Консульство и Империя, Тьер Адольф, Год: 1845 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 59 минут(ы)

КОНСУЛЬСТВО И ИМПЕРІЯ

Соч. ТЬЕРА.

Статья четвертая.

Оставленіе Египта Французами: Начало переговоровъ въ Лондон. Завоеванія Англіи и Франціи на суш и мор. Притязанія обихъ сто гопъ. Первый консулъ побуждаетъ Испанію скоре дйствовать наступательно противъ Португаліи, и длаетъ новыя усилія для вспомоществованія Египту. Нершительность и неудачи Гантома. Состояніе Египта по смерти Клебера. Неспособность Мену. Высадка Англичанъ въ абукирскомъ рейд. Генералъ Фріанъ. Безполезное сраженіе 13 марта. Слдствія раздора между генералами. Сраженіе при Каноп. Оставленіе позиціи при Раманіэ. Сдача Каира генераломъ Белльяромъ. Мену, запертый въ Александріи, мечтаетъ о слав геройской обороны, подобной оборон Массены. Египетъ окончательно потерянъ для Французовъ.— Всеобщій миръ: Послдняя неудача Гантома. Битва при Алджезирас. Лиссабонскій дворъ смиряется отъ подвиговъ Князя-Мира. Возрастающее вліяніе Франціи. Пребываніе инфантовъ въ Париж. Переговоры въ Лондон. Безуміе Князя-Мира, и наказаніе за то Испаніи. Булоньская флотилія. Заключеніе мира подъ видомъ предварительныхъ статей. Восторгъ бъ Англіи и Франціи. Конгрессъ въ Амьен. Миры съ разными державами. Празднованіе мира, 18 брюмера. Пріемъ во Франціи лорда Корнуаллиса. Банкетъ въ лондонскомъ Сити.— Конкордатъ: Намреніе перваго консула возстановить католическую вру. Условія начертаннаго имъ проекта. Пій VII. Мопснньйоръ Спина. Кардиналъ Койсальви въ Париж. Переговоры его съ аббатомъ Берни. Торжественная ратификація Конкордата. Кардиналъ Капрара — легатъ a latere. Нкоторыя замедленія, воспрепятствовавшія празднованію примиренія Франціи съ церковью въ день 18 брюмера.

Цль, которую поставилъ себ первый консулъ, принявъ верховную власть, вскор должна была быть достигнута, потому-что спокойствіе царствовало уже во Франціи, и приближалось время къ заключенію всеобщаго европейскаго мира. Такимъ-образомъ, мене, нежели въ два года, юный Бонапарте выполнилъ свой благородный подвигъ и сдлалъ свое отечество счастливйшею, могущественнйшею изъ всхъ державъ вселенной. Но должно было довершить это великое дло, должно было въ-особенности заключить миръ съ Англіею, потому-что, докол эта держава не положила оружія, море оставалось бы запертымъ, и, что всего важне, могла бы снова возгорться континентальная воина въ-слдствіе всемогущаго дйствія британскихъ субсидій. Для этого нужно было не только ловко вести переговоры въ Лондон, но также дятельно приняться за войну съ Португаліей), и отстоять Египетъ противъ британскихъ силъ, потому-что исходъ событій въ этихъ обихъ странахъ долженъ былъ имть великое вліяніе на будущій трактатъ. Сверхъ-того, первый консулъ длалъ слишкомъ-очевидны и приготовленія въ Булони и Калэ, давая тмъ уразумть, что отчаянное предпріятіе, экспедиція противъ Англіи, о которой долго думала Директорія, входитъ въ его соображенія и не превышаетъ его средствъ. Многочисленные корпуса шли въ эту часть Франціи, и у береговъ Нормандіи, Пикардіи и Фландріи собрано было множество канонерскихъ шлобокъ, крпко построенныхъ, сильно вооруженныхъ, могшихъ помстить на себ войска и совершить перездъ чрезъ Па-де-Калэ.

Между-тмъ, французскій уполномоченный Отго и лордъ Гауксбри вели переговоры въ Лондон. Притязанія обихъ сторонъ были слишкомъ-велики, та и другая сторона выжидали благопріятны о для себя исхода военныхъ дйствій. Для узнанія этого результата необходимо было съ мсяцъ или съ два времени. Итакъ, стараясь всми силами не прерывать переговоровъ, вмст съ тмъ стали выигрывать время, поводомъ къ чему служило разнообразіе и многосложность предметовъ, подлежащихъ разсужденію.

‘Все зависитъ’, сказалъ Отто: ‘отъ двухъ обстоятельствъ: будетъ ли ‘англійская армія разбита въ Египт? пойдетъ ли Испанія на Португалію? Спшите, достигните обоихъ этихъ результатовъ, или одного изъ нихъ, и вы заключите славный миръ. Но я долженъ вамъ сказать’ присовокуплялъ онъ, что ‘если англійскіе министры очень боятся нашихъ солдатъ египетской арміи, за то вовсе не боятся ршимости испанскаго двора.’

И первый консулъ длалъ безпрерывныя усилія, чтобъ пробудить дряхлый испанскій дворъ и заставить его содйствовать двумъ своимъ важнымъ предначертаніямъ, состоявшимъ въ томъ, чтобъ, съ одной стороны, захватить въ свои руки Португалію, съ другой направить къ Египту морскія силы обихъ націй. Люсіапъ Бонапарте, посланный въ Мадритъ, ревностно стараясь сравняться въ дипломатическихъ успхахъ съ Іосифомъ, дятельно способствовалъ въ Испаніи политик своего брага. Правда, что онъ пріобрлъ тамъ вліяніе, благодаря своему имени, благодаря своей счастливой смлости, съ какою онъ не обращалъ ни малйшаго вниманія на бывшихъ тогда министровъ, и обратился прямо къ настоящему глав правленія, т. е. къ Князю-Мира. Люсіанъ говорилъ испанскому двору: вы желаете мира, вы хотите, чтобъ онъ былъ выгоденъ, вы хотите заключить его не потерявъ ни одной изъ своихъ колоній, и такъ, помогите намъ захватить въ залогъ португальскія области, которыя послужатъ намъ къ исторженію отъ Англіи большей части ея морскихъ завоеваній. Къ Князю-Мира Люсіанъ обратился съ другими доводами, боле-дйствительными. ‘Вы здсь все’, говорилъ онъ временщику: ‘мой братъ знаетъ это, онъ припишетъ вамъ безуспшность своихъ предположеніи на миръ. Друзьями или врагами хотите имть насъ, Бонапарте?

Наконецъ, всяческія убжденія подйствовали на Князя-Мира. Приготовленія къ воин были ускорены по-возможности, на это были употреблены вс силы монархіи. Кто бы поврилъ, что эта великая и благородная нація, которой слава наполнила свтъ и которой патріотизмъ проявился вскор потомъ съ такимъ блескомъ,— кто бы поврилъ, что она едва-едва могла собрать двадцать-пять тысячь человкъ войска, что, имя великолпные порты, множество кораблей, остатки славнаго царствованія Карла III, она затруднялась заплатить за работу нсколькимъ ремесленникамъ, которые бы починили эти суда и сдлали ихъ годными къ плаванію, что она находилась, наконецъ, въ невозможности снабдить продовольствіемъ флотъ свой? Кто бы поврилъ, что пятнадцать испанскихъ кораблей, запертые въ-продолженіи двухъ лтъ въ Бресть, (составляли всю морскую силу этого государства? Недостатокъ въ металлахъ, въ-слдствіе прерванія сношеній съ Мехикою, заставилъ прибгнуть се къ систем бумажныхъ денегъ, а эти бумажныя деньги страшно упали въ цнности. Тогда было сдлано воззваніе къ духовенству, которое не имло въ настоящую минуту суммъ, бывшихъ необходимо-нужными, но которое пользовалось большимъ кредитомъ, нежели самое правительство, и, при помощи этого кредита, можно было окончить начатыя приготовленія.

На подкрпленіе испанскому корпусу пришла французская дивизія, подъ начальствомъ Сен-Сира.

Войска обихъ націй тронулись въ походъ, и Князь-Мира оставилъ Мадритъ, имя въ голов самыя обольстительныя мечтанія о слав. Дворъ и самъ Люсіанъ должны были сопутствовать ему. Первый консулъ предписалъ французскимъ войскамъ самую строгую дисциплину, онъ предписалъ имъ выслушивать обдню всякое воскресенье, словомъ во всемъ согласоваться съ испанскими обычаями. Онъ хотлъ, чтобъ видъ французовъ, вмсто того, чтобъ отталкивать Испанцевъ, еще боле сблизилъ ихъ съ Франціею.

Съ этой стороны, все шло по желанію перваго консула. Онъ усплъ также склонить Испанію отдать въ его полное распоряженіе вс свои корабли, которые самимъ Французамъ пришлось вооружить и снабдить продовольствіемъ и даже экипажемъ {‘Донесенія адмирала Дюмануара’ говоритъ Тьеръ, ‘посланнаго первымъ консуломъ въ Испанію для вооруженія флота и принятія надъ нимъ начальствованія,— донесенія эти, сохранившіяся досел въ архив Министерства Иностранныхъ Длъ, представляютъ любопытную картину того, чмъ можетъ сдлаться великое государство въ дурныхъ рукахъ.’}. Впрочемъ, первый консулъ, боясь нескромности Испаніи, скрывалъ отъ нея подъ разными другими предлогами свой планъ отправить въ Египетъ экспедицію подъ начальствомъ Гантома.

Чтобъ вынудить у Испаніи эти слабыя пособія, первый консулъ выполнилъ въ-отношеніи къ ней вс свои общанія съ замчательною точностью, и даже превзошелъ ихъ. По его милости, пармскій домъ получилъ, вмсто своего герцогства, прекрасную Тосканскую-Область, и по его же ходатайству получилъ на это согласіе Австріи. Тосканское-Герцогство, сверхъ того, получило названіе Этрурскаго-Королевства. Старый царствующій герцогъ пармскій, государь набожный, врагъ всего новаго, быль, какъ мы уже сказали, братъ испанской королевы. Его сынъ, молодой человкъ, очень-дурно воспитанный, женился на инфант и жилъ въ Эскуріал. Для этихъ-то двухъ молодыхъ супруговъ предназначали Этрурское-Королевство. Между-тмъ, первый консулъ, общавшій это королевство только въ обмнъ на Герцогство-Пармское, долженъ быль отдать одно по упраздненіи другаго, но это упраздненіе могло случиться только или по смерти стараго царствующаго герцога, или въ-слдствіе его отреченія, но старый герцогъ не хотлъ ни умирать, ни отрекаться. Первый консулъ, презрвъ выгоду, которую онъ могъ бы имть, избавившись отъ такого гостя въ Италіи, согласился терпть его въ Парм, и посадить немедленно инфантовъ на тронь этрурскій. Онъ только требовалъ, чтобъ они явились въ Парижъ принять корону изъ его рукъ, какъ нкогда монархи-подданные принимали, въ древнемъ Рим, корону изъ рукъ народа-царя. Итакъ, эти юные принцы оставили Мадритъ и отправились въ Парижъ, въ то самое время, какъ ихъ родители хали въ Бадайосъ, чтобъ сдлать удовольствіе временщику, который хотлъ показаться имъ во всемъ блеск своего величія, во глав войска.

Таковы-то были уступки, посредствомъ которыхъ первый консулъ надялся пробудить рвеніе испанскаго двора, и тмъ заставить его содйствовать своимъ намреніямъ.

Въ это время, на Египетъ были обращены вс усилія, вс заботы, о немъ одномъ были вс страхи, вс надежды двухъ великихъ воюющихъ націи, Франціи и Англіи. Казалось, эти дв націи прежде, чмъ положить оружіе, вступятъ еще разъ въ борьбу, чтобъ со славою и съ возможно-большею для себя выгодою окончить страшную войну, обагрявшею кровью вселенную въ-продолженіе десяти лтъ.

Мы уже видли, какъ адмиралъ Гантомъ вышелъ наконецъ изъ Бреста, въ бурную погоду. Эскадра его, состоявшая изъ семи кораблей, двухъ фрегатовъ, одного брига, везшихъ 4 тысячи войска и огромное количество военныхъ припасовъ, шла въ боевомъ порядк. Впереди адмиральскій корабль Нераздльный (l`Indivisible), за нимъ шелъ Страшный (le Formidable), на которомъ разввался флагъ контр-адмирала Линуа. Но вскор, посреди мрака и бури, эскадра была разсяна. На другой день на разсвтъ, Гантомъ, плывшій на ‘Нераздльномъ’, легъ въ дрейфъ, надясь собралъ свою дивизію, но, боясь возвращенія Англичанъ, которые до-сихъ-поръ еще не показывались, и разсчитывая на то, что всмъ кораблямъ назначено сборное мсто, онъ поплылъ къ этой условленной точк свиданія. Это сборное мсто находилось въ пятидесяти ль къ западу отъ мыса Сен-Венсена, наиболе выдающагося изъ всхъ мысовъ южнаго берега Испаніи. Одинъ только Французскій Фрегатъ Храбрость (la Brovoure) повстрчался съ англійскимъ фрегатомъ Согласіе (la Concorde), который наблюдалъ за ходомъ французской дивизіи, по англійской фрегатъ не хотлъ сцпиться въ абордажъ я ушелъ на всхъ парусахъ.

Вскор вс корабли собрались въ условленномъ мст и поплыли къ Гибралтару, избжавъ такимъ чуднымъ образомъ опасности и отъ моря и отъ непріятеля. Эскадра была исполнена жара, она начинала догадываться, куда шли, и всякій желалъ выполнить славное назначеніе — спасти Египетъ.

Надо было спшить, потому-что въ это время флотъ адмирала Кейта, стоявшій въ макрійской бухт, на берегу Малой-Азіи, ждалъ только послднихъ приготовленій Турковъ, всегда очень-медлительныхъ, чтобъ выйдти въ море и перевезти англійскую армію къ устьямъ Нила. И такъ, надобно было опередить его, и обстоятельства, казалось, способствовали тому самымъ благопріятнымъ образомъ. Англійскій адмиралъ Сен-Венсенъ, распоряжавшій брестскою блокадою, слишкомъ-поздно увдомленный объ уход Гантома, послалъ за нимъ въ погоню адмирала Кэльдера, съ силою, равною французской дивизіи, т. е. съ 7 кораблями и 2 фрегатами. Англичане, немогшіе себ представить, чтобъ французская дивизія дерзнула проникнуть въ Средиземное-Море, посреди столькихъ крейсеровъ, обманутые сверхъ-того всми донесеніями, были уврены, что Французы отправились къ Сен-Доминго. И потому адмиралъ Кальдеръ шелъ къ Канарскимъ-Островамъ, чтобъ оттуда поплыть къ Антильскимъ. Втры не очень были попутны Гантому, но ему благопріятствовалъ случай, потому-что англійскій адмиралъ Варренъ, безпрестанно крейсировавшій между Гибралтаромъ и Магономъ, имлъ у себя всего 4 корабля, такъ-какъ вс прочія англійскія силы были отданы адмиралу Кейту, для перевозки арміи въ Египетъ. Къ-несчастію, Гантомъ не зналъ этихъ подробностей, и тяжкая отвтственность, лежавшая на немъ, невольно приводила его въ смущеніе, котораго никакія ядра не производили въ его неустрашимомъ сердц. Наконецъ, ему удалось пройдти проливъ и вступить въ Средиземное-Море. Ему должно было теперь какъ-можно-скоре пуститься на востокъ. И дйствительно, адмиралъ Варренъ стоялъ въ масонскомъ рейд, а адмиралъ Кейтъ еще не покидалъ прибрежій Малой-Азіи. Слдовательно, берега Египта были свободны, и теперь можно было подать французской арміи помощь, которой она ждала съ нетерпніемъ, и о которой ей было возвщено уже съ давняго времени. Но Гантомъ, тревожимый судьбою своей эскадры, и еще-боле участью большаго числа находившихся на ней солдатъ, смущался при вид самыхъ незначительныхъ встрчавшихся ему судовъ. Предполагая между собою и Египтомъ непріятельскую эскадру, которой тутъ не было, онъ въ-особенности ужасался состоянія своихъ кораблей, и боялся, въ случа, еслибъ пришлось ускорить ходъ передъ превосходнйшимъ непріятелемъ, но быть въ возможности этого сдлать съ оснасткою, пострадавшею отъ бури и на-скоро исправленною въ мор. И такъ, онъ потерялъ всякую увренность. Недовольный неисправнымъ ходомъ фрегата Храбрость, онъ ршился отослать его отъ себя въ Тулонъ. Но, вмсто того, чмъ бы просто отправить его въ этотъ портъ, а самому продолжать плыть вдоль африканскаго берега съ запада на востокъ, онъ имлъ оплошность подняться на сверъ, и стать почти въ виду Тулона. Онъ хотлъ снасти одинъ этотъ фрегатъ отъ англійскихъ крейсеровъ, и чрезъ то повредилъ всему предпріятію. Благодаря этой ошибк, онъ былъ замченъ адмираломъ Карреномъ, который поспшилъ выйдти изъ Магона. Тщетно неустрашимый капитанъ Бержре, который ближе другихъ подходилъ къ англійской эскадр, уврялъ Гантома, что у Англичанъ всего 4 корабля и 2 фрегата: Гантому казалось, что передъ нимъ 7 или 8 непріятельскихъ кораблей, и онъ, растерявшись совершенно, вошелъ въ Тулонъ. Здсь ожидали его другія безпокойства, то былъ страхъ подвергнуться гнву перваго консула, приведеннаго въ негодованіе тмъ, что онъ испортилъ такую важную экспедицію въ самую минуту успха.

Дйствительно, тмъ временемъ, какъ Гантомъ лавировалъ между африканскимъ берегомъ и Магономъ, два фрегата, вышедшіе изъ Тулона съ снарядами и 440 человками войска, достигли Александріи, не встртивъ ни одного англійскаго корабля. Два другіе фрегата, отправившіеся изъ Рошфора, перехали Океанъ и проникли чрезъ проливъ въ Средиземное-Море, не испытавъ никакой неудачи. Къ-несчастію, они разлучились другъ съ другомъ: одинъ изъ нихъ, безъ всякой непріятной встрчи, прибылъ въ Александрію, другой, настигнутый ночью англійскимъ фрегатомъ, вступилъ съ нимъ въ бой: находившіеся на французскомъ фрегат 300 человкъ дессанта, вмшавшись въ бой, не смотря на свое мужество, произвели только ужасный безпорядокъ, и фрегатъ былъ взятъ Англичанами. Однакожь, изъ четырехъ фрегатовъ, трое достигли безъ всякаго приключенія египетскаго берега, который былъ свободенъ отъ непріятеля: такъ трудны встрчи на неизмримыхъ моряхъ, такъ важна бываетъ отвага моряка, ршающагося рискнуть своимъ флагомъ для выполненія великаго долга!

Гантомъ вошелъ въ Тулонъ 19 февраля (30 плювьйоза), удрученный усталостью, пожираемый безпокойствомъ, испытывая, какъ писалъ онъ первому консулу, вс муки разомъ. Такъ и должно было быть, потому-что онъ погубилъ дло первостепенной важности. Первый консулъ, по природ раздражительный, мало сдерживалъ свой гнвъ, когда кто разрушалъ его предначертанія. Но онъ зналъ людей: онъ зналъ, что не во время ихъ дйствія должно обнаруживать имъ знаки неблаговоленія, потому-что этимъ можно привести ихъ еще въ большое смущеніе, а не ободрить, онъ зналъ, что Гантомъ иметъ нужду быть ободреннымъ, поддержаннымъ, а не приведеннымъ въ отчаяніе гнвомъ, котораго вс боялись тогда, какъ величайшаго изъ несчастій. И потому, вовсе не обременяя его своими упреками, онъ отправилъ къ нему своего адъютанта Лакюэ, чтобъ утшить и ободрить упавшаго духомъ адмирала, дать въ его распоряженіе войска, припасы, денегъ, и настоять, чтобъ онъ снова вышелъ въ море.

Гантомъ былъ человкъ храбрый, хорошій морякъ и превосходный солдатъ. Но его нравственное состояніе въ это время доказываетъ, что отвтственность приводитъ людей въ трепетъ боле, нежели самая опасность жизни. Ободренный первымъ консуломъ, Гантомъ приступилъ къ длу, по потерялъ много времени, какъ въ исправленіи аварій на своихъ корабляхъ, такъ и въ ожиданіи попутныхъ втровъ. Однакожъ, оставалось еще нсколько благопріятныхъ минутъ. Адмиралъ Варренъ направилъ путь къ Неаполю и Сициліи, Адмиралъ Кейтъ приближался, правда, къ Абукиру съ англійскою арміею, однако, не было невозможно обмануть его бдительность и высадить французскія войска, или по ту сторону Абукира, т. е. у Дамьетты, или по сю сторону, въ двадцати или двадцати-пяти ль къ западу отъ Александріи, что позволило бы французскимъ солдатамъ достигнуть Египта посредствомъ нсколькихъ маршей черезъ пустыню.

Между-тмъ, какъ первый консулъ настаивалъ, чтобъ Гангомъ вышелъ снова въ море, новые приказы торопили снаряженіе-эскадръ въ Рошфорь, Ферроль и Кадикс, чтобъ подать Египту помощь всми путями разомъ. Наконецъ, Гантомъ, оживленный увщаніями перваго консула, къ которымъ присоединялись многочисленныя изъявленія благоволенія, поднялъ паруса 19 марта (28 вантоза). Но лишь-только вышли въ море,— корабль ‘Конституція’ слъ на мель, надо было ждать два дня, чтобъ стащить его. 22 марта (1 жерминаля), эскадра снова снялась съ якоря съ семью кораблями, многими фрегатами, и поплыла къ Сардиніи, не бывъ замчена Англичанами.

Очень-желательно было, чтобъ эти усилія имли успхъ, по-крайней-мр отчасти, потому-что французская египетская армія, предоставленная своимъ собственнымъ средствамъ, имла противъ себя соединенныхъ солдатъ востока и запада. При всемъ томъ, даже оставаясь при своихъ собственныхъ силахъ, она могла побдить великое множество непріятелей, какъ и побдила за тюляхъ Абукира и Геліополя, еслибъ только она имла искуснаго вождя. Къ-несчастію, во глав ея не было боле генерала Бонапарте. Дезе и Клеберъ уже не существовали.

Теперь должно дать понятіе о состояніи Египта посл смерти Клебера. Бывъ свидтелемъ того, какъ армія великаго визиря была разсяна въ одинъ мигъ, и какъ возстаніе трехъ-сотъ тысячь жителей Каира было укрощено въ нсколько дней горстью солдатъ, Египтяне считали французовъ непобдимыми и почитали ихъ водвореніе на берегахъ Нила приговоромъ судьбы. Къ-тому же, они начали свыкаться съ своими европейскими гостями и находить, что новое иго гораздо-мене тягостно, нежели старое, потому-что они платили налоговъ гораздо-мене, чмъ при мамелюкахъ, и не подвергались во время взиманія мири палочнымъ ударамъ, какъ это случалось въ правленіе ихъ сверженныхъ единоврцевъ. Мурадъ-Бэй, вождь мамелюковъ, рыцарь по характеру, другъ французовъ, владлъ Верхнимъ-Етитомъ на прав феодальномъ. Французы могли положиться на этого врнаго васалла, и имъ достаточно было имть въ Верхнемъ-Египт всего одну бригаду въ 2,500 человкъ, что было чрезвычайно-важно по малочисленности французскихъ войскъ.

Французская армія, съ своей стороны, раздлявшая заблужденія своего полководца въ эпоху эль-аришекой конвенціи, и вмст съ нимъ загладившая эти заблужденія на равнинахъ Геліополя, сознавала свою ошибку и ни мало не располагала снова впасть въ нее. Кром того, генералъ Бонапарте находился теперь во глав правленія, и армія поняла тогда причины его отъзда, по почитала его уже бглецомъ, а, напротивъ, смотрла на него съ доврчивостью и надеждою.

Солдаты жили въ полномъ изобиліи, питались часто дичиною вмсто говядины. Не доставало сукна, но въ такомъ жаркомъ климат, этотъ недостатокъ, для Нкоторой части одежды, могъ быть пополняемъ бумажными тканями, которыми изобиловалъ Египетъ. Для остальной одежды были взяты вс разныхъ цвтовъ сукна, привезенныя за востокъ для продажи. Отъ этого произошла пестрота въ одежд, но, какъ бы то ни было, солдатъ былъ одтъ и имлъ красивый видъ. Ученый полковникъ Коптъ оказалъ арміи большія услуги: онъ привезъ съ собою множество различныхъ ремесленниковъ, организованныхъ на военную ногу. При ихъ помощи, онъ устроилъ въ Египт машины для тканья, валянія и стрижки суконъ, и такъ какъ не было недостатка въ шерсти, то надялись въ скоромъ времени обойдтись совершенно безъ европейскихъ тканей. То же было и съ порохомъ. Заводы, основанные Шампи въ Каиръ, изготовляли пороха въ достаточномъ количествъ для потребностей войны. Внутренняя торговля видимо возстановлялась. Караваны начинали появляться изъ центра Африки. Арабы съ береговъ Чермнаго-Моря приходили къ суэзскому и коссейрскому портамъ, гд промнивали кофе, ароматы, финики на египетскую пшеницу и рисъ. Греки, пользуясь турецкимъ флагомъ, и будучи боле-ловки, нежели англійскіе крейсеры, привозили въ Дамьетту, Розетту и Александрію масло, вино и разные състные припасы. Словомъ, въ настоящее время не было ни въ чемъ недостатка, а для будущаго приготовлялись большія средства. Офицеры, видя, что окончательное занятіе Египта было дломъ ршенымъ, старались устроиться тамъ съ возможно-меньшими неудобствами. Жившіе въ Александріи, или Каир, а ихъ было большее число, — нашли себ тамъ удобныя помщенія. Сиріянки, Гречанки, Египтянки, одн, купленныя у торговцовъ невольниками, другія, слдуя добровольной склонности, раздляли съ ними ихъ жилища. Грусть была изгнана. Два инженера построили въ Каиръ театръ, и сами офицеры играли тамъ французскія пьесы. Солдаты жили не хуже своихъ начальниковъ, и, благодаря этой способности французскаго характера свыкаться со всякою націею, они курили табакъ, пили кофе въ сообществъ съ Турками и Арабами.

Финансовыя средства Египта, бывшія въ хорошемъ порядк, позволяли удовлетворять всмъ нуждамъ арміи. Во время владычества мамелюковъ, съ Египта взималось отъ тридцати-шести до сорока мильйоновъ рублей. Теперь Египетъ выплачивалъ отъ двадцати до двадцати-пяти мильйоновъ, и къ-тому же взиманіе теперь не сопровождалось прежними жестокостями. Эти доходы отъ двадцати до двадцати-пяти милліоновъ были достаточны для расходовъ колоніи. Co-временемъ, можно было надяться откладывать ежегодно остатокъ отъ трехъ до четырехъ мильйоновъ, чрезъ что могъ бы составиться запасный капиталъ для удовлетворенія экстраординарныхъ издержекъ и для производства построекъ, служащихъ къ польз или защит. Армія состояла еще изъ двадцати-пяти или двадцати-шести тысячь человкъ, считая въ томъ числ власти, равно женъ и дтей многихъ военныхъ и гражданскихъ чиновниковъ. Собственно солдатъ въ томъ числ было двадцать-три тысячи человкъ, изъ которыхъ шесть тысячь инвалидовъ, бывшихъ, однакожь, въ состояніи защищать цитадели, и семнадцать или восьмнадцать тысячь въ полномъ здравіи, годныхъ нести самую трудную службу. Кавалерія была превосходна: она равнялась съ мамелюками въ храбрости и превосходила ихъ дисциплиною. Полевая артиллерія отличалась быстротою своихъ движеній. Полкъ, въ которомъ, вмсто лошадей, были употреблены дромадеры, достигъ высшей степени совершенства. Онъ мчался по степямъ съ необычайною скоростью и совершенно отвадилъ Арабовъ отъ грабежа. Уроны среднимъ числомъ были незначительны, потому-что тогда считалось всего 600 больныхъ на 26,000 человкъ. Однакожь, при продолжительной войн, могъ оказаться недостатокъ въ людяхъ, но Греки съ охотою шли въ солдаты, Копты также. Самые негры, купленные за очень-незначительную цну, и замчательные по своей преданности, доставляли собою превосходныхъ рекрутъ. Армія, со-временемъ, могла набрать въ свои ряды отъ десяти до двнадцати тысячь врныхъ и храбрыхъ солдатъ. Увренная донельзя въ своей храбрости и воинской опытности, она не сомнвалась, что ей удастся отбросить въ море Турковъ или Англичанъ, которыхъ бы послали, противъ нее изъ Азіи или Европы. Эти восьмнадцать тысячь, при хорошемъ начальствованіи, соединенныя кстати и двинутыя массою на вновь-высадившіяся войска, наврное должны были во что бы то ни стало удержать за собою берега Египта. Но для того необходимо было, чтобъ он были хорошо направлены: это было условіе успха для египетской арміи, равно какъ и для всякой другой.

Пусть представятъ себ, что Клеберъ, или, еще лучше, Дезе управлялъ бы Египтомъ въ теченіе нсколькихъ лтъ! Кто усомнится, что тотъ или другой изъ нихъ превратилъ бы эту страну въ цвтущую колонію, основалъ бы тамъ чудную имперію! Здоровый климатъ, безъ всякихъ лихорадокъ, неистощимо-плодородная почва, покорные и какъ-бы крпкіе земл поселяне, добровольные рекруты,— какое превосходство въ условіяхъ сравнительно съ нын-осповываемою африканскою колоніею Франціи!

Но, вмсто Клебера, вмсто Дезе, Мену сдлался главнокомандующимъ, по старшинству. Это было непоправимое несчастіе для колоніи и ошибка со стороны перваго консула, который не замнилъ его никмъ другимъ. Мы уже сказали о причин, побудившей перваго консула поступить такимъ-образомъ, но эта причина не могла бы извинить его, еслибъ онъ могъ знать совершенную неспособность Meну въ военномъ отношеніи. Одно обстоятельство склонило его въ пользу этого генерала, именно: всмъ-извстное рвеніе Мену относительно сохраненія и колонизаціи Египта. Мену былъ уменъ, образованъ, очень-трудолюбивъ, имлъ вс качества администратора, но у него не было ни единаго изъ качествъ полководца. Не имя ни опытности, ни быстроты взгляда, ни ршимости, онъ, въ довершеніе всего, обиженъ природою въ физическомъ отношеніи: онъ былъ тученъ, имлъ очень-слабое зрніе и дурно здилъ верхомъ. Это былъ вождь плохо-выбранный для начальствованія надъ такими проворными, такими отважными воинами. Сверхъ-того, онъ вовсе не имлъ характера, и при такомъ жалкомъ главнокомандующемъ, генералы арміи, ссорясь между собою, вскор сдлались жертвою роковыхъ раздоровъ.

При генерал Бонапарте, въ Египт былъ одинъ духъ, одна воля. При Клеберь, не долгое время существовали дв партіи, колонисты и антиколонисты. Но, посл отмщенія позора, славнаго отмщенія на равнинахъ Геліополя, насталъ порядокъ, исполненный единства. Лишь-только Мену принялъ начальствованіе, единство исчезло.

Манія уподобить колонію метрополіи овладла Мону, какъ и всми мало-просвщенными колонизаторами, которые боле стремятся длать скоро, нежели хорошо. Въ довершеніе всего, Мену учредилъ при себ совтъ, составленный не изъ четырехъ или пяти главнйшихъ офицеровъ, а по-крайней-мр изъ пятидесяти военныхъ и гражданскихъ чиновниковъ разныхъ ранговъ. Это былъ настоящій парламентъ, собранія его прекратились скоро, потому-что казались всмъ смшными. Наконецъ, Мену сталъ издавать арабскій журналъ, который доводилъ до свднія Египтянъ и арміи повелнія и распоряженія французскаго начальства.

Между-тмъ, солдаты мало занимались этими нововведеніями. Она жили припваючи, смялись надъ Мену, но любили его добродушіе и цнили заботливость о нихъ. Туземцы были покорны и находили, при томъ, что иго французовъ гораздо-сносне ига мамелюковъ. Однакожь, были люди гораздо-боле раздражительные, именно-недовольные въ арміи. Для того, чтобъ Мену не подвергался ихъ порицаніямъ, надо было, чтобъ онъ ршительно ничего не длалъ, чтобъ онъ не давалъ своими распоряженіями никакой пищи ихъ язвительной критик, и тогда они стали бы порицать его бездйствіе. Но Мену былъ одержимъ маніею все организовывать. Партія недовольныхъ воспользовалась этимъ и дошла даже до того, что условлено было втайн низложить главнокомандующаго: намреніе безразсудное, исполненіе котораго ниспровергло бы колонію и превратило бы египетскую армію въ преторіанское войско. Пытали склонить на свою сторону офицеровъ во многихъ дивизіяхъ, по нашли ихъ нисколько-нерасположенными къ возмущенію, и отказались отъ своего намренія. Ренье и Дама увлекли Ланюсса, вс вмст увлекли въ свою партію Белльяра и Вердье, и за исключеніемъ одного Фріана, вс дивизіонные генералы составили вскор эту роковую оппозицію. Два старые члена Конвента, которыхъ генералъ Бонапарте привезъ съ собою въ Египетъ, чтобъ занять ихъ праздность, Тальянъ и Иснаръ, находилась въ Каиръ, и, возвратясь къ своимъ стариннымъ привычкамъ, явились самыми пламенными ажитаторами. За невозможностью низложить главнокомандующаго, что было признано невыполнимымъ, генералы придумали отправить къ нему депутацію, съ представленіемъ замчаній на его мры, изъ которыхъ нкоторыя, конечно, заслуживали порицанія. Эта депутація явилась передъ Мену невзначай, онъ выслушалъ ее съ большимъ неудовольствіемъ, однако не безъ достоинства, и общалъ воспользоваться нкоторыми изъ сдланныхъ ему замчаній. Эта выходка произвела въ войск настоящій скандалъ и была жестоко порицаема. Впрочемъ, Иснаръ и Тальянъ пострадали за всхъ, и были отправлены въ Европу.

Въ это-то время, прибыло повелніе перваго консула, которое окончательно утверждало Мену въ званіи главнокомандующаго. Это выраженіе верховной власти пришло очень-кстати и возвратило къ долгу нкоторыхъ недовольныхъ. Впрочемъ, вскор новыя смуты привели дла въ прежнее состояніе. Въ такихъ-то жалкихъ распряхъ эти люди, раздраженные грустью изгнанія, поощренные къ раздору слабостью военачальника, провели время, протекшее посл битвы при Геліополь до настоящей минуты, т. е. цлый годъ: драгоцнное время, которое должно было бы прожить въ согласіи, чтобъ чрезъ то приготовиться побдить страшнаго непріятеля, готоваго сойдти на берегъ Египта.

Нилъ убывалъ, воды входили въ свое русло, орошенныя земли начинали высыхать. Настало время для высадки. Былъ февраль 1801 года (вандемьеръ IX г.). Англичане и Турки располагали снова напасть на колонію. Великій визирь, тотъ самый, котораго Клеберъ разбилъ при Геліополь, стоялъ въ Газ, между Палестиною и Египтомъ, не осмлившись посл своего пораженія появиться въ Константинопол, имя въ своемъ войск не боле 10 или 12 тысячь человкъ, пожираемыхъ чумою, жившихъ грабежемъ и долженствовавшихъ ежедневно сражаться съ горцами Палестины, возставшими на такихъ незваныхъ гостей. Онъ былъ страшенъ не надолго. Капитанъ-паша, врагъ визиря, любимецъ султана, крейсировалъ съ нсколькими кораблями между Сиріею и Египтомъ. Онъ желалъ возобновить эль-аришскую конвенцію, мало надясь на силу оружія, чтобъ покорить имъ Египетъ и очень не довряя Англичанамъ, которыхъ крпко подозрвалъ въ желаніи исторгнуть эту прекрасную страну у Французовъ, чтобъ самимъ овладть ею. Наконецъ, 18 тысячь человкъ, состоящихъ изъ Англичанъ, Гессенцевъ, Швейцарцевъ, Мальтійцевъ, Неаполитанцевъ, находившихся подъ командою все англійскихъ офицеровъ и подчиненныхъ превосходной дисциплин, приближались на эскадр адмирала Кэйта къ Египту, подъ главнымъ начальствомъ отличнаго генерала, сэра Ральфа Аберкромби.

Къ этимъ 18 тысячамъ европейскаго войска должны были присоединиться 6,000 Албанцевъ, которыхъ капитанъ-паша везъ въ это время на своей эскадр, 6,000 сипаевъ, отправленныхъ изъ Индіи Чермнымъ-Моремъ, и около 20,000 плохихъ солдатъ, которые скоро должны были примкнуть къ десяти-тысячному войску великаго визиря въ Палестин. Такимъ-образомъ, египетская армія имла противъ себя около 60,000 солдатъ. Она могла имъ противопоставить только 18,000 дйствующаго войска. Однакожь, этого было достаточно и даже слишкомъ, еслибъ главное начальствованіе было искусно.

Во-первыхъ, не было никакой опасности быть захвачену невзначай, потому-что извщенія приходили со всхъ сторонъ, какъ изъ архипелага чрезъ посредство греческихъ судовъ, такъ и изъ Верхпяго-Египта Чрезъ Мурада-Бэя, и даже изъ самой Европы чрезъ частыя экспедиціи перваго консула. Вс эти извщенія давали знать о близкомъ поход, предпринимаемомъ вмст мусульманами и Европейцами. Мену, глухой къ доходившимъ до него предостереженіямъ, не длалъ въ эту критическую минуту ничего, что слдовало бы длать и чего ясно требовало положеніе длъ.

Здравая политика требовала прежде всего старательно поддерживать дружественное расположеніе Мурада-Бэя, который, находясь въ Верхнемъ-Египт, предпочиталъ французовъ Туркамъ и Англичанамъ. Поступки Мену, напротивъ, могли оттолкнуть отъ французовъ ихъ врнаго союзника. Здравая политика требовала еще, чтобъ главнокомандующій воспользовался недоврчивостью Турковъ къ Англичанамъ и, не возобновляя скандала эль-аришской конвенціи, обезоружилъ бы ихъ посредствомъ притворныхъ переговоровъ, которые, занявъ ихъ, замедлили бы ихъ усилія. Мену и объ этомъ средств думалъ не боле, какъ я о прочихъ.

Что касается до мръ административныхъ и военныхъ, которыхъ требовали обстоятельства, онъ не умлъ ни одной изъ нихъ принять кстати. Нужно было, во-первыхъ, устроить въ Александріи, Розетт, Дамьетт, Раманіэ, всюду, гд могла быть собрана армія, большіе военные запасы, что легко было исполнить въ такой плодородной стран, какъ Египетъ. Мену отказался это сдлать, потому-что никакъ не хотлъ обратить на этотъ предметъ ничего изъ суммъ, выплачиваемыхъ аккуратно въ жалованье, и потому-что трудность длать новые налоги только-что позволяла ему выполнять этотъ расходъ. Необходимо было ремонтировать кавалерію и артиллерію, важнйшіе роды войскъ противъ дессантной арміи, которая обыкновенно не содержитъ въ себ ни той, ни другой. Онъ отказался выполнить и это, по тмъ же финансовымъ причинамъ, и простеръ свою непредусмотрительность даже до того, что выбралъ это время для охолощенія артиллерійскихъ лошадей, которыя были все жеребцы и которыя, по своей излишней горячности, были не очень-сподручны.

Наконецъ, Мену не изъявилъ согласія на выводъ войскъ въ лагери, что было необходимо для здоровья солдатъ въ это время года, еслибъ даже и никакая опасность не угрожала Египту. Между-тмъ, оказались нкоторые признаки чумы. Расположить войска лагеремъ и вывести ихъ изъ города было настоящею необходимостью, даже независимо отъ потребности сдлать ихъ боле-подвижными. Армія, разсыпанная по гарнизонамъ или безполезно скученная въ Капр и занятая взиманіемъ мири, нигд не была готова къ военнымъ дйствіямъ. И, однакоже, хорошо распоряжая оставшимися у него 23 тысячами человкъ, изъ которыхъ 17 или 18 тысячь годны были къ строевой служб, Мену имлъ возможность всюду съ выгодою защитить Египетъ. Онъ могъ быть аттакованъ съ трехъ пунктовъ: со стороны Александріи, потому-что невдалек оттуда находился абукирскій рейдъ, всегда предпочтительно предъ другими пунктами выбираемый для высадокъ, со стороны Дамьетты, другаго мста, годнаго для приставанія кораблей, хотя мене удобнаго, нежели Абукиръ, наконецъ, со стороны сирійской границы, гд находился визирь съ осколками своей арміи. Изъ этихъ трехъ пунктовъ, только одинъ былъ серьзно угрожаемъ, а именно Александрія и абукирскій рейдъ, что было легко предвидть, потому-что объ этомъ думали и говорили вс въ арміи. Плоскій берегъ Дамьетты, напротивъ, былъ нелегко доступенъ для кораблей и въ столь немногихъ пунктахъ соединялся съ Дельтою, что непріятельская армія, еслибъ она тугъ вышла за берегъ, легко могла бы попасть въ блокаду и вскор была была бы принуждена ссть обратно на корабли. Поэтому, было невроятно, чтобъ Англичане явились со стороны Дамьетты. Со стороны Сиріи, визирь долженъ былъ внушать мало страха: онъ былъ такъ слабъ, такъ живо помнилъ пораженіе при Геліопол, что не могъ быть зачинщикомъ. Онъ не хотлъ двигаться впередъ, пока Англичане не успютъ высадиться за берегъ. Итакъ, единственнымъ предметомъ заботъ главнокомандующаго должна была быть англійская армія, которая, какъ видно было изъ донесеній, должна была высадиться скоро. Въ этомъ положеніи, слдовало оставить сильную дивизію вокругъ Александріи, т. е. отъ 4 до 5 тысячь человкъ дйствующей арміи, независимо отъ моряковъ и депо, назначенныхъ оберегать форты. Въ Дамьетт довольно было имть 2,000 человкъ. Для наблюденія сирійской границы достаточно было дромадерскаго полка. Трехтысячный гарнизонъ въ Каир, къ которому могли примкнуть дв тысячи человкъ изъ Верхняго-Египта, и который могъ быть подкрпленъ нсколькими тысячами французовъ изъ запасныхъ депо, — этотъ гарнизонъ былъ достаточенъ, и даже слишкомъ, для удержанія въ повиновеніи народонаселенія столицы, на случай, еслибъ визирь показался подъ ея стнами. Эти разныя назначенія заняли отъ 11 до 12 тысячь человкъ изъ 17 или 18 тысячь дйствующей арміи. Оставался отборный шеститысячный резервъ, который должно было расположить лагеремъ, въ равномъ разстояніи отъ Александріи и Дамьетты. И дйствительно, существовалъ пунктъ, который соединялъ въ себ вс желаемыя условія, именно Раманіэ: мсто здоровое, на берегу Нила, не вдалек отъ моря, удобное для продовольствія войска, лежащее на разстояніи однхъ сутокъ отъ Александріи, двухъ сутокъ отъ Дамьетты и трехъ или четырехъ отъ сирійской границы. Подобная сила могла бы всюду отбить попытки непріятеля.

Мену не думалъ ни объ одномъ изъ этихъ способовъ и не только не думалъ, во даже отвергъ совты всхъ хотвшихъ заставить его подумать объ этомъ. Надо отдать справедливость: многіе генералы, и въ-особенности Рэнье, боле другихъ привычный къ большимъ военнымъ диспозиціямъ, говорили ему объ угрожавшей опасности и совтовали, какія должно принять мры, по Генералы вышли изъ вры у главнокомандующаго въ-слдствіе своей несвоевременной оппозиціи, и ныньче, когда они были правы, ихъ не боле слушали, какъ и тогда, когда они были виноваты.

Храбрый Фріанъ, чуждый роковымъ раздорамъ арміи, ревностно занимался приготовленіемъ обороны Александріи. Онъ имлъ всего-навсе не боле 2,000 человкъ. Онъ долженъ былъ часть изъ нихъ отдлить для охраненія главныхъ прибрежныхъ пунктовъ, каковы абукирскій фортъ, посты Эдко и Розетты. По занятіи этихъ мстъ, у него оставалось не боле 1,200 человкъ. Къ-счастію, фрегатъ, прибывшій изъ Рошфора, привезъ подкрпленіе въ 300 человкъ, съ значительнымъ количествомъ снарядовъ. Благодаря этому непредвиднному приращенію, генералъ фріанъ могъ располагать 1,500 человками. Можно представить себ, какъ важна была бы въ эту минуту эскадра Гантома, еслибъ, немного понадясь на счастіе, этотъ адмиралъ привезъ 4,000 отборныхъ солдатъ, бывшихъ на корабляхъ его!

Генералъ Фріанъ, при своемъ стсненномъ положеніи, ограничился только требованіемъ еще двухъ батальйоновъ и одного кавалерійскаго полка. Само дло доказало въ-послдствіи, что этой силы было бы достаточно, но онъ былъ чрезвычайно-смлъ, при такихъ обстоятельствахъ, ршившись понадяться за подкрпленіе какой-нибудь тысячи человкъ. Должно сказать вообще, что самоувренность арміи много способствовала ея гибели. Она привыкла сражаться въ Египт одинъ противъ четверыхъ, иногда противъ восьмерыхъ, и не составила себ врной идеи о средствахъ Англичанъ въ дл высадки войскъ. Она думала, что Англичане никогда не будутъ въ состояніи высадиться на берегъ разомъ боле нсколькихъ сотенъ человкъ, безъ артиллеріи и кавалеріи, и воображала себ, что ей легко удастся прогнать ихъ штыками. Это была роковая, пагубная мечта. Не мене того, это подкрпленіе, котораго требовалъ себ Фріанъ, какъ ни было оно слабо, могло бы спасти все. Объ этомъ можно будетъ судить изъ хода самыхъ событій.

28 февраля 1801 г. (9 вантоза IX г.) была примчена недалеко отъ Александріи англійская лодка, которая, казалось, занималась рекогносцировкою. Погнались за нею, взяли ее, равно какъ и находившихся на ней офицеровъ, которые имли порученіе сдлать приготовленія къ высадк. Въ-слдъ за тмъ явился въ виду Александріи англійскій флотъ, состоявшій изъ 70 судовъ, по, за втрами не могши подойдти къ берегу, онъ держался въ открытомъ мор. Судьба представляла еще шансъ къ спасенію Египта отъ Англичанъ, ибо казалось вроятнымъ, что ихъ высадка послдуетъ не прежде нсколькихъ дней. Извстіе, доставленное Фріаномъ въ Каиръ, прибыло зуда 4 марта (13 вантоза) пополудни. Еслибъ Мену тотчасъ же ршился на какую-нибудь скорую и благоразумную мру, все было бы поправлено. Еслибъ онъ обратилъ всю армію къ Александріи, кавалерія прибыла бы туда въ четверо сутокъ, пхота въ пять, т. е. 8 или 9 марта (17 или 18 вантоза) можно было бы сосредоточить на абукирскомъ берегу 10 тысячь человкъ. Можетъ-быть, въ это время Англичане успли бы уже высадить свои войска, по они никакимъ образомъ не имли бы еще времени выгрузить военные припасы, укрпить свою позицію, и Французы пришли бы еще довольно въ пору, чтобъ опрокинуть ихъ въ море. Ренье, находившійся въ Каир, въ тотъ же день написалъ къ Мену письмо, дльцо совтуя ему не обращать большаго вниманія на визиря, который очевидно не будетъ зачинщикомъ, не обращать большаго вниманія на Дамьетту, со стороны которой нечего было опасаться, и поспшно идти со всею массою своихъ силъ къ Александріи. Ничего не могло быть справедливе. Во всякомъ случа, ничего не теряли двинувшись на Раманіэ, потому-что, еслибъ, пришедши въ это мсто, узнали, что опасность угрожаетъ со стороны Дамьетты или со стороны Сиріи, то всегда могли бы легко перенестись за тотъ или другой изъ этихъ пунктовъ. Чрезъ это не теряли ни одного дня, а между-тмъ, были бы близко къ Александріи, гд, по-видимому, была настоящая опасность. Но надо было ршиться тотчасъ же и выступить въ ту же ночь. Мену не хотлъ ничего слышать и сдлался настойчиво-самостоятеленъ въ своихъ приказахъ, оставшись по-прежнему шаткимъ въ своихъ идеяхъ. Не умя отличить дйствительно-угрожаемаго пункта, онъ отправилъ къ Дамьеттъ подкрпленіе къ генералу Рампону, послалъ Ренье съ его дивизіею въ Белбеисъ, стать противъ визиря со стороны Сиріи. Дивизію Ланюсса онъ двинулъ къ Раманіэ. Да и при всемъ томъ, онъ послалъ эту дивизію не вполн, ибо удержалъ въ Каир 88-ю полубригаду. Генералъ Лапюссъ имлъ приказаніе идти въ Раманіэ, и, сообразно съ тми свдніями, которыя получитъ здсь, двинуться изъ Раманіэ въ Александрію. Самъ Мену остался въ Каир, съ значительнйшею частью своихъ силъ, выжидая дальнйшихъ извстій, стоя въ позиціи, столь удаленной отъ прибрежья. Поступить безтолкове и бездарне было невозможно.

Тмъ временемъ, событія шли съ большою быстротою. Англійскій флотъ состоялъ изъ 7 линейныхъ кораблей, многихъ фрегатовъ, бриговъ, и большихъ судовъ Ост-индской-Компаніи. На немъ находилось значительное количество шлюбокъ. Какъ уже сказано выше, лордъ Кэйтъ колядовалъ морскими силами, сэръ Рэльфъ Аберкромби сухопутными. Мсто, выбранное ими для высадки, было то же, которое всегда выбиралось и прежде, т. е. абукирскій рейдъ. Сюда пристала французская эскадра въ 1798 году, здсь была она истреблена Нельсономъ, здсь турецкая эскадра высадила храбрыхъ янычаровъ, опрокинутыхъ въ море генераломъ Бонапарте въ славный день побды при Абукиръ. Англійскій флотъ, продержавшись по-необходимости въ мор нсколько сутокъ (остановка гибельная для Англичанъ и очень-благопріятная для французовъ, еслибъ Мену съумьлъ ею воспользоваться, англійскій флотъ сталъ на абукирскомъ рейд 6 марта (15 вантоза), въ разстояніи 5 ль отъ Александріи.

Нижній-Египетъ, подобно Голландіи, или Венеціи, есть страна лагунъ. Онъ представляетъ, какъ вс страны этого рода, особый характеръ, въ который надобно вникнуть, чтобъ понять, какія военныя операціи могутъ быть произведены на этомъ театр. Большія рки при своемъ впаденіи въ море образуютъ песчаныя отмели, расположенныя вокругъ ихъ устья. Эти отмели происходятъ отъ песковъ, которые наноситъ рка, которыхъ не принимаетъ въ себя море, и которые, находясь подъ вліяніемъ этихъ двухъ противоположныхъ силъ, тянутся параллельно берегу. Он наносятся постепенно до уровня водъ, потомъ, со временемъ, выходятъ на поверхность, и представляютъ собою длинныя песчаныя прибрежья, омываемыя извн прибоемъ морскихъ волнъ, изнутри орошаемыя рчными водами, которыя стсняются этими преградами въ своемъ теченіи. Нилъ, впадая въ Средиземное-Море, образовалъ передъ своими многочисленными рукавами обширный полукругъ такихъ песчаныхъ отмелей. Этотъ полукругъ, тянущійся по-крзиней-мр на семьдесятъ ль, отъ Александріи до Пелузы, иметъ переправы только у Розетты, Бюрлоса, Дамьетты, самой Пелузы, переправы, чрезъ которыя воды Нила впадаютъ въ море. Орошаемый съ одной стороны Средиземнымъ-Моремъ, онъ орошается съ другой стороны озерами Марсотисъ и Мадіэ, озеромъ Эдко, озерами Бюрлосъ и Мензалэ. Всякая высадка въ Египетъ должна быть необходимо произведена на одной изъ этихъ песчаныхъ отмелей. Слдуя примру и необходимости, Англичане выбрали отмель, образующую александрійское прибрежье. Эта отмель длиною около пятнадцати ль, простираясь между Средиземнымъ-Моремъ съ одной стороны, озерами Маротисъ и Мадіэ съ другой, иметъ на одной изъ своихъ оконечностей городъ Александрію, а съ другой представляетъ входящій внутрь полукругъ, который упирается въ Розетту. Этотъ-то входящій внутрь полукругъ и образуетъ абукирскій рейдъ. Одна изъ сторонъ этого рейда была защищена абукирскимъ фортомъ, построеннымъ французами и обстрливавшимъ своими баттареями окружное прибрежье. Дале, тянулись вокругъ всего берега песчаные холмы, переходившіе по ту сторону рейда въ песчаную и сплошную равнину. Генералъ Бонапарте далъ приказаніе построить укрпленіе на этихъ холмахъ. Еслибъ это было выполнено, всякая высадка была бы ршительно невозможна. Англійскій флотъ, построясь въ дв линіи, сталъ посреди рейда. Онъ выжидалъ на якорь, чтобъ утишившееся волненіе позволило спустить въ море шлюбки. Наконецъ, 8 числа утромъ (17 вантоза), лишь-только стихло, лордъ Кейтъ посадилъ 5,000 отборнаго войска на 320 шлюбокъ. Эти шлюбки, расположенныя въ два ряда, приближались на гребл, подъ командою капитана Кохрэпа, имя на правомъ и лвомъ крыл по дивизіи канонерскихъ лодокъ, производившихъ сильную канонаду.

Генералъ Фріанъ, имя у себя всего 1,500 человкъ, стоялъ нсколько отступя отъ берега, для укрытія своихъ войскъ отъ выстрловъ англійской артиллеріи. Нсколько аванпостовъ стояли у самаго моря, французская артиллерія обстрливала берегъ ядрами.

Англичане приближались, солдаты лежали на дн шлюбокъ, матросы, стоя, усильно дйствовали веслами, съ хладнокровнымъ мужествомъ выдерживая огонь непріятельской артиллеріи, одни валились, другіе тотчасъ же замщали ихъ. Вся эта масса шла къ берегу, движимая какъ-бы одною волею. Наконецъ, она пристаетъ къ берегу, англійскіе солдаты подымаются со дна шлюбокъ и устремляются за землю. Они строятся и бгутъ къ песчанымъ возвышенностямъ, облегавшимъ рейдъ. Генералъ Фріанъ, извщенный объ этомъ отступавшими аванпостами, приходитъ нсколько уже поздно. Онъ дйствуетъ мужественно, но вс усилія его напрасны. Еслибъ въ эту ршительную минуту генералъ Фріанъ имлъ т два пхотные батальйона и кавалерійскій полкъ, которыхъ онъ просилъ себ столько разъ, дло могло бы быть окончено, и Англичане были бы опрокинуты въ море.

Этотъ бдственный день 8 марта (17 вантоза) повлекъ за собою потерю Египта. Храбрый генералъ Фріанъ, можетъ-быть, избралъ первую позицію слишкомъ-далеко отъ берега, можетъ-быть, также, онъ слишкомъ понадялся на превосходство своихъ солдатъ и слишкомъ-легкомысленно предположилъ, что Англичане могутъ высадиться разомъ только въ незначительномъ числ. Но эта самоувренность была очень-извинительна, и, къ-тому же, оправдана, потому-что имй онъ только однимъ или двумя батальйонами больше, Англичане были бы опрокинуты, и Египетъ спасенъ. Но что сказать о томъ главнокомандующемъ, который, въ-продолженіе двухъ мсяцевъ предостерегаемый со всхъ сторонъ объ угрожающей опасности, не сосредоточилъ своихъ силъ въ Раманіэ, что дало бы ему возможность въ этотъ ршительный день собрать передъ Абукиромъ десять тысячь человкъ? который, получивъ въ Каир еще 4 марта положительное извщеніе, не двинулъ войскъ, могшихъ прибыть въ самое утро 8 числа, и, слдовательно, пришедшихъ бы во-время для отраженія Англичанъ? Что сказать также объ адмирал Гантомь, могшемъ высадить въ Александріи четыре тысячи человкъ въ тотъ самый день, какъ фрегатъ изъ Рошфора привезъ 300 человкъ, сражавшихся на абукирскомъ берегу? Что сказать обо всхъ этихъ нершимостяхъ, небрежностяхъ, ошибкахъ всякаго рода, какъ не то, что бываютъ дни, когда все сбирается грозною тучею на потерю сраженій и гибель государствъ?..

Битва была страшно-кровопролитна. Англичане считали у себя 1,100 человкъ убитыми или раненными изъ тхъ 5,000, которые высадились на берегъ. Уронъ французовъ простирался до 400 человкъ изъ 1,500. Дло было жаркое. Генералъ Фріанъ отступилъ къ стнамъ Александріи, и тотчасъ же повстилъ Мену и стоявшихъ по близости генераловъ, чтобъ шли къ нему на помощь.

Однакожь, все могло быть еще поправлено, еслибъ съумли воспользоваться оставшимся еще временемъ, силами, которыя еще имли въ своихъ рукахъ, и затруднительнымъ положеніемъ Англичанъ, высадившихся на эту песчаную отмель.

Англичанамъ предстояло, во-первыхъ, высадить на берегъ все свое войско, потомъ выгрузить на берегъ военные припасы, — дло, требовавшее много времени. За тмъ, они должны были двинуться вдоль этой песчаной отмели, чтобъ подступить къ Александріи, имя съ правой руки море, съ лвой озера Мадіэ и Мареотисъ, правда, они были подкрпляемы своими канонерскими лодками, но не имли ни кавалеріи, ни другой полевой артиллеріи, кром той, которую могли влечь на себ. Очевидно, ихъ движенія должны были быть медленны, и вскор очень-затруднены, когда они очутятся вередъ Александріей, ибо они будутъ принуждены, чтобъ выйдти изъ этой западни, или взять приступомъ этотъ городъ, или идти по узкимъ плотинамъ, посредствомъ которыхъ устроено сообщеніе съ внутренними областями Египта. Для того, чтобъ остановить ихъ, не надо было вступать съ ними въ частныя и неравныя сраженія, которыя только ободряли ихъ, обезкураживали французское войско и ослабляли его и безъ того немногочисленныя силы. Даже безъ сраженій можно было наврное, ставъ въ выгодной позиціи, преградить имъ дорогу. Итакъ, въ этихъ обстоятельствахъ оставалось одно: выжидать, чтобъ Мену, котораго ослпленіе теперь уже было побждено фактами, соединилъ все войско подъ стнами Александріи.

Генералы Лапюссъ и Фріанъ опасались, чтобъ Англичане не овладли дорогою въ Раманіэ, по которой долженъ былъ прійдти Мену. По занятіи этой дороги непріятелемъ, французамъ все-таки оставался путь, правда, долгій и трудный, особенно для артиллеріи, по тинистымъ отмелямъ озера Маротлсъ. Во всякомъ случа, эти генералы не имли достаточной причины вступать въ сраженіе, имя вс шансы противъ себя.

Тмъ не мене, генералы Фріанъ и Ланюссъ, преувеличивая опасность, которой подвергались ихъ сообщенія, ршились (12 марта) сразиться, по, сойдя съ выгодной позиціи и имя дло съ превосходнйшимъ непріятелемъ, принуждены были отступить на прежнее мсто.

Это была напрасная потеря пяти или шести сотъ человкъ,— потеря очень-чувствительная для Французовъ, потому-что они не получали, подобно Англичанамъ, подкрпленій. Уронъ Англичанъ простирался до 1,400 человкъ.

Ршено было ждать Мену, который наконецъ ршился двинуть армію къ Александріи. Онъ велъ съ собою главную массу своихъ силъ, оставивъ, впрочемъ, безполезно до 2,000 человкъ въ Дамьеттской-Области, въ окрестностяхъ Белбеиса, Салаіэ, въ самомъ Каир и въ Верхнемъ-Египт. Не зачмъ было принимать столько предосторожностей противъ Египтянъ, которые въ это время вовсе не имли мысли о возстаніи. Ихъ должно было опасаться тогда только, когда бы Французы были разбиты ршительно.

Мену, прибывъ въ Раманіэ, понялъ всю важность опасности. Онъ увидлъ собственными глазами, какую тяжкую сдлалъ ошибку, допустивъ Англичанъ стать на твердую землю.

Между-тмъ, Англичане получили нкоторыя подкрпленія и большое количество военныхъ припасовъ. Они утвердились на тхъ же песчаныхъ высотахъ, которыя занимали 13 марта Ланюссъ и Фріанъ. Вытснить ихъ оттуда было очень-трудно.

Къ-тому же, Англичане были несравненно-превосходне числомъ. У нихъ было до 18 тысячь человкъ противъ 10 тысячь: Фріанъ и Ланюссъ имли теперь всего-на-все 4,500 человкъ, Мену привелъ съ собою по большой мр 5,000. Вс шансы, которые Французы въ первое и второе дло имли въ свою пользу, были теперь противъ нихъ. Однакожь, очень-естественно было ршиться вступить въ бой. И дйствительно, посл попытки опрокинуть Англичанъ въ море, сперва съ 1,500 человкъ, потомъ съ 5,000, было бы дломъ необыкновеннымъ не попытать теперь того же съ войскомъ въ 10,000 человкъ, которое составляло почти все, что только можно было собрать на одномъ пункт.

Нельзя не сказать, что можно было дйствовать и иначе, и особенно еслибъ поступить такъ посл высадки Англичанъ на берегъ и до безполезнаго сраженія, даннаго генералами Ланюссомъ и Фріаномъ: именно, оставить Англичанъ на занимаемомъ ими пути, быстро привести Александрію въ возможность обороняться, вврить ея защиту морякамъ, запаснымъ депо, подкрпленнымъ 2,000 солдатами дйствующей арміи, потомъ вывести войска изъ всхъ постовъ, исключая Каира, гд слдовало оставить трехтысячный гарнизонъ, расположивъ его въ цитадели, наконецъ, съ остальною арміею, т. е. съ 9 или 10 тысячами человкъ, стать въ открытомъ пол, будучи на готовь броситься или за Турковъ, еслибъ они вторглись изъ Сиріи, или на Англичанъ, еслибъ они сдлали хоть одинъ шагъ внутрь страны по узкимъ плотинамъ, проходящимъ по Нижнему-Египту. Чрезъ это Англичане очутились бы въ настоящей блокад и вроятно должны были бы опять ссть на свою эскадру. Но для выполненія этого, потребенъ былъ генералъ боле-способный, нежели Мену, боле-опытный, нежели онъ въ искусств двигать войсками. Нуженъ былъ, наконецъ, главнокомандующій совсмъ-непохожій за того, который, имя въ начал кампаніи вс шансы въ свою пользу, дйствовалъ такимъ образомъ, что имлъ теперь вс шансы противъ себя.

Между-тмъ, сразиться теперь съ Англичанами было очень-естественною ршимостью, которая послдовательно согласовалась со всмъ что длалось съ самаго открытія кампаніи. Однакожь, Французамъ надобно было спшить, отваживаясь на такую ршительную Мру, чтобъ не дать времени подоспть Туркамъ, шедшимъ изъ Сиріи.

Для того, чтобъ дать сраженіе, необходимо было условиться въ план. Мену былъ неспособенъ составить его и былъ съ своими генералами не въ такихъ отношеніяхъ, чтобъ ему ловко было прибгнуть къ ихъ совтамъ. Не смотря на то, начальникъ штаба, Лагранжъ, обратился съ просьбою начертать планъ къ генераламъ Ланюссу и Рэнье, которые, составивъ этотъ планъ съобща, представили его на утвержденіе Мену. Тотъ одобрилъ его почти-машинально.

Близь развалинъ древняго Канопа (Canopus), завязалась эта ршительная битва, утромъ 21 марта (30 вантоза). Французы сражались храбро, по нскому было направлять ихъ дйствія. Въ самую важную минуту битвы, Мену, неспособный командовать, расхаживалъ только по полю сраженія, не отдавая никакихъ приказаній.

Какое зрлище представляетъ война, когда жизнь людей, когда участь государствъ бываютъ вврены такимъ бездарнымъ полководцамъ!

Нельзя было сказать, чтобъ сраженіе было проиграно, потому-что непріятель не сдлалъ ни шага впередъ, но оно было уже проиграно, если не было совершенно выиграно, ибо нужна была ршительная побда, чтобъ оттнить Англичанъ къ Абукиру и принудить ихъ ссть на свою эскадру. Уронъ съ той и другой стороны были велики. У Англичанъ выбыло изъ строя около 2,000 человкъ, и между-прочимъ храбрый генералъ Аберкромби перенесенъ на корабль при послднемъ издыханіи. Французы потеряли не меньше. Генералы Ланюссъ и Руазъ были убиты, еще три генерала тяжело ранены.

Теперь Французамъ не оставалось уже никакой надежды принудить непріятеля оставить Египетъ. Между-тмъ, скоро должны были подойдти Турки, шедшіе изъ Сиріи, капитанъ-паша, хавшій на турецкой эскадр, и готовившійся высадить у Абукира 6,000 Албанцевъ, наконецъ 6,000 сипаевъ, которые должны были высадиться у Коссеира, за берегу Верхняго-Египта. Что можно было предпринять посреди такого множества непріятелей съ арміею, которая, лишь-только дла колоши шли плохо, всегда съ ропотомъ говорила, что экспедиція была блистательнымъ безумствомъ, и что безполезно приносить храбрыхъ солдатъ въ жертву чистой химеры?

Хотя посл этихъ трехъ длъ, 8, 13 и 21 марта, французская армія лишилась около 3,500 человкъ, однако все-таки можно было, искусно и быстро маневрируя, разбить визиря, когда онъ выйдетъ изъ Сиріи, капитана пашу, когда онъ попытается прорваться чрезъ Розетту, Англичанъ, когда они захотятъ по узкимъ перешейкамъ двинуться внутрь Египта. Но все это надо было совершить не боле какъ съ 7,000 или 8,000 человкъ. Съ генераломъ самымъ ршительнымъ и очень-искуснымъ успхъ подобнаго предпріятія былъ бы хотя сомнителенъ, однако возможенъ: чего было ждать отъ Мену и его сподвижниковъ?

Между-тмъ, оставалась еще надежда. То былъ Гантомъ съ своими кораблями и дессантнымъ войскомъ. Прибытіе въ эту минуту 4,000 человкъ могло спасти Египетъ.

Но Гантомъ, хотя боле-способный, нежели Мену, не лучше его дйствовалъ въ настоящихъ обстоятельствахъ. Исправивъ въ Тулон аваріи, потерпнныя по выход изъ Бреста, онъ вышелъ, какъ мы видли. изъ Тулона, 19 марта (28 вантоза), вторично возвратился туда по случаю несчастія съ кораблемъ ‘Конституція’, и снова вышелъ въ море 22 марта (1 жерминаля), держа путь къ Сардиніи. Ужь онъ былъ въ пятнадцати лье отъ мыса Карбонари, конечнаго пункта Сардиніи, готовый вступить въ каналъ, отдляющій Сицилію отъ Африки. Къ-несчастію, по неосторожности одного капитана, два корабля столкнулись другъ съ другомъ и получили значительныя поврежденія. Испуганный этими аваріями, Гантомъ не считалъ себя въ возможности держаться дольше въ мор, и возвратился въ Тулонъ 5 апрля (15 жерминаля), дв подли спустя посл канопскаго сраженія.

Въ Египт ничего по знали объ этомъ, и все еще питали надежду. При вид всякаго паруса, бжали къ берегу увриться, не Гантомъ ли это? Въ такомъ томительномъ ожиданіи, не предпринимали ничего и оставались въ бдственномъ бездйствій. Къ довершенію несчастія, Мурадъ-Бэй, неизмнный другъ французовъ, умеръ въ это время отъ чумы и оставилъ своихъ мамелюковъ Осману-Бэю, на дружбу котораго Французы не могли разсчитывать. Чума начала свирпствовать въ Капр. Все шло какъ-нельзя-хуже и вело къ роковой развязк.

Англичане, съ своей стороны, опасаясь находившейся передъ ними арміи, не хотли отваживаться на удачу. Они лучше желали идти тихо, во врно. Особенно поджидали они, чтобъ ихъ союзники, Турки, которымъ они не слишкомъ довряли, имли возможность прійдти къ нимъ на подмогу. Прошелъ мсяцъ со времени высадки, а они еще ничего не предпринимали, кром того, что взяли абукирскій Фортъ, который оборонялся храбро, но палъ подъ разрушительнымъ огнемъ ихъ эскадры. Наконецъ, Англичане и Турки, овладвъ однимъ изъ устьевъ Нила,— этимъ путемъ они могли получать продовольствіе, имя такимъ образомъ доступъ внутрь Египта,— вздумали воспользоваться своими успхами, по не спша, потому-что они еще простояли боле трехъ недль до выступленія впередъ. Для проворнаго и сметливаго противника, это былъ очень-удобный случай побить ихъ. Еслибъ генералъ Мену употребилъ въ дло протекшій мсяцъ, т. е. окружилъ Александрію необходимыми укрпленіями, такъ чтобъ тамъ можно было оставить немного войска, еслибъ онъ вывелъ излишнее войско изъ Каира, то могъ бы противопоставить Англичанамъ отъ 8,000 до 9,000 человкъ. Этого числа было достаточно для того, чтобъ оттснить непріятеля къ устьямъ Нила, поднять упавшій духъ арміи, снова привесть въ покорность уже волновавшихся Египтянъ, замедлить движеніе визиря, снова поставить Англичанъ въ блокадное состояніе на александрійскомъ берегу, и наконецъ возвратить на свою сторону счастіе. Этотъ благопріятный случай былъ послдній. Мену совтовали выполнить это, но робкій, онъ вполовину только послдовалъ данному совту.

Французы отступили къ Раманіэ, этотъ пунктъ не представлялъ особыхъ удобствъ къ оборон, но если надо было гд-нибудь отчаянно сопротивляться, то здсь, въ Раманіэ, потому-что потерявъ эту позицію, корпусъ генерала Лагранжа былъ бы отрзанъ отъ Александріи и принужденъ отступить къ Каиру. Когда французская армія и въ соединенныхъ силахъ не могла противостоять Англичанамъ, то было совершенно-невозможно, чтобъ она, разрзанная на-двое, могла оказать значительное сопротивленіе. Въ такомъ случа, ей не оставалось ничего боле, какъ подписать капитуляцію. И такъ, съ потерею Раманіэ, Французы окончательно теряли весь Египетъ. При Раманіэ генералъ Лагранжъ съ 4,000 человкъ былъ предоставленъ самому-себ, къ нему не шелъ Мену съ общанными 2,000, ни генералъ Белльяръ, который, имя въ Каиръ до 3,000 человкъ, не получилъ приказанія идти на Раманіэ. Имя противъ себя около 12,000 человкъ, Лагранжъ не отважился вступить въ сраженіе, оставилъ Раманіэ и, отступивъ къ Каиру, былъ отрзанъ отъ своихъ сообщеній.

Съ этого дня, въ Египт не произошло боле ничего достойнаго критики, или даже вниманія. Всюду встрчаемъ самую постыдную слабость съ самою плачевною бездарностью. Безъ сомннія, эти слова относятся къ главнымъ командирамъ, а не къ солдатамъ и простымъ офицерамъ, всегда храбрымъ и готовымъ умирать.

Въ Каир, равно какъ и въ Александріи, не оставалось ничего боле длать, какъ сдаться на капитуляцію. Здсь можно было показать еще одну заслугу — медлить сдаваться. Чрезъ это, по-видимому, спасаютъ, кажется, только свою честь, а часто, на дл, спасаютъ и отечество! Массена, продливъ оборону Генуи, сдлалъ возможною побду при Маренго. Генералы, занимавшіе Каиръ и Александрію, продливъ свое безнадежное сопротивленіе, могли еще съ большою пользою содйствовать успшности важныхъ переговоровъ Франціи съ Англіей. Они не знали этого, правда, и вотъ почему, въ невдніи тхъ услугъ, которыя можно оказать, продливъ оборону, должно внимать голосу чести, которая велитъ сопротивляться до послдней крайности. Несчастнйшій изъ этихъ двухъ генераловъ, находившихся въ блокад, — несчастнйшій, потому-что онъ сдлалъ наиболе ошибокъ,— Мену, упорствуя медлить сдачею Александріи, былъ еще полезенъ, какъ увидимъ вскор, для интересовъ Франціи. Это было позже его утшеніемъ, его извиненіемъ предъ первымъ консуломъ.

Когда войска, отступившія изъ Раманіэ, прибыли въ Каиръ, надо было подумать, что предпринять. Генералъ Белльяръ былъ, по старшинству, главнокомандующимъ. Это былъ человкъ нершительный. Въ Каир оставалось около 7 тысячь войска, годнаго дйствовать, и отъ 5 до 6 тысячь человкъ больныхъ, раненныхъ и войсковой прислуги. Чума свирпствовала, не было ни денегъ, ни продовольствія, и предстояло защищать городъ необъятной окружности. Семи тысячь человкъ было мало для обороны на такомъ протяженіи. Стны никакъ не могли противостать искусству европейскихъ инженеровъ. Въ цитадель не могли помститься 12,000 Французовъ, и она никакъ не могла устоять противъ англійскихъ осадныхъ орудій. Очевидно, оставалось одно изъ двухъ: или смло спуститься въ Нижній-Египетъ и соединиться съ Мену въ Александріи, или удалиться въ Дамьетту, что было и врне и легче. Въ этомъ пунктъ, 7 тысячь солдатъ египетской арміи долго могли защищаться противъ вдвое или втрое-превосходнйшаго непріятеля. Такъ-какъ дло теперь шло только о томъ, чтобъ сдаться на капитуляцію, то Дамьетга могла отдалить этотъ жалкій результатъ, по-крайней-мр еще на полгода, инженерный офицеръ д’Опуль (d’Haulpoul) предложилъ этотъ мудрый совтъ, во чтобъ послдовать ему, надо было выйдти изъ Капра, — а генералъ Белльяръ ршился остаться въ этой столиц Египта, не зная самъ, что онъ тамъ будетъ длать. Лвымъ берегомъ Нила Англичане и Турки шли отъ Раманіэ къ Каиру, правымъ берегомъ, великій визирь, съ плохимъ восточнымъ войскомъ отъ 25 до 30 тысячь человкъ, шелъ со стороны Сиріи и также приближался къ Каиру белбевскою дорогою. Генералъ Белльяръ, вспомнивъ трофеи Геліополя, вышелъ противъ Турковъ съ 6,000 войска. Турки, на этотъ разъ хорошо управляемые, не хотли вступить съ нимъ въ геліопольскую битву: ихъ надо было настигнуть въ самомъ лагерь ихъ, въ Белбеис. Белльяръ боялся, чтобъ въ его отсутствіе Англичане и Турки не ворвались въ Каиръ. Такимъ-образомъ, вышедъ изъ Капра не зная зачмъ, генералъ Белльяръ возвратился туда безъ всякаго результата, между-тмъ, какъ народъ смотрлъ на него, какъ на побжденнаго.

Французская армія, питая отвращеніе къ тмъ униженіямъ, на которыя осуждала ее неспособность, бездарность генераловъ, возвратилась къ образу мыслей, бывшему причиной эль-аришской конвенціи. Она утшалась въ своихъ несчастіяхъ, мечтая о возвращеніи во Францію. Еслибъ полководецъ ршительный и искусный подалъ собою примръ, какой данъ былъ въ Гену Массеною, она послдовала бы этому примру. Но нельзя было ждать ничего подобнаго отъ генерала Белльяра. Онъ предложилъ непріятелю заключить перемиріе, на что тотъ и согласился охотно, потому-что Англичане искали здсь мене блеска, нежели пользы. Генералъ Белльяръ собралъ военный совтъ, въ которомъ многіе генералы поражали горькими упреками безумное поведеніе командира каирской дивизіи. Но сражаться теперь было бы жестокостью въ-отношеніи къ арміи. Французы имли передъ собой 40,000 непріятелей, не считая сипаевъ, которые, высадившись въ Коссейрь, шли внизъ по Нилу съ мамелюками, отпавшими отъ дружбы съ Французами по смерти Мурада-Бэя. А за собою Французы должны были страшиться народонаселенія полуварварскаго, въ 300,000 душъ, постигнутаго чумою, угрожаемаго голодомъ и уже готоваго возмутиться. Выдержать приступа было невозможно: надо было сдаться на капитуляцію.

Непріятельскіе генералы съ радостью приняли французскихъ комиссаровъ: такъ еще боялись они, даже и въ эту минуту, перемны счастія. Они согласились за условія самыя выгодныя для французской арміи. Было положено, что она выступитъ изъ Каира со всми военными почестями, съ оружіемъ и обозами, съ артиллеріею, лошадьми, наконецъ совсмъ тмъ, что у ней было, что она будетъ перевезена во Францію и содержима во время перезда на-счетъ Англіи. Египтяне, которые бы захотли послдовать за арміею, получили на то позволеніе. Кром того, они имли право продать свои имущества.

Эта капитуляція была подписана 27 поня 1801 г. и ратификована 28-го іюня (8 и 9 мессидора IX года). Гордость старыхъ египетскихъ и итальянскихъ солдатъ страдала жестоко. Они готовились возвратиться во Францію, не такъ, какъ возвратились въ 1798 г., посл побдъ при Кастильйоне, Арколе и Риволи, гордые своею славою и заслугами, оказанными республик, они готовились возвратиться туда побжденные, но все же возвращались во Францію, и при этой мысли сердца, изнывавшія въ долговременной разлукъ съ родиной, наполнялись невольною радостью, которая заставляла ихъ забывать вс превратности судьбы. Солдаты были внутренно-довольны, хотя и не сознавались въ томъ, во это довольство видно было на ихъ лицахъ. Одни военачальники были мрачны, помышляя объ осужденіи, которому они подвергнутся за поступки свои отъ перваго консула. Депеши, посланныя за капитуляціею, были исполнены самаго униженнаго душевнаго безпокойства. Для доставленія этихъ депешей выбраны люди, которые, за личныя свои дйствія, не могла подвергнуться порицанію: то были инженеръ д’Опуль и директоръ пороховыхъ заводовъ Шампи, бывшіе столь-полезными колоніи?

Мену былъ запертъ въ Александріи, и, подобно Белльяру, ему оставалось только сдаться. Онъ только и могъ теперь сдлать. Чума уже поразила нсколько жертвъ въ Александріи, не было продовольствія въ-слдствіе непростительной ошибки, что не заготовлено запасовъ на случай осады. Множество солдатъ умирало ежедневно отъ цынги.

Несчастный Мену, приведенный такимъ образомъ въ бездйствіе, имя досугъ подумать о своихъ ошибкахъ, окруженный всеобщимъ негодованіемъ, утшался, однакожь, мыслью о геройскомъ сопротивленіи, подобномъ бывшему при осад, выдержанной Массеною въ Гену. Онъ писалъ объ этомъ къ первому консулу и предсказывалъ ему достопамятную оборону. Генералы Дама и Рэнье оставались безъ войскъ въ Александріи. Они выражали здсь свое неудовольствіе и не умли вести себя прилично, даже и въ эти послднія минуты. Мену приказалъ арестовать ихъ ночью съ большою гласностью, и потомъ отвезти во Францію. Эта строгость не въ пору произвела немного эффекта. Армія, по своему здравому смыслу, порицала Рэнь и Дама, но вовсе не уважала Мепу. Единственная пощада ему со стороны ея состояла въ томъ, что она не питала къ нему ненависти. Холодно выслушивая его прокламаціи, въ которыхъ онъ разглагольствовалъ о ршимости своей скоре умереть, нежели сдаться, она была готова, еслибъ то было нужно, драться донельзя, но ужь не врила боле въ необходимость этой жертвы. Она хорошо понимала, какое должны были имть послдствіе происшествія въ Каир, и предвидла близкую капитуляцію, въ Александріи, подобно тому, какъ въ Каир, утшались въ своихъ бдствіяхъ надеждою снова увидть вскор Францію.

Съ этого дня, ничмъ важнымъ не ознаменовалось боле пребываніе Французовъ въ Египт, и экспедиція была нкоторымъ образомъ кончена. Эта экспедиція, считавшаяся одними за чудо смлости и искусства, почиталась, напротивъ того, другими за блистательную химеру, эти другіе были люди, желавшіе взвшивать все на всахъ холоднаго разсудка.

Послднее сужденіе, при всемъ кажущемся благоразуміи, въ основаніи мало-разумно и мало-справедливо.

Наполеонъ, въ-продолженіе своей долгой и чудной каррьеры, ничего не создалъ въ ум своемъ боле-великаго и могшаго сдлаться боле истинно-полезнымъ. Безъ сомннія, если вспомнить, что Французы не удержали за собою ни Рейна, ни Альповъ, то можно сказать, что и Египетъ, еслибъ Франція владла имъ и пятнадцать лтъ, былъ бы позже отнятъ у нея, какъ отняты и континентальныя ея границы. Но, разсуждая такимъ образомъ, можно бы прійдти къ вопросу о томъ, не было ли и самое пріобртеніе рейнской линіи безуміемъ и химерою? Чтобъ обсудить это дло здраво, необходимо предположить на время, что эти долгія воины консульства и имперіи окончились иначе, нежели какъ онъ дйствительно кончились, и спросить, не было ли бы въ этомъ случа завоеваніе Египта возможнымъ, могло ли оно быть предметомъ желанія Франціи, и не имло ли бы для Европы важныхъ послдствій? Сдлавъ такой вопросъ, нельзя усомниться въ отвт. Извстно, что Англія почти ршилась, въ 1801 году, покориться необходимости — уступить Франціи Египетъ, требуя за это вознагражденій. Эти вознагражденія, о которыхъ было сообщено французскому уполномоченному, вовсе не были непомрны. Нтъ никакого сомннія, что, во время послдовавшаго за тмъ морскаго мира, о заключеніи котораго мы скажемъ скоро, первый консулъ, предвидя его недолговчность, послалъ бы въ устья Нила огромныя пособія въ людяхъ и военныхъ припасахъ, и что армія, отправленная въ Сен-Доминго, куда пошла искать себ вознагражденія за потерянный Египетъ, могла бы на долгое время оборонить эту новую Французскую колонію въ Африк отъ всякихъ нападеній. Такой генералъ, какъ Деканъ (Decaen), или Сен-Сиръ, соединяя съ опытностью въ военномъ дл искусство администратора, имя подъ рукою, кром 22,000 человкъ, остававшихся въ Египт отъ первой экспедиціи, 30,000 человкъ, напрасно погибшихъ на Сен-Домниго, находясь такимъ-образомъ съ 50,000 Французовъ и съ огромнымъ количествомъ военныхъ припасовъ въ отмнно-здоровомъ климат, на земл неистощимо-плодородной, обработывасмой поселянами, покорными всмъ владыкамъ и непривыкшими носить ружья у плуга, — такой генералъ, какъ Деканъ или Сен-Сиръ, смогъ бы съ подобными средствами побдоносно защитить Египетъ и основать тамъ превосходную колонію.

Успхъ былъ неоспоримо возможенъ. Надо прибавить, что въ борьб на моръ за выгоды торговли, въ борьб, которую выдерживали другъ противъ друга Франція и Англія, попытка первой изъ нихъ была въ нкоторомъ род необходима по сил обстоятельствъ. И дйствительно, Англія завоевываетъ себ материкъ Остиндіи и такимъ-образомъ пріобртаетъ первенство на моряхъ Востока. Франція, бывшая досел ея соперницею, могла ли уступить ей безъ спора подобное первенство? Неизбжно было, чтобъ она попытала вступить въ борьбу въ этихъ странахъ Востока, на этомъ обширномъ поприщ честолюбія морскихъ державъ, и чтобъ попытала сдлать здсь пріобртеніе, которое могло бы уравновшивать владнія Англичань. На всемъ земномъ шаръ нельзя было найдти страны, которая лучше соотвтствовала бы этой цли, какъ Египетъ. Чрезъ него торговля Востока могла бы перейдти снова въ Средиземное-Море, которое было тогда въ рукахъ Французовъ, словомъ, онъ стоялъ Индіи, и во всякомъ случа былъ путемъ въ все. Итакъ, завоеваніе Египта было бы для Франціи неоцнимою заслугою. О, еслибъ, въ порывахъ своего безграничнаго воображенія, Наполеонъ не предпринималъ ничего боле-дерзновеннаго!

Между-тмъ, какъ египетская армія изнемогала, не имя искуснаго вождя и не получая помощи, адмиралъ Гантомъ пытался въ третій разъ выйдти изъ Тулона, первый консулъ едва далъ ему время, исправить аваріи, происшедшія отъ столкновенія двухъ кораблей, и принудилъ его немедленно выйдти въ море. Гантомъ получилъ приказаніе, — прозжая мимо Эльбы, произвести демонстрацію на Порто-Феррано, чтобъ тмъ облегчить занятіе этого острова Французскими войсками. Первый консулъ непремнно хотлъ отвоевать этотъ островъ, который, по трактатамъ съ Неаполемъ и Этруріей, былъ уступленъ Франціи, и за которомъ находился небольшой гарнизонъ, вполовину тосканскій, вполовину англійскій. Адмиралъ повиновался: явился передъ Эльбою, бросилъ нсколько ядеръ въ Порто-Феррайо, и прошелъ мимо, чтобъ не подвергать себя поврежденіямъ, которыя поставили бы его въ невозможность выполнить свое назначеніе. Еслибъ онъ пошелъ теперь прямо, онъ могъ бы еще быть полезенъ египетской арміи, потому-что, какъ мы видли, позиція въ Раманіэ была оставлена только 10 мая (20 флореаля). Впрочемъ, не надо было терять ни минуты. Но какая-то неизбжная судьба вмшивалась во вс дйствія адмирала Гантома. Мы видли, какъ, вышедъ счастливо изъ Бреста, еще счастливе вошедъ въ Средиземное-Море, онъ вдругъ потерялся, лишился присутствія духа, принялъ четыре корабля за восемь, и вошелъ въ Тулонъ. Мы видли, какъ онъ, оставивъ этотъ портъ въ март мсяц, ускользнулъ отъ адмирала Варрена, прошелъ южную оконечность Сардиніи, и остановился еще разъ, въ-слдствіе столкновенія двухъ кораблей. Но это не было предломъ его несчастій. Едва удалился онъ отъ Эльбы, заразительная болзнь въ сильной степени открылась на эскадр его. Адмиралъ Гантомъ счелъ безразсуднымъ и безполезнымъ везти съ собою въ Египетъ такое множество больныхъ, и потому ршился раздлить эскадру. Ввривъ контр-адмиралу Линуа начальство надъ тремя кораблями, онъ помстилъ на нихъ больныхъ матросовъ и солдатъ, и отправилъ ихъ въ Тулонъ, самъ же продолжалъ плаваніе къ Египту только съ 4 кораблями и 2 Фрегатами, на которыхъ находилось всего 2,000 человкъ. Но теперь было поздно, потому-что май былъ въ половин, а въ это время Французская армія уже погибла, ибо генералы Белльяръ и Мену были разлучены другъ съ другомъ, въ-слдствіе оставленія Раманіэ. Адмиралъ Гантомъ не зналъ этого. Ему удалось наконецъ пристать къ африканскому берегу, въ разстояніи нсколькихъ переходовъ къ западу отъ Александріи. Французы, высадившіеся на берегъ, были встрчены отъ туземцевъ сильнымъ ружейнымъ огнемъ. Младшій братъ перваго консула, Іеронимъ Бонапарте, находился посреди этого дессантнаго войска. Надо было разрушить стоявшій тутъ городокъ Дернъ. Идти къ Александріи, не имя ни воды, ни състныхъ припасовъ и сражаясь на каждомъ шагу, было бы безумною и безполезною отвагою: изъ 2,000 едва-ли бы дошла до конца пути и тысяча. Не стояло губить такого множества храбрыхъ изъ-за такой незначительной подмоги. Впрочемъ, происшествіе, которое легко было предвидть, покончило вс недоумнія. Адмиралу показалось, что приближается англійскій флотъ, тутъ уже было не до разсужденій: онъ обрубилъ канаты, не имя времени поднять якорей, поднялъ паруса и не былъ настигнутъ непріятелемъ.

Фортуна, которая плохо служила ему, потому-что она помогаетъ только отважнымъ, ввряющимся ей, Фортуна послала, однако, ему утшеніе. Близь Кандіи онъ повстрчалъ англійскій корабль, взялъ его и вошелъ въ Тулонъ съ этимъ трофеемъ, слабымъ возмездіемъ за столько неудачь. Первый консулъ, снисходительный къ людямъ, которые перешли съ нимъ большія опасности, благосклонно принялъ это возмездіе и распубликовалъ о немъ въ ‘Монитер’.

Между-тмъ, контр-адмиралъ Линуй, оставивъ въ Тулон привезенныхъ имъ больныхъ матросовъ и солдатъ, немедленно отправился, по приказанію перваго консула, въ Кадиксъ, для соединенія съ эскадрами адмираловъ Дюмануара, Брюи и испанскими кораблями изъ Ферроля. Чрезъ это могъ составиться флотъ боле нежели въ двадцать кораблей, который назначался для доставленія въ Египетъ огромныхъ пособій. Во Франціи еще не было извстно, что въ Египт было все кончено, и что тамъ оставалось защищать только Александрію. Спасти этотъ послдній пунктъ не было, впрочемъ, неважнымъ дломъ.

Адмиралъ Линуа поспшно отправился къ Кадиксу, но свдавъ, что англійскій гибралтарскій флотъ крейсируетъ предъ этимъ портомъ, сталъ на якор въ испанскомъ порть Алджезирас, находящемся насупротивъ Гибралтара. Близь Гибралтарскаго-Пролива, гористые берега Испаніи образуютъ губу, имющую видъ лошадиной подковы, которой отверстіе обращено на югъ. На одной изъ сторонъ этой губы находится Алджезирасъ, на другой Гибралтаръ. Въ простую зрительную трубку изъ Алджезираса ясно видно, что длается въ Гибралтар. 6 поля 1801 года (17 мессидора IX г.), англійскій контр-адмиралъ Сомаресъ пришелъ отъ Кадикса предъ Алджезирасъ.

Битва при Алджезирас покрыла славою эскадру адмирала Линуй: здсь три французскіе корабля бились съ шестью англійскими и разрушили два изъ нихъ: одинъ изъ этихъ двухъ кораблей остался въ рукахъ Французовъ. Адмиралъ Сомаресъ былъ въ бшенств и клялся отмстить Французамъ, лишь-только они выйдутъ изъ Алджезираса.

Французско-испанская эскадра, состоявшая изъ шести кораблей, и трехъ фрегатовъ, соединилась съ эскадрою Линуй: они выступили изъ Алджезираса въ Гибралтарскій-Проливъ. Адмиралъ Сомаресъ пустился за ними въ погоню, съ пятью кораблями и нсколькими Фрегатами: пожираемый жаждою мести, онъ поставилъ на своихъ корабляхъ печи для раскаливанія ядеръ. Онъ выжидалъ минуты напасть на аррьергардъ.

Въ темную ночь, два испанскіе корабля (составлявшіе вмст съ Св. Антоніемъ, французскимъ кораблемъ — аррьергардъ), не обознали другъ друга и сцпились съ остервенніемъ, какъ врагъ съ врагомъ. Въ-слдствіе ожесточенной взаимной канонады, и тотъ и другой были объяты страшнымъ пламенемъ, озарившимъ море своимъ заревомъ. Въ это время, роковой обманъ разсялся, но уже поздно: Сан-Карлосъ взлетлъ на воздухъ съ ужаснымъ трескомъ. Нсколько минутъ спустя, взлтлъ на воздухъ и другой корабль Св. Герменегильда.

Пользуясь этомъ временемъ, адмиралъ Сомаресъ устремился на корабль Св. Антоній, разгромилъ его и увелъ съ собою. Французскіе и испанскіе адмиралы находились, по обычаю испанскаго Флота, на одномъ корабл. Они были въ ужасной тревог, не могши за мракомъ ночи ни различить, что происходило на мор, ни сдлать какія-нибудь распоряженія.

Французская эскадра приближалась къ Кадиксу.

Страшный (le Formidable), адмиральскій корабль Линуа, отсталъ отъ флота, его окружили три англійскіе корабля и одинъ фрегатъ, храбрый капиталъ Трудъ отбился мужественно отъ столь-многочисленныхъ не пріятелей и съ торжествомъ вошелъ въ Кадиксъ.

Испанцы дивились по-справедливости этимъ подвигомъ. Но они печалились о гибели Сан-Карлоса и Св.-Герменегильды.

Между-тмъ, событія въ Португаліи представляли имъ утшеніе.

Князь-Мира перешелъ границу и сталъ осаждать португальскіе города полевою артиллеріею, за недостаткомъ осадныхъ орудій. Онъ уже усплъ овладть всею областью Алентехо. Французы еще не переступали португальской границы, и если Испанцы одни могли дойдти до такихъ результатовъ, то было очевидно, что, въ соединеніи съ Французами, они въ нсколько дней могли бы овладть Лиссабономъ и Опорто. Португальскій дворъ отправилъ своего уполномоченнаго къ Князю-Мира въ Бадахосъ, съ извстіемъ о готовности своей принять всяческія условія, какія только угодно будетъ соединеннымъ арміямъ. Таковы были событія въ конц іюня и начал іюля.

Битвы при Алджезирас и Кадикс, короткая кампанія въ Португаліи вознаграждали нкоторымъ образомъ за событія въ Египт. Впрочемъ, въ Европ не знали еще ни сраженія при Каноп, ни уже-подписанной капитуляціи въ Каир, ни о неизбжности сдачи Александріи на капитуляцію. Въ то время, извстія не передавались по морю съ такою быстротою, какъ ныньче: надо было по-крайней-мръ мсяцъ, чтобъ узнать въ Марсели событіе, случившееся на берегахъ Нила. Изъ египетскихъ длъ знали только о высадк Англичанъ и первыхъ стычкахъ на прибрежь Александріи, и вовсе не ожидая того, что сбылось на самомъ дл, были въ сильномъ недоумніи на счетъ окончательнаго результата борьбы. Всъ Франціи при производившихся переговорахъ ни мало не уменьшился, напротивъ, онъ увеличивался отъ того вліянія, которое день-это-дня пріобртала Франція въ Европ.

Но прежде, нежели пустимся снова въ лабиринтъ этихъ обширныхъ переговоровъ, гд дло шло о величайшихъ интересахъ вселенной, должно упомянуть о событіи, занимавшемъ въ это время парижское любопытство и дополняющее собою чудное зрлище, которое представляла тогда Франція, управляемая консулами.

Пармскіе инфанты, назначенные царствовать въ Тоскан, покинули Мадритъ въ то время, какъ королевскій дворъ отправился въ Бадахосъ, и прибыли къ пиренейской границ. Первый консулъ почиталъ очень—важнымъ заставить ихъ явиться въ Парижъ прежде, чмъ отправить во Флоренцію, для принятія новаго этрурскаго трона. Вс контрасты нравились живому и сильному воображенію генерала Бонапарте. Онъ любилъ это истинно-римское зрлище, зрлище короля, созданнаго имъ самимъ, его республиканскими руками, онъ особенно любилъ показывать, что не страшится ни мало присутствія Бурбона, и что его собственная слава ставила его выше всякаго сравненія съ древнею династіею, которой мсто занималъ онъ. Онъ любилъ также, на-показъ свту, выставлять въ этомъ Париж, еще недавно бывшемъ театромъ кровопролитной революціи, великолпіе, изящный блескъ, достойные королей. Все это еще боле должно было показать, какая внезапная перемна совершилась во Франціи при его благотворномъ правленіи.

Эта предусмотрительная заботливость, внимательная даже къ малйшимъ мелочамъ, которую онъ умлъ вносить въ важныя военныя соображенія, не была имъ забываема при торжественныхъ церемоніяхъ, въ которыхъ должны были играть роль его особа и его слава. Онъ самъ занимался распорядкомъ малйшихъ подробностей, заботился, чтобъ все было на своемъ мст, и это было необходимо при совершенно-новомъ общественномъ порядк, созданномъ на развалинахъ разрушеннаго міра.

Три консула долго толковали между собою, какимъ образомъ будутъ приняты во Франціи король и королева этрурскіе. Для предупрежденія многихъ затрудненій, было ршено, что ихъ пріймутъ подъ вымышленнымъ именемъ графа и графини ливорнскихъ.

Первый консулъ самъ укрощалъ немного-усиленное рвеніе префектовъ и не хотлъ, чтобъ изъ этого королевскаго посщенія длали слишкомъ-важное дло. Юные внценосцы прибыли въ Парижъ въ іюн, чтобъ провести тамъ цлый мсяцъ. Они должны были помститься въ домъ испанскаго посланника. Было условлено, что ихъ величества, предупреждая перваго консула, первые сдлаютъ ему визитъ, и что онъ отдастъ имъ этотъ визитъ на другой день. Второй и третій консулы, которые не могли считаться въ той же степени представителями Франціи, должны были первые сдлать визитъ инфантамъ. На другой день по пріздъ, графъ и графиня ливорнскіе отправились въ Мальмезопъ, въ сопровожденіи испанскаго посланника, графа Азары. Первый консулъ принялъ ихъ во глав этого совершенно военнаго двора, который онъ себ создалъ. Графъ ливорнскій, нсколько-смущенный его осанкою, съ наивностію бросился въ объятія перваго консула. Бонапарте обращался съ этими юными супругами съ отеческою добротою и нжною заботливостью, сквозь которыя промелькивало, однакожь, все превосходство его могущества, славы и лтъ.

Первый консулъ долженъ былъ въ Театръ-Оперы представить графа и графиню ливорнскихъ парижской публик. Въ день, назначенный для этого представленія, онъ былъ нездоровъ. Консулъ Камбасересъ занялъ его мсто и повезъ инфантовъ въ Театръ-Оперы. Вошедъ въ консульскую ложу, онъ взялъ графа ливорнскаго за руку и представилъ публик, которая отвчала единодушными рукоплесканіями, ко безъ всякаго злобнаго или оскорбительнаго намренія. Между-тмъ, люди праздные, привыкшіе ломать голову надъ самыми утонченными истолкованіями, по случаю самыхъ обыкновенныхъ происшествій, истолковывали тысячью способами прибытіе въ Парижъ испанскихъ принца и принцессы. Желавшіе только острить, говорили, что консулъ Камбасересъ представляетъ Франціи Бурбоновъ. Роялисты говорили, что генералъ Бонапарте хочетъ такимъ образомъ приготовить возвращеніе старинной династіи. Республиканцы, напротивъ, утверждали, что онъ хотлъ этими царственными торжествами пріучить Францію къ возстановленію монархіи, но въ свою собственную пользу.

Министры получили приказаніе давать празднества высокимъ путешественникамъ. Талейранъ не нуждался въ этомъ приказаніи. Образецъ вкуса и изящества вовремя прежняго правленія, онъ былъ этимъ образцомъ еще боле по праву во время новаго порядка вещей, онъ далъ въ замк Нльи великолпный праздникъ, на который явилось избраннйшее французское общество. Ночью, посреди блистательной иллюминаціи, внезапно появился городъ Флоренція, представленный съ изумительнымъ искусствомъ. Тосканскій народъ плясалъ и плъ на знаменитой площади Палаццо-Веккіо и подносилъ цвты юнымъ государямъ и тріумфальные внки первому консулу. Это великолпіе стояло значительныхъ суммъ. То была расточительность директоріи, но соединенная съ изяществомъ другаго времени и съ этимъ благоприличіемъ совершенно-новымъ, которое грозный владыка старался впечатлть въ правы революціонной Франціи. Военный министръ, въ-слдъ за министромъ иностранныхъ длъ, далъ военный праздникъ, на которомъ была отпразднована годовщина маренгскаго сраженія. Министръ внутреннихъ длъ, второй и третій консулы также съ великолпіемъ приняли къ себ высокихъ путешественниковъ, и въ-продолженіе цлаго мсяца столица не отдыхала отъ безпрерывныхъ удовольствій. Первый консулъ не хотлъ, однакожь, чтобъ инфанты присутствовали на республиканскихъ торжествахъ поля, и сдлалъ необходимыя распоряженія, чтобъ они оставили Парижъ до наступленія годовщины 14-го поля.

Посреди этихъ блистательныхъ праздниковъ, онъ пытался давать нкоторые совты царственной чет, готовившейся управлять Тосканою. Но онъ былъ пораженъ неспособностью молодаго принца, который, когда былъ въ Мальмезонъ, предавался въ адъютантской зал забавамъ, приличнымъ только ребенку. Одна принцесса понимала и прилежно выслушивала совты перваго консула. Онъ длалъ неблагопріятныя предсказанія на-счетъ этихъ новыхъ государей, даваемыхъ одной изъ частей Италіи, и хорошо понималъ, что ему часто прійдется вмшиваться въ дла ихъ королевства. Генералъ Кларкъ былъ данъ менторомъ этимъ гостямъ подъ титуломъ французскаго министра при особ короля этрурскаго.

Посреди этого обширнаго движенія длъ, посреди этихъ праздниковъ, которые и сами почти были дломъ, не перерывался ходъ переговоровъ о мир на моряхъ.

Переговоры, начатые въ Лондон между лордомъ Гауксбри и Французскимъ уполномоченнымъ Отто, сдлались публичными. И та и другая сторона желали заключить миръ, ибо первый консулъ предвидлъ что-то недоброе отъ событіи, происходившихъ на берегахъ Нила, а британское правительство все опасалось неожиданнаго подвига со стороны египетской арміи. Новое англійское министерство въ-особенности желало мира, какъ главнйшей опоры своего существованія. И дйствительно, продолжайся воина, тогда вс несравненно-боле желали бы видть во глав правленія Питта, нежели какого-нибудь Аддингтона.

Заключивъ миръ съ Россіею, получивъ первый успхъ въ Египт, Англія изъ этого улучшенія своего состоянія хотла только извлечь скорйшій миръ съ Франціею. Она предлагала ей вывести войска обихъ націй изъ Египта и отдать его Порт.

Англія требовала себ острова Цейлона, какъ необходимаго дополненія къ Индостану, одного изъ острововъ, Тринидада или Мартиники, по выбору Франціи, и острова Мальты.

Первый консулъ объявилъ ршительно, что Англія должна удовольствоваться однимъ Цейлономъ, что онъ ни за что не уступитъ Мальты, и что Тринидадъ принадлежитъ Испаніи, его союзниц, которой выгоды онъ будетъ защищать, какъ свои собственныя.

Къ этимъ дипломатическимъ объясненіямъ онъ присовокупилъ деклараціи, обнародованныя въ Монитор, равно какъ и подробное извщеніе о вооруженіяхъ, готовившихся на булоньскомъ берегу.

Дйствительно, въ Булони была собрана значительная флотилія. Первый консулъ еще не ршился тогда, — какъ ршился позже {Должно отличать эту первую попытку, въ 1801 г., отъ большаго предпріятія, извстнаго подъ столь-славнымъ названіемъ ‘булоньскаго лагеря’ относящагося къ 1804 году.}, на высадку въ Англіи, онъ хотлъ только напугать Англичанъ. Полный довренности къ своимъ сотоварищамъ, Камбасересу и Лебрену, онъ признался имъ, что съ находившимися въ то время въ Булони силами онъ не иметъ никакого средства отважиться на высадку — одну изъ труднйшихъ военныхъ операцій, что онъ хотлъ этимъ дать знать Англіи о чемъ теперь идетъ дло, т. е. о прямомъ наступательномъ дйствіи, для успха котораго онъ, генералъ Бонапарте, не пожалетъ рискнуть своею жизнью, своею славою, и что если ему по удастся получить отъ британскаго кабинета удовлетворенія, то онъ пріиметъ свои мры, пополнитъ булоньскую флотилію такъ, чтобъ на ней могли помститься 100,000 войска, и самъ сядетъ на эту флотилію, попытать счастія въ этой страшной, но ршительной операціи.

На англійскомъ берегу также длались приготовленія, чтобъ отразить вторженіе непріятеля.

Вс опасались прерванія переговоровъ, первый консулъ не уступалъ ни на шагъ.

Но между-тмъ, какъ онъ такъ благородно отстаивалъ испанскія колоніи, Князь-Мира, своими безумными поступками, снялъ съ него обязанность дружбы въ-отношеніи къ Испаніи.

Испанское правительство начало опасаться присутствія въ Испаніи 25,000 французскихъ войскъ. Князь-Мира поспшилъ заключить съ Португаліею самый ничтожный миръ. Чрезъ это вся кампанія очутилась пустымъ провожденіемъ времени, придуманнымъ для разсянія скуки временщика, пресыщеннаго милостями королевы и искавшаго воинской славы смшными путями, какъ и подобало его безумной легкомысленности.

Князь-Мира внушалъ королевской фамиліи подозрнія на счетъ пребыванія Французовъ въ Испаніи. Предполагали со стороны перваго консула замыслы, которыхъ у него не было тогда и въ помышленіи, и которые пришли ему въ голову потомъ, посл неслыханныхъ событій, которыхъ ни онъ и никто другой не могъ тогда предвидть. Въ эту минуту, онъ хотлъ только одного: исторгнуть у Англіи однимъ островомъ больше,— и этотъ островъ былъ испанскій.

Принявъ условія, предложенныя лиссабонскимъ дворомъ, состоявшія единственно въ уступк Оливенсы Испанцамъ, уплат двадцати мильйоновъ франковъ Французамъ, и въ исключеніи англійскаго флага изъ портовъ Португаліи, Князь-Мира постарался заготовить дв копіи трактата: одну изъ нихъ должна была подписать Испанія, другую Франція. Князь-Мира подписалъ копію, назначенную для его двора, въ Бадахос, потому-что все происходило въ этомъ город. Вскор она была ратификована королемъ, который находился тутъ же. Люсіанъ подписалъ съ своей стороны копію, назначенную для Франціи, и отправилъ ее на ратификацію къ своему брату.

Первый консулъ получилъ это посланіе въ самый разгаръ лондонскихъ переговоровъ. Легко можно представить себ его раздраженіе. Онъ предался сильнйшему гнву на своего брата Люсіана.

Между-тмъ, онъ надялся, что этотъ трактатъ еще не былъ ратификованъ. Нарочные курьеры были отправлены въ Бадахосъ объявить, что Франція несогласна на ратификацію, и предупредить ратификацію со стороны Испаніи. Но было уже поздно. Люсіанъ былъ въ сальномъ смущеніи отъ затруднительной, даже унизительной роли, доставшейся ему въ Испаніи вмсто блистательной роли, какую онъ надялся тамъ разъигрывать. Онъ отвтилъ на гнвъ брата припадкомъ дурнаго расположенія духа, припадкомъ довольно-часто случавшимся съ нимъ, и отправилъ просьбу объ увольненіи къ министру иностранныхъ длъ. Съ своей стороны, Князь-Мира сдлался дерзостно-высокомренъ, онъ позволилъ себ рчи, которыя были смшны и безумны въ-отношеніи къ такому человку, какъ тотъ, кто управлялъ тогда Франціею. Онъ объявилъ, что переходъ новыхъ французскихъ войскъ чрезъ Пиринеи сочтется нарушеніемъ территоріи. Сверхъ-того, онъ потребовалъ возвращенія испанскаго флота, запертаго въ Брестъ, и немедленнаго заключенія всеобщаго мира, чтобъ прекратить какъ-можно-скоре союзъ, сдлавшійся тягостнымъ для мадритскаго двора.

Первый консулъ, раздраженный этимъ въ высочайшей степени, приказалъ отвчать немедленно, что Французы останутся на полуостров до заключенія особеннаго мира Франціи съ Португаліей, что если къ этимъ неприличнымъ рчамъ осмлятся присоединить хоть одинъ непріязненный поступокъ, тогда пробьетъ послдній часъ испанской монархіи.

Въ наказаніе Испаніи, первый консулъ ршился пожертвовать Англіи островомъ Тринидадъ. При всемъ томъ, онъ приказалъ Французскому уполномоченному Отто стараться настаивать, чтобъ Англичане взяли, вмсто Тринидада, Французскій островъ Табаго.

Къ-несчастію, странное поведеніе Князя-Мира много ослабило Французскаго уполномоченнаго. Вскор прибывшее за тмъ извстіе о капитуляціи Каира еще боле обезсилило его. Между-тмъ, сопротивленіе Мену въ Александріи еще благопріятствовало притязаніямъ Франціи. Булоньской флотиліи должна была принадлежать честь окончить вс затрудненія этихъ долгихъ переговоровъ.

Въ Англіи, умы не переставали тревожиться отъ приготовленій, длаемыхъ на берегахъ Ла-Манша. Чтобъ разуврить ихъ, англійское адмиралтейство вызвало изъ Балтики Нельсона и вручило ему начальство надъ флотомъ. Предпріимчивый духъ англійскаго моряка позволялъ надяться, что онъ однимъ смлымъ ударомъ уничтожитъ французскую флотилію. 4-го августа (16 термидора), Нельсонъ въ-продолженіе шестнадцати часовъ бомбардировалъ французскую флотилію, но не причинилъ ей значительнаго вреда и долженъ былъ съ досадою отступить, поклявшись отмстить чрезъ нсколько дней. 16-го августа (28 термидора) онъ, съ большими противъ прежняго силами, сцпился съ французскою флотиліею въ абордаж. Англичане были прогнаны, потерпвъ значительный уронъ. Англія была сильно поражены этими событіями на мор.

Наконецъ, первый консулъ поручилъ Отто уступить Тринидадъ. Эта уступка и дв булоньскія битвы положили конецъ нершимости британскаго кабинета.

Въ-слдствіе того, согласились немедленно освятить великіе уже полученные результаты, и отложить до дальнйшихъ переговоровъ затрудненія касательно формъ и подробностей. Для этого придумали начертать предварительныя статьи мира, и, въ-слдъ за подписаніемъ этихъ предварительныхъ статей, возложить на уполномоченныхъ начертаніе окончательнаго трактата. Впрочемъ, первый консулъ назначилъ дипломатамъ опредленный срокъ. Теперь былъ сентябрь въ половин (въ исход фрюктидоръ IX года), срокъ былъ данъ по 2 октября (10 вандемьера X года).

Было положено, что Англія возвратитъ Франціи и ея союзницамъ, т. е. Испаніи и Голландіи, вс сдланныя ею морскія завоеванія, за исключеніемъ острововъ Цейлона и Тринидада, которые были отданы ей окончательно.

И такъ, Англія сохранила за собою свои завоеванія въ Восточной-Индіи, островъ Цейлонъ, отнятый сю у Голландцевъ, необходимое дополненіе къ этому обширному индійскому материку, наконецъ, островъ Тринидадъ, взятый ею въ Антильскихъ-Островахъ у Испанцевъ. Она возвратила Капъ, Демерари, Бербису, Ессеквибо, Суринамъ Голландцамъ, Мартинику и Гваделупу Французамъ, Минорку Испанцамъ, Мальту, ордену св. Іоанпа-Іерусалимскаго. Англія очистила также Портоферрайо, который, вмст со всмъ островомъ Эльбою, возвращался Французамъ. Въ вознагражденіе, Французы должны были оставить неаполитанскія владнія, т. е. Тарентскій-Заливъ.

Наконецъ, Египетъ былъ оставляемъ войсками обихъ націй и возвращаемъ Порть.

Такимъ образомъ, Англія, въ этой десятилтней борьб, удержала за собою Индію, не допустивъ Франціи, чрезъ пріобртеніе Египта, уравновсить ея вліяніе на Восток. Но зато Франція измнила въ свою пользу видъ европейскаго материка: она отвоевала себ границу Альповъ и Рейна, навсегда отдалила Австрію отъ своихъ предловъ чрезъ пріобртеніе Нидерландовъ, отняла у этой державы вчный предметъ ея алчныхъ стремленій, т. е. Италію, которая почти вся перешла подъ владычество Франціи. Она господствовала теперь въ Швейцаріи, Голландіи, Испаніи и Италіи.

Вотъ чмъ пожертвовала Англія, подписавъ предварительныя статьи лондонскаго трактата, за Цну, правда, индійскаго материка. Франція могла согласиться на это. Вс союзныя съ нею державы возвратили себ почти все, потерянное ими въ-слдствіе войны.

Таковы были результаты этого мира, славнйшаго, можетъ-быть, изъ всхъ, какіе когда-нибудь заключала Франція. Весьма-естественно, что французскій уполномоченный съ нетерпніемъ жаждалъ окончить это дло. Наступило уже 30 сентября, а еще встртились нкоторыя недоразумнія по редакціи трактата. Наконецъ, 1 октября вечеромъ, наканун роковаго срока, назначеннаго первымъ консуломъ, Отто съ радостью подписался подъ предварительными статьями мира, радость его была велика, безпримрна, потому-что никогда ни одинъ уполномоченный не утверждалъ своею подписью столько величія за своимъ отечествомъ.

Всть объ этомъ событіи пришла въ Мальмезонъ 3 октября. Въ то время, трое консуловъ присутствовали въ правительственномъ совт. По вскрытіи депешей, бросили занятія, стали обниматься. Первый консулъ, охотно оставлявшій всякое притворство съ лицами довренными, обнаружилъ чувствованія, которыми былъ исполненъ. Столько результатовъ, полученныхъ въ столь короткое время, — порядокъ, побда, миръ, данные Франціи его геніемъ и упорнымъ трудомъ въ два года, — вотъ подвиги, которыми онъ могъ по справедливости гордиться и быть счастливымъ!

Это извстіе тотчасъ было отправлено въ Парижъ для обнародованія. Къ вечеру, пушечные выстрлы возвстили народу о радостномъ событіи, предварительныя статьи мира были оглашены во всеуслышаніе на всхъ площадяхъ, на всхъ театрахъ. Восторгъ Французовъ былъ понятенъ, потому-что миръ съ Англіею былъ настоящимъ всеобщимъ миромъ, онъ упрочивалъ спокойствіе материка, уничтожалъ поводъ къ европейскимъ коалиціямъ и открывалъ цлый міръ для торговли и промышлености Франціи.

Первый консулъ немедленно ратификовалъ предварительный трактатъ, и отправилъ своего адъютанта Лористона въ Лондонъ съ этою ратификаціею. Въ Англіи восторгъ доходилъ до неистовства. Воображали себ, что вс бдствія голода, дороговизны, кончатся разомъ. Мечтали о благахъ невдомыхъ, несбыточныхъ. Бываютъ дни, когда народы, подобно отдльнымъ людямъ, утомленные взаимною ненавистью, чувствуютъ нужду, хоть во мгновенномъ, хоть въ обманчивомъ примиреніи. Въ эту Минуту, къ-несчастію, столь быстротечную, англійскій народъ почти любилъ Францію, онъ обожалъ героя, мудреца, ею правившаго, онъ кричалъ съ восторгомъ: да здравствуетъ Бонапарте!

Такова человческая радость: она бываетъ жива, глубока только подъ условіемъ невднія будущаго. Благодарность премудрости Провиднія, неоткрывшаго людямъ книги судебъ! Какой бы ужасъ оледенилъ сердца всхъ, еслибъ вдругъ спалъ покровъ, скрывавшій будущее, и Англичане и Французы могли бы увидть передъ собою пятнадцать лтъ лютой ненависти, ожесточенной брани, материкъ и моря, обагренные кровью обоихъ народовъ! И Франція… какъ бы смутилась она, еслибъ въ то время, какъ она считала себя великою, великою навки, еслибъ тогда увидла она, на одной изъ страницъ этой страшной книги судебъ, трактаты 1815 года! И. этотъ герой, побдоносный и мудрый, который управлялъ ею, какъ былъ бы онъ изумленъ, проведенъ въ ужасъ, еслибъ, посреди своихъ славнйшихъ подвиговъ, могъ увидть свои огромныя ошибки, еслибъ, посреди своего чистйшаго благополучія, онъ увидлъ свое страшное паденіе, свое мученичество! О! по-истин, Провидніе, по глубин премудрости своихъ предначертаній, во благо открыло человку только настоящее, этого довольно для его слабаго сердца! И мы ныньче, зная все, о что происходило тогда и что совершилось въ-послдствіи, постараемся забыться на минуту, чтобъ понять, чтобъ раздлить эти живыя, глубокія ощущенія.

Полковникъ Лористонъ прибылъ въ Лондонъ, въ отель французскаго уполномоченнаго, Огто. Вмст съ нимъ онъ садится въ карету, чтобъ хать къ Лорду Гауксбри для обмна ратификацій. Народъ выпрягаетъ лошадей и съ радостными кликами везетъ на себ карету къ лорду Гауксбери, а оттуда къ первому министру Аддингтону, и наконецъ въ адмиралтейство къ лорду Сен-Винсенту. Эта конвульсивная радость продолжалась нсколько дней.

Фактъ достойный примчанія, что, нсколько часовъ спустя посл подписанія предварительныхъ статей, прибылъ изъ Египта курьеръ, привезшій извстіе о сдач Александріи, случившейся 30 августа 1801 г. (12 фрюктидора). ‘Этотъ курьеръ’, сказалъ лордъ Гауксбри французскому уполномоченному Отто: ‘прибылъ къ намъ восемь часовъ спустя посл подписанія трактата: тмъ лучше! еслибъ онъ прибылъ ране, мы общественнымъ мнніемъ были бы принуждены имть большія притязанія, и переговоры были бы безъ сомннія прерваны. Лучше миръ, нежели однимъ островомъ больше или меньше’. Этотъ министръ, честный человкъ, говорилъ правду. Но это обстоятельство служитъ доказательствомъ, что сопротивленіе Александріи было полезно, и что всегда, даже въ отчаянномъ случа, должно внимать голосу чести, который заставляетъ сопротивляться до послдней крайности.

Было положено, что уполномоченные съдутся въ город Амьен, пункт, находящемся между Лондономъ и Парижемъ, для начертанія тамъ окончательнаго трактата. Британскій кабинетъ съ своей стороны избралъ для этого дла стараго и почтеннаго моряка, лорда Корнуаллиса. Въ его лиц оказана была блистательная и заслуженая почесть флоту, который, въ этой борьб, доставилъ Англіи славу. Лордъ Корнуаллисъ долженъ былъ прежде явиться въ Парижъ, чтобъ привтствовать перваго консула, и оттуда уже отправиться на мсто переговоровъ.

Первый консулъ, съ своей стороны, избралъ брата своего Іосифа, котораго любилъ боле прочихъ, и который по пріятной своей наружности и по кротости характера былъ особенно способенъ разъигрывать роль примирителя, которая и была обыкновенно ему предоставляема.

Немедленно за тмъ были заключены переговоры о мир, начатые съ различными государствами, и еще досель небывшіе конченными. Первый консулъ владлъ искусствомъ производить сильные эффекты на воображеніе людей, потому-что самъ имлъ сильное воображеніе. Онъ на-скоро ршилъ вс недоразумнія, затрудненія со всми дворами, и хотлъ осыпать Францію всевозможными пріятными для нея событіями, однимъ въ-слдъ за другимъ, и привести ее въ восторгъ, упоеніе самыми небывалыми результатами.

Люсіанъ Бонапарте былъ уполномоченъ заключить въ Мадрит миръ съ Португаліею. Франція была вознаграждена за военныя издержки и пріобрла нкоторыя выгоды для своей торговли и промышлености. Условлено было запереть португальскіе порты для военныхъ купеческихъ кораблей Англіи, до заключенія мира.

Оставленіе Французами Египта оканчивало вс недоразумнія съ Оттоманскою Портою. Талейранъ заключилъ съ посломъ турецкаго султана предварительныя статьи мира, по которымъ Египетъ долженъ былъ быть возвращенъ Порт и возстановлены старинныя сношенія Франціи съ этою державою, равнымъ образомъ, должны были воспріять свою силу предшествовавшіе трактаты касательно торговли и мореплаванія.

Подобные договоры были заключены съ Тунисомъ и Алжиромъ.

Въ-слдъ за тмъ заключенъ миръ съ Баваріей), который былъ настоящимъ возобновленіемъ трактатовъ вестфальскаго и тшенскаго.

Наконецъ, въ довершеніе дла этого всеобщаго примиренія, трактатъ между Россію и Франціею былъ заключенъ въ Парижъ русскимъ посломъ, графомъ Марковымъ, и Талейраномъ. Франція уже оставила Египетъ, императоръ Александръ, по договору, заключенному въ Санктпетербург съ Англіей) (5 іюня 1801 г.), отказался отъ Мальты, по принявъ сана великаго-магистра, оставленіе Французами тарентскаго рейда обезопасило Неаполитанское-Королевство, по вновь-заключенному трактату, Франція обязалась вознаградить сардинскаго короля за Пьемонтъ и, въ согласіи съ Россіей), устроить для Германіи и Италіи.

Эти различные трактаты, которые пополняли собою всесвтное замиреніе, были подписаны почти въ одно время съ лондонскими предварительными статьями. Французы были въ восторгъ, было ршено большимъ торжествомъ отпраздновать всеобщій миръ. Торжество было назначено 18 брюмера. Нельзя было лучше выбрать дня, потому-что вс эти славные результаты слдовало приписать революціи 18 брюмера. На этомъ празднествъ долженъ былъ присутствовать и лордъ Корнуаллисъ, Онъ прибылъ въ Парижъ 16 брюмера (7 ноября) съ множествомъ своихъ соотечественниковъ. 18 брюмра Парижъ былъ наполненъ Англичанами, которые нетерпливо желали увидть эту обновленную Францію, вдругъ сдлавшуюся столь блистательною, особенно же увидть человка, бывшаго въ эту минуту удивленіемъ Англіи и всего свта. Знаменитый Фоксъ былъ въ числ Англичанъ, давно уже желавшихъ постить Францію. Въ этотъ день, запрещено было здить въ экипажахъ. Исключеніе было сдлано для одного лорда Корнуаллиса. Толпы народа съ уваженіемъ разступались предъ этимъ почтеннымъ представителемъ англійскихъ войскъ, готовившемся заключить миръ между двумя могущественными націями. Онъ былъ изумленъ, нашедъ эту Францію столь несходною съ тми отвратительными картинами, какія писали въ Лондон эмигранты. Вс его соотечественники раздляли то же чувствованіе и выражали его съ наивнымъ восторгомъ.

Во время этого парижстаго празднества, роскошный пиръ данъ былъ въ лондонскомъ сити, на которомъ, посреди живйшихъ восклицаній, были провозглашены слдующіе тосты:

За здравіе короля Великобританіи!

За здравіе принца валлійскаго!

За свободу, благоденствіе соединенныхъ королевствъ Великобританіи и Ирландіи!

За здравіе перваго консула Бонапарте, за свободу и счастіе Французской Республики!

Шумныя и единодушныя восклицанія сопровождали этотъ послдній тостъ.

Итакъ, Франція заключила миръ почти со всми державами вселенной. Оставалось заключить еще одинъ миръ, боле-трудный, можетъ-быть, нежели предшествовавшіе, потому-что онъ требовалъ совершенно-инаго генія, а не генія битвъ, и этого мира очень желали, ибо онъ долженъ былъ дать успокоеніе душамъ гражданъ, поселить единство въ семействахъ: то былъ миръ республики съ церковью. Теперь время приступить къ разсказу объ этомъ событіи.

Первый консулъ желалъ, чтобъ въ день годовщины 18 брюмера, въ который назначено было праздновать примиреніе Франціи съ Европою, могло быть отпраздновано и примиреніе Франціи съ церковью. Онъ употребилъ всевозможныя усилія, чтобъ переговоры съ римскимъ дворомъ были окончены во-время, и чтобъ религіозныя церемоніи присоединились къ этимъ народнымъ празднествамъ.

Революція въ-отношеніи къ религіи очевидно переступила предлы справедливости и разума. Первый консулъ приступилъ съ мудростью и искусствомъ къ перестройк тогдашняго порядка вещей.

Человкъ иметъ живую потребность въ религіозномъ врованіи. Всюду и всегда, въ древности, какъ и въ новйшія времена, въ странахъ образованныхъ, какъ и въ странахъ дикихъ, находимъ его при подножіи алтарей. Во Франціи, въ девяносто-третьемъ году, человкъ отрекся отъ древней религіи своихъ предковъ, и, давъ обтъ ничему не врить, нсколько дней спустя, уличилъ себя во лжи, и безумное служеніе Богин-Разума, отправляемое близь эшафота, доказало, что этотъ обтъ былъ такъ же суетенъ, какъ и нечестивъ.

Возстановить во Франціи католическую вру, вру Лудовика-Святаго, Карла-Великаго и Кловиса, могъ только человкъ, покрытый такою славою, какъ генералъ Бонапарте. Желая утвердить порядокъ въ государств и семействахъ и удовлетворить нравственной потребности душъ, онъ ршился водворить католическую религію по-прежнему, за исключеніемъ политическихъ правъ, которыя онъ считалъ несовмстными съ настоящимъ состояніемъ французскаго общества.

При побужденіяхъ, подобныхъ тмъ, которыя руководили имъ, нужно ли разъискивать, дйствовалъ ли онъ по внушенію религіознаго убжденія, или только изъ политическихъ видовъ и по честолюбію? Онъ дйствовалъ по мудрости, т. е. въ-слдствіе глубокаго познанія человческой природы, и этого довольно. Остальное остается тайною, въ которую можетъ стараться проникнуть любопытство, всегда естественное, когда дло идетъ о великомъ человк, но которая не иметъ большой важности. Однакожь, въ этомъ отношеніи должно сказать, что моральное настроеніе генерала Бопапарте располагало его къ идеямъ религіознымъ. Высокій умъ боле поражается, соразмрно высокой своей природъ, красотами мірозданія. Только разумніе открываетъ разумъ въ порядк природы, и великій человкъ способне всякаго другаго прозрть Бога въ его твореніяхъ. Генералъ Бонапарте охотно вступалъ въ пренія о вопросахъ философскихъ и религіозныхъ съ Монжемъ, Лагранжемъ, Лапласомъ, учеными, которыхъ уважалъ и любилъ, и часто приводилъ въ смущеніе, въ ихъ, неврующихъ, опредлительностью и оригинальною силою своихъ доказательствъ. Къ этому надо еще присовокупить, что онъ былъ возращенъ въ стран дикой и религіозной, за глазахъ набожной матери, и видъ стариннаго католическаго алтаря возбуждалъ въ немъ воспоминанія дтства, всегда столь сильно-дйствующія на чувствительное и сильное воображеніе. Что до честолюбія, которое Нкоторые клеветники выставляли единственною пружиною его поступковъ въ этомъ случа, онъ не имлъ тогда инаго, кром желанія длать добро во всемъ, безъ сомннія, должно простить ему, если онъ видлъ передъ собою увеличеніе власти, какъ возмездіе за благо, которое хотлъ совершить.

Подвигъ, предпринятый имъ, легкій, по-видимому, потому-что дло шло объ удовлетвореніи слишкомъ-дйствительной общественной потребности, былъ, однакожь, очень-труденъ. Люди, окружавшіе его, были почти вс безъ исключенія мало расположены къ возстановленію древняго богослуженія, и эти люди, гражданскіе сановники, полководцы, литераторы и ученые, были творцы Французской революціи, съ которыми онъ долженъ былъ закончить ея дло, загладивъ ея ошибки и освятивъ окончательно ея разумные и законные результаты. Ученые, какъ, наприм., Лапласъ, Лагранжъ, и особенно Монжъ, говорили первому консулу, что онъ унизитъ передъ Римомъ достоинство своего правленія и своего вка. Рдереръ, самый жаркій монархистъ того времени, тотъ, который хотлъ какъ — можно-скорйшаго и какъ-можно-полнйшаго возвращенія къ монархіи, неохотно смотрлъ на это предположеніе возстановить древнее богослуженіе. И самый Талейранъ, такъ сильно-жаждавшій сблизить настоящее съ прошедшимъ, и Францію съ Европою, хотлъ только, чтобъ прекращено было преслдованіе священниковъ, но вовсе не желалъ возстановленія католической церкви, съ ея правилами и ея дисциплиною. Противъ этой мры были также и товарищи по оружію генерала Бонапарте, генералы, сражавшіеся подъ его начальствомъ, неимвшіе по-большой-части первоначальнаго основательнаго воспитанія, боявшіеся, не смотря на свою славу, сдлаться смшными. Наконецъ, братья генерала Бонапарте, жившіе въ большой дружб съ книжными людьми того времени, напитанные сочиненіями послдняго вка, и пеподозрвавшіе дйствительной потребности, почувствованной уже народными массами, сильно отсовтовывали ему это дло, на которое они смотрли какъ на безразсудную и преждевременную реакцію.

Итакъ, первый консулъ былъ осаждаемъ совтами всевозможныхъ родовъ. Одни говорили ему, чтобъ онъ не вмшивался въ дла религіозныя, ограничился только прекращеніемъ преслдованія священниковъ, и предоставилъ присяжнымъ (‘asserments) и неприсяжнымъ (inserments^ вдаться другъ съ другомъ, какъ имъ угодно. Другіе, признавая опасность, могущую пропзойдти отъ равнодушія и бездйствія, совтовали ему воспользоваться представляющимся случаемъ и сдлаться немедленно главою Французской церкви, не оставляя боле въ рукахъ чуждой власти великой власти религіи. Третьи, наконецъ, предлагали ему ввести во Францію протестантство, и говорили, что стояло только ему-самому сдлаться протестантомъ, и вс съ охотою послдуютъ его примру.

Первый консулъ противился всми силами и ума своего и краснорчія этимъ пошлымъ совтамъ. Онъ составилъ себ религіозную библіотеку изъ немногихъ, но самыхъ избранныхъ книгъ, относившихся по-большой-части къ исторіи церкви и въ-особенности къ отношеніямъ церкви къ государству, онъ приказалъ перевести для себя латинскія сочиненія Боссюэта по этому предмету, пожиралъ все это въ короткія минуты, остававшіяся ему отъ государственныхъ длъ, и, дополняя своимъ геніемъ то, чего не зналъ, онъ, подобно тому, какъ и при составленіи гражданскаго кодекса, изумлялъ всхъ врностью, обширностью, разнообразіемъ своихъ знаній въ исторіи церкви. Но своему обыкновенію, когда какая-нибудь мысль сильно занимала его, онъ говорилъ о ней ежедневно съ своими товарищами, съ министрами, членами государственнаго совта или законодательнаго сословія, наконецъ со всми, чьимъ мнніемъ дорожилъ. Онъ опровергъ одну въ-слдъ за другою предлагаемыя ему ошибочныя системы, и опровергъ ихъ доводами точными, опредлительными.

Первый консулъ составилъ проектъ примиренія Французской Республики съ римскою церковью, поставивъ въ основаніе договора съ римскимъ дворомъ начала, положенныя самою революціею. Новое духовенство не должно было быть политическою властью, не должно было имть собственности: оно должно было заниматься только отправленіемъ богослуженія, получало отъ правительства содержаніе, было назначаемо имъ, утверждаемо папою. Предназначалось основать шестьдесятъ анархій, вмсто прежнихъ ста-пятидесяти-восьми. Духовное вдомство въ полицейскомъ отношеніи подлежало гражданской власти, право суда надъ духовенствомъ предоставлялось государственному совту, вмсто уничтоженныхъ парламентовъ. Таковъ былъ планъ перваго консула. Это была гражданская конституція, утвержденная въ 1790 году, съ тми видоизмненіями, которыя могли склонить римскій дворъ принять эту реформу.

При выполненіи этого плана надо было заняться устроеніемъ перехода отъ настоящаго порядка къ будущему, который хотли основать. Какъ поступить относительно уже существующихъ духовныхъ властей? Какъ уладиться съ этими духовными всевозможныхъ родовъ, епископами, или простыми священниками, изъ которыхъ одни присяжные и преданные длу революціи, отправлявшіе въ церквахъ богослуженіе всенародно, другіе неприсяжные, эмигранты, или возвратившіеся на родину тайно, отправлявшіе свои требы, и по большой-части враждебные правительству? Генералъ Бонапарте придумалъ систему, принятіе которой встртило въ Рим сильное затрудненіе, ибо, въ-теченіе восьмнадцати вковъ, церковь никогда не длала того, что ей теперь предлагалось. По этой систем, должно было уничтожить вс существующія эпархіи. Для этого надо было, чтобъ папа потребовалъ отъ всхъ духовныхъ властей ихъ отрченія отъ должностей своихъ. Еслибъ они отказались выполнить это требованіе, онъ самъ низложилъ бы ихъ, и тогда должно было приступить къ раздленію Франціи на шестьдесятъ новыхъ эпархіи, изъ которыхъ сорокъ-пять епископствъ и пятнадцать архіепископствъ. Для замщенія ихъ, первый консулъ долженъ былъ назначить шестьдесятъ прелатовъ, взятыхъ безъ различія изъ числа присяжныхъ и неприсяжныхъ, но боле изъ числа послднихъ, которые были многочисленне и находились въ большемъ уваженіи у христіянъ. Эти прелаты, назначенные первымъ консуломъ, должны были быть утверждены папою и немедленно вступить въ отправленіе своихъ должностей, подъ наблюденіемъ гражданской власти и государственнаго совта.

Содержаніе, соотвтственное ихъ нуждамъ, должно было быть опредлено имъ по бюджету государства. Но за то папа обязанъ былъ призвать законнымъ отчужденіе церковныхъ имуществъ, запретить всякія завщанія въ пользу священниковъ, примирить съ Римомъ духовныхъ, вступившихъ въ бракъ, словомъ, способствовать правительству положить конецъ всмъ бдствіямъ того времени.

Этотъ планъ былъ полонъ, и, за исключеніемъ нсколькихъ подробностей, превосходенъ для настоящаго и для будущаго. Первый консулъ отстаивалъ свой планъ съ непобдимою твердостью и терпніемъ, въ-продолженіе одной изъ самыхъ продолжительныхъ и самыхъ трудныхъ негоціацій, какія только извстны въ исторіи церкви. Никогда свтская и духовная власти не встрчались въ болве-важныхъ обстоятельствахъ, никогда не имли он болве-достойныхъ представителей.

Этотъ молодой человкъ, столь разумный, имвшій столь далекіе виды, но столь пылкій въ своихъ стремленіяхъ, этотъ молодой человкъ, управлявшій тогда Франціею, былъ, по вол Провиднія, поставленъ на сцен міра предъ лицо первосвященника, исполненнаго рдкой добродтели, одареннаго привлекательною наружностью и ангельскимъ характеромъ, но способнаго скоре пріять мученичество, нежели допустить посягательство на интересы вры или римскаго двора. Его лицо, живое и кроткое вмст, ясно выражало нсколько-восторженную чувствительность души его. Имя около шестидесяти лтъ, слабый здоровьемъ, хотя онъ жилъ и долго, всегда съ склоненною головою, съ взглядомъ острымъ и проницательнымъ, съ рчью трогательною и пріятною, онъ былъ достойнымъ представителемъ не тои властительной религіи, которая, при Григоріи VII, господствовала и была достойна этого господствованія надъ варварскою Европою, но той преслдуемой религіи, которая, но имя въ рукахъ своихъ громовъ церкви, не могла дйствовать на людей ивою силою, кром силы кроткаго убжденія.

Тайное влеченіе привязывало его къ генералу Бонапарте. Они встртились другъ съ другомъ, какъ мы уже сказали выше, во время итальянскихъ войнъ, и, вмсто этихъ неистовыхъ воителей, изрыгнутыхъ Французскою революціею, которыхъ описывали въ Европ осквернителями алтарей, убійцами священниковъ-эмигрантовъ, Пій VII, бывшій тогда имольскимъ епископомъ, встртилъ молодаго человка — геніальнаго, говорившаго, какъ и онъ самъ, по-итальянски, обнаруживавшаго самыя умренныя чувствованія, поддерживавшаго порядокъ, заставлявшаго чествовать алтари. Впечатлніе, произведенное этими первыми взаимными отношеніями, никогда не изгладилось изъ сердца первосвященника и имло вліяніе на вс поступки его относительно генерала, сдлавшагося консуломъ и императоромъ: поразительное доказательство, что во всхъ длахъ, ничтожныхъ и важныхъ, добро никогда не пропадаетъ. Дйствительно, позже, когда конклавъ собрался въ Венеціи, для избранія преемника Пію VI, скончавшемуся плнникомъ въ Баланс, воспоминаніе о первыхъ дйствіяхъ генерала итальянской арміи имло вліяніе на избраніе новаго паны.

По просьб перваго консула, папа отправилъ въ Парижъ монсиньйора Спину, генуэзскаго священника, хитраго лицемра, алчнаго, чтобъ договориться о длахъ какъ политическихъ, такъ и религіозныхъ. Сначала, монсиньйоръ Спина не принялъ никакого Оффиціальнаго титула: до такой степени римскій первосвященникъ, не смотря на свою склонность къ генералу Бонапарте, боялся сдлась гласными свои сношенія съ Французскою-Республикою. Но вскор, видя прибытіе въ Парижъ, въ-слдъ за находившимся уже тамъ прусскимъ и испанскимъ министрами, уполномоченныхъ всхъ европейскихъ дворовъ, папа пересталъ колебаться, и дозволилъ монсиньйору Спин принять оффиціальный характеръ, и обнаружить цль своего посольства.

Для веденія переговоровъ съ монсиньйоромъ Спиною, первый консулъ избралъ, какъ мы уже говорили, извстнаго аббата Бернье, примирителя Вандеи. Монсиньйоръ Спина, выслушавъ условія, предложенныя первымъ консуломъ, называлъ ихъ чрезмрными, противными вр, и утверждалъ, что римскій первосвященникъ никогда не ршится согласиться на нихъ.

По приказанію перваго консула, начертанъ былъ проектъ конкордата, который и былъ отправленъ въ Римъ, такъ-какъ монсиньйоръ Спина, хотя имвшій вс полномочія, отказался подписать его, ссылаясь на то, что въ дл религіи только самъ папа, окруженный кардиналами, можетъ принять трактатъ.

Передъ отсылкою въ Римъ проекта конкордата, первый консулъ отправилъ въ Италію благочестивый даръ, знаменитое деревянное изваяніе Богородицы изъ Церкви-Лореттской-Божьей-Матери, похищенное во время директоріи изъ самой Лоретты и хранившееся въ Парижъ въ Національной Библіотекъ.

Папа принялъ конкордатъ лучше, нежели ожидали. Этотъ достойный первосвященникъ думалъ, что при нкоторыхъ измненіяхъ въ редакціи, онъ сможетъ удовлетворить перваго консула, что считалъ очень-важнымъ, потому-что возстановленіе религіи во Франціи оыло въ его глазахъ самымъ главнымъ, самымъ существеннымъ изъ всхъ длъ церкви.

Вскор римскій дворъ отправилъ къ первому консулу контр-проектъ конкордата, по которому религія должна была быть объявлена религіею государства (religion del’tal). Впрочемъ римскій проекта’ былъ почти во всемъ сходенъ съ Французскимъ. Важнйшимъ изъ затрудненій было низложеніе старыхъ епископовъ, которые отказались бы сами просить объ увольненія себя.

По между-тмъ, какъ въ Рим проходило такъ много времени, то во взаимныхъ переговорахъ между кардиналами, то въ переговорахъ между кардиналомъ Консальви, государственнымъ секретаремъ, и Како (Саcault), Французскимъ посланникомъ при римскомъ двор, — первый консулъ терялъ всякое терпніе. Онъ началъ опасаться, чтобъ римскій дворъ не затялъ интригъ или съ эмигрантами, или съ иностранными дворами, а особенно съ Австріею. Къ его природной недоврчивости присоединились внушенія враговъ религіи, старавшихся уврить, что его обманываютъ, и что онъ, столь проницательный, столь искусный будетъ проведенъ хитрыми Итальянцами. Онъ мало былъ расположенъ врить, чтобъ кто-нибудь былъ хитре его, однако захотлъ бросить лотъ въ то море, которое вс считали очень-глубокимъ, и въ тотъ самый день, какъ курьеръ, везшій папскія депеши, вызжалъ изъ Рима, онъ позвалъ къ себ, въ Мальмезонъ, аббата Бернье, монсиньйора Спину и Талейрана, и объявилъ, что не иметъ боле довренности къ римскому двору, что обойдется и безъ него. Впрочемъ, онъ прибавлялъ, что, по-прежнему, уважаетъ папу, и приписывалъ всю эту медлительность кардиналу Консальви и окружавшимъ первосвященника.

Первый консулъ достигъ своей цли, потому-что несчастный Спина оставилъ Мальмезонъ въ настоящемъ помшательствъ и поспшилъ въ Парижъ, чтобъ отправить своему двору депеши, исполненныя овладвшаго имъ самимъ ужаса.

Талейранъ, съ своей стороны, писалъ Како депешу, сообразную съ разговоромъ въ Мальмезон.

Како получилъ приказаніе черезъ пять дней выхать изъ Рима во Флоренцію, если проектъ конкордата не будетъ немедленно утвержденъ, или будетъ утвержденъ съ измненіями.

Папа былъ очень опечаленъ извстіемъ о такомъ происшествіи. Кардиналъ Консальви, въ особенности, видя себя ясно-обозначеннымъ въ депешахъ перваго консула, виновникомъ всхъ проволочекъ, едва не умеръ отъ страха. Впрочемъ, онъ мало былъ виноватъ въ этомъ случа, и вся медлительность происходила отъ обветшалыхъ формъ канцеляріи, старйшей въ свт. Како предложилъ папъ и кардиналу Консальви мысль, которая сначала ихъ удивила и привела въ смущеніе, но которая потомъ показалась имъ единственнымъ путемъ спасенія. ‘Вы не хотите’ говорила’ онъ: ‘утвердить конкордатъ, присланный изъ Парижа, во всхъ его выраженіяхъ, ну! пусть самъ кардиналъ отправится во Францію, облеченный отъ васъ полномочіемъ. Онъ дастъ первому консулу узнать себя, внушитъ ему къ себ довріе, и чрезъ то добьется до необходимыхъ измненій въ редакціи. Онъ отстранитъ своимъ присутствіемъ потерю времени, которая въ особенности непріятна для нетерпливаго характера главы нашего правленія’.

Эта неумолимая партія, составленная не только изъ эмигрантовъ, но изъ всхъ людей, ненавидвшихъ въ Европ Французскую революцію, эта партія, которая желала бы вчной войны съ Франціею, которая со скорбію видла окончаніе гражданской войны въ Ванде и съ неменьшею скорбію приближавшійся конецъ раскола, осаждала Римъ письмами, распускала по немъ разныя всти, покрывала его стны пасквилями. Въ одномъ изъ этихъ пасквилей, на-примръ, говорилось, что Пій VI для спасенія вры лишился престола, а Пій VII для удержанія за собою престола, губитъ вру {Ріо VI per conscrvar la fede // Perde la sede. // Pio VII per conservar la sedo // Perde la fede.}. Впрочемъ, ничто не могло поколебать первосвященника въ его ршимости спасти церковь. Кардиналъ Консальви былъ его повреннымъ, другомъ, разстаться съ нимъ было для него очень-трудно. Кардиналъ, въ свою очередь, ужасался мысли — хать въ Парижъ, въ эту революціонную пучину, пожравшую, какъ говорили ему, такъ много жертвъ. Онъ трепеталъ при одной мысли явиться предъ этого страшнаго генерала, бывшаго въ одно и то же время предметомъ удивленія и страха, и котораго монсиньйоръ Спина описывалъ ему особенно-раздраженнымъ противъ государственнаго секретаря. Наконецъ, кардиналъ ршился, но такъ, какъ ршаются идти на смерть. ‘Если ужь жертва необходима’ говорилъ онъ, ‘я жертвую собою, и ввряюсь Провиднію». Онъ имлъ даже неосторожность писать въ Неаполь письма, сообразныя съ этими словами, письма, которыя достались Французскому посланнику въ Неапол и были сообщены имъ первому консулу. Къ-счастію, тотъ счелъ ихъ боле-смшными, нежели оскорбительными.

Отъздъ Како и его удаленіе во Флоренцію могло быть весьма-неблагопріятно истолковано для Рима и Неаполя. Папа боялся этого. И потому было условлено, чтобъ Како и кардиналъ Консальви отправились вмст, и вмст дохали до Флоренціи.

6-го іюня (17 преріаля), Консальви и Како выхали изъ Рима вмст, въ одной карет. Кардиналъ всюду показывалъ народу Како, говорилъ: ‘вотъ Французскій министръ’, старался дать знать, что между Франціею и Римомъ не было разрыва. Како остался во Флоренціи, а кардиналъ Консальви съ трепетомъ отправился въ Парижъ.

Между-тмъ, первый консулъ успокоился, получивъ изъ Рима проектъ, и увидвъ, что перемны относились боле къ форм, нежели къ сущности. Онъ видлъ, что дло должно было уладиться скоро къ великой славь его правленія. И потому, онъ принялъ очень-ласково перваго министра римскаго двора.

Католическая религія была названа ‘религіею большинства Французовъ’. Вс прочія условія, предложенныя первымъ консуломъ, остались неизмнны.

По обыкновенію, предоставляя своему старшему брату заключать вс важные акты, первый консулъ и теперь назначилъ уполномоченными Іосифа Бонапарте, государственнаго совтника Крете, и наконецъ, аббата Бернье, который заслуживалъ этой чести за понесенные имъ труды и за оказанное искусство при этихъ продолжительныхъ и достопримчательныхъ переговорахъ. Папа имлъ уполномоченными кардинала Консальви, монсиньйора Спину и отца Казелли, ученаго Итальянца, прибывшаго съ римскою легаціею, для вспомоществованія ей своими теологическими знаніями. 15-го поля 1801 г. (26 мессидора) былъ подписанъ этотъ важный трактатъ, въ-послдствіи названный ‘конкордатомъ’. Надо было еще дождаться ратификаціи этого акта папою, потомъ получить буллы, долженствовавшія сопровождать его обнародованіе, равно какъ папскія грамматы къ старымъ духовнымъ властямъ, въ-слдствіе которыхъ т должны были сложить съ себя санъ свой, надо было сдлать новое раздленіе на епархіи, избрать шестьдесятъ новыхъ прелатовъ. Первый консулъ, всегда спшившій достигнуть до результата, желалъ, чтобъ все это было окончено какъ-можно-скоре, чтобъ въ одно и то же время отпраздновать и миръ съ европейскими державами и миръ съ церковью. Исполненіе такого желанія было трудно. Тмъ не мене спшили закончить вс подробности по этому длу, чтобъ какъ-можно-мене замедлить дло возстановленія религіи.

Папа былъ въ восхищеніи при возвращеніи въ Римъ кардинала Консальви и Французскаго министра Како. Созванная имъ конгрегація кардиналовъ одобрила конкордатъ, и папа, не смотря на стснительное состояніе своихъ финансовъ, хотлъ, чтобъ церемонія ратификацій была сопровождена торжественностью. Легатомъ во Францію онъ избралъ искуснйшаго при римскомъ двор дипломата, кардинала Капрару, человка знатнаго происхожденія (онъ былъ изъ фамиліи Монтекукулли), извстнаго со своему образованію, по своей опытности и умренности. Первый консулъ самъ изъявилъ желаніе имть при своей особ этого ‘князя церкви’. Папа поспшилъ удовлетворить этому желанію и употребилъ даже великія усилія, чтобъ побдить сопротивленіе кардинала, бывшаго въ преклонныхъ лтахъ, больнаго, и мало-расположеннаго снова начать трудную карьеру своей первой молодости. Однакожь, это отвращеніе было побждено настоятельными убжденіями первосвященника и великими интересами церкви. Папа хотлъ облечь кардинала Капрару самымъ высокимъ дипломатическимъ саномъ при двор римскомъ, саномъ легата а latere. Такой легатъ облекается всмъ полномочіемъ: ему всюду предшествуетъ крестъ. Снова была собрана великая консисторія, и въ присутствіи всхъ кардиналовъ, всхъ иностранныхъ министровъ, кардиналъ Капрара получилъ серебряный крестъ, который долженъ былъ быть предносимъ передъ нимъ въ этой республиканской Франціи, уже съ давнихъ поръ отвыкшей отъ католическихъ торжественныхъ процессій.

Все было подготовлено такъ, чтобъ кардиналъ Капрара въхалъ въ Парижъ ночью. Для него былъ приготовленъ тамъ великолпнйшій отель на счетъ Французскаго правительства.

Кардиналъ былъ принятъ, какъ иностранный посолъ, а не какъ представитель церкви. Принятіе его въ этомъ характер было отложено до времени окончательнаго возстановленія религіи. Въ этотъ же день положено было избрать новыхъ епископовъ, пропть Te Deum, тогда же кардиналъ-легатъ долженъ былъ дать присягу первому консулу.

Первый консулъ желалъ, чтобъ возстановленіе религіи послдовало тоже 18 брюмера, въ день, назначенный для празднованія всеобщаго мира. Но еще не отъ всхъ прежнихъ духовныхъ властей получены были отзывы объ увольненіи, безъ чего нельзя было приступить къ избранію новыхъ епископовъ. Впрочемъ, блескъ празднества 18 брюмера могъ заставить перваго консула забыть о томъ, чего еще не доставало для полноты торжества. Папа, всегда готовый длать то, чего желалъ человкъ, котораго онъ называлъ своимъ любезнымъ сыномъ, далъ буллу, которою утверждались новыя эпархіи, и предоставилъ, чего прежде не длалось, легату власть утверждать новыхъ епископовъ. За такія снисхожденія онъ желалъ одного, что и поручилъ устроить искусству кардинала Капрары, чтобъ его пощадили отъ непріятной обязанности утверждать лица конституціональнаго духовенства.

Ничто боле не препятствовало уже обнародованію великаго религіознаго акта, совершеннаго съ такими трудами. Но теперь была упущена благопріятная минута. Засданіе X года открылось, по обыкновенію, съ 1 фримера (22 ноября 1801 г.). Трибунатъ, законодательное сословіе, сенатъ были собраны: возникло сильное сопротивленіе, и слышались непристойныя рчи противъ конкордата. Первый консулъ не хотлъ, чтобъ такими буйными криками была возмущена торжественная церемонія, и положилъ выждать время, когда удастся ему смирить или сокрушить трибунатъ, чтобъ отпраздновать возстановленіе религіи. Теперь причиною медленности былъ онъ самъ, и римскій дворъ въ свою очередь готовился торопить его окончаніемъ начатаго. Впрочемъ, внезапныя затрудненія, встрч съ которыми онъ подвергся, доказывали важность и большую смлость его ршимости. Не только противъ конкордата возникла сильная оппозиція, но и противъ самаго гражданскаго кодекса, и противъ нкоторыхъ трактатовъ, утверждавшихъ миръ вселенной. Гордый своими дяніями, сильный общественнымъ одобреніемъ, первый консулъ ршился дойдти до послдней крайности. Онъ только и говорилъ, что сокрушитъ т республиканскія собранія, которыя будутъ ему противиться. Такимъ-образомъ, человческія страсти готовились всколебать своимъ буйствомъ славнйшія дянія великаго человка и великой эпохи.

‘Отечественныя Записки’, No 7, 1845

КОНСУЛЬСТВО И ИМПЕРІЯ

Соч. ТЬЕРА.

Читайте также: