Как старик Плункет съездил домой, Брет-Гарт Фрэнсис, Год: 1876 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
БРЭТЪ-ГАРТА.

Съ біографическимъ очеркомъ и портретомъ автора.

Книга VII.

РОМАНЫ, ПОВСТИ.
РАЗСКАЗЫ.

Изданіе т-ва И. Д. Сытина.

Какъ старикъ Пленкетъ създилъ домой.

<Пропущены страницы 25-26>Прошло ужъ десять лтъ съ тхъ поръ, какъ я видлъ мою Мелинду, а ей тогда было всего лтъ семь — отъ полу не видать. Ну-съ, какъ пріхалъ я въ Нью-Іоркъ,— что же я тутъ сдлалъ? Такъ и пошелъ къ себ въ домъ и спросилъ жену и дочь, какъ сдлалъ бы всякій другой? Ну, нтъ, сэръ! Переодлся я разносчикомъ — разносчикомъ, сэръ! и позвонилъ у дверей. Пришелъ слуга отворять — спрашиваю, не желаютъ ли дамы посмотрть кое-какія бездлушки? Тутъ голосъ съ лстницы говоритъ: ‘Ничего не надо — отправьте его прочь’. ‘Хорошія кружева, мэмъ’, говорю, ‘контрабандныя’, и поглядываю кверху. ‘Прочь, негодяй’, говоритъ. Я узналъ голосъ, ребята,— то была моя жена: врно, какъ васъ вижу!— Это ужъ не инстинктъ. ‘Быть-можетъ. барышнямъ что понравится?’ — говорю.— ‘Не слышишь разв?’ — говоритъ, да какъ прыгнетъ впередъ!— тутъ я и далъ тягу. Десять лтъ, ребята, не видалъ старухи, ну, а тутъ, чуть только она прыгнетъ, я само собой и далъ тягу.

Онъ стоялъ у стойки буфета,— обычная его поза,— но въ этомъ мст обернулся къ слушателямъ и окинулъ ихъ въ высшей степени эффектнымъ взглядомъ. И даже т немногіе, которые до сихъ поръ обнаруживали нкоторый скептицизмъ и равнодушіе, внезапно изобразили на своемъ лиц глубокое удовольствіе и любопытство.

— Ну-съ, околачивался я тамъ по сосдству дня два, и, наконецъ, разузналъ, что на слдующей недл день рожденія Мелинды, и что у нихъ будетъ большой вечеръ. Ну, ребята, скажу вамъ, это былъ пріемъ не какой-нибудь! Весь домъ цвлъ цвтами и сіялъ огнями и была тамъ уйма слугъ и серебра, и угощеній, и всякаго добра…

— Дядя Джо!

— Ну?

— Гд они достали денегъ?

Пленкетъ смрилъ спрашивающаго суровымъ взглядомъ.

— Я всегда говорилъ,— медленно произнесъ онъ,— что когда поду домой, то пошлю имъ впередъ бумагу на десять тысячъ долларовъ. Говорилъ или нтъ? А? И говорилъ, что ду домой и былъ дома — вдь былъ, да? Ну, а дальше что?

Либо въ этой логик было нчто неотразимо-убдительное, либо желаніе дослушать исторію Пленкета до конца очень ужъ было сильно, но только разсказчика больше не перебивали, къ нему живо вернулось обычное добродушіе, и съ легкой усмшкой онъ продолжалъ:

— Ну-съ, отправился я въ самый большой ювелирный магазинъ города и купилъ брильянтовыя серьги, и положилъ ихъ въ карманъ, и пошелъ къ нимъ на квартиру. ‘Какъ доложить?’ говоритъ малый, что открываетъ дверь,— такъ что-то среднее между трактирнымъ слугой и пасторомъ. ‘Скисискъ’, говорю. Ведетъ онъ меня и тутъ моя жена выплываетъ въ гостиную и говоритъ: ‘Извините, но я что-то не припомню вашей фамиліи’. Она, понимаете ли, была чрезвычайно любезна, потому что я былъ въ рыжемъ парик и бакенбардахъ. ‘Пріятель вашего супруга изъ Калифорніи, говорю, съ подаркомъ для вашей дочери, мисс’… и прикидываюсь, словно позабылъ имя. Но вдругъ слышу голосъ: ‘Нтъ, не проведешь!’ и тутъ входитъ Мелинда. ‘Не очень-то красиво, отецъ, прикидываться, что не знаешь какъ зовутъ родную дочь — разв такъ длаютъ? Какъ поживаешь, старина?’ Тутъ она срываетъ съ меня парикъ и бакенбарды и бросается мн на шею — инстинктъ, господа, чистйшій инстинктъ.

Ободренный смхомъ, встртившимъ дочернія изліянія Мелинды, онъ повторилъ разсказъ съ большими или меньшими прикрасами, присоединяясь къ общему смху, нердко даже подавая къ нему сигналъ и возвращался къ нему съ большей или меньшей несвязностью, нсколько разъ въ теченіе вечера.

Такъ монтефлатскій Одиссей повствовалъ о своихъ скитаніяхъ, въ различныя времена и различныхъ мстахъ,— но преимущественно въ барахъ и трактирахъ. Въ его разсказ подчасъ встрчались нкоторыя противорчія, иногда онъ чрезмрно изобиловалъ подробностями, попадались случайно и измненія въ мстности и характерахъ, раза два даже совершенно мнялась развязка, но тотъ фактъ, что онъ видался съ женой и дтьми, оставался неизмннымъ. Нечего и говорить, что въ скептической общин Монте-Флата — общин, привыкшей къ большимъ ожиданіямъ и малымъ достиженіямъ, гд чаще всего, вмсто пріиска, по мстному выраженію, ‘находили краску и уходили съ пустымъ тазомъ’,— въ такой общин сообщенія стараго Пленкета не пользовались безусловнымъ довріемъ. Среди общаго недоврія выдлялся единственный человкъ — Генри Іоркъ, изъ Санди Вара. Онъ одинъ неизмнно съ вниманіемъ слушалъ его, его-то тощій кошелекъ нердко снабжалъ Пленкета средствами предаваться своимъ убыточнымъ спекуляціямъ, ему-то чаще всхъ описывались прелести Мелинды, онъ даже выпросилъ себ ея фотографію, разъ какъ-то, сидя въ своей одинокой хижин ночью, осыпалъ поцлуями, пока его честное красивое лицо не зардлось яркой краской при свт очага.

Пыльно было въ Монте-Флат. Со всхъ сторонъ рушились развалины долгой засухи, всюду умирающее лто насыпало слой своего краснаго пепла въ футъ глубины или испускало духъ въ красномъ облак пыли надъ тягостными дорогами. Ольхи и тополя, отмчавшіе берега ркъ, покрывались налетомъ пыли, даже блестящіе камни на дн пересохшихъ потоковъ были подобны сухимъ костямъ въ долин смерти. Пыльный закатъ временами окрашивалъ мднымъ отблескомъ склоны далекихъ горъ, въ другіе дни, на вулканическихъ вершинахъ дальнйшаго берега виднлась необъяснимая дымка, какъ это бываетъ при землетрясеніи, дкій, смолистый дымъ отъ горвшихъ на холм Гевирти лсовъ лъ глаза и спиралъ дыханіе въ Монте-Флат, а иногда внизъ по склонамъ Сіерры срывался свирпый вихрь, сметая все передъ собой, какъ сухіе листья, включая и само изсохшее лто, и гналъ обитателей въ хижины и потрясалъ передъ ихъ окнами краснымъ кулакомъ. И въ одну изъ такихъ ночей, когда пыль, такъ сказать, остановила колеса матеріальнаго прогресса въ Монте-Флат, большинство его жителей безучастно собрались дожидаться дождя въ золоченомъ буфет гостиницы Моквелумне, гд сидли молча, поплевывая въ раскаленную докрасна печку, смягчавшую силу вихрей для этихъ стриженыхъ овецъ Монте-Флата.

Вс извстные въ поселк способы убивать время въ ожиданіи этого желаннаго метеорологическаго явленія давно уже были исчерпаны. Правда, что эти способы были немногочисленны, ограничиваясь довольно грубоватыми продлками, но даже и послднія пріобрли скучный оттнокъ дловыхъ занятій. Томми Рой, потратившій два часа на рытье передъ собственной дверью канавы, въ которую нсколько изъ его друзей случайно свалились въ теченіе вечера,— казался скучающимъ и неудовлетвореннымъ, четверо выдающихся гражданъ, переодвшихся бродягами и остановившихъ казначея графства на Вингдэмской дорог, были на слдующее утро въ изнеможеніи отъ игривыхъ своихъ усилій, докторъ и стряпчій Монте-Флата, вступившіе въ нечестивый заговоръ, чтобы подговорить Каловерасскаго шерифа, подписать приказъ о выселеніи, проживающаго въ рощахъ холма Гэвитри медвдя Гризли, прозрачно скрытаго подъ наименованіемъ ‘Майора Урсуса’ — изображали на лиц покорное изнеможеніе. Даже редакторъ Монтефлатскаго Встника, утромъ написавшій яркую картину битвы съ Випнекскими индйцами для своихъ Восточныхъ читателей,— даже и онъ выглядлъ серьезнымъ и утомленнымъ. Когда поздне въ комнату вошелъ Абнеръ Динъ изъ Ангела, только что возвратившійся изъ Санъ-Франциско, его подвергли обычной мистификаціи, задавъ ему нсколько съ виду чистосердчечныхъ вопросовъ, кончилось тмъ, что онъ на нихъ отвтилъ, посл чего попался въ западню, задавъ въ свою очередь вопросъ, что привело къ полному его посрамленію,— но вотъ и все. Никто не смялся, и Абнеръ, хотя и оказавшійся жертвой, не вышелъ изъ себя.

— У меня есть про запасъ кое-что получше,— знаете вы старика Пленкета?

Вс единодушно плюнули въ печку и кивнули головой.

— Вамъ извстно, что онъ похалъ домой три года назадъ? Двое или трое измнили положеніе ногъ на спинкахъ различныхъ стульевъ, а одинъ отвчалъ: ‘Да’.

— Хорошо провелъ время?

Вс опасливо взглянули на человка, отвтившаго ‘да’, а тотъ, принимая на себя отвтственность, со слабой улыбкой, и на этотъ разъ сказалъ ‘да’ и тяжело перевелъ дыханіе.

— Видалъ жену и дочь — красивая двушка, а?— осторожно продолжалъ Абнеръ.

— Да,— угрюмо повторилъ тотъ.

— Ты, пожалуй, видалъ ея карточку?— спокойно продолжалъ Абнеръ Динъ.

Говорившій отчаянно оглянулся въ поискахъ за поддержкой: Двое или трое изъ его сосдей, до сихъ поръ поддерживавшіе его сочувственными взглядами, теперь безъ зазрнія совсти отказались отъ него и стали смотрть въ другую сторону. Генри Іоркъ слегка покраснлъ и заслонилъ каріе глаза рукой. Отвчавшій Абнеру слегка помялся, улыбнулся болзненной улыбкой, давая понять, что ему вполн понятна цль разспросовъ и что онъ поощряетъ его исключительно изъ добродушія, и снова отвчалъ: ‘Да’.

— Посылалъ домой — дайте припомнить — десять тысячъ долларовъ, такъ вдь?— продолжалъ Абнеръ Динъ.

— Да,— повторилъ тотъ, съ прежней улыбкой.

— Я такъ и думалъ,— спокойно отозвался Абнеръ,— но видите ли, дло въ томъ, онъ вовсе не здилъ домой — и не подумалъ.

Вс съ неподдльнымъ удивленіемъ и интересомъ уставились на Абнера, а тотъ, съ возмутительнымъ спокойствіемъ и небрежностью, продолжалъ.

— Видите ли, я встртился въ Фриско съ однимъ человкомъ, который знаетъ его и видался съ нимъ въ Сонор вс эти три года. Все это время онъ водилъ овецъ или рогатый скотъ либо спекулировалъ, и не было у него ни одного цента за душой. Ну-съ, все сводится къ тому, что Пленкетъ не переступалъ черезъ черту Скалистыхъ Горъ съ 49 года.

На этотъ разъ вокругъ раздался смхъ, котораго Абнеръ Динъ былъ въ прав ожидать, но смхъ этотъ прозвучалъ горькимъ и сардоническимъ. Слушатели были возмущены. Впервые среди нихъ возникло сознаніе, что есть предлы глумливымъ продлкамъ. Мистификація, продолжавшаяся цлый годъ, и скомпрометировавшая проницательность Монтефлата, заслуживала строжайшаго порицанія. Само собой разумется, что никто не врилъ Пленкету, но одно только предположеніе, что сосдніе пріиски могли заподозрить ихъ въ томъ, что они ему поврили, было для нихъ острымъ ножомъ. Стряпчій полагалъ, что можно подстроить обвиненіе въ полученіи денегъ подъ ложнымъ предлогомъ. Докторъ давно подозрвалъ старика въ ненормальности, и вовсе не былъ увренъ, что его не слдуетъ засадить въ лчебницу. Четыре главныхъ купца считали, что экономическіе интересы Монте-Флата требуютъ принятія какихъ-нибудь мръ. Въ разгаръ возбужденнаго сердитаго спора дверь медленно отворилась и въ комнату, шатаясь, вошелъ старикъ Пленкетъ.

За послдніе полгода онъ до жалости измнился. Волосы его приняли пыльный изжелто-срый оттнокъ, какъ у чимизаря на склонахъ холма Гэвирки, лицо стало бло какъ воскъ съ синеватыми припухлостями подъ глазами, платье было заношено и испачкано — испещрено спереди слдами спшной ды на ногахъ и покрыто сзади шерстью и волосами случайныхъ постелей. Повинуясь тому странному закону, въ силу котораго одежда человка тмъ боле становится ему дорога, чмъ боле она засалена и истрепана,— такъ что онъ даже не разстается съ ней въ т часы сутокъ, когда она считается наимене необходимой — платье Пленкета мало-помалу приняло видъ коры или произрастанія изнутри, за которыя его владлецъ не вполн являлся отвтственнымъ. Тмъ не мене онъ, входя въ комнату, сдлалъ попытку застегнуть куртку на грязной рубах и провелъ пальцами по засыпанной крошками бород — подобно тому, какъ охорашиваются нкоторыя животныя — въ вид дани общественнымъ приличіямъ. Но въ ту же минуту слабая улыбка слетла съ его лица, и рука, тщетно пошаривъ за пуговицей, безсильно опустилась. Дло въ томъ, что, когда онъ прислонился къ прилавку и повернулся къ присутствующимъ, впервые ему стало замтно, что вс глаза устремлены на него. Чуткое сознаніе сразу охватило всю истину. Жалкая его тайна разоблачена и витаетъ въ самомъ окружающемъ его воздух. Хватаясь за соломинку, онъ отчаянно обернулся къ Генри Іорку, но тотъ отвернулъ покраснвшее лицо къ окну.

Никто не произнесъ ни слова. Когда буфетчикъ безмолвно придвинулъ къ нему графинъ и стаканъ, онъ взялъ съ тарелки сухарикъ и принялся жевать его съ напускной развязностью. Дождавшись, чтобы выпитый алкоголь укрпилъ его ослабвшія мышцы и притупилъ остроту нервной тревоги, онъ вдругъ круто обернулся.— Не похоже чтобы мы дождались дождей до Рождества,— началъ онъ съ вызывающей развязностью.

Никто не отвчалъ.

— Точь въ точь какъ было въ 52 году, а потомъ опять въ 60. Я всегда говорилъ, что такіе сухіе года повторяются періодически. Говорилъ и опять говорю. Какъ разъ какъ говорилъ, что съзжу домой,— добавилъ онъ съ отчаянной ршимостью.

— Есть человкъ,— небрежно началъ Абнеръ Динъ,— который говоритъ, что вы и не думали здить домой. Есть человкъ, который говоритъ, что вы пробыли три года въ Сонор. Есть человкъ, который говоритъ, что вы не видали жены и дтей съ 49 года. Есть человкъ, который говоритъ, что вы надували весь лагерь въ продолженіе шести мсяцевъ.

Наступило мертвое молчаніе. Затмъ невозмутимый голосъ произнесъ:

— Этотъ человкъ лжетъ.

То не былъ голосъ старика. Вс оглянулись, когда Генри Іоркъ поднялся на ноги, медленно развернулъ свои шесть футовъ роста и, смахнувъ золу трубки съ груди, не спша сталъ рядомъ съ Пленкетомъ лицомъ къ остальнымъ.

— Этого человка здсь нтъ,— продолжалъ Абнеръ Динъ съ безучастнымъ равнодушіемъ въ голос, небрежно опустивъ руку на бедро рядомъ съ револьверомъ.— Этого человка здсь нтъ, но если потребуется, чтобы я постоялъ за него,— что же — я здсь налицо.

Вс встали, когда оба человка — вншне наимене взволнованные изъ всхъ — подошли другъ къ другу. Стряпчій сталъ между ними.

— Тутъ можетъ быть недоразумніе, Іоркъ. Вы наврное знаете, что старикъ здилъ домой?

— Да.

— Какъ вы это знаете?

Іоркъ обратилъ ясные честные глаза къ говорившему и безъ содроганія произнесъ первую въ жизни прямую, неприкрашенную ложь.

— Потому, что видлъ его тамъ.

Отвтъ не допускалъ возраженій. Всмъ было извстно, что Іоркъ побывалъ на Восток во время отсутствія старика. Діалогъ отвлекъ общее вниманіе отъ Пленкета. Блдный и задыхающійся, онъ уставился на неожиданнаго избавителя. Когда онъ снова обернулся къ своимъ мучителямъ, въ его глазахъ было что-то, заставившее ближайшихъ къ нему попятиться, тогда какъ у наиболе смлыхъ и отчаянныхъ по жиламъ пробжалъ странный трепетъ. Докторъ почти безсознательно поднялъ руку съ предостерегающимъ жестомъ, а старый Пленкетъ, устремивъ глаза къ раскаленной докрасна печк, началъ съ странной улыбкой.

— Ну да, разумется, видали. Кто сказалъ, что нтъ? Это не ложь, я сказалъ, что ду домой, и былъ дома. Разв не былъ? Боже мой, да былъ же! Кто сказалъ, что я лгу? Кто сказалъ, что я брежу? Это правда — почему же вы не говорите? Вышло, что правда, въ конц-концовъ. Вы сказали, что видали меня тамъ, отчего же теперь молчите? Говорите — да говорите же — правда? Уходитъ теперь — о Боже мой! опять уходитъ. Вотъ ушло уже. Спасите меня!— и съ дикимъ крикомъ онъ упалъ въ припадк на полъ.

Старикъ очнулся въ хижин Іорка. Мигающій огонь еловыхъ втокъ освщалъ грубыя стропила и игралъ на висвшей надъ его койкой фотографической карточк, со вкусомъ обрамленной еловыми шишками. Это былъ портретъ молодой двушки. Глаза старика открылись, тотчасъ упали на него, и пронизавшее его чувство стыда было такъ мучительно, что онъ вздрогнулъ и быстро оглянулся. Но его глаза встртили одни только глаза Іорка — ясные, срые, наблюдательные, терпливые,— и снова невольно опустились.

— Скажите, старина,— началъ Іоркъ безъ гнва, но съ тмъ же холоднымъ выраженіемъ въ голос какъ и въ глазахъ,— скажите,— это также ложь?— и онъ указалъ на карточку.

Старикъ закрылъ глаза и не отвчалъ. Два часа тому назадъ подобный вопросъ вызвалъ бы съ его стороны уклончивый или хвастливый отвтъ. Но въ настоящемъ его жалкомъ состояніи, разоблаченіе, содержащееся въ этомъ вопрос, и даже самый тонъ Іорка, былъ для него подлиннымъ облегченіемъ. Даже его помутившемуся сознанію стало ясно, что Іоркъ лгалъ, поддерживая его въ буфет,— ясно теперь, что онъ не здилъ домой, что не потерялъ разсудка, какъ началъ того бояться. Облегченіе было такъ велико, что онъ тутъ же, со свойственнымъ ему легкомысліемъ, впалъ въ прежнее безшабашное настроеніе. Онъ началъ ухмыляться и, наконецъ, разразился громкимъ хохотомъ.

Іоркъ, все еще не сводя глазъ со старика, выпустилъ его руку изъ своей.

— Хорошо провели мы ихъ,— а, Іоркъ? Хи, хи, хи! Еще не видано такой штуки на пріиск! Я всегда говорилъ, что когда-нибудь да проведу ихъ, и провелъ — шесть мсяцевъ водилъ за носъ. Ну, не славно ли? Ну, видали вы когда такую штуку? А лицо Абнера, когда онъ говорилъ о томъ человк, что видалъ меня въ Сонор? Ну, разв не представленіе? Охъ, силъ моихъ нтъ!— и, хлопнувъ себя по ног, онъ чуть не скатился съ кровати въ припадк смха, впрочемъ, наполовину напускного.

— Ея эта карточка?— тихо спросилъ Іоркъ, посл небольшой паузы.

— Ея? Нтъ! Это одна изъ актрисъ Санъ-Франциско — хи, хи, хи! Понимаете, я купилъ ее за дв монеты въ книжной лавк. Никакъ не думалъ, что они и это проглотятъ! такъ нтъ вдь — проглотили! Да, поднадулъ ихъ старикъ на этотъ разъ — разв нтъ?— И онъ съ любопытствомъ заглянулъ Іорку въ лицо.

— Да, и поднадулъ также и меня,— отвчалъ Іоркъ, прямо глядя ему въ глаза.

— Ну, да, разумется,— поспшно вставилъ Пленкетъ, но вы вдь знаете, Іоркъ, вы вышли изъ дла съ честью! Вы также ихъ подвели! Мы оба подловили ихъ на удочку, вы да я, теперь ужъ придется намъ держаться другъ друга. Ловко вы прикидываетесь, Іоркъ, ужъ чего ловче. Да вдь когда вы сказали, что видали меня въ город, Іоркъ, то будь я проклятъ, если мн не показалось…

— Показалось, что?— тихо спросилъ Іоркъ, такъ какъ старикъ остановился, весь поблднвъ и блуждая глазами.

— А?..

— Вы говорите, что когда я сказалъ, будто видлъ васъ въ Нью-Іорк, то вамъ показалось…

— Вы лжете!— яростно перебилъ старикъ, — никогда я не говорилъ, что мн что-либо показалось. Съ чего это вы теперь пошли противъ меня? А?— Руки его дрожали, когда онъ съ бормотаньемъ всталъ съ постели и направился къ очагу.

— Дайте мн виски,— сказалъ онъ,— и держите языкъ за зубами. Такъ или иначе, вамъ слдуетъ меня угостить. Т молодцы тоже должны бы мн поднести. Я бы и заставилъ ихъ, когда бы не захворалъ.

Іоркъ поставилъ виски и жестяную кружку на столъ и, подойдя къ двери, повернулся къ гостю спиной и сталъ смотрть въ окно. Несмотря на яркій лунный свтъ, никогда еще привычный видъ не казался ему такимъ унылымъ. Никогда еще мертвая пустыня широкой Вингдэмской дороги не представлялась ему такой однообразной, такой схожей съ тми днями, которые онъ уже пережилъ, и которые ему еще предстоитъ пережить,— такъ сродни старику, въ ея безплодномъ стремленіи куда-то. Онъ обернулся, возвратился къ Пленкету и положилъ ему руку на плечо со словами:

— Я хочу, чтобы вы честно и напрямикъ отвтили мн на одинъ вопросъ.

Виски, какъ видно, согрло вялую кровь старика и умрило его раздражительность, оглянувшееся на Іорка лицо смотрло задумчиво, и жесткія очертанія его словно смягчились.

— Продолжайте, мой мальчикъ,— сказалъ онъ.

— Есть у васъ жена и дочь?

— Какъ передъ Богомъ — есть!

Оба нкоторое время молчали, поглядывая въ огонь. Затмъ Пленкетъ принялся медленно потирать колни.

— Если ужъ на то пошло, жена-то не многаго стоитъ,— началъ онъ съ осторожностью.— Она, понимаете ли, чуточку норовиста, да вдобавокъ не хватаетъ ей либеральнаго калифорнскаго воспитанія,— а это, вы сами знаете, плохая комбинація. Я всегда былъ того мннія, что худшей не бываетъ. Да она такъ же прытка на языкъ, какъ Абнеръ Динъ на револьверъ, съ той разницей, что она-то стрляетъ изъ принципа,— такъ она это называетъ — поэтому только и знаетъ, что въ васъ цлится. Губитъ ее отжившій востокъ, мой мальчикъ,— вотъ оно что! Т идеи, что она подобрала въ Нью-Іорк и Бостон,— вотъ, что сдлало ее и меня тмъ, что мы есть! Пусть бы у нея были эти идеи, Богъ съ ними! когда бы только она не стрляла. Но при такихъ поползновеніяхъ не годится, чтобы принципы валялись гд попало, какъ не не годится это для огнестрльнаго оружія.

— А ваша дочь?— спросилъ Іоркъ.

Руки старика снова потянулись къ глазамъ, посл чего голова и руки вмст упали на столъ.

— Не говорите теперь о ней, мой мальчикъ, не разспрашивайте меня,— заслоняя глаза одной рукой, онъ принялся шарить другой въ карманахъ, въ поискахъ за платкомъ,— но безуспшно. Возможно, что по этой причин онъ подавилъ слезы, но дло въ томъ что когда онъ отнялъ руку отъ глазъ, послдніе были сухи. Тутъ къ нему вернулся голосъ.

— Она красавица у меня, красавица,— нужды нтъ, что я отецъ ей,— и вы увидите ее, мой мальчикъ, увидите наврняка. Теперь у меня дло почти ужъ налажено. Мой проектъ для возстановленія металла будетъ готовъ дня черезъ два, а у меня тутъ имются предложенія отъ всхъ плавильныхъ заводовъ,— здсь онъ поспшно досталъ свертокъ бумагъ, которыя тутъ же разронялъ по полу.— Эти вонъ бумаги,— продолжалъ онъ, подбирая драгоцнныя документы,— дадутъ мн черезъ мсяцъ чистыхъ десять тысячъ долларовъ. Я выпишу ихъ сюда къ Рождеству, какъ врно то, что я живу и вы будете сть Рождественскій обдъ у меня, Іоркъ мальчикъ, вотъ посмотрите.

Къ этому времени языкъ его окончательно развязался отъ выпитаго виски и заманчивой широты его замысловъ, и онъ продолжалъ безсвязно болтать о нихъ, расширяя и украшая свои планы, порою даже выражаясь такъ, какъ если бы они уже осуществились. Но вотъ луна высоко поднялась на небо, и Іоркъ отвелъ его къ постели. Здсь онъ пролежалъ долгое время, бормоча про себя, пока не уснулъ, наконецъ, тяжелымъ сномъ. Удостоврившись въ этомъ, Іоркъ осторожно снялъ со стны фотографическую карточку и рамку, бросилъ ихъ на догорающіе уголья и слъ передъ очагомъ.

Еловыя шишки мгновенно вспыхнули яркимъ пламенемъ, вслдъ за ними и черты, плнявшія каждый вечеръ публику Санъ-Франциско, въ свою очередь загорлись и исчезли — какъ вообще исчезаютъ подобныя вещи,— угасла даже и циническая улыбка на губахъ Іорка. Но тутъ завозившіеся уголья вспыхнули неожиданной вспышкой, при свт которой Іоркъ увидлъ на полу бумагу. Это была одна изъ тхъ, которыя упали изъ кармана старика. Когда онъ равнодушно поднялъ ее съ пола, изъ сложеннаго листка выпала фотографическая карточка. Это былъ портретъ молодой двушки, на оборот которой виднлась надпись: ‘Отцу отъ Мелинды’.

Нечего и говорить, что фотографія была плохонькая, но — увы мн!— боюсь что даже тончайшее мастерство высшаго искусства не было бы въ состояніи смягчить рзкую угловатость этой юной фигуры, ея самодовольную вульгарность, безвкусицу ея наряда, ея безсмысленную невзрачность. Іоркъ не удостоилъ ея второго взгляда. Онъ обратился за утшеніемъ къ письму.

Письмо было написано безграмотно, неразборчиво, безъ знаковъ препинанія,— оно было капризно по тону и эгоистично по существу. Боюсь, что оно даже не было оригинально по содержанію. Это была неприкрашенная повсть нужды, подозрній, низкихъ компромиссовъ, недостойныхъ страданій и еще боле недостойныхъ стремленій, унизительной печали и жалкаго горя. Тмъ не мене въ немъ чувствовалась искренняя, хотя и смутная тоска, по присутствію жалкаго существа, къ которому оно обращалось,— привязанность, бывшая скоре неопредленнымъ инстинктомъ, нежели осмысленнымъ чувствомъ.

Іоркъ аккуратно сложилъ письмо и положилъ его подъ подушку старика. Затмъ возвратился къ прежнему мсту у огня. На лиц его играла улыбка, углублявшая изгибъ усовъ заполнявшая подъ конецъ ясные каріе глаза. Мало-по-малу она угасла, исчезнувъ напослдокъ и изъ глазъ и оставивъ тамъ — странное дло для тхъ, кто плохо зналъ его — слезинку!

Долго онъ сидлъ такъ согнувшись и опустивъ голову на руки. Боровшійся съ парусиновой крышей втеръ внезапно приподнялъ ея край, и въ комнату скользнулъ лунный лучъ, на мигъ прикоснувшись блестящимъ лезвеемъ къ его плечу. И посвященный въ рыцари его прикосновеніемъ, безхитростный, прямодушный Генри Іоркъ всталъ на подвигъ,— твердый и полный силъ!

Наконецъ-то пришелъ дождь. На склонахъ холма Гэвитри уже появился замтный зеленый налетъ, а длинная, блая полоса Вингдэмской дороги терялась подъ лучами и прудками. Высохшіе потоки, каменистыя русла которыхъ блли извиваясь, какъ позвоночникъ ящеричнаго животнаго, снова наполнились водой, сухія кости снова задвигались по долин, пріиски преисполнились ликованія, а Монтефлатскій Встникъ — простительныхъ преувеличеній. Никогда еще исторія графства не отличала столь обильныхъ успховъ. Нашъ коллега изъ Гильсайдскаго Маяка, наканун юмористически доложившій о томъ факт (?) что лучшіе изъ нашихъ гражданъ покидаютъ городъ въ долбленныхъ челнокахъ — по случаю потопа, узнаетъ съ удовольствіемъ, что нашъ уважаемый согражданинъ, мистеръ Генри Іоркъ, нын гостящій у родственниковъ въ Нью-Іорк, недавно вывезъ въ своемъ ‘долбленномъ челнок’ скромную сумму въ пятьдесятъ тысячъ долларовъ,— результатъ недльной работы. Легко можно себ представить,— продолжалъ игривый журналистъ,— что такого рода несчастье не угрожаетъ въ настоящемъ сезон Гильсайду. И несмотря на это, до насъ дошелъ слухъ что Маякъ требуетъ для своего города желзной дороги!— Нкоторыя изъ газетъ разразились даже поэтическимъ вдохновеніемъ. Телеграфисгъ Симпсонскаго Перекрестка телеграфировалъ Вселенной Сакраменто:— Весь день низкія облака отряхали богатства своихъ сокровищницъ. Одна изъ газетъ Санъ-Франциско выразилась въ стил высокой поэзіи, прозрачно прикрытой мнимой журналисткой прозой:

— Ликуй, пришелъ желанный дождь, жемчужный, ясный дождь, онъ сетъ радость на холмахъ, обилье на поляхъ. Ликуй, и ты. Оказывалось, что только одному человку дождь не принесъ благословенія, и человкъ этотъ былъ Пленкетъ. Какимъ-то темнымъ и таинственнымъ путемъ дождь помшалъ усовершенствованію его новой системы возстановленія металловъ, и отсрочилъ разоблаченіе его открытія до слдующаго сезона. Это разочарованіе снова вернуло его въ баръ, гд онъ попрежнему сидлъ и толковалъ о Восток и о своихъ близкихъ невнимательнымъ и безучастнымъ ушамъ.

Никто не тревожилъ его. Мало того, ходили слухи, что содержатель трактира получилъ вкладъ отъ неизвстнаго лица или лицъ, для удовлетворенія его скудныхъ потребностей. Вс потворствовали его маніи — ибо таково было снисходительное толкованіе его поведенія Монте-Флатомъ,— до такой степени, что никто даже не отвергъ приглашенія обдать въ день Рождества съ нимъ и его семействомъ. Приглашеніе это щедро распространялось на всякаго, съ кмъ старику приходилось выпить или перекинуться нсколькими словами. Но вотъ однажды, къ всеобщему удивленію, онъ ворвался въ баръ съ распечатаннымъ письмомъ въ рук. Письмо гласило слдующее:

‘Приготовьтесь встртиться со своей семьей въ новомъ коттэдж на холм Гэвитри въ день Рождества. Приглашайте кого хотите.

‘Генри Іоркъ’.

Письмо обошло присутствующихъ среди полнаго молчанія. Съ лицомъ, выражавшимъ поперемнно страхъ и радость’ старикъ всматривался въ лицо окружающихъ. Посл недолгаго молчанія, докторъ многозначительно посмотрлъ кругомъ.

— Очевидно, что это поддлка, — сказалъ онъ вполголоса, у него хватитъ хитрости на то, чтобы придумать ее — они вдь всегда лукавы,— но не для того, чтобы довести дло до конца. Слдите за его лицомъ. Старина,— внезапно прибавилъ онъ громкимъ повелительнымъ тономъ, — это обманъ, подлогъ, вы хорошо это знаете. Отвчайте мн на чистоту и смотрите прямо въ глаза. Правду я говорю?

Глаза Пленкета на минуту вытаращились, затмъ робко опустились. Съ жалкой улыбкой, онъ началъ: ‘Не по плечу вы мн, ребята. Докторъ правъ. Игра проиграна. Можете взять шляпу старика’. Затмъ, дрожа, шатаясь и хихикая, онъ умолкъ и опустился на прежнее мсто. Однако на другой же день онъ, казалось, позабылъ объ инцидент и болталъ съ прежней развязностью о предстоящей пирушк.

Такъ шли дни и недли и, наконецъ, въ Монте-Флат настало Рождество — ясный, веселый день, согртый возрожденіемъ растущихъ травъ. И вдругъ, въ буфет гостиницы произошло большое смятеніе. Около стула старика стоялъ Абнеръ Динъ, тряся задремавшаго за плечо.

— Встряхнитесь, старина: Іоркъ здсь, въ коттэдж на Гэвитри съ вашей женой и дочерью. Идемъ, старина. Слышьте-ка, ребята, подсобите ему,— и минуту спустя дюжина сильныхъ рукъ уже подняли старика, понесли его съ торжествомъ на улицу, вверхъ по крутому подъему холма Гэвитри, и опустили, смущеннаго и выбивающагося, передъ входомъ въ маленькій коттэджъ. Въ ту же минуту, навстрчу бросились дв женщины, но Генри Іорка удержалъ ихъ жестомъ. Старикъ съ трудомъ вскарабкался на ноги. Наконецъ онъ съ усиліемъ выпрямился, дрожа всмъ тломъ, съ остановившимися глазами, сроватой блдностью на щекахъ, и глубокой ноткой въ голос.

— Все это ложь, подлогъ! Это не моя плоть и кровь — не родня он мн. Не моя это жена — не моя дочь. Моя дочь красавица — слышите ли? красавица! Она въ Нью-Іорк съ матерью и я ду туда за нею. Говорилъ я, что поду домой и създилъ — слышите ли? былъ я дома! Скверно играть такія штуки со старикомъ! Пустите меня — слышите ли? Прочь этихъ женщинъ! Пустите меня! Я иду — иду домой!

Руки его судорожно взметнулись на воздухъ, и, сдлавъ полъ-оборота онъ бокомъ свалился на крыльцо, и отсюда скатился на землю. Бросились поднимать его, но было поздно: онъ вернулся домой.

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙБРЭТЪ-ГАРТА.

Какъ старикъ Пленкетъ създилъ домой.

Читайте также:

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
БРЭТЪ-ГАРТА.