Злоба дня, Потехин Николай Антипович, Год: 1875

Время на прочтение: 119 минут(ы)

ЗЛОБА ДНЯ.
ДРАМА ВЪ ЧЕТЫРЕХЪ ДЙСТВІЯХЪ.

‘Довлетъ дневи злоба его.’

ДЙСТВІЕ I.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Григорій Ивановичъ Градищевъ, лтъ 55. Наружность представительная. Волосы съ просдью, совершенно блые усы и такіе-же подъусники тщательно расчесаны. Держится важно, говорить не громко, но съ достоинствомъ и самоувренностью. Одтъ по мод, но солидно.
Людмила Николаевна, жена его, 40 лтъ. Необыкновенно сохранившаяся красавица. Манеры и нарядъ изящны и кокетливы.
Егоръ Григорьевичъ, сынъ ихъ, 28 лтъ. Франтъ, потерявшій юношескую свжесть лица. Развязенъ до нкотораго излишества, но не тривіаленъ. Костюмъ модный, шикарный.
Елена Григорьевна, ихъ дочь, 19 лтъ. Не красавица, но съ симпатичной и осмысленной физіономіей. Манеры естественно-граціозны.
Уайтъ, компаньонка ея, лтъ 45. Рыжая, сухая, чопорная англичанка. Одта безъ вкуса.
Николай Алексевичъ Осиповъ, кандидатъ университета, лтъ 27. Открытое, умное лицо, выразительные глаза. Одтъ нсколько небрежно, но чисто.
Сергй Петровичъ Хлопонинъ, сынъ желзнодорожника, 22 лтъ. Смазливая физіономія, нелишенная добродушія. Разговоръ, движенія, одежда — богатаго купчика, матушкина сынка.
Саша, двушка, лтъ 20,— горничная у Градищевыхъ.
Василій, ливрейный слуга у нихъ-же.

Дйствіе происходитъ въ Петербург, въ квартир Градищевыхъ.

(Сцена представляете роскошный будуаръ Градищевой. Прямо входная дверь, направо — въ уборную. Въ одномъ углу каминъ, въ другомъ — клтка съ попугаемъ. Налво два окна, а между ними дамскій письменный столъ. Около входной двери козетка. Ближе къ авансцен, справа’: диванъ, кресла, табуреты, слва — трюмо. Стны и мебель обиты штофомъ, двери и окна драпированы, полъ покрытъ ковромъ.. Экзотическія растенія и цвты въ вазахъ, нсколько картинъ въ золоченыхъ рамахъ, карсели, канделябры, мраморные бюсты, бронзовыя статуетки и множество дорогихъ бездлушекъ. Время за полдень.)

ЯВЛЕНІЕ I.

Градищева, Жоржъ и потомъ Саша.

(При поднятіи занавса Градищева въ домашнемъ дорогомъ неглиже сидитъ около письменнаго стола и разсматриваетъ картинку моднаго журнала. Жоржъ лежитъ на диван съ сигарой въ зубахъ и съ закрытыми глазами.)

Градищева. А вдь это платье прелестно… Пунцовыя розы съ коричневой зеленью — magnifique! Ко мн оно пойдетъ, а?.. Какъ ты думаешь, Жоржъ?
Жоржъ. По правд, объ этомъ я никакъ не думаю. (Быстро встаетъ, кидаетъ сигару и садится.). А вотъ изъ ума нейдетъ, откуда-бы добыть парочку радужныхъ… Сегодня у насъ большой пикникъ у Дорота: празднуемъ день рожденія Альфонсины, а у меня въ портфел… (Вынимаетъ бумажникъ и выбираетъ изъ него разныя бумаги.) Счетъ отъ Бореля на 130 руб. (Кладетъ на столъ.) Въ этомъ мсяц надо хоть половину уплатить… Дале: билетъ на ложу къ Бергу. (Тоже кладетъ.) Счетъ отъ Тедеско на 180 руб… Ну, этотъ подождетъ, когда я буду единственнымъ обладателемъ богатствъ моего родителя, ха, ха, ха! (Рветъ на мелкіе куски.) А то можетъ и совсмъ забыть, совершенно, ха, ха, ха! (Вынимаетъ пачку писемъ.) Цлая серія сердечныхъ посланій отъ моей Barbe. (Бросаетъ на столъ и, не замчая, роняетъ одно изъ нихъ на полъ.) Дале… капиталы посмотримъ. (Пересчитываетъ асигнаціи.) Пять, восемь, одинадцать, двнадцать, тринадцать, четырнадцать и… c’est tout. (Трясетъ бумажникъ въ воздух и свиститъ.) Фьють!
Градищева. Mais c’est impossible! Куда ты столько денегъ тратишь? Перваго числа ты получилъ свои 300 руб., а сегодня…
Жоржъ (перебивая). Девятое число — и у твоего единственнаго сына остается въ портфел… hlas! только 14 рублей. C’est triste!.. Но что длать, ch&egrave,re maman, такъ сложилась моя жизнь! (Прячетъ деньги и бумаги въ портфель.)
Градищева. Хороша жизнь, нечего сказать. Поглядись въ зеркало, на кого ты сталъ похожъ? Глаза мутные, воспаленные, лицо опухлое, румянца почти нтъ. Кто скажетъ, что ты еще учишься, всякій подумаетъ, что ты давно служишь…
Жоржъ (перебивая). Въ томъ-то и бда, что только подумаетъ. Эхъ, если-бы я дйствительно служилъ и на моей визитной карточк красовалась надпись въ род: conseiller de la cour, тогда не приходилось-бы вымаливать у тебя какую-нибудь сотняжку рублей. И что у насъ, право, за дикіе нравы! Ну чмъ я отличаюсь, напримръ, отъ какого-нибудь гвардейскаго корнета, который, очертя голову, раздаетъ направо и налво всевозможныя долговыя обязательства? А я куда ни обернусь — везд отказъ, потому что я безчиновный и слушаю лекціи въ университет… гмъ… c’est drle!
Градищева. Не прикажешь-ли всякому школьнику, всякому недорослю давать деньги подъ векселя? Желала-бы я видть того глупца, который дастъ теб взаймы, когда у тебя нтъ никакой собственности, не исключая даже вотъ этой визитки…
Жоржъ (прерывая). Pardon! Во-первыхъ, я — не всякій, а Жоржъ Градищевъ, во-вторыхъ, я — не школьникъ, а вольнослушатель университета, въ-третьихъ, ты ничего не понимаешь въ дл современнаго кредита… Да-съ! Теб врятъ-же во всхъ магазинахъ на тысячи, а почему? Потому что знаютъ, что ты жена концесіонера Градищева… Такъ замть — жена, только жена. Я-же его единственный сынъ, на мн покоятся вс его надежды и мечты. Кто, по отшествіи его ad patres, можетъ воплотить, такъ-сказать, въ себ его индивидуальное я?— Одинъ Жоржъ Градищевъ. Кто посл него явится представителемъ въ сей земной юдоли древняго и славнаго рода русскихъ бояръ Градищевыхъ?— Опять я одинъ, только я… Ха, ха, ха! Хорошо сказано. Вотъ гд скрывается моя собственность и мой кредитъ… Такъ-то, ch&egrave,re maman! (Цлуетъ у ней руку.)
Градищева (отстраняя его). Уйди ты отъ меня, ради Бога! Съ каждымъ днемъ ты становишься все циничне и циничне, я теряю, наконецъ, въ тебя всякую вру. (Дергаетъ сонетку у боковыхъ дверей и садится къ письменному столу.)
Жоржъ. Вру, но не любовь, да?.. Ну, мама, мамурочка (подходитъ къ ней и ласкается), пойми, что крайность, необходимость. Неужели ты думаешь, что мн не тяжело вымаливать? поврь, что если-бъ не нужда… Ну, прелесть моя, дай мн дв радужныхъ.
Градищева. Ah, laissez moi!
Саша (выходя изъ боковыхъ дверей). Что прикажете, сударыня?

(Жоржъ отходитъ къ клтк и насвистываетъ шансонетку.)

Градищева. Приготовь мн визитное платье.
Саша. Какое прикажете? (Не спускаетъ глазъ съ Жоржа.)
Градищева. То, репсовое, сине-лиловое. (Саша хочетъ уйдти.) Погоди. (Встаетъ, подходить къ трюмо и смотрится въ него.) Нтъ, вотъ что! (Въ сторону.) Это ко мн сегодня не пойдетъ. Какое-бы надть? (Молча соображаетъ передъ трюмо. Саша, замтивъ валяющуюся на полу записку, быстро поднимаетъ ее съ ковра и прячетъ въ карманъ.) Лучше приготовь синевато-зеленый нарядъ… Знаешь, тотъ… изъ брошюрованной шелковой матеріи… съ мелкими розами.
Саша. Слушаю-съ, знаю. (Идетъ.)
Градищева (про себя). Да, да!.. это будетъ лучше. (Отходить отъ трюмо и садится направо.)
Саша (возвращаясь). А шляпку какую прикажете? (Смотритъ на Жоржа, который отворачивается.)
Градищева. А ты ужь и забыла, какая у меня шляпка къ этому наряду? (Саша молчитъ.) Розовую шелковую, съ блыми цвтами и синевато-зелеными лентами… Забыла?
Саша. Виновата, упомнила. Сейчасъ приготовлю. (На ходу, посмотрвъ на Жоржа, въ сторону.) Ишь вдь, отворачивается и смотрть не хочетъ, словно не его дло! (Уходитъ.)
Жоржъ (подходя къ матери). Что-жь, мама, какъ моя просьба? Ну, счастье мое, мамурочка, дай, вдь у тебя есть деньги, я знаю.
Градищева. Нтъ у меня теперь денегъ, да если-бъ и были, все-таки-бы не дала на этотъ безумный пикникъ.
Жоржъ. Вотъ видишь, съ тобой нельзя быть откровеннымъ. (Садится у ногъ ея на скамеечку.) Солги я, попроси на что-нибудь другое,— знаю, что отказа-бы не было… Съ тобой лгать я не могу, вотъ и бда моя. (Цлуетъ руку.) Ну, красота, ну, радость, дай!
Градищева. Оставь свои поддльныя ласки, это ни къ чему не поведетъ, денегъ я не дамъ.
Жоржъ. Ты серьезно говоришь?
Градищева. Серьезно, отойди!
Жоржъ. Такъ не дашь?
Градищева. Не дамъ ни копейки.
Жоржъ. Это твое послднее слово?
Градищева. Ну да, послднее… отвяжись… не дамъ!
Жоржъ (вставая). Вотъ какъ?!.. Ну, хорошо… Денегъ я достану, только посл не раскаявайся… берегись!
Градищева (вспыхнувъ). Это что за тонъ? Ты забылся… Съ кмъ ты говоришь такъ, кому угрожаешь?.. Опомнись!..
Жоржъ. Я очень хорошо все помню и сознаю, съ кмъ говорю. Ты не хочешь исполнить добровольно моей просьбы, я найду средство заставить тебя дать деньги… Пожалуйста, безъ строгихъ минъ и взглядовъ… Я не изъ робкихъ. Морочьте другихъ своей pruderie, а только не меня… Pas si bte!
Градищева. О, misrable! И это мн говоритъ родной сынъ.
Жоржъ. То-то — misrable!.. Запли!.. видно, совсть-то не чиста… Для общества, для свта вы олицетворенная нравственность, примрныя матери, жены, добродтельныя женщины, патронесы бдныхъ и несчастныхъ, а все-таки втихомолку, подъ сурдинкой, не прочь въ наемной карет отправиться въ маскарадъ, а оттуда…
Градищева (вскакивая и перебивая). Ни слова больше! Sortez!.. Вонъ, сію минуту вонъ! И не смй мн показываться на глаза.
Жоржъ. Ха, ха, ха! Какъ это трагически: sortez!.. Совсмъ Ристори… Удаляюсь, не безпокойтесь. (Идетъ и останавливается.)
Саша (входя). Пожалуйте, готово-съ!
Градищева (овладвъ собой и садясь). Хорошо, жди меня въ уборной. (Горничная уходитъ.)
Жоржъ. Совтую не забывать, что хотя у Дюссо кормятъ и не дурно, кабинеты его довольно комфортабельны, но въ дверяхъ есть замочныя отверстія, которыя выдаютъ интимную бесду tte—tte! Ха, ха, ха! j’ai bien l’honneur… (Комично раскланивается, направляется къ среднимъ дверямъ и встрчается съ отцомъ.)

ЯВЛЕНІЕ II.

Т-же и Градищевъ (входитъ).

Градищевъ (съ бумагами въ рукахъ, къ сыну). Ты здсь какимъ образомъ, отчего не на лекціяхъ?
Жоржъ. Сегодня праздникъ.
Градищевъ. Какой праздникъ?
Жоржъ. Студенческій или, лучше сказать, медико-хирургическій — разведеніе честныхъ мостовъ, ха, ха, ха! Нтъ, серьезно, папа, ты знаешь, что я зжу всегда черезъ Дворцовый, сегодня подъзжаю — увы! разведенъ, чрезъ Николаевскій далеко — все равно не попалъ-бы на первую лекцію, ну и ршилъ вернуться домой, напиться кофе и побесдовать съ мамой. (Смотритъ на часы.) Теперь какъ-разъ попаду на послднюю лекцію — гражданское право… Однако прощай, папа, боюсь опоздать. (Цлуетъ отца въ щеку.)
Градищевъ. Мн сдается, что ты все врешь… Ну, да позжай, позжай.
Жоржъ. Ma parole, ch&egrave,r papa. (Подходя къ матери и цлуя руку.) Еще разъ: au revoir, ch&egrave,r maman! (Тихо.) О замочной скважин совтую подумать. (Быстро уходитъ.)
Градищевъ (подойдя къ жен). Bonjour! (Протягиваетъ руку, та пожимаетъ.) А возлюбленный сынокъ, кажется, по-прежнему шалопайствуеть? (Молчаніе.) Видно, и съ университетомъ такъ-же кончится, какъ со школой правовденія,— выгонятъ. (Молчаніе.) Что ты, какъ-будто не въ дух, здорова-ли?
Градищева. Мигрень, голова болитъ.
Градищевъ. Я пришелъ къ теб съ серьезнымъ дломъ, Миля. Надо намъ сократить расходы, ты безумно бросаешь деньги. Помилуй, сейчасъ мн прислали счета изъ англійскаго магазина слишкомъ на 9 т. Въ немъ сколько-нибудь капитальная вещь — одинъ браслетъ въ 2 т., остальное все — тряпки и тряпки. И этотъ расходъ сдланъ въ полтора мсяца. (Подаетъ счета.) Просмотри пожалуйста счета.
Градищева (взявъ и небрежно взглянувъ, возвращаетъ). Счетъ вренъ.
Градищевъ. Вотъ видишь!.. Потомъ расходъ по дому ужасный. Въ прошломъ мсяц столъ, погребъ, выздъ и освщеніе стоили боле 13 т. Наконецъ, траты на образованіе Hel&egrave,ne… Разочти: миссъ Уайта въ мсяцъ — полтораста, професору музыки — тоже полтораста, этому пвцу-итальянцу — двсти, художнику за рисованіе — сто и учителю словесности — семьдесятъ пять… а разные учебники, руководства, пособія,— вдь это выйдетъ чуть не тысяча рублей въ мсяцъ. (Молчаніе.) Что-же ты молчишь, Миля? вдь я теб говорю.
Градищева. Къ чему ты обо всемъ этомъ мн говоришь?
Градищевъ. Какъ къ чему?.. Странный вопросъ! Къ тому, что необходимо сократить расходы!.. Тутъ нужно не мое, а ротшильдовское состояніе!
Градищева. Совершенно согласна. Но кто-же во всемъ этомъ виноватъ? Ты захотлъ посл полученія концесіи поставить домъ на такую ногу, завелъ какихъ-то мажоръ-д’омовъ, шенковъ, шталмейстеровъ, которые кругомъ насъ обираютъ. Относительно образованія Hel&egrave,ne — опять твоя воля… Къ чему ей эти les beaux arts? Что она, готовится въ пвицы оперныя, въ актрисы, въ художницы? Не понимаю! Ты настоятельно требуешь, чтобъ Hel&egrave,ne вызжала на всевозможные вечера, рауты, балы… Понятно, что при этомъ наши расходы на туалеты страшно увеличились… Наконецъ, въ моей голов эта свтская жизнь никакъ не вяжется съ науками и уроками. C’est une extravagance! Опять повторяю, что деньги на ея образованіе бросаются на втеръ. Конечно, миссъ Уайтъ ей необходима, какъ компаньонка, ну, да, пожалуй, учитель словесности, остальное-же все лишнее… Всмъ можно отказать.
Градищевъ. Если отказывать всмъ, въ такомъ случа зачмъ оставлять миссъ Уайтъ и учителя словесности?
Градищева. Не хочешь-ли ты, чтобъ я приняла на себя обязанности Уайтъ? Впрочемъ, что-жь, я готова: я такъ люблю мою Hel&egrave,ne, что готова посвятить ей все свое время… Изъ меня выйдетъ отличная dame de compagnie… Только посл прошу не пенять, если это отниметъ у меня возможность поддерживать вс нужныя для твоихъ длъ знакомства… Хочешь, а?
Градищевъ. Миля, напрасно ты сердишься. Въ упроченіи моихъ связей, отношеній и, вообще, всего моего общественнаго положенія, я всегда въ теб нахожу такую помощницу, что мн и въ голову не могла придти подобная мысль… Поврь!
Градищева. Стало быть, не зачмъ объ этомъ и разговоръ поднимать… Учитель-же словесности Hel&egrave,ne нуженъ, потому-что она совершенно незнакома ни съ русскимъ языкомъ, ни съ литературой. Что-же касается реформы нашей домашней жизни, то до лта надо оставить все какъ есть, а осенью, по возвращеніи изъ-за границы, я возьму на себя бразды правленія и, уврена, сокращу бюджетъ расходовъ на половину, нисколько не стсняя, себя. Ну, ты теперь свое prface кончилъ, говори, какое у тебя дло ко мн, для чего я теб понадобилась? Мн надо переодться и сдлать два-три дловыхъ визита: сегодня засданіе въ комитет о неимущихъ, мн пора.
Градищевъ. Почему ты думаешь, что все, что я теб до сихъ поръ говорилъ, было не больше, какъ предисловіе?
Градищева. Аh! mon Dieu! Онъ еще спрашиваетъ! Надюсь, что въ 24 года замужества я немножко узнала тебя. Какъ только теб нужно въ чемъ-нибудь мое содйствіе, ты тотчасъ-же пускаешь въ ходъ свое prface съ всевозможными жалобами на мое мотовство, огромные расходы, на неизбжное разореніе и такъ дале. (Улыбаясь.) Выдумай что-нибудь понове, этотъ пріемъ устарлъ.
Градищевъ. Нтъ, Миля, шутки въ сторону… Положеніе мое теперь самое критическое… Въ этомъ мсяц должно ршиться все наше будущее: или я выйду съ побдой и миліонами, или… (Смотритъ на боковую дверь.) У тебя никого постороннихъ нтъ?
Градищева. Одна Саша.
Градищевъ. И прекрасно. Теб извстно, что въ конц этого мсяца назначенъ окончательный осмотръ и пріемъ нашей гнилоболотной желзной дороги. Дло обставлено отлично. Все идетъ какъ по маслу. Одно меня смущаетъ — на будущей недл срокъ уплаты Хлопонину по векселямъ 800 т., теперь у меня въ наличности не наберется и сотни. Зная наши дружескія отношенія, я до вчерашняго дня нисколько не тревожился этимъ срокомъ, потому-что Хлопонинъ общалъ переписать векселя, если мн понадобится отсрочка. Писалъ я къ нему въ Москву нсколько писемъ и только вчера утромъ получилъ отвтъ, которымъ онъ меня увдомляетъ, что отстрочить готовъ — на особыхъ условіяхъ. Эти условія онъ можетъ сообщить мн только лично, для чего вслдъ за своимъ письмомъ и вызжаетъ въ Петербургъ вмст съ женой и сыномъ. Что это за особенныя условія? Тутъ что-то неладно… Побаиваюсь, чтобъ этотъ бородачъ не напакостилъ мн, хоть мы съ нимъ и друзья… Ужъ не думаетъ-ли онъ отказать въ отсрочк, потребовать денегъ, чтобы получить львиную долю въ новой концесіи, которая общана мн посл успшнаго пріема гнило-болотной дороги, а то, пожалуй, и всю цликомъ забрать въ свои лапы?
Градищева. Петръ Авдичъ неспособенъ на такую низость!
Градищевъ. Эти барышники, выскочки-капиталисты на все способны. Я у него теперь совсмъ въ рукахъ: стоить ему протестовать и представить ко взысканію векселя, такъ мн не только улыбнется новая концесія, но я пропаду съ сдачей гнило-болотной дороги.
Градищева. Что-жь ты хочешь длать?
Градищевъ. Я хочу попросить тебя, Миля, сдлать визитъ Хлопониной. Они должны уже пріхать сюда. Позжай къ ней часа въ четыре, эта дура будетъ въ восторг отъ этой чести…
Градищева (перебивая его). Я поду въ ней? Jamais dans ma vie! Ты съума, кажется, сошелъ… Я была однажды у этой мщанки, и она не сочла своимъ долгомъ отдать мн визитъ… Нтъ, ужь будетъ унижаться, merci bien!
Градищевъ. Да помилуй, Миля, какое-же тутъ униженіе… Разв можно сердиться на деревенскую, необразованную бабу, что она не отдала теб визита?.. Разв она понимаетъ свтскія приличія?..
Градищева (перебивая). Ни за что на свт!
Градищевъ. Если-бъ это была женщина нашего общества, нашей среды — я понимаю, тогда можно-бы было возмущаться, а это богатая мужичка, не больше… Я и знакомой-то нашей ее не считаю. Ради Бога, Миля, окажи эту услугу… Отъ нея ты можешь вывдать вс замыслы Хлопонина… Дло вдь вотъ (проводитъ рукой по горлу), до зарзу.
Градищева. У нея я могу встртить кого-нибудь, что тогда? (Встаетъ и ходитъ, какъ-бы въ раздумьи.) Non, c’est impossible!
Градищевъ. Ручаюсь, что никого не встртишь: они занимаютъ отдленіе въ гостинниц, къ нимъ особый подъздъ… Никто не будетъ знать о твоемъ визит… Ты хорошо понимаешь, что только крайность заставляетъ меня просить отъ тебя этой услуги… Обстоятельства такъ сложились, что все наше будущее теперь въ рукахъ этого торгаша.
Градищева (ходя). Нтъ, нтъ!.. Невозможно!
Градищевъ. Неужели-же для счастья дтей нашихъ, для ихъ благосостоянія ты откажешь мн… Вдь если Хлопонинъ представить векселя — мы разорены, мы нищіе… Если не ради меня и себя, то для дтей нашихъ исполни просьбу!
Градищева (садясь). Длать, видно, нечего… Для счастья Hel&egrave,ne приходится перенести новое униженіе. (Твердо и холодно.) Хорошо, я поду.
Градищевъ. Какъ я теб благодаренъ, Миля, какъ… (Хочетъ обнять ее и поцловать.)
Градищева (уклоняясь). Это совершенно лишнее… Услуга за услугу: ты мн долженъ для одного молодого, дльнаго и образованнаго человка доставить хорошее мсто при желзной дорог, съ жалованьемъ въ три-четыре тысячи рублей, только непремнно здсь, въ Петербург… Я теб его на-дняхъ представлю.
Градищевъ. Съ удовольствіемъ. Какъ только откроется движеніе по нашей гнило-болотной дорог, правленіе переведется въ Петербургъ и я сдлаю его длопроизводителемъ.
Градищева. Слдовательно, я могу его обнадежить?
Градищевъ. Смло можешь… Какъ только прідутъ Хлопонины, такъ меня немедленно извстятъ изъ отеля, ты въ два или три часа и позжай съ визитомъ… Поласкай, приголубь эту дуру и вывдай планы ея муженька.
Градищева. Ране 4 часовъ я не могу къ ней похать, потому-что у меня сегодня въ пріют засданіе комитета.
Градищевъ. Ну, все равно, въ 4… Главное дло — побольше лести и ласки: эти мщане во дворянств очень цнятъ вниманіе и ловятся на эту удочку. Сережа Хлопонинъ, вроятно, по прізд явится къ намъ, будь съ нимъ полюбезне и предупреди Жоржа и Hel&egrave,ne, чтобъ они не очень издвались надъ этимъ лоботрясомъ. Нжные родители не надышутся на него, а пока я въ лапахъ у этого кулака, вооружать его не слдуетъ. Хлопонинъ теперь для меня важне всей комисіи… Лишь-бы удалось переписать векселя, тогда… (Троекратный стукъ въ входную дверь.) Кто это?
Градищева (громко). Войдите!

ЯВЛЕНІЕ III.

Т-же и слуга.

Слуга (входя). Г. Хлопонинъ, прикажете принять?
Градищевъ. А-а, легокъ на помин! Просить, просить. (Слуга хочетъ идти.) Погоди, который Хлопонинъ: отецъ или сынъ?
Слуга. Сергй Петровичъ.
Градищевъ. Меня спрашивалъ?
Слуга. Никакъ нтъ-съ. Приказали доложить Людмил Николаевн.
Градищевъ. Прими его, Миля. (Слуг.) А меня дома нтъ, слышишь?
Слуга. Слушаю-съ.
Градищева. Просите Сергя Петровича сюда, да скажите Елен Григорьевн и миссъ Уайтъ, чтобъ он пришли ко мн. Велите заложить скоре мою маленькую карету, чтобъ выздной былъ готовъ. Ступайте.
Слуга. Слушаю-съ. (Уходитъ.)
Градищевъ. Я заду сначала въ биржевому нотаріусу, а оттуда къ Хлопонинымъ, предупрежу, что ты въ 4 часа прідешь къ нимъ. Не забудь-же сказать Жоржу и Hel&egrave,ne, а главное — по привтливе съ этой бабой.
Градищева. Однако, довольно наставленій…
Градищевъ (перебивая). Ну, ну, не сердись, я молчу… Пройду чрезъ твою уборную, чтобъ не встртиться съ Сережей. Au revoir!.. Обдаю дома. (Уходитъ въ боковую дверь.)
Градищева (одна, встаетъ и смотритъ въ трюмо). Какъ меня возмутилъ этотъ Жоржъ… Онъ способенъ Богъ знаетъ что предположить… И какъ я неосторожно сдлала, похавши ужинать изъ маскарада… Сынокъ способенъ насплетничать мужу, выйдетъ сцена… Надо принять мры… Я сегодня какъ-будто блдна? Положить немножко румянъ?.. Нтъ, блдность придаетъ интересъ. (Поправляетъ волосы и садится на диванъ.) Теперь я заручилась мстомъ для Осипова, можно круче повернуть дло.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Сережа, Градищева и потомъ слуга.

Сережа (входя съ большимъ букетомъ въ рукахъ, цлуетъ руку). Мое почтеніе, Людмила Николаевна. Сейчасъ только пріхалъ изъ Москвы и первымъ долгомъ счелъ прямо къ вамъ. Позвольте вамъ презентовать изъ нашихъ собственныхъ анжерей. Всю дорогу я и ‘маннька’ на рукахъ везли, до самаго Петербурга вплоть-съ! (Подаетъ, букетъ.)
Градищева. Здравствуйте, милйшій Сергй Петровичъ, благодарю за память и вниманіе. Какіе прелестные [цвты! Прошу васъ — садитесь. Ну, какъ здоровье вашихъ папа и мама, они пріхали съ вами?
Сережа. Какъ-же-съ! Покорно васъ благодарю… Приказали кланяться и засвидтельствовать вамъ свое почтеніе. Папенька въ своемъ здоровья, а ‘маннька’ распростудились, флюсъ получили, вотъ какъ щеку разнесло. (Садится.) Впрочемъ, это ничего-съ, за ночь все пройдетъ, утромъ опадетъ и мста не найдешь, гд опухоль была. Он у насъ очень зябки, какъ выйдутъ на вольный воздухъ, при своей полной комплекціи, сейчасъ либо насморкъ, либо флюсъ. А Григорій Иванычъ и Елена Григорьевна какъ въ своемъ здоровь?
Градищева. Благодарю васъ — здоровы, мужъ ухалъ по дламъ, а Hel&egrave,ne сейчасъ придетъ сюда, у нея урокъ музыки.
Сережа. Восхитительно, какъ он играютъ, заслушаться можно… А Егора Григорьича тоже, врно, дома нтъ? Съ желзной дороги мы хали, такъ на Невскомъ они насъ обогнали,— кажется, что они… Вихремъ, просто, на рысак прокатили, лошадь и запряжку я сразу узналъ: Яшка-Грибокъ отъ Аничкина, жеребецъ караковый, немного на заднія ноги слъ, впрочемъ, бгъ еще настоящій, сбоевъ, мало даетъ и не рветъ-съ. Изъ кареты въ спину сдока-то трудно было признать, а по осанк, кажется, Егоръ Григорьевичъ, потому…
Градищева (перебивая). Не хотите-ли кофе?
Сережа. Не откажусь, съ удовольствіемъ.
Градищева (прижимая около дивана пуговку электрическаго звонка). Я не могу налюбоваться, что за роскошныя розы и такъ рано разцвли. У васъ, должно быть, отличный садовникъ?
Сережа. Садовникъ великолпный-съ. Фоминъ какъ его сманивалъ къ себ, только я этого не допустилъ. Скрытно отъ папеньки сдлалъ ему прибавку 240 на годъ, нмецъ и остался. Нашъ Карла Карлычъ насчетъ ранней выгонки розъ первый искусникъ по всей Москв, да врядъ-ли и здсь такой найдется. У Фомина въ анжереяхъ теперь еще одни путоны, а у насъ везд цвты, по всмъ вткамъ, сквозь.
Слуга (постучавъ, входитъ). Что приказать изволите?
Градищева. Поставьте этотъ букетъ вонъ въ ту вазу (указываетъ), да принесите намъ кофе поскорй!
Слуга. Слушаю-съ. (Поставивъ букетъ, уходитъ.)
Градищева. Ну, скажите лучше, какъ вы веселились эту зиму въ Москв? Каковъ у васъ театръ, опера, оживлены-ли маскарады?
Сережа. Отъ скуки вызжалъ почти каждый вечеръ куда-нибудь, только безъ всякаго особеннаго удовольствія. Въ маломъ театр посл Прова Михайловича Садовскаго пустынно какъ-то стало, особенныхъ актеровъ нтъ. Конечно, и Сергй Васильичъ Шумскій роль свою всегда твердо знаютъ, но они больше серьезное играютъ, а чтобъ такой смхъ пустить, развеселить публику — они не могутъ, какъ, бывало, покойничекъ. Итальянская опера хуже здшней не въ примръ… а въ маскарады такъ я и совсмъ пересталъ здить.
Градищева. Это почему?
Сережа. Надоло все, опротивло… Каждый разъ одно и то-же: публика ходитъ изъ залы въ залу, словно что обронила или чего ищетъ, право. Время провести деликатно ршительно несъ кмъ. Если взять маску, у ней одинъ предлогъ: какъ-бы на чужой счетъ поужинать съ шампанскимъ или зелененькую выклянчить на карету. Завелась у насъ Стрльна, на подобіе вашего Дорота, пожалуй, тамъ и великолпне, только пьянство и безобразіе такое, что въ своемъ вид и съ приличной компаніей не всегда туда подешь.
Градищева. Ну, а ваши цыганки, вы вдь поклонникъ ихъ пнія?
Сережа. Я теперь все это оставилъ и всмъ этимъ пренебрегъ, даже къ нимъ въ Грузины въ цлую зиму ни разу не заглянулъ.
Градищева. Что это съ вами сдлалось? А прошлаго года вы только и бредили какой-то цыганкой, еще называли ее испанкой. Каково она поживаетъ?
Сережа. Я все это малодушіе изъ ума выбросилъ.
Градищева. Какая вдругъ перемна! Почему это, разскажите?
Сережа. Разсказывать тутъ много нечего, Людмила Николаевна. Все это была одна набалованность: во-первыхъ, эти цыганы, иродово племя, цнятъ они не человка, а деньги, во-вторыхъ, какое у нихъ общественное провожденіе своего времени? Сейчасъ засядутъ въ кругъ, заведутъ ‘Ивушку’ или ‘Кубокъ’, защелкаютъ пробки, пойдетъ пьянство и прочее безобразіе. Загогойкаютъ ‘Настасью’, выйдетъ одна въ кругъ, задергаетъ плечами, вздрагиваетъ, руки врозь разведетъ, глаза вылупитъ, словно съ ней судороги или обморокъ… вотъ и все. Нтъ ни на какого, ни мины, ни граціозности въ лиц и манер,— однимъ словомъ, никакой тонкости во всей натур… Ну, потомъ, конечно, плати деньги — сренькую, а иногда и вс сто отдашь. Не денегъ жаль, Богъ съ ними, не занимать стать, а только все это противно!.. Съ тхъ поръ, какъ я имю въ мысляхъ одинъ планъ, я вс глупости и увлекательности бросилъ, отъ цыганъ далеко себя держу и ко всему прочему сдлался хладнокровенъ.
Градищева. А интересно-бы узнать, какой это планъ!
Сережа. Это мой собственный секретъ, который я храню въ глубин моего сердца и покуда объявить его не могу.

(Входить слуга съ серебрянымъ подносомъ, кофейникомъ, сахарницей, сухарницей и двумя чашками. Ставитъ все на преддиванный столъ.)

Градищева. Вы говорили Елен Григорьевн и миссъ Уайтъ что я ихъ прошу сюда? (Наливаетъ кофе.)
Слуга. Докладывалъ. Он какъ кончатъ урокъ,(такъ пожалуютъ сюда.
Градищева. Кто у ней занимается, професоръ музыки?
Слуга. Никакъ нтъ-съ, г. Осиповъ.
Градищева. А-а! Такъ просите и его сюда. Можете идти. (Слуга уходитъ.) Берите вашу чашку, кладите шляпу и садитесь сюда, поближе къ столу. (Подвигаетъ ему чашку.)
Сережа. Ахъ, что вы безпокоитесь! (Беретъ въ одну руку чашку, въ другой держитъ шляпу, которую относитъ въ уголъ, гд стоитъ клтка съ попугаемъ. Положивъ шляпу на стулъ, ласкаетъ попугая.) А, попочка, здравствуй попочка… Попочка кушать хочетъ? (Рзко вскрикиваетъ и роняетъ на полъ чашку.) Ой, батюшки, ой!.. Въ кровь, до самой кости прохватилъ, ой, ой!
Градищева (вскакивая, съ испугомъ). Что такое?.. Что съ вами?..
Сережа. Попка куснулъ… Извините, вотъ чашку разбилъ… а палецъ ничего, пройдетъ… Какой онъ злюка!.. Простите, нечаянно!.. (Хочетъ поднять осколки.)
Градищева. Бросьте это, бросьте, сейчасъ человкъ приберетъ все. (Пожимаетъ звонокъ.) Не нужно-ли арники, льду, англійскаго пластыря? Подите сюда, что съ вашимъ пальцемъ, покажите?.. Больно укусилъ?
Сережа. Куснулъ пор-рядочно… Да не извольте безпокоиться, все пройдетъ. Ехидная злюка! Сейчасъ кровь перестанетъ. (Обертываетъ палецъ платкомъ.)
Градищева (вошедшему слуг). Приберите тутъ все и дайте новую чашку. (Слуга подбираетъ черепки и уходитъ.) Негодный попка, какъ онъ меня испугалъ, до сихъ поръ еще сердце бьется! (Садится.)
Сережа. Извините пожалуйста. Это я васъ своимъ крикомъ испугалъ, да, признаться, и самъ отъ внезапности сроблъ. (Разсматриваетъ палецъ.) А кровь-то не унимается, просачивается, а я вотъ какъ!.. (Навертываетъ весь платокъ на указательный палецъ правой руки.) А ты, братъ, хоть и птица, а себ на ум, видно теб пальца въ ротъ не клади — откусишь, ха, ха, ха!
Градищева (въ сторону). Онъ нестерпимъ!.. Il est insupportable… cet mauvais sajet!

ЯВЛЕНІЕ V.

Т-же, Елена, Уайтъ и потомъ Слуга.

Елена (входя, въ дверяхъ). Ахъ, Сергй Петровичъ, давно-ли изъ Москвы? вотъ не ждала васъ встртить! Здравствуйте! (Протягиваетъ руку.)
Сережа (подавая лвую). Мое почтеніе, Елена Григорьевна, извините — лвую.
Елена. Что такое у васъ съ рукой?
Сережа. Попка укусилъ.
Елена. Это ужасно! И больно укусилъ?
Сережа. Куснулъ-таки порядочно. Да сейчасъ присохнетъ-съ, до свадьбы заживетъ, ха, ха, ха! (Идетъ къ средней двери.)
Елена. Куда это вы бжите?
Сережа. На одну минуточку… Я сейчасъ… (Уходитъ.)
Елена (пожавъ вслдъ ему плечами, цлуетъ руку матери). Здравствуй, мама.
Градищева. Bonjour, ch&egrave,re enfant.
Уайтъ (входя съ книгой и длая глубокій реверансъ). Ponchor, matame!
Градищева (протягиваетъ руку). Bonjour, ma ch&egrave,re. (Уайтъ, пожавъ руку, отходитъ влво и садится на дальнее кресло, читаетъ книгу.) Hel&egrave,ne, а гд-же Осиповъ?
Елена. Онъ пишетъ какое-то письмо, чтобъ отправить по городской почт, какъ кончитъ, такъ придетъ сюда. (Замтя цвты и подходя въ ваз.) Ахъ, какая прелесть!.. Да это розы, а я издали думала, что камеліи. (Нюхаетъ.) Какой залахъ! Мама, это теб Хлопонинъ привезъ?
Градищева. Да, ma ch&egrave,re, онъ увряетъ, что это изъ ихъ московскихъ оранжерей… Удивительныя розы!
Елена. Вотъ какой! Общалъ мн, а привезъ теб… Ну, хорошо-же… Я ему за это отплачу.
Градищева. Да, чтобъ не забыть!.. Будь съ Хлопонинымъ какъ можно внимательне и любезне… Побольше кокетства и оживленія…
Елена. Это что значитъ… зачмъ это? Объясни, мама.
Градищева. Надюсь, достаточно, что этого, желаетъ отецъ и я теб говорю… Да пожалуйста не вздумай, по обыкновенію, съ Жоржемъ трунить надъ нимъ… Опять повторяю: будь любезна…
Елена. А я опять прошу: объясните причину этого приказанія.
Градищева. Такъ надо.
Елена. Такъ надо… Странно!
Сережа (входя съ букетомъ). Позвольте это вамъ-съ… изъ нашихъ собственныхъ анжерей. (Подаетъ Елен букетъ.)
Елена. Благодарю васъ. (Беретъ букетъ и жметъ руку.) Не забыли общанія?
Сережа. Помилуйте, вс мои мысли и желанія… (Конфузится и замтя Уайтъ.) Ахъ, мадемуазель, здравствуйте! (Раскланивается и протягиваетъ руку.)
Уайтъ. Good morning, Sir! Здрастить, здрастить! (Жметъ руку.)
Елена (любуясь букетомъ). Что за розы, что за розы!
Слуга (входитъ и подавая чашку). Г. Осиповъ.
Градищева. Просите. (Слуга уходитъ.)
Сережа. Это вашъ ‘прафесаръ’?
Елена. Да, учитель словесности.
Сережа, Они при университет-съ?
Елена. Онъ кандидатъ историко-филологическаго факультета и магистрантъ.
Сережа. А-а! значить, очень ученые.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т-же и Осиповъ.

Градищева (входящему Осипову). Наконецъ-то и вы. Вдь этакой церемонный, никогда безъ зову не зайдете, всегда надо посылать пословъ. (Протягиваетъ руку и жметъ.) Здравствуйте.
Осиповъ. Дла гибель, благодаря вашимъ рекомендаціямъ, я теперь заваленъ уроками. (Раскланивается съ Сережей.)
Градищева. А вы незнакомы? Представьтесь другъ другу: Николай Алексевичъ Осиповъ, Сергй Петровичъ Хлопонинъ.
Осиповъ (жметъ руку). Очень пріятно познакомиться.
Сережа. И мн также-съ. Извините — лвую, попка куснулъ.
Градищева. Хотите кофе? (Наливаетъ чашку.)
Осиповъ (садясь). Благодарю васъ, не хочу, очень рдко пью.
Градищева. А ваша чашка, Сергй Петровичъ, вы вдь хотли?
Сережа (весело). Нтъ ужъ, теперь расхотлось… Благодарю покорно. А вотъ я осмлюсь попросить Елену Григорьевну сыграть на роял… Прошлый годъ, когда я прізжалъ, вы мн играли варьяцію…. Восхищенье-съ! (Смотритъ на мать и дочь.)
Градищева. Я уврена, что Hel&egrave,ne не откажетъ. Сергй Петровичъ въ восторг отъ твоей игры, ma ch&egrave,re, сдлай ему удовольствіе — сыграй что-нибудь.
Елена. Отлично, пойдемте! Давайте руку. (Сережа растерялся и не знаетъ, которую подать.) Все равно, все равно… давайте лвую. Ахъ, какой! Ну, давайте. Я вашимъ кавалеромъ буду. (Беретъ его руку подъ свою правую и идутъ.) Негодный попка, кусаться вздумалъ… Больно, а?
Сережа. Поррядочно… Не извольте безпокоиться — подсыхаетъ. (Уходятъ.)
Градищева (показывая глазами на уходящихъ). Миссъ!
Уайтъ. Yes!.. oui, matame!.. Чичасъ, чичасъ! (Поспшно уходить.)
Градищева. Для васъ, какъ для моего дорогого, рдкаго гостя, длаю исключеніе — разршаю курить. Вотъ вамъ спички, пепельница, вынимайте папироску и закуривайте безъ церемоніи. (Подаетъ спички я пепельницу.) Ну, скажите, какъ идутъ ваши занятія съ Hel&egrave,ne?
Осиповъ (закуривъ папиросу). Отлично! Она необыкновенно способная особа, память громадная и всякую мысль ловитъ, какъ говорится, на лету.
Градищева. Моя дочь вся въ меня!.. Разница только та, что у меня не было такого отличнаго професора, какъ у нея. Нтъ, серьезно!.. Посл выхода изъ пансіона, гд меня выучили болтать по-французски, мн пришлось самообразовываться одной, безъ руководителя, безъ всякихъ указаній. Вышедши замужъ, я дни и ночи читала, читала и читала… Русскую литературу я изучила la lettre, всю… Не говоря о нашихъ великихъ писателяхъ, какъ Пушкинъ, Лермонтовъ, Грибодовъ, Гоголь, я познакомилась со всми Кантемирами, Карамзиными, Гречами. Но кому я больше всхъ обязана своимъ развитіемъ, это Блинскому… Удивительный умъ, не правда-ли? Какой тонкій анализъ, какая несокрушимая логика, и сила убжденій… Добролюбовъ, можетъ быть, не усплъ высказаться вполн, но онъ меня мене поразилъ. Скажите, кто изъ нихъ выше, а?
Осиповъ. Да, но… Ихъ довольно трудно сравнивать… Они дятели разнаго времени… (Затрудняется.)
Градищева (перебивая). Да, конечно… Разное время, разныя требованія, разныя направленія… да! Ну, а какъ вы смотрите не Писарева?.
Осиповъ (неохотно и уклончиво). Гмъ, гмъ!.. Это очень сложный вопросъ, чтобъ отвчать на него категорически… Какъ вамъ сказать?..
Градищева (замтивъ неудовольствіе). Конечно, конечно!.. вопросъ очень сложенъ для категорическаго отвта. Ну, а вы, Николай Алексичъ, когда подарите насъ своимъ трудомъ, когда окончите свою дисертацію?
Осиповъ. Надо полагать, что скоро. Уроки отнимаютъ очень много времени, а бросить ихъ — значитъ остаться безъ обда… Да и выдти-то на диспутъ хочется во всеоружіи, а не кое-какъ.
Градищева. Еще-бы вамъ-то! Вы такъ преданы вашей наук!.. Простите меня, Николай Алексевичъ, за мою навязчивость, но за то добро, которое вы приносите моей дорогой Hel&egrave,ne, я расположилась къ вамъ, какъ…къ родному брату. (Протягиваетъ ему руку и пожимаетъ.)
Осиповъ. Поврьте, что я глубоко цню ваше расположеніе.
Градищева. Знаете, я сегодня раздумалась объ васъ… объ томъ, что уроки обременяютъ васъ, отдаляютъ защиту дисертаціи, а слдовательно и полученіе професорской кафедры. Чтобъ помочь этому горю, я вотъ что придумала: черезъ мсяцъ въ правленіи гнило-болотной желзной дороги откроется мсто длопроизводителя съ жалованьемъ въ три-четыре тысячи рублей, вы можете его занять. Я говорила объ этомъ мужу, конечно не назвавши васъ, онъ изъявилъ на это согласіе.
Осиповъ. Нтъ, Людмила Николаевна, какого дла не знаю — за то не возьмусь… Много благодаренъ вамъ за ваше доброе расположеніе ко мн, но эта работа не по мн… къ подобной дятельности я не приготовленъ, да врядъ-ли и способенъ.
Градищева. Ну, ужь!.. Униженіе — паче гордости. Для этой должности не требуется подготовки… Свтлая голова, умнье дльно, ясно изложить мысль — вотъ все, что нужно… Наконецъ, не боги-же горшки лпятъ… Занятій всего три часа утромъ, весь вечеръ вашъ… Подумайте, можетъ быть и найдете возможнымъ взять на себя эти обязанности… Дайте слово, что вы подумаете объ этомъ?.. Да, мой другъ? (Какъ-бы испугавшись.) Pardon, я такъ увлеклась желаніемъ услужить вамъ, что, забывшись, позволила себ назвать васъ моимъ другомъ… Pardon! (Протягиваетъ руку.)
Осиповъ. Я такъ цню ваше вниманіе, ваше участіе во мн, что названіемъ вашего друга могу только гордиться. (Цлуя руку.) Всми моими уроками я обязанъ вашей рекомендаціи. Можетъ быть, скоро придетъ пора… скоро вы узнаете… (Умолкаетъ.)
Градищева. Что я узнаю? Какая пора?.. (Молчаніе.) Зачмъ вы замолчали?.. Отчего-же, мой другъ, не сказать теперь?
Осиповъ. Нтъ, позвольте не говорить… еще время не пришло.
Градищева. А если я догадываюсь? а?
Осиповъ. Догадываться вы можете… и очень можетъ быть, не ошибаетесь… Я не хочу встать въ фальшивое положеніе… Я слишкомъ самолюбивъ, чтобъ потерпть неудачу. (Изъ среднихъ дверей показывается Елена.)
Градищева (въ сторону). Я не заблуждалась… Онъ неравнодушенъ.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т-же, Елена, Сережа и Уайтъ.

Елена (къ матери). Представь себ, сегодня бенефисъ Патти, и несчастье какое, мы не запаслись билетомъ. Такая досада, я просто плакать готова. Неужели я не увижу нашу диву въ ея праздникъ? Теперь три часа, ложи не достанешь ни за что.
Градищева. Въ самомъ дл, какъ это жаль!.. и какъ мы проглядли афиши?.. Стоило слово сказать — и отецъ исполнилъ-бы твое желаніе, пеняй на себя, конечно, теперь нельзя достать сколько-нибудь приличной ложи. (Уайтъ садится къ окну и читаетъ.)
Елена (садясь). Богъ знаетъ, чего-бъ не дала, лишь-бы попасть на этотъ спектакль. Съ удовольствіемъ-бы промняла вс эти глупйшіе балы на ея бенефисъ… Вотъ сейчасъ заплачу съ досады.
Сережа. Не огорчайтесь, Елена Григорьевна, потому ложа въ бель-этаж у васъ сейчасъ будетъ. (Беретъ шляпу.) Черезъ полчаса лично вамъ доставлю, будьте покойны. До пріятнаго свиданія-съ.
Елена. Гд это вы возьмете? Не вздумайте платить бшеныхъ денегъ…
Сережа (на ходу). Это ужь наше дло. (Уходитъ.)
Елена (вслдъ ему). Смотрите, я въ такомъ случа не поду… Его уже и слдъ простылъ.
Осиповъ. Это сынокъ, знаменитаго Хлопонина?
Градищева. Да, Петра Авдича. Замчательно простодушное и добрйшее существо… Жаль, что совершенно необразованъ и не воспитанъ. Ты, Hel&egrave,ne, кажется, окончательно покорила его сердечко… Можешь поздравить себя съ побдой.

(Уайтъ входятъ и садится на прежнее мсто, продолжаетъ читать.)

Елена (иронически). Поздравляю и горжусь!
Градищева (взглянувъ на часы). Mon Dieu, dej trois heures!.. Вотъ и мы, пустыя и свтскія барыни, не свободны располагать своимъ временемъ. (Встаетъ.) Надо хать въ засданіе благотворительнаго общества… служба! Я съ вами, Николай Алексевичъ, не прощаюсь: вы, конечно, у насъ обдаете?
Осиповъ. Никакъ сегодня не могу, у меня въ 6 часовъ урокъ, а вы въ это время только садитесь за столъ. Позвольте лучше завтра или на-дняхъ воспользоваться вашимъ любезнымъ приглашеніемъ.
Градищева. Наконецъ-то отъ васъ слышу безцеремонное слово… Во всякомъ случа, au revoir. (Жметъ руку.) Надюсь еще застать васъ здсь.
Осиповъ. Передъ урокомъ мн необходимо кой-что прочесть.
Елена. Вздоръ, вздоръ!.. Ничего не надо… Ни дали слово со мной побесдовать, забыли?
Осиповъ. Не забылъ и, давши слово, держу. Просижу съ вами не боле полчаса.
Елена. Ну, это мы увидимъ. Извольте ссть!
Градищева. Браво, какъ она своего професора въ руки забираетъ. Ну, молодая хозяйка, съумйте занять нашего рдкаго гостя… Ахъ, какъ не хочется хать, но необходимо — служба!.. Еще разъ — au revoir! (Уходитъ.)
Елена (садясь на диванъ). Садитесь сюда поближе и будемъ разговаривать о матеріяхъ важныхъ… Что это вы хмуритесь, а?
Осиповъ. Я?.. Нтъ, ничего.
Елена. Если вы чмъ-нибудь недовольны, извольте сказать прямо, а не длайте этихъ великопостныхъ минъ… Ну, на что вы сердитесь? (Молчаніе.) Ну, что-же вы молчите, говорите!.. Ну-же, я жду.
Осиповъ. Вы хотите?.. Извольте. Я вамъ скажу откровенно, Елена Григорьевна… Моя увренность въ васъ колеблется… Иногда мн кажется, что вы… вы теряете подъ ногами прочную почву и опять погружаетесь въ свою свтскую трясину… Что за сцену разыграли вы по поводу бенефиса Патти? Это такое малодушіе, такое…
Елена (кокетливо перебивая). Я вамъ всегда говорила, что я не боле, какъ пустая, втреная, малодушная, свтская барышня…
Осиповъ. Я говорю серьезно… Тамъ нтъ мста шуткамъ, гд ршается вопросъ жизни. Вотъ ужь скоро два года минетъ, какъ мы познакомились, и годъ, какъ вы… раздляете вс мои взгляды на жизнь, убжденія… Будь вамъ не 19 лтъ…
Елена (поддразнивая). Pardon, monsieur, мн всего еще 18 лтъ, 10 мсяцевъ и нсколько дней.
Осиповъ. Вамъ хочется разсердить меня или вы испытываете мое терпніе? Согласитесь, что это желаніе подразнить, пококетничать — не больше, какъ остатки вашего пансіонскаго воспитанія. Врожденнаго кокетства у васъ нтъ, вы ломаетесь, поддлываетесь… Хорошо это?
Елена (притворно сердясь). Пожалуйста, безъ наставленій… Увольте меня отъ нихъ, прошу васъ. (Отворачивается.)
Осиповъ (улыбаясь). Полноте притворяться недовольной… Для чего вся эта комедія, и вы играете ее съ однимъ мной… Меня вы не обманете, въ актрисы вы не годитесь — игра ваша самая грубая, самая…
Елена. О, это ужь слишкомъ!.. Довольно!.. (Перебивъ его, встаетъ и длаетъ движеніе, какъ-бы собираясь уйти.)
Осиповъ (вставая съ безпокойствомъ). Елена Григорьевна, вы разсердились? Не уходите, выслушайте меня!
Елена (быстро оборачиваясь и садясь). А-а, вотъ и обманула, и испугались. (Осиповъ, сумрачный, опускается въ кресло.) Что-жь вы молчите? (Капризно.) Говорите, говорите, говорите-же… Ахъ, Боже мой, какая тоска, какая скука. (Подбгая къ Уайтъ.) Пойдемте танцовать, миссъ, а? Allons nous faire un tour de valse.
Уайтъ (изумясь). А-а-а! Что таки? Suprise me!.. Какъ ви… данць? Astonish me! (Смотритъ на нее во вс глаза.)
Елена (быстро садясь на прежнее мсто). Господи, что-же это такое? (Закрываетъ глаза платкомъ.)
Осиповъ (тревожно). Елена Григорьевна, что съ вами, вы плачете?
Уайтъ (подбгая къ ней). What is that?.. Какъ ви?.. I cannot think!
Елена (вытирая глаза платкомъ). Ничего, не обращайте на меня вниманія… Вотъ и все прошло… Выпить-бы воды. (Къ Уайтъ.) You will do me а great service,— bring me а glass of water, if you please!
Уайтъ. Yes, yes! (Поспшно уходить въ боковую дверь.)
Осиповъ. Что такое съ вами?
Елена. Я сама хорошенько не разберу, что со мной длается. Вдругъ явится желаніе плакать, смяться или кого-нибудь злить, злить, сердить безъ конца. Эта пустая жизнь съ глупыми балами? выздами напоказъ, съ вчнымъ контролемъ этой ходячей муміи… полное бездйствіе… Занятіе въ опредленные часы… Тяжело, невыносимо!..
Осиповъ. Для чего-же вы себя мучите? Развяжите мн руки дйствовать, если только ваше ршеніе непреклонно… Въ согласіи Людмилы Николаевны я не сомнваюсь, она такъ любитъ васъ и на-столько симпатизируетъ мн, что рада будетъ устроить наше счастье… Хотите, я сегодня-же буду просить вашей руки, позвольте мн переговорить съ вашимъ отцомъ…
Елена (тревожно). Боже васъ сохрани, вы погубите все! Вы не знаете папа, онъ страшно честолюбивъ, онъ прочитъ меня чуть не за владтельнаго князя… Нтъ, до тхъ поръ, пока вы не сдлаетесь професоромъ, папа ничего не долженъ знать… Мама любитъ меня, но… она только говоритъ: Что длать, мой другъ, надо покориться!.. Будемъ ждать… За меня не бойтесь: я вамъ сказала: или выйду за васъ, или ни за кого. (Протягиваетъ руку.)
Осиповъ (цлуя руку). Я не сомнваюсь, но эта жизнь, среди…
Елена (отнимая руку). Тсъ, компаньонка!.. Это не больше, какъ нервы, я дурно спала ночь. (Взявъ отъ Уайтъ стаканъ воды.) Mersi! (Выпиваетъ полстакана, поцловавъ Уайтъ.) I am ashamed of the trouble I give you!
Уайтъ (улыбаясь). О, no trouble at all!.. Ни-ши-во! (Поставивъ стаканъ передъ Еленой, садится на прежнее мсто и читаетъ.)
Елена. Вотъ и все прошло! Будемъ говорить о чемъ-нибудь… Не были-ли вы въ русскомъ театр?

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т-же и Сережа.

Сережа (быстро входя). Отлично все обдлалось. (Весело.) Вотъ, Елена Григорьевна, извольте получить-съ (подаетъ) билетъ на ложу въ бель-этаж… А вотъ и афишечка-съ… Извольте-съ. У насъ по-военному, разъ, два, три… Ха, ха, ха! Скоро я?
Елена. Очень скоро, meri. Гд вы достали билетъ? (Беретъ билетъ, развертываетъ афишу и читаетъ.)
Сережа. У знакомыхъ-съ, тутъ у насъ есть биржевикъ одинъ, пріятель… у него жена больна, они не дутъ-съ, такъ онъ мн по знакомству и уступилъ.
Елена. А что стоитъ ложа?
Сережа. Цна бенефисная-съ, 50 рублей. (Въ сторону.) Держи карманъ шире!.. 500 цлковыхъ слизнули, анафемы!
Елена. Отъ души благодарю… Какъ папа или мама прідутъ, такъ и возвратятъ вамъ деньги. Вы, конечно, обдаете у насъ?
Сережа. Съ особеннымъ удовольствіемъ-съ.
Елена. Николай Алексевичъ, подемте съ нами, вдь вы тоже поклонникъ Патти? (Сереж.) Васъ я не прошу, потому что вы и безъ просьбы обязаны съ нами хать… (Осипову.) Ну, а вы?
Осиповъ. Врядъ-ли успю попасть: три урока вечеромъ.
Сережа. Очень жаль! Представленіе, говорятъ, будетъ отличное, пропасть, говорятъ, букетовъ и подарковъ приготовлено… и все для одной г-жи Патти.
Елена. Можетъ быть, какъ-нибудь ухитритесь на полчасика, а?
Осиповъ. Постараюсь, только врядъ-ли. (Вставая.) До свиданія, Елена Григорьевна, мн пора.
Елена. Уже уходите?
Осиповъ. Что длать! Какъ ни хотлось-бы посидть, а приходится уходить — уроки.
Елена (протягивая руку). Не смю удерживать… Въ театр увидимся, да?
Осиповъ. Постараюсь, до свиданія! (Сереж.) Часть имю кланяться…
Сережа. И я также-съ. (Жмутъ руки.)
Осиповъ (Уайтъ). Good bye, farewel! (Раскланивается.)
Уайтъ (длая реверансъ). Farewel, sir!
Елена. Я васъ буду ждать въ театр.
Осиповъ. Постараюсь быть. До свиданія. (Раскланивается и уходитъ.)
Сережа. А они, должно быть, слишкомъ много учены.
Елена. Почему вы думаете, что слишкомъ много?
Сережа. Это видно по ихъ виду серьезному… манера образованная… потомъ по-аглицки говорятъ — по всему замтно. (Откашлявшись и робко.) Елена Григорьевна, могу я съ вами поговорить откровенно и высказать вамъ, гмъ… гмъ… однимъ словомъ, объявить вамъ однимъ мой секретъ?
Елена. Что вамъ угодно?… Говорите пожалуйста..
Сережа (подвигая кресло и указывая головой на Уайтъ). А при нихъ можно?.. Или, можетъ быть, он не поймутъ по-русски?
Елена. Хоть она немножко и понимаетъ по-русски, но у меня отъ нея секретовъ нтъ… Вы меня пугаете своимъ предисловіемъ… Какой секретъ вы хотите мн сообщить?
Сережа. Тутъ страшнаго ничего нтъ, пугаться нечего… Гмъ, гмъ… Я только буду васъ покорнйше просить — выслушайте все-съ… до самаго конца.
Елена. Говорите, я готова слушать, говорите.
Сережа. Очень вамъ благодаренъ-съ. (Откашливается.) Вы знаете, Елена Григорьевна, наше положеніе… Мы состоимъ въ дворянскомъ, столбовомъ званіи и потомственномъ достоинств. Наше состояніе-съ… богатство… Гмъ, гмъ! Но для меня это все ничего не значить и мертво. Гмъ… даже бездушно. Вы не думайте, что я совершенно счастливъ… Даже совершенно напротивъ. Вс знакомые, конечно, завидуютъ моему богатству… говорятъ, напримръ: чего теб не достаетъ?.. А того они не знаютъ, какія я страданія переношу въ душ… одинъ съ собою. Гмъ, гмъ!.. Папенька и ‘маннька’ знаютъ обо всемъ этомъ и папенька хотли обо всемъ этомъ прежде переговорить съ Григоріемъ Иванычемъ, но я упросилъ… гмъ, гмъ… Они разршили мн сначала съ вами… ваше окончательное ршеніе мн, а потомъ они съ родителями вашими…
Елена. Какое ршеніе, я васъ не понимаю… Что вамъ отъ меня угодно?
Сережа. Елена Григорьевна, сдлайте одолженіе, выслушайте всю мою рчь до конца… Я не лгунъ или обманщикъ какой-нибудь-съ. Гмъ! Я отъ полнаго, чистаго сердца вамъ говорю… Мн обманывать васъ не изъ чего… Вс мои прежнія баловства и всякія шалости я бросилъ… Ваша ‘маннька’ напомнили мн сейчасъ объ цыганк, что я испанкой называлъ… Это все брошено и забыто, поврьте… Я цлый годъ велъ жизнь въ лучшемъ вид и новомъ вкус, старался получить какъ можно больше образованности, чтобъ не унизить своего дворянскаго званія…
Елена (изумясь, прерываетъ его). Зачмъ вы мн все это говорите? Какое мн дло до всего этого?
Сережа. Какъ какое дло!.. Я весь теперь въ вашей власти…
Елена (прерывая). Какъ?.. Что такое?..
Сережа. Отъ васъ зависитъ все мое будущее счастье… (Скороговоркой, какъ по-заученному.) Если вы согласны быть подругой моей всей жизни по самую смерть и раздлить мою пылкую любовь, предлагаю вамъ мою руку, сердце и все наше богатство, такъ-какъ я у родителей единственный сынъ и потому…
Елена. Что вы, что вы!.. Опомнитесь, что вы мн говорите… разв я подала вамъ какой поводъ?
Сережа. Какой-же поводъ?.. Тутъ поводовъ особенныхъ нтъ никакихъ… Одно, что я сгараю къ вамъ любовью и чувства мои…
Елена. Замолчите… не смйте мн этого говорить!
Сережа. Елена Григорьевна, выслушайте до конца, прошу васъ. Если-бъ сердце мое не сгорало любовью къ вамъ… Вы можете хорошо видть изъ одного этого… (быстро вынимаетъ изъ-подъ сорочки золотой медальонъ на цпочк и раскрываетъ его) всю силу моей любви. (Показываетъ портретъ.) Цлый годъ вашу ангельскую карточку ношу на груди своей, противъ самаго сердца… Клянусь, вся жизнь моя… (Хочетъ поцловать руку.)
Елена. Что это, Господи!.. Пустите меня… отойдите, пустите! (Вскакиваетъ съ кресла.)
Уайтъ (тоже поднимаясь съ мста). Шито таки? What is that? (Смотритъ съ изумленіемъ.)
Сережа (съ жаромъ). Не могу отойти, выслушайте… Я готовъ ножки ваши сейчасъ цловать, рабомъ вашимъ быть. Любовь моя безъ границъ, выше всякой мры… (Бросаясь на колни.) Я на колняхъ умоляю — ршите мою судьбу. (Хочетъ вновь поцловать руку.)
Елена (отнимая руки). Не смйте, пустите меня! (Сережа преграждаетъ ей дорогу.) Господи, что-же это такое!.. Миссъ Уайтъ, кто-нибудь! (Закрываетъ лицо руками.)
Уайтъ (бросаясь и дергая Сережу за рукавъ). Ah, fye!.. Гадки… мерзавки… Fye! Ходила вонъ… мужишки!.. Faye!

ЯВЛЕНІЕ IX.

Т-же и Жоржъ.

Жоржъ (быстро входить, нсколько навесел, увидя колнопреклоненнаго Сережу, останавливается). Ахъ, какой пейзажъ!.. Это что значить?
Елена (бросаясь брату на шею). Жоржъ! Онъ объясняется мн въ любви, лзетъ цловаться, показываетъ медальонъ съ моимъ портретомъ… становится на колни… не пускаетъ меня… Что-жь это, за что такія оскорбленія? (Плачетъ.)
Уайтъ. It is unheard of!.. O-o-o, мужики! Fye, гадки, мерзавки! (Пожимаетъ плечами.) It is at hing unheard!
Жоржъ. Yes, yes! (Отнимаетъ руки Елены съ шеи.) Успокойся, мой другъ, или въ свою комнату. (Уайтъ.) Donnez votre bras et allez dans votre chambre. Я съ нимъ поговорю. Allez! (Уайтъ, подавши руку Елен, уходить съ ней. Сережа, поднявшійся съ колнъ въ то время, какъ Елена бросилась на шею Жоржу, стоитъ съ испуганнымъ лицомъ, раскрытый медальонъ болтается на цпочк.) Это вы что здсь выдумали выдлывать, почтеннйшій Сергй Петровичъ, ась?
Сережа (потерявшись). Я, я… что-жь такое, Егоръ Григорьичъ… я вдь не на что-нибудь такое… Я предложилъ вашей сестриц всю мою любовь, руку, сердце и богатство на всю жизнь, по закону, а не какъ-нибудь…
Жоржъ. Да кто вамъ далъ право на это, а?.. Былъ съ ея стороны поводъ какой-нибудь?… Да какъ вы осмлились носить вотъ въ этомъ медальон ея портретъ, а? (Дергаетъ за цпочку.) Разршила она вамъ это, позволила? Наконецъ выказывала она вамъ особое сочувствіе, вниманіе, что вы сразу съ колнопреклоненіемъ сдлали ей предложеніе, а?
Сережа. Что-жь тутъ обиднаго, что я на колни всталъ? Понять не могу, съ чего они такъ разогорчились. (Прячетъ медальонъ.) Это я изъ чистой любви.
Жоржъ. Да купецкій вы сынъ, дитя- малое, неразумное съ коломенскую версту. Кто-же такъ съ ониковъ, съ бухту-барахту порядочной двушк предложеніе длаетъ?.. да еще бацъ на колни… Москва безобразная!
Сережа. За что-же вы ругаетесь-то? Что-жь тутъ есть унизительнаго, что молодой человкъ прекрасной двиц, даже вполн достойной, отъ глубины своей души и сердца предложеніе объ законномъ брак длаетъ? Другое дло, кабы я имъ не ровня былъ, тогда можно это въ обиду принять!.. Фамилія наша въ дворянское достоинство произведена и этотъ самый гербъ мы имемъ, родители наши въ однихъ длахъ, пріятели, а если разсмотрть богатство, такъ папенькины капиталы, можетъ, въ десять разъ превосходне, потому…
Жоржъ (перебивая съ досадой). Да ваше превосходительство (указывая на трюмо), вы на себя-то прежде поглядите, полюбуйтесь собой-то. (Молчаніе. Беретъ его за рукавъ и подводитъ къ трюмо.) Нтъ, нтъ, вы полюбуйтесь!
Сережа (смотрясь). Что-жъ такое полюбоваться?.. Все въ порядк, какъ слдуетъ… Платье модное, ваша-же петербургская Тедеска шила.
Жоржъ. Нтъ, на физіономію-то, на физіономію-то полюбуйтесь, херувимъ вы вербный!
Сережа (снова взглянувъ). Что-жь физіономія? Лицо, какъ лицо… Волосы немного порастрепались, такъ захалъ въ парикмахерскую, сейчасъ подвился, подправился и — кончено!
Жоржъ (бсясь). Нтъ!.. Вы прикидываетесь, что-ли, простакомъ-то, комедію, что-ли, разыграть хотите, что дурака ломаете?.. Этимъ думаете отбояриться?! Нтъ, не на такого напали, еще умомъ не вышли, шалите!
Сережа. Да что вы, въ самомъ дл, лаетесь-то! (Обидясь.) Что я втихомолку зазорное дло какое сдлалъ, что-ли?.. Родители мои объ моей любви и объ сегодняшнемъ моемъ предложеніи довольно хорошо знаютъ. ‘Маннька’ для успха даже молебенъ у Иверской служили, а какъ я сюда похалъ, благословеніе дали,— да-съ!
Жоржъ (выходя изъ себя). Нтъ, онъ идіотъ! (Подходитъ къ нему близко и кричитъ чуть не въ самое лицо.) Ду-у-ракъ!
Сережа (отступая). Господи, за что-же такая обида?! (Оправясь.) Кабы не моя пылкая страсть и любовь пламенная въ Елен Григорьевн, я-бы тысячъ не взялъ говорить-то съ вами, не то что обиду эту перенести, потому вы… нахалъ…
Жоржъ (перебивъ, бшено). Что-о?! (Указавъ на дверь.) Вонъ, сію минуту вонъ! (Бросается на диванъ.)
Сережа. Несчастный я человкъ отъ любви моей. (Дрожащимъ голосомъ.) Богъ съ вами! Вы меня гоните, и я долженъ уйти… А вашей сестриц я всегда могу быть пара… Я не жуликъ какой-нибудь московскій, люблю я ихъ отъ моего сердца, до самаго безумія… (Не можетъ говорить и плачетъ.)
Жоржъ. Онъ невозможенъ… Онъ, la lettre, идіотъ!
Сережа (съ рыданіями). Вы имъ… скажите, сестриц вашей, коли я жизни себя лишу… или погибну отъ любви моей…
Жоржъ (вскакивая). Ни слова больше!.. вонъ! (Переходитъ на другую сторону.)
Серега. Господи, за мою пламенную любовь по ше гонятъ… Спасибо, спа-си-бо-о! (Съ рыданіями уходитъ.)
Жоржъ (одинъ, ходитъ). Нтъ, каково животное-то!.. Какова скотина!.. Это что-то первобытно-чудовищное, какой-то двуногій мастодонтъ, право!.. И это наши будущіе Ротшильды… просто злость беретъ! Достаются-же миліонные капиталы такимъ ублюдкамъ… Чортъ знаетъ что такое! Кундель, ублюдокъ, не боле… И кундель-то глупый, не то что поноску подавать, этого дворняги въ три года на порфорс не выучишь понимать: тибо и кушъ… (Останавливается и раздумываетъ.) А вдь я поступилъ непрактично, погорячился… Не такъ дло повернулъ, глупо! (Ходитъ.) Да, порыцарствовалъ… (Останавливается.) А какъ можно-бы этого барана постричь… Такія-бы варіяціи, фіоритуры можно было разыграть на этой его любовной флейточк, что худо-худо тысченка перевалилась-бы въ мой карманъ… Эхъ, не сообразилъ!.. Вотъ что значить натощакъ лишнее выпить… Эко… глупо-то! Ну, да поправимъ, все-таки моихъ рукъ не минетъ… Острастка полезна… Удочку за, бросимъ — хватитъ… Ресурсъ въ будущемъ… Оно, конечно, и теперь полдесяточка радужныхъ перехватить не мшало-бы… Нжная мать не струсила, отказала… спасибо благодтель Карповичъ выручилъ, далъ за мытье часовъ и цпочки 174 руб., а то просто афронтъ: пикникъ въ честь Альфонсины и Жоржъ Градищевъ — absens!.. А вдь кундель въ сестрицу-то втюрился не на шутку… уходилъ — плакалъ, морду назадъ откинулъ, лапу поднялъ, у-у-у!.. завылъ, ха, ха, ха!

ЯВЛЕНІЕ X.

Жоржъ и Саша.

Жоржъ (замтивъ Сашу, вышедшую изъ боковой двери и направляющуюся въ среднюю дверь, заступаетъ дорогу). Куда, мой милый другъ, стремишься? Шурка, шкурка, куда такъ поспшно, а? (Хочетъ ее обнять и поцловать.)
Саша (уклоняясь). Ахъ, оставьте, сударь Егоръ Григорьевичъ! (Сердито.) Оставьте-же!
Жоржъ. Это что значитъ?.. Что-то новенькое! Ты съумаспятила, что-ли?
Саша. И то, видно, съ вами спятила. Теперь, слава-богу, одна-то опять на умъ нашла.
Жоржъ. Да что ты, дурочка? (Хочетъ обнять.) Шурка!
Саша. Оставьте, пустите, не то шкандалъ сдлаю, на весь домъ въ голосъ закричу. (Жоржъ оставляетъ.) То-то вотъ, видно, на это у васъ храбрости немного, испугались, струсили!
Жоржъ. Да съ чего ты, что съ тобой?
Саша. Сказала, не хочу больше дурой быть. Подурачили, будетъ съ васъ, пора и честь знать!
Жоржъ. Объясни, что это все значитъ?
Саша. А то и значитъ… что… (Крутитъ въ рукахъ фартукъ.)
Жоржъ. Ну, что, ну… Говори, что?
Саша. Ахъ, пустите-ка, право!.. Еще съ вами бды наживешь… еще кто войдетъ. (Хочетъ идти.)
Жоржъ. Пока не объяснишь — не пущу… (Заграждаетъ ей дорогу.) Такъ ты мн не скажешь, за что дуешься? (Молчаніе.) А-а, понимаю, вспомнилъ. (Вынимаетъ пяти-рублевку.) Забылъ общанное. Вотъ возьми синюшку. (Подаетъ.)
Саша. Это вы напрасно! (Отталкиваетъ руку.) Я не антересантка, забыла даже, что общали.
Жоржъ. Да возьми-же, глупенькая Шурка, сапожки купишь. (Обнимаетъ ее.) Бери!
Саша (освобождаясь). Ахъ, не троньте вы меня, Христа ради! (Со слезами.) Напрасно вы обо мн такого низкаго мннія… Отдайте эти деньги лучше вашей Барб, она приметъ. Францюзинки до денегъ все одно, что кошки до сала, а я еще, слава-богу, русская!
Жоржъ (изумляясь). Это еще что такое?
Саша. А то и такое, что вс мужчины, одинъ къ одному, обманщики и предатели… Что, небойсь, скажете, отопретесь, что никакой Барбы и знать не знаете? (Смотритъ ему въ глаза.) А еще клялись, обворожители этакіе!
Жоржъ. Что такое? Не понимаю, не знаю.
Саша. Не знаете?.. Ну, хорошо-же. (Вынимаетъ изъ кармана скомканное письмо.) А это что, отъ кого письмо-то? На-те, любуйтесь своей побдой.
Жоржъ (взявши). Это?.. Какъ въ теб попало? Это отъ одной старушки, француженки… Мсто я ей общалъ къ однимъ знакомымъ.
Саша (горько плача). Хоть-бы ужь лгали-то, да не въ глаза… да и записки-то любовныя прятали, какъ слдуетъ!.. а то этакій срамъ — здсь на полу валяется, въ барыниномъ будувар… Предатели, коварники… Хороша старуха, къ Дюсу ужинать зоветъ, да пишетъ, что… (рыдая) цлуетъ и обнимаетъ сто вратъ. (Съ досадой.) А я еще, дура, сумасшедшая, реву… Захотла стыдить, совсть нашла въ мущинахъ!… Одинъ обманъ! очаровательные предатели… (Плачетъ.)
Жоржъ. Слушай, Шурка… ты напрасно плачешь… Я по правд скажу теб: это письмо, точно, отъ прежней знакомой… еще прошлаго года писано было, да! Ее и въ Петербург нтъ теперь! Право, нтъ, ухала въ Парижъ совсмъ… Да если-бъ, наконецъ, это письмо было отъ любимой особы, такъ я не съумлъ-бы его спрятать, какъ слдуетъ? Ну, ты умница, Шурка, разсуди!
Саша. Толкуйте! вы и не мн, дур, очки-то вотрете. Такихъ другихъ, какъ вы, насчетъ заговору зубовъ поискать только.
Жоржъ. Нтъ, ты подумай, разсуди хорошенько.
Саша. Да-а! Скажете — любите?
Жоржъ. Еще-бы! Кабы не любилъ, сталъ-ли-бы я съ тобой не только объясняться, да и говорить-то такъ!
Саша. Да, поврь вамъ! Хороша любовь! Послднюю недлю слова не скажете, даже не взглянете и кабинетъ свой отъ меня во всякое время на ключ держите… Ой, пустите-ка, раздумаюсь про себя, дуру, такъ сердце-то и защемитъ.
Жоржъ (удерживая). Да разв до того мн теперь!.. Денегъ ни копейки, отецъ дуется, съ матерью поссорился… Вотъ даже часы долженъ былъ отдать въ залогъ… До того-ли мн!..
Саша (посмотрвъ). А и то нтъ! Ахъ вы бдненькій!
Жоржъ. Вотъ то-то! А ты, Шуринька, скажи лучше, кто теб записку-то эту прочиталъ и перевелъ? а, Шурка?
Саша (шутливо). Сама. (Жоржъ обнимаетъ ее, та не сопротивляется.) Гд ужъ намъ, дурамъ, самимъ. Сбгала въ магазинъ, гд барын платья шьютъ, такъ мастеричка тамъ одна, не то, чтобъ настоящая францюзинка, а уметъ по-ихнему и говорить, и читать, такъ она и перевела… Какъ я узнала это, такъ даже затряслась вся, положила отыскать эту самую Барбу и глаза ей выцарапать… Ну, счастливъ ея Богъ, что убралась въ Парижъ, а то бда-бы ей была!
Жоржъ (въ сторону). Jalousie, а? C’est bon… люблю… (Хочетъ поцловать.) Ахъ ты, шкурка моя, чернушка! (Саша увертывается.) Все еще сердишься, а?
Саша (удерживая его за руки). Нтъ, скажите по чести, передъ Богомъ, какъ сами себ счастья желаете… Любите-ли вы меня хоть толичку? (Показываетъ на ноготь мизинца.)
Жоржъ (разводя руками врозь). Гораздо больше… Вотъ сколько люблю, въ цлую косую сажень!
Саша (быстро обвиваетъ его шею руками и цлуетъ нсколько разъ). Душонокъ мой!.. Жизненокъ!.. Очарователь!.. Обворожитель!.. (Какъ-бы съ испугомъ.) Барыня! (Жоржъ опускаетъ руки, она отбгаетъ къ входнымъ дверямъ.) Вотъ и надула! Никого и нтъ! (У дверей.) Смотрите-же, не запирайте кабинета. (Посылаетъ ему поцлуй.) У, жизненокъ, соблазнительный еній… А ревоаръ! (Убгаетъ въ двери.)
Жоржъ (одинъ). Ртуть, чертенокъ! Юркливая какая шкурка… канашка!.. А люблю а, право, этотъ mlange! Сегодня увлекешься француженкой — вся смхъ, острота, каламбуръ, соль, мозговой эрфиксъ! Завтра итальянка — пластика, картина, античная статуя и при этомъ страсть, море огня!.. А тутъ вкусъ очистить, антремэ этакое, мягонькую горбушечку нашего чернаго хлбца… piquant! Нмокъ не люблю, нтъ! Все это у нихъ цирлихъ, манирлихъ и ганцъ-акуратъ, а если въ любовь ударится, глаза закатитъ, затянетъ свое бюргерское сердечное langsam, точно начнетъ въ три на: августенъ, августенъ, августенъ!.. Фи, гадко! (Подноситъ ко рту папироску и нюхаетъ руку.) Вотъ одно у этихъ національныхъ горбушекъ скверно: отвратительной помадой помадятся. Цедрой разитъ, да еще и цедрой-то Мусатова,— бр-р-ръ! (Вытираетъ руки платкомъ. Закуриваетъ папироску и ложится на диванъ.) А эта шкурка мн нужна… пусть надзираетъ за родительницей и передаетъ мн свои соображенія… А отказа въ деньгахъ… нтъ, ma ch&egrave,re maman, мы вамъ не простимъ. Pas si bte!

ЯВЛЕНІЕ XI.

Жоржъ, Градищева и Елена.

Градищева (выходя изъ среднихъ дверей въ визитномъ плать и шляпк). Это ужасно, какъ онъ позволилъ себ это! (Елен.) Да гд-же сынокъ-то прелестный? (Увидя его.) А, вотъ… Ты зачмъ опять здсь, а? (Елена, входя за матерью, садится въ отдаленіи.)
Жоржъ. У тебя въ будуар мебель покойне, чмъ въ кабинет моемъ, за тмъ и здсь. (Небрежно куритъ.)
Градищева. Cela est terrible!.. Что ты сдлалъ такое съ Хлопонинымъ? онъ, говорятъ, въ швейцарской и садясь въ карету, просто на взрыдъ рыдалъ, а?
Жоржъ. Что-жь длать больше: выругалъ скотиной и выгналъ въ шею… Voilа tout!
Градищева. Да что-же ты, наконецъ, длаешь, а?
Жоржъ. Что-жь мн длать? Не слдовало-ли, мн, по-вашему, дожидаться, пока этотъ херувимъ съ вербы въ моихъ глазахъ сталъ цловать родную сестру?.. Этого-бы вамъ хотлось, да? Ну, очень сожалю, что я его еще не искалчилъ, право…
Градищева. О, misrable!.. Что будетъ, что будетъ? (Ходитъ въ волненіи по будуару.) И ты хороша, не умла отыграться, найтись, разревлась, какъ 15-лтняя двочка. (Ходитъ.)
Елена. Я, мама, испугалась, думала, что онъ пьянъ. Онъ сдлался вдругъ такой страшный, глаза сверкаютъ, самъ дрожитъ, заикается, говоритъ богъ-знаетъ какія неприличія, поминалъ про какую-то цыганку-испанку, упалъ на колни… А теперь мн его отъ души жаль: чмъ онъ виноватъ, что полюбилъ меня… Я думаю, что Жоржъ это такъ говоритъ, что выгналъ его въ шею… Онъ, право, жалокъ… Онъ не виноватъ, что влюбился.
Жоржъ. Ну-да, какъ-же!.. Я вонъ, бывши въ Париж, втюрился въ Евгенію, жену Наполеона, такъ сейчасъ и бацъ передъ ней на колни?
Елена. Какое дикое сравненіе!,
Жоржъ (садясь и бросая папироску). Нисколько не дикое… Градищевъ и Хлопонинъ! Золото и грязь, свтъ и тьма, коиноръ и булыжникъ! Нашъ родъ идетъ чуть, не отъ Рюрика. При Донскомъ нашъ предокъ ратовалъ на Куликовомъ пол, при Иван третьемъ другой игралъ громадную роль, въ дл окрпленія московскаго государства и собранія русской земли во-едино… При Грозномъ Градищевъ отличался подъ стнами Казани и довершилъ окончательный разгромъ татарской орды. Потомъ… при Петр нашъ родъ захудалъ, потому что нашъ предокъ не хотлъ подличать и унижаться передъ какимъ-нибудь parvenus — княземъ-блинникомъ… Да-съ! А этотъ Петрушка Авдевъ 15 лтъ назадъ былъ же больше, какъ лапотникъ, десятникъ при постройкахъ, и всякій инженеръ и архитекторъ дулъ его, сколько душ было угодно. Хлопъ, хлопъ по щекамъ — и вышелъ дворянинъ Хлопонинъ, ха, ха, ха! C’est joli, хорошо сказано, а?
Елена. Возмутительно, а не хорошо… Мн за тебя стыдно. (Отходитъ отъ него.)
Жоржъ (покатывается). Именно: хлопъ, хлопъ… ха, ха, ха!.. и вышелъ дворянинъ Хлопонинъ, ха, ха, ха! (Полуложится.)
Градищева (останавливаясь передъ нимъ). Скажи ты мн хоть разъ въ жизни толкомъ, безъ хвастовства, безъ лжи… Что ты съ нимъ сдлалъ?
Жоржъ. Вдь говорю-же: вотъ! (Длая жестъ рукой, какъ-бы выталкивая бъ шею.) И finita la comedia, allez vous coucher! Ха, ха, ха!
Градищева. Quel horreur! Отецъ нарочно просилъ съ Сережей быть какъ можно вжливе, любезне. (Дочери.) Вдь я теб, кажется, говорила, предупреждала! (Сыну.) А это сокровище его въ шею гонитъ! Да и какое ты имлъ право такъ распоряжаться, кто уполномочивалъ здсь, въ моемъ будуар, брать на себя роль хозяина, а? Поди вонъ, убирайся отсюда, съ глазъ моихъ долой!
Жоржъ. Не зачмъ, мн и здсь пока покойно.
Градищева. Ah, mon Dieu! Что будетъ, что будетъ? (Дочери.) Вдь ты не понимаешь, что въ рукахъ Хлопонина все наше состояніе… И тутъ вдругъ его единственному, любимому сыну въ нашемъ дом наносятъ такое оскорбленіе и кто-же, кто? (Ходитъ въ волненіи.) Это ужасно… Несчастіе, несчастіе!
Жоржъ (поднявшись съ дивана, озабоченно). Ah, sacre nom!.. Штука выходитъ скверная, дло-то, видно, швахъ! (Отходить въ глубину.)

ЯВЛЕНІЕ XII.

Т-же, Градищевъ и потомъ слуга.

Градищевъ (входя съ тревожной миной, поспшно). Наздила еще? (Замтя дочь, цлуетъ въ голову.) Здравствуй, Деля.
Градищева. Сейчасъ поду, но…
Градищевъ (перебивая ее). Вообрази себ: зазжаю прямо отсюда въ Хлопонину — не застаю дома. Сдлалъ визитъ его полновсной дур, встртились друзьями, чуть не разцловались. Аграфена Кириловна и говоритъ мн, что Петръ Авдичъ будетъ съ половины четвертаго дома и наказывалъ ей, на случай моего прізда въ его отсутствіе, предупредить меня объ этомъ, чтобъ окончательно переговорить о векселяхъ. Отъ нотаріуса прізжаю къ нему безъ четверти въ четыре. Спрашиваю: дома? Человкъ отвчаетъ: дома, но не приказано принимать. Какъ! меня? Про васъ однихъ и приказывали… Не понимаю, что это значить, просто теряюсь. (Задумывается.)
Жоржъ (въ сторону). Эге-ге-ге! Вотъ она, каша-то заварилась, быть гроз! Лучше испариться. (Уходитъ, тихо пробираясь въ среднюю дверь.)
Градищевъ. Это что-то непонятное! Если-бъ онъ подлость хотлъ сдлать, такъ зачмъ ему прізжать было сюда, въ Петербургъ, отмолчаться и представить векселя могъ въ Москв. Тутъ какое-нибудь недоразумніе… (Жен.) Позжай ты поскоре въ Хлопониной, разузнай все. (Дочери.) Леля, а гд-же у васъ Сережа, разв ухалъ?
Елена (робко подходя къ отцу и ласкаясь). Ахъ, папа, онъ мн… я невиновата, папа… онъ…
Градищевъ (замтя ея смущеніе и смущеніе жены). Да что такое, что у васъ тутъ случилось?.. Не мучьте вы меня, говорите скоре.
Градищева. Тутъ безъ насъ цлая драма разыгралась. Сережа сдлалъ предложеніе Hel&egrave,ne.
Градищевъ (съ волненіемъ). Что, что такое?.. Быть этого не можетъ… Это дерзость!.. Подрядчикъ, десятникъ, лапотникъ, хамъ! моей дочери…
Градищева. Не горячись, дослушай все… лзъ руки цловать, упалъ на колни передъ нею…
Градищевъ (бшено). Мер-р-завець!
Градищева. Hel&egrave,ne, конечно, въ слезы, ушла въ свою комнату. На сцену объясненія вошелъ Жоржъ и представь, что это сокровище наше позволилъ себ сдлать… вытолкалъ Хлопонина въ шею, а?
Градищевъ. Жоржъ!.. Гд онъ? А, улетлъ… Молодецъ, я готовъ разцловать его!.. Мой сынъ, вижу… моя кровь! (Цлуя Елену въ голову и обнимая.) Леля, радость моя, дитя мое, сокровище, онъ оскорбилъ тебя!.. Прости ему, онъ дуракъ, неучъ, невжда, мужикъ! (Вдругъ, какъ-бы сообразивъ что-то, блднетъ и отстраняетъ тихо дочь. Тревожно.) Позвольте, позвольте! это что-же такое? Неужели?.. Да… Вотъ причина, почему меня не приняли! Онъ мечтаетъ купить Hel&egrave,ne въ жены своему сыну… Онъ не сметъ и думать… Нтъ, вздоръ, онъ знаетъ.
Слуга (входя). Къ вамъ письмо отъ г. Хлопонина (Подаетъ на поднос.)
Градищевъ (взявши). А, ступай! (Слуга уходитъ.) Да, вотъ! (Дрожащими руками, нетерпливо разрываетъ конвертъ и читаетъ рзко, нервнымъ голосомъ.)
‘Посл тяжкой и непереносной обиды моему сыну въ вашимъ доми заставлять миня прикратить съ вами и вашимъ семействомъ всякое знакомство. Касательно долга 800 тысичъ отсрочить векселей ни магу — прикажите къ строку приготовить, въ противномъ случа поступлю по законамъ’.

Извстный вамъ Петръ Хлопонинъ’.

(Пауза. Упавшимъ голосомъ.) Я разоренъ… Я банкроть! (Тихо опускается въ кресло.)

(Занавсъ падаетъ стремительно.)

ДЙСТВІЕ II.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Петръ Авдичъ Хлопонинъ, лтъ 50. Желзнодорожникъ. Средняго роста, плотный, коренастый мужчина съ умнымъ, румянымъ лицомъ, окладистой черной бородой, остриженъ въ скобку, проборъ по средин головы. Носитъ купеческій черный сюртукъ, застегнутый на дв пуговицы, на ше Анна, сапоги поверхъ брюкъ. Разговоръ, движенія, манеры воздержны.
Аграфена Кириловна, жена его лтъ 41. Особа тучная и некрасивая. Говоритъ какъ-то сонно и какъ-бы нехотя, движенія вялы и лнивы, ходитъ медленно, переваливаясь съ ноги на ногу, вообще ‘мямля’. Носитъ шляпки, дома ходятъ простоволосая, безъ купеческой косыночки, костюмъ безвкусенъ, пестръ, тяжелъ и дорогъ.
Сергй Петровичъ, ихъ единственный сынъ.
Григорій Ивановичъ Градищевъ.
Петръ, молодой слуга при гостинниц. Юркливъ, смтливъ и ловокъ, какъ ярославецъ. Одтъ въ фрачную пару и блый галстукъ.

Дйствіе въ Петербург, въ лучшей гостинниц.

(Сцена представляетъ гостиную въ такъ-называемомъ ‘отдленіи’ гостинницы. Три двери: по средин входная, боковыя во внутреннія комнаты. Направо диванъ, передъ нимъ большой столъ, кресла и стулья. Мебель покрыта штофомъ и позолочена, двери и окна покрыты штофомъ, рамы у зеркалъ, картинъ по стнамъ и багеты золоченые. Стны оклеены яркаго цвта раззолоченными обоями. Мраморный каминъ съ бронзовыми часами, канделябрами и зеркаломъ. Полъ покрытъ пестрымъ ковромъ. Съ средины потолка спускается бронзовая люстра. На мранорныхъ столикахъ и стульяхъ разбросано нсколько картонажей съ конфетами. Утро.)

ЯВЛЕНІЕ I.

Хлопонина и Сережа.

(При поднятіи занавса Хлопонина сидитъ на диван въ шелковомъ, яркихъ цвтовъ, утреннемъ капот и пьетъ чай въ прикуску. Противъ нея на преддиванномъ столик, покрытомъ блой скатертью, стоить серебряный самоваръ съ чайнымъ приборомъ, такой-же кофейникъ, три серебряныхъ сухарницы съ печеньемъ, сухарями, булками, сайками, калачами. Нсколько тарелокъ съ холодными закусками — сыромъ, ветчиной, масломъ, колбасами. Сережа ходить растрепанный, въ щегольскомъ бархатномъ халат, съ папироской.)

Хлопонина (прихлебывая чай съ блюдечка). Ужь какъ я люблю на свобод чайку всласть напиться!.. Пьешь себ въ прохлад, съ блюдечка, въ прикуску, съ калачикомъ московскимъ или съ саечкой, и горюшка мало… А то по-модному, въ накладку, да съ ложечкой изъ самой чашки хлебать — бда… (Пауза.) Да полно теб, Сережа! Словно часы заведенные, маятникъ какой: изъ угла да въ сторону, изъ стороны да въ уголъ. Присядь, замотался совсмъ. (Накрываетъ чашку.) Вотъ и чайку до сыта напилась, слава Создателю… Теперь и кофейку можно. (Наливаетъ чашку.) Присядь-ка и ты, выпей съ тепленькимъ калачикомъ… Калачъ здшній филиповскій, не уступитъ нашему московскому… Перестань кручиниться!.. Богъ дастъ все устроится! Испей-ка, а? Полно тосковать! (Сережа машетъ отчаянно рукой, ерошитъ волосы и продолжаетъ ходить съ миной отчаянія.) Печенье, Сереженька, отличное, такъ и таетъ во рту, сла-а-дкое. Выпей, а?
Сережа. Ахъ, ей-богу, ‘маннька’… Можетъ-ли мн посл такого, можно сказать, афронту какая да на умъ идти? Во мн вся внутренность содрагается, а вы тутъ съ калачемъ. (Садится налво, закрывъ лицо ладонями.) Несчастный я человкъ теперь вполн!
Хлопонина. Ну, ужь сейчасъ и несчастный!.. А ты вотъ послушайся матери, испей чайку стаканчика три съ саечкой, а то кофейку со сливочками…. Вонъ сухарики, крендельки сахарные, плюшки. А то не хочешь-ли вонъ масло сливочное, сыръ, ветчинка, колбаска кровяная? Я булочку отржу, маслецомъ намажу, сырку положу, и-и вкусно! Прикушай, оно теб и полегчаетъ. А, Сережа?
Сережа (вскакивая). Ей-богу, ‘маннька’, точно вы мн на зло! Разв можно сердечную рану дой утолить? Смяться, что-ли, вы надо мной хотите, право!? (Ходитъ усиленно.)
Хлопонина. Какой тутъ смяться! Я, Сереженька, изъ жалости. Вонъ за одну ночь словно-бы ты изъ лица спалъ. А это я по себ разсуждаю, потому у меня дой да сномъ всякое горе проходитъ. Ныньче осенью-то какое несчастье приключилось, помнишь: песцовую-то шубу въ сундук моль изъла. Ужь такъ меня цлое утро томило, въ слезы ударило, подъ сердце подкатило и на ду не тянуло… такъ я нарочно черезъ силу покушала, да-а… Покушала — и спать захотла, пріуснула — горе-то и заспалось. Проснулась… и даже совсмъ легко стало. Право, родненькій, покушай. Легче будетъ!
Сережа. Что вы, право, ‘маннька’, говорите, даже ни съ чмъ несообразное. Мое несчастіе къ своему горю приравняли, песцовую шубу съ моимъ предметомъ, съ Еленой Григорьевной, сравняли?!.. Тамъ какіе-нибудь 500 рублей…
Хлопонина (перебивая). Какъ-же, съ собольимъ воротникомъ да съ бархатной покрышкой — тысяча триста рублей. Да-а!
Сережа. Ахъ, ей-богу! Да хоть-бы и 30 тысячъ, все-таки это шуба, дло наживное… А тутъ невста, предметъ на всю жизнь, на весь вкъ. Опять вы себя приравняли ко мн: вы женщина тяжелая и монотонная, дама хладнокровная и въ лтахъ, а я молодой человкъ, горячій и воспалительный. Во мн теперь вся кровь ключемъ кипитъ, все равно, какъ кипятокъ въ котл. Вонъ вы отъ песцовой шубы въ слезы ударились, а я вчера за театральный билетъ въ оперу 500 серебра понапрасну отдалъ, да ни крошечки не жалю. Еще лежитъ тутъ и съ афишкой, глаза мозолитъ, проклятый! (Беретъ со столика билетъ и афишу и рветъ на мелкіе куски.)
Хлопонина. Какъ 500 серебра… какъ понапрасну?
Сережа. Такъ понапрасну… Перекупилъ у Барсукина, пять радужныхъ сорвалъ, анафема… Передъ обдомъ презентовалъ невст, а посл обда… посл этого афронту прислали обратно, такъ-какъ Елена Григорьевна сдлались нездоровы и хать не могутъ. Вотъ тоже вчера вмст съ этимъ билетомъ для театра конфетъ накупилъ… ишь сколько! Обрадовался, дуракъ! (Съ пренебреженіемъ бросаетъ коробку конфектъ съ камина на стулъ.) Дуракъ я, дуракъ какъ есть!
Хлопонина. Чего бросаешь добро-то?
Сережа. А чего его беречь?.. Для кого? Остается отдать двк, что здсь въ гостинниц постели намъ стелетъ. Одинъ прокъ.
Хлопонина. Ну, вотъ такъ я и отдала!.. Я сама лучше прикушаю.
Сережа. А кушайте себ на доброе здоровье, коли охота есть. (Ходитъ.) Именно, что я есть несчастный человкъ!.. (Останавливается и поетъ.)
Люди добрые, внемлите
Печали сердца моего,
Мою грусть вы вс поймите,
Скучно жить мн безъ нее…
(Обрывается на высокой нот). ‘Маннька’!
Хлопонина. Что, родненькій мой?
Сережа. Я не перенесу своей тяжести въ потери моего предмета… Я жизни своей лишусь… застрлюсь.
Хлопонина (испуганно). Богъ съ тобой, Сереженька, что ты это! И говорить-то такія слова гршно, не только что… Поди-ка сюда, я тебя перекрещу.
Сережа. Да, да! (Мрачно покачавъ головой, декламируетъ съ жестами.)
Разшиблись пышныя желанья,
Погибли гордыя мечтанья,
Одинъ на свт сирота…
Хлопонина. Сережа, полно, не пугай ты меня… Такъ всю въ потъ и ударитъ… Этакія страсти! Я хоть и хладнокровная, а вдь я тоже мать, какъ рявкну… Ну, поди, поди, сюда счастье мое неоцненное. (Сережа мрачный подходитъ и садится молча около матери. Она цлуетъ и приглаживаетъ волосы его.) Золото ты мое пробное, красота ты моя всесвтная, драгоцнное дитятко!.. И волосиковъ-то сегодня не подвилъ.
Сережа. Не для кого мн теперь собой заниматься и туалетъ наблюдать. Одинъ остался съ моими страданіями въ жизни.
Хлопонина. Да хоть-бы ты на волю-то вышелъ, втромъ-бы вольнымъ тебя пообдуло, а то и вчера весь вечеръ, и сегодня цлое утро сидишь одинъ дома. Что хорошаго можетъ въ голову придтить! Послалъ-бы служителя рысачка привести, да по Невскому-то на саночкахъ и прокатился-бы въ полное удовольствіе… На вольномъ-то воздух и мысли разобьются, и самъ повеселешь, а?
Сережа. Ничто меня въ мір не можетъ развеселить… чувствую я во всей моей натур одну пустоту и нтъ ни къ чему никакого призванія. Ужь, кажется, чего-бы: сегодня какъ всталъ съ постели, прямо вотъ какія дв рюмки коньячищу хватилъ для расположенія своего духа… Ничего не подйствовало, словно на холодную каменку плеснулъ… Что со мной будетъ въ. предбудущей жизни? (Ходитъ.)
Хлопонина (оставляя пить кофе). Да полно ты убиваться-то. Ужъ будто невсты лучше ея не найдемъ, еще такую теб графиню подыщемъ, что только изъ-подъ ручки поглядть, какъ на солнышко.
Сережа. ‘Маннька’, не говорите мн лучше этого, коли хотите меня въ живыхъ видть! Въ цлой подлунной вселенной такой граціозной прелести нтъ. (Вынимаетъ медальонъ.) Вотъ она, моя богиня! Глазки, щечки, губки, бровки, ручки, ножки… а-а-ахъ! (Цлуетъ медальонъ, закатывая глаза.) Ходить, говорить начнетъ, засмется, взглядъ свой броситъ — одна деликатность и высокій тонъ… На роял заиграетъ, пальчиками тоненькими, малюсенькими, бленькими перебираетъ, своимъ восхитительнымъ взоромъ поведетъ, небесной улыбкой наградитъ… а-а-хъ! (Цлуетъ.)’ Такъ въ самое сердце стрлой и поразитъ… нтъ, нтъ! Во всемъ свт одна, и нтъ для моего пылкаго сердца другого обожательнаго предмета. (Смотритъ на медальонъ.)
Хлопонина (накрывая чашку). Вотъ и кофейку до сыта напилась… всласть!.. Теперь разомъ вдругъ и позавтракать можно… Апетитъ разыгрался… Прекрасно, и позавтракаю! (Прижимаетъ пуговку электрическаго звонка надъ диваномъ.) Видишь, Сережа, положимъ, Леночка и…
Сережа (перебивая). ‘Маннька’, не говорите! Одно слово про нее дурное — и вы единственнаго сына лишитесь. (Поцловавъ медальонъ, прячетъ и начинаетъ ходить.)
Хлопонина. Да я не въ обиду…
Сережа. ‘Маннька’, ниже одно слово! Я за нее голову готовъ положить. Всякія мучительныя пытки для меня легче, чмъ даже какой про нее намекъ.
Хлопонина. Да неужто-же я…
Сережа (азартно). ‘Маннька’, молчите, а то…
Хлопонина. Ну, ну… молчу, молчу, только не входи въ сердца.

ЯВЛЕНІЕ II.

Т-же и Петръ.

Петръ (входя). Звонить, сударыня, изволили? Что прикажете?
Хлопонина. Прибирай здсь, батюшко, все… Да вотъ что, милый человкъ, какъ-бы мн позавтракать, а?
Петръ (прибирая со стола). Цлый фрыштикъ прикажете?
Хлопонина. Нтъ… (Смакуя.) Чего-бы, а? (Раздумываетъ.) А вотъ, что… придумала… Подай ты, милый человкъ, парочку коклеточекъ… (Смакуя.) Чтобъ тутъ и стрючекъ зеленый былъ и свженькій, и корень разный сладкій, и морковка, и шампеенъ… чтобы все разное было… Названіе-то забыла!.. Какъ это у васъ называется?
Петръ. Это съ гарнеромъ-съ.
Хлопина. Во-о, вотъ!.. съ нимъ, съ нимъ съ самымъ, да, такъ!
Петръ. Какую котлетку приказать изволите? (Быстро.) Рубленая, отбивная, телячья, баранья, свиная, пожарская, изъ пулярды, изъ рябчика, марешалъ, а то въ попельетк, можетъ, желаете,— какую прикажете?
Хлопонина. Какую-ю?.. Да, право, я… все одно…чтобы только побольше… Побольше чтобы.
Петръ (забирая со стола посуду на подносъ). Сейчасъ. (Идетъ.)
Серёжа. Постой! (Слуга останавливается.) ‘Маннька’! выпить разв мн еще коньячку? Можетъ, тяжесть души разобьетъ, а?
Хлопонина. Кушай, родной, кушай… Только-бы теб повеселть-то!
Сережа. Такъ принеси коньяку, только смотри винь-шампань!
Петръ. Слушаю-съ. Рюмку прикажете?
Сережа. Да что ты, оболдлъ, что-ли? Не знаешь, кому служишь. Чортъ васъ знаетъ, что вы тамъ въ рюмку-то плеснете? Неси цлую бутылку, здсь и раскупоришь. Ну, живо!.. А то — рюмку прикажете?— болванъ! (Петръ уходитъ.)
Сережа. Безъ того сердце не на мст, а тутъ еще этотъ дуралей.
Хлопонина. Здсь въ Петербург всему свои порядки, нашихъ-то московскихъ обыкновеніевъ не знаютъ, а по своему-то думаютъ, какъ-бы лучше угодить.
Сережа. Мы не какіе-нибудь всякіе, протчіе. За одно отдленіе 30 руб. платимъ въ сутки. Должны узнать… (Смотритъ на часы.) Что это, ей-богу, папенька не дутъ… Сказали на полчаса, да и застряли совсмъ. Пожалуй, безъ нихъ Григорій Иванычъ прідутъ, тогда опять бда! (Отчаянно.) Да, нтъ, нечего и ждать… Градищевы на-столько много горды, что не захотятъ уронить своей амбиціи посл вчерашняго папенькинаго письма… Нтъ, ни за что не прідутъ. Господи, если-бъ папенька не запретилъ, птицей-бы туда слеталъ, хоть одну секунду, глазкомъ однимъ взглянуть на Леночку.
Хлопонина. Али самъ заказалъ?
Сережа. Да что вы, ей-богу, ‘ маннька’! Вдь вчера при васъ говорили.
Хлопонина. Дло-то посл обда было, покушала, ко сну клонило, уснула и разговоръ этотъ самый заспала.
Сережа. Очень прекрасно, а еще говорите, что меня нжно любите!.. И Жоржа не приняли, и мн строго-на-строго заказали къ нимъ здить… Если, говорятъ, хочешь ея мужемъ быть, не смй безъ моего позволенія носу къ нимъ показывать… Я-было проситься — куда теб!.. Раскричались, разсердились. Самъ, говорятъ, первый прідетъ и первый просить будетъ, чтобъ я женился на Леночк. Я-было: почему и какъ? Молчи, говорятъ, не твое дло, будетъ все по-нашему, потому я слово такое знаю… Усмхнулись, потрепали меня по плечу, да съ тмъ и ушли.
Хлопонина. Ну, ужь коли ‘самъ’ сказалъ — это свято, его слово — золото, на втеръ не кинетъ. Надо теб подождать.
Сережа. Знаю, что надо, да каково мн ждать-то среди всхъ этихъ сердечныхъ мученьевъ… Поймите!.. (Пауза.) А что, ‘маннька’, вдь здсь въ Петербург тоже, я думаю, есть гадалки, ворожеи, какъ и у насъ въ Москв?
Хлопонина. Какъ, чай, не быть, не истуканы вдь здсь въ Петербург живутъ, а люди, любопытствуютъ, чай, тоже о своей судьб, какъ и у насъ.
Сережа. Сейчасъ разузнать велю, какія и гд, либо самъ поду, либо сюда велю привезти. Отлично!
Петръ (съ подносомъ, на которомъ котлеты и бутылка коньяку). На этотъ столъ прикажете поставить?
Хлопонина. Ставь, ставь сюда, батюшка. (Съ жадностью стъ).
Сережа. Что у васъ въ Петербург есть гадалки хорошія, а?
Петръ. Это касательно чего вы изволите спрашивать?
Сережа. Да что ты, русскаго языка не понимаешь, что-ли? (Молчаніе.) Французъ ты, что-ли? (Молчаніе.) Я тебя спрашиваю: французъ ты или нмецъ? (Молчаніе. Наступаетъ на него.) Да отвчай-же, дубина, кто ты такой, какъ тебя зовутъ, французъ ты, а?
Петръ. Никакъ нтъ-съ, прирожденный русскій-съ, ярославской губерніи, любимскаго узда, вры настоящей, зовутъ Петромъ.
Сережа. Такъ чего-же ты, чортова перечница, не отвчаешь, когда я тебя не-русски спрашиваю: есть у васъ ворожеи, гадалки хорошія?
Петръ. Ахъ, виноватъ-съ, мн сначала не вдомекъ… На счеть этого не извстны-съ.
Сережа. Сію минуту разузнать! Три серебра на чай получишь.
Петръ. Чувствительно благодаренъ-съ… Будетъ исполнено-съ… Финь-шампань прикажете откупорить?
Сережа. А то что-же? Цловать я бутылку-то, что-ли, буду? откупорь. (Петръ откупориваетъ.) Ступай насчетъ гадалки, скорй!
Петръ (уходя). Въ секунду-съ!
Хлопонина. Ужь больно ты тароватъ, Сережа… сейчасъ и три серебра, онъ и за полтинничекъ все-бы разузналъ въ лучшемъ вид.
Сережа. Нельзя, ‘маннька’: новый человкъ, насъ не знаетъ, поощрить надо, больше уваженія будетъ оказывать. (Хочетъ налить.) Ишь наперстокъ какой подалъ, совсмъ обыкновеньевъ моихъ не знаетъ… Мараться нечего!.. а я вотъ какъ, чтобъ сразу ошибло. (Наливаетъ полстакана.) За ваше здоровье ‘маннька’. (Выпиваетъ.)
Хлопонина. Кушай, родненькій, за свое. Авось полегчаетъ… Ну что, какъ?
Сережа (крякнувши). Безо всякаго вкуса, трава!.. Ахъ дла, дла! (Ходить.) Насулила мн ваша Аринушка передъ отъздомъ изъ Москвы съ три короба. У нея вышло по картамъ: и исполненіе желанія, и полный успхъ въ длахъ, и марьяжъ съ бубновой кралей, и брачная постель… А на поврку вотъ оно что выходить, постель-то какая — полный афронтъ!
Хлопонина. Она и про препятствія поминала, Сереженька.
Сережа. И даже не думала поминать, ни словомъ.
Хлопонина. Ой, не грши!.. поминала.
Сережа. Вы опять, ‘маннька’, спорить! Мн-ли забыть, когда она про мою судьбу раскладывала. Намъ это, точно, все хлопоты и препятствія выходили и еще одинъ разъ на сердце пиковый тузъ легъ — ударъ. Я очень хорошо помню.
Хлопонина. А ну, можетъ я перепутала!
Сережа. То-то, вы все путаете!.. Я ей еще лисій салопъ общалъ, коли все сбудется… Нтъ, чувствую, что этотъ афронтъ мн даромъ не пройдетъ… Вотъ второй ужь часъ, а не детъ… Одно несчастье осталось въ жизни, и того не боле.
Хлопонина. Вотъ и прикушала… Таково тепло, хорошо стало. (Зваетъ.) А-а-а-эхъ!.. Пойти въ постельку прилечь, полежать, словно-бы ко сну позываетъ. (Встаетъ.) На случай, коли засну, ты меня разбуди, Сереженька, какъ ‘самъ’-то прідетъ. А я пойду… Прощай, мое сокровище, херувимъ земной. (Цлуетъ.) Защити тебя и помилуй ангелъ-хранитель, будь надъ тобой мое родительское благословеніе. (Беретъ два картонажа со столика.) А это я съ собой захвачу, сладенькое-то: лежа въ постельк, прикушаю… Эка благодать, жизнь-то наша: покушала — сыта стала, сыта стала — спать захотла, усну — меньше нагршу… Благодарю моего Создателя за этакую жизнь пріятную… да, сладкая моя жизнь, всмъ я взыскана! (Громко зваетъ.) Аи-е-е-ахъ!.. Сласть какая! (Медленно уходитъ въ дверь налво.)
Сережа (одинъ). Экая тоска, Господи!.. И ухать-то опасно, того и смотри Григорій Иванычъ подъдетъ. Куда только папенька запропастился?.. Неужели вс мои надежды тщетны?.. Второй часъ, а Градищева нтъ… погибель!..

ЯВЛЕНІЕ III.

Сережа и Петръ.

Петръ (входя). Всю вашу порученность, сударь Сергй Петровичъ, въ точности исполнилъ. (Подаетъ четвертку бумаги.) Цлыхъ три-съ. Нарочно, чтобъ вашу милость не утруждать, на бумажку адресы выписалъ.
Сережа (читая). ‘Агафьюшка, на Пескахъ, по 5 улиц, домъ… квартира No 18. Оберъ-офицерша, вдова, Анна Петровна Круцъ, въ Коломн, переулокъ, домъ No 6, квартира No 17. Жидовка Хайка Ицкова, на Средней Подъяческой, домъ квартира No 37, натретьемъ двор, въ четвертомъ этаж, первая дверь направо…’ Ладно, которая-же изъ нихъ лучше гадаетъ, дйствительне показываетъ?
Петръ. Кастелянша у насъ старушка со всми ими знакома,— отъ нея я и разузналъ,— такъ всхъ вообще равномрно одобряетъ. А по-моему, осмлюсь вамъ доложить, Сергй Петровичъ, жидовка всхъ дйствительне будетъ.
Сережа. Почему такъ?
Петръ. Какъ-же-съ, помилуйте, Сергй Петровичъ! Первое, жидовка эта проклятая и безбожная, на сукъ молится, а второе — самая продувная нацыя, пронырливе изо всхъ народовъ… Сколько ее теперь въ Петербург развелось, и даже до пропасти. Сказать надо, что на вс руки мастера. И торгуютъ-то они всякой всячиной, и скупаютъ все, даже вниманія нестоющее, послднюю, извините, подметку солдатскую старую… Опять ростовщичествомъ занимаются, лечатъ, ворожатъ, по музыкальной части, фокусы приставляютъ, а ужь ежели по-ихнему шахеръ-махеръ сдлать, надуванцію тонкую подвести,— ихъ на то взять… Во всхъ полныхъ отношеніяхъ жохи, сообразительныя натуры!..
Сережа. Такъ и отлично, къ ней и подемъ!.. Вотъ теб пятюшка. (Бросаетъ на полъ пятирублевку.) Люблю, что скоро и въ точности мое приказаніе исполнилъ.
Петръ (поднимая). Чувствительно вами благодарны, сударь Сергй Петровичъ.
Сережа (садясь). А ужь ты узналъ, какъ и звать меня, а?
Петръ. Помилуйте, Сергй Петровичъ, кто васъ можетъ не узнать. Можетъ, такихъ блистательныхъ персоновъ, какъ вы съ своимъ папенькой Петромъ Авдичемъ, въ цлой россійской имперіи не найдется другихъ… Я не татаринъ какой или жидъ, а русскій прирожденный, ярославской породы, съ малолтства при гостинниц и номерахъ состою, долженъ въ точности различіе въ господахъ понимать съ одного быстраго, перваго взгляду-съ. Какъ-же-съ!.. Прикажете, Сергй Петровичъ, со стола лишнее прибрать-съ?..
Сережа. Прибирай, а коньякъ и закуски оставь.
Петръ. Слушаю-съ. (Сбираетъ со стола, и уходитъ.)
Сережа (одинъ). А ихъ все нтъ! Опять тоска забираетъ! (Встаетъ, ходитъ по комнат и останавливается передъ бутылкой.) Подъ сердце подступаетъ. Разв выпить еще?.. Выпью. (Беретъ бутылку.) Пожалуй, Григорій Иванычъ прідутъ, помирятся съ папенькой, цловаться будемъ на радостяхъ, духъ отъ меня услышатъ… Нтъ не надо. (Заколачиваетъ пробку въ бутылку.) Такъ-то лучше, меньше соблазну. (Ходитъ.) А ужь какъ мн хочется судьбу свою узнать! Что-то у нихъ длается? А-а-ахъ! (Вздыхаетъ глубоко.) Хоть-бы ‘маннька’ въ карты разложила. (Подходитъ къ лвой двери и отворивъ ее.) ‘Маннька’, а ‘маннька’? (Молчаніе.) Али заснула? (Заглядываетъ.) Такъ и есть! Носомъ-то словно въ кларнетъ ноты выводитъ, а еще мать! Вотъ у меня родители-то какіе! Сынъ въ отчаянности, дальше всхъ предловъ, близокъ къ лишенію себя жизни,— мать храповицкаго задаетъ, а отецъ покинулъ въ такой горести меня одного. Эхъ, судьба моя несчастная!.. Батюшки!.. Кажется, карета у подъзда въ наше отдленіе остановилась. (Быстро подбгаетъ къ окну.) Такъ и есть, карета, а кто выходить — не видать! А вотъ въ форточку. (Вскакиваетъ на подоконникъ и глядитъ въ отворенную форточку.) Одинъ папенька! (Соскакиваетъ.) Нтъ, не будетъ Григорій Иванычъ… Постой-же! (Становится передъ зеркаломъ, приводить въ безпорядокъ волосы, принимаетъ плачевно-отчаянную мину и садится въ трагической поз налво, полузакрывъ лицо одной рукой.) Пусть видитъ всю мою отчаянность.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Сережа, Хлопонинъ, потомъ Петръ.

Хлопонинъ (входитъ и, положа шляпу на столъ, садится направо). Что, еще не бывалъ, а?
Сережа (не поворачиваясь и не отнимая руки отъ лица). Нтъ. (Глубоко вздыхая.) А-а-ахъ!
Хлопонинъ (барабаня пальцами по столу). Гмъ, гмъ! Характеръ тоже выдержать хочетъ… Ладно, долго-ли выдержишь… Срокъ-то не за горами… Придетъ пора — запищишь… Чай, по городу-то рыщешь, рыщешь, гд-бъ призанять, ха, ха, ха! Занялъ, какъ-же! Это вдь люди говорятъ, безъ выигрышнаго билета мильонъ, а поди-ка угадай, найди этотъ самый билетъ, который 200 т.-то выиграетъ, ха, ха, ха! Знаю, братъ, все знаю, по уши влзъ въ дла, наличности никакой. Теперь продай не только недвижимое имущество, свое рязанское имніе и московскій домъ, а и движимость-то всю свою, до послдней жениной юбки, и то половины долга не соберешь. Слава-богу, въ однихъ длахъ состояли, капиталы-то твои какъ свою кассу знаемъ. Поищи, ничего! Порыщешь по-пусту денька три-четыре, кровь пополируешь, все-таки къ намъ придешь, ха, ха, ха! Сережа! (Молчаніе.) Сергй, ты чего это?
Сережа (взглянувъ, трагически). Я чего? (Пауза.) Я — ничего.
Хлопонинъ. Пропусти я только теперешнее время — тебя рукой не достанешь. Дорогу сдашь благополучно, новую концесію заполучишь, мн долгъ уплатишь, тогда съ мильонами своими нашего брата на порогъ дома не пустишь, не токма-что породниться… Вс вы таковы: ласковъ-ласковъ, пока у меня въ рукахъ, знаю я васъ, столбовыхъ-то, теперь, благодаря Бога, и самъ на эту линію вышелъ. (Взглянувъ на сына.) Серега! (Молчаніе.) Сергй, я теб говорю? (Сережа оборачивается.) Опять на себя сталъ дурость напускать, а? Или назюзился? ты смотри у меня.
Сережа. Напрасно! И въ мысляхъ этого не имлъ. Съ ранняго утра пылинки хлба во рту не бывало, а вы сейчасъ — назюзился! (Принимаетъ прежнюю мину и позу.)
Хлопонинъ. А зачмъ бутылка коньяку на стол, а? Опять за прежнія глупости? ты смотри-и!
Сережа. И не думалъ. Коньяку спросилъ для ‘манньки’, она посл вчерашняго флюса зубъ полоскала. А-ахъ! (Отчаянно вздыхаетъ и опускаетъ голову на руки.)
Хлопонинъ (взглянувъ нсколько разъ на сына). Ой, Серега, брось, не дури. Брось свою отчаянность… Не разсерди ты меня, Сережка, слышь!
Сережа (быстро подходя къ отцу и падая передъ нимъ на колни, трагически). Родитель, папенька, благословите меня въ Ташкентъ.
Хлопонинъ (изумясь). Че-е-то? ку-у-да?
Сережа. Въ Ташкентъ, подъ свирпую Хиву.
Хлопонинъ. Да ты никакъ очумлъ или въ самомъ дл пьянъ, а?
Сережа. Въ полномъ отчаяніи. Все во мн, папенька, перегорло и перекипло, какъ въ адскомъ котл, кажется, сердце готово на миліонныя части разорваться и нтъ моей душ отрады ни въ чемъ. Желаю пролить свою кровь за алтарь отечества, отпустите меня въ Ташкентъ, благословите.
Хлопонинъ. Какъ вотъ возьму я тебя за твои путанные волосья да начну по полу-то мотать, такой Ташкентъ покажу, что и во сн не приснится. (Грозно.) Встань, срамникъ… что ты… оболдлъ совсмъ! Встань, сейчасъ, ну! (Сережа съ видомъ отчаянія отходитъ на прежнее мсто и бросается головой на столъ.) Съ жиру бсится. Ума рехнулся. Что еще придумалъ, срамникъ!
Сережа (поднявъ голову, слезливо). Что-жь такое?.. Никакого сраму нтъ… Если-бъ мы купцы были — такъ, а то мы дворяне высокоблагородные, другіе проливаютъ кровь за алтарь отечества, отчего-же я не могу… А можетъ, Богъ дастъ счастья, еще офицеромъ вернусь, да съ Георгіемъ, тогда весь нашъ родъ возвеличу. Все равно, я здсь не жилецъ… моему счастью не суждено исполниться… Вонъ безъ четверти два, а ихъ нтъ. Не прідетъ, не прідетъ! Я жизни себя лишу. (Со слезами падаетъ на столъ.)
Хлопонинъ. Ой, Сережка, не глупи, не смй такихъ окаянныхъ словъ говорить!
Петръ (быстро войдя и подавая письмо). Отъ г. Градищева письмо-съ, человкъ ждетъ отвта.
Хлопонинъ (взявши). Пущай ждетъ… ступай! (Петръ уходитъ.)
Сережа. Папенька, родной! (Вскакиваетъ и бросается въ отцу.) Ой, батюшки, сердце-то такъ и стучитъ, выскочить хочетъ… Читайте поскорй, что они пишутъ… Ой, такъ и колетъ… Не то давайте, я самъ поскоре прочту.
Хлопонинъ. Что, другое заплъ?!.. Правду я говорилъ, что-либо самъ прідетъ, либо письмо просительное пришлетъ… Не правда, а?
Сережа (цлуя руки). Правда, папенька, правда, все правда!.. Только читайте поскорй. Ой, батюшки, отъ страху поджилки дрожатъ… Читайте-же.
Хлопонинъ. А, вотъ за эти твои глупости (Прячетъ письмо въ боковой карманъ.) и читать не буду, и отошлю обратно, не читавши.
Сережа (съ непритворнымъ отчаяніемъ). Па-пенька!..
Хлопонинъ. То-то: папенька! Ты отцовскому слову врь, но… Сережа (обнимая и цлуя руки). Врю, папенька, отъ всего моего чистаго сердца врю… Не мучьте вы меня, читайте поскорй.
Хлопонинъ. То-то: не мучьте… (Ласково.) Ишь, дурашка, сердце-то у тебя какое горячее, даже дрожитъ весь… (Вынувъ письмо.) Почитаемъ. Эге-е! Гляди: по одному адресу видно, что сбрендилъ: прежде надписывалъ просто Петру Авдичу, а теперь въ полной форм: его высокоблагородію… (Шутя.) Ужь распечатывать-ли, а?
Сережа (съ крикомъ). Папенька!
Хлопонинъ. Ну, ну, не кричи. (Вскрываетъ конвертъ.) Не будь бабой, возьми на часъ терпнія. (Развертываетъ письмо и читаетъ.)

‘Милостивый Государь,
Петръ Авдичъ!’

Прежде писалъ: многоуважаемый, либо просто: другъ… Это манерничаетъ посл моего письма.
Сережа. Папенька, читайте-же, да ну-же, Господи!
Хлопонинъ. Чего нукаешь-то, еще не запрегъ… Экой дурашка изъ лица измнился. (Читаетъ.)
‘Непріятный случай, происшедшій отъ взаимнаго недоразумнія, къ сожалнію, быть можетъ, навсегда нарушилъ дружескія отношенія нашихъ семействъ…’
Сережа (перебивая). Навсегда! Господи, что-же это?
Хлопонинъ. Постой, не мшай, это одна политика только… (Читаетъ.)
‘…нашихъ семействъ’. Да! ‘но это не мшаетъ комерческимъ дламъ, въ которыхъ мы состоимъ…’
Хе, хе! Понимаешь!
Сережа. Господи, да читайте-же, духъ захватываетъ. Читайте!
Хлопонинъ (читаетъ).
‘…почему и обращаюсь къ вамъ письменно: не откажите увдомить съ посланнымъ, когда вы будете сегодня дома, чтобъ я могъ пріхать къ вамъ…’
Сережа (радостно). Прідетъ, слава теб Господи!.. прідетъ…
Хлопонинъ. Не мшай-же, постой! (Читаетъ.)
‘…не рискуя услышать отъ вашей прислуги страннаго отвта: дома, но васъ не велно принимать…’
А-а, видно ожгло вчера… Видишь, даже слово ‘васъ’ подчеркнулъ, ха, ха, ха!
Сережа. Да дальше-то, дальше-то что… Посл разсуждать будемъ, читайте скорй, а то, давайте, я.
Хлопонинъ (перебивая строго). Молчи! (Продолжаетъ читать.)
‘Вопросовъ по извстному вамъ длу можетъ быть много и такъ они сложны, что безъ личнаго свиданія, на бумаг ихъ окончательно выяснить и поршить невозможно, вслдствіе чего я поставленъ въ необходимость пріхать къ вамъ. Съ истиннымъ уваженіемъ и преданностію имю честь быть вашъ, милостивый государь, покорный слуга

Григорій Градищевъ’.

(Свертываетъ письмо.) Что-о, видлъ? Слышалъ, чмъ пахнетъ, а?
Сережа. А внизу-то, внизу-то, папенька, что написано, приписка какая-то.
Хлопонинъ. Гд еще внизу? (Развертывая.) А-а, вотъ! (Читаетъ.)
‘Наши недоразумнія посл вашего вчерашняго письма получили такой опредленный характеръ, что при личномъ нашемъ свиданіи, я надюсь, объ нихъ не будетъ и помину’.
Сережа. Это что-же значитъ?.. Какъ тутъ понимать?.. Отказъ съ деликатностью, а?
Хлопонинъ. Какой тутъ отказъ, дура голова! Просто заигрываетъ, хочетъ, чтобъ я самъ началъ объ этомъ въ разговор… Ну, что теперь, какъ? Дозволить ему пріхать или написать, что, молъ, не надо, а?
Сережа. Помилуйте, папенька, какъ не надо… Пишите, чтобъ прізжалъ какъ можно скорй, что мы очень рады ихъ видть, намъ очень пріятно и что… что про всякія отношенія мы даже позабыли.
Хлопонинъ. Да?! А можетъ, ты подъ Ташкентъ, ха, ха, ха! (Добродушно хохочетъ.)
Сережа. Вдь это, папенька, съ крайней отчаянности, въ безнадежномъ положеніи, а теперь… Напишите, что вы его съ нетерпніемъ и каждую минуту ждете.
Хлопонинъ. Ну, ты меня не учи, знаю, какъ надо написать… Нужно тоже ему въ отвтъ политику соблюсти. (Посмотрвъ на часы.) Скоро два. Напишу, чтобъ ровно въ половин четвертаго прізжалъ, а то подумаетъ, что и ни всть какъ обрадовались.
Сережа. Такъ мн еще больше полутора часовъ приходится страдать отъ мучительной неизвстности!
Хлопонинъ. Эхъ ты, горячка! Не стоило-бы по настоящему-то и хлопотать объ теб: мало почтителенъ къ родителю. Да ужъ длать нечего, одинъ сынъ — вся надежда… Пойти въ кабинетъ, дозволить, видно, ему пріхать! (Встаетъ.)
Сережа. А письмецо-то позвольте, я еще почитаю.
Хлопонинъ (отдавая, гладитъ его по голов). Ахъ ты, головушка побдная, сердце пылкое, молодецкое… Одинъ, одинъ! (Уходитъ направо къ двери.)
Сережа (одинъ). Господи, батюшки, черезъ полтора часа вся моя судьба должна ршиться… Я умру отъ радости!.. ей-богу, помру! Вотъ на самомъ этомъ мст даю себ честное слово, коли Леночка согласится,— въ одну недлю саморучно 5 т. по Москв нищимъ раздать, и все по гривеннику, клянусь! (Читаетъ про себя письмо.) Смущаетъ меня эта самая приписка… Что это такое? политика или чистый отказъ?! (Читаетъ вслухъ.) ‘При личномъ нашемъ свиданіи, я надюсь, объ нихъ не будетъ и помину’. Это значитъ, что объ моей любви и законномъ брак не поминать и чтобъ этого самаго разговору не имть, такъ, а? (Задумываясь, ходитъ.) И напротивъ понять можно,— что, дескать, все забыто, и чтобъ объ отношеніяхъ не поминать? И такъ выходитъ, и на выворотъ, напротивъ повернуть можно… Мудрено!
Хлопонинъ (входя). Вотъ и готово. (Показывая письмо.) И я ему ‘его высокоблагородію’ настрочилъ. Отъ него пошла политика, такъ пущай равномрно идетъ съ обихъ сторонъ.
Сережа. Папенька, они высокородный, одной только ступени до генерала не выслужили, а потому имъ надо писать высокородіе, какъ они есть статскій совтникъ… Не обидлись-бы!
Хлопонинъ. Не обидится, небойсь, я слово противъ него та- кое знаю. А гд мать?
Сережа. Почиваютъ.
Хлопонинъ. Али пола?
Сережа. Покушали и почиваютъ, ихъ манера во всхъ случаяхъ одна. Просили разбудить, какъ вы прідете.
Хлопонинъ. Не тронь ее… пусть спитъ на здоровье!. Я въ министерство на полчасика съзжу, съ однимъ человчкомъ нужно повидаться, а къ половин четвертаго буду… Ну, прощай, Сережа. А письмо собственноручно отдамъ человку… До свиданья, не глупи, не разогорчай меня. (Беретъ шляпу и идетъ.)
Сережа. Прощайте, папенька, не буду, я опять вдвоемъ съ своей обворожительной надеждой. (Провожая до дверей.) Только-бы мн на Леночк жениться, а ужь спокоить я васъ буду до гробовой доски изо всхъ моихъ силъ.
Хлопонинъ (у дверей). Сказалъ — женю, мое слово — законъ! (Уходитъ.)
Сережа. Дло пошло на ладъ!.. Папенька въ своемъ слов крпокъ. (Смотритъ на письмо.) А эта приписка — одна политика!. (Подноситъ письмо къ лицу.) Пахнетъ какъ отлично! раздушено. (Гладитъ щеку бумагой письма.) Бумага-то гладкая, прегладкая, словно атласъ!.. Прелесть! А гербъ-то у нихъ какой: двое рыцаревъ, копье, сабля, пушка, а около левъ и козерогъ… Это, должно, козерогъ, потому на самомъ лбу у него вонъ какой рогъ-то, длинный да вострый, и все въ краскахъ. Какъ женюсь, свой гербъ велю на бумаг по крайней мр въ тридцать колеровъ пустить и съ позолотой. Съ радости разв выпить маленькую, а? (Подходитъ къ столу и смотритъ на бутылку.) Ишь какъ я давеча пробку-то закатилъ, безъ штопора не откупоришь. Выпить али нтъ? А я вотъ что сдлаю: еще цлые полтора часа остались: позову Петра, чтобъ рысака нанялъ. (Прижимаетъ пуговку звонка.) А пока ходятъ — выпью, призакушу, однусь, сорву на рысак кончика два по Невскому, на вольномъ воздух освжусь и къ половин четвертаго здсь — какъ вылью, отлично! Время-то незамтно и пройдетъ.

ЯВЛЕНІЕ V.

Сережа и Петръ.

Петръ (входя). Требовать изволили-съ?
Сережа. Откупорь бутылку. (Петръ бросается откупоривать.) Да чтобъ мн въ одну минуту рысака привести… со двора… понимаешь?
Петръ (быстро). Помилуйте, Сергй Петровичъ, мы…
Сережа (перебивая). Не такого, что вонъ на углахъ у Невскаго, у Конюшенной да у Палкина трактира стоятъ… Какъ выхалъ, такъ и знаютъ, что извощичій. Чтобъ сани, запряжка, кафтанъ кучерской были, безъ цацъ, въ дворянскомъ вкус, слышишь?
Петръ. Будьте покойны, Сергй Петровичъ, со двора возьмемъ, самаго лучшаго представимъ, посланнику любому не стыдно будетъ прохать. На часы прикажете-съ?
Сережа. На часы?.. Дуракъ! Что я, мамзель, что-ли, какая, что буду рысака на часы нанимать, по Невскому два конца дать… Извстно, на цлый день, болванъ!
Петръ. Виноватъ, Сергй Петровичъ… Слушаю-съ, сейчасъ распоряженіе отдамъ, чтобъ привели. (Идетъ.)
Сережа (садясь). Стой!
Петръ (подбгая). Чего изволите приказать, Сергй Петровичъ?
Сережа. А какія у васъ могутъ быть особенныя развлеченія, а?
Петръ. Особенныя-съ?! (Таинственно.) Вотъ я вамъ доложу, сударь Сергй Петровичъ, остановилась у насъ въ гостинниц, изъ амаго Парижа пріхала и пятую недлю живетъ въ третьемъ номер одна францужынка. (Всхлопываетъ восторженно руками.) То-есть Боже мой!.. Красоты ангельской, небесной, волосы по пяты, вотъ… И не то, чтобъ какъ у другихъ, шеньенъ — Боже сохрани! природные везд… А цвтъ — какъ есть червонецъ, то-есть самое высшее золото… первой пробы… Другія качества: глаза (показываетъ) вотъ… и словно вс въ масл, такъ и плаваютъ, изъ тла блая и цлымъ корпусомъ ероиня…
Сережа (перебивая). Ну, и что-же?
Петръ. Доброта — словно вотъ ласковый, малый ребенокъ… И если насчетъ вамъ познакомиться съ ней, я… я могу-съ…
Сережа. Ты забылъ съ кмъ говоришь! (Кричитъ.) Вонъ, скотина!
Петръ (быстро отбгая къ дверямъ). Виноватъ-съ… виноватъ, Сергй Петровичъ! (Исчезаетъ въ среднихъ дверяхъ.)
Сережа. Мер-р-завецъ! У меня все сердце занято однимъ божествомъ, а онъ что… скотина! (Вынимаетъ медальонъ.) Вотъ она, моя богиня, божество, супиръ! (Цлуетъ.) Никогда не измню, по гробъ смерти, никогда!.. Ухъ, батюшки, даже въ потъ ударило… Скотина! (Прячетъ медальонъ.) Да и жарко-же здсь… Теперь не кому придти, безъ халата-то легче. (Снимаетъ съ себя поспшно халатъ, такъ что выворачиваетъ наизнанку, краснымъ шелковымъ подбоемъ полъ и блымъ рукавовъ наружу. Бросивъ на стулъ халатъ, садится къ столу.) Вотъ и полная свобода… Что значитъ опять надежда-то воскресла, и апетить разыгрался. (Грозитъ бутылк.) А ты, шельма, стой, служи… Слу-ужи, сто-ой!.. Посл свадьбы коньяку ни-ни, какъ женюсь, одни высшіе сорта винъ у меня будутъ… да. А теперь ты у меня, умница, послушная, да! (Гладитъ бутылку.) Нужно за здоровье Леночки выпить. Сначала масла намажу, ветчинки отржу, а потомъ изъ тебя налью, а ты сто-о-ять… служи! (Готовитъ тартинку.) И кто это, право, коньякъ выдумалъ: во всякое-то время его пить можно, съ водки претитъ, а коньякъ когда хочешь — утромъ, вечеромъ, среди дня, ночью, всегда можно съ полнымъ удовольствіемъ. Вотъ и закуска готова! (Наливаетъ стаканъ.) Ничего, на вольномъ воздух обдуетъ… на двор-то скверно. (Беретъ стаканъ.) За ваше здоровье, Леночка, и чтобъ свадьб нашей поскорй устроиться! (Подноситъ стаканъ къ губамъ.)
Петръ (быстро входя). Господинъ Градищевъ.
Сережа (вскакивая). Батюшки! Безпорядокъ какой! Чего стоишь, ступай, проси сюда скорй, иди-и-же, болванъ, ну-ну! (Суетится.) Переодться скоре! (Петръ уходить. Сережа идетъ къ дверямъ налво.) Не успю, заставить ждать не ловко… Надо вжливость соблюсти, встртить у дверей. И коньякъ тутъ стоить? (Схватываетъ бутылку и стаканъ.) Куда-бы спрятать? А, вотъ, отлично! (Ставитъ подъ диванъ.) Теперь переодться поскорй.
Градищевъ (за дверями). Сюда?
Петръ (тоже). Такъ точно-съ, сюда, пожалуйте-съ.
Серёжа. Некогда переодваться — идутъ… Халатъ поскорй надть. (Надваетъ халатъ на изнанку и идетъ къ среднимъ дверямъ.)

ЯВЛЕНІЕ VI.

Сережа, Петръ и Градищевъ.

Сережа (отворяя двери). Милости просимъ, Григорій Иванычъ!

Градищевъ (изумленно посмотря на вывороченный халатъ, не подавая руки, едва кланяясь). Вашъ батюшка написалъ мн, что будетъ дома въ половин третьяго и что я его непремнно застану. (Показываетъ часы.) Теперь ровно половина третьяго, а его нтъ.
Сережа. Извините за безпорядокъ-съ… Утро-съ, гостинница-съ!.. А они въ письм именно писали въ половин четвертаго-съ. (Теряется.) Прошу покорно садиться.
Градищевъ. Мн ни память, ни глаза не измняютъ. (Вынимая письмо изъ бокового кармана.) Не угодно-ли взглянуть въ его собственное письмо, его рукой, прописью написано: ‘ровно въ половин третьяго’. (Подаетъ.) Удостоврьтесь.
Сережа (посмотрвъ письмо, возвращаетъ). Это точно, ваша правда-съ, въ письм написано: ‘ровно въ половин третьяго…’ Они ошиблись, потому даже у насъ разговоръ былъ, чтобъ просить васъ въ половин четвертаго, именно-съ… Тутъ описка, не боле того-съ… Извините, пожалуйста… Подождите, сдлайте одолженіе-съ.
Градищевъ. Да я подожду, хоть все это очень странно.
Сережа. Клянусь Богомъ, ошиблись… вы не подумайте чего-нибудь… Ошибка, и того не боле… Чаю, кофею или закусить чего не прикажете-ли? Милости прошу садиться-съ! (Подвигая кресло и увидвъ себя въ зеркал.) На выворотъ!.. батюшки, на изнанку!.. Я сію мину… извините-съ… шиворотъ-на-вывороть… Я сію минуту… Вотъ шкандалъ-то! (Убгаетъ въ комнату направо.)
Градищевъ. Это какой-то домъ умалишенныхъ… Тотъ сыну говоритъ, что будетъ ждать меня въ половин четвертаго, а мн пишетъ въ половин третьяго. Этотъ писаный красавецъ сидитъ нечесаный, немытый, и для чего-то халатъ на изнанку… Пхе! (Подходитъ къ двери налво.) А отсюда храпъ несется… Повсюду валяются коробки съ конфектами… объдки завтрака въ пріемной. (Случайно взглянувъ подъ диванъ.) А это что? Эге-ге-ге! Финьшампань! бутылка и налитъ цлый стаканъ… Вотъ она, разгадка всего! (Съ ироніей.) Видно съ горя, съ отчаянія!.. Хамы съ миліонами, и еще имютъ дерзость, осмливаются думать… (Ходитъ.) Цлый часъ ждать!.. что я съ этимъ дуралеемъ длать стану? Объ чемъ съ нимъ (иронически) бесдовать?.. Еще съ большого-то ума, пожалуй, свою любовную исторію заведетъ… съ него станется!.. Отличная мысль! (Прижимаетъ пуговку звонка.) Кстати я и газетъ сегодняшнихъ не усплъ прочесть. (Вошедшему Петру.) У васъ вдь тутъ внизу ресторанъ?
Петръ. Такъ точно-съ.
Градищевъ. Такъ я пойду туда газеты читать, какъ прідетъ Петръ Авдичъ, ты мн доложишь, а этому… ему, Сергю Петровичу, скажешь, что я внизу, въ ресторан, и что не желаю его безпокоить (Насмшливо.) …отнимать своей бесдой дорогое для него время… Ты понялъ?
Петръ. Слушаю-съ, понялъ.
Градищевъ. Такъ такъ и доложи.
Петръ. Будьте покойны-съ.
Градищевъ (уходя). Это самое лучшее! Да! (Уходить.)
Петръ (прибирая со стола). Ну, ужь Сергй Петровичъ!.. Именно своебычникъ московскій. Правду надо сказать!.. Конфетищъ вчера накупилъ фунтовъ 15-тъ. Изъ кареты-то швейцаръ выбиралъ, выбиралъ, выбиралъ… Взять Маш, пущай позабавится! (Открываетъ коробку и набиваетъ карманъ фрака. Пробуя.) И конфекты прелесть, малина! Ну-ка изъ этой! (Открываетъ другую и также беретъ.) Это другой сортъ. (Пробуетъ.) Сушоный, должно быть, ананасъ въ сахар. Кисленько, ничего… (Замтя бутылку.) Ишь куда въ горячк-то спряталъ, на самый видъ… Поставить на столъ?.. Ну его, не трону. Еще опять ругаться начнетъ, блажной онъ какой-то!
Сережа (быстро выходя изъ правой двери въ щегольскомъ пиджак и причесанный). Извините, Григор… Вотъ теб разъ, гд-же онъ?.. Петрушка, гд-же этотъ баринъ, Градищевъ-то, а?
Петръ. Они ушли-съ.
Сережа. Какъ ушли?.. Куда ушли?.. Господи, опять несчастіе… что за судьба моя такая! Ушелъ.
Петръ. Да вы не извольте безпокоиться, Сергй Петровичъ. Они внизу, въ ресторант, газеты читаютъ. Приказали вамъ доложить, чтобъ ихъ не безпокоили насчетъ бесды, потому…
Сережа (отчаянно). Все пропало, все погибло, все… Онъ съ характеромъ, амбиціонный, обидлся на мою невжливость… Конецъ всему!
Петръ. Даже нисколько не были въ обид… Уходили даже съ усмшкой и наказывали вамъ не безпокоиться, а какъ только Петръ Авдичъ прідутъ, чтобъ имъ сейчасъ доложить.
Сережа. Хороша усмшка! Вошелъ такой сердитый, руки не подалъ, словно гнушается мной… А тутъ еще халатъ шиворотъ-навыворотъ… Ахъ, судьба! (Ходитъ въ отчаяніи.)
Петръ. Прикажете все прибрать?
Сережа. Прибирай! (Ходитъ.) Позоръ, несчастіе!
Петръ. А коньякъ, Сергй Петровичъ, прикажете поднять съ полу?
Сережа. Съ полу? (Оглядываясь.) Батюшки, бутылка-то и стаканъ такъ на полу и остались! Ну что онъ подумаетъ, коли увидалъ? Пьяница, скажетъ… коньякъ стаканами пьетъ. Ахъ, Боже мой! (Садится у столика.)
Петръ. Убрать прикажете?.. Спрятать коньякъ, можетъ потребуется-съ? Какъ прикажете?
Сережа. О, дуракъ, этакое несчастіе, а онъ съ коньякомъ присталъ… Бери все прочь скорй и убирайся. (Петръ сбираетъ все со стола и уноситъ.) Этакій я несчастный на свтъ родился… У невсты попугай за палецъ куснулъ — чашку разбилъ, здсь этотъ халатъ на изнанку. (Вскакиваетъ.) А все родители виноваты… Ну, какъ можно въ этакомъ сурьезномъ дл на цлый часъ ошибиться, а узжай я прокатиться куда, ну и конецъ — все пропало, невсту-то и поминай какъ звали!.. Эхъ, ей-богу, злость беретъ… Одна храповицкаго два часа отдираетъ, словно ломовикъ какой, другой въ такихъ важныхъ обстоятельствахъ длаетъ все безъ акуратности и неглежа… Ну, ужъ только если эта свадьба не устроится!..

ЯВЛЕНІЕ VII.

Сережа и Хлопонинъ.

Хлопонинъ (въ среднихъ дверяхъ, отдавая приказаніе). Хорошо, ладно, проси сюда, зови! (Входя.) Эхъ ты, и принять-то не умлъ какъ слдуетъ. Хоть-бы угощенье какое веллъ подать, коли ума не хватило до моего прізда разговоромъ Григорія Иваныча занять, фюфяй, право!
Сережа. За что фюфяй?! Вамъ-бы только сына единственнаго ругать. Кто виноватъ? сказали, что напишете въ половин четвертаго, а вмсто того въ письм вышло въ половин третьяго… А ужъ сейчасъ и фюфяй! Я ихъ встртилъ, какъ должно, просилъ садиться, угощенье предлагалъ, да самъ на минутку вышелъ, чтобъ халатъ снять, переодться, выхожу, а ихъ и слдъ простылъ. Даже обидно!
Хлопонинъ. Оби-и-дно! А зачмъ до третьяго часу въ халат развращеннымъ ходишь?.. Что ты, старикъ, что-ли?.. Ну, да ладно, не бда, пускай подождетъ, газету почитаетъ, прохладится, мягче будетъ… Мать спитъ еще? (Садится справа.)
Сережа. Не просыпались. Или разбудить, я разбужу?
Хлопонинъ. Не тронь!.. Еще лучше, что спитъ, а то вышла-бы, разговору нашему помшала… Да и ты-бы лучше къ ней въ кабинетъ шелъ: Градищевъ при теб и разговаривать съ полной свободой не будетъ. Выдь-ка лучше, право.
Сережа. Я, папенька, уйду-съ… Мн любопытно только посмотрть, какъ вы съ Григоріемъ Иванычемъ встртитесь.
Хлопонинъ. Какъ встртимся?.. Извстно, на кулачки драться или ругаться нехорошими словами не будемъ… Политику поведемъ, на самой тонкой деликатности… Не бойсь!
Сережа (обнимая отца). Папенька, постарайтесь склонить ихъ… А я вамъ… всю жизнь… до послдней капли моей крови…
Хлопонинъ. Не бойсь, дурашка, не бойсь!.. Сказалъ, что женю на Леночк, такъ ужь врь, будетъ по-моему… Ишь робетъ какъ сердчишко-то такъ и тукаетъ. (Треплетъ по щек.) Кипятокъ!
Сережа (оправляется). А вотъ и они-съ!

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т-же и Градищевъ.

Градищевъ (входя держитъ себя сухо, холодно). Здравствуйте, Петръ Авдичъ! (Кланяется, не подавая руки.)
Хлопонинъ. Мое почтеніе-съ, Григорій Иванычъ! (Приподнимаясь съ кресла и важно протягивая руку.) Прошу покорно, присядьте. (Указывая рукой на диванъ.)
Градищевъ (нехотя пожавъ руку, садится въ кресло и ставитъ да полъ шляпу). Я пріхалъ ровно въ половин третьяго, какъ вы назначили въ письм.
Хлопонинъ. Описочка случилась махонькая… Прошу извинить.
Градищевъ. Да, мн вашъ сынъ сказывалъ.
Сережа. Я, точно, папенька, имъ это подробно объяснилъ. (Беретъ съ полу шляпу Градищева и отираетъ ее рукавомъ, тотъ смотритъ на это съ изумленіемъ.) Пыльно очень на ковр-то… Запылится! (Ставитъ на столъ.)
Градищевъ. Ахъ, что вы безпокоитесь… Благодарю васъ.
Сережа. Помилуйте, какое безпокойство! Не стоитъ благодарности! (Встаетъ сзади, между креслами отца и Градищева. Пауза.)
Хлопонинъ. Какъ-будто сиверко, а погода сегодня пріятная.
Градищевъ (взглянувъ на Сережу). Да, немножко свжо.
Хлопонинъ. У васъ въ Петербург всегда втерокъ… (Пауза.)
Градищевъ (взглянувъ на Сережу). Цль моего прізда къ вамъ хорошо извстна… Я-бы желалъ прямо приступить къ дловымъ переговорамъ. (Взглядываетъ на Сережу.)
Хлопонинъ. Очень пріятно, отчего и не поговорить.
Градищевъ. Да-а! (Снова взглядываетъ на Сережу.)
Сережа. Господи, какъ онъ смотритъ-то! Взглянетъ — такъ словно булатный ножъ въ сердце воткнетъ. (Отходитъ вправо.)
Градищевъ. Не найдете-ли вы боле удобнымъ вести разговоръ въ кабинет — одинъ на одинъ?.. (Смотритъ на Сережу.) А то… намъ здсь… въ гостиной могутъ помшать… войдетъ кто-нибудь… да?
Хлопонинъ. Вели-ка, братъ, Сережа, намъ кофейку съ Григоріемъ Ивановичемъ подать… да оставь насъ однихъ.
Сережа. Сейчасъ, папенька. (Хочетъ идти.)
Градищевъ. Для меня не безпокойтесь, благодарю васъ, я не буду — уже пилъ.
Хлопонинъ. Какъ угодно-съ… неволить не смю. (Сыну.) Кофею не надо. Выйдь, Сережа!
Сережа. Гмъ… Слушаю, папенька-съ. (Про себя.) Говорятъ, помогаетъ… (Обходитъ вокругъ кресла Градищева, говоря три раза про себя, но такъ, что публика слышитъ.) Помяни Господи царя Давида и всю кротость его. (Уходитъ въ двери налво.)

ЯВЛЕНІЕ IX.

Хлопонинъ и Градищевъ.

Градищевъ. Что такое говоритъ вашъ сынъ?
Хлопонинъ. А что-съ?
Градищевъ. Что-то такое странное… Царя… Дави… Странно.
Хлопонинъ. Что-нибудь такъ, отъ конфузу. Онъ, при всей природной доброт, робокъ у насъ… Вотъ я его выслалъ отсюда при васъ, онъ и ороблъ… Конфузливъ-съ.
Градищевъ. Да-а! Гмъ… Намъ никто теперь не помшаетъ?
Хлопонинъ. Мшать некому… Человку я веллъ ршительно никого не принимать. (Указываетъ направо.) Тутъ мой и сережинъ кабинеты. А тугъ (указывая налво) женинъ будуваръ и спальня… (Вставая.) А для всякаго спокойствія, чтобъ Сережа или ‘сама’ не взошли какъ вдругъ, мы дверь запремъ. (Запираетъ.) Другого выхода оттуда нтъ… Вотъ и одни-съ. (Садится.)
Градищевъ. Гмъ, гмъ… (Посл паузы.) Не прибгая ни къ какимъ предисловіямъ, я начну прямо, съ самой сути.
Хлопонинъ. И самое превосходное. (Откидывается на спинку кресла и прищуривается.)
Градищевъ. Петръ Авдичъ!.. Я васъ спрашиваю, какъ честнаго, благороднаго человка: что вы длаете?
Хлопонинъ (медленно). Это… то-есть… Какъ… что я длаю?
Градищевъ. Точно вы не понимаете? Я съ вами говорю на чистоту. Я васъ уважалъ, всегда и даже теперь считаю за русскаго, честнаго, прямодушнаго человка.
Хлопонинъ (съ оттнкомъ тонкой ироніи). Очень вамъ благодарны за такой конплиментъ.
Градищевъ (желчно). Какой тутъ комплиментъ… Вы очень хорошо сознаете, что человку въ моемъ настоящемъ положеніи не до комплиментовъ..
Хлопонинъ (какъ-бы наивно). Что такъ-съ?
Градищевъ (кусая губы). А… да, да! Петръ Авдичъ, я васъ не узнаю… я… Я васъ зналъ за человка съ сердцемъ… Этотъ ироническій тонъ… это…
Хлопонинъ. Съ моей стороны, Григорій Иванычъ, тоновъ нтъ никакихъ.
Градищевъ (удерживаясь отъ рзкости). Да… вамъ угодно издваться, глумиться надо мной?
Хлопонинъ (холодно-спокойно). И въ мысляхъ этого не имю. (Закрываетъ глаза.)
Градищевъ. Да разв вы не знаете, въ какомъ я нахожусь критическомъ, безвыходномъ положеніи?
Хлопонинъ (поучительно). Что-жь, Григорій Иванычъ, критика эта вдь не молоньей съ неба вдругъ на васъ свалилась, вы ее должны были ожидать, потому строкъ векселямъ не вчера вамъ сталъ извстенъ. Вс мы подъ Богомъ ходимъ, мало-ли что въ комерціи можетъ случиться… Я говорю съ вами, какъ съ купцомъ (иронически), не обидьтесь, безъ конплиментовъ, на прямки. (Прежнимъ тономъ.) Вамъ должно быть хорошо извстно, что такое значитъ въ комерціи строкъ. Недля, дв, скажемъ такъ и мсяцъ въ году — не великое дло, а тутъ, съ векселями, посл законной граціи день пропустилъ — бда! Сами знаете, не учить мн васъ стать. А-хти, хти! (Вздыхаетъ.)
Градищевъ (волнуясь, сдержанно). Да… вы такъ… вы вотъ какъ нынче… (Нервно проводитъ рукой по волосамъ и крутить усы.) На такую почву вы ставите вопросъ… Я халъ къ вамъ съ намреніемъ обратиться къ вашему сердцу, напомнить вамъ все прошлое… Вдь мы неразрывно, цлыя 8 лтъ работали вмст, помогая другъ другу во всемъ… Безъ меня, безъ моихъ связей, родства, знакомства, значенія, вы никогда-бы не были тмъ, чмъ стали теперь… (Умолкаетъ въ волненіи.) Впрочемъ, зачмъ, для чего я это все говорю… Вы, по крайней мр, не забыли, вроятно, того, что давая мн деньги и принимая отъ меня векселя, вы не придавали никакого значенія срокамъ платежа… даже сами предлагали, если мн нужно, отдалить срокъ на какое мн угодно время… О томъ-же, что при наступленіи срока я могу переписать ихъ, объ этомъ и говорить нечего, въ этомъ случа вы обнадежили меня своимъ честнымъ словомъ. (Хлопонинъ смотритъ съ изумленіемъ.) Да, да!.. (Горячо.) Вы мн это боле, чмъ общали, вы навязывались съ этимъ.
Хлопонинъ (быстро). Будто-съ?.. Словно-бы нтъ, видно запамятовалъ. (Со вздохомъ.) Да оно и немудрено, лта наши приближаются къ старости и самъ я…
Градищевъ (вспыхнувъ и перебивая). Довольно, Петръ Авдичъ… довольно… Для меня теперь все ясно, все понятно… Будемъ говорить одно дло, забудемъ все прежнее…
Хлопонинъ (холодно-спокойно). Я не препятствую-съ… Какъ вамъ будетъ угодно-съ.
Градищевъ. Теперь вижу… вижу, какъ на своей ладони, чего вы хотите. Вы желаете меня разорить, пустить по міру… снять послднюю рубашку?
Хлопонинъ. То-есть вотъ на сколько (показывая на ноготь) не имю этого желанія… А, конечно, посл такого афронта моему сыну…
Градищевъ (перебивая, сухо). Объ этомъ ни слова, Петръ Авдичъ, прошу васъ… Подъ условіемъ, что объ этомъ не будетъ рчи, я только и ршился пріхать къ вамъ.
Хлопонинъ. Ладно-съ… Можно и безъ этого-съ. (Играетъ пальцами.)
Градищевъ (посл тревожной паузы). Я пріхалъ просить васъ переписать векселя на…
Хлопонинъ (перебивая, отрывисто). Не могу-съ.
Градищевъ. Дайте договорить, вы не слыхали еще моихъ условій. За отсрочку на четыре мсяца я готовъ заплатить вамъ вмсто 800,000 цлый миліонъ, что сдлаетъ 25% на капиталъ.
Xлононинъ. Напрасно обижаете, Григорій Иванычъ: грабителемъ не былъ, ростовщичествомъ не занимался сроду.
Градищевъ. Виноватъ, простите… Вы хотите разорить меня наизаконнйшимъ образомъ… (Пауза.) Такъ на этихъ условіяхъ вы исполнить моей просьбы не желаете?
Хлопонинъ. При всемъ моемъ желаніи… не могу, не могу-съ!.. (Злорадно, но тонко.) Знакомство у васъ большое, опять-же родство… вы-бы къ другимъ протчимъ, къ банкирамъ-бы обратились… впереди у васъ концесія… можетъ-бы, какъ и сошлись, а?.. И перехватили-бы на четыре-то мсяца. А-хти, хти, хти, хти! (Вздыхаетъ.)
Градищевъ. Хоть не издвайтесь, коли не хотите спасти!.. Вы лучше другихъ понимаете, что если банкиры и на высотахъ узнаютъ мое колеблющееся положеніе, новой концесіи мн не видать, какъ своихъ ушей, да и со сдачей гнило-болотной дороги я сяду на мель… Гмъ, да!.. Вотъ я къ вамъ обращаюсь, отсрочьте на четыре мсяца и сверхъ 200,000 проц. я предлагаю вамъ 25 паевъ новой концесіи… Угодно?
Хлопонинъ. Покорнйше благодарю за ваше внимательное предложеніе… Пошабашилъ… Слава-богу, мн съ женой да сыномъ на два вка хватитъ. (Серьезно.) Да и не привыкъ я у другихъ изо рта лакомый кусокъ вырывать… тоже совсть есть!.. Я теперича не у длъ, на поко. Пущай другіе капиталы сколачиваютъ, всхъ денегъ по Россіи не оберешь въ одн руки… Душевно признателенъ за ваше къ себ расположеніе-съ.
Градищевъ. Стало быть, напрасно и просить васъ о переписк всхъ векселей?
Хлопонинъ. Не могу-съ… Теперь вотъ самому приходится платить на будущей недл 300,000. Одна только и есть надежда, что на васъ… (Вздохнувъ.) Не могу-съ!
Градищевъ. Я къ будущей недл вамъ представлю 300,000, даже, можетъ быть, 400,000. Продамъ рязанское имніе, домъ въ Москв, вс бриліанты жены и дочери продамъ за безцнокъ… съ себя заложу все… до послдняго обручальнаго кольца, но, ради прежней нашей восьмилтней дружбы, не губите меня, согласитесь векселя на остальную сумму отсрочить, переписать на четыре мсяца. Дайте мн извернуться, передохнуть, не давите меня, прошу васъ.
Хлопонинъ. Не могу-съ… И жаль мн васъ, Григорій Ивановичъ, то-есть вы не поврите, отъ полноты всего моего сердца жаль… но, видитъ Богъ, не могу… Нтъ-съ, не могу.
Градищевъ (потрясенный). Умоляю васъ счастьемъ вашей жены, вашего единственнаго сына… О, Боже мой!.. (Встаетъ.) Ну, вы видите, я чуть не плачу… Именемъ Христовымъ заклинаю васъ, пощадите меня, семью мою… Дочь, дочь мою… Спасти насъ въ вашей вол… я знаю… вы… (Рыданія душатъ его, закрывая лицо платкомъ.) О, мой Богъ, мой Богъ!
Хлопонинъ (мягко, какъ-бы тронутый). Григорій Иванычъ, успокойте себя… присядьте… Врьте Богу, я самъ готовъ разревться, смотря на васъ… Мн истинно, отъ души васъ жаль. (Беретъ его осторожно за плечи и сажаетъ.) Успокойтесь, присядьте. Бросимъ всю эту политику, бросимъ. Будемъ говорить по-просту, по душ, авось какъ-нибудь и поладимъ… Только одного прошу: выслушайте меня до конца. Хотя и небольно пріятна вамъ рчь моя будетъ, но выслушать вамъ ее надо, потому безъ нея мы бдъ набдимъ неминучихъ… Только чтобъ выслушать все до конца, безъ фанаберіи и не сердиться. Согласны?
Градищевъ (упавшимъ голосомъ). Говорите, мн теперь все равно. Я, какъ нищій, просилъ у васъ милостыни, пощады… Говорите, я согласенъ, я слушаю.
Хлопонинъ. Рчь моя вотъ какая будетъ. Другъ дружку мы знаемъ 8 лтъ, побольше фунтика соли съли вмст. Что вы мн были нужны, что я вамъ — все одно, въ этомъ мы съ вами — квитъ. Я при своихъ капиталахъ — на споко, и вы у меня теперь въ рукахъ… и то-есть вотъ какъ: толкнулъ я васъ, отнялъ руку помощи — и памяти нтъ нашего Григорія Иваныча, не спасутъ васъ ни князи, ни сыны человческіе… Протянулъ я вамъ руку, далъ передохнуть полгодика — васъ саженью не достанешь, капиталами-то, пожалуй, насъ зашибете, да-а-съ! Послушайтесь вы меня, бросьте вы свою фанаберію, бросьте. Вдь я, батюшка, въ лаптяхъ ходилъ, недльный обдъ въ пестрядинной ветошк на работу носилъ, нужду знаю вдоль и поперегъ, да и нутро-то людское, этотъ самый духъ сокровенный въ человк, всякій его помыслъ комерческій до тонкости разбираю и понимаю… Будемъ по душ, оно цле и покойнй… Вдь и на ровномъ мст, какъ ни скачи, выше своего носа не скочишь, а въ комерцею ноншнюю, въ трясину залзъ по самыя уши, такъ тутъ и подавно фордыбачиться нечего, да… Ломаньями въ теперешнемъ вашемъ, положеніи ничего не подлаешь, надо намъ миромъ кончить.
Градищевъ. То-есть… что вы хотите сказать? Какъ-же это миромъ?
Хлопонинъ. А также-съ: у васъ товаръ, а у насъ купецъ.
Градищевъ (порывисто). Вы опятъ?.. Что-же, въ самомъ дл!.. за кого вы меня считаете, вдь…
Хлопонинъ (перебивая). Дано слово не сердиться!.. Я еще не кончилъ… а опять, коли не дослушаете до конца, такую бдовую кашу заваримъ, что посл и не расхлебаешь… Тамъ какъ думаете, какой отвтъ дадите — ваша воля, ея никто съ васъ не снималъ, до конца выслушать надо, мы въ четырехъ стнахъ, глазъ съ глазу, отъ разговору васъ не убудетъ.
Градищевъ. Говорите… Я даю слово, что дослушаю безъ возраженій… хоть увренъ, что все это ни къ чему не поведетъ.
Хлопонинъ. Поведетъ къ чему или не поведетъ — ваше дло, а я, какъ отецъ моему сыну, считаю для себя въ законъ вс резоны вамъ объяснить… Сыномъ Богъ меня наградилъ однимъ, что онъ звздъ съ неба не хватаетъ и не мудрецъ какой — это врно, обученъ на мдныя деньги… А что не фонъ-баронъ онъ какой, не мошенникъ, не картёжникъ, не пьяница — это вс знаютъ… А взять доброту его сердца и души, такъ по настоящему времени немного такихъ людей найдется… Что образованія этого высокаго, свтскаго въ немъ нтъ да ногой-то онъ шаркать по-модному не уметъ, такъ это не бда, наука немудреная, придетъ со временемъ, оботрется, навыкнетъ… А не научится — и то не горе, да и не полгоря, жены не за одними танцмейстерами, танцунами весело живутъ и въ полномъ счастіи. Да-а-съ! Про вашу дочку говорить нечего: я за ея кротость, доброту и умъ люблю ее и теперь какъ родную. Да что говорить, Леночка — двица достойная во всхъ статьяхъ. Въ капиталахъ, Богъ дастъ, мы сравняемся, по одной дорожк 8 лтъ шли, теперь оба въ дворянскомъ потомственномъ званіи состоимъ,— чмъ-же наши дти промежь собой не пара? Леночка…
Градищевъ. Да поймите вы, если Леля…
Хлопонинъ. Я еще не покончилъ… два словечка еще — и ваша рчь пойдетъ… Такъ вотъ остается намъ, какъ благороднымъ родителямъ, для счастія нашихъ возлюбленныхъ дтей — ударить по рукамъ да честнымъ пиркомъ и за свадебку… Такъ я тогда не то, что отсрочить векселя, на втеръ готовъ пустить эти 800 т., въ огонь бросить, да своихъ столько-же приложить для счастія своего сына… Онъ у меня одинъ, какъ перстъ въ глазу… съ собой въ могилу не возьму, все ему достанется… Вотъ вамъ мое ршительное слово, на чести, на прямки… условіе послднее… Какъ теперь хотите, такъ и длайте!
Градищевъ (съ волненіемъ). Вы кончили, да? (Хлопонинъ качаетъ утвердительно и спокойно головой.) Все, что вы говорили, было-бы исполнено, если-бъ… Да что тутъ стсняться, я вамъ тоже буду говорить откровенно и… прямо… Если-бъ моя дочь хоть сколько-нибудь симпатизировала вашему сыну, тогда такъ, но этого нтъ… Что-жь, вы хотите, чтобъ я продалъ счастье моей дочери, которая у меня также одна и которую я люблю не мене, чмъ вы своего сына? Этого вы ждете отъ меня? Но знайте, что я на это не ршусь никогда, ни за что. Теперь я васъ спрошу: пользуясь моимъ безвыходнымъ положеніемъ, вы предлагаете мн такую сдлку… это честно, благородно?
Хлопонинъ. Безчестнаго и неблагороднаго тутъ ничего нтъ, ни капли. Мой Сережа любитъ вашу Леночку, она двица умная, узнаетъ его поближе, тоже полюбитъ больше, чмъ всякаго шаркуна. Это врно. И заживутъ они въ супружеств при этомъ богатств, какъ пара голубковъ. Да дуракъ-бы я былъ и сыну моему первый лиходйный ворогъ, кабы, предвидя все его счастье съ Леночкой, такой подходящій случай изъ рукъ выпустилъ, да-съ!
Градищевъ (возмутясь). Вотъ философія-то! Да поймите вы, наконецъ, что дочь моя видть не можетъ вашего сына, не переноситъ его… ненавидитъ всми силами своей души… И вы хотите, чтобъ, зная все это, я ударилъ съ вами по рукамъ, продалъ-бы ее, какъ овцу безсмысленную? Хорошъ-бы я былъ отецъ, нечего сказать!
Хлопонинъ. Все это пустое, одни слова да двическія мечтанья. Леночка — двица умная, не за что ей Сережу отъ всхъ силъ возненавидть… Не поврю, да-съ! Въ двкахъ вс он на одинъ ладъ, вс привередничаютъ, говорятъ, что не милъ, да плачутъ… А если и самъ-дл въ голову Леночк забралась такая несообразная мечта, и коли вы ее любите и, какъ законный отецъ, желаете ей добраго счастья, такъ маненечко и пригрозить ей не мшаетъ, приневолить, посл сама-же у отца будетъ руки цловать да благодарить за свою, судьбу счастливую.
Градищевъ (вставая возмущенный). Довольно, мы другъ друга не поймемъ… Это все, что вы хотли сказать?
Хлопонинъ. Все-съ, до послдняго словечка. (Закрываетъ глаза.)
Градищевъ. И вы ничего не хотите для меня сдлать? Ничего?
Хлопонинъ. Все, но не иначе, какъ по супружеству. (Градищевъ беретъ шляпу и идетъ къ среднимъ дверямъ.) Ой, напрасно не соглашаетесь теперь… Все одно, согласитесь посл, только какъ-бы не запоздать!
Градищевъ (круто повертываясь у дверей). Я соглашусь… я? Ни за что… никогда! Я лучше пущу себ пулю въ лобъ… размозжу себ вотъ этотъ черепъ, чмъ…
Хлопонинъ (насмшливо). Не страшно!.. Слыхали, ха, ха, ха! (Заливается хохотомъ.)
Градищевъ (блдный, съ пной у рта, длаетъ быстро движеніе впередъ, но удерживается и останавливается. Задыхаясь и сильно.) Кулакъ… барышникъ… хамъ! (Шатаясь, быстро уходитъ.)
Хлопонинъ (одинъ, злобно-насмшливо). Не ругайся, придешь… цловаться будешь у двери налво сильно торкаются.) Знаю я васъ, фонъ-бароновъ… Все одна фанаберія да пустая гордость. Присватайся за дочку замсто моего Сережи совсмъ писаный дуракъ какой, только съ графскимъ гербомъ, либо чтобъ вотъ тутъ (указываетъ на плечи и грудь) и тутъ мохнилось да болталось, такъ точно какъ овцу свяжешь свою Леночку веревкой да потащишь подъ внецъ… Экой народъ какой несообразный! (Уходитъ направо.) Вдь мужикъ на что-бы умный, а того понять не можетъ, что по настоящему, ноншнему времени, по духу этому, въ цломъ свт (вынувъ бумажникъ) одна сила — вотъ! (Хлопаетъ по бумажнику.) И князья, и графы, и генералы,— всякая власть и законъ въ этой штук содержится — врно! Прид-е-ешь! (За лвой дверью страшный крикъ и возня.) Это что еще тамъ? (Хочетъ идти. Двери съ трескомъ отворяются и изъ нихъ вылетаетъ растрепанный Сережа, съ оборванной полой пиджака, за которую уцпилась, съ заспаннымъ и испуганнымъ лицомъ, Хлопонина.)

ЯВЛЕНІЕ X.

Хлопонинъ, Хлопонина и Сережа.

Хлопонина (съ воплемъ). Отецъ помоги, удержи! Топиться бжитъ прямо въ Неву… Господи!
Сережа (вырываясь). ‘Маннька’, пустите!.. Пустите!..
Хлопонинъ (заступая дорогу). Куда, образина? Сію минуту стой, разражу! (Жен.) Брось срамника!
Хлопонина (отпуская). Согршили, Господи! (Реветъ.)
Сережа (отпущенный матерью, бросается въ ноги отцу съ рыданіями и потомъ, вставая на колни). Родитель, папенька!.. Я все слышалъ. Все погибло и прикончилось. Опостыла мн жизнь, я на себя руки наложу… самъ въ себ невластенъ. Родитель, коли въ Ташкентъ не дозволяете, благословите меня въ скиты бжать, въ Афонскую пустыню спасаться… прямо на столбъ! (Рыдаетъ.)
Хлопонинъ. Сережка, въ послдній разъ теб говорю: брось дурить. Сказано теб: будетъ все по-нашему. Встань сію минуту, встань — пришибу… Икона зврина!
Сережа. Что-жь, убейте, по крайности сладостно будетъ отъ руки родительской смерть принять. (Громко плачетъ.)
Хлопонинъ (плюнувъ). Тьфу, ты идолъ. (Жен.) Убери ты отъ грха его съ глазъ моихъ долой. (Уходитъ направо, хлопнувъ дверью.)
Хлопонина (со слезами). Сереженька, дитятко ты мое пробное, радость всесвтная!.. Не плачь, все обстроится… не труди глазокъ… Дай-ка я вытру. (Опускается передъ нимъ на колни.) Красота моя!
Сережа (на колняхъ). Закатилась моя звзда блестящая, одно въ жизни несчастной — смерть осталась! ‘Ма-а-ннька, ман-н-нька’! (Обнимаетъ шею матери, та его, и оба ревутъ въ два голоса.)

(Занавсъ опускается.)

ДЙСТВІЕ III.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Григорій Ивановичъ Градищевъ.
Людмила Николаевна Градищева.
Егоръ Григорьевичъ Градищевъ.
Елена Григорьевна Градищева.
Миссъ Уайтъ.
Сергй Петровичъ Хлопонинъ.
Еззель Авраамовичъ Либенталь, банкиръ, еврей, лтъ 60. Маленькій, плотненькій человкъ съ большимъ брюшкомъ, брюнетъ, въ черномъ, какъ смоль, парик, такіе-же крашеные бакенбарды, горбатый носъ, толстые, сладострастныя губы, отвислыя уши, необыкновенно большой ротъ, обнаруживающій при малйшей улыбк два ряда блестящихъ вставныхъ зубовъ. Движенія ползучи, ходя семенитъ ногами и шаркаетъ подошвами сапоговъ, которые безъ малйшихъ каблуковъ.
Саша.
Василій.

Дйствіе происходитъ въ Петербург, въ квартир Градищева.

(Сцена представляетъ гостиную въ дом Градищева. Посредин входная дверь, по бокамъ — во внутреннія комнаты. Налво три окна, въ среднемъ подоконник мраморный каминъ. Около входной двери ширма съ матовыми стеклами, у лвой двери трельяжъ. Патэ, козетки, эсы, диваны, кресла размщены въ красивомъ, предумышленномъ безпорядк. Зеркала, картины, бронза, вазы, ковры, жардиньерки съ цвтами, лпная работа стнъ, мебель и вообще вся обстановка, во вкус Людовика XVI, строго выдержана и роскошна.)

ЯВЛЕНІЕ I.

Градищева, Елена и Жоржъ.

(При открытіи занавса Градищева картинно полулежитъ въ козетк справа, Елена сидитъ въ кресл слва, а Жоржъ крупными шагами ходитъ между ними.)

Жоржъ. Говорилъ, говорю и всегда буду говорить… да-съ… Что замолчала? (Становится передъ Еленой.) Видно, вы правды-то не любите, все-бы васъ по головк гладить да въ любезностяхъ разсыпаться. На словахъ, видите, мы героини, нашъ удлъ — подвиги самопожертвованія… Да, оно и видно! Родной отецъ разоряется, вся семья должна но міру идти, а намъ и горюшка мало, мы распваемъ себ,— какъ ни въ чемъ не бывало,— итальянскія аріи… Гнусно, безсердечно… C’est abominable!.. Я не могу пріискать достаточно вскаго эпитета… Cela foit dresser les cheveaut sur la tte… Да-съ! (Ходитъ.)
Елена. Какъ это сильно… Не прикажешь-ли и мн такъ-же бсноваться, какъ бснуешься ты, или разливаться рками насильно выжатыхъ слезъ?
Жоржъ. Да, да, тысячу разъ да! Слезы-бы доказали, что ты не вотъ это бездушное дерево (бьетъ по столу ладонью), не этотъ холодный, безчувственный мраморъ (ударяетъ рукой о каминъ), который можно изломать, разбить въ куски, стереть въ порошекъ, но и тутъ онъ останется такимъ-же камнемъ.
Елена (улыбаясь). Къ несчастію, такая родилась, что не умю притворяться, не допускаю ни дланыхъ слезъ, ни притворныхъ отчаяній…
Жоржъ. Скажите!?.. А кто нюни распустилъ, какъ Сережа сдлалъ предложеніе, всталъ на колни?
Елена. Я испугалась, думала, что онъ пьянъ. Это не больше, какъ нервы.
Жоржъ. Не клевещите на нервы,— ихъ у васъ нтъ… а если есть, то не нервы, а желзныя проволоки… Да… я съ глубокимъ убжденіемъ, смло и прямо скажу теб въ глаза: ты пустая фразерка, безчувственная, без…
Градищева (строго). Жоржъ, finissez!
Жоржъ. Не могу, это меня возмущаетъ, бситъ… Cela me revolte!.. cela me dsesp&egrave,re! (Ходить.)
Градищева. Нечмъ возмущаться, не отчего приходить въ отчаяніе. (Со вздохомъ.) Что длать, если Hel&egrave,ne такъ создана, что свои личные интересы ставить выше счастья всей семьи. Наше разореніе дастъ ей возможность осуществить свои завтные мечты и планы.
Жоржъ (насмшливо). Это планы о самостоятельномъ труд, общественной дятельности, гражданской свобод, о женскомъ habeas corpus, ха, ха, ха! Мечты о стриженыхъ волосахъ, синихъ очкахъ, полумужскомъ костюм и повивальномъ искуств, ха, ха, ха! (Садится.)
Елена. На этотъ банальный смхъ и пошлыя фразы я отвчать не стану, но теб, мама, скажу, что ты меня жестоко оскорбляешь. Я люблю тебя, папа, всхъ, для счастья семьи я готова переносить всякія лишенія, терпть нужду, бдность, но выдти замужъ за Хлопонина, связать себя на всю жизнь съ человкомъ грубымъ, неразвитымъ, который никогда не пойметъ меня… нтъ, я не могу… я не въ силахъ… Не требуйте отъ меня невозможнаго!
Градищева. Ah, mon Dieu, ужь не я-ли этого отъ тебя требую?
Жоржъ (вскакивая и перебивая). Pardon, maman, pardon!.. Я началъ, я и кончу… Теб нужно, чтобъ принуждали, да? Разв у тебя въ глубин души безъ всякихъ принужденій не шевелится сознаніе, что ты сама должна это сдлать, снасти насъ всхъ отъ нищенства… что это твой нравственный долгъ, твоя священная обязанность?.. Тебя не пугаютъ бдность, лишенія,— по крайней мр, ты проповдуешь это, обставленная (указывая вокругъ) такимъ великолпіемъ,— ты готова на трудовую жизнь… Да приготовлена-ли ты къ этому сколько-нибудь? У тебя головка заболитъ — посылаютъ за десятками докторовъ, маленькій туманъ — ты дешь въ карет съ поднятыми стеклами, пришло малодушное желаніе быть во чтобы ни стало на бенефис Патти — кидаютъ 500 рублей, чтобъ ты не надула своихъ хорошенькихъ губокъ, чтобъ ты не скучала, для тебя держать une dame de compagnie, которая стоитъ боле двухъ тысячъ въ годъ. (Елена хочетъ перебить.) Постой, постой, твоя рчь впереди! Какой-же идіотъ повритъ, что ты готова, способна на трудовую жизнь, съ бдностью, холодомъ, голодомъ?.. Ты прочитала полдюжины хорошихъ книжекъ, схватила верхушки этой модной, современной чепухи и думаешь разыграть роль современной героини, принести себя въ жертву химернымъ стремленіямъ — самостоятельнаго женскаго труда… Какъ это, дескать, современно и вмст поэтично: начну новую жизнь, трудовую, независимую, буду вотъ въ такой-же роскошной гостиной, на мягкой мебели во вкус Louis XVI, шить pour les pauvres батистовыя сорочки… То-то закричатъ вс баронесы Цейдлеръ, графини Крахмальныя, княжны Зубастовы, ха, ха, ха! (Хохочетъ, любуясь собой въ зеркало.)
Елена. Съ чего ты берешь, что я заразилась какимъ-то моднымъ ученіемъ, желаю изобразить собой современную героиню?.. Я говорю и повторяю, что не могу и не выйду замужъ за Хлопонина, у меня не хватаетъ силъ на такое самопожертвованіе.
Жоржъ. А батистовыя сорочки pour les pauvres шить у васъ хватаетъ силъ? Да, наконецъ, позвольте васъ спросить, почему, выйдя замужъ за Сережу, вы приносите себя въ жертву чему-то и кому-то?.. Давно-ли вы сами восхищались непосредственностью его натуры, его добротой, честностью, а?.. Чмъ-же онъ теб не пара? Что онъ не Прудонъ какой, не Гумбольдтъ, не Викторъ Гюго, то ты этого не смешь и искать въ своемъ жених и муж, потому что и сама-то разв только затылкомъ похожа на Жоржъ-Зандъ… Нтъ, мы-бы съ охотой вышли замужъ за богача Хлопонина, если-бъ онъ при этомъ обладалъ рыцарской осанкой конногвардейца, красивымъ ментикомъ лейбъ-гусара или изощренными манерами, при парижскомъ жаргон, дипломатическаго атташе. Вотъ что намъ больно, вотъ что насъ убиваетъ… (Елена укоризненно качаетъ головой.) Нечего головой-то качать! Теб хочется, чтобъ отецъ исполнилъ свое слово — пустилъ себ пулю въ лобъ?.. Онъ это сказалъ, и слово свое сдержитъ… И ты, одна ты, всецло будешь виновницей этого несчастія… да! Всю жизнь ты сохранитъ за собой названіе отцеубійцы! (Елена улыбается.) И ты можешь еще улыбаться? Это гнусно, мерзко! je suis hors de hands… Я вн себя… Это, наконецъ, под-д-ло! (Бросается въ кресло.)
Градищева. Жоржъ, finissez, vous dis-je!
Елена. Ты напрасно расточаешь свое краснорчіе… Можешь быть увренъ, что твои рзкія выходки и ругательства меня не оскорбляютъ… я только удивляюсь твоей полной безнравственности.
Жоржъ (перебивая). Скажите, какая воплощенная непорочность! ха, ха, ха! Quelle chaste Ccile! (Вскакивая.) И всегда скажу, что…
Градищева (удерживая его рукой). Жоржъ, ne pouvez-vous pas vous tenir tranquille? Къ чему портить себ кровь? Разв слова твои подйствуютъ? Точно ты въ первый разъ ее видишь, первый день ее знаешь. (Пожимаетъ плечами.)
Жоржъ. Правда! (Махнувши рукой.) Не мечите бисера передъ… (Ходить въ глубин сцены.)
Елена (направлявшаяся передъ послдними словами Градищевой къ боковымъ дверямъ, посл отвта Жоржа быстро подходить къ матери). Мама, другъ мой, неужели и ты раздляешь его мнніе обо мн? Неужели ты меня считаешь такой гадкой, безсердечной? (Градищева лежитъ на кушетк, закрывъ глаза.) Ты молчишь, мама! (Опускается передъ ней на колни.) Послдніе дни ты совсмъ перемнилась ко мн… Эта холодность, сухость, за что-же все это, за что? (Цлуетъ руку.)
Градищева (слегка отстраняя и садясь). Чего ты хочешь отъ меня? Я высказала свои взгляды, свое мнніе по этому вопросу… Теб хочется выдумывать какіе-то особые ужасы въ замужеств за Хлопонинымъ… Его доброта, его искренность, честность — лучшіе и врнйшіе залоги вашего взаимнаго счастія въ будущемъ, ты не питаешь къ нему чувства?.. О, это все придетъ. Браки по увлеченію всегда бываютъ несчастны, поврь матери… Теб не двнадцать лтъ, на жизнь надо смотрть разумно, практически, одной любовью не проживешь… Пожалуйста не подумай, что все это я говорю изъ боязни бдности, разоренія, лишеній… Все это мн знакомо, у меня станеть характера и мужества, но твой отецъ? Онъ не перенесетъ своего несчастія, въ разореніи онъ видитъ свой позоръ. Вотъ что меня волнуетъ, тревожитъ… Теб девятнадцать лтъ,— поврь, что бы я, ни отецъ не допустимъ и мысли о какомъ-либо принужденіи… Не могу-же я быть весела при такихъ обстоятельствахъ… Что-же остается длать? Терпть и покориться своей участи? (Вздыхаетъ.) Voil, c’est la seule chose, qui me reste faire!
Елена (съ чувствомъ). Я все готова сдлать для счастья папа… Но выйдти замужъ (голосъ ея дрожитъ), быть женой этого…
Градищева (прерывая сухо и недовольно). Безъ сценъ, пожалуйста безъ сценъ. Все это очень грустно, je suis piqu jusqu-an vif, но сценами не поможешь. (Елена хочетъ поцловать руку.) Ахъ, оставь меня.
Елена (вставая). Мама, зачмъ-же такая холодность… за что? (Голосъ прерывается, она закрываетъ лицо платкомъ.)
Градищева (раздраженно). Ah, mon Dieu… слезы?! Уволь, ради Бога! Point de larmes, je ne souffrirai pas cela… Point de larmes!
Елена. Нтъ, мама!.. что-бы ни было… не могу!.. Никогда, та за что! (Рыдая убгаетъ въ лвую дверь.)

ЯВЛЕНІЕ II.

Градищева и Жоржъ.

Жоржъ (указывая на ушедшую Елену). Эге, ге, ге! Что… видли? Ужь слезы начались. (Весело.) Я вамъ говорилъ, что вы одной своей холодностью ничего не подлаете, пилить надо хорошенько — вотъ и подастся, согласится. Ей хоть 19 лтъ, но она совсмъ ребенокъ, изъ нея можно при умньи сдлать все, что угодно. Ваша тактика недурна — холодность, равнодушіе, безучастіе, но для такой натуры этого мало: нужно пилить, огорошить сразу крпкимъ словомъ, сказать, что она поступаетъ безчестно, гнусно, подло… да все это съ экспресіей, съ огнемъ, чтобъ ее прохватило, вотъ и потекутъ слезы.
Градищева. Слезы у Hel&egrave,ne, мой другъ, ничего не значатъ… Помнишь, когда ей было всего 15 лтъ и когда она не захотли быть въ пансіон, также плакала и нжничала, а кончила тмъ, что убжала изъ пансіона. Съ ней надо осторожне обращаться… она способна и въ 19 лтъ скандалъ сдлать.
Жоржъ. Это такъ, но замтно подается… Разв четыре дня назадъ то было?.. Я ея натуру знаю: поврьте, уступитъ, только вы ее хорошенько холодомъ, холодомъ, морозомъ обдавайте, а я ее, съ другой стороны, пи-лить, пи-л-лить, пи-л-л-лить!.. А какъ я говорилъ-то, мама, а? Хоть сейчасъ на трибуну, въ окружный судъ. И силогизмы разные, и софизмы, метафоры, гиперболы, сориты, всю риторику Каменскаго въ ходъ пустилъ… Вотъ, погодите, кончу курсъ, пущусь въ адвокатуру, лопатой буду деньги загребать.
Градищева. Не рано-ли задумалъ, прежде кончи курсъ… Смотри, чтобъ и съ университетомъ того-же не было, что съ школой правовденія,— попросятъ удалиться.
Жоржъ. Ахъ, что школа! Привилегированное, закрытое заведеніе. Тамъ одна форма, буква, а въ университет ширь мысли, служеніе иде… Нтъ, ты вообрази меня на трибун. Защищаю я этакаго какого-нибудь богача, сектанта, ‘благо голубя’, или десяти-пудового купчину, миліонера, безобразника, убившаго подъ пьяную руку свою любовницу… Съ моей наружностью, съ моимъ органомъ, съ моими манерами. (Позируется.) Встану такъ: пенснэ на носъ, лвую ногу небрежно назадъ, правую руку за жилетъ, другой облокочусь на пюпитр, на лиц мина глубокаго сознанія своей силы и убжденія въ правот кліента, окину орлинымъ взоромъ публику и начну: messieurs et mesdames! Тьфу! (Плюетъ.) То-есть господа присяжные, господа судьи! Великая Екатерина почти столтіе назадъ изрекла мудрое слово: лучше оправдать десять виновныхъ, чмъ обвинить одного невиннаго… и пойду… и пой-ду! Въ зал сдержанный говоръ, шопотъ, восторги и удивленія… Это длаетъ мн илюзію… Я вхожу въ ударъ, голосъ мой то замираетъ, то звучитъ, какъ побдная труба, прокуроръ зелнетъ отъ злобы, въ публик слышно, какъ пролетитъ муха… Я оканчиваю, опускаюсь утомленный на стулъ, отираю лобъ батистовымъ платкомъ… Прокуроръ отказывается еще разъ возражать, рчь произвела фуроръ: дамы устремляютъ на меня бинокли, улыбаются, простая публика указываетъ на меня пальцами, по зал переливается одно слово: Градищевъ, Градищевъ, Градищевъ… Вдругъ гробовое молчаніе: вышли по совщаніи присяжные. Нтъ, не виновенъ!.. Зала дрожитъ отъ рукоплесканій, слышится браво, браво, простонародье кричитъ: ура, прокуроръ отъ злобы на глазахъ всхъ сдетъ, предсдатель звонитъ, но его никто не слышитъ, публика приходитъ въ ражъ, оправданный со слезами умиленія падаетъ ко мн въ ноги… конечно, я его поднимаю, веду съ собой, раскланиваюсь въ коридор съ аплодирующими мн слушателями, выхожу въ сопровожденіи ихъ на подъздъ, сажусь на своего тысячнаго рысака, вслдъ мн гремятъ? браво, ура!.. C’est joli, а, мама? Но главное то, ампоширую за часовую защиту тысченокъ двадцать, c’est bon… Жаль, sacre nom!.. что у насъ не принято вклеивать въ защитительную рчь этакихъ пикантныхъ фразъ, досадно, а ужь я-бы щегольнулъ. Вдь если я остаюсь въ университет, такъ единственно изъ угожденія отцу… Мн для уголовной судебной практики университетъ ничего не можетъ дать… Для этого необходимо не знаніе законовъ, нтъ, а развитой, гибкій, острый, изворотливый умъ, логика, находчивость, звучный, задушевный голосъ, даръ слова и представительная наружность. (Любуясь собой въ зеркало.) А я, кажется, всмъ этимъ въ избытк надленъ природой… Не будь папа, я давно-бы уже сдлалъ себ адвокатское имя… А propos, что папа сегодня, какъ? По-прежнему, лучше готовъ пулю въ лобъ, чмъ принять какія-нибудь мры противъ упорства нашей идеалистки, а?
Градищева. Все, какъ прежде.
Жоржъ. Понять не могу. Умный человкъ, современный практикъ — и такіе дикіе взгляды на жизнь и людей… Держится какихъ-то рыцарскихъ, средневковыхъ принциповъ: любовь, честь, вра… Вотъ Хлопонинъ молодецъ, люблю… Безъ шуму, безъ грому, безъ треску, втихомолку наставилъ капканъ, крахъ! Тутъ… есть… поймалъ… съ оника… Молодецъ!
Градищева. Жоржъ, что ты говоришь?.. Это отвратительно… это, это… cela est vilain!
Жоржъ. Нисколько не подло! Напротивъ, это умъ, смыслъ, сметка, знаніе современной жизни, ловкость, да!
Градищева. Давно-ли ты возмущался предложеніемъ Сережи, выгналъ, какъ ты выражаешься, его въ шею, а теперь…
Жоржъ. Да, я его выгналъ въ шею, потому что не зналъ, что мы въ лапахъ у его батюшки… Знай я это, дло-бы повернулось иначе… Современная мудрость, ch&egrave,re maman, заключается именно въ томъ, чтобъ умть, не роняя своего достоинства, а главное своихъ матеріальныхъ интересовъ, согласовать свои убжденія съ обстоятельствами, иначе говоря, современный человкъ, желающій хорошо и manger, и boire, и aimer, обязанъ не имть никакихъ убжденій. Voil une exellente ide, отличная мысль! Современный философъ — отсутствіе убжденій, мудрецъ безъ убжденій, ха, ха, ха! C’est joli, а?
Градищева (пожимая плечами). Да, ты далеко пойдешь, Жоржъ!
Жоржъ. О, безъ всякаго сомннія, rien ne plus probable! За себя я не боюсь, знаю, что не пропаду, сдлаю карьеру, сознаю свои силы. Срывай цвты наслажденія всякими путями, бей сороку и ворону, добьешься до яснаго сокола,— вотъ современный девизъ, и я ему вренъ до послдней капли крови… Для чего я хлопочу, чтобъ заставить Елену выйдти за Сережу? Единственно для отца, онъ не перенесетъ этого удара, онъ слишкомъ уже пожилъ, чтобъ начинать вновь карьеру, у него утеряна энергія… Про тебя, напримръ, я не говорю ни слова, ты способна перенести всякое несчастіе, всякое испытаніе… Parole!
Градищева. Врю, врю!.. не противорчу.
Жоржъ. C’est sre!.. Для тебя ничего не значатъ бдность, лишенія, даже голодъ и холодъ. Ты не наша современная свтская барыня съ тиками, мигренями, нервами. Нтъ, ты олицетвореніе въ настоящемъ римской матроны… Да-а! У тебя желзное здоровье, закаленный характеръ, стальная воля. Я слышалъ, какъ ты предлагала отцу свои бриліанты… Разв это не подвигъ! (Градищева улыбается.) Напрасно ты улыбаешься. Я говорю серьезно. C’est un fait! Да, это фактъ, на который неспособны наши свтскія барыни. Предлагаетъ сама… сама!.. Я изумился, онмлъ. Наконецъ, взгляни на себя въ зеркало, кто скажетъ, что теб подъ сорокъ?
Градищева. Hlas! Даже боле сорока!
Жоржъ. Вотъ видишь. А теб по виду нельзя дать боле двадцати восьми… Честное слово!.. Но временамъ ты даже удивляешь меня своей красотой и свжестью… Сегодня… сегодня, напримръ,— эта свжесть, нжность, матовая прозрачность кожи, этотъ тончайшій румянецъ… двадцать три, двадцать пять лтъ — не боле… Да ты не только въ матери Hel&egrave,ne не годишься, ты молода для ея старшей сестры. (Градищева хохочетъ.) Pas vrai? Скажешь неправда? Je m’en tonne, parole!
Градищева (самодовольно-мягко). Ахъ, благёръ!.. Vous tes bien blmer. Вдь я понимаю, къ чему ты все это говоришь, вижу тебя la lettre, насквозь!
Жоржъ (позируясь). Ну, подержимъ пари, что не знаешь, parions!
Градищева. Обыкновенная исторія — деньги понадобились, да?
Жоржъ (бросаясь къ ней и цлуя руки). Умница, сокровище, ненаглядная мама! Но можно-ли тебя не любить, не обожать? Каждое затаенное чувство, каждую сокровенную мысль ты угадываешь своимъ чуткимъ, женскимъ сердцемъ. (Цлуетъ руки.)
Градищева (приглаживая волосы его). Assez, blageur, que vous tes… Довольно… Много не дамъ, да и нтъ… Говори — сколько?
Жоржъ (съ дтской миной, комично). Пятьдесятъ рубликовъ, мамуся, только пятьдесятъ.
Градищева. Ну, это еще можно! (Благодушно.) Поди въ будуаръ, на письменномъ стол, подъ черепаховымъ бюваромъ, брошены три двадцати-пяти-рублевыхъ бумажки… Дв изъ нихъ можешь взять, смотри-же — дв.
Жоржъ (цлуя руки). Meri, meri, дорогая… Вотъ это дйствительно мать. А за Hel&egrave,ne не безпокойся, сломимъ. Ты — холоду, а у меня пилка, все устроится, все устроится. Meri, лечу. (Идетъ направо.)
Градищева (вслдъ ему). Смотри, третьей не брать,— разсержусь.
Жоржъ (возвращаясь). Maman, за кого-жь ты меня принимаешь? я сказалъ: дв. (Цлуетъ руку.) Ma parole! (Комично кланяется и напваетъ, удаляясь въ дверь направо.) Ma parole d’honneur, ma parole d’honneur, ma parole, ma parole. (Скрывается.)
Градищева (вздохнувъ). Ахъ, дти, дти!.. А онъ долженъ имть большой успхъ и въ свт, и у насъ, женщинъ. (Идетъ направо и, взглянувъ въ зеркало, останавливается.) Этотъ gamin правъ. Кто повритъ, что мн сорокъ, что у меня дочь невста?.. Неужели эта свадьба не устроится? Намъ придется жить чуть не въ нищет, положимъ, у меня останутся бриліанты, денегъ тысячъ тридцать, но все это дымъ, какія-нибудь три тысячи въ годъ — это ужасно… Онъ долженъ взять мры противъ ея упорства, нечего разыгрывать роль рыцаря, нжнаго отца. И все вдь притворство, одно притворство. А какъ она отравляетъ мн жизнь, парализируетъ всякую илюзію! Куда я-бы ни показалась съ ней, только и слышишь: что за прелесть ваша дочь, какъ граціозна, какъ симпатична… Неужели ей девятнадцать лтъ? какъ моложава! видно, что вся въ васъ. Fi!

ЯВЛЕНІЕ III.

Градищева, Саша и Жоржъ.

Градищева (замтивъ вышедшую изъ лвыхъ дверей Сашу). Что нужно?
Саша. Миссъ Уайтъ просятъ васъ пожаловать въ барышнину комнату. Съ Еленой Григорьевной дурно-съ.
Градищева. Что такое?
Саша. Дурнота приключилась. На фортопьянахъ съ професоромъ играли, только урока не кончили, пришли къ себ и плачутъ, жалуются, что головка болитъ. Плачутъ.
Градищева. Хорошо, я иду. (Идетъ и останавливается.) Да, я забыла, сегодня балъ у Цейдлеръ, осмотри мои кружева-брюссель, если нужно выправить — снеси въ магазинъ. (Идетъ.)
Саша. Слушаю-съ. (Градищева уходитъ въ лвую дверь.) Что это у насъ въ дом длается — и ума не приложу… Барышня второй разъ на день сегодня плачетъ… И безъ того тоска такая, что взяла-бы да утопилась… Эта плачетъ, а предатель-то мой и глазомъ на меня не посмотритъ, ходитъ да псенки посвистываетъ… На несчастье я его полюбила, на одно горе да на позоръ. Въ понедльникъ поцловалъ, да вотъ пятый день отворачивается, заговорила-было этто, такъ зыкнулъ: всякъ, молъ, сверчокъ знай свой шестокъ!.. Погубители! (Плачетъ.) А ужь знаю, что все его разстроиваетъ эта рыжая Барба… Третьяго дня сама видла — дутъ вмст по Морской въ коляск: шляпка на макушк, волосища рыжіе, сама наблена, а губы словно кровью обмазаны. Ужь только-бы мн узнать, гд эта разлучница живетъ, такъ-бы вотъ пошла, горло перекусила, на мст-бы убила… А имъ что: они господа, такъ и есть господа вполн. (Смотрится въ зеркало.) Вонъ подъ глазами-то круги пошли, словно три ночи сподрядъ за шитьемъ просидла… Правда, видно, пословица-то говорить: сама себя раба бьетъ, воли не чисто жнетъ. (За правыми дверями слышится пніе Жоржа.) Вонъ поетъ. Сдлать раз шкандалъ?.. (Идетъ-было къ правымъ дверямъ, но останавливается.) Нтъ, не могу… Хоть и предатель, а люблю! (Машетъ ршительно рукой, отерши слезы.) Эхъ, двка, завей горе веревкой! (Убгаетъ въ среднія двери.)
Жоржъ (выходя на аванъ-сцену изъ правыхъ дверей съ асигнаціями). А я и третью четвертную того… (Щелкаетъ языкомъ и показываетъ, какъ прячутъ потихоньку.) Вотъ вс три. (Вынимаетъ бумажникъ и прячетъ.) Сжалился, ей-богу! Лежатъ три портретика подъ бюваромъ мирно, молча, счастливо. Взялъ двухъ — остался одинъ, посмотрлъ я на него,— хмурый такой сталъ, печальный. Тронулся я, не разрознилъ компаніи и его прихватилъ… Мама у меня добрая, проститъ. (Надваетъ перчатки.) Итакъ, сегодня завтракаемъ у Огюста… Сколько-же? Camille, Ccile, Susanne, Vronique et Barbe, мужчины: Анатоль Года, баронъ Пессель-Боде, графъ Крахмальный, Жанъ Паляхинскій и Жоржъ Градищевъ, итого: десять ртовъ. Какъ ни жмись, а сренькую оставить придется… Хорошо, что еще третій портретикъ захватилъ! Однако пора! (Напваетъ.)
Buvqns, Victor, buvons, Ad&egrave,le,
La vrit sorte du tonneau… (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Градищева, Василій Либенталь.

Градищева (выходя изъ лвыхъ дверей). Что все это значить? C’est incroyable!.. Такая странная ажитація! Понять не могу. Въ одно и то-же время и плачетъ, и смется, цлуетъ руки и говоритъ чуть не дерзости. Но какое странное упорство… Тутъ не одно отвращеніе къ Сереж… Не влюблена-ли она? (Пожимаетъ пуговку звонка.) Но я не замчала, чтобъ она кого-нибудь отличала своимъ вниманіемъ. Баронъ Пессель-Боде, графъ Крахмальный?.. Но она надъ ними смется… Voil que me surprend!.. Я рада, однако, что на нее дйствуютъ моя холодность и пилка Жоржа. Все равно, она должна выдти за Хлопонина, такъ или иначе, если мужъ не достанетъ денегъ. (Взошедшему Василію.) Никого изъ професоровъ не принимать. Елена Григорьевна брать сегодня уроковъ не будетъ, а когда придетъ Осиповъ, просите его ко мн. Передайте все это швейцару, да не перепутайте по обыкновенію. Слышите?
Василій. Слушаю-съ.
Градищева. Да прикажите поскорй заложить ландо, какъ будетъ готово, доложите барышн, чтобъ выздной былъ готовъ въ парадной ливре, онъ подетъ съ Еленой Григорьевной… Только скорй прикажите заложить. Можете идти.
Василій. Слушаю-съ. (Уходитъ.)
Градищева. Какъ надоли мн вс эти тревоги, волненія… Все принимаетъ у насъ какой-то печальный видъ, точно въ дом-безнадежно больной… Hel&egrave,ne представляется то угнетенной, то торжествующей. Уайтъ точно мумія безгласная сдлалась, только и видишь отъ нея одни реверансы, прислуга ходитъ на цыпочкахъ, Саша моя мрачная, печальная, а какъ мужъ мн длается ненавистенъ съ рисовкой своей честностью, рыцарствомъ!.. Вчно лицемріе, двоедушіе, комедія. Какая тоска, какая скука! Нтъ, кончено, сегодня я вынужу признаніе, во что-бы то ни стало.
Василій (входя). Господинъ Либенталь, прикажете принять?
Градищева. Ко мн?
Василій. Такъ точно-съ. Приказали доложить вамъ.
Градищева. Просите. (Слуга уходитъ.) Либенталь?! Либенталь?! Неужели это тотъ жидъ, мой одесскій обожатель, который, чтобъ жениться на мн, хотлъ принять христіанство?.. Потомъ, лтъ десять тому назадъ, когда я была замужемъ, преслдовалъ меня своими ухаживаньями по Европ?.. Сатиръ! Ему, я дуиаю, теперь подъ шестьдесятъ. (Поправляетъ платье и садится на диванъ въ кокетливой поз, любуясь собой въ зеркало.) Увидимъ, много-ли я измнилась въ десять лтъ.
Либентадь (въ модномъ, шикарномъ фрак, очень открытомъ жилет и со шляпой. Изъ-подъ лваго лацкана фрака виднется иностранная звзда, а въ ретличк разноцвтная орденская бутоньерка. На груди сорочки, среди буффъ и складокъ, блестятъ три бриліантовыя запонки. Лвая рука въ свтлой перчатк, на безымянномъ пальц правой — большой солитеръ. Вошедши, останавливается въ комичной поз). Не узнали, а?.. Десять года назадъ вспомнить!.. Венеція, лагуна… Тихи лтни вечеръ, катаемъ я въ гандоли на лагуна. Такъ свтилъ люна… Тамъ палацъ дожъ… ту Dom des heilkhes Markus… гилюминація… вашъ другъ сиди за вами ряда овъ гондоли… Ви плеснулъ ему вода на лицо. Хи, хи, хи! Не узнавалъ, Людмила Николавна? старики, завсмъ старики стали, хи, хи, хи!
Градищева. Евзель Абрамычъ, вы?.. Неужели? (Протягиваетъ ему руку.) Не ошибаюсь, да?
Либенталь (цлуя руку). Не ошибли, не ошибли… Ай, вей, вей… не узнавали мене… завсмъ старики стали. Забылъ мене… А помнитъ Одесса, Венеція… ужинъ на зама воздухъ, шампански… онъ гондоли ряда… Ця-ця-ця!.. Забывалъ?
Градищева. Какъ можно забытъ! Такихъ минутъ немного въ жизни бываетъ, ихъ не скоро забываешь… Садитесь, прошу васъ… Разсказывайте-же, изъ какихъ сторонъ, давно-ли въ Петербург, на долго-ли?
Либенталь (садясь). Двохъ мсяцы. Прізжалъ въ Петербургъ съ Берлинъ… открывалъ здсь банкирски конторъ… Завсмъ… онъ десять года завсмъ я стары стали, а? Скажить мене.
Градищева. Полноте, какой вы старикъ… Вы еще совсмъ молодецъ. Два мсяца здсь — и не заглянуть ко мн! Разв такъ старые друзья длаютъ?
Либенталь. Я давно бывали на ви, но не знали… Овъ четвергъ я видали ви онъ антре опера, спросили знакоми: кто ви есть? Мене сказалъ: мадаме Градищевъ. Одесски? Не знай. Какъ ни зовутъ? Людмила Николавна, сказалъ.
Градищева (перебивая). Вотъ видите, какъ я измнилась въ десять лтъ, что даже вы меня не узнали. (Кокетливо.) Видно, я очень постарла и подурнла!
Либенталь. Яй-яй-яй, ни нисколько не подурнлъ, я ви чичасъ, чичасъ узналъ. О, я васъ не забыли!.. никогда, hingegen! А ни хороша, лючи, лючи стали онъ десять года, яй-яй-яй, какъ лючи, ach, grosser Gott!
Градищева. Ужь куда лучше, у меня дочери скоро семнадцать лтъ, сынъ студентъ, совсмъ старуха стала.
Либенталь. Завсмъ неправда. Ви какъ прежде красива, лючи, лючи! О, я ви сегда помни! (Цлуетъ руку.) Сегда!
Градищева. А не забыли, какъ въ Одесс вздумали принять лютеранство, чтобъ жениться на мн, какъ васъ увезли силой заграницу, а?
Либенталь. Никогда! Hingegen!.. Я о вся жизнь не забили. О, я овъ сердци помни усе, усе. Частливы время! (Вздыхаетъ.)
Градищева. Вы не женились-ли, Евзель Абрамовичъ?
Либенталь. Не думалъ. (Вздыхаетъ.) Овъ Одесса ви одна раза не умли женить, объ други раза не хотла. (Съ чувствомъ.) Ахъ, вей-вей! Я овъ сердци помни усе, усе. (Опускаетъ печально голову.)
Градищева (удерживая улыбку, въ сторону). Онъ, кажется, до сихъ поръ сгараетъ страстью ко мн. (Вслухъ.) Ну, скажите, какъ вы поживаете, здоровы-ли ваши батюшка и матушка?
Либенталь. Мамуни умиралъ онъ Берлин трети годъ — холера, татуни умиралъ два года овъ Берлинъ — холера.
Градищева. Стало быть, вы теперь совершенно одни? Это грустно!
Либенталь (закатывая глаза). Ахъ, вей, я одна теперь… Тонте живетъ за мной… старухъ завсмъ. Я сиротъ, вей!
Градищева. О состояніи я васъ не спрашиваю, у васъ и прежде былъ миліонъ. Судя по этимъ регаліямъ (указываетъ), вамъ хорошо живется.
Либенталь (поправляя бутоньерку). Это иностранны. Германски и австріяски. А это (отвертываетъ лацканъ фрака и показывая звзду) звзда — турецки.
Градищева. Какая красивая форма! Очень мило. Да она съ бриліантами, и хорошей воды.
Либенталь. Это я зами ставили. А вотъ (снимаетъ съ пальца солитеръ) любуйте! Das ist ein Kleinod… ein Wunder… озсмнадцать тысячи рублей. (Подаетъ.)
Градищева (разсматривая). Voici une chose admirable!.. Чудо, что такое, какая вода, прелесть! (Отдаетъ ему.)
Либенталь (надвая). Антыкъ… ein Kleinod… настоящи антыкъ! Озсмнадцать тысячи рублей платили… У мене много драгоцнна камни есть. Есть чорна перли, фай-фай-фай! Зовершенна чорна, завсмъ чорна… антыкъ!
Градищева. Вы гд остановились, Евзель Абрамовичъ?.. Въ отел или на квартир?
Либенталь. Pfui! Зачмъ готели?.. Зачмъ квартиръ? Я остановился онъ свой домъ… Берить моя карта. (Подаетъ карточку.)
Градищева (взглянувъ). Такъ это вашъ новый, такъ роскошно отдланный домъ?.. Я надняхъ прозжала по набережной и любовалась имъ. Ну, теперь, значитъ, вы совсмъ нашъ, петербургскій. Не забывайте-же насъ, хоть вы (Кокетливо.) охъ, охъ какой опасный человкъ… Будемъ по-прежнему друзьями, да? (Протягиваетъ руку.)
Либенталь (цлуя съ жаромъ нсколько разъ). О, я сегда рада… Я чичасъ такъ счастливъ… такъ частливъ! О, schne frau!.. о…
Градищева (отнимая руку). Мужу будетъ очень пріятно познакомиться съ вами. Вамъ, вроятно, извстны его дла, его огромныя предпріятія? Да вы его, вроятно, встрчали въ мір банкировъ гд-нибудь, да?
Либенталь. О, я немножки видали другъ други у банкиръ Брейкъ. Я вчира узнавали, что онъ на ви мужъ.
Градищева. Вотъ видите… Теперь у мужа сдача гнило-болотной дороги,— знаете сколько хлопотъ, волненій…
Либенталь (перебивая). О, о!.. Я знаю усе. (Съ экспресіей.) Усе я знай, усе!
Градищева (перебивая). Что такое все? Что вы хотите сказать?
Либенталь. Я прізжалъ на ни за это дло.
Градищева. Я, право, ничего не смыслю въ длахъ, вы обратитесь къ мужу.
Либенталь (таинственно). Тутъ усе овиситъ ви. Одна ви… ви одна.
Градищева. Все зависитъ отъ меня? (Смотритъ изумленно.)
Либенталь. Я знаю усе, усе! Вашъ мужъ искаитъ у банкиръ овосемьсотъ тысячи. Ай, вей-вей, so viel geld!.. Онъ середа нужно платить г. Хлопонинъ. Банкиръ вс отказалъ… Брейкъ общалъ. Онъ шарлатанъ, на его конторъ нтъ столько денегъ. На Брейкъ читать нельзя, онъ будетъ обмануть… Брейкъ шарлатанъ-зидъ, завсмь зидъ… Одинъ могу длятъ — я… Хотить? Я могу измогать ваша мужю черезъ ви… Я знаю усе.
Градищева. Это очень мило съ вашей стороны, Евзель Абрамовичъ. Черезъ четыре-пять мсяцевъ мужъ получитъ новую концесію, сдастъ эту дорогу, тогда у него будетъ свободныхъ денегъ не одинъ миліонъ и, конечно, ваши деньги выплатятся съ хорошими процентами. Я вамъ очень благодарна. (Протягиваетъ руку.)
Либенталь (цлуя). О, я такъ радъ помогать ви, я такъ частливъ чичасъ. Я давно ви… давно…
Градищева (отнимаетъ руку). Но позвольте… Вы сказали, что все зависитъ отъ меня. Какую-же я роль буду играть въ вашихъ условіяхъ?
Либенталь. Узловій? Мой узлови сами благородна. Другой банкиръ беретъ четырё-пять процента онъ мсяци и участи въ концесси. Я взяла три съ половина процента… Ach, grosser Gott!.. Завсмъ для ви взяла два съ половина процента. Завтра я могла взять съ ваши мужа векселя и давать деньги… но, schne frau (Нжно.), тутъ усе овиситъ ви.
Градищева. Все зависитъ отъ меня? Что-же это все?
Либенталь. О, усе, усе — одна ви… ви одна! (Осматривается.) Мы будемъ кончили за ваши мужа на дви процента. На дви!.. Только для ви… Я такъ давно… завсмъ… Въ Одесса я хотли женить… Италіи я такъ жали… я… ви… (Теряется.)
Градищева. Я не понимаю, что вы хотите отъ меня?
Либенталь (тихо и страстно). О-о, meine schne frau!.. Вы прідить онъ десять часовъ на мой домъ… Мы будемъ одна… Ви знайть, я васъ сегда, когда ви бивалъ фрейлинъ… онъ Италія… и чичасъ… я васъ завсмъ люби… ви прідить одна. (Хочетъ поцловать.)
Градищева (вставая). Довольно! (Нсколько разъ прижимаетъ пуговку звонка, вбжавшему слуг.) Василій! вы дурно исполняете ваши обязанности и все путаете. Этотъ господинъ (указываетъ на вставшаго, изумленнаго Либенталя) не туда попалъ. Онъ ошибся и улицей, и домомъ, и квартирой. Покажите ему выходъ, чтобъ онъ опять не заблудился. (Слуга теряется.)
Либенталь (осматриваясь). Vas ist? Что хотить?.. Ву-усъ?
Градищева (слуг строго). Что я вамъ приказываю?
Василій. Ваше превосходительство (указывая на дверь и предлагая жестомъ выйдти), пожалуйте вонъ!
Либенталь (злобно взглянувъ). So-o… а, so-о!.. Es soll dir ber bekommen! (Быстро уходить въ сопровожденіи слуги.)
Градищева (одна). Ваше превосходительство, болванъ!.. Нтъ, какова наглость, какова дерзость! Развалина, мумія, жидъ! Но какъ скоро разнеслась всть о нашемъ бдственномъ положеніи… вс знаютъ, что мужъ на конц банкротства. Неужели онъ не достанетъ денегъ? Неужели намъ не удастся сломить Елену?.. Одно спасенье — этотъ жидъ. (Съ отвращеніемъ.) Ходячій трупъ, живой мертвецъ… бр-ръ! (Беретъ со стола визитную карточку Либенталя.) Однако, спрятать его адресъ… Можетъ быть… Нтъ, никогда, ни за что на свт. (Кладетъ въ карманъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Градищева, Елена, Уайтъ, Градищевъ и Василій.

Градищева (увидя выходящихъ изъ лвыхъ дверей Елену и Уайтъ въ шляпкахъ и перчаткахъ). Куда это спшите, еще лошади не готовы.
Елена. Мн хочется сначала пройтись пшкомъ по Морской и по Невскому. Погода прекрасная, на Невскомъ насъ кучеръ догонитъ и мы тогда подемъ кататься.
Градищева, Все это очень хорошо, но извольте взятъ съ собой человка. Я не желаю, чтобъ вы одн, какъ мщанки какія-нибудь, ходили по Невскому безъ провожатаго,
Уайтъ. О, yes. Let us do that. Oui, matame!
Елена. Я не понимаю смысла въ этомъ смшномъ хожденіи по пятамъ… Точно тнь въ ливре.
Градищева (строго). Но, понимаешь, я этого желаю.
Уайтъ. Yes!.. шеловкъ лючи… Oui, matam!
Елена. Впрочемъ, если теб такъ хочется, пусть ходитъ за нами.
Градищева. Ну-да. Мн такъ хочется.
Елена (пожавъ плечами). Странный тонъ! (Быстро.) Allons-nous, miss! (Идетъ къ среднимъ дверямъ, но, замтивъ идущаго въ зал отца, отходитъ направо и слдитъ за нимъ.)
Уайтъ (длая реверансъ). Au revoir, matame!
Градищева. Au revoir, ma ch&egrave,re.

(Изъ среднихъ дверей входить Градищевъ, мрачный, осунувшійся, онъ тихо, съ опущенной головой, не замчая дочери, проходитъ на аван-сцену, налво, и, молча, опускается въ кресло.)

Елена. Какъ онъ задумчивъ, печаленъ… Какъ онъ измнился! (Длаетъ порывистое движеніе впередъ и останавливается.) Папа!
Градищевъ (обернувшись). А, это ты, мой другъ? Что теб угодно?
Елена (съ волненіемъ). Ты такъ… я… (Осиливъ себя.) Мы демъ кататься, гулять… До свиданія!
Градищевъ. Отлично… Погода чудесная!
Елена (въ сторону). Я не могу его видть такимъ. (Подбгаетъ, обнимаетъ его шею, цлуетъ.) Добрый мой, милый… Добрый папа! (Быстро, чуть не бгомъ, уходитъ въ переднюю дверь.)
Уайтъ (длая реверансъ). Au revoir, monsieur!
Градищевъ. Au revoir. (Уайтъ уходитъ.) Что такое съ Лелей, а?.. Какая-то странная ажитація, порывы… а? (Градищева молчитъ.) Ужь врно Жоржъ сказалъ что-нибудь рзкое, оскорбительное? (Градищева молчитъ.) Или, можетъ быть, ты какъ-нибудь неловко…
Градищева. Ты окончательно голову потерялъ… что я, не мать ей?
Градищевъ. Прости меня, Миля, я собственно говорю о Жорж. Онъ пылокъ, увлекается… неразборчивъ въ выраженіяхъ… Врно, онъ съ нею говорилъ… да?
Градищева (холодно). Да.
Градищевъ (оживленно, съ любопытствомъ). Это интересно. Что-жь… что онъ говорилъ?
Градищева. Онъ доказывалъ, что въ выход замужъ за Сережу нтъ ничего страннаго, что онъ добрый, честный, любитъ ее, что угловатость его пройдетъ, лишь онъ будетъ вращаться въ нашемъ кругу. Наконецъ, что ея долгъ спасти всю семью отъ разоренія.
Градищевъ (вставая и ходя). Да… въ этомъ есть доля правды… да, онъ правъ!.. Ну, а она, она что… Не подается?
Градищева (съ ироніей). Вся въ тебя: говоритъ — лучше умереть, чмъ…
Градищевъ. Да, да… конечно… Все по-прежнему? (Останавливается передъ женой.) Ни малйшей перемны, а? (Жена молчитъ, смотря на него въ упоръ. Снова ходитъ и снова остановясь.) Ну, ты, Миля, ты не говорила ей этакъ стороной… тонкимъ намекомъ?
Градищева. Что-жь я стану ей говорить? Je suis de votre avis… Я раздляю въ этомъ случа твое мнніе, и, по-моему, Сережа ей не пара…
Градищевъ (заминая). Нтъ, по праву матери… друга… я думалъ, что ты обсудишь этотъ вопросъ со всхъ сторонъ… Покажешь ей и лицевую, и обратную сторону медали… Посовтуешь.
Градищева. Теб, какъ отцу, котораго она боготворитъ, вритъ каждому слову, гораздо удобне это сдлать. (Иронически.) Право, посовтуй.
Градищевъ. Никогда, ни за что… Я одинъ разъ сказалъ, что я лучше пулю пущу себ въ лобъ, чмъ ршусь принудить свою дочь. Пхе! (Ходитъ.)
Градищева (какъ-бы наивно). Кто говоритъ о принужденіи… Говорятъ о дружескомъ совт… Посовтуй!
Градищевъ (сильно). Не могу я совтовать противъ своихъ убжденій… Я уважаю везд свободу дйствій и врагъ всякаго насилія. Пусть кто хочетъ принуждаетъ… то-есть я хотлъ сказать — даетъ совты, но я самъ… я, отецъ… никогда, ни за что!
Градищева. Да! мы желаемъ загребать жаръ чужими руками, чтобъ впослдствіи свалить всю вину на другихъ… и самому остаться въ ореол благороднаго отца, ха, ха, ха!
Градищевъ. Что ты хочешь сказать?
Градищева. Довольно фразъ… Эта рисовка и лицемріе мн противны… Скажи мн, есть какая-нибудь надежда заплатить деньги черезъ Брейка? Говори, пожалуйста, безъ фразъ и ходулъ.
Градищевъ. Брейкъ придумалъ еще какую-то комбинацію. Вчера и сегодня цлое утро рыщетъ по банкирамъ и капиталистамъ. Сейчасъ отправляюсь къ нему… Но боюсь, что эти хлопоты его дадутъ одну соломенку утопающему. (Смотритъ на часы.) Да, пора онъ долженъ вернуться. (Хочетъ идти.)
Градищева. Постой!.. Стало быть, если Брейкъ не устроитъ, что-жь тогда?
Градищевъ. Тогда банкротство, позоръ, нищенство!
Градищева. Стало быть, если свадьба не состоится, Hel&egrave,ne не пойдетъ за Хлопонина,— спасенія нтъ?
Градищевъ. О, если-бъ Леля сама заявила готовность идти за него!
Градищева (коварно). И ты не дашь ей дружескаго совта?
Градищевъ. Никогда, ни за что… хоть я знаю, что другого выхода изъ этого положенія нтъ и найти его нельзя…
Градищева. У меня есть… я найду. Ты можешь дать два-три процента въ мсяцъ?
Градищевъ. Не три, а пять… восемь…
Градищева (перебивая). Мн нужно только три. Позжай къ Брейку за отвтомъ.
Слуга (входитъ). Господинъ Осиповъ.
Градищева. Просите. (Василій уходитъ.)
Градищевъ. Миля, другъ мой! Ты меня радуешь и пугаешь. Что это за выходъ?
Градищева. Теперь ты отъ меня не узнаешь. Позжай къ Брейку за отвтомъ.
Градищевъ. Но что ты задумала?.. Ради Бога, ты не рискни на что-нибудь такое, что можетъ бросить позорное пятно на наше имя, на…
Градищева (нетерпливо прерывая). Ахъ, подешь ты наконецъ?
Градищевъ. ду, ду… Надо еще въ кабинет захватить бумаги… Миля, лучше бдность, лучше… (Градищева отворачивается.) ду, ду, не сердись! (Уходитъ въ дверь направо.)
Градищева. Увижу стойкость твоихъ честныхъ убжденій… Выведу на чистую воду… Что это за жизнь? Кругомъ гнусное лицемріе, ложь, рисовка, двоедушіе… Надо кончить, я не могу дольше жить такъ… Одинъ онъ… а!

ЯВЛЕНІЕ VI.

Входитъ Осиповъ и Елена.

Осиповъ (входя). Мое почтеніе, Людмила Николаевна.
Градищева (протягивая руку). Здравствуйте, мой другъ. Hel&egrave,ne не совсмъ здорова, сильный мигрень. Я выпроводила ее кататься,— урока, конечно, сегодня не будетъ, вотъ я и похищаю у васъ этотъ часъ для бесды со иной. Вы недовольны этимъ, вы сердитесь на меня?
Осиповъ. Нисколько, напротивъ, а очень радъ отдохнуть въ бесд съ вами.
Градищева. Ну, смотрите, не раскайтесь. (Встаетъ.) Перейдемъ туда, въ мой любимый утолокъ. (Переходитъ направо.) Садитесь сюда, поближе. (Садится на диванъ. Осиповъ противъ нея на кресл.) Ну-съ, надумались-ли вы, берете-ли предлагаемое вамъ мсто?
Осиповъ. Обдумалъ окончательно ваше предложеніе и ршительно говорю вамъ, что мста этого не беру.
Градищева (какъ-бы обидясь). Очень жаль, что мои хлопоты пропали попусту. Очень досадно, что не умла вамъ услужить.
Осиповъ. Ради Бога, Людмила Николаевна, не обидьтесь. Я глубоко цню ваше вниманіе. Я не знаю, чмъ и когда мн удастся заплатить за все, что вы для меня сдлали. Безъ вашихъ рекомендацій, безъ вашей поддержки мн пришлось-бы заглохнуть въ провинціальной глуши, посвящая россійское юношество въ изученіе тонкостей разныхъ герундій, супинумъ и подобной классической мудрости… Судьба мн послала васъ!
Градищева. Полноте, вы захвалили меня совсмъ… что за особенная заслуга, что я рекомендовала васъ въ нсколько домовъ нашего кружка! Это сдлала-бы на моемъ мст всякая порядочная женщина.
Осиповъ. Совершенно врно. Къ несчастію, въ той сред, гд вы вращаетесь, въ лиц вашемъ я встртилъ единственную женщину, которая способна длать и длаетъ добро тихо, безъ рисовки, безъ всякихъ заднихъ мыслей и эгоистическихъ разсчетовъ. Нтъ, Людмила Николаевна, что-бы впереди ни случилось, я всегда съ глубокой признательностью вспомню васъ. Вамъ я обязанъ всей моей будущностью, достиженіемъ моихъ завтныхъ плановъ.
Градищева (перебивая). Ну, будетъ, будетъ… Кончите вашъ панегирикъ… Не забывайте, что мы друзья, а между друзьями что за счеты. Вдь мы друзья, да? (Протягиваетъ ему руку.)
Осиповъ. О, да!.. Я самый преданный, искренній вашъ другъ! (Цлуетъ руку.)
Градищева. Да, да!.. Въ нашемъ обществ такъ мало прямодушныхъ, искреннихъ людей, съ которыми-бы можно сойтись, отдохнуть отъ всей нашей пустоты и фальши!.. Больше года мы съ вами знакомы, я знаю всю вашу біографію, мн извстно, чего вамъ стоило изъ сына узднаго писца обратиться въ образованнаго человка, который не сегодня — завтра получитъ университетскую кафедру. Скажите,— это не будетъ нескромный вопросъ… вы узнаете скоро, что я длаю вамъ его не изъ простого любопытства. Я вижу все… я не ошибаюсь. Я хочу… наконецъ, я должна это знать… Скажите, отвтьте мн: любили вы кого-нибудь?
Осиповъ (потерянно). Да… то-есть нтъ… Такъ любить, какъ я теперь люб…
Градищева (быстро). Такъ вы любите?
Осиповъ. То-есть… я хотлъ сказать: любить сознательно, такъ, какъ я способенъ полюбить теперь,— я не любилъ. Конечно, были порывы молодой крови, увлеченія, чувственные порывы, но сознательной любви, разумнаго чувства… Людмила Николаевна, перемнимте разговоръ.
Градищева. Нтъ, нтъ!.. Я вамъ говорю… Я хочу… я должна знать… договаривайте. (Смотря ему пристально въ глаза.) Такъ вы теперь никого не любите, ни-ко-то?
Осиповъ (волнуясь). Я?.. Такъ… нтъ… да! (Вставая.) Нтъ, я не могу отвчать, нтъ… въ другой разъ… У меня есть дла, мн пора домой… До свиданія! (Протягиваетъ руку.)
Градищева (держа руку). Такъ вы никого не любите, да? Отвтите вы мн?
Осиповъ. Нтъ, не могу, не отвчу… Позвольте!
Градищева (удерживая). Нтъ, постойте, сядьте. (Сажаетъ его почти силой. Повелительно.) Сядьте-же… Мн нужно вамъ сказать… (Осиповъ смотритъ на нее въ упоръ.) Не смотрите на меня такъ… Не смотрите мн въ глаза, я потеряю такъ ршимость… Прошу васъ, отвернитесь…
Осиповъ (недоумвая). Что съ вами, что съ вами?
Градищева. Слушайте… я долго колебалась, цлый годъ не ршалась сказать вамъ… но дальше у меня не достаетъ силъ… Но я требую отъ васъ честнаго отвта, говорите безъ лжи, отвчайте прямо… Я должна вамъ признаться, я… я… (Едва внятно, съ ажитаціей.) я васъ люблю… я тебя люблю.
Осиповъ. Какъ?.. Что вы сказали?.. Какъ! (Смотритъ изумленно.)
Градищева (страстно и сильно). Да я теперь въ вашихъ рукахъ… Мн стыдно смотрть въ глаза… Но я не могу… не могла доле, все равно, рано-ли, поздно-ли, я должна была признаться. Я повторяю (Изъ среднихъ дверей показывается Елена въ шляпк.), я люблю тебя страстно… люблю безумно… Длай со мной что хочешь! (Смотритъ ему въ глаза.)
Елена (удерживая крикъ). Ахъ!.. Боже!.. (Пробгаетъ налво.)
Осиповъ (посл паузы, растерянно). Вотъ причина… Да, понимаю!.. (Оправясь.) Людмила Николаевна… я долженъ вамъ сказать, что я васъ не люб…
Градищева (вскакивая съ жестомъ). Не договаривайте, не договаривайте… Я не ослышалась, вы сказали…
Осиповъ. Я люблю вашу дочь, Елену Григорьевну.
Градищева. Вы!.. дочь? Hel&egrave,ne?.. Да-а! (Опускается на диванъ и закрываетъ лицо руками.)
Осиповъ. Я не хотлъ говорить… вы вырвали признаніе… Я сказалъ вамъ правду: я люблю вашу дочь и она раздляетъ мое чувство.
Градищева (истерически хохочетъ). Ха, ха, ха!.. Хорошо, а? ха, ха, ха! Я отлично сыграла свою роль… ха, ха, ха! (Падаетъ на спинку дивана и продолжаетъ хохотать.)
Осиповъ. Съ вами дурно? Я спрошу… принесу воды… позвоню?
Градищеяа. Не надо, не надо… ха, ха, ха! (Удерживаетъ его за руку и, осиливъ себя, жметъ руку.) Вы честный человкъ, Николай Алексевичъ… Я испытывала васъ… теперь я уврилась, что вы расположены въ Hel&egrave,ne истинно, искренно… Простите мн эту комедію, которую я разыграла изъ любви къ дочери… Теперь я за счастье ея не боюсь… Съ этой минуты я вашъ истинный другъ, ваша вторая мать, которая для счастья дтей не пожалетъ самой себя… Мужъ будетъ противъ этого брака — храните пока нашъ разговоръ въ секрет. Я узнала то, что хотла, я счастлива теперь… Я говорю, какъ любящая мать: рука Hel&egrave,ne — ваша. (Протягиваетъ руку.) Идите-же съ Богомъ!
Осиповъ (цлуя руку). Такъ это было испытаніе, желаніе вывдать… О, я не ошибся въ васъ… благодарю, благодарю.
Градищева (посмотрвъ ему въ глаза, порывисто обнимаетъ его шею, страстно цлуетъ и отскакиваетъ отъ него). Прощайте, идите… (Осиповъ останавливается изумленный. Повелительно.) Идите-же…. Уходите, наконецъ. (Осиповъ уходитъ. Одна.) Униженіе, срамъ, позоръ! Сказать женщин: я васъ не люблю, когда она первая призналась, не солгать, не промолчать — значитъ презирать, уничтожить, убить… И кто-жь соперница?— родная дочь… Теперь понятно ея упорство: наше разореніе дастъ ей возможность выйдти за Осипова… Этого не будетъ, не будетъ… Я ршусь на все, и спасу наше состояніе… да!.. Что мн длать, что мн длать? (Ходитъ, размышляя.) Простить, забыть, любоваться ихъ счастьемъ?. Все можно простить, но этого… Мн остается мстить, мстить имъ обоимъ… Но гд взять силы, гд силы?.. Вдь я все-таки… его люблю, люблю. (Закрываетъ лицо руками и убгаетъ направо.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Елена и Саша.

Елена (выйдя изъ лвыхъ дверей и тревожно осмотрвшись). Разошлись… Ушли оба… Никого нтъ! (Говоря въ лвую дверь.) Войди, войди, Саша… Никого въ гостиной нтъ! (Вошедшей Саш.) Вотъ возьми-же письмо. (Подаетъ.) Не потеряй, спрячь къ себ на грудь. (Саша прячетъ.) Неси къ нему сію минуту, сію секунду. Только, ради Бога, чтобъ не увидли… не остановили тебя… не отняли-бы письма:
Саша. Ужь будьте покойны, барышня… Обдлаю все въ лучшемъ вид. Никто и знать не будетъ, не только…
Елена, Ну, скорй-же, Саша, ступай скорй! Мама, пожалуй, тебя хватится… не задержали-бы.
Саша. Да не бойтесь, барышня… Коли запозднюсь, не бда: маменька меня въ магазинъ насчетъ кружевъ посылали… скажу, что въ мастерской была… вотъ и вся недолга, а то…
Елена (перебивая съ нетерпніемъ). Ахъ, Саша, иди… иди-же!
Саша. Бгу, бгу! (Бжитъ къ среднимъ дверямъ и возвращается.) А ну, барышня, какъ его дома-то не застану… письма не оставлять?
Елена. Боже мой! Пошли тамъ кого-нибудь за нимъ, дождись, разузнай, гд онъ… Какъ все это устроить, тамъ увидишь… Только ему самому въ руки отдай… непремнно самому. (Обнимаетъ ее и цлуя.) Саша, я тебя какъ сестру родную прошу, устрой это…
Саша (цлуя руку). Матушка, барышня, красавица вы наша, что вы это… Да для этакаго ангела добраго, какъ вы, я на ножи готова идти, не то что… Ужь будьте уврены, обдлаю все. Вы-то только успокойте себя, ангелъ нашъ! (Цлуетъ руки.)
Елена. Иди-же, Саша, иди!
Саша. Бгу, барышня, бгу! (Уходитъ въ среднюю дверь.)
Елена (задумавшись, медленно сходитъ на аван-сцену). Какой-то мракъ, точно все кругомъ въ туман… Пусто, тяжело! (Нервно двигаетъ головой.) Ахъ, какъ горло давитъ… Плакать не надо… объ комъ, объ чемъ?.. Все ршено, все кончено… возврата нтъ. (Держится за грудь.) Ахъ, какъ больно, какъ тяжело въ груди! (Опускается въ кресло слва и задумывается.) Проповдникъ правды, свободы!.. Она сказала ему: ‘тебя люблю…’ Они давно другъ друга любятъ, а мн еще третьяго дня говорилъ, уврялъ… Да, давно!.. Ахъ, какъ жметъ! (Берется рукой за горло.) Давно-ли, недавно… разв не все равно? Они любятъ — и довольно!.. Не надо объ этомъ думать… Ршено, кончено… Отчего это я не плачу?.. Поплакать-бы, легче-бы было… ‘Я люблю тебя страстно… безумно, длай со мной все, что хочешь…’ Да! (Смотритъ печально, неподвижно вдаль, устремясь глазами въ одну точку.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Елена, Градищевъ и Градищева.

Градищева (выходя изъ правыхъ дверей). Он возвратились. (Осмотрвшись и замтя дочь.) Hel&egrave,ne! (Та не отзывается. Громко.) Hel&egrave,ne!
Елена (быстро вскочивъ, вскрикиваетъ). Ахъ, ахъ!
Градищева (направляясь къ ней). Что съ тобой, ma ch&egrave,re?..
Елена (съ ужасомъ). Не подходите, не подходите!.. Ахъ! (Съ неудержимыми рыданіями убгаетъ налво.)
Градищева. Что это значить? (Съ злой улыбкой.) А, понимаю,— она подслушала наше объясненіе. (Садится на диванъ.) Все равно теперь… Если ты не будешь за Хлопонинымъ, то никогда не выйдешь за Осипова… чего-бы мн это ни стоило.
Градищевъ (входя). Все рухнуло, все пропало… Никакой надежды… Брейку не удался заемъ, онъ мн отказалъ наотрзъ… Бдная семья, несчастная Hel&egrave,ne! (Садится, закрывая лицо руками,)
Градищева. Объ Hel&egrave,ne не безпокойся… Она нашла свое счастье, ей даже помогло наше разореніе.
Градищевъ. Что еще такое, что случилось?
Градищева. Передъ самымъ твоимъ приходомъ Осиповъ просилъ у меня руки Hel&egrave,ne, которая раздляетъ его чувство и не прочь выдти за него замужъ.
Градищевъ (вскакивая). Еще новое оскорбленіе!.. Не достаетъ только, чтобъ какой-нибудь пвецъ или актеръ явился претендентомъ на руку моей дочери! И ты выслушала до конца его предложеніе, не приказала человку выбросить его вонъ?..
Градищева. Что-жь такое? Онъ не чета Хлопонину, онъ развитой человкъ, впереди у него професорская кафедра, извстность…
Градищевъ. Не убивай ты меня въ конецъ… Учителишка, сынъ писаря какого-то узднаго суда, дрянь, пустой фразеръ — и осмливается думать… Еще за Хлопонинымъ есть какое-нибудь право… его миліоны — это сила! А этотъ разночинецъ бгаетъ по рублевымъ урокамъ… Господи, да за что-же вс эти униженія разомъ посыпались на меня? Неужели ты сказала объ этомъ Лел?
Градищева (иронически). Нтъ, я хотла прежде посовтоваться съ тобой, узнать твое мнніе.
Градищевъ. И прекрасно! Вонъ его! нахалъ, либералъ!.. Чтобъ никогда не осмливался переступать порогъ нашъ, я распоряжусь, чтобъ его боле не принимали. Лел ради Бога ни слова… А ты, Миля, пошли этой дряни за мсяцъ жалованье съ отказомъ. Какова дерзость, какова самонадянность!
Градищева. Хорошо, пошлю. А право-бы не мшало прежде спросить Hel&egrave,ne: можетъ быть, ея непремнное желаніе выдти за Осипова?
Градищевъ. Да я-то этого не хочу… не допущу… не позво… То-есть, я увренъ, что Леля не захочетъ убить отца… Прекратимъ разговоръ… объ этомъ не можетъ быть и рчи!.. (Ходитъ.) Ты имла въ виду какой-то планъ, хотла указать, найти средство, спасти насъ отъ разоренія… а, Миля?
Градищева. Я шутила, чтобъ ободрить тебя. (Смотритъ злобно.)
Градищевъ. Да, только?! (Съ отчаяніемъ.) Что длать, куда сунуться, къ кому обратиться?.. Вс пути, вс средства испробованы!
Градищева. Послушайся меня, поговори съ Hel&egrave,ne, образумь ее, дай ей отеческій совть относительно замужества съ Хлопонинымъ.
Градищевъ. Не могу, не могу… Это подло, безчестно… Я всегда былъ и останусь честнымъ человкомъ, да! (Ходитъ.)
Градищева. Это твое послднее, ршительное слово? (Молчаніе.) Да отвчай-же, безъ комедій, не двоедушничай, не рисуйся!
Градищевъ (вспыхнувъ). Ну-да, ршительное и послднее. Эхъ, лучше не говорить! (Хочетъ уйти.)
Градищева. Погоди уходить. Видно, мн приходится всхъ выручать. (Вынимаетъ изъ кармана карточку Либенталя и бросаетъ на столъ.) Ты знаешь этого господина?
Градищевъ (взявъ карточку и посмотрвъ). Либенталь? Да, немного… Это жидъ, богачъ! недавно открылъ здсь банкирскую контору… Какъ попала къ теб его карточка?
Градищева. Очень просто… Помнишь ты того моего обожателя-жидка въ Одесс, который хотлъ принять христіанство, чтобъ жениться на мн?
Градищевъ. Какъ-же, помню. (Любопытно.). Ну, и что-жь?
Градищева. Этотъ влюбленный и есть банкиръ Либенталь, онъ былъ у меня сегодня съ визитомъ и заявилъ готовность ссудить тебя нужной суммой денегъ за два, за три процента въ мсяцъ.
Градищевъ. Миля, другъ мой!.. Неужели?.. Ты не шутишь?
Градищева. Нисколько.
Градищевъ. Вотъ благодтель!.. ты наша общая спасительница!
Градищева (прерывая). Умрь свои восторги… Жидъ этотъ готовъ дать, деньги подъ условіемъ, чтобъ сегодня вечеромъ для окончательныхъ переговоровъ я пріхала къ нему…
Градищевъ (прерывая). Миля, позжай… позжай! спаси насъ!
Градищева. Да ты слышалъ-ли? Понялъ-ли? Вдумайся: чтобъ я пріхала къ нему… вечеромъ… одна… (Молчаніе. Градищевъ опускаетъ глаза въ землю.) Теперь я тебя спрашиваю: хать мн или не хать? (Градищевъ молчитъ.) Я тебя спрашиваю?.. Что-же ты молчишь?.. Ну, отвчай-же: да или нтъ?.. хать?
Градищевъ. Я не понимаю… я… (Запинается.)
Градищева. Не прикидывайся простачкомъ, непонимающимъ… Я требую категорическаго отвта… хать или нтъ? (Градищевъ молчитъ.) Ты молчишь?.. Га-а! Приготовьте вс нужные документы — я сегодня вечеромъ ду… Но мы другъ другу — чужіе.
Градищевъ. Миля! другъ мой!
Градищева. Taisez-vous!.. Лицемръ, фразеръ, гнусный…
Градищевъ. Пойми, Миля… (Хочетъ говорить.)
Градищева. Молчите!.. все ршено… Молчите… Идутъ!
Градищевъ. О, мой Богъ… мой Богъ! (Опускается въ кресло, Градищева полуложится направо на диванъ. Изъ лвыхъ дверей выходятъ Елена и Уайтъ.)

ЯВЛЕНІЕ IX.

Прежніе, Елена, Уайтъ и Жоржъ.

Елена (съ поддльной веселостью). А, ты уже пріхалъ, папа? Какъ мы отлично катались… погода прелестная! Да полно хмуриться, улыбнись!.. Взгляни веселе!.. Я такъ давно не видала твоей улыбки… Милый папа! (Цлуетъ его и садится рядомъ.)
Градищевъ (тоже цлуя и лаская). Хорошая моя!.. дорогая моя, бдная ты моя!.. Что у тебя такъ красны глаза, а?
Елена. Вроятность того, что долго была на воздух и очень скоро здили противъ втра… Мы съ миссъ Уайтъ отлично прокатились… Вдь отличная прогулка, правда, миссъ?
Уайтъ. О, yes… Прогульки карошъ… О, it is very pleasant walk! Садится влво на середин сцены и начинаетъ читать.)
Елена. Какого апетиту набралась… Какъ хочется сть!
Градищевъ. За чмъ-же дло стало, прикажи подать. (Хочетъ встать.) Вотъ я отдамъ распоряженіе метр-д’отелю.
Елена (удерживая его). Не надо, не надо!.. Не смй вставать… не долго до обда… Будемъ вс вмст за столомъ… Милый мой, милый папа! (Цлуетъ.)
Градищева (въ сторону). Она вся въ него… Лицемры! (Жоржъ входить.)
Елена (увидя Жоржа). А вотъ и Жорж… Ты, врно, тоже проголодался и хочешь сть, а?
Жоржъ (поцловавъ отца въ щеку и мать въ руку, садится рядомъ съ послдней). Вдь это только ты можешь думать объ обдахъ да распвать аріи… когда…
Градищевъ (перебивая строго). Довольно… безъ коментарій и совтовъ… Гд это побывалъ?
Жоржъ (недовольно). Гд-жь быть — въ университет.
Градищевъ. Оно и слышно!.. Видно, ныньче у васъ принято въ университет на лекціяхъ студентовъ шампанскимъ угощать… или, для дешевизны, просто — водкой? Отъ тебя такъ и разитъ.
Жоржъ. Да-а! Это я зазжалъ съ товарищемъ въ Осетрову, съли по десятку устрицъ да роспили пол-бутылки шабли. Нельзя было отказать: сегодня день ангела товарища, такъ онъ пригласилъ… (Качаетъ ногой.)
Градищевъ. Да? Гмъ! А какъ зовутъ твоего товарища?
Жоржъ. Его, товарища? (Взглянувъ на сапогъ.) Сапоговъ.
Градищевъ. Нтъ, имя-то, имя-то?
Жоржъ. Имя?.. Василій, Вася.
Градищевъ. Принеси-ка изъ кабинета календарь, посмотримъ въ святцахъ, есть-ли сегодня какого-нибудь Василія! Принеси.
Жоржъ (ломаясь и недовольно). Это странно, наконецъ!
Градищевъ (вспыльчиво). Это что за тонъ?! Принести сейчасъ, я теб приказываю… Ты забылся!
Елена. Папа, папа!.. Раздражаться, сердиться?.. не смй! (Цлуетъ его и зажимаетъ ротъ рукой.) Не сердись на Жоржа!
Жоржъ (тихо и быстро матери). Она согласилась? (Та качаетъ головой отрицательно. Громко Елен.) Прошу безъ заступничества! (Вставая, отцу.) Я могъ ошибиться!.. Сапоговъ могъ праздновать день, своего рожденія. (Переходитъ налво.) Дйствительно, такъ, точно… Да, я вспомнилъ теперь,— онъ праздновалъ день своего рожденія. А принести календарь мн не трудно… Я принесу, изволь. (Хочетъ идти.)
Градищевъ (съ укоризной). Не надо ужь, не надо!.. Не трудись ходить — лишнее… Нечего сказать, хорошъ молодецъ… очень хорошъ! (Жоржъ садится на аван-сцен, слва.)

ЯВЛЕНІЕ X.

Прежніе, Слуга и Сережа Хлопонинъ.

Василій (быстро войдя). Сергй Петровичъ Хлопонинъ.
Градищевъ (вскакивая). Какъ?! Что?! Какъ онъ смлъ?
Жоржъ (тоже вставая). Что это значитъ?
Градищева (приподнявшись на диван). Est-il possible?!
Уайтъ (привставши съ книгой въ рук). Is it possible?!
Елена (блдная, вставши, твердо). Просите! (Градищевъ хочетъ возразить:) Посл, папа. (Слуг настойчиво.) Я вамъ приказывая) — просите! (Слуга уходите.) Сергй Петровичъ явился по моему приглашенію: я писала къ нему письмо, просила пріхать. (Въ среднихъ дверяхъ показывается Сережа и останавливается въ нершимости войти.) Я вамъ писала, Сергй Петровичъ, что я согласна быть вашей женой, теперь подтверждаю это въ присутствіи всхъ родныхъ,— я выхожу за васъ замужъ. (Протягиваетъ руку.) Я ваша!
Сережа (бросившись въ ней, цлуетъ нсколько разъ руку). Елена Григорьевна… Земное божество… райскій ангелъ… богиня!

(Общее изумленіе. Картина: посреди аван-сцены стоитъ Елена, блдная и неподвижная пахъ статуя, нсколько отвернувши лицо свое отъ Сережи, который держитъ ея правую руку обими руками съ выраженіемъ чувственнаго восторга. Справа около Елены стоитъ Градищевъ, мрачный, опустя голову на грудь и держась рукой за спинку кресла, а на диван, полу-лежа въ кокетливой поз, Градищева съ ядовитой улыбкой лорнируетъ жениха и невсту. Слва: Жоржъ съ пенсне на носу, самодовольно закинувъ голову назадъ, потираетъ руки, вся фигура и физіономія его передаютъ его мысль, какъ-бы говоря: ‘каковъ я — сломилъ’. Дале влво, нсколько въ глубин сцены, Уайтъ, поднявши руку съ книгой вверхъ, выражаетъ полнйшее недоумніе, напоминая всей своей сухой и длинной фигурой некрасивый и наскоро написанный знакъ вопроса. Пауза въ дв-три секунды.)

Занавсь до половины опускается медленно, а потомъ падаетъ стремительно.

ДЙСТВІЕ IV.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Григорій Ивановичъ Градищевъ.
Людмила Николаевна.
Егоръ Григорьевичъ.
Петръ Авдичъ Хлопонинъ.
Аграфена Кириловна.
Сергй Петровичъ.
Николай Алексевичъ Осиповъ.
Шаферъ Сергя Петровича.
Гости обоего пола.
Офиціанты.

Дйствіе происходить въ Москв, въ дом Хлопонина.

(Сцена представляетъ роскошный зимній садъ. Задняя занавсь изображаетъ стеклянную стну, чрезъ которую виднъ бальный, залитый свтомъ богатый валъ. Тропическія растенія: бананы, пальмы, фикусы, мирты, муза и пр. сгрупированы такъ, что начиная отъ арки до самой аван-сцены образуется широкая алея съ развтвляющимися отъ нея направо и налво дорожками, какъ самая алея, такъ и дорожки окаймлены газонами и ропшинскимъ камнемъ. Въ куртинахъ много цвтовъ: розъ, камелій, азалій. Наверху, чрезъ висящія растенія, проглядываетъ стеклянный потолокъ, поддерживаемый изящными чугунными колонами, обвитыми цпкой, вьющейся зеленью. Въ але ближе къ аваи-сцен красивый фонтанъ, окруженный экзотическими растеніями и цвтами. На аван-сцен, подъ тнью широколиственныхъ деревьевъ, направо и налво по красивой садовой скамейк, противъ скамьи налво круглый столъ, на правой скамейк вышитая гарусомъ подушка, отъ скамей за первыя кулисы идутъ дорожки. Нсколько статуй, садъ освщенъ лампами въ матовыхъ колпакахъ, укрпленныхъ на колонахъ, и разноцвтными стеклянными шарами, размщенными среди зелени.)

ЯВЛЕНІЕ I.

Градищевъ и Хлопонинъ.

(При поднятіи занавса садъ полонъ гуляющими гостями. Въ толп видно нсколько военныхъ въ мундирахъ, купцовъ во фракахъ, съ медалями и орденами на шеяхъ, генераловъ со звздами и лентами… Дамы въ бальныхъ платьяхъ, со множествомъ бриліантовъ, мужчины въ блыхъ галстукахъ, фонтанъ бьетъ, среди гуляющихъ проходятъ офиціанты въ черныхъ фракахъ, чулкахъ и башмакахъ и разносятъ на подносахъ прохладительныя. Черезъ нсколько секундъ оркестръ играетъ въ зал вальсъ, публика проходитъ въ залъ черезъ арку и боковыми дорожками.)

Градищевъ (выходя подъ руку съ Хлопонинымъ изъ-за первой правой кулисы). Просто волшебный замокъ какой-то! Великолпіе, чудо! (Осматривается.) И фонтанъ… Очаровательно!
Хлопонинъ (указывая). Тамъ вонъ большія клтки понадланы, живутъ разные попугаи, какады, райскія птицы… а здсь въ углу — тоже садовъ — блки живутъ… Уморительно, какъ он орхи грызутъ… угодно взглянуть?
Градищевъ. Немножко усталъ, отдохнемте. Здсь отлично приссть… точно въ настоящемъ саду, а?
Хлопонинъ. Присядемъ-съ. (Садятся налво на скамь.)
Градищевъ. Однако здсь отъ фонтана свжо… Не простудиться-бы?
Хлопонинъ. А мы сейчасъ его уймемъ. (Подходить и поворачиваетъ ключъ, фонтанъ перестаетъ бить.) Вотъ и длу конецъ! (Садится рядомъ.)
Градищевъ. Смотря на эту роскошь и великолпіе, я понять не могу, какимъ образомъ, когда вы успли отдлать этотъ домъ? Вдь свадьбу, по требованію Лели, мы свернули въ одну недлю. (Весело.) По щучьему велнью, что-ли, а?
Хлопонинъ. Хотлъ-было все это отъ васъ въ секрет удержать, да ужь для такого радостнаго дня признаюсь вамъ, Григорій Иванычъ. (Проходитъ офиціантъ съ подносомъ фруктовъ.) Подай-ко сюда. (Слуга подаетъ.) Не прикажете-ли дюшесовъ, а то винограду?
Градищевъ. Нтъ, благодарю… не мъ!
Хлопонинъ. А я съ сочкомъ-то грушу люблю… (Беретъ три дюшеса и кладетъ около себя на столъ. (Слуг.) Ступай! (Офиціантъ уходить. Откусываетъ грушу.) Квасокъ славный!.. Такъ объ дом-то. Вдь я задумалъ женить Сережку на вашей Леночк годъ назадъ, когда вамъ деньги подъ векселя давалъ… да-съ… Сережку хотлось остепенить, да и двица-то мн очень по душ пришлась… Вотъ какъ положилъ я этотъ планъ въ голов своей, тотчасъ съ этой мыслью купилъ я домъ у князя Погорльскаго, чтобъ имъ къ свадьб гнздышко приготовить… Домашнимъ объ этомъ ни гу-гу, отдлывалъ этотъ домъ имъ словно воровски! самому Сережк сказалъ только, какъ онъ отъ Леночки согласье получилъ… да-съ!.. Во всемъ дому и осталось прежняго-то, княжескаго — одн стны, а нутренность вся, даже до послдняго гвоздя, новая…
Градищевъ. Вотъ вы какой… Когда еще задумали это!.. Ни словомъ, ни намекомъ цлый годъ не выдали своего плана. (Благодушно.) Коварный!
Хлопонинъ. Коварства чтобы особеннаго тутъ нтъ никакого, а въ настоящее время не только нашему брату комерсанту, а и всякому человку безъ сокрытыхъ плановъ жить нельзя… Народъ сталъ очень хитростный и алчный. Конечно, не всякій человкъ дастъ себя състь цликомъ, ну, а оборвать — оборвутъ всякаго, лишь только заглядится.
Градищевъ. Конечно, конечно!.. Я шучу… это предусмотрительность, не боле… Ахъ! кстати вы упомянули о векселяхъ моихъ, напомнили… Надо намъ, Петръ Авдичъ, ршить съ ними окончательно…
Хлопонинъ (быстро). Это переписать-то, что-ли? Не надо, лежатъ и такъ, вдь силы своей не теряютъ.
Градищевъ. Да… но вдь вы говорили, что вы не прочь-бы ихъ совсмъ уничтожить, даже общали своихъ приложить для счастья вашего сына.
Хлопонинъ. Врно, врно-съ. Это что и говорить… Вы, напримръ, сказали, что у васъ дочь одна, я говорю: у меня сынъ одинъ, они теперь поженились… Посл меня все останется, съ собой въ гробъ не возьму… У васъ, кром Леночки, еще наслдникъ есть, Егоръ Григорьичъ, вы ему наслдство предоставите… Дочь свою единородную обидть вы не захотите, такъ пускай эти векселя за Леночкой вмсто приданаго пойдутъ, такъ-какъ вы, по теперешнимъ вашимъ обстоятельствамъ и по скорости свадебнаго времени, не могли наградить ее въ полномъ приличіи… Главное-же, чтобъ совсть васъ противъ дочери не мучила и отъ людей вамъ не было зазорно, я и поршилъ: пусть они пойдутъ вмсто приданаго. Когда будете въ деньгахъ, оправитесь съ длами, и будете по-маленьку ей выплачивать… по времени… Теперь, слава-богу, породнились, ловить другъ дружку не станемъ, безо времени, разомъ денегъ не потребуемъ… А для васъ, я полагаю… насчетъ векселей все одно, за кмъ-бы ни значились.
Градищевъ (въ сторону). Это далеко не все равно, sacre nom! (Вслухъ.) Конечно, да!.. Но согласитесь, что… по пословиц: въ живот и смерти Богъ воленъ, наконецъ…
Хлопонинъ. На случай своего смертнаго часа, я надняхъ… въ скорости вс векселя по передаточной Ленушк, невстушк, переведу… Ужь теперь будьте покойны… слава-богу — сватья!
Градищевъ. Если вы передадите векселя, тутъ и вопроса нтъ. (Въ сторону.) Она возвратитъ мн безъ уплаты.
Хлопонинъ. Какіе теперь могутъ быть вопросы… Породнились — конецъ!
Градищевъ. Да, да, конечно!.. А очень жаль, что вы не разршили молодымъ прямо изъ-подъ внца ухать заграницу… Кажется, Лел очень непріятенъ этотъ свадебный балъ…
Хлопонинъ. И даже нисколько!.. Леночка веселая такая, во вс танцы танцуетъ… Какъ-же это возможно безъ свадебнаго бала и вечерняго стола, помилуйте! За кого-же вы меня почитаете, чтобъ я этакое для себя торжество безъ публики произвелъ? Что я, въ щели, что-ли, какой живу или капиталы свои какъ воровски нажилъ?.. Помилуйте! Вдь я тоже человкъ съ самолюбіемъ… Да для чего-же я, какъ не для этого высокоторжественнаго дня, моей семейной радости, домъ цлый годъ въ секрет отдлывалъ?.. Взгляните, чуть не пол-Москвы на свадьбу-то къ Сережк въ новый домъ собралось: однихъ генераловъ, при лентахъ и звздахъ, полдюжины. Пусть видятъ, какой я для моего сына отецъ, и вс знаютъ наши капиталы… Хоть и обозвали вы меня тогда хамомъ, однако…
Градищевъ (быстро перебивая). Петръ Авдичъ, прошу васъ, бъ этомъ ни слова, все, что было, забыто и быльемъ поросло, помните нашу мировую… мы по-прежнему друзья, да еще къ тому и породнились.
Хлопонинъ. Виноватъ, виноватъ… Я не въ укоръ, а такъ, въ слову пришлось сказать. Опять вы опасались за счастье нашихъ дтей и ихъ супружеской любви, что будто Сережа вашей Леночк противенъ и пренесносенъ и она его видть не можетъ… Оказалось даже совсмъ напротивъ: молодая сіяетъ, какъ вешнее солнышко, право!
Градищевъ. Да, я удивляюсь. Признаюсь, эта внезапная перемна въ ней меня поражаетъ. Чему это приписать, чмъ объяснить, не понимаю!
Хлопонинъ. Приписывать тутъ нечему. Просто, нжной, деликатной двиц вдругъ выйдти замужъ, перемнить жизнь было и робко, и сомнительно… Послушались вы меня тогда, пощуняли маненечко Леночку, пригрозили ей, попринудили крошечку, вотъ на поврку и вышло какъ слдуетъ: миръ да любовь!
Градищевъ. Даю вамъ честное слово, что съ моей стороны не было не только принужденія, но даже намека… Она вдругъ написала Сереж письмо, потихоньку отъ всей семьи.
Хлопонинъ. Это Ленушк еще больше чести длаетъ. Стало, двица съ ныншнимъ понятіемъ, въ суть настоящему длу смотритъ, понимаетъ, что нон однми апалетами да шпорой со звономъ ничего не подлаешь. Хорошая хозяйка и помощница своему мужу будетъ во всхъ длахъ. (Встаетъ и прохаживается. Увидя выходящихъ изъ арки Елену, подъ руку съ Сережей, а за ними Хлопонину.) Вонъ идутъ… Словно парочка голубковъ порхаетъ, а за ними ‘сама’ ползетъ, съ ноги на ногу переваливается, словно кряковая утка, али клуша за цыплятами… (Подходитъ и садится съ правой руки отъ Градищева.) Посмотришь вокругъ себя, на все это богатство да на дтокъ, на этотъ законъ самый, вспомнишь, чмъ ты былъ и что сталъ, умилишься душой, даже до слезъ, и только подумаешь про себя: Чмъ я теб угодилъ, Господи, что такъ возвеличенъ и превознесенъ въ семъ мір, да! Тайна великая!

ЯВЛЕНІЕ II.

Прежніе, Елена и Сережа.

Елена (въ богатомъ подвнечномъ костюм, оставляя руку мужа, садится по лвую руку отца на скамейк). Вотъ ты гд услся! Ты не будешь сегодня играть въ карты?
Градищевъ. Нтъ, отчего-же, если партія представится… Ты, я думаю, утомилась, ma ch&egrave,re, а? Ни одного танца не пропускаешь. Впрочемъ, я радъ, что ты весела. (Цлуетъ въ голову.) Какой домъ-то выстроилъ вамъ Петръ Авдичъ, восторгъ!.. Я думаю, въ Германіи любой владтельный герцогъ позавидовалъ-бы такому дворцу… Ты осматривала его весь, понравился теб, а?
Елена (съ насильственной веселостью). О, да!.. Какъ здсь прохладно, славно, какой ароматъ!
Сережа (говорившій въ средней але съ матерью, подходитъ въ сидящимъ, а Хлопонина возвращается въ фонтану и обходить его, разсматривая цвты). Васъ, папенька, ищутъ по комнатамъ графъ Троехвостовъ, вы имъ общали партію въ преферансъ составить, двоихъ еще подыскать не могутъ. (Садится возл Елены.)
Хлопонинъ. Изъ ума вонъ!.. Григорій Иванычъ, пойдемъ, сыграемъ пулечку, по три рублика фишку… Сдлаемъ удовольствіе его сіятельству. Пять-шесть радужныхъ бросить, куда ни шло. Старикъ, на случай, если что понадобится на ‘верхахъ’, съ значительнымъ всомъ. Пойдемъ, что-ли? (Встаетъ.)
Градищевъ. Для графа Троехвостова съ удовольствіемъ… человкъ нужный, отказать нельзя. (Тоже встаетъ.)
Елена. Ты, папа, тоже уходишь, а?
Градищевъ. А теб хочется, чтобъ я съ тобой посидлъ? Изволь, партія составится и безъ меня.
Елена. Нтъ, иди, иди!.. Я только такъ спросила.
Хлопонинъ. Эхъ, сватъ! (Весело.) Такъ вотъ ей мы, старики, и понадобились, какъ-же! Не для насъ-ли они и вдвоемъ-то отшиблись къ сторонк, подальше отъ народу? (Беретъ Градищева подъ руку.) Пойдемъ-ко лучше его сіятельство розыщемъ… Такъ вдь, Ленушка, невстушка милая!? (Сыну.) А ты занимай жену-то, знай свое дло: чмокъ да чмокъ! Хоть и гости увидятъ — стыда нтъ, теперь шабашъ — законъ. (Сережа цлуетъ руку.) Вотъ такъ-то лучше! (Треплетъ Елену по щек.) Милая, умная… люблю, умная. Пойдемъ, сватъ, не будемъ мшать, пусть цлуются да милуются! (Уходятъ въ арку чрезъ среднюю алею.)
Сережа (оглядвшись кругомъ). Леночка, позвольте ручку поцловать. (Елена подаетъ руку.) Ангелъ земной… богиня! (Цлуетъ нсколько разъ, потомъ, держа ея руку въ своей лвой, правой гладитъ.) Бархатъ, атласъ… настоящій бархатъ.
Елена (судорожно вырываетъ руку). Что вы, Сергй Петровичъ?!
Сережа. А что-съ? Щекотно? Али боитесь щекотки?
Елена. Да разв можно это длать?.. Что вы?
Сережа. Что-же такое-съ, мы промежду себя, одни, постороннихъ никого нтъ… а хоть-бы и были, не велика бда. Вдь я только ручку погладилъ, а не то чтобъ… Вонъ и папенька говорятъ, что ужъ теперь шабашъ, стыда нтъ, стало быть законъ такой… Позвольте въ губки поцловать. (Тянется.)
Елена (отстраняя). Ахъ, оставьте! (Въ сторону.) Какая пытка, какая мука! (Отворачивается.)
Сережа. Леночка-съ! (Молчаніе.) Лена! (Молчаніе.) Елена Григорьевна! (Молчаніе.) Вотъ и разсердились… Ахъ ты Господи! (Пауза.) Елена Григорьевна, вдь я отъ нетерпнія любви-съ. Простите меня. Я на колни готовъ встать передъ вами, только не сердитесь: Я встану-съ. (Хочетъ встать.)
Елена (удерживая его). Что это вы хотите длать?
Сережа. А на колни… только не сердитесь.
Елена. Не смйте… Я вамъ говорю. Слышите — я серьезно разсержусь.
Сережа. Ну, я не буду-съ… извольте, не буду… (Пауза.) Леночка, не прикажете-ли аршаду, лимонаду или морсу какого прохладиться?
Елена. Нтъ, благодарю васъ, не хочу. (Задумывается.)
Сережа. А то конфетовъ какихъ? Угодно, я ананасовъ али клюквы въ сахар отъ Фас… принесу-съ, а? (Молчаніе.) А то, можетъ, дюшесовъ желаете али винограду? (Молчаніе.) Можетъ, мандариновъ, гранатъ… Елена Григорьевна, чего прикажете-съ?
Елена (вздохнувъ). Ахъ!.. Ничего, право мн ничего не хочется.
Сережа. Вдь надо-же чмъ-нибудь заняться, а то что такъ, на сухую-то сидть. (Пауза.) Лена, Леночка! (Молчаніе.) Опять призадумалась… Ахъ ты Господи, чмъ-бы мн ее занять?! А то мороженое изготовлено семи сортовъ: ананасное, малиновое, клубничное, изъ грцкаго орха, шеколадное, фисташковое и другія? Выберите какое-нибудь!
Елена (быстро). Сергй Петровичъ, скажите, любите вы меня много… Да? (Беретъ его за руки.) Если-бъ я вдругъ умерла, вы-бы горевали долго, неутшно… только правду скажите.
Сережа. Я то-съ? Да вотъ пускай я на тысячи частей разнесусь въ воздух на этомъ самомъ мст, если кто можетъ больше меня любить… (Цлуетъ руки.) Такъ люблю, такъ люблю…
Елена (какъ-бы отвчая себ). Да, онъ любитъ… много любитъ! (Въ сторону.) Но какъ любитъ?.. Эта любовь… любовь… (Задумывается.)
Сережа. Когда вы афронтъ мн сдлали… я такъ и ршилъ… я такъ и ршилъ: либо въ Ташкентъ, подъ Хиву, коли папенька отпустятъ, либо убжать потихоньку въ скиты, въ афонскую пустыню, и прямо на столбъ — спасаться! (Видя, что Елена задумалась.) ‘Маннька’ говоритъ, чтобъ смле… Чего робть! Богиня моя! (Цлуетъ быстро въ щеку.)
Елена (вскакиваетъ, какъ ужаленная). Ахъ, что это? (Смотритъ на него долго и потомъ молча опускается на скамью.)
Сережа (растерявшись). Виноватъ, больше никогда не буду безъ спросу. Ужь такъ захотлось, такъ!.. Вы не сердитесь на меня, Леночка… Скажите, Елена-Григорьевна, не сердитесь?
Елена (нервно). Не сержусь, не сержусь… О, Боже мой!
Сережа. Вотъ вы, Леночка, какъ взглянете на меня пристально, такъ мурашки по всему тлу и побгутъ… съ вами у меня робость какая-то особенная… И что это со мной такое? Прежде, бывало, какой я смлый оказывался въ этой любви… Что-жь, я вамъ признаться обязанъ, какъ моей настоящей супруг. Скрытностей и тайнъ между нами не должно быть никакихъ… До свадьбы не младенцемъ-же я прожилъ… врно вамъ Людмила Николавна сказывала про цыганку Машу… когда я былъ въ нее влюбленъ, то-есть все ни почемъ… а васъ трепещу, вотъ поцловать хочется, а не смю, трепещу… Что значитъ законъ-то!..
Елена (въ сторону). Это невыносимо!.. пытка, мученье! Хоть бы минутку отдохнуть… побыть одной. (Ему быстро.) Сергй Петровичъ, принесите мн конфектъ да мороженаго.
Сережа (вскакивая). Сію минуту… сію минуту, Леночка.
Елена. Постойте! Вы выберите хорошихъ… Однихъ моихъ любимыхъ… не торопясь… Однихъ только любимыхъ… Знаете?
Сережа. Знаю, знаю-съ… Самыхъ любимыхъ отберу, главное — фрунглясе… и мороженаго всхъ сортовъ.
Елена (нетерпливо). Идите-же, я буду васъ ждать здсь. (Изъ-за фонтана выходитъ Хлопонина.)
Сережа. Иду, иду-съ. (Идетъ и возвращается.) А ручку въ знакъ любви и въ награду за труды?
Елена (протягиваетъ). Идите-же поскорй.
Сережа (цлуя). Богиня!.. богиня!.. Иду, бгу!.. (Елена со вздохомъ опускаетъ голову на руки. Сережа идетъ и, остановившись, въ сторону.) Этакая робость проклятая! Надо стаканчикъ-другой коньяку съ шипучкой хватить для храбрости. (Увидя мать.) А, вотъ и ‘маннька’! Надо попросить, пусть Леночку наставитъ, чтобъ сколько-нибудь посвободне была, а то просто бда. (Отходитъ къ матери, отводитъ ее къ фонтану и говоритъ съ ней тихо и жестикулируя впродолженіи всего монолога Елены.)
Елена (отнимая руки отъ лица). Ушелъ, наконецъ-то ушелъ! Ахъ, какъ я измучилась, какъ устала, все время должна притворятся и казаться веселой, довольной, счастливой!.. А онъ тутъ, все тутъ!.. Какъ черная тнь, не оставляетъ меня ни на минуту… Куда бжать, куда идти, гд скрыться отъ этихъ страданій? Это только начало, впереди длая жизнь, и все съ нимъ, вчно съ нимъ… Возврата нтъ… все кончено!.. Одна въ цломъ свт… Для кого жить? Одинъ отецъ понимаетъ, любитъ меня… Для него я сдлала все — онъ спасенъ, богатъ, счастливъ… Онъ мн другъ, не боле… Дружбой одной жизни не наполнишь… А любовь моего мужа? (Содрогается.) О-о-о! ужасно, ужасно!.. Боже, дай мн силы… дай мн силы. (Склоняетъ голову на руки, на столъ.)

ЯВЛЕНІЕ III.

Елена и Хлопонина.

Хлопонина (кончивши разговоръ съ сыномъ). Что, кралечка, али пріустала, сдремнулось?.. вотъ сяду я съ тобой рядкомъ да потолкую ладкомъ… (Садится.) И я малымъ дломъ устала, ко сну клонитъ. Пока твой ненаглядный за сластями ходитъ, я тебя разговорю, а ты послушай, что я теб отъ материнскаго сердца скажу. Вижу я, птичка моя райская, что ‘маннька’-то твоя не больно какъ слдуетъ порядки-то наблюдаетъ, сама, ровно молодая, во вс танцы танцуетъ, а обвязанность свою материнскую, чай, позабыла, чтобъ дочери въ такомъ раз ндравоученье сдлать, какъ на счетъ робости да привередничанья двическаго, такъ и всякаго прочаго обхожденія… А-а-ахъ! (Вздыхаетъ.) Этотъ брачный случай одинъ разъ въ жизни бываетъ, такъ къ нему… надо со всякимъ смиреніемъ да оглядньемъ къ нему приступать… Говорила-ли она съ тобою по душ? Исполнила-ли для послдняго раза свою материнскую обвязанность, а? (Елена смотритъ на нее въ недоумніи.) Что-жь ты такъ удивительно смотришь на меня, дочушка моя?.. Отвчай все, безъ утайки.
Елена. Я не понимаю, что вамъ угодно?.. Что вы хотите отъ меня?
Хлопонина. Полно, милая, какъ не понять!.. Теб меня стыдиться нечего, опять-же ты мужняя жена стала, въ закон… Отвчай толкомъ — говорила-ли ‘маннька’ о новой твоей судьб… обо всхъ порядкахъ и какъ съ мужемъ обходиться?
Елена. Нтъ, она… она мн ничего не говорила.
Хлопонина. То-то вотъ и оно-то!.. Все по-модному длаютъ, зря, какъ не робть двиц! У насъ, по ддовскимъ-то честнымъ обычаямъ, не такъ длалось… Въ старину, какъ мать свою обвязанность послднюю въ точности исполнить, ндравоученье дочери преподастъ — ну, и бываетъ міръ да любовь, да супружеско согласіе… Иная двица изъ робкихъ отъ этого страха пустого до свадьбы ведро слезъ выплачетъ, а какъ отъ внца пріхали, опосл того мужъ въ церкви божіей, при всемъ честномъ народ, поцловалъ въ уста, стало законъ исполнилъ,— такъ куда и стыдъ длся, цлуется да милуется съ молодымъ, словно съ малолтства этому обучена.
Елена. Я никакъ понять не могу, къ чему вы все это мн говорите, Аграфена Кириловна?
Хлопонина (обидясь). Вотъ теб и здравствуй! Ничего еще не видя, а въ Аграфены Кириловны попала… Да ты ужъ лучше прямо обзови богоданную-то матушку свою мадамой, у васъ вонъ, послушаешь, вс другъ дружк мадамъ да мадамъ. Не убыло-бъ тебя, сударыня, если-бъ свекровь ‘маннькой’ взвели чала… Можетъ, у васъ по-модному и такъ… не обучены, а теб я съ перваго случая говорю, коли слезъ да ссоры не хочешь, зови ‘маннькой’, не иначе… Такъ, сударыня, да-съ!
Елена. Извините… я не знала… Я готова… Я буду называть.
Хлопонина. Вотъ такъ-то оно и превосходне будетъ… съ лаской-то да привтомъ… Пословица говорится: ласковое телятко двухъ матовъ сосетъ… Вотъ послушай-во меня, ты двица основательная, не втеръ какой… Не спроста сказано: брать любитъ сестру богатую, а мужъ жену здоровую да ласковую. Замужъ по закону вышла, стыдиться, фордыбачиться, какъ въ двкахъ, нечего, вся теперь, какъ есть, мужнина стала, безъ остатку… Да, своего ничего нту… нтъ!.. Не жди, чтобы, мужъ все первый подходилъ, старайся его сама упредить… и поцлуй, и приголубь, и обними всегда первая… да!
Елена (изумясь). Что вы, что вы!..
Хлопонина. Истинно, да!.. потому — онъ глаза во всемъ… Мужъ взялъ у тебя руку поцловать, а ты его сейчасъ во уста али въ щечку, шею-то руками обхвати, да придержи, да поприжми, чтобы поцлуй крпче былъ, они это смерть любятъ! При людяхъ политику соблюдай, въ публик показывать это не годится, потому которыхъ холостыхъ въ соблазнъ можешь ввести, а безъ людей у мужа съ женой никакихъ скрытностевъ быть не должно.
Елена. Да что-же это… Господи!.. Что вы говорите?
Хлопонина. Врно теб говорю, на этомъ весь свтъ стоитъ. Умные люди, старые-то, не глупй насъ съ тобой были и сказали! люби — не люби, а почаще взглядывай,— а теб это длать и подавно слдоваитъ — приданое-то съ собой не Богъ всть какое привезла, съ чугунки всего два сундучишка съ тряпками привезли… Не больно осчастливили! (Елена смотритъ изумленно.) Я теб не на зло говорю, а въ науку, какъ мать своему сыну. Теперь будемъ говорить: хорошо, что Богъ теб такое счастье послалъ, что мужъ у тебя добрющій, смиренникъ, робкій да униженный. Сейчасъ онъ тебя въ щечку чмокнетъ, ты либо отвернешься, либо оттолкнешь, разсердишься, а мужъ, по робости, виноватымъ себя полагаетъ и въ ногахъ валяться готовъ. Это, милая, не порядки, длать теб такъ не пристало, не годится… Добръ-добръ, а тоже мужчина, мужъ… Чего Боже оборони, вдругъ въ сердце войдетъ, обидится… съ обиды этой запьетъ да поучить тебя путемъ вздумаетъ… (Елена вскакиваетъ и отъ волненія не можетъ сказать ни слова.) Чего вскочила? Врно говорю!.. да какъ еще и поучитъ-то, головы съ недлю отъ подушки не поднимешь, потому — законъ.
Елена. Какъ вы можете мн это говорить, какъ вы смете?.. Это наказанье… пытка, адъ! (Опускается на скамейку, закрываетъ глаза платкомъ и, откинувшись головой на спинку, плачетъ.)
Хлопонина. Ай, матушки, какъ покрикиваетъ!.. страсть какая! Да что я теб, невстушка, чужая совсмъ, что-ли, а?.. Что-то рано карахтеръ-то свой свекрови показывать стала…. еще лба не успла перекрестить, какъ замужъ вышла, а какъ на богоданную матушку ротъ развываетъ. (Ритурнель кадрили.) Вотъ и покорно спасибо!.. Дождалась на старости своихъ лтъ невстушки образованной по-модному.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т-же, шаферъ и Жоржъ.

Шаферъ (въ франтовскомъ фрак и съ блымъ бантомъ на лацкан фрака). Общанная кадриль… Madame! Je vous en prie, s’il vous plat. (Расшаркивается передъ Еленой, та не отвчаетъ. Хлопонина сидитъ насупясь, сложа руки ниже груди, и играетъ большими пальцами. Въ сторону.) Что съ ней? Что это значитъ? (Подзываетъ вышедшаго вслдъ за нимъ изъ-за правой кулисы Жоржа.) Мсье Градищевъ, мсье Градищевъ! (Подошедшему Жоржу.) Съ вашей сестрицей дурно.
Жоржъ. Что такое?.. Она плачетъ? (Быстро подходя къ ней.) Hel&egrave,ne, что съ тобой, ma ch&egrave,re, ты плачешь, а?
Елена (отнявъ платокъ отъ глазъ и вставая). Нтъ, ничего, нервный спазмъ въ горл… Теперь все прошло… (Силится улыбнуться.) Я съ вами танцую эту кадриль, да? (Шаферъ кланяется.) Давайте вашу руку… идемте скорй… (Уходятъ подъ руку.)
Жоржъ (подсаживаясь къ Хлопониной). Родная сватьюшка, что такое случилось?.. вы точно не въ дух, да и сестренка словно-бы плавала, а? Не вышло-ли чего у васъ съ ней?
Хлопонина. Да, батюшка, раненько ваша сестрица карахтеръ свой выказывать стала, раненько!.. Хоть-бы медовый мсяцъ обождала… изъ одной политики. Не ожидала я отъ нея этого,— признаюсь, не ожидала.
Жоржъ. Да что такое случилось, дорогая сватьюшка, скажите!
Хлопонина. Да то-же и случилось, что стала я совтъ давать, какъ съ мужемъ поласкове быть да обходиться какъ подобаетъ по закону, съ любовію, а она вдругъ какъ закричитъ на меня, словно за слугу свою… Не ожидала я этого отъ нея, не ожидала. Я, конечно, женщина конплекціи тяжелой, а удивляюсь право, какъ въ голосъ не рявкнула, другая-бы на моемъ мст какой бунтъ подняла.
Жоржъ. Ахъ, сватьюшка дорогая, извините вы ее… она вдь совсмъ двушка молодая, ребенокъ, новость положенія, страхъ… Вы сами испытали, разв не страшно замужъ-то выходить?
Хлопонина. Какъ не страшно, что говорить!.. Ваша-то сестрица горденька, а мой Сережа… Видано-ли дло, что посл внца все ей вы говоритъ, да съ имени съ отчества, ручку безъ позволенія поцловать ему не позволяетъ, носъ отворачиваетъ да фыркаетъ… Опять, скажите на милость, слыхано-ли, чтобъ невстка свою богоданную матушку-свекровь не ‘маннькой’ звала, а? А сестрица твоя кличетъ меня, словно чужую, Аграфена Кириловна да Аграфена Кириловна,— разв это не обидно?
Жоржъ. Это ужасно!.. Да вдь гд-жь это ей все самой знать! Научить ее, наставить некому. Папа занятъ, а мама сама ничего кром танцевъ не знаетъ… Видли танцуетъ, какъ институтка. Наконецъ, не привыкла, ну, разсудите, свернули такъ скоро свадьбу, что…
Хлопонина (перебивая). Ужь и не говори, голубчикъ, лучше не говори… Такое безобразіе, такое безобразіе… и не привидано. Не мало я поплакала. Ни рукобитья, ни сговора съ благословеніемъ, ни двичника… ничего этого и духу не было… все словно не у людей… Чего еще?!.. Хотли пряно изъ-подъ внца-то за-границу эту самую ухать, а?.. Я какъ прослышалась, такъ ‘самому’ въ ноги упала, завыла. Ну, спасибо, принялъ мою просьбу, уперся… А то, что-бы это… Безъ свадбичнаго бала и вечерняго стола — позоръ на всю Москву!.. стали-бы говорить, что, ноль, Хлопонинъ-то сына своего втихомолку, воровски на Градищевой женилъ. Хорошо это, а? Ахти-хти-хти!
Жоржъ. Еще-бы! Вотъ что, родная сватьюшка. (Подвигается къ ней.) Я съ Еленой поговорю, какъ старшій братъ, понимаете, да и Сережу по-пріятельски настрою, какъ ему держать себя съ ней. Все пойдетъ какъ по маслу. (Цлуетъ руку.) Только вы себя-то не тревожьте, дорогая сватьюшка!
Хлопонина (размякнувъ). Ну, вотъ, голубчикъ, вотъ… (Гладитъ но голов.) Этакихъ повадливыхъ да ласковыхъ я люблю… Сережу моего не оставляй, дружись съ нимъ… Видишь, какой ты разсудительный да форсистый… и моего-то этому смлому форсу обучи… И къ намъ старикамъ загляни, когда отъ скуки поболтать… а то и деньжонокъ перехватишь, когда надо… Ничего, я да-амъ!.. Я кого полюблю — добра для тхъ… Славный, ты полюбился мн… повадливый!
Жоржъ. А ужь я какъ васъ полюбилъ, Господи!.. Да если-бъ мн Богъ далъ такую тещу, какъ вы, дорогая сватьюшка, да я-бы ей… не знаю, что… каждую-бы минуту въ глаза смотрлъ, право! (Цлуетъ руку.)
Хлопонина. Славный, уважительный! Поцлуй-ко ты меня. (Цлуется.) Право, уважительный, полюбила… Чай, папенька-то твой тоже не больно тебя балуетъ? На гулянки немного очень денегъ даетъ, а? Тоже и Сереженьк ‘самъ’ до совершеннолтія малость давалъ денегъ, подъ секретомъ больше я давала… И теб, чай, больше твоя ‘маннька’ волитъ?
Жоржъ. Нтъ, вдь они у меня оба очень строги. Выдадутъ опредленные въ мсяцъ пятьдесятъ рублей на карманные расходы — вотъ и все. Тутъ и на извощиковъ, и на перчатки, и на гулянье съ товарищами… Какъ хочешь, такъ и вертись, а попросить не смй. (Со вздохомъ.) Да, трудно мн, очень трудно жить!
Хлопонина. Ахъ, ты бдненькій! Великъ-ли капиталъ пятьдесятъ на мсяцъ! по два цлковыхъ на день нтъ, да еще и извощикъ тутъ… Есть-ли на что разгуляться, по ныншнимъ дорогимъ временамъ! Вонъ Сережа два раза по Невскому взадъ да впередъ на рысачк прокатится — зелененькую рысачнику высылаетъ… Право, заходи къ намъ, я когда теб и сотенный портретикъ подарю, да-а! (Треплетъ по щек.) Славный, шустрый! (Спохватившись.) Ты Сереж-те не говори, что невстушка расплакалась, а то вскипятится на меня, и-и спаси Господи!.. А то скажи, что, молъ, это отъ головы все… Голова была дурна отъ усталости, а теперь-де прошла… все благополучно… А вотъ и Сережа!

ЯВЛЕНІЕ V.

Т-же, Сережа и офиціантъ.

Сережа (выходя слва, офиціанту, идущему за нимъ съ большимъ подносомъ конфектъ, на которомъ стоитъ семь блюдечковъ мороженаго). Ставь на столъ, ступай. (Осматриваясь.) ‘Маннька’, гд-жь Леночка? Куда ушла?.. гд-же она, Господи?.. (Слуга уходитъ.)
Жоржъ (взявши Сережу за руку). Конецъ!.. убжала!.. Съ экстреннымъ поздомъ въ Петербургъ ухала, ха, ха, ха! Ахъ, ты, трусъ! Садись здсь. Да ну-же, садись! (Силой сажаетъ.) Ну, чего смотришь по сторонамъ? Испугался ужь?.. Успокойся, танцуетъ съ шаферомъ. Мы вотъ все объ теб говорили со сватьюшкой… Съ тобой, братъ, мн надо потолковать. Слушай!
Хлопонина (вставая). Ну, вы толкуйте, дружки, себ… а я вотъ сладенькаго наберу позабавиться. (Набираетъ съ подноса конфектъ и кладетъ себ въ платокъ.) Да пойду хоть въ двичью, распущусь, прилягу на диванчикъ, полежу… Отвыкла я отъ модъ-то этихъ, въ плать-то съ лифомъ куда неспокойно, все тло словно одрябло, затекло. (Завязываетъ платокъ.) Вотъ и будетъ!.. Прощай, красота, золото мое неоцненное. (Цлуетъ сына.) Жоржушка скажетъ теб, какъ и что. Коли неравно пріусну, такъ вели разбудить къ вечернему-то столу. Надо васъ къ отходу въ новую жизнь проводить, благословить. (Зваетъ.) И-и-а-эхъ! Поди, часъ первый есть? Съ непривычки-то опозднилась, звается, ко сну клонить… Прощай и ты! Полюбила славнаго. И-а-ахъ! Ну, я пошла! (Зваетъ, беретъ съ подноса конфекту, кладетъ въ ротъ и уходитъ въ алею, неся въ рукахъ узелъ съ конфектами.)
Жоржъ. Что это, Сережа, какой ты увалень и мямля, а?
Сережа. Что такое, Жоржушка, я, кажется, какъ слдуетъ.
Жоржъ. Какое какъ слдуетъ! Ты держишь себя въ отношеніи жены, какъ чужой, такъ вотъ съ первой минуты и лзешь къ ней подъ башмакъ. Съ женой такъ обращаться нельзя, мой другъ, нельзя… нужна выдержка…
Сережа. Какая такая выдержка? Научи, Жоржушка, научи, голубчикъ.
Жоржъ. Во-первыхъ, отвчай: ты Hel&egrave,ne больше уже не женихъ?
Сережа. Какой женихъ, законъ исполнилъ, теперь кончено!
Жоржъ. Прекрасно. Къ чему-же ты все клянчишь, ручки безъ спроса поцловать боишься, зовешь ее по имени по отчеству, словно чужую. Это приторно, патока! Женщины только любятъ сть сладкое, а отъ паточнаго мужчины бгутъ, какъ чортъ отъ ладона… Безъ всякихъ спросовъ, просто, подошелъ, обнялъ жену, поцловалъ — и кончено! Къ чему нжности?.. клянченье?..
Сережа. Хуже, Жоржушка, не спросясь-то… пробовалъ — хуже!.. Леночка такъ и вскочить, точно что уколетъ или ужалитъ ее… а глаза вскинетъ на меня, такъ и замлюсь весь.
Жоржъ. Вотъ въ томъ вся и бда, что ты млешь да таешь. Съ бабами эта патока — смерть. Женщины — моя спеціальность, на нихъ я кладу свою душу, деньги, всю жизнь… съ ними надо обращаться умючи, все равно какъ съ дорогими часами, заводить ихъ надо акуратно, чтобъ ни впередъ не убгали и не отставали, да! А главное — мямлить не надо. Пожалуй, еще до свадьбы чувства подпустить, въ любовь поиграть можно, а тамъ и баста, stop! Ты законный мужъ, за тобой вс права!.. Покажи, что ты не пшка, что ты все это очень хорошо сознаешь… Конечно, я не говорю, что можно допустить деспотизмъ, грубость, насиліе съ женой — это гнусно, мерзко, наконецъ и опасно: можешь вооружить, оттолкнуть!.. Нтъ, надо ей тонко, хладнокровно дать понять свои права. Вдь я увренъ, что ты Hel&egrave,ne и не цловалъ наедин, а?
Сережа. Нтъ, Жоржушка, нтъ, лгать не хочу… Я теб, какъ брату, открою все: поцловалъ я ее въ Петербург, какъ образомъ благословили,— разъ, изъ Петербурга узжалъ сюда къ свадьб готовиться — два, сегодня подъ внцомъ — три, какъ изъ церкви воротились, за шампанскимъ поздравляли,— четыре, это все при публик, изъ-подъ политики, а такъ, чтобы однимъ, нтъ! Хотлъ вотъ тутъ, на этомъ самомъ мст, въ губы поцловать… да не попалъ, удалось въ щечку… Ну, будемъ и это класть — всего пять разъ… А чтобъ настоящаго поцлуя, сердечнаго, отъ всей души, объ какомъ я въ мысляхъ мечталъ — и запаху нтъ… Какъ быть съ ней?.. Подумаю объ одномъ… руки опускаются!
Жоржъ. Да-а!.. Вотъ что… Гмъ… гмъ! Да-а!
Сережа. Голубчикъ, Жоржушка, научи, какъ тутъ быть, по-родственному! (Вспомнивъ.) Ахъ, я и позабылъ-было… Ты давеча передъ внчаньемъ триста рублей просилъ, да при мн денегъ не было. (Вынимаетъ бумажникъ и подаетъ.) На вотъ, бери сколько требуется, только не откажи въ совт: какъ мн быть… Я знаю, ты можешь, ты одинъ ее и выдти-то замужъ заставилъ, безъ твоихъ ндравоученьевъ она и письма этого съ своимъ согласіемъ не прислала-бы ко мн. (Обнимаетъ.) Посовтуй, другъ.
Жоржъ. Ты, пожалуйста, не подумай, mon cher, что я изъ-за денегъ: ты меня этимъ обидишь, я лучше и совсмъ не возьму. (Возвращаетъ взятый бумажникъ.) А то въ самомъ дл…
Сережа (не беретъ, перебивая). Да за кого ты меня считаешь?.. Эва невидаль! Возьми, ради Бога, прошу тебя… Обяжи — возьми, другъ.
Жоржъ. Да я, пожалуй, возьму, только ты, mon cher, не подумай. (Раскрываетъ бумажникъ.) Ишь деньжищъ-то! Я думаю, тысячъ пятокъ, а?
Сережа. А не знаю, сколько… изъ папенькиной кассы такъ наглазъ взялъ, чтобъ бумажникъ начинить… Что-жь, что денегъ много, а и при нихъ я несчастный человкъ! (Садится печальный.)
Жоржъ. Не безпокойся — все исправимъ… Тебя не стснитъ, если я пятьсотъ возьму, а?.. Надняхъ возвращу…
Сережа. А да бери хоть вс, воли нужно.
Жоржъ. Нтъ, зачмъ-же вс. (Вынимаетъ пачку сторублевыхъ и быстро.) А вотъ что разв. Въ Петербург я у тебя взялъ тысячу двсти, не взять-ли здсь восемьсотъ для круглаго счету… чтобъ ровно было дв тысячи, а? Какъ посовтуешь?
Сережа. Конечно, бери. Что тутъ объ этой дряни толковать!
Жоржъ. И прекрасно! (Отсчитываетъ восемь сторублевыхъ.) Meri. (Подаетъ бумажникъ.) Смотри-же, Сержъ, помни! Тысячу двсти въ Петербург, восемьсотъ здсь, итого…
Сережа. Ахъ, ей-богу… Словно мы чужіе, толкуемъ изъ-за дряни.
Жоржъ (укладывая деньги съ акуратностью въ портфель). Оно, конечно, мой другъ, все это дрянь, если смотрть философски, но долгъ для меня великое дло, долгъ прежде всего… да-а! C’est bon!. (Прячетъ бумажникъ.) А ты и голову повсилъ, смотришь точно къ смерти приговоренный! Ободрись, courage, sacre nom!.. Постой, волосы поправлю. (Поправляетъ). Пока они танцуютъ кадриль, пойдемъ въ укромное мстечко и крюшончикъ разопьемъ… Знаешь, пьянымъ теб въ твоемъ положеніи быть скверно, а надо быть такимъ, какъ я теперь. Понимаешь, чтобъ въ голов едва-едва бродило… За крюшончикомъ я тебя и наставлю на путь истинный. (Встаетъ и шепчетъ на ухо.) По-ни-маешь?
Сережа (вскакивая). Что ты, другъ?.. Не можетъ быть!
Жоржъ. Слово… Parole d’honneur!
Сережа. Если такъ, по гробъ твой рабъ… то-есть ежели…
Жоржъ. Женщины — моя спеціальность, поврь! Эхъ, братъ, отличный ты малый, жаль одно — необразованъ… Вотъ тебя-бы въ нашъ кружокъ да образовать, совсмъ-бы былъ молодецъ… Вотъ теперь одно слово теб сказалъ — ожилъ, человкомъ смотришь, а то давеча нюни распустилъ, рюмить… Courage, sacre nom!.. aller toujours! (Беретъ подъ руку.) Идемъ! (Идетъ и останавливается.) Знаешь ты эту псенку? (Поетъ.)
Проведемте, друзья,
Эту ночь веселй!
И студентовъ семья
Запируемъ живй!
Не любить — погубить,
Значить, жизнь молодую:
Въ жизни — рай, выбирай
Каждый дву младую!
Не слыхивалъ?
Сережа. Нтъ, братъ, не слыхивалъ… Необразованъ я.
Жоржъ. Будь покоенъ — образую.
Сережа. Образуй, Жоржушка, другъ, братъ!
Жоржъ. Ладно, ладно. Allons, filons! (Уходятъ въ алею.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Елена, Сережа, Жоржъ и шаферъ.

Елена (выходя справа). Это онъ, я не могла ошибиться… Да, онъ, только какъ-будто похудлъ и поблднлъ, лицо осунулось. Неужели это одна больная фантазія рисуетъ мн повсюду когда-то милый образъ?.. Я говорю: когда-то милый, точно этому прошли года… Зачмъ обманывать самой себя, когда все кончено, когда возврата нтъ… Онъ все-таки мн дорогъ, я все-таки его люблю, люблю… Нтъ, надо забыть, выбросить изъ сердца… Я поклялась, я должна любить одного мужа… У меня есть мужъ… И кто-же?!. Ахъ, какъ онъ мн противенъ, какъ онъ мн ненавистенъ! Эта свекровь, богоданная матушка!.. Нтъ, не надо думать, надо веселиться, я — ‘молодая’!.. Какъ я устала, а сердце ноетъ, ноетъ… Сяду здсь, отдохну… мужа нтъ… никого нтъ, мн легче одной. (Садится на скамью слва.) Какъ-бы это не думать ни о чемъ? Танцовать, веселиться, смяться? Невозможно. (Пауза.) Зачмъ онъ пріхалъ сюда?.. Увидть! мой позоръ, униженіе… посмяться вмст съ матерью надъ моимъ несчастіемъ? Боже, есть-же такіе люди! Если-бы я не слыхала сама, какъ мать сказала ему: ‘я люблю тебя безумно’, и потомъ не видала, какъ она обняла его за шею, а онъ цловалъ руки… я-бы не поврила никому, ни за что. И посл этого онъ не былъ у насъ, не написалъ ни строчки! Ужасно! Онъ раскрылъ мн глаза, пробудилъ во мн честныя стремленія въ труду, самостоятельной дятельности, заставилъ возненавидть всю мишуру, ложь, пустоту вашей свтской жизни… и для чего-же?.. Это проповдникъ правды и свободы! Нтъ, такъ жить нельзя… и заплъ жить, для кого, для чего? Я все сдлала: спасла отца, мать счастлива съ нимъ… Братъ? Разв нужна я брату, да и какое ему дло до меня!.. Жить съ мужемъ? Это невозможно, это выше моихъ силъ… пытка, адъ! (Задумавшись.) Тамъ, у мужа въ кабинет… я видла… много… взять потихоньку… Одна минута, одно мгновеніе… Нтъ, страшно! А тамъ будетъ страдать душа цлую вчность, в-чно!.. Но какъ-же жить, какъ-же жить?!.. (Задумывается.)
Жоржъ (выходя съ Сережей справа). Вотъ она!.. Иди спокойно и дйствуй хладнокровно, какъ я училъ… Я буду здсь и посмотрю… Иди-же! (Сережа идетъ къ Елен медленно и важно.) Вотъ спектакль-то будетъ, кстати никого нтъ… Посмотримъ! (Становится въ куртину, видимый для публики и незамтный для Елены.)
Сережа (садясь съ Еленой, небрежно). Гд ты была, душка, а? Говорятъ, ты въ кабинет колекцію пистолетовъ осматривала?.. Какъ теб понравились, душка, а?
Елена (взглянувъ на него изумленно). Что такое?.. Душка… Что съ вами?..
Сережа. Что-жь ты изумилась, душка?.. Вдь я твой мужъ.
Жоржъ (въ сторону). Браво, браво!.. каковъ?!..
Сережа. Будетъ уже патоку-то разводить, въ политику играть. (Беретъ ее за руки.) Поцлуй меня послаще, душонокъ. (Хочетъ привлечь, чтобъ поцловать.)
Елена. Не смйте… Пустите руки! Что это, отъ васъ виномъ пахнетъ, отойдите, пустите меня!
Сережа. Не пущу. (Держитъ за руки.) Я глаза… въ своихъ правахъ. Могу требовать отъ жены моей любви… Поцлуй, милка, сама, а то хуже вдь — силой.
Елена (поднимаясь со скамьи). Вы пьяны, пустите руки… Отпустите… Иначе я буду кричать. (Старается освободиться.)
Жоржъ (въ сторону). Скандалъ! (Выходитъ изъ куртины.) Сержъ, отпусти руки… что ты это! (Сережа отпускаетъ руки.)
Елена. Боже мой! И братъ тутъ былъ!.. Вс противъ меня… Ни минуты больше… Это адъ, а не жизнь! (Убгаетъ налво.)
Сережа (бросаясь за ней). Елена Григорьевна, простите, я не хотлъ, чтобы я…
Жоржъ (схватывая его за руку). Ни съ мста! Нюня, колпакъ, баба! Не смй за ней ходить. Далъ понять свои права и прекрасно…
Сережа. Мн ихъ жаль… они такъ разогорчились… врно, плачутъ!
Жоржъ. Глупости, поплачетъ и перестанетъ, какъ всегда — все и пройдетъ слезами… Только ты, братъ, Сережа, какъ все это неумло… схватилъ за руки, какъ медвдь какой. Я предупреждалъ, чтобъ насилія не было.
Сережа. Да я вдь только попридержалъ за руки-то.
Жоржъ. И этого не нужно было длать. Сказалъ-бы: я требую, да посерьезне, съ экспресіей, вотъ она и поцловала-бы тебя.
Сережа. Такъ я пойду къ нимъ, извинюсь.
Жоржъ. Ну, если ты пойдешь къ ней, пока я не скажу, что можно, не разршу теб,— кончено, длай, какъ знаешь — я руки умываю. Только за послдствія я не отвчаю — смотри! (По всмъ направленіямъ сада проходятъ гости. Сережа въ нершительности.) Ну, что-жь?
Сережа. Да я… ей-богу… (Махнувъ рукой.) Все одно, образовывайте до конца, буду слушаться.
Жоржъ. Такъ-то вотъ лучше, не зла-же я теб желаю! Подберись, ободрись, что губы-то распустилъ! (Беретъ подъ руку и, замтивъ въ групп проходящихъ шафера.) Послушайте! (Тотъ подходитъ.) Что это, батенька, какой вы шаферъ, еще распорядитель танцевъ! балъ сонный, антракты чуть не по часу… Приналягте на музыкантовъ, велите скоре оркестру польку играть, а то тоска.
Шаферъ. Я сейчасъ, сейчасъ… (Сереж.) А ваша супруга?
Жоржъ (быстро). Сестра утомилась немного, ушла отдохнуть. Не давайте обществу замтить, ея отсутствія. Велите поскорй играть польку, а потомъ немедленно начните кадриль. Vite, vite, mon cher!
Шаферъ (уходя). Сію минуту, сію минуту. (Уходитъ въ арку.)
Жоржъ. Да не вшай ты носа… Я сестру лучше твоего знаю: поплачетъ и привыкнетъ… Вдь какъ сначала была противъ того, чтобъ выдти за тебя замужъ, а вдь сломилъ-же. Сдлай-же веселую мину… Ну, вотъ такъ, браво. (Оркестръ играетъ польку.) Пока она успокоится, мы посмотримъ танцы. Идемъ въ залъ! (Уходятъ въ арку.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Осиповъ, Градищева съ гостями и Елена.

Осиповъ (выдляясь изъ группы гостей въ средней але, сходитъ на аван-сцену). Весела и счастлива!.. Танцовала съ какимъ-то пошлякомъ съ увлеченіемъ, улыбается, смется… Глупецъ! Зачмъ ты прилетлъ сюда, въ Москву, добылъ билетъ на этотъ свадебный балъ… Подозрвалъ гнусную интригу, деспотизмъ отца… думалъ ее видть печальной, убитой, жертвой на закланіе современному богу-боговъ, золотому тельцу! А эта жертва сіяетъ счастіемъ, самодовольствіемъ. Позорно, мерзко! (Садится на скамью справа.) Какъ мальчишка лелялъ въ себ остатки вры въ чистоту, честность убжденій и содержательность этой натуры, думалъ, что мои двухлтнія занятія, мое вліяніе, наконецъ, наша люб… даже языкъ отказывается выговорить это пошлое слово… (Пауза.) Что-жь? Видлъ, уврился, что я еще увлекающійся малолтокъ, фантазеръ, идеалистъ, незнающій людей… Остается хать домой… (Пауза.) И гд я думалъ найти непосредственную натуру, осуществить эти новыя начала возрожденія женщины, призвать ее къ самостоятельной дятельности, разумной жизни?.. Въ этихъ раззолоченныхъ палатахъ, въ этихъ сказочныхъ, волшебныхъ садахъ! Смшно, безумно! (Пауза.) Нтъ, выпью чашу до дна… Во что-бы то ни стало переговорю съ матерью и выясню все, что мн кажется непонятнымъ… А съ ней, съ ней?.. Зачмъ, для чего? Смутить ея покой, тронуть ея совсть?.. Ха, ха, ха! Совсть!.. Кто могъ безъ малйшаго колебанія, протеста, не говоря уже о борьб, въ дв недли измнить свои убжденія, продать самое себя, у того совсть спитъ непробуднымъ сномъ, а можетъ быть и совсмъ ея нтъ!.. (Увидя выходящую справа Градищеву въ обществ двухъ изящно одтыхъ дамъ, двухъ фрачниковъ и гусарскаго офицера.) Вотъ и она — моя покровительница.
Градищева (проходя мимо Осипова и не замчая его, къ спутникамъ). Посмотрите, какія розы, камеліи, азаліи! C’est un chateau magique!.. Я въ восторг! Это какой-то храмъ для наслажденій… Везд цвты, цвты и цвты. Je suis ravi. (Вся группа останавливается около середины аван-сцены.)
Осиповъ (подойдя къ ней). Здравствуйте, Людмила Николаевна.
Градищева (оборотясь, изумленно). Ахъ, кого я вижу! Est-ce bien vous, Николай Алексевичъ? (Подавляя замтное волненіе и протягивая руку.) Какъ я рада васъ видть! Хотите присоединиться къ намъ, мы длаемъ осмотръ этого великолпнаго дворца.
Осиповъ. Извините, я сейчасъ ду, но… мн необходимо сдлать вамъ два-три вопроса… Пожалуйста, удлите пять минутъ… Я васъ очень, прошу…
Градищева (посл мгновеннаго колебанія). Съ удовольствіемъ. (Къ спутникамъ.) Je vous demanderai mesdames et messieurs, mille pardone,— j’ai monsieur quelques mots. (Указываетъ на скамью направо.) Сядемъ. (Удаляющемуся обществу налво.) J’ai serai vous dans une minute! (Садясь.) Ну, будемъ поскорй толковать, неловко — я бросила ихъ для васъ!.. Какъ я удивлена и обрадована! (Жметъ руку.) Давно-ли вы въ Москв, какъ попали на этотъ пошлый, банальный свадебный балъ?
Осиповъ. Помилуйте, нарочно изъ Петербурга пріхалъ… Въ эти дв недли для меня совершилось столько загадочныхъ происшествій, столько…
Градищева (перебивая). Ахъ, не говорите! Я вамъ глубоко сочувствую, кто-бы могъ это предвидть?.. такой ударъ! И все это такъ внезапно, быстро, неожиданно. Что длать?.. Судьба!.. Une dcret de Dieu!.. Fatalit… Не будемъ прикасаться къ этой свжей ран. (Печально.) Все свершилось, все кончено!.. У васъ станетъ мужества перенести это испытаніе, забыть, а я?.. Мн остается только покорно склонить голову предъ Тмъ, Кто располагаетъ всмъ и всми… Оставимъ этотъ вопросъ, не будемъ возмущать себя — помочь нельзя. (Мняя тонъ.) Скажите-ка, подвинулась-ли ваша дисертація?
Осиповъ (не спуская съ нея глазъ). Людмила Николаевна… Я пріхалъ, чтобъ убдиться собственными глазами… Хотлъ встртиться съ ней… объясниться… Но ея довольство, веселье мн отвтили лучше ея самой… Съ нею я ни слова не скажу… Иронически.) Не хочу своей бесдой смущать ея полнаго счастья съ этимъ… Но вы, съ вами… мн… (Затрудняется. Изъ-за первой лвой кулисы торопливо и озираясь выходитъ Елена.)
Елена. Везд народъ… Нигд нельзя… Здсь никого. (Увидя сидящихъ, едва удерживается отъ крика.) Они!.. вмст!.. Что они говорятъ… что? (Прячется въ клумб.)
Осиповъ (оправясь). Посл той комедіи, которую вы такъ искусно разыграли со мной, притворясь влюбленной и вызвавъ невольно отъ меня признаніе въ чувств къ вашей дочери, вы прислали мн въ тотъ-же день гонораръ за уроки вмст съ деликатнымъ отказомъ отъ вашего дома… Что все это значить?
Градищева. Вслдъ за вашимъ уходомъ посл комедіи, Hel&egrave,ne послала за Хлопонинымъ и въ присутствіи всей семьи заявили, что она выходитъ за него замужъ… Что мн оставалось посл этого длать, какъ не послать вамъ письмо, чего настоятельно требовала и сама Hel&egrave,ne?
Осиповъ (изумленно). Да!.. вотъ что!.. да! Вы, конечно, сказали и ей, и Григорію Ивановичу о моемъ признаніи?
Градищева. О, конечно! И ей, и мужу… Она приняла это въ шутку, много смялась, говорила, что она не подавала вамъ надежды, что ея вниманіе къ вамъ было не боле, какъ свтская любезность… Мужъ бсился и также настаивалъ на немедленной отправк письма… Онъ-же запретилъ принимать васъ въ дом.
Осиповъ (недоврчиво). Странно, непонятно!.. да! странно. Вы получили отъ меня письмо съ просьбой объяснить все происшедшее?
Градищева. Получила, и не отвчала потому, что не желала окончательно убить васъ этой новостью о свадьб Hel&egrave,ne, разсчитывая на время, какъ на самаго лучшаго доктора. (Вздыхая.) Ахъ, что много говорить, мн не мене вашего тяжело. Вы ошибались въ ней по увлеченію, а я по излишку материнскаго чувства. Оба мы хотли въ ней видть и находили нчто особое, исключительное, а на поврку она оказалась простой богатой русской барышней, для которой выше всхъ убжденій это (Указывая кругомъ.) богатство и почти царственная роскошь. Мы съ мужемъ были противъ этой партіи, но вы знаете, что мы живемъ теперь въ такое время, когда желанія дтей — законъ для родителей… Я осиротла, одна, сынъ — отрзанный ломоть, онъ никогда для матери не замнитъ дочь… Ахъ, что говорить… грустно, тяжело! Довольно, кажется, все объяснилось и понято вами. (Вставая.) Надюсь встртиться въ Петербург. Теперь будьте уврены, вамъ снова широко растворены двери нашего дома… Я бросила общество, меня ждутъ… Итакъ — au revoir! (Подаетъ руку.)
Осиповъ (удерживая за руку). Еще одинъ, послдній вопросъ… Дошли до Елены Григорьевны мои два письма?
Градищева. Одно попало въ руки мужа и возвращено вамъ нераспечатаннымъ, другое-же дошло по назначенію и было… (Не договариваетъ.)
Осиповъ (съ волненіемъ). И было… договаривайте… Что-жь было?
Градищева (коварно). Было прочитано.
Осиповъ Нтъ, вы не договариваете всего. Не щадите меня, говорите все, все… прошу васъ?
Градищева. Вы этого хотите?.. Она… Нтъ, не могу, мн жаль васъ!
Осиповъ. Что она? Умоляю васъ, говорите! Она…
Градищева. Она прочитала его жениху и вмст смялись, глумились…
Осиповъ. Возможно-ли?.. Нтъ, это слишкомъ гадко!.. Не можетъ быть!..
Градищева (печально). Hlas, къ несчастью, это такъ… правда!
Елена (выбгая изъ клумбы вн себя, задыхаясь). Неправда, ни одного слова правды!.. все ложь! одна ложь. (Закрываетъ лицо руками. Осиповъ отпускаетъ руку Градищевой и отступаетъ назадъ.)
Градищева (злобно). Ахъ, вотъ и она, отлично! (Быстро.) Объяснитесь, только, надюсь, все это обойдется безъ сценъ и безъ слезъ… Помните, что на васъ сосредоточено общее вниманіе. (Осипову.) Au revoir, monsieur, не забывайте насъ въ Петербург (Елен.) Поторопитесь! Вашъ мужъ скоро вернется. (Быстро уходить въ алею.)
Елена (бросаясь на грудь Осипову). Милый, милый мой… Ты не виноватъ… Мы обмануты оба… Она, она… (Рыдаетъ.)
Осиповъ. Радость мои… успокойтесь… Я понялъ теперь все, всю гнусную интригу… (Цлуетъ руки.) Сядьте… Другъ мой, безцнный другъ… Они не стоять той жертвы, какую вы принесли, чтобъ спасти ихъ состояніе… Сядьте, успокойтесь.
Елена (торопливо садясь и оправляясь). Надо поскорй все объяснить, все разсказать… Придетъ мужъ, свекровь, брать… она… (Оглядвшись.) Руку мн дайте, вашу руку. (Беретъ обими руками.) Такъ это не вы, не ты, а она вамъ объяснилась въ любви?.. (Досадливо качая головой.) Все не то говорю!.. Она сдлала теб признаніе въ любви своей, а ты сказалъ, что любишь меня, а не ее? да, да, такъ? (Быстро.) А зачмъ вы у ней руки цловали долго… я видла… зачмъ? Она обняла васъ крпко за шею, а вы у ней цловали руки… Зачмъ? (Смотритъ ему въ глаза, отрывисто.) Говорите: зачмъ?
Осиповъ. Милый мой другъ, я…
Елена (раздраженно перебивая). Что-жь вы молчите?.. Зачмъ?
Осиповъ. Она дала слово матери содйствовать нашему счастью, устроить свадьбу… Я поврилъ этому и благодарилъ.
Елена. Да, да-да… такъ!.. Я понимаю. Они придутъ… нужно скоре. Что я хотла? (Раздумье. Пауза.) Что я хотла? (Вспомнивъ быстро.) Ахъ, да! Она сказала неправду, я писемъ никакихъ не получала… А какъ мн хотлось знать объ теб… Хоть я сердита была тогда на тебя, но не переставала любить, все думала объ теб… (Задумывается, про себя.) Отецъ спасенъ, счастливъ… доволенъ… (Громко.) Все не то я говорю… Что еще хотла я сказать… Съ какимъ-бы наслажденіемъ я прочитала тогда каждую твою строчку, разцловала-бы каждую букву твоего письма, поплакала-бы… Вотъ и теперь хочется плавать, а слезъ нтъ… Нтъ и нтъ, да-а! (Задумывается.)
Осиповъ. Дорогая моя, теперь мн все ясно. Вы слышали только часть нашего объясненія съ матерью вашей… заподозрили меня въ двуличности… и ршились принести себя въ жертву, чтобъ спасти состояніе семьи… Я колебался, врилъ и не врилъ, сомнвался въ васъ… Теперь вижу, что вы ни въ чемъ невиноваты, васъ опутали этой интригой, васъ… (Ритурнель кадрили изъ ‘Елены прекрасной’.)
Елена (вскрикивая). Ахъ, что это? Мужъ идетъ… они? Надо скорй, скорй! (Беретъ его за об руки.) Смотри мн въ глаза. (Досадливо.) Э, не такъ… Долго, глубоко, до-о-лго! (Отбрасываетъ его волосы назадъ.) Да-а, такъ, та-а-а-къ! Никогда, ни одного чужого мужчину, но тебя въ первый и послдній разъ. (Порывисто охватываетъ его шею, страстно цлуетъ и вдругъ, какъ-бы испугавшись, быстро пересаживается отъ него на край скамьи.)
Осиповъ. Дорогая моя, успокойтесь… Я принесу вамъ воды!
Елена. Воды?.. зачмъ воды?.. Да, да, принесите, я хочу пить. Да отыщите мужа… Я буду здсь ждать… Приходите съ нимъ.
Осиповъ. Сейчасъ, сію минуту. (Поспшно уходитъ въ арку.)
Елена (прослдивъ, какъ Осиповъ ушелъ, вскакиваетъ со скамьи.) Надо скорй… Здсь видно! (Бжитъ налво.) Тутъ все гости. (Бросается направо.) Сюда! И тугъ все народъ, ходятъ… говорятъ. (Возвращается). Уйдутъ… тогда… онъ вдь со мной… да… когда уйдутъ! (Стоитъ, опустя руки вдоль тла и склоня голову.) Онъ не переставалъ меня любить, онъ любить по-прежнему… Что-жь, можно мужа обмануть, бросить, убжать къ нему… жить съ нимъ счастливо, трудиться… работать… А клятва?.. я дала ее на всю жизнь, сдлаться клятвопреступницей?.. Онъ говорилъ: слово надо держать, въ слов весь человкъ… Нтъ, никогда, ни за что! Жить съ нимъ нельзя, а жизнь съ мужемъ — пытка, адъ… Ршено, кончено!.. А какъ мн хочется жить, любить, люби-ить… Боже, за что-же ты меня наказалъ? Неужели я хуже ихъ всхъ?.. Нтъ, я не хуже ихъ! Ужъ если мать, братъ… Не надо, не надо!.. Ни комъ не надо, все забыть надо, простить… На земл нтъ правды, она тамъ, тамъ… (Задумывается, оркестръ громко играетъ кадриль… Вздрогнувъ.) А, пора! (Оглядывается.) Вс ушли… никого нтъ… (Бжитъ направо и, схватившись за грудь, останавливается.) Ахъ, страшно, страшно! Но должно, нужно… Что-жь, одна минута, ударъ грома, молнія… Господи, прости меня, ты видишь мою душу… Простите меня вс, вс!.. (Изъ арки показываются Сережа, Осиповъ и офиціантъ съ прохладительнымъ питьемъ. Почти съ крикомъ.) Милый, хорошій, дорогой, люблю тебя одного… Прости… Прощай!

(Быстро убгаетъ направо за первую кулису. Сережа и Осиповъ доходятъ до средины сцена. Небольшая пауза. Музыка громко играетъ веселый мотивъ. Раздается выстрлъ. Музыка умолкаетъ моментально на полунот, чрезъ арку видны общій испугъ и движеніе въ зал.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Осиповъ, Сережа, Градищевы, Жоржъ, Хлопонинъ и гости.

Осиповъ (вздрогнувъ, пріостанавливается). Что это? выстрлъ… Что значитъ? тамъ, кажется… Не Елена-ли Григорьевна?.. Не можетъ быть!
Сережа (схвативъ Осипова за руку). Ай, Господи, сердце упало… Она въ кабинет мои пистолеты смотрла.
Осиповъ. Что-жь вы меня держите? Идемте скорй. (Сходятъ на аван-сцену.) Ея здсь нтъ… Выстрлъ раздался отсюда… Елена Григорьевна… Неужели? (Бжитъ за кулисы направо.) Гд вы, Елена Григорьевна…
Сережа. Боже мой! Что-же это? (Уходитъ туда-же. Гости сходятся со всхъ сторонъ на сцену.)
Осиповъ (кричитъ за кулисами). Вотъ она… доктора скорй… Огня, свту… Зовите-же доктора, бгите… Неужели нтъ надежды?
Сережа (выбгая). Несчастіе! Доктора, господа, скорй… доктора.
Градищева (пробиваясь чрезъ толпу съ Жоржемъ). Выстрлъ!.. Позвольте пройти… Сережа, что такое случилось?
Сережа. Леночка выстрлила себ въ грудь… Доктора, доктора!
Градищева. Ахъ! (Падаетъ на руки Жоржа. Толпа ихъ закрываетъ.)
Сережа (бросаясь налво). Въ карточной былъ докторъ… Позвольте! (Встрчая отца, выходящаго изъ-за кулисы.) Папенька, несчастіе… Леночка застрлилась. (Рыдаетъ на груди отца.)
Хлопонинъ. Господи!.. Несчастіе какое!
Осиповъ (вынеся трупъ на рукахъ и положа на скамью, стоить на колняхъ). Елена Григорьевна, Елена!.. Пульсъ не бьется… ни движенія, ни вздоха… Неужели все кончено?.. Выстрлъ въ самое сердце… Умерла, умерла! [(Рыдаетъ прижимая ее руки къ лицу.) Бдное, несчастное, созданіе!.. все, что было для тебя святого, чистаго, честнаго,— все это опозорили, смшали съ грязью, самою тебя предали, продали, убили. И я могъ усомниться въ теб, свтлая, непорочная душа! (Рыдаетъ, прижавшись головой къ трупу.) Прости меня, прости!
Градищевъ (въ толп). Позвольте, господа, пропустите… Гд она, гд?
Осиповъ (бросаясь на встрчу Градищеву, взявъ его руку). Вотъ она, вотъ… любуйся на свою жертву… (Обществу.) И вы, вы тоже смотрите… и вы виноваты вс въ ея погибели… вс, вс! (Схватывается за голову.) О-о! будьте вы прокляты, дтоубійцы!.. будьте прокляты!
Градищевъ (съ рыданіями падая у трупа дочери). Дитя мое, сокровище!.. Дочь моя, дочь!..

(Занавсъ опускается.)

Николай Потхинъ.

‘Дло’, No 1, 1875

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека