ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА ВЪ ЛОНДОНСКОЙ БОЛЬНИЦ.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА ВЪ ЛОНДОНСКОЙ БОЛЬНИЦ.
‘Сынъ Отечества’, No 11, 1852
Двадцать четыре часа в лондонской больнице, Английская_литература, Год: 1852
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Непріятно идти по улиц Людитъ-Гиль рано утромъ, въ глубокую зиму, когда, посл дождливой недли, атмосфера наполнена туманомъ съ Темзы и дымомъ каменнаго угля. Посмотрите на куполъ св. Павла: какъ великолпенъ онъ посреди желтыхъ лондонскихъ облаковъ. Вы едва можете разсмотрть широкій циферблатъ со стрлками длиною въ шесть футовъ, и все такъ тускло и мрачно, что когда вы слышите бой шестаго часа, вы думаете, не ошиблись ли часы и не ушли ли ночью впередъ, чтобы какъ можно скоре выбраться изъ этого холоднаго времени года. Вы думаете: не можетъ быть, что теперь уже шесть часовъ, вс лавки заперты, и нтъ порядочно одтаго народа, который спшилъ бы къ своимъ занятіямъ, или удовольствіямъ. Прохаживающійся полисменъ, три торопящіеся каменщика, рыбакъ въ телег, погоняющій свою лошадь, одни появляются на улиц. Поверните налво, въ улицу Олдъ-Байлей, и сцена перемняется. Тамъ Ньюгетъ, грозный и мрачный, какъ всегда, съ своею высокою башнею и колоколами, сзывающими народъ на зрлище казни,— оба угрюмые спокойные. Но около обоихъ ихъ находится самая пучина жизни. Шумъ всхъ родовъ — мычаніе, бляніе, стукъ колесъ, лай собакъ, звуки ударовъ, продолжительныхъ и частыхъ, топанье копытъ, шарканье торопливыхъ шаговъ, хоръ ругательствъ грубыхъ проклятій…. Перейдите изъ Олдъ-Байлея къ Смитфильду, и толпа густетъ съ каждымъ вашимъ шагомъ. Тысячи быковъ размщены рядами, бедро къ бедру, между-тмъ какъ кучи барановъ доживаютъ послднія минуты жизни, а мясники торгуются, и погонщики кричатъ на собакъ, и собаки забираются между стадъ, незагнанныхъ еще въ загороди. У каждаго животнаго, которое вы видите, ротъ раскрытъ, дыханіе горячее, и имй они человческій голосъ, ихъ тысячи высохшихъ глотокъ и висячихъ, запекшихся языковъ соединились бы въ одно продолжительное, громкое стенаніе, которое покрыло бы весь шумъ однимъ крикомъ: воды! воды!
Берегите ваши ноги, или ихъ затопчутъ погонщики своими башмаками, подбитыми гвоздями, берегите ваши глаза, или ихъ выколетъ мдпымъ остріемъ палки погонщиковъ, берегите вашу голову, или ее размозжатъ ударомъ, назначеннымъ несчастному быку, берегите ваши карманы, ибо не вс воры заключены въ то зданіе, мимо котораго вы только что прошли…. Человческая толпа почти также стснена, какъ и четвероногая, что же касается ударовъ или потерь, то въ Смитфильд, въ торговое утро, мало времени для сочувствія или вознагражденія.
Посмотрите на армію барановъ, быковъ, телятъ и свиней, пригнанныхъ сюда, полныхъ жизни, и вспомните, что все число ихъ не составляетъ трехдневной пищи для Лондона, что по прошествіи подли, вс эти живыя существа будутъ убиты сварены, съдены и переварены въ желудк, — ихъ кожи на кожевенныхъ заводахъ, ихъ рога въ мастерской токаря, ихъ копыта въ варняхъ клея.
Но Смитфильдъ не безопасное мсто для размышленія.
Смятеніе, крикъ, тяжкое паденіе, новый ливень проклятій — и вотъ немедленно часть толпы бросается поднимать несчастную женщину, переходившую дорогу въ ту минуту, какъ одинъ быкъ, котораго гнали и погоняли цлую ночь, напалъ на своихъ мучителей. Погонщики довели его до бшенства, а бдная работница попала подъ наказаніе.
‘Унесите ее въ больницу’, кричитъ жирный торговецъ, которому мшала собравшаяся вокругъ толпа. У ней свалился съ головы чепчикъ, и когда поднимали ее, распустились ея сдые волосы и повисли въ пыли. Ея тонкое, бдное одяніе представило ничтожное сопротивленіе рогамъ быка, и кровь указывала, что ударъ нанесенъ въ бокъ.
‘Унесите ее въ больницу’, повторяетъ жирный торговецъ, и немедленно, какъ бы по одному побужденію, полисменъ и трое нищихъ несутъ ее къ дверямъ, постоянно открытыми, для жертвъ несчастія или тяжкой болзни.
Больница святаго Бартоломея стоитъ нын тамъ, гд стояла назадъ тому вки, во дни, когда Смитфильдъ былъ сценою празднествъ и игрищъ, Іуроировъ и ристалищъ, въ присутствіи короля и принцевъ. Настоящее строеніе не сохранило ничего отъ прежней постройки, дйствительно, больница увеличилась въ пять разъ противъ первоначальнаго своего объема. Въ настоящее время паціентовъ принимаютъ въ ворота подъ колоннадою, гд назначенныя лица день и ночь ждутъ страдальцевъ, которыхъ постигаетъ внезапное и требующее неотлагательной помощи несчастіе. Къ этимъ воротамъ понесли жертву Смитфильдскаго быка.
Ручка колокольчика виситъ близко, и при первомъ звон является въ воротахъ привратникъ. Слово ‘несчастіе’ достаточно, чтобы отворились ворота безъ дальнйшихъ переговоровъ, и въ нсколько минуть помощникъ хирурга осмотрлъ старую женщину. Ея рана была опасна. Старуху посадили на носилки, и понесли къ кровати, въ женское отдленіе, предназначенное для подобныхъ случаевъ. Слдуя за ней, мы приходимъ въ скверъ больницы. Пока чрезъ него осторожно несутъ раненную и поднимаютъ ее но дубовой лстниц, остановимся и осмотримъ мстныя особенности.
Зданія больницы, выходящія на Смитфильдъ, не даютъ идеи о дйствительномъ характер, или точномъ объем заведенія. Они составляютъ родъ пристроекъ къ главному зданію. Смотря на главный корпусъ, къ которому были пристроены эти позднйшія зданія, мы стояли въ средин четвероугольника. Въ центр застроеннаго пространства находится некрасивая помпа, похожая на старый котелъ съ лампою наверху, съ каждой стороны возвышается прекрасный каменный домъ, въ нсколько этажей, съ длиннымъ рядомъ оконъ. При вход въ каждый изъ обширной прихожей поднимаются дубовыя лстницы. Каждый этажъ раздленъ на два отдленія, одно медицинское, другое хирургическое, и при каждомъ отдленіи состоитъ нсколько постоянныхъ служительницъ, подъ надзоромъ женщины, называемой ‘сестрою.’ Вс отдленія носятъ имена, одни благотворителей больницы, другія добродтелей, третьи лицъ изъ библейской исторіи. Вс имена написаны на наружныхъ дверяхъ. Женщина при каждомъ изъ этихъ отдленій называется по имени своего отдленія — капитанъ, называется по имени корабля. Многія изъ этихъ женщинъ образцы въ своемъ род, исполненныя терпнія, опытности, доброты и твердости, он знаютъ вс правила хорошаго надзора, необходимаго для поддержанія порядка, чистоты, спокойствія и комфорта, въ мст, гд постоянно присутствуетъ болзнь, въ самыхъ худшихъ ея видахъ и съ самыми непріятными ея послдствіями. Каждая сестра иметъ свою комнатку въ одномъ изъ угловъ отдленія, можетъ-быть, боле похожую на каюту корабля, чмъ на что-либо другое. Въ этомъ пріют находится маленькая желзная печка, постель, столъ и нсколько стульевъ. Сюда удаляется сестра Надежда, спокойно выпить чашку чаю, и потомъ возвращается править своимъ маленькимъ обществомъ Сольныхъ и многотрудящихея хожалокъ, и доставлять каждому столько комфорта, сколько позволяетъ его состояніе. Каждое отдленіе иметъ свою ванную и другія удобства, въ каждомъ отдленіи есть трубы для передачи приказаній въ залу и полученія ихъ оттуда, при каждомъ отдленіи состоятъ три прислужницы въ помощь сестр, при нужд можно требовать вспомогательныхъ рукъ отъ достаточнаго числа служителей, находящихся при заведеніи. Эти женщины имютъ обыкновенно на своемъ попеченіи двадцать паціентовъ, и постоянно, днемъ и ночью, по-крайней-мр одна прислужница находится при больныхъ. Прислужницы имютъ свои дежурства, подобно морякамъ на корабл, ночная прислужница вступаетъ въ дежурство въ одиннадцать часовъ, и остается въ немъ до шести утра, того времени, когда начинается госпитальная дневная дятельность раздачею лекарствъ тмъ изъ паціентовъ, которые принимаютъ его боле одного раза въ двадцать четыре часа. Вслдъ за тмъ, какъ часы пробьютъ шесть, пузырьки съ лекарствами приходятъ въ движеніе, ихъ встрчаетъ длинный рядъ гримасъ на лицахъ пяти сотъ больныхъ, содержимыхъ больницею Бартоломея, и въ полчаса сколько фунтовъ проглотятъ пилюль сколько квартовъ выпьютъ жидкости! Мы лучше узнаемъ, когда будемъ осматривать дятельность аптеки.
Описанный такимъ образомъ составъ одного отдленія стоитъ только помножить на двадцать, чтобы получить полное понятіе о цлой больниц. Одно отдленіе можетъ быть назначено для болзней, подлежащихъ леченію докторовъ, а другое для поврежденія и сломовъ, поручаемыхъ хирургамъ, но то и другое имютъ составъ, описанный нами. Число паціентовъ въ заведеніи можетъ въ одно время доходить до пятисотъ, въ другое до шестисотъ: но какое бы ни было число, ихъ размщаютъ по отдленіямъ, за ними надзираютъ и ухаживаютъ, какъ мы видли.
Проведемъ день въ этомъ заведеніи, и посмотримъ, какъ кормятъ и поятъ это огромное семейство больныхъ, какъ ухаживаютъ за нимъ.
Наша бдная старая знакомая, раненная быкомъ, теперь лежитъ въ постели, и хирургъ, удостоврять въ качеств ея раны и употребивъ надлежащія средства пособія, возвращается, проходя чрезъ скверъ, къ себ домой. Пойдемъ за нимъ на площадь, и осмотримъ, что находится вокругъ насъ.
Въ шесть часовъ утра, Лондонъ пробудился во многихъ частяхъ своихъ, и хотя недалеко шумъ Смитфильда, тишина и спокойствіе царствуютъ въ больниц. Кругомъ себя мы видимъ, на одной сторон сквера, низкую линію зданій, составляющихъ медицинскую школу, комнату для приходящихъ больныхъ, магазинъ и лабораторію для аптекарей, анатомическій театръ, библіотеку, музей, домъ для храненія тлъ умершихъ’ и кладовую гробовъ. На другой сторон находимъ коллегіальную часть заведенія: домъ, въ которомъ живетъ часть студентовъ, ихъ обденную залу и квартиру вчно-присутствующаго, вчно трудящагося смотрителя и помощника хирурга, мистера Паджета: а вблизи хирургію, нсколько хирургическихъ отдленій для особенныхъ случаевъ, и операторскій театръ, На третьей сторон, мы находимъ церковь св. Бартоломея. Причина, почему приходская церковь заключена, такъ-сказать, въ предлахъ частнаго заведенія, объясняется тмъ, что сама больница занимаетъ весь приходъ, за исключеніемъ трехъ или четырехъ домовъ! Такимъ-образомъ заведеніе иметъ докторовъ, хирурговъ и исповдниковъ гномоновъ, матронъ, и сестеръ отдленій своими начальниками, прислужницъ и помощниковъ хирурговъ, поваровъ и ключниковъ своими подчиненными, больныхъ’ и бдныхъ новаго Вавилона паціентами.
Накормить огромное семейство, живущее въ обширной больниц, есть дло не маловажное. Теперь семь часовъ утра, лекарство роздано, прислужницы отправляются съ своимъ первымъ двернымъ визитомъ въ кухню, за дозволеннымъ количествомъ утренней пищи. Паціенты, разумется, находятся на различныхъ степеняхъ діеты, сообразно съ ихъ тлеснымъ состояніемъ. Вотъ списокъ, какимъ образомъ пятьсотъ тринадцать больныхъ были размщены въ одинъ день на діэт.— Сто шестьдесятъ два ‘на полной діет’, госпитальный терминъ, обозначающій слдующее предписаніе для цлаго дня — одинъ пингъ молочной похлебки, четырнадцать унцій хлба, варенаго мяса всомъ полфунта, пол-фунта картофеля, пива два пинта для мужчинъ и одинъ пинтъ для женщинъ и одна унція масла. За тмъ слдуетъ ‘полу-діета,’ которую многіе бдняки вн стнъ больницы считали бы благословеннымъ изобиліемъ, ибо она заключаетъ пинтъ молочной похлебки, двнадцать унцій хлба, четверть фунта варенаго мяса, полфунта варенаго картофеля, пинтъ пива, и три четверти унціи масла. Въ ‘бульонной діет’, бульонъ и каша замняютъ мясо и пиво, другіе предметы остаются почти тже, съ тмъ измненіемъ, что картофель тертый и приспособленный для пищеваренія больныхъ желудковъ. ‘Молочная діета’ почти сама себя объясняетъ, состоя главнымъ образомъ изъ молока, съ прибавленіемъ риса, саго, аррорута и хлба.
Пуль эта то градусника пищи, ‘Сильная діета’, означаетъ слдующія легкія кушанья — кашицу или овсянку. Паціенты имютъ при нужд, особенныя кушанья, по приказанію доктора, какъ-то бараньи котлеты, легкій бульонъ, яица, пуддингъ, мороженное, портеръ, эль, вино, водку, и — джинъ! Неудивительно, что бднякъ, отвдавшій однажды комфорта больницы Бартоломея во дни болзни, желаетъ ихъ возвращенія. Вотъ распредленіе одного декабрскаго дня 1850 г.— На полной діет 162 паціента, 66 изъ нихъ съ экстраординарными кушаньями, 148 на полу-діет, 157 на молок, остальные получали бульонъ, рисъ аррорутъ и саго.
Мясо, потребленное въ тотъ-же день въ больниц паціентами и прислужницами, всило триста четыре фунта, кром пятидесяти фунтовъ говядины для легкаго бульона, что всего составило триста щестдесять фунтовъ. Съ этимъ славнымъ блюдомъ баранины и говядины было съдено четыреста сорокъ фунтовъ хлба, вмст со ста пятидесятые фунтами картофеля, тридцатью фунтами масла, пятидесятью яицъ и пятидесятью галлонами молока, одинъ экономъ знаетъ сколько выпито галлоновъ нива. Не дурной день для обда въ больниц! Мсячный расходъ у мясника доходитъ до ста пятидесяти фунтовъ стерлин., а годовое потребленіе составляетъ длинный рядъ цифръ. Вотъ он:
24,000 фунтовъ говядины,
35,200 фунтовъ баранины,
16,760 галлановъ молока,
12,000 яицъ.
Такова солнечная сторона больничной жизни. Мы скоро найдемъ нсколько поразительныхъ фактовъ, теперь же можемъ представить только одинъ, какъ прибавленіе къ вышеупомянутому годовому потребленію. Вотъ онъ:
1352 галлона слабительнаго!
Дйствительно, исчисленіе, сколько было сдлано гримасъ, при пріем такого океана соли и александрійскаго листа, моглобы занять цлое статистическое общество.
Пока мы разсуждали о больничной діэтетик, вс постели были оправлены, больничный завтракъ, оконченъ, и прошло еще полчаса вашего посщенія. Звукъ часовъ, бьющихъ восемь, ускоряетъ шаги нсколькихъ запоздалыхъ студентовъ, спшащихъ на молитву въ церковь, откуда выйдя черезъ двадцать минутъ, они сходятся за завтракомъ, въ коллегіальной обденной зал, съ тми изъ своихъ товарищей которые избгаютъ ранней службы. По окончаніи завтрака, будущіе доктора отправляются, въ девять часовъ, на лекціи, и начинаютъ свой учебный день анатоміею и физіологіою. Между-тмъ, какъ все это идетъ своимъ чередомъ, аптекарь или, какъ его называютъ ‘докторъ’ при заведеніи’, обходитъ, медицинскія отдленія, ‘помощники’ заняты перевязками, бинтами, мазями и спусками между хирургическими паціентами, они перевязываютъ раны и приводятъ все въ порядокъ до прихода начальниковъ. ‘Клиническіе клерки’ также заняты у постелей записываніемъ симптомовъ дйствія лекарствъ, и прогресса особенныхъ казусовъ,— вс замчательныя обстоятельства болзни имютъ своихъ лтописцевъ, которые слдятъ за каждымъ моментомъ состоянія паціента, со дня поступленія до часа его выздоровленія, или смерти, присовокупляя, въ случа пагубнаго результата — послсмертныя проявленія. Въ десять часовъ студенты оставляютъ анатомическій тетръ для сосдняго, гд химія владычествуетъ надъ множествомъ бутылокъ, ретортъ, тигелей, пробирныхъ чашекъ и тысячи одной философичсскихъ штучекъ, составляющихъ орудія химика. Пока здсь идетъ трудная рчь объ оксиген, и его товарищахъ гидроген, нитроген и карбон, прислужницы отправляются за аррорутомъ, саго и другими хорошими веществами въ одно мсто, а другая часть заведенія быстро наполняется многочисленнымъ классомъ паціентовъ, получающихъ совтъ и лекарство, но непринимаемыхъ въ больничныя постели. По четвергамъ этотъ классъ многочисленне, потому-что въ эти дни извстное число самыхъ тяжелыхъ больныхъ выбираютъ изъ ихъ рядовъ, для пополненія вакантныхъ постелей. Такъ какъ это всмъ извстно, то часто въ толп бываютъ видны бдняки, пришедшіе за десять, двадцать, тридцать иногда и пятьдесятъ миль, въ надежд получить помощь отъ заведенія.
Паціенты входятъ чрезъ колоннаду со стороны Смитфильда. Въ воротахъ сдланы дв двери, одн для женщинъ, другія для мужчинъ, эти двери ведутъ въ дв отдльныя комнаты. Около одиннадцати часовъ, скамьи, наполняющія эти комнаты, покрываются лицами всхъ возрастовъ, съ одномсячнаго ребенка, больнаго корью, или коклюшемъ, до семидесятилтней старухи, страдающей старостію, которую она принимаетъ за ‘ревматизмъ, и думаетъ что доктора могутъ ее вылечить.’ Подобное собраніе больныхъ, несчастныхъ лицъ и подобное разнообразіе грязныхъ, разорванныхъ одеждъ, тамъ и сямъ замараннаго, поблекшаго убранства, можно только видть въ пріемной зал большой больницы. Тамъ и сямъ вы можете увидать хорошенькое личико, по большинство этихъ бдныхъ постителей принадлежитъ къ классу, на который падаетъ вся тяжесть труда и большій рискъ несчастныхъ приключеній, города, ихъ физіономія, хотя и оттнена твердостью, иметъ мало претензіи на красоту. Толпа паціентовъ густетъ и густетъ по мр приближенія одиннадцати часовъ. Ряды матерей сидятъ съ рядами дтей въ кори, дтей въ коклюш, дтей, у которыхъ прорзываются зубы, въ большемъ числ и съ большимъ страданіемъ видны матери и дти съ кашлемъ и простудою во всхъ видахъ этой многообразной англійской болзни. Рдко кто говоритъ съ своимъ сосдомъ, но вс сидятъ, ожидая человка, который произнесетъ имъ приговоръ доктора. Въ одной части комнаты огромные глинянные кувшины украшаютъ уголъ, наполненный принадлежностями хирургіи, гд раздаются съ большимъ проворствомъ, по востребованію, пластыри, спуски и микстуры отъ кашля. Въ одиннадцать часовъ аптекарь выступаетъ на сцену, съ пригоршнею билетиковъ, различно обозначенныхъ. Начиная съ конца первой скамейки, онъ приступаетъ къ своему первому осмотру пришедшихъ паціентовъ — занятіе, повидимому, достаточное для цлаго дня. Слова ‘что такое?’составляетъ быстрый вопросъ, и пока они сходятъ, такъ-сказать, сразу съ его языка, его быстрый, опытный глазъ осматриваетъ лицо паціента, а его палецъ щупаетъ пульсъ. Немногія, первыя слова паціента даютъ ему знать все, что ему нужно, въ другую секунду, если это маловажный случай, онъ выбираетъ одинъ изъ билетиковъ съ наставленіемъ: ‘Возьми это лекарство. Принимай по доз два раза въ день. Приходи сюда опять посл завтра’. Полу минуту, снова — ‘что такое?’ возбуждаетъ слдующаго на скамейк. Высунутъ другой языкъ, другое лицо осмотрно, и билетъ и наставленіе отданы, и ‘что такое’? обращается къ паціенту No 3, и такимъ-образомъ дло подвигается скоре, чмъ написано это описаніе.
Если въ толп встрчается ушибенный, то такого паціента отсылаютъ въ сосднюю хирургію, откуда раздаются по временамъ стенанія и крики, устрашающіе ожидающихъ своей очереди. Боле тысячи народа перебываетъ въ недлю и получитъ наставленіе въ этомъ мст. Это огромное число больныхъ составляетъ главную массу, изъ рядовъ которой набирается большая часть паціентовъ въ заведеніе. Болзни имютъ здсь, въ Смитфильд, свое время года, точно-такъ какъ плоды и цвты имютъ свое въ Ковент-Гарден, ихъ возвращенія ожидаютъ почти съ такою же пунктуальностію, два основные предоставляются къ тому факта: то, что зима чрезвычайно увеличиваетъ кашель и грудныя болзни, тогда какъ лто приноситъ болзни кишокъ.
Въ-продолженіе быстраго осмотра паціентовъ въ пріемной, требующіе боле чмъ заране приготовленнаго рецепта, или ничтожной операціи, отдляются, чтобы принять предписаніе отъ хирурга или аптекаря, самые тяжкіе больные получаютъ записки и посылаются въ другую комнату, называемую комнатою пріема, въ которой они подвергаются вторичному и боле строгому осмотру, посл чего самые опасные принимаются въ отдленія и остаются тамъ до своего выздоровленія. Одинъ хорошо придуманный способъ, между многими, введенными въ больниц, можетъ быть здсь названъ. Письма напечатаны различныхъ цвтовъ чернилами, одни желтыми, другія черными, третьи красными, четвертыя зелеными, другія коричневыми и синими. Эти шесть цвтовъ показываютъ, при первомъ взгляд, подъ чьимъ леченіемъ находится паціентъ, и какъ ни просто, съ перваго раза, кажется дло, его практическое достоинство дйствительно велико. Такъ предположите, красный, синій и черный суть цвта докторовъ, а желтый, зеленый и коричневый цвта хирурговъ, общій характеръ болзни паціентовъ сразу становится извстенъ. Но еще боле-красный цвтъ означаетъ особеннаго доктора, назовемъ д-ра Рунель, синій можетъ означать д-ра Бюрроуса, а желтый означаетъ нетолько хирургическій недугъ, но и недугъ мистера Лауренса, зеленый мистера Станлея, или мистера Ллойда. Съ дюжиною или сотнею больныхъ подобныя отличія могутъ-быть безполезны, но гд, какъ въ больниц Бартоломея, въ 1849 г., семьдесятъ-семь тысячъ семь-сотъ десять паціентовъ требовали помощи въ одинъ годъ, всевозможныя средства для полученія быстраго образа классификаціи становятся чрезвычайно важными.
Но часы показываютъ безъ четверти двнадцать, и такъ какъ пріемная опросталась отъ толпы, наполнявшей ее часъ назадъ, перейдемъ въ пріемную комнату,— вторую станцію путешествія паціента по больниц. Здсь являются виды боле важныхъ болзней. Пространная и приличная съ виду, старинная комната иметъ скамьи, какъ и первая, но он со спинками, на которыя могутъ облокачиваться больные и утомленные. Здсь не увидишь любопытныхъ взглядовъ ‘неопасныхъ’. У самаго недужнаго мало времени для любопытства. Блднолицыя женщины сидятъ на одной сторон, мужчины, съ обвязаннными головами и руками на перевязяхъ, на другой: тамъ, въ углу сидитъ молодая двушка со щеками, зардвшимися какъ персиковый цвтокъ, и глазами, блестящими какъ у баснословной гуріи, но длинные худощавые пальцы — и, увы! кашель — говорятъ довольно, что. она цвтетъ только для могилы. Посмотрите, подл нея, какъ трепещетъ шаль на груди этой двушки — вы можете сосчитать удары ея сердца. Она также, со всею своею веселостію, своей молодостію и своими грхами. Можетъ быть уврена, что умретъ внезапно и скоро: у нея біеніе сердца — самая страшная изъ всхъ болзней нашей современной образованности. Но приходятъ исповдники и доктора, и у насъ едва хватитъ времени осмотрть сдланныя для нихъ приготовленія. Обширная комната иметъ видъ древности и прочности. Стны снабжены текстами изъ св. Писанія, напоминающими о религіи и милосердіи. На полк стоитъ выточенная изъ дерева фигура калки, въ одежд, носимой два или три столтія тому назадъ, въ одромъ изъ угловъ, другая въ большомъ размр, модель калки, окрашеннаго въ подражаніе живому. Она, въ прежнее время, когда каждый домъ имлъ свой знакъ, висла снаружи больницы въ Смитфильд, для увдомленія неграмотнаго о характер заведенія и, можетъ-быть, для возбужденія, въ пользу ея больныхъ, милосердія прохожихъ. Одинъ уголь комнаты обращенъ въ маленькій отдльный апартаментъ или пространный чуланъ, въ который отводятся, если нужно, паціенты для приватнаго осмотра, а противъ него, по другую сторону благовиднаго камина (съ достаточнымъ количествомъ огня, въ зимнее время, чтобы сжарить барана), стоятъ пюпитры для исповдника и докторовъ, занятыхъ принятіемъ паціентовъ. Вскор становится очевиднымъ, что при дйствительно важной болзни получаютъ кровать во всякое время вс т, которые въ ней нуждаются, хотя до-сихъ-поръ сохранена старинная форма прошенія, которая и остается только формою. Больной долженъ подать ее въ слдующихъ словахъ:
‘Почтенному президенту, больницъ, св. Бартоломея.— Нижайшее прошеніе (такого-то), жительствующаго (тамъ-то) въ приход (такомъ-то), и принадлежащаго къ приходу (такому-то) удостовряетъ, что вашъ проситель удрученъ (тмъ-то) и готовъ погибнуть безъ милосердной помощи этого заведенія, почему покорнйше проситъ принять его въ вышеупомянутую больницу для пользованія, за что, обязанный долгомъ, будетъ вчно молить Бога’.
Примчаніе на углу говоритъ, ‘здсь слдуетъ имя и адресъ какого нибудь родственника или друга просителя’, — но эта прописка не требуется.
Въ двнадцать часовъ начинается во всхъ направленіяхъ церемонія гримасъ, при принятіи лекарствъ, и именно въ этотъ часъ, въ эти важные четверги, исповдникъ и докторъ уходятъ въ комнату пріема изъ залы, въ сопровожденіи сторожа и обыкновенно матроны и эконома. Обыкновенно бываетъ около восмидесяти, или ста паціентовъ, большею частію мужчинъ. По объявленіи числа свободныхъ постелей, докторъ приступаетъ къ осмотру. Одно за другимъ записываются имена паціентовъ, наиболе нуждающихся въ пособіи. По окончаніи чего, имена тхъ, которымъ назначены постели, читаются во всеуслышаніе, сначала по списку женщинъ, потомъ мужчинъ. Число такимъ-образомъ избранныхъ для пользованія въ заведеніи мняется чрезвычайно, но когда оно опредлится, то раздаются слова ‘нтъ боле свободныхъ постелей’, и остающіеся затмъ получаютъ записки, какъ приходящіе паціенты. Потомъ являются сестры отдленій, для принятія больныхъ, назначенныхъ на каждую изъ нихъ. Имена паціентовъ Надежды провозглашаются сестрою Надеждою, которая уводитъ ихъ въ отдленіе Надежды. Тогда прочитываетъ свой списокъ Сестра Милосердіе, и также удаляется съ своимъ стадомъ больныхъ, и такъ дале, пока вс не уйдутъ въ назначенныя имъ мста. Тхъ, которые не въ состояніи идти, бережно уносятъ въ креслахъ. Прежде нежели размстятъ ихъ по назначеннымъ постелямъ, ихъ сажаютъ въ теплыя ванны, и нуждающимся одолжаютъ приличное блье, хотя почти вс, соображаясь съ обыкновеннымъ требованіемъ больницы, приносятъ съ собою блье, необходимое для постели больнаго.
Тогда какъ принятые паціенты удаляются такимъ-образомъ, получившіе отказъ кандидаты садятся въ кабріолеты, или выводятся друзьями изъ воротъ больницы. Около шести тысячъ паціентовъ поступаютъ ежегодно, но даже больница Барталомея, какъ ни велика она, не въ состояніи помстить всхъ домогающихся поступленія въ ея отдленія.
Около половины перваго все это избраніе, распредленіе и размщеніе больныхъ окончено, и въ ту минуту, какъ они входятъ въ отдленія, первый звукъ, который они слышать, есть голосъ изъ разговорной трубы, возвщающей, что настало время обда. Одинъ привратникъ объявляетъ это, въ нсколько минутъ, во вс комнаты, ибо въ зал одна подл другой расположены трубы, сообщающіяся съ каждымъ отдленіемъ. Голосъ поднимается, и прислужницы спшатъ съ своими картами и билетиками, показывающими, сколько обдовъ должны он получить, и какого рода.
Пока раздаютъ пищу для пятисотъ человкъ, разносятъ ее по кроватямъ и разставляютъ по столамъ отдленій, проходятъ другія полчаса, въ это же время аптеку осаждаютъ приходящіе паціенты, ожидающіе прихода докторовъ и хирурговъ, а получивъ рецептъ, слдующаго имъ лекарства.
Аптека и та медицинская факторія — лабороторія — сосдняя съ нею, представляютъ одн изъ любопытнйшихъ частей цлаго заведенія. Пройдя чрезъ толпу паціентовъ, ожидающихъ (женщины въ одной комнат, а мужчины въ другой) своей очереди, мы проходимъ чрезъ раздачную комнату, и спустившись на одну или дв ступеньки, вступаемъ въ лабораторію. Полъ каменный, потолокъ высокій. На одной сторон дымится паровая машина, вблизи, въ кирпичныхъ стнкахъ укрплены огромные мдные котлы съ объемистыми покрышками, похожими на большіе ночные колпаки, способные покрыть головы цлой фамиліи гигантовъ. Каждая изъ этихъ покрышекъ поднимается съ кипящей, дымящейся массы внутри котловъ, помощію блоковъ и другихъ снарядовъ. Мистеръ Вудъ, который, подобно мистеру Паджету, одинъ изъ постоянно присутствующихъ лицъ въ больниц Бартоломея, царствуетъ главнымъ магикомъ надъ областью перегонныхъ кубовъ, трубъ, тигелей, плавиленъ и надъ реактивами. Онъ немного приподнимаетъ одну крышу, и изъ подъ-нея вырывается благоухающій ароматическій паръ кипящей салсапарелли, онъ приподнимаетъ другую, и мы чувствуемъ сонливый запахъ маковаго сиропа. Немного дале, мы видимъ помощника, мшающаго галлоны патоки, для составленія сироповъ и электуарій, а другой отпираетъ боченки съ ягодами шиповника, и мшаетъ ихъ съ большихъ количествомъ сахара,— первоначальный процессъ приготовленія народнаго лекарства отъ кашля. Сколько милліоновъ дикихъ шиповниковъ должны были разцвсти прежде, нежели одинъ изъ пяти ящиковъ могъ быть наполненъ ихъ ягодами, сколько ясныхъ дней осени должно было употребить на собираніе зрлаго плода этихъ дикихъ цвтовъ сельскихъ англійскихъ-пригорковъ, гд они обыкновенно растутъ! Они главнымъ образомъ доставляются изъ Гертфордшейра, и собираются дтьми, которые вынимаютъ смяна и собираютъ ягоды, привозимыя сюда центнерами.
Но не вс предметы въ этомъ мст наводятъ такія пріятныя думы, или такъ безвредны для дыханія, какъ розовые плоды и салсапарелль. Люди въ томъ углу извлекаютъ ядовитые соки изъ белладоны, змевика и другихъ травъ. Испареніе часто разсвается, и какъ ни привыкли они къ работ, они вс боле или мене будутъ больны посл этого занятія, и еслибы они постоянно имъ занимались, то несомннно поплатились бы своею жизнію. На завтра или слдующій день, они будутъ заняты другой работой, перемшиваніемъ тринадцати галлоновъ слабительнаго, требуемаго заведеніямъ аккуратно два раза въ недлю, а иногда три раза! Вокругъ всей комнатки обведены трубы съ горячей дистллированной водой, трубы, доставляющія паръ, помощію котораго можно получать жарь подъ плавительныя печи или котлы. Плавильное блюдо въ углу сдлано изъ прочной жести, и хотя содержитъ всего только около галлона, металлъ его стоитъ пятнадцать фунтовъ. Рядомъ находится гидростатическій прессъ, котораго тяжесть, въ сто тонновъ, можетъ-быть наложена на всякія травы, и выдавитъ изъ нихъ до послдней капли полезный сокъ, ибо экономія идетъ рука об руку съ изобиліемъ въ этой части заведеній, кгік показываютъ прекрасно и отчетливо содержимыя книги. За лабораторіей слдуетъ родъ запасной комнаты, довольно наполненной лекарствами. Чтобы испугать диспептическаго человка до выздоровленія — а это сказать, значитъ огромное количество. Травы доставляются сюда необработанныя и приготовляются въ лабораторіи, для раздачи ихъ въ аптек. Въ этомъ заведеніи въ годъ потребляется огромное количество лекарственныхъ снадобій, и нкоторыя изъ бутылей и ящиковъ содержатъ цнность, удивительную по своей значительности. Одна бутыль заключаетъ въ сложности, іоднокислое кали — вещество, чрезвычайно употребительное — по оптовой цп, на пятнадцать фунтовъ. Въ ящикахъ вы можете видть на шестдесятъ или семдесятъ фунтовъ квинквины — а въ годовое потребленіе истрачивается боле ста пятидесяти бунтовъ на хину! И какъ все это получается съ маленькихъ втокъ особеннаго рода южноамериканскаго дуба, сколько нужно лсовъ, чтобы продовольствовать одну эту больницу!
Отъ двухъ до трехъ сотъ фунтовъ израсходывается ежегодно на крпкій портвейнъ для больныхъ. Около двухъ тысячъ фунтовъ всомъ кастороваго масла, двсти галлоновъ виннаго спирта, по семнадцати шиллинговъ галлонъ, двнадцать тонъ льняного масла, тысяча фунтовъ всомъ александрійского листа, двстисемдесятъ фунтовъ солей — вотъ счеты въ годовомъ отчет лекарствъ. Общій итогъ расхода на лекарство, въ двнадцать мсяцевъ, составляетъ дв тысячи шесть сотъ фунтовъ. Пять тысячъ ярдовъ коленкору требуется для бинтовъ и повязокъ, не говоря уже ничего о плотнйшей матеріи, употребляемой для пластырей. Более чмъ пятьдесятъ фунтовъ салсапарелли употребляется еженедльно, — доказательство сколь многаго исправленія требуетъ здоровье паціентовъ. Въ одинъ годъ было куплено двадцать девятъ тысячъ семь сотъ піявокъ для заведенія — невиданное вторженіе иностранцевъ до прилива на Всемірную Выставку — ибо піявки употребляемыя въ этой Лондонской больниц, ловятся во Франціи и Польш, въ Африк и Испаніи. Тонъ съ половиною выходитъ ежегодно патоки на дланіе сыроповъ, о пяти ящикахъ съ ягодами шиповника, которыя въ соединеніи съ ящикомъ сахара, составляютъ лекарство отъ кашля, было уже говорено, но не должно оставить безъ вниманія слдующаго. Это лекарство отъ кашля краснаго цвта, на вкусъ сладкое, однако отзывается кислотою. Когда настаетъ зима, кашель усиливается, и требованіе на лекарство увеличивается. Это ожидаютъ и предвидятъ, но въ одну зиму, требованіе было необыкновенное. Одни и тже дти и женщины постоянно приходили снова и снова, когда въ-слдствіе нкоторыхъ изысканій, открыли, что одна изъ постоянныхъ потребительницъ любимаго лекарства содержала себя продажею сладостей и пирожковъ для дтей, въ одной изъ сосднихъ улицъ Смитфильда, и употребляла любимое лекарство для дланія сладкихъ пирожковъ!
Но мы долго оставались съ мистеромъ Вудомъ, аптекаремъ, и должны вернуться въ отдленія. Въ половин втораго, обды по отдленіямъ окончены, и вс больные ожидаютъ посщенія главныхъ хирурговъ и докторовъ. Приходъ ихъ возвщается шарканьемъ многихъ йогъ по лстниц — ибо докторъ онъ же и профессоръ, приходитъ окруженный студентами, обходящими больницы. Высокаго и маленькаго роста, молодыхъ и среднихъ лтъ, въ черномъ, зеленомъ, коричневомъ и сромъ, но вс выказывая важную, пытливую серьозность, приходятъ они толпою.
Вы всегда можете узнать славу медика по числу его воспитанниковъ, и всегда ихъ боле у хирурговъ. Есть что-то положительное и точное, что-то свободное отъ сомннія и шарлатанизма, что привлекаетъ молодыхъ и откровенныхъ испытателей, и вотъ можетъ-быть отчасти, почему большая толпа окружаетъ главнаго хирурга въ то время, какъ онъ проходитъ по отдленіямъ больницы, чмъ любаго изъ его собратьевъ, просто докторовъ.
Пока эта компанія дйствительныхъ хирурговъ и хирурговъ, надющихся быть ими, переходитъ отъ постели въ постели, осматривая и длая вопросы и прописывая лекарства, по хирургическому отдленію, доктора исполняютъ подобную же обязанность въ докторскихъ отдленіяхъ, ибо непосвященные должны знать, что немалая выгода большой больницы заключается въ представляемой ею возможности классифицировать больныхъ. Боязливый паціентъ, бод^ной сердцемъ, или нжная женщина, страдающая еще боле критическими болзнями, въ хорошо устроенномъ заведеніи могутъ быть отдлены отъ соприкосновенія и удалены отъ операцій, или стенаній ушибленнаго страдальца.
Удивительна быстрота, съ какою старые доктора-практиканы открываютъ особенности болзни. Наружный видъ, сила, комплекція, тонъ голоса, блескъ или тусклость глазъ, обнаруживаемые больнымъ, говорятъ столько же, или боле, сколько словесная исторія боли и страданій. Взглядъ, нсколько вопросовъ, штрихъ пера и чернилъ, набрасывающій полдюжины фармацевтическихъ гіероглифовъ, на карт, подаваемой прислужницею, и толпа переходитъ къ слдующей постели, и къ слдующей, пока все не будетъ осмотрно. Послднія ступени сойдены, и пока хирурги и доктора садятся въ желтые шарабаны и блестящіе голубые кабріолеты, ожидавшіе все время въ больничнемъ сквер студенты, въ половин третьяго отправляются на анатомическія лекціи.
Снова начинается сборъ лекарственныхъ пузырьковъ и рецептовъ, и раздается голосъ чрезъ сообщительныя трубы, кричащій ‘аптека’. Прислужницы и сестры спшатъ въ аптеку, и тогда начинается такая разливка по флаконамъ и процживаніе столькихъ пинтовъ и квартовъ дурно пахнущихъ жидкостей, и такое отсчитываніе пилюль, какое рдко гд въ другомъ мст можно увидть. Ящики, полные пилюль, сотни запечатанныхъ билетиковъ и галлоны лекарствъ розданы, и, подъ конецъ, одна за другою, вс прислужницы уходятъ, съ своею невкусною, но полезною ношею. По возвращеніи ихъ въ отдленія, три раза въ недлю допускаются постители. Много и тогда происходитъ сценъ. Мужья приходятъ къ женамъ, и дти къ матерямъ, часто, жены и дти приходятъ къ умирающимъ мужьямъ и отцамъ. Много трагедій бдственной жизни и не одинъ смертный одръ раскаянія видли, и не одинъ подавленный крикъ агоніи слышали на своемъ вку эти старыя стны больницы. Еслибы можно было заставить говорить больничную подушку, что это должна быть за исторія: больныхъ головъ и разорванныхъ сердецъ и душъ, покидающихъ свою земную оболочку, сожаля о сценахъ и лицахъ, находящихся далеко, далеко, вн достиженія и вн надежды,— развратныхъ и лнивыхъ сыновей, умирающихъ здсь неизвстными, тогда какъ родители ихъ скорбятъ въ отдаленныхъ домахъ, которые они никогда боле не увидятъ, — дочерей, опороченныхъ и погибшихъ, плачущихъ въ послднія минуты жизни, не объ удаляющейся жизни, но о томъ, что нтъ имъ прощенія матери, и не услыхать имъ боле ея голоса, творящаго молитву,— отцевъ, свалившихся съ подмостокъ или раздавленныхъ машиною и умирающихъ, между-тмъ, какъ жены ожидаютъ ихъ возвращенія съ работы, а дти удивляются, отчего отецъ такъ опаздываетъ.
Въ то время, какъ друзья больныхъ выходятъ изъ больницы, вскор посл четырехъ часовъ, студенты оставляютъ свои книги и скалпели, и отправляются обдать. Состоящіе при заведеніи собираются въ пять часовъ въ обденной зал коллегіи, гд ростбифъ мистеръ Паджета оказывается весьма удовлетворительнымъ. Въ шесть часовъ, если вечеръ хорошъ, студенты прогуливаются въ сквер, и занимаются приготовленіемъ пилюль и лекарствъ для паціентовъ. Въ семь начинается хирургическая лекція, въ тоже время, раздается по отдленіямъ чашка чаю, и вс, которые были въ состояніи встать съ постели, идутъ за нею. Наружныя двери затворяются, дневная работа начинаетъ утихать, люди трудолюбивые и полезные, помощникъ хирурга и смотритель, и ‘докторъ при заведеніи’, начинаютъ думать о поко, но прежде должно обойти отдленія, осмотрть, все ли въ порядк. Сестра Рагиръ (ибо одно отдленіе и одна сестра до-сихъ-поръ называются по имени основателя больницы) сестра Рагиръ ‘проситъ мистера Паджета посмотрть на одну больную въ ея отдленіи’. Мистеръ Паджетъ идетъ туда. Больная эта оказывается нашею утреннею бдною знакомкою. Ей явно становится хуже. Въ каждомъ отдленіи есть нсколько полезныхъ вещей, какъ-то, каломель, лауданумъ, вино и водка, но требуется что-то другое, а потому посылаютъ къ мистеру Вуду, и аптека доктора, часъ тому только что затворенная, открывается снова, и выдается требуемое для бдной страдалицы.
Теперь тишина царствуетъ въ отдленіяхъ. Благородные старинные камины сверкаютъ веселымъ огнемъ, согрвающимъ комнату. Многіе изъ паціентовъ спятъ, но нкоторые не имютъ покоя отъ боли, другіе обращаютъ любопытный глазъ къ постели, у которой стоитъ хирургъ съ прислужницею, явно думающею, въ эту минуту, какъ тяжко, что несчастіе однихъ мшаетъ покою другихъ. Но и она стоитъ тутъ — и, слышите! какъ стало еще тише въ заведеніи, ибо въ большой колоколъ св. Павла пробило десять часовъ. Но бдной жертв бшеннаго быка все становится хуже, и посл тщательнаго размышленія и еще боле тщательнаго изслдованія, помощникъ хирурга — которой съ восьми часовъ утра быль занятъ разговоромъ, письмомъ, поданіемъ совта, поднимался по лстницамъ и спускался съ нихъ, бгалъ взадъ и впередъ по дворамъ и осматривалъ паціентовъ цлый день, исключая одиннадцати минутъ завтрака и полчаса обта, — убждается, что единственная надежда остается на операцію. И какъ ‘капитальную’ операцію могутъ длать только главные хирурги, онъ посылаетъ привратника въ кабріолет за главнымъ хирургомъ, у котораго случайно въ самый этотъ вечеръ былъ семейный праздникъ. Но семейные праздники и дни рожденія и свадьбы ничего не значатъ для докторовъ, когда жизнь въ опасности. Отправивъ посланнаго и отдавъ еще нсколько приказаній, мистеръ Паджетъ спшитъ черезъ дворъ въ операторскій театръ. Здсь, въ этомъ уединенномъ углу зданія, еще тише. Кресло тамъ поддерживало сотни людей въ минуту ихъ самыхъ тяжкихъ испытаній, и ряды надъ рядами скамеекъ для студентовъ служили мстами, гд тысячи получили свои лучшіе уроки въ практической хирургіи. Теперь луна свтитъ въ широкое окно вверху, и разсваетъ свои лучи по скамьямъ о ящикамъ съ инструментами, такъ спокойно и такъ тихо, какъ-будто бы въ мір не было страданій и смертельной агоніи. При ея свт, помощникъ хирурга находитъ все, что ему нужно, и тогда, какъ онъ возвращается черезъ дворъ, на башн св. Павла бьетъ одиннадцать часовъ, въ тоже время, извощичій экипажъ (не было ни времени, ни нужды запрягать собственныхъ лошадей въ этотъ часъ ночи) възжаетъ въ скверъ съ главнымъ хирургомъ. Два доктора вмст поднимаются по лстниц, и въ пять минутъ, больная женщина вдохнула хлороформа, трудная операція окончена, страдалица, освобожденная отъ сильной боли, шепчетъ благодарность, тогда какъ хирургъ удаляется на семейный праздникъ, а помощникъ его наконецъ ложится спать.
Ночная прислужница осталась дежурить у постели раненной, и дежуря, она считаетъ часы. Удары на башн Св. Павла слышатся явственно. Первый, второй, все спокойно, третій, и поднимается говоръ на Смитфильд, четвертый, и говоръ сливается съ отдаленнымъ стукомъ колесъ и шумомъ возрастающей толпы, пятый ‘мене слышенъ, ибо другіе звуки пробуждающагося Лондона поглощаютъ удары колокола, шестой)—часъ, въ который мы вошли вчера. Мы очертили кругъ суточной жизни въ больниц св. Бартоломея, отъ конца одного года, до конца другаго года, посреди толпы больныхъ и трудовъ тхъ, которые ухаживаютъ за ними. Выйдемъ снова на Смитфильдъ. Скотъ весь угнанъ. Это рынокъ, отличный отъ видннаго нами въ послдній разъ, ибо до насъ доходитъ пріятный запахъ свжаго сна, пробуждающій въ памяти спокойныя деревенскія сцены, о которыхъ втрое пріятне думать, проведя двадцать четыре часа въ больниц.