ТРУДЫ Я. К. ГРОTА
III.
ОЧЕРКИ
изъ
ИСТОРІИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
(1848—1893).
О БЛУДОВ И ШЕВЫРЕВ 1).
О БЛУДОВ И ШЕВЫРЕВ 1).
1864.
1) Изъ Отчета Имп. Ак. Н. по отд. р. яз. и сл. за 1864 г. Сборникъ отд. р. яз. и сл.
I.
II.
О Блудове и Шевыреве, Грот Яков Карлович, Год: 1864
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Истекающій годъ былъ обиленъ утратами для Академіи Наукъ: смерть, избирая свои жертвы во всхъ трехъ отдленіяхъ, не миновала и высшей административной ея сферы. Сегодня мы уже не видимъ въ сред своей того, кто еще годъ тому назадъ занималъ здсь президентское кресло. Лишась графа Блудова вскор посл того {Графъ Д. Н. Блудовъ скончался 19 февраля 1864 г.}, Академія съ довріемъ и надеждою встртила дарованнаго ей новаго президента. Давнишнія связи съ нею адмирала едора Петровича Литке, въ качеств ея корреспондента и почетнаго члена, его извстная любовь къ наук и наконецъ долговременная дятельность по другому ученому обществу служатъ намъ ручательствомъ, что наука и ученый трудъ найдутъ въ немъ просвщеннаго и ревностнаго охранителя. Но мы не могли бы внушать доврія и уваженія къ нашимъ чувствамъ, еслибъ, въ виду настоящаго, отвращались отъ того, что намъ дорого въ прошедшемъ. Итакъ первое наше публичное слово при новомъ президент да будетъ посвящено воспоминанію о его предшественник. Принести нын дань уваженія памяти графа Блудова есть для всхъ насъ еще боле потребность сердца, нежели долгъ. Но, желая посвятить этой почтенной памяти часть сегодняшней бесды, не могу скрывать отъ себя всю трудность такой задачи. Трудность эту составляетъ главнымъ образомъ не недостатокъ матеріаловъ для краткой біографіи покойнаго: трудность всего боле заключается въ обстоятельств совершенно другого рода, въ общей извстности важнйшихъ обстоятельствъ жизни гр. Блудова. Нелегко сказать о немъ что-либо новое предъ просвщенными слушателями. Тотчасъ по кончин его наши періодическіе листы, одинъ посл другого, поспшили представить очерки біографіи или характеристику незабвенной личности. Въ лтописяхъ нашей общественной жизни едва-ли найдется другой примръ смерти, которая въ самыхъ разнообразныхъ органахъ печати вызвала бы столько единодушныхъ отзывовъ сожалнія, столько согласныхъ между собою сужденій о достоинств отшедшаго {См. СПб. Вд. 1864 г. No 43, 44 и 66, Голосъ No 53, Р. Инвалидъ No 43 и 54, Совр. Лтоп. No 8, День No 8 и 9, Моск. Вд. No 42, Русскій Архивъ No 3 и проч.}. И это тмъ замчательне, что эпоха, въ которую мы утратили графа Блудова, особенно дорожитъ свободою и искренностію слова. Какъ непритворная дань уваженія къ покойному, большая часть этихъ статей были проникнуты теплотой и одушевленіемъ, он нисколько не походили на т холодные возгласы, которые такъ часто слышатся надъ могилами людей, занимавшихъ т или другія высоты земного поприща. Въ этомъ свидтельств, которое подтвердитъ вся читающая публика, заключается конечно величайшая похвала графу Блудову.
Кому неизвстны, изъ многочисленныхъ некрологовъ, главныя черты его долговременной жизни? Въ комъ не отразился, по нкоторымъ изъ нихъ, образъ этого человка, который, принадлежа къ высшему обществу по рожденію и по обстоятельствамъ, встрчая на пути своемъ смолоду успхи и соблазны всякаго рода, остался во всю жизнь вренъ своей благородной природ, среди почестей сохранилъ простоту нравовъ, среди обаяній власти выше всего ставилъ законность, среди легкости къ обогащенію не измнилъ безкорыстію и умренности.
Здсь немногія минуты, которыя мы еще вправ отдать воспоминанію объ отшедшемъ, будутъ, кажется, употреблены надлежащимъ образомъ, если мы бросимъ взглядъ на его значеніе въ области отечественнаго образованія. Способности, воспитаніе, родственныя связи, все соединялось къ тому, чтобъ доставить ему почетное мсто на этомъ поприщ дятельности. По направленію своихъ занятій, по своей начитанности и громадной памяти, по своимъ наклонностямъ, графъ Блудовъ обладалъ многими условіями для того, чтобы самому сдлаться писателемъ. И хотя онъ никогда не посвящалъ себя вполн этому званію, однакожъ мы знаемъ, какъ изъ многихъ преданій, такъ и изъ собственныхъ его разсказовъ, что онъ принималъ дятельное участіе въ литературномъ движеніи блистательной и кипвшей новою жизнію эпохи своей молодости. Въ первыя два десятилтія вка мы находимъ его въ рядахъ той фаланги молодыхъ литераторовъ, которая подъ знаменемъ Карамзина ратовала оружіемъ ироніи противъ крайностей школы Шишкова. Особеннаго вниманія заслуживаетъ, что имя Блудова тсно связано съ происхожденіемъ извстнаго Арзамасскаго Общества, ополчившагося легкой и остроумной шуткой противъ Бесды, собиравшейся въ дом Державина. Поводомъ къ новому литературному союзу было нападеніе, сдланное княземъ Шаховскимъ на Жуковскаго въ комедіи Липецкія воды. Друзья поэта сговорились отомстить за него. Это было въ 1815 году, Блудовъ написалъ шуточно-важное Видніе въ нкоторой оград, разумя подъ словомъ ‘ограда’ Державинскую Бесду. Потомъ, чтобы дать этой сатир приличную рамку, онъ написалъ письмо отъ ‘Арзамасскаго’ литератора, который будто бы слышалъ, какъ Шаховской декламировалъ Видніе, лежа въ постели въ арзамасской гостиниц: имя Арзамаса было выбрано гр. Блудовымъ потому, что близъ этого города находилось его имніе, куда онъ незадолго передъ тмъ здилъ. Вновь образовавшееся общество стало собираться то у Д. Н. Блудова, то у С. С. Уварова, но оно, собственно говоря, существовало только года три, однимъ изъ послднихъ выбранныхъ въ него членовъ былъ Пушкинъ, принятый въ 1818 году. Проза и стихи, которые Блудовъ писалъ не только на русскомъ, но и на французскомъ язык, всегда однакоже входили только случайно въ его занятія. Рано поступивъ на дипломатическое поприще, онъ ограничивалъ свое участіе въ литератур тсными сношеніями съ молодыми писателями Карамзинскаго круга, которые, довряя его тонкому вкусу, его обширнымъ знаніямъ, нердко обращались къ нему за совтами. Но при такомъ отношеніи къ лучшимъ представителямъ нашей тогдашней литературы, онъ конечно и самъ безпрестанно находился подъ благотворнымъ воздйствіемъ этого избраннаго общества. Еслибъ мы имли возможность прослдить вс т вншнія вліянія, которыя, независимо отъ его врожденныхъ свойствъ и воспитанія попеченіями нжной и просвщенной матери, помогли графу Блудову сдлаться такимъ, какимъ мы его знали, то безъ сомннія мы бы должны были въ исторіи его развитія дать важное мсто его раннему общенію съ первостепенными литературными талантами. И вспомнимъ, въ какую эпоху это происходило, вспомнимъ, какова была атмосфера идей, распространившихся въ русскомъ обществ, когда оно на престол увидло молодого монарха, оправдывавшаго самыя смлыя его надежды. Къ означеннымъ двумъ вліяніямъ присоединилось впослдствіи пребываніе гр. Блудова, по дипломатической его служб, въ Швеціи и въ Англіи, двухъ странахъ, гд общественные нравы проникнуты идеей уваженія къ закону и гражданской свобод. Литературныя связи, имвшія несомннное участіе въ духовномъ его усовершенствованіи, дали вмст съ тмъ окончательное направленіе и его служебной карьер. Въ этомъ отношеніи Карамзинъ играетъ особенно важную роль въ судьб его: извстно, что исторіографъ незадолго передъ своею смертію указалъ императору Николаю на Блудова, какъ на человка достойнаго быть употребленнымъ въ высшей государственной администраціи {Есть извстіе, что Карамзинъ же въ 1807 году своею рекомендаціею доставилъ Блудову мсто подъ начальствомъ графа Н. П. Румянцова, управлявшаго въ то время министерствомъ иностранныхъ длъ, но это требуетъ еще подтвержденія. Разсказъ о начал арзамасскаго общества слышанъ мною отъ самого Дмитрія Николаевича.}. Рядомъ съ нимъ Карамзинъ наименовалъ своего литературнаго защитника, Дашкова, и оба блистательнымъ образомъ оправдали это засвидтельствованіе. Окончательно отвлеченный новыми обязанностями отъ поприща писателя, посвящая перо свое на труды государственные, графъ Блудовъ не усплъ исполнить другого завта Карамзина — быть его продолжателемъ и написать исторію новой Россіи. Но бывъ оторванъ отъ этого важнаго предпріятія, къ которому онъ уже серіозно готовился, графъ Блудовъ не переставалъ однакожъ любить литературу и покровительствовать тмъ, которые достойно служили ей. Въ дом его писатели всегда находили особенно-радушный пріемъ, поддержку, совтъ. Въ одномъ изъ некрологовъ его было уже упомянуто, что большая часть замчательнйшихъ произведеній русской литературы за нсколько десятилтій были прочитаны въ дом Блудова еще до появленія ихъ въ печати. Изданіемъ послдняго тома исторіи Карамзина онъ оказалъ литератур услугу, которая конечно не будетъ забыта {Какъ предсдатель комиссіи, составленной изъ кн. Вяземскаго, Плетнева и Никитенко, онъ участвовалъ также въ изданіи посмертныхъ сочиненій Жуковскаго.}. О дятельности его въ должности товарища министра народнаго просвщенія, которую онъ занималъ съ 1826 года, когда министерствомъ управлялъ князь Ливенъ, говорить не буду, разсмотрніе этой дятельности требовало бы предварительнаго ознакомленія съ малодоступными матеріалами и можетъ относиться только къ подробной его біографіи. Но не могу пройти совершеннымъ молчаніемъ однороднаго порученія, возложеннаго на него въ позднйшую эпоху, когда онъ, назначенный предсдателемъ особаго комитета, былъ призванъ къ ршенію важныхъ вопросовъ въ дл народнаго просвщенія, — къ участію въ пересмотр устройства нашихъ учебныхъ заведеній. Біографу его предлежитъ опредлить мру услуги, оказанной имъ русскому просвщенію какъ въ этомъ случа, такъ и вообще во всхъ обстоятельствахъ, когда онъ, врный убжденіямъ своей юности, свято храня въ душ уваженіе къ самымъ дорогимъ интересамъ человчества, доставлялъ имъ опору своимъ честнымъ и разумнымъ словомъ. Къ этой же отрасли его служенія отечеству относится забота послднихъ дней его жизни о судьб нашихъ народныхъ училищъ.
Въ старости на долю его выпало рдкое счастье не только видть осуществленіе нкоторыхъ изъ надеждъ, озарявшихъ его юность, но и самому участвовать въ важнйшихъ государственныхъ преобразованіяхъ, которыми выполнялись эти надежды. Назначеніе графа Блудова президентомъ Академіи Наукъ 26 ноября 1855 г. было отраднымъ для него признаніемъ той стороны его духовнаго развитія, которою онъ всегда особенно дорожилъ. Какъ нкогда онъ длилъ стремленія и начинанія молодыхъ писателей, какъ всю жизнь сочувствовалъ и содйствовалъ литератур, такъ въ послднее свое десятилтіе сдлался онъ, по доврію Монарха, покровителемъ и двигателемъ науки.
Наша Академія давно чувствовала потребность разныхъ преобразованій, и въ первый же годъ посл назначенія гр. Блудова составленъ былъ, по его распоряженію и при его собственномъ участіи, проектъ новаго устава Академіи, но время ея управленія гр. Блудовымъ совпало съ важною для Россіи эпохою, наступившею вслдъ за крымскою войною, — эпохою коренныхъ государственныхъ реформъ, слишкомъ неблагопріятною для задуманнаго имъ дла. Ему не суждено было дожить до осуществленія любимой его мысли, которая такъ занимала его, что за нсколько недль передъ кончиною своею онъ, съ Высочайшаго разршенія, испрошеннаго г. министромъ народнаго просвщенія, опять назначилъ комиссію для пересмотра того же вопроса. Нын, когда комиссія эта, при живомъ участіи новаго нашего президента, окончила возложенное на нее порученіе, мы не должны однакожъ забывать, что иниціатива предположенныхъ въ Академіи улучшеній принадлежитъ гр. Блудову. Но если президентство его не ознаменовалось въ ней никакими особенными событіями или преобразованіями, то какъ объяснить, что онъ оставилъ въ Академіи столь дорогую но себ память? Причина тому, конечно, характеръ его дятельности въ нашемъ учрежденіи, характеръ его связи съ Академіей. Образъ дйствій его въ этой сфер не разъ уже былъ гласно заявляемъ и оцниваемъ, но въ настоящемъ случа мы не можемъ не высказать еще разъ громко и торжественно глубокой признательности, какую вся Академія питаетъ и всегда питать будетъ къ памяти мужа, который, на высот гражданскихъ почестей, во всхъ своихъ отношеніяхъ къ наук и ея представителямъ, являлъ себя не начальникомъ и не вельможею, а человкомъ, въ достойнйшемъ значеніи этого слова.
8-го февраля скончался старшій изъ членовъ Академіи, знаменитый во всемъ славянскомъ мір Востоковъ. Академикомъ Срезневскимъ приготовленъ особый обзоръ ученыхъ трудовъ покойнаго {Этотъ обзоръ былъ въ торжественномъ засданіи 29 декабря читанъ въ извлеченіи, напечатанномъ посл въ отчет акад. Грота, СПб. Вд. 1865 г. No 4, 5 и 6.}, и потому считаю излишнимъ, съ своей стороны, касаться заслугъ его. Ограничусь только заявленіемъ, что вдова Востокова къ ныншнему собранію принесла въ даръ Академіи бюстъ дорогого усопшаго, сегодня въ первый разъ украшающій эту залу.
Затмъ перехожу къ другому умершему въ этомъ году сочлену нашему, Шевыреву. Боле нежели въ отношеніи къ кому-либо изъ сошедшихъ въ могилу дятелей недавняго времени, на насъ лежитъ въ настоящемъ случа забота исполнить святой долгъ справедливости. Въ послдніе годы жизни Шевырева обстоятельства ея приняли особенно-неблагопріятный для него оборотъ. Вслдствіе разныхъ прискорбныхъ случайностей, чуждыхъ литератур, вс прежнія заслуги его были забыты и — что едва-ли послужитъ къ чести нашей эпохи — не раздался ни одинъ голосъ въ защиту человка, оказавшаго въ свое время существенную пользу наук. Пусть Шевыревъ имлъ свои человческія слабости: смерть уже бросила на нихъ свой примирительный покровъ, и въ глазахъ потомства ничто не должно заслонять его значенія какъ ученаго и писателя.
Шевыревъ представляетъ одинъ изъ примровъ того, что у насъ встрчалось и до сихъ поръ встрчается нердко: къ дятельности, которой онъ окончательно посвятилъ себя по призванію, не былъ онъ заране подготовленъ спеціальнымъ университетскимъ ученіемъ. Но по вступленіи его въ свтъ благопріятная судьба доставила ему вс средства пополнить свои свднія и явиться съ честью на избранномъ поприщ. Притомъ заведеніе, гд онъ кончилъ курсъ наукъ, способно было положить хорошее начало учебному образованію. Это былъ Московскій университетскій благородный пансіонъ съ своимъ достопамятнымъ начальникомъ, Прокоповичемъ-Антонскимъ. Туда поступилъ Шевыревъ 12 лтъ, родясь въ 1806 году въ Саратов, въ образованномъ дворянскомъ семейств. Это училище, тогда уже богатое преданіями и славными именами въ спискахъ своихъ близкихъ питомцевъ, особенно Жуковскаго, много способствовало къ развитію въ Шевырев страсти къ литератур. По выпуск оттуда въ 1822 году онъ, хотя и могъ бы тотчасъ же поступить на службу, однакоже продолжалъ заниматься науками, съ тмъ, чтобы, не записываясь въ студенты, выдержать въ университет экзаменъ прямо на степень кандидата, но, не получивъ на это разршенія, онъ опредлился въ московскій архивъ иностранныхъ длъ. Вскор посл того онъ выступилъ на поприще литературы и сталъ печатать много, особенно въ журналахъ и альманахахъ. Въ тогдашнихъ опытахъ его замтно уже двоякое направленіе: съ одной стороны легкая литература, стихи оригинальные и переводные, съ другой — труды, боле или мене входившіе въ область науки: это были по большей части переводы то съ нмецкаго, то съ французскаго, то съ древнихъ языковъ, которыми Шевыревъ продолжалъ заниматься. Такая разнородность юношеской его дятельности была возбуждена двоякимъ характер.онъ литературныхъ его связей: съ одной стороны Раичъ, Ознобишинъ, Веневитиновъ, Пушкинъ, съ другой — Мерзляковъ, Калайдовичъ, Погодинъ. Послдній съ 1828 г. началъ издавать журналъ ‘Московскій Встникъ’, возникшій изъ дружнаго соединенія нсколькихъ молодыхъ литераторовъ. Между ними былъ и Пушкинъ, онъ съ большимъ уваженіемъ сталъ смотрть на Шевырева, незадолго передъ тмъ ему представленнаго, какъ на молодого человка, который, превосходя его самого въ филологическомъ образованіи, вмст съ тмъ обнаруживалъ въ его глазахъ признаки поэтическаго таланта. Посл двухлтняго дятельнаго участія въ этомъ журнал Шевыревъ отправился за границу съ княгиней Зинаидой Волконской, въ качеств наставника ея сына. Княгиня сама занималась литературой, авторствомъ, имла значительную библіотеку, и легко понять, какія благопріятныя условія успховъ умственнаго развитія соединились для Шевырева въ этомъ путешествіи, которое доставило ему возможность прожить довольно долго въ Германіи, въ Рим, въ Швейцаріи. Однимъ изъ плодовъ этого періода его жизни было изученіе итальянской литературы.
Между тмъ въ Московскомъ университет, по смерти Мерзлякова и поступленіи на его каедру Давыдова, открылась вакансія адъюнкта словесности. Возвратясь изъ-за границы, Шевыревъ обратилъ на себя вниманіе тогдашняго министра народнаго просвщенія, С. С. Уварова, который и предложилъ ему названное мсто. Шевыревъ принялъ съ радостію это предложеніе, какъ осуществленіе мечты, которой онъ не смлъ предаваться, не имя ученой степени. Однакожъ, прежде нежели окончательно ршилась его участь, онъ, по опредленію факультета, долженъ былъ приготовить диссертацію. Представленное имъ изслдованіе: Дантъ и его вкъ было одобрено, такъ же какъ и прочитанная имъ пробная лекція на заданную тему. Въ сентябр 1833 года Шевыревъ поступилъ въ университетъ адъюнктомъ и вскор открылъ лекціи по исторіи всеобщей словесности. Званія ординарнаго профессора онъ достигъ осенью 1840 г., а въ слдующемъ избранъ въ члены вновь учрежденнаго въ Академіи Наукъ отдленія русскаго языка и словесности.
Сужденіе о практической дятельности Шевырева, какъ университетскаго преподавателя, принадлежитъ его сослуживцамъ и слушателямъ, позволю себ только указать на т черты этой дятельности, которыя сдлались извстными далеко за стнами Московскаго университета. Шевыревъ не щадилъ трудовъ для пользы молодежи: устроивъ для своихъ слушателей библіотеку, чтобъ они могли заниматься литературой по источникамъ и учились самостоятельно трудиться, онъ совстливо исправлялъ ихъ письменныя работы, вообще всегда былъ готовъ помогать студентамъ не только совтами, но и дломъ, охотно ссужалъ ихъ книгами, а неимущимъ доставлялъ не разъ и матеріальную поддержку: это засвидтельствуютъ многіе изъ бывшихъ учениковъ Шевырева.
Главная дятельность его, какъ писателя, распадается на ученую въ собственномъ смысл и критическую. Въ первомъ отношеніи замчательны, какъ единственныя въ своемъ род на русскомъ язык, его сочиненія: Исторія поэзіи, которой впрочемъ вышла только одна часть, и Теорія поэзіи въ историческомъ ея развитіи у древнихъ и новыхъ народовъ. Капитальный трудъ Шевырева — Исторія русской словесности, преимущественно древней. Это сочиненіе особенно важно, какъ первое подробное, систематическое изложеніе исторіи нашей древней литературы, основанное на изученіи источниковъ, Что бы ни говорили о нкоторыхъ любимыхъ взглядахъ автора, составляющихъ слабую сторону этой книги, нельзя однакоже отрицать ни того богатства положительныхъ свдній, которое она распространила, ни того вліянія, какое она имла на усиленіе разработки обнимаемаго ею періода нашей письменности. Она сдлалась необходимымъ пособіемъ для всякаго, занимающагося въ какой бы ни было степени исторіею русской литературы, начиная отъ студента до профессора и академика. Шевыреву должна быть вообще отдана справедливость въ томъ, что онъ своими трудами много способствовалъ къ утвержденію у насъ историческаго направленія въ изученіи и преподаваніи литературы.
Профессорская должность не ослабила участія Шевырева въ періодической литератур. Просматривая журналы и другіе сборники, гд онъ помщалъ труды свои, невольно изумляешься многочисленности и разнообразію статей, подписанныхъ его именемъ. Это относится особенно къ двумъ журналамъ, въ которыхъ онъ, посл перваго своего путешествія, былъ постояннымъ сотрудникомъ и преимущественно наполнялъ критическій отдлъ, именно къ ‘Московскому Наблюдателю’ въ 1835 году и къ ‘Москвитянину’ въ сороковыхъ годахъ. Какъ критикъ, Шевыревъ, безъ сомннія, иногда ошибался или слишкомъ далеко увлекался во взглядахъ на нкоторыя явленія современной литературы, но нельзя не признать за нимъ той заслуги, что онъ всегда открыто и смло высказывалъ свои мннія, чмъ и навлекъ на себя вражду большей части журналовъ. При частныхъ ошибкахъ, въ которыя впадалъ Шевыревъ, надобно однакожъ замтить, что вс крупныя явленія литературы, что такіе таланты, какъ, напримръ, Лермонтовъ и Гоголь, такія произведенія, какъ ‘Герой нашего времени’ и ‘Мертвыя души’ или, въ противоположномъ смысл, баронъ Брамбеусъ съ его ‘Библіотекой для Чтенія’ были имъ оцниваемы врно и мтко. Въ нашемъ немногочисленномъ до сихъ поръ ряду русскихъ критиковъ онъ конечно одинъ изъ самыхъ замчательныхъ, между тми еще боле рдкими, которые въ основаніе своихъ сужденій полагали строгую науку, точное знаніе и добросовстное изученіе, онъ по размрамъ своей дятельности занимаетъ весьма видное мсто.
Въ послднее десятилтіе жизни Шевырева выдаются особенно его труды по поводу столтняго юбилея Московскаго университета: изъ нихъ всего важне составленная въ первый разъ исторія этого учрежденія, основанная на подлинныхъ документахъ. Въ 1860 году болзнь и другія обстоятельства заставили его покинуть университетъ, которому онъ съ горячею любовью посвятилъ лучшіе годы своей жизни. Но и на чужбин, и съ разстроенными силами духа и тла онъ не измнилъ привычнымъ занятіямъ: въ 1862 г. издалъ онъ во Флоренціи вмст съ г. Рубини, бывшимъ лекторомъ Московскаго университета, исторію русской литературы на итальянскомъ язык, поздне же читалъ въ Париж для русскихъ публичныя лекціи по тому же предмету.
Тамъ вскор посл того, 8-го мая ныншняго года, смерть положила конецъ страданіямъ этого, въ свое время неутомимаго и полезнаго дятеля.
Равнодушно было принято въ Россіи извстіе о его кончин. Только одинъ некрологъ прервалъ общее молчаніе: ученикъ Шевырева, членъ-корреспондентъ нашего отдленія, г. Тихонравовъ въ немногихъ, но безпристрастныхъ строкахъ {Московскія Вдомости 1864, No 107.} оцнилъ дятельность покойнаго. Не пора ли уже теперь воздать памяти Шевырева ту долю чести, которой она требуетъ во имя истины?