‘Гражданин’, No 36, 1873
Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/grazh/1873/3seN36.htm
Н. Страховъ.
Нечто о характере нашего времени, Страхов Николай Николаевич, Год: 1873
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Нчто о характер нашего времени. (Нсколько словъ по поводу одной журнальной статьи).
‘Вкъ безъ идеаловъ — таковъ приговоръ нашему времени’.
‘Вкъ безъ идеаловъ, вкъ безъ будущности, безъ имени, какое-то тусклое пятно въ исторiи’.
Эти печальныя слова взяты нами изъ Русскаго Встника ныншняго года (см. iюль, стр. 427). И сужденiе это произнесено не мимоходомъ, а составляетъ едва ли не главную тему нсколькихъ статей, въ которыхъ оно поясняется разборомъ современныхъ произведенiй русской литературы и повторяется въ различныхъ формахъ и развитiяхъ. ‘Недугъ безъидеальности, беспринципности, страшный упадокъ умственнаго и нравственнаго уровня’, — выраженiя, которыя тутъ встрчаются на каждой страниц, какъ характеристика нашего времени. Приведемъ еще одно особенно настойчивое мсто изъ послдней книжки:
‘Отсутствiе идеаловъ, ненависть къ идеаламъ, протестъ противъ духовнаго неравенства, протестъ ординарныхъ умовъ противъ боле развитыхъ организацiй — вотъ исходный пунктъ броженiя, грозящаго обществу общимъ пониженiемъ интеллектуальнаго и нравственнаго уровня. Дйствительно, подъ видимыми успхами того матерiальнаго прогресса, которымъ такъ кичатся ординарные, среднiе умы, наше время таитъ въ себ симптомы внутренняго упадка’ (Русск. Встн. 1873, августъ, стр. 829).
Такiя мннiя стоютъ того, чтобы на нихъ остановиться, они безъ сомннiя составляютъ выраженiе того чувства, которое давно знакомо многимъ, и не разъ было выражаемо, но которому суждено все больше и больше распространяться, — чувства, что люди потеряли руководящую нить своего прогресса, что въ наше время происходитъ крушенiе старыхъ началъ жизни и не видно нарожденiя новыхъ. Сознанiе того, что въ такомъ именно положенiи находится дло человческаго развитiя, по немногу пробивается везд, и нкоторыя черты этого положенiя уже очень ясны.
Во первыхъ ясно, что прежнiя начала утрачены не въ какомъ нибудь отдльномъ обществ, не въ отдльной стран или литератур, а во всемъ просвщенномъ мiр. Внутреннее разложенiе той цивилизацiи, которая одну себя считаетъ за цивилизацiю, то есть западной или европейской цивилизацiи — вотъ явленiе, о которомъ первая мысль принадлежитъ нашимъ славянофиламъ, но которое потомъ, посл 1848 года, все чаще и ясне сознается самою Европою. Объ этомъ много и вско сказано у Герцена, Прудона, Ренана, Карлейля.
Что же касается до насъ, русскихъ, то въ нашей литератур и въ нашемъ умственномъ настроенiи только отразилось состоянiе духовной жизви Европы. Влiянiе Европы на насъ всесильно, въ особенности на тхъ изъ насъ, кто неспособенъ къ большой самостоятельности, слдовательно на массу, на большинство, почти на всхъ. За немногими исключенiями, которыя за то тмъ блистательне, чмъ рже, мы слпо движемся по тому направленiю, куда гонитъ насъ примръ Европы. И такъ разложенiе старыхъ началъ въ Европ должно было отразиться у насъ какъ бы съ физическою неизбжностiю. Если это не такъ замтно съ перваго взгляда, то причина въ особенныхъ обстоятельствахъ маскирующихъ явленiе. Наша литература и наше общество почти сплошь состоятъ изъ западниковъ, но разумется большая часть ихъ не представляетъ ничего яснаго и опредленнаго, безтолковая путаница идей, самыя пестрыя сочетанiя разнородныхъ понятiй — вотъ обыкновенное состоянiе нашихъ умовъ. Но если взять людей боле послдовательныхъ и нсколько серьозно вдумывающихся въ свои убжденiя, то и тутъ нужно различать два разряда. Одни — западники послдовательные, съ жаромъ и смлостiю принимающiе идеи Европы, такiе умы непремнно приходятъ къ большему или меньшему нигилизму, то есть повторяютъ въ себ духовное состоянiе Европы, давая ему только рзкiя и даже своеобразныя черты въ силу того возбужденiя, которое свойственно неофитамъ. Другiе — западники непослдовательные, старовры, медлители, западники на манеръ сороковыхъ годовъ. Эти люди, не имя жара и смлости нигилистовъ, стараются за то опереться на обширныя и основательныя познанiя, и сюда принадлежатъ многiе люди, отличающiеся большимъ образованiемъ. Они упорно отвергаютъ нигилизмъ, упорно преклоняются передъ Западомъ, и не смотря на то ихъ мысли и убжденiя остаются на степени очень смутныхъ надеждъ и стремленiй. Они любятъ, какъ говорится, все прекрасное и высокое, но поражены бываютъ страннымъ безсилiемъ, непреодолимымъ раздумьемъ въ самыхъ существенныхъ вопросахъ. Голоса этихъ людей иногда раздаются очень громко, но ничего цлаго и связнаго не выходитъ изъ этихъ отдльныхъ умныхъ рчей. Очень часто эти разумные и просвщенные люди стыдятъ нашу литературу ея глупостями и настойчиво указываютъ на Западъ, въ которомъ, имъ кажется, есть какiя-то твердыя начала. Между тмъ чт мы видимъ на опыт, на факт? Люди съ оттнкомъ нигилизма не только указываютъ на Западъ, но и подражаютъ ему въ своихъ писанiяхъ, усердно переводятъ его книги, горячо проповдуютъ его ученiя. Напротивъ западники умренные, несмотря на свою ученость и тонкое развитiе своей мыслительной способности, не знаютъ что имъ длать, не умютъ держать долгой проповди, даже не знаютъ, какiя бы книги перевести для просвщенiя русской публики. Такимъ образомъ въ то время, какъ литература нигилистическаго оттнка непрерывно наростаетъ, вс другiя направленiя существующiя въ нашемъ умственномъ мiр работаютъ разрозненно, изрдка и съ большими перерывами. У нихъ очевидно нтъ настоящаго воодушевленiя и они не видятъ передъ собою прямаго, яснаго пути.
Выходитъ такъ, что защитники того, что обыкновенно называется идеалами, не имютъ достаточно энтузiазма, тогда какъ противники идеаловъ оказываются величайшими энтузiастами. Въ этомъ случа нужно ясно различать между цлью человческаго стремленiя и самымъ стремленiемъ. Цль можетъ быть очень ничтожна и безсодержательна, а стремленiе не смотря на то можетъ отличаться большимъ благородствомъ, чистымъ сердечнымъ увлеченiемъ. Человкъ есть существо религiозное, то есть такое, которое расположено жить идеями и ради ихъ жертвовать всмъ остальнымъ. Этотъ идеализмъ можетъ быть никогда еще не былъ такъ силенъ въ людяхъ, какъ въ настоящее время, хотя именно теперь идеалы утрачиваютъ свое содержанiе и исчезаютъ. У очень многихъ религiи нтъ, а религiозная потребность жива. Люди обеспеченные матерiально, огражденные отъ всхъ опасностей, тонко развитые, но не видящiе передъ собою ничего святаго, чему бы можно принести въ жертву свои силы и свою жизнь, начинаютъ мучиться страшнымъ душевнымъ голодомъ, который до тхъ поръ не даетъ имъ покоя, пока они не возведутъ чего-нибудь въ идеалъ, не дадутъ исхода своей потребности энтузiазма и самопожертвованiя. Такимъ образомъ въ нашъ вкъ происходятъ огромныя и постоянныя волненiя, страстныя, пламенныя, кровавыя, а между тмъ дйствительные идеалы все тускнютъ и тускнютъ.
Если возьмемъ самаго ординарнаго образованнаго человка нашего времени, то мы найдемъ въ немъ стремленiя, которыя иногда очень воодушевляютъ его и замняютъ ему цль жизни, заступаютъ мсто всякихъ идеаловъ. Таковы: 1) разрушенiе предразсудковъ, 2) распространенiе грамотности, чтенiя и вообще просвщенiя, 3) возможно-большая свобода, 4) устраненiе болзней и другихъ физическихъ бдствiй, 5) нapощенie матерiальнаго благосостоянiя, 6) боле равномрное его распредленiе, и т. д. Вс эти идеи относятся къ забот объ общемъ благ, и потому каждая можетъ стать предметомъ безкорыстнаго увлеченiя, можетъ внушать почти религiозный фанатизмъ, которымъ и питаются души человческiя. Между тмъ обманъ, посредствомъ котораго въ этихъ случаяхъ заглушается голодъ сердца, часто очень ясно виднъ. Тотъ, кто разрушаетъ предразсудки, обыкновенно не понимаетъ ихъ смысла и не знаетъ, что поставить на ихъ мсто. Кто хлопочетъ о школахъ и просвщенiи, большею частiю не знаетъ, чему учить въ этихъ школахъ и чт должно составлять основу просвщенiя. Заботящiеся о свобод даже не думаютъ, для чего имъ нужна свобода, куда и на что ее слдуетъ употреблять. Люди, ревностно спасающiе другихъ отъ болзней и смерти, не умютъ ничего сказать на вопросъ, какая же цль жизни и здоровья, о которыхъ они такъ хлопочутъ. И т, которые заботятся о матерiальномъ благосостоянiи и его равномрномъ распредленiи, часто собственнымъ поведенiемъ доказываютъ, что они презираютъ матерiальное благосостоянiе, что ограничиться заботами о немъ для себя они считали бы величайшимъ стыдомъ, для нихъ непременно нужна прекрасная роль жертвы, и они никакъ не догадываются, что и каждый изъ тхъ, кого они стремятся облагодтельствовать, тоже пожелаетъ чего-нибудь лучшаго, что не о хлб единомъ живъ будетъ человкъ.
Такимъ образомъ въ наше время цль, дйствительное благо, смшивается со средствами, и люди, не видя цли, къ которой могли бы стремиться съ религiознымъ энтузiазмомъ, переносятъ этотъ энтузiазмъ на средства, которыя почему-нибудь имъ кажутся непремнно способствующими цли, преимущественно на средства отрицательныя, на устраненiя помхъ къ неизвстному и все больше исчезающему въ туман благу.
Понятно, что изъ такого смшенiя понятiй и стремленiй должно выйти много дурнаго, что дурное въ конц концовъ даже непремнно должно перевсить хорошее. Если неясна общая и главная цль, то частныя стремленiя непремнно войдутъ въ противорчiе съ нею, да не могутъ примириться и между собою, такъ какъ примиренiе ихъ возможно только въ боле высокомъ и господствующемъ начал. Просвщенiе нарушаетъ равенство, равенство не согласуется съ свободою, свобода противорчитъ равномрному распредленiю благосостоянiя, на мсто старыхъ предразсудковъ являются новые, вмсто cyeвpiя преданiй является суеврiе науки, и обыкновенно противники фанатизма сами суть ярые, слпые фанатики.
Если мы скажемъ, какъ признаетъ, хотя и непослдовательно, Джонъ Стюартъ Миллъ, что душевное благородство есть высшая цлъ человка, то ясно увидимъ, что современные идеалы ведутъ къ безпрестанному нарушенiю этого благородства. Нтъ преступленiя или обмана, для которыхъ ныншняя Европа не находила бы извиненiя, когда они совершаются не ради личной цли. Общественная совсть, чувствуя свою собственную слабость, оправдываетъ самыя крайнiя злодйства, если они совершены подъ влiянiемъ политическаго или соцiальнаго фанатизма. Общая норма осталась таже: фанатизмъ до самопожертвованiя, до мученичества — признается благороднымъ дломъ, но такъ какъ нтъ ясныхъ цлей для такого религiознаго настроенiя души, то и извиняются всевозможныя его блужданiя и искаженiя.
У насъ эта болзнъ духовнаго развитiя отражается можетъ быть ясне, чмъ она видна въ самой Европ, ея источник. Нашъ нигилизмъ иметъ явнымъ образомъ религiозное, пуританское, даже прямо аскетическое настроенiе. У насъ не существуетъ развратной литературы, воспвающей роскошь и распутные наслажденiя. Наши нигилистки обрзываютъ себ волосы, надваютъ черное платье и кожаный поясъ, точно он поступаютъ въ монахини. И если при слабости нашихъ умовъ, при нашемъ маломъ просвщенiи исповдуются и длаются величайшiя дикости, то покорность иде во всякомъ случа должна быть признана чистою, благородною чертою. Эти малыя и темныя души, очевидно, любятъ свтъ и готовы ему слдовать. Но понятно, какой просторъ въ этихъ потемкахъ можетъ явиться и для дурныхъ влеченiй, и сколько извращенiя можетъ быть порождено правиломъ, что цль освящаетъ средства, — истиннымъ правиломъ всякого фанатизма.