Гд границы государственному росту Россіи.
Гд границы государственному росту Россіи.
Москва, 15-го іюля.
Где границы государственному росту России?, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1884
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Славянофильство и западничество (1860-1886)
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’. Томъ второй. Изданіе второе
С.-Петербургъ. Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13. 1891
‘Не остановилъ нашихъ долгополыхъ и длиннобородыхъ ‘мудрецовъ XVI столтія’, — такъ скорбитъ Е. Л. Марковъ въ стать своей, напечатанной въ 13 No ‘Руси’, — ‘предлъ, созданный Богомъ между Европою и Азіею: удалая русская сила перешла за Камень, удальски захватила Сибирь…. Это былъ’, — по мннію почтеннаго автора, — ‘вредный шагъ для будущаго развитія Русскаго народа, послужившій программою множеству другихъ позднйшихъ шаговъ въ томъ же дух, по тому же направленію…’ ‘Сначала фортъ Перовскъ, потомъ Ташвентъ, Хива, Бухара, Ферганъ, потомъ Ахалъ-Теке и наконецъ Мервъ!..’
Приведемъ еще нсколько строкъ изъ статьи ‘Глиняныя пріобртенія’, въ которыхъ мысль автора выражена съ особенною игривостью и картинностью: ‘Шагъ за шагомъ, незамтно, какимъ-то роковыхъ, будто невольнымъ образокъ, оттянуло насъ отъ себя самихъ, отъ своихъ собственныхъ интересовъ, отъ Европы и Европейскаго, — и утопило сначала по колна, потомъ по горло, а теперь уже выше макушки — въ азіатчин, въ дичи всякаго рода… Да поможетъ же намъ нашъ Русскій Богъ избавиться съ этой поры на вки-вчные отъ всякихъ подобныхъ пріобртеній! Да набьетъ намъ наконецъ оскомину въ нашемъ неизлчимомъ зуд расширенья предловъ хотя этотъ глиняный, безводный, безлюдный, ни на что намъ не нужный Мервъ!’… ‘Куда же, куда наконецъ еще двигаться намъ?.. Довольно, пора остановиться, пора оглянуться на свои мозоли, на свои лоскутья и начать жить своею собственною внутреннею жизнью, неустранимыми интересами крови и плоти своей. Пора наконецъ намъ знать, гд кончаются стны нашего дома, и гд начинается чужбина!’
Гд кончаются стны нашего дома?! Въ томъ-то и дло, что стны его еще не вполн выведены, да и самый фундаментъ не везд заложенъ! Если въ наши дни и можно уже предугадывать конечные предлы Русскаго государственнаго зданія, такъ все же напередъ нужно къ нимъ вплоть подойти: отдыхать, останавливаться еще не настало время… Безспорно, суровъ нашъ Русскій земной жребій, но не мы его избрали, а потому не лучше ли безъ ропота и унынія, — напротивъ, съ бодростью и врою въ свой историческій ровъ довершатъ начатое? Удивительна въ самомъ дл судьба Россіи! Вотъ уже вступила она во второе тысячелтіе своей государственной жизни, и все еще не сложилась, все еще пребываетъ въ період формаціи — формаціи даже вншней, географической. На второмъ десятк вковъ Русскій народъ у всего міра слыветъ еще ‘молодымъ’, да таковъ онъ и есть. Извстный путешественникъ, исходившій Россію вдоль и поперекъ, Уоллесъ Мекэнзи, дивился тому, хотя и не безъ ироніи, что нигд такъ легко не относятся въ настоящему, какъ въ Россіи: ‘У васъ вс и всякій, — говорилъ онъ намъ, — вольно и невольно сводятъ рчь на будущее’… Это дйствительно характерная черта, которая сама собой сопоставляется съ вышеупомянутымъ замчаніемъ о недовершенной формаціи и о молодости народа — на одиннадцатомъ вку его государственнаго бытія!.. Молодости, конечно, свойственно имть взоръ вперенный въ будущее, чаять себ свое, новое дло въ жизни, и не совсмъ свойственно повторять зады. Тутъ нтъ ни заслуги, ни достоинства, это простой физіологическій и историческій фактъ, съ которымъ, какъ онъ для многихъ ни грустенъ, слдовало бы, кажется, примириться, да и понять, что не совсмъ-то удобно подгонять такую страну, въ настоящую ея пору, подъ мрку другихъ, совсмъ зрлыхъ и отчасти даже перезрлыхъ политическихъ странъ и ради уравненія съ ними насиловать каноны возраста и естественнаго развитія…
Намъ замтятъ, можетъ быть, что и прочія современныя Европейскія государства вовсе не кончили своего сложенія: и расширяютъ свои границы, и заводятъ колоніи, но притомъ все же знаютъ твердо, чего хотятъ… Послднее пусть и справедливо, но мы тмъ не мене утверждаемъ, что вс они въ свое время, боле или мене полно, уже опредлились и географически и исторически, какъ національно-политическія тла, если потомъ и видоизмнялись границы, то не органическимъ, а насильственнымъ или искусственнымъ путемъ, али какъ историческая случайность. Франція, напримръ, давно достигла полноты своего естественнаго роста, — и Наполеоновскій эпизодъ въ начал вка былъ не боле какъ внезапный, беззаконный разливъ рки, которая, охвативъ своими водами широкую окрестность, ушла потомъ снова въ свои законные берега. Лтъ пятнадцать назадъ у нея отвоеваны дв, когда-то присвоенныя ею себ, въ сущности Нмецкія провинціи, это, пожалуй, увчье, которое она, безъ сомннія, будетъ стараться исправить: жребій войны можетъ быть современемъ и возвратитъ ихъ ей, можетъ и не возвратитъ, — но никакого права органической необходимости въ обладаніи ими не заключается. Италія?.. Но назвавши ее, вы уже очертили въ своемъ ум ея полный географическій и этнографическій образъ, независимо отъ того, раздроблена ли она на нсколько королевствъ, республикъ и владній разныхъ наименованій, — организовалась ли въ федерацію, или же (съ чужою, впрочемъ, помощью) въ единое государство. Правда, для довершенія своего новаго случайнаго политическаго образа, ей предстоитъ еще присоединить въ себ все-какія земельки, зачисленныя теперь въ Австрію, и въ этомъ смысл можно, пожалуй, сказать, что Италія еще не ‘сложилась’, но кому же не ясно, что это окончательное объединеніе требуется не столько не необходимостью, или силою взаимнаго тяготнія, сколько ‘принципомъ’, въ. сущности вдь Далмація, напримръ, и даже Истрія съ Тріестомъ — земли не Итальянскія, а Славянскія. Про Великобританію и толковать нечего: она ограничена кругомъ водами Океана и, присоединивъ Ирландію, — сформировалась вполн. Что же касается до колоній, которыми обзавелась она во всхъ частяхъ свта, которыми богата также и Франція, которыхъ не мало и у Испаніи съ Португаліей, и у Голландіи, — то колоніи никакъ не составляютъ принадлежности самого государственнаго тлосложенія этихъ странъ: это уже, скоре, дторожденіе, кладка смянъ сложившагося организма, отпрыски совсмъ выросшаго и зрлаго дерева. Несравненно трудне опредлить современное положеніе Германіи… Для нея, конечно, вопросъ о формаціи существуетъ или, врне, — вновь поставленъ исторіей во образ новосозданной Германской Имперіи, настоящія границы послдней, очевидно, не соотвтствуютъ ни ея титулу, ни знамени. Но, не говоря о томъ, что самой этой имперіи съ ея притязаніями всего-то, по Русской поговорк, безъ году недля, и за будущность ея, когда сойдутъ съ исторической сцены ея славные зиждители, никто поручиться не можетъ, — процессъ образованія этой Имперіи прежде всего объектъ внутренняго домашняго спора Пруссіи съ Австріей, Германіи протестантской съ католическою. Германіи же вообще, какъ бы она политически ни сложилась, подъ однимъ ли скипетромъ, или подъ двумя — Гогенцоллерновъ и Габсбурговъ, не трудно, однако, въ наше время, распознать, гд кончаются стны ея политическаго дома и гд начинаются чужія, и съ точностью опредлить себ границы. Тмъ не мене нельзя не признать фактъ непрестаннаго движенія Германскаго племени и постепенныхъ, за вншними этнографическими и политическими предлсми, завоеваній — германизаціи. Этого факта никакъ не слдуетъ смшивать съ органическимъ ростомъ, съ естественнымъ ходомъ формаціи, съ удовлетвореніемъ законной необходимости дойти до прочной и удобной границы, какую мы, напримръ, испытываемъ на Восток. Одаренный безспорно мощнымъ національнымъ духомъ, но притомъ и совстью, по отношенію въ другимъ племенамъ, самою неробкою и широкою, чуждою какихъ-либо зазрній и соображеній нравственнаго порядка, — полный самомннія и вры въ свое право, т. е. въ право силы и твердаго корыстнаго хотнья, — Германецъ, не поневол, не ради необходимости отыскать себ прочную границу, а весьма сознательно и предумышленно, изъ жажды къ добыч и изъ властолюбія, всегда переступалъ свои естественные этнографическіе или установившіеся политическіе рубежи и шелъ отъ захвата къ захвату, огнемъ и желзомъ, igni et ferro (недавно вновь возглашенный Германіей принципъ!), пользуясь сравнительно слабостью политической организаціи сосдей — главнымъ образомъ нашей братіи — Славянъ. Наибольшая часть той Германіи, гд всего сильне клокочетъ теперь Германскій патріотизмъ, сидитъ на костяхъ цлыхъ Славянскихъ племенъ, истребленныхъ мечемъ Нмецкимъ (какъ въ Помераніи, т. е. на Балтійскомъ Поморь), или вообще на подпочв Славянской, и, конечно, теперь стала безспорно уже ‘Нмецкимъ домомъ’. То же творилъ Германецъ и во образ Австріи (мы о ней отдльно не говорили, потому что какое же это государство? это какая-то временная династическая комбинація), но творилъ съ меньшимъ успхомъ, по недостатку сосредоточенныхъ въ ней чисто-Нмецкихъ силъ. Германіи можно бы теперь, по отношенію къ Славянскому міру, и поуспокоиться, тмъ не мене Германецъ, подъ видомъ ли новой Имперіи или монархіи Габсбурговъ, претъ и теперь и на Востокъ, и на Югъ, въ чужія, именно Славянскія же земли, проникая туда отчасти насиліемъ и обманомъ, отчасти воздйствіемъ мощной своей культуры, но повторяемъ снова: такое стремленіе никакъ не можетъ быть отнесено насчетъ законной потребности тлосложенія и естественнаго роста. Можно надяться, что германизація встртитъ наконецъ могучій отпоръ въ пробудившемся или еще пробуждающемся Славянскомъ самосознаніи, и начинающемъ даже слагаться Славянскомъ мір, и если Нмецкій беззаконный Drang не пріостановится, то, разумется, быть грозной, современемъ, встрч Германскаго и Славянскаго міровъ.
Просимъ извиненія у читателей, что такъ далеко увлеклись въ сторону. Хотя Россія несомннно стоитъ во глав Славянства и вся его сила въ ней, но въ ней Славянская стихія не исчерпывается только этнографическимъ племеннымъ опредленіемъ и скромною задачею политической независимости какъ для прочихъ Славянскихъ племенъ, а призвана къ міровому самостоятельному значенію, о-бокъ съ міровымъ же историческимъ значеніемъ Европейскаго Запада, во образ Европейскаго Востока, или собственно Русскаго государства. Оставя обще-Славянскій міръ пока въ сторон, — въ вопросу о нашей собственной, еще неоконченной формаціи и возвратимся. Если г. Марковъ, тоскуя о томъ, что Россія слишкосъ подалась отъ Запада на Востокъ, напоминаетъ ей, что подвиги ‘цивилизующей и морализующей миссіи на Восток’, за которые коварно восхваляютъ насъ теперь Нмцы, намъ не въ лицу, по смыслу приводимой имъ пословицы: ‘не до жиру — быть бы живу’, то именно это самое обстоятельство, что Русскіе не Сотъ жиру’, какъ Нмцы и Англичане, движутся впередъ, — не оно ли и доказываетъ, что русское движеніе вынуждено какимъ-то историческимъ рокомъ? И дйствительно, — отложимъ пока вопросъ о Сибири (о которой рчь впереди), — исторія свидтельствуетъ, что не завоевательныя похоти, не жажда военной славы и не ‘донъ-кихотскіе’, по выраженію почтеннаго писателя, ‘подвиги возстановленія истины во всхъ углахъ и племенахъ міра’ сказались въ государственномъ сложеніи Руси, почти отъ начала и до сего дня. Еще историкъ Соловьевъ замтилъ, что ныншнія рамки Европейской Россіи намчены съ самаго почина ея историческаго бытія. Такъ вдь что же? Россія и до сихъ поръ даже еще и не вступила въ эти свои рамки, въ продолженіе десяти вковъ! Да и рамки-то эти были намчены лишь съ Запада, съ Свера и Юга, въ сторону же въ Востоку — никакой границы! какая-то res nullius, съ полудикими инородческими племенами, степь да лса, такъ-что и стны утвердить негд! Первая пора нашего государственнаго зачатія связана съ Варяжскимъ моремъ, съ путемъ изъ Варятъ въ Греки черезъ Кіевъ по Днпру и Черному или Понтійскому морю, ‘иже море словеть Руськое’, какъ говоритъ Несторъ и на что, между прочимъ, указываетъ и самъ г. Марковъ. Стали было мы утверждаться вдоль западныхъ и южныхъ этихъ рамокъ, уперлись въ Карпаты, спустились въ Дунаю, сли и въ Тьмутаракани, Ярославъ воюетъ Чудь, воздвигъ городъ Юрьевъ… Но нагрянули Нмцы-крестоносцы (въ борьб съ которыми князь Александръ получаетъ прозваніе Невскаго), но откуда-то только взялись всякіе Печенги, Половцы, Торки, Берендеи, оттснили насъ отъ родного моря, но нахлынула страшная бда Татарская, и Русь была сдвинута съ своей первоначальной основы и на Свер, и на Запад, и на Юг. И вотъ, посл долгой, долгой Монгольской муки и тьмы, посл долгихъ, долгихъ разнообразныхъ испытаній, только лишь въ начал XVII вка, снова становятся нашими Варяжское море, Нева, гор. Юрьевъ. Только лишь въ этомъ вк, не ране, окончательно возвращается Россіи ея колыбель и купль, ‘мать градовъ Русскихъ’ — Кіевъ, а всю юго-западную и сверо-западную полосу Россіи, гд совершился такъ-сказать вешній, Кіевскій періодъ ея исторіи, мы вернули себ лишь въ конц ХVIII столтія, благодаря тремъ раздламъ Польши (И это-то законнйшее присвоеніе своего до сихъ поръ не только сознательно-фальшивый либерализмъ Западной Европа, но и тупоумно-лжедушный либерализмъ нашихъ собственныхъ Россійскихъ интеллигентовъ еще продолжаетъ намъ ставить въ вину!).. А границу Владиміра Святого на Запад мы такъ еще и не возстановили, — эту не только древнюю, историческую, но и самую естественную нашу границу: Русь Угорская и Русь Галицкая еще остаются отторгнутыми отъ Россіи, — но само собою разумется, рано или поздно, должны примкнуть къ ней.
А Черное море ‘иже словеть Руськое’, — какую тьму азіатчины, въ теченіе цлаго ряда вковъ, должны мы были вытснить и выпереть изъ южныхъ степей только для того, чтобъ добраться до него, — что наконецъ и совершилось при Екатерин II! Но оно и до сего часа не стало еще Русскимъ…
‘Перелзли черезъ Уралъ, стали лзть черезъ Кавказъ!’ восклицаетъ съ огорченіемъ г. Марковъ. Да какъ же не лзть? Можетъ ли Черное море стать Русскимъ (а безъ того Россія такъ и останется на вки недоноскомъ), пока мы на немъ не хозяева, пока плаваніе на немъ для Русскихъ судовъ не безопасно, пока берега его принадлежатъ враждебнымъ намъ силамъ? Не очевидно ли, что вслдъ за свернымъ его побережьемъ, мы обязаны были, волей-неволей, усвоить себ и Кавказскій его берегъ со всми на немъ племенами (не говоря уже о томъ, что единоврная намъ Грузія съ Имеретіей уже съ начала XVII вка толкались къ намъ въ двери, прося защиты отъ Персіи и всяческихъ мусульманъ)? Но усвоитъ себ Кавказскій берегъ нельзя иначе, какъ овладвъ всмъ Еаннаэскимъ перешейкомъ. ‘Стали лзть черезъ Кавказъ!’ Не останавливаться же у подошвы Кавказскаго хребта подъ вчною угрозою обитающихъ въ горахъ разбойничьихъ разныхъ племенъ? Не обязаны ли мы были обезопасить себ Кавказскія владнія отъ всякихъ Азіатскихъ нашествій извн? И перелзли, и взяли Батумъ и Карсъ, и поползли по Азіатскому берегу, и будемъ ползти, пока не сядемъ верхомъ на проливахъ, чмъ и пріобртемъ себ наконецъ естественную границу, не нарушая къ тому же ничьихъ законныхъ правъ: тутъ южная стна нашаго Русскаго государственнаго дома!..
Но г. Марковъ готовъ, повидимому, еще помириться съ этимъ движеніемъ къ Югу, его смущаетъ и тревожитъ главнымъ образомъ наше распространеніе на Востокъ, къ ‘желторожимъ халатникамъ’, къ ‘дичи всякаго рода’, ‘далеко отъ Европы и Европейскаго…’ ‘Подлинно-Русскіе рубежи, за которыми стелется сплошная и неподдльная Русская сила’, по его мннію, находятся около Волги. Такъ, — да самые-то эти ‘подлинно-Русскіе рубежи’, вплоть до которыхъ простирается ‘цльная и неподдльная Русская сила’, давно ли они стали такими? Цлыхъ семь вковъ Русской государственной труженической жизни понадобилось лишь для того, чтобъ занять главные пункты на Волг — Казань и Астрахань! Только вдь занять! Какимъ же инымъ образомъ могло совершиться на этомъ громадномъ степномъ и лсномъ пространств, населенномъ разными инородцами, созданіе сплошной и цльной Русской силы тамъ, гд ея не было и помину, какъ не тмъ же самымъ процессомъ распространенія на Востокъ, ‘далеко отъ Европы’, который подвергается такому порицанію со стороны г. Маркова! Вдь населенія Русскаго, даже и со всевозможными Финскими племенами, всегда было слишкомъ мало и для первоначальнаго простора Русскаго государства, въ этомъ отношеніи мы страдали худосочіемъ, по выраженію нашего автора, даже и въ 1222 году, когда основали Нижній Новгородъ. И тогда совопросникъ вка того могъ бы воззвать къ намъ: ‘куда, куда двигаетесь вы? Не пора ли оглянуться на свои мозоли, свои лоскутья’ и т. д.? Но разъ неумолимою судьбою повелно намъ жить не у ‘Адріатики’, ‘не рядомъ съ Грекомъ и съ Итальянцемъ’, разъ, что посажены мы на верховьяхъ Волги и дала намъ въ удлъ вся эта необъятная равнина, простирающаяся до самыхъ низовьевъ послдней, то и нужно было добиться упорнымъ трудомъ — чтобы вольно было Русскому люду спускаться ‘внизъ по матушк по Волг’, нужно было поискать равнин края, претворить ее въ Русскій устроенный домъ. И задана эта задача, и исполнена нами въ то самое время, когда вдаль и вширь этой равнины, ничмъ не перегражденной, на встрчу намъ съ волжскихъ же низовьевъ несся, все окрестъ затопляя, бурный Татарскій потокъ. И безъ того тяжкое дло государственнаго тлосложенія должно было, казалось, рухнуть совсмъ отъ такой злйшей напасти! Предстояло не только сохраниться живу, но и обратить Татарскій потовъ вспять, предстояло въ постоянной борьб съ Татарами продолжать работу государственнаго зиждительства, сплотить свои лоскутья въ цлину неразрывную, рости, множиться, шириться и постепенно тсня — загонять лютую азіатчину до самыхъ ея источниковъ и тамъ ослабить, обезвредить ее на вки… Каково вспомнить, что еще въ первые года царствованія Екатерины II подвергалась Русь Татарскимъ нашествіямъ (правда уже съ Юга, а не съ Востока)!
По истин можно только дивиться колоссальному подвигу, совершенному нашими предками! Какъ не потеряли они мужества, долготерпнія и вры въ призваніе Руси при тхъ трудахъ и бдахъ, которыми сопровождалось ея домостроительство! Какъ съумли они одолть вс невзгоды, вс преграды, которыя безпрестанно воздвигала наша собственная малонаселенность, бдность, необъятность разстояній, суровый климатъ и наконецъ скудость знанія?.. Пожалуй подсмивайтесь себ надъ выраженіемъ о ‘подвиг, цивилизующей и морализующей миссіи’, но разв это не подвигъ, достойный именно такого именованія — создать на всемъ этомъ пространств сплошную, христіанствомъ просвщенную Русскую и силу, — и чуть не цлую часть свта призвать въ поприщу всемірно-историческому? И подвигъ этотъ совершенъ старою Русью безъ малйшаго самопрославленія, въ простот и даже смиреніи, и не la Кортеццъ и Пизарро, безъ возбужденія чувствъ ненависти и злобы (всюду, напримръ, посваемыхъ Англичанами) — не столько вншнимъ насиліемъ, сколько мир/нимъ процессомъ духовнаго и органическаго сращенія.
‘Наши долгополые и длиннобородые мудрецы XVI столтія’, говоритъ г. Марвовъ, ‘еще не могли вполн уразумть жтаненной необходимости своего народа’, которая, по мннію автора, заключалась въ томъ, чтобъ, наконецъ, *отдохнуть отъ тяжелыхъ испытаній судьбы, отъ вковыхъ объятій невжества’, придти ‘въ общеніе съ народами, которые на эти печальные вка’ Русской исторіи, ‘вка войны и безурядицы съумли выработать высокое искусство, глубокія знанія, тонкое общежитіе’.
Попрекъ нашимъ предкамъ несправедливъ. Разв Россія въ XVI вк уже окончила свое сложеніе, и разв именно эти вотъ самые народы, выработавшіе тонкое общежитіе, давали ей отдохнуть? Разв, вырываясь изъ ‘объятій невжества’, не пришлось намъ разверзать себ объятія просвщенія лишь вооруженною силою. Разв Западъ инстинктивно и сознательно не пытался заграждать намъ всми способами вышеупомянутое ‘общеніе’, опасаясь, пуще огня, проникновенія въ Россію Европейскихъ знаній и искусствъ? Роль этого цербера вдоль западной нашей границы усердно исполняла Польша, въ то время могущественная, да и Ливонія, — и разв, вслдъ за нанесеніемъ двухъ сокрушительныхъ ударовъ такъ долго душившей насъ татарщин, т. е. вслдъ за покореніемъ царства Казанскаго, царства Астраханскаго, не воевалъ Иванъ Грозный Ливонію, чтобы стать въ непосредственныя отношенія въ боле насъ просвщенному Западу, помимо его ретивыхъ аванпостовъ, и не утвердился было совсмъ на Балтійскомъ прибрежь?…
Странно, что г. Марковъ въ завоеваніи Сибири видитъ ‘вредный шагъ’ для будущаго развитія Русскаго народа! Эта цлая треть Азіи завоевана нами, уже точно можно сказать, на мдныя деньги, безъ малйшей растраты силъ! Мудро ли было бы отказаться отъ такого дароваго пріобртенія страны, преисполненной несмтныхъ богатствъ и, строго говоря, никому не принадлежавшей. Да и впослдствіи-то, сказать по правд, даже и до сего дня, управленіе ея стоило и стоитъ грошъ сравнительно съ громадными выгодами, получаемыми отъ нея Россіею. Разв Сибирь когда-либо истощала насъ, тянула изъ Россіи соки, служила и служитъ помхою въ нашемъ государственномъ бытіи? Напротивъ, уже какъ мсто ссылки она сослужила истинно благодтельную службу государству, — не говоря о томъ, что она же служила, а теперь въ особенности служитъ источникомъ постояннаго обогащенія Россіи и однимъ изъ важнйшихъ факторовъ Русской торговли. Удивительное дло! Вся Европа ищетъ себ новыхъ рынковъ во всхъ частяхъ свта, и въ Азіи по преимуществу, — а мы тоскуемъ — зачмъ намъ достался Сибирскій рынокъ, зачмъ наши долгополые предки не отказались отъ него и дали, по выраженію Маркова, этому ‘новому царству разбойниковъ, Азіатцевъ, кочевниковъ повиснуть за спиной и безъ того утомленнаго вчными разбоями Русскаго колосса’… Нашелъ о чемъ горевать нашъ талантливый публицистъ! Никогда никакого утомленія отъ Сибирской ноши спина Русскаго народа не ощущала и теперь не ощущаетъ. Если бы спросить о томъ Русскихъ торговцевъ (вдь ихъ также надо имть въ виду, вдь ради интересовъ своихъ торговцевъ Англія цною милліардовъ завоевываетъ себ всюду новыя мста сбыта!), такъ Русскіе торговцы только бы развели руками отъ изумленія. Если кто можетъ быть утомленъ, такъ разв Петербургскій бюрократизмъ — тоже колоссъ своего рода. Не умемъ мы еще пользоваться Сибирью, — это врно, даже до сихъ поръ и связать ее съ Россіей желзной дорогой не умудрились, но вдь это именно благодаря сему колоссу, благодаря тому, что наши финансовые и экономическіе властные политики щупаютъ больше пульсъ у Петербургско-Берлинской Еврейской биржи, чмъ у Русской промышленности и торговли, страхъ какъ боятся прослыть за варваровъ-Азіатцевъ, и вообще съ высокомрнымъ пренебреженіемъ ‘высококультурнаго человка’ относятся въ нашей далекой, невжественной Азіатской окраин. Хотя, по словамъ нашего достоуважаемаго сотрудника, ‘Англія высокопрактическая и прозорливая’ (не то что Россія!), ‘захватываетъ въ свои руки только жемчужины земли’, однако, смемъ думать, не побрезгала бы она ни Амурскимъ краемъ, ни Сибирью, — а ужъ Сверо-Американскіе Штаты и подавно. Послдніе, конечно, не прочь были бы хоть сейчасъ захватить все наше Тихоокеанское побережье, и всю область Амура, давно скалятъ на нихъ зубы, — и чего добраго, пожалуй, давно бы и проглотили эту нашу сверную ‘азіатчину’, еслибъ только въ Петербург возобладали вполн воззрнія на нее, выраженныя Е. Л. Марковымъ.
Точно также законно, естественно и неизбжно наше движеніе и въ сторону Средней Азіи. Г. Марковъ признаетъ Волгу ‘подлинно-Русскимъ рубежомъ’, но вдь чтобы стать Волг Русскою ркою, необходимо обладаніе обоими ея берегами, не только нагорнымъ, но и луговымъ. А луговая сторона кишла всякими Луговыми Черемисами, Вотяками, Башкирами… Приходилось ставить для усмиренія ихъ городки по Волг, подвигаться дале по луговой степи, — а степь эта упиралась въ Каспій, и въ Уралъ, — тотъ ‘Камень’, который изобиловалъ всякими минеральными сокровищами и на который, несомннно, наши мудрые предки смотрли какъ на драгоцннйшее достояніе своихъ потомковъ, Россіи будущаго… Что же до Каспія, то вдь владть Астраханью — значитъ владть устьями Волги впадающими въ ‘море Хвалынское’, какъ назывался у насъ въ псняхъ Каспій, значитъ — свободно пользоваться моремъ. А возможно ли было это свободное пользованіе, когда по противоположному берегу разгуливали хищники, когда рыбопромышленники и торговцы до самыхъ послднихъ временъ становились добычею Туркменъ и Хивинцевъ? Торговое значеніе богатйшаго Русскаго воднаго пути, каковымъ была Волга, требовало, чтобъ плаваніе по морю было для насъ совсмъ безопасно, чтобъ путь этотъ приводилъ въ правильному и упорядоченному сбыту… И хотя г. Марковъ и говоритъ, что ‘Петръ и Екатерина круто повернули было насъ отъ Татарина къ Нмцу, изъ Азіи въ Европу’, но авторъ забываетъ, что Петръ, пріобртая себ море на сверо-запад, дорожилъ притомъ моремъ везд и всюду, и не только не пренебрегалъ Каспійскимъ, но, напротивъ, такъ его высоко цнилъ, что и Дербентъ отвоевалъ, и даже экспедицію Бековича-Черкасскаго затялъ единственно для попытки: нельзя ли повернуть Аму-Дарью на старое русло, вмсто Аральскаго озера, въ Каспій и такимъ образомъ создать прямой водный торговый путь съ верховьевъ Волги вплоть до Индостана! Что мысль о такомъ размах торговыхъ сношеній не была праздною мечтою, это доказывается тмъ, что у Астрахани и безъ того все-какія торговыя Сношенія съ Индіей дйствительно были, но крайне затрудненныя разбоемъ кочевниковъ и всякихъ Азіатскихъ ордъ. Еще въ 1844 г. можно было видть въ этомъ город обширное заволоченное кругомъ каменное, совсмъ старое зданіе, называвшееся: ‘Индійскій дворъ’… Что же, сказать ли и про Петра Великаго то же, что говоритъ г. Марковъ выше о нашихъ длиннобородыхъ предкахъ XVI столтія, т. е, что Петръ также ‘не уразумлъ вполн жизненной необходимости своего народа’, что и въ немъ самомъ ‘жилъ еще настолько кочевникъ и Азіатецъ’, что, какъ и предки, онъ ‘словно волкъ смотрлъ только въ лсъ, привыкъ тянуть только къ Татарину, только къ Азіи!’ Чтобы владть Чернымъ моремъ и сдлать его, по завту самой исторія, Русскимъ, чего желаетъ и самъ почтенный авторъ, необходимо, повторяемъ, владть Кавказомъ, чтобъ владть Кавказомъ, т. е. перешейкомъ между Чернымъ моремъ и Каспійскимъ, и вмст съ тмъ пользоваться и устьями Волги — этой главной торговой артеріи Русскаго царства, нужно вполн обладать и самымъ этимъ Каспіемъ, нужно, кром того, держать въ извстной зависимости отъ себя Персію, единственное государство Средней Азіи (кром Китая) боле организованное, чмъ другія. Персію, въ счастію, намъ нтъ и надобности завоевывать. Только съ Ахалъ-Текинской экспедиціей и съ ея неизбжнымъ послдствіемъ — присоединеніемъ Мервскаго оазиса становится наконецъ восточный берегъ Каспійскаго моря вполн нашимъ, и обезпечивается наконецъ наша торговля съ Среднею Азіею, — этимъ естественнымъ и почти единственнымъ заграничнымъ рынкомъ для произведеній нашей промышленности кустарной, заводской и фабричной. Присоединеніе Мерва очень важно еще потому именно, что наконецъ-то дошли мы до края степи, наконецъ-то усматриваемъ, кажется, возможность въ недолгомъ времени установить себ не зыбкія, а твердыя границы въ Средней Азіи! Что же до послднихъ, то мы готовы принять мнніе ‘Московскихъ Вдомостей’ и думаемъ, что намъ не особенно трудно будетъ стать въ добрыя сосдскія отношенія съ Афганистаномъ и имть его союзникомъ, въ томъ же род, какъ и Персію, такъ какъ никакихъ завоевательныхъ вожделній относительно Афганистана мы не питаемъ. Точно такъ же никогда не мечтали и не мечтаемъ мы о завоеваніи Индіи, тмъ не мене, для насъ боле чмъ выгодно занимать позицію, благодаря которой мы можемъ заставить Англію (иначе для насъ недосягаемую) стать податливе къ нашимъ законнымъ правамъ и требованіямъ на Черномъ мор и на Балканскомъ полуостров… Въ настоящую минуту ршается важный вопросъ — разграниченія нашего съ Персіею и съ Афганистаномъ, къ участію въ которомъ, неизвстно по какому праву, допущена и Англія. Дипломатіи нашей предстоитъ теперь показать во всемъ блеск свое искусство…
И такъ, вопреки г. Маркову, ни въ одномъ шаг своего движенія и распространенія на Востокъ не подлежитъ Россія упреку, она лишь исполняла законъ необходимости, — органическій законъ своего государственнаго тлосложенія, не нарушая ничьихъ законныхъ правъ, не въ ущербу, а въ выгод занимаемыхъ ею странъ и подчиняемыхъ народовъ. Но, къ тому же, именно съ Востока формація Россіи и близится теперь въ своему завершенію, не завершена она съ Юга (т. е. со стороны Чернаго моря), не завершена и съ Запада (Русь Галицкая и Угорская)…
Но если г. Марковъ и согласится признать тотъ законъ органическаго развитія, который такъ далеко подвинулъ насъ на Востокъ, въ Азіи, то онъ, все же пожалуй, назоветъ его, какъ и теперь называетъ это движеніе — роковымъ: въ самомъ дл, всякій ростъ — дло органическое и въ этомъ смысл законное, но можно вдь вырости и до болзненнаго уродства, непомрный ростъ, въ ширину напримръ, будучи вовсе не произвольнымъ, тмъ не мене можетъ быть? нердко бываетъ условіемъ слабости. Г. Маркову уже и теперь мерещится совершенное измненіе въ положеніи Русской силы — и къ худшему. ‘Теперь у Россіи, — говоритъ онъ, — выросло своего рода неуклюжее и бездйствующее брюхо, выпирающее далеко въ глубь Азіи, требующее для своего питанія громадной затраты ея собственныхъ кровныхъ силъ и представляющее, въ случа какой-нибудь серьезной опасности, не опору намъ, не дружелюбную помощь, а самую злую, внутреннюю болячку’… ‘Для энергическихъ вншнихъ дйствій Россіи, — по мннію г. Маркова, — этотъ тяжеловсный Азіатскій вопросъ будетъ служить свинцовою гирею, нарушающею естественное равновсіе Россіи, связывающего свободу ея движеній’… ‘Какое неестественное напряженіе для Русскихъ боевыхъ силъ, — восклицаетъ дале авторъ, — хоть бы для того, чтобы изъ центра Россіи оберегать вншнія границы Заравшана или Мерва!’…
Все это говореніе, повторяемъ, по меньшей мр напрасно, и пугала, смущающія г. Маркова (а можетъ быть и многихъ вмст съ нимъ) призрачны. Вдь и Сибирь призналъ онъ лишнею тяготою, ‘повисшею за спиною и безъ того утомленнаго Русскаго колосса’, — которой тяготы сей колоссъ никогда положительно не испытывалъ! Масса Русскаго населенія въ Сибири не ропщетъ на свое пребываніе въ этомъ кра, самое слово ‘Сибирякъ’ въ предлахъ Европейской Россіи понимается въ смысл доброй аттестаціи, означая Русскаго человка бодраго и крпкаго духомъ. Это не похоже на злую болячку. Смемъ уврить г. Маркова, что и противный ему Ташкентъ въ сред торгующаго Русскаго люда, — а онъ не маловаженъ, — вполн популяренъ, да и не одинъ Ташкентъ, но и весь нашъ Средне-Азіатскій рынокъ!.. Московскіе купцы помышляютъ даже объ устройств ярмарки въ Баку, мсяца за два до начала Нижегородской, — именно для того, чтобы стать, такъ сказать, лицомъ въ лицу съ своими покупателями-Азіатцами. Нтъ сомннія, что если эта мысль приведется въ исполненіе, то послдствія ея будутъ самыя благодтельныя и для политическихъ интересовъ Россіи, а выгодами для Русской промышленности они сторицею окупятъ т расходы, которыхъ стоило намъ умиреніе и пріобртеніе Средне-Азіатскихъ степей.
Дале. Все необъятное пространство нашихъ Средне-Азіатскихъ владній въ сущности стоитъ намъ весьма умреннаго напряженія силъ, которое даже не давало себя и чувствовать въ критическія эпохи, переживаемыя Россіей. Много ли поглощаетъ у насъ войска хоть бы Сибирь — цлая треть Азіи?! Да и въ Закаспійскомъ кра войска-то всего тысячъ 40, — и это теперь… Въ Смутное время въ начал XVII вка, составила ли Сибирь и наши Заволжскія (тогда вдь т же Азіатскія, съ кочевниками и хищными племенами) владнія какую нибудь видную помху? Въ 1812 году, когда повидимому Россіи былъ поставленъ вопросъ: быть или не быть, — повисшее у насъ за плечами царство Сибирское, да разныя степныя орды съ неусмиреннымъ Кавказомъ отвлекли ли отъ театра войны нужныя намъ боевыя силы? Мы знаемъ отъ автора ‘Семейной Хроники’, что въ 1813 г. примчались на лыжахъ по снгу въ Оренбургскую губернію Сибирскіе Остяки спасать Русскаго Царя отъ Бонапарта, и ихъ повернули назадъ — разъяснивъ, что Бонапарта уже прогнали! Не доходили ли, вмст съ русскими войсками, и Калмыки (кажется съ Башкирами) вплоть до Парижа? А въ послднюю нашу войну — явились ли наши Средне-Азіатскія владнія, съ Хивой, Бухарой и еще съ неусмиренными Текинцами, ‘злою внутреннею болячкой?’ Напротивъ, именно наше положеніе въ Средней Азіи могло бы послужить намъ великою помощью въ этой войн, отвлечь вниманіе и смирить нахальныя козни Англіи, если бы только умли мы имъ воспользоваться и не деликатничали слишкомъ съ Европой!
Безъ сомннія Средне-Азіатской окраиной можно и должно управлять иначе, чмъ управляется она теперь въ наши дни, и несравненно проще, и несравненно дешевле, по примру нашихъ длиннобородыхъ предковъ (не худо, кажется, какъ мы видли, распорядившихся дломъ колонизаціи и обрусенія Приволжья и Заволжья). Великая опасность именно въ тонъ, что забываются уроки этихъ ‘длиннобородыхъ’ и что мы, пренебрегая собственнымъ историческимъ опытомъ и тми орудіями для борьбы съ азіатчиной, которыя спеціально выработала намъ исторія, стараемся и здсь подражать Европейцамъ. Но въ счастію, намъ это не вполн удается, вотъ почему, — какъ Петербургская штатская и военная бюрократія ни ухищряется европейничать, — наше обаяніе для народовъ Востока еще велико, наши отношенія въ Азіатцамъ не т, что напримръ отношенія Британіи въ Индіи, гд держится она лишь помощью штыковъ, ненавидимая туземцами и въ вчномъ опасеніи, что ее оттуда прогонятъ! Что-то не слыхать, чтобъ добровольно, сами, шли въ ней въ подданство!.. Вотъ почему, сравнительно военная охрана Средней Азіи стоитъ намъ въ сущности пустяковъ. Въ самомъ дл, разв ради Азіи, ради Востока содержимъ мы вашу громадную армію, поглощающую чуть не треть государственнаго бюджета? Ради кого эта страшная ‘растрата’ силъ, отъ которой, примнимъ здсь слова г. Маркова, пора было бы по истин отдохнутъ? Ради именно Западной Европы съ ея ‘тонкимъ общежитіемъ’. Не Азія, а вчно враждебный намъ Западъ не даетъ успокоиться утомленному Русскому колоссу!
Если мы сочли нужнымъ возразить почтенному нашему сотруднику, то лишь именно изъ опасенія, чтобъ его точка зрнія на нашу восточную окраину и его пренебреженіе къ ней не пришлись слишкомъ по вкусу нашему Петербургскому европеизму. Тамъ вообще, можетъ быть, очень били бы склонны многіе — пооблегчить дло бюрократическаго управленія Россіи нкоторымъ ея совращеніемъ и нкоторымъ ограниченіемъ сферы ея интересовъ, какъ на Восток, такъ и на Запад. Ни съ того, ни съ сего, напримръ, отказались мы отъ нашихъ Сверо-Американскихъ владній, пріобртенныхъ Русскою торговою предпріимчивостью, и обогатили имя Соединенные Штаты!.. Этого ‘длиннобородые предки XVI столтія’ конечно бы не сдлали. Но упреки, длаемые авторомъ систем современной администраціи въ Средней Азіи, повторяемъ, большею частью справедливы и подтверждаются помщенными у васъ статьями генерала Фадева. Вотъ объ этой-то систем въ сравненіи съ образцами древне-Русской системы, и о наличности еще въ Русской жизни нкоторыхъ древне-Русскихъ элементовъ, которыми совершалась въ старину Русская колонизація, мы и поговоримъ въ слдующій разъ…