‘За два года’. Сборникъ статей изъ ‘Искры’. Часть первая.
Дорогая цна.
(10 юля 1904 года No 69).
Дорогая цна.
(10 юля 1904 года No 69).
Ф. Данъ.
Дорогая цена, Дан Федор Ильич, Год: 1904
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Въ иностранной печати упорно распространяются за послднее время слухи о какой то ‘комисси’, якобы созванной въ Петергоф и занимающейся выработкой проекта ‘конституця’. Сообщаются даже подробности, врод того, что будущая конституця должна осчастливить россйскй народъ дарованемъ ему чего-то врод германскаго рейхстага, однако есть и маленькая разница: вмсто того, не столько ршающаго, сколько могущаго противопоставить свое veto правительственнымъ законопроектамъ, голоса, который иметъ рейхстагъ, грядущй россйскй парламентъ будетъ имть лишь совщательный голосъ.
Придавая весьма мало значеня фактической сторон этихъ сообщенй, мы не можемъ, однако, не видть въ нихъ нкотораго отраженя настроеня, начинающаго проникать въ т великосвтске и административные салоны, въ которыхъ корреспонденты ‘большой’ европейской печати черпаютъ сплетни, сообщаемыя ими въ редакци своихъ газетъ. Т сокрушительные удары, которые уже претерплъ ‘режимъ’ въ борьб съ вншнимъ врагомъ, очевидно, заставляютъ проникать въ души и самыхъ геморроидальныхъ особъ ‘первыхъ четырехъ классовъ’ смутное сознане, что близится конецъ абсолютизма. Бшенство, съ которымъ ‘Московскя Вдомости’ накидываются на злополучныхъ авторовъ ‘слуха’, показываетъ только, что иностранная печать попала въ цль, въ больное мсто. Se non e vero е ben trovato.
Да и не было бы ничего удивительнаго, если бы среди рыцарей кнута и нагайки нашлись уже теперь предусмотрительные люди, заране учитывающе цну предательства по отношеню къ тому режиму, именемъ котораго самодержавная бюрократя такъ долго душитъ пробуждающйся народъ. Скоре было бы странно, если бы этого не было. Исторя всхъ странъ показываетъ, что бюрократя всегда была готова служить всякому правительству и предать всякое правительство. Талейранъ, служившй республик, директори, импери, Бурбонамъ, Орлеанамъ и всхъ ихъ поочередно предававшй, конечно, иметъ вс основаня быть причисленнымъ въ лику свитыхъ бюрократи. И такъ какъ у господъ этого сорта нюхъ бываетъ очень тонкй, то конституцонные проекты тайныхъ и дйствительныхъ тайныхъ совтниковъ несомннно представляютъ весьма отрадный ‘симптомъ разложеня абсолютизма
Но не мы, конечно, будемъ возлагать наши надежды на комисся изъ тайныхъ совтниковъ. Это — монополя россйскаго либерализма. Зародившйся въ тяжелой атмосфер рабства, при первыхъ шагахъ своихъ уже увидвшй грозное ‘мене, текелъ, фаресъ’, начертанное на всхъ стнахъ буржуазной Европы, русскй либерализмъ никогда не надялся на свои собственныя силы, на борьбу. Какъ Петръ отъ исуса, отрекался онъ отъ ‘крайнихъ’ дтей своихъ, когда не платоническое ‘сочувстве’, а дйствительная помощь могла дать имъ шансы на побду въ неравной борьб съ абсолютизмомъ, опиравшимся на огромную реакцонную силу пассивности народныхъ массъ. Не завоевать свободу, а получить ее хотлъ и хочетъ русскй либерализмъ. Конституцонныя галушки готовыми должны упать ему въ ротъ. Самъ-ли абсолютизмъ его, либерала, ‘можетъ быть, ха ха… и помилуетъ’, смлый-ли террористъ динамитной бомбой взорветъ россйскй режимъ, крестьянскй ли ‘бунтъ’ или рабочее возстане разорвутъ заржавленныя оковы деспотизма,— россйскому либералу все равно. И когда революцонное движене — и не только рабочаго класса или крестьянства, но и интеллигентныхъ ‘дтей’ либерализма — сочится кровью изъ всхъ поръ, россйске Мирабо, оставаясь пассивными зрителями революцонной трагеди, лишь учитываютъ ея политическй балансъ и вписываютъ его въ тотъ ростовщическй вексель, который они предъявятъ въ минуты ликвидаци абсолютизма одновременно и побжденному абсолютизму, я побдившему народу.
Однако, разсчеты на чужую революцонную борьбу, изъ всхъ возможныхъ путей къ ‘полученю’ свободы, мене всего по душ либералу. Съ одной стороны, ‘смута препятствуетъ царственнымъ трудамъ’, какъ увряли орловске земцы, а вдь надежда на ‘помиловане’ не оставляетъ либераловъ, съ другой стороны, ‘вс эти убйства и волненя не даютъ мирно трудиться и даже жить спокойно’ ‘мирнымъ земледльцамъ’, врод господина Евреинова. Да и неизвстно еще, насколько благосклонно отнесется впослдстви къ политическому векселю либераловъ ‘разнузданная кучка анархистовъ, ничего не боящаяся, даже вислицы’. Поэтому, не забывая трясущейся рукой вписывать въ свои бухгалтерскя книги статьи политическаго прихода, либералъ всми силами старается изыскать друге, мене опасные пути къ полученю конституцоннаго эдема. Однако, надежды на то, что самодержаве вполн добровольно сдаетъ свои позици излюбленнымъ людямъ, конечно, слишкомъ наивны даже и для русскихъ либераловъ. Какой нибудь вншнй толчокъ, вн либерализма, но и вн самодержавя лежащая причина, должна привести къ вожделнной ‘реформ’. Только съ этой точки зрня ‘сочувствовалъ’ либерализмъ революци, и только съ этой точки зрня оцнивалъ онъ политически всякое стихйное народное бдстве, подкапывающее основы существующаго государственнаго ‘порядка’.
Такъ было во время голода. Либерализмъ не ршился выступить активно со обоими конституцонными требованями, ибо на почв остраго недовольства широкихъ слоевъ народа и въ нервно-напряженной общественной атмосфер такое выступлене могло бы послужить непосредственнымъ прологомъ къ революцонному низверженю абсолютизма, съ скрещенными на груди руками онъ ожидалъ минуты, когда ‘самъ собой’ рухнетъ самодержавно-бюрократическй режимъ.
И точно такую же позицю занялъ либерализмъ теперь, когда не въ вид голода, а въ вид войны надвинулись на Россю огромный, разрушительныя силы стихйности. ‘Въ виду войны всякя провозглашеня конституцонныхъ требованй и заявленй прекращаются, по крайней мр, на эти первые и неясные мсяцы’, пишетъ нкй конституцоналистъ въ No 50 ‘Освобожденя’ я увряетъ, что на этотъ счетъ ‘нтъ никакихъ споровъ’. Можно поврить этому компетентному голосу, можно поврить, что для либерализма ‘связанная съ войной тактика неизбжно требуетъ гораздо боле пассивнаго отношеня къ событямъ текущей жизни’. Боле того: мы видли уже, какъ ‘пасивные’ по отношеню къ борьб за свободу либеральные земцы ‘активно’ принимали адреса по случаю войны и облагали на нужды ея новыми миллонными налогами раззоренное и еще боле раззоряемое войной населене, вмсто того, чтобы открыто заявить о непосильности для народа тхъ новыхъ тяготъ, которыя налагаются на него новыми авантюрами самодержавной бюрократи. Но это ‘пассивное’ свободолюбе и ‘активное’ холопство ничуть не мшаютъ тому, что, благодаря войн, ярче, чмъ когда либо, теплится въ сердц либерала надежда на конституцю. Не даромъ, уже въ самомъ начал войны правительственнымъ рептилямъ приходилось писать длиннйшя статьи для доказательства, что не нужно непремнно новаго ‘Севастополя’ для наступленя конституцонной весны. Либерализмъ долженъ желать пораженя русскихъ войскъ, потому что такое поражене врне всего заставитъ абсолютизмъ пойти на уступки. Сила этого желаня умряется опять таки лишь опасенемъ революцоннаго взрыва, неизбжнаго при слишкомъ позорномъ военномъ крах абсолютизма. Но, если не поражене, то ужъ, во всякомъ случа, тотъ острый финансовый кризисъ, который неизбженъ даже при благополучномъ окончани войны, долженъ радостно манить сердце либерала. Отсюда — дв души въ груди либерализма. Сантиментально скорбя о страданяхъ ‘солдатиковъ’, какъ онъ скорблъ о бдствяхъ голодающихъ, либерализмъ лечитъ зяющя раны войны паллативами санитарныхъ отрядовъ и перевязочныхъ пунктовъ, какъ лечилъ смертельныя язвы голодовокъ паллативами безплатныхъ столовыхъ, и въ то же время война, какъ и голодъ, является для либерала тмъ стихйнымъ, вншнимъ, его лично весьма мало задвающимъ факторомъ, который сломить упорство цпляющагося за свои самодержавныя прерогативы абсолютизма. Политическй паразитъ, либерализмъ строитъ свои спекуляци на бдствяхъ народа.
На бдствяхъ народа! Да, то, что для либерализма вншняя, стихйная сила — будь то голодъ, война, или хотя бы острый финансовый кризисъ,— то для народа, для рядового крестьянства, и еще боле для рабочаго класса, подлинное бдстве, реализующееся въ недодани, въ рост ‘преступности’ и проституци, въ болзняхъ, въ усилени смертности, въ тысячахъ и десяткахъ тысячъ жизней, принесенныхъ въ жертву молоху милитаризма.
И каждая буква той конституцонной харти, которая для либераловъ ‘сама собой’ явится въ результат остраго потрясеня всего организма страны, будетъ оплачена цною крови народа. Простой подсчетъ этой крови покажетъ, что для пролетарата и прилегающихъ къ нему слоевъ крестьянства революцонный способъ борьбы за свободу дешевле пассивнаго выжиданя стихйнаго хода событй. Уже по одному этому рабочй классъ не можетъ, сложа руки, ждать той свободы, которую принесетъ ему военный разгромъ Росси, и не можетъ на этомъ разгром строить вс свои надежды. Побда правительственныхъ войскъ въ преступно затянной войн означала бы укрплене позици режима на трупахъ десятковъ тысячъ рабочихъ и крестьянъ. Но и свобода, купленная цной пораженя, была бы оплачена цлыми морями крови того же народа. Это, воистину, слишкомъ дорогая цпа за ту свободу, которая выпадетъ при этомъ на долю пролетарата.
Не нужно забывать, что, если либералъ является пассивнымъ зрителемъ тхъ стихйныхъ бдствй, которыя подкапываютъ самодержаве, то пролетарй является ихъ пассивнымъ, а вмст съ тмъ пассивнымъ орудемъ политическаго катаклизма. Но свобода, въ достижени которой пролетаратъ играетъ роль пассивнаго орудя стихйности, можетъ дать рабочему классу лишь минимумъ возможныхъ въ капиталистическомъ обществ политическихъ правъ. А вся работа соцалдемократи, направленная на развите классоваго сознаня и классовой организованности пролетарата, иметъ цлью завоеване имъ максимума этихъ правъ. Самый смыслъ существованя парти исчезаетъ, если въ нашемъ представлени рабочй классъ долженъ пассивно ждать освобожденя отъ того ‘стихйнаго’ крушеня абсолютизма, которое послдуетъ за разгромомъ Росси японцами. И не о широт политическихъ взглядовъ свидтельствуетъ проявляющееся кое гд въ революцонной сред желане разгрома, а о недостаточномъ понимани задачъ соцалдемократи. Это не выражене высшей ступени сознательной классовой политики, а отрыжка буржуазнаго демократизма съ его спекуляцями на ‘стихйность’.
Если даже связывать представлене о поражени съ неизбжностью послдующаго революцоннаго взрыва, то неужели рабочй классъ долженъ желать предварительно пройти черезъ вс бдствя безработицы, черезъ вс муки голода и болзней, оставить на восточно-азатскихъ поляхъ трупы десятковъ тысячъ своихъ сыновей и братьевъ, чтобы потомъ только пойти на баррикады новыми потоками крови добывать свободу?
Нтъ! Ни побда, ни поражене, а прекращене войны, прекращене кровавыхъ гекатомбъ, какъ слдстве революцоннаго давленя рабочаго класса — вотъ лозунгъ пролетарата. Этотъ лозунгъ одинаково далекъ отъ хладнокровныхъ разсчетовъ либерализма на гибель тысячей молодыхъ жизней и идиллическихъ утопй миролюбцевъ, врод Берты Зуттнеръ или Льва Толстого. Пролетаратъ не можетъ ставить себ утопической задачи прекратить порождаемыя капиталистическимъ обществомъ войны, не уничтоживъ самого капиталистическаго общества. Онъ не можетъ оставаться равнодушнымъ и къ такому порабощеню государства, въ которомъ онъ волей историческихъ судебъ живетъ и борется, такому порабощеню, которое превратило бы это государство въ объектъ чужой эксплоатаци, подрзало въ корн возможность его прогрессивнаго развитя, сдлало его новой Арменей, сохранило для пролетарата весь гнетъ, вс несчастя, но безъ малйшей надежды на возможность революцонной борьбой сбросить съ себя вс путы соцальнаго рабства, и въ этомъ смысл сказалъ Бебель, что нмецкй пролетаратъ ‘до послдняго человка встанетъ на защиту отечества и народа’, если самому существованю Германи будетъ грозить опасность. Но когда эти жизненные интересы народа не поставлены на карту, пролетаратъ, какъ бы ни кричали объ отсутстви у него патротизма, можетъ и долженъ властнымъ революцоннымъ вмшательствомъ положить предлъ войн, особенно войн, не только не вытекающей изъ потребностей развивающагося капиталистическаго общества, но, напротивъ, имющей цлью задержать то политическое переустройство, которое необходимо для его развитя. И это революцонное вмшательство, чуждое пассивнаго ожиданя побды или пораженя, сохранитъ пролетарату тысячи его сыновей и сотни миллоновъ денегъ, которые выкачиваетъ изъ его кармана и сама война я сопровождающй ее кризисъ.
‘Миръ въ ближайшее время можетъ быть заключенъ лишь путемъ униженя и огромныхъ потерь’, говоритъ тотъ же конституцоналистъ въ ‘Освобожденя’. Но кто будетъ униженъ? Пролетаратъ ли, который заставить правительство выполнить свою революцонную волю? И какихъ огромныхъ потерь? Потерь ли той ‘чужой территори’, по поводу которой даже г. конституцоналистъ говоритъ, что ‘съ поразительнымъ легкомыслемъ и невжествомъ полицейское самодержаве вовлекло (курс. везд нашъ) Россю въ сложные мровые интересы, ей, по существу, далеке‘?
Смшны, конечно, надежды на ту контрибуцю, которую Росся получитъ въ результат побдоносной войны, и которая покроетъ военные расходы. Не говоря уже о великой сомнительности побдъ правительственнаго оружя, никакая контрибуця не сможетъ окупитъ всхъ тхъ колоссальныхъ жертвъ людьми и деньгами, которыя несетъ пролетарату каждый лишнй день войны. И при томъ, если затраты на войну покрываются изъ кармановъ народа, то не въ его карманы польется золотой дождь контрибуци: пять миллардовъ французской контрибуця дали германскому рабочему классу, въ конц концовъ, лишь новый, дотол неслыханный по своей острот, кризисъ 70-хъ годовъ. Л главное, то усилене позици абсолютизма, которое принесетъ побда, для пролетарата будетъ обозначать продлене его хроническихъ жертвъ и бдствй и новое затруднене его революцонной борьб за свободу.
Пролетаратъ, въ противоположность буржуази, вообще не можетъ получить для себя свободу, онъ можетъ только завоевать ее, долженъ оплатить ее своею кровью, будетъ ли онъ пассивнымъ орудемъ политическаго переворота или сознательнымъ активнымъ борцомъ за свободу. Но, и по величин жертвъ, и по достигаемымъ результатамъ, путь наступательной революцонной борьбы — самый экономный путь для рабочаго класса, и въ данномъ случа его интересы совпадаютъ съ интересами всхъ трудящихся массъ. При той политической конъюнктур, которая создана войной, этотъ путь ведетъ къ революцонному требованю мира и свободы. Всякою другою политическою тактикою рабочй классъ завоевалъ бы слишкомъ плохую свободу и слишкомъ дорогою цною.