Мертвая петля, Потехин Николай Антипович, Год: 1871 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 145 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ.

Драма въ пяти дйствіяхъ.

СОЧИНЕНЕ Н. А. ПОТХИНА.

(Посвящается М. М. Потхиной)

ДЙСТВЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

Любовь Михайловна Крамолина, молодая, богатая вдова.

Матрена Ивановна Кокуркина, ея дальняя родственница, перезрлая два.

Графъ Владиміръ Андреевичъ Лопыревъ, бодрый старикъ, крестный отецъ Крамолиной.

Николай Петровичъ Чагановъ, молодой врачъ.

Сергй Ивановичъ Слетышевъ, частный адвокатъ, пріятель его,

Марья Антоновна Вермутская, каскадная актриса.

Слуга Крамолиной.

(Дйствіе происходитъ въ Петербург, въ дом Крамолиной.)

Роскошный будуаръ во вкус Помпадуръ. Богатая мебель, ковры, портьеры, вазы, жардиньерки, цвты, тропическія растенія, античная бронза, мраморныя статуэтки, бюсты, картины Греза, Вато, Пуссэна. Вся блещетъ обстановка роскошью и въ строго-выдержанномъ стил. Прямо противъ зрителей альковъ, закрытый тяжелой портьерой, но сторонамъ его камины съ зеркалами, часами-буль, стариннымъ фарфоромъ и цнными бижутри. Направо — дверь во внутреннія комнаты, ближе къ аван-сцен два окна, около нихъ бюро. Налво — входная дверь, противъ бюро, у стны,— піанино.

ЯВЛЕНЕ I.

Крамолина и слуга.

Крамолина (въ богатомъ утреннемъ неглиже сидитъ направо, на диван, и раскладываетъ пасьянсъ.) И на этотъ разъ не вышло! (Досадливо мшаетъ карты и отбрасываетъ отъ себя колоду.) Четвертый часъ, а его нтъ!.. Неужели онъ не будетъ?.. Это невозможно,— онъ далъ слово. Не случилось-ли чего?.. Здоровъ-ли онъ?.. (Звонитъ.) Ахъ, какая тоска… какая скука! (Вошедшему слуг.) Матрена Ивановна въ моемъ экипаж ухала или на извощик?

Слуга. Не могу вамъ врно доложить.

Крамолина. Узнайте!.. Да спросите у швейцара визитныя карточки сегодняшнихъ гостей и принесите ихъ сюда.

Слуга. Слушаю-съ. (Уходитъ.)

Крамолина. И куда это провалилась Матреша?.. Долго-ли създить съ Сергіевской на Николаевскую, а цлый часъ пропадаетъ… Обрадовалась что можетъ на свобод языкомъ потрещать, противная! (Стукъ во входную дверь.) Войдите!

Слуга (входя съ большимъ подносомъ, на которомъ лежатъ: букетъ цвтовъ, письмо, свертокъ нотной бумаги, перевязанной розовой ленточкой, три бонбоньерки и штукъ тридцать визитныхъ карточекъ.) Матрена Ивановна на извощик ухали.

Крамолина. Хорошо. Карточки положите въ плато, вещи на столикъ, сюда, а букетъ подайте мн. (Взявъ букетъ.) Отъ кого это?

Слуга. Въ букет есть карточки, швейцаръ на всхъ вещахъ положилъ карточки, чтобъ не перепутать. (Ставитъ вещи на указанныхъ Крамолиной мстахъ.)

Крамолина. Можете идти. (Слуга уходитъ.) Какія нжности!.. (Разсматриваетъ букетъ.) Розы… Отъ кого-бы это? (Вынувъ карточку и читая.) Andre de Kinine, lieutenant de la garde. Мой нжный обожатель, влюбленный въ мои (съ ироніей) глубокіе, бездонные глаза!.. И къ чему мн присылать розы, когда вы вс смотрите на меня, какъ на бездушную камелію! (Кладетъ въ сторону букетъ и беретъ свертокъ нотъ.) Это еще что такое? (Развязавъ ленточку.) Ноты?! (Читаетъ.) ‘Жажда весны’, романсъ, музыка Носогорскаго, посвящается Любови Михайловн Крамолиной, въ день ея ангела. Гмъ! видно, и композиторы нашего времени умютъ вдохновляться полумиліоннымъ состояніемъ вдовушки. (Съ ироніей.) ‘Жажда весны!’ Полно, не жажда-ли богатой жены… Какая гадость! (Отбрасываетъ романсъ и беретъ письмо.) Цлое посланіе при бомбоньерк конфектъ. (Распечатываетъ конвертъ и читаетъ подпись на письм.) ‘Недостойная богомолица, игуменья Митродора’. Видно, деньги понадобились, придралась къ случаю. Почитаемъ. (Читаетъ про себя письмо, улыбаясь.) Ну, да!.. Гмъ! ‘Изнемогла въ правленіи духовнымъ чиномъ’… Конечно!.. ‘Разв по благости Божіей все устрою’… Понятно!.. ‘Оскудніе наше велико, путь нашъ тсный, всякихъ лишеній преисполненъ, одна надежда на нашихъ великихъ благодтелей’. Фу, отвратительно! Ну, отчего-бы не написать просто: въ общин идутъ перестройки, денегъ недостаетъ, пришлите сколько можете. Нтъ, нельзя: надо порисоваться. Повсюду — ложь, обманъ! (Развязываетъ другую бонбоньерку, снимаетъ карточку и читаетъ.) Baron Iosef de-Ganzberg. Вотъ какъ, и іерусалимскіе бароны нынче съ нжностями! (Открываетъ бонбоньерку.) Тутъ не одни конфекты!.. Футляръ?.. Съ чмъ-бы это? (Вынимаетъ футляръ и раскрываетъ.) Браслетъ — porte-bonheur!.. Бриліанты, рубины! Это ужь изъ рукъ вонъ, какая дерзость!.. Быть у меня два раза въ дом и осмлиться привезти мн цнный подарокъ. Надо проучить этого нахала!.. (Бросаетъ футляръ въ бонбоньерку, завертываетъ послднюю въ бумагу и звонитъ.) Какая самоувренность, какая наглость у этихъ богатыхъ жидовъ! (Вошедшему слуг.) Сію минуту отдайте это дворецкому (подаетъ свертокъ), чтобъ отвезъ къ барону Ганцбергу и сдалъ подъ росписку, а карточку (передаетъ карточку) передайте швейцару, для памяти, чтобъ никогда не принималъ этого господина. Поняли?

Слуга. Понялъ-съ… слушаю-съ.

Крамолина. Ступайте. (Слуга уходитъ.) Видлъ хорошенькую вдовушку нсколько разъ, и потому, что она была съ нимъ любезна, осмлился явиться съ подаркомъ. При покойномъ муж этотъ жидокъ-баронъ считалъ-бы за счастье пожать мн руку, а теперь, потому только, что я не маскирую, какъ наши свтскія барыни, своихъ отношеній въ Кол, они третируютъ меня, какъ женщину сомнительной нравственности, какъ искательницу приключеній. (Въ лвыхъ дверяхъ показывается Кокуркина въ шляп.)

ЯВЛЕНЕ II.

Крамолина, Кокуркина и слуга.

Крамолина (замтивъ вошедшую Кокуркину, идетъ къ ней навстрчу, съ волненіемъ.) Ну, что онъ, видла?.. Болнъ, лежитъ? Говори скорй.

Кокуркина. Нтъ, Любовь Михайловна, не видала, потому…

Крамолина (перебивая.) Какъ не видала?! Неужели Коля такъ болнъ, что и принять тебя не могъ?.. Господи, что за несчастье!

Кокуркина. Да ихъ вовсе дома нтъ. Какъ встали въ десять часовъ, чаю одинъ стаканъ на-скоро выкушали, такъ и ухали изъ дому.

Крамолин’а (въ раздумья.) Въ десять часовъ ухалъ… и до сихъ поръ нтъ?

Кокуркина. Да-а-съ. А торопились даже до того, что на извощик ухали, коляска стояла въ сара запряженная, такъ не захотли подождать, чтобъ кучеръ одлся.

Крамолина (про себя.) То-ро-пил-cя…Торопился. (Громко.) Врно какой-нибудь у него тяжелый больной есть, а?

Кокуркина. Нтъ, Любовь Михайловна, нтъ-съ… Больныхъ у Николая Петровича даже совсмъ теперь нтъ. Будьте благонадежны,— я все доподлинно у ихняго камердинера, у Васи, разспросила, до послднихъ мелкихъ обстоятельствъ. Да-съ, все разузнала… все-съ.

Крамолина. Да что-же это такое все?

Кокуркина. А то-же, что они второй мсяцъ словно другимъ человкомъ сдлались. Напустили на себя сумрачность, сердитость, неразговорчивость. Прислуга сказывала, какъ только проснутся, сейчасъ стаканъ чаю выкушаютъ, сейчасъ въ свою коляску, маршъ на Выборгскую, въ клинику додутъ, лошадей домой, такъ до поздней ночи неизвстно гд и пропадутъ.

Крамолина. Гд-же онъ можетъ быть до поздней ночи?

Кокуркина. Это даже никому непонятно. Вс домашніе ихъ полагаютъ такъ, что они у насъ свое время провождаютъ, однако, и то ихъ смущаетъ, что прежде Николай Петровичъ безъ всякой опаски на своихъ лошадяхъ прізжали, а теперь второй мсяцъ пошелъ — даже ни-ни, никогда. Я, конечно, противъ этого ни одного слова не сказала, пускай думаютъ… а ужъ извстно: много-ли за послднее время Николай Петровичъ у насъ бывали… Да-а-съ!

Крамолина (про себя.) Второй мсяцъ?.. Точно, мсяца два, какъ онъ перемнился въ отношеніи ко мн. (Вслухъ.) Удивительно!

Кокуркина. И даже очень удивительно, какъ это все у нихъ вдругъ измнилось. Пріхала я къ нимъ: у парадныхъ дверей разовъ съ десять звонила — насилу отперли, въ комнатахъ пыль, не прибрано, лакей комнатный не при форм, а такъ, въ этакомъ сренькомъ спинжак, поваръ — вина пьяне, вторую недлю обда не готовитъ, потому не зачмъ, все равно — дома не кушаютъ. Вся прислуга ходитъ въ очумлости отъ ихъ подозрительности.

Крамолина (съ досадой.) Что такое? Говори, пожалуйста, проще. Какая еще подозрительность?

Кокуркина. А такая и подозрительность, что Николай Петровичъ ни къ кому доврчивости не имютъ и всхъ держутъ на подозрительномъ счету, такъ, какъ-будто вс надъ ними шпіонятъ и намъ передаютъ, переводятъ… Ей-богу-съ!.. А ужь что сегодня произошло по случаю дня вашего ангела, какія слова произносились, лучше не вспоминать.

Крамолина. Что такое, говори, Матреша!

Кокуркина. Право, лучше безъ вниманія оставить.

Крамолина. Пожалуйста, безъ ломаній, говори-же.

Кокуркина. Право… ей-богу!.. Это совсмъ не интересно… оскорбляться тутъ нечмъ, потому, какъ одна неделикатность.

Крамолина. Я теб что сказала?.. (Строго.) Безъ комедій… говори!

Кокуркина (принимая таинственную и озабоченную мину.) Не подслушиваетъ-ли кто, лакеишки у насъ прелюбопытные, особливо этотъ Александра. (Подходитъ къ дверямъ и засматриваетъ въ нихъ.) Никого. (Затворяетъ двери.) Сегодня утромъ Василій-то, камердинеръ, съ большого ума вздумалъ Николая Петровича съ дорогой имянинницей поздравлять, значитъ со днемъ вашего ангела. Какъ они вдругъ задрожатъ вс, поблютъ, пна у рта каблукомъ, вскинутся на него, да какъ вдругъ пронзительнымъ голосомъ зыкнутъ: молчать, говорятъ, это что за новости, что за поздравленія выдумалъ!.. Что она, сестра мн, жена или родня какая? Такой-то родни у меня въ Петербург не перечесть.

Крамолина (вспыхнувъ.) Не можетъ быть, чтобъ онъ это сказалъ… неправда!.. Это выдумка… наглая ложь!

Кокуркина. За что купила, за то и продаю. Можетъ, и выдумалъ кто, да только не я, да и выдумки тутъ никакой не можетъ быть, потому вся прислуга бурю эту слышала, какъ они на Васю кричали и наказывали имени вашего не употреблять, какъ вы имъ чужая, все равно какъ другая-всякая, посторонняя и нестоющая вниманія.

Крамолина. О, Боже мой! (Закрываетъ лицо ладонями рукъ, опираясь локтями на столъ.)

Кокуркина (злобно, въ сторону). А-а, не нравится… не лю-юбишь! (Притворно-сочувственно, вслухъ.) Вотъ языкъ-то мой поганый — истинный врагъ, сердце собачье преданное,— всегда набдятъ. Не надо было говорить, а вотъ изъ преданности своей сболтнула, дура, не утерпла, огорчила васъ для торжественнаго дня ангела… Дура, право, дура! (Цлуетъ въ плечо.) Простите меня, оглашенную.

Крамолина. Ничего, Матреша, ничего… Не обращай вниманія… Это нервы… Оставь меня одну, иди-себ. (Вынимаетъ платокъ и отираетъ полные слезъ глаза.)

Кокуркина. Я, Любовь Михайловна, дала Вас десять рублей… только отъ себя, а объ вашемъ имени ни слова, ниже-ни, виду не подала, что съ вашего приказанія даю.

Крамолина (не отнимая платка отъ глазъ.) Хорошо, хорошо… Оставь-же меня.

Кокуркина (дойдя до правыхъ дверей.) На сколько персонъ столъ приказать накрывать?

Крамолина (раздраженно.) Ахъ, длайте, какъ знаете… Не троньте вы меня, ради Бога. (Опускается головой на столъ.)

Кокуркина (посл паузы садится съ ней рядомъ, быстро подойдя.) Полноте, золотая моя, убиваться-то такъ. (Цлуетъ въ плечо.) Не въ одномъ окошк свтъ Божій… не клиномъ Петербургъ-то сошелся, не перестарокъ вы какой, чтобъ изъ-за одного мужчинки такъ себя терзать да мучить. Глазкомъ посмотрите да бровкой поведите, такъ любой красавецъ жизнь свою за васъ положитъ.

Крамолина. Перестань глупости говорить, коли ссоры не хочешь.

Кокуркина. Какая-же можетъ быть ссора, когда я вамъ изъ одного душевнаго расположенія говорю? Конечно, фортуны у людей разныя бываютъ, однако я довожусь вамъ троюродной сестрой и родители наши были одного простого, то-есть мщанскаго званія. Вашему папаш выпала фортуна въ Петербург служить курьеромъ при самомъ министр, чрезъ это крестили васъ графъ Лопыревъ, они-же васъ и въ театральную школу для образованія вашего на казенный счетъ помстили, а потомъ и замужъ за Глба Давыдовича Крамолина выдали. Стали вы посл смерти своего супруга образованная вдова-генеральша изъ дворянъ, при своемъ собственномъ дом и большомъ капитал, а я, какъ при папеньк, когда они въ Нарв служили, называлась двица изъ мщанъ, Матрена Кокуркина, такъ и посл ихъ смерти осталась двицей-сиротой, въ прежнемъ состояніи и образованіи, даже безъ всякой перемны… Послушайте вы моего родственнаго совта, не убивайте себя такъ, наберите вольнаго духу, держите себя къ нему неглежа, съ равнодушествомъ, поврьте, гд ни гуляетъ Николай Петровичъ, а къ вамъ придетъ.

Крамолина (быстро.) Что такое-е?

Кокуркина. Будьте уврены, гд ни гуляетъ, а къ вамъ придетъ, потому никто ему, кром васъ, такого содержанія не предоставитъ.

Крамолина (съ сердцемъ.) Молчите!.. вы съума сошли… Какъ вы смли мн это сказать? (Кокуркина хочетъ возразить.) Молчите! Понимаете-ли вы, что вы сказали?.. Вы оскорбили меня и Кол… и Николая Петровича.

Кокуркина. Что-же, сестрица, вы такъ вспыхнули? Въ четырехъ стнахъ говоримъ, услышать некому… Опять, на моей видимости все это происходило… Посл смерти Глба Давыдыча, въ три-то года, насмотрлась всего… Своими глазами видла, какъ вы Николая Петровича Чаганова, общипанца-студентика, что на третьемъ двор, въ каморк жилъ, въ этомъ дом, приблизили къ себ, превозвысили до невозможности и наградили даже сверхъ всякой мры и заслугъ.

Крамолина (не владя собой.) Ни слова больше!.. Или вы непроходимо глупы, или вы… воплощенная фурія… Уходите сію минуту… убирайтесь съ глазъ моихъ долой. (Ходитъ въ волненіи по будуару.)

Кокуркина. Мирси вамъ, сестрица!.. Видно, за всю мою преданность…

Крамолина. Какая я вамъ сестрица!.. Безъ объясненій, отправляйтесь… да помните, если вы еще разъ заикнетесь объ этомъ, нога ваша въ моемъ дом не будетъ.

Кокуркина. Будемъ помнить… будемъ… не безпокойтесь. (Идетъ къ правымъ дверямъ и, заслыша стукъ въ лвыя, останавливается.)

Крамолина. Войдите.

Слуга (входя.) Графъ Владиміръ Андреевичъ Лопыревъ приказали доложить… Я докладывалъ, что не изволите принимать…

Крамолина. Ахъ, папа крестный! Просите, просите графа сюда. (Слуга уходитъ. Къ Кокуркиной.) Что-же, наконецъ, вамъ угодно оставить меня?

Кокуркина. Угодно-съ!.. Мирси вамъ за все… даже очень, боку мирси, сестрица. (Уходя направо, въ сторону.) Полюбился, видно, сатана лучше яснаго сокола!… Ну, да ладно!.. Еще увидимъ! (Уходитъ.)

Крамолина. Таки достигла своего: вывела меня изъ терпнія, противная! ‘Гд ни гуляетъ, а къ вамъ придетъ!’ Утшила, нечего сказать… ‘Никто ему такого содержанія не предоставитъ!’ Точно онъ продаетъ мн свою любовь, а я ее покупаю… Мерзко, возмутительно… Итакъ смотрятъ вс на наши отношенія. Если это меня выводитъ изъ себя, то что-же долженъ испытывать Коля, когда ему на каждомъ шагу длаютъ подобные намеки?.. Бдный! Я теперь понимаю, почему онъ все рже и рже бываетъ у меня, уклоняется являться со мной въ обществ… Онъ старается убить въ себ чувство, привязанность ко мн… Да, это такъ. (Въ раздумья.) Но гд-же онъ пропадаетъ цлые дни?.. Неужели онъ кмъ-либо увлеченъ и обманываетъ меня?.. Я ему чужая, посторонняя… Все это сплетни, мерзости, зависть!.. Имъ завидно наше счастье, они хотятъ разбить его… отнять у меня Колю… Ну, ужъ этому не бывать! (Въ лвыя двери входитъ графъ Лопыревъ, во фрак и съ двумя звздами.)

ЯВЛЕНЕ III.

Крамолнина, Лопыревъ и слуга.

Крамолина (идя къ нему на встрчу.) Ахъ, папа крестный, сколько лтъ и зимъ мы не видались, здравствуйте!.. Давно-ли вернулись изъ за-границы? Какъ я вамъ благодарна, что не забыли меня! (Цлуетъ его руку.)

Лопыревъ (цлуя ее въ голову.) Bon jour, ma charmante filleule… Всего недля, какъ вернулся я въ родныя Палестины… Merci за присланныя деньги… Я четвертый день, какъ въ Петербург… Твоихъ имянинъ не забылъ и явился, даже не съ пустыми руками. (Подаетъ дв изящно переплетенныя книги.) Je vous flicit! Вотъ теб все, чмъ я согршилъ впродолженіи моей жизни передъ русской литературой. Чмъ богатъ, тмъ и радъ.

Крамолина (взявъ книги.) Вотъ такъ подарокъ! Merci, папа. Я давно добивалась получить ваши сочиненія. Тутъ вс?

Лопыревъ. На русскомъ язык вс, исключая разныхъ моихъ проектовъ, по вопросамъ современныхъ реформъ, и застольныхъ спичей.

Крамолина (перелистывая книгу.) А ваше знаменитое ‘Въ дорогу’ тоже тутъ?

Лопыревъ (улыбаясь самодовольно.) Тутъ, во второмъ том. (Со вздохомъ.) Знаменитая, гмъ!.. Да, было, ma chиre, время, когда моими повстями зачитывались, мои комедіи и разные proverbes не сходили со сцены, и когда въ печати къ имени графа Лопырева неизмнно прибавлялись эпитеты: даровитый, талантливый, знаменитый. Но съ тхъ поръ, какъ монополистами русской печати и журналистики явились разныя лохматые, недоучившіеся разночинцы, благоговніе къ авторитету, имени, старости — умерло… Э, да будетъ объ этомъ!.. Мы свое дло сдлали, за насъ исторія и отдаленное потомство. Скажи-ка, какъ ты поживаешь, вдь я не видалъ тебя почти годъ.

Крамолина. Ничего, такъ-себ… по немножку.

Лопыревъ. Однако странно — сегодня ты имянинница и сидишь въ будуар одна.

Крамолина. Я не совсмъ здорова и принимаю только самыхъ близкихъ знакомыхъ.

Лопыревъ. Да-а… вотъ! Но отчего-же я не вижу около тебя твоего сердечнаго друга Чаганова?

Крамолина. Коля занятъ… Впрочемъ, онъ прідетъ обдать и проведетъ у меня весь вечеръ. (Стараясь замять разговоръ.) Что-жь вы, крестный, забыли свою неизмнную подругу? (Подаетъ спичку.) Закуривайте.

Лопыревъ. Постой, не заминай разговора. Скажи-ка лучше, чмъ занятъ твой Чагановъ?

Крамолина. Право, я хорошенько не знаю… (Смущаясь.) Онъ работаетъ въ клиник… узжаетъ туда съ самаго утра.

Лопыревъ. Гмъ, да-а! (Пауза. Быстро.) А давно ты его видла?

Крамолина. Онъ былъ у меня… третьяго дня. (Опускаетъ глаза.)

Лопыревъ. Тре-ть-яго дня… гмъ! Но что съ тобой, ты какъ-будто не въ своей тарелк?

Крамолина. Голова болитъ, мигрень.

Лопыревъ (пристально посмотрвъ ей въ глаза, посл небольшой паузы.) Довольно!.. Теперь мн все ясно, все понятно!

Крамолина. Что-же вамъ понятно?

Лопыревъ. Еще разъ въ жизни приходится наглядно убдиться, что непостоянство присуще всякой женской натур и что самыя непостоянныя и втреныя существа въ подлунномъ мір — блондинки.

Крамолина (улыбаясь.) Почему-же блондинки?

Лопыревъ. Да вотъ рши — почему блондинки. А это такъ, если не вретъ исторія и преданіе. Ева, Клеопатра, Далила, Елена Прекрасная, Магдалина, Маріонъ-де-Лормь — вс были блондинки. Ну, ma charmante filleule, все у тебя обстоитъ благополучно,— маленькаго нездоровья я не беру въ разсчетъ. Теперь мн остается начать молчаливую бесду съ моей неизмнной подругой (закуриваетъ сигару) и направить свои стопы туда, куда влечетъ меня мой жалкій жребій — поду славить имянинницъ… Au revoir!

Крамолина. Что вы это, папа крестный? Чуть не цлый годъ мы съ вами не видались, и теперь вы захали ко мн на минуту! Разв такъ друзья длаютъ?.. Я надялась, что⁴ вы побесдуете со мной, останетесь обдать, я такъ обрадовалась.

Лопыревъ. Не лукавь, не умешь!.. Ужь и обрадовалась! Я узжаю потому, что не хочу быть татариномъ.

Крамолина. Какъ татариномъ?

Лопыревъ. Даже хуже татарина, какъ увряетъ пословица,— не въ пору гостемъ.

Крамолина. И вамъ не грхъ это говорить? (Часы бьютъ четыре раза.) Ахъ!.. (Тревожно.) Уже четыре!.. Четыре часа.

Лопыревъ. И онъ долженъ сейчасъ явиться.

Крамолина. Кто такой?

Лопыревъ. Онъ!.. Этимъ все сказано… Я не люблю ставить ни себя, ни другихъ въ фальшивое положеніе, не хочу мшать вамъ, а потому и удаляюсь… До свиданія!

Крамолина. Я васъ ршительно не понимаю. Кому вы можете мшать, оставшись у меня? (Смотрятъ на него съ недоумніемъ.)

Лопыревъ. Что ты на меня такъ смотришь? Я — старый воробей, меня не проведешь. Мигрень теб мшаетъ сегодня принимать, а? Твой тревожный взглядъ, нервная ажитація, наконецъ, интонація, съ какой ты сказала, услыша бой часовъ: ‘уже четыре’ — тоже слдствіе мигрени? Правы французы съ своей пословицей: pas de fume sans feu! (Грозить пальцемъ.) Что, и теперь не понимаешь, а?

Крамолина. Ршительно не понимаю, говорите ясне.

Лопыревъ. Ясне?.. Изволь. Ты никого не ожидаешь? Ни-ко-го? Ну, солги своему другу крестному, если у тебя хватитъ силъ, солги!

Крамолина. Я ожидаю, но…

Лопыревъ (быстро перебивая.) Больше ни слова объ этомъ, иначе мой разговоръ съ тобой будетъ похожъ на выпытываніе, а я своей охотой никогда не вмшиваюсь въ чужія дла, тмъ боле въ дла сердца. Пользуйся жизнію, наслаждайся, живи сердцемъ, пока есть желанія и силы, бери отъ жизни все, что можно взять, но не требуй невозможнаго, помни, что жизнь, какъ и первая красавица въ мір, можетъ дать только то, что иметъ. Это моя одиннадцатая заповдь, держись ея крпко — и все пойдетъ складно и ладно. Придетъ старость, успешь нажиться холоднымъ умомъ. Ну, до свиданія, ma ptite, дай мн поцловать твою головку. (Обнимаетъ ее.) Будь счастлива съ новымъ избранникомъ твоего честнаго молодого сердца, только постарайся не очень афишировать въ свт свои отношенія къ нему. (Цлуетъ ее въ голову.)

Крамолина (быстро отстраняясь.) Что?.. Что такое вы сказали? Новый избранникъ у меня?.. Какъ? (Смотритъ изумленно.)

Лопыревъ. Браво, браво!.. Недурно съиграно. Ты въ мое отсутствіе сдлала блестящіе успхи въ свтскомъ умньи притворяться, но я слишкомъ пожилъ, чтобъ теб удались надо мной твои опыты притворства, выбери кого-нибудь помоложе. Adieu! (Идетъ, чтобъ взять шляпу съ дальняго стула.)

Крамолина (стоя на одномъ мст, какъ окаменлая.) Онъ сказалъ — новый избранникъ… Что это такое?.. Не понимаю.

Лопыревъ (направляясь къ лвымъ дверямъ, проходитъ мимо нея и взглянувъ.) Tiens! Сценическій талантъ и… quelle audace dans le mensonge! (Пожимаетъ плечами и идетъ медленно къ лвымъ дверямъ.)

Крамолина. О, я поняла! Это новая выдумка, новая клевета! (Быстро догоняетъ Лопырева и беретъ его за руку.) Нтъ, крестный, такъ нельзя!.. Погодите, остановитесь… Намъ надо объясниться безъ всякихъ экивоковъ и салонныхъ тонкостей. Вы останетесь, вы сдлаете для меня это одолженіе.

Лопыревъ. Volontiers, ma ptite. Самъ я не навязываюсь, ты меня просишь — къ твоимъ услугамъ. Будемъ бесдовать coeur ouvert. (Садится.) Что теб угодно?

Крамолина. Скажите, крестный, какимъ образомъ вы узнали о новомъ избранник моего сердца, только-что пріхавъ въ Петербургъ? Я держала это въ большой тайн, отъ кого вы могли узнать?

Лопыревъ. Нтъ, мой другъ, тайны, которая-бы рано или поздно не открылась. On raconte! (Пожимаетъ плечами.)

Крамолина. Это такъ, но вамъ-то кто сказалъ?

Лопыревъ. Я сегодня сдлалъ пять визитовъ къ имянинницамъ. Былъ у Софьи Давыдовны Крамолиной, у княгини Зарцкой, у графини Бухарцевой, ну… однимъ словомъ, объ этомъ везд толкуютъ. C’est la nouvelle du jour.

Крамолина (сдерживаясь.) А… везд… вотъ что!.. Ну, что-жь, какъ они находятъ моего новаго избранника: лучше Чаганова?

Лопыревъ. О, безъ сомннія. Конечно, и этотъ отчасти parvenu, и у него въ герб нтъ лилій и онъ не обладаетъ способностью однимъ прикосновеніемъ излечивать лихорадку, но онъ воспитанъ свтски, прекрасно себя держитъ въ обществ, въ гостиной, у него состояніе, ну, и какой-бы ни было, все-таки у него титулъ… Какое-же сравненіе: Чагановъ и баронъ Ганцбергъ!

Крамолина (вскрикнувъ.) Кто?.. Вотъ кто, а-а!

Лопыревъ. Ты вскрикнула. Что съ тобой?

Крамолина (насильственно улыбаясь.) Нтъ, я стала такъ нервна. Мн показалось, что кто-то выходитъ изъ алькова.

Лопыревъ. Нетерпливое ожиданіе! О, я тебя понимаю, ma ptite, самъ былъ когда-то молодъ.

Крамолина (порывисто.) Скажите, крестный, любили вы когда-нибудь?

Лопыревъ. Всю жизнь влюблялся и началъ влюбляться гораздо раньше, чмъ себя запомню. Первая женщина, въ которую я влюбился, какъ меня увряютъ, была моя кормилица, я ей сдлалъ признаніе, еще не умя ходить и сидя у ней на рукахъ.

Крамолина. Полноте шутить. Мой-то поступокъ васъ не удивляетъ?.. Лично вы не находите въ немъ ничего страннаго?

Лопыревъ. Ршительно ничего. Въ любви необходимо разнообразіе, иначе зачмъ-же на свт существуютъ блондины, брюнеты, рыжіе, альбиносы, черноглазые, голубоокіе.

Крамолина (перебивая нетерпливо.) Мн не до шутокъ. Я васъ спрашиваю: вы допускаете съ моей стороны измну Чаганову, сближеніе съ Ганцбергомъ, не сердитесь за это на вашу любимую крестницу?

Лопыревъ. Допускаю, и не только не сержусь, а благословляю обими руками.

Крамолина (вскакивая.) Нтъ силъ больше играть комедію. И это мн говоритъ онъ… говоритъ человкъ, замнившій мн мсто отца родного… Боже мой, Боже! Одна утшаетъ тмъ, что гд ни гуляетъ, а ко мн придетъ, другой благословляетъ обими руками на развратъ. Какъ жить съ такими людьми?!.. Можно, съума сойти отъ такихъ оскорбленій. (Схватываетъ себя за голову.)

Лопыревъ (изумленно.) Что съ тобой?.. (Въ сторону.) Что все это значитъ? Нтъ, mon ami, это не притворство. (Громко.) Признаюсь, я ничего не понимаю!

Крамолина. Зная меня, вы могли поврить этой гнусной свтской сплетн? Непостижимо!.. Что я, по-вашему — свтская львица, дама demi-mond’а, камелія, мняющая свои привязанности съ каждой новой модой?

Лопыревъ. Зачмъ такая рзкость въ выраженіяхъ? Вчной любви нтъ, одиночество для твоей страстной натуры гибельно, безъ сердечной привязанности ты жить не можешь… Наконецъ, свтъ постоянно преслдовалъ твои отношенія къ Чаганову.

Крамолина. Да что за дло вашему свту до меня?

Лопыревъ. Не забудь, ты носишь фамилію Крамолина.

Крамолина. Къ несчастію, забыть этого я не могу. Цлыя девять лтъ, при всякомъ удобномъ и неудобномъ случа, напоминаютъ мн объ этомъ вс ваши графини Бухарцевы, княгини Зарцкія и мужнина свтская роденька, въ род старой двы, биготки Софьи Давыдовны. Он шпіонятъ за мной, сплетничаютъ, клевещутъ, пристаютъ съ совтами, нравоученіями, наставленіями. Кто имъ на это далъ право?

Лопыревъ. Та position, ma chиre,— вотъ кто. Если-бъ свтъ тебя Считалъ чужой, то игнорировалъ-бы тебя, какъ всякую богатую мщанку. Безусловной независимости въ жизни человка нтъ. Каждое общество, каждая среда, давая извстныя права, возлагаетъ и извстныя обязанности. Свтъ теб далъ имя, богатство, положеніе,— онъ вправ требовать, чтобъ всмъ этимъ ты распорядилась не въ ущербъ его интересамъ, однимъ словомъ — position oblige!

Крамолина. Все это одни слова… Фраза и фраза — не боле! Ничего мн вашъ свтъ не давалъ и ничего отъ меня не вправ требовать. Капризу моего покойнаго мужа,— которому на старости лтъ пришла фантазія влюбиться въ семнадцатилтнюю танцовщицу и сдлать ее своей женой, своей наружности да вашимъ стараніямъ я обязана богатствомъ, именемъ и положеніемъ. Почти шесть лтъ я прожила замужемъ безъ любви, безъ симпатіи, безъ всякаго проблеска чувства. Меня каждодневно терзали старческой подозрительностью, мучили безумной ревностью и награждали за мою. врность поцлуемъ разслабленнаго сладострастія. Кругомъ мн представлялись тысячи соблазновъ, молодое сердце билось и искало любви, но я, давъ разъ слово мужу, осталась ему врна до послдней минуты его жизни. Согласитесь, что не даромъ мн достались имя и богатство, которыхъ я не искала. Я разсчиталась честно съ свтомъ, который, по вашимъ словамъ, далъ мн положеніе. Чего-же они отъ меня хотятъ, чего требуютъ? (Молчаніе.) Скажите! (Молчаніе.) Да отвчайте-же! (Молчаніе.) Ну что-же вы молчите?

Лопыревъ. Я предпочитаю молчать и слушать.

Крамолина. Иначе говоря, вы не находите, что отвтить?! Такъ я за васъ отвчу. Оставшись вдовой, я первое время, какъ вамъ извстно, отдалась всецло свту,— потребность жить сердцемъ, любить и быть любимой, посвятить всю себя для любимаго существа, посл слишкомъ пятилтней пытки замужества, дошла до страсти. Въ обожателяхъ изъ высшаго общества не было недостатка, но, при первомъ сближеніи, поклонники мои обнаруживали такой эгоизмъ, бездушіе и ничтожество, что возбуждали къ себ полнйшее отвращеніе, даже омерзніе. Къ счастью, въ это время я встртилась съ Колей — совершенно случайно. Онъ поразилъ меня своимъ свтлымъ умомъ, двственной чистотой чувства, прямотой своей натуры, отсутствіемъ ходульности и рисовки, мы сблизились, я полюбила его отъ всего сердца, онъ отвтилъ мн тмъ-же. Я не стала скрывать передъ свтомъ своего чувства къ Чаганову, я гордилась имъ, это и вызвало бурю въ сред искателей моего состоянія, этой золоченой молодежи, ихъ папашъ, мамашъ, дядей, тетокъ. Они образовали противъ меня комплотъ, пускали въ ходъ и совты моихъ родныхъ, и вліяніе престарлыхъ титулованныхъ гршницъ. Ничто не помогло. Они обратились теперь къ клевет, сплетн, пасквилямъ и всякимъ свтскимъ гадостямъ. Цлые три года они прославляютъ меня, какъ погибшую, безнравственную женщину, хотя прізжаютъ на вс мои обды и вечера. (Беретъ горсть визитныхъ карточекъ.) Вонъ ихъ сколько явилось съ поздравленіемъ къ развратной имянинниц. Лицемры, фарисеи! (Отбрасываетъ карточки.) Я слишкомъ хорошо знаю свтское общество, чтобъ не приходить отъ его сплетенъ въ отчаяніе. Не таковъ Коля, его впечатлительная, болзненно-честная натура не переноситъ подобнаго положенія. Чаганова везд встрчаютъ двусмысленными улыбками, третируютъ какъ камелію во фрак, какъ человка, эксплуатирующаго средства любящей его женщины, какъ низкаго chevalier d’industrie, совершившаго возмутительное преступленіе, то-есть отнявшаго у какого-нибудь свтскаго хлыща такой лакомый кусокъ, какъ мое состояніе. Они хотятъ, убивъ наше чувство, разъединить насъ и вернуть меня къ себ. Вотъ чего добивается вашъ свтъ. Но какъ-бы ни чернили, ни позорили меня, имъ не достигнуть своего. Я больше не двчонка, балетная корифейка, умющая на разные лады говорить одно слово — люблю. Свтъ и сближеніе съ Колей сдлали изъ меня женщину, которая ничего не испугается, ни передъ чмъ не отступитъ, защищая свое чувство. Я люблю Колю всми силами души и сердца. Разв съ послднимъ вздохомъ они отнимутъ у меня эту любовь. Такъ вы и знайте и скажите всмъ, всмъ! (Въ волненіи.) Больше мн говорить нечего, меня волнуетъ не ожиданіе новаго избранника, а замтное охлажденіе ко мн Чаганова, вслдствіе мерзостей свта… Я жду его, жду съ ранняго утра! (Пауза ) Теперь вы знаете все. Можете, если хотите, уходить отъ меня: ни удерживать, ни разуврять васъ я больше не хочу и не стану.

Лопыревъ. Теперь-то я и не уйду, если-бъ ты даже этого желала. Мн стыдно, что я на старости лтъ усомнился въ теб увлекшись городской сплетней. Прости меня и забудь все, что я сказалъ. (Цлуетъ ее въ лобъ и щеки.) Вотъ, вотъ и вотъ доказательство, какъ я врю теб. Ты меня простила, да? Мы по-прежнему друзья? (Протягиваетъ руку.)

Крамолина (цлуя его руку.) Все забыто.

Лопыревъ. Хочешь ты послушать моего совта, чтобъ разомъ прекратить вс эти камеражи и непріятности? Ты позволишь мн его дать?

Крамолина. Говорите, крестный, говорите.

Лопыревъ. Выходи за Чаганова замужъ.

Крамолина. Никогда, ни за что! Выдти замужъ для того, чтобы закрпить за собой его хладющую любовь, сдлать подневольнымъ свободное чувство, обратить его въ привычку и радоваться, что имешь законнаго мужа, который остается теб вренъ только по обязанности, безъ участія сердца?— нтъ, такое мщанское счастье не по мн… Да, наконецъ, мн еще рано и унизительно длать какіе-нибудь акты на любовь или покупать ее.

Лопыревъ. Что-жь длать, если нтъ другого выхода? Разв лучше жить съ чувствомъ петли на ше, переносить оскорбленія, терзаться, мучиться и, въ конц-концовъ, все-таки потерять любимаго человка?

Крамолина. Какъ потерять, почему?

Лопыревъ. Это неизбжно будетъ. Для Чаганова, человка честнаго, бднаго и притомъ самолюбиваго, нтъ ничего мучительне, какъ считать себя матеріально въ долгу у любимой женщины, особенно когда въ обществ ему этимъ колятъ глаза. Раноли, поздно-ли, онъ не вынесетъ такого положенія и пожертвуетъ любовью общественному мннію.

Крамолина (въ раздумьи.) Да… Онъ каждый разъ при свиданіи со мной твердитъ, что онъ матеріально мн обязанъ, что это его мучитъ и что онъ до тхъ поръ не успокоится, пока такъ или иначе не заплатитъ мн всхъ денегъ, которыя бралъ впродолженіи трехъ лтъ.

Лопыревъ. Вотъ видишь!.. Уже и охлажденіе началось.

Крамолина (перебивая.) То-есть какъ вамъ сказать… даже не охлажденіе. Онъ ласковъ, нженъ по-прежнему, но за порывомъ нжности явится вдругъ раздумье, точно что у него есть на душ и не хватаетъ силъ открыться мн… Какъ-будто ему неловко со мной… словно онъ передо мной виноватъ.

Лопыревъ. Вотъ что! (Раздумываетъ, Крамолина ходитъ по комнат.) Гмъ… Виноватъ… да! Ты убждена, что это единственная причина охлажденія, ты не подозрваешь никакого новаго увлеченія съ его стороны, а?

Крамолина. О, нтъ!.. Коля слишкомъ честенъ, чтобъ длить свое чувство одновременно между двумя женщинами. Я его хорошо знаю.

Лопыревъ. Въ такомъ случа одинъ выходъ — бракъ. Другого ничего я не могу придумать.

Крамолина (останавливаясь передъ столикомъ.) Я придумала. (Звонить.) Пусть будетъ по его… Такъ, отлично. (Садится.)

Лопыревъ. Что ты намрена длать?

Крамолина. Увидите посл. (Вошедшему слуг.) Скажите швейцару, что я принимаю, кто-бы ни пріхалъ съ визитами — просить. Передайте Матрен Ивановн, чтобы распорядилась накрывать столъ въ большой столовой, персонъ на двадцать… нтъ, на тридцать. Можете идти. (По уход слуги.) Теперь, крестный, я уврена, что вы останетесь обдать, хоть для того, чтобъ видть, какъ сегодня я разомъ положу конецъ нашимъ недоразумніямъ съ Колей и дамъ ему средство заставить молчать всхъ клеветниковъ и завистниковъ.

Лопыревъ. Я остаюсь, но все-таки сомнваюсь, чтобъ кром замужества ты нашла какое-либо другое средство.

Крамолина. Вы мн всегда твердили, что женщина тогда только и сильна, когда любитъ. (Весело.) Я люблю Колю, какъ сорокъ тысячъ братьевъ любить не могутъ, и, поврьте, въ длахъ сердца съумю одолть такія препятствія, какія остановили-бы любого мужчину.

Лопыревъ. Ой, не похвастай!

Слуга (войдя.) Госпожа Вермутская.

Крамолина. Просите сюда. (Слуга уходитъ.) Ее надо оставить обдать, она насъ позабавитъ пніемъ.

ЯВЛЕНЕ IV.

Т-же и Вермутская.

Вермутская (разодтая въ пухъ и прахъ, съ двухъ-аршиннымъ шлейфомъ, быстро вбгаетъ.) Поздравляю тебя, душечка, съ днемъ ангела, желаю сто лтъ жизни, пудъ здоровья и куль червонцевъ. (Цлуются.) Ахъ, графъ, здравствуйте! (Протягиваетъ руку.) Гд это вы пропадали столько времени, Грендоръ объ васъ плакала: безъ васъ некому было составить подписку на подарокъ въ ея бенефисъ и ныншній сезонъ она осталась на бобахъ. Откуда вы явились и гд пропадали?

Лопыревъ. Только-что вернулся изъ Каира.

Вермутская. Ахъ, были за-границей.Ну, что, скажите, весело на этихъ водахъ?

Лопыревъ (изумленно.) На какихъ водахъ?

Вермутская. Ну, на этихъ, гд вы были… На Каирскихъ.

Лопы ревъ (покатываясь со смху.) Ха, ха, ха!.. На Каирскихъ водахъ, ха, ха, ха! Да вы, madame Вермутская, прелестны… Я готовъ разцловать ваши ручки, но отвтить на этотъ вопросъ не могу, потому что съ крокодилами незнакомъ и не знаю, весело-ли имъ на Каирскихъ водахъ, ха, ха, ха!

Вермутская. Ну, пожалуйста, не говорите чепухи. Я этого не люблю. (Подходитъ къ столу, гд стоятъ бонбоньерки.) Конфекты, конфекты и конфекты!.. Слишкомъ много конфектъ и ни одного цннаго подарка… Это не приношеніе, а поношеніе, какъ сказалъ-бы, Люба, на твоемъ мст Калхасъ, ха, ха, ха! Не правда-ли, графъ, я остроумна, а?

Лопыревъ. Повторяю, вы прелестны.

Вермутская. Врно, баронъ Гандбергъ, да? Ахъ, а propos, чтобъ не забыть. Я многое должна передать теб по секрету. (Крамолина значительно взглядываетъ на Лопырева, тотъ пожимаетъ плечами.) Такъ угадала, Гандбергъ?

Крамолина. Ошиблась, и очень. Этотъ букетъ мн привезъ одинъ изъ твоихъ поклонниковъ.

Вермутская. Кто-же, Карлевъ? (Крамолина качаетъ отрицательно головой.) Ахъ, Надрзковъ или Усицъ-Усикинъ, эти два Аякса, какъ я ихъ прозвала. Они всегда и везд вмст. Не правда-ли графъ, я остроумно придумала имъ названіе — наши Аяксы, ха, ха, ха! Они?

Крамолина. Нтъ, не они. Кининъ привезъ букетъ.

Вермутская. Вотъ ка-а-къ!.. А мн третьяго дня въ роли Леони не поднесъ, уврялъ, что нтъ порядочныхъ цвтовъ. Ну, хорошо, будете вы меня помнить. А вы, графъ, знаете Кинина? Онъ уже три мсяца у моихъ ногъ… да-съ… Вы объ насъ плохо не думайте!

Лопыревъ. Кто въ Петербург не знаетъ Кинина, этого игрока и сердцеда? Онъ на короткой ног со всми знаменитостями, начиная съ егаревской Альфонсины и кончая Андрюшкой, татариномъ изъ ресторана Дорота.

Вермутская. Да, это правда. У него бездна знакомыхъ. (Увидя ноты.) Что это?.. (Развертывая и читая.) Романсъ ‘Жажда весны’ (Напвая.) Какъ-разъ по моему голосу. Ахъ, какой восторгъ! Любочка, голубчикъ, подари мн этотъ романсъ. Эту новинку Носогорскаго я первая спою въ концерт. Какъ это будетъ отлично — я первая!.. Подаришь?

Крамолина. Съ удовольствіемъ, если разршить Носогорскій и если ты сейчасъ намъ пропоешь его здсь.

Вермутская (Графу.) Прошу аплодировать. (Бжитъ къ піанино.)

Крамолина (тихо Лопыреву.) Вы поняли? И у нихъ уже толкуютъ о Ганцберг.

Лопыревъ. On raconte partout! Клевета, какъ эпидемія, проникаетъ и во дворцы, и въ кабаки. Что длать! (Говоритъ это тихо.)

Вермутская (раскрывъ піанино и положивъ ноты.) Вниманіе! (Поетъ.)

Красавица поздней зимой

Головку къ окошку склонила,

И думала — Боже ты мой,

Скорй бы весна приходила!

Въ чахотк томится больной,

Что день, таятъ молодость, сила,

И все-то онъ бредитъ весной —

Скорй-бы весна приходила!

И вотъ прилетвшая вновь

Обоихъ весна наградила,

Одной — и цвты, и любовь,

Другому — цвты и могила.

Крамолина. Браво, браво!.. Сколько экспресіи, души.

Вермутская. Такъ романсъ мой? (Цлуетъ Крамолину.) Хоть онъ и не въ моемъ жанр, но я имъ произведу фуроръ, а главное — убью эту противную любительницу, княжну Ченгуличеву, которая везд суется съ своимъ ‘Солнце садится’. Я не знаю, чмъ и какъ отблагодарить тебя за этотъ подарокъ.

Крамолина. Я теб дарю, но безъ разршенія и согласія Носогорскаго…

Вермутская. Еще-бы этотъ замарашка не согласился! Наконецъ, если заломается, мн стоитъ сдлать глазки, пропть хорошенько, вотъ такъ напримръ (поетъ каскадно):

Вс мы жаждемъ любви,

Любовь — наша святыня…

Ну, и кончено, все къ моимъ ногамъ, ха, ха, ха! Правда, графъ?

Лопыревъ. Правда. Бываете-ли вы, madame Вермутская, когда-нибудь серьезны, задумчивы, молчаливы, а? (Встаетъ.)

Вермутская. Всегда, когда сплю, ха, ха, ха! Что, остроумно сказано? Что-жь вы мн не аплодировали за ‘Жажду весны’?

Лопыревъ. Не могъ. Въ то время, когда вы жаждали, я взалкалъ. (Къ Крамолиной.) Скажи мн, ma charmante fille, у тебя прежній поваръ, артистъ и мой другъ Данило Ефимычъ?

Крамолина. Все онъ-же. (Улыбаясь.) А что?

Лопыревъ. Чудесно!.. Ты мн позволишь приказать твоему дворецкому принести изъ погреба бутылочку мутонъ-размильдъ?

Крамолина. Что за вопросъ, здсь вы дома и все въ вашимъ услугамъ.

Лопыревъ. Parfaitement! (Смотритъ на часы.) Времени до обда не очень много — надо поспшить. (Идетъ.)

Вермутская (загораживая дорогу.) Куда вы, куда?.. Отвчайте… Не пущу, пока не скажете.

Лопыревъ. Пустите, пустите!.. Дло серьезное и спшное.

Вермутская. Не пущу… Говорите, куда такъ спшите?

Лопыревъ. На кухню съ визитомъ и съ бутылкой мутону на поклонъ къ моему другу и благодтелю, повару Данил Ефимовичу.

Вермутская (хохочетъ.) Ха, ха, ха! Изъ будуара въ кухню, во фрак, съ двумя звздами,— мило! Что-же у васъ тамъ за серьезное дло?

Лопыревъ. Для меня всякій обдъ, безъ оригинальнаго, пикантнаго блюда, не въ обдъ. Когда вы жаждали, я взалкалъ и мн пришелъ на умъ шашлыкъ а la comte Lopireff, какой я собственноручно готовилъ въ Тифлис для графа Багрятинскаго. Вотъ я и отправляюсь къ своему благодтелю на кухню, поклонюсь бутылочкой мутону, разопьемъ вмст и вмст-же смастеримъ это кушанье. Но что за блюдо! Ай-ай-ай! Просто а же lйcher les doigts, ma parole d’honneur! (Идетъ къ лвымъ дверямъ.)

Вермутская. И это онъ называетъ серьезнымъ дломъ, ха, ха, ха!

Лопыревъ (останавливаясь у дверей.) Въ мои годы ничто не серьезно, кром разстройства желудка. Надо хлопотать, чтобъ онъ постоянно находился въ вожделнномъ здравіи и блаженномъ состояніи. Au plaisir. (Уходитъ налво.)

ЯВЛЕНЕ V.

Вермутская, Крамолина и слуга.

Вермутская. Чудакъ, а въ молодости, должно быть, былъ очень пикантенъ. Въ немъ и теперь еще много вызывающаго.

Крамолина. Ну, теперь мы одн. Присядь да разскажи, что теб нужно передать мн по секрету.

Вермутская (садясь.) Ахъ, да… Удобная минута. Представь себ. Ты помнишь въ школ Батю Чиблисову, она поступила въ тотъ годъ, какъ мы выходили, черненькая такая, долговязая, мы ее еще ‘скаковой’ дразнили, помнишь?

Крамолина. Ну, помню.

Вермутская. Вообрази, она до сихъ поръ на шести стахъ оставалась, таланту никакого, ни кожи, ни рожи, и вдругъ теперь у ней карета, пара срыхъ, бель-этажъ въ десять комнатъ, по пятницамъ журъ-фиксы съ ужинами. И какъ-бы ты думала, кто все это длаетъ? Старикашка, банкиръ Трейлейзенъ,— каково счастіе, а!? Скаковая — и кого подцпила! На-дняхъ пріхала къ намъ въ театръ, разслась въ бель-этаж. Я посмотрла со сцены — обмерла. Представь себ: платье фай, ярко-зеленаго цвта, кружева points d’Alenзon, изумруды въ ушахъ (показываетъ величину) — вотъ!

Крамолина. Представляю, представляю. Я боюсь, чтобъ кто-нибудь не пріхалъ, помшаютъ намъ… Разсказывай поскорй, я-то тутъ при чемъ?

Вермутская. Да, да, точно… могутъ помшать. Пріхала я къ ней въ прошлую пятницу — гостей пропасть. Конечно, тутъ были мои Аяксы, Кининъ, Прихвосневъ, дв балетныхъ, рецензентъ Пильапортъ, что прославляетъ ‘скаковую’ въ газет, бездна военныхъ. Плясали, пли, играли въ стуколку, дурачились… Ужасъ какъ было весело! Ужинать сли въ два часа. Ужинъ былъ — восторгъ. Вообрази, стерляди чуть не по аршину, свжая спаржа тюрбо, земляника, шампанское лилось ркой…

Крамолина. Право, вамъ могутъ помшать. (Нетерпливо.) Говори обо мн-то.

Вермутская. Ахъ, pardon, pardon. Вотъ только за ужиномъ подпили, началось вранье. Вдругъ Дородный, что за нашей Леночкой ухаживалъ, объявляетъ самую свжую новость, будто ты Чаганова — la porte и занялась барономъ Ганцбергомъ. Представь, а?.. Каково!

Крамолина. Ну, и дальше?

Вермутская. Сначала вс изумились, стали-было спорить, я первая начала горячиться, говорила, что все это вздоръ, что если-бъ ты разошлась съ Чагановымъ, то могла-бы выбрать любого красавца съ положеніемъ, а не увлеклась-бы какимъ-нибудь жидомъ. Вдь правда, Люба, а?.. Жидъ… фи! Мн такъ и кажется, что отъ всякаго жида, будь онъ хоть свтлйшій, непремнно должно пахнуть чеснокомъ. Тутъ вс на меня набросились, говорили, что для тебя Ганцбергъ — находка, что ты сама простая мщанка, начался крикъ, гамъ. Только представь, что этотъ противный Дородный осмлился мн сказать? Что я въ длахъ любви ровно ничего не понимаю. Я-то не понимаю! вообрази!.. И что женщина, полюбившая parvenu, какъ Чагаповъ, кончитъ непремнно акробатомъ. Тутъ ужь вс захохотали, какъ сумасшедшіе. Ты понимаешь, что это значитъ — кончить акробатомъ?

Крамолина. Понимаю. (Стукъ во входную дверь.) Войдите!

Слуга. Господинъ Дородный. (Останавливается у дверей.)

Вермутская. Легокъ на помин.

Крамолина. Скажите, что извиняюсь, не могу принять — сейчасъ ду въ циркъ, на репетицію къ акробатамъ. Поняли? (Слуга кланяется.) Ступайте. (Слуга уходитъ.)

Вермутская. Боже мой, что ты сдлала?!.. Дородный догадается, что я теб передала, онъ способенъ мн скандалъ устроить.

Крамолина. Не бойся, онъ говорилъ не при одной теб, а пріятелей, которые любятъ передавать непріятное, у меня очень много. Я съумю тебя оградить отъ всякаго подозрнія.

Вермутская. Пожалуйста, не выдай. Я его боюсь.

Крамолина. Будь покойна. Этикъ хлыщей надо учить. Ты, конечно, обдаешь у меня?

Вермутская. Непремнно. Я сегодня не занята, но мн надо създить къ себ домой. Ахъ, ты не знаешь, я больше не зжу въ казенной карет,— свою завела, лошади мсячныя. Да-а-съ, не однмъ вашимъ балетнымъ въ собственныхъ экипажахъ разъзжать. Я заболталась, а мн пора домой — я думаю, закройщица отъ Андрье уже принесла новое платье и ждетъ меня примрять. Ну, до свиданія, голубчикъ, еще разъ мерси! Черезъ полчаса, а много черезъ три четверти я вернусь и буду обдать у тебя. (Цлуетъ идетъ ко входнымъ дверямъ.) Ахъ, я и забыла сообщить теб мою новость. (Быстро возвращается.) Но это мой большой секретъ. Поздравь меня съ побдой, да еще съ какой! Въ меня втюрился по сихъ поръ… (показываетъ на макушку головы) ты и вообразить себ не можешь, кто… самъ графъ Григорій, ей-богу! Ухаживаетъ какъ юнкеришка, на театральномъ подъзд ждетъ, право!.. Но я — ни-ни-ни! Надо подольше помучить, взять въ лапки, чтобъ не скоро вывернулся. Если-бъ ты видла, какъ влюбленъ! Таетъ, таетъ… просто вотъ такъ и таетъ. Ну, adieu, ma ch&egrave,re! (Цлуетъ и быстро уходитъ, слегка припрыгивая и напвая):

Ахъ, Боже мой, какъ вс мужчины глупы…

Крамолина (смотря ей вслдъ, одна.) Весела, счастлива, довольна собой. Чего-же больше? Отчего я не могу сдлаться такой?.. Нтъ, лучше не жить, если можно удовлетворяться побдой надъ какимъ-нибудь графомъ Григоріемъ. (Пауза. Задумчиво.) Кончитъ акробатомъ!?.. Сплетничайте, клевещите, позорьте меня, а вамъ не удастся отнять у меня Колю… А его все еще нтъ… и нтъ.

ЯВЛЕНЕ VI.

Крамолина и Кокуркина.

Кокуркина (проходя мимо Крамолиной изъ правыхъ дверей.) Къ малому подъзду подъхали. (Медленно идетъ къ лвыхъ дверямъ.)

Крамолина. Что такое вы пробунчали себ подъ носъ?

Кокуркина. Не пробунчала, а сказала. (Останавливается.)

Крамолина. Что сказали и кому?

Кокуркина. Сказала вамъ. Подъхали.

Крамолина. Кто подъхали?.. Куда подъхали?

Кокуркина. Къ малому подъзду подъхали.

Крамолина. Да кто?

Кокуркина. Если говорю: къ малому подъзду, значитъ Николай Петровичъ.

Крамолина (радостно.) Ахъ, Коля! (Длаетъ движеніе къ дверямъ и, опомнясь, останавливается.) Напрасно вы принимаете на себя лакейскія обязанности. Ну, чего-же вы стоите? Чего еще ждете? Уходите!

Кокуркина (злобно, ей въ тонъ.) Ухожу-съ… ухожу. (Уходитъ налво.)

Крамолина (одна.) Какъ сердце бьется… Я вся дрожу… Чтобы взять въ руки?.. А-а, вотъ. (Беретъ томъ сочиненій Лопырева, переходитъ налво и садится на кресло, длая видъ, что погружена въ чтеніе. Посмотрвъ на правую дверь черезъ плечо, не поворачивая головы.) Онъ?.. Да, онъ! (Опускаетъ глаза въ книгу.)

ЯВЛЕНЕ VII.

Крамолина, Чагановъ и слуга.

Чагановъ (выходя изъ правыхъ дверей съ кабинетнымъ портретомъ, отдланнымъ въ глухой футляръ.) Любовь Михайловна! (Осмотрвшись кругомъ.) Ты одна? (Подходитъ. Цлуетъ руку, потомъ въ губы.) Здравствуй, Любочка, поздравляю тебя. Прости, что опоздалъ, меня задержали. (Крамолина безстрастно принимаетъ поцлуи.) Что съ тобой?.. Ты здорова?

Крамолина. Благодарю васъ, здорова.

Чагановъ. Ты сердишься?.. Увряю тебя, что раньше никакъ не могъ пріхать. (Садится возл нея.)

Крамолина. Напрасно увряете, я не сомнваюсь.

Чагановъ. Что значитъ этотъ тонъ?.. Разговоръ на вы! (Осматривается.) Кажется, мы здсь одни?

Крамолина (не отрывая главъ отъ книги.) Совершенно одни.

Чагановъ. Ну, полно притворяться сердитой, меня задержали въ клиник, раньше не могъ отдлаться.

Крамолина. Старая псня!.. Я давно ее слышу.

Чагановъ. Если ты будешь дуться, я уду.

Крамолина. Узжайте съ Богомъ, никто васъ не держитъ.Я привыкла къ этому, въ послднее время чуть не по недлямъ не вижу васъ.

Чагановъ. Не могу-же я…

Крамолина (перебивая.) Скажите лучше: не хочу я сидть съ тобой, мн у тебя скучно, ты мн надола.

Чагановъ. Чмъ-же я это доказалъ? Каждую свободную минуту я посвящаю теб.

Крамолина. Мн мало минуты. Три-четыре дня не бываетъ, а потомъ прідетъ на минуту. День проходитъ — нтъ, другой — нтъ, третій… Это ужасно!.. Наконецъ, прідетъ… Вотъ, думаешь, посидитъ, разскажетъ что-нибудь, почитаемъ вмст, какъ бывало прежде… Смотришь, выкурилъ папиросу и — слдъ его простылъ! Вдь я вижу, что я вамъ въ тягость, вы принуждаете себя, вамъ неловко и скучно со мной. Я все… все вижу, Николай Петровичъ.

Чагановъ. И очень ошибаешься. Я халъ къ теб счастливый, что могу сегодня пробыть подольше… и вотъ какая встрча!.. Я-бы пріхалъ сюда ране, если-бъ не задержалъ подарокъ. Переплетчикъ не приготовилъ къ сроку, я долженъ былъ самъ отправиться въ мастерскую и просидть тамъ битыхъ полтора часа, пока оканчивали отдлку рамки и футляра, а съ пустыми руками въ день твоего ангела не хотлось явиться… Ну, и поломалъ-же я себ голову надъ тмъ, что-бы такое подарить теб, чтобъ ты осталась довольна… Наконецъ, придумалъ. (Развернувъ и раскрывъ футляръ, подаетъ.) Надюсь, ты довольна?

Крамолина (взглянувъ, быстро.) Вашъ портретъ?

Чагановъ. Да, мой портретъ. Вдь ты давно желала имть, такой, какого ни у кого нтъ, а этотъ именно такой, другого экземпляра нельзя получить, потому что стекло посл перваго оттиска я собственноручно разбилъ. (Подаетъ портретъ.)

Крамолина. Да, прежде я хотла имть, теперь не надо… (Отстраняетъ портретъ.) Не возьму.

Чагановъ. Да отчего-же?.. Что за причина?

Крамолина. Портреты отъ тхъ, кто намренъ умышленно, насъ покинуть, не берутъ.

Чабановъ. Что за вздоръ!.. Какъ умышленно покинуть?.. Я тутъ ровно ничего не понимаю… Полно дурачиться, возьми!

Крамолина. Нтъ, нтъ. Я не возьму портрета… Говорятъ, что если наканун разлуки взять портретъ, то никогда уже не увидишь того лица, чей портретъ взятъ. А что-бы ни случилось, я хочу и буду видть васъ.

Чагановъ. Послушай, Люба, я тебя не понимаю и объяснить сегодняшняго твоего поведенія относительно меня не могу. Опять, видно, друзья наши пустили въ ходъ какую-нибудь сплетню или клевету?

Крамолина. Въ обществ толкуютъ, что я бросила Чаганова и замнила его барономъ Ганцбергомъ, а мое предчувствіе говоритъ, что Чагановъ замыслилъ покинуть меня окончательно, а кмъ замнитъ — пока еще мн неизвстно, потому-то я и не беру его портрета.

Чагановъ (смутясь.) Что за нелпости! Предчувствіе… и ты вришь этому… не стадно теб?

Крамолина (пытливо.) Ну, а если кром предчувствія есть и факты?

Чагановъ (теряясь еще боле.) Что-о?… факты?.. Какіе факта, гд они?.. укажи, объясни.

Крамолина. Начнемъ съ того, что вы неизвстно гд пропадаете вс дни и возвращаетесь домой только поздней ночью… Дома не обдаете, здите на извощик, имя своихъ лошадей, и наконецъ… (Умолкаетъ.)

Чагановъ. Ну, договаривай-же и наконецъ!

Крамолина. Есть много кой-чего, о чемъ я до времени умолчу… Ну, ваше охлажденіе, напримръ… и… (Не договариваетъ.)

Чагановъ. О, я теперь понимаю!.. Вы опять начали подсылать сыщиковъ и шпіоновъ въ мою квартиру, чтобъ вывдывать отъ прислуги. Вы мн общали, что этого не будетъ, и снова принялись за фискальство. Гд-же ваше слово и уваженіе во мн? И васъ удивляетъ, что привязанность моя къ вамъ уменьшается, что я сталъ рже бывать у васъ! Да вдь моя жизнь хуже каторжника. Дома — тайное фискальство, секретные доносы и разспросы у прислуги, въ обществ на меня указываютъ пальцами, какъ на камелію во фрак, наконецъ, я не нахожу спокойствія и отрады въ своемъ внутреннемъ мір, въ самомъ себ. Деньги, перебранныя у васъ, лежатъ у меня камнемъ на совсти. Пойметъ-ли кто, что этотъ долгъ сдланъ по неопытности, по молодости, по бдности? Я, какъ преступникъ, какъ воръ, принужденъ опускать глаза передъ всякимъ свтскимъ пошлякомъ и нахаломъ, когда онъ длаетъ весьма прозрачные намеки на это. Въ иныя минуты я самъ становлюсь себ гадокъ, убжалъ-бы на край свта отъ своего собственнаго я, а вы хотите, чтобы чувство не охлаждалось, чтобъ я продолжалъ бывать у васъ какъ можно чаще и продолжалъ афишировать по-прежнему свои отношенія къ вамъ! Поймите — я больше не студентъ, а общественный дятель, для меня важна репутація, а ее ошибками не составишь, вдь въ добромъ имени лежитъ все мое будущее. Я васъ умоляю: облегчите мою душу, снимите гнетъ съ моей совсти, дайте возможность примириться хоть съ самимъ собой,— каждое свиданіе прошу, возьмите съ меня обязательства, векселя на сумму перебранныхъ у васъ денегъ… Вы упорно отказываетесь и вмст съ тмъ увеличиваете мои страданія этимъ фискальствомъ, недовріемъ и сценами въ род сегодняшней. (Закрываетъ лицо руками.) Это мученье, пытка, несчастіе! (Посл паузы, сильно.) Нтъ силъ больше! Я, какъ честный человкъ, долженъ, наконецъ, вамъ сказать: пока вы не возьмете съ меня векселей, наши прежнія отношенія не возстановятся.

Крамолина. Я ихъ не возьму.

Чагановъ. А, въ такомъ случа мн остается бросить все — занятія, Петербургъ, васъ, и ухать куда-нибудь въ глушь, въ провинцію, на край свта, чтобъ не видть и не слышать всего, что я здсь вижу и слышу. Это я сдлаю, даю вамъ слово, клянусь моей честью.

Крамолина. И вы ршитесь меня бросить, вамъ это — ничего?

Чагановъ, Не ничего!.. Я одну пытку замню другой. Но то, что я теперь выношу, невыносимо… у меня нтъ боле силъ.

Крамолина (порывисто бросаясь къ нему на шею.) Радость моя, Коля, счастье мое!.. Вдь ты не охладлъ ко мн, сердце твое по-прежнему всецло мое?.. Ты не разлюбилъ свою Любушку, скажи мн, поклянись!

Чагановъ (потупя глаза.) Люба, милая, вдь это — ребячество… это экзальтація. (Цлуетъ ее въ щеку.)

Крамолина. У тебя не добро на ум — признайся лучше.

Чагановъ. Полно-же, Люба, ты…

Крамолина (прерывая его.) Постой, скажи мн — ты меня любишь?

Чагановъ. Люблю, люблю.

Крамолина. Теб, врно, нравится другая?

Чагановъ. Какой вздоръ!

Крамолина. Ты влюбленъ въ какую-нибудь современную, развитую двушку?.. Да? Признайся!

Чагановъ. Перестань, Люба!.. Что за фантазіи?

Крамолина. Она, врно, красиве, умне, образованне меня… моложе? Да, Коля?.. Не правда-ли?

Чагановъ. Съ чего ты это берешь?

Крамолина. Ужь куда намъ, твоимъ ученицамъ, тягаться съ современными двушками… Ну, да!.. Что-же?.. Бросай меня, бросай! Но помни, Коля, и знай, если ты меня покинешь, забудешь, насмешься надо мной… я погублю и тебя, и себя… Клянусь теб всмъ, что мн дорого и свято!

Чагановъ (въ сторону.) Вотъ положеніе-то! (Молчаніе.)

Крамолина (посмотрвъ на него.) Что-же ты молчишь?

Чагановъ. Что-же я скажу?.. Я тебя слушаю… твой бредъ, твою горячку.

Крамолина. Ты меня любишь?.. Ты неспособенъ это сдлать, Кодя?|

Чагановъ. Я, кажется… не подавалъ повода сомнваться въ моей честности, Любушка.

Крамолина. О, нтъ, нтъ… Боже избави! (Обнимаетъ его. Я вдь не могу жить безъ тебя… Ни свтъ, ни богатство, ни самая жизнь безъ тебя мн не нужны. Можетъ, моя безумная любовь въ теб будетъ моимъ несчастіемъ, но она останется при мн, пока будетъ биться мое сердце… Прости меня, что я разузнавала о теб… Длай, что хочешь, приказывай мн, только не повидай меня, выбрось изъ головы мысль о разлук… Не оставляй меня! (Обнимаетъ и цлуетъ его страстно.)

Чагановъ (Оживленно.) Такъ ты согласна взять съ меня векселя?

Крамолина. Да разв я могу въ чемъ-нибудь отказать теб, милый мой, дорогой, хорошій!

Чагановъ. Благодарю, Любушка, ты меня снова воскресила снова сдлала человкомъ… Я, признаться, халъ сюда, чтобъ окончательно поршить съ этимъ вопросомъ… Откровенно скажу, если-бъ ты не согласилась, я завтра-же ухалъ-бы изъ Петербурга, куда глаза глядятъ.

Крамолина (любовно-страстно смотритъ ему въ глаза.) И ты-бы ухалъ, бросилъ меня? (Чагановъ опускаетъ глаза.) То-то, потупился, а я-то на что? Да разв я отпустила-бы тебя… не нашла-бы тебя?.. На дн морскомъ я на шла* бы мое сокровище. Не отдамъ я тебя никому, никогда, ни за что!

Чагановъ. Вотъ что, Люба,— хорошее дло не надо откладывать, сегодня у насъ долженъ быть полный праздникъ. Я сейчасъ съзжу къ нотаріусу, явлю векселя, а ты тмъ временемъ приготовь росписку,— помнишь, какъ я теб говорилъ? Этой запиской я замажу ротъ всмъ моимъ врагамъ и завистникамъ.

Крамолина. Отлично. Милый мой, какъ онъ ожилъ!.. Глаза блестятъ, совсмъ другимъ человкомъ сдлался… Ты возвращайся поскорй, только какъ-же?.. Я безъ тебя не съумю написать… Вотъ что лучше: ты мн продиктуй, я при теб въ одну минуту и напишу, а то, пожалуй, помшаютъ, будутъ съзжаться обдать. Мн хочется, чтобъ ты оставался цлый день сегодня такимъ сіяющимъ, довольнымъ… Такъ писать, ты продиктуетъ?

Чагановъ. Отлично, садись къ бюро.

Крамолина (раскрывъ бюро и приготовясь писать, садится.) Говори, что надо писать, я готова.

Чагановъ. Годъ, число, мсяцъ. ‘Я нижеподписавшаяся получила отъ титулярнаго совтника Николая Петровича Чаганова за занятыя имъ у меня наличными деньгами пятнадцать тысячъ рублей серебромъ, три векселя, по пяти тысячъ рублей каждый. Вдова тайнаго совтника Любовь Михайловна Крамолина’.

Крамолина. Все запомнила, до словечка. Теперь молчи, не мшай и не смотри. (Пишетъ.)

Чагановъ (отходя и посмотрвъ на нее.) Бдная, какъ она любитъ меня, какъ вритъ мн, а я… Зачмъ тянуть, откладывать? Сказать все на-чистоту, кончить все разомъ? А какъ-же тамъ?.. Безъ росписки… безъ векселей?!. Пусть лучше узнаетъ, когда вернуть будетъ невозможно… Но вдь это недостатокъ воли, слабохарактерность, двоедушіе!.. (Длаетъ къ ней движеніе. Нершительно.) Люба!

Крамолина. Ахъ, погоди, молчи, не мшай,— собьешь. (Читаетъ вполголоса написанное.) У титулярнаго совтника…

Чагановъ (отходя, про себя.) Нтъ, лучше посл!.. Подлаго тутъ ничего нтъ. Любя ее, я не давалъ никакихъ клятвъ. По векселямъ я уплачу деньги,— мы будемъ квитъ… Сердцу не прикажешь полюбить и разлюбить. Мой поступокъ честный, безкорыстный,— я не бгу какъ воръ, не беру отъ нея ничего, а чувство свободно!.. Не скажу ей пока ничего, а посл… Что-жь, останусь ей другомъ, братомъ!.. Иначе все погибло,— она не пощадитъ ни себя, ни меня. Будь, что будетъ!

Крамолина (переставая писать.) Вотъ и кончила. (Встаетъ и подаетъ записку.) Смотри, такъ-ли?

Чагановъ. Такъ, совершенно такъ. Возьми-же. списку, спрячь, я сейчасъ привезу векселя, тогда и размняемся.

Крамолина. Не все-ли равно, что ты теперь возьмешь, что посл, положи къ себ въ бумажникъ и длу конецъ. (Подаетъ, Чагановъ кладетъ росписку въ бумажникъ.) Ну, позжай-же и возвращайся скорй… Мн надо переодться къ обду… (Ставитъ портретъ на бюро.) А этого я вамъ не отдамъ ни за что… Теперь мн не страшна примта. Когда не будетъ на лицо оригинала, стану любоваться копіей.

Чагановъ (порывисто подходя, беретъ ее за руку.) Люба, ну что, если я… (Стукъ въ лвую дверь. Оставляя руку, въ сторону.) И тутъ не удалось сказать… Видно, не судьба! Прости, дружокъ, стучатъ, я ухожу. (Цлуетъ Крамолину и идетъ въ правую дверь.)

Крамолина (тихо ему вслдъ.) Пріжай скорй… милый! (По его уход, громко.) Войдите.

Слуга (входя.) Господинъ Слетышевъ.

Крамолина. Доложите Матрен Ивановн, что я прошу ее занять Сергя Ильича, пока переоднусь къ столу. Пусть придутъ сюда, (Слуга уходитъ.) Я его подозрвала, оскорбляла… (Смотритъ на портретъ.) Какія осмысленныя черты лица, сколько правды, нжности, ума въ этихъ глазахъ… За то онъ теперь покоевъ, и я счастлива… Что-жь это я?.. Пора одться. (Уходитъ направо.)

ЯВЛЕНЕ VIII.

Слетышевъ, Кокуркина и слуга.

Слетышевъ (во фрак, съ букетомъ въ рукахъ.) Такъ поступать!.. Это ужасно, это возмутительно!

Кокуркина (дергая его за рукавъ, прикладываетъ палецъ въ губамъ и подмигиваетъ, кивая головой на лвую дверь, тихо.) Тс-с-съ, нтъ-ли тамъ кого? (Громко.) Погода довольно пріятная, даже вообразить себ нельзя, что сегодня 17 сентября, точно іюль мсяцъ, хоть въ лтнемъ плать гуляй… Прошу покорно, садитесь. Любовь Михайловна сейчасъ выйдутъ, только переоднутся къ обду. (Говоря эти фразы, подходитъ на цыпочкахъ къ лвымъ дверямъ и засматриваетъ чрезъ нихъ въ сосднія. комнаты.) Никого нтъ! (Притворяетъ плотно об двери.) Видно, все прикончено… поссорились не на шутку… Должно быть, ухалъ. (Подходитъ къ окну.) Такъ и есть. Вонъ стоитъ на маленькомъ подъзд… Кличетъ извощика… слъ… потащились. Ну, съ Богомъ, путь-дорога, бывайте почаще, безъ васъ веселй! (Отходитъ отъ окна и садится рядомъ съ Слетышевымъ.) Какъ разбираетъ меня антипатея къ этому Чаганову — и выразить не могу. Не подумайте, что изъ какого-нибудь разсчетливаго интереса — нтъ, отъ всего денежнаго я даже слишкомъ далека, во мн дйствуетъ одна женская чувствительность и преданность къ сестриц.

Слетышевъ. Да, такое идеальное чувство въ сестр, такое безкорыстіе, какое обнаруживаете вы по отношенію Любови Михайловны, мн приходится видть въ первый разъ въ жизни. Говорю отъ чистаго сердца, безъ лести: я васъ глубоко уважаю за это. (Протягиваетъ руку.)

Кокуркина (пожимая руку.) Мирси вамъ. Нынче рдко можно встртить въ мужчин деликатность въ обращеніи, нжность въ сердечныхъ поступкахъ и пріятное обхожденіе, у всхъ въ сердцахъ жестокость, а въ натурахъ безчувственность и втреность. Хоть-бы взять того-же Чаганова. Осчастливили его сверхъ всякаго воображенія, какое онъ могъ въ голов имть, однимъ словомъ, предоставили ему вс аристократическія преимущества въ жизни, и напослдокъ что-же оказывается? Низкій обманъ, и того не боле… Одна полная измна въ его сердечныхъ чувствахъ, да-а!

Слетышевъ. Что говорить,— человкъ безъ сердца, безъ правилъ…

Кокуркина (подхватывая.) А гордости въ немъ, кажется, на двухъ-бы генераловъ хватило съ остаткомъ. Держитъ себя со мной въ строгой отдаленности, какъ значительный фон-баронъ какой, руку подаетъ съ пренебрегательствомъ и показываетъ видъ, какъ-бы я въ дом сестрицы содержусь изъ милости, какъ послдняя ничтожная приживалка. Во вс три года я отъ него не только какого подарка не видала, но даже онъ ничмъ ко мн свою внимательность не оказалъ…

Слетышевъ. Неблагодарность поразительная! Скажите, неужели на Любовь Михайловну не подйствовало все то, что вы ей сообщили сегодня, посл поздки вашей къ Чаганову?

Кокуркина. Напротивъ, даже очень много подйствовало. Конечно, изъ самолюбія сестрица старалась въ себ все это побороть, виду не показала, какъ это поразительно ихъ чувствамъ, однако напослдокъ не могла и впала въ полную сердечную отчаянность.

Слетышевъ (съ притворнымъ чувствомъ.) О, Боже мой!.. И столько терзаній переноситъ эта святая женщина изъ-за недостойнаго человка! Если-бъ я встртилъ въ ней сотую долю той привязанности, какую она питаетъ къ Чаганову, я бы всю жизнь посвятилъ ей, холилъ-бы ее, лелялъ, охранялъ какъ сокровище и покланялся-бы ей какъ святын, какъ божеству. Вдумайтесь только въ мое чувство къ ней, о которомъ она и не подозрваетъ. Вы знаете, посл смерти Глба Давыдовича я веду вс ея дла, каждый ея грошъ для меня дороже собственныхъ тысячъ, я не досыпаю, не додаю, мыкаюсь цлые дни какъ угорлый, отъ мирового въ окружный, изъ окружнаго въ палату, изъ палаты въ сенатъ. И изъ-за чего? Все только изъ того, чтобъ не допустить ее до малйшихъ хлопотъ, непріятностей, огорченій. Я не нахожу словъ, чтобъ высказать вамъ, что я переживаю теперь, какъ я страдаю, какія адскія муки переношу! (Ходитъ какъ-бы въ отчаяніи.)

Кокуркина. На меня вамъ, Сергй Ильичъ, нельзя претендовать, я все длаю, что отъ меня въ зависимости… Ссора за ссорой идутъ промежъ ними теперь постоянно. Я только удивляюсь, зная вс ваши возвышенныя чувства и пламенныя страданія, какъ вы не объясните Любови Михайловн всевозможныя низкости поступковъ Чаганова.

Слетышевъ. Не могу, любовь слпа. Мое чувство ей можетъ показаться совсмъ не тмъ, что оно есть. Любовь Михайловна можетъ заподозрть въ этомъ съ моей стороны желаніе подставить ножку Чаганову. Это можетъ насъ поссорить, я принужденъ буду съ ней разстаться на-всегда, а безъ нея нтъ мн жизни. Такъ рисковать я не ршусь, у меня не хватаетъ смлости.

Кокуркина. Какая, право, въ васъ нершительность и робкость, даже совсмъ женская. Конечно, я двица, но все-таки могу судить о чувствахъ въ нашемъ женскомъ род. Нашъ женскій родъ ужасно не любитъ несмлыхъ мужчиновъ, робкость въ мужчин отнимаетъ для сердца всякую завлекательность, потому мужчина во всхъ случаяхъ долженъ быть неустрашимый и побдоносный орелъ, чтобъ отъ него женское сердце трепетало.

Слетышевъ. Нтъ, нтъ. Тутъ смлостью ничего не подлаешь, въ этой игр самый врный козырь — терпніе. Надо ждать и выждать.

Кокуркина. Превосходное разсужденіе! Ждать, чтобъ другой свое сердце открылъ Любови Михайловн и она оказала ему сочувственность!

Слетышевъ (поспшно и тревожно.) Какъ другой?.. Разв есть кто-нибудь?.. Неужели?! Ради Бога, скажите, не мучьте меня… Вы знаете мое расположеніе къ вамъ, мою готовность служить вамъ.. Кто-же это другой, кто?

Кокуркина (съ улыбкой.) А вы тоже слово свое держите крпко! Вы позабыли наше nape, а? ха, ха, ха!

Слетышевъ. Ахъ, виноватъ, позабылъ отдать. (Вынимаетъ бумажникъ и достаетъ изъ него запечатанный конвертъ.) дучи сюда, приготовилъ и запечаталъ даже въ конвертъ. Вотъ получите, тутъ ровно сто рублей. (Подаетъ. Въ сторону.) Таки не забыла, шельма!

Кокуркина (отстраняя отъ себя и посматривая на правую дверь, опасливо.) Ахъ, что вы, Сергй Ильичъ, что вы!.. я пошутила… Это вы напрасно… Вы можете обо мн подумать, какъ объ самой низкой антересанк… Мн, право, совстно…

Слетышевъ. Совститься тутъ нечего, я держалъ съ вами пари, что ссоры не будетъ, проигралъ — и вы должны взять, если не желаете обидть меня. Берите, берите!

Бокуркцна. Мирси вамъ, но… право, все это такъ странно… (Беретъ и прячетъ въ карманъ.) Конечно, пари, но все-таки… (Прежнимъ тономъ.) Нтъ, видите… Баронъ Ганцбергъ очень прельщенъ сестрицей и ищутъ ихъ вниманія, даже со мной познакомился и горы сулитъ.

Слетышевъ. Жидъ, налгецъ!.. Какая дерзость!.. Отецъ весь вкъ отравлялъ водкой народъ, нажилъ миліоны, купилъ баронство, а сынокъ мечтаетъ на папенькины деньги купить сердце женщины… Пархъ!.. Да этотъ мн не соперникъ, не страшенъ.

Кокуркина. Не скажите этого… Когда женщина совсмъ поссорится съ предметомъ своей любви, она въ отмщенье ему готова свой сердечный Капризъ Богъ знаетъ на комъ сорвать.

Слетышевъ. Вы думаете, что эта ссора такъ серьезна, что посл нея примиреніе немыслимо? Теперь ужь окончательный разрывъ?

Кокуркина. Конечно, Сергй Ильичъ, я’ большую подозрительность насчетъ Чаганова устроила у сестрицы, даже могу сказать — поколебала ее, но все это безъ доказательствъ.

Слетышевъ. А если они есть… если я ихъ представлю, что тогда будетъ?

Кокуркина. Ну, а вы представите — вы орломъ побдоноснымъ и будете, заберете все въ свои руки цликомъ, отсчитаете мн, по условію, пять тысячъ,— только всего и будетъ. Эй, не упускайте такого случая, спохватитесь, да ужь поздно будетъ!.. Идти-было къ графу-то… (Уходя.) Эй, не робйте! Смлость, говорятъ, города беретъ. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНЕ IX.

Слетышевъ.

Слетышевъ (стоя на одномъ мст, посл молчанія прищелкиваетъ пальцами.) А вдь вдьма-то права. Такая женщина, какъ эта вдовушка, можетъ простить мужчин все въ мір, все, кром обманутой любви. Рискнуть или выждать? Затруднительное положеніе! Прогорю на риск — теряю кліентуру у Крамолиной, это значитъ — полторы тысячи годовыхъ, сумма въ моемъ положеніи нелишняя. Выждать?.. Чего, зачмъ? Поссорились, какъ говорится, не на животъ, а на смерть. Теперь самый разъ поудить въ мутной вод! А оборвусь?.. Что длать, на что ршиться?.. Вотъ оно гамлетовское: to be, or not to be. Старая истина, если женщина любила мужчину, то посл ссоры, помирившись, полюбитъ вдвое… Выжидать — помирятся несомннно, тогда Богъ знаетъ, когда дождешься такого подходящаго случая! (Ходитъ въ раздумьи и остановясь.) Вдь родятся-же такіе неудачники, какъ я! Въ школу правовденія отдали: не дотянулъ до конца-выгнали, въ университет не по вкусу пришлось — самъ себя уволилъ, махнулъ въ гусары, благо отецъ умеръ и оставилъ состояніе — въ два года спустилъ въ картишки все, не исключая парадера и послдняго подъздка, по недостаточности средствъ долженъ былъ надть вмсто ментика фракъ, пріютился въ акциз — за какіе-то глупые градусы чуть подъ судъ не ухлопали, насилу ноги уволокъ. Вдругъ судебная реформа, гласное судопроизводство! Я вышелъ за новый путь, явился защитникомъ сирыхъ и угнетенныхъ… Повезло! Началъ-было уже куски рвать, пріобрлъ пару рысаковъ… хотя и съ запаломъ, но все-таки рысаковъ… Въ самый развалъ дятельности — трахъ! новый законъ. Держи экзаменъ, получи свидтельство, а! Вдь это, помилуйте, разбой, денной грабежъ! Экзамена я не выдержу, это врно, какъ дважды-два! Свидтельства мн отъ палаты не видать, какъ своихъ ушей! Это я чутьемъ, по запаху слышу! Что-же остается длать? Стрляться, топиться, въ маркеры идти? Pas si bte! Есть такой романсъ (поетъ):

Говорятъ, мой голосъ звонокъ,

Говорятъ, мой волосъ тонокъ,

Что красавецъ я…

Проплъ я его въ минуту душевной тревоги, взглянулъ нечаянно въ зеркало… Что-жь, правда, сапристи! И волосъ тонокъ, и голосъ звонокъ, и физика у меня хоть куда… Понялъ свое истинное назначеніе, понялъ — и возликовалъ! Понеслись въ воображеніи виднія во образахъ дородныхъ купеческихъ вдовицъ, съ сотнями тысячъ наличныхъ, кровныхъ рысаковъ, обдовъ у Донона, въ обществ разныхъ балетныхъ и каскадныхъ фей, развеселыхъ Альфонсинъ, Сюзетъ, Камиллъ… Изъ области фантазіи перенесъ свои вожделнія въ міръ дйствительности, бью теперь безъ разбора сороку и ворону. Одинъ удачный выстрлъ еще здсь (указываетъ на правую дверь) — и добьюсь до яснаго сокола. Однако что-то долго переодвается имянинница. (Проходя мимо бюро, замчаетъ портретъ.) Это новинка! (Разсматривая портретъ.) Мой риваль. Вотъ пословица-то справедлива: не родись красивъ, богатъ и уменъ.. Что такое въ немъ? Самая дюжинная, самая тривіальная физіономія, а счастье валомъ-валитъ, успвай только глотать…. бабы съ ума сходятъ. Здсь утопаетъ въ мір вакхическихъ наслажденій, а у Запольевыхъ готовитъ себ узы мирнаго Гименея… Ну, нтъ, pardon, довольно!.. вы зарвались… Богу и Мамон служить въ одно время невозможно… Сегодня я васъ взорву на воздухъ. (Ставитъ портретъ.) Очень недурно, что вы позаботились оставить по себ наглядное воспоминаніе въ здшнемъ будуар, вроятно, собственной персоной сюда боле не заглянете… Съ этого портрета и начнемъ закладывать мину. Отличная мысль, отличная! Да, милйшій Николай Петровичъ, ваши дни сочтены… А вотъ и она. (Беретъ букетъ и идетъ на-встрчу Крамолиной, выходящей изъ правыхъ дверей въ богатомъ плать.)

ЯВЛЕНЕ X.

Крамолина и Слетышевъ.

Слетышевъ. Поздравляю васъ со днемъ ангела, желаю вамъ всего того, чего вы сами себ желаете. (Цлуетъ руку и подаетъ букетъ.)

Крамолина. Благодарю васъ. А безъ букета нельзя?… Садитесь, простите, что заставила васъ ждать, просила занять васъ Матрену Ивановну, но ей почему-то, видно, не угодно было исполнить мою просьбу. (Садится у бюро.)

Слетышевъ. Матрена Ивановна бесдовала со мной и только сейчасъ вышла,— ее позвалъ графъ Лопыревъ. Что это, вы какъ-будто нездоровы? У васъ такой утомленный видъ.

Крамолина. Цлое утро страдала мигренемъ, теперь боль прошла, но, дйствительно, осталось маленькое утомленіе. Ну, что вы подлывали эту недлю? Нтъ-ли чего новенькаго въ суд, какихъ-нибудь интересныхъ длъ?

Слетышевъ. Все хлопочу по вашимъ дламъ. Одно окончательно выигралъ, завтра получу исполнительный листъ и приступлю ко взысканію съ Бархатова семи тысячъ неустойки по аренд вашего курскаго имнія. Особенно интересныхъ длъ въ суд не слыхать. Навязывали-было мн конкурсъ, съ тремя тысячами годичнаго гонорара, во я не взялъ.

Крамолина. Что-же такъ, отчего?

Слетышевъ. Дло темное. Я не такъ созданъ, не могу входить въ сдлку съ собственной совстью… Увидлъ явное мошенничество и отказался… Пусть разные шакалы, конкурсныхъ длъ мастера, наживаютъ путемъ такого злодйскаго и вмст законнаго грабежа каменные дома, а я не могу… нтъ! (Въ сторону.) Ну-ка, благословись, поудимъ. (Гроико.) А я, здсь бывши одинъ, любовался портретомъ колеги. Какое поразительное сходство и какай артистическая работа! У кого снимался Коля?

Крамолина (равнодушно.) Право, не знаю, вроятно, на портрет есть фамилія фотографа.

Слетышевъ (разсматривая портретъ.) Ахъ, да, да!.. Точно есть: Бергамаско. Художественно сдлано! Надо попросить у Чаганова одинъ экземплярчикъ для моего альбома, онъ давно мн общалъ, а этотъ портретъ мн нравится боле всхъ его другихъ портретовъ.

Крамолина. Ну, врядъ-ли вы получите.

Слетышевъ. Почему-же?.. Онъ мн общалъ.

Крамолина. Потому что другого экземпляра такого портрета нтъ. Коля снимался спеціально для меня и стекло онъ собственноручно разбилъ посл того, какъ былъ отпечатанъ этотъ экземпляръ.

Слетышевъ. Этакая досада! (Какъ-бы вспомнивъ.) Впрочемъ, позвольте! Неужели я ошибаюсь?.. Не можетъ быть! (Разсматриваетъ портретъ, взявъ его въ руки.) Нтъ… точно такой-же. Руки скрещены на груди, смотритъ нсколько прищурясь… на столик три книги… въ рукахъ сигара… Снималъ тотъ-же Бергамаско… (Ставитъ портретъ.) Не смю съ вами спорить, Любовь Михайловна, можетъ быть, я такого портрета не получу, но готовъ какое угодно пари держать, что другой экземпляръ этого портрета существуетъ… Память мн не измняетъ, и не дальше, какъ третьяго дня, я былъ съ визитомъ у Запольевыхъ и Вра Дмитріевна мн показывала точь-въ-точь такой-же, только вашъ темне и иначе отдланъ.

Крамолина (скрывая волненіе.) Какая Вра Дмитріевна?

Слетышевъ (какъ-бы простодушно.) Дочь Запольева. Разв вы ничего не слыхали объ этомъ семейств отъ Николая Петровича?

Крамолина (волнуясь боле.) Право, не знаю… Кажется… онъ мн что-то говорилъ объ нихъ… (Быстро.) Что вы не курите?

Слетышевъ. Если позволите.

Крамолина. Пожалуйста. Вонъ спички на камин. (Указываетъ, про себя.) Это что еще такое?..

Слетышевъ (проходя къ камину.) Благодарю. (Про себя.) Поплавокъ шевелится — поклевываетъ. (Закуривъ, громко.) Вроятно, говорилъ, да вы позабыли, это одни изъ лучшихъ нашихъ знакомыхъ. Прелестная семья! Отецъ — умница, былъ, говорятъ, страшно богатъ, но теперь живетъ не боле, какъ человкъ обезпеченный. По слухамъ, деньги припрятаны и за дочерью приданаго тысчянокъ сорокъ, пятьдесятъ. Дочь хоть не въ моемъ вкус, но красавица’ образована прекрасно, немножко нигилистка, изъ передовыхъ, даетъ уроки въ гимназіи, но это не мшаетъ ей быть любезной, вообще преинтересная особа.

Крамолина. Ужь не увлечены-ли вы этой нигилисткой? Вы съ такимъ жаромъ описываете ея достоинства!

Слетышевъ. Гд ужь намъ, неучамъ, соваться тутъ съ своимъ умишкомъ… тамъ мсто ученымъ! Но, безъ шутокъ, препріятный домъ. Знаете, посл нашихъ свтскихъ гостиныхъ, гд всегда надо быть, что-называется, tir quatre pingles, пріятно провести вечерокъ въ обществ людей развитыхъ, привтливыхъ безъ претензій, радушныхъ безъ назойливости, гд говоришь все, что есть на душ,— однимъ словомъ, гд… on ne se g&egrave,ne pas.

Крамолина. И часто вы тамъ бываете?

Слетышевъ. То-есть я? Вы про меня говорите… меня спрашиваете? Я?— нтъ, въ дв недли, въ недлю разъ. Я очень благодаренъ Чаганову, что онъ меня представилъ въ это семейство. Вашъ Коля,— онъ тамъ свой человкъ, послдніе два мсяца онъ бываетъ у нихъ чуть не каждый день. (Осматривается кругомъ, какъ-бы ищетъ чего-то.)

Крамолипа (измняясь въ лиц, про себя.) Два мсяца! (Громко.) Вы ищете пепельницу? (Указываетъ на противоположный столикъ.) Вонъ она.

Слетышевъ. Мерси. (Идетъ за пепельницей,въ сторону.) Клюнуло… Главное — не робть! (Садясь и отряіая пепелъ, громко.) Что это у васъ сегодня никого нтъ?

Крамолина. Я почти никого не принимала: голова болла. До вашего прізда я приняла только Вермутскую, графа Лопырева и Колю.

Слетышевъ. А графъ давно пріхалъ изъ-за границы?.. Какъ бы мн хотлось его видть!

Крамолина. На этихъ дняхъ. Онъ обдаетъ у меня и вы можете доставить себ это удовольствіе. Крестный, по обыкновенію, возится съ поварами и съ утра на кухн.

Слетышевъ (въ сторону.) Заминаетъ разговоръ… Сигать начала… не сорвешься, вытащимъ. (Громко.) Ну, денекъ сегодня выдался: визитовъ пятнадцать сдлалъ, да еще штукъ пятокъ осталось. Отъ васъ направлюсь прямехонько къ Запольевымъ.

Крамолина. А у нихъ что?

Слетышецъ. А Вра-то Дмитріевна — имянинница. Отецъ устраиваетъ ей сюрпризъ сегодня. Интимное общество, избранные, близкіе знакомые, приглашены имъ обдать за городъ, благо день чудесный, къ пяти часамъ приглашенные соберутся къ нимъ въ домъ, бросятъ жребій, кому съ кмъ хать, разсядутся по коляскамъ и покатятъ. C’est original! Меня звалъ старикъ, но я, имя отъ васъ приглашеніе, предпочелъ, конечно, ваше общество. А гд-же Коля?

Крамолина. Онъ ухалъ по спшному длу.

Слетышевъ. Врно, какой-нибудь опасный больной?

Крамолина (равнодушно.) Кажется, что такъ. Впрочемъ, хорошенько не знаю. А вамъ онъ зачмъ нуженъ?

Слетышевъ. Да есть спшное дльце… Нужно-бы кой-что передать… по порученію. (Въ сторону.) Тащу… тащу!

Крамолина (съ волненіемъ.) Ужь не отъ Вры-ли Запольевой?

Слетышевъ (представляясь изумленнымъ и вскакивая.) Какъ?.. Что вы сказали?.. Разв вамъ извстно?

Крамолина (коварно.) Мн все извстно.

Слетышевъ. Все… вы… васъ это не возмутило? Вы переносите это такъ спокойно, такъ хладнокровно… Я удивляюсь вашему характеру… вашей сил воли. (Смотритъ на нее какъ-бы недоврчиво.) Простите, но я… сомнваюсь, чтобъ вы знали все… Я не могу представить себ… вы меня испытываете… Нтъ, не будемъ говорить объ этомъ.

Крамолина (закусивъ губу, осиливаетъ волненіе, твердо.) Повторяю — я знаю все. И если вы честный человкъ и преданный мн другъ, вы обязаны мн сказать. Говорите-же, я хочу, я требую.

Слетышевъ. Избавьте, всего я сказать не могу) Это… это… Нтъ, я не въ силахъ открыть все… Вы не поймете меня!.! Я пропаду… Это невозможно… О, Боже мой) вы возненавидите меня’

Крамолина. Все вздоръ! Какая ненависть!.. Я не разсержусь, даю вамъ слово… Говорите все… Ну, что-же?.. Я жду.

Слетышевъ. Если такъ, если все вамъ извстно… если вы, наконецъ, требуете… я вправ теперь открыть то, о чемъ я упорно молчалъ боле двухъ лтъ, страдая и не подавая ни малйшаго вида. Врно, вы не замчали моихъ мученій, я скрывалъ отъ васъ свое чувство, какъ скупой скрываетъ свое сокровище.

Крамолина (изумленно.) Что такое?.. Вы?.. Что?..

Слетышевъ. Да, я хранилъ его въ глубин души, потому что считалъ безчестнымъ посягнуть на сердце, всецло принадлежащее другому… Я любилъ васъ молча, безнадежно.

Крамолина (съ презрніемъ.) Вы… меня любите?.. Вы? Ха ха, ха!

Слетышевъ (съ поддльнымъ жаромъ.) Да, я… я! Смйтесь, не врьте!.. Но я началъ и кончу… Меня терзала ревность, каждое ваше ласковое слово, нжный взглядъ, простое вниманіе къ этому недостойному, гнусному лицемру… (Крамолина длаетъ движеніе, чтобъ возразить, но вдругъ останавливается) заставляли мое сердце обливаться кровью. Сто разъ я порывался открыть вамъ глаза, показать его низкое двоедушіе, гнусный обманъ, подлое двуличіе, но боязнь явиться въ вашихъ главахъ доносчикомъ, нарушить вашъ покой хоть на одинъ мигъ, поколебать ваше мнимое счастье, удерживали меня. Теперь безъ меня вы все знаете. Знаете, что этотъ господинъ, представляясь влюбленнымъ въ васъ, два мсяца проводитъ дни у Запольевыхъ, ищетъ руки Вры и даже теперь чуть не наканун женитьбы…

Крамолина (прерывая.) Вы клевещете на него, лжете! Этого быть не можетъ… А вамъ не врю… Слышите-ли вы, господинъ Слетышевъ, я вамъ не врю, вы — лжецъ!

Слетышевъ (теряясь.) Но доказательства…

Крамолина. Молчите! Коля сейчасъ придетъ… Я васъ поставлю на очную ставку и тогда посмотримъ ваши доказательства.

Слетышевъ (опуская голову, въ сторону.) Самъ тону… ршительно тону.

ЯВЛЕНЕ XI.

Крамолина, Слетышевъ и Вермутская.

Вермутская (быстро вбгая.) Скоро я отдлалась, молодцомъ? Слетышевъ, bon jour! (Жметъ ему руку.) Вообрази, ду въ теб и около самаго Лтняго сада встрчаю цлый кортежъ — пять колясокъ. Въ первой изъ нихъ сидитъ прехорошенькая особа рядомъ съ какимъ-то представительнымъ старикомъ, а противъ нихъ) на маленькомъ мстечк, это-бы ты думала?.. Твой Чагановъ. Съ кмъ-бы это?

Слетышевъ (въ сторону, радостно.) Плыву, всплываю! (Громко.) Старикъ, сдой, длинные волосы, бородка а la jeune France, а?

Вермутская. Да, да… Кто это такіе?

Слетышевъ. Это Запольевы. (Въ сторону.) Выплылъ и рыбу вытащилъ… На берегу!

Вермутская. Препикантная рожица у этой барыни… Что-же это вы одни?… А графъ гд?.. Все еще на кухн, да? Сейчасъ побгу, вытребую его наверхъ, помшаю ему, буду тормошить. Что за платье вышло, Люба,— восторгъ! (Убгаетъ въ лвыя двери, напвая):

Меня мужчины такъ балуютъ…

Слетышевъ (съ выраженіемъ.) Одно изъ доказательствъ — налицо.

Крамолина. Что это?.. Сонъ ужасный, сплю я?.. Нтъ, я не сплю… Но это неправда, этого быть не можетъ… Вс противъ меня, одинъ общій заговоръ… Гд она?.. Куда убжала?.. Ей это показалось… Вс лгутъ, вс обманываютъ… Коля сейчасъ придетъ… Коля, Коля! (Стукъ въ лвыя двери.) Это онъ… Иди скорй, уличи ихъ! (Входитъ слуга.)

ЯВЛЕНЕ XII.

Крамолина, Слетышевъ, Бермутская, Лопыревъ и слуга.

Крамолина (увидя вошедшаго слугу). Что теб?

Слуга (подавая на поднос письмо.) Письмо отъ Николая Петровича Чаганова, швейцаръ расписался въ разносной книжк въ полученіи.

Крамолина (беретъ письмо.) А, вотъ! (Длаетъ слуг знакъ уйти. Слуга уходитъ. Трясущимися руками, судорожно сламываетъ печать, не замчая, что изъ конверта выронила на полъ три векселя. Читаетъ дрожащимъ голосомъ). ‘Безцнный другъ, Люба! Посылаю три векселя. При всемъ желаніи обдать сегодня у васъ — не могу, длр задерживаетъ меня. Да и врядъ-ли скоро удастся свидться: мн придетс4, можетъ быть, ухать изъ Петербурга недли на три, на четыре. Не тоскуйте, не терзайтесь. Причины такого отсутствія объясню при свиданіи. Врьте въ безпредльную благодарность и вчную дружбу вашего Николая Чаганова.’ Безпредльная благодарность… вчная дружба!.. Все погибло, все кончено! (Блднетъ и безъ звука, какъ-бы за-мертво, опускается въ кресло.)

Слетышевъ (поднимая векселя.) Что это?.. векселя… А-а, наконецъ-то послушался! (Разсматривая.) Сроки: на восемь, на двнадцать и на шестнадцать мсяцевъ, такъ! Брависсимо! (Подходитъ къ Крамолиной.) Любовь Михайловна, Любовь Мих… (Смотритъ ей въ лицо.) Что съ вами?

Лопыревъ (входя.) А, милйшій Жюль-Фавръ, что это вы напваете tкte-а-tкte?

Слетышевъ. Я не знаю, что случилось съ Любовью Михайловной… Она такъ блдна, такъ…

Лопыревъ. Гд, что? (Подбгаетъ къ Крамолиной.) Ma ptite, что съ тобой? (Склоняется надъ ней.)

Вермутская. Что, что такое?.. Что это съ ней? (Вбгаетъ.)

Лопыревъ. Тс-с-съ!.. Съ ней дурно, обморокъ… Воды скорй, послать за докторами… Скорй, скорй!

Вермутская. Господи! (Бросается къ столику, на которомъ стоитъ графинъ, наливаетъ стаканъ воды.)

Слетышевъ (отбгая на противоположную сторону, дергаетъ сонетку. Потрясая векселями, въ сторону.) Ловъ удачный: все мое, не исключая стерляди и осетра.

Лопыревъ (обмахивая платкомъ лицо Крамолиной.) Бдняжка!

Картина. Занавсъ сначала медленно падаетъ, потомъ опускается стремительно.

ДЙСТВЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

Дмитрій Васильевичъ Залоговъ, старикъ подъ шестьдесятъ лтъ, съ представительной наружностью, носитъ усы, длинные волосы и бородку la jeune France, одтъ по мод, но солидно.

Вра Дмитріевна, его дочь, двушка лтъ 22, хороша собой, въ манерахъ, разговор, самой походк лежитъ печать сдержанности, серьезности и нкоторой угловатости. Одта въ черное платье, очень ловко сидящее, но безъ малйшаго намека на шикъ.

Настасья Васильевна Пырешева, ея тетка, генеральша, лтъ 50, одта не по лтамъ цвтисто и изысканно.

Николай Петровичъ Чагановъ.

Сергй Ильичъ Слетышевъ.

Дуни, дочь швеи, двочка лтъ 11.

Дементій Лукичъ, старый слуга изъ крпостныхъ Запольева.

(Дйствіе происходитъ въ Петербург, въ квартир Запольева.)

Комфортабельно обставленная гостиная, мягкая мебель, ковры, зеркала, портьеры, бронза, цвты и растенія. Три двери, посредин — входная, по бокамъ — во внутреннія комнаты. Направо отъ зрителей — каминъ, налво — диванъ, столъ, нсколько креселъ. На самомъ видномъ мст портретъ женщины въ овальной золоченой рам.

ЯВЛЕНЕ I.

Вра и Дуня.

(При поднятіи занавса Вра съ книгой въ рукахъ сидитъ на диван, неподалеку отъ нея помщается на стул Дуня.)

Дуня (читая на память):

И лсъ, невдомый лучамъ

Въ туман спрятаннаго солнца,

Кругомъ шумлъ… И думалъ онъ…

(Позабывъ, останавливается.)

Вра. Что-же вы остановились, Дуня?.. Забыли?

Дуня. Нтъ, нтъ-съ… сейчасъ. (Смотритъ въ потолокъ и твердить вполголоса.) И думалъ онъ… и думалъ онъ… (Молчаніе.) Захлестнуло-съ. А я отлично заучила. Вотъ одно только словечко подскажите, опять пойду какъ по книг.

Вра. Нтъ, не подскажу, Дуня… Сами вспомните! Оттого у васъ и захлестываетъ, что вы зубрите одни слова и трещите безсознательно, какъ попугай. А вамъ всегда говорю, что надо думать о томъ, про что разсказываете, и не торопиться. Ну, о чемъ-же думалъ Петръ, стоя на Нев? Разскажите своими словами.

Дуня (радостно.) Вспомнила-съ. (Читаетъ скороговоркой.)

‘Отсель грозить мы будемъ шведу,

Здсь будетъ городъ заложенъ

На зло над…’

Вра (прерывая чтеніе.) Опять затрещали, какъ пономарь. Вдь я васъ прошу, Дуня, не торопиться и не читать стихи нараспвъ, а говорить, разсказывать просто, какъ мы обыкновенно говоримъ… Ну, продолжайте: ‘и думалъ онъ…’

Дуня (стараясь говорить рже и безъ декламаціи):

‘Отсель грозить мы будемъ шведу,

Здсь будетъ городъ заложенъ

На зло надменному сосду.

Природой здсь намъ суждено

Въ Европу прорубятъ окно.’

(Останавливается.) Все-съ! Дальше не задавали… только до окна-съ.

Вра. Выучили прекрасно, только все-ли вы поняли въ этихъ стихахъ?

Дуня. Все-съ, Вра Дмитріевна. Помилуйте, какъ не понять!

Вра. А вотъ сейчасъ увидимъ, увримся. Какое это окно прорубилъ Петръ въ Европу?

Дуня. Окно-съ? (Смотритъ въ потолокъ.) Обыкновенно, какія окна бываютъ-съ. Тутъ въ стихахъ не сказано, какое-съ,

Вра (про себя.) Нечего сказать, хороша система преподаванія, хорошъ выборъ стихотвореній! (Громко.) Да вы знаете-ли, что такое Европа?

Дуня. Европа-съ?.. Европа?.. Позвольте, мы учили… (Припоминаетъ и начинаетъ скороговоркой.) ‘Европа граничитъ съ свера свернымъ Ледовитымъ моремъ, съ востока…’ (Останавливается и встаетъ, замтя вошедшую Пырешеву.)

ЯВЛЕНЕ II.

Прежнія, Пырешева и Дементій.

Пырешева (входя въ среднюю дверь.) У тебя гости?.. (Лорнируя.) Двченка въ гостиной! Я |по близорукости и не разглядла… Это что значитъ? (Удивленно продолжаетъ лорнировать.)

Вра (спокойно.) Рекомендую, Дуня, дочь одной моей пріятельницы, учится въ школ и я съ ней репетирую уроки.

Пырешева (изумленно осматривая и еле отвчая на поклонъ.) Mais quel costume!

Вра. Ея мать бдная швея.

Пырешева. Une couturiиre!.. И ты съ ней занимаешься въ гостиной? О, mon Dieu, до чего вы опустились… Вдь посл нея, ma chиre, невозможно будетъ ссть на стулъ… Pardon, что я такъ безцеремонно высказываюсь. (Снимаетъ перчатки.)

Вра (сдержанно.) Ничего, ma tante… Я принуждена была заняться здсь,— въ моей комнат натираютъ полъ.

Пырешева. Въ два-то часа?.. Удивительно опустили домъ. (Указываетъ на диванъ.) Она тутъ не сидла?

Вра. Нтъ. (Пырешева, осмотрвъ въ лорнетъ диванъ и смахнувъ пыль платкомъ, садится. Къ Дун). Ну, Дуня, идите домой, теперь мн заняться нельзя съ вами, я ужо, посл обда, забгу къ вамъ и объясню, чего вы не понимаете. (Цлуетъ ее.) Идите съ Богомъ, поцлуйте мамашу и скажите, что я ей достала работу, которую общала… Прощайте, вотъ ваша книжка. (Подаетъ.)

Дуня (присдая Пырешевой.) Прощайте-съ…

Пырешева (съ улыбкой пренебреженія.) Прощай, милая, прощай. (Дуня уходитъ.) Ты напрасно ее отослала, я могла уйти въ свою комнату, если тебя стсняю.

Вра. Ахъ, тетя, что вы!

Пырешева. Пожалуйста, ma chиre, не женируйтесь со мной.. Если я васъ стсняю, то я могу перехать въ гостинницу.

Вра. Какъ вамъ не грхъ это говорить!..

Пырешева. Пожалуйста, ma chиre… Какъ ты неосторожна — въ гостиной услась съ такой оборванкой… Ну, кто-бы пріхалъ вдругъ? Я жду сегодня въ себ съ визитомъ генерала Забубеннаго и еще графиню Охлестышеву… Что-бы они подумали, заставши тебя въ гостиной съ уличной двченкой? C’est’ impossible, какъ вы живете!.. Нтъ, я этого не допущу: проживу съ вами эту зиму и поставлю вашъ домъ на настоящую ногу… Что это, какой тяжелый воздухъ здсь… какой непріятный запахъ? Это, врно, отъ двченки. У васъ имютъ обыкновеніе курить?

Вра. Папа куритъ.

Пырешева. Ахъ, я не про то, mon enfant… Позвони-ка скорй. (Вра звонитъ.) Какой рзкій тонъ колокольчика… Странно, какъ братъ не устроитъ электрическихъ сонетокъ. (Вошедшему Дементію.) Здсь дурной запахъ… надо покурить, у васъ есть курильница?

Дементій. Никакъ нтъ-съ, ваше превосходительство… Можно утюгъ или камень найти какой — раскалить…

Пырещева. Что за мерзости — утюгъ… камень, въ гостиной… Спроси тамъ, у Луизы моей есть дорожная курильница, зажги и принеси сюда.

Дементій. Слушаю, ваше превосходительство… А амбрею прикажете купить? у насъ въ дом нтъ.

Пырешева. Какого амбрею? Тамъ, въ моей комнат, есть флаконъ parfums de la cour. Луиза все приготовитъ… А то какой-то амбре!. И курить здсь каждое утро.

Дементій. Слушаю, ваше превосходительство… А я потому полагалъ амбрею… какъ при его превосходительств, покойномъ генерал, папеньк вашемъ, всегда амбреемъ по комнатамъ курили…

Пырешева. Можешь идти. (Дементій поворачивается къ среднимъ дверямъ.)

Дементій. Могу-съ, ваше превосходительство. (Идетъ медленно.)

Вра. Не прикажете-ли, тетя, кофе?

Пырешева. Съ удовольствіемъ, ma ch&egrave,re.

Вра. Дементій Лукичъ, погодите. (Дементій останавливается.) Принесите сюда кофейникъ, спиртъ… все, что надо для кофе, я здсь и сварю.

Пырешева. Mon Dieu, что за мщанство!.. Что ты это, въ гостиной варить кофе!.. Да и что за охота самой пачкаться?.. C’est horreur! (Дементію.) Прикажи сварить кофе Луиз и принеси сюда.

Дементій. А ла дежне прикажете, ваше превосходительство?

Пырешева (съ недоумніемъ.) Что такое-е?

Дементій. Сыръ, масло, тартинки разныя подать прикажете… а ла дежене то-есть, какъ при покойномъ…

Пырешева (прерывая.) Довольно говорить… спроси мою Луизу, она скажетъ… знаетъ, какъ я пью кофе.

Дементій. Слушаю, ваше превосходительство. (Уходитъ.)

Пырешева. А гд отецъ?

Вра. Въ кабинет, читаетъ газеты.

Пырешева. Кто-бы могъ думать, что отъ такого завиднаго богатства брата Дмитрія Васильевича останется только это! (Съ пренебреженіемъ обводитъ рукой вокругъ себя.) Я слышала, что положеніе его незавидное, но все-таки и представить себ не могла, что встрчу здсь посл пятнадцати-лтней разлуки… Вотъ къ чему приводитъ непорядочная жизнь, неумнье распорядиться состояніемъ… да! (Вздыхаетъ.) Ахъ, что длать!.. que la volont de Dieu soit faite.

Вра (заминая разговоръ.) Гд вы побывали сегодня, тетя? Пырешева. Ахъ, mon enfant, измучилась я, совсмъ устала — здила по магазинамъ, искала пудры для ногтей. Моя вертушка Луиза забыла съ собой взять изъ Парижа, въ дорожномъ несесер крошечку осталось, на одинъ разъ… (Смотритъ себ на ногти.) И сегодня-то мало лакировала — плохо блестятъ! Ни въ англійскомъ магазин, ни у Юнкера, ни у Кнопа — нигд не могла найти такой, какую употребляла. Я была просто въ отчаяніи, хотъ телеграфировать въ Парижъ, чтобъ выслали… Но что-бы я стала длать, покуда пересылали,— я дня не могу прожить безъ того, чтобъ ногти не были какъ слдуетъ, въ порядк… Наудачу захала въ Альфреду и, къ счастью, у него нашла три коробочки… Да, а ты какой пудрой полируешь свои ногти?

Вра (улыбаясь.) Я?— никакой… Я въ первый разъ даже слышу, что ногти полируютъ и что для этого существуетъ особая пудра.

Пырешева. Ah, quelle ignorance!.. Какъ вы отстали, какъ опустились! (Входитъ Дементій съ курильницей.) Поставь на каминъ… И чтобъ каждое утро здсь было накурено.

Дементій. Будетъ исполнено, ваше превосходительство. (Ставитъ курильницу на каминъ и уходитъ.)

Пырешева. Я не могу видть этого старика. Онъ смотритъ какимъ-то живымъ монументомъ прежняго положенія брата Дмитрія Васильича… c’est triste. Вотъ еще что, ma chиre, я хотла тебя спросить… Я живу у васъ недлю и вижу тебя постоянно въ черномъ плать, даже въ день своихъ имянинъ ты была въ немъ-же… Что это такое значитъ, трауръ у васъ по комъ, что-ли?

Вра. Это, тетя, мой мундиръ. (Улыбается.)

Пырешева. Comment, ma chиre?.. Я что-то тебя не понимаю… Какой мундиръ?

Вра. То-есть я хотла сказать, что это мой любимый цвтъ и обычный костюмъ, я…

Пырешева (перебивая.) Очень дурной обычай… Двушка твоихъ лтъ не должна отдавать предпочтенія такому печальному цвту. Ужъ не пошла-ли ты въ нувелистки?

Вра. Какъ это, тетя, въ нувелистки?

Пырешева. Я вдь пятнадцать лтъ прожила заграницей и не знаю, что у васъ тутъ творится въ Петербург, мн писала въ Парижъ графиня Охлестышева, что у васъ завелась какая-то секта, что волосы стригутъ, очки и палки носятъ, лягушекъ ржутъ и учатся искуству sages-femmes… нувелистками, что-ли, ихъ называютъ, не помню.

Вра (съ улыбкой.) Нигилистками, тетя.

Пырешева. Ну, это все равно: нигилистки, нувелистки… que sais-je! Дло въ томъ, ты не принадлежишь-ли къ нимъ?

Вра. Нтъ, тетя, нтъ.

Пырешева. Ну, Dieu merci!.. Только этого не доставало, чтобъ внучка генерала отъ инфантеріи сдлалась sage-femme… Посмотрла я на твоихъ имянинахъ… что за общество у васъ сбирается! Queles costumes, quelles mani&egrave,res у дамъ, а мужчинъ… просто horreur, horreur!.. Я бы дваться не знала куда, если-бъ не встртила у васъ Слетышева. Вотъ единственно порядочный молодой человкъ былъ тогда… услужливый, внимательный, благовоспитанный, выдержанный… Сейчасъ видно, что хорошаго семейства… весь въ отца. Съ отцомъ его мы были большіе пріятели, когда моего покойнаго мужа перевели сенаторомъ въ Петербургъ, а Слетышева назначили ему преемникомъ, губернаторомъ, тогда я еще знала этого Serge’а вотъ какимъ бебе. (Показываетъ рукой отъ полу.) Ну, ты этого не помнишь… этому будетъ лтъ двадцать шесть, двадцать семь. Премилый, весь вечеръ занималъ меня… Одно жаль — бросилъ военную службу… Онъ вдь… что онъ такое теперь… чмъ?.. Кажется, un avocat?

Вра. Да, онъ занимается адвокатурой.

Пырешева. Жаль, очень жаль!.. Онъ и сложенъ такъ, что ему слдуетъ носить военный мундиръ… Онъ могъ-бы имть большой успхъ въ свт, сдлалъ-бы себ карьеру… Если я останусь въ Петербург, я ему помогу, въ память его отца… Я его поведу, онъ стоитъ… il est trиs comme il faut… За то ужъ остальные, особенно этотъ… какъ его фамилія… странная такая… Забыла! Ну, что халъ съ тобой въ коляск… Какъ его? Чу… Чу… Чугуновъ.

Вра (вспыхнувъ.) Чагановъ.

Пырешева. Да, да!.. Quel gros animal, qu’il est!.. Совсмъ невжа, неучъ. Я къ нему отнеслась съ какимъ-то вопросомъ на французскомъ язык, онъ мн имлъ дерзость отвтить по-русски намренно… да, я видла это по его нахальному тону и выраженію лица.

Вра. Нтъ, тетя, вы ошибаетесь: онъ знаетъ французскій языкъ, но не говоритъ на немъ… и всегда стсняется, когда съ нимъ заговорятъ по-французски.

Пырешева. Ну, я этого не знаю да и не хочу знать… Кто такой онъ?

Вра. Онъ докторъ.

Пырешева. Не про то я спрашиваю… Ты мн говорила, что онъ докторъ, когда представляла его, я помню… Нтъ, кто его родители, откуда онъ?

Вра. Онъ ярославской губерніи, отецъ его сельскій священникъ… нтъ, даже дьяконъ.

Пырешева (вскрикнувъ.) Un diakon?.. C’est horrible cela! И вы принимаете его въ свой домъ, какъ знакомаго?

Вра. Что-жь такое, онъ умный, развитой и хорошій человкъ.

Пырешева. Ахъ, Вра, ma ch&egrave,re, je vous prie de cesser cet enfontillage!.. a m’embete! Мало-ли хорошихъ людей и мужиковъ, но мы не зовемъ ихъ въ гостиную, а говоримъ въ передней, если это необходимо. (Вра хмурится.) Ты не виновата, впрочемъ, въ этомъ, ma ch&egrave,re, не огорчайся, я на тебя не стую, это все твой отецъ… C’est ton p&egrave,re qui en est cause!.. Ахъ, да… Большое несчастіе для двушки вырости безъ материнскаго глаза, подъ мужскимъ вліяніемъ… Peut-etre je suis arrive un peu tard, mais постараюсь все это измнить и поставить вашъ домъ иначе… Я говорила съ братомъ, онъ не прочь… Наймемъ большое помщеніе… конечно, я, на мои средства,— братъ боле тысячи рублей платить за квартиру не можетъ… Открою салонъ, возобновлю свои, прежнія знакомства, образую свой кружокъ, гд ты займешь должное теб мсто… О нарядахъ не хлопочи: это все будетъ, я уже сдлала для начала кой-что… распорядилась… Ты будешь въ избранномъ обществ и вс эти разные parvenus, fils de diakons, сами ретируются… a s’est fait de soi-mme! (Дементій вноситъ чайный сервизъ, дв чашки, сахарницу съ печеньемъ. Ему.) Поставь сюда. (Указываетъ столъ.).

Дементій. Изъ англійскаго магазина покупки вашему превосходительству принесли. (Ставитъ приборъ на столъ.)

Пырешева. Подай ихъ сюда. (Дементій уходить.)

Вра. Тетя, налить вамъ кофе?

Пырешева. Нтъ, ma ch&egrave,re, я сама… Мн никто не можетъ угодить налить, какъ я люблю. (Улыбается.) Это моя слабость или недостатокъ, какъ хочешь назови. (Поправляетъ рукавчики и приступаетъ къ разливанью кофе, какъ къ какому-то священнодйствію. Переставляетъ нсколько разъ чашки, кофейникъ, сливочникъ съ мста на мсто, вытираетъ каждую чайную ложечку, блюдечки, все это сопровождается дланными граціозными движеніями, взглядами, вообще манерничаньемъ.) Enfin, nous sommes servies! (Кладетъ сахаръ въ чашки. Входитъ Дементій съ тремя кусками матерій.) Подай сюда. (Беретъ одинъ за другимъ куски матерій и, показавъ Вр, передаетъ въ руки Дементію.) Вотъ эта, mon enfant, попроще, для дома, всегдашняго употребленія… Эта матерія — для визитовъ, эта — для выздовъ на простые soirйes… Les couleurs sont jolies, n’est-ce pas, а?

Вра. Merci, тетя, я вамъ очень благодарна… (Конфузясь.) Но право, мн…

Пырешева (прерывая ее.) Point de remersiments. Je ne souffrirais pas cela… C’est une bagatelle, ma ch&egrave,re. (Къ Дементію.) Отдай это спрятать Луиз. Завтра прідетъ закройщица отъ Изомбаръ снять мрку, такъ ты, ma ch&egrave,re, спросишь… Чего-же ждешь?.. Ступай!

Дементій. Слушаю-съ, ваше превосходительство. (Уходитъ.)

Вра. А очень вамъ благодарна, тетя, за ваше вниманіе и хлопоты, только вы напрасно безпокоились: мн этихъ платьевъ носить не придется.

Пырешева. Et pourquoi non?.. Неужели ты думаешь, что я позволю моей племянниц, единственной моей родственниц — двушк, послдней изъ рода Запольевыхъ, вызжать въ чемъ-нибудь, и, живя вмст со мной, ходить такой нувелисткой, или нигилисткой, какъ ихъ у васъ называютъ?..

Вра. Мн и вызжать не придется, потому что я не могу бросить своихъ занятій.

Пырешева (наливая кофе.) Ну, когда мы устроимся, ты у меня не будешь хозяйничать… Вс хлопоты по дому и по хозяйству раздлятъ между собой Луиза и экономка, которую я намрена нанять… Хочешь кофе?

Вра. Merci, тетя, я уже пила… Вы меня не такъ поняли: я говорю не о хозяйственныхъ занятіяхъ, а объ учебныхъ.

Пырешева (пьетъ кофе.) Ну, учебныя занятія, mon enfant, пора бросить… Ты не двочка пятнадцати лтъ, и то, кажется, много училась… слишкомъ много!.. Ты невста, пора подумать о партіи, о будущемъ… Для этого надо являться въ свт, вызжать, а не сидть за книжкой и учиться… Не учительницей-же теб, въ самомъ дл, быть, въ классныя дамы, что-ли, ты себя готовишь?

Вра. Я даю уроки.

Пырешева. Аh, ce sont des betises!.. Я понимаю: теб не съ кмъ было вызжать, ты двушка образованная, умная, желала что-нибудь длать, ну и вздумала давать уроки, cela t’amuse, voila tout!..

Вра. Вы ошибаетесь, тетя, это вовсе длается не отъ скуки, не изъ желанія развлечься… Это цль моей жизни…

Пырешева. Цль жизни? Ха, ха, ха! Comme c’est ridicule!.. Она учитъ читать какую-то мщанскую двушку… и это называется цлью жизни! C’est plus nave, que drle!

Вра. Нтъ, тетя, вотъ уже скоро годъ, какъ я даю уроки въ низшихъ классахъ гимназіи и получаю за это жалованье,

Пырешева (выронивъ изъ рукъ печенье, смотритъ на нее съ открытыми глазами.) Mon Dieu!.. Ты даешь уроки за деньги! Est-ce possible?.. Ты шутишь, натурально.

Вра. Нисколько… Я учительница гимназіи.

Пырешева (всплеснувъ руками.) Ah, quelle horreur!.. Она, Запольева, учительница… получаетъ жалованье… Неужели дла брата такъ плохи, что онъ не можетъ содержать тебя и долженъ допустить свою дочь давать уроки за деньги?

Вра. Совсмъ не такъ плохи. Но это мое личное желаніе. Я задалась задачей существовать своимъ трудомъ, не зависть ни отъ кого, и добьюсь до независимаго положенія. Конечно, я получаю теперь немного.

Пырешева. Par exemple?

Вра. Сорокъ пять рублей въ мсяцъ.

Пырешева. Quarante cinq roubles par mois… О, позоръ, позоръ!

Вра. Это не Богъ знаетъ что,— правда. Теперь я могу оплачивать мои расходы на платье, извощиковъ и удовольствія, то-есть театры и концерты, а къ концу этого года мн общаны уроки еще въ пансіон Морозовой: я буду получать всего до ста рублей и тогда…

Пырешева (перебивая.) И что-жь тогда?..

Вра. Тогда я приму долю въ расходахъ папа по столу и квартир.

Пырешева. Ахъ, замолчи, замолчи, пожалуйста… Я захвораю… До чего упасть, до чего опуститься! c’est abominable… Пустить свою дочь, какъ наемщицу, какъ послднюю мщанку, зарабатывать какіе-то сорокъ рублей уроками, позволить ей бгать для этого каждый день въ гимназію… Это, это… Dieu sait quoi… Потерять всякое къ себ уваженіе, всякій point d’honneur… Я поражена…

Вра. Извините, тетя, я васъ на минуточку оставлю, нужно отдать распоряженіе по хозяйству, я и позабыла. (Встаетъ.) Извините.

Пырешева. Allez, allez, mon enfant! Ужъ лучше на кухн торчать, чмъ бгать по урокамъ, по крайней мр, про первое будетъ знать одна прислуга… Ахъ, я опомниться не могу — je suis foudroye par cette nouvelle!.. Она… моя племянница… Вра Запольева — учительница… Cela me rvolte!

Вра (замтивъ отворяющуюся правую дверь.) А, вотъ и папа идетъ! (Уходитъ налво.)

ЯВЛЕНЕ III.

Пырешева и Запольевъ.

Заполье въ (входя.) А, ты уже возвратилась, сестра?.. Удивительное время мы переживаемъ… Рядомъ съ явленіями самаго поражающаго матерьялизма, обмановъ, подлоговъ, поджоговъ, блеснетъ фактъ, надъ которымъ невольно задумаешься… Сейчасъ прочелъ, что двушка, хорошо воспитанная, образованная, застрлилась отъ безнадежной любви.

Пырешева (перебивая его.) Чмъ читать глупости о какихъ-то сумасшедшихъ двченкахъ, ты-бы, mon ami, лучше о своей дочери подумалъ.

Запольевъ (тревожно.) Что такое еще случилось? (Садится.)

Пырешева. Ужъ чему больше случиться! Какому несчастью еще быть!.. Допустилъ свою родную дочь сдлаться учительницей, бгать по урокамъ, для того, чтобъ пріобрсти какіе-нибудь сорокъ рублей… фи, horreur! Cela me dsesp&egrave,re!.. Неужели ты въ такомъ положеніи, что не можешь ни одть ее прилично, ни доставлять ей удовольствій на свои средства?

Запольевъ. Ахъ, сестра, можешь-ли ты въ этомъ сомнваться.. Положеніе мое, дйствительно, незавидное, у меня осталось всего двадцать-тридцать тысячъ, служить мн поздно, да и не могу, проживаю проценты, прихватываю часть капитала, но чтобъ я ршился заставлять зарабатывать деньги мою дочь, спаси Богъ… Это ея капризъ, ея непремнное желаніе.

Пырешева. Да какъ ты могъ допустить это, какъ не принялъ никакихъ мръ?.. Помилуй, что будутъ говорить въ свт, когда я покажусь съ ней у знакомыхъ, а?

Запольевъ. Все было сдлано съ моей стороны, чтобъ отклонить ее отъ этого, но что длать — такой характеръ задался… Не любитъ она ни баловъ, ни танцевъ, ни женскаго общества, ни свта…

Пырешева. А кто виноватъ въ этомъ?— ты, не хотлъ мн доврить ея воспитаніе, когда я узжала въ Парижъ и она была семилтнимъ ребенкомъ… Самъ вздумалъ воспитывать, образовалъ ее, нечего сказать, хорошо!

Запольевъ. Она образована недурно, про это нечего говорить. Въ этомъ случа я упрекнуть себя не могу, лучшіе учителя, професора — все было къ ея услугамъ, я не жаллъ денегъ… Въ одномъ виноватъ: оставя при себ, я лишилъ ее женскаго вліянія, женской ласки, женской дружбы, она росла безъ сверстницъ, въ обществ преимущественно мужскомъ… О гувернанткахъ я не говорю,— Вра всхъ ихъ ненавидла,— и лишь ей стукнуло пятнадцать лтъ, я долженъ былъ отказать послдней… Это было ея непреодолимое желаніе… Во всякомъ случа, она многое знаетъ, читала и читаетъ такія сочиненія, о которыхъ двушки ея положенія и понятія-то не имютъ, названій не слыхивали.

Пырешева. Да разв въ этомъ образованіе-то?.. Нтъ въ ней ни свтскаго лоску, ни изящныхъ манеръ, ни необходимаго кокетства, ни самой женственности!.. Кому нужна въ двушк ученость, что ей, экзаменъ, что-ли, придется передъ женихомъ-то держать?.. C’est drle!.. Какую она себ партію составитъ съ своей мудростью?.. Ну, и прельстится ей какой-нибудь сынъ дьякона, въ род вашего пріятеля Чугунова — невжи, который, не спрося моего позволенія, осмливается курить подъ самымъ моимъ носомъ! Такой ты партіи для нея желаешь, такой?

Запольевъ. Зачмъ о томъ говорить, что немыслимо!

Пырешева. Il dit — немыслимо, а самъ окружаетъ ее какими* то уродами. Вспомни, что она Запольева… Во всемъ нашемъ роду ни одного какого-нибудь… mйsalliance не было, вс выходили замужъ или за графовъ, или за князей, за генераловъ, а женились на титулованныхъ невстахъ… А послдняя Запольева, внучка генералъ-губернатора,— учительница за 40 рублей въ мсяцъ… C’est affreux!

Запольевъ (пожимая плечами.) И близокъ локоть, да не укусишь!.. Будь прежнія средства, я не такъ-бы ее повелъ… Что-жь я могу сдлать для нея въ настоящемъ моемъ положеніи?.. Мн остается одно — страдать и laisser faire, laisser aller!

Пырешева. То-то страдать… а умлъ спустить полумиліонное состояніе…

Запольевъ (прерываетъ ее, вскакивая.) Ахъ, ma soeur, упреки опять, опять нападки….

Пырешева. Ну, ну… Не буду… Pardon!.. Садись, успокойся, cher ami. Ты что-же намренъ дать въ приданое за Врой?

Запольевъ. Что-жь я могу дать?.. Чтобъ поддерживать съ достоинствомъ свое имя, я и безъ того трогаю каждый годъ капиталъ… дай Богъ самому, одному дотянуть кой-какъ… За Врой я ничего не могу дать… Конечно, что останется посл моей смерти…

Пырешева (прерывая.) Ну довольно, assez, cher ami. Мн приходится поддержать честь нашей семьи… Я берусь устроить ея будущее… Я бездтна, боле близкихъ родныхъ у меня нтъ… Посл меня она единственная наслдница… Я хочу при жизни видть-любоваться ея счастьемъ.

Запольевъ (цлуя ея руку.) Какъ ты добра, ma soeur, золотое… золотое сердце..

Пырешева. Я сыщу ей партію, достойную ея фамиліи, дамъ приданое… то-есть опредлю ей изъ своего тридцати-тысячнаго дохода извстную часть… все сдлаю, но прошу не противодйствовать мн, а помогать.

Запольевъ. Всмъ сердцемъ и всми зависящими отъ меня средствами.

Пырешева. Parfaitement!.. Надо прекратить незамтно это учительство, удалить отъ нея этихъ знакомыхъ, окружить другими… Прежде всего нужно перемнить обстановку. Генеральша Забубенная говорила мн, что на Литейной отдается за девять тысячъ очень хорошій отель, вотъ адресъ. (Вынимаетъ карточку.) Създи, посмотри, удобенъ-ли… Я намрена пожить съ вами года два, три въ Петербург,— надолъ Парижъ… Ну, конечно, открою пріемы, съ Врой) будетъ веселй,— молодость оживляетъ салоны. Обо всемъ этомъ Вра не должна знать до времени, иначе съ ней очень трудно будетъ сладить… Но главное — твое содйствіе и полная откровенность, иначе, mon cher ami, пеняй на себя, если я умою руки въ судьб Вры.

Заполье въ. Каждое твое слово въ этомъ случа будетъ для меня закономъ.

Пырешева. C’est fini… Тс-съ!.. Кажется, идетъ Вра. Nous causerons de nos affaires plus tard… Пойду къ себ, я сегодня еще не молилась… je dois avoir le coeur lger… (Идетъ въ среднюю дверь и, встртя Вру, ласково треплетъ ее по щек.) Захлопоталась, моя милая нувелистка… Ну, au revoir! (Уходитъ.)

ЯВЛЕНЕ IV.

Запольевъ, Вра и Дементій.

Вра. Ну, что вы потолковали съ тетей? То-то, я думаю, она отдлала васъ за мое учительство… Сказывается барство: непереносима для нихъ никакая разумная дятельность въ женщин, по ихъ мннію, наше назначеніе — танцы, музыка и любовь… Что, досталось вамъ?

Запольевъ. Нтъ, она добрая старушка… Она такъ расположена къ теб.

Вра. Хороша старушка, въ отчаяніе приходитъ, что не нашла какой-то пудры для ногтей, блится и румянится… (Звонитъ.)

Запольевъ (прерывая ее и указывая глазами на дверь.) Вра, разв можно такъ?

Вра. Однако, вы очень ея побаиваетесь. (Запольевъ пожимаетъ плечами.) Ну, не стану, не сердитесь. Прочитали газеты? Какова барышня-то, какая сила воли, какова любовь? (Вошедшему Дементію.) Уберите кофе.

Запольевъ. Какая это сила воли!.. Слабоуміе, слабодушіе, безхарактерность. Лишь что не по насъ, не удалось — бацъ и пулю въ лобъ. Великое мужество! (Дементій беретъ кофе и уходитъ.)

Вра. Да великое-ли, малое-ли, а все-таки не всякая способна это сдлать, потому что не всякая уметъ такъ полюбить и любить, какъ она… Я поступокъ ея уважаю, видно, что она жила сердцемъ и любила.

Запольевъ. Какова любовь!.. Гмъ! Въ томъ-то и бда, что эта несчастная жила сердцемъ и врила въ любовь.

Вра. Что-же, по-вашему, любви не существуетъ?

Запольевъ. Нтъ, не существуетъ въ томъ смысл, какъ вы се понимаете. (Закуриваетъ сигару.)

Вра. И дружбы тоже нтъ?

Запольевъ. Тоже нтъ.

Вра. Что-же такое, по-вашему, любовь и дружба?

Запольевъ. Любовь не больше, какъ половое влеченіе, животная чувственность, caprices de tte, дружба-же — или эгоизмъ, или разсчетъ…

Вра. Вы ни во что не врите?

Запольевъ. Во все то, что могу видть, слышать, ощущать и, себ представить. Однимъ словомъ, врю въ фактъ и образъ. Остальное все — измышленія человческаго худоумія.

Вра. Грустно дожить до такого неврія!

Запольевъ. Что длать, мой другъ… Невріе — непремнный выводъ житейской мудрости. Врить только незрлая молодость, беззубая старость да крайняя неразвитость. Одинъ и только одинъ разсудокъ долженъ быть руководителемъ нашихъ поступковъ.

Вра. А сердце?

Запольевъ. Сердце въ человк лишній баластъ, оно виновникъ всхъ житейскихъ заблужденій, невзгодъ и несчастій.

Вра. Да разв мыслима жизнь безъ участія сердца?.. Разв можно жить однимъ умомъ?

Запольевъ. Не только можно, но должно. Я стою одной ногой въ могил и полувковымъ опытомъ убдился въ этомъ. Глупецъ выдумалъ, что жизнь есть дло серьезное. Для человка мысли жизнь — комедія, цль ея — довольство, сладкій кусокъ и какъ можно больше наслажденій, финалъ этой комедіи — могила, гниль, ничтожество, остальное все — бабьи сказки, не исключая вчно тревожнаго и таинственнаго для слабоумныхъ — знаменитаго тамъ.

Вра. Немного-же отраднаго представляетъ жизнь для того, это живетъ умомъ!

Запольевъ. А для того, кто живетъ сердцемъ, еще мене, для такихъ субъектовъ жизнь — вчная трагедія съ зубовнымъ скрежетомъ. Какъ-бы ни былъ горекъ смхъ, съ нимъ легче примириться, чмъ съ слезами, отчаяніемъ и другими душевными страданіями… Власть сердца никогда не была прочна, а въ настоящее время она смшна и безсмысленна.

Вра. Почему-же въ настоящее время?

Запольевъ. Потому, что настоящее время — время денежной силы, время продажи всего за наибольшую цну, время эгоизма, начала, разъединяющаго людей, а несоединяющаго въ одно цлое,— время безпощаднаго анализа и самой отчаянной спекуляціи. Какой-же смыслъ, какое значеніе могутъ имть въ этой современной житейской вакханаліи — сердце, чувство, вра? Гласъ вопіющаго въ пустын, яркая цвтная заплата на ветхомъ и грязномъ рубищ, капля меду въ бочк дегтя, не боле… Да, Вра, намъ съ тобой нечего бояться сердца. Этотъ баластъ уложенъ у насъ Надежно, не тронется, не двинется съ мста. Меня отъ сердечныхъ увлеченій вылечилъ горькій жизненный опытъ, ты крпко застрахована отъ нихъ тмъ серьезнымъ воспитаніемъ, какое мн удалось теб дать. Я спокоенъ за тебя такъ-же, какъ и за себя — твое сердце покорно уму. Нашъ умъ — наше царство.

Вра. Вы, папа, спокойны? А если у меня этотъ лишній баластъ шевельнется, двинется съ мста, тогда что?

Запольевъ. Этого быть не можетъ. |Если двушка развитая прожила отъ шестнадцати до двадцати двухъ лтъ, то-есть свой критическій возрастъ, безъ всякихъ нелпыхъ идеальничаній, глупыхъ чувственныхъ порывовъ, безотчетныхъ увлеченій, то ей блажь сердца не страшна. Одна красивая вншность, безсодержательная мишура и лакированная пустота ея не прельстятъ въ человк.

Вра. Ну, а если-бъ со мной случилось наоборотъ, если-бъ я, по безотчетному влеченію сердца, полюбила человка, по вашимъ понятіямъ недостойнаго, вы возстали-бы противъ этого, стали-бы противодйствовать?

Запольевъ. О, безъ всякаго сомннія и всми зависящими отъ меня способами и средствами.

Вра. А если-бъ ваши способы и средства ни къ чему не привели?

Запольевъ. Жизнь выучила меня мириться съ тмъ, что называется совершившимся фактомъ… Ну, будетъ философствовать, пойти до обда пофланировать по Невскому, погрть свои старыя кости на солнышк, какова осень-то стоитъ, хоть-бы Италіи, такъ впору. Au revoir!.. Я убжденъ,— твой выборъ будетъ основанъ на всестороннемъ анализ и на строгихъ выводахъ разсудка. (Протягиваетъ ей руку и встаетъ.)

Вра. И вы не ошиблись, папа… Все случилось такъ, какъ вы предполагаете… (Держитъ его за руку.)

Запольевъ. Какъ случилось?.. Что случилось? (Смотритъ изумленно.)

Вра. Я васъ попрошу отложить свою прогулку сегодня… Вы мн нужны, сядьте, папа, потолкуемъ. (Запольевъ, съ изумленнымъ лицомъ, молча опускается на стулъ.) Мой выборъ сдланъ посл годового размышленія, это не caprice de tкte, какъ вы называете, это чувство, основанное на убжденіи.

Запольевъ (еще боле изумясь.) Выборъ… сдланъ?!

Вра. Да, сдланъ. Ршеніе мое непоколебимо… Въ день моихъ имянинъ я дала окончательное слово… Я выхожу замужъ за Чаганова.

Запольевъ (вскакиваетъ.) Что-о?.. За Чаганова?.. Вра, ты-ли это говоришь?.. Ты смешься надомной… Чагановъ — проходимецъ, выскочка, человкъ…

Вра (прерывая его.) Остерегитесь, вы говорите о моемъ будущемъ муж и вашемъ зят.

Задольевъ. Ни твоимъ мужемъ, ни моимъ зятемъ онъ не будетъ… никогда, ни за что!

Вра. Напрасно такъ сильно, громко и строго!.. Вы непослдовательны. Вы сейчасъ сказали, что миритесь съ фактомъ…. Мое согласіе дано, слова своего ‘я назадъ не возьму, выйду за Николая Петровича замужъ, чего-бы мн это ни стоило. Смотрите на это, какъ на совершившійся фактъ.

Запольевъ. Не могу… не хочу. Этому не бывать!.. Я не позволю. У меня есть права отца, я воспользуюсь ими. Я съумю…

Вра (прерывая его, иронически.) Запереть меня на замокъ или заточить въ монастырскую келью… да? Немножко трудно, несовременно и не вяжется съ вашими либеральными убжденіями. Вотъ когда вы высказываетесь на-чистоту.

Запольевъ. Да, на-чистоту. Я, какъ отецъ, желающій счастья моей единственной дочери, не могу, не долженъ… обязанъ не допустить подобнаго увлеченія, ведущаго къ неизбжной гибели… Онъ… этотъ… Чагановъ, сынъ дьякона, проходимецъ, презрнный авантюристъ…

Вра. Что-жь вы остановились?.. Пригласите сюда еще мою превосходительную тетушку и дуэтомъ продолжайте на французскомъ язык, съ жестами отчаянія, восклицать: О-о, fils d’un diakon… C’est horreur… horreur!.. Это будетъ эфектне!

Запольевъ. Не глумись, пожалуйста. Я не договорилъ… не кончилъ. Быть сыномъ дьякона не позоръ, но быть проходимцемъ, презрннымъ авантюристомъ…

Вра (быстро вставая и перебивая.) Вы теряете самообладаніе, начинаете браниться… Я не хочу слышать ругательствъ, и прекращу разговоръ, если вы еще хоть слово дурное скажете о Чаганов. Помните, что мое ршеніе непоколебимо и не вамъ измнить его.

Запольевъ (грозно.) Нтъ, я буду говорить… Этотъ наглый искатель приключеній… (Вра спокойно встаетъ и идетъ къ лвымъ дверямъ.) В-ра?

Вра (обернувшись, смотритъ спокойно ему въ глаза. Твердо.) Что?

Запольевъ (посл паузы, боле сдержанно.) Врочка, что съ тобой, я тебя не узнаю… Неужели я, какъ отецъ, заслуживаю такого обращенія съ твоей стороны? Ты третируешь меня какъ чужого, назойливаго человка, не хочешь выслушать меня, не хочешь говорить со мной! Ты не уважаешь меня даже на-столько, чтобъ извинить мн нкоторую рзкость въ настоящую минуту, не хочешь войти въ положеніе отца, у котораго отнимаютъ дочь… Я пораженъ, убитъ… Я не могу собраться съ мыслями, у меня голова идетъ кругомъ… Не уходи-же, сядь, выслушай меня. (Вра молча подходитъ и садится на прежнее мсто.) Милое дитя мое! (Обнимаетъ ее.) Я разбитый нравственно человкъ, у меня нтъ привязанностей, я не врю ни въ людей, ни въ сердце, ни въ любовь, ни въ дружбу, но вдь ты дочь моя, моя кровь, мое второе я, изъ одного эгоизма я не могу относиться безразлично къ твоей судьб, къ твоему будущему, а тмъ боле пожелать теб зла… Кажется, это достаточно вское доказательство тому, чтобъ ты не сомнвалась въ искренности моихъ словъ и поврила всему, что я теб скажу… Выслушай меня. Даю теб слово, что его… Чаганова, я не оскорблю боле.

Вра. Говорите, папа. У меня достанетъ и смысла, и чутья, чтобъ понять и откликнуться на искреннее, откровенное слово.

Запольевъ. Да, я хочу съ тобой говорить искренно и откровенно, чего я не длалъ ни съ кмъ слишкомъ двадцать лтъ. Всми несчастіями моей жизни я обязанъ своему сердцу, а чрезъ него женщинамъ, он играли, какъ игрушкой, моей жизнью, временемъ и состояніемъ. По окончаніи курса въ университет, я, безбородый, неопытный юноша, потерялъ отца и сдлался обладателемъ миліоннаго состоянія, приписавшись къ министерству иностранныхъ длъ, я бросился въ омутъ свта, руководясь только пыломъ своего неугомоннаго сердца и ненасытной жаждой наслажденій. Старая истина, что мужчины губятъ себя для недостойныхъ женщинъ, всецло оправдалась на мн. Дай мн руку. (Беретъ ее за руку и подводитъ къ окну.) Подойди сюда. (Указываетъ.) Видишь ты этотъ громадный четырехъ-этажный домъ? Онъ былъ моимъ.

Вра (изумленно.) Вашимъ?

Запольевъ. Да, моимъ… И его взяла у меня женщина, или… лучше сказать… я обратилъ его въ деньги, а деньги передалъ этой особ, которой въ настоящее время я не кивнулъ-бы головой. (Пауза. Они садятся на прежнія мста.) Ты знаешь, я владю плохо лвой рукой…

Вра. Вы выпали изъ экипажа и переломили ее.

Запольевъ (горько.) Да, я это всмъ говорю… (Беретъ ея руку и подноситъ къ своей повыше локтя.) Потрогай и ты увришься, что это рана отъ пули, а не отъ перелома. (Вра ощупываетъ и закрываетъ лицо руками.) Да, я дрался на дуэли, рисковалъ жизнью, защищая женщину, защищая ец честь, которой, какъ потомъ оказалось, у нея не было съ тхъ поръ, какъ она стала женщиной… Не думай, что я ихъ проклинаю,— нтъ, благослови ихъ Господь… Имъ я обязанъ моимъ разореніемъ и он-же убдили меня, что сердце — нашъ первый врагъ, что надо врить только одному уму… Состояніе мое было размотано, но явилось полнйшее отрезвленіе посл сердечнаго опьяненія, я началъ жить умомъ, счастье мн улыбнулось, я нашелъ именно то, чего искалъ… Я встртилъ женщину — истинную подругу жизни, такую женщину… А, да что говорить!.. Я не могу… (Указываетъ на портретъ, съ волненіемъ.) Вонъ она смотритъ съ своей безгршной, чисто-дтской улыбкой, взоромъ, полнымъ участія… Да!.. (Губы его дрожатъ, онъ осиливаетъ волненіе, на минуту зажимаетъ двой рукой глаза и посл нкоторой паузы.) Я женился на ней… Она дала мн годъ блаженства, подарила тебя и… я овдовлъ, ты стала сиротой… Смерть ея сразила меня, вс мои надежды, мечты, заботы сосредоточились на теб, я бросилъ свтъ, общество, удовольствія и отдался весь теб на цлыя семнадцать лтъ… Дальнйшее теб все извстно… Въ дл твоего воспитанія и образованія я не понесу упрека, все, что было въ моемъ умньи и въ моихъ средствахъ, все было дано теб… Учителя, професора, поздка чуть не по всей Европ… въ этомъ отношеніи совсть моя спокойна, ты не можешь меня обвинить, что…

Вра. Папа, не грхъ-ли вамъ это говорить? Разв я когда-нибудь во всю мою жизнь, высказывала не только упрекъ, но и малйшее неудовольствіе? Я безгранично вамъ благодарна за все, что вы сдлали для меня… (Цлуетъ его руку.)

Запольевъ. Такъ, да!.. А теперь… что я могу дать теб въ приданое… чмъ обезпечу твой черный день?

Вра. Какое приданое?.. Что вы, что вы!.. Да я скорй сдлаюсь простой швеей, пойду въ кухарки, прачки, въ поденьщицы, чмъ соглашусь, выходя замужъ, взять отъ васъ хоть одинъ грошъ… Вы сжились съ этой обстановкой, выросши и проведя всю жизнь въ гораздо еще лучшей, и я рискну лишить васъ хоть малйшаго… да что вы, за кого вы меня считаете?

Запольевъ. Постой, постой, все это прекрасно… Но если представляется возможность обезпечить себя, получить боле, чмъ хорошія средства, ты согласна, что было-бы безуміемъ не воспользоваться такимъ случаемъ… Да, ты согласна?

Вра. Конечно, но гд-же эта возможность, гд этотъ случай?

Запольевъ. Сестра Настасья Васильевна бездтна, состояніе у ней огромное, ты единственная наслдница его,— конечно, если сохранишь съ сестрой дружескія отношенія. Погоди, не спши свадьбой годикъ, другой, мы заживемъ вс вмст, расширимъ кружокъ знакомыхъ, ты увидишь свтъ, другихъ людей, наконецъ…

Вра. Довольно, папа, я васъ понимаю… Тетушк пришла фантазія на склон дней устроить въ Петербург салонъ, куда сбиралась-бы вся здшняя знатная молодежь, пожить въ свое удовольствіе, пожуировать, прикрываясь тмъ, что она вывозить племянницу. Она ставитъ мышеловку, но у нея нтъ кусочка сала для приманки мышей, она меня хочетъ обратить въ этотъ кусочекъ, ха, ха! завидное положеніе, нечего сказать, для вашей дочери. Играть роль покровительствуемой племянницы, получать подачки и выжидать съ терпніемъ смерти тети и наслдства. Признаюсь, я не могу и не умю играть такой роли.

Запольевъ. Какая у тебя, право, странная манера — всему, что не отвчаетъ твоимъ цлямъ, придавать грязный, безчестный колоритъ, извращая смыслъ… Я не спорю, что тетушка не совсмъ безкорыстно разсчитываетъ на твое общество, но вдь безкорыстной привязанности не существуетъ!.. Я увренъ, что твой женихъ и будущій мужъ, если только имъ онъ когда-нибудь будетъ, не найдетъ въ этой роли ничего предосудительнаго.

Вра. Плохо-же вы его знаете… Человкъ, раздляющій въ этомъ случа вашъ взглядъ, никогда-бы не былъ моимъ женихомъ, не только мужемъ, а Чагановъ — мой женихъ и черезъ недлю будетъ моимъ мужемъ.

Запольевъ. Ого, вотъ какъ, даже и день брака назначать?

Вра. Да, назначенъ.

Запольевъ. Не поспшила-ли ты?.. Не пришлось-бы теб самой отказаться!

Вра. Самой? Я васъ не понимаю.

Запольевъ. А, можетъ быть, и онъ навостритъ лыжи, когда узнаетъ, что за тобой кром сорока пяти рублей учительскаго жалованья ничего нтъ.

Вра. О, что касается этого, я его знаю, не боюсь.

Запольевъ. А я теб говорю — ты его не знаешь, да!

Вра. Этотъ споръ ни къ чему не поведетъ. (Хочетъ встать.)

Запольевъ (удерживая ее.) Погоди, еще два слова,— и я кончу. Гнусна женщина, эксплуатирующая средства любящаго ее человка, но до чего-же мерзокъ и ничтоженъ мужчина, живущій на средства любящей его женщины… (Умолкаетъ.)

Вра. Ну… и дальше… говорите!

Запольевъ. Изволь. (Сильно.) Ты выбираешь себ въ мужья подобнаго человка… Твой Чагановъ живетъ на средства одной вдовы, именно Крамолиной.

Вра. Что-о?

Запольевъ. Да, да, и тысячу разъ да… Это знаетъ цлый Петербургъ, во всхъ клубахъ, везд на него пальцами указываютъ.

Вра. Это безсовстная сплетня, клевета, наглая ложь!

Дементій (войдя.) Господинъ Чагановъ.

Вра (съ радостнымъ крикомъ.) А-а! Просите. (Дементій уходитъ.) Онъ пришелъ съ вами говорить… Я вамъ не буду мшать, даю вамъ полную свободу, и если… если это окажется правдой, если онъ не разубдитъ васъ, я его не знаю боле. Говорите!.. (Уходить быстро налво.)

Запольевъ (одинъ.) Не все еще пропало!.. Побесдуемте, молодой человкъ… Увидимъ, кто кого побдитъ!.. Шансы у насъ не равные: меня разорили женщины, а васъ он обогащаютъ. Потолкуемъ. (Садится направо у камина и беретъ первую попавшуюся книгу.) Современный рыцарь!

ЯВЛЕНЕ V.

Запольевъ и Чагановъ.

Чагановъ (подходя.) Здравствуйте, Дмитрій Васильичъ!

Запольевъ (сдержанно-вжливо.) Ахъ, мое почтеніе, Николай Петровичъ… Я и не слыхалъ, какъ вы вошли… Прошу васъ. (Указываетъ на сосдній стулъ.) Не хотите-ли курить?

Чагановъ (садясь.) Благодарю васъ, сейчасъ только бросилъ сигару… (Пауза.) Какъ здоровье Вры Дмитріевны?

Запольевъ. Ничего, здорова… Она тамъ, у себя (указываетъ налво), занимается.

Чагановъ (посл паузы.) Что это вы читаете?

Запольевъ (читая заглавіе книги.) ‘Прирученныя животныя’, Дарвина.

Чагановъ. Ахъ, это весьма интересная книга, я принесъ ее для Вры Дмитріевны.

Запольевъ. Это ваша книга?.. Признаюсь, я не знаю этого сочиненія Дарвина.

Чагановъ. Стоитъ познакомиться, стоитъ… Не помшалъ-ли я вамъ, не отвлекъ-ли я васъ отъ чтенія?

Запольевъ. О, нисколько! Я такъ, перелистывалъ. (Пауза.) Вы не желаете-ли видть Врочку? Я позову. (Встаетъ.)

Чагановъ (тоже вставая.) О, нтъ, не безпокойтесь пожалуйста. (Запольевъ опускается въ кресло.) Если у васъ есть свободная минута времени, я-бы попросилъ васъ удлить ее мн. (Стоитъ, держась за спинку стула.)

Запольевъ. Я вообще особенно занятъ не бываю, потому что ничего не длаю, а въ настоящее время совершенно свободенъ. Я къ вашимъ услугамъ со всей моей долголтней опытностью. По лицу вашему я вижу, что дло серьезное… Вы ажитированы почему-то, а потому соберитесь съ мыслями. Не стсняйтесь, я подожду… соберитесь съ мыслями.

Чагановъ. Вы угадали. Дло, съ которымъ я намренъ къ вамъ обратиться, боле чмъ серьезно… Это вопросъ жизни.

Запольевъ. Вотъ какъ! А не лучше-ли о вопрос жизни вамъ трактовать сидя?.. Садитесь, право лучше.

Чагановъ (садясь, посл паузы.) Я молодъ… я только еще вступаю, такъ-сказать, на поприще жизни гражданина… (Ажитируясь, двигается на стул.)

Запольевъ. Ну-съ? (Вдругъ.) Стулъ не спокоенъ. Возьмите кресло. (Указываетъ.)

Чагановъ. Нтъ, стулъ спокоенъ. (Снова ажитируясь и двигая стуломъ.) Но моя молодость не мшаетъ мн чувствовать…

Запольевъ (перебивая.) Что стулъ не спокоенъ… Конечно!Не упрямьтесь, возьмите кресло, прошу васъ.

Чагановъ. Пожалуйста, не обращайте вниманія на стулъ, Дмитрій Васильичъ… Вы меня сбиваете… Дло въ томъ, что я намренъ жениться.

Запольевъ. Намрены жениться! Что-жь, это въ подлунномъ мір не новость. Съ тхъ самыхъ норъ, какъ, посл сотворенія Адама и Евы, змй соблазнилъ послднюю отвдать райскаго яблока, это намреніе сдлалось общимъ мстомъ для всего человчества. Такъ! Но позвольте прежде, чмъ мы будемъ продолжать разговоръ о вашемъ естественномъ намреніи, предложить вамъ нсколько вопросовъ?

Чагановъ. Сдлайте одолженіе, я готовъ ихъ принять и отвтить.

Запольевъ. Безподобно. Скажите мн, случалось-ли вамъ, бывъ ребенкомъ и получивъ въ подарокъ какую-нибудь игрушку, хоть, напримръ, картоннаго генерала, воображать, что это генералъ самдлашный, что и усы у него выросли, какъ у обыкновеннаго генерала, что и сабля у него такая, что онъ ею можетъ любого непріятеля зарубить, что это не кукла, и если захочетъ, можетъ, не хуже живого, выхать передъ фронтъ полка и закричать хриповатымъ баскомъ: здрово, р-р-ребята! (Чагановъ смотритъ на него изумленно.) Не смотрите на меня какъ на съумасшедшаго, я не уклоняюсь отъ дла. Вдь случалось, да?

Чагановъ (изумленно, не хотя.) Случалось, да.

Запольевъ. Прекрасно. Ну, а способны-ли вы теперь долго оставаться подъ вліяніемъ самообмана, сохранили-ли вы способность подобнаго ребяческаго увлеченія, собственной фантазіей?

Чагановъ. Я не понимаю, что общаго между картоннымъ генераломъ и моимъ намреніемъ?

Запольевъ. Вы не понимаете, такъ я вамъ растолкую. Ребенокъ, упросивъ свою мамашу купить генерала, не видитъ въ своей покупк куклы, подобія генерала, а принимаетъ его за самдлашнаго, неподдльнаго, и счастливъ. Вы приходите въ гостиныя, ищете себ жену, выбираете, наконецъ. Вы видите у нея, положимъ, прекрасные Болотистые волосы, отличный цвтъ лица, черные какъ смоль брови, очаровательное тлосложеніе, высокій ростъ. Женитесь — и увы! съ женой вашей совершается метаморфоза: волосы крашены, коса куплена за пятьдесятъ рублей у Альфреда, отличный цвтъ лица — пудра, blanc de perle и rouge indienne отъ Юнкера, ея роскошныя формы — вата отъ Андрье, ростъ увеличенъ двухвершковыми каблуками какого-нибудь Оклера. Способны-ли вы и тогда считать ее за самдлашную, какъ ребенокъ — своего картоннаго генерала, остаться подъ впечатлніемъ жениховскихъ илюзій и примириться съ поддлкой?

Чагановъ. Вы, очевидно, сегодня въ юмористическо-сатирическомъ настроеніи духа, вамъ угодно потшаться надо мной, но, зная васъ, я не обижусь… не…

Запольевъ (прерывая.) Потшаться надъ вами?— сохрани меня Богъ, я и не думалъ… Вамъ не понравилась форма, въ которую я отлилъ мои мысли, прошу извиненія… Я хотлъ этимъ только рельефне доказать, что въ дл женитьбы одного добраго намренія мало… Если вамъ угодно, я прекращу разговоръ, потому что, вы не ошиблись, мое сегодняшнее настроеніе далеко не обыденное.

Чагіновъ. Напротивъ, я попрошу его продолжать и опять повторяю, что въ какой-бы форм вамъ ни угодно было высказываться, это для меня безразлично.

Запольевъ. Въ такомъ случа, я продолжаю и жду отвта.

Чагановъ. Все, что мы сказали о поддлк, можетъ быть, справедливо относительно нкоторыхъ женщинъ, но та двушка…

Запольевъ. Феноменъ и мои слова въ ней не могутъ быть примнимы, хотите вы сказать… Ваше обращеніе во мн, нкоторое смущеніе, наконецъ ваша необычная сдержанность, даютъ мн право предполагать, что ваше намреніе жениться отчасти касается меня… Ужь не Вра-ли тронула ваше сердце?

Чагановъ. Да, именно она… Я…

Запольевъ (прерывая его.) Такъ позвольте васъ спросить, почему вы знаете, что моя дочь не поддлка, а самдлашная?

Чагановъ. Я говорю серьезно, мн кажется, тутъ шутки неумстны. Я люблю Вру Дмитріевну.

Запольевъ. Это самый основательный доводъ, какой когда-нибудь мн удавалось слышать!.. Но, вы меня извините, я вамъ не врю.

Чагановъ. Какъ вы сказали?.. Что?

Запольевъ. Я вамъ не врю, что вы ее любите… (Чагановъ хочетъ возразить.) Постойте, не горячитесь… Вы честный человкъ, я въ этомъ не сомнваюсь… вдь да?

Чагановъ. У насъ идетъ такой странный разговоръ, что…

Запольевъ (не обращая на его возраженія вниманія, перебиваетъ, въ прежнемъ тон.) Ну, да, конечно.. А если вы честный человкъ,— вы ее не любите, т. е. не должны, по крайней мр, любить и жениться на ней.

Чагановъ. Мн любопытно-бы знать, почему?

Запольевъ. Потому что на это вы не имете никакихъ правъ

Чагановъ. Я васъ не понимаю.

Запольевъ. А понять не трудно, когда я вамъ скажу, что за Врой нтъ никакого приданаго, ни гроша мднаго.

Чагановъ. Этого мн и не надо, это меня нисколько не касается.

Запольевъ. А вотъ эти послднія ваши слова и доказываютъ, что вы ее не любите. Это должно очень васъ касаться, очень! У васъ самихъ есть обезпеченное состояніе, вы — богатый человкъ? Чагановъ. Богатство-понятіе относительное.

Запольевъ (прерывая его.) Угодно вамъ отвтить на мой вопросъ категорически? У васъ независимое, обезпеченное состояніе?

Чагановъ. Нтъ.

Запольевъ. Благодарю за откровенный отвтъ. Вы намрены жениться на Вр, то-есть отнять у нея свободу располагать собой, лишить ее отца, а съ нимъ всего того довольства, которымъ она пользуется подъ его кровомъ, вы связываете ее обязанностями жены, хозяйки дома, а потомъ матери. Въ замнъ этихъ лишеній, въ облегченіе ноши этихъ новыхъ обязанностей, что вы можете дать ей въ вашей супружеской жизни: нужду, дрязги по кухн, столовой, прачечной, возню въ дтской, полуголодъ, полухолодъ, вчный недостатокъ и мщанское наслажденіе въ откладываніи копеекъ для староста. Нтъ, если вы честный человкъ, я убжденъ, вы бросите свое намреніе или, по крайней мр, отложите его исполненіе до тхъ поръ, пока не будете стоять въ обезпеченномъ положенія. Вдумайтесь хорошенько во все то, что и вамъ сказалъ, и вы согласитесь со мной, что ваше намреніе, по меньшей мр, безумно, чтобъ не сказать — безчестно.

Чагановъ. Все обдумано, взвшено и ршено, отступленіе назадъ невозможно, объ этомъ напрасно говорить. Изъ всхъ вашихъ софизмовъ выходитъ одинъ парадоксъ: что бдные люди не имютъ права жениться.

Запольевъ. То-есть не совсмъ такъ, не бдные люди, а пролетаріи не должны жениться… Это — не парадоксъ, а аксіома…

Чагановъ. Да разв я пролетарій?

Запольевъ. Вы не пролетарій, пока вы не женаты, можете прокормить сытно самого себя, у васъ есть голова и пара рукъ, а когда вы женитесь…

Чагановъ (подхватывая, съ улыбкой.) Тогда у насъ будетъ дв головы и дв пары рукъ.

Запольевъ (съ ироніей.) Иначе говоря, вы разсчитываете на сорокъ пять рублей мсячнаго жалованья Врочки? Это ужь окончательно не красиво! Вдь даже простой крестьянинъ, хоть и видитъ въ своей невст будущую лишнюю работницу для дома, по не иметъ и въ помысл женитьбой ухудшить ея положеніе, одть изъ сапоговъ въ лапти. Вы-же, современный, развитой человкъ, намрены жениться, зная напередъ, что этимъ вы отнимаете у двушки то довольство, которымъ она пользовалась, что вы ухудшаете ея матеріяльное положеніе, обрекаете ее на лишній трудъ… Нтъ, вы Вру не любите.

Чагановъ. Неужели вы думаете, что счастье заключается въ одномъ матеріальномъ довольств, богатств, что трудъ не представляетъ никакого наслажденія?.. Наконецъ, мое положеніе вовсе не такое безвыходное, какимъ вы его представляете, женятся-же бдняки и не клянутъ своей доли.

Запольевъ. Утшили!.. Я не думаю, чтобъ для человка, привыкшаго къ вкусному, изысканному обду и поставленнаго въ данную минуту въ безысходную необходимость утолять голодъ черствымъ хлбомъ, этотъ черствый хлбъ показался вкусне отъ сознанія, что есть люди, умирающіе съ голода. Ну-съ, любезнйшій Николай Петровичъ, не покончить-ли намъ на этомъ нашъ разговоръ, наши пренія боле не выяснятъ поднятаго вами вопроса… Вы пришли во мн за совтомъ и я вамъ даю его откровенно — не женитесь.

Чагановъ. Я пришелъ къ вамъ не столько за совтомъ, за который я, впрочемъ, очень благодаренъ, сколько за тмъ, чтобъ заявить вамъ о своемъ намреніи… Вра Дмитріевна раздляетъ мое чувство, она готова связать свою судьбу съ моей, она дала мн слово выйдти за меня замужъ… Теперь я прошу вашего согласія, съ этой цлью я явился сюда.

Запольевь (съ усмшкой.) Гмъ!.. Заявить о своемъ намреніи и просить моего согласія… Вотъ что! (Пауза. Смотритъ ему въ глаза.) Я васъ не понимаю… Вы для меня загадка. Посл всего того, что я вамъ сейчасъ сказалъ, вы рискуете просить моего согласія и думаете получить благопріятный отвтъ… странно!

Чагановъ. Вс ваши совты въ нашемъ настоящемъ разговор я объясняю себ вашимъ настроеніемъ, вашимъ желаніемъ поразузнать меня, потшиться тмъ неизбжно — ненормальнымъ положеніемъ, въ какомъ нахожусь я, какъ женихъ, просящій у отца руки его дочери. Въ этотъ годъ знакомства съ вашимъ домомъ я васъ понялъ, нсколько изучилъ вашъ характеръ, а потому смло еще разъ повторяю свою просьбу, не боясь отказа.

Запольевъ. Вотъ что! Оригинальная самоувренность и самонадянность… Нтъ, сударь, вы меня не знаете и не понимаете!.. Я вамъ теперь скажу ршительно — моей Вр никогда не быть madame Чагановой… Я не дамъ своего согласія на этотъ бракъ уже по одному тому, что онъ грозитъ ей нуждой, лишеніями и безвыходной бдностью… О другихъ причинахъ моего отказа я считаю за лучшее умолчать… Нашъ разговоръ конченъ. (Хочетъ встать.)

Чагановъ. Я васъ орошу подарить мн еще пять минуть, и тогда, если вамъ угодно, нашъ разговоръ можетъ быть конченъ. (Запольевъ опускается, длая знакъ Чаганову, что онъ согласенъ остаться.) Благодарю васъ… Вы увлекаетесь любовью къ Вр Дмитріевн, это понятно, а потому все вамъ представляется въ преувеличенномъ вид. Я вамъ сказалъ, какъ объяснялъ себ ваши совты, потому только и не возражалъ обстоятельно. Теперь вы отказываете серьезно и я обязанъ разбить вашъ главный доводъ. Съ чего вы берете, что Вр Дмитріевн грозитъ и холодъ, и голодъ, и безысходный трудъ, и всякія несчастія въ замужеств за мной?.. Не забудьте, у меня есть спеціальность, я лекарь, докторантъ, у меня впереди практика, даже, можетъ быть, боле, чмъ вроятно, професорская кафедра… Я всегда заработаю minimum пять тысячъ въ годъ, а при этомъ нужда немыслима. Вы, сами вы не проживаете боле, какія-же матеріальныя лишенія ей предстоятъ, скажите?

Запольевъ (въ сторону.) Каково нахальство!.. Я боле его не пощажу. (Какъ-бы сконфузясь.) Ведите, Николай Петровичъ… дйствительно я увлекся, я не сообразилъ, мн въ голову все это не пришло… вините себя, вы мн сказали, что у васъ ничего нтъ. (Какъ-бы обрадовавшись.) Этакое увлеченіе и забывчивость на старости лтъ! Я самъ былъ у васъ съ визитомъ, видлъ вашу прелестную обстановку, здилъ на вашихъ рысакахъ… И вдругъ этакое затмніе!.. Ну, и вы-то тоже хороши — такъ мистифировать вздумали старика!.. Будьте со мной откровенны, скажите, неужели у васъ такая практика, что на второй годъ по выход изъ университета вы могли такъ блистательно обставиться и устроиться?.. Или у васъ были какія-нибудь средства отъ вашего батюшки?..

Чагановъ. Мой отецъ бднякъ, сельскій дьяконъ.

Запольевъ. Дьяконъ?.. вотъ!.. Стало быть, все это дала практика?

Чагановъ. (Заминаясь.) Нельзя сказать, чтобъ все… (Ршительно.) Нтъ, не могу передъ вами лгать… Я сдлалъ долгъ.

Запольевъ (изумленно.) Да?… До-о-лгъ!..

Чаганрвъ. Небольшой… въ пятнадцать тысячъ.

Запольевъ (вставая, рзко.) Кончено, господинъ Чагановъ… Мое ршеніе неизмнно… Вы не будете ни мужемъ Врочки, ни моимъ зятемъ… ни за что… Прощайте! (Идетъ въ правымъ дверямъ.)

Чагановъ. Васъ испугалъ такъ мой долгъ?

Запольевъ (вспыхнувъ.) Нтъ, не вашъ долгъ… а вы, вы своею личностью, своей ложью, своей безнравственностью… Я знаю все… Скажите мн спасибо, что я ухожу… Я щажу васъ.

Чагановъ (блдня, беретъ его за руку.) Одни трусы дерутся изъ-за угла… Вы мн сказали дерзость и не хотите объясниться… (Въ лвыхъ дверяхъ показывается Вра.) Честные люди такъ не длаютъ… Объяснитесь, я требую.

Запольевъ. И у васъ достаетъ наглости требовать объясненій? Хорошо!.. Вы сдлали долгъ, чтобъ обставиться?.. Лжете. (Наклоняется къ самому уху.) Вы взяли эти деньги безъ отдачи у вашей любовницы Крамолиной.

Чагановъ (отстраняясь отъ него.) О, проклятіе! (Весь дрожитъ, схватывая себя за голову.) Молчите… Я за себя не ручаюсь.

Запольевъ. И посл этого вы осмливаетесь искать руки Врочки,— человкъ, живущій на средства своей любовницы…

Чагановъ (бросается-было на него, но потомъ удерживается.) Молите Бога, что вы отецъ моей Врочки, иначе-бы… (Достаетъ изъ бокового кармана росписку Крамолиной и всовываетъ ему въ руки.)’ Читайте. (Закрывая лицо руками, съ подавленными рыданіями). Дорого обходится мн ошибка молодости!..

Запольевъ. Что это… росписка? А! (Читаетъ про себя.) Это… это ничего не доказываетъ… Это сдлано для отвода глазъ. Я не врю… Возьмите. (Подаетъ.)

Чагановъ. Нтъ, я хочу васъ уврить… Подемте къ нотаріусу, тамъ явлены векселя… Умоляю васъ, подемте.

Запольевъ. Это ни къ чему не поведетъ… Вра вашей женой не будетъ.

ЯВЛЕНЕ VI.

Запольевъ, Чагановъ и Вра.

Вра (подходя, спокойно.) Она будетъ вашей женой.

Запольевъ (обертываясь.) Какъ, что?.. Ты здсь?

Чагановъ (припадая къ поданной ему рук.) Вра Дмитріевна, Вра… (Отъ волненія не можетъ сказать ни одного слова.)

Вра. Успокойтесь, мой другъ… Онъ не хочетъ поврить фактамъ и даже увриться въ истин, такъ я вамъ врю, зная все по однимъ вашимъ разсказамъ, безъ всякихъ письменныхъ доказательствъ, для васъ этого должно быть вполн довольно! А вы, папа, мало того, что должны дать намъ свое согласіе, вы попросите у него извиненія, вы его оскорбили.

Запольевъ (прерывая ее, съ бшенствомъ.) Ты забылась… ты съума сошла… съ кмъ ты говоришь?

Вра. Съ отцомъ, котораго до сихъ поръ глубоко уважала. Вы его безвинно терзали цлый часъ, издвались, оскорбляли… Я все слышала, подслушала, винюсь въ этомъ…

Чагановъ. Дмитрій Васильичъ, я васъ умоляю, выслушайте…

Вра (удерживая его.) Довольно унижаться… дайте мн кончить… Папа! Сейчасъ вы мн говорили про свои увлеченія, про свои ошибки, которыя разбили всю вашу жизнь. Передъ вами человкъ честный, хорошій, впавшій въ одну ошибку и такъ дорого платитъ за свое увлеченіе, долженъ-же онъ найти сочувствіе, пробудить въ васъ желаніе помочь ему, а вы бросаете въ него грязью, позорите его, оскорбляете…

Запольевъ (перебивая.) Безъ наставленій и совтовъ… не теб меня учить… Замолчи!

Вра. Вы не хотите согласиться на нашу свадьбу?

Запольевъ. Не хочу и не соглашусь.

Вра. Въ такомъ случа я сегодня-же оставлю васъ, переду на квартиру и выйду замужъ за Николая Петровича безъ вашего согласія.

Запольеръ. Врочка! ты этого не сдлаешь!

Вра. Какъ ни тяжело мн будетъ, но сдлаю, порукой этому мое честное вамъ слово, а вы знаете, что я его умю держать.

Запольевъ (отчаянно.) О, мой Богъ, мой Богъ! (Опускается въ кресло.)

Вра. Выбирайте-же, папа, любое: или мой побгъ отъ отца, свадьбу безъ отцовскаго благословенія, т. е. полный скандалъ, или ваше согласіе и полный миръ… Это должно ршиться сейчасъ. Я жду отвта.

Запольевъ (вставая, посл паузы.) Судьба… судьба! (Подходя къ Чаганову, слегка дрожащимъ голосомъ.) Вотъ что, любезный Николай Петровичъ: забудемъ все… (Протягиваетъ руку.) Я согласенъ… Я отдаю вамъ, ввряю это сокровище,— любите вы ее или нтъ, это ваша сердечная тайна, но я требую отъ васъ ея счастья, вы мн это должны общать!.. Но если Вра будетъ несчастна… если вы ее обманете, промняете… я убью, задушу васъ своими старческими руками… Ну, а теперь дайте мн васъ обнять и поздравить. (Цлуетъ, обнимаетъ его и опускается въ кресло.)

Чагановъ. Поврьте, Дмитрій Васильичъ, я сдлаю Вру счастливой, я честный человкъ, вы не ошиблись во мн. (Цлуетъ руку Вры.) Порукой въ этомъ она.

Запольевъ (обнимая и цлуя съ рыданіями Вру, подошедшую въ нему.) Вра моя… Врочка!.. Будь счастлива. Не о томъ я мечталъ всю мою жизнь… Вонъ она (указываетъ на портретъ), одна она знала мои мечты… (Закрываетъ лицо руками.)

Вра. Полно, папа, успокойся… Какой ты сталъ нервный! А еще проповдуешь всмъ, что сердце — лишній баластъ, что надо жить однимъ умомъ… Зачмъ-же слезы?.. Ну, будетъ, будетъ. (Цлуетъ его въ щеку, въ это время изъ среднихъ дверей показывается Пырешева.)

ЯВЛЕНЕ VII.

Прежніе, Пырешева и Дементій.

Пырешева (останавливаясь въ дверяхъ и не замчая Чаганова.) Ah, quelle sc&egrave,ne de famille! (Входитъ.)

Запольевъ (отстраняясь отъ Вры.) Сестра…

Вра (быстро встаетъ и съ коварной улыбкой подходитъ къ Пырешевой.) Тетя, позвольте вамъ представить…

Нырешева (перебивая.) Ты ужь мн, представляла monsieur Чугунова… Enchante, monsieur! Я васъ помню. (Съ важностію, надменно киваетъ головой и садится.)

Вра. На этотъ разъ, тетя, я вамъ представляю Николая Петровича не просто какъ monsieur Чаганова, а какъ моего жениха, за котораго въ воскресенье я выхожу замужъ.

Пырешева (пораженная, смотря на всхъ изумленными глазами.) Что?.. Что такое?.. Странны и вовсе неумстны подобныя шутки! Quelle btise que tout cela! Я этого не люблю… Двушк твоихъ лтъ, mon enfant, подобныя шутки неприличны. (Къ Запольеву). Qu’ est ce qu’elle dit?

Вра. Я, тетя, насколько не шучу, да и никогда не позволю себ подобныхъ шутокъ съ вами, я говорю серьезно — я вамъ представляю еще разъ Николая Петровича, какъ моего жениха и будущаго мужа, и (иронически) надюсь, что вы его примете въ ваше родственное расположеніе.

Пырешева (вспыхнувъ.) Довольно, ma ch&egrave,re… Point de btises!.. Я еще съума не сошла, чтобъ позволила такъ шутить съ собой! Je ne suis pas trop bte, qu’en pensez vous!

Вра. Вы мн не врите, тетя, вы сердитесь… Пусть-же папа подтвердитъ вамъ мои слова… Николай Петровичъ, пойдемте въ мой кабинетъ… Мн надо еще заняться… Прочтемъ вмст и исправимъ ученическія сочиненія… Je vous rends mes salutations, ch&egrave,re tante!.. Au revoir, papa! (Беретъ подъ руку Чаганова, ему вполголоса.) Я отомстила этой старух за вс ея барскія выходки и недобрые замыслы. (Уходятъ налво.)

Пырешева (смотря на Запольева, который сидитъ съ опущенный глазами и сложенными на груди руками.) Что съ ней? Que tout cela veut dire? Что это значитъ?.. (Вертитъ у себя пальцемъ передъ лбомъ.) Съ ней это бываетъ временами, а? C’est de la folie, а?.. Что-же ты молчишь, cher ami?

Запольевъ. Что-же мн теб сказать, сестра?.. Вра говорила правду.

Пырешева (прерывая.) Что… что-о? Да вы оба помшались!

Запольевъ (вставая.) Можетъ быть… Вдь говорятъ-же, что вс люди на чемъ-нибудь боле или мене помшаны. (Начинаетъ ходить.)

Пырешева (окончательно пораженная.) Такъ это правда?.. Она…

Запольевъ (ходя.) Невста Чаганова и выходитъ за него замужъ.

Пырешева. Какъ за него?… За этого лекаришку?.. Epouser un medicin… un fils de diakon… mais c’est ignoble! Да это… это несчастье, хуже — позоръ!

Запольевъ (ходя.) Что длать?.. fatalit, fatalit!

Пырешева. Да что ты, mon cher… затвердилъ одно — fatalit, fatalit! Вдь ты не Belle Hl&egrave,ne,, которая вс свои мерзости сваливала на судьбу… Полно бгать изъ угла въ уголъ, терпть не могу… Сядь, разскажи толкомъ, что случилось… Все это вдругъ внезапно… Я голову потеряла. Cela m’tonne… Сядь.

Запольевъ (садясь.) Разсказывать долго нечего… Мы живемъ въ такое время, когда власть родительская пуфъ, мифъ… Нынче отцы должны повиноваться дтямъ, потому, видишь, что первые виновники существованія послднихъ… Грустное время, да!.. Я долженъ былъ согласиться…

Пырешева (въ ужас.) Ah, mon Dieu!.. Какое ужасное несчастіе! Я понимаю твое безвыходное положеніе… Я чувствовала, что опоздала… Предчувствіе меня не обмануло… Вотъ что значитъ двушка безъ надзора матери… Разскажи-же, давно-ли, какъ случилось это несчастіе съ нею? О, pauvre enfant! Преступное увлеченіе и кмъ-же?.. un fils de diakon! О, несчастіе!

Запольевъ. Какое несчастіе? Что ты, сестра, Господь съ тобой, опомнись! Моя Вра — честная двушка. Тутъ нтъ такого увлеченія, какое ты предполагаешь.

Пырешева. Mais, ma foi… Я тебя не понимаю… Что-же въ такомъ случа побудило тебя согласиться на это, на эту vilaine msalliance?

Запольевъ. Характеръ Вры. Она ршилась, дала себ слово выйдти за Чаганова замужъ, заявила мн объ этомъ, все равно, далъ-ли-бы я согласіе, не далъ-ли, она-бы на своемъ поставила. Я ее знаю.

Пырешева. И только поэтому ты согласился разршить своей дочери pouser un fils de diakon! Струсилъ передъ капризомъ безумной двчонки? C’est absurde!

Запольевъ (раздраженно.) Ахъ, сестра… Ты не знаешь Вры, ея ршеніе — не капризъ… Ну, не согласился-бы я, она потихоньку бы ушла изъ дому и обвнчалась… Что-жь-бы вышло — скандалъ на весь Петербургъ.

Пырешева. Ну, mon fr&egrave,re, я отъ тебя этого не ожидала. Такая трусость, безхарактерность… C’est horrible! Ты, отецъ, мужчина, и ты не нашелъ средствъ запретить, удержать!

Запольевъ. Вдь ей двадцать два года, она не двочка. Не запереть-же ее, въ самомъ дл, на замокъ, не посадить на хлбъ и на воду… Все это глупости.

Пырешева (обиженно.) Voil! Вотъ какъ… Глупости!.. Merci, mon fr&egrave,re… Я отъ тебя этого не ожидала! (Звонитъ.)

Запольевъ. Что ты, ma ch&egrave,re soeur? Что съ тобой?

Пырешева (вошедшему Дементію.) Прикажи моей Луиз укладывать въ кофры вс мои вещи, мы сейчасъ перезжаемъ въ отель. (Дементій стоитъ съ удивленнымъ лицомъ.)

Запольевъ. Сестра!

Пырешева (Дементію.) Что-же ты?.. Ты слышалъ… ступай!

Дементій. Слушаю, ваше превосходительство. (Уходя, въ сторону.) Это выходитъ: але-ву-занъ!

Запольевъ. Сестра, побойся Бога, что ты длаешь?

Пырешева. Я всегда боялась и боюсь Бога, а ты вотъ нтъ! Родная дочь сумасшествуетъ, гибнетъ, а онъ изъ пустого страха какого-то скандала не хочетъ палецъ о палецъ ударить, чтобъ спасти ее. C’est affreux! Мн совстно оставаться у тебя, видть нашъ фамильный позоръ, вращаться въ подобномъ обществ… aller s’encanailler avec de Чугуновъ… jamais de ma vie!.. Я пріхала нарочно въ Россію, чтобъ устроить счастіе своей племянницы, послдней изъ Запольевыхъ, я хотла ее облагодтельствовать, сдлать своей наслдницей — и вдругъ такой позоръ. И все это сдлать помимо меня, не сказать мн ни слова, какъ-будто меня нтъ, какъ-будто я ничто, нуль… Merci! Non, non! Ни минуты не могу остаться съ вами подъ одной кровлей. (Встаетъ.)

Запольевъ. Но ради Бога! Я тебя прошу… умоляю!

Пырешева. Ты умоляешь? Изволь, я готова остаться, и вотъ мои условія. Сейчасъ отправляйся къ нимъ, скажи, что ты раздумалъ, что берешь свое согласіе назадъ, попроси этого… Ча… Чугунова оставить твой домъ… Вдвоемъ мы найдемъ средства.. Положись на меня… Если ты этого не сдлаешь — je donne ma parole d’honneur, что ни минуты здсь не останусь. Беру первую знакомую бдную двушку вмсто дочери и длаю ее моей наслдницей. Ainsi, c’est bien entendu!

Запольевъ. Я готовъ теб сдлать угодное, сестра, но пойми, что изъ этого ничего не выйдетъ… Я знаю характеръ Вры…

Пырешева (перебивая.) Assez! Довольно! Pas un mot de plus… И это мужчина… отецъ… мой братъ… Запольевъ! Fi, misrable! Я узжаю, мы больше съ тобой незнакомы… Помни это. (Идетъ.)

Запольевъ (идя вслдъ ей.) Сестра, ma chиre soeur!

Пырешева (остановись.) Ты принимаешь мои условія, а? (Молчаніе.) Ну, говори-же: oui ou non? (Молчаніе.) Отвчай!

Запольевъ. Это ни къ чему не поведетъ. Клянусь теб…

Пырешева (перебивая.) Посл этого… вы не братъ мн… Я васъ знать не хочу, вмст съ вашей несчастной нувелисткой… Но слова! Вы — тряпка!.. Вы — колпакъ! (Уходитъ.)

Запольевъ (одинъ.) Бда, несчастіе!.. Что длать, что предпринять? Растилъ, воспитывалъ, послднюю копейку ставилъ ребромъ для ея воспитанія, вс надежды свои, вс мечты лелялъ на ея замужеств… Вотъ, думалъ, будетъ у меня зять съ именемъ, со средствами, со связями въ обществ,— опять моя жизнь потечетъ безмятежно, среди полнаго довольства, блеска, роскоши… Въ перспектив рисовалась почетная старость, значеніе въ большомъ свт, уваженіе отъ всхъ… и вдругъ!.. О, Вра, Вра!.. Новыя испытанія, новыя страданія!.. И за что, за что?.. Это ужасно!.. (Уходитъ въ дверь направо.)

ЯВЛЕНЕ VIII.

Дементій и Слетышевъ.

Дементій (выходя изъ среднихъ дверей.) Гд-же онъ? (Осматривается.) Видно, въ кабинетъ, ушелъ. (Подходитъ къ правымъ дверяхъ.) Такъ и есть. (Хочетъ отворить дверь.) Заперся… осерчалъ… Ну, выйдетъ, а я больше этого афронту переносить не намренъ. Сегодея-же возьму разсчетъ, отойду, безпремнно отойду. Самъ шамотовилъ, шамотовилъ весь вкъ, замсто чтобъ служить да чины получать, шлялся не всть гд по заграничнымъ мстамъ, дочку всмъ наукамъ обучилъ, учительшей сдлалъ, а теперь напослдокъ… нате-ка, за дьяконскаго сына замужъ… Срамникъ! Послдній день служу… Отойду, пущай глаза мои этого сраму не видятъ.

Слетышевъ (влетая изъ среднихъ дверей.) Гд-же вс?.. А, Дементій Лукичъ! Горничная сказала, что принимаютъ, а въ гостиной никого нтъ.

Дементій. Вс по своимъ комнатамъ, сударь, Сергй Ильичъ.

Слетышевъ. Что-же такое значитъ? Странно… Говорятъ — пожалуйте, принимаютъ, прихожу — въ гостиной никого.

Дементій. Не до того, сударь, у насъ въ дом афронтъ.

Слетышевъ. Какой афронтъ?.. Въ чемъ дло, Дементій Лукичъ?

Дементій. Конечно, это дло не наше — лакейское, но какъ я съ младенческаго возраста, еще при его высокопревосходительств, покойномъ папеньк Дмитрія Васильевича, вторымъ камердинеромъ шесть лтъ находился… (Останавливается.)

Слетышевъ. Ну и что-жь?

Дементій. А то, что это намъ обидно.

Слетышевъ. Да что-же обидно-то?

Дементій. А афронтъ.

Слетышевъ. Какой афронтъ?

Дементій. А этотъ самый, происходящій… Потому теперь какое объ насъ можетъ быть мнніе общества… Почему и какъ?.. всякій ничего незначущій человкъ можетъ спросить причину.’ Намъ очень обидно… и невозможно это все переносить!.. Я больше Дмитрію Васильичу не слуга.

Слетышевъ. Какъ, Дементій Лукичъ, вы отходите отсюда?

Дементій. И даже безъ разсужденіевъ… при всей моей сердечной горести и отчаянности.

Слетышевъ. Дачто-же, вы обижены чмъ-нибудь, оскорблены?

Дементій. До самаго сердца и души… и даже до слезъ. (Утираетъ глаза.) Вотъ какъ сударь, Сергй Ильичъ, истинно, что оскорбленъ.

Слетышевъ. Да чмъ-же оскорблены, что случилось?

Дементій. Чего-же хуже и оскорбительне случиться этого афронта? Тепереча ддушка Дмитрія Васильича и напевька ихъ высокопревосходительные были, при многихъ звздахъ, маменька ихъ тоже, царство имъ небесное, были первой княжеской фамиліи, Настасья Васильевна въ губернаторшахъ состояли и даже напослдокъ въ сенаторшахъ… Весь родъ Запольевыхъ, можно сказать, въ чинахъ до послдней степени доходилъ и вдругъ наша барышня, ангелъ и красавица, за дьяконскаго сына замужъ… Обидно!

Слетышевъ. (Изумясь.) Что-о?

Дементій. Да-а-съ… Вру-то Дмитріевну просватали.

Слетышевъ. Не можетъ быть!.. Когда, какъ?

Дементій. Врно-съ. За дьяконскаго сына… афронтъ!

Слетышевъ. За Чаганова… Да не можетъ быть! А Дмитрій Васильичъ далъ согласіе?

Дементій. Однимъ словомъ, окончилось прекрасно.

Слетышевъ. Во-о-тъ что-о, гмъ! Ну, а Настасья Васильевна какъ?

Дементій. Мы съ генеральшей перезжаемъ сейчасъ въ Демуту. Потому что-жь? Посл такого срамного афронту какая можетъ быть ея превосходительству здсь пріятная компанія съ дьяконскимъ сыномъ… Онъ и по-французски-то разъ-другой пикнетъ, да и обчелся… То-есть… вс оскорблены.

Слетышевъ. Га-а!.. Такъ вотъ что!.. Вотъ какъ!.. Стало быть, вышла ссора?

Дементій. И даже ужасная!.. Генеральша перезжаетъ и я съ ней, только вотъ разсчетъ получу… Ужь хоть тамъ вызднымъ буду, да по крайности передъ своимъ братомъ не стыдно. Спросятъ: чьихъ?.. Генеральши Пырешевой… А здсь какая пріятность!.. дьяконскій сынъ!.. Ни гербовой ливреи, ни титула, ни блестящаго конфорта, никакого тона и пышнаго великолпія, одно слово — самое мизерное простолюдинство.

Слетышевъ. Конечно, конечно!

Дементій. За мильоны здсь не останусь, срамиться… Вы къ намъ жалуйте, Сергй Ильичъ, потому генеральша этакихъ-то, какъ вы, арестократовъ, жалуютъ, любятъ.

Слетышевъ. Неиремнно, Дементій Лукичъ, непремнно.

Дементій. То-то, вдь у насъ будетъ все на высшую ногу, не какъ здсь… Пиры да банкеты, ливреи въ полномъ блеск. (Беретъ подносъ.) Пра-а-во! (Лвая дверь отворяется.) Вонъ онъ идетъ… паки и паки!.. Уйти! Афронтъ, какъ есть срамной афронтъ! (Уходитъ съ подносомъ въ среднюю дверь.)

Слетышевъ (потирая руки.) Нареченный… женихъ!

ЯВЛЕНЕ IX.

Слетышевъ и Чагановъ.

Чагановъ (въ лвыхъ дверяхъ.) Мене, гораздо мене, чмъ черезъ полчаса, я возвращусь, только перемню повязку… До свиданія, дружокъ. (Затворяетъ двери и оборотясь къ Слетышеву.) Ахъ, кого я вижу,— колега! (Протягиваетъ руку.)

Слетышевъ (отстраняя руку.) Не надо руки, не надо… Сюда, на грудь, въ объятія. (Обнимаетъ и цлуетъ.) Поздравляю, отъ всего моего безпутнаго сердца поздравляю… Ну, разсказывай, какъ сломилъ старика, чмъ.

Чагановъ. Да все благодаря твоему дружескому адвокатскому совту, благодаря векселямъ и росписк… Дло было-дошло до поножовщины. Онъ тронулъ самую больную струну… ты понимаешь? Я показалъ ему росписку Крамолиной, помогла Вра,— старикъ смирился и согласился.

Слетышевъ. Браво! (Жметъ ему руку.) Стало быть, наша взяла!

Чагановъ. Да, мой другъ, я никогда, никогда не забуду, что ты для меня сдлалъ, не выдай я по твоему настоянію векселей, не получи отъ нея росписки, просто-бы бда… Ну, а что тамъ, какъ?.. Больна, лежитъ?.. Ты былъ?

Слетышевъ. Вчера. Никакой болзни какъ и не бывало, прыгаетъ и распваетъ… Все фокусъ-покусы, притворные обмороки… Досада, злоба, что не она первая сказала адье, а главное — знаешь, что векселями и роспиской ты отнялъ у нея возможность третировать тебя, смотрть на тебя при встрч свысока.

Чагановъ. Неужели весела?

Слетышевъ. Parole! Полное веселье, все боле чмъ спокойно, и уже новыя сти раскидываются, чтобъ уловить нкоего пижона изъ іерусалимскихъ бароновъ. А ты подозрвалъ въ ней чувство, страсть, любовь!

Чагановъ. Это ужасно!

Слетышевъ. Что ты хочешь? Львицы большого свта вздыхаютъ только тогда, когда он голодны… Ну, да Богъ съ ней, она для тебя отрзанный ломоть, скажи-ка лучше, когда свадьба-то твоя?.. Завидно даже, счастливчикъ!

Чагановъ. На будущей недл, въ воскресенье. Ты шаферствуешь, конечно?

Слетышевъ. Еще-бы! Съ смертнаго одра соскочу, да прибгу держать внецъ. Ну, а вс формальности, свидтельства разныя, оглашенія… ничего еще не сдлано, а? Давай, давай, все смастеримъ… Это наше прямое дло!

Чагановъ. Ахъ, въ самомъ дл, будь другъ… Когда-бы намъ свидться? Вотъ что: посл завтра у меня соберутся вс мои знакомые, я длаю вечеръ.

Слетышевъ. Мальчишникъ, что-ли, устраиваешь?

Чагановъ. Пожалуй, что и такъ… Соберу всю ораву своихъ знакомыхъ, въ послдній разъ накормлю ихъ, объявлю, что женюсь… Ну, однимъ словомъ, покончу съ ними, сожгу корабли, чтобъ и возврата не было…

Слетышевъ. Браво, браво, молодецъ, умно!

Чагановъ. Такъ ты прізжай этакъ часамъ въ семи, я приготовлю вс нужные документы и передамъ теб, а теперь до свиданія, бгу къ больному… Да, что ты одинъ, или къ Вр.

Слетышевъ. Я сейчасъ, сейчасъ.

Чагановъ. Ну еще разъ до свиданія, я скоро вернусь, подожди меня у Вры. (Жметъ руку.) А того, что ты для меня сдлалъ, пока живъ, не забуду, я твой должникъ!

Слетышевъ. Когда-нибудь сочтемся. (Проводивъ его до дверей, бьетъ себя по лбу.) Вотъ что-называется — никакихъ! Теленокъ, совсмъ теленокъ!.. Смло палецъ въ ротъ клади: сосать будетъ, а не откуситъ… Теперь, значитъ, побда, полная и совершенная побда… Колега не страшенъ, малый — рубаха, да и къ тому-же онъ у меня (бьетъ по боковому карману) вотъ гд, ампошировавъ вмст съ векселями крпко. Остается одна эта Вра… Ну, ее обойти — не мутовку облизать, да! Раскинуть мозгами, какъ дйствовать? (Задумывается.) Если такъ… такъ… и такъ? Отлично, никакого подозрнія быть не можетъ… Уговорю, во что-бы ни стало уговорю!.. Пріятный сюрпризъ жениху и вмст несчастное стеченіе обстоятельствъ… А если посл пойметъ, что все это было подстроено мной, подтасовано, пригнано?.. Посл, посл-то что будетъ?.. О, стоитъ-ли надъ этимъ задумываться! Надо Крамолину взять въ лапки, а посл все трынъ-трава… Apr&egrave,s nous le deluge!.. En avant! (Идетъ къ лвымъ дверямъ.) Посл завтра мальчишникъ!.. (Останавливается.) По-с-л зав-тра! Voil une charmante ide… Посл завтра вечеромъ все это. и устроимъ… Да, да, превосходно, однимъ выстрломъ убьемъ двухъ зайцевъ… Ршено — посл завтра. Enfin, ворона съ мста — соколъ на мсто! (Идетъ въ лвыя двери.)

(Занавсъ падаетъ.)

ДЙСТВЕ ТРЕТЬЕ.

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

Любовь Михайловна Крамолина.

Николай Петровичъ Пагановъ.

Сергй Ильичъ Слетышевъ.

Вра Дмитріевна Запольева.

Федоръ Алексевичъ Муравивъ, молодой военный докторъ, товарищъ Натанова.

Андрей Матвевичъ Кининъ, отставной гусаръ.

Григорій Алексевичъ Громчевскій, провинціальный актеръ, исполнитель куплетовъ.

Василій, слуга Чаганова.

Гости.

(Дйствіе происходитъ въ квартир Чаганова.)

Обширный кабинетъ, обставленный богато и со вкусомъ. Солидная неполированная мебель, дв-три хорошія картины. Налво диванъ, нсколько креселъ и большой круглый столъ съ альбомами и кипсеками. Направо письменный столъ, плетеное рабочее кресло, этажерка съ книгами и журналами. Прямо арка, направо — входная дверь, налво — во внутреннія комнаты. Вечеръ.

ЯВЛЕНЕ I.

Пагановъ, Муравимъ, Громчевскій и Кининъ.

При поднятіи занавса Пагановъ съ Муравинымъ сидятъ налво около стола. Громчевскій и Кининъ, въ глубин сцены, направо отъ арки, играютъ за ломбернымъ столомъ въ пикетъ, чрезъ арку виденъ залъ съ нсколькими столами играющихъ въ карты. Каминъ пылаетъ, на кругломъ стол горитъ лампа, на камин пара канделябръ, на ломберныхъ столахъ по четыре свчи, передъ сидящими стаканы чая.

Муравинъ (куря сигару и прихлебывая чай.) Стало быть, корабли сожжены и возврата нтъ?

Чагановъ. Нтъ. Начинаю новую жизнь, жизнь трудовую и разумную.

Муравинъ. Давай Богъ! Коли’ ты говоришь, такая двушка, то съ ней не страшно. (Куритъ.)

Громчевскій (считаетъ.) Квартъ-мажоръ, терцъ отъ дамы, четырнадцать королей, три десятки — итого двадцать четыре.

Кининъ. Bien-bon! (Напваетъ.)

Il nous faut de l’amour,

N’en fut il plus au monde.

(Играютъ.)

Чагановъ (Муравину.) Ну, а ты какъ?

Муравинъ. Да что я? Пріхалъ освжиться у васъ въ Питер двадцати-осьмидневнымъ отпускомъ, потомъ опять махну въ благословенную Малороссію, къ своему полку, будемъ морить людъ православный, христолюбивое россійское воинство по всмъ правиламъ науки, получая за сіе четыре сотни казеннаго жалованья. Какъ видишь, не особенно дешево мн обходится академическая стипендія.

Чагановъ. А держать экзаменъ на доктора, ты вдь хотлъ?

Муравинъ. Мало-ли что хотлъ. На хотнье есть терпнье, выше брюха своего не вскочишь. Когда въ одномъ казенномъ жаловань вс ресурсы, тутъ не до ученыхъ степеней… тутъ не до жиру — быть-бы живу.

Громчевскій (считая.) Пять и пятнадцать — двадцать, четырнадцать тузовъ — девяносто четыре, три дамы — девяносто семь, три короля — сто, вс въ счету — сто двадцать, открытый капотъ — двсти. Извольте полюбоваться, ха, ха, ха! (Открываетъ карты.) Видите — сто двадцать, да открытый капотъ — восемьдесятъ, и того…

Кининъ. Видимъ, sacrй nom, какъ вамъ валитъ! (Беретъ карты и тасуетъ, налво.) Il nous faut de l’amour!

Муравинъ (тихо Чаганову.) Что теб за охота была назвать всхъ этихъ? (Указываетъ на игроковъ.)

Чагановъ (тоже тихо.) Съ умысломъ, голубчикъ. Всмъ имъ сегодня объявлю, что женюсь. Это избавитъ меня и отъ тяжелыхъ разспросовъ, я отъ ихъ знакомства.

Муравинъ (громко.) Понимаю. Это значитъ… (Декламируетъ.)

‘Послдній я вечеръ пирую, друзья.’

Громчевскій (подхватывая.) ‘Веселье намъ псни заводитъ’. (Встаетъ и подходитъ къ дивану.) Знаю, знаю. А какъ я вчера въ ‘Благородк’^, ‘Убогую и нарядную’ отжаривалъ… ба-ахъ! Вой, стонъ, ревъ стоялъ… Ей-богу! А какъ дошелъ, знаете, до того мста (жестикулируетъ, декламируя): ‘И на лбу роковыя слова: продается съ публичнаго торга’ — дамы плакали навзрыдъ, ей-ей!

Чагановъ. Ужь что говорить, вы мастеръ своего дла… Первый изъ всхъ чтецовъ-куплетистовъ.

Громчевскій. А что-жъ ваши столичные Вейнберги, Полонскіе, Стуколкины и tutti quanti лучше меня прочтутъ? Есть у кого-нибудь изъ нихъ моя задушевность въ орган? Вдь у меня слеза въ голос, слеза отъ сердца. А кто юмористическія вещи лучше меня прочтетъ?.. Напримръ (читаетъ):

Ужь мы пили, пили, пили,

Ужъ мы ли, ли, ли,

Такъ что еле, еле, еле

Развезли насъ на постели!

Кининъ (перебивая нетерпливо.) Громчевскій, да идите-же доигрывать короля.

Громчевскій. Я, батенька, въ Льв Краснов Садовскому пятьдесятъ очковъ впередъ дамъ, да-съ! И какъ у меня выходитъ это мсто (декламируетъ): ‘Что ни день, что ни взойдетъ солнце красное…’

Кининъ (вновь перебивая.) Это скучно, наконецъ… Идите-же, я жду.

Громчевскій (отходя.) Иду, иду. (Садится на мсто и продолжаетъ играть съ Кининымъ.)

Чагаповъ (вынимая часы.) Уже восемь, а Слетышева нтъ… Странно!.. Ты вдь его помнишь?

Муравинъ. Какъ-же. Пустельга былъ человчекъ… Вдь онъ со второго курса испарился. Что изъ него вышло, а? Гд обртается?

Чагановъ. Здсь, у насъ въ Петербург, адвокатомъ сдлался.

Муравинъ. Вотъ какъ! Ну, брехать-то онъ былъ всегда мастеръ, это по его части… И какъ дла, клюетъ?

Чагаповъ. Ничего, видно поклевываетъ, пару рысаковъ держитъ.

Муравинъ. Ахъ, шутъ его возьми! Да, прежде откупщикамъ была лафа, а нынче желзнодорожникамъ да этимъ брехачамъ-адвоватамъ.

Громчевскій (съ своего мста.) Не забудьте кокотокъ.

Муравинъ. Ну, этимъ, батюшка, съ сотворенія міра было недурно. Он везд и всегда было и являлись на свтъ Божій невдомо откуда, какъ мухи въ лтнюю пору. (Входитъ Слетышевъ.)

ЯВЛЕНЕ II.

Прежніе и Слетышевъ.

Чагановъ. А вотъ и онъ. Легокъ на помин.

Слетышевъ. Здравствуй, Коля. Bon soir, monsieur Кининъ… Громчевскій. (Всмъ подаетъ руки.)

Кининъ. Bon soir, мэтръ Лашо съ Средней Подъяческой, ха, ха, ха!

Громчевскій. А, коломенскій Жюль Фавръ, ха, ха, ха!

Слетышевъ. Ну, загоготали! (Увидя Муравина.) Боже, кого я вижу? Вотъ неожиданность-то!.. Федоръ Алексевичъ, какими судьбами? (Жметъ руку.) хавши сюда, никакъ не думалъ встртить стараго товарища. И пополнли-же вы!

Муравинъ. Съ малороссійскаго борщу да съ галушекъ раздобрлъ. Ну, а вы какъ поживаете? Колега говоритъ, что въ брехачи записались,— везетъ, а?

Слетышевъ. Такъ-себ, Ни шатко, ни валко, ни на сторону. Урываемъ куски, гд придется, по верхамъ напрасно глазами не хлопаемъ, боремся за существованіе. (Чаганову.) Что, Коля, продалъ лошадей, а?

Чагановъ. И лошадей, и экипажи — все продалъ.

Слетышевъ. А за сколько?

Чагановъ. За дв тысячи триста.

Слетышевъ. Дешевенько. Слышали, Федоръ Алексевичъ, говорилъ вамъ Коля, что въ воскресенье женится, а?

Муравонъ. Какъ-же, какъ-же. До прихода вашего все объ этомъ трактовали.

Слетышевъ. Что тутъ трактовать! Одно слово — счастливчикъ, въ сорочк родился. Такая особа, такая!.. Хороша, умна, развита, характеръ — дамасская сталь!.. То-есть помедли онъ этимъ дломъ еще недльки дв, я бы столкнулся съ нимъ на этой дорожк, втюрился-бы по-уши и изъ закадычнаго друга обратился-бы въ личнаго врага, parole… Вы незнакомы съ Врой Дмитріевной?

Муравинъ. Нтъ, завтра ду представляться.

Слетышевъ. Очаруетесь, пари держу — очаруетесь!

Громчевскій (тасуя карты.) Кмъ это очаруется?

Чагановъ (дернувъ за рукавъ Слетышева, поспшно.) Талантомъ Жюдикъ. Муравинъ еще ея не видалъ и не слыхалъ.

Громчевскій. Преступленіе! Каждый провинціяхъ, по прізд въ Петербургъ, долженъ прежде всего постить Буфъ, а потомъ уже приниматься за дло. (Встаетъ.) Потому что Жюдикъ, понимаете, квинтъ-эссенція современнаго искуства… Это… это…

Кининъ. Это изъ рукъ вонъ!.. Угодно вамъ играть?

Громчевскій. Виноватъ… Сдаю. (Сдаетъ карты и садится играть.)

Чагановъ (тихо Слетышеву.) Помолчи объ этомъ пока. До ужина недолго подождать, тогда труби сколько хочешь. (Встаетъ, громко.) Однако, я засидлся здсь съ тобой, Федоръ Алексевичъ, всхъ гостей оставилъ. Не хочешь-ли пройтись въ залу, надо кой-чмъ распорядиться.

Муравинъ (вставая.) Пойдемъ. (Уходятъ подъ руку въ арку.)

Слетышевъ (подходя къ играющимъ.) Ну, у васъ какъ?.. Кто кого?

Кининъ. Съ нимъ невозможно играть, въ шесть королей даетъ два открытыхъ капота. C’est impossible!

Громчевскій. А вотъ кстати и третій, ха, ха, ха! Смотрите: два квартъ-мажора, терцъ-мажоръ и тузъ. Вотъ! (Открываетъ карты.)

Кининъ. О, sacr nom! Баста!.. Посчитаемся. (Оба считаютъ.) Итого триста тридцать два рубля, такъ?

Громчевскій. Врно.

Кининъ (отсчитывая и подавая.) Прошу… И везетъ-же вамъ!

Громчевскій (пряча деньги.) Кто въ картахъ счастливъ…

Кининъ (отходя и садясь на козетку.) Разсказывайте, знаемъ мы васъ! (Напваетъ.) Il nous faut de l’amour!

Слетышевъ. И охота вамъ пикетиться, то-ли дло: направо, налво, четъ-нечетъ, любишь, не любишь, а?

Кининъ. Да я пожалуй. Надо какъ-нибудь до ужина убить время. (Указывая на Громчевскаго.) Захочетъ-ли онъ?

Громчевскій. Теперь съ удовольствіемъ, немножко заручился… Можно.

Слетышевъ. Такъ я сейчасъ распоряжусь. (Звонитъ.)

Кининъ. Только вотъ что. Здсь не совсмъ ловко, много народу. (Указываетъ черезъ арку.) Dieu sait, кого тамъ нтъ. Еще пустятъ по городу слухъ, что у Чаганова игорный домъ. Кром того, здсь немножко душно, да къ тому-же я люблю разстегнулся, распуститься.

Громчевскій. Резонъ.

Слетышевъ (указывая на лвую дверь.) Такъ я васъ въ угольной устрою, тамъ можете запереться и сидть въ дезабилье.

Кининъ. Parfaitement’.

ЯВЛЕНЕ III.

Прежніе и Василій.

Слетышевъ (вошедшему Василію.) Карты и шатерокъ подай туда, въ угольную, поскорй.

Василій. Слушаю-съ! Сейчасъ.

Громчевскій. Да захвати парочку крушончиковъ.

Василій. Слушаю-съ. (Уходитъ.)

Громчевскій. Что-жь, вспомнимъ (читаетъ):

Какъ въ ненастные дни

Занимались они

Дломъ,—

И отписывали, и записывали

Мломъ.

Идемъ!

Кининъ. Allons! (Встаетъ.) Ну а ты, мэтръ Лашо?

Слетышевъ. Дло есть, надо потолковать съ Колей. Попозднй я приду къ вамъ.

Кининъ. Надуешь, какъ всегда!.. Ну-съ, провинціяльный Тальма, не будемъ терять золотого времени. (Беретъ подъ руку.) Filons!

Громчевскій. Filons.

Кининъ (напвая.) Il nous faut de l’amour! (Уходятъ.)

Слетышевъ (одинъ, проводя ихъ до дверей.) Все готово, обставлено, обдумано. Заручился честнымъ словомъ, а она свое слово сдержитъ непремнно. (Смотритъ на часы.) Восемь слишкомъ, пора-бы пріхать. А если не будетъ? Неужто прядется по соколу пропуделять?.. Это невозможно, невозможно. (Замтя Василія, входящаго въ правыя двери съ картами и виномъ.) А, вотъ!.. Его надо наставить!.. Вася, Вася, поди ка сюда. (Василій подходитъ.) Такъ не забудь, голубчикъ: крику, гвалту больше, и все вотъ у этихъ (показываетъ направо) дверей. А какъ я покажусь, ты сейчасъ успокойся и молчокъ.

Василій. Да ужь будьте покойны, Сергй Ильичъ, все обдлаемъ въ лучшемъ вид. Мы хоть лакеи, а народъ честный, своего господина оконфузить не дадимъ, хотя и послдній день у нихъ служимъ.

Слетышевъ. Ты объ мст не хлопочи. Прямо ко мн, безъ всякихъ разговоровъ. Жалованья — двадцать пять рублей въ мсяцъ, чай, сахаръ отсыпной, карты, кліенты, по праздникамъ подарки, старое мое платье — все твое.

Василій. Чувствительно вамъ благодаренъ… Да, барина просто узнать невозможно! Задумалъ жениться на бдной, распродалъ все, сказываютъ, нанялъ четыре комнаты. Сладко-ли въ нихъ будетъ посл этакихъ палатъ-то! Эхъ, жить-бы да жить по-прежнему, а то…

Слетышевъ. Что, братецъ, длать — любовь!

Василій. Хороша любовь, когда деньжищъ полонъ карманъ, а какъ жрать нечего будетъ, волкомъ взвоетъ’ — любовь-то не укусишь. Нтъ, воля ваша, а это одна очумлость да фанаберія, съ жиру сбсился человкъ. Вдь посл будетъ каяться, да поздно, и близокъ локоть, да не укусишь.

Слетышевъ. Не хочетъ беззаконничать, хочетъ жениться.

Василій. Словъ нтъ, законная жена — святое дло, да женись съ разборомъ, съ умомъ, съ деньгами, чтобъ посл не плакаться. Нынче, посмотришь, какое время-то: беззаконныя жены въ коляскахъ да каретахъ здятъ, а законныя пхтурой по грязи шляндаютъ. Это надо соображать. Нтъ, очумлъ, сбсился.

Слетышевъ. Да, жаль человка! Ну, однако, мн надо въ залу. Смотри-же, Вася.

Василій. Сергй Ильичъ! У меня сказано — свято. Будьте благонадежны, не осрамимъ господина. Хоша мы и лакеи, а у насъ честь природная, не сумнвайтесь.

Слетышевъ. Неси-же скорй вино и карты, а какъ получишь отъ Чаганова разсчетъ,— прямо ко мн.

Василій. Чувствительно благодарны. А это устроимъ съ полнымъ эфектнымъ трескомъ. (Уходитъ налво.)

Слетышевъ. Онъ правъ, да! Точно, странные бываютъ на свт люди! Чагановъ, напримръ… Не только не глупъ, а уменъ, положительно уменъ, и поступаетъ какъ послдній пошлякъ. Ну, кто-бы отказался отъ всего этого по своей охот? Общественное мнніе, внутреннее убжденіе, честь, долгъ, самоуваженіе и… чортъ знаетъ, чего не повыдумывали! Человкъ сытъ, обутъ, одтъ, денегъ до отвала, кругомъ него все блескъ, улыбка, радость, счастье, и вдругъ ни съ того, ни съ сего увлекается какими-то діогеновскихи принципами! Да, Василій правъ! Это — очумлость, бшенство съ жиру. (Захтя выходящихъ изъ среднихъ дверей Чаганова и Муравина, идетъ къ нимъ на встрчу.)

ЯВЛЕНЕ IV.

Слетышевъ, Чагановъ и Муравивъ.

Слетышевъ. Я, братъ, усади ль этихъ ptits creves въ угольной, теперь вамъ полная свобода побесдовать по душ, никто не помшаетъ.

Чагановъ. Спасибо. (Жнетъ ему руку.) Поскорй-бы проходилъ этотъ вечеръ, накормлю въ послдній разъ всю ораву гостей и скажу имъ адье навсегда. Вы представить себ не можете, до чего опротивла мн эта среда, въ которую я самъ себя втолкнулъ… Жду и не дождусь будущаго воскресенья, чтобъ съхать съ этой квартиры, гд каждый стулъ, каждый гвоздь напоминаетъ мое увлеченіе… Эта квартира — тюрьма моя. (Садится на диванъ.) Поскорй-бы ночь!

Муравинъ. По-моему, ли ко было и устраивать этотъ вечеръ. Ну, объявишь ты сегодня за ужиномъ, что женишься, перемняешь жизнь,— они тебя все равно не оставятъ въ поко. Это, колега, идеальничанье, рисовка! Смотрите, молъ, на меня,— вотъ я какой честный, женюсь на бдной, все по-боку, все къ чорту.

Чагановъ. Не рисовка тутъ… Пойми, что мн надо выбить изъ ихъ бараньихъ головъ то мнніе, какое они составили обо мн. Я всмъ имъ сегодня за ужиномъ докажу, какъ они ошибались. Ткну имъ подъ ихъ глупые носы неопровержимые документы.

Муравинъ (подхватывая.) И скажешь, какъ гоголевская невста въ ‘Женитьб’,— ‘пошли вонъ, дураки?

Чагановъ. Да, и скажу.

Муравинъ. И что-жь изъ этого будетъ?

Чагановъ. А будетъ то, что вс эти хлыщи, салонные и трактирные встовщики заблаговстятъ по всему Петербургу. Тогда ни одна каналья не будетъ смть сказать, что Чагановъ ограбилъ женщину и бросилъ ее, влюбившись въ другую.

Слетышевъ. Разсчетъ совершенно врный, особенно если ты будешь первое время жить тихо и мирно въ своей новой маленькой квартир, безъ всякихъ рысаковъ и фрачныхъ лакеевъ.

Муравинъ. А но моему, неврный. Вся эта шушера скажетъ, что тебя Крамолина прогнала…

Чагановъ (прерывая запальчиво.) И прекрасно!

Муравинъ. Погоди, не горячись! Прекраснаго тутъ, по-моему, нтъ ничего, одинъ крайній идеализмъ, незнаніе жизни — и только. Скажутъ, что прогнала, а для успокоенія тебя и чтобъ отвязаться, дала теб эту росписку.

Слетышевъ. А вы забываете о векселяхъ, явленныхъ у нотаріуса? тутъ ужь подвоха видть нельзя-съ.

Муравинъ. И очень можно-съ. Чмъ вы уврите, что эти векселя существуютъ, а не изорваны, уничтожены? Разв они протестованы?

Слетышевъ. Но они будутъ… если не протестованы, то оплачены непремнно чрезъ того-же нотаріуса, который и вручитъ деньги Крамолиной подъ ея росписку.

Муравинъ. А вотъ когда это будетъ, тогда, можетъ, и поврятъ, а до тхъ поръ и-и-и сколько ты горя натерпишься съ своимъ щепетильнымъ характеромъ отъ всевозможныхъ пересудовъ, сплетенъ и клеветы.

Слетышевъ. Безъ этого-то, положимъ, не обойдется… Но, во всякомъ случа, ужь вечеръ сдланъ, надо быть послдовательнымъ до конца, заявить, по крайней мр, за ужиномъ о своей женитьб на Запольевой.

Муравинъ (горячо.) А по-моему, этого-то и не слдуетъ длать, не надо заявлять, потому что заявленіе это ни къ чему не ведетъ, кром усиленія разговоровъ.

Чагановъ. Да этого-то мн именно и хочется, договорятся-же, наконецъ, до истины. Нтъ, Федоръ Алексевичъ, я ршился и сдлаю. Ты не знаешь среды, въ которой я вращаюсь теперь: посмотри, чортъ знаетъ кого у меня сегодня нтъ на вечер: изъ всхъ слоевъ общества, изъ всхъ кружковъ есть народъ.. Просто мерзость и запустніе. (Вспомнивъ.) Ахъ, Сережа, я было съ этимъ пошлымъ вечеромъ совсмъ забылъ о документахъ. Вс приготовлены, и мои, и Вры Дмитріевны, лежатъ въ спальн. Сейчасъ принесу, отдамъ теб и буду спокоенъ. (Встаетъ.) Кстати, надо приказать поставить въ столовой водку и закуску, устроить въ послдній разъ кормленіе зврей. Бесдуйте, я сейчасъ вернусь. (Уходитъ въ дверь направо.)

ЯВЛЕНЕ V.

Муравинъ и Слетышевъ.

Муравинъ. Какъ на первомъ курс былъ увлекающійся, честнйшій и благороднйшій юноша, такимъ и теперь остался, да такимъ, вроятно, сойдетъ и въ могилу, если ужь жизнь-то его очень не помнетъ и не искалчитъ.

Слетышевъ. Да, идеалистъ, pur-sang идеалистъ.

Муравинъ. Врно, батенька. Этотъ человкъ не чета намъ съ вами, мы съ своей совстью маленько поуживчиве его… Вотъ я все на васъ любуюсь, налюбоваться не могу.

Слетышевъ. А что?

Муравинъ. И тло нагуляли, и шикъ пріобрли во всемъ. Водно, что лакомкой стали и въ длахъ-то, поди, косточку съ сладкимъ мясцомъ выбираете, а не то, чтобъ броситься, какъ голодный, на большую мосталыгу, лапочка сдлалась настоящая адвокатская, гладкая да загребистая… значитъ, во вкусъ вошли, пра-а-во!

Слетышевъ. Ужь куда намъ, мы такъ, отъ крупицъ падающихъ питаемся, мы что!… Нтъ, вы-бы вотъ посмотрли на настоящихъ-то оберъ-брехачей, что въ петличкахъ черныхъ фраковъ въ серебряномъ вночк столбикъ носятъ, мэтры-то эти наши.

Муравинъ. А что?

Слетышевъ. Живоглоты!.. То-есть вотъ какъ: лежитъ аршинный пирогъ на стол,— пирогъ, замтьте, на четыре конца, начинка разная… Ну, пышетъ пирогъ, горитъ, кипитъ. Подошелъ этакой мэтръ-брехачъ, понюхалъ, не успли вы отвернуться,— гамъ! и нтъ пирога!.. Заглотилъ, то-есть заглотилъ, какъ ершъ червяка.

Муравинъ. О ничего, не давятся?

Слетышевъ. Богъ милуетъ, даже рта не обжигаютъ. Ну, случится — поперхнется, такъ и тутъ разв начинки немножко останется, эту бгунчики, мелкота-дровокаты подхватятъ и подъдятъ, а то, чтобъ подавиться, нтъ, этого не случалось… Н-тъ.

Муравинъ. Скажите, что значитъ столица-то, какъ навострились! У насъ въ провинціи, въ степяхъ-то, все проще. И оберъ-то брехачи съ вночками на фракахъ нейдутъ дальше того, что постучатъ по столу, клади, дескать, объ это мсто деньги, а посл и совтъ дамъ. А чтобъ такъ — лопать цлыми пирогами, ente не дошли, врать не буду. Да и вы скромничаете: по виду сами-то хоть и не щука, а ершъ не послдній. Вы какъ: цивилистъ или криминалистъ?

Слетышевъ. Все, что угодно, защитникъ на вс руки. Убійство, грабежи, воровство со взломомъ и безъ онаго, поджоги, кражи, бракоразводы, шантажи, конкурсы, оскорбленія дйствіемъ и словомъ,— однимъ словомъ, все орудуемъ и по всмъ преступленіямъ оправляемъ и обвиняемъ,— на вс руки!

Муравинъ. Такъ-съ, ха, ха, ха! А частенько приходится входить въ сдлку съ своею совстью?

Слетышевъ. Бываетъ, случается нердко.

Муравинъ. И не щемитъ отъ этого подъ ложечкой, не мутитъ на сердц, а?

Слетышевъ. Нисколько-съ. Въ латинской христоматіи я нкогда выучилъ изреченіе, что poetae nascuntur, oratores Bunt, а я говорю: poetae nascuntur, latrones Bunt, то-есть, что только поэты одни родятся, а разбойниками люди длаются, да-съ! Вотъ въ силу-то этого, я буду защищать какого угодно преступника, ибо въ его преступленіи не онъ одинъ, а вс мы виноваты, ибо ‘вси соблудимъ’.

Муравинъ. Браво, вотъ философія-то, ха, ха, ха! Навострились-же вы въ мудрствованіяхъ лукавыхъ, а еще говорите, что адвокатъ средней руки. Что-же т-то, живоглоты, какъ вы ихъ называете, неужели дальше васъ пошли?

Слетышевъ. Куда намъ! Мы сотнями за трудъ недльный довольствуемся, а т за одинъ сеансъ по тысяч рублей берутъ.

Муравинъ. За сеансъ, ха, ха, ха! Точно фокусники, модные медіумы, Юмы, Бредпфы… Какъ вы выражаетесь!

Слетышевъ. Выражаюсь обдуманно. Между этими професіями много общаго: медіумъ бьетъ на праздное слабоуміе богатыхъ, адвокатъ — на неизбжное тупоуміе обвиняемыхъ,— игра одна, ха, ха, ха!

ЯВЛЕНЕ VI.

Прежніе и Пагановъ.

Чагановъ (выходя изъ правыхъ дверей съ бумагами въ рукахъ.) Вотъ тутъ вс документы,— получи, Сережа. (Подаетъ.)

Слетышевъ (взявъ.) Ладно. Внчаться будете у Троицы, а во сколько часовъ?

Чагановъ. Часовъ въ семь, посл обда. Ужь ты не откажа вс эти хлопоты взять на себя. Уговорись тамъ съ священникомъ, при этомъ какіе нужны будутъ расходы, я посл уплачу.

Слетышевъ. Во-первыхъ, какъ освщеніе? Полное, съ паникадиломъ, или одн мстныя свчи?

Чагановъ (перебивая.) Какое освщеніе, какое паникадило? Прикажи зажечь три-четыре свчи, чтобы только лба себ не разбить.

Слетышевъ. Понимаю. Это значитъ на четыре цлковыхъ. Пвчіе какіе?

Чагановъ. Никакихъ, Боже сохрани… Еще протодьякона не пригласить-ли?

Слетышевъ (поспшно.) Ну, ну, ладно, можно безъ пвчихъ… Свчи въ руки для васъ, подножку… это все будетъ приготовлено… Ахъ, главное: надо кольца заказать и вырзать день, годъ и число.

Чагановъ (перебивая.) Глупости!.. Что еще за вырзка, задемъ въ какой-нибудь магазинъ, возьмемъ пару колецъ, и баста.

Слетышевъ. И на это согласенъ, ну, а букетъ невст, передъ отъздомъ ея въ церковь, это, согласись, необходимо.

Чагановъ. Чушь, вздоръ, китайщина.

Слетышевъ. Ужь какъ хочешь, безъ этого нельзя. Впрочемъ, я у тебя шаферствую… это ужь мое дло.

Чагановъ. И не глупи ты, не серди меня.

Слетышевъ. Какъ себ хочешь, сердись не сердись, а я это сдлаю, безъ букета не позволю хать внчаться. Дальше: кареты заказать со двора?

Чагановъ. Это еще къ чему?

Слетышевъ. Какъ къ чему? Да что ты изъ-подъ внца-то съ молодой женой пшкомъ, что-ли, пойдешь?

Чагановъ. Такъ для этого нужна одна карета, а не кареты. Взялъ съ биржи первую попавшуюся, и длу конецъ.

Слетышевъ. А кто-жь у тебя посаженымъ отцомъ и матерью будетъ,— для нихъ, можетъ быть, понадобится.

Чагановъ. Никакихъ у меня посаженыхъ отцовъ и матерей не будетъ. Ты да Федоръ Алексевичъ — необходимые свидтели и больше никого.

Слетышевъ. Да кто-же тебя въ церковь-то будетъ снаряжать и изъ-подъ внца приметъ? Это, mon cher, неловко.

Чагановъ. Ахъ, ты!.. Тоже неловко… Что я, малолтокъ, что-ли? нянька мн нужна? Чудной!

Слетышевъ. Но согласись, что все это странно… Нельзя игнорировать того, что принято въ обществ… Это обрядъ, обычай!.. Наконецъ, какъ взглянетъ на это Вра Дмитріевна…

Чагановъ. Она не такой китаецъ, какъ ты. Обо всемъ этомъ у насъ переговорено и поршено. Никакихъ посаженыхъ отцовъ, никакихъ dames d’honneur, свахъ, подружекъ и подобныхъ нелпостей не будетъ… Да, вотъ что: не забудь распорядиться, чтобъ въ церковь никого не пускали, кром насъ съ Врой, васъ двоихъ, самого Запольева и двухъ со стороны невсты свидтелей. Обвнчаемся тихо, мирно, безъ всякой публики, подемъ ко мн на новую квартиру, Вра васъ напоитъ саморучно чаемъ а… finita la comedia. Этимъ и закончится всякое торжество и помпа.

Слетышевъ. Но согласись, что все это пахнетъ такимъ нигилизмомъ… Не будетъ ни ужина, ни бокала шампанскаго?

Чагановъ. Ни капли. Чаю сколько хочешь.

Слетышевъ. Mais… C’est absurde, mon cher.

Муравинъ. Браво, молодецъ! Надо быть послдовательнымъ… Къ чорту вс эти церемоніи, эту китайскую дребедень… Одобряю.

Слетышевъ. Коля, голубчикъ, ну, для меня по одному бокалу шампанскаго встртить молодыхъ… только по одному.

Чагановъ. Ахъ ты, шутъ гороховый, ха, ха, ха! Ну для чего ты со мной-то играешь комедію, а?

Слетышевъ. Нтъ… Это, право, Богъ знаетъ что… Молодые изъ-подъ внца — и чай… Шампанскаго ни капли… Это вдь… это…

ЯВЛЕНЕ VII.

Прежніе, Василій и Вра.

Василій (быстро входя.) Вра Дмитріевна Запольева.

Чагановъ (вскакивая, изумленно.) Что ты врешь!.. гд… какъ… Гд она?

Василій (указывая направо.) Здсь-съ, въ пріемной, приказали вамъ доложить.

Чагановъ. Ступай, проси… Вотъ сюрпризъ-то! Стой, лучше я самъ. Какъ все отлично складывается. (Василій уходитъ.) Она пріхала, какое счастье! (Спшитъ уйти, его удерживаетъ за руку Муравивъ.)

Муравинъ. Николай Петровичъ, ты голову потерялъ… Ты хочешь ее звать сюда, принять здсь, въ незнакомомъ обществ мужчинъ… Что ты?

Чагановъ. Да, сюда, непремнно сюда!.. Пусть вс въ-очію увидятъ мое сокровище… Ты не знаешь ея… О, пусти-же! (Вырываетъ руку и быстро уходитъ направо.)

Муравинъ. Это ни на что не похоже!.. Что онъ длаетъ!

Слетышевъ (язвительно.) Нтъ, браво, молодецъ! Надо быть послдовательнымъ, къ чорту вс эти предразсудки, приличія свта, всю эту дребедень! (Про себя.) Слово сдержала, пріхала.

Чагановъ (выходя съ Врой изъ¹ правыхъ дверей.) Я-то недоволенъ!.. Да это для меня такой подарокъ, такая радость… Сюда, сюда на диванъ. (Кричитъ.) Василій, чаю скорй! И какъ могла вамъ, Вра, придти въ голову такая превосходная мысль — пріхать ко мн!

Вра (указывая на Слетышева.) А вотъ кто, онъ, другъ, надоумилъ, взявъ съ меня третьяго дня слово, что я сдлаю этотъ сюрпризъ теб. (Протягивая руку.) Здравствуйте, Сергй Ильичъ.

Слетышевъ (пожимая руку.) Здравствуйте, Вра Дмитріевна. Что, оправдались мои слова? Я вамъ говорилъ, что Коля будетъ въ восторг.

Чагановъ. И опять твоя услуга. (Пожимаетъ ему руки.) Твой на смерть. А вотъ, Вра, позволь теб представить другого моего друга и товарища, Федора Алексевича Муравипа, доктора.

Муравинъ. То-есть не доктора, а просто лекаря изъ самыхъ дюжинныхъ, съ трудомъ отличающаго простой гриппъ отъ смертельной чахотки. Прошу любить и жаловать, если по душ придусь.

Вра. А вотъ посмотримъ, поговоримъ, познакомимся, тогда и отвчу, будемъ-ли васъ любить и жаловать. (Садится въ кресло, Василій входитъ съ подносомъ и чашкой чая.)

Чагановъ. Сюда, Вра, садитесь на диванъ, удобне.

Вра. Мн и здсь отлично. (Василію.) Благодарю васъ, я чаю пять не буду, уже пила.

Муравинъ (любуясь ею.) Чашечку съ воздуху осенняго выпить не мшаетъ… А если не будете, такъ я выпью за васъ. (Беретъ чашку, Василій уходитъ.) Замтьте, Вра Дмитріевна, я сказалъ: за васъ, а не за ваше здоровье.

Вра. Что-жь, вы предполагаете, что его у меня слишкомъ много?

Муравинъ. Напротивъ, именно столько, сколько нужно, оттого-то я, какъ современный врачъ, и не хочу пить за ваше здоровье, а вообще только за васъ!

Вра (улыбаясь.) Понимаю. Вамъ не придется на мн доказать своихъ знаній, не удастся меня лечить, и поэтому вы не хотите пить за мое здоровье,— это очень эгоистично.

Муравинъ. За то современно. (Въ сторону.) Хотлъ сказать любезно и остроумно, а вышло пошло и тупо!

Вра (замтя, что изъ средней арки на нее смотрятъ съ любопытствомъ гости.) Однако, сколько ты гостей пригласилъ сегодня къ себ.

Чагановъ. Вдь я теб говорилъ, что сегодня длаю торжественное сожженіе кораблей. Такое событіе уже не повторится въ жизни. Какъ ты думаешь объ этомъ?

Вра. Я вполн въ этомъ уврена. (Протягиваетъ руку.)

Чагановъ. При друзьяхъ можно. (Цлуетъ руку.)

Слетышевъ. Даже должно.

Вра. Послушай, Коля, я замчаю, что оттуда на меня смотрятъ какъ на чудо какое-то. Я не хочу ни себя, ни другихъ ставить въ фальшивое положеніе, они ршительно отвлекаются отъ своихъ серьезныхъ занятій. Смотри,— бросили карты и не рискуютъ даже войти сюда.

Чагановъ. Войдутъ и тогда я ихъ представлю теб.

Вра. Ахъ, это будетъ скучная и нескончаемая комедія. Мы вотъ что лучше сдлаемъ: пойдемъ по комнатамъ и ты всхъ ихъ разомъ представишь мн. Это будетъ и скоре, и цлесообразне.

Чагановъ. Именно цлесообразне, отлично придумала. Вдь теб боле не придется съ ними встрчаться, да и я съ сегодняшняго вечера вс эти знакомства по-боку. Превосходно, идемъ!

Вра (обратясь къ Муравину и Слетышеву.) Извините, господа, что мы васъ оставимъ не надолго… Посл представленія мы возвратимся и составимъ въ этомъ уголк отдльный кружокъ друзей. Я разсчитываю просидть здсь часокъ-другой.

Слетышевъ. Повинуюсь.

Муравинъ. Все это такъ для меня, провинціала, ново и необычно, что я хочу видть представленія.

Вра (шутливо.) Ну, такъ идемте, врачъ-эгоистъ. (Вс трое уходятъ въ арку. Видно, какъ играющіе встаютъ съ своихъ нсть, раскланиваются съ Врой Дмитріевной.)

Слетышевъ (одинъ.) Двочка — прелесть, звзда. Бабенка изъ нея выйдетъ ого-го-го! Ни пестомъ, ни крестомъ, ни ладономъ, ни табакомъ отъ нея не отбояришься, характерецъ — дамасская сталь. Будь за ней сотняжка тысчянокъ, можно-бы, пожалуй, посягнуть, Ну, а безъ этого взять ее можетъ разв черкесъ какой или очумлый, въ род моего друга. (Вынимаетъ часы.) Черезъ пять, а много черезъ десять минутъ… даже страшно становится!.. Что, какъ, чмъ все это разыграется?.. Духъ захватываетъ. (Изъ лвыхъ дверей выходятъ Кининъ и Громчевскій.)

ЯВЛЕНЕ VIII.

Слетышевъ, Канинъ и Громчевскій.

Слетышевъ (подходя къ нимъ на-встрчу.) Что это, неужто кончили?

Кининъ. Съ нимъ невозможно сегодня играть. Бьетъ съ онику каждую карту. Imaginez vous — изъ тридцати шести картъ всего далъ девять, и то семпеля, а какъ уголъ, транспортъ — бито. (Садится на диванъ.) Нтъ никакой возможности играть при такомъ безобразномъ счастьи, ну, бросилъ… сапристи.

Громчевскій (садясь рядомъ.) Надо было продолжать, счастье перемнчиво.

Кининъ. Поберегите ваши совты для юныхъ пижоновъ, а я уже ученъ. (Напваетъ.) И nous faut de Tamour.

Слетышевъ. Вы не знаете, что тутъ безъ васъ случилось?

Кининъ. Eh bien, что такое?

Слетышевъ. Къ Чаганову сейчасъ сюда пріхала его невста.

Громчевскій. Гд, гд… какая невста?

Кининъ. Что ты, выпилъ, что-ли, лишнее… А Крамолина-то?

Слетышевъ. Крамолина ему еще на позапрошлой недл чистую дала… именно въ день своихъ имянинъ.

Кининъ. Ахъ, sacr nom! И я этого не зналъ… Надо принять къ свденію, надо! (Охорашивается, крутитъ усъ и напваетъ): Il nous faut de l’amour.

Слетышевъ. Trop tard, mon cher, опоздалъ. Ваканція занята, тамъ уже дйствуетъ баронъ Жозефъ де-Ганцбергъ.

Кининъ. Ахъ, сакребл… Еська пархатый! Вотъ что-называется проглядлъ. Да это вздоръ, не можетъ быть, ты просто дурачишь насъ… Кто-же невста Чаганова?

Слетышевъ. Вра Дмитріевна Заполъева.

Громчевскій. Не слыхалъ, хоть фамилія-то извстна.

Кининъ. Еще-бы не извстная: одинъ Запольевъ былъ генералъ-губернаторомъ… Ну, и что-же, de la fortune, elle est jolie?

Слетышевъ Oui, elle est joli, mais la fortune… (щелкаетъ ногтемъ бъ зубъ) pas de fortune!.. Онеровъ никакихъ, безприданница.

Кининъ. Ну, значитъ, врешь!.. Чагановъ далеко не дуракъ, чтобъ вздумалъ лзть въ петлю, у него губа не дура.

Громчевскій. Конечно, враки!.. И какія странныя шутки…

Слетышевъ. Да вонъ они идутъ… Смотрите.

Громчевскій. Хорошенькая, чортъ побери! (Смотритъ въ среднюю дверь, въ которую входятъ Чагановъ, Вра и Муравинъ.)

Кининъ. Прехорошенькая! Elle est ravissante!

ЯВЛЕНЕ IX.

Прежніе, Чагановъ, Вра и Муравинъ.

Вра (Чаганову.) Какъ они поражены, жужжатъ, какъ мухи. (Увидя Громчевскаго и Кинина.) Еще двое.

Чагановъ (тихо.) Большая дрянь! (Громко.) Господа, позвольте васъ представить моей невст и будущей жен: г. Кининъ, г. Громчевскій, Вра Дмитріевна Заполъева.

Кининъ (изящно раскланиваясь.) Кининъ, lieutenent de la garde.

Вра (не протягивая руки.) Очень рада познакомиться.

Громчевскій (раскланиваясь.) Актеръ Громчевскій.

Вра. Очень пріятно… Если не ошибаюсь, это вы читали въ благородномъ собраніи на литературно-музыкальномъ вечер съ благотворительной цлію? (Вс садятся.)

Громчевскій. Я-съ.

Кининъ (въ сторону.) Ah, comme elle est jolie!

Слетышевъ. А какъ вамъ понравилось его чтеніе, Вра Дмитріевна?

Кининъ. Не правда-ли, онъ мастерски читаетъ? (Въ сторону.) Elle est delicieuse!

Вра. Да… но нсколько страненъ выборъ… Мсье Громчевскій, отчего вы выбираете такія стихотворенія, какъ напримръ: ‘Плачъ откупщика’, ‘Акціи’? Вдь это все такъ старо, такъ банально!

Громчевскій. Читаешь поневол — цензура! Вотъ теперь думаю перейти на Пушкина, его надо ропуляризировать… Мы забыли вашего великаго поэта.

Вра. Это очень хорошая мысль, но не думаю, чтобъ стихотворенія Пушкина имли успхъ въ чтеніи на клубныхъ подмосткахъ.

Кининъ. Pourquoi non, mademoiselle?.. Pouschkin c’est un cl&egrave,bre po&egrave,te. Онъ, онъ такъ благозвученъ! (Въ — сторону.) — Elle est admirable!

Вра. Наша публика жаждетъ новинокъ, чего-нибудь современнаго…

Кининъ. Oui, oui!.. Voue avez raison… Главное — de cascades, de cascades. (Въ сторону.) Quelle beaut!

Вра. Зачмъ-же непремнно каскаду?.. Я хочу сказать, что Пушкинъ для клубныхъ чтеній слишкомъ знакомъ и классиченъ. Его хорошо читать въ интимномъ кружк людей одинаково развитыхъ, одинаково образованныхъ и любящихъ литературу, а тамъ, гд люди разнаго уровня образованія собираются и сходятся для того, чтобъ убить время, тамъ читать Пушкина — значитъ профанировать искуство. Извините, мсье Громчевскій, что я такъ откровенно высказываю свое мнніе.

Громчевскій. О, помилуйте, я очень вамъ благодаренъ.

Вра. Вотъ если-бъ вы его здсь стали читать, въ такомъ маленькомъ кружк, это другое дло. Это-бы имло смыслъ.

Слетышевъ. А угодно вамъ, Вра Дмитріевна, онъ что-нибудь намъ прочтетъ изъ Пушкина?

Кининъ. Voil une exellente ide… Читайте.

Чагановъ. Прочитайте что-нибудь.

Муравинъ. И я бы, провинціалъ, съ удовольствіемъ послушалъ чтеніе.

Громчевскій (въ Вр.) Вамъ угодно, Вра Дмитріевна?

Вра. Если другіе желаютъ, я буду слушать съ удовольствіемъ.

Кининъ. Ну, commencez, mon cher, вы знаете: femme veut, Dieu le veut… Не ломайтесь!

Громчевскій. Я не ломаюсь, но попрошу позволенія встать… привычка! Какъ-то лучше читается. (Встаетъ.)

Слетышевъ. Стоять можешь сколько хочешь, только не ложиться, это здсь не допускается, ха, ха, ха!

Кининъ. C’est bien dit. Ха, ха, ха!

Слетышевъ. Ну, не урони-же себя, поддержи свое имя, которое гремитъ отъ финскихъ хладныхъ странъ до пламенной Колхиды.

Громчевскій (откашлявшись, становится въ позу и декламируетъ… ‘Скупой рыцарь’:

Какъ молодой повса ждетъ свиданья

Съ какой-нибудь развратницей лукавой

Иль дурой, имъ обманутой, такъ я

Весь день минуты ждалъ…

(Около дверей направо слышенъ шумъ и голосъ Василья.)

Василій (за дверями.) Такъ нельзя-съ, позвольте доложить… Безъ докладу невозможно… Позвольте-съ. (Общее изумленіе.)

Слетышевъ (въ сторону.) Вотъ она, минута-то… дождались!.. (Вскакиваетъ.) Что тамъ такое? Я узнаю, продолжайте. (Бжитъ къ правой двери, отворяетъ ее. Входитъ Крамолина.)

ЯВЛЕНЕ X.

Прежніе и Крамолина.

Слетышевъ (притворно вскрикивая, прижимается къ стн и даетъ пройти Крамолиной.) Ахъ!

Чагановъ (вскакивая.) Что это — она!

Кининъ. Madame Kramoline.

Вра (смотря на Чаганова.) Что съ тобой?

Крамолина (блдная, взволнованная, но съ дланной веселой миной и натянутой непринужденностью подходитъ къ столу.) Что это, мой другъ, наша прислуга не хочетъ уже меня пускать сюда… Ахъ, какое большое общество! И знакомые даже. Ба, Кининъ, bon soir, Громчевскій, здравствуйте! (Подаетъ имъ быстро руки.) Bon soir! (Длаетъ общій поклонъ). Теперь съ тобой — мы вдь скоро дв недли какъ не видались. Ну… tauchez! (Протягиваетъ руку, Чагановъ отвертывается отъ нея.) Что съ тобой?.. Ты меня не ждалъ… не ожидалъ?.. Да приди-же въ себя… Вдь это я… я… твоя Люба… О, Боже мой, какой ты нервный!.. (Къ окружающимъ, садясь на свободный стулъ.) Садитесь, господа, pardon, что я васъ заставила подождать у себя… Хозяйка должна была васъ встртить здсь, но меня задержало одно дло… Не стсняйтесь, продолжайте прерванную бесду… будьте какъ дома… Я у себя церемоній не терплю.

Чагановъ (блдня и дрожащимъ голосомъ.) Довольно, сударыня.. Я… больше не… могу стерпть… (Задыхается, не можетъ больше говорить и только молча указываетъ на правую дверь. Гости выходятъ изъ гостиной и толпятся у арки, недоумвая.)

Вра (холодно-сдержанно.) Успокойся, Коля, я поняла все… Госпожа Крамолина… (Чагановъ опускается на стулъ.)

Крамолина. Кто это? Она ему говоритъ ты… называетъ его Колей… по какому праву?.. Какая женщина сметъ въ нашемъ дом, въ нашей квартир говорить ему ты?.. Да объясните-же мн кто*нибудь, господа!.. Николай Петровичъ, объясни.

Вра (спокойно.) Я вамъ объясню это…

Крамолина. Прежде объясненій скажите мн, кто вы? Зачмъ… какъ вы здсь, по какому праву?

Вра. Я невста Николая Петровича… Онъ женится на мн. Не притворяйтесь, вы все знаете. Я его невста.

Крамолина. Не врю… не можетъ быть! Николай честный человкъ, онъ-бы мн сказалъ. Онъ ни слова объ этомъ не заикнулся… Такъ съ женщиной, которую хоть немножко любятъ, не поступаютъ, а онъ… онъ говорилъ, что меня любитъ, говорилъ это не дале, какъ въ имянины мои…

Чагановъ. Я вамъ прислалъ векселя, прислалъ письмо…

Крамолина (прерывая.) Въ которомъ писали, что узжаете недли на дв…

Чагановъ. Вы должны были понять… Я зналъ вашъ безумный характеръ, я щадилъ себя и васъ отъ скандала… Теперь вы достигли-таки своего… Извольте, я вамъ скажу — я васъ разлюбилъ давно… Я люблю ее и женюсь… Да, женюсь на ней… Я вамъ все сказалъ, оставьте меня… Уйдите, уйдите, прошу васъ… Наши счеты кончены!..

Крамолина. Какъ уйти, какъ счеты кончены?! Дли васъ разбить сердце женщины ничего не значитъ, играть, развлекаться ею цлые три года и потомъ выбросить, какъ сломанную игрушку, ничего?.. Вы мн прислали три векселя, бросили, какъ собачонк кость, эти несчастныя пятнадцать тысячъ, и думаете, что сквитались? Нтъ, вы ошиблись, такъ надругаться надъ чувствомъ женщины, такъ опозорить, осрамить ее самовольно во имя того, что понравилось новое смазливенькое личико…

Чагановъ (прерывая ее, бшено.) Ни слова объ ней, ни звука!.. Вонъ сейчасъ, сію минуту!.. Эй, люди, кто-нибудь… (Его схватываютъ съ одной стороны Муравинъ, съ другой Вра.) Пустите меня… пустите!

Вра (смотрвшая до сихъ поръ съ презрніемъ на Крамолину, Чаганову.) Если вы меня любите, вы ни слова боле не скажете… Идемте! (Уходятъ трое налво.)

Крамолина (стоить, опустя голову.) Все кончено… онъ меня боле не любитъ, не уважаетъ… Ну, стоитъ-ли любить… быть честной женщиной?.. (Оглядываясь.) Что-жь вы-то, господа, молчите! Радуйтесъ, ликуйте: женщина опозорена, обезславлена, ее гонитъ вонъ тотъ, кто три года назадъ ловилъ намекъ на чувство, благоговлъ передъ ласковымъ взглядомъ, дорожилъ какъ счастьемъ моей улыбкой… о, позоръ, позоръ!

Вининъ (подходя въ ней.) Успокойтесь. Donnez moi votre mais.

Крамолина. Прочь отъ меня! Все ложь, обманъ, нтъ добродтели на свт, нтъ правды, чести, нтъ ничего святого!.. Всякая молодая встрчная двушка будетъ награждена большимъ вниманіемъ, чмъ женщина, отдавшаяся беззавтно, безразсчетно. Да, да… надо быть… надо сдлаться другой… Я теперь другая… вс вы мн ужасны, страшны, отвратительны… Я стану порхать съ цвтка на цвтокъ, какъ бабочка… буду срывать цвты наслажденій, буду хохотать, когда надо только улыбнуться, буду вальсировать, канканировать вмсто того, чтобъ сдлать реверансъ, стану говорить безъ умолку, когда честная женщина стала-бы молчать, сдлаюсь современной Аспазіей и… тогда вы вс будете у моихъ ногъ, и я васъ буду отталкивать съ пренебреженіемъ, какъ гадинъ… (Грозитъ въ лвыя двери.) А теб, а вамъ обоимъ… я отравлю счастье, отравлю всю жизнь, уничтожу васъ самихъ… Я умла любить!.. О, я съумю и ненавидть… Когда-ты будешь въ такой-же мертвой петл, въ какой я теперь, тогда я теб скажу: мы квиты (Осматриваясь.) Что-жь, рукоплещите, на колна предо мной, кричите ура!.. Ваша цль достигнута, прежней честной Ерамолиной нтъ, передъ вами опозоренная женщина, искусная обольстительница, куртизанка, львица. Ха, ха, ха! (Съ хохотомъ убгаетъ.)

Слетышевъ. Корабли сожжены, возврата нтъ… Le roi est mort — vive le roi! Я царствую. (Общее изумленіе. Картина.)

(Занавсъ на дамъ.)

ДЙСТВЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

Дмитрій Васильевичъ Запольевъ.

Николай Петровичъ Чагановъ.

Вра Дмитріевна, его жена.

Сергй Ильичъ Слетышевъ.

Андрей Матвевичъ Кининъ.

Катя, горничная Чагановыхъ.

(Дйствіе происходить въ квартир Чаганова.)

(Между 3-мъ и 4-мъ дйствіями проходить около года.)

Простенькая комната, оклеенная недорогими обоями. Прямо два окна съ блыми драпировками, безъ всякихъ подзоровъ, подъ ними большой письменный столъ, на немъ письменныя принадлежности, груды книгъ, тетрадей, коректурныхъ листовъ. Налво — диванъ, столъ, нсколько креселъ’ дверь въ спальню. Направо — простночное зеркало, небольшой столикъ, два-три стула и входная дверь, на подзеркальник простые часы и дв вазочки, въ одной изъ нихъ роскошный букетъ цвтовъ. Все просто, чисто, уютно. На дверяхъ портьеры такой’е матерія, какой обита мебель.

ЯВЛЕНЕ I.

Катя, потомъ Вра.

Катя (сидящая при поднятіи занавса у большого пола съ шитьемъ дтской шелковой рубашечки, поетъ):

Ты подешь, моя радость,

Другъ, жениться,

Прізжай со мной проститься.

(Обрывается.) Никакъ заплакалъ? (Прислушивается.) Словно-бы хнычетъ потихоньку. (Бросаетъ шитье.) И я-то, дура, расплась, словно ошаллая! Ребенокъ спитъ, а я пою. Посмотрть! (Подходитъ къ двери налво.) Ничуть, не слыхать. (Осторожно отворяетъ и смотритъ.) Спокойнешенько себ спитъ. Этакій ребенокъ тихій да смирный зародился, голосу его не слыхать… Покушаетъ и започиваетъ… даже мало гулитъ, словно большой, точно горе матернино понимаетъ. Ну, почивай, Христосъ надъ тобой, ангельчикъ Божій! (Притворяетъ осторожно дверь и садится за столъ работать.) Хоть въ этомъ-то счастлива Вра Дмитріевна, что спокойный… съ другимъ-бы отъ одного крику голову потеряла при такой въ дому напасти. Что она это сегодня такъ долго? Пора-бы, кажется, вернуться,— съ восьми часовъ изъ дому ушла, замаялась, поди, съ ученьемъ-то своимъ. Надивиться я на нее не могу, что у ней за карахтеръ такой: мужъ второй мсяцъ въ этакомъ несчастій, а отъ нея аху не услышишь, не то слезъ, бгаетъ по урокамъ, ночи до бла свта сидитъ, пишетъ, день-деньской за книгой,— чудеса! Ужъ вижу, что изстрадалась она вся, измаялась, съ тла спала, жизнь ей не въ моготу, а видъ на себ носитъ такой, словно ей и горюшка мало — все трынъ-трава! И вдь не то, чтобы мужа не любила, н—тъ! Жили до этой бды, что твои голубки, душа въ душу, и посейчасъ только и думки, что по немъ, а не печалится, не горюетъ. Вотъ поди-жь ты, какая на свт есть любовь… все въ молчанку! (Откусываетъ витку, вдваетъ новую и продолжаетъ шить.) Доведись до меня этакое горе, такъ я, кажись, волкомъ-бы взвыла, вс глаза-то себ повыплакала, пра-а-во! Чего, о запрошлой недл моего Алешу за буйство въ трактир въ участокъ свели, такъ коровой ревла всю ночь… Такъ мой что, мой незаконный, а вдь тутъ мужъ, законъ!.. Опять, можно-ли участокъ къ этому приравнять… страсти подумать-то. (Разсматриваетъ сорочку.) Вотъ и сорочка нашему ангельчику готова. (Складываетъ работу.) Ну, теперь и за урокъ можно… Гд книжка-то запропастилась? (Ищетъ.) А, вотъ она! (Беретъ басни Крылова.) Забавникъ, надо полагать, былъ этотъ Крыловъ, а страсти какой вумный! (Перелистываетъ книгу.) Эта самая! Ну-ка, Господи благослови! (Садится къ столу, спиной ко входной двери, закрываетъ уши ладонями рукъ и читаетъ не спша, съ нкоторымъ затрудненіемъ): Ворон гд-то Богъ послалъ кусочекъ сыру,

На ель ворона взгромоздясь,

Позавтракать совсмъ ужъ собралась,

Да призадумалась, а сыръ…

Вра (выходя изъ правыхъ дверей въ шляпк и съ портфелью при начал чтенія, стоитъ минуту, потомъ тихо подходитъ къ Кат и кладетъ ей руку на плечо.) Какъ углубилась!

Катя (вскакивая.) Ой, батюшки! (Оборотясь.) Ахъ, барыня, извините-съ, я не дослышала, какъ вы вошли. (Закрываетъ книгу.)

Вра. Ничего, Катя, ничего… Ну что, безъ меня все благополучно, не просилъ кушать, не плакалъ? (Кладетъ портфель на столъ.)

Катя. Нтъ, Вра Дмитріевна, даже не куксился нисколько. (Вра направляется къ лвымъ дверямъ.) Уснулъ, не разбудите, дверь-то скрипитъ.

Вра. Я осторожно, только взгляну. (Проходитъ къ дверямъ.)

Катя. Какъ вы ушли, погулилъ съ полчасика, да и въ постельку, ужь этакій спокойный ребенокъ, этакій спокойный, не надивуюсь.

Вра (осторожно отворивъ дверь, любуется.) Какъ сладко спитъ! Не душно-ли у насъ тамъ, Катя?.. Вы отворяли форточку, освжили комнату? (Притворяетъ дверь.)

Катя. Какъ-же-съ, Вра Дмитріевна, какъ вы ушли, цлые полчаса форточка открытой стояла, пока я здсь съ Митенькой гуляла, а Мавра тамъ прибиралась.

Вра. Спасибо вамъ, голубчикъ. (Снимаетъ шляпку.)Никто у насъ не былъ?

Катя. Папенька посл васъ въ скорости зазжали, общались опять быть.

Вра (подходя къ зеркалу и поправляя волосы, видитъ букетъ.) Опять букетъ?

Катя. Опять посыльный принесъ. Пришелъ прямо въ кухню къ Мавр — отдай, говоритъ, барын, да и былъ таковъ.

Вра. Возьмите, Катя, выкиньте его вонъ… Вдь я просила, чтобъ не принимали букетовъ… Это скучно, наконецъ. (Подаетъ ей.)

Катя. Я наказывала Мавр не брать,— такъ говоритъ: посыльный и разговаривать не сталъ, бросилъ букетъ на столъ да и ушелъ. (Беретъ букетъ.)

Вра. Ну, все равно, выкиньте. (Про себя.) Чьи это штуки, неужели продлки Слетышева? Мало онъ гадостей надлалъ… еще дразнитъ, какъ собачонку. (Отходитъ къ столу.)

Катя (вертя букетъ.) Вра Дмитріевна… Зачмъ такую прелесть выкидывать, позвольте лучше мн въ кровати поставить. (Нюхаетъ.) Духъ такой нжный и цвточки прекрасные. Можно-съ?.. Я-бы въ кружку поставила у самой у своей постели… очень ужъ духъ отъ нихъ легкій.

Вра. Пожалуйста возьмите, только чтобъ здсь-то онъ не торчалъ. (Садится подъ окномъ.)

Катя. А я сорочку-то кончила, Вра Дмитріевна. Прелесть какая вышла, махонькая, словно кукольная. Извольте посмотрть. (Беретъ со стола и показываетъ.)

Вра. Спасибо, милая, какая вы мастерица, золотыя ручки. (Разсмотрвъ, подаетъ.) Вотъ у насъ Митя въ праздникамъ съ обновкой, приберите, въ спальн въ комодъ спрячьте… Самоучкой, а какъ хорошо шьете… Позавидуешь вамъ, а я вотъ не могу ни шить, ни вышивать, ни вязать… Нтъ способностей на это.

Катя. Вамъ этого и не надо, у васъ и безъ того ишь сколько дла-то. (Указываетъ на книги.) Кабы я-то знала съ ваше, объ иголк и не подумала, право! Тогда-бы…

Вра. Что-же-бы тогда?

Катя. Мало-ли-бы что… Скажите, Вра Дмитріевна-съ, скоро можно всю рифметику понять?

Вра. Какую рифметику?

Катя. Ну, чтобы цифру въ расходную книжку записать, это сложить тамъ что слдуетъ въ расход али въ приход… вычетъ какой придется али барышъ, чтобъ все это знать и умть на бумаг счетъ вести.

Вра. Это четыре правила арифметики: сложеніе, вычитаніе, умноженіе, дленіе.

Катя. Они самыя-съ… Они, они!

Вра. Скоро можно выучиться.

Катя. Ахъ, Господи, научите вы меня этому… Всю жизнь за васъ Бога буду молить… Писать-то я кое-какъ теперь научилась отъ васъ… только-бы вотъ теперь эти четыре правилы узнать — и счастливица-бы я была первая во всей вселенной, право!

Вра (улыбаясь.) Это почему?

Катя (конфузливо.) Да ужъ я вамъ признаюсь. Мн, двк, тридцать второй пошелъ, сирота я — безъ отца, безъ матери. Съ Алешей мы душа въ душу живемъ восемь лтъ безъ закону, онъ на табачной фабрик мастеромъ, а я по людямъ — гд горничной, гд нянькой, либо кухаркой, а гд за всхъ отвчаешь. Надола намъ эта волчья жизнь, опять безъ закону — срамъ! Алеш наслдство посл отца досталось тысячу пятьсотъ рублей серебромъ, да-а-съ! Вотъ и поршили мы законъ принять, жить вмст, хозяйствовать, лавочку-бы табачную открыли, онъ по этой части дока… Да то бда: онъ человкъ темный, неграмотный, я, конечно, читаю рзко и писать вы меня выучили, а какъ-бы правилы эти мн научиться, сейчасъ-бы я счеты всякіе вела, доходы записывала, товаръ принимала по бумагамъ, а онъ-бы за стойкой сидлъ, торговалъ, и зажили-бы мы припваючи… Вотъ теперь все дло за рифметикой стало… Такъ мы и положили: какъ правилы я научу, такъ сейчасъ и подъ внецъ…

Вра. Такъ за чмъ-же дло стало?.. Хорошенько поналяжемъ, въ три мсяца я васъ выучу…

Катя. Господи, да хоть-бы въ годъ, и то счастье, Алеша даже на годъ согласенъ… Барыня, сдлайте вы меня счастливой на вки, выучите вы меня этимъ правиламъ… Право я… (Хочетъ поцловать руку.)

Вра. Полноте, полноте, Катя. Знаете, я этого не люблю… (Не даетъ руки.) Сказала, что выучу — выучу, не бойтесь.

Катя. Ну ужъ, Вра Дмитріевна… святая вы, ей-ей.

Вра. Довольно, Катя, довольно. (Потягивается, расправляя руки.) А-а-ахъ!

Катя. Чай, устали, Вра Дмитріевна?.. Что это вы сегодня долго? Не бережете вы себя… Заболете еще.

Вра. Дйствительно, я сегодня утомилась. Новый урокъ нашла. Только далеко ходить, за Египетскимъ мостомъ.

Катя. Господи-владыко! Это вы все пшкомъ-то?.. Близкій-ли свтъ — Египетскій мостъ! Право, барыня, изведетесь, заболете. Ни одной-то ночи, какъ другіе, въ свое время не ляжете, все съ перомъ да книгой до самаго разсвта… Долго-ли захворать!

Вра. Ничего, Катя, ничего… Вотъ что лучше: не угоститься-ли намъ съ вами кофе?.. Я какъ на уроки ушла, ничего не ла. (Беретъ ее за плечи.) А, можно?

Катя. Ахъ, я дура, полоумная… Точу балясы, а объ кофе и забыла совсмъ… А только и думала, какъ придете — подать… На плит кофейникъ стоитъ и булочекъ изъ булочной взяла. (Идетъ.) Вамъ тамъ налить или сюда подать кофейникъ?

Вра. Все равно, Катя, все равно!

Катя. Такъ я тамъ налью, скорй да и возни меньше. (Бжитъ и, остановись у дверей.) Не видали, барыня, сегодня Николая-то Петровича, не ходили туда?

Вра. Нтъ, ходила, но сегодня почему-то не пустили.

Катя. Не пусти-или?.. Жену къ мужу не пущать… Эки каторжные! (Уходитъ въ двери направо.)

Вра (облокотясь локтями на столъ.) Онъ сидитъ тамъ бдный, вмст съ мошенниками, негодяями, головорзами. И я не въ состояніи ему ничмъ помочь… Несчастіе! (Встаетъ и ходитъ.) Три тысячи есть на-лицо, продала все до послдняго шелковаго платья… Гд-же добыть еще дв, у кого? Согласиться на условія отца — ни за что!.. Занять у Кинина,— онъ не откажетъ, но надо ему открыть все, унижаться, просить… Нтъ, невозможно! (Осматривается.) Продать всю эту мебель, сдать квартиру, перехать въ одну комнату? А ребенокъ-то, а Митя?.. Ну, получу пятьсотъ рублей, а гд-же еще полторы тысячи взять?.. Измучилась… Въ груди скверно, ломитъ, давитъ… На долго-ли хватитъ меня? Чувствую, что силы оставляютъ меня, замтно исчезаютъ, ршимость подается, характеръ подламывается… А-ахъ!… Она, эта женщина, говоритъ, что любитъ… любила его. Посадить любимаго человка въ долговую тюрьму!? Неужели любовь и месть совмстимы?.. Любить и мстить!.. Въ одно и то-же время месть и любовь!.. Ужасно! Но какъ его выручить, какъ вырвать оттуда? Какія средства?.. О, Боже мой!

Катя (внося на простомъ поднос чашку кофе, булки, сливки и сахаръ.) Вотъ и кофе готовъ. Пожалуйте. (Ставитъ налво, на столъ.) Или головка болитъ?.. Говорила вдь: берегите себя… Зима на двор, а ходите въ ватной шубк… говорила, не продавайте мховую. Очень болитъ?

Вря. Нтъ, милая Катя, ничего… Это отъ утомленія. (Садится къ кофе и пьетъ.)

Катя. То-то такъ, знаю я васъ, вдь покамстъ совсмъ не свалитесь, не скажете. Не принести-ли уксусу, темя да виски помочить, помогаетъ… Лодеколону-то нтъ, все одно уксусу. А то не потерть-ли хрну, хорошо его понюхать и къ вискамъ привязать… Я сейчасъ скажу Мавр. (Хочетъ идти.)

Вра. Не надо, Катя, все прошло, не нужно! Какой славный кофе и сливки густыя, съ пнками. Откуда это взялись?

Катя. У меня пріятельница тутъ есть одна, охтянка, такъ сегодня въ подарокъ принесла. Чухонка-чухонкой, а добро помнитъ. Третьяго года она портъ-моне съ семнадцатью цлковыми, на томъ двор, гд я у господъ жила, обронила. Ну, я нашла, черезъ недлю отдала ей, съ того и дружба пошла.

Вра (пьетъ кофе, раскрываетъ книгу и, намреваясь читать.) Что-же вы, Катя, не пьете?

Батя. Да ужь я, гршнымъ дломъ, безъ васъ дв чашки вы, пила, не хочу больше… А вы опять, барыня, за книжку?.. Не ¹успли придти, отдохнуть, опять за работу.

Вра. Что длать, Катя, надо работать. (Весело.)Говорятъ, Богъ труды любитъ.

Батя. Это такъ, барыня! Да вдь черезъ силу-то и работать тоже не годится… Ни праздника у васъ, ни воскресенья, никакого различья нтъ, все одно — будній день… Хоть-бы вы прогуляться когда пошли, алы-бы въ театръ, либо въ клубъ для разсйки себя създили, а этакъ-то жить — безъ болзни захвораешь!.. Съ тоски помрешь, ей-богу, пра-а-во!

Вра. Вы видите, я не тоскую…

Батя. Ну, да ладно, мы хоша и необразованы, а тоже понимаемъ. Говорите только, что не тоскуете, а кабы кто въ душеньку къ вамъ заглянулъ, такъ…

Вра (перебивая.) Полноте, Катя, пустяки толковать… берите-за кофе… А то, въ самомъ дл, вы тоску на меня нагоните, еще расплачусь.

Катя (принимая кофе.) А что-жь, Вра Дмитріевна, доброе дло и поплакать. Слезой всякое горе, всякая тягота обмывается, посл слезъ легче бываетъ… Вотъ какъ я проревусь…

Вра. Ну, будетъ, Катя, мн надо заняться… (Читаетъ.)

Катя. А еще чашечку? (За правой дверью звонокъ.) Никакъ звонятъ? Мавр-то отъ плиты отойти нельзя, бжать отпереть… Сказать, что вы дома?…

Вра. Да, просите. (Катя уходитъ.) Видно, опять папа… Неужели согласиться? А онъ, Коля?.. Ни за что!

Катя (возвратясь.) Кининъ пріхалъ. Я въ спальню пройду къ ангельчику… Еще неравно проснется. (Проходитъ въ дверь налво.)

Вра (закрывая книгу, переходитъ къ столу налво.) Добрый онъ человкъ и съ сердцемъ, но испорченъ до мозга костей. (Садится.)

ЯВЛЕНЕ II.

Кининъ и Вра.

Кининъ (входя, раскланивается и пожимаетъ протянутую руку.) Здравствуйте… Какъ ваше здоровье? Il у а un si&egrave,cle, que je ne vous ai pas vu, Вра Дмитріевна.

Вра. Здравствуйте. Садитесь… Здоровье, какъ всегда, хорошо. Мы съ вами не видались всего четыре дня, а ужь вы сейчасъ… столтіе… Безъ французской банальной фразы нельзя… Ахъ вы, а еще говорите, что исправились!

Кининъ. Виноватъ, виноватъ!.. Все позабываю, скверная привычка, сразу трудно отстать… воспитанъ и выросъ на французской фраз! За каждое подобное преступленіе съ меня надо положить штрафъ въ пользу бдныхъ, да штрафъ покрупнй, чтобъ билъ по карману, тогда, можетъ быть, скоро исправлюсь… Ну, какъ вы довольны новымъ урокомъ, который я вамъ рекомендовалъ?

Вра. Ничего, двочка способная, только ужь семья-то, Богъ знаетъ, что такое… Отецъ помшанъ на чинахъ да крестахъ, а мать только и кричитъ дочери: ‘tenez vous droite: горбатую ни одинъ порядочный женихъ замужъ не возьметъ’.

Кининъ. Что вы хотите! Чиновники до конца ногтей… Я ршился замучить васъ уроками… Простите меня! И сегодня пріхалъ еще съ предложеніемъ… Банкиръ Плоцкій просилъ меня сдлать вамъ une proposition. (Смется.) Ахъ, ей-богу не могу, pardon! (Еще сильне хохочетъ.) Опять съ французскимъ языкомъ! Однимъ словомъ, ему нужна учительница русскаго языка, географіи, ну, и прочаго. Je ne sais quoi encore… Опять!.. Условія: каждый день урокъ по часу… cinquante, т. е. пятьдесятъ рублей въ мсяцъ… Если вамъ угодно принять урокъ, вотъ карточка Плоцкаго съ его адресомъ. (Подаетъ, вынувъ карточку изъ порт-сигара.)

Вра. Не только угодно, но я съ радостью и благодарностью принимаю предлагаемый урокъ. (Беретъ карточку и смотритъ адресъ.) И какъ близко отъ меня… какъ удобно! Очень вамъ благодарна. Завтра-же я отправлюсь представиться этимъ Плоцкимъ. Ахъ, да! Въ которомъ часу къ нимъ удобне сходить? Да что вы не курите?

Кининъ. Si vous me… Опять!.. Pardon! Ха, ха, ха! Извините. Если позволите. (Закуриваетъ папиросу.) Самое лучшее — отъ двухъ до трехъ… Если его не будетъ дома, то madame Плоцкая васъ приметъ… она собственно и просила меня… Она немножко, какъ-бы вамъ сказать?— prude… Виноватъ, какъ это по-русски называется?.. Щекотлива. Ахъ, non non!.. Ха, ха, ха! Позвольте! да, да, вспомнилъ: щепетилена, да?

Вра. Какъ, какъ? Щепетилена… (Улыбается.) Нтъ, вы совсмъ разучились говорить по-русски… вамъ, какъ иностранцу, надо брать уроки въ русскихъ разговорахъ.

Кининъ. Съ наслажденіемъ, если только вы мн будете ихъ давать. (Вра хмурится.) Но вообще говоря, madame Плоцкая… (теряется) она, она… Au fond, elle est charmante! Не могу… Ха, ха, ха! Ну, что вы хотите, не могу… Прощайте!

Вра. Куда это вы? (Кининъ смотритъ на нее изумленно. Пауза.) Ха, ха, ха! Я васъ не поняла — вы сказали ‘прощайте’, вмсто ‘простите’, а я думала, что вы со мной прощаетесь. (Любезно.) Прощаю, прощаю. Что съ вами длать, васъ не передлаешь, привычка — вторая натура.

Кининъ. О, я въ годъ нашего знакомства много исправился… ma parole, т. е. даю вамъ слово. Начинаю остепеняться, сдлался, что-называется, un homme rang… Какъ это по-русски… право, не знаю… сталъ совсмъ степнымъ.

Вра. Ну, на степного вы нисколько не похожи… Ничего, я понимаю, что вы хотли сказать… Не стсняйтесь: если вамъ трудно говорить безъ французскихъ фразъ, изъясняйтесь, какъ привыкли… Я вдь по-французски немножко понимаю.

Кининъ. О, madame! Кто сомнвается! (Въ сторону.) Она сегодня въ дух… Verrons! (Къ ней.) Что, скоро-ли кончится командировка вашего супруга? Вдь, кажется, уже второй мсяцъ пошелъ, какъ онъ въ отъзд?

Вра (смутясь.) Да, второй… А когда вернется — опредленно не пишетъ.

Кининъ. А вы часто получаете отъ него извстія?.. Впрочемъ, какой странный я вамъ вопросъ предложилъ… Pardon! Вроятно, кореспондируете чуть не каждый день. C’est trиs naturelle… Гд теперь Николай Петровичъ?

Вра (еще боле смущаясь.) Теперь гд онъ?.. Я вамъ, право, не могу отвтить, гд онъ въ настоящую минуту… Въ послдній рать онъ мн писалъ изъ Полтавы… да, изъ Полтавы… что долженъ сегодня оттуда выхать на югъ… а гд остановится — не писаль.

Кининъ. А, вотъ онъ гд!.. Полтава… это въ Малороссіи… Жать, что ему приходится разъзжать зимой… Лтомъ La Petite Russie… это… это наша Италія, да! (Въ сторону.) Elle n’а pas de l’audace dans le mensonge… Рискнуть? (Отряхая пепелъ.) Чего-же ждать? Allons! (Откашлявшись.) Вра Дмитріевна… pardon! это, можетъ быть, съ моей стороны indiscret?.. но то глубокое уваженіе, которое я питаю къ вамъ… Я узналъ… мн говорили… on raconte… Pardon за мою смлость!

Вра. Что, что? говорите, не стсняясь… Прошу васъ.

Кининъ. Я знаю, вы не любите, когда on se g&egrave,ne… Я слышалъ про ваше горе, про… про ваше несчастіе… Это ужасная женщина… О, Крамолина, c’est une tigresse!

Вра. Извините, что я васъ мистифировала… Вы поймете, что объ этомъ говорить мн и непріятно, и неловко!.. Я не думала, что вамъ все извстно… Перестанемъ объ этомъ говорить, надюсь, вы на меня не постуете за ту необходимую ложь, какую я допускала въ разговорахъ съ вами относительно мужа.

Кининъ. О, madame! Я такъ это понимаю, такъ глубоко… c’est tr&egrave,s simple… votre vertu et les principes… Я все, все понимаю… Я осмлился говорить объ этомъ потому только… votre position tout а fait extraordinaire.’ У васъ такъ мало знакомыхъ… Я пріхалъ къ вамъ съ намреніемъ уничтожить это… это злодйство женщины… Я дйствую coeur ouvert, изъ одного глубокаго уваженія… (Вынимаетъ изъ бокового кармана запечатанный конвертъ.) Voil… Вотъ сумма, которая… которая возвратитъ вамъ прежнее спокойствіе и… и вашего супруга.. (Кладетъ на столъ.) Вы не захотите обидть меня… вы не откажетесь… Mille pardons, madame, но я поступаю coeur ouvert.

Вра. Вашъ поступокъ рекомендуетъ ваше доброе сердце, Андрей Матвевичъ, но…

Кининъ. А, nom du ciel, je vous prie, sans votre ‘но’… Не обижайте меня! ce n’est grande Chose! (Зажимаетъ уши.)

Вра. Не волнуйтесь, выслушайте меня… Я вамъ очень благодарна. (Протягиваетъ ему руку.) Я беру.

Кининъ (цлуя руку.) Merci, merci… Я счастливйшій человкъ… Тутъ ровно пять тысячъ.

Вра. Мн пяти не надо, у меня есть свои три, недостаетъ только двухъ, дв изъ нихъ я и возьму, но…

Кининъ. Ah, sans votres ‘но’!… Не будемъ больше объ этомъ говорить. Prenez, combien vous voulez, mais sans ‘но’… Такъ, c’est fini?.. Это, это… cela me revolte!

Вра. Возмущаться тутъ нечмъ, когда дло идетъ о деньгахъ, о займ. (Распечатываетъ конвертъ. Три пачки изъ пяти кладетъ на столъ, дв держитъ въ рукахъ.) Я дв тысячи эти возьму, но я должна знать ваши условія.

Кининъ. Ah, quelles conditions!.. Все, что вы хотите… Comme vous voudrez, madame!

Вра. Не какъ я хочу. Говорите прямо, на долго-ли вы можете ссудить меня, то-есть насъ, этой суммой, за какіе проценты?

Кининъ. Ахъ, mon Dieu! (Длаетъ видъ, что возмущенъ.)

Вра. Не ужасайтесь. Безъ процентовъ я не возьму… Моему правилу — ничмъ, никогда и ни у кого не одолжаться, я не измню. Говорите-же, какіе проценты?.. иначе, берите ваши деньги.

Кининъ. Какіе хотите… Я… я не могу назначить… Ради Бога! (Въ сторону.) Ah, quell baute, quelle baute!

Вра. Хорошо. Вексель мы напишемъ на годъ, васъ это не стснитъ?

Кининъ. Ахъ, mon Dieu!.. (Въ сторону.) Mais comme elle est charmante!

Вра. Десять процентовъ годовыхъ не будетъ мало?.. Ну, отвчайте-же, Андрей Матвичъ. Вы согласны? Значитъ по-рукамъ. (Протягиваетъ ему руку.) Если мало, скажите.

Кининъ. И вамъ не грхъ! Ничего мн отъ васъ не нужно. (Цлуетъ руку со страстью.) Кром вашего расположенія, кром вашего сочувствія… теперь я ни на что не смю разсчитывать… Aprиs, посл… можетъ быть, вы удлите частичку чувства, когда вы… узнаете, какъ я… я васъ безумно…

Вра (отнимая руку, спокойно-строго.) Довольно, господинъ Кининъ… Я въ васъ ошиблась… берите ваши деньги и не переступайте боле порога моей квартиры… Извольте выйдти вонъ! (Идетъ къ лвымъ дверямъ.)

Кининъ. Attendez, madame!.. Вы меня не такъ поняли. Я не то хотлъ сказать… Au nom de Dieu, остановитесь, выслушайте меня… мои слова… (Идетъ за ней.)

Вра (полуоборачиваясь и пріостановясь.) Я не ребенокъ, не думайте меня обмануть. Дло не въ однихъ словахъ, въ извстныхъ случаяхъ говорятъ безъ словъ… Ваши глаза лучше, чмъ вашъ французскій языкъ, объяснили мн ваши замыслы, ваши гнусныя намренія. Взгляните на себя въ зеркало — и уходите отсюда навсегда. (Идетъ.)

Кининъ (бросаясь ей вслдъ.) Vous vous trompez, madame, клянусь вамъ… Вы ошибаетесь… я…

Вра. Не бойтесь,— я скандала не сдлаю, я — не Крамолина… Успокойтесь… Даже мужъ объ этомъ не узнаетъ… Оставьте-же меня. (Уходитъ налво.)

ЯВЛЕНЕ III.

Кининъ, Катя и Запольевъ.

Кининъ (одинъ.) Пересолилъ, diable m’emporte!.. Но что за женщина, какой характеръ! Другая-бы — сцены, слезы, крики, обмороки, а эта — сталь! Что меня и поражаетъ въ ней, что меня приковало, обворожило — такой характеръ… Въ ней все это сдержанно, скрыто, спрятано… а страсти-то, должно быть, сколько! Voilа une femme!.. Въ ней все это… et la pluie et le beau temps!.. Что-жь длать, бросить, отказаться, потерять и эту, и Крамолину? Jamais de ma vie!.. Ахъ, разв такъ?.. (Раздумываетъ.) Отличная идея! Parfaitement!.. Куда не шли пять тысячъ… За то какое великодушіе, а? Рыцарь sans peur et sans reproche! Такимъ натурамъ это нравится… C’est fini! Ршено,— такъ и сдлаю… Нтъ, Вра Дмитріевна, отъ моихъ лапокъ вамъ не убжать… Черезъ полгода, черезъ годъ, а ужь вы будете моей, въ этомъ я даю вамъ ma parole d’honneur… Отступленіе невозможно… noblesse oblige… Они об — мои! Да!

Катя (входя.) А вы еще все здсь… не ушли?.. Барыня приказала васъ просить уйти… Что деньги-то раскидали, прибирайте. да и съ Богомъ!

Кининъ. Сейчасъ, сейчасъ, милая Катя. (Собираетъ деньги.)

Катя. То-то, милая… Бога въ васъ нтъ… Этакъ барыню обидли: вошла въ дтскую — полотна бле, а еще офицеръ, мундиръ золотомъ шитый носите. Только другихъ офицеровъ срамите.

Кининъ. Что такое съ Врой Дмитріевной… Я, ей-богу, ничего.

Катя. Полноте* сударь, Бога побойтесь! Ниче-его! Дверь-то была отворена, я вдь все слышала…

Кининъ. Да что, что такое?

Катя. А то и такое! На что вотъ я простая двка, да доведись это до меня, чтобъ при этакомъ несчастьи, когда законный мужъ въ заключеніи, да кто безъ него ко мн ластиться сталъ… Ну, плохо-бы тому было, Некрасовымъ-бы отъ меня ушелъ.

Кининъ (положивъ деньги въ карманъ, игриво.) Ну, а что-бы ты сдлала, сердитая, а?

Катя. А такую-бы затрещину закатила, что всю-бы жизнь помнилъ… Рука-то вонъ (показываетъ) какая, хамская, не барская, здоровая… Что разговаривать-то тутъ много — уходите, танцуйте польку-то. (Указываетъ на дверь.)

Кинипъ. Ха, ха, ха! О, canaille! (Серьезно.) Ты скажи своей барын, что она меня жестоко оскорбила, что я сегодня-же ей на дл докажу, что я честный человкъ, такъ и скажи. Слышишь?

Катя. Скажемъ, скажемъ, будьте покойны, не забудемъ. (Указывая на дверь.) Проходите!

Кининъ. О, злючка, злючка! (Уходитъ, напвая.)

Souvent la femme varie…

Катя. Экой народъ-то лодарь, а! Какимъ прикидывался! Обо всемъ, то-есть обо всемъ хлопоталъ… И баринъ, и барыня его оба полюбили — тому практику доставлялъ, этой уроки… Я, говоритъ, честный человкъ, а что на ум у себя держалъ. Шаматонъ окаянный!.. Взять крыловскія басни, ‘Ворону’ почитать. (Подходитъ къ столу, ищетъ и взглянувъ въ окно.) Ишь покатилъ, а лошадь-то, лошадь-то!.. изъ ноздрей огонь пышетъ, изъ ушей дымъ валитъ..’ Какъ-бы, кажется, этакихъ окаянныхъ земл носить, а вотъ поди-жь ты, имъ во всемъ удача и денегъ куры не клюютъ, а хорошимъ господамъ, хоть-бы взять нашихъ, одно горе да несчастье. Эхъ, жизнь, правду сказано: одному — мать, а другому — мачиха! (Звонокъ за правой дверью.) Кого еще Богъ даетъ? (Подходитъ къ лвой двери.) Звонятъ, прикажете принять, Вра Дмитріевна?

Вра (за дверями.) Папу примите, а другихъ никого…

Катя. Слушаю-съ. (Оборачивается и видя вошедшаго Запольева.) Папенька-съ вошли… (Кланяется.) Здравствуйте, Дмитрій Васильевичъ.

Запольевъ. Здравствуй. А Вра дома?

Катя. Дома-съ, он Митеньку кормятъ, сейчасъ доложу-съ. (Уходитъ налво.)

Запольевъ. Сама ребенка кормитъ… Ни за что кормилицы не хотла взять… Вотъ и воспитаніе серьезное, развитіе преимущественно ума, а не сердца, въ чемъ выражается — въ однхъ крайностяхъ, мозговыхъ увлеченіяхъ, упорств до вреда себ, до сумасшествія… Моя дочь въ этой обстановк… ужасно!.. Надо вырвать ее отсюда, во что-бы то ни стало надо вырвать, и именно теперь, благо есть случай,— посл будетъ поздно… (Подходитъ къ столу.) Бокль, Молешотъ, Дарвинъ. (Смотритъ книги и бросаетъ.) И рядомъ ученическія упражненія, арифметическія задачи… (Отбрасываетъ отъ себя.) Учительница на всю жизнь, на весь вкъ.. (Отходитъ и садится направо. Посл минуты раздумья.) Ну какъ-же еще вести намъ своихъ дочерей, какъ воспитывать, какъ образовывать? Кажется, все было сдлано, потрачены тысячи, и результаты… (указываетъ кругомъ) это трудъ и безъ минуты отдыха.. Ко всему этому еще бда съ мужемъ. И какъ ее хватаетъ!.. Вотъ она, судьба образованной бдной русской барышни!.. А трескотня-то какая идетъ во всей нашей пресс о женскомъ труд, о самостоятельной дятельности… Женскій вопросъ! Ге! Подняли вопросъ, нечего сказать. Двушка образована не хуже любого учителя гимназіи, и обречена возиться съ малолтками и учить ихъ азамъ. Дай сначала равноправность мужчин и женщин, тогда и трещи. А то крикъ на цлый свтъ, а дла нтъ кром телеграфа, указки да дтскаго сказальника… Правъ поэтъ: все это было-бы смшно, когда-бы не было такъ грустно… Ну, время!.. Никто, видно, не уходитъ отъ современной жизненной мертвой петли! (Ходитъ.)

ЯВЛЕНЕ IV.

Запольевъ и Вра.

Вра (блдне обыкновеннаго, выходитъ слва.) Здравствуй, папа, извини, что заставила ждать — кормила своего маленькаго. (Цлуетъ руку.)

Запольевъ. Здравствуй, Врочка! (Цлуетъ въ голову.) Я зазжалъ къ теб, но не засталъ дома, врно на урок.была.

Вра. Да, урокъ давала. Сядемъ. (Садятся справа.)

Запольевъ. Ну, что, внучекъ какъ… здоровъ?

Вра. Ничего, здоровъ. Не хочешь-ли взглянуть?.. Онъ не спитъ, у Кати на рукахъ. Принести? (Встаетъ.)

Запольевъ. Господь съ нимъ, не тронь… Посл. (Вра садится.) Скажи-ка лучше, твое-то здоровье какъ… Ты ужасно блдна.

Вра. Нтъ, ничего. Я отлично себя чувствую… даже бодре, чмъ когда-нибудь бывала, если-бъ не несчастіе съ Колей, то… (Кашляетъ.)

Запольевъ. Отлично, говоритъ, себя чувствую, а кашель-то?

Вра. Ничего, маленькій катарръ, врно какъ-нибудь простудилась слегка. Напьюсь на ночь теплаго, укутаюсь хорошенько, къ утру опять молодцомъ буду.

Запольевъ (качая головой.) Ахъ, Вра, Вра… несчастная моя Вра!

Вра. Полноте, папа, чмъ я несчастна? Я такъ довольна была своимъ положеніемъ, своимъ замужествомъ, жизнью съ Колей, что не случись послдней бды, я-бы считала себя награжденной судьбой даже выше моихъ ожиданій.. Ну, что-жь длать, перетерплю какъ-нибудь, розъ безъ шиповъ не бываетъ. (Насильно-весело.) Не все на неб ночь, авось солнышко проглянетъ.

Запольевъ. Утшай, утшай себя пустой надеждой. Нтъ, мой другъ, для тебя солнце закатилось!.. Впереди одинъ горькій, тяжелый трудъ да борьба за существованіе.

Вра. Трудъ для меня наслажденіе, да и безъ борьбы что за жизнь,— одно прозябаніе, спячка… Мн-бы только Колю выручить, опять все пойдетъ но-прежнему.

Запольевъ. То-есть кухня, указка, кормленье ребенка, пискъ, плачъ и визгъ… И это она называетъ счастьемъ!

Вра. Счастье — очень эластическое слово и относительное понятіе. Другая, можетъ быть, на моемъ мст проклинала-бы свою судьбу, а я, напротивъ, довольна,— чего-же вы еще хотите? Я вамъ повторяю, что если теперь худю, тревожусь, то за одного Колю, будь онъ сегодня на свобод вы завтра-бы меня не узнали.

Запольевъ. Все это отъ тебя, мой другъ, зависитъ.

Вра. Это какимъ образомъ?.. Согласиться на ваше предложеніе — разойтись съ Колей?.. Да я скорй петлю накину себ на шею.

Запольевъ. Безъ тебя ужь объ этомъ похлопотали. Сама жизнь накинула на тебя мертвую петлю.

Вра. Фраза, папа. Никакой петли нтъ, вотъ собрала уже я три тысячи рублей, вчера послала письмо къ другу Коли, доктору Муравину въ Полтаву, онъ не откажетъ, не такой человкъ. Коли своихъ нтъ, то займетъ и выручить мужа.

Запольевъ (перебивая.) Ну, и дальше что-жь?

Вра. Какъ что-жь?.. Коля будетъ выпущенъ, начнемъ опять вмст работать.

Запольевъ. Да! а долго-ли-же опять-то вы останетесь вмст?

Вра. Конечно, всегда.

Запольевъ. Въ томъ-то и бда, что это не конечно… Неужели ты думаешь, что и отказалъ-бы теб въ двухъ, ну, наконецъ, въ пяти тысячахъ рублей и допустилъ дочь до маленькихъ огорченій, а не только до такихъ страданій? Ты плохо меня знаешь. На втеръ, безцльно я денегъ бросать не могу. Въ положеніи твоего мужа необходимъ капиталъ сразу въ пятнадцать тысячъ, а такой суммы я дать вамъ не могу, потому что придется самому остаться на старости лтъ на улиц.

Вра. Положимъ, если-бъ ты даже и давалъ, такъ ни я, ни Коля никогда-бы у тебя не взяли. Не въ томъ дло. Я не понимаю одного: почему эти дв тысячи, которыхъ у меня не достаетъ, ни къ чему не поведутъ?

Запольевъ. Он, пожалуй, поведутъ къ двухъ-трехдневному житью съ тобой твоего мужа.

Вра. Это какимъ образомъ?.. Я не понимаю, объясни.

Запольевъ. Дло очень просто. Твой мужъ выдалъ той… этой, какъ ее?

Вра. Крамолиной.

Запольевъ. Ну, да… Выдалъ три векселя: первый на восемь мсяцевъ отъ даннаго числа, второй — на двнадцать отъ того-же числа, а третій — на шестнадцать. Ну, ты заплатишь сегодня, положимъ, пять тысячъ, твоего мужа выпустятъ, срокъ второму векселю вышелъ, завтра она внесетъ кормовыя, предъявитъ второй вексель ко взысканію — и черезъ три-четыре дня твой дорогой Коля опять на подножномъ корму въ дом Тарасова. Черезъ полтора мсяца срокъ выйдетъ третьему векселю — и опять та-же исторія.

Вра. Что-же это такое? (Смотритъ изумленно.)

Запольевъ. То-то вотъ, муженьку-то твоему порыцарствовать захотлось, а практической простой сметки не хватило, что не откуда ему будетъ заплатить пятнадцать тысячъ втеченіи шестнадцати мсяцевъ… Вотъ они, увлеченія сердца, сердечные поры* вы… Да, сердце — всегдашній нашъ врагъ, врагъ ужасный и неумолимый!

Вра (ходитъ.) Какая, однако, адская махинація!.. Какъ онъ могъ не сообразить, не понять? Это все Слетышевъ, все это онъ… Какое гнусное, безсердечное созданье! Что-же длать, что предпринять?

Запольевъ. Послушайся меня…

Вра (перебивая.) Оставьте… Я сказала вамъ, что только одна смерть меня можетъ разлучить навсегда съ Николаемъ… Нечего объ этомъ и говорить. (Садится и задумывается.)

Запольевъ. Зачмъ-же навсегда? Есть еще новая комбинація… Ты не слушаешь?

Вра. А что? (Какъ-бы опомнясь.) Виновата, что вы сказали?

Запольевъ. Есть средство получить разомъ пятнадцать тысячъ, не разставаясь съ мужемъ навсегда.

Вра (радостно.) Да? Вы говорите, что есть?.. Какая-же, скажите? Сказывайте скорй!

Запольевъ. Дло въ томъ, что сестра Настасья Васильевна, зная твое настоящее критическое положеніе, забываетъ все прошедшее, она готова дать теб пятнадцать тысячъ, даже помочь Николаю Петровичу первое время въ устройств его жизни, пока онъ опять не войдетъ въ обычную колею, не пріобртетъ практику, что очень трудно въ Петербург посл всего случившагося… и вотъ ея условія. Черезъ недлю она узжаетъ въ Москву и ты должна сопутствовать ей,— конечно, съ ребенкомъ. Если ей понравится жизнь тамъ, то она проживетъ года два, три, если не понравится, передетъ въ другой городъ, и ты съ ней, можетъ быть, даже подете вмст заграницу. Однимъ словомъ, три года ты должна съ ней жить безотлучно. Мужъ можетъ прізжать въ годъ разъ и оставаться съ тобой не доле недли, но жить въ одномъ город и въ одномъ дом съ тобой не иметъ нрава… Вотъ ея послднія и ршительныя кондиціи.

Вра. Это ужасно… трехлтнее рабство, отчужденіе отъ мужа, жизнь подъ ея властью, лишеніе свободы… Это смерть заживо… Это хуже кабалы… Да и что-же за оригинальныя требованія?

Заполье въ. Что длать — такова женщина! Это ея капризъ, сумасшествіе, назови какъ хочешь, но это ея conditio sine qua non.

Вра. Вы думаете, что я соглашусь? Предполагаете?

Заполье въ. Ничего не думаю, пересталъ предполагать, потому что вс мои предположенія относительно твоей судьбы оказались мыльными пузырями. Я прихожу теперь къ одному убжденію,— что счастіе наше — въ невденіи жалкомъ. Въ данномъ случа я являюсь не больше, какъ посыльнымъ сестры, можешь поступать какъ хочешь, ни совтовать, ни уговаривать, не отговаривать я не хочу и не буду. Перепишись письмомъ съ мужемъ, обдумайте вмст и поршите… Я долженъ сейчасъ хать… Ты пришли мн отвтъ съ горничной — сестра будетъ ждать вечеромъ твоего либо да, либо нтъ. (Встаетъ.) Au revoire, ma chиre. (Цлуетъ ее.) Да что съ тобой?.. ты точно каменная… молчишь, а?

Вра. Ничего со мной… До свиданія! (Стоитъ на одномъ мст.)

Запольевъ (уходя.) Такъ ты пришлешь отвтъ, а?

Вра. Отвтъ будетъ… (Взглянувъ вслдъ уходящему отцу.) Папа!

Запольевъ (остановясь.) Ну?

Вра. Идти въ кабалу, продать свою свободу, свою личность свое я на три года? (Запольевъ пожимаетъ молча плечами, длая знакъ рукой, что говорить не будетъ. Вра машетъ ему рукой, чтобъ уходилъ.) Отвтъ будетъ… будетъ отвтъ… Я пришлю.

Запольевъ (въ сторону.) Она колеблется… Авось! (Уходитъ.)

ЯВЛЕНЕ V.

Вра, Катя и Чагановъ.

Вра (молча опускается въ кресло, закрывъ лицо руками. Пауза.) Два предложенія разомъ… Тамъ продажа чести, продажа самой себя, своего тла, здсь — измна убжденіямъ, трехлтнее пресмыканье, собачья служба за подачку, самовольное рабство… Иного выбора.. другого выхода нтъ!.. Петля, мертвая петля! (Разражается истерическими рыданіями.)

Катя (выбгая изъ лвыхъ дверей.) Что это? Господи-исусе! Навзрыдъ плачетъ… Вотъ чудо-то… Слезинки отъ нея никогда не увидишь, а теперь — на-ка, а!! Видно, ужь доняли ее, окаянные, коли такая крпкая душенька тронулась, буйное сердечушко слезой колыхнулося Поплачь, родная, поплачь.. Выплачешь горе — легче будетъ…

Вра (вставая ) Глупость, малодушіе… слезы!.. Ну, что-жь, ну, три года — не вчность!.. Надо дйствовать, а не рюмить… Кончено, такъ… другого исхода нтъ! (Замтя Катю.) А это вы, Катя! Мнто васъ и надо. (Отходитъ къ большому столу и садится писать, лицомъ къ правымъ дверямъ.) Я сейчасъ письмо напишу къ Кол, а вы возьмите извощика и позжайте туда… къ нему… Знаете?.. (Пишетъ записку.)

Катя. Знаю, знаю-съ, Вра Дмитріевна: у Измайловскаго моста, въ дом Тарасова… Кто вертепы этой не знаетъ!

Вра (не поворачиваясь назадъ и продолжая писать.) Да, да… тамъ. (Говоритъ про себя.) Мое ршеніе непоколебимо, черезъ недлю я… ду съ теткой. Не протився этому, другого исхода нтъ… Завтра надюсь обнять тебя здсь… дома… (Дописывая, къ Кат.) Если васъ къ нему не пустятъ, отдайте письмо черезъ служителя, тамъ въ контор и получите отвтъ, во что-бы то ни стало. (Кончивъ письмо, прочитываетъ про себя.) Такъ, хорошо! (Заклеиваетъ въ конвертъ и надписываетъ адресъ.) А чтобъ не было какихъ тамъ разговоровъ или затрудненій, я вамъ дамъ рубль: кто пойдетъ съ письмомъ, тому вы и подарите, чтобъ скорй отвтъ отъ Коли вамъ принесъ. (Открываетъ порт-моне.) Кажется, рублевки ни одной! (Разбираетъ деньги. Звонокъ за правой дверью.) Катя, бгите, отворите, никого, кром папы, не принимайте.. Я больна… меня дома нтъ, всмъ отказывайте.

Катя (скрываясь въ дверяхъ налво.) Да ужь откажу, не безпокойтесь, не пущу.

Вра (стоитъ, облокотясь ладонями на столъ и опустя глаза на письмо.) Саморучный приговоръ… Трехлтняя каторга, неволя! (Въ правыя двери вбгаетъ Чагановъ, онъ поблднлъ, пожелтлъ и нсколько постарлъ. Бросаетъ шляпу на письменный столъ.)

Чагановъ. Вра… Врочка! (Входитъ сіяющая Катя.)

Вра (поднявъ изумленно голову.) Кто это?.. Коля! (Объятія.)

Ча гановъ (цлуя и обнимая ее.) Вра… милая моя, дорогая… Страдалица! (Рыдаетъ.)

Вра. А слезы-то, слезы-то къ чему? Ну, будетъ… не надо!. (Поправляетъ ему волосы и цлуетъ въ лобъ.)

Чагановъ. Это отъ радости. (Вытираетъ глаза.) А онъ, гд онъ, мой сынъ?.. Здоровъ, веселъ? (Бжитъ къ лвымъ дверямъ.)

Вра. Осторожнй. Онъ заснулъ, не разбуди.

Чагановъ. Спитъ? (Останавливается.)

Катя. Только-что започивалъ, ангельчикъ.

Чагановъ. Я тихо, осторожно взгляну! не разбужу… не взойду! (Отворяетъ дверь налво и смотритъ, обнявши одной рукой жену.) Вотъ онъ, вотъ! (Цлуетъ Вру.) Мы опять вмст, опять… (Рыдаетъ.) Неужели насъ опять разлучатъ?.. Нтъ, нтъ, этого быть не можетъ!..

Вра. Не волнуйся-же, сядь, разскажи. (Затворяетъ дверь и отходитъ съ мужемъ налво. Садятся.) Ну, полно… будь мужчиной. Какъ это тебя отпустили сегодня? уже поздно,— пятый часъ.

Чагановъ. Какъ отпустили? Я выпущенъ совсмъ, я свободенъ.

Вра. Свободенъ?! (Изумись.) Кто-же тебя выкупилъ, кто?

Чагановъ (цлуя ея руки.) Кому-же это сдлать, кром тебя, моя радость… О, Вра, какъ ты мн дорога, моя безцнная, какъ я люблю тебя!

Вра. Да объясни-же толкомъ, какъ все это случилось?

Чагановъ. Не могу я теперь разсказывать. Позвали въ контору, объявили, что я выкупленъ… деньги внесены въ комитетъ и переданы той… этой… Знаю одно, что обработывалъ все дло и настаивалъ на моемъ немедленномъ выпуск Слетышевъ. Э, да оставимъ это, я свободенъ, счастливъ. Разскажи лучше, какъ ты поживали эти два дня… что твое здоровье, твои уроки, занятія?.. Да что съ тобой, ты такая встревоженная, какъ-будто не рада, что, наконецъ, я на свобод! (Направо звонокъ.) Катя, не принимайте никого.

Катя. Слушаю-съ. (Убгаетъ направо).

Чагановъ. Вра, дорогая моя, что тебя безпокоитъ?.. Ты задумчива, ты взволнована. (Цлуетъ руку.)

Вра. Я не могу понять, какъ это случилось… Кто?..

Катя (выходя изъ правыхъ дверей съ письмомъ.) Къ вамъ, барыня, письмо съ посыльнымъ. (Подаетъ и проходитъ въ дверь налво.)

Вра (распечатывая быстро, вынимаетъ оттуда квитанцію.) Что это такое?.. Я ничего не понимаю. Посмотри. (Подаетъ мужу, держа въ рукахъ конвертъ.)

Чагановъ (разсмотрвъ.) Это квитанція комитета въ томъ, что пять тысячъ съ процентами по моему векселю Крамолиной получены отъ тебя въ комитет.

Вра. Что-о?.. Мной внесены деньги?.. Что это за мистификаціи? (Сжимаетъ конвертъ и чувствуетъ, что въ немъ нчто лежитъ.) Постой, въ конверт что-то есть. (Вынимаетъ оттуда визитную карточку.) Визитная карточка… (Читаетъ.) Andre de Kinine, lieutenant de la garde… (Оборачиваетъ карточку съ другой стороны.) Здсь тоже надписано. (Читаетъ.) ‘Honny soit qui mal у pense! Андрей Кининъ’. А-а-а, понимаю! (Подаетъ карточку.)

Чагановъ. Теперь я ничего не понимаю… Что это значитъ? ‘Да будетъ тому стыдно, кто объ этомъ дурно подумаетъ!’

Вра. Деньги за тебя внесъ Кининъ, дло ясное!.. Онъ сегодня былъ у меня… Предлагалъ деньги взаймы… но я не хотла взять, такъ-какъ онъ не соглашался дать подъ вексель и съ процентами, а… хотлъ на честное слово.

Чагановъ. Вотъ вдь фатъ, хлыщъ, а человкъ съ сердцемъ и честныхъ правилъ!.. Кто-бы ожидалъ отъ него такого рыцарства?

Вра (въ сторону.) Негодяй, онъ не оставляетъ своихъ замысловъ. (Громко.) Да, да… удивительно!.. Но, Коля, я не хочу ему быть обязанной, одолжаться… надо заплатить.

Чагановъ. О, непремнно!

Вра. И чмъ скорй, тмъ лучше… Если возможно -завтра, посл завтра… У меня собрано уже три тысячи… Ихъ надо сегодня-же отдать, а остальныя дв, если не удастся занять завтра… выдать ему вексель, что-ли… Но только какъ можно поскорй… Пока не разочтемся, я не могу, не хочу его видть…

Чагановъ. Ну, полно, это ужъ лишнее!.. отчего-же?

Вра. Нтъ, нтъ!.. Если онъ явится сюда, я его не приму, пока не будутъ уплачены вс деньги… Ради… ради моего успокоенія сдлаемъ такъ, а прошу тебя… Да, ты согласенъ?

Чагановъ. Изволь, но только это странно… Человкъ такъ деликатно-обязателенъ, такъ…

Вра (снова перебивая.) Это мое непремнное желаніе… Это мое убжденіе, а я не хочу измнить ему.

Чагановъ (цлуя руку.) Хорошо, хорошо, милый другъ… Ты во всемъ и всегда врна своимъ убжденіямъ, какъ древніе стоики.

Вра (смотря на часы.) Однако современному стоику не надо позабывать пословицы — двушка гуляй, да дло помни. У меня въ пять часовъ урокъ у Завалиной, пора бжать… Ну, прощай-же, дружокъ, къ семи явлюсь, будемъ обдать.

Чагановъ. Вра, голубчикъ, не уходи, не оставляй меня… Ну, для сегодняшняго радостнаго дня проманкируй урокомъ.. Я тебя прошу… ну, для меня!.. сдлай это! (Обнимаетъ.)

Вра. Коля, вдь мы разстаемся на одинъ только часъ… Это…

Чагановъ. Ребячество… Такъ, знаю, знаю… Что-же длать, такой ужь зародился… Умоляю, подари мн этотъ часъ… Я такъ радъ, такъ невыразимо счастливъ. (Цлуетъ руки.)

Вра. Ну, что ужь съ тобой длать… Только я сбгаю къ Завалиной сказать, что урока сегодня давать не могу, и дамъ двочк какое-нибудь занятіе.

Чагановъ. Можно Катю послать.

Вра. Нтъ, и не говори, нельзя. (Беретъ со стола шляпку.) Тутъ всего пять минутъ ходьбы туда и назадъ. Ну, до свиданія, милый. (Цлуетъ его.) Черезъ десять минутъ буду дома… Я здсь, черезъ спальню пройду, на черный ходъ, чтобъ Катю не тревожить. Еще разъ до свиданья, дорогой мой! (Уходитъ въ дверь налво.)

Чагановъ (одинъ.) Чудное созданіе, божественная женщина… Столько волненій, ударовъ, страдай и — и ни слезы, ни упрека, ни тни неудовольствія… Такая высокая, честная, безкорыстная любовь ко мн… И что я даю ей взамнъ всего этого — одно горе, безисходное горе. А впереди — бдность, лишенія, трудъ… страшно подумать!.. Теперь я на свобод, доволенъ, счастливъ, но срокъ второму векселю вышелъ… Эта ехидна не успокоится и, можетъ быть, завтра-же снова… Позоръ, несчастіе! За увлеченіе молодости, за одну ошибку неопытности такая расплата… (Ходитъ.) Нужно достать десять тысячъ… Муравинъ не отвчаетъ… Запольевъ — этотъ эгоистъ меня ненавидитъ… Какая глупость была выдать векселя на такіе сроки… все это Слетышева мерзости! (Смеркается.) Занять у Кинина?.. но онъ посл сегодняшняго своего великодушнаго поступка можетъ Богъ знаетъ что подумать объ насъ съ женой… Не дастъ, уклонится, откажетъ… Гд взять, гд?.. (Садится направо къ столу, задумчиво.) Недавно еще было время, когда десять тысячъ для меня ничего не значили… Десять тысячъ… десять тысячъ! (Ударяетъ кулакомъ по столу и вскакиваетъ.) Будь проклято это время! (Въ правыя двери входитъ Слетышевъ и откашливается.)

ЯВЛЕНЕ VI.

Чагановъ и Слетышевъ.

Чагановъ. Кто это? (Узнавъ.) А, господинъ Слетышевъ, что это вы такъ таинственно… Что вамъ надо здсь? (Зажигаетъ на письменномъ стол свчи.)

Слетышевъ. Дверь входная незаперта, въ передней никого нтъ, потому я и вошелъ безъ доклада.

Чагановъ. Безъ доклада, съ докладомъ-ли,— дло не въ томъ… Кажется, вы достаточно обрисовались для того, чтобъ не переступать порога моей квартиры…

Слетышевъ. Коля, выслушай…

Чагановъ. Какой я вамъ Коля?.. Посл всхъ гадостей вы еще осмливаетесь называть меня такъ!.. Что, или опять меня сажать въ тюрьму пришли?

Слетышевъ. Николай Петровичъ, вы не вправ оскорблять меня, не выслушавъ. Можетъ быть, вамъ, въ вашемъ положеніи, я кажусь негодяемъ, подлецомъ, но…

Чагановъ. Объясненій вашихъ я не желаю слышать, изліяній — еще мене… Если у васъ есть какое-нибудь дло по вашей спеціальности, можете сказать.

Слетышевъ. Дла нтъ, но я…

Чагановъ (снова перебивая.) Въ такомъ случа… (указываетъ на дверь) прошу васъ. (Отходить налво и садится, отвернувшись отъ него.)

Слетышевъ. Вотъ оно, наше адвокатское положеніе… Изъ пріятеля, изъ друга нажить себ врага, переносить оскорбленія, а за что? За честное исполненіе своихъ обязанностей. Да разв я васъ посадилъ въ долговое?.. Она, она… эта Мегера…

Чагановъ. Ваша доврительница и пріятельница.

Слетышевъ. Доврительница — такъ, но пріятельница — никогда. Не будь меня, нашлись-бы на мое мсто сотни другихъ… Я длалъ всевозможныя льготы, я хлопоталъ и рыскалъ, чтобъ достать денегъ, я умолялъ на колняхъ эту тигрицу переписать векселя, отсрочить… Наконецъ, сегодня обдлалъ все освобожденіе мене, чмъ въ часъ.

Чагановъ. А сроки векселей… Кто ихъ мн написалъ?.. Разв я смыслилъ въ этомъ что-нибудь тогда?.. Я доврился вамъ, какъ другу, я подписалъ ихъ, почти не понимая, что подписывалъ, вотъ въ какой нравственной ажитаціи я находился тогда… Э, да я измняю себ, говоря съ вами… Не угодно-ли? (Снова указываетъ на дверь.)

Слетышевъ. Я былъ убжденъ, что у этой женщины есть сердце, что у нея не хватитъ духу…

Чагановъ. Безъ объясненій!.. вы мн гадки! Оставьте меня.

Слетышевъ (какъ-бы не слыша.) Не станетъ наглости лишить васъ свободы… Сегодня я увидлъ свою ошибку, сегодня я уврился, что это за адски-мстительная натура- Я пришелъ предупредить васъ.

Чагановъ (раздраженно.) Уйдете-ли же вы, наконецъ?

Слетышевъ. Выгоните меня, но я скажу, что считаю своей нравственной обязанностью сказать, хотя-бы мн это стоило личнаго оскорбленія… Я испорченный, погрязшій въ матеріальныхъ стремленіяхъ человкъ, я легко вхожу въ сдлку съ своей адвокатской совстью, по разбойникомъ не былъ — невинныхъ людей не ржу, не убиваю, да!.. Я не упалъ еще до такой степени безнравственности, чтобъ не щадить честныхъ женщинъ. Я никогда не только не ставлю имъ тайныхъ ловушекъ, но и обнаруживаю подобные капканы, гд ихъ нахожу.

Чагановъ. Довольно чепуху пороть… Въ послдній разъ я васъ честью прошу — уходите.

Слетышевъ. Я вамъ говорю, я началъ и кончу*

Чагановъ (вскакивая.) Посл этого — вонъ!

Слетышевъ. Я пришелъ избавить васъ отъ тюрьмы и спасти честь вашей жены.

Чагановъ (бросаясь на него.) Я задушу тебя своими руками!

Слетышевъ (удерживая его.) Опомнитесь… Кулачная расправа ни къ чему не поведетъ — я васъ сильне. (Чагановъ стоятъ съ сжатыми кулаками.) Слушайте… Я сейчасъ былъ позванъ Крамолиной, она требовала, чтобъ я взялъ второй вексель и посадилъ васъ въ тюрьму… Я отказался наотрзъ… Это не все: Крамолина хочетъ вамъ мстить до конца, въ нее влюбленъ Кининъ и въ то-же время увлеченъ вашей женой…

Чагановъ. Ужасъ, ужасъ! (Схватываетъ себя за голову.)

Слетышевъ. Эта Мегера, эта фурія, узнавъ про послднее увлеченіе Кинина, поставила ему въ непремнное условіе, чтобъ честь вашей жены была запятнана… Вотъ почему Кининъ такъ великодушно заплатилъ сегодня за васъ эти пять тысячъ…

Чагановъ (дрожа всмъ тломъ беретъ за руку Слетышева.) Поклянитесь прахомъ вашего отца, вашей матери, своей гадкой душонкой, своей скверной, никому ненужной жизнью… всмъ, что вы считаете для себя дорогимъ,— что это не новая выдумка, что это правда?

Слетышевъ. Клянусь, сто разъ клянусь. (Чагановъ стоитъ какъ окаменлый.) Мой совтъ вамъ: возьмите съ собой жену и узжайте куда-нибудь въ провинцію, въ деревню, дайте потухнуть огню… Скройтесь куда-нибудь, бгите.

Чагановъ. Бжать?! Нтъ… Я вырву у нихъ мое счастье или, или… (Какъ безумный бжитъ къ столу и беретъ шляпу.) Такъ жить нельзя, нтъ… Или они, или я… а онъ, сынъ, Митя? (Распахивая лвыя двери.) Спитъ… спитъ!.. Молись, молись за твоего несчастнаго отца… если…

Слетышевъ (струся, держитъ его за руку., Что съ вами? Что вы хотите длать? Куда вы?

Чагановъ. Что? Куда я? Я — туда. Вр ни слова объ этомъ, иначе… Не уходить, я скоро ворочусь… жди меня, а если… (Вырывается.) О, нустите меня… Я спасу тебя, Вра, спасу! (Убгаетъ направо.)

Слетышевъ (одинъ, посмотрвъ въ дверь налво.) Улетлъ, какъ сумасшедшій… Не надлалъ-бы онъ бдъ, какой-то сдлался вдругъ Orlando furioso… Если онъ вломится туда? Вздоръ! Что можетъ сдлать этотъ кислякъ? Протрясется на извощик, втромъ его обдуетъ — и все пройдетъ!.. Нтъ, каковъ Кининъ-то! конкурировать со мной вздумалъ, интригу тоже ведетъ… ужъ сегодня вдовушка и не смотритъ, начинаетъ третировать меня en canaille. Сначала было-думала отдать мн второй вексель, потомъ взяла назадъ… Неужели промахнусь, уступлю этому двуногому плотоядному? Ни за что!.. Здсь завернуто, кажется, хорошо: Чагановы Кинина на порогъ не пустятъ, а безъ Вры у Крамолиной онъ_/ ничего не подлаетъ… Dieu sait, изъ чего онъ бьется! Деньжищъ у разбойника бездна, неужели влюбился? Нтъ, это одна плотоядность… А что-бы тамъ ни было, diable m’emporte, если я теб не сдлаю этого. (Длаетъ движеніе боксера.) Allez vous’en! couchez vous bien!..

ЯВЛЕНЕ VII.

Слетышевъ и Вра.

Вра (выходя изъ лвыхъ дверей.) Коля! (Отступая.) Ахъ, это вы! Или новое несчастіе грозитъ намъ? Что вамъ угодно?

Слеты шовъ. Я говорилъ съ вашимъ мужемъ… (Въ сторону.) Удрать-бы поскоре! (Смотритъ на шляпу, которую положилъ на столъ слва и около которой стоитъ Вра.)

Вра (озабоченно осматривается кругомъ.) А гд Коля?

Слетышевъ. Онъ… онъ ушелъ сейчасъ… Онъ придетъ.

Вра. Куда ушелъ, зачмъ? Скажите, куда?

Слетышевъ. Право, я не знаю… хорошенько… Онъ, кажется, похалъ къ Кинину, благодарить за его любезность.

Вра. Лжете, неправда… Тутъ что-то не такъ… Что случилось здсь, гд мужъ?

Слетышевъ (стараясь незамтно взять шляпу.) Могу васъ заврить, что ничего не произошло… Честь имю кланяться. (Хочетъ взять шляпу, Вра предупреждаетъ его.)

Вра. Ложь и ложь! Вы являетесь всегда какъ мой злой геній, вы не посмли-бы явиться безъ дла. Зачмъ вы здсь, говорите?

Слетышевъ. Я приходилъ только объяснить наши недоразумнія, могу васъ уврить.

Вра. Неправда! Почему-же мужъ ушелъ, а вы остались здсь одни? Говорите, я хочу знать, я требую, гд мужъ?

Слетышевъ. При всемъ желаніи сдлать вамъ угодное, я не могу вамъ сказать! Позвольте попросить шляпу, у меня есть дло.

Вра. Пока вы не разскажете всего, что здсь произошло, вы отсюда не выйдете.

Слетышевъ. Mais, madame…

Вра. Садитесь и говорите все… но только правду. (Садится.)

Слетышевъ (садясь, въ сторону.) Влетлъ! Flamb!

(Занавсъ опускается.)

ДЙСТВЕ ПЯТОЕ.

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

Любовь Михайловна Крамолина.

Матрена Ивановна Кокуркина.

Графъ Владиміръ Андреевичъ Лопыревъ.

Николай Петровичъ Пагановъ.

Сергй Ильичъ Слетышевъ.

Марьи Антоновна Вермутская.

Андрей Матвевичъ Кининъ.

Вра Дмитріевна.

Околодочный.

Слуга Крамолиной.

(Дйствіе происходить въ дом Крамолиной.)

Декорація перваго дйствія. Вечеръ. На каминахъ горятъ, канделябры. Направо, на стол у козетки, горящій карсель. Портьера алькова поднята, тамъ видна образная, съ двумя лампадками и цвтнымъ зажженнымъ фонаремъ, который прившенъ къ потолку алькова, слва горитъ каминъ.

ЯВЛЕНЕ I.

Крамолина и Кининъ.

При поднятіи занавса направо, на козетк, полу-лежитъ Крамолина, визави въ кресл сидитъ Кининъ съ сигарой. На столик.передъ ними крюшонъ съ шампанскимъ и двумя недопитыми стаканами.

Кининъ. Мн жаль Чаганову, parole d’honneur — жаль… Elle est chaste, comme un ange… Если-бъ не желали этого вы, а никогда-бы не рискнулъ явиться къ ней Донъ-Жуаномъ, нарушить ея спокойствіе… Мн ее жаль, ma parole.

Крамолина. Давно-ли явилась такая сострадательность къ женщин?.. Какая идилія, ха, ха, ха! (Смется.)

Кининъ. Вы не допускаете во мн даже состраданія… c’est triste.

Крамолина. Подите вы съ вашимъ состраданіемъ… Пейте-ка лучше вино. (Пьетъ.)

Кининъ (тоже пьетъ.) Ma parole!… Я могу влюбиться въ двочку платонически, идеально… клянусь!

Крамолина. Ха, ха, ха! Вы способны влюбиться идеально?.. Вашъ идеализмъ — голодъ матеріализма, не боле… У васъ, какъ и у большей части мужчинъ вашего полета, первое условіе въ любви — разнообразіе и новизна. Не сердцемъ, не умомъ привлекаетъ васъ женщина, а только одной наружностью.

Кининъ. Madame!

Крамолина. Конечно… Посмотрите кругомъ: мужъ брюнетки влюбляется въ блондинку, мужъ женщины полной ищетъ худощавой… Вы до того пресытились любовью, до того развратили свое воображеніе, что жаждете одной чувственной грязи, даже самая красота потеряла для васъ цну и обаяніе,— иначе чмъ-же объяснить такое очень нердкое явленіе, что мужъ женщины-красавицы ухаживаетъ за уродиной?… Не вы бы мн это разсказывали!.. Пейте! (Пьетъ, вытираетъ губы и роняетъ платокъ.)

Кининъ (поднимая.) Ah, c’est une admirable chose! (Разсмотрвъ платокъ и подавая.) Вашъ платокъ — островокъ батиста среди океана кружевъ. (Подаетъ.)

Крамолина (беретъ.) Ah, tiens!.. Въ какомъ роман вы вычитали эту фразу?.. Вдь не сами-же выдумали такое сравненіе.

Кининъ (обиженно.) Могу васъ заврить, что я… я ничего не читаю.

Крамолина (хохочетъ.) Это ужъ лучше всего, ха, ха, ха! (Пауза. Кининъ хмурится и крутитъ усы.) Что-же вы замолчали?.. (Взглянувъ на него.) Э, да вы хмуритесь… Я терпть не могу надутыхъ физіономій… Или извольте быть со мной веселымъ, пейте, разговаривайте, или убирайтесь.

Кининъ. Но согласитесь, я цлый годъ, какъ мальчишка… comme un gamin… стараюсь доказать свое чувство къ вамъ…

Крамолина (съ пренебреженіемъ.) Не старайтесь!.. Никто васъ не проситъ.

Кининъ. Mais, mon Dieu!.. Я не въ силахъ этого сдлать… Я…

Крамолина (прерывая, его.) Безъ спряженія глагола люблю’.

Кининъ. Я не знаю, а quoi m’en tenir… Вы мн не хотите врить… Мало разв я вамъ далъ доказательствъ моей преданности… моего искренняго… чувства… Вамъ угодно было, чтобъ я увлекъ Вру Чаганову… Я длаю это… Я бросилъ съ этой цлію сегодня пять тысячъ.

Крамолина (вставая.) Это что такое?.. Ужь не упрекъ-ли, не сожалніе-ли объ этихъ пяти тысячахъ?.. (Встаетъ и беретъ конвертъ съ деньгами съ бюро. Кладя передъ Кининынъ на столъ..) Вотъ он — возьмите! (Полуложится на кушетк.)

Кининъ. Вы меня обижаете, Любовь Михайловна… Я разъ сказалъ, что жертвую ихъ au profоt des pauvres… и… не возьму… Я напомнилъ объ нихъ не съ цлію рисоваться… Если-бъ не проболтался обо всемъ Слетышевъ, вы-бы никогда не узнало, что я внесъ эти деньги за Чаганова… О, mon Dieu, je suis un homme d’honneur!.. И вы предполагаете… Я жизнь свою готовъ отдать, и вдругъ… и вы… О, ciel!

Крамолина. Чего-же вы хотите?.. Я вамъ сказала, что въ чувство ваше врю.

Кининъ. Cela n’est pas encourageant!.. Я вижу одну холодность, одно…

Крамолина (перебивая.) И до тхъ поръ, пока не исполните вашего условія до конца, ничего другого не дождетесь… Дайте мн доказательство, что Чаганова увлечена вами, тогда другое дло, а то одни слова и слова… Въ слова я не врю.

Кининъ. Да какія-же еще доказательства?

Крамолина. Ну, пусть я увижу ее въ опер, въ бельэтаж, не въ нигилистическомъ костюм… Пусть она вызжаетъ въ своемъ экипаж кататься по Невскому и по Морской… Мало-ли чмъ можно доказать… Не мн васъ учить этому!.. Однако, знаете, что?.. Убирайтесь-ка отсюда: я утомлена, хочу отдохнуть, можетъ быть, усну. (Кининъ стоитъ молча, покручивая усы.) Voyons, cher ami, допьемъ стаканы. (Подаетъ ему стаканъ, другой беретъ себ.) Чокнемся. (Чокаются и пьютъ.) А теперь faisons la paix и… au revoir! (Протягиваетъ руку.)

Кининъ (цлуя руку.) И не боле, какъ поцлуй руки… не боле?

Крамолина. Что-же мн вамъ дать? Не локонъ-же своихъ волосъ, какъ дарятъ горничныя писарямъ. (Отнимаетъ руку.) До свиданія!

Кининъ. Такъ ршено? (Беретъ кепи.) Вечеръ проводимъ en compagnie intime? Сначала Буфъ, потомъ маскарадъ.у ‘купцовъ,’ потомъ тройки, Доротъ, а?

Крамолина (закрывъ глаза.) Въ Буф буду, а тамъ увидимъ… Сплю… убирайтесь!

Кининъ (страстно на нее посматривая.) Ah, quelle femme!.. Quelle beaut!.. Да, женщина будетъ моей могилой, parole! (Уходитъ.)

Крамолина (открывъ глаза.) Ушелъ… наконецъ ушелъ. (Встаетъ.) Какъ онъ мн противенъ… Какъ все это гадко, мерзко, безнравственно!.. Что мн сдлать съ моимъ сердцемъ, чмъ заставить позабыться?… Чмъ я стала?.. Бесда съ Кининымъ tte—tte, шампанское посл обда въ будуар… Поздка въ маскарады… тройки… Дороты… Это общество?!. Паденіе, полное паденіе… смерть заживо!.. А онъ?.. Онъ теперь счастливъ, свободенъ… Они вмст проклинаютъ меня… Онъ шепчетъ ей слова любви, она слушаетъ его съ упоеніемъ, съ восторгомъ… А я?.. Одна, отверженная, оскандаленная, падшая женщина. (Задумывается, облокотясь на столъ.) Оставить ихъ въ поко? Никогда! (Увидя конвертъ съ деньгами.) Ахъ, эти деньги! (Беретъ пакетъ, звонитъ, отходитъ къ бюро и надписываетъ адресъ на конверт.) Поскорй отослать ихъ, он жгутъ мн руки.

ЯВЛЕНЕ II.

Крамолина, Кокуркина и слуга.

Крамолина (вошедшему слуг.) Попросите ко мн Матрену Ивановну. Она дома?

Слуга. Дома-съ.

Крамолина. Позовите. (Слуга уходитъ.) Какая тоска, какая безысходная, вчная тоска… Хоть-бы поскорй!.. (Вошедшей Кокуркиной.) Матреша! Вотъ въ этомъ пакет пять тысячъ рублей съ чмъ-то… ну, тамъ перечтешь. Отвези эти деньги… только позжай не на своихъ лошадяхъ, а на извощик… отвези въ канцелярію градоначальника… Это я жертвую въ пользу бдныхъ, только ты не говори, что отъ меня, а отъ неизвстнаго…

Кокуркина. Что вы, Любовь Михайловна, это даже странно вообразить себ… Время сами видите, къ ночи, теперь ужь восьмой часъ, и я явлюсь въ канцелярію… Это очень будетъ изумительно.

Крамолина. Ахъ, да! (Улыбаясь, про себя.) Я совсмъ голову потеряла, забыла даже, что теперь вечеръ… (Громко.) Да, да, дйствительно, неудобно… Ну, до завтра оставимъ. (Бросаетъ пакетъ въ бюро и садится около него.)

Кокуркина. Даже и невозможно, теперь въ канцеляріи никого нтъ… Вс лица служащія при своихъ семействахъ.

Крамолина. Да, да… Извини, что я побезпокоила тебя понапрасну, иди-себ съ Богомъ! (Склоняетъ голову на руки.)

Кокуркина. Что вы, Любовь Михайловна, какое безпокойство! мн даже всякая ваша порученность въ одно пріятное удовольствіе.

Крамолина. Хорошо, хорошо… Иди, я хочу письма кой-какія написать. (Кокуркина переминается на мст.) Что съ тобой?

Кокуркина. Нужно-бы мн кое-что… секретное вамъ передать, да боюсь, какъ-бы васъ не потревожить, не испугать.

Крамолина. Опять какая-нибудь сплетня?.. Опять хочется ссоры и непріятностей?..

Кокуркина. И даже совсмъ напротивъ, а я только для предупрежденія, какъ сама, своими собственными глазами видла… да, сама!

Крамолина. Что такое видла?.. Говори.

Кокуркина. Охъ, страшно… Не испугать-бы.

Крамолина. Не фокусничай, не серди меня… Ну?..

Кокуркина. Ходитъ… (Таинственно.) Ходитъ…

Крамолина. Этакое наказанье… Кто ходитъ, гд?

Кокуркина. А по тротуару… Разъ-разъ, разъ-разъ, взадъ и впередъ… Ходилъ, ходилъ. Собственными видла.

Крамолина. Матрена Ивановна, лучше уходи… Не выводи ты меня изъ терпнія… Я опять тебя прогоню и ужь не прощу тебя, не приму опять. Не играй комедій со мной.

Кокуркина. Ахъ, ей-богу, Любовь Михайловна, я изъ опасенія, можетъ быть, на счетъ вашей драгоцнной жизни, а вы сейчасъ комедіи… Это даже обидно!

Крамолина. Насчетъ моей драгоцнной жизни?.. Ха, ха, ха, это что-то новенькое изобрла?

Кокуркина. И даже не думала… А, конечно, для чего ему ходить противъ самаго дома и все разъ-разъ, взадъ и впередъ… и руку правую въ пальто держитъ, прячетъ… Это что такое можетъ обозначать, для чего?.. Надобно сообразить.

Крамолина. Нтъ, это просто мученье! Страсть дурой прикидываться. Отвчай пожалуйста однимъ словомъ на мои вопросы. Кто ходитъ?!

Кокуркина. Да неужели вы не сообразили изъ моихъ словъ?..

Крамолина (рзво.) Отвчай, кто?

Кокуркина. Ахъ, Господи, кто… Онъ, Чагановъ, Николай Петровичъ.

Крамолина. Что-о?.. Чагановъ… Гд ходитъ?

Кокуркина. Да ужь я говорила: передъ домомъ нашимъ, по тому тротуару, все взадъ и впередъ, разъ-разъ, и на окно взглянетъ… а потомъ опять пошелъ разъ-разъ.

Крамолина (просительно.) Ну, Матреша, полно, брось хоть разъ свою странную привычку, разскажи какъ слдуетъ… Сядь сюда.

Кокуркина (въ сторону.) То-то Матреша, запла! (Вслухъ.) Да я съ полной сердечной готовностью, Любовь Михайловна, только боюсь, не напугать-бы какъ. (Садится.) Еще до обда было, такъ около пяти часовъ, подъхалъ на извощик господинъ въ шляп и спросилъ дворника — дома-ли вы, дворникъ у тамбура, у подъзда снгъ чистилъ.

Крамолина (нетерпливо.) Ну, безъ подробностей… поскорй!

Кокуркина. Дворникъ отвтилъ, что дома нтъ. Вотъ этотъ господинъ и сталъ ходить: разъ-разъ, взадъ и…

Крамолина. Ахъ, да не мучь ты меня… дальше, дальше!

Кокуркина. А дальше — дворникъ швейцару указалъ, по подозрительности этой, что все разъ-разъ… А швейцаръ мн указалъ, когда я внизъ въ швейцарскую сошла, чтобъ къ себ въ комнату пройти… Я взглянула въ окно — сейчасъ и узнала, какъ подъ фонарь-то онъ прошелъ, свтомъ его всего озарило… осанка, ростъ — все его, Чаганова, да-а-съ!

Крамолина. Ну, и только?

Кокуркина. Мало вамъ этого?.. Цлые два часа ходилъ, минутъ за пять, какъ вамъ пріхать, ушелъ… Ужь тутъ что-нибудь недоброе у него на ум есть… Съ оглядньемъ вы, Любовь Михайловна, въ карету-то садитесь.

Крамолина. Вотъ у тебя тамъ все глупости на ум… Чего тутъ съ оглядньемъ?

Кокуркина. А руку-то подъ пальтомъ прячетъ… Что это можетъ означать, какое намреніе?

Крамолина (улыбаясь.) А какое?

Кокуркина. А такое, что вынетъ левольверъ, бацъ!— и кончено.

Крамолина. Ну, что-жь, и убьетъ меня, ненужнымъ человкомъ на свт меньше будетъ.

Кокуркина. Господи помилуй, какія вы объ себ отчаянности произносите… Это даже грхъ… и слышать крайняя непріятность!

Крамолина. Не бойся, Матреша, не убьетъ… Онъ думать-то обо мн забылъ… Такихъ ничтожностей, какъ мы, не убиваютъ… за насъ даже на дуэль не выходятъ… Будь покойна, не убьетъ, да еще на улиц…

Кокуркина.. А ну, какъ вздумаетъ въ домъ придти?

Крамолина. Что-же, очень буду рада видть.

Кокуркина. Что вы, Любовь Михайловна, полноте, страхъ какой… вы это въ насмшку надо мной.

Крамолина (звонитъ.) А вотъ, чтобъ доказать теб, что я не смюсь. (Вошедшему слуг.) Если придетъ когда-нибудь Николай Петровичъ Чагановъ, всегда просить, скажите объ этомъ швейцару и всей прислуг. Больше ничего, можете идти. (Слуга уходитъ.)

Кокуркина. Ангелъ-хранитель… А вдругъ придетъ, да разъ — бацъ… Я не выйду, воля ваша не выйду!

Крамолина. Можешь не выходить, никто тебя не проситъ. Не тревожься — ни стрлять не станетъ, ни явится сюда. Я его знаю… Ну, иди-же къ себ, мн надо замяться.

Кокуркина. Да, говорите, чужая душа — потемки… Вдругъ — бацъ!

Крамолина. Ахъ, оставь-же меня!

Кокуркина. Иду, иду. (Проходя, въ сторону.) Безстрашная какая!.. Нтъ, тутъ, по тротуару, разъ-разъ о руку (показываетъ) такъ… Это много значитъ! Вынулъ левольверъ, бацъ!.. (Закрываетъ лицо.) Ужасть какая! (Уходитъ направо.)

Крамолина. Неужели онъ задумалъ что-нибудь такое?.. Нтъ, онъ не таковъ. Ей просто показалось, или выдумала… А если-бъ онъ пришелъ?.. (Стукъ въ лвую дверь.) Войдите!

Слуга (войдя.) Графъ Владиміръ Андреевичъ Лопыревъ.

Крамолина. Просите. (Слуга уходитъ.) Что, если онъ въ самомъ дл явится?.. Я не выдержу характера, я расплачусь, я…

ЯВЛЕНЕ III.

Крамолина и графъ Лопыревъ.

Крамолина (идя на-встрчу Лопыреву.) Ахъ, крестный, здравствуйте. (Цлуетъ руку.)

Лопыревъ (не отвчая на поцлуй, холодно.) Bon soir, ma filleule. (Садится и замтивъ крюшонъ.) Это что такое?

Крамолина. Шампанское.

Лопыревъ. У тебя въ будуар… крюшонъ шампанскаго… два стакана… Накурено сигарой…

Крамолина (садясь.) Что*же это васъ такъ удивляетъ?

Лопыревъ. Меня не удивило-бы подобное явленіе въ кабинет какого-нибудь фата, гуляки, великосвтскаго хлыща въ род Кинина, но въ будуар моей крестницы, въ будуар madame Крамолиной… Признаюсь… Parbleu, cela m’tonne!.. Кто это у тебя здсь пьянствовалъ?.. даже недопитый стаканъ.

Крамолина. Это мой недопитый стаканъ… Это я пьянствовала съ Кининымъ.

Лоныревъ. Ты-ы?.. Съ Кининымъ?.. Ужь не въ бесд-ли tte—tte.

Крамолина. Вы угадали, да… tte—tte съ Кининымъ… Вы его не долюбливаете, а?

Лопыревъ. Ни любви, ни ненависти я къ животнымъ плотояднымъ вообще не питаю, а отъ животнаго дикаго, къ тому-же еще двуногаго, я просто убгаю.

Крамолина. Ужь будто Кининъ похожъ на дикаго человка… Это ужь слишкомъ!

Лопыревъ. Нисколько! Чмъ онъ отличается отъ дикаго человка? Желудокъ его всегда полонъ, тло покрыто полотномъ и сукномъ вмсто охры и жира, похоть неудержимая, вмсто мозгу — одни мускулы, грудь высокая, ноги крпкія — словомъ, великолпное животное, доведенное до высочайшей степени физическаго развитія, отъ головы до пятокъ.

Крамолина. Приговоръ и опредленіе личности Кинина черезчуръ несправедливы и рзки. Онъ ужь тмъ отличается отъ дикаго, что его понятіе о женской красот самое утонченное.

Лопыревъ. У Кинина-то, ха, ха, ха!.. Понятіе подобныхъ господъ о женской красот можетъ быть выражено тремя словами: молодость, здоровье и статность, духовная прелесть ума и живости, нюансы и привлекательность красивыхъ чертъ лица, изящество подробностей ими вовсе не цнятся.

Крамолина. Да кмъ и гд это цнится?.. Не въ вашемъ-ли высшемъ свт?.. Вдь Кининъ, если не представитель, то, во всякомъ случа, не послдній изъ петербургской золоченой молодежи, ему открыты вс аристократическіе салоны, онъ самъ аристократъ.

Лопыревъ. Кининъ — аристократъ? ха, ха, ха! Не потому-ли, что его отецъ откупщичествомъ, разными мошенническими поставками и постройкой пресловутой провальной желзной дороги оставилъ сынку въ наслдство миліонъ?.. Хорошъ аристократъ, у котораго традиціи — нажива мошенничествомъ, грабежемъ народа и государства, а идеалы — куль червонцевъ, гаремъ статныхъ и разнообразныхъ по вншности женщинъ!.. Да, это аристократъ Демидова сада, Дюсо, Бореля, Дорота, Сюзетъ и разныхъ увеселительныхъ заведеній, куда истый аристократъ и дороги не знаетъ.

Крамолина. Однако, и вы, крестный, хоть истый аристократъ, не брезгали когда-то Демидовымъ садомъ.

Лопыревъ. Да!.. Но я являлся туда не какъ habitu… Я покровительствовалъ искуству, содйствовалъ успху таланта. Я тутъ дйствовалъ въ силу традиціи, я исполнялъ только свою нравственную обязанность — Лопыревы всегда были врные слуги искуства и патронировали дарованія… Да, мы не чета современному молодому поколнію, этимъ неучамъ, самодовольнымъ въ своей глупости, обидчивымъ эгоистамъ, живущимъ только въ свое чрево… Мы умли жить и давали жить другимъ, а они?.. Э, да будетъ объ этомъ, только себя раздражать, а я и безъ того сегодня не особенно хорошо настроенъ. Надняхъ я узжаю за-границу.

Крамолина. Какъ такъ?.. Разв вы не получили мста предсдателя этой новой комисіи, какъ ожидали?

Лопыревъ. Нтъ, не подучилъ.

Крамолина. Это удивительно!

Лопыревъ. Нисколько. Но не въ томъ дло. Я къ теб пріхалъ съ предложеніемъ, не желаешь-ли ты со мной сдлать вояжъ по Европ?

Крамолина. Нтъ, крестный, не имю ни малйшаго желанія. Никакихъ перемнъ въ жизни, ничего не желаю, видно становлюсь стара.

Лопыревъ. Напрасно… Теб отъздъ изъ Петербурга на годикъ, на два, необходимъ. C’est un conseil d’ami, que je te donne.

Крамолина. Это почему необходимъ?

Лопыревъ. Ты сама это очень хорошо понимаешь… Мн теб нечего объяснять… Все это такъ не можетъ продолжаться, надо когда-нибудь положить всему этому конецъ.

Крамолина (раздраженно.) Чему-же всему этому, я бы желала знать

Лопыревъ (указывая на крюшонъ.) Да вотъ хоть-бы этому… бесдамъ tte—tte съ разными Киниными, Ганцбергами, Слетышевими и… и многому другому, что мн очень не нравится.

Крамолина. Что-же это многое, что вамъ не нравится?.. Пожалуйста, говорите, не стсняйтесь!

Лопыревъ. Твоя манера держать себя ужъ черезчуръ sans g&egrave,ne… Твое веселье, чтобъ не сказать — кутежи съ молодежью среди бла дня…

Крамолина. Это вамъ не нравится? Вамъ-бы хотлось, чтобъ я подражала вашимъ великосвтскимъ барынямъ, всегда носила маску? Ну, нтъ я ея не надну — свое лицо, какъ-бы некрасиво ни было, всегда лучше гнусной маски. Вы противъ того, что я веселюсь среди бла дня, а не ночью, при опущенныхъ сторахъ и портьерахъ, какъ это длается въ свт? Полноте!.. Явный грхъ во сто тысячъ разъ лучше тайнаго…

Лопыревъ. Положимъ, что и такъ, но ты не будешь-же утверждать, что вс эти Кинины, однимъ словомъ, среда, въ которой ты вращаешься, была-бы теб по вкусу.

Крамолина. Что-жь длать!.. Я становлюсь лакомкой, и если нтъ роскошнаго персика, то довольствуюсь упавшимъ яблокомъ.

Лопыревъ. Можно быть лакомкой, но зачмъ-же объявлять всмъ и каждому объ этой слабости?

Крамолина. Особенной надобности нтъ и скрывать.

Лопыревъ. Нтъ, есть надобность! Ты длаешься притчей во языцхъ, далеко не доблестной героиней дня, на тебя уже начали показывать пальцами, посл скандала у Чаганова на вечер. Чего теб еще хочется? Или ты бьешь на то, чтобъ передъ тобой закрылись двери всякаго мало-мальски порядочнаго дома, чтобъ твои прежніе знакомые при встрч съ тобой на улиц отворачивались или вмсто учтиваго поклона награждали тебя двусмысленной улыбкой? Теб хочется этой извстности, къ такой слав ты идешь?

Крамолина. Чего мн хочется, чего я добиваюсь, къ чему я иду — это мое личное дло и никому я отчета не обязана давать въ своихъ поступкахъ. Да и что за дло кому до меня… Что это за опека?

Лопыревъ (возмутясь.) Мн есть дло, я твой крестный отецъ, душеприкащикъ и другъ твоего покойнаго мужа, имя котораго ты безчестишь своимъ поведеніемъ.

Крамолина. Что-о?

Лопыревъ. Да, ты не видала меня еще такимъ, погляди, полюбуйся… Терпніе мое истощилось, я цлый годъ смотрлъ сквозь пальцы на твои неистовства, теперь не могу… свтъ въ меня бросаетъ грязью за тебя, ты оскорбляешь своимъ поведеніемъ память моего друга, позоришь, наконецъ, самого меня… Я не потерплю разврата.

Крамолина. Какъ вы смете мн говорить это?

Лопыревъ. Смю,— я твой второй отецъ, я тебя воспиталъ, образовалъ, вывелъ на дорогу, далъ мсто въ свт, наконецъ я твой другъ…

Крамолина (прерывая.) Стойте, довольно! Не другъ вы мн, а врагъ… да, врагъ… Слушайте. Моимъ назначеніемъ была, можетъ быть, спокойная, безвстная жизнь въ простомъ семейств съ любящими дтьми и мужемъ,— жизнь, которая погибла для меня и которую вы отняли, выдавъ меня за Крамолина. Вы мн дали мсто въ свт? Кого и что я тамъ нашла? Много богатства, часто фальшиваго, много блестящихъ фразъ и повсемстный скандалъ, скандалъ повсюду. Въ гостиныхъ — громъ фразъ и трескъ скандаловъ, въ театр вашемъ французскомъ — драмы безчестныхъ страстей, каскадъ, раздтыя танцовщицы, которыхъ свтъ за ихъ безстыдныя движенія награждаетъ рукоплесканіями и нердко тысячными подарками… Въ сторублевыхъ ложахъ оперы — выставка голыхъ плечъ и спинъ, на балахъ — то-же, въ салонахъ — то-же. А ваши свтскіе разговори, свтскіе взгляды? Они блестящи, отполированы снаружи, но содержаніе ихъ вчно грязное, сальное. Для васъ нтъ ничего святого, нтъ врованій, убжденій, религіи, нтъ ничего, надъ чмъ-бы вы не издвались. Добродтель, нравственность, родина, любовь въ народу — все пустые звуки, слова. Вы ничего не уважаете, кром богатства, свтъ зваетъ, когда его вызываютъ на мысль и чувство, и кричитъ до хрипоты, когда передъ нимъ развратно канканируетъ женщина. Онъ не хочетъ восхищаться ничмъ, кром скабрезныхъ шутокъ и скандаловъ… И вы считаете своей заслугой, кичитесь, чванитесь, что бросили меня въ эту адскую пропасть.

Лопыревъ. Я-же оказываюсь виноватымъ!

Крамолина. Да, вы и никто больше!.. Что вамъ было задло до бдной двочки, дочери какого-то курьера, изъ какихъ побужденій вы очень обыкновенную танцовщицу обратили въ великолпную madame Крамолину, какъ меня нкогда величали въ свт?.. Изъ одного эгоизма, изъ желанія порисоваться въ свт, сказать фатамъ — смотрите, что значитъ быть крестницей графа Лонырева… Любуйтесь-же теперь на свое созданіе: я пала, я сдлалась гадкой, скверной женщиной, это дло вашихъ рукъ и вашего свта.

Лоныревъ. Не все потеряно, ma ch&egrave,re, ты пала, но не погибла, еще есть возвратъ.

Крамолина. Нтъ… возврата нтъ! Бываютъ обиды и потери, которыхъ, при всемъ христіанскомъ чувств, нельзя ни простить, ни забыть. Вы и свтъ у меня отняли, все, что было дорого въ жизни, отняли рай, въ любви я ищу теперь ада… Ничего у меня не осталось въ жизни, кром необходимости жить… Скажите, зачмъ вы пришли? Спасти меня? Не поздно-ли? Вы посяли зло и хотите собирать добродтель. Вы бросили мн въ лицо названіе развратной, павшей женщины,— что, легче вамъ отъ этого? Помогли вы этимъ кому-нибудь? Ахъ, крестный, не вамъ вылечить рану, она смертельна, вы только ее растравляете. Для чего глумиться надъ вскрытымъ трупомъ, а вдь вы топчете ногами мое мертвое, разбитое сердце. Уходите, уходите отъ меня. (Отворачивается и садится у бюро, закрывъ лицо руками.)

Лопыревъ (подходя къ ней, мягко.) Ты плачешь… Я тебя обидлъ?

Крамолина. И не думаю плавать… Я потеряла эту способность. Что вы смотрите на меня?

Лопыревъ. Мн жаль тебя… Я вдь тебя люблю.

Крамолина. Полноте, какая на этомъ свт любовь… Не жалйте меня, я сама не забочусь о себ… Я не имю права на сожалніе, да и не желаю его… Оставьте меня.

Лопыревъ. Ты мн боле не вришь?

Крамолина. Не врю боле никому, ничему и ни во что… (Пауза.) Чего вы ждете?.. Врно, деньги нужны для поздки заграницу?.. Отчего не сказать все это прямо, а идти окольными дорогами… проповдывать нравственность, облекаться въ мантію аскета и бичевать увлеченія людскія?.. Вдь нужны деньги, да?

Лопыревъ. То-есть да, но я…

Крамолина. Съ этого и нужно было начать… Много-ли вамъ надо? Говорите, не стсняйтесь. (Отпираетъ бюро и вынимаетъ книжку чековъ.) Вдь все равно — днемъ раньше, днемъ позже, все мое богатство достанется вамъ.

Лопыревъ. То-есть какъ это?

Крамолина. Очень просто: въ силу духовнаго завщанія моего мужа. Тамъ сказано, что если я умру бездтной при жизни вашей, то вы единственный наслдникъ посл меня. Дтей у меня нтъ, а смерть не за горами.

Лопыревъ. Полно, ma charmante filleule, что за мрачныя мысли.

Крамолина (беретъ перо.) Напротивъ, свтлыя. Посл тхъ истязаній, которымъ судьб угодно было подвергнуть меня, смерть — это вчное ничтожество, отрада, блаженство для меня. Ахъ! Ну, говорите, много-ли? (Лопыревъ смется.) Пять тысячъ? (Взглядываетъ на него. Лопыревъ опускаетъ глаза и мнется.) Мало? Ну, семь… десять?

Лопыревъ. Довольно… (Быстро.) Довольно, ma tr&egrave,s ch&egrave,re! Какъ ты добра, право…

Крамолина (написавши чекъ.) Вотъ вамъ чекъ во ‘Взаимный Кредитъ’ на десять тысячъ. (Подаетъ.)

Лопыревъ. Merci, merci, ma belle petite fille! (Цлуетъ ee въ лобъ.) Ты не сердись на старика-ворчуна… Вдь я изъ одной любвп… (Прячетъ чекъ въ бумажникъ.)

Крамолина (раздраженно.) Не сержусь, не сержусь! Довольно.

Лопыревъ. Ну, ну… Я вижу, ты сегодня сильно нервна… А жаль, жаль, что не хочешь похать со мной… Въ Италію-бы, а? Лаго-ди-Комо, Венеція, Римъ, Неаполь… Везувій, море. А? (Крамолина взглядываетъ на него.) Ну, ну… прощай. (Цлуетъ ее.) А о моемъ предложеніи подумай… C’est un conseil d’ami… Я говорю: au revoir… Еще до отъзда увидимся?.. Захать, а? (Крамолина молча киваетъ головой.) Непремнно буду… Au revoir! (Уходя, въ сторону.) Что съ ней сегодня?.. Толкуетъ о смерти. Странныя право, фантазіи бываютъ у дочерей Евы! Впрочемъ, что-жь? Фантазія и женщина — это одно и то-же. Одно! (Уходитъ.)

ЯВЛЕНЕ IV.

Крамолина и слуга.

Крамолина. И этотъ такой-же, какъ вс,— уврилась,убдилась на дл… Везд притворство, обманъ, деньги, жажда наслажденій… Любовь, вра, честь, добродтель — слова, слова… одни пустыя слова!.. Какъ тутъ жить, для кого, для чего?.. За что схватиться, за что удержаться, чтобъ окончательно не пасть, не погибнуть?!. (Пауза. Проходитъ молча взадъ и впередъ по сцен и звонитъ.) Нтъ, пора, пора кончить. (Вошедшему слуг.) Никого не принимать.

Слуга. Слушаю-съ. (Уходитъ.)

Крамолина. Одна, одна… въ цломъ мір одна… Будь сынъ, дочь, дти… Имъ отдать все свое сердце, всю свою дятельность, самую себя, а тутъ — одна… Тоска! Молиться — легче будетъ. (Идетъ къ алькову и останавливается.) Не могу я молиться теперь… Это значитъ обманывать Бога. За что судьба распорядилась такъ моей жизнью? Я — виновата… отецъ,-мать? За грхи родителей? (Горько улыбается.) Ахъ, какъ тяжко! Въ груди горитъ, жжетъ… (Беретъ себя за лобъ.) А лобъ холодный. Выпить еще вина — пройдетъ. (Подходитъ къ столу, наливаетъ стаканъ и выпиваетъ.) Пью вино, какъ воду. Срамъ, стыдъ, до чего дойти!.. Не надо ни о чемъ думать, прилечь отдохнуть, уснуть… Какъ много свту! (Звонитъ. Полуложась на диванъ, вошедшему слуг.) Уберите канделябры. Поставьте мн сюда графинъ воды. Скажите Матрен Ивановн, что если я засну, пусть не будитъ меня.

Слуга. Слушаю-съ. (Ставитъ около нея графинъ, стаканъ и, взявъ канделябры, уходитъ.)

Крамолина (посл паузы, лежа съ закрытыми глазами, закинувъ руки за голову.) Не уснуть, не забыться… Нтъ! Онъ, онъ, каждую минуту передъ глазами. (Садится на диванъ. Пауза.) Вотъ онъ подошелъ къ ней, сидятъ обнявшись, читаютъ. Онъ ей что-то объясняетъ, она улыбается… Какъ хороша она, съ какой любовью онъ смотритъ ей въ глаза… она его слушаетъ съ восторгомъ, съ упоеніемъ, ласкаетъ, поправляетъ ему волосы… Цлуются, га! (Вскакиваетъ.) Несчастіе… проклятіе! (Ходитъ.) Мстить, мстить до конца!.. видть ея, его погибель… пріятно, сладко… А дальше что, что дальше?.. Не мой, все-таки не мой!.. Буду отомщена и только… сгублю дв жизни… а сама зачмъ останусь жить — страдать, мучиться, терзаться!.. Ахъ, какъ тошно, какъ горитъ внутри. (Породитъ къ крюшону.) Залить, потушить, забыться! Авось! (Выпиваетъ стаканъ вина.) Забыться, успокоиться? (Опускается на диванъ.) Какъ, гд?… Въ жизни нельзя… Умереть?.. Минуты страданія — и вчный покой… Не видть, не чувствовать, не страдать… а если муки ада, геенна, вчный скрежетъ зубовъ, стоны, плачъ?.. (Закрываетъ лицо руками.) Нтъ, не можетъ быть этого! Божественный Спаситель, заступившійся въ этомъ мір за подобную мн гршницу, заступится и за меня въ томъ мір… О, малодушіе!.. Жить мн нельзя, жизнь — мачеха, смерть — мать! (Подбгаетъ къ бюро.) Гд они? Да, здсь! (Открываетъ ящикъ бюро.) Его векселя?!. Изорвать? А пусть длаютъ посл меня какъ хотятъ! (Кладетъ два векселя подъ первую доску бюро, сверхъ бумагъ, на самомъ видномъ мст.) А, вотъ онъ… наконецъ. (Вынимаетъ порошокъ въ бумажк и смотритъ на него.) Страшно, ужасно! Я у него отняла когда-то этотъ ядъ и теперь онъ для меня… Судьба! (Сжижаетъ порошокъ въ рук.) А спокойствіе, забытье?.. Ничего не знать… не чувствовать. Нельзя, нельзя. Надо! (Подбгаетъ къ графину, наливаетъ стаканъ и всыпаетъ порошокъ.) Все на дн… Размшать? Ложечка? Тамъ! (Указываетъ на альковъ и лишь длаетъ къ нему движеніе, какъ за лвой дверью раздается шумъ.)

Слуга (за дверью.) Да не изволили себя приказывать будить, црмилуйте-съ.

Крамолина (пріостановись.)Идутъ. (Смотритъ вц стаканъ.) Нельзя, не распустился. Спрятать… посл! (Убгаетъ на минуту въ альковъ, возвращается, опускаетъ занавску и становится спиной къ ней.)

ЯВЛЕНЕ V.

Крамолина, Вермутская, Кокуркина и слуга.

Вермутская. Ну, ужь я отвчаю, не разсердится! (Оборачивается и замтя Крамолину.) Ну, и оказывается вс вздоръ — она и не думала спать. (Подбгая къ ней и цлуя.) А я за тобой, Люба, надвай шляпку и демъ… Да ну-же, скорй… Что съ тобой, за теб лица нтъ?

Крамолина. Не здоровится… голова.

Вермутская (перебивая.) Вздоръ, вздоръ! Дала слово дать, такъ нечего нездоровьемъ отговариваться. Да что ты здсь стоишь? А, вдь ты биготка. Врно молилась, а?

Крамолина (проводя по лицу рукой.) Да, молилась.

Вермутская. Я помшала? Pardon. Ничего, посл домолишься. Ну, демъ-же, душка. (Беретъ ее подъ руку и отходятъ къ столу.)

Крамолина. Куда хать?

Вермутская. Какъ куда, ты и забыла? Въ Буфъ. Вс наши тамъ: князь Григорій, Кининъ, Ганцбергъ, ну вс, вс… Какъ весело, просто чудо!.. Жюдикъ — восторгъ, я просто влюблена въ нее. Да что съ тобой? (Увидя вино.) А, понимаю… (Поетъ.)

Какой обдъ намъ подавали,

Какимъ виномъ насъ угощали,

Ужь я его пила, пила

И до того теперь дошла…

Ну, это все вздоръ, ничего!.. Продемъ въ саняхъ, тебя обдуетъ. (Звонитъ.) А оттуда, ma chиre, къ ‘купцамъ’ въ маскарадъ, а тамъ къ Дороту… Кстати ты въ черномъ плать, не забудь только захватить домино и маску, а переодваться и не надо. Въ Буфъ никто не увидитъ, мы въ крайней литерной. (Вошедшему слуг.) Пошлите сюда Матрену Ивановну, поскорй.

Слуга. Слушаю-съ. (Уходитъ.)

Крамолина (опомнясь.) Что ты хочешь длать?.. я не поду.

Вермутская. Ну, ужь это дудочки, pardon!.. Мн и глазъ не велно показывать безъ тебя… Все равно, ты вечеръ намъ сегодня общала, если черезъ полчаса мы не прідемъ въ Буфъ, то вся наша компанія явится сюда умаливать и требовать исполненія слова… Нечего, нечего гримасничать. Собирайся, демъ!.. Какой тутъ у тебя безпорядокъ въ бюро — деньги раскиданы!.. (Закрываетъ доску бюро, подаетъ ключъ, запершивъ предварительно бюро.) Вотъ и ключъ… на! (Подаетъ.) Да что ты, право, такая?.. Врно, съ Килинымъ бесдовала, да?

Крамолина. Да, съ нимъ. (Садится на кресло, спрятавъ ключъ.)

Beрмутская. Ну, такъ… Онъ не можетъ безъ того, чтобъ не напоить всхъ, кто съ нимъ… Противный! (Вошедшей Кокуркиной.) Здравствуйте, душечка!.. Прикажите поскорй подать Любочк домино и маску… Мы подемъ въ Буфъ, а оттуда въ маскарадъ… Поскорй, мой ангелъ!

Кокуркина. Ахъ, здравствуйте-съ. Самымъ поспшнымъ образомъ… сама даже сбгаю. (Уходитъ направо.)

Крамолина. Право, я не поду… Я не въ силахъ ходить въ маскарад.

Вермутская. Вздоръ!.. Все равно, я отъ тебя не отстану… Спать не дамъ… Фи, стыдъ какой, еще девяти часовъ нтъ, а она спать собирается!.. Пойми, я безъ тебя явиться не могу: мой Григорій и вся компанія засмютъ меня. (Кокуркина вноситъ домино, маску и шляпку.) Какъ скоро! Merci, душечка. (Беретъ шляпку и надваетъ на Крамолину.) Какая прелесть шляпка, какъ ты въ ней хороша при этомъ блдномъ тон лица — восторгъ!

Крамолина. Право, я не могу хать.

Вермутская (становясь на колни.) Душка, красота, божество, ангельчикъ!.. Ну, если въ маскарадъ не можешь, то въ театръ… тамъ что-жь, вдь только сидть и слушать, ходить не надо… Ну, ршись, подемъ, умоляю!

Крамолина (въ сторону.) Она не отстанетъ… все равно — часомъ раньше, часомъ позже… Взгляну на все въ послдній разъ. (Громко.) Хорошо, только въ одинъ Буфъ.

Вермутская. Отлично, отлично! Мерси, голубчикъ… (Въ сторону.) Только залучить, а тамъ… (Кокуркиной.) Давайте мн, на всякій случай, домино и маску… Можетъ, и захочетъ еще похать въ маскарадъ. (Беретъ.)

Крамолина. Ну, ужь нтъ! (Кокуркиной.) Велите карет прізжать въ Буфъ, съ вызднымъ.

Кокуркина. Слдомъ-же за вами пошлю-съ… А перчатки-то, Любовь Михайловна? (Подаетъ перчатки.)

Крамолина. А… вотъ! (Машинально беретъ.)

Вермутская. Ну, времени терять нечего. (Кокуркиной.) Прощайте, милая Матрена Ивановна.

Кокуркина. Прощайте. Всякихъ вамъ удовольствій и наслажденьевъ.

Вермутская. Ну, allons, dpchons! (Беретъ подъ руку Крамолину.) Ахъ, да развеселись-же ты, право, какая сонная! (Тащитъ почти силой, напвая):

Ужъ я его пила, пила

И до того теперь дошла,

Что просто готова, готова… (Уходить.)

ЯВЛЕНЕ VI.

Кокуркина и слуга.

Кокуркина (проводивъ до дверей.) Ну, ужь звзда эта Вермутская,— и скачетъ, и пляшетъ, и псенка ноетъ, мертваго изъ гроба подниметъ, именно что ужь актеры… Такъ вотъ и юлитъ, и брызжетъ, словно масло на каленой сковород. Ахъ, батюшки, чтобъ не забыть! (Звонитъ.) Ругательствъ-то посл отъ сестрицы не оберешься. (Вошедшему слуг.) Александръ Петровичъ, милый человкъ, вели-ка кучеру карету заложить да выздному одться поскорй, за нашей ероиней въ Буфъ хать, велла. Ко времю не поспетъ, знаете, что будетъ отъ сестрицы-то пренцесы…

Слуга. Какъ не знать… Аспидомъ стала, совсмъ аспидъ. Я вотъ что хочу вамъ, Матрена Ивановна, доложить, совта вашего испросить, потому какъ вы по всмъ дламъ все одно — адвокатъ.

Кокуркина. Что, что такое?

Слуга. А какъ намъ насчетъ Даши быть?.. Терпть этого больше невозможно… Я не желаю… Конечно, хотя Даша мн незаконная, скрываться мн передъ вами нечего, однако дочь, и моя любовь этакого тиранства не допуститъ… Помилуйте, на что похоже… и щипкомъ, и пинкомъ.

Кокуркина (со вздохомъ.) Да, поди-жь-ти… Что съ ней сдлалось въ этотъ годъ?.. Пьетъ, по маскарадамъ, по театрамъ, къ Дюсу ужинать,— страсть Господня… А въ карахтер и не узнать: сейчасъ цловать готова, а тутъ вдругъ рветъ и мечетъ, не подходи… Что рука-то у Даши?

Слуга. Пухнетъ… вотъ какъ разнесло… Помилуйте… Въ это мсто (показываетъ выше локтя) всю булавку закатила, по самую головку… Вдь это не то человку, алибо горничной, псу дворовому… да и того пожалешь, не сдлаешь… Мы терпть боле не желаемъ!.. Я седьмой годъ въ дом живу, все было пречудесно, даже слова неласковаго отъ Любови Михайловны никто не слыхалъ, а теперь на-ко: волю рукамъ дала… Этакъ аспидствуетъ.

Кокуркина (со вздохомъ.) Да, да, де говори… Ну, что-же ты теперь думаешь съ дочкой-то длать, а?

Слуга. А вотъ и хочу васъ спросить… Думаю объявить мировому, пусть ее сократятъ!

Кокуркина. Да вдь вы деньги взяли отъ сестрица, черезъ меня?

Слуга. Какъ-же. Это точно, триста рублей получили… Даша простила, потому какъ Любовь Михайловна на колняхъ у ней извиненія просила, руки цловала.

Кокуркина. Ну, такъ, значитъ, все и кончено… Пойдешь къ мировому — одинъ конфузъ себ и Даш, а прибыли никакой…

Слуга. Ужь очень руку-то ломитъ… И за что?.. Бантикъ, слышь, какой-то де тамъ приколола… За это… (Въ раздумьи.) Озорной характеръ сталъ… Такъ, по-вашему, де ходить?

Кокурвина. И ни подъ какимъ видомъ… Вотъ кабы денегъ не взявши, безъ мира, а прямо къ мировому… Тутъ-бы ужь мое почтеніе… дали-бы ей ндравоученье, а деньги получилъ — молчокъ, одно!

Слуга. Такъ, такъ!.. Сумма-то большая, годовое жалованье, гд его найдешь… а я было-хотлъ къ мировому… Ну, да опять и Даша просила, чтобъ этимъ пренебречь, такъ-какъ ей очень жаль и конфузно было, что сама генеральша у ней руки цловала… Э, Богъ съ ней! (Махнувъ рукой.) Только, коли это въ другой разъ случится еще, вотъ Богъ… съ мста долой и прямо къ мировому… Такъ я вамъ и объявляю, и ищите вы вмсто насъ другихъ слугъ… Я не хочу вамъ затрудненьевъ длать.

Кокуркина. Да гд ей вдругъ горничную найти съ теперешнимъ ея карахтеромъ… И то въ годъ-то четверыхъ перемнили, никто не живетъ… Что длать! Жизнь наша въ тяжелое одно страданье обратилась… Не забудь, голубчикъ, Александръ Петровичъ, о карет-то, опоздаешь — бда.

Слуга. Поспетъ. Вдь она, чай, со свтомъ разв воротится.

Кокуркина. Нтъ, нтъ, сказала только въ Буф посидитъ.

Слуга. Исто-о-рія… Взять, что-ли, шампанское-то, а?

Кокуркина. Пусть стоитъ… прідетъ да еще спроситъ, ну ее!.. А слышалъ, старый-то дружокъ объявился, видно выкупили… Сегодня передъ обдомъ, сумерками, два часа передъ окнами ходилъ.

Слуга. Слышалъ.

Кокуркина. Ужасть невыразимая!.. Ну, какъ въ домъ придетъ?

Слуга. А и расчудесное дло: опять-бы пошелъ миръ да любовь, вс-бы эти безобразія по-боку.

Кокуркина. Что ты, что ты, да я съ одного страху умру. Онъ зачмъ сюда женатый-то придетъ… Извстно… (показываетъ, какъ прицливаются) бацъ!— вотъ зачмъ!

Слуга. Николай-то Петровичъ?.. Ни въ жисть онъ на это не согласится… Человкъ душевный… Гордый, точно, а не разбойникъ, нтъ!

Кокуркина. Да съ досады чего человкъ не сдлаетъ… Теперь она его такъ опозорила, отомстить захочетъ.

Слуга. Убивствомъ-то? полноте!.. Вотъ наша такъ не задумается, потому въ ей теперь одна злость да досада, что отъ нея, при всемъ богатств, человкъ безъ вниманія ушелъ… Со злости это она можетъ, а онъ — ни-ни!

Кокуркина. Ну, ужь вы злость, да злость… Кабы одна злость была, не молилась-бы она по ночамъ, сама видла, какъ на колняхъ стояла, со слезами молилась, вонъ и теперь въ образной дв лампадки горятъ… Тутъ больше любовь дйствуетъ.

Слуга. Хороша любовь… Посадить человка въ тюрьму за пять тысячъ… Что ей пять-то тысячъ, все одно — мн копейка… Такъ стану я свою хоть-бы въ примру полюбовницу за копейку такъ тиранить… Чай, я съ крестомъ на ше-то… Одна досада да фанаберная злость въ ней, да!

Кокуркина. Ахъ, ужь я и не могу понять ея карахтера.

Слуга. Пойти, велть запрягать карету. Дла! (Идетъ и остановясь у дверей.) А взять-бы хорошую орясину отъ дяди Герасима, вотъ-бы и понятіе ей было пра-а-во! (Уходитъ налво.)

Кокуркина (одна.) Да, самыя у насъ теперь грустныя и непонятныя обстоятельствы въ дом. Кининъ и Слетышевъ, оба въ перебой, какъ-бы ее въ расположенность свою поставить и кому-нибудь одному приближеніе къ ней имть. Конечно, Кининъ безо всякаго интереса старается тутъ, изъ однихъ своихъ любовныхъ чувствъ и желаній, потому самъ мильенщикъ, куда ему чужія деньги,— своихъ куры не клюютъ… Только врядъ что ему безъ моей помощи удастся! Я ему всячески насчетъ этого намеки длала, но онъ не хочетъ себ даже въ сообразительность взять, что я могу тутъ помочь… полагаетъ, что я въ дому самое незначущее лицо, и притомъ держитъ себя со мной неглежа… Слетышевъ возьметъ непремнно верхъ, потому хоть и не богатъ, за то моложе, красиве, юрче и въ разговор авантажне — за словомъ въ карманъ не ползетъ, на всякій вопросъ иметъ при себ отвтъ. Ахъ, если-бъ вс паши планы довести въ благополучному окончанію, чтобъ пренцеса наша Слетышева въ себ въ приближеніе взяла! Теперь у меня до пяти тысячъ сохраняется, отъ Слетышева еще-бы пять получила… На этотъ капиталъ купила-бы подъ Нарвой себ имніе и зажила-бы себ барыней въ полное и пріятное удовольствіе жизни. Только ахъ какая трудность все это оправдать при ея ехидномъ характер… Цлый годъ свою злопамятность души успокоить не можетъ, чтобъ его измну забить. Рветъ и мечетъ, вино, все равно какъ мужчина военный, стаканами пьетъ, а залить чтобы злобу эту въ своемъ сердц — нтъ… никакъ не зальетъ! Блымъ ключомъ кипитъ въ ней злоба-то.

ЯВЛЕНЕ VII.

Кокуркина, Чагановъ и слуга.

Чагановъ. Хорошо, я здсь и подожду. (Говоритъ это въ двери и оборачивается.)

Кокуркина (сидвшая справа, вскрикиваетъ съ ужасомъ.) Ахъ… Ахъ!..

Чагановъ (сухо.) Здравствуйте.

Кокуркина. Ахъ, смерть моя пришла. Господи! Я ни въ чемъ не виновата… мое дло сиротское… ни въ чемъ даже… Всегда вашу руку держала и засту… (Чагановъ длаетъ шагъ впередъ.) Ахъ, ахъ, не подходите! (Пятится спиной къ правой двери.) Я неповинна… даже домышленіе мое…

Чагановъ. Что вы это? что съ вами?

Кокуркина. Сестрица въ Буфахъ… если угодно, я сейчасъ за ними съзжу, какъ он хотли васъ видть… Я все для васъ готова… (Чагановъ опускаетъ руку въ карманъ.) Ахъ, пощадите… не вынимайте его, не вынимайте… Я не имю противъ васъ злоумышленьевъ… Ей-богу я… я…

Чагановъ (вынувъ платокъ, хочетъ подойти.) Вы странно…

Кокуркина. Не подходите! (Въ сторону.) Подъ платкомъ-то левольверъ… У него смертельный планъ! (Чагановъ поднимаетъ руку съ платкомъ, чтобы отереть лицо.) Ай, убьетъ, убьетъ! (Съ крикомъ убгаетъ за правую дверь и запираетъ за собой.)

Чагановъ. Она съума сошла! (Бросаетъ шляпу на стулъ и кидается въ кресло направо, отирая лицо платкомъ.) Боже, я опять здсь… у нея… въ этой комнат, гд все мн говоритъ о моемъ прошломъ позорномъ увлеченіи! Здсь все запятнано оскорбленіемъ, безчестіемъ, чувственностью. Зачмъ я пришелъ, у кого я хочу себ вымолить состраданіе, сожалніе, забвеніе? У женщины, которая живетъ одной местью, у которой вмсто сердца, чувства — одна чувственность, животная похоть… Ужасно! (Закрываетъ лицо рукажи.) Уйти? А жена, а Митя? тюрьма? Невозможно. Вытерплю все до конца, унижусь, перенесу вс упреки, оскорбленія, на колнахъ вымолю себ и семь прощеніе! А если она потребуетъ… (Содрагается.) Страшно подумать! Что-жъ? (Ршительно.) Брошусь въ ея объятія, притворюсь влюбленнымъ, своимъ позоромъ куплю спокойствіе жен, сыну. (Пауза.) И это я, человкъ, поставившій себ задачей жизни идти смло по пути саморазвитія, вырабатывать духъ неустрашимой любви къ правд, стремиться въ ней всми силами ума и ставить ее выше всякихъ мелкихъ внушеній эгоизма, себялюбія!.. А что я длаю, гд я? Отрадно, утшительно сознаніе своей силы, энергіи… ужасно сознаніе слабости. Да, я слабый, безхарактерный, ничтожный человкъ! (Падаетъ на козетку и рыдаетъ.)

Слуга (войдя, въ сторону.) Плачетъ! Разв такіе убивцы бываютъ? Ишь, что ей со страху въ голову взбрело. (Къ нему.) Николай Петровичъ!

Чагановъ (вскакивая, какъ со сна.) А, что-о… Что вамъ?

Слуга. Напугали вы, сударь, Матрену-то Ивановну,сказываетъ, что вы на нее ливолверомъ грозились, убить хотли… Если у васъ, сударь, что недоброе на ум, лучше уходите… Я васъ впустилъ сюда, потому знаю за человка разсудительнаго, ну, и барыня, увидмши васъ, успокоится, а если что… замыселъ какой…

Чагановъ. Какой замыселъ? какое убійство? Никакого револьвера! Я васъ не понимаю.

Слуга. То-то, да я вдь только по словамъ ея… Не такой вы человкъ, чтобъ на убивство ршились… Матрена Ивановна ухала въ Буфу… за Любовь Михайловной, барыня сейчасъ прідутъ… (Пауза.) Чаю не прикажете-ли?

Чагановъ. Нтъ, благодарю… Ничего не хочу… Дайте мн успокоиться, собраться съ мыслями… Оставьте меня одного.

Слуга. Слушаю-съ, сударь, слушаю-съ… Сберитесь съ мыслями, помиритесь съ барыней, это хорошо!.. А я уйду. (Уходитъ, говоря въ сторону.) Помирятся — и пречудесно будетъ… Худой миръ, сказано, лучше доброй ссоры!

Чагановъ (одинъ.) Они думаютъ, я пришелъ ее убиты.. Я — убійца!.. О, если-бъ я могъ это сдлать… (Раздумывая.) Убить, отнять жизнь? А потомъ… Каторга, несчастье жены, сына! (Ходитъ.) Чтоже, убить ее, потомъ себя? Еще гнусне! Отнять чужую жизнь и скрыть свой позоръ, избавиться отъ каторги въ дыму выстрла. Это трусость, это омерзительное преступленіе… Нтъ, прочь отъ меня эти мысли! (Садится налво противъ бюро, задумывается, мотомъ быстро вскакиваетъ.) Да, да!.. (Указываетъ рукой на бюро.) Они тутъ? да, тутъ! (Подбгаетъ быстро къ бюро и трогаетъ крышку его.) Заперто… заперто!.. (Отходитъ отъ бюро.) Что мн приходитъ въ голову… Украсть векселя… Нтъ, никогда, ни за что! (Ходитъ взадъ и впередъ, разсуждая мимически, потомъ останавливается.) Это преступленіе?.. да… преступленіе… Но я ей все-таки уплачу… въ другіе сроки… Позже… Я не ворую, я отнимаю у ней только средство продолжать мстить… вредить безвинной женщин, ребенку… губить цлую семью!.. Но… законъ скажетъ: воровство… Законъ, судъ, общество, люди осудятъ… А свое убжденіе, а своя совсть? Разв я не длаю преступленія, приходя сюда, чтобъ, можетъ быть, въ ея объятіяхъ вымолить себ свободу, измной чести, убжденіямъ, совсти выручить свои векселя… Но за это не судятъ, хоть-бы и узнали… Ха, ха, ха! (Хохочетъ.) Я вдь отдамъ… я не ворую… не беру совсмъ. (Осматривается кругомъ.) Никого нтъ, какъ узнать?.. Одно подозрніе… А доказательства… гд, гд они?.. Взять и уйти… Узнаютъ… ну… осудятъ… Вздоръ, не узнаютъ, какъ? (Минутное колебаніе.) Тамъ преступленіе передъ своей совстью и честью, безнаказанное, но мучительное, на всю жизнь, навсегда, а здсь?.. Я отдамъ, отдамъ… такъ!.. (Кидается къ бюро, старается руками оторвать крышку и не можетъ.) Какъ, чмъ?.. скорй, скорй!.. придутъ!.. (Озирается кругомъ и, замтя толстый металическій ножъ для разрзыванія книгъ, схватываетъ его.) А, вотъ! (Подкладываетъ лезвее ножа подъ крышку, налегаетъ на него съ силой, крышка отскакиваетъ съ шумомъ. Онъ озирается.) Никого… Гд они, гд? (Роется въ одной сторон и замтя векселя.) Га, вонъ они… Оба! (Беретъ въ руку.) Скорй идти, бжать! (Шумъ за двой дверью.) Что это? (Оборачивается спиной къ бюро, а векселя старается спрятать въ боковой карманъ сюртука, но не успваетъ и остается съ заложенной за бортъ сюртука правой рукой, когда входитъ въ лвыя двери Крамолина.)

ЯВЛЕНЕ VIII.

Чагановъ, Крамолина, Вра, Слетышовъ и слуга.

Крамолина (вбгая.) Гд онъ, гд… Коля, а! (Останавливается). Какъ онъ страшенъ… Что вамъ угодно? (Молчаніе.) Зачмъ вы пришли ко мн? (Молчаніе.) Я васъ спрашиваю, что-жь вы молчите?.. Вы пришли убить меня, да? Чего-же медлить? (Сбрасываетъ съ себя sortie de bal.) Что-жь, стрляйте! (Показываетъ на грудь.) Цльтесь лучше, врне… Я не двинусь… Я готова, я рада умереть!.. Жизнь мн опостылла… лучше смерть отъ васъ, чмъ самой!.. Чтоже вы? (Чагаповъ не длаетъ движенія и смотритъ на нее безсмысленными глазами.) Ну, стрляйте-же! (Подбгаетъ къ нему и беретъ его за руку.) Да ну-же, ну… Я васъ прошу!.. (Замтя сломанную крышку у бюро.) Это что? (Схватываетъ себя за голову.) Вотъ что!.. такъ вотъ какъ!.. для этого вы пришли сюда?.. Ну, нтъ, этого я ее ожидала!.. Пусть-же насъ судитъ не Богъ, а люди. (Звонитъ.) Мой Коля, онъ, котораго я боготворила, считала идеаломъ людской честности, правды, нравственности, онъ — воръ! (Закрываетъ лицо.) Теперь все кончено… Нтъ пощады!.. (Вошедшему слуг.) Полицію сюда. (Слуга изумленно смотритъ.) Ну, что-же сталъ? Я говорю Созвать сюда сейчасъ полицейскаго — Слышишь? Сказать, что я требую. Ступай и скорй! (Слуга уходитъ.) Такъ вотъ чмъ кончаютъ герои чести и безкорыстія!.. И я за него мучилась, страдала, сколько слезъ, безсонныхъ ночей, тяжелыхъ думъ мн стоила любовь къ нему, я душу, жизнь хотла положить за его счастье… и онъ!.. Меня грызла тоска раскаянія за мою месть, я сама себя возненавидла за нее… Нтъ, теперь я вижу, что я была права, отомщу до конца… вы достойны презрнія… Я презираю васъ. (Отворачивается отъ него.)

Чагановъ. Презирайте… Ваше презрніе — мн должная на града. До сихъ поръ я допускалъ въ васъ хоть частичку сердца, женственности. Я пришелъ съ намреніемъ обратиться къ чувству вашей жалости, чему женщина всего мене и трудне противится, но теперь, посл отданнаго приказанія, ни оправдываться, ни просить васъ не хочу… Вы правы, я достоинъ презрнія, что явился сюда… Я самъ себя презираю… Пусть меня судятъ, позоромъ публичнымъ я смою свое преступленіе… Зовите, зовите полицію, судъ!

Вра (вбгая изъ лвыхъ дверей.) Такъ это правда — онъ здсь?

Чагановъ. Ты зачмъ пришла?.. Уйди, уйди, Вра!

Крамолина (оборачиваясь.) Жена… его жена…

Вра. Я уйду, но вмст съ тобой, я за этимъ и пришла. Не унижайся, не вымаливай себ пощады у этой безсердечной женщины… Пойдемъ!.. Я все знаю. (Указываетъ на входящаго Слетышева.) Я вынудила его сказать и съ нимъ пришла сюда. Идемъ!

Крамолина. Онъ пойдетъ, но не съ вами, женщиной сердца… Онъ пойдетъ, какъ преступникъ, подъ конвоемъ.

Вра (смотря изумленно.) Какъ, что? подъ конвоемъ?

Слетышевъ. Что все это значитъ?

Крамолина. Вашъ мужъ, вашъ ненаглядный мужъ — воръ. (Вра вздрагиваетъ.) Да, онъ выкралъ изъ бюро векселя. (Указываетъ на бюро.) Полюбуйтесь!

Слетышевъ (подходя.) Tiens! (Потираетъ руки.) Это со взломомъ… Запахъ непріятный… Владимірка.

Вра. Боля, что это?.. Обманъ, галюцинація, сонъ? (Подходитъ къ нему.) Да что-жь ты молчишь?.. Скажи ей… этой женщин, что она нагло клевещетъ… Это неправда, да, неправда?

Чагановъ (отчаянно.) Правда, Вра, правда! (Вра опускаетъ руки.)

Крамолина. Убдились, ха, ха, ха! (Въ хохот слышится слеза.)

Вра. Ужасно… Позоръ, позоръ! (Сильно.) Наслаждайтесь, радуйтесь… Вы сгубили человка, отняли у него сначала имя въ обществ, прославили его какъ гнуснаго паразита… какъ личность, существующую на средства женщинъ, бросили его въ тюрьму, посягали даже на честь его жены, теперь сдлали воромъ!.. Она смется… О, презрнная женщина!.. И у васъ доставало духу, смлости, дерзости говорить, что вы его любили, а?

Крамолина. Любила такъ, какъ вамъ, законной жен, его не любить… Ахъ, да что говорить!.. и теперь я его все-таки люблю… люблю безумно!

Вра. И.у васъ языкъ поворачивается сказать это?.. Женщина честная не полюбитъ женатаго, а если она прежде любила, то вырветъ изъ сердца эту любовь съ корнемъ… Нтъ, вы женщина не честная!.. Коля, ты преступникъ, да!.. Но я все-таки тебя люблю… Будетъ отчаиваться… Я твоя, всегда, везд, повсюду — въ тюрьм, въ Сибири… Перенесемъ и это несчастіе съ мужествомъ!.. (Грозитъ Крамолиной.) Но если есть Богъ на неб и правда на земл, вы не уйдете отъ страшнаго возмездія.

Крамолина (въ сторону.) О, какъ она его любитъ!.. А я… я разв меньше его люблю?.. Нтъ, кончено… Силой милой не быть… (Бросается передъ Чагановынъ на колни.) О, прости меня за все зло, какое я сдлала… Я не виновата, сердце мое… моя любовь… (Рыдаетъ.) Я дамъ вамъ свободу, любовь… да! (Обнимаетъ колни.) Я скверная, гадкая, погибшая женщина. Но я тебя люблю. Простите и вы меня, Вра Дмитріевна. Я много виновата, я отравила самыя лучшія минуты вашей жизни, простите!

Вра (поднимая.) Что вы, что вы!.. Богъ съ вами.

Крамолина (бросаясь къ ней на грудь.) Любите, любите его.

Вра. Полноте, успокойтесь.

Крамолина (порывисто вырываясь изъ объятій.) Да, я успокоюсь… Безмятежное забвеніе, вчный покой… покой! Гд они… векселя? (Беретъ лежащіе на бюро векселя и бросаетъ въ каминъ.)

Слуга (входя.) Полиція.

Крамолина. Зовите! (Слуга уходитъ.) Простите меня вс, вс. (Убгаетъ за портьеру алькова.)

Вра. Куда она?.. Что-такое съ ней?

Слетышевъ. Ничего!.. Вдь она всегда эксцентрична.

Чагановъ. Что это? (Смотритъ за портьеру.) Она пьетъ… неужели?..

Крамолина (выходя, блдная.) Готово!

ЯВЛЕНЕ IX.

Прежніе и околодочный.

Околодочный (входя.) Изводили требовать?

Крамолина. Я позвала васъ сюда, чтобъ заявить, что я отравилась. (Общій крикъ ужаса.) Въ моей смерти никого не винить.

Вра. Коля, противоядіе скоре… Да что-же ты?

Чагановъ. Тутъ нтъ противоядія… Я знаю. Смерть, неизбжная смерть.

Слетышевъ. Несчастіе! Опять волчья жизнь… опять борьба за существованіе.

Крамолина (слабющимъ голосомъ.) Прощайте! Вамъ — свобода, любовь, мн — могила, забвеніе… Простите меня… (Склоняется правой рукой и головой на косякъ алькова.) Помолитесь за гршницу… (Картина. Занавсъ падаетъ.)

Николай Потхинъ.

Дло, No 1, 1876 г.

МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ.

ДЙСТВЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВЕ ТРЕТЬЕ.

ДЙСТВЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВЕ ПЯТОЕ.

Читайте также: