Кручина, Шпажинский Ипполит Васильевич, Год: 1881 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 50 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ И. В. ШПАЖИНСКАГО.

ТОМЪ ПЕРВЫЙ

ИЗДАНІЕ ТРЕТЬЕ

С.-ПЕТЕРБУРГЪ

Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ, 13

1906

http://az.lib.ru

КРУЧИНА.

Драма въ пяти дйствіяхъ

Молчу… а дума лютая

Покоя не даетъ.

Н. Некрасовъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Фортунатъ Ефимовичъ Недыхляевъ, среднихъ лтъ.

Марья Ильинишна, жена его, молодая женщина.

Таиса Ефимовна, родная сестра Недыхляева, лтъ сорока, незамужняя.

Прохоръ Авдевичъ Ревякинъ, пріятель Недыхляева, пожилой.

Павелъ Рубежниковъ, молодой человкъ. Поленька Головнева, 18 лтъ. — воспитанники Ревякина.

Маланья, кухарка Ревякина.

Арефій, изъ московскихъ артельщиковъ, служитъ у Недыхляевыхъ.

Кухарка ихъ.

Дйствіе въ одномъ изъ глухихъ губернскихъ городовъ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена: комната въ дом Недыхляева. Въ задней стн дверь и два окна на балконъ, въ садъ. Налво и направо по двери. У лвой стны, на авансцен, ломберный столъ, два мягкіе стула и (ближе къ двери) зеркало съ подзеркальникомъ. У правой — диванъ, столъ и кресла. Справа же зеркало печи съ отдушникомъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Маничка [снимаетъ передъ зеркаломъ шляпку и охорашивается] и Таиса [сидя на дивпн, закуриваетъ папиросу].

Таиса. А ты, Маничка, нарочно покупку-то уронила, чтобы поднялъ этотъ молодчикъ и чтобы съ нимъ разговоръ завести.

Маничка. Вотъ выдумали! Заторопилась изъ лавки и уронила. Очень просто. А если онъ, какъ вжливый кавалеръ, поднялъ и подалъ мой свертокъ, такъ что же изъ этого? Не могла же я не поблагодарить за любезность! Думаю, что это и вы поймете, Таиса Ефимовна.

Таиса. Я понимаю, отлично понимаю, ха-ха-ха!

Маничка [отходя отъ зеркала]. Что за глупый смхъ!

Таиса. Ха-ха-ха! Нечего хитрить, матушка, что ужъ тутъ! Видла, какими ты взглядами въ этого юнца-то стрляла. Краснетъ, бдненькій, топчется, прикащику ерунду такую понесъ, что тотъ глаза на него выпялилъ. За тобой изъ лавки выскочилъ — даже сдачу забылъ. Ужъ на улиц съ нею догнали.

Маничка [садится]. Если наружность моя привлекаетъ вниманіе, я въ этомъ нисколько не виновата, мн кажется.

Таиса. Красавица. Правда. Мужчинамъ по вкусу такія статныя, да полныя, особенно тмъ, у которыхъ молоко на губахъ не обсохло.

Маничка. Вамъ лучше знать,что по вкусу мужчинамъ, ха-ха? Пожили!.. Ну-съ, а про стрльбу взглядами — это ужъ пошло. Впередъ совтую быть осторожнй. Не у васъ мн учиться приличію.

Таиса. Приличіе! Вотъ терпть не могу!.. И зачмъ тутъ жеманничать! Приглянулся — смотрла, захотлось заговорить — подстроила предлогъ и заговорила. Договорилась же до того, что въ домъ пригласила къ себ!

Маничка [разсматривая лежащіе на стол свертки съ покупками]. Ахъ, но можно ли было не сдлать этого, когда молодой человкъ оказалъ намъ столько вниманія и любезности! Еслибъ не онъ, хороши бы мы были съ вами подъ ливнемъ! Отдаетъ намъ свой зонтъ, бжитъ но дождю за извозчикомъ, усаживаетъ насъ, закрываетъ…

Таиса. Конечно, конечно!

Маничка. Вы, наконецъ, меня взбсите!

Таиса. Да бсись, если охота. Я говорю просто и прямо. Я понимаю, что мужчина можетъ почувствовать къ женщин внезапную любовь, вдругъ. И женщина также.

Маничка. Какъ же такъ, ‘вдругъ’?

Таиса. Очень просто. Тутъ дйствуетъ природа, законъ. Она сближаетъ именно тхъ, которые пригодны для ея цлей. Любовь должна возникнуть между такими субъектами и она возникаетъ. А разъ возникла — порывъ, и все тутъ.

Маничка. Ха-ха-ха!

Таиса. Чему ты?

Маничка. Да вы Богъ знаетъ что говорите, Таиса Ефимовна!

Таиса. Таиса Ефимовна говоритъ то, что въ умныхъ книгахъ доказано и давно. Братъ меня за это ругаетъ. Пускай! Но я — какъ думаю, такъ и говорю, какъ чувствую, такъ и поступаю. А у васъ не хватитъ на это ни смысла, ни мужества и еще кой-чего. Да. Твой мужъ, напримръ, мн родной братъ, а я теб, да и ему прямо скажу, что любить его невозможно. Малокровный, болзненный, ф-фу! Я бы ни за что не поцловала такого!

Маничка. О Фортунат Ефимыч вы такъ вообще отзываетесь, что мн даже обидно.

Таиса. Ужъ и обидно! Не уважаю его и уважать не могу. Хоть то взять, какъ человкъ состояніе нажилъ. У купцовъ на послугахъ гонялъ, должниковъ ловилъ, шпіонилъ, выслживалъ, скупалъ векселишки и дралъ съ живого и съ мертваго. Гадость!

ЯВЛЕНІЕ II.

Т же и Недыхляевъ

[крадучись, появляется въ заднихъ дверяхъ, въ картуз, съ подсученными панталонами. Въ рукахъ у него кулекъ. Его не видятъ].

Маничка. Все же не надо забывать, что вы братнинъ хлбъ дите, живете на т самыя средства, которыя, по-вашему, такъ дурно нажиты.

Таиса. Вотъ теб разъ! Что нажиты подло — это мое убжденіе, а я убжденій своихъ не скрываю. А что живу на братниномъ хлб, такъ это естественно. Онъ богатъ, у меня — ничего, значитъ онъ обязанъ маня содержать.

Недыхляевъ [снимаетъ картузъ и опускаетъ кулекъ на полъ]. Обязанъ, обязанъ-съ! Мало того: вы, у меня проживая, милость мн этимъ, сестрица, оказываете, хе-хе-хе!

Таиса. Подслушивать! Какъ благородно!

Недыхляевъ. Милость, да-съ! Хотя призрны вы по человколюбію, такъ какъ при всемъ ум вашемъ и образованности, вамъ всенепремнно надо было пропасть, съ голоду помереть безъ того самого хлба, который — по разсужденію вашему — подлыми-то средствами пріобртенъ.

Маничка [мужу]. Оставьте! Сестрица сболтнула сгоряча, а думаетъ, конечно, не такъ.

Недыхляевъ. Ручку, ручку-съ! [цлуетъ у жены руку]. Пріятно было мн слышать вразумленіе ваше сестриц, весьма, хотя все-таки зачмъ же ее покрывать-съ?.. Разв согласія семейнаго ради?.. За это я и того больше васъ уважаю. [Еще разъ цлуетъ ея руку].

Маничка [указывая на его ноги]. Въ какомъ вы вид! Оправьтесь.

Недыхляевъ. Ахъ, позабылъ-съ! Грязно на двор, вотъ я и того… хе-хе! [торопливо отвернулъ панталоны и взялъ кулекъ]. Вотъ, Маничка, я тутъ закуски припасъ, мадерцы бутылочку… Пріятель зайдетъ, угостить… Распорядиться бы приготовить какъ должно…

Маничка. Дайте сюда. [Идетъ къ лвой двери. Недыхдяевъ забжалъ и, отворивъ ее, почтительно пропускаетъ жену, вноситъ за нею кулекъ и возвращается].

Недыхляевъ [почти подбгаетъ къ сестр, которая опять закурила]. Если ты, дура, осмлишься болтать Маничк вздоръ, если словомъ, намекомъ осмлишься чернить меня въ ея пониманіи, то… [его душитъ волненіе] то берегись! бе-ре-гись, Таиса Ефимовна! Мало вышвырну тебя, какъ навозъ, н-тъ, хуже будетъ того, хуже-съ!

Таиса [отступая къ правой двери, въ испуг]. Вотъ разсвирплъ! Отстаньте, пожалуйста! [Уходитъ].

Недыхляевъ [грозитъ ей вслдъ кулаками]. Я-я т-тебя!..

ЯВЛЕНІЕ III.

Недыхляевъ, Ревякинъ и потомъ Арефій.

Ревякинъ [въ дверяхъ]. Кого?

Недыхляевъ. Ахъ! [подбгаетъ]. Вотъ спасибо, пріятель, спасибо!.. Просимъ покорно! Садись. Сюда вотъ, сюда!

Ревякинъ. Не суетись. [плотно садится]. На кого такъ вскиплъ? Горячій какой!

Недыхляевъ. Ужъ и горячій, хе-хе!.. Прислуга. Нельзя, братецъ… Изъ себя, проклятые, выведутъ… Нарочно грозу эту на себя напускаешь, потому безъ этого не ты ей, а она надъ тобою господиномъ-то станетъ.

Ревякинъ [осматривается]. Вотъ ты гд. И женатъ. А давно?

Недыхляевъ. Другой мсяцъ, только всего.

Ревякинъ [подмигнулъ]. И облизывается!

Недыхляевъ. Хе-хе-хе!

Ревякинъ. Какъ же ты Москву бросилъ? Нашъ городъ глухой. По твоему коммерческому маклачеству, дла здсь пустыя и народъ честне пожалуй.

Недыхляевъ. Ну нтъ, насчетъ честности не говори. Теперь иногородніе эти, изъ губерній, противъ столичныхъ куда плутоватй стали. Каждый норовитъ фортель откинуть. Въ прежнее время, когда ни чугунокъ, ни телеграфовъ не заводилось, на городахъ точно: жили смирно, богобоязненно. А какъ понахали туда господа адвокаты, строители, да чиновники новые,— и Господи стало что!

Ревякинъ. Значитъ и здсь въ мутной вод-то того… [Поясняетъ жестомъ].

Недыхляевъ. Вотъ и напрасно! Вс дла мои на чести. Замть. Никто укорить не посметъ, никто. А вотъ и закусочка! [Арефій вноситъ подносъ съ водкой, виномъ и закуской. Поставилъ на ломберный столъ и уходитъ]. Просимъ покорно! Померанчику прикажешь, или очищенной?

Ревякинъ. Россійской. [Выпилъ].

Недыхляевъ [наливая еще]. Теперь, братецъ, я дла свои прекратилъ.

Ревякинъ. Нацапалъ?

Недыхляевъ. Ужъ и нацапалъ! Я по зернышку, братецъ, клевалъ. Гд ужъ нацапать! А на скромную жизнь — слава Создателю — хватитъ. Опять здсь жизнь и скромнй и дешевле [Пододвигая рюмку]. Ну-ка!

Ревякинъ. И жен меньше соблазновъ. [Выпилъ и закусываетъ].

Недыхляевъ. Подобное соображеніе, насчетъ супруги то-есть, мн на мысль не приходило и прійти не могло.

Ревякинъ. Напрасно!

Недыхляевъ. Нтъ не напрасно. Соблазны въ самомъ человк живутъ. Замть! А я Маничку настолько душой моей уважаю…

Ревякинъ. Ладно! Отъ соблазновъ разв изъ тысячи у одной оборона въ себ найдется. Пусть сей рдкостный экземпляръ и будетъ твоя жена. Такъ вотъ какъ: съ длами покончилъ. Значитъ, на отдыхъ?

Недыхляевъ. Посл трудовъ не гршно. Поживя здсь, посмотримъ. Что впереди — одному Богу извстно. Рыбешки бы, Прохоръ Авдичъ! Малосольненькая.

Ревякинъ [закусываетъ]. Выходитъ, будешь отдыхать подъ смоковницей, отъ суетной жизни вдали. Послднее примчательно, что вдали-то. Для того, полагать надо, чтобы въ семейной жизни укорениться, другъ друга познавъ, политику сообразную установить, а?

Недыхляевъ. Я, Прохоръ Авдичъ, лукаво не мудрствуя. Вся эта политика въ заповди Господней заключается. И удивительно, почему водвореніе мое здсь такъ занимаетъ тебя, что толкованія придумывать нужно?

Ревякинъ. Не понутру? Ха-ха! Занимательно, братецъ. Ты, какимъ зналъ я тебя, завзятый длецъ, который только и думалъ какъ-бы нажить, вдругъ уединяешься на бездйствіе. Женился. Другихъ фактовъ нтъ. Значитъ въ немъ одномъ и причина.

Недыхляевъ. Любопытенъ же ты, хе-хе!.. любопытенъ… Собственно здсь объявился я потому, что домикъ этотъ мн въ руки попалъ.

Ревякинъ. Твой?

Недыхляевъ. Мой теперь, мой. Прежде купца Голытвина былъ. Фабрикантъ здшній.

Ревякинъ. Знаю.

Недыхляевъ. Ну, замотался Голытвинъ-то, подъ конкурсъ попалъ…

Ревякинъ. А ты, чай, вексельки его поскупалъ?

Недыхляевъ. Было таки.

Ревякинъ. Хорошо же вы прижали его, други любезные! Повсился. Въ дом здсь и повсился.

Недыхляевъ. Амбиціозный былъ человкъ, гордый. Вольно-же! Гордость — грхъ, и довела до грха. Кто же отъ конкурсовъ въ петлю лзетъ, помилуй! А про то, что въ дом онъ жизни себя лишилъ — не слыхалъ. Говорили — на фабрик?

Ревякинъ. Здсь. Вонъ на отдушник [указываетъ на печь].

Недыхляевъ. Гмъ! Не зналъ я этого, не зналъ!..

Ревякинъ. Боишься, по ночамъ стращать будетъ?

Недыхляевъ. Шутникъ ты, хе-хе!.. Маничк вотъ, супруг моей, про это, пожалуйста, не сказывай, Прохоръ Авдичъ.

Ревякинъ. Зачмъ! У нихъ нервы… Женился, стало быть въ Москв?

Недыхляевъ. Тамъ.

Ревякинъ. Много за женой взялъ?

Недыхляевъ. Ничего, братецъ, не взялъ и не искалъ — признаться — приданаго-то… Да Маничка… Этакимъ ли приданое припасать! Папенька ея, мануфактурнымъ товаромъ онъ торговалъ, жилъ прежде богато. Наконецъ того, позапутался…

Ревякинъ. И тутъ конкурсъ?

Недыхляевъ. Несостоятельность, даже съ послдствіями, въ статьяхъ 2001 и 2002 тома XI означенными.

Ревякинъ. Поживился и тутъ? Выходитъ и домъ и жена съ конкурсовъ у тебя? Ха-ха-ха!

Недыхляевъ. Злоязычникъ ты былъ, Прохоръ Авдичъ, такимъ и остался, я вижу.

Ревякинъ. Ну, не буду! Какъ же — разомъ тебя оснило жениться, или издавна чувства эти питалъ?

Недыхляевъ. Признаться, издавна, братецъ. Еще когда писаришкой въ Управ благочинія я корплъ, мысли эти посщали меня, насчетъ то-есть жизни семейной. Наклонность къ ней имю врожденную. При скудномъ жалованьи, кое-какъ перебиваючись, мысли эти большую мн боль причиняли, язвили, такъ сказать, въ сердце, такъ-что, на другихъ глядючи какъ живутъ, озлобленіе даже брало. Вотъ и положилъ я себ тогда наработать, да скопить денегъ, чтобы, когда да нибудь, благословясь, вступить въ бракъ законный. И всего-то сталъ я себя лишать, съ пріятелями не водился и никакихъ — понимаешь ты — пустяковъ. Пища моя вотъ какая была: рдька триха, рдька ломтиха, рдька съ квасомъ, рдька съ масломъ и рдька такъ. Цлыхъ пять кушаньевъ выходитъ, хе-хе! Кто веселился въ компаніи, а я при сальномъ огарк за сторонней работой запечнаго сверчка слушалъ. Словомъ сказать, отъ всякихъ соблазновъ я себя удалилъ, порыванія всякія въ себ укротилъ, имя въ предмет одну мысль, неизмнную.

Ревякинъ. Дивно, что раньше, при такой охот къ супружеству, не окрутили тебя, друга любезнаго!

Недыхляевъ. Дивнаго въ этомъ ничего нтъ, потому въ понятіяхъ своихъ былъ я твердъ, сознавая, что въ бдности бракъ — чаша горькая, Прохоръ Авдичъ. Ждать надлежало, да горбъ гнуть. И ждалъ, блюдя себя въ строгости.

Ревякинъ. И не влюблялся?

Недыхляевъ. Нтъ. Женскаго пола я въ т времена всячески избгалъ. Грхъ сладокъ, а человкъ падокъ, пріятель.

Ревякинъ. Значитъ, тогда на нихъ сталъ глаза пялить, когда карманы раздулись? Ха-ха!

Недыхляевъ. Смйся! А не легко по-моему было жить. Жизни такой не годъ, не два, а безъ малаго двадцать годовъ протекло. Да!.. Наконецъ, по серьезномъ расчет и всяческимъ соображеніямъ, я давнишняго желанія своего могъ достигнуть.

Ревякинъ. И сталъ тебя лукавый смущать!

Недыхляевъ. Лукавый — нтъ. Отъ него крестъ и молитва. А что дйствительно смущало меня, такъ дтишки. Видть равнодушно не могъ. Вришь ли вотъ до чего: увидишь какъ у кормилицы изъ одяльца крохотныя ручки таращатся, пальчики врозь, ну и прикипишь. По часамъ изъ-за этихъ картинокъ на бульварахъ просиживалъ. Или мать пройдетъ, молодая, красивая, за ручку сынишку ведетъ. Онъ, бутузикъ такой, переваливается, лепечетъ, кудряшки что ленъ, а она улыбается и весела, и горда и довольна. Вотъ этимъ я точно смущался, и крпко.

Ревякинъ [хватилъ его по плечу]. Хорошо!.. Это ты хорошо! Въ чувствахъ, значить, свжее зерно было. Я хуже о теб думалъ, Фортунатъ Ефимычъ.

Недыхляевъ. И устыдись, хе-хе-хе! На сёмъ можно и выпить. [Наливаетъ мадеры]. Пожалуйте!

Ревякинъ. Звякнемъ! [Петъ].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Недыхляевь, Ревякивъ и Маничка.

Недыхляевъ. А вотъ и Маничка!.. [Тихо]. Какова? Хе-хе! [Жен]. Ревякинъ, Прохоръ Авдичъ, пріятель старинный. Сегодня нечаянно встртились.

Маничка [съ снисходительною улыбкой, протягиваетъ Ревякину руку]. Очень рада!

Ревякинъ. Съ супругомъ вашимъ познакомились мы въ Москв, чуть ли не въ кухмистерской. Помнишь, Фортунатъ Ефимычъ?

Недыхляевъ. Какъ же, братецъ, помню отлично! Комната сводчатая, и на потолк еще трещина тамъ была. Какъ-же! Тамъ, Маничка, обдъ за 30 коп. давали, а ежели помсячно, такъ за семь рублей! И хорошій. Много столовалось студентовъ и барышень.

Маничка. Стриженыхъ?

Недыхляевъ. Зачмъ! Хорошихъ, Маничка, барышень, скромныхъ. Уроками живутъ и трудъ, Маничка, большой трудъ несутъ, да! А давненько было вдь это, Прохоръ Авдичъ?

Ревякинъ. Пашку своего тогда въ университетъ отвозилъ. Да, лтъ пять будетъ [Маничк]. И, кром того, дльце было. Супругъ вашъ мн, провинціалу косолапому, во многомъ посодйствовалъ. Ходы указалъ разные. Я даже ротъ отъ указаній-то этихъ разинулъ.

Недыхляевъ. Хе-хе! То ли еще мы знаемъ! А ты, Прохоръ Авдичъ, такъ холостякомъ и закисъ?

Ревякинъ. Такъ и закисъ.

Маничка. Не чувствуете расположенія къ семейной жизни?

Ревякинъ. Нтъ-съ, а подвигъ вдь это, семью завести.

Маничка. Какой же? Кажется, такъ просто, обыкновенно…

Ревякинъ. Подвигъ. Семьянину человкомъ быть надо, евангельскимъ духомъ проникнуться: себя, такъ сказать, ублить. Ума нужно много, характера, силы… Подвигъ и сокращеніе жизни, такъ какъ за близкаго вдь сердце болитъ… А терять каково!.. Нтъ, старымъ псомъ лучше подохнуть, нежели какъ дожить до того, что себ дурака, или подлеца скажешь.

Недыхляевъ. Вотъ, Маничка. какъ люди-то разсуждаютъ. Послушать тебя оробешь, пріятель.

Ревякинъ. Теб, кажется, нечего!

Недыхляевъ. Мн потому, что Маничка у меня… Отъ жены, вдь, много, ахъ какъ много зависитъ! а она у меня такая, такая!.. [Съ увлеченіемъ цлуетъ ея руки]. Счастья великое Господь мн послалъ, Прохоръ Авдичъ!

Маничка [мужу равнодушно]. Угостите же!

Недыхляевъ. Хе-хе! что же я въ самомъ дл! Ну-ка, пріятель! [Налилъ и подаетъ Ревякину рюмку]. Соловья баснями-то не кормятъ.

Ревякинъ. А самъ?

Недыхляевъ. Нтъ, насчетъ хмельнаго я мало. Нездорово. Вотъ чайку — сдлайте милость!

Маничка [играя кольцами]. Фортунатъ Ефимычъ по трактирамъ привыкъ.

Недыхляевъ. Что длать, привыкъ, привыкъ! — дла. А ты, Прохоръ Авдичъ, все еще на коронной?

Ревякинъ. Служу.

Недыхляевъ. Чинъ большой и мсто — поди — значительное имешь теперь?

Ревякинъ. Все то же. Не преуспваю. Грубъ и малопочтителенъ. У начальства на дому, въ торжественныхъ случаяхъ, меня перваго отпускаютъ, чтобы не омрачалъ.

Маничка. Какой вы сердитый, однако! А служите гд?

Ревякинъ. На почт. Да кром и не ужился-бъ нигд. На почт сужденій и заключеній не требуется, а это при дикости воззрній моихъ, такъ сказать, застраховываетъ. Матеріалъ у насъ неодушевленный, значитъ, самый прекрасный, потому — какъ ни усердствуй — зла никакого не выйдетъ. А что сердитъ я — пожалуй. Назойливыхъ изъ публики, особенно барынь болтливыхъ, ко мн направляютъ, чтобы пресчь. Помогаетъ.

ЯВЛЕНІЕ V.

Т же и Рубежниковъ

[войдя, неловко раскланивается. Поразился при вид Ревякина].

Ревякинъ. Пашка!.. Какими судьбами?!

Рубежниковъ. Я… я удостоился приглашенія…

Маничка [подойдя, протягиваетъ ему руку]. Очень любезно, что исполнили мою просьбу. Merci. [Мужу, который въ удивленіи смотритъ на гостя]. Я пригласила ихъ къ намъ. M-r Рубежниковъ оказалъ намъ съ Таисой Ефимовной столько любезности!.. [Рубежникову]. Право, не знаю какъ и благодарить! Если мы добрались домой сухи и покупка моя не осталась на улиц, то этимъ я вполн обязана вамъ. Мужъ мой, рекомендую.

Недыхляевъ [неловко, съ болзненной улыбкой]. Благодарю… Кха!.. Очень, очень… Прошу садится-съ.

[Рубежниковъ садится. Ревякинъ нахмурился. Недыхляевъ съ той же улыбкой, потупясь, медленно потираетъ руки. Неловкое молчаніе].

Маничка [Ревякину]. А вы, кажется, знакомы?

Ревякинъ. Какъ не знакомъ! — выростилъ. [Рубежникову]. Не зналъ, братъ, что ты любезникъ такой. Волочишься, набиваешься на знакомство…

Рубежниковъ. Но я…

Ревякинъ. Постой! Тебя изъ вжливости одной пригласили, а ты ляпъ и прилзъ. Скиъ этакій!

Маничка. Напротивъ, я желала видть m-r Рубежникова у себя…

Ревякинъ. А зачмъ онъ вамъ нуженъ?

Маничка. Ахъ, Боже! — желала… Достаточно, кажется. Наконецъ, и Фортунатъ Ефимычъ можетъ теперь поблагодарить ихъ за вниманіе ко мн…

Ревякинъ. Вамъ, какъ хозяйк, естественно поступокъ его замять, а въ сущности, прежде нежели дйствительно пожелать видть его у себя, вы, можетъ, разсудили бы мужа вашего предварить. Тогда по крайней мр для него бы сюрприза не вышло.

Маничка. Позвольте замтить вамъ, Прохоръ Авдичъ, что кого я приглашаю, приглашаетъ и мужъ. Вы — мой гость, какъ и его. [Выразительно смотритъ на мужа].

Недыхляевъ. Конечно, конечно, Маничка… И я… кха!.. я очень радъ-съ…

Ревякинъ. Есть xему!

Рубежниковъ [оправившись, весело]. Кажется, я не въ добрый часъ, господа! Поэтому позвольте, Марья Ильинишна, засвидтельствовать вамъ почтеніе и удалиться.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же и Таиса

[входитъ при послднихъ словахъ]

Таиса. Вотъ пустяки! [Схватываетъ Рубежникова за руку и почти бросаетъ его въ кресло]. Садитесь, Рубежниковъ, и станемъ бесдовать.

Недыхляевъ. Потише, сестрица. Этакъ руку повредить можете, хе-хе!

Таиса. Пожалуйста!.. Хорошъ хозяинъ: не усплъ гость войти, какъ уходить собирается. [Удерживая Рубежникова, хотвшаго встать]. Сидите, молодой человкъ, и не обращайте вниманія.

Недыхляевъ [смущенно]. Хе-хе! сестрица всегда на меня нападаетъ.

Ревякинъ. И въ настоящемъ случа напрасно изволите. Этому гостю лучше за шапку, чмъ лясы-то здсь точить.

Таиса. Да вамъ что за дло? Кто вы такой?

Рубежниковъ [шутливо]. Благодтель мой, Таиса Ефимовна. Строгій. Совтую съ нимъ не спорить.

Таиса. А вы по его дудк пляшете? Красиво! О, жалкая молодость! Какъ вы не похожи на тхъ сильныхъ, свободныхъ…

Недыхляевъ [перебивая]. Сестрица молодость вспоминаетъ, нигилистовъ-съ. Отъ нихъ она понятія и просвщеніе свое воспріяла, хе-хе!

Таиса. Туда же язвитъ, ничего ровно не смысля!

Маничка. Полноте, что за споръ! [Рубежникову]. У мужа съ Таисой Ефимовной уморительные споры бываютъ по этому поводу. [Указываетъ ему мсто возл себя и продолжаетъ разговоръ тихо].

Недыхляевъ [все еще въ смущеніи]. А ты… кха!.. Гд жительствуешь, Прохоръ Авдичъ?

Ревякинъ. За мостомъ. Домишко свой у меня. На городской выгонъ выходитъ.

Таиса. Ахъ, тамъ ученья бываютъ и съ музыкой!

Ревякинъ [сурово]. Бываютъ.

Таиса. Ходила смотрть, какъ же! Публика собирается, дамы. Офицеры глазки имъ строятъ, сердцегрызы армейскіе, ха-ха-ха! У васъ тамъ много романовъ, я думаю, все военщина квартируетъ. Прогулки при лун, скачки черезъ заборы, похищенія…

Ревякинъ [ударилъ по столу кулакомъ]. Ч-чо-ортъ! [Уходитъ].

Недыхляевъ [бжитъ за нимъ]. Что съ тобой?.. Прохоръ Авдичъ!.. Куда ты? [Уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ VII.

Маничка, Рубежниковъ и Таиса.

Таиса. Что онъ — съ ума спятилъ, вашъ благодтель?

Рубежниковъ. По больному мсту ударили. Вотъ и заревлъ, какъ раненый зврь.

Таиса. Я? Какимъ образомъ?

Рубежниковъ. А вотъ армейскіе романы-то, да ученья у него передъ домомъ. Вроятно, подумалъ, что вы знаете, какія воспоминанія связаны у него съ этимъ, и намекнули нарочно.

Таиса. Ничего! Въ чемъ дло? Разскажите, пожалуйста!

Рубежниковъ. Ахъ, это грустная исторія!.. Прохоръ Авдичъ, какъ видите, рзокъ, но человкъ онъ… Да вотъ сами судите. Въ одинъ холодный октябрьскій день, босой, дрожа и ежась въ лохмотьяхъ, просилъ на улиц милостыню мальчикъ. Онъ былъ круглый сирота, забитый, несчастный ребенокъ. Мальчикъ этотъ — вашъ покорный слуга. Прохоръ Авдичъ взялъ меня полуживого отъ стужи, привезъ въ своей шуб къ себ и отходилъ отъ злйшаго тифа. Жизнью, образованіемъ, словомъ, всмъ я обязанъ ему…

Таиса. Благородно! Я съ нимъ сойдусь.

Рубежниковъ. Трудно. Онъ женщинъ не любитъ.

Таиса. Не любитъ? — дуракъ. !

Маничка. Ха-ха ха! А въ чемъ же грустная исторія, m-r Рубежниковъ?

Рубежниковъ. Почти при одинакихъ условіяхъ со мною, взялъ онъ къ себ другую несчастную, двочку. Ее звали Поленькой. Отецъ ея, пожарный солдатъ, сгорлъ на пожар, а мать вскор затмъ умерла. Прохоръ Авдичъ заступилъ сирот мсто родителей. Вотъ ей-то ученья съ музыкой и принесли бду. Она исчезла съ однимъ офицеромъ, который квартировалъ по сосдству. Бдной двочк едва минуло тогда 16 лтъ

Таиса. Полюбила и ушла. Энергія и порывъ. Какая же въ этомъ бда?

Рубежниковъ. Этотъ ‘порывъ’ слишкомъ дорого стоилъ Прохору Авдичу. Бда ужъ поэтому. А Поленька… Мы ничего не знаемъ о ней. Жива ли еще!..

Таиса. Вы, кажется, сентиментальны, Рубежниковъ, а это ведетъ къ большимъ глупостямъ въ жизни. [Закурила и дымить папиросой].

Рубежниковъ [съ улыбкой пожимая плечами]. Пожалуй.

Маничка. Слдовательно, вы росли съ этой Поленькой вмст?

Рубежниковъ. Да, пока былъ въ гимназіи. Училъ ее. Съ поступленія въ университетъ видлся съ нею всего одно лто. Худенькая, маленькая, съ ясными, добрыми глазками, какъ сейчасъ ее вижу!

Маничка. Вы очень любили ее?

Рубежниковъ. Да… но въ послднее свиданіе велъ себя съ нею больше чмъ глупо. Важничалъ какъ юный студентъ, относился къ ней свысока… Она загрустила и оробла. Представьте, что мн это нравилось!.. Простились холодно и больше не писали другъ другу… Еслибъ не это, Прохоръ Авдичъ не затыкалъ бы ушей отъ военной музыки!

Таиса [глядя въ окно]. Вотъ онъ, съ братцемъ по саду гуляетъ. Медвдь!.. Ршительно этотъ Ревякинъ мн нравится. Братъ передъ нимъ моська какая-то… А замтила, Маничка, какъ супругъ твой сконфуженъ появленіемъ сего юнца? Ежится, морщится…

Маничка. Вовсе нтъ. Что вы!.. Онъ нелюдимъ, поэтому нелюбезенъ и ненаходчивъ. Во всякомъ случа на это не стоитъ обращать вниманія.

Таиса. Еще бы! Достаточно, Рубежниковъ, что Маничк вы пріятны. Не шутя, мы очень вамъ рады. Здсь ужасная тоска. И въ такое-то болото братъ завезъ молодую жену! Для чего? О, я понимаю! чтобы опошлить ее до своихъ понятій и вкусовъ, а — главное — чтобы этому никто не мшалъ. Ну, не гадко ли это? Я нисколько не удивлюсь, если онъ опротиветъ ей.

Маничка. Таиса Ефимовна, вы слишкомъ много болтаете! Съ m-r Рубежниковымъ мы такъ мало знакомы… Откровенности ваши могутъ не интересовать его вовсе… Выходитъ — напрашиваться на сочувствіе…

Таиса [Рубежникову]. Вы сочувствуете ей, или нтъ?

Рубежниковъ [нсколько озадаченъ]. Я я… разумется…

Таиса. Не мямлите. Терпть не могу! Прямо говорите — сочувствуете?

Рубежниковъ. Отъ всего сердца. [Маничка бросаетъ ему признательный взглядъ].

Таиса. Еще бы! Красавица-то какая! Не смущайтесь, молодой человкъ. Я красот поклоняюсь. Древніе обожали красоту, и тогда жилось гораздо счастливй. Братецъ тоже чувствителенъ къ красот, да! Лебезитъ передъ Маничкой, холопъ и вмст съ тмъ деспотъ. Увидишь, Маничка, погоди! Онъ такую жизнь устроитъ теб, что это будетъ не жизнь, а патока прокислая, да! Противъ этого нельзя не протестовать. Разумется… Впрочемъ, ты, кажется, ужъ того… начинаешь…

Маничка [досадливо]. Ахъ!.. Потрудитесь сварить намъ кофею.

Таиса. Хотите помурлыкать наедин? Понимаю! [Уходитъ въ боковую дверь].

Маничка [смущенно]. Ну можно ли городить такой вздоръ!.. И не подумаетъ, въ какія ставитъ насъ отношенія… Мн совстно, право… Впрочемъ, вы видите, чего она стоитъ… Когда я васъ увижу еще?.. Она того наболтала про мужа, что вы можете стсняться… Но это же пустяки. Все обойдется отлично. Когда?

Рубежниковъ. На-дняхъ, когда позволите…

Маничка. Чмъ скоре, тмъ лучше.

Таиса [входя]. Маничка, а ключи! [Маничка достаетъ ключи изъ кармана].

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т же и Ревякинъ съ Недыхляевымъ.

Ревякинъ [входя]. Паша! Домой!

Таиса. Ревякинъ, правда-ли что вы не любите женщинъ? Какъ это глупо!

Недыхляевъ. Да полюби ты ее, Христа ради, Прохоръ Авдичъ!

Таиса [брату]. Пожалуйста! — А вы, должно быть, очень сильны, Ревякинъ [хватается на его руку выше локтя]. О, да, да, конечно!.. У васъ въ крови много желза. Такіе всегда энергичны. Люблю! У нихъ все — порывъ. [Опять взялась за руку Ревякина. Онъ, при общемъ хохот, грубо отводитъ ее къ боковой двери]. Съ ума вы сошли? Что это значитъ?

Ревякинъ. Порывъ!

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Сцена: справа ршетчатая деревянная бесдка въ китайскомъ вкус. Широкій входъ въ нее обращенъ къ публик, такъ что внутренность бесдки открыта. Слва развсистое дерево, подъ которымъ садовый диванчикъ и столъ. Слва же, въ глубин, фасадъ дома съ террасой. Прямо, въ глубин, блая каменная ограда, за которой видна панорама города. Въ оград калитка.

ЯВЛЕНІЕ I.

Маничка [мечтательно сидитъ подъ деревомъ] и потомъ Недыхляевъ.

Маничка. Паша… Поль!.. Какое симпатичное имя, романическое!.. [Нжно] По-оль!.. Кожа на лиц у него нжная, борода мягкая, густая — густая, а губы!.. Поцлуетъ — сожжетъ!.. [Встала, прошлась]. Чувствуете ли, какъ я васъ жду? [Садится]. Ахъ! даже грущу… Сердце замираетъ такъ сладко!..

Недыхляевъ [выйдя изъ дома, останавливается въ отдаленіи]. Маничка!

Маничка [не слышитъ зова]. Снился сегодня… Ахъ, сколько нжности, страсти!.. Проснулась — онъ и онъ!..

Недыхляевъ [подойдя]. Маничка!

Маничка. Какъ вы меня испугали! Что за манера подкрадываться!

Недыхляевъ. Разсянна немножко, задумываешься?

Маничка. Какъ всегда.

Недыхляевъ. Н-нтъ… я замчаю… Думаешь такъ, думаешь и вдругъ улыбнешься и глазки у тебя заблестятъ. Замчалъ. А если въ то время случится на меня посмотрть, то выходитъ… выходитъ нчто странное, Маничка.

Маничка. Что же такое выходитъ, позвольте спросить?

Недыхляевъ. А такъ… будто смешься надо мной ты… Такъ въ глазахъ у тебя… свтъ особенный и игра. [Глубоко выдохнулъ]. И на лиц тоже означится выраженіе и губку закусишь, сдержаться чтобы…

Маничка. Еще что-нибудь выдумайте!

Недыхляевъ. Примтилъ. Конечно, во мн есть смшное… Въ каждомъ оно имется, а во мн и больше чмъ, пожалуй, въ другихъ. Особенно если на развитой вкусъ, какъ у тебя, Маничка. Какъ этого не понять! [Садится]. А если вотъ что… кхе-кхе!.. если безъ усмшки-то этой, мы, глядишь — вмст бы надъ смшнымъ моимъ посмялись. Вмст, душевно, Маничка, а? Меня бы это въ конфузъ не ввело. Напротивъ! Исправиться можно и съ легкимъ сердцемъ. А если какъ теперь… хуже, гораздо, Маничка, хуже! Первое застыдишься внутренно и оробешь. Потомъ ощутишь въ себ нкую боль душевную и какъ бы сиротство. Себя въ ту минуту станетъ, Маничка, жалко и больше чмъ надлежитъ. Понимаю я это. Все ужъ пойдетъ тогда неправильно, то-есть въ теб, въ чувствахъ… И мысли ползутъ нехорошія… Не люблю я ихъ, и гоню и боюсь… боюсь! а сладить не могу съ ними. Тогда вотъ… тогда плохо мн, Маничка… Видишь, я все теб говорю… Плохо!

Маничка. Вольно же вамъ фантазировать! Для меня это даже удивительно въ васъ. Что такое? откуда?.. Вы о чувствахъ разсуждаете… [усмхнулась]. Странно!

Недыхляевъ [голосъ его слегка задрожалъ]. Видишь что, Маничка… Говоритъ обо всемъ этомъ мн тяжело, очень даже… Просить и какъ бы каяться… Тяжело! Переломить, перемочь себя надо было для этого. Гордость, Маничка, все же и у меня есть… Но любовь моя къ теб такова, что въ ней и смиреніе найдется, и во всемъ, ради этой любви, могу я себя побороть…

Маничка. Право не понимаю, чего вы хотите отъ меня, Фортунатъ Ефимычъ!

Недыхляевъ [встаетъ). Ну прости, прости!.. Надолъ я теб… Эко, въ самомъ дл разговорился, хе-хе! Истинно ‘странно’, хе-хе-хе! [Торопливо уходитъ въ домъ].

Маничка. Гм!.. Однако, съ нимъ нужна осторожность!.. Что-жъ, это веселй даже!..

ЯВЛЕНІЕ II.

Маничка и Рубежниковъ.

Рубежниковъ [входя въ калитку]. Позволите?

Маничка. Вы?! [Идетъ на встрчу]. Ахъ, какъ я рада!.. [Рукопожатіе]. Здравствуйте! Ждала… Гд бы намъ? [Оглядлась]. Пойдемте сюда, въ бесдку. [Вошли]. Здсь прохладно, удобно… [Усаживаются]. Ну вотъ какъ отлично! А Фортунатъ Ефимычъ сейчасъ мн объяснялся въ любви.

Рубежниковъ. Да?

Маничка. Представьте! въ любви, ха-ха-ха! Онъ, который какъ ушей своихъ не видалъ бы меня, еслибъ папашины дла не разстроились, онъ, который ссть при папаш не смлъ, и вдругъ… Конечно, нескромно съ моей стороны разсказывать вамъ… Съ какой стати! Но… но вдь вамъ одному!.. Не осудите? За то, что мн хочется быть откровенною съ вами, не назовете болтушкой?

Рубежниковъ. Что за мысль!

Маничка. Ахъ, другъ мой, тяжело у меня на душ бываетъ, ужъ такъ-то тяжело!.. Любовь онъ понимаетъ слишкомъ по-своему, пошло, и такой онъ… Представьте его на балу, среди блеска и шума. Какую бы жалкую фигуру изображалъ мой супругъ! Робкій, растерянный взглядъ и руки, руки въ перчаткахъ, которыя не зналъ бы куда двать!.. Да! чмъ живетъ молодое сердце — ему не понять… Скажите: еслибъ я была несчастлива, ну совсмъ, совсмъ-таки несчастлива, вы бы пожалли меня?

Рубежниковъ. Отъ всей души.

Маничка. Добрый мой! [Протягиваетъ ему руку]. Какъ вы хорошо это сказали, сильно, тепло!..

Рубежниковъ. Судя по вашимъ словамъ, выходитъ что-то въ род насилія… Васъ принудили за него выйти?

Маничка. Н-тъ… Со мной такъ нельзя. А видите ли… Наше положеніе измнилось совсмъ неожиданно. Вдругъ катастрофа такая… Ну, знакомые задрали носы. Ахъ, и злость же брала меня на этихъ расфуфыренныхъ дуръ! За Фортуната Ефимыча выйти — это еще что! Я и не на то бы ршиться могла, чтобъ насмяться имъ въ глаза, ослпить…

Рубежниковъ. Неужели это васъ занимало?

Маничка. Чуточку. Не подумайте, что я въ самомъ дл могла-бы сдлать что-нибудь такое! глупость… Нтъ! Вс он не стоили этого. Да увидимъ еще! Мужъ гораздо богаче, нежели можно было представить… О чемъ вы задумались?

Рубежниковъ. Т-такъ!

Маничка [притрогиваясь къ его плечу]. Нтъ, пожалуйста!.. Вдь и вы должны быть откровенны со мною. О чемъ?

Рубежниковъ. Я подумалъ, что если… Фортунатъ Ефимычъ…

Маничка. Если я не была въ него влюблена, то вышла зачмъ?

Рубежниковъ. Между прочимъ и это.

Маничка. Ахъ, голубчикъ, вы очень молоды и жизни не понимаете! Наконецъ, у насъ въ купечеств такъ ужъ ведется, что замужъ непремнно надо пойти, жить ‘въ закон’, ха-ха!

Руtбжниковъ. Сословные обычаи, конечно… съ ними трудно бороться… Подготовка нужна и… характеръ…

Маничка [перебивая]. Ну вотъ видите! Настоящіе женихи были не про меня, безприданницу, а Фортунатъ Ефимычъ… За него, въ тогдашнемъ положеніи, я вышла бы скоре, чмъ за всякаго другого, именно потому, что онъ… ничтожный такой.

Рубежниковъ. Это же какъ?

Маничка. Такъ… Вы не поймете,да и зачмъ вамъ знать — какъ, да почему! [Сентиментально]. Что вамъ до этого? что намъ до прошлаго? Вдь васъ не было въ немъ… Выходя замужъ, я чувствовала, что это такъ только… наружное, а другое, настоящее впереди и въ немъ — все.

Рубежниковъ. То-есть что же именно впереди?

Маничка [кокетливо]. Не скажу.

Рубежниковъ. Если желаніе подготовить себя къ труду, чтобы впослдствіи стать на свою дорогу…

Маничка. Н-ть. Какой вы… ха-ха! Не любопытничайте. Не скажу.

Рубежниковъ. Жаль. Во всякомъ случа, положеніе ваше, повидимому, настолько васъ тяготитъ, что-о…

Маничка. По крайней мр все длается, какъ я хочу. Еще бы не такъ!

Рубежниковъ. Если… это такъ важно для васъ, то о чемъ же?..

Маничка. Да нтъ же, нтъ, нтъ! Вы все не такъ. Я страдаю… ужасно! Говорила вдь чмъ живу.

Рубежниковъ. Да, ожиданіемъ, но я ничего не понялъ изъ этого.

Маничка [вскинула на него глаза]. Ничего? [Опять тотъ-же взглядъ и, потупясь, играетъ кольцами. Пауза]. Видите, я не умю говорить… Я лучше думаю, лучше чувствую, чмъ могу выразить, а вы цпляетесь къ словамъ, нарочно путаете меня…

Рубежниковъ. Но чмъ же, помилуйте!

Маничка. Молчите вы! Стыдно меня огорчать. [Плачетъ]. Дурной!.. злой!

Рубежниковъ. Марья Ильинишна, но о чемъ же вы плачете?

Маничка. Да какъ же!.. Будто мн все равно… какое вы составите обо мн мнніе… Еслибъ я меньше имъ дорожила, вами… а то…

Рубежниковъ. Марья Ильинишна, перестаньте, пожалуйста! Я не могу этого видть… Прошу! [Отводитъ отъ ея главъ руку съ платкомъ]. Право же не могу!

Маничка. Разв вамъ больно меня огорчать?

Рубежниковъ. Невозможно!

Маничка [придвигается и даетъ ему об руки]. Значитъ… вы хотите, чтобъ я была счастлива?

Рубежниковъ. Хочу.

Маничка [значительно]. Хотите?.. Значитъ, въ вашемъ молодомъ, честномъ, прекрасномъ сердц отзовется оно, мое счастье? [Близко съ нему наклонилась].

Рубежниковъ [смутился]. Ну, д-да…

Маничка. А въ чемъ оно?

Рубежниковъ. Въ чемъ?

Маничка. Не знаешь?.. Хочешь, чтобъ я сама?.. М-милый [Порывисто обняла его и выходитъ изъ бесдки. Отойдя, остановилась смотритъ въ его сторону, про себя]. Понялъ теперь? [Почти бжитъ къ дому].

ЯВЛЕНІЕ III.

Маничка, Рубежниковъ и Недыхляевъ [изъ дома].

Недыхляевъ. Куда ты, Маничка, такъ торопишься?

Маничка. Надо… распорядиться… ждутъ.

Недыхляевъ [задерживая ее]. Ахъ, какъ у тебя глазки-то, глазки блестятъ! и личико какъ разгорлось!

Маничка [съ досадой]. Позвольте! Что вы!.. [Уходитъ въ домъ. Рубежниковъ вышелъ изъ бесдки и смущенно кланяется хозяину].

Недыхляевъ. А, молодой человкъ!.. Здравствуйте, здравствуйте! Какъ пріятно, что вы у насъ. По Маничк я бы угадалъ это, еслибъ и не имлъ счастья васъ видть. Какая веселенькая пробжала-то, а!.. Спасибо, спасибо вамъ, молодой человкъ! Развлекаете? развлекаетесь?

Рубежниковъ. Разговаривали…

Недыхляевъ. Хе-хе! стараетесь быть пріятнымъ?.. и сами въ томъ обртаете удовольствіе?

Рубежниковъ. Въ обществ Марьи Ильинишны мн пріятно.

Недыхляевъ. Благодарю васъ, молодой человкъ, чувствительно вамъ за это признателенъ!

Рубежниковъ. То-есть… за что же собственно…

Недыхляевъ. Будто не за что?

Рубежниковъ. Право не понимаю…

Недыхляевъ. Ахъ, ахъ, какъ же вы такъ!.. Я въ томъ бы казус не былъ признателенъ вамъ за вниманіе къ супруг моей, еслибъ оно было мн вредно, вниманіе это. А такъ какъ этого нтъ и быть всеконечно не можетъ, то удивительно мн: почему вы въ признательности моей будто какъ сомнваетесь, будто я выхожу съ нею осломъ? и почему оная признательность моя васъ въ нкоторое повергаетъ смущеніе?.. А мужу межъ тмъ вполн подобаетъ изъявить доброму знакомому признательность за вниманіе къ супруг. Вдь да-съ? — всенепремнно! Поэтому, не взирая на ваше смущеніе, я намренъ пожать вамъ руку, какъ честному человку и любезному знакомому нашему. Позвольте же ручку-съ. Вотъ такъ! [Пожимаетъ его руку. Входящей жен]. Маничка, я благодарилъ вотъ ихъ за драгоцнное вниманіе къ теб, такъ какъ теб съ ними пріятно и весело, и ручку за это пожалъ.

Маничка. Что же изъ этого?

Недыхляевъ. Мало?.. Мало, мало! Позвольте же облобызать васъ, молодой человкъ. [Заключаетъ Рубежникова въ объятія и трижды цлуетъ]. Вотъ такъ!.. в-вотъ!.. вотъ какъ прекрасно, хе-хе!

Маничка [пожимая плечами]. Что за чудачество!

Недыхляевъ. Выраженіе чувствъ, Маничка, чувствъ! [Поспшно пошелъ къ дому].

Маничка. Куда же вы? Фортунатъ Ефимычъ!

Недыхляевъ [останавливаясь въ отдаленіи]. А что-съ?

Маничка. Я думаю, было бы приличнй оказать гостю вниманіе, посидть съ нами.

Недыхляевъ [нершительно приближается]. Для чего-съ?.. постороннихъ здсь нтъ…

Маничка. Ха-ха-ха! какой вы забавный сегодня! [Беретъ его подъ руку и подводитъ къ диванчику]. Садитесь. [Недыхляевъ машинально садится и, глядя въ землю, задумчиво щиплетъ бороденку. Пауза]. Разскажите, что вы подлываете, Павелъ Дементьичъ?

Рубежниковъ. Почти ничего… Время глупо проходитъ.

Недыхляевъ. Скучно вдь здсь. [Оживляясь]. А вы вотъ что молодой человкъ: заведите интрижку.

Маничка. Фортунатъ Ефимычъ!.. Вы хоть при мн бы не говорили подобнаго!

Недыхляевъ. Чего же, Маничка, оскорбляетесь! Совтъ мой тогда былъ бы щекотливъ для тебя, еслибъ сама ты способна была завести интрижку. А вдь этого нтъ, вдь правила твои столь отмнны, что ты вольностей себ не позволишь и обольщенію себя не предашь. Да, молодой человкъ, развлекитесь. Интрижка — развлеченіе пріятное. Многіе молодые люди и пріятныя барыньки сему предаются. Первое — тайна: обмануть надо и скрыть, а второе — пріятности…

Маничка. Опомнитесь, что вы болтаете!

Недыхляевъ [съ большимъ оживленіемъ]. Такимъ образомъ, игра выходитъ двойная. И опасенія и лицедйство. Измышленія какъ обезопасить тайно содянное и какъ удобне ему предаваться. Сдержанность невольная, при другихъ, на свобод распаляетъ страсть… до кипнія мозга въ костяхъ, хе-хе-хе! Тогда ужъ не люди, а дьяволы, дьяволы-съ, хе-хе-хе!

Маничка. Фортунатъ Ефимычъ, да вы бредите, нездоровы!

Недыхляевъ [съ возрастающимъ возбужденіемъ]. Веселъ Я, веселъ-съ, хе-хе!.. Много могу говорить, о какъ много! И смяться и бгать могу, хе-хе-хе! [Вскакиваетъ]. И все противъ воли, ей-Богу!.. Ртуть во мн, ртуть!.. Птухомъ могу закричатъ. Врите ли, хочется даже, ей-же Богу, хе-хе! [Повернулся на одной ноги и, прыгая, отступаетъ къ террас].

Маничка. Вы просто меня пугаете! Куда вы?

Недыхляевъ. А въ воду… купаться… бултыхъ! [Схватываетъ простыню съ террасы и надваетъ ее хомутомъ на шею]. Прямо съ кручи — бултыхъ! Хе-хе-хе!

Маничка. Это полезно. Прохладиться вамъ не мшаетъ.

Недыхляевъ. Распалился! Жарко, ухъ жарко какъ! Брошусь въ рчку — вода зашипитъ, такъ меня разогрло, хе-хе!.. [Убгаетъ въ калитку].

Маничка [выглянула въ нее, ршительно подходитъ къ Рубежникову и кладетъ руки ему на плечи]. Милый! намъ надо видться гд-нибудь не у насъ… Видишь, каковъ онъ… Просто перепугалъ!.. Ты устрой… Надо хорошенько придумать — гд… Но вы… вы, кажется, вовсе не рады? [Сняла руки, отступила и смотритъ на него исподлобья].

Рубежниковъ [подошелъ и беретъ ея руки]. Не то!.. Я ошеломленъ… Столько неожиданныхъ впечатлній!.. Наконецъ, эта сцена… Она ужасно меня взволновала… Я не нашелся, слова не могъ сказать!.. [Маничка выдергиваетъ руки, повернулась и медленно отходитъ, грустно опустивъ голову]. Ахъ, Боже мой!.. [Нагоняетъ ее]. Гд же? Когда?

Маничка. Что ‘когда?’

Рубежниковъ. Нтъ, пожалуйста!.. Оставьте этотъ тонъ… Я не могу. Мы должны видться, непремнно! Мн много, такъ много нужно сказать!.. Пожалуйста! [Беретъ ея руку].

Маничка [не глядя на него, равнодушно]. Въ верст отъ города есть монастырь. Тамъ гостиница. Завтра я, пожалуй, пріду туда къ вечеру [насмшливо], послушать, что вы ‘много и много’ будете говорить…

ЯВЛЕНІЕ IV.

Маничка, Рубежниковъ [вначал] и Таиса [изъ дома, въ шляпк и пальто, со сверткомъ].

Таиса. А, нжная сцена!.. [Маничка останавливаетъ ее взглядомъ]. Пронзила! Глаза у тебя удивительно выразительны, Маничка. Подвизайтесь, юнецъ, подвизайтесь!

Рубежниковъ. Прощайте, Марья Ильинишна!

Маничка. До свиданья.

Таиса. Господа, я не мшаю, уйду… [Рубежниковъ поклонился ей и идетъ къ калитк]. Постойте! [Догоняетъ]. Что вашъ Ревякинъ?

Рубежниковъ. Здоровъ.

Таиса. Скажите, онъ и съ вами дерется?

Рубежниковъ. Дерется?

Таиса. Да ужъ наврно! Передайте, что я приду къ нему въ гости.

Рубежниковъ. Не совтую. [Уходитъ].

Таиса. Приду. Ну, Маничка, какъ у васъ? сплись? Разскажи. Я люблю это…

Маничка. Таиса Ефимовна, это изъ рукъ вонъ! Можно ли при молодомъ человк такія говорить неприличности! Вы срамите меня!

Таиса. Говорю, что вижу. Какія же неприличности?

Маничка. Да что вы видите? что вы можете видть? У васъ кавардакъ въ голов, сочиняете и мелете вздоръ. А я наотрзъ говорю, чтобъ я впередъ ничего подобнаго не слыхала, не то я по-свойски съ вами управлюсь!

Таиса. Да ужъ ты… теб какъ не управиться! Теб что съ хвоста пыль стрясти, что человка обидть — разницы никакой.

Маничка. Скажите-ка лучше, что я слишкомъ добра съ вами и терплива. Вотъ что-съ! Купили, что я приказывала?

Таиса. Вотъ. [Отдаетъ свертокъ]. Семь аршинъ.

Маничка. По чемъ?

Таиса. По тридцати пяти.

Маничка. Шертингъ, по тридцати пяти! Да вы съ ума сошли! [Разсматривая матерію]. Что же вы принесли такое? Вдь это просто миткаль! Глядите! Рденькій, пересиненъ, крахмалу чортъ знаетъ сколько набито… И за такую-то дрянь по тридцати пяти копекъ! Отличились!

Таиса. Удивительно даже: только что нжничала, лакрицу здсь разводила и за какой-нибудь гривенникъ готова выдрать глаза!

Маничка [грозить у нея передъ носомъ]. Сказано вамъ?.. Дождетесь! [Бросаетъ свертокъ на землю]. Извольте отнести эту ветошку назадъ, или берите себ и отдайте мн деньги.

Таиса. Вотъ у насъ какъ!

Маничка. Нельзя же, Таиса Ефимовна, дармодничать! Надо хоть чмъ-нибудь быть полезною въ дом, а вы ни на что не годитесь!

Таиса. Помилуй, матушка! да ты замытарила меня, горничную изъ меня сдлала! у тебя Таиса Ефимовна во всякій слдъ мычется, да хлбомъ еще попрекаешь! Фу, подлость какая! [Схватываетъ съ земли свертокъ]. Добро бы ужъ сть вволю давала, а то въ ротъ глядитъ, каждый кусокъ считаетъ, чаю лишнюю чашку выпить не смй! Недаромъ у тебя копилка заведена, собираешь двугривенные…

Маничка. Э, вашихъ глупостей не переслушаешь до ночи! [Уходитъ вправо за деревья].

Таиса. Не нравится видно? — сквалыга! [Уходитъ въ долъ].

ЯВЛЕНІЕ V.

Недыхляевъ [изъ калитки] и потомъ Маничка.

Недыхляевъ. Маничка, Маничка! что ты со мною длаешь!.. Измрь глубину чувствъ моихъ, и тогда, если въ теб хоть искра Божьяго свта, хоть капля неиспорченной крови, ты устыдишься, ужаснешься меня оскорбить. Вдь я любилъ тебя съ первыхъ дней искуса моего. Въ любви этой я черпалъ бодрость средь терній житейскихъ, она свтомъ души мн была, искупленіемъ труда, лишеній и мукъ, она, моя радость обтованная!.. [Садится подъ дерево]. Я жилъ для тебя, не зная тебя, воплотивъ мечтанія въ образъ вещественный. Какъ на яву, видалъ я тебя и въ заботахъ домашнихъ, веселою, безъ суеты хлопотливою, и при гостяхъ, краше всхъ и въ почтеніи у каждаго, надъ колыбелью младенца и въ сіяньи лампады, передъ образомъ Божьимъ склоненную… Теплая вра, спокойная совсть и забота любовная на лиц твоемъ отпечатлвалися дивно!.. И падалъ я самъ передъ образомъ ницъ и, рыдая, молилъ: Боже, пошли мн ее, такою какой создало сердце мое!.. и ты, выстраданная, вымоленная, ты… Нтъ!.. Умъ мрачится и стынетъ сердце при мысли одной!..

Маничка [входитъ справа, въ сторону]. А, здсь!.. Призагнулъ [Тихо подходитъ сзади и вдругъ обнимаетъ его].

Недыхляевъ [съ испугомъ]. А!

Маничка. Чему вы такъ удивились? Или вамъ это не нравится можетъ быть? [Почти отнимаетъ руки]. Молчите?

Недыхляевъ. Нтъ, Маничка, я очень… конечно… кха-кха!..

Маничка. Что?

Недыхляевъ. Радъ и… и благодаренъ…

Маничка [обнимая опять]. Хотя вы этого вовсе не стоите.

Недыхляевъ. Да.. да, я… конечно… я знаю…

Маничка. Выслушайте, тогда и узнаете. Не стоите за то, что глупо вели себя при Павл Дементьич, до того безтактно и неприлично, что поставили меня въ очень неловкое положеніе. Да-съ! За это васъ слдуетъ хорошенько распечь. Да не отвертывайтесь, не мигайте по сторонамъ! Или совстно стало?

Недыхляевъ. За кого-съ?

Маничка. Вопросъ! [Отняла руки]. Ужъ не за меня ли вамъ совстно?

Недыхляевъ. Я вовсе не чувствую этого, ни за себя, ни покамстъ за васъ, то-есть конфуза… А если полагаете, держать себя при гост не умлъ, такъ простите и… поучите. Мн даже это особенно интересно, то есть каковы насчетъ молодого человка ваши указанія будутъ.

Маничка [прищурилась]. Ужели?.. [Въ сторону]. Это крючекъ! [Холодно]. Вс мои ‘указанія’ сводятся вотъ къ чему! я хочу, чтобы мужъ мой всегда и со всми велъ себя умно и прилично, а не вралъ и не кривлялся бы точно помшанный, какъ сегодня, хочу, чтобы вс его уважали, чтобы мн не краснть за него, а — напротивъ — испытывать при немъ удовольствіе. [Недыхляевъ понуро молчитъ]. Кажется, понятно и раздумывать нечего. Что же явствуетъ изъ того, что я вамъ сказала?

Недыхляевъ. Повидимому… то-есть изъ смысла словъ… явствуетъ то, чтобы я не вводилъ васъ въ конфузъ…

Маничка. Только?.. Ахъ вы дрянной! [Слегка ударяетъ его по щек и ласково гладитъ]. Ужъ будто бы только? А что васъ любятъ, берегутъ и заботятся объ васъ — это разв не явствуетъ? [Прислоннлась къ плечу и близко глядитъ ему въ лицо]. Нтъ?.. О чемъ вы просили меня сегодня? Припомните-ка! Смшное осмемъ вмст, ‘душевно’, и все-то мы вмст, чтобы ‘сиротства’ вы не чувствовали, мыслей дурныхъ не имли…

Недыхляевъ [схватываетъ ея руку]. Маничка! если истинно, отъ души если!..

Маничка [отстраняясь и вырывая руку]. А вы смете сомнваться, когда васъ ласкаютъ?

Недыхляевъ [схватывая ея руку, падаетъ на колни]. Нтъ, нтъ, ради самого Бога!.. Врю я, Маничка, врю!.. Я, маленькій человкъ, былъ отъ тебя въ отдаленіи. Плнялся тобою, но мыслями на тебя не дерзалъ. Сама ты обласкала меня и приблизила. Если поврилъ тогда, какъ же теперь-то не врить? [Цлуетъ ея руки]. Что же будетъ, если не врить-то мн?!.

Маничка. Н-ну, встань, цлуй!

[Недыхляевъ обнялъ ее и страстно цлуетъ въ щеку, плечи, шею Маничка, смясь, смотритъ въ публику съ лукавымъ выраженіемъ торжества].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Сцена: комната въ дом Ревякина. Налво одностворчатая дверь, ведущая въ сни, направо окно въ садъ, у котораго старинное кожаное кресло и маленькій столикъ. У задней стны простой, обитый ситцемъ диванъ и старинный комодъ, съ выдвижными ящиками. Надъ нимъ фотографическій портретъ, задернутый кисейкою. Слва, по ею сторону двери, простой крашеный столъ и два стула. Въ задней стн зеркало изразцовой печи.

ЯВЛЕНІЕ I.

Ревякинъ [лежитъ на диван, въ чулкахъ, закинувъ руки подъ голову. Онъ въ халат, ночной рубашк, безъ галстука] и Рубежниковъ [задумчиво сидитъ у окна].

Ревякинъ. Пашка!.. Курить.

Рубежниковъ [протягивая свой портсигаръ]. Берите.

Ревякинъ. Закури и дай. Чертъ! [Рубежниковъ закурилъ и подаетъ папиросу]. Въ зубы.

Рубежниковъ. И руку-то лнь протянуть! [Вкладываетъ папироску ему въ ротъ|. Эхъ вы!

Ревякинъ. Протяну, когда бить тебя стану. Разсказывай!

Рубежниковъ. А вы храпть будете? Дльно! Есть у меня знакомый одинъ, тоже чурбанъ порядочный…

Ревякинъ [показываетъ кулакъ]. Ври!

Рубежниковъ. Такъ тотъ вотъ что выдумалъ: лежитъ-лежитъ на диван, да вдругъ: ‘Филька!’ — Является Филька.— ‘Покачай мн ноги.’ — Беретъ Филька его ножки… каждая съ бренно доброе… и ну качать: вверхъ — внизъ, вверхъ — внизъ!..

Ревякинъ. Дервенютъ должно быть.

Рубежниковъ. Должно быть. Вотъ и вы что-нибудь такое придумайте! Вздумали же сть заставлять насильно. Навалить во щи стручковаго перцу — огонь, глаза вылзаютъ. Нтъ, шь! Хорошо у васъ брюхо изъ овчинъ сшито, ничмъ не проймешь…

Ревякинъ. Пашка! Грубишь!

Рубежниковъ. Да какъ же: купилъ вчера четвертку яблокъ и вс сразу полъ. Желудочекъ!

Ревякинъ. Ну постой, же завтра употчую! Первое — щи изъ свинины…

Рубежниковъ. Нтъ, ради Бога!

Ревякинъ. Пирогъ съ печенкой и яйцами, баранина съ лукомъ и соломата.

Рубежниковъ. Сбгу!

Ревякинъ. Куда? Не къ Маничк-ль Недыхляевой?.. [Зорко на него смотритъ]. Дивлюсь! Съ нкоторыхъ поръ, какъ Маничку помянешь, такъ Пашка горть.

Рубежниковъ. Пустяки!

Ревякинъ. Да! стой-ка братъ, стой! изъ ума вонъ. Зачмъ ты намедни въ монастырь попалъ, за городъ?

Рубежниковъ. Куда?

Ревякинъ. Сказалъ куда! Вчера говорили. Видли тебя у монастырской гостиницы… [Рубежниковъ быстро уходитъ]. Куда?! Стой!… Уродъ! [Приподнялся и стучитъ въ стну]. Пашка!.. Пашка, чертъ!… Погоди-жъ ты! [Надваетъ сапоги стоявшіе возл дивана]. Ужъ я тебя допытаю! Я изъ тебя правду-то вылущу! Скиъ этакій! [Поднялся и идетъ къ двери].

ЯВЛЕНІЕ II.

Ревякинъ и Недыхляевь

[нершительно высовывается въ дверь].

Недыхляевъ. Прохору Авдичу! Не потревожу?

Ревякинъ. Ахъ, ты!.. Входи. Давно пора въ хибарку мою заглянуть,

Недыхляевъ [осматриваясь]. Какъ у тебя прекрасно!.. Дворикъ, построечки… Везд чистота. Аккуратно живешь, Прохоръ Авдичъ.

Ревякинъ. Какъ живется. Садись.

Недыхляевъ. А это же что такое задернуто? [Указываетъ на портретъ).

Ревякинъ. Задернуто.

Недыхляевъ [отдергивая занавсочку]. Полюбопытствовать можно?.. Ахъ, портретецъ! двочка!.. Не эта ли воспитанница твоя?

Ревякинъ [грубо отводя Недыхляева отъ портрета]. Вопросъ праздный и — извини меня — глупый. [Отошелъ къ окну].

Недыхляевъ. Мн что же… Извини, Прохоръ Авдичъ. Еслибъ знатье…

Ревякинъ. Ну, нечего ужъ! Садись. Потчевать чмъ?

Недыхляевъ. Благодарствуй, ничего не хочу.

Ревякинъ. Ты вдь ‘чайникъ’. [Въ дверь]. Эй! баба!

Недыхляевъ. И чаю не хочу. Не утруждайся пожалуйста.

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же и Маланья

[одта по-крестьянски, неряшливо. Юбка подоткнута, рукава засучены выше локтей. Волосы выбились изъ-подъ платка, повязаннаго кое-какъ].

Маланья. Н-ну?

Ревякинъ. Поставь самоваръ.

Маланья. Ась?

Ревякинъ. Самоваръ, говорю, поставь. Поняла?

Маланья. Самоваръ?

Ревякинъ. Ну да, да! Чертъ!

Маланья [неуклюже повертывается къ двери, задумчиво]. Самоваръ?.. Хорошо…

Ревякинъ [легонько встряхивая ее за плечи]. Да ты не раздумывай, сейчасъ ставь, а то будешь воронить, да колупать печку!

Маланья. Печку-то?.. Я сейчасъ… [Уходитъ].

Недыхляевъ. Чудная какая!

Ревякинъ. Словно во сн. По лбу треснешь, ну очнется и ничего, пока опять туманъ въ башку не найдетъ.

Недыхляевъ. Съ такою неудобно, поди?

Ревякинъ. А куда-жъ ей дваться? Толковая была, пока мужа по брюху на чугунк не перехали. Ну какъ живешь? Марья Ильинишна?

Недыхляевъ. Слава Богу, отлично… отлично… [Съёжился, неловко заерзалъ на стул, глаза его безпокойно забгали]. А… а твой молодой человкъ, Павелъ Дементьичъ?

Ревякинъ. Что?

Недыхляевъ. Какъ онъ?.. Бывать пересталъ… Здоровъ?

Ревякинъ. Ничего.

Недыхляевъ. Пересталъ… Сначала-то осчастливливалъ насъ… И какъ же я бывалъ ему радъ!.. А то вдругъ… вотъ ужъ съ недлю не видимъ.

Ревякинъ. Эти дни онъ хандрилъ что-то.

Недыхляевъ [привскочивъ). Какъ? что?.. захандрилъ?

Ревякинъ. Экъ тебя, точно ужалило!

Недыхляевъ. Нтъ, пожалуйста! — что же, что съ нимъ такое?

Ревякинъ. Ничего особеннаго. Посмирне и только.

Недыхляевъ. Значитъ задумчивй? а?.. Значитъ у него забота душевная есть?.. можетъ тайна какая-нибудь?.. Оно всегда такъ бываетъ, если человкъ что-нибудь въ сокровенномъ содержитъ секрет. Тогда и тише онъ, сдержаннй и уединенія ищетъ. И на обличіи отпечатлвается это, въ какомъ то-есть состоитъ душа настроеніи. Ну какъ же онъ, а?

Ревякинъ. Вотъ присталъ! Какое теб дло до Пашки?

Недыхляевъ. Я… я изъ участія… и къ теб изъ участія, потому ты любишь его.

Ревякинъ. Мое, значитъ, и дло.

Недыхляевъ. Вотъ поэтому я и того… кхе-кхе! Теб онъ все одно какъ свой сынъ. И облегчилъ бы его, разспросилъ, поисповдывалъ бы… Таить на душ не легко, таить и чтобы ни-ни! никому… Не легко это, Прохоръ Авдичъ. А мало ли что таится! Сомнніе, можетъ быть, или… кхе!.. совсть царапаетъ…

Ревякинъ. Что несетъ! Въ чемъ же совсть можетъ его царапать? Парень хорошій, гадости не сдлаетъ никакой… Чудакъ ты, Фортунатъ Ефимычъ!

Недыхляевъ. Я?.. А чмъ?… Чмъ же я страннымъ теб кажусь?

Ревякинъ. А такъ… словно блаженничать собираешься, христіанскаго терпнія образъ пріемлешь. Я вотъ видалъ одного. Гршникъ большой, говорили. Такъ онъ у часовни сутками на колняхъ простаивалъ, да зимой. На него ты и сталъ походить…

Недыхляевъ [съ грустною улыбкой, покачивая головою]. Смиреніе!.. Это — миръ душ, благодать… Всяческихъ порываній обузданіе и всепрощеніе. Смиреніе — подвигъ великій, Прохоръ Авдичъ, и не мн подять этотъ подвигъ,

Ревякинъ. А зачмъ оно теб, это смиреніе?

Недыхляевъ. Мн… мн… Я не говорю. Мн зачмъ? Мн испытаній не посылается и въ душ моей… кха!.. Къ слову. Ты про смиреніе началъ, къ слову и вышло. Да… А почему же онъ у насъ не бываетъ?

Ревякинъ. Кто?

Недыхляевъ. Да онъ же, Навелъ Дементьичъ?

Ревякинъ. А на кой онъ-те чертъ? Сначала въ теб нжности этой къ Пашк не замчалось. Когда въ первый разъ принесло его къ вамъ, ты точно полыну проглотилъ.

Недыхляевъ. Вотъ и неправда! Зачмъ?.. Тогда неожиданность только… А я даже былъ радъ, такъ какъ Маничка пригласила…

Ревякинъ. Какой! Да и радоваться нечему было. Лучше-бъ ты Марь Ильинишн въ здшнемъ купечеств знакомства завелъ, въ семействахъ,

Недыхляевъ. Не подходитъ. Здсь старозавтные больше, по Псалтырю, да по Ефрему Сирину науку свою проходили.

Ревякинъ. А она въ пансіон, глядишь!

Недыхляевъ. Она образованіе получила отмнное.

Ревякинъ. Я изъ тхъ старозавтныхъ кой-кого знаю. Хорошія женщины есть. Ни суемудрія въ нихъ, ни безврія. Скромны, не лукавы, въ семь всей душой…

Недыхляевъ. Позволь, позволь!.. Ты это къ чему же?.. къ чему говоришь? Разв Маничка… разв она этими качествами не обладаетъ?

Ревякинъ. Вотъ-те и разъ! Кто же ее коритъ? Чудакъ! Даже въ лиц измнился и губы у тебя задрожали. Полно! Просто говорю, что есть здсь хорошія женщины, знакомство съ которыми предпочтительнй передъ нашими столичными, напримръ, хоть и образованы т. У тхъ, богачей тамошнихъ, слышно, такія компаніи завелись — бда! Кутежи изо дня въ день. Бабье стыдъ въ вин утопило въ отдлку. Двицъ — и тхъ ничмъ не смутишь. Содомъ, говорятъ, омутъ! Кого затянуло — пропащій!

Недыхляевъ. Есть, правда, есть это…

Ревякинъ. И векселей въ твой карманъ не мало, должно быть, изъ омута этого выплыло?.. Что-жъ это баба съ самоваромъ закисла!

Недыхляевъ. Не хлопочи, пожалуйста, не нужно.

Ревякинъ. Какъ не нужно! [Въ дверь]. Баба!.. Что же самоваръ?

Маланья [за сценою]. А — ась?

Ревякинъ. Чертъ! [Уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Недыхляевъ, потомъ Ревякинъ и Рубежниковъ.

Недыхляевъ. Хандритъ… и бывать пересталъ. Съ этой стороны таковы факты для заключенія. Она… относительно меня перемна въ томъ смысл, что оказываютъ мн больше заботы и… ласки. Главное — ласки. Мало того, доступне стали, явилась какъ бы предупредительность… Это само по себ подозрительно, перемна такая, но есть и другая сторона, правда, чуть-чуть уловимая. Это — безпокойство нкоторое, тревога. Очень, до чрезвычайности важное проявленіе. Не будь этой тревоги, явилась ли-бъ ласка?.. Нтъ всеконечно. Тревога тайная. Ее надо скрыть. Чмъ? Ласкою все усыпить можно: и недовріе и догадки, мысль охмелить… И вотъ эту ласку являютъ во всей пылкости чувствъ. Сперва я поврилъ… поврилъ, хе-хе!.. но разъ я поймалъ ея взглядъ… торжествующій и глумливый. Онъ мн душу прожегъ, этотъ взглядъ!.. По какой же причин захандрилъ и бросилъ бывать молодой человкъ? Если дло его не выгорло, то чмъ ея объяснить поведеніе? Явно особенное, въ основ котораго фактъ несомннно. О, еслибъ увидть ихъ вмст!..

Ревякинъ [входя] Представь, тетеря-то моя: самоваръ налила, угольевъ положила, а лучину забыла зажечь. За пустякомъ дло! Ну, треснулъ. Очнулась.

Недыхляевъ. Пожалуйста, пріятель, не хлопочи. Мн ужъ время домой. А Павелъ Дементьичъ вдь у тебя проживаетъ?

Ревякинъ. Здсь, за стной.

Недыхляевъ. Я бы къ нему заглянулъ. Можно? [Входитъ Рубежниковъ, со шляпой въ рук. Смутился при вид Недыхляева]. Легки на помин. Вотъ какъ прекрасно! Какъ же я радъ видть васъ, молодой человкъ!

Рубежниковъ [слегка пожалъ Недыхляеву руку. Ревякину]. Не здсь ли мой портсигаръ?

Ревякинъ. Вонъ, на окн позабылъ.

Недыхляевъ [предупреждая Рубежникова, подбгаетъ къ окну, беретъ портсигаръ и подаетъ]. Вотъ онъ-съ, хе-хе! Пожалуйте! Что же вы насъ-то забыли, Павелъ Дементьичъ? Не гршно-жъ это вамъ?

Рубежниковъ. Нездоровилось…

Недыхляевъ. И про Маничку не спросите, хе-хе!.. И точно сердиты на меня, точно присутствіе мое здсь для васъ непріятно, хе-хе-хе!.. За что же такъ, молодой человкъ, за что-съ?

Рубежниковъ. Не знаю, что кажется вамъ… и что собственно вамъ отъ меня нужно…

Недыхляевъ. Васъ, васъ нужно, милый молодой человкъ, васъ самихъ-съ. Очень ужъ мы соскучились по васъ съ Маничкой… Ужъ, кажется, всмъ сердцемъ къ вамъ… Маничка словно къ родному, а вы хе-хе!.. и смотрть на меня избгаете, а? Глазки скользь — скользь все мимо, да мимо, хе-хе-хе! Что молодая-то душа значитъ, незакорузлая!..

Рубежниковъ. Извините… Некогда мн. [Уходитъ].

Ревякинъ. Что ты къ нему привязался? И ехидство какое! Глазами впился — мерзко глядть, хихикаетъ, тьфу! Что это? къ чему? Говори прямо — къ чему?

Недыхляевъ. Я… я… что-жъ я такое? Вжливость и расположеніе свое молодому человку хотлъ оказать, а ты вотъ какъ окрысился.

Ревякинъ. Не вертись. Привычка поганая! Что теб нужно отъ Пашки? Зачмъ онъ теб? Жена приволочь приказала, а ты не смешь ослушаться? Лясы ей не съ кмъ точить?

Недыхляевъ. Прохоръ Авдичъ, ты мн пріятель, а такія слова про Маничку говоришь…

Ревякинъ. Опять затрясся, какъ осиновый листъ! Съ тобою не сговоришь!

Недыхляевъ. Про нее… про Маничку… не только сказать, помыслить, слышишь — помыслить никто дурное не сметъ.

Ревякинъ. А хулю я твою Марью Ильинишну, а? Такъ чего жъ ты? Ей Богу не сговоришь!

Недыхляевъ. Прости, что утруждалъ. До свиданья!

Ревякинъ [отрывисто]. Прощай! [Слъ къ окну, отвернулся и сердито забарабанилъ пальцами. Недыхляевъ уходитъ]. Чертъ!.. Что у нихъ заварилось?.. И жаль мозгляка этого, и противенъ… [Срывается съ мста, быстро идетъ въ двери и сильно отворяетъ ее]. Пашка!.. А, удирать!.. Нтъ, постой! [Уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ V.

Ревякинъ втаскиваетъ Рубежникова за руку.

Ревякинъ [срывая съ него шляпу]. Уродина, скиъ! Ну?

Рубежниковъ. Что вамъ угодно?

Ревякинъ. Почему Недыхляевъ такъ тобою интересуется? Почему помянетъ тебя — рожу скривитъ? Объясни! За жену горой, за честь ея ерепенится, и вовсе не кстати, а на язык ты, да она. Что это значитъ? Смущенъ, путается, видимо изнемогаетъ отъ внутренней боли, хоть и скрываетъ. Что ты у нихъ натворилъ? [Рубежниковъ задумался, молчитъ]. Отвчай, если спрашиваю. Чертъ!

Рубежниковъ. Ахъ, оставьте пожалуйста! [Пошелъ къ двери].

Ревякинъ [оттаскиваетъ его въ глубину комнаты]. Пашка, не выводи изъ терпнія! Ей-ей задамъ встряску! Не погляжу тамъ, что ты дйствительный студентъ, чинъ X класса и прочее… Очевидно, ты на чужое добро буркалы завинчиваешь. Вотъ что! А если тебя къ этому поощряютъ, такъ подло совсмъ… [Прошелся. Мягче]. Садись-ка, скиъ, потолкуемъ. Походи ты на другихъ, мн-бъ и рта развать незачмъ. Т вотъ каковы: ты ему покровительствуй и унижайся передъ нимъ, давай денегъ и почитай счастливымъ себя, что удостоили взятъ, выпутывай, выручай, но совтовать, наставлять — Боже тебя сохрани! — ибо сіе неуваженіе означаетъ и на свободу ихнюю посягательство. [Обнимая его]. Ты не таковъ, Пашка. Ты у меня парень невредный, хотя и скиъ. Поэтому, братъ, Недыхляевыхъ надо похрить. Отчаливай, покамстъ не влопался. Слышалъ? Теперь вотъ мн кажется, что Фортунатъ помощи моей искать приходилъ, именно помощи, хоть говорилъ и иное. Ужасно это трогательно, когда мучается человкъ и скрываетъ, скрываетъ до того, что умретъ скоре, нежели выдастъ себя. Трогательно, Паша, ужасно! А горе изнутри такъ и претъ, и ротъ-то кривитъ, и изъ глазъ его смотритъ. По сей часъ отдлаться не могу отъ этого вида. Стоитъ Фортунатъ предо мною и баста! Ну, теперь понялъ меня?

Рубежниковъ. Понялъ, голубчикъ, понялъ, да… сдлать-то ничего не могу.

Ревякинъ. Это почему?

Рубежниковъ. А потому… потому что люблю. [Всталъ и и волненіи ходитъ по сцен].

Ревякинъ. Хорошо понялъ, отлично! Кого же любишь-то ты?

Рубежниковъ. Ее… Маню. Понятно.

Ревякинъ. Да. А кто эта Маня? Сметъ она виснуть на шею всякому болвану, какъ ты, или нтъ? И сметъ ли этотъ болванъ, поправши совсть и честь, любить эту Маню?

Рубежниковъ [вызывающимъ тономъ]. Да, сметъ.

Ревякинъ [поднимаясь съ сверкающими глазами]. Ка-акъ?!

Рубежниковъ. Любовь тотъ же законъ, высокое, свободное чувство! Низко отвернуться отъ женщины потому только, что любовь противорчитъ ея положенію. Кто въ немъ судья, кром нея? Въ отвтъ на чувство, читать ей мораль — значитъ оскорбить ее и унизить себя. Кто такъ поступитъ — или эгоистъ или трусъ.

Ревякинъ. А ты герой?.. Герой, ха-ха-ха!.. Мальчишка ты, вотъ что такое!

Рубежниковъ [вспыльчиво]. Послушайте, какъ ни уважаю я васъ, Прохоръ Авдичъ, но подобное выслушивать не намренъ.

Ревякинъ [кричитъ]. Мальчишка!.. Не смыслишь, что говоришь! Молодость хмелемъ шибаетъ въ теб, такъ отрезвись. Ой отрезвись, Пашка, не выводи изъ себя!

Рубежниковъ. Я знаю, что говорю и докажу. Я всмъ, всею жизнью своей докажу!

Ревякинъ. Всю жизнь потратить на то, чтобъ доказать свою глупость и подлость. Отлично!

Рубежниковъ. Подлость?!

Ревякинъ. Да, подлость, потому что амурами съ Маничкой выроешь мужу ея могилу. Просто, какъ видишь. Ты что?.. ты вдь святыню его, на что онъ живота не щадилъ, всю жизнь соки изъ себя выжималъ, ты на эту святыню его плюешь, какъ пошлякъ, а лзешь въ герои, топчешь въ грязь вмст съ распутною бабой…

Рубежниковъ [гнвно перебивая]. Прошу васъ не называть ее такъ!

Ревякинъ. О-о! Да я ей въ рожу это скажу, какъ говорю вотъ теб, что ты негодяй… да негодяй выходишь сугубо, потому зналъ, что я Фортунату пріятель. Не для того, Павелъ Дементьичъ, я тебя выростилъ, чтобы подлецомъ обозвать. Для этого не стоило брать тебя съ улицы. А разъ ты стоишь на своемъ… Стоишь?

Рубежниковъ. Твердо.

Ревякинъ. Ну такъ названіе это приличествуетъ теб вполн. А разъ это такъ, разговоры наши окончены. Ты на ногахъ, дорога твоя открыта и пошелъ къ чорту! Знать тебя не хочу! Вонъ!.. [Рубежниковъ быстро уходитъ, съ видомъ оскорбленнаго достоинства. Ревякина нсколько озадачило это]. А вдь уйдетъ!.. И думать будетъ, каналья, что его оскорбили!.. Больше! Удовольствіе восчувствуетъ отъ этого, потому пострадалъ за предметъ… Скиъ! дальше носа не видитъ, очертя голову лзетъ въ болото… Пусть, пусть!.. А каково мн, мн каково?.. въ усъ не дуетъ уродъ! [Въ голос его слышатся слезы]. Вымучился за одну, довольно бы кажется! Нтъ, и отъ этого похлебай… [Ршительно]. А я вотъ не хочу думать о теб и баста! И объ ней не хочу… [Срываетъ Поленькинъ портретъ и бросаетъ въ ящикъ комода]. Чертъ васъ возьми! Коли вамъ все равно — что я и какъ, ну и мн наплевать!.. Вотъ медвженка приручу, или цаплю какую-нибудь… Вотъ и все! И какъ дтишками были — не стану вспоминать никогда… потому и ласкались и все… Полины башмаченки берегъ, стоптанные… Зашвырну, въ печку, въ навозъ!.. И все… и н-ну васъ къ чо-орту! [Слъ и уронилъ голову на руки].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Ревякинъ и Поленька [входитъ и робко останавливается у двери. Она блдна, худа, еле на ногахъ держится. Одта бдно, вся въ черномъ, покрыта чернымъ платкомъ].

Ревякинъ. Кто это?! По… Поля?! [Подходя]. Ты?! Сама?! Жива?! [Поленька съ рыданіями бросается ему въ ноги]. Встань, встань, Поленька, встань!.. Господи Боже мой!.. [Поднялъ]. Дай же взглянуть на тебя!.. Вдь два года, два долгихъ — долгихъ года, Поленька, а!.. И не знать ничего, жива ли не знать!.. [Горячо ее обнялъ]. Блдна какъ, худа, измучена!.. Поля моя, бдная моя двочка!..

Поленька [утирая слезы]. По дломъ мн, Прохоръ Авдичъ.

Ревякинъ. Ну глупости, вздоръ! И нечего объ этомъ разсказывать! Ну бросилъ, ну скотъ, подлецъ и чертъ съ нимъ!

Поленька. Нтъ, я все должна разсказать, какъ жила, какъ и зачмъ пришла… Легче мн будетъ…

Ревякинъ. А ну… если облегчить, говори. Напрасно бы!.. а нужно теб — говори. Сядемъ-ка! Такъ! [Придвинулся и гладитъ ея голову]. Будемъ слушать, коли такъ. Катай! [Восторженно поглядлъ на нее, всталъ и быстро прошелся, потирая руки]. Ха-ха-ха-ха!.. Сдуру я, Поленька, сдуру. [Садится]. Ты ничего… Катай!..

Поленька. Когда я отъ васъ ушла… А не уйти не могла, честное слово! Я ушла бы за нимъ, еслибъ знала, что завтра за это смерть…

Ревякинъ. Ну, такъ! Такъ я и понялъ, хоть и дивился: откуда у тебя, слабой двчурки, страсть такая взялась? Да мало ли что бываетъ!

Поленька. Но, кром того, я не понимала васъ и боялась. Я бы вамъ не посмла признаться ужъ потому, что вы разлучили бы насъ. Потомъ, въ горькія минуты, васъ все вспоминала и васъ однихъ… Отъ всхъ мн было-бъ обидно сочувствіе, помощь, въ особенности отъ него… Но вамъ… вамъ я бы все разсказала, и наплакалась бы вдоволь и все бы отъ васъ приняла. И васъ мн было стыдне всхъ людей, такъ стыдно, такъ стыдно!..

Ревякинъ. Что ты совсмъ отъ меня закатилась. Такъ и зналъ!

Поленька. Сначала онъ меня любилъ и я была счастлива, очень! А и тогда сердце щемить начинало: какъ это я вдругъ ушла и что вы? А когда онъ надъ этимъ смялся…

Ревякинъ. Негодяй!.. Впрочемъ, нтъ… Я того… У меня дурная привычка, Поленька. Продолжай!

Поленька. За то, что онъ надъ этимъ смялся, я стала меньше его любитъ. Съ этого началось, съ этого и пошли разгадки мои. Онъ не любилъ, когда я думаю и грустна, а я всегда бывала грустна, когда думала о васъ…

Ревякинъ [сморкается, чтобы скрыть волненіе]. Н-нда!.. Ты… видишь что, Поля… ты обо мн-то поменьше… Про себя ужъ, ежели такъ…

Поленька. Любовь его скоро прошла. Я ушла отъ него. Мы другъ другу были не нужны.

Ревякинъ. Отчего-жъ не ко мн? За коимъ чертомъ пропадать было? Э-эхъ! Не одобряю. Обидно!

Поленька. Да я скорй бы умерла, нежели пришла бы къ вамъ, хоть и знала, что вы не прогоните, дорогой мой. Нтъ, я должна была пострадать, должна была идти своею дорогой, какъ бы впереди ни было худо. Все-таки мн оставались молитва и вы. Этимъ однимъ душа могла жить и свтъ бы въ ней не угасъ.

Ревякинъ. Чертъ знаетъ что!.. Руку! руку, теб говорятъ! [Схватилъ, крпко поцловалъ ея руку и отвернулся].

Поленька [вставая къ нему]. Ахъ, что вы! Какъ это можно!

Ревякинъ [глотая слезы]. Ну что на меня уставилась? Гляди вонъ туда, въ уголъ! [Отходитъ]. Ушла, ну и что?

Поленька. Стала работать. На фабрику взяли. Трудно тамъ было. Слегла…

Ревякинъ. Э-эхъ!

Поленька. Потомъ разныя работы справляла, тяжелыя… Опять попала въ больницу. Въ этотъ разъ и не чаяла встать, уврена была, что конецъ. И эта мысль, что умру я, ожесточеніе мое къ себ уменьшила, и стало на душ легче. Смерти ждала я безъ страха, а грустно только бывало, что близокъ конецъ. Умереть было не суждено. Выписали изъ больницы, но велли не работать больше, пригрозили — умру. Они не все мн сказали: они умолчали, что я и такъ скоро умру. Жизни во мн не осталось… Ну вотъ я ршила прійти къ вамъ, чтобы проститься и чтобъ вы знали, что я пострадала и что на земл вы мн дороже всего.

Ревякинъ. Что жъ это такое! Что ты меня ножами-то ржешь, Пелагея Семеновна! Какъ же ты, страду на себя принимая, не помыслила — каково будетъ мн?… Про смерть — вздоръ. Заикаться не смй!.. А еслибъ дйствительно… еслибъ ты точно умерла у меня… какая радость мн знать, что совсть загрызла тебя, и потому больше, что ты себя преступницей предо мной почитала? Кой чертъ мн Въ этомъ, позвольте спросить?

Поленька [беретъ его руки]. Милый вы мой, сердечный! Иначе я не могла, видитъ Богъ! Мн нужно было и горе въ себ побороть… тяжко вдь было оно… и облегчить, умиротворить душу. Пусть жизнь моя истратилась на все это — я не жалю. По дломъ мн…

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т же и Рубежниковъ

[съ сакомъ черезъ плечо].

Поленька. Братецъ!.. Здравствуйте!

Рубежниковъ. Поленька, вы?!. Да неужели это вы?!

Поленька. Очень, видно, я измнилась?

Рубежниковъ. Да, не узнать!.. Какъ же я радъ, что вы воротились, голубушка! Здравствуйте! [крпко жметъ ея руки]. Здравствуйте, дорогая моя, и… и прощайте…

Поленька. Какъ прощайте? Куда же вы?

Рубежниковъ. Пока перезжаю въ гостиницу, а тамъ… тамъ не знаю… [Ревякинъ отвернулся къ окну и барабанить по столу].

Поленька. Но зачмъ вамъ въ гостиницу?

Рубежниковъ. Надо… Прохоръ Авдичъ все вамъ разскажетъ… и почему я не могу оставаться и все…

Поленька. Похоже, что вы поссорились, право!.. [Притрогиваясь къ Ревякину]. Почему братцу надо ухать?

Ревякинъ [грузно шлепнулся въ кресло и высоко закинулъ ногу на ногу]. Выгналъ.

Поленька. Вы-ы?!

Ревякинъ. Ну да я, я, я!

Рубежниковъ. Узнаете безъ меня, Поленька, какъ и что… а мн тяжело это слушать. [Въ смущеніи подходитъ къ Ревякину]. Ну… прощайте!..

Ревякинъ [вскочилъ и оттолкнулъ его]. Скиъ!.. [Утирая рукавомъ глаза, зашагалъ къ двери]. Оставайся уродъ!.. [Уходитъ. Рубежниковъ и Поленька, смущенные, тронутые, братски подаютъ другъ другу руки].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сцена перваго дйствія, комната въ дом Недыхляева.

ЯВЛЕНІЕ I.

Арефій и Ревякинъ съ Поленькой

[входятъ изъ балконной двери].

Арефій. Дома нтъ никого-съ. Марья Ильинишна съ Таисой Ефимовной къ портних ухали.

Ревякинъ. А Фортунатъ гд?

Арефій. Хозяинъ? — не могу знать-съ. Они часто отлучаться стали изъ дому, а куда — не сказываютъ. Моментально — и нтъ ихъ. Вчера случилось мн мимо кладбища идтить. Въ Ямскую, къ коровниц посылали. Иду, глядь — Фортунатъ Ефимычъ на могил сидитъ. Окликнулъ. Руками замахалъ — замахалъ и моментально ушли-съ.

Ревякинъ. Гмъ!

Арефій. Они, надо полагать, сейчасъ домой будутъ. Обождите-съ, присядьте пока.

Ревякинъ. Подождемъ. [Арефій уходитъ]. Ну, Поля, приволокъ я тебя, и каюсь… Такая тутъ гадость у нихъ заварилась, столько тутъ фальши и горя!..

Поленька. Милый мой, еслибъ вы меня привели, гд весело, счастливы, мн бы тамъ было неловко… да и грустно, пожалуй. А здсь… эти мн близки, которые въ гор. Тутъ я могу что-нибудь значитъ, можетъ быть, и полезною быть могу.

Ревякинъ. Ты… ты можешь, Поленька, можешь. Я вотъ въ такихъ обстоятельствахъ дуракъ-дуракомъ. Напорчу. Такъ вотъ, Поля… надо спасти, что возможно. Первое — Пашку… Плевый случай въ судьбу обращаетъ, болванъ!.. Ну и Фортуната… поддержать, или какъ знаешь… Жалокъ. Да вотъ бда: трудно съ нимъ, человкъ-то такой!.. [За боковой дверью слышенъ кашель Недыхляева]. Пришелъ. Покамстъ погуляй, Поля, въ саду. Кликну. [Поленька уходитъ въ заднюю дверь]. Гмъ! совстно въ рожу ему взглянуть, точно я самъ гадость сдлалъ. Скиъ проклятый!..

ЯВЛЕНІЕ II.

Ревякинъ и Недыхляевъ.

Недыхляевъ. Прохоръ Авдичъ!

Ревякинъ. Здорово!

Недыхляевъ. Здравствуй, здравствуй, пріятель! [Пожали другъ другу руки. Недыхляевъ смотритъ вопросительно. Пауза].

Ревякинъ. Я къ теб… Гмъ!.. [Въ сторону]. Пашка подлецъ!

Недыхляевъ. Радъ и очень даже заинтересованъ… А ты какъ будто смущенъ? [Пытливо]. Что такое? Въ теб это очень примчательно даже.

Ревякинъ. А какого мн черта смущаться!

Недыхляевъ. Не за себя, думать надо… За себя теб не краснть…

Ревякинъ [вспыльчиво]. За кого-жъ? [Наступаетъ]. Ну?.. Что же молчишь?.. Ежиться нечего, говори, если началъ винтить… Привычка поганая! Коли такъ, я вдь къ стнк припру!

Недыхляевъ. Хе! и гнвъ въ теб этотъ ненатураленъ, то есть не одинъ я въ немъ виноватъ. [Ревякинъ слъ и пыхтитъ]. Похоже, что ужъ зараньше ты былъ прогнвленъ, а сейчасъ, по горячности своей, и выпалилъ въ меня одного. [Отходитъ, медленно потирая ладони, про себя]. Черта, еще черта!.. Правда отовсюду такъ и ползетъ… [Задумчиво ходитъ, понуря голову и заложивъ руки за спину].

Ревякинъ. Гмъ!.. А я къ теб не одинъ.

Недыхляевъ [живо поворачиваясь]. Молодой человкъ?

Ревякинъ [съ досадой]. Да н-тъ!.. Поленька моя воротилась. Портретъ-то глядлъ, помнишь?

Недыхляевъ [безучастно]. А!..

Ревякинъ. Ну она. Привелъ… познакомить съ тобою привелъ.

Недыхляевъ. Ну что-жъ… А намедни у всенощной… Какъ это было удивительно!.. Вбжала въ церковь женщина… Примтно по всему — давно она бгала, можетъ, не въ первую церковь попала, и притомъ безсознательно… Блдна, глаза большіе-большіе, глядятъ — не сморгнутъ. И стоитъ, братецъ, въ нихъ горе, не то отчаяніе, такъ понимаешь ли и застыло… Оно и носило ее, должно быть. Вс оглядывать ее, сторониться… Она ничего этого не прим. чаетъ, стоитъ вотъ какъ: замерла. Да вдругъ какъ шатнетъ ее — бухъ! точно срзало…

Ревякинъ. Съ Поленькой то же, можетъ, бывало… и ты того… полюби ее, Фортунатъ Ефимычъ… Муку, охъ какую отмучила!…

Недыхляевъ. А то вотъ на похоронахъ еще однихъ…

Ревякинъ. Э, полно! Что у тебя за мысли сегодня!

Недыхляевъ. Мысли теперь все больше постороннія у меня, неожиданныя. Подчасъ самъ дивишься — откуда?.. Что бишь я сказать-то хотлъ?.. Да! Такъ онъ на отдушник?

Ревякинъ. Кто на отдушник? Что?

Недыхляевъ. А повсился-то, Голытвинъ?

Ревякинъ. Да полно молоть чепуху!

Недыхляевъ. А я… знаешь ли… я видлъ его…

Ревякинъ. Эй, доктора позову!

[Поленька видна на балкон].

Недыхляевъ. Зачмъ! Я ничего… Я только самъ въ себ поблднлъ… Непонятно? Ну какъ сказать: не тотъ будто я человкъ, ни прежнихъ заботъ, ничего… Кажется, отними у меня капиталъ, и то ничего, даромъ что завтра сть нечего. Отъ прежняго себя я какъ бы ушелъ… Странно даже, ей Богу! а прежняго себя разсматривать могу совсмъ какъ сторонняго человка.

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же и Поленька.

Ревякинъ [замтивъ Поленьку]. Объ этомъ лучше вотъ съ Полей поговори. Поля, поди сюда. Она, братецъ, все пойметъ, все! [Поленька вошла и молча кланяется]. Маланью помнишь мою? Ну вотъ, ходитъ за ней и реветъ. ‘Несчастненькая, говоритъ, полюби, говоритъ, меня, дуру, ноженьки твои разцлую!..’ Умна?

Недыхляевъ. Хе-хе!.. Садитесь, барышня. Радъ-съ… Да, такъ про Голытвина… Перебилъ ты меня.

Ревякинъ. Брось!

Недыхляевъ. Нтъ, дай мысль выразить. Он у меня напоромъ теперь. Пришла — мозгъ горитъ, вотъ до чего. Такъ Голытвинъ… Повсился онъ. Почему? — не могъ вмститъ. Зачтется вдь это? Потому — Господу вдомо, по какой троп терній спустился человкъ въ пропасть эту. [Съ оживленіемъ]. А еще къ тому можетъ подвигнуть мысль: наказать… Да, наказать, хе-хе-хе! тхъ, кои казнили тебя, тяготы на тебя наложили паче веригъ!.. [Отходитъ].

Ревякинъ [тихо Поленьк]. Вонъ онъ куда!

Недыхляевъ. Вдь они душегубцами почесть себя должны. Каково это? Вникни. Вдь ни покоя, ни радостей! Вдь мертвецъ-то, не сущій страдалецъ, всюду имъ мерещиться будетъ, хе-хе! Вдь, это что? — пытка, предвкушеніе ада, ха-ха!..

Ревякинъ. Скверность такую разводитъ, да хихикаетъ еще! Издохнуть, чтобы посл мертвечиной шибало! Эко подлость!

Недыхляевъ [съежился} Вдь, я такъ… въ поясненіе только, каково въ жизни случается…

Ревякинъ [вставая]. Ну тебя! Стошнило отъ твоихъ поясненій. Прощай! Побесдуй вотъ съ нею, а мн дло есть. (Идетъ къ балконной двери].

ЯВЛВНІЕ IV.

Т же и Таиса [въ шляпк и пальто].

Таиса. Ревякинъ! [Загораживаетъ собою дверь]. Уходить? Не пущу!

Ревякинъ. Позвольте, сударыня!

Таиса. Ни-ни-ни! Говорилъ Рубежниковъ, что я къ вамъ въ гости приду? Приду непремнно! Все некогда, Маничка не пускаетъ. То гуляй съ нею, то по лавкамъ… Вотъ и сейчасъ отъ портнихи за платьемъ прислала. А какъ вырвусь — у васъ.

Ревякинъ. Позвольте пройти-съ!

Таиса. Уперся: пройти, да пройти! Лзьте ужъ. [Пропускаетъ. Ревякинъ уходитъ]. Ревякинъ! стойте! Сію минуту схвачу платье и пойдемъ вмст. [Бжитъ въ правую дверь и тотчасъ возвращается съ платьемъ, которое на бгу завертываетъ въ салфетку. Съ балкона]. Ревякинъ, можно ли такъ шагать! [Убгаетъ. За сценой, отчаянно]. Ревякинъ!!

ЯВЛЕНІЕ V.

Недыхляевъ, Поленька и въ конц Маничка.

Недыхляевъ [въ сторону]. Экая дура!.. [Поленьк]. Н, барышня, о чемъ же мы съ вами?… О-хо-хо! нездоровится что-то… Поэтому я и словоохотливости не ощущаю въ себ… и вы ужъ, барышня, меня извините-съ.

Поленька. Въ чемъ же извинить васъ? По себ знаю, что когда нездоровится… какъ теперь вамъ… никто не милъ, съ близкими тяжело даже… Отмолчаться, переболть въ одиночку, вотъ что нужно тогда.

Недыхляевъ. Справедливо изволите говорить, справедливо-съ.

Поленька. Но это тогда хорошо, если можетъ человкъ въ мысляхъ своихъ разобраться, боль душевную притупить, а — главне всего — путь себ отыскать изъ всего этого…

Недыхляевъ. Значитъ, дйствовать какъ?..

Поленька. Да. Трудно это, а надо.

Недыхляевъ. Справедливо. Впрочемъ, я такъ вдь говорю, больше какъ разсужденіе, для меня совсмъ постороннее-съ.

Поленька. И дай вамъ Богъ ничего подобнаго не испытывать!

Недыхляевъ. Стало быть, вы?..

Поленька. Со мною бывало.

Недыхляевъ. Такъ-съ. А кротости много въ васъ.

Поленька. Путь отыскала. Въ случаяхъ, какъ мы говоримъ, услдить за собою трудно невроятно. Кажется такъ-то и такъ надобно поступить. И будто бы хорошо и справедливо придумано… какъ ваша мысль давеча: чтобы ‘наказать’… А на самомъ дл, мыслью страсть овладла, она и направляетъ ее.

Недыхляевъ. До чего доведутъ-съ! Злодемъ сдлаться можно, для самого себя непримтно.

Поленька. И тогда новое горе, ужасное!.. Особенно если зло поправить нельзя. Пытка!

Недыхляевъ [раздражительно]. Пытка… А если чужая вина-съ?.. доведенъ?

Поленька, Тогда отыщется и своя. Она есть всегда, непремнно.

Недыхляевъ. Всегда ли-съ?

Поленька. Всегда. Только глаза на нее закрыты. А тогда!.. если и не важная эта вина — въ гору вырастетъ и раздавитъ.

Недыхляевъ. Д-да… [Задумчиво прошелся, потирая лобъ. Вдругъ оборачивается]. Хе-хе! а интересно узнать, по какому, такъ сказать, поводу мы съ вами съ перваго слова подобныя разсужденія завели-съ? Крайне любопытно мн это.

Поленька. Я слышала, что вы при Прохор Авдич говорили, вижу что… не по себ вамъ…Только поэтому. Простите, если лишняго наговорила… [Встаетъ]. Обиднаго, кажется — ничего… Болть за горе чужое — какая же въ этомъ обида? [Повернулась уйти].

Недыхляевъ. Нтъ, барышня, нтъ, обождите-съ. Первое — извините за раздражительный мой вопросъ. Въ намреніяхъ этого не имлъ. Послушавши васъ, я даже возымлъ къ вамъ уваженіе… Потомъ-съ, вы изволили выразить одну интересную мысль: ‘въ гору вырастетъ и раздавитъ!..’ Занимательно. И если припадетъ мн охота еще побесдовать съ вами объ этомъ… хе-хе! объ этихъ, такъ сказать,— постороннихъ матеріяхъ, не откажите.

Поленька. Отъ души рада! Мн больно видть васъ въ такомъ состояніи… Все это тяжело, ужасно какъ тяжело!

Недыхляевъ. Вы… вы добрая, сердечная. [Пожалъ ее руку]. Съ вами можно по душ говорить… даже и о ‘постороннихъ матеріяхъ’, хе-хе!.. [Глядя подозрительно]. Ну-съ, а молодой человкъ, Рубежниковъ господинъ?

Поленька. Что?

Недыхляевъ. Они какъ? въ настроеніи самодовольномъ и даже игривомъ, можно сказать?

Поленька. Напротивъ.

Недыхляевъ. В-вотъ! Значитъ, вы съ нимъ бесдовали и… и проникли, хе-хе? [Глаза его засверкали]. Точку нашли, съ которой сшибли веселость-то эту? На-апрасно! Пусть бы себ въ самодовольствіи пребывалъ, пусть. Чувство почтенное, великодушное даже-съ!

Поленька [тревожно]. Что вы о немъ знаете?

Недыхляевъ [холодно, рзко]. Ничего-съ. [Входить изъ лвой двери Маничка, въ шляп]. Маничка! я уйду и къ обду можетъ быть не вернусь. Не ждите. Вотъ компанія вамъ, Прохора Авдича воспитанница. Обратите вниманіе, обратите-съ! Двушка эта сердцу говоритъ, совсти! [Надлъ шапку и уходитъ въ заднюю дверь].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Поленька и Маничка.

Маничка. Вотъ какъ! [Свысока, но пристально оглядла Поленьку, снимая шляпу и усаживаясь на диванъ]. Вы та самая?.. Возвратились-таки?.. Садитесь. [Оправляетъ платье и граціозно прислоняется къ спинк дивана]. Впрочемъ, это всегда такъ кончается… [Прищурилась]. Вы больны?

Поленька. Нтъ.

Маничка. Всегда… Я нсколько знакома съ вашими приключеніями… съ прошлымъ, хочу сказать. Павелъ Дементьичъ разсказывалъ.

Поленька. Онъ?

Маничка. А васъ удивляетъ? Ха-ха!.. Разсказывалъ. Я понимаю, что вамъ можетъ быть непріятна его откровенность относительно васъ… [Съ гримасой]. Нсколько щекотливо… Но мы большіе друзья.

Поленька. Знаю.

Маничка. Онъ говорилъ?

Поленька. Вы задаете мн мой же вопросъ. Разв въ его откровенности со мною также могло быть для васъ что-нибудь щекотливое?

Маничка. Ха-ха! разумется, нтъ. [Въ сторону]. Какая противная! [Ей]. А какъ здоровье Павла Дементьича?

Поленька. Онъ… неспокоенъ. При его честности и характер, такъ и должно быть.

Маничка. Однако!..Такъ утшьте его. Вы вдь ‘сердцу’ умете говорить.

Поленька. Теперь утшать поздно.

Маничка. Вамъ-бы пораньше вернуться изъ странствій. Позднему гостю — кости. Пословица есть. [Молча на нее посмотрла]. Ха-ха-ха!

Поленька [въ сторону]. Ну, здсь нечего длать! [Встаетъ]. Прощайте!

Маничка [кивая ей, не вставая]. Скажите Павлу Дементьичу, что я хочу его видть. Скажете?

Поленька. Напротивъ, умолять буду, чтобы онъ не ходилъ къ вамъ, чтобъ постыдился вносить сюда обманъ и позоръ, чтобы не губилъ ни другихъ, ни себя. Вотъ чмъ я встрчу его, посл свиданія съ вами! [Уходить въ заднюю дверь].

Маничка. Какова?!. Ужъ не влюблена ли въ него? У этихъ — скоро и мужчинамъ незачмъ долго ухаживать… Потаскушка, а какое достоинство!..

ЯВЛЕНІЕ VII.

Маничка и Таиса [изъ боковой двери].

Таиса. Маничка! и забыла теб сказать: Ревякинъ былъ. Встртила.

Маничка. А, вотъ съ кмъ она!.. Ха! знакомиться приводилъ… Хорошо же онъ понимаетъ приличія!

Таиса. Ревякинъ — приличія? Не про него писаны. Я хоть не терплю этого слова, но онъ ужъ того… черезчуръ…

Маничка. А что же вы въ гости къ нему хотли?

Таиса. Все равно что въ берлогу къ медвдю. Ну его!

Маничка. Куда же смлость ваша двалась?

Таиса. Смлость?.. Да я… Очень ужъ ты меня замытарила, Маничка. Даже дурть начала…

Маничка. Если вы къ этому склонны… [Выразительно пожимаетъ плечами]. А на вашемъ мст я бы отважилась. Интересно.

Таиса. Интересно-то интересно… Не пойти-ль въ самомъ дл?

Маничка. А если Ревякинъ прогонитъ, къ Рубежникову зайдите отдохнуть. У него отдльная комната.

Таиса. А что ему передать?

Маничка. Ничего… Или вамъ нуженъ предлогъ? Конечно, неловко безъ этого. Въ такомъ случа, скажите… скажите, что я узжаю.

Таиса. Ты? Куда?

Маничка. Ахъ, никуда, разумется! Соврите. Не привыкать вамъ.

Таиса. Нтъ, ужъ это зачмъ же! Если хитришь, не будь по крайней мр груба. Ты нарочно меня къ Рубежникову посылаешь. Понимаю. Онъ глазъ не кажетъ, а какъ услышитъ, что ты узжаешь, такъ — думаешь — и прибжитъ. А я вотъ не пойду, если такъ. Нужно — говори прямо, а комедію эту не строй.

Маничка. Да, вы сильно дурете, Таиса Ефимовна. Подите вонъ. Нтъ, лучше сходите къ портних.

Таиса. Да мы сейчасъ отъ портнихи и опять къ ней!

Маничка. И опять. Скажите, чтобы отдлку не клала. Я передумала. Сама заду показать — гд и какъ нужно.

Таиса. Тамъ два часа объ этой отдлк толкъ былъ и опять отдлка!

Маничка. И опять. Отправляйтесь!

Таиса. Чертъ знаетъ что! [Уходитъ въ боковую дверь].

Маничка. Написать ему разв?.. Но съ кмъ послать?.. По городской?.. Ревякину можетъ попасться…

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Маничка и Рубежниковъ.

[изъ балконной двери].

Маничка. Милый!.. [Бросается къ нему на шею]. Я просто въ восторг!.. Не бойся, нтъ никого. [Страстно цлуетъ его]. Впрочемъ, какой же ты милый? — дурной, злой!.. Разв такъ можно? Ни самъ глазъ не кажешь, ни меня не зовешь! Что это значитъ? Я и злилась-то на тебя и плакала… Ршила наказать, измучить тебя, да ужъ слишкомъ обрадовалась [цлуетъ], и вотъ цлую,вмсто того, чтобъ проучить, гадкій, противный!

Рубежниковъ. Прежде чмъ видться, мн многое надо было обдумать, уяснить, Маня, и ршиться.

Маничка. Да? Не потому ли ты былъ ‘неспокоенъ’? Мн эта сказала… что съ офицеромъ таскалась… Поленька, что ли? Была. Удивляюсь — зачмъ! Къ чему-то приплела твою честность. Вышло темно и глупо. Неужели ты съ ней откровенничалъ?

Рубежниковъ. Маня! если не хочешь меня оскорбить, не говори такъ про Поленьку. Чтобы ее понять, надо возвыситься до нея, а кто пойметъ, тотъ станетъ цловать край ея платья.

Маничка. Только не я, ха-ха-ха! Надюсь, ты здсь не затмъ, чтобы восхищаться этою Поленькой?

Рубежниковъ. Я пришелъ сказать, что намъ слдуетъ длать.

Маничка. Послушаемъ.

Рубежниковъ. То положеніе, въ которомъ мы теперь, слишкомъ тяжело, фальшиво и длиться не можетъ.

Маничка. Да, милый, да. И я ужъ придумала какъ намъ быть… Я думала о теб больше, нежели стоишь… Видишь ли: здсь оставаться нельзя, здсь каждый шагъ на виду. Нужно ухать. Ищи мста въ Москв, а я устрою, что мы вскор туда передемъ. Мой мужъ…

Рубежниковъ. Ахъ, не говори при мн ‘мужъ!’ Меня коробитъ отъ этого.

Маничка. М-милый! Ревнуешь? [Цлуетъ его]. Вотъ же теб за это!

Рубежниковъ. Ты не такъ поняла. Я къ тому, что нельзя быть женою двухъ мужей. На это способны только пошлыя женщины. А разв ты у меня такая? Да я и не обманщикъ, Мари.

Маничка. Что?!. Я не понимаю тебя… Что ты хочешь сказать?

Рубежниковъ. Неужели не ясно? Боже мой, кажется не трудно понять, что мы должны ухать вдвоемъ, а не втроемъ, что между тобою и Фортунатомъ Ефимычемъ все должно быть порвано навсегда!

Маничка. Но позволь, какъ же?! Ты такъ меня озадачилъ!

Рубежниковъ. Озадачилъ? Я думалъ, что ты ждешь, страстно ждешь, когда я это скажу. И вдругъ ‘озадачилъ!’ Мари, Мари!

Маничка. О, мой герой! Это великолпно въ теб! Я просто въ восторг! [Поцловала его]. Такъ какъ же: все крушить, вверхъ дномъ все?.. Схватить меня на руки и бжать, бжать… въ бурю, грозу… летть по скаламъ, черезъ пропасти… Я въ бломъ плать, конечно, и съ распущенными волосами? Не такъ ли?

Рубежниковъ. Что за штуки! Не уклоняйся, не играй словами, Мари, или ты не любишь меня и не такая, какъ я хочу о теб думать!

Маничка. Не люблю?.. Милый! Вотъ ужъ это нехорошо. Ну взгляни на меня… Не люблю?.. Разв я не думаю о теб, не жду, не мучаюсь, когда тебя нтъ! Ахъ, ты не знаешь… Я ухожу въ эту любовь отъ всего, что меня окружаетъ. Она святыня моя, тайна и потому въ ней еще больше блаженства.

Рубежниковъ. А что ты лжешь, объ этомъ ты думала?.. Да неужели же надо втолковывать, Боже мой! — Въ томъ, что любовь наша тайна, не ‘блаженство’, а обманъ. Если ты уживаешься съ нимъ, значитъ мысли твои обо мн не изъ здороваго чувства, а игра испорченнаго воображенія, только всего.

Маничка. Ты несправедливъ и жестокъ. [Плачеть].

Рубежниковъ. Ахъ, пожалуйста не плачь! Это не отвтъ, или мы зашли слишкомъ далеко, раньше нежели узнали другъ друга. Положимъ, воззрнія мои для тебя новы. Ты выросла въ другихъ понятіяхъ, съ людьми другихъ нравовъ. И я хочу, щадя себя, долженъ допустить, что все это такъ значительно, что… ну испортило немножко тебя. Но теперь правду ты знаешь. Не столько разсудкомъ, сколько сердцемъ ты вдь поймешь и согласишься со мною, да?

Маничка. Но, милый, ты забываешь практическую сторону. Средствъ вдь ты не имешь?.. И вдругъ обуза, какъ я! Я не хочу быть въ тягость теб.

Рубежниковъ. Ты меня оскорбляешь. [Маничка нетерпливо пожимаетъ плечами]. Я съ восторгомъ отдамъ теб трудъ, силы мои, все! Наконецъ, колебаться ужъ поздно.

Маничка. Все это такъ… Но ты заговорилъ меня… Даже голова кругомъ пошла… Надо сообразиться… И ты не торопи меня, милый, и самъ пожалуйста не горячись. Это главное. Вотъ мы говорили о себ только, а вдь мы не одни въ этой исторіи и…

Рубежниковъ [перебивая]. Ты про него? Но я самъ ему все скажу.

Маничка [съ испугомъ]. Что?!

Рубежниковъ [беретъ ея руку]. Неужели тебя допущу входить въ тяжелыя объясненія, тебя подставлю подъ его гнвъ или отчаяніе… не знаю, на что онъ способенъ!

Маничка [отнимаетъ руку]. Вовсе не то. Ему ты ничего не скажешь. Не тебя одного это касается, и ты не имешь права кроить мою жизнь, какъ теб вздумается.

Рубежниковъ. Неужели Ревякинъ правъ, что честность моя надлаетъ теб хлопотъ? Неужели теб нуженъ любовникъ, котораго можно прятать за ширмы?

Маничка. Ревякинъ?3начитъ, вы разболтали? — отлично!

Рубежниковъ. Прохоръ Авдичъ дознался самъ. Фортунатъ Ефимычъ былъ у него и такъ странно себя держалъ, что посл этого нельзя было и скрыть. Я, впрочемъ, и такъ бы все ему разсказалъ.

Маничка. Мужъ! Еще новость!.. Какъ же онъ держалъ себя тамъ? Намекалъ, догадывается?

Рубежниковъ. Можетъ быть.

Маничка. Этого не доставало! Ахъ… Вотъ что, милый: извини меня, но прощай… Я не могу больше… очень разстроена. До свиданія, дружокъ. Иди… Нтъ, ты не сердись, прошу тебя!.. Право, я совершенно больна… Вдругъ все такъ повернулось… Нервы разбиты… Прощай!

Рубежниковъ [въ грустной задумчивости]. Тебя ли еще люблю, или любовь ужъ такъ дорога мн — не знаю, только… Маничка. Я все-таки теб мила? да?.. Видишь ли, Поль, ты… ты береги меня… А вдругъ потомъ пожалешь?.. Ахъ, какъ ты молодъ, какъ молодъ еще! [Съ усмшкой уходитъ въ правую дверь. Рубежниковъ ступилъ за ней, но остановился. Немного подумавъ, ршительно махнулъ рукой и идетъ къ задней двери, къ которой почти сталкивается съ Недыхляевымъ].

ЯВЛЕНІЕ IX.

Рубежниковъ и Недыхляевъ.

[въ картуз, очень блденъ].

[Рубежниковъ отступилъ въ замшательств. Недыхляевъ твердо, не говоря ни слова, беретъ его на руку, ведетъ къ авансцен, отступаетъ на шагъ и пристально смотритъ ему въ лицо секунду, другую, третью…]

Рубежниковъ [съ страдальческимъ видомъ]. Не мучайте!

Недыхляевъ. А-а-а!.. [Поднимаетъ руку съ обручальнымъ кольцомъ]. Кольцо… Обручальное… [Сильно срываетъ его съ пальца и подаетъ]. Надньте! [Протягиваетъ къ нему руку и отвертывается].

Рубежниковъ. Зачмъ?!

Недыхляевъ [кивая на свою руку]. Если… оно… здсь… на мст. [Рубежниковъ роняетъ кольцо на полъ и быстро уходитъ. Недыхляевъ мгновеніе стоитъ пораженный, потомъ конвульсивно сжимаетъ кулаки, длаетъ два-три скачка за Рубежниковымъ, обертывается а съ истерическимъ хохотомъ рветъ съ себя галстукъ, сюртукъ, разрываетъ воротъ рубашки].

ЯВЛЕНІЕ X.

Недыхляевъ и Маничка.

Маничка [входя]. Что съ вами?! Что здсь такое?!

Недыхляевъ [дрожитъ всмъ тломъ и смотритъ въ землю]. М-мышь… испугала… изъ угла… выскочила… Боюсь… до страсти боюсь ихъ…

Маничка. Пугаться такихъ пустяковъ! Стыдно!

Недыхляевъ [зубъ на зубъ не попадетъ]. Д… д… да с… стыд… [падаетъ въ обморок].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Сцена второго акта, садъ передъ домомъ Недыхляева. Столъ подъ деревомъ накрытъ скатертью. На немъ чайный приборъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Таиса, Арефій и потомъ кухарка.

Таиса [стоитъ за столомъ съ папиросой]. Арефій, поди кухарк скажи, чтобы скорй несла самоваръ. Маничка встанетъ, а у меня ничего не готово. Вдь гвалтъ!

Арефій. Д-да-съ! ежели моментально не потрафите къ часу, гонка вамъ будетъ не малая. Да вонъ, несетъ! [Киваетъ на кухарку, сходящую съ самоваромъ съ террасы].

Таиса. Ахъ, Дуня, жду тебя, жду! Какъ ты копаешься!

Арефій. Съ перепугу она, Таиса Ефимовна, потому покойникъ у насъ объявился.

Таиса. Покойникъ?

Кухарка [устанавливая самоваръ]. И то, барышня: ходитъ, сейчасъ умереть! Нынче ночью спохватилась я книжку, булки по которой забираемъ у нмца. Думать, да думать — куда задвала? — Матушки, да она знать въ горниц на стол. Какъ вечоръ принимала отъ барыни приказанья, тамъ и забыла. Ну встала, иду взять. Только въ горницу-то ступила, а онъ у печки… Такъ я и обмерла тутъ, такъ и присла!

Арефіи. По той выходитъ причин, что у печки покойникъ стоялъ, ха-ха!

Кухарка. Накажи Богъ, если вру! Блый, барышня, да стра-ашный!.. [Арефію]. А ты зубы не скаль. Всякъ теб скажетъ, что онъ и прежде ходилъ. [Таис]. Сказываютъ — Голытвинъ купецъ это, здшнему дому прежній хозяинъ. Потому какъ онъ жисти себя ршилъ, такъ что же мудренаго?..

Таиса. Все это ерунда, суевріе. Ничего такого въ природ не можетъ быть. Слушайте, я вамъ разскажу. Когда человкъ умираетъ, онъ разлагается, и образуется изъ него газъ…

Кухарка. Гасъ!

Таноа. Углекислотой называется и еще вещество, которое называется амміакъ…

Кухарка. Міакъ! Ишь вдь ты!

Таиса. Да. Потому человкъ есть не что иное, какъ результатъ взаимодйствія газовъ. Ты, Арефій, грамотный. Я книжку теб такую дамъ, въ которой все это разсказано.

Арефій. Вы лучше Авдоть ее почитайте, ишь она ротъ-то разинула — моментально ворона влетитъ.

Кухарка [толкаетъ Арефія]. Зубоскалъ!

Арефій. А что по ночамъ у насъ ходить — это дйствительно. Только не Голытвинъ-купецъ, а нашъ Фортунатъ Ефимычъ.

Таиса. Братъ?

Арефій. Врно-съ.

Кухарка. Съ чего же онъ… отъ молодой-то жены?

Арефій. Ладно баюкаютъ, да сонъ не беретъ. Слыхала пословицу? Вотъ и ходитъ онъ, думу носитъ, съ ночкою разговоры ведетъ… Лицомъ и вправду съ мертвецомъ схожъ. Вчерась къ окошку на мсяцъ подошелъ — глянуть страшно…

Кухарка. Господи Іисусе!

Арефій. Потомъ сжалъ кулаки, вскинулъ ими на спальню на барынину, да какъ зашипитъ!.. [Тихо]. Барыня. [Отходитъ. Оба съ кухаркой кланяются Маничк, сходящей съ террасы, и уходятъ].

ЯВЛЕНІЕ II.

Таиса и Маничка.

Маничка. А вы опять съ прислугой судачите? Когда я васъ отучу?

Таиса. Послушай-ка, Маничка, что они говорятъ…

Маничка. Э, подите! Безъ васъ голова болитъ.

Таиса. Я хоть чаю налью…

Маничка. Сама налью. Ступайте! [Таиса уходитъ въ домъ]. И это любовь? Пришелъ, наболталъ, напугалъ, наконецъ, разстроилъ меня и изволилъ уйти! А у меня сегодня мигрень и нервы ни на что не похожи!.. [Налила себ чаю и время отъ времени пьетъ]. А какъ у него глаза-то горли, когда говорилъ! Красавецъ!.. Брось мужа, за нимъ или… Что выдумалъ! И зачмъ, когда все такъ удобно и просто? Фантазеръ! Я люблю, такъ — ‘порывъ’! Ха-ха! Точь въ точь какъ Таиса. Нтъ, т мужчины, съ которыми я въ двушкахъ танцовала, не стали бы такъ… Онъ и смотрть по ихнему не уметъ. Т разглядывать начнутъ — совстно… А у этого разсужденія, философія… Глупенькій!.. Нтъ, сбиваютъ, непремнно сбиваютъ. Ревякинъ и Поленька эта, тварь!.. Намедни, въ гостиниц, вовсе былъ не такой… И ноги цлуетъ и… ха-ха! даже перепуталъ. [Нжно потягивается]. Нтъ, надо его хорошенько зажечь, хорошенько! Пусть только придетъ! [Задумалась]. А обморокъ отъ мыши подозрителенъ что-то… Бываетъ, впрочемъ. Съ мамашей, какъ паука увидала — истерика… Все-таки супругъ мой сталъ страненъ… Ну какъ въ самомъ дл догадывается?.. Гмъ! Отвлеклась, въ послдніе дни даже не замчала его. Глупо. [Входящей Таис]. Что еще? Надоли!

Таиса. Сахару, Маничка, въ соусъ. [Беретъ его изъ сахарницы].

Маничка. Пять кусковъ въ соусъ?! Да вы ошалли!

Таиса. Ну я меньше возьму. [Потянулась положить сахаръ обратно и задваетъ корзинку съ хлбомъ. Корзинка летитъ на подъ]. Ахъ!

Маничка [вскакиваетъ]. Да что это, наконецъ, такое! Вы хоть кого взбсите! Гд ни ступитъ, гд ни повернется,— или опрокинетъ что-нибудь или кокнетъ! [Сердито бросаетъ ложечку въ чашку]. Кулёма! [Идя къ дому]. А сахаръ оставьте. Я сама съ кухаркой поговорю, какіе это ей понадобились пять кусковъ. [Уходитъ].

Таиса [подобрала хлбъ, сухари и вздохнула всей грудью]. Уфъ! Уйду! ршительно уйду! Человку съ свободными понятіями здсь жить невозможно. Помилуйте, хуже клячи заздятъ! Уйду, уйду и раздумывать нечего! [Съ ршительнымъ видомъ уходитъ въ домъ].

ЯВЛЕНІЕ III.

Поленька и Рубежниковъ [изъ калитки].

Поленька. Братецъ, вернемтесь! Не нужно… Вернемтесь пожалуйста!

Рубежниковъ. Ахъ, Поленька! вы же знаете, какъ я ршилъ. Я долженъ говорить съ нею и конецъ.

Поленька. Ахъ, Боже мой!.. Но вдь сами же вы колебались…

Рубежниковъ. Да, колебался, но потому что слабохарактеренъ, потому что меня швыряетъ отъ однхъ мыслей къ другимъ какъ щепку. То — чувствуешь — будто въ цпи тебя заковываютъ и жалко себя, то, наоборотъ, не страшно ничто. И Маню видишь прелестною, доброю, честною… и кажется, что все это въ твоей власти и такъ легко достижимо…

Поленька. Вовсе не слабость характера… Главное — не та въ васъ любовь, чтобы жертвовать… Да этого и не примутъ отъ васъ. Вдь говорили вы съ Марьей Ильинишной. Зачмъ же еще?

Рубежниковъ. Я сказалъ не все. Я потому ужъ не смю оставить ее, что мужъ догадался. Отступать некуда, Поленька. Видите сами.

Поленька. Братецъ, голубчикъ, поручите мн переговорить съ нею! Я за васъ все скажу, все, что вы бы сами сказали… Милый мой, а?.. Душою не покривлю, знаете. Ну пожалуйста!

Рубежниковъ. Здсь третій не къ мсту. Или вы боитесь, что я… увлекусь, останусь въ той грустной роли, какая ей нравится?

Полинька. Н-нтъ, а огорчатъ васъ. Это наврно. Да и хуже можетъ случиться…

Рубежниковъ. Ступайте же, Поленька! [Ведетъ ее къ калитк].

Поленька. Если васъ огорчатъ, не принимайте такъ близко къ сердцу!.. И сейчасъ же ко мн, пожалуйста. Ахъ, съ какимъ нетерпніемъ буду васъ ждать… и какъ мн тяжело оставлять васъ, еслибъ вы знали!..

Рубежниковъ. Полно, голубушка, не волнуйтесь! Вамъ вредно. Опять станете кашлять. Никогда не прощу Прохору Авдичу, что онъ втянулъ васъ въ эту исторію!

Поленька. Ахъ, братецъ!..

Рубежниковъ. Не волнуйтесь же! Вредно.

Поленька. А Поленька умретъ — жалко вамъ будетъ?

Рубежниковъ. Поля!

Поленька. Нтъ, простите, простите! [Пошла къ калитк, но возвращается]. Долго не оставайтесь! Пожалуйста! Не вытерплю, прибгу!

Рубежниковъ. Хорошо, хорошо. Идите теперь! [Отходитъ].

Поленька [пошла къ калитк, глядя на домъ]. Ахъ!

Рубежниковъ. Что съ вами?

Поленька. Онъ!.. онъ въ окн промелькнулъ… Съ нимъ не нужно… не говорите… ради Бога!.. Онъ скрытный, озлобленъ… онъ… Лучше уйдемъ, умоляю васъ, братецъ!

Рубежниковъ. У васъ нервы разстроены и слишкомъ пылкое воображеніе, Поля. Идите! [Отвелъ ее къ калитк и возвращается къ дому].

Поленька [у калитки, про себя]. Надо Прохору Авдичу… За нимъ, поскорй! [Быстро уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Рубежинковъ, Маничка и потомъ Недыхляевъ.

Маничка [съ террасы]. Ты?.. [Сбгаетъ]. Тсъ! мужъ дома… Иди въ бесдку… скорй!.. Нтъ, ступай лучше къ рк, подожди у лодки, подемъ за городъ въ лсъ. Иди! Я сію минуту. Велю только Таис за собой пріхать…

Рубежниковъ. Я пришелъ не кататься, а серьезно переговорить съ вами.

Маничка. Тамъ и переговоримъ. Да иди-же!.. Ахъ какой!… Заглянула въ домъ, подбгаетъ въ Рубежникову и страстно цлуетъ его} Ну, теперь отправляйся и жди. [Не уходитъ]. Или вы опять хотите читать мн мораль?

Рубежниковъ. Открыть теб глаза, Маня. [Она насупившись, отходитъ къ бесдк]. Ты увидишь, что намъ необходимо немедленно ухать отсюда.

Маничка. Ахъ, опять тотъ же вздоръ!

[Недыхляевъ, шатаясь, спускается съ террасы и подкрадывается къ Рубежникову. Ни послдній, ни Маничка не видятъ его, такъ какъ стоятъ къ дому спиной].

Рубежниковъ. Я больше не заблуждаюсь на твой счетъ. Я знаю цну твоей любви и не сталъ бы повторять ‘тотъ же вздоръ’, еслибъ къ этому не обязывалъ меня долгъ. [Недыхляевъ въ двухъ шагахъ отъ Рубежникова и выпускаетъ изъ рукава ножъ].

Маничка. Мн наскучили громкія фразы, Павелъ Дементьичъ.

Рубежниковъ. А что скажешь ты, если твой мужъ знаетъ все?

Маничка. Что-о? [Обертывается въ моментъ, когда Недыхляевъ готовъ былъ всадить ножъ въ Рубежникова]. Ахъ! [Отдергиваетъ Рубежникова]. Ножъ!!

[Недыхляевъ затрепеталъ, выпустивъ ножъ на землю, и растерянно поводитъ глазами].

Рубежниковъ [Недыхляеву прерывающимся голосомъ]. Я заслужилъ это… Я дамъ убить себя на дуэли, когда вамъ угодно. [Уходить].

Маничка. Вотъ ты каковъ!.. Убивать!.. Низкій ты человкъ!.. Да разв тебя можно любить? Опомнись, какой же ты мужъ! Вдь ты… ты отвратителенъ, гадокъ, ты мокрая жаба!.. И съ ножемъ!.. изъ-за угла воровски! [Поднимаетъ ножъ]. Подлость какая!.. О, ты заржешь, задушишь, змей подползешь и задушишь!.. Такой-то! ха-ха! [Ршительно]. Я сію минуту ду къ папаш. Разскажу все, и прокурору на тебя донесу. Ты хотлъ совершить убійство, но теб помшали. Значитъ, ты преступникъ, лишатъ правъ и на каторгу. Или ты обезпечишь меня, какъ я захочу, или бубновый тузъ на спину и въ Сибирь. У, гнусный, омерзительный, ф-фу! [Быстро уходитъ въ домъ. Недыхляевъ нсколько мгновеній стоитъ безъ движенія].

ЯВЛЕНІЕ V и ПОСЛДНЕЕ.

Недыхляевъ, Ревякинъ и Поленька [входятъ изъ калитки въ отдаленіи тихо разговариваютъ между собою}

Недыхляевъ [опирается]. Ножъ!.. Гд же ножъ?.. [Бросается на землю и ползаетъ, шаря въ трав]. Гд?.. гд?..

Поленька [подходить]. Ножъ?! Зачмъ онъ вамъ?

Недыхляевъ. Взяли!.. Нуженъ!.. Ножъ! [Хочетъ броситься къ дому, его удерживаютъ].

Ревякинъ. Опомнись, Фортунатъ!

Недыхляевъ. Уйди! оставь!.. Мучители!.. Умереть дайте мн, умереть!!

Ревякинъ. Руки на себя наложить! Опомнись!

Поленька. Великій грхъ! Вспомните Бога!

Недыхляевъ [слабымъ голосомъ]. Послушайте, милая… Оставьте меня!.. Прошу васъ, оставьте!.. Мн очень нехорошо… очень!

Поленька. Оставить! Я поняла вашу муку, въ душу ее приняла, какъ же мн васъ оставить? Я молилась за васъ, сердцемъ за васъ изболлась, бдный вы мой, и оставитъ. [Беретъ безсильно повисшую руку его. Онъ поднялъ на Поленьку глаза, вздохнулъ глубоко, отрывисто и понурился снова]. Да я вс силы готова отдать, чтобъ облегчить, успокоить васъ!..

Ревякинъ [обнялъ Недыхляева одною рукою]. И отдастъ. Врь, Фортунатъ Ефимычъ, и чувствуй. Велика твоя скорбь, тяжко теб, а смириться надо. Все-же ты не одинъ, съ своимъ горемъ, а есть у тебя врные друзья — мы съ Полею. Есть, значитъ, опора и есть на кого положиться. А могила и такъ не уйдетъ. Придетъ часъ — умри, но съ миромъ въ душ, Фортунатъ, а не съ проклятіемъ. Такъ-то, дружище!

Недыхляевъ. Да, друзья, не покидайте меня!.. Кром васъ нтъ у меня никого, своего ничего не осталось. Вся жизнь ни къ чему вышла, ненужная… Вспомнить нечего даже такого, что поддержать бы могло!.. Жить съизнова начинать… Научите же какъ, направьте меня!.. Самъ ничего не могу и не знаю. Устройте душу мою, уврачуйте!.. Изглодала ее кручина, кручинушка лютая! [Зарыдалъ].

ЗАНАВСЪ.

Читайте также: