Дон-Жуан, Байрон Джордж Гордон, Год: 1823 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 262 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ДОНЪ-ЖУАНЪ,
ПОЭМА
ЛОРДА БАЙРОНА.

ВОЛЬНЫЙ ПЕРЕВОДЪ
В. ЛЮБИЧЪ-РОМАНОВИЧА.

II.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
ВЪ ТИПОГРАФІИ Е. ФИШЕРА.
1847.

http://az.lib.ru

ДОНЪ-ЖУАНЪ.

Difficile est propri communia dicere.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

‘Есть и у насъ, въ длахъ, приливы

Съ отливами, лишь уловить,

Должны стараться, мигъ счастливый….’¹

А тамъ ужъ — что и говорить!

Лишь иногда, неоднократно

Терпнья намъ недостаетъ,

И мы теряемъ, безвозвратно,—

Завщанный тмъ мигомъ плодъ!

Но, также, опытъ научаетъ.

Что все и къ лучшему бываетъ….

И, по пословиц, конецъ

Лишь длу всякому внецъ!

II.

Въ длахъ и женскихъ, есть приливы

Съ отливами,— и уловить

Когда успли мигъ счастливый,—

Богъ всть, куда прійдется плыть…..

Но, чтобы плыть пловцу надежно,

Искуство главное все въ томъ,

Чтобъ, зная море,— осторожно

Умть лавировать на немъ:

Оно такъ бурно и опасно…

Но, въ этомъ дл, полъ прекрасной,

Хоть и не думаетъ, не разъ,—

Бываетъ посмышленнй насъ!

III.

Посмотришь: женщина иная,

Упрямствомъ, смлостью своей,

Разсудка голосъ заглушая,

Да увлеченію страстей

Лишь повинуясь, всмъ готова,—

Престоломъ, міромъ, рисковать,

Свободу, съ тишиною крова,

И честь, и имя, потерять!…

Лишь только бъ — быть и быть любимой,

По своему… неодолимой

Своей фантазіи живой

Предоставляя жребій свой!

IV.

Такая женщина, признаться,

Когда бъ сыскалась на земли,—

Могла бы дьяволомъ назваться!

За то, и сколькихъ бы, въ свои

Завлекши сти, обратила,

Тутъ,— въ манихеянъ!…² Изъ такихъ.

Исторія намъ сохранила….

Ну, хоть одну возьмемъ изъ нихъ,—

Хоть Клеопатру!— только ею

Усплъ Антоній (пусть и шею

Сломилъ себ черезъ нее!) —

Свое прославить бытіе!

Завоеваньями ль своими,

Оспаривалъ онъ лавръ побдъ,

У Цезаря?— о, нтъ! одними —

Ея очами, и средь бдъ,

Вкушая счастіе земное,

Когда, про Акціумъ забывъ,—

На грудь царицы — боевое

Чело склонялъ, міръ удививъ,

Что, для любви, онъ мечъ покинулъ

И честолюбье все отринулъ,

Какъ истинный любви герой,

Дыша лишь нгою одной!³

VI.

Любовь такая — образцовой

Могла бъ назваться, потому —

Что ни лта, ни рокъ суровой,

Ни ей, бдняжк, ни ему,

Сердецъ, взлелянныхъ любовью,

Не охладили до конца

Ихъ дней, запечатлнныхъ кровью,

Достойныхъ лучшаго внца!

Они любили — безотчетно,

И умерли — самоохотно,

Съ любовью пламенной своей,

Съ челомъ развнчаннымъ для ей!…

VII.

Да! нтъ такой любви ужъ нын….

Но мы — героя своего,

Жуана, съ третьей героиней,

Или — возлюбленной его,

Въ столь затруднительномъ, признаться

Ихъ положеньи, обоихъ,

Оставили,— что показаться

Имъ вчностью могъ этотъ мигъ —

Сомнительнаго ожиданья,

Или сердецъ ихъ волнованья:

Гюльбеи,— съ думой о себ!

Жуана,— съ думой о судьб!…

VIII.

Не льзя же обойтись, порою,

Чтобъ, для защиты красоты,

И не пожертвовать собою….

(Хотя, нердко, доброты

Такой геройской полъ прекрасной.

Въ мужчинахъ, и не признаетъ,

Усвоивая самовластно —

Себ лишь все, на оборотъ!)

Особенно же, нтъ спасенья,

Въ стран, гд эти преступленья —

Кинжалъ ршаетъ, иль мшокъ….

Такъ къ нимъ не милостивъ Востокъ!

IX.

Султаны — вовсе не Катоны:

У нихъ есть логика своя,

Передъ которою ихъ жены —

Трепещутъ очень за себя!…

Да и какой нибудь Гортензій⁴

Ужъ не отдлается тмъ,

Чтобъ другъ любезный, безъ претензій,

Жену-то уступилъ!… со всмъ,

Со всмъ, не съ этой точки зрнья,

Султаны смотрятъ: уваженья,

У нихъ, побольше къ женамъ ихъ,—

Хоть и рабынь лишь видятъ въ нихъ!

Гюльбеи какъ ни жаль, признаться,

А только бъ, за поступокъ свой,—

Хоть выговоромъ разсчитаться

Должна, когда не головой!…

Но, и въ поэзіи, одною

Дыша лишь правдою, (хотя бъ

И ложью можно, небольшою,

Смягчить здсь истину!) умъ — слабъ,

Сказать должны мы безъ обмана,

Былъ у любимицы Султана,

А страсти — сильны, между тмъ,

И такъ… что ни сравнить ни съ чмъ!

XI.

Поэтому, и не имя,

Конечно, права разсуждать,—

Умла разсудить Гюльбея,

Что сердце мужа — отвчать

Ей не могло, какъ должно бъ было:

Онъ былъ — шестидесяти лтъ.

Безъ году одного. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XII.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да цифру лтъ его — съ огромнымъ

Числомъ любезныхъ всхъ его,

(Чуть только не былъ вроломнымъ

Противъ Гарема своего!)

Когда сравнить,— такъ и милльйонной

Онъ доли, изъ любви законной,

Не могъ Гюльбе удлять,

Чтобъ ей гршить не дозволять!…

XIII.

Притомъ, замтить надо тоже,

Что женщины, гд о правахъ

Лишь сердца рчь идетъ,— построже

Обсуживаютъ каждый шагъ,

И тяжбу, лучше адвоката,

Съумютъ съ нами завести…

А съ ними и тяжка расплата!

Убытки, протори, свести —

Ужъ такъ сведутъ…. что лишь плечами

Пожмешь, или всплеснешь руками,

Да скажешь: ‘виноватъ кругомъ!’

(Хотя бы былъ и правъ, притомъ!)

XIV.

А если такъ, почти, бываетъ

Въ благочестивйшихъ земляхъ,

Гд просвщенье нравъ смягчаетъ.

Въ неукротимйшихъ сердцахъ:

Чего же ждать, въ стран, гд страсти —

Ни чмъ, ни врой, ни умомъ,

Невзнузданныя, грозной власти

Лишь повинуются!… притомъ,—

И власть бываетъ тамъ безъ силы,

Особенно, чуть остовъ хилый

Он вдругъ встртятъ предъ собой,—

Пылая лавой огневой!

XV.

И то сказать, что мусульманки,—

Хоть ограничены, въ правахъ,

И боле, чмъ христіанки,

Но бойче ихъ въ такихъ длахъ,

Гд надо, твердою ногою,—

За собственность имъ постоять,

Чуть стали бы въ мужьяхъ, порою,

Тнь вроломства замчать….

Да какъ и право — четверное,

У четверыхъ тамъ женъ,— въ поко

Едва ль и можетъ ревность ихъ

Вздремнуть, улегшись, хоть на мигъ!…

XVI.

Четвертою была Гюльбея,

По счету, изъ Султанскихъ женъ,

Но — первой, приковать умя

Своей красой!… да лишь законъ,

Законъ почтеннаго пророка,—

Имъ всмъ не на руку: самой

Любимиц не много прока —

Отъ многоженства…. Да! порой,

На этотъ грхъ не равнодушно,

При всей наружности послушной,—

И сами жены смотрятъ!… но….

Имъ разсуждать запрещено!

XVII.

Его Высокость — высочайшій

Для нихъ изъ смертныхъ на земли,

Какъ тнь Аллаха и ближайшій

Къ нему, предъ всми Османли:

Свтила пользуясь правами,

Гаремъ, какъ счастьемъ, онъ дарить.

Когда вдругъ,— ясными очами,—

Тамъ удостоитъ свтъ пролить!…

Его Высокость, полновластно

Взглянувъ, съ улыбкой сладострастной

Ни прелести Гюльбеи,— ждалъ,

Чтобъ и ея взоръ отвчалъ….

XVIII.

Одно, при этомъ, замчанье!

Хоть поцлуи и слова,

Объятья, къ сердцу прижанье.

Et coetera,— свои права

Имютъ, быть изображеньемъ —

Любви, иль страсти…. но, порой,

Бываютъ только обольщеньемъ,

Личиною души нмой,

Что и надть, и скинуть можно…

Да и, не рдко, безбожно

Тутъ дйствуетъ полъ милый, что —

И можно бъ попнять за то!…

XIX.

Но краска легкая, взоръ темный,

Дрожанье тихое, въ чертахъ —

Стыдливость…. видъ такой лишь скромный,

Съ улыбкой робкой на устахъ,—

Чарующимъ влеченьемъ дышетъ:

Примта врная любви!…

‘ не такой,— гд грудь колышетъ

Страсть огненная, что, въ крови,

Кипучей лавой протекаетъ:

Излишекъ жара — разрушаетъ

Очарованье, какъ, притомъ,—

И холодъ…. въ существ живомъ!

XX.

Поэтому, признаться, мннья

Такого я держусь всегда:

Что, даже въ дд наслажденья,

Средина лучше, иногда,—

Излишка всякаго на свт!…

И чтобы это доказать,—

Могли бы, о такомъ предмет,

И стихъ Овидіевскій взять

Да только — метръ латинской псни,⁵

Въ четырестопный ямбъ, хоть тресни,—

Нельзя вогнуть!… и, стало быть,—

Мы можемъ это отложить.

XXI.

Къ разсказу жъ обратимся снова:

Гюльбея, въ этотъ день, себя

Какъ повела — о томъ ни слова —

И муза скромная моя

Не хочетъ этого касаться!

Довольно, что Султанъ своей

Любимицей — налюбоваться

Не могъ, и былъ доволенъ ей….

Она дла вести умла,

И, въ полной мр, тутъ успла,

Какъ женщина — изъ женщинъ тхъ,

Которымъ — ни почемъ успхъ!

XXII.

Гд сердца, или туалета,

Коснется,— тутъ прекрасный полъ

Въ своей ужъ сфер!… умъ поэта

Того бъ, во вкъ, не изобрлъ,

(Хотя бъ и влаги Ипокренской,

Ad libitum, напился онъ!) —

Что вмигъ придумаетъ умъ женской:

Такъ онъ находчивъ и смышленъ!

И передъ ихъ ужъ романтисмомъ.

Должны мы, съ нашимъ эгоисмомъ,

Какъ въ преферанс, ‘пасъ!‘ сказать,—

Всю справедливость имъ отдать!

XXIII.

И женщины, и мы, мужчины,

Вс лжемъ, гд случай приведетъ —

Прибгнуть къ помощи личины,

Что ложью человкъ зоветъ?

Вся разница лишь въ томъ: — что ловко

Одни изъ насъ умютъ лгать,

Знакомй съ этою снаровкой,

Гд надо тайнъ не выдавать!…

Другимъ-же — измняютъ чувства,

И лгутъ т, просто, безъ искусства,

Но какъ душою ни кривить,

Ложь не помха и — любить!

XXIV.

И такъ,— съ Султаншею Султана

Оставимъ, царственной четой,

Въ объятьяхъ страсти и обмана.

Подъ кровомъ тишины почвой.

Различнымъ чувствамъ предаваться,

Пока не успокоитъ сонъ —

Восторговъ и тревогъ… признаться,

И былъ необходимымъ онъ,

Особенно,— Гюльбе, съ думой.

Чтобы супругъ ея угрюмой —

Ея обмана не открылъ,

И ласкъ бы — въ месть не обратилъ!…

XXV.

Притомъ, обманъ надеждъ — едва ли

Не тягостнй всего для насъ!

И глубочайшія печали —

Ничто, въ сравненіи, не разъ.

Съ печалью, кажется, ничтожной,—

Когда страсть пылкую (что всмъ

Готова жертвовать!) безбожно

Вдругъ остановятъ между тмъ….

И остановятъ — въ т мгновенья,

Какъ ужъ почти нтъ и сомннья,

Что вскор, вскор ожидать

Ей можно — восторжествовать!…

XXVI.

Султанъ съ своей супругой-спали….

Иль спалъ, покрайней мр, онъ,

Одинъ, Гюльбею же — едва ли

Могъ оснять спокойный сонъ!

Притомъ, ночь длинною казаться

Должна для женъ… для женъ такихъ.

Преступныхъ, какъ она, признаться:

Подушка вертится, у нихъ.

Подъ головою… на мгновенье

Глаза закрыли, и волненье

Опять разбудить, взоръ горитъ,

И гршная мечта кипитъ….

XXVII.

Въ ночномъ туман, образъ милый-

Воображенью предстоитъ,

Въ объятья манитъ и, унылый,

Отъ нихъ опять изъ рукъ скользитъ,—

Неуловимый и туманный….

Он вздыхаютъ — скоро ль день

Настанетъ, иль разсвтъ желанный,

И сгонитъ съ глазъ ночную тнь,

Что ихъ безсонницу тревожитъ,

А страсть — страданія ихъ множитъ,

И, мечась тутъ, дрожатъ, чтобъ вдругъ —

Не пробудился ихъ супругъ!…

XXVIII.

Да! поискать подъ небесами,

Или — подъ пологомъ, скорй.

Роскошнымъ, съ бахрамой, съ кистями,

Въ палатахъ пожилыхъ мужей,—

Такіе факты и найдутся:

Что, между тмъ, сна женамъ нтъ,—

Когда мужья ихъ предаются

Безпечно отдыху, отъ лтъ,

Иль отъ заботъ дневныхъ, иль скуки,

Сномъ услаждая сердца муки,

Подъ одяломъ,— сна крыломъ,—

Въ подушкахъ потонувъ челомъ…

XXIX.

Супружество — та жъ лоттерея,

Какъ для мужей, такъ и для женъ!

И тутъ,— хоть и была Гюльбея

Султаншей, но…. постель не тронъ!

И, можетъ быть, съ такою страстной

Натурой, иль душой, она-

‘Была такою же несчастной,

Какъ королева-то одна….⁶

Но, за такія отступленья,

Намъ попросить и извиненья

Пора, чтобъ не бранили насъ,

И станемъ продолжать разсказъ!

XXX.

Мы и забыли про Жуана!…

Въ своемъ костюм женскомъ, онъ,

Но знаку страстнаго Султана,

Со всею свитой уведенъ,

Чрезъ галлереи потащился —

На половину одалыкъ,

Гд наслаждался и томился

Красавицъ рой, живой цвтникъ:

Тамъ были ихъ, затворницъ милыхъ,

И рзвыхъ, и полуунылыхъ,

Какъ птичекъ въ клткахъ,— и ночлегъ,

И весь разгулъ забавъ и нгъ!…

XXXI.

Люблю, признаться, полъ прекрасной!

Калигулою даже быть,—

Когда-то, я желалъ ужасно.

Чтобъ мысль его осуществить:

Онъ жаждалъ — все людское племя,

Съ одною видть головой,

Чтобы ее, не тратя время,—

За разъ мечемъ отсчь долой!⁷

А я? (лишь не теперь, а въ годы

И молодости, и свободы!) —

Весь полъ прекрасный жаждалъ я,

Въ рукахъ, имть бы у себя….

XXXII.

Чтобъ весь родъ женскій былъ съ одною

Головкой женской…. но, притомъ,—

Съ головкой, дивной красотою!…

Лишь не за тмъ,— чтобы мечемъ

Ее отсчь, какъ безразсудно

Тиранъ безумный помышлялъ:

А чтобъ, за разъ, полъ этотъ, (въ чудной

Вдругъ превращенный идеалъ!) —

Разцловать въ уста и щечки,

Et coetera. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XXXIII.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XXXIV.

Гджъ нашъ Жуанъ?… Бросая взгляды,

Онъ, съ одалыками идетъ,

Кудабъ и вы такъ были рады

Попасть, читатель, безъ хлопотъ!

И, между тмъ, какъ галлереи

Переходили,— нашъ герой

Забылъ и красоту Гюльбеи,

Увидя согни, предъ собой,

Красавицъ, смло могшихъ, съ нею,

Поспорить — красотой своею:

Такъ ихъ округлости и стань —

Усплъ ужъ осмотрть Жуанъ!

XXXV.

Не забывалъ, однакожъ, роли

Своей, чтобъ не было бды,

И лишь давалъ довольно воли —

Однимъ глазамъ, на красоты

Зати султанскихъ любоваться….

Но только евнуховъ надзоръ

Его удерживалъ, признаться,—

Бросать и слишкомъ смло взоръ!

Притомъ, и впереди шла злая

Старуха, взорами сверкая,

Чтобы не смли говорить,

Иль изъ рядовъ тамъ выходить!

XXXVI.

Мать двъ! — ее титуловали,

Хоть матерью была ль, иль нтъ,

И т, которыя давали

Ей и мамаши⁸ эпитетъ,

Тожъ были ль: ‘двы!’ — мы не знаемъ!

Но что Сераль ихъ такъ зоветъ,—

Въ томъ, для поврки, отсылаемъ

Васъ къ Кантемиру⁹ и Де-Тоттъ¹⁰

Здсь можетъ быть порукой тоже,

Лишь эта ‘мать’ смотрла строже —

Всхъ даже, въ свт, матерей,

За нравственностью дочерей.

XXXVII.

Иль — этихъ двъ, какъ мы сказали!

Да и обязанности, въ томъ,

Старухи этой состояли:

Чтобы подсматривать танкомъ,

Да, чуть замтила бы малость,—

Усовщевать, отклонять…

За непростительную жъ шалость,

И — къ наказаньямъ прибгать!

А гд съ пятнадцать сотень круглыхъ —

Красавицъ, бленькихъ и смуглыхъ,

Какъ шалостей кое-какихъ,

Порой, не встртить между нихъ!?…

XXXVIII.

Но шалостямъ большимъ, конечно,

И мудрено въ Серал быть,

Куда — одинъ Султанъ, безпечно,

Да могутъ евнухи входить,

А больше — ужъ никто не думай!

Везд и стража и замки….

И чуть-что тамъ случись,— безъ шума

Преступниковъ тотчасъ въ мшки,

Да въ волны быстраго Босфора,

Чтобъ даже ни слда позора

Не оставалося въ стнахъ,

Какъ-бы примра на глазахъ!

XXXIX.

Однакожъ, мы заговорили

Ужъ объ извстномъ всмъ давно,

И отъ предмета отступили….

Но чтожъ? хоть и сказать смшно,

Мы чуть ли и неправы въ этомъ,

Что, какъ тянулся весь Гаремъ

Вдоль галлерей,— другимъ предметомъ

Мы занялися между тмъ:

Не то. и нашъ разсказъ бы вяло

Тянулся, черезъ рядъ не малой —

Всхъ пышныхъ залъ и галлерей,

Пока дошли бы до дверей!..

XL.

Досюда, вереницей длинной,

Он тащились, такъ сказать,

Во всемъ порядк, скромно, чинно

Но чуть пришли — ихъ не узнать!

Въ своихъ покояхъ, рой ихъ шумной,

Безпечной,— распорхнулся вдругъ,

Со всею радостью безумной

Овечекъ, пущенныхъ на лугъ,

Или — какъ волны разыгрались….

Какъ будто-бы съ цпи сорвались,

Чуть скрылись евнухи отъ глазъ,—

Цпь тяжкая для ихъ проказъ!

XLI.

Пошли тутъ псни, пляска, топотъ,

Смхъ, хохотъ, игры, болтовня,

Замтки разныя и шопотъ….

Потомъ, вдругъ стали, какъ коня,

Осматривать вс Донъ-Жуана —

Его и формы, и глаза,

И поступь, ростъ, и стройность стана,

Рукъ красоту и волоса,

И, наконецъ костюмъ, браслеты,

Аграфы, цпи… хоть одты

И сами были, тожъ, какъ онъ,

Но осмотрть — у дамъ законъ!

XLII.

Все перебравъ,всмъ восхищались,

Лишь одному: зачмъ у ней,

Въ ушахъ, серегъ нтъ? удивлялись,

Да что и ноги подлиннй,—

Чмъ слдовало бъ, какъ казалось….

Такъ, словомъ, въ немъ, на первый разъ,

Едва ли многое осталось

Пропущеннымъ отъ зоркихъ глазъ!

И даже — въ тальи замчали

Мужское что то и желали

Подругу бъ новую раздть,

Что бы получше осмотрть….

XLIII.

Потомъ, однакожъ, разсудили,

Что лучше ей и дать покой,

Одно лишь страннымъ находили,

Что какъ Гюльбе такъ простой,

Иль быть ей такъ неосторожной,

Чтобъ покупать — все, что ни есть,

Себ красавицъ!.. вдь, возможно.

Что вдругъ моглабъ и надость

Она Султану… и какая

Нибудь ‘Гяурка молодая’ —

Ее смнила бы тотчасъ….

А у Султана зорокъ глазъ!

XLIV.

Но что всего странне было,

И удивительнй всего,—

Что зависти не возбудило,

(Хоть небываетъ безъ того,

Въ такомъ двическомъ собраньи!) —

Явленье новой красоты!…

И даже — колкихъ замчаній,—

Такой имъ свойственной черты,

Он не сдлали…. хвалили,

Напротивъ, все,— хотя и были

Ревнивйшія между нихъ….

А ревность — все осудитъ вмигъ!

XLV.

Он — какое-то влеченье

Почувствовали вс къ нему,

И породнились съ пилъ въ мгновенье….

Какъ? отчего? и почему?…

О! между ними и Жуаномъ,

Тутъ,— симпатія, такъ сказать,

Была, но только и обманомъ

Чувствъ двственныхъ нельзя бъ назвать!.

А впрочемъ, это — магнитисмомъ,

Или, пожалуй, дьяволисмомъ,

Зовите, какъ хотите, но —

Тутъ было тайное звено….

XLVI.

Звено, которое, собою,

Невольно связывало ихъ —

Съ подругой, посланной судьбою!…

Да! ни къ одной, тамъ, изъ другихъ

Подругъ своихъ, не ощущали

Он влеченія того.

Что тутъ, къ нему, вс испытали,—

Съ прикосновенья одного!…

Одн желали бы — такую

Имть себ сестру родную,

Другія — брата…. и пашей

Забыли тугъ, въ любви своей!

XLVII.

Въ числ такихъ сентиментальныхъ,

Въ особенности, были — три:

Красавицъ самыхъ идеальныхъ

Вс трое представлять могли..

Такъ — Катинька. Дуду и Лоля,¹¹

Всмъ отличаясь отъ другихъ,

Хоть и томила ихъ неволя,—

Типъ нравовъ сберегли своихъ!

Объ ихъ крас распространяться

Не станемъ много… хоть, признаться,

И невозможно не сказать,

Чмъ каждая могла плнять!

XLVIII.

Съ очами черными, смуглянка.

Младая Лоля, всхъ живй,

Всхъ пламеннй, какъ Индіанка,

Была — вся страсть! Потомъ, за ней,—

Грузинка, Катинька, пылала

Не меньшей страстью…. но, бла

Какъ лилія, — лишь выражала

Любви всю нгу, и была —

Красавицею полутомной,

Съ рсницей бархатной, что скромно

Пріосняла ей глаза —

Сапфирные, какъ небеса.

XLIX.

Дуду — казалась полусонной

Венерой, въ правильныхъ чертахъ,

Съ улыбкой тихой, благосклонной,

Сливался чувствъ тревожныхъ страхъ —

Съ какимъ-то сладострастьемъ тайнымъ…

Какъ будто, мраморъ, подъ рзцомъ

Художника, необычайнымъ

Вдругъ жизни вспыхнувши огнемъ,—

Не конченнымъ вполн остался!..

Такъ взоръ ея блеснуть боялся

Всмъ выраженіемъ споимъ,

Сокрытымъ въ немъ, но огневымъ!

Притомъ,— Дуду, въ сравненьи,— съ Лолей,

И Катинькой, была полнй

Обихъ такъ, что, по невол,

(Хоть нтъ сравненія старй!) —

Ее — лишь съ полною луною

Сравнить бы можно, такъ она,

Со всей своею красотою

Была полна. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

LI.

— ‘Какъ васъ зовутъ?’ — у Донъ-Жуана,

Спросила Лоля, наконецъ,

И отвчалъ онъ ей: — ‘Жуана!‘ —

Придлавъ женскій лишь конецъ,

— ‘О. это имя очень мило!’ —

— ‘Откуда жъ родомъ вы?’ — потомъ

И Катинька его спросила,

— ‘Я, изъ Испаньи.’ — ‘Не знакомъ

Мн этотъ край… гджъ это?’ — ‘Стыдно,

Не знать того сейчасъ ужъ видно,

Что ты — Грузинка! то — у насъ,

Близъ Индустана, островъ!…’ — ‘Да-съ!’ —

LII.

Чтобъ, безъ дальнйшихъ объясненій,

Отъ ней отдлаться скорй,

Жуанъ ей потакнулъ, безъ преній,

Оставя Лоло при своей

Географической систем,

И какъ ему тутъ объяснять?

Гаремъ не каедра! въ гарем —

Лишь наслаждаться надо знать.

Отбросивъ всякую науку,

Что навести могла бъ лишь скуку!…

Тамъ мста педантизму нтъ:

Тамъ — только нги факультетъ!

LIII.

Межъ тмъ, какъ Лоля пристыжала

Бдняжку Катиньку,— Дуду,

Подсвъ къ Жуан, все молчала,

И на ея лишь красоту

Любуясь грустными глазами,—

Своимъ покровомъ головнымъ,

То, золотистыми кудрями,

Играла, съ трепетомъ нмымъ,

Да иногда вздыхала тяжко.

Какъ будто, жалясь надъ бдняжкой,

Что, какъ сиротка, тамъ одна —

Чужая всмъ была она….

LIV.

И что. служа для всхъ предметомъ

Лишь любопытства, все краснть

Должна, да слушая, при этомъ,

Всхъ замчанія, терпть

И выносить все молчаливо!…

Когда жъ, съ участіемъ живымъ,

Такъ разсуждая справедливо,

Дуду дивилася своимъ

Подругамъ, занятымъ лишь вздоромъ,—

Вошла ‘мать двъ’ и, грознымъ взоромъ

Сверкнувъ, сказала: — ‘Время спать,

Ступайте, полно вамъ болтать!’ —

LV.

Потомъ,— какъ къ одалык новой,

Къ Жуану обратясь, она

Смягчила, нсколько, суровой

Свой тонъ: — ‘Сознаться вамъ должна,—

Не знаю, что мн длать съ вами!

Мы васъ не ждали, и для васъ —

Особой нтъ кровати… нами

Вс заняты!… но, на сей разъ,

Пока особую закажемъ

Для васъ кровать,— пойдемъ-те, ляжемъ,

Голубушка, хоть на моей….

Кой-какъ помстимся на ней!’ —

LVI.

—‘Какъ это можно! , нтъ, мамаша’.

(Вдругъ Лоля вскрикнула:) никакъ

Мы не допустимъ, воля ваша!

Чтобъ вы себя стсняли такъ!

И безъ того вы дурно спите

Жуану я беру съ собой.

И — баста! баста! какъ хотите!

А мста вдоволь на одной

Кровати будетъ намъ: мы съ нею,

Всмъ — ростомъ, таліей своею,

Такъ схожи, худенькимъ такимъ

Не много надо… не стснимъ!…’ —

LVII.

Но, тутъ, и Катинька пристала,

И тоже уложить съ собой

Жуану, пламенно желала,

Ссылаясь, что и спать одной —

И непріятно ей и трудно!…

Наморщила старуха лобъ,

И, покосясь, сказала: — ‘Чудно,

И непонятно, отчего бъ

Теб такъ непріятно было,

И трудно, спать одной!… иль шило

Какое подъ бокъ колетъ… вздоръ!

Спала жъ одна ты, до сихъ поръ!’ —

LVIII.

— ‘Мамаша! ахъ!… когда бъ вы знали,

Какія ночи провожу!…

(Сказала Катинька:) едва ли

И сами бъ… даже днемъ дрожу!…

‘Ну, чтожъ такое?’ — ‘Да тревожатъ

Виднья разныя меня….

Сна не даютъ!… къ тому же множатъ

И сны мой ужасъ!… только я —

Глаза закрою, иль открою —

Смотрю…. стоятъ, передо мною,

Гяуры, Гвебры, да, притомъ,

И Джины, Гоули, кругомъ!…’ —

LIX.

—‘Вздоръ это все! волненье крови.

И быть Жуан тутъ не слдъ,

Чтобъ и самой, отъ пустословій

Такихъ, не впасть въ такой же бредъ!

И такъ вы об — отправляться

Извольте спать себ одн.

По прежнему, и не мшаться

Въ дла, что поизвстнй мн!…

Одной лишь скромной и послушной,

Моей Дудуш добродушной.

Могу Жуану поручить,

И безопасной съ нею быть!

LX.

Посмотримъ, что на это скажетъ

Дудуша только?…’ — ‘Я на все,

Что мн мамаша ни прикажетъ,—

Согласна!’ — ‘Такъ, дитя мое!

Я это напередъ ужъ знала.

И потому — возьми съ собой

Жуану!’ — и Дуду тутъ встала,

И съ благодарностью живой,

За отзывъ и препорученье,

Поцловала — (восхищенье

Тутъ обнаружа въ первый разъ!)

Старуху въ лобъ, промежду глазъ.

LXI.

Потомъ,— и Катиньку, и Лолю,

Поцловавъ обихъ, но —

Лишь въ об щеки, давши волю

Восторгу сердца, (такъ оно

Вдругъ вспыхнуло и запылало!)

Еще мамаш отдала —

Поклонъ обычный, да, ни мало

Не мшкая, скорй взяла

Жуана за руку, и скрылись

Мгновенно за-дверь, какъ ни злились

Тутъ Лоля съ Катинькой, что мать

Изволила Дуду избрать!…

LXII.

И такъ Дуду съ Жуаномъ въ Од….

(То по-турецки, дортуаръ,

Иль спальня, въ русскомъ перевод!)

Здсь одалыкъ и будуаръ,

Со всею мебелью приличной,

Цвты, курильницы, и все,

Чмъ только можетъ вкусъ отличный

Искусство выказать свое.

Все было здсь, и взоръ плняло,

На чувства нгой наввало,

И Донъ-Жуанъ, обвороженъ,—

Былъ какъ въ эдемъ перенесенъ!…

LXIII.

Дуду, прелестное созданье,

(Какъ мы сказали ужъ о ней!)

Прервала вдругъ свое молчанье,

И какъ-то сдлалась живй!

Ваялась, потомъ, водить Жуана,

Или Жуану,— по всему

Пріюту нги, гд Султана

Правъ не дается никому!..

Показывала, называла

Ему вс вещи, объясняла

Все, какъ умла и могла,—

Хоть и болтуньей не была!

LXIV.

Туть, при наружности прекрасной,

Хоть и задумчивой, отъ думъ

Какихъ-то тайныхъ — весь свой ясной

Дуду выказывала умъ,

Но, вмст съ тмъ, — (довольно странно!) —

Еще души вся чистота

Виднлась въ ней, и свтъ туманно

Лишь знала, на свои лт:

Семнадцать лтъ ей полныхъ было,

А сердце — мало говорило

И про свой умъ и красоту,—

Едва ли знала что Дуду!….

LXV.

Поэтому — и тихъ, и робокъ

Ея былъ нравъ, какъ-бы она —

Въ вкъ золотой, (что, между скобокъ,

Лишь значитъ: ‘темны времена’

Когда еще не знали злата,

Ни просвщенія ума!) —

Она жила, лишь тмъ богата,

Чмъ надлить ее сама

Природа вздумала случайно,

Хоть многое еще — подъ тайной

Скрывала отъ нея пока…

Но и невинность такъ скользка!…

LXVI.

Дуду Жуану, какъ умла,—

Востока нравы описать,

Хоть лаконически, успла,

Не позабыла передать

И цломудренность восточныхъ

Законовъ, въ силу коихъ,— чмъ

Обширне числомъ побочныхъ,

Или сверхштатныхъ женъ, Гаремъ,

Тмъ и присмотръ за ними строже,

И чмъ невиннй, иль моложе,

Изъ нихъ которая,— тмъ ей

И кара за вину страшнй!

LXVII.

Потомъ разсказъ свой заключила —

Чистйшимъ поцлуемъ вдругъ….

Такъ цловать Дуду любила!

И нтъ пріятнй, какъ досугъ

Такъ проводить, неоднократно,—

На поцлуяхъ…. безъ грха….

Жуану жъ это такъ пріятно

Тожъ было, что — какъ для стиха

Необходимъ, при рим звучной,

Стихъ и другой, съ нимъ неразлучной

Что бъ мысль Поэта довершалъ: —

И онъ Дуду поцловалъ!

LXVIII.

Потомъ, въ невинности безпечной,

Раздться разсудивъ скорй,—

(И предъ Жуаною, конечно,

Чего бы опасаться ей?)

Дуду, почти въ мгновенье ока.—

Какъ дочь природы ужъ была,

Покровы легкіе Востока —

Въ минуту скинувъ, въ зеркала

Она смотрться не любила,

Въ искусств чаръ не находила,

И грудь не сдавливалъ корсетъ:

Воздушенъ былъ весь туалетъ!

LXX.

И такъ, — она уже раздта….

Хотла и Жуан тожъ

Помочь раздться, но лишь эта

Не согласилась, отчего жъ?

Причины — намъ однимъ извстны….

Дуду же не могла ихъ знать.

Иль не хотла!… полъ прелестный

Уметъ иногда скрывать,

Что на ум иметъ…. впрочемъ,

Дуду мы въ томъ не опорочимъ!

И въ самомъ дл, можетъ быть,

Не знала, какъ душой кривить!

LXX.

Но ужъ, за то, и поплатился

Герой нашъ, что услугъ принять

Онъ, отъ Дуду, не согласился!…

Да и бда бы — раздвать

Себя дозволить ей…. хоть тяжко

Пришлося самому костюмъ

Затйливый скидать: бдняжка —

Весь покололся! женскій умъ

Одинъ лишь мастеръ-то, признаться,

Какъ осторожно обращаться —

Съ булавками, что такъ не разъ,

И колютъ въ пальцы бдныхъ насъ!

LXXI.

И то сказать: ну, что за мода,

Такъ ими, женщин иной,

Себя въ какого-то урода,

Въ ежа колючаго, порой,

Преобразовывать некстати!…

Въ особенности, жаль мн васъ,

Кому, какъ мн,— почти дитяти,—

Случилось, въ молодости, разъ,

Субретку замнить у дамы

Одной прелестной эпиграмы

Иныя, право, передъ ней,—

Ницъ пали бъ, съ колкостью своей!

LXXII.

Она на балъ принаряжалась…

И сколько ей булавокъ я

Натыкалъ всюду…. улыбалась

Она лишь только, находя,—

Что все еще ихъ было мало!

Ужъ я и длать что не зналъ….

Ее же это забавляло,

Что я, дитя, не понималъ,

Какъ безъ булавокъ дамамъ трудно,

И невозможно быть!… такъ чудно

Помшанъ, на булавкахъ, ихъ —

И умъ, и вкусъ, у дамъ иныхъ!…

LXXIII.

Но ужъ глубокое молчанье!

Весь дортуаръ давно ужъ спитъ,

Лампадъ лишь тусклое мерцанье

Черты красавицъ шевелитъ….

О! если духи есть на свт,—

Такъ здсь бы только имъ блуждать.

Въ воздушныхъ формахъ въ полусвт….

Здсь имъ пріятнй бы гулять,

Чмъ забиваться лишь въ глухія

Мста, въ развалины пустыя,

Гд только скука, между тмъ,

Какъ занялъ бы и ихъ — Гаремъ!

LXXIV.

Кругомъ — покоилось такое

Красавицъ множество,— одна,

Другой прелестнй, какъ живое

Цвтовъ собранье, что весна

Раскинетъ по-лугу!… иль Ода,

Скорй, похожа тутъ была —

На чудный садъ, такого рода,

Гд прихоть води собрала —

Странъ разныхъ лучшія растенья,

И холитъ ихъ, для наслажденья,

Не хуже, можетъ быть, самой

Природы — матери родной!…

LXXV.

Одна,— съ подобранной небрежно

Косою русой, опустивъ

Свою головку, безмятежно

Спала, какъ будто притаивъ,

Въ груди, и самое дыханье….

Какъ съ втки свсившійся плодъ.

Вся прелесть, вся очарованье,—

Была она,— безъ думъ, заботъ,

Или тревожнаго волненья,

Уста лишь, съ нгой упоенья,—

Полураскрыты, въ нихъ — двойной

Жемчужинъ рядъ блестлъ красой

LXXVI.

Другая,— видно, полъ вліяньемъ,

Палящей, сладостной мечты…

Вся грудь взволнована желаньемъ,

Пылали страстью вс черты,

Одна рука къ щек припала.

Другая — долу, волоса,

Какъ смоль, по плечамъ раскидала

Ея мятежная греза…

Улыбка, на устахъ кочуя,—

То будто жаждетъ поцлуя,

То — будто имъ упоена,

Очарованія полна!

LXXVII.

Тамъ, третья,— заломила руки

Надъ головой, и, какъ луна.

Блдна, уныла, образъ муки

Являетъ я во сн нтъ сна,

А лишь мучительныя грезы!…

Повидимому, снится ей —

Далекой край родной…. и слезы

Струятся тихо изъ очей,

Изъ подъ густой рсницы черной:

Изъ груди рвется вздохъ упорной….

Вдругъ — руки опустила внизъ,

Какъ втви мрачный кипарисъ!…

LXXVIII.

И неподвижно, и безмолвно,

Четвертая — глубокимъ сномъ

Спала, какъ мраморная, словно,

Съ нмымъ, вверхъ поднятымъ челомъ

Бла, хладна, какъ снгъ нагорной,

Или — какъ Лотова жена,

Что за свой нравъ, нравъ непокорной,

Въ столпъ соляной обращена!

Или — когда еще хотите

Сравненье ближе… ну, возьмите,—

Хоть изваянье красоты.

Прикрасу гробовой плиты!…

LXXIX.

Вотъ пятая — ни молодая,

Ни пожилая… среднихъ лтъ….

Но женскія лта считая,

Нажить себ лишь можно бдъ!

И потому.— чтобъ безопасны

Мы были,— чуть у жъ перейдетъ,

За девятнадцать, полъ прекрасный…

Лтамъ мы забываемъ счетъ!—

И такъ, сказать о пятой что же?..

Что спящая,— и помоложе,—

Едва ль красиве была,

И, какъ вс гршные, спала!…

LXXX.

Всхъ прочихъ между тмъ минуя.

Посмотримъ, какъ спала Дуду….

Она — какъ будто все цлуя

‘Жуану’…. иль свою мечту,—

Уснула!… только сонъ, замтно.

Былъ и ея тихъ не совсмъ….

Особенно, когда завтной

Часъ полночи насталъ!— Затмъ,

Что, можетъ быть, въ такую пору,

Являются и спящихъ взору —

Духовъ станицы, и кружатъ,

При тусклыхъ отблескахъ лампадъ…

LXXXI — XCV.

XCVI.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но — ночь прошла, передразсвтной

Птухъ заплъ, и темя горъ —

Заря ужъ начала замтно

Румянить, сквозь туманный флеръ,

И въ слдъ за блдною луною,

Звздъ караванъ, своею стезею,

Поплылъ за Кафу, къ Курдамъ, тамъ —

Свтить и прочимъ племенамъ!…

XCVII.

А, между тмъ, Гюльбея встала.

Всю ночь томимая тоской,

Въ ея душ любовь пылала…

Жуанъ унесъ ея покой!

Она накинула, поспшно,

На плечи легкій пенюарь,

И, съ пыломъ страсти безуспшной,

Пошла мечтать въ свой будуаръ,—

На дож нги и обмана.

Покинувъ спящаго Султана,

Котораго и мы, пока,

Покинуть можемъ безъ грха….

XCVIII.

Да вотъ и онъ уже проснулся!

Раскрылъ глаза, стряхая лнь,

Еще въ постел потянулся,

Звнулъ, и всталъ, увидя день,

Его Султанши удаленье

Не удивило: по утрамъ,

Онъ совершалъ ужъ омовенье

Обычное, какъ всмъ сынамъ

Пророка подобаетъ,¹² нга —

Лишь услажденіемъ ночлега

Была, и ласки милыхъ женъ

Оканчивалъ спокойной сонъ!

ХСІХ.

И такъ онъ, совершивъ обычной

Обрядъ свой, кофе напился,

Да, трубку выкуривъ, прилично

Одлся онъ, и собрался,

Куда дла другаго рода

Султана призывать могли,

Дла дивана и народа,

Чтобы послушать — какъ-то шли

Они тамъ, безъ него… хоть мало

Его особ подобало —

Мшаться въ ихъ свободной ходъ:

Чуждался онъ большихъ заботъ!

С.

Но любопытство, страсть земная,—

И сибаритамъ, иногда,

Такъ свойственно,— не представляя

Хлопотъ имъ много и труда!…

И нашъ Султанъ любилъ, отчасти.

Ей предаваться, чтобы знать,—

Хоть каково здоровье власти

Его Султанской, такъ сказать:

Тмъ боле, что въ это время,—

Война съ Россіею, какъ бремя,

Давила Порту, ей грозя

Бдой, какъ боле нельзя!…

CI.

Но мы политику оставимъ,

И за Гюльбеей, въ будуаръ,

Стопы украдкою направимъ.

Гд, какъ сказали, въ пенюаръ

Одта легкій одинока,

Всей роскошью окружена,

Всмъ комфортомъ зати Востока,

Мечт томительной она,—

Съ свободой полной предавалась,

И прерванной быть не боялась

Никмъ тутъ, въ затиши своей,

Что такъ была по сердцу ей!…

CII.

Порфиръ и мраморъ съ перламутромъ,

Цвты и бронза, и фарфоръ,

И блескъ, и ароматъ, и, съ утромъ,

Подъ окнами птицъ звонкій хоръ,—

Все это столько придавало

Ея пріюту красоты,

Что хоть кого бъ — очаровало.

И душу увлекло въ мечты

Хоть, въ легкомъ очерк, едва ли

И слабое понятье дали

О томъ, какихъ былъ полонъ чаръ —

Гюльбеи чудный будуаръ!…

CIII.

Султанша, наконецъ, велла

Къ ней живо евнуха позвать:

Такъ о Жуан знать хотла.

Гд онъ, и какъ, изволилъ спать:

И не открылось ли случайно,

Что оставаться, между нихъ,

Должно, во всемъ Серал, тайной!…

Несчастной Баба, при такихъ

Вопросахъ тяжкихъ, затруднялся,

Какъ отвчать, и лишь старался

Отдлываться отъ всего —

Усердьемъ долга своего!…

CIV.

Но нравъ ея нетерпливой

Тмъ не довольствовался: ей

Хотлось все, подробно, живо —

Знать, безъ увертливыхъ рчей,

И, видя Бабы затрудненье

Въ прямыхъ отвтахъ,— напирать

Сильне стала, нетерпнье

Свое являя,— все узнать!

Ужъ и лице у ней пылало,

И взоръ сверкалъ: такъ раздражало,

Султаншу — евнуха, предъ ней,

Почесыванье лишь ушей….

CV.

То былъ у негра признакъ явной,—

Чуть затруднялся онъ, порой,

Въ отвтахъ, если неисправно

Случалось долгъ исполнить свой!…

Но замчая тоже ясно,

Что и Султанша изъ себя

Выходитъ, и что съ ней опасно,

Чуть вспыхнетъ, гнвомъ закипя,—

Сталъ умолять онъ, не сердиться,

И, удержавъ свой гнвъ, ршиться

Дослушать, до конца, что онъ

Ужъ высказать ей принужденъ…

CVI.

И длать нечего съ ней бол!

Отчетъ онъ долженъ былъ отдать,

И безъ утайки, по невол,

Все, что какъ было, разсказать….

Лишь чуть дошло, гд Донъ-Жуана

Заботамъ отдали Дуду,—

Сталъ клясться святостью Корана,

Что, за такую-де бду,

Не можетъ отвчать, что, въ этомъ,—

Онъ чистъ и правъ предъ цлымъ свтомъ,

Затмъ…. затмъ, что за порогъ

Ужъ Оды — властвовать не могъ!…

CVII.

Что тамъ — уже распоряжаться

Должна начальница одна,

И что лишь до нея касаться

Тамъ вся отвтственность должна,

Но что надется… и даже —

Увренъ, что Жуанъ и самъ,

Бывъ предваренъ, что кара та же

Ждетъ обоихъ, ктобъ далъ страстямъ

Своимъ всю волю, и порядокъ

Нарушилъ общій,— врно, падокъ

Не оказался бъ, чтобъ, въ мшк,

Босфоръ извдать на легк!…

CVIII.

Такъ евнухъ, духа не теряя,

Все предъ Султаншей разсказалъ,

Одно лишь, шуткой не считая,—

Про сонъ Дуду онъ умолчалъ:

На это тайны покрывало,

Приличнымъ счелъ онъ, опустить,

Чтобъ подозрніе опалой

Не разразилось, можетъ быть!…

Но, всенадежностью своею,

Какъ ни старался онъ Гюльбею,

Тутъ, успокоить,— замчалъ,

Что сильно въ сердце ей попалъ!…

СІХ.

Она его не прерывала,

И слушала его разсказъ,

Лишь явно ревность выражала —

Замтнымъ трепетомъ, да глазъ

Сверканьемъ страшнымъ, какъ тигрица

Лице блднло, то опять —

Пылало… разныхъ думъ станица

Умъ волновала, и печать

Ихъ сильно на чело ложилась

Гюльбеи голова кружилась,

Въ ушахъ шумло…. такъ она

Была смятенія полна!…

CX.

Какъ ландышъ, подъ росою утра,

Чело вдругъ опустивъ на грудь,

Блдне стала перламутра,

Силъ не имя и вздохнуть!…

И хоть была не изъ разряда

Тхъ женщинъ, что, въ подобный мигъ,

Насть могутъ въ обморокъ, и надо

Спиртъ подъ рукой имть, чтобъ ихъ

Спасать…. но Баба испугался,

Не въ шутку даже растерялся,

Не зная, какъ и чмъ, подать

Ей помощь,— и хотлъ бжать….

CXI.

Но это — судорожный только

Припадокъ былъ и лишь всего —

Мгновенье длился, впрочемъ, сколько

Она тутъ вынесла…. того

Не въ силахъ выразить! и сами

Пусть скажутъ т скорй, за насъ,—

Которымъ, тоже, со страстями

Такъ приходилося, не разъ,

Бороться, и въ изнеможенье,

Въ безпамятство и цпеннье,

Впадать, какъ будто, въ этотъ мигъ —

Насталъ конецъ ужъ жизни ихъ!…

CXII.

Гюльбея, въ этомъ положеньи,

Была — какъ Пиія, когда —

Она, въ минуты откровеній,

Свои вспненныя уста —

Для прорицаній раскрывала,

Бснуясь, мечась, на своемъ

Треножник… пока пылала

Вся вдохновеньемъ, а потомъ,

Вдругъ падала, въ изнеможеньи,

И на дрожащіе колни

Склоняла голову она,

Какъ трупъ — блдна и холодна!.

CXIII

Черты Гюльбеи были скрыты

Густой распущенной косой,

Которой мраморныя плиты

Она сметала,— головой,

Въ уныньи, свсясь съ отомана,

Грудь волновалася у ней,

Какъ, въ бурю, лоно океана,

Одной рукою, что блй

И воска благо казалась,

Она, небрежно, опиралась

На изголови парчевомъ,

Къ другой — поникну да челомъ..

CXIV.

Но нтъ! за чмъ на эту пору

Не живописецъ я, чтобъ все

Собравъ здсь сказанное, взору

Представить на холст ее —

Какъ рисовалась тутъ Гюльбея!…

Слова не краски, и перо

Не кисть! и лишь одна идея,—

(Притонъ такъ грубо и пестро

Наброшенная здсь!) ни мало

Не выражаетъ идеала,

Какимъ Гюльбея тутъ была,—

Очаровательно мила!

CXV.

Самъ евнухъ — любовался ею….

Покрайней мр, онъ стоялъ,

Безмолвно глядя на Гюльбею,

Не потому ли. что и зналъ —

Приличья тактики придворной:

Когда молчать, иль говорить,

И взоры смло, иль покорно.

То потуплять, то возводить?…

Такъ, выжидалъ онъ, безъ сомннья,

И здсь, въ молчаньи — лишь мгновенья,

Чтобъ, кризисъ чуть пройдетъ, опять

Заговорить, иль ей внимать!….

CXVI.

Но, наконецъ, она вдругъ встала,

И молча, въ сердц грусть тая,—

Ходить по будуару стала.

Шагами тихими скользя,

Какимъ-то призракомъ, чуть слышно,

Но мраморнымъ плитамъ, въ коврахъ,

На нихъ красующихся пышно,

Вся отражаясь въ зеркалахъ,—

Чело ея вдругъ прояснилось…

Хотя въ душ еще таилось

Все что-то мрачное: блеснулъ —

Лучъ солнца! на-мор жъ,— все гулъ!…

CXVII.

Она, на мигъ, остановилась

И голову приподняла:

Промолвить будто бы ршилась…

Но, нтъ! еще все не могла!

И снова ходитъ, ускоряя,

То вдругъ — удерживая шагъ

Волненье сильное являя,

Походкой даже!… такъ, въ страстяхъ,

Обуревающихъ собою,

Изобличаютъ насъ, порою,

Всего скоре и врнй,

Шаги — маштабъ ихъ степеней!…

СXVIIІ.

Она остановилась снова.

И, евнуху давъ знакъ рукой,

Сказала, хоть и не сурово,

Но только — съ силою такой,

Что задрожалъ онъ отъ смятеньи:

—‘Рабъ! привести мн обоихъ!’ —

Какъ будто не понявъ значенья

Словъ этихъ, онъ-было, на мигъ,

Поколебался… но Гюльбея,

Терпнья больше не имя,

Сверкнула молньей черныхъ глазъ.

И повторила свой наказъ:

CXX.

— ‘Грузинку и Гяура надо,

Немедленно, мн привести!

Да чтобы, у калитки сада,

И каикъ былъ готовъ…. Иди,

Ты понимаешь остальное!…’ —

Довольно было этихъ словъ,

И приказаніе такое

Исполнить евнухъ былъ готовъ,

Но вдругъ, почувствовавъ тревогу,—

Остановился у порогу,

И сталъ Султаншу умолять,

Съ наказомъ этимъ обождать….

СХХІ

— ‘Султанш не повиноваться —

Не сметъ рабъ! (сказалъ онъ ей:)

Но тутъ не быть добру, признаться,

При всей готовности моей —

Исполнить мигомъ повелнье:

Отъ торопливости такой,

Простите это выраженье!

Для васъ самихъ же,— вредъ большой

Быть могъ бы!… что до тайны,— тайной

Она останется, случайно,

Пусть и открылось бы потомъ….

Ужъ я не говорю о томъ!

CXXII.

Но обратите лишь вниманье

На чувства ваши!… волны — все

Скрыть могутъ, точно приказанье

Исполнить — дло ужъ мое,

Но вы… Гяура молодаго

Такъ любите…. и вамъ его,

Красавца рдкаго такого —

Лишиться такъ ужасно!… о!

Простите мн великодушно.

Что униженной, рабъ послушной,

Осмлится вамъ доложить….

Вамъ сердца тмъ — не излечить!… —‘

СХХІІІ.

‘Ахъ! ты несчастный! не теб ли

Еще о чувствахъ толковать?

И какъ уста раскрыться смли —

Прочь съ глазъ — и волю исполнять!…’ —

Но Баба, не дослушавъ, скрылся,

Увидя, какъ ея глаза

Пылали гнвомъ, и пустился

Бжать (пока еще гроза

Не разразилась надъ главою!) —

Наказъ исполнить, бородою

Клянясь Пророка, что ужъ, знать,

Бды никакъ не миновать!…

CXXIV.

Онъ хорошо и зналъ и вдалъ.

Что, если бъ дальше продолжалъ.—

И самъ бы надъ собой извдалъ

Весь гнвъ Султанши, и пропалъ!…

Такъ лучше, разсудилъ, спасая

Свою лишь голову,— чужой

Пожертвовать, предпочитая

Самохраненье и покой —

Негодованью, за которымъ

Могла бы. переходомъ скорымъ,

Послдовать и смерть, какъ разъ,

За не исполненный наказъ!…

CXXV.

И такъ — пустился, въ то жъ мгновенье,

(Забывъ отдать и свой поклонъ!) —

Скорй исполнить порученье,

Браня, при этомъ, безъ препонъ,

Какъ турку доброму пристало,—

Всхъ женщинъ….. и Султаншъ самихъ….

Что такъ упрямы, и, ни мало,

Дней не умютъ ни своихъ,

Ни чьихъ, щадить!.. и радъ, при этомъ,

Онъ былъ, что хоть нейтралитетомъ

Своимъ еще спасался онъ —

Отъ бдъ такихъ, не зная женъ!

CXXVI.

Потомъ,— желая къ предпріятью,

По форм, приступить,— созвалъ

На помощь онъ къ себ всю братью,

И одного изъ нихъ послалъ,

Къ младой чет, съ увдомленьемъ,

Чтобъ нарядилася сейчасъ,

Со всмъ искусствомъ и раченьемъ,

Для представленья, на показъ,

Султанш, сильное участье

Пріемлющей въ ночномъ несчастьи,

Иль приключеньи, на бду,

Съ примрно-смирненькой Дуду!…

CXXVII.

При этой всти, удивилась —

Дуду, Жуанъ — весь поблднлъ:

‘И такъ — судьба моя ршилась!’

Подумалъ онъ. и онмлъ.

Но длать нечего!— на сборы

Имъ срокъ лишь самый малый данъ

Да и Дуду въ свои уборы

Вмигъ нарядилась, и Жуанъ,—

Такъ-какъ почти не раздвался,—

Умылся лишь, да причесался,

И былъ — готовъ, хоть и не радъ,

Въ бду попавши не впопадъ!…

CXXVIII.

И мы оставимъ ихъ на этомъ,

И всхъ — шептавшихся, кругомъ.

Да занятыхъ — не туалетомъ,

А только тмъ, каковъ пріемъ —

Бдняжкамъ будетъ у Гюльбеи….

Пора главу ужъ кончить намъ,

И что за оборотъ — зати

Султанши нашей примутъ тамъ?

Ни черточки здсь не прибавимъ,

Аллаху только предоставимъ —

Беречь несчастную чету….

Жуана, то есть, и Дуду!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.¹

Любовь и слава! метеоры —

Невыразимой красоты!…

Къ вамъ — вс желанья, мысли, взоры,

Къ вамъ — вс надежды и мечты!

И вы…. звздой очарованья

Блеснувъ, на жизненномъ пути,—

По тяжкимъ терніямъ страданья,

Насъ заставляете идти….

Какъ часто, близко самой цли,

Когда мы васъ достичь хотли,—

Вдругъ гаснетъ вашъ отрадный свтъ,

Звзды завтной — милый слдъ!…

II.

Но ждать блаженства здсь — напрасно!

Непроченъ ни одинъ предметъ….

И Соломонъ сказалъ прекрасно:

‘Все въ мір — суета суетъ!’²

И такъ, оставивъ обольщенья

Любви коварной и слпой,

Займемся, хоть для развлеченья,—

Приманкой славы боевой….

Она отъ страсти изцляетъ,

Надежды новыя раждаетъ,

И, съ громомъ пушекъ, намъ пошлетъ —

Поэм новый оборотъ!

III.

О Муза! смлою рукою,

Схвати рзецъ волшебный свой,

И, оживленною чертою,

Изобрази кровавый бой!

Представь ужасное мгновенье,

Какъ разгромленъ былъ Измаилъ,⁵

Представь отвагу и стремленье,

Несокрушимость Русскихъ силъ,

Какъ, за вождемъ Екатерины,

Непобдимыя дружины

Неслись, что бодрые орлы,—

На смертоносные валы!…

IV.

На лвомъ берегу Дуная,

Громадный городъ Измаилъ,⁴

Чело въ сводъ неба упирая,

Стопой на волны наступилъ,

Съ архитектурою восточной,

По-европейски укрпленъ,—

И первокласною, и прочной,

Считался крпостію онъ,

Но Грекъ устроилъ палисады,

Какъ бы нарочно для преграды.

Чтобъ Турковъ выстрламъ мшать,

И тмъ врагу лишь помогать!….⁵

За то, бездонныя пучины —

Рвы были, словно,— океанъ,

А валовъ грозныя вершины-

Такія, что и самъ Вобанъ,⁶

Предъ высотою ихъ, едва ли,

Не ахнулъ бы! Со двухъ сторонъ,

Рукавъ Дуная защищали

Дв баттареи, бастіонъ —

Весь каменный, да футовъ въ сорокъ

Былъ вышиной, при томъ, пригорокъ,

Иль — кавальеръ, о двадцати

Двухъ пушкахъ⁷… смй кто подойти!

VI.

Лишь съ третьей стороны, къ Дунаю,

Оплошно городь былъ открытъ.

Но, почему? и самъ не знаю!…

Покрайней мр, такъ гласитъ —

Исторья!…⁸ можетъ быть, конечно.

Не полагали Османли,⁹

Народъ, по нраву пребезпечной,—

Чтобъ вздумать Русскіе могли,

Когда нибудь, въ Дунай забраться,

Съ своей Флотильей? . И, признаться,

Увидя ихъ въ первые тамъ,—

Не врили своимъ глазамъ!

VII.

Но, въ изумленіи великомъ,

(Почуявъ можетъ быть, и страхъ!)

Довольствовались только крикомъ:

‘Аллахъ! Аллахъ!’ да ‘Бисмилляхъ!’¹⁰

А между тмъ,— расправя крылья.

Неслась, какъ стая лебедей,—

На приступъ Русская флотилья,

Съ громами грозныхъ баттарей!

Командовалъ Арсеньевъ¹¹ ею….

Но мы, пока, разставшись съ нею,

На сушу перейдемъ, къ стнамъ,

Взглянуть что длается тамъ?…

VIII.

И тамъ — все, къ приступу, готово:

Фашины, лстницы, войска

Ждутъ только полководца слова —

Ударить!… Измаилъ! близка

Минута страшнаго ршенья:

‘Быть иль не быть теб!’!…¹² кругомъ,—

Смотри,— какія ополченья!

И полководецъ кто, притомъ!…

Суворовъ!…¹³ у него расправа —

И коротка-то, и кровава!¹⁴

Гд онъ — нтъ никакихъ преградъ:

‘Ура!’ и все — въ рукахъ солдатъ!

IX.

Такъ онъ ‘ребятъ своихъ’ зналъ норовъ,

Самъ вышколивъ ихъ для побдъ!

И гд теперь другой Суворовъ?

Онъ былъ — одинъ, и больше — нтъ!…¹⁵

Герой-чудакъ, Протей въ мундир,

И сущій демонъ на земли,

Предъ кмь,— въ корон и порфир,

Чело склоняли короли!…

И старичекъ, сухой, щедушной,

Но съ волей, генію послушной, —

Судьбы всами управлялъ,

И славу — въ плнъ къ себ забралъ!¹⁶

Громъ пушекъ и спектакль кровавый…

Не правда ли, читатель мой,

Какъ чуденъ сонъ военной славы,

И какъ чаруетъ онъ собой?

И дымъ, и кровь, и громъ, и стоны….

Богъ вдохновенья! вотъ она,—

Потха Марса и Беллоны,

Иль, по просту сказать — война!

Готово все — и мечъ и пламя,

И люди — боевое знамя

Поднявшіе надъ головой,—

Съ ожесточенною душой!…

XI.

Какъ левъ, покинувшій берлогу,

Напрягши мускулы свои,

Выходитъ смло на дорогу,

Искать добычи впереди.

И, потрясая гривой, машетъ

Но сторонамъ своимъ хвостомъ,

А изъ ноздрей раздутыхъ пашетъ

Дыханье жгучее, огнемъ

И кровью налитыя очи —

Горятъ, какъ угли въ мрак ночи,

Изъ подъ нахмуреннаго лба….

Онъ ждетъ,— кого пошлетъ судьба!

XII.

Такъ войско, въ боевомъ порядк,

Все нетерпніемъ кипитъ,

И движется, готовясь къ схватк:

Земля и стонетъ, и дрожитъ,

Подъ тяжкою его стопою.

Отъ артиллеріи, что громъ

И гибель вдругъ несетъ съ собою,

Запасшись мткимъ чугуномъ,

Для большей массы истребленья

Жертвъ честолюбья, или мщенья,—

Сихъ политическихъ страстей,

Ожесточающихъ людей!…

XIII.

Исторія обозрваетъ

Предметы — гуртомъ, такъ сказать,

И мелочей не допускаетъ,

Чтобъ нити не перерывать,

Но если бъ и на нихъ вниманье

Мы обращали,— можетъ быть,

Изчезло бъ все очарованье

Затй военныхъ, какъ сравнить —

Ихъ выгоды и вс растраты!…

Такъ, часто видимъ, результаты

Кровавыхъ воинъ бываютъ лишь —

‘Горой раждающею мышь’!…¹⁷

XIV.

Но мы оставимъ разсужденья

И предоставимъ лавры жать —

Любимцамъ битвъ, иль наслажденья

Въ потокахъ крови имъ искать,

А сами — лишь пожавъ плечами,

Да пожалвъ о слпот

Народовъ съ буйными страстями.

Бгущихъ къ роковой мт,

Толпой, за колесницей славы,

Въ чаду своемъ, на пиръ кровавый…

Возьмемся продолжать разсказъ,

Чтобъ бойнею потшить васъ!

XV.

Ночь темная была, и стлался

Густой туманъ по берегамъ

Дуная, гд лишь отражался,

Какъ въ адскомъ зеркал, здсь тамъ

Огонь, при безпрерывномъ гром

Неумолкавшихъ баттарей,¹⁸

Природа вся, тутъ, дрогла,— кром

Однихъ безтрепетныхъ людей.

Собою жертвующихъ слав,

Иль лучше — боевой забав,

Какъ мухи на огонь летя,

И жизнью, такъ сказать, шутя!…

XVI.

Едва колонна штурмовая,¹⁹

За цпь оставленныхъ траншеи,

Перевалила, подступая

Къ черт турецкихъ баттарей,—

Какъ Турки, наконецъ, возстали,

И Христіанамъ — языкомъ

Такимъ же точно отвчали,

Громами грянувши на громъ!

Земля и воздухъ всколыхались,

И крики: ‘Алла-гю!’ ²⁰ раздались,

Сливаясь съ громомъ баттарей,

При блеск пышущихъ огней…

XVII.

Тутъ — вс колонны у жъ въ движенье

Пришли: Суворовъ штурмъ ведетъ!

И съ ними же, въ одно мгновенье,

Съ Дуная грянулъ гребный флотъ,

Картечь, и бомбы, и ракеты,

И свистъ, и трескъ, и блескъ и громъ,

И въ дым — гибнутъ вс предметы.

То вдругъ — освщены, какъ днемъ:

Фашины, лстницы, рогатки,

Подмоги для ужасной схватки,

И сотни лзущихъ на валъ,

Гд штыкъ дорогу пролагалъ….

XVIII.

Тамъ — огнедышущія жерлы

Выбрасываютъ свой чугунъ,

Тамъ — мушкетоны сыплютъ перлы,

Иль градъ свинцовый, и перунъ,

Въ слдъ за Перуномъ, раздается,

Кровь брызжетъ и ркой течетъ,

И смерть, надъ трупами, смется,

И жертвы въ адъ и въ небо шлетъ!…

Скелетъ бездушный слезъ не знаетъ,

Что проливать тамъ заставляетъ —

Тхъ, у кого она беретъ,

Отца иль сына, безъ заботъ!

XIX.

Смется смерть,— и адскій хохотъ

Далече вторится, одной

Лишь ей не слышенъ онъ, подъ грохотъ

Потхи шумной боевой!

Въ бюльтеняхъ смертности, найдете

Тьмы погибающихъ людей,

Гд косарями ихъ начтете —

Чуму, и голодъ, и врачей….

Но это все — одн игрушки,

Передъ картиною, гд пушки

Разыгрываютъ роль судьбы,

На сцен штурмовой борьбы!…

XX.

Однакожъ, слава,— какъ хотите,—

Прекрасная вещь на земли!…

Да какъ и сладко, посудите.

На старость дней, (хоть костыли

Въ замнъ оторванныхъ ногъ служатъ!) —

Жить царской пенсіей, при томъ,

Героемъ васъ зовутъ, окружатъ,

И слушаютъ разсказъ о томъ,—

Какъ били, рзали, жгли, брали,

И землю кровью заливали,

Чтобы — сюжеты, такъ сказать,

Пвцамъ, для псень, доставлять!…

XXI.

Но виноваты! разсужденья —

Отъ Измаила отвлекли!

Не страшны Русскимъ укрпленья,

На нихъ, по грудамъ тлъ, взошли!…

Въ особенности, гренадеры

Тутъ отличились: имъ помогъ

Трехгранный штыкъ, съ запасомъ вры,

Что противъ нехристей самъ Богъ —

За Русскихъ, за святое дло!…

Такъ всюду съ Богомъ Русскій смла,

Не озираяся идетъ!

А смлость — ‘города беретъ’….²¹

XXII.

И здсь-то смлостью прямою —

Взятъ неприступный Измаилъ!²²

Но кто жъ, отважною ногою,

Изъ первыхъ²³ тутъ на валъ вскочилъ?

Кто?— Донъ-Жуанъ!… Герой нашъ юный,

Герой любовныхъ лишь проказъ,

И здсь не дрогнулъ,— хоть перуны

Кругомъ гремли!… но для васъ

Покажется, быть можетъ, странно,

И непонятно, и туманно,

Какъ это — онъ сюда попалъ,

Гд пиръ кровавой бушевалъ?…

XXIII.

Изъ этого недоумнья,

Не бойтесь, выведемъ сейчасъ:

Когда еще приготовленья

Шли къ взятью крпости у насъ,

И штурму обучалъ Суворовъ

Своихъ вновь набранныхъ солдатъ,—

Кругомъ блуждавшій, для дозоровъ,

Летучій Козаковъ отрядъ

Привелъ, съ собою, горстку плнныхъ…

Но безоружныхъ, невоенныхъ:

Двухъ женщинъ и троихъ мужчинъ,

Изъ нихъ — двусмысленный одинъ….

XXIV.

То были — Англичанинъ, Лола,

Дуду, да Евнухъ, и Жуанъ.—

Ихъ ожидала хуже доля,

Чмъ непріятельскій арканъ!

Гюльбея, ревностью пылая,

Велла Баб утопить

Жуана и Дуду…. но зная,

Что и ему могла отмстить

Султанша, (и отмстить ужасно!) —

Онъ, чтобъ избгнуть безопасно

Бды, грозившей всмъ троимъ,

Самъ предложилъ бжать имъ съ нимъ…

XXV.

Дуду и Лолю предложила

Съ собою тоже вмст взять,

Жуана жъ дружба побудила —

И Англичанина забрать!

И вотъ — нашъ караванъ, какъ можно,

Собравшись тише и скорй,

Еще до ночи, осторожно,

На каикъ — и, среди зыбей.

Великолпнаго Босфора,

Доплылъ, таинственно и скоро.

До шлюпа, шедшаго въ Дунай,

И, какъ ихъ звали — понимай!

XXVI.

Въ Серал же, въ ту ночь, случился

Нечаянный переворотъ:

Внезапно, съ жизнію простился

Старикъ Гамидъ…²⁴ и — безъ хлопотъ,

Взошелъ на тронъ, изъ заключенья,—

Наслдникъ молодой Селимъ,

И потому, безъ опасенья,

Могъ евнухъ, съ обществомъ своимъ,

Успть пробраться изъ Стамбула,

Къ брегамъ Дуная, гд вздохнула

Грудь ихъ свободнй,— между тмъ,

Какъ былъ въ расплох весь Гаремъ!…

XXVII.

Но только — въ плнъ они попались,

Какъ мы сказали, казакамъ!…

И не легко бы разсчитались,

Когда бъ Британецъ не былъ тамъ:

Словъ нсколько по Русски зная,—

Джонсонъ легко имъ показалъ.

Что, много по свту шныряя,

Онъ и въ Россіи побывалъ,

Служилъ подъ русскими орлами,

Сражался вмст съ казаками,

И что великій ихъ герой —

Былъ не со всмъ ему чужой!…

ХХVIII.

Понявъ такое объясненье,

Казаки плнныхъ повели —

Къ Суворову, на представленье,

Но занятымъ его нашли:

Самъ обучалъ онъ²⁵новобранцевъ,

Какъ лучше турокъ побждать,

Какъ, не боясь ихъ грозныхъ шанцевъ!

Штыками ихъ аттаковать,

Взлетать на бруствера стрлою,

Всегда готовыми быть къ бою,

И первымъ счастіемъ считать —

На пол чести умирать!²⁶

XXIX.

На плнныхъ бросивъ взглядъ суровый,

Суворовъ рзко ихъ спросилъ:

—‘Откуда?’ — ‘Изъ Стамбула.’ — ‘Кто вы?’ —

— ‘Бжавшіе изъ плна.’ — былъ

Отвтъ, хоть лаконической, но ясной:

Британецъ зналъ, что лишнихъ словъ

Терять съ Суворовымъ напрасно,

И что любилъ онъ молодцовъ!²⁶

— ‘Какъ васъ зовутъ?’ — ‘Меня Джонсономъ,

Товарищъ — Сэръ Жуанъ, и ‘Дономъ‘

Онъ титулуется притомъ,

Тхъ трое — женщины, съ рабомъ,’ —

XXX.

— ‘Я ваше имя, будто, знаю!…

Другое — ново для меня,

Вы были…. да, припоминаю!

Подъ Видиномъ?’ — ‘Такъ, точно, я,

Тамъ, при атак находился.’ —

— ‘Что жъ съ вами сталося потомъ?’ —

— ‘Едва самъ помню!… чувствъ лишился,

Подъ непріятельскимъ ядромъ,

И лишь опомнился — въ турецкомъ

Плну!’ — ‘Теперь, на молодецкомъ

Пиру, вы можете свои плнъ

Отмстить, у Измаильскихъ стнъ!

XXXI.

Надюсь, что не хуже будетъ

И ныншній вашъ новый постъ.

А васъ Суворовъ не забудетъ,

Лишь надобно устлать помостъ —

Изъ турокъ, для добычи славы!…

Въ свой полкъ поступите опять,

Помилуй Богъ! потокъ кровавый

Смыть долженъ нечесть, и вспахать

Мы постараемся сохою,

А тамъ — пройти и бороною,

Гд Измаилъ теперь! пора!

Кукареку!²⁸ за мной! ура!’ —

XXXII.

Сказалъ — и принялся за дло,

Опять учить своихъ солдатъ

Какъ крпость штурмовать и смло

Лзть на щетины палисадъ….

Межъ тмъ, Джонсонъ ужъ съ Донъ-Жуаномъ —

Къ мстамъ своимъ отведены,

А евнухъ съ дамами, за станомъ,

Въ обозъ — Фурлейтщчкамъ сданы.

Такъ описавъ ихъ похожденье,

Теперь — опять за продолженье

Разсказа примемся, какъ былъ

Взятъ неприступный Измаилъ!

XXXIII.

Войска, и съ суши, и съ Дуная,²⁹

Все жарятъ съ грозныхъ баттарей,

Везувій съ Этной, изрыгая

Огонь и лаву,— не страшнй,

Не гибельнй, опустошеньемъ

Окрестныхъ селъ и городовъ .

Все рушится — за мановеньемъ

Вождя безтрепетныхъ полковъ!

Подъ градомъ пуль, гранатъ, картечи,

Все впереди, средь, грозной счи,

Джонсонъ съ Жуаномъ — турковъ бьютъ,

Отъ гренадеръ не отстаютъ….

XXXIV.

Жуанъ, особенно! хоть молодъ

И хоть впервые въ дл онъ,—

Усталость, дымъ, и ночи холодъ,

И труповъ видъ, и смерти стонъ,

Средь свалки въ атмосфер душной,

Гд кровью омытъ каждый шагъ….

Все переноситъ равнодушно,

Какъ будто закаленъ въ бояхъ!

Покой и нгу наслажденій

Забылъ, средь сильныхъ ощущеній,

По пылкости души своей,

Развившейся для всхъ страстей!…

XXXV.

Но, всюду дйствуя открыто

Такъ на войн, какъ и въ любви,—

Одной лишь злобы ядовитой,

Со зврской жаждою крови,

Не зналъ онъ, духомъ благородной,

И полнъ поэзіи живой!

Да и другаго, какъ угодно,

Съ такой геройскою душой,—

Едва ль отыщеіе героя….

Вотъ левъ, что ужъ, признаться, стоя

Названья этого,— куда

Затмилъ бы нашихъ львовъ³⁰ стада!

XXXVI.

Кругомъ его — ложатся трупы….

Какъ черти Турки, притаясь,

За бастіонные уступы,

Открытой схватки лишь боясь,³¹

Выхватываютъ рядъ за рядомъ,

Но наши — идутъ все впередъ,

Не дрогнувъ подъ свинцовымъ градомъ….

Вдругъ брешь пробита, и — проходъ

Свободный въ стны!— Палисады,

Рогатки, бруствера, преграды,

Все — ни почемъ ужъ,— хоть летятъ

Внцы и бревна на солдатъ!…

XXXVIII.

Свободно потекли колонны,

Одна въ слдъ за другой — въ проломъ,

Громъ баттарей неугомонный

Стихать ужъ началъ…. и кругомъ —

Пошла рзня? штыкъ съ ятаганомъ!

А тамъ — въ огн весь городъ…. крикъ,

И вопли женщинъ, подъ туманомъ

Густаго дыма, Русскій штыкъ,

По грудамъ тлъ, путь пролегаетъ,

Въ солдатахъ бодрость подкрпляетъ —

Служитель церкви, на стнахъ,

Съ крестомъ Спасителя въ рукахъ!…³²

XXXIX.

Взятъ городъ…. но еще, мстами,

По улицамъ рзня кипитъ,

Падутъ, подъ Русскими штыками,

Остатки мусульманъ — О видъ

Ужасный! дти, старцы, жены —

Бгутъ и падаютъ, среди

Развалинъ, крики, вой, и стоны —

И впереди, и позади!…

По трупамъ даже путь опасный:

И тамъ еще, какъ змй ужасный.

Радъ Турокъ за-ногу схватить,

Чтобъ, и кончаясь, злость излить!

XL.

Взятъ городъ!… но еще не сдался.

Упорствовалъ все Сераскиръ:³³

И бой кровавый продолжался

До утра,— смерти страшный пиръ!…

Межъ тмъ, Жуанъ вдругъ, не далече,

Двухъ грозныхъ видитъ Казаковъ,

Не утоливъ знать жажды въ сч,

Гналися, парою волковъ,

Они за двочкой сироткой,

Десятилтнею красоткой,

Чтобъ изрубить ее въ куски,³⁴

Такъ безпощадны Казаки!

XLI.

Но нашъ герой ихъ нагоняетъ,

И какъ прикрикнетъ вдругъ на нихъ —

Они бжать, и онъ спасаетъ

Бдняжку….³⁵ Въ этотъ самый мигъ, —

Бжитъ къ нему Джонсонъ, и хочетъ

Его съ собою увести:

Но о малютк онъ хлопочетъ,

Куда бъ бдняжку отнести…

— ‘Помилуй, братецъ! ты ужъ, видно,

Забылъ о слав? какъ не стыдно

Съ двчонкою возиться тутъ,

Когда тамъ наши Турковъ бьютъ!…

XLII.

Скоре къ нашимъ! Сераскира

Ужъ нтъ: но замнилъ его

Старикъ Паша, и тоже мира

Не хочетъ слышать, ничего

Онъ не боится, трубку куритъ,

И не сдается! такъ упрямъ!…

Но онъ не долго подежуритъ,

Пойдемъ лишь, чтобы вмст тамъ,

Съ товарищами, отличиться!

Не-то, вдь, стыдно отдлиться,

Какъ бастіонъ возьмутъ безъ насъ….

Послушай же! идемъ сейчасъ!’ —

XLIII.

— ‘Изволь! но прежде, гд бъ малютку

Мн эту спрятать, укажи!…’ —

— ‘Да негд, брось ее, не въ шутку!…’ —

— ‘Какъ это можно!’ — ‘Но, скажи,

Теперь ли время этимъ вздоромъ

Такъ заниматься?’ — И ножавъ

Плечьми, Дуконсонъ окинулъ взоромъ

Малютку: — ‘Правда! жаль! ты правъ!

Прелестное дитя, ни слова!

И что за глазки!… но, я снова

Скажу теб, что надо намъ,

Goddamn! быть непремнно тамъ!’ —

XLIV.

Жуанъ нетрогался ни съ мста,

Все занятъ двочкой своей:

— ‘Пойдемъ же! юная невста

Найдетъ защиту….’ — И скорй —

Британецъ подозвалъ, изъ роты

Своей, надежнйшихъ солдатъ,

Имвшихъ мене охоты

Колоть и грабить: — ‘Вотъ, камратъ!

(Сказалъ онъ Донъ-Жуану), смло

Имъ вврить можно, будетъ цлой

Твоя малютка, для меня

Все сдлаютъ, ручаюсь я!

XLV.

А вы, ребята! безъ награды

Тутъ не останетесь у насъ!’ —

Солдаты отвчали: — ‘рады

Стараться! ‘ — (получивъ наказъ!)

И, сдавъ имъ на-руки сиротку,

Жуанъ съ товарищемъ своимъ.

Вновь въ счу кинулись, въ охотку,

Пылая духомъ боевымъ,

Въ надежд, храбростью своею,—

Иль бастіонъ взять, или шею

Подъ нимъ сломить, иль, можетъ быть

Въ петлицу крестикъ получить!…

XLVI.

Побда, слава, и герои,

Какъ видно, таковы везд,

Отъ взятія безсмертной Трои —

Не измнилися нигд!

Но правилъ нтъ безъ исключенья…

И это намъ Капланъ-Гирей³⁶

Сейчасъ докажетъ, безъ сомннья,

Спокойной волею своей:

Когда кругомъ все погибало

Все рушилось, въ огн пылало,—

Онъ только духа не терялъ,

И храбро пунктъ свой защищалъ!

XLVII.

Пятью сынами окруженный

(Вс молодцы до одного!)

Какъ тигръ, онъ дрался, разъяренный,

Средь логовища своего!

Въ надежд твердой на Пророка,

Онъ думалъ Русскихъ отразить,

Невря, что бъ луну Востока

Могъ Сверный орелъ затмить,

И, ни Ахиллъ, ни сынъ Пріама,

А, просто,— старецъ, рабъ Ислама,

Здсь, въ голов своихъ сыновъ,

Сражалъ безтрепетно враговъ!…

XLVIII.

По свойству Русскихъ, имъ досаденъ

Кто бъ долго не склонялъ меча,

Кто, какъ они, ко слав жаденъ,

Чья грудь ко мщенью горяча!

Съ ожесточеньемъ безпримрнымъ.

Старикъ удары наносилъ,

Собой являя правоврнымъ —

Примръ отваги, чудныхъ силъ,

Но, не смотря на изступленье,

Солдатъ питаетъ уваженье

Къ такимъ, кто жизни не щадитъ,

На смерть безтрепетно глядитъ!..

XLIX.

Неоднократно предлагали,

Чтобъ ужъ сдался Капланъ-Гирей:

Героя пощадить желали,

Чтобы имть живой трофей….

Но тщетны были вс старанья!

Онъ предложеньямъ не внималъ

И христіанамъ, на воззванья,

Ударомъ новымъ отвчалъ!…

Тогда — изчезло сожалнье:

Упрямое сопротивленье —

Ожесточило вс сердца,

Вс кинулись на молодца!

Къ геройской схватк подоспли —

Жуанъ съ Джонсономъ, въ самый пылъ,

Они сражались и жалли,

Что Турокъ гакъ запальчивъ былъ!…

Когда же оба получили

По ран, каждый на свой пай,—

Въ нихъ чувства жалости остыли,

Звучалъ лишь голосъ: поражай!

Но прежде, чмъ неустрашимый

Погибъ,— злой рокъ неотразимый —

Всхъ пятерыхъ до одного,

Сразилъ и сыновей его!….

LI.

Одинъ изъ нихъ, тутъ, палъ простертый

Отъ пули, а другой — въ куски

Изрубленъ, третій и четвертый —

Подняты были на штыки —

Всхъ дольше, пятый, охраняя

Себя и старца отъ враговъ,—

Держался, храбро отражая

Удары сабель и штыковъ!

Но, наконецъ, и онъ, проклятья

Пославъ Гяурамъ, самъ — въ объятья

Прелестныхъ Гурій поспшилъ….³⁷

За нимъ — и старецъ палъ безъ силъ!

LII.

Онъ пережить не могъ ужъ горя,

На трупахъ сыновей своихъ,

И, боле съ врагомъ не споря,—

Какъ дубъ, свалился онъ на нихъ….

Воскликнулъ лишь: ‘Аллахъ!’ и взоры

Поднялъ, съ упрекомъ, въ небеса!…

Съ нимъ рушились и вс опоры

Твердыни грозной!— Чудеса!

Солдаты даже онмли —

При этомъ вид, и не смли

Ужъ доконать его штыкомъ,

Изумлены богатыремъ!

LIII.

Тутъ бастіонъ ужъ не держался.—

И трехбунчужный въ немъ Паша,

Браду поглаживая, сдался:

Его геройская душа

Была вся — въ ароматномъ дым,

Которымъ затянулся онъ,

Не помышляя о Селим,

И только — кейфъ³⁸ любя, да сонъ…

Прямой былъ стоикъ!— Видя всюду

Развалины, да труповъ груду,

Онъ расчиталъ, что и ему —

Штыкъ снялъ бы гордую чалму!

LIV.

Такъ грозная твердыня пала,—

Палъ неприступный Измаилъ!³⁹

Луну, что гордо подымала

Рога свои,— Крестъ оснилъ,

Символъ священный искупленья,

Омытый кровью, средь огней

Опустошительнаго мщенья,—

Ужаснйшаго изъ бичей

Небесной кары надъ землею!…

Да! съ истребительной войною.

Гд только гибель результатъ.

Сравниться можетъ только адъ!

LV.

И такъ — не стало Измаила!

Тьмы храбрыхъ онъ похоронилъ,—

Какъ человчества могила,

Какъ саркофагъ могучихъ силъ!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

LVI.

Изъ двадцати трехъ тысячъ павшихъ

На мст Турокъ.— лишь одинъ

Ушелъ, съ извстьемъ о пылавшихъ

Стнахъ и башняхъ!…⁴⁰ Но картинъ

Кровопролитья и пожаровъ,

Довольно намъ передала

Исторья подвиговъ Омаровъ

И Чингисъ-хановъ,— духовъ зла….

А можетъ быть… какъ знать?… и блага!?..

То вышняго Ареопага

Опредленіе…. и умъ

Нашъ слишкомъ слабъ для этихъ думъ!..

LVII.

Да и пора уже картины

Оставить ужасовъ войны,

И побдителей дружины,

Что на развалинахъ страны,

Мечомъ кровавымъ, начертали

Девизъ таинственныхъ словесъ,

Чтобъ Османли не забывали

Того — ‘Мани-екель-Фареса!‘⁴¹

Что испыталъ, когда то, гордый

Оплотъ ихъ. Измаилъ, отъ твердой

И смлой воли Русскихъ силъ,

Когда ее ожесточилъ!

LVIII.

Но мы оставили героя….

И перейдемъ къ нему опять!

Что жъ сталось съ Донъ Жуаномъ, съ боя.

Гд доказалъ, какъ постоять

Не только за себя уметъ —

Въ длахъ любви, но, молодцомъ,

Онъ передъ смертью не сробетъ,—

И на турнир роковомъ?…

Теперь — онъ въ ставк отдыхаетъ.

Малютку милую ласкаетъ,

Которой поклялся онъ быть —

Отцомъ, и жизнь ея хранить!

LIX.

Отъ сердца, Русскіе готовы,

Съ гостями, хлбъ-соль раздлить,

Имъ чувства добрыя не новы,

Они умютъ оцнить —

Великодушія порывы,

Отвагу, храбрость, удальство….

Притомъ, скромны и не ревнивы,

Чужое видя торжество! .

Такъ и Жуаномъ — любовались.

Его геройствомъ восхищались,

О прославляли до небесъ —

Повсу изо всхъ повсь!…

LX.

Особенно ихъ увлекала

Его и добрая душа,

Что такъ несчастнымъ сострадала,

Любовью къ ближнему дыша!

Его участіе къ Леил,

Его заботливость о ней.

Когда, быть можетъ, о могил

Подумать надобно бъ скорй, —

Такъ чувства грубыя смягчили,

Растрогали й поразили.

Что всякой про него солдатъ

Другому говорилъ: вотъ — хватъ!—

LXI.

Его за храбрость уважая,

И самъ Суворовъ полюбилъ,

Но очень ясно понимая,

Что онъ, притомъ, туристомъ былъ,

Предупредилъ его желанье —

На городъ чудный посмотрть,

И тотчасъ, отдалъ приказанье,

Съ депешей,— въ Петербургъ летть!..

Жуанъ не долго собирался,

Въ столицу свера помчался,

Съ малюткой милою своей,—

Ршась не разставаться съ ней.

LXII.

Ктожъ въ нашей сверной Пальмир,

Бывъ съ первый разъ, не находилъ

Ее прекраснйшею въ мір,

И флегматически бродилъ,—

Среди великолпныхъ зданій,

Дворцевъ и княжескихъ палатъ,

Волшебныхъ дачъ и тхъ гуляній,

Какими городъ нашъ богатъ?

Тотъ разв,— кто страдалъ хандрою,

Или — душевной пустотою….

Но не таковъ былъ нашъ Жуанъ,—

Съ душою пылкой южныхъ странъ!—

LXIII.

Однакожъ, не томя разсказомъ

О впечатлньяхъ удальца,

Мы съ нимъ перенесемся разомъ —

Подъ своды пышнаго дворца,

Когда онъ, предъ Царицей, въ тронной.

Съ депешей радостной предсталъ,

И на него взоръ благосклонной,

Съ престола русскаго, упалъ!

Рядъ царедворцевъ со звздами, _

Штатсъ-дамъ съ предлинными хвостами,

Убранства пышныя палатъ,—

Жуана занимали взглядъ!

LXIV.

На все туристъ нашъ, съ изумленьемъ,

Хоть безъ смущенія, взиралъ…

За то,— съ какимъ благоговньемъ.

Къ Цариц взоры обращалъ!

Она, съ участьемъ, распросила —

О род, о стран его,

Какъ онъ, подъ ядра Измаила,

Попалъ изъ края своего,

И удивлялася герою,

Который, съ нжной красотою,

Такую храбрость проявлялъ,

Да и умомъ обворожалъ!…

LXV.

И мудрая Екатерина,

Замтивъ столько качествъ въ немъ,

Героя юнаго, какъ сына,

Старалась обласкать, въ своемъ

Дворц, тотчасъ, отвесть велла —

Ему покои для житья….

(Такъ отличать она умла —

Достойныхъ милостей Ея!)

Такимъ пріемомъ увлеченный,

Признательный и восхищенный,

Жуанъ не могъ двухъ словъ сказать,—

Готовъ былъ жизнь свою отдать!…

LXVI.

Царицы ласки обратили

И всхъ вниманье на него.

Вс про него заговорили,

А дамы — боле всего!…

И вскор баловень Фартуны —

Столицы всей кумиромъ сталъ!

И мудрено ль? — красивый, юный,

Онъ былъ Амура идеалъ….

Амура — не младенца только,

Но — возмужалаго, что столько

Переворотовъ испытавъ,

Еще былъ — въ сил, цлъ и здравъ!…

LXVII.

Вокругъ него вс увивались,

Во вс дома онъ приглашенъ:

Съ рукъ-на-руки, его старались

Перенимать, со всхъ сторонъ,

Онъ слышалъ шопотъ удивленья,

Лесть дипломатовъ, трепетъ дамъ,—

Отъ одного прикосновенья,

Атласныхъ платьевъ ихъ, къ чулкамъ

Его мужской ноги красивой…

И какъ тутъ многихъ взоръ ревнивой,

Мужей и модниковъ, страдалъ.—

Что ихъ пришелецъ затмевалъ!

LXVIII.

Но мы сердечныя побды

Его не станемъ изчислять,

Ни, съ нимъ, на званные обды,

Пикники, балы, разъзжать:

Все это — такъ обыкновенно….

И новаго тутъ что-нибудь,

Передъ эпохой современной,

Едваль нашли бъ, какъ развернуть

Картину тожъ большаго свта,—

Поклонника все этикета

И посреди забавъ своихъ,

Дневныхъ, вечернихъ и ночныхъ!

LXIX.

Однимъ лишь вкъ Екатерины

Отъ нашихъ отличался дней,

Что — тороватй былъ родъ львиный,

И жили какъ-то веселй!…

Нашъ Петербургъ тогда былъ молодъ,

Зати боле любилъ,

И скупости заморской холодъ

Еще баръ русскихъ не знобилъ,

Еще водилось хлбосольство,

Повсюду роскошь и довольство —

Дивили иноземцевъ взоръ….

Но — поумнй онъ сталъ съ тхъ поръ!

LXX.

Теперь — Парижа снимкомъ врнымъ

Онъ сталъ, а, можетъ быть, въ иномъ,—

И превосходитъ…. самъ примрнымъ

Являясь — Чудо-Городкомъ,

И тономъ общества, и зданій

Великолпной красотой…

Чтобы Петровыхъ ожиданій

Планъ довершить, и, подъ пятой,—

Имя Балтики пучины,

Въ рукахъ — могучія дружины,

Европу въ страх содержать.

На міръ безтрепетно взирать! .

LXXI.

Но возвратимся къ Донъ Жуану:

Онъ, съ каждымъ днемъ, все прибавлялъ

По новенькой глав къ роману….

Ну, то-есть, лавры пожиналъ

На поприщ большаго свта,

Обворожая красотой,

Умомъ, и знаньемъ этикета,—

Салоновъ дипломатъ-герой!

Онъ мало говорилъ, но — кстати:

И ‘соломоновой печати’

Скромнй, для всякихъ тайнъ, онъ былъ —

Загадкой для самихъ Свтилъ!…

LXXII.

Но климатъ свера холодной —

Растеньямъ нжнымъ теплыхъ странъ.

Страхъ, какъ опасенъ, по несродной

Температур и Жуанъ —

Вліянье это, надъ собою,

Довольно скоро испыталъ:

Подъ небомъ срымъ надъ Невою,

Онъ тосковать замтно сталъ,

Потомъ и силы и румянецъ

Терялъ, хоть крпкій былъ испанецъ,

И, наконецъ, такъ занемогъ.

Не въ шутку, что — въ постелю слегъ!..

LXXIII.

Лейбъ-медикъ, впрочемъ, все искусство

Тутъ незамедлилъ показать,

Бредъ сильный перервалъ, и, въ чувство

Приведши, началъ врачевать —

Систематически Жуана,

Особенно, тутъ помогла

Бдняжк — Ипекакуана!…⁴²

Но надъ болзнью верхъ взяла,

Едваль, и не сама природа….

За тмъ — что никакого рода

Еще болзней онъ не зналъ,

И медицины — избгалъ!…

LXXIV.

Да! кто лишь разъ попалъ къ ней въ лапы —

Тотъ не жилецъ ужъ для земли:

‘Secundum artem’ эскулапы

Такъ жертвы истомятъ свои,

Что посл,— что ни шагъ — микстура,

То порошки, такъ и манятъ,

А жизненныхъ силъ процедура —

Тутъ устаетъ… и радъ не радъ,

А въ отпускъ на тотъ свтъ сбирайся,

Со всми милыми прощайся,

На дроги съ помпой понесутъ,

И за заставу — отвезутъ!….

LXXV.

‘Sic transit gloria mundi!…’⁴³ Зная

То хорошо, Жуанъ младой,

И на земл еще желая

Пожить,— махнулъ скорй рукой —

Латинской кухн, и ршился

Покинуть дворъ и милыхъ дамъ,

И за границу попросился.

Чтобъ, вновь на произволъ судьбамъ

Отдавшись,— на-воды пуститься,

Постранствовать да просвжиться,

И, силами запасшись вновь,—

Опять приняться…. за любовь!

LXXVI.

Царица на него имла —

Лишь виды матери родной,

И матерински сожалла,

Что иноземецъ молодой,—

Такъ съ сверомъ не могъ сродниться,

Когда такъ много подавалъ

Собой надеждъ!… и дослужиться

До почестей такъ общалъ,—

Своею ловкостью придворной,

Умомъ, и храбростью безспорной,

И счастье, можетъ быть,— иной

Составить фрейлины младой!…

LXXVII.

Но длать нечего, разстаться

Съ любимцемъ надо было ей,

Что бъ преждевременно, признаться,

Вдали отъ родины своей,

Не кончилъ поприще земное,

А пожилъ — и для странъ другихъ,

Свое здоровье молодое

Поправивъ на водахъ!— и вмигъ.

По повелнію Царицы,—

Ему данъ паспортъ, изъ столицы,

Свободно хать, наконецъ,

Куда бъ ни вздумалъ молодецъ!…

LXXVIII.

И вотъ онъ, взявъ съ собой Леилу

Свою сиротку,— съ нею въ путь

Отправился, что бы, на силу

Свободой подышавъ, взглянуть —

На небеса, и на природу,

Въ странахъ теплйшихъ, унося,

Съ собою, къ русскому народу,

(Гд, какъ съ родными онъ сжился!) —

И, за пріемъ, благодаренья,

И, объ разлук, сожалнья,

И удивленье, что, не дикъ,

Народецъ русскій, а великъ —

LXXIX.

Et coetera!… хотя бъ и много

Еще могли прибавить тутъ…

Но скромность запрещаетъ строго —

Самимъ себ творить намъ судъ,

Распространяясь съ похвалами!

И такъ,— судьбу благодаря,

Что можемъ добрыми сынами

Назваться добраго Царя,

Оставимъ нашу Русь святую,

Да — на дорогу столбовую,

И, за повсою своимъ,—

Въ чужіе краи поспшимъ!

LXXX

Эпическаго сочиненья

Условья здсь соблюдены —

Вс, кажется, безъ изключенья:

Любви, и бури, и воины,

Имли вы. передъ глазами,—

Довольно врныя черты,

Встрчали и мораль, мстами,

И философіи мечты,

Цвты поэзіи, и чувства….

Ноемъ мы, впрочемъ, безъ искусства,

И, потому,— не безъ того,

Чтобъ не было здсь — кой-чего….

LXXXI.

Гршковъ, конечно, здсь не мало!

Не разъ, быть можетъ, надъ и ной

Главою, тянущейся вяло,

Звали вы, читатель мои!…

Иль, гд вы ждали продолженья,—

Разсказа прерывалась нить,

И васъ бсили — отступленья,

Гд намъ хотлось — мысль развить!…

Но мы — питомцы романтисма,

Цпей не знаемъ классицисма,

И если дремлемъ…. такъ примръ —

Намъ подаетъ и самъ Гомеръ!!..

ГЛАВА ОСЬМАЯ

Паденье яблока — Ньютону,¹

Внезапно просвтило умъ,

Подавъ ключъ къ новому закону

Природныхъ силъ, къ разгадк думъ,

Что мудрецу сна не давали!

Все — случай! согласитесь, и —

Когда бъ не яблоко,²— едва ли,

О тяготніи земли,

И до сихъ поръ узнать могли бы,

И нашей земноводной глыбы

Вкругъ солнца, смлый оборотъ —

Ршить, и дать наук ходъ!

II.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Такъ! можетъ быть, настанетъ скоро

Тотъ благодатный мигъ, въ которой —

Мы, на машин паровой,

И на луну взлтимъ стрлой!

III.

Къ чему жъ подобное вступленье?

Вы спросите читатель мой!

Не знаю самъ…. но вдохновенье

Какое-то — внезапно,— мной

Такъ овладло, и отваги

Безумью столько придаетъ

Что, взявъ перо и листъ бумаги,

Мн кажется,— на самолетъ,

Иль на машину паровую,

Ужъ слъ, да по звздамъ кочую,

Не зная, съ силою паровъ.—

Сопротивленія втровъ!…

IV.

Но гд жъ герой нашъ? — Онъ, въ покойномъ

Дормез, катится съ своей

Леилою,— въ благопристойномъ,

Отцовскомъ положеньи, къ ней —

Лишь головой склонясь не много,

На плечико, да станъ рукой

Обвивъ родительски…. дорогой,

Любуясь юной красотой:

Ея гагатовые глазки,

Устъ лепетъ и, съ улыбкой, ласки,

Безъ соблазнительныхъ затй,—

Его приковываютъ къ ней!

Жуанъ, для милаго ребенка,

Съ собой взялъ — въ клтк снигиря,

Да благо какъ снгъ котенка:

Такъ онъ, и въ дальніе края,—

Воспоминанія съ собою

Хотлъ, быть можетъ, увезти,

О нашемъ кра, гд герою.

Отъ сердца, грустное ‘прости!’

Сказали дамы и двицы,

Когда ршился онъ — столицы

Покинуть ласковый пріемъ

И не одинъ радушный домъ!…

Сиротка милая, Леила,

Теперь вс мысли, у него,

И все вниманье поглотила.

Предметомъ сдлавшись его —

Нжнйшихъ ласкъ и попеченій

Да! никогда, братъ иль отецъ,

Сестра иль дочь, при всемъ сближеньи

Взаимно бьющихся сердецъ,—

Такъ, можетъ статься, не любили!…

Такъ ихъ съ собою породнили,

Съ мгновенья перваго, Судьбы,—

При громахъ пушечной пальбы!

VII.

По чувства этого, признаться,

Какимъ къ Леил онъ дышалъ,—

Едва ли можно догадаться!..

Такъ старъ онъ не былъ, чтобъ питалъ —

Къ ней лишь родительскую нжность,

Не могъ онъ, и какъ братъ любить,

Сестры онъ имлъ мятежность

И чувственной любви внушить —

Леила не могла собою,

Живя десятой лить весною!

А хоть онъ и повса былъ,

Плодовъ незрлыхъ — не любилъ….

VIII.

Притомъ, онъ даже и къ созрлымъ

Плодамъ — лишь скромно приступалъ:

Онъ былъ Платонникомъ несмлымъ!

И только случай заставлялъ

Его, порою, позабыться…

Но тутъ — не могъ онъ ничего,

Ни опасаться, ни страшиться,

Леила вовсе для него

Не представляла искушенья!…

Такъ не едва ль…. и. безъ сомннья,

Онъ потому ее любилъ,—

Что жизнь сиротк сохранилъ!

IX.

Къ тому жъ, какъ сынъ Католицисма,

И какъ Испанецъ, изъ пеленъ,

Сродненный съ духомъ фанатисма,—

Заран восхищался онъ,

При мысли (доброй, безъ сомннья!)

Что могъ — орудьемъ Церкви быть,

И юной жертв заблужденья —

Врата спасенія открыть….

Но, удивительно! Турчанка —

Была такая мусульманка,

Что христіанкой быть, по ней,

Страшнй казалось всхъ смертей!

Такъ сильны были впечатлнья,

На умъ сиротки молодой,

Кроваваго опустошенья —

Ей памятной страны родной,

Гд слышала…. какъ-мать и братья,

На трупахъ падшихъ мусульманъ,

И сами падая, проклятья

Лишь слали въ адъ, на христіанъ!..

Жуанъ, какъ могъ, краснорчиво,—

Леилы умъ, невольно лживой,

Старался свтомъ прояснить,

И все — заставить позабыть!…

XI.

Межъ тмъ, они ужъ были въ Польш….

Но — лишь прохали по ней

Жуана мысль стремилась больше,

Увидть небеса скорй —

Надъ виноградными брегами,

Что опоясываетъ Рейнъ,

Да, животворными ключами,

Здоровье подкрпивъ,— рейнвейнъ,

Іоганисбергскій знаменитый,

Изъ мшистыхъ погребовъ добытый,

Да самомъ мст испытать,—

Его доброту всю узнать!

XII.

И такъ,— за Польшею,— промчались

Чрезъ Бранденбургію³…. и въ ней,

Лишь на-скоро полюбовались —

Столицей древнею князей,

Да рудниками Кенигсберга,

А то,— что родился тамъ Кантъ⁴….

Жуанъ, какъ не былъ буршемъ⁵ (ergo,

И не былъ записной педантъ!) —

Не обратилъ на то вниманья,

И даже вся почти Германья,

По этой части, для него,—

Не составляла ничего!

XIII

Онъ въ ней — одно лишь (по несчастью!)

Невольно какъ-то замчалъ,

Что все, по тракту, большей частью,—

Народъ медлительный встрчалъ

Но это замчалъ, конечно,—

На почтильонахъ, что коней,

(Все глядя на часы!) безпечно

Прихлестывали…. иль, скорй,—

Какъ будто бъ ихъ — приберегали,

Да только жадно подбирали —

Свой ‘Trinkgeld⁶‘, чуть-гд поживй —

Погонятъ сонныхъ лошадей!…

XIV.

Берлинъ и Дрезденъ — городами

Нашелъ красивыми Жуанъ,

Да вотъ — и Реинъ, съ берегами

Роскошными, одтъ въ туманъ,

Явился замками внчанный….

Мста готическихъ временъ!

Развалинъ груды, гд Нордманны

Лишь знали мечевой законъ!

И вы — Жуана не плнили:

Въ его воображеньи, были

Вы какъ-то лучшей красоты…

Объ васъ — разбились вс мечты!

XV.

Однакожъ,— здсь остановился,

На время, нашъ туристъ младой,

И виноградомъ полечился⁷,

Любуясь чудной красотой —

Одной чарующей природы!…

Отсюда, на Майгеймъ и Боннъ,

Отправился, объхавъ воды…

Но — опоздавъ на ихъ сезона!

Тутъ въ Кельнъ еще захалъ въ гости,

Полюбоваться тамъ на кости —

Одинадцати тысячъ двъ⁸!…

Да, такъ Германью обозрвъ,

XVI.

Онъ — лишь вздохнулъ!… Одно, дорогой

Съ пріятностью онъ замчалъ,

Что, между Нмочками,— много

Встрчалъ красавицъ!.. но считалъ,

Не трогать лучше ихъ вниманья:

Сентиментальная страна,

При штейф⁹ чопорномъ, Германья,—

Ему казалося скучна!

И лишь цлительныя воды,

Да видъ надреинской природы —

Жуана примиряли съ ней,

Красой и пользою своей!…

XVII.

Страну ученую оставилъ

Онъ, наконецъ, и дальше путь,

Черезъ Батавію, направилъ —

На Гагу, Гельвецлюйсъ, взглянуть….

Но — скупость, рядомъ съ нищетою,

Что джиномъ¹⁰ лишь однимъ жила,

(Такою жалкою страною,

Тогда Голландія была!) —

Родили въ немъ, не удивленье,

А лишь такое отвращенье,

Что даже на каналовъ сть —

Не захотлъ онъ посмотрть!…

XVIII.

Но слъ скоре на уютный

Корабль, и птицей полетлъ,—

Куда гналъ втерокъ попутный….

Онъ нетерпніемъ горлъ —

Увидть Албіонъ туманный!

И вотъ — онъ на-нор опять,

Знакомъ шумъ бездны океанной…

Но, въ этотъ разъ, ужъ испытать

Герой нашъ не боится скучной

Морской болзни, неразлучной

Подругой соляныхъ зыбей:

Давно дань заплатилъ и ей!…

XIX

Не новичекъ ужъ, слава Богу!

Сквозь огнь и воду онъ прошелъ,

Всего извдавъ, понемногу

Изъ чаши радостей и золъ!..

И тутъ,— на палуб онъ смло

Стоялъ, да, не спуская глазъ.

Лишь любовался, какъ кипло

Подъ пной море, и, не разъ,—

Корабль качало и бросало,

То вверхъ, то внизъ, и обдавало

Волною чрезъ борты…. стоялъ

Жуанъ, да мачту обнималъ….

XX.

Но вотъ, на кра небосклона,

Возстали, блою стной,

Брега крутые Албіона,—

Какъ моря поясъ мловой….

Признаться, въ первое мгновенье,

На умъ туристовъ молодыхъ,

Онъ производитъ впечатлнье —

Невыразимое!… Грудь ихъ,

Какимъ-то гордости восторгомъ,

Ужъ бьется, что увидятъ — торгомъ,

И завладньемъ массы водъ,

Себя прославившій народъ!!…

XXI.

Конечно: стоитъ удивленья,

Что могъ такой клочекъ земли,—

Раскинуть такъ свои владнья,

И въ цпи оковать свои —

Весь.міръ, отъ полюса къ другому,¹¹!…

Но если только заглянуть,

Гиганту этому морскому,

Въ его бездушнйшую грудь….

Какимъ онъ — лавочникомъ¹² право,

Окажется, съ своей лукавой

Системой — пыль въ глаза пускать,

И благородствомъ надувать!…

XXII.

Едва лишь на-берегъ желанной

Ступилъ ногой, въ Дувръ дорогой¹³,

Преддверіе страны туманной….

Какъ предвкусилъ ужъ нашъ Герой —

Вс Албіона наслажденья,

И прелести и красоты:

Таможня — съ перваго мгновенья,—

Разбила вс его мечты!

Тамъ — портъ, съ гостинницею жадной

Карманъ очистили безщадно,

Свободной воздухъ…. даже тотъ —

Чуть-было не представилъ счета….

XXIV.

Хоть беззаботный, и богатый

Рублями и кредитомъ былъ,—

Но, какъ пришлося до расплаты,

(Гд и вещами онъ платилъ,

Которыхъ везъ съ собой довольно!) —

И онъ, однакожъ, пожималъ

Плечами, удивленъ невольно,

Что край свободный, идеалъ

Всхъ совершенствъ,— такъ непристойно,

Изволитъ грабить преспокойно,

Что весь почти вояжъ его —

Едва ли стоить могъ того!…

XXV.

— ‘Живе лошадей! живе!

Да въ Кенгербури!’ — Пыль столбомъ,

И кони, молніи быстре,—

Кремнисто-щебневымъ путемъ,

Дормезъ съ Фургонами помчали….

Вотъ ужъ, за это, честь отдать

‘Геб, о Албіонъ!… едва ли,

Быстре почту гд сыскать!?

Одна Россія лишь съ тобою —

Поспорить можетъ, быстротою

Гоньбы почтовой, удалой,

Своей дорогой столбовой!…

XXV.

Въ восторг нашъ Герой!…. Охотно,

Простилъ и Дувру за грабежъ….

Такъ былъ, доволенъ быстролетной

Своей здою! И, похожъ

На Русскаго,— нетерпливымъ

Своимъ тутъ нравомъ,— страхъ былъ радъ

Что распростился онъ съ лнивымъ,

Илъ — аккуратнымъ невпопадъ,—

Нмецкимъ трактомъ, гд, на силу,

Тащили клячи, какъ въ могилу,

Да почтильоновъ, на привалъ,—

Schnapps¹⁴ безпрестанно зазывалъ!…

XXVI

Жуанъ не правъ былъ въ томъ, отчасти!

Еще онъ Нмцевъ мало зналъ,

И къ аккуратности — ихъ страсти,

Какъ должно бы, не понималъ,

Но пылкости своей испанской!

Не то,— умлъ бы оцнить,

И полюбить народъ германской,

И даже — съ трубкой шнапсъ простить….

Да побывай теперь онъ — въ этой

Земельк, стью ужъ одтой

Желзно-рельсовыхъ дорогъ,

Такъ — ‘чудо край!’ — сказать бы могъ!

XXVII.

И, въ правду! что сравниться можетъ —

Съ мгновенной, ныншней здой?

Тутъ нтъ — ни миль, ни верстъ: ничтожитъ

Все это — Стендеръ паровой!

Летимъ, быстре даже птицы,

Мелькаютъ лишь, по сторонамъ,—

Предметовъ тысячи, какъ скицы,

Что воли недаютъ глазамъ,

Ихъ уловить совсмъ отчетомъ….

Ну, не ковромъ-ли-самолетомъ.

По справедливости сказать,—

Мы снабжены, чтобъ такъ летать!?..

XXVIII.

зда почтовая, конечно,

Иметъ прелести свои….

Да остановокъ безконечной

Рядъ утомляетъ! И пути,

И экипажъ, какъ ни покойны,

Какъ ни исправны,— а все путь

Намъ досаждаетъ, пыльный, знойный!…

Свободно некогда вздохнуть,—

Чтобъ поскорй достигнуть цли,

Вотъ, наконецъ, и долетли

Но чтожъ?— отъ устали, и цль

Забыта, и скорй — въ постель!

XXIX.

А тутъ.— на паровой машин,

Мы пролетли сотни миль,

И устали — нтъ и въ помин,

Песокъ, ни грязь, ни зной, ни пыль,

Не надоли намъ дорогой!…

О, честь и слава вамъ, пары!

Да! вкъ нашъ выигралъ премного,

Въ своихъ расчетахъ, съ той поры.

Какъ вздумалъ лишь великій геній¹⁵

Употребить васъ, для сближеній

Мстъ и людей, и, такъ сказать,—

Тмъ время за крыло поймать!…

XXX.

Но чтобъ какой нибудь Сатирикъ

Не назвалъ вкъ нашъ паровымъ:

Желзнымъ рельсамъ панигирикъ

Кончаемъ, и покой дадимъ —

Парамъ и выдумк удачной,

Да въ Канторбери поспшимъ,

Гд — въ каедральной церкви мрачной,

Въ рук съ ключами, и съ нмымъ,

Холоднымъ видомъ, педель¹⁶ плотной

Показываетъ беззаботно,

Туристамъ нашимъ, крови слдъ,—

Во храм, гд убитъ Бекетъ….¹⁷

XXXI.

Слдъ крови на плит церковной —

Жуана душу возмутилъ!

Онъ поскоре взоръ, безмолвно,

Къ другимъ предметамъ обратилъ….

Тутъ — шлемъ въ корон,¹⁸ наибол,

Героя занялъ юный умъ:

Ему представилося поле,

Кровавыхъ битвъ… Отъ грустныхъ думъ,

При равнодушьи чичероне,

Съ какимъ, на этотъ шлемъ въ корон,

Онъ указалъ, да лишь смахнулъ

Слой пыли,— нашъ туристъ вздохнулъ!

XXXII.

‘Вотъ весь твой слдъ, искатель славы!

(Подумалъ онъ:) горсть праха, шлемъ,—

Для любопытства, для забавы,

Хранимый только!… Между тмъ,

Въ душ своей, быть можетъ, сколько

Мечтаній гордыхъ ты питалъ,

Когда, о слав мысля только,

Потоки крови проливалъ!…

Шлемъ и корона! передъ вами —

Склонялись тысячи главами,

И, что же?… покрываетъ васъ:

Пыль, ржавчина!… вашъ блескъ — погасъ!’

XXXIII.

Леила глазки подымала —

На куполъ, стны, между тмъ,

Ее громада поражала!

И ей хотлось знать: зачмъ,

И для кого — такой огромной

И пышный выстроили домъ?..

Когда же мусульманк темной

Жуанъ, понятнымъ языкомъ,

Старался объяснить, что это —

Храмъ Божій…. стала Магомета

Взывать, не понимая: — какъ,

Мечеть такая у собакъ!…

XXXIV.

Такъ все еще она честила,

Собаками,— всхъ Христіанъ:

Пожаръ мечетей Измаила,

И кровь да трупы мусульманъ,—

Еще малютк снились живо!…

И съ нею ничего не могъ

Герои нашъ сдлать, чтобъ красивой

И столь молоденькой цвтокъ —

Родную почву, съ небомъ дальнимъ,

Забылъ уже, да, сномъ печальнымъ.

Себя такъ долго не томилъ,

И новый бытъ свой полюбилъ!…

XXXV.

Но, мрь крутыхъ не допуская,

Жуанъ свободу ей давалъ,

Все — времени предоставляя,

Да лишь по малу развивалъ —

Малютки умъ, довольно гибкой,

Какъ рдкій, можетъ быть, отецъ,

Стараясь, съ ласковой улыбкой,

Сорвать повязку, наконецъ,

Съ очей бдняжки — мусульманки,

И записаться въ христіанки —

Самой, при этомъ, волю дать,

Безъ принужденья пожелать….

XXXVI.

Но — дальше! дальше! Что за нивы!

Что за прелестные сады

Густаго хмля! край счастливый!

Везд полезнаго плоды!…

КАкъ любо страянику-поэту,

Налюбовавшись чудесамъ

Странъ теплыхъ, посл — и на эту

Взглянуть картину, гд глазамъ,—

Хоть не оливковыя рощи,

Не съ померанцами край тощій. .

Является,— зерномъ полна,—

Трудолюбивая страна!

XXXVII.

И какъ подумаешь, порою,

О доброй кружк молока….

Но дальше! мчитеся стрлою,

Лихіе кони, гд, пока,

Гладка дорога, слва справа,—

Селенья, и народъ кипитъ…

Жуанъ въ восторг! Но — Застава!

И стой! притомъ, (законъ велитъ:)

‘Плати!’ — Гмъ! тяжко, какъ угодно!

И гд жъ еще?.. въ стран свободной!…

А разставаться съ кошелькомъ….

Труднй,— чмъ съ жизнью, подъ ножемъ!

ХХХVIII.

Но длать нечего: уставы

Взиманья пошлинъ за проздъ —

Необходимы, гд заставы

Хотя туристамъ — тяжкій крестъ:

Встрчать шлахтбаумы, рогатки,

И, за поднятья ихъ, платить!

Въ особенности, гд такъ гладки

Дороги, что по нимъ — катить,

Да и катить бы только, вчно,

Безъ остановки, и безпечно….

Не въ томъ ли и вся цль иныхъ

Туристовъ.— летуновъ такихъ?!..

XXXIX.

Но вотъ — и ‘Shooters Hill’!¹⁹ Высокой

Холмъ это, средь чудесныхъ мстъ,

Откуда странникъ взоръ далеко

Стремитъ, любуясь тамъ окрестъ,

Внизу,— лежащія равнины,,

Густыя рощи, а вдали,—

Предъ нимъ, синются пучины,

И Албіона корабли,

Его кирпичныя громады,

Дымъ, мачтъ лса… весь Лондонъ взгляды

Туриста, съ этого холма,²⁰ —

Чаруетъ…. но ложится тьма!

XL.

Въ туманной дали городъ скрылся,

Или еще, какъ бы волканъ

Полупотухшій, все дымился…

Но нашъ восторженный Жуанъ,

(И въ самомъ дым — фиміама

Очарованье находя!)

Хоть ужъ во мрак панорама

Давно изчезла,— не сводя

Глазъ съ Лондона, все любовался….

Такъ онъ Испанцу представлялся —

Лабораторіей живой,

Богатствъ пучиной золотой!

XLI.

Какъ будто бы мсторожденьемъ

Его былъ Лондонъ,— нашъ герой,

Съ особеннымъ благоговньемъ,

Предъ нимъ склонялся головой,

Вниманія не обращая,

Что эта торгашей земля,

Почти пол-свта задушая.

Какъ стоголовая змя,

Опоясавъ моря собою,—

Надъ половинною другою.

Смется, тожъ грозя и ей,

Системой адскою своей!…

XLII.

Но виноваты, предъ Народомъ —

Такой властительной страны

Что мы коснулись, мимоходомъ,

Его чувствительной струны!…

А впрочемъ,— самъ же онъ гордится

Такой политикой своей,

И никого тутъ не боится!

Но чтобъ ‘не раздразнить гусей’²¹ —

Оставимъ толки вс въ поко,

И сами съ музой, при геро,

На Шутерсъ Гилл отдохнемъ,

Да новую главу начнемъ!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кто, съ высоты Акрополиса¹,

Взиралъ на Аттику, кто плылъ,

Любуясь,-въ рощахъ кипариса,

Красой Стамбула², или былъ —

Въ Томбукту³, видлъ Градъ Браминовъ⁴,

Прахъ Ниневіи⁵ попиралъ,

Или, въ Столиц Мандариновъ⁶,

Чай ароматный распивалъ:

Конечно, съ перваго мгновенья,

Видъ Лондона — въ немъ изумленья

Не породитъ! но — черезъ годъ….

Спросите, какъ его найдетъ?

II.

Жуанъ стоялъ на Шугерсъ-Гилл,—

Довольно долго, въ поздній часъ!

Кругомъ — все тихо, какъ въ могил…

Изчезли виды вс отъ глазъ,

Лишь съ улицъ Лондона, въ туман

И дым скрытыхъ, несся гулъ —

Какъ ропотъ волнъ на океан,

Какъ пчелъ жужжанье.. и тонулъ

Замтнй, въ мрак, городъ чудной,

Какъ муравейникъ, многолюдной,

Собой ршившій тему грезъ —

Движенья вчнаго вопросъ!⁷

III.

Весь погруженный въ созерцанье,

Жуанъ, пшкомъ, съ холма сходилъ,

И, въ наблюдательномъ молчаньи,

Глазами жадными водилъ —

По всей окрестности, свободу

Давая чувствамъ и мечтамъ,

Дивясь великому народу,

Невря счастью, что онъ тамъ,—

Гд можетъ, наконецъ, съ Ньютономъ,

(Такъ думалъ онъ предъ Албіономъ!)

Воскликнуть, ‘!’ нашелъ!

Вотъ край блаженства, чуждый золъ!…

IV.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Гд нравы чисты, безпорочны,

Гд врны жены и мужья,

Законы святы, точны, прочны,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Гд странникъ безопасно можетъ

Путь совершать одинъ, гд нтъ

Бродягъ и нищихъ, гд привтъ

Но кончить не усплъ возгласовъ,

Какъ — четверо вдругъ молодцовъ,

Съ ножемъ въ рук, родъ Герильясовъ,⁸

Къ нему на встрчу, изъ кустовъ,

Съ привтомъ: ‘damn уоuг eyes’⁹! скоре,

Жизнь или кошелекъ!’ — Жуанъ,

Конечно, сокола быстре,

(Понявъ языкъ островитянъ,

Хотя по англійски зналъ только:

Goddamn!) не думая ни сколько,—

За пистолетъ, и пэфъ!— свалилъ

Съ ногъ одного, — такъ ловокъ былъ!

VI.

На выстрлъ, слуги прибжали,

И поданъ экипажъ, межъ тмъ,—

Ужъ хватовъ трое — тягу дали,

Сквозь зубы проворчавъ: ‘Goddamn!’

Жуанъ лежащаго оставилъ,

На мст, самъ въ карету, и —

Скоре въ Лондонъ путь направилъ,

Все размышляя на пути,

Что, можетъ быть, въ стран свободной,

Таковъ обычай благородной —

Такъ иноземцевъ принимать,

Чтобъ — духъ народа показать!…

VII.

Тнь боле,— что умирая,

Хоть кровью истекалъ, а Томъ,

(Такъ звался павшій!) не теряя

Еще все духа,— языкомъ

Слабющимъ и полувнятнымъ,

Спросилъ тутъ джину, хоть глотокъ,

Да съ жестомъ, каждому понятнымъ,

Свой окровавленный платокъ

Снявъ съ шеи, и вздохнувши тяжко,

Съ хрипньемъ вымолвилъ бдняжка:

‘Отдайте это Сар!’ и —

Закрылъ затмъ глаза свои!

VIII.

Но нашъ Герой ужъ былъ далеко,

Отъ мста встрчи роковой,

Катяся, съ громомъ, по широкой

Дорог пыльной столбовой,

Чрезъ Кенпингтот, и чрезъ вс тоны,

(Тонъ¹⁰ значитъ: юродъ, въ тхъ странахъ!)

И чрезъ вс graves, rows¹¹…. мудреный

Названій лексиконъ, въ стихахъ,

Оставимъ, впрочемъ, да и это —

Насъ удалило бъ отъ предмета…

И такъ, лишь скажемъ: наконецъ,—

И въ Лондон нашъ молодецъ!

IX.

Дивится жизни ‘Вавилона,’

Кирпичнымъ зданіямъ его,

Фіакрамъ страннаго фасона

И шуму — боле всего!¹²

Ужъ по мосту онъ прозжаетъ,

Чрезъ Темзу, чей протяжный шумъ —

Онъ слухъ туристовъ обольщаетъ!

Такъ много навваетъ думъ!….

Но вотъ — и мрачный, величавый,

Вестминстеръ! Храмъ британской славы!

Обитель смерти! Пантеонъ —

Наукъ талантовъ и коронъ!¹³

При свт фонарей,— широкій,

Но опустлый тротуаръ,

Аббатства стны одиноки,

И въ нихъ гробницы, какъ и встарь,

Надъ древней базиликой этой,

Во мгл, висящая луна,

Сводъ неба, сумракомъ одтой,

Глубокой ночи тишина…

Все это — въ части, отчужденной

Движенья прочихъ двухъ¹⁴,— священной

Какой то типъ ей придаетъ,

И сердце — страхомъ обдаетъ¹⁵!…

XI.

Хотя изчезли, и забыты,

Лса Друидовъ^16, но есть тамъ —

Еще ихъ камень знаменитый¹⁷.

И грозный King’s-bench¹⁸. и Bedlam ¹⁹

Съ своими крпкими цпями,

Чтобы безумныхъ унимать,

И съ грандіозными стнами,

Есть Mansion-House²⁰…. но ужъ, глядь,—

Аббатство наши миновали,

И, вдоль по Сити²¹, прозжали

Рядъ улицъ свтлыхъ, хоть, на нихъ,

Лишь свтъ отъ фонарей простыхъ….

XII.

Еще, въ то время, освщенья

Не знали — часовымъ огнемъ:

До этого изобртенья —

Недавно лишь дошли умомъ²²,

Парижъ же, городъ просвщенный,

Тогда, и вмсто фонарей,—

(Такой потшникъ ухищренный!)

Придумалъ прицплять людей²³!…

Но, слава Богу! что ужъ, нын,

Едва остались и въ помин —

Затй такія чудеса,

Что ужасали небеса!…

XIII.

Однакожъ,— разсвтать ужъ стало,

И Лондонъ просыпаться сталъ:

По улицамъ уже не мало

Народа, молотокъ ступалъ²⁴

Не у однхъ дверей отелей —

Богатой улицы ‘Pall-mall²⁵,’

Гд кредиторы лишь, съ постелей.

Кого нибудь еще, едва ль

Могли подняты… хотя накрытой

Ужъ ранній столъ, для знаменитой

Конпаньи Лордовыхъ друзей,—

Ждалъ, съ пышнымъ завтракомъ, гостей!

XIV.

Герой нашъ нсколько отелей,

Сенъ-Джемсскій миновалъ дворецъ,²⁶

Все новымъ, для него, досел,

Казалось!.. съ громомъ, наконецъ,

Подъхалъ къ одному изъ зданій,

Великолпныхъ красотой. .

Въ мгновеніе, для приказаній,

Лакеи, выбжавъ толпой,

Дормезъ Жуана окружили,

И сотни нимфъ тожъ обступили,

И двери — настежъ! всякъ свои

Услуги предлагаетъ…. и —

XV.

Жуанъ съ Леилою выходятъ,

Изъ экипажа, на крыльцо,

Вошли въ покои — все находятъ

Прелестнымъ, чуднымъ, на лицо!

Изъ Лондонскихъ гостинницъ, эта —

Пристала, лучше всхъ, ему:

При слуга — чудо, какъ одта!

И все — изящно, потому,

Что лишь высокія особы,—

Посланники, или Набобы,

Прізжихъ, словомъ, ‘лучшій цвтъ’ —

Здсь приставалъ, пускаясь въ свтъ!…

XVI.

Жуанъ объ этомъ зналъ заран,

И въ Лондон — блеснуть хотлъ,

Да и довольно онъ въ карман,

Для этой прихоти, имлъ —

Средствъ вспомогательныхъ и сильныхъ

Причемъ, конечно, небоясь

Коварныхъ устъ и глазъ умильныхъ,—

Не могъ лицомъ ударить въ грязь,

Ко всмъ онъ Лондона кумирамъ —

Къ знатнйшимъ лордамъ и банкирамъ,

Рекомендаціи и входъ —

Имлъ и могъ имть впередъ!…

XVII.

Ужъ одного довольно было —

Что онъ, Красавецъ и Герой,

Такъ былъ въ Россіи принятъ мило!

Притомъ,— Царицею самой

Обласканъ… изъ чего и взяли,

Что тайныя имлъ, отъ Ней,—

Препорученья!… но едва ли.

Со всей политикой своей,

Весь Лондонъ здсь — не скушалъ грязи²⁷,

Какъ турки говорятъ: такъ связи —

И съ здравымъ толкомъ никакой.

Имть не могъ здсь пуфъ такой!

XVIII.

Искателя ли приключеній —

Дворъ, иди Русскій кабинетъ,

Избралъ бы вдругъ для порученій….

Чтобъ тайнами забавить свтъ!

Покрайней мр,— словно, дти.

Вс, въ Лондон, не въ шутку вдругъ

Руками ухватясь за эти

Пустые толки, даже вслухъ —

Заговорили, съ убжденьемъ,

Что онъ — съ какимъ-то порученьемъ,

И очень важнымъ, присланъ… но —

Попасть въ просакъ не мудрено!

XIX.

Забавно только, что такія,

О немъ, догадки — ‘кто онъ былъ!?’

(Чрезъ письма, что ли, иль иные

Пути!) чуть онъ ногой ступилъ

На берегъ Дувра — ужъ стрлою,

Давно, повсюду разнеслись —

И Англичанки, съ головою

Прероманической, взялись —

Ужъ планы составлять заран

Да, мысля лишь о Донъ-Жуан,

Его увидть поскорй —

Вс ждали, для своихъ затй!…

XX.

А, вс он, по большей части,

Живутъ одною головой,

И зараждаются ихъ страсти,

Не столько въ сердц, какъ въ одной

Лишь голов, гд вс трофеи,

На пол славы и любви,—

Разгорячаютъ ихъ идеи!…

И лишь потомъ — огня струи,

И къ сердцу ихъ, кровь приливаетъ..

Он артистки: увлекаетъ

Ихъ идеальное одно,

И сердце имъ — едва ль дано!

XXI.

Да, впрочемъ, не одно ль и же,

Что сердцемъ жить, иль головой.

Когда мы разберемъ построже —

Вопросъ мистическій такой!

Тутъ главное — лишь результаты,

И цли какъ достичь врнй….

А дамы такъ умомъ богаты —

На выдумки своихъ затй,

Что имъ однмъ — и книги въ руки

Въ длахъ таинственной науки:

Какъ,— сердцемъ, или головой,

Въ свой плнъ улавливать порой!

XXII.

И Англичанки для Жуана —

Уже готовили свой плнъ:

Къ нимъ слухи, изъ-за океана.

Дошедшіе,— ихъ, какъ сиренъ

Къ тому настроивали сильно….

Тмъ бол, что когда Востокъ,

Очарованьями обильной,

Съ нимъ сдлать ничего не могъ,—

Вся слава торжества за ними:

Героя, чарами своими,

Съумть увлечь и побдить..

Повс голову вскружить!

XXIII.

И вотъ дождались: онъ явился

Во — вс первйшіе дома,

Взоръ Миссъ²⁸ и Лэди²⁹ устремился.

И отъ него — вс безъ ума!

Одни лишь только Дипломаты….

Хотя и ласково ему

Вс жали руку,— результаты,

Однакожъ, толковъ…. (по всему

Замтно было!) подозрнья

Раждали въ нихъ, и удивленья,—

Какъ Русскій Кабинетъ избрать

Могъ юношу, и къ нимъ прислать!…

XXIV.

И потому — хоть обходились

Съ нимъ ласково, но на него

Не мало тоже и косились,

Всего боясь, а оттого….

Что, какъ-то, Русскій край признаться,

Всегда всмъ націямъ глаза —

Кололъ, и колетъ!… можетъ статься,

И на роду такъ небеса

Писали Русскому народу,—

Пугать заморскую свободу,

Чтобъ этимъ воли не давать,

Ей Русь — къ рукамъ своимъ прибрать!

XXV.

Но, можетъ быть, подъ хитрой маской,

Они и обольстить его —

Надялись, своею лаской….

Да и забавне всего,

Порою, выходки такія —

Дипломатическихъ головъ!

И какъ, нердко, тутъ — иныя

Осчься могутъ!… Но таковъ

Ужъ тактъ науки важной этой,

Тактъ дипломатики — монетой

Фальшивой быть, двойнымъ лицомъ,

Какъ флюгеръ, дйствовать умомъ!…

XXVI.

Ложь всякое уладить дло:

И есть какіе мастера—

Лгать, даже безъ боязни, смло….

Но — кончить это ужъ пора!

Герой нашъ милый принятъ всюду,

Какъ мы сказали, вс въ глаза

Глядятъ ему, дивясь, какъ чуду….

Такія, право, чудеса!

Но свтъ большой — таковъ и нын,

И всюду: стоитъ лишь богин

Фортуны за-руку кого

Пожать, и все — въ рукахъ его!

XXVII.

Министры вс и субалтерны,

Жуану въ душу, такъ сказать, ~

Не влзутъ, но, хитрецъ примрный,

И самъ онъ, пыль въ глаза пускать,

Уметъ ловко, вренъ роли,

Какую навязать ему

Самъ Лондонъ вздумалъ, противъ воли…

Да, впрочемъ, онъ и все къ тому —

Имлъ, проказникъ, за собою.

Родясь подъ счастливой звздою.

Чтобъ и казаться даже тмъ,—

О чемъ не думалъ онъ совсмъ!

ХХVIII.

Онъ молодъ былъ, и запасаться

Еще не думалъ въ старики,

Хотя бъ и могъ онъ заниматься

Длами, какъ и колпаки….

Иль — ‘ex professo,’ дипломаты,

Но лишь — тогдашніе! теперь,—

Теперь, въ нашъ вкъ, бываютъ хваты

У насъ такіе, напримръ….

Что, просто,— чудо! Хоть и юны,

А ужъ политики вс струны,—

Наперечетъ, извстны имъ:

Хитры, не по лтамъ своимъ!…

XXIX.

Но обратимся мы къ герою,

Надлавшему тамъ собой —

Такого шума… и молвою

О порученьи, и у дамъ,

Ужъ не молвой, а самымъ дломъ,

Что, хоть куда, былъ молодецъ,—

Красивый, ловкій, и, при смломъ

Испанскомъ взгляд, для сердецъ,—

И Миссъ и Леди, (хоть напрасно

Зовутъ ихъ льдинами!) — опасной,

Для этихъ милыхъ льдинъ, волканъ….

Такимъ казался всмъ Жуанъ!

XXX.

И были — правы!.. но объ этомъ,

Пока, отчасти умолчимъ,

Да, по порядку, имъ и свтомъ

(большимъ) заняться поспшимъ!

Онъ — молодъ былъ, красивъ и ловокъ.

Какъ мы ужъ знаемъ: и богатъ,—

Благодаря…. (но между скобокъ!)

Все качествамъ своимъ, какъ хватъ,

Который, съ Джульи начиная,

Весь полъ прелестный увлекая,

Везд въ ладу съ Фортуной жилъ….

Притомъ же онъ — и холостъ былъ!

XXXI.

Пунктъ это важный въ дамскомъ круг

Надеждъ тутъ сколько для невстъ,—

И днемъ, и ночью, на досуг,

Мечтающихъ… (хоть тяжкій крестъ,

Инымъ, супружество бываетъ!)

Мечтающихъ — какъ бы скорй —

Имъ подъ внецъ!… что жъ ожидаетъ,

Потомъ, средь жизненныхъ цпей?—

Невстамъ что за нужда! грезы,

Предъ ними, сыплютъ только розы,

А о шипахъ…. едва ли имъ

И сниться можетъ — молодыми!

XXXII.

А устарлыя невсты —

Объ нихъ ужъ что и говорить!

Имъ — честь и слава, если Весты³⁰

Обтъ ршились сохранить,

И. повинуясь вол рока,

На свтъ — съ спокойною душой,

Безъ ропота, и безъ упрека,

Глядятъ он, махнувъ рукой!

Не то — мучительны ихъ ночи….

И днемъ, усталыя ихъ очи.

Такъ жалостно, тоски полны,—

На холостыхъ обращены!…

XXXIII.

Да и замужнія иныя,

Какъ устремляютъ взоръ на нихъ,—

Когда имъ страсти огневыя

Покоя недаютъ на мигъ,

И не удерживаетъ гордость,

Или законная любовь,

Иль добродтельная твердость,

А бсъ волнуетъ въ жилкахъ кровь!.

Съ женатымъ милымъ — связь опасна

Да и, къ тому же, такъ ужасна:

Тугъ грхъ — двойной!… а холостой,

Съ нимъ нтъ преграды никакой!

XXXIV.

Въ своихъ мечтахъ, не равнодушны —

И вдовушки къ нимъ, наконецъ:

Какъ ни были бъ судьб послушны,

А все не могутъ ихъ сердецъ,

Норой, не волновать желанья —

Вновь цпи брачныя надть!

Авось-либо, ихъ ожиданья

И не обманутъ?… свтъ же — сть,

Опасная для одинокой,

И слабой женщины… глубокой

Вздохъ вырывается у нихъ,

При вид — милыхъ холостыхъ!

XXXV.

Такъ и Жуанъ, передъ совтомъ —

И миссъ, и леди разныхъ лтъ,

Не могъ не быть, для нихъ, предметомъ

Такимъ, чтобъ не попасть — въ бюджетъ!

Тмъ боле, что бакалавромъ³¹

‘Искусства нравиться!’ — онъ былъ,

И. въ миртовомъ внк подъ лавромъ,

Собой всхъ денди³² онъ мрачилъ!

Владлъ онъ — не однимъ искусствомъ:

Онъ ловко танцовалъ, и съ чувствомъ —

Мелодьи Моцартовы плъ,

И кстати милымъ быть умлъ.

XXXVI.

Умлъ и грустнымъ показаться,

И видъ веселый вдругъ принять,

Мечтательностью увлекаться

И, безъ педантства, занимать —

Своимъ умомъ живымъ разсказомъ,

Весь романическій салонъ

Перенося, въ край свта, разомъ!…

Такъ странъ довольно видлъ онъ

И столько разныхъ приключеній

Онъ испыталъ… притомъ, й геній

Такой онъ былъ, что, и весь день,

Всмъ слушать бы его — не лнь 1

XXXVII.

При взгляд на него — пылали

Вдругъ щечки розовыя Миссъ,

И даже Леди тактъ теряли,

Да взоры потупляли внизъ,

Скорй, украдкою блилы

Платкомъ втирая: такъ ихъ въ жаръ

Бросалъ Испанца образъ милый,

И пристыжавшій ихъ товаръ³³….

Блилы, то есть, и румяны —

Красавицъ Темзы талисманы,

Для уловленья, вечеркомъ.

Сердецъ — карминомъ, иль свинцомъ!

XXXVIII.

Межъ тмъ, какъ дочки восхищались

Жуаномъ, съ ногъ до головы….

Иль — туалетомъ любовались,

Ихъ маменьки (знать, таковы

Он везд, у всхъ народовъ!) —

Старались вывдать тайкомъ:

Живетъ онъ изъ какихъ доходовъ,

Есть земли у него, иль домъ,

Да нтъ ли братьевъ?… и о многомъ

Такомъ, что все, однимъ итогомъ,—

О жених, сперва, узнать

Должна заботливая мать!

XXXIX.

Тутъ и модисткамъ дни настали —

Дни жатвы, чудная пора!…

Работали и не дремали,

Почти отъ утра до утра,

Заказы имъ — вс такъ и вьючатъ,

(Какъ не бывало никогда!)

Съ условьемъ даже, что получатъ

И прежде плату, чмъ когда

Четы счастливой грезамъ яркимъ,—

Съ послднимъ поцлуемъ жаркимъ,

Медовый мсяцъ промелькнетъ,

И подрастетъ — кредитный счетъ!³⁴

XL.

Такъ на богатство иностранца,

Заран, мтили тамъ вс,

И въ Гранды — нашего Испанца

Производили… по крас,

И блеску пышности, какою —

Онъ даже Лондонъ удивлялъ,

Водясь все съ знатью лишь одною,

Которой дружбу понималъ….

Но дружбу ту — старался ловко,

Съ дипломатической сноровкой,

Поддерживать нашъ милый хватъ,

Какъ даже рдкій дипломатъ!

XLI.

За нимъ ухаживали нжно

И даже — Синіе чулки,

Съ своей ученостью безбрежной,

Съ нимъ заводя, про языки,

Томительныя разсужденья,—

Французскій и Кастильскій, тутъ.

Коверкая безъ сожалнья!…

Бда! кого они найдутъ

Предметомъ пытки ихъ жестокой,

Чтобъ выказать свой умъ глубокой,

Почерпнутый — изъ мертвыхъ книгъ,

Иль — изъ живыхъ головъ чужихъ!

XLII.

Жуана мучили, терзали,

Довольно скучной чепухой,

Ему вопросы задавали —

Чуть не японскіе, порой!

Съ Лингвистикой Литература,—

Особенно, тутъ допекли

Любимца Марса и Амура….

Вояжи, къ счастью, помогли

Ему бой выдержать прекрасно —

Съ Фалангою синею опасной,

Гд, у нея, премного онъ

Взялъ тмъ, что видлъ — ‘Иліонъ’!

XLIII.

Да! этимъ, онъ (сверхъ ожиданья!)

Попалъ къ нимъ — даже въ честь, и былъ

Во вс круги ихъ, иль собранья,

Допущенъ, гд и получилъ

Понятье полное объ этомъ —

Особомъ мір голубыхъ,

Иль синихъ, даже — срыхъ, цвтомъ,

(Отъ ихъ чернилъ и пыльныхъ книгъ!)

Зачмъ же ‘синими чулками‘

Ихъ чаще называютъ? сами

Не понимаемъ! да и нтъ

Намъ дла: такъ ихъ назвалъ свтъ!

XLIV.

А, впрочемъ, правда, есть преданье,

Что давшій синимъ клубамъ бытъ,

Иль первое существованье,

Быль — знаменитый Стиллингфлитъ

Онъ очень странно одвался,—

Оригиналомъ…. (таковы

И вс ученые!) являлся —

Чистъ, впрочемъ, съ ногъ до головы!

Но — что въ особенности било

Въ глаза всмъ денди, и смшило

Такъ это — цвтъ его чулковъ,

Цвтъ сити дымныхъ облаковъ!….

XLV.

И это быть должно началомъ

Названья — ‘синіе чулки‘!

У свта жъ, всякъ оригиналомъ,

Кто только не его руки….

Кто, то есть, хочетъ выше свта

Подняться выспреннимъ умомъ,—

Какъ своенравная комета,

Ворвавшись въ кругъ его, хвостомъ

Въ глаза бдняжк ударяя,

Законы вкуса попирая,

И нехотя понять того,—

Что, право, нтъ смшнй его!…

XLVI.

И мы, однакожъ, поступили,

Тожъ, какъ прямые чудаки,

Что столько здсь наговорили,—

Про что жъ? про синіе чулки!!!..

И такъ, скоре ихъ оставивъ,

(Чтобы, пожалуй, и самимъ

Въ нихъ не попасть!) да, взоръ уставивъ

На нашего туриста, съ нимъ,—

Изъ Сферы ‘синихъ’ и ‘поэтовъ,’

Какъ чуждыхъ для него предметовъ,

Скоре — въ свтлый кабинетъ

Зайдемъ къ нему на ‘tte—tte!’

XLVII.

Безплодное покинувъ поле,

Хоть собралъ жатву онъ и тамъ,—

Онъ у себя теперь, на вол,

Сигару куритъ, да мечтамъ

Своимъ любимымъ предается….

А, между тмъ, вокругъ него,

Леила ласковая вьется

Не понимая ничего,

Что ждетъ ее!… и лишь скучаетъ,—

Когда, порою, оставляетъ

Ее одну нашъ молодецъ,

Для бол опытныхъ сердецъ!…

XLVIII.

Умя корчить дловаго,

Длами онъ утро посвящалъ,—

Иль, то есть, только изъ пустаго

Въ порожнее переливалъ!…

Такъ, часто, мы зовемъ ‘длами’,

Что, справедливй и врнй,—

Лишь ‘трудовыми пустяками,‘

Назвать могли бы мы скорй,

Что, какъ напитанная ядомъ,

Туника Несса³⁶,— жаромъ, хладомъ,

Насъ обдавая, тяготитъ,

Истомой медленной томитъ!…

XLIX.

И такъ,— дламъ, или бездлью,

Герой нашъ утра посвящалъ,

Разставшись съ теплою постелью,

(А въ полдень только онъ вставалъ!) —

Читалъ газеты или книги,

Иль письма писывалъ, въ Мадридъ,

Про Лондонъ, свтскія интриги,

Et coetera, — какъ Сибаритъ,

Онъ жилъ, конечно, но, при этомъ,

Любилъ и наблюдалъ за свтомъ,

Обогащая юный умъ —

Запасомъ философскихъ думъ!…

Тамъ, дальше, время проходило —

На посщеніяхъ домовъ,

На полдникахъ, бесд милой,

Въ кругу столичныхъ львицъ и львовъ,

Подъ сумерки — любилъ гулянья,

По паркамъ разъзжалъ верхомъ,—

(Вс соблюдая предписанья

Кумира ‘Фашена’³⁷!) потомъ,—

Онъ туалетомъ занимался,

А тамъ — обдъ²⁸, и просыпался,

Тутъ, свтъ большой,— при фонаряхъ,

При блеск люстръ, на вечерахъ….

LI.

Великолпные этажи —

Блестятъ, подъ сумракомъ густымъ,

Снуются, съ громомъ, экипажи,

По скверамъ³⁹, и по мостовымъ,

Ночные, словно, метеоры,

Паркеты будитъ шорохъ ногъ,

Къ живымъ гирландамъ льнутъ всхъ взоры:

У бронзовыхъ дверей звонокъ

Безперестанно раздается,

И въ золотыхъ салонахъ вьется —

Кружокъ лишь избранныхъ планетъ,

Звздъ неба суеты суетъ!…

LII.

А, между тмъ, тонъ этикета

Хозяйк дома не даетъ —

Приссть на мигъ: бдняжка эта —

Все на ногахъ, всмъ отдаетъ

Поклонъ, съ улыбкою радушной,

Но вотъ — оркестръ уже гремитъ,

И, вереницею воздушной,

Ужъ вьются пары, вальсъ кружитъ

Головки, ножки, Миссъ эфирныхъ…

Изъ всхъ, ршительно, всемірныхъ

И пляскъ, и танцевъ, вальсъ одинъ —

Законный Терисихоры⁴⁰ сынъ!

LIII.

Но ужъ полны — салонъ и залы!

Кто опоздалъ — осуждены

Хвостъ составлять тамъ, поотсталый,

На лстниц, принуждены

Тащиться шагомъ, по невол,

Между высокихъ ужъ особъ,

И добывать съ трудомъ лишь поле,

Что затопилъ гостей потопъ….

Блаженъ, кто, мимолетнымъ взглядомъ,

Окинувъ общество, что садомъ

Роскошнымъ можно бы назвать,—

Нашелъ мстечко, гд бы стать!…

LIV.

Блаженъ!— Когда тснимъ отвсюду

Прижмется онъ хотя къ дверямъ,

Или къ окну, и (этимъ — чуду

Еще обязанъ!) можетъ тамъ,—

Покрайней мр, хоть глазами,

По этой масс, передъ нимъ.

Какъ бурный океанъ, волнами

Кипящей, съ ропотомъ глухимъ.—

Водить свободно, какъ политикъ,

Иль наблюдатель-аналитикъ,

Иль какъ и зритель лишь простой,

Звая, съ устали, порой!…

LV.

Но не дошло еще до этой

Минуты скучной, чтобъ — звать,

И кто, блистательной кометой,

Роль можетъ важную играть,

Какъ нашъ герой,— тотъ пробираться

Еще все долженъ, посреди

Пучины блеска, и стараться

До мста своего дойти,

То ловко въ вальсъ его втираясь, или

Въ гирланды легкія кадрили,

То межъ нарядовъ, какъ змя,

Путемъ извилистымъ скользя….

LVI.

Но если виды кто иметъ,

На сердце миссъ какой нибудь

Богатой, иль подумать сметъ,

Къ жен сосда подольнуть,—

Пускай не слишкомъ тутъ хлопочетъ,

Чтобы намреній своихъ

Не обнаружить, если хочетъ

Добиться цли!… И въ такихъ

Длахъ — быть дипломатомъ надо!

А то — неосторожность взгляда,

Оли поспшность, невпопадъ,

Испортятъ все, и — съ носомъ братъ!….

LVII.

Но если можете, старайтесь,

За ужиномъ, ссть подл ней,

Иль vis—vis, и забавляйтесь

Игрою взоровъ, лишь бы — чей

Сторонній взоръ не могъ подмтить,

И если вы предварены…

Не то,— легко опасность встртить,

И тутъ и тамъ, со стороны!

А сколько съ этимъ разговоромъ —

(Обмномъ взора съ милымъ взоромъ!,

Очарованья слито…. о!

Нтъ мір выше ничего!…

LVIII.

И эти дивныя мгновенья,—

Какъ врзываются они!

Ихъ вспоминать — ужъ наслажденья!

Кровь закипитъ, какъ вспомнишь дни,

Когда тамъ взоръ краснорчивой,

Со взоромъ встртясь красоты,

Ршалъ задачи сердца живо,

Иль дивныя будилъ мечты!

Надежды, страхъ, желаніи пытка

И чувствъ взволнованныхъ избытка —

Не знаешь удержать… о балъ!

Не разъ узлы ты разскалъ!….

LIX.

А впрочемъ, вс разсудка мры —

Лишь для толпы, какъ, посреди

Большаго свта атмосферы,

Съ умомъ дла свои вести,—

Чтобъ,— словомъ, взоромъ, жестомъ,— плановъ

Вдругъ не разрушить, не впопадъ! .

Да этихъ мръ, для ‘Донъ-Жуановъ’ —

Иль, то есть, для такихъ, чей взглядъ,

Чье слово цнится высоко,—

(Но видамъ мудрости глубокой

Большаго свта, такъ сказать!)

И вовсе нтъ! не имъ то знать!..

LXX.

Была бъ счастливая осанка,

(Особенно, когда ново —

Лице!) то — первая приманка,

Потомъ,-‘чтобъ тонъ былъ ‘comme il faut!’

А тамъ ужъ — знаменитость рода,

Богатство, умъ, иль здравый смыслъ,

Отвага, ловкость и свобода….

Хоть это, изъ условныхъ числъ,—

Строка Ньютоновой биномы⁴¹,

(Съ которою не вс знакомы,!)

Но, съ этимъ, ужъ у васъ дипломъ —

Везд на ласковый пріемъ!…

LXI.

И нашъ герой — (герой, по праву!) —

Все это за собой имлъ:

Богатство, молодость и славу,

И красоту, и умъ — удлъ

Не многихъ!… словомъ,— сынъ фортуны,

О сынъ ея любимый былъ!

Однакожъ, и красавецъ юный,

И онъ — дань тяжкую платилъ —

Пока извстности достигнулъ,

И свта суету постигнулъ,

Гд жизнью жертвовалъ, не разъ,

За сладость молодыхъ проказъ!…

LXII.

А многіе, межъ тмъ, не знаютъ.

Какъ стоить дорого успхъ!

Ихъ чувства — зависти терзаютъ,

Что свтскихъ лишены утхъ….

Но если бъ ближе разсмотрли

Любимцевъ втренной судьбы-,—

Такъ врно бы не захотли

Подобной испытать борьбы,—

Борьбы, для многихъ столь опасной,

И результатами ужасной,

Въ которой — молодой народъ,

Не разъ, и жизнь свою кладетъ!…

LXIII.

Пусть посмотрли бы, порою,

На многихъ денди молодыхъ,

Во цвт лтъ — уже съ душою,

Увядшею для благъ земныхъ,

Прекрасныхъ — но ужъ истощенныхъ,

Богатыхъ,— часто, безъ гроша,

Жертвъ этихъ блдныхъ, заклейменныхъ —

Развратомъ, что, отъ нихъ дыша,

Раждаетъ къ нимъ негодованье!

Ихъ родовое состоянье,

Въ рукахъ, у хищниковъ, и вотъ —

Лишь склепъ фамильный прахъ ихъ ждетъ!…

LXIV.

‘Гд свтъ-то?’ восклицалъ вздыхая,

Старикъ восьмидесяти лтъ⁴²,—

О современномъ вспоминая!

Увы! и въ правду: гд же ‘свтъ?’

Гд — эти люди, что здсь были,

О такъ недавно?… Гд мы ихъ

И слдъ отыщемъ?… горсть лишь пыли —

Отъ нихъ осталася на мигъ….

И той, быть можетъ, ужъ не стало!

А сколько блеска общало

Ихъ бытіе!… но — какъ стекло,

Разбило ихъ судьбы крыло!

LXV.

Давно ль Европа схоронила —

Такъ много, такъ гремвшихъ славъ!…

Гд мужи вка? гд свтила

И наши многія?… Уставъ —

Судьбы великихъ, какъ и малыхъ,

Іероглифъ еще для насъ!

Лишь грустно, какъ изъ поотсталыхъ,

Или живыхъ еще,— подъ часъ,

Кто поведетъ кругомъ глазами

И не дочтется, между нами,

Лицъ многихъ, скошенныхъ съ земли,

Гд бъ такъ еще пожить могли!…

LXVI.

Что жъ восемдесятъ лтъ? на это,—

И половинный срокъ великъ:

Лтъ и десятокъ, здсь, со свта

Уноситъ сколько…. отъ владыкъ —

До мелкаго простолюдина!…

И сколькихъ смнъ здсь, подъ луной,

Бываетъ времени пучина —

Могилой мрачной и нмой!!!…

Да насъ — ничто не удивляетъ,

Не трогаетъ, не поражаетъ,

И въ наслажденіи земномъ —

Лишь Эгоисмомъ вс живемъ!…

LXVIII.

Такъ перемны намъ не новы!

Такъ ко всему привыкли мы,

Спокойно глядя, какъ — оковы

Рвутъ даже, смлые умы,

И устремляютъ, такъ свободно,

Полетъ свой за рубежъ, куда —

Мысль человка, духъ народной.

Не заносились никогда….

Но — занеслись и мы далеко!

И спустимся, скорй, съ высокой,

Опасной точки, къ своему —

Герою, чтобъ сказать ему:

LXVIII.

‘Жуанъ любезный! ‘Carpe diem⁴³!…’

Да, ‘Carpe то есть: поживи —

Какъ учитъ насъ Горацій! зміемъ

Скользи лишь, да съ оглядкой рви

Плодъ запрещенный наслажденій!…

‘Жизнь бдный-то комедіантъ’:’

Ей надо пьесъ и представленій,

Чтобъ выказать въ нихъ свой талантъ!

Сегодня — наше! завтра — будетъ

Въ другихъ рукахъ! и свтъ забудетъ

О насъ, быть можетъ, чуть сойдемъ —

Со сцены, съ нашилъ бытіемъ!…

LХІХ.

Усплъ ли нашъ Герой прельститься

Красою Мисси какой нибудь?

Иль, можетъ быть, не разъ жениться….

Ну, то есть, тайно-брачный путь

Извдать съ третьей, иль четвертой,

Наслдницею молодой,—

Законныхъ браковъ путь истертой

Минуя, робкою ногой,

Чтобы, порой, о тернъ колючій

Не зацпиться, или, съ кручи,

Вдругъ въ пропасть не слетть?… пока,

Еще то — темная строка!

LXX.

Быть можетъ, дальше — и откроемъ,

Какъ тутъ повсничалъ Жуанъ.

Иль — дйствовалъ, прямымъ героемъ,

Сплинъ разгоняя Англичанъ!…

Теперь же, отдохнемъ на время,

На перепутьи, чтобъ потомъ,

Собравши силы, ногу въ стремя,

Да и опять, своимъ путемъ,

За милымъ баловнемъ Фортуны,

Нестись,— сквозь молньи и перуны, —

Куда насъ съ музою Пегасъ

Помчитъ, средь лая псовъ на насъ….

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Нтъ хуже, варварственнй вка,

Какъ вкъ, который нарекли,

Хоть и не вкомъ человка,

А — среднимъ возрастомъ, или —

Лтами средними, по русски!

И жаль, что этотъ возрастъ нашъ

Не можно, какъ и по французски,

Назвать бы тожъ — ‘le moyen ge’…

Такъ схожъ онъ съ этими Вками,

Что тоже съ буйными страстями,

Между безумьемъ и умомъ,—

Грань составляли, переломъ!…

II.

Эпоха эта жизни, тоже,

Довольно рзкій переходъ,

Отъ глупости — къ уму, гд строже,

И опытнй уже,— впередъ,

Мы смотримъ, съ каждой сдиною,

Что пробивается у насъ,

Какъ, словно, буквою живою —

Отмткой молодыхъ проказъ,

Или — заботъ и размышленій,

О цли жизни, назначеньи,

Къ которому мы, такъ сказать,

Должны вс силы примнять!..

III.

Въ эпоху эту, поотстали —

Отъ юношей и отъ дтей,

И къ старикамъ мы не пристали:

Тамъ — слишкомъ стары для затй,

Тутъ — слишкомъ молоды, признаться,

Чтобъ скрягами быть, въ тридцать лтъ,

Какъ въ шестьдесятъ…. но лишь назваться

Тутъ жизнью жизнь не можетъ: нтъ —

Убійственне той эпохи,

Какъ — и любви смшны ужъ вздохи,

И вс иллюзіи, притомъ,

Заключены въ ум одномъ!¹…

IV.

Одно лишь злато, въ это время,—

Все — составляетъ! но — ‘Goddamn!’

Воскликнетъ златолюбцевъ племя:

‘Тмъ лучше! и пенять зачмъ?’

Они и правы…. постигаютъ

Всю жизни сущность! въ ихъ рукахъ —

Весь комфортъ: только пожелаютъ,

Задумаютъ,— и, не въ мечтахъ,

На дл, все, и въ то жъ мгновенье,—

Они имютъ!… Наслажденье,

Признаться, ключъ имть — для всхъ

Всхъ наслажденій безъ помхъ!…

И мы еще…. мы называемъ

Сихъ Крезовъ — жалкими,² тогда,

Какъ, если мы чего желаемъ….

Такого стоитъ намъ труда 1

А имъ,— кого честимъ скупцами,

Кого такъ презираемъ мы,—

Лишь сыпнуть стоитъ имъ горстями

Монеты звонкой, и — вотъ тьмы

Фантазіи ихъ, въ мгновенье, милый

Пріемлютъ образъ, жизнь и силы,

И проявляютъ полный бытъ…

Такъ злато чудеса творитъ!

VI.

Конечно,— гнусно! гадко! видя.

Какъ скряжничая тамъ иной —

Все копитъ, да лишь, дома сидя,

Дрожитъ надъ грудой золотой,

Во всемъ, что жизнь бы услаждало,

Себ отказываетъ онъ,

Довольствуясь крохою малой,

И въ томъ ужъ находя уронъ…

Такой — не знаетъ жизни цли!

Но, если бъ ближе разсмотрли

Цль бережливости такой,—

Нашли бы толкъ и въ ней самой….

VII.

По правд, стоитъ порицанья,

Не бережливость богача,

Но — человкъ самъ, безъ познанья

Добра и зла… межъ тмъ, ключа.

Ключа завтнаго ко благамъ,—

Хранитель, избранный судьбой!

И потому, къ однимъ лишь скрягамъ

Кипя законною враждой,—

На злато, все таки, умильно

Смотрть мы можемъ, какъ на сильной

Рычагъ, вращающій весь міръ,—

Желаній, взоровъ всхъ кумиръ!…

VIII.

Любовь, вино, игра… (отчасти,

И честолюбье невпопадъ!)

Какъ часто, видимъ, эти страсти —

Намъ явной гибелью грозятъ!…

А потому,— сознайтесь сами!—

Ужъ и не лучше ли копить,

Чмъ злато разсыпать горстями,

Чтобъ страсти насъ могли сгубить,

Готовя раннія могилы,—

На сердце дйствуя и силы,

(Не говоримъ ужъ про карманъ!)

Какъ Африканскій ураганъ!…

IX.

Такъ, злато, честь теб и слава!

И пусть себ поэтъ иной —

Поетъ любовь, вино… а, право,

И онъ не прочь, передъ тобой,—

Чело склонить, подставить руки,

Чтобъ, звонкою монетой, ты —

Его одушевило звуки,

Позолотило вс мечты!…

И пусть скупецъ, иль расточитель,

(Одинъ — твои воръ, другой — губитель!)

Теб цны не знаютъ, но…

Ты, все таки, всхъ благъ звено!³

Однакоже, намъ это ‘злато’

Пора оставить, чтобъ такой

Предметъ, блестащій и богатой,

Оскомы не набилъ собой….

Да и зачмъ его намъ было

Коснуться, такъ au large!… ей-ей!

И сами тутъ, читатель милой,

Едва ли знаемъ?… и скорй,—

На романтизмъ ссылаясь вчно,

Мы свалимъ на него жъ, безпечно,

Такое отступленье, и —

Возьмемся за дла свои!

XI.

И такъ — и такъ, Жуанъ нашъ милой,

Ты въ высшемъ лондонскомъ кругу!…

Но, что же длаешь съ Лейлой?

Какую этому цвтку,

Судьбу готовишь, самъ играя

Роль льва прекраснаго, въ такомъ

Звринц пышномъ⁴, всхъ плняя —

Красою, ловкостью, умомъ?

Стей опасныхъ искушеній,

Разврата легкихъ обольщеній,

Благодаря своей судьб,

Бояться нечего теб….

XII.

Не новичокъ ты, слава Богу!

Ужъ хорошо извдалъ ты —

И сердца тайную тревогу,

И шумной славы суеты.

Ты мастеръ, по паркету свта,

Скользить, какъ по-льду на конькахъ,

И, на турнир этикета,

Сшибать соперниковъ во прахъ,

Да лаврами внчаться всюду,

И заставляя всхъ, какъ чуду,

Теб — дивиться, жить въ ладу —

И съ Миссъ, и съ Леди, какъ съ Дуду!….

XIII.

Встрчалъ ты и такихъ довольно,

Созданій милыхъ, что порокъ —

Не могутъ видть, а невольно,

Туда же,— длаютъ прыжокъ!

Но лишь доказываетъ это,

Что и чистйшая душа,

Съ пути невиннаго, средь свта,

Его амброзіей дыша,—

Не можетъ иногда не сбиться….

Хоть вс тутъ — ахнутъ, и дивиться

Пошли, какъ чуду, да шептать:

‘Кто бъ это могъ воображать!…’

XIV.

Но мы спросили: что жъ съ Лейлой

Герой нашъ длаетъ? что ей

Готовитъ онъ, проказникъ милой,—

Сиротк бдненькой своей?…

Жуана много занимала

Судьба прелестной сироты:

Не рдко даже разгоняла —

Его игривыя мечты

И вмсто ихъ, какъ камень тяжкой,

(При мысли: длать что съ бдняжкой?)

Ложилась на-сердце тоска:

Была забота не легка!

XV.

Онъ видлъ трудную задачу —

Заняться ею самому….

Въ чужія жъ руки, на удачу,

Ее отдать — не смлъ: ему

Извстно было воспитанье —

Всхъ Миссъ и Леди! имъ, сперва.

Лишь музыка да танцованье

Преподаются, какъ права —

На милліонныя награды!

А дальше слдуютъ наряды….

Въ другихъ познаньяхъ — нужды нтъ,

Ихъ мало уважаетъ свтъ!

XVI.

Отъ Гвадіаны до Тобола,—

Везд, у дамъ, одинъ предметъ,

Одна техническая школа,

Отъ юныхъ до извстныхъ лтъ:

Плнять наружной красотою,

Да милыми стараться быть,

И увлекая, за собою,

Толпу мужчинъ, съ ума сводить —

Кокетства тайнаго искусствомъ,

Играя лишь поддльнымъ чувствомъ,

Сперва — чтобъ жениха поймать,

А посл — чтобы не скучать!…

XVII.

Нтъ, нашъ герой хотлъ другое

Лейл воспитанье дать:

Невиннымъ сердце молодое

Сберечь, и умъ образовать!

По въ многихъ ужъ домахъ, случайно,

О ней провдали, и вс —

Ее желали чрезвычайно

Увидть, чтобъ ея крас

Полюбоваться, подивиться…

И долженъ былъ Жуанъ ршиться,—

Малютку кой-гд показать,

Ея исторью разсказать,

ХVIII.

Чуть вывезъ онъ ее — Леила

Какъ рдкостью, какъ новизной.

Весь Лондонъ, разомъ, удивила —

Своей восточной красотой!

Ея жъ характеръ молчаливый,

Но азіатскій.— съ этихъ лтъ,

Огня ужъ полный, вс порывы

Страстей являя,— модный свтъ

Восхитилъ до того, собою,

Что, вскор, вс ея судьбою.

Во всхъ салонахъ, занялись,

Ее образовать взялись!

XIX.

Такъ Фашенабельнымъ⁵ предметомъ —

Сиротка сдлалась!… межъ тмъ,

Не знали дамы, всмъ совтомъ

Своимъ, ршить: кому, и чмъ,—

Начать ея образованье?…

Да, да! загадкою большой,

Для многихъ, было воспитанье —

Турчанки съ пылкою душой!…

Прекрасный полъ, различныхъ мнній,

Тутъ находился въ затрудненьи,

Какъ никогда почти, въ своихъ —

И малыхъ спорахъ, и большихъ!…

XX.

Но вы, прелестныя созданья!

Не думайте, что бъ мы, у васъ,

Хотли пальму состязанья

Отбить — на спорахъ…. въ этомъ, насъ —

Куда вы бойче несравненно!

И даже сами — въ школу къ вамъ

Готовы, хоть сей часъ, смиренно

Учиться — вашимъ языкамъ —

Ну, то есть,— гибкости природной,

Съ какою можете свободно —

Пощеголять, на счетъ чужой,

Не разъ невинной клеветой!….

XXI.

Въ одномъ лишь были вс согласны

И правы, нечего сказать!

Что этотъ милый и прекрасный

Цвтокъ, на первый разъ, отнять —

У Донъ Жуана надо было,

Хотя бъ и года три, иль два,

Ему пришлося, врознь съ Леилой,

Потосковать, (пока, въ права

Свои опять вступить законно,

Не дастъ ему свтъ благосклонной!)

Считая нужнымъ ей надзоръ —

Надежныхъ мистриссъ,⁶ до тхъ поръ!…

XXII.

Довольны замысломъ похвальнымъ,—

(Заняться милой сиротой!)

Кому лишь, образомъ формальнымъ,

За это взяться? межъ собой,

Ршить соперницы не знали!

Нельзя жъ имъ было — разомъ всмъ,

Наставницами быть морали….

Да эту честь — какъ, между тмъ,

И уступить одной которой,

Изъ круга ихъ?… но, чтобы споры —

Вс, безъ обиды, прекратить,

Такъ согласилися ршить:

XXIII.

Шестнадцать Леди, вдовъ почтенныхъ,

Три, изъ замужнихъ отставныхъ,

Да десять (Master’s⁷ воплощенныхъ!)

Миссъ опытныхъ, не молодыхъ,—

Съ согласья общаго избрались,

Чтобъ сироту образовать,

И — вывесть въ свтъ, (какъ выражались!)

Чтобъ, то есть, свту показать,

На первомъ раут столицы,—

Вс совершенства юной львицы:

И красоту ея, и блескъ

Фортуны, подъ всеобщій плескъ!…

XXIV.

И какъ такія попеченья

Всхъ этихъ благородныхъ душъ —

Не похвалить! цль ихъ стремленья

Была чиста: немалый кушъ,

Изъ Донъ Жуанова кармана,

Всмъ этимъ Master’s сироты,

Такой любимицы Жуана,—

Могъ приходиться за труды!…

У каждой же изъ нихъ,— и цли

Свои могли быть: т имли

Сынковъ, т дочекъ, иль сестрицъ….

Ну, словомъ, столько близкихъ лицъ!

XXV.

Сынкамъ бы — въ ‘Денди’ путь открылся

Для дочекъ, иль сестрицъ меньшихъ,—

Тутъ, не одинъ бы вдругъ явился,

Имъ — руку предложить…. Да! ихъ —

Нельзя не похвалить за это!

И свту надо честь отдать,

Что онъ не знаетъ этикета.

Гд только можно, такъ сказать,—

Для собственнаго наслажденья,

(Съ похвальной цлью, безъ сомннья!)

Сторонній пощипать карманъ….

И тутъ-былъ кстати Донъ-Жуанъ!

XXVI.

Притомъ,— всегда, вокругъ Фортуны,

Бываетъ не безъ баттареи,

Особенно, чуть цль ихъ — юный

Герой, красавецъ, безъ траншей!…

Тутъ непріятельское войско,

Какъ мухи, что на сахаръ вдругъ

Нахлынутъ, съ дерзостью геройской,—

Со всхъ сторонъ, обсыплетъ вкругъ,

И вальсируетъ такъ искусно,

Съ такою лестью, чтобы вкусной

Кусочикъ свой не упустить….

Что трудно имъ — не уступить!

XXVII.

У всякой тетушки, кузины,

И даже у замужнихъ дамъ,—

Свои есть виды и причины,

Смотрть въ глаза всмъ женихамъ….

А дамы — часто щеголяютъ,

Здсь, безкорыстьемъ…. потому,—

Что женъ богатыхъ выбираютъ

Для милыхъ сердцу своему!…

Особенно же, въ дл этомъ —

Поспорить можетъ съ цлымъ свтомъ:

Счастливый островъ, Албіонъ:

Такъ онъ искусенъ и смышленъ!

ХХVIII

Невсты!… бдныя созданья! .

Что видитъ въ васъ коварный свтъ?

Не страсть любви и обожанья,

А лишь — финансовый предметъ!

Иныя понимаютъ это,—

И сердце строго берегутъ…

Но, отражая козни свта,

Он — кокетками слывутъ!

За то, другія, къ сожалнью!…

По слабости и увлеченью,

Тутъ попадаются въ обманъ,

И — проклинаютъ свой романъ!

XXIX.

Но дурно, тожъ когда и сами

Невсты вздумаютъ играть,

Подъ часъ, какъ куклой — женихами,

Да не съумютъ уловить

Кого нибудь, своимъ кокетствомъ,

По наставленіямъ благимъ,

И въ двушкахъ, съ своимъ наслдствомъ,

Придется оставаться имъ!…

Толпа самихъ Наставницъ, хоромъ,

Тутъ нападетъ на нихъ съ укоромъ,

Знать не хотя,— Какъ? по чему?

Отказъ у нихъ не одному!

XXX.

‘Зачмъ, когда давно Миссъ звала,

Что Вильямсъ бденъ,— между тмъ,

Съ нимъ говорила, танцовала?

Иль, слово давъ вчера, зачмъ —

Его сегодня огорчила,

Своимъ отказомъ роковымъ?

Зачмъ, тогда, его любила?..

Да и не бденъ онъ!… съ такимъ

Ей мужемъ — жить бы да и только!..’

И этихъ, наконецъ, ужъ столько:

‘Зачмъ и почему? что Miss —

Лишь глазки потупляетъ внизъ!…

XXXI.

А, между тмъ,— ужъ пожилая

Маркиза строитъ новый планъ,

И тотъ же Вилльямсъ, самъ не зная,

Вдругъ — въ новый впутался романъ!

Чрезъ третьи руки, ждутъ отвта

Его, на лестный billet doux….

(То — осторожность этикета,

Чтобъ не подвергнуться стыду,

Самимъ, за Вилльямса отказомъ!)

И вс уже пружины, разомъ,

Натянуты здсь для того,

Чтобъ для себя поймать его!…

XXXII.

Миссъ, между тмъ, поочередно,—

Мундиры, пышные гербы,

Перебираетъ, съ благородной

Все гордостью: еще судьбы

Себ блестящей поджидаетъ…

А время — все течетъ, течетъ,

Да жениховъ лишь увлекаетъ —

Къ стопамъ другихъ…. и чтожъ? дойдетъ,

Потомъ, вдругъ до того, что, вмсто

Красавца Вилльямса,— невста

Выходитъ…. за кого нибудь,

Чтобъ только — въ ‘Mistress⁸‘ ей шагнуть!..

XXXIII.

Примры этому не рдки!

И удивительнаго нтъ,

И мы живемъ, какъ жили предки,

И врядъ ли перемнитъ свтъ —

Обычаи свой и нравъ причудной!….

Еще, напротивъ, съ каждымъ днемъ,

Онъ все старетъ!… такъ и трудно

Ему привычки, какъ свой домъ —

Улитк, бросить безъ мученья….

Но, для Леилы, разсужденья,

Про этотъ свтъ et coetera,—

Скорй оставить намъ пора!

XXXIV.

Еще бы можно небольшое

Здсь отступленье сдлать намъ….

Но что воспоминать былое!

А помнится, какъ случаи тамъ —

Былъ тожъ съ одной, что разбирая,

Какъ Мисси, полкъ юныхъ жениховъ,

Потомъ, (знать, свту угождая!)

За одного, изъ стариковъ,

Вдругъ вышла…. чтобъ, за то, свободно

Ей, подъ прикрытьемъ.— какъ угодно,

Свои досуги проводить,

И молодость вознаградить….

XXXV.

Но, за такія отступленья,

Попросимъ,— и на этотъ разъ! —

Великодушнаго прощенья,

Иль слушать продолжать — разсказъ,

Перерываемый нарочно,

Порой — для нравственныхъ причинъ..

Чтобы, какъ въ панорам точной —

Иныя слабости мущинъ,

И милыхъ дамъ, на сцен свта,

(Со всмъ приличьемъ этикета!)

Такъ, лишь для шутки, показать….

Иль — противъ шерстки поласкать!

XXXVI.

То — ‘Benedicite‘⁹ морали,—

Передъ обденнымъ столомъ!

И какъ бы тутъ ни вопіяли…

А Муза — все, своимъ путемъ,

Идетъ, какъ тетушка воркунья,

Иль другъ докучный, иль отецъ

Родной…. и, хоть сама шалунья,—

А хочется ей, наконецъ,

Свтъ старый поунять отъ страсти —

Къ его проказамъ, хоть отчасти,

Хоть такъ, лишь нсколько…. и вотъ,

Что часто насъ заводитъ въ бродъ!…

XXXVII.

И нашъ Пегасъ, тогда, невольно,—

Чуть тащитъ ноги…. не паритъ….

Но оговорокъ ужъ довольно!

Теперь — васъ Муза угоститъ,

Роскошнымъ пиромъ, хоть, немножко,

И совстно… но дла нтъ!

Притомъ, и обойти, дорожкой,

Мы можемъ пропасть, и безъ бдъ….

А было бъ жаль, (изъ опасенья,

Чтобъ не упасть!) безъ наблюденья, —

Предметъ опасный миновать,

И, въ чемъ опасность, не узнать!…

XXXVIII.

Не будьте же — какъ недотроги,

Читатель милый! и бровей

Не хмуря взоръ смягчите строгій,

Да, въ слдъ за Музою моей,—

На пиръ готовьтесь безопасно!

Увидите тамъ, можетъ быть,

Такія пещи, что — ужасно

Васъ могутъ вдругъ ошеломить….

Но помните, что все вдь это —

Всегдашняя забава свта,

Хоть и покинуть бы давно

Ее ужъ долженъ онъ!.. по….но…..

XXXIX.

А это — ‘но!’ какъ значитъ много

И — ‘но!’ еще мы повторимъ,

(Чтобъ ужъ отдлаться съ тревогой

Намъ поскоре и самимъ!)

Да, къ сожалнью! улучшенья

Не видя на бломъ-свту,

Оставимъ, разомъ, разсужденья

И пени вс, (къ его ягъ стыду!)

И лучше поспшимъ мы — съ милой

Малюткой нашею, Леилой,

Короче ознакомить васъ,

И продолжать, съ нея, разсказъ!

XL.

Она была — прекраснй утра,

Или — зари, предъ яснымъ днемъ,

Душой — бле перламутра,

Иль — (выражаясь языкомъ

Классическимъ!) бле снга….

И снгъ еще — всей чистоты

Не представляетъ! разв — нга,

Иль нжность пуха… красоты

Ея могла бы быть эмблемой!

Но вс сравненья — скучной темой

Всегда казались намъ, и тутъ —

Положимъ ихъ скорй подъ спудъ!

XLI.

А скажемъ только, что Леила —

Была прекрасна и мила,

Жуана, какъ дитя, любила.-..

Да иначе и не могла,—

Дитя, жемчужина природы,

И круглая съ тмъ сирота!

Но скоро приближались годы,—

Что и опасной красота

Ея могла бы оказаться…

И нашъ герой былъ радъ, признаться,

Что могъ ей воспитанье дать,

И перлъ свой — въ блеск показать!

XLII.

Онъ радъ былъ,— что нашелъ, при этомъ,

Своей питомиц — одну,

(Рекомендованную свтомъ —

Жуану, какъ опекуну!)

Почтенную старушку… или —

(Простите!) Леди, даму — лтъ

По правда! правда! позабыли,

Что дамскія лта не слдъ

Считать, и, даже мимоходомъ,—

Ихъ намекать: не то — уродомъ,

Пожалуй, назовутъ… да нтъ

И дла здсь до счета лтъ!

XLIII.

Довольно, что — былъ радъ, сказали.

Своей находк нашъ герой!..

И даже многіе бъ желали

Опекуны, чтобы такой

Кладъ сущій — имъ представилъ случай

По крайней мр, тутъ, любя —

Своихъ питомицъ и не муча,

Ихъ воспитаніемъ, себя…

(Ну, то есть, въ молодые годы.

Не оковавъ своей свободы!)

Опекунами можно быть,

И, съ тмъ,— нейтралитетъ хранить!

XLIV.

А кажется, что и Жуану

Хотлось этого весьма….

За чмъ же? пояснять не стану!

Довольно, что — онъ безъ ума

Былъ даже, что нашлася дама,

Которой поручить онъ могъ —

Свою малютку, дочь Ислама,

На воспитанье, безъ тревогъ,

Чтобъ, изъ дикаркиазіатки,

Со временемъ, могъ выйти сладкій

Европеисма сплый плодъ,

Et coetera…. Пегасъ! впередъ!

XLV.

За Леди Пинчбекъ — (по фамильи

Такъ звали даму!) весь большой

Ручался свтъ…. хоть говорили,

Ступенькой ниже, стороной,—

Что эта добрая старушка,

Иль — Леди Пинчбекъ, лучше звать,—

Была-то, смолоду, вертушка….

Но что намъ слухи собирать!

Бываютъ языки презлые….

И прочь вс сплетни ихъ пустыя,

Тмъ бол, что она слыла —

Теперь бичемъ строжайшимъ зла….

XLVI.

Ну, то есть, просто,— воплощенной

Пороковъ, иль страстей, грозой,

Иль добродтелью почтенной,—

Съ безстрастнымъ сердцемъ и душой!

Одно, при этомъ, замчанье

Позвольте сдлать…. не въ намекъ

На Леди Пинчбекъ: указанье

Намъ это было бъ и не въ прокъ!

А такъ… чтобъ только наблюденій —

Своихъ намъ, въ этомъ отношеньи,

Быть можетъ, врность показать,

И, точно ль правы мы, узнать!

XLVII.

Когда то, мы… (хотя едва ли,

Изъ нашей братьи, и не могъ

Кто не замтить!) замчали,

Не разъ, признаться, тотъ гршокъ,

Что дамы,— чуть въ младые годы,

Хотя немножко, такъ сказать,

Неограниченной свободы

Имъ удалось поиспытать….

Подъ старость,— словно, искупаютъ

Свои первый шагъ, и не прощаютъ

Ни тни ужъ проказъ своихъ,—

Чуть что замтятъ на другихъ!…

XLVIII.

И какъ тутъ длаются строги,

Ну, просто,— Аргусы, свои

Уставивъ взоры, чтобъ съ дороги

Морали чистой не могли

Ихъ жертвы сбиться. такъ, вдь, милы!

Но, опоздалымъ-то умомъ,

Лишь жребій недотрогъ унылый —

Готовятъ имъ!.. да и притомъ,

Не разъ, опасности такія

Имъ представляютъ, что иныя —

Ихъ и не знали бъ никогда,

А тутъ — ихъ научаютъ…. да!

XLIX.

Быть можетъ, чтобъ предъ новичками

Похвастать только, подъ чепцомъ,

Своей моралью, (съ сдинами,

Лишь жалкимъ купленной умомъ!] —

Он осмиваютъ страсти,

(Которыхъ имъ ужъ не питать!)

Съ досады ль, съ зависти ль, отчасти,—

Стараясь этимъ не спасать —

Невинность, а вредить ей бол,

Раскрытьемъ тайнъ, и по невол,

Своей теоріей любви,—

Огонь лишь разжигать въ крови!…

И не со этому ль, во многихъ

Домахъ, случается не разъ,

Что двушки, у слишкомъ строгихъ

Отступницъ втренныхъ проказъ,

И свтъ узнавшихъ по интригамъ,

Иль, то есть, опытомъ своимъ,

Скорй, чмъ по печатнымъ книгамъ,

По идеаламъ лишь однимъ,—

Способнй къ расторженью брачныхъ

Священныхъ узъ, не гакъ удачныхъ…

Чмъ — у бездушныхъ недотрогъ,

Не знавшихъ никакихъ тревогъ?

LI.

Про Леди Пинчбекъ, мы сказали,—

Носились слухи, стороной…

Да есть ли женщина, едвали,

Чтобъ, въ молодости, красотой

Не возбуждала злоязычья?

Теперь же — злобнымъ языкамъ

Повелвалъ и тонъ приличья —

Все уваженіе къ лтамъ!…

И вс, уму честь отдавая,

Ее любезной называя,

Дивились даже, что такой

Была — примрною вдовой!

LII.

Такъ Леди Пинчбекъ увлекала

Всхъ — тактомъ!… съ высшими горда

Кругъ низшій — добротой плняла,

Другъ молодежи, ей всегда —

Спускала!… за проступокъ гласной

Журила только., да и то,

Съ такою кротостью, что ясно,

(Хоть вовсе этого никто

Не замчалъ, но мы — замтимъ!,

Лишь обнаруживала этимъ,

Семействамъ многимъ на бду,—

Расположенье ко вреду!…

LIII.

Добра жъ, иль пользы, этимъ сколько

Имъ Леди Пинчбекъ принесла?

Едва ли бъ кто сказалъ…. но только —

Она добрйшею слыла!

Такой-то умъ она имла,—

Вползти въ довренность ко всмъ

До прочаго же — нтъ намъ дла!

И съ Леди Пинчбекъ, между тмъ,

Такъ познакомивъ,— по невол

Вздохнемъ лишь о сиротской дол —

Лейлы, что красой своей,

Отъ разу, полюбилась ей!…

LIV.

Она живйшее участье

Въ малютк милой приняла,

И со дня-на-день, на несчастье.

Ея привязанность росла!..—

Жуанъ попалъ къ ней въ милость тоже,—

За сердце доброе (свое,

И будь она-де помоложе,

Невольно можно бъ про нее

Подумать даже… что опасно —

Въ него влюбилась!… но напрасно

Такъ было бъ думать: не по немъ

Былъ этотъ — красоты фантомъ!…

LV.

Притомъ, и Леди находила —

Испорченной мораль его….

Хоть впрочемъ, не совсмъ: Леила

Тутъ честь спасала своего

Опекуна!… а вдь, отчасти,

И удивительно, что онъ —

Такъ много надъ собою власти

Имлъ еще, и бывъ рожденъ,

Подъ небомъ знойнымъ, съ пылкой кровью,

Да, съ дтства все почти, любовью

Играя, столько испытавъ,—

Могъ сохранить еще свой нравъ?!.

LVI.

И нравъ-то…. иль характеръ гордый,

(Хоть и не съ двственной душой!)

Не разъ, Жуану, воли твердой

Тутъ придавалъ, чтобъ, какъ герой,—

Соблазны отражалъ и въ лта,

Такія слабыя притомъ,—

Когда, средь обольщеній свта,

Такъ трудно управлять умомъ,

На каждомъ шаг, предъ собою,

Встрчая случаи — чумою,

Тутъ, дйствующіе, не разъ,

На жертвы юныя проказъ!…

LVII.

Но онъ прошелъ сквозь огнь и воду….

И это помогло ему —

Влеченій поунять свободу,

И сердце подчинить уму!

Да мы и учимся — бдами….

И кто какихъ бы ни былъ лтъ,

Но если, избранъ небесами,

Узналъ онъ сладостный привтъ —

Войны и бурь, (и, особливо,

Гоненій женщины ревнивой!)

Такъ, значитъ,— школу ужъ прошелъ

Перегорвъ въ горнил золъ!

LVIII.

Такому нечего ужъ бол

И опасаться на земли,

А нашъ герой — былъ въ этой школ,

И силы закалилъ свои!….

Ршась — сдать на руки малютку

Почтенной дам, наконецъ,

Самъ былъ душевно радъ, не въ шутку,

Что могъ исполнить, какъ отецъ,—

Свой долгъ, что честь ему внушала:

Такъ Леди Пинчбекъ подавала

Надежды, какъ родная мать,—

Питомицу образовать…

LIX.

Теперь — со вздохомъ, и глубокимъ

Простимся съ милой сиротой,

Да, за героемъ одинокимъ,

Опять послдуемъ — въ большой….

Иль малый свтъ, сказать врне:

Такъ, на ходуляхъ лишь своихъ,—

Большимъ онъ кажется!… Смшне

И есть ли что, какъ видъ иныхъ

Пигмеевъ этихъ, что съ презрньемъ

(Своимъ спсивясь положеньемъ!)

Глядятъ на прочихъ, кто судьбой —

Поставленъ ниже ихъ, порой!…

LX.

Но свтъ большой лишь понимаетъ,

(Иль такъ привыкъ онъ понимать!)

Что произвольно управляетъ

Мечомъ — златая рукоять….

Въ блестящей этой рукояти,

Онъ видитъ ясно образъ свой,

И полагаетъ, очень кстати,

Что можетъ управлять толпой!¹⁰

Но только хоть и, лучшимъ тономъ,

Онъ могъ бы быть для ней закономъ,—

Сквозитъ въ немъ часто мишура….

Et coetera! et coetera!

LXI.

Жуанъ, съ такой же точки зрнья,

Хоть самъ къ нему принадлежалъ,—

Не разъ, съ улыбкой сожалнья,

На этотъ микрокосмъ¹¹ взиралъ:

Онъ понималъ и видлъ ясно,—

Какъ, и за чмъ, вокругъ него,

Бились друзья и полъ прекрасной,

Мужья и жены, и чего

Вс эти существа хотли?..

И помышленья ихъ., и цли,—

Его забавили, не разъ,

И были пищей для проказъ!

LXII.

Онъ зналъ и вдалъ, какъ, нердко,

Другому было бъ тяжело,

Служа такою цлью мткой,—

Порой, не преклонить чело,

И въ петлю не попасть аркана,

Что иногда готовитъ — бракъ!…

Но для него, для Донъ-Жуана,

Попасть въ столь явственный просакъ —

Забавно было бъ: онъ ужъ тертый

Былъ, такъ сказать, калачъ, и форты

Онъ неприступнйшіе бралъ,

Но самъ — врага не подпускалъ!

LXIII.

Онъ слушалъ, очень равнодушно,

Напвы сладостныхъ Сиренъ,

И замокъ не одинъ воздушной —

Имъ разввалъ онъ, такъ, что въ плнъ

Поймать его,— ни изъ-засады,

Ни смлой встрчей,— не могли:

Обды, балы, маскарады —

Все было ни почемъ! Вдали,

Отъ явныхъ козней, онъ держался,

Знавъ — братцевъ…. впрочемъ, не боялся

И пистолетныхъ ихъ угрозъ,

Ни острыхъ иглъ прелестныхъ розъ!…

LXIV.

Для новичковъ… еще, признаться,

Опасность есть — вечернихъ встрчъ!

Хоть про любовь тамъ, можетъ статься,

Иль про супружество,— ни рчь

Не поведется, ни намека

Бояться нечего о томъ .

Но все таки, и у порока —

Свои есть замыслы!… притомъ,

И добродтели осанку

Прибрать уметъ онъ въ приманку,

Для полуопытныхъ сердецъ,

И — уловляетъ, наконецъ!

LXV.

Здсь, впрочемъ, рчь — не о несчастныхъ

Созданьяхъ, жалкой каст жрицъ

Киприды, пламенныхъ и страстныхъ,

Порокомъ заклейменныхъ лицъ,

Но — объ амфибіяхъ столичныхъ,

Объ этихъ розахъ роковыхъ,

Прелестницахъ цвтовъ различныхъ,

Капканахъ для сердецъ младыхъ,

И пылкихъ, дышащихъ любовью,

Какъ Вертеры съ кипучей кровью,

И гибнущихъ, какъ и они,—

Отъ этихъ зми, въ младые дни….

LXVI.

То — вы, бездушныя кокетки!

Что ‘нтъ!‘ не можете сказать,

И, нанеся ударъ свой мткій,

Цлебнымъ ‘да!’ уврачевать —

Кровавой не хотите раны,

Но забавляете себя —

Жертвъ этихъ муками, обманы

Одни коварные любя,

Чтобъ ими завлекать лишь въ сти,

Гд гибнутъ малодушья дти. .

И это — не соблазнъ, о, нтъ,

Но такъ… соблазна лишь привтъ!

LXVII.

Однакожъ, слишкомъ разболтались

И много воли мы даемъ

Себ…. да такъ и быть! чуть взялись

За болтовню — такъ и пойдемъ,

Еще подальше, въ лсъ дремучій —

И такъ,— еще опасность есть!

О всхъ — страшнй: то — тернъ колючій

Иль, то есть,— дамъ замужнихъ честь!..

По мннью нашему, признаться,

Опаснй нтъ, (а можетъ статься,

И гибельнй!) любви — иныхъ

Замужнихъ… этихъ Этнъ живыхъ!

LXVIII.

Въ другихъ краяхъ, дла такія,

(Особенно, гд южный зной

На страсти, страсти огневыя,

Такъ сильно дйствуетъ собой!)

Дла такія — съ рукъ имъ сходятъ:

Мужья уже привыкли къ нимъ,

Нердко даже и находятъ,

По склонностямъ тожъ и своимъ,

Едва ли то и не законнымъ….

Покрайней мр,— съ благосклоннымъ

Прощаютъ видомъ, хоть, порой,—

Есть и кинжалъ-то подъ рукой!…

LXIX.

Но, въ древней Великобританьи,—

Другое дло!… (да и быть,

Везд, такъ должно, чтобъ созданій

Прелестныхъ нравы оградить!)

Пусть только юная супруга,

Тамъ, поскользнется какъ нибудь…

Ужъ съ нею, не расправа Юга:

Не остріе кинжала въ грудь….

О, нтъ! край этотъ — край журналовъ,

Край тяжебъ, и такихъ нахаловъ….

Иль, то есть,— адвокатовъ, да!

Что, просто, бдненькимъ бда!—

LXX.

Ужъ эти тяжбы, адвокаты.

Убытки, протори, затмъ,—

Убійственные результаты!

И хоть для многихъ Евъ — Эдемъ

Свой пышный потерять, признаться,

Не значило бы ничего,

Но, передъ свтомъ, такъ тягаться….

О! это ужъ одно — чего,

Для сердца страждущаго, стоитъ!

Такъ ихъ — огласка безпокоитъ:

Притомъ, безъ сожалнья, тутъ —

Романъ весь разрушаетъ…. Судъ!

LXXI.

Но въ западню здсь попадаютъ —

Неопытныя лишь одн,

Какъ дебютантки, что не знаютъ

Еще продлокъ всхъ вполн….

А то, вдь, сколько же прелестныхъ.

Изъ круга высшаго, такихъ

Замужнихъ гршницъ, всмъ извстныхъ,—

И приняты везд, и ихъ

Такъ любитъ свтъ, и уважаетъ!…

А потому, что ихъ спасаетъ —

Свой тактъ, умнье, такъ свои

Дла обдуманно вести!

LXXII.

И вс опасности такія —

Жуана окружали…. но,

Спокойно и лукавй змія,

Онъ ускользалъ!— Еще одно,

Его, при этомъ, охраняло:

Онъ — пресыщена былъ, до того,

Любви сластями, что и мало,—

На сердце сытое его,

Могли тутъ дйствовать вс роды

Прельщеній, въ молодые годы,

Опасныхъ такъ — для новичковъ….

А онъ — куда былъ не таковъ!

LXXIII.

Его — ужъ больше Албіона

Не восхищали красоты:

Покровъ туманный небосклона —

Разочаровывалъ мечты,

Налоги, тяжбы, кредиторы,

Двойной стукъ въ двери молоткомъ,

Коварные уста и взоры,

Дыханье алчности кругомъ…

Къ немъ отвращенье довершали!

И такъ,— его ужъ не прельщали:

Ни близна — и екалъ и плечъ,

Ни блескъ — очей, ни сладость — встрчъ!.

LXXIV.

Онъ видлъ, что въ стран свободы —

Такія жъ цпи, какъ везд,

Любовь — одна игрушка моды,

Иль спекулацья…. но, нигд,

Нтъ страсти истинной, готовой —

Безтрепетно смерть презирать,

А не носить полуторговой,

Полупедантскій, такъ сказать,—

Характеръ, подъ лукавой маской,

Трепещущій передъ оглаской,

Боясь журналовъ и суда….

Для тяжебъ лишь, не изъ стыда!

LXXV.

Жуанъ и правъ былъ, можетъ статься,

Такъ разцняя Албіонъ!…

Но только — чуть ли тутъ, признаться,

И сплиномъ не былъ зараженъ,

Когда, отъ этихъ впечатлній,

Не врилъ даже, чтобы могъ —

Край столь холодныхъ ощущеній.

Безъ романическихъ тревогъ,—

Имть красавицъ даже…. такъ-то

Лишенъ и вкуса былъ и такта —

Смотрть, какъ должно, какъ всегда

Смотрлъ на милый полъ…. да! да!

LXXVI.

Онъ, просто, было записался.

Тутъ, въ циники, иль чудаки!

Хоть, посл, самъ онъ сознавался,

Что были синіе чулки —

Виною этому не малой….

Да и по малу, наконецъ,

Онъ убдился, какъ пристало,

Что Англичанкамъ — и внецъ

Принадлежитъ первенствованья,

Чутъ, безъ пристрастнаго вліянья,

Ихъ красоту сравнить, порой,—

Съ восточной даже красотой!…

LXXVII.

А это и не фактъ ли новой,

Доказывающій, что намъ —

Не слдъ, такъ иногда сурово,

По взгляду первому на дамъ,

Судить о нихъ безъ разсмотрнья?!…

Но, впрочемъ, и Жуана — тутъ

Винить не можно, безъ сомннья,

Чтобъ судъ его былъ только судъ —

Поверхностный…. иль чтобы, въ этомъ.—

Свое безвкусье, передъ свтомъ,

Онъ обнаруживалъ,— о! нтъ:

Онъ хорошо зналъ свои предметъ!

LXXVIII.

Но насъ и опытъ убждаетъ,

Что, какъ-то новизна собой

Всегда насъ — больше поражаете,

Чмъ — увлекаете красотой!…

Къ тому же, съ обсужденьемъ зрлымъ,

Когда посмотримъ иногда,—

(Хоть чернаго не станемъ блымъ

Мы называть!) и красота,

Скажите сами,— что такое?

Не, просто ли, не что иное,

Какъ лишь — условіе одно:

Что здсь — бло, то тамъ — черно!

LXXIX

Мы, Европейцы, почитаемъ

Условьемъ первымъ красоты —

Цвтъ блый, и, притомъ, желаемъ,

Чтобъ были — правильны черты,

А въ Африку, въ Томбукту, просимъ

Васъ заглянуть! да тамъ краса,

.Которую такъ превозносимъ,—

Уродство, просто! , тамъ, глаза

Привыкли, съ самаго рожденья,

Лишь — къ чернот, и, безъ презрнья,

Не могутъ видть красоты,

Какъ бы больной,— безъ черноты)….¹²

LXXX.

Вкусъ тожъ измнчивъ, какъ и нравы!

И положительнаго нтъ,

Тутъ,— ничего! Затмъ, и правы —

Одни слпцы въ цвтахъ, что цвтъ

Одинъ лишь видятъ всюду — черный,

Иль, то-есть, ровно ничего

Они не видятъ, и безспорно,

Затмъ, вс — мннья одного,—

Не зная ни зари, ни ночи….

Да что жъ и наши видятъ очи?

Одинъ сомнительный лишь свтъ….

И свтъ ли то еще, иль нтъ?…

LXXXI.

Но въ метафизику мы впали!

И этотъ лабиринтъ пустой,

Пока къ нему не подобрали

Ключа, обхваченные тьмой,—

Скорй оставимъ осторожно,

Да снова лучше перейдемъ,

Пока еще ногой надежной,—

Въ нашъ міръ физическій, чтобъ, въ немъ,

Еще прозрачной и блестящей.

Красой полярной настоящей,

Какъ солнцемъ въ глыбахъ ледяныхъ,—

Полюбоваться, хоть на мигъ….

LXXXII.

Но, нтъ, вы не льдяныя глыбы!

Вы — лишь жемчужины морей!

Или…. пол-женщины, пол-рыбы,—

Еще вы ближе и врнй,

Сирены милыя!… Конечно,

И между вами много есть —

Такихъ, что мило и безпечно,

Для чувства, забываютъ честь,

Да посл — очищаютъ совсть….

И романическую повсть

Минувшихъ всхъ своихъ проказъ —

Скрываютъ скромностью отъ главъ!

LXXXIII.

Но, въ этой скромности наружной,

Мы не находимъ ничего:

Блескъ, все таки, красы жемчужной —

Лишь хладомъ дышетъ!… оттого,

И Донъ-Жуану Англичанки,

Какъ мы сказали,— въ первый разъ,

Вс показались — безъ приманки,

При всемъ очарованьи глазъ

Своихъ, лазорево-эмальныхъ!…

Еще не зналъ онъ всхъ похвальныхъ

Ихъ качествъ: онъ искалъ — страстей,

Да жаромъ пышущихъ очей!…

LXXXIV.

А Англичанка — половину.

Скрываетъ прелестей своихъ,

И если вздумаетъ мужчину —

Привлечь…. (такія есть изъ нихъ

Предобродушныя созданья!)

И то — изъ жалости одной,

Чтобъ наградить его страданья!…

Такъ лишь тихонько, стороной,

Не разомъ — сердце осаждаетъ.

Иль, такъ сказать, въ него — вползаетъ…

А чуть сдалося сердце ей,—

Ужъ нтъ союзника врнй!

LXXXV.

У нихъ — нтъ поступи красивой

Коня арабскаго, или —

Двъ Андалузіи счастливой,

Когда он шаги свои

Торопятъ, выходя изъ храма,

Ни граціозности той нтъ,

Съ какою, сыновьямъ Адама,

Француженка свой туалетъ

Выказываетъ для приманки,

Ни взоръ живой — Италіянки,

Или Восточной красоты,—

Не оживляетъ ихъ черты….

LXXXVI.

Ни Нмочекъ сентиментальныхъ —

Не видно томности такой,

Въ ихъ свтло-голубыхъ, эмальныхъ.

Глазахъ, какъ небосводъ дневной,

Ни даже голосъ,— хоть и милой,

Звучитъ гармоніей у нихъ,

Но той энергіей, иль силой,

Не поражаетъ, какъ въ другихъ

Устахъ и горлышкахъ пвучихъ,

Но созданныхъ и для гремучихъ,

Бравурныхъ арій, чтобъ, порой,—

Вс Фибры потрясти собой!…

LXXXVII.

Он вещей такихъ не знаютъ.

Какъ многихъ и другихъ, притомъ,

Такъ, напримръ: не понимаютъ —

Непринужденности во всемъ…

Свободы той — небрежно милой,

Того — piquant, что, чортъ возьми!—

Съ такою непонятной силой,

Обворожаетъ!… на свои

Улыбки даже, какъ тиранки,—

Скупятся эти Англичанки!…

И, на свиданіи одномъ,—

Узнать ихъ трудно… Но — потомъ. .

LXXXVIII.

Потомъ, за то, уже сторицей —

Вознаграждаются труды,

И собираются, кошницей,

Любви завтные плоды….

Да! ихъ любовь — такого рода,

Что — и капризъ, сначала будь,

Кокетство, иль игрушка, мода,

Иль — лишь желанье у кольнуть

Соперницу…. но погодите!

Потомъ, все это, посмотрите,

Вдругъ переходитъ — въ ураганъ,

Иль превращается — въ волканъ!…

LXXXIX.

Нтъ ничего, на что. при этомъ,

Он ршиться бъ не могли!

И мудрено ли? чуть, предъ свтомъ,

Он споткнулись…. понесли

Ужъ участь Парій¹³ — видъ презрнья!

Изъ касты выброшены вонъ,

Про нихъ въ журналахъ, разсужденья…

И свтъ — (такъ лицемренъ онъ!)

Ссылаетъ ихъ, чтобы, какъ Марій,

На грудахъ Карагена¹⁴, Парьи —

Позоръ свой, тамъ же, отряхли.

Гд поскользнуться такъ могли!…

ХС.

На вс такія отношенья —

Жуанъ нашъ, впрочемъ, не смотрлъ,

И въ нравственныя размышленья,

О томъ,— пускаться не хотлъ,

И хоть не очень правилъ строгихъ

Былъ самъ, и свтъ довольно зналъ….

Однакожъ, между сотенъ многихъ,

Красавицъ милыхъ, что встрчалъ,—

Онъ дамы ни одной, признаться.

Такой не встртилъ, чтобъ — заняться

Могъ ею, не шутя, и съ ней —

Душою сблизиться своей!…

ХСІ.

Да и загадочнаго въ этомъ

Нтъ, впрочемъ, ничего: онъ былъ —

И слишкомъ избалованъ свтомъ,

И столько разныхъ находилъ

Предметовъ новыхъ, и вниманья

Не могшихъ не увлечь его…

(Какъ, напримръ,— хоть засданья

Однихъ парламентовъ — чего

Ужъ стоятъ, по рчамъ гремучимъ,

И мнніямъ своимъ летучимъ!)

Что, этимъ развлекая умъ,

Чуждался онъ — сердечныхъ думъ!

XCII.

Но онъ, какъ выше мы сказали,

Былъ, въ лучшемъ лондонскомъ кругу —

И принятъ, и его ласкали….

Почти на каждомъ тутъ шагу,

Встрчалъ онъ — сти обольщенья!

И мы боимся за него,

Чтобъ выдержалъ вс искушенья,

И не случилось съ нимъ чего….

Тмъ бол, что его таланты,

Умъ, тонъ любезность,— секунданты

Плохіе, въ схватк роковой.

Съ такой опасностей толпой!…

ХСІІІ.

И счастливо ль онъ выйдетъ съ боя,

И съ кмъ, и какъ сразится онъ?—

Нельзя такъ подвиги героя,

Вдругъ пробжать!… и нуженъ сонъ,

Со крайней мр,— отдыхъ нуженъ.

Чтобы, пока, желудку дать

Переварить обдъ, иль ужинъ.

Иль — только завтракъ, такъ сказать, —

Чтобъ, снова, съ силами собраться,

Да вновь — за трапезу приняться….

Хоть, правда, пира-то у насъ —

Еще и не было для васъ!

XCIV.

Но — погодите! погодите!

Быть можетъ, мы и угостимъ….

И насъ вы поблагодарите,

За хлбъ-соль вашу! А за сими —

Готовьте ваше лишь терпнье,

Пока немного отдохнемъ,

Чтобъ патетически вступленье —

Къ роману новому, во всемъ

Приличномъ блеск для Героя,

На пол сладостнаго боя,

Съ прелестнымъ поломъ, намъ начать….

Или — разсказъ свой продолжать!

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ.

Теперь мы примемъ, сколько можно.

Тонъ поприличнй…. важный тонъ!

Въ нашъ вкъ солидной, осторожной,

И смхъ — опал подчиненъ:

Да! шутка, даже надъ порокомъ…

И та считается, у насъ,

По размышленіи глубокомъ,

Виной, и — важною, не разъ!

И, часто, какъ за преступленье,

Казнь получаетъ — исключенье,

Широкимъ почеркомъ пера

Да и серьознымъ быть — пора!

II.

Притомъ, серьозное — хоть скучно

Бываетъ, если, иногда,

Протянется… но неразлучно

Оно съ высокимъ, и всегда

Его источникомъ богатымъ —

Еще считается притомъ!

И такъ — съ Пегасомъ ужъ крылатымъ,

Пока, простимся, да, вдвоемъ,

Лишь съ Музой нашей, важно, чинно,

Усядемся въ углу гостинной,

Гд — ‘sine ira’ — замчать

Съ ней будемъ и передавать…

III.

Вотъ Леди Амондвиль предъ нами,

И Аделина имя ей,

Кто жъ были предки? это сами

Потрудитесь узнать, врнй,—

Къ норманскихъ книгахъ родословныхъ:

Тамъ рода древняго она,

Да, чуть ли, и не Принцевъ Кровныхъ

Меньшая отрасль!… но умна,

Мила, красавица, богата…

Вотъ титла! а въ стран, гд злато —

Кумиръ всхъ взоровъ и сердецъ,

Послднее — всему внецъ!

IV.

Вс истинные патріоты,

Отъ Аделины,— безъ ума!…

И спорить съ ними нтъ охоты,

Хоть, можетъ статься, и сама

Красавица — смшной, отчасти,

Находитъ эту слпоту,

Что на-всъ злата (слабость страсти!),—

Ея такъ цнятъ красоту!

Но, впрочемъ, и по благородной,

Британской гордости народной,

Считаетъ, что и быть она —

Такой красавицей должна….

Покрайней мр, Англичане —

За все родное, такъ стоятъ!

И пусть ихъ, въ сладостномъ обман,

Все у себя имть хотятъ,

По превосходству,— лучшимъ въ свт!…

И мы ихъ вкусъ, и ихъ глаза,

При нихъ оставимъ: о предмет

Такомъ, какъ, напримръ, краса —

И трудно спорить, какъ сказали,

Тмъ боле, что и едва ли,

На самомъ дл, красота —

Не милая ль одна мечта?!…

VI.

Да и прекрасный полъ, съ какими

Глазами ни былъ бы себ,

Хоть съ черными, хоть съ голубыми,—

Все онъ прекраснымъ, по судьб,

И по названью будетъ вчно!…

Но лучшими, при красот,

Считаться бы должны конечно,

Глаза созданіи милыхъ т,—

Что больше силы выраженья

Имютъ, для обвороженья

Чувствъ нашихъ — нгою своей,

Или ~ порывами страстей….

VII.

Притомъ, еще одна причина,

Что милый полъ не можетъ быть

Дурнымъ,— что никакой мужчина

Не долженъ и вообразить,—

Чтобъ, гд нибудь, возможно было —

Дурную женщину найти!

Все, въ женщин,— прекрасно, мило,

Должно быть!… да и тутъ, почти,

Нтъ даже вовсе исключенья,

За тмъ, что это — перлъ творенья!…

Покрайней мр, такъ должны

Мы въ этомъ быть — убждены!…

VIII.

Особенно, пока не стукнетъ

Намъ тридцать лтъ!— потомъ?… потомъ,—

Когда ужъ разв намъ аукнетъ

Сдая старость, и съ умомъ

Уже спознаемся холоднымъ,—

Намъ позволяется… судить,

И языкомъ, уже свободнымъ,

И — похвалить, и — похулить!

Пыль страсти старость усыпляетъ,

И равнодушье лишь раждаетъ,

Къ тому жъ, и мсто, такъ и быть,

Должны мы — юнымъ уступить!…

IX.

Хотя и есть, изъ насъ, признаться,

Что, не смотря на ветхость лтъ,

Еще все бодрыми казаться

Хотятъ, и жаль имъ бросить свтъ!…

Да чтобы хриплый зовъ могилы,

Еще отсрочить, какъ нибудь,—

Свои изношенныя силы

Воображаютъ подстрекнуть,

Иль — тайнами латинской кухни.

Или — портвейномъ… но потухни

Огонь въ крови — ничмъ ужъ, нтъ,—

Не воскресить пылъ юныхъ лтъ!…

Да, разв, имъ — хандра иль скука,

Или служебныя дла,

Иль честолюбья злая мука,

Иль эгоисмъ, источникъ зла,—

Еще не могутъ наслажденій

Доставить въ жизни? ихъ занять?…

И что имъ, въ этомъ положеньи,—

О призрак любви мечтать?!

Любовь — лишь головокруженье,

Горячки бредъ, ума затменье….

Вражда жъ, иль ненависть,— прочнй

Всхъ радостей, пустыхъ затй!…

XI.

Прекрасно выразился, гд-то,

Глубокій моралистъ, Джонсонъ,

‘Люблю я одного за это,

Что славно ненавидитъ онъ!’¹

Хоть это — шутка, какъ хотите

Почтеннаго весельчака,

Но какъ и врно, разсмотрите,—

Изображаетъ старика!

Да, впрочемъ, я — простой лишь зритель,

И не судья здсь, и не чтитель —

Ни ненависти, ни любви,

И взоры отвожу свои…

XII.

Да! да! какъ Гетевъ Мефистофель,—

Въ другую сторону скорй,

Съ улыбкой, отворотимь профиль,

Чтобъ не смутить иныхъ людей!…

А, впрочемъ,— разв преступленье,

Порою, шуткою щелкнуть,

Когда цль шутки — исправленье,

Кого нибудь, чего нибудь?…

Должны жъ искоренять такое,

Что — направленіе дурное

Могло бъ имть… Вдь, и ‘Жилбласъ’

И ‘Донъ-Кихотъ‘ такъ учатъ насъ!…

XIII.

Да изъ чего мы тутъ хлопочемъ?

Едва ли свтъ перемнить!

Но, съ отступленьемъ нашимъ, впрочемъ,

Мы и забыли,— что слдить

Герой нашъ взоромъ начинаетъ —

За Аделиной Амондвиль…

Такъ эта Леди увлекаетъ

Своей красою!… но должны ль

Мы этой роковой, признаться,

Его съ ней встрча — опасаться,

Иль нтъ?— предоставляемъ валъ

Самимъ ршить, какъ знатокамъ!…

XIV.

А сами не спуская глава,

Ни съ Аделины, ни съ него,—

Держаться будемъ лишь разсказа,

Изъ наблюденья своего,

О томъ — Какъ что происходило!…

Веселый, шумный, свтскій рой

Вился вкругъ Аделины милой,

Всхъ затмевавшей — красотой,

Признаться, зеркало живое

Всего прекраснаго,— въ нмое

Очарованіе должна

Была всхъ приводить она!

XV.

Мужчины вс — съ ума сходили,

И даже дамы красотой

Ея прельщались, но хранили

Молчанье…. похвалой нмой

Ей отдавая справедливость!

Какъ бы изчезли, передъ ней,—

И злая зависть, и ревнивость….

Любовь лишь только изъ очей,

У всхъ, невольно вырывалась,

И къ Аделин устремлялась —

Восторгомъ общимъ!… чудеса

Творила дивная краса!

XVI.

Притомъ,— еще одно условье

Она имла за собой,—

Что даже тайное злословье

Къ ней не касалось клеветой!..

Такъ удивляла всхъ — примрной

И непорочностью своей,

Любя, душой нелицемрной,

Супруга, счастливаго съ ней!

И онъ былъ человкъ достойный:

Холодный, гордый и спокойный,

Собой довольный и женой….

Ну, Англичанинъ былъ прямой!

XVII.

Своей страной онъ, по заслугамъ,

Былъ уважаемъ и любимъ,

И свтъ, дивясь такимъ супругамъ,

Въ глаза смотрлъ имъ обоимъ,

Да и самихъ-то, безъ сомннья,

Столь счастливый семейный бытъ,

И, въ свт, всъ и уваженья,

И та безпечность, что даритъ

Достоинствъ собственныхъ сознанье,—

Ихъ не могли въ очарованье

Не приводить, и не внушать

Имъ жребій свой благословлять!..

ХVIII.

Случилось… (какъ бываетъ въ свт!)

Почти съ двухъ словъ о томъ, о семъ,—

Сошелся съ Лордомъ, на паркет,

Нашъ Донъ-Жуанъ, своимъ умомъ,

А вскор — свтскихъ отношеній

Лишь церемонный этикетъ.

Про всемъ различьи положеній,

И рода жизни ихъ, и лтъ,

Смнился — и короткой дружбой —

Лордъ Генри, хоть и занятъ службой.

Умлъ минуты находить,

И съ Донъ-Жуаномъ ихъ длить.

XIX.

Лордъ Генри, хоть и осторожной

Былъ, по надменности своей,

И часто избгалъ, какъ можно,

Знакомства молодыхъ людей,

Но чуть кого нашелъ достойнымъ,

И руку дружески кому

Пожалъ,— тотъ могъ ужъ быть спокойнымъ,

Что Лордъ — расположенъ къ нему!

За то, когда возненавидлъ

Кого нибудь…. такъ ужъ не видлъ —

Предловъ для своей вражды:

Такія Лордъ имлъ черты!

XX.

Его упрямство, (справедлива

Была тамъ сторона, иль нтъ!)

Не знало никогда отлива:

Онъ — стоикъ былъ! но зналъ и свтъ,

Иль, лучше,— свой народъ Британскій!

Въ любви, и дружб, и вражд,—

Хотя и дйствовалъ Султански,

Иль безотчетно…. былъ везд,

За это самое, какъ рдкій

Изъ знати, (хоть бы тамъ и предки

Стояли, съ именемъ своимъ!)

И уважаемъ, и любимъ!

XXI.

И вс такія отношенья

Его и дружбы и вражды,—

Бывъ, безъ малйшаго сомннья,

Его занятій лишь слды,

Иль той ступеньки результаты,

Гд онъ стоялъ, какъ по уму,

И званью, (верхней членъ палаты!)

Такъ и по роду своему:

Для всхъ — законными казались,

И вс, какъ чести добивались,

Отъ благосклонности его,—

Хоть слова, взгляда одного!..

XXII.

Но, въ этихъ чувствахъ своенравныхъ

Нисколько онъ не допускалъ

Излишествъ странныхъ и забавныхъ….

Иль, скажемъ лучше,— онъ искалъ

Тхъ переходовъ перемнныхъ —

Отъ холода вдругъ къ теплот,

Причудъ, такихъ обыкновенныхъ

Въ особахъ тхъ, что на чред,

Судьбой поставлены, высокой,—

Не видятъ, иногда, глубокой,

Опасной бездны подъ собой,

И держатся, пока,— судьбой!…

XXIII.

Да ‘смертнымъ’ — кто-то справедливо

Замтилъ, и сказалъ давно:

‘Успхомъ, иль судьбой счастливой —

Повелвать и не дано!²‘

Умть лишь пользоваться только

Минутой надобно такой,

Что улыбнется намъ… нисколько

Впередъ не заносясь мечтой!

Да въ томъ и главное умнье.

Чуть слишкомъ велико давленье —

Скоре должно уступить,

И совсть — вол подчаинить…

XXIV.

Какъ мы любуемся, порою,

Искусствомъ ловкаго бойца,

Иль скачкой лошади лихою,

Въ рукахъ инаго молодца!…

А все искуство, безъ сомннья,

Въ одной сноровк лишь простой,

Гд, бгу лошади, стремленья —

Придать, иль гд — сдержать порой,

И гд, бойцу,— понаклониться,

Гд — выпрямиться, или — свиться,

Чтобы минуту улучить,—

Какъ, съ ногъ, противника сшибить!…

XXV.

Любилъ и онъ, Лордъ Генри, тоже —

Первенствовать, и затмевать

Своихъ соперниковъ — да кто же

И прочь отъ этого, какъ взять,

Да разсмотрть — большихъ и малыхъ!…

И самый жалкій будь — найдетъ

Еще пожалче… а удалыхъ —

Тутъ нечего и ставить въ счетъ:

Какъ будто на роду, конечно,

Успхъ имъ писанъ — врный, вчной….

Хоть и плечьми пожмешь, порой:

Чмъ взяли?… смлостью одной!

XXVI.

Но мы — опять за разсужденья…

Что жъ длать? слабость такова

Да лишь пустая, безъ мышленья,

Не разсуждаетъ голова….

Однакожъ, кончимъ мы!— Фортуной,

И родомъ, съ именемъ своимъ,

Лордъ Генри, и герой нашъ юной,—

Едва ль не равны были, имъ,

Лишь въ этомъ только, съ равной силой,—

Соперничать и можно бъ было….

Но ужъ лта, и край родной,—

Имлъ Лордъ Генри за собой!

XXVII.

Хоть лтъ еще и не преклонныхъ,

Но былъ онъ — и не молодой,

Притомъ, не безъ причинъ законныхъ,

Могъ почитать себя — звздой

Роднаго края, какъ извстный,

И по уму, и по перу:

Парламентскій ораторъ!— лестный

Титулъ,— какой и на Перу,

По гордости своей, Британецъ

Не промнялъ бы!… а Испанецъ,

Тутъ, передъ нимъ, былъ — лишь пигмей…

Такъ думалъ сей Чатамъ, иль Грей!

XXVIII.

Онъ думалъ, тожъ, что и завтныхъ

Никто знать лучше ‘Тайнъ Двора’ —

Не могъ, и что изъ кабинетныхъ.

Сдыхъ головъ et coetera,—

Онъ былъ одинъ…. но думалъ только!

И кто жъ безъ слабости такой?…

Когда иныхъ бываетъ столько —

Слабе — съ головой пустой!…

Но намъ до нихъ, тутъ, дла мало,

А Лорда Генри заставляло

И это тоже, можетъ быть,—

Такъ Донъ-Жуана полюбить…

XXIX.

Тмъ боле, что онъ въ Жуан,

И нравъ безпечный замчалъ!

А по уму…. едва ль и въ план

Онъ не имлъ, и не считалъ

Возможнымъ и весьма полезнымъ —

Его къ себ переманить,

И дипломатомъ, столь любезнымъ,

Страну родную подарить?…

Жуана жъ удалымъ проказамъ,

Что зналъ онъ только но разсказанъ,—

Прощалъ, по молодости лтъ,

И потому, что зналъ и сптъ!

XXX.

И между тмъ, — хоть и на сходный,

У Лорда Генри, въ этомъ, съ нимъ.

Былъ взглядъ на вкусъ не благородный,

Завладвать, не разъ, чужимъ….

(Женъ, то есть, отбивать, порою,

Отъ ихъ оплошныхъ половинъ!)

Нашъ Лордъ, ручаясь головою,

Что Аделин ни одинъ

Повса головы не вскружитъ,—

Спокоенъ былъ… что, также, служитъ

За доказательство, какъ гордъ,

Во всемъ, былъ благородный Лордъ!

XXXI.

И такъ, они — друзьями стали,

Константинополь и Мадридъ —

Предметъ бесдъ ихъ составляли,

И странъ другихъ далекихъ бытъ,

Политика, языкъ, и нравы,

Обычаи, et coetera,—

Ума солиднаго забавы,

Имъ сокращали вечера.

И Лорда Генри занимали,

Такъ даже, что, порой, едва ли —

Онъ, безъ Жуана, не скучалъ:

Туристъ — его околдовалъ!

XXXII.

Но, наконецъ, не проходило

И дня почти ни одного,

Чтобъ нашъ проказникъ умный, милой,

Домъ Лорда, друга своего,

Не посщалъ, ставъ ужъ всегдашнимъ,

Любезнымъ гостемъ, и почти —

Безвыходнымъ, или домашнимъ…

Такъ онъ умлъ дла вести,

Невыдавая, даже взоромъ,

Что, иногда, за разговоромъ,

Которымъ Лорда занималъ,—

Объ Аделин онъ мечталъ…..

XXXIII.

Но только — гакъ… безъ опасеній….

Мечталъ лишь…. впрочемъ, можетъ быть,

И не объ ней! ихъ отношеній —

Нельзя было опредлить:

Жуанъ, какъ ни былъ близокъ съ Лордомъ —

Не разъ, однакожъ, замчалъ,

Что въ сердц Леди, чистомъ, гордомъ,—

Ни искры чувствъ не возбуждалъ!…

Она съ нимъ ласкова бывала,

Его отъ многихъ отличала,

За умъ любезность, свтскій тонъ…

Но ей — опасенъ не былъ онъ!

LXXIV.

Хоть молода, но — такъ сурова

Казалась въ правилахъ своихъ,

Что о любви, ни полуслова,—

Хотя и представлялся мигъ,

Быть можетъ, не одинъ счастливый….

(Тмъ боле, что изъ мужей,

Лордъ Генри былъ пренеревнивый!)

Не смлъ повса, передъ ней,

Ни вымолвить, ни заикнуться

Съ нимъ какъ нибудь, чтобъ не споткнуться,

Иль — не осчься…. такъ и онъ

Былъ остороженъ, иль — смышленъ!

XXXV.

Знакомъ съ искусною сноровкой,

Какъ, и о чемъ, съ кмъ говорить,—

Лишь иногда, довольно ловко,

О томъ старался заводить

Рчь стороной, обиняками…

Все кряжъ лишь пробуя, да такъ,

Что, и поопытнй лтами,

Жуана тактики, никакъ,

Открыть бы не могли…. тмъ бол,—

Что многіе, на этомъ пол,

Грязь кушали, и что могло

Быть и ему тутъ — Ватерло!…

XXXVI.

Простите, впрочемъ, критикъ строгій!

За этотъ нашъ анахронисмъ,

И смлый, можетъ быть, не много…

Но знаете, что романтисмъ —

Все допускаетъ!… да и, въ это

Ужъ время, былъ Наполеонъ,

Являясь дивною кометой,

Звздой, на ратный небосклонъ.—

Почти такимъ же Донъ-Жуаномъ,

Съ кровавымъ лишь своимъ романомъ,

Который кончилъ на скал,

Съ тяжелой думой на чел!…

XXXVII.

И сдлавъ это отступленье,

Какъ видите, для Ватерло,

Опять — за дло!— положенье

Жуана лучшимъ не могло

И быть, покамстъ: не всегда же,

Вдругъ — удается побждать!

И — ‘veni, vidi, viсi!’³ даже,

Едва ль, по совсти сказать,—

Не хвастовство одно, и только?…

Притомъ, побдъ такихъ, нисколько,

Считать побдами нельзя,

Гд — безъ труда — до нихъ стезя!…

XXXVIII.

Еще мы, здсь одно, замтимъ,—

Что, о побдахъ говоря,

Не думаемъ нисколько, этимъ,

И намекать вамъ, что, тая

Любовь, быть можетъ, къ Аделин,—

Ее Жуанъ и побдитъ….

Или — одною героиней,

Еще ихъ счетъ обогатитъ!

Мы — ничего еще не знаемъ,

И времени все оставляемъ:

Довольно — что онъ Лорду другъ,

И раздляетъ съ нимъ досугъ!

XXXIX.

Тамъ, въ сквер, ‘Три Звзды’…. Врне

Такъ будетъ, мсто указать,

Да и приличнй, и точне,

Чмъ, просто, улицу назвать,

Гд Лорда Генри возвышался

Великолпный домъ, дворецъ,

Или ‘Отель’, — какъ назывался

Архитектуры образецъ,

Которой, и своей громадой,

И скверомъ съ золотой оградой,

И блескомъ внутреннимъ,— почти,

Былъ первый, въ Лондон, въ чести!

XL.

Онъ существуетъ ли и нын.

Иль срыты и: то слды,—

Намъ дла нтъ: онъ — лишь въ помин!…

Но въ этомъ сквер: ‘Три Звзды’ —

Въ то время, лучшій кругъ сбирался:

Лишь — сливки Лондона, иль цвта,

И Аделиной восхищался,

Хозяйкой милой, въ цвт лтъ!

Одинъ поклонникъ — побждаетъ,

Но ихъ толпа — лишь развлекаетъ….

Опасность — силы придаетъ,

И лучше сердце бережетъ!—

XLI.

Но Аделина не нуждалась

Въ такой защит отъ стей

Въ ней гордость чувства проявлялась —

Во всей высокости своей!

Она кокетство презирала,

Шумъ удивленья и похвалъ,

Какъ дань обычную, сбирала,

Й онъ — ее не занималъ,

Привтлива — безъ исключенья,

Она давала предпочтенья —

Заслугамъ сердца и ума,

Гд — убждалася сама!

XLII.

Себя достойно оцняя,

Умла и другихъ цнить,

И, справедливость отдавая,—

Пріятно, кстати, похвалить,

Со всмъ спокойствіемъ приличнымъ,

При тон круга своего,

Не подвергаясь злоязычнымъ

Истолкованіямъ того,

И вообще, безъ принужденья,

Ея былъ образъ обхожденья,

Со всми — ровный, и такой,—

Что увлекала всхъ собой!

XLIII.

Притомъ, ничто не удивляло

Ея блестящаго ума,

Но все прекрасное — внушало

Ей удовольствіе!…. Сама —

Природы дивное созданье,

Да и украшенная всмъ,

Что красоты очарованье

Такъ довершаетъ, между тмъ:

Какъ и могла бъ она прекраснымъ

Не быть довольна, столь согласнымъ —

Съ ея прелестнымъ существомъ,

И образованнымъ умомъ?…

XLIV.

Но равнодушія тнь эта,

Что видлась въ ея чертахъ —

Была лишь тонъ большаго свта,

Который держитъ все — въ цпяхъ,

Повелвая и улыбкой,

И взоромъ, даже — и душой,..

Не позволяя, и ошибкой,

Забыться тамъ!— и кто бъ, порой,

Не могъ не выказать невольно,

Восторга своего — довольно

Ужъ этого, чтобъ, и съ умомъ,—

Прослыть безумнымъ чудакомъ!

XLV.

‘Nil admirari!’ составляетъ —

Условье первое, законъ —

Большаго свта! такъ являетъ

Онъ тмъ вполн — китайскій тонъ! .

И самъ Горацій это чувство

Пусть проповдуетъ, уча,

Что быть счастливымъ все искусство —

Смотрть на все, какъ каланча .

Но этотъ, Мандаринскій чистый,

Бездушный взглядъ — въ душ артисты —

Не допускаютъ, видя, въ немъ,

Одну лишь ложь…. и правы въ томъ!

XLVI.

Но возвратимся къ Аделин:

Хоть и была она, на видъ,—

Такъ равнодушна, но — пусть, нын,

‘Волканъ,’ и ‘лава,’ и ‘гранитъ’

И вс подобныя сравненья,—

Мстами общими, у насъ,

Считаются, (какъ, безъ сомннья,—

Балластъ лишь фразъ, иль римъ, не разъ!)

Мы все таки не можемъ, право,

Здсь обойтись безъ нихъ, и — съ лавой

Волкана не употребить,—

Ея души съ нимъ не сравнить!

XLVI.

Дай какъ Волканъ, подъ ледяного,

Иль снжной мантіей своей.

Кипитъ все лавой огневою:

И Аделина такъ, при всей

Своей наружности холодной,—

Нтъ, равнодушной не была…

Но жаръ восторговъ благородный,—

Отъ глазъ скрывала, какъ могла!

Или, когда еще хотите

Новй сравненіе?… возьмите —

Au бутылку, чтобъ она

Промерзла…. только не до дна:

XLVII.

Откупорьте ее, и что же?—

Найдете выморозки въ ней,

Что самаго Au дороже,—

По спиртуозности своей!…

Такъ многихъ хладныя личины —

Скрываютъ нектаръ дорогой!

Такъ и осанка Аделины,—

Холодной блеща красотой,

Скрывала — пламенную душу,

И сердце,— не степную сушу,

Но — Ипдустанъ, куда лишь входъ

Загорожалъ — полярный ледъ!

XLVIII.

Бороться жъ съ этимъ льдомъ, признаться,—

Не шутка! или — дологъ путь,

Чтобы, какъ Парри⁴, пробираться…

Или, скорй,— не досягнуть

Искомой цли: вдругъ разбиться

Тутъ можно, иль — затертымъ быть!

Но если новичкамъ — пробиться

Тутъ хочется — должны ужъ плыть,

Лишь лавируя, осторожно….

Неновички жъ,— скорй, какъ можно,—

Оставивъ путь опасный свой,

Бросаютъ океанъ льдянои!

XLIX.

Да и умне не храбриться,

А раньше торопиться въ портъ,

Пока намъ можно положиться ~

Еще на парусъ, прочный бортъ,

И Время ‘fuimus’ уныло,

Какъ свой сигналъ, не пропоетъ,

Что мы — ногой ужъ надъ могилой

Всхъ наслажденій и заботъ,

Между наслдникомъ, который

Зваетъ, глядя намъ во взоры,

И злой подагрой, что томитъ —

Ужъ тяжкій и докучный бытъ!…

Но вотъ — пока мы разсуждали

Объ океанахъ ледяныхъ,

Да надъ могилою стояли,

Въ мечтахъ какихъ-то гробовыхъ…

Зима ужъ Лондонская — лтомъ

Смнилась, то есть: наступилъ,—

Іюль, и, съ радостнымъ привтомъ,

Забавы дачныя открылъ.

По всмъ дорогамъ, направленьямъ,

Клубится пыль, все — къ наслажденьямъ,

Лишь деревенскимъ, хоть на мигъ,

Спшитъ, летитъ на почтовыхъ….

LI.

Обрадовались почтильоны:

Для нихъ — счастливая пора

Настала, собирать прогоны,

Гнать лошадей, et coetera! —

А городъ, между тмъ, пустетъ….

Хоть не на долго: на одинъ

Лишь мсяцъ…. тамъ — опять поветъ

Зимою англійской, и сплинъ

Опять всмъ отуманитъ лица….

Да, съ Августомъ, опять столица —

Какъ муравейникъ закипитъ,

И фонарями заблеститъ.

LII.

Съ нимъ, снова тамъ зима настанетъ,

Которую Іюль прогналъ,—

Хотя еще и не обтянетъ,

Осенней мглой, прибрежныхъ скалъ….

Здсь до воздушныхъ измненій —

Нтъ дла, Фаренгейта ртуть,

Съ зимою этой, отношеній

Имть не можетъ, здсь, отнюдь.

Зима — не въ точк замерзанья:

‘Парламентскія засданья’ —

Ботъ Лондонскій и термометръ.

И календарь, и барометръ!

LIII.

Да, ихъ лишь ртути возвышенья,

Иль пониженья до нуля,—

Предметъ всеобщій наблюденья,

Здсь, составляютъ, шевеля

Всмъ Лондономъ, всмъ Албіономъ,

И служатъ ихъ умамъ, сердцамъ,—

Указкой, фашеномъ, закономъ,

Когда — къ забавамъ, иль къ дламъ,

Иль къ отдыху, пріятной лни,—

Имъ обращаться, да, безъ пени,

Свою свободу, такъ сказать,—

Цпямъ приличій подчинять!

LIV.

И вотъ чуть до нуля доходитъ

Такого барометра ртуть,—

Въ движенье Лондонъ весь приходитъ,

Пускается въ счастливой путь!

Пустютъ пышные этажи —

Богатыхъ Лондонскихъ дворцовъ,

И, съ Сого-Сквера⁵, экипажи

Несутся, мчатся… Rotten-Row⁶

Глядитъ, печальною вдовицей.

На тянущихся вереницей,

Къ застав,— рыцарей своихъ,

Гд пылъ и даль скрываютъ ихъ….

LV.

Поставщики вздыхаютъ тоже,

И счеты длинные въ рукахъ

Сжимаютъ, съ вытянутой рожей,

Что ихъ уплата — въ небесахъ….

Иль, то есть — до другаго срока

Отложена!, хоть до зимы,

Конечно, тоже не далеко

Но руки — пусты, а умы

Надежда мало утшаетъ

Гд лишь разсчетъ все составляетъ

И гд, безъ денегъ, векселя —

Едва ли боле нуля!…

LVI.

Но это все — ничто!— въ красивой

Карет съ Лордовскимъ гербомъ,

Милордъ съ Миледи, рядомъ, — ‘Живо!’—

Сказалъ,— по лошадямъ бичомъ!

И Groom⁷ на козлахъ, съ почтильономъ,

Ужъ сидя, лишь ‘пошелъ!’ кричитъ,

Со всми распростясь поклономъ,

И экипажъ стрлой летитъ….

Безъ остановки перемны

Коней, измученныхъ до пны,

И мили изчезаютъ съ глазъ,—

Летятъ быстре, чмъ Пегасъ!

LVII.

‘Cosi viaggian’i Ricchil’ то есть,

Такъ совершаютъ богачи —

Свой путь счастливый, и ужъ совсть,

У нихъ, не шевелись, молчи!

Что нужды имъ, что за собою,

Они оставили долги,

Иль, при разсчетахъ-де, порою,

Могли обидть… бдняки —

Созданья жалкія! и Лорды,

Одними званьями лишь горды,—

Ихъ знать, ни слышать, не хотятъ,

И звукомъ слова дорожатъ —

LVIII.

Но полно!— Лорды ускакали,

Въ деревн лто проводить,

Лишь пору лучшую, едва ли,

Не пропустили, какъ цвсти

При рода только начинала,

И въ рощахъ щелкалъ соловей!..

Тогда — тогда предпочитала

Ихъ Милость въ город, скорй,

Пыхтть, выслушивая пренья,

До той поры, что развлеченья

Найдутъ другія, въ деревняхъ….

Хоть — поохотиться въ лсахъ!

LIX.

Лишь для того имъ надо бъ было,

Врне, выждать Сентября….

По тамъ — опять ихъ городъ милой

Займетъ собой,— не говоря.

Ужъ про дла и про заботы,

Которымъ каждый патріотъ —

Всхъ соловьевъ и вс охоты,

Конечно, въ жертву принесетъ!

Покрайней мр,— такь народу

Онъ долженъ показать, чтобъ ходу

И всу боле имть,

И всхъ сердцами овладть….

LX.

Однако жъ, слишкомъ, съ описаньемъ —

Переселенья богачей,

Въ деревни, съ полнымъ упованьемъ,

Тамъ хоть не много свтлыхъ дней

Имъ провести, сложивши руки,—

Мы растянулись! между тмъ.

Ужъ Лондонъ — лишь обитель скуки….

Такъ опустлъ почти совсмъ,

Вс, вс разъхались, на лто,

По деревнямъ, чтобы и это

Уединенье — суетой

Одушевить имъ городской!

LXI.

Какъ обойтись имъ, для парада,—

Безъ слугъ, хотя бъ безъ тридцати?….

Тмъ боле, что, думать надо,

У нихъ тамъ столько же почти,

Когда не больше,— наберется

И постителей, друзей!

И, стало быть, не обойдется —

Безъ угощеній, безъ затй….

А древній Албіонъ, признаться,

Едва ли можетъ не назваться,

Хотя изъ гордости одной,—

Гостепріимнйшей страной!

LXII.

Лордъ Генри съ Леди Аделиной,

Неотставая отъ другихъ,

Отправилися тожъ въ старинный

Свой замокъ, ожидавшій ихъ.

Во всхъ журналахъ возвстили,

Объ ихъ отъзд, въ Morning-Post,

Въ особенности, изложили

О томъ подробно,— такъ какъ постъ

Лордъ Генри занималъ высокой!

А въ свит лордовой, съ глубокой

Почтительностью, наконецъ,

Былъ помщенъ, въ одинъ столбецъ,—

LXIII.

И вашъ Испанецъ знаменитый!…

Онъ Лондонъ занималъ собой,

И нуженъ былъ для блеска свиты,—

Какъ ‘Дипломатъ‘ и какъ ‘Герой’!

Столбецъ же громкаго журнала

Былъ купленъ, кажется, самимъ

Милордомъ…. чтобы даже знала

О немъ Европа вся, какимъ

Онъ былъ свтиломъ Албіона —

И по связямъ такого тона,

-И по числу своихъ друзей….

О честолюбіе людей!

LXIV.

Великолпьемъ и богатствомъ

Помстье славилось его,—

Когда-то бывшее Аббатствомъ:

Артисты сами ничего,

Величественнй и богаче,

Не находили, какъ одинъ —

Фасадъ ужъ замка!.. чудной дачей,

Притомъ, былъ ‘Norman Abbey‘,⁸ (сынъ —

Готической архитектуры!)

Такъ и съ громады и фигуры,

Какъ и по рощамъ то своимъ.

Друидскимъ, мрачнымъ, вковымъ I

LXV.

То — паркъ былъ пышный и прекрасный

Природой дикою своей,

Промежъ деревьевъ, безопасно

Стада блуждали рогачей….

Оленей, то-есть, втворогихъ,

Да робкихъ ланей, и другихъ

Породъ нехищныхъ, быстроногихъ,

Для развлеченья лишь своихъ

Господъ, хозяевъ добронравныхъ,—

Любителей прыжковъ забавныхъ,

Въ глуши лсной — между зврей,

И въ шум свта — у людей.

LXVI.

Предъ замкомъ — дивныя картины.

Подъ тнью чащи,— какъ стекло,

Прозрачное, среди долины,

Сребрилось озера чело,

Его рка перескала,

Широкой синей полосой,

И къ устью, съ шумомъ, въ лсъ бжала.

Каскада пнистой волной,

Врываясь между камышами,

Гд стаи птицъ, шумя крылами,

Взвивались съ крикомъ, средь зыбей,—

Добыча сторожі своей.

LXVII.

Немного въ сторону,— остатки

Готическаго зданья, сводъ

Полуразрушенный отъ схватки —

Годовъ и бурныхъ непогодъ,

То — католическій, когда-то,

Былъ храмъ — искусства образецъ,

Великолпіемъ богатой,

И превращенный, наконецъ,

Войной,— лишь въ чудныя руины,

Въ высокой ниши, лишь единый

Остался памятникъ иконъ,—

Мадона, идеалъ мадонъ!

LXVIII.

Окно, что стеклами цвтными,

Когда-то, украшало храмъ,

(Куда, лучами золотыми

Врываясь, солнце, по стнамъ,

Блескъ разноцвтный разливало,

И обновляя образа —

И самый мраморъ оживляло!)

Теперь, безъ стеколъ, небеса

Уныло только пропускаетъ,

Гд пустоту лишь оглашаетъ,

Въ замнъ органовъ и псалмовъ,—

Свистъ втра, или крики совъ….

LXIX.

Но, о полуночи глубокой,

Сливаясь это съ шумомъ водъ,

И рощъ…. торжественно высокой,

Руин самой, придаетъ

Характеръ — музыкой природы!

Какъ будто духъ какой-то тамъ,

Нмые оживляя своды,—

Развалинъ груду снова въ храмъ

Временъ готическихъ возводитъ,

И на окрестности наводитъ —

Священный ужасъ!… такъ ‘Мемнонъ’

Свой издавалъ урочный стонъ!⁹

LXX

Дворъ замка украшалъ собою —

Готическій фонтанъ, кругомъ

Одтый чудною рзьбою,

И бившій вверхъ, однимъ столбомъ,

Изъ тысячи разнообразныхъ

И фантастическихъ пастей,

То — разсыпавшійся въ алмазныхъ

Струяхъ и брызгахъ…. такъ — людей

Изображалъ надежды, планы,

Честолюбивые обманы,—

Что разсыпаются, порой,

Тожъ — въ брызги, съ высоты иной!…

LXXI.

Обитель самая, иль замокъ,—

Свой монастырскій сохранилъ

Характеръ: средь массивныхъ рамокъ

Временъ готическихъ, онъ былъ —

Обширенъ, мраченъ, полонъ келій,

Огромныхъ залъ и галлерей,—

Для тишины, не для веселій,

Безвкусьемъ созданный скорй,

Но въ цломъ — представлялъ собою

Онъ исполина,— красотою

Обворожая взоръ, при всей —

Несоразмрности частей!

LXXII.

Въ стальной брон, съ угрюмымъ взглядомъ,

Бароновъ лики — по стнамъ,

И — Леди Мери, съ ними рядомъ,

Висли тутъ, какъ бы, изъ рамъ, —

Рвались и Леди, и Бароны,

Одн — что бъ выказать свои

Прически, платья, модъ законы,

И прелести, и жемчуги,

Другіе — съ удивленьемъ сильнымъ,

Дивясь, на внукахъ, щепетильнымъ

Ихъ фракамъ, шелковымъ чулкамъ,

И прочимъ кукольнымъ вещамъ!

LXXIII.

Виднлись, тоже, будто стаи

И попугаевъ и гусей,—

И пурпуры, и горностаи,

Епископовъ и королей,

И блые жезлы придворныхъ,

Съ ключами золотыми ихъ,

И судьи, въ епанчахъ ихъ черныхъ,

При блыхъ парикахъ своихъ…

Ну, словомъ, разные костюмы,—

Вкамъ переданныя думы,

И въ важныхъ и въ смшныхъ чертахъ,

Тутъ красовались на стнахъ.

LXXIV.

А чтобъ наслдственныя славы

Не утомляли слишкомъ глазъ,—

Мстами, словно, для забавы,

И Карло Дольче, на показъ,

Украдкой изъ-за нихъ являлся,

И Клоди Лоррену — Сальваторе,

Съ усмшкой дикой, улыбался,

И Каравачи угрюмый взоръ

Бросалъ на кисть Эспаньолета,

Межъ тмъ, какъ ‘Океанъ’ Бернета

‘Дтямъ’ показывалъ Альбани,

Прельщалъ ‘Красотками’ Тицьанъ.

LXXV.

Игралъ своею ‘свтотнью’

Рембрандтъ здсь тоже, больше всхъ,

Теньеръ тутъ, (впрочемъ, къ удивленью!)

Взоръ занималъ, невольный смхъ —

‘ Стаканчиками ‘ возбуждая….

И мы, при вид ихъ, въ рукахъ

Его Батавцевъ,— оставляя

Дополнить вамъ самимъ, въ мечтахъ,

Все остальное, въ отношеньи

Картинъ и прочихъ украшеній,—

Изъ этихъ пышныхъ галлерей

И выйти поспшимъ скорй!…

LXXVI.

За вс жъ подробности такія,

Мы просимъ не пенять на насъ:

Не мы одни,— и вс другіе

Поэты, самъ Гомеръ, не разъ,

Пускались въ эти исчисленья,—

И лишнихъ часто, мелочей….

Но, цну вашего терпнья

Узнавъ, теперь — впередъ скорй,

Съ разсказомъ нашимъ, сколько можно,

Мы поспшимъ, и осторожно

Ужъ будемъ избгать, порой,

Подробной описи такой!

LXXVII.

И такъ — съ Іюлемъ, наступила

Полуосенняя пора,

И замокъ Лорда оживила

Толпа гостей! пошли, съ утра,—

Прогулки по полямъ понятымъ,

По скошеннымъ уже лугамъ,

По рощамъ дичію богатымъ.

Охотники — и здсь, и тамъ,

Снуются, выстрламъ нтъ счета,

Борзымъ, лягавымъ, всмъ — работа:

И гончихъ раздается лай…

Добычу только подбирай!

LXXVIII.

И сколько срыхъ куропатокъ,

Фазановъ, зайцевъ, дикихъ козъ….

Въ восторг вс! такой достатокъ

Нашли тутъ дичи!… и, хоть лозъ

Нтъ, въ Албіон, виноградныхъ.

Какъ въ поэтическихъ странахъ,—

Но лучшій выборъ винъ отрадныхъ

Кипитъ ужъ въ свтлыхъ хрусталяхъ….

А въ винахъ —толкъ Британецъ знаетъ,

И погребами щеголяетъ….

Особенно, ужъ съ нимъ никто —

Не спорь, про хересъ, иль бордо!

LXXIX.

Притомъ, въ замну дней прекрасныхъ.

Дней — дивныхъ южныхъ осеней,

Еще такъ теплыхъ, и такъ ясныхъ,

Какъ бы — весной второй, скорй,

Была та осень, чмъ унылой

Норой, преддверіемъ зимы,—

Иметъ Англія тотъ милой,

Домашній комфортъ, (чмъ и мы —

Ссужаемы бываемъ ею!)

Тотъ уголь каменный, своею

Извстный пользой: замнять

Дрова, и лсъ тмъ сберегать!…

LXXX.

И если, въ Великобританьи,

Villeggiature¹⁰ этихъ нтъ,

Лишь для изнженныхъ созданій,

Весь составляющихъ предметъ

Забавъ охотничьихъ, на юг:

За то,— ея охоты такъ

Оживлены, что, на досуг,—

И самъ нимвродъ-дикарь, никакъ

Не отказался бы равнины

Свои оставить, и пучины

Морей проплыть, чтобъ честь имть —

Тожъ куртку Мельтона¹¹ надть!..

LXXXI.

И если, наконецъ, нтъ вепрей,

Медвдей, и зврей другихъ,

Гостей — дремучихъ, мрачныхъ дебрей,

Какъ въ сверныхъ странахъ иныхъ.

За то, для этихъ наслажденій,

Правдивый Спортсменъ¹², Албіонъ,

Искатель только развлеченій,—

Сторицею вознагражденъ,

Резервомъ пріученной дичи,

Готовой, подъ рукой, добычи,

Чтобъ ею потшать себя,

Охоту, какъ игру, любя!

LXXXII.

Но Лорда Замокъ — родъ святыни

И Паоса богини былъ:

Одна Дюшесса, дв Графини —

Блистательнйшій рядъ свтилъ,

Посл хозяйки,— начинали,

Гд Леди дв, четыре Мисси,

Да съ десять Мистрисси,— представляли

Собранье типовъ и эскизъ —

Префантастическій салона:

Богатство, глупость, спсь бонтона,

Замаскированный порокъ,

И сплетенъ звонкій язычокъ!..

LXXXIII.

Всхъ, впрочемъ, дамъ здсь — поименно

Не думаемъ мы исчислять:

То было бъ — слишкомъ монотонно,

И проз лишь одной подъ стать!

Притомъ, и новаго — едва ли,

Здсь, указали бъ что нибудь,

Наряды, разв, токи, шали….

А то — лишь стоитъ развернуть,

Любой столицы, свитокъ длинной

Аристократокъ, львицъ гостинной,—

И вы найдете, что — одн

И тжъ, везд почти, он!…

LXXXIV.

Едва ль не тожъ, и о мужчинахъ,

Сказать могли бъ,— о гордыхъ львахъ,

И тона высшаго Браминахъ,

Иль этихъ — общества тузахъ,

Которыхъ здсь villeggiatura —

Въ старинный замокъ собрала….

Но ихъ одна номенклатура

Ужъ такъ курьозна и мила,

Что мы не можемъ удержаться,

И вамъ не дать полюбоваться —

На избранный кружокъ свтилъ,

Что Norman-Abbey озарилъ!

LXXXV.

Тамъ были — нсколько Ирландцевъ…

Лишь по владніямъ своимъ,

Но — истыхъ Великобританцевъ,—

Но отношеніямъ другимъ!…

То, словомъ,— Абсентисты¹³ были,

Что, въ Лондон, на счетъ своихъ

Ирландскихъ вотчинъ, пышно жили,

Да лишь — проматывали ихъ…

Но были тамъ — и патріоты,

Которые, полны заботы,

Пеклись о родин своей —

Чрезъ сильныхъ Лондонскихъ друзей!

LXXXVI.

Тамъ былъ — и страшный забіяка….

Но больше — на однихъ словахъ:

Судъ и Сенатъ — онъ тамъ рубака!

Для поля битвы — мечъ въ ножнахъ!..

Довольно врная сноровка —

Всегда быть цлыми самому,

Хоть, эта, между тмъ, уловка —

Съ рукъ не сходила бы ему….

Но Де-Пароль не былъ нахаломъ,

Онъ только былъ — оригиналомъ,

И, если не страшилъ мечомъ,

За то — опаснымъ былъ дльцомъ!

LXXXVII,

Тамъ былъ — и Музъ поклонникъ юный,

Роккреймъ, котораго стихи,—

Какъ подъ смычкомъ неловкимъ струны

Скрипли… впрочемъ, на грхи

Такіе юнаго поэта —

Вниманья свтъ не обращалъ,

Тмъ боле — что и сюжета

Инаго онъ не понималъ:

Такъ сущее столпотворенье —

Римованное вдохновенье

Бывало, у него, порой,

И забавляло лишь собой!

LXXXVIII.

Тамъ былъ одинъ и вольнодумной,

Лордъ Пирро, тожъ — оригиналъ,

Который, часто, какъ безумной,

Да изступленья, все ругалъ,

Все съ грязью смшивалъ: палаты

Предполагалъ пересоздать,

И умъ, на выдумки богатый,

Языкъ свой заставлялъ болтать,—

Безпошлинно, неугомонно,

А слушалъ ли кто благосклонно,

Или плечами пожималъ

Онъ ничего не замчалъ!

LXXXIX.

Тамъ былъ — и Геркулесъ застольной,

Гроза — и тостовъ и пировъ,

Взиравшій такъ самодовольно —

На погреба и на воловъ:

На т — какъ на ключи, откуда —

Потоки хереса, бордо,

На тхъ — какъ на живыя блюда

Кровавыхъ ростбифовъ!… за то,

Ужъ Сэръ Джонъ-Поттледитъ и смло

Могъ представителемъ быть цлой —

Фаланги Англіи сыновъ,

Лихихъ обжоръ и питуховъ!…

XC.

Тамъ былъ — и Дюкв-офъ-Дешъ, правдивый

Вельможа, съ головы до ногъ,—

И по осанк горделивой,

И по уму, какъ полубогъ,

Который, важностью своею,

Къ себ почтеніе внушалъ,

Да, подражая Веллеслею,—

Лишь хмурилъ брови и молчалъ!…

Тутъ были — и двнадцать Перовъ,

Изъ Виговъ, Тори, Репилеровъ¹⁴,

Замтныхъ геніемъ своимъ,—

Блестящимъ, смлымъ и живымъ!

ХСІ.

И де-ля-Рюзъ, Маркизъ французской,

Въ томъ обществ блестящемъ былъ,

Острился надъ земелькой русской,

И всхъ забавилъ и смшилъ!

И метафизикъ былъ искусный,

Любившій философскій бредъ,

Да, вмст съ тмъ,— изящный, вкусный, —

Гастрономическій обдъ!…

Еще тамъ были: математикъ,

И богословъ, и злой фанатикъ,

И нсколько изъ записныхъ,—

Горячихъ спортсменовъ лихихъ,

ХСІІ.

По справедливости, безъ злобы,—

Назваться ‘шахматной игрой’

Любое общество могло бы,

По пестрот своей такой!

И королевы съ королями

И пшки, кони, и слоны,

Съ своими ходами, правами

Да съ ловкостью,— со стороны.

Умть подъхать съ шахъ и-матомъ,¹⁶ —

Игры всей этой результатомъ,

И цлью…. все, какъ разберемъ,

Все тожъ — и въ обществ любомъ!…

ХСІІІ.

Свтъ — та жъ игра! отчасти, даже.—

Съ комедьей кукольною онъ

Такъ сходенъ! въ ней и въ немъ,— все та же

Арлекинада: такъ смшонъ!…

Вся разница лишь въ томъ,— что сами

Тутъ куклы дергаютъ, впопадъ,

За ниточки, подъ ихъ руками,

И движутся, да чернь смшатъ

Но Муза наша пролетаетъ —

Лишь мотылькомъ, и оставляетъ

Однимъ шмелямъ тутъ жалить свтъ:

У ней — лишь крылья, жала — нтъ!

XCIV.

Собранье, въ замк, показаться

Могло бъ, скоре — городскимъ,

Чмъ загороднымъ… и, признаться,

Для дачи слишкомъ натяжными,—

Отъ тона важныхъ лицъ столичныхъ,

И слишкомъ шумнымъ,— отъ затй,

Придуманныхъ тамъ для различныхъ —

И вкусовъ и головъ гостей….

Но согласитесь, что, иначе,—

Несносно было, бъ и на дач.

Безъ этой странной пестроты,

И разнородной суеты!

XCV.

Гостямъ душевно рады были,

Лордъ Генри и его жена,

Что ихъ обитель постили —

Столь громкія все имена!

И гости, — (молвить мимоходомъ!)

Хозяевамъ тожъ не могли

Не быть тамъ, нкоторымъ родомъ,

Признательными, что нашли —

Такой пріемъ.. притомъ, и чудной

Столъ прихотливой, многоблюдмой,

Что могъ бы даже блескъ пировъ

Затмить — и греческихъ боговъ!

XCVI.

Но мы не станемъ исчисленьемъ

Роскошныхъ соусовъ, жаркихъ,

Блюдъ, словомъ, бывшихъ объяденьемъ,

Васъ занимать: вы сами ихъ

Живе можете представить —

Гастромоническимъ умомъ!…

Одно лишь можно бы прибавить,

(Заговоривъ здсь о такомъ

Предмет важномъ!) что, отъ вка,

Столъ вкусный, въ жизни человка,—

Роль непослднюю игралъ,

И, часто,— счастье составлялъ¹⁷!…

XCVII.

Вс гости, въ замк, препріятно

Дни проводили, безъ заботъ:

Настанетъ утро — аккуратно,

Мужчины, молодой народъ,

Ужъ на кон, гарцуютъ въ.пол,

Охотой псовой тшась тамъ,

Или, съ винтовкой, наибол,

За дичью, бродятъ по лсамъ,

Другіе, посолиднй нравомъ,

И старики,— своимъ забавамъ

Тожъ предаются: чтенье книгъ,

Журналовъ,— занимаетъ ихъ.

ХСVIII.

У дамъ — свои занятья тоже:

Пшкомъ прогулки, иль верхомъ —

У тхъ, изъ нихъ, что помоложе,

Да покрасиве лицомъ!…

У прочихъ,— туалетъ, иль книги,

Иль пнье, музыка, или —

Разсказы, моды, и интриги….

Ну, то есть,— пишутся свои

Записки, писмеца, посланья,

Гд назначаются свиданья,

Кому нибудь, et coetera….

Зати идутъ ужъ съ утра!

ХСІХ.

Садъ, библіотека, картины,

Бильярдъ и карты, словомъ:— все,

Чмъ могутъ дамы и мужчины —

Развлечься и провесть свое,

Безъ скуки, утро,— все тутъ было,

Въ распоряженіи гостей,

И вс своей свободой милой,

Безъ принужденья, безъ цпей,—

Тутъ произвольно наслаждались!…

Но въ шесть часовъ — ужъ собирались,

Къ обду, вс, со всхъ сторонъ,—

Подъ громкій колокола звонъ!

И столъ — ужъ вечеръ¹⁸ начинаетъ:

Оркестръ плнительный гремитъ,

Бесду хохотъ оживляетъ,

Въ бокалахъ эперне кипитъ….

Потомъ,— почтеннйшихъ лтами

Еще оставивъ за столомъ.

Для подкрпленья силъ струями

Мадеры, иль шери,¹⁹ — виномъ

Любимымъ Великобританцевъ,—

Прелестный полъ ужъ, въ вихр танцевъ,

Кружитъ средь освщенныхъ залъ….

Но это — вечеръ лишь, не — балъ!

СІ.

Въ антрактахъ же веселой пляски —

И раздаются голоски….

Какой нибудь дуэтъ!… и глазки,

Сентиментально, въ небеса,—

Иная миссъ возводитъ, чувства

Приводитъ въ нгу, или, вдругъ,—

Раздастся арфы звонъ!… искусства

Тутъ не ищите, но-лишь рукъ,

Иль плечъ, роскошной близною —

Тутъ полюбуйтесь за игрою…

И не смотрите на черты,

Но лишь — на позу красоты!.

CII.

Но только — Дженни, Бетси, Мери,

И вс вы, миленькія миссъ!..

Ни голоскомъ, ни тальей Пери,

Ни глазками — то вверхъ, то внизъ,

Бросаемыми такъ искусно,

Ни плечъ и ручекъ близной,—

Кружокъ тутъ спортсменовъ безвкусной,

Нтъ,— не займете вы собой!

На васъ взирая безъ вниманья.

Они — полны очарованья .

Но — отъ разсказовъ про лисицъ,

Да зайцевъ, или дикихъ птицъ!…

CIII.

Да и политиковъ глубокихъ,

Едва ли, тоже, вамъ занять:

У нихъ,— свой міръ — и думъ высокихъ,

И длъ великихъ!— разлагать

Вселенную на части, жаркой

Бой, на словахъ, вести, блеснуть —

Хотя одною мыслью яркой,

Иль — остротой какой нибудь….

Вотъ что одно ихъ занимаетъ!

И, горе! если помшаетъ

Имъ что нибудь не досказать —

Мысль, фразу, слово ль продолжать!

CIV.

Но впрочемъ, такъ — въ иныхъ собраньяхъ

Бываетъ не въ такомъ, какъ тутъ:

Здсь,— какъ въ палатскихъ засданьяхъ,—

Никто не спорилъ, и подъ спудъ

Отложены вс были думы,

Что обществу могли бъ собой,

Придать характеръ лишь угрюмый….

Здсь — все, напротивъ, лишь одной

Любезностью, да лучшимъ тономъ,

Дышало, и салонъ — салономъ

Такимъ былъ, какъ — и слдъ ему

Быть, по значенью своему!

CV.

Обычай, впрочемъ, деревенскій —

Лишь до полуночи давалъ,

Тутъ, веселиться, и полъ женскій

Ужъ беззаботно почивалъ,—

Пока еще и съ небосклона,

На отдыхъ, даже не сошла

Любовница Эндиміона²⁰,—

Иль, то есть, по небу плыла

Луна, царица ночи ясной…

И мы — станицы розъ прекрасной

Невозмущая сна,— на томъ,

Пока, и сами отдохнемъ!

ГЛАВА ДВНАДЦАТАЯ.

Когда бъ въ природ необъятной,

Иль въ собственномъ своемъ ум,

(Блуждая такъ не однократно,

Съ повязкой на глазахъ, во тьм!)

Могли мы, наконецъ, случайно,—

Свтильникъ истины найти!…

Авось либо, съ находкой тайной

Намъ и открылись бы пути,

Которыхъ ищетъ, такъ напрасно,

Родъ человческій,— всечасно,

Сбиваясь только, между тмъ,

Средь перепутанныхъ системъ!…

II.

И сколько ихъ, на бломъ свт,

Перебывало до сихъ поръ!…

Одно лишь счастье, что вс эти

Системы — сущій только вздоръ,

Да и одна другую —живо

Изволятъ пожирать, притомъ,—

Какъ тотъ Сатурнъ честолюбивой,¹

Что, въ ослпленіи своемъ,

Глоталъ и камни безпощадно,

Когда Цибелла, видя жадной

Позывъ его на бдныхъ чадъ,—

Подмнивала ихъ впопадъ!

III.

Въ одномъ лишь разнствуютъ, съ Титаномъ,—

Системы паши, что, у нихъ,

На изворотъ, въ позыв странномъ,

И на родителей своихъ ~

Острятся зубы…. хоть причудной

Такой ихъ вкусъ имъ и вредитъ,

Желудокъ ихъ — довольно трудно —

Такое кушанье варить!

Но. шутки въ сторону, скажите:

Какой вопросъ любой возьмите,—

Ршенъ ужъ, въ вид аксіомъ,

Теоретическимъ умомъ?…

IV.

По большей части, основаньемъ,

Здсь служатъ чувства наши…. такъ!

Но разберите, со вниманьемъ,

И эти чувства — сколько вракъ,

Отъ нихъ самихъ, у насъ родится?…

А для поврки нашихъ темъ,

Къ которымъ жадно умъ стремится,

Нтъ средствъ врне, между тмъ,

Какъ — скудныя лишь эти чувства….

И много выкажетъ искусства,

Здсь, даже тотъ, ктобь доказалъ,

Что истины — хоть тнь — поймалъ!

Но мн,— я ничего не знаю,

Не допускаю ничего,

И ничего не отвергаю,—

По неизвстности того,

Что намъ — лишь чувства представляютъ!

Да твердо ль мы убждены —

И въ томъ, какъ врить заставляютъ:

Что мы — для смерти рождены?…

Нтъ, кто такъ думаетъ,— конечно,

Слпъ: онъ не видитъ жизни вчной,

Которая, за гробомъ ждетъ,

Гд съ глазъ повязку намъ сорветъ!…

VI.

И что такое смерть, признаться,

Что заставляетъ такъ людей

Рыдать и плакать и терзаться,

Въ безмрной горести своей,—

При вид ближняго, который,

Уставши на пиру земномъ,

Закрыть невольно долженъ взоры

И опочить глубокимъ сномъ,

Когда и т, что такъ рыдаютъ

Надъ нимъ,— не тоже ль умираютъ,

Почти треть жизни проводя —

Во сн, въ немъ отдыхъ находя?!…

VII.

Мы вс такъ любимъ сонъ глубокой,

Сонъ безмятежный, сонъ безъ грезъ!…

И отчего же, такъ жестоко,

Насъ смерть пугаетъ, столько слезъ

И тяжкихъ стоновъ исторгая?

И не должно ли насъ смшить —

Самоубійство, поспшая,

До срока,— эту смерть купить,—

Къ отчаянью всхъ кредиторовъ,

Не такъ затмъ, чтобы отъ взоровъ²,

Докучныхъ скрыться поскорй,

Какъ — смерти же боясь своей!..

VIII.

Она — везд, вокругъ насъ бродитъ,

И обойти ея нельзя!…

Зачмъ же въ страхъ такой приводитъ

Насъ эта — жизни колея?

Намъ съ ней ужъ свыкнуться — пора бы,

Ея привтствовать приходъ,

И не показывать, какъ слабы,

Что съ жизнью насъ страшитъ расчетъ….

Тмъ боле, что жизнь земная —

Стократъ тяжел, чмъ другая,

Чмъ, то есть — смерть, иль сонъ одинъ,

Гд нтъ заботъ! гд нтъ кручинъ!…

IX.

Но что тутъ общаго съ предметомъ,

Который занимаетъ насъ?

Вы спросите: и мы отвтомъ.

Быть можетъ, озадачимъ васъ,

Читатель милый! простодушно

Сознавшись: нтъ тутъ — ничего,

Опричь фантазіи воздушной,

Да только взгляда одного —

На вс предметы, что, порою,

Мелькаютъ, пестрою толпою,

Въ повствованіи такомъ —

О томъ, о семъ, и ни о чемъ!…

Вы знаете ль, иль нтъ,— ужъ это

Не наше дло, а, давно,

Сказалъ великій Бэконъ, гд-то,

И кстати будетъ здсь оно:

‘Чтобъ знать, откуда втеръ дуетъ,—

Соломенку лишь стоитъ взять,

И броситъ вверхъ!³…’ какъ та кочуетъ,.

По воздуху, давая знать,

Собой, о втра направленьи,

Такъ и поэзія — стремленій

Ума изображаетъ путь,—

Куда онъ вздумаетъ подуть!

XI.

Какъ змй бумажный, какъ воздушной

Шаръ, или — мыльный пузырекъ,

Или, блуждающій послушно,

По вол втра, огонекъ,

Или, какъ тнь за человкомъ….

Такъ и поэзія, уму

Послушна,— за умомь, за вкомъ,

Стремится, вчно, своему

Врна такому направленно,

Неизмняя вдохновенью!…

И здсь,— не славы ищетъ, нтъ,

Но хочетъ — позабавить свтъ!

XII.

Она,— какъ дтская игрушка,

У насъ, въ рукахъ,— блеститъ, шумитъ,

Какъ золотая погремушка,

И насъ самихъ, порой, смшитъ,

Забавитъ, разгоняя думы,

Нердко,— мрачныя!… и вы,—

Читатель строгій! взоръ угрюмый

Смягчите, вашей головы.

Надъ нашей выходкой иною,—

(Не разъ, лишь шуткою одною!)

Напрасно не ломайте: умъ

Не долженъ, здсь, знать пытки думъ!…

XIII.

Кто жъ, въ жизнь свою,— скажите сами!—

Не шаливалъ?… и мы — шалимъ!

Шалимъ, однакожъ, лишь — стихами,

И никому тмъ не вредимъ,

А если проку, здсь, ни славы,

Невидя, спросите: ‘зачмъ

Писать же бредъ такой?⁴‘ вы — правы,

Отчасти…. но и вамъ, межъ тмъ,

Позвольте, тожъ, сказать: отъ скуки,

Берете же вы — карты въ руки,

И книга, иль вино, подъ часъ,—

Собою занимаютъ васъ?…

XIV.

И насъ, такъ точно жъ, развлекаетъ,

Когда хотите, этотъ бредъ,

И грусть, и скуку прогоняетъ!…

А удостоится ль, иль нтъ,—

У васъ вниманья, иль улыбки,

Нашъ стихъ, крылатая мечта,

Что заблужденья, иль ошибки,

Улавливая иногда,

То забавляется надъ ними,

То, между шутками своими,

О томъ, порой, и погруститъ,

И — какъ тамъ, дальше, полетитъ?…

XV.

Намъ дла нтъ! перо, послушно,

Передаетъ одни слды —

Своей фантазіи воздушной….

То — сонъ нашъ, нашихъ грезъ плоды!…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XVI.

Да, впрочемъ,— не безъ вроятій,—

Весь этотъ Музы нашей бредъ,

(Конечно, и не безъ изъятій!)

Почти фактически, нашъ свтъ,

Почти такимъ, какъ существуетъ,—

Она, блуждая подъ луной,

Въ туманныхъ очеркахъ рисуетъ,

Чтобъ, слишкомъ рзкою чертой,

Не поразить, не озадачить

Хоть и, стараясь обозначить

Кой-что, порою, посильнй,—

Рука сбивается у ней!…

XVII.

Но, иногда, и не мшаетъ

Такая сбивчивость руки,

Гд полутонъ — опять смягчаетъ

Ужъ слишкомъ смлые штрихи —

Да было бъ и безчеловчно,

Свободы Муз не давать,

И, у фантазіи безпечной,—

Игры отчетливой искать!

Когда бъ еще была здсь слава,

Въ виду, а не одна забава….

Конечно, иначе бъ дла

Свои тутъ Муза повела!

ХVIII.

Тогда,— старалась бы, какъ можно,

Лишь тономъ важнымъ говорить,

И, какъ ораторъ осторожной,

Мстъ слишкомъ общихъ не вводить,

Не дозволять себ, нисколько,

Малйшей шутки, иль щелчковъ. .

Намековъ, то есть, да лишь только —

Горстями потчивать цвтовъ

Пріятной лести, угожденья,

И не пускаться въ отступленья,

Математически свои

Расчитывая вс шаги….

XIX.

Да это бъ, просто, надоло!

И лучше — не писать тогда,

Не мыслить даже… и, вкъ цлой,

Лишь только — спать, чтобъ и слда

Существованья не оставить I

Но — ‘полно! полно!’ говорить

Самъ Аполонъ, и вновь расправить

Намъ крылья, поскорй, велитъ….

Вновь, то есть,— за разсказъ приняться,

Да и въ большія не вдаваться —

Ни разсужденья, ни мечты,

И рзкія смягчать черты!…

XX.

И такъ,— что здсь, передъ собою,

Ни видите, все — лишь мечта,

Носящаяся подъ луною,

Слетающая, иногда,

Какъ птичка, и въ пустыню эту,

Что люди обществомъ зовутъ…

И вотъ — опять къ большому свту —

Мы перейдемъ, гд насъ ужъ ждутъ

Герои наши, героини,

Иль полубоги и богини,

Свтила разныхъ величинъ,

Ну, то есть,— группы дамъ, мужчинъ!…

XXI.

Мы ихъ оставили въ прекрасномъ

Климат міра своего,

При собственномъ ихъ неб ясномъ

Очарованія того,—

Что власти знаковъ зодіака⁵

Не подлежа, вліянья ихъ

Не знаютъ, и хоть саванъ мрака

Покроетъ темя горъ земныхъ,—

Свое лишь солнце золотое

Имъ свтитъ — счастіе земное:

Богатство, роскошь, нга, лнь,

И съ радостями ночь и день!…

XXII.

Герои нашъ и въ такомъ блестящемъ

Кругу, среди такихъ свтилъ,

Все былъ — героемъ настоящимъ,

Все яркою звздой свтилъ!

Со всми былъ онъ, безъ различья,

И милъ, и друженъ: такъ умлъ

Везд постигнуть тонъ приличья,

И къ счастью жизни ключъ имлъ….

Везд — доволенъ, одинаковъ,

На корабл, и средь биваковъ,

Въ чертогахъ, въ хижин, везд —

И въ свтлой дол, и въ бд!

XXIII.

Да, не всегда тонулъ онъ въ нг…

Възжая въ свтъ, вс новички,

На тряской жизненной телг,—

Должны испытывать толчки!

Но онъ уже извдалъ сушу,

И огнь и воду: потому,

И закалить себ ужъ душу,

Счастливо удалось ему!

Въ особенности, какъ извстно,

Его взлелялъ — полъ прелестной,

Его и пстунъ, съ нжныхъ лтъ,

И первый провожатый — въ свтъ!….

XXIV.

За то, ужъ и въ долгу, признаться

Онъ не остался передъ нимъ,

Гд ни былъ принужденъ скитаться,

А полъ прелестный,— подъ какимъ

Нарядомъ ни былъ бы, къ какому

Сословью бъ ни принадлежалъ,

Блистательному, иль простому,—

Жуанъ особое питалъ

Къ нему души расположенье,

И даже — тайное влеченье

Онъ ощущалъ, чуть шорохъ, гд,

Услышитъ — ножекъ, въ темнот….

XXV.

Однакожъ, о такомъ предмет,

Здсь, и смшно — упоминать,

Когда ужъ столько ножекъ, въ свт,

Имлъ онъ случаи встрчать

И смло ими любоваться,

Что даже, наконецъ, ему

И надость могли, признаться!

Но мы коснулись, потому,

Такого милаго предмета,

Что ложки, вчно, для поэта —

Какой-то прелести полны,

И увлекать обречены!…

XXVI.

Жаль только, что причуды моды

Теперь скрываютъ ножки дамъ

И не даютъ, увы! свободы —

На ножки любоваться намъ!..

Прошло то время золотое,

Когда восторженный поэтъ —

Могъ, забывая остальное,

Весь, то есть, дамскій туалетъ,

‘Діаны грудь, ланиты Флоры’,—

Одну лишь ножку ‘Терисихоры’

Всего прелестнй находить,

И ножкамъ вздохъ свой подарить:

XXVII.

‘Ахъ! ножки! ножки!…⁶‘ но довольно!

Васъ ужъ восплъ поэтъ безъ, насъ,

И мы съ нимъ тожъ вздохнувъ невольно,

Оставимъ здсь въ поко васъ,

А возвратимся — къ Донъ-Жуану!…

Природой щедро надленъ

Красою дивной, безъ изъяну,

Какъ Бельведерскій Аполлонъ,—

Онъ былъ прекраснйшимъ мужчиной,

И скроменъ такъ, что ни единой —

Съ нимъ не сравнился бъ… а за то,

Онъ былъ и счастливъ, какъ — никто!

ХХVIII.

Любимый женщинами всми,

Онъ тмъ не хвасталъ никогда,

И передъ франтиками тми,

Что такъ тщеславятся всегда,

Своимъ искусствомъ обольщенья,

Тріумфомъ записныхъ повсъ,—

Чрезъ то одно ужъ, безъ сомннья,

Всегда имлъ онъ перевсъ!..

Да! скромность — важная наука!

Притомъ, и врная порука —

Удачно сердце покорить,

И — жертвы честь не уронить!…

XXIX.

Но эта скромность проявлялась —

И не въ однихъ длахъ любви,

Она, въ Жуан, отражалась

На всхъ его поступкахъ…. и —

Никто, поэтому, не слышалъ,

Чтобъ онъ геройствомъ щеголялъ,

И тамъ,— гд бъ изъ терпнья вышелъ

Иной, и бодрость потерялъ!

Изъ чаши ль пилъ онъ наслажденья,

Или испытывалъ лишенья,—

Онъ, равнодушіемъ своимъ,

Всхъ удивлялъ,— играя имъ….

XXX.

Герои страстные охоты,

Единогласно, вс твердятъ,

Что много имъ всегда работы,

Когда лисицъ они травятъ:

Тутъ — кром опытной сноровки,—

Опасность страшная грозитъ,

Что въ дл этомъ не такъ ловкій,

Какъ разъ,— собою насмшитъ,

Да, сверхъ того, летя стрлою,—

Проститься можетъ съ головою,

Иль — шею, по просту, сломить….

А трудно — равнодушнымъ быть!

XXXI.

Дебютъ здсь первый для Жуана,

Какъ иностранца,— важенъ былъ!…

Но онъ — давно, и очень рано,

Къ охот навыкъ получилъ:

Въ степяхъ Кастиліи родимой,

Бывало, на кон лихомъ,

Онъ, какъ Арабъ неукротимой,—

Носился вихремъ-молодцомъ,

И жеребецъ, какъ ни упоренъ,—

Его рук бывалъ покоренъ,

И словно чувствомъ понималъ —

Кто имъ, такъ ловко, управлялъ!

XXXII.

Такъ онъ, и здсь, героемъ вышелъ,

На этой, новой для него,

Арен славы, — и лишь слышалъ —

Дань удивленья одного,

Да громъ похвалъ, какъ, безъ оглядки

Онъ перескакивалъ съ конемъ

Черезъ заборы, рвы, рогатки,

И стны были ни почемъ —

Инаго сквера, или сада….

И лишь брала его досада,

Когда добычи слдъ, порой,—

Терялъ онъ вдругъ передъ собой!…

XXXIII.

Случалось иногда, конечно,

Что и законы нарушалъ

Охоты, юноша безпечной,

Конемъ и псовъ, порой, онъ мялъ. .

И даже, на пути встрчая,

Сшибалъ съ ногъ многихъ поселянъ,

И черезъ нихъ, не замчая,

Онъ пролеталъ, какъ ураганъ!…

Но вс — и то ему прощали,

И молодцомъ лишь называли,

Дивясь такому удальству,

И иностранца торжеству!…

XXXIV.

А торжество все состояло —

Лишь въ перескачк рвовъ, плетней,

Въ томъ, что измучивалъ не мало,

Или — зарзывалъ коней,

Да, иногда,— въ наград лестной,

Хвостами лисьими,⁷ за то!…

Но и такой тріумфъ прелестной,

Едва ль у Донъ-Жуана, кто —

Оспорить могъ!… такъ сознавались

И сами т, что состязались,

Съ намъ, на охот роковой….

Онъ былъ везд такой герой!

XXXV.

Еще онъ качествомъ, признаться,

Довольно рдкимъ обладалъ:

Не зналъ, что значитъ — утомляться!….

Хоть, съ птухами, онъ вставалъ,

И утра посвящалъ охот,

И, кажется, не могъ не быть

Безъ устали, въ такой работ,

Да, посл ней, не опочить?…

Онъ, къ отдыху неприбгая,

И милыхъ дамъ незабывая,—

Перемнивъ костюмъ лишь свой,

Являлся, тотчасъ, къ нимъ, стрлой!

XXXVI.

Шутилъ, смшилъ, всегда готовый —

Услужливымъ, любезнымъ быть,

Найти сюжетъ блестящій, новый,

Чтобъ разговоръ имъ оживить,

Съ умомъ игривымъ и веселымъ,

Быть и солиднымъ онъ умлъ,

Лишь не былъ никогда — тяжелымъ,

Ни дерзкимъ, и собой владлъ,

Предъ дамскою иной ошибкой,

Довольствовался онъ улыбкой,

И то — лишь про себя… такъ милъ

И снисходителенъ онъ былъ!

XXXVII.

Притомъ,— съ такимъ непринужденьемъ,

Желаньямъ дамскимъ угождалъ…

Притомъ,— съ такимъ одушевленьемъ,

Никто, какъ онъ не танцовалъ….

И граціей такой плняло —

Движенье каждое его!

Въ особенности, составляло

Его тріумфъ иль торжество —

Родное Боллеро,⁸ въ которомъ

Леталъ онъ легкимъ метеоромъ,

Но — безъ танцмейстерскихъ прыжковъ,

Затй балетныхъ плясуновъ.

XXXVIII.

Притомъ, и слухомъ музыкальнымъ

Похвастать смло могъ Жуанъ,

И съ званьемъ дла доскональнымъ —

Учителемъ быть Англичанъ,

Которымъ камень преткновенья —

И музыка и танцы… да!

И онъ не могъ, безъ сожалнья,

Британцевъ видть иногда,

Дивясь,— какъ это и въ искусства

Влить не хотятъ…. хоть капли чувства,

Чтобъ эгоизмомъ, такъ сказать,

Хоть танцевъ пылъ не охлаждать!

XXXIX.

Но это — лишь къ однимъ мужчинамъ

Относится, не къ дамамъ, нтъ:

Он — ужъ не подобны льдинамъ,—

За танцами, гд этикетъ

Свой принужденный забываютъ,

И легче пуха, втерка,

Вс лишь Сильфидами летаютъ,

Послушной ножкою слегка

Касаясь скользкаго паркета….

И Донъ-Жуану сфера эта —

Такъ нравилась, что онъ бы, въ ней,

Кружился вкъ, средь милыхъ фей!…

XL.

И столько качествъ и талантовъ

Имя, при ум своемъ,

Онъ не былъ изъ числа педантовъ,

Напротивъ, проявлялъ во всемъ,—

Типъ совершенства благородный,

Безъ притязаній свтскихъ львовъ,

И могъ, поэтому, свободно

Плнять, не зная самъ оковъ,—

Красавицъ строгихъ и не строгихъ,

И даже — непонятныхъ многихъ….

Ну, то есть ставящихъ въ тупикъ —

И самой клеветы языкъ!

XLI.

Онъ, просто, олицетвореньемъ

Былъ Купидона самого!, —

И, между тмъ, съ такимъ умньемъ,

Иль званьемъ дла своего,—

Ни ревности, ни подозрнья,

Ни въ комъ собой не возбуждалъ….

Тактическаго поведенья —

Онъ, такъ сказать, былъ идеалъ!

Между красавицъ Албіона,

Изъ львицъ блистательнаго тона,

Дюшесса Фицъ-Фолькъ — всхъ милй

Слыла любезностью своей.

XLII.

Никто, предъ втренницей милой,

Не могъ не преклонить чела:

Такъ, магнитическою силой,

Дюшесса тожъ къ себ влекла,—

Не меньше Леди Аделины,

Всегда окружена толпой…

(Да, какъ-то, втреницъ мужчины

И больше жалуютъ, порой!)

Дюшессы Фицъ-Фолькъ взоръ былъ мтокъ

И не было, изъ всхъ кокетокъ,

Ея опаснй и хитрй,

Жуанъ былъ, по всему, по ней!

XLIII

Она — торжествовать любила,

Считала жертвы ни почемъ,

И къ Донъ Жуану приступила,

Съ своимъ извивистымъ умомъ!…

Блондинка съ дивной красотою,

И въ цвт настоящихъ лтъ,—

Она смялась надъ молвою,

И очаровывала свтъ:

Ея послдній подвигъ смлый….

Едва ль не удивилъ свтъ цлый.

Какъ жертвой палъ ея побдъ —

Лордъ Августъ Фицъ-Плантаженетъ!

XLIV.

Вдругъ новую аттаку, противъ

Испанца, явно повела,

И, Лорда умъ тмъ озаботивъ,—

Шумъ страшный въ свт подняла…

Тмъ боле, что для Жуана,

Для иностранца, пришлеца,

Дюшесса позабыла сана

Всю важность и почетъ лица,—

Жена блистательной особы!…

И вс язвительныя злобы —

Противъ нея возстали вдругъ,

Острясь, и шопотомъ, и вслухъ.

XLV.

Вс миссъ, отъ гордости, надулись,

И маменьки, съ досады, бровь

Нахмурили — что обманулись

Въ своихъ расчетахъ! тмъ — любовь

Еще надеждой улыбалась,

Да и молва не такъ страшна,

По ихъ понятіямъ, казалась….

За то, ужъ этихъ сторона,

Старушки, то есть,— пожимая

Плечьми, дивились, какъ такая —

Могла роль въ обществ играть,

Иль быть — терпима, такъ сказать!…

XLVI.

Но многія здсь не хотли

Тому и врить!… между тмъ,

Какъ вс о Лорд сожалли,—

И Донъ-Жуанъ былъ жалокъ всмъ!

Но Лордъ любовникъ былъ, и только,

И потому — хоть огорченъ

Онъ былъ жестоко, но — нисколько

Не смлъ тутъ слова пикнуть онъ:

Такія вольности терпимы

У паръ такихъ, и пантомимы —

Должна тутъ ревность избгать,

Не то — все можетъ потерять!…

XLVII.

Но мужу здсь?… однакожъ, странно,

Что имя Дюка, между тмъ,

Въ такой исторіи нежданной,

Не произнесъ никто! совсмъ

Его — какъ будто небывало!

Да, впрочемъ, на лицо онъ тутъ

И не былъ, и, притомъ, такъ мало —

(Быть можетъ, въ избжанье смутъ

Домашнихъ, или толковъ въ свт!)

Заботился онъ о предмет,

Такомъ ничтожномъ для него:

Дюкъ Фицъ-Фолькъ — выше былъ того!

XLVIII.

Да и союзъ такого рода —

Едва ль и всхъ не лучше былъ:

У каждаго своя свобода,

И каждый — міръ свой находилъ,

Ни въ чемъ другому не мшая,

У Дюка былъ свой кабинетъ,

Свои занятья, жизнь иная,—

По образу ума и лтъ,

Дюшесса тоже, по внушеньямъ

Своимъ и разнымъ отношеньямъ,

Почти отдльно жизнь вела..

За тмъ — что молода была!

XLIX.

И если вольности такія —

Самъ мужъ спускалъ жен своей,

Какое жъ право, тутъ, другіе

Имли бъ,— ядовитй змй,

Противъ нея вооружаться? .

Ея поступки осуждать,

Иль поведеньемъ — соблазняться…

Но свтъ ужъ любитъ, такъ сказать,—

Везд, соваться неумстно!…

Въ особенности, подъ прелестной —

На это мастеръ, какъ,.порой

Повозмутить другихъ покой….

Но кажется и мы злословью

Должны дань тоже заплатить!…

Пылающая той любовью,

Какой — и не вообразить,—

И наша милая Діана,

И Леди Аделина, (знать,

Жаля тоже Донъ-Жуана!)

Подобно прочимъ, осуждать

Дюшессы стала поведенье,..

И даже — съ нею обращенье

Перемнила, явно къ ней —

Вдругъ сдлавшися холоднй!

LI.

Но, вмст съ тмъ,— и огорчала

Дюшессы втренность ее,

За тмъ,— что друга въ ней считала,

И этотъ другъ — забылъ свое

Достоинство, срамя, предъ свтомъ,

Такъ непростительно себя!…

Да только, ужъ и, въ свт этомъ,—

Друзья-то эти!.. а любя

Свтъ, или общество большое,

Что будетъ сердце молодое,

Тамъ, длать,— если не найдетъ

Себ… что другомъ свтъ зоветъ!…

LII.

Прекрасно, если приведется,

Что, по сочувствію, порой,—

(Лишь рдко это удается!)

Два сердца сблизятся съ собой,

И гармонически сольются….

По, большей частію, друзья —

Друзьями только лишь зовутся,

А въ сущности, то — лишь змя,

Что мы за пазухой пригремъ:

Едва пошевельнуться смемъ,—

Тотчасъ готовы уязвить,

И сердце кровью намъ облить!…

LIII.

Поэтому,— всегда, какъ можно,

Съ друзьями даже мы должны

Тактъ соблюдать преосторожно,

Чтобъ, какъ нибудь, со стороны,—

Другъ нашу слабость не подмтилъ

Да и безъ друга быть не льзя!

Но счастливъ, кто лишь друга встртилъ —

(Не вамъ подобнаго, друзья,

А по себ!) съ кмъ могъ бы смло

Жить на распашку, кто бы дло,

Въ глаза, намъ прямо говорилъ,

А за глаза, щитомъ намъ былъ!..

LIV.

И Іовъ нашъ, многострадальный,

Примромъ служитъ, что бда —

Имть друзей!… въ судьб печальной,

Довольно,— если, иногда,

Есть и одинъ, у насъ, да врной!

Толпа ихъ, только до грозы,

Вокругъ насъ вьется лицемрно,

Какъ т врачи, что на часы

Посматриваютъ лишь безмолвно,

У изголовья жертвы,— словно,

Ждутъ только часа поскорй,

За трудъ свой,— разсчитаться съ ней!

LV.

И если другъ васъ покидаетъ,—

Не сожалйте вы о томъ!

Дубъ, разв, съ горя унываетъ,

Когда вдругъ листъ иной на немъ,

Случайно втеръ мимолетной —

Сорветъ, и унесетъ съ собой?..

На то — онъ смотритъ беззаботно:

Не стало одного — другой,

Такой же листъ, его замнитъ…

Пускай одинъ вамъ другъ измнитъ,—

Другой, и третій,— тутъ, какъ тутъ,

И тоже руку вамъ пожмутъ!…

LVI.

Но то — не наша лишь метода

Друзей терять да наживать,—

Безъ вздоха…. хоть, такого рода,

Есть люди, нечего сказать⁹!…

Да и для сердца тутъ, конечно,

Мученьемъ меньше было бъ… но —

(Живи, кто хочетъ, такъ безпечно!)

Намъ — слава Богу!— не дано

Быть черепахой крпкокожей:

Любить намъ ближняго — дороже —

Всего, на свт, хоть, не разъ,

Друзья обманывали насъ!…

LVII.

Однакожъ,— полно! отъ предмета

Мы отдалились, и пора —

Намъ кончить memorandum, это,

Насчетъ друзей, et coetera!

Суровость Леди Аделины

Не ограничивалась тутъ —

Одной Дюшессой, хоть причины

Свтъ и не зналъ здсь тайныхъ смутъ!.

Суровость эта простиралась —

И на Жуана… и казалась

Тожъ основательной, какъ та,

Хоть и могла бы клевета….

LVIII.

Но клевет гршно бы было

Придраться здсь къ чему нибудь!

Нтъ, Леди Аделин милой —

Ничто ни западало въ грудь,

Что пищей послужить злословью

Могло бъ, порой!… она могла

Лишь платонической любовью

Дышать, иль дружбой такъ была

Она чиста, и строгихъ правилъ….

И свтъ ее въ примръ всмъ ставилъ,

Какъ идеалъ рдчайшихъ женъ,

Какимъ гордился Албіонъ!

LIX.

И на Жуана простиралась

Суровость эта — изъ одной,

Къ нему, лишь дружбы!… и смягчалась,

Отчасти…. да! онъ былъ такой

Еще неопытный, по мннью

Діаны нашей! сверхъ того,—

Такъ молодъ… хоть, по разсчисленью

Ихъ лтъ, она была — его

Постарше мсяцемъ лишь только! .

Но Леди Аделина столько

Имла качествъ за собой,

Что — перевсъ брала большой!

LX.

И знаменитый родъ, и званье,

И строгость правилъ, и почетъ,

Который доставляло знанье

Ей свта — покрывая счетъ

Лтъ Лордовой жены,— давали

Ей даже право, такъ сказать,—

Со всею нжностью едва ли

Не материнской, въ руки взять —

Такого новичка, Жуана,

Чтобы его, средь океана

Соблазновъ, цлымъ сохранить,

Ему наставницею быть!…

LXI.

Такъ думала, покрайней мр —

Она, въ безпечности своей,

И Донъ-Жуанъ въ большой потер

Не могъ быть, повинуясь ей…

Хотя еще — куда далеко,—

До високосныхъ было лтъ,

Иль, то есть,— до того ей срока,

Когда ужъ женщина, на свтъ

Безъ опасенія взирая,

Да все, по опытности, зная,—

Уроки можетъ всмъ давать,

Какъ искушеній избгать!

LXII.

Нтъ, Аделина — до эпохи

Такой еще не дожила,

Когда ужъ сердцу чужды вздохи,—

Перегорвшему до тла!…

Ей было лтъ… (хотя касаться

И не должны бы мы до нихъ..

Но ихъ итогъ такъ малъ, признаться,

Что были — изъ числа младыхъ!)

Лтъ подъ-тридцать… или, скоре,

Еще опредлимъ точне:

Лишь — двадцать семь! а счетъ такой,—

Еще, не правда ль? не большой!

LXIII.

Но, Время!… о, зачмъ бы, право,

И не сложить теб косы

Своей заржавленной, кровавой,

На этой цифр, для красы?…

Нора бъ теб остановиться,

Иль — тише, медленнй, косить….

Съ лтами женщинъ примириться,

Для насъ — подольше ихъ хранить —

Но — лишь въ одной пор, цвтущей,

Чарующей, душ дающей

Еще восторги, силу чаръ….

Да твой неумолимъ ударъ!

LXIV.

Но обратимся къ Аделин:

И такъ не по лтамъ, она

Могла быть полной героиней,

Была — по опыту, умна,

Иль осторожна! свтъ ужъ знала

Она довольна, потому,—

Что въ этотъ вихрь она попала

Довольно рано, и на тьму

Тамъ разныхъ случаевъ съ иными,

И насмотрться-то своими

Могла глазами, и про нихъ

Наслышаться, черезъ другихъ…

LXV.

Шестнадцать лтъ всего ей было,

Какъ, въ свтъ блестящій введена,

Своею красотою милой,

Короны графскія она —

Привесть успла въ сотрясенье!..

Въ семнадцать, продолжала все —

Свтъ изумлять, обвороженье

Такъ наввая, что ее —

Второй Венерой признавали,

И въ восемнадцать… (хоть вздыхали

Къ ней сотни пламенныхъ сердецъ!)

Съ однимъ ршилась подъ внецъ.

LXVI.

Такъ счастье новаго Адама

Составивъ полное собой,

Въ теченіе трехъ зимъ, какъ дама

Уже, блистала красотой!

Какъ ни вились, однакожъ, роемъ,

И тутъ, вокругъ нее — никто

Ея возлюбленнымъ героемъ

Не могъ назваться, и ничто

Поколебать Киприды гордой —

Не въ силахъ было,— ставшей, твердой

Ногой, на избранномъ пути,—

Не глядя на права свои!…

LXVII.

Вс Лондонскіе львы, предъ нею,

Склоняли головы свои,

Какъ — предъ царицею своею,

Вс блещущіе мотыльки —

Кружились…. но — лишь обжигались,

Искала пищи клевета,

Но вс ея труды остались —

Напрасны: злобныя уста

Молчали, и глаза, съ досады,

Невольно отвращали взгляды,—

Что этотъ мраморъ не имлъ —

Ни язвинки, и такъ былъ блъ!…

LXVIII.

А между тмъ, — ни покрывала

Ни маски на себя она —

Смиренницы не надвала,

Мила, любезна, и полна —

Невольнаго очарованья!…

Лишь, можетъ быть, въ душ у ней —

И были тайныя желанья….

Да, можетъ быть, въ толп своей,

Что такъ ее боготворила.

Она еще не находила —

Достойнаго… иль, можетъ быть,—

Себя боялась уронить?…

LXIX.

Но, какъ бы ни были вс эти

Догадочные ‘можетъ быть!’

И справедливы,— только сти

Всхъ обольщеній — заманить,

Ни сбить ее, съ своей дороги.

Нисколько не могли!… и свтъ —

Дивился ей, Лордъ, безъ тревоги,

Въ свой запираясь кабинетъ,—

Миледи не стснялъ собою,

И преспокойно, гордъ женою,

На рой вздыхателей смотрлъ,

И съ ней — наслдника имлъ…

LXX.

Въ такой гармоніи прекрасной —

Жила счастливая чета!

Такъ и старалась бы напрасно,

Порой, подумать клевета,

Чтобъ Аделина ревновала

Дюшессу — къ Донъ-Жуану… нтъ!

Она имъ лишь добра желала,

И не хотла, что бы свтъ

Они заставили смяться,

Иль чтобъ соблазнъ такой, признаться

Могъ на ея почтенный домъ —

Лечь непростительнымъ пятномъ!….

LXXI.

Особенно, она боялась,

Что, если не остановить,—

Исторья бъ эта разыгралась

Такъ дурно, что могла бъ сгубить —

И честь Дюшессы безвозвратно,

Да и — Жуана самого,

Какъ иностранца, вроятно,

Еще незнавшаго того,

Что въ Англіи, стран присяжныхъ.

Къ разряду длъ немаловажныхъ —

Безчестіе принадлежитъ,

И онъ — суда не избжитъ. .

LXXII.

И потому,— все это дло

Сообразивъ своимъ умомъ,

Ршились Аделина смло —

Остановить его, въ самомъ

Начал, чтобъ скорй, какъ можно,

Спасти ей — обоихъ, не давъ,

Чтобъ дипломатъ неосторожной,

По пылкости неустоявъ,

Предъ искушеньями опасной

Дюшессы Фицъ-Фолькъ,— могъ прекрасной

Испортить вдругъ весь свой карьеръ,

Или — былъ вызванъ на барьеръ….

LXXIII.

Но лишь послднее — напрасно

Пугало Аделину: мужъ

Дюшессы былъ супругъ прекрасной,—

Добрякъ извстный, да къ тому жъ,

Но логик благоразумья,

И не ршился бъ онъ, собой,

Число бедламсккхъ жертвъ безумья,—

Умножить, или — городской

Вдругъ сказкой сдлаться!… могло бы

Одно случиться, что…. изъ злобы,

Лишь разв Лордъ Олантадженетъ —

Взялся бы тутъ за пистолетъ…

LXXIV.

Да, впрочемъ, онъ едва ль и право —

Имлъ — Дюшессу ревновать:

Ея любимой лишь забавой,

Капризомъ было — увлекать,

И, такъ сказать,— играть любовью!

Она изъ тхъ существъ была,

Что пищу лишь даютъ злословью….

Да, часто, и большаго зла

Пе вида въ этомъ, только любятъ —

Помучить насъ…. хотя и губятъ,

Нердко, Бергеровъ младыхъ,

Чуть попадутся въ сти ихъ!

LXXV.

То — испытательницы, можно

Сказать,— загадочныхъ сердецъ!

Хотя иныя и безбожно,

Тутъ поступаютъ, наконецъ:

Извдавъ почву, изо льда ли,

Изъ пламени ли состоитъ?…

Пусть лишь замтятъ, какъ желали,

Что сила чаръ ихъ — ужъ крушитъ,

Не только ледъ, но — самый камень:

Он бросаютъ ледъ и пламень,

Или — изводятъ ихъ совсмъ,

Смясь надъ слабостью межъ тмъ!

LXXVI.

По этому, и мудрено ли,

Что Аделина, какъ была

Душа добрйшая, — безъ боли

Подумать даже не могла,

Чтобъ допустить, или оставить,

Жуана юнаго, собой,—

Кокетки прихоть позабавить,

И пасть съ разбитою душой!…

Нтъ, лучше во сто кратъ, пусть будетъ —

Женатъ, иль мертвъ, и позабудетъ

Онъ эту гибельную связь…

И Леди дйствовать взялась!

LXXVII.

Сперва,— какъ долгъ внушалъ, конечно,

И откровенностью дыша,—

Со всею прямотой сердечной

(Такая чистая душа!) —

Она минуту улучила,

О томъ съ супругомъ говорить,

И даже у него просила

Совтовъ — горю пособить,

Да что бы~самъ онъ Донъ-Жуана,—

По дружб, вывелъ изъ обмана,

И, силой логики своей,

Несчастнаго спасъ отъ стей!…

LXXVIII.

Лордъ Генри сердца изліяньямъ,

Внималъ спокойно, какъ отецъ,

Да лишь несбыточнымъ желаньямъ

Онъ улыбался, наконецъ,

И нетерпнье обнаружа,

Не слишкомъ вздоръ такой любя,

Онъ — государственнаго мужа

Осанку принялъ на себя,

И отвчалъ такою рчью,

Парламентской, что, какъ картечью,

Миледи планы разгромилъ,

И даже — правъ, отчасти, былъ!…

LXXIX.

Онъ говорилъ ей,— что мшаться

Не можетъ онъ въ дла другихъ,

По долгу — ходомъ заниматься

Лишь государственныхъ однихъ,

Что требуютъ дла такія —

И сильныхъ доводовъ, притомъ,

А, безъ того, они — пустыя

Лишь сплетни, что Жуанъ, потомъ,—

Не мальчикъ, и ума въ немъ столько,

Что не нуждается нисколько,

Что бы — на помочахъ водить,

Иль въ свт жить — его учить!

LXXX.

Что, наконецъ, бываетъ рдко,

Что бы все пользу приносилъ

Совтъ прекраснйшій, иль мтко —

Къ цль попадалъ, а не скользилъ!…

И потому, какъ въ подтвержденье,

Конечно, истины такой,—

Совтовалъ онъ, въ заключенье.

Своей супруг молодой,—

Тутъ, об стороны — въ поко

Оставить, правило златое

Всегда имя на виду,

‘Не называться на бду!’

LXXXI

Еще изволилъ онъ прибавить,

Что Донъ-Жуану, сверхъ того,—

И время можетъ поисправить

Ошибки юныя его….

Да и смшно бы, даже трудно,

Отшельничества ожидать —

Отъ молодежи безразсудной,

Или свободу ей стснять,

Кому бъ то ни было!… къ тому же,

Преграды распаляютъ хуже….

Но вдругъ — тутъ Лорда отвлекли:

Ему депешу принесли….

LXXXII.

И онъ, чуть-чуть, по недосугу,—

(Взглянувъ на дловой пакетъ!)

Не позабылъ обнять супругу!…

Такъ поспшилъ въ свой кабинетъ,

Чтобъ дломъ поскорй заняться,

Чтобъ будущій какой нибудь

Титъ-Ливій — случай, можетъ статься,

Имлъ потомъ упомянуть,

Тожъ и о немъ, какъ о глубокомъ

Политик, иль — о высокомъ

Свтил вка своего,—

По подписи бумагъ его!…

LXXXIII.

Онъ былъ, и въ правду, предостойный

Изъ государственныхъ мужей,

Холодный умъ и нравъ спокойный,

Безъ возмутительныхъ страстей,

Во всемъ являлъ онъ,— чмъ и въ свт

Умлъ себ цны придать,

И въ государственномъ Совт,

Могъ смлый голосъ подавать,—

Другъ правды и любимецъ трона,

Онъ — честь и гордость Адбіона,

Безспорно, составлялъ, и всмъ —

Такъ былъ великъ! но, между тмъ…

LXXXIV

Но, между тмъ,— не доставало

Ему, чего-то, одною….

Такой бездлицы, что мало

И занимать могло бъ кого —

Изъ насъ, мужчинъ, за то, признаться,

У пола милаго оно —

Въ большомъ значеньи… можетъ статься,

Ему лишь только и дано!

Что жъ это? что?…— да что такъ мило,

Съ такой не выразимой силой,

Въ устахъ красавицы иной.

Звучитъ…. и что зовутъ — душой!

LXXXV.

Лишь этого не замчалось

У Лорда Генри! между тмъ,

Какъ онъ безспорно могъ, казалось.

Гордиться по наружи всмъ,—

Бывъ, просто, полубогъ снаружи:

Блестящъ, и въ лентахъ и въ звздахъ,

Какъ государственные мужи,

Величье гордое въ чертахъ,

И ростъ и поступь исполина

И, словомъ, хоть куда — мужчина,

Красивъ собой, и, какъ Алкидъ¹⁰,

Еще онъ силенъ былъ на видъ!

LXXXVI

Когда-то былъ онъ и военный,

И поле ратное любилъ,

И даже, мужъ уже почтенный,—

Всю твердость духа сохранилъ,

И богатырскіе пріемы,

Везд отважно выступалъ,

Везд шелъ прямо на проломы,

И всюду приступомъ лишь бралъ,

Всхъ удивляя прямотою,

Неуклонимою такою,—

Что и Амуръ, и Марсъ, его

Боялись вида одного!…

LXXXVII.

Но что все это передъ тою

Бездлицею, что зоветъ,

Такъ нжно, милый полъ — душою?…

И, что еще сильнй беретъ,

Чмъ — всякая отвага съ силой!

Не это ли и Трою въ прахъ,—

За взоръ Гречанки, обратило?…

Спартанецъ дюжій, нги врагъ,—

Конечно, больше перевса,

Во всемъ, имть могъ, чмъ повса,

Младой дарданскій пастушокъ…

А сдлать — ничего не могъ!

LXXXVIII.

Не могъ онъ, то есть, сердца Евы

Своей прелестной — покорить,

Успвъ лишь рать собрать, да гнвы

Всхъ Грековъ мщеньемъ распалить¹¹!..

И затруднительная впрочемъ,

Задача — Какъ вести, порой,

Дла любви!.. мы такъ хлопочемъ,

Не разъ, со стороны одной,

Тутъ дйствовать на полъ прекрасной,

И, кажется,— успхъ?… напрасно:

То очаровываетъ насъ —

Мечта одна, обманъ лишь глазъ!

LXXXIX

Такъ, до сихъ поръ, еще загадкой —

Сердца и женщинъ и мужчинъ!…

Такъ, правду молвить, и украдкой,

Еще изъ смертныхъ ни одинъ

Не подстерегъ — Какъ, оба пола,

Любить предпочитаютъ?… да!—

Одними ль чувствами, какъ школа

Епикурейцевъ…. гд всегда

Кончается — лишь пресыщеньемъ,

А въ слдъ за тмъ и охлажденьемъ?

Иль платонической душой….

Гд скука — результатъ другой!

ХС.

Еще лишь разв осторожно

Два эти рода, такъ сказать,

Любви соединивъ, намъ можно

Успха было бъ ожидать —

Довольно прочнаго но это

Такой бы былъ Кентавръ любви —

Чудовищный, на сцен свта,

Что, согласитесь, на свои

Тутъ силы — трудно бъ положиться,

Что бъ на него возгромоздиться…

Да и, едва ль, на трудъ такой —

Сыскался бъ, на земли, герой!!

ХСI.

Но, безъ сомннія, есть что-то,

Чего такъ ищетъ милый полъ,

Со всмъ желаньемъ и заботой…

И — горе! если не нашелъ!

Тогда — не зная чмъ сердечной

Заполнить пустоты, чрезъ насъ,—

Не удивительно, конечно,

Что онъ и падаетъ неразъ:

На утломъ челнок носимы,

По морю бурному, томимы

Желаньемъ къ берегу пристать,

Он должны — все испытать!…

ХСІІ.

Да если, наконецъ, несчастныхъ

Волной и къ берегу прибьетъ….

Нердко, посл дней ненастныхъ,

И тамъ ихъ — что за отдыхъ ждетъ?

Какой нибудь утесъ холодный,

Гд — ни покойно опочить.

Ни же найти — чмъ, ни безплодной

Гой глыб, силы подкрпить!…

И дни ихъ, иль скорй, мгновенья.

Какъ жалкаго лишь прозябенья,—

Печальной тянутся чредой,

Пока пробьетъ часъ роковой!

XCIII.

Одинъ лишь есть цвтокъ прекрасной….

Въ саду Шекспира онъ цвтетъ,

Его — садовникъ, лишь не ясно,—

‘Любовью въ праздности¹²‘ зоветъ!

И мы столь темное названье

Оставимъ этого цвтка,

Да, вмст съ тмъ, и опасенье

Его подробное, слегка

Коснемся разв, для сравненья,—

Листочка только, съ дозволенья

Его хозяина.. иль нтъ:

Нашелся и у насъ свой цвтъ!..

XCIV.

Хотя съ шекспировскимъ-то злакомъ —

Онъ и несхожъ… но мы нашли,

И ‘Voil la Pervenche!’¹³— съ Жанъ-Жакомъ,

Почти воскликнуть бы могли..

Мы, то есть,— не такого мннья,

Что бь только въ праздности была

Любовь,— рай этотъ наслажденья!…

Но что лишь праздность, омутъ зла,—

Почти всегда къ ней примыкаетъ,

И какъ тотъ Нилъ, что утучняетъ,

Своимъ разливомъ, кряжъ полей,—

Почти — необходима ей!…

XCV.

Напротивъ,— трудъ, или заботы,

Ее лишь могутъ извести….

То — каторжныя лишь работы,

То — пытка, для нея, почти!

И видано ли гд, чтобъ страстно

Любить могъ — труженникъ-длецъ,

Съ тхъ поръ, какъ злату лишь подвластно

Все стало, и какъ тотъ купецъ

Изволилъ на баркас ‘Арго’

Медею, вмсто Суперкарго¹⁴,

Изъ скупости употреблять,—

Чтобъ лишнихъ денегъ не бросать!…

XCVI.

Сказалъ, какъ кажется, не кстати,

Горацій, Феба Секретарь,

‘Блаженъ, кто длъ и предпріятій

Не зная, лишь живетъ, какъ встарь —

Живали дды¹⁵!….’ — онъ, конечно,

Любилъ лишь нгу да покой —

Проказникъ и старикъ безпечной!

Но онъ не зналъ, что тмъ — большой

Вредъ принести бы могъ, когда бы —

Потомки умъ имли слабый,

Да согласились въ нг жить,

И вс занятья позабыть!…

XCVII.

Но нашему,— хоть, можетъ статься,

Иной и скажетъ: вотъ педантъ!

А смыслъ пословицы, признаться,

Какъ эта: ‘dis-moi qui tu hantes?’¹⁶

Превыше этихъ всхъ ученій,

Особенно, когда хотимъ —

Вкусить лишь чистыхъ наслажденій,

Между занятіемъ своимъ….

Чтобъ, то есть, общество такое

Лишь избирать, гд бъ, про дурное,—

И даже слышать, не могли!

Найти ль лишь это на земли?…

XCVIII.

И потому,— чмъ только въ свт,

(Особенно, большомъ!), бывать,—

Не лучше ль, въ тихомъ кабинет.

Свои занятья только знать,

Гд, рдко, что дурное въ уши,

Иль можетъ, на глаза,— попасть,

И гд намъ дла нтъ, что души

Иныя, тамъ, иная страсть —

Въ пороки, что ли, повергаетъ,

Да бднымъ новичкамъ являетъ —

Соблазновъ тысячи такихъ.

Что страхъ возьметъ, неразъ, отъ нихъ!.

XCIX.

А это все — плоды бездлья,

Иль — праздности!… Да! такъ, и самъ

Адамъ — свой рай, страну веселья,

Утратилъ навсегда, что тамъ —

Не зналъ онъ никакихъ занятій…’

И потому-то, безъ труда,

Лукавый не страшась проклятій,—

Приманкой чуднаго плода,

Могъ обольстить его, чрезъ Еву,

И обоихъ подвергнуть гнву

Небесъ, что, сжалившись, потомъ.

Ихъ научили — жить трудомъ!

С.

О прародитель,— чтобъ ужъ бол,

Отъ праздности, не погршать,—

Взялся пахать усердно поле,

И прародительниц дать

Придумалъ тоже рукодлье,—

Хотя изъ листьевъ шить себ

Наряды, или — новоселье —

Въ порядокъ приводить, судьб

Своей покорствуя, безъ пени,

Чтобъ только праздности — ни тни

Не знать имъ больше обоимъ….

И подражать бы надо имъ!

СІ.

А то — сознаемся мы сами:

Не большая ль часть нашихъ золъ,

Что разражаются надъ нами,

Что испытуетъ милый полъ,—

Лишь оттого вс происходятъ,

Что боле часовъ, у насъ,

Лишь въ развлеченіяхъ проходятъ,

И не хотимъ мы знать, что часъ,

Занятьямъ посвященный, вдвое

Намъ наслажденіе любое —

Пріятнй длаетъ!… трудомъ —

Всему лишь цну узнаемъ!

СІІ.

И не встрчали ль, въ жизни вашей,

Примровъ множества тому,—

Что если кто, лишь полной чашей,

Одн пьетъ радости, ‘. ему

Такъ ужъ он прискучатъ вскор,

Что онъ желалъ бы испытать…

И даже небольшое горе,

Чтобъ пресыщенья лишь не знать!

Довольство воспвать лишь вольно

Однимъ поэтамъ! но довольной —

Ужъ значитъ: пеc plus ultra — сытъ!

Тутъ — насъ ничто не шевелитъ….

CIII.

Да, отъ такого пресыщенья,

И зараждаются, неразъ,—

Болзни сердца: одурнья,

Хандра, мигрени, тмы проказъ,

Причуды разныя такія,

Разсудку даже вопреки,—

Вс эти ‘бсы голубые’,

Вс эти ‘синіе чулки’,

И въ лицахъ всякіе романы,

Я похищенья, и обманы,

Самоубійства всхъ родовъ,

Несчастья, словомъ,— всхъ цвтовъ!

CIV.

Возьмите устрицу, та даже —

Несчастной можетъ быть въ любви!…¹⁷

Какъ такъ? да потому что, та же,

Тоска, отъ праздности — свои

Недуги бдной посылаетъ,

Да! въ раковин и она,

Свернувшись, страждетъ и вздыхаетъ,

Какъ въ келіи заключена,—

Пока не взманитъ гастронома…

Такъ, безъ сомннья, аксіома,

Что праздность — всхъ несчастій мать!

За тмъ и надо избгать…

CV.

Но возвратимся къ Аделин!—

Въ ней недостатокъ былъ одинъ,

Младое сердце — лишь пустыней

Глухою было, отъ причинъ —

Весьма естественныхъ: предмета

Не находила до сихъ поръ,

Который бы — богини свта

Могъ поразить тоскливый взоръ,

И сердца пустоту, собою,

Занять, какъ милою мечтою….

Или, ясне говорить —

Ее заставить — полюбить!

CVI.

Она вела себя такъ строго,

Лишь по энергіи души,

Но какъ и стоило ей много —

Тоску переносить въ тиши,

И не показывать ни тни —

Того, предъ свтомъ, чтобъ не могъ —

Услышать онъ не только пени,

Но самый вздохъ не подстерегъ!

Съ дутою шаткою и нжной,—

Давно бъ она, въ борьб съ мятежной,

Голодной страстью, пала тутъ,

Какъ, видимъ, многія падутъ….

CVII.

Но Аделина — благородной

Дышала гордостью, и взоръ

Водила, по свту, свободно,

Съ такимъ геройствомъ, до сихъ поръ!..

Такія души, безъ сомннья,—

Всхъ прочихъ, выше, по своей

Нехрупкости…. но потрясенья,

За то,— и губятъ ихъ скорй!

Он подготовляютъ сами,—

Своими тайными страстями,

Себ паденье, да, не разъ, —

И гибели послдній часъ!…

СVIII.

Она любила мужа, или —

Такъ только думала, скорй….

Любовь и эта,— безъ усилій,

Не обошлась, однакожъ, ей!

И для души столь благородной,—

То сущій трудъ Сизифа¹⁸ былъ:

Ихъ чувства, мысли,— разнородной

Стихіи были!… а служилъ.

Со всмъ тмъ, ихъ союзъ спокойный,

И удивленья предостойный,—

Супружествъ рдкимъ образцомъ!

Лишь холодъ замчался въ немъ….

СІХ.

А то — ни ссоръ они незнали,

Ни жалобъ, ни упрековъ, ни ~

Малйшихъ дрязгъ не испытали,

Въ быту супружескомъ, они!

Характеры ихъ не сходились,

По разнородности своей….

А въ свт, между тмъ, дивились,

Что не было четы — дружнй!

То, словно, слитыя съ собою,—

Леманъ и Рона, полосою

Отдльной, въ тишин, свои

Катили свтлыя струи….

CX.

Но только, если принимала,

Что къ сердцу, сильно,— (не смотря,

Что Аделина не давала

Страстямъ свободы, и ея

Вс чисты были помышленья!)

Чмъ боле сжимала ихъ,—

Тмъ, несравненно, впечатлнья —

Сильне были…. каждый мигъ,

Все увеличивались бол!…

И уступала, по невол,

Имъ,— непокорная, сперва,—

Ея душа, иль голова!

СХІ.

Тогда уже — она лишалась

Благоразумья своего,

И страшной вол поддавалась —

Двойнаго демона того,

Котораго зовутъ различно,

Но обстоятельствамъ смотря:

Въ герояхъ — твердостью, приличной

Душ стальной богатыря,

Въ мужчинахъ же второстепенныхъ,

И женщинахъ обыкновенныхъ,—

Упрямствомъ…. если, средь борьбы,

Звзду ихъ помрачатъ судьбы!…

CXII.

Но мы сказать, объ Аделин,

Еще не можемъ ничего,

Тмъ бол, что сама, донын,

Не знала сердца своего,

И, подъ щитомъ своей морали,

Бояться страсти не могла!

А если тутъ… но, нтъ, едва ли,

Въ Жуана влюблена была….

Одно сочувствіе къ Испанцу

Могла питать,— какъ къ иностранцу..

Какъ къ другу дома своего….

Чтобъ отъ стей спасать его!…

СХІІІ.

Да! дружба, разв, тутъ казаться

Любовью, какъ нибудь, могла….

Лишь романической, признаться,

Она нисколько не была,—

Тмъ платонисмомъ, такъ опаснымъ,

Что, часто, увлекаетъ тамъ,

Подобно Нмочкамъ прекраснымъ,

Къ невиннымъ поцлуямъ — дамъ….

Нтъ, дружба эта, такъ далеко,

Не заходила: лишь высокой

Характеръ дружбы…. такъ сказать —

Мужской,— старалась сохранять!

СXIV.

Забавно было бы, конечно,

Отъ Аделины молодой,—

Хоть и не втренно-безпечпой,

Все жъ — дамы свтской, и такой

Прекрасной, милой и свободной —

Ждать, или требовать, отъ ней,

Тожъ — дружбы строгой и холодной,

Какая, у мужчинъ-друзей,

Бываетъ только межъ собою!…

Дышать и дружбою такою —

Нтъ, Аделина не могла:

Все жъ женщина она была!

CXV.

Что жъ за характеръ — Аделины

Имла дружба?… Какъ сказать?…

Она держалась — середины,

И можно бы ее назвать….

Почти — сестры любовью нжной!—

Такого чувства нтъ прочнй…

Но и она, подъ часъ,— въ мятежный

Иль бурный, ураганъ страстей —

Тожъ можетъ, разомъ, превратиться:

Любви и дружб — измниться

Одной въ другую — такъ легко!

Такъ ихъ сродство не далеко!…

CXVI.

Одно лишь — ихъ и отличаетъ:

Что дружба,— какъ-то, тише кровь

Къ артеріяхъ переливаетъ,

Тогда, какъ пламя вся — любовь,

Кипучей лавою пылая,

Покоя сердцу не даетъ!…

За то жъ, собой все разрушая,—

И гаснетъ скоро!… Впрочемъ, ходъ

Такой — всхъ сильныхъ ощущеній,¹⁹

И всхъ естественныхъ явленій,

Какъ — буря, урагань, гроза…

Что шлютъ на землю небеса!

CXVII.

Названье самое, отчасти,—

‘Любовь!’ — какъ будто говоритъ,

Что нтъ нжне этой страсти,

И что ея непроченъ бытъ!…

Къ тому жъ, и опытъ подтверждаетъ —

Непродолжительность ея:

‘ Пусть свтъ укажетъ, насчитаетъ.

Такихъ любовниковъ, что бъ вся

Ихъ жизнь была — лишь безконечной,

Любовью нжной и безпечной,

И не смняли милыхъ грезъ —

Забвенье иль потоки слезъ?…

CXVIII.

Да начиная съ Соломона,

Мудрйшаго изъ мудрецовъ,—

Лишь только вздоховъ, слезъ и стона,

Сердецъ разбитыхъ, да умовъ

Разстроенныхъ, иль потрясенныхъ,

Всегда виновницей она —

Была и будетъ!… хоть влюбленныхъ,

Ужъ, правда, въ наши времена,—

Все, по не многу, убываетъ…

Расчетъ отъ страсти излечаетъ!

Да скоро, можетъ быть, расчетъ —

Любовь и вовсе изведетъ!…

СХІХ.

А было бъ жаль того, признаться!

Но, впрочемъ…. лишь бы хоть, за то,—

Намъ съ дружбою не разставаться!…

Съ такой, однакожъ,— чтобъ ничто,

На свт, узъ ея священныхъ

Не въ силахъ было потрясти…

Но, въ ндрахъ обществъ просвщенныхъ.

Такую можно ли найти?—

Тамъ зависть съ клеветою гибкой,

На все,— съ коварною улыбкой,

Бросая ядовитый взглядъ,

Все — отравить собой хотятъ!…

CXX.

Но — прочь, столь страшная картина —

Непоэтической мечты!

И нашъ Жуанъ и Аделина,—

Должны избгнуть клеветы!

Какими же друзьями были

Они?… иль, то есть, мы хотимъ

Сказать: какія чувства…. или —

Какія отношенья,— имъ

Должны мы приписать?… объ этомъ —

Чтобы ихъ чести, передъ свтомъ,

Здсь какъ нибудь не запятнать,

Пока мы можемъ — умолчать!

СХХІ.

И какъ тамъ время проводили

Они — на един, вдвоемъ:

Верхомъ ли разъзжать любили,

Прогуливаться ли пшкомъ,

И занимался ль, съ Аделиной,

Кастильскимъ языкомъ Жуанъ,

Читая, въ подлинник, чинно,

Порой, Сервантеса романъ,

Иль Лопеса, и Кальдерона,

И разговоръ какого тона,

У нихъ, былъ тамъ, иль ихъ бесдъ —

Въ чемъ главный состоялъ предметъ?…

ХСVII.

Все это — мы предполагаемъ,

Въ другой глав, пересказать,

Но лишь заран, приглашаемъ,

По своему не толковать —

Объ Аделин и Жуан!..

Еще, признаться, и самимъ —

Не все извстно намъ заран,—

Что съ ней послдуетъ, иль съ нимъ?…

Лишь постараемся, какъ можно,—

Смягчать искусно, осторожно,

Эпической сатиры тонъ,—

Что бъ былъ подъ стать предмету онъ!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

Увы! и Ахъ!… Вся жизнь, на свт, —

Изъ восклицаній состоитъ:

На все — свое есть междомтье….

Грусть, радость, иль тоска томитъ,

Или звота одолетъ,—

Все: а! э! и! о! у! подъ стать,

На выборъ, у себя иметъ,

Чтобы на этихъ, такъ сказать,

Гортанныхъ звукахъ, произвольно,

Въ Це-дуръ, Де-дуръ, или Бе-мольно¹ —

Разыгрывать, на вс лады,

Свои фантазіи, мечты!…

II.

Но, въ большей, или меньшей мр,

Все это — сокращенье нотъ….

Хоть, впрочемъ, и въ большой потер.

Тутъ, небываетъ смертныхъ родъ,

Напротивъ,— сильныя волненья

Смиряетъ это, какъ пріемъ

Гомеопатіи,— леченья,

Основаннаго лишь на томъ:

‘Со всею строгостью держаться —

Діеты!’ то есть,— тутъ стараться

Душ свободы не давать,

Себя чрезъ мру волновать….

III.

Притомъ, спасаетъ и отъ скуки —

Все къ междомтьямъ прибгать,

Переливая душу — въ звуки,

Скоре, чмъ ее питать —

Лишь вздохами, ихъ заглушая

Въ пещер сердца между тмъ,

Спокойства маску надвая….

А чуть спросили бы, за чмъ?—

Такъ, право, и отвтъ дать трудно….

Такъ человческій родъ чудно,

Признаться, созданъ! любитъ все —

Скрывать природное свое….

IV.

Да! мало есть людей на свт,

Что смли бъ высказать свои

Сужденья объ иномъ предмет!

У каждаго есть уголки

Свои въ запас, гд, подъ тайной,

Свой образъ мыслей мы хранимъ,

Чтобъ какъ нибудь его, случайно,

Не выдать, не открыть другимъ!…

Не оттого ль такъ, можетъ статься,

И любимъ — выдумки?… признаться,

И меньше въ выдумкахъ, неразъ,

Противорчія у насъ!…

Кто жъ можетъ высказать открыто,

Иль кто не говоря, скорй,—

Не помнитъ хоть одной, омытой

Слезами, строчки изъ своей

Печальной книги заблужденій,

Страстей…. что жизнью свтъ зоветъ?..

Кто даже и въ самозабвеньи

Лишь тонетъ…. самъ глупецъ, и тотъ —

Туманы утромъ видить ясно,

И, въ волны Летскія², напрасно

Старался бъ погрузить свои —

Тревогъ исполненные дни!

VI.

На дн рубиновомъ стакана

Который смертнаго рука

Еще все держитъ съ полупьяна,—

Осадокъ есть всегда песка,

Который время оставляетъ…

О! нтъ изъ насъ ни одного.

Кто бъ все забылъ!… не изчезаетъ

О прежнемъ память, какъ того

Ни удаляли бы, порою,

Отъ мысли нашей, предъ душою,

Все гостемъ каменнымъ³ стоитъ —

Нашъ бытъ прошедшій, и грозитъ! .

VII.

Что жъ до любви…. любви!.. да, впрочемъ,

Разсказъ намъ продолжать пора!

Лишь въ краски радуги обмочимъ

Мы кончикъ нашего пера,

Чтобъ — милой Леди Аделиной

Опять заняться…. ужъ одно

Такое имя — Каватиной

Звучитъ какой-то…. такъ оно —

Пріятно, нжно, музыкально,

И въ міръ чудесной, идеальной,

Невольно переноситъ умъ,

Изъ области печальныхъ думъ!

VIII.

Да! имя Леди Аделины —

Звучитъ ужъ музыкой такой! .

А чтожъ,— улыбка, взоръ невинный,

Съ очаровательной красой?.

Едва ли, подъ луной, сыскаться

Могла бъ красавица — милй:

Такъ по всему она, призваться,

Была звздой страны своей!

И этотъ дивный перлъ творенья,

Кумиръ похвалъ и уваженья,

Ужъ былъ. . въ опасности…. увы! —

Игрушкой сдлаться молвы….

IX.

Тмъ бол, грустно и ужасно,—

Что, какъ характеромъ ни гордъ,

Бываетъ рдко полъ прекрасной,

Въ своей ршительности, твердъ!…

Созданья милыя, признаться,

Страхъ, какъ измнчивы, порой,

И очень трудно полагаться

На видъ ихъ, дышащій красой —

Всхъ добродтелей!… ихъ можно

Сравнить — съ виномъ, гд. часто, ложно

Означенъ сортъ на ярлык,

А вкусъ не тотъ — на язык!..

Да! да! и женщины и вина —

Поддлк могутъ подлежать…

До старости…. Но Аделина

Была чистйшій, такъ сказать,—

Сокъ виноградный!… ярче солнца,

Прозрачнй янтаря, свтлй

Чекана новаго червонца,

И блой лиліи нжнй,—

Она — невинностью блестла,

И право полное имла,

Казалось,— время умолить,

Предъ нею,— косу преклонить!…

XI.

Для красоты такой невинной,

Природа смло бы могла —

Забыть свой долгъ, еще недлинной

Счетъ уничтоживъ, чтобъ была

Она вольна, еще свободно.

Располагать своей судьбой…

Тмъ бол, что, когда угодно,

Природа, кредиторъ такой

Счастливый,— отпертыя двери

Везд имя,— безъ потери,

(Банкротствъ не зная, ни тревогъ!)

Уплаты взыскиваетъ — въ срокъ….

XII.

О Смерть о самый безпощадной.

Изъ кредиторовъ на земли!

Входящій съ лстницы парадной,

И съ черной, по долги свои….

Бери, что хочешь, Богъ съ тобою!

Лишь безобидной красоты —

Не тронь костлявою рукою:

То — рдкость! Да, къ тому же, ты —

Другихъ добычь имешь столько….

Линуй ее! минуй, и только!

И поскользнется пусть, порой —

Что нужды! ты махни рукой!

XIII.

Прости ей! будь великодушенъ,

О ненасытный людодъ!…

И безъ нея, вдь, такъ послушенъ —

Желудку твоему весь свтъ!

И что теб — въ такой эфирной,

Столь легкой пищ?… лучше, тамъ,

На пол ратномъ, бифштексъ жирной —

Изъ тхъ героевъ, по зубамъ

Своимъ, всегда имть ты можешь!…

Притомъ, и боле размножишь

Себ добычи,— милый полъ

Отъ всякихъ охраняя золъ!

XIV.

Но полно!— Леди Аделина,

Хоть и, признаться, не была —

Составъ горючій, какъ мужчина

Оной,— чтобъ вспыхнуть вдругъ могла,

Иль, можетъ быть, ее и гордость

Удерживала отъ того…

Но, со дня-на-день, стала твердость

Благоразумья своего —

Терять замтнй, даже можно

Сказать,— и впрямь не осторожно,

Лишь сердцу подчиняла умъ,

Не глядя и на свтскій шумъ!…

XV.

А этотъ шумъ,— ея предмета

Касался сильно!… но она,

Считая, что живая эта

Газета, часто, такъ полна

Невроятностей бываетъ,

И въ самомъ солнц, между тмъ,

Нарочно пятна открываетъ….

О Донъ-Жуан толкамъ всмъ —

Она и врить не хотла,

Иль свойство женское имла,—

Быть снисходительнй, порой,

Къ проказамъ юности живой!

XVI.

Притомъ, подъ небомъ Албіона,

Герой нашъ велъ себя скромнй —

И самого Эндиміона….

Отъ обольстительныхъ связей

Стараясь ускользать, какъ можно,—

Умлъ онъ, какъ Алвивіадъ⁴,

Извдывая, осторожно,

Обычай, нравы и климатъ,

Къ нимъ, безъ усилій, примняться,

И всюду ловко уживаться….

Да и степенне, умомъ.

Онъ становился съ каждымъ днемъ!

XVII.

Лишь соблазнительны пріемы

Жуана были…. можетъ быть,

Не оттого ли, что знакомый

Довольно съ тактикой кружить

Головки дамамъ, да, нердко,

Сердца и взглядомъ побждать,—

Казалось, не хотлъ ужъ къ мткой

Своей снаровк прибгать?…

Все жъ такъ непринужденно мило,

Отъ головы до ногъ, въ немъ было,

Что,— хоть и не старался онъ,—

Былъ ‘первымъ львомъ’ провозглашенъ!

XVIII.

Его примръ служить наукой

И многимъ могъ бы этимъ львамъ,

Что держатся лишь близорукой

Системы виться вокругъ дамъ.

Какъ самъ Амуръ, съ улыбкой дерзкой,

Мечтая жертву покорить —

Самонадянностью рзкой:

‘Попробуйте не уступить!’

А какъ не разъ, они не знаютъ,

Чрезъ это жъ самое теряютъ,

И, нагло мтя на успхъ,—

Лишь громкій возбуждаютъ смхъ!…

XIX.

Когда бъ пооткровеннй были.

Сознали бы и сами вы,

Что это — такъ! и что тупили

Не разъ, здсь, ваши когти, львы…

Но это — въ сторону, пожалуй!

А Донъ Жуанъ былъ не таковъ:

Своеобычный, добрый малой,

Онъ былъ — безъ норова тхъ львовъ

Самоувренныхъ!. но самый

Звукъ голоса его — для дамы,

Ужъ былъ опаснй всякихъ стрлъ:

Такъ въ сердце западать умлъ!

XX.

Но принужденья въ самой рчи,

Какъ и въ осанк, онъ не зналъ,

И хоть не робокъ,— взоровъ встрчи,

Скорй, казалось, избгалъ,

Чмъ взоромъ приковать вниманье

Старался чье нибудь, или —

Смутить невинное созданье!…

А, между тмъ, и не могли

Его наслушаться, чуть только

Уста раскроетъ онъ… и — сколько

Сердецъ тутъ, блескомъ черныхъ глазъ,.

Невольно поражалъ не разъ!

XXI.

Ко всмъ внимательный, спокойный,

Безъ шума, веселъ онъ бывалъ,

Шутилъ-ли — шуткой непристойной

Онъ никого не оскорблялъ,

И если длать наблюденья,

Въ толп, надъ кмъ нибудь любилъ,—

Не подавалъ и подозрнья,

Что слабаго въ немъ находилъ,

Вредъ гордыми былъ гордъ, по только —

Не зазнавался онъ нисколько,

Лишь вжливо давалъ тутъ знать,

Что онъ имъ ровня, такъ сказать!

XXII.

Но лишь съ мужчинами одними

Держался тактики такой,

Предъ дамами жъ, (предъ молодыми.

Особенно!) совсмъ другой,

Онъ всмъ былъ,— чмъ он хотли….

Тмъ бод, что прекрасный полъ.—

Блистательнй, чмъ Рафаэли,

(Имя полный произволъ,

Играть живымъ воображеньемъ!,

Чуть дйствуетъ гд съ увлеченьемъ.

Доканчивать уметъ вмигъ —

Эскизы баловней своихъ….

XXIII.

Но Донъ-Жуанъ, для всхъ, мужчина —

На рдкость былъ! И оттого,

Сама и Леди Аделина

Не находила ничего,

Въ немъ — не убавить, ни прибавить,

Въ воображеніи своемъ….

И не могла пасть не заставить,—

Свой гордый умъ, предъ молодцомъ!

Да! такъ-то опытъ научаетъ.

Что даже мудрыхъ — ослпляетъ,

Нердко, благосклонность ихъ —

Къ предметамъ милымъ думъ своихъ….

XXIV.

И, посл этого, скажите:

Умъ, или сердце,— что сильнй?

Умомъ своимъ, какъ ни парите

Высоко, въ гордости своей,

А сердце — все таки, цпочкой,

Связующей его съ умомъ,

Притянетъ васъ къ земл, что точкой

Опоры, въ круг міровомъ,

Должна служить намъ, чтобъ, порою,

Не слишкомъ залетать мечтою…

За тмъ, что крайности — бда:

Къ безумью шагъ он, всегда!

XXV.

И мы, скоре, разсужденья

Такія кончимъ, чтобъ и насъ

Тожъ не сочли, за отступленья,—

Къ безумью близкими, подъ часъ!..’

Да и, къ тому же, воспвая

Новйшихъ рыцарей и дамъ,

Которыхъ сфера — лишь земная…’

Не стоитъ заноситься намъ

Въ міръ отвлеченностей туманныхъ,

И лучше, на однхъ лишь данныхъ,

Вертться, то есть, на своихъ

Предметахъ, близкихъ лишь, земныхъ!

XXVI.

Достоинства и положенье

Жуана, съ каждымъ днемъ, сильнй

Миледи, чувствуя,— волненье

Груди неопытной своей —

Едва удерживала, тяжко

Страдая за него: въ такой

Опасности его,— бдняжка

Считала, чистая душой!

И такъ какъ дамы, большей частью,

Чуть предадутся соучастью,

Не знаютъ полумръ,— какъ мать,

Взялась она его спасать!…

XXVII.

Ее — лишь мры затрудняли,

Какія бы принять скорй?

Совты — были бы, едва ли,

Всего не лучше…. по своей —

И легкости и дешевизн:

Такъ подаютъ ихъ безъ труда,

И даромъ получаютъ!— въ жизни,

Нтъ ничего дешевл…. да!

Ихъ пошлиной не облагаютъ,

Благодарить не заставляютъ,

И даже то сказать: совтъ —

Всякъ воленъ, — и принять, и нтъ!

ХXVIII.

Надъ этимъ Леди Аделина

Раздумывала…. наконецъ,—

Ршилась дать совтъ!— мужчина,

Такой опасный для сердецъ.

Который, между тмъ, самъ тоже

Не безопасенъ отъ стей,

Такъ губящихъ, избави Боже!

Безпечныхъ молодыхъ людей,—

Для самой нравственности даже,

Подумать долженъ: не всегда же

Порхать лишь мотылькомъ, а взять —

Да и жениться испытать!

XXIX.

Задумавъ это,— приступила

Она къ Жуану, не шутя,

Супружество изобразила

Такъ мило, что уста ея,

Медоточивыя, чуть-было,—

Жуана даже самого,

Не увлекли, волшебной силой,—

Не отказаться отъ того!…

Ее онъ слушалъ со вниманьемъ,

И даже съ тмъ очарованьемъ,

Съ какимъ мы слушаемъ, не разъ,—

Изъ устъ красавицы разсказъ!

XXX.

Жуана, впрочемъ, занимало —

Одно ея витійство тутъ:

Къ предмету жъ — сердце не лежало…

Да и боялось брачныхъ путъ!

Онъ, на вопросы Аделины,

Лишь осторожно отвчалъ,

И все держался середины —

Межъ ‘да!’ и ‘нтъ!’ онъ, то есть, звалъ

Съ дипломатической снаровкой,—

Не быть тугъ пойманнымъ, и ловко —

На жребій свой ссылался онъ,

Что, знать, жениться — не рожденъ!…

XXXI.

Онъ говорилъ, — что. можетъ статься,

Онъ и охотно бы желалъ —

Избрать невсту…. да, признаться,

Вс, на кого бъ ни простиралъ

Законныхъ видовъ,— вс, къ несчастью! —

Ужъ были за-мужемъ, въ цпяхъ,

Которыхъ, никакою властью,

Ужъ не расторгнуть!… и въ глазахъ

Его, затмъ, на сцен свта,—

Ужъ больше не было предмета,

Съ которымъ могъ бы сочетать

Судьбу свою, и — не роптать!..

XXXII.

Для женщины — уже довольной,

По долгу, выборомъ споимъ,—

Простительно желать невольно

Такого жъ жребья и другимъ,

И если нтъ, кого желать бы

Пристроить, изъ своихъ родныхъ,—

Чего же лучше, какъ ей свадьбы

Устроивать и для чужихъ?..

И въ этомъ — нтъ грха!… хоть дамы —

Знать не хотятъ,— какія драмы,

Или комедіи, (какъ быть!)

Потомъ тутъ могутъ выходить!…

XXXIII.

Но до того и нужды нтъ имъ!

Сосватать только — дло ихъ,

Забава, прихоть!… хоть замтимъ,

Почти и ремесло иныхъ —

Такія сватовства бываютъ!…

Одн,— по дружб лишь одной,

Другія — сватьбы затваютъ,

По видамъ собственнымъ, порой:

То — рода своего торговля,

Или — невиннйшая ловля

Невстъ и жениховъ въ силки….

Чтобъ — барыши имть свои!

XXXIV.

Да эти свахи, къ сожалнью!

Не знаютъ, что лишь тмъ вредятъ

Он — народонаселенью…

Какъ Мальтусы о томъ твердятъ,

Доказывая, что — чмъ бол

Распространяется людей,

Тмъ возрастаетъ, по невол,

И нищета⁵,— изъ всхъ бичей

Ужаснйшій, на цломъ свт!

Но разсуждать здсь о предмет,

Такомъ глубокомъ, намъ — не слдъ:

То — политическій предметъ!

XXXV.

Одно лишь можно заключенье

Оттуда вывести, что намъ —

Экономистовъ ополченье

Совтуетъ, признаться, впрямъ,

Для блага общаго,— въ бракъ только

Одинъ лишь выгодный вступать,

Внушенью нашихъ чувствъ — нисколько

Не слдуя, и, такъ сказать —

Жить — иль отшельниками въ мір,

Иль — все лишь въ золотомъ кумир

Сосредоточивъ, такъ и быть,—

И сердце въ цифры обратить!…

XXXVI.

И Аделина, можетъ статься,—

Читала ль Мальтуса, иль нтъ,

Тожъ думала, что увлекаться

Однимъ лишь сердцемъ — сущій бредъ,

И что, въ супружеств, конечно,

И безъ взаимности сердецъ,—

Жить можно счастливо, безпечно,

Лишь было бъ — чмъ жить, наконецъ!

И потому, предполагая,

Что и Жуанъ,— соединяя

Вс качества…. не долженъ быть

Бднякъ — ршилася женить….

XXXVII.

Женить его, и непремнно,

Во что бъ ни стало! лишь — на комъ?…

И умъ ея, обыкновенно,

Живой, находчивый,— на томъ

Остановился на мгновенье!…

Невстъ, казалось, для него,

Довольно, было…. но сомннье

Ее тутъ брало оттого,

Что все еще не находила —

Достойной партіи, хоть была

И на прекраснйшихъ невстъ,

На лучшихъ изъ блестящихъ звздъ!…

XXXVIII.

Безъ малаго, миссъ до десятка

Пересчитала тугъ она,—

Миссъ съ именемъ, не безъ достатка,

Богатыхъ даже,— имена

Которыхъ, въ свт, такъ звучали —

И стерлингами, и красой,

Которыя обворожили —

Всхъ денди Лондонскихъ собой!

Одну лишь, какъ-то, пропустила —

Зачмъ?… быть можетъ, позабыла,

Случайно…. дамы, иногда,—

Забывчивы бываютъ…. да!…

XXXIX.

Забыла, можетъ быть?…. хоть трудно

Ее забыть бы было: то —

Была Аврора-Реби⁶! къ чудной

Такой красавиц — никто

Не могъ быть равнодушенъ!… съ этимъ —

Съ красою, то есть, не земной,

(Такъ, мимоходомъ лишь, замтимъ!)

Соединяла — и другой,

(Не маловажный, безъ сомннья!)

Даръ неба, иди провиднья,—

Умъ, при богатств родовомъ,

И знатность, молодость, притомъ!…

XL.

Ей одного недоставало:

Родителей!… у нихъ одна

Была на свт, но — такъ мало

Ихъ знала, помнила она’…

Еще, едваль, не изъ пеленокъ,

Лишилася ихъ обоихъ,—

Сиротка круглая, — ребенокъ —

И въ цвт юныхъ лтъ своихъ!

Опекуновъ она, конечно,

Имла добрыхъ, но — сердечной

Нельзя заполнить пустоты —

Ничмъ, у круглой сироты!

XLI.

Кровь не вода! и нтъ искусства,

Которое могло бы, въ насъ,

Одушевить опять т чувства,

Которыхъ мы лишились разъ,

Когда ихъ унесла, съ собою.

Смерть — давшихъ здсь намъ бытіе!…

Тогда, со всею красотою.

Свтъ шумный кажется намъ все —

Пустыннымъ, какъ въ чертогахъ пышныхъ,

Но опустлыхъ, вовсе лишнихъ

Для насъ,— блуждаемъ мы съ тоской….

Кто тамъ согретъ насъ собой!

XLII.

Тоску такую — и Авроры,

Прелестной этой сироты,—

Невольно отражали взоры,

При полномъ блеск красоты,

Она казалась — Серафимомъ,

Сіяющимъ во всхъ лучахъ,

И, между тмъ,— въ неодолимомъ

Недуг скорби и въ слезахъ,

Сдящимъ, предъ вратами Рая,

Гд, самъ, грха не постигая,

Оплакиваетъ лишь — людей

Грхи, въ безгршности своей!…

XLIII.

Притомъ,— хоть и безъ фанатисма,—

Аврора ревностной была

Поборницей католицисма,

И равнодушно не могла

Переносить она паденья —

Обрядовъ вры праотцовъ,

Да, сохраняя впечатлнья

Еще младенческихъ годовъ,—

(Послдняя въ своемъ ужъ род!)

И не послдовала мод,

Гордясь тмъ даже, что она —

Паписткой строгой рождена!…

XLIV

На свтъ,— который начинала,

Ужъ по немногу, понимать,

(Хоть и, казалось, не желала

Его постигнуть и узнать!)

Вниманія не обращая,—

Она росла, цвткомъ, въ тиши,

Всю непорочность сохраняя

Своей младенческой души!

Но что достойно удивленья:

Дань отдавали уваженья —

(Религіознаго почти!)

Ей даже — въ свт шумномъ!… и —

XLV.

Лишь въ каталог Аделины

Она пропущена была!…

Жуанъ постичь не могъ причины,

Что тутъ за поводъ подала

Аврора — Аделин!… страннымъ

Казалось это для него,

И даже нсколько туманнымъ —

И удивленья своего

Не могши заглушить,— невольно,

Съ улыбкой важною довольно,

У Аделины онъ спросилъ…

И что жъ въ отвтъ онъ получилъ!

XLVI.

Съ негодованьемъ и презрньемъ,

Какъ будто бы оскорблена,

Такимъ его недоумньемъ,—

Сказала, что сама она

Тожъ удивляется, чмъ эта,

Аврора Реби поразить,

Могла его!.. лишь кукла свта,

Бездушная, которой жить —

Лишь въ кель бъ, иль въ степи безлюдной,

Дитя — съ холодностью причудной,

И напыщенная однимъ —

Католицисмомъ родовымъ!…

XLVII.

— ‘И этого уже довольно,

Что католичка!’ — возразилъ

Жуанъ поспшно, и невольно,

Вздохнувъ, глаза онъ опустилъ:

Въ минуту эту, можетъ статься.

Онъ вспомнилъ, что могла бы мать —

Вдругъ занемочь, когда бъ…. Но мннья

Такого не могла понять —

Дочь хладнаго протестантисма,

И лишь, какъ жертва фанатисма,

Миледи показался онъ —

Довольно страненъ, и смшонъ!

XLVIII.

Но, между тмъ, и Аделина,

И съ сердцемъ и съ умомъ своимъ,—

Была странна: что за причина,

Съ предубжденіемъ такимъ,

Къ такому милому созданью,

Съ такою чистою душой,—

Столь злобному негодованью

Ей предаваться?… Нравъ другой..

И образъ мыслей разнородной,—

Виной тутъ были, какъ угодно!

Да и, у женщинъ, столько есть

Причудъ…. что всхъ — не перечесть!

XLIX.

Не нравился ей, вроятно, —

Авроры равнодушный видъ,

Съ какимъ она, неоднократно,

На все, что юность веселитъ.

Смотрла, находя все это —

Лишь вздоромъ жалкимъ… между тмъ,

Какъ этотъ вздоръ,— и даже въ лта

Позднйшія, чмъ юность,— всмъ

Такъ нравится, такъ увлекаетъ….

И рдко кто, за то, прощаетъ

Чуть видимъ, что другой кто — насъ,

Умомъ, солиднй во сто разъ!…

Да! вроятно, это только —

Причиной было!… потому.

Что Аделина тутъ нисколько,

По эгоисму самому,

Не знала зависти, презрнья —

Тожъ не могла она питать

Къ Аврор,— такъ какъ, безъ сомннья,—

(Въ томъ справедливость ей отдать!)

И никого не презирала,

По доброт своей!… мелькала,

Быть можетъ, ревность…. но что гамъ.

Въ догадки лишь вдаваться намъ!

LI.

Аврора, между тмъ, объ этомъ

И не могла воображать,

Чтобъ тутъ была она — предметомъ,

Довольно спорнымъ, такъ сказать!

Она спокойно принимала

Участье въ обществ, такомъ

Блестящемъ, шумномъ…. не мшала,

Свободно Аделин въ немъ —

Блистать, всхъ затмевать собою,

Сама — вращался волною,

Лишь тихою…. но всхъ свтлй,—

Въ живомъ поток всхъ страстей!…

LII.

Аврора не подозрвала,

Что бъ и замчена была!…

Но, даже, если бы и знала,

Что обратила, иль могла

Чье либо обратить вниманье,—

Лишь улыбнулась бы она,

Спокойно,— милое созданье!—

По скромности — удивлена,

Которою въ ней все дышало!…

Такъ много,— иль, скорй, такъ мало.

Натуры дтской было въ ней,

Иль — самолюбія дтей!

LIII.

Ея очей не ослпляли —

Земныя блестки, шумъ похвалъ,

Ни шопотъ лести, не смущали

Души невинной, и искалъ

Ея взоръ двственной и ясной —

Лучей лишь тихихъ въ небесахъ,

Куда вс мысли, безопасно,

Стремила, съ чувствомъ на устахъ,

И не боялася казаться,

Предъ свтомъ,— странной, иль чуждаться —

Эгоистическихъ оковъ,

Бездушья спси, вздорныхъ словъ…

LIV.

Жуанъ,— что такъ сердца и взоры

Всхъ привлекалъ и чаровалъ,—

Былъ чмъ-то чуднымъ для Авроры,

Почти — загадкой!… занималъ

Ея вниманье, впрочемъ, только,—

Какъ метеоръ блестящій…. но —

Не ослплялъ ее нисколько!

Красы достоинство одно,

Въ ея глазахъ, не составляло —

Большихъ заслугъ: и такъ — ни мало,

И Донъ-Жуанъ ее собой —

Не поражалъ, лишь красотой,

LV.

Ни репутаціей, какою

Онъ пользовался въ свт… (да,

И репутаціей одною —

Дамъ увлекаютъ иногда!)

Смсь эта качествъ разнородныхъ,—

Любезности и доброты,

Ума, порывовъ благородныхъ,

Съ пороками, что красоты

Его душевныя мрачили….

Такая репутацья, или —

Сумбуръ весь этотъ, такъ сказать,

Ее не могъ тожъ увлекать!

LVI.

Вс эти разныхъ свойствъ печати —

Не оставляли ни слда

На сердц восковомъ… дитяти,

По виду, такъ сказать! тогда —

Какъ и характеры сильне,

(Которые ему крушить,

Случалось, даже по трудне!) —

Не въ силахъ были выносить,

Ни отражать того вліянья,

Съ какимъ, на милыя созданья,

Онъ дйствовалъ, какъ чародй,—

Магнитной волею своей!

LVII.

Такъ холодна была… иль власти

Имла столько, надъ собой,

Аврора, отражая страсти —

Щитомъ невинности одной!?…

Такой характеръ, для Жуана,

Ршительно — загадкой былъ….

Души невинной талисмана —

Не могъ онъ знать! не находилъ

Онъ, между жертвами своими,

Признаться — ни одной, съ такими

Чертами дивной красоты,

И непорочной чистоты!…

LVIII.

Изъ нихъ — лишь Хайде разв, ближе

Всхъ, подходила бъ къ ней, душой

Своей высокой…. но — все ниже

И та была: той и другой,—

Какъ сферы разныя, и чувства

Различны были, лишь въ одномъ,—

Сходились: проблеска искусства,

Въ нихъ, видно не было, и въ томъ,

Два эти милыя созданья,

Равно полны очарованья,

Могли бы,— объ руку почти,—

При всемъ различьи ихъ, идти!…

LIX.

Но Хаиде — дочь самой природы,

Островитянка южныхъ странъ,—

Имла боле свободы,

Въ порывахъ чувствъ, какъ океанъ,

Среди котораго родилась,

И пылкой страсти не могла

Ни чмъ обуздывать: влюбилась,

И пала — жертвой чувствъ! была

Она — цвткомъ, что, по невол,

Увялъ, не могши вынесть дол —

Лучей палящихъ, что сожгли —

Цвтокъ прекрасный на земли!…

LX.

Аврора,— съ врою святою,

И съ образованнымъ умомъ,—

Довольно власти надъ собою

Имла, — а съ такимъ щитомъ,

Двойнымъ,— чего ей опасаться?….

И потому она была,

Иль, правильнй сказать, назваться —

Алмазомъ дорогимъ могла!…

И посл этого сравненья,

Пока…. пока, безъ опасенья,

Оставивъ дорогой алмазъ,—

Мы можемъ продолжать разсказъ!

LXI.

Какъ долго длилось совщанье,

Иль — Аделины tte tte

Съ Жуаномъ?… и ихъ засданье —

Чмъ кончилось?— такой предметъ,

Пока, оставимъ безъ ршенья….

Одно лишь можемъ мы сказать:

Что нашъ герой, не безъ смущенья.

Былъ долженъ взоры — опускать,

Досадуя, что въ Аделин,—

Ужъ не богиню видлъ нын,

А лишь Миледи, предъ собой,—

Съ пустой, надменною душой!

LXII.

И, съ этимъ,— все очарованье

Почти изчезло для него….

Но, впрочемъ, въ это засданье,

Еще, признаться, ничего

Нельзя предвидть бы, и смло

Сказать: счастливо ль, или нтъ,—

Окончится еще все дло,

Иль конференціи предметъ!

Ужъ сдлавшись серьознотоннымъ,

Онъ тутъ остался нершеннымъ,

За тмъ,— что серебристый вдругъ

Раздался колокола звукъ!…

LXIII.

То — знакъ былъ поданъ повсемстно,

Что,— черезъ полчаса,— обдъ,

И чтобъ, покамстъ, полъ прелестной

Усплъ, къ столу, свой туалетъ

Перемнить…. хотя, признаться,

Такой срокъ, получасовой,—

Довольно малъ для дамъ, собраться,

Какъ должно имъ, чтобы, порой,

Заторопившись чрезвычайно,—

Чего нибудь имъ тамъ случайно,

Съ поспшности, не позабыть….

Какъ туалетъ свой довершить!

LXIV.

Столъ — дло важное на свт!

Великихъ подвиговъ, не разъ,—

Арена!… на такомъ предмет

Оставить мы желали бъ васъ,

Да, какъ Гомеръ,— со всей подробной

Отчетливостью, передать,

Что тамъ за столъ былъ безподобной,

Иль пиръ — на славу, такъ сказать,—

Блестящій роскошью, богатствомъ….

Но это было бъ свтотатствомъ,

Намъ взяться за такой предметъ —

Гастрономическій обдъ!

LXV.

Да и какая нынче Муза,

Посл гомеровскихъ пировъ,

Могла бъ, у повара-француза,

Взявъ карту ныншнихъ столовъ,

Да,-развернувъ ее, стараться —

Причуды вкуса передать,

Гд блюдо каждое, признаться.

Тайнъ больше можетъ заключать,

Чмъ ихъ — въ ум у шарлатановъ,

Для надувательства профановъ,

Въ чемъ не уступятъ повара —

Самимъ врачамъ… et coetera!

LXVI.

Тамъ были, напримръ: супъ чудной

A la Веаимеаи…. la bonne femme⁷…

A la…. но и припомнить трудно

Всхъ суповъ разныхъ, бывшихъ тамъ’.

Еще того труднй — названья

Различныхъ соусовъ. . потомъ,—

Жаркихъ, и прочаго созданья

Вателей⁸ съ выспреннимъ умомъ,

Придумавшихъ все, такъ искусно,

Облечь и даже формой вкусной,

Для самыхъ глазъ, чтобъ, такъ сказать,—

Тмъ славу кухни поддержать!..

LXVII.

И мы, профаны въ этомъ дл,

Гастрономическую дичь,

Со всей премудростью Вателей,

Которой таинствъ намъ постичь,

Не удалось…. (всю, въ этомъ, славу —

Лишь Гастрономамъ записнымъ

Предоставляя, какъ по праву!)

Здсь скажемъ только — что такимъ

Столомъ изящнымъ восхищались

Вс гости тамъ, да удивлялись

Какъ Лордъ угащивать умлъ,

И что за повара имлъ!…

LXVIII.

За этой трапезою чудной,

Или вельможескимъ столомъ,

Что прихотію многоблюдной

Киплъ, на серебр литомъ,

Съ гербомъ подъ Лордовской короной,—

Сидли гости по мстамъ,

Указаннымъ опредленной.

Для каждаго прибора тамъ,

Своей прислугою особой,—

Чтобъ каждый изъ гостей — съ особой,

Ему пріятной, могъ быть тутъ.

Среди любимыхъ винъ и блюдъ,

LXIX.

Жуану нашему, который,

Какъ знаемъ, другъ домашній былъ,—

Межъ Аделиной и Авророй,

Сидть досталось — и забылъ

Онъ даже все негодованье

Свое, за полчаса назадъ,—

За столь любезное вниманье

Хозяйки милой: такъ былъ радъ —

Сосдству своему… лишь рдко,

И съ нимъ-то, и съ его сосдкой,

Миледи заводила рчь,

Предпочитая — ихъ стеречь!…

LXX.

Да, проницательные взоры

Миледи — угадать, не разъ,

Старались мысли — и Авроры,

И Донъ-Жуана! Женскихъ глазъ,

Признаться, стража — и опасна!

У нихъ — какъ будто,— уши есть:

Какъ ихъ ни берегись — напрасно!

Все тайны сердца — и прочесть,

И, такъ сказать,— подслушать могутъ!..

Да, никакія не помогутъ

И хитрости, чтобъ, какъ нибудь,—

Отъ этихъ взоровъ ускользнуть!

LXXI.

Аврора,— (впрочемъ, безъ личины,

Какъ непорочная душа!)

Къ досад страшной Аделины,

Тмъ равнодушіемъ дыша,

Что задваетъ за живое,

Не обращала своего

Вниманья тутъ на огневое

Сверканье глазъ ея…. того

Нимало, не подозрвая,

Что Аделина, знать желая,

Въ душ скрывала: такъ была

И мыслью далека отъ зла!

LXXII.

Жуанъ, какъ ни былъ радъ сначала,

(Какъ мы сказали!) своему

Сосдству,— но, потомъ, и стала

Одна тутъ сторона ему,

Признаться,— даже предосадной!…

Да и другая сторона

Неслишкомъ тожъ была отрадной:

Съ нимъ — и Аврора холодна

Была, казалось, безъ причины….

Онъ, словно,— врзавшійся въ льдины

Корабль,— что длать? самъ не зналъ,

И чуть судьбу не проклиналъ!

LXXIII.

Какъ ни старался быть любезнымъ,

Какъ рчи, съ той, или съ другой

Ни заводилъ, почти съ желзнымъ

Терпньемъ, подлинный герой!—

На шутки — не было отвта,

Улыбки даже — не встрчалъ,

Иль съ хладнымъ тономъ этикета.

Порой отвты получалъ….

И то — лишь самые пустые,

Что разв только записные

Любезники — въ нихъ, можетъ быть,

Мечтали бъ прелесть находить!

LXXIV.

А онъ — не изъ числа, признаться,

Былъ этихъ записныхъ глупцовъ,

И онъ не могъ не удивляться,

Что бъ это значило!… столовъ

Такихъ,— какъ ни были бъ роскошны,—

Избави Богъ! гд не съ кмъ двухъ,

Трехъ словъ сказать, гд чванства тошный

Лишь этикетъ!… ‘Что за злой духъ

Въ сосдокъ этихъ поселился!’

Жуанъ подумалъ, и дивился,

Особенно Аврор, онъ:

‘Скромна ли такъ? иль спси тонъ!…’

LXXV.

Онъ въ пытк былъ невыносимой!

За то, Миледи взоръ — сверкалъ

Тутъ радостью невыразимой,

И, словно, высказать желалъ:

— ‘А что? не правду ль говорила?’ —

Душевнаго родъ торжества,

Когда мы видимъ, что такъ мило.

У насъ, сбываются слова!…

Лишь никому мы не желаемъ —

Тмъ хвастать! а за тмъ… что знаемъ,

Какъ, въ дружб и любви, порой,—

И гибеленъ тріумфъ такой!…

LXXVI.

Задть онъ можетъ за живое,

И шутку лишь, сперва,— потомъ,—

Въ серьозное и роковое

Вдругъ обратить, и торжествомъ,

Гораздо злйшимъ, сатанинскимъ,

За торжество то отплатить,—

Шагнувъ ужъ шагомъ исполинскимъ,

Гд — нтъ и средствъ остановить!…

Пророчествовать — вс мы любимъ,

Что есть, иль было!… только губимъ,

По ненависти, тхъ, кто насъ

Ухватитъ за руку, подъ часъ,

LXXVII.

И — ‘стой!’ намъ злобно скажетъ: ‘цли,

Нтъ, не достигнешь ты своей!…’ —

Такою злобой пламенли

И взоры — Леди!… но, затй

Ея предвидя результаты,

Жуанъ и самъ ей показалъ,

(Со всмъ приличьемъ!) что, богатый

Самъ средствами,— еще не палъ!

Взялся за тактику: не столько

Сталъ онъ любезничать, и только —

Изъ вжливости лишь одной,

Къ нимъ обращался онъ, порой.

LXXVIII.

Но то была — одна личина!

И не замтить не могла

Того, конечно, Аделина:

Довольно смышлена была!

Аврора, между тмъ, не видя,

Чтобъ Донъ-Жуанъ такъ страшенъ былъ,

Какъ свтъ,— (быть можетъ, ненавидя

Его, за то, что всхъ мрачилъ —

Своимъ умомъ и красотою!)

Его позорилъ клеветою,—

Вдругъ стала ласковй, милй,

Съ нимъ обращаться…. чародй!

LXXIX.

Онъ ужъ усплъ — и разговоромъ,

Увлечь прелестное дитя,

И обмняться даже взоромъ —

Ее заставить!… такъ, шутя,

Онъ, хитростью своей опасной,

Взялъ больше, чмъ и полагалъ!…

Да и Миледи какъ ужасно

Тмъ потревожилъ!.. Онъ попалъ

Въ двойную цль, довольно ловко,—

Своей тактической уловкой,

Которою, заран зналъ,

Что онъ — возьметъ… и — доказалъ!

LXXX.

Страхъ и досаду умножая

Миледи гордой, ледяной,

И, каждымъ словомъ проникая

Аврор въ душу,— какъ прямой

Магнетизеръ, волшебной силой,

Онъ дйствовалъ, торжествовалъ…

Хоть — ни къ коварству лести милой’

Ни — къ болтовн, не прибгалъ —

Любезниковъ обыкновенныхъ,

Съ запасомъ взоровъ умиленныхъ,

Да чувствъ поддльныхъ, иль, притомъ.

Блеснуть желающихъ умомъ!…

LXXXI.

Его оружье — тожъ имло

Видъ лести, только лести той,—

Высокой, благородной, смлой,

Что души гордыя, собой,

Такъ увлекаетъ, отдавая

Всю справедливость имъ, скорй,

Чмъ самолюбье ихъ лаская,

Угодливостію своей,—

Лишь въ комилиментахъ разсыпаясь..

Жуана десть, не прикрываясь

Лишь мишурой избитыхъ фразъ,—

Была пріятнй во сто разъ!…

LXXXII.

И этой лести все вліянье

Ужъ начинала, надъ собой,

Аврора чувствовать,— вниманье

Не могши не склонять, порой,

Съ улыбкою самодовольной,

Къ его рчамъ, что — прямо шли —

Ей въ душу чистую!… невольно,

И взоры на него свои

Она замтнй устремляла

И — миловидность начинала

Ужъ замчать въ его чертахъ…

И что то доброе въ глазахъ!…

LXXXIII.

А если только замчаетъ

Ужъ миловидность милый полъ,—

Знать, сердце чарамъ уступаетъ,

Имъ отдаваясь въ произволъ!…

И хоть давно уже извстно,

Какъ, часто, видъ — обманчивъ…. но

Передъ наружностью прелестной.

Иль даже милой,— не одно

Сдавалось сердце, по невол,

И лучшая изъ книгъ, не бол,

Имла бъ силы, такъ сказать.

Чмъ милый видъ — умъ увлекать!

LXXXIV.

Аврора жъ, больше изучила —

Книгъ, чмъ — наружностей людскихъ….

И хоть свой умъ обогатила,

Не по лтамъ, умомъ изъ книгъ,

Такъ что охотнй любовалась —

Минервой, чмъ красой Харитъ,

Иль Граціи, если попадалась

Ей въ руки, иль, скорй, на видъ,—

Съ изображеньемъ ихъ гравюра,

Или картина, иль скульптура,

Но то — натяжка лишь ума

Была, а не душа сама

LXXXV.

Да! Добродтель, какъ бы стана

Ни стягивала своего,

А все — чужда она обмана,

Или разсчета одного,

Какому старость научаетъ.

Чтобы природу заглушать,

Чуть красота въ ней пробуждаетъ

Невольный трепетъ, такъ сказать!…

Сократъ — умъ этотъ образцовый,

Твердящій все про долгъ суровый —

И тотъ…. хоть скромно… а главой

Склонялся — передъ красотой⁹!

LXXXVI.

И эта юная Сократка,

Во всей невинности своей,—

Могла ль. въ Жуан, отпечатка

Не видть красоты, во всей

Его наружности пріятной?..

Да если правда, наконецъ,

Что такъ гршилъ, неоднократно,

И праведный старикъ-мудрецъ,—

Не знаемъ, отчего жъ стсняться

Тутъ было бъ слишкомъ, иль смущаться,

И двушк, въ шестнадцать лтъ,

Предъ красотой — плнявшей свтъ?!…

LXXXVII.

И въ этомъ, кажется, ни видть

Противорчія съ душой —

Нельзя, столь чистой, ни обидть,

Равно, и гордости самой —

Въ созданьи миломъ, какъ Аврора!..

Да и Жуана красота,

Для скромнаго сиротки взора,—

Земною не была,— тогда.

Какъ разв… дамамъ лишь, случайно,

Однмъ замужнимъ,— мыслью тайной,

Могла покоя не давать….

Но ужъ пора — главу кончать!

LXXXVIII.

Пора! тмъ боле, что разныхъ

Предметовъ столько, или темъ,

Общественныхъ, разнообразныхъ,

Здсь представляя,— между тмъ,—

Еще ни разу не коснулись

Мы сверхъестественныхъ пружинъ,

Иль такъ сказать,— не окунулись,

Ни разу, въ міръ чудесъ, въ одинъ

Изъ тхъ міровъ, что и угрюмый,

Холодный умъ, порою, въ думы

Такія можетъ погрузить,—

Что затруднится ихъ ршить!

LXXXIX.

Да! да! читатель! откровенно

Сознайтесь лишь: когда нибудь,

Случалось ли, съ душой смущенной,

Вамъ видть… мертвеца?— ни чуть?

Но слышали ль, по крайней мр?…

Такъ — тсъ! доставлю случай вамъ,

Чтобъ не были въ такой потер!

Но лишь не думайте, чтобъ намъ

Хотлось только посмяться —

Надъ легковрьемъ…. нтъ!— признаться

Съ подобными вещами, нтъ.

Шутить и страшно, и не слдъ¹⁰!

ХС.

Во все я врую серьозно….

Сметесь? какъ хотите вы!

Меня же — страхъ, религіозной

Какой-то, съ ногъ до головы,

Такъ и объемлетъ!… вамъ забавно?

А знаете ль, что есть одно

И мсто — мертвецовъ, пунктъ главной —

Ихъ шаббаша!… лишь гд оно?

О томъ не спрашивайте!— можно

Вамъ, впрочемъ… только осторожно….

У насъ, въ изданіи одномъ¹¹,

Узнать, иль справиться о томъ!

ХСІ

Но — на двор темно… какъ въ гроб!

Бьетъ полночь…. чу!… что жъ это тамъ?..

Какъ бы крикъ филина въ трущоб,

И — стаи призраковъ!… глазамъ

Не врю!… на стн, портреты —

Зашевелились… и глядятъ….

О философія! о, гд ты?…

Въ ушахъ колокола гудятъ….

По жиламъ пробгаетъ холодъ.

И волосъ дыбомъ!… умъ! ты молодъ,

Иль — слишкомъ дряхлъ, чтобъ угадать,

Что можетъ часа ночной — скрывать!…

ХСІІ.

И потому — хоть не имю

Привычки, днемъ писать стихи,

Теперь — доканчивать не смю..’

И страшныя мечты свои —

До утра отложу скоре:

Покрайней мр: — утромъ, днемъ,

Душа спокойнй, и — смле,

Тогда, оглянешься кругомъ!

А ночью… смйтесь, какъ хотите,

Хоть суевріемъ зовите

Страхъ этотъ… но — самихъ бы васъ

Желалъ я видть — въ этотъ часъ!…

XCIII.

Жизнь — звздочка, что въ мрак свтитъ,

На рубеж, тамъ, двухъ міровъ!…

Мы вс — въ ночи…. а скоро ль встртитъ

Зарю нашъ взоръ?.. годовъ, вковъ —

Теченье быстро, безконечно…

И безпрестанно, волны ихъ —

Надежды юности безпечной,

Съ собой, уносятъ!… каждый мигъ.

Мы замчаемъ, какъ — все тонетъ,

Подъ пной ихъ…. и сердце стонетъ….

А! можетъ ли кто возвратить —

Свои утраты… иль забыть?…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

У древнихъ персовъ обучали —

Необходимымъ тремъ вещамъ,

(И въ томъ всю мудрость полагали,

По нравамъ ихъ, и тмъ вкамъ!)

А именно, стрлять изъ лука,

зд верховой, и потомъ —

Лишь правду говорить… (наука,

Дающаяся лишь съ трудомъ!)

Такъ Киръ воспитанъ былъ, — и даже

Метода воспитанья та же,

Почти, ведется и у насъ…

Лишь — утонченнй во сто разъ!

II.

И наша молодежъ стрляетъ….

Но — поудачнй и смлй,

зду верховую — тожъ знаетъ,

Лишь не жалетъ ужъ…. коней!

А если, можетъ быть, въ предмет

Послднемъ: ‘правду говорить!’ —

Не первенствуетъ…. на паркет,

За то, ужъ шаркать и скользить,

Со всею гибкостью зминой,—

Едва ль. когда нибудь, родъ львиной

Бывалъ и ловче, и хитрй….

Такіе мастера, ей-ей!

III.

Такому жъ недостатку, (или —

Счастливой даже, можетъ быть,

Замн, шарканьемъ въ кадрили,

Искусства правду говорить!)

Доискиваться здсь причины.

Но недосугу, не хотимъ….

Да и, притомъ, родъ этотъ львиный —

Мы слишкомъ любимъ, цнимъ, чтимъ

Но что касается до Музы?…

Такъ чужды ей разсчетовъ узы,

И ловкой быть не учена,—

Лишь правду говоритъ она!

IV.

И это — слабостью, порокомъ,

Зовите, чмъ угодно вамъ,—

На этомъ пункт одинокомъ,

Она — какъ будто бы…. и впрямъ,

Не помшательство ль, отчасти,—

Чувствительныхъ касаться струнъ,

Иль нападать, порой, на страсти,

Да сатирическій перунъ,

И вкось, и прямо направляя,

Иль чашу съ медомъ подавая,—

И здсь — немножко, такъ сказать,

Полыни горькой подбавлять?…

Изъ всхъ же правдъ, которыхъ столько

Наговорила здсь она,—

Правдивй нтъ, или нисколько,

Покрайней мр, не должна

Сомннью подлежать,— какъ эта,

Которую готовимъ вамъ!…

Лишь приготовьтеся — предмета

Не испугаться: будетъ тамъ —

Мертвецъ на сцен… иль явленье,

Что называютъ — привиднье,

Или, пожалуй,— домовой,

Гость неожиданный, ночной!…

VI.

Но прежде, нежели къ предмету

Приступимъ, мы желали бъ знать —

Извдали ль мы всю планету

Земную нашу, что бъ сказать,

Съ опредлительностью точной,—

Ея предлы, вс концы?…

Нтъ, безъ сомннья! лишь, за очно,

Воображаемъ — какъ слпцы….

И потому пора бъ, признаться,—

Съ безвріемъ — намъ и разстаться:

Есть міръ чудесъ!— еще лишь нтъ —

Колумба, что бъ открыть тотъ свтъ!…

VII.

Да, впрочемъ, (скажемъ въ заключенье,

Чтобъ къ длу перейти скорй!)

И вс народы въ появленье

Загробныхъ, незванныхъ гостей,

И вровали, и боялись

Тому не врить, потому,

Что, какъ умомъ ни добирались,

Досель духовный міръ уму —

Непостижимъ остался!²… странно!

А, между тмъ, покровъ туманной

Совлечь, премудростью своей,—

Попробуйте съ такихъ вещей!..

VIII.

Обдъ, и вечеръ, блеска полный,—

Прошли обычной чередой,

И посл ужина,— какъ волны,

Гостей станица, на покой,

Расхлынулась… и вотъ — съ прозрачнымъ,

Послднимъ платьицемъ, въ дверяхъ,—

Салонъ затихъ,— безмолвнымъ, мрачнымъ,

Ужъ сдлавшись, какъ саркофагъ,

Лишь догаравшими свчами

Еще блестящій, да, мстами,

Луной, что въ окна, словно тать,

Врывалась — пиръ допировать!..

IX.

Конецъ, иль испаренье бала,

Признаться, можно бы сравнить —

Съ глоткомъ послдняго бокала,

Лишеннымъ силы — веселитъ,

Или — съ системой, гд сомннье

Свваетъ разума слды…

Или — еще одно сравненье,—

Съ стаканомъ зельцерской воды,

Когда, съ шипучестью игривой,

Гасъ, испаряющійся живо,

Весь улетлъ почти,— пока

Не допили, хоть въ два глотка!..

Иль, наконецъ,— когда сравненья

Вс эти не годятся,— балъ,

Кончающійся…. безъ сомннья,

Какъ шума, блеска идеалъ,

Неуловимй метеора,

И изчезающій, какъ онъ,

Въ туман, безъ слда, отъ взора,

На мигъ лишь освтивъ салонъ:

Ни съ чмъ, ни ближе, на врне.

Математически точне —

Ни съ чмъ быть и не можетъ онъ…

Какъ — лишь съ собой самимъ — сравненъ!

XI.

Да, балъ и сердце — съ чмъ бы только

Ни сравнивали ихъ, умомъ,—

Все — не опредлимъ нисколько:

Такъ въ дивномъ существ своемъ,—

Они загадочны!… такъ трудно,

Да и не льзя, скорй сказать,—

На Тирской багряниц чудной,

Багряной краски угадать:

Чмъ, то есть, пурпуръ наводили

На эту ткань? ~ изъ кошенили,

Или — изъ раковины³?… такъ —

Ихъ сходенъ цвтъ и одинакъ!

XII.

Балъ, какъ и сердце, тотшъ безъ скуки

Не обойдется иногда…

Да хоть и веселъ,— сколько муки

И до него, и посл…. да!

Одно ужъ то, какъ отравляетъ:

Тутъ — наряжайся, а потомъ,

Когда ужъ сонъ глаза смыкаетъ,—

Наряды прочь опять!… притомъ,

Сидвшее неловко платье,

Быть можетъ, не одно проклятье

Сорвало съ устъ…. и сколько тамъ —

Другихъ досадъ бываетъ намъ!…

XIII.

И сколько, посл, мыслей разныхъ

Набьется въ голову, такихъ —

Тревожныхъ, грустныхъ, иль — и грязныхъ..

Что и покоя нтъ отъ нихъ!

Титъ восклицалъ не безъ причины:

‘Досадно! день я потерялъ!’

А сколько жъ, дамы и мужчины,

Мы вс — летящіе на балъ,

Иль рауты, толпою жадной,—

Теряемъ, и безвознаградно,

Неразъ тамъ — и прекрасныхъ дней,

И вдохновительныхъ ночей!…

XIV.

Жуанъ въ покой свой одинокой,

Изъ шумной Сферы воротясь,—

Почувствовалъ, какъ былъ жестоко

Измученъ весь, душой томясь,

Взволнованный, полу взбшенный,

Съ разбитымъ сердцемъ, такъ сказать.

Воспоминаньями смущенный,

Не зналъ онъ — чмъ тоску унять:

Глаза Авроры не давали

Ему покоя, и блистали,

Гораздо ярче,— чмъ уста

Миледи предваряли…. да!

XV.

Такъ и всегда, всегда бываетъ,

Когда берутся предварять —

О чмъ нибудь! тутъ заставляетъ

Ужъ любопытство наблюдать,

Такъ пристально, чтобъ вс оттнки

Предмета уловить того,

Не только для одной оцнки —

Хотя наружности его,

Но даже — такъ, лишь для сличенья —

Словъ съ истиной, и заключенья,

Изъ высказаннаго о томъ,—

Каковъ совтъ? что скрыто въ немъ?…

XVI.

Жуанъ, когда бы положенье

Сное тутъ совершенно зналъ,—

За философью, въ тожъ мгновенье,

Принялся бы, въ ней средствъ искалъ….

Но онъ, съ измученной душою,

Лишь ограничился — однимъ,

Двумя ли вздохами, луною

Навянными,— подъ такимъ

Ея вліяньемъ, по невол,

Тутъ находясь, затмъ, что поле

Имлъ свободнйшее онъ —

Ей любоваться, безъ препонъ!…

XVII.

Луна жъ — извстная колдунья….

Особенно, когда она —

Въ послдней точк полнолунья,

Такъ ослпительно ясна!

И платоническій вздыхатель,

И спеціальный астрономъ,

И фантастическій мечтатель,

Поэтъ, и пахарь съ пастухомъ,—

Все, словомъ, что глаза иметъ,

И сердцемъ чувствовать уметъ,—

Тогда не въ силахъ устоять.

Чтобъ взоровъ къ ней не устремлять!….

XVIII.

И созерцаніе такое,

Волшебно дйствуя на умъ

И сердце нжное, живое,—

Раждаетъ столько разныхъ думъ….

Великихъ даже! хоть, порою,

(Грха-то нечего таить!)

Тутъ, съ сильной болью головною,

И — насморкъ можно получить….

Да! этой странницы небесной,

Луны, вліяніе извстно —

И на приливъ-отливъ морей,

И на сердца и мозгъ людей!

XIX.

Жуанъ невольное къ мечтанью

Расположенье ощущалъ….

И, весь предавшись созерцанью,

Забылъ и сонъ и шумный балъ,—

Все у окна недвижно стоя,

Любуясь озера стекломъ,

Луной, фонтаномъ, да покоя

Архитектурой, а притомъ,

И рощи шумъ, (само собою

Ужъ разумется!) ночною

Своей мелодіей въ тиши,—

Тожъ былъ отраденъ для души!

XX.

На столик, иль туалет…

Не помнимъ въ точности того,

Но-только въ тихомъ кабинет,

Иль, просто,— въ спальн у него, —

Лампадка теплилась, бросая

Таинственный свтъ по стнамъ,

Цвтныя стекла оживляя,

Да орнаменты, здсь и тамъ,

Готическіе, то лепные,

То золоченные рзные,

Вкругъ оконъ, нишей и дверей,—

Остатки рыцарскихъ затй.

XXI.

Потомъ,— какъ ночь была чудесна.

Хоть и немного холодна,

У въ комнат, быть можетъ, тсно

Ему казалось… у окна,

Жуанъ оставилъ созерцанье,

Да въ галерею вышелъ онъ,

Полюбоваться на созданье

Искусствъ готическихъ временъ,—

На статуи да на картины,

На дамъ и рыцарей рядъ длинный…

Но были вс освщены —

Тишь слабымъ отблескомъ луны.

XXII.

А отъ такого освщенья,

Усопшихъ лики по стнамъ,—

Какъ гробовыя привиднья,

Ужасны кажутся очамъ,

Они какъ будто оживаютъ…

Да и свои шаги, притомъ,

Соображенье намъ пугаютъ,

Въ тиши, безмолвіи ночномъ.

Могильнымъ эхомъ отзываясь,

Какъ будто предки, вырываясь

Изъ рамъ, качаютъ головой:

За чмъ тревожимъ ихъ покой!

XXIII.

Улыбка мертвая и взоры,

Красавицъ даже, на холст,—

Какъ на могилахъ метеоры,

Собой пугаютъ въ темнот:

При слабомъ освщеньи ночи,

Съ головъ струятся волоса,

И такъ ихъ страшно блещутъ очи,

Что ужасаетъ — и краса!…

Портретъ — былаго выраженье,

Въ немъ рзко видно измненье,

Что испыталъ оригиналъ,

Съ тхъ поръ, какъ въ раму онъ попалъ!…

XXIV

Жуанъ мечталъ, и, вроятно,

Своихъ красавицъ вспоминалъ

Иль думалъ: Какъ здсь все превратно!…

Измнчиво!… и пробуждалъ.

Лишь вздохами, или шагами

Своими,— галереи тишь,

Модъ сводомъ съ мрачными стнами,

Вдругъ — слышитъ шорохъ странный…. мышь

Скребетъ гд, подъ-поломъ, быть можетъ?…

Мышь, тоже, иногда тревожитъ,

Своимъ царапаньемъ, въ большихъ

Покояхъ мрачныхъ и пустыхъ!

XXV.

Но то — не мышь…. и, какъ хотите,

Жуанъ вздрогнулъ немного!… тамъ….

Не призракъ ли?… вообразите!…

Скользитъ, по каменнымъ плитамъ,—

(Такъ не слыхать его походки!)

Монахъ какой-то…. да, монахъ,

Съ покрытой головой, и четки

Перебираетъ онъ въ рукахъ….

Безмолвенъ — какъ сама могила!…

Луна его вдругъ освтила —

Въ предлинной, черной ряс онъ,

Лице скрываетъ капишонъ.

XXVI.

Прошелъ онъ мимо Донъ-Жуана….

Но на него лишь парой глазъ

Сверкнулъ, и, словно изъ тумана

Весь созданный,— изчезъ тотчасъ!

Жуанъ, какъ бы окаменлый,

Ни съ мста сдвинуться не могъ,

Повелъ за нимъ лишь взоръ несмлый,

Но — и слда не подстерегъ!

Спустя немного — показался

Монахъ опять!… и возвращался

Такъ три-раза, и изчезалъ….

Жуанъ, придумать что, не зналъ!

XXVII.

Лишь, за вторымъ и третьимъ разомъ,

Онъ на него смлй смотрлъ,

Но призракъ — изчезалъ!… Проказамъ

Ночныхъ гостей, хоть не хотлъ

Герой нашъ врить, привиднья

Считая выдумкой пустой,

Но тутъ — былъ долженъ, безъ сомннья,

Поврить въ случай неземной,

И, для него,— непостижимый!…

Когда жъ монахъ, впослдній, мимо

Тожъ проходилъ,— Жуанъ хотлъ

Спросить…. и устъ раскрыть не смлъ!

XXVIII.

А въ этотъ разъ — какъ бы нарочно,

Вопроса призракъ выжидалъ:

Онъ нсколько секундъ тамъ, точно

Приросшій къ полу, все стоялъ…

И вдругъ — изчезъ!— куда жъ?… дверями,

Конечно, могъ онъ скрыться, но —

Ихъ столько было, что глазами

Замтить было мудрено,

Какими именно онъ вышелъ!

Да и Жуанъ шаговъ не слышалъ….

И галерея такъ длинна,

И такъ, притомъ, была темна!

XXIX.

Монахъ давно изчезъ, иль скрылся….

Жуанъ на мст вс стоялъ,

И гд монахъ впервой явился,—

Съ той точки глазъ онъ не спускалъ:

Еще монаха появленья —

Какъ будто ожидалъ…. Такъ онъ

Лишился даже размышленья,—

Видньемъ страннымъ потрясенъ!…

Но, наконецъ,— какъ бы очнулся,

Кругомъ, со страхомъ, оглянулся,

И въ комнату, скорй, какъ могъ,

Онъ поспшилъ, не слыша ногъ.

XXX.

Тамъ было все, какъ онъ оставилъ,

Въ порядк прежнемъ все нашелъ,

Лампадку только онъ поправилъ,

Рукою по челу провелъ.

Протеръ глаза, журналъ взялъ въ руки.

Прочелъ онъ, безъ труда, статью,

Одну, другую, не со скуки,

Но — чтобъ боязнь прогнать свою,

Иль испытать ума и воли —

Дятельность, да не дошло ли

И до того, что потерялъ

Онъ голову?.. въ бездумье впалъ?…

XXXI

Но, нтъ, — онъ чувствовалъ, что только

Физически онъ изнемогъ,

Но въ силахъ умственныхъ нисколько

Онъ не ослабъ: и мыслить могъ,

И разсуждать! — и, такъ собою

Еще владя, онъ пошелъ

И заперъ дверь, чтобъ воръ, порою,

Къ нему, пожалуй, не забрелъ!…

Потомъ, не торопясь, спокойно,

Раздлся, легъ въ постель, пристойно

Укрылся одяломъ онъ,

И погрузился — въ тихій сонъ.

XXXII.

Довольно рано онъ проснулся,

Хоть, впрочемъ, ужъ давно былъ день,—

Звнулъ два раза, потянулся….

Но то — усталость, а не лнь —

Была, конечно, посл ночи,

Такой томительной!— Ему

И тутъ еще монаха очи

Мерещились…. Не зналъ, чему

Такое приписать явленье?…

Что въ замк этомъ привиднье

Бродило по ночамъ, о томъ

Хоть слышалъ,— отвергалъ умомъ!…

XXXIII.

А между тмъ,— и самъ, признаться,

Увидя,— колебаться сталъ:

И въ самомъ дл, можетъ статься.

Ужъ нтъ ли здсь чего!… Не зналъ,

Объ этомъ говорить ли, впрочемъ,

Чтобъ и осмяннымъ не быть?…

Чмъ больше иногда хлопочемъ,

О томъ, какъ лучше поступить,—

Насъ самое недоумнье

Въ такое ставитъ положенье,

Что и запутается умъ,

Невольно, въ лабиринт думъ!

XXXIV.

Такъ и съ Жуаномъ: чмъ онъ бол,

Надъ этимъ, голову ломалъ,—

Тмъ положенье, по невол,

Свое — замтнй затруднялъ!…

Но къ счастью! въ дверь тутъ постучался

Къ нему — лакей его, иль грумъ,

(Такъ аккуратно онъ являлся,

Въ свои часы!) и тмъ — отъ думъ-

Мучительныхъ его избавилъ,

Все нужное предъ нимъ поставилъ,

Давъ этимъ знать, что ужъ пора —

Встать, и одться для утра.

XXXV.

Жуанъ одлся, и — мгновенно*

Какъ никогда, какъ ни одинъ,

Изъ любящихъ обыкновенно,

Не хуже дамъ, иныхъ мужчинъ,—

Своимъ заняться туалетомъ,

Чтобъ умъ и вкусъ свой показать,

Иль — весь талантъ свой въ дл этомъ,

Хотя наружнымъ видомъ взять!…

Жуанъ и въ зеркало прилежно

Не посмотрлся, и небрежно —

Свой даже галстукъ повязалъ,

И голову чуть причесалъ….

XXXVI.

Сошелъ въ гостинную,— едва ли.

На самого себя похожъ!

Онъ мраченъ былъ, глаза блуждали,

И такъ онъ блднъ, не хорошъ,

Съ лица казался,— что причины

Еще не зная, отчего?—

Вс удивлялись, и мужчины,

И дамы, глядя на него!

Онъ слъ за столъ — безъ замчанья,

Взялъ чашку чаю — безъ вниманья,

Ни рчи не завелъ ни съ кмъ,

И словно, былъ — и глухъ, и нмъ!

XXXVII.

Но какъ въ большомъ кругу бываетъ,

Гд всякъ себя лишь долженъ знать,

(О это, часто, заставляетъ —

Къ другимъ отнюдь не сострадать!)

Никто и не спросилъ причины,

У Донъ-Жуана: отчего

Онъ такъ разстроенъ?— Аделины

Лишь взоры пали на него,

Съ какимъ-то страннымъ выраженьемъ….

Съ участіемъ, или смущеньемъ?—

Не знаемъ: да и дла нтъ

И мы должны знать этикетъ!

XXXVIII.

Дюшесса Фицъ-Фолькъ, хоть играла

Своимъ вуалемъ, между тмъ,—

Съ Жуана тоже не спускала

Прелестныхъ глазъ, да не совсмъ

Тутъ равнодушной и Аврора,

Казалась, глядя на него,—

Со всей внимательностью взора —

Не любопытства одного,

Но и, отчасти — сожалнья,

Съ какимъ-то родомъ удивленья….

Не смла только можетъ быть:

‘Что это съ нимъ?’ при всхъ спросить!

XXXIX.

Лордъ Генри между тмъ, (который,

Бывъ занятъ завтракомъ однимъ,

Лишь въ чашку шоколада взоры

Вперялъ, да маффиномъ⁵ своимъ

Былъ недоволенъ! и вниманья —

На блдность друга своего,

Не обращалъ: свои страданья

Не мало мучили его!

Гастрономическія губы

Надувъ, онъ все ворчалъ, сквозь зубы —

Какъ это къ шоколаду смть

Поджарить маффинъ не умть!

XL.

Но Аделина замчая,

Что какъ-то слишкомъ продолжалъ

Жуанъ молчать, и, обращая

Вниманье многихъ, подавалъ,

По нкоторымъ отношеньямъ,

Тмъ поводъ къ разнымъ, можетъ быть,

И щекотливымъ заключеньямъ,—

Ршилась, наконецъ, спросить:

Не болнъ ли?— Жуанъ невольно

Вздрогнулъ при этомъ, и — довольно

Разсянно сказалъ въ отвтъ:

‘Не знаю самъ…. и — да! и — нтъ!..’

XLI.

Домашній докторъ, бывъ при этомъ,

Пощупать пульсъ хотлъ ему…

Но поспшилъ Жуанъ съ отвтомъ,

Что онъ здоровъ, и потому —

Благодаритъ и увольняетъ

Его отъ лишняго труда,

И что лсчиться не желаетъ!

Отвты эти: ‘нтъ!’ и ‘да!’

‘Здоровъ,’ и прочее — прекрасны:

Но недовольно были ясны….

И докторъ про себя ршилъ —

Что онъ душевно болнъ былъ!

XLII.

А, между тмъ, достопочтенный

Лордъ Генри кончилъ завтракъ свой.

И позабылъ свой гнвъ мгновенный —

На моффинъ: такъ былъ добръ душой!

Особенно, когда покушалъ,

Покрайней мр,— за двоихъ:

Тогда и говорилъ и слушалъ,

И даже — замчалъ другихъ. .

И потому-то здсь онъ только

Замтилъ, что Жуанъ — ни сколько,

Не такъ и милъ, и оживленъ,

Какъ былъ обыкновенно онъ!

XLIII.

И это Лорда удивляло,

Тмъ боле, что — солнце, вставь

Довольно поздно, общало —

Хорошій день!… я онъ былъ правъ:

По солнечному восхожденью,

Всегда почти, опредлить

Погоду можно… къ сожалнью,

Бываетъ только согласить

Такія наблюденья — трудно…

(Особенно, какъ непробудной

Сонъ, посл бала иль заботъ,

Къ постел мягкой прикуетъ!)

XLIV.

Потомъ,— Лордъ Генри обратился

Къ Дюшесс Фицъ-Фолькъ, и спросилъ

Гд Дюкъ почтенный находился.

Да какъ въ своемъ здоровьи былъ?

Дюшесса Лорду отвчала,

Что по послднимъ, отъ него,

Извстіямъ, спокойнй стала,

Насчетъ здоровія его,

Что онъ — лишь легкіе припадки

Подагры чувствовалъ… остатки

Разгульной жизни молодой,

Притомъ недугъ и родовой!

XLV.

Тогда онъ, съ видомъ сожалнья,

Къ Жуану обратясь, спросилъ:

‘Да не чернецъ ли, безъ сомннья,

Ламъ сонъ пріятный возмутилъ?…’

— ‘Какой чернецъ?’.— Жуанъ, скрывая

Свое волненіе, сказалъ,

Какъ будто бы не понимая….

Хотя еще блдне сталъ!

‘Да, разв вы…. прошу покорно!

И не слыхали, что здсь черной

Монахъ гуляетъ по ночамъ,

И не даетъ покоя намъ!…’

XLVI.

— ‘Нтъ, ничего!…’ — ‘Такъ, погодите,

О немъ перескажу я вамъ!…

Но посл…. иль, когда хотите,—

Теперь… хоть, правда, рже къ намъ

Являться сталъ, а то, бывало….

Да предковъ, можетъ быть, глаза

Позорче были…. или — мало,

Теперь, ужъ стали въ чудеса

Такія врить безотчетно!

Хоть есть еще, что а охотно,

И врятъ этимъ бреднямъ, и —

Хотятъ уврить, что они….’

XLVII.

По Аделина наблюдала,

Какъ измнялся все въ лиц

Жуанъ, и — Лорда рчь прервала.

Что такъ хотлъ, о чернец

Таинственномъ, распространиться,

Да всю легенду разсказать….

— ‘Прошу, Милордъ, остановиться!’

Она сказала: ‘и избрать

Другой предметъ для шутокъ вашихъ,

И остроумія, а нашихъ

Преданій трогать вамъ не слдъ:

Пускай и странны — дла нтъ!’ —

XLVIII.

‘Да, съ этимъ, я шутить нисколько

И не намренъ!..’ возразилъ,

Съ усмшкой, Лордъ: ‘хочу лишь только

Сказать, что, съ нами даже, былъ —

Подобный случай… да! въ медовой

Еще нашъ мсяцъ, сами….’ — ‘Но —

Позвольте перебить вамъ слово:

Все это было такъ давно,

Что помнить вамъ довольно трудно,

И лучше — я сама столь чудной,

Тотъ случай съ нами, передамъ….

Вотъ слушайте — сыграю вамъ!’ —

XLIX.

И, чтобъ предметъ такой серьозной

Смягчить, она взялась скорй —

За арфу, въ поз граціозной:

И, блоснжною своей

Рукой, едва она послушныхъ

Коснулась струнъ,— какъ увлекла,

И даже самыхъ равнодушныхъ,

Своей игрою — такъ была —

Очаровательна!… мужчины

И дамы даже,— съ Аделины

Глазъ не спускали: каждый звукъ —

Ловили, изъ-подъ дивныхъ рукъ!

Она умла, такъ прелестно,

Вс мысли выразить свои,

Подъ голосъ аріи извстной:

‘Il tait un moine gris!’⁶ —

Что вс дыханье притаили,

Какъ будто видя міръ духовъ….

Какъ будто призраки сходили,

Иль къ нимъ спускались съ облаковъ!…

— ‘Ну, что жъ, Миледи!’ — вдругъ, нежданно,

Сказалъ ей Лордъ, съ усмшкой странной:

‘Пропли бъ и слова свои?

Она — поэтъ! съ ней не шути!’ —

LI.

Тутъ, разумется, пристали —

Вс къ Аделин, и пропть

Ее просили: такъ желали

Хотя понятіе имть —

О голос и сочиненьи!…

Но долго не могла она

Ршиться, въ видимомъ смущеньи,

Иль это…. можетъ быть, одна

Была уловка, тактъ невинной —

Очаровательницъ гостинной,

Что любятъ прибгать къ тому,

Хоть неизвстно,— почему?…

LII.

Но, какъ бы ни было,— притворно,

Иль по чему иному тамъ,

Сопротивляясь такъ упорно,—

И не могла она мольбамъ

Не уступить… и — опустила

Рсницы длинныя сперва,

Потомъ,— вдругъ оживясь, раскрыла

Глаза свои,— аккорда два

Небрежно сорвала прелюдныхъ,

Разсыпавшихся въ звукахъ чудныхъ,

И спла подъ аккордъ глухой,

Балладу, съ дтской простотой:

БАЛЛАДА.

Да хранитъ васъ Провиднье

Отъ ночнаго чернеца!

Онъ какъ грозное явленье,

Бродитъ около дворца….

То — была его обитель!

Но, съ тхъ поръ, какъ разогналъ

Всхъ монаховъ Лордъ гонитель,

Онъ — одинъ, какъ геній-мститель,—

Здсь бродить не пересталъ!…

Полночь — часъ его условной:

Тутъ, съ огнемъ съ мечомъ въ рукахъ,

Принадлежности церковной —

Домогается монахъ!..

До утра онъ все здсь бродитъ,

Не слыхать его шаговъ,

Страхъ невольный онъ наводитъ…

Но куда, и какъ уходитъ?

Не найти его слдовъ!

Амондвилей, день и ночь.

Имъ напугана обитель:

Даже крестъ не гонитъ прочь!…

Онъ — безвыходный здсь житель…

Непонятное явленье!

Амондвилей роду что —

Онъ несетъ: благословенье,

Или гибель, истребленье?…

Пусть ршитъ и скажетъ кто!

Въ ночь ихъ бракосочетанья,—

Онъ постель ихъ обойдетъ,

Тнь его, безъ состраданья.

И въ день смерти ихъ — мелькнетъ,

Иль наслдникъ имъ родится,—

Онъ является тотчасъ!

Но, въ глазахъ его, таится —

Грусть, иль страхъ… какъ бы боится,

Чтобъ ихъ родъ — жилъ, иль погасъ⁷!..

Въ полнолуніе обходитъ,

Какъ дозоромъ, весь дворецъ,

И глаза къ лун возводитъ,

Съ думой тайною, чернецъ….

Въ черной ряс онъ блуждаетъ,

И черты его лица —

Черный капишонъ скрываетъ,

Сквозь который, лишь сверкаетъ

Взоръ огнистый чернеца!

Да хранитъ васъ Провиднье,

Повстрчаться съ чернецомъ!

По ночамъ, свое владнье

Онъ обходитъ — все, кругомъ….

Только днемъ повелваетъ —

Амондвиль въ своемъ дворц,

Ночью право уступаетъ —

Чернецу, и каждый знаетъ,

Старъ и малъ,— о чернец!…

По-ночи, когда онъ бродитъ,

Съ тайной думой, по дворцу,—

Сторонитесь, чуть подходитъ….

Не мшайте чернецу!

Онъ безмолвенъ, какъ могила,

Иль бормочетъ про себя….

Можетъ быть, святая сила

Чернеца здсь поселила,—

Лордовъ родъ еще любя!…

Можетъ быть, онъ — предковъ совсть,

Что раскаяньемъ горя,

Все развертываетъ повсть —

О судьб монастыря!…

Можетъ быть,— и добрый геній….

Иль — блуждающая стнь….

Или — мститель преступленій,

Или, высшихъ откровеній,

То — пророческая тнь!…

Но кто бъ ни былъ — гость, иль житель

Сей таинственный чернецъ:

Врагъ ли нашъ, иль покровитель,—

Сохрани насъ, о Творецъ!

Сохрани насъ — отъ напасти,

Сохрани насъ — отъ стей,

Отъ тревогъ и отъ несчастій….

Не давай надъ нами власти —

Искусителю людей!…

LIII.

Тутъ — замеръ голосъ Аделины,

И смолкли струны, подъ рукой,

Съ дрожащимъ звукомъ…. мигъ единый —

Салонъ покрылся тишиной!…

Потомъ,— съ приличнымъ этикетомъ,

Раздался аплодисементъ!

И не одинъ, при шум этомъ,

Пвица лестный комплиментъ —

Услышала отъ дилетантовъ,

Такихъ оцнщиковъ — талантовъ,

Безъ знанья дла, иногда….

Чтобъ лишь сказать: ‘нтъ!’ или ‘да!’

LIV.

Манер, голосу и чувству,

Вс удивлялись, обступивъ,

Да лишь таланту и искусству

И льстили такъ, на перерывъ,

Глазъ съ дебютантки неспуская,

Что, наконецъ, и ей самой —

Смшно ужъ стало, замчая,

Какъ пыль въ глаза пустить, порой,—

Красавиц бездлкой можно! .

Такъ ей казалося ничтожно,—

Чмъ занималась лишь тогда,

Какъ ей сгруснется иногда….

LV.

То — развлеченьемъ было только,

Ея забавою одной,

И Аделина тутъ нисколько —

Претензій на талантъ большой,

Повидимому, не имла:

Напротивъ, съ жалостью, сама —

На Миссъ, и Леди тхъ, смотрла,

Что, для похвалъ пустыхъ, съ ума

Почти сходили, и старались,—

Чтобъ вс, съ восторгомъ, удивлялись —

Ихъ голосу, или…. глазамъ,

Скорй,— поднятымъ къ небесамъ!..

LVI.

Притомъ, и эти: ‘mamma mia’

Иль ‘tanеi palpiti’ или —

‘Addio’, ‘lasciami’ такія

Извстныя⁸,— едва ль могли

Ей нравиться, надодая,

Не разъ, на длинныхъ вечерахъ,

Особенно, когда иная

Пвица, вздумавъ, при гостяхъ.

Чтобъ показаться примадонной,—

Слухъ терпливо-благосклонный,

Фіоритурами начнетъ

Терзать безбожно, безъ заботъ!

LVII.

И Аделина не любила

Итти, признаться, за толпой:

Ей, можетъ статься, говорила —

И гордость тоже, что порой,

Въ подобныхъ случаяхъ, для тона,

Топтать цинически коверъ

Высокомрнаго Платона⁹,—

Идетъ скорй, чмъ (за позоръ

Считая жалкое старанье!)

Желать вымаливать вниманье,

У свта, тяжкою цной,—

На судъ, талантъ бросая свой!…

LVIII.

Она, скорй, предпочитала —

Нестоящій трудовъ большихъ —

Бравурный родъ, иль — выбирала

Баллады, псни лишь простыхъ,

Шотландскихъ горцевъ, что искусства

Не требовали, по своей

При родной простот, а — чувства

Лишь выражать могли скорй,—

Безъ блестокъ, и безъ напряженья….

Такого рода сочиненья

Ей нравились, и всхъ своихъ

Соперницъ — затмевала въ нихъ!

LIX.

Слегка, въ ней, даже пробивался —

Оттнокъ стиховъ…. да! стихи

Она любила, замчался

Въ ней и талантъ,— порой, свои

Мечты любимыя, счастливо,

Въ пріятныхъ формахъ изливать,

Иль — эпиграммою игривой,

На счетъ друзей, пощеголять….

Но больше это сочиняла —

Такъ, про себя лишь, не писала….

И лишь случайно кто, порой,—

Въ ней открывалъ талантъ такой!

LX.

Въ томъ Аделина не хотла,

Нисколько, славы находить,

И слабость лишь одну имла,

Которой не могла и скрыть,—

Что, первенствующимъ поэтомъ,

Считала — Попе!… и того

Еще забавнй,— что, предъ свтомъ,

Стояла грудью за него,—

Не разъ, и съ синими чулками,

И даже съ дльными умами,—

Вступая въ жаркій споръ о томъ,

Что слава Англіи — лишь въ немъ!..

LXI.

Аврора… ужъ когда предмета,

Столь эстетическаго, тутъ

Коснулись: существа Поэта!—

Аврора Аделины судъ

Не раздляла, всмъ — Шекспира

Предпочитая…. да она,

И для Шекспировскаго міра.

Была скоре создана!

Здсь бывъ лишь гостьею земною,

Въ тотъ міръ лишь все рвалась душою,

И все туда стремила взоръ,

Тамъ находя себ просторъ!…

LXII.

Дюшесса Фицъ-Фолькъ, тожъ, собою

Отдльный представляла типъ:

Съ ея умомъ, съ ея, красою,

Она была,— сказать могли бъ,—

Въ той труп грацій Албіона,

Двухъ первыхъ старшею сестрой,

Или — Гебеею салона….

Опаснйшею красотой!

Мечтательной, сентиментальной,

Красавицею идеальной,

Ни сколько не была она,—

Къ коварству боле склонна….

LXIII.

Но это, вдь, такая малость.

Что нечего и говорить!

Въ красавицахъ коварство — шалость

И пища, безъ чего и жить —

Едва ли бы имъ можно было!…

Да если бъ не имлъ, притомъ,

Хоть капли этого, полъ милой,—

Мы, просто, были бы въ такомъ

Раю, иль неб, гд бы вчно,—

Одну амврозію безпечно

Вкушая, не могли бъ и знать,—

Какъ иначе существовать!…

LXIV.

Чтобъ поэтическаго чувства

Хоть отблескъ — замчался въ ней,

(Въ Дюшесс, то есть,) иль искусства

Поменьше было, да своей

Душ, когда нибудь, давала —

Свободы…. слышать намъ о томъ,

Не удалось!— лишь сознавала,—

Разъ, какъ-то, прочитавъ, въ одномъ

Роман, торжество кокетки,—

Что авторъ — чародй, какъ рдкій

Художникъ, врно начерталъ,

Какъ бы съ нея,— свой идеалъ!…

LXV.

Да и всю жизнь и приключенья

Свои, съ замужества,— она,

Съ тхъ поръ, въ романахъ, безъ смущенья,—

(Напротивъ,— вся распалена!)

Отыскивала и свряла,

Стараясь даже, такъ сказать.

Страницы своего журнала

Кой-чмъ, оттуда, пополнять….

Но изъ стиховъ?— одни сонеты,

Акростихи, да т куплеты,

Гд воспваема была,—

Ей нравились…. какъ похвала!

LXVI.

Но обратимся къ Аделин!

Какую цль могла имть,

Что о такомъ, и при помин,

Предмет страшноми,— вдругъ ей спть

Балладу вздумалось?… едва ли,

Кто разгадалъ бы!— можетъ быть,

Черты Жуана ей внушали,—

Надъ малодушнымъ пошутить,

Еще сильнй воображенье

Его настроивъ…. иль — волненье

Души его унять, отъ думъ

Развлечь его стараясь умъ?

LXVII.

Но, что бы ни было,— а только —

Ей, средствомъ этимъ, пробудить

Жуана удалось на столько,

Что могъ, покрайней мр, скрыть

Свою душевную тревогу,

Да, заглушивъ сердечный стонъ,

Поддлаться вновь понемногу —

Подъ общій свтскій каммертонъ….

Чтобъ — зная общества законы,

Зловщимъ видомъ Аббадоны,¹⁰

Иль, то есть, мрачностью своей,—

И всхъ не заразить гостей!

LXVIII

И такъ,— Жуанъ, приноровляясь

Ко всмъ, и самъ ужъ сталъ шутить,

Да, въ объясненья не вдаваясь,

Старался страхъ свой позабыть,

Дюшесс, тожъ, пріятно было —

Вмшаться въ разговоръ живой,

Гд представлялся случай милой —

Блеснуть природной острогой….

Объ чернец она желала

Подробнй знать, и умоляла

Ей разсказать, какъ это тамъ,—

Является онъ по ночамъ!…

LXIX.

Но ни разсказъ о привидньи,

Ни толки разные о немъ,

Не разршили все — сомнній….

Вс оставались при своемъ:

Иные важно отрицали

Возможность случаевъ такихъ,

За то, другіе утверждали,

Что множество слыхали ихъ!…

Когда жъ къ Жуану обратились,—

Еще ихъ мннья больше сбились:

Отвтъ двусмысленный его —

Не пояснялъ тутъ ничего!

LXX.

Однако жъ, общество ужъ стало —

И расходиться…. пробилъ часъ!

Однихъ — занятье призывало,

Другихъ тамъ — отдыхъ, про запасъ,

Отправились гулять иные,

А многихъ — любопытный бои

Бульдоговъ и, притомъ, другія

Потхи — увлекли собой…

И Лорду самому, признаться,

Дать надо было позаняться —

Устройствомъ разныхъ длъ своихъ,

Домашнихъ, сельскихъ и другихъ.

LXXI.

Его — давно ужъ дожидался.

Въ передней,— продавецъ картинъ,

И видть Лорда добивался,

Чтобъ показать ему одинъ

Оригиналъ предрагоцнный,

Такъ какъ любитель и знатокъ

Лордъ Генри былъ, и непремнно

Купить, поэтому, онъ могъ —

Столь чудное произведенье!…

О немъ, покраиней мр, мннье

Такое — продавецъ имлъ….

(Да и товаръ свой — сбыть хотлъ!)

LXXII.

И архитекторъ, съ предложеньемъ —

Услугъ своихъ, тамъ тоже былъ,

И дожидался съ нетерпньемъ,

Чтобъ Лордъ скоре поручилъ

Ему дворецъ свой обветшалый —

Возобновить, ужъ для того,

И планъ былъ съ нимъ, и матерьялы

Готовы были у него….

Ему хотлось — реставрацьей

Своей блеснуть предъ цлой нацьей,

Которую онъ такъ цнилъ

(Чьи, то есть, стерлинги любилъ!)

LXXIII.

Два афериста тоже были,

U Лорду доложить о нихъ,

Какъ можно поскорй, просили,

Они узнали отъ другихъ,

Что Лордъ желалъ-де часть имнья

Продать кому, иль заложить,

Для новаго пріобртенья,

И два процесса поручить ~

Дльцамъ надежнымъ…. ergo: смло

Имть онъ можетъ съ ними дло,

И что ручаются они….

(Карманы понабить свои!)

LXXIV.

Стоялъ прикащикъ отъ банкира,

И отъ нотарьуса писецъ,

Курьеръ съ депешей, и, отъ міра,

Старшинъ тожъ двое, наконецъ,—

Въ передней, у него тамъ, разныхъ

Довольно было и другихъ.

Лицъ и особъ: въ разнообразныхъ

Длахъ и сдлкахъ, какъ своихъ,

Такъ и стороннихъ, Лордъ участье

Живое принималъ, за счастье

Считая — ближнимъ помогать….

(Да и себя не забывать!)

LXXV.

Притомъ, онъ былъ — и членъ почетной

Всхъ вольныхъ обществъ, и для нихъ,

Онъ утромъ жертвовалъ охотно,

Межъ государственныхъ своихъ,

Длъ и занятій,— принимая

Сословья всякаго людей,

Патріотически желая,

Для блага націи своей,—

Поддерживать, своимъ вліяньемъ,

Или участьемъ, или знаньемъ,

Все, что служить могло, чтобъ дать —

Торговл края процвтать!

LXXVI.

Поэтому и дворъ обширной,

Предъ замкомъ Лорда, по утрамъ,

Являлъ родъ выставки всемірной,—

По разнороднымъ образцамъ

Произведеніи и природы,

И человческихъ трудовъ:

Животныхъ разныя породы,

Искусствъ издлья всхъ родовъ,

Для земледлья, для охоты,

И рукодльныя работы,

И хлбъ въ зерн, et coetera…

Базаръ всего — среди двора!

LXXVII.

Среди такихъ своихъ занятій,

Лордъ былъ — помщикомъ прямымъ,

Съ умомъ для разныхъ предпріятій,

Съ умомъ коммерческимъ такимъ,

Что, просто — стоилъ удивленья.

Чуть еслибъ вздумалъ развернуть.

Предъ кмъ, свои предположенья,

Какъ могъ бы мастерски надуть.

Кого бъ ни пожелалъ! но только,—

Своимъ искусствомъ, онъ нисколько

Не хвасталъ, хвастать не любя,

И зная все — лишь про себя!…

LXXVIII.

Однако жъ, мы заговорились

О Лорд Генри, между тмъ, —

Прошло и утро! возвратились,

Съ прогулокъ, вс,— и кто тамъ чмъ

Былъ занятъ, все скорй оставивъ,

Да туалетъ перемнивъ.

Иль поприличне поправивъ,—

Волнами, какъ въ морской приливъ,

Стеклись въ столовую,— на званный

Обдъ, иль пиръ, на славу данный.

Чтобы эсквейровъ¹¹ угостить,—

Иль накормить да напоить….

LXXIX.

Такими, нкогда, пирами

Гремлъ старинный Албіонъ,

Но тутъ, за длинными столами,—

Лишь скука, церемонный тонъ.

Винъ разныхъ разливное море,

Избытокъ разнородныхъ блюдъ,

И — недостатокъ въ разговор,

Живомъ, веселомъ…. всякъ надутъ,

Сидитъ, да лишь конца обда

Ждетъ, косо глядя на сосда,

Когда, по званью своему,

Иной тутъ не чета кому.

LXXX.

Пиры такіе лишь давались —

Для важныхъ случаевъ: на нихъ,

Избранья разныя ршались,

И этотъ пиръ — былъ изъ такихъ!

Обдъ превкусный и предлинный,

Гд Лордовъ и Миледи тонъ

Держалъ., въ почтительности чинной,—

Эсквейровъ, Лердовъ¹² и ихъ женъ,

Гд даже слуги подавали

Тарелки, съ важностью, едва ли —

Не равной тону всхъ гостей,

Какъ будто — чопорныхъ тней!

LXXXI.

Жуанъ, въ разсяньи, не зная,

Гд даже мсто занялъ онъ,—

Сидлъ, какъ статуя нмая,

И, словно, къ стулу пригвожденъ,

Казался — лишнимъ за обдомъ,

Едва касался до чего….

Какъ вдругъ — былъ выведенъ, сосдомъ,

Изъ, полусонья своего!

Разъ нсколько ворчалъ, покуда,

Сосдъ, желая съ рыбой блюда,

Но, наконецъ, Жуана сталъ —

Толкать, когда тотъ все молчалъ!

LXXXII.

Терпнье потерявъ съ досады,

Жуанъ на стул подскочилъ….

Замтя же,— что этимъ взгляды

Всхъ на себя онъ обратилъ,—

Такъ блюдо съ рыбой пододвинулъ

Къ сосду, вспыхнувъ со стыда,

Что чуть-было не опрокинулъ —

Солонки.. вотъ была бъ бда¹³!

И то — сосди, другъ на друга,

Взглянули здсь, не безъ испуга….

Но здсь — другой лишь случай былъ,

Что даже всхъ ошеломилъ!

LXXXIII.

Сосдъ Жуана, полновластно,

Всмъ блюдомъ съ рыбой завладлъ,

Онъ къ рыб былъ охотникъ страстной

И это доказать хотлъ,—

Принявшись за нее такъ жадно,

Что прочіе, на блюдо взоръ

Уставивъ, съ грустью безотрадной,—

Жуану ставили въ укоръ:

Какъ это смлъ, безъ состраданья,

Безъ уваженья и вниманья,

Такого блюда, можетъ быть,—

Ихъ и совсмъ уже лишить!…

LXXXIV.

И удивлялись тожъ не мало,

Какъ даже Лордъ — могъ, за столомъ,

Терпть подобнаго нахала….

Такого фертика, притомъ,

Что,— съ ними, въ толки не вдавался —

Ни о погод, ни поляхъ,

И даже до того казался —

Глупъ,— что не зналъ и о цнахъ,

Какія были, на послднихъ

Торгахъ-то, на овесъ, отъ среднихъ

Упавъ до самыхъ низкихъ такъ,—

Что всмъ хоть въ петлю лзть некакъ!.

LXXXV.

И вотъ — по милости Жуана,

Что объ овс не толковалъ,

Да лишь глаза, (какъ, съ полупьяна,

Казалось имъ!) все устремлялъ

На ихъ разряженныхъ Esqucress,—

Лордъ Генри голосовъ пяти

Лишился вдругъ…. когда и хересъ

Одинъ его — ужъ могъ почти

Залить бы ихъ негодованье,

На Лорда, и купить избранье

Ему, хоть даже въ короли,—

Когда бъ Эсквейры то могли!

LXXXVI.

Они, на Лордово несчастье,—

Не знали, что за случай былъ,

Съ, Жуаномъ, въ ночь!… не то — участье,

Изъ нихъ бы, каждый поспшилъ

Принять въ бдняжк, что, конечно,

Не могъ тутъ не разстроенъ быть!…

И разговоръ бы безконечной

Пошелъ у нихъ: какъ разршить,

Чтобъ души быть могли безъ тла,

Иль тло — безъ души, хоть дла

Имъ было мало до души,

Влачить бы лишь тла свои!…

LXXXVII.

Притомъ, Эсквейры ошибались,

Что будто на Эсквейрессъ все —

Глаза Жуана устремлялись:

Нтъ, было у него — свое.

Полюбопытнй, чмъ наряды

И лица ихъ почтенныхъ дамъ!…

Онъ замчалъ — Авроры взгляды,

Ея улыбкамъ и чертамъ

Дивясь, что такъ ему и странны

Он казались, и туманны,

И, какъ ни бился разгадать,—

Не могъ Авроры думъ узнать!…

LXXXVIII.

Взглядъ падалъ кротко, безмятежно,

Въ улыбк — тоже ни слда

Надежды, или страсти нжной,

Ни тхъ силковъ. что такъ всегда,

Въ улыбк дамъ, воображаютъ

Иные знатоки изъ насъ .

(Хотя, чрезъ это попадаютъ,

Конечно, и въ просакъ, не разъ!)

Аврора — просто, — съ сожалньемъ….

Иль съ нкоторымъ удивленьемъ,

Посматривала на него,

Что такъ, онъ страненъ!… отчего?!…

LXXIX.

Жуанъ, межъ тмъ, при каждомъ взгляд,

Кусалъ лишь губы, иль краснлъ,—

На самого себя въ досад,

И на нее!… такъ онъ имлъ,

Здсь, мало власти надъ собою!

Такъ на себя не походилъ!

И, со взволнованной душою,

Свою всю тактику забылъ….

А этому всему, конечно,—

Монахъ ночной, безчеловчной,

Виною былъ! такъ умъ его

Разстроилъ, грустный безъ того!…

XC.

Но что всего тутъ хуже: взоры

Жуана — въ краску привести

Ни сколько не могли Авроры,

Ни сердца сильно потрясти!

Она, напротивъ, сохраняла

Обыкновенное свое —

Спокойствіе, не потупляла

Прекрасныхъ глазъ…. но лишь — ее

Заставило вдругъ что-то живо

Отвесть ихъ, словно, — боязливо,

И поблднть самой!… что жъ такъ?—

Сказать не можемъ мы никакъ!…

XCI.

Быть можетъ,— такъ лишь показалось!…

Тмъ бол, что чего бы ей —

Бояться и блднть, казалось:

Жуанъ нашъ не былъ Асмодей¹⁴!…

Притомъ, и краски слишкомъ яркой

Въ ней не бывало никогда:

При атмосфер даже жаркой,

Гд разгорться, иногда,

Могла…. и тамъ — лишь нжной, ровной

Румянецъ пробивался, словно,—

Въ прозрачной синев морей,

Отливъ зари,— въ лиц у ней!…

XCII.

Что жъ Аделина?— Вся лишь славой

Дня этого, какъ торжества,

Дающаго на то ей право,—

Хозяйки милой голова

Была тутъ занята: стараясь

На все вниманье обращать,

Ко всмъ съ улыбкой обращаясь,—

Всхъ вкусъ и мысли угадать,

Она заботливо желала:

Сама всмъ блюда выбирала,

И приправляла все — такимъ

Очарованіемъ своимъ!…

ХСІІІ.

Да, да, внимательна, на диво,—

Роль настоящую она

Хозяйки милой, говорливой,

Разыгривала здсь, полна,

Притомъ, достойнаго величья,—

Своей любезностью живой,

Не нарушая топъ приличья,

Какъ должно, санъ высокой свой

Поддерживала, съ тмъ умньемъ,—

Что даже, съ тайнымъ изумленьемъ,

Вс дамы не сводили съ ней —

Своихъ внимательныхъ очей!…

XCIV.

Какъ, впрочемъ, ни было все это —

И кстати, и, притомъ, весьма

Обыкновенно въ ней, что свта

Тактъ знала, и была ума

Такого гибкаго, живаго,—

Жуанъ, какъ будто бы впервой,

Въ-ней столько новаго такого

Нашелъ, что (хоть онъ, стороной,

И будто замчалъ личину!)

Непостигая Аделину,—

Сталъ сомнваться, не шутя,—

Не духа ли принялъ видъ ея!…

XCV.

Да, чудной лишь игрой обмана —

Роль Аделины, для него,

Казалась…. но лишь умъ Жуана

Тутъ — ошибался: ничего

Естественне, въ Аделин,

Быть не могло, и прибгать

Ей было не зачмъ къ личин:

Она, напротивъ, показать

Себя хотла здсь, свободно,

Во всей волшебности природной,

Весь обнаруживая свой —

Характеръ гибкій и живой!

XCVI.

Въ ней это — не было искуство,

Хоть и имло видъ такой,

То было — самолюбье, чувство,

Столь благородное, порой,

И столь высокое, замтимъ,

Когда еще сопряжена —

Цль благороднйшая съ этимъ,

Цль, то есть,— если мать, жена,

Иль даже родственница, хочетъ,

И поддержать собой хлопочетъ —

Честь сына, мужа, иль родныхъ,

При важныхъ случаяхъ иныхъ!

XCVII.

Когда такъ Леди Аделина

Старалась пиръ одушевлять,

(Гд лишь Жуанъ, какъ бы отъ сплина

Страдая, пиромъ могъ скучать!)

Дюшесса Фицъ-Фолькъ тожъ казалась —

Необычайно весела….

Двусмысленно лишь улыбалась!…

Въ своей тарелк здсь была:

Хотя приличья тонъ, конечно,

Смхъ явный сковывалъ,— безпечно

Могъ, впрочемъ, взоръ ея блуждать,

Да все смшное — подмчать….

XCVIII.

Признаться, въ обществ, смшное —

Сотъ, просто, для гостинныхъ пчелъ:

Въ немъ упоеніе такое —

Он находятъ, что и золъ,

Поэтому, (полумать можно!) —

Рой фашенабельный…. да нтъ!

Такъ думать было бъ и безбожно:

То — лишь забава, и предметъ,—

Такой невинной, что и, право,

Грха тутъ вовсе нтъ — лукаво,

Порою, улыбнуться намъ,—

Чуть что смшное встртимъ тамъ!…

XCIX.

Напротивъ это избавляетъ —

Такъ, иногда, отъ скуки насъ,

Которой чуть не задушаетъ

Тонъ этикетный тамъ, не разъ!

И блескъ, и роскошь, и богатство….

Такой эдемъ — салонъ иной,

Что даже, словно, святотатство —

На пухъ ковра ступить ногой!…

И, между тмъ,— какъ будто, тни,

Вс бродятъ…. цпи принужденій —

На всхъ замтны . умъ-обманъ,

И сердце-лишь одинъ туманъ!…

С.

Однакожъ, что за разсужденья!

И блескъ, и роскошь, весь эдемъ —

Очарованья, упоенья,

И цпи, тни, между тмъ,

Со скукой, съ радостью, съ туманомъ —

Все изчезаетъ на земли,

И день кончается — обманомъ!…

И этотъ день, что провели,

За пиромъ, тамъ,— чредой обычной.

Тожъ кончился, благоприлично,

Смнившись вечеромъ, что, тожъ,—

Протекъ, какъ должно у вельможъ…

СІ.

Иль, то есть, мы сказать забыли,—

Что, посл длиннаго стола,

Былъ поданъ кофе, доложили:

Кареты поданы!— пошла

Тутъ суета: мужчины, дамы,

Все — поднялось,— присетъ, поклонъ,—

Конецъ комедіи, иль драмы!

Разъхалися, и салонъ —

Поопустлъ уже замтно….

Еще лишь нсколькихъ, привтно,

Хозяйка провожала…. вс —

Дивились въ ней — уму, крас!…

CII.

Но, были ль искренни, при этомъ,—

И удивленья, и похвалъ

Вс эти дани съ этикетомъ,

Что каждый тамъ ей расточалъ?…

Не наше дло! Но коваренъ

Какъ ни былъ бы, однакожъ, свтъ —

Тутъ быть не могъ неблагодаренъ,

Покрайней мр,— за привтъ,

Такой радушный, хлбосольной,

Гд каждый могъ, самодовольно,

Сказать: что за роскошный домъ!

Что за внимательность, притомъ!

CIII.

Да, въ этотъ день, и въ самомъ дл,

Очаровательна была,

Какъ никогда еще досел,—

Миледи! такъ была мила…

И, между тмъ, такъ грандіозна!

Одта просто, безъ затй,

И такъ, однакожъ, граціозна,

И ослпительна своей

Одушевленною красою —

О! въ этотъ день, она — такою

Была, что справедливо Лордъ —

Могъ ею быть, до-нельзя, гордъ!

CIV.

Когда жъ разъхались вс гости,

И лишь остался небольшой

Кружокъ, домашній,— тутъ, безъ злости,

А для забавы лишь одной,

Для одного лишь сокращенья

Часовъ, оставшихся до сна,—

Пошли различныя сужденья,

О томъ, о семъ, какъ та — смшна

Была, своей костюмировкой,

Какъ тотъ былъ страненъ, какъ неловко

Тотъ выступалъ, и что за тонъ,

Манера,— и мужей, и женъ!…

CV.

Въ такихъ летучихъ приговорахъ

Оставшихся и львовъ и львицъ,

О странностяхъ и объ уборахъ

Домой отправившихся лицъ,—

Особенное принимала

Участье Аделина: тмъ,

Она какъ будто выкупала —

Свою внимательность ко всмъ,

Которая могла довольно,—

Чтобъ оживлять свой кругъ застольной,

Такой любезностью своей,—

И принужденій стоитъ ей!…

CVI.

Она, конечно, больше только —

Лишь запвала, такъ сказать,

И не желала тутъ нисколько

Сама — все на-смхъ поднимать,

Но, между тмъ, довольно мтко —

Въ цль попадала: полутонъ

Похвалъ ея — сатирой дкой,

Въ угоду ей, со всхъ сторонъ,

Въ аккордахъ сильныхъ раздавался,

Оркестромъ полнымъ разражался —

Премузыкальныхъ эпиграммъ —

На кавалеровъ и на дамъ!

CVII.

Въ концерт этомъ — только двое

Не дйствовали, и почти

Не вслушивалися въ такое —

Allegro общее, въ свои

Лишь тихо погружаясь думы…

То были: кроткая всегда,

Аврора, и Жуанъ угрюмый!

Хотя бъ невольно иногда,

Онъ улыбнулся, молвилъ слово…

Такъ нтъ!… Но, впрочемъ, чтобъ суровой

Назвать его осанку…. нтъ:

Въ ней былъ — лишь тайной грусти слдъ!…

СVIII.

Но, все молчанье сохраняя,

Онъ, понемногу, будто сталъ

Разоблачаться, замчая,

Что взоръ Авроры упадалъ,

Порою, на него… въ томъ взор,

Казалось, онъ читалъ, какъ ей —

Онъ нравился, что въ разговор,

Насчетъ знакомыхъ и друзей,

Онъ не учавствовалъ,— съ достойной

Души энергіей, спокойно,

Забившись въ темный уголокъ,

Гд онъ мечтать свободно могъ!…

СІХ.

И онъ былъ счастливъ тмъ, казалось:

Невольно самолюбье въ немъ.

При этихъ мысляхъ, пробуждалось.

Что въ миломъ существ такомъ,—

По видимому, одобренье

Своимъ поступкамъ находилъ,

Онъ замчалъ — возобновленье

Чувствъ сладостныхъ, что притупилъ

Въ немъ было свтъ: вновь оживала

Душа его, и начинала —

Въ міръ идеальный, неземной,

Вновь увлекаться за мечтой….

CX.

Такія чувства, можетъ статься,

И боле — одна мечта!

Но такъ божественны, признаться,

И такъ чаруютъ насъ всегда,

Любовь къ высокому внушая,

Намъ ярче освщая дни,

И свтъ холодный удаляя

Отъ взоровъ…. что куда они,

Всего вещественнаго въ мір —

Дороже!… самый міръ намъ шире,

Тутъ, представляется при нихъ,

Полнъ дивныхъ образовъ своихъ!…

CXI.

Да есть ли кто, чтобы, имя

Живую память о быломъ,

И сердцемъ чувствовать умя.

Еще не сдлавшися льдомъ,—

Норою, съ грустью сожалнья,

Но Цитереяхъ¹⁵ не вздыхалъ?…

Звзда любви не безъ затменья,

Какъ и луна!… да не страдалъ,

Съ уходомъ лтъ, души тоскою —

Одипъ, быть можетъ, подъ луною,

Анакреонъ, всегда — съ челомъ

Увитымъ миртовымъ внкомъ!…

CXII.

Но и Жуанъ еще жестокихъ,

Обидъ любви не испыталъ!

И съ сердцемъ, полнымъ чувствъ высокихъ —

Когда протяжно прозвучалъ

Урочный часъ подушки, то есть,—

Пробила полночь на часахъ:

Спокойно, какъ младенца совсть,—

Изчезъ изъ залы, весь въ мечтахъ,

Ему навянныхъ любовью,

Оставивъ преданныхъ злословью,

И, позабывъ про шумный свтъ,—

Отправился въ свой кабинетъ…

CXIII

Какъ и прошедшая, ночь, тоже,—

Была прелестная: ясна,

Тиха, и Донъ-Жуана ложе

Не увлекало къ нг сна,

Онъ-лишь раздлся, и накинулъ,

На плечи, шелковый халатъ,

Къ постели столикъ пододвинулъ,

И слъ.— А чтобы, не впопадъ,

Не задремать ему случайно,—

Сигару закурилъ…. такъ тайно

Его еще тревожилъ тотъ —

Монахъ… ну, какъ опять придетъ!…

СXIV.

И что жъ?— предчувствіе Жуана

Не обмануло: тсъ!… Что тамъ?…

О силы неба!.. то — съ дивана

Спрыгнула кошка!…— дьяволъ самъ

Ее занесъ туда?… знать, въ двери

Прокралась, за Жуаномъ вслдъ,

Но вотъ — нжнй иной Мисси Мери,

Мяукнула…. и — кошки нтъ!…

Съ настроеннымъ воображеньемъ

Къ чудесному, онъ — привидньемъ

Счелъ было это…. но окно —

Въ садъ было тамъ отворено.

CXV.

Онъ всталъ, и, затворивъ окошко,

На мсто воротился,— вновь

Онъ слышитъ шорохъ.. снова кошка?

Нтъ! втеръ? вовсе нтъ!… вся кровь

Въ немъ замерла…. дыханье

Онъ притаилъ, натужилъ слухъ….

Кругомъ — глубокое молчанье,

А между тмъ, онъ слышитъ…. ухъ!

Опять идетъ — монахъ, такими

Шагами мрными своими,

Какъ пятистопные стихи, —

И у дверей уже шаги…

СXVI.

Вдругъ слышитъ онъ: какъ бы ногтями

Повелъ кто по стеклу!… потомъ,—

Какъ будто, бурными волнами,

Взыграло море подъ окномъ….

Какъ будто — проливной дождь хлынулъ..

Деревья втеръ раскачалъ.

И скрипъ, и шумъ!… Жуанъ окинулъ

Глазами комнату…. искалъ,

Какъ будто, призрака-Монаха….

Нтъ никого еще!… полнъ страха,

Не сметъ приподняться онъ….

Не сонъ ли это?… нтъ, не сонъ!

CXVII.

Глаза, уста его — раскрыты,

И чувствуетъ, что онъ — не спитъ,

Но — словно, скованный, иль свитый,

Иль грузъ какой на немъ лежитъ,—

Пошевельнуться онъ не можетъ!

А шумъ — сильнй все и сильнй,

Въ ушахъ его!… такъ насъ тревожитъ

Мысль самая, въ часы ночей,—

О сверхъестественныхъ явленьяхъ!

И пусть имъ, въ умозаключеньяхъ

Своихъ, не врятъ мудрецы,—

А, право,— страшны…. мертвецы!…

CXVIII.

Уста раскрыты у Испанца,

И дверь раскрылась тоже…. но —

Какъ дверь: ‘Lasciat’ogni speranza¹⁶!…’

Со скрипомъ, медленно… темно —

Въ глазахъ у Донъ-Жуана стало!

Раскрылась дверь…. потомъ,— опять

Примкнулась тихо…. и — стояло.

Тамъ, привидніе,— молчать

Повелвая Донъ-Жуану,

Перстомъ, приложеннымъ къ органу

Живаго слова, иль — къ устамъ,

Хоть неизвстно,— были ль тамъ’?…

СХІХ

На столик, предъ Донъ-Жуаномъ,

Ужъ не лампадка,— дв свчи

Горли, но — какъ бы туманомъ,

Одло свтъ ихъ, какъ, въ ночи,

Два тусклыхъ фонаря свтили….

Такъ помрачалъ ихъ — мракъ густой,

Что отъ дверей ложился…. или —

Такъ ярко, въ темнот ночной,

Монахъ, стоявшій на порог,—

Сверкалъ глазами, что, въ тревог.

Герою нашему, при немъ,

Казалось все — темно кругомъ!…

CXX.

Не понимая…. иль, врне,

Силъ не имя разгадать

Явленья дивнаго,— скоре,

Готовый не существовать.

Чмъ видть духа предъ собою,—

Жуанъ, какъ ни былъ храбръ всегда,

Гд могъ, какъ слдуетъ герою,

Всю силу показать, когда —

Имлъ лишь съ матерьяльнымъ дло, —

Предъ невещественнымъ, духъ смлой

Онъ потерялъ, и весь дрожалъ,

Какъ будто — въ лихорадку впалъ¹⁷!…

CXXI.

Но — понемногу, понемногу,

Сталъ пароксисмъ ослабвать,

Или — невольную тревогу

Жуанъ умомъ сталъ разбирать….

Ему мелькнула мысль случайно:

Да, можетъ быть, то и обманъ —

И чувствъ и глазъ?… и трепетъ тайный

И видъ Монаха, и туманъ,—

Одна фантазія…. все это,

Не результатъ ли разогртой,

Мечтательностью, головы,

Съ прошедшей ночи?… но — увы!…

СХХІІ.

Что ни придумывалъ, стараясь

Разсять свой постыдный страхъ,—

Жуанъ лишь путался, теряясь,

Въ своихъ догадкахъ, а Монахъ,—

Ни съ мста все!… ‘O hideputa¹³!’

Испанецъ вскрикнулъ, наконецъ:

Быть или не быть — одна минута!

А лишь узнать, что за чернецъ?…

Я долженъ! — и душа и тло —

Не могутъ разв, вмст, смло —

Съ душой безъ тла въ бой вступить?..

Хоть — потягаться, такъ и быть!…

СХХІІІ.

Подумалъ онъ, и — не со страха,

Уже съ досады онъ дрожалъ,

И самъ ужъ грозно на Монаха

Взглянувъ,— мгновенно съ мста всталъ,

Идетъ къ дверямъ неустрашимо,—

Монахъ за двери, въ корридоръ,

Жуанъ за нимъ,— неуловимый

Монахъ все дальше…. ‘А! хитеръ.

Но не уйдешь!’ Жуанъ смле

-Шаги удвоилъ, — въ галере.

Они ужъ оба…. вдругъ — Монахъ

Остановился, въ двухъ шагахъ….

СХXIV.

Жуанъ простеръ ужъ руку…. чтоже?

Одна лишь, подъ рукой, стна!

Монахъ — исчезъ…. иль нтъ . о Боже!

Его — ужъ въ ниши у окна —

Луною слабо освтило,

И тамъ — рукою онъ грозитъ!…

Какъ, словно, варомъ окатило

Жуана!… а Монахъ — стоитъ,

Покачивая головою,

Какъ бы смясь, въ глаза, герою,—

Что призракъ хочетъ онъ поймать,

И міръ духовный разгадать!…

CXXV.

Однакожъ, бодрость не теряя,

Жуанъ опять къ нему идетъ,

И снова, руку простирая.

Уже касается… но вотъ —

Предъ нимъ лишь тнь одна Монаха

Рисуется, лицемъ къ нему,

И что жъ онъ видитъ, не безъ страха?

Два глаза голубыхъ, сквозь тьму,

Въ него, съ улыбкою лукавой,

Уставлены… ну, какъ тутъ, право,

Не потеряться?… а глаза —

Такъ и смются… чудеса!…

СХXVI.

Онъ — даже чувствуетъ дыханье….

Онъ видитъ — даже шелкъ кудрей….

И слышитъ — вздохъ!… очарованье!

Монахъ раскрылъ уста… блй,

Чмъ жемчугъ, два ряда блеснули —

Зубковъ прелестнйшихъ, въ устахъ!…

Жуанъ дивится…. не мечту ли

Онъ видитъ? и — прошелъ весь страхъ!

Тмъ боле — что и атласной

Костюмъ, на призрак, онъ ясно

Теперь замтилъ подъ рукой,

При освщеніи луной!…

СХXVII.

Жуанъ коснулся ужъ, рукою,

Груди Монаха. . но рука,

Какъ бы упругою волною,—

Была оттолкнута слегка,

И сердца слышалось біенье…

Какъ бы — живаго существа!

Жуанъ магнитное влеченье —

Почувствовалъ… и хоть слова

Еще сорваться съ устъ не смли,—

Ужъ чувства въ немъ огнемъ кипли,

И видя, что ужъ тутъ не сонъ,—

Онъ снялъ съ монаха капишонъ….

СХXVIIІ.

И чтожъ?— остолбенлъ невольно!..

Но не отъ ужаса, о, нтъ!….

Да, кажется, уже довольно

Томить читателя… хоть свтъ,

Неврующій въ привиднья,

И безъ того, могъ угадать,

Чуть Донъ-Жуанъ нашъ, безъ смущенья,

Ршился капишонъ сорвать,

Что это былъ — не духъ безплотный,

Но призракъ, что весьма охотно

Желалъ бы и изъ насъ иной,—

Такъ встртить и обнять рукой!

СХХІХ.

Чуть, подъ рукой нетерпливой

Героя нашего, упалъ

Атласный капишонъ ревнивой,—

Головки женской идеалъ,

Весьма знакомой Донъ-Жуану,

Глаза такъ дивно поразилъ,

Что онъ — и тутъ, какъ бы обману,

Не врилъ долго, чтобъ то былъ —

Не призракъ только!… такъ, признаться,

Могла воздушной показаться —

Дюшесса Фицъ-Фолькъ…. то она

Была, шалунья, у окна!…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ¹.

Бровей не хмурьте, мой читатель²,

Чтобы, со страха одного,

Не умеръ — Донъ-Жуанъ!… и кстати-ль

Такъ все сердиться на него?

Или — на насъ…. избави Боже!…

Да и, позвольте васъ спросить,

За что сердиться? иль по кож

Васъ подираетъ, можетъ быть,—

Что призракъ, ужаснувъ повсу,

Преобразился вдругъ…. въ Дюшессу —

Дюшессу Фицъ-Фолькъ, и Жуанъ

Ужъ обнималъ прелестный станъ?…

II.

Но если мелочи такія

Васъ могутъ въ трепетъ приводить,

Что жъ будетъ посл,— какъ другія

Придется вещи поразвить?…

Но нтъ, не бойтесь! даже глазки

И музы нашей намъ грозятъ,

Что въ краску приводить и маски

Hе слдъ…. и полно! не велятъ,—

Такъ и должны повиноваться!…

Да и зачмъ срывать, признаться,

Покровъ съ таинственныхъ вещей?

И тайны же — всего милй!…

III.

Но только нтъ скачковъ въ природ!

И то, чего мы досмотрть

Не можемъ глазомъ,— на свобод,

Должны догадками умть —

Пополнить, про себя…. Да, кстати!—

Знакомы ль вы, читатель мой,—

Съ системой мудрой вроятій,

Основанной лишь на одной

Игр случайностей въ иде?…

И такъ, мы за нее, скоре,

Приняться можемъ, чтобъ чет —

Не быть помхой — въ темнот!…

IV.

Да, по систем вроятій,

Для Донъ-Жуана, что дрожалъ,

Среди таинственныхъ объятій,—

Особый міръ существовалъ!…

Иль, можетъ статься, въ то мгновенье,

Былъ даже — міра и конецъ.

Для обоихъ, когда біенье,

Двухъ разомъ, слышалось сердецъ —

Дюшессы сердца и Жуана….

Да! да! тогда, въ чаду обмана

Грезъ обоятельныхъ, для нихъ,—

Конецъ земли былъ, въ этотъ мигъ!

Земли, для нихъ, какъ не бывало….

Она разрушена была:

Комета огненная пала,

И, врывшись въ землю, начала —

Сжигать ядро, обвивъ, своими

Власами огненными, такъ,

Что треснула земля подъ ними,

И страшно застонала…. какъ —

Лишь можно застонать отъ боли!…

Отъ бдственной съ землею доли,

И прочія планеты тутъ,

Вздрогнувъ,— забыли свои маршрутъ!

VI.

Пожаръ — по Азіи разлился,

Какъ море огненное, тамъ,

Онъ возрасталъ, бурлилъ, клубился,

Да, примыкая къ городамъ,—

Какъ воскъ, ихъ растоплялъ…. взбираясь,

Потомъ, на горы напиралъ,

И, до ихъ гребней прикасаясь,

Въ паръ — ледники ихъ обращалъ.

И горы сохли, распадались,

Да въ прахъ, какъ известь, разсыпались,

И море огненное — ихъ

Остатки поглощало вмигъ!…

VII.

Потомъ — на Африку направилъ

Пожаръ свой путь, и, по степямъ

Песчанымъ протекая, плавилъ —

Пески, своимъ дыханьемъ, тамъ,

И всю страну, почти мгновенно,

Въ стекло и пепелъ превратилъ!…

Потекъ оттуда разъяренной,

И — всю Европу тожъ сгубилъ….

У полюса, льды забурлили,

Растаяли, и обнажили —

Всю ось желзную земли,

И ось огни вмигъ обвили….

VIII.

Земля вертться перестала!

Природа, въ судорогахъ вся,

Огнемъ сжигаема, стонала…

А человкъ?… не дождался

Минутъ послднихъ разрушенья

Своей земли: заран онъ

Задохся, отъ распространенья —

Огня и дыма!… Безъ препонъ,

Пожаръ стремился…. даже боги —

Людей моленьямъ, отъ тревоги.

Не внемля,— храмовъ не могли

Спасти, средь бдствія земли!…

IX.

Все гибло!… мысли и желанья,

Любовь, тщеславье, и вражда,

И радости, и вс страданья,

Все превращалось — въ прахъ!… тогда,—

Пожаръ, безщадный истребитель,

Взглянувъ на пепелъ равныхъ странъ,

Отъ полюса, какъ побдитель,

Направилъ путь — на океанъ….

Была ихъ встрча — роковая!

Лицемъ къ лицу, враждой пылая,

Два исполина, здсь, съ собой

Сошлись, вступили въ смертный бой!

Схватились съ яростью, и полны —

И силъ и средствъ, другъ друга прутъ:

То — пламя набжитъ на волны.

То — волны пламя обольютъ!

Огонь сжечь воду замышляетъ,

Вода залить огонь спшитъ….

Бой длился!— но одолваетъ

Пожаръ врага: котломъ кипитъ,

Отъ жара, океанъ бездонный,

И испаряется вспненный:

А между тмъ, его жъ брега —

Питаютъ мощнаго врага!

XI.

И вотъ онъ, ярыми огнями,

Тснимъ уже со всхъ сторонъ,

Уходитъ въ глубину съ волнами,

Вращаясь тамъ, какъ скорпіонъ:

Все меньше для него простора,

И силъ ему не достаетъ —

Собраться снова для отпора….

И онъ — какъ мученикъ,— падетъ,

Спокойно умереть ршаясь,

И на песчаномъ дн кончаясь,

Со вздохомъ, обнажаетъ онъ —

Безднъ глубину, въ паръ обращенъ!…

XII.

Не стало больше океана,

И прекратился бой! Пожаръ,

И водянаго великана

Сразивъ, еще свирпъ и яръ,

Своей побдою несытый,

Пошелъ сжигать и острова,

Оставленныя безъ защиты….

И вс — изчезли, какъ трава!

Америка вся содрогнулась,

И, какъ ремень въ огн, свернулась:

Волканы даже не могли —

Не пасть на трупъ родной земли!

XIII.

И ихъ не пощадилъ губитель!

И на подземные огни —

Глядлъ съ презрньемъ побдитель,

Какъ бы и не были они —

Огнями тожъ!… пожаръ небесный,

Надъ ихъ бездйствіемъ смясь,—

Ихъ разжигалъ въ утроб тсной,

И всю взаимную ихъ связь

Своими расторгалъ огнями…

И, наконецъ,— безъ пищи, сами

Собой, волканы, передъ нимъ,—

Погасли вс, изчезъ и дымъ…

XIV.

Земли нигд уже не стало,

А простиралося, кругомъ,—

Лишь огненное покрывало,

Надъ трупомъ, что еще огнемъ

Небеснымъ жадно пожирался…

Но, наконецъ, и трупъ земли —

Уже въ объем уменьшался,

И самые огни, что жгли —

Ослабвать по малу стали,

Вокругъ ядра, и умирали.

По пеплу проползая… имъ —

Не стало пищи и самимъ!

XV.

Но торжествующій губитель,

Всю землю обративши въ прахъ,

И самъ уже, какъ побдитель,

На лаврахъ пожатыхъ въ бояхъ,

На труп бездыханной жертвы,

Изнеможенный въ силахъ, палъ….

Еще, однакожъ, полумертвый,

Глазами ярко засверкалъ,

Окинулъ весь просторъ безмолвной,

И вотъ — послдній пламень, словно,

Послдній вздохъ, среди небесъ,

Къ нимъ быстро взвившися,— изчезъ!..

XVI.

И сильный ураганъ поднялся,

И груду пепла подхватилъ,

И съ ней по воздуху помчался,

И воздухъ тучами покрылъ,

И отъ земли ужъ не осталось —

Ни зги, малйшаго слда:

Съ послднимъ прахомъ — все скончалось!

Она изчезла навсегда!

Не стало даже атмосферы….

Ее — другихъ планетъ тожъ сферы,

Приближась, захватили, и —

Съ собою, въ вчность унесли….

XVII.

Нашъ милый Донъ-Жуанъ съ прелестной

Своей Дюшессой Фицъ-Фолькъ тутъ —

Изчезли тожъ…. иль нтъ!… извстно.

Что ихъ-то души — не умрутъ!.

Да, можетъ быть, еще, на чудо,

Пожаръ весь этотъ разовьетъ —

Планъ Жуанады…. лишь, покуда,

Какъ это все у насъ пойдетъ,—

Не знаемъ ничего заран:

Не плачьте только о Жуан,

И прочихъ лицахъ… да! для нихъ —

Насталъ, быть можетъ, лучшій мигъ!

XVIII.

Они уже не будутъ бол

Влачиться по земл: она,

Для нихъ, изчезла!… свтской дол —

Ихъ жизнь, у насъ, обречена:

Ихъ невещественныя души —

Мы по вселенной разольемъ,

Гд ужъ не будетъ жалкой суши,

Которую сожгли огнемъ….

Земли, то есть, не будетъ: смнитъ

Ее — пространство, и измнитъ,

Въ немъ, все — свой блдный колоритъ,

Все — новой жизнью закипитъ!

XIX.

Представьте лишь, какъ Аделина —

Въ кольцо Сатурна⁴ полетитъ,

И тамъ, какъ на листк жесмина,

Жемчужной каплей заблеститъ,

Съ цвткомъ душистымъ колыхаясь!…

Душа Жуана,— за душой

Дюшессы втреной гоняясь.

Перелетая тамъ съ одной

Къ другой звзд, или планет,—

Заставитъ тоже, на комет,

И Фицъ-Плангаженета, тамъ,

Блуждать, ревнивцемъ, по слдамъ…

XX.

Аврора, тоже, въ неб ясномъ.

Погружена въ мечты свои,—

О всемъ высокомъ и прекрасномъ.

Звзду не преминетъ найти,

Блуждающую средь эфира,

Въ своемъ испуг, отъ толчка…

Но — полно! изъ другаго міра,

Пора намъ выйти, и пока,

Тамъ, будетъ что,— мы, поскоре,

Посмотримъ-ко, что въ галере,

У Лорда въ замк?… Ба! Жуанъ —

Еще все тамъ объемлетъ станъ….

XXI.

Такъ, мы сказали, что Дюшессы

Прелестный станъ онъ обнималъ,

Станъ этотъ, подъ рукой повсы,—

Еще все дивно трепеталъ. .

Вдругъ — слышится имъ, въ галере,

Какой-то шумъ…. невольно вдругъ —

Вздрогнули оба! и скоре,

Жуанъ, почувствовавъ испугъ,

Прочь руку опустилъ… да! тайной

Страхъ обдалъ ихъ, и, чрезвычайно

Удивлены тутъ оба, взоръ

Уставили на корридоръ…

XXII.

Въ потьмахъ, съ тревожною заботой,—

Кто бъ это былъ? узнать хотятъ….

Но никого невидно что-то…

А шумъ слышнй…. они глядятъ.

Дыханье притаивъ…. и вскор —

Имъ показался слабый свтъ,

Забрежжившійся въ корридор….

Дюшесса догадалась!— Нтъ

Догадливй, какъ дамы! въ этомъ,—

И книги въ руки имъ: съ предметомъ

Тайнъ разршенья вс он —

Такъ ознакомлены вполн!

XXIII.

Предчувствіе преобладаетъ

У пола милаго: когда —

Еще мужчина разсуждаетъ….

У нихъ — ужъ ршено! да! да!

Сама природа, не искусство,

Ихъ учитъ этому, вложивъ —

Какъ бы двадцатое въ нихъ чувство,’

Чтобъ разгадать Іероглифъ

Любой задачи во мгновенье!

Такой инстинктъ, иль вдохновенье —

Пророческое имъ дано!

И скрыть отъ нихъ что — мудрено!…

XXIV.

Дюшесса Фицъ-Фолькъ вновь, скоре,

Свою роль призрака взяла,

И мигомъ въ темной галере —

Изчезла… Такъ ловка была!

Жуанъ къ себ тожъ воротился,

И на порог, какъ ни въ чемъ,

Ждать гостя новаго ршился,—

Героемъ сущимъ, храбрецомъ,

Скрестивши руки, видъ холодный

Онъ принялъ…. только, какъ угодно,—

Въ душ, досадой онъ киплъ,

Что такъ отъ шума ороблъ!…

XXV.

Но вотъ — онъ слышитъ приближенье

Шаговъ…. и свтъ, то вдругъ блеснетъ,

То вновь погаснетъ на мгновенье,

Да лишь сгущаетъ мракъ!… но ждетъ

Герой нашъ, и, взбшенъ ужасно,

Уже хотлъ бы наглеца

Скорй въ лице увидть ясно,

Чтобъ новаго-то чернеца —

Порядкомъ наказать, какъ надо! .

Такъ, отъ чудесъ, уже досада

Брала его!… но, наконецъ,—

И дождался нашъ молодецъ!

XXVI.

Вотъ, въ двухъ шагахъ, вдругъ потаенный

Фонарь отбрызнулъ яркій свтъ,

И предъ Жуаномъ — воплощенный:

Лордъ Августъ Фицт-Плантаженетъ!…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XXVII.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Лордъ Августъ былъ, во всемъ значеньи

Что назвали французы: fat,

Ну, то есть, франтъ, паркетный геній,

Когда и знатенъ и богатъ!…

Лордъ по рожденью, онъ и кстати,

Лишь предоставленный для знати,

Въ палат Перовъ, стулъ имлъ,

Хоть длъ и знать онъ не хотлъ!

ХХVIII.

Красивъ лицемъ, и строенъ станомъ,

Какъ истый джентельменъ⁵ одтъ,

Вторымъ былъ, словно, Донъ-Жуаномъ,

Какъ скопированный портретъ!

Имлъ и умъ, и неубогой

Запасъ сужденій обо всемъ….

Собой лишь занятъ, слишкомъ много —

Мечталъ онъ объ ум своемъ,

А этотъ умъ былъ только штука,

Иль, лучше, хитрая наука —

Чужія мысли заучать,

Да за свои ихъ выдавать!…

XXIX.

Всмъ этимъ памяти счастливой

Онъ былъ обязанъ, и запасъ —

Ума чужаго могъ, на диво!

Оттуда выгружать, да фразъ

Подборомъ отличаться ловко…

Но только странно, какъ ворамъ,

Владющимъ такой сноровкой,—

Прогулка по чужимъ умамъ,

Такъ безнаказанно, съ рукъ сходитъ!

Здсь даже намъ на умъ приходить,

Что кража эта — всхъ глупцовъ

Преобразуетъ въ мудрецовъ…

XXX.

И какъ конецъ настанетъ міра,

Все будетъ — геніи одни!⁶

Медаль и самого Шекспира

Едва ль не стерлась въ наши дни,

Чрезъ святотатственныя руки

Глупцовъ отъявленныхъ пройдя,

Гд, испытавъ отъ нихъ вс муки,

Ничтожеству ихъ бытія —

Ссужала блескъ, сама тускня…

Такъ, побывавъ въ рукахъ Еврея,

Червонецъ всъ теряетъ свой,

И жаль монеты золотой!

XXXI.

У Лорда Фицъ-Плантаженета,

Запасъ такой монеты былъ —

Огромный, для обмана свта,

И какъ-то въ прокъ ему служилъ!!..

Но чмъ особенно, предъ свтомъ,

Лордъ могъ похвастать,— такъ своей

Конюшней, мастеръ въ дл этомъ,

Какъ истый Спортсменъ,— и коней

Лихихъ имя, и приличныхъ

Жокевъ, здоковъ отличныхъ,

Готовыхъ шею хоть сломить,—

Да удальствомъ всхъ изумить!

XXXII.

Притомъ, онъ, съ легкостью Француза,

Во вс азартный игралъ,

И, словно, тяготясь отъ груза.—

Спокойно тысячи спускалъ,

Венеціанскимъ хладнокровьемъ

Онъ отличался — за игрой,

Въ салонахъ дамскихъ — пустословьемъ,

Въ пари — неслыханной цной!

Любилъ онъ разныя забавы,

Искалъ успховъ — лишь для славы,

И, часто, ихъ — хоть не имлъ —

Поэтизировать умлъ….

XXXIII.

Страстей онъ мало зналъ,— но власти

Ума и воли надъ собой,

(Какъ уврялъ!) и только страсти

Повиновался онъ одной —

Торисму, страсти положенья,

Какое въ свт занималъ,

Хотя большаго увлеченья,

И даже къ ней не ощущалъ,

Вести же дружбу съ кмъ,— досуга

Онъ не имлъ…. и, вмсто друга,

Имлъ онъ лишь толпу друзей,

Или — подъ масть себ людей!

XXXIV.

Одни, большія притязанья

Имлъ онъ — на любовь…. и то,—

Для виду лишь, для показанья,

Что знаетъ — женщинъ!… и никто,

Признаться, съ наглостью такою,

На полъ прекрасный не бросалъ

Злодйскихъ взглядовъ, что собою

Приводятъ въ краску!… направлялъ,

Всего же бол, эти стрлы —

На Миссъ невинныхъ, что несмлый

Тутъ опускали взоръ… а Лордъ —

Былъ и такимъ успхомъ гордъ!

XXXV.

Но одного не доставало

Ему для тона, такъ сказать:

Кого бы могъ онъ, свтскій малый,

Изъ свтскихъ дамъ себ избрать?

Во чтобъ ни стало,— къ колесниц

Какой нибудь блестящей онъ

Хотлъ примкнуть, и — львомъ ко львиц,

Къ Дюшесс Фицъ-Фолькъ, безъ препонъ,

Онъ подверну лея…. но — съ успхомъ,

Иль нтъ? и былъ ли, лишь со смхомъ,

Къ ней принятъ, чтобъ пополнить штатъ?—

О томъ не разсуждалъ нашъ хватъ!

XXXVI.

Но и добившись лестной цли —

Дюшессы кавалеромъ быть,

Томился все еще…. дуэли.

Ему хотлось, чтобъ покрыть

Себя еще шумнйшей славой:

‘Что жизнь безъ шуму!…’ онъ вздыхалъ,

Да какъ бы, новою забавой,

Разсять сплинъ свой, помышлялъ….

Q обстоятельства такъ чудно

Сложились для него, что трудно —

Удобнй случай бы найти,

Мысль эту въ дло привести!

XXXVII.

Дюшесса,— поводъ пресчастливой,—

Затять славную дуэль,

Есть и соперникъ, и — на диво,—

Quasi-Посланникъ!… Лорда цль

Не можетъ встртить затрудненья

Покрайней мр, шуму онъ

Надлать долженъ, безъ сомннья,

И вызовъ у него — ршенъ!

Лордъ Августъ счастливъ: такъ согласно

И мсто самое съ прекрасной

Его затей…. просто, кладъ:

Старинный замокъ — такъ впопадъ!…

XXXVIII.

Такія вс соображенья

И были поводомъ — его

Ночнаго страннаго явленья,

Предъ Донъ-Жуаномъ. Одного

Сообразить не потрудился:

Какой-то встртитъ онъ привтъ?…

И вотъ,— когда остановился

Онъ предъ соперникомъ, и свтъ

Изъ фонаря глухаго, разомъ,

Ихъ облилъ обоихъ, да глазомъ

Они окинули себя,—

Вскипли оба, духъ скрпя.’

XXXIX.

Да, да, они вскипли оба…

Но — лишь досадой, Донъ-Жуанъ,

Хоть и того была вся злоба —

Едва ль не чувствъ однихъ обманъ!..

Дуэль — онъ, боле для славы,

Пришелъ затять, чмъ питать

Могъ въ сердц — замыселъ кровавый,

И наслажденья въ томъ искать,

Нтъ, былъ онъ не такого нрава.

И, какъ сказали, лишь забава —

Была здсь для него дуэль,

А мысль прослыть героемъ-цль!…

XL.

Но Донъ-Жуанъ вскиплъ, признаться.

Досадой — не шутя, взбшенъ-

Что съ милымъ призракомъ разстаться,

Такъ не-въ нору, былъ долженъ онъ!

И былъ готовъ уже, со злости,

Принять порядкомъ наглеца,

Къ нему забравшагося въ гости,

Подъ слдъ ночнаго чернеца!….

Но лишь увидлъ позитуру

И Лорда Августа фигуру,

Что свтъ фонарный освщалъ….

Онъ улыбнулся, и сказалъ:

XLI.

— ‘Скоре чернеца явленье,

Чмъ Вашей Милости⁷ приходъ,

Я ожидалъ, и посщенье

Ночное ваше — подаетъ

Мн поводъ думать, извините,

Что въ лунатисм вы, Милордъ!…’ —

Подобной встрчи, какъ хотите,

Не ожидалъ Лордъ Августъ!… Гордъ —

Своимъ достоинствомъ, такою

Вдругъ озадаченъ шуткой злою,—

Чуть на ногахъ онъ устоялъ,

И, стиснувъ зубы, отвчалъ:

XLII.

— ‘Здсь шутка вовсе неумстна,

Когда о важномъ рчь идетъ! .’ —

— ‘О важномъ? вотъ это, прелестно!

Милордъ!’ — ‘Вы, что-то, на мой счетъ,

Дней нсколько, какъ замчаю,

Трунить изволите…. ‘ — ‘Трунить?

Милордъ! ‘ — ‘Да, очень понимаю,

Что это значитъ!…’ — ‘Можетъ быть,

Милордъ!’ — ‘Не можетъ быть, а въ этомъ

Я убжденъ! но быть предметомъ

Для вашихъ шутокъ, сударь мой,—

Я не дозволю!’ — ‘Вы — герой!’ —

XLIII.

— ‘Конечно, вашимъ оскорбленьямъ —

Есть и причина… ‘ — ‘Неужли?—

— ‘И, по своимъ соображеньямъ,

Вы бъ догадаться ужъ могли….’ —

— ‘Нтъ, я не мастеръ на догадки,

Подобно вамъ, Милордъ!’ — ‘Ну, такъ,

Скажу вамъ просто, что нападки

Вс ваши — чрезъ Дюшессу….’ — ‘Какъ?

Черезъ Дюшессу?… что жъ! прекрасно,

Милордъ!’ — ‘Но, сударь мой, напрасно

Такъ торжествуете: со мной —

Должны вы разсчитаться!’ — ‘Ой!!..’ —

XLIV.

Въ послднемъ восклицаньи этомъ,

Такая дкость ужъ была,

Что съ Лордомъ Фицъ Плантаженетомъ —

Бда случиться бы могла!…

Онъ былъ убитъ уже морально.

Разстроеннымъ предвидя планъ….

Но только, сжалась надъ печальной

Фигурой Лорда, Донъ Жуанъ —

Помогъ ему изъ затрудненья

Вдругъ выйти, сдлавъ предложенье:

Оружье самому избрать,

Назначить мсто, часъ, и ждать.

XLV.

— ‘Теперь, Милордъ, когда мы съ вами

Покончили все, до утра,—

И сна не многими часами

Воспользоваться бъ намъ пора!

Такъ и позвольте, вамъ скоре —

Спокойной ночи пожелать…

Хотя, порой, и нтъ миле —

Ночныхъ свиданій, но мшать

И спать другому — не годится!

Чмъ сладкій сонъ вознаградится?…’ —

И тутъ,— качнувши головой,

Оставилъ Лорда нашъ герой.

XLVI.

‘Goddamn! и джентельменъ такъ сметъ

Все это въ-шутку обращать!…

Да онъ понятья не иметъ —

О дл чести!…’ И ворчать

Все продолжалъ еще, сквозь зубы,

Лордъ Августъ, удаляясь гонгъ,

И полонъ думъ, надувши губы,—

На Санчо-Пансу⁸ былъ похожъ:

Онъ рчь свою хотлъ, какъ можно,

Начать важнй. . и такъ безбожно —

Съ нимъ здсь Испанецъ поступилъ!

Все, сразу, въ шутку обратилъ!…

XLVII.

Лордъ щепетильный, озадаченъ

Неуваженіемъ такимъ,

Пришелъ къ себ ужасно мраченъ,

И страхъ, отчасти, началъ имъ

Овладвать, при размышленьи —

Объ утр, и дуэли…. да!

Такая вещь, по обсужденьи,

Смутитъ и храбрыхъ иногда!…

Нашъ Донъ-Жуанъ еще искусно,

Хоть шутками, отъ мысли грустной:

Лечь самому, иди убить!—

Умлъ себя здсь оградить….

XLVIII.

Но Лорда Фицъ-Плантаженета —

Почти нельзя бы и узнать!

Такъ на лиц шутливость эта,

Смущенья наложивъ печать,—

Усилила и страхъ природной,

Что — не послднюю игралъ —

Роль, въ Лордовой крови, несродной,

(Какъ онъ, быть можетъ, полагалъ!)

Съ спокойствіемъ, или геройствомъ,—

Душъ лишь весьма немногихъ свойствомъ,

При вид пистолетныхъ дулъ,

Когда — къ нимъ руку протянулъ!…

XLIX.

Но, впрочемъ,— оба тамъ, къ дуэли

Приготовляясь, не могли

Подумать долго о постели….

Когда жъ въ ‘порядокъ привели

Они дла свои проворно,

Лордъ Августъ — съ важностью своей,

Жуанъ — съ безпечностью притворной,

Занявшись оба, поскорй,

Передъ-дуэльнымъ завщаньемъ,

И кончили его со тщаньемъ,

Стараясь въ немъ умомъ блеснуть,—

Ршились, наконецъ, уснуть!

Сонъ, міра царь, (покрайней мр,—

Для четверти вселенной!) взоръ

Сомкнулъ имъ вскор, чтобъ въ потер

Большой не быть имъ, до тхъ поръ,

Что разыграть должны пристойно —

Свою комедію вполн!…

Какъ спали, между тмъ: спокойно,

Или тревожно, и во сн

Видали что, иль нтъ?— едва ли

О томъ они и сами знали….

А мы — и мене того,

О томъ не знаемъ ничего!

LI.

Другіе братья-стихотворцы,

Пожалуй, вывели бы тутъ —

Сны страшные, какъ чудотворцы,

Но мы — за этотъ страшный трудъ

Не думаемъ и приниматься,

Чтобъ и разсказъ не развлекать,

Да и читателя, признаться,

Что снами страшными пугать!

Довольно, что еще, съ разсвтомъ,

Жуанъ нашъ съ Фицъ-Плантаженетомъ,

Проснулись оба, и скорй

Отправились будить друзей….

LII.

Изъ нихъ себ тотчасъ избрали

По секунданту одному,

Тжъ, отъ бездлья, начинали

Скучать ужъ въ замк, и сему

Черезвычайно рады были,

Что хоть дуэль ихъ развлечетъ!…

Сперва, конечно, приступили,

Здсь, къ примиренью…. но впередъ,

Къ развязк, подвигалось дло,

И люди, съ тмъ, шли на-смерть смло,

И девять пробило часовъ,—

Дуэльный сборъ ужъ весь готовъ.

LIII.

Враги уже полураздты⁹,

Шаги отмрены для нихъ:

Осмотрны ихъ пистолеты,

Стоятъ вс на мстахъ своихъ,

И роковаго ждутъ мгновенья —

Кому-то суждено изъ двухъ:

Быть, иль не быть!… не безъ смущенья

Курки ужъ взведены, и вдругъ —

Два разомъ выстрла раздались….

Чтожъ? оба пали?… нтъ! остались,

Въ живыхъ,— какъ тотъ, гакъ и другой,

Одинъ лишь раненъ…. но, Богъ мой!—

LIV.

Презамчательная рана!…

И только Лордъ Плантаженетъ —

Достоинъ былъ отъ Донъ-Жуана,

Достать ее, чтобъ модный свтъ

Заставить — ахнуть!… и, признаться,

Лишь Донъ-Жуану одному,

Удачно такъ, повиноваться

Могъ выстрлъ, оторвать ему,

Ну, то есть, Фицъ-Плантаженету….

Чтожъ? руку, ногу?., нтъ! и свту

Всему — того не угадать!…

И какъ бы это вамъ сказать?…

LV.

Восплачьте, Сестры Аполлона!

Восплачьте, Граціи! и ты,

Поэзія! дщерь Геликона,

Восплачь, съ туманной высоты!…

Да! слыханное ль дло это,—

Что выстрлъ, пулей роковой,

У Лорда Фицъ-Плантаженета,

Снесъ…. лваго пол-уха..ъ. Ой!

И я готовъ заплакать съ вами,

О Двы Неба! что, стихами,

Прославить долженъ здсь дуэль —

Столь необычную досель!

LVI.

Пол-уха!… Вотъ ужъ смхъ, и горе….

И хоть дуэль бы не должна

Кончаться на такомъ позор,

Но честь — удовлетворена….

И баста!— Только, безъ сомннья,

Лордъ Августъ Фицъ-Плантаженетъ,

За это — уха уменьшенье —

Не могъ Испанца пистолетъ,

И самого Испанца, тоже,

Не проклинать, хоть втайн… что же

И уха уменьшитель самъ —

Здсь чувствовалъ?..’, нтъ дла намъ,

LVII.

Но Секунданты поспшили

Приличнымъ образомъ, враговъ

Ужъ примирить, и какъ ни были

Различны чувства ихъ,— безъ словъ,

Лордъ Августъ Донъ Жуану руку —

Ипокритически простеръ,

Для виду, заглушая муку,

И, съ ненавистью, свои позоръ….

Потомъ,— какъ водится,— довольны,

Вс разошлись, лишь смхъ невольный

Такъ явно искрился въ очахъ,

Съ приличьемъ должнымъ на устахъ….

LVIII.

Межъ тмъ,— Олимпа встовщица,

Молва крылатая¹⁰, спустясь

На землю, сплетни мастерица

Сбирать и сять,— притаясь,

Все слушала да наблюдала….

И даже, позабывъ, что ей

Нора къ Зевесу,— подбирала

Еще все боле встей,

Притомъ, ей, къ помощи не малой,

Дв вещи Время даровало:

Газетъ летучіе листки,

И типографскіе станки!

LIX.

Чтобъ за дуэлью тамъ удобнй.

Ей, издали, тайкомъ слдить,

Да обстоятельства, подробнй,

Собрать и посл въ свтъ пустить,—

Богиня крылушки свернула,

Сермягою прикрыла ихъ,

И ножки въ сапоги обула,

И вся преобразилась вмигъ —

Къ рыжеволосаго, съ сдою

Да всклоченною бородою,

Садовника, на заступъ свой

Опершагося головой.

LX.

Садовникъ этотъ безобразной.

Все видвъ, тотчасъ побжалъ —

На кухню, — и, хотя несвязно,

Все челяди пересказалъ:

Какъ тамъ дуэль происходила,

Какъ Лордъ, пол-уха потерявъ,

Страдалъ отъ боли…. и кружила

Всть эта, шумъ такой поднявъ.

Что — чрезъ лакеевъ, постепенно,

Пробралась къ горничнымъ мгновенно,

И къ Аделин, наконецъ,

Дошла, обгавъ весь дворецъ….

LXI.

И весь дворецъ уже всть эта

Въ волненье привела собой,—

О бдствіи Плантаженета!…

Особенно жъ, она грозой,

За завтракомъ, тамъ разразилась:

Тамъ знали вс о томъ, ушамъ

Своимъ невря, чтобъ случилась —

Бда такая!… трупы дамъ

Негодованье выражали….

И только взоры потупляли,

На восклицанья стариковъ,

Такія… что и нтъ имъ словъ!

LXII.

Лишь Аделина — мраморъ, словно,

Недвижна и блдна была,

Аврора, сидя тожъ безмолвно,

Краснла только, у стола,

Дюшесса жъ, Фицъ-Фолькъ,— чуть не пала,

На стул, въ обморокъ…. но, вмигъ,

Разсудокъ кое-какъ призвала,

И кончилось все на однихъ —

Лишь спазмахъ легкихъ и мгновенныхъ,

Хотя отъ взоровъ дамъ почтенныхъ,

И т-то не могли, отнюдь,—

Безъ замчаній ускользнуть!

LXIII.

У всхъ Лордъ Августъ сожалнья

Единодушныя нашелъ….

На эти, впрочемъ, изъявленья

Душевной скорби,— милый полъ

Всегда готовъ,— когда страдаетъ,

Порою, фатъ какой нибудь,

Что дамъ, какъ кукла, забавляетъ,

Которой имъ и жалко, чуть —

Любимую игрушку эту

Кто разобьетъ!… къ Плантаженету —

Такія жъ чувства были тутъ,

За то, Испанцу — страшный судъ!

LXIV.

О! Донъ-Жуанъ, въ одно мгновенье,—

Былъ обвиненъ, приговоренъ,

И, какъ убійца, за лишенье

Пол-уха Лордова, казненъ,—

По дамскому суду!… Конечно,

И стоилъ онъ того, за свой

Поступокъ столь безчеловчной!…

Погибъ бдняжка, нашъ герой!

И это все, надъ Донъ-Жуаномъ,

Взревло грознымъ ураганомъ,

Пока еще и чайный пылъ —

Въ послдней чашк не простылъ!…

LXV.

Межъ тмъ, какъ будто бы предвидя,

Заран, этотъ ураганъ,—

Замкнувшись у себя, да сидя

Печально въ креслахъ, Донъ-Жуанъ —

Столь глупое съ нимъ приключенье

Душевно проклиналъ, что онъ,

Себ лишь только въ поношенье,

Былъ, по несчастью, принужденъ

Пролить такъ даромъ кровь… и чью же?—

Глупца, а не врага!… Но, хуже

Всего еще, его пугалъ —

Набатъ, который онъ поднялъ!…

LXVI.

Притомъ, Жуана волновали —

И, неразгаданныя имъ,

Мечты любви, что возникали,

Съ очарованіемъ своимъ,

И гд, обворожая взоры,

Какъ трупа легкихъ облачковъ,

Тнь Аделины и Авроры,

Съ Дюшессой,— силою втровъ,

Въ даль уносились, по небесной

Тамъ синев, и такъ чудесно,—

Въ одно прекрасное, предъ нимъ,

Сливались призракомъ тройнымъ!…

LXVII.

Но какъ-то облачко, казалось,

Всхъ больше — розовое, тамъ,

Отъ милой трупы отдлялось,

И нравилось его глазамъ….

Хотя и облачко другое,

Гд Аделины взоръ сверкалъ,

И тоже — третье, золотое,

Гд такъ улыбкой чаровалъ

Дюшессы призракъ,— увлекали

Жуана сердце, что, едва ли,

Гд знало бросить якорь свой,

Лнясь причалить на покой!…

LXVIII.

И чтожъ?— вс эти дорогія

Три облачка, что такъ, досель,

Его плняли, какъ живыя

Мечты души…. теперь — дуэль,

Дуэль столь глупая, признаться,—

Какъ буря роковая, вмигъ,

Развяла…. да чтобъ спасаться,

Отъ общей злобы, онъ отъ нихъ —

И самъ скоре, безъ оглядки,

Бжать былъ долженъ!… Такъ нападки

Озлобившихся языковъ —

Жуана гнали градомъ словъ!

LXIX.

Ужаснйшіе эпитеты —

Отвсюду сыпались за нимъ….

Какъ будто, вс Плантаженеты,

Съ ужаснымъ мщеніемъ своимъ,

Изъ Лордовыхъ гробницъ возстали,

И, Лорда Генри весь дворецъ

Собой наполнивъ, скрежетали

Зубами: какъ это пришлецъ —

Смлъ опозорить родъ ихъ славный,

Такою шуткой не забавной —

Пол-уха Лорду отстрливъ!…

Гостепріимство позабывъ!…

LXX.

Да, къ Донъ-Жуану долетали,—

Хоть, такъ сказать, издалека,

Слова, что злобу выражали

Язвительнаго языка:

Пришлецъ! искатель приключеній!

Убійца злой! et coetera…

Не безъ прикрасъ и прибавленіи,

Такихъ — что почеркомъ пера

Не выразить!… Я, какъ угодно!—

Герой съ душою благородной,

Правй младенца самого,—

Не могъ онъ вынести того!

LXXI.

Не могъ онъ больше показаться

Въ салон, гд Ареопагъ,

Такой былъ собранъ! . и — разстаться

Ршился съ замкомъ, лишь въ строкахъ,

Сперва, немногихъ, (о причин

Отъзда, впрочемъ, своего.

Прелестной Леди Аделин,

Не говоря тамъ ничего!)

Прилично съ нею онъ простился,

Слъ на коня, перекрестился,

И шагомъ путь направилъ свой,

Чрезъ паркъ, поникнувъ головой…

LXXII.

Былъ полдень. Впрочемъ, небо — мрачной

Подернутое пеленой,

Согласовалось, такъ удачно,

Съ его печальною душой!

Безъ солнца, что за мглой скрывалось.

Лишенное своихъ лучей,—

И вся природа тамъ, казалось,

Была — по немъ, въ тоск своей,

Дернъ и растенья, мглой одты,

Деревья, словомъ: вс предметы,—

Какъ будто въ траур, кругомъ,

Виднлись подъ туманнымъ днемъ…

LXXIII.

Среди природы столь унылой,—

Конь даже, будто, понималъ,

Что съ сдокомъ происходило!

И, свся голову, ступалъ

Уже послдняя аллея

Кончалась парка…. Нашъ герой,

О замк, словно, сожаля,

Приподнялъ голову съ тоской,

И обернулся, чтобъ прощальной

Взоръ бросить съ думой поминальной:

Вдругъ — видитъ онъ одну изъ нихъ….

Одну изъ трехъ богинь своихъ!…

LXXIV.

И то — какъ дивное явленье,

Была, особенно,— она!…

Аврора!… что за приключенье!

И какъ, зачмъ бы здсь она?…

Привелъ сюда Аврору случай.

Любимый этотъ братъ любви!

И случай — Донъ-Жуана, муча,

Заставилъ обернуться, и —

Все тотъ же случай благосклонный….

Откинулъ ей вуаль зеленый,

Остановилъ ихъ обоихъ,

Далъ имъ увидться на мигъ!…

LXXV.

Они другъ-на-друга взглянули….

Все — случай! но — ни тотъ, ни та,

Не смли вскрикнуть, лишь вздрогнули

Съ испуга?— нтъ! ея уста.

Напротивъ, даже оживила

Улыбка легкая…. въ очахъ —

Блеснула радость — но смнила

Ее и грусть, въ ея чертахъ! .

И оба — опустили взоры….

Жуанъ опять взглянулъ — Авроры

Уже не стало, лишь покровъ

Ея мелькнулъ, между деревъ….

LXXVI.

Какъ милый призракъ сновидньи,

Изчезла изъ виду она!…

Подъ тайной силой увлеченья,

Жманъ привсталъ на стремена,—

Еще явленья ожидая….

И благородный конь его,

Какъ будто мысли понимая,—

Съ движеньемъ первымъ своего

Хозяина, остановился,

И тихо, будто въ землю врылся,

Стоялъ все, съ мста не сходилъ,

Ушами только поводилъ….

LXXVII.

Жуанъ все ждалъ своей прекрасной

Мечты… но нсколько минутъ

Прошло,— и онъ, томясь напрасно,

Вздохъ испустивъ глубокій тутъ,

Да устремивъ взоръ долгій, словно,

Проникнуть чащу всю желалъ,—

Коню далъ шпоры, и съ безмолвной

Тоской, изъ парка поскакалъ….

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

LXXVIII.

Еще у парковой ограды,

Хотлъ онъ обернуться… но —

Почувствовалъ, что ужъ отрады

Ему найти въ томъ мудрено,

Что это не кокетство было —

Дюшессы ловкой, ни, опять,

Жеманство Аделины милой,

Умвшихъ только завлекать….

Нтъ! это дивное созданье —

Ужъ полное очарованье,

Своею робостью самой,

Такъ разливало надъ душой!…

LXXIX.

И онъ — при этой встрч чудной,—

Счастливый случай упустилъ!

Чудакъ, несчастный, безразсудный,—

Къ Аврор не поворотилъ,

Скорй, коня!. не поклонился!…

Двухъ словъ ей не умлъ сказать!.

Съ ней, жестомъ даже, не простился!…

Какое о себ подать

Могъ, этимъ, мнніе Аврор!

Что стоило ему, во взор,

Покрайней мр, дать прочесть.

Что, для нея,— все могъ бы снесть!…

LXXX.

И онъ хотлъ-было вернуться,

Но — ужъ не могъ! онъ былъ взбшенъ,—

Зачмъ и вздумалъ обернуться!

Такъ безвозвратно, видлъ онъ,

Потеряннымъ тотъ мигъ счастливый…

Но если бъ вновь, на мст томъ,

Она явилась, и ревнивый

Вуаль, нескромнымъ втеркомъ,

Откинутъ снова,— такъ чудесно,

Ея улыбкою небесной —

Далъ насладиться… О! не такъ —

Ужъ поступилъ бы онъ, чудакъ!

LXXXI.

Такъ сожаллъ онъ безутшно

Что ужъ не могъ онъ воротить —

Прошедшаго, да столь поспшной

Свой шагъ поправить, можетъ быть!

Кто бъ, впрочемъ и другой, давъ промахъ.

Такъ точно не жаллъ о томъ?…

Все это тжъ стихи въ альбомахъ,—

Мы крпки заднимъ лишь умомъ!…

Такъ все прошедшее намъ мило!..

Такъ этотъ призракъ легкокрылой

Хотли бъ приковать, тогда,—

Какъ улетлъ онъ на всегда!…

LXXXII.

У насъ, тутъ, цлые запасы

Бываютъ пресмшныхъ затй:

Улыбки, жесты и гримасы.

Подборъ придуманныхъ рчей,

Вопросы, вмст и отвты,

И умъ работаетъ, кипитъ.

Воображеніемъ согртый,

И изъ прошедшаго клеитъ —

Себ мечтательныя сцены….

Но декорацій перемны

Передвигая,— наконецъ,

Самъ видитъ…. что онъ за глупецъ!

LXXXIII.

Не все ль обманъ одинъ, и только —

Хотть прошедшее словить.

Когда его уже нисколько,

Разъ упустивъ, не воротить?….

Но человкъ, какъ вы хотите,—

Комедіантомъ родился,

И, что ему ни говорите,—

Перемнить его нельзя!…

Въ себя пришедши, понемногу.

Герой нашъ, наконецъ, тревогу

Души взволнованной унялъ,

Разсудокъ въ помощь онъ призвалъ.

LXXXIV.

Да чтобъ скорй и отъ смущенья

Освободиться, убдясь.

Что невозвратнаго мгновенья

Не возвратить,— душой скрпясь,

Пришпорилъ онъ коня сильне,

И во всю прыть тутъ поскакалъ.

Забывъ о призрак въ алле,

И цломъ замк!… онъ вдыхалъ —

Ужъ чистый воздухъ на свобод,

И, съ наслажденьемъ, весь природ

Отдался, полною душой,

Покинувъ страсти за собой….

LXXXV.

Средь поля чистаго, дорогой,

Онъ вихремъ, на кон лихомъ,

Летлъ, разставшися съ тревогой,

И съ грустной мыслью о быломъ,

Ничто уже не омрачало

Его восторженной души,

Его одно лишь занимало:

Настроивъ мысли вс свои

На поэтическую думу,—

Внималъ отрадно втра шуму,

Да небомъ любовался онъ.

Одтымъ въ срый балахонъ.

LXXXVI.

Онъ наслаждался непогодой,

Реввшею вокругъ него,

И мчась, какъ бы на бой съ природой,—

Усилья втра самого,

Своей летучей быстротою,

Ему хотлось пристыдить!…

Но путь былъ дологъ, и такою

Соскучась скачкой,— какъ тутъ быть?…

Съ разгоряченнымъ вображеньемъ,

Исполнился онъ вдохновеньемъ,

И къ втру, что свистлъ и вылъ,

Такую оду онъ сложилъ:

Вотъ вотъ онъ, ужасный,

Летитъ,— а невидно его!

Откуда жъ?… напрасно:

Никто и не скажетъ того,

Никто и не знаетъ —

Что это за гость,

Который, скользя, лишь сгибаетъ

Безсильную трость,

А дубъ вковой — сокрушаетъ,

Въ полет своемъ,

Незримымъ крыломъ!…

Не тло, по сила,— безплотный, могучій.

Духъ это степной,

Колеблющій въ воздух, тучи — ‘

Надъ сушей, водой!…

То — онъ!… его голосъ далече.

Тамъ, слышенъ… въ пространств гудитъ.

Но онъ — лишь несется предтечей.

Незримый, съ глаголами неба летитъ!…

Какъ будто бы, волей верховной —

Онъ ходитъ промежду міровъ!…

И вс, тамъ, ему — безусловно, —

Подвластны стихіи!… на зовъ….

На зовъ его — вс возстаютъ и трепещутъ,

Волнуются, пламенемъ блещутъ,

И громы изъ ндръ своихъ мещутъ….

Особенно, воздуху онъ —

И сила, и жизнь, и законъ!

Вихрь этотъ, духъ этотъ могучій,

Пройдетъ ли по суш?-предъ нимъ,

Всклубится песокъ, праха стелются тучи,—

И будто бы мрачное пламя, иль дымъ,

Взвились къ небесамъ голубымъ,

И вся атмосфера проникнута прахомъ,

И прячется солнце, со страхомъ,

За пологомъ мрачнымъ своимъ!…

Пройдетъ ли онъ, бурной стопою,

По темени горныхъ лсовъ?—

Дубы, тамъ, со скрипомъ, тснятся стною,

И слышится: ‘вотъ онъ!’ изъ плотныхъ рядовъ,

И тополи дольныя гнутъ, торопливо.

Вершины свои передъ нимъ:

Подобно рабамъ, боязливо,

Склоняются — предъ властелиномъ своимъ….

Прошелъ онъ?— и тополи, гордо,

Опять подымаютъ чело!

Опять, храбрецами, стоятъ ногой твердой:

Съ грозой-властелиномъ, прошло —

Рабовъ опасенье!

Одни вковые дубы,—

Еще все, и посл борьбы,

Шумятъ, провожая врага удаленье —

Протяжнымъ, глухимъ,

Проклятьемъ своимъ….

Но вихрь-ураганъ презираетъ —

И слабость и дерзость, и тхъ и другихъ,

И дальше — свой путь направляетъ!…

Предъ нимъ — озера! и нагрянулъ на нихъ!

Прозрачную гладь ихъ — волнистой

Покрылъ чешуей серебристой,

И страшно, подъ нею, вверхъ-дномъ,

Пошли озepа, закипли котломъ!…

Но вотъ, наконецъ, постепенно,

И самъ, обезсиленъ, падетъ….

И бурная жизнь урагана,— мгновенно,—

Изчезла!— утихло волненіе водъ,

И воздухъ улегся… Куда же двался

Крутой богатырь?… какъ нельзя угадать.

Откуда онъ взялся?

Его и могилы слда — не сыскать!

LXXXVII.

Съимпровизировавъ такіе

Стихи, на втеръ, нашъ герой —

Въ восторг былъ, что такъ, впервые.

Удался стихъ ему живой!…

И чтобы не забыть, на случай,

Такой попытки,— съ десять разъ.

Онъ оду повторилъ!. Такъ муча,

Души поэзія, подъ часъ,

Своей горячкой стихотворной,

Давъ выжать намъ стихъ непокорной,

Изъ головы, даруетъ въ немъ —

И наслажденіе потомъ!…

LXXXVIII.

Жуанъ свое произведенье,—

Въ восторг, такъ сказать, жевалъ,

И, тмъ, уму пищеваренье

Столь сладостное доставлялъ,

Что, между тмъ, среди занятья

Такого,— онъ и позабылъ —

О времени!… такъ наша братья,

Поэты вс,— чуть только пылъ,

Иль поэтическое рвенье,

Обхватитъ ихъ воображенье,—

Все забываютъ на земли,

Погружены въ мечты свои!…

LXXXIX.

Хотя и не былъ, въ строгомъ смысл,

Жуанъ — поэтомъ записнымъ,

Но, по возвышенности мыслей,

И чувствамъ пламеннымъ своимъ,—

Впадалъ и онъ, порой, признаться.

Въ бредъ поэтическихъ головъ….

Давно лишь бросилъ заниматься —

Трудомъ чеканенья стиховъ,

И если здсь онъ, на свобод,

Попытку сдлалъ въ этомъ род,—

Такъ лишь за тмъ…. чтобъ, такъ сказать,—

Стихами грусть свою прогнать!

XC.

И облегчился онъ — стихами,

Почти, какъ греческій мудрецъ.

Что, азбучными письменами,

Унялъ лишь гнвъ свой наконецъ,

Но, посл долгаго молчанья,

Какъ будто, все еще въ чаду

Восторженнаго состоянья,

Иль — поэтическомъ бреду,—

Воскликнулъ Донъ-Жуанъ: ‘Напрасно,

Я только случай столь прекрасной,

Въ алле этой, упустилъ!…

Зачмъ — съ коня не соскочилъ?…

XCI.

Зачмъ, хоть ручку, не вернулся —

Пожать!… хоть слова не сказалъ!…

Хоть поцлуемъ не коснулся….

Но не такимъ, чтобъ испугалъ —

Уста небеснаго созданья!

Не поцлуемъ огневымъ,

Не адскимъ, чтобъ пролить страданья —

Въ младую душу…. но — такимъ…

Что не смутилъ бы безмятежной

Невинности, а только — нжно….

На ручк замеръ!.. что лишь данъ —

Душ, какъ дивный Талисманъ!…’

ХСІІ.

Жуанъ мечталъ еще, отчасти,

Не безъ унынья,— о быломъ!…

Но это — лишь послдній страсти

Былъ крикъ, и новый переломъ,

Иль переходъ — отъ сожалній,

Опять къ поэзіи, къ стихамъ.

Въ которыхъ духъ его, иль геній,

Ужъ обращался къ небесамъ!…

Быть можетъ, тутъ заговорило

И самолюбье,— призракъ милой,

Отъ глазъ его, отвявъ вдругъ,—

Чтобъ облегчить души недугъ!…

XCIII.

Какъ тонкій паръ, что изчезаетъ,

Между двухъ свтлыхъ облаковъ,

И просинь неба открываетъ,—

Авроры тнь, среди стиховъ,

Ему природой вдохновенныхъ,

Изчезла, и послдній слдъ

Ея погасъ…. отъ думъ священныхъ,

Въ которыхъ потонулъ поэтъ,

При вид, предъ собой, лазури,

Что очищалась, посл бури,

Отъ тучь, рдвшихъ какъ туманъ….

И вотъ воскликнулъ Донъ-Жуанъ:

Гд жъ это небо, о которомъ,

Такъ много, люди говорятъ?

Гд, со слезами, грустнымъ взоромъ,—

Страдальцы ищутъ все отрадъ,

И утшенье почерпаютъ,

Съ молитвой теплой на устахъ?

То небо,— что и воспваютъ

Поэты, въ выспреннихъ стихахъ?….

Пусть кто нибудь, изъ нихъ, мн скажетъ,—

Что это небо? гд оно?

Пусть кто нибудь — его укажетъ!…

Иль это — слово лишь одно,

Одна идея, безъ значенья,

Звукъ только праздный?… или, въ томъ,

Что существуетъ,— нтъ сомннья,

И, въ правду, создано Творцомъ?…

О! укажи, поэтъ! мн эту

Обитель свтлую боговъ?…

Олимпъ свой, одному поэту

Доступный, скрытый отъ слпцовъ!…

Скажи, художникъ! гд идею

Ты почерпнулъ, когда, мечт

Весь преданъ, кистію своею,

Лазурь ты пишешь на холст?…

Нтъ неба!… Есть одно — пространство…

Да лишь міры — въ пространств томъ!

Все прочее — мечты убранство,

Міръ чувствамъ — созданный умомъ!..

И ты, о мысль! скоре крылья

Свои расправь, сбирайся въ путь.

Да напряги свои усилья —

На безконечное взглянуть!…

Взвивайся выше, за предлы

Земли, и — неба мн ищи!

Взвивайся выше все, да, смлый

Взоръ устремляя, разгляди,—

Надъ солнцемъ нтъ ли неба?… или —

И тамъ пространство лишь одно!…

Иль солнце къ своду горнихъ жилій.

Какъ брилліантъ, прикрплено?…

Проникла мысль туда…. но что же?

И тамъ — пространство лишь, кругомъ!…

И сколько тлъ небесныхъ, Боже!

Разсыпано въ пространств томъ….

Сатурнъ…. Юпитеръ и Венера….

И прочихъ цлый легіонъ!

Для каждаго своя тамъ сфера,

И тяготнья свой законъ!…

И ты, земля! тамъ, тоже, съ ними,

Вращаешься! и ты — въ числ

Небесныхъ тлъ…. лишь мы — другими

Глазами смотримъ, въ нашей мгл!…

Гджъ небо?:., все еще не зрю я,—

Кром пространства одного,

Да тлъ небесныхъ, что, кочуя,

Сіяютъ посреди его!…

О Солнце!… ты источникъ свта!

Источникъ жизни — и земли,

И сестръ ея, планетъ!… согрта

Тобой, и мысль моя,— вдали,

Вблизи, везд, съ благоговньемъ.

Передъ тобою ницъ падетъ!

Тебя чистйшимъ проявленьемъ

Творца вселенной признаетъ!…

Но, все таки,— гд жъ небо?… тише!

Мысль, можетъ быть, еще найдетъ….

Еще туда, за солнцы, выше —

Дерзаетъ простирать полетъ…

Но что жъ?… и тамъ, она находитъ —

Одно пространство безъ границъ!…

Въ священный ужасъ мысль приходитъ,

И падаетъ на землю ницъ!

10.

Такъ безконечность въ утомленье —

Мысль даже привела собой,

Оледенивъ воображенье!…

И гд же…. гд же, умъ земной!

Нашелъ ты небо?… нтъ, пространство,

Съ его лишь далью голубой,—

Художникъ пишетъ, какъ убранство

Творца картины вковой!..

11.

И ты, Поэтъ, имъ вдохновенный,

Не увлекаешься-ль, скажи,—

Одной мечтою, надъ вселенной

Раскинувъ небеса свои?…

Нтъ неба, иль небесъ,— той скиньи,

Недосягаемой Творца….

Иль есть она: — сводъ неба синій,—

Одно пространство безъ конца!…

12.

И всю пространства безконечность,—

Незримо, наполняетъ — Онъ!

Онъ — Еговва¹²! Въ себ Онъ вчность,

И безпредльность, и законъ!

Онъ — все! изъ прахъ, предъ Нимъ умъ бренный

Передъ Создателемъ своимъ!

Передъ Премудростью вселенной!

Передъ Незримымъ, Трисвятымъ!…

СХXIV.

Увлекшись думою высокой,

Священной думой, нашъ герой —

Самъ удивился, какъ глубокой

Коснулся темы онъ такой!…

Мы знаемъ,— былъ религіозно

И онъ воспитанъ, изъ пеленъ….

Но, между тмъ, къ такой серьозной,

Высокой дум, увлеченъ,

Признаться, былъ онъ — (къ сожалнью!)

Не такъ по чувствамъ, или рвенью,

Что вдохновеньемъ мы зовемъ,

Какъ, больше,— суетнымъ умомъ!

XCV.

Ему, сперва, лишь мыслью новой

Блеснуть хотлось…. но, потомъ,—

Такъ складно, тамъ, за словомъ слово,

И стихъ низался за стихомъ,—

Какъ биссеръ, иль жемчугъ!… да сами

И римы помогали тутъ —

Мысль развивать,— что, надъ строфами,

Былъ небольшой Жуану трудъ!…

И самолюбье же^ при этомъ,

Шептало, на-ухо: Поэтомъ

Не сладостно ли быть, когда —

Такъ достается безъ труда?…

СXVI.

Но — что сказалъ!… и какъ я смю —

Такія тайны открывать!

Такою дерзостью своею,

Могу лишь — весь народъ поднять,

Столь раздражительный, какъ братья,

Поэты, genus vatum¹³ и —

Услышать надъ собой проклятья

Всей Аполлоновой семьи!…

Но — длать нечего, случайно,

Обмолвился съ своею тайной,

Такъ ужъ и высказать свои,—

Увы! приходится — грхи….

XCVII.

Внимайте же, міры природы!

И небеса, земли концы,

И хоры звздъ, и вс народы,

И мудрецы, и вс глупцы,

И вс восторженныя души,

И бьющіяся вс сердца,—

И все, что лишь иметъ уши..

Внимайте! дайте, до конца,

Пересказать вамъ, откровенно,—

Вс наши тайны, иль, священной

Сорвавъ съ поэзіи покровъ,

Явить фактуру вамъ — стиховъ! .

XCVIII.

Жрецъ этотъ музъ,— пророкъ и геній…

(Хоть правилъ, какъ извстно, нтъ —

Безъ нкоторыхъ изключеній!)

Ну, словомъ, вообще Поэтъ,—

Есть только человкъ смышленный,

Который, мысль пока придетъ,—

Сперва играетъ беззаконно —

Словами, да въ стихи ихъ гнетъ,

Какъ ловкій длатель мозаикъ,

Тогда какъ вообще прозаикъ —

Сначала ловитъ мысль, а тамъ. .

Ужъ прибгаетъ и къ словамъ!

ХСІХ.

Но это — лишь обыкновенный

Поэтъ, иль — труженикъ, скорй,

Высокій же, иль вдохновенный,

Поэтъ — художникъ! для своей

Фантазіи, беретъ, конечно,

И онъ, сначала, вещество…

И лпитъ весело, безпечно,—

Сперва, лишь форму изъ него,

Но, вылпивъ ее удачно —

Блестящей вазою прозрачной,

Потомъ, хоть капельку туда,

Вольетъ и мысли!… и тогда —

Онъ радъ и счастливъ, какъ ребенокъ!

Сосудъ его — и дивный видъ

Иметъ, и легокъ и звонокъ,

И дорогой елей хранитъ….

И самъ художникъ тмъ доволенъ,

И очарована толпа!…

Сосуду жъ форму дать онъ воленъ,—

Какую хочетъ: хоть столба,

Хоть пирамиды, иль овала,

Отдлка только бы плняла….

И если онъ достигъ того —

Тогда блаженнй нтъ его!

CI.

И такъ, здсь, главное: умнье —

Сосудъ лишь вылпить сперва,

А трудъ и имя, тамъ, въ мгновенье,

Протрубитъ громкая молва!…

Мануфактура, впрочемъ, эта —

Иметъ, тоже, свой процесъ,

И формулы свои, отъ свта

Лишь скрытыя, какъ міръ чудесъ!

То — родъ извстный механисма,

Что, отъ сдаго классицисма,

И къ романтисму перешелъ,

И ласковой пріемъ нашелъ….

CII.

Поэты древніе имли —

И вкусъ, изящное любя,

И инструменты, для издлій,—

Чудеснйшіе у себя:

Во-первыхъ — дактиль благородный,

Потомъ — почтенный анапеста,

Тамъ — амфибрахій, однородный,

А тамъ — тяжелый, какъ усстъ

Подагрика, спондей солидный,

Тамъ — ямба, меньшой братъ миловидный,

Съ трохеемъ, наконецъ, хорей,

И множество такихъ затй….

CIII.

Слова укладывались чинно —

Въ такія формы, подъ рукой,

И мысль, сдержавъ полетъ орлиной,

Туда жъ спускалась на покой,

Когда мстечко оставалось….

И такъ сосудъ, иль стихъ, или —

Твореніе изготовлялось!

Лишь древніе потише шли,

Чмъ мы, въ костюм романтисма,

Свободнйшемъ, чмъ классицисма.

Костюмъ, который и умамъ —

Всъ придавалъ, и ихъ стопамъ!…

CIV.

Вка новйшіе хитре:

Еще прекраснй вещь нашли,

Открывъ,— что эхо слухъ нжне

Ласкаетъ…. и затмъ ввели,

Чтобы стихамъ очарованья

Еще поболе придать,—

Созвучныя все окончанья,

Изволивъ римами назвать —

Гремушки милыя такія,

И раздливъ ихъ — на мужскія,

И женскія, чтобъ, межъ собой.

Ихъ перемшивать, порой….

CV.

Да! этихъ римъ изобртенье —

Кладъ сущій для любимцевъ музъ!…

Хотя, для многихъ, и мученье,—

Какъ цпи…. Но отъ этихъ узъ,

Уже иные стиходи

Освобождаются опять,—

Подъ видомъ, чтобъ свои идеи,

Нердко, римой не стснять!…

А между тмъ, не знаютъ сами,

Какъ эти римы, небесами

Ниспосланныя, за собой —

Ведутъ и мысль, подъ часъ иной!..

CVI.

Не мало римы и Жуану,

Въ строфахъ о бур, помогли….

Но — полной лучше перестану,

Чтобы, пожалуй, не сочли,—

Что и вся наша Жуанада,

На основаніи такомъ,—

Не вдохновенья плодъ, какъ надо,

И должно думать бы о томъ!…

Но лишь — издлье механисма,

Но всмъ условьямъ романтисма,—

Сосудъ, изваянный изъ словъ,

Да изъ ямбическихъ стиховъ!!..

CVII.

А впрочемъ,— пусть и такъ, и — баста!

Довольно, то есть, толковать,

О томъ,— какъ мы умемъ, часто,

Превратно вещи понимать,—

Нердко видя вдохновенье….

Лишь — въ механическомъ труд,

Et vice versa,— въ проявленье

Огня поэзіи, чуть гд,

Порой, отдлки незамтно,—

Не слишкомъ вря, да привтно

Лишь то встрчая, что блеститъ:

Зачмъ намъ сущность? былъ бы — видъ!

CVIII.

Но возвратимся мы къ герою.

Онъ, между тмъ, все продолжалъ

Свой путь, да, полною душою,

Въ мечтахъ и думахъ утопалъ:

То бредилъ, про себя, стихами.

То вспоминалъ онъ о быломъ.

Все разными еще страстями ~

Волнуемъ…. Но, за то, въ иномъ

Расположеньи, благородной

Былъ конь его: безъ думъ, свободно,

Онъ все скакалъ тамъ, да скакалъ,

Мчась прямо въ Лондонъ, на привалъ…

CIX.

И, наконецъ, ужъ было поздно,

Когда вдругъ новый Вавилонъ —

Предсталъ, глазамъ ихъ, въ грандіозной

Своей крас, весь освщенъ!

Въ столицу гордую възжая,

Жуанъ тотчасъ же разсудилъ,

Сообразуясь съ духомъ края,—

Поудержать немножко пылъ

Коня ретиваго, чтобъ знали —

Что детъ Gentleman, и давали

Ему дорогу!… да и самъ —

Тутъ далъ покой своимъ мечтамъ!

CX.

И вотъ — величественно, твердой

Ногою, конь ужъ выступалъ,

Подъ сдокомъ, который съ гордой

Осанкой, взоръ въ толпу бросалъ:

Его ужъ вздохи не томили,

И гласъ поэзіи, затихъ…

Такъ онъ прохалъ Пикадилли¹⁴,

И вскор, съ радостью, достигъ —

Своей гостинницы счастливо,

Гд былъ прислугой встрченъ живо,

И гд свободно могъ вздохнуть,

Душой и тломъ отдохнуть!

СХІ.

Благословляя возвращенье

Изъ плна шумной суеты,

Жуанъ былъ радъ, хоть на мгновенье,

Стряхнуть прошедшаго мечты!

Онъ у себя ужъ въ кабинет….

Вдругъ видитъ…. на стол лежитъ

Пакетъ, и почеркъ на пакет —

Руки знакомой…. онъ спшитъ

Сорвать печать скорй, и чтоже?

Мать умирающая, Боже!

Зоветъ его, чтобъ все забылъ,

Глаза закрыть ей поспшилъ¹⁵!…

КОНЕЦЪ.

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВЪ ШЕСТОЙ.

(1) There is а tide in the affairs of men,

Which, taten at lhe flood, leads on to fortune,

Omitted, all the voyage of their life

Js bound in shallows, and in miseries.

Shakspeare (Julius Caesar, act.IV. sc.3).

(2) Маyихеzнами или манихейцами (Manichens назывались послдователи Манихеизма т. е. ученія ересеначальника Манеса (Mans), родившагося, въ Персіи, въ 240 г. по P. X. Они признавали два начала равно могучія и равно вчныя: доброе и злое. (См. Diction. Infernal, Paris. 1844).

(3) Знаменитая морская битва между Маркомъ Антоніемъ и Октавіемъ Августомъ, ршившая споръ за верховное владычество въ Рим, происходила близъ мыса Акціума (Actium) при вход въ Артскій или Амвракійскій заливъ въ Акарнаніи, области древней Греціи (нын Капо-ди-Фиголо или Азіо), въ 31 г. по Р.Х.— Антоній, обольщенный Клеопатрою, Египетскою царицею, ршился, по ея совту, сразиться на мор, не смотря на превосходство и преданность своего сухопутнаго войска, и для того расположилъ свой флотъ у самаго входа въ заливъ. Но Випсаній Агриппа, начальствовавшій надъ флотомъ Октавія, пользуясь легкостію и удободвижимостію своихъ галеръ, надъ огромными, неповоротливыми судами Антонія, выманилъ противниковъ въ открытое море, отдлилъ крылья боевой ихъ линіи отъ центра, и началъ приводить его въ замшательство, тогда Клеопатра, лично участвовавшая въ бою, обратилась въ бгство и спаслась со всми Египетскими кораблями. При этомъ зрлищ Антоній, забывъ дли любви славу и могущество, слъ на легкій корабль и поспшилъ за бгущею, флотъ же его, а нсколько дней спустя, и войско, бывшее на берегу залива празднымъ зрителемъ битвы, сдались Октавію, который такимъ образомъ и сдлался повелитемъ древняго міра. (См. Воен. Энц. Лексиконъ 1837. Ч. 1. Кн. II.)

(4) Катонъ жену свою Марцію уступилъ своему другу Гортенсію, но, со смертью сего послдняго, снова взялъ ее къ себ, поступокъ этотъ былъ порицаемъ его современниками, которые замтили, что Марція вошла въ домъ Гортенсія весьма бдною, а возвратилась къ Катону — съ сокровищами. (См. Плутарха).

(5) . . . . . .Medio tutissimus ibis! {См. Ovidii Metamorphoseon lib. II. т. 137.}

(6) Въ подлинник сказано: ‘а peasant’s quean (крестьянская королева!)’ такъ названа королева Каролина, супруга Георга IV, которую, между прочими преступленіями, обвиняли еще въ связи съ каммергеромъ своего двора, Италіянцемъ Бергами (Bergami), начавшимъ свое поприще съ курьера.— Л. Байронъ говоритъ, въ одномъ изъ своихъ примчаніи, что ‘Барды ея (такъ титулуетъ онъ ея защитниковъ!) воспвали въ ‘Times’ во все продолженіе процесса — снгъ ея непорочности, попираемый ногами!…’ Въ палат Лордовъ, одинъ изъ адвокатовъ несчастной королевы, говоря объ одномъ изъ самыхъ обвинительныхъ пунктовъ ея преступленія, представилъ это, какъ непредвиденный результатъ страннаго совпаденія обстоятельствъ (odd instances of strange coincidence!)

(7) Светоній пишетъ, что, однажды, въ минуту озлобленія своего на Римскій народъ, который, на цирковыхъ играхъ, благопріятствовалъ противной партіи, Калигула воскликнулъ: ‘О, когдабъ этотъ Римскій народъ былъ объ одной голов!’

(8) Въ подлинник ‘Mamma’ т. е. маменька, но намъ показалось какъ-то приличне, осмлиться здсь употребить: мамаша!?..

(9) Молдавскій Князь Дмитрій Кантемиръ, написавшій Исторію о величіи и паденіи Оттоманской Имперіи (Histoire de la grandeur et de la dcadence de l’empire ottoman), умеръ онъ въ 1723 году.

(10) См. Mmoire sur la situation de l’empire turc, par. M. de Tott. 1785.

(11) Въ подлинник:

Of those who had most genius for this sort

Of sentimental friendship, there were three:

Lolah, Katinka, and Dud….

Изъ этихъ трехъ именъ позволили мы себ нсколько измнить первое, т. е. имя Индіанки, которое но настоящему слдовало бы намъ написать не Лоля, а Лолахъ…. Но мы сдлали это per licentiam poetieam, подобно тому, какъ и самъ поэтъ, едва ли не на томъ же основаніи, изволилъ Грузинк, Катинк, вмсто черныхъ придать голубые глаза (blue eyes)! Г. Моріеръ, написавшій романъ, извстный у насъ въ прекрасной передлк или вольномъ перевод Барона Брамбеуса: ‘Похожденія Марзы Хаджи-Бабы’, описываетъ слдующимъ Образомъ красоту Грузинокъ: ‘Главныя прелести Грузинокъ — румяныя щеки, что называется на ихъ язык: Нумуръ (соль красоты), черные какъ смоль волоса, большіе черные глаза газели, маленькій носъ, маленькій ротъ, блью зубы, большая шея, нжные члены. Он вообще чрезвычайно красивы, исполнены одушевленія, граціи и пріятности.’

(12) Въ Коран сказано: ‘Врующіе! когда приступаете къ молитв, умойте себ лице и по локоть, руки, оботрите голову и ноги, до пятокъ!’ (См. Сурата V ‘столъ‘ cm. 8 )

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВЪ СЕДЬМОЙ.

(1) Въ псняхъ VII, VIII и IX, Л. Байронъ, предположивъ вооружиться противъ войнъ и завоеваніи, избралъ себ сюжетомъ для этого — осаду и взятіе штурмомъ крпости Измаила. Это читалъ подлинникъ или иностранные переводы ‘Донъ-Жуана’ и хорошо ознакомлена), по исторіи, съ этою блистательною эпохою Русскаго оружія, конечно согласится что Британскій поэтъ позволилъ себ (per licentiam poeticam!) исказить, въ многихъ мстахъ, историческую правду своими поэтическими вымыслами!… Русскій переводчикъ, дошедши до предмета столь близкаго сердцу каждаго Русскаго, ршился, на правахъ вольнаго перевода, передлать весь этотъ эпизодъ военныхъ дйствій, т. е. представить ихъ, по возможности, въ настоящемъ вид, соображаясь при этомъ съ историческими фактами! Для этого служили ему нкоторымъ пособіемъ слдующія сочиненія, и именно: ‘Картина, историческая и политическая, Порты Оттоманской’, С. Глинки, ‘Исторія Суворова’, Н. Полеваго, ‘Анекдоты Князя Италійскаго Графа Суворова Рымникскаго’ изд. г. Фуксомъ, и наконецъ, ‘Исторія Новороссійскаго Края’, соч. Дюка де Ришелье (Histoire de la Nouvelle Russie, par Richelieu) которою руководствовался и самъ Л. Байронъ.— Между тмъ, чтобъ не развлекать разсказа нашего подробнымъ описаніемъ военныхъ дйствій при этой знаменитой осад, мы сосредоточили весь интересъ почти на самомъ момент взятія штурмомъ Крпости Измаила, и потому сократили вс три означенныя псни Байроновой сатирической поэмы — въ одну главу нашего перевода, отъ этого и нумерація нашихъ главъ пойдетъ уже своимъ порядкомъ, т. е. не слдуя нумераціи псень подлинника: такимъ образомъ,— наша глава VIII будетъ уже соотвтствовать псни X, глава IX — псни XI, и. т. д.

(2) ‘И возвратится персть въ землю яко же б, и духъ возвратится къ Богу, иже даде его. Суета суетствій, рече Екклезіастъ, всяческая суета!’ (См. Книга Екклезіаста гл. 12. cm. 7, 8, 9.)

(3) Везувій пламя изрыгаетъ,

Столпъ огненный во тм стоитъ,

Багрово зарево зіяетъ,

Дымъ черный клубомъ вверхъ летитъ,

Блднетъ понтъ, реветъ громъ ярый,

Ударамъ въ слдъ гремятъ удары.

Дрожитъ земля, дождь искръ течетъ,

Клокочутъ рки рдяной лавы…

О Россъ! таковъ твой образъ славы,

Что зрлъ подъ Измаиломъ свтъ!

Державинъ.

(4) ‘Israaёl est situ sur la rive gauche du bras gauche du Danube.’ (См. Hist. de la Nouv. Russie, нom. 2).

(5) ‘On а compris dans ces fortifications un faubourg moldave, situ la gauche de la ville, sur une hauteur qui la domine: l’ouvrage a t termin par un Grec. Pour donner une ide des talents de cet ingnieur, il suffira de dire qu’il fit placer les palissades perpendiculairement sur le parapet, de maniиre qu elles favorisaient les assigeants, et arrtaient le feu des assigs.’ (См. тамъ же).

(6) Вобанъ (Sbastien le Prestra de Vauban), извстный Французскій Маршалъ при Людовик XIV, и знаменитый инженеръ своего вка. Его фортификаціонныя системы и до нын въ ходу и слав, во всей Европ.— Быть можетъ, мы слишкомъ гиперболически употребили выраженіе, что ‘и самъ Вобанъ, предъ высотою Измаильскихъ валовъ, едва ли не ахнулъ бы!…’ Но самъ очевидецъ, извстный Дюкъ-де-Ришелье, {Этотъ самый Дюкъ-де-Ришелье былъ въ послдствіи градоначальникомъ Одессы, и оставилъ тамъ по себ вковую память учрежденіемъ лицея до сихъ поръ носящаго его имя, а равнымъ образомъ и многими другими благодтельными содйствіями цли Правительства, пекущагося о процвтаніи Новороссійскаго края.} бывшій тогда при Россійскихъ войскахъ, въ охотникахъ, такъ говоритъ:

‘Le rempart en terre est prodigieusement lev, cause de l’immense profondeur du foss, il est cependant absolument rasant, il n’у а ni ouvrage avanc, ni chemin couvert.’ (Cv. Hist de la Nouv. Russ. tom. 2.)

А dотъ и нашего историка описаніе устройства крпости Измаила:

‘Сія обширная крпость, по обширности своей названная Турками Орду Калеси (крпость сбора войскъ), занимала, въ окружности, десять верстъ и, составляя треугольникъ, примыкалась одною стороною къ Дунаю, гд ограждала ее каменная стна, съ другихъ сторонъ, былъ земляной валъ въ четыре сажени вышиною, со рвомъ въ семь саженей глубины.’ (См. Исторію Суворова, соч. Н. Полеваго).

(7) ‘Da ct droit de la ville est un cavalier {Кавальеромъ (cavalier) на фортификаціонномъ язык называется земляной валъ, длаемый въ крпостяхъ, внутри бастіоновъ, съ наружной стороны онъ одвается кирпичомъ или камнемъ, и долженъ быть выше главнаго вала крпости, отъ 10 до 15 футовъ. Укрпленіе это строится для того, чтобы изъ крпости можно было удобне очищать противулежащія въ пол высокія мста, на которыхъ осаждающіе располагаютъ свои баттареи.} de quarante pieds d’lvation pic, garni de vingt deux pices de canons, et qui dfend la partie gauche.’ (См. Hist. de la Nouv. Russie lom. 2.)

(8) ‘Du ct du fleuve, la ville est absolument ouverte, les Turcs ne croyaient pas que les Russes pssent jamais avoir une flottille dans le Danube.’ (См. тамъ же.)

(9) Османли, правильне: Осмаилы — Оттоманцы, такъ называютъ себя Турки, но имени Османа или Отмана, основателя Оттоманской державы, который, какъ полагаютъ иные, достигнувъ чреды Султана, повеллъ однихъ только земледльцевъ называть Турками, а всмъ другимъ своимъ подданнымъ присвоилъ имя Оттоманцевъ. (См. Карт. Оттом. Порты, С. Глинки.)

(10) Бисмилляхъ! (во имя Аллаха!) такъ начинаются вс Сураты или главы Корана, кром одной IX. Такъ начинаютъ Турки и вс свои молитвы и благодаренія, и это обратилось у нихъ даже въ довольно обыкновенное восклицаніе.

(11) ‘На гребномъ флот, умножившееся число войска расположено было на три колонны, начальниками оныхъ были: Генералъ-Маіоръ Арсеньевъ, бригадиръ Чепега, и Секундъ-Маіоръ гвардіи Марковъ.’ (См. Карт. Оттом. Порты, С. Глинки.)

(12) Уже наступила глубокая осень, двукратное намреніе взять Измаилъ не состоялось, войска русскія удалялись. Въ сихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ, Князь Таврическій, поручилъ Графу Рымникскому покореніе крпости, почитаемой неприступною и Турціей и Европой. Пославъ изъ Галича предписаніе отступавшимъ войскамъ и увщевая ихъ соблюдать мужественную непоколебимость, Герой полетлъ съ малымъ отрядомъ къ Измаилу.— Принявъ 2 Дек. (1789) начальство надъ войскомъ подъ Измаиломъ, Суворовъ немедленно предпринялъ все нужное для приступа. Работы кончились 5 Декабря, и 6 числа войско, умножившееся прибытіемъ Фанагорійскаго полка, Апшеронскихъ мушкетеръ, нсколькими отрядами Донцовъ и Арнаутъ, расположилось вокругъ города. 7 Декабря отправленъ къ Сераскиру чиновникъ съ письмомъ отъ Князя Потемкина, требовавшаго сдачи крпости.— 8 числа, Сераскиръ отвчалъ: ‘Скоре Дунай остановится въ своемъ теченіи и небо преклонится къ земл, нежели сдастся Измаилъ!’ — Къ укрощенію кичливости Оттоманской, Суворовъ ускорилъ побдоносныя свои распоряженія. Сказываютъ, что въ то же время онъ получилъ отъ Потемкина письмо, дозволявшее ему удалиться, если онъ не увренъ въ удачномъ приступ…. Суворовъ отвчалъ: ‘два уже раза Русскіе были у стнъ Измаила, стыдно будетъ, если въ третій разъ не совершимъ нашего дла!’ — 9 Декабря на высокомрный отвтъ Сераскира, данъ ему словесный отвтъ, что не будетъ уже никому боле пощады! и немедленно собранъ былъ воинскій совтъ.— Графъ Платовъ, служивщій тогда бригадиромъ, первый написалъ: штурмовать вс то же подтвердили. Суворовъ вбжалъ въ ставку, перецловалъ всхъ, и сказалъ: ‘одинъ день Богу молиться, другой день учиться, въ третій день — славная смерть, или побда!’ (См. Карт. Оттом. Порты С. Глинки.)

(13) ‘Le 13 Dec. (n. s.) une partie des troupes tait embarque, on allait lever le sige un courrier arrive, ce courierr annonce, de la part du prince, que le marchal Souwaroff va prendre le commandement des forces runies sous Ismal. — Le 16, on voit venir de loin deux hommes courant toute bride: on les prit pour des Cosaques, l’un tait Souwaroff, et l’autre son guide, portant un paquet gros comme le poing, et renfermant le bagage du gnral.—Les succs multiplis de Souwaroff, sa bravoure toute preuve, la confiance que le soldat avait en lui, produisirent un enthousiasme gnral: une salve des batteries du camp et de la flotte clbrrent son arrive, et l’espoir du succs ranima les esprits. — L’ardeur de Souwaroff, son incroyable activit, son mpris des dangers, sa presque certitude de russir, son me, enfin, s’est communique l’arme, il n’est pas jusqu’au dernier goujat, qui ne dsire ob tenir l’honneur de monter l’assaut.’ (См. Hist. de la Nouv. Russie, tom 2.)

(14) ‘Стрляй рдко, да мтко. Штыкомъ коли крпко, пуля обмишулится, штыкъ не обмишулится: пуля дура, штыкъ молодецъ! коли одинъ разъ, бросай басурмана съ штыка, мертвъ на штык: царапаетъ саблею шею, сабля на ше, отскочи шагъ, ударь: коли другаго, коли третьяго, богатырь заколетъ полдюжины: больше! береги пулю въ дул, трое наскочатъ: перваго заколи, втораго застрли: третьему штыкомъ карачунъ, это не рдко, а заряжать некогда. Въ атак не задерживай!— Штурмъ. Ломи чрезъ заски, бросай плетни чрезъ волчьи ямы, быстро бги, прыгай чрезъ палисады, бросай фашины, спускайся въ ровъ, ставь лстницы. Стрлки, очищай колонны! стрлки, по головамъ колонны! лети чрезъ стну, на валъ, окалывай на валу, вытягивай линію, ставь караулъ къ пороховымъ погребамъ, отворяй вороты конниц.— Непріятель бжитъ въ городъ: его пушки обороти по немъ, стрляй сильно въ улицы: бомбардируй живо, не досужно за нимъ ходить. Приказъ: спускайся въ городъ, ржь непріятеля на улицахъ, конница руби, и проч.’ (См. ‘Разговоръ съ солдатами ихъ языкомъ‘ въ собраніи анекдотовъ о Суворов.)

(15) ‘Вс великіе полководцы древнйшихъ и новйшихъ вковъ, имли свои особенности, безъ которыхъ не отличались бы отъ толпы, но она слдовали свтскимъ приличіямъ. Нашъ же, какъ будто выпрыгнулъ изъ сей сферы, и представляетъ собою необыкновенное единственное явленіе, и на военномъ поприщ, гд онъ непобдимъ, и въ кабинет своемъ, гд онъ непостижимъ! Румянцевыхъ, Тюреневъ и другихъ, мы знаемъ: ибо они дйствовали, обращались съ людьми по-людски, говорили нашимъ языкомъ, тонкости и тайны ихъ раскрылись. Но Суворовъ…’

Здсь прерываемъ слова Г. Фукса, бывшаго при немъ Секретаремъ, и дополнимъ этотъ справедливый панигирикъ — немене лестнымъ отзывомъ извстнаго Лорда Клинтона, который такъ писалъ къ одному изъ друзей своихъ въ Лондон, посл обда, даннаго ему Суворовымъ въ 9 часовъ по полуночи:

‘Сейчасъ выхожу я изъ ученйшей Военной Академіи, гд были разсужденія о военномъ искусств, объ Анибал, Цезар, замчанія на ошибки Тюреня, Принца Евгенія, о нашемъ Мальборук, о штык, и проч. и проч.— Вы врно хотите знать, гд же эта Академія, и кто Профессоры? угадайте!… я обдалъ у Суворова: — не помню, лъ ли что, но помню съ восторгомъ каждое его слово. Это нашъ Гаррикъ, но — на театр великихъ происшествіи! это тактическій Рембрандтъ: какъ тотъ, въ живописи, такъ этотъ, на войн — волшебники! боюсь только, чтобы онъ не занемогъ нашимъ сплиномъ…. но отъ богатствъ побдъ! И этотъ умнйшій мужъ вздумалъ меня уврять, что онъ ничего не знаетъ, ничему не учился, безъ воспитанія, и что его по справедливости называютъ Вандаломъ!… наконецъ, остановилъ я его сими словами: ‘Если вамъ удается обманывать насъ, вашихъ современниковъ, то не удастся обмануть потомковъ, впрочемъ, и въ самомъ потомств останетесь вы — Іероглифомъ! и проч.’ (См. Анекдоты Кн. Италійскаго и проч, изд. Г. Фуксомъ. С. П. б. 1827.)

(16) Представивъ въ живой картин вс рзкія черты, изъ жизни великаго Героя, такъ, между прочимъ, заключаетъ его новйшій біографъ свой очеркъ, исполненный исторической врности, согртый теплотою чувства и дышащій поэзіею:

‘…Таковъ быль нашъ великій Суворовъ, загадка современниковъ, Герой, имя коего отзывалось въ цлой Европ, и Чудакъ, для тхъ, кто приближался къ нему, дивный Протей, оживленная доброта и нжность сердца, о которомъ говорили, какъ о кровожадномъ чудовищ, и умъ необыкновенный, изумлявшій — шутовского рчью! приходившіе взглянуть на Суворова — видли худенькаго, слабаго старичка, смшившаго шутками…. Старичекъ превращался въ Исполина, въ Генія,— если узнавали его ближе! Тогда понимали и его, и великія дла его, и любовь, какою привязывалъ онъ къ себ знавшихъ его!’ (См. Истор. Суворова соч. Н. Полеваго).

‘И славу въ плнъ къ себ забралъ!’

Такъ, дйствительно, читая все, что было только писано о Суворов, нельзя не примнить и къ нему извстнаго двиза Юлія Цезаря: ‘veni, vidi, vici’, т. е, пришелъ, увидлъ, побдилъ!— Въ Измаил, подвели ему рдкую лошадь, которой не было цны, и просили принять се въ намять знаменитой эпохи, но онъ отказался, сказавъ: ‘Нтъ, мн она не нужна. Я прискакалъ сюда на Донскомъ кон, съ однимъ казакомъ, на немъ и съ нимъ ускачу.’ Тутъ одинъ генералъ замтилъ, что теперь поскачетъ онъ съ тяжестью лавровъ…. Суворовъ отвчалъ, ‘Донецъ всегда выносилъ меня и мое счастіе!’ При этомъ, нельзя не привести также и знаменитаго о немъ изрченія одного Иностранца, извстный своею ученостію и воинскими доблестями, Австрійскій Генералъ-Квартирмейстеръ Цахъ, съ которымъ любилъ Суворовъ бесдовать о военномъ искусств, называя его ‘генераломъ sans faons и Катономъ’, такъ сказалъ ему однажды безъ обиняковъ: ‘и всякій народъ подъ жезломъ вашимъ былъ бы побдоносенъ, потому что вы — Герои всхъ вковъ и всхъ народовъ! {См. Анекдоты Кн. Италійскаго, изд. Г. Фуксомъ.}’

(17) Именно этими словами: ‘И такъ гора родила мышь!’ выразился самъ Суворовъ, въ одномъ письм своемъ къ Г. Фуксу (Кобринъ ⁷/₁₈ Марта 1800), гд изложивъ ‘свою тактику’ жаловался онъ на тактику Австрійскаго Кабинета, заставлявшаго Россійское войско ‘оставить все, и уйти во свояси!’ (См. Ист. Россійско-Австр. Камп. Г. Фукса Ч. III. стр. 659.)

(18) La nuit tait obscure, un brouillard pais ne nous permettait de distinguer autre chose que le feu de notre artillerie, dont l’horizon tait embras de tous cts, ce feu, partant du milieu du Danube, se rflchissait sur les eaux, et offrait un coup d’oeil trs-singulier. (См. Hist. de la Nouv. Russ. tom. 3.)

(19) ‘Ни въ город, ни въ лагер Русскихъ, никто не спалъ. Полки двигались. Осажденные готовилось, увдомленные отъ перебжчиковъ о наступающемъ грозномъ штурм. Суворовъ объзжалъ войска, являлся всюду, радостно привтствовали его солдаты. Въ три часа, взлетла ракета — вс взялись за оружіе, въ четыре, другая — построились, въ пять часовъ, третья,— и въ одно мгновеніе колонны двинулись къ Измаилу, стны Измаила вспыхнули огнемъ, и скоро — крики: Ура! Алла! показали начало неслыханнаго воинскаго подвига!’ (См. Истор. Суворова, соч. Н. П.)

(20) Алла-гю! — заключительныя слова муэззиновъ, призывающихъ къ молитв съ высокихъ галереи, устроенныхъ снаружи минаретовъ. Слова эти перешли и въ военный крикъ у Турковъ, на послдній слогъ они сильне ударяютъ. Едва ли не отсюда и слово: гикъ, гиканіе?…

(21) ‘Смлость города беретъ!‘ — старинная русская поговорка.

(22) ‘Побдители сами изумлялись, когда днемъ осматривали, рвы и валы, по которымъ перешли, ночью, подъ губительнымъ огнемъ непріятелей!… Притомъ, надобно вспомнить и объ отчаянной храбрости Турковъ, при защит крпостей: робкій бглецъ — въ пол, Оттоманъ не побдимъ — за стнами крпости!’ (См. Ист. Суворова, соч. Н. П.)

(23) ‘Первый вошедшій на стны былъ Маіоръ Неклюдовъ, вызвавшійся итти съ охотниками. Прежде всхъ достигла на валъ колонна Ласси {Все русское войско длилось на три Отдленія, и въ каждомъ было по три колонны: первою начальствомъ Ген. Пор. П. С. Потемкинъ, второю — Ген. Пор. Самойловъ, третьею — Рибасъ (бывшій тогда контръ-адмираломъ.) Начальники колоннъ были, Ген. Маіоры — Львовъ, Ласси, Мекнобъ, Безбородко, Кутузовъ, Арсеньевъ,— бригадиры — Платовъ, Орловъ, Марковъ. Атам. Запорожс. Чепега.— Волонтерами при войск — сынъ Принца де Лини, Эмигран. Герцогъ Фрон-Ланжеронъ. Графъ Валеріанъ Зубовъ и мн. другихъ.}— бросивъ лстницы, солдаты лзли безъ нихъ, втыкая въ валъ штыки.’ (См. Ист. Суворова. Н. П.).

(24) Оставивъ Донъ-Жуана и Дуду на сборахъ къ Аудіенціи, назначенной имъ грозною Султаншею, Л. Байронъ заключаетъ этимъ шестую пснь своей поэмы, надясь, между прочимъ, что герои его ‘авось либо и избавится отъ рыбъ (may escape the fishes!)’ т. e. уйдетъ цль, отъ грозящей ему опасности. И дйствительно,— въ слдующей псни, снова является Донъ-Жуанъ, и цль и невредимъ, но только…. не въ Серал, и не въ Стамбул, а подъ стнами уже Измаила, въ лагер Суворова, къ которому приводятъ его Казаки, да и не одного притомъ, а вмст съ Англичаниномъ Джонсономъ, двумя безыменными Турчанками и Евнухомъ (См. Cant. VII. oct. LVI, LVII, LX, LXVI, LXVII, LXXII, LXXIII, LXXIV, LXXV и LXXVI) на канун самаго штурма крпости!— Какимъ же образомъ удалось всей этой честной компаніи уйти изъ Сераля и, благополучно покинувъ Стамбулъ, очутиться вдругъ на берегахъ Дуная?… ничего этого не извстно изъ подлинника!

Отнюдь не думая осуждать въ этомъ пропуск (lacune potique!) великаго Поэта, мы сочли не лишнимъ, однакожъ, въ своемъ вольномъ перевод,— придумать — переворотъ въ Семибашенномъ замк, по случаю смерти Султана Гамида, или Ахмета III, и восшествія на его престолъ — Селима II…. Конечно, Гг. строгіе критики не преминуть здсь замтить небольшой анахронисмъ: извстно по исторіи, что событія эти совершились въ Апрл 1789, а взятіе штурмомъ Измаила послдовало въ Декабр 1790 года, и, стало быть,— гд же такъ долго изволили скитаться наши Серальскіе бглецы?… Но тогда слдовало бы совершенно отступить отъ подлинника, написать новый эпизодъ, и т. п. А нашимъ долгомъ было, покрайней мр въ цломъ, слдить какъ можно ближе за авторомъ т. е. сохранить весь планъ и ходъ его разсказа, притомъ, ‘Донъ Жуанъ’ — не исторія, и даже не историческій романъ, да и вс ли историческіе романы придерживаются, съ математическою точностію, хронологіи фактовъ?… Довольно того, что есть здсь сколько нибудь исторической вроятности, которою желалось воспользоваться сострадательной Муз, чтобъ, поскоре освободивъ своего проказника отъ позорнаго плна въ Серал и грозившей ему бды со стороны ревнивой Султанши, открыть передъ нимъ боле блестящее и громкое попроще — подъ ядрами Измаила!…

(25) ‘Souwaroff exerсa les soldats, il leur montra comment il fallait s’у prendre pour escalader, il enseigna aux recrues la manire de donner le coup de baпonnette, etc. etc.’ (См. Hist. de la Nouv. Russie, tom. 2).

‘. . . . . .между тмъ, русскіе дятельно готовили фашины и лстницы, Суворовъ самъ училъ солдатъ, какъ ставить лстницы, какъ лзть на стны и сражаться.’ (См. Исторія Суворова соч. Н. П.).

(26) ‘Умирай за домъ Богородицы, за Матушку, за пресвтлйшій Домъ, Церковь Бога молитъ, кто остался живъ, тому честь и слава!’ (См. ‘Разговоръ съ солдатами ихъ языкомъ,’ въ собраніи анекдотовъ о Суворов).

Суворовъ любилъ также твердить всегда: ‘Если желать умереть на войн, то надобно желать умереть въ дл со славою, какъ Тюрень!’ (См. анекдоты Кн. Италійскаго, изд. Г. Фуксомъ.)

(27) ‘Суворовъ любилъ скорые отвты, безъ остановки: онъ хотлъ въ этомъ род испытанія быть Ла-Фатеромъ, узнавать характеръ человка, какъ тотъ — по физіономіи, такъ онъ — по отвту!— Впрочемъ, многіе очень ошибались, думая, что отвчая ему скоро и нелпо — ему угождали…. правда, онъ замолчитъ, бывало, по оцнитъ — пустослова!’ (См. анекдоты Кн. Италійскаго, изд. Г. Фуксомъ.)

(28) Во время войны и находясь противъ непріятеля, безъ точнаго его приказанія, утренней зари не били: онъ выходилъ изъ своей палатки, и три раза плъ птухомъ. Это былъ знакъ къ походу, а иногда и къ нападенію на непріятеля!

Тоже самое случалось не разъ и при другихъ обстоятельствахъ: такъ, на канун своего отъзда въ Вну, Суворовъ, оставаясь наедин съ Графомъ . В. Растопчинымъ, разговаривалъ съ нимъ о войн и о тогдашнемъ положеніи Европы.— ‘Графъ Александръ Васильевичъ (слова самого Растопчина!) началъ сперва высчитывать ошибки Цесарскихъ Начальниковъ, потомъ,— сообщать свои виды и намренія. Слова у него текли какъ рка, мысли вс были человка чрезвычайнаго! такъ говорящаго его и подобное отъ него краснорчіе я слышалъ въ первый разъ! но, посреди рчи, когда я весь превращенъ былъ въ слухъ и вниманіе, онъ самъ вдругъ, изъ Цицерона и Юлія Кесаря, обратился въ птицу, и заплъ громко — птухомъ!…’ (См. анекд. Кн. Италійс. изд. Г. Фуксомъ.)

(29) ’10 числа, по восхожденіи солнца, началась пальба съ гребнаго флота и съ четырехъ батарей, устроенныхъ на обоихъ крылахъ. Турки отвчали изъ крпости безпрерывною пальбою.’ (См. Карт. Порты Оттом. С. Глинки.)

(30) ‘Есть ли что смшне, въ мір, такъ называемыхъ львовъ, у которыхъ все на перекоръ природ и изящному вкусу, отъ лорнетки, вставленной въ тло, какъ въ рамку, предъ однимъ глазомъ, до каблуковъ, въ род ходулей?’ (См. замтки и выписки . Б.)

Левъ, Lion, по терминологіи модныхъ салоновъ,— молодой человкъ съ кудрявою или длинноволосою головою, въ желтыхъ перчаткахъ, завернутый въ неукоризненное пальто, и курящій сигару длиною съ барабанную палку, достойная подруга льва называется львица, Lionne, т. е. молодая дама, которая отличается на скачкахъ, прыгаетъ чрезъ плетни и изгороды, боксируетъ и не выпускаетъ изъ рта сигаретты. Впрочемъ, характеристика эта льва и львицы, не рдко, измняется въ подробностяхъ, по произволу непостоянной повелительницы большаго свта, моды, которая прежнихъ своихъ поклонниковъ, извстныхъ подъ именами: Петиметровъ (Petit-matre,) Мускаденовъ (Muscadin), Адмираблей (Admirables), Энкрояблей (incroyables), Красавцевъ (Beaux), Кавалеровъ (Cavaliers), Щеголей (Elgants), Денди (Dandys), Модниковъ и модницъ (Fashionables), и Амазонокъ (Amazonnes), могучимъ жезломъ своимъ превратила наконецъ въ зврей-людей и людей-зврей XIX столтія! Парнасскіе салоны, въ особенности, представляютъ дивный звринецъ сего рода: тамъ, кром львовъ и львицъ, есть еще: Тигръ, Tigre,— маленькій жокей, который въ случа нужды, можетъ весь уйти въ одинъ изъ своихъ сапоговъ съ отворотами, Пантера, Panthre,— красавица въ предосудительномъ костюм, развалившаяся въ коляск безъ герба, Крыса, Rat,— молоденькая двочка, дебитирующая на поприщ пируэтовъ моральныхъ и Физическихъ, и, наконецъ, Рысь, Lynx,— спекулаторъ, денежный человкъ, съ яростію бросающійся на всякую добычу. {См. Реп. и Пант. Рус. Театр. 1846. 1. стр. 235—239.}

Посл такой характеристики этихъ львовъ и комп. нашъ Донъ-Жуанъ, былъ разумется, гораздо выше, покрайней мр — не дюжиннымъ львомъ свтскаго звринца!…

(31) См. выше, примч. 22.

(32) ‘Въ одномъ мст — русскіе дрогнули…. Среди нихъ явился священникъ, и именемъ Бога — Побдоносца, держа въ рук крестъ повелъ ихъ впередъ.’ (См. Исторію Суворова, Н. П.)

(33) ‘La jonction de la colonne de Meknop (le gnral tant mal second fut tu) — s’tant effectue avec celle qui l’avoisinait, ces colonnes attaqurent un bastion, et prouvrent une rsistance opinitre, mais bientt des cris de victoire se font entendre de toutes parts, et le bastion est emport, le sraskier dfendait cette partie.’ (См. Hist. de la Nouv. Russie, tom, 3.)

(34) Для эпизода Турчанки Леплы, Л. Байронъ воспользовался случаемъ, бывшимъ при штурм Измаила съ самимъ Дюкомъ-де-Ришелье, который описываетъ его такъ: ‘Je sauvai la vie une fille de dix ans, dont l’innocence et la candeur formaient un contraste bien frappant avec la rage de tout ce qui m’environnait. En arrivant sur le bastion o le combat cessa et o commena le carnage, j’apperus un groupe de quatre femmes gorges, entre les quelles cet enfant, d’une figure charmante, cherchait un asile contre la fureur de deux Cosaques qui taient sur le point de la massacrer….’ (См. Hist. de la Nouv. Buss, tom. 3.)

(35) ‘Ce spectacle m’attira bientt, et je n’hsitai pas, comme on peut le croire, prendre entre mes bras cette infortune, que les Barbares voulaient y poursuivre encore. J’eus bien de la peine me retenir et ne pas percer ces misrables du sabre que je tenais suspendu sur leur tte:— je me contentai cependant de les loigner, non sans leur prodiguer les coups et les injures qu’ils mritaient….’ (См. тамъ же.)

(36) ‘Русскіе овладли всми вншними укрпленіями, но имъ предлежала битва не мене страшная: каждая улица, каждый домъ, были оспариваемы съ оружіемъ въ рукахъ. Капланъ-Гирей сражался, окруженный своими сыновьями, пятеро изъ нихъ пали въ его глазахъ, и на трупы ихъ послдній палъ отецъ!…’ (См. Исторію Суворова, H. П.)

(37) Гуріи — двы эдема, такъ названы по ихъ ‘большимъ чернымъ глазамъ (hur al oyun)!’ — Сообщеніе съ ними, но ученію Магомета, составляетъ главное блаженство муслима, т. е. правоврнаго. Созданныя не изъ праха, подобно смертнымъ женщинамъ, а изъ вещества гораздо нжнйшаго, он надлены неувядающею красотою, и, сверхъ того, пользуются небеснымъ преимуществомъ — вчной юности. (См. D’Herbelot, и le Koran, trad. par Kazпmirski. ch. LVI.)

Есть даже военная пснь, у Турковъ, которая начинается такъ:

‘Я вижу, вижу юную райскую дву! глаза у нея черные, она машетъ мн покрываломъ, покрываломъ своимъ зеленымъ, и кличетъ: приходи, обними меня, я люблю тебя! и проч.’ {См. примч. къ поэм Л. Байрона: Giaur.}

(38) Кейфъ — сладкая праздность, ‘il dolce far niente’ Восточныхъ, наслажденіе, состоящее въ совершенномъ бездйствіи, тлесномъ и умственномъ, съ трубкою въ зубахъ, прсреди облаковъ табачнаго дыма.

‘Quoique ‘esRusses fussent rpandus dans la ville, le bastion de pierre rsistait encore: il tait dfendu par un vieillard, pacha trois queues et commandant les for.es runies Ismal, Un lui proposa une capitulation: il demanda si le reste de la ville tait conquis, sur cette rponse, il autorisa quelques-uns de ses officiers capituler avec M. de Ribas.—Pendant ce colloque, il resta tendu sur des tapis placs snr les ruines de la forteresse, fumant sa pipe avec la mme tranquillit et la mme indiffrence que s’il ett tranger tout ce qui se passait.’ (См. Hist. de la Nouv. Russ. tom. 3.)

(39) Измаилъ взята. 11 Декабря 1790.— ‘Не бывало крпости крпче, небывало обороны отчаянне, обороны Измаила, но Измаилъ взятъ — поздравляю Вашу Свтлость!’ писалъ Суворовъ къ Потемкину. (См. Исторію Суворова, Н. П.)

(40) ‘Только одинъ человкъ ушелъ изъ Измаила и принесъ Визирю всть о взятіи Русскими непобдимой крпости. До двадцати трехъ тысячъ турковъ было убито, и только до пяти тысячъ, и то — большею частью раненыхъ, взято въ плнъ.— Въ числ убитыхъ было шестьдесятъ Пашей.— Въ 4 часа по полудни, Измаилъ лежалъ безмолвною могилой,— опаленный пожаромъ, залитый кровью, заваленный трупами.’ (См. Исторію Суворова, Н. П.)

(41) ‘Мани, екелъ, Фаресъ.’ — Слова, начертанныя на стн, во время Валтасарова пира, таинственною рукою, и, по истолкованію Пророка Даніила, означавшія паденіе Вавилонской Имперіи. (См. Книга Пророка Даніила гл. 4 cm. 25—28.)

(42) Ipecacuanha Radix — корень, величиною съ мизинецъ, самаго черно-бураго цвта и колнчатый, употребляется въ ‘Dissenteria maligna.’ — Въ Вестъ-Индіи, особенно въ Бразиліи (откуда и вывезенъ въ Европу, въ прошломъ столтіи, Португальцами и Голландцами), онъ называется Ipecacuanha или Нуроасаппа и Cagosanna, у Испанцевъ: Bexugilla, Beguquella, Becula, Bolaculo, у Португальцевъ: Cipo di Cameras, а у aранцузовъ: Bcouquille ou mine d’or, т. e. золотая руда, послднее названіе получилъ этотъ корень потому, что въ особенности и находится онъ въ золотыхъ рудникахъ. Ипекакуана въ 1713 году оказала важную услугу во время моровой язвы въ Вн. (См. Curieuses und Reales Natur-Kunst-Berg Gewerck und Handlungs Lexicon, von Dr. G. H. ZincIce, Leipi. 1755

(43) ‘Такъ проходитъ слава міра сего!’

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВЪ СЕДЬМОЙ.

(1) Въ псняхъ VII, VIII и IX, Л. Бапронъ, предположивъ вооружиться противъ войнъ и завоеваніи, избралъ себ сюжетомъ для этого — осаду и взятіе штурмомъ крпости Измаила. Это читалъ подлинникъ или иностранные переводы ‘Донъ-Жуана’ и хорошо ознакомлена), по исторіи, съ этою блистательною эпохою Русскаго оружія, конечно согласится что Британскій поэтъ позволилъ себ (per licentiam poeticam!) исказить, въ многихъ мстахъ, историческую правду своими поэтическими вымыслами!… Русскій переводчикъ, дошедши до предмета столь близкаго сердцу каждаго Русскаго, ршился, на правахъ вольнаго перевода, передлать весь этотъ эпизодъ военныхъ дйствій, т. е. представить ихъ, по возможности, въ настоящемъ вид, соображаясь при этомъ съ историческими фактами! Для этого служили ему нкоторымъ пособіемъ слдующія сочиненія, и именно: ‘Картина, историческая и политическая, Порты Оттоманской’, С. Глинки, ‘Исторія Суворова’, Н. Полеваго, ‘Анекдоты Князя Италійскаго Графа Суворова Рымникскаго’ изд. г. Фуксомъ, и наконецъ, ‘Исторія Новороссійскаго Края’, соч. Дюка де Ришелье (Histoire de la Nouvelle Russie, par Richelieu) которою руководствовался и самъ Л. Байронъ.— Между тмъ, чтобъ не развлекать разсказа нашего подробнымъ описаніемъ военныхъ дйствій при этой знаменитой осад, мы сосредоточили весь интересъ почти на самомъ момент взятія штурмомъ Крпости Измаила, и потому сократили вс три означенныя псни Байроновой сатирической поэмы — въ одну главу нашего перевода, отъ этого и нумерація нашихъ главъ пойдетъ уже своимъ порядкомъ, т. е. не слдуя нумераціи псень подлинника: такимъ образомъ,— наша глава VIII будетъ уже соотвтствовать псни X, глава IX — псни XI, и. т. д.

(3) Везувій пламя изрыгаетъ,

Столпъ огненный во тм стоитъ,

Багрово зарево зіяетъ,

Дымъ черный клубомъ вверхъ летитъ,

Блднетъ понтъ, реветъ громъ ярый,

Ударамъ въ слдъ гремятъ удары.

Дрожитъ земля, дождь искръ течетъ,

Клокочутъ рки рдяной лавы…

О Россъ! таковъ твой образъ славы,

Что зрлъ подъ Измаиломъ свтъ!

Державинъ.

(4) ‘Israaёl est situ sur la rive gauche du bras gauche du Danube.’ (См. Hist. de la Nouv. Russie, нom. 2).

А dотъ и нашего историка описаніе устройства крпости Измаила:

(8) ‘Du ct du fleuve, la ville est absolument ouverte, les Turcs ne croyaient pas que les Russes pssent jamais avoir une flottille dans le Danube.’ (См. тамъ же.)

(12) Уже наступила глубокая осень, двукратное намреніе взять Измаилъ не состоялось, войска русскія удалялись. Въ сихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ, князь Таврическія, поручилъ Графу Рымникскому покореніе крпости, почитаемой неприступною и Турціей и Европой. Пославъ изъ Галича предписаніе отступавшимъ войскамъ и увщевая ихъ соблюдать мужественную непоколебимость, Герой полетлъ съ малымъ отрядомъ къ Измаилу.— Принявъ 2 Дек. (1789) начальство надъ войскомъ подъ Измаиломъ, Суворовъ немедленно предпринялъ все нужное для приступа. Работы кончились 5 Декабря, и 6 числа войско, умножившееся прибытіемъ Фанагорійскаго полка, Апшеронскихъ мушкетеръ, нсколькими отрядами Донцовъ и Арнаутъ, расположилось вокругъ города. 7 Декабря отправленъ къ Сераскиру чиновникъ съ письмомъ отъ Князя Потемкина, требовавшаго сдачи крпости.— 8 числа, Сераскиръ отвчала.: ‘Скоре Дунай остановится въ своемъ теченіи и небо преклонится къ земл, нежели сдастся Измаилъ!’ — Къ укрощенію кичливости Оттоманской, Суворовъ ускорилъ побдоносныя свои распоряженія. Сказываютъ, что въ то же время онъ получилъ отъ Потемкина письмо, дозволявшее ему удалиться, если онъ не увренъ въ удачномъ приступ…. Суворовъ отвчалъ: ‘два уже раза Русскіе были у стнъ Измаила, стыдно будетъ, если въ третій разъ не совершимъ нашего дла!’ — 9 Декабря на высокомрный отвтъ Сераскира, данъ ему словесный отвтъ, что не будетъ уже никому боле пощады! и немедленно собранъ былъ воинскій совтъ.— Графъ Платовъ, служивщій тогда бригадиромъ, первый написалъ: штурмовать вс то же подтвердили. Суворовъ вбжалъ въ ставку, перецловалъ всхъ, и сказалъ: ‘одинъ день Богу молиться, другой день учиться, въ третій день — славная смерть, или побда!’ (См. Карт. Оттом. Порты С. Глинки.)

‘И славу въ плнъ къ себ забралъ!’

(21) ‘Смлость города беретъ!‘ — старинная русская поговорка.

(31) См. выше, примч. 22.

Есть даже военная пснь, у Турковъ, которая начинается такъ:

(43) ‘Такъ проходитъ слава міра сего!’

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ВОСЬМОЙ.

(1) Ньютонъ ((Isaac Newton) родился въ Кембридж, въ 1642, умеръ въ 1727 году. Наблюдательность этого великаго генія довела его до многихъ важныхъ открытій, между которыми, въ особенности, обезсмертили его: теорія, цвтовъ и законъ тяготнія. Сіе послднее открытіе, изданное въ 1687 г, въ его ‘Philosophiae naturalis Principia mathematica’ представляетъ, такъ сказать, зародышъ совершеннйшихъ системъ новйшей Астрономіи.

(2) Г. Брюйстеръ (Brewster), въ своей біографіи) Ньютона, говоритъ, что знаменитая яблонь, (съ которой упавшій плодъ Павелъ случайно этого великаго математика на открытіе притягательной силы, или системы тяготнія I) съ корнемъ вырвана недавно сильнымъ ураганомъ. (См. Brewster’s Life of Newton, p. 344.) Впрочемъ, на счетъ извстнаго анекдота о яблок, онъ сомнвается, ссылаясь, что не упоминаютъ объ этомъ случа ни докторъ Стюкелей (Dr. Stukeley), ни г. Кондоитъ (Mr Condaitt), но въ этомъ едва ли онъ правъ, если вритъ словамъ Французской Всеобщей Біографіи, гд именно сказано: ‘Cette anecdote est rapporte par Pemberton contemporain de Newton et son ami particulier. Voltaire, dans ses Elements de Philosophie, dit qu’elle lui a t atteste par M-me Conduitt, propre nice de Newton.’ (См. Biographie universelle 1822.) Какъ бы то ни было, а Ньютонъ первый, однакожъ, нашелъ ключъ — къ открытію такой великой тайны природы!

(3) Бранденбургія — первобытная Область Прусской Монархіи.

(4) Эмануилъ Кантъ (род. въ Кенигсберг, въ 1724 г. ум. въ 1804) обезсмертилъ себя, въ особенности, новою (посл Лейбница и Вольфэ) философскою системою, извстною подъ именемъ критической или трансцедентальной философіи, противоположной скептицисму и догматисму, равнымъ образомъ поддержалъ онъ свою славу и другими учеными сочиненіями, въ числ которыхъ преимущественно замчательна его Антропологія. Главный его недостатокъ, что часто бываетъ теменъ и даже непонятенъ, между тмъ, нельзя ему и не удивляться, какъ великому писателю, гд избгаетъ онъ только своей необычайной Фразеологіи.

(5) Буршами т. е:-товарищами (Bursche отъ слова Bursch — молодой человкъ, парень) называютъ себя студенты, во многихъ германскихъ университетахъ, для различія отъ филистровь, т. е. филистимлянъ (Philister), какъ именуютъ они, изъ презрнія, всхъ непринадлежащихъ къ ихъ сословію, и низкихъ разночинцевъ.

(6) Trinkgeld — деньги, даваемыя почталіонамъ на водку.

(7) Къ винограду на берегахъ Рейна можно бы скоре всего примнить стихъ Горація: ‘omne tulit punctum qui miscuit utile dulci!’ онъ доставляетъ смертнымъ и пріятный нектаръ — рейнвейнъ, и пользу оказываетъ здоровію — посредствомъ такъ называемаго винограднаго леченіи (Traubencur).

(8) Saint-Pantalon, `saint-Pierre, saint-Sverin, les Minorits, ceile de Lisolph, l’Assomption et le Chapitre de Sainte Ursule,— ne sont pas des monuments remarquables de l’art. Siquelque chose y retient les pas du touriste, ce sont des circonstances indpendantes du mrite de leur architecture, le Chapitre de Sainte Ursule fait exception! Sur les murailles du chur, en effet comme sur la chsse de l’Hospice Saint-Jean, de Bruges, est peinte l’histoire du martyre de la Sainte: on y voit Ursule montant (selon la chronique de Sigebert) sur le vaisseau fatal dans un port de l’Angleterre, puis naviguant sur le fihin et remorquant un vque, puis enfin dbarquant Cologne avec ses onze compagnes, dont la plus charmante, appele Undecimilla, donna naissance la lgende allemande si populaire des onze mille vierges.

Dans un fragment de ses Notices littraires, M. Saint-Marc Girardin assure que, loin d’amener un vque, Ursule venait cherchait un mari sur les bords du Bhin. Quoiqu’il en soit, Cologne fut son tombeau, et l’glise du Chapitre est pleine des ossements des onze mille victimes. Il у а mme des crnes entiers que l’on montre dans l reliquaire dit la Chambre d’Or.’ (См. Le Rhin, par Andr Delrieu. Paris. 1846 p. 433—434).

(9) По нмецки: Steife, значитъ собственно — натянутость, принужденность.

(10) Джинъ (Gin) — можжевеловая водка.

(11) Couvrant toutes les mers de ses vaisseaux marchands et les dominant toutes par ses flottes invin-cibles, et par ses colonies, dont la position a t choisie avec une admirable intelligence, la Grande Bretagne s’est leve un tel degr de puissance et de splendeur, qu’elle est parvenue tendre son action commerciale encore plus loin que sa vaste domination politique. Son commerce n’a d’autres bornes que celles du monde connu. (См. Balbi, Abrg de Geograf.)

(12) Такъ сказано и въ подлинник:

Those haughty Shopkeepers, who sternly dealt

Their goods and’edicts out from pole to pole.

And made the very billows pay them toll.

(См. Cant. X. oct. LXV.)

(13) Слово: дорогой, по Англійски dear, по Французски cher, иметъ nгоже, какъ и у насъ, двойное значеніе, здсь Британскій Поэтъ разумлъ, конечно, въ томъ смысл, какъ выразился Вольтеръ въ своемъ Танкред:

‘А tous les curs bien ns que la patrie est chre!’ впрочемъ и въ другомъ значеніи идетъ это очень кстати.— Н. И. Гречъ пишетъ: ‘мы пріхали въ Дувръ, и ночевали въ трактир (Ship-hotel), въ которомъ господствуетъ Англійская опрятность, удобства, и дороговизна.’ (См. Пут. письма. Ч. 1 стр. 189.)

Дувръ лежитъ у подошвы довольно высокихъ, отвсныхъ, какъ бы отсченныхъ мловыхъ холмовъ, блющихся издали и подавшихъ Римлянамъ поводъ къ наименованіи Англіи блою землею (Албіономъ). (См. тамъ же.)

(14) ‘Schnapps‘ значитъ: водка, чарка водки, — въ подлинник сказано:

‘Hurrah! how swiftly speeds the post so merry!

Not like slow Germany, wherein they muddle

Along the road, as if they went to bury

Their tare, and also pause besides, to fuddle,

With ‘schnapps‘ — sad dogs! whoin ‘Hundsfot,’ or ‘Verflucter,’

Affect no more than lighlning а conductor.

(См. Cant X. oct 71.)

(15) Джемсъ Уатъ (James Watt) род. въ Гринокк, въ Англіи, 1736 г., шестнадцати лтъ отъ роду былъ отданъ въ обученіе къ одному фабриканту математическихъ инструментовъ, и поселился въ Гласков для упражненіи въ своемъ мастерств, въ 1757 г. онъ получилъ званіе фабриканта физическихъ инструментовъ при Университет. Посл большихъ трудовъ и безчисленныхъ опытовъ, онъ постигъ всю пользу, какую могла извлечь механика изъ двигательной силы, свойственной парамъ, и изобрли) паровую машину. Изобртеніе это хотли приписать многимъ физикамъ, жившимъ до него. Можетъ статься, эти ученые и, дйствительно, знали уже свойство упругости (la puissance lastique) паровъ, но никто прежде Уата не изобрлъ машины, посредствомъ которой тло это, употребленное какъ двигательная сила, производило бы движеніе непрерывнаго, правильнаго и постояннаго круговращенія (mouvement de rotation). Этотъ геніальный человкъ умеръ въ 1820 году. (См. Dictionnaire Encyclopйdique, par Ch. S-t Laurent. Paris, 1845.)

(16) Педель (по-англійски: bedral, то же, что по французски: bedeau, у насъ, съ нмецкаго: Pedell) значить — церковный сторожъ, такъ называются, въ Германіи, во Франціи, Англіи и другихъ земляхъ, сторожа и при Университетахъ.

(17) Бекетъ, причисленный западною церковью къ лику святыхъ подъ именемъ омы Канторберійекаго, былъ первоначально адвокатомъ, изъ этого званія, Генрихъ II, Король Англійскій возвелъ его въ Канцлеры, и наконецъ, далъ ему Архіепископство Канторберійское. Чрезмрное усердіе, съ какимъ этотъ примасъ Англіи и Папскій легатъ поддерживалъ права освобождающія духовенство отъ платежа податей (immunits ecclsiastiques), породило сильныя ссоры между нимъ и Англійскимъ королемъ.— Лудовикъ младшій (Louis le jeune) Король Французскій, усплъ было, сначала, ихъ примирить, но это примиреніе было только притворное. Непреклонный прелатъ сталъ отлучать отъ церкви всхъ дйствовавшихъ противъ него, жалобы о томъ дошли до короля, который на ту пору находился въ Нормандіи. Генрихъ II, выведенный, наконецъ, изъ терпнія, воскликнулъ съ досадою: ‘Да неужли не найдется никто изъ моихъ слугъ, кто бы отомстилъ за меня этому буйному монаху!’ слова эти подйствовали на окружавшихъ Короля, и четверо изъ его джентельменовъ, отправились немедленно въ Канторбери, гд и убили (въ 1170 г.) Архіепископа, дубинами, на ступеняхъ алтаря. (См. Voltaire, sur les moeurs, etc. tom, II p. 70—72 и Ephmrides pol. litt, et relig. 1812 Dec. p. 254.)

(18) Въ подлинник сказано: ‘Black Edwards heim’ т. e. шлемъ чернаго Эдуарда, Принца Валлійскаго, знаменитаго героя Англіи въ сраженіяхъ съ Французами при Креси и Пуату.— На гробниц этого принца, въ Кентерберійскомъ собор, лежитъ бронзовое изваяніе, въ кольчуг и съ шлемомъ на голов, украшеннымъ короною, которая была нкогда усыпана алмазами.

(19) Shooter’s-Hill такъ называется одинъ холмъ, въ восьми миляхъ отъ Лондона, но Лондонской дорог, съ вершины его видна вся столица и судоходство на Темз, въ прелестнйшей панорам, и почти какъ на ладони.

(20) Under his proud survey the city lies,

And like а mist beneath а hill doth rise,

Whose state and weallh, the business and the crowd,

Seem at this distance but а darker cloud,

And is, to him who rightly things esteems,

No other in effect than what it seems,

Where, with like haste, tho’ several ways they run.

Some to undo, and some to be undone,

While luxury and wealth, like war and peace,

Are each the other’s ruin and increase.’

Denham.

(21) ‘Баснь эту можно бы и бол пояснить —

Да чтобъ гусей не раздразнить!’

Крыловъ (См. басни. кн. III. б. XV.)

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВЪ ДЕВЯТОЙ.

(1) Часть Акрополиса разрушена взрывомъ пороховаго магазина во время осады Венеціанцами. На возвышенной части Ликавета (Lycabettus), какъ сказывалъ Чендлеру одинъ очевидецъ, Венеціанцы въ 1767 году поставили четыре мортиры и шесть пушекъ, когда подошли къ Акрополису. Одна изъ бомбъ была роковая для нкоторыхъ изваяній, находившихся на широкомъ Фронтон Паренона. ‘Въ 1667 г. (говоритъ г. Гобгоузъ) были еще порядочно сохранены вс древности, отъ которыхъ теперь не осталось ни слда. Большой храмъ могъ еще въ то время назваться цлымъ: бывъ временно христіанскою церковью, онъ былъ потомъ обращенъ въ мечеть красивйшую въ мір, до сихъ поръ еще существующая часть этого древняго храма не можетъ не производить впечатлнія ужаса и удивленія на самаго равнодушнаго зрителя, и пробуждаются многія размышленія при вид этихъ огромныхъ мраморныхъ массъ, лежащихъ теперь въ развалинахъ, и которыя покрывали нкогда поверхность великолпнаго храма!’

Акрополисъ — древняя аинская Цитаделла на высокомъ утес, отдленномъ отъ Трикорфы глубокою пропастью. Теперь остались отъ нея одн развалины. Сохранились еще львиныя ворота, такъ называемыя простолюдіемь по причин большаго камня, положеннаго сверхъ перекладины, и на которомъ изсчены два льва, стоящіе и смотрящіе другъ на друга, они раздлены опрокинутою колонною. Это былъ настоящій входъ въ Акрополисъ, который, какъ и вс древнія крпости, имлъ калитку для схода къ подошв скалы. Въ нкоторыхъ мстахъ, особливо же у воротъ львиныхъ, стны до сихъ поръ еще почти цлы: он были весьма толсты и высоки, и построены въ два ряда. Въ стнахъ Акрополиса не осталось ни слда памятниковъ, кром нсколькихъ водоемовъ, изсченныхъ въ скал, отсюда можно любоваться великолпными видами, представляющимися особенно со стороны Аргоса. {См. записки Полковника Вутье, пер. О. Сомова С.П.б. 1824. ч. II.}

(2) Стамбулъ — Турецкое названіе Константинополя {См. примчаніе къ глав V.} Л. Байронъ, говоря о немъ, пишетъ между прочимъ: ‘Я видлъ развалины Аинъ, Эфеза, и Дельфъ, прохалъ большую часть Турціи, видлъ и многія другія страны Европы и нкоторыя страны Азіи, и все таки долженъ сознаться, что никогда ни какое произведеніе природы, или искусства, не производило на меня такого впечатлнія, какъ дивная картина, рисующаяся справа и слва, отъ Семибашеннаго Замка до оконечности Золотаго Рога!’

Въ дополненіе, ко всему сказанному уже объ этой древней Византіи, могли бы привести еще нсколько словъ о ней,— одного англійскаго туриста Г. Роза (Мг. Rose), по ограничился лучше прекраснымъ его сонетомъ, внушеннымъ очаровательною панорамою Стамбула:

А glorioiis form thy shilling city wore,

‘Mid cypress thickels of perennial green,

With minaret and golden dфme belween,

While thy sea softly kiss’d ils grassy shore:

Darling across whose blue expanse was seen,

Of sculptured barques and galleys many а score,

Whence noise was none save that of plaishing oar.

Nor word was spoke, to break the calm serene.

Unbeard is whisker’d boalman’s hall or joke,

Wbo, mute as Sindbad’s men of copper, rows,

And only intermits tbe sturdy stroke,

When learless gull too nigh his pinnace goes.

I hardly conscious if I dream’d or woke,

Mark’d tbat strange piece of action and repose!*

* См. Byron’s Works, not. to Child Harold, Cant. II oct. LXXIX. p. 107.

(3) Бенаресъ, одинъ изъ самыхъ большихъ городовъ Индустана, лежитъ на берегу р. Ганга. Его можно-считать какъ бы духовною столицею Индіи, (mtropole ecclsiastique de l’Inde)! Епископъ Реберъ (Heber) и другіе ученые путешественники, по всей справедливости, называютъ его также Индійскими Аинами или Римомъ (Athnes ou Rome Hindoue) потому что, съ незапамятныхъ временъ, служитъ онъ средоточіемъ браминской Литературы, и почитается ‘святымъ городомъ’, гд многіе Индйскіе Раджи (Radjas) имютъ свои дома, въ которыхъ постоянно живутъ ихъ Вакилы (Vakil) или агенты, для отправленія, вмсто ихъ, священныхъ обрядовъ жертвоприношеніи и разршеній, предписанныхъ Ученіемъ Брамы. Домы въ Бенарес весьма высоки, не мене двухъ этажей каждый, а многіе есть и въ три, и даже отъ пяти и до шести этажей. Вс они богато украшены такъ называемыми Верраидахами (verrandah), галереями, окнами съ балконами, широкими и чрезвычайно наклонными крышами, поддерживаемыми нердко планками, покрытыми тщательною рзьбою. Число храмовъ значительное, большею частью они чрезвычайно малы и расположены, въ вид нишей, по угламъ улицъ и подъ навсами большихъ домовъ. Многіе изъ нихъ совершенно покрыты разными изображеніями цвтовъ, животныхъ, пальмовыхъ втвей, отличающимися удивительною отдлкою. Боле выдавшіяся части домовъ украшены расписными камеями (camaeu peints des vives couleos, de la tuile), представляющими людей, животныхъ, боговъ и богинь съ разными ихъ аттрибутами. Быки разныхъ лтъ, посвященные Сав, пріученные и ручные какъ домашняя собака, свободно себ разгуливаютъ по улицамъ, между тмъ трупы обезьянъ, посвященныхъ Хануману (Hanoumn) цпляются но крышамъ домовъ и храмовъ, или безнаказанно влетаютъ во фруктовыя и кандитерскія лавки. Высокое мнніе о святости этого города привлекаетъ туда ежегодно, изъ разныхъ частей Индіи несмтное число пиллигримовъ и длаетъ его главнымъ мстомъ сборища нищихъ. Бенаресъ иметъ также и главное аппеляціонное судилище, въ числ замчательнйшихъ его зданій первое мсто занимаютъ великолпная мечеть, построенная Аврингзебомъ, храмъ Висвиніи (Visvisha) и обсерваторія, основанная Раджею Джеисингомъ. Находится тамъ множество индійскихъ и нсколько магометанскихъ училищъ, и сверхъ того, родъ браминскаго университета, извстнаго подъ именемъ Видалайя и (Vіdalay), котораго профессора живутъ на жалованіи англійскаго правительства. (См. Balbi, Heber, etc.)

(4) Томбукту или Тен-бокту,— таинственный городъ королевства того же имени, внутри Африки, лежитъ онъ въ восьми миляхъ отъ лваго берега р. Джолибы, въ обширной равнин блыхъ и сыпучихъ песковъ, гд растутъ одни жалкія, захирвшія деревца. Городъ этотъ вовсе безъ ограды, иметъ въ окружности около трехъ миль. Домы обширные, но не высокіе, объ одномъ этаж, изъ кирпича. Улицы чистыя и довольно широкія, такъ что два всадника могутъ по нимъ свободно хать рядомъ. Внутри и вн города множество соломенныхъ юртъ, почти круглыхъ, въ род шалашей Фулахскихъ пастуховъ: он служатъ жилищами для бдныхъ, и невольниковъ, занимающихся мелкою торговлею, въ пользу своихъ господъ. Въ Томбукту находится семь мечетей, изъ нихъ дв большія украшены, каждая, кирпичною башнею. (См. Balbi. etc.)

(5) Ксенофонтъ говоритъ, что Греки, во время знаменитаго отступленія, перейдя Забъ, нашли не далеко отъ береговъ этой рки развалины города на берегахъ Тигра. Въ этомъ город, который назывался Лариссою и нкогда былъ обитаемъ Мидянами, находилась пирамида. Это описаніе совершенно соотвтствуетъ положенію Нимрудскихъ развалинъ, открытыхъ недавно Г. Лаярдомъ (преемникомъ Г. Ботты въ археологическихъ поискахъ) въ окрестностяхъ Мосула. Будетъ уже годъ, какъ онъ началъ свои изслдованія, и плодомъ его ревностныхъ усилій было открытіе великолпнаго храма, который, подобно Хорсабадскому, открытому Боттою, былъ, кажется до бычею пламени. Хотя зданіе это еще не все открыто но уже виднъ стиль пирамидальный. Размры, означенные Ксенофонгомъ, равнымъ образомъ согласны съ размрами руинъ, и разстояніе отъ Заба почти то же, только Тигръ, протекавшій нкогда подъ стнами города, измнилъ свое русло, и течетъ нын на разстояніи полуторы мили отъ развалинъ. Старались было доказать, что городъ, именуемый у Ксенофонта Лариссою, былъ городъ Везенъ, одинъ изъ самыхъ древнихъ городовъ въ свт, но Британскій Консулъ въ Багдад, Роулинсонъ, и другіе ученые опровергли эту гипотезу, и считаютъ Нимрудъ — древнею Нивевіею, столицею Ассирійской Монархіи, павшей съ Сарданапаломъ.— Явныя доказательства подтверждаютъ это мнніе: вс мстныя преданія (а преданія на Восток важны, особенно когда дло идетъ о топографическомъ положеніи мстъ!) называютъ Нимрудъ первою столицею Ассиріи, а развалины, находящіяся на супротивъ Мосула близъ селенія Нуніи и извстныя подъ именемъ Ниневіи, считаются остатками уже позднйшаго города, въ отношеніи археологическомъ, памятники, находимые на этомъ мст, не могутъ быть сравниваемы съ памятниками Нимрудскими.— Маіоръ Роунилсонъ разбираетъ теперь надписи, открытыя Г. Лаярдомъ: вс он начертаны клинообразными буквами. Одинъ недавно открытый барельефъ представляетъ полную исторію военнаго искуства. Онъ занимаетъ стну залы длиною во сто-пятьдесятъ, шириною въ тридцать метровъ, вся зала украшена картинами битвъ, осадъ и охоты за львами. Большая зала иметъ нсколько выходовъ. Вс выходы сообщаются съ комнатами, которыя въ свою очередь ведутъ въ другія комнаты, число послднихъ неизвстно. Стны комнатъ покрыты надписями. По послднимъ извстіямъ, открыто Г. Лаярдомъ еще большое число малыхъ бронзовыхъ львовъ, женскія ожерелья, мдный шлемъ, множество мелкихъ золотыхъ и серебряныхъ монетъ, сверхъ того, два прекрасные цилиндра и четыреугольный столбъ, совершенно покрытый надписями и рисунками. Этотъ столбъ сдланъ изъ чернаго вещества, подобнаго порфиру: гладокъ и блеститъ какъ стекло. Большая часть этихъ драгоцнныхъ остатковъ хорошо сохранилась, и работа изящная.— Честь и слава Археологіи нашего вка, разобравшей уже и трехчязычную надпись на могил Дарія, въ Персеполис, гд заключаются названія всхъ странъ, которыя были тогда подвластны Персіи, и теперь открывшей неопровержимые слды древней Ниневіи!…

(6) Кантонъ. Но Л. Байронъ, выразившись:

‘Or hath taken tea

In small eyed China’s crockery-ware metropolis.*’

* См. Cant. XI. oct. VII.

(т. e. Или кто пилъ чай въ фарфоровой столиц узкоглазаго Китая!) едва ли не разумлъ здсь Нанкина (Nan-king) или, какъ нын называется, Цзянь-нинъ-фу, бывшей нкогда резиденціи китайскихъ Императоровъ изъ династіи Минь (Ming), города лежащаго на южномъ берегу р. Цзянъ (Kiang) и знаменитаго своею фарфоровою башнею?.. Какъ бы то ни было впрочемъ, а довольно того, что рчь здсь идетъ о Кита.

(7) Вопросъ вчнаго движенія (perpetui mobilis) принадлежитъ къ области механики. Съ незапамятныхъ временъ умъ человческій работалъ надъ изобртеніемъ такой машины, которая бы вчно и безпрерывно дйствовала…. но вс усилія этого царя природы встрчали непреодолимыя препятствія къ тому со стороны обстоятельствъ, не зависящихъ отъ его произвола: онъ не могъ пріискать ни такого вещества, которое бы устояло отъ тренія (frictio), ни такой силы, которой бы не ослабляло вліяніе самаго воздуха. И по этому весьма справедливо вс новйшіе и ученйшіе математики ршили, наконецъ, почти единогласно, что perpetuum mobile, въ тсномъ и собственномъ значеніи этого слова,— одна фантазія, которую можно отнести къ одной категоріи съ отыскиваніемъ lapidi philosophorum, т. е. философскаго камня, который также, долгое время, занималъ ученыя головы и не оставилъ по себ никакихъ существенныхъ результатовъ, кром довольно забавныхъ анекдотовъ!— Впрочемъ, одному Совтнику Орфирею (Orphyreus), состоявшему на служб Ландграфа Карла Гессенкасельскаго удалось найти perpetuum mobile (См. Math. Lexicon), но все таки возможность существованія такой машины подвержена сомннію…. и только одинъ Лондонъ, какъ мы сказали, только онъ одинъ, этотъ чудный микрокосмъ въ чред всемірныхъ столицъ, можетъ, по своей вчно-кипучей жизни, служить отчасти представителемъ этого ‘perpetui mobilis!’

(8) Guerilla, по испански, значитъ: малая война, отсюда и множественное число: Guerillas, партизанскія шайки, которыя мы привыкли называть Герильясами. Въ эти шайки всего легче набираются охотники въ Нижней Арагоніи: жители этихъ горъ почти вс контрабандисты, ladrones, бглые, отвсюду стекаются сюда, ради безопаснаго убжища. Подобные люди естественно склонны къ опаснымъ приключеніямъ, о когда встртятъ предводителя нс сердцу, подобнаго извстному Кабрер, съ радостью пристаютъ къ нему для совокупныхъ хищническихъ подвиговъ. Эти Герильясы (правильне слдовало бы называть ихъ Герильерами), подобно Греческимъ Клефтамъ ( — разбойникъ), занимаются иногда и постыднымъ грабежомъ: по этому и мы употребили здсь это слово въ значеніи разбойниковъ, per licentiam poeticam!

(9) Damn your eyes! (проклятыя глаза!) одна изъ самыхъ энергическихъ клятвъ у англійскаго народа.— Въ Англіи, какъ извстно, бродяжничество, нищенство и развратъ — въ высочайшей степени! Еще недавно, (въ 1845 г.) въ Лондон, проведены были въ Авинъ-Скверскій Судъ двсти четыре человка, пойманныхъ въ нищенств. Видъ ихъ былъ до того ужасенъ и отвратителенъ, что судьи, вмсто допросовъ, сдлали между собою складчину, и собранныя такимъ образомъ деньги роздали этомъ несчастнымъ… что же? только двое изъ нихъ осталось въ зал Суда и благородныхъ Судей, вс прочіе — съ крикомъ радости бросились въ ближайшій шинокъ и пропили вс полученныя ими деньги.

(10) Въ англійскихъ названіяхъ городовъ, окончаніе ton происходитъ отъ слова: town (городъ) и отвчаетъ нмецкому burg, Французскому ville, и нашему города, такъ, напримръ, въ Англіи: Kennington, Southampton, въ Германіи: Marienburg, Hamburg, во Франціи: Abbeville, Charlevile, у насъ: Новгородъ, Блгородъ, Миргородъ и т. п.

(11) Grove — роща, аллея, множество Лондонскихъ улицъ носятъ это наименованіе, подобно тому какъ и у насъ, въ Петербург, есть названіе улицъ Садовая, Моховая и т. п.— Row — рядъ, линія, первоначально обозначались такимъ образомъ улицы, застроенныя только съ одной стороны, да и у насъ тоже, на Васильевскомъ Острову, улицы — или, лучше сказать, застроенныя стороны улицы называются линіями‘

(12) ‘Изумительная, блистательная, оглушительная картина (пишетъ Н. И. Гречъ о Лондон) закружала вс мои чувства. Вообразите не широкую улицу. {Сити, (City) или какъ Англичане произносятъ: Ситы.} По обимъ сторонамъ домы не выше четырехъ ярусовъ, и не шире четырехъ или пяти оконъ: стны законченныя, запачканныя, покрыты огромными надписями, въ числ которыхъ отличаются вывски пивныхъ лавокъ Барклея, Витбрида и другихъ, въ нижнихъ этажахъ расположены лавки на тротуарахъ, съ обихъ сторонъ, нтъ прохода отъ толпы народной, а по самой улиц гонятся экипажи всхъ возможныхъ сортовъ: кабріолеты на два человка, съ прибавкою, со стороны, отдльнаго мста для кучера, небольшія кареты, въ которыя сдоки входятъ сзади, и садятся лицомъ другъ къ другу по бокамъ,’ и проч. ‘И все это кричитъ, вопитъ, ржетъ, лаетъ — и вс эти вопли сливаются въ одинъ продолжательный гулъ!…’ {См. Путевыя Письма изъ Англіи, Германіи и Франціи, изд. 1839. Ч. 1. гл. XIX.}

(13) ‘Вестминстерское Аббатство если не самое древнее, то одно изъ древнйшихъ зданій Лондона, заслуживаетъ вниманіе путешественника, во-первыхъ, какъ памятникъ архитектуры среднихъ вковъ, во-вторыхъ, какъ Пантеонъ Британской славы, храня въ себ смертныя останки людей, прославившихъ отечество. Аббатство, или собственно церковь Св. Петра, лежитъ неподалеку отъ Темзы и отъ моста, названнаго по его имени.{См. Пут. письма Н. Г. изд. 1839. Ч. 1. гл. V.}’

— Все строеніе Аббатства иметъ цвтъ срый, мстами тмно-срый и даже черный.— Зданіе это выведено продолговатымъ крестомъ.— По стариннымъ сказаніямъ, церковь Св. Петра построена была, первоначально около 610 г., Остъ-Саксскимъ королемъ Себертомъ, на развалинахъ Аполлонова храма, разрушеннаго землетрясеніемъ.— Древнее зданіе срыто Эдуардомъ Исповдникомъ (Edward the Confessor), который построилъ, на томъ же мст, ныншнее (1066—1099), по и оно испытало много перемнъ, нсколько разъ было исправляемо, и въ послдній разъ, въ 1809 г.— Знаменитйшая часть этого зданія есть придлъ Генриха VII, называемый осьмымъ чудомъ свта, и дйствительно занимающій мсто въ ряду остатковъ готической архитектуры.— Въ этомъ придл находится великое число гробницъ: въ св. части лежитъ Елисавета, въ южной — несчастная соперница ея Марія Шотландская. Вс прочіе придлы, вс части церкви также наполнены монументами.— При самомъ вход, съ южной стороны, находится такъ называемый уголъ Поэтовъ, (Poets corner): это отдленіе церкви занято памятниками великимъ писателямъ и художникамъ Англіи.— Въ другихъ отдленіяхъ погребены знаменитыя и знатныя особы: генералы, адмиралы, министры, вельможи, также и еще нкоторые ученые и артисты.— Много краснорчивыхъ, трогательныхъ странницъ внушило это Аббатство Англійскимъ писателямъ, между прочими: Аддисону и Вашингтону-Ирвингу, прекрасный переводъ статьи сего послдняго, о Вестминстерскомъ Аббатств, находится въ путевыхъ письмахъ Н. И. Греча, изъ Германіи, Англіи и Франціи. {См. изд. 1839. Ч. 1. гл. V. стр. 60—66.}

(14) Еще въ начал ныншняго столтія Лондонъ состоялъ изъ трехъ главныхъ частей: Вестминстерской, Сити и Соутварка, но теперь онъ разлился и поглотилъ многія окрестныя мстечки, занялъ обширные пустыри и превратилъ ихъ въ прекрасные кварталы. (См. Пут. письма изъ Герм. Англіи, и Франціи, Н. И. Греча.), Здсь идетъ рчь о томъ времени, когда Вестминстеръ былъ еще уединенною частью Лондона, окруженный пустырями.

(15) Хаживалъ я часто одинъ (говоритъ Аддисонъ) въ Вестминстерское Аббатство. Знаю, что такого рода прогулки способны пораждать мысли мрачныя и грустныя въ умахъ робкихъ и воображеніяхъ меланхолическихъ. Но что касается до меня, то, хотя всегда серьозенъ, я не знаю, однакожъ, что такое меланхолія, и могу, поэтому, съ одинакимъ удовольствіемъ наслаждаться печальными и торжественными зрлищами природы, какъ и веселыми, игривыми сценами. Когда смотрю на гробницы великихъ людей, всякое чувство зависти погасаетъ во мн, когда читаю эпитафіи на гробницахъ знаменитыхъ красавицъ, всякое преступное желаніе изчезаетъ, при вид надписей, въ которыхъ излились безутшныя сожалнія родныхъ покойника, сердце мое наполняется состраданіемъ, взгляну ли, наконецъ, на могилы тхъ же родныхъ покойника, котораго они оплакивали, мн приходитъ на мысль: что за ребячество оплакивать тхъ, съ которыми придется намъ нкогда раздлить одну и тужъ участь! когда я вижу королей покоящихся подл тхъ, которые свергнули ихъ съ престола, или, геніевъ-соперниковъ, или священныхъ особъ, раздлившихъ міръ на части своими распрями, я погружаюсь въ грустныя думы и удивляюсь тому, что за сущая бездлица вс эти войны, пренія и различныя мннія, которыя такъ запинаютъ собою человческій родъ! Числа — на этихъ гробницахъ, изъ которыхъ одн воздвигнуты вчера, другія нсколько сотъ лтъ тому назадъ, представляетъ моему воображенію тотъ великій день Страшнаго Суда,— когда мы вс станемся современниками и предстанемъ, вс вмст, на томъ послднемъ Судилищ!

(16) Друиды (Druides) отъ цельтическаго слова: deru (дубъ),— жрецы древней до-Христіанской Великобританіи. Извстно, что первые Британцы, или Бретоны, не воздвигали храмовъ, но совершали свои поклоненія божеству и приносили кровавыя жертвы — въ священныхъ рощахъ или дубовыхъ лсахъ, гд призывали своихъ боговъ, какъ видимъ и въ псняхъ Оссіана, вокругъ одного каменнаго истукана, который называли камнемъ власти.

(17) Въ придл Эдуарда Исповдника (въ Вестминстерскомъ Аббатств), ‘стоятъ кресла, въ которыхъ Англійскіе Короли и Королевы коронуются, простыя, ветхія деревянныя кресла, съ высокими спинками и истертыми подушками. Подъ креслами Короля лежитъ знаменитый Пророческій камень, на которомъ древле внчались на царство Короли Шотландскіе. {См. Пут. Письма, изд. 1839 г. Ч. 1. гл. V. стр. 36.}

(18) King’s-bench, буквально,— королевская скамья (banc du roi), есть одно изъ судебныхъ мстъ, находящихся въ такъ называемой Вестминстерской Зал (Vestminster Hall), старинномъ зданіи, возвышающемся неподалеку отъ самаго Аббатства. Тамъ собирается Парламентъ.

(19) Bedlam — домъ умалишенныхъ, въ Лондон, слово это принято у насъ вообще произносить, съ французскаго: Бедламъ, по этому и мы ршились его употребить въ риму къ тамъ, а то, по настоящему, т. е. по Англійски, оно звучитъ: Бэдлемъ, съ удареніемъ на первомъ слог.

(20) Mansion-House (произносится: Мэншенъ-Гоузъ) — Большой старинный, закопченный домъ съ колоннами, посреди Сити (City), въ немъ живетъ Лордъ-Меръ, властелинъ этой торговой части Лондона, и творитъ тамъ судъ и правду.

(21) Сити (City) самая центральная и самая старинная часть города, складочное мсто и средоточіе всхъ торговыхъ длъ.

(22) Лондонскія улицы въ первый разъ были освщены гасомъ въ 1812 году.

(23) Извстно, какъ, во время французской революціи 1790-хъ годовъ, неистовая чернь Парижская, съ криками: la lanterne! la lanterne! вшала всхъ роялистовъ на фонарные столбы, предводитель безумныхъ демагоговъ, Камиллъ-Демуленъ (Desmoulins) называлъ себя даже, въ шутку, Генералъ-Прокуроромъ, или главнымъ поставщикомъ фонарей (procureur-gnral de la lanterne)!— Когда такимъ образомъ тащили, вздернуть на фонарь, и извстнаго Аббата-Мори (l’abb Maury), онъ обратился вдругъ къ своимъ палачамъ съ этими словами: ‘Послушайте, Граждане! да разв будетъ вамъ отъ меня свтле?’ — И только этою остротою удалось ему отыграться отъ грозившей уже вислицы!

(24) Въ Англіи у всхъ дверей въ домахъ находятся молотки. Число ударовъ молоткомъ возвщаетъ о званіи постителя. Такимъ образомъ, слуги, или ходячіе торговцы, ударяютъ только по одному разу, комисіонеръ, или разнощикъ писемъ (factor) — два раза, равный хозяину, дома — три, высшій званіемъ — четыре, пять, или шесть, и даже боле, смотря по степени превосходства, стукъ экипажныхъ людей не прекращается. Все это пошло въ обычай, Аристократы и Демократы, Тори и Радикалы, вс сообразуются съ этимъ въ равной степени. Впрочемъ, теперь, чуть ли не замнило кольцо — молотокъ. Покрайней мр, Н. И. Гречъ, бывъ въ Лондон въ 1837 году упоминаетъ въ своихъ Путевыхъ Письмахъ, только объ кольц: ‘Въ нижнемъ ярус, говоритъ онъ, красивая дверь на улицу, съ изображеніемъ имени жильца, на бронзовой дощечк и съ тяжелымъ кольцомъ. Слуга даетъ знать о приход своемъ, стукнувъ одинъ разъ, почтиліонъ съ письмомъ или посылками — два раза, а гость — мелкою дробью.’ {См. Пут. Письма, изд. 1839 г. Ч. 1. гл. IV. стр. 45.}

(25) Pall-mall произносится по англійски двояко: и Паль-малъ и Пелъ-мелъ, (мы придержались перваго произношенія!) Такъ называется одинъ изъ богатйшихъ Лондонскихъ кварталовъ.

(26) Сенъ-Джемсскій дворецъ — одно изъ достопримчательныхъ зданій Лондона, находится въ сверной сторон Парка того же имени. Здсь постоянное пребываніе Англійскихъ Королей съ 1695 года, но не смотря на всю обширность, великолпіе и богатство своихъ безчисленныхъ покоевъ, снаружи это зданіе вовсе не походитъ на королевскій дворецъ, будучи кирпичное, неправильной архитектуры и лишенное всякой красоты и вкуса.

(27) стъ грязь — выраженіе турецкое, значитъ: врать, такъ, дйствительно, всякая ложь есть нравственная нечистота, или грязь!

(28) Миссъ (Miss) вообще значитъ: двица, то же что по Французски — demoiselle, mademoiselle, но иметъ, сверхъ того, и нсколько другихъ значеній, которымъ здсь впрочемъ не мсто.

(29) Леди (Lady) значитъ вообще: госпожа или дама, въ Англіи, это почетный титулъ, принадлежащій собственно однмъ дамамъ высшаго круга, то есть, женамъ Лордовъ (Lords), Графовъ (Earls), Баронетовъ (Baronnets), а также — Кавалеровъ (Knigths) и даже вообще — Дворянъ (Esquires), пользуются этимъ титуломъ — и двицы, изъ аристократическаго круга, но вжливость, привыкшая расточать почетные титулы безъ разбора, жалуетъ титуломъ Леди или Миледи (Mylady) даже дамъ и двицъ, изъ низшихъ гражданскихъ сословіи, т. е. въ такой мр, какъ Французы употребляютъ свои выраженія: Madame и Mademoiselle.

Собственно, слова: Лордъ и Леди,— происхожденія Саксонскаго. Лордъ происходитъ отъ La-fort (хлбодатель, Loaf-giver), потому что господа обыкновенно содержали на свои счетъ извстное число приверженцевъ, и снабжали ихъ хлбомъ (пищею), Леди происходитъ отъ Laf-dian (хлбодательница, Loav-server), потому что хозяйка дома обязана была сама разрзывать хлбъ и подавать его гостямъ.

Теперь коренное значеніе этихъ, словъ измнилось, какъ и все современенъ измняется подъ луною!

(30) Веста — богиня огня и непорочности: въ ея храмахъ постоянно теплился священный огонь — символъ нравственной чистоты, тщательно поддерживаемый жрицами, которыя, по имени богини, и назывались Весталками, для этого избирались одн непорочныя двственницы, и играли он важную роль въ Исторіи Римскаго народа, пользуясь особенными привиллегіями и всеобщимъ почетомъ. (См. древнюю Миологію Грековъ и Римлянъ).

(31) Баккалавръ (Baccalaureus), отъ bacca — ягода, и laurus — лавръ, первая изъ ученыхъ степеней въ старинныхъ заграничныхъ университетахъ. Изъ бакалавровъ поступали въ лиценціаты (Licenciatus) и наконецъ въ доктора (Doctor) какого нибудь факультета.

(32) Джентельменъ (Gentlemen) есть всякой порядочный, благовоспитанный Англичанинъ, притомъ достаточный, благородный, не изъ ремесленнаго сословія. Денди (Dandy) есть выродокъ Джентельмена, и потому можно найти въ нихъ и нкоторыя общія черты. Подробное опредленіе или характеристика Джентельмена и Денди прекрасно изложена въ Путевыхъ Письмахъ изъ Германіи, Англіи и Франціи, Н. И. Греча. (См. Ч. І. гл. XIII. стр. 165—171).

(33) Въ подлинник сказано:

‘For both Commodities dwell by the Thames,—

Tbe painting and the paindet…’*

* См. Cant. XI. oct. XLVIII.

(т. е. Румяны и блилы, и набленныя и нарумяненыя лица — составляютъ два товара на берегахъ Темзы!)

(34) Въ подлинник, рчь здсь идетъ о невстахъ такъ называемыхъ ‘drapery Misses,’ ‘слово это (говоритъ Л. Байронъ въ примчаніи), конечно, всмъ уже извстно, но для меня, когда въ 1814 г. я возвратился съ Востока, оно было новымъ и таинственнымъ, оно означаетъ молоденькую, красивую двицу, изъ хорошей фамиліи и фашенабельнаго круга, хорошо выученную всему своими подругами, и получающую отъ своей модистки весь гардеробъ въ кредитъ съ уплатою отъ мужа посл сватьбы.’ (См. ‘the Complite works of L. Byron’, изд. Парижское 1837 г. примч. 15 къ псни. XI Донъ-Жуана).

(35) См. част. I. иримч. 14 къ гл. 1. Донъ-Жуана, нашего перевода.

(36) Illita Nesseo tibi texta veneno. Ovidius (Epist. IX.)

Нессъ (Nessus) Кентавръ, влюбленный въ Деяниру, невсту Геркулеса, палъ отъ его мткой стрлы, когда собирался уже бжать съ красавицею. Умирая, впрочемъ, усплъ онъ ей вручить свою окровавленную тунику, завщая хранить ее, какъ талисманъ, могущій возвратить любовь въ случа охлажденія или измны Геркулеса.— Сей послдній, женившись на Деянир, не преминулъ ей вскор измнить…. Тогда, покинутая имъ красавица вспомнила предсмертныя слова Несса, и нашла случай переслать къ неврному мужу бережно-хранимую тунику, съ убдительною просьбою — надть ее, при совершеніи священнаго обрядажертвопрнношенія Юпитеру.— Горку лесъ, не подозрвая коварства Деяниры, едва облекся въ Нессову роковую тунику, какъ виилась она ему въ тло и стала его жечь до того, что онъ впалъ въ безуміе и, бросясь самъ на приготовленный для жертвоприношенія огромный костеръ, сгорлъ на немъ до тла…. Такъ говоритъ древняя миологія о Нессовой туник!

(37) Фашенъ (Fashion) — мода, которая въ Англіи господствуетъ неограниченно. Во Франціи частные модные обычаи, независимо отъ измненія нравовъ вообще, происходятъ отъ налетныхъ капризовъ, отъ шалостей, отъ подражанія какому нибудь знаменитому лицу, и такъ же скоро изчезаютъ, какъ и являются. Здсь же мода есть какая-то власть безусловная и безпощадная: здсь поклонники и рабы моды имютъ цлью — отличиться отъ толпы, показать, что они принадлежатъ къ высшему кругу общества, въ который самъ Веллингтонъ былъ допущенъ съ трудомъ, и уже когда побды доставили ему фельдмаршальскій чинъ въ трехъ имперіяхъ. Иногда люди высокаго ума и образованія, знатной породы и богатые, не имютъ входа въ это общество, между тмъ какъ глупые, пустые франты, бездушные болваны тамъ играютъ важную роль. Байронъ сдлался мизантропомъ отъ ударовъ, которыми терзала его аристократія гостинныхъ: величайшій геній Англіи упалъ духомъ предъ людьми, которыхъ все достоинство состояло въ искусств здить верхомъ, травить зайцевъ, и повязывать галстухъ! {См. Пут. Письма, H. И. Греча. Ч 1. гл.XIII стр. 166.}

(38) ‘Въ десять часовъ въ Лондон очень рано, въ двнадцать начинается дйствительное движеніе по улицамъ, и мало по малу разыгривается. Обдаютъ въ седьмомъ, въ осьмомъ часу {См. тамъ же, гл. XIV. стр. 181.}….’

(39) Скверами (Squares) называются огороженные чугунными ршетками садики, къ которымъ имютъ ключъ вс хозяева домовъ, окружающихъ площадь. Эти скверы служатъ не только къ красот, но и къ поддержанію хорошаго воздуха въ Лондон. Однимъ изъ главныхъ почитается такъ называемый Cow-скверъ (Soho-Square), резиденція Лондонской аристократіи, и гд находится прекрасный магазинъ книжной торговли.

(40) Терпсихора — одна изъ девяти Музъ, завдывающая танцами.

(41) Биномою, вообще, называется въ математик всякая алгебраическая величина, состоящая изъ двухъ равныхъ членовъ, соединенныхъ между собою знаками плюсъ (+) или минусъ (—). Знаменитый Ньютонъ, первый открылъ законъ для развитія каждой Биномы, возвышенной въ какую бы то ни было степень, и потому получилъ этотъ законъ названіе Ньютоновой биномы (Binome de Newton). Вотъ ея формула:

(42) ‘Where is the world (гд свтъ)?’ выраженіе Шекспира, которое употребилъ и поэтъ Юнгъ (Young) въ своей поэм: ‘the Resignation’ изданной онъ, когда было ему боле восьмидесяти лтъ отъ роду.

(43) Carpe diem, quam minimum creduia postero. Horatius. (lib. I. od. XI.)

(44) Out, rogue! play out tbe play. Shakspeare (Henri IV. part. I. act. II. Sc. lV.)

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ДЕСЯТОЙ.

(1) Въ одномъ неизданномъ письм Л. Байрона къ банкиру его, Г. Киннерду (Мг. Kinnard), изъ Женевы отъ 18 Янв. 1823 г., находятся между прочимъ слдующія строки: ‘Я намренъ приняться за экономію, и началъ уже мало по малу копить, какъ сами вы могли убдиться изъ излишка моего дохода за 1822 годъ…. постарайтесь пустить въ оборотъ мои маленькія суммы, которыя могутъ доставить проценты,— такъ какъ говорится у насъ на Свер: ‘отъ. маленькихъ ручьевъ бываютъ большія рки (many a little makes а mickle)!… мои сумазбродныя страсти приближаются уже къ концу, какъ и все должно оканчиваться, по достиженіи тридцатилтняго возраста. Эти годы я полагаю какъ бы гранію, за которою перестаемъ уже находить удовольствіе въ страстяхъ, покрайней мр, я оставляю ихъ — организаціямъ помоложе и покрпче моей, а моя теперь очередь — скупость…. начинаю любить корысть (I loves lucre), надо же хоть что нибудь любить!— Въ каждомъ період моей жизни, я находилъ новую страсть и новыя ощущенія.— Впрочемъ, теперь забота не о себ: хочу, если позволитъ Богъ, оставить своимъ наслдникамъ что нибудь побольше имени, чтобъ доставить имъ случай оказывать услуги ближнему, въ большемъ размр! Другой цли нтъ у меня, самъ буду довольствоваться хлбомъ да водою, такъ какъ и эта пища — весьма хорошая и весьма питательная!’ (См. the complete workes of L. Byron. Paris, 1837.)

(2) Босуиллъ: Я слышалъ, какъ старикъ Шериданъ утверждалъ весьма остроумно, что совершенный скряга (miser) — человкъ счастливый: это скупецъ, предавшійся весь удовольствію копить.

Джонсонъ: Это пощечина общему мннію, назвавшему скупца скрягою, (miser) то есть, жалкимъ, несчастнымъ (miserable), нтъ, сударь мой! человкъ, который въ одно и тоже время о выдаетъ и копитъ, есть счастливйшій изъ смертныхъ, потому что у него два наслажденія разомъ {См. Croker’s Boswell, t. IV, p. 182.}.’

(3) Здсь благородный Поэтъ Великобританіи такъ увлекся этимъ звонкимъ предметомъ, что написалъ предлинный панигирикъ — злату, мы разсудили сократить его немножко, хоть и жаль, что не озолотили своего перевода такимъ чистымъ золотомъ подлинника!…

(4) Л. Байронъ, обращаясь къ Великобританіи, говоритъ:

‘All countries have their ‘Lions’, but in thee —

There is but one superb menagerie.

(См. Cant. XII. oct. XXIV.)

(5) фашенабельный (fashionable) — модный.

6) Мистриссъ (mistress), слово это на англійскомъ язык иметъ нсколько значеній: любовница, наложница, хозяйка, владлица, замужняя женщина, изъ средняго класса, и наконецъ — наставница, учительница: все это Mistress! Здсь употреблено въ двухъ послднихъ значеніяхъ, или, просто, въ смысл гувернантки.

(7) Master — подъ этимъ словомъ тоже скрывается много разныхъ значеній, какъ-то: хозяинъ, начальникъ, директоръ, гувернеръ, владлецъ, покровитель, учитель, профессоръ, и даже что французы называютъ: un jeune monsieur. У насъ, здсь, принято въ значеніи профессора.

(8) Здсь Mistress принято, разумется, въ значеніи замужней женщины.

(9) Benedicite, съ латинскаго, значитъ: молитва передъ обдомъ.

(10) Enfin, partout la bonne socit rgle tout. Voltaire.

(11) Микрокосмъ () значитъ: ‘малый свтъ’.— ‘Большой свтъ’ Греки называли: макрокосмъ (). Такъ, часто, одна буква измняетъ смыслъ, такъ, иногда, малость производитъ большіе перевороты!…

(12) Маіоръ Дэнамъ (Denham) говоритъ, что, когда онъ возвратился изъ своего путешествія по Африк, первыя Европейскія женщины, которыхъ онъ увидлъ, показались ему какими-то болзненными и томными.

(13) Паріи (Parias) въ Индіи, отверженная каста народа, послдующаго ученію Брамы, и въ такомъ презрніи у прочихъ Индійцевъ, что уби гь Парію или собаку — одно и то же!

(14) Одинъ Гальскій или Германскій воинъ, посланный схватить Марія, такъ былъ пораженъ его видомъ, что отступился отъ возложеннаго на него порученія, и народъ, въ восторг отъ этого чуда, самъ помогъ Марію скрыться отъ погони за нимъ. Присутствіе такого изгнанника на развалинахъ Карагена, казалось, еще увеличивало торжественность и мрачность этой сцены: ‘Ступай!’ сказалъ онъ ликтору, присланному къ нему отъ Претора съ приказаніемъ отправляться въ Римъ, ‘Ступай, и скажи, что ты видлъ Марія, сидящаго на развалинахъ Карагена!’ (См. Ferguson.)

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ОДИНАДЦАТОЙ.

(1) ‘Sir, I love а good hater!’ (См. Boswett’s Johnson.)

(2) »T is not in mortals to command successs,

But we’ll do more, Sempronius,— we’ll deserve it.’ Cato.

(3) ‘Veni! vidi! vici!’ (пришелъ, увидлъ, побдилъ!) — девизъ Юлія Цезаря.

(4) Капитанъ Парри (Captain Parry) извстный Англійскій мореходецъ, который безуспшно ходилъ въ Ледовитое море, для открытія Сверо-Западнаго прохода въ Америку.

(5) См. выше примч. 39 къ глав IX.

(6) Rotten-Row — такъ называется гульбище въ Гайдъ-Парк, гд щеголяютъ экипажами. (См. прим. Лароша).

(7) Groom, (произносится: грумъ) лакеи, слуга, впрочемъ, и у насъ уже въ употребленіи, въ большихъ домахъ, названіе: грумъ.

(8) Norman-Abbey, — подъ этимъ именемъ Л. Байронъ описалъ свое Ньюштетское аббатство, а частью и Вестминстерское.

(9) Геродотъ, отправляясь въ Египетъ, видлъ еще остатки колосса, разрушеннаго, за нсколько лтъ до того, Камбизомъ, но не говоритъ ни слова о звукахъ, которые онъ издавалъ при разсвт утренней зари. Г. Летронь (Mr. Letronne) оспаривалъ этотъ вопросъ, и написалъ о томъ цлый трактатъ въ одной записк или меморіи подъ заглавіемъ: La statue vocale de Memnon.

(10) Villegiatura, Итальянское слово, значитъ собственно — сельскія удовольствія, а также и дачное время, или такъ сказать пріятное загородное ‘passetemps.’

(11) За точнйшими и подробнйшими свдніями о Мельтон Моубре (Melton Mowbray), генералъ-квартирмейстер Англійской охоты, Л. Байронъ совтуетъ прибгнуть къ ‘Quarterly Review, vol. XLVII. p. 216. Мы, не имя у себя подъ рукой этого журнала, тоже приглашаемъ желающихъ — туда же обратиться.

(12) Sport. Въ буквальномъ смысл это слово означаетъ только забаву, веселое препровожденіе времени, а теперь sport въ англійскомъ язык слово, означающее страсть къ верховой зд, псовой охот, стрльб, рыбной ловл, ко всему, на что требуется смлость, ловкость, тлесная сила, твердость духа и терпніе. Sportsman, sportsmanship, означаютъ не просто охотника и охоту, но страстнаго и искуснаго охотника и охоту, сопряженную съ трудностями. Наши слова охотникъ и охота невыразительны. Охота къ чему?— Звриная ловля, неполное выраженіе!— ни зайца, ни дикой козы нельзя назвать звремъ…. Французское chasse и нмецкое Jagd (гоньба) гораздо лучше. (См. замтки и выписки . Б.)

(13) Absentees,— этимъ именемъ отмчаютъ, въ Англіи, Ирландскихъ помщиковъ проживающихъ вн Ирландіи. (Прим. фр. переводч. Лароша).

(14) Тори (Tory) имя данное, въ Англіи, приверженцамъ Карла II, съ тхъ поръ оно осталось родовымъ (gnrique) именемъ партіи, поддерживающей королевскія права. Это оппозиціонная партія Виговъ, (или, какъ Англичане произносятъ, Уизовъ (Whigs), т.е. Либераловъ. Репилеры (Repealer, отъ глагола: to repeal — отмнять, ниспровергать, уничтожать) партія педопускающая нововведеніи въ Англійскомъ законодательств.— Въ этомъ слов, мы (виноваты!) для стиха, измнили нсколько удареніе, которое должно но настоящему находиться на первомъ слог…. licentia poetical.

(15) Въ подлинник всмъ этимъ лицамъ подобраны характеристическія имена: тамъ метафизикъ названъ — Dirk Dubious, математикъ — Angle, богословъ-фанатикъ — the Reverend Rodomond Precisian, спортсменъ — Sir Henry Silvercup, да и предыдущія имена: Parolles (у насъ де Пароль, съ франц. Des-Parolles), Rackryme (у насъ Реккреймъ, во франц. перевод: Ecorche-oreille), Chevalier de la Ruse (у насъ съ небольшою перемною: Маркизъ де ла Рюзъ), Duke-of-Dash (во Франц. перевод: Duc Des-Grands-Airs, у насъ просто по англійскому произношенію: Дюкъ-офъ-Дешъ), Sir John Pottledeep (у насъ тоже Сэръ Джонъ Потледипъ, а въ перевод у Лароша: Sir Jean Boirude), вс, какъ изъ этого видно, имютъ тоже свои знаменія, которыя, впрочемъ, передать по русски было бы невозможно, да и показалось бы это страннымъ и вовсе не забавнымъ, а потому и не сочли мы нужнымъ ломать себ голову надъ этимъ, признаться, не интереснымъ вздоромъ! на этомъ основаніи, многія лица мы даже вовсе исключили въ нашемъ перевод, что бъ этимъ слишкомъ, и притомъ безполезно, не растягивать разсказа.

(16) ‘Шахъ-и матъ’ называется въ шахматной игр (которая и получила отъ того свое названіе!) роковой ходъ, поставляющій Короля противной стороны въ такое положеніе, что не куда ему двинуться, и этимъ оканчивается игра — во славу побдителя!

(17) ‘Человкъ, обыкновенно, боле чмъ объ иныхъ вещахъ думаетъ о своемъ обд,’ если не можетъ распорядиться этимъ, можно заключить, что онъ небреженъ и во всхъ прочихъ длахъ.’ Такъ говоритъ моралистъ Джонсонъ (См. Crofcer’s Boswell), по нашему, впрочемъ, это еще не ршенный вопросъ: можно и не умть распорядиться обдомъ, а дло свое знать хорошо!

(18) См. выше, къ гл. IX. примч. 38.

(19) Англичане чрезвычайно любятъ хересъ (xeres) и произносятъ названіе этого вина по своему: шери: остряки-французы сдлали изъ этого небольшой каламбуръ, что хересъ вино любимое (chri) у Англичанъ.

(20) Древніе олицетворяли Луну полъ именемъ богини Діаны, Аполлоновой сестры, которая постановила обтомъ не выходить за-мужъ, и окружила себя двадцатью юными нимфами (Азіями) и шестьюдесятью Океанидами, обрекшими себя также на вчную двственность. Между тмъ Діана не могла не увлечься нжностію сердца, и полюбила Карійскаго пастушка Эндиміона. Такую эмблематическую связь объяснить, впрочемъ, можно предположеніемъ, что Карійскій пастухъ былъ искусный астрономъ, и любилъ проводить цлыя ночи, подъ открытымъ небомъ, наблюдая теченіе звздъ и обращенія Луны. (См. Les Mythologies de tous les peuples par, M-me Laure Bernard. Paris. 1842.)

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВЪ ДВНАДЦАТОЙ.

(1) Право старшинства призывало Титана (внука Неба и Земли) къ верховной власти, онъ согласился уступить свой престолъ меньшому брату Сатурну или Крону ( — время), подъ условіемъ, чтобы тотъ истреблялъ всхъ своихъ дтей мужескаго пола, чуть только будутъ у него раждаться на свтъ, Сатурнъ, давъ такое общаніе, свято соблюдалъ его, самъ пожирая собственныхъ младенцевъ-сыновей, Цибелла, супруга его, была въ отчаяпіа отъ своего несчастнаго плодородія, но вскор употребила хитрость: родивъ Юпитера, она поднесла своему почтенному супругу, вмсто младенца, спелеваиный камень, который мигомъ проглотилъ Сатурнъ: Такимъ образомъ удалось ей спасти и Плутона, и. Нептуна, братьевъ Юпитера, котораго перенесла она тайкомъ на Островъ Критъ, гд былъ онъ вскромленъ козою Амальтеею. {См. Les Mytholog. de tous les peuples, par M-rae Laure Bernard.} Смыслъ этой басни очень ясенъ, что время потребляетъ все что ни успетъ произвести!

(2) Евстафій Бюджиль, большой негодяй и жалкій римачъ, какъ называетъ его Л. Байронъ, надлавъ множество долговъ и сверхъ того поддлавъ одно духовное завщаніе,— чтобъ спастись отъ суда и отъ кредиторовъ, ршился умереть Катономъ, и бросился въ Темзу.— Извстный Англійскій сатирическій писатель Босуилль, разговаривая однажды съ моралистомъ Джонсономъ объ убійствахъ, привелъ этотъ случаи въ примръ, желая доказать, что простительно иногда прибгнуть къ такой мр человку, увренному, что, проживъ дней нсколько подольше, можетъ онъ подвергнуться опасности быть публично опозореннымъ и выгнаннымъ изъ общества, Джонсонъ весьма остроумно ему на это отвчалъ: ‘Такой негодяй пусть лучше удалится куда нибудь, гд еще не знаютъ его, чмъ отправляться въ адъ, гд онъ уже слишкомъ извстенъ!’ {См. Croker’s Boswell, tom 11. pp. 220-290.}

(3) Въ подлинник сказано:

You know, ог don’t know, that great Bacon saith:

‘Fling up а straw, ‘t will show the way the wind blows.’

(См. Cant. XIV. oct. VIII.)

(4) Л. Байронъ заимствовалъ это у Попе:

‘But.why then publish?— Granville, tbe polite,

And knowing Walsh, would tell me I could Write.’

Pope.

(5) По Астрологіи, которая родилась у Халдеевъ, и отъ нихъ перешла въ Египетъ, потомъ въ Грецію, а оттуда въ Италію, и весьма важную роль играла, особенно въ среднихъ вкахъ, почти во всей Европ,— знаки Зодіака имютъ сильное вліяніе на судьбу человка. Наука эта, суеврная сестра Астрономіи, знала всего только семь Планетъ (которыхъ число постепенно возрастаетъ съ вками, благодаря усовершенствованнымъ телескопамъ и усерднымъ наблюденіямъ Гг. Звздочетовъ!) и двнадцать знаковъ Зодіака, которые остаются донын неизмнными. Каждой.планет Астрологія подчинила особую часть человческаго тла: такъ Солнце завдываетъ, по ней, головою, Луна — правою рукою, Венера — лвою рукой, Юпитеръ — желудкомъ, Марсъ — половыми органами, Меркурій — правою, и наконецъ Сатурнъ — лвою ногою, или же: Марсъ — головою, Венера — правою, Юпитеръ — лвою рукою, Солнце — желудкомъ, Луна — сокровенностями, Меркурій — правою, и Сатурнъ — лвою ногою. Такимъ образомъ и между созвздіями или знаками Зодіака: Овенъ — управляетъ головою, Телецъ — шеею, Близнецы — руками и плечами, Ракъ — грудью и сердцемъ, Левъ — желудкомъ, Два — животомъ, Всы — поясницею и задомъ, Скорпіонъ — половыми органами, Стрлецъ — бедрами, Козерогъ — колнами, Водолей — голенями, и наконецъ Рыбы — ногами! Левъ Еврей (Lon l’Hbreu), въ своемъ сочиненіи ‘Philosophie d’amour’ переведенномъ на Французскій языкъ нкоимъ Дюпаркомъ, Шэмпанцемъ, допускаетъ еще слдующее владычество Планетъ: ‘Солнце (говоритъ онъ) повелваетъ — правымъ, а Луна — лвымъ глазомъ, потому что оба глаза суть очи неба, Юпитеръ — управляетъ лвымъ, а Сатурнъ — правымъ ухомъ, Марсъ — правою стороною носа, а Венера — лвою, Меркурій, наконецъ, завладлъ одинъ — ртомъ, потому что онъ завдываетъ даромъ слова или краснорчіемъ.’ — Желающіе узнать поподробне о прочихъ тайнахъ Астрологіи могутъ заглянуть въ ‘Dictionnaire infernal ou Rpertoire Universel, par. J. Collin de Plancy. Paris, 1844.’ откуда и мы почерпнули это свденіе о знакахъ Зодіака.

(6) Кто не помнитъ прекраснаго эпизода изъ Евгенія Онгина:

‘Ахъ! ножки, ножки! гд вы нын? и проч.’

(7) Въ Англіи охота за лисицами считается главною, по требующейся для нея особенной ловкости и снаровки охотниковъ, а не мене того, и по сопряженной съ такимъ условіемъ — опасности сломить себ шею! Спустивъ сначала гончихъ, которыя, поднявъ звря, преслдуютъ его безъ отдыха,— охотники, съ своей стороны, тоже несутся за ними слдомъ, чрезъ кочки, пни, плетни и рвы, невзирая ни на какія препятствія на своемъ пути, несутся она какъ безумные, до зарза коней, или до паденія съ нихъ, и не рдко съ опаснымъ ушибомъ, чтобъ только опередить всхъ своихъ товарищей, и кто изъ нихъ усплъ первый нагнать лисицу, или чьи собаки, покрайней мр, возьмутъ этого хитраго звря, тотъ мигомъ отрзываетъ хвостъ у своей добычи, потомъ берутъ эти лисьи хвосты, прицпляютъ къ сдлу и привезши ихъ съ собою, хранятъ ихъ на всю жизнь, какъ трофеи славы! — Такой обычай, какъ сказывали намъ, водится и у насъ на Руси, между записными помщиками-охотниками, но только разница въ томъ, что у насъ предпочитается лисьему — волчій хвостъ!…

(8) Боллеро (Bollero) Испанскій танецъ, отличающійся особенною легкостію и самыми граціозными движеніями.

(9) Въ письмахъ Свифта или Горація Вальполя упоминается, что, когда одинъ джентельменъ жаловался на потерю одного изъ своихъ друзей, ему отвчалъ на это одинъ изъ бывшихъ тамъ же всемірныхъ Пиладовъ: ‘Вотъ велика бда! покраиней мр я, когда случится потерять одного изъ моихъ друзей, отправляюсь тотчасъ въ Сенъ-Джемсскую Кофейню и беру себ тамъ — другаго.’

(10) Алкидъ (А — услужливый воинъ) имя, усвоенное извстному силачу-богатырю древняго міра, Геркулесу.

(11) При рожденіи одного изъ сыновей у Троянскаго царя Пріама, предсказано было Оракуломъ, что существованіе этого царевича будетъ гибельно для Иліона.— Отецъ приказалъ убить его…. между тмъ, мать, царица Гекуба умолила получившаго такое приказаніе отъ царя, пощадить ея сына, и, втайн отъ мужа, отдала его на воспитаніе пастухамъ горы Иды.— Жизнь юнаго пастушка отмтилась однимъ только важнымъ событіемъ: весь Олимпъ созванъ былъ праздновать сватьбу богини етиды, согласившейся сочетаться бракомъ съ простымъ смертнымъ — Нелеемъ. Вс боги и богини собрались на гор Ид, вдругъ посреди пира, неприглашенная богиня Раздора, прокралась туда тайкомъ, и бросила золотое яблоко на столъ, воскликнувъ: ‘Прекраснйшей!’ Три богини, Юнона, Минерва и Венера, стали оспаривать между собою право на роковое яблоко. Боги не хотли сами ршить, и для присужденія, которая изъ нихъ прекрасне, призвали Париса, прекраснйшаго изъ Фригійскихъ молодыхъ пастуховъ, это былъ именно — сынъ Гекубы и Пріама. Онъ присудилъ яблоко — Венер, и чрезъ это вооружилъ противъ себя Юнону и Минерву, которыя сдлались его непримиримыми врагами. Покровительство же, которое стала ему съ этихъ поръ оказывать Венера, осуществило роковое предсказаніе Оракула.— Въ Тро ежегодно праздновались всенародныя игры, на нихъ явился Парисъ, и восторжествовалъ надъ соперниками, Гекуба торжественно признала его своимъ сыномъ, самъ Пріамъ, увидя явныя доказательства благоволенія Венеры и Марса къ Парису, принялъ его въ свое царское семейство, и вскор потомъ отправилъ его въ Грецію требовать тетки его, Гезіоны. Нарисъ прибылъ въ Спарту, ко двору Менелая, и былъ принятъ по-царски, какъ сынъ союзнаго государя. Венера внушила ему желаніе соблазнить супругу Менелая, Елену, прекраснйшую изъ Гречанокъ. Любимецъ Венеры усплъ обворожить собою Спартанскую царицу, которая влюбилась въ него до безумія, такъ что, забывъ и честь и дол, и свой санъ, ршилась бжать съ Парисомъ, который и привезъ ее въ Трою, во дворецъ Пріама.— Менелай сталъ требовать возвращенія ему Елены. Фригійцы презрли угрозы, сопровождавшія требованія Спартанскаго царя. Вся Греція приняла сторону Менелая, и вспыхнула война, результатомъ которой было совершенное разрушеніе Трои, иначе Иліона,— отъ чего и назвалъ Гомеръ свою знаменитую поэму — Иліадою.

(12) У Шекспира въ драм: ‘Сонъ въ лтнюю ночь.’ Оберонъ между прочимъ говоритъ Пуку.

Yet mark’d I where tbe boit of Cupid feil:

Il feil upon а little western flower,—

Before, milk-white, now purple with love’s wound,

And maidens call it: ‘Love-in-idleness!’

(См. Midsummer-Night’s Dream. Act. 2. sc. II.)

(13) Въ подлинник сказано:

But though the flower is different, with the French

Or Swiss Rousseau, cry ‘Voilа la Pervenche!’*

(См. Cant. XIV. oct. LXXV.)

* См. La Nouvelle Hlose, par J. J. Rousseau.

Pervenche — барвенокъ, первый весенній цвтокъ.

(14) Испанское слово: Суперкарго (Supercargo), или какъ употребительне у насъ, съ французскаго языка, Субрекаргъ (Subrcarque), значитъ собственно: прикащикъ на корабл Индійской Компаніи. {См. Dict. franais et russe, par J. de Tatischeff. tom. II. p. 981. d. 1816.} Хотя выраженіе это и самая мысль, (конечно высказанная въ шутку!) покажутся, быть можетъ, многимъ изъ нашихъ читателей, и довольно странными…. но мы, кажется, довольно близко придержались подлинника, гд именно сказано такъ:

Your men of business are not apt to express

Much passion, since the merchant-ship ‘the Argo’

Convey’d Medea as her supercargo.

(См. Cant. XIV. oct. LXXVI.)

(15) Beatus ille, qui procul negotiis,

Ut prisca gens mortalium,

Paterna rura bobus exercet suis,

Solutus omni fenore, etc.

Horatius. (Epod. lib. ep. II.)

(16) ‘Dis-moi qui tu hantes, je te dirai qui tu es!’ извстная французская поговорка, заимствованная съ Латинскаго языка: ‘Noscitur а sooiis’ и которой едвали не отвчаетъ наша коренная русская:

‘Каковъ попъ, таковъ приходъ!’

(17) ‘An oyster may be cross’d in love.’

(См. Sheridan s ‘the Critic‘.)

(18) Wilh many а weary slep, and many а groan,

Up the high hill he heaves the huge round stone:

The huge round stone, resalting with а bound,

Thunders irapetuous down, and smokes along the ground.

(См. ‘Pope’s Homer’).

Съ чрезвычайнымъ трудомъ восходя и сходя.

Онъ отъ устали стонетъ, все камень катя:

Едва камень на гору вскатилъ, какъ, въ назолу,—

Камень съ громомъ обратно катится долу! (переводъ.)

(19) These wiolent delights have violent ends,

And in their triumph die.

Shakspeare. (Romeo and Juliet. Act. 2. sc. V.)

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВЪ ТРИНАДЦАТОЙ.

(1) Въ подлинник сказано только:

All present life is but an interjection,

An ‘Oh!’ or ‘Ah!’ of joy or misery,

Or а ‘Ha! ha!’ or ‘Bah!’ — а yawn, or ‘Pooh!’

Of which perhaps the lalter is most true.

(См. Cant. XV. oct. 1.)

У насъ эта мысль разыгралась какъ-то случайно (можетъ быть, и не совсмъ удачно!) музыкальными терминами…. да такъ какъ они, можетъ быть, и не всякому изъ нашихъ читателей извстны, то и не лишнимъ считаемъ сказать о нихъ хоть нсколько словъ:

‘Гуи изъ Ареццо, или Аретинецъ (Gui Aretino), давшій нкогда названія шести нотамъ октавы, изъ которыхъ онъ составилъ свою знаменитую сексту Мажоръ и Миноръ (Hexacorde), оставилъ седьмую при одномъ собственномъ ея имени: В., между тмъ какъ Е названо у него ut, D — re, E — mi, и т.д. Безыменное это И плось двояко, т. е. тономъ выше Іа, по естественному порядку гаммы, или только полутономъ того же Іа, когда хотли соединить тетракорды: въ то время не знали еще новйшихъ модуляцій или переливовъ изъ тона въ тонъ (modes et tones)I — Въ первомъ случа si отзывалось довольно твердо, по причин трехъ послдовательныхъ тоновъ, производя на слухъ дйствіе подобное тому, какъ угловатое и твердое тло дйствуетъ на руку, и потому назвали это B — B-dur (Бе-дуръ), то есть: твердымъ, или Bquarre, Bcarre, по Италіянски B-quadro (Бекаръ), т. е. квадратнымъ отъ значка (#), которымъ этотъ тонъ выражался, Во второмъ случа, напротивъ, нашли Г.г. посвященные въ тайны музыки, что si было чрезвычайно мягко и нжно для слуха, и потому назвали его В—mol (Бе-моль) т. е. мягкимъ, и проч.’ (См. Diction, de la musique par J. J. Rousseau, tom. I.)

Въ послдствіи отъ Бе-дуръ или Бекара произошелъ цлый рядъ звуковъ называемыхъ: C-dur (Це-Дуръ) D-dur (Де-дуръ) и т. д.

(2) Лета — рка забвенія, протекающая въ аду, по топографіи Поэтовъ, и волнамъ ея мы усвоили эпитетъ: летскія, на общемъ основаніи, то есть, какъ говорится же: волны Невскія, Волжскія, Сенскія, о такъ дале.

(3) Каменный гость! вроятно всмъ извстно, что такъ называется статуя командора, играющая весьма важную роль въ le Festin de pierre, . Корнеля, въ Don-Juan on le festin de pierre, Мольера, и наконецъ въ знаменитой Моцарговой опер: Don Giovani, но едва ли многіе знаютъ, изъ чего родился сюжетъ этихъ піесъ, и даже прототипъ ихъ — испанская мистерія: El Burlador de Sevilla у Convidado da piedra?… Всему этому началомъ историческія фактъ, сохранившійся въ Севильскихъ хроникахъ, которыя разсказываютъ такъ: ‘Донъ-Хуанъ Теноріо, изъ знаменитой фамиліи двадцати-четырехъ (ventiquattri) Севильскихъ,убилъ однажды ночью Командора Уллоа, похитивъ его дочь. Командоръ былъ похороненъ во францисканскомъ Монастыр, гд родъ его имлъ особую часовню (сэрена), часовня эта вмст съ находившеюся тамъ статуею Командора, высченною изъ мрамора, разрушена пожаромъ въ половин прошедшаго столтія. Францисканскіе монахи, желая остановить ила пресчь проказы Донъ-Хуана, который по знатности своего происхожденія находился вн общихъ мръ правосудія, заманили его, одной ночи, къ себ въ монастырь, подъ какимъ-то коварнымъ предлогомъ, и его умертвили, потомъ разнесли слухъ, будто Донъ-Хуанъ пришелъ издваться надъ Комапдоромъ, на его гробниц, и что Статуя, схвативъ, увлекла его въ адъ. (См. ‘Siиcle‘ 1847. N. 16.)

(4) См. ‘Story of Greecc’ by Mitford, и ‘Voyage d’Anacharsis’ par Barthlmi.

(5) Г. Мальтусъ полагаетъ необходимою мрою, для уменьшенія числа бдныхъ, проповдывало воздержаніе въ низшихъ слояхъ общества и отклонять простолюдиновъ, сколько можно, отъ женитьбы, а женатымъ внушать, какъ безнравственно производить дтей на свтъ, допуская этотъ грхъ только тмъ, которые въ состояніи ихъ прокармливать, если же несчастные не уймутся, и будутъ все упорствовать въ такой неприличной и безнравственной своей слабости, тогда предписываетъ онъ строжайше — отказывать имъ въ малйшемъ пособіи отъ міра или общинъ! Дале, по его же наставленіямъ, отнюдь не давать никакого воспитанія, ни оказывать никакой помощи — дитяти, умирающему съ голоду, потому-де, что оно для общества ровно ничего не значитъ, и не иметъ въ немъ для себя никакого мста, и, наконецъ,— все что дозволяетъ этотъ пресловутый экономистъ обществу, такъ это — повсить мать, которая ршилась бы скорй положить конецъ страданіямъ своего ребенка, чмъ видть его умирающимъ съ голоду. (См. Southey.)

(6) Въ подлинник: Aurora Raby.

(7) См. Almanach des Gourmands, Code des Gourmands.

(9) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .’Vatel,

Du vainqueur de Rocroix fameux maitre-maitre-d’htel!’

Такъ титулуетъ Бершу {См. La Gastronomie, pome, par J. Bercboux. Ch. III.} знаменитаго повара при двор Людовика XIV, воспвъ одну его неудачу по части метръ-д’отельства, неудачу впрочемъ заставившую его кончить жизнь — самымъ трагическимъ образомъ: съ отчаянія, что на пиру у Короля не достало на нсколькихъ столахъ жаркаго, да, въ добавокъ къ этому, не могши дождаться посланныхъ имъ спозаранку поваренковъ для закупки морской рыбы во всхъ приморскихъ гаваняхъ, чтобъ не ударить лицемъ въ грязь и за обденномъ столомъ, на другой же день посл первой неудачи,— Ватель, великій Ватель, беретъ шпагу, упираетъ ее въ дверь, и самъ, три раза грудью бросаясь на остріе, за третьимъ разомъ,— закалывается на-смерть!… (См. Lettre de М-те de Svign M-me de Grignan.)

(9) Въ подлинник сказано:

And Socrates, lhat model of ail duty,

Own’d to а penchant, though discreet, for heauty! (См. Cant. XV. oct. LXXXV).

(10) Гоббесъ (Hobbes) Англійскій Философъ, сомнвавшійся въ существованіи своей души, оказывалъ, однакожъ, все должное благоговніе къ душамъ другихъ, чрезвычайно боясь ихъ посщеній! Безсмертіе души признано впрочемъ всми народами. Нтъ самаго дикаго племени, которое захотло бы въ этомъ отношеніи унизиться до грубаго животнаго или скота, прикованнаго только къ земл и лишеннаго способности, свойственной одному человку, возвышать свои взоры и мысли — къ благороднйшей обители, своей настоящей отчизн!…Но только, по несовершенству человческаго ума, родились у разныхъ народовъ, какъ и во многихъ отдльныхъ головахъ, разныя и часто даже презабавныя понятія о душ, этомъ луч божества!— По мннію однихъ, это совсть, умъ, духъ и т. п., по мннію другихъ, это — надежда въ другую жизнь заставляющая биться сердце у всхъ людей. Многіе доходили даже до олицетворенія души, придавали ей легкій, и прозрачный, словомъ,— воздушный образъ человка: отсюда и родилось почти повсемстное понятіе о явленіяхъ душъ, или привидніяхъ, мертвецахъ и т. д. Весьма любопытная статья объ этомъ предмет помщена въ Dictionnaire Infernal, dit, de Paris, 18,44. (См. Ame и Mort.)

(11) Одинъ изъ покойныхъ нашихъ журналовъ, и именно: ‘Маякъ’ былъ, особенно при послднемъ своемъ мерцаніи, какъ бы привиллегированнымъ Депо, т. е. складочнымъ мстомъ, разныхъ ученыхъ и неученыхъ статей объ эксцентрическомъ мір, вс эти статьи, въ числ которыхъ попадались многія и довольно курьозныя, были за то, почти безъ исключенія, такія страшныя, что даже теперь чуть вспомнить о нихъ, такъ уже и мерещутся передъ глазами — разныя привиднія, мертвецы, волколаки, вдьмы и черти, брррръ!… съ нами крестная сила!

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВЪ ЧЕТЫРНАДЦАТОЙ.

(1) См. Ксенофонтово сочиненіе о жизни Персидскаго царя Кира, которое и названо по этому — Киропедія.

(2) ‘Чтобъ покойники не являлись дйствительно, оказалъ Имлакъ: этого не берусь я поддерживать противъ положительнаго свидтельства всхъ вковъ и всхъ народовъ! Нтъ ни одного образованнаго или ученаго народа, который бы не имлъ своихъ преданій о мертвецахъ, и не врилъ имъ. Такое повсемстное распространеніе этого мннія и врованіе въ него — ничему боле нельзя приписать, какъ только самой его дйствительности, даже сомннія нкоторыхъ вольнодумцевъ (esprits fort), не могутъ идти вопреки очевидности, да и сами т, которые на словахъ отвергаютъ существованіе замогильныхъ выходцевъ, сознаютъ это однакоже — своею боязливостію!’ (См. Rasselas).

(3) Чмъ была крашена древняя Тирская багряница (pourpede Tyr, Tyria): краскою ли изъ раковины, называемой багрянка (pourpre), изъ наскомаго ли, извстнаго подъ именемъ червеца или кошенили (cochenille), или же изъ минеральнаго краснаго порошка,— кермеса (kerms)?… до сихъ поръ еще не ршено, извстно только, что цвтъ этой дорогой матеріи былъ всегда — одинъ и тотъ же, между тмъ, одни называютъ его — багрянымъ (pourpre), а другіе — червленымъ (carlate)!…

(4) Императоръ Титъ, сынъ и преемникъ Веспасіана, прозванный еще при жизни ‘Amor et Deliciae generis humani (любовь и наслажденіе человческаго рода!)’ до того былъ добръ и благотворителенъ, что однажды, когда случилось ему не дать никому ничего, онъ сказалъ окружающимъ: ‘Друзья мои, вотъ потерянный день!’

(5) Моффинъ (Muffin) родъ пышекъ, губчатый пирожокъ (gteau), или, просто, поджаренный блый хлбъ и намазанный масломъ, который дятъ съ чаемъ или шоколадомъ.

(6) Въ подлинник:

»Т was а Friar of Orders Gray.’

Мы воспользовались стихомъ изъ французскаго перевода Г. Лароша. {См. выше, къ гл. XIII. примч. 10.}

(7) Къ числу замчательныхъ суеврій принадлежитъ одно въ особенности интересное: это — Ирландское врованіе, усвоивающее нкоторымъ Ирландскимъ семействамъ, изъ почетныхъ и старинныхъ дворянскихъ домовъ, право на покровительство такъ называемаго ‘Banshie’ — который является весь въ слезахъ, извщая такимъ образомъ о смерти кого нибудь изъ членовъ семейства. Преданіе это вошло наконецъ недавно въ составъ ‘Волшебныхъ легендъ’ изданныхъ Г. Крокеромъ. (См. Sir Walter Scott, 1829.)

(8) Л. Байронъ направляетъ здсь, разумется, свой сатирическій перунъ противъ явной, такъ сказать, національной ненависти своихъ соотечественниковъ ко всему иноземному, даже и въ области музыкальнаго міра. Впрочемъ едва ли и самъ онъ не былъ зараженъ отчасти такою же слабостію своей родины, какъ пробивается это немного въ одномъ изъ его примчаній къ псни XVI этой Поэмы, гд говоритъ онъ: ‘Помнится мн, какъ жена Мера одного провинціальнаго городка, уставъ отъ избытка иностранной музыки, прервала вдругъ рукоплесканія меломановъ слдующими, довольно грубыми, словами: ‘Къ чорту всхъ вашихъ Итальянцевъ! по мн гораздо лучше — простои балетъ!’ — Слова эти были сказаны лтъ за нсколько до мира, и, слдовательно, прежде чмъ начала вс путешествовать, и когда я находился еще въ коллегіи на ученической скамь, но не мене того должны были они показаться горькими для виртуозовъ!… Впрочемъ Россини на такой дорог, что и многіе готовы раздлять это мнніе. И кто бъ могъ подумать, чтобъ это тамъ былъ преемникъ Моцарта?… Конечно, я высказываю это сужденіе не безъ нкоторой недоврчивости, и, какъ врный и неизмнный почитатель Италіянской музыка вообще, и самого Россини въ особенности, но со всмъ тмъ и не могу не сказать, какъ тотъ любитель картинъ въ Векфильдскомъ Викаріи: ‘картина эта была бы еще несравненно лучше, еслибъ художникъ приложилъ но больше труда и старанія!’

(9) Діогенъ, какъ сказываютъ, пришедши разъ къ Платону сталъ топтать ногами коверъ, воскликнувъ: ‘Топчу я гордость Платона!’ — ‘Да!’ — еще съ большею гордостію отвчалъ на это дкому цинику степенный философъ. Л. Байронъ впрочемъ замчаетъ, что ‘врядъ ли могъ это быть коверъ, потому что ковры и служатъ для того, чтобъ ихъ топтали нотами, не было ли это скоре — платье, постель, или другая какая нибудь красивая движимость?…’

(10) Сумраченъ, тихъ, одинокъ, на ступеняхъ подземнаго трона,

Зрлся отъ всхъ удаленъ Серафимъ Аббадона…

(См. Cm. В. А.Жуковскаго,Т. V.)

Аббадона,— или Разрушитель, имя одного изъ падшихъ ангеловъ, духа тьмы, и предводителя демоновъ седьмой Іерархіи. (См. Dictionnaire Infernal.)

(11) Въ Англіи дворянинъ или джентельменъ (Gentleman), если не иметъ больше никакого титула, называется Местеръ (Master), и въ этомъ ему никто не можетъ отказать Но высшая степень дворянскаго достоинства обозначается уже титуломъ Эсквейра (Esquire), эти Esquires (слово соотвтствующее французскому Ecuyers — armigeri, scutiferi, т. е. оруженосцы, щитоносцы), почти то же самое, что и въ нкоторыхъ нмецкихъ земляхъ, такъ называемые клейнотные (Siegelmssige и Vappenfhige) дворяне, которые, и не будучи рыцарскаго сословія (Rittern) т. е. родовыми дворянами, имютъ уже право носить дворянскій гербъ (Wappen). Прежде, бывало, въ званіе Эсквейровъ жаловались даже особенными королевскими грамотами, но теперь уже это давно оставлено. Вс государственные чины, начиная съ самаго нижняго, мирнаго судьи, а также и высшая ученая степень (Doctorship) и адвокатское званіе (Barrister) даютъ право подписываться: Esq., чего и не пропуститъ никогда ни одинъ Англичанинъ! Каждый кавалеръ ордена Бани (Knight of the Bath) имлъ нкогда право, при своемъ пожалованіи, наименовать трехъ Эсквейровъ, но такое право теперь уже, кажется, отнято по новому уставу этого ордена. Со дня рожденія, старшіе сыновья кавалеровъ, и младшіе сыновья перовъ, называются Esquires, и даже передаютъ этотъ титулъ своему потомству по праву перворожденія. Вс иностранные дворнае, даже Ирландскіе перы, пользуются въ Англіи только титуломъ: Esquires. (См. Neues Convers. Lexicon. Leipzig. 1823. Ausgab. N 2. art. England)

(12) Лердъ (laird), такъ называются Шотландскія помщики.

(13) Соль, говоритъ Боге (Boguet) превосходный антидотъ противъ нечистой силы. Дьяволъ до того ненавидитъ соли, что ничего соленаго не стъ на шабаш (sabbat). Одному Италіянцу случилось какъ-то попасть къ бсамъ въ гости, на этотъ проклятый пиръ, и, не видя на стол ни одной солонки, онъ потребовалъ соли у Сатаны съ такою настойчивостію, что тотъ принужденъ былъ приказать подать тогда Италіянецъ радостно воскликнулъ:’Благодарю Тебя, Боже, за соль!’ и что же? въ одно мгновеніе все сборище бсовъ изчезло.— Шотландцы приписываютъ чрезвычайное свойство вод насыщенной солью, жители Гебридскихъ и Оркадскихъ острововъ никогда не забываютъ ставить сосуда съ водою и солью на груди покойниковъ, полагая тмъ отгонять адскихъ духовъ — Соль признавали древніе — символомъ мудрости, по неподверженности ея никакой порч, и потому всегда наблюдало, чтобъ солонка была на стол во время пиршества! Признавали соль также и символомъ дружбы, почему друзья имли обычай всегда потчивать ею себя при начал пира, и если бы кто тамъ просыпалъ соль, такъ это было знакомъ непремнной ссоры между ними.— Еще и нын считается, у суеврныхъ людей, весьма дурнымъ предзнаменованіемъ, когда опрокинется на столъ солонка, или нечаянно просыплется соль. Но, въ такомъ случа, стоитъ только взять поскоре, да и перебросить за себя щепоть просыпавшейся соли, правою рукою чрезъ лвое плечо, и это отклонитъ всякую бду!!… (См. Dictionnaire Infernal: Sel et Saliиre.)

(14) Асмодей — демонъ разрушитель, то же что и Самаэль, по толкованію раввиновъ, которые сказываютъ, будто онъ свергнулъ даже Соломона съ престола, но вскор потомъ Соломонъ самого его оковалъ цпями и заставилъ помогать при постройк Іерусалимскаго храма. Другіе полагаютъ, что Асмодей — тотъ древній змй, который обольстилъ Еву. Лесажъ (Le Sage) сдлалъ Асмодея даже героемъ одного изъ своихъ романовъ: Le Diable Boiteux. Впрочемъ подробне объ Асмоде, См. le Diction. Infernal: Astnodйe.

(15) Въ подлинник:

Who would not sigh K,

That hath а memory, or that had а heart?

(См. Cant. XVI. oct. CIX.)

K, по Лат. Cytherea и Cythereia,— эпитетъ, придаваемый богин Венер, отъ имени остр. Цитеры, гд находился одинъ изъ извстнйшихъ ея храмовъ.

(16) ‘Lasciate ogni speranza, voi chi entratel’

Извстная надпись на дверяхъ Дантова Ада (Inferno).

(17) . . . . . . . . . . . . . .Shadows to-night

Have struck more terror to the soul of Richard,

Than can the substance of ten thousand soldiers!

Shakspeare (Richard III. act.V. Sc.III.)

(18) hideputa!— довольно обыкновенное энергическое восклицаніе у Испанцевъ, или междометіе, выражающее — презрніе и, нердко, досаду и порывы гнва. Это составное, или, лучше сказать, сокращенное слово: hijo de puta — то есть, въ род нашего простонароднаго браннаго выраженія: ‘собачій сынъ!’ которое, помнится, употреблено и въ извстномъ роман: ‘Юрій Милославскій’.

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ПЯТНАДЦАТОЙ,

Во всхъ изданіяхъ Байроновыхъ сочиненій, эта эпическая сатира ‘Донъ-Жуанъ’ оканчивается шестнадцатою пснію, на разоблаченіи чернеца, то есть, за стихахъ:

‘Back feil the sable frock and dreary cowl,

And they reveal’d — alas! thaп e’er they should!

In full, voluptuous, but not o’ergrown bulk,

The phanlom of her frolic Grвce — Fitz-Fulke!’

Между тмъ, изъ показанія Капитана Медвина (Captain Medwin), помщеннаго въ предисловіи къ ‘Донъ Жуану’ {См. the complete Works of L. Byron, Paris 1537. V. Medwin.} видно, что Л. Байронъ предполагалъ эту странную эпопею, или саркастическую выходку противъ человческаго, и, въ особенности, Англійскаго общества, написать — въ двадцати четырехъ псняхъ. Куда же, поэтому, двались остальныя восемь псенъ, или гд и у кого могли бы находиться, покрайней мр, подготовленные матеріалы для этой ‘Жуанеиды’ или отрывки изъ ея окончанія?… долгое время оставалось это втайн.—

Только въ начал 1843 года пронесся слухъ, что Г. Гаспаръ Никколини (Gaspard Niccolini), Женевецъ, бывшій нкогда въ довольно короткихъ отношеніяхъ съ Л. Байрономъ, до послдняго отъзда его въ Грецію, имлъ въ своихъ рукахъ множество манускриптовъ Британскаго поэта, въ числ которыхъ нашлись и послднія псни ‘Донъ-Жуана’.

Г. Никколини не хотлъ ихъ сообщить ни Томасу Муру, ни, того еще мене, самой Леди Байронъ, вдов поэта. Вскор, однакожъ, эти важные манускрипты достались въ Англію, и тамъ приступили къ изданію ихъ въ свтъ.— Правда ли это, или нтъ? покрайней мр такъ было писано во Французской Иллюстраціи, гд помщена даже и ‘семнадцатая пснь Донъ-Жуана’ въ перевод одного изъ сотрудниковъ этого изданія. {См. Illustration. 1843. vol. 1. NoNo 12. et. 13.} Вскор потомъ и оговорено тамъ же, что будто это невинный пуфъ (une innocente plaisanterie)!… но этотъ пуфъ такъ хорошъ, что даже во всей Европ приняло эту quasi-поддлку Французскую за настоящій переводъ…. {См. Illustration. 1843. vol. 1. No 15.} да и въ самомъ дл трудно новрить, чтобъ это была частая поддлка: такъ удачно въ ней схваченъ весь характеръ и колоритъ Баироновской Поэзіи, до самыхъ мелочей, гд даже не видно повтореніи, а, напротивъ того, пропасть новаго такого, что могло, казалось бы, придти на умъ одному Л. Байрону!— Какъ бы то ни было, а мы, необинуясь, взялись перевести и эту семнадцатую пснь, тмъ боле, что, по плану нашего вольнаго перевода, она ршительно у мста, и отчасти доканчиваетъ цлое.

(2) На-пол рукописи псни XVII, сказано въ ‘Illustration‘, находились еще восемь октавъ изъ другаго начала той же псни, которыхъ, какъ кажется, Л. Байронъ не разсудилъ продолжать, вотъ он въ подлинник:

Heroes are men, and man is heav’n knows what,

А yea, and eke а nay, а Gordian riddle,

An Alexander perhaps may eut the knot

Some future day, and thus, just in the middle.

Of all our ruminatings on our lot,

Show us that all our reasoning is but fiddle —

Faddle, and all our boasted hard-earned Knowledge,

Is even less than what I learnt at college.

Heroes are more than men, mine’s more than any,

If he’s а hero who can love and hate,

As few can do, у et look just like the many,

Who as а mind so poised by the weight.

Of his own worlh, that e’en wilhout а penny,

Or one poor menial slave to grвce his state,

He’d feel as soaring and as proud of heart,

As llothschild’s selfor even Buonaparle.

How many heroes never had а name!

How many that have had one have none now!

Renown like Fortune is а fickle dame,

Nor lighls her halo up on ev’ry brow,

And yet who is there would not feel her flame!

E’en I myself sometimes would, I avow,

And should not like to see obliviou’s finger

One day snuff out what might around me linger.

Yet after all, as I’ve said already.

Fame is but fume, а motion of the mind,

А very pleasant draught, but—somewhat heady,

As many oft have found and yet ma у’ find,

Its only fault is lhat it makes unsteady

Our very best rйsolves and seems design’d,

Yust like most good things as

Champaign and Hock, Only to male us go off on half-cock,

Now Juan was а hero as I’ve said.

Or shall be one which will do quitte as well,

Tis not alone the ‘unforgotten dead’.

The Pot can’embalm within his spell.

А Pitt or Luther, when his soыl bas sped,

Is but а name like him of whom I tell.

The shade’twist real and fictitious glory,

Is living in hislory or in а story.

But Juan was а hero, or at least.

Feit like а hero’neath her grace’s look,

I will not say he made himself а beast,

Such as Sterne tells us he did, in his book,

When near Maria (true Sterne was а priest.

And as а priest some strдnge vagaries took),

But this I know that Juan lhen did feel,

If not а beast like, yet а priest-like zeal.

And sad it is to think he should feel so,

My candid reader, bolh for you and me.

For if things take а natural course you know,

Why they may chance to shock your modesty,

If you howe any: yet. indeed, I trow

To be wilhout it is almost an oddity,

‘Tis common now-а days, though folks’tis said

Ne’er fail to doff it when they go to bed.

So Juan feit beneaih her grace’s eye,

As I have sung, and I confess his feeling.

Act’s strongly on my own, i can’t tell why,

But as I like plain, honest, upright dealing,

I’ll e’en confess l’en half afraid to try.

Anolher line, my pen’s, like Juan, realing,

Por’t is indeed an awkwarь situation,

Might end in… heav’ns! — now don’t say what — flirtation.

(3) ‘И паде съ небесе звзда велика, горища яко свща.’ (См. Апокалипсисъ. Гл. 8. cm. 10.)

(4) Сатурновымъ кольцомъ (annulus Saturni), въ Астрономіи, называется блестящій кругъ опоясывающій на извстномъ разстояніи планету Сатурнъ. Полагаютъ (См. Lex. Math), что это пять его спутниковъ, satellites, по до сихъ поръ, кажется, въ точности неопредлено еще, изъ чего, состоитъ этотъ кругъ или кольцо!

(5) ‘Въ одежд джентельменъ смахиваетъ на денди, одежда его должна быть тсная простая, сколько можно одноцвтная, до крайности чистая и опрятная.’ (См. Пут. Письма, Н.П. Греча. Ч. 1. Гл XIII стр.171)

(6) Mr. Verdtre.— Qu’est-ce que cela Madame Verdtre?

Mme. Verdtre.— Mon cher, mais ce sont des Gnies!

Mr. Verdtre.— Comme c’est bte!

Riquet la houppe. Vaudeville.

(7) По-Англійски: Your Grace, her Grace, his Grace, совершенно соотвтствуетъ нашему старинному выраженію: ваша Милость, его Милость, ея Милость, что сохранилось еще теперь только на язык нашего простолюдина, когда говоритъ онъ съ бариномъ, не имющимъ какого нибудь Аристократическаго званія, или заслуженнаго титула, т. е. когда онъ не сіятельный, или не превосходительный, у Англичанъ, напротивъ, слово Grace замняетъ вс титулы, какъ титулъ, выражающій лучшую сторону человческаго сердца — милость, т. е. любовь къ ближнему! Тнь этого удержалась еще какъ-то, у насъ, ‘въ письменномъ стил: Милостивый Государь, Милостивая Государыня. что едва ли не лучше даже Французскаго: Monsieur, Madame?… впрочемъ, и это, можетъ быть, вытснился со временемъ, какъ сказалъ Горацій:

Cadentque,

Quoe nunc sunt in honore, vocahula, si volet usus!*

* См. Do arte poetica. Epist. III. v. 70.

(8) Санчо-Панса (Sancho Pansa) знаменитый оруженосецъ рыцаря печальнаго образа, то есть ‘Донъ-Кихота’ въ роман Сервантеса. У насъ обыкновенно говорятъ, и пишутъ даже: Санхо Панса, но это неправильно: ch по-Испапски произносится какъ наше ч.

(9) Плащи бросаютъ два врага.

Зарцкій тридцать два шага

Отмрялъ съ точностью отмнной,

Друзей развелъ по крайній слдъ,

И каждый взялъ свой пистолетъ,

‘Теперь сходитесь!’

Хладнокровно,

Еще не цля, два врага,

Походкой твердой, тихо, ровно,

Четыре перешли шага,

Четыре смертныя ступени!

Свой пистолетъ тогда Евгеній,

Не преставая наступать,

Сталъ первый тихо подымать.

Вотъ пять шаговъ еще ступили,

И Ленскій, жмуря лвый глазъ,

Стадъ также цлить….’

А. Пушкинъ (Евгеній Онгинъ гл. VI. стр. ХХІХ-ХХХ).

(10) …magna it Fama per urbes,

Fama, malum quа non aliud velocius ullum:

Mobilitate viget, viresque acquirit eundo,

Parva melu primo, mox sese attollit in auras,

Ingreditur que solo, et caput inter nubila condit.

Illam Terra. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Progenuit, pedibus celerem et pernicibus alis:

Monstrum horrendum, ingens, cui, quot sunt corpore pluma,

Tot vigiles oculi subter, mirabile dictu,

Tot linguж, totidem ora sonant, tot subrigit aures.

Nocte volat coeli medio terraeque, per umbram

Stridens, nec dulei declinat lumina somno,

Luce sedet custos. aut summi culmine tecti,

Turribus aut allis, et magnas territat urbes,

Tarn ficti pravique tenax quдm nuntia veri.

Virgilius*.

* См. Aeneidos lib. IV. vv. 173-188.

(11) Les superbes coursiers, qu’on voyaient autrefois,

Pleins d’une ardeur si noble, obir sa voix,

L’eil morne maintenant et la tte baisse.

Semblaient se conformer sa triste pense….

J. Racine*.

** См. Phdre, act. V. Sc. VI.

(12) Еговва (Jhovah) имя Бога, которое Израильтяне не смли, изъ благоговнія, произносить, на Еврейскомъ язык оно значитъ: Все!

(13) Malta fero, ut placem genus irritabile vatum,

Quum scribo, et supplex populi suffragiacapto,etc.

Horatius. (lib. II.epist. II. v.v.102.103).

(14) ‘Пикадилли (Piccadilly) — одна изъ лучшихъ Лондонскихъ улицъ, съ лвой стороны, отъ възда въ Лондонъ, оканчивается она Гайдъ-Парковъ (Hyde-Park), по правую сторону идутъ красивые и великолпные дома.

(15) Во Французскомъ quasi-перевод, оканчивается семнадцатая пснь немножко иначе Впрочемъ, сдланное нами измненіе отнюдь не помшало бы — продолжать и кончить ‘Донъ-Жуана,’ по плану, составленному даже самимъ Л. Байрономъ, если бы нашлись и остальныя его псни, въ которыхъ Поэтъ располагалъ сдлать своего героя еще сентиментальнымъ Вертеромъ въ Германіи, cavaliиre servente въ Италіи, и заставить его кончить свое блестящее поприще — въ ужасахъ Французской революціи, подъ лезвіемъ гильотины! (См. выше часть I, примч. 1. къ гл. V.)

Uu ouvrage ne doit point paratre trop travaill, mais il ne saurait tre trop travaill.
Boileau. (Prface VI pour l’dit, de 1701.)

Покорнйше просимъ благосклоннаго читателя обратить особенное вниманіе на промахи, невольно вкравшіеся въ нашъ текстъ и отмченные здсь звздочками, иначе, во многихъ мстахъ, самый смыслъ въ стихахъ можетъ показаться боле чмъ сомнительнымъ! перепечатывать же вс эти страницы съ большими промахами — заставило бы еще продлить изданіе нашего ‘Донъ-Жуана’, который и безъ того уже слишкомъ запоздалъ своимъ выходомъ въ свтъ, испытавъ довольно долгую пытку въ типографскихъ станкахъ, съ Декабря минувшаго 1846 года — около пяти мсяцевъ…. Lucina difficilis!

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.1

ГЛАВА ОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ.

ГЛАВА ДВНАДЦАТАЯ.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

БАЛЛАДА.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ1.

Читайте также:

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.¹

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ¹.