Небывалый аэростат.
Небывалый аэростат.
(The Balloon Hoax, 1844)
Перевод М. А. Энгельгардта
* * *
Шар.
Шар.
Д н е в н и к.
Д н е в н и к.
* * *
Небывалый аэростат, По Эдгар Аллан, Год: 1844
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Эдгар По
Источник текста: По Э.А. Избранные сочинения: в 2 т. — Т. 1. Рассказы. — Берлин: Гос. изд-во, 1923. — С. 89-101..
Текстовая версия: Lib.ru: Классика, август 2011 г.
Поразительная новость! — Перелет через Атлантический океан в три дня! Полное торжество летательной машины мистера Монка Масона! — Прибытие на остров Сюлливана, близ Чарльстона, Ю. К., мистера Масона, мистера Роберта Голленда, мистера Генсона, мистера Гар- рисона Энсворта и четырех других лиц на управляемом воздушном шаре ‘Виктория’ после семидесяти-пяти-часо- вого перелета от континента до континента! Подробности путешествия!
Нижеследующая игра ума с вышеприведенным заголовком, напечатанным большими буквами и испещренным восклицательными знаками, появилась в одном из номеров ежедневной газеты ‘Нью-Йоркское Солнце’, и с успехом исполнила свое назначение, доставив довольно неудобоваримую пищу любителям новостей, в промежутке между двумя чарльстонскими поездами. Успех ‘единственной газеты, доставляющей свежие новости’, был чрезвычайный. Впрочем, если ‘Виктория’ вовсе не совершала путешествия (как утверждают некоторые), то нет никакой причины думать, что она не могла его совершить.
Великая проблема, наконец, решена! Отныне воздух подчинен науке так же, как земля и океан: он становится удобным и общедоступным путем сообщения. Перелет на воздушном шаре через Атлантический океан совершился! — и притом без всяких затруднений, без всякой видимой опасности — при полном контроле над машиной — в неимоверно короткий промежуток времени: семьдесят пять часов. Благодаря энергии нашего чарльстонского корреспондента мы первые сообщаем публике подробный отчет об этом замечательном путешествии, которое началось в субботу, шестого, в 11 ч. утра, а кончилось во вторник, девятого, 2 ч. пополудни. Участниками экспедиции были: сэр Эверард Бринггёрст, мистер Осбёрн, племянник лорда Бентинка, известные аэронавты мистер Монк Масон и мистер Роберт Голленд. мистер Гаррисон Энсворт, автор ‘Джека Шеппарада’ и других произведений, мистер Генсон, изобретатель неудачной летательной машины, и двое матросов из Вуль вича, всего восемь человек. Сообщаемые ниже подробности заслуживают безусловного доверия, так как заимствованы почти дословно из дневников мистера Монка Масона и мистера Энсворта, любезности которых наш корреспондент обязан также устными разъяснениями касательно шара, его постройки и других любопытных предметов. Мы позволили себе только исправить слог оригинала, набросанного нашим корреспондентом, мистером Форсайтом, второпях, на скорую руку.
Две безуспешных попытки последнего времени — мистера Генсона и сэра Джорджа Кэли — значительно ослабили в публике интерес к вопросу о воздухоплавании. Проект мистера Генсона (на первых порах возбудивший надежды даже среди представителей науки) основан на принципе наклонной плоскости, при чем первоначальный толчок с какого-нибудь возвышенного пункта сообщается машине внешним двигателем, а дальнейшее движение поддерживается и направляется с помощью вращения крыльев, напоминающих формой и величиной крылья ветряной мельницы. Но опыты с моделью показали, что крылья не только не двигают машину, а еще тормозят ее движение. Вся движущая сила, зависит от внешнего impetus при спуске с наклонной плоскости, когда крылья бездействуют, этот impetus переносит машину на большее расстояние, чем при движении крыльев, ясно, что они совершенно бесполезны, и что без внешнего толчка, который является и движущей и поддерживающей силой, весь механизм должен очутиться на земле. Это обстоятельство навело сэра Джорджа Кэли на мысль применить двигатель к машине, которая сама по себе обладает способностью держаться в воздухе, — короче сказать, к воздушному шару. Мысль, конечно, не новая, вся оригинальность изобретения сэра Джорджа заключается в способе ее практического осуществления. Он представил модель своего аппарата в Политехнический институт. Движущий механизм тоже устроен в форме прерывающихся поверхностей или крыльев. Но и в этом случае крылья оказались совершенно бесполезными, так как не сообщали шару движения и не увеличивали быстроты под’ема. Словом, проект оказался неудачным.
Эта неудача послужила толчком к изобретению мистера Монка Масона (путешествие которого на аэростате ‘Нассау’ из Дувра в Вейльбург произвело такую сенсацию в 1837 г.). Справедливо приписывая неудачи мистера Ген- сона и сэра Джорджа прерывающейся поверхности при системе крыльев, он положил в основу своего двигателя принцип Архимедова винта.
Как и у сэра Джорджа Кэли, аэростат мистера Масона имел форму эллипсоида в 14 футов 6 дюймов длиной и 6 футов 8 дюймов высотой. Он вмещал около трехсот двадцати кубических футов газа и обладал под’емною силой в двадцать один фунт (при употреблении чистого водорода), тотчас после наполнения, пока газ еще не успел испортиться или пройти сквозь оболочку. Вес шара со всеми приспособлениями семнадцать фунтов. К шару подвешена рама из легкого дерева, прикрепленная обычным способом, посредством сетки. К раме, в свою очередь, прикреплена плетеная корзина или лодочка.
Ось винта состоит из полой медной трубки в восемнадцать дюймов длиною, сквозь которую пропущен, в виде полу-спирали под углом в пятнадцать градусов, ряд лучей из стальной проволоки, по два фута длиною, выдающихся на один фут с каждой стороны. Наружные концы их связаны двумя лентами из кованой проволоки, все вместе образует остов винта, обтянутый шелковой клеенкой, разрезанной на куски, сшитые так, чтобы представлять, по возможности, ровную поверхность. На концах оси винт поддерживается стойками в виде полых медных труб, спускающихся от обруча. В нижних концах этих труб проделаны отверстия, в которых вращаются спицы винта. Ближайший к корзине конец оси соединен посредством стальной рукоятки с шестерней заводного механизма, находящегося в корзине. Заводной механизм заставляет винт вертеться очень быстро и сообщать всему аппарату поступательное движение. С помощью руля нетрудно придать шару какое угодно направление. Заводной механизм обладает весьма значительной силой сравнительно с своим объемом, так как поднимает сорок пять фунтов на вал в четыре дюйма в диаметре при первом обороте, при чем сила возрастает по мере вращения. Вес его восемь фунтов шесть унций. Руль представляет легкую тростниковую раму, обтянутую шелковой тканью, длина его три фута, наибольшая ширина фут, вес две унции. Его можно поставить плашмя, поворачивать вверх и вниз, вправо и влево, и, таким образом, пользоваться сопротивлением воздуха, придавая шару какое угодно направление.
При первом же испытании этой модели (которую мы не могли описать более подробно за недостатком времени), она двигалась с быстротою пяти миль в час, но, странное дело, далеко не возбудила такого интереса в публике, как сложная машина м-ра Генсона. До такой степени свет склонен относиться с пренебрежением ко всему, что носит печать простоты. Все воображали, что великая проблема воздухоплавания может быть разрешена только с помощью какой-нибудь необычайно сложной машины, на основании глубочайших принципов динамики.
Довольный успехом своего изобретения, мистер Масон решился соорудить воздушный шар более значительных размеров, пригодный для продолжительного путешествия. Первоначальное намерение его было перелететь Ламанш так же, как на шаре Нассау. Для осуществления своей цели он искал и нашел поддержку у сэра Эверарда Бринггёрста и мистера Осбёрна, двух джентльменов, известных своими научными познаниями, а, в особенности, интересом к успехам аэронавтики. По желанию мистера Осбёрна проект путешествия хранился в строжайшем секрете, в тайну его были посвящены только лица, участвовавшие в сооружении прибора, который изготовлялся — под наблюдением мистера Масона, мистера Голленда, сэра Эверарда Бринггёрста и мистера Осберна — в имении этого последнего джентльмена близ Пенстретталя в Уэльсе. Мистер Генсон и его приятель, мистер Энсворт, были приняты в число участников экспедиции в субботу, когда делались окончательные приготовления к путешествию. Мы не знаем, почему в состав экспедиции вошли два матроса, о которых упоминалось выше: впрочем, дня через два мы сообщим нашим читателям мельчайшие подробности касательно этого замечательного предприятия.
Шелковая оболочка шара покрыта слоем жидкого каучука. Она вмещает более 40,000 кубических футов газа, но, вместо дорогого и неудобного водорода, применен светильный газ, так что подъемная сила шара, тотчас после наполнения, не превосходит 2,500 фунтов. Светильный газ не только дешевле, но легче добывается и не требует таких сложных приготовлений, как водород.
Применением его к аэронавтике мы обязаны мистеру Чарльзу Грину. До тех пор наполнение шара было дорогостоящей и не надежной операцией. Случалось, два-три дня проходили в бесплодных попытках наполнить шар водородом, который ускользал из оболочки благодаря своей легкости и сродству с окружающей атмосферой.. Шар, достаточно прочной конструкции, чтобы сохранить светильный газ неизменным в течение шести месяцев, не сохранял такого же количества водорода в течение шести недель.
Общий вес пассажиров равнялся 1,200 фунтам, стало быть (при подъемной силе аппарата в 2,500 фунтов), оставалось в запасе 1,300 фунтов, которые и были возмещены балластом в мешках различной величины с обозначением веса на каждом мешке, веревками, барометрами, зрительными трубками, запасом провизии на две недели, боченками с водой, бельем, и другими необходимыми предметами, включая кофейник с приспособлениями для варки кофе посредством гашеной извести, чтобы не разводить огня, если это окажется неудобным. Все эти предметы, за исключением балласта и некоторых мелких вещиц, были развешаны на обруче над головами пассажиров. Корзина гораздо меньше и легче (относительно), чем в модели. Она сплетена из гибких прутьев и отличается необыкновенной прочностью, несмотря на свой хрупкий вид. Глубина ее около четырех футов. Руль относительно больше, чем в модели, винт значительно меньше. Аэростат снабжен якорем и гайд-ропом. Последний имеет очень важное значение, о котором необходимо сказать несколько слов для читателей, незнакомых с техникой воздухоплавания.
Оставив землю, аэростат подвергается самым разнообразным влияниям, которые, изменяя его вес, увеличивают или ослабляют подъемную силу. Например, роса осевшая на оболочку, может увеличить вес на несколько фунтов, в таком случае приходится выбрасывать балласт, чтобы предупредить спуск. Взойдет солнце, высушит росу и кроме того вызовет расширение газа внутри оболочки: шар быстро поднимается. Чтобы остановить восхождение приходится (вернее сказать, приходилось до изобретения гайд-ропа мистером Грином) выпустить газ посредством клапана, но соответственно потере газа уменьшается подъемная сила. В результате шар наилучшей конструкции истощит свои ресурсы в сравнительно короткое время и опустится на землю. Это обстоятельство было главной помехой для сколько-нибудь продолжительных путешествий.
С помощью гайд-ропа это затруднение устраняется очень просто. Он состоит из длинного каната, конец которого волочится по земле, предупреждая сколько-нибудь значительные изменения в высоте шара. Если, например, роса осела на оболочку, и шар начинает спускаться, то облегчение достигается не выбрасыванием балласта, а удлинением конца гайд-ропа, волочащегося по земле. Если, наоборот, требуется увеличить вес шара и замедлить восхождение, гайд-роп подбирают в корзину. Таким образом, шар держится почти на одной и той же высоте, а запас балласта и газа не истощается. Пролетая над обширным водным бассейном, пользуются небольшими медными или деревянными бочонками, наполненными какой-нибудь жидкостью, менее тяжелой, чем вода. Бочонки плывут за шаром, играя такую же роль, как волочащийся конец гайд-ропа на суше. Далее, с помощью гайд-ропа, определяется направление шара. Канат тащится по земле или по воде, тогда как шар движется свободно, следовательно, всегда опережает конец гайд-ропа. Сравнивая при помощи компаса положение этих двух пунктов, аэронавт определяет курс полета. Таким же порядком угол, образуемый канатом с вертикальною осью шара, определяет быстроту движения. Когда угол равен нулю, то есть, когда гайд-роп висит перпендикулярно к поверхности земли, шар стоит на месте, чем больше угол, то есть чем дальше от шара конец гайдропа, тем быстрее движение, и наоборот.
Намереваясь перелететь канал и спуститься, как можно ближе к Парижу, путешественники запаслись паспортами, в которых указывалась цель и характер экспедиции, как при путешествии на шаре Нассау. Неожиданные события сделали излишними эти паспорта.
Наполнение шара началось в субботу, шестого, на рассвете, во дворе усадьбы мистера Осбёрна, на расстоянии мили от Пенстретталя, в Северном Уэльсе. В семь минут двенадцатого все было готово, и шар тихонько направился к югу. В течение первого получаса руль и винт оставались без действия. Ниже мы печатаем дневник, списанный мистером Форсайтом с рукописи гг. Монка Масона и Энсворта. Главный текст писан рукою мистера Масона, a ‘post scriptum’ каждого дня принадлежит мистеру Энсворту, который готовит к печати более подробное и, без сомнения, очень увлекательное описание путешествия.
Суббота, 6 апреля. — Покончив со всеми приготовлениями, мы приступили к наполнению шара на рассвете, но по милости густого тумана, отягчавшего шелковую оболочку, справились с этой операцией только к одиннадцати часам. Затем обрезали канат, и легкий ветерок понес нас к Британскому каналу. Подъемная сила оказалась больше, чем мы ожидали, а, когда шар поднялся значительно выше утесов, быстрота восхождения еще усилилась от действия солнечных лучей.
Я, однако, не хотел терять газ в самом начале путешествия и решил остановить восхождение. Мы подняли гайд-роп, но, даже когда он совершенно отделился от земли, шар продолжал быстро подниматься. Вид у него был великолепный. Спустя десять минут после отъезда, барометр показывал высоту в 15,000 футов. Погода стояла чудная, расстилавшаяся под нами местность — одна из самых романтических в Англии — удивляла своей живописностью. Бесчисленные ущелья, подернутые дымкой тумана, казались озерами, беспорядочные груды утесов и скал на юго-востоке напоминали исполинские города восточных сказок. Мы очень быстро приближались к горам на юге, впрочем, шар находился на такой высоте, что мог перелететь их вполне свободно. Через несколько минут мы неслись над ними. Мистер Энсворт и оба матроса были очень удивлены их кажущейся малостью.
Дело в том, что при наблюдении земной поверхности из корзины воздушного шара, ее неровности сглаживаются почти до одинакового уровня, вследствие громадной высоты пункта наблюдения. В половине двенадцатого, продолжая двигаться в южном направлении, мы увидели Британский канал, а спустя пятнадцать минут линия прибоя находилась как раз под нами. Миновав ее, мы решили выпустить немного газа, так как хотели выбросить гайд-роп с буйками. Минут через двадцать первый буек находился в воде, за ним второй, после этого шар оставался на одинаковом уровне. Теперь мы решились испытать действие винта и руля: нам хотелось изменить направление шара, повернув его более на восток, к Парижу. С помощью руля мы исполнили этот маневр почти мгновенно. Теперь шар направился почти под прямым углом к ветру. Мы пустили в ход движущий механизм и с радостью убедились, что он действует вполне успешно. Мы девять раз прокричали ‘ура!’ и бросили в море бутылку с запиской, содержавшей краткое изложение принципа изобретения. Но наше торжество тут же и кончилось, благодаря непредвиденной случайности, которая сильно встревожила нас. Стальное колесо, соединявшее заводной механизм с двигателем, неожиданно соскочило со своей оси (вследствие неосторожного движения одного из матросов). Пока мы возились, прилаживая его на старое место, стремительное течение воздуха подхватило шар и понесло его к Атлантическому океану. Мы летели с быстротою пятидесяти или шестидесяти миль в час и миновали Кап-Клир, прежде чем успели исправить механизм. Тут мистер Энсворт сделал смелое, но, на мой взгляд, отнюдь не безрассудное и не химерическое предложение, тотчас же поддержанное мистером Голлендом, — именно: воспользоваться увлекавшим нас воздушным течением и попытаться достигнуть Северной Америки. После непродолжительного размышления я присоединился к этому смелому предложению, которое (странно сказать) встретило возражение только со стороны матросов. Но мнение большинства пересилило, и мы отправились на запад. Находя, что буйки только замедляют движение шара, мы выбросили пятьдесят фунтов балласта и подняли гайд-роп (посредством ворота). Результат этого маневра сказался немедленно, и так как к тому же ветер усилился, то мы понеслись с несказанной быстротой, — гайд-роп летел за шаром, как вымпел за кораблем. Нужно ли говорить, что в самое короткое время мы потеряли из вида берег. Корабли то и дело попадались нам навстречу, большинство лежало в дрейфе. Наше появление возбуждало сенсацию, многие суда встречали нас салютами из сигнальной пушки, матросы приветствовали аэростат громкими криками (которые мы слышали удивительно отчетливо), маханьем шляп и платков. Так прошел день, без всяких особенных приключений, а с наступлением ночи мы попытались определить длину пройденного пути. По приблизительному расчету мы сделали не менее пятисот миль, вероятно, гораздо больше. Машина все время действовала и, без сомнения, не мало способствовала нашему движению. С наступлением ночи ветер превратился в настоящий ураган, океан, расстилавшийся под нами, был ясно видим вследствие фосфоресценции. Всю ночь ветер дул с востока, предвещая успех нашему предприятию. Холод и сырость давали себя чувствовать, но корзина была поместительна, мы улеглись на дне и устроились довольно сносно с помощью одеял и пальто.
P. S. (Мистера Энсворта.) Никогда в жизни я не испытывал такого возбуждения, как в последние девять часов. Не знаю чувства более возвышающего, чем странное ощущение опасности и новизны при таком предприятии, как наше, Дай бог, чтобы оно удалось! Я желаю успеха не ради собственной незначительной особы, а ради великого торжества человеческих знаний. Предприятие до такой степени просто и исполнимо, что я удивляюсь, — как никто не попытал счастья раньше нас! Один такой ураган, если он продлится четыре-пять дней (а они сплошь и рядом бывают еще продолжительнее), легко перенесет шар от континента до континента. При таком урагане широкий Атлантический океан становится простым озером. Больше всего поражает меня глубокая тишина на море при таком сильном волнении. Воды не подают голоса небесам. Безбрежный, пылающий океан кипит и бьется, огромные валы — точно немые великаны, схватившиеся в судорожной борьбе. В такую ночь человек ж и в е т ! Я не променял бы ее на целое столетие обыденного существования.
Воскресенье, 7-го. (Рукопись мистера Масона.) К десяти часам утра ураган превратился в сравнительно слабый ветер, узлов в восемь или девять (для корабля на море), и понес наш аэростат с быстротою тридцати или более миль в час. В то же время он значительно уклонился к северу, так что нам пришлось поддерживать западное направление с помощью винта и руля, которые действовали, как нельзя лучше. На мой взгляд изобретение оказалось вполне успешным, и задача управления шаром (только не прямо против ветра) может считаться решенной. Мы бы не могли справиться со вчерашним ураганом, но могли бы уклониться от него, поднявшись на достаточную высоту. Движение против умеренного ветра, без сомнения, вполне возможно.
В полдень мы поднялись на высоту 25,000 футов, выбросив часть балласта. Сделали это в надежде отыскать более благоприятное воздушное течение, однако, самым удобным оказалось то, в котором мы находимся теперь. Газа у нас довольно, чтобы перелететь эту лужу, хотя бы путешествие продлилось три недели. Я ничуть не беспокоюсь за успех предприятия. Опасности и затруднения страшно преувеличены. Я могу выбрать благоприятное течение воздуха, а если все течения против меня, — я могу двигаться вперед с помощью аппарата. Ничего особенного не случилось. Ночь обещает быть прекрасной.
P. S. (Мистера Энсворта.) Могу отметить лишь немногое. Меня очень удивило, что, поднявшись на высоту, равную высоте Котопакси, я не испытывал ни особенно сильного холода, ни головной боли, ни удушья. Мистер Масон, мистер Голленд, сэр Эверард тоже не испытывали никаких болезненных ощущений. Мистер Осбёрн жаловался на стеснение в груди, но оно скоро прошло. Мы двигались очень быстро в течение всего дня и, наверное, пролетели уже больше половины пути. Нам попались навстречу Штук двадцать или тридцать кораблей разной величины, и, пожалуй, наш аэростат возбудил в них немалое изумление. — Как видно, перелететь океан вовсе не особенная трудность. Omine ignotum pro magnifico Mem. — На высоте 25,000 футов небо кажется почти черным, звезды видны очень ясно, а океан кажется не выпуклым (как можно бы было ожидать), а вогнутым I).
I) Мистер Энсворт не пытался объяснит это явление, которое, однако, вполне обяснимо. Перпендикуляр, опущенный с высоты двадцати пяти тысяч футов на поверхность земли (или моря), образует один из катетов прямоугольного треугольника, основание которого простирается к горизонту, а гипотенуза от горизонта к шару. Но 25,000 футов ничтожная высота, сравнительно с величиной площади горизонта. Иными словами: основание и гипотенуза означенного треугольника так длинны в сравнении с высотой, что могут считаться почти параллельными. Таким образом линия горизонта воздухоплавателя явится на одном уровне с корзиной. Но точка поверхности, находящаяся под ним, кажется и, действительно, находится на огромном расстоянии внизу, — следовательно, гораздо ниже горизонта. Отсюда впечатление вогнутой поверхности — впечатление, которое останется до тех пор, пока шар не достигнет высоты, настолько громадной, что кажущийся параллелизм основания и гипотенузы исчезнет, — и выпуклость земли станет заметной.
Понедельник, 8. (Ркп. мистера Масона.) Сегодня утром нам снова пришлось возиться с колесом, которое надо будет совершенно переделать во избежание опасных случайностей. В течение всего дня сильный ветер с северо-востока, судьба, повидимому, благоприятствует нам. На рассвете были немножко встревожены странным треском и сотрясением шара. Эти явления происходят вследствие расширения газа под влиянием согревшейся атмосферы, причем разрываются частицы льда, осевшие ночью на сетку. Бросили несколько бутылок на встречные корабли. Одну из них подобрали на каком-то большом судне, — кажется, Нью-Иоркском пакетботе. Старались рассмотреть его название, кажется, ‘Аталанта’ или что-то в этом роде. Теперь 12 часов ночи, и мы по-прежнему быстро несемся на запад. Фосфорический блеск моря усилился.
P. S. (Мистера Энсворта.) Теперь 2 часа утра, и, как мне кажется, очень тихо, впрочем, трудно судить об этом, так как мы движемся вместе с воздухом. Я не спал с самого отъезда, и изнемогаю от усталости, надо немножко вздремнуть. Мы должно быть уже недалеко от Америки.
Вторник, 9. (Ркп. мистера Энсворта.) 1 час пополудни. Перед нами берег Южной Каролины. Великая задача решена. Мы перелетели Атлантический океан, — перелетела без всяких затруднений на воздушном шаре. Слава богу! После этого, — есть ли что невозможное?
Здесь кончается дневник. Кроме того, мистер Энсворт устно сообщил мистеру Форсайту некоторые подробности относительно спуска. Было почти полное безветрие, когда показался берег. Оба матроса и мистер, Осбёрн тотчас узнали его. Решено было спуститься подле форта Моультри, где у мистера Осбёрна имелись знакомые. Шар остановился над взморьем (был отлив, и гладкий плотный песок был очень удобным для спуска), бросили якорь вполне успешно. Жители острова и форта, разумеется, сбежались к шару, но не хотели верить, что он действительно перелетел через Атлантический океан. Якорь был брошен ровно в 2 часа пополудни, значит, все путешествие продолжалось менее 75 часов. Ничего особенного не случилось во время пути, никаких серьезных опасностей не пришлось испытать. Шар опорожнили и убрали без всяких затруднений., и, когда оригинал этого рассказа был отправлен из Чарльстона, путешественники еще оставались в форте Моультри. Дальнейшие намерения их еще неизвестны, но мы не замедлим сообщить читателям дополнительные сведения к вышеизложенному описанию.
Это путешествие бесспорно самое поразительное, самое любопытное, самое важное из всех предприятий, исполненных, или даже задуманных людьми настоящего времени. Излишне и говорить, какие великие последствия обещает оно в будущем.