Какое множество холмовъ смерти вокругъ насъ! Сіи надгробные камни суть не что иное, какъ воспоминанія о жителяхъ города, увдомляющія насъ о числ лтъ, проведенныхъ ими на земли, и указывающія тотъ день, въ который каждому изъ нихъ было сказано: ‘Твой срокъ пребыванія на земли — кончился.’ — О, если бъ я могъ услышать сіе важное наставленіе прежде, нежели придетъ моя внезапная очередь, пока малый холмъ быстро вознесется для меня въ какомъ нибудь неизвстномъ уголк земли, покроетъ мракомъ мои кости и тло, и сокроетъ отъ солнечнаго свта и взоровъ человческихъ, докол не прекратится существованіе небесъ.
Быть можетъ, какой нибудь добрый другъ, пережившій меня, начертитъ мое имя и число дней моей жизни, на простомъ камн, безъ всякихъ украшеніи, невозбуждающемъ зависти своею пышностью. Гробница моя воздвигнется посреди другихъ, какъ свжій памятникъ тлнности природы и времени.
Можетъ быть, какая нибудь дружеская нога поститъ мсто моего покоя, и нжная слеза ороситъ мой хладный памятникъ. Кто нибудь изъ прежнихъ моихъ знакомыхъ, на моемъ надгробномъ камн почерпнетъ безмолвный урокъ смерти, который уста мои проповдовали въ жизни, и если любовь и горесть могутъ проникнуть такъ далеко, то можетъ быть, въ то самое время, когда душа его будетъ таять на влажныхъ рсницахъ, и голосъ замретъ, не находя выраженіи для чувства, онъ рукою укажетъ своему сну шпику день моей смерти.— О, сколь торжественъ, сколь ужасенъ день, въ который кончится предназначенное мн земное поприще, и съ нимъ вс предначертанія моего сердца, вс труды моего слова и пера!—
Помни, безсмертная душа моя, что въ то самое время, когда друзья мои или чуждые странники будутъ попирать землю, сокрывшую прахъ мои, и читать на надгробномъ камн день моего отбытія отсюда, ты, будешь уже, по непреложному и праведному ршенію, наслаждаться въ вчности наградою за время съ пользою употребленное въ жизни, или страдать продолжительною горестію за злоупотребленіе онаго.