Мэкбет, Шекспир Вильям, Год: 1605

Драматургия
Время на прочтение: 54 минут(ы)
Скачать в PDF

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ ШЕКСПИРА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛЙСКАГО
Н. КЕТЧЕРА,

ВЫПРАВЛЕННЫЙ И ПОПОЛНЕННЫЙ ПО НАЙДЕННОМУ ПЭНЪ КОЛЬЕРОМЪ, СТАРОМУ ЭКЗЕМПЛЯРУ IN FOLIO 1632 ГОДА.

ЧАСТЬ 3.

РИЧАРДЪ III.
ГЕНРИХЪ VIII.
КОМЕЛІЯ ОШИБОКЪ.
МЭКБЕТЪ.

Изданіе К. Солдатенкова.

ЦНА КАЖДОЙ ЧАСТИ 1 Р. СЕР.

ВЪ ТИПОГРАФІИ В. ГРАЧЕВА И КОМП.
1864.

МЭКБЕТЪ.

ДЙСТВУЮЩІЕ.

Донкэнъ, король Шотландіи.
Мэлькольмъ, Дональфенъ, сыновья его.
Мэкбетъ, Бэнко, полководцы его.
Мэкдофъ, Леноксъ, Россе, Ментисъ, Энгосъ, Кэтнесъ, шотландскіе таны.
Фліансъ, сынъ Бэнко.
Сивардъ, графъ Норсомберлэндъ, англійскій полководецъ.
Сынъ его.
Сейтонъ, изъ свиты Мэкбета.
Малолтный сынъ Мэкдофа.
Англійскій врачъ.
Воинъ.
Привратникъ.
Старикъ.
Леди Мэкбетъ.
Леди Мэкдофъ.
Придворная.
Геката и три Вдьмы.

Лорды, Джентльмены, Вожди, Воины, Убійцы, служители Гонцы и Духи.
Мсто дйствія Шотландія, только въ конц четвертаго дйствія Англія.

ДЙСТВІЕ I.

СЦЕНА 1.

Поле. Громъ и молнія.

Входятъ Три Вдьмы.

1 вд. Когда жь мы снова сойдемся? при молньи и гром, или дожд?
2 вд. Тогда, какъ затихнетъ шумъ битвы, тогда, какъ побда ршится.
3 вд. Такъ прежде, чмъ закатится солнце.
1 вд. А мсто?
2 вд. Пустынное поле.
3 вд. Тамъ встртимъ Мэкбета.
1 вд. Котъ срый, иду!
2 вд. Жаба кличетъ.— Сейчасъ {Тутъ должно предположить, что въ воздух раздастся крикъ подобный кошачьему и потомъ лягушечьему.}!
ВС ВМСТ. Добро все тожь что зло, и зло — добро, сквозь туманъ и мглу летимъ! (Изчезаютъ.)

СЦЕНА 2.

Лагерь близь Фореса. За сценой шумъ сраженія.

Входятъ Король Донкэнъ, Мэлькольмъ, Дональбенъ, Леноксъ и свита. Они встрчаютъ раненаго Воина.

ДОНК. Что, это за человкъ, весь окровавленный? Онъ врно можетъ сказать намъ, какъ идутъ дла наши?
МЭЛЬК. Это тотъ самый воинъ, который, какъ слдуетъ честному и храброму воителю, избавилъ меня отъ плна.— Здравствуй, храбрый другъ! скажи королю, въ какомъ положеніи находилась битва, когда ты оставилъ ее.
ВОИН. Въ весьма сомнительномъ, въ положеніи двухъ утомленныхъ пловцевъ, когда они, схватившись, мшаютъ другъ другу. Къ безпощадному Мэкдонвальду — по множеству другихъ врожденныхъ пороковъ, какъ бы созданному быть бунтовщикомъ, — подоспли съ западныхъ острововъ Керны и Галовглассы, и фортуна, улыбаясь грудами труповъ, которыя громоздилъ проклятый, сдлалась наложницей бунтовщика, но не помогло ему и это. Презирая Фортуной, храбрый Мэкбетъ — вполн заслуживаетъ онъ это прозваніе, — какъ истый любимецъ мужества, проложилъ себ дорогу къ измннику мечемъ, дымившимся отъ кровавой работы, и не потрясъ ему руки, не сказалъ прости, пока не разскъ головы его отъ темя до челюстей и не украсилъ ею стнъ нашихъ.
ДОНК. О, храбрый братъ нашъ! доблестный воинъ!
ВОИН. Но какъ оттуда же, откуда солнце начинаетъ свое теченіе, наносятся иногда и сокрушительныя бури и страшные громы, такъ точно изъ того же самого источника, изъ котораго, казалось, вытекало наше благо, хлынули на насъ новыя напасти. Слушай, король Шотландіи, слушай: только что правосудіе, вооруженное храбростью, заставило быстроногихъ Керновъ искать спасенія въ бгств — король Норвегіи, выжидавшій только благопріятнаго случая, напалъ на насъ съ свжими силами, въ доспхахъ еще чистыхъ, сверкающихъ.
ДОНК. И вожди наши Мэкбетъ и Бэнко устрашились?
ВОИН. Какъ орлы воробьевъ, или какъ львы зайцевъ. Они разразились, какъ пушки вдвое заряженыя, вдвое удвоенными ударами. Хотли ль они выпариться въ дымящихся ранахъ, или увковчить другую Голгоу — не знаю.— Силы мои, однакожь, слабютъ, раны громко требуютъ помощи.
ДОНК. Он прекрасны, какъ разсказъ твой, и какъ онъ, дышатъ славой.— Отведите его къ врачамъ. (Воина уводятъ.)

Входить Россе.

Это кто?
МЭЛЬК. Доблестный тамъ Россе {Танъ — древнее шотландское титло, равнозначительное барону.}.
ЛЕНОК. Какая поспшность въ глазахъ его! такъ смотрятъ только встники чудесъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: So should be look, That seems to speak… По Колльеру: So should he look, That comes to speak…}.
РОСС. Да здравствуетъ король!
ДОНК. Откуда, достойный танъ?
РОСС. Изъ Фейфа, государь, гд такъ еще недавно норвежскія знамена издвались надъ небесами и охлаждали пылъ нашихъ воиновъ. Самъ властитель Норвегіи, съ многочисленнымъ войскомъ, вспомоществуемый подлымъ, вроломнымъ таномъ Кавдора, началъ страшную счу, но грозный, закованный въ непроницаемые доспхи женихъ Беллоны, смирилъ кичливый духъ его, сразившись съ нимъ, противупоставивъ свой мечь мечу, руку рук возмутителя. Коротко, мы побдили.
ДОНК. О, счастіе!
РОСС. Свенонъ, король Норвегіи, проситъ теперь мира. Мы не позволили ему похоронить даже убитыхъ его, пока онъ не отсчиталъ намъ на остров Сентъ-Кольм, десяти тысячь долларовъ.
ДОНК. Не обманывать же боле нашей доврчивости тану Кавдора! — Ступай, вели казнить его немедленно, саномъ же его поздравь Мэкбета.
РОСС. Все будетъ исполнено.
ДОНК. Вся его утрата — выигрышъ благороднаго Мэкбета.

СЦЕНА 3.

Поле поросшее верескомъ. Громъ.

Входятъ Три Вдьмы.

1 вд. Сестра, гд ты была?
2 вд. Душила свиней.
3 вд. А ты гд, сестра?
1 вд. У жены моряка каштановъ былъ полонъ передникъ, и она ихъ все ла да ла.— ‘Дай мн!’ сказала я ей.— ‘Убирайся ты, вдьма!’ паршивая крикнула туша. Шкиперомъ Тигра {Названіе корабля.} мужъ ея поплылъ въ Алепо, какъ безхвостая крыса, за нимъ въ ршет поплыву, поплыву, поплыву.
2 вд. Я дамъ теб втеръ.
1 вд. Спасибо.
3 вд. Теб дамъ я другой.
1 вд. Въ моей остальные вс власти, во власти моей вс брега и страны, куда они носятъ, по ландкартамъ, пловцевъ. Изсушу какъ былинку его, сонъ ни ночью, ни днемъ его вкъ не смжитъ, будетъ жить проклятымъ, девять девятью разъ семь тяжелыхъ ночей ему ныть, изнывать, корабль не потонетъ его, но отъ бурь не уйдетъ.— А это что у меня?
2 вд. Покажи, покажи!
1 вд. Большой палецъ пловца. На возвратномъ пути онъ ко’ дну пошелъ. (За сценой барабанный бой.)
3 вд. Барабанный бой! барабанный бой! Это Макбетъ идетъ.
ВС ВМСТ. Сестры рока {Weird sisters — Валькиріи, Парки свера, преобразованныя Шекспиромъ въ англійскихъ бородатыхъ вдьмъ.}, носимся мы быстро по земл, по водамъ, рука въ руку кружитесь, кружитесь! Трижды теб, трижды и мн, да трижды еще, до девяти чтобъ дойдти. Теперь стойте, — колдовство развилось.

Входятъ Мэкбетъ и Бэнко.

МЭКБ. Никогда не видалъ я еще дня такъ страшнаго и вмст такъ прекраснаго.
БЭНКО. Далеко ль еще до Фореса? — Это что за существа? какъ тощи, въ какомъ убранств, и какъ не похожи на обитателей земли, хоть и на земл! Скажите, живете вы, и можетъ ли человкъ вопрошать васъ? Вы кажется, понимаете меня, вы прикладываете костлявые пальцы къ изсохшимъ губамъ вашимъ. Вы должно быть женщины, хоть ваши бороды {Борода у женщины почиталась признакомъ, что она вдьма.} и заставляютъ меня сомнваться въ этомъ.
МЭКБ. Говорите, если можете.— Кто вы?
1 вд. Да здравствуетъ Мэкбетъ! да здравствуетъ танъ Гламиса {Это танство было наслдственнымъ въ род Мэкбета.}!
2 вд. Да здравствуетъ Мэкбетъ! да здравствуетъ танъ Кавдора!
3 вд. Да здравствуетъ Мэкбетъ, будущій за тмъ король!
БАНКО. Что смутился ты и какъ бы испугался привтствій столь лестныхъ? — Во имя правды, говорите: вы призраки, или въ самомъ дл то, чмъ кажетесь? Моего благороднаго товарища вы привтствовали его настоящимъ самомъ, предсказаніемъ новыхъ почестей, царственными надеждами, и онъ какъ бы вн себя, мн же вы не говорите ничего. Если вамъ видны посвы грядущаго, если вы можете сказать, какое зерно взойдетъ, какое нтъ — предсказывайте же и мн, не ищу, да и не страшусь я ни вашего расположенія, ни вашей ненависти.
1 вд. Да здравствуетъ!
2 вд. Да здравствуетъ!
3 вд. Да здравствуетъ!
1 вд. Меньшій и вмст большій, чмъ Мэкбетъ.
2 вд. Не столь счастливый, но счастливйшій.
3 вд. Не король, но родоначальникъ королей. Да здравствуютъ Мэкбетъ и Бэнко.
1 вд. Да здравствуютъ Бэнко и Мэкбетъ!
МЭКБ. Постойте, вы не договариваете, говорите все. Я знаю, что смерть Синеля {Отецъ Мэкбета.} сдлала меня таномъ Гламиса, но какъ же быть мн таномъ Кавдора? танъ Кавдора живъ и здравствуетъ, а быть королемъ еще немыслиме, чмъ быть таномъ Кавдора. Скажите, откуда почерпнули вы чудныя всти эти? для чего остановили насъ въ этой безплодной пустын такими пророческими привтствіями? — Говорите, я требую! (Вдьмы изчезаютъ.)
БЭНКО. И на земл, какъ на вод, иногда вскакиваютъ пузыри, какъ, напримръ, теперь.— Куда жь изчезли он?
МЭКБ. Обратились въ воздухъ, и то, что казалось тлеснымъ, унеслось втромъ, какъ дыханіе.— Мн хотлось бы, чтобъ он остались.
БЭНКО. Да неужели то, о чемъ говоримъ мы, было здсь въ самомъ дл? не обълись ли мы блены, оковывающей разумъ {Въ подлинник insane root — вредный корень.}?
МЭКБ. Твои дти будутъ королями.
БЭНКО. Ты будешь королемъ.
МЭКБ. И таномъ Кавдора, кажется такъ?
БЭНКО. Звукъ въ звукъ, слово въ слово.— Кто это спшитъ сюда?

Входятъ Россе и Энгосъ.

РОССЕ. Всти о твоихъ успхахъ, Мэкбетъ, дошли уже до короля, и при разсказ о твоей личной отваг въ битв съ бунтовщиками, удивленіе его спорило въ немъ съ достойными хвалами теб. Онъ онмлъ и совсмъ отъ изумленія, когда — обозрвая остальныя событія этого дня, — увидалъ тебя въ рядахъ отчаянныхъ Норвежцевъ, нисколько не запуганнаго страшными картинами смерти, которыми ты самъ окружалъ себя. Быстро, какъ въ сказк, приходила всть за встью, и каждая, вычисливъ твои подвиги въ великой защит королевства, повергала ихъ къ ногамъ его.
ЭНГОС. Мы посланы передать теб благодарность нашего повелителя, не съ наградой — только съ приглашеніемъ къ царственному лицу его.
РОССЕ. Въ задатокъ же еще большихъ милостей, онъ повеллъ мн привтствовать тебя таномъ Кавдора, будь счастливъ этимъ новымъ титломъ — оно теперь твой, достойный танъ.
БЭНКО. Что жь этой неужели дьяволъ можетъ говорить правду?
МЭКБ. Танъ Кавдора живъ еще, зачмъ облекаете вы меня въ заемныя одежды?
ЭНГОС. Бывшій танъ живъ еще, но жизнь его, которой онъ нисколько не заслуживаетъ, подъ судомъ безпощаднымъ. Былъ ли онъ въ союз съ Норвежцами, помогалъ ли въ тайн бунтовщикамъ, или за одно и съ тми и съ другими замышлялъ гибель отечества — не знаю, знаю только, что онъ умретъ за измну, доказанную и самимъ имъ сознанную.
МЭКБ. (Про себя.) Гламисъ и танъ Кавдора! главное же впереди еще.— (Громко.) Благодарю за трудъ вашъ.— (Тихо Бэнко.) Вришь теперь, что твои дти будутъ королями? вдь это общано имъ сдлавшими меня таномъ Кавдора.
БЭНКО. Поврь только, и за Кавдоромъ захочется короны. Странно, однакожь, впрочемъ, духи мрака говорятъ часто я правду, чтобъ только завлечь въ бду, обольщаютъ невинными бездлками, чтобъ погубить важнйшимъ.— Друзья, на одно слово.
МЭКБ. (Про себя). Дв правды, какъ два прекрасные пролога, къ величественному дйствію царственнаго содержанія — сказаны! — (Громко.) Благодарю васъ, друзья.— (Про себя) Это чудное предсказаніе не можетъ быть зломъ, не можетъ быть и добромъ,— если оно зло, зачмъ же этотъ задатокъ сбыточности? зачмъ началось правдой? — Я танъ Кавдора. Если добро — зачмъ же поддаюсь я внушенію, страшный образъ котораго становитъ волосы дыбомъ, заставляетъ твердо-прикрпленное сердце мое стучать такъ неестественно въ ребры? Дйствительные ужасы не такъ еще страшны, какъ ужасы воображенія. Мысль, въ которой убійство еще только фантазія, овладваетъ моей слабой человческой природой до того, что вс способности мои поглощаются предположеніями, и для меня существуетъ только то, что не существуетъ еще.
БЭНКО. Посмотрите, какъ встревоженъ нашъ товарищъ.
МЭКБ. Хочетъ судьба, чтобъ я былъ королемъ, пусть внчаетъ меня безъ всякаго съ моей стороны содйствія.
БЭНКО. Новыя почести, какъ новыя платья, сидятъ хорошо только пообносившись.
МЭКБ. Пусть будетъ, что будетъ, время ждетъ себ своей чредой, несмотря ни на что.
БЭНКО. Доблестный Мэкбетъ, мы ждемъ тебя.
МЭКБ. Извините, я припоминалъ забытое.— Добрые друзья мои, все, что вы для меня сдлали, вписано въ книгу, которую я перечитываю ежедневно. демте къ королю.— (Тихо Бэнко.) Подумай о томъ, что случилось, взвсивъ все хорошенько, поговоримъ, при первомъ удобномъ случа, откровенно.
БЭНКО. Пожалуй.
МЭКБ. Пока довольно.— демъ, друзья.

СЦЕНА 4.

Форесъ. Комната во дворц.

Трубы. Входятъ Донкэнъ, Мэлькольмъ, Дональбенъ, Леноксъ и свита.

ДОНК. Казненъ ли Кавдоръ? — неужели посланные съ этимъ порученіемъ не возвратились еще?
МЭЛЬК. Нтъ, государь, но я видлъ человка, который былъ при казни. Онъ говоритъ, что Кавдоръ откровенно сознался въ измн, просилъ прощенія у вашего величества, показывая глубочайшее раскаяніе. Въ цлой жизни его не было ничего лучше разставанья съ ней, онъ умеръ, какъ человкъ свыкшійся со смертью, готовый бросить и то, что для него было дороже всего, какъ какую-нибудь ничтожную бездлку.
ДОНК. Нтъ искусства узнавать по лицу что въ душ, я врилъ ему такъ безусловно —

Входятъ Мэкбктъ, Бэнко, Россе, и Энгосъ.

А, доблестный братъ нашъ! — Грхъ неблагодарности тяготетъ еще надъ нами. Ты такъ опереживаешь насъ, что и быстрйшій втеръ награды {Въ прежнихъ изданіяхъ: That swiftest wing of recompense… По Колльеру: That swiftest wind of recompense…} не въ состояніи догнать тебя, я желалъ бы даже, чтобъ заслуги твой были меньше, чтобъ и благодарность наша и награда могли перевысить ихъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: Might have been mine!… По экземпляру Колльера: Might have been more!…}. Теперь же намъ остается только сознаться, что сдланное тобой выше всякой награды.
МЭКБ. Врная служба — сама себ награда. Ваше величество имете полное право требовать исполненія на нихъ обязанностей, наши обязанности дти и слуги вашего престола и государства. Длая все, что можно для чести и счастія вашего величества, мы исполняемъ только должное.
ДОНК. Привтствую тебя здсь. Я только еще насадилъ тебя, постараюсь возрастить совершенно.— Благородный Бэнко, твои заслуги не мене — не мене и моя признательность, позволь обнять тебя, прижать къ моему сердцу.
БЭНКО. Взойду въ немъ — жатва ваша.
ДОНК. Своевольная въ преизбытк радость моя хочетъ освжиться росой печали.— Сыны, родственники, таны и вс приближенные къ намъ, да будетъ вамъ извстно, что наслдіе престола мы утверждаемъ за нашимъ старшимъ сыномъ Мэлькольмомъ, который съ этого мгновенія долженъ именоваться принцемъ Комберлэндскимъ, но не одному ему пользоваться нашей милостью: какъ звзды засверкаютъ знаки отличій на всхъ, заслужившихъ награду.— демъ въ Инвернесъ, чтобъ еще боле съ тобой сблизиться.
МЭКБ. Для меня и покой — трудъ, если онъ не на пользу вашему величеству. Я самъ буду вашимъ встникомъ, самъ обрадую жену мою вашимъ пріздомъ, прощайте, государь.
ДОНК. До свиданія, добрый Кавдоръ.
МЭКБ. (Про себя). Принцъ Комберлэндскій! — Чтобъ не упасть, запнувшись за порогъ этотъ, я долженъ перескочить черезъ него, потому что онъ на пути моемъ. Сокройте ваше сіяніе, звзды, не озаряйте черныхъ замысловъ моихъ, да не видитъ глазъ руки, и пусть свершится, что по свершеніи такъ страшно для взора. (Уходитъ.)
ДОНК. Да, добрый Бэнко, онъ дйствительно такъ доблестенъ, и хвалить его — моя пища, это пиръ для меня.— демъ же вслдъ за тмъ, чья ревность опередила насъ, только изъ желанія встртить насъ радушнымъ привтомъ. Я не знаю другаго подобнаго человка. (Уходятъ при звукахъ трубъ.)

СЦЕНА 5.

Инвернесъ. Комната въ замк Мэкбета.

Входитъ Леди Мэкбетъ.

Л. МЭК. (Читая письмо). ‘Я встртилъ ихъ въ самый день побды, знанія ихъ, какъ показало потомъ самое дло, не человческія. Я сгаралъ желаніемъ разспросить ихъ подробне, но он обратились въ воздухъ и изчезли. Между тмъ, какъ я еще стоялъ, пораженный изумленіемъ, прибыли посланцы короля и привтствовали меня таномъ Кавдора — тмъ самымъ тиломъ, которымъ прежде привтствовали меня сестры рока, предсказывая еще боле восклицаніемъ: да здравствуетъ будущій король! Я почелъ долгомъ увдомить объ этомъ тебя, дражайшая участница моей славы, чтобъ невдніе общаннаго самъ величія не лишили тебя слдующей теб доли радости. Прими же это къ сердцу и за тмъ, прощай!’ — Ты танъ Гламиса, танъ Кавдора — будешь и тмъ, что предсказано! Боюсь только природы твоей, она слишкомъ переполнена млекомъ человколюбія, чтобъ избрать путь кратчайшій. Теб хотлось бы величія, ты не безъ честолюбія, но безъ необходимой ему злобности, того, чего теб такъ хочется, ты хотлъ бы добиться безгршно, теб не хотлось бы играть нечестно, и все-таки хочется выиграть то, чего честнымъ образомъ не выиграть, теб хочется того, великій Гламисъ, что говоритъ: ‘сдлай вотъ что, если хочешь достигнуть желаемаго, сдлай именно то, что боле боишься сдлать, чмъ не желаешь, чтобъ было сдлано’.— Спши же сюда! я вдохну въ тебя духъ мой, уничтожу смлымъ языкомъ моимъ все, что отдаляетъ золотой внецъ, которымъ, какъ кажется, увнчали уже тебя и судьба и силы неземныя.

Входитъ Служитель.

Что теб?
СЛУЖ. Король нынче вечеромъ будетъ здсь.
Л. МЭК. Съ ума ты сошелъ. Твой господинъ при немъ, еслибъ это было справедливо — онъ извстилъ бы меня, чтобъ я могла приготовиться.
СЛУЖ. Это справедливо однакожь, и самъ благородный танъ будетъ здсь сейчасъ же. Онъ прислалъ гонца, который чуть-чуть не задохся отъ спха — насилу выговорилъ свое порученіе.
Л. МЭК. Позаботься же о немъ, онъ привезъ всть великую. (Служитель уходитъ.) Осипъ даже и воронъ, прокаркавшій роковый пріздъ Донкэна въ нашъ замокъ. Придите же, духи, прислужники убійственныхъ помысловъ, лишите меня всякой женственности, презаполните меня отъ темя до пятокъ лютйшимъ жестокосердіемъ, сгустите кровь мою, уничтожьте всякій доступъ состраданію, чтобъ ни малйшій отголосокъ совстливой природы не поколебалъ моего страшнаго замысла, не заключилъ перемирія между имъ и свершеніемъ! Гдбъ ни поджидали вы гибель, незримые прислужники убійства, принеситесь, прильните къ грудямъ моимъ, высосите изъ нихъ молоко и замните его желчью! Приди, ночь темная, окружи себя густйшей копотью ада, чтобъ острый кинжалъ мой не видлъ ранъ имъ наносимыхъ, чтобъ небо не прозрло сквозь завсу мрака и не закричало: удержись, удержись!

Входитъ Мэкбетъ.

Велкій Гламисъ! доблестный Кавдоръ! и еще большій, чмъ оба въ грядущемъ! — Письмо твое унесло меня далеко за предлы ничего не вдающаго настоящаго, теперь въ этомъ уже мгновеніи я чувствую всю будущность.
МЭКБ. Милая, Донкэнъ прідетъ нынче къ намъ.
Л. МЭК. А когда удетъ?
МЭКБ. Думаетъ завтра.
Л. МЭК. О, никогда не узритъ солнце этого завтра. Но лице твое, любезный танъ, какъ книга, въ которой всякой можетъ прочесть престрашныя вещи, чтобъ обмануть всхъ, придай ему выраженіе сообразное времени: будь привтливъ и глазами, и рукой, и языкомъ, кажись цвткомъ и будь змей, которая кроется подъ нимъ. Того, что прідетъ, надо принять хорошенько, предоставь мн великое дло этой ночи — всмъ грядущимъ ночамъ и днямъ нашимъ оно даруетъ и царственное величіе и могущества.
МЭКБ. Мы поговоримъ еще объ этомъ.
Л. МЭК. Будь только веселе, ежеминутныя перемны въ лиц обнаруживаютъ страхъ. Предоставь все остальное мн.

СЦЕНА 6.

Тамъ же. Передъ замкомъ.

Служители Мэкбета стоятъ съ ожиданіи. Трубы. Входятъ Донкэнъ, Мэлькольмъ, Дональбенъ, Бэнко, Леноксъ, Мэкдофъ, Россе, Энгосъ, и свита.

ДОНК. Мстоположеніе замка прекрасно, самый воздухъ привтствуетъ наши чувства такъ нжно, такъ сладостно.
БЭНКО. Какъ благоуханно здсь дыханіе неба показываютъ и многочисленныя жилища лтняго гостя храмовъ — домовитой ласточки, нтъ ни одного выступа, ни одного фриза, ни одного столбика, ни одного удобнаго уголка, гд бы она не прилпила своей висячей постельки — колыбельки птенцовъ своихъ. Я замтилъ, что тамъ, гд она боле водится, воздухъ всегда превосходенъ.

Входитъ Леди Мэкбетъ.

ДОНК. Вотъ и благородная хозяйка наша.— Любовь, которую мы внушаемъ, бываетъ иногда причиной безпокойствъ, но мы должны быть благодарны и за эти безпокойства, какъ за любовь. Я хочу сказать этимъ, что вы должны благодарить Бога и насъ за то, что мы утруждаемъ васъ собою.
Л. МЭК. Вс наши заслуги, удвоенныя въ каждомъ отношеніи и потомъ еще разъ вдвое взятыя — жалкія, ничтожныя бездлки въ сравненіи съ той высокой честью, которой ваше величество осчастливили домъ нашъ. За вс ваши прежнія милости, увеличенныя еще боле послдними наградами, мы навсегда останемся вашими богомольцами.
ДОНК. Гд жь танъ Кавдора? Мы скакали по пятамъ его, думали опередить, но онъ отличный здокъ, и любовь его, какъ самая острая шпора, помогла ему примчаться домой гораздо прежде насъ.— На эту ночь, прекрасная леди, мы ваши гости.
Л. МЭК. Всегдашніе слуги вашего величества, мы и нашихъ слугъ, и себя самихъ, и все что имемъ, почитаемъ вашей собственностью, которой вы всегда можете располагать какъ вамъ угодно.
ДОНК. Дайте жь мн вашу руку, проводите меня къ нашему хозяину. Мы такъ любимъ его, — онъ всегда будетъ пользоваться нашей особенной милостью. Съ вашего позволенія, любезная хозяйка.

СЦЕНА 7.

Комната въ замк.

Трубы и факелы. Черезъ сцену проходитъ дворецкій и разные служители съ приборами и кушаньями. Входитъ Мэкбетъ.

МЭКБ. Да, еслибъ все этимъ и кончилось, — что тогда долго думать, еслибъ убійство могло уловить вс послдствія и воспользоваться только удачей уничтоженія, еслибъ ударъ этотъ ршалъ и заключалъ все, хоть только здсь, на этой школьной лавк времени — мысль о будущей жизни не остановила бы. Но дламъ такого рода есть судъ еще и здсь, дай только кровавый урокъ, и онъ тотчасъ же обратится бдой на главу учителя, такъ, къ нашимъ же устамъ подноситъ безпристрастное правосудіе чашу нами отравленную {Въ прежнихъ изданіяхъ: This even-handed justice… По Кольеру: Thus even-handed justice…}.— Здсь онъ долженъ бы быть вдвойн безопасенъ, во первыхъ, я его родственникъ и подданный, — и то и другое должно остановить меня, потомъ, какъ хозяину, мн слдуетъ замкнуть убійцамъ двери, а не идти самому съ ножомъ въ рук. Къ тому жь, онъ царствовалъ такъ кротко, исполнялъ свои великія обязанности такъ праведно, что его добродтели возопіютъ противъ этого дьявольскаго убійства, какъ ангелы, гласомъ трубнымъ, и состраданіе, какъ нагое, новорожденное дитя, или, какъ херувимъ небесный, осдлаетъ незримыхъ коней воздуха, дунетъ страшнымъ этимъ дломъ въ глава каждому, и слезы зальютъ дуновеніе его. Мн нечмъ пришпоривать реберъ моего замысла, кром честолюбія, которое, вскакивая въ сдло, переваливается на другую —

Входитъ Леди Мэкбетъ.

Что? что теб?
Л. МЭК. Онъ отужиналъ. Зачмъ оставилъ ты столовую?
МЭКБ. Онъ спрашивалъ меня?
Л. МЭК. Разв теб не сказывали?
МЭКБ. Оставимъ это дло. Онъ такъ еще недавно почтилъ меня новымъ самомъ, я пріобрлъ общее уваженіе — походимъ въ этомъ новомъ, блестящемъ убранств? зачмъ бросать его тотчасъ же?
Л. МЭК. Что жь, пьяна что ли была надежда, въ которую ты рядилъ себя? Проспалась что ли, что блднетъ и недоумваетъ теперь передъ тмъ, на что прежде смотрла такъ смло? Съ этого мгновенія я и о любви твоей думаю не лучше. Боишься ты, и по самому длу и по мужеству быть тмъ, что ты въ желаніяхъ? Хочешь того, что почитаешь украшеньемъ жизни, и готовъ остаться въ собственномъ сознаніи трусомъ, подчиняя ‘хочу’ слабодушному ‘не смю’, какъ жалкая кошка пословицы {Catus a mat pieces sed non vult tingere plautas — кошк хотлось бы рыбки, да не хочется намочить лапокъ.}.
МЭКБ. Прошу тебя, молчи. Я оcмлюсь на все? что возможно человку, тотъ же, кто отваживается на большее — не человкъ.
Л. МЭК. Что жь за хвастовство {Въ прежнихъ изданіяхъ: What beast was’t then… По Колльеру: What boast was’t then…} заставило тебя сказать мн объ этомъ замысл? Ты былъ мужемъ, когда ршился на зло, сдлавшись большимъ того, чмъ ты еси — ты тмъ еще больше будешь мужемъ. Тогда не благопріятствовали ни время, ни мсто — ты самъ хотлъ уладить и то и другое, теперь все это уладилось само собою, и благопріятность уничтожаетъ тебя. Я кормила грудью — я знаю, какъ сильно любишь младенца, когда онъ сосетъ молоко твое, но поклянись я, какъ ты — я вырвала бы сосецъ мой изъ беззубыхъ десенъ его и разможжила бы ему черепъ, тогда какъ онъ, улыбаясь, смотрлъ бы мн въ глаза.
МЭКБ. Но если не удастся —
Л. МЭК. Не удастся? Напряги только вс силы души твоей, и все удастся. Только что Донкэнъ заснетъ — а съ дороги онъ заснетъ скоро и крпко, — я напою двухъ служителей его виномъ и медомъ до того, что память, этотъ стражъ мозга, обратится въ паръ, а вмстилище разума — въ простой кубъ, когда же скотскій сонъ овладетъ, какъ смерть, всми чувствами ихъ — чего не можемъ мы сдлать съ никмъ не охраняемымъ Донкэномъ? чего не можемъ мы взвалить на пьяныхъ, спящихъ въ его комнат служителей? На нихъ падетъ вина ужаснаго убійства.
МЭКБ. О, рождай мн только сыновъ, только мужей можетъ производить твоя безстрашная природа! — Разумется, всякій подумаетъ на нихъ, если мы выпачкаемъ ихъ кровью, употребимъ даже кинжалы ихъ.
Л. МЭК. Кто жь осмлится искать другихъ виновниковъ, особливо, когда раздадутся наши стоны и вопли о смерти его?
МЭКБ. Ршено, вс силы души моей напряжены на этотъ страшный подвигъ.— Пойдемъ, насмемся надъ настоящимъ притворнымъ веселіемъ, лживое лице скроетъ все, что задумало коварное сердце.

ДЙСТВІЕ II.

СЦЕНА 1.

Дворъ замка.

Входятъ Бэнко и Фліансъ съ служителемъ, который несетъ передъ ними факелъ.

БЭНКО. Который теперь часъ, сынъ мой?
ФЛІАН. Я не слыхалъ ихъ боя, мсяцъ закатился ужь.
БЭНКО. А онъ закатывается кажется въ двнадцать?
ФЛІАН. Теперь врно больше.
БЭНКО. Возьми-ка мечь мой.— Небо слишкомъ ужь заэкономничало, не оставило ни одной свчки.— Возьми и это. Какъ свинецъ гнететъ меня дремота, а уснуть не хотлось бы. О, Господи! удали отъ меня преступныя мысли, которымъ во сн, такъ легко предается природа человка! Мечъ мой —

Входитъ Мэкбетъ съ служителемъ, который несетъ факелъ.

Кто идетъ?
МЭКБ. Другъ.
БЭНКО. Какъ, сэръ, вы не спите еще? Король легъ уже, нынче онъ былъ необыкновенно веселъ. Онъ щедро наградилъ всхъ вашихъ служителей, этимъ же бриліянтомъ благодаритъ вашу супругу, какъ добрйшую и радушнйшую изъ всхъ хозяекъ. Онъ отпустилъ насъ вполн довольный.
МЭКБ. Насъ не предувдомили, и наше доброе желаніе было рабомъ недостатковъ, не могло развернуться свободно.
БЭНКО. Все было прекрасно.— Прошедшей ночью мн приснились таинственныя сестры. Вамъ он сказали отчасти правду.
МЭКБ. Я и забылъ о нихъ. Впрочемъ, въ свободное время я поговорилъ бы съ вами объ этомъ, если вы только захотите пожертвовать мн какимъ-нибудь часомъ.
БЭНКО. Когда вамъ угодно.
МЭКБ. Согласитесь со мной, придетъ время — и вамъ принесетъ это много чести.
БЭНКО. Только бъ не лишиться ея, домогаясь большей, я готовъ на все, что не будетъ противно совсти и долгу.
МЭКБ. Итакъ покойной ночи!
БЭНКО. Благодарю, сэръ, того жь и вамъ. (Уходить съ Фліансомъ и служителемъ.)
МЭКБ. (Своему служителю). Скажи госпож твоей, чтобъ она ударила въ колоколъ, когда поспетъ питье мое, и за тмъ ложись спать. (Служитель уходитъ.) — Что это — не кинжалъ ли вижу я передъ собой? и рукоять его обращена къ рук моей. Дай же взять себя.— Не возьмешь, и все-таки я вижу тебя. Отчего жь ты и для осязанія не такъ же ощутителенъ, какъ для зрнія? или ты только кинжалъ воображенія, лживое созданіе распаленнаго мозга? Однакожь я все вижу тебя, и такъ же ясно, какъ этотъ, что обнажаю теперь. Ты показываешь мн путь, которымъ я шелъ, и точно съ такимъ же орудіемъ.— Или мои глаза сдлались игрушками другихъ чувствъ, или постоятъ всхъ остальныхъ. Я все вижу тебя, и на лезве и на рукояти пятна крови, которыхъ прежде не было.— Ничего этого нтъ, все это только представляется глазамъ моимъ кровавымъ замысломъ.— Теперь на цломъ полушаріи природа какъ бы мертва, и только злыя грезы тревожатъ плотно занавсившагося сонливца {Въ прежнихъ изданіяхъ: The curtain’d sleep… По Колльеру: The curtain’d sleeper…}, чародйство приноситъ теперь жертвы блдной Гекат, и тощее убійство, поднятое часовымъ своимъ — хищнымъ волкомъ, вой котораго служитъ ему сигналомъ, движется къ цли воровской своей поступью — поступью безпощаднаго Тарквинія, какъ привидніе.— О, твердая, такъ прочно установленная земля, не прислушивайся, куда поведутъ меня стопы мои {Въ прежнихъ изданіяхъ: Thou sour and firm-set earth, Hear not my steps which they may walk… По Колльеру: Thou sure and firmset earth, Hear not my steps which way they walk…}, чтобы самые камни не заболтали о моемъ замысл, не лишили этого мгновенія всей ужасности, которая такъ идетъ къ нему?— Но я грежу, а онъ живетъ еще, слова расхолаживаютъ только пылъ дла. (Слышенъ ударъ въ колоколъ.) Иду, и свершено, колоколъ зоветъ меня.— Не слушай, Донкэнъ, звона его, звонъ этотъ зоветъ тебя на небо, или въ адъ.

(Уходитъ.)

СЦЕНА 2.

Тамъ же.

Входитъ Леди Мэкбетъ.

Л. МЭКБ. То самое, что опьянило ихъ, дало мн смлость, что погасило въ нихъ все — меня воспламенило. А! — нтъ, это вскрикнула сова — зловщій сторожъ, такъ страшно желающій доброй ночи.— Онъ тамъ теперь. Двери отперты, и пьяные служители издваются надъ своими обязанностями громкимъ храпомъ. Въ ночное питье ихъ {Posset — родъ молочнаго питья, которое употребляли обыкновенно, ложась спать.} я подмшала столько зелья, что смерть и жизнь спорятъ теперь: жить или умереть имъ —
МЭКБЕТ. (Выглядывая въ окно и тотчасъ же скрываясь.) Кто тамъ? — эй!
Л. МЭКБ. Боже! они проснулись, и ничего не сдлано.— Не дло, покушенье погубитъ насъ.— Послушай! — Я приготовила кинжалы ихъ, онъ не можетъ не найти ихъ.— Не походи онъ, сонный, такъ на отца моего, я кончила бы все и сама.— Что?

Входить Мэкбетъ.

МЭКБЕТ. Кончено.— Ты не слыхала шуму?
Л. МЭКБ. Слышала крикъ совы, да трескъ сверчка. Ты говорилъ?
МЭКБЕТ. Когда?
Л. МЭКБ. Сейчасъ.
МЭКБЕТ. Когда сходилъ?
Л. МЭКБ. Да.
МЭКБЕТ. Слышишь! — Кто спитъ во второй комнат?
Л. МЭКБ. Дональбенъ,
МЭКБЕТ. (Показывая руки.) Жалкій это видъ.
Л. МЭКБ. Какая глупость, что жь тутъ жалкаго?
МЭКБЕТ. Одинъ захохоталъ во сн, другой закричалъ: ‘ржутъ!’ и оба проснулись. Я стоялъ и слушалъ, они прочли молитву и легли опять.
Л. МЭКБ. Да, ихъ тамъ двое.
МЭКБЕТ. Одинъ сказалъ: ‘умилосердись Боже!’ другой прибавилъ: ‘аминь’, какъ будто они видли меня — видли эти кровавыя руки палача. Внимая боязни ихъ, я не могъ сказать: ‘аминь’, когда они сказали: ‘умилосердись Боже!’
Л. МЭКБ. Не обращай на это такого вниманія.
МЭКБЕТ. Но отчего жь не могъ я сказать: аминъ? Милосердіе мн было нужне, чмъ кому-нибудь, а аминь заслъ такъ у меня въ горл.
Л. МЭКБ. Такъ не представляютъ себ подобныхъ длъ, они могутъ свести и съ ума.
МЭКБЕТ. Мн казалось, какой-то голосъ кричалъ: ‘не спи боле! Мэкбетъ умерщвляетъ сонъ, невинный сонъ — сонъ, разматывающій спутанный мотокъ заботъ, эту смерть жизни каждаго дня, эту мыльню тягостнаго труда, этотъ бальзамъ душъ растерзанныхъ, эту вторую перемну за столомъ природы — питательнйшее блюдо на пиру жизни’.
Л. МЭКБ. Что хочешь ты сказать этимъ?
МЭКБЕТ. Все кричалъ на весь домъ: ‘не спите боле! Гламисъ умертвилъ сонъ, и потому не спать боле Кавдору, не спать боле Мэкбету!’
Л. МЭКБ. Да кто жь кричалъ это?— Любезный другъ, зачмъ ослабляешь ты благородное мужество свое такими сумазбродными фантазіями? Поди, добудь немного воды, и смой съ рукъ это гадкое свидтельство.— Зачмъ принесъ ты сюда кинжалы ихъ? Они должны лежать тамъ, снеси ихъ назадъ, и вымарай спящихъ служителей кровью.
МЭКБЕТ. Нтъ, не пойду туда. Мн страшно даже и подумать о сдланномъ, увидать еще разъ — не могу.
Л. МЭКБ. Малодушный! Дай мн кинжалы ихъ. Спящій и мертвый просто картинки, только глазъ дтства боится намалеваннаго черта. Если кровь течетъ еще изъ ранъ его, я вызолочу {Тутъ игра созвучіями словъ gild — золотить и guilt — вина, преступленіе.} ею лица служителей, вина должна пасть на нихъ. (Уходитъ. За сценой стучатся.)
МЭКБЕТ. Стучатся! — что со мной сталось? малйшій шумъ, и я блдню.— Какія руки! о, он вырываютъ глаза изъ очницъ моихъ! Смоетъ ли съ нихъ кровь эту и весь великій океанъ Нептуна? Никогда, скорй он обагрятъ вс моря, сдлаютъ зеленое краснымъ.

Леди Мэкбетъ возвращается.

Л. МЭКБ. Ну вотъ, мои руки одного цвта съ твоими, а душа не блднетъ, какъ твоя. (Стучатся.) У южныхъ воротъ кто-то стучится, скорй въ нашу комнату. Немного воды, и мы чисты, и тогда намъ будетъ легко. Мужество оставило тебя совершенно. (Стучатся.) Слышишь, стучатся. Наднь спальное платье, можетъ-быть намъ надо будетъ показаться, а никто не долженъ знать, что мы бодрствуемъ еще. Да стряхни же съ себя это жалкое раздумье.
МЭКБЕТ. Помня дло это, лучше бъ не помнить самого себя.— (Стучатся.) Да, разбуди Донкэна стукомъ своимъ, желалъ бы, чтобъ ты могъ!

(Уходятъ.)

СЦЕНА 3.

Тамъ же.

Входитъ Привратникъ.

ПРИВР. Вотъ это какъ стучатъ! — А что, еслибъ быть привратникомъ ада, то-то пришлось бы повертть ключемъ. (Стучатъ.) Стукъ, стукъ, стукъ.— Во имя Вельзевула, кто тамъ? — Мызникъ, что повсился въ ожиданіи урожая.— Входи, да запасся ли платками? вдь теб порядкомъ придется попотть здсь за это! — (Стучатся.) Стукъ, стукъ.— Во имя, все равно, какого бы ни было дьявола, кто тамъ? — Двуличка, что клялся за того и за другаго и противъ обоихъ, что во славу Божію довольно таки надлалъ пакостей, и все-таки не могъ отдлаться отъ ада.— Милости просимъ, милости просимъ, двуличка. (Стучатся.) Стукъ, стукъ, стукъ.— Кто тамъ? — Англійскій портной, за то, что воровалъ даже отъ французскаго нижняго платья {Французское нижнее платье было гораздо уже англійскаго, и потому украсть отъ него было гораздо трудне.}.— Входи, портной, здсь кали себ утюгъ сколько хочешь.— (Стучатся.) Стукъ, стукъ.— Ни на минуту покоя! вы кто? — Однакожь это мсто для ада немного холодновато. Будетъ привратничать черту. А я изъ всхъ сословій впустилъ бы по нскольку голубчиковъ, бгущихъ по цвтистой дорог къ вчному фейерверку. (Стучатся.) Сейчасъ, сейчасъ. (Отпирая ворота) Прошу не забыть привратника.

Входятъ Леноксъ и Мэкдофъ.

МЭКДОФ. Что ты, поздно легъ что ли, что встаешь такъ поздно?
ПРИВР. Мы прображничали, сэръ, до вторыхъ птуховъ, ей-богу. А вино, сэръ, великой производитель трехъ вещей.
МЭКДОФ. Какихъ же?
ПРИВР. Красныхъ носовъ, сна и мочи. Непотребство же, сэръ, оно и производитъ и уничтожаетъ, оно производитъ желаніе и отнимаетъ возможность удовлетворить его. Поэтому можно сказать, что вино двуличка въ отношеніи къ непотребству, оно родитъ и душитъ его, подстрекаетъ и удерживаетъ, ободряетъ и запугиваетъ, говоритъ: держись! и не позволяетъ держаться, въ заключеніе же усыпляетъ его своей двуличностью, и, надувъ такимъ образомъ, наконецъ оставляетъ его.
МЭКДОФ. Кажется въ эту ночь оно и тебя надуло {Тутъ непереводимая игра значеніями слова lie — лгать и лежать, въ смысл надуть и уложить или свалить.}.
ПРИВР. Какъ же, сэръ, только и отплатилъ же я ему за это надуванье. Я, какъ видно, былъ не подъ силу ему, оно нсколько разъ отнимало уже у меня ноги, а я все-таки уловчился, да и вонъ его.
МЭКДОФ. Всталъ господинъ твой? — Да, вотъ и онъ, мы разбудили его стукомъ своимъ.

Входитъ Мэкбетъ въ спальной одежд.

ЛЕНОКС. Добраго утра, благородный сэръ.
МЭКБЕТ. Добраго утра обоимъ.
МЭКДОФ. Проснулся король, достойный тамъ?
МЭКБЕТ. Нтъ еще.
МЭКДОФ. Онъ приказалъ мн разбудить себя пораньше, а я и самъ заспался.
МЭКБЕТ. Я провожу васъ къ нему.
МЭКДОФ. Знаю, что это былъ бы для васъ пріятный трудъ, но все-таки трудъ.
МЭКБЕТ. Трудъ, который нравится, перестаетъ быть трудомъ. Вотъ, въ эту дверь.
МЭКДОФ. Я долженъ исполнить приказаніе его, я разбужу его. (Уходитъ.)
ЛЕНОКС. детъ король нынче?
МЭКБЕТ. Нынче, такъ самъ сказалъ.
ЛЕНОКС. А ночь была пребурная, тамъ, гд мы спали, вихрь поломалъ вс трубы. Говорятъ: въ воздух слышались вопли, стоны смерти, страшные голоса, предвщавшіе жесточайшія смуты, гибельныя событія, вновь высиженныя на бду современности. Безъ умолку кричала птица мрака всю эту ночь, длинную какъ цлая жизнь, разсказываютъ, что даже земля тряслась какъ въ лихорадк.
МЭКБЕТ. Да, бурная была ночь.
ЛЕНОКС. Другой подобной не припомнитъ юная память моя.

Возвращается Мэкдофъ.

МЭКДОФ. О, ужасъ! ужасъ! ужасъ! Ни языкъ, ни умъ не въ силахъ, ни постигнуть, ни высказать тебя!
МЭКБЕТ. и ЛЕНОКС. Что такое?
МЭКДОФ. Злодйство увнчалось величайшимъ изъ подвиговъ своихъ. Святотатственное убійство взломало мропомазанный храмъ Господа и похитило изъ него жизнь всего зданія!
МАКБЕТ. Что говорите вы? жизнь?
ЛЕНОКС. Его величества, хотите вы сказать?
МЭКДОФ. Войдите, и новая Горгона ослпитъ васъ.— Не заставляйте меня разсказывать, взгляните, и тогда говорите сами. (Мэкбетъ и Леноксь уходятъ.) Пробудитесь, пробудитесь! — Бейте въ набатъ! — Измна, убійство! Бэнко, Дональбенъ, Мэлькольмъ, пробудитесь! стряхните съ себя покойный сонъ, это подобіе смерти, и взгляните на самую смерть! Вставайте, вставайте, посмотрите на картину страшнаго суда! — Какъ изъ могилъ возстаньте, Малькольмъ и Бэнко! какъ духи принеситесь смотрть на этотъ ужасъ! — Бейте, бейте, въ набатный колоколъ! (Бьютъ въ набатъ.)

Входитъ Леди Мэкбетъ.

Л. МЭКБ. Что случилось, что такой страшной трубой вызываютъ спящихъ на переговоры? Говорите, говорите!
МЭКДОФ. О, нтъ, любезная леди, не вамъ слушать то, что могъ бы сказать я, передать это женскому уху — совершить другое убійство.

Входитъ Бэнко полуодтый.

О, Банко, Банко, умерщвленъ нашъ царственный владтель!
Л. МЭКБ. О, Боже! какъ! въ нашемъ замк?
БЭНКО. Гдбъ ни было — ужасно. Прошу, любезный Мэкдофъ, скажи что ты оговорился, что это неправда,

Возвращаются Мэкбетъ и Леноксъ.

МЭКБЕТ. Умри я хоть часомъ прежде — я умеръ бы блаженнйшимъ человкомъ, потому что съ этого мгновенія, въ жизни нтъ ничего достойнаго — все вздоръ, слава и добродтель умерли, вино жизни выцжено и только дрожжами можетъ теперь хвастаться подвалъ этотъ.

Входятъ Мэлькольмъ и Дональбенъ.

ДОНАЛ. Что такое? что случилось?
МЭКБЕТ. Васъ постигло ужаснйшее несчастіе, и вы не знаете, ключь, родникъ, источникъ вашей крови изсякъ, изсякъ въ самомъ начал своемъ.
МЭКДОФ. Умерщвленъ царственный отецъ вашъ.
МЭЛЬК. О! кмъ же?
ЛЕНОКС. Кажется служителями, спавшими въ одной съ нимъ комнат. Руки и лица ихъ запачканы кровью, на подушкахъ мы нашли кинжалы ихъ еще не обтертые, они смотрли такъ дико, такъ неистово — никто не поврилъ бы имъ жизни своей.
МЭКБЕТ. О, какъ же каюсь я теперь, что не сдержалъ бшенства и убилъ ихъ.
МЭКДОФ. Зачмъ же убили вы ихъ?
МЭКБЕТ. Кто же можетъ быть въ одно и то же мгновеніе и возмущенъ и разсудителенъ, и взбшенъ и хладнокровенъ, и вренъ долгу и равнодушенъ? Никто. Пылъ любви опередилъ копотливое благоразуміе. Тутъ лежалъ Донкэнъ: серебристое тло его было окаймлено золотомъ крови, раны его зіяли какъ проломы, которыми всеуничтожающая смерть вторглась въ оплоты жизни, а тутъ — его убійцы, окрашенные цвтомъ ремесла своего, кинжалы ихъ въ ножнахъ изъ ссвшейся крови. Кто же, въ чьемъ сердц есть любовь и мужество доказать ее самымъ дломъ, удержался бы, не сдлалъ бы того же?
Л. МЭКБ. Проводите меня отсюда, мн дурно! (Падаетъ въ обморокъ.)
МЭКДОФ. Поддержите леди.
МЭЛЬК. Что жь молчимъ мы — мы, которымъ это горе ближе, чмъ кому-нибудь?
ДОНАЛ. Что говорить намъ здсь, гд гибель можетъ ринуться на насъ изъ каждой щели? Удемъ скорй отсюда, слезы наши не выработались еще.
МЭЛЬК. И жестокое горе недвижно еще.
БЭНКО. (Служителямъ). Возьмите леди. (Леди Мэкбетъ уносятъ.) Прикрывъ полунагую бренность нашу, которая такъ страждетъ отъ обнаженія, мы сойдемся снова и изслдуемъ вс обстоятельства этого страшно-кроваваго дла. Вс мы потрясены ужасомъ и опасеніями, но я знаю, жизнь моя во всемогущей десниц Создателя, и потому не побоюсь возстать прстивъ всхъ скрытыхъ еще замысловъ вроломнаго злодйства.
МЭКБЕТ. И я.
ВС. И мы вс.
МЭКБЕТ. Такъ облечемся же скорй въ мужественную ршимость и соберемся въ зал.
ВС. Явимся. (Вс уходятъ, кром Мэлькольма и Дональбена.)
МЭЛЬК. На что жь ршился ты? Намъ не зачмъ примыкать къ нимъ, лицемру ни мудрено показывать горе, котораго не чувствуетъ. Я ду въ Англію.
ДОНАЛ. А я въ Ирландію. Раздломъ судебъ нашихъ мы обезопасимъ себя еще боле, здсь же — кинжалъ въ улыбк каждаго, чмъ ближе по крови, тмъ кровожадне.
МЭЛЬК. Убійственная стрла пущена, но не долетла еще, и для насъ, чмъ дальше отъ цли, тмъ лучше. Что думать? на лошадей! тратить время на прощанье не къ чему. Бгство не позоръ, когда нтъ никакой пощады.

СЦЕНА 4.

Вн замка.

Входятъ Россе и Старикъ.

СТАР. Лтъ семьдесятъ я помню хорошо, видлъ въ это время много ужасовъ, много чудесъ, но все это вздоръ передъ этой страшной ночью.
РОСС. Да, старикъ, небо, какъ бы раздраженное длами человка, грозитъ кровавому поприщу его дйствій, по часамъ теперь день, а черная ночь тушитъ катящуюся лампу. Пересиліе ли ночи, или просто стыдъ дня хоронитъ лице земли во мракъ, тогда какъ яркій свтъ давно бы долженъ лобызать его.
СТАР. Это такъ же не натурально, какъ и то, что случилось въ прошедшій вторникъ, соколъ, гордо парившій въ поднебесьи, былъ настигнутъ и заклеванъ неповоротливой совою.
РОСС. А Донкэновы лошади? — это еще непостижиме. Прекрасныя, всегда послушныя, перлы породы своей — вдругъ об взбсились, вырвались изъ стойлъ и забыли всякое повиновеніе, какъ будто вздумали враждовать съ цлымъ человчествомъ.
СТАР. Говорятъ, он пожрали другъ друга.
РОСС. Да, я самъ видлъ это. Вотъ идетъ добрый Макдофъ.

Входитъ Мэкдофъ.

Ну что, какъ дла, сэръ?
МЭКД. Вы сами знаете.
РОСС. Доискались, кто свершилъ это, боле, чмъ кровавое дло?
МЭКД. Т самые, что убиты Мэкбетомъ.
РОСС. Да изъ чего же имъ?
МЭКД. Они были подкуплены. Мэлькольмъ и Дональбенъ, сыновья короля, скрылись, бжали тайкомъ, и это заставило подозрвать, что они главные виновники.
РОСС. Какъ все это противуестественно. Расточительное честолюбіе, ты не щадишь даже источника своей собственной жизни! — Такъ стало быть корона перейдетъ теперь къ Мэкбету?
МЭКД. Его и провозгласили королемъ, онъ похалъ въ Скону короноваться.
РОСС. Гд жь тло Донкэна?
МЭКД. Отправлено на островъ Кольмъ-киль, эту священную кладовую его предшественниковъ, это хранилище костей ихъ.
РОСС. Вы подете въ Скону?
МЭКД. Нтъ, я ду въ Фейфъ.
РОСС. Такъ я поду туда.
МЭКД. Желаю, чтобъ вы нашли, что все тамъ идетъ хорошо, чтобъ не привелось сознаться, что старое-то платье было покойне новаго. Прощайте. (Уходитъ.)
РОСС. Прощай, старикъ.
СТАР. Благословеніе Божіе да сопутствуетъ вамъ и всмъ, кто желаетъ обратить зло въ добро, а враговъ въ друзей.

ДЙСТВІЕ III.

СЦЕНА 1.

Форисъ. Комната во дворц.

Входитъ Бэнко.

БЭНК. Ну вотъ, ты и король, Кавдоръ, Гламисъ, все, что общали вщія сестры, и какъ сдается, гнуснйшими средствами, но он сказали еще, что корон не остаться въ твоемъ род, что мн быть отцемъ и родоначальникомъ цлаго ряда королей. Могутъ он говорить правду, а что могутъ — это доказано тобой, Мэкбетъ, — почему жь не сбыться ихъ пророчествамъ и на мн, какъ на теб? И мн можно надяться — Но полно, ни слова боле.

Трубы. Входятъ Мэкбетъ и Леди Мэкбетъ, оба въ королевскомъ облаченіи Леноксъ, Россе, лорды, леди и свита.

МЭКБЕТ. Вотъ и первый изъ гостей нашихъ.
Л. МЭКБ. Безъ него, наше празднество было бы неполно, все было бы какъ-то не такъ.
МЭКБЕТ. Сэръ, мы нынче даемъ ужинъ и просимъ васъ почтить его своимъ присутствіемъ.
БЭНКО. Ваше величество можете располагать мной, я навсегда привязанъ къ вамъ неразрывными узами долга.
МЭКБЕТ. Посл обда вы куда-то хотли хать?
БЭНКО. Да, государь.
МЭКБЕТА мы думали было узнать ваше мнніе — всегда такъ полезное и основательное, — въ совт, который предполагали собрать нынче, впрочемъ, все равно, мы отложимъ это и до завтра. А далеко вы дете?
БЭНКО. Такъ далеко, что возвращусь не прежде какъ къ, ужину, если же лошадь моя не ускоритъ обыкновеннаго бга своего, придется даже занять часъ или два у темной ночи.
МЭКБЕТ. Не опоздайте только къ ужину.
БЭНКО. Никакъ, ваше величество.
МЭКБЕТ. Мы слышали, что кровожадные братья нами находятся теперь: одинъ въ Англіи, а другой въ Ирландіи, что они отпираются отъ ужаснаго отцеубійства и наполняютъ уши слушателей безстыднйшими вымыслами. Но объ этомъ завтра, завтра намъ и безъ того надо будетъ собраться по дламъ государственнымъ. Итакъ, до вечера, счастливаго пути! — А Фліансъ детъ съ вами?
БЭНКО. Со мной, государь, онъ необходимъ мн.
МЭКБ. Желаю лошадямъ вашимъ быстроты и врнаго бга, и затмъ повряю васъ спинамъ ихъ. Прощайте. (Бэнко уходитъ.) До семи часовъ вечера, каждый можетъ быть господиномъ своего времени. Чтобъ еще боле оцнить пріятность бесды, до ужина мы сами останемся одни, прощайте! (Все удаляются.) Эй, ты! — здсь люди, за которыми посылалъ я?
СЛУЖ. Ждутъ у воротъ.
МЭКБ. Приведи ихъ сюда. (Служитель уходитъ.) — Быть тмъ, что я есть, это еще ничего, быть этимъ безопасно — вотъ главное. Боюсь я сильно Бэнко, въ его царственной душ много страшнаго. Онъ предпріимчивъ, неопреодолимое мужество соединено въ немъ съ умомъ, который даетъ ему возможность дйствовать врно. Кром его, въ цломъ мір нтъ существа, котораго бы я боялся, духъ его подавляетъ мой, какъ нкогда Цезаревъ подавлялъ духъ Марка Антонія. Онъ накинулся на вщихъ сестръ, когда он провозгласили меня королемъ, заставилъ ихъ предсказывать и ему, и он пророчественно привтствовали его отцемъ цлаго ряда королей. На мое чело он возложили внецъ безнаслдственный, всунули въ руку скиптръ безплодный, съ тмъ, что будетъ исторгнутъ чуждымъ мн потомствомъ, не перейдетъ къ дтямъ моимъ. Справедливо это — такъ только для потомковъ Бэнко осквернилъ я душу мою, только для нихъ отравилъ я сосудъ покоя моего, отдалъ безсмертный брилліянтъ мой врагу человчества, чтобъ сдлать ихъ королями, отродье Бэнко королями! Нтъ, если такъ, такъ ужь лучше выходи судьба, сразимся на жизнь и смерть! — Кто тамъ?

Служитель возвращается съ двумя Убійцами.

Теперь, ступай, и жди за дверьми, пока позову. (Служитель уходитъ.) Кажется вчера говорилъ я съ вами?
1 уб. Точно такъ, ваше величество.
МЭКБ. Ну что жь, обдумали, что я сообщилъ вамъ? Онъ одинъ виновникъ всхъ притсненій, которымъ вы подвергались, нисколько не я, какъ вы прежде полагали. Все это вы должны были понять изъ прошедшаго нашего разговора, я показалъ вамъ, какъ васъ проводили, какими способами и кто были главные дятели, и все это такъ ясно, что даже и тупица и полоумный сказалъ бы: ‘да, это дло Бэнко!’
1 уб. Ваше величество открыли намъ глаза.
МЭКБ. Да, открылъ, но я хочу еще большаго, и для этого позвалъ васъ опять. Неужели вы до того терпливы, что такъ все это и оставите? до того набожны, что будете молиться за человка, тяжелая рука котораго пригнула васъ къ могил, сдлала навсегда нищими?
1 уб. Мы мужи, государь.
МЭКБ. Да, въ валовомъ списк и вы названы мужами, точно такъ же, какъ шавки, моськи, лягавыя, гончія, борзыя, вс называются собаками, но въ спискахъ разрядныхъ отмчаютъ одну проворной или лнивой, другую дворной или охотничьей, и такъ каждую, смотря по способностямъ, которыми надлила ее щедрая природа. Поэтому, кром общаго названія, он имютъ еще и другія, особенныя, такъ и у людей. Занимаете вы мсто и въ разрядномъ списк, и не послднее по мужеству, такъ скажите, и я поврю вамъ дло, исполненіе котораго уничтожитъ врага вашего, пріобртетъ вамъ и любовь и расположеніе наше, потому что и мы хвораемъ отъ его жизни, и только его смерть можетъ возстановить наше здоровье.
2 уб. Государь, жестокіе толчки и удары, на которые не поскупился міръ этотъ, довели меня до того, что я безъ всякаго зазрнія готовъ на все, чтобъ только отомстить міру.
1 уб. И меня утомили неудачи и борьба съ несчастіями такъ, что я не задумаюсь рискнуть даже жизнію, выиграю или проиграю — все равна.
МЭКБ. Вы оба знаете, что Бэнко врагъ вамъ?
2 уб. Знаемъ, государь.
МЭКБ. Онъ врагъ и мн, и до того жестокій, что каждое мгновеніе его жизни нападокъ на мою. Конечно, я могъ бы уничтожить его открыто, для этого было бы достаточно и одной моей воли, но у меня есть друзья съ нимъ общіе, мн не хотлось бы потерять любовь ихъ, для нихъ я долженъ даже оплакивать смерть его. Имя такую важную причину скрыть это дло отъ глазъ толпы, я прибгаю къ вамъ.
2 уб. И мы готовы исполнить все, что прикажете, ваше величество.
1 уб. Еслибъ даже жизнь наша —
МЭКБ. Я увренъ въ вашемъ мужеств. Черезъ часъ, никакъ не позже, я скажу гд вамъ зассть, назначу время, самое мгновеніе, необходимо, чтобъ все было кончено въ эту же ночь, и въ нкоторомъ отдаленіи отъ замка. Не забывайте только, что на меня не должно пасть ни малйшаго подозрнія. Съ нимъ подетъ сынъ его, Фліансъ — чтобъ не было никакихъ недодлокъ, онъ долженъ раздлить съ нимъ судьбу этого чернаго мгновенія, потому что смерть его для меня такъ же важна, какъ и смерть отца.— Подумайте, я сейчасъ же ворочусь къ вамъ.
2 уб. Мы ршились, государь.
МЭКБ. Такъ подождите, вонъ, въ той комнат, я не задержу васъ. (Убійцы уходятъ.) Кончено, ну, Бэнко! предназначенъ душ твоей рай — она будетъ тамъ нынче же.

(Уходитъ.)

СЦЕНА 2.

Тамъ же. Другая комната.

Входятъ Леди Мэкбетъ и Служители.

Л. МЭКБ. Бэнко ухалъ?
СЛУЖИТ. Ухалъ, но къ ночи возвратится.
Л. МЭКБ. Скажи королю, что мн надо поговорить съ нимъ.
СЛУЖИТ. Сейчасъ, ваше величество. (Уходитъ.)
Л. МЭКБ. Ничего не пріобртено, все потеряно, если достиженіе желаемаго не дало довольства! Лучше быть тмъ, что мы уничтожаемъ, чмъ пользоваться плодами уничтоженія безъ увренности, въ безпрестанныхъ опасеніяхъ.

Входитъ Мэкбетъ.

Ну что, мой другъ? зачмъ ты все одинъ, все въ мрачной дум, все съ мыслію, которая должна бы умереть вмст съ предметомъ ея? О томъ чего не воротишь, нечего хлопотать, что сдлано, то сдлано.
МЭКБЕТ. Мы не убили зми, мы только поранили ее, она оживетъ, оправится, и зубъ ея, по прежнему, будетъ грозить бдой безсильной нашей злоб. Нтъ, скорй распадется составъ всего существующаго, скорй разрушатся оба міра, чмъ соглашусь сть хлбъ мой въ безпрестанномъ страх, спать подъ вліяніемъ ужасныхъ грёзъ, которыя каждую ночь приводятъ насъ въ дрожь. Лучше лежать съ мертвымъ, котораго мы, для собственнаго спокойствія, успокоили, чмъ безпрестанно терзаться муками душевной пытки. Донкэнъ въ могил, тревожная лихорадка жизни миновалась, и онъ спитъ покойно, измна разразилась надъ нимъ ужаснйшимъ, теперь ему не страшны уже ни кинжалъ, ни ядъ, ни коварство близкихъ, ни гроза враговъ иноземныхъ, ничто!
Л. МЭКБ. Полно, другъ мой, разгладь насупленное чело, будь живъ и веселъ съ гостями.
МЭКБЕТ. Я буду веселъ, прошу и тебя о томъ же. Показывай, что Бэнко занимаетъ тебя больше всего, выражай и языкомъ и взорами, какъ высоко мы ставимъ его, положеніе наше такъ еще неврно, что и самое величіе свое мы должны омывать потоками лести, должны длать наши лица масками сердца, скрывать что оно такое.
Л. МЭКБ. Оставь это.
МЭКБЕТ. О, милая, душа моя полна скорпіоновъ, Бэнцо и сынъ его Фліансъ живы.
Л. МЭКБ. Но вдь договоръ ихъ съ жизнію не вченъ.
МЭКБЕТ. Только въ этомъ-то и отрада, и они смертны. Радуйся жь, прежде чмъ летучая мышь кончитъ уединенное порханье свое, прежде чмъ жесткокрылый жукъ заключитъ сонливый шумъ ночи усыпительнымъ жужжаньемъ своимъ — дло страшное будетъ свершено ужь.
Л. МЭКБ. Какое жь это дло?
МЭКБЕТ. Нтъ другъ мой, не знай, не знай его до мгновенія, когда теб можно будетъ радоваться свершенному. Приди жь ночь ослпляющая, завяжи глаза дню слишкомъ жалостливому и уничтожь, разорви въ клочки, рукой кровавой и незримой, страшное обязательство, сгоняющее краску съ лица моего! Свтъ меркнетъ, черный воронъ мчится къ роковому лсу, все доброе дневное клонится ко сну, все черное ночное поднимается на добычу.— Ты дивишься рчамъ моимъ — не дивись, начатое зломъ, зломъ только и упрочишь.— Идемъ.

СЦЕНА 3.

Паркъ вблизи воротъ замка.

Входятъ три Убійцы.

1 уб. Да кто жь прислалъ тебя къ намъ?
3 уб. Мэкбетъ.
2 уб. Сомнваться нечего, онъ знаетъ вс подробноcти нашего порученія.
1 уб. Такъ оставайся жь съ нами. На запад свтятся еще нсколько полосокъ дня, сильно шпоритъ теперь запоздалый здокъ, чтобъ заблаговременно добраться до ночлега, близится сюда {Въ прежнихъ изданіяхъ: And near approaches… По Колльеру: And here approaches…} и тотъ, кого мы поджидаемъ.
3 уб. слышите конскій топотъ?
БЭНК. (За сценой.) Эй, огня!
2 уб. Это онъ, вс другіе давно ужь въ замк.
1 уб. Лошади сворачиваютъ.
3 уб. Тутъ объздъ почти въ цлую милю, и онъ, какъ и вс, пробирается отсюда къ замку обыкновенно пшкомъ.

Входятъ Бэнко, Фліансъ и Служитель съ факеломъ.

2 уб. Факелъ, факелъ!
3 уб. Это онъ.
1 уб. Дружнй же.
БЭНК. А ночью быть дождю.
1 уб. Быть! (Нападаетъ на него.)
БЭНК. Измна! Бги, Фліансъ, бги, бги! Ты отмстишь! — О, негодяй! (Падаетъ. Фліансъ и Служитель убгаютъ.)
3 уб. Кто погасилъ Факелъ?
1 уб. А разв не слдовало гасить его?
3 уб. Тутъ лежитъ только одинъ, сынъ бжалъ.
2 уб. Не удалось стало чуть не на половину.
1 уб. Такъ и быть, пойдемъ, скажемъ ему, что сдлали.

СЦЕНА 4.

Зала въ замк. Накрытый столъ.

Входятъ Мэкбетъ, Леди Мэкбетъ, Россе, Леноксъ, Лорды и Служители.

МЭКБЕТ. Каждый знаетъ санъ свой, садитесь, мы равно рады какъ первому, такъ и послднему.
ЛОРДЫ. Благодаримъ, ваше величество.
МЭКБЕТ. Какъ радушный хозяинъ мы сядемъ посреди васъ, хозяйка же наша займетъ почетное мсто, и не оставитъ насъ безъ привта.
Л. МЭКБ. Государь, привтствуйте за меня всхъ друзей нашихъ, я отъ всей души рада имъ.
МЭКБЕТ. И вотъ, они отъ всей души благодарятъ тебя. Об стороны стола заняты, я сяду здсь въ середин. Будьте-жь вполн веселы.

Первый Убійца показывается у дверей.

Пустимъ сейчасъ и круговой кубокъ. (Убійц) На лиц у тебя кровь.
1 убій. Коли кровь, такъ кровь Бэнко.
МЭКБЕТ. На теб она лучше чмъ въ немъ. Отправили?
1 убій. Я самъ перехватилъ ему горло.
МЭКБЕТ. Ты лучшій изъ всхъ горлорзовъ, не дуренъ, впрочемъ и тотъ, кто услужилъ тмъ же и Фліансу. Если ты же — ты безподобенъ.
1 убій. Фліансъ бжалъ, ваше величество.
МЭКБЕТ. Прежняя болзнь возвращается, а будь и онъ мертвъ, я былъ бы здоровъ какъ мраморъ, твердъ какъ скала, свободенъ и невредимъ, какъ окружающій насъ воздухъ. Я опять охваченъ, сдавленъ, связанъ, окованъ несносными опасеніями и страхомъ. Врно ли, покрайней мр, что Бэнко спроваженъ.
1 убій. Спроваженъ въ ровъ съ двадцатью ранній на голов, изъ которыхъ и малйшая — смерть.
МЭКБЕТ. Спасибо и на это. Старый змій задавленъ, со временемъ и ускользнувшій червякъ будетъ такъ же ядовитъ, но пока безъ зубъ еще.— Ступай, завтра ты разскажешь мн все подробно. (Убійца уходитъ.)
Л. МЭКБ. Государь, вы совсмъ не занимаетесь гостями, пиръ безъ радушной привтливости не дается, а какъ бы продается. сть лучше всего дома, въ гостяхъ же вс кушанья приправляются только вжливостью, безъ нея все безвкусно.
МЭКБЕТ. Твоя правда, милый другъ! — Желаемъ всмъ прекраснйшаго аппетита и за тмъ, отличнйшаго пищеваренія.
ЛЕНОКС. Не угодно ли вашему величеству садиться?
МЭКБЕТ. Будь здсь благородный Бэнко (Тнь Бэнко является и садится на мсто Мэкбета) здсь было бы собрано все великое и прекрасное нашего государства, впрочемъ, намъ пріятне упрекнуть его забывчивостію, чмъ извинить какимъ-нибудь несчастіемъ.
РОССЕ. Его отсутствіе — укоръ его общанію. Осчастливьте же насъ царственной бесдой своей.
МЭКБЕТ. Вс мста заняты ужь.
ЛЕНОКС. Вотъ, оставленное для вашего величества. (Показываетъ на занятое духомъ Банко.)
МЭКБЕТ. Гд?
ЛЕНОКС. Вотъ.— Что съ вами, государь?
МЭКБЕТ. Кто изъ васъ сдлалъ это?
ЛОРДЫ. Что, государь?
МЭКБЕТТы не можешь сказать, что я сдлалъ это, не кивай на меня кровавой головой своей.
РОССЕ. Встанемъ, джентльмены, его величеству дурно.
Л. МЭКБ. Нтъ, не вставайте. Это часто случается съ нимъ, случалось и въ юности, прошу, сидите. Припадокъ этотъ мгновененъ, какъ мысль, пройдетъ сейчасъ же. Своей заботливостью, вы только раздражите его, усилите его изступленіе, кушайте и не обращайте на него никакого вниманія.— (Подошедъ къ нему.) Опомнись, ты мужъ.
МЭКБЕТ. Да, я до того безстрашный, что могу смотрть даже на то, отъ чего поблднлъ бы и самъ дьяволъ.
Л. МЭКБ. Что за вздоръ! все это созданія твоей трусости, это тотъ же воздушный кинжалъ, который, какъ ты говорилъ, велъ тебя къ Донкэну. Вс эти выраженія испуга и страха — пародіи дйствительнаго ужаса — позволительны только женщинамъ при вечернихъ разсказахъ бабушекъ у зимняго камелька. Стыдись! Что искажаетъ такъ лице твое? передъ тобой пустой стулъ.
МЭКБЕТ. Нтъ, прошу, посмотри! посмотри! вглядись хорошенько! Ну что? Впрочемъ, чего жь боюсь я? можешь кивать головой, такъ и говори ужъ! Будутъ и кладбища и склепы высылать погребенныхъ нами назадъ — внутренности коршуновъ будутъ нашими могилами. (Духъ Бэнко изчезаетъ.)
Л. МЭКБ. Безуміе лишило тебя всякаго мужества.
МЭКБЕТ. Я видлъ его — такъ врно, какъ я стою здсь.
Л. МЭКБ. Полно, стыдись!
МЭКБЕТ. Кровь проливалась и прежде, — и въ древности, когда законы человческіе не охраняли еще общества, и посл того свершались убійства страшныя даже для слуха, но прежде, разможжатъ бывало голову, и человкъ мертвъ, и все кончено, теперь же и съ двадцатью смертельными ранами на голов, они встаютъ и сгоняютъ насъ съ мстъ нашихъ. Это непостижиме и такого убійства.
Л. МЭКБ. (Возвращаясъ на свое мсто). Государь, вы совсмъ забыли благородныхъ гостей вашихъ.
МЭКБЕТ. Да въ самомъ дл.— Не дивитесь достойные друзья мои, у меня престранная болзнь, которая близкихъ моихъ нисколько впрочемъ не тревожитъ.— Мы, прежде чмъ сядемъ, пожелаемъ всмъ вамъ и радости и здоровья.— Подайте мн вина, лей полне.— Пьемъ здоровье всхъ присутствующихъ и нашего достойнаго друга Бэнко, какъ жалко, что его нтъ съ нами, и какъ желали бы мы, чтобъ онъ былъ теперь здсь. (Духъ Бэнко является снова.) Ему и всмъ — здоровья и всего прекраснаго.
ЛОРДЫ. Благодаримъ ваше величество.
МЭКБЕТ. Изчезнии прочь съ глазъ моихъ! да сокроетъ тебя земля! мозгъ высохъ въ костяхъ твоихъ, кровь застыла, въ этихъ вытаращенныхъ на меня глазахъ нтъ уже зрнія.
Л. МЭКБ. Любезные перы смотрите на это, какъ на обычный припадокъ, другаго это и не иметъ значенія, жаль только, что онъ мшаетъ полному наслажденію пиромъ.
МЭКБЕТ. Я отважусь на все, на что только человкъ можетъ отважиться. Явись мн свирпымъ русскимъ медвдемъ, броненоснымъ носорогомъ, или гирканскимъ тигромъ, прими какой хочешь видъ, только не этотъ — во мн не дрогнетъ ни одна жилка. Оживи, вызови меня на смертный бой въ пустыню, обнаружу я хоть малйшій трепетъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: If trembling I inhabit… По Колльеру: if trembling I exhibit.} — назови меня жалкой куклой двченки. Изчезни, страшная тнь! изчезни, лживый призракъ! (Духъ изчезаетъ.) Ну вотъ, пропалъ — и я снова мужъ.— Прошу васъ, не безпокойтесь, сидите.
Л. МЭКБ. Ты отогналъ отъ насъ веселіе, разстроилъ пиршество своимъ удивительнымъ изступленіемъ.
МЭКБЕТ. Но есть ли какая возможность, чтобъ такія вещи могли являться и изчезать, какъ лтнее облачко, не поражая боле, чмъ обыкновеннымъ изумленіемъ? Вы заставляете меня сомнваться даже во врожденномъ мн мужеств, какъ подумаю, что вы можете смотрть на такія явленія нисколько не измняясь въ лиц, въ то самое время, какъ страхъ блитъ мои щеки.
РОССЕ. Какія же явленія, государь?
Л. МЭКБ. Прошу васъ, не говорите съ нимъ, ему становится все хуже и хуже, вопросы выводятъ его изъ себя. Желаю имъ всмъ доброй ночи, ступайте безъ чиновъ, вс вдругъ.
ЛЕНОКС. Доброй ночи и лучшаго здоровья его величеству.
Л. МЭКБ. Доброй, покойной ночи всмъ! (Лорды и свита уходятъ.)
МЭКБЕТ. Это, говорятъ, требуетъ крови, кровь требуетъ крови. Извстно, что камни двигались, деревья говорили, авгуры открывали сокровеннйшихъ убійцъ черезъ сорокъ, галокъ и грачей.— Который теперь часъ?
Л. МЭКБ. Ночь борется уже съ утромъ.
МЭКБЕТ. Какъ теб покажется? Мэкдофъ не хочетъ повиноваться намъ.
Л. МЭКБ. Разв ты посылалъ за нимъ?
МЭКБЕТ. Нтъ, слышалъ стороной, но я пошлю за нимъ. Изъ нихъ нтъ ни одного, у котораго не было бы въ дому служителя на моемъ жаловань. Завтра, чмъ свтъ, я отправлюсь къ вщимъ сестрамъ. Он откроютъ мн все, теперь я готовъ, не разбирая средствъ, узнать и самое худшее. Употреблю все въ свою пользу, я такъ уже углубился въ потокъ крови, что воротиться такъ же трудно, какъ и перейдти его. Голова моя полна чудныхъ замысловъ — замысловъ, которые такъ и рвутся перейдти въ руку, которые необходимо исполнить прежде, чмъ обдумаешь.
Л. МЭКБ. Теб недостаетъ отрады всего живущаго — сна!
МЭКБЕТ. Да, пойдемъ спать. Странное разстройство, которое заставило меня измнить самому себ, просто, страхъ новичка же набившаго еще руки, мы еще дти въ такихъ длахъ.

СЦЕНА 5.

Пустыня. Громъ.

Входятъ Геката и три Вдьмы съ разныхъ сторонъ.

1 вд. Что съ тобой Геката? ты сердишься?
ГЕКАТ. И могу ль не сердиться? Какъ смли вы, дерзкія, безстыдныя карги, завести съ Макбетомъ торгъ загадками и убійствами, не призвавъ на помощь — для большей славы нашего искусства — меня, сокровенную владычицу всхъ вашихъ чаръ, изобртательницу всхъ золъ? Но этого еще мало — всего хуже, что вы трудились для сына своеобычнаго, жестокаго, неблагодарнаго, который, какъ почти вс они, предается не изъ любви къ намъ, а изъ собственной выгоды. Все это надо поправить, соберитесь же утромъ въ пещер Адерона, онъ придетъ туда узнавать судьбу свою. Приготовьте ваши снаряды, заговоры, чары и все нужное, я же умчусь въ воздухъ, и всю эту ночь употреблю на дло страшное и гибельное. Великое должно свершиться еще до полудня. На рогу луны виситъ капля сгустившійся паровъ, — я поймаю ее, прежде чмъ она, долетитъ до земли, перегнанная чародйственный силой, она вызоветъ духовъ, которые обольстятъ и увлекутъ его къ врной гибели. Онъ возстанетъ противъ рока, презритъ смертью, вознесется надеждами выше благоразумія и страха, а вы знаете, что самонадянность лютйшій врагъ смертныхъ.
ПНІЕ ЗА СЦЕНОЙ:
Спши! скорй, скорй!
Геката, Геката, скорй!
ГЕКАТ. Зовутъ, посмотрите, малютка, духъ мой, сидитъ уже на туманномъ облачк и ждетъ меня. (Уходитъ.)
1 вд. Скорй, поспшимъ, она вернется какъ разъ.

СЦЕНА 6.

Форесъ. Комната во Дворц.

Входятъ Леноксъ и другой Лордъ.

ЛЕНОК. Я только намекнулъ вамъ — думайте тамъ какъ хотите, говорю только: много тутъ страннаго. Мэкбетъ плакалъ о добромъ Донкэн — да какъ же и не плакать, вдь онъ умеръ, доблестный Бэнко халъ слишкомъ поздно: угодно — можете сказать, что его умертвилъ Фліансъ, потому что Фліансъ бжалъ. Не слдуетъ здить такъ поздно. И кому жь не придетъ въ голову, какъ это чудовищно, что Мэлькольмъ и Дональбенъ ршились умертвить добраго отца своего? проклятое это дло! И какъ сильно подйствовало оно на Мэкбета! не умертвилъ ли онъ, въ благородномъ изступленіи, обоихъ виновниковъ тотчасъ же, тогда какъ они были еще рабами вина, холопами сна? И не благородно это? По моему, это очень даже благоразумно, вдь они стали бъ отпираться, а я не знаю, кого бъ это не возмутило. Коротко, онъ все уладилъ какъ нельзя лучше, и попадись сыновья Донкэна въ его руки — чего однакожь Всевышній врно не допуститъ, — я увренъ, и они узнали бы тотчасъ же, что значитъ убить отца, да и Фліансъ также.— Но довольно! за свободныя рчи и за отказъ явиться на пиръ тирана, я слышалъ, Мекдофъ впалъ уже въ немилость. Не знаете ли, сэръ, гд онъ теперь?
ЛОРД. Сынъ Донкэна, лишенный тираномъ законнаго наслдства, живетъ при англійскомъ двор благочестиваго Эдуарда, который принялъ его съ такой любовью и съ такимъ уваженіемъ, какъ будто бы счастіе никогда не измняло ему. Къ нему-то отправился и Мэкдофъ, съ тмъ, чтобъ упросить добраго короля вооружить Норсомберлэнда и добраго Сиварда, чтобъ при помощи ихъ и Бога возвратить нашимъ трапезамъ хлбъ, а ночамъ покой, чтобъ освободить наши празднества отъ кровавыхъ кинжаловъ, чтобъ мы могли жить по прежнему подъ законной властью и въ чести по заслугамъ, чего всегда мы жаждали. Всть объ этомъ встревожила короля такъ, что онъ сталъ готовиться къ войн.
ЛЕНОК. А посылалъ онъ за Мэкдофомъ?
ЛОРД. Какже. Посланный, услышавъ ршительное: ‘не поду, сэръ!’ отвернулся и проворчалъ что-то въ род: погоди, поплатишься ты за отвтъ этотъ.
ЛЕНОК. Это послужитъ ему предостереженіемъ, научитъ его осторожности. О, если бы какой-нибудь добрый ангелъ передалъ Англіи цль его поздки еще прежде, чмъ онъ прідетъ туда, и тмъ самымъ ускорилъ освобожденіе нашей отчизны, такъ жестоко страждущей подъ гнетомъ руки проклятой!
ЛОРД. Молю о томъ же.

(Уходить.)

ДЙСТВІЕ IV.

СЦЕНА 1.

Темная пещера. По средин котелъ на огн. Громъ.

Входятъ три Вдьмы.

1 вд. Котъ пестрый промяукалъ ужь трижды.
2 вд. Трижды, да разъ пропищалъ и еженокъ.
3 вд. Гарпіи вопятъ: время, пора!
1 вд. Вкругъ котла ходите и отравы вы въ него кладите. Жаба, что подъ хладнымъ камнемъ съ днемъ и ночью тридцать сутокъ все спала, да жгучій ядъ копила, въ заколдованномъ котл ты первая варися.
ВС. Удвояйте, удвояйте трудъ и чары, воздымайся пламя, клокочи котелъ и пнься!
2 вд. Змй болотныхъ мясо въ немъ варись, кипятись! Лапки лягушки, глазъ саламандры, шерсть мыши летучей, песій языкъ, языкъ раздвоенный ехидны, ящера ноги, медяницы жало, крылья совы, адскимъ взваромъ, чтобъ усилить колдовство, клокочите, кипятитесь.
ВС. Удвояйте, удвояйте трудъ и чары, воздымайся пламя, клокочи котелъ и пнься!
3 вд. Чешуя дракона, волчій зубъ, кожа вдьмы, хищной акулы желудокъ и пасть, ночью вырытый корень дурмана, козлиная желчь, богохульнаго печень Еврея, въ часъ затмнія луны листья тисса набратыя, Турка носъ, Татарина губы, палецъ младенца, непотребной во рву рожденнаго и тутъ же задушевнаго, сгустятъ и усилятъ нашъ взваръ. Требуху тигра бросайте туда же.
ВС. Удвояйте, удвояйте трудъ и чары, воздымайся пламя, клокочи котелъ и пнься!
2 вд. Павіана кровью, охладивъ его потомъ, придадимъ мы чародйству силу, крпость.

Входитъ Геката cъ другими Вдьмами.

ГЕКАТ. Прекрасно! Хвалю я вашъ трудъ, будетъ прибыль тутъ каждой. Теперь, какъ эльфы и феи, рука въ руку, вкругъ котла вертитесь и пойте, чаруя все, что кидали въ него.
ПНІЕ.
Духи черные и блые,
Духи красные и срые,
Мшайте, мшайте
Вс, кто можетъ мшать!
2 вд. По зуду въ пальцахъ большихъ, я чую — преступное близится что-то! Отдвигайтеся засовы, ктобъ ни постучался.

Входитъ Мэкбетъ.

МЭКБ. Что длаете вы здсь, черныя, таинственныя, полунощныя вдьмы?
ВС. Дло безъименное!
МЭКБ. Заклинаю васъ вашимъ искусствомъ, откудабъ вы ни заимствовали его, отвчайте мн. Хотябъ слова ваши развязали втры и заставили ихъ ратовать съ церквями, хотябъ вспненныя волны разбили и поглотили вс суда, хотябъ грозная буря прибила созрвшіе хлба {Въ прежнихъ изданіяхъ: Though bladed corn… По Кольеру: Though bleaded corn…}, исторгла деревья съ корнями, хотябъ замки рухнули на главы, ихъ защитниковъ, а дворцы и пирамиды склонились главами къ своимъ подножіямъ, — хотябъ рушилась и самая сокровищница всхъ зародышей природы, захворало бы и самое разрушеніе — отвчайте на то, что спрошу у васъ.
1 вд. Говори!
2 вд. Спрашивай!
3 вд. Мы отвтимъ!
1 вд. Хочешь, чтобъ мы отвчали собственными устами, иль устами старшихъ?
МЭКБ. Вызывайте старшихъ, кажите мн старшихъ.
1 вд. Кровь свиньи, девять поросятъ своихъ пожравшей, жиръ убійцы, что на вислиц выпрлъ, лейте въ пламя.
ВС. Поднимайтесь, ниспускайесь! живо намъ являйтесь!

Громъ. Является Голова на шлем.

МЭКБ. Скажи мн невдомая сила —
1 вд. Ей извстны твои желанія. Слушай, что скажетъ, и не говори самъ ни слова.
ГОЛОВ. Мэкбетъ! Мэкбетъ! Мэкбетъ! берегись Мэкдофа, берегись тана Фейфскаго!— Отпусти меня, довольно.
МЭКБ. Ктобъ ты ни былъ, благодарю за совтъ. Ты коснулся настоящей струны моего страха. Еще одно слово — (Голова изчезаетъ).
1 вд. Онъ не терпитъ принужденья. Вотъ другой, сильнйшій.

Громъ. Является окровавленный Ребенокъ.

РЕБЕН. Мэкбетъ! Мэкбетъ! Мэкбетъ!
МЭКБ. Будь у меня три уха, я слушалъ бы всми тремя.
РЕБЕН. Будь кровожаденъ, смлъ и ршителенъ, смйся надъ нощію людей, никто изъ рожденныхъ женщиной не повредитъ Мэкбету. (Изчезаетъ.)
МЭКБ. Такъ живи жь Мэкдофъ, мн нечего тебя бояться. Или нтъ! я обезпечу себя вдвойн, закабалю самую судьбу, чтобъ мн можно было сказать блдноликому страху: ‘ты лжешь!’ чтобъ я могъ спать покойно, какъ бы ни рокотали громы — теб не жить, Мэкдофъ!

Громъ. Является увнчанное Дитя съ деревомъ въ рук.

Это что еще за призракъ царственнаго отродья, съ внцемъ на дтскомъ чел?
ВДЬМЫ. Молчи и слушай!
ДИТЯ. Будь гордъ и нетрепетенъ, какъ левъ, не смотри ни на чей ропотъ, ни на чью ярость, ни на какіе заговоры, Мэкбетъ непобдимъ, пока огромный Бирнамскій лсъ не двинется на него къ высокому холму Донзинанскому. (Изчезаетъ.)
МЭКБ. Никогда не бывать этому. Кто можетъ завербовать лсъ, заставить дерево высвободить свои глубоко въ земл заключенные корни? Прекрасное предсказаніе! не возставай же бунтъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: Rebellious dead... По Кольеру, Rebellions head…}, пока не возстанетъ лсъ Бирнамскій высоко вознесшемуся Мэкбету жить, пока время я сама природа не потребуютъ обычной смертной дани.— Но я горю желаніемъ узнать еще одно, скажите, если вы только можете сказать: царствовать ли когда-нибудь въ этомъ королевств потомству Бэнко?
ВДЬМЫ. Не старайся узнать боле.
МЭКБ. Я требую отвта, откажете — вчное вамъ проклятіе! Говорите.— Котелъ проливается?— (Гобои) что это за звуки?
1 вд. Явитесь!
2 вд. Явитесь!
3 вд. Явитесь!
ВМСТ. Покажитесь его взору, растерзайте его сердце, и какъ призраки, изчезните снова.

Являются восемь королей и проходятъ, одинъ за другимъ, мимо Мэкбета. Послдній держитъ зеркало, за нимъ слдуетъ Бэнко.

МЭКБ. Ты слишкомъ похожъ на Бэнко, изчезни! Твоя корона жжетъ мн глаза,— и ты, второй, съ челомъ увнчаннымъ, похожъ на перваго,— и третій точь въ точь какъ второй.— Гнусныя вдьмы, зачмъ показываете вы мн это? — Четвертый? — Ослпните, глаза! Какъ! неужели рядъ этотъ протянется до скончанія міра?— Еще!— Седьмой?— Не хочу боле видть!— Восьмой, и съ зеркаломъ, и въ зеркал много еще другихъ, и нкоторые съ двойными державами, съ тройными скиптрами. Страшный видъ! — Вижу, нтъ теперь никакого сомннія, обагренный кровью Бэнко, улыбаясь, указываетъ мн на нихъ, какъ на свое потомство.— Неужели все это такъ и будетъ?
1 вд. Будетъ, будетъ!— что жь смутился ты, Мэкбетъ? Мрачную его думу разсемте, сестры, нашей лучшей забавой потшимъ его. Силой чародйной звучать воздухъ я заставлю, вы жь кружитесь въ нашей пляск древней, чтобъ сказалъ король велики, что какъ должно мы его почтили. (Музыка. Вдьмы пляшутъ и потомъ изчезаютъ.)
МЭКБ. Гд жь он?— Изчезли!— Да означится же въ календаряхъ {Въ старыхъ календаряхъ несчастные дни означались особыми знаками.} роковой часъ этотъ проклятіемъ!— Эй, вы! сюда, войдите!

Входитъ Леноксъ.

ЛЕНОК. Что угодно вашему величеству?
МЭКБ. Вы не видали вдьмъ?
ЛЕНОК. Нтъ, государь.
МЭКБ. Да заразится жь воздухъ, на которой он умчались, да будетъ проклятъ всякой, кто имъ вритъ!— Я слышалъ лошадиный топотъ, кто-то прискакалъ?
ЛЕНОК. Два или три гонца съ извстіемъ, что Мэкдофъ бжалъ въ Англію.
МЭКБ. Бжалъ въ Англію?
ЛЕНОК. Точно такъ, ваше величество.
МЭКБ. Время, ты опереживаешь мои страшные подвиги. Летучаго помысла не догнать, если исполненіе не пойдетъ съ нимъ нога въ ногу. Съ этого мгновенія первенцы мозга будутъ первенцами и руки, задумано и сдлано. И вотъ, сейчасъ же — чтобъ увнчать мысль мою дломъ, — нападу на замокъ Мэкдофа, возьму Фейфъ, предамъ мечу и жену, и дтей, и весь несчастный родъ его. Это не хвастовство глупца, все будетъ свершено прежде, чмъ остынетъ этотъ замыселъ. Не бжать теперь никому {Въ прежнихъ изданіяхъ: But no more sights… По Колльеру: But no more flights..}.— Гд гонцы? веди меня къ нимъ.

СЦЕНА 2.

Файфъ. Комната въ замк Мэкдофа.

Входятъ Леди Мэкдофъ, Сынъ ея и Россе.

Л. МЭК. Что жь онъ сдлалъ, что долженъ бжать?
РОСС. Терпніе, леди.
Л. МЭК. Онъ не имлъ его, его бгство безуміе. Если не дла, такъ наша трусость длаетъ насъ измнниками.
РОСС. Трусость или благоразуміе, — вдь ты не знаешь еще.
Л. МЭК. Оставить жену, оставить дтей, домъ, имущество тамъ, откуда самъ долженъ бжать — благоразуміе? Онъ не любитъ насъ, онъ чуждъ естественнйшаго изъ всхъ чувствъ, потому что и бдный крапивникъ, малйшая изъ птичекъ, защищаетъ гнздо и птенцовъ своихъ отъ хищной совы. Все страху, и ничего любви. Какое тутъ благоразуміе, когда бгство такъ безсмысленно.
РОСС. Полно, успокойся, любезная сестра, твой мужъ благороденъ, уменъ, разсудителенъ, знаетъ лучше всякаго, чего требуетъ время. Боле я сказать не смю, тяжко, однакожь, должно быть время, когда, не зная за собой никакой измны, мы длаемся измнниками, когда все насъ тревожитъ, и мы, сами не зная чего собственно бояться, носимся изъ стороны въ сторону по бурному, безпощадному морю.— Прощайте, я скоро увижусь съ вами опять. Когда дла достигаютъ послдней степени гнусности, все кончается, или приходитъ въ прежній порядокъ.— Да будетъ надъ тобой благословеніе Божіе, любезный племянникъ!
Л. МЭК. Отецъ живъ, а онъ сирота ужь.
РОСС. Оставаться здсь, было бы съ моей стороны величайшей глупостью, я повредилъ бы этимъ и себ и вамъ, и потому, прощайте! (Уходитъ.)
Л. МЭК. Бдное дитя мое, твой отецъ умеръ, что теперь теб длать? Какъ будешь ты жить?
СЫНЪ. Какъ птички, маменька.
Л. МЭК. Что жь, мушками, червячками?
СЫНЪ. Нтъ, тмъ что найду, вдь и он живутъ такъ же.
Л. МЭК. Бдная птичка! и ты не боишься ни силковъ, ни стей, ни западней?
СЫНЪ. Чего жь мн бояться ихъ? Ихъ ставятъ не для бдныхъ птичекъ, да и отецъ мой, хоть ты и сказала, все-таки не умеръ.
Л. МЭК. Умеръ, умеръ, какъ ты теперь добудешь отца себ?
СЫНЪ. Нтъ, какъ ты добудешь себ мужа?
Л. МЭК. Мужей я могу купить на каждомъ рынк хоть двадцать.
СЫНЪ. Такъ ты купишь ихъ, чтобъ продать опять?
Л. МЭК. Ты говоришь, по своему разумнію и по лтамъ, совсмъ не глупо.
СЫНЪ. Скажи, маменька, мой отецъ былъ измнникъ?
Л. МЭК. Да, былъ.
СЫНЪ. А что такое измнникъ?
Л. МЭК. Человкъ, который клянется и лжетъ.
СЫНЪ. И всякой, кто это длаетъ, измнникъ?
Л. МЭК. Каждый, кто такъ длаетъ, измнникъ, и долженъ быть повшенъ.
СЫНЪ. И каждаго, кто клянется и лжетъ, вшаютъ?
Л. МЭК. Каждаго.
СЫНЪ. Ктожь ихъ вшаетъ?
Л. МЭК. Люди честные.
СЫНЪ. Такъ т, которые клянутся и лгутъ, просто дураки, вдь тхъ, которые клянутся и лгутъ, столько, что они могли бы сами прибить и перевшать всхъ честныхъ.
Л. МЭК. Да поможетъ теб Господь, бдная обезьянка! Но какъ добудешь ты теперь отца себ?
СЫНЪ. Еслибъ онъ умеръ, ты плакала бы о немъ, а ecлибъ не плакала, такъ это значило бы, что у меня скоро будетъ новый отецъ.
Л. МЭК. Какой вздоръ ты болтаешь!

Входитъ Гонецъ.

ГОНЕЦ. Да благословитъ васъ Господь, прекрасная леди! вы меня не знаете, но я знаю васъ очень хорошо. Вамъ грозитъ близкая опасность. Если вы не пренебрежете совтомъ простаго человка, вы не останетесь здсь, бгите отсюда и съ вашими малютками. Мн больно даже, что долженъ испугать васъ этимъ, сдлать съ вами что-нибудь еще худшее — просто безчеловчіе, а оно близко. Господь да поможетъ вамъ! Я не могу оставаться здсь доле. (Уходитъ.)
Л. МЭК. Куда бжать мн? Я ничего не сдлала дурнаго, но вдь я на земл, гд злыя дла часто превозносятся, а дла добрыя почитаются иногда опасной глупостью. Если я и скажу имъ, что я не сдлала ничего дурнаго, поможетъ ли мн эта женская оборона?

Входятъ Убійцы.

Что это за люди?
1 уб. Гд мужъ твой?
Л. МЭК. Надюсь не въ такомъ еще нечистомъ мст, чтобъ подобные теб могли найти его.
1 уб. Онъ измнникъ.
СЫНЪ. Врешь ты, лохматый бездльникъ.
1 уб. (Закалывая его.) А, цыпленокъ! гнусный пометъ измны!
СЫНЪ. Онъ убилъ меня, маменька, бги, прошу тебя. (Умираетъ.)
Л. МЭК. Спасите, спасите!

(Убгаетъ преслдуемая убійцами.)

СЦЕНА 3.

Англія. Комната во дворц короля.

Входятъ Мэлькольмъ и Мэкдофъ.

МЭЛЬК. Отыщемъ какой-нибудь пустынный пріютъ, и выплачемъ тамъ все наше горе.
МЭКД. Возьмемся лучше за смертоносные мечи, и какъ мужи, заслонимъ собой во прахъ поверженныя права наши. Съ каждымъ новымъ утромъ вопли новыхъ вдовъ, крики новыхъ сиротъ, новыя бдствія ударяютъ въ сводъ небесный, и онъ, сотрясаясь, вторитъ звукамъ скорби, какъ бы сочувствуя страданіямъ Шотландіи.
МЭЛЬК. Я стую только о томъ, въ чемъ увренъ, увренъ только въ томъ, что знаю, и что можно поправить, когда поблагопріятствуетъ время — поправлю. Все, что вы говорили, можетъ-быть и справедливо. Тиранъ, котораго одно имя надрываетъ языкъ нашъ, почитался прежде хорошимъ человкомъ, вы любили его — онъ и до сихъ поръ ничмъ не обидлъ васъ. Конечно, я молодъ, но мной вы все-таки можете подслужиться ему, почему жь и не пожертвовать слабымъ, невиннымъ ягненкомъ, чтобъ только укротить гнвнаго бога? Я нахожу это даже благоразумнымъ.
МЭКД. Я не измнникъ.
МЭЛЬК. Но Мэкбетъ. Грозное повелніе властителя можетъ поколебать и самую строгую добродтель. Вы простите мн, вдь мое мнніе не измнитъ вашей природы, ангелы всегда свтлы, хоть и палъ лучезарнйшій изъ нихъ. Еслибъ даже и все злое прикрывалось личиной добра — добро все-таки останется добромъ.
МЭКД. Рушились вс надежды мои!
МЭЛЬК. Можетъ быть тмъ же, что родило мои сомннія. Зачмъ оставили вы тамъ поспшно и жену и дтей — эти безцнные залоги, эти всесильные узы любви — не простившись даже съ ними? — Прошу, поймите, что не желаніе оскорбить васъ, а только чувство самосохраненія вина этой недоврчивости, что бы я объ васъ ни думалъ, вы все-таки можете быть и честнымъ и благороднымъ.
МЭКД. Обливайся жь, обливайся кровью, бдная родина! Торжествуй, тиранство — законность не сметъ обуздать тебя! наслаждайся похищеннымъ — оно утверждено за тобой!— Прощайте, лордъ. Сдлаться такимъ негодяемъ, какимъ вы почитаете меня — я не согласился бы и за все, что находится во власти тирана, еслибъ къ этому прибавили даже и весь Востокъ съ его богатствами.
МЭЛЬК. Не оскорбляйтесь, я говорю такъ не по безусловной недоврчивости къ вамъ. Я врю, что родина наша изнемогаетъ подъ тяжкимъ гнетомъ, вопитъ, истекаетъ кровью, что съ каждымъ днемъ прибавляется новая рана къ прежнимъ. Врю, что много рукъ поднимется на защиту правъ моихъ — добрый король Англіи предлагаетъ мн тысячи, — но что жь изъ этого? Когда я наступлю на голову тирана, или подниму ее на мечь мой, бдная отчизна моя подвергнется еще большимъ несчастіямъ, будетъ страдать отъ преемника его и жесточе и многообразне, чмъ когда-нибудь.
МЭКД. Кто жь этотъ преемникъ?
МЭЛЬК. Я, о самомъ себ говорю я. Я знаю, ко мн привиты вс виды порока, развернутся они — и черный Мэкбетъ покажется бле снга, и бдное королевство, сравнивъ его дла съ моими безчисленными злодяніями, назоветъ его ягненкомъ.
МЭКД. Во всхъ легіонахъ страшнаго ада, нтъ демона, ужасне Мэкбета.
МЭЛЬК. Согласенъ, что онъ кровожаденъ, сладоотрастенъ, сребролюбивъ, лживъ, коваренъ, бшенъ, золъ, причастенъ всмъ грхамъ, имющимъ какое-нибудь названіе, но мое сластолюбіе — бездонная пропасть, которой не наполнятъ ни ваши жены, ни ваши дочери, ни двы, ни женщины. Какія бы препоны ни становило ему цломудріе, оно уничтожитъ все, что будетъ противится моей вол. И Мэкбетъ лучше, чмъ такой.
МЭКД. Безмрное сластолюбіе тоже тиранство, и оно бывало причиной безвременнаго упраздненія многихъ, безъ того счастливыхъ троновъ, паденія многихъ королей. Но все-таки, не страшись принять принадлежащее теб по праву, ты можешь оморочить цлый свтъ, можешь вполн предаться страсти своей {Въ прежнихъ изданіяхъ: you may Convey your pleasures… По Колльepy: you may Enjoy your pleasures…} и въ то же время казаться даже воздержнымъ. Податливыхъ дамъ у насъ довольно, какъ бы ни былъ ненасытенъ въ теб коршунъ этотъ, онъ все-таки не пожретъ всхъ готовыхъ жертвовать собой величію, если оно только удостоитъ ихъ своего вниманія.
МЭЛЬК. Но вмст съ этимъ, въ развращенной природ моей живетъ еще такая ненасытная жажда стяжанія, что будь я король — я перерзалъ бы всхъ тановъ только изъ-за владній ихъ: у одного похитилъ бы я драгоцнности, у другаго домъ, пріобртеніе, какъ приправа къ кушанью, усиливало бы только голодъ — я заводилъ бы несправедливыя распри съ добрыми и честными, губилъ бы ихъ изъ-за одного богатства.
МЭКД. Да, жажда стяжанія вндряется глубже, пускаетъ корни опаснйшіе, чмъ недолговчное сластолюбіе, и оно было мечемъ, сложившимъ не одного изъ королей нашихъ. Впрочемъ, не бойся и этого, Шотландія богата: она въ состояніи насытить твою жажду твоею жь собственностью. Все это еще можно снести, если вознаградится другими, боле доблестными качествами.
МЭЛЬК. Но я не имю ни одного. Царскихъ добродтелей: правосудія, правдивости, умренности, твердости, милосердія, постоянства, кротости, богобоязненности, терпнія, храбрости, мужества во мн нтъ и слда, за то преизбытокъ всхъ возможныхъ видовъ порока. Имй я власть — я вылилъ бы въ адъ сладкое млеко мира, возмутилъ бы спокойствіе цлой вселенной, уничтожилъ бы на земл всякое согласіе.
МЭКД. О, Шотландія, Шотландія!
МЭЛЬК. Теперь, скажи, неужели и такой достоинъ царства? А я точно таковъ, какимъ описалъ себя.
МЭКД. Царства? такой даже и жизни недостоинъ! О, бдный народъ, угнетенный кровожаднымъ похитителемъ! возвратятся ли когда-нибудь твои прежнія счастливыя времена, если и настоящій наслдникъ твоего престола собственнымъ отреченіемъ изркаетъ себ проклятіе, позоритъ свое рожденіе? Царственный отецъ твой былъ король набожный, королева, родившая тебя, бывала чаще на колняхъ, чмъ на ногахъ, умирала каждый день жизни своей! Прощай. Именно т же самые пороки, которые ты приписываешь себ, изгнали меня изъ Шотландіи.— Здсь рушились вс надежды мои.
МЭЛЬК. Мэкдофъ, благородное это негодованіе — дитя честности, сняло съ души моей вс черныя сомннія, убдило меня и въ твоемъ прямодушіи и въ твоей врности. Демонъ Мэкбетъ не разъ пытался уже заманить меня въ свои сти подобными хитростями, и скромное благоразуміе отъучило меня отъ излишней доврчивости, но теперь, между мной и тобой судіей будетъ одинъ только Богъ. Съ этого мгновенія я предаюсь теб совершенно, не буду боле клеветать на себя, отрекаюсь отъ всхъ недостатковъ и пороковъ, въ которыхъ самъ винился, и которые ршительно чужды природ моей. Я до сихъ поръ не знаю еще женщины, никогда не былъ клятвопреступенъ, даже и своего добиваюсь безъ всякой корыстной цли, ни въ какомъ случа не измнялъ данному слову, не предалъ бы даже и демона другому демону, истину люблю какъ жизнь, и то, что говорилъ о себ — моя первая ложь. Мое настоящее, истинное Я посвящено теб и моей бдной родин, на помощь которой, еще до прибытія твоего, собрано уже десять тысячь храбрыхъ воиновъ, подъ предводительствомъ стараго Сиварда. Мы отправимся вмст, правота нашего дла — врное ручательство въ успх.— Что жь молчишь?
МЭКД. Такой быстрый переходъ отъ горя къ радости смутилъ меня совершенно.

Входитъ Врачъ.

МЭЛЬК. Мы поговоримъ еще объ этомъ. (Врачу.) Скажите, выдетъ король?
ВРАЧ. Выдетъ непремнно. Цлая толпа несчастныхъ ждетъ его помощи, болзнь ихъ преодолваетъ вс усилія нашего искусства и уступаетъ только его прикосновенію. Такую святость даровало небо рук его.
МЭЛЬК. Благодарю васъ. (Врачъ уходитъ.)
МЭКД. О какой это болзни говоритъ онъ?
МЭЛЬК. Ее называютъ просто немощью, и тутъ добрый король творитъ чудеса, по прізд моемъ сюда, я много разъ бывалъ свидтелемъ ихъ. Какъ молитъ онъ небо, извстно только ему, но людей одержимыхъ ужаснйшимъ недугомъ, искаженныхъ опухолями и язвами такъ, что страшно смотрть, отъ которыхъ отказались уже вс врачи, онъ изцляетъ совершенно, и только тмъ, что, читая святыя молитвы, повситъ золотую монету на шею страждущаго. Говорятъ, что эту дивную способность онъ передастъ своимъ царственнымъ преемникамъ, кром того, онъ надленъ даромъ пророчества и многими другими, что ясно показываетъ, какъ преисполненъ онъ благодати.

Входитъ Россе.

МЭКД. Это кто идетъ сюда?
МЭЛЬК. Соотечественникъ, но кто именно — не знаю.
МЭКД. Привтствую тебя, мой добрый братъ.
МЭЛЬК. Теперь и я узналъ его. О, Боже, уничтожь же скорй то, что всхъ насъ длаетъ странниками!
РОССЕ. Аминь.
МЭКД. Что Шотландія? все въ томъ же положеніи?
РОССЕ. Увы, бдная, сама себя не узнаетъ отъ ужаса. Теперь нельзя назвать ее нашей матерью, это могила, гд улыбается только тотъ, кто ничего не знаетъ, гд вздохи, стоны и вопли раздираютъ воздухъ, никого не поражая, гд сильное горе почитается пошлымъ преувеличеніемъ. Раздастся ли погребальный звонъ — никто не спроситъ, по комъ онъ, добрые люди блекнутъ скорй, чмъ цвты на ихъ шапкахъ, мрутъ прежде, чмъ успютъ захворать.
МЭКД. Слишкомъ страшная и вмст слишкомъ врная повсть!
МЭЛЬК. Скажите намъ послднее, новйшее изъ всхъ несчастій.
РОССЕ. И постарвшее какимъ-нибудь часомъ освящаетъ разскащика. Каждое мгновеніе родитъ новое.
МЭКД. Что жена моя?
РОССЕ. Жена? — ничего.
МЭКД. И дти?
РОССЕ. Такъ же.
МЭКД. И тиранъ оставилъ ихъ въ поко?
РОССЕ. Когда я оставилъ ихъ, они были совершенно покойны?
МЭКД. Да не скупись же на слова, какъ дла?
РОССЕ. Когда я отправлялся сюда съ встями, которыя такъ тяжело было нести мн, ходили слухи, что иного достойныхъ людей спроважено, и справедливость этого подтвердилась для меня необыкновеннымъ движеніемъ войскъ тирана.— Пора, пора на помощь. Въ Шотланди вы однимъ уже взглядомъ своимъ поднимете цлое войско, даже женщины ринутся въ битву, чтобъ только стряхнуть съ себя тяжкое бремя несчастій.
МЭЛЬК. Радуйтесь же, мы идемъ! Добрый король Англіи даетъ намъ въ помощь десять тысячь войска и стараго Сиварда — воина, которому подобнаго не сыщешь во всемъ христіянств.
РОССЕ. Желалъ бы отвтить на эту радостную всть такой же! Но мою — лучше провыть въ пустын, чтобъ ничей слухъ не уловилъ ея.
МЭКД. Что жь это такое? общее ли горе, или только частное, касающееся одного лица?
РОССЕ. Нтъ честнаго человка, котораго бы она не тронула, хоть и касается тебя одного.
МЭКД. Меня? такъ зачмъ же скрывать ее отъ меня? Говори.
РОССЕ. Да не проклянутъ же уши твои языкъ мой за то, что онъ поразитъ ихъ звуками, какихъ они никогда еще не слыхали.
МЭКД. О, догадываюсь!
РОССЕ. Твой замокъ взятъ, твоя жена и дти умерщвлены безчеловчно, разсказывать какимъ образомъ — увеличить тобой число убитыхъ.
МЭЛЬК. Боже! — Нтъ, не надвигай шапки на глаза, дай скорби голосъ, скорбь безмолвная шепчется съ переполненнымъ сердцемъ, заставитъ его разорваться.
МЭКД. И дти?
РОССЕ. Жена, дти, служители — все, что могли найти.
МЭКД. И я не былъ тамъ! — И жена убита?
РОССЕ. Я сказалъ.
МЭЛЬК. Мужайся! Уврачуемъ смертоносное горе цлебнымъ мщеніемъ.
МЭКД. У него нтъ дтей.— И вс милыя малютки мои? вдь ты сказалъ — вс? — О, адскій коршунъ! — Вс?— и невинныхъ птенцовъ и мать — однимъ дьявольскимъ налётомъ?
МЭЛЬК. Неси жь свое горе, какъ мужъ.
МЭКД. Такъ и понесу, но, какъ человкъ, не могу же не чувствовать его, не могу въ одно мгновеніе забыть все, что было такъ для меня дорого.— И небо видло все это, и не защитило ихъ? Многогршный Мэкдофъ, за тебя убили ихъ. Чудовище, не за свои грхи — за твои умерщвлены они. О, Господи, успокой же души ихъ!
МЭЛЬК. Да будетъ это точиломъ меча твоего, обрати скорбь въ ярость, не смягчай сердца, раздражай его еще боле!
МЭКД. О, глазами, я могъ бы разыгратъ теперь женщину, хвастуна — языкомъ.— Но, милосердое небо, уничтожь вс отсрочки, сведи меня лицемъ къ лицу со врагомъ Шотландіи и Мэкдофа, поставь его передо мной на длину меча моего, и если онъ и тутъ ускользнетъ — о, тогда прости ему вс грхи его!
МЭЛЬК. Вотъ, теперь ты заговорилъ, какъ подобаетъ мужу. Пойдемте жь къ королю, войско готово, остается только проститься. Мэкбетъ созрлъ для гибели, и силы небесныя готовятъ орудія свои. Утшься, на сколько можно утшиться, длинна ночь безразсвтная. (Уходятъ).

ДЙСТВІЙ V.

СЦЕНА 1.

Донзинанъ. Комната въ замк.

Входятъ Врачъ и Придворная.

ВРАЧЪ. Вотъ уже дв ночи бодрствую я съ вами, а то, что говорили вы, не подтверждается. Когда ходила она въ послднія разъ?
ПРИДВ. Посл того, какъ король выступилъ въ поле, я нсколько разъ видла, что она вставала съ постели, набрасывала на себя спальное платье, отпирала столъ, вынимала бумагу, складывала ее, писала что-то, прочитывала написанное, запечатывала и потомъ ложилась опять въ постель, — и все это въ самомъ крпкомъ сн.
ВРАЧЪ. Страшное разстройство природы — пользоваться благодяніями сна, и въ то же время совершать отправленія бднія. Въ продолженіи этой сонной дятельности, кром хожденія и прочихъ дйствій, не говорила ли она чего-нибудь?
ПРИДВ. Какъ же, но того, что она говорила, я ни за что не разскажу.
ВРАЧЪ. Мн вы можете, и даже должны.
ПРИДВ. Ни вамъ и никому, потому что никто не можетъ подтвердить словъ моихъ.

Входитъ Леди Мэкбетъ со свчей.

Смотрите, смотрите, она идетъ. Такъ вотъ ходитъ она обыкновенно, я, клянусь жизнію, въ глубочайшемъ сн. Станьте поближе и замчайте.
ВРАЧЪ. Гд взяла она свчу?
ПРИДВ. Въ своей комнат, у ней всегда горитъ огонь, по ея собственному приказанію.
ВРАЧЪ. Глаза открыты.
ПРИДВ. Но зрніе замкнуто.
ВРАЧЪ. Что это она длаетъ? Видите, какъ она третъ руки свои.
ПРИДВ. Это обыкновенно, она все, какъ будто моетъ ихъ. Какъ-то разъ, она терла ихъ цлые четверть часа.
Л. МЭК. Все есть еще пятно.
ВРАЧЪ. Она говоритъ. Чтобъ не забыть ничего, запишу вс слова ея.
Л. МЭК. Прочь, проклятое пятно! прочь, говорю я! — одинъ, два, что жь, пора теперь.— Адъ ужасенъ? — Стыдись, мой другъ, стыдись! воинъ, и трусишь! Чего намъ бояться? если кто и узнаетъ — насъ никто не осмлится потребовать къ отвту.— Кто жь бы однакожь подумалъ, что въ старик такъ иного крови?
ВРАЧЪ. Слышите?
Л. МЭК. У тана Фейфскаго была жена, гд жь она теперь? — Какъ, неужели эти руки никогда не будутъ чисты? — Полно, полно, другъ мой, этими испугами ты все испортишь.
ВРАЧЪ. Понимаю теперь, она узнала, чего не должна бы знать.
ПРИДВ. Высказала, чего не должна бы высказывать — это врно, а что узнала — Богъ ее знаетъ.
Л. МЭК. Она все еще пахнетъ кровью, и всми благовоніями Аравіи не заглушишь запаха этой маленькой руки. О-о-о!
ВРАЧЪ. Какъ она стонетъ! Тяжело у ней на сердц.
ПРИДВ. Не хотла бы я имть такого сердца и за все ея величіе.
ВРАЧЪ. Хорошо, хорошо —
ПРИДВ. Дай-то Богъ, чтобъ все было хорошо, сэръ!
ВРАЧЪ. Болзнь эта выше моего искусства, зналъ я впрочемъ людей, которые ходили во сн и, несмотря на то, умерли свято на своихъ постеляхъ.
Л. МЭК. Вымой руки, наднь спальное платье, да не будь такъ блденъ.— Повторяю, Бэнко зарытъ, не можетъ выдти изъ могилы.
ВРАЧЪ. Конечно.
Л. МЭК. Въ постель, въ постель, слышишь, стучатъ въ ворота. Идемъ, идемъ, идемъ, дай мн твою руку. Что сдлано, то сдлано, въ постель, въ постель. (Уходитъ.)
ВРАЧЪ. И она ляжетъ теперь?
ПРИДВ. Ляжетъ.
ВРАЧЪ. Не даромъ ходятъ гадкіе толки. Дла неестественныя родятъ и разстройства неестественныя, больной совсти хочется облегчить себя, и она напрасно передаетъ тайны свои глухимъ подушкамъ. Ей нуженъ врачъ не тла, а духа.— Прости намъ всмъ, Господи! — вы смотрите за ней, удалите отъ нея все, чмъ бы она могла повредить себ, не спускайте ее съ глазъ ни на одну минуту. Доброй ночи. Она смутила умъ мой, изумила зрніе. Многое пришло мн въ голову, но говорить не смю.
ПРИДВ. Покойной ночи, добрый докторъ.

(Уходятъ.)

СЦЕНА 2.

Полкъ близъ Донзинана.

Входятъ Ментисъ, Кэтнесъ, Энгосъ, Линаксъ и войско, съ барабаннымъ боемъ и съ распущенными знаменами.

МЕНТ. Англійское войско близко, имъ предводительствуютъ Мэлькольмъ, дядя его Сивардъ и добрый Мэкдофъ. Вс они сгараютъ мщеніемъ, обиды ими понесенныя такъ велики, что возбудили бы на кровавое, свирпое возстаніе даже смиреннаго, отжившаго затворника.
ЭНГОС. Мы встртимъ ихъ близь Бирнамскаго лса, имъ невозможно миновать его.
КЭТН. Кто знаетъ, съ ними Дональбенъ?
ЛЕНОК. Нтъ, я знаю это врно, у меня есть списокъ всего примкнувшаго къ нимъ дворянства, съ нимъ сынъ Сиварда, и много безбородыхъ юношей, желающихъ доказать свое мужество.
МЕНТ. Что длаетъ тирамъ?
КЭТН. Укрпляется въ Донзинан. Одни говорятъ, что онъ сошелъ съ ума, другіе, которые не такъ еще ненавидятъ его, называютъ это геройскимъ бшенствомъ. Врно только то, что разстроеннаго дла своего онъ никакъ не можетъ затянуть въ поясъ порядка.
ЭНГОС. Теперь онъ чувствуетъ, какъ липнутъ къ рукамъ тайныя его убійства, ежеминутныя возмущенія караются теперь его собственное вроломство. Ему повинуются только изъ страха, никто — изъ любви, теперь онъ чувствуетъ, что царственность мотается на немъ, какъ одежда исполина на крошечномъ воришк.
МЕНТ. Что жь удивительнаго, что встревоженныя чувства его пугаются и трепещутъ, когда все, что въ немъ есть, проклинаетъ себя потому только, что оно въ немъ?
КЭТН. Идемте же съ покорностью къ тому, кому она принадлежитъ по праву. Соединимся со врачемъ больнаго государства и, чтобъ изцлить бдную отчизну, прольемъ вмст съ нимъ всю кровь нашу.
ЛЕНОК. Или, покрайней мр столько, чтобъ оросить царственный цвтъ ея и затопить плевелы. Впередъ, къ Бирнамскому лсу.

СЦЕНА 3.

Донзинанъ. Комната въ замк.

Входитъ Мэкбетъ, Врачъ и свита.

МЭКБ. Не нужно боле никакихъ встей, пусть вс бгутъ. Пока Бирнамскій лсъ не движется къ Донзинану — страху не запятнать меня. Что такое мальчишка Мэлькольмъ? не рожденъ он женщиной? Духи, которымъ извстны судьбы смертныхъ, сказали: ‘не страшись, Мэкбетъ, никогда, никто рожденный женщиной не превозможетъ тебя’.— Передавайтесь же, лживые таны, приставайте къ эпикурейцамъ Англіи! Духъ мой никогда не смутится опасеніями, сердце никогда не забьется страхомъ.

Вбгаетъ Служитель.

Чтобъ почернть теб, глупая, молочная харя! гд добылъ ты гусиный взглядъ этотъ?
СЛУЖ. Тамъ десять тысячь —
МЭКБ. Гусей, бездльникъ?
СЛУЖ. Воиновъ, государь.
МЭКБ. Пошелъ, натри свою рожу, нарумянь страхъ свой, подлый трусъ. Какихъ воиновъ, болванъ?— Чтобъ издохнуть теб! полотняныя твоя щеки пугаютъ и только другихъ. Какихъ воиновъ, творожная харя?
СЛУЖ. Англійскаго войска, ваше величество.
МЭКБ. Убирайся къ черту! — (Служитель уходитъ.) Сейтонъ!— Грустно, какъ подумаешь?— Сейтонъ, глухъ что ли ты? — Толчекъ этотъ или окончательно утвердить меня навсегда, или ссадитъ тутъ же {Въ прежнихъ изданіяхъ: Will cheer me ever or disseat me now… По Колльеру: Will chair me ever or disseat me now…}. Довольно пожилъ я, дожилъ до засухи — до желтыхъ листьевъ, и обычныхъ спутниковъ старости: любви, уваженія, покорности, толпы друзей — мн нечего ждать. Ихъ замнятъ проклятія — не громкія конечно, но все-таки жестокія, — да лесть, да и въ этой бдняки отказали бы мн, еслибъ только смли.— Сейтонъ!

Входитъ Сейтонъ.

СЕЙТ. Что угодно, государь?
МЭКБ. Что еще новаго?
СЕЙТ. Все, что донесли вашему величеству, подтверждается.
МЭКБ. Я буду биться, пока не обрубятъ всего тла съ костей моихъ. Подай доспхи!
СЕЙТ. Но они не нужны еще вамъ.
МЭКБ. Я надну ихъ. Выслать конниковъ осмотрть окрестности, вшать всякаго, кто говоритъ о страх. Подай мои доспхи.— Что твоя больная, докторъ?
ВРАЧ. Не столько больна, сколько разстроена странными фантазіями, которыя не даютъ ей покоя.
МЭКБ. Вылчи ее и отъ этого. Разв ты не можешь уврачевать больной души, вырвать изъ памяти укоренившееся горе, уничтожить возникшія въ мозгу смуты, освободить грудь, какимъ-нибудь сладкимъ, погружающимъ въ забвеніе противуядіемъ, отъ всей этой ядовитой дряни, которая давитъ сердце?
ВРАЧ. Тутъ самъ большой долженъ врачевать себя.
МЭКБ. Такъ брось же вс свои лкарства собакамъ, мн не надо ихъ.— Надвай, подай жезлъ.— Вышли же конниковъ, Сейтонъ.— Докторъ, таны оставляютъ меня.— Ну, проворнй! — Если ты можешь, докторъ, разсмотри мочу моего государства, узнай болзнь его, возврати ему прежнее его здоровье, и я заставлю эхо рокотать хвалами теб.— Не надо этого, слышишь?— Нельзя ли, хоть ревенемъ что ли, александрійскимъ листомъ, или другимъ какимъ-нибудь проноснымъ извергнуть отсюда проклятыхъ Англичанъ? — Ты слышалъ о нихъ?
ВРАЧ. Какъ же, государь. Военныя приготовленія вашего величества извстили и насъ о приближеніи ихъ.
МЭКБ. Это, ты понесешь за мной.— Не боюсь ни гибели, ни смерти, пока Бирнамскій лсъ не двинется къ Донзинану. (Уходитъ со свитой.)
ВРАЧ. А мн только бы по здорову убраться изъ него — тогда не заманить ужь вамъ меня никакой выгодой.

СЦЕНА 4.

Поле близь Донзинана. Въ виду лсъ.

Входятъ съ барабаннымъ боемъ и съ распущенными знаменами Мэлькольмъ, Старый Сивардъ и Сынъ его, Мэкдофъ, Ментисъ, Кэтнесъ, Леноксъ, Энгосъ, Россе и войско.

МЭЛЬК. Я увренъ, друзья мои, что близко время, когда жилища ваши будутъ вполн безопасны.
МЕНТ. Не сомнваемся.
СИВАР. Что это за лсъ передъ нами?
МЕНТ. Бирнамскій.
МЭЛЬК. Пусть каждый воинъ срубитъ сукъ и несетъ его передъ собою, такимъ образомъ мы скроемъ число наше, обманемъ лазутчиковъ.
ОДИНЪ ИЗЪ ВОИНОВЪ. Будетъ исполнено.
СИВАР. Самонадянный тиранъ заслъ въ Донзинан и ждетъ, чтобъ мы осадили его.
МЭЛЬК. Донзинанъ послдняя надежда его, и дворянство и простолюдины отпадаютъ отъ него везд, при всякомъ удобномъ случа. И т, что служатъ еще ему, служатъ по принужденію, безъ всякаго расположенія.
МЭКД. Это покажетъ дло, будемъ разсчитывать только на наше мужество и воинское искусство.
СИВАР. Мы скоро узнаемъ, кто за насъ и кто за него. Предположенія рождаютъ одн неврныя надежды, битва ршаетъ, и потому, впередъ.

СЦЕНА 5.

Донзинанъ. Дворъ замка.

Входятъ съ барабаннымъ боемъ и съ распущенными знаменами Мэкбетъ, Сейтонъ и войско.

МЭКБ. Выставить знамена на стны, окликъ все тотъ-же: ‘идутъ!’ — Крпость замка смется надъ осадой, пусть стоятъ около него, пока не пожрутъ ихъ голодъ и болзни. Не усиль ихъ измнившіе намъ — мы смло ринулись бы бородой къ бород и протурили бъ ихъ назадъ, домой. Это что за шумъ?
СЕЙТ. Вопли женщинъ. (Уходитъ.)
МЭКБ. Я почти совсмъ забылъ, что такое страхъ. А было время, что крикъ совы леденилъ вс чувства мои, что при страшномъ разсказ волосы вставали дыбомъ, какъ будто живые. Но за вечерней трапезой, я пресытился ужасами, и страшное до того свыклось съ убійственными помыслами моими, что не можетъ ужь испугать меня.

Сейтонъ возвращается.

Что тамъ?
СЕЙТ. Королева скончалась.
МЭКБ. Какъ будто не могла она умереть немного попозже, было бы еще время и для этой всти.— Завтра и завтра, и опять завтра тащится едва замтными шагомъ ото дня ко дню до послдняго слога въ книге судебъ, и вс наши вчера освщали глупцамъ дорогу къ пыльной смерти. Догарай же, догарай крошечный огарокъ! Жизнь — это тнь мимолетная, это жалкой комедіянтъ, который пробснуется, провеличается свой часъ на помост, и за тмъ не слышенъ, это сказка разсказываемая глупцемъ, полная шума и неистовства ничего де значущихъ.

Входитъ Гонецъ.

Ты хочешь что-то сказать, говори проворнй!
ГОНЕЦ. Ваше величество, я долженъ донести что видлъ, и не знаю какъ.
МЭКБ. Разсказывай какъ-нибудь.
ГОНЕЦ. Я стоялъ часовымъ на холм и смотрлъ на Бирнамскій лсъ, вдругъ мн показалось, что онъ началъ двигаться.
МЭКБ. (Ударяя его). Лжецъ! рабъ!
ГОНЕЦ. Накажите меня, какъ угодно, если это неправда. Вы сами можете видть, какъ онъ, изъ-за трехъ миль, идетъ сюда.
МЭКБ. Если ты лжешь — висть теб живому на первомъ дерев, пока не высохнешь отъ голода, если жь правда — повсь, пожалуй, меня самого.— Увренность моя колеблется, я начинаю замчать двусмысленность нечистыхъ: он лгутъ правдой.— ‘Не страшись ничего, пока Бирнамской лсъ не двинется къ Донзинану’, и вотъ, лсъ движется къ Донзинану.— Къ оружію! въ поле!— Если всть его справедлива — безполезно и бжать отсюда и оставаться здсь. Солнце начинаетъ надодать мн, желалъ бы, чтобъ теперь рушилось и все мірозданье. — Бейте въ набатъ! — Бушуйте же втры! несись гибель! умремъ, покрайней мр, съ оружіемъ въ рукахъ!

(Уходятъ.)

СЦЕНА 6.

Тамъ же. Поле передъ замкомъ.

Входятъ съ барабанными боемъ и съ распущенными знаменами Мэлькольмъ, Старый Сивардъ, Мэгдофъ и прочіе. Вс воины съ зелеными втвями въ рукахъ.

МЭЛЬК. Теперь мы довольно близко, бросьте густолиственные щиты ваши, покажитесь тмъ, что вы есть.— Ты, мой достойный дядя, вмст съ благороднымъ своимъ сыномъ, начнешь сраженіе, доблестный Мэкдофъ и мы — согласно нашимъ прежнимъ распоряженіямъ, возьмемъ на себя остальное.
СИВАР. Прощайте же.— Намъ только бы встртить тирана, а тамъ, — гибни, кто не уметъ сражаться.
МЭКД. Заставьте говорить трубы, дайте голосъ шумнымъ предвстникамъ крови и смерти.

(Уходятъ.)

СЦЕНА 7.

Тамъ же. Другая часть поля.

Входитъ Мэкбетъ.

МЭКБ. Они привязали меня къ столбу, бжать я не могу, долженъ драться, какъ медвдь на травл.— Гд жь этотъ нерожденный женщиной? Только онъ мн и страшенъ.

Входитъ Сынъ Сиварда.

С. СИВ. Твое имя?
МЭКБ. Ты испугаешься его.
С. СИВ. Будь оно ужасне всхъ именъ ада — я и тогда не испугаюсь.
МЭКБ. Мэкбетъ.
С. СИВ. Самъ дьяволъ не придумалъ бы для меня имени ненавистне.
МЭКБ. И страшне.
С. СИВ. Ты лжешь, гнусный тиранъ, мой мечъ докажетъ теб это. (Они дерутся, молодой Сивардъ падаетъ.)
МЭКБ. Ты рожденъ женщиной. — Смюсь я надъ мечами, издваюсь надъ оружіемъ, сверкающимъ въ рук рожденнаго женщиной! (Уходитъ.)

Шумъ битвы. Входитъ Мэкдофъ.

МЭКД. Въ этой сторон бой сильне.— Покажись же, тиранъ! падешь ты не отъ моей руки — души жены и дтей не дадутъ мн покоя. Я не могу убивать бдныхъ Керновъ, руки которыхъ наняты носить копья, мн надо тебя, Макбетъ, или мой мечъ возвратится въ ножны незазубреннымъ, ничего не сдлавъ. Ты долженъ быть тамъ, по страшной свалк видно, что тамъ дерется кто-нибудь изъ могучихъ. О, счастіе, дай мн найти его, больше я ничего не прошу. (Уходитъ.)

Входятъ Мэлькольмъ и Старый Сивардъ.

СИВАР. Сюда, принцъ.— Замокъ сдался безъ боя, воины тирана сражаются и на той и на другой сторон, благородныя таны отличаются. День почти ршился уже въ вашу пользу, еще немного, и все кончено.
МЭЛЬК. Мы встртили врага, который разитъ все, кром насъ.
СИВАР. Займемте жь замокъ. (Уходятъ. Шумъ битвы продолжается.)

Возвращается Мэкбетъ.

МЭКБ. Нтъ, я не разыграю римскаго глупца, не умру отъ собственнаго меча своего, лучше убивать другихъ, пока видишь еще живыхъ передъ собою.

Входитъ Мэкдофъ.

МЭКД. Стой, адская собака, стой!
МЭКБ. Изъ всхъ живущихъ, тебя только одного и избгалъ я, оставь меня, — и такъ много ужь твоей крови на душ моей.
МЭКД. У меня нтъ словъ, мой голосъ въ меч моемъ, всей твоей гнусности, кровожадный бездльникъ, словами не выразишь. (Они сражаются.)
МЭКБ. Напрасны вс твои усилія. Легче поранить теб невредимый воздухъ, чмъ источить изъ меня хоть одну каплю крови. Рази, кого можно поразить, моя моя жизнь зачарована — ей не страшенъ рожденный женщиной.
МЭКД. Погибни жь на зло всмъ чарамъ, пусть демонъ, которому ты всегда служилъ, скажетъ теб, что Мэкдофъ не рожденъ женщиной, что онъ прежде времени былъ вырваннъ изъ чрева матери.
МЭКБ. Будь проклятъ языкъ произнесшій это, онъ уничтожилъ во мн лучшую доблесть мужа. Не врь никто враждебнымъ силамъ, он только дурачатъ насъ двусмысленностями, сдерживаютъ общанія, и измняютъ всмъ надеждамъ нашимъ! — Я не дерусь съ тобой.
МЭКД. Такъ сдайся жь, трусъ, и иди на позоръ и диво всему міру. Мы намалюемъ тебя, какъ рдчайшее чудовище на вывск, а внизу подпишемъ: ‘здсь показываютъ тирана’.
МЭКБ. Мн сдаться, чтобъ лобызать прахъ, попираемый безбородымъ Мэлькольмомъ? чтобъ слушать проклятія черни?— никогда! Пусть Бирнамскій лсъ пришелъ къ Донзинану, пусть ты не рожденъ женщиной — я готовъ на послднее. Вотъ, я бросаю врный щитъ мой, защищайся! — проклятіе тому, кто первый закричитъ: ‘стой, довольно!’ (Уходдъ сражаясь.)

Отступленіе. Трубы. Входятъ съ барабаннымъ боемъ и съ распущенными знаменами Мэлькольмъ, Старый Сивардъ, Россе, Леноксъ, Энгостъ, Кэтнесъ, Мэнтисъ, и войско.

МЭЛЬК. Желалъ бы, чтобъ вс отсутствующіе друзья возвратились здравы и невредимы. ‘
СИВАР. Инымъ не возвратиться ужь, и все-таки, судя, по всему, великій день этотъ обошелся намъ очень дешево.
МЭЛЬК. Недостаетъ только Мэкдофа и вашего благороднаго сына.
РОСС. Вашъ сынъ, почтенный лордъ, выплатилъ долгъ война. Онъ жилъ, пока не сдлался мужемъ, доказавъ и страшномъ бо доблесть свою, онъ палъ какъ мужъ.
СИВАР. Такъ онъ умеръ?
РОСС. И взятъ уже съ поля битвы. Но вы не соразмрите вашей скорби его доблестямъ, потому что въ такомъ случа она будетъ безконечна.
СИВАР. А раны спереди?
РОСС. На чел.
СИВАР. Что жь, он будетъ воиномъ Бога. Имй я столько же сыновей, сколько волосъ на голов, ни одному изъ нихъ не пожелалъ бы я смерти лучше этой. Вотъ погребальный звонъ его.
МЭЛЬК. Онъ заслуживаетъ большаго сожалнія, долго буду я грустить о немъ.
СИВАР. Большаго онъ не заслуживаетъ. Они говорятъ, что онъ умеръ прекрасно, расплатился какъ должно — и слава Богу!— Вотъ вамъ еще новая радость.

Входитъ Мэкдофъ съ головой Мэкбета.

МЭКД. Да здравствуетъ король! теперь король ты въ самомъ дл. Вотъ голова проклятаго похитителя, Шотландія свободна. Ты окруженъ перлами королевства, души ихъ вторятъ моему возгласу, да соединятъ же они и голоса свои съ моимъ, да здравствуетъ король Шотландіи!
ВС. Да здравствуетъ король Шотландіи! (Трубы.)
МЭЛЬК. Мы не замедлимъ вознаградить каждаго изъ васъ за любовь и службу. Благородные таны и родственники, будьте отнын графами, первыми представителями этого, неизвстнаго еще въ Шотландіи сана. Что же до прочихъ, требующихъ времени распоряженій — до возвращенія изъ ссылки друзей, бжавшихъ стей неусыпнаго тирана, до розысканія кровожадныхъ помощниковъ издохшаго мясника и его сатанинской королевы, которая, какъ говорятъ, сама лишила себя жизни, — все это, съ Божіею помощію, будетъ сдлано въ свои время и въ своемъ мст. Еще разъ благодарю васъ всхъ вмст и каждаго въ особенности, я приглашаю на коронацію нашу, въ Скону.
Шекспир Вильям
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  2. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  3. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  4. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  5. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  6. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  7. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
  8. Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605
Электронная библиотека