Михаилъ Федоровичъ Лаговскій.
Михаилъ Федоровичъ Лаговскій.
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/01-51.jpg)
Михаил Федорович Лаговский, Анненский Николай Фёдорович, Год: 1907
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Галлерея Шлиссельбургскихъ узниковъ
Подъ редакціею: Н. . Анненскаго, В. Я. Богучарскаго, В. И. Семевскаго и П. Ф. Якубовича
Часть I. Съ 29 портретами.
Весь чистый доходъ предназначается въ пользу бывшихъ шлиссельбургскихъ узниковъ.
С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича, Вac. остр., 5 лин., 28. 1907.
Родился М. Ф. Лаговскій въ г. Нерехт Костромской губ. въ іюл 1856 г. въ семь небогатаго чиновника, переселившагося вскор въ Оренбургъ. Здсь Михаилъ Федоровичъ отданъ былъ въ военную гимназію (бывшій Неплюевскій кадетскій корпусъ), но въ т времена въ военныхъ гимназіяхъ давалось общее образованіе по программ реальныхъ училищъ, и военнымъ духомъ пахло въ нихъ очень мало. По окончаніи курса въ этой гимназіи, М. Ф. учился въ 3-мъ военномъ Александровскомъ училищ въ Москв, откуда въ 1875 году былъ выпушенъ прапорщикомъ.
Полученное на казенный счетъ образованіе потребовало затмъ обязательной службы по назначенію начальства. Послднее давно уже неблагосклонно относилось къ Лаговскому, считая его ‘неблагонадежнымъ’ (еще въ Оренбург онъ обвинялся въ участіи въ какихъ-то тайныхъ сходкахъ), и молодой офицеръ назначенъ былъ во 2-й Восточно-Сибирскій батальонъ, стоявшій въ Забайкальи. Жизнь въ Троицкосавск, на границ Китая, оказалась очень тяжелой и въ матеріальномъ, и еще боле въ духовномъ отношеніи, — и въ 1877 году, посл ряда безуспшныхъ хлопотъ о перевод въ Россію, Лаговскій настоялъ на отставк.
Проживъ посл того 1 1/2 года въ небольшомъ имніи матери подъ Костромою, гд наравн съ крестьянами исполнялъ вс сельскія работы, Михаилъ Федоровичъ опять поступаетъ въ 1880 году въ военную службу, но въ конц лта 1881 г. уже подвергается въ Ярославл аресту за храненіе нелегальныхъ изданій. Съ этого момента и начинается для него — тянувшаяся съ короткими перерывами до конца жизни — мрачная полоса тюрьмы и изгнанія…
Приговоренный административно къ ссылк въ западную Сибирь, осенью 1882 г. М. Ф. былъ отправленъ туда изъ Москвы этапнымъ порядкомъ, но съ дороги его почему-то вернули обратно и всю зиму опять протомили въ острог. Высылка состоялась лишь весной 1883 г. Однако, недолго пришлось ему пробыть въ Сибири (въ г. Маріинск Томской губ.), при обычной встрч мстными ссыльными товарищей-революціонеровъ, провозимыхъ этапомъ дальше, произошла ссора съ конвоемъ, которую мстныя власти раздули въ ‘нападеніе на караулъ’, и Лаговскому, какъ бывшему офицеру, грозили серьезныя кары. Онъ предпочелъ бжать и, ставъ нелегальнымъ, вступить въ ряды партіи ‘Народной Воли’.
Начало 1884 года, когда Лаговскій, посл труднаго и тяжелаго путешествія черезъ Киргизскую степь, безъ денегъ и даже безъ паспорта, пробрался въ Петербургъ, было критическимъ моментомъ въ жизни русской соціально-революціонной партіи. Только что раздлалась она съ Судейкинымъ и Дегаевымъ, такъ долго державшими революціонныя силы въ искусственной спячк, и послднія, какъ весенній потокъ, неожиданно сорвавшій съ себя ледяныя путы, бшено-радостно метались изъ стороны въ сторону, не зная, куда направиться и что длать. Шли словопренія… Начинались кое-гд раздоры, естественно ослаблявшіе организаціонную дисциплину и бдительность… А растерявшаяся было посл убійства Судейкина полиція уже успла оправиться и спокойно, методически выбирала намченныя жертвы… Съ марта
1884 года он начали падать одна за другою. Въ числ первыхъ арестованныхъ былъ М. Ф. Лаговскій. Онъ взять былъ на улиц (квартиру его открыли не скоро), и при немъ оказался тотъ же рецептъ столь напугавшаго правительство Дм. Толстого новаго взрывчатаго вещества необычайной силы, что и у арестованнаго вскор Н. П. Стародворскаго. Никакихъ другихъ серьезныхъ провинностей за Лаговскимъ не числилось, но и этого было достаточно д,ія безотвтственнаго правительства, чтобы расправиться съ бывшимъ офицеромъ ‘примрно’, т.-е. безпримрно-несправедливо и жестоко. Безъ тни чего-либо похожаго даже на тотъ ‘шемякинъ судъ’, какимъ судили въ т времена крупныхъ политическихъ преступниковъ, простымъ административнымъ приказомъ — 10 октября 1885 г. Михаилъ Лаговскій былъ отвезенъ въ Шлиссельбургскую крпость и заключенъ въ ней на 5 лтъ. Это было время, когда шлиссельбургскіе узники подвергались самымъ суровымъ репрессаліямъ и мучительнымъ униженіямъ, и тому же режиму подвергнутъ былъ никакимъ судомъ не осужденный и не лишенный по закону правъ штабсъ-капитанъ Лаговскій. Характерно, что когда уже въ 1899 году, находясь на свобод, М. Ф. вытребовалъ свой указъ объ отставк, тамъ значилось, что онъ ‘не былъ ни подъ судомъ, ни слдствіемъ’, и что ‘въ служб сего оберъ-офицера не было обстоятельствъ, лишающихъ его права на знакъ отличія за безпорочную службу…’ Зачмъ понадобилось Толстому и Дурново такое явное и ни съ чмъ несообразное нарушеніе формы и ‘законности’ — остается до сихъ поръ загадкой’
Въ октябр 1890 года кончался назначенный 5-лтній срокъ заключенія, и М. Ф. съ волненіемъ готовился къ выходу на свободу. И каковъ же былъ для него ударъ, когда ему объявили бумагу о продленіи шлиссельбургскаго заточенія еще на 5 лтъ. Это было равносильно смертному приговору, такъ какъ ничто больше не гарантировало, что по прошествіи новыхъ пяти лтъ самовластные министры еще и еще разъ не насмются надъ своей беззащитной жертвой!
Съ этого именно времени нервная система несчастнаго Лаговскаго серьезно пошатнулась. Между прочимъ, переведенный за какую-то провинность, вмсто карцера, въ зданіе ‘старой тюрьмы’, онъ сидлъ въ камер, смежной съ тою, гд такъ трагически погибъ М. Ф. Грачевскій, онъ слышалъ бготню стражи за ключами, грубое волоченіе тла изъ камеры въ корридоръ, стоны умирающаго и острый запахъ его горлаго тла… Лаговскій пришелъ въ изступленіе и яростно билъ кулаками въ дубовую, окованную желзомъ, дверь, палачамъ было, однако, не до него…
Наконецъ, въ 1895 году онъ выпущенъ былъ изъ Шлиссельбурга и высланъ на три года подъ надзоръ полиціи въ г. Караколь (Пржевальскъ). Но и тутъ судьба не сразу дала отдыхъ его измученной душ, пославъ ему новую пытку: за долгій періодъ могильной жизни Михаила Федоровича связи его съ родными совершенно утерялись, и долгое время онъ никакъ не могъ ихъ возобновить. Въ эти дни онъ былъ на порог подлиннаго сумасшествія… По счастью, удалось все же отыскать мать, брата и другихъ родственниковъ, и подъ благотворнымъ вліяніемъ свиданія съ ними, живыхъ впечатлній любви и дружбы опасность безумія устранилась, нервная система Михаила Федоровича мало-по-малу начала приходить въ порядокъ.
Жизнь въ Каракол была, тмъ не мене, не изъ легкихъ. Вмсто каменныхъ стнъ кругомъ была дикая, чужая пустыня… Свиданіе съ родственниками было кратковременно, а переписка подвергалась цензур полиціи, занятій никакихъ не разршалось.
Наконецъ, въ 1898 году М. Ф. получилъ возможность вернуться въ Россію, хотя и съ многочисленными ограниченіями права выбора мстожительства, занятій и пр. Попытка служить въ земств не удалась, объ учительств нечего было и думать, М. Ф-чу, однако, посчастливилось поступить на желзную дорогу завдующимъ хлбнымъ элеваторомъ — сначала въ г. Сердобск (Сарат. губ.), а затмъ въ г. Балашов, одновременно началось сотрудничество въ газет ‘Саратовскій Дневникъ’. Зародились даже мечты переселиться въ Саратовъ и совсмъ отдаться литературной работ… Но судьба судила иначе: 29 мая 1903 г. Михаилъ Федоровичъ, купаясь въ р. Хопр, утонулъ.
Въ одномъ изъ своихъ шлиссельбургскихъ стихотвореній покойный говорилъ:
Загорлась зорька ясная,
Разукрашенъ блый свтъ,
Но ко мн моя прекрасная
Не приходитъ, — нги какъ нтъ!
Все сижу, да жду погодушки.
Да ужъ будетъ ли она?
Ахъ, безъ милой, безъ свободушки,
Словно полночь, жизнь темна!
Годы идутъ другъ за дружкою…
Что-то будетъ впереди?
Иль сведетъ судьба съ подружкою,
Какъ заснетъ ужъ все въ груди?
Горькій вопросъ этотъ оказался пророческимъ: свобода пришла къ своему врному рыцарю, когда его сторожилъ уже вчный сонъ — сонъ смерти…
Это была прямолинейная, открытая душа, бурно преданная интересамъ общественнаго блага, готовая на безграничное самоотверженіе. Это былъ подвижникъ эпохи 70 годовъ, вынужденный жестокой россійской дйствительностью отдаться суровой работ разрушенія, когда вс струны его нжно-поэтической души звучали тоской по идеалу всеобщей любви. Будь же легка теб родная земля, скромный и честный работникъ зари русскаго освобожденія!