О ЦЛЕСООБРАЗНОСТИ ВЪ ПРИРОД.
О ЦЛЕСООБРАЗНОСТИ ВЪ ПРИРОД.
Публичная лекція.
Проф. А. . Брандта.
Проф. А. . Брандта.
‘Міръ Божій’, No 12, 1897
О целесообразности в природе, Брандт Александр Федорович, Год: 1897
Время на прочтение: 21 минут(ы)
Идея о цлесообразности въ природ зародилась, надо полагать, вмст съ философіей. По крайней мр еще у Анаксагора, жившаго во времена Перикла, въ V-мъ вк до P. X., она высказывается съ достаточною ясностью, и притомъ въ связи съ представленіемъ о высшемъ разум, какъ вншней движущей причин, установившей эту цлесообразность. Вмст съ тмъ проявлялось и противоположное теченіе. Такъ, не мене знаменитый мудрецъ Демокритъ, первой половины IV вка, отрицаетъ цли въ природ и, предполагая движущую причину въ ней самой, всюду и везд усматриваетъ одн только причины, правда, въ большинств случаевъ намъ неизвстныя. Аристотель занялся боле основательнымъ анализомъ причинности вообще и признаетъ двоякаго рода причины: производящія и конечныя (или цли). Такъ, работа скульптора является производящей причиной (Causa efficiens), выдляющей статую изъ безформенной глыбы мрамора, а руководящая при этомъ тмъ же скульпторомъ грядущая слава — причиной конечной (Causa finalis). Въ совокупности природы производящей причиной является по его представленію божество, а конечной — общее благо.
Едва ли не рзче всего идея цлесообразности выразилась въ древности у Клавдія Галена, жившаго отъ 131 до 201 г. по P. X. Попробуй, если сможешь, говоритъ онъ, придумать такую обувь, которая хотя бы на половину была такъ удобна, какъ кожа, обтягивающая нашу ногу. Возможность создать что-либо совершенне устройства человка, по его словамъ, способны допускать разв только такіе ‘скоты’, вразумлять которыхъ значило бы нарушать святость собственнаго сочиненія, на которое Галенъ смотритъ, какъ на гимнъ въ честь Творца.
Начало XVI вка было эпохою возрожденія и для анатоміи, какъ человческой, такъ и животной. Отъ голословныхъ повтореній древнегреческой премудрости, въ особенности, для своего времени дйствительно изумительной аристотелевой, обратились къ непосредственному изученію самой природы, къ самостоятельнымъ изслдованіямъ. При этихъ изслдованіяхъ не могла не бросаться въ глаза приноровленность организаціи животныхъ существъ къ разнороднымъ отправленіямъ. Заговорили усиленно о цлесообразности организаціи, ученые, вооруженные скальпелемъ, а позже и микроскопомъ, стали всюду и везд доискиваться цлей и намреній, руководившихъ Творцомъ при созиданіи того или другого органа, того или другого рода животныхъ. Это направленіе продолжалось добрыхъ два столтія. Во второй половин XVII в. прославившійся многочисленными открытіями голландецъ Янъ Сваммердамъ, забывая въ своей мансард и холодъ, и голодъ, просиживалъ согбенный надъ только что изобртеннымъ микроскопомъ и, восторгаясь міромъ до того времени незримыхъ организмовъ, лелялъ надежду застать Творца за самой работой созиданія первоначальныхъ оживленныхъ существъ. Мало того, еще въ прошломъ столтіи вюрцбургскій профессоръ Берингеръ возмечталъ о томъ, что ему удалось открыть вещественныя доказательства творческихъ попытокъ Создателя. Создатель же представлялся ему, да и многимъ его предшественникамъ, подъ видомъ мастерового-самоучки, сначала неудачно упражняющагося надъ своими будущими фабрикатами. Положимъ, Берингеръ окончилъ свои дни въ дом умалишенныхъ, такъ какъ разнаго рода окаменлыя лягушата, птички, букашки, человчки, описанные имъ въ дорогомъ иллюстрированномъ изданіи, на которое онъ истратилъ все свое состояніе, оказались не боле, какъ глиняными издліями студентовъ’ школяровъ, тмъ не мене, вся эта печальная, сенсаціонная исторія не лишена характерности: въ ней ясно рисуется антропоморфическое представленіе ея злосчастнаго героя о высшемъ существ. Заблужденіе Берингера является какъ бы сатирой на цлый потопъ еще раньше наплодившихся ученыхъ сочиненій, носившихъ громкія названія инсектотеологій, тестацео-теологій, ихтіо-теологій, лито-теологій, и т. д., т. е. богословій наскомыхъ, раковинъ, рыбъ, камней и т. п. Все это были трактаты, главнйшимъ образомъ обсуждавшіе т цли и намренія, которыя преслдовались Богомъ при созиданіи тхъ или другихъ тлъ природы, а затмъ, его одобреніе и прославленіе. Какого схоластическаго характера было данное направленіе, образчики тому приводятся Бэромъ въ двухъ его статьяхъ {K. Е. v. Baer. I. ‘Ueber Zweckmssigkeit oder Zielstrebigkeit berhaupt’. II. ‘Ueber Zielstrebigkeit in den organischen Krpern insbesondere’. Въ сборник ‘Studien aus dem Gebiete der Naturwissenschaften’. T. II. St.-Petersburg 1873 и 1876.}. Такъ, одинъ изъ анатомовъ вопрошаетъ, почему у человка одна, а не дв спины, и тутъ же отвчаетъ, что будь ихъ дв, то это было бы смшно. А еслибъ ихъ было дйствительно дв, то, конечно, никто бы не помшалъ тому же восторженному апологету признать это симметричнымъ и красивымъ. Отвсная поза и походка, одно изъ важнйшихъ преимуществъ человка, предполагаетъ исключительное развитіе той мускулатуры, которая перекидывается со спины на бедра и балансируетъ тло. Анатомъ Шпигель XVII столтія, однако, не удовлетворяется этимъ назначеніемъ данной мускулатуры и усматриваетъ въ ней боле возвышенную цль. Эти мускулы данные человку затмъ, чтобы служить мягкой подушкой, на которой было бы удобно сидть и размышлять о величіи Творца: ‘какъ будто сидя, невозможно и богохульствовать’, замчаетъ Бэръ.
Такимъ ретивымъ и опрометчивымъ энтузіастамъ пригодилось бы столь извстное обращеніе Талейрана къ молодымъ дипломатамъ: ‘Surtout pas trop de zè,le, Messieurs’. Избыткомъ рвенія нердко роняются самыя возвышенныя дла и мысли. Такимъ образомъ и въ нашемъ случа черезъ чуръ опрометчивая, а потому близорукая, восторженная оцнка всего и вся въ природ вызвала неизбжную реакцію. Ни Таллчлей, ни Кеплеръ, ни Ньютонъ сами не были атеистами, тмъ не мене, открытые ими механическіе законы, управляющіе вселенной, указывая на взаимную причинную связь явленій, могли быть истолкованы въ смысл отрицанія въ природ какихъ бы то ни было цлей и цлесообразностей. Оно такъ и случилось. Изъ одной крайности впали въ другую. Дальше, больше, и матеріализмъ такъ высоко поднялъ голову, что извстный афоризмъ: ‘Трое естествоиспытателей — двое атеистовъ’ (Trè,s physic!— duo athei) не могъ, казаться преувеличеніемъ, мало того, простительная въ подобныхъ случаяхъ гипербола скоре допустила бы передлку афоризма въ ‘Trè,s physici — trè,s athei’. И по наше время изъ крайняго лагеря продолжается метаніе громовъ и молній на телеологію на ученіе о цлесообразности. (Да не смшаетъ мене посвященный читатель этотъ терминъ съ теологіей или богословіемъ. Telos — въ родительномъ падеж teleos — означаетъ цль, телеологія — ученіе о цляхъ или о цлесообразности). Для вящшаго подчеркиванія своего отрицательнаго отношенія въ телеологіи одинъ изъ наиболе выдающихся современныхъ германскихъ зоологовъ Эрнстъ Геккель придумалъ даже особое ученіе подъ названіемъ Дистелеологіи, т. е. ученія о нецлесообразности. Мы ниже увидимъ, что собственно онъ подъ этимъ разуметъ. Теперь же намъ пора приступить къ самому длу, и для этого представить на обсужденіе читателя рядъ фактовъ. Такова привилегія, скажу сильне, обязанность философіи натуральной — въ противоположность отживающей свой вкъ умозрительной — держаться на почв фактовъ. Какъ бы ни была глубока и широка сокровищница разума умозрительнаго философа, развиваемое имъ тенето изъ посылокъ и выводовъ, безъ скрпляющихъ узловъ, твердо установленныхъ фактовъ, рискуетъ расползтись и пойти на смарку, подобно сложному математическому вычисленію, въ которое вкралась ошибка. Чмъ многочисленне и разнообразне факты, тмъ легче операція ума мыслителя сводится къ простому ихъ сопоставленію, тмъ боле устраняется субъективность философскихъ разсужденій. На англійскомъ язык Philosophy обозначаетъ одновременно и философію, и естествознаніе, да и въ Германіи физико-математическіе факультеты именуются философскими, и, право, это не такъ дурно. Знай мы основательно всю вншнюю природу и все, что совершается въ нашемъ собственномъ организм, тлесномъ и духовномъ, мы и не нуждались бы въ философіи: она приложилась бы сама собою вмст съ ршеніемъ всхъ ея вопросовъ, даже тхъ, которые нын представляются намъ недосягаемыми для человческаго ума, ограниченнаго, неспособнаго охватить необъятное въ пространств и времени мірозданіе и постичь его первопричины. Въ сравненіи съ такими основными вопросами философіи предлагаемый нами на обсужденіе является весьма скромнымъ, детальнымъ. Зато фактическій матеріалъ къ его освщенію подавляетъ своей обширностью. Конечно, рамка настоящей статьи позволитъ намъ воспользоваться лишь нсколькими примрами къ иллюстраціи защищаемыхъ положеній.
Начнемъ съ любого примра, приходящаго намъ въ голову, хотя бы съ организаціи птицъ. Въ ней вся совокупность и вс детали направлены къ созданію существъ, способныхъ къ полету. Ихъ тло упирается въ землю и передвигается по ней лишь помощью задней пары конечностей, тогда какъ передняя освобождена отъ обязанности служить носительницею тла и преобразована въ воздушныя весла. Такъ какъ полетъ совершается въ чрезвычайно разряженной сред, то отталкивающіяся отъ нея крыловыя поверхности должны быть возможно обширныя, несравненно обширне обыкновенныхъ веселъ, которыя, надавливая на мене податливую воду, толкаютъ впередъ лодку. Столь обширныя крыловыя поверхности созидаются, съ соблюденіемъ необычайной бережливости въ матеріал, не столько изъ костей и мускуловъ, сколько изъ перьевъ, т. е. легкихъ, въ стержневой части пустыхъ, широкихъ, упругихъ пластинокъ изъ рогового вещества. На придачу къ крыльямъ птицы одарены воздушнымъ рулемъ, опять-таки изъ перьевъ. Послднія расположены веромъ на очень укороченномъ хвост, который, только благодаря своему укороченію, и можетъ съ достаточною силою управлять этимъ рулемъ. Независимо отъ этихъ активныхъ органовъ полета, птицы обладаютъ еще весьма цлесообразными приспособленіями, пассивно облегчающими полетъ, эту труднйшую изъ формъ передвиженія, труднйшую потому, что воздухъ, при ничтожномъ своемъ вс, не поддерживаетъ находящихся въ немъ тлъ, какъ это длаетъ вода, въ которой, по закону Архимеда, животныя утрачиваютъ свой всъ почти цликомъ. Въ расправленномъ положеніи крылья и хвостъ составляютъ обширный парашютъ, который даетъ птиц возможность парить, т. е. покоиться въ воздух почти недвижимой. Дале, приняты мры къ уменьшенію удльнаго вса птицы. Опереніе образуетъ весьма рыхлый и сравнительно толстый покровъ на птичьемъ тл. Вс пространства между пухомъ и покровными перьями заняты воздухомъ, да къ тому же, еще нагртымъ, стало быть особенно легкимъ. На сколько пухла эта воздушная шубка, объ этомъ свидтельствуетъ сличеніе объема неощипанной и ощипанной птицы. Шубка, значительно увеличивая объемъ птицы на счетъ очень легкихъ перьевъ и еще боле легкаго воздуха, уменьшаетъ ея удльный всъ. Къ тому же уменьшенію удльнаго вса съ наилучшимъ успхомъ направлены извстныя приспособленія органовъ дыханія. Нкоторыя изъ втвей дыхательнаго горла, вмсто того, чтобы, дробясь все больше и больше, теряться въ масс мельчайшихъ легочныхъ трубочекъ и воронокъ, раздуваются еще у птенца въ обширные мшки, которые, въ числ нсколькихъ паръ, располагаются въ полости тла между внутренностями. Пока птица находится на земл, эти мшки лишь слегка наполнены воздухомъ, но въ моментъ, предшествующій взлету, птица однимъ, двумя усиленными вдыханіями накачиваетъ въ нихъ большое количество воздуха, при чемъ объемъ тла значительно увеличивается, а удльный его всъ падаетъ. У иныхъ птицъ воздухоносные мшки на столько обширны, что выступаютъ изъ полости тла, а у одной изъ голенастыхъ птицъ (Psophia crepitans) они простираются подъ кожей по всему туловищу. Такая птица, при надавливаніи на нее руками, издаетъ особый трескъ, крепитацію, откуда и ея названіе. Мало того, у всхъ летающихъ птицъ отростки воздухоносныхъ мшковъ вростаютъ въ опредленныхъ мстахъ въ извстныя кости, разумется, пока кости еще мягкія, хрящеватыя, т. е. у птенца. Такимъ образомъ костный мозгъ трубчатыхъ костей у птицъ замщается еще боле легкимъ воздухомъ. Есть такіе отличные летуны, у которыхъ почти весь скелетъ оказывается пневматичнымъ.— Въ способ размноженія яйцами опять-таки усматривается одинъ изъ способовъ къ уменьшенію объема и вса птицъ. Обладая способностью передвиженія и по земл, и по воздуху, птицы особенно легко пріискиваютъ себ пищу, да еще въ томъ избытк, котораго вполн достаточно для того, чтобы за короткій періодъ, предшествующій насиживанію, накопить достаточно матеріала для отращиванія извстнаго числа желтковъ, для покрытія ихъ слоемъ блка и скорлупой, но эти яйца, сами по себ довольно тяжелыя, не долго задерживаются въ материнскомъ тл, происходя послдовательно одно за другимъ, они быстро же и откладываются. Недоразвитіе у птицъ праваго яичника можетъ разсматриваться какъ предупрежденіе одновременнаго скопленія въ полости тла двухъ или боле сильно развитыхъ, тяжелыхъ яицъ.
Возьмемъ еще другой примръ, гд цлесообразность организаціи животныхъ также особенно рзко бросается въ глаза. Китообразныя животныя изо всхъ млекопитающихъ полне всего приноровлены къ водяному образу жизни. Ихъ форма тла рыбообразная, а потому удобна для врзыванія въ воду. Шаткость и валкость движеній — какъ у рыбъ — устраняется килями, расположенными по хребту. Передняя пара конечностей преобразована въ весла, въ которыхъ снаружи не видно отдльныхъ пальцевъ, а, ради наипрочнйшаго скрпленія костей, вс сочлененія между ними, не исключая и локтевого, замнены хрящевыми спайками, осталось одно лишь плечевое сочлененіе, въ которомъ платъ никъ вращается какъ весло въ уключин. Въ отличіе отъ всхъ теплокровныхъ животныхъ, главнйшее двигательное отправленіе передано, однако, хвосту, который, какъ у рыбъ, работаетъ наподобіе пароходнаго винта, точно также придланнаго сзади. Значительнйшая часть мускулатуры, опять-таки какъ у рыбъ, пріурочена именно къ хвосту. Китообразныя не тратятся на производство волосянаго покрова, который не имлъ бы никакого смысла для тепловой защиты у животнаго, никогда не покидающаго воду. Природа одарила китовъ боле цлесообразной, такъ сказать, внутренней шубой подъ видомъ чрезвычайно мощнаго пласта подкожнаго сала, которымъ, какъ веществомъ весьма легкимъ, кром того, значительно облегчается удльный всъ тла. Необычайная рыхлость костей, даже у гигантскихъ представителей отряда, можетъ быть сведена на экономію въ тяжеловсномъ костномъ веществ, экономію тмъ боле допустимую, что все тло поддерживается со всхъ сторонъ водою, въ которой движенія совершаются безъ особаго напряженія силъ и безъ чрезмрнаго тяженія мускуловъ на костную систему. Съ быстротою стрлы китообразныя обгоняютъ любой, самый скорый пароходъ. Благодаря отсутствію ушной раковины’ слуховой проходъ легко остается незамченнымъ. Онъ на столько узокъ, что въ него не можетъ забираться вода. Звуковыя волны достигаютъ слухового аппарата главнымъ образомъ по костямъ черепа, которыя въ вод представляютъ хорошій проводникъ для звука. Носовыя отверстія смщены съ конца морды на верхнюю поверхность головы, на лобъ. Этимъ достигаются дв выгоды: во-первыхъ, они не такъ лепко захлестываются волнами, и, во-вторыхъ, и это главное, животное въ моментъ вдыханія, выставляя ноздри изъ воды, сохраняетъ свое горизонтальное положеніе. Оригинально устройство гортани, которая, продолжаясь кверху длинной трубкой, выступаетъ надъ небной зановской. Благодаря этому, китообразныя пользуются способностью одновременно и дышать, и глотать: единственная въ своемъ род привилегія, особенно цнная для млекопитающаго водяного, рискующаго не только поперхнуться, но и захлебнуться. Необычайно емкія легкія являются своего рода плавательными пузырями. Захватываемый ими запасъ воздуха настолько значителенъ, что китъ длаетъ въ минуту всего по пяти вдыханій и выдыханій, а въ случа надобности, можетъ оставаться подъ водою, утверждаютъ, безъ малаго часъ. Весьма остроумнымъ и цлесообразнымъ аппаратомъ у настоящихъ китовъ является частоколъ изъ китоваго уса, которымъ усажены верхнія челюсти взамнъ зубовъ. Нуждаясь для своего прокормленія въ громадныхъ количествахъ питательнаго матеріала, киты не могутъ преслдовать добычу, плавающую врозь, а должны хватать ее цлыми стаями сразу. Забравъ въ широкую пасть стаю рыбъ, ракообразныхъ или мягкотлыхъ, китъ выцживаетъ избытокъ воды, черезъ китовый усъ.
Мы взяли тутъ на удачу дв группы животныхъ, но съ такимъ же нравомъ могли бы выбрать, вмсто нихъ, сколько угодно другихъ и съ такимъ же успхомъ пояснить на нихъ цлесообразность организаціи. Ради дальнйшаго примра, отъ организаціи животнаго въ цломъ перейдемъ къ боле детальному разсмотрнію одной опредленной системы органовъ. Какъ таковую, возьмемъ костную, какъ особенно хорошо изученную.
Будучи положена въ разбавленную водою кислоту, хотя бы соляную, кость лишается мало-по малу своихъ минеральныхъ частицъ, главнымъ образомъ фосфорнокислой и углекислой извести. Он растворяются, а изъ раствора могутъ быть получены въ твердомъ вид выпариваніемъ или осажденіемъ помощью подходящихъ реактивовъ. По мр извлеченія изъ кости известковыхъ частицъ, она становится слегка просвчивающей и, что насъ особенно интересуетъ, становится совсмъ гибкой, упругой наподобіе хряща или резины. Въ кипящей вод эта органическая, лишенная извести, декальцинированная, кость растворяется безъ остатка, а ея растворъ застываетъ въ студень, который, будучи высушенъ, даетъ пластинку обыкновеннаго, столярнаго, клею. По своимъ результатамъ обратный опытъ надъ костями заключается въ ихъ обжиганіи. При этомъ он сначала обугливаются, чернютъ, а потомъ, по сгораніи и угля, становятся блыми какъ млъ, звонкими и до того хрупкими, что не только растрескиваются и ломаются отъ ничтожнаго удара, но и совершенно легко могутъ быть искрошены пальцами въ порошокъ. Таковы физическія свойства кости, въ которой выгорли вс органическія вещества и остались одни только неорганическія. Ясно, что какъ хрупкій минеральный, такъ и гибкій органическій матеріалъ, взятые каждый самъ по себ, были бы никуда негодны для построенія костей. Иное дло ихъ химическое соединеніе, которое получаетъ свои собственныя физическія свойства. Вещество костей изслдовано весьма многими механиками, тми же способами какъ изслдуются вообще всякаго рода матеріалы, находящіе себ примненіе въ техник, т. е. на сопротивленіе давленію, разрыву и изгибу. При этомъ получились изумительныя данныя. Такъ, напримръ, извстной величины костяной кубикъ выдерживаетъ такую же нагрузку какъ такой же величины кубикъ изъ шведскаго желза, къ костяному пруту съ поперечникомъ всего въ квадратный дюймъ (примрная толщина нашихъ костей бедренной и плечевой) можетъ быть подвшено столько же, сколько къ мдному пруту такого же калибра, а именно, боле девятисотъ пудовъ: цлый слонъ. Посл этого понятно, что у атлетовъ не разрываются и не ломаются кости, когда они подымаютъ коня со всадникомъ.
Большое сомнніе въ цлесообразности устройства костей возбуждаетъ съ перваго взгляда ихъ такъ называемое губчатое вещество. Дло въ томъ, что преобладающее число костей иметъ лишь очень тонкій, съ картонъ или даже писчую только бумагу, поверхностный слой плотнаго костнаго вещества, тогда какъ вся остальная охъ масса состоитъ лишь изъ мелкихъ, очень тонкихъ костяныхъ пластинокъ, переплетающихся стобразно, при чемъ промежутки между ними наполнены кровью, иногда также отчасти и жировою тканью. На поврку оказывается, что, на основаніи механическихъ вычисленій, пластинки губчатаго вещества расположены въ каждой изъ костей по своему, сообразно ея служб, т. е. примнительно къ направленію давленія испытываемаго ею въ организм. Пластинкамъ присвоено тоже значеніе, какое имютъ мостовыя фермы, т. е. ими достигается громадное сбереженіе въ матеріал, а вмст съ тмъ и его вс, безъ сколько-нибудь существеннаго ущерба сопротивленію. Такого рода математически точно расположенныя пластинки, образующія системы арокъ, представляютъ особый интересъ въ наконечникахъ (эпифизахъ) длинныхъ или трубчатыхъ костей, хотя бы нашихъ бедренныхъ. Ими безъ лишней затраты вещества достигается значительное раздутіе эпифизы, которое, въ свою очередь, представляетъ двоякаго рода выгоды. Такъ оно сопряжено съ увеличеніемъ площади сочленовныхъ поверхностей и съ распредленіемъ давленія и сотрясеній, испытываемыхъ сочлененіями, на большее число точекъ, а этимъ сберегаются сочлененія. Дале раздутыя эпифизы служатъ какъ бы блоками, черезъ которые перекидываются сухожилія мускуловъ, для которыхъ необходимо прикрпляться къ костямъ подъ извстными углами. На самомъ дл, еслибъ сухожилія прикрплялись къ костямъ плашмя то сокращенія мускуловъ не могли бы вывести кость изъ мертвой точки, а лишь крпче притянули бы ее къ смежной кости. Мы уже сказали, что раздутіе эпифизъ достигается безъ лишней затраты костнаго вещества. Пояснимъ это положеніе сообщеніемъ, что поперечная пластинка, выпиленная изъ эпифизы, вситъ отнюдь не больше пластинки такой же толщины, выпиленной изъ средней части той же кости.
Эта средняя часть кости, такъ называемая діафиза, содержитъ пустоту, дупло, съ очень легкою жировою тканью — костнымъ мозгомъ. Мы напрасно подозрвали бы въ этой черт организаціи ущербъ для прочности костяка. Ни одинъ архитекторъ не закажетъ массивной чугунной или вообще металлической колонны, скажемъ, для портика, а непремнно пустую: пустая дешевле, легче, удобне переносится и водружается, и при этомъ обладаетъ почти такимъ же сопротивленіемъ какъ колонна массивная такого же объема. Такъ, напримръ, колонна съ пустотою въ половину ея діаметра, при громадномъ сбереженіи матеріала, разнится отъ колонны массивной лишь на одну шестнадцатую своего сопротивленія. Это значитъ, что если максимальная возможная нагрузка массивной колонны выражается, скажемъ, въ 100 пудахъ, то эта нагрузка для пустой выражается, приблизительно, въ 94 пудахъ. Несомннно, выгодно поступиться этими пятью процентами сопротивленія, если въ вс и цн колонны можетъ быть сдлано сбереженіе на двнадцать процентовъ. Мало того, оказывается, что можно обойтись при конструкціи пустыхъ колоннъ и вовсе безъ ущерба въ сопротивленіи, для чего достаточно лишь увеличить ихъ діаметръ. На самомъ дл, изъ двухъ одинаковыхъ глыбъ чугуна можно отлить дв колонны, массивную и пустую, при чемъ сопротивленіе послдней будетъ втрое больше сопротивленія первой. Для этого стоитъ только, при одинаковой высот колоннъ, придать просвту пустой колонны размръ колонны массивной. Эпифизы нашихъ бедренныхъ костей не были бы въ состояніи нести на себ тяжесть туловища, еслибъ волшебная сила выжала изъ нихъ костный мозгъ и уплотнила бы ихъ въ массивную палочку соотвтственной тонины.
Однако, довольно! Слышатся энергическіе протесты, обвиняющіе насъ въ отсталости, въ преклоненіи предъ Анаксагоромъ и Галеномъ Дйствительно, мы увлеклись, мы забыли, что телеологія сдана нын въ архивъ, чуть ли не предана анаем, какъ вреднйшая научная ересь. Остается только покаяться и исправиться.
Вернемся хотя бы къ хваленому составу костей. Не долговчны его отмнныя качества. Въ пожиломъ возраст отложеніе въ костной ткани минеральныхъ частицъ и вытсненіе ими органическихъ достигаетъ такихъ размровъ, что кости становятся хрупкими, и всякое паденіе, хотя бы на паркет, угрожаетъ старцу переломами. Восторгаются глазомъ, считая его драгоцннйшимъ даромъ природы, а между тмъ, сколько въ немъ, на поврку, оказывается недостатковъ! Его преломляющія среды мутноваты, недостаточно симметричны и ахроматичны, не свободны отъ сферической аберраціи свтовыхъ лучей, въ глазу не только обширный поясъ плохого виднія, но и въ области хорошаго виднія прямо-таки большое слпое пятно и т. д. Все это, взятое вмст, заставляло такого вполн трезваго первокласснаго ученаго, какъ Гельмгольцъ, заявить, что еслибъ механикъ принесъ ему оптическій инструментъ съ такими погршностями, то онъ не задумался бы возвратить его при строгомъ выговор.
А сколько ненужнаго, нецлесообразнаго балласта поразсовано по разнымъ отдламъ хотя бы человческаго тла! Мы говоримъ о зачаточныхъ органахъ, явно унаслдованныхъ отъ животныхъ, а у насъ лишенныхъ всякаго значенія. Ихъ насчитываются многіе десятки. Между ними есть и такой прямо вредный, какъ червеобразный отростокъ, т. е. отставшій въ рост конецъ слпой кишки. Въ него нердко забиваются косточки вишенъ, сливъ и т. п. твердыя примси пищи, раздражаютъ его стнки и вызываютъ воспаленіе брюшины, одну изъ мучительнйшихъ и опаснйшихъ для жизни болзней. Не станемъ утомлять читателей длиннымъ перечнемъ нашихъ зачаточныхъ органовъ. Интересующимся ими основательне рекомендуемъ брошюру извстнаго сравнительнаго анатома Видерсгейма ‘Der Bau des Menschen als Zeugniss fr seine Vergangenheit’. Присутствіе въ тл животныхъ зачаточныхъ, безполезныхъ, а потому обременительныхъ, органовъ и послужило Геккелю поводомъ къ установк дистелеологіи, ученія о нецлесообразности въ природ, какъ противовса телеологіи. Дистелеологія усматриваетъ смыслъ организаціи въ прошломъ, на которое и указываютъ зачаточные органы, а не въ предршеніи этой организаціи извстными цлями. Ученіе о дистелеологіи могло бы быть расширено и упоминаніемъ въ немъ другого рода недостатковъ организаціи, въ род только что указанныхъ относительно глаза. Мало того, сюда могло бы быть присоединено и разсмотрніе извстныхъ животныхъ формъ, по своей неуклюжести или другимъ недостаткамъ, плохо приноровленныхъ къ борьб за существованіе. Многія исполинскія ящерицы первобытнаго міра, надо полагать, угасли прямо вслдствіе своей неуклюжести, неповоротливости. Гибельной дистелеологической утрировкой отзываются непомрно тяжелые, спирально извитые бивни мамонтовъ, саженные рога исполинскаго оленя доисторической эпохи. Еще не дале, какъ въ конц прошлаго столтія, мореплавателями перебиты поголовно сверныя морскія коровы или капустницы (Rbytina Stelleri), водившіяся у береговъ Камчатки и острововъ Беринговаго и Мднаго. Эти беззащитныя, глупыя, крайне грузныя, неповоротливыя на берегу и въ мелкой вод животныя отдавали себя въ руки людей, вооруженныхъ даже одними кольями. Еще столтіемъ раньше подверглась той же участи птица додо или дронтъ, острововъ св. Маврикія и Родригецъ, точно также глупая, неуклюжая, и притомъ лишенная летательной способности.
Смемъ уврить читателей, что хорошо помнимъ такого рода факты, мало того, мы даже сами писали еще недавно о роковыхъ послдствіяхъ для животныхъ утрировки извстныхъ признаковъ, первоначально для нихъ полезныхъ, какъ, напр., бивней мамонтовъ и роговъ исполинскаго, оленя. Такія, доведенныя до невозможныхъ предловъ орудія обороны и нападенія, въ конц концовъ, должны были превратиться въ своего рода капканы или ловушки, благодаря которымъ ихъ обладатели застрявали нердко въ лсной чащ и погибали {‘Направленія въ измнчивости вида’. ‘Встникъ Европы’ 1893, сентябрь.}. Однако, несмотря на вс дистелеологическіе аргументы, которыхъ мы и не намрены отрицать, мы, тмъ не мене, передумали идти въ Каноссу и попытаемся заступиться за ученіе о цлесообразности въ природ, правда, не безъ указанія ему естественныхъ границъ.
Въ основ рзкаго отрицательнаго отношенія къ телеологіи лежатъ нкоторыя недоразумнія. Такъ, прежде всего весьма часто цлесообразность смшивается съ совершенствомъ, тогда какъ цлесообразность какого-либо устройства выражаетъ лишь его пригодность къ извстнаго рода отправленіямъ и достаточное приноровленіе къ даннымъ вншнимъ условіямъ жизни. Было бы смло утверждать невозможность боле совершенной птицы, боле совершеннаго кита, чмъ нын существующіе. Совершенство мы имемъ право приписывать только всемогущей причин всего бытія и ея воплощенію, т. е. вселенной во всей ея совокупности. Въ частности же совершенство мыслимо только въ сфер идеала, идеалъ же нчто существующее лишь въ иде — таковы его суть и опредленіе. Конкретныя тла могутъ лишь боле или мене стремиться и приближаться къ идеалу. Тончайшіе математическіе инструменты, истинный тріумфъ современныхъ теоретическихъ вычисленій и технической умлости, повидимому, ближе всего подходятъ, въ предлахъ возможнаго, къ намченному идеалу, но и они имютъ свои погршности, поддающіяся вычисленію и коррекціи съ большимъ или меньшимъ приближеніемъ къ абсолютной точности. Если возмужалый человкъ во всеоружіи ума и техники не въ состояніи построить идеально точнаго снаряда, то имемъ ли мы право ожидать такой работы отъ формативныхъ процессовъ, разыгрывающихся въ зародыш? Для того, чтобы по достоинству оцнить, напр., дивный даръ природы, нашъ органъ зрнія, слдуетъ подчеркивать не его недостатки, а его преимущества передъ мене совершенными подобными органами. Глаза въ самомъ простйшемъ вид встрчаются еще у нкоторыхъ инфузорій и водорослей и состоятъ здсь изъ краснаго или бураго пятнышка въ периферическомъ сло одноклтнаго тла — и только. Такое пятнышко должно обладать способностью сгущать свтовые (и тепловые) лучи. Въ этомъ дл ему помогаетъ сплошь да рядомъ у тхъ же низшихъ организмовъ чечевицеобразное прозрачное тльце, своего рода хрусталикъ, который есть ничто иное, какъ крошечный участокъ периферическаго слоя одно* клтнаго существа. Въ сравненіи съ такимъ простйшимъ зачаткомъ, глаза низшихъ мягкотлыхъ, составленные изъ слоя свточувствительныхъ клточекъ и пигмента на дн углубленія кожи, представляютъ уже нчто весьма совершенное. То же самое слдуетъ сказать и о глазкахъ червей и членистоногихъ животныхъ, которые образуются выступающею на периферіи тла группою свточувствительныхъ клточекъ и утолщенной чечевицеобразно кожицей. Длиненъ путь, пройденный природой при выработк изъ подобныхъ простыхъ началъ органовъ зрнія позвоночныхъ животныхъ. Къ тому же, возможно и ихъ дальнйшее усовершенствованіе. Настойчиво, неуклонно и безостановочно и поднесь преслдуя путь прогресса, человческій организмъ стремится также отдлаться — мы въ этомъ не сомнваемся — отъ обременяющихъ его безъ пользы всякаго рода зачаточныхъ органовъ, этого давняго наслдія. Разумно ли сокрушаться надъ тмъ, что съ годами портится составъ нашихъ костей, что он становятся хрупкими, когда и стальные рычаги и колеса наилучшихъ машинъ отъ сотрясеній измняются въ молекулярномъ строеніи и точно также длаются хрупкими? Только предвчное совершенно и несокрушимо. Мало того, жизнь вселенной основана на бренности ея неодушевленныхъ и одушевленныхъ созданій. Совершенство вселенной, какъ цлаго, и ея первопричины исключаетъ совершенство всякаго конкретнаго созданія въ отдльности, ибо такое совершенство предполагало бы несокрушимость созданій, а несокрушимость исключала бы неустанную ихъ смну, на которой зиждется жизнь природы. Наше собственное тло, какъ механизмъ самообновляющійся, съ несомнннымъ гармоническимъ приспособленіемъ его частей, какъ механизмъ, къ которому пріурочены и душевныя проявленія (сознаніе, воля, разумъ, творчество), стоитъ неизмримо выше самаго точнаго математическаго прибора. Съ этой точки зрнія мы имемъ право приписывать нашему организму, да и всмъ сочленамъ окружающей насъ органической природы, относительное совершенство или цлесообразность.
Переходимъ къ другому недоразумнію, которымъ точно также затемняется правильная оцнка вопроса о цлесообразности въ природ. Говорятъ, что цлесообразность обязательно предполагала бы преднамренную цль и лицо, не только намтившее эту цль, но и намтившее ее по собственному произволу или собственнымъ соображеніямъ. На мсто цлей этими критиками ставится сутолока видовъ матеріи и энергіи, которые, такъ или иначе удачно сочетавшись между собою въ первоначальномъ хаос, привели, въ силу причинности, т. е. роковымъ образомъ, къ безконечному сцпленію феноменовъ, называемому нами мірозданіемъ, со всми его неоживленными и оживленными существами, со всей его гармоничностью. Мыслимо ли это?
‘Все мірозданіе,— говоритъ Бэръ, за которымъ мы охотно послдуемъ въ этой части нашего изложенія,— все мірозданіе приходилось бы считать одною необъятною случайностью, если силы, имъ двигающія, не были бы цлесообразно соразмрены’. Почему же, спрашивается, эти силы такъ часто попадаютъ въ цль, если цлей не существуетъ? На стрльбищ, мимо мишени, скачетъ всадникъ, лошадь подбрасываетъ копытами камешки, и одинъ изъ нихъ попадаетъ въ центръ мишени. Анализируя это происшествіе, мы устанавливаемъ рядъ причинъ, которыя приподняли съ земли данный камешекъ и направили его въ центръ мишени. Все это такъ, но, тмъ не мене, между бгомъ лошади и мишенью нтъ никакого соотношенія и достиженіе камешкомъ цли мы имемъ полное право назвать чисто случайнымъ. Другое дло, когда предъ мишенью появляется умлый стрлокъ. Онъ избираетъ ее цлью, опытною рукою и опытнымъ глазомъ прицливается. Поэтому никто не говоритъ о случайности, если метательный снарядъ такого стрлка всаживается въ самый центръ, напротивъ, скоре говорятъ о какой-либо неожиданной случайности, помшавшей стрлку попасть въ намченную цль. Изъ сопоставленія этихъ двухъ примровъ вполн явствуетъ различіе между случайнымъ и законнымъ достиженіемъ цли. Мыслимы и такіе случаи, гд элементы случайности и законности комбинируются. На постройк, отъ какой бы то ни было причины, съ карниза оборвался еще не прочно укрпленный кирпичъ, направленіе его паденія предопредлено, такъ какъ дается положеніемъ центра земного шара, какъ идеальною цлью паденія, а по причин непроницаемости земли и недостигаемости ея центра, реальною цлью является извстная точка земной поверхности. Паденіе кирпича именно въ эту, а не другую точку вполн закономрно, зато является незакономрнымъ, а дломъ случайности, если при этомъ будетъ убитъ рабочій, такъ какъ послдній могъ избрать для своего послобденнаго отдыха и другое мсто, хотя бы на какой-нибудь футъ въ сторону отъ рокового.
Въ колод 52 игральныя карты. Распредленіе ихъ между участниками партіи должно быть случайное, для чего карты передъ раздачею основательно перетасовываются. Представимъ себ такого рода происшествіе, что у каждаго, или хотя бы у одного изъ игроковъ, оказались вс карты одной и той же масти. Или, другой примръ, представимъ себ счастливца, который изъ года въ годъ на свой билетъ выигрываетъ по двсти тысячъ. И тотъ, и другой случай, вдь, вполн возможны, но осуществись они на самомъ дл, всякій былъ бы въ въ прав подозрвать подлогъ, фокусъ, подкупъ, словомъ сказать, умыселъ. На самомъ дл такого рода результаты лотерейнаго тиража и карточной раздачи слишкомъ сложны и гармоничны для признанія ихъ лежащими вн сферы какой-либо направляющей причины, вн цлемрности. А вотъ, природою-то какъ разъ всюду и везд и достигаются аналогичные сложные результаты. Въ ихъ основ лежитъ никакъ не мене сложное сцпленіе причинъ, чмъ въ приведенныхъ примрахъ, а результатъ ихъ все же предршенъ, безошибочно нами предугадывается. Что же въ такомъ случа, спрашивается, мшаетъ намъ усматривать въ данномъ сцпленіи причинъ и явленій стремленіе къ опредленной цли, т. е. цлесообразность? Опять пояснимъ примромъ.
Въ яичк, снесенномъ бабочкой — мы это знаемъ напередъ — разыграется рядъ весьма сложныхъ, до сихъ поръ лишь въ очень малой дол раскрытыхъ наукой химическихъ, физическихъ и механическихъ процессовъ, которые, въ конц концовъ, приведутъ къ заране намъ извстному результату, къ сформованію гусеницы. На счетъ накопленныхъ въ яйц матеріаловъ будутъ развиваться и такіе органы, которые для зародыша, какъ такового, совершенно не нужны, а найдутъ себ примненія лишь впослдствіи, въ свободной жизни гусеницы. Таковы, для примра, челюсти, коими прожорливое червеобразное существо будетъ обгрызать листья. Съ ихъ помощью гусеница присвоитъ себ массу питательнаго матеріала, необходимаго для ея роста, для нормальнаго развитія ея органовъ и для скопленія запасовъ въ громадномъ такъ называемомъ жировомъ тл, которымъ какъ бы укутаны вс ея внутренности. Всмъ этимъ подготовляются послдующіе процессы, точно такъ же безошибочно нами предсказываемые, несмотря на ихъ сложность. По достиженіи полнаго роста гусеница перестанетъ принимать пищу и временно всецло предастся работ оплести себя плотнымъ защитнымъ футляромъ или кокономъ. Матеріаломъ для кокона явится тягучая жидкость, выдляемая особыми, громадными железами и застывающая въ шелковую нить. Эти шелковичныя железы, не смотря на то, что понадобятся такъ поздно, закладываются, подобно челюстямъ, еще у зародыша. Внутри кокона гусеница успокоится надолго, предоставляя себя въ полное распоряженіе внутреннимъ реформамъ, которыя будутъ направлены прежде всего къ формовк куколки, а затмъ и готовой бабочки со всми ея аттрибутами: крыльями, хоботомъ и т. д., и т. д. Вншними проявленіями этой внутренней усиленной строительной работы явится сначала сбрасываніе куколкой гусеничной кожи, а напослдокъ вылзаніе бабочки изъ покрововъ куколки и изъ кокона. Готовая бабочка расправитъ свои пока еще сложенныя вдоль и поперекъ крылья и взлетитъ на воздухъ. Все развитіе бабочки, да и всякаго другого животнаго, начиная съ яйца, совершается какъ по писанному, можетъ быть предусмотрно, предсказано и неуклонно ведетъ къ заране извстной цли. Это совершается съ такою же точностью и врностью, съ какою ядро попадаетъ въ цль при автоматической пальб.
Намъ возражаютъ: процессы развитія совершаются роковымъ образомъ, при чемъ одни, предшествующіе, неминуемо влекутъ за собою другіе, послдующіе. Такъ съ высоты утеса на горной вершин сорвался снжный комъ и, скатываясь, захватываетъ все новыя и новыя массы снга, льду и камней, растетъ съ минуты на минуту, пока не обрушится съ грохотомъ въ долину. Охотно вримъ въ такого рода преемственный механизмъ, образчики котораго уже и теперь раскрыты. Въ Германіи издается даже спеціальный журналъ по механик развитія. Издателю этого журнала Вильгельму Ру принадлежитъ общепринятое нын объясненіе столь цлесообразнаго расположенія пластинокъ въ губчатомъ веществ костныхъ эпифизъ мостовыми фермами. У новорожденнаго расположенію этихъ пластинокъ еще чужда всякая правильность: они сплетаются по всмъ направленіямъ. Впослдствіи, когда младенецъ начинаетъ пользоваться своимъ скелетомъ, принимая нормальную позу и передвигаясь обычнымъ для взрослаго образомъ, на эпифизы дйствуетъ тяжесть тла. Эта тяжесть въ вид давленія передается опредленнымъ пластинкамъ изъ числа неправильно расположенныхъ въ губчатомъ веществ, понятно именно тмъ, которыя по своему положенію противопоставлены давленію и обречены играть роль опоръ. Для этихъ, и только для этихъ, пластинокъ давленіе служитъ раздражителемъ, заставляющимъ ихъ усиленно питаться и расти, тогда какъ остальныя пластинки, расположенныя механически ирраціонально, всасываются. По выраженію нашею автора, тутъ происходитъ борьба изъ-за питательнаго вещества, своего рода борьба за существованіе между частицами одного и того же организма и естественный подборъ частицъ съ сохраненіемъ наиболе пригодныхъ. Аналогично этому въ многовковой борьб за существованіе и естественномъ подбор производителей выработались вс признаки цлесообразной организаціи животныхъ, которые нами подчеркнуты выше, въ вид примровъ, на птицахъ и китахъ. Упражненіе врожденныхъ и пріобртенныхъ выгодныхъ индивидуальныхъ отклоненій въ извстномъ направленіи, споспшествуемое борьбой за существованіе и естественнымъ подборомъ, дало начала и такимъ спеціально приспособленнымъ къ извстной цли группамъ животныхъ, каковы, напр., птицы. Столь характерные для нихъ воздухоносные мшки, пояснимъ для наглядности, появились первоначально, быть можетъ, безъ всякаго отношенія къ полету, такъ какъ имются въ зачаточномъ вид у хамелеоновъ: наполняя ихъ воздухомъ, эти животныя раздуваются съ цлью устрашенія враговъ. Воздухоносными костями, а вмст съ тмъ, само собою разумется, и воздухоносными мшками, обладали и нкоторыя исполинскія ящерицы первобытнаго міра, у которыхъ воздушными вмстилищами, очевидно, достигалось облегченіе относительнаго и абсолютнаго вса тла.
Все это прекрасно. Предположимъ даже, что въ боле или мене отдаленномъ будущемъ удастся проанализировать вс процессы индивидуальнаго и видового развитія, свести ихъ на неизбжную механическую преемственность, на причинность: разв этимъ устранятся т цли, къ которымъ столь явно стремилось и стремится это развитіе? Всякому понятно, да и само собою разумется, что никакая цль сама по себ никогда и ничего не создавала, а для своего осуществленія всегда тре~ буетъ извстныхъ орудій, средствъ. Средства эти должны быть естественными, а уже никакъ не колдовствомъ. Двигателемъ является всегда Causa efficiens, и отнюдь не Causa finalis. Послдняя есть только желаемое послдствіе, какъ иллюстрируется приведеннымъ нами опредленіемъ Аристотеля. По этому поводу нельзя не пожалть, что латинскій языкъ, на которомъ вышколилась философія, не иметъ опредленнаго слова для обозначенія цли (за исключеніемъ, конечно, той. въ которую воинственный римскій народъ металъ копья и стрлы). Causa finalis — конечная причина — терминъ искусственный и въ сущности не лишенный внутренняго противорчія (contradictio in adjecto). Въ умозрительной же философіи и діалектик неудачные термины не мало надлали бды. Тутъ къ слову можно упомянуть и о нмецкой терминологіи. Слова Zweck, Zweckmssigkeit сопряжены съ представленіемъ о преднамренной цлесообразности и въ этомъ смысл дискредитированы избыткомъ рвенія телеологовъ старинной школы. Поэтому Бэръ предлагаетъ замнить ихъ новымъ терминомъ Zielstrebigkeit, т. е. стремленіемъ къ цли. Этотъ терминъ дйствительно нейтральный, ничего непредршающій. Русскому слову цлъ соотвтствуетъ боле растяжимое понятіе. Но вернемся къ нашимъ разсужденіямъ.
Однимъ изъ тріумфовъ братоубійственной техники является, несомннно, автоматическая пальба изъ орудіи, осуществленная, если не ошибаюсь, впервые у насъ въ Россіи Петрушевскимъ для защиты крпостей. На большомъ стол нанесена карта окружающей мстности, разграфленная на квадратики. Каждому квадратику соотвтствуетъ опредленная установка орудія. Помощью зрительныхъ трубъ, направляемыхъ на непріятельскій корабль или отрядъ, опредляется тотъ квадратикъ карты, который соотвтствуетъ его положенію и… смертоносное орудіе можетъ быть направлено на намченный пунктъ съ почти математическою точностью. Снарядъ достигаетъ своей цли. Вс условія для успшности выстрла тутъ даны: правильное направленіе, рядъ дйствій’ слдующихъ неминуемо одно за другимъ: искра, взрывъ, напоръ газовъ, выбрасываніе снаряда и т. д. Все совершается тутъ, повидимому, автоматично, само собою. Тмъ не мене, и здсь дло не обходится безъ направляющей воли, прежде всего остроумнаго изобртателя, а затмъ и руководителей пальбы. Но возьмемъ еще примры, въ которыхъ воля и преднамреніе въ достиженіи цли были бы безусловно устранены. На рельсахъ стоитъ паровозъ подъ парами. Совершенно невзначай механизмъ (отъ какой-нибудь случайной причины) приходитъ въ дйствіе. Паровозъ покатится роковымъ образомъ именно по рельсамъ, онъ пойдетъ при этомъ именно по тмъ путямъ, которые сообщаются съ его парою рельсъ, а не по другимъ, и примчится къ конечной цли или, по крайней мр, помчится по направленію къ ней. Ему ясно предначертанъ путь наименьшаго сопротивленія. Въ другихъ, боле сложныхъ случаяхъ пути могутъ быть хотя также предопредлены, предначертаны, но мене осязательнымъ образомъ. Малое дитя пустило изъ лука стрлу прямо на воздухъ, а быть можетъ, мтя съ дтскою наивностью въ луну, во всякомъ же случа не туда, гд стрла должна будетъ упасть. Мы лично не знаемъ этого мста, но боле насъ освдомленный могъ бы вычислить его съ геодезическою точностью, если только располагаетъ самыми безошибочными свдніями о направленіи лука въ моментъ выстрла, о сил, съ которой тетива ударила о стрлу, о форм, вс стрлы, о свойствахъ атмосферы въ данный моментъ и т. д. Но и то онъ не былъ бы огражденъ отъ непредвиднныхъ случайностей, какъ-то: внезапнаго порыва втра, отклоняющаго стрлу, или пролетающей невзначай птицы, въ которую стрла можетъ попасть паче чаянія. Полетъ тла, напр., кометы, небеснаго свтила, достаточно продолжительный для опредленія уже пройденнаго имъ пути, даетъ возможность опредленія и дальнйшаго, предстоящаго ему пути. Аналогичные наблюденія и выводы примнимы и къ развитію организмовъ во многихъ, по крайней мр, случаяхъ. О прошломъ же, уже пройденномъ ими пути даетъ представленіе изученіе, съ одной стороны, окаменлостей, а съ другой — зародышеваго развитія, какъ краткаго повторенія историческаго прошлаго въ его главнйшихъ фазахъ. Не станемъ повторять того, что довольно подробно развито нами въ прежнихъ нашихъ работахъ, въ томъ числ и въ приведенной выше популярной стать. Въ ней взятъ, какъ основной примръ, классъ земноводныхъ и показана его выработка изъ рыбъ, а также стремленіе еще боле или мене рыбоподобныхъ формъ со временемъ превратиться въ такія же наземныя существа, какими являются сухопутныя саламандры. Тамъ же трактуется и о пророческихъ варіаціяхъ въ другихъ классахъ, не исключая и млекопитающихъ съ ихъ высшимъ представителемъ во глав. Мы видимъ тутъ явныя цли, къ достиженію которыхъ стремятся представители животнаго царства. Механизмъ поступательныхъ движеній во всемъ мір организмовъ мы безошибочно припишемъ закономрному сцпленію причинъ и послдствій, а начало этихъ движеній — импульсу, дйствовавшему въ опредленномъ направленіи, толкнувшему первый снжный комокъ нарождающейся лавины. Для всей же совокупности природы, для всей, расходящейся втвями, суммы путей развитія мы доискиваемся единой двигательной причины, которая всемогущимъ ‘да будетъ’ оживила хаосъ въ стройное мірозданіе, повинующееся неизмннымъ законамъ. Въ силу тхъ же законовъ и организмы получаютъ относительное совершенство, т. е. достаточное приноровленіе къ временному существованію или, что то же самое, цлесообразное устройство.
Наивное воображеніе многихъ ученыхъ давно минувшихъ столтій прилагало къ Творцу мизерный масштабъ, низводило его до степени механика-самоучки, который въ часы досуга занимается формовкой моделей къ будущимъ своимъ созданіямъ. Въ лучшемъ случа въ немъ усматривался древній патріархъ, управляющій своею общиною въ каждомъ конкретномъ случа по личному настроенію. Глубокомысленный терминъ ‘царствіе божіе’ сдлался такимъ образомъ пустымъ звукомъ, ибо обширное, благоустроенное царство тмъ и отличается отъ патріархальной общины, что управляется мудрыми и твердо установленными законами. Современному спиритуалистическому мыслителю предвчное безграничное, неизмнное и всеблагое начало должно представляться прежде всего какъ творецъ незыблемыхъ законовъ. Законы же эти ведутъ къ общимъ цлямъ: къ вчной гармоніи мірозданія, а въ разумныхъ существахъ къ воплощенію идеала правды, добра и красоты или, короче, по Аристотелю, къ всеобщему благу.