Несколько слов о г. Писемском по поводу его сочинений, Страхов Николай Николаевич, Год: 1861 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 7 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

<Н. Н. Страхов>

Нсколько словъ о г. Писемскомъ по поводу его сочиненiй

Томъ I. Изд. Стелловскаго. Спб. 1861 г.

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1861/JULY/Pysemsky.htm

‘Время’, No 7, 1861

____

Въ нашей литератур были, есть и конечно будутъ впредь, явленiя фальшивыя, ненормальныя. На литературу нельзя смотрть такъ, какъ напримръ ботаникъ смотритъ на растенiя. Для ботаника каждое растенiе одинаково правильно, одинаково заслуживаетъ мсто въ систем, все въ своемъ род совершенно, говорятъ иногда натуралисты. Подобный взглядъ непримнимъ къ художественной или какой-нибудь другой духовной дятельности. Общее правило здсь то, что чмъ выше сфера такой дятельности, тмъ обильне она ненормальными явленiями. Такъ напримръ, плохихъ стиховъ, которые собственно не должны бы считаться стихами, написано и пишется гораздо больше, чмъ настоящихъ стиховъ, т. е. стиховъ поэтическихъ.

Какъ ни горестна мысль, которую я теперь излагаю, доскажу ее до конца. Ненормальныя явленiя въ исторiи литературы не оставляютъ никакого слда, для нихъ собственно придумано поэтами выраженiе, что они падаютъ въ Лету. Но пока они существуютъ, такъ какъ они составляютъ настоящее, а не прошедшее, они имютъ вс видимые признаки жизненности. Писатели получаютъ громадную извстность, сочиненiя ихъ жадно раскупаются и читаются, возбуждаютъ толки, критики, даже переводятся на иностранные языки. Точно такъ газета или журналъ быстро прiобртаютъ множество подписчиковъ, долгiе годы съ великимъ успхомъ увеселяютъ и занимаютъ публику, и потомъ, какъ я сказалъ — все это бухъ въ Лету.

Если мы оглянемся на прошлое и даже очень недавнее прошлое нашей литературы, то конечно признаемъ, что наша картина врна. По сторонамъ главнаго русла нашей литературы, возникало множество ненормальныхъ явленiй, получавшихъ часто огромные размры, сiявшихъ очень ярко и шумвшихъ очень громко. Теперь все это исчезло, помнятъ конечно громкiя имена, но никто ихъ не читаетъ и не вздумаетъ читать. Въ тоже время нормальныя явленiя отличаются, какъ мы знаемъ, поразительною живучестью. Много ли было написано коротенькихъ стихотворенiй подъ литерой ита? Но и теперь читатель, равнодушно пропускающiй стихотворенiя послдней книжки журнала, съ радостью перечтетъ и нарочно отыщетъ въ старыхъ книгахъ стихи Ключникова.

Тотъ же взглядъ разумется справедливъ и въ отношенiи къ современной литератур. И теперь есть любимые и весьма извстные писатели, любимые и весьма успвающiе журналы, которые со временемъ бухнутъ въ Лету. Но, благосклонный читатель, не жди отъ меня, чтобы я сейчасъ же началъ разсматривать нашу литературу съ такой опасной точки зрнiя. Сколько бы ты ни былъ любопытенъ, я не могу удовлетворить твоего любопытства. Въ самомъ дл, еслибы я сталъ пересчитывать по пальцамъ наши фальшивыя знаменитости, еслибы я назвалъ какой-нибудь блистательный журналъ явленiемъ совершенно ненормальнымъ, —

Какой бы шумъ вы подняли, друзья,

Когда бы сдлалъ это я!

Со временемъ, конечно, мало по малу ты узнаешь все это, читатель, узнаешь съ полными и ясными доказательствами. Вдругъ же сдлать этого нельзя. Я потому только и заговорилъ о грозныхъ приговорахъ, возлагаемыхъ на меня обязанностью критика, что передо мною лежитъ книга, очевидно не подвергающаяся никакой опасности грознаго приговора. Г. Писемскiй принадлежитъ безъ сомннiя къ главному руслу нашей литературы: его извстность заслужена истиннымъ талантомъ.

Извстно, что г. Писемскiй принадлежитъ къ тому отрицательному направленiю нашей литературы, родоначальникомъ котораго былъ Гоголь. Эту школу называли нкогда у насъ натуральною школою, и къ дальнйшему ея развитiю нужно отнести и мимолетныя явленiя обличительной литературы, и боле прочныя и правильныя явленiя современнаго реализма.

Но сказать, что г. Писемскiй — реалистъ, значило-бы сказать очень мало, потомучто, какъ намъ кажется, реализмъ его отличается чрезвычайною индивидуальностью, рзкими особенностями, въ которыхъ, какъ это всегда бываетъ, заключается и его сила и его слабость.

Первое и главное впечатлнiе, поражающее читателя при чтенiи его разсказовъ, есть какая-то нагота, въ которой они представляютъ жизнь. Васъ охватываетъ холодомъ и невольно приковываетъ къ себ голая правда, ничмъ не смягченное, суровое разоблаченiе дйствительности. Ощущенiе это можно сравнить съ тмъ, о которомъ упоминаетъ Гоголь, говоря, что есть явленiя,

‘которыя вдругъ обдадутъ какъ варомъ какого-нибудь замечтавшагося двадцатилтняго юношу, когда, возвращаясь изъ театра, несетъ онъ въ голов испанскую улицу, ночь, чудный женскiй образъ съ гитарой и кудрями. Чего нтъ и чт не грезится въ голов его? Онъ въ небесахъ и къ Шиллеру захалъ въ гости — и вдругъ раздаются надъ нимъ какъ громъ, роковыя слова, и видитъ онъ, что вновь очутился на земл, и даже на Снной площади, и даже близь кабака, и вновь пошла по будничному щеголять передъ нимъ жизнь’.

Въ нкоторыхъ случаяхъ такое отношенiе къ жизни выступаетъ и у г. Писемскаго очень замтно. Напримръ, его несчастный Ферапонтовъ въ ‘Старческомъ грх‘ иногда очень явственно зазжаетъ къ Шиллеру въ гости.

Оскорбленный идеализмъ — вотъ повидимому главная нота, звучащая въ произведенiяхъ г. Писемскаго, или говоря старымъ слогомъ, муза, его вдохновляющая. Въ самомъ дл критикъ, столь неврно назвавшiй темнымъ царствомъ мiръ изображаемый въ произведенiяхъ Островскаго, имлъ бы полное право примнить свое названiе къ мiру произведенiй г. Писемскаго. Вотъ дйствительно темное царство, въ которое не проникаетъ никакихъ свтлыхъ лучей, гд все мертво, душно и гнило. Очень часто у г. Писемскаго встрчаются лица, которыя какъ-будто должны возбуждать симпатiю читателей, и которыя обыкновенно погибаютъ жертвою окружающихъ влiянiй. Таковъ Ферапонтовъ въ ‘Старческомъ грх‘, Анна Павловна въ ‘Боярщин‘, Павелъ въ ‘Тюфяк‘, Рымовъ въ ‘Комик‘, Ананiй въ ‘Горькой Судьбин‘ и пр. Но и эти лица всегда боле или мене отталкиваютъ отъ себя читателей какими-нибудь уродствами, безпощадно выставленными на свтъ. Не такъ ли и въ самомъ дл бываетъ въ жизни? Люди добрые — глупы, люди умные — слабы, люди крпкiя — плуты и т. д.

Какъ бы темны, грязны и уродливы ни были однакоже явленiя жизни, искусство всегда иметъ на нихъ право, но иметъ право только потому, что иметъ силу возводить ихъ въ перлъ созданiя. Жизнь и искусство суть дв вещи различныя. Жизнь можетъ быть темна и ничтожна, искусство всегда свтло и высоко. Явленiя жизни могутъ быть уродливы и дики, произведенiя искусства всегда должны быть стройны и прекрасны. Жизнь — иногда грязь, искусство — всегда перлы. И слдовательно, когда передъ нами перлы искусства, то отношенiе къ нимъ всегда должно быть одно: мы можемъ только любить ихъ и наслаждаться ими.

Между тмъ, какъ я уже замтилъ, въ чувств, возбуждаемомъ произведенiями г. Писемскаго, есть что-то тяжелое. Въ холод дйствительности, которымъ отъ нихъ ветъ, есть что-то рзкое. Весьма замчательно, что это неопредленное непрiятное чувство выразилось даже какимъ-то негодованiемъ на г. Писемскаго. На него сердилась Москва за его Калиновича и за Ананiя. Разумется такимъ негодованiемъ г. Писемскiй можетъ только справедливо гордиться. Должно-быть онъ кололъ мтко, или его правда, какъ говорится, глаза колетъ.

Но можетъ-быть это негодованiе имло другой источникъ, боле справедливый. Нельзя отрицать глубокой правдивости, составляющей неотъемлемое достоинство произведенiй г. Писемскаго. Но можно приступить къ нимъ съ другими требованiями, можно потребовать отъ нихъ боле полной правдивости, не одной неуклонной врности, но вмст и глубины. Отъ простого, точнаго разсказа о происшествiи, которое намъ случилось видть, до художественнаго его воспроизведенiя есть тысячи степеней, и художникъ стремится къ высшей изъ нихъ.

Если источникъ произведенiй г. Писемскаго есть оскорбленный идеализмъ, то эти произведенiя должны заглаживать оскорбленiе, должны по-своему, художественно примирять насъ съ жизнью. Ккъ совершается это примиренiе — извстно. Если предметы озарены свтомъ искусства, такъ что читателемъ неудержимо овладваютъ

Негодованье, сожалнье

или глубокiй смхъ, то идеализмъ отомщенъ. Потомучто читатель негодующiй, скорбящiй или смющiйся, уже этимъ самымъ становится выше жизни, онъ судитъ жизнь, онъ увлеченъ искусствомъ въ ту сферу, въ которой явленiя жизни являются въ настоящемъ ихъ свт, силамъ души дано ихъ правильное обнаруженiе, найдены т струны, которыя должны отвчать на извстныя явленiя.

У г. Писемскаго такое примиренiе не совершается вполн. Если бы мы захотли дать преувеличенную рзкость нашему приговору, мы могли бы сказать, что произведенiя г. Писемскаго не пробуждаютъ ни негодованiя, ни смха, ни сожалнiя, но что они производятъ въ читателяхъ только недоумнiе. Въ этомъ можно видть величайшую реальность этихъ произведенiй. Они возбуждаютъ въ насъ недоумнiе точно такъ, какъ нердко возбуждаютъ его разные случаи и событiя, встрчающiеся намъ въ жизни, когда мы не въ силахъ вполн понять ихъ, вполн проникнуть ихъ смыслъ и значенiе. Г. Писемскiй, если можно такъ сказать, рисуетъ намъ темноту жизни.

Лица и событiя г. Писемскаго не довольно смшатъ, мало трогаютъ, слабо возбуждаютъ негодованiе. Его разсказы не увлекаютъ: они только занимательны, то-есть опять-таки, они представляютъ своего рода реальный интересъ, почти такой же, какой возбуждаютъ въ насъ дйствительныя происшествiя, или встрча съ новыми, незнакомыми лицами. И въ томъ и въ другомъ случа, не смотря на все наше вниманiе, мы чувствуемъ недостатокъ того глубокаго свта, которымъ искусство проницаетъ дйствительность и озаряетъ сущность дла.

Пустота, мракъ, житейская грязь во всей ея срой безличности и блдномъ безобразiи… Подобный характеръ искусства свидтельствуетъ можетъ-быть, чт недостаточно силенъ, крпокъ и свтелъ идеалъ, который здсь судитъ жизнь. Писатель какъ-будто не довряетъ себ или просто не уметъ смло подняться въ область идеала, чтобы ярко и выпукло выступили передъ нимъ явленiя. Онъ смотритъ на жизнь скептически, даже цинически, и подозрительно толкуетъ каждое ея явленiе, онъ не приближается къ жизни, не озаряетъ ея, а скоре отталкиваетъ отъ себя и покрываетъ тнью. У Гоголя напримръ, жизнь, какъ онъ самъ выражается, дйствительно щеголяетъ по-будничному, она тмъ смшне и жалче, чмъ сильне щеголяетъ собою, у г. Писемскаго отъ жизни ветъ чмъ-то мертвымъ и холоднымъ.

Намъ кажется, что этотъ недостатокъ примиренiя съ идеаломъ во взгляд самого писателя, составляетъ главную причину тяжолаго впечатлнiя, возбуждаемаго произведенiями г. Писемскаго. Если взять его произведенiя въ ихъ цломъ, то нельзя не сознаться, что это впечатлнiе доходитъ до чего-то трагическаго, хотя и не достигаетъ полной силы трагизма. Названiе одного изъ послднихъ его произведенiй — Горькая судьбина, повидимому могло бы быть надписано надъ полнымъ собранiемъ всхъ его произведенiй. Везд одинаково горькая, одинаково неотвратимая судьба, роковая гибель или оскорбленiе всего, хоть сколько-нибудь заслуживающаго сочувствiя. Въ чемъ состоятъ разсказы г. Писемскаго? Все это разсказы о преступленiяхъ или несчастiяхъ, въ которыхъ страдаютъ люди, повидимому нимало невиноватые. Этихъ людей губятъ какiя-то темныя силы, враждебные элементы, господствующiе въ той сред, куда они попадаютъ. Для того чтобы привести эти силы къ обнаруженiю, къ столкновенiю, г. Писемскiй употребляетъ даже довольно-механическiй прiемъ. Часто дло у него начинается тмъ, что дйствующiя лица прiзжаютъ въ то мсто, гд они или сами погибаютъ, или другихъ губятъ. Такъ Ананiй является къ жен, Тюфякъ возвращается изъ университета въ родной городъ, князь и Эльчаниновъ въ Боярщину и проч. Затмъ, когда лица сопоставлены, начинается ихъ взаимодйствiе, которое совершается такъ же механически, такъ же неизбжно, какъ совершаются процессы въ безжизненной природ. Такъ камень тонетъ въ вод или пухъ несется по воздуху. Дйствiя, развитiя, драмы, борьбы у г. Писемскаго почти нтъ. Ни одно изъ лицъ не сознаетъ своего положенiя, не длаетъ попытки сбросить съ себя иго обстоятельствъ и уйти отъ своей горькой судьбины. Ходъ происшествiй обыкновенно очень медленъ, событiя зрютъ сами собою. Эти люди, тонущiе въ непроходимомъ болот, очень рдко длаютъ даже безсознательныя движенiя, чтобы вырваться изъ него, и тотчасъ опускаютъ руки, чувствуя свою слабость и безполезность усилiй.

Отъ этого вс происшествiя получаютъ какой-то нечеловческiй характеръ стихiйности, мертвенности, которая по временамъ возбуждаетъ ужасъ. Духовныя силы, выводимыя на сцену г. Писемскимъ, дйствуютъ какъ слпыя стихiи, какъ огонь и вода. Весьма замчательно то обстоятельство, что въ большей части случаевъ дйствующiя лица г. Писемскаго совершенно не понимаютъ другъ друга, между ними, собственно говоря, нтъ никакого духовнаго общенiя, при которомъ только и возможно сколько-нибудь разумное, просвтленное взаимодйствiе. Возьмите ‘Боярщину’, ‘Тюфяка’, ‘Бракъ по страсти’: кто въ этой толп лицъ понимаетъ одинъ другого? Понятно, что при такомъ непониманiи, драмы быть не можетъ, каждый дйствуетъ слпо на другихъ и отъ столкновенiя слпыхъ страстей и желанiй происходитъ какое-то пустое, вншнее бдствiе.

Хомяковъ въ своемъ неблагосклонномъ отзыв о драм Горькая судьбина сердито замчаетъ, что жена Ананiя просто дура. Казалось бы, зачто тутъ сердиться? Мало ли дуръ на свт? И отчего ихъ не выводить на сцену? Нужно только, чтобы он были врны дйствительности. Но посмотрите, какое мсто занимаетъ жена Ананiя въ драм. Она — узелъ, связывающiй вс лица между собою. Слдовательно, если она вполн дура, т. е. пуста умомъ и сердцемъ, то она играетъ роль простой подставки. Драма безконечно выиграла бы, если бы это связующее лицо было достойно своей роли: какая полнота человческихъ чувствъ могла бы здсь раскрыться! Но г. Писемскiй какъ-будто имлъ совершенно противоположное намренiе. Онъ хотлъ поразить насъ пустотою чувствъ, завязавшихъ трагедiю, тмъ ужасне вс страданiя дйствующихъ лицъ и гибель ребенка и Ананiя, что они происходятъ отъ глупой женщины, едва понимающей, чт она длаетъ. Это можетъ показаться страннымъ, какъ т старинныя драмы, которыя вс основывались на недоразумнiяхъ, но это становится страшнымъ, когда недоразумнiе является какъ фактъ не случайный, но естественный, неизбжный.

Во всякомъ случа струя истинно-художественнаго реализма всегда спасаетъ произведенiя г. Писемскаго отъ односторонности его мiросозерцанiя. Мы старались только указать на особенности этого реализма и пояснить, а не отвергнуть ихъ значенiе.

<Н. Н. Страхов>

Нсколько словъ о г. Писемскомъ по поводу его сочиненiй

Томъ I. Изд. Стелловскаго. Спб. 1861 г.

Читайте также: