямъ: только днпровскіе казаки — говоритъ онъ — сохраняютъ въ себ славянскую кровь, донскіе произошли отъ смшенія татаръ съ москалями, а оренбургскіе представляютъ смсь татаръ, турокъ, башкиръ, тунгусовъ, киргизовъ, туркомановъ, калмыковъ и москалей! Дале слдуетъ у Лапинскаго довольно запутанное сказаніе о томъ, какъ московскіе великіе князья притсняли вышеозначенныхъ удалившихся на Донъ черкесовъ, желая распространить между ними восточно-христіанскую вру, какъ часть изъ нихъ удалилась дале на востокъ и поселилась на равнинахъ между Чернымъ и Каспійскимъ морями, въ сверу отъ ркъ Кубани и Терека. Удалившіеся такимъ образомъ на Кавказъ черкесы принесли съ собою — какъ говоритъ Лапинскій — дикіе татарскіе нравы и магометанскую религію. Т изъ нихъ, которые поселились со стороны Терека, скоро слились съ народами Дагестана, принадлежащими туранскому и семитскому племенамъ. Но переселенцевъ на Кубани ожидала совсмъ иная участь. Здсь, именно на лвомъ берегу этой рки, черкесы встртились съ народомъ, также воинственнымъ, какъ и они, но отличавшимся съ тмъ вмст рыцарскими нравами и любовью въ свобод, народъ этотъ называетъ Лапинскій абазами. Оба народа — черкесы и абазы Лапинскаго, по сказанію его, вели между собою безпрерывную войну, которая окончилась въ пользу послднихъ. Побжденные черкесы искали защиты подъ стнами турецкихъ крпостей — Анапы и Суджука или селились на пустыхъ мстахъ при устьяхъ рчекъ — Псекупса, Пши и др., впадающихъ въ Кубань, гд образовали вмст съ абазами малыя общества: бжедуховъ, кемюргоевцевъ, мокошей, кирачаевцевъ, и т. д. По исчисленію Лапинскаго, едва пятьдесятъ семействъ черкесовъ смшались собственно съ абазами и поселились между ними. Но самая значительная часть ихъ двинулась въ Кабарду, покорила тамошнихъ жителей индоевропейскаго, туранскаго и семитскаго поколній и вмст съ ними образовала смшанный народъ, который принялъ магометанскую вру черкесовъ, но удержалъ языкъ абазовъ. Переселеніе русскимъ правительствомъ запорожскихъ казаковъ съ Днпра на Кубань и донскихъ на Терекъ понудило послдніе остатки черкесовъ смшаться частью съ казаками, частью съ абазами и дагестанцами. Такъ описываетъ Лапинскій уничтоженіе на Кавказ своихъ черкесовъ, вмсто которыхъ, по его, мннію, слдуетъ принимать его же абазовъ. Что касается до существеннаго вопроса о генеалогической связи этихъ абазовъ съ другими извстными народами то Лапинскій говоритъ ршительно, что они несомннно принадлежатъ по языку и происхожденію къ индо-европейской рас такъ точно, какъ и сосди ихъ — княжескіе абазы, сванеты и осетины, въ Европ же кровными ихъ братьями должны почитаться албанцы или арнауты, потому-что и т и другіе обитаютъ въ гористыхъ и притомъ восточныхъ берегахъ,— первые Чернаго, а вторые Адріатическаго моря! О родств языка адыге съ индо-европейскимъ Лапинскій не представляетъ ни одного доказательства, ни одного даннаго. Но относительно происхожденія своихъ абазовъ онъ очень многорчивъ. Оставляя въ сторон все то, что не принадлежитъ собственно этому народу и боле относится до москалей, албанцевъ, грузинъ, армянъ, осетинъ и проч., сущность разсказа Лапинскаго заключается въ слдующемъ: у абазовъ (Лапинскаго) существуетъ преданіе, что предки ихъ пришли изъ страны, лежащей на юго-востокъ и что прежде они жили на берегахъ большой рки, называемой ‘Абаза’. Дйствительно — прибавляетъ Лапинскій — на юго-восток есть большая рка Абаза или Алаза и страна, по которой она протекаетъ, называлась Албаніей, какъ о томъ свидтельствуютъ древнія ландкарты, въ этомъ онъ находитъ подтвержденіе того, что абазы и албанцы — ближайшіе родичи. Самое имя ‘адыге’, которымъ отличаютъ себя сверные отъ южныхъ или княжескихъ абазовъ, происходитъ отъ ‘аде’ — потомъ или позже, и ‘ге’ — приходить или быть,— значитъ позжепришедшіе, изъ чего Лапинскій заключаетъ, что, слдуя съ юго-востока на сверо-западъ и достигнувъ восточныхъ береговъ Чернаго моря, они встртили уже тутъ поселенія: армяно-грузинскія на юг и дале на сверъ, сперва греческія, а потомъ генуезскія, съ которыми и перемшались, поэтому — говоритъ Лапинскій — поражаетъ наблюдателя большое число грузинскихъ физіономій, встрченныхъ имъ на юг Абазіи, греческихъ въ средин и романскихъ на свер {Подробности заключаются въ сочиненіи Лапинскаго: ‘Die Bergvlker des Kaukasus and ihr Freiheitekampf gegen die Rassen’. I Band, 1863.}.

Такимъ образомъ, изъ сочиненія Лапинскаго мы видимъ прежде всего, что черкесы не должны называться черкесами, что ихъ неправильно такъ именуютъ русскіе, и что имъ слдуетъ быть абазами. Но народъ, о которомъ идетъ рчь, называютъ черкесами не одни русскіе, а также турки, боле всхъ съ ними знакомые, имвшіе съ ними ближайшія сношенія, религіозныя, политическія и торговыя, а наконецъ и прочіе европейцы, измняя только нсколько произношеніе этого слова по свойствамъ языковъ. По той же причин, эллины прежде всхъ познакомившіеся съ народомъ, называютъ его керкетами, а римляне церцетами. Вотъ откуда происходитъ и русское имя этого народа — черкесы. Что касается до названія абазовъ, то оно принадлежитъ вовсе не черкесамъ, а ихъ сосдямъ — абхазамъ. Производство черкесовъ отъ днпровскихъ казаковъ, основаніе ими на Днпр города Черкасы, а на Дону — Ново-Черкаска, удаленіе ихъ съ Днпра сперва на Донъ, а потомъ на Кубань и Терекъ, слитіе ихъ на восток Кавказа съ единоврными жителями Дагестана, смшеніе ихъ на запад его, съ вновь переселенными московскимъ правительствомъ на Кубань казаками и частью только съ абазами и завоеваніе ими Кабарды — все это есть настоящій романъ, плодъ фантазіи Лапинскаго, совершенно несогласный съ историческими данными о происхожденіи и быт съ одной стороны днпровскихъ или украинскихъ и донскихъ казаковъ, а съ другой — черкесовъ и абазовъ или абхазовъ. Вся эта путаница основана на созвучіи именъ народа черкесовъ съ городами — Черкасами и Ново-Черкаскомъ, изъ которыхъ послдній основанъ въ новйшее время не жителями перваго, а обитателями стараго Черкаска на Дону, по случаю наводненія этого города ежегоднымъ разливомъ рки, почему и получилъ онъ названіе Новаго-Черкаска. Гоняться за созвучіемъ именъ, не обращая никакого вниманія на исторію народовъ, ведетъ всегда изслдователя къ важнымъ промахамъ и заблужденіямъ, чему Лапинскій представляетъ много примровъ въ своемъ сочиненіи. Мнніе его о томъ, что донскіе казаки образовались отъ смшенія татаръ съ москалями, а оренбургскіе представляютъ смсь этихъ народовъ еще съ турками, калмыками, туркоменами и тунгусами,— доказываетъ совершенное незнаніе Лапинскимъ географіи. Какъ онъ гршитъ здсь противъ этой науки, въ той же мр искажаетъ онъ исторію, говоря, что казаки удалились сперва съ Днпра на Донъ, а потомъ оттуда на Кубань и Терекъ отъ притсненій московскихъ великихъ князей, которые старались насильно ввести между ними восточную христіанскую вру. Напротивъ того, исторія намъ показываетъ, что днпровскіе или украинскіе казаки не только всегда были христіане сами, но и отличались непоколебимою преданностью къ православной вр и вели за сохраненіе ея кровопролитныя войны съ поляками, которые старались всми насиліями ввести у нихъ католицизмъ, но не могли достигнуть своей цли. За этимъ историческимъ искаженіемъ слдуетъ другой, не мене важный промахъ Лапинскаго, удостовряющаго, что казаки, поселившіеся на восток Кавказа, смшались скоро съ единоврными имъ дагестанцами (т. е. магометанами), но на запад это смшеніе послдовало въ самомъ маломъ размр. Поселеніе запорожскихъ казаковъ на Кубани, донскихъ, волжскихъ, хоперскихъ и др., какъ на кубанской, такъ и на терекской военныхъ линіяхъ, послдовало по распоряженію русскаго правительства — для защиты сперва нашихъ укрпленій близъ устья Терека и потомъ по расширенію нашихъ владній — для огражденія отъ горцевъ, вообще нашей границы, простирающейся между Каспійскимъ и Чернымъ морями. Эти поселенцы, извстные нын подъ именемъ черноморскихъ и линейныхъ казаковъ, никогда не принимали магометанской вры, никогда не смшивались съ горцами, а напротивъ того, какъ на запад, такъ и на восток Кавказа находились съ ними въ непримиримой вражд. Это знаетъ всякій, кому сколько-нибудь знакомы событія на Кавказ, это должно быть совершенно извстно и Лапинскому, бывшему свидтелемъ кровавыхъ стычекъ казаковъ съ черкесами и взаимной ихъ другъ въ другу ненависти.

Но все вышесказанное не можетъ сравниться съ искаженіемъ истины, основанной на историческихъ, филологическихъ и этнографическихъ изысканіяхъ, а именно, что русскіе принадлежатъ въ славянской семь и въ индоевропейскому или арійскому поколнію. Въ опроверженіе этой истины, Лапинскій не могъ представить никакихъ научныхъ доказательствъ, но просто ссылается на Духинскаго, изобртателя дикой мысли о происхожденіи народа русскаго отъ смшенія татаръ съ финнами, присовокупивъ къ тому, что будто бы мнніе его раздляютъ ‘отличнйшіе географы, этнографы и историки’. Но кто же эти отличнйшіе ученые? Лапинскій не указываетъ ни на одного. Путеводитель его Духинскій, въ своихъ публичныхъ лекціяхъ, читанныхъ въ Париж, ссылается въ этомъ случа на своего друга Танри-Мартена, занимающагося французскою исторіею. Дале его и нкоторыхъ французскихъ публицистовъ и журналистовъ, горячо сочувствующихъ, по разнымъ причинамъ, такъ-называемому польскому вопросу и враждебныхъ Россіи,— мы никого не видимъ. Между тмъ, принадлежность народа русскаго въ славянской семь и въ индоевропейскому племени признана положительною истиною отъ всхъ филологовъ и этнографовъ, которые только посвящаютъ труды свои чисто одной наук, не унижая ея своекорыстными видами. Конечно, можно иногда заблуждаться въ мнніяхъ, но искажать намренно, съ какою-либо политическою или другою цлью, истину, освященную наукою, боле чмъ предосудительно.

Въ заключеніе своего мннія о происхожденіи своихъ абазовъ отъ индоевропейскаго корня, Лапинскій вновь прибгаетъ къ предположеніямъ и употребляетъ для того свой любимый способъ — пользоваться созвучіемъ словъ.

У абазовъ (нашихъ черкесовъ) существуетъ будто бы преданіе, что предки ихъ вышли изъ страны, лежащей на юго-востокъ. По этому направленію Лапинскій встрчаетъ рку, по его выраженію ‘Абазу’, которая однакожъ называется ‘Алазанью’. По теченію этой рки находилась въ древности страна, которая называлась Албаніею. Изъ этого Лапинскій выводитъ заключеніе, что первоначальное жительство народа было на рк Абаз и въ стран, носившей названіе Албаніи, которую онъ оставилъ позже другихъ кавказскихъ народовъ. А какъ и понын существуетъ народъ въ Европ, извстный подъ именемъ ‘албанцевъ’, то они должны быть, по мннію Лапинскаго, самыми кровными родичами его абазовъ, тмъ боле, что ‘эти живутъ въ гористыхъ, восточныхъ берегахъ Чернаго моря, и албанцы обитаютъ въ гористыхъ же восточныхъ берегахъ Адріатическаго моря’. Подобные выводы и заключенія не заслуживаютъ серьознаго опроверженія и, представляя одну только фантазію, доказываютъ, какъ легко обращается авторъ съ научными предметами. О родств же языка ‘адыге’ съ индо-европейскими языками, какъ мы уже сказали, не представляетъ Лапинскій никакихъ данныхъ, между тмъ, какъ изысканіями по этому предмету онъ могъ бы оказать важную услугу филологіи и этнографіи. Живя три года среди народа, котораго такъ изучалъ онъ свойства, нравы и обычаи, Лапинскій могъ бы то же сдлать и относительно языка его. Такимъ образомъ, изъ всего его сказанія, исполненнаго промаховъ, несообразностей и намренныхъ искаженій истины, мы можемъ воспользоваться разв только тми данными, которыми онъ доказываетъ близкое родство своихъ вольныхъ абазовъ или нашихъ черкесовъ, съ его же княжескими абазами или нашими абхазами, хотя и тутъ нельзя принять его мннія, что они составляютъ одинъ и тотъ же народъ.

Необыкновенное явленіе въ исторіи народовъ представляютъ намъ черкесы и абхазы. Тогда какъ въ другихъ мстахъ Европы и Азіи и сверной Африки народы перемшивались между собою, перекрещивались и какъ бы переваривались въ горнилахъ, когда изъ этихъ горнилъ вытекали народы съ обновленными силами физическими и духовными, когда они созидали государства, достигшія въ Европ высшей степени соціальнаго и политическаго развитія, которымъ суждено нын располагать судьбами народовъ не только въ старомъ, но и въ новомъ свт,— въ это время, черкесы и абхазы, за самыми малыми исключеніями, оставались въ ономъ и томъ же первобытномъ положеніи и не выходили изъ своей среды. Боле двадцати столтій пронеслось надъ ихъ головами, впродолженіе которыхъ въ другихъ мстахъ происходили коренные перевороты, падали государства и возникали новыя, даже въ самомъ Кавказ,— но народы, о которыхъ мы ведемъ рчь, оставались тми же черкесами, какими мы знали ихъ до послдняго ихъ выселенія, тми же абхазами, какіе намъ понын представляются. Причинъ этого удивительнаго явленія искать, по нашему млнію, слдуетъ сколько въ особомъ топографическомъ положеніи страны, занимаемой этими народами съ древнйшихъ временъ, столько же и въ особенныхъ типическихъ ихъ свойствахъ. Ихъ ограждали, съ одной стороны, непроходимыя ущелья, покрытыя двственнымъ лсомъ сверо-западнаго Кавказскаго хребта, а съ другой — море, недаромъ долгое время носившее названіе враждебнаго (axenus) {Впослдствіи же оно замнено греками, основавшими торговыя мста по восточному берегу Понта, именемъ Exinus — гостепріимнаго.}. Въ этомъ недоступномъ мст, въ глубь котораго не могли проникнуть ни мечъ смлаго непріятеля, ни цивилизаціи съ своими благодтельными плодами, черкесы и абхазы упорно сохраняли свой типическій характеръ, главныя черты котораго составляли: личная свобода, доходящая до страсти, необуздываемой соціальными условіями, личная храбрость, неограниченная никакою дисциплиною, необыкновенное умнье вести оборонительную войну въ своихъ предлахъ, для защиты своей независимости, ревнивое отчужденіе отъ другихъ народовъ, и наконецъ — отсутствіе способности къ внутреннему развитію, отчего черкесы и абхазы не выходили изъ состоянія общинъ или клановъ и не могли достигнуть до образованія отдльныхъ государствъ, въ прямомъ смысл этого выраженія. Самая религія, сперва христіанская, потомъ магометанская, такъ могущественно дйствовавшая на другіе народы, не произвела существенныхъ измненій въ соціальномъ положеніи черкесовъ и абхазовъ, которые не подвергались существеннымъ измненіямъ, потому-что народы пребывали въ однихъ и тхъ же условіяхъ среды, ихъ окружающей {Окончаніе рукописи не найдено до сихъ поръ въ бумагахъ Евг. П. Ковалевскаго. Послдняя фраза приписана имъ на поляхъ, и при послднемъ слов помщенъ значекъ, откуда видно, что авторъ имлъ въ виду связать эту приписку съ содержаніемъ слдующей, не дошедшей до насъ страницы. — Ред.}.

Евг. Ковалевскій.

‘Встникъ Европы’ т. III, 1867

OCR Бычков М. Н.

Читайте также: