‘Отечественныя Записки’, No 6, 1848
Книга для чтения и упражнений в словесности, Введенский Иринарх Иванович, Год: 1848
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Книга для чтенія и упражненій въ словесности. Санктпетербургъ. 1848. Въ тип. Жернакова. Въ 8 ю д. л. 532стр.
Это сборникъ статей изъ разныхъ русскихъ писателей, но мы не понимаемъ, по какому плану онъ составленъ. Хрестоматіи, какъ извстно, бываютъ двухъ родовъ: историческія, которыхъ цль — познакомить съ постепеннымъ развитіемъ языка, и современныя, которыя, представляя систематическій выборъ статей изъ лучшихъ современныхъ писателей, служатъ для своихъ читателей повркою усвоенной ими теоріи языка и словесности. ‘Книга для Чтенія’ не подходитъ ни подъ одну изъ этихъ категорій. Она не можетъ быть названа хрестоматіей исторической, такъ-какъ нтъ въ ней ни одного изъ древнихъ русскихъ писателей старше Ломоносова, и еще меньше можно назвать ее современной хрестоматіей, потому-что весьма-немногіе современные авторитеты удостоены чести быть помщенными на ея страницахъ.
Гораздо боле-загадоченъ планъ, которому слдовалъ составитель хрестоматіи въ размщеніи набранныхъ имъ отрывковъ. Произведенія словесности, какъ я водится, раздлены у него на прозаическія и поэтическія, а въ основаніе этого дленія принимаетъ онъ не сущность, а вншнюю форму сочиненій. Все написанное стихами, вошло въ область произведеній поэзіи: статьи же, въ которыхъ нтъ стихотворнаго размра, вс безъ исключенія вошли въ отдленіе произведеній прозаическихъ. Прозаическія статья раздлены ни два отдленія. Къ первому отнесены, 1) описанія, 2) повствованія, къ которымъ, по теоріи составителя, принадлежатъ: а) повсти и отрывки изъ романовъ (вы понимаете, что романъ есть произведеніе прозаическое, какъ скоро онъ написанъ не стихами), b) характеры и біографіи, с) исторія, дале, къ этому отдленію принадлежатъ: 3) разговоры, 4) письма, 5) разсужденія, которыя бываютъ, а) нравоучительныя, b) умозрительныя, с) разборы, d) дловыя сочиненія (то-асть, дловыя бумаги). Ко второму отдленію авторъ относитъ: 1) рчи привтствовательныя (!), 2) слова (т. е. проповди), 3, слова надгробныя, 4) слова похвальныя, 5) рчи академическія. Итакъ, вс прозаическія сочиненія раздлены на одиннадцать видовъ…
Остановимся на этомъ. Авторъ, какъ видно изъ заглавія книги, посвящаетъ сборникъ молодымъ людямъ, ютимся въ словесности. Руководимый этою цлью, онъ, безъ всякаго сомннія, долженъ же былъ имть въ виду какую-нибудь теорію словесности, съ которой сообразовался при размщеніи своихъ статей, иначе, его книга была бы совершенно-безполезна для упражненій въ словесности. Мы уже не говоримъ, что это раздленіе совершенно-произвольно, такъ-какъ въ немъ перепутаны роды я виды, но гд, по-крайней-мр въ настоящее время, теорія словесности или реторика, которая бы допускала подобное раздленіе? Изъ всхъ существующихъ у насъ учебниковъ, мы не знаемъ ни одного, на которомъ могъ бы быть основанъ такой безотчетный наборъ и подраздленіе статей. Въ чемъ же и какъ молодые люди станутъ ‘упражняться’, какъ скоро книга, предложенная имъ для чтенія, съ первыхъ страницъ опрокинетъ вс возможныя теоріи, которыя они должны были усвоить себ при изученіи словесности?
И, однакожь, распредленіе, допущенное въ отдл прозы, ровно ничего не значитъ передъ непостижимой категоріей. подъ которую подводитъ составитель поэтическія статьи. Молодой человкъ, ‘упражняющійся въ словесности’, знаетъ изъ любаго руководства, что произведенія поэзіи раздляются на лирическія, эпическія и драматическія, а между-тмъ, раскрывъ эту ‘Книгу для Чтенія’, онъ найдетъ, что къ стихотворнымъ произведеніямъ принадлежатъ во-первыхъ, апологическая или баснословная поэзія, къ которой собственно относится одна сказка, во-вторыхъ, буколическая или пасторальная поэзія, въ-третьихъ, эпическая поэзія, къ которой причисляются: а) ироическая поэма, b) ирои-комическая поэма, с) историческая поэма, d) романтическая поэма, е) повсть — разумется, если она написана стихами, а въ противномъ случа ее слдуетъ причислить въ разряду прозаическихъ произведеній Въ-четвертыхъ, къ произведеніямъ поэзіи принадлежитъ драма съ ея видами, въ-пятыхъ, поэзія дидактическая съ ея видами, между которыми особенно замчательны: а) поэзія описательная, b) собственно дидактическая, с) сатира, въ-шестыхъ, эпиграмматическая поэзія, куда собственно причисляются: а) эпиграммы, b) надписи, с) эпитафіи, d) антологическія стихотворенія. Наконецъ, въ-седьмыхъ и ужь въ-послднихъ, къ произведеніямъ поэзіи составитель современной намъ хрестоматіи причисляетъ лирическую поэзію, къ которой относятся: а) псня и романсъ, b) сонетъ, с) баллада, d) элегія, е) посланія f) ода, во-первыхъ нравственная, во-вторыхъ духовная, въ-третьихъ похвальная!…
Жаль, что авторъ не присовокупилъ къ своей книг предисловія, слишкомъ-необходимаго и для его читателей и особенно для его рецензента. При такомъ предисловіи, мы, безъ всякихъ объясненій, прямо принялись бы за разборъ книги…
Прежде всего является въ ной Батюшковъ, и въ Батюшков прежде всего ‘Картина Финляндіи ‘Вы помните, что въ старину это сочиненіе очень любили, и каждая реторика считала своей обязанностью указывать на него, какъ на образецъ изящныхъ описаній. Тогда не звали, что ‘Финляндія ‘Батюшкова есть не что иное, какъ ‘Сверная Канада’ Ласенеда, взятая изъ его ‘Harmonies de la nature’, извстныхъ теперь всякому учащемуся. Въ предлежащей Книг для чтенія ‘Картиной Финляндіи’ открывается блистательный рядъ образцовыхъ произведеній россійскаго Парнасса. Затмъ, другой отдлъ изящныхъ произведеній опять начинается статьею Батюшкова: ‘Вечеръ у Кантемира’. Въ старинныхъ реторикахъ этотъ діалогъ считался верхомъ совершенства, и ‘упражнявшіеся въ словесности’, должны были выучивать его наизустъ вмст съ ‘Финляндіей’.Тутъ же, подъ рядъ, въ отдленіи ‘характеровъ и біографій’, молодые люди, ‘упражняющіеся въ словесности’, прочтутъ еще дв образцовыя статьи Батюшкова: ‘Праздный’ и ‘Ломоносовъ’.
Въ т времена, когда раздляли слогъ на высокій, средній и низкій, особымъ авторитетомъ пользовались похвальныя слова Ломоносова, которыя опять заучивалась наизусть для упражненія въ высокомъ слог. Съ этою, конечно, цлью и теперь составитель хрестоматіи предлагаетъ два отрывка изъ’ похвальныхъ словъ’ Ломоносова.
Помщенныя въ ‘Книг для Чтенія’ поэтическія произведенія, такъ же какъ и прозаическія, съ одной стороны, заслуживаютъ похвалу, ибо вс безъ исключенія имютъ нравственную цль. На первомъ план стоятъ сказки, и ужь, разумется, вы догадываетесь, первая сказка принадлежитъ Батюшкову. Это ‘Странствователь и Домосдъ’.
Нравственныя оды дйствительно когда то существовали, и вы помните, что Херасковъ издалъ въ свое время цлую книгу нравственныхъ одъ. Но ужь никакого нтъ сомннія, вы никакъ не можете припомнить, чтобъ державинскія оды: ‘Вельможа’, ‘Въ первому сосду’ и ‘Водопадъ’ кмъ-нибудь и когда-нибудь причислялись къ одамъ нравственнымъ, а между-тмъ, вс эти оды, со включеніемъ одного пушкинскаго стихотворенія (Уединеніе), въ предлежащей ‘Книг для Чтенія’ дйствительно получили совсмъ-неожиданную привилегію именоваться одами нравственными. За что же? смемъ спросить. Это собственно секретъ составителя хрестоматіи, секретъ, долженствующій остаться для читателей неразгаданною тайной: а между-тмъ, молодые люди, ‘упражняющіеся въ словесности’, станутъ для собственнаго назиданія вразумляться нравственными сентенціями въ род слдующихъ:
Гремитъ музыка, слышны хоры
Вкругъ лакомыхъ твоихъ столовъ.
Сластей и ананасовъ горы
И множество другихъ плодовъ
Прельщаютъ чувства и питаютъ,
Младыя двы угощаютъ,
Подносятъ вина чередой,—
И аліатико съ шампанскимъ,
И пиво русское съ британскимъ,
И мозель съ зельцерской водой.
Блаженъ, кто можетъ веселиться
Безпрерывно въ жизни сей!
Но рдкому пловцу случится
Безбдно плавать средь морей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Доколь текутъ часы златые
И не приспли скорби злыя,
Пей, шь и веселись, сосдъ!
Конечно, и это нравственность, но эпикурейская или, если угодно, гораціанская, только дло въ томъ, что составителю хрестоматіи не мшало бы знать, что эта ода есть не что иное, какъ сатира на современную роскошь, обращенная на этотъ разъ къ первому сосду, т. е. къ купцу Михаилу Сергевичу Голикову, содержавшему винные сборы, и который былъ сосдомъ Державина но своей петербургской квартир на Снной-Площади. Это объяснено во всхъ старинныхъ изданіяхъ сочиненій Державина, объяснено и въ новомъ смирдинскомъ изданіи. Не мшало бы также знать, что у Державина, кром перваго, былъ еще второй сосдъ, полковникъ Гарновскій, которому Державинъ тоже посвятилъ оду подъ названіемъ ‘Ко второму сосду’. Еслибъ зналъ все это составитель хрестоматіи, онъ не смшалъ бы обихъ совершенно различныхъ одъ въ одномъ и томъ же заглавіи. Нужно ли ещё говорить читателямъ, что другая ода Державина, ‘Вельможа’, есть чистая и притомъ превосходная сатира, направленная противъ современныхъ ему сибаритовъ? Конечно, мы всего мене чувствуемъ въ себ поползновенія считать сатирическія произведенія безнравственными, но все же отсюда никакъ не слдуетъ, чтобъ ихъ должно было называть нравственными одами. Этого не водилось и въ старину, и составитель хрестоматіи, нтъ сомннія, былъ бы за такое нововведеніе подвергнутъ сильному упреку даже со стороны тхъ образцовыхъ сочинителей литературныхъ критикъ, которые удостоились чести быть внесенными въ его книгу, посвященную молодымъ людямъ, ‘упражняющимся въ словесности’. Не думаемъ также, чтобъ ода ‘Водопадъ’ могла безукоризненно пользоваться титуломъ нравственной оды. Правда, сдой старецъ, возсдающій на утломъ пн близь водопада, разсуждаетъ весьма-много о коловратности счастія, о сует міра, и о томъ, что
Жизнь есть ничто иное,
Какъ лишь мечтаніе пустое,
но составитель ‘Книги для Чтенія’ обязанъ былъ знать, что ‘Водопадъ’ считался и считается образцовымъ произведеніемъ Державина вовсе не за эти сентенціи, которыя не усиливаютъ истинныхъ поэтическихъ красотъ этого произведенія, гд, по нашему мннію, Державинъ выразился весь съ своими совершенствами и недостатками. Словомъ, признавая высокое нравственное вліяніе этихъ стихотвореніи, какъ и всякаго изящнаго произведенія, мы ршительно держимся тхъ мыслей, что составитель хрестоматіи впалъ въ жестокое заблужденіе, называя вс эти стихотворенія нравственными одами. Ужь гораздо-справедливе было бы, по нашему мннію, дать этотъ титулъ другимъ, вслдъ на тмъ поставленнымъ одамъ, которыми, какъ драгоцннйшимъ перломъ россійской’ словесности, достойно увнчивается эта книга, предложенная юнымъ питомцамъ для упражненія въ словесности: ‘Размышленіе по случаю грома’, ‘На разбитіе Египтянъ’, и ‘На разрушеніе Вавилона’.
Впрочемъ, если хотите, дло не въ названія пьесъ. Удачный выборъ статей для всякой хрестоматіи важне всего — а выборъ было изъ чего сдлать, потому-что почти вс писатели, которыхъ сочиненія вошли въ составъ этой ‘Книги для Чтенія’, ознаменовали свою Литературную дятельность такими произведеніями, которыя боле или мене могли бы составить украшеніе всякаго сборника. Такой выборъ тмъ важне, что онъ свидтельствуетъ о литературномъ вкус самого собирателя статей. Однакожь, вникая въ это послднее обстоятельство, мы находимъ, что вашъ собиратель не отличается особенно изящнымъ вкусомъ. Вотъ, на-примръ, какой отъищутъ у него образчикъ описательной поэзіи молодые люди,’упражняющіеся въ словесности’:
Туманна, (занятая!) свта ссть (т. е. сть) по небу распростерлась,
Сокрылся Сиріусъ за ней,
И ночь бгущая чуть зрлась.
Мудрецъ восшелъ на вышніи холмъ,
И тамъ сдымъ склонясь челомъ,
Возслъ на мшистый пень подъ дубомъ многодтнымъ
И внизъ изъ подъ втвей пустилъ свои взоръ
На море, на лса, на сини цпи горъ,
И зрлъ съ восторгомъ благолпнымъ
Отъ сна на возстающій міръ.
Какое зрлище! какой прекрасный міръ
Открылся всей ему природы!
Онъ видлъ землю вдругъ, и небеса, и воды,
И блескъ планетъ,
Тонущій тихо въ юны и, рдяный свтъ.
Онъ зрлъ, какъ солнцу путь заря уготовляла,
Лиловые ковры съ улыбкой разстилала,
Врата востока отперла,
Крылатыхъ коней запрягла,
И звздъ царя, сего внчаннаго возницу,
Румяною рукой взвела на колесницу.
Какъ, хоромъ утреннихъ часовъ окружена,
Подвигнулась въ свой путь она,
И возшумла въ слдъ съ колесъ ея волна,
Багряны вожжи напряглися
По конскимъ блещущимъ хребтамъ…
Итакъ дале. Державинъ, безспорно, поэтъ геніальный — кто этого не знаетъ? во всякій знаетъ и то, что не вс, далеко не вс его произведенія даже въ его время считались образцовыми, а въ половин XIX вка, когда литературная критика съ удовлетворительной отчетливостью опредлила относительное достоинство этого поэта, нужно отличаться особою неопытностью въ первыхъ положеніяхъ эстетики, чтобъ подобныя произведенія Державина выдавать за образцы въ какомъ бы то ни было род для молодыхъ людей, ‘упражняющихся въ словесности’.
Капнистъ, какъ извстно, занимаетъ не послднее мсто въ исторіи литературы за свою комедію ‘Ябеда’, но никогда и никто не цнилъ высоко лирическихъ произведеній Капниста. Между-тмъ, собиратель статей взялъ изъ него только одно стихотвореніе, и это стихотвореніе — его псня ‘Уныніе’!
Странный, даже въ нкоторомъ род непостижимый вкусъ! Отдлъ русскихъ псень могъ бы быть подобравъ весьма-удачно даже такимъ собирателемъ, который былъ бы совершеннымъ профаномъ въ дл литературной критики, а между-тмъ, почтенный собиратель включилъ сюда даже такія псенки, которыя никогда не плись русскимъ человкомъ, страстнымъ охотникомъ до всякаго пнія. Какъ, на-пр., прикажете распвать такіе стихи:
Но вдругъ на брег молчаливомъ
Перуны вторятся отзывомъ,
Шумъ битвы тишину прервалъ,
И брегъ безмолвный застоналъ,
И въ сердц юнаго героя
Струею радость протекла:
Онъ слышитъ гласъ знакома боя,
А въ немъ надежда ожила.
Князь Вяземскій, изъ котораго взятъ этотъ отрывовъ, конечно, принадлежитъ къ числу поэтовъ, но еще боле онъ критикъ — и собиратель статей, помщенныхъ въ ‘Книг для Чтенія’, поступилъ бы гораздо-основательне, еслибъ помстилъ въ своемъ сборник побольше критическихъ статей князя Вяземскаго.
Стихи Карамзина теперь забыты, но въ свое время русская публика ихъ помнила очень-хорошо, и нкоторыя изъ нихъ переходили даже изъ устъ въ уста во всемъ читающемъ мір. Странно, однакожъ, почтенный собиратель, издавшій ‘Книгу для Чтенія’, удержалъ въ памяти такіе стишки Карамзина, которыхъ никто никогда не помнилъ. Вотъ они:
‘Лизета чудо въ бломъ свт’,
Вздохнувъ, я самъ себ сказалъ.
‘Красой подобныхъ нтъ Лизет:
‘Лизета чудо въ бломъ свт,’—
‘Умомъ зрла въ весеннемъ цвт’.
Когда же злость ея узналъ,
‘Лизета чудо въ бломъ свт’,
Вздохнувъ, я самъ себ сказалъ,
Это, вы думаете, эпиграмма, плохая эпиграмма? Совсмъ нтъ: это будто-бы антологическое произведеніе. Вотъ еще образцовые стишки:
Ты въ мрачномъ октябр родилась, не весною,
Чтобъ стующій міръ утшенъ былъ тобою.
Вы ошибетесь, если подумаете, что это мадригалъ. Это стихотвореніе опять отнесено къ антологическимъ. Странный вкусъ! Странное распредленіе статей!