Бой Новильосов (Novillos) в Мадрите, Английская_литература, Год: 1835 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

ОЧЕРКИ СЕРДЦА.

БОЙ НОВИЛЬОСОВЪ (Novillos) ВЪ МАДРИТ.

(Повсть Лорда Фелинга.)

Mi marido en los toros
Bien se divierte:
Todo et mundo se alegro
Al ver su gente.
(Gantar Espanol.)

I.

Въ одинъ зимній вечеръ 18.. года, пришедъ къ Маркиз Ріоха, я въ первый разъ еще нашелъ ее одну, но въ тоже время явился ея мужъ, сопровождаемый неразлучнымъ другомъ своимъ Графомъ Жаистіерномъ Шведскимъ Консуломъ.— Вечеръ мой былъ совершенно потерянъ.— Въ неудовольствіи я хотлъ сократить визитъ и немедленно уйти. Видъ, съ какимъ я натягивалъ перчатки и посматривалъ на свою шляпу, безъ сомннія, обнаружилъ мое намреніе: я сидлъ близъ камина, напротивъ Маркизы. Казалось, я читалъ въ ея взорахъ, что она проникла мое желаніе и старалась остановить меня.— По истинн, это было не легкомысліе, или втренность: не имя никогда, ни смлости, ни средствъ открыть чувства свои, я любилъ Піедаду всею силой моей души, — я любилъ ее слишкомъ много для того, чтобы она не видла страсти моей и не питала взаимно хотя части подобныхъ ощущеній.— И такъ я отложилъ свои приготовленія. Я остался.

Въ продолженіе часа длился натянутый и незначительный разговоръ объ вещахъ обыкновенныхъ, и не знаю какъ пришелъ къ бою быковъ. Это былъ любимый, неизчерпаемый предметъ расказовъ Маркиза, истиннаго Гранда Испанскаго, знаменитаго древностію родословной, отпавшаго курителя табаку, который посл Королевскихъ сигаръ, ничего не любилъ столько, какъ бой быковъ. Коснувшись однажды предмета столь приличнаго своему краснорчію, Маркизъ, до того угрюмый и молчаливый, мгновенно одушевись, пустился расказывать о многочисленныхъ бояхъ, коихъ былъ свидтелемъ, или въ которыхъ дйствовалъ лично, и вспомнилъ безконечный рядъ драгоцнныхъ анекдотовъ касательно Ромеро, Лепе-илло и другихъ знаменитыхъ бойцовъ, незабвенныхъ для Испаніи.

Во время повствованія Маркиза, Графъ, отличавшійся по дипломатическому корпусу глубокими познаніями въ травл и пристрастіемъ къ быкамъ, превратилъ вс чувства въ тонкой слухъ, и казалось вс умственныя его способности сосредоточились на устахъ оратора.

Что же касается до меня, признаюсь откровенно, я былъ разсянъ и слушалъ съ трудомъ. Прибывъ недавно въ Мадритъ, конечно, я худо воспользовался превосходнымъ случаемъ пріобрсть любопытныя свднія. Но можно ли обвинять меня строго въ безпечности и невниманіи: предо мною была Маркиза, быть можетъ, еще боле разсянная, сидящая печально, сложа руки, въ углу своего дивана, ея прекрасныя ножки, обтянутыя прозрачными шелковыми блыми чулками, и сжатыя въ атласныхъ черныхъ башмакахъ, — привлекательно лежали на голубой подушк.

О, Піедада! Когда я смотрлъ на эти очаровательныя ножки, манящія мои пламенныепоцлуи, когда мой робкой взоръ былъ устремленъ на твое блдное, прекрасное лице, въ которомъ каждая черта выражала любовь, — дышала страстію, — кто обвинитъ меня, что тогда все было чуждо для меня? Твои открытыя черныя очи сулили мн блаженство и сладостная мечта наполняла мою душу.

Между тмъ, разговоръ продолжался между Графомъ и Маркизомъ о томъ же предметъ. Я долженъ былъ, изъ пристойности, участвовать въ ихъ бесдъ.

‘Что значитъ бой новильосовъ, объявленный на завтрашній день, объ которомъ я читалъ сегодня утромъ въ афиш?

Маркизъ, который взялся, конечно, объяснитъ намъ въ этотъ вечеръ полный курсъ торомахіи или травли быковъ, не уступилъ случая обнаружить вс свои познанія. Онъ поспшилъ отвчать мн со всего подробностію, какой не ожидалъ я, длая неумышленный вопросъ. Маркизъ объяснилъ, что новильосами называются молодые быки, коихъ всегда зимою выпускаютъ на бой, обыкновенно амболадованныхъ т. е. съ укрпленными на концахъ роговъ большими шарами, для притупленія смертносныхъ ударовъ. Маркизъ прибавилъ, что на подобномъ зрлищ убиваютъ, почти всегда, двухъ или трехъ быковъ не амболадованныхъ, которые въ такомъ случа, будучи натурально сильне своихъ противниковъ, людей, или лошадей, — часто остаются побдителями, имя дло съ молодыми неопытными бойцами, послдніе приготовляютъ себя такимъ образомъ для лтнихъ боевъ, кровопролитнйшихъ, и посему заслуживающихъ боле вниманія.

Маркизъ, желая просвтить меня, истощилъ весь запасъ своихъ наблюденій и опытности, относительно травли новильосовъ, хотя я былъ довольно не признателенъ, слушая повствованіе его безъ всякаго вниманія.

— Вотъ, безъ сомннія, глубокая и наилучшая диссертація, сказала мн Маркиза улыбаясь. Между пгмъ, вамъ не достаетъ того, чтобы завтра видть лично бой новильосовъ. Давно уже и я не присутствовала на этомъ зрлищ. Я прикажу взять ложу. Если вамъ угодно, мы будемъ вмст. Хотя вельможи, подобные Маркизу, рдко удостоиваютъ своимъ посщеніемъ эти маловажныя забавы, но изъ уваженія къ вамъ, я полагаю, мужъ мой не откажется быть тамъ, и тогда, надюсь, мы усовершенствуемъ ваше образованіе.

— Я не могу хать вмст съ вами, но даю слово быть тамъ нсколько позже, сказалъ Маркизъ, восхищенный совершенно, видя, что жена его принимаетъ столько участія въ распространеніи просвщенія.

Предложеніе Маркизы принялъ я съ признательностію.— Я почиталъ нескромностію домогаться исполненія общанія, сдланнаго ея мужемъ.

— Не забудьте а:ъ, что я ожидаю васъ завтра въ три часа непремнно, сказала мн Маркиза, когда я уходилъ.

‘Забыть! мн забыть! повторялъ я громко, въ сладостномъ упоеніи, бжа къ своей квартир и отъ восхищенія прыгая по уединеннымъ улицамъ Мадрита. Мн забыть! что говоришь ты, Піедада? какое ты имешь мнніе обо мн!

И я не могъ долго уснуть. Единственная мысль наполняла мое вображеніе во всю ночь, на яву и въ сновидніяхъ.

II.

Безъ сомннія полагать можно, что я былъ аккуратенъ въ отношеніи къ свиданію, назначенному мн Маркизою. Нсколько ране еще трехъ часовъ я былъ уже у Піедады. Я нашелъ ее одтою. Она была въ баскин, украшенномъ золотыми пуговицами внизу юбки и на рукавахъ, сверхъ платья была на ней длинная черная мантилья. Это былъ полный уборъ называемый маха (maja). Онъ особенно шелъ ей къ лицу. Ни когда не казалась она мн такою прелестною, такою совершенною Испанкою.

Маркиз доложили, что экипажъ готовъ. Мы отправились.

День былъ прекраснйшій. Ни одна туча не помрачала небесной лазури. Февральское солнце сіяло такъ пламенно, что Маркиза опустила одну зеленую шелковую стору.

‘Мы пользуемся наилучшею погодою, сказалъ я Маркиз, радуясь внутренно, что хотя этимъ обыкновеннымъ замчаніемъ осмлился наконецъ прервать обоюдное молчаніе.

— Да, травля будетъ отличная, отвчала она, и посл нкотораго молчанія продолжала: — Однако жъ не находите ли вы, что подобныя зрлища неприличны женщинамъ? По истин, въ ныншнія времена рдкая Испанка иметъ духъ переносить эти жестокія удовольствія. Я также мало пріучена къ нимъ, увряю васъ. Между тмъ, вы можете считать меня нечувствительною и жестокою.

‘О! нтъ, вскричалъ я, живо тронутый оправданіемъ, которое показывало такъ ясно нжное и чувствительное вниманіе Піедады ко мн. О! нтъ, я былъ бы очень жалокъ, Маркиза, если бъ не нашелъ, что сердце ваше способно къ истинному состраданію.

Глаза мои досказали неоконченное, мой взоръ благодарилъ ее за ршимость видть зрлище, не для травли быковъ, но единственно, чтобъ доставить мн средство провести съ нею нсколько минутъ одному посреди толпы, — и, взоръ сей былъ постигнутъ.

III.

Между тмъ, мы приближились къ мсту боя. Мы взошли въ нашу ложу. Живописная и одушевленная картина представилась моимъ взорамъ: внизу длиннаго ряда ложъ, амфитеатръ das gradas cubiertas, потомъ, ниже, извивались ступени партера, обремененнаго многочисленнымъ народомъ. На песк ристалища, еще пустаго, живо отражались лучи ослпительнаго солнца, служащаго лампадою для сего обширнйшаго цирка.

Обведя взоромъ весь кругъ, я оборотился чрезъ нсколько минутъ къ Маркиз, возл которой я сидлъ въ передней части ложи: казалось, она забавлялась моимъ удивленіемъ, и пріятно улыбалась.

— Приготовьтесь, сказала Тедада, я полагаю скоро начнется бой.

Въ самомъ дл громкія восклицанія и шумная радость, раздававшіяся со всхъ сторонъ, внезапно умолкли. Судья показался въ своей лож.

IV.

Скоро посл того четыре конные алгвазила явились на мст ристалища. Сначала введены были пшіе бойцы, одтые въ своихъ богатые костюмы, несшіе въ рукахъ плащи яркихъ цвтовъ. При вступленіи нкоторыхъ изъ нихъ на сцену, раздались громкія рукоплесканія, но удовольствіе это превратилось въ дикую радость, когда вмсто конныхъ Пикадоровъ (рісаdorcs) въхали на ослахъ дв фигуры Санхо-Панса, одтыя въ широкое разноцвтное платье, и въ остроконечныхъ шапкахъ: грозно размахивая копьями, эти рыцари заняли позицію на обыкновенномъ мст Пикадоровъ, близъ воротъ ристалища, въ длину барріера, въ нкоторомъ разстояніи другъ отъ друга.

Глубокое молчаніе господствовало во всемъ цирк.

— Вотъ, выступаетъ первый быкъ, сказала

Маркиза. Но не тревожтесь: онъ амболадованъ. Въ этотъ разъ не будешь настоящаго боя.

Раздался барабанный бой. Это былъ сигналь. Я почувствовалъ необыкновенное волненіе. Я отодвинулъ во внутренность ложи стулъ, раздлявшій меня съ Маркизою.

Ворота цирка отворились. Молодой быкъ амболадованный бросился на сцену. Животное, пораженное изумленіемъ, остановилось. Новильосъ устремился на слабаго своего противника, и поражая его съ яростію, отбросилъ вмст съ осломъ, заставя ихъ разъ пять или шесть перевернуться одинъ чрезъ другаго, и не останавливаясь поспшилъ ко второму рыцарю, который вызывалъ его и грозилъ копьемъ, разъяренный быкъ опрокинулъ этого бойца, подобно первому, и оставилъ пресмыкающагося въ пыли.

Посл этой первой стычки, продолжавшейся не боле минуты, циркъ огласился громкими рукоплесканіями.

Но между тмъ, меня занимала участь несчастныхъ буфоновъ, такъ жестоко на песк поверженныхъ. Однако жъ я былъ скоро успокоенъ: когда копеадоры, махая предъ быкомъ своими мантіями, отвлекли его на другой конецъ сцены, наши два рыцаря поднялись на ноги сами собою. Они, конечно, не были ни сколько ранены, а напротивъ, принявъ забавное положеніе, сдлали множество глупыхъ фарсовъ, размахивая копьями, поднятыми съ песку. Что же касается до ихъ ословъ, они казалось совсмъ не расположенными возобновлять военныя дйствія, и оставались разтянувшись печально на песк. Много стоило труда поднять ословъ на ноги, и для этого необходимо было отнести ихъ въ безопаснйшее мсто, на рукахъ. Когда рыцари сли на своихъ отважныхъ бгуновъ, у бдныхъ животныхъ подгибались колни: опустя уши и дрожа всмъ тломъ, при малйшемъ шум, они страшились возобновленія роковой атаки. Къ неизъяснимому удовольствію публики она повторилась еще два раза, почти такимъ же образомъ. Однако жъ ослы, равно какъ и всадники, остались не ранены, даже и посл третьяго пораженія, послдніе казалось имли большое желаніе выхать изъ ристалища, но не было средствъ заставишь ословъ повиноваться. Рыцари испытывали вс способы: они принимались гладить ихъ и ласкать, потомъ осыпали палочными ударами, кололи и тащили за хвостъ, — все было тщетно, скоты будучи подняты и поставлены на ноги, ложились снова въ то же мгновеніе. И такъ, надобно было оставить ословъ на мст битвы, предметомъ насмшекъ народа, которыхъ они страшились, вроятно, гораздо меньше, нежели толчковъ свирпаго быка.

V.

Конечно, все это составляло для меня весьма посредственное удовольствіе. По истин, я чувствовалъ какое-то безпокойство. Между тмъ, кровь не лилась еще.— Я показывалъ довольный видъ.

Я придвинулся со стуломъ нсколько ближе къ Маркиз.

‘Зрлище это не такъ ужасно, чтобы его страшиться, сказалъ я, стараясь улыбаться.

— О! отвчала Маркиза, вы не видли еще ничего. Дай Богъ, чтобы каждая травля происходила такимъ образомъ!

И въ то же время стулъ Піедады тихо придвинулся къ моему. Я взглянулъ на нее, на лиц Маркизы вспыхнулъ румянецъ. Я покраснлъ также.

И мои глаза опустились внизъ, равно какъ и прелестныя очи Тедады. Мы снова обратили взоры на ристалище.

VI.

Въ это мгновеніе молодой человкъ, одтый въ костюмъ махо, прыгнулъ тихо изъ партера на сцену, и бросаясь на колни предъ ложей Коррежидора (судьи) просилъ позволенія вонзить пару стрлъ (banderillas) въ шею быка. Подобныя просьбы обыкновенны и удовлетворяются безъ затрудненія. Правительство, одобряя смлыхъ, допускаетъ охотно рыцаря предаваться всмъ опасностямъ: горе бойцу ежели онъ не иметъ довольно смлости и опытности, чтобы выдержать опасную борьбу, на которую ршается.

Молодому человку дали дв стрлы. Онъ выступилъ противъ быка, и приближась къ нему на тридцать шаговъ, поднялъ руки вверхъ, вызывалъ противника своего на бой крикомъ и жестами, сторожилъ мгновеніе когда животное натужитъ голову внизъ, чтобъ поспшить къ нему и вонзить въ шею роковыя стрлы. Но быкъ уклонился отъ гибели своей, выигравъ поле у бойца, онъ бросился на него съ невроятною быстротою. Единственный случай былъ потерянъ для юноши. Ему не оставалось ни времени, ни средствъ отвратить его: лишась возможности наступать, онъ не имлъ оружія для обороны. И такъ, бросивъ безполезныя стрлы на землю, боецъ хотлъ бжать, но обратясь назадъ увидлъ ясно, что будучи въ дальнемъ разстояніи отъ барріера, онъ не успетъ уйти. Молодой человкъ обратившись назадъ ршительно ожидалъ нападенія, думая, можетъ быть, избгнуть удара прыжкомъ въ сторону, или чрезъ быка.

Бдный юноша разсчиталъ эти мры, руководствуясь боле смлостію, нежели благоразуміемъ. Остервененіе и быстрота дикаго звря лишили бойца всхъ средствъ къ оборон. Прежде нежели онъ усплъ двинуться съ мста, новильосъ поднялъ его на рога и бросилъ вверхъ на двадцать футовъ отъ земли.— Несчастный упалъ внизъ головою. Черепъ неминуемо долженъ былъ размозжиться отъ сильнаго удара. Когда быкъ оставилъ свою жертву, Чюлосы (chulos) подбжали къ юнош: онъ не дышалъ. Бездушный трупъ бойца унесли со сцены.— По крайней мр онъ не долго страдалъ.

VII.

Я не могъ выдержать боле этого зрлища. Я всталъ съ негодованіемъ. Піедада схватила мою руку. Руки ея дрожали, я слъ снова на свой стулъ, который, не знаю какъ, сблизился гораздо боле со стуломъ Маркизы.

Лице ея было покрыто блдностію.

‘Боже мой! что съ вами, вскипалъ я, вамъ дурно, Піедада!’

— Мн! я ничего не чувствую, сказала она прерывающимся голосомъ. Мн хорошо! Но вы страдаете, Джонъ! Пойдемъ отсюда! не правда ли? удалимся.

О! конечно, я желалъ бы ухать, но какъ ршишься на это? небыли ль мы одни въ этой лож! Мы находилось вмст, наедин, и въ первый разъ!— И ея рука была въ моей! Оста влня циркъ, должно было бы пожертвовать вполн такимъ блаженствомъ! И наслажденіе это не было ли въ тысячу кратъ выше всхъ ужасовъ безчеловческаго зрлища?

‘Нтъ, останемся, я васъ умоляю, останемся, ежели вы можете, отвчалъ я наконецъ. Піедада, я мужчина: картина эта, признаюсь, подйствовала нсколько на мои чувства, но я могу остаться, я могу теперь перенести остальное,

— Останемся, прошептала Маркиза.

И въ то же время рука ея нжно пожала мою, и ея глаза въ половину закрытыя, бросили на меня одинъ изъ тхъ взоровъ, которые проницаютъ въ душу.— О! травля можетъ продолжаться. Я полюбилъ эту жестокую забаву, — я находилъ ее прекрасною!— Быть можетъ, я потерялъ состраданіе, не имлъ человчества,— но что длать? я былъ такъ счастливъ!

VIII.

Смерть юноши, это происшествіе, по которому я полагалъ, должны будутъ кончить спектакль, имло мало вліянія на публику. Не постоянная и легкомысленная, едва имла она время замтить происшедшее, когда я снова обратился на сцену, зрители забыли уже убитаго юношу. Истощая веселыя шутки, народъ занимался упорствомъ двухъ ословъ, которыхъ ни какой бичъ не могъ заставить подняться на ноги.

Вскор общая веселость перешла къ другому предмету, не мене забавному.

Два Чюлоса явились на мст боя, съ трудомъ двигались они въ длинныхъ бездонныхъ корзинахъ, которыя доходя къ ихъ мышцамъ, составляли родъ плетеной одежды. Головы и руки Чюлосовъ выходили наружу, и они, покрытые такимъ образомъ, держала въ рукахъ стрлы, чтобы вонзишь ихъ въ шею быка. По истинн, предпріятіе довольно дерзкое, тмъ больше, что необыкновенный нарядъ бойцовъ затруднялъ нсколько ихъ движенія.

Я страшился неминуемыхъ послдствій предстоящей битвы и старался приготовить себя къ трагической развязк.

Между тмъ, одинъ изъ тореадоровъ (toreadores) былъ подведенъ, или лучше сказать поднесенъ къ быку, разстояніемъ на тридцать шаговъ, посл того вс ‘полосы удалились на дистанцію, давъ свободу человку и животному предаться ихъ вражд.

Тореадоръ смотрлъ на своего противника, держа въ распростертыхъ рукахъ стрлы. Быкъ взаимно вперилъ удивленный взоръ на дерзкаго бойца, такъ необыкновенно вооруженнаго. Озирая другъ друга такимъ образомъ, они оставались нсколько мгновеній въ неподвижности. Потомъ, внезапно, нетерпливый быкъ, начавъ аттаку, бросился на своего непріятеля, но рыцарь, приготовленный къ тому, внимательно слдившій вс движенія звря, пользуясь мгновеніемъ, когда животное устремилось къ нему съ пригнутыми рогами, сильною рукою вонзилъ ему стрлы въ шею.— Подобно черепах, которая при вид опасности скрывается въ скорлупу свою, защищая голову и лапы, — опытный тореадоръ спрятался въ свой коробъ, который встртя удары быка былъ опрокинутъ. Испытавъ безплодное бшенство и сверхъ того чувствуя рану, новильосъ, побуждаемый мщеніемъ и болью, поворотилъ назадъ, и ринувшись съ яростію на коробъ, бросилъ его вверхъ, потомъ переворачивалъ во вс стороны — напрасно: искусный бандерильеръ (banderillero) держался въ укрпленіи своемъ безвредно, наконецъ изступленный быкъ отбросилъ покрытаго бойца, и корзина покатилась къ барріеру. Новильосъ, вроятно, наскуча истощать гнвъ свой надъ предметомъ неодушевленнымъ, оставилъ его и поспшилъ ко второму бандерильеру, который защищался съ такою же удачею, былъ опрокинутъ подобно первому, потрясаемъ въ своемъ гнзд, и потомъ брошенъ въ пыли.

Борьба возобновлялась нсколько разъ, съ такимъ же успхомъ, присутствіемъ духа со стороны бандерильеровъ и необыкновенною ловкостію. Наконецъ, бойцы оставили свои укрпленія, и при громкихъ рукоплесканіяхъ публики вышли невредимы, хотя въ нкоторомъ безпорядк и съ легкими контузіями.

Не смотря на нсколько ранъ, полученныхъ стрлами, этотъ первый быкъ оставался живъ. Чюлосы проводили его изъ цирка, равно какъ и ословъ, которые не видя боле своего грознаго побдителя, согласились наконецъ подняться.

IX.

Я началъ пріучаться къ бою. Мн понравилось это зрлище. Я забылъ уже объ удаленіи, и, напротивъ, страшился мысли, что травля скоро кончится. Можно ли этому удивляться? Я былъ близко Піедады, — какъ нельзя ближе.— Я сказалъ бы, что мы молчали, но нтъ: это не было молчаніе. Сердца наши такъ внятно изъяснялись взорами, — пожатіемъ сплетенныхъ рукъ, которыя, не понимаю какъ, будучи на краю ложи, сдвинулись на наши тсно соединенныя колна.

И потомъ, въ продолженіе этой дикой забавы, всякой разъ, когда зрлище становилось живе, когда одинъ изъ дйствующихъ лицъ подвергался опасности, мы невольно сближались еще боле, руки наши дрожали вмст и сжимались сильне.

X.

Междудйствіе не долго продолжалось. Новая сцена готовилась на мст боя. Напротивъ ристалища, въ 10 шагахъ отъ воротъ чюлосы посадили срубленное дерево. Посл того показался боецъ, обтянутый черною медвжьею кожею. Необыкновенно поворотливый этотъ медвдь спшилъ почтительно склонить голову предъ ложею Коррежидора. Ему дали копье, съ длиннымъ, толстымъ и острымъ желзомъ. Потомъ медвдя повели къ дереву. Мнимый зврь слъ подъ нимъ, держа въ лапахъ копье и направляя конецъ оружія въ ту сторону цирка, откуда долженъ былъ войти быкъ. Въ это время два настоящихъ пикадора въхали верхомъ на мсто боя, и стали близъ барріера, вроятно, чтобы въ случа нужды, поспшить на помощь къ медвдю.

Раздалась труба. Молодой неамболадованный быкъ бросился на сцену, и грозно остановился, изумленный больше, нежели устрашенный, при вид страннаго непріятеля, который ожидалъ его.

Въ совершенной неподвижности, медвдь и быкъ, нсколько секундъ мряли взорами одинъ другаго. Между тмъ медвдь, какъ видно, дерзкій и забавный буфонъ, открывъ широкую свою пасть, испустилъ пронзительный ревъ. Это былъ сигналъ. Раздраженный и подстрекнутый такимъ вызовомъ быкъ бросился на бойца, но этотъ, ожидая нападенія, искусно направилъ остріе утвержденнаго въ землю копья между рогъ быка, который, будучи увлеченъ собственною яростію, глубоко вонзилъ себ желзо въ лобъ.

Животное было ранено смертельно. Медленно отступивъ назадъ, новильосъ болзненно поднялъ голову, въ которой оставалось вонзенное копье. Можно было принять его за единорога.

Медвдь, оставшись побдителемъ въ этой трудной и опасной борьб, съ веселымъ видомъ поднялся на заднія лапы и разверзнувъ вторично огромный свой звъ, рыкалъ забавно. Потомъ подбжалъ къ быку, вспрыгнулъ къ нему на спину и слъ верхомъ. Онъ недолго оставался тамъ: чувствуя, что животное колеблется уже, боецъ оставилъ быка, который, опрокинувшись на землю, катался, бился, и вскор испустилъ духъ. Медвдь, осыпаемый рукоплесканіями и громкими кликами, виватъ! ловко кланялся на вс стороны, и въ одно мгновеніе, перепрыгнувъ барріеръ, скрылся, скромно уклоняясь отъ своего тріумфа.

XI.

Въ то время, когда мулы, несясь галопомъ вдоль ристалища, влачили по песку трупъ убитаго новильоса, у дверей нашей ложи стучали громко. Эти звуки какъ бы пробудили насъ внезапно и уничтожили пріятнйшее сновидніе.— Сначала я былъ въ такомъ замшательств, что не могъ тронуться съ мста. Между тмъ Постучались снова.— Я оправился нсколько. Съ неудовольствіемъ отодвинулъ я свой стулъ отъ Маркизина, потомъ всталъ и отперъ дверь.

То былъ Маркизъ. По крайней мр онъ пріхалъ не одинъ. Это было бъ еще тягостне. Съ нимъ прибылъ Графъ, Консулъ Шведскій.

— Вы конечно находите, что я очень опоздалъ, сказалъ простодушно Маркизъ, входя къ намъ.

Признаюсь, что всего мене думалъ я обвинять его, хотя Маркизъ и давалъ мн къ тому поводъ. Я могъ бы подтвердить это. Но я былъ благороденъ, — не отвчалъ ничего.

Ну! продолжалъ Маркизъ, обращаясь къ своей жен: каково шли дла? Пріятно ли было вамъ?

Маркиза наклонилась нсколько чрезъ ложу, показывая видъ, будто не слышитъ. Она покраснла, и не сказала ни слова.

Опытные и проницательные наблюдатели, конечно, замтили бъ наше молчаніе и замшательство. Но Маркизъ слишкомъ мало занимался вопросами, вроятно, сдланными машинально, изъ обыкновеннаго приличія. Потомъ, отойдя во внутренность ложи, закурилъ весьма спокойно огромную Королевскую сигару, и вскор, сквозь облака дыма едва можно было различишь самодовольный видъ безпечнаго Маркиза. Въ то же время, Консулъ, угрюмый и недоступнйшій дипломатъ, удостоивъ насъ ласковымъ наклоненіемъ головы, пробормоталъ нсколько невнятныхъ фразъ, составленныхъ для собственнаго употребленія изъ всхъ Европейскихъ языковъ, потомъ, не обращая боле на насъ вниманія, слъ между мною и Піедадой, и выставясь изъ ложи, устремилъ на сцену свой лорнетъ.

Я былъ раздленъ съ Маркизой всею длиною и толщиною этой особы. Самые даже взгляды наши встрчали преграду! Что длать? Надобно было покориться необходимости.

XII.

Бой продолжался. Блый неамболадованный быкъ выпущенъ былъ на сцену, однако жъ, не смотря на смертный приговоръ свой, онъ показывалъ мало расположенія къ битв, и отскочилъ назадъ предъ копьями Пикадоровъ. Раздраженные робостію новильоса, зрители огласили циркъ свистомъ, насмшками, и требовали пшихъ бандерильосовъ. Тогда вышелъ на сцену Португалецъ, Антоніо Гравини, боецъ, извстный искуствомъ и смлостью. Онъ быль на ходуляхъ, вышиною, по крайней мр, на четыре фута отъ земли. Безъ сомннія, борьба такого рода есть одна изъ опаснйшихъ, какую только можно было изобрсти, и когда я вспомню обо всхъ опасностяхъ, какія угрожали этому тореадору — по-истин не могу врить, чтобы человкъ способенъ былъ отваживать такимъ образомъ жизнь свою для ничтожной забавы.

Однако жъ зрители нашли, что новильосъ не иметъ довольно духу и для того даже, чтобы матадоръ напалъ на него со шпагою. По желанію народа, были принесены стрлы, и Гравини, имя въ рукахъ по одной, твердыми шагами пошелъ на своего противника. Поравнявшись съ быкомъ, онъ вонзилъ ему стрлы въ шею. Палимый внутреннимъ огнемъ, въ изступленіи отъ боли, несчастный зврь отскочилъ назадъ, и наполнялъ воздухъ ужаснымъ ревомъ. Въ это время Гравини отошедши назадъ, взялъ шпагу и просилъ разршенія Коррежидора убить новильоса.

Но быкъ, претерпвъ внезапную муку, не избгалъ уже сраженія и пылая мщеніемъ, въ ужасномъ бшенств преслдовалъ копеадоровъ, того-то больше и желала публика.

Новильосъ не ожидалъ уже, пока Гравини подойдетъ къ нему въ другой разъ, и сдлаетъ вызовъ: узнавъ, конечно, своего непріятеля, быкъ устремился къ нему на встрчу. Матадоръ, видя это, остановился, принялъ оборонительное положеніе, и наклонился съ высоты своихъ ходуль, держа шпагу остріемъ внизъ. Борьба не долго продолжалась.— Несмотря на то, что ударъ былъ направленъ чрезвычайно ловко, желзо вошло въ шею быка едва на нсколько линій: быстрое движеніе животнаго и необыкновенное наклоненіе головы уничтожили искусство бойца. Рана была слишкомъ слаба и ничтожна противу дикой ярости быка. Съ остервненіемъ ударилъ зврь рогами о ходули бойца, и несчастный матадоръ, потерявъ равновсіе, грянулся со всей высоты спиною на землю.

XIII.

Это ужасное паденіе потрясло совершенно мою душу. Глаза мои покрылись мракомъ. Холодный потъ выступилъ на чел. Не видя и не слыша ничего боле, я оставался нсколько минутъ въ безчувственномъ оцпенніи. Пришедъ въ себя, я оставилъ свое мсто. Въ этотъ разъ ршимость моя была неизмнна: я намренъ былъ уйти изъ цирка.— Но я взглянулъ на Піедаду: черты ея совершенно измнились, крупныя слезы лились по ея щекамъ. Она стерла ихъ. Глаза Маркизы, еще влажные, были устремлены на меня съ неизъяснимою силою, они говорили мн: — О! не уходи! ты мой теперь, ты мн принадлежишь, я не хочу съ тобою разстаться.— И потомъ въ очахъ Маркизы изобразилась какая-то надежда скораго утшенія. Я прочиталъ въ ея взорахъ: — мы будемъ еще одни. Намъ дадутъ средство возвратишься вмст домой’ Такъ, я не имлъ силъ противится этому взору. Я остался.

XIV.

Умирающій матадоръ былъ отнесенъ. Чтобы исполнить роковое предназначеніе быка, для довершенія убійства раненаго животнаго ‘полосы должны были измннически подробить ему колна, и мулы увлекли изъ цирка окровавленный трупъ новильоса.

‘Все ли наконецъ?’ сказалъ я самъ себ, или не довольно пролито крови, для удовольствія публики!

Тогда, какъ я думалъ объ этомъ, ‘полосы раздлили мсто боя на дв равныя части посредствомъ барріера, утвержденнаго въ земл, и досокъ, приставленныхъ одна къ другой.

— Ага! сцена раздлена! воскликнулъ толстый мой сосдъ: это будетъ смшно.

— Вы счастливы, сказалъ Маркизъ, ударивъ меня по плечу и докуривая вторую Королевскую сигару: вы увидите забавнйшее зрлище нашихъ боевъ.

По-истин, довольно счастія на первый разъ, думалъ я: два человка уже убиты въ моихъ глазахъ.

— ‘Не для этого ли забавнаго представленія раздляютъ мсто боя?’ спросилъ я у Маркиза.

— Точно такъ, отвчалъ онъ: посредствомъ такого раздленія мы увидимъ два боя въ одно время.

‘Прекрасно, замтилъ я, однако жъ, мн кажется, дв борьбы вмст сдлаютъ бой не столько занимательнымъ, равно какъ два драматическія дйствія, представляемыя въ одно время.

Маркизъ ласково улыбнулся, казалось, что замчаніе это поселило въ немъ довольно высокое мнніе о моей проницательности.

— Вы совершенно правы, отвчалъ важно Маркизъ, посл нкотораго молчанія. Подобныя сцены выходятъ за предлы изящнаго, и заслуживаютъ вниманіе единственно, какъ простая Забава.

Посл этого, онъ принялся курить третью сигару, которую зажигалъ во время составленія послдней аксіомы.

XV.

Двойная битва началась, какъ я предвидлъ, два дйствія въ одно время, развлекая вниманіе, утомляли зрителя. Одна борьба, равно какъ и другая, были слишкомъ стремительны и слишкомъ ужасны. Уже два пикадора, на раздленныхъ мстахъ, подкрпляемые копеадорами и чюлосами, вступили въ бой, каждый съ своимъ быкомъ.

У меня закружилась, голова: я былъ оглушенъ, пораженъ, ослпленъ. Туманными очами смотрлъ я дико на сцену, и ничего не видлъ.

Внезапно шумныя восклицанія раздались въ амфитеатрахъ и вывели меня изъ оцпненія. Дрожь пробжала во мн съ головы до ногъ. О Боже! Неожиданная картина перемнила совершенно планъ дйствія этой кровавой драмы. На отдленной половин сцены, подъ нашею ложею, пикадоръ стоялъ противу двухъ быковъ, изъ которыхъ одинъ перескочилъ барріеръ, раздляющій мсто боя. Что могъ сдлать съ копьемъ своимъ одинъ злополучный рыцарь противу двухъ неистовыхъ зврей! Въ одно мгновеніе выпотрошенный конь былъ растерзанъ на части, и всадникъ, поверженный вмст съ нимъ, уничтожился скоро подъ ногами быковъ.

Зрлище это было ужасно. Я не могъ выдерживать его, и между тмъ, ничто не могло заставить меня удалишься. Я закрылъ глаза, заслонилъ ихъ руками, и заткнулъ уши.— Долго оставался я въ такомъ положеніи. Мн слышался, по временамъ, какой-то гулъ и невнятные клики, — по крайней мр я не могъ различать ихъ значенія, — по крайней мр не зналъ: были Ль то восклицанія радости, или стоны соболзнованія?— Можетъ статься, сожалніе толпы столько же ужаснуло бъ меня, какъ и дикая радость этого народа!— Но я не видлъ ни того, ни другаго. Этого было довольно.

XVI.

Казалось, шумъ прекратился, и въ цирк господствовала мертвая тишина. Я открылъ глаза. Я озиралъ сцену.

Двойная битва была кончена. Уже не было барріера, раздлявшаго ристалище. Вооруженные бойцы, конные и пшіе, пикадоры, чюлосы, бандерилъеры и матадоры, въ порядк шли изъ цирка. Только трупы трехъ лошадей и двухъ быковъ оставались еще на мст битвы) но вскор привели муловъ, которые потащили убитыхъ животныхъ одного за другимъ. Молодые люди низшаго класса и мальчики, бросясь на сцену, толпились вокругъ окровавленныхъ жертвъ, и наклоняясь къ тламъ зврей, разсматривали глубокія ихъ раны.

‘Кончено ли? спросилъ я у Маркиза: или увидимъ еще новую забаву?

— О! заключеніе будетъ незначительно, слабе всего видннаго вами. Но вы хорошо сдлаете, ежели дождетесь конца. Вы полу чите совершенное понятіе о сихъ бояхъ. Я же сойду съ Графомъ въ больницу цирка узнать о пикадор, который, вроятно, тяжело раненъ. Надюсь, что вы обдаете съ нами? Въ такомъ случа вы проводите мою жену, не такъ ли?

Безъ сомннія, я не противорчилъ такому распоряженію. Я въ молчаніи согласился.

День вечерлъ. Маркизъ и Графъ удалились.

XVII.

И такъ насъ оставили! мы вновь съ Тедадой были одни! нсколько минутъ мы не осмливались прервать молчанія. Только взоры наши, встрчаясь, понимали взаимныя ощущенія.

— Побоище окончилось, сказала наконецъ съ замшательствомъ Піедада, однако жъ, Джонъ, вамъ дорого стоило это зрлище! и я причинила вамъ такое страданіе, для меня вы остались здсь!— Вы должны считать меня жестокою!— О! простите меня, другъ мой!

И она подала мн руку: я страстно сжалъ ее между своими.

Ахъ! какое мгновеніе было для насъ! какъ необходимо было намъ взаимное изліяніе чувствъ! По крайней мр души наши, потрясенныя столь ужасно, могли передать одна другой тягостныя ощущенія! И гармонія ихъ была столь совершенна. Склонности наши такъ были сходны! Сердца наши бились столь согласно! Никогда, о! нтъ? никогда мы не любили столько другъ друга) — эти движенія только однажды волновали душу, и никогда уже мы не чувствовали съ такою силою побужденія — любить!

XVIII.

Сумракъ наступилъ быстро. Едва можно было различать предметы, движущіеся на сцен. Тла убитыхъ быковъ и лошадей были приняты, и на мст ихъ стояли шесть очень молодыхъ амболадованныхъ новильосовъ, которыхъ пускали въ толпу одного за другимъ, по порядку. Бдныя животныя, ежели не устрашенныя, то оглушаемыя уже буйными кликами народа, старающагося ихъ раздражить, натужа голову внизъ, бросались во вс стороны. Это служило пріятнйшею забавою, особенно дтямъ, которыя, представляя въ маломъ вид матадоровъ, или атлетовъ, задирали быковъ, махая своими кафтанами и плащами. Между тмъ, нкоторые изъ этихъ учениковъ-тореадоровъ испытали хорошо дйствіе роговъ, а иные летли на воздухъ вверхъ ногами. Однако жъ немногіе изъ нихъ оставили потшный бой. Большая часть, поднявшись очень скоро, возвращались снова пробовать силы. Игра сія, подстрекая честолюбіе дтей, забавляла ихъ чрезвычайно.

XIX.

Когда послдній изъ сихъ новильосовь, сопровождаемый кабестросами, оставилъ ристалище, мы услышали продолжительный бой барабана. Посл этого вступила рота Королевскихъ волонтеровъ, для очищенія цирка. Гонимые со сцены, молодые люди и мальчики, карабкаясь чрезъ барріеръ, очутились немедленно въ партер.

Наступила ночь. Едва можно было различать фигуры человческія, взгроможденныя еще огромными массами на лавкахъ амфитеатровъ. Только зазженныя сигары искрились и свтились на подобіе звздъ.

Немедленно посреди сцены воспламенили искусственный огонь. По-истин любопытная и прекраснйшая была картина, когда разорвавшіяся бомбы, во мрак, внезапно освтили тысячи головъ, усянныхъ рядами въ амфитеатрахъ, и въ то же время тысячи взоровъ, устремленныхъ къ верху.

Такъ, удовольствіе этого зрлища было совершенно. Я смотрлъ на него вмст съ Піедадою, я чувствовалъ ея дыханіе, ея чело почти прикасалось къ моему, я сидлъ боле на ея стул, нежели на своемъ, наши руки были сплетены, — мы были одни, — ночь была мрачная.

XX.

Зрлище кончилось. Бой барабановъ нарушилъ тишину. Народъ, какъ бурныя волны, стремился у входа и протекалъ съ быстротою. Намъ также должно было выходить. Мы сошли медленно.

— По крайней мр вы любите меня истинно, сказала съ нжностію Маркиза, пожимая страстно мою руку.

Экипажъ ея ожидалъ насъ внизу. Когда егерь закрылъ дверцы кареты, я поднялъ у оконъ стекла. Воздухъ освжился вечернею прохладою.

Разстояніе отъ цирка къ дворцу, возл котораго находился домъ Маркизы, было довольно отдаленное.— Но время перезда этого пролетло мгновенно.

— О! ты будешь любить меня вчно, не правда ли! сказала тихо Піедада, склоняясь въ мои объятія, когда мы всходили по лстниц въ ея покои.

Съ франц. В. Схалевъ

‘Сынъ Отечества и Сверный Архивъ’, NoNo 36—37, 1835.