Консульство и Империя, Тьер Адольф, Год: 1845 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 48 минут(ы)

КОНСУЛЬСТВО И ИМПЕРІЯ

Соч. ТЬЕРА.

Статья третья.

Перемиріе: Заботы о египетской арміи. Графъ Сен-Жульянъ. Предварительныя статьи мира. Сверный нейтралитетъ. Испанскій дворъ. Бертье въ Мадрит. Предложенія внскаго кабинета. Требованіе первымъ консуломъ перемирія на моряхъ. Страхъ Австріи. Гогенлинденская конвенція. Кобентцель въ Люневилл. Празднество 1-го вандемьера. Перенесеніе останковъ Тюренна. Партіи. Роли Фуше, Талейрана и Камбасересса. Семейство Бонапарте. Письма Лудовика XVIІІ, и отвты на нихъ перваго консула. Заговоръ Черакки и Арены. Памфлетъ Фонтана.— Гогенлинденъ: Конгрессъ въ Люневилл. Возобновленіе военныхъ дйствій. Моро и эрцгерцогъ Іоаннъ. Сраженіе при Гогенлинден. Штемерское перемиріе. Макдональдъ на Альпахъ. Переправа Брюна черезъ Минчіо. Тревизское перемиріе. Возобновленіе переговоровъ въ Люневилл. Люневилльскій миръ.— Адская машина: Замыслы противъ перваго консула. Взрывъ въ улиц Сен-Пикезъ. Гнвъ перваго консула. Ссылка террористовъ. Низкій поступокъ Фуше. Открытіе истинныхъ виновниковъ преступленія. Казнь Карбона и Сен-Режана. Строгое осужденіе Топино-Лебрена, Арены и др. Внутреннія дла. Дороги. Сен-Кентенскій каналъ. Мосты черезъ Сену. Дорога черезъ Cимплонъ. Страннопріимныя обители на гор Сени и Симплон.— Нейтральныя державы: Флорентинскій трактатъ. Португалія. Адмиралъ Гантомъ. Общая коалиція противъ Англіи. Бдствія Англіи. Внутреннее ея состояніе. Питтъ. Георгъ III. Нельсонъ. Копенгагенъ. Расторженік коалиціи. Открытіе въ Лондон переговоровъ о мир. Успхи Франціи со дня 18 брюмера.

Между-тмъ, какъ Озирисъ везъ въ Европу всть о томъ, что произошло на берегахъ Нила, изъ Англіи были отправлены приказанія, совершенно-противоположныя посланнымъ прежде. Замчанія сэра Сиднея-Смита были приняты въ Лондон. И потому правительство ратификовало эль-аришскую конвенцію и повелло лорду Кейту привести ее въ исполненіе. Но это уже было поздно, какъ мы видли, въ это время, конвенція была уничтожена оружіемъ, и Французы, снова завладвъ Египтомъ, не хотли уже боле его покинуть.

Первый консулъ съ радостью узналъ объ упроченіи своего завоеванія. Къ-несчастію, всть о смерти Клебера дошла до него почти въ то же время, какъ и всть о его подвигахъ. Грусть Бонапарте была жива и чистосердечна. Онъ рдко притворялся, и то только тогда, когда бывалъ къ тому вынуждаемъ долгомъ или большими выгодами, но всегда съ усиліемъ, потому-что живость его характера длала для него такое притворство труднымъ. Но въ тсномъ кругу своего семейства и приближенныхъ онъ сбрасывалъ съ себя всякую личину, здсь обнаруживалъ онъ и свою привязанность и свою ненависть съ крайнею пылкостью. Въ этой-то искренней бесд онъ глубоко скорблъ о смерти Клебера. Онъ не жаллъ въ, немъ, какъ въ Дезэ, друга, но жаллъ великаго генерала, полководца искуснаго, боле-способнаго, нежели кто-либо другой, упрочить водвореніе Французовъ въ Египт, — водвореніе, которое онъ считалъ лучшимъ изъ своихъ подвиговъ, но которое одинъ только окончательный успхъ могъ превратить изъ блистательной попытки въ великое, прочное предпріятіе.

Время, подобно рк, уносящей все, что люди бросаютъ въ ея быстрыя воды, время унесло эти отвратительныя выдумки, порожденныя тогда ненавистью партій. Однакоже, будетъ назидательно привести здсь одну изъ нихъ, хотя она уже совершенно забыта. Агенты партіи роялистовъ распространили слухъ, и англійскіе журналы повторили его, что Дезэ и Клеберъ, помрачавшіе собою перваго консула, были умерщвлены по его приказанію — одинъ на поляхъ Маренго, другой въ Каиръ. Было не мало жалкихъ безумцевъ, которые поврили этому, а теперь почти стыдно вспоминать объ этихъ предположеніяхъ.

Первый консулъ отдалъ уже настоятельныя приказанія флотамъ, стоявшимъ въ Бресть и Рошфор, готовиться къ выступленію въ Средиземное-Море. Испанская эскадра, подъ начальствомъ адмирала Гравины, должна была, вмст съ французскою, выйдти изъ годовой блокады въ Брест. Къ этому соединенному флоту, состоявшему изъ 40 большихъ военныхъ кораблей, должны были примкнуть французскіе корабли изъ Лорьяна, Рошфора, Тулона, испанскіе изъ Ферроля, Кадикса, Картагены. Различныя движенія этого флота должны были быть направлены такъ, чтобъ обмануть Англичанъ, привести ихъ въ недоумніе, а тмъ временемъ адмиралъ Гантомъ, взявъ съ собою лучшіе на ходу корабли, долженъ былъ ускользнуть и перевезти въ Египетъ 6,000 отборнаго войска, множество ремесленниковъ и огромное количество военныхъ припасовъ и снарядовъ. Испанія охотно склонилась на это предложеніе. Она представляла въ возраженіе на этотъ планъ только плохое состояніе обоихъ флотовъ. Первый консулъ сдлалъ все, что было возможно, къ уничтоженію этого возраженія, и скоро корабли обихъ націй были снабжены всмъ необходимымъ. Въ ожиданіи, онъ хотлъ, чтобъ египетская армія всякіе пять или шесть дней получала отъ него извстія. Онъ далъ приказаніе, чтобъ изъ всхъ портовъ Средиземнаго-Моря, въ томъ числ и испанскихъ и итальянскихъ, были отправлены бриги, простыя купеческія суда съ ядрами, бомбами, свинцомъ, порохомъ, ружьями, саблями, лсомъ для дланія всякихъ повозокъ, медикаментами, хиною, зерновымъ хлбомъ, винами, наконецъ, со всмъ тмъ, чего не было въ Египт. Онъ приказалъ, сверхъ-того, чтобъ всякое изъ этихъ малыхъ судовъ везло съ собою нсколько ремесленниковъ, каменьщиковъ или кузнецовъ, нсколько капонировъ и нсколько отборныхъ кавалеристовъ. Онъ заключилъ даже условія съ алжирскими купцами, чтобъ они отправили въ Египетъ грузы вина, въ которомъ нуждалась армія. По его приказанію, была набрана труппа комедіантовъ, былъ изготовленъ театръ, и все это должно было быть отправлено въ Александрію. Сдлана была подписка на лучшіе парижскіе журналы для главныхъ офицеровъ арміи, чтобъ дать имъ возможность знать все, что происходило въ Европ. Словомъ, ничмъ не было пренебрежено, что могло поддержать духъ солдатъ и поставить ихъ въ безпрерывное сношеніе съ родиною {Вс эти подробности извлечены изъ огромной корреспонденціи перваго консула съ департаментами военнаго и морскаго министерствъ.}.

Безъ-сомннія, многія изъ этихъ судовъ должны были попасться въ руки Англичанъ, но, большее число могло дохать и дохало дйствительно, потому-что обширный берегъ Дельты не могъ быть совершенно запертъ. Подобнымъ успхомъ не могла увнчаться попытка снабдить продовольствіемъ Мальту, которую Англичане держали въ строгой блокад. Они употребляли всевозможныя усилія овладть этимъ вторымъ Гибралтаромъ, они знали, что здсь блокада могла имть врный успхъ, потому-что Мальта — скала, которая снабжается хлбомъ только морскимъ путемъ, тогда-какъ Египетъ — обширная страна, питающая даже своихъ сосдей. Такимъ-образомъ, они съ величайшею настойчивостью облегали это мсто и заставляли его испытывать вс ужасы голода. Храбрый генералъ Вобуа, съ гарнизономъ въ 4,000 человкъ, не боялся ихъ нападеніи, во съ отчаяніемъ видлъ, что съ-часу-на-часъ уменьшается продовольствіе.

Первый консулъ также много заботился объ избраніи полководца, способнаго начальствовать египетскою арміею. Потеря Клебера приводила его въ отчаяніе. Еслибъ Дезэ остался въ Египт, зло могло бы быть легко поправлено. Но Дезэ возвратился и умеръ. Оставшіеся не были достойны такого начальствованія. Рэнье (Reynier) былъ хорошій офицеръ, воспитанный въ школ рейнской арміи, ученый, опытный, но холодный, нершительный, безъ вліянія надъ войсками. Мену былъ очень образованъ, храбръ лично, энтузіастъ въ дл экспедиціи, но неспособенъ управлять арміею, и къ-тому же онъ сдлался смшнымъ, женившись на Турчанк и сдлавшись самъ мухаммеданиномъ. Онъ сталъ называться Абдала-Меву, что казалось солдатами очень-забавнымъ и ослабляло то уваженіе, которымъ главнокомандующій долженъ быть окруженъ. Генералъ Ланюссъ, храбрый, сметливый, полный жара, который онъ умлъ передавать другимъ, въ глазахъ перваго консула заслуживалъ предпочтеніе, хотя онъ и не имлъ довольно благоразумія. Но генералъ Мену принялъ начальствованіе по старшинству. Невозможно было быть увреннымъ, что повелніе, отправленное въ Египетъ, дойдетъ туда непремнно, Англичане могли перехватить это повелніе и, передавъ его не слово-въ-слово, могли чрезъ то заставить сомнваться на-счетъ его содержанія, а это могло поставить въ затруднительное положеніе касательно выбора главнокомандующаго, поселить несогласіе между генералами и привести въ смятеніе колонію. Итакъ, онъ оставилъ Дла въ томъ же положеніи и утвердилъ Мену, не полагая, впрочемъ, его до такой степени неспособнымъ, какъ онъ былъ на-самомъ-дл.

Теперь надо возвратиться въ Европу, чтобъ быть свидтелями того, что происходило на этомъ театр великихъ міровыхъ событій. Письмо, отправленное первымъ консуломъ съ самаго поля Маренго къ германскому императору, дошло до него съ встью о потерянномъ сраженіи. Авторитетъ Тугута былъ сильно ослабленъ, потому-что его непредусмотрительности приписывали вс бдствія. Однакоже, къ этимъ ошибкамъ, уже столь важнымъ, Австрія теперь присоединила и еще не мене-важную, именно, она еще тсне соединилась съ Англичанами, подъ вліяніемъ маренгскаго пораженія. До-сихъ-поръ внскій кабинетъ не хотлъ принимать англійскимъ субсидій, но теперь считалъ своимъ долгомъ немедленно загладить потери этой кампаніи, или для того, чтобъ быть въ возможности заключить боле-выгодный миръ съ Франціей, или для того, чтобъ быть въ возможности снова вступить съ нею въ борьбу, еслибъ ея притязанія были слишкомъ-велики. И потому, онъ принялъ 2,500,000 фунтовъ стерлинговъ (62 мильйона рублей). За эту субсидію онъ обязался не заключать мира съ Франціею прежде февраля будущаго (1801) года, и если заключитъ, то не иначе, какъ чтобъ этотъ миръ былъ общій и для Англіи и для Австріи. Этотъ трактатъ былъ заключенъ 20 іюня, въ тотъ самый день, какъ прибыло въ Вну извстіе о событіяхъ въ Италіи. Итакъ, Австрія связала свою судьбу съ Судьбою Англіи еще на семь мсяцевъ, но она надялась провести лто въ переговорахъ и до зимы не начинать непріязненныхъ дйствій.

Императоръ отправилъ свой отвтъ на письмо перваго консула съ тмъ же офицеромъ, который привезъ ему это письмо, т. е. съ графомъ Сен-Жульяномъ, къ которому онъ имлъ большое довріе. На этотъ разъ, отвтъ былъ прямо адресованъ генералу Бонапарте. Онъ заключалъ въ себ ратификацію обоихъ перемирій, заключенныхъ въ Германіи и Италіи, и приглашеніе объясниться со всею откровенностью объ условіяхъ будущихъ переговоровъ.

Сен-Жульянъ прибылъ 21 іюля 1800 года (2 термидора VIII г.) въ Парижъ и былъ принятъ съ большою радостью. До него давно уже по бывали во Франціи послы императора. Въ немъ привтствовали представителя великаго государя и встника мира. Мы уже сказали, какъ сильно желалъ первый консулъ окончить войну. Никто не оспоривалъ у него славы побдъ, но онъ жаждалъ теперь иной славы, мене-блистательной, по боле-новой и въ настоящее время боле-выгодной для его власти,— славы примирить Францію съ Европою. Въ этой пламенной душ желанія были настоящими страстями. Онъ искалъ тогда мира такъ же, какъ въ-послдствіи искалъ войны Талейранъ, который не мене нетерпливо желалъ того же, поторопился сдлать заключеніе, что Сен-Жульянъ имлъ тайное полномочіе вступить въ переговоры, и предложилъ ему не ограничиваться простыми разговорами, а начертать съ-обща предварительныя статьи мира. Сен-Жульянъ возражалъ, что не иметъ никакой власти приступить къ составленію трактата. Талейранъ отвчалъ ему, что письмо императора достаточно его въ томъ уполномочиваетъ, и что если онъ хочетъ условиться въ предварительныхъ статьяхъ и подписать ихъ, подъ условіемъ дальнйшей ратификаціи, то Французскій кабинетъ, по простому письму императора, будетъ считать его достаточно-аккредитованнымъ. Сен-Жульянъ, человкъ военный, вовсе неопытный въ дипломатическихъ пріемахъ, простодушно признался Талейрану въ своемъ недоумніи, въ своемъ незнаніи формъ и спросилъ его, что бы онъ сдлалъ на его мст. ‘Я бы подписалъ’ отвчалъ Талейранъ.— Ну, хорошо, сказалъ Сен-Жульянъ:— я подпишу предварительныя статьи, которыя не должны имть значенія иначе, какъ посл ратификаціи моего государя.— ‘Это само собою разумется’ возразилъ Талейранъ: ‘только ратификоваиныя обязательства между націями бываютъ дйствительны.’

Въ основаніе переговоровъ былъ принятъ кампо-форміоскій трактатъ съ нкоторыми измненіями. Сен-Жульянъ, увлекаемый за предлы благоразумія желаніемъ играть значительную роль, по-временамъ чувствовалъ безпокойство на-счетъ странной смлости, которую онъ себ позволилъ. 28 поля 1800 года (9 термидора VIII г.), эти знаменитыя статьи были подписаны въ отели министерства иностранныхъ длъ, къ великой радости Талейрана, который, видя, что Сен-Жульянъ такъ хорошо приготовленъ на вс вопросы, врилъ не-на-шутку, что онъ имлъ тайныя инструкціи вступить въ переговоры. Между-тмъ, на дл ничего этого не было, и Сен-Жульянъ. потому только такъ хорошо посвященъ былъ во вс обстоятельства дла, что въ Вн хотли ему дать возможность вывдать у перваго консула мнніе относительно условій будущаго мира. Французскій министръ не умлъ проникнуть въ это обстоятельство и, желая составить актъ, который походилъ бы на трактатъ, впалъ чрезъ то въ важную ошибку.

Сен-Жульянъ желалъ отвезти самъ въ Вну эти предварительныя статьи, безъ-сомннія, чтобъ изъяснить императору причины своего страннаго поведенія. Онъ отправился изъ Парижа въ сопровожденіи Дюрока, котораго первый консулъ посылалъ теперь въ Австрію, какъ уже посылалъ его въ Пруссію, чтобъ видть тамъ дворъ вблизи и дать ему выгодное понятіе объ умренности и политик новаго правительства. Дюрокъ заслуживалъ посланій этого рода.

Чудные успхи Французовъ въ Италіи и Германіи естественно должны были имть значительное вліяніе не только на Австрію, но и на вс европейскіе дворы.

Одно обстоятельство должно было окончательно присоединить политику сверныхъ державъ къ политик перваго консула и доставить ему союзниковъ въ дл, для котораго онъ особенно нуждался найдти ихъ. Англичане совершили новыя насилія относительно нейтральныхъ государствъ. Для нихъ было нестерпимо, чтобъ Русскіе, Датчане, Шведы, Американцы посщало спокойно вс порты вселенной и своимъ флагомъ прокрывали торговлю Франціи и Испаніи.

Нейтральныя государства говорили, что война, которую вели между собою нкоторыя націи, вовсе не должна стснять ихъ собственныхъ длъ, и что они имли право заниматься торговлею, которой лишали себя добровольно воюющія державы. Въ-слдствіе того, они присвоили себ право посщать свободно вс порты вселенной, даже производить торговлю между портами воюющихъ державъ, ходить, на-примръ, изъ Франціи и Испаніи въ Англію, изъ Англіи во Францію и Испанію и, что было наиболе оспориваемо, ходить изъ колоній въ метрополіи, изъ Мехики, на примръ, въ Испанію, чтобъ привозить туда металлы, которые, безъ ихъ помощи, не могли бы никогда прійдти въ Европу. Они утверждали, что флагъ покрываетъ грузъ, т. е. что флагъ державы, чуждой военныхъ дйствій, избавляетъ отъ всякихъ преслдованій грузъ,перевозимый на ея корабляхъ.

Однакожъ, нейтральныя государства признавали, что они не должны перевозить груза, годнаго для войны, потому-что было бы совершенно противно иде нейтралитета доставлять одной изъ воюющихъ державъ оружіе противъ другой. Но нейтральныя государства подразумевали подъ этимъ ограниченіемъ только предметы, приготовленные для военныхъ дйствій, какъ то: ружья, пушки, военные снаряды, всякіе предметы для экипированія и пр., а подъ запрещеннымъ продовольствіемъ они разумли только то именно, которое приготовляется для потребленія въ войск, на-пр., сухари, по привозъ на-пр. хлба вообще не могъ быть запрещенъ.

Что до мстъ, въ которыя не имли права приходить нейтральные корабли, это были только порты, находившіеся въ настоящей блокад и стсрегомые морскою силою, имвшею возможность взять ихъ или принудить къ сдач голодомъ. Но для этого требовалось, чтобъ блокированіе было предшествуемо формальными деклараціями, чтобъ блокированіе было дйствительное, т. е. производилось достаточными къ тому средствами, а не было простымъ предлогомъ запереть портъ.

Во избжаніе контрабанды, нейтральныя государства соглашались на то, чтобъ купеческія суда всхъ націй подвергались осмотру, но съ тмъ существеннымъ исключеніемъ, чтобъ торговые корабли были изъяты отъ этого осмотра, когда они конвоировались военнымъ кораблемъ. Военный или государственный флагъ, по ихъ словамъ, долженъ былъ внушать къ себ довріе на-слово, когда онъ свидтельствовалъ честью своей націи, что, во-первыхъ, конвоируемыя имъ суда принадлежатъ его націи, и во-вторыхъ, что они не везутъ никакихъ запрещенныхъ предметовъ. Въ противномъ случа, говорили они, простой крейсирующій бригъ могъ остановить цлый конвой, а съ этимъ конвоемъ — военный флотъ, можетъ-быть, даже адмирала. И кто знаетъ, какой-нибудь корсаръ могъ бы остановить или адмирала Суффрена, или лорда Нельсона!

Эти начала нейтралитета поддерживались огромнымъ большинствомъ націй, по были ршительно оспориваемы Англіей).

Вотъ въ чемъ преимущественно заключался интересъ, скрывавшійся подъ софизмами британскихъ публицистовъ. Англія хотла воспрепятствовать тому, чтобъ Испанцамъ не были доставляемы драгоцнные мехиканскіе металлы, главный источникъ ихъ богатства, Французамъ сахаръ и кофе, безъ которыхъ они не могли обходиться, а тмъ и другимъ лсъ, пенька, сверное желзо, необходимыя для ихъ флотовъ. Она хотла имть возможность заморить ихъ голодомъ, въ случа неурожая, какъ и сдлала, на-пр. въ 1793 г., она хотла, вмст съ тмъ, подорвать торговлю всхъ націй, такъ, чтобъ война, которая для торговыхъ народовъ есть истинное бдствіе, сдлалась бы для ея торговли, какъ и было дйствительно, временемъ монополіи и чрезмрнаго благоденствія. Въ-отношеніи къ Американцамъ, она имла еще 6одсковарный замыселъ: она хотла захватить всхъ ихъ матросовъ, подъ предлогомъ, что они Англичане: это было легко сдлать по сходству языковъ.,

Въ 1780 г., во время сверо-американской войны, Императрица Екатерина II образовала вооруженный нейтралитетъ противъ притязаній Англіи, желавшей господствовать на моряхъ. Первый консулъ, пользуясь благорасположеніемъ къ нему Императора Павла, возрастающимъ раздраженіемъ нейтральныхъ государствъ, неслыханными насиліями Англичанъ, употреблялъ всевозможныя старанія къ составленію такой же лиги и въ 1800 году.

Датскій фрегатъ Фрея, конвоировавшій нсколько датскихъ же. купеческихъ судовъ, былъ встрченъ въ Ла-Манш англійскою эскадрою. Начальникъ Фреи, капитанъ Крабъ, не хотлъ допустить англійскаго адмирала до осмотра своего конвоя. Англичане употребили недостойное насиліе. Крабъ храбро защищался противъ шести военныхъ кораблей. Фрея была взята и отведена въ Англію. Датское правительство громко жаловалось на оскорбленіе чести своего Флага. Лондонскій кабинетъ, вмсто того, чтобъ дать удовлетвореніе, имлъ странную дерзость считать себя обиженнымъ и отправилъ къ Копенгагену сильную эскадру требовать удовлетворенія. Къ-несчастію, Данія была захвачена невзначай: Зундъ не былъ защищенъ, Копенгагенъ могъ подвергнуться бомбардированію, и Данія должна была подписать конвенцію. Императоръ Павелъ съ негодованіемъ услышалъ о такомъ нарушеніи народнаго права и веллъ немедленно наложить эмбарго на англійскія суда, находившіяся въ портахъ Россіи, доколь не объяснятся совершенно замыслы англійскаго правительства. Итакъ, на свер все благопріятствовало планамъ перваго консула. Дла шли не хуже и на юг Европы, т. е. въ Испаніи. Тамъ гибла отъ истощенія одна изъ прекраснйшихъ монархій земнаго шара, къ великому нарушенію европейскаго равновсія, къ великой скорби благородной націи, негодовавшей на ту роль, которую се заставляли играть въ свт. Первый консулъ, въ неутомимомъ ум своемъ обнимавшій разомъ вс предметы, уже направлялъ на Испанію усилія своей политики.

Печальная, но врная картина, которую мы собираемся представить, совершенно необходима для уразумнія великихъ событіи этого вка.

Король, королева испанскіе, Князь-Мира, уже давно занимали собою вниманіе Европы. Всякій сказанъ бы, что знаменитый домъ Бурбоновъ былъ осужденъ судьбою, въ конц этого вка, потерять королевскую власть во Франціи, Неапол, Испаніи: ибо въ этихъ трехъ королевствахъ три слабые короля отдали, свой скипетръ на посмшище и презрніе свтя, вручивъ его тремъ королевамъ или легкомысленнымъ, или жестокимъ.

Король Испаніи, Карлъ IV, былъ человкъ честный,— не такой крутой, какъ Лудовикъ XVI, боле-пріятный въ обращеніи, но мене-образованный, и характера еще боле-слабаго. Онъ вставалъ очень-рано утромъ, не за тмъ, чтобъ заниматься королевскими обязанностями, а чтобъ выслушать нсколько обдень и потомъ отправиться въ свои мастерскія, гд, вмст съ токарями, кузнецами, оружейниками, скинувъ съ себя платье, онъ занимался въ ихъ сообществ разными работами. Очень любя охоту, онъ, однакожь, предпочиталъ оружейное ремесло. Изъ мастерскихъ своихъ переходилъ онъ въ конюшни, чтобъ самому присматривать, какъ ухаживаютъ за его лошадьми, и съ невроятнымъ панибратствомъ обращался съ своими конюхами. Проведя такимъ образомъ первую половину дня, онъ обдалъ одинъ, безъ королевы, безъ дтей, и посвящалъ другую половину дня охот. Нсколько сотенъ лошадей и слугъ приводилось въ движеніе для этой ежедневной потхи, которая была господствующею страстью короля. Порыскавъ, какъ молодой человкъ, онъ возвращался во дворецъ, съ четверть часа проводилъ съ своими дтьми, полчаса занимался подписываніемъ бумагъ по дламъ, ршеннымъ королевою и министрами, садился играть съ нсколькими вельможами своего двора, иногда дремалъ съ ними до ужина, посл того ложился спать, всегда въ одинъ и тотъ же часъ. Такова была его жизнь, въ-продолженіе цлаго года въ ней не было ни малйшаго измненія, исключая святой недли, которая вся посвящалась на религіозные обряды. Впрочемъ, будучи человкомъ честнымъ, врнымъ своему слову, кроткимъ, человколюбивымъ, набожнымъ, онъ былъ причастенъ соблазнамъ своего двора, ошибкамъ своего правительства только тмъ, что допускалъ совершать ихъ, не видя ихъ, и не вря имъ во все продолженіе своего многолтняго царствованія.

Подл него, королева, сестра герцога пармскаго, воспитанница Кондильяка, который написалъ для нея и ея брата прекрасныя сочиненія о воспитаніи, вела жизнь совершенно различную, которая принесла бы очень-мало чести славному философу, наставнику ея юности, еслибъ философы могли отвчать за своихъ учениковъ. Ему было подъ пятьдесятъ лтъ, и она сохранила еще нкоторые остатки красоты, которыхъ существованіе старалась продлить посредствомъ безконечныхъ попеченій. Выслушивая, подобію королю, ежедневно обдню, она употребляла на корреспонденцію со многими лицами, и въ особенности съ Княземъ-Мира, то время, которое Карлъ IV посвящалъ своимъ мастерскимъ и конюшнямъ. Въ этой корреспонденціи она сообщала Князю-Мира о длахъ придворныхъ и государственныхъ, и получала отъ него, въ замнъ того, донесенія о мелочахъ и соблазнительныхъ новостяхъ Мадрита. Она оканчивала свое утро, посвящая часъ своимъ дтямъ и часъ правительственнымъ занятіямъ. Все къ подписанію короля шло чрезъ ея руки. Въ полдень она обдала одна, подобно тому, какъ и король, остальное время дня было посвящаемо пріемамъ, въ чемъ она отличалась большою граціею, и Князю-Мира, которому ежедневно удляла по нсколько часовъ.

Князь-Мира не былъ уже боле министромъ въ то время, о которомъ говоримъ мы, но тмъ не мене онъ имлъ первенствующую власть въ королевств. Этотъ человкъ странный, неспособный, невжественный, пустой, но красивый тобою, чего бываетъ достаточно для успха при испорченномъ двор, наглый властелинъ королевы Луизы, царствовалъ уже двадцать лтъ надъ этою пустою и суетною душою. Скучая этою высокою благосклонностью, онъ раздлялъ ее охотно съ неизвстными любимцами, предавался тысяч безпутствъ, о которыхъ онъ разсказывалъ своей внчанной рабын, находя удовольствіе приводить ее въ отчаяніе своими разсказами, даже обращаясь съ нею, какъ говорили, самымъ грубымъ образомъ,— и между-тмъ, онъ сохранялъ полную власть надъ этою принцессою, которая не умла ему противиться, и которая не могла быть счастливою, если не видала его всякій день. Въ Испаніи ничего не длалось иначе, какъ по его вол, она’ располагалъ всми государственными доходами, и имлъ у себя огромныя суммы наличныхъ денегъ, тогда-какъ въ казн оставались только ассигнаціи, которыхъ цнность упала въ-половину. Нація почти привыкла къ этому зрлищу, она негодовала разв тогда только, когда новый чрезвычайный соблазнъ выводилъ краску на лицо бдныхъ Испанцевъ, которыхъ героическое сопротивленіе вскор показало, что они были достойны инаго правительства. Въ ту минуту, какъ Европа оглашалась событіями, происходившими на берегахъ По и Дуная, испанскій дворъ былъ пораженъ неслыханнымъ соблазномъ, который долженъ былъ истощить терпніе націи. Князь-Мира женился на родственниц королевской фамиліи. Родился плодъ отъ этого союза. Король и королева, желая сами быть воспріемниками новорожденнаго отъ купели, приступили ка’ тому со всмъ церемоніаломъ, употребляемымъ при крещеніи инфантовъ. Самые высшіе сановники должны были служить при этомъ обряд. Этому дитяти въ пеленкахъ пожалованы были первйшіе ордена и великолпные подарки. На этотъ разъ всеобщее негодованіе дошло до высшей степени, и всякій Испанецъ считалъ себя лично-оскорбленнымъ этимъ соблазномъ. Посреди всхъ этихъ мерзостей, одинъ король, окруженный безпрерывною бдительностью своей супруги, ничего не вдалъ, ничего не подозрвалъ. Этотъ бдный и добрый король приводилъ иногда въ смущеніе присутствующихъ слдующими странными словами: ‘Мой неаполитанскій братъ очень-глупъ, что позволяетъ жен водить себя за носъ’. Надо прибавить, что принцъ астурійскій, въ-послдствіи Фердинандъ VII, воспитанный вдали отъ двора, и притомъ съ невроятною жестокостью, гнушался временщика, котораго преступное вліяніе было ему извстно.

Добрый король Карлъ IV питалъ, хотя издалека, за-глаза, дружественное расположеніе къ первому консулу. ‘Генералъ Бонапарте — великій человкъ!’ повторялъ онъ безпрестанно. Королева говорила то же, по холодно, потому-что Князь-Мира, осуждавшій иногда дйствія мадритскаго двора, при которомъ онъ уже не былъ первымъ министромъ, казалось, порицалъ склонность, обнаруживаемую къ французскому правительству. Первый консулъ послалъ въ подарокъ временщику великолпное оружіе, изготовленное на версальскомъ завод. Такое вниманіе знаменитйшей особы въ Европ задло за-живо тщеславіе Князя-Мира, и онъ склонился на сторону Франціи.

Самъ король изъявилъ желаніе получить такое же оружіе. Поспшили выдлать самое великолпное, которое онъ и принялъ съ истинною радостью. Королева также пожелала украшеній, и госпожа Бонапарте, славившаяся своимъ вкусомъ, послала ей все, что только Парижъ производилъ въ этомъ род самаго изъисканнаго и самаго изящнаго. Карлъ IV, щедрый какъ Кастильянецъ, не хотлъ отстать, и старался отплатить истинно по-царски. Онъ изъ своихъ конюшень отобралъ лучшихъ на всемъ полуостров лошадей, сперва шесть, потомъ двнадцать, потомъ шестнадцать. Онъ бы не остановился и на этомъ, еслибъ не умрили его жара. Онъ самъ цлые два мсяца выбиралъ лошадей, и никто лучше его не могъ бы выполнить этого дла, потому-что онъ былъ настоящій знатокъ. Онъ отправилъ во Францію съ этими лошадьми лучшихъ изъ своихъ конюховъ, одвъ ихъ въ великолпныя ливреи.

Все это очень нравилось первому консулу, и онъ считалъ полезнымъ показать Европ, и даже Франціи, что преемники Карла V, потомки Лудовика XIV, поставляютъ себ за честь быть съ нимъ въ личныхъ сношеніяхъ. Но онъ искалъ боле-прочныхъ выгодъ въ своихъ дипломатическихъ сношеніяхъ и метилъ въ боле-важную цль.

Король и королева испанскіе страстно любили дочь свою, инфанту Марію-Луизу, вышедшую замужъ за наслднаго пармскаго принца. Королева, сестра царствующаго пармскаго герцога, отдала дочь за своего племянника и сосредоточила на этой чет всю свою любовь, потому-что имла сильную привязанность къ дому, отъ котораго сама происходила. Она мечтала для этого дома объ усиленіяхъ въ Италіи, и такъ-какъ Италія зависла отъ побдителя при Маренго, то на него-то она полагала всю свою надежду для достиженія своихъ цлій. Первый консулъ, свдавъ объ этомъ, не пренебрегъ такимъ благопріятнымъ случаемъ и отправилъ въ Мадритъ своего врнаго Бертье, человка, имвшаго наиболе участія въ его слав, потому-что Берть былъ тогда Парменіономъ новаго Александра.

Заключенъ былъ трактатъ, которымъ первый консулъ общалъ пармскому герцогу увеличить его владнія въ Италіи территоріею съ 1,200 жителей, сверхъ-того, упрочить за нимъ королевскій титулъ и выхлопотать признаніе этого новаго титула со стороны европейскихъ государей, въ эпоху всеобщаго мира. За это, Испанія должна была уступить Франціи Луизіану, въ томъ пространствъ, какъ эта область была уступлена Лудовикомъ XV Карлу III, и, сверхъ-того, дать ей шесть совершенно-вооруженныхъ линейныхъ кораблей.

Послднее условіе, имвшее цлію принудить Португалію прервать союзъ съ Англіею, представляло мало затрудненій, потому-что оно такъ же соотвтствовало видамъ Испаніи, какъ и видамъ Франціи.

Въ это же время, Франція примирилась съ Сверо-Американскими Штатами, также начато было сближеніе Французской-Рескублики съ римскимъ дворомъ.

Между-тмъ, графъ Сен-Жульянъ приближался къ Вн, въ сопровожденіи Дюрока. Они прибыли въ главную квартиру 4 августа 1800 г. (16 термидора VIII г.), во Дюрокъ былъ задержанъ и не могъ перехать границы, назначенной перемиріемъ. Императоръ былъ очень-удивленъ и очень-недоволенъ страннымъ поступкомъ Сен-Жульяна. Онъ боялся быть окомпрометтированнымъ передъ Англіей), которая помогла ему своими деньгами и которая была очень-подозрительеа. Сен-Жульянъ сосланъ былъ въ одну изъ отдаленнйшихъ областей. имперіи. Предварительныя статьи были объявлены заключенными агентомъ, не-имвшимъ политическаго характера и полномочія. Дюрокъ долженъ былъ отправиться обратно въ Парижъ.

Между-тмъ, надо было опасаться, что первый консулъ, въ негодованіи, тотчасъ покинетъ Парижъ, станетъ во главу арміи республики и пойдетъ на Вну. И потому, Австрія, съ согласія Англіи, предложила первому консулу немедленно открыть конгрессъ, въ самой Франціи, въ Шелештадт или Люневилл, какъ ему будетъ угодно. Все это сопровождалось выраженіями, которыя могли успокоить бурный характеръ человка, управлявшаго тогда Франціею.

Первый консулъ соглашался допустить къ переговорамъ о мир и Англію, подъ тмъ условіемъ, чтобъ заключено было также перемиріе и па моряхъ. Еслибъ Англія согласилась на это, то для Франціи выгоды перемирія на моряхъ много бы превосходили неудобства континентальнаго перемирія, потому-что французскіе флоты, плавая свободно, могли бы тогда снабжать продовольствіемъ Мальту и перевезти въ Египетъ солдатъ и военные припасы. Надо, впрочемъ, сказать, что перемиріе на моряхъ было нчто очень-новое и очень-неупотребительное въ народномъ прав.

Первый консулъ соглашался на нкоторыя видоизмненія въ этомъ перемиріи, соглашался даже, чтобъ Египетъ оставался въ блокад, но требовалъ, чтобъ шесть фрегатовъ могли выйдти изъ Тулона, идти въ Александрію и возвратиться оттуда, не подвергаясь осмотру. Лондонскій кабинетъ не хотлъ и слышать о такомъ условіи.

Былъ сентябрь 1800 г., протекло уже много мсяцевъ въ пустыхъ переговорахъ со времени побдъ при Маренго и Гогштедт, и первый консулъ не хотлъ 6олс терять времени въ бездйствіи.

Между-тмъ, первый консулъ все это время занимался окончательною организаціею своихъ арміи. Германскій императоръ, съ своей стороны, употреблялъ въ дло съ величайшею дятельностью субсидіи, доставляемыя Англіею. Все пришли въ движеніе отъ Вны до Мюнхена. Край, не смотря на свою опытность и твердость на пол битвы, раздлилъ опалу Меласа. Самъ эрц-герцогъ Фердинандъ, служившій подъ его начальствомъ, былъ удаленъ. Эрц-герцогъ Іоаннъ, молодой принцъ, очень-образованный, очень-храбрый, но безъ опытности въ военномъ дл, съ головою, полною теорій, съ воображеніемъ, пораженнымъ подвигами генерала Бонапарте, и хотвшій подражать ему во что бы ни стало, получилъ главнокомандованіе императорскими арміями. Это была одна изъ тхъ попытокъ, на которыя охотно ршаются въ минуты отчаянія. Императоръ отправился лично къ арміи, чтобъ сдлать ей смотръ, и одушевить се своимъ присутствіемъ.

Посмотрвъ на все внимательно, онъ увидлъ, что ничто не было готово, что армія еще вовсе не оправилась, въ матеріальномъ и нравственномъ отношеніи, для того, чтобъ начать непріязненныя дйствія. Въ-слдствіе того, 20 сентября (въ 3-й дополнительный день VIII г.) заключено было въ деревн Гогенлинден, предназначенной вскор сдлаться знаменитою, — новое продолженіе перемирія на полтора мсяца, и за то Французской арміи были сданы мста: Филипсбургъ, Ульмъ и Ингольштадтъ.

Тугутъ принужденъ былъ оставить свой постъ, по онъ все еще сохранилъ довольно-большое вліяніе на австрійскій кабинетъ. Министромъ иностранныхъ длъ былъ сдланъ Лербахъ, а на мсто его для люневилльскаго конгресса былъ избранъ Лудвигъ Кобентцель, любимый генераломъ Бонапарте, бывшій уполномоченнымъ при заключенія кампоформіоскаго трактата.

Сдача Французамъ Ульма, Ингольштадта и Филппсбурга пришлась очень-кстати къ празднованію перваго вандемьера. Она должна была оживить надежды за миръ, представивъ очевидную крайность Австріи. Въ этотъ праздникъ, одинъ изъ двухъ, сохраненныхъ конституціей, торжествовалась годовщина основанія республики. Первый консулъ хотлъ, чтобъ этотъ праздникъ былъ отправленъ съ неменьшимъ блескомъ, какъ и день 14 іюля, когда такъ кстати подоспли знамена, отбитыя въ послднюю кампанію, и память Вашингтона, онъ хотлъ, чтобъ этотъ праздникъ отличался характеромъ столь же патріотическимъ, но боле-серьзнымъ, отъ всхъ тхъ, которые праздновались во время революціи, и въ-особенности, чтобъ онъ былъ изъятъ отъ всего смшнаго, неразлучнаго съ подражаніемъ древнимъ обычаямъ въ новыя времена.

Вс народы празднуютъ свои побды при подножіи алтарей. Но алтарей во Франціи въ это время не было! Т, которые были воздвигнуты Богин Разума, во время терроризма, т, которые теофилантропы украшали невинно цвтами во время безчиннаго правленія директоріи, давно уже казались смшными. А древній католическій алтарь еще не былъ возстановленъ… Съ-тхъ-поръ, оставались только церемоніи нсколько академическія, совершавшіяся подъ куполомъ Дома-Инвалидовъ: блистательныя рчи, какія, на прим., могъ произносить де-Фонтанъ, или патріотическія псни, какія умли сочинять Мэюль или Лесюръ. Первый консулъ чувствовалъ все это, и потому старался замнить религіозный характеръ характеромъ глубоко-моральнымъ.

Во время нарушенія святыни гробницъ Сен-Дени, тло Тюренна найдено было совершенно-сохранившимся. Посреди неистовствъ черни, невольное чувство уваженія спасло эти останки отъ общаго оскверненія. Сначала перенесенные въ Ботаническій-Садъ, они были потомъ вврены Александру Ленуару, который поставилъ ихъ въ Музе Малыхъ-Августиновъ. Здсь-то прахъ Тюренна былъ выставленъ на показъ, боле для удовлетворенія любопытства, нежели уваженія народовъ. Первый консулъ возъимлъ мысль помстить въ Домъ-Инвалидовъ, подъ охраненіе этихъ ветерановъ, останки великаго человка. Почтить знаменитаго генерала и слугу старой монархіи, значило сблизить славу Лудовика XIV со славою республики. Это перенесеніе должно было совершиться въ послдній дополнительный день VIII года, а на завтра, 1-го вандемьера IX года (23 сентября), долженъ былъ быть заложенъ первый камень памятника Клеберу и Дезэ. Первый консулъ сдлалъ распоряженіе, чтобъ вс департаменты прислали ему представителей, которые, своимъ присутствіемъ, дали бы этомъ празднествамъ характеръ не только парижскій, но и національный.

Въ пятый дополнительный день VIII г., вс власти отправились въ Музей Малыхъ-Августиновъ къ колесниц, на которой было положено тло Тюренна. На этой колесниц, запряженной четырьмя блыми конями, лежала шпага героя монархіи, сохранившаяся въ фамиліи Бульйоновъ, и доставленная правительству для этой благородной церемоніи. Четыре старые генерала, изуродованные на служб республики, держали кисти колесницы, впереди нгая лошадь, подобная той, на которой часто зжалъ Тюренномъ, взнузданная и осдланная, какъ лошади того времени, и ведомая негромъ, врно воспроизводила нсколько образовъ того вка,-которому воздавали почесть. Тло Тюренна съ большою церемоніею, при звукахъ торжественной музыки, было положено въ ту гробницу, гд оно покоится и ныньче, гд вскор долженъ былъ соединиться съ Тюренномъ и его сотоварищъ по слав, знаменитый и добродтельный Вобанъ, и гд нкогда долженъ былъ соединиться съ нимъ и творецъ великихъ, нами повствуемыхъ дяній.

Вечеромъ того дня дано было даромъ для народа въ столиц представленіе Тартюфа и Сида. Первый консулъ присутствовалъ на этомъ представленіи…

На другой день, первый консулъ отправился, въ сопровожденіи всхъ властей и представителей отъ департаментовъ, на Площадь-Побдъ. Здсь долженъ былъ возвыситься памятникъ въ египетскомъ стиль, предназначенный пронять смертные останки Клебера и Дезэ, которыхъ первый консулъ хотлъ положить другъ возл друга. Онъ заложилъ первый камень и потомъ отправился верхомъ въ Домъ-Инвалидовъ. Здсь, министръ внутреннихъ длъ, братъ его Люсіанъ, произнесъ о состояніи республики рчь, произведшую живое впечатлніе. Единодушныя рукоплесканія привтствовали оратора, сблизившаго настоящій вкъ съ вкомъ Лудовика XIV: ‘Всякій бы сказалъ’ произнесъ онъ: ‘что оба вка встрчаются и подаютъ другъ другу руку на этой великой гробниц!’ Ораторъ указалъ на гробницу Тюренна…

Во время этой церемоніи, первый консулъ получилъ телеграфическую депешу о гогенлинденскомъ перемиріи и сдач Филипсбурга, Ульма, Ингольштадта. Онъ передалъ брату своему Люсіану ноту, которая была прочтена всмъ присутствовавшимъ и встрчена боле-громкими рукоплесканіями, нежели академическая рчь министра внутреннихъ длъ. Народъ былъ въ какомъ-то восторг отъ этого извстія. Не боялись боле воины, оправдано довріе къ генію перваго консула и къ мужеству французскихъ войскъ, еслибъ понадобилось продолжать войну, но посл столькихъ битвъ, посл столькихъ волненіи, желали насладиться въ мир пріобртенною славою и занимавшеюся зарею благоденствія.

Первый консулъ, довольный уваженіемъ всей Франціи, мало заботился о болтовн и замыслахъ окружавшихъ его партіи. Не то, чтобъ онъ былъ нечувствителенъ къ этимъ пустымъ рчамъ людей праздныхъ, но въ настоящее время онъ былъ такъ-занятъ своимъ дломъ, что не могъ обращать много вниманія на эти рчи. Не боле тревожили его и заговоры противъ его особы: на нихъ смотрлъ онъ, какъ на одинъ изъ тхъ шансовъ, которые встрчалъ на поляхъ битвы съ равнодушіемъ фаталиста. Впрочемъ, онъ ошибался на-счетъ угрожавшихъ ему опасностей. Исторгнувъ 18 брюмера власть у партіи революціонеровъ, имя теперь эту партію главнымъ врагомъ своимъ, онъ приписывалъ ей все, что ни случалось. Роялисты были въ его глазахъ, по-краиней-мрь тогда, преслдуемою партіею, которую надо было извлечь изъ угнетенія. Онъ хорошо зналъ, что между ними есть злоди, но привыкъ ожидать всякаго насилія только со стороны революціонеровъ. Одинъ изъ его совтниковъ, при всемъ томъ, старался исправить это заблужденіе: то былъ Фуше, министръ полиціи.

Въ этомъ правительств, сосредоточившемся почти въ одномъ человк, вс министры были незамтны, исключая двухъ — Фуше и Талейрана.

Министръ полиціи, хотя находившійся подъ верховнымъ и бдительнымъ надзоромъ перваго консула, имлъ въ то время страшную власть.

Фуше, призванный къ этому посту, старый ораторіянецъ и старый членъ Конвента, былъ человкъ смышленый и хитрый, ни добрый, ни. злой, хорошо-знавшій людей, особенно дурныхъ, и презиравшій ихъ, онъ употреблялъ суммы полиціи на содержаніе агентовъ, которые участвовали во всхъ смятеніяхъ, и на то, чтобъ наблюдать за ними, всегда былъ готовъ дать кусокъ хлба или мсто всякому, кто былъ утомленъ политическими треволненіями, и такимъ образомъ пріобрталъ правительству друзей, и особенно пріобрталъ ихъ самому-себ, окружалъ себя людьми обязанными, которые никогда не упускали случая увдомлять его обо всемъ, о чемъ желалъ онъ знать, имлъ такихъ обязанныхъ, приверженныхъ къ себ людей во всхъ партіяхъ, даже между роялистами, съ которыми умлъ ладить и которыхъ умлъ сдерживать кстати, всегда зналъ обо всемъ во-время, никогда не преувеличивалъ опасности, врно отличалъ онъ безразсуднаго отъ человка, котораго надо было дйствительно опасаться, умлъ предостерегать одного, преслдовать другаго, — словомъ, превосходно отправлялъ свою обязанность. Онъ былъ бы великимъ министромъ, еслибъ имлъ 6олсвозяышенныя побужденія, еслибъ его снисходительность имла другой принципъ, а не равнодушіе къ добру и злу, еслибъ его дятельность имла другое побужденіе, кром страсти во все вмшиваться, что длало его подозрительнымъ первому консулу и выставляло его часто простымъ интригантомъ. Первый консулъ пользовался Фуше, не довряясь ему, и потому часто старался замнить или поврять его, давая денегъ своему секретарю Бурьенну, коменданту Парижа Мюрату, и особенно своему адъютанту Савари. Но Фуше всегда умлъ показать неловкость и ребяческіе промахи этихъ господъ и доказать, что онъ одинъ хорошо знаетъ все.

Фуше, хорошо зная нравственное состояніе революціонеровъ, не переставалъ повторять, что опасность, еслибъ она и была,— была бы скоре со стороны роялистовъ, нежели со стороны революціонеровъ. Первый консулъ признавалъ заслуги этого человка, не любя его.

Талейранъ, происходившій отъ знатнаго рода, предназначенный по рожденію своему къ военному званію, осужденный на духовное званіе несчастнымъ случаемъ, лишившимъ его употребленія ноги, неимвшій вовсе никакого расположенія къ этой возложенной на него обязанности, бывшій постепенно прелатомъ, придворнымъ человкомъ, революціонеромъ, эмигрантомъ, потомъ, въ заключеніе всего, министромъ иностранныхъ длъ во время директоріи,— Талейранъ сохранилъ въ себ кое-что отъ всхъ этихъ состояній: въ немъ виднъ былъ епископъ, вельможа, революціонеръ. Не имя никакого самостоятельнаго образа мыслей, обладая только природною умренностью, противившеюся всякимъ преувеличеніямъ, усвоивая себ тотчасъ идеи тхъ, которымъ онъ хотлъ нравиться или по склонности, или по разсчету, выражаясь чуднымъ языкомъ, принадлежавшимъ тому обществу, котораго наставникомъ былъ Вольтеръ, готовый на отвты живые, колкіе, длавшіе его страшнымъ столько же, сколько онъ былъ привлекателенъ, поперемнно то ласковый, то пренебрежительный, то сообщительный, то непроницаемый, непринужденный, полный достоинства, хромой и нетерявшій чрезъ то граціи, наконецъ человкъ одинъ изъ самыхъ странныхъ, какого могла произвести только революція, онъ былъ самымъ обольстительнымъ дипломатомъ, но въ то же время неспособнымъ управлять длами великаго государства, потому-что для управленія необходимы: воля, взглядъ и трудъ, а онъ не имлъ ни того, ни другаго, ни третьяго. Первый консулъ употреблялъ его только для сношеній съ иностранными министрами по своимъ указаніямъ, что Талейранъ и выполнялъ съ неподражаемымъ искусствомъ. При всемъ томъ, онъ имлъ и нравственное достоинство, именно любилъ миръ и выказывалъ это въ правленіе человка, любившаго войну. Одаренный изящнымъ вкусомъ, врнымъ тактомъ, даже полезною лнью, онъ могъ оказать истинныя услуги, только противополагая обилію рчей, пера и дйствій перваго консула свою воздержность, свою точную во всемъ мру, даже свою склонность ничего не длать. Но онъ имлъ мало вліянія на своего повелительнаго властелина, и потому пользовался властію еще мене, нежели Фуше.

Впрочемъ, Талейранъ говорилъ совершенно-противное тому, что говорилъ Фуше. Любя старый образъ правленія, исключая лицъ и смшныхъ предразсудковъ прежняго времени, онъ совтовалъ снова устроить какъ-можно-скоре монархію, или что-нибудь ей подобное, пользуясь славою перваго консула за недостаткомъ королевской крови, и присовокуплялъ, что если хотятъ заключить въ скоромъ времени прочный миръ съ Европою, то надо спшить ей уподобиться. И, въ то время, какъ министръ Фуше, во имя революціи, совтовалъ не идти слишкомъ-скоро, Талейранъ совтовалъ, во имя Европы, не идти такъ медленно.

Первый консулъ по достоинству цнилъ и того, и другаго, и ни одному изъ нихъ не вврялся совершенно. Полной его довренности удостоивался только сотоварищъ его, Камбасересъ. Не имя блистательнаго ума, Камбасересъ былъ одаренъ рдкимъ здравымъ смысломъ и питалъ безпредльную привязанность къ первому консулу. Проведя десять лтъ своей жизни въ страх, во время гонителей всякаго рода, онъ съ нжностью любилъ могучаго властелина, давшаго ему возможность подышать на свобод. Онъ противорчилъ первому консулу, но не иначе, какъ на-един и когда чувствовалъ, что было еще время поправить ошибку. Но консулъ Камбасересъ имлъ много странностей: былъ ребячески-тщеславенъ съ низшими, ежедневно прогуливался въ Пале-Руаяль въ смшно-великолпной одежд, и славился обжорствомъ, вошедшимъ въ пословицу.

Первый консулъ охотно прощалъ своему сотоварищу все это и оцнялъ въ немъ необыкновенный здравый смыслъ, приверженность къ себ, смялся надъ его странностями, но всегда съ осторожностью, и оказывалъ ему величайшую изъ почестей — только ему одному говорилъ все, только и интересовался, что его мнніемъ. И потому одинъ только Камбасересъ имлъ большое вліяніе на перваго консула. Безъ сомннія, Камбасересъ былъ не геній, а только благоразуміе, для того же, чтобъ создать великое государство, необходима и тотъ и другое.

Чтобъ имть врное понятіе о людяхъ, окружавшихъ перваго консула, надо сказать нсколько словъ и о его семейств. У него было четверо братьевъ: Іосифъ, Люсіанъ, Лудовикъ и Іеронимъ. Мы познакомимся, въ свое время, съ двумя послдними. Іосифъ и Люсіанъ одни только имли тогда сколько-нибудь значенія. Іосифъ, старшій изъ всхъ, женился на дочери богатаго и почтеннаго марсельскаго негоціанта. Онъ былъ скроменъ, довольно-хитеръ, пріятенъ въ обхожденіи, и мене прочихъ наскучалъ брату. Ему-то первый консулъ предоставлялъ честь вести переговоры о миръ между республикою и государствами стараго и новаго свта. Онъ поручилъ ему заключить договоръ, который Франція готовилась заключить съ Америкой, и назначилъ его уполномоченнымъ въ Люневилл, стараясь такимъ-образомъ пріискать для него роль, которая понравилась бы Франціи.— Люсіанъ, бывшій въ настоящее время министромъ внутреннихъ длъ, былъ человкъ умный, но ума неровнаго, безпокойнаго, непокорнаго, и неммвшій довольно таланта, хотя онъ имлъ его на столько, чтобъ искупить то, чего ему не доставало въ-отношеніи здраваго смысла. Оба они льстили склонности перваго консула достигнуть верховной власти, и причина этому понятна. Геній перваго консула, его слава, принадлежали ему лично: только одно качество могло перейдти на членовъ его семейства, — это качество принцевъ крови, которыми бы они сдлались, еслибъ генералъ Бонапарте предпочелъ величество государя званію перваго сановника республики. Его братья были изъ числа тхъ людей, которые наимене воздерживались утверждать, что настоящій образъ правленія былъ только переходный, выдуманный за тмъ, чтобъ польстить революціоннымъ предразсудкамъ, но они полагали, что если надо основать что-нибудь прочное, необходимо дать власти боле сосредоточенности, единства и продолжительности. Изъ всего этого легко было вывести заключеніе. Первый консулъ, какъ всмъ извстно, не имлъ дтей, что приводило въ затрудненіе тхъ, которые мечтали уже о преобразованіи республики въ монархію. Хотя въ будущемъ, это неимніе наслдниковъ могло быть личною выгодою для братьевъ перваго консула, теперь это было аргументомъ противъ ихъ предначертаній, и они часто укоряли г-жу Бонапарте въ несчастій, причину котораго ей приписывали. Находясь съ нею въ ссоръ изъ зависти къ ея вліянію, они мало щадили ее въ разговорахъ съ ея мужемъ, и безпрестанно громко повторяли, что первому консулу необходимо-нужна супруга, которая дала бы ему дтей, что въ этомъ заключается не частный, а общественный интересъ, и что ршимость въ этомъ отношеніи неизбжна, если хотятъ упрочить будущность Франціи. Итакъ, по-видимому, столь счастливая супруга перваго консула была въ эту минуту далека отъ счастія. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Принцъ, бывшій въ-послдствіи Лудовикомъ XVIII, въ то время находившійся въ изгнаніи, сдлалъ странную и мало-обдуманную попытку. Многіе роялисты, чтобъ изъяснить и извинить свое примиреніе съ новымъ правительствомъ, длали видъ, что врятъ, иди и въ-самомъ-дл врили, будто генералъ Бонапарте хотлъ возвратить Бурбоновъ. Лудовикъ, одаренный тактомъ и умомъ, поступилъ неловко, написавъ собственноручно нсколько писемъ генералу Бонапарте, которыя доказывали только одно: обыкновенныя мечты эмиграціи. Вотъ первое изъ этихъ писемъ.

20 февраля 1800 года.

‘Такіе люди, какъ вы, государь мой, чмъ бы ни казались ихъ поступки, по-видимому, никогда не внушаютъ безпокойства. Вы получили себ высокое мсто, и я этимъ очень-доволенъ. Лучше, чмъ кто иной, вы знаете, что необходимы сила и могущество, чтобъ сдлать великую націю счастливою. Спасите Францію отъ ея собственныхъ неистовствъ — вы исполните первйшее желаніе моего сердца, возвратите ей короля ея, и грядущія поколнія благословятъ вашу память. Вы всегда будете такъ необходимы для государства, что я никогда не буду въ силахъ заплатить самыми важными мстами долгъ моихъ предковъ и мой собственный.

‘Лудовикъ.’

Первый консулъ былъ очень изумленъ, получивъ это письмо, и оставался въ нершимости, не зная, что отвчать. Принцъ, нетерпливый, какъ эмигрантъ, написалъ другое письмо. Вотъ оно:

‘Уже давно, генералъ, вы должны знать, что я уважаю васъ. Если вы сомнваетесь, что я съумю васъ отблагодарить, назначьте себ мсто, устройте судьбу друзей своихъ. Что до моихъ правилъ, я — Французъ, милосердый по характеру, я буду такимъ и по разуму.

‘Нтъ, побдитель при Лоди, Кастильйоне, Арколе, покоритель Италіи и Египта не можетъ предпочитать славь суетную знаменитость! Между-тмъ, вы теряете драгоцнное время: мы можемъ устроить спокойствіе Франціи, я говорю, мы, потому-что нуждаюсь для этого въ Бонапарте и потому-что онъ не могъ бы совершить этого безъ меня.

‘Генералъ, Европа смотритъ на васъ, васъ ждетъ слава, и я нетерпливо желаю дать миръ моему народу.

‘Лудовикъ.’

На этотъ разъ, первый консулъ счелъ необходимымъ дать отвтъ слдующаго содержанія:

Парижъ, 20 фрюктидора VIII года (7 сентября 1800).

‘Я получилъ, милостивый государь, ваше письмо, благодарю васъ за высказанное вами благородное на мой счетъ мнніе.

‘Вы не должны желать возвращенія во Францію: вамъ пришлось бы пройдти по пяти-стамъ тысячамъ труповъ.

‘Пожертвуйте своими личными выгодами спокойствію и счастію Франціи, исторія почтитъ васъ за это.

‘Я не нечувствителенъ къ несчастіямъ вашей фамиліи, я съ удовольствіемъ буду способствовать пріятности и тишин вашего убжища.

‘Бонапарте.’

Изъ этихъ словъ можно уже было заключить нчто, и личныя намренія перваго консула сдлались чрезъ нихъ боле-очевидными.

Покушенія партій противъ раждающейся власти всегда способствуютъ ея успхамъ и даютъ ей смлость дерзать на все, о чемъ она только замышляетъ.

Разглагольствователи-патріоты, боле-шумные и гораздо-мене опасные, нежели агенты роялизма, часто собирались у Демервиля, пустаго говоруна, служившаго прежде въ Комитет-Общественнаго-Благосостоянія и бывшаго теперь безъ мста. Къ нему являлись Корсиканецъ Арена, одинъ изъ членовъ Пятисотеннаго-Совта, бжавшихъ въ окно въ день 18 брюмера, Тонино-Лебренъ, живописецъ не безъ таланта, ученикъ Давида, и нсколько Итальянцевъ, изъ которыхъ самый шумный былъ скульпторъ Черакки. Искали Брута, чтобъ поразить новаго Цезаря. Наконецъ, избрали для этой роли какого-то отставнаго военнаго, по имени Гарреля, который струсилъ и измнилъ безумцамъ. Полиція, однакоже, не перестала разжигать пламень, дала денегъ Гаррелю. Злодйство условлено было совершить въ Театр Оперы, называвшемся тогда Театромъ-Искусствъ, въ тотъ день, когда первый консулъ долженъ былъ пріхать на представленіе новой оперы. Полиція, предувдомленная, приняла всевозможныя предосторожности. Заговорщики дйствительно явились на сборное мсто, но не вс, и то безъ оружія. Вооруженные были только подосланные для вида самою полиціею. Черакки и Арена были схвачены тутъ же: другіе были переловлены въ домахъ, гд искали себ спасенія.

Это происшествіе надлало такой шумъ, какого не заслуживало. Вс были уврены въ важности заговора, общее негодованіе и участіе выразились въ рчахъ депутацій отъ всхъ властей и во множеств адресовъ, полученныхъ первымъ консуломъ.

Первый консулъ, однакожъ, не хотлъ, чтобъ врили, что его жизнь зависитъ отъ перваго встрчнаго, и считалъ полезнымъ внушить всмъ, что, окруженный маренгскими гренадерами, онъ недоступенъ ударамъ убійцъ.

Между-тмъ, партизаны перваго консула поговаривали, одни изъ убжденія, другіе, чтобъ польстить своему владык, — что необходимо для утвержденія счастія Франціи нчто боле-прочное, нежели эфемерная власть одного человка, могущаго погибнуть отъ кинжала убійцы. Появился очень-странный, но очень-замчательный безъименный памфлетъ, который приписывали Люсіану Бонапарте, но который, по необыкновенному изяществу языка, по классическому знанію исторіи, долженъ былъ быть приписанъ своему настоящему автору, т. е. самому де-Фонтану. Этотъ памфлетъ произвелъ тогда сильное движеніе въ умахъ. Онъ обозначаетъ одинъ изъ шаговъ, сдланныхъ генераломъ Бонапарте да пути къ верховной власти. Заглавіе его было: ‘Параллель между Цезаремъ, Кромвелемъ, Монкомъ и Бонапарте’. Авторъ сравнивалъ сперва генерала Бонапарте съ Кромвелемъ и не находилъ въ немъ ни малйшаго сходства съ этимъ главнымъ лицомъ англійской революціи. ‘Кромвель’ говорилъ онъ: ‘былъ фанатикъ, кровожадный вождь бунтовщиковъ, цареубійца, побдитель только на гражданской войн, завоеватель нсколькихъ городовъ и провинцій Англіи, наконецъ, варваръ, разорившій Оксфордскій и Кембриджскій Университеты. То былъ искусный злодй, а не герой. Что до Монка, то есть ли что-нибудь общее у этого робкаго человка, у этого переметчика всхъ партій, познавшаго цли, куда онъ шелъ, случайно способствовавшаго монархіи, съ генераломъ Бонапарте, съ этимъ умомъ столь твердымъ, такъ ясно сознававшимъ, чего онъ хотлъ?.. Титулъ герцога Альбемарля могъ удовлетворить тщеславіе генерала Монка, но не-уже-ли поврятъ, чтобъ маршальскій жезлъ или коннетабльская шпага могли удовольствовать человка, предъ которымъ смолкла Европа?..’

Отвергнувъ вс эти сравненія, авторъ не находилъ въ исторіи никого сходнаго съ Бонапарте, кром Цезаря. Онъ признавалъ въ немъ тотъ же военный геній, то же политическое величіе, но находилъ въ немъ нкоторое несходство: Цезарь, во глав римскихъ демагоговъ, угнеталъ партію людей честныхъ и разрушилъ республику, генералъ Бонапарте, напротивъ, возвысилъ во Франціи партію людей честныхъ и унизилъ партію злыхъ.

Все это была правда: подвигъ, предпринятый досел генераломъ Бонапарте, былъ нравственне цезарсва.

Посл всхъ этихъ сравненій, надо было сдлать заключеніе… ‘Счастлива была бы республика’ восклицалъ авторъ: ‘еслибъ Бонапарте былъ безсмертенъ! Но гд’ присовокуплялъ онъ: ‘гд его наслдники? гд учрежденія, могущія поддержать его благія дла и увковчить сто геній? Судьба тридцати мильйоновъ людей зависитъ отъ жизни одного человка! Французы, что сталось бы съ вами, еслибъ вдругъ погребальный крикъ возвстилъ вамъ, что этотъ человкъ боле не существуетъ?’

Авторъ изслдовалъ здсь различные шансы, которые могли представиться по смерти генерала Бонапарте… Французы! вы спите на краю пропасти!… Таковы были послднія слова этого страннаго сочиненія.

Все высказанное здсь, за исключеніемъ нкоторыхъ льстивыхъ выраженій, было истинно, по эти истины были преждевременны. Люсіанъ, министръ внутреннихъ длъ, употребилъ вс средства къ распространенію этого сочиненія по всей Франціи. Памфлетъ произвелъ большой эффектъ. Въ основаніи, онъ говорилъ то, о чемъ вс думали, но онъ требовалъ отъ Франціи признанія, которое сдлать ей не позволяла очень-законная гордость. Восемь лтъ назадъ, была уничтожена четырнадцати-вковая власть короля, и теперь такъ скоро Франція должна была признаться у ногъ тридцатилтняго генерала, что она обманулась, и молить его воскресить эту власть въ его особ! Правда, вс хотли дать ему власть равную власти королей, но надо было по-крайней-мр спасти видимыя приличія, хоть для сохраненія національнаго достоинства.

Продолженіе перемирія, купленное Австріею уступкою Филппсбурга, Ульма и Ингольштадта, было на исход, а переговоры, начатые въ Люневилл, представляли много затрудненій къ заключенію мира. Между-тмъ, положено было снова начать непріязненныя дйствія 28 ноября (7 фримера IX г.). Кобентцель и Іосифъ Бонапарте оставались въ Люневилл, выжидая событій, которыя должны были произойдти разомъ на Дуна, Инн, Альпахъ и Эчъ.

Первый консулъ расположилъ пять армій на этомъ обширномъ театръ войны. Онъ не принималъ ни надъ одною изъ нихъ главнокомандованія, но на всякій случай его экипажи находились въ Дижон, чтобъ онъ могъ оттуда хать всюду, куда потребуетъ необходимость.

Эти пять армій были: армія Ожеро, на Майнъ, состоявшая изъ 20 тысячъ человкъ, армія Моро, на Инн, изъ 130 тысячъ, Макдональда, въ Граубинден, изъ 15 тысячъ, Брюна, на Минчіо, изъ 125 тысячъ человкъ, и корпусъ Мюрата, шедшаго въ Италію съ 10 тысячами амьенскихъ гренадеръ. Если къ этому числу присоединить 40 тысячъ, находившихся въ Египт и колоніяхъ, 60 тысячъ внутри и на берегахъ Франціи, то выйдетъ, что республика, въ правленіе перваго консула, имла подъ ружьемъ почти до 400 тысячъ войска. Артиллерія была хорошо устроена и многочисленна. У Моро было 200 орудіи, у Брюна 180.

Дв главныя арміи, Моро и Брюна, должны были пробиться, первая за Иннъ, другая за Минчіо. Об он равнялись противопоставленнымъ имъ непріятельскимъ войскамъ въ численной сил, но безмрно превосходили ихъ въ сил нравственной. Между ними лежала цпь Альповъ, образующихъ въ этомъ мст Тироль. Австрійцы имли по корпусу въ нмецкомъ и итальянскомъ Тироль. Генералъ Макдональдъ съ 15 тысячь человкъ, которымъ дали грозное названіе второй резервной арміи, долженъ былъ занимать собою вниманіе обоихъ этихъ корпусовъ. Австрійцы опасались чего-нибудь въ родъ чуднаго перехода чрезъ Сен-Бернаръ. И потому Моро и Брюнъ, обезопасенные со стороны Альповъ, могли всею массою своихъ силъ идти впередъ. Небольшая армія Ожеро прикрывала во Франконіи и Швабіи лвый флангъ и тылъ Моро, а Мюратъ прикрывалъ правый Флангъ и тылъ Брюна противъ инсургентовъ Средней-Италіи, противъ Неаполитанцевъ, Англичанъ и проч.

Первый консулъ вынужденъ былъ на такія благоразумныя предосторожности, потому-что исполнителями его плановъ были Брюнъ и Моро. Моро, лучшій изъ обоихъ и одинъ изъ лучшихъ въ Европ, не былъ, однакожь, способенъ совершить то, что самъ первый консулъ, сдлавшись императоромъ, совершилъ въ 1805 г., когда, собравъ значительную силу на Дуна, и оставивъ меньшую силу въ Италіи, онъ, подобно молніи, устремился на Вну, не безпокоясь ни о своихъ флангахъ, ни о тыл, и полагая свою безопасность въ сокрушительной сил ударовъ, наносимыхъ имъ главному непріятелю.

Эрцгерцогъ Іоаннъ начальствовалъ надъ австрійскою дунайскою арміею. 1-го декабря (10 фримера IX г.), онъ направилъ большую часть своей арміи на лвое крыло Французовъ: сорокъ тысячь напало на двадцать-шесть тысячь, Моро, видя превосходство Австрійцевъ, имлъ благоразуміе отступить въ величайшемъ порядк, онъ удалился въ центръ обширнаго гогенлинденскаго лса. Эрцгерцогъ Іоаннъ, упоенный первымъ успхомъ, ршился напасть на армію Моро. 3-го декабря (18 фримера) совершилась знаменитая битва при Гогенлинденъ. Дло завязалось рано утромъ. Генералы Нэй, Ришпансъ, Лекурбъ, Деканъ, соревновали другъ другу въ искусств и отважности, и способствовали успху соображеній Моро. Дивизіи Нэя и Ришпанса, обошедшія въ тылъ Австрійцевъ, ршили побду. Торжество Французовъ было полное. Австрійская армія еще боле встртила затрудненій выйдти изъ лса, нежели сколько преодолла ихъ, проникая туда. Корпуса бродили, не зная куда бжать, попадали въ руки побдоносной арміи и полагали оружіе. Было уже пять часовъ, ночь набрасывала свои тни на поле битвы. Французы убили или ранили отъ 7 до 8 тысячь непріятелей, взяли 12 тысячь плнными, захватили 300 повозокъ, отбили 87 орудіи, — такіе результаты на войн очень-рдки. И такъ, австрійская армія потеряла въ одинъ день 20 тысячь солдатъ, почти всю свою артиллерію, обозы, и, что еще важне, всю свою нравственную силу.

Это сраженіе — одно изъ славнйшихъ, данныхъ генераломъ Моро, и конечно одно изъ величайшихъ въ тотъ вкъ, который былъ свидтелемъ столькихъ чудныхъ битвъ. Говорили ошибочно, что при Маренго побдителемъ былъ не генералъ Бонапарте, а кто-то другой, и что это былъ генералъ Келлерманнъ. Можно было бы сказать, съ гораздо-большимъ основаніемъ, что кто-нибудь другой былъ побдителемъ при Гогенлинден, а не генералъ Моро, и что это былъ генералъ Ришпансъ, потому-что тотъ по нсколько-неопредленному приказу совершилъ прекраснйшій маневръ. Но хотя мене-несправедливое, это мнніе было бы все-таки несправедливымъ. Оставимъ каждому право собственности на для его и не будемъ подражать этимъ печальнымъ усиліямъ зависти, которая всюду отъискиваетъ побдителя инаго, кром самого побдителя.

Посл этой важной побды должно было живо преслдовать австрійскую армію, идти на Вну.

Французы перешли Иннъ. Австрійскія войска отступали предъ ними. Моро шелъ на Штейеръ, чтобъ перейдти въ этомъ пункт Энсъ.

Юный эрцгерцогъ Іоаннъ, совершенно-упавшій духомъ отъ такихъ страшныхъ неудачь, былъ замненъ эрцгерцогомъ Карломъ, съ котораго сняли наконецъ опалу, предложивъ ему совершенно-невозможную задачу — спасти австрійскую армію.

Между-тмъ, Французы стояли уже у воротъ Вны. Многіе изъ генераловъ совтовали Моро завоевать Вну. ‘Лучше’ говорилъ онъ: ‘за — ‘воевать миръ… Я не получаю встей ни отъ Макдональда, ни отъ Брюна, не знаю, усплъ ли одинъ изъ нихъ проникнуть въ Тироль, другой смогъ ли перейдти Минчіо! Ожеро очень-далеко отъ меня, въ худомъ положеніи, я, можетъ-быть, доведу Австрійцевъ до отчаянія, стараясь ихъ унизить. Лучше остановиться и удовольствоваться миромъ, ‘потому-что за него мы только и сражаемся.’

25 декабря (4 нивоза IX г.) Моро согласился заключить въ Штейеръ новое перемиріе, котораго условія были слдующія. Непріязненныя дйствія долженствовали быть прекращены въ Германіи. Генералъ Брюнъ и Макдональдъ должны были получить приглашеніе заключить подобное перемиріе для армій граубюнденской и итальянской. Французамъ отдана была вся долина Дуная, въ томъ числ и Тироль, и сверхъ того нкоторыя укрпленныя мста. Австрійскіе магазины были отданы въ ихъ распоряженіе. Ни французская, ни австрійская арміи не могли отряжать отъ себя войскъ въ Италію, еслибъ случилось, что на перемиріе не согласились бы генералы, дйствовавшіе въ этой стран.

Во время этихъ событій въ Германіи, непріязненныя дйствія продолжались на Альпахъ и въ Италіи.

Первый консулъ далъ приказаніе Макдональду идти чрезъ Альпы на Итальянскій-Тироль, въ обходъ Австрійцамъ, дйствовавшимъ на равнинахъ Италіи. Никакія возраженія, представлявшія_высоту горъ, жестокость времени года, не могли поколебать перваго консула. Онъ повторялъ только одно, что всюду, гд два человка могутъ вступить, есть возможность пройдти цлой арміи, и что чрезъ Альпы легче перейдти во время морозовъ, нежели во время таянія снговъ, какъ онъ самъ переходилъ чрезъ Сен-Бернаръ. Это было разсужденіе человка съ непреклонною волею, который хочетъ, во что бы то ни стало, достичь своей цли. Самое дло доказало, что въ горахъ зима представляла опасности по-крайней-мр равныя весеннимъ, и что, сисрхътого, она осуждала людей на ужасныя страданія.

Генералъ Макдональдъ выполнилъ приказаніе со всею энергіею своего характера.

Выждавъ успховъ Макдональда, Брюнъ совершилъ переправу чрезъ Минчіо въ двухъ пунктахъ: при Поццоло и Маццембано, но эта переправа стояла Французамъ много крови, которую бы пощадили проливать безполезно генералы Бонапарте и Моро. Лекурбъ иначе переходилъ рки въ Германіи.

Австрійская армія, подъ начальствомъ графа Белльгарда, была оттснена Брюномъ, соединившимся съ Макдональдомъ, къ Верон, изъ Вероны она отступила къ Тревизь, гд и было заключено перемиріе, 16 января. Брюнъ, вопреки даннымъ ему инструкціямъ, не потребовалъ уступки Мантуи.

Тмъ временемъ, Міоллисъ съ 3,500 человками разбилъ въ Тоскан, при Сіенн, 16,000 вторгнувшихся туда Неаполитанцевъ, а Мюратъ, перешедшій Пьемонтъ и занявшій Папскую-Область, былъ готовъ войдти въ Неаполь. Тогда было заключено третье перемиріе, въ-слдствіе котораго неаполитанскіе порты были заперты для Англичанъ.

Такимъ образомъ, война была кончена. Первый консулъ, узнавъ о сраженіи при Гогенлиндень, обнаружилъ самую чистосердечную радость. Въ этой кампаніи, онъ главнйше негодовалъ на безполезное пролитіе крови при Поццоло, и въ-особенности на жестокую ошибку Брюна, который не потребовалъ себ Мантуи. Первый консулъ отказалъ ратификовать тревизскую конвенцію, и объявилъ, что онъ дастъ приказаніе снова приняться за непріязненныя дйствія, если Мантуя не будетъ немедленно сдана Французамъ.

Между-тмъ, Іосифъ Бонапарте и Кобентцель находились въ Люневилл, выжидая, чмъ кончатся событія, происходившія на Дуна и Эч. Кобентцель употреблялъ всевозможныя усилія выиграть поболе для своего отечества, по слышалъ только неизмнный ультиматумъ перваго консула: Рейнъ, Э чь.

26 декабря 1800 г., была возобновлена на свер знаменитая противъ Англіи декларація 1780 года. Пруссія присоединилась къ этой сверной лиг. Все это благопріятствовало видамъ перваго консула, и потому требованія его возрастали боле и боле. Наконецъ Кобентцель вынужденъ былъ на большія противъ прежняго уступки, и такимъ образомъ 9 Февраля 1800 года былъ заключенъ въ Люневилл знаменитый трактатъ, которымъ была окончена воина второй коалиціи, и вторично уступленъ Франціи лвый берегъ Рейна, и вмст съ тмъ дано ей господство въ Италіи.

Генералъ Бонапарте былъ облеченъ властію 9 ноября 1799 г. (18 брюмера VIII г.), теперь было 9-е февраля 1801 г. (20 плювіоза IX г.): слдовательно, прошло всего годъ и три мсяца, и уже Франція, отчасти переорганизованная внутри, совершенно-побдоносная извн, была въ мир съ материкомъ, въ союз противъ Англіи съ сверомъ и югомъ Европы. Испанія готовилась выступить противъ Португалліи, неаполитанская королева была у ногъ Французовъ, римскій дворъ трактовалъ въ Парижъ о томъ, какъ уладить дла религіозныя.

Въ то время, какъ вншнее положеніе Франціи со-дня-на-день становилось блистательне, внутреннее ея состояніе представляло зрлище иногда ужасное: послднія конвульсіи издыхающихъ партій. Предъ нами являлась уже картина разбоевъ, свирпствовавшихъ по большимъ дорогамъ, и отчаянныхъ скопищъ, дерзавшихъ даже на убіеніе перваго консула. То были неизбжныя слдствія старинныхъ раздоровъ. Обезсиленные крамольники, отчаявшись одолть гренадеровъ консульской гвардіи, пытались извести страшными средствами непобдимаго виновника ихъ пораженія.

Разбои еще-боле усилились съ приближеніемъ зимы. Нельзя было прозжать по дорогамъ, не подвергаясь опасности быть ограбленнымъ или убитымъ. Первый консулъ сформировалъ для преслдованія этихъ шаекъ многіе небольшіе военные отряды, за которыми слдовали военныя коммиссіи. Разбойники, взятые съ оружіемъ въ рукахъ, были судимы въ сорокъ-восемь часовъ и разстрливаемы.

Но въ это время злоди другаго рода замышляли различными и еще, боле-страшными средствами разрушить консульское правительство. Между-тмъ, какъ производилось судебное слдствіе надъ Демервилемъ, Черакки и Ареною, ихъ единомышленники революціонеры все составляли замыслы одинъ другаго безумне. Они задумали умертвить перваго консула въ его лож въ Театр-0перы, и едва осмлились, какъ мы уже видли, взяться за кинжалы. Теперь они замышляли другое. То они хотли произвести безпорядокъ при выход изъ одного изъ театровъ, и во время этого безпорядка заколоть перваго консула, то хотли похитить его на дорог въ Мальмезонъ, и потомъ убить. Все это, какъ истые клубные разглагольствователи, они говорили возл и во всеуслышаніе, такъ-что полиція обстоятельно знала обо всхъ ихъ предначертаніяхъ. Но они только говорили, и никто изъ лихъ не былъ такъ смлъ, чтобъ отважиться на что-нибудь подобное. Фуше нисколько не боялся ихъ, но тмъ не мене слдилъ за ними неутомимо. Однакожь, между многочисленными выдумками, одна была страшне всхъ прочихъ и чрезвычайно всполошила полицію. Нкто, по имени Швалье, мастеровой на оружейныхъ заводахъ, основанныхъ въ Парижъ во время Конвента, былъ захваченъ во время своихъ занятій надъ устройствомъ ужасной машины. То былъ бочонокъ, начиненный порохомъ и картечью, къ которому было прилажено ружейное дуло съ куркомъ. Эта машина очевидно назначалась на пагубу перваго консула. Изобртатель былъ схваченъ и брошенъ въ тюрьму. Это изобртеніе надлало шума и обратило вниманіе всхъ на людей, которыхъ называли тогда якобинцами и террористами. Первый консулъ, какъ мы уже сказали, раздлялъ въ этомъ отношеніи ошибочное мнніе публики, и потому все, что бы ни случилось худаго, относилъ къ революціонерамъ, и добирался до нихъ. Напрасно Фуше старался обратить его вниманіе на роялистовъ. Но для измненія мыслей перваго консула необходимы были неопровержимые факты. Къ-несчастію, уже готовились представиться самые ужасные.

Жоржъ, возвратившись изъ Лондона въ Морбиганъ, сыпалъ деньгами, благодаря щедрости Англичанъ. Онъ подослалъ въ Парижъ нсколько убійцъ для умерщвленія перваго консула. Между ними находились Лимоэланъ и Сен-Режанъ, оба закаленные въ ужасахъ гражданской войны, второй изъ нихъ былъ морской офицеръ, имвшій коекакія свднія въ артиллеріи. Къ этимъ двумъ людямъ присоединился третій, по имени Карбонъ, достойный слуга этихъ великихъ преступниковъ. Фуше наблюдалъ за ними зорко. Но по неловкости двухъ слдившихъ за ними агентовъ, онъ упустилъ ихъ изъ вида. Между-тмъ, какъ полиція старалась напасть опять на ихъ слдъ, эти злоди облекли себя самымъ густымъ мракомъ неизвстности. Не разглагольствуя подобно якобинцамъ, не повряя никому своей тайны, они готовили ужасное злодйство. Машина Швалье внушила имъ мысль извести перваго консула посредствомъ боченка, начиненнаго порохомъ и картечью. Они ршились поставить этотъ бочонокъ на тележку, а ее помстить въ одной изъ узкихъ улицъ, которыя вели тогда на Карусельную-Площадь, и по которымъ первый консулъ часто зжалъ въ карет. О, ни купили лошадь, тележку, и наняли сарай, выдавая себя за зазжихъ купцовъ. Эти три человка выбрали, для выполненія своего замысла, день, когда первый консулъ долженъ былъ хать въ Театръ-Оперы, слушать въ первый разъ дававшуюся ораторію Гайдна, Сотвореніе Міра. Это было 3 нивоза (24 декабря 1800 г.). Сен-Режанъ долженъ былъ поджечь порохъ въ бочонк, а оба другіе стали на-сторож въ виду Тюльери, чтобъ извстить его, лишь-только завидятъ карету перваго консула. Сен-Режанъ имлъ жестокость поручить пятнадцати-лтней двочк стеречь лошадь, запряженную въ эту ужасную машину. Къ-счастію, отрядъ гренадеровъ слдовалъ за каретою перваго консула, вмсто того, чтобъ хать передъ нею. Сообщники не извстили во-время Сен-Режана, или струсивъ, или не узнавъ экипажа перваго консула. И самъ Сен-Режанъ увидлъ карету тогда уже, когда она нсколько миновала машину. Кучеръ перваго консула, который былъ очень-ловокъ и который обыкновенно здилъ съ нимъ очень-скоро, имлъ время прохать одинъ изъ поворотовъ Улицы-Сен-Никезъ, какъ вдругъ раздался взрывъ. Потрясеніе было ужасно, карста едва не опрокинулась, вс стекла были разбиты въ дребезги, картечь исковеркала фасадъ сосднихъ домовъ. Одинъ изъ конныхъ гренадеровъ былъ тяжко раненъ и множество убитыхъ и умирающихъ вдругъ наполнило сосднія улицы. Первый консулъ продолжалъ путь, и пріхалъ въ Театръ-Оперы. Лицо его было спокойно и не выражало ни малйшаго волненія посреди чрезвычайнаго безпокойства, которое обнаруживалось въ зал со всхъ сторонъ.

Онъ оставался въ театр нсколько минутъ, и тотчасъ же возвратился въ Тюльери. Досел-сдерживаемый имъ гнвъ разразился вполн. Онъ во всемъ обвинялъ революціонеровъ, которыхъ честилъ якобинцами, террористами, сентябристами. Фуше вспомнилъ объ агентахъ Жоржа, потерянныхъ изъ вида полиціею, и не колебался, мысленно, приписывать имъ злодяніе.

Люди разсудительные видли уже, что левъ во гнв своемъ переступитъ чрезъ границу законовъ, но толпа требовала казней. Роялисты обвиняли въ преступленіи революціонеровъ, а революціонеры — роялистовъ. Т и другіе говорили это искренно, потому-что преступленіе осталось непроницаемою тайною виновниковъ его.

Между-тмъ, какъ Фуше занимался отъискиваніемъ настоящихъ преступниковъ, вс спрашивали, чмъ можно предупредить на будущее время попытки въ такомъ же род.

Два дня спустя посл этого происшествія, изданы были два закона. Однимъ изъ нихъ повелно было преступленія, совершенныя противъ членовъ правительства, судить военнымъ судомъ, другимъ присвоивалась первому консулу власть удалять изъ Парижа людей, которыхъ пребываніе въ столиц сочтется опаснымъ, и наказывать ихъ ссылкою изъ Франціи, если они будутъ пытаться ускользнуть изъ мста перваго своего изгнанія. Первый консулъ хотлъ во что бы то ни стало избавиться отъ безпокойныхъ, — отъ этихъ, по словамъ его, безумцевъ, вчно бунтующихъ, построенныхъ батальйоннымъ карре противъ всхъ правительствъ. ‘Необходимо’, говорилъ онъ: ‘громкое, скорое отмщеніе, надобна казнь примрная!’

Между-тмъ, начали уже сомнваться на-счетъ истинныхъ виновниковъ преступленія. Министръ Фуше и префектъ полиціи Дюбуа не переставали производить дятельныя разъисканія, и эти разъисканія не остались безуспшны. Сильный взрывъ уничтожилъ почти вс орудія злодянія. Двочка, которой Сен-Режанъ отдалъ стеречь лошадь, была разорвана на части, остались только ноги этой несчастной. Шины отъ колесъ тележки были отброшены на далекое разстояніе. Собрали какіе могли остатки отъ тележки и лошади, распубликовали объ нихъ въ журналахъ и созвали всхъ парижскихъ барышниковъ лошадьми. По счастливому случаю, первый владлецъ лошади узналъ ее тотчасъ, указалъ на торговца, которому онъ ее продалъ, а тотъ разсказалъ, что перепродалъ ее двумъ незнакомымъ людямъ, называвшимъ себя зазжими купцами, онъ описалъ ихъ самымъ обстоятельнымъ образомъ. Совершенно-сходныя показанія представили и хозяинъ сарая, отдававшій его въ наемъ на нсколько дней для постановки тележки, и бочарь, продавшій бочонокъ и набивавшій за него желзные обручи. На очную ставку со всми этими лицами было выведено изъ тюрьмы боле двух-сотъ революціонеровъ, арестованныхъ по этому случаю. Ни одинъ изъ нихъ не былъ признанъ.

Фуше, который, не знавъ всей истины, зналъ, однакожь, ее отчасти, одолваемый со всхъ сторонъ, имлъ слабость склониться на мру, направленную, правда, противъ людей, запятнанныхъ кровью, но все-таки невиновныхъ въ преступленіи, за которое хотли ихъ наказать теперь. Изъ всхъ, принимавшихъ участіе въ этомъ акт проскрипціи, онъ былъ больше всхъ неизвинимъ, но на него нападали со всхъ сторонъ, его обвиняли въ потворств революціонерамъ, и онъ не имлъ твердости воспротивиться. Онъ самъ представилъ въ государственный совтъ рапортъ, на который послдовала резолюція консуловъ. Въ этомъ рапорт было, между-прочимъ, сказано: Вс эти люди не были взяты съ кинжаломъ въ рушь, но вообще извстно, что вс они способны наострить его и за него взяться.

Первый консулъ не хотлъ, чтобъ ихъ обвинили въ преступленіи 3-го нивоза, потому-что они не были въ томъ уличены. ‘Ихъ ссылаютъ’, говорилъ онъ, ‘за 2 сентября, 51 мая, преріальскіе дни, заговору Бабфа, за все, что они сдлали, за все, что они могли бы еще сдлать.’

За этимъ рапортомъ слдовалъ списокъ ста-тридцати человкъ, осужденныхъ въ ссылку, нкоторымъ изъ нихъ придано было прозваніе сентябристовъ.

Эти несчастные, на пути въ Нантъ, едва могли быть спасены отъ ярости народа въ городахъ, чрезъ которые слдовали. Подъ вліяніемъ такихъ-то чувствъ происходило осужденіе Черакки, Арены, Демервилля и Типо-Лебрна. И они четверо были приговорены къ смерти 9 января (19 нивоза), а 31 января казнены.

Тмъ временемъ, ужасная тайна адской машины прояснялась мало-по-малу. Фуше отправилъ къ Жоржу агентовъ, для разу знанія, что сталось съ Карбономъ и гд онъ теперь живетъ. Карбонъ былъ схваченъ и донесъ на Лимоэлана и Сен-Режана. Лимоэланъ усплъ ухать за границу. Сен-Режанъ былъ найденъ больной, въ-слдствіе полученныхъ имъ при взрывъ ранъ. Карбонъ и Сен-Режанъ были немедленно казнены.

Закоснлые обвинители революціонеровъ, враги Фуше, были въ большомъ смущеніи. Врность взгляда проницательнаго министра полиціи была признана, и Фуше опять вошелъ въ милость у перваго консула.

Скорбныя чувства, которыхъ причиною была эта машина, названная въ-послдствіи адскою, вскор исчезли передъ радостью, произведенною люневилльскимъ миромъ.

Посреди военныхъ и политическихъ занятіи, первый консулъ не переставалъ, какъ мы уже замчали неоднократно, обращать вниманіе на дороги, каналы, мосты, промышленость и торговлю.

Дороги были въ самомъ жалкомъ положеніи, суммы, ассигнованныя на ихъ исправленіе, были недостаточны. Первый консулъ включилъ въ бюджетъ IX года новыя суммы, взятыя изъ капиталовъ государственнаго казначейства, на продолженіе экстра-ординарныхъ начатыхъ уже поправокъ. Капалъ, называющійся ныньче Сен-Кентенскимъ, соединяющій Сену и Уазу съ Соммою и Шельдою, т. е. соединяющій Бельгію съ Франціей), не былъ приводимъ къ окончанію. Первый консулъ самъ отправился на мсто работъ, и ршилъ недоумніе инженеровъ. Положено было приступить къ постройк трехъ мостовъ чрезъ Сену, изъ которыхъ одинъ, ведущій къ Ботаническому-Саду, былъ названъ въ-послдствіи аустерлицскимъ. Въ то же время, первый консулъ занимался дорогою чрезъ Симилонъ — первымъ проектомъ своей юности, проектомъ всегда дорогимъ его сердцу, наиболе-достойнымъ въ будущемъ стать на ряду съ воспоминаніями о Риволи и Маренго. Припомнимъ, что первый консулъ, основавъ Цизальпинскую-Республику, хотлъ приблизить ее къ Франціи дорогою, которая, начинаясь у Ліона или Дижона, идя на Женеву, проходя къ Валлису, выходя на Лаго-Маджіоре и Миланъ, дала бы Франціи возможность во всякое время явиться посреди Верхней-Италіи съ пятьюдесятью тысячами войска и со стами орудіями.

За недостаткомъ подобной дороги, должно было переходить чрезъ Сен-Бернаръ. Теперь, когда итальянская республика возстановлялась по люневильскому конгрессу, нужне было, чмъ когда-нибудь, устроить военный путь сообщенія между Ломбардіею и Фракціею. Первый консулъ отдалъ приказаніе немедленно начать необходимыя работы. Генералъ Тюрро, который, какъ мы видли, сходилъ съ Малаго-Сен-Бернара съ легіонами конскриптовъ въ то время, какъ первый консулъ спускался съ Большаго-Сен-Бернара съ войсками, закаленными въ бояхъ, генералъ Тюрро получилъ приказаніе перенести свою главную квартиру въ Домо-д’Оссола, къ самому подножію Симплона. Этотъ генералъ долженъ былъ служить прикрытіемъ рабочимъ и пособлять имъ руками своихъ солдатъ.

Къ этому великолпному творенію первый консулъ хотлъ присоединить и другое, въ воспоминаніе перехода чрезъ Альпы. Иноки обители на Большомъ Сен-Бернар оказали Французской арміи истинныя услуги. Первый консулъ сохранилъ за это живйшую признательность. Онъ повеллъ основать дв подобныя же обители, одну на гор Сенй, другую на Симилон, для содйствія въ благотворительныхъ подвигахъ монастырю Большаго-Сен-Бернара.

Въ это же время, его занимала еще благодтельная мысль,— мысль дать Франціи гражданскій кодексъ (le code civil). Изданіе этого кодекса первый консулъ поручилъ многимъ извстнымъ юристамъ, Порталису, Троппіе, Биго-де-Преамне. Этотъ трудъ былъ приведенъ къ окончанію и разсмотрнъ предварительно въ трибуналахъ и государственномъ совт. Положено было представить его законодательному сословію въ слдующее засданіе, въ X году.

Такимъ-образомъ, все организовывалось въ одно время, съ тмъ единствомъ, которое обширный умъ вноситъ въ свои творенія, съ быстротою, которую можетъ придавать пламенная воля, имющая самыхъ ревностныхъ выполнителей. Геніи, творившій все это, былъ безъ сомннія необыкновененъ, по надо сказать, необыкновенны были и самыя обстоятельства. Генералу Бонапарте предназначено было двинуть Францію и Европу, и рычагомъ назначена ему побда, ему дано было начертать французской націи кодексъ, и въ то время вс умы готовы были принять его законы, онъ долженствовалъ быть строителемъ дорогъ, каналовъ, мостовъ, и некому было мшать ему въ полученіи необходимыхъ средствъ, даже другіе народы отдавали въ его распоряженіе свою казну, на-прим.: Итальянцы, чтобъ способствовать прорытію Симилона, и чтобъ дать вклады на содержаніе обителей, созданныхъ на вершинъ Альповъ. Причина этому — то, что Провидніе ничего не длаетъ въ-половину: великому генію оно назначаетъ великій подвигъ, а на великій подвигъ готовитъ великаго генія.

Первый консулъ съ нетерпніемъ желалъ пожать слдствія люневилльскаго мира, эти слдствія должны были состоять въ заключеніи мира съ государствами твердой земли, досел еще несблизившимися съ республикою, и въ принужденіи ихъ запереть свои порты для Англіи, въ возстановленіи противъ нея всхъ силъ нейтральныхъ государствъ, въ соединеніи Франціи съ этими державами, чтобъ предпринять какую-нибудь большую операцію противъ территоріи и торговли Великобританіи и въ добытіи, наконецъ, всею сложностью этихъ средствъ, мира на моряхъ, совершенно-необходимаго для континентальнаго мира.

Мы уже видли, что, въ-слдствіе подвиговъ Мюрата, Неаполь заключилъ перемиріе, исключавшее Англичанъ изъ портовъ Обихъ-Сицилій. Наконецъ, былъ заключенъ во Флоренціи миръ, которымъ Неаполь уступилъ Франціи свою часть острова Эльбы, другая принадлежала Тоскан. Первый консулъ хотлъ пріобрсти для Франціи весь этотъ островъ. По одной изъ секретныхъ статей мира, неаполитанское правительство обязалось содержать на свой счетъ Французскую дивизію отъ 12 до 15 тысячь человкъ, предназначавшуюся первымъ консуломъ на помощь Египту.

Испанскій дворъ, восхищенный условіями люневильскаго трактата, по которымъ Тоскана была предоставлена юному пармскому инфанту съ королевскимъ титуломъ, — день-это-дня становился преданне первому консулу. Люсіанъ Бонапарте явился въ Мадритъ и сблизился съ Княземъ-Мира, который обрадовался расположенію къ себ Бонапарте, и объявилъ, что до него, то онъ готова’ содйствовать первому консулу въ его видахъ противъ Португаліи. Онъ требовалъ, чтобъ въ Испанію была прислана двадцати-пяти-тысячная дивизія, потому-что сама Испанія не была въ состояніи выставить боле двадцати тысячь: такъ въ то время была истощена эта монархія. Присутствіе французскихъ силъ могло встревожить короля и королеву, и потому Князь-Мира требовалъ, чтобъ эти войска были вврены начальству испанскаго генерала. Области Португаліи, которыя будутъ завоеваны, должны были оставаться залогомъ въ рукахъ Испаніи до заключенія общаго мира, а между-тмъ вс португальскіе порты должны были быть заперты для Англичанъ.

Карлъ IV не согласился ни на какія завоеванія отъ своего зятя, а только брался заставить его расторгнуть союзъ съ Англіей. Эти виды не соотвтствовали видамъ Князя-Мира, который, какъ говорили въ Мадрит, желалъ выгадать для себя владніе въ Португаліи. Но, какъ бы то ни было, онъ долженъ былъ покориться — и былъ назначенъ генералиссимусомъ.

Такимъ-образомъ, вся Европа содйствовала планамъ перваго консула. При такомъ положеніи длъ, Англія должна была поспвать всюду: въ Средиземное-Море — блокировать Египетъ, въ Гибралтарскій-Проливъ — задержать французскіе флоты, къ берегамъ Португаліи — на помощь угрожаемой союзниц, передъ Рошфоръ и Брестъ — блокировать французско-испанскую эскадру, готовую выйдти въ море, на сверъ, въ Балтійское Море — воспрепятствовать соединенію противъ нея нейтральныхъ государствъ. Ей надо было, наконецъ, поспть и въ Индію, чтобъ и тамъ удержать за собою свое владычество и покоренныя страны.

Первый консулъ хотлъ воспользоваться этою единственною минутою, когда британскія силы, долженствовавшія быть всюду, должны были по необходимости быть разсяны. Ему въ-особенности хотлось послать помощь Египту. Онъ смотрлъ на колонію, основанную на берегахъ Нила, какъ на лучшее изъ своихъ твореній.

Испанскій и голландскій флоты соединились съ французскимъ. Многочисленныя экспедиціи должны были въ одно и то же время на различныхъ пунктахъ привлечь вниманіе Англичанъ, привести ихъ въ недоумніе, и хоть одной изъ нихъ, воспользовавшейся этимъ смущеніемъ врага, могло удаться достигнуть береговъ Египта. Чтобъ употребить въ пользу неблагопріятное время года, затруднявшее непріятельскія крейсерства предъ Брестомъ, первый консулъ хотлъ, чтобъ эскадра адмирала Гантома отправилась до весны {Эта эскадра состояла изъ семи кораблей, самыхъ скорыхъ на ходу, изъ двухъ фрегатовъ и одного брига. На нихъ находились пять тысячъ дессанта, снаряды и припасы всякаго рода и европейскія произведенія, которыхъ наиболе должны были желать въ Египт. Нагрузка была уже окончена, но первый консулъ приказалъ перегрузитъ суда снова, по новому способу. Онъ хотлъ, чтобъ на каждомъ корабл находилось полное собраніе предметовъ, приготовленныхъ для колоніи, а не все одинъ предметъ, за тмъ, чтобъ, въ случа, если одинъ изъ кораблей будетъ взятъ непріятелемъ, экспедиція не лишилась бы съ тмъ вмст всего этого, предмета.}. Его приказанія въ этомъ отношеніи были ясны, но ему было не легко вперить въ своихъ адмираловъ отвагу, одушевлявшую его сподвижниковъ на твердой земл. Адмиралъ Гантомъ казался ему сильнымъ и счастливымъ, потому-что онъ такъ чудодйственно перевезъ его самого изъ Александріи въ Фрежюсъ. Но онъ жестоко обманывался. Этотъ офицеръ, морякъ очень-опытный, хорошо знавшій прибрежья Леванта, храбрый въ дл, былъ, впрочемъ, человкъ ума нетвердаго, и не могъ выносить тяжесть бремени, лишь-только его облекали большою отвтственностью. Экспедиція была готова, на корабли посадили многія семейства должностныхъ людей, сказавъ имъ, что они отправляются въ Сен-Доминго, однакожь, все еще не ршались пуститься въ путь. Сав.арй, дйствуя по приказаніямъ перваго консула, побдилъ вс трудности, и принудилъ Гантома отправиться. Англійскіе крейсеры замтили это движеніе, дали знать объ отъзд Французовъ эскадр, производившей блокаду, и Гантомъ принужденъ былъ возвратиться, показывая видъ, что это было не что иное, какъ простыя экзерциціи.

Наконецъ, 23 января (3 плювіоза), въ ужасную бурю, разсявшую непріятельскихъ крейсеровъ, онъ поднялъ паруса, и, не смотря на величайшія опасности, счастливо вышелъ изъ брестскаго порта, держа путь къ Гибралтарскому-Проливу. Помощь Гантома была тмъ боле важна, что знаменитая экспедиція, состоявшая изъ 15 или 18 тысячь Англичанъ, направлялась въ то время къ Египту. Она стояла на рейдъ Макри, противъ Родоса, выжидая времени, удобнаго для высадки, и окончанія приготовленій, длаемыхъ Турками.

Дано было повелніе, чтобъ ни одинъ изъ четырнадцати столичныхъ журналовъ ничего не говорилъ о движеніи, замчаемомъ во французскихъ портахъ, и чтобъ касательно этого предмета вс они заимствовали свднія только изъ одного оффиціальнаго журнала, Монитера.

Теперь перенесемся на сверъ и посмотримъ, что происходило тамъ между Англіею и нейтральными государствами.

Величайшія опасности скопились въ это время надъ главою британскаго правительства. Наконецъ, разразилась война между этимъ правительствомъ и прибалтійскими державами.

На декларацію нейтральныхъ государствъ Англія отвтила наложеніемъ эмбарго на русскія, шведскія и датскія суда. Она исключила изъ этой мры одну торговлю Пруссіи, потому-что еще надялась отторгнуть ее отъ коалиціи, и потому-что эта держава имла подъ своею рукою Ганноверъ.

Такимъ-образомъ, Англія находилась въ одно и то же время въ непріязненныхъ отношеніяхъ съ Франціею и Испаніею, своими старыми непріятельницами, и Россіею, Швеціею, Пруссіею, своими старыми союзницами, отъ нея отступились Австрія по люневильскому миру, Неаполь но Флорентинскому трактату. Португалія, ея послднее прибжище на материк, также скоро должна была быть отъ нея отторгнута. Положеніе Англіи сдлалось похоже на положеніе Франціи въ 1793 г. Ей предстояло бороться съ цлою Европою. Къ довершенію бдствія, Англія была жертвою страшнаго голода. Все это было дломъ упрямства Питта и генія генерала Бонапарте. Питтъ, нехотвшій вступить въ переговоры до Маренго, генералъ Бонапарте, обезоружившій часть Европы своими побдами и возстановившій другую противъ Англіи силою своей политики, были, неоспоримо, и тотъ и другой, виновниками этой изумительной перемны судьбы.

Англія въ такомъ тяжкомъ положеніи не упала духомъ, два года неурожая были причиною голода. Къ тому же присоединилась война съ приморскими державами, отъ которыхъ Англія, особенно отъ прибалтійскихъ, получала обыкновенно хлбъ. Вс налоги представляли въ этотъ годъ страшный дефицитъ. Налогъ на доходы (income-tax), налоги съ предметовъ потребленія, угрожали недоимкою отъ 75 до 100 мильйоновъ рублей (отъ 3 до 4 мильйоновъ фунтовъ стерлинговъ). Для покрытія обыкновенныхъ расходовъ, необходимъ былъ заемъ отъ 625 до 650 мильйоновъ (отъ 24 до 26 мильйоновъ фунтовъ стерлинговъ). Вс винили Питта, что онъ войною съ революціонерною Франціею усилилъ сумму долга боле, чмъ 7 бильйонами 500 мильйонами рублей,— свыше 300 мильйоновъ фунтовъ стерлинговъ.

Но должно сказать, что Англія представляла собою истинный феноменъ обогащенія, пропорціональнаго увеличенію издержекъ. Кром покоренія Индіи, доконченнаго уничтоженіемъ Типо-Саиба, кром завладнія частію французскихъ, испанскихъ и голландскихъ колоній, къ которому присоединилось и пріобртеніе острова Мальты, Англія захватила въ свои руки торговлю цлаго свьта. По Оффиціальнымъ документамъ, ввозъ товаровъ, простиравшійся въ 1781 г., къ концу американской войны, до 318 мильйоновъ рублей (12,724,000 фунтовъ стерлинговъ), и въ 1792 г., при началь войны съ революціонною Франціею, до 491 мильйона (19,659,000 фунтовъ стерлинговъ), въ 1799 г., возвысился до 748 мильйоновъ рублей (29,945,000 фунтовъ стерлинговъ). Вывозъ мануфактурныхъ произведеній Англіи, въ 1781 г. простиравшійся до 190 мильйоновъ (7,633,000 фунтовъ стерлинговъ), въ 1792 г. до 622 мильйоновъ (24,905,000 фунтовъ стерлинговъ), возвысился въ 1799 г. до 849 мильйоновъ (33,991,000 фунтовъ стерлинговъ). Такимъ-образомъ, все утроилось со времени американской войны, и почти удвоилось со времени войны съ революціонною Франціею. Доходъ съ налоговъ на потребленіе возросъ со 183 мильйоновъ рублей (7,320,000 фунтовъ стерлинговъ) до 389 мильйоновъ рублей (15,587,000 фунтовъ стерлинговъ).

И такъ, вс силы британской имперіи возросли вдвое или втрое всего въ двадцать лтъ, и если Англія въ настоящее время чувствовала себя стсненною, это было стсненіе, которое испытываетъ богачъ. Правда, Англія имла долгъ боле чмъ въ 12 бильйоновъ, ежегодно должна была уплачивать за него 500 мильйоновъ, въ этомъ году ей слдовало израсходовать 1,700 мильйоновъ, и для покрытія этихъ издержекъ сдлать заемъ въ 600 мильйоновъ. Все это, безъ сомннія, чудовищно-много, въ особенности если вспомнить цнности тогдашняго времени, но Англія имла и силы, пропорціональныя этимъ требованіямъ. Хотя она не была континентальною державою, у ней было войска 302 тысячи человкъ, изъ которыхъ 193 регулярнаго войска. У ней было 814 военныхъ судовъ всякой величины и въ числ ихъ 120 линейныхъ кораблей, 250 Фрегатовъ, на которыхъ было 120 тысячь матросовъ. Къ этимъ колоссальнымъ матеріальнымъ средствамъ Англія присоединяла множество отличнйшихъ морскихъ офицеровъ, и во глав ихъ великаго моряка, Нельсона. Онъ былъ характера страннаго, крутаго, ему нельзя было вврять начальствованія тамъ, гд, кром войны, на немъ лежала бы политика. Но посреди опасности это былъ герой, тутъ онъ показывалъ столько же ума, сколько и отважности. Англичане справедливо гордились его славою.

Англія и Франція наполнили настоящій вкъ своимъ страшнымъ соперничествомъ. Минута, до которой мы дошли въ нашемъ разсказ, — одна изъ замчательнйшихъ въ борьб, которую он выдерживали другъ противъ друга. Об он сражались въ-продолженіе восьми лтъ. Франція, съ Финансовыми средствами гораздо-мене-обширными, но, можетъ-быть, боле-прочными, потому-что они основывались на территоріальномъ доход, противостояла Европ, распространила свою территорію до Рейна и Альповъ, пріобрла себ господство въ Италіи и ршительное вліяніе на материк. Англія, съ произведеніями всесвтной торговли, съ сильнымъ флотомъ, пріобрла себ на моряхъ политическій перевсъ, пріобртенный Франціею на твердой земл. Хитрою своею политикою, своими субсидіями, она устремила европейскія державы на свою соперницу, и въ то время, какъ он бились, служа ей, она захватила колоніи всхъ націй, утсняла нейтральныя государства, мстила за успхи Франціи на твердой земл невыносимымъ владычествомъ на моряхъ, и, однакоже, будучи побдоносною на этомъ элемент, она все-таки не могла воспрепятствовать Франціи основать въ Египт славную колонію, угрожавшую самой англійской Индіи.

Англія пожинала плоды принятой ею политики, она удвоила свои колоніи, торговлю, доходы, флотъ, но удвоила также и свой долгъ, свои издержки, своихъ враговъ, и представляла бокъ-о-бокъ съ огромнымъ богатствомъ отвратительную нищету народа, умирающаго отъ голода. Противъ Англіи соединились вс прочія европейскія державы, имвшія флоты, черезъ это она имла противъ себя 166 кораблей, число гораздо-превосходившее британскую морскую силу. Но для Англіи было весьма-выгодно то, что она имла противъ себя коалицію, да и къ тому же, флотъ ея былъ лучше и опытне союзническаго. Однакоже, опасность для ней была велика, потому-что, еслибъ, во время этой борьбы, генералъ Бонапарте усплъ переплыть съ арміею проливъ, Англія погибла бы.

Старое счастіе Питта, подобно судьб Тугута, меркло передъ рождающеюся звздою молодаго генерала Бонапарте. Питту досталась на долю рдкая участь, неимвшая въ этотъ вкъ себ равной, кром судьбы Фридриха-Великаго. Ему было отъ роду всего сорокъ-три года, и онъ уже семьнадцать лтъ властвовалъ, и властвовалъ неограниченно, въ стран свободной. Но его счастіе уже состарлось, а счастіе Бонапарте, напротивъ того, было юно, оно только-что рождалось.

Въ Великобританіи, народъ, доведенный до страшнаго голода, былъ всюду въ возстаніи, грабилъ роскошныя жилища британской аристократіи и опустошалъ въ городахъ лавки хлбниковъ или магазины продовольствія. Общій голосъ обвинялъ Питта въ настоящихъ бдствіяхъ. Противъ него возстала оппозиція, во глав ея — Фоксъ, Шериданъ, Тирнэ, лорды Грей и Голлендъ, вызывавшіе его на отвтъ передъ лицомъ Англіи, приведенной въ ужасъ множествомъ своихъ враговъ и смущенной криками голоднаго народа, вотще требовавшаго себ хлба.

На все это Питтъ отвчалъ слабо. Онъ все повторялъ свой любимый доводъ, что еслибъ онъ не велъ войны, англійская конституція должна была бы погибнуть, и онъ приводилъ въ примръ Венецію, Неаполь, Пьемонтъ, Швейцарію, Голландію, духовныя владнія въ Германіи, какъ-будто можно было поврить, чтобъ то, что случилось съ третьестепенными державами итальянскими и германскими, могло случиться и съ могущественною Англіею и ея либеральною конституціею. Онъ отвчалъ, и на этотъ разъ съ большимъ основаніемъ, что если Франція много усилилась на твердой земл, зато Англія много усилилась на мор, что ея флотъ покрытъ славою, что хотя долгъ ея и налоги увеличились, за то также удвоилось ея богатство, и что, во всхъ отношеніяхъ, Англія была могущественне теперь, нежели до начала войны. Онъ былъ непреклоненъ, говоря о правахъ нейтралитета, Допусти, говорилъ онъ, Англія эти начала, и тогда какая-нибудь канонерская шлюбка въ состояніи будетъ конвоировать торговлю цлаго свта.

Вліяніе Питта видимо ослабло. Вс чувствовали, что онъ, упорствуя продолжать войну, упустилъ два случая выгодно заключить миръ: наканун битвы при Маренго, и наканун сраженія подъ Гогенлинденомъ. Упустить удобный случаи, для политиковъ, равно какъ и для полководцевъ, — несчастіе неисправимое. Онъ чувствовалъ себя, и другіе видли, что онъ побжденъ геніемъ генерала Бонапарте.

Надо отдать справедливость ему и Англіи, что мры, принятыя во время ужаснаго голода, были въ высочайшей степени благоразумны. Назначены были значительныя преміи за ввозъ хлба, запрещено было гнать изъ хлба вино, приходы давали вспомоществованія не деньгами, что увеличило бы цну на хлбъ, а състными припасами, наприм.: солониною, овощами и т. п. Издана была отъ короля прокламація ко всмъ классамъ, пользовавшимся довольствомъ и которые могли разнообразить свою пищу, эта прокламація предлагала имъ уменьшить по возможности въ своихъ домахъ потребленіе хлба. Наконецъ, отправили многочисленные флоты добывать рисъ въ Индіи, рожь въ Америк и въ странахъ, омываемыхъ Средиземнымъ-Моремъ. Старались промышлять хлбъ и изъ Франціи, производя контрабанду на берегахъ Бретани и Вандеи.

Между-тмъ, посреди этого бдствія, Питтъ изготовлялъ все, чтобъ предпринять смлую кампанію въ Балтійское-Море, лишь-только позволитъ время года. Онъ хотлъ сначала поразить Данію, потомъ Швецію, и наконецъ устремиться къ берегамъ Россіи. Но вскор возникло неудовольствіе между королемъ и министромъ, и 8 Февраля 1801 г., Питтъ получилъ отставку. Эта отставка, посл семнадцати-Лтняго управленія министерствомъ, при обстоятельствахъ столь чрезвычайныхъ, произвела живйшее изумленіе. Въ этомъ стали подозрвать скрытый замыселъ Питта, и съ-тхъ-поръ утвердилось общественное мнніе, разглашенное въ-послдствіи историками, что Питтъ, видя наступившую необходимость минутнаго мира, согласился удалиться отъ длъ на нсколько мсяцевъ, за тмъ, чтобъ этотъ миръ былъ заключенъ другими, а чтобъ возвратиться самому къ кормилу правленія, когда уже минетъ эта минутная необходимость. Такія-то побужденія толпа приписываетъ людямъ, дйствующимъ на политическомъ поприщъ, а писатели, плохо посвященные въ дло, повторяютъ эти рчи такъ, какъ имъ удалось ихъ слышать!

Питтъ не предвидлъ ни амьенскаго мира, ни его непродолжительности {‘Я узналъ’ говоритъ Тьеръ: ‘приводимыя здсь подробности отъ многихъ современниковъ Питта, очень-близкихъ къ нему, принимавшихъ участіе въ министерскихъ длахъ того времени и занимающихъ еще и теперь важные посты въ Англіи.’}, сверхъ-того, онъ не считалъ мира несообразнымъ съ своимъ присутствіемъ у кормила правленія, потому-что согласился на переговоры въ Лилл въ 1797 г., и еще недавно назначилъ Гренвиля въ Люневилль. Питтъ взялъ отставку, къ великому отчаянію короля, къ большому неудовольствію министерской партіи, къ ужасу Англіи, видвшей съ сильнйшимъ безпокойствомъ, что люди новые и неопытные приступаютъ къ кормилу правленія. Питтъ былъ замщенъ своею креатурою, Аддингтономъ. Лордъ Гауксбри, въ-послдствіи лордъ Ливерпуль, замнилъ лорда Грсивилля, министра иностранныхъ длъ. То были люди умные, умренные, но мало способные, — оба бывшіе друзья Питта, и въ-продолженіи нкотораго времени дйствовавшіе по его указаніямъ. И это-то обстоятельство, боле всякаго другаго, содйствовало къ утвержденію мннія, что удаленіе Питта было притворно.

Эти сильныя волненія потрясли слабый разсудокъ Георга ІІІ-го. Новый припадокъ безумія лишилъ его возможности почти въ-продолженіе цлаго мсяца управлять государствомъ. Питтъ получилъ отставку. Аддингтонъ и Гауксбри были уже назначены министрами, но еще не вступили въ отправленіе своихъ должностей. Питтъ, хотя переставшій быть министромъ, былъ настоящимъ Правителемъ Англіи во время этого кризиса, продолжавшагося почти цлый мсяцъ, и получилъ эту власть съ всеобщаго согласія. Въ это время, въ портахъ снаряжались англійскіе флоты, и адмиралы Паркеръ и Нельсонъ вышли изъ Ярмута съ 47 кораблями, держа путь къ Балтик.

Въ половин марта, король наконецъ оправился, и Питтъ удалился. Питтъ чувствовалъ, что звзда его блднла передъ раздающеюся звздою, предназначенною бросить совершенно-иной свтъ, нежели какимъ блистала его собственная. Хотя въ-послдствіи онъ снова приступилъ къ длами’, чтобъ скончать посреди ихъ вкъ свой, однако настоящая кончина его должна считаться съ этого дня. Питтъ, посл семнадцати-лтняго управленія, оставилъ свою страну боле-богатою, чмъ прежде, но и боле-обремененною долгами. Это былъ совершенный ораторъ, какъ органъ правительства, глава партіи, по мало просвщенный государственный человкъ, совершившій большія ошибки и исполненный предразсудковъ своей націи. Это былъ Англичанинъ, наиболе ненавидвшій Францію.

Хотя Аддингтонъ и лордъ Гауксбри не могли сравниться съ Питтомъ, однако движеніе уже началось, и британскій корабль еще направлялъ нсколько времени бгъ свой, приданный кормъ его рукою павшаго министра. Англійскій флотъ шелъ въ Балтику ршать великій вопросъ о правъ нейтральныхъ государствъ, и армія, перевозимая на корабляхъ адмирала Кейта, хала на Востокъ отнимать Египетъ Французовъ.

Адмиралъ Паркеръ былъ главнокомандующимъ балтійскимъ флотомъ, Нея ьсонъ находился при немъ на случай, когда прійдется дать сраженіе.

Чтобъ проникнуть изъ Категата въ Балтику, надо прохать проливъ Зундъ, отдляющій берега Даніи отъ береговъ Швеціи. Между Гельзенромъ и Гельзингборомъ онъ иметъ въ ширину 2,300 туазовъ. Этотъ проливъ глубже со стороны Швеціи, и потому, поставивъ по этому берегу баттареи, можно было бы затруднить проздъ для Англичанъ. Но шведскій берегъ не былъ защищенъ въ это время, да не бывалъ защищенъ и прежде. Дйствительно, онъ по представляетъ ни одного порта, гд могли бы приставать купеческія суда. Въ Зундъ всего одинъ портъ Гельзенръ, принадлежащій Даніи: отъ-этого-то защищенъ былъ только одинъ датскій берегъ, на немъ была построена сильная крпость Кронепбургъ. Отъ-этого также произошло обыкновеніе платить за проздъ чрезъ Зундъ Датчанамъ, а не Шведамъ. Впрочемъ, Густавъ-Адольфъ, одинъ изъ ревностнйшихъ членовъ лиги, хотлъ построить на берегу Швеціи укрпленія, но въ это время іода такое предпріятіе было ршительно невозможно, потому-что желзо не брало земли, оледенлой морозомъ. Впрочемъ, еслибъ и оба берега были защищены, то все проливъ такъ широкъ, что англійскіе корабли, держась посредин, не могли бы сильно пострадать отъ непріятельскихъ ядеръ.

Кром Зунда, есть и еще два прохода въ Балтику: это два морскіе рукава, отдляющіе, одинъ островъ Зеландъ отъ острова Фіоніи, другой островъ Фіонію отъ берега Ютландіи, и извстные подъ именемъ Большаго и Малаго Бельтовъ. Но они были для Англичанъ не такъ удобны, какъ Зундъ, по своимъ отмлямъ и потому, что здсь англійскіе корабли подвергались бы гибельному дйствію датскихъ баттареи.

Датчане сосредоточили свою защиту не въ Зунд, а передъ самымъ Копенгагеномъ.

Отважный Нельсонъ разгромилъ датскій флотъ. Датчане защищались мужественно, по надо было опасаться за самый Копенгагенъ, и потому они поспшили заключить перемиріе на три съ половиною мсяца. Кончина Императора Павла перемнила положеніе длъ. Нельсонъ, оставляя Копенгагенъ, не зналъ объ этомъ, иначе, это событіе увеличило бы его притязанія. Адмиралъ Паркеръ немедленно ратификовалъ это перемиріе.

Англичане ршились смягчить свои требованія касательно права нейтралитета, и вс непріязненныя дйствія на Балтійскомъ-Мор были пріостановлены. Англія склонялась къ примиренію съ Франціею, которая въ-продолженіи десяти лтъ потрясала Европу и уже угрожала британской территоріи. Англійское правительство хотло теперь, пользуясь благопріятными обстоятельствами, загладить ошибки, происшедшія отъ упорной политики Питта.

Первый консулъ, мечтавшій только о томъ, чтобъ сдержать общаніе, данное Франціи — доставить ей порядокъ и миръ, первый консулъ съ радостію принялъ предложенія англійскаго кабинета и поручилъ Французскому уполномоченному въ Лондон, Отто, начать переговоры съ лордомъ Гауксбри. Дйствительно, эти переговоры начались въ первыхъ числахъ апрля 1801 г. (въ средин жерминаля IX года).

Съ 18 брюмера VIII г. (9 ноября 1799 г.), по жерминаль IX года (апрль 1801 г.) прошло всего около полутора года, и Франція, въ мир со всмъ материкомъ, въ чистосердечныхъ и откровенныхъ переговорахъ съ Англіею, готова была, наконецъ, въ первый разъ по прошествіи десяти лтъ стяжать общій миръ за суш и на мор. Условіе этого общаго мира, допущенное всми договаривавшимися сторонами, было сохраненіе завоеваній Франціи.

‘Отечественныя Записки’, No 7, 1845

КОНСУЛЬСТВО И ИМПЕРІЯ

Соч. ТЬЕРА.

Читайте также: