Дневник парижанина, Реклю Эли, Год: 1870 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 31 минут(ы)

ДНЕВНИКЪ ПАРИЖАНИНА

Проектъ объ уничтоженіи парижской полицейской префектуры.— Неблаговидный поступокъ Кератри въ дл Флуранса.— Его отставка.— Грубая ошибка правительства народной обороны.— Дло Порталиса.— Пріздъ Гарибальди во Францію.— Рапортъ Трошю о положеніи Парижа.— Отвтъ Жюля Фавра на циркуляръ Бисмарка.— Фальшивыя атаки пруссаковъ на парижскіе форты.— Полнйшее затишье въ Париж и подъ Парижемъ.— Политехническій бастіонъ.— Вылазка съ форта Мои Валеріанъ.— Бонапартовскія бумаги.— Жестокости пруссаковъ.— Охотники.— Недостатокъ въ способныхъ генералахъ.— Безтактная выходка Феликса Піа.— Негодованіе противъ него народа.— Взятіе вольными стрлками деревни Бурже.— Рошфоръ нсколько утратилъ спою прежнюю популярность.— Потеря Бурже.— Извстіе о капитуляціи Меца возбуждаетъ волненіе въ Париж.— Члены правительства арестованы.— Освобожденіе ихъ.— Прокламація Гамбеты о сдач Меца.— Результаты народнаго голосованія въ Париж.

14 (3) октября.

У насъ пронеслись слухи, что въ прусской главной квартир ршено начать бомбардированіе Парижа въ день годовщины іенской битвы. Однакожъ этотъ день прошелъ для насъ совершенно спокойно и мы не видли ни одной прусской бомбы. Теперь намъ совтуютъ приготовиться встртить бду въ годовщину лейпцигскаго боя. Ждать не долго, всего три дня (трехдневное сраженіе подъ Лейпцигомъ происходило 16 (4), 17 (5) и 18 (6) октября). По пока еще начнется бомбардировка, а насъ теперь боле всего занимаетъ вопросъ: имются-ли у Трошю способности хорошаго полководца? и если имются, то почему-же онъ довольствуется такой пассивной обороной? Какъ-бы въ отвтъ на эти вопросы пронеслась всть, что Трошю намревается дать ршительный бой пруссакамъ черезъ три недли, т. е. между 2 и 5 ноября.

Нашъ элегантный и либеральный префектъ полиціи Кератри внезапно оставилъ Парижъ. Вмст съ своимъ секретаремъ, онъ слъ въ лодку воздушнаго шара и полетлъ, предавъ себя на волю втрамъ. Гд онъ опустится, конечно, неизвстно, но затмъ онъ отправится въ Испанію съ особымъ порученіемъ отъ правительства народной обороны къ Приму и Серрано. Что означаетъ эта тайна?

Нсколько времени тому назадъ, префектъ полиціи совершенно неожиданно для всхъ обнародовалъ въ ‘Офиціальной газет’ свое предложеніе упразднить полицейскую префектуру Парижа, которая еще такъ недавно пятнала себя самыми безчестными поступками. И въ самомъ дл дятельность ея, во все время владычества бонапартистовъ, главнымъ образомъ проявлялась въ организаціи вымышленныхъ политическихъ заговоровъ, въ возбужденіи безсмысленныхъ манифестацій, въ поддержк разврата и тому подобныхъ славныхъ дяніяхъ. Предложеніе упразднить это ненавистное учрежденіе сдлало Кератри однимъ изъ самыхъ популярнйшихъ людей въ Париж. А онъ сильно нуждался въ увеличеніи своей популярности, такъ какъ общественное мнніе республиканской партіи склонялось далеко не въ его пользу. Съ уничтоженіемъ префектуры, но предложенію Кератри, вс ея гражданскія и судебныя обязанности должны перейти къ магистратур. И хотя теперешняя магистратура, заключающая въ своей сред такихъ судей, какъ Дельво (недавно застрлившійся), Делангль и Девьень, не пользуется расположеніемъ республиканцевъ, желающихъ, чтобы судьи назначались по выбору и на опредленный срокъ,— но тмъ по мене, предложеніе замнить префектуру судомъ вызвало единодушные похвалы, которые, впрочемъ, значительно поохладились, когда стало извстно письмо Кератри къ одному буржуа, въ которомъ онъ пишетъ: ‘намъ во что-бы то ни стало необходимо упразднить полицейскую префектуру, иначе она, въ рукахъ революціонеровъ, сдлается неодолимымъ оружіемъ, опаснымъ для ныншняго правительства’. Правильно или подложно было это письмо, разъясняющее, что побужденія, заставившія Кератри упразднить префектуру были далеко не т, какія онъ провозглашалъ въ своемъ офиціальномъ донесеніи, — но только парижанъ взяло сомнніе, и они недоврчиво отнеслись и къ тому, что Кератри по-прежнему оставался парижскимъ префектомъ и не добивался назначенія на другой постъ, хотя самъ твердилъ всякому встрчному о своемъ желаніи перемнить родъ дятельности.

Между тмъ произошла извстная манифестація Флуранса. Когда послдній, по желанію подчиненныхъ ему офицеровъ и солдатъ національной гвардіи, взялъ назадъ свою отставку, распространился слухъ, что этотъ опасный агитаторъ, сочтя себя сильнымъ, ударилъ тревогу въ бельвильскомъ предмстьи и отдалъ приказаніе своимъ баталіонамъ собраться на другой день съ оружіемъ, для нападенія на ратушу. Объ этомъ намреніи Флуранса парижскій префектъ поспшилъ доложить временному правительству, Трошю немедленно принялъ чрезвычайныя мры для защиты ратуши и приказалъ арестовать Флуранса. Предупрежденный объ этомъ приказаніи, Флурансъ перемнилъ квартиру и его не нашли. Вскор дло разъяснилось. Флурансъ веллъ ударить тревогу, исполняя приказаніе, данное самимъ Трошю, какъ можно чаще тревожить новобранцевъ, чтобы тмъ пріучить ихъ собираться быстре и выступать къ угрожаемому непріятелемъ пункту. Слдовательно Кератри, желая погубить Флуранса, изобрлъ несуществовавшій заговоръ. По какія ужасныя послдствія могли произойти отъ этой лжи: выстрлъ съ той или другой стороны, и могла возгорться гражданская война, которая, пожалуй, довела-бы Францію до окончательной гибели.

Узнавъ истину, Трошю рзко высказалъ Кератри свое негодованіе и предложилъ ему отказаться отъ должности префекта полиціи. Этимъ поступкомъ Трошю успокоилъ всеобщее волненіе, вызванное неблаговидными дйствіями Кератри. ‘Трошю, котораго мы считали тайнымъ орлеанистомъ, уволивъ Кератри, скоре орлеаниста, чмъ республиканца, выказалъ себя вполн честнымъ, безпристрастнымъ человкомъ’, твердили даже самые крайніе республиканцы, до сихъ поръ смотрвшіе на Трошю весьма подозрительно. Въ сущности, чтоже особеннаго сдлалъ Трошю, онъ только оказалъ справедливость, а между тмъ какъ много выигралъ онъ во мнніи всхъ партій, точно онъ совершилъ какой-нибудь подвигъ. Какъ мало требуется отъ правительствъ и какъ легко имъ пріобртать всеобщее довріе! но какъ рдко они его пріобртаютъ.

Временное правительство, вроятно, не желая добиваться популярности цною безпристрастія и справедливости, какою добился ее Трошю, поспшило приласкать графа Кератри, давъ ему какое-то порученіе въ Испанію. Конечно, оно съ неменьшей поспшностью пріостановило процессъ противъ Флуранса.

15 октября.

‘La vrit’, газета г. Порталиса, либерала, англо-американскаго буржуа, орлеаниста-республиканца и, при случа, бонапартистаимла особенное счастіе заполучить англійскую газету ‘Standard’, послдній нумеръ которой вышелъ всего пять дней тому назадъ. Воспользовавшись извстіями изъ Франціи, сообщенными англійскою газетою, Порталисъ сильно нападаетъ на настоящее французское правительство — и старается доказать необходимость перемны его личнаго состава, конечно, имя въ виду себя самого для замщенія которой-нибудь изъ министерскихъ вакансій.

Особенное негодованіе Порталиса возбуждаютъ событія въ Ліон. По его словамъ въ Ліон провозглашена красная республика, самъ префектъ сочувствуетъ ей и потому позволилъ арестовать генерала Мазюргь (назначеннаго на этотъ постъ еще Бонапартомъ) и передалъ начальство надъ всми войсками генералу Клюзре. Этого мало, турская правительственная делегація, за исключеніемъ адмирала Фуринюпэ (весьма непопулярнаго министра), вслдствіе этихъ событій даже вышедшаго въ отставку, признала законными вс распоряженія ліонскаго префекта. Скорбитъ г. Порталисъ и о томъ, что ліонская армія принуждена была отступить въ безпорядк при нападеніи на нее пруссаковъ, скорбитъ онъ и о легитимистскихъ проискахъ въ западной Франціи, но особенно скорбитъ, узнавъ изъ ‘Standard’, что пруссаки, желая облегчить французамъ созваніе учредительнаго собранія, предлагали Жюлю Фавру самыя удобныя условія перемирія, а вовсе не унизительныя, какъ о томъ толкуютъ въ Париж, а французскій министръ иностранныхъ длъ по упрямству ихъ не принялъ.

Г. Порталисъ попалъ какъ разъ въ цль?! Ни одно извстіе со времени объявленія республики, не вызывало такого восторженнаго взрыва, какъ офиціальное сообщеніе, что вслдствіе непомрныхъ требованій, Жюль Фавръ отказался заключить перемиріе съ пруссаками. И если мы имемъ право за многое упрекнуть Жюля Фавра, то за дйствія его въ вопрос о перемиріи мы готовы простить ему вс сдланныя имъ ошибки.

16 октября.

Сегодня мы получили ‘Times’ и можемъ проврить извстія, переданныя газетой ‘Standard’. Органъ лондонскаго Сити подтверждаетъ, что ліонскій префектъ приказалъ арестовать генерала Мазюра, но отдалъ это приказаніе потому, что старый генералъ бонапартовскаго закала не хотлъ признавать власти префекта, лучше сказать, отрицалъ существованіе республики. Times также говоритъ о неспособности турской правительственной делегаціи и видитъ въ этомъ весьма печальное предзнаменованіе для французской республики. Прусская армія встала твердой ногой въ Нормандіи, и пока нигд не встрчаетъ сопротивленія, важный стратегическій пунктъ Жизоръ, защищался слабымъ отрядомъ городскихъ жителей и крестьянъ, у нихъ не было ни пушекъ, ни предводителя. За то лоарская армія, кажется, сформировалась весьма солидно, она имла небольшія стычки съ непріятелемъ, сопровождавшіяся легкимъ успхомъ. Но слухамъ часть ліонской арміи заняла въ Вогезахъ сильныя позиціи. На юг, въ Дофина, Прованс и Лангедок организуется сильная армія. Эти провинціи объявили, что намрены держаться даже и въ томъ случа, если Парижъ, Ліонъ и Туръ принуждены будутъ сдаться непріятелю. Хлбъ везд убранъ, и теперь земледльцы съ меньшимъ горемъ разстаются съ своимъ плугомъ и охотно поступаютъ въ армію. ‘a ira! a ira!’ скажемъ и мы въ свою очередь.

Наше бдное правительство сдлало нелпую ошибку, вздумавъ обвинить Порталиса въ возбужденіи мятежа противъ правительства. Но вдь Порталисъ только передалъ факты, сообщенные другой газетой, и факты, по большей части, совершенно врные, наконецъ, такіе, отъ которыхъ нечего приходить въ отчаяніе. Правда, онъ ихъ сгруппировалъ вс вмст и представилъ, какъ обвинительный актъ противъ правительства, но онъ былъ вправ это сдлать, какъ представитель оппозиціонной прессы, имющій въ виду отвтственное правительство. Въ стать Норталиса проглядываетъ тенденція мятежнаго свойства, но французская пресса теперь вполн свободна: такъ гласитъ законъ, изданный правительствомъ народной обороны. Почему же это самое правительство длаетъ для Норталиса исключеніе изъ общаго закона? 11 чего же достигло правительство своимъ неловкимъ поступкомъ: еще вчера Порталисъ былъ весьма незамтной личностію, его считали юнымъ честолюбцемъ, спекулаторомъ, и вообще человкомъ не очень далекимъ, неимющимъ никакихъ шансовъ на успхъ. Сегодня же онъ попалъ въ число лицъ замтныхъ и на него посмотрли, какъ на мученика свободы прессы.

Порталисъ очень умренный либералъ, т. е. такой, который охотно бросится во всякую реакцію, если придетъ ея время. Своей несправедливостію къ Порталису правительство вознесло его на пьедесталъ, подобію тому, какъ возвысило въ общественномъ мнніи Бланки и его друзей. Оскорбляя Порталиса, оно оскорбляетъ вмст съ нимъ умренную партію, до сихъ поръ охотно поддерживавшую правительство. Давно ли оно сдлало подобную же ошибку, поссорившись съ революціонной партіей,— ошибку, которая можетъ повести въ будущемъ къ печальнымъ столкновеніямъ,— и теперь снова само же длаетъ себ новыхъ враговъ. Такія ошибки дйствуютъ губительно, и нельзя не пожелать, чтобы правительство народной обороны поняло, наконецъ, свое положеніе и на будущее время избжало ихъ.

Сегодня же мы узнали, что Гарибальди пріхалъ во Францію. Онъ.высадился въ Марсели, встрченный восторженнымъ сочувствіемъ всего населенія этого города. Едва ли многіе въ состояніи такъ честно и просто предложить свою помощь, какъ скромный герой итальянскаго единства. Кто же другой можетъ быть такъ великодушенъ, какъ этотъ рыцарь безъ страха и укоризны. Ужь, конечно, не ршился бы на подобный шагъ, безспорно талантливйшій и либеральнйшій изъ современныхъ государственныхъ людей, Гладстонъ, который слишкомъ остороженъ и находится въ зависимости отъ условныхъ дипломатическихъ приличій. Гарибальди своимъ великодушнымъ, братскимъ поступкомъ сдлалъ несравненно боле для будущаго союза латинскихъ племенъ, чмъ могли бы это сдлать тысячи фунтовъ стерлинговъ или краснорчивыя разглагольствованія. Высказанное имъ на дл сочувствіе къ нашимъ бдствіямъ найдетъ отголосокъ и въ Италіи, и въ Испаніи. Но еслибъ не было даже и этого, то и въ такомъ случа, цна великодушнаго поступка Гарибальди нисколько не уменьшается. Мы знаемъ, что мы много виноваты, и еслибы наши бдствія нигд въ Европ не возбуждали никакого сочувствія, мы и тогда не смли бы жаловаться, считая ихъ заслуженными. Если мы погибнемъ отъ нашего невжества, отъ нашей неспособности, отъ преступленій, надланныхъ бонапартизмомъ, и тогда мы не бросимъ оскорбленія Германіи. И не лучше ли въ такомъ случа смерть, чмъ презрнное существованіе, которымъ мы будемъ одолжены соболзнованію филантропа Гладстона, вымолившему его у Бисмарка. Нтъ, лучше умереть совсмъ и, не входя ни въ какія сдлки, вполн удовлетворить историческую справедливость, которую мы такъ часто и такъ тяжко оскорбляли! Разв бонапартистская Франція не дозволила соединеннымъ силамъ Германіи разгромить Данію? Почему же могущественная Франція должна получить помощь въ минуту гибели, когда не получила ее бдная маленькая Данія?

Но если французская республика, какъ мы надемся, побдоносно отразитъ направленныя на нее силы Германіи, то не лучше ли будетъ, если она достигнетъ такого результата только своими собственными средствами.

Во всякомъ же случа мы рады прізду Гарибальди и привтствуемъ его отъ всего нашего сердца!

17 октября.

Генералъ Трошю обнародовалъ свой рапортъ о положеніи осажденнаго Парижа. Теперь уже можно сказать, что въ короткое время сдлано очень много, гораздо больше, чмъ можно было ожидать, судя по первому приступу къ работамъ. Когда припоминаешь теперь, въ какомъ положеніи мы находились тотчасъ посл катастрофы, уничтожившей вторую имперію,— когда все было поломано, уничтожено, разбито, когда наше положеніе можно было уподобить кораблю, испытавшему ураганъ и потерявшему мачты, руль и вс снасти,— припоминая это время, нельзя не изумиться, видя, сколько сдлано для обороны Парижа. Посл Седана Парижъ, въ сущности, былъ вполн открытымъ городомъ, на бастіонахъ не было пушекъ, а форты оставлены безъ гарнизоновъ. Въ первое время посл седанской катастрофы вс были до того ошеломлены этимъ ударомъ, что почти потеряли голову, когда же узнали, что пруссаки форсированнымъ маршемъ спшатъ къ Парижу, всеобщая паника дошла до крайнихъ предловъ, не было составлено никакого опредленнаго плана, стали принимать такія мры, которыя оказались для защиты не только безполезными, но даже вредными, напримръ, до сихъ поръ мы не можемъ простить себ, что такъ легкомысленно разрушили нкоторые мосты, необходимые для насъ самихъ, что безъ всякаго разумнаго основанія оставили такія позиціи, которыя приходится теперь добывать обратно силою. И замчательно, что въ то время боле всего терялись люди, обладающіе властью, люди близко стоящіе къ правительству народной обороны, они хватались за всякій фантастическій планъ, видли спасеніе въ принятіи самыхъ дикихъ мръ, въ род того, чтобы задушить непріятеля углекислотою, или разомъ взорвать Парижъ на воздухъ и пр. и пр.

Теперь уже никто не думаетъ о такихъ отчаянныхъ средствахъ. Паша укрпленная ограда кажется намъ теперь неприступною, она такъ сильно защищена со всхъ сторонъ, что мы почти желаемъ, чтобы пруссаки рискнули ее атаковать. Слабые остатки нашей регулярной арміи — тысячъ 50 человкъ не боле — первое время почти одни выносили на себ всю тяжесть исады, но мало-по-малу къ нимъ присоединились, по мр обученія, сто тысячь мобилей, уже успвшихъ доказать, что они брали уроки не даромъ и превзошли своихъ учителей, такъ что теперь на оборонительной линіи мы имемъ 150,000 войска, которые, подъ прикрытіемъ стнъ, конечно, легко могутъ отразить штурмъ 300—350-тысячной прусской арміи. Паши оборонительныя средства такъ хороши, что мы можемъ держаться противъ осаждающей арміи до тхъ поръ, пока у насъ будутъ състные припасы, а ихъ хватитъ еще на-долго. Что касается національныхъ гвардейцевъ, то и они далеко ушли въ дл военнаго обученія, но вооруженные по большей части пистонными ружьями, они негодны для наступательной войны и пока не могутъ еще приносить пользы на оборонительной линіи. Наши крпостныя пушки нисколько не уступаютъ осаднымъ орудіямъ пруссаковъ, которые такъ величаются своими крупповскими чудовищами. И если до сихъ поръ мы не имли большого преимущества надъ пруссаками въ нашихъ вылазкахъ, то все же мы не уступили ничего непріятелю, а даже отняли у него два-три пункта, которые укрпили. Правда, у насъ, какъ говорятъ, меньше орудій, чмъ слдуетъ имть по длин оборонительной линіи: недостаетъ, будто-бы, 900, но рапортъ генерала Трошю насъ успокоиваетъ и на этотъ счетъ, мы узнаемъ изъ него, что многія мастерскія Парижа заняты отливкою и отдлкою пушекъ и ежедневно ставятъ ихъ по нсколько штукъ на оборонительную линію.

Рапортъ Трошю касается первой эпохи осады: организаціи оборонительныхъ средствъ. Закончивъ его, мы вступаемъ теперь въ періодъ наступательный, когда потребуется поддержка со стороны провинціи. Въ этомъ случа насъ боле всего безпокоитъ излишняя ревность, съ какою молодежь, какъ намъ сообщаютъ, кидается въ опасность и по-прежнему сто французовъ пытаются одерживать верхъ надъ двумя стами пруссаковъ, которые всегда умютъ ловко пользоваться мстностью и везд выставляютъ впередъ свою превосходную артиллерію. Мужество — качество очень почтенное, но еще почтенне теперь благоразуміе и хладнокровіе, мы особенно страдаемъ недостаткомъ стратегическихъ соображеній и это сознаніе намъ пришлось купить очень дорогой цною.

18 октября.

Г. Бисмаркъ не оставилъ безъ возраженій отчета о свиданіи въ Ферьер, опубликованномъ Жюлемъ Фавромъ. Его циркуляръ отъ 27 сентября, касающійся этого предмета, полученъ здсь неизвстно какимъ путемъ только вчера. Бисмаркъ желаетъ имъ исправитъ ошибки, вкравшіяся въ отчетъ Жюля Фавра. Говоря, что Страсбургъ ключъ отъ дома, и что онъ ему необходимъ, г. Бисмаркъ этимъ хотлъ сказать, что это германскій ключъ, а не французскій. Относительно этого заводить споръ совершенно безполезно. Если пограничный городъ Страсбургъ составляетъ германскій домъ, то несомннно, что и ключъ, которымъ отворяется его дверь, будетъ тоже германскимъ. Но только этотъ домъ, не простой домъ, а крпость, и она столько же ключъ Франціи, сколько и Германіи. Пойдемъ дале. ‘Г. Жюль Фавръ толкуетъ о мир, замчаетъ г. Бисмаркъ, а я говорилъ о перемиріи’. Пусть будетъ такъ. Но если нельзя принять условія перемирія, то, конечно, не будетъ возможности договориться и о мир. Можно представить себ, каково было бы положеніе депутатовъ учредительнаго собранія, принужденныхъ обсуждать условія договора о срытіи французскихъ крпостей и объ уступк Эльзаса и Лотарингіи подъ угрозой прусскихъ пушекъ, поставленныхъ въ форт Мои-Валеріанъ! Очевидно, что переговоры о перемиріи въ Ферьер были просто недостойной комедіей, которую захотлось сыграть прусскому премьеру надъ побжденнымъ врагомъ, были насмшкой, кинутой въ лицо бдствующему народу. Но мы не упрекаемъ г. Бисмарка, онъ дйствовалъ согласно тмъ традиціямъ, которыя позволяютъ побдителю наносить всякое оскорбленіе побжденному. Но онъ забылъ, что мы еще не совсмъ побждены и неизвстно еще, каковъ будетъ конецъ нашей борьбы.

Жюль Фавръ не замедлилъ отвтомъ и отвчалъ очень хорошо. Приводимъ этотъ отвтъ.

‘Г. Бисмаркъ — пишетъ Жюль Фавръ — замчаетъ, что предлагаемыя имъ условія для перемирія, на будущее время, въ случа продолженія войны, станутъ еще боле тяжкими. Онъ дйствительно объявилъ мн объ этомъ, и я благодарю его, что теперь онъ самъ подтверждаетъ свои слова. Пусть же Франція узнаетъ, до чего простирается честолюбіе Пруссіи, она не ограничивается завоеваніемъ двухъ нашихъ провинцій, она хладнокровно стремится къ систематическому уничтоженію Франціи. Торжественно заявивъ міру, устами своего короля, что она иметъ дло съ Наполеономъ и его солдатами, она направляетъ теперь свои усилія къ уничтоженію французскаго народа. Она опустошаетъ пашу почву, сжигаетъ деревни, отягощаетъ жителей поборами, разстрливаетъ ихъ, когда они не могутъ удовлетворить ея требованіямъ и пользуется всякими научными средствами для своей истребительной войны,

‘Франціи, слдовательно, нечего убаюкивать себя иллюзіями. Быть или не быть ей — объ этомъ идетъ теперь дло. Предлагая ей купить миръ цною трехъ департаментовъ, соединенныхъ съ нею тсной связью, ей предлагали безчестіе. Она отвергла это предложеніе. Ее хотятъ наказать за это смертной казнью.

‘Напрасно ей говорятъ: нтъ никакого стыда признать себя побжденной, еще меньше позора въ принесеніи жертвъ, вынуждаемыхъ пораженіемъ. Напрасно, добавляютъ къ этому, что Пруссія только возвращаетъ насильственные и несправедливые захваты Людовика XIV’. Подобные доводы неосіувательны и слдуетъ удивляться тому, что на нихъ приходится отвчать.

‘Франція не ищетъ жалкаго утшенія въ слишкомъ легкомъ объясненіи причинъ, которыя довели ее до пораженія. Она принимаетъ свои несчастія и не намрена препираться о нихъ съ своимъ непріятелемъ. Въ тотъ день, когда по его милости, она снова взяла въ свои руки управленіе своими длами, она искренно и открыто предложила ему вознагражденіе. Но только это вознагражденіе не можетъ заключаться въ отторженіи отъ лея части ея территоріи. Не потому, чтобы такая уступка ослабила могущество Франціи, но оттого, что она явилась бы нарушеніемъ нрава и справедливости, на которыя канцлеръ сверо-германскаго союза, повидимому, не обращаетъ никакого вниманія, и твердитъ о завоеваніяхъ Людовика XIV’.

‘Желаетъ-ли онъ возвратиться къ statu quo, которое предшествовало этимъ завоеваніямъ? Желаетъ-ли онъ низвести своего государя до положенія великаго герцога, состоящаго въ вассальной зависимости отъ короля польскаго? Если, во время пережитыхъ Европою переустройствъ, Пруссія изъ незначительнаго государства стала могущественнымъ государствомъ, то разв этимъ возвышеніемъ она обязана не завоеваніямъ? Но втеченіе этихъ двухъ вковъ, благопріятствующихъ такому обширному переустройству, совершилось измненіе боле глубокое и несравненно боле возвышенное, чмъ то, которымъ опредлялись территоріальныя раздробленія. Человческое право вышло изъ абстрактныхъ областей философіи. Боле и боле оно распространяется въ мір, и его-то Пруссія попираетъ ногами, пытаясь отторгнуть отъ насъ дв провинціи, въ то время, какъ сама же признаетъ, что населеніе этихъ провинцій энергически отвергаетъ ея господство.

‘Въ этомъ отношеніи ничто лучше не можетъ опредлить док трипъ Пруссіи, какъ слдующія слова, сказанныя канцлеромъ сверо-германскаго союза: ‘Страсбургъ — это ключъ нашего дома’. Слдовательно, Пруссія ставитъ свои условія, какъ собственникъ, и право собственности примняетъ къ человческимъ существамъ, попирая этимъ фактомъ нравственную свободу и индивидуальную личность, Но именно уваженіе къ этой свобод и къ этому достоинству не позволяетъ Франціи согласиться на заявленныя Пруссіею требованія. Она лучше подвергнется всмъ злоупотребленіямъ дйствія грубой силы, но не допуститъ себя до униженія собственнаго достоинства.

‘Я сдлалъ ошибку, не уяснивъ, въ этомъ отношеніи, достаточно мою мысль, когда я говорилъ, что мы не можемъ, безъ униженія нашей чести, уступить Эльзасъ и Лотарингію. И характеризовалъ этими словами не уступку, которую длаетъ побжденный, но слабость соучастника, который для собственнаго спасенія протягиваетъ руку угнетателю и соглашается на несправедливость. Графъ Бисмаркъ не найдетъ ни одного француза, достойнаго этого имени, который бы думалъ и дйствовалъ иначе, какъ я.

‘Вотъ почему я не могу признать, чтобы намъ было сдлано серьезное предложеніе о перемиріи, которое мы могли принять. Я пламенно желалъ, чтобы намъ было предложено честное средство прекратить враждебныя дйствія и созвать учредительное собраніе. Но я обращаюсь ко всмъ безпристрастнымъ людямъ, пусть ршатъ они: могло-ли правительство согласиться на предложенную ему сдлку? Перемиріе было бы насмшкой, если-бъ оно не давало возможности произвести свободные выборы. Къ тому же, оно должно было продолжаться всего сорокъ восемь часовъ. Въ остальное время, необходимое для выборовъ, т. е. недли три, Пруссія оставляла за собой право продолжать враждебныя дйствія, такъ что учредительное собраніе обсуждало бы вопросъ о войн и мир во время битвъ, ршающихъ судьбу Парижа.

‘Кром того, перемиріе не распространялось на Мецъ. Оно не допускало снабженія Парижа жизненными припасами и намъ пришлось бы истреблять наши запасы въ то время, какъ осаждающая армія могла увеличивать свои..продовольственныя средства, попрежнему грабя наши провинціи. Наконецъ, Эльзасъ и Лотарингія устранялись отъ выбора депутатовъ по неслыханнымъ соображеніямъ, именно потому-что собранію предстояло высказаться на счетъ ихъ судьбы: не при знавая за ними этого права, Пруссія требовала, чтобы мы держало рукоятку сабли, которой она ршала участь этихъ провинцій.

‘Вотъ т условія, которыя канцлеръ сверо-германскаго союза не колеблется назвать ‘весьма примирительными’ и обвиняетъ насъ, что ‘мы отказались воспользоваться случаемъ созвать національное собраніе и тмъ доказали наше намреніе ставить затрудненія заключенію мира, соотвтствующаго народному праву, а также наше нежеланіе покориться общественному мннію французскаго народа.

‘Передъ нашей страной, передъ исторіей мы принимаемъ отвтственность за намъ отказъ. Не противиться требованіямъ Пруссіи, въ нашихъ глазахъ, было-бы равносильно измн. Не знаю какой жребій сулитъ намъ судьба, но я глубоко сознаю, что еслибъ мн предложили выборъ между настоящимъ положеніемъ Франціи и Пруссіи, я избралъ-бы первое. Паши страданія, наши опасности, наши жертвы я предпочитаю неумолимому и жестокому честолюбію нашего непріятеля. Я твердо убжденъ, что Франція выйдетъ побдительницею изъ этой борьбы. Но еслибъ даже она была побждена, и тогда она останется великой въ своемъ несчастій, возбуждая удивленіе и симпатію въ цломъ мір. Въ этомъ ея истинная сила и въ этомъ, можетъ быть, ея месть.

‘Европейскіе кабинеты, ограничивающіеся безплоднымъ заявленіемъ своего сочувствія, современемъ сознаютъ это, но будетъ уже поздно. Вмсто того, чтобы признать принципъ широкаго вмшательства, обусловливаемаго справедливостью и собственнымъ интересомъ, они, своимъ бездйствіемъ, допускаютъ продолженіе варварской войны, служащей бдствіемъ для всхъ и позоромъ цивилизаціи. Этотъ кровавый урокъ не будетъ потерянъ для народовъ. И кто знаетъ? Исторія указываетъ намъ, что въ силу какого-то таинственнаго закона, извстныя людскія поколнія тсно связаны съ тяжкими несчастіями. Франція, быть можетъ, нуждалась въ испытаніи, она выйдетъ изъ него перерожденной, и ея геній заблеститъ еще боле яркимъ свтомъ, чмъ прежде, такъ-какъ онъ выведетъ ее изъ опасностей и предохранитъ отъ страшныхъ бдствій въ виду неумолимаго и могущественнаго врага.’

19 октября.

И лейпцигская годовщина прошла, а бомбардированія не было. Этотъ день проведенъ нмцами также тихо и спокойно, какъ проводится воскресенье крестьянами. Съ нашихъ фортовъ, даже въ телескопъ нельзя было усмотрть непріятеля, наши разъзды удалялись на два километра (почти дв версты) и нигд не видли ни одного нмца. Наступила ночь, тихая, но темная и холодная, звзды еле мерцали. Часовъ около десяти вечера аванпосты, высланные изъ передовыхъ редутовъ, замтили какія-то темныя, движущіяся массы, часовые стали стрлять, но движущаяся масса (по словамъ нашихъ часовыхъ, тысячъ до 60 нмецкаго войска) не удостоила ихъ отвтомъ и продолжала свое наступательное движеніе на наши редуты. Поднялась суматоха, ударили тревогу, мобили схватились за ружья и собрались на своихъ мстахъ. Со всхъ южныхъ фортовъ открыли канонаду. По движущіяся темныя массы непріятелей внезапно повернули назадъ. Все снова успокоилось, наши солдаты улеглись спать. Въ два часа ночи новая тревога, снова задвигались темныя массы съ непріятельской стороны, снова наши форты открыли огонь и снова непріятель поворотилъ назадъ. Въ три часа водворилось прежнее спокойствіе.

Посл Седана нмецкія газеты почти въ одинъ голосъ заявили, что Парижъ не осмлится выдерживать осаду и, по всей вроятности, какъ только подступятъ къ нему полмилліона побдоносныхъ нмецкихъ солдатъ, онъ тотчасъ-же сдастся. ‘Парижъ, прибавляли нкоторыя изъ нихъ, не можетъ противиться вступленію въ него нашихъ цломудренныхъ и храбрыхъ воиновъ, подобію тому, какъ проституціонный домъ не осмливается сопротивляться вторженію въ него полиціи’. Предсказаніе ихъ не сбылось, прошло боле мсяца, Парижъ осмливается сопротивляться, а цломудренные полицейскіе никакъ не могутъ попасть въ дверь, хотя приближаются къ ней очень осторожно, обернувъ сапоги въ войлокъ и запасшись потаеннымъ фонаремъ.

20 октября.

Мертвый штиль. Артиллеристы дремлютъ подл пушекъ, пхотинцы болтаютъ и занимаются разными играми, скука одолваетъ ихъ отъ ничего-недланья. Однакожъ эта тишина насъ безпокоитъ и наводитъ на насъ уныніе. Я полагаю, что если пруссаки будутъ строго слдовать своему плану, который, по общему мннію, заключается въ томъ, чтобы укрпить вокругъ Парижа нсколько лагерей (на 50,000 войска каждый), не расходовать ни одного ружейнаго выстрла для атаки и лишь изрдка отвчать намъ пушечными выстрлами, однимъ словомъ, заставить насъ ‘свариться въ своемъ собственномъ соку’, по счастливому выраженію Бисмарка, — они надлаютъ намъ больше непріятностей, чмъ могли-бы надлать, ведя правильную осаду. Лучшее и врнйшее средство отнять у Парижа, возможность энергической защиты, они совершенно резонно видя въ томъ, что надо оставить его въ поко.

Насколько пруссаки нравы, видя свою пользу въ насильственномъ навязываніи Парижу полнйшаго спокойствія и затишья, настолько-же неразумны желанія правительства народной обороны добиться полнйшей тишины и спокойствія вокругъ себя. Но разв теперь такое время, что можно оставаться спокойнымъ? Разв не очевидно для каждаго, что теперь мы можемъ спастись только сильнымъ энергическимъ порывомъ, что намъ поневол приходится прибгнуть къ революціонымъ средствамъ: нужно поднять весь народъ, нужно начать настоящую народную войну. Каждая деревня, каждый городъ должны поголовно вооружиться, необходимо начать партизанскую войну и безпрерывно тревожить непріятеля, не давая ему ни минуты покоя.

А Трошю, которому мы вручили главное руководительство дломъ обороны, не перестаетъ повторять: будьте покойны, все будетъ сдлано, все пойдетъ хорошо, не волнуйтесь, мы все приготовили. Все это прекрасно, мы сидли спокойно, мы врили въ вашъ знаменитый планъ, который долженъ спасти Парижъ, а за нимъ и всю Францію, но прошло много времени, а мы не видимъ, въ чемъ-же заключается этотъ планъ, почему его до сихъ поръ не приводятъ въ исполненіе. А пора-бы приступить къ настоящимъ дйствіямъ. Невольно мы начинаемъ поддаваться скептицизму и спрашиваемъ себя: да полно, существуетъ-ли, наконецъ, этотъ знаменитый планъ? Люди довольно близкіе къ Трошю, и, конечно, нежелающіе ему зла, начинаютъ поговаривать, что весь этотъ планъ заключается въ томъ, чтобы какъ можно лучше укрпить Парижъ (что уже почти совсмъ сдлано) и затмъ сообразоваться съ ходомъ событій. Каждому понятно, что чисто-оборонительный періодъ теперь окончился и слдуетъ начать наступательный. Способенъ-ли Трошю вести его съ такимъ-же успхомъ, какъ онъ велъ оборонительный? Мннія на этотъ счетъ сильно раздляются, и нкоторыя газеты даже совтуютъ Трошю ссть въ воздушный шаръ и отправиться въ провинцію для организованія арміи. Есть, впрочемъ, и такія, которыя требуютъ, чтобы маршалъ Базэнъ совершилъ воздушное путешествіе изъ Мэца въ Парижъ и принялъ здсь начальство надъ обороной. Съ такими легкомысленными господами, конечно, и говорить не стоитъ, и люди разсудительные и честные, разумется, не согласились-бы предпочесть американскаго вора Базэна честному Трошю.

Можетъ или не можетъ Трошю вести съ успхомъ наступательную борьбу съ пруссаками, мы не знаемъ, но знаемъ, что онъ ране всхъ своихъ товарищей, составляющихъ правительство народной обороны, ршился употребить въ офиціальномъ акт слово ‘республика’. А это, главнымъ образомъ, послужило къ умиротворенію партій въ Париж.

О муниципальныхъ выборахъ правительство молчитъ, а они нужны и очень нужны: сами мэры безпрестанно толкуютъ ему о ихъ неотлагательности, но оно отдлывается одними общаніями. Какъ-бы не пришлось ему вскор раскаяться въ своемъ упрямств! Жаль, если опять случится какое-нибудь столкновеніе.

21 октября.

Сегодня я постилъ бастіонъ политехниковъ, какъ называютъ теперь бастіонъ ли 8 7, лежащій позади форта Бисетръ. Этотъ бастіонъ привлекаетъ къ себ толпы любопытныхъ. Прислуга при орудіяхъ его состоитъ изъ профессоровъ и воспитанниковъ политехнической школы. Излишне говорить, что они отлично изучили свое дло. Политехническая школа во все время ея существованія всегда отличалась приверженностью къ республиканскимъ учрежденіямъ. Духъ братства былъ положенъ въ основаніе отношеній между воспитанниками и профессорами. Руководимые самыми благородными побужденіями, они вс до одного заявили свое непремнное желаніе поступить въ ряды артиллеристовъ, недостатокъ которыхъ составляетъ самую слабую сторону оборонительныхъ средствъ Парижа. Ихъ предложеніе было, конечно, принято, и они сами избрали бастіонъ No 87. Ревностные проповдники идеи равенства, они теперь доказали, какъ умютъ на дл примнять свои убжденія. Нкоторые профессора, незнакомые съ артиллерійскимъ дломъ, поступили на службу простыми солдатами, подъ команду тхъ изъ своихъ воспитанниковъ, которые, какъ спеціалисты, избраны офицерами. Честь и слава этимъ честнымъ людямъ, они заслуживаютъ вполн признательность отечества.

Наконецъ мертвая тишина, производящая такое мрачное, тяжелое впечатлніе на живой и подвижный Парижъ, сегодня смнилась громомъ и шумомъ. Начиная съ утра почти цлый день не умолкалъ гулъ выстрливъ. Стрляли со многихъ фортовъ, но преимущественно съ форта Аіои-Валеріанъ, откуда главнокомандующій ршился произвести вылазку, не столько для пріобртенія какого-нибудь серьезнаго успха противъ нмцевъ, сколько для пріученія войскъ, состоящихъ по преимуществу изъ новобранцевъ. Въ вылазк съ нашей стороны участвовало 7 или 8 батальоновъ. Они атаковали укрпленную позицію пруссаковъ у фермы Бюзанвиль. Первый натискъ ихъ былъ такъ силенъ, что они оттснили пруссаковъ и овладли фермой, но подоспвшія къ непріятелю значительныя подкрпленія измнили ходъ дла. Еще мало обстрленные мобили, въ свою очередь, не выдержали атаки пруссаковъ и отступили въ замчательномъ порядк, отстрливаясь и нанося непріятелю значительный уронъ. При этомъ одна рота мобилей была отрзана и человкъ 50 изъ нея попали въ плнъ, остальнымъ удалось прорваться и соединиться съ своими товарищами, въ это время уже успвшими удалиться подъ защиту орудій съ одной стороны форта Мон-Валеріанъ, съ другой, Монтрту. Потеря наша убитыми и ранеными довольно значительна, ее насчитываютъ въ 450 человкъ. Надо полагать, что и у пруссаковъ выбыло изъ строя если не боле, то, ни въ какомъ случа, не мене.

И та и другая сторона имютъ право приписывать себ нкоторый успхъ, не побду, потому что о ней въ подобномъ дл не можетъ быть и рчи. Пруссаки отбили сперва потерянную ими позицію, наши-же войска, окончивъ назначенное имъ дло, т. е. потревоживъ непріятеля, въ полномъ порядк возвратились обратно въ Парижъ. Для нихъ эта битва была школой, въ которой они учились военному длу.

Съ форта Мон-Валеріанъ видны были даже мельчайшія подробности битвы. Трошю и его главный штабъ, тамъ находившіеся, могли убдиться, что и новобранцы, если ими руководятъ толково, могутъ сражаться не хуже старыхъ солдатъ. Но рутина такъ зала ихъ, что они не видятъ и не слышатъ, и продолжаютъ недоврять новымъ войскамъ, неполучившимъ, но ихъ словамъ, никакого военнаго образованія, почему и не ршаются предпринять вылазку въ боле обширныхъ размрахъ. Безъ сомннія, не зная подробностей плана Трошю, трудно требовать отъ него теперь-же ршительныхъ дйствій и, очень можетъ быть, что въ настоящемъ нашемъ положеніи выжидательная. система самая лучшая.

23 октября.

Не знаю, которая уже серія тюльерійскихъ бумагъ появилась сегодня въ печати. Между ними есть множество драгоцнныхъ документовъ, превосходно характеризующихъ тотъ возмутительный порядокъ, который съ такимъ непонятнымъ ослпленіемъ поддерживала Франція своимъ согласіемъ боле двадцати лтъ. Сколько самыхъ ужасныхъ злоупотребленій совершено бонапартистами, этими мамелюками декабрьскихъ дней. Напечатанныя до сихъ поръ бумаги полны самыхъ возмутительныхъ подробностей. Нтъ никакой надобности вносить ихъ вс въ дневникъ, хотя-бы и назначенный для печати. Но до боле полнаго ознакомленія съ ними моихъ читателей, — что, по всей вроятности, я сдлаю тогда, какъ будутъ отпечатаны вс эти интересные документы въ отдльномъ изданіи, — я полагаю не лишнимъ передать нкоторые боле яркіе факты. Весь этотъ порядокъ, которому трудно подыскать подходящее имя, держался широко-организованнымъ подкупомъ: подкупали литераторовъ, судей, чиновниковъ, избирателей, законодателей, подкупали французовъ и иностранцевъ, посредствомъ купленныхъ полицейскихъ агентовъ возбуждали волненія, выдумывали несуществующіе заговоры, для того, чтобы имть предлогъ арестовывать, ссылать и изгонять людей, которыхъ почему нибудь считали для себя опасными, но кого нельзя было подкупить деньгами, тхъ они старались развратить. Они подпечатывали письма, вторгались въ семейную жизнь, сплетничали, клеветали и лгали, лгали на каждомъ шагу. Всю Францію они покрыли стью шпіоновъ и, зная досконально, что кладется въ супъ въ дом какого-нибудь буржуа, они были такъ тупы и недальновидны, что проглядли, какъ у нихъ подъ носомъ пруссаки вооружались и исподоволь приготовлялись къ войн, какъ прусскіе офицеры разъзжали но Франціи, снимали планы крпостей и изучали нашу страну. А эти пресловутые спасители порядка, хвастливо провозглашавшіе, что они черезъ нсколько дней по объявленіи войны будутъ завтракать въ Берлин, не имли даже въ главномъ штаб порядочной карты Германіи и, въ своей безумной самонадянности, не хотли врить правдивымъ донесеніямъ, которыя очень немногіе, впрочемъ, честные люди присылали имъ о силахъ Пруссіи и о полной ея готовности къ войн.

Теперь очень трудно еще составить точное понятіе, чего стоили эти люди Франціи, но по тому, какъ они сорили деньгами, вносимыми французскимъ народомъ на государственныя потребности, можно судить, до чего простиралась ихъ безцеремонность. И кого только не содержали они на французскія деньги? Начиная съ ближайшихъ и самыхъ отдаленныхъ родственниковъ бонапартовской фамиліи и оканчивая самыми презрнными мушарами, получали субсидіи вс, въ комъ видли они поддержку для династіи и созданнаго ею порядка. Какая-то герцогиня Муши, очень отдаленная родственница Бонапартовъ, получила 4,362,562 франка, другимъ родственникамъ императора, также большею частію весьма отдаленнымъ (въ этотъ счетъ не входитъ принцъ Плонъ-Плонъ) выдавалось ежегодныхъ пенсіоновъ на сумму 1,310,975 франковъ. Крестины императорскаго принца стоили 897,000 франковъ, генералъ Фальи, презрннйшій изъ всхъ наполеоновскихъ генераловъ, сть конфектъ въ годъ на 1,297 франковъ на счетъ государства. Гранье изъ Кассаньяка подкупаютъ за 160,000 франковъ въ годъ, Жерома Давида за 36,000, какому-то несчастному провинціальному журналисту выдаютъ субсидію въ 1,200 франковъ, агенты-подстрекатели, измышлявшіе заговоры, возбуждавшіе волненія, за каждую подведенную ими подъ кару бонапартовскаго правосудія голову получаютъ по 300, 500 франковъ и боле…

Но довольно. Подкупъ, развращеніе и шпіонство — вотъ три средства, которыми держалась вторая имперія. Позорныя средства естественнымъ путемъ привели ее и къ позорному паденію. Оставимъ-же ее пока въ поко.

Сегодня получены весьма утшительныя извстія изъ провинцій. Лоарская армія, окончательно сформировалось и скоро въ состояніи будетъ помриться съ непріятелемъ. На запад и свер идетъ тоже дятельная работа. Эти пріятныя извстія оживили Парижъ, и мы теперь съ большей надеждой смотримъ на возможность счастливаго для насъ исхода войны.

25 октября.

До насъ доходятъ печальные слухи о жестокостяхъ пруссаковъ противъ жителей деревень, окружающихъ Парижъ. Вчера, напримръ, они казнили двухъ крестьянъ изъ деревни Буживаля, которые во время вылазки нашихъ войскъ, 21 октября, стрляли въ прусскія войска, ихъ захватили въ плнъ и разстрляли, дома, изъ которыхъ они стрляли, разрушены до основанія, а на буживальскую общину наложенъ штрафъ въ 50,000 франковъ. Но вдь эти крестьяне — французы, они считали своимъ долгомъ помочь, чмъ могли, своимъ войскамъ: неужели это преступленіе — любить свою родину и честно за нее сражаться? Да! къ самымъ безотраднымъ размышленіямъ приводятъ жестокости, которыми ознаменовалась ныншняя война между двумя просвщеннйшими націями! Я не хочу винить въ нихъ исключительно однихъ нмцевъ, я знаю, что и за моими соотечествениками есть много выходокъ и проступковъ, достойныхъ временъ первобытной дикости, но надо принять во вниманіе, что французы защищаютъ свою родину, что ихъ дома разрушены, поля истоптаны, лса сожжены, что ихъ отягощаютъ непомрными поборами пришельцы изъ чужой земли. Пруссаки находятся совсмъ въ иныхъ условіяхъ. Они оправдываются тмъ, что своими реквизиціями думаютъ устрашить жителей и заставить ихъ сдавать открытые города безъ пролитія безполезной крови. Но разв этими мрами они устрашили кого-нибудь, разв съ каждымъ днемъ не увеличивается къ нимъ ненависть народонаселенія и не укрпляетъ его въ ршимости защищаться до послдней возможности и мстить, чмъ можно, жестокому врагу? Ну, чтожъ, вы сожгли въ Эльзас 20 деревень, вы разстрляли тамъ до 200 крестьянъ за недозволенный образъ войны, какъ вы говорите, но посл этой безполезной жестокости разв уменьшилось число вольныхъ стрлковъ? Нтъ, сколько мы знаемъ по доходявіимъ до насъ извстіямъ, число ихъ, напротивъ, увеличивается съ каждымъ днемъ.

26 октября.

На площади Пантеона воздвигнутъ баракъ, украшенный трехцвтными знаменами и вывскою, на которой написано: ‘Отечество въ опасности! Вербовка волонтеровъ’. Здсь записываются національные гвардейцы, охотой идущіе на службу въ форты и на вылазки. Въ первый день записалось 800 человкъ изъ пятаго округа, гд только и было сдлано предложеніе записываться. Почему были обойдены остальные 20 округовъ, — потому-ли, что не было исполнено приказаніе правительства, или по какимъ другимъ причинамъ, — мы не знаемъ, но только это обстоятельство произвело непріятное впечатлніе на парижанъ. ‘Разв отечество требуетъ жертвъ и службы не отъ всхъ гражданъ одинаково?— твердили со всхъ сторонъ.— Такъ почему-же такое преимущество оказано одному пятому округу?’ Вроятно, правительство поспшитъ разъяснить эту случайность.

Конечно, фактъ весьма отрадный, что одинъ только округъ, въ первый-же день посл предложенія, далъ 800 охотниковъ, такъ что, примняя этотъ расчетъ и ко всмъ прочимъ округамъ, мыбы могли имть боле 16,000 охотниковъ, т. е. такихъ людей, которые добровольно ищутъ случая сразиться съ непріятелемъ и желаютъ подвергнуться всевозможнымъ опасностямъ: на долю охотниковъ всегда достается самая трудная и самая опасная часть дла. Но вотъ бда, ружей у насъ очень мало, не пойдутъ-же наши охотники съ оловянными мечами противъ стальныхъ, не могутъ-же они выступить съ своими допотопными ружьями противъ игольчатыхъ ружей пруссаковъ.

Но этому горю евіе можно-бы помочь, такъ-какъ на половину волонтеровъ все-таки хватитъ ружей Шасспо, которыми вооружены нкоторые баталіоны національныхъ гвардейцевъ, но несравненно трудне совладать съ предразсудками вашихъ генераловъ, которые никакъ не могутъ отвыкнуть отъ рутинныхъ взглядовъ на народное ополченіе: національную гвардію они считаютъ ршительно неспособной противостоять непріятелю. Этимъ предразсудкомъ зараженъ весь главный штабъ, его отчасти раздляетъ и самъ главнокомандующій. Можетъ быть, именно этой причин слдуетъ приписать медленность и колебанія, которыми характеризуются вс распоряженія, исходящія изъ главнаго штаба парижскихъ войскъ. Трошю пріобрлъ большую популярность, его очень уважаютъ въ Париж, только потому на него и не сыплются обвиненія, по подчиненныхъ ему генераловъ ругаютъ везд и однихъ обвиняютъ въ неспособности, другихъ-же называютъ даже бонапартистами, что въ теперешнее время почти равносильно обвиненію въ измн. Конечно, обвиненія въ бонапартизм по большей части несправедливы, — хотя можно указать на двухъ, трехъ генераловъ весьма подозрительныхъ,— но что касается неспособности, то самый талантливый адвокатъ не въ состояніи будетъ оправдать большинство нашихъ генераловъ отъ обвиненія въ этомъ преступленіи. И въ самомъ дл, эти господа, которые при всякомъ удобномъ случа чванятся своими подвигами, совершенными противъ нестройныхъ арабскихъ полчищъ, совершенно теряются, когда имъ приходится отдавать распоряженія подчиненнымъ имъ войскамъ, сражающимся противъ дисциплинированыхъ и упоенныхъ побдою нмецкихъ войскъ. Конечно, между парижскими генералами, и въ особенности полковниками, есть нсколько людей талантливыхъ и съ хорошими военными познаніями, но ихъ сравнительно очень немного, слишкомъ даже мало.

27 октября.

Сегодня газета ‘Combat’, издаваемая Феликсомъ Піа, произвела страшный переполохъ въ Париж, заявивъ о сдач Аіэца, который капитулировалъ именемъ Наполеона III. Въ газет также заявлено, что правительство Фавра и Трошю уже нсколько дней тому назадъ знало эту роковую новость и не хотло почему-то сообщить о ней народу. Это несчастіе, по словамъ газеты, совершенно равносильно седанскому пораженію: остатки французской арміи, въ сто тысячъ человкъ, сдались Пруссіи, и теперь осталась свободною 130—200 тысячная прусская армія, которая безпрепятственно станетъ разгуливать по Франціи или подкрпитъ собою нмецкія войска, осаждающія Парижъ. Базенъ измнилъ, о его измн знало правительство, слдовательно оно — сообщникъ этой измны…

Понятно, какое волненіе произвела эта статья въ Париж. Въ Лувръ и въ Ратушу отправились депутаціи. Піа уврялъ, что узналъ о печальномъ событіи отъ Флуранса, который, въ свою очередь, слышалъ объ этомъ отъ Рошфора. Послдній отвтилъ депутаціи, что онъ ничего подобнаго не говорилъ своему другу. Трошю далъ клятву, что онъ не получалъ никакого извстія о сдач Маца. Флурансъ тоже отрицалъ, что слухъ пущенъ Рошфоромъ, однакожъ намекнулъ, что о Мац что-то знаетъ одинъ изъ членовъ правительства, по кто именно, не хотлъ сказать. Что за путаница такая — какой мудрецъ распутаетъ ее!

Народное негодованіе обратилось на Феликса Піа. Національные гвардейцы бросились въ типографію, гд печатается газета Піа, чтобы разнести тамъ все но частямъ, по ошиблись типографіей и обратили свою злобу на экземпляры газеты ‘Combat’, оставшіеся еще непроданными въ кіоскахъ: вс они были изорваны въ клочки и разметаны по втру. Реакціонные и сомнительные органы прессы поспшили напечатать прибавленія къ свомъ сегодняшнимъ нумерамъ, и въ нихъ излили свою желчь на Піа и его единомышленниковъ, которыхъ называли лжецами и клеветниками, печатая эти ругательные эпитеты самымъ крупнымъ шрифтомъ.

Піа, какъ извстно, человкъ честный, Флурансъ тоже, трудно поврить, чтобы они ршились на ложь и клевету, и очень вроятно, что они получили какія-нибудь смутныя извстія. Но также извстно, что оба они, какъ политики и журналисты, весьма неловки. Сегодняшній ихъ поступокъ еще боле утверждаетъ меня въ этомъ мнніи: съ чмъ-же это сообразно пустить въ публику такое важное извстіе, заклеймить людей такимъ ужаснымъ обвиненіемъ, не имя на это никакихъ положительныхъ данныхъ! Въ подобныхъ случаяхъ нельзя основываться на однихъ смутныхъ слухахъ. Что Мецъ сданъ пруссакамъ — это можетъ быть и правда: отъ бонацартовскихъ генераловъ всего можно ожидать. Но обвинять правительство народной обороны, какъ соучастниковъ въ измн Базэна — по меньшей мр нелпо. Оно, можетъ быть, слабо, оно, можетъ быть, ниже своего положенія, его члены, можетъ быть, не обладаютъ талантами государственныхъ людей, но измнниками они никогда не будутъ.

Тревога, созданная этимъ происшествіемъ, мало-по-малу улеглась, и вечеромъ мы были обрадованы извстіемъ, что 250 парижскихъ вольныхъ стрлковъ на разсвт, ударивъ въ штыки, овладли деревней Бурже, занятой 800 пруссаками. Застигнутые врасплохъ, пруссаки, въ темнот, приняли небольшой французской отрядъ за значительныя силы и поспшно отступили. Днемъ они пытались снова завладт-потерянной деревней, но безуспшно: вольные стрлки удержались въ завоеванной позиціи. По словамъ нашихъ тактиковъ, обладаніе Бурже не представляетъ никакой важности ни для той, ни для другой арміи.

Но народъ судитъ иначе и радуется, что нсколько верстъ французской земли отнято у непріятеля. Къ тому-же мы такъ привыкли, что пруссаки постоянно захватывали ваши войска врасплохъ, и не можемъ не восторгаться узнавъ, что и пруссаковъ можно накрыть внезапно.

28 октября.

Піа сегодня молчитъ. Въ его газет ни слова о сдач Меца, ни слова на счетъ обвиненій правительства. Рошфору тоже досталось на порядкахъ: ему безпрерывно приходилось оправдываться. Вообще въ послднее время Рошфоръ нсколько утратилъ свою популярность, его прежніе друзья сердятся на него за его слабость, въ тоже самое время и правительство народной обороны стало къ нему, къ своему члену, холодне, находя, что онъ неуступчивъ. И т и другіе неправы въ своихъ обвиненіяхъ: Рошфоръ нисколько не измнился, онъ попрежнему готовъ на все для блага народа, онъ попрежнему убжденъ, что теперешній составъ правительства народной обороны едвали не самый лучшій, какого можно желать въ тхъ исключительныхъ обстоятельствахъ, въ какихъ находится Франція. Нельзя-же требовать отъ Рошфора того, чего онъ не можетъ дать: онъ не политическій реформаторъ, онъ не полководецъ, но онъ человкъ нервный, умющій подйствовать на народъ, человкъ честный и, когда нужно, ршительный. Одна бда: послднія событія слишкомъ сильно подйствовали на него, и онъ сталъ разсянъ. Въ его разсянности мн пришлось самому убдиться назадъ тому три дня. Я пришелъ къ нему за однимъ довольно серьезнымъ дломъ. Я сталъ излагать его и, къ моему удивленію, замтилъ, что Рошфоръ хотя смотритъ мн прямо въ глаза, но ничего не слышитъ изъ того, что я ему говорю. Его мысли, очевидно, унеслись куда-то далеко, онъ какъ-будто прислушивался къ канонад, которая гремла гд-то вдали… Черезъ нсколько минутъ онъ оправился, извинился въ своей разсянности, и я снова передалъ ему о своемъ дл. На этотъ разъ онъ выслушалъ меня внимательно и далъ такой отвть, какой я ожидалъ получить отъ него. Рошфоръ сильно похудлъ, онъ, видимо, страдаетъ физически, и будетъ очень жаль, если нездоровье помшаютъ ему принести ту пользу Франціи, какую онъ еще въ состояніи оказать ей.

Пруссаки сильно бомбардируютъ цлый день Бурже, но деревушка пока остается въ нашихъ рукахъ. Въ пять часовъ разнесся слухъ, что вольные стрлки потеряли очень много своихъ товарищей и пруссаки, повидимому, намрены снова атаковать ихъ…

30 октября.

Парижъ въ уныніи. Многіе рзко высказываютъ свое негодованіе и обвиняютъ правительство народной обороны въ слабости и неспособности. Что-же случилось? Бурже снова взятъ пруссаками. Вчера еще въ военномъ совт шли толки о томъ, представляется-ли необходимость удерживать деревню Бурже, далеко выдавшуюся впередъ за наши оборонительныя линіи, или слдуетъ ее очистить. Большинство въ совт находило, что владніе этой деревней не представляетъ никакой выгоды въ стратегическомъ отношеніи, слдовательно лучше ее оставить. Противная сторона, напротивъ, считала боле полезнымъ удерживать занятую съ боя позицію, такъ-какъ это должно возвысить духъ войска и населенія. Однакожъ, совтъ все-таки окончательно не ршилъ, что лучше, и оставилъ дло въ прежнемъ положеніи. Но въ такомъ случа ему слдовало тотчасъ-же усилить отрядъ, занимающій Бурже,— не могъ-же онъ не знать, что эти храбрецы, оставленные безъ подкрпленій, обрекались на врную смерть. Утромъ пруссаки атаковали Бурже, но встртили тамъ сильное сопротивленіе. Каждый домъ, каждый дворъ имъ приходилось брать штурмомъ. Геройскіе защитники Бурже каждый шагъ уступали только посл кроваваго боя, однакожъ страшная несоразмрность силъ заставила и ихъ отступить. По многіе продолжали еще защищаться въ крайнихъ домахъ и были или убиты, или взяты въ плнъ. Сколько взято нашихъ въ плнъ — сказать еще трудно, говорятъ, что около 500. Пруссакамъ дорого стоила эта побда: полагаютъ, что они лишились боле 1,000 человкъ. Изъ форта Сен-Дени выслали подкрпленіе, но поздно, дло было ужъ совсмъ кончено и возобновлять его едвали было разумно. Однакожъ, еслибы въ Бурже была у насъ артиллерія, пруссаки наврное были-бы отбиты, и кто знаетъ, какія могли быть послдствія этой новой побды.

Отдавая справедливость всмъ защитникамъ Бурже, нельзя не остановиться на одномъ эпизод этого кроваваго сраженія,— на геройской защит 8 офицеровъ и 25 солдатъ, укрывшихся въ церкви. Нсколько разъ пруссаки ходили въ атаку на эту горсть храбрецовъ’ и каждый разъ были отбиты съ урономъ. Наконецъ имъ удалось влзть на высокія церковныя окна, и они сверху открыли огонь въ осажденныхъ. Осыпаемые пулями, какъ градомъ, французы продолжали, однакожъ, защищаться, и защищались до тхъ поръ, пока вс они были или убиты, или изранены до того, что уже не въ состояніи были стрлять. Только тогда пруссакамъ удалось войти въ церковь и, еще живыхъ, нсколькихъ героевъ захватить въ плнъ.

За пораженіе при Бурже было-бы несправедливо обвинять участвовавшія въ сраженіи войска, сдлавшія все, что они были въ состояніи сдлать. Вина потери позиціи лежитъ никакъ ужь не на нихъ, а на командующихъ генералахъ.

31 октября.

Еще не успло успокоиться вчерашнее волненіе парижскаго населенія, какъ снова роковая новость разнеслась по всему городу и поставила всхъ на ноги. ‘Мецъ капитулировалъ! Базенъ измнилъ!’ такова была всть, раздражившая умы до самаго крайняго возбужденія. Вмст съ тмъ распространились слухи, что Тьеръ уполномоченъ заключить перемиріе съ нмцами. Это было искрой, брошенной въ порохъ. Негодующія толпы народа бросились къ городской ратуш. Сначала требованія ограничивались учрежденіемъ Общины (комуны), а затмъ къ нимъ присоединилось еще и требованіе низложенія правительства. Нкоторые члены правительства народной обороны пытались-было говорить, но ихъ мало слушали и крики продолжались. Даже заявленныя общанія организовать Общину не произвели никакого впечатлнія. Между тмъ площадь все боле и боле наполнялась новыми массами народа, пришли батальоны національныхъ гвардейцевъ бельвильскаго правительства, какъ извстно, несимпатизирующіе правительству народной общины, нкоторые изъ нихъ были вооружены. Нсколько депутацій вошло въ самую городскую ратушу и требовало объясненій отъ Трошю. Онъ отвчалъ, что ему офиціально еще неизвстно о сдач Меца, хотя частнымъ образомъ онъ знаетъ, что она состоялась, но онъ также убжденъ, что Базенъ ни въ какомъ случа не могъ капитулировать именемъ Наполеона III и что у Базена была еще 170,000-я армія, въ томъ числ 26,000 больныхъ и раненыхъ. Но то объясненіе не удовлетворило никого, и нсколько человкъ, вслдъ за Фраисе,— извстнымъ ораторомъ въ народныхъ клубахъ — закричали, что краснобайство имъ наскучило, и они пришли сюда вовсе не за тмъ, чтобы слушать ни къ чему неведущія оправданія, а намрены низвергнуть правительство. Трошю повторилъ общаніе организовать Общину. Въ это время на площади раздались крики: ‘ненужно перемирія!’ и въ туже минуту въ ратушу ворвалась новая депутація со знаменемъ, на которомъ было написано: ‘Никакого перемирія, борьба съ пруссаками или смерть!’ Трошю отвтилъ, что Тьеръ уполномоченъ заключить перемиріе по предложенію нейтральныхъ державъ, но о сдач Парижа пруссакамъ никто и не помышляетъ. Однакожъ ничто не помогало и волненіе постоянно усиливалось. Въ три часа національные гвардейцы изъ партіи недовольныхъ ворвались въ ратушу. Мобили, занимавшіе въ ней караулъ, но избжаніе кровопролитія, не оказали никакого сопротивленія. Ворвавшаяся толпа принудила мэра Араго, его помощниковъ, а также президента избирательной комиссіи Доріана и вице-президента Шельхера — подписать прокламацію о назначеніи выборовъ въ Общину. Эта прокламація была тотчасъ напечатана и выставлена на улицахъ. Находившіеся въ ратуш члены правительства народной обороны: Фавръ, Трошю, Араго, Симонъ и Гарнье-Пажесъ были арестованы. Руководители движенія составили списокъ новаго правительства, въ который вошли имена Бланки, Флюранса, Ледрю-Роллена, Піа, Моттю, Гренно, Делеклюза, Виктора Гюго, Люи Клана, Доріана и Рошфора и съ тмъ вмст потребовали, чтобы существовавшее правительство народной обороны само вышло въ оставку. Ни одинъ изъ арестованныхъ членовъ правительства не соглашался на это требованіе. Переговоры тянулись до пяти часовъ. Наконецъ, видя ихъ неуспшность, одинъ изъ руководителей возстанія — кто именно, неизвстно, но только не Флюрансъ, хотя онъ дятельне всхъ настаивалъ на перемн правительства — объявилъ правительство народной обороны низложеннымъ. Въ тоже время Пикаръ, котораго еще не арестовали, усплъ хитростью выбраться изъ ратуши. Понимая всю опасность положенія, онъ поспшилъ въ свое министерство, гд принялъ необходимыя мры къ сохраненію государственной казны въ рукахъ существующаго правительства, и затмъ отправилъ письменныя приказанія въ штабъ губернатора и національной гвардіи о сбор національныхъ гвардейцевъ и веллъ везд бить тревогу, онъ занялъ войсками національную типографію и запретилъ ‘Офиціальной газет’ печатать что-либо безъ разршенія правительства. Въ 8 часовъ вечера 106-му батальону національной гвардіи удалось освободить Трошю, но прочіе арестованные члены правительства остались пока подъ арестомъ. Занявшіе ратушу руководители возстанія дйствовали вяло и нершительно, они не сговорились раньше въ способахъ дйствія, и въ ихъ теперешнихъ совщаніяхъ господствовала полнйшая неурядица. Делеклюзъ, Бланки, Мильеръ, Кассъ и Флюрансъ спорили между собой и не принимали никакихъ мръ къ оборон и къ утвержденію новаго правительства, они обвиняли одинъ другого въ томъ, что допустили освобожденіе Трошю изъ-подъ ареста. Наконецъ они разошлись даже и по вопросу о смщеніи правительства, и Делеклюзъ предложилъ оставить существующее правительство Фавра-Трошю, но съ условіемъ, чтобы оно немедленно учредило Общину.

Трошю, конечно, не дремалъ. Къ полуночи къ нему собралось семь баталіоновъ мобилей, и съ ними онъ двинулся къ ратуш, которая оборонялась двумя батальонами національной гвардіи, подъ командой Флюранса и Мильера, сильно промокшими подъ дождемъ и потому уже неспособными оказать никакого серьезнаго сопротивленія. Чрезъ полчаса ратуша была взята подвижными гвардейцами, члены правительства освобождены изъ-подъ ареста, а руководители возстанія арестованы, но черезъ часъ ихъ освободили.

Въ то-же время на помощь къ Трошю прибыло еще нсколько батальоновъ національной гвардіи съ криками: ‘да здравствуетъ республика! да здравствуетъ Трошю!’. Бельвильскіе батальоны національной гвардіи устроили-было баррикады, но они были взяты безъ выстрла. Лъ три часа ночи водворилось везд полное спокойствіе.

1 ноября.

Какими-бы цлями ни руководилось вчерашнее движеніе, какими-бы высокими принципами ни оправдывали себя его предводители, относясь къ нему вполн безпристрастно, слдуетъ сказать, что оно неумстно и безцльно. Его можно извинить только чрезвычайными обстоятельствами. И въ самомъ дл, пораженіе при Бурже, капитуляція Мэца и самые тревожные слухи о заключеніи перемирія,— все это въ одинъ день, почти въ одинъ часъ! Если къ этому прибавить, что городъ боле чмъ съ двухмилліоннымъ населеніемъ обложенъ со всхъ сторонъ побдоноснымъ непріятелемъ, имющимъ въ своемъ распоряженіи громадныя военныя силы, тогда не трудно будетъ попить, что должны были чувствовать, узнавъ эти пагубныя новости,.поди пылкіе, фанатичные приверженцы свободы, помышлявшіе только объ одномъ — объ изгнаніи непріятеля съ французской земли. Я не хочу оправдывать руководителей возстанія, я опять повторяю, что они поступили въ политическомъ отношеніи вполн безтактно, но они заслуживаютъ снисхожденія. И нельзя не порадоваться, что все это несчастное дло окончилось такъ благополучно, что не пролито ни одной капли драгоцнной французской крови.

Правительство объявило, что вчерашняя прокламація объ учрежденіи Общины, какъ вынужденная насильственно, должна считаться недйствительной. Вмст съ тмъ оно заявило, что посл-завтра населеніе Парижа должно ршить: слдуетъ-ли тотчасъ-же приступить къ выбору муниципалитета, и иметъ-ли оно довріе къ существующему правительству народной обороны?

Люи Бланъ и Викторъ Гюго не принимали никакого участія во вчерашней манифестаціи и не изъявляли никому желанія быть избранными въ члены новаго правительства. Точно также ни Доріанъ, ни Рошфоръ не участвовали въ этомъ движеніи, и если они попали въ списокъ членовъ новаго правительства, то только потому, что они пользуются большихъ уваженіемъ въ сред крайнихъ партій. ЛедрюРоленъ и Феликсъ Піа въ ратуш не были.

Манифестація 31 октября поглотила собой всеобщее вниманіе и Базенъ павремя былъ позабытъ. Но сегодня газеты напечатали прокламацію турской правительственной делегаціи о сдач Мэца, — прокламацію честную и хорошую — и весь Парижъ снова занялся этимъ послднимъ прислужникомъ Наполеона, вмст съ которымъ изъ Франціи окончательно выметенъ весь соръ и грязь бонапартизма. Прокламація Гамбеты у всхъ на язык, ее перечитываютъ и коментируютъ, и вообще она производитъ самое благопріятное впечатлніе. Ботъ она отъ слова до слова:

‘Французы! Вознеситесь духомъ и ршимостью до высоты страшныхъ бдствій, постигшихъ ваше отечество. Для насъ еще остается возможность побороть преслдующую насъ злую судьбу и показать міру, на что способенъ великій народъ, который не желаетъ погибнуть и мужество котораго ростетъ среди несчастій. Мецъ сдался! Генералъ, на котораго Франція полагалась даже посл мехиканской экспедиціи, лишилъ ее, въ минуту опасности, 200,000 защитниковъ. Базэнъ измнилъ, онъ сдлался орудіемъ ‘седанскаго героя’, соучастникомъ завоевателя и, поправъ ввренную ему честь нашей армія, предалъ врагамъ — даже не сдлавъ послдняго усилія — 120,000 воиновъ, 20,000 раненныхъ, оружіе, знамена и сильнйшую крпость Франціи — ‘двственный’ Мецъ. еще никогда непопранный стопою побдителя. Такое преступленіе превышаетъ всякую мру наказаній, налагаемыхъ правосудіемъ. Теперь, французы, вы можете вполн измрить глубину бездны, въ которую ввергла васъ имперія. Двадцать лтъ Франція переносила эту развращавшую власть, и въ это время изсякли въ ней вс источники величія и жизни. Французская армія, лишенная своего народнаго характера, сдлавшаяся орудіемъ порабощенія, измною своихъ начальниковъ, при всемъ героизм солдатъ, погублена окончательно, среди несчастій, обрушившихся на ея отечество, впродолженіе какихъ-нибудь двухъ мсяцевъ, 220,000 солдатъ преданы врагу. Это роковой эпилогъ военнаго переворота 2 декабря. Пора намъ возстать и доказать, подъ знаменемъ республики, что мы не намрены сдаваться ни нравственно, ни фактически, что мы ршились почерпнуть, въ самыхъ нашихъ бдствіяхъ, наше нравственное, политическое и соціальное обновленіе. Да, какъ-бы ни были велики наши несчастія, они не вызовутъ въ насъ ни колебаній, ни отчаянія, мы готовы на вс жертвы и, въ виду врага, которому все благопріятствуетъ, клянемся не сдаваться никогда! Пока у насъ есть подъ ногами хотя одинъ вершокъ священной земли, мы будемъ твердо держать славное знамя республики. Наше дло — дло права и справедливости. Европа видитъ и сознаетъ это, при вид столькихъ незаслуженныхъ несчастій, Европа возмутилась и заговорила но собственному побужденію, безъ призыва, даже безъ согласія съ нашей стороны. Но не будемъ себя обманывать. Сохранимъ всю свою энергію и докажемъ на дл, что мы желаемъ и можемъ одни отстоять вашу честь, независимость, цлость нашего отечества и все то, что длаетъ его гордымъ и свободнымъ. Да здравствуетъ Франція! Да здравствуетъ единая и нераздльная республика Креме, Глэ-Бизуанъ, Гамбетта’.

Имя Базена произносится всми съ отвращеніемъ, никто не сомнвается, что онъ измнилъ, что онъ сдалъ армію и крпость Мэцъ вслдствіе тайныхъ переговоровъ съ своимъ бывшимъ господиномъ. Ходятъ слухи, что онъ будто-бы предлагалъ Бисмарку свое содйствіе къ возстановленію Наполеона III. Все это возможно: Базенъ воспитывался въ такой школ, которая развращала людей до полнйшаго нравственнаго уродства, и сомнваться въ его измн могутъ разв самые наивные люди. И въ самомъ дл, въ его распоряженіи находится 170-тысячное войско, а онъ спокойно сидитъ за стнами крпости, уничтожаетъ продовольственные запасы мэцскаго гарнизона, и не пытается пробиться! Ходятъ слухи, что нсколько разъ его силы превышали численность нмецкой арміи, стоявшей противъ него, что въ его рукахъ была побда, и онъ не только не пользовался своимъ благопріятнымъ положеніемъ, но, видимо, намренію не хотлъ имъ пользоваться. Что-же, это разв не измна? Скажутъ, голодъ довелъ его до капитуляціи, но вдь онъ самъ довелъ свою армію до голода, — такой исходъ былъ въ его планахъ. Съ тхъ поръ какъ существуютъ войны еще не бывало примра капитуляціи съ такими громадными силами. Насъ приводила въ ужасъ и негодованіе седанская катастрофа, но что-же она по сравненію съ капитулиніей Маца и арміи Базэна? Тамъ, по крайней мр, люди сражались и были загнаны на границу нейтральной страны, тамъ былъ Наполеонъ, сильно дрожавшій за свою жизнь и потому поспшившій заключить капитуляцію. А здсь были вс шансы на побду, и если не на нее, то, по крайней мр, на возможность пробиться и принести пользу Франціи.

Но, можетъ быть, это къ лучшему. Такое крупное несчастіе отзовется въ сердцахъ всхъ французовъ и побудитъ ихъ на самое отчаянное сопротивленіе, народныя силы воспрянутъ снова и побды опять сдружатся съ французскимъ оружіемъ. А за побдами послдуетъ честный миръ, который такъ необходимъ для израненной, раззоренной Франціи.

4 ноября.

Результаты народнаго голосованія въ Париж обнародованы, они совершенно благопріятны правительству народной обороны, почти девять десятыхъ населенія высказалось въ пользу удержанія существующаго правительства. Иные результаты и не могли получиться. Теперь некогда думать о перемн правительства, мысли всхъ гражданъ должны быть направлены на одно: отразить врага отъ Парижа и затмъ заставить его очистить французскую территорію.

При пріем депутаціи національной гвардіи, Трошю произнесъ рчь, заключительныя слова которой — ‘Граждане, я выражу ваши общія чувства въ восторженномъ восклицаніи: ‘да здравствуетъ республика!’ Она одна можетъ спасти насъ: ея гибель будетъ и нашей гибелью!’ — вызвали необычайный восторгъ.

Жюль Фавръ тоже произнесъ рчь, въ которой напомнилъ, что правительство народной обороны поклялось не уступать непріятелю ни одной пяди французской земли и намрено твердо сдержать свою клятву.

Боле ничего пока и не требуетъ отъ него Франція!

Жакъ Лефрень.

‘Дло’, No 11, 1870

ДНЕВНИКЪ ПАРИЖАНИНА

Читайте также: