Mэкбет, Шекспир Вильям, Год: 1605

Драматургия
Время на прочтение: 69 минут(ы)
Скачать в PDF

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
В. ШЕКСПИРА
ВЪ ПРОЗ И СТИХАХЪ

ПЕРЕВЕЛЪ П. А. КАНШИНЪ.

ТОМЪ ВТОРОЙ.

1) Цимбелинъ. II) Король Лиръ. III) Мэкбеть. IV) Іоркширская трагедія и примчанія.

БЕЗПЛАТНОЕ ПРИЛОЖЕНІЕ
КЪ ЖУРНАЛУ
‘ЖИВОПИСНОЕ ОБОЗРНІЕ’
за 1893 ГОДЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ИЗДАНІЕ С. ДОБРОДЕВА.
1893.

MЭКБЕТЪ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Донкенъ, король шотландскій.
Малькольмъ, |
} его сыновья
Дональбенъ. |
Мэкбетъ, |
} военачальники королевской арміи.
Бэнкуо. |
Мэкдофъ, |
Леноксъ, |
Россэ, |
Ментэтъ, } знатные шотландцы
Энгосъ, |
Кэтнэссъ, |
Фліэнсъ, сынъ Бэнкуо.
Сивердъ, графъ Норсомберлендъ, англійскій полководецъ.
Юный Сивердъ, его сынъ.
Сетонъ, офицеръ при Мэкбет.
Сынъ Мекдофа.
Англійскій врачъ.
Шотландскій врачъ.
Солдатъ.
Привратникъ.
Старикъ.
Леди Мэкбетъ.
Леди Мэкдофъ.
Дама, состоящая при леди Мэкбетъ.
Геката и три Вдьмы.
Лорды, офицеры, воины, убійцы, свита и гонцы.
Тнь Бэнкуо и другіе призраки.

Дйствіе происходитъ преимущественно въ Шотландіи, кром конца IV-го дйствія, происходящаго въ Англіи.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Открытая мстность въ Шотландіи, гремитъ громъ, сверкаютъ молніи.

Появляются три вдьмы.

1-я вдьма. Когда-же мы подъ проливнымъ дождемъ, при раскатахъ грома и при свт молніи сойдемся все три вмст?
2-я вдьма. Когда затихнетъ громъ битвы, и побда останется за кмъ-нибудь изъ противниковъ.
3-я вдьма. Значитъ, ране, чмъ закатится солнце.
1-я вдьма. A гд именно?
2-я вдьма. На пустынномъ пол…
3-я вдьма. Чтобы встртить тамъ Мэкбета.
1-я вдьма. Меня зоветъ черный котъ… Иду!
2-я вдьма. A меня жаба!.. Сейчасъ!
Вс вмст (Поютъ). Все ужасное прекрасно,—Все прекрасное ужасно. — Мчатся сквозь туманъ въ густую мглу (Исчезаютъ).

СЦЕНА II.

Лагерь близь Форэса, за сценой громъ битвы.

Выходятъ король Донкэнъ, Малькольмъ, Дональбенъ, Леноксъ и cвuma. Нa встрчу имъ попадается раненый воинъ.

Донкэнъ. Что это за окровавлленный человкъ? Судя по его вншнему виду, можно надяться получить отъ него самыя свжія всти о возстаніи.
Малькольмъ. Это тотъ самый сержантъ, который дрался съ такимъ мужествомъ, чтобы избавить меня отъ плна. Здорово, храбрый товарищъ! Разскажи королю, въ какомъ положеніи находилось дло, когда ты покинулъ поле сраженія?
Солдатъ. Въ самомъ сомнительномъ, оба войска можно было принять за двухъ утомленныхъ пловцовъ, когда они цпляются одинъ за другого и, только мшая другъ другу, не дають воспользоваться ни умніемъ, ни ловкостью. Безпощадный Мэкдонуальдъ, благодаря кишащимъ въ немъ безчисленнымъ прирожденнымъ порокамъ, вполн призваный быть крамольникомъ, получилъ подкрпленіе съ западныхъ острововъ въ лиц керновъ и геллоглессовъ, судьба очевидно покровительствуеть проклятому возстанію и, какъ продажная блудница, отдавалась до сихъ поръ ложу крамольника. Побда легко доставалась Мэкдонуальду, пока не явился побдоносный Мэкбетъ, вполн заслуживающій такое названіе. Презирая судьбу, очевидно покровительствовавшую его противнику, этотъ любимецъ доблести дымящимся отъ кровавой расправы мечемъ проложилъ себ дорогу къ гнусному измннику и не пожалъ послднему руки, и не распростился съ нимъ, пока не разскъ ему головы отъ темени до челюстей и не выставилъ ея на позоръ на нашихъ укрпленіяхъ.
Донкэнъ. Достойный нашъ родственникъ — истинный рыцарь.
Солдатъ. Однако, скоро съ той стороны, откуда разливаются первые лучи солнца, но въ тоже время налетаютъ всесокрушающія бури и безпощадныя грозы, и изъ того-же источника, изъ котораго, казалось, истекало наше благополучіе, нахлынули на насъ новыя напасти. Слушай, король шотландскій, слушай! Едва правосудіе, поддерживаемое вооруженною отвагою, успло заставить быстро улепетывавшихъ керновъ показать намъ пятки, какъ выжидавшій только удобнаго случая король норвежскій напалъ на насъ съ свжими войсками, совершенно новые доспхи которыхъ, какъ жаръ, сверкали на солнц.
Донкэнъ. И тогда Мэкбетъ с Бэнкуо перепугались, растерялись?
Солдатъ. Да, какъ способны орлы перепугаться воробьевъ, a львы зайцевъ. Чтобы не отступать отъ правды, я долженъ сказать, что оба они похожи были на дв пушки, заряженныя двойными зарядами картечи. Хотли ли они искупаться въ дымящейся крови или увковчить новую Голгоу — не знаю… Однако силы начинаютъ мн измнять… раны мои громко взываютъ о помощи…
Донкэнъ. Он доблестны, какъ твой разсказъ и такъ-же, какъ онъ, дышатъ славой. Уведите его, пусть врачи окажутъ ему помощь (Солдата уводятъ, входитъ Россэ). Это кто?
Mалькольмъ. Доблестный танъ Россэ.
Леноксъ. Какое нетерпніе y него въ глазахъ! Такъ горятъ глаза только y встниковъ чудесъ.
Россэ. Да здравствуетъ король!
Донкэнъ. Откуда ты, доблестный танъ?
Россэ. Изъ Файфа, государь, гд норвежскія знамена нагло развваются въ воздух и навваютъ ужасъ на наши отороплыя войска. Властелинъ Норвегіи, стоя во глав многочисленныхъ своихъ полчищъ и поддерживаемый гнуснымъ, вроломнымъ таномъ Каудора, вступилъ съ нами въ ожесточенный бой. Однако, онъ встртилъ снльный и грозный отпоръ со стороны Мэкбета, нарченнаго жениха Беллоны, съ ногъ до головы закованнаго въ несокрушимые доспхи. Мечи ихъ скрестились, и врная рука нашего мужественнаго витязя смутила кичливый духъ норвежскаго возмутителя… Словомъ, — побда осталась за нами.
Донкэнъ. Какое счастіе!
Россэ. Послдствіемъ этого оказалось то, что Суэнонъ, король норвежскій, проситъ теперь дозволенія вступить въ переговоры о мир, но мы не дозволили ему даже приступить къ погребенію его убитыхъ, пока онъ на остров Сэнтъ-Кольмъ не внесетъ въ нашу казну десяти тысячь червонцевъ
Донкэнъ. Теперь вроломному тану боле не придется измнять дорогимъ нашему сердцу интересамъ. Ступай, изрки ему смертный приговоръ и съ принадлежащимъ ему саномъ поздравь Мэкбета.
Россэ. Будетъ исполнено, государь.
Донкэнъ. Проигрышь Каудора составляетъ выигрышъ благороднаго Мэкбета (Вс уходятъ).

СЦЕНА III.

Поросшее верескомъ поле. Гремитъ громъ.

Входятъ три, вдьмы

1-я вдьма. Гд ты была, сестра?
2-я вдьма. Душила свинью.
3-я вдьма. A ты, сестра, чмъ была занята?
1-я вдьма. У жены моряка былъ полный фартукъ каштановъ, она все жевала ихъ, жевала и жевала… ‘Подлись со мною’, — сказала я. — ‘Прочь отъ меня, вдьма!’ — отвтила откормленная всякою дрянью толстуха… За это мужъ ея поплылъ теперь шкиперомъ на ‘Тигр’ въ Алеппо, a я безхвостою крысою плыву за нимъ въ ршет, плыву, плыву и плыву.
2-я вдьма. Я пошлю теб попутный втеръ.
1-я вдьма. Спасибо за услугу.
3-я вдьма. A я теб пошлю другой.
1-я вдьма. Вс втры теперь въ моей власти, какъ вс страны и берега, куда они, по намченнымъ y шкиперовъ путямъ, носятъ отважныхъ мореходовъ… Я изсушу его, какъ полевую былинку, сонъ не освжитъ его ни днемъ, ни ночью… Жить ему отнын, словно окаянному, девятью девять ночей, взятыхъ семь разъ, стонать ему, ныть и изнывать! Корабль его не потонетъ отъ бури, однако, онъ не уйдетъ… A вотъ, взгляните, что y меня еще.
2-я вдьма. Покажи, покажи!
1-я вдьма. Большой палецъ морехода. Мореходъ былъ кормчимъ, кораблъ его на возвратномъ пути домой разбился, a онъ пошелъ ко дну (За сценой бьютъ барабаны).
3-я вдьма. Барабанъ, барабанъ! Мэкбэть близится…
Вс три вдьмы. Роковыя сестры, — рука объ руку носимся мы быстро — по земл, по водамъ.— Ходимъ мы все кругомъ, — кругомъ, кругомъ, кругомъ.— Три круга для старшей, —столько-же ддя средней, —столько-же для младшей!— Выйдеть ровно девять,— чары и готовы.

Входятъ Мэкбетъ и Бэнкуо.

Мэкбетъ. Никогда не видывалъ я такого отвратительнаго и въ тоже время такого прекраснаго дня.
Бэнкуо. Далеко-ли еще до Форэса?.. Что это за странныя существа?— худы, какъ щепки, и въ такой странной одежд? Хотя он и на земл, но нисколько не похожи на обыкновенныхъ смертныхъ… Скажите, кто вы такія? Живыя вы земныя существа или нтъ? и можете ли вы отвчать на вопросы человка?.. Видя, какъ каждая изъ васъ прижимаетъ къ изсохшимъ губамъ узловатые пальцы, можно подумать, что вы меня понимаете?.. Я принялъ-бы васъ за женщинъ, если-бы ваши бороды не говорили мн, что я ошибаюсь.
Мэкбетъ. Если вамъ это дозволено, отвчайте!
1-я вдьма. Слава Мэкбету, тану Гламисскому!
2-я вдьма. Слава Мэкбету, тану Каудорскому!
3-я вдьма. Будущій король Мэкбетъ, слава теб.
Банкуо. Добрйшій лордъ, ты вздрогнулъ, словно отъ страха. Зачмъ пугаться такихъ блестящихъ предсказаній? Заклинаю васъ именемъ правды, отвчайте, въ самомъ-ли дл вы те, чмъ кажетесь, или существа сверхъестественныя? Благородному моему спутнику вы сулите блестящую будущность, торжественно привтствуете его, какъ будущаго короля, a такія предсказанія, кажется, сильно его радуютъ… Что же вы ничего не скажете мн? Если вамъ дана сила видть смена времени и заране знать, какое зерно взойдетъ и разростется, a какое нтъ, отвчайте мн, не выпрашивающему вашего благоволенія, но и не боящемуся вашей вражды.
1-я вдьма. Слава!
2-я вдьма. Слава!
3-я вдьма. Слава!
1-я вдьма. Ты будешь меньше Мэкбета, но выше его.
2-я вдьма. Не такъ счастливъ, какъ онъ, но много счастливе.
3-я вдьма. Отъ тебя народится цлая вереница королей, хотя самъ ты королемъ не будешь. И такъ, слава вамъ, Мэкбетъ и Бэнкуо.
1-я вдьма. Бэнкуо и Мэкбетъ, слава обоимъ вамъ, слава!
Мэкбетъ. Стойте! предсказаніе ваше неполно! договарявайте все. Я знаю, что смерть Синэля сдлала меня таномъ Гламисса, но какъ-же мн быть таномъ Каудора, когда тотъ, кому принадлежитъ этотъ титулъ, живъ и бдагоденствуетъ? Что-же касается предсказанія, будто я буду королеыъ, исполненіе его кажется еще боле невроятнымъ, чмъ предыдущее. Скажите, оть кого почерпнули вы странныя и неправдоподобныя эти свднія? Зачмъ на этой пустынной равнин преграждаете вы намъ дорогу и привтствуете меня своими черезъ чуръ заманчивыми пророчествамн? Отвчайте! Я вамъ это повелваю! (Вдьмы исчезаютъ).
Бэнкуо. И на земл, какъ на вод, иногда вскакиваютъ наполненные воздухомъ пузыри… Они-то вскакивали передъ нами сейчасъ… Куда-же он исчезли?
Мэкбетъ. Он испарились въ воздух, то, что казалось тлеснымъ образомъ, разсялось, какъ дыханіе отъ дуновенія втра, Какъ мн досадно, что он не остались здсь доле.
Бэнкуо. Да неужели мы въ самомъ дл-то, о чемъ говоримъ теперь. Не обълись ли мы того зловреднаго корня, который туманитъ разсудокъ и держитъ его въ оковахъ безумія?
Мэкбетъ. Твои потомки будутъ королями…
Бэнкуо. А ты самъ будешь королемъ.
Мэкбетъ. И таномъ Каудора. Он, вдь, и это говорили?
Банкуо. Слово вь слово, буква въ букву. Однако, кто-же это спшитъ сюда?

Входятъ Россэ и Энгосъ.

Россэ. Король съ величайшимъ удивленіемъ выслушалъ извстіе о твоихъ успхахъ, Мэкбетъ. Когда-же онъ прочелъ отчетъ о твоихъ подвигахъ во время боя съ мятежниками, удивленіе его дошло до крайнихъ предловъ и онъ казалось, не зналъ, за кого боле радоваться, за себя или за тебя. Когда-же до него дошли свднія о дальнйшихъ твоихъ доблестныхъ дяніяхъ, во время того-же памятнаго дня, онъ и совсмъ онмлъ. Онъ какъ-будто собственными глазами видлъ тебя среди густыхъ рядовъ норвежцевъ, гд ты дрался, какъ левъ, нисколько не пугаясь картинъ смерти, которыми онъ окружалъ себя самъ. Быстро смняющіяся извстія, словно градъ, сыпались одно за другимъ, и каждое изъ нихъ, исчисляя твои подвиги въ величавой защит государства, повергло ихъ къ его стопамъ.
Энгосъ. Мы присланы сюда ислючительно затмъ чтобы передать теб благодарность нашего царственнаго повелителя, но не награду принесли мы теб, a только приглашеніе предстать передъ его внценосною особою.
Россэ. Однако, въ вид задатка еще большихъ милостей въ будущемъ, онъ веллъ привтствовать тебя, какъ тана Каудорскаго. Да принесетъ теб счастіе новый этотъ титулъ, онъ теперь неотъемлемое твое достояніе.
Бэнкуо. Что это значитъ? Неужто дьяволъ можетъ говорить правду?
Мэкбетъ. Танъ Каудора еще живъ. Зачмъ-же рядите вы меня въ чужую одежду?
Энгосъ. Да, правда, тотъ, кто былъ Каудорскимъ таномъ, еще живъ, но надъ этою жизнью тяготетъ неумолимый приговоръ, и прежній танъ долженъ ея лишиться. Былъ ли онъ въ союз съ норвежцами, помогалъ-ли втайн мятежникамъ, дйствовалъ-ли заодно съ тми и съ другими, съ намреніемъ привести къ крушенію родную страну, этого я не знаю, но знаю, что измна его доказана, и что онъ долженъ за нее умереть, такъ-какъ самъ въ ней сознался.
Мэкбетъ. Я уже танъ и Гламисса, и Каудора, a самое главное еще впереди. — Благодарю васъ за трудъ (Тихо Бэнкуо). Теперь, когда часть предсказаннаго мн таинственными существами исполнилась, можешь надяться и ты, что твои потомки будутъ королями.
Бэнкуо. Поврь имъ только, и теб уже мало будетъ новаго танства, захочетея и королевской короны… Однако, какъ бы то ни было, это все-таки оченъ странно… Нердко орудія тьмы, говоря намъ какъ будто правду, завлекаютъ насъ разными невинными пустяками, чтобы обмануть потомъ въ боле важныхъ длахъ. Друзья мои, на одно только слово…
Мэкбетъ. Два пророчества уже сбылись, они только служатъ какъ бы прологомъ могучей драмы, развязкой которой явится королевская корона. Благодарю васъ, господа.— Это сверхъестественное предсказаніе не можетъ служить дурнымъ предзнаменованіемъ, но не можетъ оно служить и хорошимъ. Если отъ него слдуеть ожидать зла, зачмъ-же, — словно въ залогь осуществимости всего остальнаго, — такъ благополучно исполнилась первая его часть, если оно предвщаеть хорошее, зачмъ-же при одной мысли о немъ, словно предъ чмъ-то ужаснымъ, волосы мои поднимаются дыбомъ, и мое крпко закованное сердце такъ неестественно сильно колотится о ребра… Не потому-ли, что воображаемые ужасы несравненно сильне настоящихъ? Мысль моя, въ которой убійство — пока еще только одинъ плодъ воображенія, до того сильно потрясаетъ мое слабое человческое естество, что не начавшее еще существовать уже является чмъ-то существующимъ, и для меня только то и есть, чего еще нтъ.
Бэнкуо. Посмотрите на нашего товарища… Какъ онъ глубоко поглощенъ своими думами.
Мэкбетъ. Если судьб угодно, чтобы я былъ королемъ, она можетъ доставить мн корону безъ всякаго вмшательства съ моей стороны.
Бэнкуо. Новыя почести — тоже, что новое платье, въ которомъ чувствуешь себя вполн свободнымъ, только поносивъ его нсколько времени.
Мэкбетъ. Будь, что будетъ! Съ теченіемъ времени и при помощи обстоятельствъ, туманъ, скрывающій будущее, разсется, и все станетъ ясно, какъ день.
Бэнкуо. Доблестный Мэкбетъ, мы ждемъ, чтобы теб заблагоразсудилось продолжать путь.
Мэкбетъ. Простите, моя угрюмая мысль невольно погрузилась въ воспоминанія о забытомъ. Добрйшіе друзья мои, ваши услуги внесены мною въ памятную книжку, листы которой я переворачиваю и перечитываю ежедневно… Отправимтесь-же къ королю. — Не забывай того, что произощло здсь. Черезъ нсколько времени, взвсивъ хорошенько все это въ ум, я съ полною откровенностью открою теб все, что y меня на душ.
Бэнкуо. Хорошо.
Мэкбетъ. A до тхъ поръ боле ни слова. — Идемте, друзья (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Въ Форэс. Комната во дворц. Трубы гремятъ.

Входтт Донкэнъ, Малькольмъ, Дональбенъ, Леноксъ и свита.

Донкэнъ. Соитоялась-ли, наконецъ, казнь Каудора? Неужто т, кому поручено было это исполнитъ, еще не вернулись?
Малькольмъ. Посланные, государь, еще не вернулись, но я видлъ чедовка, присутствовавшаго при казни. По его словамъ—Каудоръ съ полною откровенностью признался въ своей измн, просилъ заочно прощенія y вашего величества и выказалъ искреннее раскаяніе. Ни одно дяніе за всю его жизнь не длаетъ ему столько чести, сколько минуты разставанія съ нею, когда человкъ, готовый къ смерти, заране научившійся умирать и распрощавшійся съ этимъ драгоцннйшимъ изъ даровъ, разстается съ нею, словно съ ничего нестоющею бездлкой.
Донкэнъ. Нтъ никакой возможности узнавать, по лицу человка, того, что таится y него на душ. Я считалъ его истиннымъ джентльменомъ и доврялъ ему безусловно (Входятъ Мэкбетъ, Бэнкуо, Россэ и Энгосъ). А, доблестный кузенъ Мэкбетъ, это ты?.. Грхъ неблагодарности уже начинаетъ тяготить мн душу. Ты такъ быстро мчишься впередъ, что моя благодарность, какъ ни могучи ея крылья, не только не въ силахъ опередить, но и догнать твоего полета. Зачмъ ты такъ много сдлалъ для насъ? Если-бы твои услуги не были такъ велики, я имлъ-бы возможность отблагодарить и наградить тебя согласно твоимъ подвигамъ, теперь-же намъ остается только сознаться, что вполн расквитаться съ тобою мы не въ состояніи и остаемся y тебя въ неоплатномъ долгу.
Макбэтъ. Повиновеніе и врность при исполненіи своихъ обязанностей относительно васъ находятъ награду въ самихъ себ. Вы, государь, имете полное право требовать оть насъ строжайшаго исполненія нашихъ обязанностей. Эти обязанности для государства и для вашего престола — т-же дти и слуги, длающіе для вашего счастія и благополучія все, что имъ возможно, все, что отъ нихъ зависитъ.
Донкэнъ. Добро пожаловать. Я только еще насадилъ тебя и всми силами буду стараться способствоватъ твоему скорйшему произростанію. Честный Бэнкуо, услуги, оказанныя тобою такъ-же значительны и достойны такого-же полнаго признанія. Дай-же мн расцловать тебя и прижать тебя къ своему сердцу.
Бэнкуо. Если мн удастся укорениться въ немъ, жатва будетъ принадлежать вамъ.
Донкэнъ. Безмрная радость, переполняющая мою душу, невольно прорывается наружу, старается прикрыться личиною печали, выражающейся въ слезахъ. Вс вы, сыны мои, родственники, таны, вмст съ ближайшими къ вамъ лицами, знайте, что мы королевскую нашу власть намрены завщать въ наслдіе старшему нашему сыну Малькольму, которому и повелваемъ носить отнын титулъ принца Комбэрлендскаго. Нашею благосклонностью, какъ и сопряженными съ нею преимуществами, будетъ пользоваться не онъ одинъ, знаки отличія, словно звзды, засіяютъ на всхъ достойныхъ наградъ… Мэкбетъ, я поду отсюда въ Инверэссъ, чтобы сблизиться съ тобою еще боле.
Мэкбетъ. Для меня и самый покой становится тяжеле труда, если онъ не употреблеяъ на пользу вашего величесгва. Я самъ буду вашимъ глашатаемъ, самъ обрадую жену извстіемъ о вашемъ прибытіи. Прощайте, государь.
Донкэнъ. До свиданія, любезнйшій танъ каудорскій.
Мекбетъ (Про себя). Принцъ Комбэрлендскій!.. Вотъ порогъ: чтобы не споткнуться и не упасть, я долженъ черезъ него перескочить, такъ-какъ онъ преграждаетъ мн дальнйшій путь. Лучезарныя звзды, затаите свои огни, не озаряйте глубины тайныхъ моихъ замысловъ! Пусть даже глазъ не видитъ того, что длаютъ руки, но все-таки, какъ-бы мн страстно хотлось, чтобы скоре совершилось то, на что глазъ не можетъ взглянуть безъ ужаса! (Уходитъ).
Донкэнъ. Твой отзывъ о высокой его доблести, Бэнкуо, совершенно справедливъ. Превозносить его — для меня праздникъ, похвалы ему — такъ сказать, — нравственная моя пища. Подемъ-же за нимъ, за нимъ, чье усердіе отправилось впередъ, чтобы приготовить намъ радушный пріемъ. Такихъ родственниковъ на свт не много (Уходятъ при гром трубъ и барабановъ).

СЦЕНА V.

Въ Инвэрнесс. Комната въ замк Мэкбета.

Входитъ леди Мэкбетъ и читаетъ письмо.

Леди Мекббтъ. ‘Он попались мн навстрчу въ самый день моего успха, и я впослдствіи имлъ случай вполн убедиться, что ихъ познанія далеко превышаютъ познанія людей. Когда-же, сгорая желаніемъ узнать еще больше, я потребовалъ отъ нихъ дальнйшихъ свдній, он обратились въ воздухъ и скрылись отъ нашихъ глазъ. Я еще не могъ придти въ себя отъ ихъ ошеломляющихъ предсказаній, когда отъ короля явились гонцы, провозгласившіе меня таномъ Каудорскимъ и тмъ осуществшіе одно изъ недавнихъ предсказаній вщихъ сестеръ, въ дальнйшемъ будущемъ сулившихъ мн еще боле величія и привтствовавшихъ меня, какъ будущаго внценосца. Считаю нужнымъ сообщить это теб, дорогая подруга будущаго моего величія, чтобы невдніе ожидающей насъ блистательной доли не лишило тебя ни одной минуты радости, на которую ты имешь неотъемлемое, законное право. Затаи это въ своемъ сердц, a затмъ прощай.’
Теперь ты уже танъ Гламисса и Каудора и непремнно сдлаешься тмъ, что теб общано… Однако, я не совсмъ довряю твоей мягкой душ, до того переполненной млекомъ кротости и любовью къ человчеству, что она едва-ли допуститъ тебя избрать для достиженія цли кратчайшій путъ. Въ теб есть честолюбіе, и ты не прочь-бы достигнуть величія, но только съ тмъ условіемъ, чтобы это не стоило теб никакихъ хлопотъ. Ты хочешь, чтобы то, чего ты желаешь страстно, досталось теб само собою. Плутовать въ игр теб-бы не хотлось, а, между тмъ, тебя сильно прельщаетъ выигрышъ, добиться котораго невозможно, играя честно. Твоя цль, мой благородный Гламиссъ, громко кричитъ теб:— ‘воть, что ты обязанъ сдлать, чтобы достичь меня, но боязнь сдлать шагъ для достиженія желаемаго, кажется, превышаетъ самое желаніе добиться желаемаго!’ Поспшай-же скоре сюда, чтобы я могла вдохнуть въ тебя свой непоколебимый духъ, чтобы смлая моя рчь побудила тебя сокрушить вс преграды, препятствующія теб завладть золотымъ внцомъ, повидимому, предназначеннымъ теб и судьбою, и сверхъестественными силами (Входитъ слуга). Что скажешь?
Слуга. Сегодня вечеромъ король будетъ здсь.
Леди Мэкбетъ. Не сошелъ-ли ты съ ума? Возможное-ли дло, чтобы мой мужъ, находящійся при корол, не извстилъ меня объ этомъ заране, дабы я могла приготовиться, если намреніе его величества постить насъ дйствительно справедливо?
Слуга. Однако, это такъ, и самъ благородный танъ вернется домой въ самомъ скоромъ времени. Отъ него прибылъ гонецъ, который едва живъ отъ усталости и едва переводить духъ, такъ-что съ величайшимъ трудомъ могъ выговорить то, что ему поручено сказать.
Леди Мэкбетъ. Прими его какъ можно лучше. Доставленное имъ извстіе крайне важно (Слуга уходитъ). Даже воронъ, прокаркавшій о роковомъ прізд Донкэна къ намъ въ замокъ, и тотъ охрипъ. О вы, злобные духи, служащіе помощниками кровожаднымъ замысламъ, лишите меня моего пола и отъ головы до пятъ преисполните меня самой истой жестокости! Сгустите мою кровь, преградите укорамъ совсти доступъ съ моему сердцу! Пусть ни одно, свойственное человческой душ, чувство состраданія не поколеблетъ твердой и прирожденой мн ршимости, не станетъ преградой между моею волею и исполненіемъ ея намреній! О, вы, незримые пособники убійства, гд-бы ни поджидали вы, чтобы надъ человческою природою произведено было насиліе, спшите сюда, прильните къ моимъ женскимъ грудямъ, высосите изъ нихъ все молоко и замните его желчью. Приди и ты, непроглядная ночь, окутай себя густымъ сумракомъ адскихъ испареній, чтобы заостренный ножъ мой самъ не видалъ той раны, которую ему суждено нанести, и чтобы даже взоръ неба не могъ проникнуть сквозь саванъ мрака и крикнуть мн: — ‘Остановись! Остановись!’ (Входитъ Мэкбетъ). А, доблестный Гламиссъ, великій Каудоръ и еще боле великій въ будущемъ! Твое письмо заставило меня совершенно утратить чувство настоящаго и жить однимъ только будущимъ.
Мэкбетъ. О, безмрная любовь, Донкэнъ прибудетъ къ намъ сегодня вечеромъ.
Леди Мэкбетъ. A когда думаетъ ухать?
Мэкбетъ. Завтра. Таково его намреніе.
Леди Мэкбетъ. О, никогда солнце не увидить этого ‘завтра!’ Лицо твое, дорогой мой танъ, — словно открытая книга, въ которой можно вычитать много страшнаго. Чтобы обмануть всхъ, кажись такимъ-же, какъ вс. Пусть въ каждомъ твоемъ взгляд, въ каждомъ слов, въ каждомъ движеніи проглядываетъ сердечное радушіе, имй видъ невнннаго цвтка, но на самомъ дл будь змей, скрывающеюся подъ цвтами. Того, кого ты ждешь, слдуетъ принять какъ можно лучше. Предоставь мн великое дло этой ночи, которое обезпечитъ за нами царственное величіе и неограннченное могущество на вс грядущіе дня и ночи.
Мэкбетъ. Мы поговоримъ объ этомъ посл.
Леди Мэкбетъ. Хорошо, только кажись веселе. Слишкомъ рзкихъ перемнъ въ лиц слдуетъ всегда остерегаться. Все-же остальное предоставь мн (Уходятъ).

СЦЕНА VI.

Передъ замкомъ Мэкбета.

Звуки трубъ. Слуги тана ожидаютъ въ отдаленіи. Входятъ Донкэнъ, Малькольмъ, Дональбенъ, Бэнкуо, Мэкдофъ, Россэ, Энгосъ и свита.

Донкэнъ. Мстоположеніе замка прекрасное, самый воздухъ ветъ намъ въ лицо такъ пріятно и ласково.
Бэнкуо. Пребываніе лтней гостьи храмовъ — ласточки, одно уже доказываетъ, что воздухъ здсь здоровый, благорастворенный. Нтъ ни одного выступа, ни одного карниза, ни одного столба, ни одного удобнаго угла, куда-бы эта птица не прилпила висячаго своего жилища, своей плодовитой колыбели. Я наблюдалъ, что всюду, гд селятся и водятся ласточки, воздухъ всегда чистый и здоровый.

Входитъ Леди Мэкбетъ.

Донкэнъ. Смотрите, смотрите, вотъ здшняя высокочтимая хозяйка. Миледи, внушенная намъ и преслдующая насъ любовь иногда бываетъ для насъ источникомъ непріятностей, но мы такъ-же доджны быть благодарны и за эти непріятности, какъ за самую любовь. Этимъ я хочу сказать, что вамъ слдуетъ благословлять и Бога, и насъ за то, что мы васъ утруждаемъ, и благодарить насъ за причиняемыя вамъ безпокойства.
Леди Мэкбетъ. Если вс наши заботы удвоить во всхъ отношеніяхъ, а затмъ еще разъ взять ихъ дважды, он были-бы только слабымъ выраженіемъ безпредльной благодарности за ту высокую честь, которую вы, государь, оказали намъ, осчастлививъ нашъ домъ своимъ посщеніемъ. За ваши прежнія милости, еще усиленныя недавними наградами, мы должны вчно молить за васъ Бога, какъ за своего благодтеля.
Донкэнъ. Гд-же самъ танъ Каудорскій? Мы скакали за нимъ по пятамъ и даже надялись обогнать его, но здокъ онъ замчательный, а пламенная любовь, острая, какъ шпора, помогла ему примчаться домой ране насъ. Прекрасная и уважаемая хозяйка, на сегодняшнюю ночь мы ваши гости.
Леди Мэкбетъ. Вашихъ преданныхъ слугъ такъ, какъ и своихъ слугь, и жизнь нашу, и все, что мы имемъ, считайте только залогомъ, въ которомъ мы обязаны отдавать отчетъ вашему величеству и которымъ вы всегда можете располагать по своему усмотрнію.
Донкэнъ. Дайте мн вашу руку и проводите меня къ хозяину дома. Любя его всею душою, мы и на будущее время надемся относиться къ нему съ прежнею благосклонностью. И такъ, если вамъ угодно, миледи… (Уходятъ).

СЦЕНА VII.

Комната въ замк y Мэкбета.

По сцен проходятъ слуги, несущіе факелы и играющге на гобояхъ, за ними другіе съ разными яствами, потомь входитъ самъ Мэкбетъ.

Мэкбетъ. Если все это должно совершиться и затмъ кончиться, пусть кончается скоре. Хорошо, если-бы убійство повлекло sa собою одинъ только успхъ и никакихъ другихъ послдствій. Да, если-бы вмст съ нанесеннымъ ударомъ все покончилось-бы хоть здсь, хоть только здсь, на этой движущейся песчаной отмели времени, я ринулся-бы въ жизнь, нисколько не думая о томъ, что будетъ дале, но бда въ томъ, что такого рода поступки постоянно влекутъ за собою судъ земной. Стоитъ только дать міру кровавый урокъ, и этотъ міръ, наученный полученнымъ урокомъ, безпощадно обрушится на самого-же учителя, безпристрастное правосудіе постоянно собственною рукою подноситъ къ нашимъ губамъ кубокъ съ нами-же самими отравленнымъ напиткомъ… Нтъ, здсь Донкэнъ не долженъ подвергнуться ни малйшей опасности, на это есть дв могучія причины. Во первыхъ, онъ мой родственникъ, a во вторыхъ, я его подданный. Об причины настолько важны, что мысль моя не должна, не можетъ перейти въ дло. Къ тому-же онъ мой гость, и мн слдовалобы крпко запирать двери, a не помышлять о нанесеніи смертельнаго удара… Потомъ самый этотъ король Донкэнъ съ такою кротостью пользуется своимъ могуществомъ, высокія свои обязанности онъ исполняетъ такъ безупречно, что, въ случа его исчезновенія съ лица земли, самыя его добродтели, вооружась трубами, которыми ангелы возвстятъ наступленіе страшнаго суда, донесутъ міру о совершившемся анаемскомъ преступленіи, a состраданіе, словно совсмъ нагой, только-что родившійся младенецъ, несущійся на крыльяхъ урагана, или небесный херувимъ, мчащійся на незримыхъ, воздушныхъ коняхъ, каждаго заставитъ своимъ дуновеніемъ взглянуть на это дло широко раскрытыми глазами и выжметъ изъ глазъ цлые потоки слезъ… Чтобы шпорить бока своей ршимости, y меня только одно орудіе и есть — не въ мру разгулявшееся честолюбіе, которое можетъ, словно разъяренный конь, вскочить на дыбы и, опрокинувшись назадъ, придавить меня собою! (Входитъ Леди Мэкбетъ). Что новаго?
Леди Мэкбетъ. Ужинъ почти оконченъ. Зачмъ ушелъ ты изъ столовой?
Мэкбетъ. Спрашивалъ онъ меня?
Леди Мэкбетъ. Разв ты этого не знаешь?
Мэкбетъ. Дале въ этомъ дл идти мы не должны. Король осыпаетъ меня почестями, да и обо мн во всхъ слояхъ населенія сложилось такое лестное мнніе, что мн слдуетъ сохранять это мнніе во всей его двственной свжести, a не пренебрегать имъ, пока оно не установилось вполн.
Леди Мэкбетъ. Твоя надежда, когда ты въ нее рядился, должно-быть, была пьяна. Съ тхъ поръ она успла проспаться и теперь на то на что сама взирала такъ смло, глядитъ блдня и зеленя отъ ужаса. Таково-же на будущее время будетъ мое мнніе и о твоей любви. Смлость твоя проявляется только въ однихъ желаніяхъ, когда-же дойдетъ до ршимости, до самаго дла, ты тотчасъ начинаешь трусить. Теб, я знаю, очень хотлось-бы получить то, что въ твоихъ глазахъ составляетъ лучшее украшеніе жизни, a между тмъ ты предпочитаешь навкъ остаться трусомъ въ собственныхъ глазахъ. Ты какъ будто говоришь: — ‘Очень-бы мн хотлось это имть, да не хватаетъ смлости!’ и тмъ уподобляешься жалкой кошк народной поговорки.
Мэкбетъ. Прошу тебя, замолчи! У меня хватитъ отваги на все, что подобаетъ человку, тотъ, кто отваживается на большее, уже перестаетъ быть человкомъ.
Леди Мэкбетъ. Зачмъ-же было сообщать объ этомъ замысл мн? Когда этотъ замыселъ народился y тебя въ голов, ты былъ человкомъ и мужемъ. Если-же ты ршишься привести замыселъ въ исполненіе, ты только еще убдительне докажешь, что ты человкъ и мужъ. Когда возникла мысль, ничто еще не благопріятствовало исполненію — ни время, ни обстоятельства, a ты все-таки надялся выискать удобное время, создать благопріятныя обстоятельства. Теперь-же, когда они явились сами собою, ты вмст съ своею ршимостью обращаешься въ ничто. Я сама кормила грудью и знаю, какъ сильно мать любитъ ребенка, сосущаго ея молоко, a между тмъ, несмотря на нжную улыбку, съ которою сынъ смотрлъ мн въ глаза, я вырвала бы сосецъ изъ беззубыхъ губъ и размозжила-бы младенцу голову, если-бы поклялась это сдлать, какъ клялся ты исполнить свое намреніе!
Мэкбетъ. А если мы потерпимъ неудачу?
Леди Мэкбетъ. Намъ потерпть неудачу! Напряги только какъ слдуетъ душевныя силы, и неудача немыслима. Едва успетъ король заснуть покрпче, — а, благодаря сегодняшней усталости, крпкій сонъ не заставитъ ждать себя долго, — я такъ угощу приближенныхъ къ нему слугъ виномъ и сладкимъ яблочнымъ напиткомъ, что память, стража ихъ мозга, превратится въ паръ, а вмстилище разсудка въ простой кубъ для кипяченія. Когда скотскій сонъ скуетъ ихъ упившееся тло, и они будутъ лежать, словно мертвые, кто помшаетъ намъ съ тобою сдлать съ беззащитнымъ Донкэномъ все, что намъ угодно? Чего только нельзя будетъ свалить на мертвецки пьяныхъ слугъ, непробуднымъ сномъ спящихъ въ одной комнат съ королемъ? Они-то и окажутся виновниками ужаснаго убійства.
Мэкбетъ. Рождай на свтъ только дтей мужского пола. Твоя неустрашимая природа должна рождать толъко мужчинъ!… Разумется, когда мы забрызгаемъ кровью обоихъ слугь, спящихъ въ комнат короля, мы совершимъ убійство ихъ-же кинжалами, вся вина падетъ на этихъ слугъ. Каждый непремнно подумаетъ, что они убійцы.
Леди Мэкбетъ. Кому придетъ въ годову подозрвать другихъ, особенно когда мы дадимъ полную волю нашему отчаянію, когда вс увидятъ, какъ горько мы оплакиваемъ его смерть.
Мэкбетъ. Ршеніе принято! Я напрягу вс дятельныя силы своего существа и направлю ихъ на совершеніе страшнаго этого дла. Пойдемъ и своимъ невозмутимымъ весельемъ обманемъ всхъ, находящихся y насъ. Лживое лицо должно служить личиною лживому сердцу (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Дворъ передъ замкомъ Мэкбета.

Входятъ Бэнкуо и Фліэнсъ. Впереди идутъ слуги, несущіе свтильники.

Бэнкуо. Милый мой мальчикъ, какъ думаешь, который можетъ быть теперь часъ?
Фліэнсъ. Боя часовъ я не слыхалъ, но мсяцъ уже закатился.
Бэнкуо. A онъ, кажется, закатывается въ полночь?
Фліэнсъ. Я думаю, отецъ, что теперь позже.
Бэнкуо. Возьми-ка пока мой мечъ… Небо что-то заскупилось сегодня, погасило вс свои свчи… Возьми и это… Усталость тяготитъ меня, какъ свинецъ, a заснуть мн все-таки не хотлось-бы. Милосердыя силы небесныя, отгоните отъ меня т проклятыя мысли, которыя во время отдыха вторгаются въ душу человка!.. Дай сюда мечъ… (Входитъ Мэкбетъ, за нимъ слуга несетъ свтильникъ). Кто идетъ?
Мэкбетъ. Свой.
Бэнкуо. Какъ, ты, милордъ, еще не въ постели? A король уже легъ… Онъ былъ въ необыкновенно пріятномъ расположеніи духа и щедро наградилъ твоихъ служителей, a этотъ брилліантъ поручилъ мн передать твоей жен, какъ радушнйшей изъ всхъ хозяекъ. Да, король остался безмрно доволенъ твоимъ пріемомъ.
Мэкбетъ. Онъ засталъ насъ врасплохъ, поэтому наше гостепріимство поневол должно было казаться недостаточнымъ. Не то было-бы, если-бы мы заране знали о прізд къ намъ короля.
Бэнкуо. Все и такъ было прекрасно… Прошлою ночью мн приснились вщія сестры. Относительно тебя ихъ пророчества начали уже отчасти сбываться.
Mэкветъ. Я забылъ о нихъ и думать. Тмъ не мене, если выпадетъ свободная минута, мы еще поговоримъ объ этомъ дл… разумется, если ты согласишься пожертвовать мн часомъ-другимъ.
Бэнкуо. Весь къ твоимъ услугамъ.
Мэкбетъ. Если ты согласишься дйствовать заодно со мною, на твою долю выпадетъ не малая честь.
Бэнкуо. Лишь-бы, стараясь ее увеличить, не утратить той, какая есть. Каковы-бы ни были твои совты, я охотно имъ послдую, если и честь, и спокойствіе совсти останутся при мн.
Мэкбетъ. Ну, a пока покойной ночи.
Бэнкуо. Благодарю, и теб желаю того-же (Уходитъ съ сыномъ).
Мэкбетъ (Слуг). Отправься къ своей госпож и скажи ей, чтобы она велла ударить въ колоколъ, когда напитокъ для меня будетъ готовъ, a самъ ложись спать (Слуга уходитъ). Что это такое передо мною? Кинжалъ, и рукоятка его обращена къ моей рук… Дай мн схватить тебя!.. Завладть тобою я еще не усплъ, но я все-таки вижу тебя… Роковое видніе, разв ты не настольтко-же ощутительно для осязанія, какъ для зрнія? Или ты кинжалъ не настоящій, a тоолько воображаемый, только плодъ распаленнаго и удрученнаго мозга?.. Однако, я вижу тебя, и ты кажешься мн такимъ-же осязаемымъ, какъ и тотъ клинокъ, который я въ эту минуту вынимаю изъ ноженъ. Ты указываешь мн дорогу, по которой я намревался пойти и безъ тебя, и ты именно то орудіе, которое я готовъ былъ пустить въ ходъ. Или зрніе — игрушка другихъ моихъ чувствъ, или оно одно стоить всхъ остальныхъ, взятыхъ вмст?.. Я все еще продолжаю тебя видть… На твоемъ лезве и на рукоятк появились капли крови, которыхъ не было ране… Вздоръ! нтъ здсь никакого кинжала, то въ моихъ глазахъ задуманное кровавое дло принимаетъ видимый образъ… Теперь такой часъ, когда, если не вся природа, то, по крайней мр, цлая половина этого міра кажется мертвой, и когда злыя, обманчивыя грезы прокрадываются сквозь опущенныя занавсы полога, он и смущаютъ покой спящихъ, когда чародйство своими жертвоприношеніями чествуетъ блдную Гекату, и чахлое убійство, поднятое на ноги своимъ часовымъ волкомъ, вой котораго служитъ условнымъ знакомъ, что минута дйствія настала, и оно, словно призракъ, воровской походкой обуреваемаго преступными замыслаыи Тарквинія, украдкой пробирается къ намченной цли… Куда-бы ни стремились мои шаги, ты, твердая и прочно стоящая земля, не прислушивайся къ нимъ, чтобы сами камни не стали при моемъ приближеши болтать между собою и не отняли y этой минуты ея нмого ужаса, который такъ къ ней идетъ!.. Пока я здсь угрожаю, тотъ все еще продолжаетъ жить… Слова своимъ дыханіемъ только расхолаживаютъ огонь дйствія! (Слышень ударъ колокола). Иду, и все будетъ исполнено мигомъ… Колоколъ меня зоветъ! Да не долетитъ до твоего слуха, Донкэнъ, этотъ погребальный звонъ, зовущій тебя или на небеса, или въ кромшный адъ (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Тaмъ-же.

Входитъ Леди Мэкбетъ.

Леди Мэкбетъ. То, что напоило ихъ допьяна, придало мн только смлости, то, что погасило въ нихъ все, зажгло во мн огонъ отваги (Прислушивается). Что тамъ такое?.. Ничего!— То прокричала сова — роковой звонарь, такъ зловще желающій покойной ночи… Мужъ теперь тамъ и длаетъ дло. Двери отперты, и пьяные служители громкимъ храпомъ какъ-будто издваются надъ своими обязанностями. Въ ихъ ночное пптье я подмшала столько снадобья, что смерть ведетъ теперь съ природой споръ, жить имъ или не жить.
Мзкбетъ (За сценой). Кто тамъ?.. Эй! отвчай!
Леди Мэкбетъ. Боже мой! Я боюсь, что они проснулись, a дло еще не доведено до конца!.. Боюсь, что насъ погубитъ не самое дло, a покушеніе на него… Надо прислушаться!.. Я вынула ихъ кинжалы изъ ноженъ, и они, конечно, не могутъ не попасться на глаза Мэкбету… Если-бъ король не такъ былъ похожъ на моего отца, я покончила-бы съ нимъ сама!.. Вотъ идетъ мужъ!

Входитъ Мэкбстъ.

Мэкбетъ. Дло сдлано. Ничего ты не слыхала?
Леди Мэкбетъ. Слышала крикъ совы и трещаніе сверчка… Да и ты самъ, кажется, что-то сказалъ?
Мэкбетъ. Когда?
Леди Мэкбетъ. Сію минуту.
Мэкбетъ. Спускаясь съ лстницы?
Леди Мэкбетъ. Да.
Мэкбетъ. Слушай! Кто спитъ въ сосдней комнат?
Леди Мэкбетъ. Дональбенъ.
Мэкбетъ (Разсматривая свои руки). Какое печальное зрлище!
Леди Мэкбетъ. Твои слова глупы! что-же можетъ бфть въ этомъ печальнаго.
Мэкбетъ. Одинъ засмялся во сн, a другой такъ громко крикнулъ:— ‘Убійство!’ Странно, что они оба не проснулись. Я притаился и сталъ прнисушиваться къ ихъ словамъ. Они помолились и заснули снова.
Леди Мэкбетъ. Оба прислужника спятъ въ одной комнат?
Мэкбетъ. Да. Затмъ одинъ воскликнулъ: — ‘Милосердіе Божіе, не покидай насъ гршныхъ’! A другой отвтилъ на это:—‘Аминь!’ Какъ будто они видли мои окровавленныя руки… Я слышалъ ихъ слова и, на воззваніе одного изъ нихъ къ Божьему Міиосердію, не могъ даже, въ свою очередь, проговорить — ‘Аминь!’
Леди Мэкбетъ. Стоитъ-ли обращать на это вниманіе?
Мэкбетъ. Отчего, однако, не хватило y меня силы сказать:—‘Аминь?’ Высшее милосердіе было мн нужне, чмъ кому-либо, а, между тмъ, я не въ состояніи былъ даже произнестіи: ‘Аминь!! Это слово какъ-бы застряло y меня въ горл.
Леди Мэкбетъ. О подобныхъ длахъ не слдуетъ думать такъ, какъ думаешь ты. Такія мысли могутъ свести съ ума.
Мэкбетъ. Мн показалось, будто чей-то голосъ крикнулъ:—‘Не спать теб боле! Мэкбетъ убилъ сонъ!’ Да, Мэкбетъ, дйствительно, убилъ невинный сонъ, сонъ, разматывающій запутанный мотокъ заботъ, сонъ — ежедневную смерть жизни, эту ванну, возстановляющую силы посл тяжкаго труда, цлебный бальзамъ для изъязвленныхъ душъ, вторую перемну за столомъ природы, питательнйшее блюдо на жизненномъ пиру!
Леди Мэкбетъ. Что хочешь ты доказать?
Мэкбетъ. Этотъ голосъ продолжалъ и продолжаетъ кричать на весь домъ:—‘Не знать теб боле сна! Гламиссъ убилъ сонъ! Каудоръ, теб не спать! Не спать и теб, Мэкбетъ!
Леди Мэкбетъ. Кто-же могъ это кричать? Опомнись, благородный танъ! Ты такими нелпыми бреднями слпого воображенія только расшатываешь свое мужество. Добудь воды и смой съ руки обличающее пятно… Зачмъ ты не оставилъ этихъ кинжаловъ тамъ, гд они лежали, они были какъ разъ на мст. Отнеси ихъ назадъ и выпачкай кровью спящихъ служителей.
Мэкбетъ. Ни за что на свт не пойду туда опять! Мн страшно подумать о томъ, что я сдлалъ!.. Увидать все это снова… нтъ, не могу!
Леди Мэкбетъ. Какая жалкая слабость воли! Дай мн кинжалы! Какъ мертвые, такъ и спящіе — не боле, какъ нарисованныя картины, только дти пугаются при вид нарисованныхъ чертей. Если кровь Донкэна продолжаетъ течь, я перепачкаю лица его прислужниковъ. Она доджна служить новою уликою, что убійство совершено именно ими (Убгаетъ, за сценой слышенъ стукъ).
Мэкбетъ. Гд это стучатъ? Съ какой стороны? Каково-же должно быть y меня на душ, когда ничтожный стукъ — и тотъ пугаетъ, эаставляетъ меня блднть? Что это за руки? Чьи он? Он вырываютъ мои глаза изъ ихъ очницъ! Хватитъ-ли всего океана, всхъ водъ великаго царства Нептуна, чтобы дочиста смыть съ моей руки эту кровь?.. Нтъ, скоре моя рука способна придать багровую окраску безчисленнымъ водамъ и превратить зеленую воду въ красный потокъ!

Леди Мэкбетъ возвращается.

Леди Мэкбетъ. Ну, теперь и мои руки такого цвта, какъ и твои, однако, я постыдилась бы такъ мертвенно блднть, какъ ты (Стучатся). Кто-то стучится въ южныя ворота… Уйдемъ ко мн въ спальню, тамъ небольшое количество воды омоетъ насъ отъ преступленія, и мы опять почувствуемъ себя легко… Ты по дорог растерялъ все свое мужество (Стучатся). Слышишь?— стучатся опять… Однься въ ночное платье… Можетъ-быть, намъ по какому-нибудь непредвиденному случаю придется показаться, и тогда всхъ удивитъ, что мы еще не ложились. Не теряйся такъ постыдно отъ одного наплыва своихъ мыслей.
Мэкбетъ. Сознавать, что я сдлалъ, — лучше-бы не знать себя совсмъ! (Стучатся снова) Разбуди Донкэна своимъ стукомъ! Какъ былъ бы я радъ, если-бы теб это удалось! (Уходитъ съ женою).

СЦЕНА III.

Тамъ-же.

Появляется Привратникъ. За сценою продолжаютъ стучатъ.

Привратникъ. Вотъ такъ стучатъ! A что, если бы человкъ былъ привратникомъ y дверей ада, то-то пришлось-бы ему часто поворачивать ключъ. Вотъ и мн тоже (Снова стукъ). Стучи, стучи, стучи!.. Кто тамъ, спрашиваю отъ имени Вельзевула!.. Не мызникъ-ли это, что повсился, потерявъ терпніе, въ ожиданіи хорошаго урожая? Если такъ, надо было приходить во время, а коль опоздалъ, хорошо сдлалъ, если припасъ побольше платковъ и салфетокъ, такъ-какъ теб придется сильно здсь поттъ! (Стучатся). Стучи, стучи!.. Кто тамъ?—спрашиваю отъ имени другого дьявола! Не лжесвидтель-ли, дававшій подъ присягой показанія и за того, и за другого, и противъ обоихъ. Достаточно полжесвидтельствовалъ во имя Господне, a съ небесами все-таки не сговорился, и его туда не пустили… Пришлось стучаться въ адъ… Входите, господинъ лжесвидтель. (Стучатся). Стучи, стучи, стучи!.. Кто тамъ? Можетъ-быть англійскій портной, посланный въ адъ за то, что ухитрился воровать даже остатки отъ французскихъ штановъ?.. Входи, входи, вороватый портной. У насъ такая жара, что твой утюгъ раскалится докрасна (Стучатся). Стучи, стучи! Ни минуты нтъ покоя! Кто тамъ такой?.. Однако, здсь для преисподней достаточно таки холодно. Не хочу боле служить привратникомъ y дьявола. Стану отпирать людямъ всякаго разбора, идущимъ по пути, усянному цвтами и вчно озаряемому съ небесъ увеселительными огнями (Стучатся). Иду, иду, прошу васъ, помяните привратника (Отпираетъ ворота).

Входятъ Мэкдофъ и Леноксъ.

Мэкдофъ. Поздно ты легъ, что-ли, спать, что такъ долго не просыпался?
Привратникъ. Совершенная правда, сэръ! Мы прошедшею ночью пили до вторыхъ птуховъ, a за выпивкой неизбжно слдуютъ три явленія.
Мэкдофъ. Чтоже это за три явленія, неизбжно слдующія за выпивкой?
Привратникъ. Слдствіемъ ея являются красный носъ, крпкій сонъ и моча. Что-же касается непотребныхъ желаній, она и порождаетъ ихъ, и уничтожаетъ: вызываетъ желаніе и мшаетъ исполненію. Поэтому чрезмрная выпивка относительно непотребства является двуличной. Она и нарождаетъ его, и истреблястъ, она его и возбуждаетъ, и разгоняетъ, подстрекаетъ и запугиваетъ, говоритъ ему: стой, a стоять не даетъ. Въ заключеніе она, предательски обманувъ его ожиданіе, нагоняетъ на него сонъ, a его самого повергаетъ ницъ.
Мэкдофъ. Кажется, за прошедшуіо ночь опьяненіе повергло ницъ и тебя?
Привратникъ. Точно такъ, сэръ, надуло меня вино самымъ непотребнымъ образомъ, то-есть вышло изъ меня, какъ и вошло, — черезъ горло. За то и я отплатилъ ему знатно. Хотя оно и лишило меня на нкоторое время употребленія ногъ, но я, зная, что я сильне его, нашелъ все-таки средство отъ него избавиться.
Мзкдофъ. Вдадлецъ замка проснулся… Его доджно-быть разбудилъ нашъ стукъ, вотъ онъ идетъ сюда.

Входитъ Мэкбетъ.

Леноксъ. Добраго утра вамъ, благородный танъ.
Мэкбетъ. Добраго утра вамъ обоимъ.
Мэкдофъ. Скажите, любезный сэръ, король уже всталъ?’
Мэкбетъ. Нтъ еще не вставалъ.
Мэкдофъ. Онъ приказадъ мн явиться какъ можно ране. Я даже боялся, что проспалъ указанный часъ.
Мэкбетъ. Я провожу васъ къ нему.
Мэкдофъ. Я знаю, что такое безпокойство полно для васъ прелести, но все-таки оно безпокойство.
Мэкбетъ. Трудъ, который намъ по душ, перестаетъ быть трудомъ. Вотъ дверь, ведущая съ королю.
Мэкдофъ. Я возьму на себя смлость войти, такъ-какъ это составляетъ часть моей обязанности (Уходитъ).
Леноксъ. Скажите, король узжаетъ сегодня-же?
Мэкбетъ. Да, сегодня, онъ самъ это объявлялъ.
Леноксъ. A истекшая ночь прошла неспокойно. Тамъ, гд мы ночевали, буря переломала вс трубы. Увряютъ будто въ воздух слышались стоны, странные вопли смерти. Страшные голоса будто-бы грозно пророчили гибельня событія и кровавыя смуты, которыя своимъ порожденіемъ поведутъ къ цлому ряду несчастій. Ночная пгица безъ умолка прокричала напролетъ всю эту ночь, показавшуюся длинне цлой жизни. Говорятъ, что даже сама земля дрожала, какъ въ лихорадк.
Мэкбетъ. Да, ночь дйствительно прошла неспокойно.
Леноксъ. Въ молодой моей памяти не сохранилось ни одной, подобной сегодняшней.

Мэкдофъ возвращается.

Мэкдофъ. О, ужасъ! ужасъ! ужасъ! Ни языкъ, ни сердце не могутъ ни постигнуть, ни выговорить ничего подобнаго!
Мэкбетъ и Леноксъ. Что случилось?
Мэкдофъ. Злодйство никогда еще не доходило до такихъ возмутительныхъ предловъ. Невроятное, святотатственное убійство ворвалось въ освященный храмъ Господень и похитило оттуда жизнь всего зданія!
Мэкбетъ. Что вы говорите? Какую жизнь?
Леноксъ. Можетъ-бытъ, вы хотите сказать:— жизнь государя?
Мэкдофъ. Войдите, и новая Горгона поразитъ васъ слпотою! Не требуйте отъ меня словъ, войдите, взгляните и тогда говорите сами (Мэкбетъ и Леноксъ уходятъ). Проснитесь! Проснитесь вс! Бейте въ набатъ!.. Здсь убійство! Измна!.. Бэнкуо, Дональбенъ, Малькольмъ, проснитесь!.. Стряхните съ себя глубокій сонъ, эту поддлку подъ смерть, и взгляните на самую смерть!.. Вставайте, вставайте скоре и взгляните на ужасающее подобіе страшнаго суда!.. Малькольмъ! Бэнкуо! возстаньте, какъ изъ могилъ, спшите сюда, какъ призраки, чтобы только взглянуть на этотъ ужасъ! Звоните въ колоколъ! (Бьютъ въ набатъ).

Входитъ лсди Мэкбетъ.

Леди Мэкбетъ. Что случилось? Къ чему эти ужасающіе звуки, нарушающіе покой спящихъ мирно и вызывающіе ихъ сюда? Говорите-же, говорите!
Мэкдофъ. Нть, прекрасная миледи, не вамъ слушать то, что я могу сообщить. Передать женскому уму то, что произошдл, значило-бы нанести еще другую смертельную рану (Входитъ Бэнкуо). О, Бэнкуо, Бэнкуо! Нашъ царственный повелитель убитъ!
Леди Мэкбетъ. Такое страшное злодйство!.. И у насъ въ дом!
Бэнкуо. Гд-бы его ни совершили, оно всюду было-бы слишкомъ ужасно! Дорогой Мэкдофъ. ради Бога, возьми свои слова назадъ, скажи, что этого не было!

Мэкбетъ и Леноксъ возвращаются.

Мэкбетъ. О, зачмъ не умеръ я хоть-бы часомъ ране этого страшнаго событія! Тогда я умеръ-бы счастливйшимъ человкомъ, потому что съ этого мгновенія для меня въ жизни не остается ничего стоющаго вниманія!.. Всюду одна пустота! Слава и благодать умерли! Чистое вино жизни слито, выпито, и въ пышномъ этомъ подвал остались одни мутные подонки.

Входятъ Малькольмъ и Дональбенъ.

Дональбенъ. Какое несчастіе случилось здсь?
Мэкбетъ. Васъ постигла страшная бда и вы еще этого не знаете?! Ключъ, родникъ, первоначальный водоемъ вашей жизни пересталъ битъ! Онъ изсякъ въ самомъ источник.
Мэкдофъ. Царственный родитель вашъ умерщвленъ.
Мадькольмъ. О, кмъ? Кмъ?
Леноксъ. По всмъ вроятіямъ бывшими при немъ служителями. Руки и лица ихъ обагрены кровыо, такъ-же какъ и ихъ кинжалы, которые, когда мы вошли, еще не вытертые валялись y нихъ на постеляхъ. Сами служители совсмъ растерялись, глаза ихъ были неподвижно устремлены въ одну точку… Глядя на нихъ, никто не поручилъ-бы имъ охраны своей жизни.
Мэкбетъ. Какъ глубоко раскаиваюсь я теперь, что не сдержалъ порыва бшенства и убилъ ихъ.
Мэкдофъ. Зачмъ вы это сдлали?
Мэкбетъ. Ктоже можетъ въ одно и то же мгновеніе быть и изумленнымъ, и разсудительнымъ, и сдержаннымъ, и взбшеннымъ, врнымъ долгу и безпристрастнымъ? Разумется, никто. Необузданный пылъ моей привязанности опередилъ боле медленную въ своихъ ршеніяхъ разсудочность. Передо мною лежалъ Донкэнъ, серебристая его кожа была окрашена золотою его кровью, и его зіяющія раны казались проломами, пробитыми въ его груди, чтобы сквозь нихъ открыть въ его существо доступъ всесокрушающей смерти. Тутъ-же находились и убійцы, окрашенные цвтомъ своего ремесла, кинжаламъ ихъ, какъ-бы чудовищными ножнами, служяла запекшаяся кровь. Кто-же, въ чьемъ сердц есть привязанность и мужество доказать ее на дл, удержался-бы отъ того, что сдлалъ я?
Леди Мэебетъ. Помогите! Уведите меня отсюда!
Мэкдофъ. Придите на помощь къ миледи.
Малькольмъ. Что-же мы-то молчимъ, когда имемъ право вмшаться въ это дло, какъ въ свое собственное?
Дональбенъ. Что-же говорить намъ здсь, когда изъ каждой щели, изъ самой ничтожной скважины опасность можетъ ринуться на насъ и уничтожитъ насъ совершенно? Уйдемъ отсюда скоре! Несчастіе наше слишкомъ молодо, оно еще не выработало въ насъ слезъ.
Мадькольмъ. Наше горе еще отнимаетъ у насъ силу дйствовать.
Бэнкуо. Позаботътесь о леди. (Леди Мэкбетъ уносятъ). Прикрывъ какъ слдуеть нашу полунаготу, очень чувствительную къ утреннему холоду, — a это можетъ имть очень прискорбныя послдствія для здоровья, — мы снова соберемея вмст и постараемся изслдовать вс страшныя подробности кроваваго этого дла. Насъ волнуютъ и ужасъ, и сомннія. Самъ я отдаюсь во всемогущія руки Божіи и безъ страха примусь развдывать вс еще невдомыя намъ пружины возмутительной измны, кроваваго вроломства!
Мэкдофъ. И я.
Вс. И вс мы!
Мэкбетъ. Облечемтесь въ доспхи, приличные воинамъ, a затмъ мы соберемся въ главномъ зал.
Вс. Хорошо (Вс, кром Малькольма и Дональбена, уходятъ).
Mалькольмъ. Какія y тебя дальнйшія намренія? Мн кажется, что намъ не слдуетъ съ ними связываться. Выставлять на показъ скорбь, которой нтъ въ душ, легко только людямъ фальшивымъ. Я думаю отправиться въ Англію.
Дональбенъ. A я въ Ирландію. Отдлить судьбу одного отъ судьбы другого будетъ для обоихъ насъ безопасне, a тамъ, гд мы находимся, даже ласковыя улыбки тоже, что кинжалы. Проливъ однажды кровь, люди становатся кровожадне.
Малькольмъ. Смертоносная стрла, сокрушившая одну жертву, еще не вполн достигла своей цли, и чмъ дальше находиться отъ этой цли, тмъ для насъ безопасне. Поэтому — скоре на коней! Въ нашемъ положеніи нечего быть разборчивыми и соблюдать законы вжливости, намъ слдуетъ ухать какъ можно скоре, даже не простившись съ хозяевами. Ускользнуть украдкой совсмъ не позорно, когда нтъ иного средства для спасенія (Узгодятъ).

СЦЕНА IV.

Въ окрестностяхъ замка.

Входятъ Россэ и старикъ.

Старикъ. Въ моей памяти отлично сохранилось все, что произошло за послднія семьдесятъ лтъ.За это время пришлось переживать не мало странныхъ часовъ, быть очевидцемъ множества страшныхъ событій, но все виднное до сихъ поръ — ничто въ сравненіи съ ужасами прошедшей ночи.
Россэ. Да, добрый ддушка, ты самъ видишь, что небеса, возмущенныя поступками людей, грозятъ бдою крлвавой арен ихъ дяній. День по часамъ теперь уже долженъ былъ-бы наступить, a между тмъ лучи странствующаго по небу свточа не могутъ до сихъ поръ одолть мрака ночи. Такое необычайное явленіе — торжество для ночи и позоръ для дня. Оно, какъ въ могил хоронитъ ликъ земли, тогда какъ яркому свту давно бы слдовало покрывать этотъ ликъ своими поцлуями.
Старикъ. Это настолько-же неестественно, какъ и то, что произошло въ прошедшій вторникъ: гордаго сокола, величаво парившаго въ поднебесьи, настигла и заклевалаьсова, которой въ пору охотиться только за мышами.
Россэ. Еще непостижиме случай съ лошадьми Донкэна. До сихъ поръ эти красивыя, быстроногія животныя, лучшія украшенія своей породы, были послушны и смирны, вдругъ он взбсились, какъ одичалыя, забыли всякое повиновеніе, переломавъ стойла, он вырвались на свободу и принялись свирпствовать, словно объявили войну всемутчеловчеству.
Старикъ. Говорятъ, он пожрали одн другихъ.
Россэ. Я самъ былъ этому свидтелемъ (Входитъ Мэкдофъ). Что новаго, добрый сэръ? Какъ дла?
Мэкдофъ. Сами знаете.
Россэ. Доискались-ли, наконецъ, кто совершнлъ это кровавое, боле чмъ гнусное дло?
Мэкдофъ. Совершнли его т самые слуги, которыхъ убихъ Мэкбетъ.
Россэ. Странно. Что могло ихъ побудить?
Мэкдофъ. Они были подкуплены. Сыновья короля, Малькольмъ и Дональбенъ, оба тайно бжали, поэтому подозрніе падаетъ прямо на нихъ.
Россэ. Еще однимъ неестественнымъ дломъ боле. Позоръ теб, безразсудное честолюбіе, не щадящее даже источника собственной своей жизни! При такихъ обстоятельствахъ, королемъ, по всмъ вроятіямъ, будеть Мэкбетъ.
Мэкдофъ. Онъ провозглашенъ королемъ и уже ухалъ короноваться въ Скону.
Россэ. A что сталось съ труяомъ Донкэна?
Мэкдофъ. Онъ отправленъ на островъ Кольмескилль, въ священную усыпальницу, служащую хранильницею останковъ его предковъ.
Россэ. Думаете вы тоже отправиться въ Сконъ?
Мэкдофъ. Нтъ, я прямо отправляюсь въ Файфъ.
Россэ. A я думаю отправиться въ Сконъ.
Мэкдофъ. Оть души желаю, чтобы все тамъ шло благополучно, и чтобы вы не нашли, будто старое платье было удобне и покойне новаго. Прощайте.
Россэ. Прощай, ддушка.
Старикъ. Да будетъ благословеніе Божіе надо всми, желающпми обратить зло въ добро, a враговъ въ друзей.

(Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Форэсъ. Комната во дворц.

Входитъ Бэнкуо.

Бэнкуо. Вотъ, танъ Каудора и Гламисса, ты теперь король, пророчество вщихъ сестеръ сбылось вполн, но мн сдается, что ты доститъ такого благополучія только при помощи весьма гнусныхъ средствъ. Однако т-же сестры предсказали, что корона не останется за твоимъ родомъ, и что я буду отцомъ и родоначальникомъ длиннаго ряда королей. Bce, общанное ими теб, Мэкбетъ, сбылось, a это доказываетъ, что имъ дана способность говорить правду, почему-бы такъ-же не сбыться ихъ пророчествамъ и относительно меня? Будемъ-же надяться… Но довольно!.. Ни слова боле.

Трубы гремятъ. Входятъ Мэкбетъ и Леди Мэкбетъ, оба вь королевскомъ облаченіи, за ними Леноксъ, Россэ, придворные кавалеры, дамы и свита.

Мэкбетъ. А, вотъ и первый изъ нашихъ гостей.
Леди Мэкбетъ. Если бы онъ былъ забытъ, вслдствіе его отсутствія на большемъ пиршеств явился бы проблъ, который испортилъ-бы все.
Мэкбетъ. Сегодня, милорды, y насъ торжественный ужинъ, и мы просимъ васъ на немъ присутствовать.
Бэнкуо. Для насъ желаніе вашего величества равносильно приказанію. Я, по крайней мр, привязанъ къ вамъ неразрывными узами долга.
Мэкбетъ. Думаете-ли вы и сегодня по обыкновенію прохаться верхомъ посл обда?
Бэнкуо. Думаю, дорогой государь.
Мэкбетъ. Мы всегда дорожили и дорожимъ твоимъ мнніемъ, которое постоянно бываетъ такъ основательно и полезно, поэтому, если-бы не это намреніе, мы попросили бы тебя участвовать въ совт, который думали созвать сегодня, теперь мы отложимъ это до завтра… Далеко ли ты думаешь хать?
Бэнкуо. Достаточно далеко, государь, чтобы поздка заняла все время между настоящею минутою и ужиномъ. Если моя лошадь откажется бжать какъ слдуетъ, придется часъ или два занять y ночи.
Мэкбетъ. Смотри, не опоздай къ пиру.
Бэнкуо. Ни въ какомъ случа не опоздаю, государь.
Мэкбетъ. До насъ дошли слухи, что одинъ изъ кровожадныхъ братьевъ находится теперь въ Англіи, a другой въ Ирландіи. Боясь, какъ-бы ихъ самихъ не стали уличать въ отцеубійств, они желающихъ слушать ихъ разсказы морочатъ самыми странными выдумками. Впрочемъ, и объ этомъ, и о другихъ государственныхъ длахъ мы поговоримъ завтра въ совт. Теперь садись скоре на коня, позжай, куда задумалъ, прощай до твоего возвращенія сегодня вечеромъ. Фліэнсъ тоже детъ съ тобой?
Бэнкуо. Да, государь, намъ, однако, пора.
Мэкбетъ. Желаю, чтобы обоимъ вамъ попались кони рзвые, съ надежными ногами, и ввряю васъ крпости ихъ спинъ. Счастливаго пути (Бэнкуо уходитъ). Съ этой минуты и до семи часовъ вечера каждый воленъ располагать своимъ временемъ, какъ ему угодно. Чтобы впослдствіи вкусить еще большее удовольствіе въ обществ, мы до самаго ужина желаемъ остаться одни. До свиданія. (Леди Мэкбетъ и придворные уходятъ). Эй, слуга! (Входить слуга). Здсь люди, за которыми я посылалъ?
Слуга. Они, государь, ждутъ y воротъ.
Мэкбетъ. Приведи ихъ сюда (Слуга уходитъ). Я достигъ желаемаго положенія, но это еще ничего, надо, чтобы оно было прочно и безопасно, — это главное. Бэнкуо внушаетъ мн глубокій страхъ. Въ его царственной душ таится много такого, чего дйствительно и можно, и слдуетъ бояться. Онъ человкъ способный отважиться на многое, a такъ-какъ съ неустрашимымъ закаломъ его души неразрывно связана замчательная мудрость, руководящая его смлостью, онъ постоянно дйствуеть наврняка. Это единственный человкъ, чье существованіе внушаетъ мн непреодолимый страхъ, онъ могучимъ своимъ духомъ совершенно подавляетъ меня, какъ нкогда Цезаря подавлялъ Маркъ Антоній. Онъ навелъ даже страхъ на вщихъ сестеръ, когда т привтствовали меня, какъ будущаго короля, онъ заставилъ ихъ прорицать и ему. Тогда он пророческимъ голосомъ привтствовали и его, какъ будущаго родоначальника цлой вереницы королей! Он увнчали мою голову безплодной короной, вручили мн безплодный скипетръ, который вырветъ y меня чуждая мн рука, такъ-какъ ни одному изъ дтей моихъ не суждено унаслдовать моего престола. Если такъ, ради кого наложилъ я себ на душу неизгладимое клеймо? — ради потомковъ Бэнкуо! Ради нихъ умертвилъ я добраго и милостиваго Донкэна, ради нихъ отравилъ укорами совсти кубокъ своего спокойствія! Да, все это ради нихъ однихъ! Драгоцннйшій свой перлъ, душу свою я отдалъ во власть всеобщему врагу рода человческаго, чтобы потомки Бэнкуо были королями, чтобы царствовали они!.. Нтъ, когда такъ, выходи ты, судьба, на единоборство и сразимся не на животъ, a на смерть!.. Кто тамъ? (Слуга возвращается, за нимь входятъ двое убійцъ). Ступай теперь за дверь и жди тамъ, пока я тебя не позову (Слуга уходитъ). Кажется, съ вами я говорилъ вчера?
1-й убійца. Точно такъ, ваше величество.
Мэкбетъ. Хорошо-ли вы поразмыслили о томъ, что я вамъ говорилъ? Я знаю, что васъ сильно притсняютъ, но въ этомъ виноватъ одинъ онъ, a нисколько не я, вы-же между тмъ виноватымъ считаете меня. Во время нашего послдняго разговора я доказалъ вамъ это съ полною ясностью. Я доказалъ вамъ, какимъ образомъ васъ обманывали до сихъ поръ, кто былъ главнымъ дятелемъ обмана и при томъ доказалъ такъ неопровержимо, что даже самый ограниченный, самый тупоумный или даже совсмъ безумный человкъ сказалъ-бы: — ‘Да, виноватъ во всемъ одинъ Бэнкуо’.
1-й убійца. Благодаря вашему величеству, мы это поняли.
Мэкбетъ. Это мн удалось и дало возможность перейти къ тому, чего должна коснуться рчь во время сегодняшняго нашего свиданія. Неужели природ вашей такъ свойственно терпніе, что вы способны мириться съ такимъ порядкомъ вещей, и вы до того покорны слову Божію, что способны молиться за этого человка, за его благоденствіе, когда его тяжкая рука пригнула васъ къ земл и сдлала васъ нищими.
1-й увійца. Что длать, государь? Мы люди.
Мэкбетъ. Да, въ огульныхъ спискахъ вы значитесь людьми, такъ-же какъ гончія, борзыя, болонки, шавки, лягавыя, волкодавы и всякіе другіе помси и ублюдки носятъ общее названіе собакъ, но по другому дленію, на этоть разъ уже по способностямъ, отпущеннымъ природой на долю каждой породы, одн значатся рзвыми или лнивыми, охотничьими или дворняшками. Поэтому, кром общаго названія ‘собака’, он имютъ и другія, особенныя. Такъ и y людей. Теперь, если y васъ есть данныя, дающія вамъ права быть занесенными въ особые списки отдльно отъ всей срой толпы, составляющей подонки народа, заявите объ этихъ правахъ. Тогда я доврю вамъ одинъ планъ, который, сокрушивъ главнаго вашего врага, заставитъ его исчезнуть съ лица земли, a такъ-какъ его существованіе вредно отзывается на нашемъ здоровь, и возстановить послднее вполн можетъ только его смерть, я отведу вамъ почетное мсто въ своемъ сердц, возлюблю васъ, какъ своихъ дтей, если вы избавите меня отъ этого ненавистнаго человка.
2-й yбійца. Государь, я одинъ изъ тхъ, кого унизительные удары и пощечины, полученные отъ сильныхъ міра, озлобили до того, что я готовъ пойти на все, что угодно, лишь бы только насолить этому угнетающему меня міру.
1-й убійца. А меня въ борьб съ судьбою до того утомили, измучили всякія неудачи и несчастія, что я не остановлюсь ни передъ чмъ. Пусть жизнь моя или улучшится хоть немного, или мн совсмъ ея не нужно.
Мэкбетъ. Вы оба знаете, что Бэнкуо злйшій вашъ врагъ.
2-й убійца. Знаемъ, государь.
Мэкбетъ. Врагъ онъ и мн, каждая минута его существованія угрожаетъ нанести моей жизни смертельный ударъ. Я, разумется, могъ бы избавиться отъ него открыто, для этого достаточно было бы одного моего желанія, но мн не слдуетъ прибгать къ этому. У меня съ нимъ есть общіе друзья, не хотлось-бы мн утратить ихъ любовь, и вотъ, ради нихъ, я даже обязанъ оплакивать его смерть. Вслдствіе важнйшихъ причинъ, мн необходимо скрыть это дло отъ глазъ толпы, поэтому-то я и прибгаю къ вамъ…
2-й убійца. Мы исполнимъ все, что прикажетъ намъ ваше величество.
1-й убійца. Мы готовы даже цною жизни…
Мэкбетъ. По одному вашему лицу я вижу, что вы народъ ршительный. Не позже, какъ черезъ часъ, вы узнаете отъ меня, гд вамъ слдуетъ спрятаться, a также и ршительную минуту, когда будетъ удобне всего произвести нападеніе. Дло, во чтобы то ни стало, должно быть исполнено нынче-же вечеромъ неподалеку отъ замка, и не забывайте, что мн изъ него слдуетъ выйти вполн чистымъ, a чтобы не оставалось нигд ни сучка, ни задоринки, сопровождающаго Бэнкуо сына его, Фліэнса, оть котораго мн также необходимо избавиться, какъ и отъ его отца, должна въ сумрачный часъ ночи постигнуть таже участь. Подумайте, посовтуйтесь, я вернусь къ вамъ сейчасъ-же.
2-й убійца. Государь, намреніе наше непокодебимо.
Мэкбетъ. Такъ подождите въ сосдней комнат, я не задержу васъ долго (Убійцы уходять). Ршено и подписано. Если душ твоей, Бэнкуо, суждено найти путь на небеса, ты найдешь его сегодня-же вечеромъ (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Другая комната въ томъ-же дворц.

Входятъ леди Мэкбетъ и служитель.

Леди Мэкбетъ. Ухалъ Бэнкуо?
Служитель. Ухалъ, но къ ночи вернется.
Леди Мэкбетъ. Скажи королю, что мн необходимо переговорить съ нимъ.
Служитель. Сію минуту, государыня (Уходитъ).
Леди Мэкбетъ. Нтъ никакой пользы въ томъ, что цль достигнута, если съ достиженіемъ ея не сопряжено полное удовлетвореніе, полное спокойствіе. Лучше быть тмъ, кто исчезъ съ лица земли, чмъ вслдствіе его исчезновенія вкушать радость, поминутно отравляемую тревогами и сомнніями (Входитъ Мэкбетъ). Что съ вами, государь? Зачмъ остаетесь вы одни или, врне, въ обществ мрачныхъ грезъ и мыслей, которыя давно должны были умереть вмст съ тми, о комъ он вспоминаютъ? О томъ, чему уже нтъ средствъ помочь, нечего и думать. То, что сдлано, —сдлано.
Мэкбетъ. Мы только изрубили змю, но еще не совсмъ ее убили. Куски ея срастутся, она снова станетъ собою, и ядовитый зубъ ея по прежнему будетъ грозить нашей бдной и безсильной злоб… Пусть я буду свидтелемъ гибели всего существующаго, разрушенія обоихъ міровъ, мн легче будетъ помириться съ такимъ зрлищемъ, чмъ продолжать сть хлбъ мой въ безпрерывномъ страх, спать подъ гнетомъ мучительныхъ сновидній, отъ которыхъ обоихъ насъ каждую ночь брооаетъ въ дрожь. Много-бы лучше быть на мст того мертвеца, котораго мы, для достиженія его мста, отправили на вчный покой, чмъ вчно терпть нравственную пытку и поминутно подвергаться ея неутомимымъ терзаніямъ. Донкэнъ лежитъ теперь въ могил и посл лихорадочныхъ судорогъ жизни вкушаетъ невозмутимый сонъ. Измна относительно его израсходовала весь запасъ своихъ козней. Ни кинжалъ, ни ядъ, ни внутреннія смуты, ни иноземное вторженіе уже не въ силахъ ни огорчить его, ни встревожить.
Леди Мэкбетъ. Другъ и властелинъ мой, полно! Разгладь свое нахмуренное чело. Будь при гостяхъ и оживленъ, и веселъ.
Мэкбетъ. Я, радость моя, буду и веселъ, и оживленъ, прошу о томъ-же и тебя. Длай видъ, будто мысль о Бэнкуо занимаетъ тебя боле всего, дай и словами, и взглядами почувствовать другимъ, какого высокаго мы о немъ мннія. Положеніе наше такъ еще шатко, что мы должны потоками льстивыхъ рчей омывать наше юное величіе, и наши лица должны служить забралами тому, что происходитъ y насъ на душ, чтобы кто-нибудь не подсмотрлъ того, что тамъ таится на самомъ дл.
Леди Мэкбетъ. Перестань объ этомъ думать.
Мэкбетъ. О, дорогая жена, душа моя полна скорпіоновъ. Ты, вдь, знаешь, что Бэнкуо и Фліэнсъ еще живы.
Леди Мэкбетъ. Оба они люди, a люди не вчны.
Мэкбетъ. Да, они смертны, и эта мысль утшительна. Радуйся-же: ране, чмъ летучая мышь прекратитъ свой полетъ, или чмъ, по приказанію черной Гекаты, жесткокрылый жукъ возвститъ своимъ жужжаніемъ, что наступаетъ дремотный часъ вечера, совершится нчто, выходящее изъ ряда по своему ужасу.
Леди Мэкбетъ. Что-же такое? О чемъ ты говоришь?
Мэкбетъ. Нтъ, дорогая моя курочка, лучше теб не знать этого заране. Будетъ время порадоваться, когда придетъ всть, что все исполнено успшно. Приходи скоре, ослпляющая ночь, и наднь завязку на глаза не въ мру сострадательному дню. Уничтожь своею незримою кровавою рукою, разорви въ клочья узы, заставляющія меня блднть! Однако, дневной свтъ начинаетъ меркнуть, и черный грачъ уже направляетъ свои крылья туда, гд ночуютъ цлыя стаи ему подобныхъ. Все доброе, живущее при дневномъ свт, поддается дремот, a все злое, служащее пособникомъ черной ночи, выходитъ на добычу. Тебя удивляютъ мои рчи? Не удивляйся! Начатое при помощи зла, укрпляется только при посредств зла. A затмъ, — прошу тебя, — идемъ (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Неподалеку отъ воротъ, примыкающихъ къ замку парка.

Входитъ трое убійцъ.

1-й убійца. Кто прислалъ тебя сюда?
3-й убійца. Мэкбетъ.
2-й убійца. Онъ съ такою точностью указываетъ намъ наши обязанности, что намъ сомнваться въ немъ нечего.
1-й убійца. Оставайся-же съ нами. На запад еще догараютъ полосы дневного свта. Наступаетъ часъ, когда запоздалый путникъ начинаетъ усиленне шпорить лошадь, чтобы, вовремя добраться до ночлега… Но тише! вотъ приближаются лица, которыхъ мы поджидаемъ.
3-й убійца. Слышите лошадиный топоть?
Бэнкуо. Эй, посвтите сюда!.
2-й убійца. Это онъ, вс остальные уже въ сбор.
1-й убійца. Лошади куда-то сворачиваютъ.
3-й убійца. Да, здсь объздъ почти въ цлую милю, и эти всадники, какъ, впрочемъ, и вс другіе, слзаютъ на этомъ мст съ коней и оканчиваютъ дальнйшій путь къ замку пшкомъ.

Входятъ Бэнкуо, Фліэнсь и служитель съ факеломъ.

2-й убійца. Съ факеломъ, съ факеломъ!
3-й убійца. Это онъ.
1-й убійца. Надо держаться крпче.
Бэнкуо. Ночью непремнно будетъ дождь.
1-й убійца. Пусть будетъ! (Бросаетси на него).
Бэнкуо. Измна!.. Спасайся, Фліэнсъ! бги, бги, отсюда! Ты отомстишь за меня!.. О, рабъ! (Падаетъ, Фліэнсъ и слуги убгаютъ).
3-й убійца. Кто погасилъ факелъ?
1-й убійца. A разв такъ не было врне.
3-й убійца. Убитъ только одинъ, сынъ убжалъ.
2-й убійца. Мы не совершили главной половины нашего дла.
1-й убійца. Хорошо, все-же пойдемъ сказать, что сдлали (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Большая зала въ замк, гд все приготовлено для пира.

Входятъ Мэкбетъ, Леди Мэкбетъ, Россэ, Леноксъ, лорды, леди и служители.

Мэкбетъ. Садитесь, господа! Каждый знаетъ занимаемое имъ положеніе. Мы одинаково рады какъ первому, такъ и послднему.
Гости. Благодаримъ ваше величество.
Мэкбетъ. Мы сами смшаемся съ другими гостями и займемъ среди нихъ скромное мсто. Хозяйка-же сядетъ на почетномъ мст, но, когда настанетъ для этого время, мы будемъ ждать отъ нея любезнаго привтствія.
Леди Мэкбетъ. Государь, привтствуйте всхъ нашихъ друзей за меня. Мое-же сердце можетъ сказать только одно:— оно радо имъ всмъ.
Мэкбетъ. Они, въ свою очередь, благодарятъ тебя тоже отъ души. Об стороны заняты, я сяду вотъ здсь, посредин. Будьте вс веселы! Я сейчасъ пущу въ ходъ круговой кубокъ (Въ дверяхъ появляется первый убійца, Мэкбетъ незамтно подходитъ къ нему). На лиц y тебя кровь?
1-й убійца. Если есть, —это кровь Бэнкуо, —государь.
Мэкбетъ. Мн пріятне видть ее на теб, чмъ въ немъ. Убитъ?
1-й убійца. Зарзанъ, государь, онъ убитъ мною.
Мэкбетъ. Ты отличный горлорзъ. То-же самое скажу я о томъ, кто спровадилъ на тотъ свтъ Фліэнса. Если и это сдлалъ ты, равнаго теб нтъ на свт.
1-й убійца. Ваше величество, Фліэнсъ бжалъ.
Мэкбетъ. Прежній припадокъ возвращается. Если-бы вы убили Фліэнса, я былъ бы здоровъ, какъ мраморъ, крпокъ, какъ утесъ, свободенъ, какъ принадлежащій всмъ окружающій воздухъ, a теперь я снова опутанъ, сдавленъ, связанъ, скованъ невыносимыми сомнніями и страхами. Но Бэнкуо, въ надежномъ-ли онъ мст?
1-й убійца. Да, добрый государь. Онъ лежитъ теперь въ врнйшемъ мст, — въ пруд, и на голов y него ранъ двадцать, изъ которыхъ каждая была-бы смертельна.
Мэкбетъ. За это спасибо. Отъ взрослой зми мы избавились, а спасшійся зменышъ хоть и будетъ со временемъ тоже ядовитъ, но теперь y него зубы еще не выросли. Ступай. Завтра, снова ставъ самими собою, мы распросимъ тебя еще разъ (Убійца уходитъ).
Леди Мэкбетъ. Ты, царственный супругъ мой, совсмъ не поощряешь нашихъ гостей къ веселости. Если вниманіе хозяина не обращено на пирующихъ ежеминутно, имъ начинаетъ казаться, будто они дятъ и пьютъ за собственныя деньги, a не участвують въ пиршеств, предложенномъ отъ чистаго сердца. Если ограничиваться одною дой, не лучше-ли каждому оставаться дома? Привтливость хозяина — лучшая приправа для кушаній, безъ нея самыя изысканныя блюда становятся безвкусными.
Мэкбетъ. Довольно, милая ворчунья! Желаемъ нашимъ гостямъ хорошаго аппетита и такого-же пищеваренія, чтобы ужинъ пошелъ всмъ на доброе здоровье.
Леноксъ. Не угодно-ли будетъ вашему величеству ссть.

Появляется призракъ Бэнкуо и садится на мсто Мэбета.

Мэкбетъ. Все, что есть самаго высокаго и славнаго въ нашемъ королевств, оказалось-бы теперь на лицо, если бы и Бэнкуо былъ съ нами. Дай Богъ, чтобы его отсутствіе явилось только слдствіемъ забывчивости или нелюбезности относительно насъ, a не было вызвано какимъ-нибудь несчастіемъ.
Россэ. Отсутствіе, свидтельствующее о его забывчнвости, само служитъ ему укоромъ. Осчастливьте насъ царственнымъ своимъ обществомъ.
Мэкбетъ. Кажется, нтъ ни одного свободнаго мста.
Леноксъ. Вотъ это приготовлено нарочно для вашего величестаа.
Мэкбетъ. Гд?
Леноксъ. Здсь, государь… Что могло такъ встревожить ваше величество?
Мэкбетъ. Кто изъ васъ сдлалъ это?
Гости. Что такое, государь?
Мэкбетъ. Никто не можетъ доказать, что виноватъ въ этомъ я! Не встряхивай, глядя на меня, своими окровавленными кудрями!
Россз. Встанемъ, господа, изъ-за стола, его величеству нездоровится.
Леди Мэкбетъ. Нтъ, дорогіе гости, сядьте опять за столъ, государь съ самаго дтства подверженъ такимъ припадкамъ. Они скоро проходять, едва успетъ онъ сдлаться, какъ смотришь, его уже нтъ… Ради Бога, сядьте опять… Вы очень обидите короля, если обратите слишкомъ много вниманія на его нездоровье… Продолжайте кушать и не смотрите на него… (Тихо Мэкбету). Опомнись! Ты, вдь, мужчина!
Мэкбетъ. Да, мужчина и мужчина смлый, способный взглянуть прямо въ лицо тому, что привело-бы въ ужасъ демона.
Леди Мэкбетъ. Все вздоръ! Вроятно, тебя опять напугала такая-же, созданная твоимъ воображеніемъ, греза, какъ тотъ привидвшійся теб воздушный кинжалъ, который, — по твоимъ словамъ, — указывалъ теб путь къ Донкэну! Вся эта растерянность, вс эти страхи — только жалкія подобія настоящаго ужаса. Врить такому вздору позволительно только женщинамъ, наслушавшимся розсказней старухи-бабушки, сидя зимнимъ вечеромъ y топящагося камелька… Стыдись!.. Что заставляетъ тебя такъ страшно мняться въ лиц? Дло сдлано, и передъ тобою только пустой табуретъ.
Мэкбетъ. Нтъ, умоляю тебя, посмотри, посмотри сама, вглядись хорошенько!.. Говори, вилишь ты что нибудь? Впрочемъ, мн-то какое дло!.. (Призраху). Если ты можешь кивать головою, то можешь и говорить!… Если могилы и склепы будутъ возвращать намъ назадъ то, что въ нихъ похоронено, пусть надгробными памятниками надъ умершими будутъ зобы коршуновъ (Призракъ исчезаетъ).
Леди Мэкбетъ. Неужто страхъ совсмъ лишаеть тебя не только мужества, но и разсудка?
Мэкбетъ. Я видлъ его, — это такъ-же врно, какъ то, что я стою на этомъ мст.
Леди Мэкбетъ. Какой стыдъ!
Мэкбетъ. Проливалась кровь и ране… въ самыя древнія времсна, когда спокойствіе общества не охранялось еще законами… Да и посл того совершались убійства, о которихъ даже страшно слышать. Но въ прежніе дни размозжатъ бывало человку голову, — онъ умретъ, съ тмъ и конецъ… Но въ наше время, не смотря та цлые десятки смертельныхъ ранъ, полученныхъ въ голову, мертвые воскресаютъ и сгоняютъ насъ съ мстъ… Вотъ это непостижиме самаго страшнаго убійства.
Леди Мэкбетъ. Государь, вы забываете, что гости по васъ скучаютъ.
Мэкбетъ. Совсмъ изъ ума вонъ… Не удивляйтесь моей забывчивости, друзья мои. Я съ дтства страдаю недугомъ, на который вс, знающіе меня коротко, давно перестали обращать вниманіе. Выпью за ваше здоровье и за нашу дружбу, a затмъ сяду на свое мсто. Налейте мн вина! Наполните кубокъ до самыхъ краевъ! (Призракъ Бэнкуо является снова). Пью вообще за здоровье всхъ пирующихъ за этимъ столомъ и въ особенности за здоровье Бэнкуо, отсутствіе котораго очень насъ печалитъ. Какъ жаль, что его нтъ съ нами! Мы утоляемъ жажду, осушая кубокъ и за него, и за всхъ присутствующихъ… Пейте вс за всхъ!
Гости. Благодаримъ, ваше величество, и отвчаемъ тмъ-же.
Мэкбетъ. Прочь! Исчезни съ глазъ моихъ! Сгинь въ ндрахъ земли! Мозгъ высохъ въ твоихъ костяхъ! Кровь твоя похолодла. У твоихъ глазъ нтъ боле взгляда, a между тмъ они ослпляютъ.
Леди Мэкбетъ. Благородные лорды, не придавайте его недугу особеннаго значенія, это явленіе обычное… Только прискорбно, что оно разстраиваетъ веселье пира.
Мэкбетъ. Я готовъ дерзнуть на все, на что можетъ дерзать человкъ! Явись въ образ косматаго, русскаго медвдя, броненоснаго носорога или гирканскаго тигра, явись въ какомъ угодно вид, кром избраннаго тобою теперь, и мои невозмутимые нервы даже не вздрогнутъ. Или явись снова живымъ человкомъ, вызови меня на смертный бой, среди какой угодно пустынной мстности, и если ты замтишь во мн хоть малйшій трепетъ, назови меня трусомъ, куклой, способной служить только забавой двченк!.. Вонъ отсюда, ужасающая тнь! (Призракъ исчезаетъ). Вонъ, насмхающійся надо мною призракъ!.. Да, это такъ!… Стоитъ ему исчезнуть, и я снова длаюсь человкомъ… мужчиной…. Прошу васъ, оставайтесь на своихъ мстахъ.
Леди Мэкбетъ. Вы, государь, непонятнымъ своимъ поведеніемъ спугнули веселье и смутили пріятное настроеніе общества.
Мэкбетъ. Разв подобнаго рода виднія могутъ являться намъ, нежданно налетать на насъ и исчезать, словно лтнія облака, не вызывая въ насъ особаго изумленія?.. Вс вы заставляете меня предполагать, что я до сихъ поръ сильно заблуждался въ себ, въ своемъ мужеств. У васъ при подобномъ зрлищ на лиц сохраняется прирожденный румянецъ, тогда какъ мои щеки мертвютъ отъ страха.
Россз. При какомъ зрлищ, государь?
Леди Мэкбетъ. Умоляю васъ, не разговаривайте съ нимъ. Ему длается все хуже и хуже, a чужіе распросы выводятъ его изъ себя. Покойной ночи всмъ вамъ… Не дожидайтесь очереди, a уходите вс разомъ.
Леноксъ. Покойной ночи, королева. Желаемъ его величеству скорйшаго выздоровленія.
Леди Мэкбетъ. Покойной ночи и добраго здоровья всмъ (Гости и слуги удаляются).
Мэкбетъ. Кровь прольется непремнно. Говорятъ, будто кровь вызываетъ кровь… Иногда видали, что камни двигались сами собою, и слыхали, какъ говорили деревья. Увряютъ, будто предсказатели и другіе вщіе люди при помощи сорокъ, галокъ и грачей обличали въ кровопролитіи даже такихъ убійцъ, которые лучше другихъ умли прятать концы въ воду… Который теперь часъ? Вроятно, уже очень поздно?
Леди Мэкбетъ. Теперь тотъ неопредленный часъ, когда ночь борется съ утромъ.
Мэкбетъ. Что скажешь ты о Мэкдоф, не смотря на наше торжественное приглашеніе, отказывающемся прибыть сюда.
Леди Мэкбетъ. Посылалъ-ли ты къ нему кого-нибудь?
Мэкбетъ. Нтъ, я увдомлялъ его косвеннымъ путемъ, a теперь пошлю нарочнаго… Нтъ ни одного шотландца съ большимъ или меньщимъ значеніемъ, къ которому я не приставилъ-бы кого-нибудь изъ слугъ, состоящихъ y меня на жалованіи…. Завтра я, какъ можно ране, отправлюсь отыскивать вщихъ сестеръ. Я заставлю ихъ высказаться подробне, такъ-какъ готовъ прибгнуть къ самымъ худшимъ мрамъ, чтобы узнать худшее… Ради собственной пользы, я буду безъ разбора пользоваться всякими средствами. Я уже такъ глубоко погрязъ въ поток крови, что мн одинаково трудно и перейти потокъ, и вернуться назадъ. Голова моя полна саыихъ чудовищныхъ замысловъ, которые настоятельно требуютъ содйствія руки и должны быть исполнены ране, чмъ успешь обдумать ихъ хорошенько.
Леди Мэкбетъ. Теб недостаетъ того, что служитъ самымъ врнымъ, цлебнымъ средствомъ для всхъ живущихъ, мирнаго сна.
Мэкбетъ. Пойдемъ. Попытаюсь уснуть. Къ новому моему положенію слдуетъ привыкнуть, вс мои страхи, все неумніе управлять собою, свойственные новичку, происходятъ только отъ недостатка привычки. Въ такихъ длахъ мы еще дти (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Пустынная, поросшая верескомъ, мстность. Гроза.

Входитъ Геката и встрчается съ тремя появляющимися съ разныхъ сторонъ вдьмами.

1-я вдьма. Что съ тобою, Геката? Ты, кажется, сердишься…
Геката. Какъ-же могу я не сердиться, когда вы, безстыжія хрычевки, посмли вступить въ сношенія съ Мэкбетомъ, по поводу разныхъ таинственныхъ убійствъ и предсказаній, даже не посовтовавшись со мною, какъ были-бы должны это сдлатъ, ради наибольшаго торжества нашего искусства? Разв вы забыли, что я главная владычица сокровенныхъ чаръ, главнйшая изобртательница всякихъ золъ и бдъ? Но этого еще мало! Хуже всего то, что вы связались съ человкомъ упрямымъ, злопамятнымъ, жестокимъ и неблагодарнымъ, какъ большинство изъ нихъ, вступившихъ въ сношенія съ вами только изъ любви къ самимъ себ, a не къ вамъ. Однако, еще есть время исправить вашу ошибку. Теперь уйдите, но завтра явитесь ко мн въ пещеру Ахерона, куда придетъ и онъ вопрошать о дальнйшей своей судьб. Приготовьте-же вс ваши орудія, заговоры и чары, словомъ, все необходимое, я-же утону въ воздух и посвящу всю ночь страшному и пагубному длу, которое должно быть непремнно исполнено ране полудня. У одного изъ роговъ луны виситъ капля сгустившихся паровъ, я должна завладть ею, прежде чмъ она успетъ разлиться надъ землею. Если при помощи нашихъ волшебныхъ силъ перегнать эту влагу какъ слдуетъ, она поможетъ намъ вызывать духовъ, которые своими обольщеніями приведутъ его къ врнйшей гибели. Онъ возстанетъ противъ воли рока, вызоветъ на единоборство самую смерть и вознесется надеждами за крайніе предлы благоразумія, состраданія и страха, a вамъ извстно, что излишняя самоувренность лютйшій врагъ всхъ смертныхъ.
Пніе за сценой.
Спши ко мн, Геката,
Скорй, скорй, скорй!
Геката. Слышите, меня зовутъ? Мой малютка-духъ уже сидитъ на туманномъ облачк и поджидаетъ меня (Уходитъ).
1-я вдьма. За дло, сестры, не будемъ терять времени, она скоро вернется (Исчезаютъ).

СЦЕНА II.

Комната въ Форэсскомъ дворц.

Входятъ Леноксъ и другой лордь.

Леноксъ. Изъ немногихъ моихъ словъ, сказанныхъ до сихъ поръ, однако, произведшихъ на васъ впечатлніе, вы можете сами выводить заключенія. Я только повторю, что обстоятельства сложились очень странно. Мэкбетъ скорблъ о добромъ Донкэн, да и было о чемъ, такъ-какъ Донкэнъ умеръ. Доблестный Бэнкуо здилъ верхомъ и задумалъ вернуться домой слишкомъ поздно… Такъ-какъ бывшій съ нимъ Фліэнсъ бжалъ, вы можете заключать, что именно онъ убилъ отца. Не слдуетъ здить верхомъ такъ поздно!.. И кто-же въ состояніи будетъ отршиться отъ чудовищной мысли, что изверги Малькольмъ и Дональбенъ сами умертвили августйшаго своего родителя?.. Проклятый поступокъ!.. и какъ глубоко огорчилъ онъ Мэкбета, немедленно въ порыв благороднаго изступленія изрубившаго въ куски обоихъ виновныхъ служителей, пока т еще находились подъ властью сна и опьяненья! Разв это не доблестный подвигъ? Разумется, доблестный и въ тоже время благоразумный, потому что чье-же чуткое сердце не возмутилось-бы, слушая, какъ виновные нагло отрицаютъ свою вину. Словомъ — я говорю, что теперешній король какъ нельзя лучше уладилъ дло, и думаю, что, держи онъ подъ замкомъ сыновей Донкэна, — a этого, — Богъ дастъ, — не случится, — они скоро узнали-бы, чмъ платятся за такое преступленіе, какъ отцеубійство… Узналъ-бы это и Фліэнсъ, но лучше объ этомъ молчать,— я недавно слышалъ, будто Мэкдофъ впалъ въ немилость за то, что позволилъ себ говорить слишкомъ громко и отказаться отъ приглашенія на пиршество къ тирану… Не можете-ли вы сказать мн, гд вс они укрываются?
Лордъ. Тотъ изъ принцевъ, которому по рожденію принадлежалъ престолъ, безъ всякаго права занимаемый тираномъ, находится теперь при англійскомъ двор. Благочестивый король Эдвардъ относится къ бжавшему принцу такъ милостиво, что превратности судьби нисколько не лишили послдняго почестей, приличныхъ его сану. Туда-же направляется и Мэкдофъ. Онъ намренъ просить короля-праведника дать ему въ помощники стоящихъ во глав значительныхъ войскъ — храбраго Норсомберленда и воинственнаго Сиверда, чтобы при ихъ содйствіи возвратить намъ возможность и сть, и спать спокойно, избавить наши пиры и празднества отъ вторженія кровавыхъ ножей и возвратить намъ право воздавать и самимъ получать почести по заслугамъ, чего мы всегда жаждали. Эти извстія до того взбсили короля, что онъ тотчасъ-же принялся за дятельныя приготовленія къ войн.
Леноксъ. Посылалъ онъ кого-нибудь къ Мэкдофу?
Лордъ. Посылалъ, но посолъ, получивъ ршительный отвть:— ‘И не подумаю!’ — обратился спиной къ отвтившему и проворчалъ что-то въ род:— ‘Дорого придется теб поплатиться за эти слова’.
Леноксъ. Это должно послужить Мэкдофу предостереженіемъ и научить его, предосторожности ради, держаться подале отъ Шотландіи. Какъ было-бы хорошо, если-бы еще ране его прізда какой-нибудь добрый ангелъ сообщилъ англійскому двору цль прибытія благороднаго бглеца и тмъ ускорилъ освобожденіе нашей родины, такъ жестоко страдающей подъ давленіемъ проклятой руки!
Лордъ. Я и свои пожеланія, и молитвы присоединяю къ вашимъ (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Темная и мрачная пещера: на средин ея стоитъ кипящій котелъ. Громъ и молніи.

Входятъ три вдьмы.

1-я вдьма. Трижды промяукала пестрая кошка.
2-я вдьма. Да, трижды, a ежъ проворчалъ одинъ разъ.
3-я вдьма. A Гарпія кричитъ:— ‘Пора! пора!’
1-я вдьма. Давайте ходить вокругъ котла и бросать въ него всякую отраву, всякую нечисть. Ты, жаба, цлыхъ тридцать сутокъ спавшая и день, и ночь подъ холоднымъ камнемъ и накоплявшая въ себ за это время разрушительный ядъ, варись первая въ волшебномъ котл.
Вс три. Подбавляйте и чаръ, и огня,
Чтобъ киплъ и шумлъ нашъ котелъ,
A зловредная пна его
Выливается пусть черезъ край.
2-я вдьма. Вотъ мясо болотной зми, лапка лягушки, глазъ саламандры, шерсть летучей мыши, песій языкъ, раздвоенное жало ехидны, палецъ ящерицы, кожа мдяницы, крыло совенка. Пусть все это кипитъ въ нашемъ котл адскимъ ключемъ, чтобы усилить чары! Кипите, варитесь!
Вс три. Подбавляйте и чаръ, и огня,
Чтобъ шумлъ и киплъ нашъ котелъ,
A зловредная пна его
Выливается пусть черезъ край.
3-я вдьма. Чешуя дракона, волчій зубъ, остовъ колдуньи, желудокъ и пасть опустошающей моря акулы, корень омега, вырытый въ потьмахъ, печень жида-богохульника, желчь козла, листья тисса, набранные во время луннаго затменія, носъ турка, губы татарина, палецъ младенца, рожденнаго въ канав потаскушкой и тутъ-же задушеннаго матерью, — кипите, варитесь, чтобы усилить чары! Бросайте туда-же и кишки тигра!
Вс три. Подбавляйте и чаръ, и огня,
Чтобъ кидлъ и шумлъ нашъ котелъ,
A зловредная пна его
Выливается пусть черезъ край.
2-я вдьма. Охладивъ потомъ варево кровью павіана, мы увеличимъ и волшебную силу его, и крпость.

Входитъ Геката, за нею другія вдьмы.

Геката. Превосходно! Хвалю за усердіе. Каждой придется получить свою часть изъ прибыли. Теперь, взявъ другъ друга за руки, словно эльфы или феи, ходите вкругъ котла… Отъ этого окрпнутъ чары того, что вы туда побросали.
Пніе.
Духи черные и блые,
Духи красные и срые.
Вс вокругъ котла вертитесь
И мшать въ немъ не лнитесь.
2-я вдьма. По мурашкамъ въ большихъ пальцахъ я догадываюсь, что сюда приближается окаянный человкъ. Отворяйтесь, замки, передъ тмъ, кто сюда постучится.

Входитъ Мэкбетъ.

Мэкбетъ. Ну, что длаете въ неурочный часъ вы, таинственныя старушонки, дочери тьмы?
Вс. Дло, которому нтъ имени!
Мэкбетъ. Откуда-бы вы ни черпали свои познанія, заклинаю васъ именемъ того, чему вы служите, отвчайте мн! Когда-бы вамъ пришлось разнуздать буйные втры и заставить ихъ разрушать святые храмы, когда-бы вспненныя ваши волны разбили въ щепы и поглотили вс суда, когда-бы свирпая буря пригнула къ земл колосья злаковъ и повырывала съ корнями вс деревья, когда рушились-бы замки, погребая подъ развалинами своихъ обитателей, когда бы вершины дворцовъ и пирамидъ свалились къ своимъ основаніямъ, когда-бы вс зародыши въ сокровищниц природы перепутались между собою и послдовало разрушеніе всего существующаго, отвчайте на мои вопросы.
1-я вдьма. Говори!
2-я вдьма. Спрашивай!
3-я вдьма. Мы будемъ отвчать.
1-я вдьма. Изъ чьихъ усть желаешь ты слышать отвтъ:—ьизъ нашихъ или изъ устъ нашихъ властелиновъ?
Мэкбетъ. Вызывай своихъ властелиновъ, покажи мн ихъ.
1-я вдьма. Лейте въ котелъ кровь свиньи, пожравшей девять штукъ своихъ поросятъ, a также сало, вытекшее изъ тла повшеннаго убійцы!.. Пусть все это кипитъ и варится!
Вс. Снизу поднимайтесь, сверху ниспускайтесь и на зовъ являйтесь, скорй, скорй, скорй!

Гремитъ громъ. Изъ подъ земли показывается голова въ шлем.

Мэкбетъ. Скажи мн, невдомая сила…
1-я вдьма. Ему твоя мысль извстна. Слушай его, но самъ не говори ни слова.
Видніе. Мэкбетъ! Мэкбетъ! Мэкбетъ! остерегайся Мэкдофа, остерегайся Файфскаго тана… Отпусти меня… Съ тебя довольно.
Мэкбетъ. Кто-бы ни быдъ ты, благодарю за полезное предостереженіе. Ты затронулъ во мн самую живую струну, постоянно дрожавшую подъ вліяніемъ тревоги и страха… Скажи мн еще одно только слово… (Видніе исчезаетъ).
1-я вдьма. Этотъ не вфноситъ принужденія… Вотъ другой, онъ сильне (Снова гремитъ громъ. Изъ-подъ земли показывается окровавленный ребенокъ).
Видніе. Мэкбетъ! Мэкбетъ! Мэкбетъ!
Мэкбетъ. Слушаю! Сталъ-бы слушать тремя ушами, если-бы они y меня были!
Видніе. Будь кровожаденъ, смлъ, ршителенъ! Насмхайся сколько угодно надъ могуществомъ человка, потому что ни одинъ человкъ, рожденный отъ женщины, не можетъ причинить Мэкбету ни малйшаго вреда (Исчезаетъ).
Мэкбетъ. Если такъ, Мэкдофъ, живи! Зачмъ мн тебя бояться! Или нтъ! — я сдлаю свою безопасность вдвойн безопасною, подчиню себ самую судьбу! Теб, Мэкдофъ, не жить, чтобы я могъ малодушному и блдному страху сказать: — ‘Ты лжешь!’ и затмъ спать спокойно, несмотря на грозу. (Ударъ грома, появляется ребенокь, съ короною на голов и съ деревцемъ въ рук). A кто такой этоть ребенокъ, съ царственно увнчаннымъ челомъ? По золотому обручу его можно принять за потомка королей…
Вс. Слушай, но не произноси ни слова.
Видніе. Будь гордъ и неустрашимъ, какъ левъ. Не обращай вниманія ни на чей ропотъ, ни на чью ярость, ни на чьи заговоры. Мэкбета не побдитъ никто, пока великій Бирнэмскій лсъ не двинется на него къ высокому Донзинэнскому холму (Исчезаетъ).
Мэкбетъ. Этому не бывать никогда! Кто въ силахъ повелвать лсу, заставить деревья вырвать изъ земли глубоко пущенные въ нее корни? Сладкое предсказаніе! Прекрасно! Не смй-же, мятежъ, поднимать голову до тхъ поръ, пока за тебя не возстанетъ самъ лсъ Бирнэмскій! Ты, нашъ такъ высоко вознесшійся Мэкбетъ, будешь спокойно жить въ своемъ величіи до того часа, когда настанетъ назначенный природой обычный срокъ для расалаты съ жизнью, и она съ послднимъ вздохомъ не вылетитъ изъ груди… Однако, сердце мое все-таки продолжаетъ нетерпливо биться, желая узнать что-нибудь еще. Скажите мн, — если вамъ дано это знать, — будутъ-ли когда-нибудь царствовать въ Шотландіи потомки Бэнкуо?
Вс. Не пытайся узнавать боле того, что теб уже сказано.
Мэкбетъ. Я требую полнаго удовлетворенія, если вы мн въ немъ откажете, пусть надъ вами вчно тяготетъ проклятье!.. Говорите мн все… Почему проваливается котелъ, и что значить этотъ шумъ? (Трубный звукъ).
1-я вдьма. Явитесь!
2-я вдьмк. Явитесь!
3-я вдьма. Явитесь!
Вс. Покажитесь его глазамъ и опечальте его сердце, покажитесь, легкія тни, и исчезните!

Появляются одинъ за другимъ восемь королей и проходятъ мимо Мэкбета. У восьмого вь рукахъ зеркало. За ними слдуетъ Бэнкуо.

Мэкбетъ. Ты слишкомъ похожъ на призракъ Бэнкуо! Сгинь! Твой царственный внецъ жжетъ мн зницу глазъ!.. Ты, второй, съ своимъ увнчаннымъ челомъ, точь въ точь похожъ на перваго, a третій точь въ точь второй… Омерзительныя карги, зачмъ показываете вы мн это?.. И четвертый такой-же!.. Притупись мое зрніе! — старайся ничего не видать!.. Неужто этотъ безконечный рядъ протянется до дня страшнаго суда?.. А! вотъ шестой, седьмой… Не хочу боле смотрть… Вотъ восьмой!.. У него въ рук зеркало, a въ зеркал видно много еще другихъ… У нкоторыхъ — двойныя державы и тройные скипетры… Какое ужасное видніе!.. Понимаю! Теперь боле нтъ нпкакого сомннія! Обагренный кровью призракъ Бэнкуо, улыбаясь мн насмшливою улыбкой, съ торжествомъ показываетъ на нихъ, какъ на свое потомство… Неужто все такъ и будетъ?
1-я вдьма. Будетъ, будетъ такъ! Ноьпочему стоить Мэкбетъ въ оцпенніи? Ну, сестры, ободримъ его упавшій духъ и усладимъ его взоръ нашими забавами. Я зачарую воздухъ, чтобы заставить его звучать, a вы подъ эти звуки кружитесь вс въ нашей древней пляск, чтобы великій король не могъ сказать, будто мы приняли его безъ должнаго почета и не были рады его посщенио (Слышна музыка, вдьмы пляшутъ и постепенно исчезаютъ).
Мэкбетъ. Куда-же он двались?.. Исчезли!.. Пусть несчастный этотъ день будетъ отмченъ въ календаряхъ особымъ знакомъ!.. Проклятіе ему!.. Кто тамъ?— войдите!

Входить Леноксъ.

Леноксъ. Что угодно вашему величеству?
Мэкбетъ. Видлъ ты вщихъ сестеръ?
Леноксъ. Нтъ, государь.
Мэкбетъ. Разв онъ не проходили мимо тебя?
Леноксъ. Я никого, государь, не видалъ.
Мэкбетъ. Да пропитается заразой воздухъ, по которому он мчатся! Да будетъ проклять всякій, кто имъ вритъ!.. Я слышалъ лошадиный топотъ… Кто прискакалъ сюда?
Леноксъ. Двое или трое гонцовъ, привезшихъ вашему величеству извстія, что Мэкдофъ бжалъ въ Англію.
Мэкбетъ. Бжалъ?.. Въ Англію?
Леноксъ. Точно такъ, государь.
Мэкбетъ. Время, ты предупреждаешь грозные мои подвиги! Никогда не настигнуть крылатаго замысла, если исполненіе не пойдетъ съ нимъ рука объ руку. Отнын первенцы моей души будутъ и первенцами моей руки. Чтобы увнчатъ мысль свою дломъ, я сегодня-же нападу на замокъ Файфъ, предамъ его огню и мечу, умерщвлю и жену Мэкдофа, и малодтнихъ его дтей, и всхъ тхъ здополучныхъ созданій, которыя имютъ несчастіе состоять съ нимъ въ родств. Это не глупое хвастовство, все будеть исполнено ране, чмъ успетъ остыть мой замыселъ… Но довольно съ меня волшебства… Гд гонцы? Веди меня къ нимъ (Уходятъ).

СЦЕНА II.

Комната въ принадлежащемъ Мэкдофу замк Файфъ.

Входятъ леди Мэкдофъ, ея сынъ и Россъ.

Леди Мэкдофъ. Онъ долженъ-былъ бжать?.. Вслдствіе какого-же проступка?
Россэ. Вооружитесь терпніемъ, миледи.
Леди Мэкдофъ. Его-то, какъ видно, и не доставало мужу. Его бгство — просто безуміе! Часто не дла наши, a трусость превращаютъ насъ въ измнниковъ.
Россэ. Вдь ты еще не знаешь что заставило его бжать:— благоразуміе или трусость?
Леди Мэкдофъ. Бросить на произволъ судьбы жену, малолтнихъ дтей, все имущество — разв все это признаки благоразумія? Въ немъ нтъ къ намъ любви, это естественнйшее изъ всхъ чувствъ ему чуждо, между тмъ какъ крапивникъ, самая крошечная изъ всхъ птицъ, и та защищаетъ гнздо съ птенцами отъ нападенія хищной совы. Въ его поступк все говоритъ о страх и ничто о любви. Его бгство такъ безсмысленно, что о благоразуміи не можетъ быть и рчи.
Россэ. Полно, успокойся, любезная кузина, держи себя въ рукахъ. Что-же касается твоего мужа, — онъ благороденъ, разуменъ, предусмотрителенъ и лучше чмъ кто-либо знаетъ, какъ слдуеть поступить въ переживаемое нами время. Не ршаясь высказываться боле опредленно, я только замчу, что тяжело, должно быть, переживать такое время, когда мы становимся измнниками, сами того не зная, когда мы, на основаніи ходящихъ слуховъ, чувствуемъ страхъ, сами не зная, чего боимся, и только носимся изъ стороны въ сторону по бурно разъяренному морю, не понимая, зачмъ и куда. Теперь пока прощай, я скоро увижусь съ тобою опять. Настоящее положеніе длъ достигло такихъ невозможныхъ предловъ, что оно должно или кончиться совсмъ, или вернуться къ прежнимъ порядкамъ. Прощай, хорошенькій племянникъ, да хранитъ тебя небо!
Леди Мэкдофъ. Отецъ y него живъ, а онъ уже полусирота.
Россэ. Оставаться здсь доле было-бы съ моей стороны крайнею нелпостью. Этимъ я повредилъ-бы и себ, и вамъ. Поэтому, прощайте (Уходитъ).
Леди Мэкдофъ. Бдное дитя мое! Теперъ отецъ твой все равно что умеръ. Что станешь ты длать? Какъ жить?
Ревенокъ. Какъ живутъ птички, мама.
Леди Мэкдофъ. Будешь питаться мухами и червяками?
Ребенокъ. Всмъ, чмъ раздобудусь. Вдь и он живутъ такъ-же?
Леди Мэкдофъ. Бдный мой птенчикъ! Неужто тебя не пугаютъ ни сти, ни силки, ни западни?
Ребенокъ. Чего-же ихъ бояться, мама? Силки и сти разставляютъ не для бдныхъ и ничтожныхъ птичекъ. Потомъ, что ты ни говори, я знаю, что отецъ живъ.
Леди Мэкдофъ. Нтъ, онъ умеръ. Какъ обойдешься ты безъ него?
Ревеносъ. Какъ ты-то обойдешься безъ мужа, мама?
Леди Мэкдофъ. Мужей я могу купить себ хоть двадцать на каждомъ рынк.
Ребенокъ. Купишь, чтобы продать ихъ опять?
Леди Мэкдофъ. Ты сулишь по крайнему своему разумнію и для своихъ лтъ далеко не глупо.
Ревенокъ. Ты сейчасъ говорила, что отецъ мой измнникъ?
Леди Мэкдофъ. Да, это такъ.
Ребенокъ. A что значитъ измнникъ, мама?
Леди Мэедофъ. Человкъ, который лжеть, принимая присягу.
Ребенокъ. И всякій, кто такъ поступаетъ — измнникъ?
Л еди Мэкдофъ. Да, всякій, онъ долженъ быть за это повшенъ.
Ребенокъ. И каждый, кто присягаетъ и лжеть, долженъ быть повшенъ?
Леди Мэкдофъ. Каждый.
Ребенокъ. Кто-же станетъ ихъ вшать?
Леди Мэкдофъ. Честные люди.
Ребенокъ. Значитъ лгуны и измнники дураки. Ихъ такъ много, что они сами могли-бы перебить и перевшать тхъ, кто вшаетъ ихъ.
Леди Мэкдофъ. Да не оставитъ тебя Господь своими милостями, бдная обезьянка! Однако, все-таки кто-же замнитъ теб отца?
Ребенокъ. Если-бы онъ въ самомъ дл умеръ, ты стала-бы о немъ плакать, a такъ-какъ ты не плачешь, это значитъ, что y меня скоро будетъ опять отецъ.
Леди Мэкдофъ. Полно болтать! Ты говоришь вздоръ.

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Пракрасная леди, да благословить васъ господь. Вы меня не знаете, но я-то отлично знаю, что вы занимете высокое положеніе, знаю также, что вамъ въ самомъ недалекомъ времени грозитъ страшная опасность. Если вы не желаете, чтобы васъ застигли въ расплохъ, не пренебрегайте совтомъ человка, желающаго вамъ добра, и не оставайтесь здсь ни минуты доле. Бгите куда-нибудь съ вашими малютками, бгите скоре! Объясняться подробне я не въ силахъ, мн и такъ уже тяжело пугать васъ… Обойтись съ вами еще хуже было-бы просто безчеловчною жестокостью… А, между тмъ, это худшее близко… Да придетъ вамъ на помощь небо, мн-же нельзя оставаться здсь доле (Уходитъ).
Леди Мэкдофъ. Куда бжать и зачмъ? Ничего дурного я не сдлала. Да, но теперь приходитъ на мысль, что я на земл, гд дурные поступки считаются иногда похвальными, а хорошіе опасною глупостью. Не прибгнуть-ли къ этой чисто женской оборон:— не заявить-ли, что ни въ чемъ дурномъ я не виновата?.. (Входятъ убійцы). Что это за люди?
1-й убійца. Гд твой мужъ?
Леди Мэкдофъ. Надюсь, что мсто, гд онъ находится, не настолько проклятое, чтобы ты могъ найти его тамъ.
1-й убійца. Онъ измнникъ!
Ребенокъ. Лжешь, лопоухій негодяй!
1-й yбійца. Ахъ, ты неоперившійся цыпленокъ (Наноситъ ему ударъ). Вотъ, гнусный приплодъ измны!
Ребенокъ. Мама, онъ закололъ меня!.. Молю тебя, бги! (Умираетъ, Леди Мэкдофъ, съ криками: ‘убиваютъ’ — бжитъ, преслдуемая убійцами).

СЦЕНА III.

Англія. Комната въ Королевскомъ дворц.

Входятъ Малькольмъ и Мэкдофъ.

Малькольмъ. Отыщемъ какой-нибудь укромный пріютъ и выплачемъ тамъ вс душащія насъ слезы.
Мэкдофъ. Схватимся лучше за смертоносный мечъ, какъ подобаетъ настоящимъ мужчинамъ. Вступимся за свои попранныя права! Съ каждымъ новымъ разсвтомъ раздаются вопли новыхъ вдовъ, стоны новыхъ сиротъ, новыя бдствія бьютъ въ набатъ о небесный сводъ, и это небо, какъ бы сочувствуя несчастной Шотландіи, повторяетъ каждое слово, каждыи слогъ народной скорби.
Mалькольмъ. Я готовъ оплакивать то, чему я врю, готовъ врить тому, что вижу, и даже, когда представится удобный случай, поправить то, что отъ меня зависитъ. Все, что вы говорите, можетъ быть, и справедливо. Тирана, отъ одного имени котораго нашъ языкъ покрывается язвами, когда-то вс считали человкомъ хорошимъ, честнымъ, и вы сами любили его искренно… Онъ и до сихъ поръ не обидлъ васъ еще ничмъ. Я, правда, молодъ, но, поступившись мною, можно заслужить отъ него большую благодарность. Почему бы и не пожертвовать бднымъ, слабымъ, невиннымъ ягненкомъ, чтобы укротить разгнванное божество. Это даже было-бы очень благоразумно.
Мэкдофъ. Я не измнникъ.
Малькольмъ. Но про Мэкбета сказать того-же нельзя. Грозный приказъ короля можетъ поколебать самую строгую добродтель. Простите мн эти слова, къ вамъ они относиться не могутъ, и ваша благородная душа отъ нихъ не измнится. Хотя лучезарнйшій изъ ангеловъ и палъ, но другіе остаются такими-же чистыми и свтлыми, какъ прежде. Если иногда зло ггрикрывается личиной добра, добро все-таки должно сохраяить видъ добродтели.
Мэкдофъ. Вс надежды мои рушились.
Малькольмъ. Можетъ-быть, тамъ-же, гд во мн впервые возникли сомннія. Зачмъ вы разстались съ женою, съ дтьми, зачмъ покинули эти сокровища, къ которымъ приковывали васъ узы нжнйшей любви, и притомъ покинули такъ поспшно, что не успли даже проститься съ ними? Прошу васъ, поймите, что моя недоврчивость происходитъ совсмъ не изъ подозрительности, обидной для вашей чести, a изъ простого чувства самосохраненія. Какого-бы я нибылъ о васъ мннія, вы все-такт можете оставаться безукоризненно честнымъ.
Мэкдофъ. Обливайся, обливайся кровью, бдная страна! Утверждайся крпче на своемъ основаніи, торжествующее тиранство, когда y твоихъ враговъ нтъ ни силы, ни желанія возстать противъ тебя! Наслаждайся захваченными правами безпрепятственно, когда ихъ признаютъ чуть не священнымъ твоимъ достояніемъ! Прощайте, принцъ. Предлагайте мн тотъ клокъ земли, который находится въ когтяхъ тирана, прибавьте къ нему вс сокровища Востока, я и тогда не соглашусь быть такимъ предателемъ, какимъ вы меня считаете.
Мадькольмъ. Не обижайтесь, Мэкдофъ! Я говорю такъ не потому, чтобы именно вы внушали мн недовріе и страхъ. Я самъ вижу, что бдная наша родина изнываетъ подъ гнетущимъ игомъ, что она обливается слезами и кровью, что каждый день къ прежнимъ ея ранамъ прибавляются новыя… Думаю я также, что нашлось-бы не мало рукъ, готовыхъ схватиться за оружіе для защиты моихъ правъ, и даже самъ благочестивый король Англіи предлагаетъ мн тысячи такихъ рукъ!— Но что-же изъ этого? Если-бы мн даже удалось попрать пятою голову тирана или насадить ее на конецъ моего меча, родин отъ этого не только не станетъ легче, но состояніе ея ранъ еще ухудшится. При новомъ преемник ея короны, она будетъ страдать еще сильне, чмъ при теперешнемъ тиран.
Мэкдофъ. Кто-же этотъ преемникъ?
Малькольмъ. Я подразумваю самого себя. Я знаю, что ко мн привито такое громадное количество всякихъ пороковъ, что стоитъ имъ обнаружиться — и даже самъ черный отъ преступленій Мэкбетъ окажется бле снга, и каждый, сравнивъ его проступки съ моими зловредными дяніями, назоветъ его невиннымъ агнцемъ.
Мэкдофъ. Даже среди легіоновъ, населяющихъ ндра кромшнаго ада, не найдется такого окаяннаго дьявола, который могъ-бы сравняться съ Мэкбетомъ.
Малькольмъ. Онъ кровожаденъ, сластолюбивъ, алченъ, скрытенъ, фальшивъ, грубъ, золъ, словомъ, въ немъ гнздятся вс пороки, имющіе названіе на язык людей. Со всмъ этимъ я согласенъ. Но моему сластолюбію нтъ ни дна, ни границъ. Ваши жены и дочери, какъ почтенныя, такъ и двственныя, не наполнятъ бездонной пропасти моихъ похотливыхъ желаній, и никакія преграды, воздвигаемыя моей вол, не сдержатъ напора моихъ сластолюбивыхъ страстей. Лучше Мэкбетъ, чмъ такой король, какъ я.
Мэкдофъ. Безмрное сластолюбіе — только тиранія природы. Оно нердко производило преждевременную пустоту на королевскихъ престолахъ и паденіе многихъ королей. Однако, все-таки не бойтесь сдлать своимъ достояніемъ то, что и такъ принадлежитъ вамъ по праву. Вы будете имть возможность до пресыщенія удовлетворять свою излюбленную страсть и все-таки слыть холоднымъ въ глазахъ ослпленной толпы. У насъ не мало очегь сговорчивыхъ на этотъ счетъ женщинъ. Сидящій въ васъ ястребъ не можетъ поглотить всего, что предложать вашему величеству, какъ только узнаютъ ваши наклонности.
Малькольмъ. Вмст съ безмрнымъ сластолюбіемъ въ моей развращенной природ таится бездна другихъ пороковъ, а въ числ этихъ другихъ такая неутолимая жажда стяжанія, что я, кажется, въ состояніи буду перерзать всхъ тановъ, чтобы только завладть ихъ имуществомъ. Мн понадобятся земли одного, драгоцнныя вещи другого, дома и усадьбы третьяго, и каждое новое пріобртеніе будетъ для меня только острою приправою, которая станетъ только усиливать мой ненасытный голодъ. Я буду затвать беззаконныя ссоры съ врнйшими, преданнйшими слугами отечества и буду содйствовать ихъ гибели, чтобы только завладть ихъ помстьями.
Мэкдофъ. Любостяжаніе вырываетъ боле бездонныя пропасти и глубже пускаетъ корни, чмъ временное, скоропреходящее и быстро пресыщающееся сладострастіе. Оно — безпощадный мечъ, низложившій многихъ изъ нашихъ королей. Не бойтесь, однако, и его. Шотландія настолько богата, что ей не трудно будетъ, — даже тмъ, что и такъ уже принадлежитъ вамъ, — вполн насытить вашу алчность къ стяжанію. Съ этими недостатками можно еще помириться въ виду добродтелей, служащихъ имъ противовсомъ.
Малькольмъ. Въ томъ-то и дло, что во мн нтъ ни одной добродтели, необходимой для внценосца. Ни правосудія, ни правдивости, ни воздержанія, ни строгости, ни милосердія, ни постоянства, ни смиренія, ни набожности, ни терпнія, ни храбрости, ни силы во мн нтъ и помина, за то душа моя изобилуетъ всевозможными пороками. Если-бы власть была y меня въ рукахъ, я вылилъ-бы въ адъ сладостное молоко согласія, возмутилъ-бы спокойствіе всей вселенной, такъ-что миръ исчезъ-бы съ лица земли.
Мэкдофъ. Шотландія, Шотландія!
Малькольмъ. Скажи, неужто такой человкъ, какь я, достоинъ быть правителемъ страны, a я именно таковъ, какимъ описывалъ себя.
Мэкдофъ. Не только править страной, но и жить-то ты недостоинъ. Несчастная страна, отданная во власть похитителю короны, держащему въ рукахъ кровавый скипетръ, долго-долго не увидать теб снова свтлыхъ дней, когда законный наслдникъ твоего престола самъ отрекается отъ себя, предаетъ себя проклятію и богохульствуетъ надъ своимъ ропщеніемъ… Малькольмъ, твой державный отецъ былъ святйшимъ изъ всхъ государей, королева, носившая тебя въ чрев своемъ, большую часть жизни проводила на колняхъ въ молитвахъ и каждый день умирала понемногу… a ты!.. Прощай!.. Пороки твои, въ которыхъ ты уличаешь себя самъ, окончательно изгоняютъ меня изъ Шотландіи… О, бдное мое сердце!—конецъ всмъ твоимъ надеждамъ!
Малькольмъ. Мэкдофъ, твое благородное негодованіе изгладило изъ души моей черныя сомннія и примирило мысль мою съ твоею правдивостью, съ высокою твоею честностью. Чертовски коварный Мэкбетъ уже не разъ старался подобными-же хитростями завлечь меня въ свои руки, только благоразумная осторожность отъучила меня отъ излишней доврчивости. Но теперь пусть одинъ Всевышній будетъ посредникомъ между мною и тобою. Руководи мною. Съ этой минуты я отдаюсь теб вполн и совершенно отказываюсь отъ всхъ клеветъ, вознесенныхъ мною на себя, такъ какъ пороки, которые я приписываль себ, нисколько не присущи моей природ. До сихъ поръ я еще не прикасался къ женщин, никогда не измнялъ своему слову и даже къ получк того, что принадлежитъ мн по праву, отношусь довольно равнодушно, никогда бы даже демона не продалъ демону. Правду я люблю такъ-же сильно, какъ самую жизнь, и то, что я наговорилъ на себя сегодня — первая моя ложь. То, что я на самомъ дл, свое настоящее я, отнын я посвящаю несчастной своей родин и буду служить ей подъ твоимъ руководствомъ. На помощь ей, еще до твоего прибытія десять тысячъ храбрйшихъ воиновъ, во глав которыхъ стоитъ старикъ Сивердъ, были уже вполн готовы двинуться противъ Мэкбета. Теперь мы отправимся вмст. Наше дло вполн правое и, Богъ дастъ, — успхъ будетъ достоинъ его!.. Что-же ты ничего не скажешь?
Мэкдофъ. Такія противоположности разомъ примирить не легко, переходъ отъ разочарованія къ радости слишкомъ внезапенъ.

Входитъ врачъ.

Малькольмъ. Мы еще поговоримъ объ этомъ посл.— Скажите, состоится сегодня выходъ короля.
Врачъ. Состоится непремнно. Цлая толпа несчастныхъ ожидаетъ его. Противъ ихъ болзни все наше искусство безсильно, ее врачуетъ только одно его прикосновеніе. Такую святую вдасть даровало его рук само небо.
Малькольмъ. Благодарю васъ (Врачъ уходитъ).
Мэкдофъ. О какой болзни говоритъ онъ?
Малькольмъ. Особаго названія y нея нтъ, ее просто называютъ ‘королевскою немощью’. Въ этомъ отношеніи онъ просто творитъ чудеса, и я со времени своего прізда сюда видалъ ихъ не разъ. Какъ, вслдствіе какихъ молитвъ ниспосланъ ему этотъ даръ — извстно только ему одному, но людей, одержимыхъ ужаснымъ недугомъ, до того обезображенныхъ нарывами и язвами, что на нихъ страшно смотрть, a лечить отказываются вс врачи, онъ исцляетъ только своимъ прикосновеніемъ, чтеніемъ молитвъ и возложеніемъ на шею больному золотой монеты. Говорятъ, будто цлебная эта способность станетъ переходить къ его потомкамъ и прямымъ наслдникамъ его престола. Кром этой способности онъ надленъ еще многими другими, какъ, напримръ, даромъ пророчества, что ясно показываетъ, насколько переполненъ онъ небесной благодати.

Входитъ Россэ.

Мэкдофъ. Кто это приближается сюда еще?
Малькольмъ. Кто-то изъ соотечественниковъ, но кто именно?— не знаю.
Мэкдофъ. ІІривтъ теб, любезный нашъ землякъ и братъ, Россэ.
Малькольмъ. Теперь и я узналъ его. Всеблагій и великій Боже, уничтожь скоре причины, заставляющія насъ скитаться на чужбин!
Россэ. Аминь.
Мэкдофъ. Скажи, Шотландія все въ томъ-же горькомъ положеніи?
Россэ. Бдная родина! она какъ-будто боится узнавать самое себя. Ее приходится называть теперь уже не нашей матерыо, a нашею могилою. Улыбаться теперь въ ней можетъ только тотъ, кто ничего не понимаетъ. Хотя раздирающіе воздухъ произительные ея крики, стоны и вопли слышатъ вс, но они уже никого не поражаютъ, a ея глубокую скорбь и отчаяніе вс считаютъ притворствомъ. Похоронный звонъ раздается такъ часто, что никто уже не освдомляется, по комъ звонитъ колоколъ. Жизнь хорошихъ людей кь Шотландіи такъ скоротечна, что она блекнетъ скоре, чмъ цвты на шляпахъ.
Мэкдофъ. Сообщеніе это, къ несчастію, слишкомъ точно и къ то же время слишкомъ врно.
Малькольмъ. Скажите, какое горе было самымъ послднимъ, самымъ новымъ?
Россэ. Каждый, кому вздумалось-бы передавать печальное событіе, совершившееся часъ тому назадъ, былъ-бы ошиканъ слушателями, какъ разсказчикъ старыхъ встей, такъ-какъ прискорбные случаи ежеминутно слдують одинъ за другимъ.
Mэкдофъ. Какъ поживаетъ жена?
Россэ. Ничего.
Мэкдофъ. A дти?
Россэ. Тоже ничего.
Мэедофъ. Тиранъ оставляетъ ихъ въ поко, не преслдуеть ихъ?
Россэ. Когда я разставался съ ними, ничто еще не нарушало ихъ покоя.
Мэкдофъ. Не будьте такъ скупы на слова, разсказывайте все, какъ есть.
Россэ.Когда я отравлялся сюда съ встями, давившими меня своею тяжестью, ходили слухи, будто много хорошихъ людей возстало противъ тирана, и судя по тому, что все войско его на ногахъ, я готовъ поврить справедливости этихъ слуховъ. Минута освобожденія, слдовательно, настала. Одинъ вашъ взглядъ народилъ-бы вамъ бездну приверженцевъ въ Шотландіи. Женщины — даже и т ринулись-бы въ бой, чтобы положить конецъ своимъ тревогамъ и страданіямъ.
Малькольмъ. Пусть радуются! Мы отправляемся въ Шотландію. Милостивый король Англіи посылаетъ съ нами старика Сиверда, во глав десяти тысячъ человкъ. Другого такого опытнаго и доблестнаго воина не найдется во всемъ христіанскомъ мір.
Россэ. Какъ былъ-бы я счастливъ, если-бы могъ отвтить тмъ-же на радостную всть, но то, что предстоитъ сообщить мн, лучше было-бы простонать въ пустын, чтобы ничье живое ухо не уловило моихъ словъ.
Мэкдофъ. Кого-же касается это извстіе: — общаго-ли положенія длъ или оно должно мучительною болью отозваться въ груди только одного лица?
Россэ. Нтъ такого честнаго человка, душа котораго отъ него-бы не содрогнулась, хотя оно и касается только васъ.
Мэкдофъ. Если оно касается меня, зачмъ-же его отъ меня скрывать? Говорите скоре всю правду.
Россэ. Да не проклянуть моего языка ваши уши за то, что онъ сообщитъ имъ такія ужасныя вещи, какихъ он никогда не слыхивали!
Мэкдофъ. Догадываюсь въ чемъ дло.
Россэ. Тиранъ завладлъ вашимъ замкомъ и безчеловчно умертвилъ и жену вашу, и дтей. Разсказывать подробности этой гнусной расправы — значило-бы прибавить и васъ къ числу убитыхъ.
Малькольмъ. Милосердое небо!.. Нтъ, друтъ мой, не надвигай на брови шляпы и не мшай скорби излиться въ словахъ. Переполненное страданіемъ сердце, перенося страданія безмолвно, того и гляди разорвется.
Мэкдофъ. И дти тоже убиты?
Россэ. Жена, дти, слуги, — словомъ, вс находившіеся въ замк.
Мэкдофъ. И меня не было тамъ!.. Ты говоришь, жена убита?
Россэ. Я уже отвтилъ на этотъ вопросъ.
Малькольмъ. Утшься! Пусть безпощадное мщеніе послужить цлебнымъ средствомъ противъ смертельнаго горя.
Мекдофъ. У него нтъ дтей!.. О, бдныя мои малютки! Вы сказали, вс? О, адскій коршунъ, вс? Какъ! Онъ пробрался въ гнздо и разомъ заклевалъ всхъ:— и мать, и птенцовъ!
Малькольмъ. Борись съ своимъ горемъ, какъ подобаетъ мужчин.
Мэкдофъ. Я такъ и сдлаю. Но я, вдь, человкъ и немогу не чувствовать горя, не могу разомъ помириться съ мыслью, что y меня отнято все, что было y меня самаго дорогого. Неужто небо, видвшее все это, не захотло за нихъ вступиться?!. Несчастный Мэкдофъ, вс они убиты за твои гірегршенія! Не за свои грхи сдлались они жертвою убійства, a за твои, негодный Мэкдофъ! О, милосердый Боже, упокой ихъ души съ миромъ!
Малькольмъ. Пусть скорбь послужитъ теб оселкомъ, чтобы остре отточить на немъ свой мечъ! Не смягчай своего сердца, а, напротивъ, доводи его до изступленія!
Мэкдофъ. О, глазами я могъ-бы уподобиться теперь женщин, a языкомъ самохвалу!.. Нтъ, всеблагое небо, положи разомъ конецъ всмъ проволочкамъ — дай мн скоре сойтись лицомъ къ лицу съ врагомъ Шотландіи и моимъ собственнымъ! Сведи меня съ нимъ на разстояніи шпаги и дай помриться съ нимъ силами! Если-же онъ и тутъ ускользнетъ отъ меня, прости ему, Господи, и вс остальныя его прегршенія.
Малькольмъ. Вотъ, наконецъ, слова, достойныя мужа! Идемъ сейчасъ-же къ королю. Войска готовы, и намъ остается только откланяться его величеству. Мэкбетъ вполн дозрлъ, его стоитъ только встряхнуть, чтобы онъ упалъ, какъ пересплый плодъ, a силы небесныя готовы пустить въ ходъ свои орудія. Пользуйся всмъ, что можетъ принести теб уішеніе, безразсвтная ночь безконечно длинна (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Комната въ Донзинэнскомъ замк.

Входятъ врачъ и придворная дама.

Врачъ. Я цлыя дв ночи наблюдалъ вмст съ вами и все-таки не замтилъ ничего, что подтверждало-бы ваши слова. Когда она въ послдній разъ длала свой обходъ?
Дама. Съ тхъ поръ, какъ его величество отправился на войну, я не разъ видала, какъ она вставала съ постели, накидывала на себя спальнее платье, отпирала столъ, доставала бумагу, складывала ее, писала что-то, перечитывала написанное, a затмъ, запечатавъ его, снова возвращалась къ постели, все это она длала, не переставая спать крпкимъ сномъ.
Врачъ. Великое противорчіе природы! Она пользуется благотворнымъ сномъ и, въ тоже время, поступаетъ, какъ не сонная: это служитъ доказательствомъ, что все существо ея сильно потрясено. Помимо того, что она и во сн какъ-будто продолжаетъ бодрствовать, ходитъ, пишетъ, говоритъ она чтонибудь?
Дама. Говорить, но что именно? — я не разскажу ни за что на свт.
Врачъ. Мн-то вы не только можете, но и должны сказать.
Дама. И вамъ не разскажу, какъ никоыу другому, потому что никто не можетъ подтвердить мои слова (Входитъ Леди Мэкбетъ со свчою). Смотрите, смотрите, вотъ она идетъ. Такъ постоянно бродитъ она по ночамъ. Клянусь душою, что она спитъ и теперь. Подойдите поближе и наблюдайте.
Врaчъ. Гд достала она свчу?
Дама. У себя въ спальн. Тамъ, по ея приказанію, постоянно горитъ ночью огонь.
Врачъ. Вы видите, глаза y нея открыты.
Дама. Да, но она ничего ими не видить.
Врачъ. Что она длаетъ? Смотрите, она постоянно третъ одною рукою другую.
Дама. Это всегда такъ, она постоянно какъ-будто моетъ руки. Я какъ-то видла, что она терла ихъ цлые четверть часа.
Леди Мэкбетъ. A пятно все еще есть.
Врачъ. Слушайте! она что-то говоритъ. Запишу каждое ея слово, чтобы ни одно изъ нихъ не изгладилось изъ моей памяти.
Леди Мэкбетъ. Исчезни, проклятое пятно!.. Исчезни! Вотъ одно… Вотъ другое… Пора… теперь какъ разъ пора за дло… Въ аду мрачно… темно… Стыдись, мой милый, стыдись!.. Разв воину прилично трусить? Намъ нечего бояться, что кто-нибудь объ этомъ провдаетъ, наша власть такъ сильна, что никто не посметъ призвать насъ къ отвту… Но все-таки кто-бы могъ подумать, что въ старик столько крови?
Врачъ. Слышите вы это?
Леди Мэкбетъ. У тана Файфскаго была жена… Гд она теперь?.. Неужто мн никогда не вымыть рукъ до чиста?.. Полно, милый! Чтобы этого никогда боле не было! Ты своимъ испугомъ, свопмъ волненіемъ портишь все.
Врачъ. Понимаю! она узнала то, чего ей совсмъ не слдовало-бы знать.
Дама. Нтъ, я убждена, что она высказала боле чмъ бы слдовало. Одному Богу извстно то, что знаетъ она.
Леди Мэкбетъ. Все этотъ несносный запахъ крови!.. Вс благовонія Аравіи не возвратятъ этой маленькой рук прежней мягкости ея и чистоты!.. О-о-о! О-о-о!
Врачъ. Какъ она горько стонетъ… Видно, что на сердц y нея очень тяжело.
Дама. За вс почести, воздаваемыя ей, я не согласилась бы, чтобы y меня въ груди билось такое-же удрученное сердце!
Врачъ. Хорошо, хорошо, хорощо.
Дама. Молите Бога, чтобы все дйствительно было хорошо.
Врачъ. Противъ ея недуга наука моя безсильна. Однако, я не разъ видалъ людей, ходившихъ во сн, но имъ это не помшало спокойно умереть въ постели, какъ и остальнымъ людямъ.
Леди Мэкбетъ. Вымой руки, наднъ спальнее платье да не будь такъ блденъ. Повторяю теб:— Бэнкуо зарытъ и изъ могилы не выйдетъ.
Врачъ. Неужто это въ самомъ дл такъ?
Леди Мэкбетъ. Въ постель, скоре въ постель… Кто-то стучится въ ворота… Идемъ-же, идемъ, идемъ, идемъ… Дай мн руку.. Что сдлано, того уже не воротишь… Въ постель, въ постель, въ постель…
Врачъ. Она въ саыомъ ді ляжетъ въ постель?
Дама. Сейчасъ-же.
Врачъ. По всей стран ходятъ самые тревожные слухи… Противоестественные поступки ведуть къ противоестественнымъ-же тревогамъ. Одержимой гнилой заразой совсти необходимо высказаться хоть кому-нибудь, хоть глухой подушк… Ей боле нужна небесная, чмъ врачебная помощь… Милосердный Боже, прости намъ всмъ наши согршенія! Слдуйте за нею! Постарайтесь удалять отъ нея все, что можеть ей повредить, и смотрите за нею хорошенько… A затмъ, покойной ночи… Она смутила мою душу и изумила мои глаза… Многое приходигь мн на мысль, чего я не смю высказать.
Дама. Покойной ночи и вамъ (Уходятъ).

СЦЕНА II.

Въ окрестностяхъ Дэнзинэна.

Трубы и барабаны гремятъ, знамена раэвиваются. Входятъ Ментэтъ, Кэтнэссъ, Энгосъ, Леноксъ и воины.

Ментэтъ. Аглійскія войска приближаются. Ихъ ведетъ Малькольмъ, дядя его Сивердъ и храбрый Мэкдофъ. Они пылаютъ мщеніемъ. Обиды, нанесенныя имъ, такъ велики, что способны возмутить и вызвать на безпощадное кровавое возстаніе даже отрекшагося отъ міра отшельника.
Энгос. Мы встртимся съ ними около Бирнэмскаго лса. Они идутъ именно этимъ путемъ.
Кэтнэссъ. Не знаетъ-ли кто-нибудь, находится Дональбенъ при брат или нтъ?
Леноксъ. Я знаю наврное, милордъ, что нтъ. У меня есть списокъ всмъ джентльменамъ, находящимся въ англійскомъ войск. Сынъ Сиверда тамъ, a также значительное число безбородыхъ юношей, впервые стремящихся доказать, что и они взрослые люди.
Ментэтъ. A что подлываетъ тиранъ?
Кэтнэссъ. Онъ укрплялся въ Дэнзинэн. Одни увряють, будто онъ сошелъ съ ума, a ненавидящіе его мене говорятъ, будто онъ сгораетъ геройскимъ изступленіемъ. Однако, подожительно извстно одно, a именно, что онъ уже не въ силахъ затянуть свое значительно разстроенное дло въ ремень прежняго порядка.
Энгосъ. Теперь только чувствуетъ онъ, какъ тайныя его убійства липнутъ къ его рукамъ. Ежеминутныя возмущенія караютъ его за собственное его вроломство. Вс еще остающіеся подъ его начальствомъ повинуются только приказаніямъ, а непреданности вождю. Онъ самъ понимаетъ, что все его величіе спадаетъ съ него, словно платье, сшитое на исполина и надтое воромъ-карликомъ.
Ментэтъ. Кто-же станетъ порицать его за то, что вс его полныя смятенія чувства содрогаются теперь отъ ужаса при одной только мысли, что они находятся именно въ немъ,.
Кэтнэссъ. Отправимся-же къ нашему законному властелину и повергнемъ нашу покорность къ его августйшимъ стопамъ. Приникнемъ-же съ врачу больной родины и вмст съ этимъ прольемъ, радя ея исцленія, всю нашу кровь до послдней капли.
Леноксъ. Или, по крайней мр, столько, чтобы полить царственный цвтъ и затопить вс сорныя травы. Направимся-же вс къ Бирнэмскому лсу (Уходятъ церемоніальнымь маршемъ).

СЦЕНА III.

Зало въ Дэизинэнскомъ замк.

Входятъ Мэкбетъ, врачъ, и нсколько чемвкъ изъ свиты.

Мэкбетъ. Не передавайте мн боле никакихъ извстій… Пусть бгутъ отъ меня хоть вс. Пока Бирнэмскій лсъ не двинется къ Дэизинэну, страхъ не можетъ быть доступенъ моей душ…Что значитъ для меня мальчишка Малькольмъ? Разв онъ не рожденъ женщиной? Духи, которымъ извстны судьбы всхъ смертныхъ, вынесли мн такое предсказаніе: ‘Теб, Мэкбетъ’, —сказали они: — ‘бояться нечего, ни одному человку, рожденному женщиной, тебя не побороть…’ Измняйте-же мн, предатели таны! Передайтесь на сторону эпикурейцевъ англичанъ!.. Никакія опасенія не смутятъ моего духа, никогда сердце мое не забьется отъ страха (Входитъ служитель). Чтобы чорть заставилъ почеркть твою поблевшую, какъ молоко, рожу! Откуда взялся y тебя этотъ глупый видъ перелуганнаго гуся?
Слуга. Тамъ ихъ цлыхъ десять тысячъ.
Мэкбетъ. Кого? гусей?
Слуга. Нть, воиновъ, государь.
Мэкбетъ. Ты, трусъ, съ молочнаго цвта печенью, нащипли свои щеки, чтобы подъ этимъ искусственнымъ румянцемъ скрыть свой малодушный страхъ!.. Какихъ солдатъ, тряпка ты этакая? Чорть возьми твою душу! Одна твоя помертвлая рожа можетъ перепугать на смерть хоть кого! Про какихъ воиновъ говоришь ты, сметанная харя?
Слуга. Про англійское войско, государь.
Мэкбетъ. Долой съ моихъ гдазъ! Тошно становится, когда подумаешь… Гд же ты пропадаешь, Сэтонъ? Оглохъ ты, что-ли? Предстоящее столкновеніе или окончательно утвердить меня на престол, или свергнетъ меня съ него теперь же. Прожилъ я достаточно. Весну моей жизни изсушило бездождіе, и листва ея пожелтла безвременно, того-же, что краситъ годы старости, — уваженія, любви, послушанія, близкихъ, семьи, друзей, — мн нечего ожидать. Вмсто всего этого меня ждутъ хотя безмолвныя, но все-таки жестокія проклятія, одни только заявленія уваженія на словахъ, но и отъ этого охотно воздержались-бы робкія сердца, если-бы только смли!.. Эй, Сэтонъ!

Входитъ Сэтопъ.

Сэтонъ. Что угодно вашему величеству?
Мэкбетъ. Что новаго?
Сэтонъ. Вс новйшія извстія, государь, подтверждаютъ преажнія.
Мэкбетъ. Я буду сражаться до тхъ поръ, пока мое тло, изрубленное въ куски, не отпадетъ отъ костей… Подай мн доспхи.
Сэтонъ. Они вамъ еще не нужны.
Мэкбетъ. Я хочу облечься въ нихъ заблаговременно. Двинуть коняицу впередъ! Пусть она объдетъ и очиститъ окрестность!.. A каждаго, кто только пикнетъ о страх, повсить тотчасъ же! Подайте-же мн доспхи… (Врачу). Какъ чувствуетъ себя моя больная?
Врачъ. Она, государь, не столько страдаетъ отъ болзни, сколько отъ мучительныхъ грезъ и видній, не дающихъ ей покоя.
Мэкбетъ. Излечи ее отъ этого скоре! Разв ты и душу не можешь врачевать такъ же, какъ тло, исторгнуть изъ памяти укоренявшееся въ ней горе, изгладить запечатлвшіяся въ мозгу тревоги и, при помощи какого-нибудь, дающаго забвеніе снадобья, избавить грудь отъ опаснаго вещества, гнетущаго сердце?
Врачъ. Въ подобныхъ случаяхъ больному слдуетъ врачеватъ себя самому.
Mэкбетъ. Брось, если такъ, вс свои врачебныя снадобья псамъ! Не хочу боле ничего о нихъ слышать!.. Помогите мн облечься въ боевые доспхн!.. Подать мн жезлъ главнокомандующаго! Сэтонъ, прикажи конниц произвести вылазку… Ты, любезный врачъ, конечно, слышалъ, что таны отпадаютъ отъ меня одинъ за другимъ. — Ну, скоре!— Если-бы ты, почтенный, могъ изслдовать мочу моего королевства, открыть, въ чемъ состоитъ его болзнь и, давъ ему чистительнаго, вернуть стран прежнее здоровье, я сталъ-бы прославлять тебя такъ, что извстность твоя облетла-бы весь міръ. Вырви зло, говорю я! Нельзя ли хоть ревенемъ, александрійскимъ листомъ или какимъ-нибудь другимъ слабительнымъ снадобьемъ очистить Шотландію отъ англичанъ? Ты слышалъ о нихъ?
Врачъ. Да, государь, слышалъ. О приближеніи ихъ, мы узнали изъ воинственныхъ приготовленій вашего величества.
Мэкбетъ. Пусть доспхи несутъ за мною. Пока бирнамскій лсъ не двинстся на Дэнзинэнъ, мн не будутъ страшны ни смерть, ни потеря престола (Уходитъ).
Врачъ. Если-бы мн удалось выбраться изъ Дэнзинэна по добру, по здорову, меня никакою корыстью не заманили-бы сюда опять (Уходитъ).

СЦЕНА IV.

Неподалеку отъ Дэнзинэна. Вдали виденъ лсъ.

При звук барабановъ и съ разввающимися знаменами входятъ Малькольмъ, старикъ Сивердъ и его молодой сынъ, Мэкдофъ, Ментэтъ, Кэтнэссъ, Энгосъ, Леноксъ и Россэ. За ними торжественымь маршемъ слдуетъ войско.

Малькольмъ. Надюсь, друзья мои, что недалекъ уже тотъ день, когда мы снова вернемся къ мирнымъ нашимъ очагамъ.
Ментэтъ. Мы въ этомъ нисколько не сомнваемся, принцъ.
Сивердъ. Что это за лсъ передъ нами?
Ментэтъ. Онъ называется бирнэмскій.
Мальколыіъ. Пусть каждый воинъ сржетъ большую втвь и несетъ ее передъ собою. Мы этимъ окутаемъ мракомъ численность нашего войска и введемъ въ заблужденіе непріятельскихъ развдчиковъ.
Воины. Мы это исполнимъ сейчасъ-же.
Сивердъ. Достоврно извстно только то, что тиранъ, вполн уповая на свое счастіе, заслъ въ Дэнзинэн я ждетъ, чтобы мы его осадили.
Малькольмъ. Тамъ сосредоточены послднія его надежды, такъ какъ всюду, гд только представляется удобный случай, и великіе, и малые отъ него отпадаютъ. Около него остаются только люди, вынужденные къ этому силою обстоятельствъ, но сердца даже этихъ людей не лежатъ къ своему повелителю.
Мэкдофъ. Такъ-ли это, покажетъ время, a до тхъ поръ благоразуміе велитъ намъ разсчитывать только на наше мужество и на опытность въ военномъ дл.
Сивердъ. Уже приближается то время, когда опытъ вполн достоврно покажетъ намъ, въ чемъ наша сила и въ чемъ y насъ изъянъ. Предположенія рождаютъ одн гадательныя надежды, и только одн битвы съ непріятелемъ имютъ ршающее значеніе. Поэтому не слдуетъ медлить, a скоре идти впередъ (Вс уходятъ воинственнымъ маршемъ).

СЦЕНА V.

Дворъ Дэнзинэнскаго замка.

Входятъ Мэкбетъ, Сэтонъ и воины. Трубы и барабаны гремятъ, знамена развваются.

Мэкбетъ. Выставить знамена и на наружныхъ укрпленіяхь замка. Окликъ все тотъ-же:—‘Идутъ!’ Замокъ укрпленъ такъ сильно, что его твердыня съ презрительнымъ смхомъ смотритъ на осаждающихъ и выжидаетъ, когда голодъ и болзни поглотятъ самонадяннаго врага. Если-бы измнившіе намъ не усилили непріятельскихъ рядовъ, мы ринулись-бы на нихъ съ неудержимою отвагой и скоро прогнали-бы англичанъ во свояси… Что тамъ за крики?
Сэтонъ. То вопли женщинъ, государь.
Мэкбетъ. Я почти совсмъ забылъ ощущеніе страха. Было время, когда чувства мои способны были холодть отъ каждаго ночного крика, и когда мои волосы, словно живые, становились дыбомъ отъ какого-нибудь страшнаго разсказа. Я пресытился всевозможными ужасами, и самый ужасъ, неразлучный съ моими злодйскими мыслями, утратилъ надо мною всякую силу.Чтоозначаетъ этотъ крикъ?
Сэтонъ. Королева, государь, скончалась.
Мэкбетъ. Не могла она подождать хоть немного? Всегда было-бы время услыхать такое извстіе и позже… Завтра, посл завтра, a затмъ опять завтра, тихимъ, едва замтнымъ шагомъ крадется день за днемъ до самаго послдняго слога въ росписяхъ времени, и вс наши ‘вчера’ только и длали, что освщали передъ безумцами дорогу къ смерти, обращающей въ прахъ все живое. Угасай-же, угасай скоре, догорающій огарокъ!.. Жизнь не боле, какъ блуждающій призракъ, жалкій фигляръ, который въ указанный часъ покрасуется, поломается на подмосткахъ, a когда сойдетъ съ нихъ, о немъ больше нтъ и помина, это сказка, разсказанная идіотомъ, много въ ней треска, много неистовства, но смысла ровно никакого (Входитъ гонецъ). Ты, вроятно, явился затмъ, чтобы дать своему языку возможность сообщить мн нчто, говори-же скоре, въ чемъ дло?
Гонецъ. Государь, я долженъ сообщить вамь то, что несомннно видлъ своими глазами, но ршительно не знаю, какъ это сдлать.
Мэкбетъ. Говори прямо все, какъ есть.
Гонецъ. Стоя неподалеку отсюда на часахъ, я нечаянно взглянулъ на бирнэмскій лсъ и вдругъ увядалъ, что лсъ этотъ двинулся впередъ.
Мэкбетъ. Лжешь, гнусный рабъ! (Бьетъ его).
Гонецъ. Подвергните меня какому угодно наказанію, если это неправда. Вы сами можете убдиться, что онъ дйствительно идетъ сюда и находится не дале какъ въ трехъ миляхъ.
Мэкбетъ. Если ты лжешь, я велю повсить тебя на первомъ попавшемся дерев, и ты будешь висть тамъ, пока весь не изсохнешь оть голода. Если-же ты говоришь правду, мн все равно, тогда и ты со мною сдлаешь то же самое. Вра моя въ мою непобдимость начинаетъ колебаться, я замчаю, что нечистая сила въ своихъ двусмысленныхъ отвтахъ разомъ и лжетъ, и говоритъ правду. Духи сказали мн:— ‘Не бойся ничего, пока бирнэмскій лсъ не двинется на Дэнзинэнъ’.— И вотъ, теперь онъ движется!.. Къ оружію! къ оружію, и впередъ на враговъ! Если этотъ бездльникъ говоритъ правду, незачмъ ни бжать, ни оставаться здсь. Свтъ солнца начинаетъ мн надодать, и я желалъ-бы, чтобы весь міръ рухнулъ въ эту минуту… Бейте въ набатъ! Бушуйте, втры! Безъисходное крушеніе, несись сюда скоре! Умремъ, по крайней мр, въ доспхахъ и съ оружіемъ въ рукахъ! (Уходшт).

СЦЕНА VI.

Равнина передъ замкомъ.

Съ барабаннымъ боемъ и съ распущенными знаменами входятъ Mалькольмь, старикъ Сивердъ, Мэкдофъ и другіе. Каждый воинъ несетъ передъ собою по зеленой втви.

Малькольмъ. Теперь мы уже недалеко отъ цли. Бросьте свои зеленые щиты и покажитесь такими, какими вы есть. Вы, уважаемый дядя, вмст съ своимъ сыномъ и дорогимъ моимъ кузеномъ, начните бой, a я и доблестный Мэкдофъ, согласно плану, составленному ране, возьмемъ на себя остальное.
Сивердъ. Когда такъ, до свиданія! Лишь-бы встртиться сегодня съ непріятельскимъ войскомъ, пусть насъ расхлещатъ какъ угодно, если окажется, что мы не умемъ сражаться, какъ настоящіе герои.
Мэкдофъ. Пусть гремятъ воинственныя трубы! Пусть гремятъ изо всхъ силъ и, давая знать о нашемъ прибытіи, служатъ предвстниками крови и смерти! (Уходятъ. Продолжительные звуки трубъ).

СЦЕНА VII.

Другая часть равнины передъ Дэнзинэномъ.

Входитъ Мэкбетъ.

Мэкбетъ. Они привязали меня къ столбу. Бжать мн невозможно, и я, словно медвдь на травл, долженъ держаться во чтобы то ни стало. Гд-же тотъ, кто не рожденъ женщішой. Одинъ только онъ мн и страшенъ, кром его — никто.

Входитъ молодой Сивердъ.

Молодой Сивердъ. Твое имя?
Мэкбетъ. Оно приведетъ тебя въ ужасъ.
Молодой Сивердъ. Будь оно страшне всхъ именъ ада, я и тогда его не испугаюсь.
Мэкбетъ. Мн имя ‘Мэкбетъ’.
Молодой Сивердъ. Самъ дьяволъ не произнесъ-бы клички боле мн ненавистной.
Мэкбетъ. И боле страшной.
Молодой Сивэрдъ. Лжешь, презрнный тиранъ! Мой мечъ докажетъ, что я нисколько тебя не боюсь! (Сражаются, молодой Сивсрдь падаетъ).
Мэкбетъ. Ты, какъ видно, рожденъ женщиной. И мечи, и другое оружіе въ рукахъ каждаго рожденнаго женщиной мн только смшны (Уходитъ. Шумъ сраженія продолжается).

Появляется Мэкдофъ.

Mэкдофъ. Въ этой сторон громъ битвы сильне… Показывай-же, тиранъ, свое лицо. Если ты падешь не отъ моей руки, души жены и дтей не перестанутъ меня преслдовать во всю остальную мою жизнь. Не убивать-же мн несчастныхъ и нищихъ керновъ, служащихъ y тирана по найму изъ-за однхъ только денегъ. Мн необходимъ одинъ ты, Мэкбетъ, иначе мой мечъ вернется въ ножны безъ малйшей зазубрины и не сдлаетъ ровно ничего. Ты долженъ быть тамъ, такъ-какъ, судя по ожесточенію схватки и по грому оружія, въ той сторон, вроятно, дерется кто-нибудь изъ самыхъ могущественныхъ лицъ. О, судьба, дай мн повстрчаться съ нимъ! Больше я ничего не прошу (Убгаетъ).

Входятъ Малькольмъ и старый Сивердъ.

Сивердъ. За мною, принцъ! Сюда!.. Замокъ сдался безъ сопротивленія, прежніе слуги тирана сражаются въ обихъ арміяхъ, благородные таны дерутся на славу. Судьба сраженія почти ршена вь вашу пользу, еще немного, и все будетъ кончено.
Малькольмъ. Намъ попадаются непріятели, которые дерутся объ руку съ нами.
Сивердъ. Войдите-же въ замокъ, принцъ (Уходятъ. За сценой трубятъ тревогу).

Мэкбетъ возвращастся.

Мэкбетъ. Зачмъ мн разыгрывать изъ себя римскаго глупца и погибать оть собственнаго меча? Пусть его удары лучше направляются противъ живыхъ людбй, пока такихъ людей я вижу предъ сооою!

Мэкдофъ возвращается.

Мэкдофъ. Стой, адскій песъ, и обратись ко мн лицомъ!
Мэкбетъ. Изъ всхъ живущихъ я избгалъ только тебя одного. Оставь меня! На моей душ и безъ того уже достаточно крови.
Мэкдофъ. У меня нтъ для тебя отвта, онъ принадлежитъ моему мечу, потому что, кровожадный злодй, твоей гнусности не передать никакими словами! (Сражаются).
Mэкбетъ. Вс усилія твои напрасны! Теб своимъ острымъ мечомъ легче поранить неосязаемый воздухъ, чмъ пролить хоть одну каплю моей крови! Пусть твои удары сыплятся на тхъ, кого они въ силахъ поранить, но моя жизнь зачарована, и меня не сокрушатъ никакіе удары отъ руки человка, рожденнаго женщиной.
Мэкдофъ. Перестань возлагать надежды на волшебныя чары, и пусть тотъ духъ, которому ты служилъ и служишь до сихъ поръ, повдаеть теб, что Мэкдофъ раньше времени былъ исторгнутъ изъ чрева своей матери.
Мэкбетъ. Да будетъ проклятъ языкъ, сообщающій мн это, потому-что онъ разомъ убилъ во мн все, что есть лучшаго въ человк! Пустъ никто боле не вритъ лживымъ бсамъ, только издвающимся надъ нами своими двусмысленными пророчествами, исполняя ихъ только съ наружной сторояы и въ тоже время нагло обманывая вс наши надежды!.. Я не буду съ тобою драться.
Мэкдофъ. Если такъ, сдавайся, трусъ! и живи на изумленіе, на посмяніе своему времени. Мы будемъ выставлять тебя на показъ, какъ прибиваютъ къ столбамъ изображенія разныхъ рдкихъ уродовъ и чудовищъ, a подъ твоимъ изображеніемъ будетъ красоваться такая надпись:— ‘здсь показывается тиранъ Мэкбэтъ!’
Мэкбетъ. Нтъ, я не сдамся теб, чтобы цловать землю передъ юнымъ Малькольмомъ или чтобы служить предметомъ надругательствъ для гнусной черни! Хотя бирнэмскій лсъ и придвинулся къ Дэнзинену, и хотя моимъ противнпкомъ являешься ты, не рожденный отъ женщины, я все-таки длаю отчаянную попытку и прикрываю отъ тебя свое тло надежнымъ щитомъ. Рази-же, Мэкдофъ, и да будетъ проклятъ тотъ, кто первый крикнетъ: — ‘Остановись, довольно!’ (Уходитъ, продолжая сражаться, трубы и барабаны гремятъ отступленіе).

——

Съ развевающимися знаменами входятъ Малькольмъ, старый Сивердъ, Россэ, Леноксъ, Энгосъ, Кэтнэссъ, Ментэтъ и войско.

Малькольмъ. Какъ былъ-бы я счастливъ, когдабы друзья, которыхъ мы не досчитываемся, и теперь находились съ нами, здравыми и невредимыми.
Сивердъ. Многихъ придется не досчитаться, на войн это дло неизбжное. Тмъ не мене, при вид тхъ, кто остался въ живыхъ, нельзя сказать, чтобы ныншній день обошелся намъ слишкомъ дорого.
Mалькольмъ. Среди насъ недостаетъ Мэкдофа и вашего благороднаго сына.
Россэ (Сиверду). Вашъ сынъ, милордъ, исполнилъ долгъ воина. Онъ дожилъ только до той поры, когда сдлался взрослымъ человкомъ. Едва успвъ доказать своею доблестною стойкостью, что онъ достоинъ такого названія, онъ, не отступая ни на шагъ передъ непріятелемъ, палъ въ бою, какъ подобаетъ настоящему мужчин и воину.
Сивердъ. Онъ убитъ?
Россэ. Да, его уже мертвымъ унесли съ поля битвы. Мрой вашей скорби не должны служить его высокія достоинства, потому что въ такомъ случа скорби этой не было-бы конца,.
Снвердъ. Куда нанесена ему смертельная рана? — вдь спереди, надюсь, a не въ тылъ?
Россэ. У него разсченъ лобъ.
Сивердъ. Теперь онъ будетъ воиномъ Божьей рати. Имй я столькоже сыновей, сколько y меня волосъ на голов, я всмъ имъ не пожелалъ-бы боле достойной смерти. Пусть эти слова замнятъ ему погребальный звонъ.
Малькольмъ. Онъ стоитъ большаго сожалнія, и я долго по немъ не утшусь.
Сивердъ. Зачмъ-же о немъ жалть, когда говорятъ, что онъ умеръ доблестно, вполн, исполнивъ свой долгъ относительно отечества? A затмъ — Господь съ нимъ! Вамъ-же, принцъ, несутъ новое утшеніе.

Входить Мэкдофъ, неся на острі копья голову Мэкбета.

Мэкдофъ. Привтъ теб, кородь Малькольмъ, такъ-какъ теперь ты на самомъ дл король! Смотри, гд теперь находится проклятая голова похитителя твоего престола. Наша отчизна теперь свободна! Пусть вс, окружающіе тебя, эти истые перла твоего царственнаго внца, громко воскликнутъ вмст со мною:— да здравствуетъ король Шотландіи!
Вс. Да здравствуетъ король Малькольмъ! (Музыка).
Малькольмъ. Мы не замедлимъ вознаградить какъ слдуетъ каждаго изъ васъ за преданность и за услуги. Благородяые мои родственшіки и доблестные таны, называйтесь отнын графами и первые носите этотъ почетный титулъ, до сихъ поръ неизвстный въ Шотландіи. Что-же касается другихъ мропріятія, на которыя требуется боле времени, какъ-то, вызова изъ чуждыъ странъ дружественныхъ намъ изгнанниковъ, бжавшихъ отъ очей неусыпно зоркаго тирана, розыска приверженцевъ умершаго кровопійцы, какъ и исполненія всхъ другихъ, лежащихъ на насъ обязанностей, все при помощи Господней будетъ совершего нами въ свое время и на своемъ мст. О сатанинской-же королев не можетъ быть и рчи, так какъ она не дождалась смерти мужа, a умерла ране, по слухамъ, сама покончивъ съ собою. Затмъ намъ остается, еще разъ поблагодаривъ всхъ вообще и каждаго въ особенности, пригласить васъ на наше коронованіе въ Скону (Вс уходятъ при гром трубъ и барабановъ).

МЭКБЕТЪ.

Стр. 197. Въ числ изданій Шекспировскихъ пьесъ in quarto, сдланныхъ при жизни Шекспира, до насъ не дошло изданіе Мэкбета. Онъ появляется впервые въ изданіи in folio 1623 г. Опредлить время созданія этой пьесы можно только приблизительно. Во всякомъ случа она была написана до 1611 г., потому что докторъ Форманъ, записная книжка котораго уцлла до нашего времени, упоминаетъ въ ней, подъ числомъ ’20 апрля 1611 г.’ что онъ видлъ на сцен Мэкбста. Въ март 1603 года умерла королева Елизавета и на престолъ вступилъ Іаковъ I, соединившій Англію, Ирландію и Шотлавдію. Конечно, вступленіе на престолъ этого государя оказало вліяніе на выборъ сюжета Шекспиромъ для этой пьесы, гд говорится о Бэнкуо, отъ котораго и произошли Стюарты. Вь 1606 году англійскій дворъ постилъ датскій король, и есть предположеніе, что именно въ это-то время былъ поставленъ на сцену Мэкбетъ. Въ этомъ-же году появилось изслдованіе, вь которомъ говорится о происхожденіи короля Іакова и, вроятно, поэтъ узналъ объ этомъ именно въ эту пору. Шекспиръ предусмотрительно уклонился отъ изображенія характера Бэнкуо въ томъ вид, какъ онъ рисуется въ исторіи, такъ какъ Бэнкуо на самомъ дл принимаетъ участіе въ убійств короля Донкэна. Историческимъ источникомъ при созданіи Мэкбета послужила исключительно хроника Голиншеда, такъ какъ въ исторіи шотландскихъ королей Бюханэна, появившейся вь 1583 г., факты передаются въ иномъ ввд. Англійскаго псрсвода этой исторіи, написанной по латыни, во времена Шекспира еще не было.
Стр. 199. Чорнаго кота вдьмы зовутъ Греймалькиномъ, жабу — Пэддокъ.
Cxp. 199. ‘Лагерь близь Фореса’. Это опредленіе сдлано коментаторами на основаніи вопроса Бэнкуо, обращеннаго въ слдующей сцен къ Мэкбету. Форесъ — маленькій городъ на свер Шотландіи, на берегу океана. Армія Донкэна расположилась на юг города, чтобы остановить движеніе возставшихъ къ свернымъ королевскимъ резиденціямъ.
Стр. 200. Керны и Геллоглесы — ирландскія племена. Керны легковооруженная пхота, снабженная только особаго рода топорами, Геллоглесы — резервныя войска, тяжело вооруженныя.
Стр. 201 и 223. Островъ Сэнъ-Кольмъ, Кольмескидь, есть знаменитая Іона, одинъ изъ острововъ, которыи постилъ и описалъ докторъ Джонсонъ. Онъ находится недалеко отъ Файфа, y Эдинбургскаго залива. На кладбищ главнаго собора Іоны имется сорокъ восемь гробницъ королей шотландскихъ, ирландскихъ и норвежскихъ. Между ними есть, какъ говорятъ, могилы Донкэна и Мэкбета.
Стр. 202. ‘Тангламисскій’. Замокъ Плалисскій находился въ пяти миляхъ отъ Форфэра. Шотландскія хроники указываютъ на него, какъ на мсто гибели Донкэна. До 1372 г. здсь находилась двухъ-этажная постройка, съ которой: въ одну сторону были видны Дэндзиненскія высоты, a въ другую — Бирнэмскій лсъ.
Стр. 202. Танкаудорскій. Каудорскій замокъ находится на свер Шотландіи въ шести миляхъ оть Найрна. Шотландскіе хроникеры указываютъ на него, какъ и на замокъ Гламисъ, какъ на мсто убійства короля, указываютъ даже на комнату, гд было совершено убійство, и на убжище, гд скрывался одинъ изъ слугъ короля.
Стр. 203. Синэль — отецъ Мэкбета.
Стр. 206. Форесъ. Комната во дворц.— На восточномъ конц Фореса находится возвышенность, на которой имются развалины древняго замка съ крпкими стнами. По преданію, еще до постройк замка, на этомъ мст былъ убитъ король Дуфусъ. Есть основаніе предполагать, что укрпленный замокъ служилъ мстопребывагіемъ Догкэга, a потомъ и Мэкбета, когда дворъ бывалъ въ Форес.
Стг. 207. ‘Принцъ Комбэрлэндскій’. Шотландская корона не была первоначально наслдственною. Если наслдникъ былъ назначаемь при жизни короля, что нердко случалось, то ему присвоивался титулъ пршща Комбэрлэндскаго. Комбэрлэндъ былъ въ то время ло владніи Шотландіи, какъ ленъ англійской короны.
Стр. 212. ‘Кошка народной поговорки’. Намекъ на латинскій стихъ: ‘Catus amat pisces, sed non vult tingere plantas’, что и переводилось по aнглійски: ‘кошк хотлось пость рыбки, но она боялась замочить лапки’.
Стр. 216. Ночное питье. Напитокъ, который пили на ночь, ложась спать, состоялъ обыкновенно изъ молока и вина.
Стр. 219. ‘До вторыхъ птуховъ’ по объясненію Малона — до трехъ часовъ.
Стр. 223. Городъ Скона, какъ предполагаютъ, былъ главный городъ пиктовъ. Въ церкви этого города находилось знаменитое кресло, которое долгое время служило при коронованіи шотландскихъ королей и было перенесено въ Вестминстерское аббатство Эдуардомъ I. До сихъ поръ показывается вдланный въ это кресло камень, который служилъ изголовіемъ Іакову, когда онъ видлъ во сн лстницу ангеловъ.
Стр. 230. Фліэнсъ скрылся въ Уэльс и былъ принятъ привтливо дочерью тамошняго короля, которая, по словамъ хроники Голиншеда, ‘согласилась изъ любезности родить отъ него ребенка’. Это дитя получидо имя Вальтера, потомъ Вальтеръ сдлался важнымъ придворнымъ сановникомъ шотландскаго короля съ титуломъ лорда Стюарта, отъ него произошло многочисленное потомство. Изъ этого рода произошелъ знаменитый домъ Стюартовъ.
Стр. 239. ‘Носъ турка, губы татарина’. Стивенсъ говоритъ, что примсь этихъ снадобій объясняется ненавистью къ туркамъ по поводу крестовыхъ походовъ. Эта ненависть, общая съ французами, отъ которыхъ англичане заимствовали многіе обычаи и суеврія, была во Франціи такъ велика, что цлями при военныхъ упражненіяхъ служили изображенія сарацинскихъ головъ.
Стр. 240. Видніе, представляющееся Мэкбету символично: голова въ шлем это голова Мэкбета, окровавленный ребенокъ — Мэкдофъ. Ребенокъ съ короною на голов и втвью въ рукахъ — царственный Малькольмъ.
Стр. 240. ‘Рожденный отъ женщины не принесетъ вреда’. Мэкдофъ, побдившій Мэкбета, не былъ рожденъ, a былъ ‘вырзанъ изъ чрева матери’. Подобныя рожденія при помощи кесарева сченія уже издавна обратили на сеоя вниманіе, съ цезаревскихъ временъ существуетъ поврье, что вырзанныя изъ утробы матери дти одарены отъ природы боле другихъ людей. Это или великіе люди, или злоди.
Стр. 242. ‘Двойныя державы и тройные скипетры’ — любезность по адресу короля Іакова I, присоединившаго къ Англіи Ирландію и Шотландію.
Стр. 243. Въ Файфшайр почти въ трехъ миляхъ отъ Дизарта еще имются четырехугольныя башни замка, который, какъ предполагаютъ, принадлежали Мэкдофу.
Стр. 249. ‘Королевская немочь’. Все это мсто, повидимому, внушено хроникою Голиншеда, говорящею объ Эдуард Исповдник: ‘Онъ имлъ даръ пророчества, a также даръ исцленія недуговъ и убожества. Онъ имлъ обычай помогать страдавшимъ такъ называемою королевскою немочью и оставилъ эту способность, какъ часть наслдія, своимъ потомкамъ, королямъ англійскимъ’.

Е. Соловьевъ.

Шекспир Вильям
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  2. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  3. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  4. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  5. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  6. Мэкбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  7. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  8. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
Электронная библиотека