ФЮСТЕЛЬ ДЕ-КУЛАНЖЪ.
ФЮСТЕЛЬ ДЕ-КУЛАНЖЪ.
Итоги и пріемы его ученой работы *).
*) Рефератъ, читанный въ засданіи моск. юридич. общества 6 ноября 1889 г.
I.
II.
III.
Павелъ Виноградовъ.
ПРИМЧАНІЯ.
ПРИМЧАНІЯ.
‘Русская Мысль’, кн.I, 1890
Фюстель де-Куланж, Виноградов Павел Гаврилович, Год: 1889
Время на прочтение: 30 минут(ы)
Въ лиц недавно умершаго Фюстель де-Куланжа Европа лишилась одного изъ крупнйшихъ своихъ историковъ. Съ тремя именами связано представительство Франціи въ современной, исторической наук: Жизнь Іисуса Ренана, Происхожденіе современной Франціи Тэна и Гражданская община древняго міра Куланжа извстны боле или мене всмъ образованнымъ людямъ. Успхъ послдней книги можетъ быть и наиболе достоинъ замчанія. Она стоитъ вдали отъ жгучихъ вопросовъ настоящаго, и, тмъ не мене, вызвала интересъ среди обширной публики и существенно повліяла на ея взгляды. Тайна успха не во вншнихъ достоинствахъ только, изящество, ясность изложенія, стройность аргументаціи сами по себ недостаточны для того, чтобы объяснить эту выходящую изъ ряда и весьма прочную популярность: преимущества формы тсно связаны въ данномъ случа съ богатствомъ содержанія.
Для того, чтобы судить объ этомъ содержаніи, нельзя, конечно, ограничиться самою видной изъ работъ Куланжа, его Cit antique. Рядомъ съ этою книгой стоятъ нсколько сочиненій, мене извстныхъ большой публик, но не мене заслужившихъ вниманіе ученаго міра. Собственно по древней исторіи изъ-подъ пера Куланжа вышла еще только одна статья — О землевладніи съ Спарт 1), за то онъ оставилъ много трудовъ по исторіи среднихъ вковъ и тсно связанной съ ними Римской имперіи: два тома Исторіи французскихъ учрежденій2), томъ этюдовъ по, отдльнымъ вопросамъ изъ только что указанной эпохи (Recherches sur quelques problè,mes d’histoire), наконецъ, цлый рядъ статей въ историческихъ, юридическихъ и литературныхъ журналахъ3),— статей, имвшихъ цлью подготовить почву для послдующихъ томовъ Исторіи учрежденій. Вс эти работы при своемъ появленіи вызывали обыкновенно ожесточенные протесты и критику, но противники всегда признавали выдающійся талантъ и обширную ученость автора. Въ постепенномъ ход обсужденія все боле выяснялось, что нашъ авторъ, во всякомъ случа, является историкомъ не въ тсномъ, а въ широкомъ смысл слова. Его изученіе прошедшаго всегда задавалось цлью не разршить т или другіе частные вопросы, а объяснить руководящіе принципы цлыхъ періодовъ человческаго развитія, при этомъ вншнія историческія событія, смна царствованій, подробности войны и дипломатіи совершенно стушевываются, все вниманіе сосредоточивается на внутреннемъ стро: врованія, нравственный складъ, право, хозяйство, учрежденія — вотъ что составляетъ содержаніе работъ Фюстель де-Куланжа. Мн кажется, что въ такой постановк дла коренится одно изъ главныхъ условій, объясняющихъ успхъ Куланжа въ обширномъ круг образованныхъ людей. Ни одному писателю не удалось въ такой степени отстранить случайное и вншнее въ историческомъ матеріал, указать съ такою силой внутреннюю связь между различными отраслями народной жизни и зависимость подробностей отъ немногочисленныхъ основныхъ идей, ни одинъ писатель не удовлетворяетъ въ такой степени потребности современнаго общества понимать исторію не какъ капризное сплетеніе разнокалиберныхъ событій, а какъ проявленіе строгой внутренней необходимости. Остается разсмотрть, насколько выдерживаютъ научную критику эти интересныя построенія.
Полнота оцнки требовала бы, конечно, какъ изложенія главныхъ результатовъ, такъ и критики каждаго отдльнаго изъ нихъ. Разршеніе подобной задачи, однако, едва ли возможно даже въ предлахъ цлой книги, а не только статьи. Въ настоящей же стать я обращу вниманіе, во-первыхъ, на главнйшіе выводы, къ которымъ пришелъ нашъ авторъ въ своей многолтней работ, во-вторыхъ, на взгляды, высказанные имъ относительно пріемовъ изученія, и, въ-третьихъ, на практическое примненіе, которое самъ Куланжъ длалъ изъ намченныхъ имъ методическихъ взглядовъ. Критика общихъ пріемовъ косвенно установитъ точки зрнія на самые результаты.
О Гражданской общин древняго міра даже какъ то неловко говорить. Всмъ извстно, что книга эта задается цлью выяснить основанія, поражающихъ насъ противорчій между античнымъ и современнымъ міросозерцаніями. Помимо разницъ въ племенномъ состав, вншнемъ стро государства, въ количеств и направленіи знаній, въ формахъ хозяйственной дятельности, чувствуется какое то коренное различіе въ пониманіи всхъ отношеній. Ни одно изъ условій, на которыя обыкновенно указываютъ, не даетъ достаточнаго объясненія. Ограниченіе государства городскою областью, рабство — факты, конечно, важные, но не достаточно общіе. Глубже захватываетъ противорчіе между разъединеніемъ религіозной и политической жизни въ новомъ мір и единствомъ обихъ этихъ сферъ въ древнемъ. Это характерное античное сліяніе религіи и политики осуществляется въ непосредственной теократіи культа предковъ, изъ котораго вытекаютъ отдльныя положенія какъ сакральнаго, такъ и гражданскаго права, отсюда замкнутость родоваго союза, члены котораго объединены культомъ и рзко противуполагаются всмъ тмъ, кто не пріобщенъ къ культу, отсюда федеративный характеръ государства, которое является формой производной, искусственной, долгое время второстепенной сравнительно съ родовымъ, богослужебнымъ союзомъ, отсюда пониманіе международныхъ отношеній, какъ борьбы и соглашенія боговъ — родоначальниковъ и покровителей, отсюда сословная противуположность между патриціями или эвпатридами, обладающими культомъ, съ одной стороны, плебеями или демотами, обдленными въ религіозномъ отношеніи,— съ другой, отсюда право землевладнія и наслдованія, подчиняющее отдльное лицо интересамъ родоваго союза, закрпленнымъ культомъ: не первоначальный коммунизмъ или соціализмъ сказывается въ этихъ ограниченіяхъ личнаго права, а единственно вліяніе родовой теократіи. Въ общемъ вс отношенія проникаются религіозною санкціей, безъ которой они теряютъ смыслъ и жизненность.
Отъ характеристики античныхъ началъ Куланжъ прямо перешелъ къ зачаткамъ новой цивилизаціи во Франціи. Несмотря на рзкую противуположность въ результатахъ, одна форма смнялась другою чрезвычайно постепенно. Ничто не можетъ быть неправильне, чмъ представленіе о какомъ-то переворот, оторвавшемъ средневковый міръ отъ древняго. Древній міръ, въ лиц Римской имперіи, не умеръ въ конц V вка, потому что не умиралъ до этого времени. Обычныя разсужденія объ упадк Римской имперіи, о развращающемъ деспотизм ея, знаменующемъ отсутствіе живыхъ силъ и водвореніе механической дисциплины, не находятъ подтвержденія въ источникахъ. Извстные взгляды составились въ этомъ направленіи отчасти вслдствіе неосмотрительнаго изученія сатириковъ и моралистовъ, которые бичуютъ пороки высшихъ классовъ и населенія города Рима. Провинціи, т.-е. главная масса имперіи, были здоровы и нравственны. Въ частности, он были благодарны императорскому строю, который далъ имъ благодянія мира, твердой власти, юридическаго порядка и искусной администраціи. Борьба имперіи съ христіанствомъ внесла раздоръ и несчастіе въ это общество, но она окончилась въ IV в. и, во всякомъ случа, не затронула главныхъ устоевъ римскаго строя, который оставался живымъ и сильнымъ во всхъ своихъ главныхъ частяхъ въ тотъ моментъ, когда въ него проникли новые народы германскаго племени. Легенда о паденіи Римской имперіи должна быть вычеркнута изъ исторіи 4).
Новые народы, тупые умственно, грубые, слабые своею разрозненностью, не въ состояніи были мриться съ искусною и могущественною организаціей Рима, и они никогда не завоевывали его. То, что носитъ названіе переселенія народовъ, есть только поглощеніе новыхъ племенныхъ элементовъ римскимъ міромъ. Составъ, конечно, измняется, хотя и не такъ значительно, какъ обыкновенно думаютъ. Происходятъ крупные безпорядки въ политической области, единство управленія разрушается, падаетъ правительственная техника, но не можетъ быть рчи о замн стараго новыми началами. Варвары не имли положительныхъ началъ, которыя могли бы вступить въ борьбу съ великими силами древности, объединившимися въ цивилизацію Римской имперіи. Нельзя противуполагать ихъ свободы римскому деспотизму. Римскій деспотизмъ былъ, во всякомъ случа, законно и ясно выраженною политическою организаціей, а свобода германцевъ, которую нкоторые ученые хотли возвести на степень принципа индивидуальной свободы вообще, была совершенно отрицательнымъ свойствомъ, сводилась на отсутствіе учрежденій, господствующихъ надъ личнымъ произволомъ, и законовъ, стснявшихъ своеволіе, на неумнье повиноваться даже немногимъ сколько-нибудь признаннымъ авторитетамъ, на слабость всякой власти. Нельзя сказать, была ли республика или монархія у германцевъ. Въ нашемъ смысл, не было ни того, ни другого,— власть предводителя и власть вча и совмщались, и противу полагались, и переходили одна въ другую5). Еще мене принадлежала германцамъ организація суда на начал коллегіальности и народнаго участія. Источники римской эпохи показываютъ, что судятъ старйшины, источники эпохи, послдовавшей за переселеніемъ, свидтельствуютъ о всемогуществ единичнаго областнаго судьи — графа у франковъ 6).
Всего боле говорилось въ наук о сельской общин, какъ объ организаціи, внесенной въ римскій міръ германцами. Этому учрежденію приписывали какъ совершенно общее значеніе, такъ и спеціальное. Его находили въ различныхъ формахъ у разныхъ, чуть ли не у всхъ народовъ: и у грековъ, и у кельтовъ, и у славянъ, и у германцевъ, и у римлянъ въ архаическую эпоху, и у всевозможныхъ дикихъ и цивилизованныхъ племенъ съ мене громкими именами. Въ частности доказывали, что индивидуальное право собственности, выработанное Римомъ, было оттснено въ средніе вка общиннымъ союзомъ, господствовавшимъ въ земельномъ прав германцевъ. Отсюда будто бы пошли порядки средневковаго владнія, столь отличнаго отъ римскаго, главное — отличнаго въ томъ, что оно подчиняетъ право пользованія отдльнаго лица высшему dominium общины и вытекающимъ изъ него хозяйственнымъ и юридическимъ распорядкамъ. Ученія эти ложны во всхъ отношеніяхъ. Какъ только у германцевъ прекращаются передвиженія, какъ только наступаетъ осдлость, земледліе и землевладніе, такъ у нихъ устанавливается право собственности отдльнаго хозяина на землю. Есть слды того, что первоначальными собственниками были родовые старшины, но общинный союзъ нигд не проявляетъ своего дйствія и уже во время Тацита земля находится въ рукахъ отдльныхъ семей. Знакомство съ римскимъ правомъ и порядками привело никакъ не къ борьб съ ними въ пользу общиннаго начала, а къ подчиненію боле точной классификаціи, терминологіи и опредленію отношеній.
Вообще не можетъ быть рчи о естественномъ происхожденіи самостоятельнаго права общиннаго землевладнія. Исторія знаетъ два порядка построенія общества и связанной съ нимъ земельной собственности. Кочевые и бродячіе народы дйствительно не знаютъ частной собственности на землю, но они не знаютъ и общинной собственности въ юридическомъ и точномъ смысл слова. У народовъ осдлыхъ земледліе является приложеніемъ въ земл труда отдльнаго лица и небольшихъ семейныхъ группъ и потому земельная собственность конструируется на начал личности или семейности. Позднйшія, извстныя намъ въ средневковомъ быту и подобныя имъ формы развиваются на почв никакъ не собственности, а зависимаго владнія. Ограниченіе правъ отдльнаго хозяина, соединеніе нсколькихъ хозяевъ въ группы вытекаетъ при этомъ не изъ самостоятельнаго существованія общиннаго союза, а изъ подчиненія и лица, и земли высшему праву и власти дйствительнаго собственника. Это результаты организаціи рабскаго или крпостнаго пользованія и связанныхъ съ нимъ повинностей 7).
Истинное пониманіе средневковой жизни, а вмст образованія устоевъ всего совремеднаго строя — невозможно, если искать руководящей нити въ неопредленныхъ привычкахъ и невыработанныхъ учрежденіяхъ Германіи. Вліянія этого элемента отрицать нельзя, но оно второстепенное. Активное, опредляющее начало этой эпохи — начало римское, и не только въ области религіи и церкви, гд оно всми признается, но не мене того въ области государства, матеріальныхъ интересовъ и соціальнаго строя, гд хотятъ во что бы то ни стало выдвинуть вліяніе новой расы. Исторія новыхъ народовъ Запада начинается не съ переселенія германцевъ, не съ такъ называемаго завоеванія, а съ перевода отъ разрушенія городскихъ республикъ къ государственной систем Римской имперіи. Первые вка нашей эры во всхъ отношеніяхъ могутъ быть названы первыми вками новой цивилизаціи. Зарождается и распространяется христіанство, зарождается и крпнетъ политическая власть, которая сдлалась источникомъ и образцомъ всякой политической власти на долгое время,— остатками ея живутъ короли въ возникшихъ на развалинахъ имперіи варварскихъ государствахъ и остатковъ этихъ достаточно, чтобы послужить основаніемъ для неограниченной монархіи.
Весь политическій строй меровингскаго государства объясняется господствомъ монархическаго принципа и наслдія Рима. Нтъ никакихъ слдовъ правъ народныхъ въ законодательной или правительственной областяхъ. Тацитово вче исчезло вмст съ переходомъ племенъ на римскую почву, неясныя преданія объ участіи народа въ составленіи ‘Правдъ’ не могутъ перевсить совершенно опредленныхъ указаній на законодательное полновластіе королей. Центральное управленіе связано съ дворцомъ (palatium), который слагается еще въ римское время. Въ области всемогущъ графъ, который получаетъ свои полномочія исключительно отъ короля. Большая часть ученыхъ признаетъ, что судъ меровингскаго общества былъ народный, причемъ мннія расходятся только въ томъ отношеніи, что одни признаютъ широкое участіе въ немъ свободныхъ франковъ, а другіе сводятъ его къ организаціи выборнаго засдательства рахимбурговъ. Фюстель деКуланжъ, напротивъ, настаиваетъ на томъ, что судъ былъ единоличный — судъ короля и графа, какъ его намстника, а роль рахимбурговъ была совершенно вспомогательная, избирались они графомъ для помощи и заняли просто мсто римскихъ ассесоровъ. Въ соціальномъ отношеніи опредляющая родъ римскаго элемента замтна не мене, нежели въ политическомъ. Уже имперія послднихъ вковъ скрывала подъ формами абсолютной монархіи господство могущественной землевладльческой аристократіи. Масса населенія находится отъ нея въ зависимости на различныхъ началахъ. Къ ней тянутъ рабы, вольноотпущенные, обязанные услугами и сдерживаемые патронатомъ, свободные, попавшіе въ зависимость по земл. Само государство признаетъ оффиціально эту новую сложившуюся въ немъ силу, обращаясь къ крупному землевладнію для организаціи важнйшихъ повинностей. Распредленіе военной и податной тягости, которое первоначально было дломъ городскихъ обществъ, попало, такимъ образомъ, въ руки землевладльцевъ 8). Нтъ надобности въ особыхъ усиліяхъ воображенія, чтобы увидать, что римская аристократія IV и V вв. представляетъ уже зачатки господствующаго землевладльческаго сословія феодальной эпохи. Точно также въ римскихъ порядкахъ приходится искать объясненія для крпостнаго быта среднихъ вковъ. Римскій колонатъ, который незамтно развивается изъ задолженія свободныхъ, съ одной стороны, закрпленія временнаго, прекарнаго занятія — съ другой, перемщенія рабовъ на самостоятельную обработку мелкихъ участковъ земли — съ третьей,— римскій колонатъ является первообразомъ послдующихъ крестьянскихъ отношеній, открывшихъ міровую эру средневковаго крпостничества и замнившихъ античное рабство. Въ общемъ, именно римская культура создаетъ главный аграрный и соціальный фактъ западно-европейскаго общественнаго строя — союзъ между крупною собственностью и мелкою культурой. Имніе имперской и средневковой эпохи составлено изъ двухъ, взаимно обусловливающихъ и уравновшивающихъ другъ друга частей — барскаго центра и зависимыхъ крестьянскихъ хозяйствъ, питающихъ центръ своею работой и оброками. Вс явленія, которыя современные изслдователи школы Маурера пытались конструировать изъ принципа свободной общины, отлично объясняются до мелочей именно вліяніемъ римскаго крупнаго землевладнія и его распорядковъ. Разверстка надловъ, общественные выгоны, пользованіе лсомъ, распредленіе повинностей,— все это вытекаетъ изъ хозяйственнаго и соціальнаго устройства римскаго имнія 9).
Отдльныя научныя положенія Фюстель де-Куланжа смыкаются въ тсныя группы и проникнуты нсколькими основными идеями, которымъ подчинено все остальное. Родовой культъ, опредляющее вліяніе римской культуры, безсиліе германскаго племени — вотъ капитальныя стропила зданія, къ нимъ примыкаютъ и отъ нихъ расходятся вс второстепенные выводы, хотя каждый изъ этихъ выводовъ опирается на факты и цитаты изъ источниковъ. Того, кто прочелъ хоть одну страницу Фюстель де-Куланжа, поражаетъ тонкость наблюденія надъ отдльными данными и остроумное толкованіе отдльныхъ свидтельствъ, тотъ, кто знакомъ съ цлыми книгами нашего автора, наврное, оцнитъ стройность цлаго, гармоническое соединеніе частей. Если цлое, дйствительно, выростаетъ въ такой правильности и гармоніи въ силу присущихъ фактамъ взаимныхъ отношеній, безъ искусственнаго прилаживанія въ систему условій разнородныхъ и противорчивыхъ, то надо будетъ признать, что работа Фюстель де-Куланжа представляетъ образецъ исторической комбинаціи, какъ бы создающей литературный организмъ въ соотвтствіе давно исчезнувшей дйствительной организаціи. Если такъ, то особенно важно разсмотрть, какими общими условіями, помимо индивидуальнаго таланта, объясняется блестящій результатъ. Если не такъ, если формальная красота построенія зависитъ не отъ естественныхъ отношеній между самыми предметами, а отъ обманчивой и насильственной группировки, поучительно опредлить, въ чемъ заключается и какъ достигается иллюзія, какія вліянія исказили научные результаты. Конечно, какъ я уже сказалъ, вполн прочное основаніе для сужденія можетъ дать только обстоятельный разборъ частностей аргументаціи по всмъ или, по крайней мр, по главнымъ пунктамъ изложенія. Но даже, если не ставить себ такой задачи, разршимой только при большомъ количеств времени, многое выясняется, если, въ общемъ, удастся опредлить и подвергнуть оцнк особенности самыхъ пріемовъ изслдованія, методическую его сторону.
Задача наша была бы проста, еслибъ можно было въ данномъ случа воспользоваться безъ оговорокъ и сомнній собственными заявленіями автора. Фюстель де-Куланжъ не одинъ разъ высказывается по этому поводу, уже въ первыхъ его книгахъ у него характерны нкоторые намеки, а въ послднихъ его работахъ на каждомъ шагу, и въ текст, и въ примчаніяхъ, онъ разъясняетъ свое отношеніе къ исторіи вообще, къ источникамъ, къ пріемамъ работы. Противорчія между его выводами и главными положеніями другихъ ученыхъ весьма замтны. Протесты и критика со стороны этихъ ученыхъ заставляли Куланжа все боле и боле сознательно относиться къ условіямъ и причинамъ раскола, искать оправданія своимъ особенностямъ. Бда въ томъ, что его методологическая profession de foi и слагалась, и высказывалась подъ вліяніемъ крайняго раздраженія Въ обличеніяхъ нашего автора сказывается не просто полемическій задоръ и не наивное самомнніе, а какъ бы оскорбленное нравственное чувство человка, гонимаго за то, что онъ указалъ истинный путь. Онъ глубоко убжденъ, что между нимъ и его противниками лежитъ цлая пропасть, что они держатся совершенно иныхъ и совершенно неправильныхъ взглядовъ на характеръ и цли исторической работы. Къ чему же, по его мннію, сводится эта разница?
Въ нсколькихъ пунктахъ отмчаетъ онъ эту разницу, и между всми этими пунктами есть внутреннее сродство.
1) Современные ученые злоупотребляютъ синтезомъ въ исторіи, тогда какъ дорогу къ синтезу пролегаетъ анализъ. На нсколько дней синтетическаго изученія должны приходиться годы анализа, нсколькимъ страницамъ синтетическаго изложенія должны соотвтствовать томы аналитическихъ. изысканій 10). Это требованіе означаетъ, что, прежде чмъ давать картину извстнаго общества въ его совокупности и опредлять ходъ развитія въ его послдовательности, прежде чмъ говорить, какъ будто нтъ пробловъ и вс отдльные факты установлены, прежде чмъ судить о сложныхъ комбинаціяхъ,— необходимо разсмотрть наличный матеріалъ, отмтить его несовершенства, пополнить ихъ на основаніи косвенныхъ указаній, въ самомъ матеріал находящихся, разсмотрть отдльно каждое учрежденіе, каждое крупное событіе и уже затмъ переходить къ вопросу о цломъ, о связи его частей, обусловленности его состояній. Примръ злоупотребленія синтетическимъ пріемомъ представляетъ обычное изученіе римской имперіи. Общую характеристику періода поспшили установить ране изученія его подробностей. Соображеніе, что этотъ періодъ, отдляющій античную цивилизацію отъ средневковой, есть періодъ упадка для первой, общая характеристика предполагаемаго нравственнаго безобразія римскаго общества не научно перемшиваются съ частными фактами и наблюденіями. Если бы шли отъ непредубжденнаго изученія фактовъ къ общимъ выводамъ, то увидали бы, что ни упадка, ни особенной безнравственности не было, что Римская имперія есть одна изъ плодотворнйшихъ эпохъ человческаго развитія 11).
2) Такъ какъ современные ученые не различаютъ строго между синтетическою и аналитической работой, то постоянно случается, что они вставляютъ въ свое изложеніе необоснованные на матеріал собственные предположенія, понятія, принципы, а затмъ оперируютъ этими вставками, какъ бы забывая объ ихъ происхожденіи, длая видъ, что вставки эти одного характера и достоинства съ подлинными фактами, завренными въ свидтельствахъ. Единственнымъ опорнымъ пунктомъ для историка должны служить тексты, и только тексты. Если бы всякую теорію старались свести на тексты и не перемшивали бы ихъ съ привнесенными предположеніями, то не возникло бы, напримръ, ученія о германскомъ завоеваніи и его глубокихъ послдствіяхъ, въ политическомъ и соціальномъ быту. Ниспроверженіе римской, военной силы, неравенство гражданское между побдителями и побжденными, глубокій раздоръ между ними, раздлъ завоеванныхъ земель и т. п.,— все это недоказанныя предположенія, которыя внесены въ науку, хотя ихъ нтъ въ научномъ матеріал 12).
3) Самое пользованіе текстами должно подчиняться правиламъ, чтобы быть плодотворнымъ. Прежде чмъ приводить фразу изъ источника, надо установить ея смыслъ въ контекст, въ общей связи, откуда она берется, отрывочная ссылка можетъ подсказать мысль совершенно противуположную той, которую имлъ въ виду сообщить свидтель13). Какъ нельзя вырвать фразу изъ контекста, такъ нельзя вырывать фактъ изъ совокупности однородныхъ фактовъ. Нельзя придавать значенія эксцентрическимъ уклоненіямъ одной грамоты, одного параграфа какой-нибудь ‘Правды’, если вся масса грамотъ, все множество параграфовъ законовъ направлены въ другую сторону 14). Дале, свидтельства и факты имютъ силу только по отношенію къ періоду, къ которому относятся: заключенія отъ позднйшаго матеріала къ древнйшимъ состояніямъ не могутъ быть допущены15). Примровъ уклоненій отъ этихъ правилъ множество. Въ отрзанныхъ отъ контекста фразахъ Цезаря и Тацита думали найти оправданіи ученію о коллективномъ владніи землею у древнихъ германцевъ. На двухъ-трехъ постановленіяхъ Салической Правды, изолированныхъ отъ другихъ источниковъ, отъ лтописей, житій, грамотъ и формулъ, построили обширную и фантастическую теорію народнаго суда у франковъ. Съ помощью перенесенія свидтельствъ о порядкахъ поздней и зависимой средневковой общины въ древнюю эпоху подкрпляется ученіе о марк, какъ основной форм германскаго землевладнія.
4) Задавшись мыслью объ изученіи, тсно привязанномъ къ тексту, если можно такъ выразиться, Куланжъ въ принцип отвергаетъ пріемъ, который обыкновенно называется юридическою конструкціей и который онъ называетъ пріемомъ логическаго построенія. Сведеніе правоваго института или даже системы къ общимъ принципамъ, изъ которыхъ можно было бы дедуцировать вс частныя правила и положенія, заполненіе случайныхъ пробловъ матеріала выводами изъ разъ установленныхъ общихъ принциповъ вызываютъ его энергическій протестъ. Исторія — наука наблюденія, а не разсужденія, смло объявляетъ онъ. Можетъ быть, современный ученый длаетъ очень логично дедукціи изъ сохранившихся фактовъ, но почемъ мы знаемъ, что люди изучаемаго времени руководствовались какъ разъ подобными соображеніями логики? Въ дйствительности на ряду съ логичнымъ живетъ противорчивое и нескладное, то, что нелпо для насъ, сплошь и рядомъ было закономъ для нашихъ предковъ. Во всемъ ряду ученыхъ, которыхъ Куланжъ избралъ своими противниками, нтъ боле для него ненавистнаго, нежели Зомъ, великій мастеръ устанавливать сбщіе, рзко очерченные принципы и на діалектической разработк ихъ строить исторію 17). Общепринятыя мннія о вергельд, о сотн, о соприсяжничеств представляютъ, по мннію Куланжа, хорошіе примры логическихъ конструкцій, которыя или опровергаются источниками, или висятъ въ воздух безъ достаточнаго оправданія.
5) Не безъ критики относится нашъ ученый къ сравнительному пріему, хотя въ данномъ случа высказывается умренне и даже признаетъ и примняетъ въ извстной степени этотъ пріемъ. Злоупотребляли имъ въ двухъ отношеніяхъ: думали, что фактъ, принесенный со стороны, можетъ замнить отсутствіе свидтельствъ изъ изучаемой среды или стать равноправнымъ основаніемъ для выводовъ, предполагали, что можно сравнивать безъ дальнйшихъ оговорокъ поверхностно изученные факты изъ исторіи самыхъ разнообразныхъ племенъ и эпохъ. Сравнительный методъ можетъ примняться съ пользою для окончательныхъ и самыхъ общихъ выводовъ, для проврки уже произведеннаго раздльнаго изученія, но никакимъ образомъ не можетъ предшествовать послднему или замнять его. Между тмъ, общинная теорія въ значительной степени развилась именно благо даря неразборчивому и верхоглядному сравненію наскоро собранныхъ фак товъ при недостаточномъ знакомств съ каждою отдльною сферой наблюденія и некритическомъ сближеніи состояній и процессовъ, взаимное отношеніе которыхъ не было предварительно установлено 18).
6) Вс эти злоупотребленія и уклоненія отъ истиннаго пути сводятся къ одной главной неправильности. Изслдователи приступали къ предмету руководствуясь субъективными, а не объективными соображеніями. Ош изучали и писали не просто ради научной истины, а въ виду различныхъ постороннихъ наук политическихъ, правовыхъ, экономическихъ теорій и идей. Этотъ субъективный методъ исказилъ французскую исторіографія внесеніемъ въ нее всякаго рода предубжденій въ угоду политическимъ партіямъ настоящаго времени. Нмцы искажали по-своему, изъ патріотическихъ побужденій, во славу германской расы 19). И т, и другіе искажали потому, что искали не истины, а пользы. Такъ возникли легенды о политической и индивидуальной свобод древней Германіи, о позорномъ и тлетворномъ деспотизм Рима, о первоначальномъ коммунизм земледльческихъ народовъ.
Таковы основы методологической критики, на которыхъ постоянно настаиваетъ Фюстель де-Куланжъ. Многое можно было бы сказать по ихъ поводу. Легко видть, что нкоторыя изъ его положеній признаются всми и не составляютъ нисколько особенности изслдованій нашего автора. Едва ли кто станетъ оспаривать мысли, что надо исходить отъ текстовъ и не выдавать предположенія за факты, что всякій ученый обязанъ относиться безпристрастно къ своему длу и по возможности не вносить въ него постороннихъ политическихъ или патріотическихъ предрасположеній, что для успшнаго примненія научнаго сравненія необходимо точное изслдованіе сравниваемыхъ объектовъ въ отдльности. Если ошибки и встрчаются въ этихъ направленіяхъ, то происходятъ он не отъ того, что правила не признаются, а потому, что въ отдльныхъ случаяхъ ученые отклоняются отъ нихъ сознательно или безсознательно. Съ другой сторону нкоторыя замчанія Куланжа бьютъ дальше цли и требуютъ нежелательныхъ стсненій. Не слдуетъ ставить діалектику вмсто исторіи, но сами простой анализъ историческихъ фактовъ требуетъ нкоторой діалектики уже хотя бы потому, что нельзя ограничиться прямымъ смысломъ случайно дошедшихъ до насъ свидтельствъ, которыя и отрывочны, и говорятъ часто не о томъ, что насъ интересуетъ и что дйствительно для насъ важно. Приходится искать косвеннаго смысла, поворачивать свидтельство не тою стороной, которою оно обращено къ намъ въ повствованіи источника. А разъ дло идетъ о такой аналитической перестановк, нельзя обойтись безъ логическихъ построеній и діалектическаго развитія положенія противуположностей и примиреній.
Слдуетъ избгать некритическаго смшенія эпохъ, но относительно древнйшихъ періодовъ позднйшее время даетъ сплошь и рядомъ самыя цнныя указанія въ форм засвшихъ въ немъ переживаній и аномалій, неладящихъ съ началами позднйшей жизни и получающихъ смыслъ только въ Связи съ прошедшимъ. Случается также, что можно свести однохарактерные факты на общую основу у разсянныхъ въ позднйшую эпоху частей одного первоначальнаго племени.
Наконецъ, нельзя не протестовать противъ слишкомъ рзкаго разграниченія между аналитическою и синтетическою работой въ исторіи. Нельзя ждать разбора всхъ частныхъ фактовъ и отдльныхъ институтовъ для установленія выводовъ. Въ двухъ отношеніяхъ синтетическій пріемъ сможетъ оказать великія услуги изученію даже ране, чмъ исчерпанъ анализъ наличныхъ данныхъ. Добытые по извстному вопросу результаты не могутъ игнорироваться при изученіи слдующаго вопроса, они войдутъ важною составною частью въ это изученіе, наравн съ прямо относящимися къ нему фактами и текстами, хотя сами являются не текстами и не первоначальными фактами, а выводами, привнесенными со стороны на основаніи увренности въ неразрывной, живой связи цлаго. И понятно, что направленіе дальнйшей работы въ значительной степени будетъ зависть отъ освщенія предмета какъ разъ со стороны добытыхъ такимъ образомъ общихъ соображеній.
Во-вторыхъ, въ исторіи боле чмъ въ какой-либо наук играютъ роль гипотезы, которыя сами по себ, конечно, не доказательны и не добыты путемъ точнаго вывода, а представляютъ предварительныя синтетическія комбинаціи, провряются он всмъ наличнымъ матеріаломъ, но вытекаютъ не изъ его всесторонняго разслдованія, а изъ общихъ соображеній, отдльныхъ наблюденій, инстинктивной или глазомрной оцнки. Такого рода гипотезы пролагаютъ путь къ величайшимъ открытіямъ даже въ области боле точныхъ наукъ. Въ исторіи, при непримнимости количественныхъ измреній и экспериментальныхъ методовъ, при отрывочности матеріала и чрезвычайной сложности задачъ, устранить такія гипотезы значило бы отказаться отъ самаго изученія. При всякой характеристик цлаго, взаимодйствій его частей, процесса какъ взаимнаго отношенія причинъ и слдствій, приходится выставлять такія предварительны^ гипотезы и сосредоточивать всю строгость методологическихъ требованій не на стсненіи этого необходимаго фазиса изученія, а на тщательной проврк предложенныхъ комбинацій наличностью имющихся въ распоряженіи данныхъ. Въ сущности, и Фюстель де-Куланжъ не избжалъ въ данномъ случа общей участи, хотя и ратуетъ такъ сильно противъ злоупотребленія синтезомъ. Замчаніе это приводитъ насъ къ наиболе существеннымъ изъ вопросовъ, возникающихъ изъ разбора методическихъ теорій нашего автора: въ какой степени самъ онъ дйствительно практикуетъ эти теоріи? Соотвтствуетъ ли его работа тмъ, во всякомъ случа, высокимъ и строгимъ требованіямъ, которыя онъ ставитъ для другихъ? Самъ онъ твердо и вполн убжденъ, что его изслдованія подвигаются исключительно путемъ объективнаго, текстуальнаго анализа. Врить на слово въ данномъ случа не приходится. Я полагаю, что разсмотрніе практическихъ пріемовъ нашего автора покажетъ намъ, какъ, съ одной стороны, онъ самъ отступаетъ иногда отъ высказанныхъ имъ положешй, какъ, съ другой, положенія эти, все-таки, остаются весьма характерными для его работы и объясняютъ многое въ его успхахъ и въ его односторонностяхъ.
Первое, что, казалось, слдовало бы ожидать отъ такого приверженца текстуальнаго изученія, какъ Фюстель де-Куланжъ, это — внимательное изслдованіе источниковъ, критика ихъ достоврности и относительной важности. Тексты текстамъ рознь! Если иметъ значеніе количественное отношеніе между свидтельствами, то еще боле важны качественныя различія. Между тмъ, Фюстель де-Куланжъ, въ общемъ, весьма мало обращаетъ вниманія на предварительную критику памятниковъ. Равнодушіе его въ этомъ отношеніи шло очень далеко. Не одинъ разъ ссылался онъ въ своихъ первыхъ работахъ на дурныя изданія, приводилъ искаженныя чтенія, пользовался завдомо подложными памятниками20). Противники научили его быть осмотрительне въ подробностяхъ, хотя онъ не былъ имъ благодаренъ за уроки. Общее же. отношеніе его къ такъ называемой критик источниковъ осталось неизмннымъ.
Правда, во II том Institutions есть глава, озаглавленная ‘les documents’ и посвященная оцнк писателей, правдъ и грамотъ, но оцнка эта весьма общая и мало сообщаетъ интереснаго: Единственная крупная критическая заслуга Куланжа состоитъ въ томъ, что онъ съ особою силой выдвинулъ значеніе лтописныхъ памятниковъ для исторіи права, въ противуположность одностороннему предпочтенію, которое изслдователи оказывали правдамъ. Но и въ этомъ случа остаются въ тни нкоторые капитальные вопросы, не разршаются несомннныя противорчія между извстіями. Различіе угла зрнія, интереса, эпохи не опредляется точно, извстія трактуются какъ однородныя и равноправныя.
Присматриваясь внимательне, можно замтить, что какъ разъ эта слабая сторона Куланжа — отсутствіе вншней критики памятниковъ — зависитъ отъ его исконной боязни субъективныхъ примсей со стороны современнаго изслдователя. Всякая предварительная критика разлагаетъ матеріалъ, устраняетъ часть его, выдвигаетъ впередъ другія и своими общими результатами поэтому предршаетъ до извстной степени дальнйшія задачи изслдованія и толкованія, Фюстель де-Куланжъ не довряетъ этой критик. Онъ спокойно говоритъ въ Cit antique о царствованіяхъ римскихъ царей, какъ будто не существуемъ работъ Нибура, Рубино, Момзена21). Какъ ни велики эти современныя имена и какъ ни вски ихъ отрицательные аргументы, вашъ авторъ предпочитаетъ ссылаться безъ дальнйшихъ оговорокъ на Тита Ливія и Діонисія Галикарнасскаго. Въ Monarchie Franque онъ настаиваетъ на прав изслдователя пользоваться подложными и искаженными грамотами и житіями, если дло идетъ не о событіяхъ, которыя важно было исказить, а о фактахъ безразличныхъ для фальсификаціи. Почва, конечно, скользкая и трудно во всхъ этихъ отношеніяхъ согласиться съ Куланжемъ, но интересно уже на первой этой ступени отмтить его стремленіе отдлаться отъ посредства современныхъ истолкователей.
Отношеніе Куланжа къ вншней критик принесло бы особенно вредные плоды, если бы его работы были историческими сочиненіями въ обычномъ смысл слова,— сочиненіями, посвященными общему разсказу о судьб народовъ и государствъ въ различныхъ ея проявленіяхъ, какъ во вншнемъ теченія событій, такъ и во внутреннемъ быт. Но Куланжъ, какъ извстно, иначе ставитъ свои цли. Его изслдованія сосредоточиваются исключительно на внутреннемъ стро. Вншнія событія затрогиваются изрдка, и только если они иллюстрируютъ внутреннія состоянія. Право, учрежденія, хозяйство и нравы — вотъ что подлежитъ изученію, а для такого изученія вопросы вншней критики дйствительно не играютъ такой первенствующей роли, какъ для изложенія перипетій общей исторіи съ ея войнами, крупными дятелями и партіями. Есть еще одно существенное ограниченіе, которому также соотвтствуетъ безразличіе Куланжа въ отношеніи критики памятниковъ. Ограниченіе это капитальное и заслуживаетъ особеннаго вниманія со стороны изучающихъ нашего автора.
Въ сущности, вся его работа статическая, а не динамическая, онъ характеризуетъ состояніе, а не процессъ. Въ Cit antique на одинъ планъ сведены черты родоваго быта и городскаго порядка, относящіяся къ весьма различнымъ эпохамъ античнаго развитія. Цль — отмтить коренные принципы, дйствовавшіе какъ въ X, такъ и въ V вк до P. X. Задача взята настолько широко, что не приходится даже различать между греческими и римскими формами. Не сравнительный, а соединительный методъ руководитъ въ данномъ случа Куланжемъ. Его пользованіе фактами какъ римской, такъ и греческой культуры такъ же мало иметъ отношенія къ сравненію, какъ характеристика общихъ свойствъ греческаго племени или греческаго города, отвлекающаяся отъ различій между дорянами и іонянами, между Аинами, Спартой, ивами и т. п. При такой широт постановки элементъ развитія отходитъ, естественно, на задній планъ, временныя комбинація стушевываются подобно мстнымъ. Тотъ же стаическій пріемъ господствуетъ въ работахъ по французскому строю, хотя работы эти прямо носятъ Названіе исторіи. Он представляютъ рядъ картинъ, рядъ слдующихъ другъ за другомъ состояній: Галлія до римскаго завоеванія, Римская имперія, германцы до переселенія, государство франковъ. Нкоторыя изъ этихъ картинъ составлены изъ мозаики, матеріалы которой собраны въ совершенно разнородныхъ эпохахъ. Общая характеристика Римской имперіи не останавливается на оттнкахъ, представляемыхъ первоначальнымъ принципатомъ и позднйшимъ христіанскимъ самодержавіемъ. Тацитъ и Сальвіанъ, надписи первыхъ вковъ и кодексъ Іустиніана стонъ рядомъ въ качеств однородныхъ источниковъ изученія. Нечего говорить, что такія общія характеристики очень опасны какъ разъ въ одномъ изъ отношеній, отмченныхъ самимъ Куланжемъ: приходится перемшивать свидтельства разныхъ временъ, относить позднйшее къ боле раннему, древнее къ послдующему. Главное, какъ это ни странно сказать, въ работахъ Фюстель де-Куланжа мы, въ сущности, почти не видимъ попытокъ опредлить причинную зависимость историческихъ колебаній. Много потрачено силъ на доказательство того, что римское населеніе было здорово въ IV и V вкахъ и что германцы были разбиты и безсильны. Ясно ли кому-либо изъ читателей, почему эти германцы, все-таки, водворились въ имперіи и разстроили ея порядки? Фюстель де-Куланжъ слдитъ иногда за развитіемъ какого-нибудь института, напр., колоната, иммунитета, но и тогда отношеніе его остается довольно одностороннимъ. Онъ отмчаетъ по источникамъ слды перваго зарожденія извстной формы, затмъ рядъ видоизмненій ея по періодамъ. Это чрезвычайно важная сторона дла и ч какъ разъ разборъ колоната въ этомъ отношеніи представляетъ обращикъ научнаго изслдованія. По вопросу, о которомъ спорили десятки ученыхъ, и, притомъ, самыхъ авторитетныхъ, Куланжу удалось сказать если не -ч послднее, то главное слово. Но и въ этомъ случа причины совершающихся видоизмненій едва затронуты. Чмъ вызванъ переходъ отъ крупной культуры къ мелкой, которая такъ существенно обусловливаетъ развитіе колоната? Какая сила выдвинула на имнія массы свободныхъ арендаторовъ, которыхъ первоначально тамъ не было? Конечно, чтобы ршить эти вопросы, необходимо уже переходить за предлы прямыхъ показаній въ текстахъ, необходимо комбинировать самостоятельные ряды наблюденій, вводить въ разсчетъ общія положенія экономическаго свойства,— однимъ словомъ, дйствовать синтезомъ. А именно этого и не хочетъ Куланжъ.
Центръ тяжести лежитъ для него въ аналитической работ, и всякій внимательный и непредубжденный читатель признаетъ, что авторъ дйствительно обнаружилъ въ этомъ отношеніи громадное дарованіе и достигъ замчательныхъ результатовъ. Толкованіе текстовъ всегда интензни, мое и остроумное, наблюденія надъ словоупотребленіемъ источниковъ, объясненія ихъ общей связи всегда заслуживаютъ вниманія. Анализъ высшаго порядка — разборъ цлыхъ институтовъ и вопросовъ — точно также отличается обыкновенно оригинальностью, тонкостью и глубиной мысля. По цлому ряду истерзанныхъ изслдователями темъ удалось обновить изученіе. Работа надъ родовымъ строемъ античнаго міра, надъ соціально-экономическими явленіями Римской имперіи, надъ судебною организаціей варваровъ, конечно, оставитъ самые глубокіе слды въ наук. И, въ то же время, всякому, изучавшему сочиненія нашего автора, извстно, сколько произвола и софизмовъ какъ разъ въ этой аналитической работ. Каждый испытывалъ, наврное, смшанное чувство удивленія и досады, наблюдая за адвокатскою ловкостью, съ которой Куланжъ устраняетъ самыя очевидныя толкованія, подрубаетъ тексты, вкладываетъ ихъ въ красивые ряды своихъ умозаключеній. Откуда это? Въ угоду чему строгій аналитикъ, поклонникъ факта и текста, прибгаетъ къ натяжкамъ, искусственно и насильственно обращается съ источниками?22). Не ради шаблоннаго проведенія равновсія между ‘хотя’ и ‘однако’ настаиваю я на этихъ чертахъ: противорчіе существенное и поучительное,— оно даетъ ключъ къ пониманію всей ученой личности Куланжа. По пословиц: ‘природа, изгнанная въ дверь, возвращается въ окно’,— синтетическое начало, противъ котораго принято столько предосторожностей, проникаетъ, въ сущности, всю работу нашего автора и подчиняетъ себ аналитическія соображенія въ гораздо большей степени, чмъ у всхъ, кто наивно или сознательно признавалъ его роль въ предварительной, а не только въ окончательной работ. Разв не давитъ идея культа предковъ на частныя толкованія и построенія Cit antique! Разв не принесены въ жертву этой иде, ради цлостности системы и гармоніи частей, и многообразіе миологическихъ вліяній, солярныхъ, этическихъ, и самостоятельныя теченія правоваго и экономическаго развитія? А сколько жертвъ въ подробностяхъ, сколько отрзанныхъ отъ контекста свидтельствъ, сколько умолчаній и насильственныхъ толкованій! Врно наблюденная и, конечно, капитальная черта становится пунктомъ кристаллизаціи именно для такой объединяющей, тиранической конструкціи, на которыя такъ горячо нападаетъ Куланжъ у юристовъ. Подобную же роль играетъ положеніе о преобладаніи римской культуры въ начал среднихъ вковъ,— только тутъ еще трудне справиться съ матеріаломъ и приходится допустить извстныя ограниченія.
Остается спросить, чмъ внушены Фюстель де-Куланжу его преобладающія идеи? Конечно, он найдены въ самыхъ источникахъ, а не просто внесены со стороны, но едва ли объясняется простою случайностью, что нашлись именно эти начала въ источникахъ, что подчинилось имъ все остальное. Процессъ образованія мнній нашего ученаго раскрытъ боле въ его средневковыхъ изслдованіяхъ, чмъ въ книг, посвященной античной цивилизаціи, и съ этой стороны лучше всего присмотрться къ нему. Фюстель де-Куланжъ стоитъ изолированно среди европейской исторической литературы, и изолированность эта сознательная. Онъ отдлился отъ собратій по ремеслу и не хочетъ примкнуть прямо ни къ какой групп и школ, потому что главнымъ стимуломъ для образованія группъ и школъ считаетъ не научныя политическія вліянія. Благодаря этимъ вліяніямъ, изученіе давно прошедшихъ временъ прониклось тенденціей и фальшью, и задачей жизни Куланжъ поставилъ именно разсяніе этой тенденціи и фальши. Первоначальное развитіе Куланжъ получилъ во время господства либеральныхъ теченій. Главные представители ихъ во французской исторіографіи, Тьери и Гизо, раскрывали въ исторіи: одинъ — глубокую противуположность классовъ, вытекающую изъ племеннаго антагонизма норманновъ и саксовъ, римлянъ и галловъ, другой — историческія основанія современныхъ, свободныхъ учрежденій, послдній клеймилъ развращающій деспотизмъ Рима, пріурочивалъ къ появленію германцевъ обновляющій принципъ индивидуальной свободы28). Куланжъ выступилъ противъ и того, и другаго, историческая живопись О. Тьери кажется ему произвольнымъ искаженіемъ данныхъ, рзкой противоположности національностей не было, борь-1 ба классовъ, которую искали въ меровингскихъ источникахъ, привнесена въ нихъ изъ современныхъ раздоровъ. Еще систематичне проводится антагонизмъ противъ взглядовъ Гизо: величіе Римской имперіи, ея здоровая нравственность, отсутствіе свободы въ нашемъ смысл у германцевъ,—: все это, въ изложеніи Куланжа, пункты капитальные и общеизвстные 24).
По мр того, какъ успхъ Куланжа возрасталъ и ученый кругозоръ расширялся, нашему ученому все боле и боле приходилось считаться съ нмецкою наукой, которою онъ сначала почти совершенно пренебрегалъ. Въ рзкой противуположности патріотическимъ увлеченіемъ нмцевъ, Куланжъ разбилъ большую часть общепринятыхъ мнній по вопросамъ о начал среднихъ вковъ. Германцы оказались ничтожнымъ, постоянно побиваемымъ племенемъ, которое ничего не внесло въ европейскую культуру, кром безпорядка, и пассивно подчинялось могучему вліянію Рима.
Загадка феодализма остановила Куланжа въ послдній періодъ его дятельности и опять онъ встртился съ злокозненнымъ, постороннимъ, субъективнымъ вліяніемъ. Ученіе о свободной сельской общин вытекаемъ въ его глазахъ изъ радикальной идеи, Руссо вложилъ ее въ умы людей и она не осталась въ предлахъ практической политики, а захватила и исказила исторію25). Мауреръ, Лавеле, Віолле, Arbis de Jubainville, вс ученые, развивавшіе ученіе о свободной общин и ея вліяніи на соціальный строй, по мннію Куланжа, служатъ сознательно или безсознательно тенденціи современнаго соціализма.
Вернемся теперь нсколько назадъ и посмотримъ, что доказываетъ Cit antique? Не есть ли эта книга въ своемъ род протестъ про, типъ республиканской легенды, которая играла такую существенную роль, въ исторіи европейскаго либерализма и радикализма? Esprit classique, въ, которомъ Тэнъ видитъ одинъ изъ элементовъ революціоннаго духа, коренится какъ разъ въ непосредственномъ сближеніи между движеніями на, стоящаго и предполагаемыми формами классическаго міра, съ его республикой, идеей гражданства, вчемъ, законодательнымъ воздйствіемъ государства на гражданъ. Не въ этихъ фактахъ дло,— говоритъ Фюстель де-Куланжъ.— Вс эти понятія и институты сами по себ не похожи на то, что существуетъ и предлагается современностью. Между новымъ временемъ и древностью лежитъ пропасть, потому что вс политическіе и правовые институты древности были проникнуты своеобразнымъ религіознымъ началомъ, теперь безслдно исчезнувшимъ26).
И такъ, противъ всякаго рода тенденціозности борется нашъ ученый, но его контръ-тенденція, вдь, тоже видъ тенденціи и, какъ оказывается, одинъ изъ очень опасныхъ.
Надо прибавить, однако, что направленіе Фюстель де-Куланжа не просто-критическое. Черезъ вс его попытки разбить предвзятыя идеи и пристрастныя теоріи проходитъ одна общая и положительная мысль — о своеобразности историческаго момента. Каждая эпоха иметъ свои самостоятельныя цли и характеризуется особенностями, которыя не допускаютъ простаго перенесенія ея началъ въ другую среду или, наоборотъ, сужденія о ней по началамъ другой среды. Цль исторіи не въ томъ, чтобы обезличить многообразныя политическія и культурныя формы, а какъ разъ въ томъ, чтобы указать основанія для ихъ отличій. Фюстель де-Куланжу особенно дороги т случаи, въ которыхъ рзко высказывается разница пониманія однихъ и тхъ же отношеній различными эпохами, онъ особенно подчеркиваетъ въ древнемъ или средневковомъ быту факты, по-нашему, нелпые 27). Все дло въ томъ, что мы не имемъ права судить ‘по-нашему’, а должны перенестись въ пониманіе той эпохи, о которой судимъ. Только при такомъ усиліи изученія раскрывается смыслъ древней идеи гражданства, древней организаціи брака, родовой собственности, преклоненія, передъ императорскою властью, доходившаго до обожанія ея носителя, сословныхъ учрежденій среднихъ вковъ и т. п.
При разбор отдльныхъ положеній легко показать, насколько преувеличенной является идея, которой служитъ нашъ авторъ. Своеобразность историческаго момента совершенно закрываетъ для него общечеловческое однообразіе въ исторіи, но въ этомъ главномъ факт, какъ и въ отдльныхъ выводахъ, преувеличенія Куланжа только ограничиваютъ, но никакъ не уничтожаютъ его заслугу. По своей натур онъ былъ не способенъ спокойно и безразлично относиться къ занимавшимъ его научнымъ задачамъ. Страстное увлеченіе идеей вызывало его на борьбу и односторонность. Если ему не удалось поэтому создать уравновшенныхъ теорій, которыя каждому явленію отдавали бы должную оцнку и мсто, то въ общемъ развитіи науки его крайніе взгляды оказали весьма существенное вліяніе. Его мысль освятила прошедшее только въ извстныхъ пунктахъ, но на эти пункты она бросила яркій и сосредоточенный свтъ. Задача противниковъ и преемниковъ будетъ заключаться въ расширеніи области наблюденій, въ указаніи ряда условій, оставшихся для Куланжа во тьм, но то, что онъ видлъ, то показалъ съ полною силой. Не трудно выяснить, что античная религія развивалась подъ вліяніемъ не только культа предковъ, но и другихъ культовъ, что античная политика сводится на гораздо боле разнообразные элементы, чмъ т, которые указаны въ Cit antique, и, все-таки, для характеристики родоваго союза и его вліянія въ древности книга Куланжа остается классической. Не трудно замтить, что сознательно или безсознательно Фюстель де-Куланжъ присоединился въ средневковой исторіи къ такъ называемымъ романистамъ и что все направленіе этого рода весьма односторонне представляетъ возникновеніе западно-европейской цивилизаціи, и, все-таки, каждый, желающій дать себ отчетъ о томъ, какъ усвоивалось и перерабатывалось наслдіе Рима новыми поколніями германо-римской Европы, ни у кого не найдетъ боле драгоцнныхъ указаній, нежели у Фюстель де-Куланжа.
1) Comptes rendus des sances de l’Acadmie des Sciences morales et politiques, 1879—1880.
2) Надняхъ вышелъ посмертный, третій томъ, посвященный землевладнію эпохи Меровинговъ.
3) Я упомяну о главнйшихъ при изложеніи результатовъ, къ которымъ пришелъ Фюстель де-Куланжъ, по отдльнымъ вопросамъ. Здсь обращу вниманіе только на статьи, посвященныя образованію феодализма. Главная — по вопросу объ иммунитет въ Revue historique, XXII и XXIII. Этюды, помщенные въ Revue des Deux Mondes за 1878 г., представляютъ первые наброски, которымъ нельзя придавать значенія.
4) Обо всемъ этомъ трактуетъ отдлъ подъ заглавіемъ: ‘La monarchie romaine’, въ первомъ том Исторіи французскихъ учрежденій.
5) Institutions politiques de la France, I, livre III: l’invasion germanique.
6) ‘Recherches sur quelques problè,mes d’histoire, de l’organisation judiciaire’. Institutions politiques, II, chap. 13.
7) ‘Recherches etc., du rgime des terres en Germanie, de la marche germanique. Le problè,me des origines de la proprit fonciè,re’ въ Revue des questions historiques, 90 livraison (1 avril 1889). Etude sur le titre de la loi Salique de migrantibus, въ Revue gnrale de droit, 1886, pp. 5 и ci. Относящіеся сюда, взгляды Фюстель де-Куланжа вызвали не одно возраженіе. См.: М. Ковалевскій, въ Юридическомъ Встники, 1886, No 4, И. Бляевъ, тамъ же, 1887, No 8, К. Lamprecht, въ Moyen Age, 1889, juin. Ср. D’Arbois de Jubainville, ‘La proprit fonciè,re en Gaule въ Comptes rendus de l’Acadmie des inscriptions et belles lettres, juin 1887.
8) La monarchie franque (II томъ Institutions). Для критики положеній Куланжа по этимъ вопросамъ полезно обратиться къ только что вышедшему сочиненію, Поля Віолле: Histoire des institutions politiques et administratives de la France, I, livre III.
9) ‘Recherches sur quelques problè,mes, le colonat romain’. Статьи ‘Le domaine rural chez les romains’ въ Revue des Deux Mondes за 1886 годъ. Въ нашей литератур сочувственное изложеніе и разборъ этюда о колонат въ статьяхъ И. Гревса въ журнал Министерства Народнаго Просвщенія, ноябрь и декабрь 1886 г.
10) Institutions politiques, 1,4: L’histoire n’est pas une science facile, l’objet qu’elle tudie est infiniment complexe, une socit humaine est un corps dont on ne peut saisir l’harmonie et l’unit qu’ la condition d’avoir examin successivement et de trè,sprè,s chacun des organes qui le composent et qui en font la vie. Une longue et scrupuleuse observation du dtail est donc la seule voie qui puisse conduire quelque vue d’ensemble. Pour un jour de synthè,se il faut des annes d’analise.— Recherches etc., prface: En histoire, au moins autant qu’en toute autre science, on n’arrive quelque synthè,se qu’ force d’analyse. Mais le travail est plus long pour le rgime fodal qu’il n’tait pour les anciences cits. Celles-si taient des organismes relativement simples o tous les lments une certaine poque avaient concord. La ralit s’у montrait aisment, la seule conditition qn’on ne transportt pas dans ces vieux ges nos ides modernes. Quand j’eus tudi sparment une trentaine d’institutions, il arriva que ces trente tudes d’analyse, mises bout bout, avaient un lien visible, je n’eus qu’ rduire chacune d’elles la forme la plus brè,ve et le livre se trouva fait. Il n’en serait dj plus de mme pour l’empire romain qui fut, sous une apparence d’unit qui af fait illusion quelques historiens, l’une des socits les plus diverses qui aient exist. Cp. 359.
11) Revue des Deux Mondes. Tome 77 (1886), p. 867. Faut-il croire les documents? Ils nous disent que les femmes taient chastes et les hommes ordinairement honntes. Je ne sais pas o les historiens modernes ont trouv que ces gnrations taient entiè,rement corrompues et fonciè,rement vicieuses. Il s’у est trouv des hommes vicieux, et les sennonnaires ne sont pas gns pour le dire en leur langage. Maisque la socit fut tout entiè,re corrompue, c’est ce que dementent toutes ces lettres crites au jour le jour et qui racontent la vie et les moeurs du temps.— Institutions. I, p. 311. Il est facile de rpter que les moeurs taient corrompues dans l’empire romain, il est moins facile de trouver dans les documents la preuve de cette corruption. Quelques satires et quelques pigrammes ne dmontrent rien. H serait aussi contraire la bonne mthode historique de juger cette poque sur deux ou trois fantaisies littraires que de juger la socit athnienne d’aprè,s les comdies d’Aristophane ou notre siè,cle d’aprè,s nos romans.
12) Monarchie franque, p. 30,— L’historien doit tre en tat de dire en toute sret, non seulement quelles choses sont dans les textes, mais encore quelles choses n’у sont pas, et c’est surtout cette seconde obligation qui le force avoir tout tudi. Nous recentrerons dans le cours de ces tudes plusieurs opinions modernes qui ne s’appuient pas sur les documents, nous devons tre en tat d’affirmer qu’elles ne sont conformes aucun texte, et pour cette raison nous ne nous croirons pas le droit d’у adhrer. Cp. 808.
13) Revue des questions historiques. 90 livraison, p. 358. Maurer а commis l cette inadvertance qui consiste isoler deux mots d’une phrase au lieu de lire la phrase entiè,re.
14) Ib., p. 367. Au moins aurait-il t loyal d’avertir les recteurs que les actes qu’il citait n’è,taient qu’une impercetible minorit—dix-huit ou vingt sur environ dix mille. Les lecteur? n’ont pas toujours tes recuè,ils sans l main et ce qui leur manque encore plus, c’est la pense mme de vrifier. Si vous leur prsentez vingt textes, ils croiront tout de suite que ce sont l tous les textes qu’on а. Il fallait les prvenir qu’il existe dix mille autres actes, qui soiit de mme nature, qui ont t crits dans le mme temps, qui sont rdigs d’aprè,s les mmes formules, il fallait leur avouer que ces dix mille actes disent exactement le contraire de ces vingt que vous allez citer: il ne fallait pas les laissez ignorer que ces milliers de donations, de testaments, de ventes ou d’changes de terres sont la dmonstration irrfutable d’un rgime de proprit prive. Ft c’est alors seulement qu’on pouvait leur dire qu’il s’у trouve peut-tre dix-huit ou vingt actes dans lesquels ou croit voir quelque indice de communaut. Maurer n’а pas fait cet aveu, ses disciples, en Allemagne et en France,se sont gards de le faire. Tous invoquent imperturblement ces recueils de Traditiones, comme si ces quinze gros recueils n’taient pas la rfutation crasante de leur systè,me.
15) Ibid., p. 438. U se gardera de prsenter des faits relativement modernes pour prouver une institution antique et soi-disant primordiale, comme on а fait pour le mark germanique, pour File de Java et pour le mir russe.
16) Monarchie franque, p. 278. Tout cela est peu prè,s conforme la logique absolue. Mais l’histoire n’est pas une science de raisonnement, elle est une science de faits. Il n’importe pas de savoir si les Francs ont d tre exemts d’impts, mais s’ils l’ont t. Or cela ne peut se tirer que de l’observation des documents. Cp. 194, t09. Revue des questions, p. 405. Ici М-r Viollet laisse voir trop naivement sa mthode. Puur lui, l’histoirien qui aperoit un fait ou une institution, doit deviner un autre fait ou une autre institution, pour peu qu’il у ait quelque analogie apparente, par l, la logique supple aux textes, et l’esprit peut btir tous les systè,mes qu’il veut. Je n’ai pas tant de hardiesse, je ne vois pas dans l’histoire ce que je veux у voir, mais seulement ce qui y est. Je me garde bien d’у ajouter ce que je n’у vois pas… L’histoire n’est pas une science de raisonnement, elle est une science d’observation.
17) Monarchie franque, p. 411. Nous n’avons pas citer ici l’ouvrage de Sohm sur La procdure de la Loi sali que, puisque l’auteur prtend у dcrire un tat de choses anterieur la naissance de l’tat Franc. Ce n’est pas ici le lieu de discuter ce livre trè,s ingnieux et trè,s systmatique, mais ou tout est vrifier.
18) Revue des questions, p. 425. Il faut d’ailleurs s’entendre snr ce que c’est que la mthode comparative. Je vois que depuis une quinzaine d’annes il s’est fait sur elle un trange malentendu. Quelques-uns ont dit et profess que rapprocher quelques faits et n’ importe quels faits c’est faire de la mthode comparative… La mthode comparative ne consiste pas chercher chez quinze peuples divers quinze petite faits qui, interprts d’une, certaine faon, concourent faire un systè,me, elle consiste , tudier plusieurs peuples dans leur droit, dans leurs ides, dans tous leurs faits sociaux, el dgager ce qu’ils ont de commun, ce qu’ils ont de diffrent. Je crains fort que cette mthode comparative, lorsqu’elle sera serieusement pratique, ne donne sur le sujet qui nous occupe des rsultats fort diffrents de ceux que MM. Viollet et de Laveleye ont cru pouvoir dduire de la mthode comparative telle qu’ils l’ont entendue.
19) Monarchie franque, pp. 30, 31. La lecture mme des documents ne servirait rien si on la faisait avec des ides prconues, et voil et mal le plus ordinaire de notre poque. C’est particuliè,rement sur cette partie de l’histoire, c’est—dire sur les origines de la France, que les ides prconues et les parties pris se sont donn carriè,re… Il y a surtout une ide qui depuis cent cinquante aus s’est insensiblement enracine i dans les esprits et a fauss l’histoire: c’est celle qui reprsente l’empire romain comme un despotisme pur et la vieille Germanie comme la pure libert. De ces deux propositions, la premiè,re est moiti inexacte, la seconde n’а jamais t dmontre. Toutes les deux ont pourtout la force d’axiomes et sont matresses des esprits… Ainsi, pendant que les rudits franais portaient sur tout dans cette histoire leur esprit de parti, les Allemands у ont surtout port leur amour de leur patrie et de leur race ce qui vaut peut-tre mieux moralement, mais ce qui altè,re autant la vrit. Le patriotisme est une vertu, l’histoire est une science, il ne faut pas les confondre. Revue des questions, p. 439. Pas de fausse rudition. C’est l’intrt de la science historique qui me touche ici. Le danger est que, par amour pour une thorie, on ne fasse entrer de force dans l’histoire une srie d’erreurs. Ce qui m’effraie, ce n’est pas la thorie elle-mme, elle ne modifiera par la marche des faits humains, mais c’est la mthode dont on se sert pour la faire passer. Je redoute cet usage que l’on prtend faire de l’rudition, cette maniè,re de faire dire au documents le contraire de ce qu’ils disent.
20) См., nanp., G. Wait? въ Historische Zeitschrift, XXXVII, 49 (1877).
21) Cit antique, 291, 341.
22) См., напр., разсужденія о состав франкскаго суда въ Monarchie franque, особенно стр. 366 и 375. Къ нимъ приложимы самыя строгія замчанія Куланжа относительно недоказанныхъ предположеній и произвольной діалектики.,
23) Cp. Ernest Desjardins. Gographie historique et administrative de la Gaule Romaine. Tome I. 8—10. Les histoires d’Amde Thierry, d’Henri Martin et de Guizot lui mme nous ont laiss dans l’esprit cette salutaire impression que rien n’tait aussi regrettable ‘que la perte des liberts rpublicaines Borne et cette de l’indpendance nationale dans les Gaules, rien de plus hassable que la tyrannie des Csars oppresseurs de l’Italie et des provinces, rien de plus funeste la socit d’alors que la dchance de la petite proprit et la condition misrable des propritaires responsables de l’impt vis—vis du fisc et des violences de l’Etat vis—vis des contribuables pressurs. Ajoutez cela la perscution religieuse, cet attentat d’un gouvernement absolu sur le plus inviolable des droits — celui de la conscience. Cela dit on dtourne ses regards de ce douloureux spectacle pour les reporter, sinon avec amour, du moins avec les plus consolantes esprances, vers cette socit nouvelle, rude et barbare d’abord, qui, aprè,s les lentes et douloureuses preuves du moyen ge, nous laisse voir les lueurs, de siè,cle en siè,cle plus vives, de la civilisation moderne et annonce l’aurore de la Bvolution franaise. Telle а t pour nous tous peu prè,s, l’ducation historique que nos livres et nos mitres — qui ne les comprenaient pas toujours — nous ont donne…. On noue а enseign au collè,ge а dplorer (et en cela on а bien fait) la corruption des moeurs cause par l’excè,s mme des prosprits, l’oubli des ‘maximes anciennes’, l’indifference pour ces liberts publiques qui sont la plus puissante garantie du partiotisme… Les vices de Tibè,re, les folies sanguinaires de Caligula, la faiblesse de Claude, les crimes inous de Nron, n’ont fait que confirmer notre haine pour ce rgime de tyrannie et d’abaissement qui, grce la mle et concise loquence de Tacite, aux cyniques’et lugubres anecdotes de Sutone, aux vigoureuses invectives de Jurnal nous avait drob le reste de l’Empire pour ne mettre sons nos yeux que le palais de Csars, dont les abominables excè,s remplissaient seuls la scè,ne du monde.
24) Monarchie franque, 305. Cette opinion est chè,re beaucoup d’esprits. Non seulement elle s’accorde bien avec toute la doctrine germaniste, mais encore elle plait aux esprits libraux et gnreux qifi souhaiteraient de trouver la libert et la dmocratie dans les origines de la France.
25) Revue des questions historiques. 90-e livraison, 437, 438. Nous ne prtendons pas qu’il soit interdit de croire une communaut primitive. Ce que nous disons, c’est qu’on а fait une tentative malheureuse en voulant appuyer cette thorie sur des textes historiques. C’est ce vtement d’rudition fausse que nous rejetons. Pour la thorie elle mme, il y a une nature d’esprits qui у croira toujours. Parmi les ides couvantes qui sont matresses du cerveau humain, il en est une que J. J. Rousseau у а mise, savoir que la proprit est contre nature, et que ce qui est naturel est la communaut. Cette ide rè,gne mme chez des rudits qui lui obissent sans s’en apercevoir.
26) Cit antique, 1, 2. On s’attachera surtout faire ressortir les diffrences radicales et. essentielles qui distinguent tout jamais ces peuples anciens des socits modernes. Notre systè,me d’ducation, qui nous а fait vivre dè,s l’enfance au milieu des Grecs et des Romains, nous habitue les comparer sans cesse nous, juger leur histoire d’aprè,s la ntre et xpliquer nos rvolutions par les leurs….
Nous ne manquons guè,re de nous tromper sur ces peuples anciens quand nous les regardons travers les opinions et les faits de notre temps. Or les erreurs en cette matiè,re ne sont pas sans danger. L’ide que l’on s’est faite de la Grè,ce et de Rome а souvent troubl nos gnrations. Pour avoir mal observ les institutions de la cit ancienne, ou а imagin de les faire revivre chez nous. On s’est fait illusion sur la libert chez les anciens, et pour cela seul la libert chez les modernes а t mise en pril. Nos quatre vingts derniè,res annes ont montr clairement que l’une des grandes difficults qui s’opposent la marche de la socit moderne, est l’habitude qu’elle а prise d’avoir toujours l’antiquit grecque et romaine devant les yeux.
27) Institutions, 150, 151, 105. Il est vrai que les rgies de ce temps — l paraissent tranges aux hommes de notre siè,cle, mais cela tient apparemment ce que notre maniè,re de penser en matiè,re de gouvernement n’est plus la mme qu’ cette poque. Aux yeux des gnrations actuelles, tout privilè,ge est une faveur tandis que dans presque tous les siè,cles de l’histoire les privilè,ges ont t des obligations…. Notre siè,cle diffè,re aussi de ceux dont nous parlons par la maniè,re dout il conoit la libert…… Ces gnrations ne subirent pas la monarchie, elles la voulurent. Le seniment qu’elles professè,rent son gard ne fut ni la rsignation ni la crainte, ce fut la pit. Elles eurent le fanatisme du pouvoir d’un seul comme d’autres gnrations ont eu le fanatisme des institutions rpublicaines. Il est naturel l’homme de se faire une religion de toute ide qui remplit son me. А certaines poques il voue un culte la libert, en d’autres temps, c’est le principe d’autorit qu’il adore.