О подражаніи всему Французскому.
(Отрывокъ изъ сочиненій гжи Сталь-Голстейнъ: О Германіи.)
Ж. П.
‘Встникъ Европы’, No 2, 1815
О подражании всему французскому, Сталь Анна-Луиза-Жермена Де, Год: 1815
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Уничтоженіе феодальныхъ уставовъ и отступленіе отъ стариннаго обыкновенія жить въ укрпленныхъ замкахъ, доставили дворянству много досужныхъ часовъ, свободныхъ отъ всхъ занятій, сіи досужные часы содлали потребными общественныя забавы, а какъ Французы почитались образцовыми людьми въ искусств забавлять другихъ своею бесдою, то они и стали главными распорядителями мнній въ Европ, или лучше сказать учредителями моды, которая весьма удачно замняетъ собою общественное мнніе. Со времени Лудовика XIV во всхъ отличныхъ, или, такъ называемаго, хорошаго тона бесдахъ на твердой земл Европы, за исключеніемъ Испаніи и Италіи, подражаніе Французамъ вмняемо было въ особливое достоинство. Въ Англіи есть постоянный предметъ разговоровъ: ето дла политическія, въ которыхъ каждой особенно и вс вообще принимаютъ великое участіе. Въ южныхъ краяхъ почти вовсе нтъ обществъ: солнце, любовь, изящныя искусства суть предметы всегдашнихъ тамъ упражненій. Въ Парижскихъ обществахъ почти всегда разговариваютъ о словесности, а театръ съ новыми своими представленіями подаетъ обильную матерію къ сужденіямъ и замчаніямъ остроумнымъ. Въ другихъ же большихъ городахъ Франціи предметомъ разговоровъ бываютъ анекдоты или замчанія o тхъ самыхъ особахъ, которыя принадлежатъ къ кругу общества. Въ прямомъ смыслъ ето сплетни, но сплетни облагородствованныя именами значущихъ особъ, происходящія впрочемъ изъ одного источника со сплетнями простолюдиновъ, ибо ежели проникнуть сквозь нарядную поверхность, то окажется, что ежедневной разговоръ состоитъ тамъ въ пересуживаніи своихъ сосдей и сосдокъ,
Истинно благороднымъ предметомъ разговора въ приятельскихъ бесдахъ суть мысли и дйствія, клонящіяся къ общему благу. Клеветаніе, превратившееся въ привычку, содлавшееся потребностію для человка празднаго, имющаго умъ слишкомъ рзвый, конечно боле или мене можетъ быть удерживаемо добротою характера, не смотря на то, оно никогда не перестаетъ быть колкимъ. Не льзя ступитъ шага, не льзя сказать слова, чтобы неуслышать около себя шопоту, который, подобно мухамъ, и самаго даже льва можетъ вывести изъ терпнія! Во Франціи употребляютъ ужасное оружіе насмшки, сражаются имъ съ обихъ сторонъ и ловятъ побду на пол самолюбія. Есть еще особливый родъ бесды, гд говорятъ шестеро, вдругъ: тутъ не нужно обдумывать рчи, и такой разговоръ подавляетъ вс душевныя способности и ослабляетъ вс благородныя усилія.
Разговоръ приятный и занимательный, почти изъ ничего возникающій, разговоръ которому отъ прелести выраженій сообщается заманчивость, доставляетъ немалое удовольствіе. Можно утвердительно сказать, никого не обижая {Ктожъ изъ благомыслящихъ людей можетъ етимъ обидиться? Рдр.}, что одни только Французы способны продолжать разговоръ сего рода.
Упражняться въ такомъ разговоръ приятно, но не безопасно: тутъ вс предметы должно превращать въ игрушки, тутъ должно брать въ примръ игру, гд сперва бросаютъ мячь, а потомъ ловятъ его въ свою очередь. Чужестранцы, желающіе подражать Французамъ, чаще ихъ оскорбляютъ нравственность, и боле показываютъ легкомыслія въ заботливости своей, чтобы въ рчахъ ихъ важной предметъ имлъ довольно прелестей, и чтобы выраженныя слова произносимы были по всмъ правиламъ Парижскаго выговора,
Австрійцы вообще мало имютъ гибкости и много прямодушія, а потому нестараются, касательно образа жизни, подражать чужеземцамъ, однакожъ и они еще не совсмъ могутъ назваться Нмцами, не совсмъ хорошо знаютъ Нмецкую литтературу. Сверхъ того въ Внъ вообще думаютъ, что, слдуя хорошему вкусу, надобно говорить только пофранцузски, но что достоинство каждой страны зависитъ отъ народнаго духа и характера….
Духъ Нмецкаго народа вовсе несоотвтствуетъ легкомыслію и несовмстенъ съ щеголеватою втренностію, Нмецъ, желая что нибудь выразумть, долженъ углубиться. Тщетно, и къ сущему вреду своему, старался бы онъ освободиться отъ своихъ отличительныхъ признаковъ, ибо, снявши съ себя Германскую кору, онъ все не сдлался бы ни гибкимъ, ни ловкимъ, онъ скоре сталъ бы недостойнымъ Нмецевъ, нежели приятнымъ Французомъ,
Но изъ того заключать недолжно, будто бы Нмцамъ вовсе недостаетъ любезности, воображеніе и чувствительность сообщаютъ имъ оную, тогда только слдуютъ они своимъ склонностямъ и повинуются побужденіямъ природы. Веселость ихъ, которую они конечно имютъ, а особливо въ Австріи, нимало непоходитъ на Французскую веселость, смшныя Тирольскгія театральнфя представленія, которыми въ Вн равно забавляются и знатные господа и простолюдины, боле сходны съ Италіанскимъ буфонствомъ нежели съ Французскими шутками. Ето суть комическія сцены, гд яркими красками изображается человческая природа, а отнюдь не общество людей съ хорошимъ вкусомъ. Но какого бы ни была рода сія веселость, все она лучше подражанія чужеземной любезности, безъ которой легко обойтись можно. Повсемстное принятіе обычаевъ Французскихъ можетъ быть приготовило чужестранцовъ къ почитанію Французовъ непобдимыми. Одно только есть средство отъ того избавиться, и оно состоитъ въ предохраненіи народныхъ нравовъ и обычаевъ отъ чуждой примси. Кто старается въ наружности уподобиться Французамъ, тотъ нетолько не сравнится съ ними, но можетъ быть еще выставитъ себя и на посмяніе. Англичане, вовсе небоясь насмшекъ, сего страшнаго оружія, которымъ Французы владютъ такъ искусно, нердко обращали его противъ своихъ учителей, такіе поступки Англичанъ нетолько несердили Французовъ, но даже находили себ у нихъ же одобреніе. Подражаемые Французы взаимно подражали, и Англія въ продолженіе нкотораго времени также была модною въ Париж, какъ Парижъ въ другихъ столицахъ Европы.
Австрійцы могли бы сотворить у себя общество, содйствующее распространенію просвщенія и въ то же время соотвтствующее ихъ вкусу и характеру. Вна, будучи такою столицею Германіи, въ которой легко найти можно все служащее къ удовольствіямъ въ жизни, по сему отношенію могла бы оказать великую помощь народному духу Нмцовъ, когда бы чужестранцы почти исключительно не господствовали въ самыхъ лучшихъ обществахъ…
Поляки и Русскіе {Дошла очередь и до насъ! Именно для слдующихъ за симъ строкъ переведенъ весь етотъ отрывокъ, хотя къ сожалнію и не съ исправнаго перевода. Пустьже наши Французскіе говоруны и авторы узнаютъ безпристрастное умныхъ людей мнніе о вредной и смшной привязанности ихъ къ чужестранному языку. Въ етомъ случа гжа Сталь, какъ Француженка и какъ говорящая вопреки выгодамъ народной своей гордости, иметъ полное право на довренность. Рдр.}, бывъ украшеніемъ бесдъ Внскихъ, разговаривали единственно пофранцузски, и много содйствовали отдаленію Нмецкаго языка. Поляки весьма приятны въ обществ, восточное воображеніе соединяется въ нихъ съ любезною живостію Французскою.
При всемъ томъ даже и въ Славянскихъ народахъ, которые боле другихъ имютъ гибкости, подражаніе всему Французскому весьма часто наводитъ скуку. Французскіе стихи, сочиняемые Поляками и Русскими, походятъ, съ малымъ только изъяітемъ, на Латинскіе тринадцатаго вка. Языкъ чужестранный есть всегда, по многимъ отношеніямъ, языкъ мертвый. А вразсужденіи, Французскихъ стиховъ можно сказать, что сочинять ихъ и очень легко и очень трудно. Соединеніе одного стиха съ другимъ посредствомъ рифмы есть, дло одной только памяти, но чтобы піитически излить чувствованія своего сердца, для сего потребно дышать воздухомъ той страны, въ которой говорятъ языкомъ, употребляемымъ тобою въ сочиненій, потребно, мыслить, на томъ языкъ, потребно самому, знать и чувствовать, что въ немъ приятно и что, неприятно. Чужестранцы, вмняющіе себ въ славу совершенное умнье говорить пофранцузски, о сочинителяхъ нашихъ объявляютъ то мнніе, которое начитали въ нашихъ же книгахъ или періодическихъ изданіяхъ, ибо опасаются чтобы въ противномъ случа неподвергнуть себя подозрнію въ невжеств. Они обыкновенно хвалятъ боле слогъ нежели мысли, хотя мысли и понятія принадлежатъ равно всмъ народамъ, между тмъ какъ одни только, Французы могутъ судить о слог своего языка.
Повстрчавшись гд нибудь съ природнымъ Французомъ, чувствуетъ немалое удовольствіе отъ бесдованія съ нимъ о Французской литтератур, тогда кажется, будто ты дома, кажется, что разговариваешь о дл, равно до обоихъ касающемся. Напротивъ того отъ Француза-чужеземца, не ожидайте, чтобъ онъ сказалъ свое собственное мнніе, или чтобъ говорилъ съ вами незанятными фразами, весьма часто случается, что и мннія и фразы его давно уже устарли, а онъ почитаетъ ихъ самыми новйшими! Въ нкоторыхъ странахъ Сверныхъ и теперь еще одинъ другому за новость пересказываютъ анекдоты о Двор Лудовика XIV! Подражающіе всему Французскому чужеземцы толкуютъ о спорахъ двицы Фонтанжъ съ госпожею Монтеспанъ, и притомъ съ такими подробностями, которыя заставили бы умирать со скуки и тогда, когда бы дло шло о вчерашнемъ происшествіи. Ета ерудиція, свойственная кумушкамъ, ета непобдимая привязанность къ нкоторымъ повседневнымъ идеямъ, безпрестанно повторяемымъ по причин недостатка другихъ того же рода, и скучны суть и вредны. Истинное могущество каждаго народа состоитъ въ его собственномъ, природномъ характеръ, а подражаніе чужестранцамъ во всхъ отношеніяхъ наноситъ ущербъ отечественному благу.
Благоразумные Французы не любятъ во время путешествій своихъ находить духъ Французскій, они охотне знакомятся съ людьми, соединяющими въ себ народную оригинальность съ частною оригинальностію характера. Торгующіе во Франціи модными товарами купцы обыкновенно поылаютъ въ Германію и на Сверъ залежавшіяся въ лавкахъ своихъ вещи, при всемъ томъ они всячески стараются получить свдніе о народныхъ уборахъ странъ вышеупомянутыхъ, и справедливо почитаютъ ихъ весьма хорошими образцами. Все прекрасное по своимъ природнымъ свойствамъ бываетъ и для ума точно тмъ же. Великое множество мадригаловъ, каламбуровъ, водевилей выходитъ отъ насъ за границу уже тогда, когда во Франціи вс объ нихъ забыли, равнымъ образомъ и Французы въ словесности каждаго изъ народовъ заграничныхъ уважаютъ единственно красоты незанятыя. Въ подражаніи исчезаетъ природа и жизнь, и потому, ко многимъ галломанамъ, ко многимъ сочиненіямъ, въ которыхъ примтно подражаніе Французскому духу, по справедливости можнобы примнить похвалу, которую произнесъ Орландъ въ своей лошади, таща ее за собою: ‘Въ ней соединяются вс отличныя качества, одинъ только въ ней порокъ — отсутствіе жизни!’