Доменикино, Кукольник Нестор Васильевич, Год: 1838

Время на прочтение: 65 минут(ы)

СОЧИНЕНЯ
НЕСТОРА КУКОЛЬНИКА.

Сочиненія драматическія.
II

Печатано въ типографіи И. Фишона.
1852.

ДОМЕНИКИНО,

ДРАМАТИЧЕСКАЯ ФАНТАЗЯ,
ВЪ СТИХАХЪ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Доменикино въ Неапол.

ДЙСТВУЮЩЯ ЛИЦА:

ДОНЪ ПЕДРО РИВЕРРА, герцогъ д’Алкала, намстникъ неаполитанскаго королевства.
ГРАФЪ МОНТЕРРЕЙ, грандъ Испаніи, новый намстникъ,
ДОНЪ ДОМИДЪ КАРАФФА, герцогъ Каталонскій.
ЕПИСКОПЪ.
АББАТЪ AMИТРАНТО.
ДОНЪ РОДРИГО ГЕРРЕРА ТОРДЕСИЛЬАСЪ, секретарь герцога.
МАРКИЗЪ ВИКО.
НИКОЛАО СПЕРАНЦА, библіотекарь королевскаго книгохранилища.
ДОМЕНИКО ЗАМПЕРИ.
ЧЕЧИЛЯ, жена его.
КАРА, его дочь.
ЛОРЕНЦО, его племянникъ,
ДЖО АНЬОЛО КАНИНИ, его ученикъ.
КОЦЦА, тоже.
ПЕДРО, монахъ.
ФРАНЧЕСКО ЛАНФРАНКО.
КАРА, его жена.
АНДЖЕЛИКА и пять другихъ дочерей его.
КАТАРИНА, ихъ няня.
ДОНЪ ПЕППО РИБЕРРА ди ХАТИВА, прозванный Эспаньолето, живописецъ.
МАРГАРИТА.
КАРАЧЬОЛИ, неаполитанскій художникъ.
КОРЕНЦО, тоже.
ТРАККО, тоже.
ГОСТИ Доменикина, неаполитанскіе художники, испанскій солдатъ, народъ, тни.

АКТЪ ПЕРВЫЙ

ЯВЛЕНЕ ПЕРВОЕ.

Capella del Tesauro въ неаполитанскомъ дворц, одна фреска совершенно окончена и задернута полотномъ, другая вполовин, по свжей накладк Доменикино пишетъ картину.

ЗАМПЕРИ и ПЕДРО.

ПЕДРО. Богъ-помощь, Доминикъ!
ЗАМПЕРИ. Благодарю.
Ты здсь давно?
ПЕДРО. Вошелъ сію минуту.
Позволь приссть. Скажи мн откровенно,
Я не мшаю.
ЗАМПЕРИ. Нтъ. Люблю работать,
Когда есть съ кмъ словечко перебросить…
ПЕДРО. Ну, что? Успшно ли идетъ работа?
ЗАМПЕРИ. Благодаренье Богу, хорошо!
Вотъ за холстомъ уже одна картина,
Закрытая отъ любопытныхъ глазъ.
Какъ буду выходить, тогда открою,
Пусть сохнетъ на замк… Теперь накладка,
Ты видишь, стынетъ, надобно писать…
ПЕДРО. Прости нескромности, позволь спросить,
Зачмъ въ картин это покрывало?
Когда бы ты хотлъ скоре кончить,
Ты не отдлывалъ бы такъ прилежно
Малйшихъ складокъ…
ЗАМПЕРИ. Видишь, добрый Піедро,
Тутъ политическая есть причина.
ПЕДРО. Какая?
ЗАМПЕРИ. Ты не знаешь, можетъ-быть,
Что мн за цлую фигуру сто,
За полъ фигуры пятьдесятъ ефимковъ,
А двадцать-пять за голову, назначилъ
Намстникъ. Вотъ, враги и говорятъ,
Что я нарочно множество фигуръ
Стараюсь помшать въ своихъ картинахъ,
Чтобъ боле взять денегъ. Я ршился
Ихъ обвиненье дломъ опровергнуть,
На полъ картины бросилъ покрывало,
А за него мн не дадутъ и павла…

Молчаніе. Доменикино долго работаетъ не говоря ни слова, потомъ отступивъ отъ картины на нсколько шаговъ въ сильномъ волненіи.

ЗАМПЕРИ. Какое выраженье дать лицу?..
Не слишкомъ ли оно уже печально?
О, нтъ, отчаянье — предлъ несчастій!..

Поспшно подходитъ къ картин, и продолжаетъ писать лицо одной изъ фигуръ картины, напвая вполголоса.

Волны океана
Вздрогнули, бгутъ,
Крылья урагана
Къ нимъ грозу несутъ.
Видишь, изъ тумана
Дв ладьи плывутъ,
Дв ладьи съ пловцами
Борятся съ волнами.
Отчаянье на моръ — слабый парусъ,
Зато отчаянье — надежный якорь!

Опять напвая:

Погляди на море!
Нтъ уже одной,
На морскомъ простор
Въ темнот ночной
Вотъ другая, въ спор
Съ бшеной волной —
Море злобно стонетъ,
Но ладья не тонетъ…
Снова отступаетъ.
О, сколько, въ это страшное мгновенье,
Испуганныхъ, отчаянныхъ людей!..
Легко смяться ужасамъ могилы,
Но умирать!..

Съ выраженіемъ въ лиц дйствительнаго ужаса.

Какъ! въ эту глубину?
Есть у меня жена и дти… Боже!
И въ эту пропасть, можетъ-быть и дна
Въ немъ не бывало. Умирать… О, ужасъ!
Дай мн спастись! Клянусь дтьми моими,
Я ни ногой на воду…
ПЕДРО (подошедъ къ нему и легонько ударивъ по плечу).
Другъ, опомнись!
ЗАМПЕРИ (пришедъ въ себя, съ досадой.)
Другъ! Ты мн другъ? А помолчать не хочешь,
Когда съ тобой я говорить не въ силахъ…
Я думаю, что лучшій другъ есть тотъ,
При комъ молчать могу я незамтно,
И говорить съ самимъ собой…
ПЕДРО. Прости!
Мн стало страшно…
ЗАМПЕРИ. Мн еще страшне…
Ужъ это мой несчастный нравъ, люблю
Подъ родъ моей работы напвать,
Иль вжив представлять подобный случай.
Писалъ я разъ разбойника, давно,
Лтъ двадцать будетъ, Аннибалъ Караччи
Еще былъ живъ и заходилъ ко мн,
Вотъ онъ пришелъ однажды, и находитъ,
Что я передъ разбойникомъ пою,
Въ ужасномъ род псню... Странный случай!
Враги его прославили однако
Умышленнымъ притворнымъ вдохновеньемъ.

Т ЖЕ и СПЕРАНЦА.

СПЕРАНЦА. Синьоръ Зампіери, слава вашей кисти,
Тріумфы на арен живописной,
Съ которыми сравниться могутъ только
Тріумфы Зевксиса и Апеллеса,
Къ искуствамъ выспреннее уваженье,
Которое ученыхъ отличаетъ
Отъ племени плебеянъ и невждъ,—
Внушило смлость заглянуть въ святыню,
Гд совершаетъ подвиги Зампіери.
По имени Сперанца, а по чину —
Я главный и единственный начальникъ
Книгохранилища намстника.
ЗАМПЕРИ. Я радъ
Свести полезное знакомство… Время
Не позволяло, я хотлъ васъ видть,
Но не усплъ, намстникъ приказалъ
Спшить работой…
СПЕРАНЦА. Нтъ, спшить не надо.
Я видлъ въ Рим славнаго Ланфранко,
Ему народъ нелпо удивлялся,
Въ достоинство ему поспшность ставилъ,
Не зная, что великій Аристотель
Велитъ въ труд быть медленно-поспшнымъ.
Толпа народная не понимаетъ
Тхъ рычаговъ изящнаго искуства,
Которыми художники подъемлютъ
Свои труды подъ куполъ высшей славы.
ПЕДРО (тихо Зампіери).
Ты понимаешь, что онъ говоритъ?
ЗАМПЕРИ. Нтъ.
СПЕРАНЦА. Это покрывало очень кстати,
Оно картину ловко раздляетъ
Въ два поприща, событіе одно,
Легко его представить въ полной массъ,
Не трудно изумить насъ многолюдствомъ
И лицами картину испестрить,
Нтъ, дайте намъ догадываться, глазъ
Не долженъ собирать одну наружность,
Пусть ищетъ мысли, поводовъ, единства,
Пусть разсуждаетъ… Но зато старикъ,
Простите, мн не нравится: зачмъ
Онъ эту занавсъ отдернуть хочетъ?
Пусть онъ рукой показываетъ людямъ,
Что тамъ за покрываломъ происходитъ.
Еще: зачмъ стоитъ кудрявый мальчикъ?
Однообразно очень, пусть онъ сядетъ,
Онъ боле ту двушку откроетъ…
У ней прелестныя должны быть формы,
А вы безъ надобности ихъ закрыли…
ПЕДРО. Я думаю, что главная ошибка —
Зачмъ не ночь, а день въ его картинъ?
СПЕРАНЦА. Я съ вами несогласенъ, есть предметы,
Для коихъ свтъ дневной необходимъ.
ПЕДРО. Тогда бы ночи не было въ природ,
Для многаго…
СПЕРАНЦА. Не то вы говорите…
Ночь — недостатокъ свта: какъ же вы
Хотите обнаруживать цвта
Одеждъ, земли, лицъ, воздуха и моря?..
ПЕДРО. Все это ночью свой иметъ цвтъ,
СПЕРАНЦА. О! никакого. Въ этомъ я поспорю..
Вамъ Codice Atlantico извстенъ?
Тамъ Ліонардъ да-Винчи говоритъ…
ПЕДРО. Слыхалъ и я объ этой чудной книг,
Но жаль, она не издана…
Сперанца. Нельзя!
Притомъ оно — не книга, а собранье
Фигуръ математическихъ, рисунковъ,
Стиховъ, стихи его совсмъ не дурны,
Я удивляюсь, почему стихи
До-сей-поры не изданы… Въ нихъ много
Полезнаго для разъисканій, впрочемъ,
Теперь бы ихъ не поняли: нашъ вкусъ
Не очень любитъ древнее, тогда
Какъ только древнее одно изящно.
ПЕДРО. Да, правда, Рафаель и Бонаротти
Отъ древней живописи далеко
Отстали: пусть пняютъ на себя!
Зачмъ произведеньямъ Апеллеса
Не подражали…
СПЕРАНЦА. Но его картины
Къ намъ не дошли.
ПЕДРО. А намъ какое дло!
Пусть подражаютъ: мы ужъ такъ привыкли
Къ антикамъ, мы не Итальянцы,— Греки,
Живемъ въ обычаяхъ Эллады, Рима,
Едва ли мы въ Юпитера не вримъ.
ЗАМПЕРИ. Потише объ антикахъ… Изучи
Ихъ удивительное совершенство,
Не то заговоришь…
ПЕДРО. Противъ антиковъ
Я возставать не думаю, я врю,
Что это совершенство, но для Грековъ,
Что изучать ихъ должно, но никакъ
Не подражать съ слпымъ предубжденьемъ.
Неужели великій Бонаротти
Не изучалъ антиковъ, но умлъ
Быть независимымъ, согласнымъ съ вкомъ,
Съ религіей?..
ЗАМПЕРИ. На это я согласенъ.
СПЕРАНЦА. Я — нтъ.

Т ЖЕ и ПЕРВЫЙ ГОСТЬ.

ГОСТЬ. Простите, заняты работой,
Я на минуту, тетушка моя,
Маркеза Франка-Вилла, поручила
Просить васъ завтра къ ужину. Гостей
Не много будетъ, тетушка желаетъ
Васъ угостить по-древнему…
ЗАМПЕРИ. Мн трудно…
Я боленъ, занятъ…

Т ЖЕ и ВТОРОЙ ГОСТЬ.

ВТОРОЙ ГОСТЬ. Здравствуй, другъ Зампьери!
Да брось писать! Здоровіе разстроишь!
Подемъ завтра на охоту, право!
А? Что?.. Люблю! Ни въ чемъ противурчья!
А я теб дорогой покажу
Такіе виды, что въ своей Тоскан,
Въ Ломбардіи,* не встртишь: чудеса!
Совтую теб въ твоихъ картинахъ
Употреблять окрестную природу,
Оно живе, боле народно…

Т ЖЕ и ЕПИСКОПЪ (вс встаютъ).

ЕПИСКОПЪ. Не зазжалъ ли къ вамъ намстникъ?
ЗАМПЕРИ. Нтъ!
ЕПИСК: Такъ врно будетъ, онъ хотлъ захать..
Его свтлйшество знатокъ въ искуствахъ
И любитъ все изящное, я… съ нимъ .
Мы очень хлопотали видть васъ
Въ Неапол… Исполнилось желанье…
Посл минутнаго молчанія.
Не можете ли вы, мой другъ, художникъ,
Мн оказать дв важныя услуги?
ЗАМПЕРИ. Вы можете приказывать Зампьери.
ЕПИСКОПЪ. Дв принадлежности людей великихъ:
Одна — учтивость, а другая — скромность,
Соединяя множество талантовъ,
Вы ждете отъ невжи приказанья
Чтобъ дать имъ крылья. Да, мой другъ, художникъ,—
Невжа я въ искуствахъ вашихъ! Правда,
Случалось мн(совтовать Риберр,
Онъ очень снисходителенъ и добръ,
И принималъ совты безъ насмшки…
ЗАМПЕРИ. А съ благодарностью… Я бы желалъ
Быть столь же счастливымъ…
ЕПИСКОПЪ. Мой другъ, художникъ,
Я вдь простой любитель, но любитель
Къ несчастью разсуждающій: мн трудно
Молчать, когда свое имю мннье.
Дастъ Богъ, мы познакомимся короче…
Тогда увидите, что я невольникъ
Извстныхъ правилъ, собственныхъ однако,
Почерпнутыхъ изъ опыта и жизни…
Теперь оставимъ это, а о дл
Поговоримъ… Есть у меня сестра,
Которую я очень уважаю,
Она живетъ на вилл: я желалъ бы
Имть портретъ ея, но вашей кисти…
Такъ, я не сомнвался, вы согласны.
ЗАМПЕРИ. Но…
ЕПИСКОПЪ. Успокойтесь! Мы уладимъ это…
Другая просьба мелочна, не стоитъ
Внимательности вашей: если жъ время
Позволитъ вамъ въ свободную минуту
Взглянуть на чистую бумагу, бросить
По ней карандашемъ дв три идеи,
Вы сдлаете мн благодянье,
Которое до гроба буду помнить.
Мн надобенъ листокъ заглавный къ книг,
Которую издать намреваюсь.
Я вамъ пришлю тетрадь, мой другъ, художникъ.

Т ЖЕ, ГЕРРЕРА и МАРКИЗЪ ВИКО.

ЕПИСКОПЪ. А, секретарь Геррера! Что намстникъ?
ГЕРРЕРА. Отправился домой…
ЕПИСКОПЪ (пожавъ руку Зампіери и уходя.)
Мой другъ, художникъ,
Я къ вамъ зайду въ свободнйшее время.

Т ЖЕ, кром Епископа,

ГЕРРЕРА. Вы заняты всегда большой работой.
Произведеній меньшаго размра
Не любите?..
ЗАМПЕРИ (съ примтной досадой.)
Старикъ, безъ вдохновенья,
Я сталъ любить покой, лнь, праздность, нгу…
Дай Богъ окончить церковь передъ смертью…
МАРКИЗЪ ВИКО. Къ чему пророчить самому себ
То, что придетъ своей дорогой.
ГЕРРЕРА. Лучше
Забыть о старости, и въ часъ досуга
Искусной кистью разгонять т думы,
Которыя тревожатъ по пустому
Воображенье творческой души.
ЗАМПЕРИ (свъ на подмосткахъ.)
Я ослаблъ отъ жара и трудовъ.
ГЕРРЕРА. Ну, а изъ старыхъ, небольшихъ работъ
Нтъ съ вами ничего?
ЗАМПЕРИ. За хлбъ насущный
Я продалъ ихъ.
МАРКИЗЪ ВИКО. Жаль, донъ Родригъ Геррера
Прелестное собраніе иметъ,
Недостаетъ Зампіери и Ланфранко.
ГЕРРЕРА. Ланфранко общалъ. Онъ самъ прідетъ
Сегодня, завтра… Вы, синьоръ Зампіери,
Съ нимъ не въ ладахъ, я слышалъ.
ЗАМПЕРИ. Не въ ладахъ!
О, люди, люди!.. Я былъ также молодъ,
Надъ злобою и клеветой смялся,
Но никогда себ не позволялъ
Испытывать отраву змй и гадинъ…
Я ихъ бжалъ,— они за мной бжали!
Нтъ пристани для честности, для злобы
Прибжище и въ людяхъ и въ земл…
Свтъ для невинныхъ — гладкая пустыня,
А для порочныхъ — безопасный домъ
Съ мильономъ темныхъ, тайныхъ переходовъ…
Ходите въ нихъ, вы къ нимъ привыкли, люди!
Такая тьма свтильниковъ у васъ!
Лесть, клевета, коварство, подозрнье,
Насмшка, честолюбіе… ходите!..
МАРК. ВИКО. Припадокъ съумасшествія! уйдемъ!
ЗАМПЕРИ. Терпніе — одно неистощимо,
У добраго — страдать, у злаго — мучить…
Жизнь — терпливый споръ осла съ лисицей…
Охъ! скучно жить!.. Ушли!.. Ну, слава Богу!..

ЗАМПЕРИ и ПЕДРО.

ПЕДРО. Твой разговоръ смутилъ гостей незванныхъ!
ЗАМПЕРИ. Спроси, зачмъ они входили въ церковь?..
Чтобъ забросать желаньями пустыми
Недли дв отраднаго труда.
Одинъ пришелъ вести ненужный споръ
О томъ, чего не знаетъ, знать не въ силахъ .
Какъ-будто можно начитать искуство,
Художеству изъ книгъ извлечь законы!
Другой въ уничиженномъ самолюбьи
Пришелъ заказывать листокъ заглавный
Для неизвстной книги, и портретъ
Сомнительной сестры. Иной лукаво
Заводитъ рчь о небольшихъ картинахъ
Для пополненья глупой галлереи,
Составленной изъ надписей, именъ.
Гд ни одной нтъ подлинной картины…
Спроси, зачмъ они входили въ церковь?
Невинно останавливать работу.
Кто знаетъ, можетъ быть, враждебный умыслъ
Приводитъ ежедневно ихъ въ притворъ!
Сомнительна ихъ хитрая учтивость,
Сомнителенъ ихъ странный разговоръ,
Онъ носитъ вс цвта придворныхъ сплетней
И вс оттнки злобы живописцевъ,
Которые преслдуютъ меня…
ПЕДРО. Мн кажется, ты многія гоненія
Воображаешь.
ЗАМПЕРИ. О, любезный Піедро!
Ты былъ бы выше Данте и Петрарки,
Когда бъ ты могъ создать воображеньемъ,
Что создаетъ дйствительная злоба
И зависть… Бросимъ этотъ разговоръ.
Пора домой! Я холстъ теперь сниму,
Ты посмотри на конченную фреско.

Отдергиваетъ полотно и въ ужас отступаетъ.

Святой Январій!..
ПЕДРО. Что съ тобой?
ЗАМПЕРИ. О, Піедро,
Я этого отъ нихъ не ожидалъ!
Вся штукатурка поднялась! Картина,
Не высохнувъ, коробится, и завтра
Весь трудъ мой разлетится…
ПЕДРО. Что за чудо!
ЗАМШЕРИ. Не чудо, а услужливость враговъ!
Я со слезами на нее смотрю,
Три мсяца работы постоянной,
Плодъ долгихъ размышленій, передлокъ,
Исполненный удачно… Завтра, завтра
Обрушится огромная работа:
Трехъ мсяцевъ какъ не бывало!
ПЕДРО. Странно!
Но, можетъ быть, въ накладк есть ошибка…
ЗАМП. Ошибка! Нтъ, разсчетъ глубокій, тонкій,
У дьявола почерпнутый совтъ.
ПЕДРО. Нельзя ли горю пособить?..
ЗАМПЕРИ. Не тронь!
Малйшее прикосновенье,— фреско
Обрушится… Пускай намстникъ взглянетъ!
ПЕДРО. Стна сыра.
ЗАМПЕРИ. Она была суха,
Какъ въ жаркій день чело горы песчаной!
Разрушится, чуть хорошо просохнетъ,
И мн же стыдъ, зачмъ неосторожно
Накладки я не испыталъ, зачмъ
Доврился работникамъ, зачмъ…
О, этимъ всмъ зачмъ конца не будетъ!

Садится на полу подъ картиной.

Я не уйду отсюда, при картин
Я буду ждать послдняго суда…
Пускай прійдетъ намстникъ, я не встану.
ПЕДРО. Я отыщу накладчика, быть можетъ,
Откроетъ онъ причину…

ЗАМПЕРИ (одинъ).

Сто піастровъ,
Когда откроетъ… Нтъ, онъ не откроетъ!
Глубокъ источникъ всхъ моихъ несчастій.
Не вижу дна!..
Три мсяца работы…
Обдуманный, великолпный трудъ…
Богатство группъ и сладость колорита…
Счастливый свтъ притвора, освщенье
Въ самой картин… Все мн общало
Неувядающую славу… Что же
Теперь останется?.. Стыдъ и насмшка!..
Судьба, судьба! желзными когтями
Ты хочешь отодрать отъ твердыхъ камней
То, что меня увковчить можетъ…
На твердость стнъ надялся Зампьери,
И именно на твердость этихъ стнъ,
А въ Рим, можетъ быть, холодный молотъ
Давно уже разбилъ мои созданья,
Остатками трудовъ сорокалтнихъ
Чернь римская Тибръ бурный запрудила,
Вода смшала ихъ съ пескомъ и грязью
И разнесла по дну сдаго моря…
Что на стн, то сълъ свирпый молотъ,
Что на холст, по чердакамъ гніетъ…
Еще сіяла сладкая надежда…
Увы, и та не доживетъ до завтра!..

Стна даетъ трещину.

Боюсь взглянуть, мн кажется, стна
Шатнулась (оглядывается). Кончено! Смотрите,
Какъ хороша была моя картина!
Нтъ никого! Какъ? Передъ разрушеньемъ
Никто моей картины не увидитъ?

Бжитъ и, открывъ дверь, кричитъ:

Сюда, сюда! кто вруетъ въ Христа!
Ради пречистыхъ ранъ Его, сюда!..

ЗАМПЕРИ, ИСПАНСКЙ СОЛДАТЪ со стражи, и вслдъ за мимъ толпа народа постепенно наполняетъ притворъ боле и боле.

СОЛДАТЪ. Что? Кто тебя обидть хочетъ?
ЗАМПЕРИ (схвативъ его за руку).
Смотрите вс, глядите, ради Бога,
Какъ хороша была моя картина!
А эти люди?.. истинно живые!..
Вамъ кажется, два раза бросилъ кистью
И кончено?.. Три мсяца работы…
О, сколько тутъ глубокихъ размышленій,
Соображеній, передлокъ, чтеній.
Какъ размстить людей, какъ освтить!..
Не правда ли, прекрасная картина?
СОЛДАТЪ. Что молодецъ, то молодецъ! Прекрасно!
Люблю! Когда писать, такъ ужъ писать!
Смотри, какую сдлалъ онъ машину:
До потолка!..
ЗАМПЕРИ. И это все до завтра
Не доживетъ!
ПЕРВ. ЖЕНЩИНА. Смотри, какъ этотъ мальчикъ
Похожъ на сына твоего!..
ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Живой!
ЗАМПЕРИ. И это все обрушится, какъ соръ,
Что съ берега на дно бросаютъ моря!
Нижняя часть треснула, нсколько кусковъ падаетъ.
О, поддержите, люди! поддержите!
И зависти торжествовать не дайте!

Доменикино бросается поддержать картину, штукатурка, потрясенная его прикосновеніемъ, разрушается.

СОЛДАТЪ. Посторонись, убьетъ!..
ЗАМПЕРИ. Пускай убьетъ!
СОЛДАТЪ. Оттащимте его, онъ помшался!
Самъ виноватъ. Зачмъ такъ худо длалъ?..
ЗАМП. О, нтъ! Святымъ Петромъ клянусь, не худо!

Почти лишеннаго чувствъ, Зампіери выносятъ изъ притвора.

ЯВЛЕНЕ ВТОРОЕ.

Комната Маргариты.

РИБЕРРА и МАРГАРИТА.

РИБЕРРА. Пора, мой другъ…
МАРГАРИТА. Еще одно мгновенье,
Успешь…
РИБЕРРА. У меня сегодня гости…
Художники обдаютъ, я долженъ
Пиръ приготовить, новый живописецъ
Изъ Рима къ намъ пріхалъ, онъ не лучше
Бездарнаго Зампьери, но со славой,
Въ связи съ архіепископомъ, съ Геррерой,
Со всми знатными домами, надо
До времени съ нимъ ладить, какъ съ Зампьери…
МАРГАРИТА. Ну, а потомъ?
РИБЕРРА. Не знаю, какъ случится.
Я постараюсь доказать Алкалъ
Бездарность обоихъ…
МАРГАРИТА. Какъ! и Зампьери?
Нтъ, ты несправедливъ, Доменикино
Съ большимъ талантомъ.
РИБЕРРА. Полно, Маргарита!
Ты женщина, и сладость выраженья,
Ребяческую, ложную, считаешь
Богъ знаетъ чмъ!.. Поврь же мн, мой другъ,
Съ одной тобой я искрененъ, послушай:
Я знаю, слухи носятся, что я
Изъ зависти преслдую Зампьери,
Клянусь, я въ немъ одну бездарность вижу.
Я не преслдую его, напротивъ,
До сей поры предъ герцогомъ д’Алкала,
Ни разу я его не опорочилъ,
Отъ всхъ судовъ и преній отдалялся,
И ждалъ пока распишетъ онъ притворъ,
Тогда бъ его — созданья обвинили.
Но этого до смерти не дождаться,
Онъ драпировку на одной Фигур
Недлю, мсяцъ, пишетъ, между тмъ
Художники безъ дла: вс заказы
Идутъ къ нему, гніютъ безъ исполненья,
И признаюсь, мн стало скучно ждать.
Скажи мн, Маргарита, на кого
Несправедливо возставалъ Риберра?
Скажи, кому завидовалъ Риберра?
Пускай бы въ зависти и тайной злоб
Меня винила чернь…. но ты!..
МАРГАРИТА. Оставимъ
Ничтожный споръ, не огорчайся, другъ мой…
РИБЕРРА. Нельзя не огорчаться!.. Ты одна,
Кому я признаюсь въ малйшихъ тайнахъ,
И ты не вришь искренности…
МАРГАРИТА. Полно…
Вотъ поцлуй! Я выдаю Зампьери,
Но объ одномъ прощу: будь справедливъ…
РИБЕРРА. Опять!..
Маргарита. Прости! Люби меня и только!
Не забывай меня ради искуства
И приходи скорй въ мои объятья.
Когдажъ ко мн?
РИБЕРРА. Сегодня же.
МАРГАРИТА. Не врю…
Ужъ я не молода. Прости!..
До вечера?..
РИБЕРРА. До вечера! прости!

ЯВЛЕНЕ ТРЕТЕ.

Комната въ квартир Ланфранко. Кіара и Анджелика вынимаютъ изъ ящиковъ платья и различныя женскія убранства, вскор вся комната наполняется нарядами.

КАРА, АНДЖЕЛИКА и КАТАРИНА.,

АНДЖЕЛ. Ахъ, маменька! вашъ бархатный нарядъ
Хоть выбросить…
КАРА. Проклятая дорога!
А все Франческо… Э! додетъ, близко,
Недалеко! И что ему до платій
Своей жены! Хоть брось: а славный бархатъ!
Я говорила, надо уложить,
Закупорить, зашить въ три полотна
И тонкою смолой покрыть: нтъ,— близко,
Недалеко, додетъ! Катарина,
Поди и позови его сюда.

КАРА и АНДЖЕЛИКА.

КАРА. Оставь зеленый бархатъ наверху:
Я завтра шить велю на здшній ладъ
Другое платье. Между тмъ къ обдн
Мн не въ чемъ выйти!

Т ЖЕ И ЛАНФРАНКО.

КАРА. Вотъ синьоръ Ланфранко!
Вотъ слдствіе разсчетливости вашей!
Возьмите это платіе, возьмите,
Надньте на себя, а мн не нужно.
ЛАНФРАНКО. Помилуй, Кіара!
КАРА. Я же виновата!
Мн не въ чемъ выйти завтра. Вашъ кафтанъ
Я не надну…
ЛАНФРАНКО. Господи! Сто платьевъ,
Вся комната завалена…
КАРА. Такъ что жъ?
Да разв можно въ городъ показаться
Безъ бархатной одежды? Вы себ
Въ лохмотьяхъ щеголяйте — все одно:
Не женщина, никто васъ не осудитъ.
Я лучше сть не буду, а нарядъ,
Во что бы то ни стало, завтра будетъ!…
ЛАНФРАНКО. Теперь бы обождать, пока достанемъ
Побольше денегъ…
КАРА. Мн какое дло!
Не я хозяйствую, вы доставайте,
Кормите всхъ, поите, одвайте…
ЛАНФРАНКО (про себя).
О, Фурія! Когда уйдешь ты въ адъ!..
КАРА. Задумались! Пора вамъ одваться,
Къ друзьямъ и покровителямъ идти,
Не худо бы въ счетъ будущихъ работъ
Собрать поболе задатковъ: время
Теперь хорошее, работать можно
По десяти, двнадцати часовъ,
Въ Неапол немного знатоковъ,
Такъ можно длать на живую руку…
ЛАНФР. Тутъ есть знатокъ, Эспаньолетъ Риберра!
КАРА. Пойдите, поклонитесь,— и конецъ.
ЛАНФР. Мн кланяться!..
КАРА. Вдь кланялись другимъ,
И не такимъ высокимъ живописцамъ?
По тмъ же, кажется, причинамъ…
ЛАНФРАНКО. Кіара!..
КАРА. Да объясните мн, синьоръ Ланфранко,
Зачмъ мы здсь? Неужели работы
Вамъ недостало въ Рим? Сто заказовъ
Пріхало въ Неаполь вмст съ вами:
Зачмъ же вы пріхали въ Неаполь?..
ЛАНФРАНКО (про себя).
Неужели еще въ душъ коварной
Преступный пламень не угасъ?..
КАРА. Одньтесь,
Синьоръ Ланфранко, говорю вамъ…
ЛАНФРАНКО. И каждый день все т же истязанья!
КАРА. Да будетъ ли конецъ мечтаньямъ вашимъ?..
ЛАНФРАНКО. Иду, иду!

КАРА (одна).

Постой! еще не все!
Вс ужасы семейственныхъ раздоровъ,
Вс сплетни, безпорядокъ, мотовство,
Весь домъ вверхъ дномъ: живи съ ужасною Кіарой!
Она твоя! Живи! Она твоя,
Но не жена, а казнь твоихъ злодйствъ!
* * *
О, тридцать слишкомъ лтъ, въ стекл зеркальномъ,
Румянцемъ двы юной не играютъ!
Глаза горятъ тридцатилтнимъ зноемъ
Какъ раскаленное для мукъ желзо!
Уста теряютъ милую улыбку,
Что краше звздочки на нихъ сіяла,
И сушитъ злость ихъ двственную краску…
А на чел, какъ молнія грозы,
Прорзалась угрюмая морщина:
Въ ней черныя гнздятся грустно думы!
* * *
Куда пришла застнчива Кіара?
Гд свжая пснь юности твоей?
Ужъ нтъ любви, нтъ бурной мести жара,
Нтъ ничего уже въ груди моей…
Пуста, глупа… Зачмъ жила я въ свт?
Кто мною счастливъ иль утшенъ былъ?
Любя, должна была я.ненавидть,
И ненавистнаго любить.
* * *
Кто сжалился надъ жребіемъ несчастной?
Онъ тайной былъ, никто не могъ облить
Широкихъ ранъ цлебнымъ врачеваньемъ,
Т язвы были радостью моей…
Такъ уксусъ кажется напиткомъ сладкимъ
Для разможженнаго въ орудьяхъ пытки…
* * *
Но лта унесли и эту радость .
Да рыцарю — на битв язвы въ честь!
Кровь льется, онъ на кровь съ улыбкой смотритъ,
Кровь лавромъ выростетъ,— и онъ доволенъ!
По бурная промчится быстро юность,
Въ замнъ недужная влечется старость,
Нтъ прежнихъ силъ, а гордый лавръ, смотри,
Несправедливое потомство топчетъ!..
Что жъ рыцарь? долженъ жить!. живетъ безсильный
Зато, что не уметъ умереть…
* * *
О, Господнія не живу на свт,
И не жила! Было-ль одно мгновенье,
Когдабъ я тнь одну видала счастья?
Знавала ль я покойный ночью сонъ?
Днемъ удовольствіе игры, прогулки,
Иль пнія таинственную сладость?
Привтъ подруги неизвстенъ Кіар,
Въ друзьяхъ встрчала я судей жестокихъ,
Неумолимыхъ получеловковъ,
Или грха корыстное потворство…
* * *
Одна, какъ незаконная звзда,
Что не въ урочное проходитъ время,
Я прохожу медлительную жизнь,
Какъ незнакомую стихію… Кто же
Столкнулъ меня съ стези обыкновенной?..

КАРА и ЛАНФРАНКО.

КАРА. Одлись! Изъ дому бжите! Время
Легко истратить, возвратить нельзя,
А лучше бы работали…
ЛАНФРАНКО. Но, Кіара,
Не ты ль сама…
КАРА. Такъ, я же виновата!
Я потакаю вашей лни! я
Причиною издержекъ непомрныхъ!
Вы для меня пріхали въ Неаполь!
ЛАНФРАНКО (про себя).
Одна она Ланфранко въ душу смотритъ,
Я долженъ все сносить.
КАРА. Ну, что жъ, одлись!
Такъ не теряйте времени, идите.
Старайтесь достигать прекрасной цли,
Къ которой вы стремитесь столько лтъ…
Она близка… Не правда ль?..
ЛАНФРАНКО (уходя).
До свиданья!
(Но только бы не въ жизни).
КАРА (съ презрительной улыбкой).
До свиданья.

КАРА (одна).

Мн легче! я одна!.. Доменикино!
Нтъ, сны исчезли, даже образъ твой
Мн незнакомымъ сдлался! Такъ время,
Не только съ зелени снимаетъ краску,
Кругъ солнечный, глубь моря уменьшаетъ,
Но даже съ зеркала, что тверже злата,
Ясне сткла, что памятью зовется,
Живые призраки прошедшей жизни
Невидимо стираетъ безъ слдовъ…
И шумный пиръ желаній и страстей
Неконченнымъ сдается сновидньемъ…

КАРА и ЛОРЕНЦО.

ЛОРЕНЦО. Благословенъ пріздъ вашъ!..
КАРА. Ахъ, Лоренцо!
ЛОРЕНЦО. Давно ли?
КАРА. Нтъ, недавно, мы сегодня
Пріхали.
ЛОРЕНЦО. Какъ вы похорошли!
КАРА. Да, это правда, воздухъ и дорога
Должны придать, мн свжесть и румянецъ.
Ну, каково въ Неапол, Лоренцо?
ЛОРЕНЦО. До-сей-поры скучалъ я, какъ въ темниц,
Теперь Неаполь кажется- мн раемъ.
КАРА. И отчего такая перемна?
ЛОРЕНЦО. И это спрашиваетъ Кіара!..
КАРА. Что же!
Вашъ дядя постарлъ, разбогатлъ,
Неаполь удивляется Зампіери:
Онъ много написалъ, нельзя сегодня,—
А завтра непремнно я пойду
Взглянуть на новую ею картину.
Объ ней кричали очень много въ. Рим,
Хотя еще никто ея не видлъ…
ЛОРЕНЦО. Утшьтесь, Кіара, нтъ уже картины.
КАРА. Какъ нтъ?
ЛОРЕНЦО. Я договоръ нашъ исполняю.
КАРА. Какой, Лоренцо?..
ЛОРЕНЦО. Помните, тотъ, вечеръ,
Когда мы говорили о портрета?..
Я мстилъ за васъ… хитро и больно мстилъ,,
КАРА. Но, ради Бога, въ чемъ же эта месть?
ЛОРЕНЦО. Въ три мсяца съ трудомъ неимоврнымъ
Доменикинъ усплъ окончить фреску
Огромную, богатую, живую,—
Онъ ничего не написалъ такъ дивно!—
Старательно скрывая отъ людей
Свое произведенье, онъ завсилъ
Картину полотномъ. Утшьтесь, Кіара!
Картина подъ рукой его распалась.
КАРА. И ты, Лоренцо…
ЛОРЕНЦО. Я, и кто другой
Могъ тайно золу сыпать въ штукатурку,
Невидимо надкалывать накладку…
КАРА. Кто выдумалъ такое средство?
ЛОРЕНЦО. Страсть!
КАРА. Къ чему?
ЛОРЕНЦО. Къ теб, очаровательная Кіара!
КАРА. О, я сама себя проклясть готова,
Когда могла вдохнуть такую страсть!
Га! страсть ко мн! И я же виновата,
Что адъ тебя въ одежду человка
На гибель человку нарядилъ?..
У ада ты проси вознагражденій!..
ЛОРЕНЦО. Того ли ждалъ я, Кіара!
КАРА. Неужели
Ты ждалъ благодареній, похвалы?
Къ художникамъ иди, отдай имъ тайну,
Ты дорого возьмешь за зло съ злодевъ,
А съ женщины возьми одно презрнье…
ЛОРЕНЦО. Неужели ты любишь Доменика?
И твой обтъ мгновеннымъ былъ припадкомъ
Безплодной страсти, ревности?.. Старикъ,
Онъ смотритъ въ гробъ по приказанью Кіары,
И на краю ужъ вырытой могилы
По прежнему смется надъ тобой!..
КАРА. Пускай смется, я смюсь надъ нимъ,
Но къ преступленьямъ Кіара неспособна…
Насъ раздлило слишкомъ двадцать лтъ…
Мы другъ для друга сдлались чужими.
И мало ли кого я въ жизнь любила!
Такъ ревновать ко всмъ, всмъ мстить такъ низко?
Любовь свободна, я люблю сегодня,
А завтра не люблю, такъ я хочу:
Мн весело тревожить молодыхъ
Себялюбивыхъ гордецовъ, пріятно
Двусмысленною рчью волновать
Ихъ сердце, полное нечистой жажды,
Зажечь ихъ огнедышащія страсти,
И на пожаръ съ улыбкою смотрть,
Спокойно разрушеньемъ любоваться…
Всему есть мра, и на все есть время,
Но старику, истерзанному жизнью,
Обманутому подлыми родными,
Отверженному свтомъ и искуствомъ,
Мстить Кіара не уметъ, и не хочетъ,
И не хотла.
ЛОРЕНЦО (схвативъ ея руку).
Нтъ, теперь ужъ поздно!
И если ты обта не исполнишь,
Такъ я насильно вырву исполненье!
КАРА (оттолкнувъ его).
Неистовый! сильна и наша слабость,
Когда она въ достоинство одта!
Есть въ женщин невидимая сила,
Небесная невинности броня!
И если взоръ нашъ гнвомъ загорится
И задрожатъ уста негодованьемъ,
Тогда не станешь думать о лобзаньи,
А ницъ падешь какъ предъ своимъ владыкой!
ЛОРЕНЦО (падая на колни).
Ужасная, будь милосердна!
КАРА. Прочь!
ЛОРЕНЦО. Прости меня, о, Кіара!
КАРА (уходя).
Проклинаю!

ЯВЛЕНЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Зала въ дом Эспаньолеіа. Приготовленъ Пирь.

КАРАЧЬОЛИ, КОРЕНЦО и толпа гостей.

КАРАЧ. Испанецъ! Онъ ведетъ совтъ съ Ланфранко.
Проклятый родъ!.. Что, у тебя есть ножъ?
КОРЕНЦО. Карачьоли! Эспаньолетъ намъ льститъ,
Онъ помогаетъ намъ противъ Зампьери,
Онъ нуженъ намъ, пускай живетъ Риберра!
КАРАЧ. Испанецъ!
КОРЕНЦО. Тише, насъ подслушать могутъ,
И будетъ трудно дйствовать въ цпяхъ…
ТРАККО. Пока здсь нтъ ни одного Испанца,
Вы можете свободно говорить,
Мы ваше мннье также раздляемъ.
КАРАЧЬОЛИ. Ты нашъ!
КОРЕНЦО. Къ чему? Чмъ больше насъ, тмъ хуже,
Тмъ мене удачи…
КАРАЧЬОЛИ. Понимаю!

Т ЖЕ, ЭСПАНЬОЛЕТЪ И ЛАНФРАНКО.

РИБЕРРА. Привтствую васъ, милыя друзья,
Соперники, сотрудники Риберры!
Что? Вс ли собрались? И нашъ Зампьери
Былъ приглашенъ на пиръ, да отказался,
Но мы теперь должны другаго гостя
Радушно чествовать, и этотъ гость —
Краса Италіи и слава Рима.
Узнайте знаменитаго Ланфранко!..
(къ Ланфранко).
Все это чернь, но мстительная чернь…
Будь съ ними ласковъ…
КАРАЧЬОЛИ. Вы давно изъ Рима?
Что новаго въ столицъ всхъ художествъ?
КОРЕНЦО. Ты ласковъ съ нимъ, Карачьоли?— Стыдись!
(къ Ланфранко).
Я съ вами нсколько знакомъ, Ланфранко!
Коренціо, меня зовутъ…
ЛАНФРАНКО (смшавшись).
По слав
Я знаю васъ…
КОРЕНЦО. Я не имю славы,
Она удлъ пронырства, лести, жалобъ,
Вдь славу можно выпросить у черни,
(тихо).
Ланфранко! Есть другаго рода слава:
Освобождать художество отъ славы,
Припомните, въ письм оно ясне…
ЛАНФРАНКО (тихо).
Коренціо! я здсь не для себя.
КОРЕНЦО Мы въ помощи Ланфранко не нуждались…
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. О чемъ такъ тайно!
КОРЕНЦО. Старое знакомство
Не можетъ быть безъ тайнъ, но пора
За пиръ, Риберра.
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Да не вс сошлись…
КАРАЧЬОЛИ. Пять одного не ждутъ.
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. (О, какъ онъ скученъ!)
Ну, такъ садитесь. (Садятся).
Вотъ еще шесть мстъ
Не занято…
КОРЕНЦО (садясь на конц стола съ Карачьоли)
А занялъ самъ чужое…
ЭСПАНЬОЛ. Прошу васъ быть какъ дома, на свободъ,
Пусть каждый стъ и пьетъ…
КАРАЧЬОЛИ. И говоритъ,
Что хочетъ. Такъ ли?
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Такъ.
КАРАЧЬОЛИ. Я начинаю.
Въ Неапол Зампьери — безъ друзей,
У насъ не то, что въ Римъ, тамъ башмачникъ
У кардинала выкланяться можетъ
И званіе и славу живописца,
У насъ нельзя. Давай намъ славный трудъ
И будешь славенъ. Доменикъ Зампьери
Подлогомъ иль обманомъ къ намъ пріхалъ.
Онъ можетъ подмалевывать и только,
А быть начальникомъ работъ церковныхъ
И молоткомъ уничтожать творенья
Художниковъ извстныхъ.
ЭСП. (тихо Ланфранко во время словъ Карачьоли).
Вс работы
Карачьоли веллъ разбить Зампьери.
КАРАЧЬОЛИ (продолжая).
Нтъ, не ему, башмачнику… И кто онъ?
И что онъ? Въ Рим знаютъ ли Зампьери?
ЛАНФРАНКО. Немного. Есть однако же картины
Посредственныя…
КАРАЧЬОЛИ. Что же мы, Ланфранко,
Когда такой посредственный художникъ
Велитъ уничтожать работы наши?
ЛАНФРАНКО. Конечно…
КАРАЧЬОЛИ. Что конечно? Говори,
Какъ чувствуешь, а ежели хитрить,—
Мы понимаемъ римскія увертки.
Нтъ! Вотъ что, гость любезный: я послалъ
Увдомленіе Доменикину,
Что, если онъ не выдетъ въ недлю,—
Пусть извинитъ,— кровавый приговоръ
Въ полдня подписанъ и исполненъ будетъ!

Ланфранко и Эспаньолетъ улыбнувшись встрчаются взорами и тотчасъ принимаютъ важный видъ.

КАРАЧЬОЛИ (вставъ).
Вотъ такъ я улыбаться не умю.
Вамъ по сердцу мысль дерзкая моя,
А громко одобрить ее боитесь.
И что пугаетъ васъ? Намстникъ, папа?
Положимъ, васъ успхи убдили,
Что вы талантливе прочихъ: что же
Въ талантахъ вашихъ, если штукатурщикъ,
И то дурной, надъ вами первенствуетъ?
ТРАККО. Но въ чемъ же твой совтъ?
КАРАЧЬОЛИ. Въ нож иль яд!..
Пусть римскіе художники узнаютъ,
Что въздъ для нихъ въ Неаполь запрещенъ…
Зачмъ такъ боязливо оглянулись?..
Подслушаютъ?— Эспаньолетъ Риберра!
Ты объявилъ, что у тебя…
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Ручаюсь!..
Свобода въ разговорахъ — нашъ девизъ!..
Я твоего не похвалю совта.
Къ чему намъ прибгать къ преступнымъ мрамъ,
Когда мы можемъ правыми путями
Намстника и городъ убдить,
Что Доменикъ безъ всякаго таланта?..
КАРАЧ: Кто столько заплатилъ за безталанность,
Того въ противномъ трудно убдить….
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Попытка не бда…
КАРАЧЬОЛИ. Всегда попытки!
Для нершительныхъ попытки — сти,
Чмъ больше ихъ, тмъ мене удачи…
Ножъ или ядъ!
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Умренность и честность.
КАРАЧЬОЛИ. Ножъ или ядъ!
ЭСПАНЬОЛЕТЪ (вставъ, за нимъ и вс).
Карачьоли, довольно!
Пусть у меня отниметъ хлбъ насущный,
Пусть вс мои созданья уничтожитъ…
Художнику разбойникомъ быть стыдно,
Но докажи посредственность, бездарность,
Будь такъ искусенъ,— ясно докажи,
По правиламъ художества, науки,
Чтобъ не осталось слабаго сомннья:
О, эта смерть ужасне твоей!
ТРАККО. Мы вс теб Эспаньолетъ поможемъ!
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Мн заговоръ для этого не нуженъ!
Одинъ я уничтожу Зампіери,
Умно ухать отъ ножа, но стыдно
Ухать отъ стыда… Прости, Ланфранко.
Я не могу здсь больше оставаться
(Для Итальянцевъ честь не въ честь!..)

Т ЖЕ, кром Эспаньолета.

КОРЕНЦО. Ланфранко!
Ты раздляешь правила Риберры.
ЛАНФРАНКО. Да! это правила изъ книгъ хорошихъ,
Но ко всему нельзя принаровлять
Какой-нибудь отдльной аксіомы…
Я самъ прощу въ искуств торжество,
Но если бы кто вздумалъ молоткомъ
Вести разборъ моимъ произведеньямъ,
Тогда месть всякая уже законна.
Но мн пора! Художники, простите…

КОРЕНЦЮ, КАРАЧЬОЛИ, ТРАККО, и другіе неаполитанскіе художники. Но время рчей перваго входитъ ЛОРЕНЦО, никмъ не примченный, садится за столъ, и съ жадностью стъ и пьетъ.

КАРАЧЬОЛИ. Ну да! Ну да! Мои произведенья!..
Одни ль мои? Всхъ нашихъ живописцевъ…..
И мы молчимъ?— Друзья! Какъ будемъ мстить?
ЛОРЕНЦО (продолжая пить).
Насмшка, голодъ, жажда и обида…
ТРАККО. Погибли мы!— Племянникъ Зампіери!
Но кто привелъ?..
ЛОРЕНЦО. Три друга: голодъ, жажда
И месть…
ТРАККО. Смотрите, какъ онъ пожираетъ
Остатки пира… Неужели дядя
сть не даетъ?..
ЛОРЕНЦО. Онъ самъ не лъ сегодня!
И, слава Богу, можетъ быть умретъ
Тогда — жена вдовой, я попечитель,
Дочь хороша, изъ жалости заплатятъ
За старые труды… ха! ха! ха! ха!..
Которые въ развалинахъ лежатъ
По милости племянника Лоренцо.
ТРАККО. Онъ съумасшедшій…
ЛОРЕНЦО. Славное вино!
Хотлъ бы я быть птицей.— Виноградъ
Для птицы даромъ.— Денегъ ей не нужно,
А птичьи наслажденія свободны…
(Вставъ съ кубкомъ въ рук).
Пью за погибель трехъ моихъ враговъ:
Доменикино, Кіары и Ланфранко!
КАРАЧЬОЛИ (къ Коренціо).
Коренціо, онъ можетъ быть полезенъ.
ЛОРЕНЦО. Открытая война! хитрить, не время!
Всхъ трехъ въ могилу, разомъ! Пьюзанихъ!
КОРЕНЦО (подходя къ нему).
Какъ! противъ дяди?..
ЛОРЕНЦО. Дай мн сто цекиновъ —
Не только будешь дядей, но отцомъ.
Пью за тебя!
КОРЕНЦО. Изволь! дамъ сто цекиновъ.
Но что жъ ты сдлаешь за эту плату?..
ЛОРЕНЦО. Коренціо! я даромъ больше сдлалъ,
Чмъ ты за честь свою, трусливый Грекъ.
Онъ молоткомъ разбилъ твои картины,
А я, безъ молотка, его созданье.
Какую фреско! Чудо изъ чудесъ!..
Ты бъ губы сълъ отъ зависти…
КОРЕНЦО. Лоренцо!..
ЛОР. Молчать, молчать! Давай мн сто цекиновъ,
Но съ уговоромъ (отводитъ его въ сторону). Извести Ланфранко.
А Кьяры чуръ не трогать… Можетъ быть,
Желзо убдительно… Пойдемъ.
КОРЕНЦО. Но чмъ же ты заплатишь за цекины?..
ЛОРЕНЦО. Чмъ хочешь! Я на все готовъ…
КОРЕНЦО. Лоренцо,
Друзья, здсь домъ-чужой! Подслушать могутъ.
Пойдемъ ко мн…
ВС. Пойдемъ, пойдемъ, пойдемъ!

ЯВЛЕНЕ ПЯТОЕ.

Мастерская Доменикино.

ЗАМПЕРИ, въ креслахъ, разстроенный въ здоровь, блдный, съ растрепанными волосами, съ окровавленными лицомъ и руками. Жена и дочь сидятъ на подушкахъ у ногъ его. За нимъ, облокотясь на спинку креселъ, ПЕДРО. Въ сторон стоитъ изобртенная Доменикиномъ арфа.

ЗАМПЕРИ (закрывъ глаза, тихо про себя).
О, гд ты, смерть моя! Съ высотъ незримыхъ,
Гд плаваетъ людей всесильный жребій,
Сойди… Я твой, таинственная смерть!..
КАРА (тихо матери).
Онъ шепчетъ что-то…
ЧЕЧИЛЯ. Молится, молчи!..
ЗАМПЕРИ. Не здсь мой край, не здсь моя отчизна!
Открой врата, таинственная смерть!
Отдавъ земл, что отъ земли я принялъ,
Я понесу небесное со мной…
Сны, сны! клянусь! сны юности моей
Кругомъ меня толпой тснятся тни.
Святой Андрей, Чечилія, Аньесса,
Жизнь Богородицы, Евангелисты,
Святой Бартоломео, Нилъ, Петропій,
И наконецъ мой славный еронимъ…

(Посл нкотораго молчанія, какъ-будто проснулся).

А что, ученики не приходили?
Не розыскали?
ПЕДРО. Нтъ еще, но Коцца
Клялся открыть виновника…

(Вдали раздаются звуки музыкальныхъ инструментовъ и голосовъ).

ЗАМПЕРИ (вставъ).
Играютъ.
Поютъ, играютъ… люди веселятся…
Люблю я музыку порой вечерней.
Когда заходитъ солнце въ волны моря,
А тихій звукъ кончается слабя:
Мн кажется, что засыпаетъ міръ,
Туманъ встаетъ огромнымъ сновидньемъ,
Полупрозрачной тнью обнимая
Лазуревую грудь залива. Тихо,
Спокойно, беззаботно и темно…
Міръ добръ и святъ, какъ міръ первоначальный.

(Доменикино останавливается у окна, мимо котораго проходятъ нсколько человкъ въ маскахъ, съ фонарями и инструментами).

ХОРЪ ПРОХОДЯЩИХЪ.

Римскій Волъ
Къ намъ пришолъ
Поневол,
Бичъ суровъ
Для воловъ
Въ римскомъ пол.
А у насъ
Гладятъ васъ,
Безталанныхъ.
сть даютъ,
Мало бьютъ,
Окаянныхъ!
Но прошло
Ужъ давно
Ваше время.
Ну, скорй!
На коней!
Ногу въ стремя!
Римскій быкъ
Не привыкъ
Лазить въ двери:
Мы дубьемъ
Проведемъ
Зампіери.
ГОЛОСА СЪ УЛИЦЫ.
Кто понимать уметъ, тотъ пойметъ!
Не то послдній стансъ исполненъ будетъ!
Вотъ на! на намять! проучи урокъ!
А то незнаньемъ можешь извиниться!

(Маски бросаютъ въ окна камни, обернутые въ листки бумаги, приближаясь).

Вотъ выставилъ рога! Прочь отъ окна!
А вотъ отъ камней нашихъ онъ отступитъ!..

(Чечилія съ необыкновенною силою отводитъ Доменикино отъ окна, онъ безусловно повинуется, Піедро подходитъ къ окну въ то самое время, когда маски подняли камни).

ПЕДРО. Разбойники! Во град христіанскомъ!..
ГОЛОСА. Монахъ! монахъ!. (Разбгаются).
ЗАМПЕРИ (приходя въ себя).
Послушай, добрый Піедро!
Что днемъ, что ночью — свтъ одинъ и тотъ же…
ПЕДРО (остановись какъ бы пораженный чмъ-то).
Зампіери! Нтъ! ужъ это не смиренье!
Каменьями бросаютъ, онъ молчитъ,
Смерть общаютъ, онъ смется смерти.

(Собираетъ камни и бумаги).

Нтъ! Вотъ свидтели! Ступай къ д’Алкал…
ЗАМПЕРИ. Смиряй движенья бурной крови,
Вдь смерть одна, а жизни дв: не такъ ли?
Ну стоитъ ли земную нашу жизнь
Истрачивать на что? На гибель ближнихъ!
Когда сравню все это съ разрушеньемъ
Моей любимой фрески, мн смшно,
Досадно, почему въ упрямой злоб
Нтъ постепенности? Зачмъ не прежде
Бросали камни въ самого Зампьери
И письмами безумными пугали?
Тогда моя прекрасная картина
Не пала бы на эту грудь, тогда бы,
Быть можетъ, остороженъ былъ Зампіери…
Теперь мн все равно… приходитъ старость,
Душа моя разбита, вдохновенья
Не ожидай отъ горестнаго старца,
Глаза сгорли отъ палящихъ слезъ,
Рука на-часъ работать не уметъ.
Всему конецъ!.. Я кончилъ, добрый Піедро,
Жду послдней милости,— кончины!

Т ЖЕ И КАНИНИ.

КАНИНИ (стремительно вбгая и запирая за собой на замокъ дверь).
Открыто все! Огромный, гнусный умыслъ!
По городу стихи кочуютъ, письма,
Въ глаза твоимъ ученикамъ смются,
ЧЕЧИЛЯ. Но что жъ открыто?..
КАНИНИ. Заговоръ.
ЧЕЧИЛЯ. Какой?
КАНИНИ. Обыкновенно, какъ всегда бываетъ.
Ну, люди сговорились на тебя,
Хотятъ убить…
ЧЕЧИЛЯ И КАРА. Лоретская Марія!..
ПЕДРО. Мы это знаемъ: что жъ узнали вы?
КАНИНИ. О! много, много. Дайте отдохнуть…
Во-первыхъ, мы накладку разсмотрли,
Накладка вся напитана золой:
Вотъ отчего коробилась картина,
А въ краскахъ, дьяволъ знаетъ, что такое,
Сухія краски маслятся: и въ нихъ
Знать выкупалась зависть, мы хотли
Взглянуть на новую твою картину
И посмотрть, есть тамъ зола иль нтъ,
Пяти шаговъ наверхъ не сдлалъ Коцца,
Подмостки затрещали, глядь — столбы
Подрублены Я бросился назадъ,
А бдный Коцца за канатъ схватился
И въ воздух повисъ, когда бъ не я,
Онъ тамъ бы врно провислъ до завтра…
Вотъ мы къ теб собрались съ донесеньемъ,
Идемъ, а путь лежалъ намъ черезъ площадь,
Народа тьма, подъ сумерки народъ,
Ты знаешь, запасается кой-чмъ:
Кто съ фонаремъ, кто съ палкой, а у Коццы
Всегда фонарь въ запас, мы идемъ,
За нами слдомъ человкъ пятнадцать,
Въ нетрезвомъ вид, лзутъ возл стнокъ…
Мы дали имъ дорогу и за ними
Издалека пошли.— Святой Январій!..
Когда бъ ты слышалъ, что они болтали!
Все про тебя, да про твою жену,
Да про твою единственную дочь.
Ну, признаюсь, я и во сн не слышалъ
Такихъ ругательствъ, брани и насмшекъ!..
Но на углу они остановились,
Перешепнулись, разошлись, одинъ
Изъ-подъ плаща бумагу тайно вынулъ:
Ляпъ, въ стну!— приклеилась, мы Фонарь
Приставили, прочли, и онмли…
‘Вотъ что!’ твой Коцца гнвно пробурчалъ,
И погнался, что силы, за плащомъ,
А мн веллъ бумажку отклеить
И отнести къ теб, я отклеилъ,
Свернулъ, кладу въ карманъ: вдругъ страшный голосъ
‘Не тронь, не то убью!’ Я оглянулся,
Разбойникъ, рожа рыжая: какъ тигръ
Глазами водитъ, я его толкнулъ,
И вынулъ ножъ, онъ въ бгство, я за нимъ…
Вотъ здсь у дома гд-то онъ исчезъ,
Но я ужъ не оглядывался больше.
ЗАМПЕРИ. Подай бумагу!
КАНИНИ (подавая ее).
Есть, ей-Богу, есть!
Я отклеилъ, вотъ видишь, не засохла!
ЗАМПЕРИ (упавъ на колни).
Спасите, силы неба! Палачи,
Смертельное вы мсто отыскали!
Читай, читай, монахъ, служитель Бога.
КАНИНИ. Вотъ видите, я говорилъ!
ЗАМПЕРИ. Читай!
Нтъ, вслухъ читай! Вотъ судъ моихъ твореній!
ПЕДРО (читаетъ нетвердымъ голосомъ).
‘Намстникъ герцогъ Риввера д’Алкала
‘Доменикина пригласилъ въ Неаполь,
‘Но вскор, убжденный знатоками,
‘Что Римскій волъ и глупъ и неспособенъ,
‘Постановленіемъ осьмаго мая
‘Веллъ ему оставить королевство,
‘Доменикинъ, желая сохранить
‘И честь и непомрные доходы,
‘Добытые обманомъ и пронырствомъ,
‘Ршился возвратить свои права —
‘Продавъ невинность дочери д’Алкал…’
КАРА (бросаясь къ Зампіери и заливаясь слезами).
Родитель!..
ЗАМПЕРИ (также со слезами).
Понимаю, понимаю!
Я не отецъ теб: я твой мучитель!
Я облако на солнц вашей жизни!
Взялъ жизнь жены и — облилъ огорченьемъ,
Далъ жизнь теб и — отнимаю честь…
Нтъ! я ненуженъ больше въ этомъ свт.
Мой другъ, мой Піедро, ты служитель неба,
Сильна твоя молитва передъ Богомъ,
Молись со мной о милости послдней,
О милости великой, скорой смерти. (Падаетъ ницъ)
ПЕДРО (взявъ арфу, играетъ и поетъ).
Съ земли воздвигся прахъ летучій,
Разрзалъ твердь багряный свтъ,
Дрожатъ испуганныя тучи:
Господь ступилъ на ихъ хребетъ!
* * *
Предъ нимъ, въ благоговйномъ страх,
Душа въ огн, чело во прах,
Смиренный труженикъ лежитъ .
Давно онъ жизнь, какъ бремя, носитъ,
Теперь за жизнь благодаритъ,
И милости великой проситъ.
* * *
Но громъ гремитъ: ‘Не тотъ великъ,
Кто добровольно въ жизни страждетъ,
Кто суету земли прожилъ,
Несчастій ищетъ, бдствій жаждетъ,
Но кто безъ ропота несетъ,
Что на него Господь кладетъ…
ЗАМПЕРИ (поспшно вставъ).
Да, правда, Піедро, гршенъ ропотъ мой!
Молись, да не услышитъ Богъ молитвы,
То слабодушная досада сердца,
Мы наше тло изстрадать должны,
Чтобъ душу отъ земныхъ грховъ очистить
И закалить ее въ добръ и връ.
Такъ! истинна пснь умная твоя!
А кто на голосъ положилъ?..
ПЕДРО. Я самъ.
ЗАМП. Прекрасно! Только съ арфой — что-то слабо.
Постой! не лучше ли мои чембалы
Сопровождать твой смутный голосъ будутъ?
Я къ нимъ еще придлалъ семь басовъ.

(Тащитъ чембалы на средину).

ЧЕЧИЛЯ (заливается слезами и обнимаетъ Піару).
Онъ насъ не любитъ, Кіара!
ГОЛОСЪ ЗА ДВЕРЯМИ. Отворите!
ЧЕЧИЛЯ (схвативъ Кіару и Доменикино).
Уйдемъ въ другую комнату, запремся!
ГОЛОСЪ. Я выломаю двери, отоприте?
ДРУГОЙ ГОЛОСЪ. Нтъ дале дороги!
ПЕРВЫЙ ГОЛОСЪ. Отворите.

ЛОРЕНЦО сильнымъ уларомъ выламываетъ дверь, но въ дверяхъ КОЦЦА хватаетъ его.

ЛОРЕНЦО. Спасите!..
КОЦЦА. Нтъ!.. Учитель, это онъ!
Подайте мн веревку, отъ него
Узнаемъ мы о заговор..
ЗАМПЕРИ. Коцца!
Да это мой племянникъ…
КОЦЦА. Все равно,
Онъ съ ними вмст шелъ, тебя ругая,
И первый приклеилъ къ стн бумагу…
О, чортъ возьми! давно ты знаешь Коццу,
Когда бъ ты самъ сталъ поносить себя,
Я и тебя, Доменикинъ, связалъ бы…
ПЕДРО. Оставь его! Онъ не уйдетъ теперь
КОЦЦА. Возьми-ка строго за языкъ Лоренцо.
Онъ трусъ и пьянъ, онъ все теперь откроетъ.
ЛОРЕНЦО. Не врь ему.
КОЦЦА. Кто сметъ мн не врить?
Разъ въ жизни я солгалъ, и то ребенкомъ,
Но эта ложь спасла отца отъ смерти…
А ты? Да что съ гобою разсуждать!..
Вотъ я прижму по-своему тебя,
Такъ ты не станешь запираться. Палку!
ПЕДРО. Богъ не велитъ употреблять насилій!
Лоренцо, именемъ Пречистой Двы,
Апостоловъ и всхъ Святыхъ, признайся!
ЛОРЕНЦО. Отецъ! я шелъ по площади одинъ,
И съ пьяными художниками не былъ.
КОЦЦА. Лжетъ! лжетъ! онъ первый шелъ и впереди,
А съ нимъ Коренціо…
ЛОРЕНЦО. Не врьте Коцц.
КОЦЦА. Ты слышалъ разъ, не повторю другой разъ.
А кто меня лгуномъ назвать посметъ,
Тотъ головы не сноситъ! Признавайся!
Не то не выдержу, клянусь, Лоренцо!..
ЧЕЧИЛЯ. Лоренцо, Доменикъ тебя проститъ,
Будь только откровененъ, разскажи,
Кто былъ причиною твоихъ поступковъ,
Кто подучилъ тебя…
ЛОРЕНЦО. Кіара Чени,
Жена Ланфранко…
ЗАМПЕРИ. Всемогущій!
ЧЕЧИЛЯ. Ну, хороша, развратница! Родныхъ
У сняла перессорить.. Щеголиха!
Ты дорого за грхъ ей заплатилъ,
Ея любовь дешевле старой тряпки…
ЗАМПЕРИ (взявъ за руку жену, долго не можетъ ничего выговоритъ, посл долгаго молчанія умоляющимъ голосомъ).
Умилосердись!..
КОЦЦА. Нтъ. Да что учитель?
Онъ лжетъ опять. Давно ль Ланфранко здсь?
Вчера пріхалъ?.. А зола въ накладк?..
ЛОРЕНЦО. Творецъ мой! все открыто.
КОЦЦА. Поблднлъ!
А кто подмостки подрубилъ…
ЛОРЕНЦО. Не я!
КОЦЦА. Не ты!.. такъ кто же?
ЛОРЕНЦО. Я не знаю, Коцца!
КОЦЦА (съ бшенствомъ).
Не знаешь? Дайте, ради Бога, палку!
ЧЕЧИЛЯ. Возьми его на исповдь, мой Піедро.
Онъ будетъ запираться, а Франческо,
Правдолюбивый зврь, его убьетъ.
ПЕДРО. Въ послдній разъ я именемъ Господнимъ
Тебя къ отвту призываю. Если
Ты не откроешь намъ души своей,
Предамъ тебя церковному проклятью…
ЛОРЕНЦО (упавъ на колни).
Отецъ, помилуй!
ПЕДРО. Говори, Лоренцо!
ЛОРЕНЦО. Я въ Римъ общалъ жен Ланфранка
Доменикину за нее отмстить,
Цной была любовь прекрасной Кіары,
Но здсь она мою любовь отвергла,
И прокляла меня… я возвращался
Домой, гляжу, сбираются къ Риберр:
Карачьоли, Коренціо, Ланфранко,
Вс здшніе художники, на пиръ,
Вхожу за ними и сажусь за столъ,
И слышу заговоръ противъ Зампьери…
‘Ножъ или ядъ!’ — гремятъ уста злодевъ,
А я имъ предложилъ пути другіе.
Отверженный, сгарая бурной страстью,
Я продалъ дядю, правда, но за то
Купилъ у нихъ месть Кіар и Ланфранко.
ЗАМПЕРИ. Зачмъ ты ножъ убійцъ остановилъ?
Я бъ умеръ, не желая умереть…
ЛОРЕНЦО. Доменикинъ! забудь мои поступки,
Страсть къ женщинъ — источникъ преступленій,
А на стез порока самъ собой
Я не умлъ ужъ къ долгу воротиться.
ЗАМПЕРИ. Дай руку! бдный мученикъ страстей!
Я все простилъ!
КОЦЦА. Расплакался, смотри!
Какъ-будто честный человкъ!..
ЗАМПЕРИ. Да, Коцца!
Кто изъ грха очищенный встаетъ
Въ великій часъ сердечныхъ сокрушеній
Въ огн раскаянья и мукъ душевныхъ,
Тотъ нашего участія достоинъ!
Забудьте о несчастій, Лоренцо!..
ПЕДРО. Есть власть, которая не забываетъ
И требуетъ пороку наказаній!
Ты могъ дростцть, но лдчно за себя,
Ты могъ простить племяннику и только,
Но не другимъ преступникамъ безбожнымъ,
Которые законы государства
И тишину народа нарушаютъ.
Теперь ты знаешь всхъ своихъ враговъ…
Свидтели въ твоихъ рукахъ: или же,
Предай правительству злодевъ…
ЗАМПЕРИ. Піедро!
Что пользы?..
ПЕДРО. Польза не твоя, Зампьери!
ЗАМПЕРИ (ршительно).
Я не пойду!
ПЕДРО. Я требую!
ЗАМПЕРИ (обнимая его).
Мой Піедро,
Будь снисходителенъ!
ПЕДРО. Нтъ! снисхожденье
Къ отъявленнымъ злодямъ — грхъ…
ЗАМПЕРИ. Мой Піедро,
Молю, не требуй!..
ПЕД. (поднявъ глаза и руки къ небу, торжественно).
Именемъ Господнимъ!..

(Зампіери безмолвно собираетъ камни, бумажки, беретъ шляпу и уходитъ, вс провожаютъ его).

ЯВЛЕНЕ ШЕСТОЕ.

Зала въ неаполитанскомъ дворц. Входятъ и садятся: ГЕРЦОГЪ Д’АЛКАЛА на первомъ мст, по середин, ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ возл него, поодаль ГЕРЦОГЪ КАРАФФА, АББАТЪ АМИТРАНТО, МАРКИЗЪ ВИКО. ГЕРРЕРА становится за кресломъ герцога. ЭСПАНЬОЛЕТЪ въ отдаленіи, въ черномъ безъ золота костюм.

ГЕРЦ. Д’АЛКАА. Графъ! завтра вы объдете Неаполь,
Но я сопутствовать вамъ не могу.
Король велитъ спшить въ Арангузсъ
И, можетъ быть, еще сегодня ночью,
Быть можетъ черезъ часъ, попутный втеръ
Насъ оторветъ отъ милыхъ береговъ…
Я сдалъ вамъ королевство, Монтерей.
О, если бъ могъ я сдать мою любовь
Къ Неаполю, земному цвтнику!..
О! да, Неаполь — пышный садъ Европы.
Роскошенъ огнедышащій Везувій,
Безсонный стражъ погибшихъ городовъ,
Очарователенъ заливъ, недвижный
Въ античной рам мраморовъ разбитыхъ,
Гд воздухъ дышитъ ароматной нгой,
Гд умягчался нравъ желзныхъ Римлянъ,
Здсь отдыхавшись отъ всемірной власти.
Какъ тихъ и сладокъ темно-синій вечеръ,
Отрадно фіолетовое утро!..
Не удивляйтесь, графъ. Подъ этимъ небомъ,
Кто не поэтъ!
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. О, герцогъ, ваши чувства
Для королевства были вдохновеньемъ!
Я съ ужасомъ на будущность смотрю.
Какъ править посл герцога д’Алкалы!..
ГЕРЦ. Д’АЛК. Графъ Монтерей въ наукъ управленья
Учителемъ быть можетъ королей…
Г. МОН. Безъ вашихъ, герцогъ, мудрыхъ наставленій,
Я бы не могъ въ Неапол остаться.
ГЕРЦ. Д’АЛК: (примтивъ стоящаго вдали Риберру).
(Эспаньолетъ!.. Несчастный Зампіери,
Кто защититъ тебя отъ клеветы,
Отъ зависти твоихъ враговъ упорныхъ?)
Графъ Монтерей, я сдалъ вамъ королевство
Съ холодностью испанскаго слуги,
Позвольте мн, какъ герцогу д’Алкалъ,
Какъ вашему пріятелю, просить
О снисходительности и вниманьи
Къ моимъ друзьямъ, которыхъ не могу
Я взять съ собой… Во-первыхъ, донъ Родриго,
Сынъ славнаго Герерры Тордесильасъ,
Который такъ прекрасно описалъ
Исторію Американскихъ Индій,
Сынъ былъ моимъ секретаремъ и другомъ.
Второй — донъ Діомидъ Караффа: разумъ
И благость сердца въ немъ соединились
Для прославленія его отчизны,
Народъ къ нему привязанъ, а дворянство
И любитъ герцога и уважаетъ,
Донъ Пеппъ Риберра, славный живописецъ.
Въ отечеств художествъ
Донъ Пеппъ умлъ Испанію прославить
И доказать талантливость Кастильцевъ,
Чему охотно гордый Римъ не врилъ…
А наконецъ Доменикинъ Зампьери,
Котораго здсь къ сожалнью нтъ…
Графъ Монтерей, въ отсутствіи людей
Смлй мы отдадимъ имъ справедливость,
Смущать ихъ скромности не опасаясь.
По-моему, въ Италіи теперь
Единственный художникъ геніальный —
Доменикино, но талантъ и бдность
Наводятъ подозрнье на толпу,
А на художниковъ наводятъ зависть.
Такъ міръ устроенъ. Зависть мать искуства,
Нечистота удабриваетъ землю.
Доменикино окруженъ врагами,
И потому естественный талантъ,
Усиленный невольнымъ напряженьемъ
Разрушить сти зависти коварной,
Возвелъ его на степень Рафаэля.
Не улыбайтесь, графъ! Я видлъ въ Рим
И Рафаэля и Доменикино.
Онъ здсь теперь! Сокровищный притворъ
Я поручилъ расписывать Зампьери…
И если графъ его поддержитъ бдность,
И зависти не дастъ торжествовать,
Надюсь, что въ теченьи лтъ пяти
Неаполь будетъ Римомъ для художествъ,
Такъ какъ Кореджьо Римомъ сдлалъ Парму.
(Взявъ графа за руку).
Графъ! страсти людямъ розданы равно,
А бичъ на нихъ правителямъ довренъ…
(Ракета изъ гавани).
Попутный Втръ! Неаполь! до свиданья.
Простите, графъ! Прости, мой другъ Герерра.
Принцъ Діомидъ Караффа,— съ васъ начну
Хвалить Филиппу ваше королевство.
Архіепископу поклонъ мой, Амитранто.
Вамъ увренье въ дружб, духовенству,
Дворянству и народу — мой привтъ
И благодарность… А! Эспаньолетъ!
Будь справедливъ къ другимъ, другіе будутъ
Къ твоимъ трудамъ прекраснымъ справедливы.
Да! геній не-завистникъ — дважды геній.
(Вторая ракета).
И у меня завистникъ есть, Герерра,—
Попутный втръ! Онъ разлучаетъ насъ…
(Приложивъ руку къ шляп).
Графъ Монтерей!
ГРАФЪ. Простите, добрый герцогъ!
ГЕРЦОГЪ Д’АЛКАЛА (снявъ шляпу).
Святой Январій! подъ твоимъ покровомъ
Да будетъ тихъ и счастливъ мой Неаполь.

(Уходитъ. Графъ провожаетъ его до дверей, прочіе съ нимъ уходятъ, кром Риберры и Вико).

ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ, ЭСПАНЬОЛЕТЪ, МАРКИЗЪ ВИКО. Графъ садится и задумывается.

ЭСПАНЬОЛЕТЪ (тихо маркизу).
Намстникъ васъ забылъ представить графу.
МАРК. ВИКО. Не нужно мн ходатайство д’Алкалы,
Мой домъ извстенъ міру не сегодня…
ЭСПАНЬОЛ. Простите герцогу, онъ нжно сложенъ.
Съ чувствительностью рыцарей германскихъ,
Онъ боле похожъ на трубадура,
Который, въ простот восторговъ дтскихъ,
Готовъ коров написать балладу…
МАРК. ВИКО. Художникъ!
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Вы обидлись, маркизъ?
Несправедливо! Доменикъ Зампьери
Для герцога важне всхъ маркизовъ…
МАРКИЗЪ ВИКО. Башмачникъ!
ЭСПАНЬОЛЕТЪ (съ улыбкой).
Но башмачникъ геніальный,
Несчастный мученикъ коварной злобы
И зависти… Объ новомъ Рафаэл
Графъ Монтерей не зналъ, а въ двухъ словахъ
Чудесъ не изъясняютъ… Добрый герцогъ
Такъ уважалъ свободныя искуства,
И долженъ былъ въ рчи распространиться…
Не мудрено, что онъ забылъ маркиза!..
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ (оборачиваясь).
Риберра! съ вами я знакомъ немного
По слав…
ЭСПАНЬОЛЕТЪ (подходя съ непокрытой головой).
Графъ! я слишкомъ неизвстенъ,
И вашу рчь какъ милость принимаю.
МАРК. ВИКО. Художники всмъ міромъ завладли!..
ГР. МОНТЕРЕЙ. Покройтесь! Мы теперь наедин.
А это кто?
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Маркизъ Лоренцо Вико.
Намстникъ позабылъ его представить…
ГР. МОНТ. Маркизъ, объ васъ въ Испаніи я слышалъ,
И очень радъ такъ скоро васъ узнать.
Покройтесь!
МАРКИЗЪ ВИКО. Графъ! при герцог д’Алкал
Отвыкли мы отъ тонкости придворной,
Отъ вжливаго обращенья.
ЭСПАНЬОЛЕТЪ (про себя).
Браво!
Онъ загорлся!..
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ (также про себя).
Герцогъ не любимъ:
И можетъ-быть всеобщая любовь,
Столь подозрительная для Филиппа,
Похожа на приверженность маркиза.
(Громко).
Риберра! надо объявить Зампьери,
Что завтра я къ нему зайду въ притворъ
Полюбоваться на его творенья…
Все, что готово, пусть для насъ откроетъ,
А нетерпнье наше пусть припишетъ
Великой геніальности своей.
(Эспаньолетъ улыбнулся).
Я, признаюсь, не врю совершенству
Доменикина, новый Рафаэль
Зашелъ бы къ намъ въ Мадритъ, хотя но слуху..
Все превосходное иметъ славу:
Не правда ли?..
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Графъ, это аксіома
ГР. МОНТЕРЕЙ. Мн подозрительна и эта зависть.
Кто бдности — завидовать захочетъ?
Завидовать въ значеніи придворномъ
Или военной власти полководца,
Завидовать несмтному богатству,
Сопернику, счастливому въ любви,
Все это понимаю: но въ искуств…
ЭСПАНЬОЛЕТЪ (холодно).
Нтъ зависти, а только строгій судъ,
Разоблачающій временщиковъ
Отъ славы незаслуженной.
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. И только!
Риберра, мн пріятно слушать васъ…
Скажите, этотъ Доминикъ Зампьери
Дйствительно съ талантомъ?..
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Ваша свтлость,
Спросите у другихъ, я самъ — художникъ…
М. ВИК. Съ талантомъ?Нтъ! Неаполь, ваша свтлость,
Художниками бденъ, здсь искуство
Не почитается необходимымъ,
Ремесленники есть по этой части,
Художниковъ здсь нтъ и не бывало.
А потому Доменикинъ Зампьери
Прослылъ у насъ великимъ живописцемъ.
Но люди знающіе, какъ Ланфранко,
Эспаньолетъ, его талантъ отвергли…
ГР. МОНТЕРЕЙ. Риберра, ваше мннье любопытно.
ЭСПАНЬОЛ. Простите, ваша свтлость! Я не знаю,
Какъ вамъ сказать, вы сами убдитесь,
Когда увидите его работы.
ГР. МОНТ. Я знать теперь желалъ бы…
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Ваша свтлость,
Доменикино старъ и крайне бденъ.
Потомство разршитъ, чего онъ стоитъ…
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. Риберра, до потомства далеко.
Въ искуствахъ счетъ заслугамъ не по лтамъ,
И если лошадь долго воду возитъ,
Такъ мн ее изъ уваженья къ лтамъ
Запречь въ торжественную колесницу?..
Скажите ваше мннье откровенно…
М. ВИКО. Эспаньолетъ отмнно безпристрастенъ,
И съ нами откровененъ, удивляюсь,
Зачмъ предъ вашей свтлостью молчитъ.
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Затмъ, что не хочу Доменикина,
Котораго хвалилъ мой благодтель
Предъ графомъ Монтереемъ, унижать.
ГР. МОНТЕР. Все всторону, вы подданный, я власть.
Сокровищный притворъ мильоны стоитъ,
И вдругъ ремесленникъ его раскраситъ!..
И такъ Риберра….
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Графъ, я повинуюсь.
По, умоляю васъ, и мн не врить!
Я вамъ скажу, что думаю, но съ тмъ,
Чтобъ рчь моя осталась безъ послдствій.
Доменикинъ — посредственный художникъ,
Въ его картинахъ — робкая холодность,
Неблагородная природа, сухость,
Однообразіе ad nec plus ultra,
Есть и достоинства: но, къ сожалнью,
Немногочисленны и непримтны…
Есть выраженье въ головахъ Зампьери,
Но выраженье не страстей и чувствъ,
А безотчетной кротости, личина,
Которую бросаетъ онъ на старца,
На юношу, на Дву, на старуху
И на дтей безъ всякаго разбора,
Ума не требуетъ лицо ребенка,
И потому Доменикинъ дтей
Не дурно пишетъ… Слава Зампіери
Есть, кажется, плодъ постоянныхъ жалобъ
На зависть непріятелей и бдность:
Но состраданіе несправедливо,
Оно судомъ свое участье ставитъ,
И потому художникъ безпристрастный,
Посредственность желая обнаружить,
Завистникомъ невольно прослыветъ,
А строгій судъ весьма похожъ на зависть.
Еще — обыкновенно состраданье
Съ незнаніемъ судей сопряжено:
А какъ съ незнаньемъ спорить мудрено!
Рисунокъ у него довольно врный,
Но, признаюсь, я очень сомнваюсь,
Принадлежитъ ли онъ Доменикину.
Представьте, графъ, нтъ ни одной картины,
Которую окончилъ бы Зампьери
Въ два мсяца, для небольшой картинки
Онъ требуетъ полгода размышленій.
Изъ этого я заключаю, графъ,
Что творческой способности въ немъ нтъ,
Что онъ заимствуетъ свои созданья
Изъ нашихъ первоклассныхъ живописцевъ.
Обдумывая только перемны,
Могущія закрыть такой обманъ.
Я насчитаю вамъ фигуръ пятнадцать,
Которыя отъ головы до пятокъ
Взяты съ картинъ извстныхъ живописцевъ.
Соображая все, я полагаю,
Что онъ и въ рисованіи не твердъ.
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ (вставъ).
Мы испытаемъ. Вотъ что значитъ слабость
Въ намстникъ! Сокровищный притворъ,
Которымъ полонъ весь Арангузсъ,—
Такъ въ письмахъ расхвалилъ его д’Алкала,—
Теперь хоть брось! Но можно ли исправить
Его картины?..
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Я не видлъ ихъ,
Сужу по римскимъ фрескамъ Зампіери,
Но полагаю, что въ созданьяхъ новыхъ
Все т же недостатки и ошибки.
Уже дв фрески, говорятъ, онъ кончилъ,
Три остается…
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. Этихъ трехъ Зампьери
Писать не будетъ…

Т ЖЕ и МАРШАЛЪ.

МАРШАЛЪ. Доменикъ Зампьери…
ГР. МОНТЕРЕЙ.Теперь уже не время представляться,
Ужъ спать пора…
МАРШАЛЪ. Онъ умоляетъ, графъ,
Желаетъ важное открыть вамъ дло…
ЭСПАНЬОЛЕТЪ (съ улыбкой).
Ручаюсь, жалоба на живописцевъ,
Его жены затйливыя сплетни,
Иль шутка шаловливой молодежи.
ГР. МОНТЕРЕЙ. Узнайте, что его тревожитъ ночью?

ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ, ЭСПАНЬОЛЕТЪ и МАРКИЗЪ ВИКО.

МАРКИЗЪ ВИКО. Эспаньолетъ, мн кажется, за былъ,
А можетъ-быть не знаетъ, что Зампьери
Не въ здравомъ разум: вчера въ притвор
Онъ говорилъ намъ проповдь съ Геррерой,
Слова его вначал смыслъ имли,
Къ концу онъ сталъ несвязно говорить…

Т ЖЕ и МАРШАЛЪ.

МАРШ. Онъ видлъ васъ изъ дальнихъ комнатъ, графъ,
И неотступно молитъ о свиданьи…
ГР. МОНТЕР. Впустите! Онъ раскается за дерзость…
(Молчаніе).

Т ЖЕ и ЗАМПЕРИ.

ЗАМПЕРИ. Простите, графъ! Я противъ воли здсь.
И, если бъ не опасность бдной жизни
И доброй славы моего семейства,
Я не дерзнулъ бы нарушать покой вашъ.
Но, свтлый графъ, я потерялъ терпнье,
Съ утра до утра новаго мой домъ
Въ осад крикуновъ и пасквилантовъ,
Окно ли отперто, и туча камней,
Обернутыхъ въ ругательныя письма
И въ бранные стихи летитъ въ окошко.
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. Ты угадалъ, Риберра!
ЗАМПЕРИ. На работу
Пойду, за мной наемные бандиты.
Одно присутствіе монаха Піедро
Подкупленныхъ убійцъ не допускаетъ
Лишить Зампьери ненавистной жизни.
Все это ничего! Давно я отжилъ,
Узнавъ людей, жить съ ними не хочу,
И только вра въ будущую жизнь
Хранитъ Зампьери отъ самоубійства…
Я говорю все это ничего…
Но честь и слава,— Божіи таланты,—
Даны для приращенья человку,
И человкъ ихъ охранять обязанъ.
Есть у меня племянникъ, молодой
И втренный, художники умли
Его вооружить противъ меня,
По указанью ихъ, онъ сыпалъ золу
Въ накладку, краски тайно портилъ жиромъ,
И наконецъ, недальніе какъ сегодня,
Вступилъ въ огромный заговоръ на жизнь
И честь роднаго дяди.— Положили
По городу прибить листы съ извстьемъ,
Что я я Алкал продалъ дочь мою,
А если эта горькая обида
Слабющаго старца не разрушитъ,
Къ ршительной прибгнуть мр — къ яду…
Вотъ доказательства мои, намстникъ.

(Становится на колни, подаетъ письмо, афишку и нсколько завернутыхъ въ бумажки камней).

ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ (взявъ связку и отдавъ маршалу).
Я разсмотрю, и слдствіе назначу…
Прошу васъ успокоиться. Неаполь,
Надюсь, съ Божьей помощью очистить
Отъ многаго… Но слушайте, художникъ,
Теперь объ васъ я долженъ говорить…
Власть вами затрудняется, я слышалъ,
Что ваша мнительность и легковрье
Правительство тревожатъ безпрерывно
Доносами о мнимыхъ покушеньяхъ
На вашу честь, на вашу жизнь и славу…
ЗАМП. Богъ вамъ судья, намстникъ королевства,
Когда едва ступивъ на эту землю,
Ведете судъ вашъ неизвстнымъ людямъ!
* * *
Теперь художество, къ несчастью, стало
Ковромъ въ прихожей, на который смло
Плюетъ невжа, ноги вытираетъ,
И, затоптавъ изящество рисунка,
Его существованію не вритъ…
* * *
До-сей-поры несчастія мои
Я только Богу доврялъ, сегодня
Монахъ веллъ мн, именемъ Господнимъ,
Намстнику открыть мои страданья…
* * *
Простите откровенность, Монтерей,
Когда бъ я зналъ, что нтъ уже Алкалы,
Быть можетъ, ваша свтлость и не знали бъ,
Что у меня есть и враги и горе.
Но я узналъ о герцогскомъ отъзд
Ужъ во дворц.— Отдайте мн назадъ
Мои бумаги, камни, обвиненья,
Я въ монастырь пошлю ихъ къ Кармелитамъ,
Пусть сохранятъ для поздняго потомства
Исторію страданій Зампіери,
Отдайте доказательства мои,
Они мни дороги, моя невинность
Ихъ любитъ, а талантъ гордится ими.
ГР. МОНТЕРЕЙ. Талантъ самъ о себ не говоритъ,
Его другіе люди указуютъ,
Которымъ надъ талантомъ ввренъ судъ.
ЗАМПЕРИ. Кому же, графъ, довренъ этотъ судъ?..
Не современникамъ, не вашей власти,
Не сохудожникамъ…
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. Кому ЖЪ?
зампіери. Потомству!
А если я о собственномъ талант
Сталъ говорить, такъ волоса мои
Даютъ на это право: шестьдесятъ,
Не двадцать лтъ, пусть юноша молчитъ:
Онъ можетъ мимолетное влеченье
Принять за склонность, ловкость за талантъ,
Но въ старик все испытала жизнь,
Онъ могъ въ своемъ талант убдиться,
А убжденный сметъ говорить…
ГР. МОНТЕР. Кто вамъ мшаетъ въ этомъ? Говорите,
Но не мшайте намъ не врить.
ЗАМПЕРИ. Графъ!
Отдайте мн назадъ мои бумаги,
Желалъ бы я списать и ваши рчи:
И это любопытная страница
Для безпристрастнаго потомства, впрочемъ,
Насъ четверо, он не пропадутъ,
Кто на художество хулу глаголетъ,
Тогда какъ отъ него ждутъ поощренья,
Да не забудетъ — время соберетъ
Его хуленья до послдней буквы.
Г. МОНТ. Зачмъ себя вамъ смшивать съ искуствомъ?
Кто рисовать порядочно не можетъ,
Тотъ не художникъ… Если вы хотите
Окончить пустословную бесду,
Я предложу вамъ средство, вотъ Риберра:
Онъ вамъ задастъ предметъ, вы начертите
Его при насъ, а мы тогда разсудимъ…
ЗАМПЕРИ (отступивъ).
О, мало ли Господь вамъ даровалъ?
У васъ въ рукахъправленія бразды,
У васъ въ рукахъ народное богатство,
Всы добра и зла, законъ, торговля,
Вы можете воздвигнуть цлый городъ,
Влить море на средину королевства,
Вы можете Италію обрзать
Иль продолжить, отвчный Позилиппъ
Поставить маякомъ на мель залива…
О, Боже мой, что можете вы сдлать!
Но ни одной картины написать,
Тмъ больше оцнить, у васъ нтъ власти.
Богъ далъ вамъ власть, обязанность другому,
Иному мысль о неоткрытомъ свт,
Тому открылъ теченье тлъ небесныхъ.
Есть всякому свое на этомъ свт,
Но все отъ Бога, что дано отъ Бога,
Того ничмъ пріобрсти нельзя!..
Великъ и мудръ, кто испыталъ себя,
Уразумлъ свое предназначенье,
И по пути, предписанному небомъ,
Идетъ, не заходя въ чужую область,
Кто легкой птиц говоритъ — летай,
А черепах — ползай, рыб — плавай!
Самъ плавать, ползать и летать не зная,
Способностямъ природнымъ ихъ не учитъ,
Но это все тлесная природа.
Мы можемъ птиц крылья обрубить…**
Но въ области ума и вдохновенья
Другой законъ, условія другія!
Отъ раннихъ лтъ съ художествомъ сдружитесь,
Какъ муравей въ его земл копайтесь,
Узнайте трудности и неудачи,
Возможность одного, и невозможность
Другаго, тысячи оттнковъ мелкихъ,
Его частей, соотношеній, формъ,
Изслдуйте безмрную природу
Во сколько можно, все согрйте чувствомъ,
Не низкимъ чувствомъ зависти коварной,
Но радостью о милости Господней,
Замну благъ небесныхъ даровавшей,—
Тогда пріидите и судите, графъ:
А вы судить хотли по наслышк! (Уходитъ).

АКТЪ ВТОРОЙ.

ЯВЛЕНЕ ПЕРВОЕ.

Комната въ дом Зампіери. На очаг огонь.

ЧЕЧИЛЯ и дочь ея, КАРА.

ЧЕЧИЛЯ. Что, Кіара, такъ печальна? Помоги
Мн приготовить ужинъ, мы сегодня
Оканчиваемъ вс запасы, завтра
На всю семью полфунта макарони…
А посл-завтра, что Господь пошлетъ!
КАРА. На Господа намъ нечего роптать,
А на себя…
ЧЕЧИЛЯ. Ахъ, Кіара, полно, полно!
Ты начинаешь жить, а я кончаю,
Дастъ Богъ, отыщется женихъ, и — замужъ,
А съ мужемъ иногда изъ нищеты
Пріидешь до непомрнаго богатства…
Для молодости царство впереди…
А для старухи кончится дорога.
Вотъ дозжаешь: что же впереди?
Безлюдный дворъ съ открытыми вратами.
Живой души не видно, на дворъ
Живетъ старушка, дряхлая часовня,
При ней гостепріимныя могилы
Подъ снью кипарисовъ и крестовъ…
КАРА. Ахъ, маменька, безлюдный дворъ — ужасенъ!
ЧЕЧИЛЯ. Какъ для кого… Для молодости стыдно
Заглядывать черезъ заборъ кладбища,
А мы себ посматриваемъ мсто.
Сонъ смертный продолжителенъ, мой другъ!
Кто въ жизни выгоды не зналъ, тому
По крайней мр выгодной могилы
Простительно желать…
КАРА (тихо).
И все о смерти!
Отецъ и мать, зачмъ вы дали жизнь
Несчастной дочери?..
ЧЕЧИЛЯ. Ты, плачешь, Кіара!
Скажи мн откровенно, что за грусть
Всегда твой блдный образъ осняетъ?..

ЧЕЧИЛЯ, КАРА И ЗАМПЕРИ, который, вошедши во время слдующей рчи дочери, останавливается, и съ недоврчивостью вслушивается въ ея слова.

КАРА. Мн непонятна цль существованья.
Зачмъ, къ чему я въ этомъ чудномъ мір?
Какъ-будто безъ меня Доменикино
Не могъ существовать!.. Другія двы
Цвтутъ какъ розы, веселы, игривы,
Тяжелые труды имъ неизвстны,
У нихъ для разныхъ радостей, потхъ,
Есть случаи, для псни — звонкій голосъ,
Для легкой пляски — легкая одежда
И праздничный для праздника нарядъ…
А у меня — единственное платье,
Остатокъ вашихъ двственныхъ нарядовъ,
Кругомъ поютъ, я не умю, пть,
Вся молодежь кружится къ жаркой пляск,
А я на нихъ черезъ окно смотрю,
И то, какъ воръ, украдкой, и домой
Я приношу чужія наслажденья,
Какъ изъ пожара вырванныя вещи,
Он въ рукахъ моихъ еще горятъ!..
И стыдно, а завидую.
ЧЕЧИЛЯ. Дитя!

(Доменикино, пораженный, хватается за спинку креселъ и едва держится на ногахъ).

Все суета…
КАРА. Суетъ, еще прибавьте!
Поврю,— дайте испытать. Пусть худо
Веселымъ, легкимъ сверстницамъ моимъ:
Да мн не лучше!.. Я пойду на рынокъ
Съ мшкомъ, за мной домашняя собака,
Обрызганная грязью, я не лучше
Въ моихъ лохмотьяхъ: а въ другомъ наряд,
Кто знаетъ, можетъ быть…
Идетъ мужчина,—
Красня мимо прохожу, и рада
Когда онъ не усплъ меня замтить,
Пройду немного, оглянусь,— и жалко,
Что не могла взглянуть ему въ глаза…
Вотъ дочери Ланфранко, посмотрите,
Какъ разодты, волоса въ цвтахъ…
Цвтовъ собрать не трудно… но смшно
Къ такому платью приколоть цвты…
Ахъ, маменька! по-моему, мы сами,
По доброй вол, терпимъ недостатокъ.
Охота папеньк писать картины!
Вотъ, сдлалъ бы органы для собора,
Завелъ бы музыкальную торговлю:
Мы не сидли бы у очага
Въ бесдъ о голодной смерти…
ЧЕЧИЛЯ. Правда,
Охъ, правда, Кіара… эти мн картины!
Пора бы, кажется, за умъ схватиться,
Отъ славы, отъ талантовъ отказаться.
КАРА. Охъ, маменька, когда бъ ужъ былъ талантъ,—
И деньги бы водились!..
ЧЕЧИЛЯ. Правда, Кіара!
А мужъ мой, между нами, очень плохъ,
Что ни напишетъ,— дурно, вс смются,
Упрямство, но теб еще недавно
Чувствительно безумное упрямство,
А я ужъ, слава Богу, тридцать лтъ
Изъ состраданія къ Доменикину
Молчу и соглашаюсь!.. Да, мой другъ,
Не иначе должны любить мы мужа!
Что, если бы жена Доменикина
Ему сказала: ‘Полно, другъ, мечтать
О томъ, чего теб Богъ не далъ, полно
Считать талантомъ сильное желанье!
Брось живопись, она не твой удлъ.*

(Доменикино, пришедши на середину и громко зарыдавъ, падаетъ).

ЧЕЧИЛЯ (въ ужас).
Святая Марія! мы погубили
Несчастнаго…
КАРА. Онъ слышалъ наши рчи!
ЧЕЧИЛЯ. Другъ милый, успокойся. Боже, Боже!
Мы видли, какъ ты вошелъ, хотли
Невинно пошутить…

(Поднимаютъ его и сажаютъ на скамейку).

Прости насъ! (Плачетъ).
Молчитъ и плачетъ!.. Кіара, есть Лоренцо?
Пошли за Піедро, только онъ одинъ
Съ нимъ говорить уметъ… Другъ мой милый,
Прости меня!..
ЗАМПЕРИ. Жена, ты не шутила?
О, горе мн!
ЧЕЧИЛЯ. Шутила. Въ тридцать лтъ
Ты не замтилъ моего сомннья…
ЗАМПЕРИ. О, тридцать лтъ обманывала мужа!
Ты тридцать лтъ талантъ мой презирала!
А я теб вс тайны доврялъ!
Ты принимала ихъ какъ плодъ безумья,
Роптала на судьбу и на меня…
ЧЕЧИЛЯ. Мой другъ!
ЗАМПЕРИ. Прочь, прочь! я васъ освобождаю…
Вы мн не нужны, я не нуженъ вамъ.
О! шестьдесятъ-четвертый годъ,— скоре,
Быстре въ вчность!.. Сбудется мой жребій,
Исполнится, что сказано Севиллой!
Мн цлый міръ отраву приготовитъ,
Родные въ томъ участье пріймутъ…
(Увидвъ овощи и огонъ). Га!
Стой, стой, сосудъ… не сбудется мой жребій!
Надъ жизнью человкъ самовластитель!
Оставь меня, жена!
ЧЕЧИЛЯ. Онъ обезумлъ!
Охъ, этого еще недоставало! (Падаетъ безъ чувствъ)
ЗАМПИ. Что, притворилась?.. будто спитъ! Постой,
Разсмотримъ… травы… что? Ага! съ отравой!
Въ огонь, въ огонь! Я приготовить ужинъ,
И самъ съ умю…

(Ставитъ на огонь вс сосуды и подбрасываетъ дрова съ неимоврною скоростью. Ужасный огонь. Зампіери садится на столъ).

Чудный колоритъ!
Вс дьяволы должны быть живописцы.
Какъ колоссально освщенье ада!..
А вдь у многихъ нашихъ живописцевъ
Есть красный колоритъ и, вроятно,
Сама душа картину освщаетъ,
Вдь отъ души зависитъ выраженье…
Ахъ, Господи, да отъ души и все!
Чудесная душа должна быть въ солнц?..
Тьфу, глупости!.. огонь горитъ и только,
Имъ можно кухню освтить, палаты,
А для картинъ огонь беремъ изъ сердца…
(Прислушиваясь).
Ага! ужъ заговорщики идутъ!
Одна змя лукаво притворилась,
Другая, какъ уда, продаетъ
Отца… его врагамъ…
(Хватаетъ ведро воды и заливаетъ огонь).
Вотъ такъ! Везувій
Ведромъ воды успшно залитъ. Браво!
Теперь начертимъ планъ для укрпленій.
(Садится и въ темнот на бумаг что-то чертитъ).

Т ЖЕ, КАРА, ПЕДРО и ЛОРЕНЦО, съ факеломъ.

ЗАМПЕРИ (машетъ рукой).
Туши огонь! Увидитъ непріятель!
Туши огонь!
ПЕДРО (подходитъ къ Зампіери и взявъ его за руку).
Мой другъ, ты неспокоенъ,
Ты боленъ?..
ЗАМПЕРИ. Нтъ.
ПЕДРО. Но гд жена твоя?
ЗАМПЕРИ. Жена? Ахъ, въ самомъ дл, гд жена?
Она была со мной, шутила… Кіара,
Гд мать твоя? Ты съ ней шутила вмст,
КАРА. Ахъ! маменька лежитъ безъ чувствъ…
ЗАМПЕРИ. Безъ чувствъ?
Да, Піедро, да! Чечилія безъ чувствъ!..
Ты часто провожаешь мертвецовъ,
И путь въ могилу освщаешь, Піедро…
Случалось ли въ безмолвныхъ катакомбахъ
Остаться одному и мудро слушать,
Какъ дикій втръ бесдуетъ ужасно
Съ безчувственными хладными тлами?..
Я — трупъ, жена и Кіара — дикій втеръ!..
Он ревутъ: ты мертвъ, Доменикино…
ЧЕЧИЛЯ (просыпаясь).
Сонъ или смерть?..
ЗАМПЕРИ. Чечилія больна!
Тихонько отнесите въ спальню… сонъ
Поможетъ ей… а смерть удлъ другаго…
(Лоренцо съ помощію Кіары уводитъ Чечилію).
ЧЕЧИЛЯ (уходя).
О, Боже мой! Я погубила мужа!..

ЗАМПЕРИ и ПЕДРО.

ЗАМП. Ты слышалъ, Піедро, слышалъ? Не пугайся!
Она меня не погубила, нтъ,
Отрава вмст съ яствами сгорла…
ПЕДРО. Отрава!
ЗАМПЕРИ. Да. Но графу Монтерею
Не говори ни слова, ради Бога!
О, знаемъ мы откуда этотъ ядъ,
Откуда заговоръ!.. но мы не глупы —
Предупредимъ опасность, и умремъ
Ты умереть пытался?
ПЕДРО. Никогда!
ЗАМПЕРИ. Изобртатель строитъ колокольню
Подъ ростъ Везувію и Аппенинамъ,
Садится на внецъ ужасной башни,
Поетъ свою послднюю молитву,
Перекрестился, всталъ, закрылъ глаза,
Раздвинулъ руки будто плавать хочетъ,
И бросился въ бездушный океанъ…
Заутра кости вымели метлой,
На паперти замыли кровь водой,
Какъ-будто не бывало человка…
ПЕДРО. И все богопротивныя слова!..
ЗАМПЕРИ. Молчи, монахъ! Внемли! Я все скажу!
Сюда монахъ, на край земли, сюда,
Откуда можно бездну смерти видть
И въ ужас грхъ тайный исповдать!..
ПЕДРО. Сядь, Доминикъ!
ЗАМПЕРИ. Садись, но я не сяду.
Ты судія, а я преступникъ! Слушай!
Ребенокъ мертвъ душой, но живъ очами,
Онъ любитъ то, что. нравится глазамъ,
Онъ чувствуетъ и разсуждаетъ зрньемъ…
Проститъ ли Богъ невинному ребенку…
Что живопись онъ страстно полюбилъ?
ПЕД. Тутъ нтъ грха!
ЗАМПЕРИ. Постой! Ребенокъ выросъ
Для юноши прекрасенъ Божій свтъ,
Онъ отыскалъ въ предметахъ выраженье,
Открылъ ихъ цвтъ, пространство, освщенье,
И повторять задумалъ Божій свтъ,
Не думая о слав и наградъ,
Онъ безотчетно, втренно работалъ,
Не для себя, Богъ знаетъ для кого,
Онъ чувствовалъ страданія страдальца,
Онъ плакалъ созданными имъ слезами,
Съ разбойникомъ онъ путника терзалъ…
Тутъ нтъ грха, монахъ! тутъ нтъ грха…
Молчи, молчи, отвтъ твой мн не нуженъ!
Тутъ нтъ грха, когда призваньемъ вышнимъ,
Что геніемъ, талантомъ мы зовемъ,
Такъ жить и дйствовать онъ предназначенъ.
Но если медленныхъ трудовъ удачу,
Усилія безъ благодати вышней,
Онъ счелъ ему дарованнымъ талантомъ…
Тутъ нтъ грха, монахъ, тутъ нтъ грха!
Но юношу лукаво извиняютъ
И молодость, и ласковый привтъ
Невждъ, и снисхожденье знатоковъ,
И красоты коварная улыбка,
И неразумные совты дружбы.
Вотъ пробилъ часъ, окрпли умъ и воля,
Очарованье снялъ суровый опытъ,
Онъ могъ сложить съ себя чужое имя.
Но себялюбье, гордость, слабонравье,
И слава (втръ попутный преступленья)
Ужасной бурей волновали душу…
Безумецъ, онъ въ талантъ свой слпо врилъ,
Служа искуству, оскорблялъ искуство!..
О, тутъ есть грхъ, смертельный тяжкій грхъ!
И этотъ грхъ лежитъ на Доминик…
ПЕДРО. Мой другъ! Несчастье несправедливо!
Богъ далъ искуство людямъ точно такъ же,
Какъ пашни, воздухъ, воду, свтъ и сонъ,
Не требуя въ такихъ дарахъ отчета,
Добру и злу назначены всы,
И ежели твои произведенья
Не оскорбляли нравственности, вры,
Ты и въ посредственности чистъ…
ЗАМПЕРИ (съ ужасомъ).
И ты!..
(Посл мгновеннаго молчанія).
Прости меня, великій Богъ, прости!
Я гршникъ, я злодй, я безталантенъ! (Убгаетъ).

ЯВЛЕНЕ ВТОРОЕ.

Спальная комната Доменикина, направо дверь въ спальную жены и дочери, свтильникъ горитъ на стол, блдно и темно, софа, арфа.

ЗАМПЕРИ, потомъ ПЕДРО.

ЗАМПЕРИ. Я безталантенъ…

(Піедро входитъ за нимъ, внимательно слдуя за всми его движеніями).

Это была гордость,
Обиженное самолюбье,— только,—
А не талантъ, не чувство… Я писалъ,
Копилъ грхи на немощную старость…
И эти вс святые оживутъ,
И отъ меня потребуютъ отчета,
Зачмъ я ихъ божественныя лица
Дерзнулъ писать невдохновенной кистью!
Я безталантенъ! Завтра, завтра, завтра,
На площади, на паперти церковной
Я объявлю мой грхъ всему народу!..
Пусть цлый міръ назначитъ покаянье,
Я соберу остатки бдной жизни,
Веревками все тло избичую,
И добровольнымъ гладомъ изсушу
И такъ уже мертвющіе члены…
ПЕДРО. Ложись, мой другъ! Разднься, помолись,
И спи! Уже давно во сн Неаполь…
ЗАМПЕРИ. Но Богъ и совсть бодрствуютъ всегда!
ПЕДРО. Ложись и успокойся…
ЗАМПЕРИ (съ притворнымъ спокойствіемъ).
Я ложусь,
Я слушаюсь, ты видишь, я готовъ
Въ монастыр монаховъ Кармелитовъ,—
Иль гд духовники назначатъ,— жить.
Ходить по камнямъ босыми ногами,
На ше и рукахъ носить вериги,
Колючей власяницей покрываться…
Ахъ! подожди,— есть у меня коробка
Изъ золота съ рзьбою Бенвенуто,
Альдобрандини тысячу піастровъ
Мн предлагалъ,— я не взялъ… На, монахъ,
Вели отпть отходное служенье
За душу гршника Доменикина!..
Да сниметъ Богъ съ нея великій грхъ!
Во время безконечной, страшной жизни,
Я колоссальнымъ сдлалъ этотъ грхъ,
И увнчаю…
Нтъ! Я не скажу.
Въ самоубійств я отраду вижу,
А ты къ тому готовъ не допустить…
Нтъ, не скажу… Ложусь! Прости, мой Піедро…
(Отдергиваетъ занавсъ постели).
Уйди, монахъ!..
ПЕДРО. Я у тебя останусь,
Прилягу, и засну, теперь опасно
Мн возвращаться въ монастырь…
ЗАМПЕРИ (съ притворнымъ спокойствіемъ).
Пожалуй,
Спи здсь! (Про себя). Ого! и Піедро мой подкупленъ,
Но я его доврчивостью ложной,
Спокойствіемъ поддльнымъ обману.

(Піедро становится на колни и тихо читаетъ молитвы).

ЗАМПЕРИ (нераздтый, лежа на постели).
Онъ молится, а я!.. одна молитва —
Она безъ словъ, въ ней вся моя душа: —
Возьми меня отсюда, мой Спаситель!
Суди за грхъ и накажи… Но если…
Нтъ, совсть Доминика такъ чиста.
Какъ быстрая рка въ пустын дикой,
Что кром неба на лиц зеркальномъ
Не отражаетъ ничего!.. Что, еслибъ
Я былъ съ талантомъ! Спальня, полумракъ,
Свтильникъ умирающій, въ туман
Молящійся монахъ… Я безталантенъ!
А прежде!.. Аннибалъ Каррачи, дтство,
Восторги настоящіе, надежды,
Удачи, неудачи…
(Шопотомъ, сквозь сонъ).
Агостино!
Какъ восхищается моей работой!
Неужели достоинства въ ней есть?
Онъ улыбнулся, вс ученики
Не сводятъ глазъ съ великаго. Молчитъ!..
Прилежно смотритъ, кажется, доволенъ.
(Засыпаетъ).
ПЕДРО (подходитъ къ нему).
Заснулъ! Несчастный труженикъ искуства!
Благословенъ да будетъ краткій сонъ!
(Ложится на соф).
Быть можетъ, завтра новыя страданья
Прійдутъ толпой за жизнію страдальца,
А у него осталась только жизнь,
Послднее единственное благо…
Пора заснуть, мн надо завтра утромъ
Служить обдню въ третьемъ алтар,
Заказанную графомъ Альберони.
Какъ человкъ жалю я объ немъ,
Хорошій христіанинъ, добрый сынъ,
Счастливый мужъ, несчастный врагъ Испанцевъ…
Испанія!.. И самъ архіепископъ
(Сквозь сонъ).
Ея не любитъ. Если бы меня
Послали къ королю… Арангуэсъ…
Великолпные сады… чертоги… (Засыпаетъ).

ИНТЕРМЕДЯ-ФАНТАЗЯ.

Сонъ Доменикино.

ЗАМПЕРИ (бжитъ по улиц).
Не можетъ быть! Горитъ одинъ притворъ,
А ежели горитъ, такъ подожгли,
Придумали, какъ до конца убить
Неистощимое страданьемъ сердце!..
Горитъ!.. горитъ!.. Во всемъ дворц темно,
А тамъ ужасный свтъ… И нтъ тревоги,
И люди спятъ спокойно. Что за дло,
Что тамъ въ притвор жгутъ Доменикина!
Имъ кажется, горятъ одн картины,
Плохіе, незавидные труды,
Он не стоятъ сожалнья, стража,
Облокотясь на копья, спитъ… Войдемъ!
(Входитъ на лстницу).
Темно… Я наизустъ дорогу знаю
Сюда! По стнк вправо, дверь, ступеньки…
Семь, кажется… Вотъ притворъ…

(Входитъ въ притворъ, совершенно освщенный къ литургіи, вс фрески окончены, лса сняты, полъ очищенъ, скамейки, ни живой души не видно).

Спаситель!
Когда я кончилъ этотъ храмъ? А кончилъ!
Великолпно, чудно! Какъ прекрасенъ
Святитель мой! Какъ вренъ мой Везувій!
Гд куполъ? Нтъ, тамъ люди, тамъ Неаполь,
Въ тревог ждутъ послдняго мгновенья…
Не бойтесь люди, вотъ святой Январи!!
Не бойтесь, я писалъ васъ не для смерти!
Живите надъ толпой заблудшихъ братій
И проповдуйте нмою рчью.
Понятенъ вашъ языкъ! Гд выраженье,
Тамъ жизнь, тамъ правда, голосъ и слова,
Тамъ все, но въ очарованномъ огн,
Естественно, но ярче и живе…
Ликуй, душа! Оконченъ славный трудъ…
Послдній!… грань трудовъ моихъ и жизни!
Какъ солнце, я умру,— исполнивъ день.
На чистомъ небъ я сіялъ недолго,
За бурями не виднъ былъ мой путь,
Но къ времени прибавился день новый,
Меня примтятъ люди на закат,
И скажутъ: онъ и въ полдень съ нами былъ,
Но ядовитыя земли дыханья
Завистливо скрывали путь блестящій.
Угасну, мсяцъ, звзды загорятся,
И прорекутъ: мы отъ него горимъ!
Но кто открылъ мой храмъ, мое блаженство,
Земной, отрадный рай Доменикина?
Кто освтилъ, какъ солнцемъ, эти стны?
Зачмъ? Нтъ никого! Въ полночный часъ
Всегда монахи молятся… Молчанье!..
Зачмъ нтъ псень въ этомъ дивномъ храм?
Зачмъ нтъ прихожанъ… А вотъ одна!..
Монахиня… О чемъ ея молитва?..
(Подходитъ къ монахин, она оборачивается).
ЗАМПЕРИ. Великій Боже! Кіара!
КАРА ЛАНФРАНКО. Доменикъ!
Благодарю за тайную любовь,
Я ревностью безумной волновалась,
Но ты былъ чистъ… Мой другъ, благодарю!
И я теперь очищена молитвой,
Одлась въ непреложную судьбу,
И предъ тобой стою твоей невстой,—
Твоей женой, равны страданья наши,
Вся наша жизнь была обрядъ внчальный,
И близко ложе брачное… Молись!
зампіери. Жена прекрасная, зачмъ ты старцу
Въ день торжества явилась? О, зачмъ
Ты тайный грхъ изъ сердца вынимаешь?
Быть можетъ, онъ судьбы моей виновникъ…
Да! я любилъ тебя такъ постоянно,
Такъ тихо, тайно, безкорыстно, Кіара,
Что даже на картинахъ образъ твой
На судъ людей порочныхъ не являлся,
Я о теб съ собой не говорилъ,
И если мысль, путемъ мн неизвстнымъ,
Нечаянно бжала за тобой,—
Безжалостно я отрывалъ ее
Отъ женщины любимой, а въ груди
Больное сердце кровью исходило…
Женился я,— и это была жертва,
Усиліе… преодолть себя!
Воспоминанья кисти откровенной,
Сгорвъ, младую душу опалили
Мертвящей безнадежностью, я умеръ
Для жизни: жилъ работникомъ безплатнымъ
У страшнаго властителя искуства!..
Сегодня служба кончилась, и я
Опять не человкъ и не художникъ.
К. ЛАНФ. Ахъ, Доминикъ, какъ пишешь ты прекрасно!
ЗАМП. Не льсти, мой другъ! Мн совстно, мн страшно,
Что ты изъ снисхожденія ко мн
Уста напрасной ложью оскверняешь…
Великъ мой трудъ,— онъ можетъ быть пріятенъ
Лишь мн, да Богу, да Его Святымъ…
А людямъ?— Нтъ, прости моимъ сомнньямъ!
КАРА ЛАНФР. Какъ счастлива жена Доменикина!
Когда ее встрчаю у обдни,
Мн кажется, вокругъ ея главы
Горятъ лучи отъ славы Доминика.
ЗАМПЕРИ. Ахъ, Кіара, нтъ! Чечилія добра,
Чувствительна, и любитъ Доминика,
Но понимать художество… Ахъ, Кіара,
Ты ей, а.я завидую Ланфранко!..
Да, онъ великъ, величественъ, воздушенъ,
Духъ Кіары носится во всхъ картинахъ…
Блаженъ, кому жена и дти въ помощь!..
Но грхъ роптать. Такъ должно, и конецъ!..
Какъ ты вошла сюда?
КАРА ЛАНФРАНКО. Не знаю.
ЗАМПЕРИ. Странно!
Къ чему они притворъ мой освтили?
КАРА ЛАНФР. Полночный судъ, великій, ждетъ тебя!
ЗАМПЕРИ. Судъ! Боже мой! Когда меня осудятъ?
Неистощимое терпнье злобы
Найдетъ малйшій слдъ усталой кисти…
Найдетъ. Оно и судитъ и казнитъ… Идутъ!

(Въ притвор появляются тни, он боле и боле наполняютъ храмъ,.

ЗАМПЕРИ. Ахъ, Кіара, это кажется не люди!..
КАРА ЛАНФР. Но кто же?
ЗАМПЕРИ. Я немногихъ узнаю.
Я гд-то видлъ ихъ портреты… Точно!
Вотъ Рафаэль! Вотъ Винчи! Вотъ Вечелли!
Вотъ Бонаротти! Вотъ Вольтерра!
КАРА ЛАНФРАНКО. Что ты?
Покойники? Я вся дрожу…
ЗАМПЕРИ. Не бойся!
Не знаю, отчего съ спокойнымъ сердцемъ
Гляжу на нихъ…
КАРА ЛАНФРАНКО (съ восторгомъ).
Предъ ними ты спокоенъ?
О, ты великъ! Во истину великъ!..
БОНАРОТТИ. Что? Каково? Въ который разъ отцы
Приходите на грозный судъ къ потомкамъ,—
Предсмертный, справедливый, страшный судъ?..
Ну, Полигнотъ, ты старшина межъ нами
По хронологіи… Мои Китайцы,
Мои Египтяне, Индйцы, Персы,
Шли предъ тобой какъ скороходы,— только!
Ты началъ, мы спокойно продолжали…
Вотъ небольшой листокъ той самой книги,
Но, благо, мы безсмертны, доживемъ,
Увидимъ, кто конецъ ея напишетъ.
Что жъ, Полигнотъ? Взглянулъ,— и говори!
ПОЛИГНОТЪ. Ты и забылъ Панена, и Вуларха,
И многихъ первоклассныхъ живописцевъ…
Они вс здсь, спроси у нихъ…
РАФАЭЛЬ. Къ чему
Считаться! Бонаротти — вчно тотъ же,
При жизни и по смерти — бурный деспотъ!..
ВАЗАРИ (указывая на трехъ Караччи).
Три граціи божественныхъ искуствъ
Должны ршать возвышенную тяжбу.
Вдь подсудимый — ученикъ Караччи…
БОНАРОТТИ. Ходатаи, не судьи,— это такъ.
АПОЛЛОДОРЪ. Смотрю и удивляюсь! Бонаротти,
Ты правъ. Тутъ выраженье Полигнота,
Тутъ сила мысли, правильность рисунка,
Но, Тиціанъ, и нашего здсь много.
Смотри, какъ все блистательно и ярко!
Одежды, волоса, тла и очи
Горятъ, сіяютъ… Если бы я могъ
Владть такими средствами! Завидно!
О, Греція, и ты несовершенна?..
АПЕЛЛЕСЪ. Чмъ масло лучше воска?..
АПОЛЛОДОРЪ. Апеллесъ,
Вдь это писано безъ масла, краски,
Цвта, вотъ въ чемъ сокровища новйшихъ.
Четырехъцвтныя твои картины,
Ни слова, превосходны, но обманъ,
Обманъ художественный, невозможенъ.
АПЕЛЛ. Страсть поражать! А Зевксисъ, а Парразій?
Ты помнишь птицъ и виноградъ?.. Поврь мн,
Тотъ будетъ первымъ въ мір живописцемъ,
Кто чистою водой пожаръ напишетъ.
Для знатоковъ дйствительныхъ скульптура
Гораздо выше живописи…
АПОЛЛОДОРЪ. Да,
Но знатоки не міръ. И не для нихъ
Изящное искуство существуетъ…
БОНАРОТТИ. Оставимъ споры, время коротко,
И поворотъ земли ужъ близокъ къ утру.
Начнемъ судить!.. Доменикинъ Зампіери
Похожъ на Протогена. Медленъ, важенъ,
Уменъ и строгъ, величественъ и сладокъ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . Неравенъ въ колорит,
Но по рисунку и по выраженью
Учитель превосходный! Вотъ мой судъ.
ЗАМПЕРИ. Творецъ мой! вотъ гд истинная слава!
РАФАЭЛЬ. Согласенъ съ Бонаротти.
ТИЦАНЪ. Ты согласенъ,
И конченъ судъ! Но я еще желалъ бы
Побольше блеска, щегольства.
АПЕЛЛЕСЪ. Зачмъ?
Мы отъ своихъ понятій отказались.
Намъ нравится толпа въ картинахъ вашихъ.
Смшеніе безчисленныхъ предметовъ,
Все превосходно, что живетъ въ природ.
Представьте цлый міръ въ одной картин,
Но врно, точно… Греки васъ похвалятъ,
И вотъ внецъ лавровый подадутъ.
РАФАЭЛЬ. Но Доминикъ и такъ внца достоинъ.
БОНАРОТ. Достоинъ двухъ!. за жизнь, и заискуство.
АГОСТИНО КАРАЧЧИ (граверъ).
Кто передастъ заслуги Доминика
Потомству отдаленному? Чья мдь
Со стнъ ничтожныхъ соберетъ святыню
И сохранитъ чудесъ прошедшихъ эхо?..
АПОЛЛОДОРЪ. Счастливецъ! Понимаю! Ты великъ.
Ты могъ возвыситься до Рафаэля,
Стать на ряду съ огромнымъ Бонаротти.
Смиренномудрый, съ самоотверженьемъ,
Ты бросилъ кисть и взялъ рзецъ и мдь,
Чтобъ съ честью сохранить чужую славу.
ЗАМПЕРИ (увидвъ Агостино).
Учитель!.. (Страшно рчь зачать… Исчезнутъ
Святыя тни… и суда не кончатъ,
И жизнь твоя продлится .) Нтъ, учитель,
Не подходи…
АГОСТ. КАРАЧЧИ. Чей голосъ въ этомъ храм?
Чей человческій и дерзкій голосъ?..
Ахъ, Людовико, Анпибалъ, смотрите!
Вотъ нашъ Зампіери…
ТНИ. Гд онъ?— Гд онъ?— Гд онъ?
(Окружаютъ его, Бонаротти кпереди).
БОНАРОТ. Прекрасно, другъ! Тобой живетъ искуство!
Благодаримъ! Искуство безконечно,
Пути его безчисленны, но есть
Одинъ изъ нихъ, единственный и вчный,
Прямой, безъ изворотовъ, честный путь:
Не многіе святымъ путемъ ходили.
Онъ твой, мой другъ: благословляй свой путь!
ЗАМПЕРИ. Учитель! дорого я заплатилъ
За то, что шелъ путемъ прямымъ.
КОРЕДЖО. Зампіери,
Не для земли мы служимъ на земл!
РАФ. Да, милый другъ! Мой путь былъ чудно сладокъ,
Вся жизнь была побдой непрерывной
Надъ завистью и клеветой враговъ,
А я теб завидую: я умеръ
Какъ гршникъ, ты какъ Божій день умрешь!
БОНАРОТ. Мы опоздаемъ кончить судъ безстрастный!
Доменикинъ, веди насъ на мостки,
И разскажи, какъ хочешь куполъ кончить…
(Берутъ его подъ руки и ведутъ).

(Зампіери ведетъ ихъ на подмостки, въ воздух — невидимый хоръ, съ купола къ ногамъ Зампіери сыплются блые цвты).

ХОРЪ. Слава теб, тихій сердцемъ!
Слава теб, кроткій духомъ!
Слава теб, угнетенный,
Бдный труженикъ!
Богъ твой тебя не оставитъ,
Славу твою Онъ размножитъ,
Прійметъ тебя въ день великій,
Горькій труженикъ!..

(Зампіери на мосткахъ подъ куполомъ падаетъ ницъ. Входятъ въ притворъ ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ, ЭСПАНЬОЛЕТЪ И ЛАНФРАНКО. Тни исчезаютъ. Полный день бьетъ въ окна).

ЛАНФ. Вотъ вашъ притворъ, сокровищпый притворъ!
Хорошъ, красивъ, онъ писанъ въ Божью славу.
Богохуленьемъ было допустить
Писать такую церковь Доминика.
Сбылись мои слова! Не конченъ куполъ.
И что жъ на немъ? Безумная затя,
Для живописи невозможный трудъ:
Везувій въ полномъ изверженьи! Графъ,
Неужели дописывать я долженъ
Нелпость сумасшедшаго?..
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Никакъ.
Разбей ее и созидай свое,
Пиши, что храму Божію прилично.
ЛАНФР. Графъ! что мн длать?
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. Но, отецъ Январій,
Внизу, мн нравится…
ЛАНФРАНКО. Побойтесь Бога!
Смотрите, какъ уродливо изломанъ,
Какъ приторно, изысканно онъ добръ!
Но пусть живутъ оконченныя фрески,
Стыдъ не для насъ, и слава не для насъ.
Въ упрекъ искуству можно ихъ оставить,
Но этого безумнаго созданья,
Что въ купол, оканчивать не стану.
Пиши, Риберра.
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Ни за что!
ЛАНФРАНКО. Пускай
Коренціо, Карачьоли…
ГРАФЪ МОНТЕРЕЙ. Ланфранко,
Вотъ молотокъ! Разбей и начинай
Писать, что на душу Господь положитъ.

(Ланфранко бжитъ на мостки, Зампіери его останавливаетъ).

ЗАМПЕРИ. Куда? Не тронь!
ЛАНФРАНКО. Ты здсь, коварный червь!
Прочь, молоткомъ я и тебя разрушу!

(Народъ со всхъ сторонъ вбгаетъ въ притворъ, но мосткамъ забгали люди).

НАРОДЪ. Столкните безталаннаго писаку!
ЗАМПЕРИ. Убейте, но моей любимой фрески
Не трогайте! Она не ваша! Люди,
Вы за нее отвтствуете Богу!..
НАРОДЪ. Отвтствуемъ!— Отвтствуемъ!— Ломай!
(Доменикинъ борется съ Ланфранко).
НАРОДЪ. Столкни его, Ланфранко, на помостъ,
А молоткомъ казни его бездарность!
ЗАМПЕРИ. За что такая злость?
НАРОДЪ. За что? не знаемъ.
Прямымъ путемъ, одинъ, искалъ ты славы,
Ты кланяться кумирамъ не хотлъ,
Ты презиралъ людей порочныхъ силу…
Мы откровенны, бдный Доменикъ!
Пойми свою судьбу и покорись!
ЛАНФР. Нтъ, люди, не могу! Силнъ Зампіери.
НАРОДЪ. Не хочетъ покориться? Мы сломаемъ!

(Толпа бросается за Зампіери и, отдливъ его отъ Ланфранко, тащитъ съ подмостковъ, молотъ начинаетъ стучать мрно въ тактъ двухъ хоровъ, которые поютъ вмст).

ХОРЪ. Стыдъ и позоръ, штукатурщикъ!
Гордый, во прахъ! Мы разрушимъ
Тло твое! Покорися,
Дерзкій башмачникъ!
Мы предадимъ эти фрески
Рж и огню, и насмшк
Выю согни. Покорися,
Волъ безталанный…
ХОРЪ НЕВИДИМЫИ.
Слава теб, тихій сердцемъ,
Слава теб, кроткій духомъ,
Слава теб, угнетенный,
Бдный труженикъ!
Богъ твой тебя не оставитъ,
Славу твою онъ размножитъ,
Прійметъ тебя въ день великій,
Горькій труженикъ!
ЗАМПЕРИ (увлекаемый толпою).
Великій Боже! небо и земля!
Скорй, скорй страдальца раздлите.
Какъ волны океана въ дерзкой буръ,
Меня влекутъ безжалостные люди!..
За что?
ТОЛПА НАР: Ты безталантенъ!— безталантенъ!
ЗАМПЕРИ. О, дайте лечь въ могилу безъ страданья!
НАРОДЪ. Онъ безталантенъ!— Камнями убить!—
На площадь безталантпаго!— на площадь!
ЗАМПЕРИ. Чернь! докажи слпыя обвиненья.
НАРОДЪ. Эспапьолетъ, ЛанФранко, Монтерей,
И весь художественный міръ. Довольно
Великихъ обвинителей!— на площадь!
ЗАМПЕРИ. А! ты безъ мннья, втренная чернь!
Ты грязь! ты слдъ чужой хранишь!
Суди сама, въ теб есть умъ и чувство!
ЛАНФРАНКО (съ подмостокъ).
Друзья! посредственность краснорчива!..
Вотъ камни вамъ для казни Зампіери!

(Фреска летитъ въ тысяч кусковъ, толпа хватаетъ ихъ).

ТОЛПА НАР: Теперь на площадь!— Тамъ его убьемъ!
(Почти обезсиленнаго тащатъ на середину).
ЗАМПЕРИ. За что схватиться бдному Зампіери?
О что мн опереться?.. Это что?

(Ловитъ кольцо пустаго гроба, стоящаго на середин, на небольшомъ возвышеніи: толпа въ благоговйномъ ужас отступаетъ, и почтительно преклоняетъ колни и головы, глубокое, продолжительное молчаніе).

ЗАМПЕРИ. Гробъ испугалъ людей! Они недвижны!
Что значитъ ихъ безмолвіе?..
НЕИЗВСТНЫЙ (рзкимъ, ужасающимъ голосомъ).
Проснись!

(Конецъ интермедіи).

——

ЗАМПЕРИ (просыпается, въ ужас вскакиваетъ съ постели, бжитъ на средину и падаетъ на колни).
Гд эта чернь? откуда этотъ голосъ?
Что значитъ этотъ гробъ и ужасъ черни?
А! понимаю… Богъ меня зоветъ…
Умру,— и прахъ мой страшенъ будетъ черни!
Ужъ некого преслдовать за гробомъ!..
Умремъ!.. Умремъ!.. Пора! Давно пора!
Гость долговременный тяжелъ и скученъ…
Пойдемъ домой…
(Идетъ мимо Піедро).
Прости, мой добрый Піедро!
(Остановясь).
Зайти къ жен и дочери, проститься…
Неловко мн, отцу семейства, тайно
Ухать и не дать благословенья
На случай смерти иль болзни.
(Отворяетъ дверь).
Спятъ.
Какъ сладко спятъ! Не хочется будить…
Ну, что жъ? Перекрещу ихъ, поцлую,
И въ путь!

(Входитъ, слышны рыданія Доменика).

Простите!
ГОЛОСЪ ЧЕЧИЛИ. Кто здсь?
ЗАМПЕРИ (пробгая сцену, въ слезахъ).
До свиданья!

ЯВЛЕНЕ ТРЕТЕ.

Ночь, освщенная отблескомъ начинающаго изверженія Везувія. Повременамъ слышны подземные удары, и примтно легкое колебаніе земли. Вдали виднъ Неаполь, передняя часть сцены — море съ берегомъ, нсколько утесовъ торчатъ въ разныхъ мстахъ, кругомъ развалины колоннъ и другіе остатки зданій.
(Смотри картину Жироде ‘Видъ Неаполя’).

ЗАМПЕРИ (одинъ).
Тутъ есть скала, я помню, гордый камень
Родная мать, земля его отвергла,
Родные братья, берега ушли
И предали его волнамъ на жертву,
Онъ почернлъ отъ старости, истерся,
Но твердъ, и на враговъ глядитъ съ презрньемъ,
На мать съ насмшкой, мстительный гранитъ…
Къ нему, къ нему! На лодк рыбака
Не разъ я доплывалъ къ его подошв,
Взбирался на изрытую вершину,
И рисовалъ Везувій и Неаполь…
Я о грх моемъ еще не вдалъ…
(Бросается въ лодку и отчаливаетъ).
Прости земля, Италія, прости!
Люблю тебя, но ндръ твоихъ прекрасныхъ
Мой гршный прахъ не будетъ тяготить…
Я недостоинъ быть въ твоей земл!
Ты гробъ и колыбель однихъ талантовъ!
Могила для бездарныхъ — океанъ.
Прахъ генія — отечеству краса,
А гршниковъ безчисленныя кости
У хлбопашца землю отнимаютъ,
Потомству на отечество клевещутъ,
Подъ мраморомъ скрываютъ грязь и стыдъ,
И золотыми буквами гремятъ
Лукавую длъ небывалыхъ повсть…
Нтъ! Столько честности еще осталось
Въ моей душ… Мн не нужна могила,
Я погребальной чести недостоинъ,
Молитвъ отходныхъ я не заслужилъ.
Горсть брызговъ, легкій плескъ сдой волны,
Невнятное въ дубрав ближней эхо,
Вотъ погребальный хоръ для Доминика…
Да, можетъ-быть, изъ состраданья втеръ,
Что такъ теперь бушуетъ и реветъ,
Умритъ ярость, жалобно простонетъ,
И снова загремитъ морскія псни.

(Доплывъ къ скал, выходитъ и хочетъ оттолкнуть назадъ челнъ).

Лети, послдняя надежда жизни.
Постой, возьми съ собой мои одежды!
Они годятся нищимъ. На, неси!..

(Удары подземные сильне и сильне, порывы втра бшене. Везувій боле и боле разгорается, волны кипятъ. Доменикинъ, безъ верхняго платья, безъ шляпы, пробирается на гору).

Какъ круто!.. Втръ ужасный. Я вспотлъ.
И умереть мшаютъ!.. Слава Богу,
Я на вершин! Бездна подо мной…
Шагъ,— и во гроб… Конченъ тяжкій путь!
(На колняхъ).
Я приношу земное покаянье,
Послдній долгъ! Мое предназначенье
Безъ ропота до старости я несъ…
Я безталантенъ, но по Вышней волъ!
Я моему ничтожеству не врилъ,
Я посрамилъ учителей моихъ
Прославленныхъ начальниковъ искуства,
Но не они ль посредственность мою
На грхъ хвалой не должной повели,
Я стыдъ принесъ Болоніи родимой,
Но не она ль несчастному Зампіери
Какъ рай божественный живописалась?
О, матерь, снисхожденіе твое
Къ бездарной, бдственной охот сына,
Къ всемірному стыду вело Зампіери,
И довело!
Не въ осужденье, матерь,
Языкъ мой ропщетъ… Нтъ! Нмое горе
Теперь равно и громовымъ словамъ…
Втръ, море, небо, могутъ насъ подслушать:
Но разнесутъ ли эту рчь по свту?
Прости меня, прости меня, о, матерь!
Прости меня, родитель! Богъ вложилъ
Въ твои уста упреки и угрозу,
Ты не пускалъ меня на страшный путь,
Сынъ непослушный, дерзкій, непокорный,
Я отклонилъ родительскую руку
И шестьдесятъ ужасныхъ, горькихъ лтъ
Отцу я строилъ памятникъ безчестный,
Всеобщій стыдъ, позоръ всемірный — сына!
И имя честное твое, Зампіери,
На вчное посмшище я продалъ!..
И не умретъ мой стыдъ! Прости, родитель!
Простите, люди!.. Небо и земля,
Простите гршнику! Въ волнахъ залива
Онъ самъ себя казнитъ! Простите, люди!

(Всталъ, закрылъ глаза и, вытянувъ впередъ руки, хочетъ броситься въ море. Сильный подземный ударъ потрясаетъ землю и утесъ, на которомъ стоитъ Зампіери. Доменикинъ колеблется, и падаетъ. Везувій въ полномъ изверженіи).

Теб какое дло, исполинъ,
До бднаго, бездарнаго Зампіери?
Онъ разгорается!.. Удары грома
Гремятъ пснь гибели и разрушенья!
Ужъ нтъ его обычнаго внца,
Шлемъ огненный, кровавая кольчуга,
Мильоны пламенныхъ мечей и копій…
Боецъ великолпный, на кого?
(Съ возрастающимъ удовольствіемъ).
Что предъ тобой, Везувій, эти волны?
Смотри! Какъ стадо предъ грозой толпятся,
Кипятъ въ испуг пною жемчужной,
Черны какъ мертвецы, а блещутъ смертью
И страхъ суда несутъ далеко въ море.
Неаполь! А, Неаполь! Что? проснулся?
Весь почернлъ людьми какъ муравейникъ?
Намстникъ! кто въ твоихъ прозрачныхъ окнахъ
Зажегъ огни? Кто крыши позлатилъ?
Сами собой звонятъ колокола,
Сами собой врата отверзлись храмовъ…
Сильнй, сильнй, мой исполинъ, кипи!
Великолпный витязь, браво! браво!
(Бросаясь уже въ волны).
Гд кисть, гд краски? Гд Канини, Коцца?..
На холстъ его! Скорй на холстъ, на стну!..

АКТЪ ТРЕТЙ.

ЯВЛЕНЕ ПЕРВОЕ.

Комната въ дом Доменикина.

КАРАЧЬОЛИ и КОРЕНЦО, въ монашескихъ одеждахъ.

КОРЕНЦО. Карачьоли! боюсь за неуспхъ
И за успхъ.
КАРАЧЬОЛИ. Пускай казнятъ, пусть мучатъ,
Но жить ему я больше недозволю,
Онъ набоженъ, а денегъ неиметъ,
Пожертвуетъ на церковь образами,
Насъ поведетъ безъ страха въ мастерскую,
А тамъ ножи окончатъ все…
КОРЕНЦО. А если
Задержатъ.
КАРАЧЬОЛИ. Грекъ, ты воротись назадъ,
Иди, я самъ мое исполню дло…
КОРЕНЦО. Но смерть его дойдетъ до Монтерея…
Убійство, такъ, но хитрое убійство…
КАРАЧЬОЛИ. Коренціо! ты помнишь, я писалъ,
Остерегалъ безумнаго Зампіери,
Ослушался: и долженъ быть наказанъ!
Я разбирать послдствій не хочу…
Везувій въ помощь намъ. Землетрясенье
Разрушило монастыри и церкви
И множество домовъ, везд тревога
И безпорядокъ, жалуются, плачутъ,
Дворецъ въ осад нищихъ и монаховъ,
Во всхъ дворцахъ богатой нашей знати
Толпы просителей, а въ у цлйшихъ
Монастыряхъ, церквахъ, гремитъ Te Deum.
Ты не встрчалъ отчаянныхъ отцовъ,
Вчера богатыхъ, ночью обднвшихъ?
Ты юношей не видлъ, потерявшихъ
Невстъ, сестеръ и матерей? Въ Неаполь
Изъ деревень вс жители сбжались,
Одни спасаться, а другіе грабить.
По-моему — единственное время
Для страшныхъ длъ! Врь, что бы ни случилось
Сегодня,— виноватъ одинъ Везувій…
КОРЕНЦ. Разсчетъ хорошъ, но если…
КАРАЧЬОЛИ. Грекъ, довольно!
Идутъ… Молчи!

Т ЖЕ И ЧЕЧИЛЯ.

КОРЕНЦО. На церковь Санъ-Сильвестро подаянье
Мы собираемъ, добрая синьора!
Не откажите въ милостыни, Богъ вамъ
Воздастъ и наградитъ васъ въ вашихъ дтяхъ,
ЧЕЧИЛЯ. Честной отецъ! возьми у насъ, что хочешь,
Жалть не станемъ, но сребра и злата
Нтъ въ нашемъ дом, деревянной чашей
Мы воду пьемъ, а деревянной вилкой
Мы вертимъ макарони, если хочешь,
Поврь, домъ обойди…
КОРЕНЦО. Кчему, синьора?
Но здсь живетъ, сказали намъ, Зампіери,
Великій королевскій живописецъ,
Онъ не откажется для нашей церкви
Дать образъ или два…
ЧЕЧИЛЯ. Честной отецъ,
Намстникъ запретилъ Доменикину
Писать для постороннихъ…
КАРАЧЬОЛИ. Но для церкви
И папа запретить не можетъ… Впрочемъ,
Богъ съ вами, гршники!.. Копите злато,
И бдностью притворной покрывайтесь!
Обманывайте Бога и людей!
Вчерашній гласъ Везувія напрасенъ…
Нтъ покаянья, будетъ судъ и казнь!
Но гд онъ самъ, гд набожный Зампіери,
Гд милостыни щедрый раздаватель?
Всмъ дочерямъ грха — сребро и злато,
Всмъ уличнымъ, сомнительнымъ, Цирцеямъ
Отказывать Зампіери не умлъ,
Для страшнаго несчастья онъ уметъ.
ЧЕЧИЛЯ. Не клевещи, честной отецъ, поврь мн,
Намъ сть сегодня нечего, Лоренцо
Идетъ къ монаху Піедро да-Бастоне
Просить чего-нибудь на завтракъ, денегъ
Я больше мсяца уже невижу,
Живу съ семьей продажей полотна
Для живописцевъ, краду у Зампіери
Эстампы, краски, холстъ, и продаю…
Клянуся Богомъ, за эстампъ Караччи,
Съ собственноручной подписью его,
Который такъ хранилъ мой мужъ несчастный,—
Я за него могла купить горсть соли!..
Я подлинный рисунокъ Рафаэля,
Доставшійся за дорогую цну
Покойному Моитальто, продала
Секретарю Геррер за два скуди!
Возьмите все, возьмите, не жалю,
Но пожалйте насъ, не клевещите!
КАРАЧЬОЛИ. Дочь дерзкая, служителямъ Господнимъ
Клеветниками быть нельзя, мы знаемъ,
Что говоримъ…

Т ЖЕ И ЛОРЕНЦО.

ЧЕЧИЛЯ. Ну, вотъ и нашъ Лоренцо…
Спросите у него, куда идетъ?
Зачмъ?..
ЛОРЕНЦО. Кто я? Иду къ отцу Бастоне.
За ужиномъ, за завтракомъ, обдомъ,
За жизнью. До свиданія…

Т ЖЕ, кром Лоренцо.

КАРАЧЬОЛИ. Не врю.
Условленный языкъ…
КОРЕНЦО (тихо).
Мой другъ, уйдемъ,
Есть у меня чудесный замыслъ…
КАРАЧЬОЛИ. Нтъ,
Я долженъ видть самого Зампіери.
КОРЕНЦО. О, ради Бога, времени не много!
Уйдемъ, мы не догонимъ, это средство
Врне всхъ ножей… Я отвчаю
За тайну и успхъ…
КАРАЧЬОЛИ. Ты отвчаешь?
КОРЕНЦО (тихо увлекай его).
Да, да, но только поскорй пойдемъ!
КАРАЧЬОЛИ (уходя).
Прости, жена бездарнаго Зампіери!
Прости, натурщица медей и фурій.
ЧЕЧИЛЯ (одна).
Владыко! Быть не можетъ! Неужели
Монахи это? Господи, прости,
Невольно согршишь. Ну, вотъ Неаполь!
Чего тутъ смотритъ старый кардиналъ?
Такіе зври ходятъ на свобод!..

ЗАМПЕРИ и ЧЕЧИЛЯ.

ЗАМПЕРИ (вбгая съ безпокойнымъ видомъ).
Чечилія, гд старый молотокъ,
Оправленный въ Египетскую пальму
Съ головкой львиной на конц?
ЧЕЧИЛЯ (смутясь).
Украли…
ЗАМПЕРИ. Украли! Ну, такъ нтъ ли у тебя
Какой-нибудь тяжелой колотушки?
ЧЕЧИЛЯ. Украли.
ЗАМПЕРИ. А! украли. Отчего?
Отъ бдности. Не жаль!.. А гд топоръ?..
ЧЕЧИЛЯ. Лоренцо заперъ.
ЗАМПЕРИ. Заперъ. А зачмъ?
Нтъ! Вотъ топоръ. И кстати, онъ нужне.
Чечилія, нужна ли эта дверь?
ЧЕЧ: По-мн, нужна.
ЗАМПЕРИ. А эта?
ЧЕЧИЛЯ. Нтъ!
ЗАМПЕРИ. Позволь
Мн взять ее.
ЧЕЧИЛЯ. На что теб, мой другъ?
ЗАМПЕРИ. Позволь! Недостаетъ одной покрышки.
Мой милый другъ, неужели и въ этомъ
Откажутъ мн? Непостоянно небо,
Ну, дождь пойдетъ, земля промокнетъ, кости
Отъ стужи лихорадкой заиграютъ…
Нельзя пойти, согрться…
ЧЕЧИЛЯ. Всемогущій!
Безуміе въ рчахъ его…
ЗАМПЕРИ. Ну, что жъ,
Ты позволяешь? Милый другъ… позволь,
Утшь меня… Здсь дорогъ лсъ, а доски
На всъ сребра и злата продаются.
Я помню, гробъ заказывалъ для сына,
Платилъ, платилъ, а все въ долгу остался.
Притомъ же здсь работаютъ неплотно,
А гробъ, какъ храмъ, священный сумракъ любитъ.
Ты видла, какъ строятъ корабли?
Ходи по морю, какъ по суш, капля
Проходу не найдетъ… такая плотность!..
А я придумалъ славно. На шипахъ,—
Потомъ но щели мдную полоску,—
Потомъ раскрашу масляною краской
Внутри, снаружи засмолю. Вотъ какъ!
ЧЕЧ. Дай рчь, мой Богъ!— я говорить не въ силахъ!

(Зампіери бьетъ топоромъ по петлямъ, дверь отваливается, онъ ее тащитъ).

Т ЖЕ и КАРА, дочь Доменикино.

КАРА. Что это значитъ? Ради Бога!
ЗАМПЕРИ. Здравствуй,
Мое дитя, мой первенецъ, мой ангелъ!
Умру, намстникъ все теб заплатитъ…
А тысячъ двадцать есть за нимъ. Женись!
Возьми себ въ мужья глупца, невжу,
И проклинай бездарнаго отца.
КАРА. Родитель!
ЗАМПЕРИ. Проклинай его, мой ангелъ!
Молись, чтобы въ покойныхъ сновидньяхъ
Бездарный твой тиранъ не появлялся,
Начни учиться пнію и пляск:
Еще успешь, пой любовь, веселье:
Но про отца, молю, не вспоминай!..
Я васъ спасу отъ общаго стыда!
Послушайте: едва умретъ Зампіери,
И ненависть умретъ. На этомъ свт
Останется безславіе одно…
Вамъ деньги отдадутъ, и въ тотъ же день
Въ Сицилію, въ Палермо, отправляйтесь.
Живите тамъ подъ именемъ Бастоне,
Мой Піедро вамъ свидтельство напишетъ.
(Становится на колни).
Молю васъ, позабудьте обо мн!
ЧЕЧ: И КАРА. Доменикинъ!— Родитель!
ЗАМПЕРИ (не допуская ихъ къ себ).
Умоляю,
Не прикасайтесь къ гршнику, бездарность
Во мн въ проказу, въ язву обратилась…
О, не носите имени Зампіери!
Не говорите обо мн, картины
Исчезнутъ, уничтожатся, враги
Покойника забудутъ, цлый свтъ
Забудетъ обо мн, тогда, быть-можетъ,
Въ чистилище переведутъ меня,
А на земл исчезнетъ стыдъ искуству…

(Встаетъ и приближается къ нимъ. Помолчавъ).

Я васъ любилъ, Чечилія и Кіара!
Пока считалъ себя жрецомъ законнымъ,
Художникомъ невиннымъ, я гордился
Быть пастыремъ прекраснаго семейства,
И ваша бдность славой красовалась!
Я съ врою потомство призывалъ,
Оно ручалось мн за ваше Счастье,
За вашу честь, за вашу славу… Боже,
Какъ поздно ты слпцу прозрть дозволилъ!
(Умоляющимъ голосомъ).
О, никогда, жена и Дочь, молю васъ,
Въ послдніе часы преступной жизни
Не оскорбляйте немощнаго старца,
Не презирайте гршника! безъ мест,
Безъ сожалнія, безъ состраданья
Какъ милостыню бросьте взор Съ любовью,
Прощальнымъ поцлуемъ удостойте!
ЧЕЧИЛЯ И КАРА (бросаясь обнимать его).
Ахъ, батюшка!— Мой бдный другъ!
ЗАМПЕРИ (вырывается изъ рукъ ихъ и, поднявъ топоръ, убгаетъ).
Простите!

ЯВЛЕНЕ ВТОРОЕ.

Городской садъ.

КОРЕНЦО, за нимъ КАРАЧЬОЛИ, въ обыкновенныхъ своихъ платьяхъ, входятъ въ садъ весьма поспшно и садятся на скамью.

КОРЕНЦО. Усталъ?
КАРАЧЬОЛИ. Усталъ смертельно. Но зачмъ
Мы бросили нашъ замыслъ. Грекъ, ты струсилъ?
КОРЕНЦО. Молчи, Карачьоли, я отвчаю.
Садись на эту ветхую скамейку,
И, что бы ни случилось здсь, молчи!
КАРАЧЬОЛИ. Да растолкуй…
КОРЕНЦО. Прошу тебя, молчи!

Т ЖЕ и ЛОРЕНЦО.

ЛОРЕНЦО (проходя мимо, кланяется).
Синьоръ Коренціо!
КОРЕНЦО. Синьоръ Зампьери!
Куда такъ рано?
ЛОРЕНЦО. Я иду за дломъ.
КОРЕНЦО. О чемъ печаль, задумчивый Лоренцо?
За дломъ? Врно далеко живетъ…
ЛОРЕНЦО. Кто?
КОРЕНЦО. Дло. Тайная красотка? Такъ ли?
Васъ ждутъ.
ЛОРЕНЦО. Синьоръ!
КОРЕНЦО. Васъ ждутъ. Я въ томъ ручаюсь.
Умйте быть настойчивымъ и дерзкимъ,
Любовь — война, совтую быть храбрымъ…
ЛОРЕНЦО. Неужели и вамъ извстно?..
КОРЕНЦО. Другъ мой,
Вы рано отъ друзей своихъ отстали,
Разбойникомъ на тайны ихъ напали,
И.продали ихъ дяд… Можетъ-быть
Все къ лучшему, и самому мн стыдно,
Что мы къ безчестнымъ средствамъ прибгали,
Чтобъ погубить безсильнаго Зампьери.
Но я тогда трудовъ его не видлъ,
А по наслышк думалъ и судилъ.
Вчера я видлъ трудъ Доменикина
И завтра исповдываться буду…
Да! я гршилъ передъ святымъ причастьемъ.
Раскаяньемъ очищу тяжкій грхъ…
Дивлюсь, какъ могъ я такъ упрямо, злобно
Преслдовать великаго Зампіери!
Общественное мннье увлекло,
Судъ славнаго Риберры и Ланфранко,
Холодность Рима, много, очень много
Наружныхъ побудительныхъ причинъ,
Но безпристрастіе — мой древній идолъ.
Я не могу ходить на помочахъ,
Увидлъ, убдился, и теперь
Я первый защищать готовъ Зампьери.
Но я васъ удержалъ, синьоръ: простите!
Васъ ждутъ, пора…
ЛОРЕНЦО. Коренціо? возможно ль?
Неужели вы въ старик моемъ
Находите талантъ?
КОРЕНЦО. И первоклассный!
И первоклассный! да, синьоръ Лоренцо!
Мн стыдно признаваться, вс друзья
Моимъ прямымъ сужденьемъ недовольны:
Но что же длать! не могу молчать…
Я вижу явственно, какъ зависть Рима,
Флоренціи, Болоніи и Сьены
Чумой прошла въ Неаполь. Но Лоренцо,
Прошу васъ, передъ дядей умолчите
О мнніи моемъ, подумать могутъ,
Что я изъ личныхъ видовъ обратился…
Жалю, что и вамъ сказалъ…
ЛОРЕНЦО. Напрасно,
Синьоръ Коренціо, скрывать сужденье
Цлебное для бднаго Зампіери.
О, проклятъ день, когда несытый страстью
Я бросился въ объятія пороку!..
Коренціо! Раскаяться не трудно
Въ грх обыкновенномъ, ежедневномъ,
Но я былъ медленнымъ его убійцей:
Я славу долговчную Зампіери
Съдалъ, какъ червь невидный, при рожденьи,
И яркія надежды на потомство
Я разрушалъ безчестными путями!
Что ваша зависть, сплетни, обвиненья,
Доносы, пасквили и серенады!
Увеличительныя стекла. Время
Смотрло бъ въ нихъ на фреску Доминика,
И міръ гремлъ бы славой и хвалой…
Но фрески нтъ,— и вашимъ клеветамъ
Повритъ злорчивое потомство…
Доменикинъ еще дв фрески кончилъ:
Увы, разрушенная была чудомъ!
А эти недурны и только… Горе
И вамъ, но мн нтъ мры наказанью!
Какъ страшнаго суда жду страшной смерти.
Онъ все простилъ, великій христіанинъ,
Но не проститъ нмое Провиднье.
Не разъ въ печальныхъ мукахъ покаянья
Я ждалъ отъ неба сладкаго отвта!
Молчитъ, неумолимое, молчитъ!
КОРЕНЦО (отирая слезы).
Ты видишь слезы, бдный мой Лоренцо!
Мы въ равномъ положеніи: молиться
И плакать, вотъ удлъ и твой и мой!
Но скроемъ стыдъ! Не предъ людьми, предъ Богомъ
Должны молиться гршники. Прости!
Куда теперь идешь, мой другъ, Лоренцо?
ЛОРЕНЦО. О, что напомнилъ ты! Доменикино
Куска простаго хлба не иметъ,
И подаяньемъ долженъ жить…
КОРЕНЦО (хватается за кошелекъ).
Лоренцо,
Ты собираешь подаянье?
ЛОРЕНЦО. Нтъ.
Иду къ монаху Піедро за обдомъ.
КОРЕНЦО. Пшкомъ? Неблизко! Больше полумили.
Зайди ко мн, я дамъ теб коня.
ЛОРЕНЦО. Благодарю, Коренціо, за дружбу.
Дйствительно, я изнемогъ отъ горя,
Не сплю, не мъ… Мучительная совсть,
Какъ зеркало моихъ дяній черныхъ,
Со мной стоитъ и ходитъ неразлучно.
Едва передвигаю ноги.
КОРЕНЦО. Полно!
Пойдемъ ко мн, немного отдохни, /
И на кон къ монаху отправляйся.
ЛОРЕНЦО (уходя съ Коренціо).
Коренціо! Богъ наградитъ тебя…

ЯВЛЕНЕ ТРЕТЕ.

Комната въ дом Коренціо.

ЛОРЕНЦО и КОРЕНЦО.

КОРЕНЦО. Садись, мой другъ Лоренцо, отдыхай,
А между-тмъ, пока сдлаютъ лошадь,
Мы перекусимъ. Клеоменъ! вина
Баранины и хлба… Что, Лоренцо,
Опять задумался?..
ЛОРЕНЦО. И не на шутку!
Мн мысль пришла отправиться отсюда
Въ Римъ, къ пап, разршенія просить
Въ грхъ моемъ…
КОРЕНЦО. Пойдемъ, Лоренцо, вмст…
ЛОРЕНЦО. Но говорятъ, Коренціо, и папа
Грховъ смертельныхъ отпускать не можетъ?
КОРЕНЦО. Да, но назначитъ время покаянья,
Укажетъ средства къ очищенью,, постъ,
Молитву, милостыни, монастырь…
ЛОРЕНЦО. Ты Грекъ, Коренціо, а вришь въ папу!..
КОРЕНЦО. Давно уже къ италіанской церкви
Присталъ отецъ мой, мать, сестра и братья!
Оно ловчъе, выгоднй, Лоренцо,
Въ Италіи бда быть иноврцемъ,
Здсь поневол въ туфлю поцлуешь,
А не согнешься, пыткою согнутъ.
Хотя Неаполь, бдный рабъ Кастильцевъ,
Умлъ отъ инквизиціи уйти,
Но инквизиція — сосдъ: въ Палермо
Живетъ, сюда заходитъ для прогулки.
Пусть не сожгутъ, за то въ Арангузс
На милость не надйся. Ну, Лоренцо,
Закусимъ!..
ЛОРЕНЦО. Нтъ, Коренціо, я сытъ,
Мн си не хочется, а бдный дядя,
Несчастная жена его, и дочь,
Отъ голоду и жажды умираютъ.
Нтъ! Гд твой конь, Коренціо? Я ду!
КОРЕНЦО. Скоре лошадь, Клеоменъ! Мой другъ,
Ужасно положенье Доменика!
Ты испугалъ меня! Въ судьб Зампіери
И я участвовалъ! Мн стало страшно!
Бда въ зеркальную смотрться совсть!
Повришь?— день — а тьма кругомъ меня!
Въ печальномъ сумрак сидитъ Зампіери,
А пища монастырская предъ нимъ!..
Монашествуетъ, бдный, противъ воли!
Лоренцо, видишь ли жену и дочь?..
Въ рукахъ — вода и черствые обрзки
Голоднымъ нищимъ брошеннаго хлба!
ЛОРЕНЦО. Коренціо! пиши свою картину,
Но скрой ее отъ гршныхъ глазъ моихъ,.
КОРЕНЦО. О, горе намъ, Лоренцо, горе, горе!
Чмъ мы искупимъ грхъ? Постой, Лоренцо,
И я сегодня сть и пить не въ силахъ!
Возьми мои запасы для обда.
Вези къ Чечиліи, взгляни на солнце:
И къ вечеру едва ли ты успешь,
Съ обдомъ позднимъ воротиться! Право,
Возьми, Лоренцо, мой обдъ!.. Постой!
Эй, Клеоменъ! сегодняшній обдъ
Сложи въ мою походную посуду,
Отдай Лоренцо… Ты или за нимъ,
А я вино достану…

КОРЕНЦО, одинъ.

…и Отраву.
Сюда, сонъ смертный! въ хладное вино
Огонь мучительной кончины!.. Горе
Теб, Лоренцо, если онъ не выпьетъ
Хоть одного бокала горькой смерти!..

(Вливаетъ отраву въ одинъ изъ сосудовъ).

ЛОРЕНЦО и КОРЕНЦО.

ЛОРЕНЦО. Твой Клеоменъ укладываетъ яства,
А я пришелъ тебя благодарить…
Коренціо, ты искренно желаешь
Съ несчастнымъ Доминикомъ примириться?..
КОРЕНЦО. Какъ примириться? Испросить прощенье,
Упасть къ его ногамъ, и горько плакать…
Я объ одномъ прошу: скрой отъ жены,
Отъ дочери, отъ живописцевъ, словомъ,
Отъ постороннихъ лицъ мое признанье,
Скажи, что твой обдъ, вино,— отъ Піедро,
Что лошадь монастырская, солги,
Но скрой мое раскаянье предъ свтомъ:
Карачьоли меня убьетъ. Прости!
Вотъ два сосуда съ винами: одно
Обыкновенное, простое: впрочемъ,
Уже три года у меня лежитъ,
А это — кипрское для Доминика:
Смотри, какъ обросло кудрявымъ мхомъ!
Три раза въ Гибралтаръ оно ходило,
Досталось мн изъ погребовъ Караффы,
И мн картины стоило, въ семь лтъ
Опорожнилъ я только три сосуда,
Во время трехъ мучительныхъ недуговъ.
Оно отъ времени и перездовъ
Пріобрло лекарственную силу…
Возьми, вези. Пора! Прости, Лоренцо!..
ЛОРЕНЦО. А завтра ты прійдешь къ Доменикину?
КОРЕНЦО. Невдругъ, невдругъ, сегодня промолчи,
А завтра, издали, слегка, намекомъ,
Начни приготовлять его къ свиданью,
Не то, онъ искренности примиренья
Поврить не захочетъ…
ЛОРЕНЦО. Хорошо!
А завтра я нарочно рчь начну
О кипрскомъ старик, потомъ о яствахъ,
Потомъ о знаменитой этой фреск,
Которую ты видлъ, наконецъ,
И о теб. Не такъ ли?
КОРЕНЦО. Такъ, Лоренцо!
Но позжай, теб пора!
ЛОРЕНЦО. Прости!

КОРЕНЦО, одинъ.

Вотъ греческій огонь, неугасимый!
Не корабли, окованные мдью,
Не волны, чешую кипящей бездны,
Сжигаетъ мой огонь, а жизнь и душу!
Нтъ, я не сытъ, я голоденъ, я жажду!
Готовъ мой пиръ. Скоре, собесдникъ.
За столъ, за смерть!— Я оживу тогда…
Пойметъ Неаполь, кто могущъ и страшенъ,
Мой взоръ смутитъ Риберру и ЛанФранко.
Кто жить не хочетъ? А въ моихъ рукахъ
Таится смерть невидимымъ туманомъ…
Они поймутъ,— и ужасъ будетъ дружбой,
Страхъ смерти — геніальностью моей,
Противорчье — смертнымъ приговоромъ…
Въ художествахъ я буду инквизиторъ…
И горе вамъ, еретики въ искуств!..
Д васъ сожгу невидимымъ огнемъ.

КОРЕНЦО И КАРАЧЬОЛИ.

КАРАЧЬОЛИ. Коренціо!
КОРЕНЦО. Карачьоли, побда!
На похороны славнаго Зампіери
Ты приглашенъ…
КАРАЧЬОЛИ. Грекъ, шутки не у мста!
И я пришелъ потребовать отчета,
Зачмъ ты убжалъ отъ Зампіери?

Т ЖЕ И ЛАНФРАНКО.

КОРЕНЦО (не видя его).
Затмъ, чтобы послать ему обдъ
И кипрское вино съ отравой.
КАРАЧЬОЛИ. Грекъ!
Какъ необдуманно…
КОРЕНЦО. И какъ искусно!
Ты понялъ ли раскаянье мое?

(Ланфранко хочетъ уйти, но Карачьоли услышалъ шумъ его шаговъ).

КАРАЧЬОЛИ. Кто здсь?
КОРЕНЦО. Ланфранко!
КАРАЧЬОЛИ (хватается за ножъ).
А, синьоръ, Ланфранко!
Подслушивать!
КОРЕНЦО. Карачьоли, постой!
Онъ нашъ, онъ долженъ нашимъ быть, есть письма
Въ моихъ рукахъ, онъ насъ не обвинитъ.
И хорошо, что во время пришелъ!
Да, я послалъ отраву Доменику.
Но для тебя, Ланфранко, я оставилъ
Кинжалъ, измну, подкупъ и разбой…
Оставь Неаполь: если завтра утромъ
Ты встртишь солнце здсь, то ввечеру
Нигд его заката не увидишь!
Не въ тайн сила: ты его убійца,
Ты насъ уговорилъ, ты понуждалъ,
Ты помогалъ убійству Зампіери!
Есть письма, есть свидтели: не можешь,
Не смешь въ тайн измнить! Иди
И собирайся въ путь. Иди, Ланфранко!
КАРАЧЬОЛИ. Ну, что жъ, Ланфранко, дешь или нтъ?
ЛАНФРАНКО. О, дти, дти! ду, безъ-сомннья…
Я долго жилъ для смерти Зампіери,
Онъ умеръ,— мн Неаполь вашъ не нуженъ.
Сегодня же въ обратный путь, простите!
Удачи въ многочисленныхъ трудахъ!
Прославьте свой Неаполь чудесами,
Арангузсъ и гордаго Алкалу
Смутите слухомъ вашего успха,
И молоткомъ разрушьте оскорбленья,
Которыя оставилъ вашъ башмачникъ.
Люблю великихъ мстителей искуства!
Вы не дали бездарному невжд
Смяться надъ искуствомъ безнаказно.
И правъ вашъ судъ, я одобряю васъ…
КАРАЧЬОЛИ. Не просимъ!
КОРЕНЦО. Нтъ, Карачьоли, напротивъ!
Я искренно благодарю Ланфранко
За лестный отзывъ, и ему взаимно
Желаю, и успха, и удачи,
Въ столиц міра, славы и художествъ…
Счастливый путь, Ланфранко!
ЛАНФРАНКО. До свиданья! (Про себя).
Разбойники! я прежде васъ отправлю.
(Громко).
Простите, добрые друзья!
КОРЕНЦО И КАРАЧЬОЛИ. Прости!

ЯВЛЕНЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Комната Ланфранко.
(Шесть дочерей Ланфранко въ глубокой печали сидятъ молча около стола. Катарина кормитъ двултнюю Формозу).

ДЕЛЯ. Нтъ маменьки!
КАТАРИНА. Три дня уже какъ нтъ.
Молитесь, дти, Богъ ее отыщетъ,
А на людей плоха надежда.
АНДЖЕЛИКА. Боже!
Неаполь такъ разбойниками полонъ!..
И всякой день мы слышимъ, тамъ убили,
Тамъ въ воду бросили, тамъ въ домъ вломились,
Тамъ отравили, можетъ-быть, злоди…
КАТАРИНА. Э, полно, Анджелика, Богъ съ тобой!
Кто женщину обидитъ? А синьора
Сама ушла, невдомо зачмъ,
Невдомо куда, передъ уходомъ
Она молилась нсколько часовъ,
И плакала горючими слезами…
Припомните, пришла синьора въ спальню,
Ты Анжелика съ Деліей молилась,
А прочія давно уже дремали…
Синьора обняла и васъ, и спящихъ,
И долго красными отъ слезъ глазами
Смотрла на Формозу въ колыбели…
Поцловавъ ее, перекрестила,
Потомъ свою старуху Катарину
Такъ больно обняла!.. и убжала…
Я тотчасъ догадалась, сердце чутко:
Бда сверчкомъ мн въ уши зажужжала,
Не знаю, какъ ужъ я раздла васъ,
Схватила мой свтильникъ, и къ синьор,
Глядь въ спальню, нтъ, въ столовую, темно,
Живой души не слышно, въ мастерскую,
Нтъ никого, я въ кухню, на чердакъ,
Весь домъ, дворъ, садъ, какъ кошка обыскала,
Къ калитк,— отперта, и нтъ синьоры…
Куда такъ поздно, Боже сохрани!
Подумала, любовная затя!..
И въ сорокъ лтъ, и въ пятьдесятъ шалятъ,
А въ тридцать-восемь кровь еще кипитъ…
Сижу и думаю, погасъ свтильникъ,
Я встала, и зажгла, опять сижу,
Пришелъ Ланфранко: ‘Что, жена ужъ спитъ?*
Я зарыдала: ‘Нтъ синьоры Кіары,
Понять нельзя, куда она двалась.’
— ‘Когда пріидетъ, ты не буди меня,
Скажи, что я пришелъ давно.’ — и только,
Легъ и заснулъ… Я не могла уснуть,
Ночь на пролетъ въ слезахъ я просидла.
Поутру всталъ отецъ вашъ, и спросилъ:
‘Что, нтъ жены?’ — Я прорыдала… ‘нтъ’…
А онъ меня корить за слезы началъ!
АНДЖЕЛИКА. О! Катарина, можно ли не плакать?
ВЕРОНИКА (пятая).
Мн страшно, няня: подойди ко мн!
Вс плачутъ, хочется и мн заплакать…
Я въ садъ пойду, тамъ врно веселй…
(Бжитъ къ дверямъ),

Т ЖЕ и КАРА, въ монашескомъ наряд.

ВЕРОНИКА. Ай, няня, няня, привиднье!..
КАРА. Дти!
ВС ДОЧЕРИ. Ахъ, маменька — монахиня!..
КАРА. Молчите!
Вы поняли, что значитъ мой нарядъ!
Для міра умираетъ ваша матерь,
Но будетъ жить для слезъ и покаянья.
Когда душа коварно волновалась
Житейскихъ благъ житейскою надеждой,
И нершительно земное сердце
Задумало преобразиться въ тайн,
И отъ надеждъ житейскихъ отказаться,—
Не со страстьми уже боролась я,
А съ долгомъ матери… и побдила!
Три дни я искушала умъ и сердце:
Уврилась, что я уже безстрастна,
Что я могу безъ слезъ и безъ улыбки
Смотрть на васъ, что я могу въ молитв
Поставить васъ съ другими наравн,
Что нтъ уже на свт человка
Достойнаго любви и предпочтенья,
Что у меня Единый Богъ — единъ,
А идолы и гршниковъ гршне,
Что добродтель — только крестъ въ семъ мір,
И если данъ кому, такъ — до могилы!
Тогда прозрли очи Магдалины:
Въ пустын, предъ распятіемъ, надъ книгой
На черепъ опершись, въ бесд съ небомъ
Египтянка покой свой обрла,
Волнуема, то страхомъ, то надеждой…
Она достигла пристани покойной,
И Богъ ее, какъ дву, съ міра принялъ*
За мною, дщери Божіи, за мной,
Пока вамъ покаяніе не нужно!
Пока васъ свтъ и скверной и соблазномъ
Не обовьетъ, какъ смрадной паутиной!
За мной, за мной!..
ДТИ. Куда же?
КАРА. Въ монастырь…
КАТАРИНА, АНДЖЕЛИКА И ДЕЛЯ. Великій Боже!
ВЕРОНИКА. Маменька, подемъ!
КАРА. Увы, не нахожу моихъ дтей
Въ ребяческой невинной чистот!
Свтъ заглянулъ въ неопытное сердце
Несчастной Деліи и Анджелики.
Пой погребальный гимнъ имъ, Катарина!
Он скончались, свтъ ихъ одоллъ.
АНДЖЕЛИКА. О матерь, матерь!
КАРА. Бдныя, живите!
Я завщаю вамъ мою одежду
И келью, вы, клянусь, туда пріидете,
И скажете: подъ этимъ покрываломъ
Несчастная насъ къ счастію звала,
Но мы ее безумною считали…
ДЕЛЯ. О, ради неба, маменька!…
КАРА. Простите!
Теперь вдвойн иду страдать…
КАТАРИНА. Ланфранко!
КАРА. О, спрячьте вашу матерь! Катарина,
Спаси меня отъ ненавистныхъ взоровъ!
Съ нимъ встртиться я не могу…
КАТАРИНА. Синьора,
За эту занавсь…
КАРА (за занав&#1123,сомъ).
Не измните!…

Т ЖЕ, ЛАНФРАНКО и ЭСПАНЬОЛЕТЪ.

ЛАНФРАНКО. Что, нтъ жены?
КАТАРИНА. Нтъ… нтъ!..
ЛАНФРАНКО (съ улыбкой).
Жена пропала!
Три дня не возвращается домой,
А мн ея нтъ времени искать…
Такъ странно обстоятельства идутъ,
Такъ путаютъ невиннаго Ланфранко
Въ безбожныя, преступныя дла…
А передъ чернью трудно оправдаться!…
Риберра, я увлекъ тебя къ себ
За дломъ, за спасительнымъ совтомъ…
Оставьте насъ однихъ… Доменикино!…

Женщины уходятъ.

ЛАНФРАНКО, ЭСПАНЬОЛЕТЪ и КАРА за занавсомъ.

ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Неужели еще какое горе
Придумали несчастному? Творецъ,
Я умываю руки! Никогда
Я не хотлъ преслдовать Зампіери!
Не я его довелъ до нищеты!
Не я смутилъ его несчастный разумъ!
Ланфранко, Богъ свидтель, я хотлъ
Въ художеств опредлить Зампіери
И показать ему въ искуств мсто,
Законное, безъ лести и хулы…
И чтожъ?— мой голосъ знамя къ возмущенью,
Мой бдный судъ какъ щитъ коварнымъ сплетнямъ!
Какъ на разбойника, какъ на злодя,
Художники безчестно ополчились.
И обезславили, и разорили,
И мало этого: въ вражд несытой
Затмили разумъ старца… Далеко ли
Могила отъ него!…
ЛАНФРАНКО. О, не далеко!
Кіара выходитъ изъ-за занавса.
И въ этомъ тайна… Можетъ-быть, Зампіери
Кончается, а я тону въ сомнньяхъ,
Идти ли къ Монтерею объявить,
Что два злодя глупому Лоренцо
Съ отравой дали яства и напитки?
ЭСПАНЬОЛ. Чего ты медлилъ страшный человкъ!
ЛАНФРАНКО. Но жизнь и мн общана за тайну,
И за измну смерть!
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Ты испугался!
Ты искренно, Ланфранко, испугался
Глупцовъ, которыхъ завтра же повсятъ!
КАРАЧЬОЛИ. Коренціо, не такъ ли?…
Они меня шесть лтъ уже морятъ.
Чего еще ты медлишь? Поспшимъ
Къ несчастному, спасемъ!…
ЛАНФРАНКО. Нтъ, къ Монтерею
Должны мы эту тайну отнести!
Пускай онъ прійметъ мры…
КАРА (схвативъ обоихъ за руки).
Къ погребенью?…
Я здсь еще Ланфранко!
ЛАНФРАНКО. Всемогущій!
КАРА. Ты предъ людьми и чистъ и справедливъ,
Но я — твоя дйствительная совсть.
Твои грхи, какъ кладъ, ношу съ собою:
Все!… гнусные завистника поступки,
Умышленную медленность твою,
И радость тайную о вражьей смерти,
Все знаю, слышу, вижу этимъ сердцемъ!
И я сама — смертельный грхъ Ланфранко!
Я — фурія изъ двушки невинной,
Я, чистая невста Доменика,
По гнвному завистника разсчету,
Запятнана смертельными грхами!
Смой кровью ихъ, честь Кіары крови проситъ.
Нтъ для меня земнаго покаянья!
Я мой обтъ, мой чинъ, мою одежду
Грхомъ послднимъ, страшнымъ оболью,
Самоубійцей буду: по, Ланфранко,
Я обнажу тебя передъ людьми!

T ЖЕ, КАТАРИНА и ДОЧЕРИ.

КАРА (изступленная).
Зачмъ? Ботъ, этотъ извергъ — не отецъ вашъ!
Узнайте! Я открою все, вы дти
Доменикина!
ДОЧЕРИ. Господи!
ЛАНФРАНКО. О, Кіара!..
КАРА. А этотъ извергъ вашего отца
Извелъ отравой!.. Ненавидьте, дти,
И если можете, желзомъ, ядомъ
Ворвитесь въ грудь убійцы Доминика!
Отмстите за великаго отца!
Останьтесь съ нимъ, живите съ нимъ, какъ я,
Какъ черви впейтесь въ душу, въ мысли, въ рчи,
Едва ему блеснетъ отрады лучъ,
Облейте желчью, ссорой, иль сомнньемъ:
Создастъ ли что на проклятомъ холст,
Ножами соскоблите, уничтожьте!
Онъ занеможетъ, станьте у одра,
Поодаль, улыбайтесь, веселитесь!
Попроситъ пить, вы уксусъ поднесите,
Попроситъ сть, вы у его постели
Ведите пиръ, веселье, псни, пляски,
Но ни куска злодю, ни куска!
Я не могу съ нимъ дол оставаться,
Я истощила месть мою надъ нимъ.
Докончите, изобртите муки, —
Но если вы, волнуясь состраданьемъ,
Ему вину дерзнете отпустить
И Богу предадите судъ злодя…
То я изъ гроба встану и пріиду
Въ устахъ съ проклятіемъ, въ рукахъ со смертью!
Простите навсегда! На гробъ Зампіери! .(Убгаетъ).

Т ЖЕ, кром КАРЫ.

ЭСПАНЬОЛ: Я лишній здсь. Синьоръ, весьма жалю…
ЛАНФРАНКО. Не врьте ей!
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. О, мн какое дло
До вашихъ ссоръ! Простите.
ЛАНФРАНКО. О, молю васъ,
Не врьте ей! Съ слезами на очахъ,
Я умоляю васъ, не врьте…
ЭСПАНЬОЛЕТЪ. Врю.
Я не умю горести не врить.
ЛАНФРАНКО. По-крайней-мръ тайну сохраните!..
ЭСПАНЬОЛ: Объ этомъ ли заботиться вамъ должно?
Зампіери нтъ, все будетъ клеветой,
Вражды и зависти коварной басней.
Честь — не кора наружная, а сокъ:
Имъ дерево живетъ и зеленетъ!
Благодарю, что я рожденъ Кастильцемъ.

Т ЖЕ, кром Эспаньолета.

ЛАНФРАНКО. О! Анджелика, Делія, на васъ
Послднія надежды: но куда?
Бгутъ!.. постойте!..

(Дочери разбгаются отъ него въ разныя стороны, онъ ловитъ Веронику).

ВЕРОНИКА (вырываясь).
Няня, Катарина!
Онъ и меня убьетъ! Эй, Катарина!..

ЯВЛЕНЕ ПЯТОЕ и ПОСЛДНЕЕ.

Мастерская Доменика.

На полу два сосуда. За ними кипа книгъ. Посередин гробъ, дурно сколоченный изъ дверей и столовыхъ досокъ. Ни одной картины, ни одного эскиза, ни одного очерка нигд не видно, мастерская совершенно пуста, окна завшены или закрыты ставнями. Покой освщенъ лампой, стоящей у сосудовъ на полу.

ЗАМПЕРИ (одинъ).

Зачмъ копить улики, обвиненья?
Міръ будетъ жить, положимъ, безъ конца,
Мои творенья вка три, четыре…
О! четырехъ-сотъ-лтняя сатира
На чистыя и дорогія чувства!..
Пусть время състъ мои произведенья…
Въ преданіяхъ и книгахъ сохранятъ
Насмшками увнчанное имя!
И страшный судъ наступитъ, и тогда
Художники, на страшный судъ сбираясь,
Не знаю, перестанутъ ли хулить
Забытыя созданья Доменика!..
Нтъ, все съ собой въ могилу положу,
Эскизы, очерки, надежды, мысли.
И славнаго довольно для безславья,
А это пригодится и въ могил…
Какая тьма грховъ! Гробъ — полнъ горою,
И самому нтъ мста. Надо крышу
Поглубже сдлать. Нтъ, я слабъ, усталъ.
Пусть отдохну… Теперь сосуды кстати.
(Беретъ сосуды и садится на гробъ).
Вино, вино!.. Ты сладостно какъ сонъ,
Сну — братъ родной, сну — пламенный отецъ:
Зачмъ ты не въ родств съ незапной смертью?
(Пьетъ).
О, нтъ, какъ жизнь ты по груди бжишь,
И будишь кровь и воскрешаешь сердце!
(Опять пьетъ).
Глаза блестятъ живительной слезою.
Еще!.. Гори въ моемъ потухшемъ сердце,
Тамъ былъ огонь, но люди потушили:
Ты воскреси его священный пепелъ!
Еще, еще!.. Довольно… я согртъ.
Жизнь! Господи, какая пропасть дней!
Исчисли, сколько разъ будило солнце
Къ работ недостойной, сколько разъ
Молился я предъ Богомъ и святыми…
О, сколько неуслышанныхъ молитвъ!..
Воспоминанія встаютъ какъ волны,
У гроба жизнь — какъ улица прямая
Покатая: все видишь, въ этомъ дом
Я росъ, тамъ воспитался, тамъ женился,
Тамъ честь, тамъ врагъ, встрчали у порога,
Вотъ начиная съ этой перекрестки,
Я уставалъ по улиц идти:
А люди, проходящіе лукаво,
Умышленно усталость умножали!
Вотъ церковь, вотъ часовня, вотъ дворецъ,
Везд я былъ, то ученикъ прилежный,
То безталанный, немощный учитель…
О, безталанный!.. правдой дышитъ гробъ.
Ничтожество, темна твоя обитель!
Умру,— изъ состраданія схоронятъ,—
И память вчную Доменикину
Рекутъ по христіанскому обряду:
Но сердце въ немъ участвовать не будетъ!
Зачмъ мой грхъ узналъ я надъ могилой?
Былъ слпъ всю жизнь, прозрлъ когда ненужно?..
И вправду! Такъ ли дивный РаФаэль,
Въ безпамятств недвижными очами
Смотрлъ на кисть, невольницу восторга?
И вправду! Такъ ли чудный Бонаротти
Далъ мрамору пророческую душу,
И Римъ уже столтье въ страх ждетъ,
Что изречетъ сей гнвный грозный старецъ?
А мудрецы аинскіе? Воскресли!
Вотъ путешественникъ, другой, и третій,
Вошли и смолкли, слушаютъ бесду
Великихъ медоустыхъ мудрецовъ…
Природа! Вся природа — для таланта
Влюбленная и страстная раба.
Какъ угодить старается владык!
Какъ одвается свжо, богато,
То въ яркій пурпуръ, то въ живую зелень,
Чтобъ нравиться пылающимъ очамъ
Талантами сіяющаго мужа!..
А міръ духовный, сердце человка,
Второе небо на земл, и тамъ
Талантъ — хозяинъ, стражъ и гость почетный.
А я! А у меня!.. Я — безъ таланта…
ДРУГОЙ ЗАМПЕРИ (сидящій на томъ же гроб).
Персть! если измрять талантъ собою
Весельемъ собственной души и сердца,
Художественнымъ совсти довольствомъ,—
Ликуй! Великъ и твой талантъ и жребій.
ДОМ: ЗАМП: И, полно! Знаю, чувствую,— и плачу…
Какой святой, въ какой моей картин,
Исполненъ святости и выраженья?
Кто жизнію живетъ, кто смертью умеръ,
Кто у меня съ природой до обмана,
И схожъ и вренъ? Кто въ моихъ твореньяхъ
Заставитъ душу трепетать восторгомъ
Или зажжетъ благоговйнымъ страхомъ?
Прочь! Правы обвинители: я сухъ,
Я холоденъ, однообразенъ, скученъ,
Писалъ безъ вдохновенья и любви,
Я по уму писалъ, а не по сердцу!..
Прочь! Я хотлъ общественное мннье
Завоевать трудомъ, украсть работой,
Какъ жидъ, я очи черни подкупалъ,
Какъ Фарисей, молился предъ искуствомъ.
Что, можетъ-быть еще и славы жаждалъ?…
Да, ты не знаешь, можетъ-быть для шутки
Я жертвовалъ художественной мыслью,
Я можетъ-быть божественную кисть
Своекорыстной местью и досадой
За личныя обиды оскверпялъ…
Не говори, я ничего не помню!..
О, ты не знаешь, можетъ-быть для злата
Я, въ тайн, холстъ, назначенный для церкви,
Житейской эпиграммой запятналъ!
ДР: ЗАМПЕРИ. О нтъ! Тогдабъ тебя хвалили люди,
ДОМ: ЗАМ. Да, это правда!.. Что за мысль сверкнула?
Топоръ, ты видишь. Съ острымъ топоромъ
Хочу идти въ сокровищный притворъ,
Расколотить четыре эти фрески,
Потомъ на быстраго копя, и въ Римъ.
Наступитъ ночь, вбгаю къ Людовику:
Исторія Цециліи — во прахъ,
Въ куски, потомъ къ Андрею de la Valle
И эту тму моихъ работъ презрнныхъ
Опять въ куски, потомъ въ притворъ Бандини,—
Есирь, Юдиь, Давида, Соломона
Разрушу, посл во дворцы Бассено
И Костакути, тамъ, въ Grotta ferra la,
Тамъ въ городъ Фано… все въ куски, во прахъ!..
Вдь это будетъ исповдь, не такъ ли?
Смиреніе, не такъ ли?.. покаянье?..
ДР: ЗАМП: И Богъ теб такъ безнаказно внемлетъ!
Грхъ овладлъ нетерпливой плотью,
Ты и чужое приписалъ себ…
Нтъ вдохновенья: ты вулканъ погасшій,
Но нкогда ты былъ блестящъ и силенъ,
За немощь настоящую, ты ропщешь,
Клевещешь на прошедшее блаженство.
Гд память? Оглянись на Людовика,
Исторію Цециліи припомни,
Ты слпъ, ты персть, но мн весь міръ отверзть:
Смотри, народъ стоитъ благоговйно,
Обдня отошла, другой не будетъ…
Чего жъ онъ ждетъ! Безъ слезъ и безъ молитвъ,
Но съ тихимъ умиленьемъ шепчутъ люди,
Не смотрятъ другъ на друга, а на стну,
Цецилія богатства раздаетъ,
А эти нищіе, дары пріемля,
О цнности даровъ лукаво судятъ,
Одни другимъ завидуя, а тамъ
Тснится бдность, руки подымаетъ,
Хватаетъ даръ и рветъ свою добычу…
И все живетъ, какъ слдуетъ живымъ,
Не достаетъ движенья… Тамъ проконсулъ
Юпитера статую указуетъ,
Цецилія должна ей покланяться,
Готовы жертвы, жертвенникъ пылаетъ,
Но въ ужас, съ презрніемъ, Святая
Небесный ликъ, сіяющій въ лучахъ,
Отъ истукана гордо отвратила.
Какъ истипенъ величественный ужасъ!…
А смерть святой Цециліи!
ДОМЕНИКЪ ЗАМПЕРИ, (холодно).
Прекрасно!
Что хорошо, то хорошо! Быть-можетъ
Счастливый случай, не талантъ…
ДРУГОЙ ЗАМПЕРИ. Талантъ.
Нтъ, случаи разрушитель, не создатель!
ДОМЕН: ЗАМП: Не говори, я помню этотъ случай,
Я прихожу разъ ввечеру домой:
Вхожу, темно, вс спятъ, я въ мастерскую,
Открылъ окно, и началъ строить арфу,
Вдругъ мысль ‘Цецилія играла также.’
Цецилія!… Цецилія!… Потомъ
Какъ-будто заходили привиднья…
И храмъ и люди… ангелъ и священникъ,
Все это въ-жив…
ДРУГОЙ ЗАМПЕРИ. Что жъ, не вдохновенье?
ДОМ: ЗАМП: Постой, не все. Ты помнишь куполъ?
ДРУГОЙ ЗАМПЕРИ. Помню.
ДОМЕНИКЪ ЗАМП: Ее небесныя уносятъ силы….
Да, восемь ангеловъ: я всхъ ихъ видлъ,
Межъ ними былъ и Валерьянъ, я помню.
Я посл написалъ его особо….
ДР: ЗАМ: И этихъ фрескъ — довольно для потомства!
А ты хотлъ разбить ихъ, христіанинъ!
А посмотри Андрея de la Valle….
ДОМ: ЗАМ. Ахъ, Господи! тамъ тма моихъ грховъ…
ДР: ЗАМ: Грховъ! Чернетъ куполъ, тамъ Ланфранко,
А процвли твои Евангелисты….
ДОМЕНИКЪ ЗАМПЕРИ. Не можетъ быть!…
ДРУГОЙ ЗАМП: Жаль, что смотрть въ потомство
Теб нельзя: художники съ рзцами
Пришли на мдь рачительно собрать
Великія созданія Зампіери,
А въ куполъ, Ланфранко не примтенъ:
Осыпался, и не достигъ потомства,
Да и заботиться ни кто не хочетъ,
Что было тамъ написано….
ДОМЕНИКЪ ЗАМПЕРИ. Неужто?
Такъ въ самомъ длъ я не безъ таланта?
И можетъ-быть я выше чмъ Ланфранко?
Ахъ, Господи, я весь горю, пылаю:
Не безъ таланта! я не безъ таланта!…
ДР: ЗАМ: На конной площади, при Санъ-Сильвестро,
Притворъ Бандини….
ДОМЕНИКЪ ЗАМПЕРИ. Господи! Эсирь
Юдиь, Давидъ и Соломонъ…. Прекрасно,
Пусть я гршу, по это вдохновенье….
Клянусь, я пролилъ море сладкихъ слезъ….
Вотъ, какъ теб сказать: писалъ я долго,
Но проведу дв три черты въ контуръ
И плачу: такъ мн сладко! Странно, другъ мой,
Четыре эти фрески у меня
Какъ на стнъ въ душъ моей висли,
Мн исполнять ихъ долго не хотлось,
Жаль было разставаться. Что жъ, заплакалъ,
И написалъ Эсирь! О, какъ прекрасна!
Какъ упоительна, томна! какъ дивно,
Небесно сложена! А въ положеньи
Замтилъ ты душевную истому?
Тутъ тло я заставилъ говорить,
На маленькомъ лицъ я уписалъ
Главу изъ Стараго Завта. Чудно!
А для лица я не имлъ натуры.
Ну, а Юдиь? Краса и торжество!
Еще горитъ взволнованная кровь
И вольнымъ и невольнымъ преступленьемъ,
Въ мою Юдиь я долго былъ влюбленъ,
И сны тревожные мн долго снились,
Теперь скажи, Давидъ не — вдохновенье?
О, я не безъ таланта! Люди, люди,
Мн стоитъ разбудить воспоминанья,
Встревожить клады юности моей.
Безчисленно душевное богатство….
Не только можетъ-быть не безъ таланта,
Но геніальный, славный человкъ…
Кто знаетъ? Начинаю сомнваться.
ДР: ЗАМП: А фрески фарнезіанскія въ аббатствъ
Въ Grotta Ferratta…
ДОМЕНИКЪ ЗАМПЕРИ. Нилъ, Вароломей,
Исторія всей юности моей,
Начало славы, страсти и гоненій!
Тамъ ангелы… вотъ ангелы! Клянусь,
И Рафаэлевы ни-чуть не лучше….
Душой невинной дву обожая,
Ребенокъ легкомысленный, счастливый,
Я возвращался ночью изъ Фраскати…
На сердц у меня сіяла Кіара…
Всю ночь мечтой супружества играя,
Я не спалъ, утромъ бросился въ притворъ:
Кисть засверкала, кончилъ, на стн,,
Гляжу, осталась Кіара. Вс черты,
Вс формы, въ легкомъ юноши нарядъ…
Агуки, добрый мой Агуки, вправо
Садился на коня, а императоръ
Оттонъ склонился предъ святымъ. Не знаю,
Какъ это сочинилось, написалось,
Но эта фреска — геніальный трудъ.
Да все, о чемъ теперь мы говорили,
Все превосходно, славно, геніально!
Душа уединенная не вритъ
Коварной клевет, горитъ сознанье
Златой звздой на сердц человка,
Какъ мсяцъ на чел Діаны. Vivat!
Послдній кубокъ!… Vivat Доминикъ!

Слышенъ стукъ и шумъ, ломаются въ двери.

Стучатъ въ литавры славу Доминика!
Ты слышишь, призываютъ Доминика?
Потомство у воротъ, но я не умеръ:
За-утра я приду въ притворъ съ побдой.
Мой геній встрепенется, и Везувій
На радость и на ужасъ оживетъ!
Шумъ и стукъ сильне и сильне.
(Съ улыбкой).
Они хотятъ внчать Доменикина!
Они хотятъ прощенія просить….

ЗАМПЕРИ, КАРА, ЧЕЧИЛЯ, ЛОРЕНЦО, ПЕДРО, и КАРА, дочь Зампіери.

КАРА, (врываясь въ двери).
Не пей вина, Доменикинъ, не пей!
ЗАМПЕРИ (ослабвая, роняетъ кубокъ и упадаетъ на гробъ).
Прощаю! Но внчанье отложите,
До-завтра… Клонитъ сонъ… Покойной ночи!
(Умираетъ).
ВС (бросаясь къ нему).
Доменикинъ! Родитель!… Онъ заснулъ!…
ПЕДРО, (взявъ его за руку).
Сномъ смертнымъ…. Господи, помилуй,
И помяни во царствіи своемъ
Страдальца Доминика Зампіери!

ПРИМЧАНЕ.

Драма Доменико Зампіери посвящена Карлу Павловичу Брюллову. Можетъ быть не всмъ удалось видть гравюру, изображающую одну изъ сценъ этой драмы, свиданіе Доменикино съ Пуссеномъ на чердак. См. Актъ 1. Явл. 4-е. Эту гравюру а la Rembrandt исполнилъ на мди самъ К. П- Брюлловъ и едвали она не единственная его попытка въ этомъ род.—
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека