Капитанская каюта, Дженкинс Эдвард, Год: 1878 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 80 минут(ы)

Капитанская каюта.

Святочный разсказъ.

Эдуарда Дженкинса,
автора ‘Джинксова Младенца’.

Отъ автора.

Критики часто упрекали меня въ томъ, что мои немногочисленныя произведенія написаны съ извстной цлью, а Капитанскую Каюту они врно осудятъ за отсутствіе всякой цли. Такимъ образомъ, я никакъ не могу имъ угодить, но все же я ихъ очень люблю. Если они отзываются хорошо о моемъ сочиненіи, то публика покупаетъ его, чтобъ убдиться, справедлива ли ихъ оцнка, если же они бранятъ меня, то читатели хотятъ сами найти причину ихъ дурного вкуса и все же раскупаютъ мои книги. Поэтому, я отъ всего сердца желаю моимъ критикамъ веселыхъ святокъ. Публик же, столь любезно расточающей мн самый пріятный для автора или художника комплиментъ, состоящій въ быстрой покупк книгъ, я скажу, что хотя въ Капитанской Кают я не имлъ опредленной филантропической или соціальной цли, какъ въ Джинксовомъ Младенц и въ Лучми и Диллу, но разсказъ этотъ написанъ и не безъ цли. Если онъ позабавитъ читателя въ эту веселую недлю, или послужитъ ему полезнымъ урокомъ въ человколюбіи и гуманности, то я буду совершенно доволенъ. А теперь, читатель, желаю я теб веселыхъ, счастливыхъ, здоровыхъ святокъ.

I.
Обденный колоколъ.

Бумъ-бумъ, бумъ-бумъ, бумъ-бумъ, бумъ-бумъ!

Большой пароходъ Камчатка, въ 3,500 тоннъ — командиръ, капитанъ Вайндласъ — вышелъ въ море изъ рки Мерси и бжалъ вдоль канала по западную сторону острова Мэна, при легкомъ втр отъ NO, съ быстротою 12 узловъ. Еслибъ не глухой шумъ и сотрясеніе отъ винта, еслибъ зеленые берега рки, съ ихъ прелестной панорамой лсовъ, полей, богатыхъ сквайрскихъ жилищъ, сельскихъ церквей и другихъ красотъ англійскаго пейзажа, не такъ быстро исчезали изъ вида — пассажиры не поврили бы, что они, человкъ 600, съ багажемъ и нсколькими тысячами тоннъ товара, неслись по вод съ быстротою скаковой лошади.

За три часа передъ тмъ, Камчатка граціозно колыхалась среди широкой рки противъ пристани, приковывая въ себ взоры послдней групы пассажировъ перваго класса, которые съ шумомъ и гамомъ садились на перевозный пароходикъ. Англійскій флагъ разввался на ея кормовомъ флагшток, а компанейскій на форъ-брамъ-стенг, мачты и реи рзко выдлялись на темныхъ облакахъ, а склонявшееся къ западу солнце обливало золотистымъ свтомъ сложную путаницу снастей, веревокъ и рангоута. Густой дымъ лниво тянулся изъ трубы черной лентой и на берегу слышался ревъ пара, выходящаго изъ большой паро-выпускной трубы, такъ какъ механикъ открылъ клапанъ, чтобъ умрить нетерпніе клокочущихъ котловъ.

Маленькій пароходикъ, колыхаемый легкой выбью, подошелъ, наконецъ, ныряя носомъ, къ гигантскому судну. Пассажиры-эмигранты 3-го класса толпились вдоль праваго фальшь-борта Камчатки, и съ любопытствомъ смотрли на своихъ богатыхъ спутниковъ, которымъ предстояло занять роскошныя каюты и насладиться, если позволитъ морская болзнь, обильнымъ столомъ каютъ-кампаніи 1-го класса. Предусмотрительные шотландцы и канадцы, прибывшіе заране на пароходъ, чтобъ занять на свобод самыя удобныя каюты, познакомиться съ прислугой, и захватить лучшія мста въ столовой, также съ интересомъ оглядывали вновь прибывшихъ пассажировъ, съ которыми имъ приходилось пить и сть, бесдовать и спорить, смяться и болть въ дружескомъ общеніи, впродолженіи десяти или двнадцати дней. Эти заботливые люди уже успли просмотрть списокъ пассажировъ, лежавшій у комиссара въ каютъ-кампаніи, и основали на немъ свое заключеніе о возможности пріятно провести время въ океан.

Среди неописаннаго шума и толкотни, смха и брани, безчисленныхъ командъ, которыхъ никто не слушалъ, и громкихъ криковъ капитана, его помощниковъ, буфетчиковъ и матросовъ, среди безчеловчнаго бросанія багажа и постояннаго перебганія съ большого парохода на маленькій и обратно, вдругъ слышится звонъ колокола. Капитанъ съ мостика кричитъ во все горло пароходику: ‘отваливай!’ Паръ вырывается изъ трубки съ такимъ оглушающимъ шумомъ, что покрываетъ послднее прости пассажировъ. Пароходикъ быстро удаляется, на палуб машутъ платками, плачутъ. Неожиданно раздаются на мостик звуки маленькаго колокольчика. Механикъ внизу берется за рычагъ, онъ тихо движется. Проходитъ секунда, могучее судно содрогается въ своихъ ндрахъ и, повинуясь безмолвному приказу. винтъ начинаетъ вращать свою желзную, тяжелую массу въ сопротивляющейся ему водной сред. Екнули сердца всхъ пассажировъ, отъ опытнаго капитана до вновь поступившаго каютнаго слуги, отъ сэра Бенджамина Пикмана, самаго блестящаго изъ первоклассныхъ путешественниковъ, до Джона и Бэтси Смитъ изъ Дорсетшира, пассажировъ 3-го класса, которые бгутъ отъ голода на родин въ невдомую страну, гд, можетъ быть, ихъ ожидаетъ тотъ жe голодъ. Еще минута — и левіаанъ величественно плыветъ внизъ по рк.

— Пошли! говоритъ сэръ Бенджаминъ, съ легкой дрожью въ голос, обращаясь къ своей дочери, восемнадцатилтней двушк, только что вышедшей изъ моднаго пансіона близь Виндзора, гд она, въ обществ родственницъ королевскаго дома, старалась научиться всмъ премудростямъ аристократическаго обращенія

— Пошли! говоритъ мистеръ Санди Макгоки изъ фирмы Макгоки и Мидльмасъ, которая держитъ въ Торонто депо всевозможныхъ товаровъ, дающихъ дятельнымъ, ловкимъ Шотландцамъ 20,000 долларовъ ежегодной прибыли. Онъ говоритъ съ хорошенькой шотландкой небольшого роста, съ свжимъ кровь съ молокомъ, хотя въ настоящую минуту нсколько блднымъ личикомъ, блестящими глазами и жемчужными зубками, которые она великолпно выставляетъ, тихо повторяя восклицаніе мужа съ полу-улыбкой, обращенной къ нему и полу-грустнымъ взглядомъ, слдящимъ за удаляющимся пароходикомъ. Почтенный коммерсантъ только-что женился на этой молоденькой женщин въ своемъ родномъ город Абердин, гд она, впродолженіи нсколькихъ лтъ, пользовалась извстностью, какъ хорошенькая миссъ Ольджо, дочь пастора Андрю Ольджо, который, проводивъ молодыхъ и напутствовавъ ихъ добрыми совтами, молитвою и родительскимъ благословеніемъ, теперь виднлся на кожух маленькаго пароходика, откуда онъ, съ аккуратностью сигнальщика, махалъ мокрымъ отъ слезъ платкомъ.

— Пошли! произноситъ, всхлипывая, бдная миссъ Беквитъ, двица сорока лтъ, въ простенькомъ, сромъ дорожномъ плать, грубой, соломенной шляп и дешевомъ синемъ вуал, которымъ она старается скрыть свое блдное лицо и заплаканные глаза. Въ рукахъ она держитъ старый медальонъ съ фотографическимъ портретомъ человка, некрасиваго по природ и совершенно изуродованнаго капризнымъ солнцемъ, которое часто зло мстить такъ называемымъ артистамъ, старающимся эксплуатировать его лучи для своихъ презрнныхъ цлей. Она цлуетъ стекло, охраняющее портретъ, и ея бдное сердце тревожно стучитъ о китовый усъ ея корсета. Она отправляется, въ качеств гувернантки, попытать счастья въ Канад, и пароходное общество согласилось дать ей билетъ перваго класса за полцны, такъ что я могу засвидтельствовать, что пароходныя общества имютъ иногда сердце и совсть. Она покрываетъ поцлуями этотъ портретъ брата, спившагося съ круга кутилы, котораго она содержала въ послдніе годы на свою трудовую копейку. Теперь она спасается отъ него бгствомъ и, еще наканун, ночью, въ бдной Ливерпульской гостинниц, онъ съ пьяна избилъ ее за то, что она не хотла отдать ему тхъ немногихъ шиллинговъ, которые отложила на первое обзаведеніе въ Америк, а утромъ она оставила его въ безчувственномъ состояніи непроспавшагося пьяницы. О, милосердное небо! сколько безсердечныхъ душъ и обливающихся кровью сердецъ соединено неразрывными узами въ нашемъ безумномъ мір!

— Пошли! говоритъ невзрачный пассажиръ 3-го класса съ холоднымъ, хитрымъ еврейскимъ лицомъ. Безпокойно ходилъ онъ взадъ и впередъ передъ отплытіемъ Камчатки, отворачиваясь отъ случайныхъ взглядовъ, окружающихъ его людей и нахлобучивая на глаза коричневую поярковую шляпу, съ широкими полями. Безпокойно ждалъ онъ приближенія маленькаго пароходика, быстрымъ взглядомъ окинулъ всхъ прибывшихъ пассажировъ, нетерпливо слдилъ за капитаномъ на мостик и съ глубокой благодарностью вздохнулъ, когда кормчій прикоснулся къ пуговк, приводящей въ дйствіе могучую машину. Теперь онъ съ иронической улыбкой смотритъ на всхъ, громко повторяетъ ‘пошли’, а про себя прибавляетъ: ‘слава Богу!’ Эта набожная благодарность исходитъ изъ злого сердца, полнаго злыхъ предчувствій и намреній.

— Пошли! думаетъ пассажиръ, занимающій капитанскую каюту. Онъ лежитъ на бархатномъ диван и лниво смотритъ на чемоданы, мшки, ящики, палки, плэды, шкатулки, кардонки и проч., и проч., наваленные въ безпорядк его слугой. ‘Пошли! прибавляетъ онъ вздыхая:— ахъ! какъ бы я желалъ быть теперь на берегу’. И обернувшись лицомъ къ стн, онъ продолжаетъ лежать неподвижно, и по временамъ бормочетъ что-то подъ носъ.

Этотъ пассажиръ занималъ лучшую каюту на всемъ пароход, въ рубкахъ верхней палубы, гд, какъ всегда на большихъ судахъ, помщались каюты капитана, комиссара и доктора, дамская верхняя гостинная, курильня и будка на лстниц, ведущей въ каюты жилой палубы. За хорошую плату капитанъ согласился уступить свое роскошное помщеніе и самъ перешелъ въ штурманскую каюту подъ мостикомъ. Только наканун выхода въ море ‘Камчатки’, явился въ пароходную компанію коммерческій агентъ и занялъ для неизвстнаго пассажира эту излюбленную каюту.

Но мы никогда не кончимъ, если станемъ перебирать всхъ пассажировъ, и потому возвратимся къ обденному колоколу, звонъ котораго мы неудачно старались передать въ первой строчк этого разсказа. Самый юный и энергичный изъ каютныхъ слугъ бшено звонилъ въ этотъ громадный, веселый, роковой колоколъ. Сегодня еще можно повторить съ Байрономъ: ‘обденный колоколъ — колоколъ души’, но, завтра, въ открытомъ океан, въ когтяхъ сверо-западнаго втра, среди грознаго шума валовъ, разбивающихся о тонкія, желзныя ребра парохода, веселый, звонкій гулъ этого колокола покажется многимъ роковымъ стономъ духа бури или сценическимъ смхомъ демона надъ страданіями несчастныхъ, перекидываемыхъ со стороны на сторону въ ихъ узкихъ койкахъ и испытывающихъ страшное ощущеніе людей, то поднимающихся на небо, то низвергающихся въ преисподнюю.

Однако, сейчасъ мы удалились назадъ, а теперь уже слишкомъ забгаемъ впередъ, въ настоящую минуту, море тихо, свжій воздухъ возбуждаетъ аппетитъ и, по звону обденнаго колокола, почти изъ каждой каюты направляются въ каютъ-компанію дамы и мужчины, юноши и подростки.

Въ широкой, длинной, низкой комнат, съ маленькими иллюминаторами, полированными панелями, золоченными карнизами и блестящими зеркалами, накрыты два стола. Направо у входа, столъ капитанскій, во глав котораго помщаются около двнадцати его друзей, пріятелей директоровъ пароходной компаніи или знатныхъ пассажировъ. Налво, находится комиссарскій столъ, преимущественно посщаемый холостяками, старыми и молодыми, а также веселыми коммерсантами, которые дома люди женатые, а путешествуютъ en garon. Тутъ собирается очень оживленная компанія, шутки и забавные анекдоты не прекращаются, а комиссаръ дятельно поощряетъ сбытъ хереса и другихъ крпкихъ напитковъ. Какая бы мрачная и бурная не была погода, постители этого стола всегда откликаются на обденный колоколъ, сильные желудки этихъ практическихъ путешественниковъ мужественно выдерживаютъ борьбу съ бурей и волнами.

Супъ на стол. Многіе изъ пассажировъ сидятъ на своихъ мстахъ. Лакеи стоятъ по обимъ сторонамъ длинныхъ столовъ, съ любопытствомъ разсматривая свои жертвы и приблизительно разсчитывая, сколько они получатъ на чай по окончаніи путешествія. Раздается звонокъ. Крышки суповыхъ чашекъ быстро слетаютъ, тарелки наполняются горячей влагой, ложки и губы начинаютъ съ шумомъ работать, что доказываетъ скоре аппетитъ, чмъ изящество манеръ присутствующихъ. Столы почти полны. Всхъ каютныхъ пассажировъ восемьдесятъ семь человкъ, и только кое-гд виднются пустыя мста больныхъ или слишкомъ огорченныхъ отъздомъ. Кром того, во глав капитанскаго стола довольно много пустыхъ стульевъ. Онъ самъ, конечно, отсутствуетъ: до выхода изъ пролива, ему невозможно покинуть палубу. Но, направо и налво нсколько стульевъ также не заняты. Карточки лицъ, которымъ они предназначены, лежатъ передъ приборами.

— Гд же франты? спросилъ господинъ среднихъ лтъ съ грубымъ краснощекимъ лицомъ, ясно доказывавшимъ, что онъ не разъ испытывалъ бурю на Атлантическомъ Океан.

Онъ сидлъ на конц капитанскаго стола и обращался къ помщавшемуся противъ него молодому человку, высокаго роста, съ темными волосами, черными глазами, красивымъ лицомъ и скромнымъ, хотя гордымъ выраженіемъ.

— Извините! что вы этимъ хотите сказать? отвчалъ юноша поднявъ глаза на говорившаго и скоре выражая свою мысль взглядомъ, чмъ монотоннымъ, пвучимъ голосомъ.

— Разв не видите, что нтъ никого во глав стола, гд сидятъ франты!

— А! отвчалъ молодой человкъ, продолжая сть супъ.

Краснощекій господинъ также принялся энергично работать ложкой и, только опорожнивъ тарелку, продолжалъ разговоръ.

— Вамъ, конечно, извстно, что первыя двнадцать мстъ занимаютъ только друзья капитана и аристократія?

— Нтъ, я еще неопытный путешественникъ и въ первый разъ иду въ море, произнесъ небрежно юноша.

— Да, но это ужасная чушь. Я часто видывалъ на этихъ мстахъ такихъ личностей, съ которыми никогда не желалъ бы водить компанію. Я предпочитаю этотъ конецъ стола. Здсь гораздо свободне, и, я полагаю, приличне.

Въ эту минуту Дверь изъ корридора отворилъ какой-то пожилой джентельменъ и пропустилъ впередъ двухъ, дамъ, которыя тотчасъ сосредоточили на себ всеобщее вниманіе. Первою взошла высокая, дородная женщина, очень нарядная, съ гордой осанкой и поразительнымъ, нкогда красивымъ, лицомъ, выражавшимъ еще досел твердую, сильную волю. Она оглянула однимъ взглядомъ въ большой золотой лорнетъ все общество, начиная отъ капитанскаго мста до комиссарскаго и обратно. Потомъ она обернулась къ слдовавшей за нею молодой двушк, которую мы посл опишемъ, и указала ей на стулъ, налво отъ капитана, а сама опустилась на самое почетное мсто направо. Пожилой джентельмэнъ, также смотрвшій въ большой золотой лорнетъ, помстился рядомъ съ молодой двушкой, согласно повелительному движенію дамы. Мы уже сказали, что нсколько мстъ за капитанскимъ столомъ было незанято и эта почтенная особа прежде, чмъ приняться за супъ, старательно прочитала имена на карточкахъ, лежавшихъ на пустыхъ мстахъ. Направо отъ нея должны были сидть мистриссъ и мистеръ Каримэль, напротивъ, рядомъ съ пожилымъ джентельмэномъ, мистеръ и мистриссъ Макгоки.

— Макгоки, лавочникъ изъ Торонто, сказалъ джентельмэнъ отвчая на безмолвный, вопросительный взглядъ своей дамы.

— Это, врно, друзья капитана, замтила она небрежно.

— Да, безъ сомннія, Макгоки богатый и дловой человкъ.

— Гм! вотъ и онъ, вроятно! сказала дама, указывая на шотландца, который вошелъ въ столовую въ сопровожденіи своей хорошенькой жены въ прелестномъ кокетливомъ чепчик.

Макгоки кивнулъ головой пожилому джентельмэну, не слишкомъ фамильярно и не грубо, а съ достоинствомъ. Онъ посадилъ жену рядомъ съ сэромъ Бенджаминомъ Пикманомъ, ибо это былъ онъ, и не обратилъ никакого вниманія, что лэди Пикманъ не сводила лорнета съ нихъ обоихъ.

— Сэръ Бенджаминъ, сказалъ Макгоки:— позвольте мн васъ представить моей жен. Она еще новичекъ въ брачной жизни и въ морскихъ путешествіяхъ, но скоро привыкнетъ къ тому и другому.

Сэръ Бенджаминъ пожалъ руку мистриссъ Макгоки съ любовнымъ снисхожденіемъ аристократа, здоровающагося съ своей экономкой.

— Поздравляю васъ, мистеръ Макгоки, сказалъ онъ, смотря на свженькое, хорошенькое личико молодой:— вы чрезвычайно счастливый человкъ. Вс ваши предпріятія какъ нельзя боле удаются.

Говори это, баронетъ бросилъ взглядъ на свою жену, которая теперь пристально смотрла на него. Ее, повидимому, забавляли сосди. Хорошенькая мистрисъ Макгоки покраснла до корней волосъ и едва слышно спросила супу, потомъ она совсмъ побагровла и, увидавъ на стол рыбу, сказала, что не хочетъ супу, при этомъ глупенькое сердце ея стучало, какъ мельничное колесо.

Краснощекій господинъ, сидвшій въ конц стола, съ любопытствомъ слдилъ за всмъ, что происходило на противоположномъ углу. Даже молодой человкъ не былъ совершенно слпъ, хотя смотрлъ небрежно и равнодушно на окружающихъ.

— А вы знаете, кто этотъ старый джентельмэнъ? сказалъ краснощекій господинъ, нсколько озадаченный холоднымъ тономъ юноши.

— Нтъ, отвчалъ послдній, не поднимая глазъ съ своей тарелки.

— Это сэръ Бенджаминъ Пикманъ, одинъ изъ новыхъ баронетовъ. Онъ очень богатый канадецъ изъ Квебека, и былъ, четыре года тому назадъ, первымъ министромъ колоніи, начавъ жизнь простымъ пахаремъ.

— Неужели? Я его тмъ боле уважаю, сказалъ юноша, и, вставивъ въ глазъ стеклышко, пристально посмотрлъ на баронета.

Краснощекій господинъ просіялъ. Онъ терпть не могъ неразговорчивыхъ людей и всегда ухитрялся такъ или иначе пробить ледяную преграду, за которой иногда скрывался его собесдникъ. Подобный ему типъ можно всегда встртить на пароходахъ, идущихъ изъ Ливерпуля въ Квебекъ или Портландь.

— Нарядная старуха, продолжалъ онъ:— съ грудой лентъ на голов и съ золотымъ лорнетомъ, лэди Пикманъ. Она странная женщина. Ее зовутъ въ Квебек царицей общества. Никому не извстно, кто она и откуда, но про нее разсказываютъ много интереснаго. Сэръ Бенджаминъ, говорятъ, нашелъ ее гд-то въ Европ, во время его путешествія еще простымъ мистеромъ Пикманомъ. Онъ, должно быть, ея второй мужъ, по крайней мр, такъ увряютъ. Молодая двушка ихъ единственный ребенокъ, она очень хорошенькая, хотя слишкомъ поднимаетъ носъ. Когда она входила на палубу съ маленькаго пароходика то, приподняла платье, и я видлъ, что на ней прекрасные розовые шелковые чулки, какъ у балетныхъ танцовщицъ.

— Гм! произнесъ юноша, не обращая никакого вниманія на молодую двушку:— какъ вы скоро все это замтили, ужъ не чулочникъ ли вы.

И, бросивъ пытливый взглядъ на своего мучителя, онъ принялся все съ тмъ же небрежнымъ хладнокровіемъ за жаренныя почки.

Краснощекій господинъ побагровлъ, юноша по какой-то странной случайности, попалъ прямо въ цль. Это былъ дйствительно чулочный фабрикантъ изъ Монреаля, по имени мистеръ Тупенни. Онъ на минуту замолчалъ и серьзно занялся дой. Однако, онъ не могъ долго выдержать характера и вскор воскликнулъ:

— А! вотъ и Каримэли. Онъ самый крупный стряпчій въ Монреал. У него нтъ соперниковъ во всей провинціи. Его жена съ длиннымъ носомъ и выдающимся подбородкомъ, говорятъ, дальняя родственница аристократическимъ семействамъ. Она, кажется, жила у лэди Блакденъ, когда сэръ Антони былъ губернаторомъ.

Между тмъ, юноша покончилъ съ почками и, считая, вроятно, необходимымъ сказать что нибудь своему словоохотливому собесднику, произнесъ звая:

— А вы, кажется, знаете всхъ пассажировъ?

— Многихъ, но не всхъ, отвчалъ съ гордостью мистеръ Тупенни:— вотъ напримръ, капитанскую каюту занимаетъ одинъ пожилой господинъ, нетолько а, но никто на пароход его не знаетъ. Его нтъ за столомъ и вонъ, вроятно, его пустое мсто рядомъ съ мистеромъ Каримэлемъ. Его зовутъ Фиксъ. Неправда, ли, странное имя? Кого я ни спрашивалъ, никто не слыхивалъ подобной фамиліи. А вы?

— Никогда не слыхивалъ.

Съ этими словами юноша громко звнулъ и обратился съ какимъ-то вопросомъ къ скромному джентельмэну, сидвшему рядомъ съ нимъ въ темномъ клтчатомъ сьют и черномъ галстух. Этотъ джентельмэнъ внимательно слушалъ громкую болтовню мистера Тупенни и рзкіе отвты своего сосда, но самъ не произнесъ ни слова. Онъ на взглядъ казался актеромъ, учителемъ или пасторомъ. Мало-по малу, юноша вступилъ съ нимъ въ разговоръ, заинтересовавшись его спокойными отвтами, и краснощекій чулочникъ принужденъ былъ обратить все свое краснорчіе на сосдку, бдную гувернантку миссъ Беквитъ.

II.
Въ палуб&#1123, 3-го класса.

Въ то время, когда пассажиры 1-го класса сидли за обдомъ въ роскошной каютъ-компаніи, весело проводя время въ болтовн и пересудахъ объ именахъ, наружности и характер другъ друга, триста или четыреста бдняковъ, скученныхъ въ палуб 3-го класса, старались устроиться какъ можно удобне въ своемъ скромномъ помщеніи. Странное зрлище представляетъ такъ называемая палуба 3-го класса на океанскомъ почтовомъ пароход. Пройдите 100 футовъ впередъ отъ каютъ 1-го класса, по корридору правой или лвой стороны, вдоль тонкихъ деревянныхъ переборокъ, которыя скрипятъ при судорожныхъ движеніяхъ гигантской машины, мимо судомойни и кухни, гд повара и поварята въ блыхъ колпакахъ суетятся во всякую погоду, стряпая кушанья, которыя часто не съдаются, а еще чаще не перевариваются — и вы очутитесь у большого четырехугольнаго люка, позади толстой фокъ-мачты, среди неописаннаго хаоса движущихся взадъ и впередъ мужчинъ, женщинъ и дтей всхъ націй и общественныхъ классовъ. Это живая, одушевленая сцена. Матросы поднимаются на верхъ, или лниво прохаживаются, кухонные мальчишки катятъ громадныя корзины съ грязной посудой или чистятъ овощи, слуги несутъ въ прачешную столовое блье, сподручные пекарей тащатъ муку изъ провизіоннаго погреба въ трюм на верхнюю палубу подъ полубакъ, въ самомъ носу парохода, грубыя женщины бранятся съ еще боле грубыми мужчинами, дти снуютъ повсюду. Въ хорошую погоду вся эта разноплеменная толпа смется, кричитъ, машетъ руками, а въ ненастную — здсь царитъ во всемъ ужас нищета, страданія, отчаянье.

Теперь спуститесь внизъ по желзному трапу съ верхней, въ жилую палубу и вы увидите громадную человческую массу, населяющую большое пространство между обими палубами, которое, имя вышиною около семи футовъ, тянется отъ носа къ корм на протяженіи четверти всей длины судна до главной поперечной, непроницаемой перегорода, отдляющей обширное помщеніе для угля, машины и другихъ потребностей корабельнаго хозяйства. Свтъ сюда проникаетъ только чрезъ люкъ, въ. которомъ устроенъ трапъ, и чрезъ круглыя окна въ неказистыхъ каютахъ, тянущихся вдоль бортовъ парохода, и то лишь когда двери каютъ отворены. Эти каюты имютъ, длины около двнадцати футовъ, ширины — 15 и вышины — 7, по обимъ сторонамъ перерзывающаго ихъ поперечнаго прохода устроены въ два яруса нары, которыя, въ свою очередь, раздлены некрашенными сосновыми досками на койки около 2¹/₂ футъ ширины и 6 длины, очень похожія на открытые гробы. Воздухъ сюда можетъ проникать только черезъ дверь изъ падубы, которая сама получаетъ воздухъ чрезъ виндъ-зейли, опущенные въ люкъ, такъ какъ нельзя отворять въ непогоду бортовыя окна, находящіяся лишь на нсколько футовъ надъ водою. Въ подобную каюту набиваютъ 20 человкъ и каждому изъ нихъ приходится по 63 кубическихъ фута такъ называемаго воздуха, когда люки на глухо закрыты во время свжей погоды, что, конечно, противорчитъ гигіеническимъ правиламъ Ричардсона. Семейства помщаются въ одной кают и отцы, матери, юноши, молодыя двушки и младенцы кишатъ въ этихъ душныхъ темныхъ норахъ, заваленныхъ матрасами, простынями я т. д. Конечно, при такой тснот трудно примирить потребности физической жизни съ чувствомъ приличія, внушаемымъ человку инстинктомъ или образованіемъ. Однако, вс каюты ежедневно убираются, и докторъ, а на хорошихъ пароходахъ, и капитанъ строго наблюдаютъ за ихъ чистотой. Дале, вдоль палубы, посредин корабля, въ темнот, гд можно пробираться только ощупью при мерцаніи вчно горящаго фонаря, тянутся наскоро сколоченныя изъ сосновыхъ досокъ нары для холостыхъ мужчинъ. Для одинокихъ женщинъ, представляющихъ странную смсь ужаснаго разврата и гордой, хотя нищенской добродтели, отводятъ одну, или дв большія каюты, и если наблюдающій за ними помощникъ капитана строго исполняетъ свою обязанность, то доступъ туда мужчинамъ совершенно прегражденъ.

Обстановка пассажировъ третьяго класса самая лучшая, какой можно достигнуть, путешествуя изъ Англіи въ Канаду за шесть гиней. Воздухъ здсь, даже рано утромъ, далеко не тяжелый при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, а когда для безопасности парохода вс отверстія наглухо закрыты, то въ мстахъ третьяго класса не многимъ хуже, чмъ въ каютъ-компаніи перваго класса.

Конечно, немыслимо поддерживать идеальный порядокъ въ такомъ смшанномъ, грубомъ обществ и предохранить молодежь отъ пагубнаго вліянія развращенныхъ людей. Но все же подобныя попытки предпринимаются, и часто съ успхомъ, владльцами пароходовъ и въ томъ числ владльцами ‘Камчатки’. По счастью, среди многочисленныхъ пассажировъ третьяго класса, часто попадаются люди благонамренные и опытные, которые посвящаютъ все свое время на пароход благодтельнымъ усиліямъ уменьшить опасности и ужасы подобнаго скопленія человческихъ жизней.

Невозможно описать всей суматохи въ мстахъ третьяго класса въ первую ночь посл отплытія ‘Камчатки’. Отдленіе матросовъ, подъ начальствомъ 4-го помощника капитана и комиссара, старались убрать въ багажное отдленіе ящики, корзинки, мшки и узлы, которые валялись повсюду, такъ какъ пассажиры тшили себя невозможной надеждой сохранить при себ вс свои вещи во время путешествія. На каждомъ шагу происходили ссоры и слышался повелительный голосъ офицера, покрывавшій разговоры и брань на различныхъ языкахъ, тутъ родители искали своихъ пропавшихъ дтей, тамъ дти плакали объ исчезнувшихъ родителяхъ, вообще царилъ такой хаосъ, что невольно напоминалъ какую-то странную смсь вавилонскаго столпотворенія и съумасшедшаго дома. Среди разнообразной толпы, нсколько групъ сидло у деревянныхъ столовъ, наглухо прикрпленныхъ поперегъ палубы. Не обращая вниманія на окружающій шумъ и движеніе, одни допивали чай въ оловянныхъ чашкахъ, другіе поспшно опоражнивали свои фляжки съ водкой, озираясь по сторонамъ, такъ какъ крпкіе напитки воспрещены для пассажировъ третьяго класса. Къ одной изъ этихъ групъ, которая особенно громко шумла и при свт фонаря играла въ карты, подошелъ человкъ съ еврейскимъ лицомъ и въ круглой шляп съ широкими полями. Въ эту минуту наткнулась на него молодая двушка, лтъ шестнадцати или восемнадцати, поспшно выбгая изъ каюты, гд она помогала матери устроиться.

Незнакомецъ обнялъ ее и громко воскликнулъ:

— Потише, потише, моя милая! не бросайся такъ на шею всякому.

Молодая двушка вспыхнула и, съ трудомъ освобождаясь изъ могучихъ рукъ мужчины, ударила его по щек такъ сильно, что на его блдномъ лиц остались слды розовыхъ ея пальцевъ.

— Чортъ васъ возьми! произнесъ онъ, отскакивая:— я вамъ за это отплачу.

— Ой ли! отвчалъ неожиданно подошедшій норфолкскій рабочій, громаднаго роста и крпкаго тлосложенія:— оставьте ее лучше въ поко. Я вамъ совтую къ ней не приставать.

— Хорошо, хорошо, другъ мой, отвчалъ мужчина съ еврейскимъ лицомъ, стараясь повернуть все дло въ шутку:— я вдь не имлъ никакихъ дурныхъ намреній.

И онъ поспшно удалился, бормоча про себя:

— Я теб также это припомню.

— Проваливай, сказалъ молодой работникъ, подозрительно смотря ему вслдъ: — да не повторяй своихъ шутокъ. А что, Мэри, онъ тебя не ушибъ? а то я ему вс ребра пересчитаю.

— Ничего, Закки, отвчала молодая двушка.

— Ты мн скажи, Мэри, если онъ станетъ жъ теб опять приставать. Я его просто швырну за бортъ, или я не Захари Плуттри.

Между тмъ, человкъ съ еврейскимъ лицомъ пошелъ къ тому мсту, гд онъ по чутью догадывался, что играли въ карты. Дйствительно, група въ восемь или девять человкъ окружала четырехъ игроковъ. Нахлобучивъ свою поярковую шляпу на самые глаза, незнакомецъ сталъ пристально разглядывать игру и игроковъ, но черезъ нсколько минутъ онъ пошелъ дале. Удовлетворительнымъ ли оказался этотъ бглый осмотръ или, напротивъ, онъ былъ раздосадованъ мелкой ставкой — трудно сказать.

III.
Убійца на пароход.

‘Камчатка’ вошла въ проливъ Лофъ-Фойль, взявъ курсъ и Мовиль. Въ Дерри приняли двухъ пассажировъ и почту, а затмъ, обрасопивъ реи противъ втра и быстро оставляя за собою Тори, пароходъ пошелъ прямо навстрчу жестокому Нордъ-Весту. Ночь была темная, дождливая. Убравъ вс паруса и спустивъ стеньги, Камчатка, движимая огромнымъ давленіемъ неутомимаго винта, бодро шла на высокія, набгавшія волны. Стремглавъ взлеталъ пароходъ по отлогому склону на сдой гребень, колыхался тамъ на мгновеніе и, нырнувъ, какъ чайка сквозь пнистую влагу, словно шапкой увнчивавшую гигантскіе валы, низвергался съ одуряющей быстротою въ бездну, которая зіяла за вздымаемыми втромъ массами воды. Все на пароход было закрплено: на столахъ появились рамки, и все налажено какъ слдуетъ при непогод. Несмотря на ненастье, вахта дятельно закрпляла шлюпочные чахлы, найтовы и проч. Пассажировъ почти не было видно. Два или три смльчака оставались на курильной, стараясь провести весело время за трубкой и стаканомъ водки. Въ третьемъ класс только одинъ человкъ не поддавался общей деморализаціи. Это былъ пассажиръ въ круглой шляп съ широкими полями. Онъ сидлъ подл люка и разговаривалъ съ буфетчикомъ 3-го класса. Помнявшись нсколькими замчаніями о своихъ спутникахъ, онъ навелъ рчь на пассажировъ перваго класса.

— У васъ много первокласныхъ пассажировъ, сказалъ онъ.

— Да, отвчалъ буфетчикъ:— вс они торопятся домой къ Рождеству. Теперь не очень пригодное время для плаванія, но пароходъ новый, капитана любятъ пассажиры и нсколько лицъ нарочно дожидались ‘Камчатки’. Я никогда не видывалъ въ это время года столько народа въ первомъ класс.

— А есть кто-нибудь особенно замчательный?

— Есть живой лордъ, молодой человкъ, по имени лордъ Пендльбюри, но я его еще не видалъ. Потомъ у насъ сэръ Бенджаминъ Пикманъ съ женою и дочерью. Онъ богатъ, какъ Крезъ. Кажется, боле нтъ никого замчательнаго. Остальные, какъ всегда, негоціанты, коммерческіе агенты и мелкіе лавочники.

— Вы говорите, что сэръ Бенджаминъ Пикманъ очень богатъ. У него есть лакей?

— Въ этотъ разъ нтъ. Но обыкновенно онъ беретъ съ собою лакея. Вотъ у другого пассажира, занимающаго капитанскую каюту, мистера Фикса — не правда ли странное имя?— такъ есть слуга.

— А не нужно ли сэру Бенджамину лакея? Это моя спеціальность.

— Не знаю. Если хотите, я наведу справку.

— Пожалуйста. Канадскіе франты часто берутъ себ слугъ на пароход изъ третьяго класса.

— А разв вы не въ первый разъ въ мор?

— Бывалъ и прежде, но не съ вами, отвчалъ уклончиво пассажиръ и прибавилъ, подавая буфетчику свою фляжку:— попробуйте, водка отличная. Я ее взялъ изъ погреба моего послдняго господина.

Мистеръ Крогъ, буфетчикъ третьяго класса, одобрилъ водку, и мало по малу языкъ у него развязался.

— Знаете что, сказалъ онъ, понижая голосъ, хотя среди шума завывающей бури и стона машины трудно было кому-нибудь подслушать ихъ разговоръ:— капитанъ заварилъ кашу. Когда жи отходили изъ Гринкастла, подплыла лодка съ телеграфной станціи. На корм стоялъ какой-то человкъ, держа телеграмму. ‘Что такое?’ спросилъ капитанъ.— ‘Телеграмма остановить пароходъ’.— ‘Зачмъ?’ — ‘У васъ на пароход убійца Кэпъ’.— ‘Вздоръ’, отвчалъ капитанъ.— ‘Нтъ, правда, капитанъ Вайндласъ. Въ телеграмм вс примты’.— ‘Хорошо, отвчалъ капитанъ:— подать конецъ на шлюпку. Ну, привяжите пакетъ къ концу. Хорошо!’ Зазвонилъ колокольчикъ: — ‘Полный ходъ’. Винтъ завертлся и шлюбка едва не опрокинулась. Тише! что это съ вами? Вы полетите внизъ въ люкъ.

Въ эту минуту, отъ размаха качки, пассажира съ еврейскимъ лицомъ выбросило къ борту изъ канатной бухты ногами наверху и головой назадъ, а вторымъ размахомъ — его бросило въ другую сторону и онъ ударился плечомъ о конельсъ, въ двухъ футахъ отъ люка.

Буфетчикъ удержалъ его. Онъ, казалось, былъ очень испуганъ и потрясенъ.

— Садитесь опять въ канатную бухту и держитесь обими руками, сказалъ мистеръ Крогъ:— на чта вы походите? Вы разшибли себ лвый глазъ. Глотните водки.

— Ничего, пройдетъ. Гд моя шляпа?

Подавая ему шляпу, Крогъ пристально посмотрлъ на него.

— Это не онъ, промолвилъ буфетчикъ про себя:— но это замчательный господинъ.

Всякій, кто увидалъ бы этого пассажира, конечно, согласился бы съ мистеромъ Крогомъ. Незнакомецъ отличался поразительной наружностью. Рыжая голова его была всклочена. Отъ нависшихъ, уродливыхъ бровей шелъ четырехугольный, покатый лобъ. Черные, блестящіе глаза сверкали въ глубокихъ впадинахъ. Каждая черта его длиннаго, блднаго лица говорила о сил, твердости характера и энергіи. Тонкій, острый носъ былъ, очевидно, еврейскаго происхожденія, подбородокъ длинный, узкій. Свтло-рыжіе бакенбарды, представлявшіе странный контрастъ съ смуглымъ лицемъ, доходили только до половины щекъ и нижняя часть лица была чисто выбрита. Пассажиръ смло и пристально посмотрлъ на буфетчика, какъ бы желая прочитать его затаенныя мысли. Но мистеръ Крогъ отвернулся, одного взгляда на пассажира было достаточно, чтобъ разсять вс его подозрнія.

— Ничего, промолвилъ со смхомъ незнакомецъ, надвая шляпу и не обращая вниманія на то, что одинъ глазъ у него сильно припухъ отъ удара о желзныя стойки по бортамъ парохода:— выпейте еще водки. Я опять наполню фляжку. Продолжайте, на чемъ вы остановились?

— Я хотлъ вамъ предложить помочь мн въ розыск убійцы. Предлагаютъ большую награду — 500 ф. ст.

— Вотъ какъ! воскликнулъ пассажиръ, вскакивая съ мста, но, въ ту же минуту, снова усаживаясь въ канатную бухту:— у васъ есть описаніе примтъ?

Онъ произнесъ эти слова очень равнодушно и, отвернувшись отъ мистера Крога, но, еслибъ послдній могъ взглянуть въ эту минуту на его лицо, полускрытое нахлобученной шляпой, то замтилъ бы въ его глазахъ мрачное безпокойство и жгучее страданіе.

— Сидите смирно, отвчалъ буфетчикъ: — а то васъ опять сковырнетъ. Вотъ примты. Капитанъ далъ копію телеграммы своимъ помощникамъ и буфетчикамъ, конечно, описаніе краткое, потому что намъ приказано было по телеграмм дожидаться другой шлюпки изъ Дерри съ подробными свдніями. Слушайте: ‘Ему 45, или 50 лтъ, густые, черные волосы, крашенные, чтобъ скрыть сдину, и съ проборомъ по средин. Большіе, черные бакенбарды и длинные усы. Высокій лобъ, густые брови, черные, блестящіе глаза. Острая борода и длинный носъ. Одтъ красиво во фрак, или, во время путешествія, въ охотничьемъ костюм. На мизинц лвой руки перстень съ большимъ брилліантомъ. Высокаго роста, около шести футовъ и восьми дюймовъ, и сильнаго сложенія. Держитъ себя прилично и манеры джентльмэна. Подъ лвымъ глазомъ синякъ или царапина. Говоритъ по французски, по нмецки и по англійски.

— Что другое, а синякъ подъ глазомъ у васъ есть, воскликнулъ со смхомъ Крогъ: — хорошо, что я видлъ, какъ вы его себ подставили, а то васъ сейчасъ бы арестовали. Каждому лестно получить такую награду.

— Вотъ какъ! человкъ — убійца, потому что у него синякъ подъ глазомъ, произнесъ незнакомецъ, весело смясь:— значитъ, вы вскор арестуете десятокъ такихъ молодцовъ съ синяками — у насъ на пароход цлая шайка картежниковъ.

— Неужели?

— Да. Я видлъ ихъ вчера ночью. Не даромъ я служилъ лакеемъ у богатыхъ господъ и объздилъ всю Европу отъ Петербурга до Біарица, ужь не говоря о Гомбург и Монако.

Мистеръ Крогъ почтительно взглянулъ на своего новаго пріятеля, съ еврейскимъ лицомъ. Именно такой помощникъ ему былъ необходимъ, чтобъ отыскать убійцу среди многочисленныхъ пассажировъ третьяго класса.

— Ну, сказалъ онъ: — представьте мн убійцу живымъ или мертвымъ и вы получите сто фунтовъ.

— Сто фунтовъ, сэръ! воскликнулъ незнакомецъ презрительно: — нтъ, я меньше половины не возьму. А то, пожалуй, я скажу капитану или его помощникамъ.

Крогъ понялъ, что хитрый незнакомецъ держалъ его въ рукахъ и тотчасъ согласился подлить награду пополамъ. Они ударили по рукамъ, и незнакомецъ, вставъ, хотлъ пойти къ своей койк. Но онъ едва ступалъ.

— Ну, длать нечего, мн придется полежать денька два, сказалъ онъ:— но не торопитесь съ поисками убійцы, я прислушаюсь въ это время къ разговору моихъ спутниковъ и, быть можетъ, кое-что узнаю.

— А какъ васъ зовутъ? спросилъ Крогъ.

— Я Джемсъ Стильвотеръ. Я отдалъ свой билетъ другому буфетчику и не безпокойте меня.

Онъ медленно поплелся къ мужскимъ койкамъ, гд выбралъ себ самую отдаленную, темную и непріютную на всемъ пароход.

IV.
Странная путанница.

Сэръ Бенджаменъ Пикманъ былъ новый баронетъ, но не новый человкъ въ англійскихъ колоніяхъ. Его имя встрчалось въ административныхъ и политическихъ лтописяхъ нашихъ заатлантическихъ владній въ послднія двадцать пять лтъ. Суровый и хитрый, онъ умлъ скрывать эти качества подъ маской добродушія и даже уступчивости, которая, хотя напоминала лукавство кошки, но была не безъ пріятности. Его нельзя было назвать красавцемъ, но у него были большіе зубы и онъ ловко ихъ выказывалъ, постоянно улыбаясь. Онъ улыбался даже находясь наедин и въ такія минуты, когда никто на него не смотрлъ. Самъ онъ замчалъ всхъ и все и ничего не забывалъ. Его манеры были чрезвычайно мягки и вкрадчивы, особливо когда онъ задумывалъ что-нибудь не доброе. Онъ мурлыкалъ въ какую бы сторону вы его ни гладили, что не доказывало полнаго сходства съ кошкой. Такимъ онъ казался съ того самаго времени, какъ впервые сдлался извстнымъ человкомъ. Жители Квебека помнили его еще въ ту эпоху, когда Квебекъ былъ главнйшимъ коммерческимъ центромъ Канады, онъ тогда служилъ разсыльнымъ въ корабельной фирм Макваппи и Сальтъ. Разсказывали, что онъ пришелъ въ этотъ городъ изъ какого-то восточнаго селенія, гд скромно пахалъ на ферм отца. Конечно, если этотъ эпизодъ изъ его жизни и справедливъ, то онъ только длаетъ честь молодому человку, который, переходя отъ земледлія къ торговл, поражалъ всхъ своимъ приличнымъ, скромнымъ видомъ. Несмотря на это, онъ былъ рослый, здоровенный, ловкій юноша. Его мать происходила изъ семейства, преданнаго монархіи и торійскимъ принципамъ, которое переселилось въ Квебекъ изъ Соединенныхъ Штатовъ, чтобъ не поднять оружія на старую Англію. Благодаря ея вліянію, молодой Пикманъ, получивъ порядочное воспитаніе въ сельской школ, содержимой честнымъ шотландцемъ, бросилъ стадо своего отца и вступилъ на боле широкую арену, съ цлью стричь иныхъ овецъ. Результатъ въ нкоторой степени оправдалъ материнскій инстинктъ. Юноша взросъ въ тяжелой школ, онъ рдко видалъ деньги и потому тмъ боле цнилъ ихъ. Его маленькіе глаза широко раскрывались отъ удовольствія, когда онъ чувствовалъ золото въ своей рук. Вскор его юная душа преисполнилась однимъ желаніемъ — нажить, сохранить и удвоить капиталъ. Бываютъ юноши, очень достойные и благородные въ другихъ отношеніяхъ, но для которыхъ цль жизни составляетъ обогащеніе. Еслибъ у меня былъ подобный сынъ, то я сдлалъ бы все на свт, чтобъ изгнать изъ него этого страшнйшаго изъ бсовъ. Кутила, развратникъ, пьяница, игрокъ можетъ, съ годами, одуматься и стать честнымъ, хорошимъ человкомъ, но если юноша мало по малу отдастъ всю свою душу жажд наживы и съ очерствлымъ сердцемъ, отупвшимъ умомъ и заглохшей совстью будетъ думать только о томъ, какъ бы обогатиться какими бы то ни было средствами, то изъ такого человка никогда не выйдетъ ничего хорошаго, и, наврное, онъ будетъ самымъ мрачнымъ и безнадежнымъ олицетвореніемъ существа, созданнаго по подобію Божію. Однако, эти замчанія далеко не относятся къ сэру Бенджамену Пикману, а приведены мною между прочимъ, какъ это длаютъ многіе знаменитые авторы.

Молодой Пикманъ, съ самаго начала своей практической дятельности, держался той политики, которой всегда слдуетъ англійское правительство, когда оно задумываетъ что-либо зловредное. Онъ во всемъ примнялъ политику примиренія. Никто не могъ его вывести изъ себя. Товарищи никакими способами не могли вызвать его на ссору или драку, онъ терпливо выслушивалъ брань отъ начальства, и обезоруживалъ самыхъ сердитыхъ, упорныхъ должниковъ фирмы своимъ спокойствіемъ, преданностью хозяевамъ и удивительнымъ смиреніемъ. Однажды капитанъ корабля, принадлежавшаго его фирм, за что то разсердился на юношу и бросилъ въ него сапогомъ. Пикманъ, молча, поднялъ сапогъ и, почтительно подавая его, спросилъ: ‘Что прикажете отвчать господамъ Макваппи и Сальтъ’?

Все это было очень мило и, по словамъ многихъ, похвально. Дйствительно, оно было бы хорошо, еслибъ доказывало природную скромность и смиреніе. Но дло въ томъ, что это была только хитрость, и притомъ самая низкая. Двадцать лтъ спустя, когда капитанъ Гумбо былъ больнымъ старикомъ и Бенджаменъ Пикманъ сдлался главнымъ компаньономъ фирмы Макваппи, Сальтъ и Пикманъ, то стараго служаку прогнали, въ одно прекрасное утро, какъ собаку. Когда же онъ явился къ Пикману и умолялъ не лишать его куска хлба въ виду его долговременной службы и большого семейства, разжившійся коммерсантъ отвчалъ съ ангельской улыбкой: ‘Капитанъ Гумбо, къ сожалнію, вы намъ вовсе не нужны. Можетъ быть, вы забыли маленькое происшествіе, случившееся когда я былъ разсыльнымъ въ контор нашей фирмы, а вы — старшимъ капитаномъ. Прощайте’.

Капитанъ разсказалъ эту исторію всмъ въ Квебек и каждый, слышавшій ее, выражалъ сожалніе къ бдному человку, но Бенджамена Пикмана стали еще боле уважать, какъ человка, съ которымъ надо держать ухо востро. Способный, стойкій, ршительный человкъ, онъ скрывалъ отъ всхъ свои цли и способы, которыми онъ ихъ достигалъ. Онъ былъ преданнымъ, врнымъ другомъ, если могъ извлечь отъ этого пользу, но вчно помнилъ сдланное ему зло, и не разбиралъ средствъ для мести. Это, однако, не мшало ему быть со всми любезнымъ и сладкимъ, поддлываться подъ капризы каждаго, почему вс почти безъ исключенія считали его способнйшимъ, пріятнйшимъ и прекраснйшимъ человкомъ.

Такимъ образомъ, когда мистеръ Пикманъ, одинъ изъ богатйшихъ лицъ въ Канад, членъ верхней палаты и искусный министръ колоній, былъ посланъ въ Лондонъ для переговоровъ съ правительствомъ на счетъ важныхъ финансовыхъ и политическихъ длъ, то онъ, естественно, быстро проложилъ себ дорогу. Его любезное смиреніе понравилось тмъ изъ министровъ, которые сами занимались боле придворными интригами, чмъ длами, а его практическая сметливость расположила къ нему настоящихъ дльцовъ въ кабинет. Все министерство колоній, отъ швейцара до министра, считало его образцемъ колоніальнаго государственнаго человка. Но когда онъ ухалъ, то оказалось, что онъ добился отъ министерства такихъ уступокъ, которыя врядъ ли оно могло защитить въ парламент.

Сэръ Бенджаменъ былъ боле чмъ счастливъ въ женитьб, его жена была такъ же умна и честолюбива, какъ и онъ. Преданная общимъ семейнымъ интересамъ, она всячески старалась помогать мужу въ достиженіи его великихъ цлей. Она хотла быть приглашенной на праздники принца Валлійскаго въ Чизвик и добилась этого. Дома, въ Канад, она собственноручно приготовляла битыя сливки и компотъ, когда генералъ-губернаторъ удостоивалъ своимъ посщеніемъ ея вечера. Кто она такая и откуда — составляло для всхъ загадку. Извстно было только, что Пикманъ встртилъ ее въ Баден. Она тамъ называлась графиней Стракино и, само собою разумется, говорили, что ея первый мужъ умеръ. Но какова бы ни была ея первоначальная исторія, послдующая ея жизнь была самой примрной. Она подарила своему мужу много дтей, ревностно помогала ему во всхъ его предпріятіяхъ, царила въ высшемъ обществ Квебека, несмотря на вс попытки лишить ее первенства со стороны внучекъ герцоговъ и двоюродныхъ племянницъ маркизовъ. Она покровительствовала англиканской церкви и, по словамъ мстнаго епископа, была столпомъ вры. Однимъ словомъ, она была всемогуща въ колоніи и потому естественно, что ее многіе ненавидли. Надо сознаться, что въ ней были черты, заслуживающія критики. Ея манеры были нсколько вульгарны, ея рчь не совсмъ правильна, ея лицо и фигуры не красивы и не изящны. Но все это были мелочи и никто не могъ ничего сдлать противъ могучаго союза любезнаго, предупредительнаго милліонщика и честолюбивой милліонщицы.

Лэди Пикманъ, какъ мы уже сказали, имла нсколько дтей, но въ живыхъ осталась только одна дочь, миссъ Араминта. Это была хорошенькая, свженькая двушка съ острымъ носикомъ, прекрасными голубыми глазами, каштановыми волосами, прелестными, хотя немного толстыми губами и подбородкомъ съ прелестной ямочкой.

Лэди Пикманъ съ дочерью занимала лучшую каюту на Камчатк, посл капитанской, въ конц лваго корридора за стнкой каютъ-кампаніи. Ихъ горничныя помщались въ сосдней кают, которая отдлялась только узкимъ проходомъ. Самъ же сэръ Бенджаменъ предпочиталъ внутренній рядъ каютъ, по другую сторону корридора и одинъ занималъ цлую каюту, почти на средин парохода.

На второй день путешествія, ни баронетъ, ни его дамы не ршились выйти изъ своихъ каютъ. Лэди Пикманъ, лежа въ нижней койк, а Араминта въ верхней, метались изъ стороны въ сторону, дрожа отъ страха и оглашая воздухъ криками, такъ-какъ громадное судно покачивалось, ныряло, вздрагивало и стонало.

— Охъ! Охъ! вопила лэди Пикманъ: — Мэри, Мэри! поди къ сэру Бенджамену и скажи, что я умираю. Пусть онъ придетъ сейчасъ. Я имю ему сказать нчто очень важное передъ смертью.

— Слушаю, милэди, отвчала несчастная горничная, выбгая изъ каюты съ подозрительной поспшностью.

Дйствительно, она на нсколько минуть забгаетъ въ сосднюю каюту къ своей подруг, миссъ Фанни Рингдовъ, горничной дочери сэра Бенджамена, и черезъ нсколько времени, возвращается къ своей госпож, которая снова зоветъ ее жалобнымъ голосомъ.

— Сэръ Бенджаменъ свидтельствуетъ вамъ свое почтеніе, говоритъ она:— и не можетъ придти, потому что самъ нездоровъ. Если вамъ будетъ хуже, то онъ также желалъ бы вамъ сказать нсколько словъ, но проситъ пожаловать къ нему.

— Подлецъ! промолвила лэди Пикманъ:— Араминта! Араминта! слышишь?

— Да, мама, отвчалъ слабый голосокъ.

— Я умираю, а твой отецъ не хочетъ придти ко мн! Ой! Ой! Я чувствую, что мы пойдемъ ко дну. Мэри! Мэри! скорй!

Бдная молодая двушка вбжала съ тазомъ, этимъ орудіемъ ужаса и утшенія во время морского путешествія. Но увы! горничную такъ же мутило, какъ и госпожу…

— Мама! воскликнула Араминта, когда прекратился непріятный дуэтъ и лэди Пикманъ опустилась въ изнеможеніи на койку:— вамъ лучше?

— Нтъ, а что?

— Какъ вы думаете, гд провелъ прошлую ночь лордъ Пендльбюри?

— Почемъ я знаю. Вроятно, въ своей койк.

— Вы его видли?

— Никогда и не увижу. Я умираю. Мэри! Мэри!

— Милэди?

— Скоре спирту, водки, хлороформу! Скоре! Скоре, или будетъ поздно. Ой! Ой!.. Я не могу доле оставаться на пароход, мое сердце ужь просится наружу… Гд вы?.. Мэри!

Но горничная уже убжала къ себ въ каюту и вс крики ея госпожи оставались безъ отвта.

Араминта.— Мама, лордъ Пендльбюри очень богатъ?

Мама.— Да. У него вс Горндинскія помстья и еще нсколько другихъ. Тебя мутитъ, Араминта?

Араминта.— Да, немного, но я стараюсь удержаться. Какъ вы думаете, сэръ Бенджаменъ познакомится съ лордомъ Пендльбюри?

Мама.— Конечно, если только эта ужасная погода дастъ ему случай. Но, смотри, не звай. Это твой первый шагъ.

Араминта.— Нтъ, я никогда не выйду на палубу, если эта буря продолжится. О, какой страшный трескъ! Вы слышали, мама? Боже мой, что-то случилось!

Миссъ Араминта была права. Дйствительно, что-то случилось.

Постоянно усиливавшійся штормъ дулъ съ сверо-запада, а могучіе валы океана бжали, хотя также съ запада, но на румбъ или на два южне, такъ что столкновеніе этихъ титаническихъ силъ ставило въ затруднительное положеніе даже громадный паровой Тритонъ въ 360 футовъ длины. Втеръ, насыщенный холодной влагой, пронизывалъ, оледнялъ все, что попадалось ему на встрчу, одушевленное и не одушевленное. Часовые на бак, а капитанъ и штурманъ, въ каучуковой одежд съ головы до ногъ, на мостик — укрывались за хлопавшими парусинными обвсами, которые еле защищали отъ страшныхъ порывовъ втра.

— Какъ барометръ, Дикъ? кричалъ капитанъ въ самое ухо штурману, такъ какъ, среди рева стихій, голосъ умираетъ, едва вырвавшись изъ горла.

— Двадцать девять и девяносто, отвчаетъ штурманъ, возвратясь изъ штурманской каюты, куда онъ ходилъ смотрть на барометръ:— скоро будетъ кризисъ бури.

Въ эту минуту, прямо передъ ними, высоко поднимается къ небу носъ громаднаго судна. Оба, капитанъ и штурманъ, судорожно держась за поручень мостика и зная, что приближается нчто страшное, бросаютъ тревожный взглядъ вдоль наклонной палубы до отдаленнаго ея конца, гд такіе же два человка держатся съ неимоврными усиліями за навтренный и подвтренной брасы. Проходитъ минута. Громадный корпусъ парохода какъ бы уравновшивается гд-то около середины киля на вершин колеблящейся горы. Затмъ гора вдругъ отступаетъ, сбрасывая въ сторону сердитымъ взмахомъ судно, которое катится въ зіяющую зеленую бездну, страшно наклоняясь въ подвтренную сторону. Вода начинаетъ втекать на палубу чрезъ шпигаты и клюзы. Еще мгновеніе и пароходъ выпрямляется, судорожно колеблясь, при чемъ огромныя лопасти винта, выйдя изъ воды, вертятся съ трескомъ по воздуху. Тихо ‘Камчатка’ откачивается назадъ на навтренную сторону, и тогда съ дикимъ ревомъ набгаетъ громадная зеленая грива клокочущаго вала, поднимаясь грознымъ гребнемъ на 20 футовъ выше полубака. Какъ живое существо движется этотъ могучій врагъ, грозитъ смертью устрашеннымъ часовымъ и разомъ выливаетъ тысячу ведеръ воды на верхнюю палубу. Клокочетъ, пнится, бурлитъ эта вода съ носа до кормы и, не находя себ выхода, сноситъ часть фальшборта и низвергается снова въ бездну бшеннымъ потокомъ. Освободясь отъ грознаго врага, ‘Камчатка’ опять гордо поднимаетъ свой носъ и смло вызываетъ на бой вс гигантскія силы моря, втра, урагана.

Вотъ что видли капитанъ и штурманъ, стоя на мостик, и легко вздохнули они, когда вдали на носу, изъ-за отхлынувшей воды, показались часовые, которые бодро держались, по прежнему, за брасы и, стряхивая воду съ лица, поздравляли другъ друга съ спасеніемъ.

Но морской валъ, пронесшись надъ палубой ‘Камчатки’ безъ роковыхъ смертоносныхъ послдствій, ршился все же хоть юмористически доказать свою всесокрушающую силу. Обгая вокругъ кормовыхъ рубокъ, масса волнъ наперла съ страшной силой на закрытую дверь сходнаго трапа въ каютъ-компанію и смежную дверь въ комиссарскую каюту. Мдныя петли дверей не устояли, и клокочущая зеленая вода шумнымъ водопадомъ низвергнулась по лстниц. Въ одно мгновеніе, вс проходы и каюты были залиты пнящейся влагой. Крики и вопли раздались повсюду. Забывъ и приличіе, и морскую болзнь, мужчины и женщины выскочили изъ своихъ каютъ въ корридоры и, шлепая по холодной вод, схватывали, сжимали въ объятіяхъ другъ друга, съ трогательнымъ чувствомъ общечеловческаго братства. А изъ открытаго трапа дулъ холодный, рзкій втеръ.

О! боги, въ такую минуту люди теряютъ свое подобіе. Что тутъ значатъ мужчины или женщины? Лэди Пикманъ, сбросивъ шаль, обвивавшую ея громадную голову, явилась въ длинномъ халат и шерстяныхъ чулкахъ, мужественно шагая по вод. Миссъ Араминта схватила первое, что попалось ей подъ руку, коротенькую шерстяную кофту, накинула ее на плечи и, призывая во все горло на помощь отца, горничную и капитана, бросилась вверхъ по лстниц на палубу. Но на первой же ступени очутилась въ объятіяхъ джентльмэна, не совсмъ прилично одтаго и мокраго съ головы до ногъ. Ея вопли слились съ его стонами и просьбами отпустить его, такъ какъ испуганная молодая двушка держалась за него, какъ за спасительный поплавокъ.

— Пустите меня, ради Бога, пустите! кричалъ незнакомецъ:— она бжитъ за мною! она бжитъ за мною!

На верхней палуб послышались громкіе крики и съ верху сбжала женщина среднихъ лтъ съ шерстянымъ турбаномъ на голов и въ фланелевой юпк, надтой поверхъ длиннаго, узкаго платья, мшавшаго ей двигаться.

— Это она! Это она! воскликнулъ незнакомецъ и, оттолкнувъ отъ себя Араминту, бросился въ первую попавшуюся каюту, заперъ за собою дверь и вскочилъ на незанятую нижнюю койку. Это была каюта горничныхъ лэди Пикманъ, и одна изъ нихъ, миссъ Рингдовъ, лежала въ верхней койк, пораженная ужасомъ и морской болзнью. При внезапномъ появленіи невдомаго человка въ ея кают, она начала кричать изо всей силы, но вс пассажиры были слишкомъ встревожены общей боязнью погрузиться на дно морское, чтобъ обратить вниманіе на вопли горничной.

— Милая миссъ, произнесъ незнакомецъ, высовывая свою голову въ ночномъ колпак и стараясь перекричать шумъ бури и крикъ пассажировъ:— пожалуйста, успокойтесь. Я не сдлаю вамъ никакого вреда.

— Господи! Господи! О! о! о!

— Честью клянусь, я васъ не трону. Только замолчите.

— О! о! о! вопила горничная.

Незнакомецъ въ отчаяніи соскочилъ съ койки, а горничная лишилась чувствъ.

Между тмъ, Араминта, которую такъ грубо оттолкнулъ незнакомецъ, схватилась за мдныя перилы лстницы, чтобъ не упасть.

Въ эту минуту изъ корридора выбжалъ молодой человкъ въ пальто. Несмотря на собственное волненіе, которое, однако, далеко не походило на общую панику, онъ сразу оцнилъ юмористическую сторону представившейся ему сцены. Бдная, маленькая Араминта, въ своей крошечной красной кофт на плечахъ, смотрла съ ужасомъ на даму, виднвшуюся на верху лстницы. Впрочемъ, это видніе мгновенно исчезло, какъ только показался молодой человкъ.

— Успокойтесь, миссъ, сказалъ онъ, обращаясь къ Араминт и едва удерживаясь отъ смха: — еслибъ случилось что-нибудь серьзное, то мы уже давно были бы на дн морскомъ. Просто волна залила палубу. Возьмите мою руку. Надньте мое пальто.

Юноша снялъ свое пальто и остался въ сюртук, такъ какъ онъ былъ совершенно прилично одтъ. Накинувъ пальто на Араминту и застегнувъ его, онъ спросилъ, куда увести ее.

— О, къ капитану Виндласу, пожалуйста, въ капитанскую каюту. Я такъ перепугана.

Молодой человкъ ничего не отвчалъ, и, взявъ на руки Араминту, снесъ ее на верхнюю палубу, въ капитанскую каюту, дверь которой была отворена. На полу стояла вода, но онъ мужественно шагалъ по ней и бережно положилъ молодую двушку на диванъ.

— Гд капитанъ Виндласъ? спросила она:— пожалуйста, найдите его и попросите, чтобъ онъ далъ мн мсто въ своей лодк.

Видя, что Араминта бредила, юноша очень деликатно сказалъ:

— Врьте мн, что нтъ никакой опасности. Я лучше отыщу и приведу къ вамъ вашего отца.

— Да, пожалуйста. Мой отецъ, сэръ Бенджаменъ Пикманъ, занимаетъ каюту No 35. Благодарю васъ за все, да благословитъ васъ Господь.

Молодой человкъ тотчасъ отправился отыскивать баронета. Сбжавъ внизъ, онъ услыхалъ ужасный шумъ. Все это время пароходъ по прежнему перекидывало со стороны на сторону, но вода мало-по-малу утекала черезъ вадеръ-вейсы въ корридорахъ. Буфетчики и слуги старались успокоить испуганныхъ пассажировъ, которые начали возвращаться въ свои каюты, предварительно выметенныя швабрами. Только въ кают горничныхъ лэди Пикманъ, дло не обошлось столь благополучно. Передъ запертою дверью тснилась шумная група, состоящая изъ сэра Бенджамена, въ несовсмъ приличномъ костюм, лэди Пикманъ, ломавшей руки въ отчаяньи, ея горничной Мэри, рыдавшей въ голосъ и двухъ буфетчиковъ.

— Негодяй! кричала лэди Пикманъ: — Что ты сдлалъ съ моей дочерью? Пусти насъ!

Внутри каюты раздавались вопли миссъ Рингдовъ и полузаглушенные крики:

— Убиваютъ! Убиваютъ!

— Если вы сейчасъ не отворите дверь, то мы ее выломаемъ! воскликнулъ сэръ Бенджаменъ, выходя изъ себя.

— Хорошо, хорошо! отвчалъ глухой, хриплый голосъ: — я просилъ уже прощенья у молодой двушки. Я ее не тронулъ пальцемъ. Но, скажите, нтъ ли между вами мистрисъ Каркаронъ?

— Нтъ, нтъ, отвчали оба буфетчика въ одинъ голосъ:— здсь нтъ никакой мистрисъ Каркаронъ.

— Такъ дайте мн дорогу, господа, воскликнулъ злодй, и прежде, чмъ его желаніе успли исполнить, онъ отворилъ дверь настежъ, и, выскочивъ, ударился головой въ грудь баронета, который упалъ на стоявшихъ сзади буфетчиковъ, а виновникъ всхъ этихъ безпорядковъ, бросился, какъ бшенный, по лстниц на палубу, едва не столкнувъ съ ногъ спускавшагося внизъ юнаго благодтеля Араминты. Черезъ минуту мистеръ Фексъ, ибо это былъ онъ, вбжалъ, едва переводя дыханіе, въ капитанскую каюту и, заперевъ дверь, хотлъ броситься на диванъ, но его остановилъ пронзительный женскій крикъ. И въ его кают была женщина.

— Боже мой! воскликнулъ въ отчаяніи Фексъ:— что это значитъ? Или я съума сошелъ. Везд женщины. Даже у меня въ кают. Ради Бога, сударыня, успокойтесь.

— О! о! о! вопила Араминта и Фексъ бросился передъ нею на колни, хотя на полу стояла вода.

— Ради Бога, успокойтесь! продолжалъ онъ:— но какъ вы попали въ мою каюту? Куда же мн дться? Везд меня преслдуютъ женщины.

— Это разв ваша каюта, а не капитанская! воскликнула Араминта, которая, въ сущности, была гораздо хладнокровне, чмъ выказывала.

— Да, это капитанская каюта, но я ее занимаю за извстную плату.

— Папа! Мама! помогите, помогите! меня убиваютъ!

Несчастный Фексъ совершенно потерялся и готовъ былъ спрыгнуть въ воду, но въ эту минуту послышался стукъ въ дверь. По всей вроятности, это былъ молодой человкъ съ Бенджаменомъ и буфетчикъ. Фексъ въ отчаяніи бросился на свою койку и закрылся одяломъ. Араминта же, не теряя присутствія духа, подбжала къ двери и отперла ее. Въ каюту вошли молодой человкъ и баронетъ.

— Гд этотъ разбойникъ? воскликнулъ послдній вн себя отъ гнва:— что вы про себя думаете, милостивый государь! прибавилъ онъ, когда Араминта указала ему на койку и, взглянувъ на молодого человка, разразилась истерическимъ хохотомъ.

— Убейте меня! Убейте меня! бормоталъ Фексъ.

— Онъ ни въ чемъ не виноватъ, папа! воскликнула миссъ Араминта, приглаживая волосы и поправляя накинутое на нее пальто:— это моя вина. Я въ испуг бросилась на верхъ, а вотъ этотъ молодой человкъ взялся меня проводить. Я указала ему на капитанскую каюту и онъ былъ такъ добръ, что принесъ меня сюда. По неизвстной мн причин, господина, занимающаго эту каюту, въ ней тогда не было, а потомъ, возвратясь, онъ заперъ дверь прежде, чмъ замтилъ меня…

Араминта долго продолжала бы свой разсказъ, еслибъ сэръ Бенджаменъ, чувствуя въ ногахъ холодъ отъ окружавшей его воды, не произнесъ рзко:

— Возьми мою руку. Я вамъ очень благодаренъ, молодой человкъ, кто бы вы ни были, за оказанную вами услугу миссъ Пикманъ. Она очень молода и неопытна.

— Ну, ужь вроятно, не боле меня, отвчалъ молодой человкъ, съ гордой улыбкой:— я очень радъ, что могъ быть полезенъ вашей дочери.

Онъ любезно поклонился Араминт, и хотлъ послдовать за нею и баронетомъ, но вдругъ остановился и бросилъ изумленный взглядъ на Фекса, высунувшаго свою голову изъ койки.

— Это вы, Каркаронъ! воскликнулъ онъ, схвативъ Фекса за плечо,— что вы тутъ длаете? Зачмъ путешествуете инкогнито?

— Я совсмъ сошелъ съума! воскликнулъ Фексъ, вскакивая на койк:— откуда васъ принесло сюда, милордъ! Да вы ли это? Я не врю своимъ глазамъ.

— Мн слдовало бы спросить, сказалъ со смхомъ лордъ Пендльбюри:— дйствительно ли передо мною серьезный дублинскій судья, который въ его годы и при его званіи дозволяетъ себ такія веселыя продлки!

И юноша, бросившись на диванъ, долго хохоталъ во все горло.

— О, Каркаронъ! произнесъ онъ, наконецъ:— я вамъ долженъ гинею. Я былъ боленъ, какъ собака, и по вашей милости совершенно выздоровлъ.

— Тише, тише, милордъ, промолвилъ Фексъ, махая рукою: — вы, конечно, знаете о моемъ процесс.

Лордъ Пендльбюри кивнулъ головой.

— И что она получила разводъ?

Юноша снова отвчалъ безмолвнымъ знакомъ.

— И что она добилась этого ложнымъ показаніемъ свидтеля, подкупленнаго низкимъ адвокатомъ Мульруни?

— Я этого не зналъ, Каркаронъ.

— Фексъ, Фексъ! называйте меня Фексомъ! она здсь, я ее видлъ.

Съ этими словами, произнесенными въ полголоса, онъ указалъ на перегородку, отдлявшую его отъ сосдней комиссарской каюты.

— Какъ! мистрисъ…

— О! милордъ, не называйте ея по имени: я и безъ того съ ума схожу!

— Это невозможно, это не правда.

— Выслушайте меня, сказалъ Каркаронъ и, соскочивъ съ койки, бросился къ двери и заперъ ее:— когда случился этотъ страшный толчекъ, я спокойно лежалъ здсь и думалъ съ удовольствіемъ, что меня вскор будутъ отдлять 3,000 миль отъ Дублина и судейскихъ толковъ о моемъ процесс. Вдругъ хлынула вода и, растворивъ напоромъ двери, разлилась повсюду. Я полагалъ, что мы погибли, и бросился на палубу. Но, въ ту же минуту, изъ сосдней комиссарской каюты выбжала она, въ извстномъ мн dshabill. Увидавъ меня въ этомъ несовсмъ приличномъ костюм, она начала кричать, закрывая глаза: ‘это онъ! это онъ! это призракъ Питера явился мн передъ смертью! О, Питеръ! Питеръ!’ И она старалась схватить меня за руку. ‘Прочь!’ закричалъ я, также принимая ее за призракъ, и, побжавъ сломя голову, спрятался въ какой-то кают. Что все это значитъ, я ршительно не понимаю. На палуб была одна женщина, въ кают — другая, здсь — третья. Мн придется дать удовлетвореніе двумъ джентельмэнамъ, не говоря уже объ ея второмъ муж, который долженъ быть съ нею на пароход, такъ какъ мн разсказывали, уже полгода тому назадъ, что она собиралась выйти замужъ. Но вы меня защитите, не правда ли?

Молодой лордъ снова разразился громкимъ хохотомъ.

— Вамъ смхъ, а мн смерть, продолжалъ Фексъ:— вдь это всмъ будетъ извстно въ Дублин, и мн хоть не возвращаться туда! Ужь лучше заразъ броситься въ воду.

Въ голос его слышалось искреннее отчаяніе, и лордъ Пендльбюри тотчасъ пересталъ смяться.

— Пустяки, Каркаронъ, сказалъ онъ серьзно: — даю вамъ слово, что не скажу ни слова о всемъ случившемся. Ея на пароход нтъ, вамъ это только показалось съ испуга. Что же касается до глупаго баронета, его дочери и горничной, то я это все улажу. Ложитесь спать, другъ мой, вы весь дрожите. Я сейчасъ пришлю лакея, каюту надо просушить, вода здсь по щиколку. Гд это вы подбили себ глазъ?

Фексъ легъ въ постель, и, посл столькихъ треволненій, у него сдлался жаръ съ бредомъ. Докторъ постилъ его и, зная, что слуга Фекса, какъ обыкновенно вс слуги пассажировъ, ужасно страдалъ морской болзнію, приказалъ одному изъ буфетчиковъ остаться ночью при больномъ. Этотъ буфетчикъ, отъ нечего длать, съ интересомъ прислушивался къ бреду мистера Фекса и составилъ цлую теорію объ его личности. Теорія эта имла очень грустныя для Фекса послдствія.

V.
Судья на мор.

На третій день втеръ немного спалъ, хотя все еще сильно дулъ съ юго-запада, и капитанъ, проведя дв ночи на мостик, пошелъ утромъ отдохнуть въ свою импровизированную спальню. Но не прошло и нсколькихъ часовъ, какъ раздался сильный стукъ въ дверь и затмъ она отворилась. Шумъ и порывъ втра разбудили капитана.

— Если вы позволите, сэръ, сказалъ вошедшій:— то я имю кое-что сообщить вамъ.

— Войдите, мистеръ Стакпуль, если дло важное.

Четвертый помощникъ капитана вошелъ въ каюту, въ сопровожденіи буфетчика Кодбюри. Оба они были чрезвычайно серьзны, озабочены?

— Я полагаю, сэръ, сказалъ первый изъ нихъ:— что мы его поймали.

— Кого? Что? промолвилъ капитанъ, который не могъ сразу собрать свои мысли.

— Его, убійцу Кэна.

— Чортъ возьми! Гд?

— Въ вашей кают, сэръ.

Честный капитанъ вздрогнулъ, холодный потъ выступилъ на его лбу при мысли, что онъ отдалъ свою каюту убійц.

— Какъ! мистеръ Фексъ…

— Онъ вовсе не Фексъ, сэръ, перебилъ буфетчикъ, прикладываясь по военному:— онъ вчера занемогъ, сэръ, и я провелъ съ нимъ всю ночь. Онъ въ бреду говорилъ страшныя вещи, какъ истый убійца, онъ просилъ у Бога прощенія, сулилъ броситься въ море, упрекалъ себя въ смерти какого-то человка, по имени Мульруни, вроятно полицейскаго сыщика, и просилъ прощенія у своей милой жемчужины… это, вроятно, какая-нибудь преступная женщина, сэръ.

— А онъ соотвтствуетъ примтамъ?

— Совершенно, сэръ, отвчали въ одинъ голосъ офицеръ и буфетчикъ:— мы согласились раздлить пополамъ награду.

— Гм! произнесъ капитанъ, снимая свой ночной колпакъ, почесывая въ затылк и сомнительно поглядывая на счастливчиковъ, заране уже длившихъ еще не полученную награду:— Гм! что же вы съ нимъ сдлали?

— Онъ еще въ вашей кают, сэръ.

— Но онъ убжитъ и бросится въ воду.

— Нтъ, сэръ, онъ очень слабъ сегодня, и я поставилъ шесть часовыхъ, подъ начальствомъ комиссара, приказавъ арестовать его при первой попытк къ бгству.

— Прекрасно сдлали, мистеръ Стакпуль. Сторожите его до моихъ дальнйшихъ распоряженій. Выдайте комиссару два пистолета и прикажите застрлить убійцу, если онъ начнетъ сопротивляться. Вы знаете, мистеръ Стакпуль, что для полученія награды, вамъ надо представить его живымъ или мертвымъ. Поэтому, необходимо не дозволить ему броситься въ воду.

Стакпуль усмхнулся сметливости капитана и вмст съ Кодбюри вышелъ изъ каюты, оставивъ капитана погруженнымъ въ глубокую думу. Его положеніе было не очень пріятное. Онъ не имлъ понятія ни о какихъ законахъ, кром навигаціонныхъ и метеорологическихъ, а также нкоторыхъ статей гражданскаго кодекса, касавшихся юрисдикціи корабля во время стоянки въ портахъ. Ему не нравилась эта исторія. Въ случа ошибки, онъ могъ подвергнуться тяжелой отвтственности. Онъ видлъ господина, заплатившаго за его каюту 12 фун. стерл., и онъ показался ему совершенно приличнымъ. Вдь буфетчикъ могъ ошибаться. Капитанъ, поэтому, ршился дйствовать со всевозможной осторожностью. Одвшись, онъ сошелъ внизъ, чтобъ посовтоваться съ сэромъ Бенджаменомъ Пикманомъ. Но баронетъ не былъ безпристрастнымъ совтчикомъ въ настоящую минуту и особенно въ этомъ дл. Онъ еще не совершенно пришелъ въ себя отъ вчерашней паники и готовъ былъ врить всему дурному о лиц, занимавшемъ капитанскую каюту. Извстіе же, что на пароход находился убійца, привело его въ ужасъ.

— Безъ сомннія это онъ! произнесъ сэръ Бенджаменъ: — увряю васъ капитанъ, онъ велъ себя ночью, какъ отъявленный злодй. Онъ вбжалъ въ комнату горничной лэди Пикманъ и заперся въ ней съ горничной моей дочери, очень приличной молодой двушкой. Потомъ онъ выскочилъ оттуда какъ съумасшедшій, нанесъ мн ударъ въ грудь, отъ котораго я страдаю досел, и заперся съ моею дочерью въ вашей кают, куда ее любезно отвелъ одинъ услужливый молодой пассажиръ. Еслибъ за нимъ немедленно не послдовали, то Богъ знаетъ, чмъ бы это кончилось. Да, я убжденъ, что это убійца.

Почерпнувъ новыя силы въ этомъ мнніи, которое всякій опытный и безпристрастный юристъ, какъ напримръ, мистеръ Каримэль отвергъ бы, какъ ни на чемъ ни основанное, капитанъ прошелъ въ каюту, гд мистеръ Фексъ спокойно спалъ подъ охраною цлаго караула. Тамъ онъ засталъ своего четвертаго помощника и буфетчика Кодбюри. Они, между тмъ, произвели рекогносцировку.

— Онъ теперь лежитъ тихо въ свой койк, сэръ, сказалъ Кодбюри.

— Хорошо, мистеръ Стакпуль, вы, комиссаръ Синклэръ, слдуйте за мною. Кодбюри, останьтесь здсь, а вс остальные выстройтесь по об стороны двери и будьте готовы по первому зову подать намъ помощь.

Стиснувъ зубы и ршившись, какъ истый британецъ, исполнитъ свой долгъ, хотя и непріятный, капитанъ Виндласъ повернулъ ручку двери и вошелъ въ каюту. Его адъютанты послдовали за нимъ и затворили за собою дверь, не спуская глазъ съ врага, который, приподнявъ голову, смотрлъ на нихъ вопросительно. Сроватый цвтъ, царившій въ кают, обнаруживалъ его большую голову, съ густыми, черными волосами, темными усами и обросшимъ подбородкомъ. Надъ лвымъ глазомъ у него былъ синякъ. Капитанъ и Стакпуль переглянулись.

Обитатель капитанской каюты, какъ мы видли, былъ ирландецъ и не могъ пропустить безъ замчанія таинственности вошедшихъ.

— Здравствуйте, капитанъ, сказалъ онъ: — Хотите посмотрть на висящія здсь карты? Сдлайте одолженіе, не церемонтесь. Я надюсь, что вы насъ не поподчуете боле такимъ страшнымъ сюрпризомъ, какъ въ прошлую ночь.

— Я боюсь, сэръ, что поднесу вамъ сейчасъ еще боле страшный сюрпризъ, произнесъ капитанъ, насупляя брови и бросая грозный взглядъ на бднаго Фекса: — вы явились на пароходъ и наняли мою каюту подъ именемъ Фекса?

— Да, отвчалъ Фексъ, дрожа всмъ тломъ, но не отъ той причины, которую подозрвали вошедшіе.

— Ну, все кончено, подумалъ онъ:— всмъ пассажирамъ извстна моя исторія, и мн нельзя будетъ показаться въ Дублинъ и въ судъ.

— Это ваше настоящее имя, сэръ? спросилъ капитанъ громовымъ голосомъ и грозя кулакомъ несчастному: — можете-ли вы присягнуть, сэръ, что вы дйствительно Фексъ?

Бдняга, обязанный явиться свидтелемъ противъ самого себя, никогда не видывалъ на суд подобнаго допроса. Онъ пришелъ въ совершенное отчаяніе.

— Что… вамъ… надо… капитанъ… Видл… Виндельмосъ… Виндласъ… Или какъ васъ тамъ зовутъ? промолвилъ онъ:— что вамъ надо?

— Ваше имя Фексъ, сэръ? закричалъ во все горло капитанъ, еще ближе поднося свой могучій кулакъ къ подозрваемому убійц.

— Господи помилуй! воскликнулъ Фексъ, приподнимаясь на койк:— если вамъ непремнно надо знать, то мое имя не Фексъ.

— Я такъ и думалъ, произнесъ капитанъ, снимая фуражку и обтирая потъ, выступившій на его лбу.

Потомъ, торжествуя свою легкую побду, онъ слъ на диванъ.

— Ну, сэръ, мы васъ арестуемъ, сказалъ онъ:— комиссаръ! гд пистолеты?

Пораженный ужасомъ, Фексъ, или Каркаронъ молча взглянулъ на пару длинныхъ корабельныхъ пистолетовъ и обернулся, съ. лихорадочной дрожью, къ капитану.

— Какъ же васъ зовутъ, сэръ?

— Каркаронъ, я живу въ Дублин, на Меріонскомъ сквер.

— Какія еще другія имена вы себ присвоивали?

— Никакихъ. Спросите моего слугу, онъ вамъ скажетъ все обо мн.

— Конечно, сказалъ капитанъ: — слыхали вы когда-нибудь имя Кэна?

— Я съ нимъ не имю честь быть знакомъ, отвчалъ Каркаронъ съ неудержимымъ ирландскимъ юморомъ.

Капитанъ и его помощники переглянулись. Ихъ подозрнія были вполн подтверждены.

— Вашъ неприличный отвтъ вполн васъ уличаетъ, несчастный человкъ! воскликнулъ капитанъ:— нкто, по имени Кэнъ, спасающійся бгствомъ отъ правосудія и обвиняемый въ убійств Вильяма Фильпота, банкира, и въ краж 5,000 ф. ст., находится на пароход. Это вы.

— Вздоръ! произнесъ Фексъ, и на всемъ его тл выступилъ здоровый обильный потъ.

— Да, сэръ, продолжалъ капитанъ:— вотъ и примты убійцы. Стакпуль, дайте мн бумагу и, вмст съ мистеромъ Синклэромъ, отвчайте на мои вопросы.

— Слушаемъ, сэръ, отвчали оба въ одинъ голосъ.

Капитанъ.— ‘Человкъ?’

Хоръ.— Да, да, сэръ, человкъ.

Капитанъ.— ‘Лтъ сорока пяти или пятидесяти?’

Хоръ.— Врно, день въ день.

Капитанъ.— ‘Волоса черные?’

Хоръ,— Какъ смоль.

Капитанъ.— ‘Крашенные, чтобъ скрыть сдину’.

Хоръ.— Да, да, сэръ.

— Крашенные! негодяй! воскликнулъ Фексъ, вн себя отъ негодованія:— никакая краска никогда ихъ не касалась.

Капитанъ,— Молчать, подсудимый! ‘Проборъ посреди головы?’

Помощники капитана почесали въ затылк и сомнительно посмотрли на арестанта. Его голова чрезвычайно походила, въ настоящую минуту, на перо, которымъ слуги обмахиваютъ пыль и паутину въ высокихъ комнатахъ. Нигд не было видно слдовъ пробора.

Синклэръ.— Можетъ быть, и былъ проборъ, не правда ли?

Стакпуль.— Да, да, продолжайте, сэръ.

Капитанъ.— ‘Большіе, черные бакенбарды, la-Дундрери?’

Хоръ.— Врно, сэръ.

Фексъ.— Дундрери! Негодяи! Да знаете ли вы, кто такой Дундрери?

Капитанъ.— ‘Большіе усы?’

Хоръ.— Какъ у русскаго.

Капитанъ.— ‘Низкій лобъ, густыя брови, черные, блестящіе глаза, длинный подбородокъ, большой носъ?’ Такъ.

Стакпуль.— Какъ дв капли воды.

Капитанъ.— ‘Одвается красиво: во фрак или въ охотничьемъ, клтчатомъ сьют?’

Вс съ любопытствомъ оглядываютъ каюту. Наконецъ, Стакпуль указываетъ на висящій подъ койкой срый, клтчатый сьютъ.

Хоръ.— Врно, сэръ.

Капитанъ.— ‘Кольцо, съ большимъ брилліантомъ на мизинц лвой руки?’

Фексъ инстинктивно отдергиваетъ руку, но Стакпуль схватываетъ ее, и дйствительно на мизинц блеститъ большой брилліантъ.

Стакпуль.— Самой чистой воды.

Фексъ.— Господа! Да это заговоръ, чтобъ меня погубить.

Капитанъ.— Подсудимый, не нарушайте спокойствія. ‘Большого роста, 5 футовъ 8 дюймовъ?’

Хоръ.— Дюймъ въ дюймъ.

Фексъ (съ негодованіемъ).— 5 футовъ 8 дюймовъ! Какъ бы не такъ! 5 футовъ и 10 дюймовъ, ни линіи меньше. Прикажите меня смрить, капитанъ.

Капитанъ.— ‘Въ обращеніи и манерахъ настоящій джентельмэнъ?’ Гм!

Фексъ.— Попался. Это и кольцо меня выдаютъ.

Хоръ.— Одно слово, франтъ.

Капитанъ.— ‘На лвомъ глаз ранка или синякъ?’

Хоръ.— Синйшій изъ синяковъ.

Капитанъ.— Говоритъ по-нмецки, по-французски и по-англійски’.

Фексъ (торжественно).— Ни одно нмецкое слово никогда не осквернило моего рта.

Капитанъ.— А по французски?

Фексъ.— Mais oui, monsieur le capitaine, merveille.

Капитанъ.— Ага! Слышите, онъ говоритъ по французски, какъ нантскій шкиперъ.

Фексъ (съ большею, чмъ когда-либо, злобой).— Я говорю, какъ шкиперъ? Да императоръ принялъ бы меня за француза.

Капитанъ.— Эй, люди! заковать его въ кандалы.

Въ эту минуту, несчастный Фексъ дико заревлъ и хотлъ соскочить съ койки. Но, по знаку капитана, шесть или семь матросовъ вбжали въ каюту и, въ одно мгновеніе, побороли арестанта, который только могъ безпомощно кричать.

Этотъ шумъ перепугалъ даму, занимавшую комиссарскую каюту, и она громко воскликнула:

— Его убиваютъ! его убиваютъ! О, капитанъ, что вы съ нимъ длаете?

— Не бойтесь, сударыня, мы его не обидимъ, отвчалъ капитанъ.

Бдный Фексъ или Каркаронъ лежалъ теперь безчувственно на койк, капитанъ оставилъ при немъ комиссара съ двумя матросами и ушелъ къ себ, въ полномъ убжденіи, что исполнилъ свой долгъ.

Вскор, между офицерами и экипажемъ распространилась всть, что убійца арестованъ въ капитанской кают. Поэтому не удивительно, что лакей, подавая завтракъ лорду Пендльбюри, въ 7 часовъ, разсказалъ эту исторію съ необходимыми прикрасами. Но, къ его величайшему изумленію, молодой лордъ громко разсмялся.

— Однако, дураки же вы! воскликнулъ онъ: — пойдите къ капитану и скажите, чтобъ онъ сейчасъ освободилъ этого несчастнаго, а то ему придется заплатить Богъ знаетъ что. Онъ — мой пріятель, дублинскій судья, и потребуетъ 2,000 ф. ст. за убытки. Ха! ха! Каркаронъ, Каркаронъ! ты меня уморишь со смху.

Молодой человкъ поспшно одлся, но не могъ удержаться, чтобъ, время отъ времени, не хохотать, что приводило въ негодованіе сосдей. По дорог на верхъ, онъ встртилъ сэра Бенджамена Пикмана.

— Я только-что узналъ, кому я обязанъ любезному спасенію моей дочери въ прошлую ночь, сказалъ тотъ самымъ предупредительнымъ тономъ:— я очень счастливъ, что имю удовольствіе познакомиться съ вами, лордъ Пендльбюри, тмъ боле, что знаю многихъ вашихъ родственниковъ. Позвольте мн представиться: сэръ Бенджаменъ Пикманъ.

— Пожалуйста, сэръ Бенджаменъ, отвчалъ юноша, кланяясь довольно сухо:— не напоминайте мн объ этомъ, я только исполнилъ долгъ всякаго порядочнаго человка, и услуга, оказанная вашей дочери, самая пустая. Я надюсь, что она оправилась отъ испуга. Но, извините меня, я спшу въ капитанскую каюту къ моему бдному пріятелю, который попалъ въ непріятную исторію, благодаря излишнему усердію капитана.

— Это вашъ пріятель, лордъ Пендльбюри? спросилъ баронетъ.

— Да, это мистеръ Питеръ Каркаронъ, дублинскій судья, которому вдругъ вздумалось путешествовать инкогнито, подъ именемъ Фекса.

— Это очень значительная личность! воскликнулъ баронетъ:— но… у него… кажется… было…

— Да, да, у него было дло съ женою, отвчалъ, смясь, молодой человкъ:— судъ опредлилъ развести его съ женою, и онъ теперь вольная птица.

— Онъ вашъ пріятель? произнесъ баронетъ съ жаромъ:— вамъ, быть можетъ, извстно мое вліяніе на капитана. Не могу ли я вамъ быть полезенъ?

— Вроятно, отвчалъ молодой лордъ сухо:— объясните капитану, что онъ сдлалъ непростительную ошибку, и что ему придется заплатить большія деньги за свою оплошность, если онъ не примирится съ Каркарономъ.

— Я сейчасъ пойду къ капитану Виндласу и устрою это дло. Поврьте, онъ прекрасный человкъ и, конечно, пожалетъ, что на его пароход оскорбили пріятеля лорда Пендльбюри.

— О! пожалуйста не мшайте меня въ эти дла. Каркаронъ, какъ вы, конечно, знаете, племянникъ лорда Суммертона и самъ по себ значительная особа.

Съ этими словами молодой лордъ побжалъ въ капитанскую каюту, гд нашелъ своего пріятеля въ самомъ грустномъ положеніи. Онъ съ безмолвнымъ испугомъ смотрлъ на своихъ стражей, и по временамъ прислушивался къ стону и плачу въ комиссарской кают.

— Пендльбюри! я совсмъ о васъ забылъ. Подумайте только, что меня обвиняютъ въ убійств какого-то незнакомца и въ крашеніи волосъ. Мало того, неумолимый законъ уменьшаетъ мн ростъ. Право, я не переживу такого позора. Говорите шопотомъ. Откройте вонъ тотъ маленькій ящикъ и выньте сткляночку подъ No 28, съ стрихниномъ. Я всегда имлъ при себ ядъ, когда жилъ съ нею. Дайте мн эту сткляночку, какъ добрый христіанинъ, и боле ни слова.

— Нтъ, Каркаронъ, я не могу такъ съ вами разстаться. Вы поживите хоть до конца путешествія, а то вс въ Дублин поднимутъ васъ на смхъ. Я послалъ стараго баронета, котораго вы такъ крпко ударили ночью въ животъ, устроить дло. Онъ пустой человкъ, но на это годится. Главное, вы не должны искать убытковъ.

— Извините, я потребую 10,000 ф. ст. и ни пенса мене. Они меня избили, обвиняютъ въ убійств, въ окраск волосъ, въ грабеж и сократили на много мою жизнь.

— Вы лучше не угрожайте такими взысканіями, а то они, пожалуй, бросятъ васъ въ воду, чтобъ отдлаться отъ такой непріятности.

Этотъ аргументъ подйствовалъ.

— Скажите, пожалуйста, Пендльбюри, произнесъ Каркаронъ въ полголоса, посл минутнаго молчанія:— слышите ея голосъ въ сосдней кают? Она вотъ такъ убивается съ самой той минуты, какъ со мной случилась эта несчастная исторія. Неправдали это странно? Неужели она меня сожалетъ! Какъ бы то ни было, я ей никогда не прощу.

Лордъ Пендльбюри былъ свтскій человкъ, но его поразило хладнокровіе Каркарона.

— Какъ! вы ее не простите! Да вы забываете, что вы были причиной развода, что ваша вина доказана свидтелями, и противъ васъ было ршено дло.

— Всему виной ваше нелпое англійское судопроизводство! воскликнулъ Каркаронъ съ жаромъ:— вы скомкаете дло въ шесть часовъ, а ирландскій судъ посидитъ шесть дней за тмъ же процессомъ, но за то каждый за свои деньги получаетъ и полное правосудіе. Честью клянусь, Пендльбюри, что не было и слова правды во всемъ обвиненіи. У насъ нтъ дтей и потому ей нечего другого длать, какъ только ревновать и всюду слдить за мною, правда, я живой и веселый человкъ, но, увряю васъ, какъ джентльмэнъ, что она никогда не имла настоящей причины жаловаться на меня. Ея стряпчіе и адвокаты хотли во что бы то ни стало выиграть дло и представили доказательства моей виновности, но, повторяю, что въ нихъ нтъ ни слова правды.

— Такъ все можетъ еще уладиться, замтилъ Пендльбюри.

— Нтъ, она замужемъ, и я очень радъ, что освободился отъ всякихъ семейныхъ заботъ.

— Почемъ вы знаете, что она вышла замужъ?

— А отчего же она здсь? Она не можетъ одна путешествовать. Она должна быть съ кмъ-нибудь… Конечно, съ своимъ мужемъ.

— Такъ гд жъ онъ?

— Почемъ я знаю! гд нибудь лежитъ на спин въ нижней кают. Это что такое?

Въ эту минуту сэръ Бенджаменъ Пикманъ и капитанъ вошли въ дверь. Баронетъ очень любезно извинился за свою ошибку прошлою ночью, а капитанъ боле неловкимъ образомъ старался помириться съ ирландскимъ судьей.

— Капитанъ, сказалъ Каркаронъ серьзно:— я васъ прощу съ однимъ условіемъ, возьмите назадъ ваши личныя оскорбительныя замчанія. Неужели я говорю по французски, какъ нантскій шкиперъ, имю пять футовъ восемь дюймовъ вышины и крашу волосы?

Капитанъ Виндласъ былъ скоре честный морякъ, чмъ свтскій человкъ, и потому ему не понравилась эта саркастическая рчь судьи, но онъ собственноручно снялъ колодки съ рукъ своего несчастнаго узника и протянулъ ему руку со слезами на глазахъ.

— Нечего сказать, капитанъ, продолжалъ Каркаронъ:— у васъ славная система допрашивать, еслибъ такъ допрашивать свидтелей въ дублинскомъ суд и грозить такимъ могучимъ кулакомъ, какъ вашъ, то всякій показалъ бы подъ присягой что угодно. Впрочемъ, я вамъ очень благодаренъ. По вашей милости, я могу получить 10,000 ф. ст. Но такъ и быть — я вамъ заплачу добромъ за зло. Вы говорите, что на пароход скрывается убійца. Я вамъ помогу его найти и мы поступимъ съ нимъ лучше, чмъ вы поступили со мною.

VI.
Наемъ лакея.

Буфетчикъ третьяго класса, мистеръ Крогъ, имлъ много заботъ и физическихъ трудовъ съ той минуты, когда ‘Камчатка’ улизнула изъ Гринкастельской бухты. У него на рукахъ находилось 400 пассажировъ третьяго класса, что было необыкновенно большимъ количествомъ для даннаго времени, извстнаго постоянными бурями. Онъ не имлъ ни минуты спокойствія. Крики, слзы, брань, угрозы, проклятія, вспышки страха и боязни всей этой толпы, умвшей выбрать за свои деньги всю сумму доступныхъ имъ удобствъ, превратили мистера Крога въ три дня изъ здоровеннаго, кровь съ молокомъ мужчины, въ худаго, желтаго скелета. Услуживать и успокоивать ласками или угрозами 400 человкъ, мечущихся отъ страха и морской болзни, составляетъ обязанность не очень пріятную, но все же находятся люди, которые не безъ удовольствія берутся за нее. Такъ мистеръ Крогъ, выходя въ море, всегда клялся, что это будетъ послднимъ его путешествіемъ, но, вернувшись въ портъ, всегда же забывалъ о своей ршимости.

Штормъ, который дулъ прямо въ лобъ бодрой ‘Камчатк’ почти три дня, къ вечеру четвертаго началъ стихать. Втеръ отошелъ на румбъ или на два, барометръ, подобно раскаявшемуся гршнику, поднялся къ небу. Надежда воскресла въ сердцахъ пассажировъ, дотол предававшихся позорному страху и невыносимымъ страданіямъ. Запертыя двери и люки не дозволяли воздуху проникать внизъ, и несчастныя жертвы, затаившіяся въ каютахъ, подвергались нетолько ужасной качк, но и медленной отрав спертымъ, столько разъ вдыхаемымъ и выдыхаемымъ воздухомъ. Странно, что при всхъ успхахъ механики, обнаруживаемыхъ въ мельчайшихъ подробностяхъ постройки блестящихъ водяныхъ дворцовъ, еще не придумали провести въ роскошныя каюты свжій воздухъ, это лучшее средство отъ морской болзни. Къ чему электрическіе звонки, золоченные карнизы двуногому животному, внутренности котораго ежеминутно выварачиваются среди кухоннаго чада и запаха вонючей трюмной воды? Дайте намъ боле воздуха, господа судостроители, и вы примирите насъ съ удовольствіями морского путешествія.

Палуба третьяго класса представляла въ теченіи трехъ дней чистилище во многихъ отношеніяхъ. Невозможно было поставить виндзейли, и царившій тамъ спертый, зловонный воздухъ могъ разшатать самое крпкое здоровье. Однако, мистеръ Крогъ держался на ногахъ, хотя дла у него было по горло, и единственными его помощниками были буфетчица, мистрисъ Крогъ, и докторъ, маленькій человкъ, съ розовыми щеками, принявшими теперь цвтъ грязнаго, стараго пергамента.

Несчастный докторъ! Это единственный человкъ на пароход, который не могъ уклоняться отъ исполненія своей обязанности, несмотря на то, что нисколько не былъ способенъ къ ней. Когда лэди Пикманъ чувствуетъ, что тошнота беретъ верхъ надъ всми ухищреніями ея горничной и надъ ея собственной твердой ршимостью не поддаваться такому глупому недугу, то докторъ долженъ немедленно явиться, гд бы онъ ни былъ, въ по стел, за обдомъ, на верхней палуб или въ кают, и ему приходится прописывать сотый разъ одни и т же средства, уже испробованныя не разъ безо всякой пользы.

— Чего бы вамъ хотлось, милэди? спрашиваетъ въ отчаяніи медикъ, самъ еле держащійся на ногахъ отъ жестокой качки и постояннаго зрлища отвратительной болзни.

— Чего нибудь кислаго. Любезный докторъ, дайте мн кислаго подкрпительнаго напитка.

— Хотите лимонада съ коньякомъ?

— Фуй! не говорите о немъ.

И она указываетъ пальцами, что этотъ напитокъ не удержался въ ея утроб.

— Шампанскаго?

— Еще хуже! восклицаетъ лэди Пикманъ, повторяя тотъ же жестъ.

— Пробовали вы?

— Мэри! поскоре… Докторъ, вы меня уморите. Вы видите, какъ на меня дйствуетъ одно названіе.

— Ваши припадки очень сильны, произноситъ докторъ, говорящій одно и тоже всмъ:— вотъ, что я вамъ пропишу: выжмите цлый лимонъ въ стаканъ поташной воды.

— Вотъ именно я этого и хотла. О! милый докторъ, какъ мн васъ благодарить. Я просто умирала, а вы спасли мн жизнь. Зайдите, пожалуйста, черезъ часъ, чтобъ посмотрть, какъ подйствуетъ ваше лекарство.

— Непремнно, милэди, отвчаетъ докторъ и, уходя, прибавляетъ горничной:— держите свою госпожу потепле.

Потомъ, онъ быстро скрывается въ палуб третьяго класса, гд его не могутъ найти, а черезъ часъ лэди Пикманъ снова требуетъ бднаго медика. Наконецъ, ему удается на часокъ броситься на свою койку, но и тутъ ему не даютъ покоя.

— Докторъ! докторъ! кричитъ кто-то, ударяя кулаками въ дверь.

— Что случилось? Кто тамъ?

— Это я, отвчаетъ ирландецъ, громаднаго роста съ рыжими волосами.

— Что вамъ угодно?

— Моя жена, Бидди Макларъ, умираетъ. Придите на нее взглянуть прежде, чмъ она отправится на тотъ свтъ.

— Пустяки, вы вс умираете. Что съ нею?

— Она еле дышетъ и сама говоритъ, что умретъ черезъ пять минутъ, если вы не придете.

— Макларъ!

— Что прикажете, докторъ?

— Вонъ, налво, на маленькомъ поднос лежатъ карточки. Это ордера на выдачу пива и эля. Возьмите одну карточку, потребуйте бутылку эля и выпейте ее вдвоемъ съ женою. А главное, не безпокойте меня боле.

— Очень благодаренъ вамъ, докторъ, вы спасли ей жизнь, отвчаетъ Макларъ и, взявъ дв карточки, отправляется за лекарствомъ.

Несмотря на вс заботы и занятія Крога, онъ, отъ времени до времени, удляетъ минуту на розыскиваніе среди пассажировъ убійцы. Велико было его горе, когда онъ узналъ на третій день утромъ, что другой буфетчикъ уже нашелъ розыскиваемаго бглеца въ капитанской кают. Онъ старался отыскать мистера Стильватера, но тотъ исчезъ, искусно скрывая свое мстопребываніе. Онъ имлъ при себ все, что было нужно и не требовалъ ничего отъ буфетчика, а что касается чая, то его приносилъ въ жестяной кружк товарищъ-пассажиръ, имвшій достаточно силы, чтобъ двигаться, хотя съ грхомъ пополамъ. Во все это время онъ жадно прислушивался къ разговорамъ сосдей и пріобрлъ не мало полезныхъ свдній о прежнемъ положеніи и будущихъ намреніяхъ эмигрантовъ.

На четвертый день передъ обдомъ, мистеръ Крогъ, съ фонаремъ въ рукахъ, пошелъ осматривать мужскія нары третьяго класса и внимательно оглядывалъ каждаго изъ бдняковъ, занимавшихъ узкія, устроенныя въ четыре ряда, койки. Наконецъ, въ самой задней койк нижняго ряда онъ замтилъ большую круглую, поярковую шляпу съ большими полями, подъ которой, даже въ темнот, Стильватеръ скрывалъ свое лицо, какъ онъ объяснялъ, изъ боязни крысъ.

— Эй! воскликнулъ Крогъ:— наконецъ, я васъ нашелъ, а то я уже думалъ, что вы врно умерли.

— Я и то боле мертвъ, чмъ живъ, отвчалъ Стильватеръ, прикрываясь рукою отъ свта:— уберите свою лампу. Я отъ нея ослпну.

— Хорошо. Можете вы встать? Погода стихаетъ, и баронетъ приказалъ узнать, нтъ-ли въ третьемъ класс кого нибудь желающаго поступить къ нему въ лакеи?

— Отлично. Сейчасъ вскочу. Теперь ужь не залнимся.

— Одвайтесь поскоре. Я имю вамъ разсказать кое-что объ убійц.

Оставивъ фонарь Стильватеру, чтобъ дать ему время помыться, буфетчикъ поднялся на верхъ и сталъ ждать его у будки надъ трапомъ.

— Ну, идите скоре, произнесъ онъ, когда Стильватеръ появился на лстниц: — вы однако попріодлись, и синякъ подъ глазомъ у васъ прошелъ.

Затмъ онъ разсказалъ исторію ареста мистера Фекса и его освобожденія. Послднее обстоятельство не причинило такого удовольствія мистеру Стильватеру, какъ первое, но онъ все-же смялся разсказу мистера Крога, который, передавая его въ четвертый или въ пятый разъ, значительно прикрасилъ.

— Значитъ, намъ все еще предстоитъ отыскать этого человка, сказалъ буфетчикъ:— погода измняется къ лучшему и онъ врно выйдетъ на палубу.

— Я кое-что слышалъ лежа внизу, отвчалъ Стильватеръ:— и полагаю, что во всякомъ случа, на пароход есть человкъ, замшанный въ дл о грабеж.

— Неужели? воскликнулъ Крогъ:— разскажите.

— Я лучше подожду, пока все раскопаю, отвчалъ Стильватеръ спокойно:— гд мн найти этого стараго джентльмэна?

— No 35, внутренняя каюта съ лвой стороны. Постучите, онъ васъ ждетъ.

Мистеръ Стильватеръ пошелъ по указанному направленію, стараясь удержаться на ногахъ, несмотря на сильную качку, а Крогъ, сомнительно смотря ему вслдъ, пробормоталъ себ подъ носъ:

— Ты слишкомъ ловкій человкъ, и я глупо сдлалъ, что теб доврился. Надо за тобою смотрть въ оба, а то ты меня проведешь и получишь одинъ всю награду.

Объясненіе Стильватера съ сэромъ Бенджаменомъ Пикманомъ было вполн удовлетворительное. Баронетъ, чувствуя себя не очень здоровымъ, нуждался въ услугахъ, которыя принялъ на себя Стильватеръ за извстную небольшую сумму, о цифр которой они долго спорили, и ловкій длецъ въ этомъ случа обошелъ хитраго негодяя.

— Если я буду вами доволенъ, прибавилъ сэръ Бенджаменъ:— то оставлю васъ при себ и въ Квебек. Вы можете тотчасъ вступить въ свою должностъ. Но такъ какъ мн было бы непріятно, чтобъ вы подходили ко мн изъ палубы третьяго класса, то я уже переговорилъ съ комиссаромъ, и онъ вамъ отведетъ каюту въ средин парохода. Переберитесь туда немедленно.

Мистеръ Крогъ ожидалъ Стильватера у каюты сэра Бенджамена и не безъ удовольствія узналъ, что онъ переходитъ на другое мсто изъ палубы третьяго класса.

— Ему не будетъ теперь времени совать всюду носъ, подумалъ онъ.

Поэтому онъ очень любезно предложилъ помочь перенести на новую койку вещи Стильватера, въ томъ числ тяжелый чемоданъ. Съ своей стороны и Стильватеръ былъ очень доволенъ, что отдлается отъ зоркихъ, наблюдательныхъ глазъ мистера Крога.

VII.
Смшанное общество.

Впродолженіи ночи, втеръ измнился и сталъ дуть съ востока, но значительно слабе, барометръ поднялся на вершокъ съ четвертью. Солнце взошло на горизонт, ясное, блестящее, и пароходъ, выйдя совершенно въ открытый океанъ, бжалъ на юго-западъ. Погода была теплая и свтлая. Грозное, титаническое волненіе океана замнилось веселыми пнистыми волнами, бгавшими въ запуски вдоль быстро двигавшагося парохода. Около полудня, подъ тентомъ на носу и корм, тснилась толпа выздоравливающихъ пассажировъ, которые въ самыхъ разнородныхъ костюмахъ, отыскивали себ покойное мстечко полежать на солнц. Надъ ними летали морскія чайки, то ря по голубому, ясному небу, то ныряя у самаго парохода, чтобъ подобрать крохи изъ помоевъ, выливаемыхъ за бортъ поварятами.

Въ одномъ изъ самыхъ удобныхъ мстъ на палуб, занятомъ горничной еще съ ранняго утра, а именно на подвтренной сторон рубки, лэди Пикманъ сидла, обложенная подушками, принесенными съ дивановъ каютъ-компаніи, чего не дозволили бы никому изъ другихъ пассажировъ, но лэди Пикманъ пользовалась богатствомъ своего мужа и своимъ превосходствомъ надъ другими. Въ настоящую минуту, она казалась изнуренной, томной. Послдніе дни убдили ее въ сует человческихъ желаній и въ слабости человческаго желудка. Ея полныя щеки похудли и отвисли, подъ глазами у нея были черныя полосы. Но все же она заставила Мэри устроить ей изящный туалетъ. На ея черныхъ съ просдью волосахъ красовалась великолпная норковая шапочка, платье на ней было суконное, оливковаго цвта, роскошно вышитое снурками, а по сверхъ накинута коротенькая дорогая шубка.

Миссъ Араминта, страдавшая во время бури не мене своей матери, хотя и не столь громко жаловавшаяся, представляла прелестную картинку выздоровливающей больной. Она лежала на солнц въ красномъ распахнутомъ пальто, изъ подъ котораго виднлся изящный дорожный костюмъ сраго цвта съ отдлкой изъ перьевъ. На голов у нея была маленькая, фетровая круглая шляпка съ павлиньимъ перомъ, рельефно выдававшимся на ея черныхъ волосахъ. Ея маленькая фигурка была покрыта блымъ мхомъ, а голова ея, покоясь на пуховой подушк, могла обратить на себя вниманіе всякаго юноши, будь онъ лордъ или простой смертный. Мать и дочь помстились подл самой двери въ комиссарскую каюту, внутри которой на диван лежала большая, красивая женщина среднихъ лтъ, а прислонясь къ рубк, сидлъ баронетъ на складномъ стул и читалъ романъ. Его устроилъ тутъ новый лакей, который положилъ подл него цлую груду книгъ.

Этотъ лакей впервые увидалъ тутъ лэди Пикманъ. Она полулежала съ закрытыми глазами и не обратила на него никакого вниманія. Онъ, напротивъ, поникъ головою и обратилъ на нее свой зоркій, проницательный взглядъ. Въ эту минуту сэръ Бенджаменъ подошелъ къ своей жен и сказалъ ей что то, она открыла глаза и, увидавъ Стильватера, не сводившаго съ нея взоровъ, покраснла, отвернулась и снова посмотрла на него, но онъ уже исчезъ.

Баронетъ это замтилъ и сказалъ:

— Вы удивляетесь, что это за человкъ. Я его нанялъ въ камердинеры на пароход. Онъ, кажется, хорошо знаетъ свое дло, но мн не нравится его наружность. Онъ такой рыжій.

Лэди Пикманъ ничего не отвчала, а баронетъ снова услся и взялъ одинъ изъ послднихъ романовъ Вальсета Блэка, имющихъ такую очаровательную прелесть одинаково для грубыхъ и и для утонченныхъ умовъ.

— Вотъ и онъ, мама! воскликнула миссъ Араминта, которая дотол молча смотрла вокругъ.

Молодой человкъ, высокаго роста, въ клтчатомъ сьют, поднялся на палубу и, слегка поклонившись молодой двушк, прошелъ дале кормы, въ конецъ, гд нсколько пассажировъ разговаривали, спокойно развалившись подъ защитою иллюминатора каютъ-компаніи, который, съ его высокими комельсами, ограждалъ ее отъ порывовъ втра.

Лэди Пикманъ одобрительно оглянула съ головы до ногъ фигуру юнаго лорда, но вдругъ ея лицо выразило удивленіе и отвращеніе.

— Сэръ Бенджаменъ! воскликнула она: — пойдите сюда поскоре.

Баронетъ съ неудовольствіемъ бросилъ книгу, но все же подошелъ къ жен, улыбаясь, какъ херувимъ.

— Посмотрите, продолжала лэди Пикманъ:— лордъ Пендльбюри расположился на ковр, у ногъ неприличной мистриссъ Макгоки, а она дерзко болтаетъ съ нимъ, словно онъ не настоящій лордъ, а сидлецъ изъ лавки ея мужа. Пойдите и объясните ему, что это за люди. Ему будетъ очень непріятно, если его никто не предупредитъ, кого онъ удостоиваетъ своимъ разговоромъ.

Сэръ Бенджаменъ не былъ природнымъ джентельмэномъ, и этотъ недостатокъ, говорятъ, нельзя сгладить никакой послдующей полировкой. Онъ сунулъ свою книгу подъ мышку и, размахивая лорнетомъ, пошелъ къ тому мсту палубы, гд лордъ Пендльбюри слушалъ съ удовольствіемъ веселую бесду граціозной, живой мистриссъ Макгоки. Ея мужъ, познакомившійся съ молодымъ человкомъ въ курильной, вторилъ ей, съ спокойнымъ каледонскимъ остроуміемъ. Сэръ Бенджаменъ поклонился Макгоки самымъ любезнымъ образомъ, и съ улыбкой, обвелъ глазами все общество.

— Я желалъ бы вамъ сказать два слова, милордъ, произнесъ онъ.

Молодой человкъ, хотя и проклялъ стараго баронета за его несвоевременное появленіе, но все же подошелъ къ нему, полагая, что дло идетъ объ его пріятел Каркарон. Сэръ Бенджаменъ отвелъ его на средину парохода и, убдившись, что ихъ никто не можетъ подслушать, сказалъ въ полголоса:

— Лордъ Пендльбюри, моя жена, лэди Пикманъ, надясь, что вы позволите мн васъ ей представить, поручила мн предупредить васъ кое о чемъ. Вамъ, врно, извстно, что она привыкла къ большому свту и потому считаетъ своей обязанностью оказать вамъ маленькую услугу, которую, она уврена, вы примете съ благодарностью.

Лордъ Пендльбюри молча поклонился и съ удивленіемъ взглянулъ на баронета.

— Лэди Пикманъ боялась, продолжалъ сэръ Бенджаменъ, смло и ловко исполняя данное елу щекотливое порученіе: — чтобъ вы не претендовали на насъ, если мы, зная, по необходимости, всхъ представителей нашего колоніальнаго общества, находящихся здсь на пароход, не объяснили вамъ, что это за люди. Намъ хорошо извстно, прибавилъ баронетъ съ улыбкой:— что пэры не любятъ входить въ сношенія съ людьми, быть можетъ, очень честными, но безъ всякаго положенія въ свт.

— Вы совершенно ошибаетесь, отвчалъ рзко лордъ Пендльбюри, желая прекратить скучный и нелпый разговоръ: — я люблю общество странныхъ, необыкновенныхъ людей, но я еще не былъ въ третьемъ класс. А что лэди Пикманъ боится блохъ?

— Ахъ! нтъ, вы меня не поняли, любезный лордъ Пендльбюри, воскликнулъ баронетъ вспыхнувъ: — лэди Пикманъ замтила, что съ вами разговариваетъ очень фамильярно мистрисъ Макгоки, и она сочла нужнымъ предупредить васъ, что это дочь шотландскаго пастора, а ея мужъ просто лавочникъ въ Торонто.

— А! произнесъ лордъ Пендльбюри, выказывая гораздо боле такта, чмъ баронетъ: — лэди Пикманъ слишкомъ любезна. Я вполн цню ея вкусъ и попеченіе обо мн. Представьте меня милэди.

Сэръ Бенджаменъ былъ въ восторг. Онъ повелъ молодого человка къ своей жен, и лордъ Пендльбюри сказалъ нсколько словъ о погод, помнялся обыкновенными свтскими фразами съ Араминтой и, хладнокровно поклонившись, возвратился къ хорошенькой мистрисъ Макгоки, у ногъ которой занялъ свое прежнее мсто. Молодая женщина продолжала свою веселую болтовю, и Санди Макгоки, съ любопытствомъ смотрвшій на всю эту сцену, теперь саркастически улыбался.

Араминта надула губки и закрыла глаза, какъ бы желая уснуть. Лэди Пикманъ пожала плечами и отвернулась, а сэръ Бенджаменъ снова сосредоточилъ свое вниманіе на роман Блэка и такъ глубоко обдумывалъ каждую фразу, что цлыхъ полчаса не перевернулъ страницы. Однако, посл завтрака, лордъ Пендльбюри съ удивительнымъ хладнокровіемъ взялъ складной стулъ баронета и, помстясь радомъ съ миссъ Араминтой, сталъ разглядывать съ улыбкой знатока ея граціозную фигуру и великолпное платье. Сэръ Бенджаменъ добродушно взглянулъ на эту вольность, но лэди Пикманъ держала себя съ гордымъ достоинствомъ. Она слишкомъ любила властвовать, чтобъ спокойно перенести униженіе. Однакожъ, маленькая Араминта болтала съ развязностью воспитанницы модного пансіона, а когда лордъ Пендльбюри серьзно попросилъ позволенія пройтись по палуб съ молодой двушкой, то лэди Пикманъ съ удовольствіемъ смотрла вслдъ своей дочери, опиравшейся на руку богатаго, блестящаго и молодого лорда.

VIII.
Женскія тайны.

— Бумъ! Бумъ! Бумъ! Бумъ!

Снова раздается обденный колоколъ. Свтлая погода возбудила аппетитъ первокласныхъ пассажировъ и они почти въ полномъ комплект собрались въ каютъ-компанію. Капитанъ, съ улыбающимся, розовымъ, только что выбритымъ лицомъ и въ синей куртк съ золочеными пуговицами, казался настоящимъ морякомъ. Онъ весело разговаривалъ съ своими друзьями Макгоки. Санди, впродолженіи десяти лтъ, постоянно катался взадъ и впередъ по океану и былъ въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ съ капитаномъ Биндласомъ. Дале сидлъ мистеръ Каримэль, нсколько позеленвшій отъ морской болзни, съ женою. Рядомъ съ ними помстилась дама высокаго роста, хотя уже въ зрлыхъ лтахъ, но сохранившая еще слды своей прежней красоты. На ней были: черная кружевная шаль и нарядный чепецъ, доказывавшіе, что она подчинялась старому обычаю одваться къ обду.

Лэди Пикманъ, какъ всегда, явилась поздно и съ большимъ эффектомъ, замтивъ новое лицо во глав стола, она взглянула на пожилую даму и тотчасъ поняла, что она не мене ея экспертъ въ свтской жизни. Костюмъ Араминты обнаруживалъ явное желаніе вступить въ бой во всеоружіи. Баронетъ въ черномъ фрак поддерживалъ семейное достоинство. За его стуломъ безмолвно стоялъ его новый лакей.

— Я думала, сказала лэди Пикманъ, обращаясь къ капитану и окидывая однимъ быстрымъ взглядомъ весь столъ до того мста, гд сидлъ лордъ Пендльбюри въ своемъ сромъ сьют:— я думала, капитанъ, что вы устроите, чтобъ лордъ Пендльбюри сидлъ въ нашемъ обществ во глав стола.

— Я съ большимъ удовольствіемъ далъ бы лорду Пендльбюри здсь мстечко, еслибъ онъ заране изъявилъ свое желаніе, отвчалъ капитанъ равнодушно: — но онъ самъ выбралъ себ другое мсто.

— Конечно, онъ поздно прибылъ на пароходъ, замтила лэди Пикманъ и, снова окинувъ взоромъ весь столъ, сказала со странной смсью любезности и нахальства: — можетъ быть, мистеръ Макгоки…

— Нтъ, произнесъ Санди перебивая ее:— мы своихъ мстъ не уступимъ, милэди, и пусть молодой человкъ довольствуется его теперешнимъ мстомъ.

— Вотъ дерзкая собака, подумала лэли Пикманъ:— а лордъ Пендльбюри былъ съ нимъ такъ любезенъ.

Дама, сидвшая противъ Макгоки, не могла удержаться отъ улыбки, которая очень непріятно поразила баронета.

— О! сказала лэди Пикманъ, обращаясь къ незнакомк:— вы, можетъ быть, найдете возможнымъ помняться мстами съ лордомъ Пендльбюри, нашимъ хорошимъ знакомымъ, сидящимъ въ конц стола.

— Съ лордомъ Пендльбюри? сказала дама, спокойно смотря въ лорнетъ на молодого человка:— это нашъ… то-есть я хотла сказать, мой старый пріятель, и я не думаю, чтобъ онъ согласился на предлагаемую вами мну.

— Вс останутся на своихъ мстахъ, сказалъ капитанъ рзкимъ, повелительнымъ тономъ, чмъ, конечно, навсегда лишился благосклоннаго вниманія лэди Пикманъ.

Баронетъ все это время молча улыбался, одобрительно подмигивая Макгоки, а теперь легкимъ, свтскимъ тономъ вступилъ въ разговоръ съ незнакомкой о лорд Пендльбюри.

— Онъ, кажется, короткое время находился въ Ирландіи, замтилъ сэръ Бенджаменъ.

Опытная дама бросила знаменательный взглядъ на лэди Пикманъ при этомъ неосторожномъ признаніи со стороны ея мужа, что молодой лордъ не былъ имъ близко знакомъ.

— Я знала его очень хорошо въ Дублин, отвчала незнакомка:— когда онъ былъ адъютантомъ у лорда-намстника. Онъ славный малый и его вс любили.

Санди Макгоки улыбался во весь ротъ, а жена его оглядывалась по сторонамъ съ испугомъ. Она понимала, что борьба велась не на шутку и ясно видла, которая изъ сторонъ одерживала побду. Однако, мистеръ Каримэнъ съ ловкостью стряпчаго перемнилъ разговоръ.

Лэди Пикманъ нсколько разъ поднимала къ своему лицу надушенный платокъ и потомъ принялась за супъ. Додая послднюю ложку, она случайно взглянула на новаго слугу баронета, который стоялъ за его стуломъ и пристально смотрлъ на нее. Глаза ихъ встртились. Страшная перемна произошла на ея лиц съ быстротою молніи.

— Боже милостивый! воскликнула она и лишилась чувствъ.

Вс за столомъ переполошились. Новый слуга баронета, быстро обжавъ столъ, поддержалъ свою госпожу. Араминта вскрикнула.— Вс вскочили съ мстъ. Только одна мистриссъ Макгоки не потеряла присутствія духа и прежде вспрыснула водою лэди Пикманъ, а потомъ поднесла къ ея носу флаконъ со спиртомъ. Но этотъ обморокъ былъ не изъ такихъ, которые проходятъ отъ подобныхъ незначительныхъ средствъ. Слуга и капитанъ взяли на руки лэди Пикманъ и отнесли ее въ каюту. Баронетъ послдовалъ за ними, ломая руки отъ отчаянія. Докторъ издали взглянулъ на больную, побжалъ къ себ въ каюту за ланцетомъ и, возвратясь, удалилъ всхъ изъ каюты, занимаемой лэди Пикманъ.

Впослдствіи, на пароход распространился слухъ, что обморокъ лэди Пикманъ произошелъ отъ того, что она слишкомъ быстро ла, находясь въ возбужденномъ состояніи. Изъ числа всхъ пассажировъ особенно интересовались больной и предлагали любезно свои услуги мистриссъ Макгоки и неизвстная дама. Горничная послдней, боле пожилая и опытная женщина, чмъ Мэри и миссъ Рингдовъ, была приставлена къ бдной лэди Пикманъ. Она объяснила, что ея госпожу зовутъ мистрисъ Бельдоранъ.

Во все это время одинъ только изъ пассажировъ не пользовался хорошей погодой и не выходилъ на палубу. Дверь капитанской каюты оставалась постоянно затворенной, и только изрдка Дилъ-Донованъ, слуга обитателя этой каюты, входилъ въ нее. Мистеръ Каркаронъ скрывался отъ всхъ не столько отъ стыда, какъ отъ страха встртиться съ своей разведенной женой. Напротивъ, она, какъ мы видли, вела себя совершенно иначе, и пошла къ обду, ршившись встртить судьбу лицомъ къ лицу. Когда волненіе, произведенное обморокомъ лэди Пикманъ стихло, и пассажиры, убдившись, что она не умираетъ, возвратились за столъ, мистриссъ Бельдоранъ очаровала всхъ своей пріятной бесдой. Посл обда, къ ней подошелъ лордъ Пендльбюри.

— Вы меня не забыли? спросила она.

— О, нтъ! мистрисъ Кар… Извините, я совершенно забылъ. Но, какъ прикажете называть васъ?

— Мистрисъ Бельдоранъ.

— Вы снова приняли фамилію вашего отца? Помилуйте, какъ могу я васъ забыть! Но какія произошли страшныя перемны. Извините, что я вамъ о нихъ напоминаю.

— Ахъ! сколько я выстрадала! произнесла мистрисъ Бельдоранъ, поднося платокъ къ глазамъ: — войдите на минуту въ мою каюту, и я вамъ все разскажу. Только дайте мн слово, что вы сохраните это втайн. Я познакомилась въ Лондон съ почтеннымъ джентельмэномъ, мистеромъ Фримантлемъ. Онъ служилъ въ Канад въ министерств финансовъ или въ министерств юстиціи. Поврите ли, лордъ Пендльбюри, что я дала слово выйти за него замужъ черезъ годъ посл… посл… нтъ, я не могу выговорить. Годъ только что прошелъ и я нашла, что мн лучше самой похать въ Монреаль и тамъ спокойно обвнчаться. Но вотъ случилось ужасное, непредвиднное обстоятельство: онъ здсь на пароход, да еще въ сосдней со мною кают. Я слышала его голосъ и видла его въ самой нелпой обстановк, прибавила она, закрывая лицо руками. Слезы показались на ея глазахъ и она продолжала всхлипывая:

— Бдный! его приняли за убійцу и заковали въ колодки. Я сама слышала, какъ онъ боролся съ злодями. Боже мой, какое мое неловкое и страшное положеніе!

— Успокойтесь, воскликнулъ лордъ Пендльбюри, пораженный тмъ глубокимъ чувствомъ, съ которымъ она говорила о муж, и неожиданнымъ извстіемъ объ ея новомъ брак: — вы, по крайней мр, можете остаться друзьями.

— Нтъ, никогда! промолвила она, ударяя себя въ грудь:— я была въ суд и слышала показаніе свидтеля. До того времени, я часто сердилась на него, какъ на тупого, непрактичнаго человка, но я не врила, чтобъ онъ былъ дурнымъ. Только показаніе гамбургскаго лакея убдило меня въ его преступности.

— Мистрисъ Каркаронъ — извините, я не могу васъ иначе называть — сказалъ лордъ Пендльбюри, самъ удивляясь своей слпой вр въ слова Каркарона:— этотъ свидтель былъ ложный.

— Кто вамъ сказалъ? спросила съ жаромъ взволнованная женщина.

— Онъ мн разсказалъ всю исторію. Онъ клянется честью, какъ человкъ и христіанинъ, что въ показаніи свидтеля не было ни слова правды, хотя онъ и признаетъ свое поведеніе глупымъ и неблагоразумнымъ.

— Боже мой, воскликнула мистрисъ Бельдоранъ, опускаясь на колни и горько плача:— о! еслибъ я могла этому поврить. Я не знаю минуты покоя посл несчастной, роковой катастрофы. Оставьте меня.

И она протянула ему руку, прося знакомъ выйти изъ каюты.

Молодой лордъ, сильно взволнованный, вышелъ на палубу и цлый часъ ходилъ взадъ и впередъ, прежде чмъ пришелъ въ себя.

IX.
Возмездіе за прошлое.

Всю ночь лэди Пикманъ не смыкала глазъ, лежа на своей койк. Занавска была задернута, чтобъ скрыть отъ нея свтъ лампы, которую капитанъ позволилъ не тушить. Араминта и ея горничная были переведены въ другую свободную каюту, а Мэри, горничная лэди Пикманъ, осталась одна въ сосдней кают. Къ ночи втеръ снова посвжлъ, и за сравнительной тишиной дня наступила легкая качка, не лишенная пріятности. Часы шли за часами, лэди Пикманъ металась со стороны на сторону, прислушиваясь къ раздражающему нервы треску дерева, къ тяжелымъ шагамъ часовыхъ на палуб, къ грустному завыванію втра и къ плеску океана, вообще ко всмъ этимъ однообразнымъ звукамъ, наполняющимъ мрачнымъ чувствомъ таинственной безпомощности одинокую душу среди необозримаго моря.

Въ эту минуту лэди Пикманъ была совершенно одинока, а горе великое, страшное разразилось надъ нею.

— О! еслибъ я была на берегу, думала она: — а не заперта въ этой водяной берлог. О! какъ страшно, какъ страшно!

Эта мужественная, энергичная, практическая женщина совсмъ потерялась. По временамъ, она горько плакала. Несмотря на вс ея усилія, она не могла сдержать своихъ слезъ и стоновъ. Но что же терзало сердце этой гордой, повелительной, непреклонной женщины? Въ этотъ день случилось нчто, воскресившее старыя, давно похороненныя ею воспоминанія. Ея прошедшее возстало изъ могилы и стало живою, мучительной дйствительностью. Ея прошедшее! Много ли было въ немъ такого, что она желала бы воскресить? Она вспомнила теперь, какъ мистеръ Пикманъ встртился съ нею за табль д’отомъ въ Баден, принялъ ее за вдову съ небольшимъ состояніемъ, какою она себя выдавала, выбралъ ее себ въ жены, пораженный ея умомъ и ловкостью, узналъ съ удовольствіемъ, что ея отецъ, сельскій англійскій пасторъ, и мать уже давно умерли и, довольствуясь умной, честолюбивой, энергичной и экономной женой, не желалъ ничего знать объ ея прошедшемъ. Ему было, однако, извстно, что она много выстрадала отъ перваго мужа, англійскаго искателя приключеній, получившаго случайно титулъ итальянскаго графа, и что она имла ежегоднаго дохода 200 ф. стер., которые онъ и предоставилъ ей по брачному контракту. Онъ не требовалъ отъ нея никакой исповди, и она ни въ чемъ не покаялась. Она ршилась выйти замужъ за этого канадскаго торговца, какъ за человка пріятнаго, состоятельнаго и длового. Она видла его насквозь и знала, что могла сдлать съ нимъ и для него. И она сдлала много. Онъ шелъ въ жизни, опираясь на нее и, хотя разыгрывалъ роль ея повелителя, но, въ сущности, былъ ея рабомъ или, лучше сказать, они не были въ отношеніи другъ друга ни рабомъ, ни повелителемъ, а составляли нчто цлое, нераздльное. Каждый изъ нихъ съ удовольствіемъ распростерся бы на земл, чтобъ послужить подножкой для возвеличенія другого. У нихъ было два сына, но оба они умерли, и осталась только одна дочь, на которой сосредоточивалось все ихъ пресыщенное честолюбіе. Они хотли, чтобъ она получила воспитаніе самое аристократическое и лэди Пикманъ мечтала окончить свою жизнь тещей лорда. Они возвращались теперь изъ Англіи, куда здили за Араминтой, и намревались сначала выпустить ее на колоніальной свтской сцен. Къ тому же, не рдко юные аристократы посщали Канаду и попадались въ сти провинціальныхъ двицъ. Узнавъ, что лордъ Пендльбюри проводитъ зимній сезонъ у своего родственника, генералъ-губернатора Канады, лэди Пикманъ навела справку, на какомъ пароход онъ отправлялся, и такимъ образомъ, 12 декабря, семья Бенджамена Пикмана отплыла на ‘Камчатк’ въ Квебекъ, гд должна была провести рождественскіе праздники въ собственномъ великолпномъ дом.

Но вс ея блестящіе планы и надежды были убиты въ ту минуту, когда глаза ея встртились съ взорами мистера Стильватера.

Несмотря на надтую имъ маску, она тотчасъ узнала, кто онъ. Увидавъ его впервые на палуб, она была поражена, но уврила себя, что эта была лишь ошибка. Отвратительные рыжіе волосы и бакенбарды, крашенныя брови, чисто выбритое лице, были ей незнакомы. Носъ сдлался остроконечнымъ, подъ глазами образовались синія глубокія морщины, губы съжились, но невозможно было не признать его глазъ, когда они бросили на нее свой убійственно-блестящій взглядъ. Онъ былъ живъ, хотя она твердо врила въ его смерть, и теперь, вмст съ собою, онъ принесъ изъ могилы стыдъ, горе и грхъ ихъ прежней, такъ называемой, брачной жизни.

Она мучилась въ страшной агоніи и, наконецъ, въ припадк отчаянія, ршалась на смлый шагъ. Она не могла боле лежать въ постели и захотла тотчасъ объясниться съ этимъ человкомъ, хотя не знала, гд онъ, и что она ему скажетъ. Вскочивъ съ койки, она надла изящный, шерстяной капотъ и взялась за ручку двери. Но въ ту же минуту, дверь тихо, незамтно отворилась, и въ каюту проникла фигура съ быстротою зми. Это былъ онъ. Но такой, какимъ она видла его въ прежніе годы. Только время и преступленія лишили его веселой бородки и длинныхъ усовъ. Его черные волосы были раздлены проборомъ среди головы, и бакенбарды снова были темнаго цвта.

Затворивъ за собой дверь, онъ остановился передъ лэди Пикманъ. Минутная улыбка показалась на его устахъ, при вид ея, одтой и собирающейся куда-то.

Она не промолвила ни слова. Она старалась побороть свое волненіе и принять по прежнему повелительный, въ отношеніи его, тонъ, но безуспшно. Она, наконецъ, опустилась на диванъ, какъ можно дале отъ него, и закрыла лицо руками.

— Что вамъ угодно? Зачмъ вы пришли? произнесла она.

— Помолчите, промолвилъ онъ сквозь зубы:— во-первыхъ, я запру дверь. Во вторыхъ, если вы возвысите голосъ, я васъ убью, въ-третьихъ, не будьте дурой, не падайте въ обморокъ и не разыгрывайте комедій. Отвчайте просто на мои вопросы: я все знаю о васъ. Я слдилъ за вами вчера утромъ. Вы очень умная женщина, умне васъ я никогда никого не встрчалъ. Я искренно восторгаюсь теперь вами. Еслибъ я имлъ вашу дьявольскую ловкость, самоувренность и стойкость, я Богъ знаетъ чего бы достигъ.

Она не отнимала отъ лица рукъ, но, въ порыв отчаянія, становилась хладнокровне, тогда какъ онъ начиналъ волноваться. Неужели она могла перехитрить этого негодяя?

— Вы думали, что я умеръ, продолжалъ онъ:— въ моихъ интересахъ было распустить этотъ слухъ. Я, подобно вамъ, женился вторично на уроженк Южной Америки, и напечаталъ въ газетахъ объявленія о моей смерти. Вы его, конечно, прочли. Наконецъ-то счастье мн улыбнулось, прибавилъ онъ, съ горькой улыбкой.— Я слъ на ‘Камчатку’ бглымъ арестантомъ и нищимъ, не подозрвая, что найду такъ скоро средство къ независимому, цвтущему состоянію.

— Что вамъ надо? спросила лэди Пикманъ:— конечно, денегъ?

— Не шути, женщина! сказалъ онъ, и, вынувъ изъ кармана пистолетъ, взвелъ курокъ.

— Дуракъ! воскликнула она, вставая и смотря на него прежнимъ, сильнымъ, мужественнымъ взглядомъ: — убей меня, если смешь. Я знаю тебя, презрнный трусъ, ты слишкомъ любишь свою жизнь, чтобъ рисковать ею.

Она много выиграла въ нравственной сил и гордомъ достоинств въ теченіи тхъ долгихъ лтъ, которыя провела вдали отъ него и онъ невольно подчинился ея вліянію. Онъ опустилъ глаза и пистолетъ едва не выпалъ изъ его рукъ.

— Что же ты не стрляешь? продолжала она, пользуясь минутной побдой въ этой опасной игр:— спрячь пистолетъ, или я закричу.

Онъ молча сунулъ пистолетъ въ карманъ и бросилъ на нее злобный, жестокій взглядъ.

— Можно дло уладить гораздо проще, сударыня, сказалъ онъ съ холодной улыбкой, отъ которой дрожь пробжала по всему ея тлу.

— Ну! произнесла лэди Пикманъ, садясь на диванъ и отворачивая голову: — скажите, что вамъ надо? Чего вы отъ меня хотите?

— Да, перейдемъ лучше къ длу. Вашъ, такъ называемый, мужъ — милліонеръ.

— У него есть состояніе.

— Во всякомъ случа, онъ можетъ заплатить хорошія деньги, чтобъ избавить себя отъ позора. Вы говорите, что эта молодая двушка — его дочь?

Послднія слова онъ произнесъ съ саркастическимъ удареніемъ. Лэди Пикманъ взглянула ему прямо въ глаза и съ жаромъ воскликнула:

— Она его дочь.

— Тише, тише. Покончимъ дло мирно. Я знаю, что вы женщина дловая, и я уже обдумалъ, какая сумма мн необходима, чтобъ жить спокойно и держать языкъ за зубами. У васъ есть свои деньги?

— Продолжайте. Я не желаю отвчать на ваши вопросы.

— Хорошо. Вамъ значитъ придется отвчать на его вопросы. Я желаю получить тотчасъ 10,000 фун. стерл. и 1,500 фун. стерл. пожизненнаго пенсіона.

— Больше ничего? спросила она съ усмшкой.

Онъ задрожалъ отъ злобы и едва не бросился на лэди Пикманъ. Но удержался и спокойно отвчалъ:

— Я вижу, что мн не слдовало обращаться къ вамъ. Я пойду къ нему. Извините, что я васъ запру въ этой кают.

— Подождите. Я устрою ваше дло.

— У васъ есть брилліанты?

— Есть.

— Дайте мн вашу шкатулку съ драгоцнностями, въ вид, залога. Если черезъ недлю посл прибытія въ Квебекъ вы доставите мн деньги, то получите ее обратно.

— Тамъ частныя письма, сказала она, колеблясь.

— Тмъ лучше. Вы тмъ скоре захотите получить ее обратно. Гд она?

Лэди Пикманъ молча указала рукой подъ свою койку и онъ вынулъ оттуда шкатулку.

— Ну, теперь прощайте, сказанъ онъ: — вы никогда боле не увидите меня въ этомъ вид. Я ужасно рисковалъ, снявъ свою маску, но мн хотлось, чтобъ вы были вполн убждены, что это я. Моя голова оцнена въ 500 ф. ст. Съ этой минуты мы не знаемъ другъ друга. Я буду услуживать старику, какъ умю, ожидая отъ него всяческихъ благъ, а вы, когда устроите дло, то увдомьте, какъ и гд получить деньги. Ну, прощай, любезная.

Лэди Пикманъ не слышала его послднихъ словъ. Она закрыла лицо руками и всми силами старалась устоять противъ сильной реакціи, происшедшей въ ней посл страшнаго напряженія нервовъ.

Онъ тихо вышелъ изъ каюты и прежде, чмъ удалиться изъ корридора, сталъ прислушиваться. Въ эту минуту раздался звонъ восьмой стклянки и вслдъ затмъ свистокъ боцмана, сзывавшаго вахту. Стильватеръ поспшно направился къ своей кают, которая находилась, какъ мы уже сказали въ средин парохода, противъ самой машины. Но онъ еще не усплъ выйти изъ корридора и ему оставалось миновать свтлое пространство у гротъ-люка, какъ онъ услыхалъ шаги. Отдленіе матросовъ доставало шланги отъ помпъ, чтобъ скатить водою палубы. Буфетчики и кухонная прислуга также принимались за ежедневную работу.

— Надо бжать, промолвилъ онъ и бросился со всхъ ногъ, но не разсчиталъ и ударился головою въ грудь проходившему матросу.

— Тише, воскликнулъ удивленный матросъ:— куда тебя чортъ несетъ?

— Я былъ у старика Пикмана и спшу въ свою каюту, отвчалъ Стильватеръ:— фу, какъ холодно!

Матросъ посторонился и Стильватеръ, вбжавъ въ свою каюту, поспшно заперъ двери на ключъ.

— Надо же было встртить эту проклятую швабру, промолвилъ онъ съ сердцемъ: — и я еще дуракъ сказалъ ему, кто я такой.

X.
Попытка къ примиренію.

Утро вторника было пасмурное, холодное. Втеръ дулъ сильный, попутный, и пароходъ быстро разрзалъ волны, поставивъ вс паруса въ помощь машин. Многіе изъ пассажировъ толпились на верхней палуб, но закутанные въ плэдахъ и мхахъ. Море уже не блестло свтлымъ тономъ, какъ наканун, а казалось какимъ-то свинцовымъ. Втеръ дулъ на встрчу сердитымъ волнамъ и блые гребни ихъ разсыпались милліонами брызговъ. На темномъ неб рельефно выдавались блыя чайки, которыя кружились надъ пароходомъ съ веселымъ крикомъ.

Лордъ Пендльбюри, отлично проспавъ ночь, взявъ ванну и позавтракавъ въ постел, прошелся нсколько разъ взадъ и впередъ по палуб и, наконецъ, постучался въ капитанскую каюту.

— Что-жь вы, Каркаронъ, сказалъ онъ, весело входя въ каюту:— не намрены вовсе показываться на палуб? Или вы хотите, чтобъ мы высадили на берегъ ваше мертвое тло?

— А мн право все равно, отвчалъ Каркаронъ грустно:— къ чему мн жить? Я желалъ бы, чтобъ это путешествіе было послднимъ въ моей жизни.

— Пустяки! воскликнулъ молодой человкъ:— честные и энергичные люди не должны умирать. Жизнь всегда иметъ въ запас для нихъ нчто хорошее. Вы хандрите отъ духоты. Одньтесь и пойдите подышать чистымъ воздухомъ. Она гораздо добре васъ.

— Гм! промолвилъ Каркаронъ, съ глубокимъ вздохомъ.

— Хотя и она несчастлива.

— Ну, ей подломъ. Зачмъ она здсь?

— Она отправляется въ Канаду, чтобъ выйти замужъ, отвчалъ молодой лордъ съ особымъ удареніемъ на каждомъ слов.

— Чтобъ выйти замужъ! воскликнулъ Каркаронъ, вскакивая на койк и едва не ударяясь головой о низкій потолокъ:— она выходитъ замужъ?

Лордъ Пендльбюри разразился громкимъ хохотомъ, которому неожиданно сталъ вторить серебристый голосъ въ сосдней комиссарской кают.

— Я вижу, вы шутите, воскликнулъ Каркаронъ, снова укладываясь на койк.

— Честью клянусъ, что это правда. Вашъ счастливый преемникъ встртитъ ее въ Портлэнд и они обвнчаются передъ Рождествомъ.

— Увидимъ! произнесъ Каркаронъ громовымъ голосомъ, соскакивая съ койки:— дайте мн мои панталоны…

Серебристый смхъ снова раздался въ сосдней кают. Каркаронъ покраснлъ.

— Не торопитесь, другъ мой, сказалъ Пендльбюри, котораго очень забавляла эта сцена:— что бы вы ни предприняли, времени у васъ хватитъ съ избыткомъ. Сегодня только пятый день путешествія и намъ остается, по крайней мр, еще семь. Я сейчасъ пришлю вамъ слугу и буду ждать васъ на палуб.

Черезъ полчаса, таинственный мистеръ Фексъ, дйствительно, гулялъ по палуб подъ руку съ лордомъ Пендльбюри.

Господинъ съ краснымъ лицомъ, бесдовавшій съ молодымъ лордомъ за обденнымъ столомъ въ первый день путешествія, теперь разговаривалъ въ курильной комнат съ другими пассажирами, объясняя, какъ онъ оборвалъ знатнаго пэра.

— Вонъ онъ гуляетъ съ мистеромъ Фексомъ, занимающимъ капитанскую каюту, воскликнулъ онъ неожиданно:— этотъ господинъ впервые вышелъ на палубу посл своего ареста. Славная была исторія, нечего сказать! Но все же, говорятъ, онъ прибылъ на пароходъ подъ чужимъ именемъ, хотя я досел не могъ добиться, кто онъ въ дйствительности. Старикъ Пикманъ, врно, знаетъ, да отъ него ничего не добьешься. Онъ и его герцогиня такіе гордецы, что къ нимъ и не подходи.

— Эта лэди Пикманъ, кажется, была прежде актрисой, замтилъ нмецъ, содержатель табачнаго магазина въ Кингстон.

— Нтъ, отвчалъ господинъ съ краснымъ лицомъ:— ея первый мужъ, говорятъ, былъ итальянскій графъ, по имени Страккино.

— Страккино! воскликнулъ нмецъ: — такъ отъ него, врно, сильно воняло.

Эта нмецкая шутка, съ тонкимъ намекомъ на сыръ Горгонцола, была никому непонятна, и одинъ изъ разговаривавшихъ пассажировъ, мистеръ Туртонъ, редакторъ мелкой газеты въ Отав, воскликнулъ:

— А ну ее, старуху! поговоримъ лучше о чемъ-нибудь другомъ. Не слыхали ли вы чего-нибудь новаго объ убійц, находящемся на пароход?

Вс отвчали отрицательно.

— А я такъ поразвдалъ кое о чемъ въ третьемъ класс, продолжалъ редакторъ.

— И что же, нашли убійцу? спокойно спросилъ нмецъ.

— Нтъ, я этого не утверждаю, но если онъ на пароход, въ чемъ я сомнваюсь, то непремнно находится въ компаніи нмецкихъ картежниковъ, которыхъ я открылъ въ третьемъ класс.

Вс присутствующіе засмялись, саркастически поглядывая на нмца. Онъ продолжалъ спокойно курить.

— Ваша находка не стоитъ и цента, сказалъ онъ, наконецъ, хладнокровно.

— А я держу пари на 10 долларовъ, что найду убійцу, воскликнулъ поспшно редакторъ.

— Идетъ, давайте деньги, вотъ мои, сказалъ серьзно нмецъ, вынимая изъ стараго, засаленнаго бумажника два банковые билета по 5 долларовъ.

— У меня, кажется, нтъ при себ канадскихъ денегъ, отвчалъ редакторъ, тщательно шаря во всхъ карманахъ:— поврьте мн на слово.

— Нтъ, отвчалъ нмецъ съ оскорбительной разстановкой и пряча обратно деньги въ свой бумажникъ: — я не врю ни одного цента канадскимъ редакторамъ. Одинъ изъ нихъ набралъ у меня въ магазин табаку на 60 долларовъ и потомъ предлагалъ уплатить рекламами, но я отказался. Пусть лучше деньги пропадаютъ, чмъ читать въ его газет похвалы моему магазину.

Теперь бдный редакторъ былъ, въ свою очередь, поднятъ на смхъ и поклялся, въ глубин своего сердца, напечатать въ первомъ же нумер своей газеты, что германскій еврей только что прибылъ изъ Гамбурга въ Кингстонъ съ отвратительными нмецкими сигарами, которыя онъ выдавалъ за настоящія гаванскія.

Спустя нсколько минутъ, лордъ Пендльбюри прошелъ мимо отворенной двери, въ курильную комнату, оставивъ Каркарона съ капитаномъ. Господинъ съ краснымъ лицомъ поспшно подошелъ къ молодому человку и, почтительно снявъ шляпу, сказалъ:

— Милордъ, я надюсь, что вы меня извините за мое грубое обращеніе съ вами во время обда. Я тогда не зналъ вашего высокаго положенія.

— Я, право, не замтилъ, мистеръ….

— Стретчеръ, милордъ. Позвольте мн вамъ вручить мою карточку. Я содержу въ Монреал одинъ изъ лучшихъ магазиновъ, гд вы найдете все, что нужно для мужского туалета. Я сочту за особую честь быть вашимъ поставщикомъ, милордъ.

— Хорошо, мистеръ Стретчеръ. Ваши извиненія совершенно излишни, и я ихъ принимаю, какъ рекламу.

Съ этими словами, лордъ Пендльбюри пошелъ дале. Вс его мысли сосредоточивались на той страшной дилемм, которую предстояло разршить его друзьямъ. Онъ былъ увренъ въ правот Каркарона. Бывшій дублинскій судья, извстный въ лучшемъ обществ, какъ пріятный, веселый и забавный собесдникъ, пользовался любовью какъ мужчинъ, такъ и женщинъ, хотя любилъ подчасъ выпить и поболтать вздоръ, не всегда приличный. Къ тому же, для своихъ лтъ, онъ очень хорошо сохранился. Бывшая мистриссъ Каркаронъ, теперь мистрисъ Бельдоранъ, была нкогда красавица и происходила изъ хорошаго, шотландскаго семейства, почему и отличалась блестящимъ образованіемъ и пуританской строгостью въ бесд, манерахъ и обращеніи.

Они женились довольно поздно и у нихъ не было дтей. Не понимая пылкой, ирландской натуры мужа, его веселаго нрава, свободнаго обращенія и колкаго юмора, мистриссъ Каркаронъ, мало-по-малу, потеряла къ мужу всякое довріе и начала его подозрвать. Ссоры и непріятныя сцены стали быстро слдовать одна за другой. Вполн сознавая свою честность и невиновность, Каркаронъ принималъ къ сердцу преслдованія жены и, подобно многимъ тупымъ мужьямъ, сталъ нарочно представляться тмъ, чмъ онъ вовсе не былъ. Посл жаркой семейной сцены въ Гомбург, мистрисъ Каркаронъ бросила мужа и, возвратясь въ Лондонъ, поручила стряпчему Мульруни Каджъ повести дло о развод. Они обставили процессъ самымъ ловкимъ образомъ и выставили нмецкаго лакея гомбургской гостиницы, который показалъ подъ присягою, что онъ самъ видлъ такіе позорные поступки Каркарона, что судъ постановилъ разводъ. Это дло, разбиравшееся въ Вестминстер, такъ какъ Каркароны внчались въ Англіи, произвело много шума и бдный судья долженъ былъ выйти въ отставку. Онъ имлъ порядочное состояніе и видя, что жизнь въ Дублин ему невыносима, хотя нкоторые старые товарищи и остались врными его друзьями, ршился предпринять путешествіе въ Америку, а чтобъ избавиться отъ непріятныхъ разспросовъ, назвался Фексомъ.

Лордъ Пендльбюри, въ качеств адъютанта лорда-намстника Ирландіи, былъ довольно близко знакомъ съ мистеромъ Каркарономъ и его женой, а потому ихъ разводъ его очень непріятно поразилъ. Теперь же, когда, по странному стеченію обстоятельствъ, они оба находились въ такихъ условіяхъ, которыя, повидимому, могли повести къ примиренію, надо же было, чтобъ какой-то канадскій юристъ ожидалъ въ Кингстон мистриссъ Бельдоранъ для вступленія съ нею въ бракъ. Его личное положеніе при этомъ было довольно затруднительное, такъ какъ об стороны повряли ему свое горе. Ему казалось, что оба они сожалли о происшедшемъ и что, взявшись ловко и осторожно за дло, можно было помирить несчастныхъ супруговъ. Но для успшнаго разршенія этой щекотливой задачи, ему необходима была помощь умной, энергичной женщины. Прежде всего, ему пришло въ голову имя лэди Пикманъ, но онъ ясно видлъ, что мистриссъ Бельдоранъ никогда не потерпитъ вмшательства въ свои дла такой гордой, повелительной женщины. Поэтому, оставалось только обратиться къ содйствію мистриссъ Макгоки, маленькой, доброй, пріятной шотландки, однако, совершенно незнавшей нечестиваго свта.

— Во всякомъ случа, не можетъ произойти никакого вреда, если я ихъ познакомлю, подумалъ онъ:— простота и искренность молодой шотландки, можетъ быть, благодтельно повліяютъ на мистриссъ Каркаронъ.

Спустя часъ посл этого, лордъ Пендльбюри свелъ гордую мистрисъ Бельдоранъ съ скромной, краснющей мистриссъ Макгоки. Послдней онъ ничего не объяснилъ и предоставилъ обимъ жещинамъ познакомиться и излить другъ другу души на свобод. Самъ же онъ, разговаривая съ Каркарономъ, намренно подводилъ его къ тому мсту палубы, гд сидла его жена. Такимъ образомъ, несчастные супруги мнялись исподлобья взглядами, которые несказанно терзали ихъ души.

Между тмъ, мистриссъ Макгоки, очутившить въ рукахъ ловкой, практической женщины, разсказала своей соотечественниц всю свою предъидущую жизнь съ чистосердечной простотой, которая какъ-то успокоительно дйствовала на тревожное, душевное состояніе мистриссъ Бельдоранъ. Къ тому же, ея наболвшему сердцу было отрадно слышать родную рчь.

— Вы знаете, говорила мистриссъ Макгоки: — какъ утшительно сознавать, что человкъ, за котораго вы выходите замужъ, дйствительно васъ любитъ и уважаетъ. Я никогда не могла понять, какъ люди, любящіе другъ друга достаточно, чтобъ жениться, потомъ ссорятся. Вдь они — одинъ духъ и одна плоть.

— О! глупенькая! дитя мое, промолвила мистриссъ Бельдоранъ, покровительственнымъ тономъ: — разв вы не знаете, что очень мало свадебъ бываетъ по любви? Люди, обыкновенно, женятся по разсчету.

— Я этого не знаю, отвчала, красня, мистриссъ Макгоки:— но, конечно, если дло началось дурно, то оно должно и кончиться дурно.

— Помилуйте, да браки по любви самые несчастные въ конц концовъ. Любовь легко пресыщается и люди начинаютъ надодать другъ другу, сомнваться въ взаимной привязанности.

— Вы говорите о свтскихъ людяхъ, я ихъ не знаю. Впрочемъ, я уврена, что и вы не испытали ничего подобнаго.

Пораженная цинизмомъ мистриссъ Бельдоранъ, добрая, маленькая шотландка схватила, съ жаромъ, ея руку и продолжала съ искреннимъ одушевленіемъ:

— Поврьте мн, что два любящія сердца никогда не могутъ расторгнуть связующія ихъ узы. Хотя, по несовершенству человческой природы, они и могутъ временно не ладить, но милосердное небо всегда приведетъ ихъ къ примиренію.

— Вы еще не знаете свта, дитя мое, отвчала мистрисъ Бельдоранъ, поспшно вставая и цлуя молодую женщину.

— Можетъ быть, я сказала что-нибудь лишнее, подумала, мистриссъ Макгоки, чувствуя, что по ея лицу катилась слеза:— врно, эта бдная дама много страдала. Впрочемъ, я сказала правду, а правда никогда не можетъ повредить.

XI.
Поимка преступника.

Лэди Пикманъ не поднималась съ своей койки. У нея была страшная головная боль. Сэръ Бенджаменъ нсколько разъ навщалъ ее. Араминта постоянно вбгала и убгала, а горничныя поочередно сидли подл нея. Но милэди находилась въ совершенномъ изнеможеніи и даже съ трудомъ открывала глаза. Каждые полчаса били стклянки, сначала на корм, а потомъ на носу. Когда пробили восемь стклянокъ и раздался звонкій, обденный колоколъ, то баронетъ снова пришелъ къ жен и уговаривалъ ее пойти къ обду, но она ршительно отказалась. Она не чувствовала никакого аппетита и съ удовольствіемъ осталась одна, пославъ горничную подышать чистымъ вездухомъ на верхней палуб.

Вс пассажиры собрались въ каютъ-компапію. Буфетчики сновали взадъ и впередъ по корридорамъ. Шумъ тарелокъ, звонъ стакановъ и бутылокъ, нескончаемый говоръ пассажировъ тревожили ее. Она не могла сосредоточить своихъ мыслей, а сердце ея было полно тревоги и страха.

Кто-то постучалъ въ дверь. Неужели это былъ онъ? Нтъ. онъ долженъ былъ въ это время служить за столомъ сэру Бенджамену. Поправивъ свое платье, она сказала: ‘Войдите’. Дверь пріотворилась, и сначала показалась незнакомая ей голова, потомъ рука съ шкатулкой лэди Пикманъ и, наконецъ, вся фигура мистера Крога.

— Милэди, спросилъ онъ, кланяясь:— это ваша шкатулка?

Она даже не взглянула на шкатулку. Это было совершенно излишне. Она чувствовала, что это была ея шкатулка. Сердце ея кнуло. Она знала, что ея имя врзано золотыми буквами на крышк.

— Да, сказала она:— кто вы такой? Гд вы ее достали?

— Меня зовутъ Крогъ, милэди, и я буфетчикъ третьяго класса. Эта шкатулка найдена подъ матрасомъ новаго слуги сэра Бенджамена, мистера Стильватера.

— Боже милостивый!

— Да, милэди. Можетъ быть, вы дали ему шкатулку на со храненіе?

— Нтъ.

— Сегодня рано утромъ, милэди, когда пробило восемь стклянокъ, то есть четыре часа, я съ прислугой пошелъ на работу, и вдругъ изъ корридора между первоклассными каютами выбжалъ какой-то человкъ и налетлъ на мистера Джорджа. Было темно и я не призналъ его, но матросъ съ нимъ заговорилъ, тогда я, по голосу, узналъ мистера Стильватера. Мн показалось страннымъ, что онъ такъ рано шлялся, держа въ рукахъ что-то тяжелое, и я ршился выяснить дло. По моей просьб, мой другъ, мистеръ Бембо, буфетчикъ первоклассныхъ каютъ, сдлалъ обыскъ въ вещахъ мистера Стильватера и нашелъ вотъ эту шкатулку. У насъ на пароход, между пассажирами, находится убійца, за поимку котораго назначена большая награда. Еслибъ этотъ слуга не былъ рыжій, какъ морковь, то я тотчасъ арестовалъ бы этого человка.

— А какъ, вы думаете, онъ досталъ шкатулку?

— Онъ, должно быть, похитилъ ее во время вашего сна, милэди.

— Ахъ! нтъ, воскликнула лэди Пикманъ, вскрикивая отъ ужаса:— какъ страшно! Незнакомый мужчина въ моей комнат! Я слышала бы, конечно, его шаги… Мистеръ Крогъ!

— Что прикажете?

— Не говорите никому объ этомъ. Можетъ быть, сэръ Бенджаменъ, который очень дорожитъ этой шкатулкой, отдалъ ее своему новому слуг для сохраненія. Я поговорю съ нимъ. Во всякомъ случа, я вамъ очень обязана. Вотъ вамъ гинея за хлопоты.

— Благодарствуйте, милэди, отвчалъ Крогъ, видвшій съ неудовольствіемъ, что Стильватеръ улизнетъ.

— Вы вообще, мистеръ Крогъ не говорите ничего сэру Бенджамену. Я увижу его посл обда и, если будетъ нужно, то пошлю за вами.

Крогъ исчезъ такъ же таинственно, какъ явился, но прямо направилъ свои шаги въ каюту Стильватера для подробнаго ея осмотра на свобод, такъ какъ въ это время слуга сэра Бенджамена находился при исполненіи своихъ обязанностей.

— Мн не нравится эта берлога, сказалъ самъ себ Крогъ, хотя у него не было никакого основанія подозрвать Стильватера:— ну, посмотримъ, что у него за багажъ. Большой чемоданъ желтой кожи, старый, полинялый, испытавшій много. Ага! замокъ основательный, хозяинъ, врно, не любитъ, чтобъ засматривали въ его вещи. Имени нтъ на крышк. Но это что? ‘Htel de l’Europe Hombourg’, ‘Kaiser-Hof-Koeln’. Гм! гд бы это было? А вотъ еще: ‘Monaco’, ‘Htel des Etoiles’, ‘Biaritz’. Еще одинъ билетъ, да изорванъ, только видны буквы р.— л.— й. Это, должно быть, названіе станціи желзной дороги. Какъ называется городокъ, гд совершено убійство? Надо посмотрть въ примтахъ убійцы. Вотъ теб и на! Городокъ называетъ Дарнлей. Странно, чтобъ не сказать боле. Ну, нтъ ли еще чего? А! шляпная картонка. Франтъ же вы, мистеръ Стильватеръ. Не къ рож лакею безъ мста носить цилиндръ. Еще небольшая шкатулка съ мдными гвоздиками, съ надписью на дн ‘Стильватеръ’. И боле ничего. Даже нигд не валяется носоваго платка. Осторожный человкъ, мистеръ Стильватеръ, ха, ха, ха!

— Ха, ха, ха! повторилъ какой-то голосъ за его спиною и, обернувшись, онъ увидалъ Стильватера, глаза котораго сверкали дикимъ, опаснымъ огнемъ.

— Что вы здсь длаете, мистеръ Крогъ? спросилъ Стильватеръ, гнвно и, поспшно заперевъ за собою дверь, спряталъ ключъ въ карманъ:— вы буфетчикъ не въ этой части парохода.

— Я васъ ждалъ, отвчалъ Крогъ, немного оправившись отъ волненія: — намъ надо поговорить, я кое-что узналъ о нашемъ пріятел.

— Неужели? произнесъ Стильватеръ, пристально смотря на Крога.

— Да, я, кажется, его нашелъ. Это нмецъ въ той кают, гд вы прежде лежали. Конечно, онъ не совершенно соотвтствуетъ примтамъ относительно волосъ и прочаго, но вдь не трудно обриться или окрасить бороду.

Стильватеръ продолжалъ смотрть Крогу прямо въ глаза. Между тмъ, буфетчикъ, здоровенный, рослый, мужчина совершенно пришелъ въ себя и даже припомнилъ, что рядомъ за перегородкой жили машинисты, голоса которыхъ и теперь раздавались въ сосдней кают.

— Лучше не будемъ говорить здсь, сказалъ онъ:— насъ могутъ подслушать. Пойдемте прямо въ берлогу звря.

Стильватеръ не двигался съ мста.

— Вы, по ошибк, положили ключъ въ карманъ. Отоприте дверь и пойдемъ.

Стильватеръ, молча, засунулъ руку, но не въ карманъ, гд былъ ключъ, а за пазуху. Лицо его было мрачно и грозно.

— А! вы вотъ какой человкъ! воскликнулъ Крогъ, бросаясь на него и схватывая за об руки.— Эй! машинисты, сюда!

Страшная борьба началась теперь въ маленькой, узенькой кают. Стильватеръ, застигнутый врасплохъ неожиданнымъ нападеніемъ Крога, черезъ минуту оправился и, высвободивъ свои руки, повалилъ на полъ бднаго буфетчика, который ударился головою о диванъ. По счастью для Крога, пистолетъ, выпавшій изъ-за пазухи Стильватера, лежалъ подъ нимъ, такъ что торжествующій врагъ не могъ имъ воспользоваться. Между тмъ, буфетчикъ кричалъ изо всей силы и, пока Стильватеръ душилъ еіо за горло, нсколько машинистовъ выломали дверь каюты и вбжали въ нее.

Такъ называемый лакей сэра Бенджамена выказалъ удивительную силу и вся каюта была забрызгана кровью, но все же численность его противниковъ взяла, наконецъ, верхъ. Его связали, какъ только умютъ вязать матросы и посадили на диванъ съ окрававленнымъ лицомъ и разорванной одеждой.

Крогъ, едва переводя дыханіе, растерзанный, съ подбитымъ глазомъ, и раной на щек, смотрлъ съ саркастической улыбкой на своего врага. Борьба произвела въ немъ удивительную перемну. Его рыжіе волоса валялись хлопьями на полу, а чорная, курчавая голова представляла странный контрастъ съ попрежнему рыжими бакенбардами, очевидно, крашенными.

— Еслибъ мн дали еще минуту, такъ теб не видать бы боле свта Божьяго, промолвилъ онъ сквозь зубы, отвчая на взглядъ Крога.

Послдній не произнесъ ни слова и опустился въ изнеможеніи на койку.

Черезъ нсколько минутъ, въ каюту вошелъ капитанъ, и Крогъ, выпивъ водки для подкрпленія своихъ ослабвшихъ силъ, разсказалъ о всемъ случившемся. Желая поступить какъ можно осторожне, капитанъ послалъ за Каркарономъ, который тотчасъ явился въ сопровожденіи сэра Бенджамена и лорда Пендльбюри, съ которыми въ то время разговаривалъ. Арестанта уже перевели въ сосднюю каюту машинистовъ, и при свт зажженныхъ лампъ выразительное его лицо рельефно выступало изъ окружающаго мрака.

— Пендльбюри! воскликнулъ Каркаронъ, крпко схвативъ за руку молодого человка:— это онъ, это негодяй изъ Гомбурга, который лжесвидтельствовалъ противъ меня. Онъ сбрилъ бороду и выкрасилъ баки, но я узналъ бы его всегда и во всякомъ вид.

Лордъ Пендльбюри тотчасъ понялъ всю кажность этого открытія, но шепнулъ Каркарону, чтобъ онъ молчалъ до поры до времени.

— Ну, господа, сказалъ капитанъ:— выслушайте прежде всего разсказъ Крога объ его знакомств съ этимъ человкомъ, а потомъ мы уже перейдемъ къ допросу.

Буфетчикъ, искоса поглядывая своимъ здоровымъ глазомъ на арестанта и импровизированныхъ слдователей, передалъ подробно все, что зналъ о человк, называвшемъ себя Стильватеромъ. Слушателей особливо поразило его свидтельство, что надъ лвымъ глазомъ Стильватера, при первомъ ихъ свиданіи, былъ такой точно синякъ, какой описанъ въ примтахъ дарнлейскаго убійцы. Когда же онъ перешелъ къ объясненію, какъ арестантъ поступилъ на службу къ сэру Бенджамену и какъ онъ таинственно возвращался рано утромъ въ свою каюту, баронетъ обнаружилъ тревожное любопытство.

— Я полагалъ сначала, продолжалъ Крогъ, что дйствительно сэръ Бенджаменъ требовалъ къ себ ночью своего слугу…

— Никогда, перебилъ его баронетъ: — онъ ушелъ отъ меня наканун вечеромъ въ десять часовъ, и я не видалъ его до восьми часовъ утра.

Дале Крогъ разсказалъ, какъ онъ нашелъ шкатулку съ брилліантами лэди Пикманъ и какъ лично объяснялся съ нею.

— Я не говорилъ этому человку ни слова о шкатулк моей жены! воскликнулъ сэръ Бенджаменъ, поблднвъ отъ страха.

— Лэди Пикманъ сама дала мн шкатулку, сказалъ спокойно арестантъ съ саркастической улыбкой.

Вс переглянулись.

— Молчи, разбойникъ! воскликнулъ капитанъ: — ты лжешь!

— Попросите сюда лэди Пикманъ, и я ее заставлю доказать мою невиновность, сказалъ съ усмшкой арестантъ.

— Не смйте упоминать имени лэди Пикманъ! воскликнулъ баронетъ съ негодованіемъ:— каждое ваше слово только доказываетъ, какой вы опасный злодй.

— Я еще не разъ упомяну ея имя прежде, чмъ мы покончимъ съ вами, сэръ Бенджаменъ, отвчалъ такъ называемый Стильватеръ.

— Молчать! воскликнулъ капитанъ:— или я теб велю зажать ротъ. Продолжайте, Крогъ.

Буфетчикъ кончилъ свой разсказъ описаніемъ его борьбы съ Стильватеромъ и странной перемны, происшедшей во вншнемъ вид послдняго.

— Есть у него багажъ? спросилъ Каркаронъ.

Крогъ отвчалъ утвердительно.

— Нельзя ли, капитанъ, сдлать обыскъ въ его вещахъ? Арестантъ страшно поблднлъ.

— Мистеръ Турботъ, сказалъ капитанъ первому своему помощнику:— перенесите вс вещи этого человка въ почтовое отдленіе и, подробно осмотрвъ ихъ, сдлайте обыскъ.

— А теперь, сэръ, посмотрите на меня, сказалъ Каркаронъ, неожиданно обращаясь къ Стильватеру.— видали вы меня когда-нибудь?

Арестантъ пристально посмотрлъ на Каркарона и улыбка искривила его испуганное, помертввшее лицо.

— О! да, дло Каркаронъ съ мужемъ, отвчалъ онъ, говоря неожиданно съ иностраннымъ акцентомъ: — я васъ видалъ въ Гомбург.

— Я такъ и думалъ, вы были свидтелемъ въ вестминстерскомъ суд?

— Да.

— Пендльбюри, будьте такъ добры, попросите извстную вамъ даму сюда на минуту.

Когда молодой человкъ вышелъ изъ каюты, то Каркаронъ просилъ капитана удалить всхъ, кром сэра Бенджамена. Капитанъ согласился и поставилъ снаружи у дверей часовыхъ. Черезъ нсколько минутъ, лордъ Пендльбюри возвратился, ведя подъ руку мистрисъ Бельдоранъ, чрезвычайно взволнованную.

Каркаронъ сидлъ во глав стола, въ десяти футахъ отъ дверей. Глаза ихъ встртились. Они учтиво поклонились другъ другу. Капитанъ и сэръ Бенджаменъ смотрли съ удивленіемъ и любопытствомъ на происходившую передъ ними сцену.

— Сударыня, сказалъ Каркаронъ:— случилось нчто необыкновенное, что побудило меня обезпокоить васъ. Нашъ общій другъ, лордъ Пендльбюри, согласенъ со мною въ необходимости этого, быть можетъ, непріятнаго свиданія.

Лордъ Пендльбюри молча кивнулъ головой.

— Вы знаете этого человка? спросилъ Каркаронъ, указывая на Стильватера.

Мистрисъ Бельдоранъ взглянула на арестанта и, вся вспыхнувъ, схватилась за сердце.

— Я едва узнаю его, сказала она, опускаясь на стулъ и нюхая спиртъ:— потому что видла его только два раза въ жизни. Онъ очень измнился. Но это тотъ самый человкъ, который… который…

— Который далъ ложное показаніе подъ присягою въ дл Каркаронъ.

— Ложное показаніе! воскликнула мистрисъ Бельдоранъ.

— Да. Что вы скажете, сэръ?

— Обвиняемый не обязанъ показывать противъ себя, отвчалъ арестантъ хладнокровно: — вы судья и знаете это лучше меня.

Говоря это, онъ принялъ на себя какъ бы новую роль образованнаго, оскорбленнаго джентльмэна.

— Вы правы, сэръ, но ваше положеніе очень критическое. Благодаря вашему ложному показанію, произнесенъ несправедливый приговоръ, обманута бдная женщина и сдланы несчастными два неповинныя существа.

— Все это сантиментальности, отвчалъ арестантъ, прежнимъ дерзкимъ тономъ:— люди, домогающіеся развода, не заботятся о приличіи и не разбираютъ, кто правъ, кто виноватъ. Мн заплатили за показаніе, которое могло вывести васъ обоихъ изъ затруднительнаго положенія, и я съ удовольствіемъ оказалъ вамъ эту услугу.

— Гадкій вы человкъ! воскликнула мистрисъ Бельдоранъ:— кто васъ понудилъ сдлаться клятвопреступникомъ?

— Вы, сударыня, то есть не лично, а черезъ вашихъ стряпчихъ.

Мистрисъ Бельдоранъ поникла головою. Лордъ Пендльбюри съ большимъ тактомъ предложилъ ей руку и вывелъ изъ каюты.

— Такъ вы признаете, продолжалъ Каркаронъ:— что вы дали ложное показаніе на суд въ нашемъ дл?

— Да, если вамъ это доставитъ удовольствіе, отвчалъ арестантъ:— хотя я ршительно не понимаю, изъ-за чего вы хлопочете. Я снялъ съ васъ тягостныя узы и по личному опыту не могу допустить, чтобъ вы желали снова закабалиться.

— По счастью, мои чувства и желанія не подлежатъ вашему суду, отвчалъ строго Каркаронъ.— Господа, я увренъ, что вы запомните важное показаніе этого человка. Благодаря неисповдимымъ путямъ Провиднія, я имю теперь средства очистить свое имя отъ позора и убдить женщину, которую я глубоко люблю и уважаю, что она была жертвою клятвопреступной лжи.

Въ эту минуту возвратился лордъ Пендльбюри, а вслдъ за нимъ вошелъ въ каюту старшій помощникъ капитана, производившій обыскъ въ вещахъ арестанта. Онъ представилъ кипу бумагъ, найденныхъ подъ фальшивымъ дномъ чемодана. Между ними было нсколько документовъ съ помткой ‘дарнлейское отдленіе національнаго банка’. Но еще важне была находка маленькаго кинжала, завернутаго въ окровавленный платокъ. Какъ всмъ было извстно изъ газетъ, директоръ Дарилейскаго отдленія банка, однажды ночью работалъ поздно въ своей контор и былъ такъ ловко убитъ опытной рукой злодя, что никто не узналъ о страшномъ преступленіи до слдующаго утра, когда жена покойнаго, сойдя въ контору, увидала мужа, плавающаго въ крови.

Въ виду всхъ этихъ уликъ, Стильватеръ позеленлъ, голова его поникла и онъ предался мрачному отчаянію. Капитанъ приказалъ заковать его въ желзныя колодки и содержать подъ карауломъ въ трюм.

XII.
Лучъ надежды.

Сэръ Бенджаменъ разсказалъ своей жен о необыкновенномъ происшествіи съ его лакеемъ, и лэди Пикманъ, не дослушавъ до конца, упала въ обморокъ. Мужъ и докторъ приписали это естественному вліянію ужаса на ослабвшую отъ морской болзни натуру.

Придя въ себя, она просила только, чтобъ ее оставили въ поко. И одна, въ безмолвной тишин своей каюты, она плакала и молилась. Она была уврена, что злодй изъ мести откроетъ тайну ея прежней жизни и связующихъ ихъ брачныхъ узъ. Конечно, выходя замужъ за сэра Бенджамена, она была искренно убждена въ смерти своего перваго мужа, и ея послдующая жизнь нисколько не напоминала ея первоначальнаго, позорнаго существованія. Но все же, обдумывая теперь всю свою жизнь, она съ раскаяніемъ вспоминала о многомъ, о своемъ суетномъ самолюбіи, о надменной гордости,— о неумолимой строгости къ слабостямъ другихъ. Теперь она видла всю пустоту и суетность ея блестящей жизни, когда она должна была навки съ нею проститься, въ виду открытія страшной тайны, которая не могла не повлечь за собою ненависти мужа и позора ея бдной ни въ чемъ неповинной дочери.

Между тмъ интересъ, возбужденный въ пассажирахъ ‘Камчатки’ поимкой убійцы, стушевался передъ боле животрепещущими ощущеніями бури, снова разыгравшейся около десяти часовъ вечера, съ обычными ея послдствіями. Снова фаръ-люки были наглухо закрыты, штормовые иллюминаторы ввинчены на свои мста и шумъ внутри судна почти заглушалъ ревъ сдыхъ валовъ. Всю ночь втеръ усиливался и къ утру пароходъ уже бжалъ со скоростью четырнадцати узловъ. Подъ вліяніемъ бури, всякое чувство уничтожается въ душ человка. Что такое горе, страхъ, раскаяніе или радость, когда человкъ чувствуетъ, что вс его внутренности переворачиваются? Въ эти минуты ему нтъ дла ни до чего и онъ не дрогнетъ, услыхавъ о смерти жены или матери. Вс дйствующія лица этого разсказа находились въ подобномъ апатичномъ положеніи и нкоторыя изъ нихъ, быть можетъ, даже звали смерть къ себ на помощь. Во всякомъ случа, лэди Пикманъ только объ этомъ и думала впродолженіи долгихъ, страшныхъ часовъ ночи. Наконецъ, она забылась среди грома бури, скрипа снастей и мрачныхъ, отчаянныхъ образовъ, витавшихъ въ ея голов.

Какъ долго она лежала въ этомъ забыть, она сама не знала, но вдругъ открыла глаза съ крикомъ ужаса. Дверь каюты была отворена, въ маленькое, круглое окошко свтило утреннее солнце, а передъ нею стоялъ кто-то, протянувъ руку къ шерстяному платку, которымъ была завязана ея голова. Она вздрогнула. Это былъ ея мужъ.

— О! воскликнула она, замтивъ тотчасъ его блдное, разстроенное лицо:— я думала, что это…

— Ты приняла меня за вора. Успокойся. Видя, какъ ты тяжело дышала и металась во сн, я хотлъ развязать твой шерстяный платокъ. Какъ ты себя чувствуешь?

— О! это былъ кошмаръ, отвчала она:— зачмъ ты пришелъ сюда такъ рано?

Было только еще восемь часовъ.

— Меня подняли по важному длу. Случилось страшное происшествіе, и я думалъ лучше самъ теб разсказать объ этомъ прежде горничныхъ. Дло идетъ о злод, называвшемъ себя Стильватеромъ.

Лэди Пикманъ закрыла глаза, стиснула зубы и приготовилась мужественно встртить страшную всть, долженствовавшую погубить всю ея жизнь.

— Помнишь, когда ты впервые его увидла, то отвернулась, продолжалъ баронетъ очень спокойно:— вроятно, теб были противны его рыжіе волосы, но это оказался парикъ и безъ него негодяй евреи иметъ довольно красивую наружность. Вчера его скованнаго посадили въ трюмъ, но онъ все же могъ нсколько владть руками. У дверей его тюрьмы поставлены были часовые и около полуночи они видли, что онъ спокойно лежитъ на матрас. Сегодня же въ шесть часовъ его нашли мертвымъ.

— Мертвымъ! воскликнула лэди Пикманъ, приподнимаясь на своей койк и бросая странный, дикій взглядъ на мужа.

— Да, онъ какъ-то досталъ большой гвоздь и открылъ имъ жилы на обихъ рукахъ. Докторъ говоритъ, что дло сдлано мастерски. Какой ужасъ!

— Ужасъ! повторила лэди Пикманъ, опускаясь на подушки и закрывая глаза.

Какія противоположныя чувства тснились въ ея груди! Человкъ. котораго она нкогда любила, умеръ вторично, и теперь безвозвратно! Онъ умеръ несчастнымъ и унесъ въ могилу ея роковую тайну. Ей нечего было боле бояться. Она была спасена. Слезы выступили на ея глазахъ и, схвативъ за руку мужа, она крпко, судорожно ее сжала.

XIII.
Примиреніе.

На палуб ‘Камчатки’ видны были многочисленные признаки приближенія земли. Пассажиры, мало-по-малу привыкшіе къ качк и соблазняемые хорошей погодой, съ удовольствіемъ слдили за дружной работой матросовъ, которые, подъ руководствомъ офицеровъ, пересматривали все, что было повреждено во время бури. Путешествіе было удивительно быстрое и, по всей вроятности, 23-го декабря около полудня можно было достигнуть Портлэнда.

Лэди Пикманъ также вышла на верхнюю палубу, блдная, слабая, еле передвигающая ноги, Араминта, не подозрвая, что происходило въ сердц ея матери, была въ очень веселомъ настроеніи, сіяя красотой и свжестью, въ пунцовой накидк и маленькой шляп съ красивымъ перомъ. Однако, при вид лорда Пендльбюри, ея губы очаровательно надулись, по крайней мр, такъ показалось молодому человку, когда онъ вышелъ изъ курительной комнаты, гд бесдовалъ съ газетнымъ редакторомъ, который, хотя и не нашелъ самъ убійцы, но уже заране разсчитывалъ, сколько продастъ отдльныхъ нумеровъ своей газеты съ подробнымъ описаніемъ кровавой комедіи, разыгравшейся на ‘Камчатк’.

Самоубійство Кэна, онъ же Стильватеръ, послужило предметомъ серьзныхъ обсужденій между капитаномъ, лордомъ Пендльбюри, Каркарономъ, сэромъ Бенджаменомъ и Каримэлемъ. Было ршно бросить тло за бортъ, по составленіи медицинскаго протокола, съ точнымъ обозначеніемъ примтъ покойнаго. Мистеръ Каримэль полагалъ, что тождественность убійцы была достаточно доказана безъ предъявленія самаго тла, что, во всякомъ случа, въ Америк не привело бы ни къ чему, Такимъ образомъ, исчезло послднее опасеніе, чтобъ такъ или иначе обнаружилась тождественность покойнаго съ такъ называемымъ графомъ Страккино. Лордъ Пендльбюри, въ качеств англійскаго мировиго судьи, и Каримэль, канадскій стряпчій, записали показанія всхъ свидтелей о допрос арестанта и его самоубійств. Покончивъ съ этимъ мрачнымъ дломъ, вс, конечно, старались какъ можно скоре забыть о немъ.

Между тмъ, въ комиссарской кают происходило другое совщаніе. Мистриссъ Бельдоранъ, посл разговора съ доброй, маленькой мистриссъ Макгоки, находилась въ очень разстроенномъ,грустномъ настроеніи, а признаніе виновника ея развода въ лжесвидтельств окончательно привело ее въ отчаяніе. Что ей было длать? До сихъ поръ она считала себя оскорбленной недостойнымъ поведеніемъ мужа, а теперь оказалось, что она сама оскорбила его и сдлала совершенно несчастнымъ, благодаря несправедливому подозрнію. Вмст съ тмъ, вспоминая счастливые годы своей брачной жизни и забывъ обо всемъ, что было дурного, она начала съ ужасомъ думать, что дала слово выйти замужъ за другого. Сердце ея смягчилось и ей стало горько, безнадежно въ ея одиночеств. Тогда ей пришла въ голову мистриссъ Макгоки и она послала попросить къ себ немедленно добрую, молодую женщину.

Послдняя не заставила себя ждать и между ними произошла долгая, дружеская бесда, во время которой, конечно, было сказано со стороны маленькой шотландки много невинныхъ, дтскихъ глупостей, но и не мало искреннихъ, глубоко прочувствованныхъ правдъ, которыя сильно подйствовали на гордую, свтскую женщину въ ея теперешнемъ настроеніи.

— Самое лучшее, повидайтесь съ нимъ, сказала мистриссъ Макгоки со слезами на глазахъ:— и да поможетъ вамъ Господь помириться и жить счастливо, по прежнему.

Съ этими словами, она удалилась изъ каюты и пошла отыскивать лорда Пендльбюри, чтобъ сообщить ему объ ея разговор съ мистриссъ Бельдоранъ.

— Вы послали бы вашего пріятеля въ сосднюю каюту, сказала мистрисъ Макгоки съ ршимостью, отличающею ея соотечественниковъ: — они должны сами поладить, никто другой не долженъ вмшиваться въ ихъ семейныя дла.

Лордъ Пендльбюри съ восторгомъ взглянулъ на ея хорошенькое, раскраснвшееся лицо и поспшилъ въ капитанскую каюту. Каркаронъ находился въ большомъ волненіи. Изъ-за перегородки слышался женскій плачъ и слезы выступали на глазахъ судьи.

— Пендльбюри! воскликнулъ онъ, увидавъ своего пріятеля:— я долженъ ее видть. Она несчастна, а я въ отчаяніи.

— Любезный Каркаронъ, отвчалъ молодой человкъ: — я именно пришелъ за тмъ, чтобъ посовтовать вамъ переговорить съ нею. Она васъ ждетъ и будетъ очень рада васъ видть.

— Неужели! воскликнулъ Каркаронъ и, не говоря ни слова боле, бросился въ сосднюю комиссарскую каюту.

Лордъ Пендльбюри поспшно удалился, чтобъ случайно не подслушать супружескихъ тайнъ.

Прошло полчаса, прошелъ часъ и молодой лордъ все безпокойно ходилъ взадъ и впередъ по верхней налуб, не спуская глазъ съ двери комиссарской каюты. Раздался звонъ колокола, призывавшій къ завтраку и вс пассажиры спустились въ каютъ-компанію. Одинъ только лордъ Пендльбюри остался на палуб. Наконецъ, дверь комиссарской каюты отворилась и Каркаронъ выбжалъ изъ нея. Сдлавъ знакъ Пендльбюри, чтобъ онъ слдовалъ за нимъ, онъ поспшно направился въ свою каюту.

— Слава Богу! другъ мой, воскликнулъ пламенный ирландецъ, крпко сжимая руку молодому человку:— все улажено, она опять моя. Я никогда не забуду, что я вамъ этимъ обязанъ. Она нжна, какъ ребенокъ. Вся старая любовь воскресла съ прежней силой. Только глупо подумать, что мы должны снова внчаться. Помните мой совтъ, молодой человкъ, не разводитесь ни въ какомъ случа.

Лордъ Пендльбюри едва удержался отъ смха и поздравилъ Каркарона искренно съ желаннымъ примиреніемъ.— Вы проведете веселе праздники, прибавилъ онъ съ улыбкой.

— Конечно, они будутъ мн веселе, чмъ ему, отвчалъ Каркаронъ, указывая рукою на то направленіе, гд должна была находиться земля: — однако, тяжело должно быть человку лишиться невсты, которую ждешь, какъ подарокъ къ Рождеству. Но что мн длать? Можетъ быть, онъ человкъ горячій и убьетъ меня или, пожалуй, по канадскимъ законамъ мн не дозволятъ вторично жениться на моей жен. Во всякомъ случа, исторія непріятная.

— Дайте время, Каркаронъ, и я придумаю средства выйти изъ этого затруднительнаго положенія, отвчалъ лордъ Пендльбюри:— а теперь пойдемте, я васъ представлю молоденькой женщин, которой вы обязаны примиреніемъ съ женою.

XIV.
Бгство.

Благодаря продолжительной задержк отъ тумана, ‘Камчатка’ только утромъ въ понедльникъ на одинадцатый день путешествія вошла въ портлэндскую гавань. На палуб ея происходила неимоврная суматоха. Пассажиры, офицеры, матросы, прислуга составляли разнородную, суетившуюся толпу. Надъ этой оживленной сценой на мостик, лоцманъ, взятый на бортъ въ 30 миляхъ отъ порта, хладнокровно разговаривалъ съ капитаномъ. Веселое, утреннее солнце ярко освщало виднвшійся вдали покрытый снгомъ берегъ, на который устремлены были глаза всхъ пассажировъ. Канадцы и американцы разсчитывали, прідутъ ли они во время домой къ Рождеству и въ ихъ воображеніи уже рисовался счастливый, семейный пиръ. Но для большинства пассажировъ, особливо третьяго класса, зрлище новой, невдомой страны было очень печально, мрачно. Какихъ праздниковъ могли они ожидать въ этой чуждой, покрытой снгомъ земл, среди незнакомыхъ людей? Бдная миссъ Беквитъ печально смотрла на приближавшійся берегъ и по ея тлу пробгала дрожь, но не отъ холода, а отъ грустнаго сознанія одиночества. Однако, она была не одна въ эту минуту. Санди Макгоки подошелъ къ ней, сіяя здоровьемъ и добротой.

— Ну, миссъ Беквитъ, сказалъ онъ: — не унывайте. У насъ въ Канад не такъ холодно, какъ кажется издали. Я увренъ, что вы не озаботились приготовить себ теплаго платья.

— Нтъ, благодарствуйте, мн совершенно тепло, отвчала миссъ Беквитъ съ мужественною ршимостью.

— Этой одежды не довольно, продолжалъ Санди: — вы отправляетесь въ Монреаль?

— Да.

— Мистрисъ Макгоки мн только-что говорила, что вамъ будетъ, вроятно, очень грустно одной въ Рождество, да и намъ будетъ не весело въ гостинниц, такъ какъ мы не поспемъ къ празднику въ Торонто, а потому остановитесь съ нами и встртимъ Рождество вмст. Теперь же, сдлайте одолженіе надньте большую, теплую шаль. Вамъ будетъ тепле, а насъ вы очень одолжите, такъ какъ намъ не придется за нее платить пошлины.

Миссъ Беквитъ послдовала за Макгоки въ его каюту и тамъ онъ ее закуталъ въ теплую, мягкую, пушистую шаль.

— Но гд моя жена? воскликнулъ Макгоки: — А! она, вроятно, хлопочетъ съ молодымъ лордомъ о разведенной парочк, какъ она ихъ называетъ. Я теперь пойду съ вами и вы мн покажете ваши вещи. Я велю ихъ вынести вмст съ моими. Помните, что вы наша гостья и если вы заикнетесь объ уплат, то мы серьзно рассоримся.

Мистриссъ Макгоки, дйствительно, находилась въ это время въ комиссарской кают. Чтобъ избгнуть непріятной сцены на пристани, когда женихъ узнаетъ свою невсту, ршено было на общемъ совт въ капитанской кают, что Каркаронъ и мистриссъ Бельдоранъ переодвшись, тайно сойдутъ на берегъ и какъ можно скоре удутъ изъ Портлэнда. Какъ исполнить этотъ планъ, не обративъ на себя общаго вниманія, было трудной задачей, тмъ боле, что имя мистрисъ Бельдоранъ было внесено въ пассажирскую книгу и ея женихъ могъ немедленно убдиться, что она была въ числ прізжихъ. Простая, чистосердечная мистриссъ Макгоки совтовала Каркарону встртить лицомъ къ лицу опасность и прямо сказать всю правду несчастному жениху. Но судья, знавшій свтъ боле, ни за что не захотлъ на это согласиться.

— Неужели вы думаете, сказалъ онъ: — что человкъ откажется безъ борьбы отъ невсты, съ хорошими связями и ежегоднымъ доходомъ въ 1000 ф. стер.?

Длать было нечего и добрая шотландка была вынуждена оказать помощь въ хитро придуманномъ план бгства. Святая цль примиренія супруговъ оправдывала въ ея глазахъ не совсмъ похвальныя средства, къ которымъ необходимость заставляла прибгнуть.

Сосдъ лорда Пендльбюри за обденнымъ столомъ, пасторъ изъ Бостона, объяснилъ, что въ Соединенныхъ Штатахъ, совершеннолтнія лица могли быть обвнчаны всякимъ пасторомъ безъ особаго разршенія, а потому ршено было, что разведенная парочка отправится съ нимъ въ Бостонъ по первому позду и онъ ихъ обвнчаетъ въ самое Рождество утромъ.

Между тмъ, несчастный мистеръ Фримантль явился на пристань, какъ только сдлалось извстнымъ приближеніе ‘Камчатки’. Съ пламеннымъ нетерпніемъ смотрлъ онъ на усянную пассажирами палубу громаднаго парохода, величественно подходившаго къ пристани. Но все тщетно. Его невсты нигд не было видно.

Лордъ Пендльбюри хладнокровно, повидимому, разговаривалъ съ Араминтой на палуб, но въ дйствительности, онъ съ безпокойствомъ старался разглядть въ толп, тснившейся на берегу, мистера Фримантля, наружность, котораго описала ему мистриссъ Бельдоранъ. Вдругъ комиссаръ подошелъ къ борту и бросилъ на берегъ книгу прикащику пароходной фирмы, пришедшему за нею. Подл этого прикащика случайно стоялъ Фримантль.

— Это комиссаръ? спросилъ онъ.

— Да, сэръ.

— Комиссаръ! закричалъ онъ во все горло: — Есть у васъ между пассажирами мистриссъ Бельдоранъ?

— Есть, въ комиссарской кают.

Лордъ Пендльбюри вздрогнулъ. Онъ понялъ, что это былъ мистеръ Фримантль и что черезъ пять минутъ онъ явится на ‘Камчатку’. Не извинившись даже передъ Араминтой, онъ бросился въ толпу, кишвшую на носу.

— Онъ здсь! произнесъ шепотомъ молодой человкъ, подходя къ Каркарону и его жен, въ скромной одежд буфетчика и горничной.

Между тмъ, пароходъ остановился. Матросы перекинули на набережную трапъ прежде всего на носу, и въ туже минуту Фримантль, въ мховомъ пальто, бросился на палубу ‘Камчатки’, громко крича:

— Гд комиссарская каюта?

— Ахъ! воскликнула митриссъ Бельдоранъ и ноги у нея подкосились.

Но Фримантль былъ слишкомъ взволнованъ, чтобъ обратить вниманіе на какихъ-то пассажировъ третьяго класса и пробжалъ дале на корму.

Въ ту же минуту лордъ Пендльбюри и слуга Каркарона, съ двумя дорожными мшками въ рукахъ, бросились на берегъ, чтобъ нанять сани, а за ними послдовали и бглецы.

— Ну, позжайте, сказалъ лордъ Пендльбюри, усаживая ихъ въ сани:— не надо терять ни минуты. Веселыхъ вамъ праздниковъ, Каркаронъ, и вамъ тоже, мистрисъ Каркаронъ. Вдь я теперь могу васъ такъ назвать.

— Да благословитъ васъ Богъ, любезный Пендльбюри, все кликнулъ судья: — желаю вамъ боле удобнаго брака. А нашему пріятелю скажите, что я очень сожалю о сыгранной ему непріятной исторіи. Ну, прощайте, вамъ также желаю веселыхъ праздниковъ.

— Милый мой юноша, произнесла мистрисъ Бельдоранъ со слезами на глазахъ: — вы, какъ старый, опытный другъ, помирили насъ. Да вознаградитъ васъ за это милосердное небо!

Тронутый этими словами, молодой человкъ поспшно удалился, но все же слышалъ, какъ Каркаронъ говорилъ своему слуг^:

— Дикъ, возьми на пароход мои вещи и вещи моей жены, оплати ихъ пошлиной и съ слдующимъ поздомъ прізжай въ Бостонъ, въ Республиканскую Гостинницу. Да смотри, веди себя хорошо, не вздумай убжать съ горничной, это неприлично. Если ты все это сдлаешь исправно, то я теб дамъ пожизненный пенсіонъ. Ну, прощай!

Возвратясь на пароходъ, лордъ Пендльбюри засталъ тамъ мистера Фримантля, производившаго нчто въ род скандала. Добжавъ до комиссарской каюты, онъ постучалъ въ дверь. Отвта не было. Онъ постучалъ во второй и въ третій разъ.

— Кто тамъ? воскликнулъ голосъ изъ каюты.

— Это я, душа моя, отвчалъ Фримантль.

— Подождите, пожалуйста, я еще не скоро буду готова.

— Вы еще не готовы! повторилъ нетерпливый женихъ: — но пароходъ уже присталъ и вс пассажиры сходятъ на берегъ. Скоро ли вы выйдете?

— Черезъ полчаса.

Разочарованный женихъ сталъ ходить взадъ и впередъ по палуб, по которой сновали по всмъ направленіямъ пассажиры и прислуга. Въ числ прочихъ спшилъ изъ своей каюты и сэръ Бенджаменъ, но, увидавъ Фримантля, онъ остановился.

— Какъ вы сюда попали?

— Я пришелъ за мистрисъ Бельдоранъ. Вы, вроятно, ее знаете и слышали, что я женюсь на ней.

— Вы… Женитесь! воскликнулъ съ изумленіемъ баронетъ:— ея прежняя фамилія Каркаронъ?

— Да, но этотъ Каркаронъ — мерзавецъ и она развелась съ нимъ. Я надюсь, что сдлаю ее счастливой.

— Знаете что, Фримантль, сказалъ съ улыбкою баронетъ: — пойдемте лучше со мною на берегъ и бросьте вы всякую мысль о женитьб.

— Это что значитъ?

— Ея прежній мужъ, Каркаронъ, на пароход.

— Негод…

— Нтъ, позвольте, Каркаронъ очень почтенный человкъ и, насколько мн извстно, онъ помирился съ своей женой.

— Вы говорите серьзно, сэръ Бенджаменъ? воскликнулъ Фримантль, побагроввъ отъ злобы.

— Да.

Фримантль бросился къ дверямъ комиссарской каюты и сталъ стучаться въ нее, крича во все горло:

— Пустите меня, я хочу знать всю правду.

Черезъ нсколько минутъ, дверь отворилась и изъ каюты вышла мистрисъ Макгоки.

— Что вамъ надо, сэръ? спросила она серьзно.

Баронетъ не могъ удержаться отъ улыбки.

— Какъ! произнесъ несчастный женихъ: — я думалъ, что это каюта мистрисъ Бельдоранъ. Извините, пожалуйста. Я ошибся.

Въ эту минуту явился лордъ Пендльбюри и, обращаясь къ сэру Бенджамену, спросилъ:

— Это мистеръ Фримантль?

Баронетъ познакомилъ ихъ, но Фримантль не обратилъ вниманія даже на англійскаго пэра и воскликнулъ, вн себя отъ гнва:

— Извините меня, я хочу видть этого разбойника. Меня недостойно обманули.

— Если вы говорите о мистер Каркарон, сказалъ лордъ Пендльбюри: — то послдуйте за мною, онъ занималъ капитанскую каюту.

Вс трое вошли въ каюту и лордъ Пендльбюри разсказалъ Фримантлю о всемъ случившемся, растягивая, насколько возможно, свой разсказъ. Гнвъ и отчаяніе обманутаго жениха были совершенно естественны.

— Она принесла бы мн 1,000 ф. ст. въ годъ, промолвилъ онъ горестно, закрывъ лицо руками: — я могъ бы выйти въ отставку и жить спокойно на мой пенсіонъ и эти деньги.

Лордъ Пендльбюри взглянулъ на баронета, который добродушно улыбнулся. Хитрый милліонщикъ любилъ видть людей на распашку и могъ лучше всякаго другого утшить такого человка, какъ Фримантль и въ такую минуту.

— Ну, ну, успокойтесь, сказалъ онъ полусаркастически, полусочувственно:— вы, въ сущности, не Богъ знаетъ что потеряли, и если вы такъ смотрите на бракъ, то мы вамъ найдемъ повыгодне партію въ Квебек. Прізжайте на рождественскіе праздники къ намъ и лэди Пикманъ приложитъ вс старанія, чтобъ вознаградить васъ за вашу потерю.

Лордъ Пендльбюри съ нкоторымъ сожалніемъ смотрлъ на горе Фримантля, пока онъ не выразилъ своихъ корыстныхъ цлей, а теперь онъ поспшно простился съ баронетомъ и, передавъ Фримантлю то, что ему поручилъ Каркаронъ, поспшно удалился. Ему хотлось увидать еще разъ мистрисъ Макгоки. Онъ нашелъ ее уже на берегу съ флегматичнымъ Санди и миссъ Беквитъ.

— Все обошлось отлично! воскликнулъ онъ, крпко пожимая руку молодой женщин: — не тревожьтесь о бдномъ жених. Я его видлъ. Онъ хотлъ жениться не по любви, а изъ за денегъ. Сэръ Бенджаменъ его вскор утшитъ, женивъ на богатой. Ура! мы можемъ съ вами ссть за рождественскій обдъ съ чистой совстью. Мы никого не сдлали несчастными.

Конецъ

‘Отечественныя Записки’, NoNo 2—3, 1878

Капитанская каюта.

Отъ автора.

I.Обденный колоколъ.

II.Въ палуб&#1123, 3-го класса.

III.Убійца на пароход.

IV.Странная путанница.

V.Судья на мор.

VI.Наемъ лакея.

VII.Смшанное общество.

VIII.Женскія тайны.

IX.Возмездіе за прошлое.

X.Попытка къ примиренію.

XI.Поимка преступника.

XII.Лучъ надежды.

XIII.Примиреніе.

XIV.Бгство.

Читайте также:

I.
Обденный колоколъ.

II.
Въ палуб&#1123, 3-го класса.

III.
Убійца на пароход.

IV.
Странная путанница.

V.
Судья на мор.

VI.
Наемъ лакея.

VII.
Смшанное общество.

VIII.
Женскія тайны.

IX.
Возмездіе за прошлое.

X.
Попытка къ примиренію.

XI.
Поимка преступника.

XII.
Лучъ надежды.

XIII.
Примиреніе.

XIV.
Бгство.