Прахом пошло!, Шпажинский Ипполит Васильевич, Год: 1883

Время на прочтение: 41 минут(ы)

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ
И. В. ШПАЖИНСКАГО.

ТОМЪ ПЕРВЫЙ

ИЗДАНІЕ ТРЕТЬЕ

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія А. С. Суворина. Эртилевъ, 13
1906

ПРАХОМЪ ПОШЛО!

ДРАМА ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Трофимъ Ховринъ, крестьянинъ лтъ 30, худощавый брюнетъ, съ маленькою бородкою.
Домна Устиновна, жена его, 25 лтъ, полная, статная, очень красивая женщина.
Аксюта, сестра Домны, двочка по шестнадцатому году, худенькая, болзненная.
Марья, мать Трофима.
Дормидонтъ Ивановичъ Чухинъ, волостной старшина.
Кошкадавовъ, волостной писарь.
Козьма Ермилычъ Еркинъ, кабатчикъ, отставной солдатъ, среднихъ лтъ, съ усами, безъ бороды.
Алдошка (Евдокимъ) Шмыгалевъ, мужиченко спившійся съ кругу, въ лохмотьяхъ.
Борисъ, пасчникъ, старикъ за 80 лтъ, почтенной наружности.
Аннушка, крестьянка, сосдка Ховриныхъ.
Иванъ Подфилый, пожилой крестьянинъ.
Панька, Смка, парни.
Павликъ, мальчикъ лтъ семи.

Дйствіе въ сел одной изъ среднихъ губерній. Первые два акта происходятъ въ апрл, третій во второй половин мая, остальные въ начал іюня.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена: неба Ховриныхъ.— Въ задней стн дверь.— Праве двери русская печь, устьемъ въ лвую сторону. По лвой стн лавка и столъ. Въ лвомъ углу поставецъ, сито на стн и ближе къ двери виситъ одежда.— У правой стны, близъ окна, сундукъ и возл прялка.— Здсь же на стн зеркальце.

ЯВЛЕНІЕ I.

Трофимъ, Домна и Марья
[сидятъ за столомъ и дообдываютъ изъ общей чашка].

ТРОФИМЪ. Д-да, жалко мерина, страсть жалко!
МАРЬЯ. И съ чего пала лошадь? Крпкая была, молодая…
ТРОФИМЪ. Отъ чемеру надо-быть!
МАРЬЯ. Охъ-охъ, и такое-то намъ таперь горе!..
ТРОФИМЪ. Какъ не горе, коль взяться нечмъ… Эй и лошадь была, только держи! Подъ гору, бывало, какой ни будь возъ — сползетъ не уронитъ. Али въ мятель. Дай волю, ужъ она не ступитъ съ дороги, хоть эти не видать и слдъ замело въ-чистую.
МАРЬЯ. Что говорить! На дорогу страсть меринъ былъ памятливъ. Охъ, батюшки-свты, какъ безъ него-то намъ быть!?
ДОМНА. Который день плачемся!
МАРЬЯ. Поплачешься, моя милая, коли купить не на что лошадь-отъ. Чмъ станемъ работать? Вотъ свъ подшелъ, подъ овесъ землю метать надо. Безъ лошади какъ безъ рукъ. И такъ годъ трудный вышелъ, хлбушко чуть не съ Козьмы-Демьяна покупать стали:
ТРОФИМЪ. До новины дотянуть бы, а тамъ справимся. На урожай покеда виды по всему есть.
МАРЬЯ. Охъ, дитятко, далеча до новины, какъ дотянутьто? Опять подати…
ТРОФИМЪ. Подати по осени. Таперь съ чего-жъ взять? Подождутъ.
МАРЬЯ. А какъ зачнутъ требовать? Одна бда не ходитъ. Опять лошадь… на что купить?
ТРОФИМЪ. Пенька есть. Вотъ поденщины не сыщешь нигд. Все-бъ-таки посбился маленько.
ДОМНА. Богъ дастъ, справимся. А ужъ мамушка какъ зачнетъ причитать, какъ зачнетъ, аль ни въ тоску вгонитъ, право!
МАРЬЯ [съ ироніей]. И видать, что Домнушка изъ дворовыхъ взята. Докучаетъ ей мужицкая нужда наша.
ДОМНА. Дворовые небось побольше крестьянскихъ нужду видали. Безъ земельки отъ господъ отдлили дваровыхъ-то. Когда тятенька померъ, мать мало билась? А свалилась захворамши, на одной мн вся забота легла. Спасибо еще Борисъ пчелякъ ослобонилъ: сестренку Аксюту взялъ къ себ, когда мамушка померла. Сжалился надъ сиротами, дай ему Богъ здоровья!
ТРОФИМЪ. Знамо дворовымъ посл воли супротивъ крестьянъ не въ примръ было трудне. Ни кола, ни двора, съ копечки живи, да подати плати съ чего знаешь.
МАРЬЯ. Ужъ ты завсегда по Домниному разсудишь. Плохая ей жисть была? Что пустое говорить, Бога гнвить! У господъ она жила въ работницахъ, два цалковыхъ на мсяцъ жалованья брала, на всемъ на готовомъ. Плохо? Замужъ ты ее бралъ: и наряды у ней, и шуба и всего нашлось. Ну-тко на крестьянской работ кмъ двк добра нажить безъ отца — матери? Гд?
ДОМНА. Небось дла на мн не на два рубля лежало. Коровы, и овцы и птица. За всмъ я одна…

[Встали изъ-за стола. Женщины убираютъ хлбъ и посуду].

МАРЬЯ. Милая, да чужое-то не свое вдь: что ни случись, не гребтитъ {Не заботитъ.}, не болитъ сердце. И уходъ за чужимъ нешто тотъ, что за своимъ добромъ? Привычки хозяйской у тебя и нтъ, оттого и сноровки той нтъ. Дло оказываетъ, милая моя, д-ло! Кажедень видимъ это на все-емъ!
ДОМНА. Пошла пилить! [Сердито шваркнула въ поставецъ посуду].
ТРОФИМЪ. Э, не люблю свары! Оставь, мать.
МАРЬЯ. Мало ли я молчала! Молчалось, молчалось, да и сказалось. Какъ быть-то? [Кланяется]. Простите старуху. Не мн съ Домной вковать, а теб, Трохимушка. Такъ-то! [Кряхтя, ноетъ возл печки кадочку]. Зато она псни играть горазда, забавы затвать мастерица. Ты вотъ не такимъ росъ, не любилъ гулянокъ, да хороводовъ, отъ двокъ подальше. Бирюкомъ звали, хе-хе!.. Ну, а жену взялъ развеселую…
ДОМНА. Маху далъ, Трохимъ, оженившись не по ейному выбору. Доньку бы теб пучеглазую взять: и теб бы жена, и Марь-бъ невстка, ха-ха!
ТРОФИМЪ. Да съ чего вы? Полно, говорю, пустяки врать!
МАРЬЯ. Бываетъ, Трохимушка, и промежъ бабьихъ пустяковъ правда выскочитъ. Вотъ ты — въ заботахъ, какъ слдоваетъ по хозяйству, къ дому приверженъ, смирный, да больше молчишь. Ну какъ жена псельница да соскучится съ такимъ мужемъ-то? Ась?
ТРОФИМЪ. Ну ужъ это не ладно… такое говорить… Домну обижать зря и мн мутить душу. Ты, мать, не раздоръ. Слышала? и крпко это слово мое…
МАРЬЯ. Трохимушка, да съ чего я говорить-то стала, съ чего?
ТРОФИМЪ. Довольно! Впередъ, чтобы не было…
МАРЬЯ. Нтъ, ты постой! Съ чего? Съ сердцовъ-ли за Домну, али какъ? Въ сварливыхъ не была. Знаешь. А съ того говорю, что душенька моя вся изныла. Тамъ, видишь, не такъ, въ томъ недоглядъ, а что и вовсе не сдлано. Нешто такъ у насъ хозяйство-то шло, вспомни! Завидовали люди, счастье-де намъ, Ховринымъ. А въ томъ и счастье все было, что батька твой и я вотъ до старости, да и ты съ малыхъ лтъ — работали мы не покладаючи рукъ, да обо всемъ у насъ забота была, крохи не пропадало въ хозяйств. И было все ладно и довольно было всего. А такъ ли таперь?
ТРОФИМЪ. Довольно, сказалъ!
МАРЬЯ. Ну-ну какъ себ знаете! [Выкатываетъ въ дверь кадочку, которую мыла, и уходить сама. Домна плачетъ.].

ЯВЛЕНІЕ II.

Трофимъ и Домна.

ТРОФИМЪ. Не плачь, Домна. Ну что!.. Брюзжитъ старуха потому больше, что бды на насъ… меринъ вотъ палъ… Всякъ отъ нужды такъ… [Подходить къ жен]. А ты полно-ка!
ДОМНА [быстро отерла слезы, раздражительно]. Съ чего они прицпилась? Я вдь тоже не смолчу, ужъ не смолчу-у!.. Тоже веселье попреки-то слушать!.. Не ко двору вамъ пришлась!
ТРОФИМЪ [садится рядомъ съ Домной. Она отвернувшись, смотритъ въ окно]. Э, говорю, съ досады она. Довольно кипть! Помекаемъ-ка лучше какъ сбиться на лошадь. Первое кожа. Кожа хорошая, рубля три съ полтиною, а то и больше дадутъ. Пенька. На хлбушко было берегъ, да видно на другую потребу идти ей. Пеньки безъ малаго восемь пудовъ, ежели по три рубля, выходитъ… Ай не слушаешь ты? домна [разсянно]. Въ хозяйскомъ дл теб видне.
ТРОФИМЪ [всталъ и отходитъ]. Точно. И говорить незачмъ бы… Вижу… и другое что вижу въ теб…
ДОМНА. А что-жъ я?..
ТРОФИМЪ. Разв я укоряю? Ни Боже мой! Не укоряю ни въ чемъ.
ДОМНА. Отъ свекрови наслушалась ихъ, укоровъ-то Будетъ!
ТРОФИМЪ. Это пустое… Никому тебя въ обиду не дамъ, ни въ жисть. Знаешь. Значить, о чемъ же тутъ толковать?.. О другомъ я.
ДОМНА. О чемъ же?
ТРОФИМЪ. Сама понимай.
ДОМНА. Не вдомекъ…
ТРОФИМЪ. Примтно мн… Кха!.. [Оскся. Подходитъ къ стн]. Сито-то, ай худое у насъ? [Снялъ его и внимательно разсматриваетъ].
ДОМНА. Во-на! давно. [Встала и уходить].
ТРОФИМЪ [ударяя кулакомъ по столу]. А!.. [Отшвырнулъ сито]. Нейдетъ съ языка, хоть ты что! Не та Домна, что по началу была, давно учуялъ — не та, а сказать про это не могу ей. И этакій нравъ у меня проклятый!.. Можетъ съ того въ ней перемна… Иной разъ вотъ какъ приластился бы, а ждешь — сама подойди, ты подойди, а мн какъ можно!.. На нее-жъ осерчаешь, словно въ чемъ виновата… Эко карактеръ, Боже ты мой!.. Ежели нтъ въ ней этихъ понятіевъ, чтобы нутро мое видть? Есть ея вина въ этомъ?— Нту. Какъ же тутъ быть?.. Нтъ, прямо надо съ ней, по душ, совладать съ собой надо… Повеселетъ вотъ какъ!.. [Просіялъ и оживленно ходитъ]. По душ, врно!.. [Входитъ Домна съ намычкою льна для пряжи и садится на прежнее мсто. Трофимъ, не глядя на нее, садится рядомъ]. Ну, вотъ, Домнушка, я-я…
ДОМНА [громко зваетъ]. Чего теб? [Трофимъ быстро всталъ и угрюмо зашагалъ во изб. Домна, приладивъ донце, медленно прядетъ, съ апатичнымъ выраженіемъ лица].

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же и Алдошка.

АЛДОШКА. Здравствуйте!
ТРОФИМЪ. Евдокимъ?! [Сухо]. Здорово. Чего теб?
АЛДОШКА. Не въ гости, небось! А ужъ ты рожу скорчилъ, ха-ха! Въ гости мы тоже съ разборомъ, глядя къ кому. Сдлай милость!
ТРОФИМЪ. Ладно. Чего-жъ теб? [Садится на давку].
АЛДОШКА. И дуракъ же я право! Какого мн чорта жалть васъ?.. хоть-бы тебя?
ТРОФИМЪ. Стало быть жалючи пришелъ? Такъ!
АЛДОШКА. Потому, какая мн жисть промежъ васъ, анаемовъ, давно бы волкомъ стать надо, а я все доберъ, все желательно какъ бы къ польз произвести…
ТРОФИМЪ. Какъ не доберъ! Ну?
АЛДОШКА. То-то ‘ну’! Вотъ меринъ у тебя палъ. Мн что? Нтъ думается…
ТРОФИМЪ. Думается теб. Такъ. [Усмхнулся]. Съ чмъ пришелъ-то?
АЛДОШКА. Таперь лошадь теб покупать не минучее. А на что? Пролись въ-чистую. Изъ лица посрли ажъ, погорбились съ голодухи-то. Чай тоже съ конопляной жмакой хлбушко печете, а то и съ матушкой лебедой? Такъ что ли, Домна Устиновна?
ТРОФИМЪ. Къ чему клонишь-то?
АЛДОШКА. А прослышамши я, что требуется телка, дай думаю — Трохиму скажу. Много у насъ телокъ продажныхъ, нтъ, думаю, скажу Трохиму, хотя отъ него спасиба не жди, сдлай милость! Не такого карактера человкъ…
ТРОФИМЪ. Да. А кто покупаетъ? Ты вдь кабатчика Еркина приспшникъ. Не онъ ли?
АЛДОШКА. Ха-ха-ха! Ужъ и не любишь ты Еркина. А напрасно. Положимъ, что жила онъ, облущить не дуракъ…
ТРОФИМЪ. Съ того какъ у насъ его кабакъ завелся, вс обнищали.
АЛДОШКА. Изничтожилъ, врно. Шельма онъ, а уменъ и при деньгахъ. Нужны денежки — поклонишься, братъ, не станешь разбирать какъ нажиты. Сдлай милость!
ТРОФИМЪ. Значитъ ты отъ Еркина, телку мою торговать?
АЛДОШКА. Не посылалъ онъ, а самъ, узнамши, что требуется телка…
ТРОФИМЪ. Такъ-ли-сякъ, а Еркину не отдамъ.
АЛДОШКА. Дловъ съ нимъ имть не желаешь? Напрасно! Умные мужики къ нему съ нашимъ почтеніемъ, потому — сила. Съ начальствомъ пріятель…
ТРОФИМЪ. Пущай.
АЛДОШКА. Ишь какой! Недаромъ тебя ‘упорнымъ’ прозвали. Вотъ Домна твоя добре къ Еркину. Повстрчаетъ, балакаютъ съ нимъ, балакаютъ…
ДОМНА. Съ чего же мн огрызаться, коли человкъ честью къ теб?
АЛДОШКА. Правильно, ха-ха-ха!
ТРОФИМЪ [вставая]. Ну, некогда брехню твою слушать!..
АЛДОШКА [отступая къ двери, Домн]. ЭЙ И балагуръ Еркинъ съ бабами, прахъ его возьми. Такія турусы подведе-етъ!..
ДОМНА. Глупостевъ не слыхали и слушать не станемъ. А на добрую рчь таковъ и отвтъ. Извстно.
АЛДОШКА. Козырь баба. Люблю! Потому, сдается мн, и дастъ Еркинъ за телку вамъ цну та-ку-ю…
ТРОФИМЪ [сурово, подходя къ Алдошк]. Ступай-ка, ступай!
АЛДОШКА [съ хохотомъ выскочилъ за дверь]. Трофимъ, тогда могарычъ. Ладно? [Захлопнулъ за собой дверь].
ТРОФИМЪ. Эко зелье, язвенный мужиченко какой! [Снялъ со стны шапку]. Пойтить поглядть, не стащилъ бы чего. И воръ-то и пьяница!.. [Уходитъ].
ДОМНА. Врно, что Алдошка Кузьмой Ермилычемъ посланъ. Ужъ такъ!.. Да не телка ему нужна… Затйщикъ, шутъ этакій, право!.. Идешь мимо кабака, ужъ Еркинъ-те выслдитъ. Откуда ни возьмись, какъ листъ передъ травой — на!.. А этотъ дуралей распустилъ глотку. Правда что зелье!..

ЯВЛЕНІЕ IV.

Домна, Аксюта [входитъ, запыхавшись], за всю Марья и потомъ Трофимъ.

МАРЬЯ. Ишь какъ запыхалась. Съ чегой-то?
АКСЮТА. Да къ вамъ бгла… во весь духъ бгла… Дло есть… Домнушка, здравствуй! [Обняла и поцловала сестру].
ТРОФИМЪ [входя привтливо]. Аксюта!..
МАРЬЯ. Прибгла еле духъ переводитъ. По длу, вишь.
ТРОФИМЪ. По длу? Ахъ ты милая! Что за дло такое?
АКСЮТА. Я вотъ зачмъ: къ господамъ барчукъ пріхалъ… Рабочихъ въ садъ кличетъ, поденщиковъ… Ямки копать подъ древо, да дернъ подъ дорожки сымать… Полтинникъ на день, на господскихъ харчахъ… Какъ узнала, ударилась къ вамъ. И ддушка говоритъ: бги. Ступай, Трофимушка, поскорй, а то узнаютъ, повалитъ народъ, не возьмутъ.
ТРОФИМЪ. Вотъ спасибо! Ай да Аксюта! [Поспшно надваетъ кафтанъ и подпоясывается кушакомъ].
АКСЮТА. Работы, сказываютъ, Боже мой сколько затяно!.. барчукъ-то… Коли шесть денъ, и то теб три рубля… И ддушка Борисъ говоритъ: пусть бы Трофимъ скорй шелъ къ господамъ-то. Право!
ТРОФИМЪ. Ну, спасибо теб. Иду. [Уходите].

ЯВЛЕНІЕ V.

Домна, Аксюта и Марья.

МАРЬЯ [Аксют]. Чай рада?
АКСЮТА. Какъ не рада-то, бабушка! Въ нужд вы, анъ все деньги. Рада.
МАРЬЯ [гладите ее по голов]. Ахъ ты касатка моя!
АКСЮТА. А ты, Домнушка, не печалься. Справитесь, Богъ дастъ. Я за васъ вотъ какъ молюсь!.. [Вынимаетъ изъ кармана платокъ, въ которомъ завязаны орхи]. Гостинчика. [Подаетъ ихъ Домн].
ДОМНА. И-ишь! Откуда взяла? [Взяла орховъ и грызетъ ихъ].
АКСЮТА. У барышень была. Дали. Бабушка, оршковъ. [Предлагаетъ старух].
МАРЬЯ. Не по зубамъ, двонька. Гд ужъ! спасибо теб, кушай сама.
АКСЮТА. Ну, я теб нагрызу. [Грыветъ орхи].
МАРЬЯ. Хе-хе, нагрызи, нагрызи!— Какъ у васъ на пчельник-то?
АКСЮТА. Все слава Богу.
МАРЬЯ. Много колодокъ нонче ддъ выставилъ?
АКСЮТА. Дюжины съ три. Пчела сытая, да сильная. Шумъ въ ульяхъ-то стоить. Вотъ теб, бабушка, шь! [Сыплетъ старух въ горсть нагрызенные орхи]. Нонче теплынь, играетъ пчела на солнышк, а ддушка радъ.
МАРЬЯ. Ну, дай Богъ, дай Богъ! Борисъ мужикъ Богу крпкій, вотъ и задача ему. И дивное это дло замчено: не водъ пчел у тхъ хозяевъ, гд раздоръ завелся, либо что… Ишь вдь она, муха-то Божья! Недаромъ говорится: пчела — Божья муха, работаетъ на Святъ Духа.
АКСЮТА [пристально и грустно смотрвшая на Домну]. Домнушка милая! гляжу я на тебя и сердце щемитъ мн. Съ чегой-то?
ДОМНА. Почемъ я знаю! Можетъ ты мн бду сулишь. Ты вонъ судьбу, сказываютъ, гораздо угадывать. Къ цыганамъ бы теб, ха-ха-ха! То-то бы денегъ ворожбой нагребла-а!..
МАРЬЯ. А ты, Домна, не смйся. Есть такія-то, есть… Господь умудряетъ. Вонъ въ Сныткиной живетъ одна… Такъ она, мать моя, все-те разскажетъ, да! Сболтаетъ въ ковшик золу съ водою, выкинетъ на рушникъ, дастъ вод стечь, зола-то ей и окажетъ. И воровъ видитъ, гд краденое видитъ, убійцу одново указала-а… Ничего не скрыто отъ ей. Вотъ ты и посуди!
ДОМНА. Аксюта чудная. Такой и росла. Бывало, звоны по ночамъ слышитъ, голоса, ни всть что… Иной разъ такое скажетъ, что подивишься. Этакъ, двка, я бояться стану тебя, право ну!
АКСЮТА [сидвшая, опустивъ голову, внезапно встаетъ съ подавленнымъ вздохомъ]. Прощайте!
МАРЬЯ. Куда-жъ ты, куда? Посиди съ нами, касатка.
АКСЮТА [заторопилась]. Нтъ, нтъ, мн нужно. Прощайте!.. [Пошла къ двери, въ которую входитъ Еркинъ]. Ахъ! [Отступила и схватилась за грудь].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же и Еркинъ
[въ новой дубленк нараспашку, въ кумачной рубах навыпускъ, ві жилет, съ часами].

ЕРКИНЪ. Ха-ха! спужалъ двчонку. Хозяюшкамъ почтеніе, все ли здоровы? [Аксют]. Чего ты, глупая? [Хотлъ погладить ее по голов].
АКСЮТА [пронзительно]. Не трожь, не трожь! [Стремительно выскакиваетъ изъ избы].

ЯВЛЕНІЕ VII.

Марья, Донна и Еркинъ.

ЕРКИНЪ. Недотрога какая! Какъ есть дикая двочка. домна. Ужъ извините, Кузьма Ермилычъ!.. Милости просимъ… [Еркинъ садится]. Испугана еще махонькой. Мужикъ одинъ коломъ жену убилъ до смерти. На улиц было дло. Аксюта тутъ же играла въ камешки. Кровью ее обрызгало. Ну, спужалась и приключился съ нею родимчикъ. Съ тхъ поръ и пуглива.
ЕРКИНЪ. Вотъ оно что!.. А хозяинъ? иль дома нтъ?
МАРЬЯ. Ушелъ.
ДОМНА. Къ господамъ пошелъ.
ЕРКИНЪ. Не на поденщину-ль найматься? Тамъ требуется въ садъ. Слышали. Значитъ нужда, коли Трофимъ на чужой работ горбъ гнуть пошелъ!
МАРЬЯ. Охъ, какъ не нужда-то, Кузьма Ермилычъ! Пролись, а тутъ — Господь постилъ — лошадка пала у насъ. Ужъ такая-то нужда-а!..
ЕРКИНЪ. Псня, видно, у всхъ нонче одна: зубы есть, да нечего сть, ха-ха! А Трофиму ко мн бы толкнуться. Я-бъ подсобилъ. Поклономъ не надсадилъ бы спины Трофимъ вашъ. Да вишь, гордъ онъ, ха-ха!.. А я бы для васъ душой радъ, Домна Устиновна.
ДОМНА. Добрый какой! Словно какъ и не врится.
ЕРКИНЪ [набивая изъ кисета трубочку и закуривая]. Охаяли меня передъ вами, вотъ и не врите. Добраго слова мн нту здсь. Знаемъ!
МАРЬЯ. Богъ съ тобой, батюшка! Нешто можно человка зря хаять, али какъ!.. За что про что? Худа мы отъ тебя не видали…
ЕРКИНЪ. Ну, ужъ знаемъ! Есть тутъ одинъ… Беретъ его задоръ на меня, да моченьки мало. И выходитъ шишъ изъ кармана, ха-ха!.. А я съ превеликимъ удовольствіемъ ежели подсобить… Да вотъ хоть телушку продайте. Хоша надобности не имю, а купить куплю, такъ и быть. Вамъ на лошадь и кстати.
ДОМНА [наклонившись надъ прялкой, въ которой что-то поправляетъ]. Трофимъ не продастъ.
МАРЬЯ. Съ чего не продать? Вотъ еще!.. Коли цна, да не продать!
ЕРКИНЪ. Такъ ты, бабушка, покажь телку-то. Вонъ къ окошку ее подгони, я погляжу.
МАРЬЯ. Изволь, батюшка, подгоню. Телка хо-ро-шая! гладкая, шерстка на ей словно шелкъ лоснится, природистая телка, Кузьма Ермилычъ, цльнымъ молокомъ поена…
ЕРКИНЪ. Полно расписывать-то! Гони.
МАРЬЯ. Погляди, батюшка, погляди! [Уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Домна и Еркинъ.

ЕРКИНЪ [пересаживаясь на сундукъ, рядомъ съ Домной]. А Вамъ, Домна Устиновна, сестра кланяться приказала и къ намъ въ гости велла звать, чтобъ безпремнно.
ДОМНА [прядетъ, быстро вертя колесо]. Благодаримъ покорно.
ЕРКИНЪ. Это ужъ мы слыхали, да васъ у себя не видали. Вотъ въ чемъ досада! Не впервой званы, пора бы пожаловать-то. Разв что мужъ не пущаетъ, боитесь?
ДОМНА. Хмъ! Съ чего взяли!
ЕРКИНЪ. Охъ боитесь!
ДОМНА. Анъ не боюсь.
ЕРКИНЪ. Да ужъ врно. Потому сдлай не по его, сейчасъ таска, ха-ха!
ДОМНА. Какъ бы не такъ! Руки коротки бить-то.
ЕРКИНЪ. До случая.
ДОМНА. И напрасно вы все!.. Трохимъ завсегда ко мн ласковъ.
ЕРКИНЪ. Ха-ха-ха! Оно и видать по тому, какая жисть вамъ, этакой раскрасавиц!..
ДОМНА [охорашивается|. Вы ужъ наскажете!
ЕРКИНЪ. Врно-съ. По всей округ приравнять не къ кому. Разв одинъ Трофимъ не доглядлъ этого. Извстно, мужикъ… Эхъ не на ту линію попали, Домна Устиновна, не за мужикомъ бы вамъ быть! Главная причина — мужику въ баб что требуется?— Работница, только всего. Онъ и смотритъ на нее словно бы на скотину и обращеніе съ ней такое. Нешто у нашего брата, торговца, такое бабамъ житье? Дуй себ чай, да переваливайся на мягкой перин. Прямо сказать — живутъ въ свое удовольствіе. Только и заботы, что имъ потрафлять.
ДОМНА. А сестра ваша съ чего же день-деньской въ хлопотахъ?
ЕРКИНЪ. То сестра!.. Да и карахтеромъ она непосда.— Значитъ, смлая вы, не боитесь Трофима?
ДОМНА [перестала прясть]. Смлая.
ЕРКИНЪ. Такъ-то лучше! По вашему уму иначе и быть не должно. А то разъ покорись, другой покорись, тамъ и съ волей простись. Тогда только и свту, что въ этомъ окошк. Да… И удали, думается мн, много въ васъ?
ДОМНА. Страсть!
ЕРКИНЪ. Ха-ха-ха! Важно!
ДОМНА. Веселье заслышишь, такъ тебя и подхватитъ.
ЕРКИНЪ. Словно перышко?
ДОМНА. И псня въ теб, ажъ вздрагиваешь, да плечи поводитъ…
ЕРКИНЪ. Какъ же плечами-то? Покажьте, Домна Устиновна!
ДОМНА. Съ чего взяли!
ЕРКИНЪ. Уважьте ужъ, что! Да ну же какая!..
ДОМНА [тихо напваетъ на голосъ плясовой, слегка поводя плечами].
По-сю лебеду на берегу,
По-сю… [оборвала и кокетливо на него смотритъ].
ЕРКИНЪ. Ну что же?.. Еще!.. Ну, пожалуйста!
ДОМНА. Ха-ха-ха-ха! Жирно будетъ.
ЕРКИНЪ. Ахъ и баба! Постой, именинникъ буду, вотъ какое веселье устрою для васъ! По нашимъ достаткамъ, это у насъ безъ сумннія, потому все могимъ. [Придвигается]. Для этакой красавицы тоись что хошь! [Взялъ ее за руку].
ДОМНА [отнимаетъ руку]. Не трожь! Ишь какой! [Отодвинулась. Снаружи стучатся въ окно]. Вонъ телку пригнали. Глядите!
ЕРКИНЪ. А ну ее! Не глядя возьму. Сколько пожелаете, столько и дамъ. Въ задатокъ пятишницу, а остальныя сколько угодно, какъ пригоните телку. [Достаетъ бумажникъ]. Чуръ только самой вамъ пригнать. домна. Ха-ха-ха! Дожидайтесь!

ЯВЛЕНІЕ IX.

Домна [прядетъ съ перерывами до конца акта], Еркинъ и Трофимъ.

ЕРКИНЪ [спрятавъ бумажникъ, встаетъ съ напряженной улыбкой]. Вотъ и Трофимъ! [Трофимъ смотритъ на него вопросительно. Пауза]. Желанный гость зова не ждетъ. Вотъ я и пришелъ, ха-ха! Али не радъ? [Трофимъ, не обращая вниманія, распоясывается, снимаетъ кафтанъ и вшаетъ его на гвоздь]. Можетъ ты мн: милости просимъ мимо воротъ щей хлебать — такъ попривтствуешь гостя?
ТРОФИМЪ. Не ждалъ.

ЯВЛЕНІЕ X.

Т же и Марья.

МАРЬЯ. Ну, видлъ телку, Кузьма Ермилычъ? Хороша?
ЕРКИНЪ. Первый сортъ.
ТРОФИМЪ. Съ чего о ней толкъ?
МАРЬЯ. Кузьма Ермилычъ торгуетъ.
ТРОФИМЪ. А! [Домн]. При теб Алдошк сказано, что нтъ у насъ телки продажной?
ДОМНА. Съ чего-жъ было врать, когда есть? Вчера-съ говорено продать бы, а покупатель пришелъ — нту продажной?
ЕРКИНЪ. Хм-ха-ха! Такъ нту, Трофимъ?
ТРОФИМЪ [садясь]. Нтъ. [Марья развела руками].
ЕРКИНЪ. Сказалъ, словно топоромъ отрубилъ. А я съ бабами было поладилъ…
ТРОФИМЪ. У кулаковъ ужъ снаровка такая: бабъ зануздать…
ЕРКИНЪ. Точно лошадей, ха-ха-ха! Бабы — какъ ты про нихъ понимаешь? Можетъ он умнй насъ съ тобой, бабы т. По ихъ, вотъ, выходитъ: взять деньги, коли даютъ, да притомъ ежели въ одномъ карман пусто, а въ другомъ ничего…
ТРОФИМЪ. Въ своихъ карманахъ считай.
ЕРКИНЪ. Въ нашихъ сосчитано. Кабы наровилъ я по вашей нужд поприжать, а то, по пріятельству, настоящую цну дамъ.
ТРОФИМЪ. Пріятельство!? Съ коихъ поръ?
ЕРКИНЪ. Давно. Еще съ лтошняго года, когда ты изъ кожи лзъ, міръ подбивалъ, чтобы слупить съ меня за кабакъ вдвое. Триста рублевъ плачу. Мало! вдвое дери, шестьсотъ цлковыхъ дери! Моими деньгами вздумалъ мірскую недоимку покрыть. Ловокъ! Жалко, не выгорло твое дло-то! Выкатилъ я сходу ведра два лишнихъ, перепились, тебя же, радтеля, ругать стали, ха-ха!
ТРОФИМЪ. Какой ужъ толкъ, коли вино править міромъ, да всякъ только въ свою мошну носомъ тычетъ!
ЕРКИНЪ. ‘Смутьянъ, кричатъ, Ховринъ! Дуй его, ребята, чтобъ зря не оралъ!’ Ха-ха-ха!
МАРЬЯ. И охота вамъ старое поминать!
ЕРКИНЪ. Правда что! Значитъ нтъ между нами пріятельства? Эко жалость какая! А я было тебя почиталъ, потому первый ты мужикъ у насъ по всему, умственный мужикъ, ха-ха-ха! Даромъ что никто слушать не хочетъ. Кто про Трофима скажетъ, что у него лобъ широкъ, а въ голов тсно? Опять и пользу свою ты понимаешь.
ТРОФИМЪ [встаетъ]. Ну, полно!
ЕРКИНЪ. Чтобы не было солоно? Теб, али мн? Хе-хе-хе! Ну, прощайте, хозяюшки! Разобидлъ, али распотшилъ меня Трофимъ вашъ — ужъ и не знаю. Обозначилось, напримръ, будто какъ онъ того… нырнулъ головой въ сваю, ха-ха!.. [Домна тихо засмялась]. Не тревожьте его, Домна Устиновна. Ишь онъ серчаетъ. [Съ ироніей]. Меня даже оторопь взяла…
ТРОФИМЪ [порывисто, сжавъ кулаки]. Да будетъ этому конецъ, али нтъ?! [Грозно шагнулъ къ Еркину].
МАРЬЯ [удерживая его]. Трохимушка!
ЕРКИНЪ [дко]. Гм! Конецъ-то? Повремени малость, отъ свово не уйдешь. Можетъ слыхалъ, пословица есть: ‘лошадь съ волкомъ тягалась, хвостъ да грива осталась?’ Вотъ это самое на конецъ и пойдетъ. Помни! [Погрозился и пошелъ къ двери].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА ПЕРВАГО ДЙСТВІЯ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Домна [у стола, катаетъ рубелемъ свернутое на свалк блье] и Алдошка [выставляется въ дверь].

АЛДОШКА [боязливо озираясь]. Одна ты?
ДОМНА. Одна.
АЛДОШКА. А Трохимъ?
ДОМНА. На господскій дворъ что ли пошелъ…
АЛДОШКА [вскакиваетъ въ избу и приплясываетъ, припвая].
Къ ршет плыла-а,
Веретенами гребла-а!..
ДОМНА. Съ чего тебя разбираетъ?
АЛДОШКА. Празднуемъ. Именинникъ Кузьма Ермилычъ. Али не знаешь? И винца лаканулъ и студня во какой ломотъ отвалили. Съ голода оно и препорядочно хорошо. Такъ подошло — разу укусить нечего, вспухъ даже, а тутъ студень. Взыграешь, небось!— Ну-ка, собирайся, молодка, пойдемъ!
ДОМНА. Куда это?
АЛДОШКА. Догадки не хватаетъ. Вре-ешь! Еркинъ съ своими именинами тебя поздравляетъ, въ гости веллъ звать.
ДОМНА. Вотъ что!
АЛДОШКА. Тамъ пиръ затянъ — страсть! Снди, сласти, меды — чего-чего нтъ! Голодный за версту унюхаетъ. Сестра даже выговаривать Иркину стала: зачмъ, молъ, такую прорву денегъ на угощеніе сидишь? А онъ: чмъ же мы, говоритъ, Домну Устиновну поштовать станемъ? Ага! Почетъ теб — Боже мой!
ДОМНА. Языкъ у тебя, вижу, мелево.
АЛДОШКА. Съ мста не сойти. Дура! да онъ для тебя что хошь. Этакій прямо сказать кремень, только и живетъ что въ свою кишку, а ты его всего растрепать можешь. Надо это въ понятіе взять, али нтъ?
ДОМНА. Нуждаюсь!
АЛДОШКА. Полно важничать, сдлай милость! Съ ржаной болтушки, чай, животъ подвело, а туда же!.. А онъ вотъ наказалъ какъ: ступай, говоритъ, къ Домнушк, проси ее, кланяйся, въ ножки ей кланяйся… [Бухнулъ на колни). Чувствуешь это мое униженіе? домна. Чтобы пришла?
АЛДОШКА. Потому ему безъ тебя праздникъ не въ праздникъ. Дюже ужъ онъ на тебя обзарился, Домна. А не упросишь, сказалъ, не придетъ Домнушка, я-те удружу въ полномъ размр. Меня, значитъ. Чуешь? Тады Алдошка клади зубы на полку. Не только по малости угостить, нюхнуть винца не дастъ. Тады прямо сказать — ложись въ канавку и помирай. [Кланяется]. Приходи, сдлай милость!
ДОМНА [посмиваясь]. Чтобъ теб контовать?
АЛДОШКА [встаетъ]. Ну, дура. Говорилъ, что мужа боишься, на мое и выходитъ. А Еркинъ накинулся на меня: идолъ преображенный, кричитъ, много ты смыслишь! Ей, говорить, какое дло, что Трофимъ взълся на меня? Плевать ей на это! Она, говоритъ, всю его глупость до ловкости понимаетъ. Да! Она говоритъ, козырь-баба, не такой подъ мужнинымъ кулакомъ шею гнуть’… Какъ расшелся-то — страсть, мой Ермилычъ! А вышло на мое. Воть-те и ‘идолъ преображенный’!
ДОМНА. Такъ, такъ! [Кончивъ, складывать блье, подходить къ сундуку]. Что же у него — гости?
АЛДОШКА. Все поштенные, старшину ждутъ, писаря… Двки скликаны псни играть. Теб запвалой. Не придешь, всхъ двокъ разгонитъ.
ДОМНА [поднимая крышку сундука]. И тебя прибьетъ?
АЛДОШКА. А то нтъ? У него завсегда коротко и ясно. Сдлай милость!
ДОМНА. Ишь ты бдный! Видно идти мн тебя выручать, Евдокимъ?
АЛДОШКА. И лукаво-жъ бабье это!
ДОМНА. Ну! [Роется въ сундук].
АЛДОШКА. Недаромъ сказано: гд чертъ не сладитъ, туда бабу шлетъ. [Озирается. Про себя]. Ишь долото какое лежитъ! Пригодится. [Взялъ его съ лавки и засовываетъ въ карманъ. Громко]. Приходи, матушка, выручи! Тамъ выпивку зададимъ за твое здоровье!..
ДОМНА [обертываясь]. Иди ужъ, иди!
АЛДОШКА. Вотъ какъ: сверхъестественную муху уржу, ха-ха! [Уходить].

ЯВЛЕНІЕ II.

Домна.

И пойду… Тамъ пиръ, веселье, а мн дома сидть?— Ну какъ же! Дома-то у насъ живого слова не слыхать, одно знаемъ — охаемъ… Небось всякому лестно къ Кузьм Ермилычу въ гости попасть. Всякъ къ нему съ уваженіемъ… [Порывшись въ сундук, достаетъ парады]. Этотъ, съ глазками платокъ надть, али съ разводами?.. И рчистъ же Кузьма Ермилычъ! Намедни: Трофимъ ему слово, а онъ десять, да такъ и ржетъ, такъ и ржетъ. Люблю! [Накинула на голову одинъ изъ платковъ и смотрится въ зеркало]. Этотъ наряднй кабыть… Кузьма Ермилычъ небось вс глаза проглядитъ меня дожидамши… Куда сережки запропастились съ каменьями? [Опять роется въ сундук]. Серчай не серчай, а пойду. И правда, что разъ покорись и простись съ волюшкой… Монисты т надть, что мн въ двкахъ барыня подарила. [Примриваетъ ихъ передъ зеркаломъ]. И хорошо же!.. Кузьма Ермилычъ говоритъ, во всей округ приравнять меня не къ кому. [Любуется собой]. Тоже мастеръ зубы-то заговаривать!.. Идутъ! [Поспшно закрываетъ сундукъ и складываетъ на его крышк приготовленные наряды, прикрывъ ихъ полотенцемъ].

ЯВЛЕНІЕ III.

Домна, Трофимъ и Марья [входятъ вмст].

ТРОФИМЪ. Ну, слава Богу, раздобылъ лошадь!
МАРЬЯ. Кто далъ?
ТРОФИМЪ. Господа. Дали попахаться, овесъ отсять. Въ саду очень ужъ я барчуку работой потрафилъ. Ну и дали. Завтра поду землю метать. Славу Богу!
МАРЬЯ. Ну дай имъ Владыко небесный! У своихъ посовался туда-сюда — нту помощи.
ТРОФИМЪ. Сами пашутъ. Тоже пчелякъ Борисъ деньгами обнадеживаетъ. Говоритъ, достану теб купить лошадь. Пеньку, значитъ, на хлбушко продадимъ.
МАРЬЯ. Вотъ и еще! Мы съ печалью, а Богъ съ милостью. Такъ-то вотъ!
ТРОФИМЪ. Таперь, Домна, на поправку пойдетъ. [Ласково взглянулъ на жену. Она, не измняя позы, смотритъ въ окно]. И куда это долото завалилось?Искалъ-искалъ!.. Не видала ты, Домна?
ДОМНА. Нтъ.
ТРОФИМЪ. Кажись ВЪ изб было… [Ищетъ долото, поглядывая на жену]. Я все наша Домна кабыть въ печали…
МАРЬЯ. Съ того, какъ ты знаться съ Еркинымъ не веллъ, и я замчаю: то-ли серчаетъ она, то-ли еще что — Богъ ее знаетъ!
ТРОФИМЪ. А что ей Еркинъ?
МАРЬЯ. Спроси. ‘Онъ, говорила, какъ добрый человкъ къ намъ, деньги какія давалъ за телку, а мы вонъ какъ отблагодарствовали’!
ТРОФИМЪ. Да.
МАРЬЯ. А я тогда и таперь то же скажу: не нашенское дло встрвать. Хозяину видне какъ быть надо.
ТРОФИМЪ. Окромя всего прочаго, то одно взять: за что, скажутъ люди, Еркинъ намъ благодтельствуетъ, когда всякаго, какъ липку, ободрать норовитъ? Объ этомъ подумала?
ДОМНА [сняла платокъ и повязывается другимъ, яркаго цвта]. Онъ на раззаводъ племя торговалъ телку.
ТРОФИМЪ. Какой раззаводъ! Пустое.
МАРЬЯ. Ты, Домна, куда обряжаешься?
ДОМНА. Въ гости. [Искоса взглянула на мужа и надваетъ передъ зеркаломъ монисты].
МАРЬЯ. Къ кому?
ДОМНА. Къ добрымъ людямъ… на именины.
МАРЬЯ. Ужъ не къ Еркину ли? Именинникъ онъ нонче.
ДОМНА [взглянувъ на мужа, надваетъ сережки]. Сестра его звать приходила.
МАРЬЯ. А такъ вотъ ты куда? [Выразительно смотритъ на Трофима. Пауза]. И пойдешь?
ДОМНА. Пойду.
МАРЬЯ [сыну]. Чего-жъ ты глядишь?! Сбей съ нея шлыкъ-то, да за косы, дуру! Образумь! Противъ твоей воли идетъ. Дай острастку хорошую!
ДОМНА [накинувъ на плечи ‘шаль’, смло подходитъ къ мужу]. Бей! [Трофимъ опустилъ голову и отвернулся. Домна схватила пальтишко и уходитъ, бросивъ Марь насмшливый взглядъ].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т же, безъ Домны.

МАРЬЯ. Вотъ хорошо, вотъ прекрасно! Супротивъ сдлала, накось! А ты хоть-бы слово!
ТРОФИМЪ. Теб на зло она, въ обид… Шлыкъ сорви, за косы!.. Э, Не совалась бы! [Зашагалъ въ волненіи].
МАРЬЯ. Такъ, такъ! Эхъ Трохимушка, пытала она тебя, пытала-а! Убирается, нтъ-нтъ и взглянетъ: какъ ты? А видитъ, что ты ничего, послабляешь, сна смлй, да смлй. И вывернулась къ теб: бей, молъ! учуявши, что нтъ въ теб на нее силы. [Трофимъ остановился]. Небось, не подскочилабъ, кабы трепку ждала. А то ишь фрй какой выкатила! Таперь идетъ, да посмивается. И-ихъ!.. Ступай вороти! Не удержишь за возжи, за хвостъ не поймаешь. Ступай, говорю, вороти дуру! [Трофимъ ринулся къ двери и ушелъ]. Ахъ, Владыко небесный, ишь что затяла! Страху не знаетъ, вотъ что.— ‘Ней!’ Ишь вывернулась! Ну я-бъ те, любезную, поучила! такую-бъ теб выволочку задала… [Трофимъ медленно возвращается]. Одинъ?!
ТРОФИМЪ. Не срамить же ее при народ!.. На улиц народъ… Праздникъ.
МАРЬЯ. А какъ она тебя осрамитъ?.. Ой, вороти, да поучи хорошенько, на предбудущее время чтобъ помнила!
ТРОФИМЪ. Кулакомъ добра не вобьешь. Да и не по мн это… [Слъ и опустилъ голову на руки].
МАРЬЯ. Значитъ, длай она что желательно? Ну, нтъ, Трохимъ. И ей во вредъ, и теб въ грхъ, потому долженъ ты жену въ разум соблюдать. По Домнину нраву, да своевольству, нешто можно ей волю? Бда ей въ вол-то. Да! А поучить ее — станетъ шелковая. Жену прибить — что щи посолить, Трохимушка. Посоломъ они сладки бываютъ. Врь мому слову.
ТРОФИМЪ. Опять ты свое!.. Вида не покажу, что обидно мн, вида!.. Посл битья ужъ что за любовь!..
МАРЬЯ. Напрасно. Иную бабу изъ послушанья сохрани Богъ выпущать, а въ рукахъ она хороша и свкуетъ хорошей. Да теб ли не покориться, Владыко небесный! За такимъ мужемъ крпко жен жить, что у Христа за пазухой. А гордъ ты, Трохимушка, гордъ!
ТРОФИМЪ. Подлащиваться не стану, либо-что… Хоши по любви по моей вотъ какъ: въ гробъ за нее лягу, за Домну!
МАРЬЯ. Нешто понимаетъ она это? Эхъ, Трохимушка, не такая любовь ей нужна, милый ты мой!
ТРОФИМЪ. А какая-жъ?
МАРЬЯ. Веселая, да угодливая, чтобы смхъ, игра, да чтобы на красу ея любовались. Погляди, сколько разъ на день она къ зеркалу подбжитъ. И сбить Домну съ пути способне всякой другой, особливо ежели въ веселый часъ, потому въ весельи она вся тутъ, все позабудетъ и нтъ ей отъ глупостевъ удержу. Опять другая къ длу привержена, забота дурь выбиваетъ, а Домну, по лности ея, не къ тому клонитъ. Гд ужъ!.. А ты приструнь ее, забери въ руки-то…
ТРОФИМЪ. Ну оставь, не учи. А перве всего — не раздорь. Кабы ты не раззадорила Домну, не ушла-бъ она къ Еркину.
МАРЬЯ. Все же я выхожу виновата. Эхъ, Господи! [Уходить]
ТРОФИМЪ [всталъ]. Ужъ какъ ты, Домна, этимъ меня обидла-а и сказать нельзя какъ!.. Точно, нтъ во мн силы на нее, правда… Да что и возьмешь силой-то! По мн не люба жена въ страх… А ужъ кабатчика этого… тоись, какъ червя бъ раздавилъ!.. [Приглядывается въ окно, встревожился]. Никакъ ко мн старшина!.. и писарь съ нимъ… Что за оказія?.. Ну, это недаромъ… тутъ не безъ каверзы!

ЯВЛЕНІЕ V.

Трофимъ, старшина Чухинъ и писарь Кошкадавовъ [съ книгой].

ЧУХИНЪ [важно входитъ, не отвчая на поклонъ Трофима]. Подати!
ТРОФИМЪ. Подати?! Да съ чего же таперь, Дормидонтъ Иванычъ?.. Какъ передъ Богомъ, нечмъ отдать. Опять лошадь у меня пала, работать не на чемъ. По осени отдадимъ.
ЧУХИНЪ [разсаживается]. Слыхали мы разговоры эти. На то, на се деньги есть? Жену наряжать есть, а на подати нту? Знаемъ мы васъ, канальевъ. Распустились до того, ни какихъ способовъ нту. А я слышать ничего не хочу. Начальство велитъ взыскать подати, и взыщу.
КОШКАДАВОВЪ. Наистрожающій приказъ, на точку вида поставлено.
ЧУХИНЪ. И взыщу, потому я должбнъ побуждать… Лтось Игнашку порютъ, а у него въ кулак деньги зажаты. Не отдавалъ, анаема, покуда мочи было терпть. Вотъ вы каковы на отдачу, канальи. Подати!
ТРОФИМЪ. Яви божескую милость, Дормидонтъ Иванычъ, потерпи! Малость справлюсь, отдамъ. На другихъ больше недоимки засло…
ЧУХИНЪ. Что ты мн другими-то тычешь! Въ своемъ я прав требовать, али нтъ? Упорный ты мужикъ, вотъ что!
КОШКАДАВОВЪ. Врно!
ЧУХИНЪ. И брешешь, что нечмъ платить. Поискать — живо найдется. Къ примру, телка. Теб за нее сколько давали? Не знаю я, думаешь? а поешь — денегъ нтъ. Васъ, канальевъ, только послушай, развсь уши-то!
ТРОФИМЪ [усмхнулся]. Экъ нужна Еркину телка моя!
ЧУХИНЪ. Подати нужны. Слышалъ? А ты рыло-то посконное не вороти, не скаль зубы! Избаловался въ отдлку народъ!
КОШКАДАВОВЪ. Отъ послабленія все.
ЧУХИНЪ [возвышая голосъ]. Укціонъ, когда такъ. Все опишу и продамъ. Коли ты способовъ не находишь, да еще рыло воротишь — кончено: укціонъ!
ТРОФИМЪ. Ну, а лошадь на что я куплю? Али мн въ конецъ разориться? Самъ знаешь, Дормидонтъ Иванычъ, можно ли по крестьянству безъ лошади. Слава Богу, завсегда справны были. Неужли же за мною застрянетъ? Пособьюсь, говорю, отдамъ. [Кланяется]. Богомъ прошу, потерпи!

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же и Алдошки.

КОШКАДАВОВЪ. Давалъ Еркинъ деньги, нтъ заломался, а таперь клянчитъ.
АЛДОШКА. Знаться мы съ Букинымъ не желаемъ, вотъ что! А Домна у того же Еркина сидитъ, винцо попиваетъ, да пряничкомъ задаетъ, ха-ха!
ТРОФИМЪ [Алдошк]. Уйди!
АЛДОШКА. Не къ теб я, къ Дормидонту Иванычу.. [Низко кланяется старшин]. Онадысь, какъ пришелъ къ нему Еркинъ, онъ его рру-гать!.. Ты, говоритъ, кровопивецъ, изничтожилъ насъ всхъ. И старшина, говоритъ, твою руку тянетъ. Такой же. Оба міроды вы, говоритъ, разбойники!..
ЧУХИНЪ [вставая]. Ка-акъ?! Вотъ ты какъ обо мн понимаешь?!.
ТРОФИМЪ. Обносныя рчи.
АЛДОШКА. Старшина, говоритъ, разжился на насъ, когда намъ способіе вышло отъ земства. Сыта, говоритъ, свинья, а все жретъ…
ТРОФИМЪ. Да брешешь ты! Слова про старшину не было сказано! Брешешь ты, пьяница безсовстный! Вонъ, говорю!

[Схватываетъ его за плечо].

АЛДОШКА [вырывается]. Къ Дормидонту Иванычу я, сдлай милость! [Чухину]. Лопни мои глаза, коли вру! Онъ не одному Еркину, онъ и инымъ прочимъ говорилъ то же.
КОШКАДАВОВЪ. Точно былъ слухъ.
ЧУХИНЪ. Такъ-то ты про начальство? Бунтовать?!
ТРОФИМЪ. Ужли же, Дормидонтъ Иванычъ, ты въ самомъ дл вришь ему? Стыдъ и совсть человкъ потерялъ. Всякъ его за такого знаетъ. Первый воръ, первый каверзникъ и пропойца. И такому надо мной вру давать?!
АЛДОШКА. Послдняго и собаки рвутъ. Говори, говори’!
КОШКАДАВОВЪ. И мн Еркинъ сказывалъ, что Трофимъ про Дормидонта Иваныча поносныя слова говорилъ.
АЛДОШКА. Ага!
ТРОФИМЪ. Значитъ вы съ Еркинымъ и пропойцей этимъ противъ меня заодно? Значитъ, подвохъ? Такъ и знать будемъ!
ЧУХИНЪ [кричитъ]. Какъ заодно? Съ кмъ я заодно?!
ТРОФИМЪ. Э, коли на то пошло, всю правду скажу. Да, заодно! Подручникъ твой Еркинъ, прячешься ты за него, а кровь изъ народа вмст сосете. Народушко безъ хлба скудается, лебеду стъ, а твой Еркинъ что? За безцнокъ все у насъ позабралъ: кожи, пеньку, овецъ, поросятъ, бабьи холсты, одежу, все! Чуть не задаромъ къ нему волокутъ и деньги у него-жъ пропиваютъ. Разоръ! На этихъ, что ободраны Еркинымъ, ты подати терпишь, потому самъ разорилъ, потому общая съ Еркивымъ торговля у васъ и общій кабакъ…
ЧУХИНЪ [задыхаясь отъ гнва]. А, такъ-то!.. Писарь, пиши бумагу!.. [Трофиму]. Бунтовщикъ, оскорбитель начальства!.. Я-те прроизведу!.. [Писарю]. Въ волостной судъ пиши… [Трофиму]. Я тебя сокрощу-у!..
КОШКАДАВОВЪ. Все обозначимъ, какъ слдоваетъ. [Достаетъ изъ кармана чернильницу, изъ книги перо и бумагу и начинаетъ писать].
АЛДОШКА. Ну, Трофимъ, и пропишутъ же теб! Небо съ овчинку покажется, ха-ха-ха!
ЧУХИНЪ [Трофиму]. Въ Сибирь, каналью! Знаешь ты это? Приговоръ обчества и въ Сибирь! Закатаю!
ТРОФИМЪ. Что мудренаго! За ведро вина міръ теб какой хошь приговоръ дастъ.
ЧУХИНЪ. Молчать!
АЛДОШКА. [Трофиму]. А еще сбирался старшину учесть съ писаремъ, галдлъ что, молъ, деньги мірскія растратили. Учтутъ тебя, погоди! Какъ вжикнутъ березою!..
КОШКАДАВОВЪ. Ха-ха-ха!
ТРОФИМЪ [схватываетъ Алдошку за шиворотъ и выталкиваетъ въ дверь]. Провалиться теб, подлюга! [Черезъ распахнувшуюся дверь въ сняхъ видна Домна].

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т же и Домна
[она зарумянилась, навесел].

ТРОФИМЪ [отшатнулся]. Домна!
АЛДОШКА. [Проталкиваетъ ее въ избу]. Покажись, покажись, ха-ха-ха!
ДОМНА. Оста-авь! [Смущенная, прислонилась къ стнк у двери].
АЛДОШКА. Пьяненькая, да румяненькая!.. Мужу отъ Еркина гостинчика принесла, ха-ха-ха! [Чухинъ и Кошкадавовъ громко захохотали. Трофимъ отвернулся и закрылся руками].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Сцена: лсъ. Слва, въ глубин, плетень, за которымъ видны ульи паски. Въ плетн воротца. Возл нихъ выкорчеванный пень, служащій скамьею и тутъ же большой камень. На одномъ изъ кольевъ плетня, у воротъ, виситъ лошадиный черепъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Аксюта [лежитъ навзничь подъ деревомъ справа].

Тихо… пчелку, каждую козявку слыхать, а вверху все шумитъ, все шумитъ!.. Втеръ въ листв играетъ, ишь какъ макушки качаются… Хорошо!.. А небышко синее-синее!.. Тамъ Господь. Какъ ддушка сказалъ мн вчерась?.. ‘Облачается Господь небесами, опоясывается зорями…’ И все видитъ онъ, все!..

ЯВЛЕНІЕ II.

Аксюта и Борисъ [изъ паски].

БОРИСЪ. Вотъ ты гд!.. Ай спала?
АКСЮТА. Нту, ддушка. Думала.
БОРИСЪ [опускается возл нея на траву]. Думала? И все-то ты думаешь, дитятко, одна, да одна! Чтобъ на селъ побывать, попть, да поиграть съ двками. А то думаешь, тихая, невеселая… Что хорошаго?
АКСЮТА. Какія псни! Горе тамъ… голодуха.
БОРИСЪ. Да, прогнвался Царь небесный на насъ. Противно Ему стало супротивъ свого рода христіанскаго. Развратился народъ. Во всхъ частяхъ дурныхъ дловъ прибыло. Страху Божьяго нтъ. Вотъ праздникъ нынче, былъ я у церкви. Пустуетъ храмъ Божій, не сталъ народъ ходить Богу молиться. А которые придутъ, такъ обрядятся, да дружка на дружку поглядываютъ. Какая въ церковь обряда? Господь приметъ и въ лохмоту… Да, супротивъ прежнихъ временъ совсмъ, совсмъ разница. [Грустно задумался].
АКСЮТА [приподнялась. Съ оживленіемъ]. И такъ мн ихъ жалко, такъ жалко!..
БОРИСЪ. Лютуетъ надъ людьми горе-то. Правда. А ты зачмъ такъ ужъ тосковать, моя двонька! Не очень къ сердцу примай… Не по лтамъ ты думчива. Съ того вотъ и хворенькая такая.
АКСЮТА. И всхъ мн жальче Трофима.
БОРИСЪ. Да! ходила къ нему?
АКСЮТА. Ходила.
БОРИСЪ. Наказывала, чтобы ко мн побывалъ?
АКСЮТА. Сказала, чтобъ безпремнно.
БОРИСЪ. То-то! Я деньжонокъ ему раздобылъ. Старшина податьми нажимаетъ. Да ничего, выручимъ.
АКСЮТА. Спасибо, ддушка миленькій! Все сказала. А онъ только рукой махнулъ… Онъ такой сталъ… скучный, молчитъ, губы блыя, сжаты… [Заплакала].
БОРИСЪ. Съ чего ты, ясочка? Полно!
АКСЮТА. Охъ, чуетъ мое сердце невзгоду!.. Домнушка моя, что ты длаешь, что длаешь ты?!
БОРИСЪ. Полно, Аксюта, полно-ка! Этакъ ты совсмъ изведешься. Мн-то каково будетъ? Тоже и дда вспомни коли. Безъ тебя облслъ бы я, закорявлъ. Въ лсу надъ человкомъ знаешь сила какая. А ты душевьку мою что солнышко грла. [Гладить по ея голов]. Значитъ дорога ТЫ мн, ась?
АКСЮТА [ласкается къ нему]. Не стану, ддушка, тосковать. Только бы Домнушкой не сухотиться, вотъ какъ повеселю!
БОРИСЪ. Да! что у нихъ съ Трофимомъ вышло такое?
АКСЮТА. А видишь ли… [Вздрогнула и вскочила].
БОРИСЪ. Чего испужалась?
АКСЮТА. Кабатчикъ. [Убгаетъ за паску].
БОРИСЪ [поднимаясь]. Этого зачмъ нелегкая принесла, прости Господи! [Пошелъ къ паск].

ЯВЛЕНІЕ III.

Борисъ и Еркинъ [въ длиннополомъ сюртук мщанскаго покроя, съ палочкой] и въ конц Аксюта.

ЕРКИНЪ [входя справа]. Здорово, старикъ!
БОРИСЪ [обертываясь]. Здравствуй.
ЕРКИНЪ. Ну, какъ твои пчелы? берутъ?
БОРИСЪ. Помаленьку.
ЕРКИНЪ. Пущай ихъ стараются. Медъ у тебя куплю.
БОРИСЪ. Свой у меня покупатель, всегдашній.
ЕРКИНЪ. Али брезгуешь нами, ветхій человкъ, а?
БОРИСЪ. Зачмъ брезговать! Не понадобится мому покупателю, можно и другому продать.
ЕРКИНЪ. Ну, а не слыхалъ ты, прізжалъ ли кто садъ сымать у господъ? Иду снять хочу.
БОРИСЪ. Не слыхалъ. [Входитъ на паску].
ЕРКИНЪ [смясь]. Ну, а голову лошадиную за коимъ чертомъ тугъ нацпилъ?
БОРИСЪ [въ воротцахъ]. Тутъ не чертъ… Знать дло нужно! тамъ и говорить, а то какъ разъ надъ собой посмешься. Видишь что: первую пчелу изъ-за моря принесъ въ посох своемъ Никола-угодникъ. И посадилъ онъ пчелу ту въ такую-жъ вотъ лошадиную голову. И развелась пчела въ голов той и пошла, матушка, у насъ по Рассеи. Такъ вотъ! Кабы это ты зналъ, не поминалъ бы нечистаго и зря бы не гоготалъ. И выходишь ты совокъ, да не ловокъ, хе-хе!.. Ступай себ съ Богомъ, ступай!
ЕРКИНЪ. Тоже балагуръ, старый хрычъ! [Уходитъ влво]. Борисъ [усмхаясь ему вслдъ]. Эхъ ты сахаръ!
АКСЮТА [на паской, тревожно]. Ддушка!
БОРИСЪ. Аинька?
АКСЮТА. Трофимъ… Ушелъ этотъ?
БОРИСЪ. Ушелъ.
АКСЮТА. То-то! Трофимъ идетъ. [Указала вправо и уходить].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Борисъ и Трофимъ
[тихо входитъ справа, повсивъ голову].

БОРИСЪ. Онъ и есть. Трофи-имъ!
ТРОФИМЪ [очнулся отъ задумчивости]. А?!
БОРИСЪ. Идешь на меня и словно не видишь. Здорово!
ТРОФИМЪ. Ай къ теб я? [Осмотрлся]. Точно, пчельникъ. [Снялъ шляпу, поклонился и пошелъ дальше].
БОРИСЪ. Куда-жъ ты, куда?! Вдь ты ко мн шелъ?
ТРОФИМЪ. Нтъ, я такъ… Ненарокомъ къ теб вышло.
БОРИСЪ. Экъ ты какой! Я-жъ Аксюшу посылалъ. Ты прійти посулился.
ТРОФИМЪ. А, признаться, запамятовалъ.
БОРИСЪ. Э-эхъ! Какъ же, посылалъ! Сядемъ-ка тутъ. [Садится на пень]. Посылалъ, паря, нужно побалакать съ тобою. А ты мимо… Чудакъ! Ну же, садись!
ТРОФИМЪ. О чемъ балакать-то? [Нехотя садится на камень].
БОРИСЪ. Да ужъ найдемъ!
ТРОФИМЪ. Докука.
БОРИСЪ. Докука теб? Гмъ!.. И кто жалючи съ тобой, по душ, опять же докука?
ТРОФИМЪ. И жалетъ кто — докучаетъ, все одно какъ т, что смются.
БОРИСЪ. Съ кручины точно — бываетъ этакъ-то… Особливо коли человкъ въ гор Господа позабылъ. А помолишься, и въ сердц просвтлетъ твоемъ и мысли прояснютъ. А безъ этого, какъ въ темномъ лсу человкъ. И зачнетъ его лшій водить, того гляди доведетъ и до худа. Такъ-то, Трофимъ. Ну, а про горе твое слыхалъ. И крпко пожаллъ я тебя, а пуще за то, что на все, сказываютъ, рукой ты махнулъ. Нтъ чтобъ усилиться, какъ бы справиться поскоре.
ТРОФИМЪ. Не въ утху.
БОРИСЪ. То-то и плохо! А въ работ знаешь какъ? Подними-ка ее во всю мочь, гляди сколько досады, обиды и думъ негожихъ уйдетъ въ нее, братъ! Анъ и полегчаетъ.
ТРОФИМЪ [угрюмо]. Пробовалъ. Нту спокоя.
БОРИСЪ. Ну!?
ТРОФИМЪ. Одна дума… клиномъ засла…
БОРИСЪ. А ты осиль себя, какъ учу. Послушай старика. Было время, старики міру и разумъ, и правду и помощь указывали.
ТРОФИМЪ [раздраженно]. Было. И міръ имъ держался. Не то таперь. Ты одинъ изъ такихъ, а прочіе какіе есть старики обмельчали, да никто ихъ слушать не станетъ. Міромъ таперь горланъ, да нахалъ верховодитъ, какой-нибудь Еркинъ, али Алдошка пропойца.
БОРИСЪ. Правда. Другая перемна во всемъ. Охъ и волокитный народъ сталъ!
ТРОФИМЪ. Больше потому, что въ разстройств. А справно бы жить, и пьянства было бы меньше, міродовъ и всякаго зла.
БОРИСЪ. Опять міроды, да дранье судомъ волостнымъ — нешто къ добру? Пуще народъ загрубетъ… Охъ-охъ! Слышалъ и у тебя съ старшиной что-то вышло?
ТРОФИМЪ [встаетъ]. А!.. Тошно вспомнить!
БОРИСЪ. Какъ же ты ему сгрубилъ-то, Трофимъ? Былъ ты мужикъ разсудительный, обходительный, а тутъ накось!
ТРОФИМЪ. Въ горячемъ час человкъ безъ вина пьянъ. Главная причина — обида, подвохъ! Не засть, не заспать той обиды! Лучше даромъ объ этомъ и говорить!
БОРИСЪ. Все-жъ-таки съ покорствомъ жить надо, на все добрый отвтъ надо имть…
ТРОФИМЪ. И все-то у васъ, стариковъ, поклонъ, да покорство!.. [Сломилъ втку]. Тутъ горло перервать въ пору, а ты… [Изломалъ втку въ куски и далеко отбросилъ ее отъ себя].
БОРИСЪ [встаетъ встревоженныя]. Помилуй Богъ, что ты?.. Полно-ка, полно! Богъ терплъ, да и намъ веллъ. Вотъ что, Трофимушка. А съ старшиной, съ податьми какъ-нибудь сладимъ. Раздобылъ денегъ-то. Ну, пойдемъ на пчельникъ ко мн. Угощу, чмъ Богъ послалъ, потолкуемъ и денегъ возьмешь.
ТРОФИМЪ. Спасибо, ддъ. А лучше того… отпусти ты меня.
БОРИСЪ. Ну, вотъ! Съ чего взялъ? Пойдемъ-ка, пойдемъ! [Взялъ его за плечо]. Много кой о чемъ нужно намъ побалакать. А ты не упорствуй, такъ со старикомъ не годится, не хорошо. Пойде-емъ! [Уводитъ его на паску].

ЯВЛЕНІЕ V.

Домна [входитъ справа. Заслонила рукою глаза и смотритъ въ лвую сторону].

ДОМНА. Не видать… Тутъ ему съ барской усадьбы идти. Садъ, вишь, снимать пошелъ… До всего дло, глаза завидущіе!.. И съ самыхъ его именинъ не видлись мы. Идешь мимо кабака, нтъ чтобы встртить, какъ прежде!.. И съ чего носъ задралъ? Что такое воображаетъ въ себ?.. Невидаль!.. Сказать бы — серчаетъ? Нту причины… Ума не приложу. [Вспыльчиво]. Ну и шутъ бы съ тобой! Нтъ, думается, ажъ досада грызетъ. Иной разъ къ сердцу подкатитъ… Приди онъ — кажется-бъ въ глаза наплевала… [Быстро смахнула руками набжавшія слезы. Приглядывается]. Никакъ онъ?.. Подумаетъ — дожидаю… Грибы ищу… [нагнулось и ищетъ ихъ]. На пчельникъ шла И ищу… [Искоса взглянула на дорожку] Идетъ. [Безпечно запла, продолжая, нагнувшись, искать грибы].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Домна и Еркинъ [слва].

ЕРКИНЪ [про себя]. Домнушка!.. Гмъ!.. Али соскучилась? Такъ-то способне, коли вашего брата безъ вниманія оставлять. [Къ ней]. Наше почтенье, Домна Устиновна!
ДОМНА. Кузьма Ермилычъ!.. Откуда? Вотъ не чаяла повстрчать!
ЕРКИНЪ [въ сторону]. Врешь! [Къ ней]. По ягоды, что ли? домна. Что вы, какія ягоды теперь! Къ сестренк на пчельникъ шла… Ну, березовики попались…
ЕРКИНЪ. Березовики. Гмъ! Что же, станемъ вмст искать?
ДОМНА [кокетливо]. Ха-ха! Съ вами наищешь!
ЕРКИНЪ. Это ежели двка съ парнемъ, ну, точно, наищутъ немного. А намъ съ вами не очень что бы… [Безучастно]. Какъ живете-съ?
ДОМНА. Съ вашихъ именинъ такое у насъ завелось!.. Ужъ и жалла-жъ я, что пошла!
ЕРКИНЪ. Прибили?
ДОМНА. Глупость какая!
ЕРКИНЪ. Всяко бываетъ. Иной разъ ту бабу и бьютъ, которая эту амбицію иметъ въ себ, ха-ха-ха! Что же ‘завелось-то’ у васъ?
ДОМНА [надулась]. А такъ… хмурость.
ЕРКИНЪ. Сердятся, значитъ, за вашу провинность? Такъ-съ! А вамъ бы заслужить постараться. Лукавству бабъ не учить. Анъ мужъ и опять съ лаской.
ДОМНА. Нуждаюсь!
ЕРКИНЪ. Эге-ге! Въ такомъ раз, кому антиресъ, мелкимъ бы бсомъ предъ вами… Кха!
ДОМНА. И любите вы зубы чесать!
ЕРКИНЪ. Посмхъ тшитъ, зубы чешетъ, а дла не спортитъ. Ништо-бы! Слободному человку, у кого это баловство на ум, таперь обаполо васъ самое способное дло, ха-ха!
ДОМНА. Плюнуть на эти ваши слова, да уйти!
ЕРКИНЪ. Ну, вотъ! Я объ васъ понятіевъ благородныхъ. А если что вольнаго говорю, такъ на послдяхъ это, потому слободу догуливаю, жениться хочу.
ДОМНА [дко усмхнулась]. Часъ добрый!
ЕРКИНЪ. Старшина невсту сватаетъ. Боже мой, краля какая! До васъ не дойдетъ, а тоже не изъ послднихъ. Въ посаженыя пойдете ко мн?
ДОМНА [зорко посмотрла на него и усмхнулась еще]. Часъ добрый, Кузьма Ермилычъ! [Медленно пошла въ глубину лса].
ЕРКИНЪ [про себя]. Лакома баба, страсть! А надо повременить, потому, по лукавству своему, сейчасъ къ мужу подобретъ, ежели что… А таперь онъ сунься попробуй! [Домна, отойдя, остановилась и обернулась. Къ ней]. Покорно просимъ въ посаженыя-то! [Поклонился и уходитъ].
ДОМНА [выходя къ авансцен]. Такъ-то ты?.. Дура я, дура! [Грозитъ ему вслдъ]. Погоди!.. И я-жъ надъ тобою потшусь!.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Домна и Аксюта
[неслышно подходитъ сзади].

АКСЮТА. Домнушка, ты опять съ нимъ!
ДОМНА [досадливо]. Съ къ-мъ?
АКСЮТА. А съ кабатчикомъ. Издалеча примтила, стоите, балакаете…
ДОМНА. Повстрчались. Что-жъ съ этого?
АКСЮТА. А Трофимъ-то какой сталъ?!
ДОМНА. Чего ты ввязываешься, двчонка ты глупая? Не хватало, чтобъ ты еще выговаривать стала! Дрянь ты этакая, право ну!
АКСЮТА [бросается Домн на шею]. Домнушка, не серчай, милая, не серчай на меня ради Бога! Жалючи, любя говорю, и тебя и Трофима любя. Измучилась я, какъ пошли нелады у васъ, сердце мое изныло! Какъ не говорить-то мн, Домнушка? Какъ же молчать?
ДОМНА. Ай рехнулись вы вс? Да что я дурного сдлала, что? Къ Кузьм Ермилычу въ гости сходила, только всего. И Боже мой свара какая! Трохимъ волкомъ глядитъ… Войдетъ — словно камень на душу навалится. Терпишь-терпишь и такое-то разберетъ зло!.. А свекровь знай зудитъ да зудитъ, и охаетъ-то и вздыхаетъ!.. Охъ, и опостылли! И домъ и вс вы опос-ты-лли мн-!
АКСЮТА. Да вдь ворогъ Еркинъ Трофиму-то. А ты въ гости къ нему и сейчасъ съ нимъ… Ужли-жъ не обидно Трофиму?
ДОМНА [съ большимъ раздраженіемъ]. Какъ же я — законъ позабыла, иль что? Тьфу пристали! А коли съ сердцовъ на мени Трохимъ носъ повсилъ, такъ мн даже смшно. Черезъ бабу, ха-ха! Пуще онъ хмурится, пуще меня досада беретъ.
АКСЮТА. Души онъ не чаетъ въ теб, а ты вотъ какъ!..
ДОМНА. Да что ты смыслишь въ этихъ длахъ-то, блаженная? Суется въ совтчицы! Я ли ему жена, другая ли будь, ногтя мово не стоющая, все-бъ такой былъ.
АКСЮТА. Очерствла душа твоя къ мужу. Съ того и пылишь и говоришь такъ… Охъ, Домнушка, на погибель ведешь ты его и сама идешь на погибель. Чуетъ мое сердце бду! [Заплакала].
ДОМНА [презрительно]. Заголоси еще! [Повернулась уйти|.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т же и Трофимъ.
[показался на паск. Его не замчаютъ].

АКСЮТА. Обошелъ тебя Еркинъ…
ДОМНА [обернулась, вызывающимъ тономъ]. Ну, Обошелъ!
АКСЮТА. Значитъ милъ, если…
ДОМНА [перебиваетъ]. Милъ!
АКСЮТА. И пойдешь ты изъ-за него на грхъ и на срамъ…
ДОМНА [пылко]. И пойду, пойду, да! На все пойду! Мн чтобы жисть была, а не канитель, какъ у насъ. Пойду куда душа клонитъ, на все! [Пошла въ глубину сцены]. Опостылли, право!
ТРОФИМЪ [про себя]. Вотъ что-о!
АКСЮТА [бросилась за Домной]. Бога побойся, что говоришь ты! Опомнись, Домнушка, милая!.. [Скрылись об].
ТРОФИМЪ [выходитъ, пошатываясь изъ паски и грузно садится за пень. Пауза]. ‘Куда душа клонитъ’! [Лицо его искривилось усмшкой]. Все прахомъ, все!.. [Опустился всмъ тломъ и поникъ головой].

ЯВЛЕНІЕ IX.

Трофимъ и Борисъ.

БОРИСЪ [выходитъ изъ паски. Удивленно]. Трофимъ!.. Я думалъ — ушелъ, а ты здсь?! [Наклонился къ нему]. Что попритчилось теб? Ай не по себ?.. [Качаетъ его за плечо]. Трофи-имъ!
ТРОФИМЪ [вдругъ сталъ и выпрямился во весь ростъ]. На, ддъ, твои деньги. Спасибо! [Отдалъ ихъ и пошелъ прочь].
БОРИСЪ. Какъ?! Куда-жъ ты?.. Возьми же, вдь нужны!
ТРОФИМЪ. Ничего мн не нужно таперь! Прахомъ все! [Уходитъ. Борисъ въ недоумніи развелъ руками].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сцена: въ глубин, нсколько лвй середины, овинъ, окномъ къ публик. Справа полу рай валившійся половень {Плетневой сарайчикъ для ссыпки мякины и хоботья.}, дверью къ овину. За ними лсъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Марья и потомъ Аннушка.

МАРЬЯ [входитъ изъ глубины справа и, кряхтя, несетъ на коромысл деревянныя ведра съ водой]. Охъ, господи помилуй!
АННУШКА [входить справа, по сю сторону половня]. Здравствуй бабушка!
МАРЬЯ. Здорово, родная!
АННУШКА. Чтой-то ты сама съ ведрами? Трудно. Дай пособлю!
МАРЬЯ [спуская ведра на землю]. И то трудно, родная. Охъ, ссадила меня поясница съ ногъ долой! Моченьки нтъ.
АННУШКА. А сама ходишь по воду! Невстка что же твоя? Ай у нея руки отсохли?
МАРЬЯ. Не поминай лучше!
АННУШКА. Да права. Статочное ли дло старух во всякую работу идти! А она чего гладкая, Домна? Проклаждаетси, руки сложимши? Мужъ послабляетъ.
МАРЬЯ. На свою головушку нослабляетъ-то. Что будешь длать!
АННУШКА. Мово бы Аксена ей, стала бы опасаться, небось. У насъ не догляди что касаемое по хозяйству — такого леща влетитъ! Такъ вотъ и Домну бы! Не стала бы свекровь спину гнуть подъ ведрами-то. А то везд ты, да ты, мученски мучаешься.
МАРЬЯ. Въ послднія попала на старости лтъ. Словно пришибленная стала какая
АННУШКА. И чего Трохимъ смотритъ?.. [Марья махнула рукой]. И все-то у васъ позапущено, плетень завалился, крыши раскрыты стоятъ…
МАРЬЯ. Все прахомъ пошло, мать моя!.. Къ прежнему житью нашему прировнять — легко ли, скажи? Охъ-охъ-охъ!
АННУШКА. Справно жили, что говорить! Хлбъ завсегда довольный, боровьевъ даже выкармливали…
МАРЬЯ. А таперь? [Опять махнула рукой]. Въ мысляхъ стала мшаться, милая моя. Вотъ до чего! Впередъ и не загадываешь. Боязно. Ночью раздумаешься такъ-то, нападетъ на тебя страхъ, да такой страхъ, что лежишь точно скованная, руки не поднять. А ужъ съ Трохимомъ что сталось!..
АННУШКА. Да, ажъ сдиною прошибло. Увидала я, такъ и ахнула! Слышно ршеніе ему вышло изъ волости, къ наказанію приставить…
МАРЬЯ [залилась слезами]. Какъ услыхалъ онъ про это, голубчикъ мой, альни трясъ его взялъ… Охъ, подвели лиход-и!
АННУШКА. Еркинъ, сказываютъ, судьевъ угощалъ, чтобы подвести Трохима подъ розги. Жила собачья! [Старуха горько плачетъ]. А Трохимъ, вишь, не хочетъ въ волость идти…
МАРЬЯ. И не пойдетъ. [Силится поднять ведра].
АННУШКА. Смъ я снесу.
МАРЬЯ. Спасибо, касатка. Свои не жалютъ, такъ хоть чужіе. [Аннушка подняла коромысло себ на плечо]. Охъ и сонъ мн нынче привидлся!..
АННУШКА. Дурной?
МАРЬЯ. Вижу я, милая, зминую голову, да большущую, примрно съ аршинъ. Лежитъ она отрублена у насъ въ хат. Съ шипами, съ колючками, а глаза что огонь. И нужно мн будто изъ той головы мозги взять, стереть калачъ съ ними и състь…
АННУШКА. Ишь вдь что! [Медленно пошли черезъ сцену налво].
МАРЬЯ. Гляну я на нее, такъ меня альни морозъ позакожей пройметъ. Какъ подступиться? А нужно. Только вдругъ эта самая голова скокъ на меня. Я ка-акъ крикну! Съ тмъ И проснулась. [Ушла].
АННУШКА. [Уходя за нею]. Не хорошъ сонъ, не хорошъ!..

ЯВЛЕНІЕ II.

Еркинъ и потомъ Алдошка.

ЕРКИНЪ [вышелъ изъ лсу, осмотрлся, подходитъ ближе въ овину и смотритъ вправо]. Гд-жъ запропалъ Алдошка, лохматый песъ?.. А мн Домну, чтобъ безпремнно нынче добыть. Съ того, какъ повстрчались въ лсу, лзетъ она мн въ башку и шабашъ. Вотъ вдь глупость какая!.. И то сказать, ужъ и баба! [Прищелкнулъ языкомъ]. Прежде опаска брала, потому Трофимъ ежели что — хуже чорта. Ну да недолго у меня нагуляешь, голубчикъ! упрячу!.. [Глядитъ въ ту же сторону]. Вонъ и Алдошка… Ишь ноги волочитъ, словно на поденщину. [Машетъ къ себ рукой]. Къ водк собачьей рысью небось!.. [Громко]. Ну-жъ скорй! [Алдошка входитъ]. Идетъ не идетъ!
АЛДОШКА [съ усмшкою]. А теб не терпится?
ЕРКИНЪ. Ну?
АЛДОШКА. Выглядлъ.
ЕРКИНЪ. Гд-жъ она?
АЛДОШКА. Въ огород сидла.
ЕРКИНЪ. Длала что?
АЛДОШКА. Нтъ, такъ сидла. Надо полагать, о теб думала, ха-ха-ха!
ЕРКИНЪ. Языкъ-то не распускай!
АЛДОШКА. Ну, сталъ за плетнемъ, окликнулъ. Молчитъ. Я громче: ‘Домна, аль ты оглохла?’ — Молчитъ. Взялъ, да камешкомъ запустилъ, прямо въ плечо ей. Спужалась. Ну, подранилъ.— ‘Чего теб?’ спрашиваетъ.— Такъ молъ и такъ, Кузьма Ермилычъ изсохъ по теб…
ЕРКИНЪ. Смотри, какъ бы ты у меня не изсохъ! Чучело.
АЛДОШКА. Ха-ха-ха! Ну, ‘дожидаетъ говорю, иди’.
ЕРКИНЪ. Что же она?
АЛДОШКА. ‘Незачмъ’ сказала и уходитъ. Я опять: ‘очень, молъ, видть желаетъ. За овиномъ стоитъ, мошною звенитъ…’
ЕРКИНЪ. Дуракъ! [Замахнулся на него палочкой]. Сказывай толкомъ.
АЛДОШКА. Ха-ха! Ну, буду толкомъ.— ‘Очень, говорю ей, проситъ Кузьма Ермилычъ, чтобы пришла, потому надобность’.
ЕРКИНЪ. Ну?
АЛДОШКА. Къ черту послала.
ЕРКИНЪ. Туда теб и дорога. Пошелъ!
АЛДОШКА. Сдлай милость! Я сполнилъ свое, значитъ — косушка. Главная причина — не теб бабъ смущать. Разв смамонишь какую… А Домна не очень чтобы!..
ЕРКИНЪ. Много ты смыслишь! [Повертывая иго за плечи указываетъ вправо]. А энто идетъ кто?
АЛДОШКА. Ахъ, въ ротъ-те шило! и то она. Ну, ставь, значитъ, полштофъ.
ЕРКИНЪ. Чтобъ духу твоего не было, не то капли не дамъ!
АЛДОШКА. Ушелъ я, ушелъ! [Побжалъ за овинъ, выглядываеть изъ-за него, вида, что Еркинъ смотритъ въ противоположную сторону, крадется по стнк и прячется въ овинъ чрезъ окно].
ЕРКИНЪ. Иди, иди, лебедка моя!.. И лицемъ, и походкой и статью — всмъ взяла. Важнецъ баба!

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же и Домна
[энергично входитъ справа].

ДОМНА. Ну, чего теб? зачмъ звалъ?
ЕРКИНЪ. У, гнвная какая! Даже спужала. Въ бровяхъ туча, изъ глазъ молніей палитъ… А вдь хорошо такъ, ей-ей!
ДОМНА. Зачмъ?
ЕРКИНЪ. Позвалъ-то? А соскучившись значитъ, ну и любя. Чего никогда не бывало, стало мои мысли путать: Домна, да Домна въ нихъ… Эге, вижу, дло-то вонъ означаетъ какое!..
ДОМНА. Мысли путать! Ха-ха! [Пошла прочь].
ЕРКИНЪ. Постой ты! куда? [Нагналъ и удерживаетъ]. Коли за намеднишнее серчаешь… Посмялся, что сбираюсь жениться…
ДОМНА. А нужно!
ЕРКИНЪ. Питалъ я тогда, въ какомъ то-есть ты расположеніи ко мн состоишь, потому какъ вижу, что теб судьбу мою поршить, и выходило мн дйствовать въ существ…
ДОМНА [перебиваетъ]. А такъ поршу, что кончено все и весь сказъ! И чтобъ не тревожить меня… и не срамить, какъ нынче Алдошкой. Затмъ и пришла. [Повернулась уйти].
ЕРКИНЪ. Алдошка гд ни шляется, а мн около вашего двора не идетъ. Опять же Алдошка въ кулак у меня, потому и послалъ. А чтобы тебя не тревожить — отчего же? Это мы съ своей амбиціей можемъ… [Съ усмшкой]. Значить, съ Трофимомъ поладила?
ДОМНА. Молчи ты ради Христа!.. Трохимъ… Тоже не каменная… Таперь онъ поглядывать сталъ — вотъ-вотъ ножемъ полоснетъ… [Пугливо озирается]. И ступай ты отселева, ради Христа ступай! И такъ про насъ сплетки…
ЕРКИНЪ. А чего тутъ стоять? Пойдемъ въ лсъ.
ДОМНА [замахала руками]. И-и нтъ, нтъ!
ЕРКИНЪ. А я еще за смлость тебя полюбилъ. Ужли ты какъ другія прочія бабы? [Порывисто]. Эхъ, Домнушка, и заживемъ мы съ тобой!.. Кому сережки припасены? [Вынимаетъ изъ кармана завернутый въ бумажку серьги и развертываетъ ихъ]. Плохи? Такъ и горятъ! [Суетъ серьги ей въ руки]. Носи.
ДОМНА [не беретъ ихъ]. Не нужно мн.
ЕРКИНЪ. Вотъ не нужны! То ли будетъ, постой! [Вдругъ обнялъ ее и поцловалъ].
ДОМНА [вырываясь]. Оставь! Ему свое, а онъ вонъ что!.. Безстыжіе глаза, право!
ЕРКИНЪ [подбоченился]. А коли въ полномъ размр она во мн, любовь эта? Ну?
ДОМНА. Оставь, Кузьма Ермилычъ, меня, дай одуматься! Перепуталось въ голов, никакого мн нтъ спокоя… На всякіе лады поворачиваетъ и такъ и сякъ — не знаю какъ быть. И дома-то опостылло, и Трохима жалешь, и страхъ-то беретъ и себя клясть зачнешь… Ноетъ въ теб, словно душу вонъ тянутъ, заливаешься — плачешь… А то сидишь, точно безчувственная какая. Громъ надъ головою вдарь — не шелохнешься…
ЕРКИНЪ. А я тебя сразу на линію произведу. Ужъ поврь!.. Не ладно балакать вотъ здсь, на виду. Пойдемъ! [Взялъ ее за руку и отступаетъ къ лсу].
ДОМНА [уперлась]. Не пойду. Глупостевъ не хочу и не хочу!.. И слушать не стану.
ЕРКИНЪ. Насчетъ этого ты завсегда въ своемъ прав. Зачмъ глупости? Говорю на линію произведу. Разв теб своимъ умомъ разобраться? Бабій умъ, что коромысло: и криво, и зарубисто и на оба конца. Сама говоришь — тошно. А я теб такую першпективу устрою — малина! [Домна въ задумчивости отрицательно покачала годовою. Онъ взялъ ея руку]. Ужъ такъ! Достоимся здсь того, что увидятъ. Никакъ парни идутъ…
ДОМНА [съ испугомъ, отнимая руку]. Гд?
ЕРКИНЪ. А вонъ! Идемъ, говорю, увидятъ! [Уводитъ ее въ лсъ вправо].
АЛДОШКА [высунувшись изъ овина, провожаетъ ихъ взглядомъ, потомъ выскакиваетъ]. Ха-ха-ха-ха! Охъ, чтобъ васъ! чуть не pазорвало со смху, ха-ха!.. Ахъ ты, сошка корявая! Ну, дла-а!.. [Громко]. Эй, ребята!.. Панька, подь поскорй!.. швыдче идите! Оказія! Ха-ха-ха! Ай да Еркинъ!

ЯВЛЕНІЕ IV.

Алдошка, Панька и Смка.

ПАНЬКА. Чего ты гогочешь, какъ тотъ?..
АЛДОШКА. Ребята, волкъ овцу уволокъ [махнулъ на лсъ]. Еркинъ Домну.
СЕМКА. Ну?!
АЛДОШКА. Вотъ те и ну! Ступай погляди.
СЕМКА. Давай ихъ, ребята, травить. Вотъ будетъ потха!
ПАНЬКА [Семк]. Разв Алдошка въ соображеніе примаетъ? У него срыву.
АЛДОШКА. Эхъ вы! У голыша тоже душа. Такъ, аль нтъ?
ПАНЬКА. Такъ что-жъ?
АЛДОШКА. А то, что Еркинъ итого въ расчета, не беретъ, жила собачья. Куда!
ПАНЬКА. Не уважаетъ тебя?
СЕМКА. Ономянсь шею накостылялъ.
АЛДОШКА. Уваженье! Ты доброе слово имй. Иной разъ вотъ какъ его требуется, альни душа тоскуетъ. Да! А теб замсто того обида. Проглоти-ка! Онъ куражится, чертъ, вотъ и ожгу. Охъ, и ожгу!.. Слушь, ребята, мы вотъ сдлаемъ какъ… [Продолжаетъ тихо, съ жестикуляціей. указывая на лсъ. Парни обступили его. Вс сгрупировались у половыя].

ЯВЛЕНІЕ V.

Т же, Борисъ и Аксюта
[изъ лса, лвй овина].

АКСЮТА. Ты, ддушка, поговори Домн. Меня она и слушеть не хочетъ, серчаетъ. Поговори, родимый! Тебя всякъ послушаетъ.
Борисъ. Да ладно ужъ, ладно!.. Хотя по мн немного въ ней толку, въ Домн твоей… Значитъ, ты въ лсу ихъ видла, съ Еркинымъ-то?
АКСЮТА. Въ тотъ день, какъ Трофимъ къ теб приходилъ.
БОРИСЪ. Возл пчельника?
АКСЮТА. Недалечко.
БОРИСЪ. Охъ, надо быть запримтилъ онъ ихъ… Деньги-то ма швырнулъ!..
АКСЮТА. Что ты?
БОРИСЪ Да ужъ врно. Эхъ-ма! [Поровнялись съ овиномъ]. Вонъ и хата Трофима. [Алдошка и парни громко захохотали].
АКСЮТА [въ страх прижимается къ старику]. Слышалъ? (Остановились].
БОРИСЪ. Что за шумъ, за веселье такое?!. Народъ… [Алдошка, увидвъ пришедшихъ, указалъ за нихъ и вс трое захохотали опять].
АКСЮТА. Ддушка, страшно мн!
БОРИСЪ. Погоди. Ребята, что у васъ тутъ?
АЛДОШКА [подскочилъ къ нему]. Ты лсомъ шелъ, никого не видалъ?
БОРИСЪ. Нтъ.
ПАНЬКА. Домнушку не встрчалъ?
БОРИСЪ. Никого не встрчалъ.
СЕМКА [Паньк]. Чудакъ! Нешто они на дорожк станутъ стоять!
БОРИСЪ. Кто они? Про кого вы?
АЛДОШКА. А Домна съ кабатчикомъ.
АКСЮТА. Ахъ!
ПАНЬКА [Смк]. Глянь, Аксюту какъ громомъ вдарило!
АКСЮТА. Ддушка, пойдемъ!.. пойдемъ искать ихъ, родимый!.. [Ломаетъ руки]. Охъ, Домнушка!.. Охъ, милая ты моя!.. Пойдемъ поскорй! [Тащить Бориса къ лсу].
БОРИСЪ. Да постой! Зубоскальство гляди, а ты и поврила. Надо знать кого слушать…
АЛДОШКА [парнямъ]. Не вритъ! [Борису]. У нихъ эта музыка еще здсь зачалась, до лсу. Тутъ обнимались, тутъ цловались!.. Я въ овин сидлъ, чуть не лопнулъ, ха-ха! [Панька и Смка захохотали].
АКСЮТА. Домнушка, что ты надлала!! [Въ рыданіяхъ упала Борису на грудь].
БОРИСЪ [обнимая ее]. Чего сметесь, чего грохочете, озорники непутевые? Ишь заржали! Пошли-ка, пошли отсюдова! Ну! [Аксют]. Эхъ, да полно, касатка, не надрывайся ты такъ!
АЛДОШКА. Вонъ и Трохимъ. [Указалъ влво]. Въ самый разъ!
ПАНЬКА. Пущай поищетъ жену-то, ха-ха!..

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же и Трофимъ [безъ шапки].

ТРОФИМЪ [на Алдошку съ парнями]. Что за сборище? Вонъ!
АКСЮТА [стремительно бросилась къ нему]. Трофимушка, не ходи! миленькій, не ходи!.. Злые они… осрамятъ… Не ходи-и!
АЛДОШКА. Сдлай милость! Не мы срамимъ, а жена.
ТРОФИМЪ [отстраняя Аксюту, которая, судорожно ухватившись за него, не даетъ идти]. Ка-акъ? Что сказалъ?
АЛДОШКА [попятился]. Очень просто, что видлъ, то и сказалъ. Въ лсъ Домна ушла съ кабатчикомъ.
СЕМКА. Ягоды искать.
ПАНЬКА. А то въ гулючки играть, ха-ха! [Алдошка и парни сбились въ кучу].
ТРОФИМЪ [вн себя, вырываетъ изъ половня колъ и заноситъ его надъ годовою обими руками]. Пикни — убью!!
АКСЮТА [съ раздирающимъ крикомъ упада на землю]. Въ крови колъ, въ крови!!
БОРИСЪ [Трофиму]. Брось колъ-отъ! Испугана она… [Наклоняясь къ Аксют, чтобы ее поднять]. Эхъ, Господи!
АКСЮТА [вскакиваетъ въ ужас]. Уби-ли! [Схватившись за голову, убгаетъ влво].
БОРИСЪ [спшитъ за нею]. Опять о земь вдарилась! Эхъ, уходятъ мою двочку!.. [Ушелъ].

[За сценой слышны колокольчикъ и бубенчики. Трофимъ прислушивается, опершись на колъ. Онъ тяжело дышетъ, лицо его искажено].

АЛДОШКА [отошедшій съ парнями подальше]. Слышь, ребята, колокольцы звенятъ. Трофимъ, надо быть къ теб, право къ теб.
ПАНЬКА. Становой.
АЛДОШКА. Старшины колокольчикъ, не становой. Знаемъ. Судъ волостной пріхалъ къ нему.
СЕМКА. Поглядть! [Торопливо уходитъ вправо].
АЛДОШКА. Трохимъ, чмъ это пахнетъ-то? Сейчасъ розги-и…

[Тихо говоритъ съ Панькой. Трофимъ, блдный, мрачно глядитъ по направленію къ своему двору].

ЯВЛЕНІЕ VII.

Алдошка, Панька, Трофимъ и Марья
[вбгаетъ слва].

МАРЬЯ [вся дрожитъ и еле выговариваетъ слова]. Трохимушка.. Старшина… старшина!..
АЛДОШКА. Ну такъ! Говорю: наказывать. Звали въ волость, не шелъ… Произведутъ, сдлай милость!
МАРЬЯ. Трохимушка… тебя зовутъ… тебя, мой родимый!.. Разбойники они!.. Охъ, за этимъ они, злоди!.. [Бросилась къ сыну съ рыданіями].
ТРОФИМЪ [отстраняя ее]. За этимъ?.. Чтобъ я надругаться надъ собой далъ?!. Аспиды!.. Ищите-жъ… [грозится коломъ], ищите меня!! [Большими шагами пошелъ къ лсу].
МАРЬЯ [побжала за нимъ съ голосьбой]. Трохимушка, кудажъ ты, куда?!

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Сцена: просторная изба питейнаго заведенія.— Одна дверь въ задней стн.— По правой стн лавка и столъ передъ нею.— По лвой на полкахъ посуда съ виномъ и стойка.— Правй двери скамья.

ЯВЛЕНІЕ I.

Домна
[сидитъ уныло, понурившись. Разряжена].

ДОМНА. Ахъ, Аксюта, Аксюта! Сокрушила ты меня, сестричка родимая!.. [Заплакала]. Вспомню — такъ и зальюсь… [Утираетъ глаза фартукомъ]. Не пережила мово сраму… Загубила я тебя, окаянная!.. Даже боязно къ могилк ея подойти… [Задумалась и тяжело вздохнула]. Надлала я дловъ!..

ЯВЛЕНІЕ II.

Домна и Еркинъ
[входя, искоса взглянувъ на нее].

ЕРКИНЪ. Опять!.. Коли носъ вшать у меня, да ревть, не очень намъ это по нраву. [Пошелъ за стойку и убираетъ на полкахъ].
ДОМНА [встала. Торопливо]. Не буду, не буду!
ЕРКИНЪ. Горница не метена, со вчера соръ, а намъ бы гулянки. [Сердито гремитъ пустою посудою].
ДОМНА. Сейчасъ подмету. [Проворно взяла въ углу вникъ и подметаетъ полъ].
ЕРКИНЪ. Опять стирка вчерась… Нтъ чтобы сестр подсобить. Руки сложимши сидимъ.
ДОМНА. Я бы за мсто нее и на рчку пошла. Нешто лзь? Да стыдно. Увидятъ — ‘вонъ, скажутъ, Домна пошла солдатовы рубахи стирать’. Засмютъ.
ЕРКИНЪ. Ничего стыднаго нту. Въ работницахъ живешь у меня, вотъ и все. Мужъ коли пропалъ, не съ голоду-жъ теб помирать! А посл того, какъ случился поваръ, хата и добро ваше сгорло, куда было дться? Свекровь къ дочери ухала жить, а теб куда?— И пошла въ работницы ко мн, потому какъ должна ты прокорму себ искать и пристанища. Гд же стыдъ?
ДОМНА [вымела соръ за порогъ и ставитъ вникъ въ уголъ]. Разв-жъ не знаютъ люди, какъ было у насъ?.. и мужъ отчего убгъ и все?.. Мало сраму на мн?
ЕРКИНЪ. Онъ отъ дрки въ бгахъ. Бунтовщикъ. Постой поймаютъ, эй и зададутъ ему перцу!.. Управимся!.. Туда же бунтовать, пакля нечесаная!.. Ужъ эти, кои посл воли повыросли — и народъ же! Безъ страха, безъ почтенія, передъ начальствомъ шапки не ломятъ, анаемы! Драть ихъ, канальевъ, дррать!.. Такой и Трофимъ. Да чертъ съ нимъ, пущай бы пропалъ, подохъ гд-нибудь!
ДОМНА. Бога ты не боишься, Кузьма Ермилычъ!
ЕРКИНЪ. Разговаривай у меня! Я теб не Трофимъ. Ай не знаешь? [Выколачиваетъ о стойку золу изъ трубки]. Желательно жить въ удовольствіе, должна ты мн всячески потрафлять, слово мое почитать должна.
ДОМНА. Да вдь только и мыслей, чтобъ теб угодить. Господи! кажется битой собаки послушнй. Даже дивлюсь на себя. Только и надо — добромъ бы ты со мною, да лаской, а ты… [уныло]. Другія таперь у тебя пошли рчи.
ЕРКИНЪ. Касаемое ласки мы что-жъ?— завсегда можемъ, даже препорядочно — хорошо, потому баба-ти… гмъ!.. ниче-то! [Закурилъ и ласково на нее смотрятъ].
ДОМНА. Клиномъ моя жисть-то сошлась…
ЕРКИНЪ [обнялъ ее]. Дура! Теб бы все миловаться, да пустяки, а у меня сколько ддовъ, расчетовъ въ голов! На все соображеніе положить нужно, потому доходъ не живетъ безъ хлопотъ.— Ну?.. [Поцловались]. Добрая-то баба — какъ? въ работ ей быть по уши, а ты на иной складъ, не тмъ голова набита. Въ теб къ длу нтъ того вниманія, потому длаешь одно, а думаешь о другомъ, мысли-то съ галками летаютъ твои.
ДОМНА. Точно, что мысль безпокойная… Завсегда было.
ЕРКИНЪ. Успокою, небось!.. Ну нечего растобаривать-то! Нащипи лучины, да наставь самоваръ. Живо!
ДОМНА. Сейчасъ. [Уходить].
ЕРКИНЪ [беретъ старыя, засиженныя мухами счеты]. И врно, что не мужицкой она породы. Мать въ дворовыхъ была. Ну обаполо господа, баловники извстные!.. [Слъ за столъ, прикинулъ на счетахъ, стряхнулъ итогъ и нетерпливо бросилъ счеты на лавку]. Сказываютъ, видли нынче Трофима… Кузнецъ, вишь, чмъ-свтъ видлъ его въ Кощеевомъ верху, у колодца… Можетъ и враки… А объявится, сцапать его въ тотъ же часъ. Скрутить и безъ промедленія въ темную… Да покрпче запоръ!.. А тамъ въ Сибирь заслать, потому неровенъ часъ… Сходу ведра три вина, катай, братцы, приговоръ: Трофима за безпокойство и бунтъ — въ Сибирь ха-ха-ха! Дормидонтъ Иванычъ живо мн это сварганитъ. А тамъ въ крестьянское присутствіе смазку, чтобъ безъ задержки… [Всталъ съ озабоченнымъ видомъ]. Нынче-жъ създить къ старшин по этому длу.

ЯВЛЕНІЕ III.

Еркинъ и Подфилый
[въ лаптяхъ, въ рубах съ продранными локтями].

ПОДФИЛЫЙ. Какъ же, Кузьма Ермилычъ, отдашь оджу-то?
ЕРКИНЪ. Какую?
ПОДФИЛЫЙ. А закладъ-то?
ЕРКИНЪ. Экій ты, братецъ, невнятный! Вчерась сколько разговора было, а ты опять. Просрочилъ. Какая-жъ теб отдача? Уговоръ позабылъ? Съ тмъ деньги браты, чтобы отдать въ срокъ.
ПОДФИЛЫЙ. Стало намъ раздтымъ ходить?
ЕРКИНЪ. Твоя забота. Я съ деньгами не набивался. Ты же въ ногахъ валялся — просилъ: дай Христа ради мучицы купить, съ голоду помираемъ.
ПОДФИЛЫЙ. Приносилъ же я деньги твои. Вотъ бери, а оджу отдай.
ЕРКИНЪ [не беретъ денегъ]. Просрочилъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т же и Павликъ
[испуганный, говоритъ протяжно въ одну ноту. Босикомъ].

ЕРКИНЪ. Теб чего, шишъ?
ПАВЛИКЪ. Тятька за водкой пьисьяль.
ЕРКИНЪ. А давешній полштофъ или выпили?
ПАВЛИКЪ. Ус.
ЕРКИНЪ. Гости у васъ?
ПАВЛИКЪ. Нтути. Мамуску бьеть!.. [Подаетъ Кркину мдныя деньги].
ЕРКИНЪ [считая]. Сбилъ да поволокъ, альни брызги въ потолокъ… А теб жалко?
ПАВЛИКЪ. Онъ ее казеднъ бьеть… И меня бьетъ и Малфуску-у…
ЕРКИНЪ [доставая съ полки вино]. Значитъ всхъ бьетъ?
ПАВЛИКЪ. Усхъ.
ПОДФИЛЫЙ. Какъ нажрется винища, такъ драться. Э-эхъ!
ПАВЛИКЪ. Мамуска клици-ить!
ЕРКИНЪ. Кричитъ. На, шишъ, неси. [Даетъ ему полуштофъ.]. Да смотри не разбей!
ПАВЛИКЪ. Небось не впелвой! [Убгаетъ].
ПОДФИЛЫЙ. Значитъ, за тршницу достоянію нашему у тебя пропадать? Тоже хорошо!
ЕРКИНЪ. Тамъ и ‘достояніе’!
ПОДФИЛЫЙ. Мало-мало на красненькую теб принесъ. Шубенку, женины лохмоты каки были — все дочиста. Почитай нечмъ перемниться. Нтъ ужъ ты отдай, сдлай милость, Ермилычъ. Вотъ твои деньги. На!
ЕРКИНЪ. Сказалъ ужъ просрочено.
ПОДФИЛЫЙ. Тьфу ты! недли противъ уговора не вышло лишку. Ну начитай проценту, жила собачья, а оджу отдай. [Наступаетъ горячась]. Отдавай говорю, отдавай! [За сценой гармоника и орутъ псню. Дверь шумно распахнулась. Вваливаются Нянька и Смка].

ЯВЛЕНІЕ V.

Еркинъ, Подфилый, Панька [въ картуз набекрень и съ гармоніей] и Смка, оба подгулявшіе.

НАНЬКА И СЕМКА [орутъ подъ гармонію].
Волокеть въ кабакъ Ерема
Что ни попадя изъ дома,
А какъ подать отдавать
Такъ Еремушку стега-ать!..

[Во время пнія, Подфилый ожесточенно разговариваетъ съ Еркинымъ, который невозмутимо покуриваетъ трубочку].

ПОДФИЛЫЙ. Ну какъ знаешь, а безъ оджи я не уйду. (Садится на скамью у двери съ видомъ упорной ршимости].
ПАНЬКА. Полштофъ! [Садится на лавк, вынулъ горсть мди и брякнулъ ее на столъ]. У насъ на чистыя. Получай! [Еркинъ взялъ деньги и ставитъ передъ парнями полштофъ и стаканы].
ПАНЬКА И СЕМКА [пока подаютъ вино]:
Чики-чики-чики-чокъ!
Скокъ Ерема въ кабачокъ —
‘Не моя, кричитъ, вина,
Что зудитъ моя спина!’…
ПАНЬКА [наливая стаканы]. Ну-ка, Сма, уржемъ!.. Друугъ!.. скотина ты этакая… пей! [Выпили]. Влетла!.. Кузьма, а гд же твоя кухарка?
ЕРКИНЪ. Какая еще тамъ кухарка?
ПАНЬКА. А Трохимова Домнушка? ха-ха-ха! [Захохоталъ и Смка. Ребята пошептались и захохотали опять].
ЕРКИНЪ. Черти!
ПАНЬКА. Ну и ловкачъ ты! Говорятъ же любовь зла, полюбишь и козла. [Наливаетъ стаканы]. И полюбился козелъ нашей Домнушк, ха-ха-ха!.. Сади, Смка! [выпилъ], сади до зеленаго змя, дурашка моя! [Смка пьетъ] Ермилычъ! а Алдошка-то тебя какъ поддлъ, ха-ха-ха!

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же и Алдошка.

АЛДОШКА [войдя, сталъ у двери и почесываетъ затылокъ]. Честной Компаніи!.. [Еркинъ отвернулся].
ПАНЬКА. Помяни черта, а онъ и тутъ.
АЛДОШКА [мигнулъ на полштофъ]. Пьете?
ПАНЬКА [наливая въ стаканы остатокъ]. Все выпито. Лакай, Смка, послдки. [Пьютъ].
АЛДОШКА. Все сожрали: нтъ — хоть бы мн каплю оставилъ!
ПАНЬКА. Плоти убытокъ — душ барышъ… Много его вонъ… [Кивнулъ на полку]. Вынай деньги Ермилычу.
АЛДОШКА [Еркину, почесывая затылокъ]. Ужли не дашь?.. [Парнямъ]. Серчаетъ на меня Кузьма Ермилычъ… И занапрасну, ей-ей занапрасну!.. [Сплюнулъ].
ПАНЬКА. Ай съ виннаго духа слюни текутъ? [Тихо наигрываетъ на гармоніи. Смка посоловлъ, дремлетъ].
АЛДОШКА. Что-жъ, братцы, мочи моей нтъ, растомило! Голова трещитъ… того гляди разскочется, право… Слышь, Ермилычъ?.. [Еркинъ не обращаетъ на него вниманія]. Дай опохмелиться, ради Христа!
ЕРКИНЪ. Проваливай!
АЛДОШКА. Хоть стаканчикъ!.. Вришь ли, вотъ до чего — трясъ беретъ… Ну?.. Яви Божескую милость!.. Ермилычъ!..
ЕРКИНЪ. Прощалыжная душа. Вонъ!
АЛДОШКА. Ну что хошь!.. Говорю, мочи нтъ… Какъ же быть?.. Ну?.. Ермилычъ, ужъ я теб вотъ какъ: по гробъ!.. [Становится на колни]. Ну вотъ какъ прошу!.. А?..
ПАНЬКА. Ха-ха-ха! И чего только Алдошка изъ-за винища не сдлаетъ!
АЛДОШКА [вскочилъ и приплясываетъ]. Колесомъ пройду Да птухомъ пропою-ю!.. Такую отмочу штуку — на карачки попадаете. Эхъ, братцы, кабы не вино это, чтобъ и за жисть на свт!.. Ермилычъ, ну какъ же?.. Поднесешь, а?
ЕРКИНЪ. Ищи въ другомъ мст.
АЛДОШКА [озлился]. Ну чертъ! [Слъ на лавк. Паньк]. Дай хоть трубки пососатъ. [Набиваетъ трубку изъ Панькинаго кисета].
ПОДФИЛЫЙ. Кузьма Ермилычъ, ну же отдай закладъ-то!
АЛДОШКА. Не отдаетъ? Облущилъ: Ему, братъ, только попади въ лапы — изничтожитъ въ чистую. [Нюхаетъ изъ пустого полштофа]. Вотъ и виномъ надуваетъ. Первое стаканчики у него маломрные, ну и водою разводитъ вино. [Еркину]. Дай акцызный прідетъ, ужъ доведу!
ЕРКИНЪ. Доведи, доведи!
АЛДОШКА. Ужъ сдлай милость! Крпость въ вин тоже закономъ положена. Знаемъ! А ты воды въ него… За это вашего брата по голов не гладятъ. Пакентъ отберутъ, вотъ и знай!.. Прідетъ, доведу безпремнно.
ЕРКИНЪ. А ты крпость мрилъ? Снарядъ есть у тебя?
АЛДОШКА. Мы брюхомъ, братъ, чуемъ, врнй штрументу акцизнаго предлить можемъ. Сдлай милость! А съ твово вина озябнетъ нутро-то, словно болото въ немъ развели, да! Ужъ доведу-у!
ПАНЬКА. Вино слабое, точно.
ЕРКИНЪ [съ досадой, къ Аддошк]. И этакая въ теб природа поганая! На все золъ, каждому норовишь навредить. И воръ-то, и кляузникъ, пьяница… Быть теб въ острог, прощалыжная душа, бы-ыть!
АЛДОШКА. Золъ?— Хорошо. Пьяница, воръ… Хорошо. Ну, а ты? ты лучше выходить?.. Мі-ро-дъ!!. Коли я кралъ, такъ мелочами кралъ, нестоящее вниманія, по нужд. Боя и дрки принялъ во сколько за это! [Проводитъ рукой по горлу]. А ты не воръ? Кровопивецъ ты, разоритель ты обчества, вотъ ты кто!
ПОДФИЛЫЙ. Врно, Евдокимъ, врно!
АЛДОШКА. Ты потроха изъ насъ вымоталъ, жила собачья, лзешь въ почетъ!
ПАНЬКА. Справедливо.
ЕРКИНЪ. Васъ же, канальевъ, изъ нужды вызволяю.
АЛДОШКА. Ха-ха-ха! Вызволяетъ онъ, братцы!.. Кровопивецъ!.. Мы-те… постой!.. мы-те своимъ средствіемъ произведемъ! Погоди!
ЕРКИНЪ. Грозить?! Помни! Свидтели были.
АЛДОШКА [злобно ударяя по столу]. Прроизведемъ!!. Я воръ! Я унесу — подъ полу, да озираешься, какъ бы не пришибли до смерти. А къ теб сами волокутъ на разживу, послднее волокутъ…
ПОДФИЛЫЙ. Такъ, Евдокимъ, такъ!
ПАНЬКА. Жжарь, его, ха-ха-ха!
АЛДОШКА. Отъ начальства я удирать. Окромя боя, никакой мн отъ него благостыни не полагается, а ты съ старшиной въ дружб, вмст коммерцію водите, уряднику — пріятель, писарю — кумъ и отъ станового теб уваженіе. А кто изъ насъ хуже-то, ась?
ЕРКИНЪ. При всемъ томъ мн глупости твои слушать неохота. Пошелъ пока цлъ!
АЛДОШКА. Ай не люби-ишь?
ПОДФИЛЫЙ. Справедливо говоритъ. Говори, Евдокимъ, говори!
ПАНЬКА. Натеши ему въ затылокъ-то хорошенько!
АЛДОШКА. То ли, братцы, я сдлаю съ нимъ! Погоди!.. Золъ я. Хорошо. А какая причина? Первое, со злости на себя золъ, потому ослабъ, изъ градуса вышелъ. И золъ. Тоже не хуже были людей-то. Отцы мои изъ первыхъ мужиковъ были. Подфилый вотъ помнитъ.
ПОДФИЛЫЙ. Это точно.
АЛДОШКА. Да-а! А съ чего эта язва во мн завелась? Также вотъ, не хуже Трохима прижали, да совсть отняли, стыдъ выбили, ну и… Да что поминать!.. А ты? Ты по душ своей аспидъ изъ аспидовъ, ты…
ЕРКИНЪ [наступаетъ на Аддошку, выведенные изъ терпнія]. Что-жъ это?! Вонъ!.. Вонъ, не то я — я!.. [Подфилый и Панька подходятъ къ Алдошк].

Вмст.

ПОДФИЛЫЙ. Аспидъ и есть!
ПАНЬКА. Жарь, Алдошка, его!
СМКА [проснувшійся]. Въ обиду не дадимъ. Жарь!

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т же и Домна [входятъ въ испуг].

ДОМНА. Батюшки, что здсь такое?.
АЛДОШКА. А-а! вотъ она милая-то! [Схватилъ ее за руку и втащилъ на середину избы].
ДОМНА [отталкиваетъ его]. Потише!
ПАНЬКА. Не замай, приревнуетъ, ха-ха!
АЛДОШКА [Еркину]. Ну-ка ты… добрый! это таперь какъ будетъ? [Указываетъ на Домну]. Что ты надъ мужемъ ея сдлалъ, на какую линію навелъ, а? Облютлъ, что Трофимъ противъ тебя за правду стоялъ, и ну жать? Старшину натравилъ, разорилъ, подъ розги подвелъ и, окромя всего, жену отбилъ, внчанную!
ДОМНА. Не силкомъ я. Сама.
ЕРКИНЪ. Ступай Домна!
ДОМНА. На то пошло, срамить при народ — моя вина, говорю, мой и отвтъ! Сама я къ Кузьм шла, охотой. Ну и ругайте! Ну, безстыжая, ну?..
ПОДФИЛЫЙ. Какова пава, такова ей и слава.
ЕРКИНЪ. Оставь, Домна. Иди!
ДОМНА. Хуже, Кузьма, ежели мн брань примять со смиренствомъ-то! Проходу не будетъ. И теб опостылетъ, ежели всякая дрянь, какъ Алдошка, али эти ребята, станетъ травить меня, какъ собаку!
ПАНЬКА [толкаетъ локтемъ Алдошку]. Вонъ она какъ разговариваетъ!
АЛДОШКА. Въ ражъ вошла.
ДОМНА. И вошла. Плюйте на меня, а я на васъ вдвое!.. горло перегрызу!.. [Еркину]. Они разверта мово не видали. Я покажу! Смютъ судить-рядить, зубы скалить собачьи!..

[Дверь сильно распахнулась. На порог Трофимъ. Домна вскрикнула и отшатнулась къ столу. Еркинъ помертвлъ и прислонился въ стойк. Оробла и остальные. Пауза].

ЯВЛЕНІЕ VIII И ПОСЛДНЕЕ.

Т же и Трофимъ.

ТРОФИМЪ [шагнулъ на середину, искоса бросилъ взглядъ на жену и уперся въ Еркина. Хриплымъ голосомъ]. Молись Богу!
ЕРКИНЪ [съ лицомъ искаженнымъ усмшкою]. Помолившись…
ТРОФИМЪ [въ одно мгновеніе выхватилъ ножъ и по рукоять всадилъ его Еркину въ грудь]. Издохни, зелье поганое!

[Домна дико вскрикнула и замертво упала за лавку. Еркинъ зашатался, придерживаясь за стойку и рухнулъ на полъ. Остальные въ испуг сбились къ стн].

ПОДФИЛЫЙ [робко]. Сразу духъ вонъ!

ЗАНАВСЪ.

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека