‘Русская Мысль’, кн. III, 1885
Наши знакомые. Фельетонный словарь современников. Вл. Михневича. С 71 портретами-каррикатурами. СПб., 1884 г, Михневич Владимир Осипович, Год: 1885
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Наши знакомые. Фельетонный словарь современниковъ. Вл. Михневича. Съ 71 портретами-каррикатурами. СПб., 1884 г. Авторъ поставилъ эпиграфомъ къ своему предисловію поговорку: ‘первый блинъ комомъ’. Если онъ относитъ ее къ книг, какъ къ первому у насъ опыту шутливыхъ,юмористическихъ характеристикъ современниковъ, тогда онъ отчасти и правъ, пожалуй. Въ его книг около тысячи характеристикъ, какъ онъ самъ говоритъ, и въ нихъ комьевъ оказывается не мало. Наиболе крупнымъ комомъ, на нашъ взглядъ, кажется неравность самыхъ характеристикъ, одн задваютъ за живое своею дкостью,— это лучшія, конечно, другія только скользятъ, поглаживаютъ по шерстк, слегка взъерошивая ее боле или мене къ лицу,— это кумовскія, третьи, характеристики высокопоставленныхъ и сильныхъ міра, подкуриваютъ фиміамцемъ остроумной лести, подпускаемой съ шутливою ужимочкою,— такія могли бы, безъ ущерба для книги и ея автора, не появляться въ печати. Вышло бы сотнею характеристикъ меньше, но во много разъ лучше и соотвтственне общанію, высказанному въ предисловіи: ‘соблюсти врность каждой характеристики, справедливость и безпристрастіе въ оцнк талантовъ и заслугъ’. Затмъ слдуютъ комья меньшихъ размровъ и просто комочки, состоящіе изъ неврности и ошибочности сообщаемыхъ словаремъ данныхъ. Такъ, напримръ, князь Сергй Васильевичъ Волконскій названъ предсдателемъ раненбургской уздной управы, каковымъ онъ никогда не былъ. Свою полезную земскую дятельность онъ проявилъ на боле трудномъ посту предсдателя рязанской губернской земской управы. Г. Введенскій, бывшій рецензентъ газеты Голосъ, пишущій теперь въ Руск. Вдомостяхъ, названъ Аристархомъ, тогда какъ его зовутъ Арсеніемъ. Извстный московскій фабрикантъ Тукутишь названъ Лапутинымъ и его издлія лакутинскими. Въ характеристик г-жи Новиковой (ур. Киревой) что ни слово, то ошибка. Г. Михневичъ принимаетъ ее за супругу посла, тогда какъ мужъ писательницы, подписывающейся буквами О.К., никогда посломъ не былъ. Дале авторъ говоритъ, что г-жа Новикова написала нсколько брошюръ и книгъ на французскомъ язык, это неврно. Г-жа Новикова не написала ни одной книги по-французски, вс ея произведенія написаны на англійскомъ язык, за исключеніемъ отвта г. Діону, напечатаннаго въ Nouvelle Нетіе. Правда, ей приписываютъ книгу La Socit de Berlin, но безъ достаточныхъ къ тому основаній. Такихъ ошибокъ мы могли бы и еще указать не мало. Какъ на обратишь иного рода комьевъ, укажемъ на отзывъ о роман графа Валуева:
Лоринъ, про который сказано, что онъ ‘полонъ интереса и талантливо написанъ’… Ну, для чего это?
За сдланными оговорками, мы считаемъ долгомъ признать, что ‘словарь’ г. Михневича есть произведеніе, несомннно, очень талантливое и мстами весьма остроумное. Портреты-каррикатуры, но большей части, удачны, но исполненіе ихъ оставляетъ желать многаго.
Картинки петербургской жизни. Вл. Михневича. Спб., 1884 года. Невеселенькія, по большей части, эти картинки, за то правдивыя, некрупныя он, за то ярко и талантливо нарисованы. Авторъ глубоко изслдовалъ нравы современнаго Петербурга и врно опредлилъ его язвы, которыя, по существу своему, мало отличаются отъ язвъ Москвы и всякаго другаго крупнаго города. Въ типахъ или, врне, типикахъ Бродячаго Петербурга (первый отдлъ лежащей передъ нами книги) есть, впрочемъ, и такіе, которые присущи исключительно Петербургу, какъ, напримръ: Сановникъ не у длъ, или Всемірный путешественникъ. Первая фигура мало интересна. Это одинъ изъ множества дйствительныхъ статскихъ гранильщиковъ петербургской мостовой, ех-губернаторъ, пріхавшій въ чаяніи опять выплыть въ привольныя воды административнаго благополучія и доживающій свой вкъ въ меблированныхъ комнатахъ втораго или третьяго сорта. Всемірный путешественникъ мене знакомъ публик, онъ путешествуетъ… изъ редакціи въ редакцію, перенося сплетни и всякія закулисныя дрязги, за что подвергается не рдко довольно чувствительнымъ, непріятностямъ не въ одной только сверной столиц, такъ какъ онъ, кром газетныхъ редакцій, побывалъ и еще кое-гд. Его Путевыя записки представляли ничто иное, какъ длинный полицейско-медицинскій ‘актъ о нанесеніи побоевъ и увчья на тл г-ну Шапшалину въ разныхъ частяхъ земнаго шара’.
— Послушайте, Шапшалинъ, неужели васъ въ самомъ дл такъ много били?— спроситъ его иной скептикъ.
— Да, били не мало,— не безъ самодовольства отвтитъ онъ.
— Въ Азіи васъ били?
— Били, и не разъ.
— Въ Африки били?
— Били.
— Въ Америк?
— Били и въ Америк.
— А на остров Мадагаскар?
— Нтъ, на остров Мадаекар не били.
— Что-жь такъ? Пожалли?
— Не то: я тамъ никогда не былъ.
Существуетъ, однако, подозрніе, что путешественникъ привиралъ и преувеличивалъ количество трепокъ, по свойственной многимъ ‘газетнымъ путешественникамъ’ склонности прихвастнуть, забывая всякую мру. Изъ того же литературнаго міра хороши Журнальный верблюдъ и Газетный парія. Дочь бдныхъ, но благородныхъ родителей представляетъ собою явленіе, повидимому, рдкое даже въ Петербург. По крайней мр, авторъ повергнутъ былъ имъ въ полное недоумніе. Разсказываетъ г. Михневичъ, какъ онъ зашелъ разъ съ пріятелемъ поужинать въ ‘молодцовскій’ клубъ. Сли они въ такъ называемомъ зимнемъ саду. Пріятель крикнулъ проходившей дам: ‘Mademoiselle, позвольте васъ просить на стаканчикъ лафита!’ Дама безъ колебаній услась къ столу и оказалась немолодою, тощею и такою вымученною, что возбуждала чувство состраданія, а никакъ не игривыя мысли. Черезъ минуту пріятель поманилъ пальцемъ другую ‘барышню’, молоденькую, блокуренькую и недурненькую. Сла и эта. ‘Мн бы коньяку и закусить’,— отвтила она дловымъ тономъ на предложеніе выпить лафиту. Первая присоединилась къ тому же желанію, особливо насчетъ закуски. Осушили ‘дамочки’ графинъ коньяку и еще попрашиваютъ. Молоденькая блондинка открыто заигрываетъ и позволяетъ такія короткости, которыя не оставляютъ никакого, повидимому, сомннія насчетъ ея призванія. ‘А вы не увлекайтесь,— наставительно замчаетъ дама постарше,— Липочка — дочь честныхъ и благородныхъ родителей… Вы вотъ подумали, не боись, что она — такая-сякая: поужинали, взяли подъ ручку и похали, какъ здсь водится… Ошибаетесь въ разсчет, душенька! Липочка — невинная барышня’. И дйствительно, пріятели ошиблись: благородные родители Липочки тутъ же въ карты играютъ, ‘а дочь, вотъ такимъ родомъ, пріятно время проводитъ’… Хороши нравы! Поучительная картинка!
Текстъ въ картинк не представляетъ чего-либо исключительно петербургскаго, нчто подобное, въ различныхъ варіантахъ, мы видали въ Москв и даже въ глуши провинціи. Тутъ изображена черта нравовъ германскихъ, особенно тщательно скрываемая и замалчиваемая нмецкими писателями, что въ свою очередь заслуживаетъ вниманія. Выраженія: ‘честный нмецъ’, ‘скромная нмочка’ до сихъ поръ принимаются на вру и ни въ комъ не возбуждаютъ смха, тогда какъ… вотъ какой обращикъ пресловутыхъ нмецкихъ добродтелей даетъ г. Михневичъ. ‘Разсказываемый нами въ нкоторомъ отношеніи чудовищный романъ,— говоритъ авторъ,— вовсе не вымышленъ, вовсе не составляетъ рдкаго, исключительнаго явленія’. Герой романа служитъ кельнеромъ въ Берлин, героиня пріхала изъ Кенигсберга въ Петербургъ пріобртать приданое. Молодые люди ‘нжно и цломудренно полюбили другъ друга и ршили навки соединиться священными узами Гименея, но не прежде, какъ пріобртутъ взаимными усиліями необходимыя для семейнаго быта средства’. Таковъ,прологъ романа, а содержаніе изложено въ переписк между-женихомъ и невстою. Читатели уразумютъ сущность по немногимъ отрывкамъ, которые мы приводимъ. Онъ пишетъ: ‘Дорогая Мина! изъ твоего письма вижу, что ты наконецъ-то въ Петербург… Надюсь, ты не станешь терять даромъ время. Чмъ скоре ты заработаешь твою долю нашего будущаго общаго состоянія (помни: твоя доля — три тысячи марокъ, ни пфенигомъ мене!), тмъ ближе станетъ наше счастье. О, съ какимъ страстнымъ нетерпніемъ я жду этой минуты! Нужно только, милый другъ, быть тверже и осмотрительне… Первые твои шаги меня опечалили. Какъ! ты, невинная, молодая, свжая, прекрасная двушка, продала себя всего за полтораста марокъ?! Невроятно! Тебя безчеловчно обманули… Да, моя безцнная дурочка, ты сильно продешевила, но этого уже не воротишь. Утшаюсь увренностью, что ты скоро наверстаешь этотъ убытокъ и будешь впредь разсчетливе’. Она пишетъ: ‘Милый мой Михель! ты меня бранишь за то, что я неразсчетливая дурочка и до сихъ поръ мало заработала. Это правда, по поврь мн, милый Михель, я ужасно стараюсь и себя не жалю, чтобы только нажить лишній пфенигъ… Счастье здсь достается больше безстыднымъ француженкамъ, хотя он изъ себя и драныя кошки. Русскіе очень любятъ женское безстыдство, а, вдь, ты знаешь—мое сердце невинно и чисто, и я хочу, чтобы оно такимъ навкъ осталось для тебя, мой возлюбленный Михель!.. Хуже всего, что они (русскіе) не только сами напиваются, но и насъ заставляютъ напиваться… Не пить невозможно и — я стала пить’. Онъ: ‘Ты говоришь, что въ Петербург очень хорошо платятъ за безстыдство, и, при этомъ, упоминаешь, что въ теб его нтъ, что сердце твое стыдливое и чистое. Прекрасно, моя голубка… Пусть же чистота остается при насъ и для насъ только, а что касается коммерческаго дла, то всегда нужно предлагать тотъ товаръ, который спрашиваютъ’… и т. д. Но Миночк счастье не повезло, несмотря на ея самоотверженныя старанія и на дльные совты ея ‘честнаго’ Михеля. Влюбленный, но ‘аккуратный’ нмецъ прописалъ невст ‘абшидъ’, влюбленная нмочка отдала свою ‘чистую душу Богу въ петербургской больниц… А будь Миночк удача, попадись, къ примру, пьяный купчикъ, у котораго можно бы было выманить или въ чистот сердца вытащить требуемый кушъ, и соединилась бы эта ‘голубка’ съ своимъ нжнымъ Михелемъ, создалась бы новая ‘честная’ чета и стала бы уже вдвоемъ ‘предлагать тотъ товаръ, который спрашиваютъ’. Наплодили бы они Михелей и Миночекъ, а т въ свое время и въ свою очередь стали бы ‘ужасно стараться’ поддержать честь и славу германской націи, столь презирающей развращенныхъ французовъ.
Святочные разсказы и Два юмористическихъ романа. Звучать какъ будто не совсмъ русскими нотами, производятъ на насъ такое впечатлніе, точно мы когда-то и гд-то уже читали ихъ на французскомъ язык. Мы не хотимъ этимъ сказать, что г. Михневичъ ихъ заимствовалъ, въ такомъ случа онъ сдлалъ бы надлежащую оговорку.
Къ нкоторымъ разсказамъ приложены картинки художника М. Е. Малышева, исполненныя въ Вн, т.-е. клише сдланы въ Вн. Повидимому, это простыя цинкографіи, сдланныя съ рисунковъ на стчатой бумаг, называемой ‘тонъ-папиръ’. Этотъ сортъ иллюстрацій становится очень распространеннымъ въ послднее время, по легкости какъ рисовки, такъ и воспроизведенія свтописнымъ и цинкографическимъ способами. Намъ такія иллюстраціи не нравятся, люди же не взыскательные приходятъ отъ нихъ въ восторгъ и называютъ даже изданія, ими снабженныя, раскошными.