Цимбелин, Шекспир Вильям, Год: 1609 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 101 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Шекспиръ

Цимбелинъ

Переводъ . Миллера, съ предисл. прив.-доц. Е. В. Аничкова

Шекспиръ В. Полное собраніе сочиненій / Библіотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 4, 1904.

OCR Бычков М. Н.

http://az.lib.ru

0x01 graphic

ЦИМБЕЛИНЪ.

Въ ‘Много шуму изъ ничего’ и въ ‘Отелло’ трагедія ревности оказалась одновременно трагедіей клеветы и несправедливости. Жертвой вопіющей и безсмысленной клеветы пала Дездемона, отъ такой же злобной клеветы страдаетъ и Геро, но не будь такъ ршительно и порывисто знойное сердце мавра Отелло, не будь такъ легко воспламенимъ пылкій Клавдіо, ядъ предательскихъ навтовъ Яго и донъ Жуана не могъ бы въ нихъ такъ свободно проникнуть. Причина бдствій, постигшихъ этихъ нжныхъ, преданныхъ и безотвтныхъ существъ — Дездемону и Геро, коренится въ самомъ характер ревнивцевъ. Особенно тщательно обработана психологія ревности въ ‘Отелло’. И когда Шекспиръ вновь обратится къ трагедіи ревности въ своей комедіи ‘Зимняя Сказка’, мотивъ клеветы уже будетъ совершенно отсутствовать. Самаго пустого, ничего незначущаго предлога будетъ достаточно Леонату, чтобъ осудить Герміону на смерть. Зловщій порывъ ревности вызванъ тутъ уже одной игрой слишкомъ стремительнаго воображенія.

Такъ же быстро, въ какомъ-то умственномъ ослпленіи, безудержно и страстно вритъ и Постумъ Леонатъ въ ‘Цимбелин’, что благодарная и любящая жена его, Имогена, отдалась въ его отсутствіи другому.

Постумъ Леонатъ такая же импульсивная натура, какъ и воинственный Отелло. Онъ также человкъ дла, а не словъ и размышленій. Онъ также склоненъ лишь къ быстрымъ душевнымъ движеніямъ. Онъ также храбрый воинъ. Еще раньше, чмъ мы видимъ его на пол брани, гд онъ выказалъ свою отвагу, ужо въ томъ первомъ разговор въ дом Филарія въ Рим, куда онъ только что прибылъ, изгнанный Цимбелиномъ, съ первыхъ его словъ ярко очерчиваются его ршительность, смлость и вспыльчивость. Встрча съ французомъ заставляетъ Постума вспомнить, какъ однажды въ Орлеан онъ горячо заспорилъ о превосходств своей возлюбленной надъ всми остальными женщинами міра, и дло тогда чуть не дошло до поединка, теперь Постуму приходится благодарить своего собесдника, француза, за то, что тотъ съумлъ тогда отвратить это столкновеніе, грозившее принять серьезный оборотъ. Постумъ увряетъ, что тогда онъ былъ еще ‘молодымъ путешественникомъ, гораздо боле склоннымъ протестовать противъ всего, что слышитъ, чмъ руководствоваться въ поступкахъ чужой опытностью’. Но онъ очевидно говоритъ это лишь изъ любезности. И теперь еще поводъ тогдашней ссоры кажется ему далеко не маловажнымъ, вполн достаточнымъ для того, чтобъ схватиться за оружіе. Дйствительно, довольно было итальянцу, Іахимо, возобновить этотъ споръ и усомниться, что дама Постума ‘лучше, умнй, добродтельнй и постояннй’ любой женщины, и вотъ онъ снова отдается цликомъ подобной же распр, забывается до того, что соглашается биться объ закладъ о чести своей жены и доставить Іахимо возможность ее увидть, разстается даже съ перстнемъ, который онъ получилъ отъ Икогены.

Еще характернй та сцена, когда Іахимо хвастливо и съ дланной усмшкой разсказываетъ Постуму о своей мнимой побд надъ Имогеной. Увидя подаренный имъ Имоген браслетъ въ рукахъ Іахимо, Постумъ уже теряетъ всякую вру въ честность жены. Онъ уже отчаивается, всюду видитъ обманъ и грустно восклицаетъ, что ‘нтъ правды въ клятвахъ женщинъ!’. Простое предположеніе, что браслетъ могъ быть потерянъ или украденъ, не приходитъ ему даже въ голову. Это приходится подсказать ему Филарію. Но, вотъ Іахимо клянется Юпитеромъ, что получилъ браслетъ въ подарокъ въ минуту страсти, и уже никакія убжденія Филарія не могутъ остановить воображенія Постума. Главное доказательство Іахимо о его близости съ Имогеной, это родимое пятнышко, которое онъ подсмотрлъ ночью, пока Имогена спала, Постуму въ сущности вовсе не нужно, онъ даже не хочетъ и слушать Іахимо, теперь онъ уже безповоротно увренъ, что Имогена измнила ему. И эта мысль поглотила его цликомъ, она не позволяетъ ему ни на минуту опомниться, его влечетъ къ ней какимъ-то злобнымъ порывомъ. Въ его глазахъ уже все измнилось, и весь міръ показался ему такимъ мрачнымъ, насквозь пропитаннымъ порокомъ.

Въ монолог, слдующемъ непосредственно за разговоромъ съ Іахимо, Постумъ сомнвается даже въ честности своей родной матери, ненавидитъ всхъ женщинъ и въ больной его душ тогда зарождается мысль отмщеніи. Приказъ Пизаніо убить Имогену и предательское, лживое письмо, которое заманиваетъ ее въ Мильфордъ-Гэвенъ якобы на свиданіе съ мужемъ, уже послдняя низшая степень нравственнаго паденія когда-то благородной натуры Постума. И до него доходитъ этотъ Постумъ Леонатъ, о которомъ въ первой же сцен мы узнаемъ, что при двор Цимбелина

Для мальчиковъ онъ добрымъ сталъ примромъ,

Для взрослыхъ врнымъ зеркаломъ, съ которымъ

Они свряли качества свои,

И даже т, которые достигли

Ужъ старыхъ лтъ, охотно сознавались,

Что этотъ баловень во многомъ

Былъ выше ихъ!

Таковы послдствія вспыльчивости и легкомысленной порывистости души этого героя. Вдь бда именно въ томъ легкомысліи.съ какимъ Постумъ ршился биться объ закладъ, въ той стремительности, съ какой онъ отдается каждому минутному увлеченію.

Горестныя испытанія Имогены объясняются такимъ образомъ психологически изъ душевныхъ особенностей Постума, и образъ его свободно возникъ въ воображеніи Шекспира рядомъ со сродными ему образами Клавдіо, Отелло и Леонта. Напротивъ, самыя обстоятельства этихъ испытаній, т. е. самая завязка комедіи, заимствованы великимъ драматургомъ изъ извстнаго бродячаго разсказа о женской врности и наказаніи хвастуна, дерзко посягнувшаго на честь неприступной красавицы.

Въ средневковой европейской литератур разсказъ этотъ встрчается въ двухъ различныхъ версіяхъ. Одна изъ нихъ, т. наз. ‘сказка о роз’, пересказана дважды, и въ стихахъ, и въ проз въ роман XIV в. ‘Perceforest’. Другая легла въ основу боле древнихъ романовъ: Guilaume de Dole, le Roman de la Violette, Girard de Nevers, и боле широкую извстность пріобрла тогда, когда ее обработалъ Боккаччіо въ девятой новелл 2-ого дня ‘Декамерона’. Об версіи разсказа проникли довольно рано и въ Англію: первую мы находимъ въ поэм XIV в. ‘The Wright’s chaste wоfe’ какого то Адама де-Кобзама, а вторую въ повсти начала XVI в. ‘Westward for Smelts’. По обимъ версіямъ, мужъ, надолго ухавшій изъ дому, бьется объ закладъ, что жена его устоитъ въ его отсутствіе противъ всякихъ ухаживателей и останется врной ему. Находятся смльчаки, готовые поставить все свое состояніе на карту и попытаться склонить неприступную красавицу къ измн.

Побдителемъ изъ этой распри выходитъ однако неизмнно мужъ, и хвастливые искатели любовныхъ приключеній получаютъ достойное возмездіе.

Такова общая схема разсказа, но развивается она различно. Въ ‘Сказк о роз’ мужъ ни минуты не сомнвается въ томъ, что побда останется за нимъ. Онъ бережно хранитъ въ особой коробочк чудесную розу, которая не увянетъ до тхъ поръ, пока жена его сохранитъ свою врность. И роза эта не блекнетъ, какъ только назойливые ухаживатели попадаютъ въ домъ красавицы она не только не слушаетъ ихъ любовныхъ рчей, но хитростью завлекаетъ ихъ въ особый подвалъ, гд они должны, чтобы не умереть съ голоду, заготовлять ей пряжу. Мужъ спокойно возвращается такимъ образомъ домой и освобождаетъ своихъ опозоренныхъ и проигравшихъ закладъ противниковъ. Совершенно иначе представляется дло по другой версіи. Тутъ, какъ и въ Цимбелин, мужъ не только сомнвается въ добродтели жены, но противнику его удается даже доставить повидимому несомннное доказательство того, что онъ обладалъ ею. И въ средневковыхъ романахъ родимое пятнышко на тл красавицы, которое удалось подсмотрть лукавому ухаживателю, описывается, во всхъ подробностяхъ. Оно, оказывается напоминаетъ своей формой либо розу, либо фіалку. Только посл ряда испытаній удается несчастной женщин доказать лживость обвиненій противъ нея и наказать по заслугамъ обманщика.

Вниманіе Шекспира остановилось лишь на второй версіи. Онъ уже пользовался для своихъ ‘Виндзорскихъ Кумушекъ’ повстью Westward for Smelts, а теперь въ ‘Цимбелин’ послдовалъ шагъ за шагомъ вслдъ за Боккаччіо, подставивъ только вмсто итальянскаго купца изъ Генуи, Амброджіуло, британскаго воина, Леоната-Постума, и вмсто купеческой жены Джиневры дочь древняго короля Британіи, Цимбелина. И первая версія, конечно, не представляетъ такого психологическаго интереса, какъ вторая. Она не боле, какъ забавный разсказецъ. Мотивъ неблекнущей розы уже слишкомъ сказоченъ. Я упомянулъ однако объ обихъ версіяхъ разсказа, потому что, при сопоставленіи ихъ ясне выступаетъ то, съ какимъ собственно разсказомъ мы имемъ дло. Повсть объ испытаніи врности жены прежде всего — повсть о ея добродтели. Этотъ чудесный символъ неблекнущей розы, хотя онъ и не играетъ собственно никакой почти роли въ разсказ, указываетъ на его внутренній основной смыслъ. Женщина здсь превознесена, окружена ореоломъ не только врности, но неприступности, твердости, энергіи и изворотливости, этими ея качествами объясняется посрамленіе и униженіе ея ухаживателей. При этомъ въ той версіи, къ которой принадлежитъ новелла Боккаччіо и ‘Цимбелинъ’ Шекспира, до извстной степени, униженъ и наказанъ еще и мужъ красавицы.

Эта черта, проходящая красною нитью черезъ тотъ сюжетъ, на которомъ построилъ Шекспиръ свою комедію, для насъ въ высшей степени важна. Она наложила свою печать на характеръ Имогены.

По самому замыслу Имогена не могла быть уже такой пассивной, исключительно любящей, неприступной своей преданностью и чистотой женщиной, какъ Геро, Дездемона, Герміона. Имогена натура сильная. Ея нравственныя достоинства коренятся не въ одной любви, не въ одной преданности. Она горда и ршительна, стойка и смла. Имогена не боится своей злой мачихи, она споритъ съ отцомъ, открыто и твердо отстаиваетъ свое право любить Постума. Прощаясь съ нимъ, она даже говоритъ ему:

Иди жъ скорй! пускай

Я выдержу одна грозу упрековъ

И гнвный взоръ.

Ршимость Имогены мы видимъ также не только въ сцен съ безпощадно изгнаннымъ ею глупымъ Клотеномъ, за котораго, стоятъ однако, и отецъ, и мачиха, готовые отомстить ей за обиду. Когда Постумъ зазвалъ ее въ Мильфоръ-Гавенъ, и Пизаніо не можетъ боле скрывать отъ нея приговора надъ ней ея мужа, Имогена не боится смерти. Она колеблется наложить сама на себя руку, но безстрашно открываетъ грудь передъ Пизаніо и искренно хочетъ смерти. Письмо Постума ужъ въ сущности убило ее. Оттого ей остается только съ горькой усмшкой спросить Пизаніо:

Когда о смерти я

Прошу сама, то что-жъ теб-то медлить

Исполнить долгъ послушнаго слуги?

Чтобы дать Имоген развернуться передъ нами во всемъ блеск ея богатой и высокой натуры, Шекспиръ отступилъ отъ текста Боккаччіо и ввелъ сцену заискиваній Іахимо. У Боккаччіо обманщикъ сразу подкупаетъ одну женщину, чтобы пробраться къ Джиневр. Но Шекспиру было необходимо поставить Іахимо и Имогену лицомъ къ лицу. Въ этой сцен Имогена какъ-бы торжествуетъ свое нравственное превосходство даже надъ Постумомъ. Когда Іахимо хочетъ уврить ее, что Постумъ ее забылъ, что онъ увлекается легко достающимися прелестями итальянокъ, Имогена не вритъ этимъ навтамъ. Въ ней больше доврія и больше хладнокровія, чмъ въ ея слишкомъ импульсивномъ муж. Ея нравственный обликъ возвышенне. Она стоитъ выше клеветническихъ обвиненій. И Іахимо хорошо чувствуетъ, что если, посл того, какъ онъ пустилъ въ ходъ свои лживые намеки на легкомысліе Постума, онъ заговоритъ о своей любви, ничего кром презрнія онъ не дождется отъ этой гордой, неприступной женщины.

Создать величавый обликъ Имогены Шекспиру, можетъ быть, помогли его старые милые образы немного строптивыхъ, умющихъ постоять за себя и ршительныхъ двушекъ врод Розалинды и Беатриче, Порціи и Віолы. Имогена также появляется передъ нами въ мужскомъ костюм, и она уметъ заставить уважать себя въ непривычной ей роли прислужника, Фиделія, къ которому сразу такъ привязался римскій военачальникъ Кай Луцій.

Перипетіи любви Постума и Имогены разыгрываются среди героическихъ нравовъ временъ древняго британскаго короля Цимберлина или Кунобелина. О его судьб Шекспиръ узналъ изъ той же хроники Голиншеда, которою онъ часто пользовался для своихъ историческихъ хроникъ. Правда, историческая обстановка ни мало не стсняла здсь великаго драматурга, и кром разв того, что герои его стали клясться Юпитеромъ и др. языческими богами, въ ‘Цимбелин’ было-бы напрасно искать хотя бы малйшей попытки перенести насъ въ эпоху Юлія Цезаря и Августа — и соблюсти историческое правдоподобіе. Вся пьеса остается строго романтической и по замыслу, и по вншнему строю. Дйствіе поминутно переносится изъ Британіи въ Римъ, изъ одной части Англіи въ другую. Въ одномъ и томъ же акт гонцы, и даже дйствующія лица, успваютъ прохать черезъ всю Европу на пути между Италіей и Англіей. Отдльныя приключенія, встрчи и переодванія, ведущія къ ошибкамъ и запутывающія дйствіе, свободно рождаются въ воображеніи поэта. Все причудливо, пестро и неправдоподобно въ этой комедіи. Съ самаго ‘Сна въ лтнюю ночь’ Шекспиръ только въ одной комедіи, ‘Какъ вамъ это понравится’, такъ свободно бросалъ одинъ за другимъ то потрясающіе, то необычайные образы, эпизоды и сцены. Однако, несмотря на романтическій складъ ‘Цимбелина’, въ него вложены и героическія черты, сказывающіяся въ прославленіи храбрости бриттовъ, въ ихъ побд надъ войсками римскаго императора, въ страстномъ влеченіи сбросить съ себя чужеземное иго.

Событія при двор короля Цимбелина также, какъ нельзя лучше, подходятъ къ трагедіи ревности и клеветы. Какъ заявляетъ одинъ придворный лишь только подымается занавсъ:

унылый видъ успли

Принять здсь вс.

Цимбелинъ попалъ въ руки своей второй жены, коварной женщины, затвающей темныя дла. Она велитъ приготовлять себ разные яды и ждетъ удобнаго случая, чтобы отравить даже самого короля. Ея пустой, заносчивый и ничтожный сынъ занимаетъ при двор чуть не первое мсто. Цимбелинъ хочетъ насильно выдать за него дочь и изъ-за этого шлетъ своего любимаго воспитанника. Постума, въ изгнаніе. И это не первая несправедливость Цимбелина. Двадцать лтъ тому назадъ, по лживому навту, заподозривъ въ измн, онъ изгналъ и честнаго Беларія, и тотъ въ отместку похитилъ его сыновей, законныхъ наслдниковъ британскаго престола. Въ такой обстановк живетъ Имогена. На ея личное горе еще боле мрачную тнь налагаетъ эта семейная неурядица, вс эти коварные замыслы ея мачихи, нелпыя честолюбивыя заискиванія Клотена и преступная слабость ея отца.

И по мр того, какъ развивается дйствіе, все боле и боле становится, казалось-бы, неизбжной трагическая катастрофа. Въ первомъ изданіи соч: Шекспира (in folio 1623 г.) ‘Цимбелинъ’ и названъ трагедіей. Когда поддерживаемый королевой Цимбелинъ отказывается платить дальше дань римскому императору и римское войско быстро вторгается въ Британію, уже ничего, казалось-бы, не можетъ остановить полной гибели Цимбелина. Гроза, казалось, надвигается и мракъ ея уже охватилъ короля, осиротлаго безъ поддержки всхъ тхъ, кто могъ бы помочь ему.

И къ 2-ой сцен V дйствія трагическая катастрофа уже какъ будто и наступила. Британскія войска бгутъ передъ римскими легіонами и Цимбелинъ взятъ въ плнъ.

Но катастрофа эта только мнимая. Зритель невольно ждетъ иного исхода. Онъ ужъ предупрежденъ. Онъ знаетъ, что Имогена жива, хотя она и выпила ядъ, приготовленный ей королевой, и подружившіеся съ ней такъ быстро Гвидерій и Арвирагъ видли ее мертвой, она жива и скоро появится, несмотря на то, что въ рукахъ Постума окровавленный платокъ, присланный ему Пизаніо въ доказательство того, что приговоръ его приведенъ въ исполненіе. И живъ также и Постумъ. Вдь, не на его обезглавленномъ труп плакала Имогена, а на труп жалкаго и низкаго Клотена. Зрители также ужъ знаютъ, кто такіе Гвидерій и Арвирагъ. И отважныя сердца этихъ юношей, воспитанныхъ честнымъ Беларіемъ, уже встрепенулись при шум битвы. Самое раскаяніе Іахимо, какъ разъ въ тотъ моментъ, когда римское войско готово разбить на голову британцевъ, служитъ уже зловщимъ признакомъ того, что удача не должна оставаться на сторон насильниковъ.

Потому-то, когда Беларій, Гвидерій и Арвирагъ врываются на сцену, когда они своимъ крикомъ: ‘Ни съ мста, трусы! въ бой!’ внезапно возбуждаютъ храбрость въ дрогнувшихъ сердцахъ британскихъ воиновъ, когда они освобождаютъ Цимбелина, ихъ появленіе не такъ не ожиданно. Иначе и не могло быть. Подвигъ спасенія отечества принадлежитъ имъ по праву, какъ наслдникамъ престола. Истинную помощь Цимбелинъ могъ получить только отъ нихъ и отъ избранника своей дочери, Постума. Цимбелинъ долженъ разстаться съ чужими ему и тайно ненавидящими его королевой и Клотеномъ. Они причина всхъ его несчастій. Смерть королевы логически необходима въ тотъ самый моментъ, когда побда остается за британцами. Цимбелина ждетъ близость съ истинными друзьями и настоящей семьей. Отъ нихъ онъ получитъ истинное, а не воображаемое, основанное на насиліи, счастье.

И счастливый исходъ этой драмы Шекспира въ высшей степени характеренъ для того момента, когда она возникла.

Въ творчеств Шекспира съ ‘Цимбелиномъ’ начинается новый періодъ. Его зовутъ обыкновенно періодомъ ‘примиренія’. Время великихъ трагедій уже прошло. Въ ‘Тимон Аинскомъ’ Шекспиръ излилъ уже жгучій пессимизмъ, охватившій его душу со времени ‘Юлія Цезаря’ и ‘Гамлета’. Теперь его сердце стало биться ровно и спокойно. ‘Не много найдется въ литератур, пишетъ Дауденъ, боле интересныхъ переходовъ, чмъ тотъ рзкій переломъ, который отдляетъ въ творчеств Шекспира трагедіи страстей отъ этихъ серьезныхъ и въ то же время столь радостныхъ романтическихъ пьесъ послднихъ лтъ его писательской дятельности. Это переходъ отъ бури съ ея раскатами грома и съ блескомъ молній къ широкому простору свтлаго затишья. Въ автор ‘Цимбелина’, ‘Зимней Сказки’ и ‘Бури’ уже нтъ и помину свойственнаго молодости легкаго отношенія къ явленіямъ жизни, онъ твердо знаетъ зло жизни, онъ видитъ пороки людей, но онъ какъ будто бы обрлъ теперь душевное спокойствіе въ любви, надежд и упованіи на возможность счастья’.

Когда собственно написанъ ‘Цимбелинъ’, въ точности неизвстно. Астрологъ д-ръ Форманъ, отмтившій въ своихъ запискахъ, что 15 мая 1611 г. онъ присутствовалъ при представленіи въ Шекспировскомъ театр Глобусъ ‘3имней сказки’, помтилъ ‘Цимбелина’ подъ 1610—1611 годомъ. Но первое изданіе этой комедіи есть лишь изданіе in folio 1623 года, и чужая рука прошлась по этому созданію Шекспира. Вс критики согласны между собою въ томъ, что сцена виднія Постума написана не великимъ драматургомъ. Да и по ходу дйствія въ ней и не чувствуется ни малйшей надобности. Она введена лишь для того, чтобы усилить патріотическіе мотивы комедіи. Равнымъ образомъ въ самой послдней сцен между словами Постума къ принцу Арвирагу: ‘Я готовъ быть вамъ слугою, принцы’и словами Цимбелина: ‘Да будетъ такъ! Начнемъ-же съ мира,’ несомннно также вставка, введенная посторонней рукой только для того, чтобы вновь напомнить сцену видній. По мннію Флея, ‘Цимбелина’ вовсе не играли при жизни Шекспира, потому что онъ былъ оконченъ какъ разъ къ 1609 году, когда Англія страдала отъ моровой язвы, и придворные спектакли, для которыхъ писалъ въ то время Шекспиръ, были прекращены, объ этомъ совершенно достоврно свидтельствуютъ дошедшіе до насъ списки придворныхъ спектаклей. Очевидно именно при постановк ‘Цимбелина’, когда Шекспира уже не было въ живыхъ, и сдлана вставка.

Возникла ли эта комедія между ‘Бурей’ и ‘Зимней Сказкой’, какъ думали въ 70-ыхъ годахъ, или какъ, предполагаютъ теперь, ‘Цимбелинъ’ открылъ собою серію этихъ трехъ комедій, слдовавшихъ быстро одна за другою, во всякомъ случа онъ вмст съ ‘Зимней Сказкой’ и ‘Бурей’ входитъ въ совершенно особую категорію художественныхъ замысловъ Шекспира. Вс эти комедіи не только отвчаютъ тому настроенію спокойнаго примиренія съ жизнью, какое отмтилъ Дауденъ, но въ нихъ сказались и новые, еще не затронутые до тхъ поръ Шекспиромъ мотивы. Въ центр ихъ стоитъ родительское чувство. Черезъ призму его разсматриваются и самыя сцены любви. Назвавши свою комедію по имени самого Цимбелина, Шекспиръ, очевидно, считалъ его фигурой центральной. Это его судьба приковала къ себ вниманіе великаго драматурга. Черезъ вс свои перипетіи дйствіе шло къ спокойному счастью престарлаго короля,когда онъ вновь соберетъ вокругъ себя своихъ дтей и станетъ въ долгіе вечера слушать разсказы Гвидерія и Арвирага, Имогены и Постума. Особой задушевностью ветъ отъ этихъ словъ Цимбелина:

Когда о всемъ узнаю я подробно?

Изъ быстрыхъ словъ, какія слышалъ я.

Понятно мн, что есть о чемъ вамъ много

Но разсказать.

Тутъ чувствуется тихая радость счастливой встрчи съ близкими посл долгой разлуки.

Послдніе пять лтъ своей жизни Шекспиръ провелъ въ Стратфорд, гд онъ уже давно сталъ крупнымъ домовладльцемъ и землевладльцемъ. Свою часть въ театр, Глобус, онъ въ то время уже продалъ и въ Лондон бывалъ только наздомъ. Еще не старый поэтъ, такъ недавно еще другъ Бенъ Джонсона и другихъ завсегдатаевъ таверны ‘Краснаго Льва’, становится теперь семьяниномъ. Онъ жилъ теперь постоянно со своими двумя дочерьми, и вроятно проснувшееся въ немъ родительское чувство и отразилось въ его комедіяхъ. Вдь счастливые отцы его послднихъ произведеній: Цимбелинъ, Леонтъ, Просперо, съ особенно теплымъ чувствомъ относятся именно къ дочерямъ, къ Имоген, Миранд и Пердитт. Старшая дочь Шекспира, Сусанна, 5 іюня 1607 года вышла замужъ за доктора Джона Голля, а въ сентябр 1608 года Шекспиръ сталъ ддушкой. Если во всхъ этихъ послднихъ комедіяхъ радость отца просыпается именно отъ супружества дочери, то тутъ такимъ образомъ можно видть черту личныхъ душевныхъ ощущеній Шекспира. Какое глубокое различіе между торжественной и холодной рчью, съ какой привтствуетъ Цимбелинъ своихъ сыновей, и тми словами, какія относятся къ Имоген и Постуму:

Смотрите, вотъ Постумъ:

За Имогену держится съ восторгомъ

Какъ якорь онъ, она же на него.

На насъ на всхъ, на братьевъ и на Кая,

Изъ свтлыхъ глазъ потоки мечетъ искръ.

Какъ молній рядъ, но молній безопасныхъ.

Такой огонь приноситъ только радость,

И тмъ же ей мы отвчаемъ вс.

И семейныя радости во всхъ этихъ трехъ послднихъ комедіяхъ еще оттняются любовью къ затишью, къ природ, къ тихой жизни вдали отъ городской сутолоки. Пастушеская обстановка, которая такъ заманчиво просіяла передъ нами въ ‘Какъ вамъ это понравится’, теперь опять манитъ къ себ воображеніе драматурга. Въ ‘Зимней Сказк’ онъ переноситъ дйствіе въ настоящую пастушескую среду, какъ ее изображали пасторальные романы того времени, а въ ‘Цимбелин’ и въ ‘Бур’ поэтъ ведетъ насъ на немного сказочное лоно природы, вглубь какихъ-то древнихъ, дремучихъ лсовъ. Это лоно природы, очевидно, придумано, дло не въ немъ — все, дло въ удаленіи отъ города и отъ городскихъ заботъ, отъ всей осложненности современнаго строя жизни.

Городскую сутолоку Шекспиръ называетъ въ своихъ комедіяхъ ‘придворной хитрой жизнью’. И что такое дворъ съ его интригами, отсутствіемъ искренности въ отношеніяхъ, съ его дланностью и манерностью въ правахъ, Шекспиръ, конечно, не могъ не знать по опыту, особенно въ первые годы царствованія Якова I, когда ему такъ часто приходилось играть передъ королемъ. Но разуметъ Шекспиръ подъ ‘хитрой жизнью’ не только дворъ. Это ясно видно изъ словъ Беларія, бжавшаго вглубь лсовъ и размышляющаго о сует міра. Беларій говоритъ:

Ничтожный жукъ броней своей бываетъ

Прикрыть отъ зла врне, чмъ орелъ.

Да! жить, какъ мы, почетнй, чмъ гоняться

За милостью! Пріятнй, чмъ гоняться

Везд корысть, и лучше, чмъ рядиться

Въ шелка и бархатъ, забранные въ долгъ.

Такъ говорилъ и герцогъ въ ‘Какъ вамъ это понравится’, но онъ говорилъ это только себ въ утшеніе. Беларій не только изгнанникъ, пострадавшій отъ несправедливости Цимбелина: онъ еще воспитатель его дтей. Правда онъ похитилъ Гвидерія и Арвирага изъ мести, но за то и онъ, и жена его вс силы свои отдали на то, чтобы сдлать изъ королевичей настоящихъ мужей, смлыхъ и простыхъ, бодро и трезво смотрящихъ на жизнь. Мысль о правильномъ воспитаніи молодого поколнія, очевидно, стала теперь вкрадываться въ сознаніе поэта вмст съ проснувшимся чувствомъ отца, и этотъ интересъ Шекспира къ вопросамъ воспитанія стоитъ въ самой тсной связи со всмъ его міровоззрніемъ. Онъ уже читалъ въ это время Монтэня, и французскій мыслитель влилъ въ его міровоззрніе то спокойное созерцательное отношеніе къ великой загадк міра, къ тмъ нравственнымъ проблеммамъ, которыя такъ взволновали тревожную душу Гамлета. Шекспиръ вритъ теперь въ добро и въ его силу. Онъ вритъ въ то, что въ душ человка испорченность и закоснлость, о которыя разбиваются реформаторскія зати Брута, не составляютъ неисправимаго закона мірозданія, какъ это думалъ Тимонъ Аинскій. Поэтъ думаетъ также, что правду людямъ можно говорить не только въ шутовскомъ колпак, какъ уврялъ насъ меланхоликъ Жакъ. Правда сама по себ должна восторжествовать. Коварство и злоба людей не боле, какъ посторонній налетъ. Такъ же точно, какъ сама природа хороша въ своей постоянной, не тронутой человческой рукой, непосредственной, хотя и немного дикой, красот, такъ же точно и человкъ въ глубин себя не можетъ не быть добръ и справедливъ. И эта врожденная доброта человка и облегчаетъ задачу воспитателя.

Но Беларій только слабый набросокъ боле могучей фигуры ученаго Просперо въ ‘Бур’. Когда въ лиц Просперо Шекспиръ разобьетъ свой волшебный жезлъ, чтобы навсегда уйти изъ міра, онъ завщаетъ ему утшенія, уже въ боле продуманныхъ словахъ, чмъ слова Беларія. И черезъ полтора вка человчество вспомнитъ воспитательныя зати изгнаннаго британскаго полководца и кудесника-отшельника. Он произведутъ тогда чудеса обновленія, раскроютъ передъ человчествомъ новый просторъ упованій на лучшія времена. Идеи наслдника Беларія и Просперо, великаго женевскаго философа, повлекутъ за собой цлый переворотъ въ жизненныхъ устояхъ человчества,

Евг. Аничковъ.

0x01 graphic

ЦИМБЕЛИНЪ,

Дйствующія лица:

Цимбелинъ, король Британіи.

Клотенъ, сынъ королевы отъ перваго брака.

Леонатъ Постумъ, дворянинъ, супругъ Имогены.

Белаpiй, изгнанный вельможа, подъ именемъ Моргана.

Гвидерій, Арвирагъ — сыновья Цимбелина, подъ именами Полидора и Кадвала, мнимыхъ сыновей Беларія.

Филаріо, другъ Постума, Іахимо, пріятель Филаріо — итальянцы.

Кай Луцій, римскій полководецъ.

Пизаніо, слуга Постума.

Корнеліи, врачъ.

Фpанцузъ, пріятель Филаріо.

Римскій военачальникъ.

Два британскихъ военачальника.

Два лорда.

Два дворянина.

Гадатель.

1-ый тюремщикъ.

2-ой тюремщикъ.

Королева, супруга Цимбелина,

Имогена, дочь Цимбелина отъ перваго брака.

Елена, прислужница Имогены,

Лорды, придворныя дамы, римскіе сенаторы, трибуны, духи, голландецъ, испанецъ, музыканты, военачальники, солдаты, встники и свита.

Мсто дйствія — частію въ Британіи, частію — въ Рим.

0x01 graphic

ДЙCТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Британія. Садъ при дворц Цимбелина.

Входятъ два дворянина.

1-ый дворянинъ.

Да, пасмуренъ тутъ каждый! Наша кровь

Не боле покорна небесамъ,

Чмъ королю придворный: каждый хочетъ

Такимъ, какъ онъ, казаться.

2-ой дворянинъ.

Въ чемъ же дло?

1-ый дворянинъ.

Онъ дочь свою, наслдницу престола,

Хотлъ отдать за сына королевы,

Съ которою недавно сочетался,

Но дочь сама себ избрала мужа:

Онъ не богатъ, но духомъ благороденъ.

И вотъ онъ изгнанъ, дочь заключена,

На видъ вс въ гор, а король, конечно,

Скорбитъ въ душ.

2-ой дворянинъ.

Ужели онъ одинъ?

1-ый дворянинъ.

И тотъ, кто изгнанъ, ну, и королева,

Желавшая союза. Но за то

Изъ всхъ придворныхъ нтъ ни одного —

Хотя они предъ королемъ вс грустны —

Который бы не радовался тайно

Ихъ общей скорби.

2-ой дворянинъ.

Это почему жъ?

1-ый дворянинъ.

Тотъ, кто невсту потерялъ — такая

Дрянная тварь, что хуже быть не можетъ,

А тотъ, кто сталъ ей мужемъ и за это

Въ изгнаніи — такое совершенство,

Что если-бъ свтъ пришлося обойти,

Подобнаго другого не отыщешь.

Мн кажется, что нтъ ни у кого

Такой души прекрасной въ сочетаньи

Съ тлесной красотой.

2-ой дворянинъ.

Вы захвалили!

1-ый дворянинъ.

Нисколько, я скорй не дохвалилъ:

Скоре съузилъ, чмъ расширилъ кругъ

Его достоинствъ.

2-ой дворянинъ.

Какъ его зовутъ

И родомъ онъ откуда?

1-ый дворянинъ.

Я не знаю

Его происхожденья, но Сицилій,

Его отецъ, ходилъ съ Кассибеланомъ

Противъ римлянъ и славой увнчался.

Потомъ его Тенанцій отличалъ,

Которому служилъ онъ съ рдкимъ счастьемъ,

И призванъ былъ за храбрость Леонатомъ.

Онъ, кром сына этого, имлъ

Еще двоихъ, но оба, въ цвт лтъ,

Съ мечомъ въ рукахъ, на пол чести пали,

И старецъ такъ былъ этимъ потрясенъ,

Что умеръ отъ тоски. Его жъ вдова,

Родивъ на свтъ младенца, о которомъ

Идетъ здсь рчь, скончалась, но король,

Взявъ сироту-младенца подъ защиту,

Назвалъ его Постумомъ-Леонатомъ.

Онъ воспиталъ его и сдлалъ пажемъ,

И путь ему открылъ ко всмъ познаньямъ,

Уму его доступнымъ. Онъ науки

Впивалъ въ себя, какъ мы впиваемъ воздухъ,

И ужъ весной далъ жатву, при двор жъ,

Что рдкость, былъ любимъ и восхваляемъ:

Для юношей — примръ, для возмужалыхъ —

Зерцало всхъ душевныхъ совершенствъ,

И поводырь для стариковъ,которые ужъ сами

Итти не могутъ, а его супруга,

Виновница изгнанья, показала

Достоинства души своей вполн,

Избравъ и чтя его за добродтель.

По выбору ея судить вамъ можно,

Что онъ за человкъ.

2-ой дворянинъ.

Я уважаю

Его изъ словъ ужъ вашихъ. Но скажите

Одна ли дочь у короля?

1-ый дворянинъ.

Одна.

Двухъ сыновей имлъ онъ… Если вамъ

О нихъ узнать желательно, то я

Вамъ разскажу. Трехъ лтъ былъ старшій сынъ,

Второй еще въ пеленкахъ, какъ изъ дтской

Похитили обоихъ — и донын

Не вдаетъ никто объ ихъ судьб.

2-ой дворянинъ.

И ужъ давно?

1-ый дворянинъ.

Лтъ двадцать ужъ тому.

2-ой дворянинъ.

Какъ дти короля могли исчезнуть!

Какъ можно было ихъ беречь такъ дурно

И не найти потомъ?

1-ый дворянинъ.

Какъ ни странна,

Какъ ни смшна подобная небрежность,

А такъ оно на дл.

2-ой дворянинъ.

Я вамъ врю.

1-ый дворянинъ.

Намъ нужно удалиться: королева

Идетъ сюда, съ ней Постумъ и принцесса.

(Уходятъ).

Входятъ королева, Имогена и Постyмъ.

Королева.

Нтъ, дочь моя, поврь, ты не найдешь

Враждебныхъ чувствъ во мн, какъ говоритъ

О мачехахъ молва. Хотя покуда

Ты узница моя, но твой тюремщикъ

Теб самой вручитъ ключи темницы.

О васъ же, Постумъ — только лишь удастся

Мн усмирить волненье короля —

Ходатаемъ я буду, но теперь

Онъ сильно раздраженъ, а потому

Велнью покоритесь и терпите,

По указанью мудрости.

Постумъ.

Я, ваше

Величество, сегодня же уду.

Королева.

Вы знаете опасность. Я пройдусь

Здсь по саду. Любви гонимой горе

Меня гнететъ, хотя и приказалъ

Король, чтобъ вы ужъ больше не видались.

(Уходитъ).

Имогена.

О, доброта притворная! Змя

Щекочетъ нжно тамъ, гд уязвляетъ!

Супругъ мой милый, мн хотя и страшенъ

Отцовскій гнвъ, но, нашъ союзъ священный

Храня, я не боюсь его ударовъ,

Ты долженъ хать, я останусь здсь —

Всегдашней цлью взоровъ раздраженныхъ.

Останется одно мн утшенье.

Что міръ хранитъ сокровище мое,

Чтобъ возвратить ко мн.

Постумъ.

Моя царица,

Мой милый другъ, не плачь, чтобъ не сказали,

Что слабости душевной я поддался,

Столь недостойной мужа! Я останусь

Теб навкъ супругомъ неизмннымъ.

Я въ Рим жить намренъ, у Филарьо:

Онъ друженъ былъ съ отцомъ моимъ, но мн

По письмамъ лишь знакомъ. Пиши туда —

Я буду пить слова твои глазами,

Хоть желчью будь чернила!

Королева (возвращается).

Поспшите!

Когда король придетъ, то на меня

Весь гнвъ его обрушится (Въ сторону).

Но лучше

Я подведу сама его сюда:

Поссорившись со мною, всякій разъ

Онъ щедро искупаетъ примиренье.

(Уходитъ).

Постумъ.

Когда-бъ всю жизнь прощанье наше длилось,

Разлуки горе все росло-бъ. Прощай.

Имогена.

О, не спши! Когда-бъ ты узжалъ

Лишь на прогулку получасовую,

Такъ коротко мы врно-бъ не прощались.

Мой другъ, вотъ перстень матери моей!

Возьми его и сохраняй, пока

Другой жены себ не изберешь,

Когда меня не станетъ.

Постумъ.

Какъ! другой?

О, боги, мн лишь эту сохраните,

Меня жъ избавьте смертью отъ объятій

Другой жены! (Надваетъ кольцо).

О, оставайся тутъ,

Пока я живъ! О, милая моя,

Когда свою ничтожность далъ въ обмнъ я

Твоей любви, ты много потеряла:

Такъ и теперь я въ прибыли отъ дара.

Носи вотъ эти нжныя оковы,

Которыя хочу я наложить

На узницу прелестную.

(Надваетъ ей браслетъ).

Имогена.

О, боги,

Когда опять мы свидимся!

Входитъ Цимбелинъ со свитою.

Постумъ.

Король!

Цимбелинъ.

Прочь съ глазъ моихъ, презрнный! Если будешь

Еще нашъ дворъ собою тяготить,

То смерть теб! Ступай: твой видъ несносный

Отрава мн.

! Постумъ.

Да сохранятъ васъ боги

И съ вами всхъ достойныхъ при двор

Иду. (Уходитъ).

Имогена.

Такихъ тяжелыхъ мукъ, какъ эта,

У смерти нтъ!

Цимбелинъ.

Преступное созданье,

Ты юность мн могла бы возвратить,

А между тмъ мн прибавляешь годы.

Имогена.

Не сокрушайте, государь, себя

Отдавшись гнву, онъ меня не тронетъ.

Подъ игомъ скорби тяжкой и глубокой

Исчезъ мой страхъ.

Цимбелинъ.

А кротость, послушанье?

Имогена.

Да, нтъ надежды — нтъ и состраданья.

Цимбелинъ.

Какъ! сыну королевы отказать!

Имогена.

Я поступила хорошо: орла

Я избрала, а ворона отвергла.

Цимбелинъ.

Ты нищаго взяла, чтобъ сдлать тронъ мой

Сдалищемъ ничтожности.

Имогена.

О, нтъ!

Я новый блескъ ему бы придала.

Цимбелинъ.

Презрнная!

Имогена.

Вы сами, о родитель,

Виновны въ томъ, что Постума люблю я

Его со мной вы вмст воспитали.

Онъ стоитъ каждой женщины и, врно,

Меня собой далеко превосходитъ.

Цимбелинъ.

Что? не сошла ли ты съ ума?

Имогена.

Почти.

Будь Небо мн защитой! О, когда бы

Отецъ мой былъ пастухъ, а Леонатъ —

Сосда сынъ.

Входитъ королева.

Цимбелинъ.

О, глупая двчонка!

Они опять сходились тутъ: опять

Приказъ мой не исполненъ. Взять ее

И запереть!

Королева.

Молю васъ, успокойтесь!

Дочь милая, молчи. Мой государь,

Оставьте насъ однхъ и развлекитесь,

На сколько можно.

Цимбелинъ.

Ну, такъ пусть же сохнетъ

Она на каплю крови каждый день,

И въ старости умретъ въ своемъ безумь!

(Цимбелинъ и свита уходятъ).

0x01 graphic

Королева.

Ты уступить должна.

Входитъ Пизаніо.

Королева.

Вотъ твой служитель.

Что новаго намъ скажешь?

Пизаніо.

Принцъ, вашъ сынъ,

На господина моего напалъ.

Королева.

Несчастья не случилось ли?

Пизаніо.

Могло бы

Оно случиться, но мой господинъ

Скорй шутилъ, а не дрался серьезно

И не увлекся гнвомъ, постороннимъ

Разнять ихъ удалось.

Королева.

Ахъ, какъ я рада!

Имогена.

Да, сынъ вашъ другъ отцу и за него

Готовъ стоять. Великое геройство —

На бднаго изгнанника напасть!

Вотъ лучше бъ въ Африк они сошлися,

А я бы тутъ съ иголкою стояла

Колоть того, кто будетъ отступать.

Зачмъ же ты ушелъ отъ господина?

Пизаніо.

Онъ такъ веллъ и не позволилъ мн

Итти за нимъ до гавани, при этомъ

Мн предписанье далъ, какъ вамъ служить,

Коль служба вамъ моя угодна будетъ.

Королева.

Онъ былъ теб всегда слугою врнымъ

И — я ручаюсь — будетъ имъ и впредь.

Пизаніо.

Примите благодарность, королева!

Королева.

Пойдемъ гулять.

Имогена.

А ты зайди ко мн

Чрезъ полчаса: ты сходишь на корабль

Къ супругу моему. Теперь оставь насъ.

(Уходятъ).

СЦЕНА II.

Тамъ же. Площадь.

Входитъ Клотенъ съ двумя лордами.

1-ый лордъ. Принцъ, я бы вамъ совтовалъ перемнить сорочку: вслдствіе сильнаго движенія, отъ васъ идетъ паръ, какъ отъ жертвы. Гд воздухъ выходитъ, тамъ онъ и входитъ, и никакой вншній воздухъ не можетъ быть такъ здоровъ, какъ тотъ, который вы отдляете.

Клотенъ. Если бы рубашка моя была окровавлена, то я перемнилъ бы ее. Что? ранилъ я его?

2-ой лордъ (про себя). Нисколько, ни даже его терпнья.

1-ый лордъ. Ранили ль его? Да его тло сквозной скелетъ, если онъ не раненъ, столбовая дорога для стали, если онъ не раненъ.

2-й лордъ (про себя). А его мечъ обходилъ его, какъ должникъ избгающій встрчи съ кредиторомъ и пробирался сторонкой.

Клотенъ. Негодяй! онъ не могъ устоять противъ меня.

2-й лордъ (про себя). Конечно, потому что бжалъ впередъ, прямо теб на встрчу.

1-ый лордъ. Гд ему! У васъ самихъ довольно земли, а онъ захотлъ еще увеличить ваши владнія: онъ уступилъ вамъ и ту, которая была подъ нимъ.

2-ой лордъ (про себя). Да, ровно столько дюймовъ, сколько у тебя, океановъ, олухъ!

Клотенъ. Эхъ, досадно, что намъ помшали!

2-ой лордъ (про себя). Да и мн досадно, а то бы ты доказалъ намъ, какой длины дуракъ, когда онъ лежитъ на земл.

Клотенъ. И она могла полюбить этого олуха и отвергнуть меня!

2-ой лордъ (про себя). Да, если гршно сдлать хорошій выборъ, то не спастись ей отъ проклятія.

1-ый лордъ. Принцъ, я всегда вамъ говорилъ, что красота ея не соотвтствуетъ уму, она прелестная картина, но я не замтилъ въ ней отраженія ума.

2-ой лордъ (про себя). Она не свтитъ на дураковъ, чтобъ ей не повредило отраженье.

Клотенъ. Пойдемъ въ мою комнату. А жаль, что не случилось бды.

2-ой лордъ (про себя). Нисколько, разв палъ бы оселъ — такъ это еще небольшая бда.

Клотенъ. Вы пойдете съ нами?

1-ый лордъ. Я слдую завами,принцъ.

Клотенъ. Нтъ, ужъ пойдемте вс вмст.

2-ой лордъ. Извольте, ваше высочество.

(Уходятъ).

СЦЕНА III.

Тамъ же. Комната во дворц.

Входятъ Имогена и Пизаніо.

Имогена.

О, какъ бы я желала, чтобы ты

Приросъ, какъ камень, къ берегу морскому

И говорилъ бы съ каждымъ кораблемъ.

Что, если онъ напишетъ мн, а я

Не получу письма? Его утрата

Сравнится лишь съ утратою прощенья,

Котораго съ тоскою ждетъ преступникъ.

Что было у него послднимъ словомъ?

Пизаніо.

Послднимъ было: ‘о, моя царица!’

Имогена.

И онъ махалъ платкомъ?

Пизаніо.

И цловалъ его.

Имогена.

Бездушный холстъ счастливе меня!

И это было все?

Пизаніо.

О, нтъ, принцесса!

Пока я могъ и слухомъ, и глазами

Его отъ прочихъ отличить на дек,

Онъ все стоялъ, махая мн платкомъ,

Перчатками и шляпой, чмъ тревогу

Своей души печальной выражалъ —

Какъ медленно онъ сердцемъ удалялся

Отъ этихъ странъ, какъ быстро плылъ корабль!

Имогена.

Ты-бъ долженъ былъ слдить за нимъ,покуда

Онъ сдлался-бъ не боле вороны.

Пизаніо.

Я такъ за нимъ, принцесса, и слдилъ.

Имогена.

Я надорвала-бъ вс глазные нервы,

Чтобъ услдить за нимъ, пока онъ сталъ бы

Величиной съ конецъ моей иглы,

Смотрла бы за нимъ, пока въ эир,

Какъ мошка, онъ исчезъ бы, и тогда

Я отвернулась бы и стала плакать.

Когда о немъ получимъ мы извстье?

Пизаніо.

Увренъ я, что съ первымъ кораблемъ.

Имогена.

Я не простилась съ нимъ, а мн хотлось

Сказать ему такъ много дорогого:

Какъ буду я о немъ воспоминать

Въ извстный часъ, и клятву взять забыла,

Что правъ моихъ и чести онъ своей

Не подаритъ красоткамъ итальянскимъ…

Я не успла вымолить, чтобъ въ полдень,

Въ полночный часъ и утромъ въ шесть часовъ

Встрчался онъ молитвами со мной,

Затмъ, что въ это время въ небесахъ

Я буду за него, еще хотла

Я дать ему прощальный поцлуй

И два волшебныхъ слова, но отецъ мой,

Какъ сверный суровый втеръ, сдулъ

Цвтокъ любви, готовый распуститься.

Входить придворная дама.

Придворная дама.

Пожалуйте, принцесса, къ королев.

Имогена.

Исполни все, что я теб велла —

Меня ждетъ королева.

Пизаніо.

Все исполню. (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Римъ. Въ дом Филаріо.

Входятъ Филаріо, Іахимо, французъ, голландецъ и испанецъ.

Іахимо. Поврьте мн, я зналъ его въ Британіи, тогда слава его росла, и вс ожидали отъ него тхъ достоинствъ, которыя теперь приписываютъ ему, но я и тогда смотрлъ бы на него безъ удивленія, если-бъ къ нему пришпиленъ былъ реэстръ всхъ его совершенствъ и я могъ бы прочитать его по статьямъ.

Филaріо. Ты говоришь о томъ времени, когда еще онъ не вполн обладалъ тми совершенствами, какія отличаютъ его теперь въ духовномъ и тлесномъ отношеніи.

Французъ. Я видлъ его во Франціи, но тамъ было много такихъ, которые могли столь-же твердо смотрть на солнце.

Іахимо. Онъ женился на дочери короля — и его должно цнить не столько по его собственнымъ, сколько по ея достоинствамъ: вотъ главная причина, почему его такъ превозносятъ.

Французъ. И потомъ его изгнанье…

Іахимо. Но и т, которые сочувствуютъ этой печальной разлук и горю принцессы, превозносятъ его выше всякой мры, быть можетъ, только потому, чтобы укрпить ея выборъ, который бы, конечно, не устоялъ противъ слабаго обстрливанія, если бы избранный ею нищій не былъ украшенъ всми совершенствами. Но отчего же онъ будетъ жить у васъ? Какъ вы съ нимъ познакомились?

Филаріо. Я былъ товарищемъ его отца по оружію и не разъ былъ ему обязанъ боле, чмъ жизнью.

Входитъ Постумъ.

Филaріо. Вотъ идетъ этотъ британецъ. Примите его, какъ прилично людямъ съ вашимъ образованіемъ принимать иностранца съ такими достоинствами. Прошу васъ всхъ покороче познакомиться съ этимъ господиномъ, котораго представляю вамъ, какъ моего благороднаго друга. Пусть лучше время выкажетъ его достоинства, чмъ мн вычислять ихъ при немъ.

Французъ. Мы, кажется, были знакомы съ вами въ Орлеан.

Постумъ. Да, и съ тхъ поръ я вашъ должникъ въ тхъ любезностяхъ, которыя вы мн оказали, и сколько бы ни старался — все-таки останусь имъ навки.

Французъ. О, вы цните слишкомъ высоко мои ничтожныя дружескія услуги. Душевно радъ, что усплъ примирить васъ съ моимъ землякомъ: было бы жаль, если-бы дошло до кровавой развязки изъ-за такого ничтожнаго дла.

Постумъ. Извините меня — я былъ тогда молодой путешественникъ, нсколько упрямый, чтобы безусловно соглашаться съ тмъ, что мн говорятъ, и мало расположенный въ каждомъ дйствіи руководиться опытомъ другихъ. Впрочемъ, и теперь, когда мой умъ уже созрлъ — не сочтите это за хвастовство — дло это представляется мн не совсмъ ничтожнымъ.

Французъ. Но во всякомъ случа, оно не стоило того, чтобы ршать его оружіемъ, особенно для такихъ противниковъ, изъ которыхъ одинъ сразилъ бы другого, или оба пали бы вмст.

Іахимо. Не будетъ ли нескромнымъ, если я спрошу, о чемъ былъ этотъ споръ?

Французъ. О, нтъ! это дло происходило публично, и нтъ никакого препятствія разсказать его. Оно похоже на нашъ вчерашній споръ, въ которомъ каждый изъ насъ превозносилъ красавицъ своей родины. Этотъ господинъ утверждалъ тогда, и притомъ съ готовностью подтвердитъ слова свои кровью, что его дама прекрасне, добродтельне, умне, цломудренне, скромне -и постоянне, чмъ лучшая изъ француженокъ.

Іахимо. Конечно, эта дама уже умерла, или увренность этого господина стала теперь слабе.

Постумъ. Она осталась при своей добродтели, а я при своемъ мнніи.

Іахимо. Но вы, конечно, не ршитесь поставить ее выше нашихъ итальянокъ.

Постумъ. Если-бъ меня такъ же раздражили, какъ тогда во Франціи, я не оцнилъ бы ея ни на волосъ ниже, хотя-бы это придало мн видъ не любовника ея, а обожателя.

Іахимо. Утверждать, что она столь же прелестна и добродтельна какъ наши итальянки — хотя это слишкомъ общее сравненіе — было бы черезчуръ много для каждой британской дамы. Если она на столько превосходитъ другихъ, которыхъ я зналъ, на сколько этотъ брилльянтъ сіяетъ лучше другихъ, которые я видлъ, то я долженъ согласиться, что она только лучше многихъ. Но между многими драгоцнностями, какія есть на свт, я наврное, не видалъ самой дорогой, такъ же какъ и вы между женщинами самой совершенной.

Постумъ. Я цню ее по собственной оцнк, какъ и этотъ камень.

Іахимо. А какъ высоко вы его цните?

Постумъ. Выше всего, чмъ можетъ похвалиться міръ.

Іоахимо. Или ваша несравненная любезная не существуетъ, или какая-нибудь ничтожная вещица можетъ быть ея дороже.

Постумъ. Вы въ заблужденіи: одну можно продать или подарить, если у кого достанетъ богатствъ, чтобы пріобрсть ее, или заслугъ, чтобы получить ее въ подарокъ, другую же получить не такъ легко: она даръ боговъ.

Iaхимо. Который подарили вамъ боги?

Постумъ. Да, и она останется моею по милости боговъ.

Іахимо. Вы можете ее считать своею по имени, но вы знаете — чужія птицы спускаются на прудъ сосда. Вашъ перстень можетъ также быть украденъ. Значитъ, изъ вашихъ двухъ безцнныхъ сокровищъ одно слабо, а другое подвержено случайностямъ. Искусный воръ или ловкій въ подобныхъ длахъ волокита могутъ попытаться отнять у насъ и то и другое.

Постумъ. Во всей Италіи нтъ того искуснаго волокиты, который могъ бы быть опасенъ для чести моей любезной, если вы считаете ее слабою въ сохраненіи своей чести. Я нисколько не сомнваюсь, что воровъ у насъ очень много — и я все-таки не боюсь за свой перстень.

Филaріо. Остановимся на этомъ, друзья мои.

Постyмъ. Съ большимъ удовольствіемъ Этотъ уважаемый синьоръ, спасибо ему, не обходится со мною, какъ съ чужимъ: мы сблизились съ первыхъ же словъ.

Iaхимо. Въ пять такихъ бесдъ я приложилъ бы себ путь къ сердцу вашей любезной и заставилъ бы ее отступить и поколебаться, если бы имлъ только доступъ и случай.

Постумъ. Нтъ, нтъ!

Іахимо. Я готовъ держать половину моего имнія противъ вашего перстня — оно, по моему мннію, стоитъ боле — но я держу свой закладъ боле противъ вашей увренности, чмъ противъ чести вашей дамы, и чтобы исключить тутъ всякое оскорбленіе я готовъ сдлать это испытаніе съ какою угодно дамою на свт.

Постумъ. Вы крайне заблуждаетесь въ своей слпой самонадянности, и я не сомнваюсь, что вы за подобную попытку получите то, чего достойны.

Іахимо. А что же именно?

Постyмъ. Отказъ, хотя эта попытка, какъ вы её называете, заслуживаетъ большаго, а именно: наказанія.

Филаріо. Господа, оставьте этотъ споръ. Онъ возникъ такъ внезапно, пусть онъ и умретъ, какъ родился, и — прошу васъ — узнайте лучше другъ друга.

Іахимо. Я готовъ отвчать имніемъ своимъ и моего сосда, что подтвердилъ бы слова свои дломъ.

Постумъ. Какую же даму избираете вы для своего опыта?

Iaхимо. Вашу, которой постоянство считаете вы такимъ несокрушимымъ. Я держу десять тысячъ червонцевъ противъ вашего перстня, съ тмъ условіемъ, чтобъ вы отрекомендовали меня при двор, гд живетъ ваша дама, мн боле ничего не нужно, кром случая къ вторичному свиданію, и я привезу вамъ оттуда ея честь, которую вы считаете такою неприступною.

Постумъ. Я готовъ держать золото противъ вашего золота, но перстнемъ моимъ я такъ же дорожу, какъ пальцемъ. онъ часть его.

Іахимо. Вы любовникъ, а потому и осторожны. Но если вы заплатите милліонъ за золотникъ женскаго мяса, то и тогда не предохраните его отъ порчи. Впрочемъ, я вижу, что это для васъ святыня, а потому и трусите.

Постумъ. Вашъ языкъ болтаетъ по привычк, и я считаю ваши намренія боле честными.

Іахимо. Я полный властелинъ своихъ словъ и готовъ исполнить то, что сказалъ, клянусь въ томъ моей честью.

Постумъ. Исполнили бы? Ну, такъ я доврю вамъ мой перстень до вашего возвращенія — пусть будетъ между нами заключенъ формальный договоръ. Моя любезная въ своей добродтели стоитъ безконечно выше вашихъ грязныхъ мыслей. Я вызываю васъ на этотъ закладъ: вотъ мой перстень!

Филaріо. Не нужно никакого заклада.

Iaхимо. Клянусь богами, онъ состоялся! Если я представлю вамъ достаточныя доказательства, что я овладлъ лучшимъ сокровищемъ вашей любезной, то мои десять тысячъ червонцевъ остаются при мн, вмст съ вашимъ перстнемъ. Но если я получу отказъ и она сохранитъ свою честь, за которую вы такъ стоите, то она — ваше сокровище, и тогда этотъ перстень и мое золото — ваши, но съ условіемъ: вы дадите мн рекомендацію, чтобъ получить къ ней доступъ.

Постумъ. Я согласенъ на эти условія, составимъ нашъ договоръ. Вотъ въ чемъ вы мн отвтите: если вы оправдаете ваше хвастовство и представите мн ясныя доказательства, что вы побдили, то я не буду вамъ врагомъ, ибо тогда она не стоитъ вражды, но если она останется непорочною и вы мн не докажете противнаго, то за дурное мнніе и нападеніе на ея невинность вы мн отвтите мечомъ.

Іахимо. По рукамъ, идетъ! Мы скрпимъ этотъ договоръ законнымъ образомъ, и я тотчасъ отправлюсь въ Британію, чтобъ предпріятіе не простыло и не заглохло. Я принесу свое золото и велю составить письменное условіе.

Постумъ. Согласенъ.

(Постумъ и Іахимо уходятъ).

Французъ. Какъ вы думаете, состоится ли это дло?

Филаріо. Синьоръ Іахимо отъ него не отступится. Пойдемте за ними.

(Уходятъ).

СЦЕНА V.

Британія. Комната во дворц Цимбелина.

Входятъ королева, придворныя дамы и Корнелій.

Королева.

Пока роса ночная не обсохла,

Скорй цвтовъ нарвите мн. Гд списокъ?

Придворная дама.

Онъ у меня.

Королева.

Такъ поскоре.

(Придворныя дамы уходятъ).

Докторъ,

Принесъ ли ты мн зелій?

Корнелій (подавая ей коробку).

Королева,

Я вашъ приказъ исполнилъ — вотъ они,

Но смю ли спросить — не разсердитесь

На мой вопросъ: его внушаетъ совсть —

Зачмъ составъ вамъ нуженъ ядовитый,

Который смерть наноситъ неизбжно,

Хоть медленно, но врно?

Королева.

Удивляюсь

Вопросу твоему: не у тебя ли

Училась я? не ты ль мн показалъ,

Какъ смшивать, перегонять духи,

Такъ что не разъ великій нашъ король

Хвалилъ мои составы. Не считая

Меня въ связи съ нечистымъ, ты не долженъ

Тому дивиться, что свои познанья

Хочу развить я въ опытахъ другихъ,

Такъ и теперь хочу искусства силы

Лишь на такихъ животныхъ испытать,

Которыхъ мы и вшать не желаемъ,

Но не на людяхъ. Дйствіе узнавъ,

Я примню его противоядье

И разныхъ силъ вліянье испытаю.

Корнелій.

Но опыты такіе ваше сердце

Ожесточатъ, а видъ подобныхъ дйствій

И вреденъ, и противенъ.

Королева.

Будь покоенъ.

Входитъ Пизаніо.

Королева (про себя).

А вотъ и льстецъ лукавый. Такъ съ него-то

Я и начну: онъ преданъ господину

И ненавидитъ сына моего.

(Громко). А, это ты, Пизаніо! Ну, докторъ,

Теперь ступай: ты больше мн не нуженъ.

Корнелій (про себя).

Не врю я теб, но не удастся

Твой замыселъ.

Королева (къ Пизанію).

Теб сказать хочу я…

Корнелій (про себя).

Ее проникъ я. Пусть воображаетъ,

Что я ей далъ медлительнаго яда:

Я никому, съ подобною душой,

Не вврилъ бы отравы. Что я далъ ей,

То чувства лишь на время притупляетъ.

Она сперва надъ кошкой иль собакой

Попробуетъ, а самъ пойдетъ и выше,

Но въ омертвньи томъ вреда не будетъ,

И жизни духъ, окованный на время,

Вновь оживетъ еще свже. Пусть

Обманется она, въ моемъ коварств

Я буду правъ.

Королева.

Ну, докторъ, удались,

Пока тебя не позовутъ.

Корнелій.

Иду. (Уходитъ).

Королева.

Ты говоришь, все слезы льетъ она?

Ужель ее не успокоитъ время

И глупости не превозможетъ умъ?

Ты длай все, что можешь. Если скажешь,

Что, наконецъ, ей сынъ мой сталъ любезенъ,

Тогда теб скажу я, что ты сталъ

Такимъ, какъ Постумъ былъ, и даже выше:

Его теперь уже безмолвно счастье,

А имя съ нимъ умретъ. Ни возвратиться

Не можетъ онъ, ни жить, гд онъ живетъ,

Мнять мста ему — мнять лишь горе,

И дня труды день новый разрушаетъ.

Чего ты ожидаешь, опираясь

На то, что упадетъ и можетъ

Быть поднято, и даже не иметъ

Друзей, чтобъ поддержать его?

(Королева роняетъ коробку. Пизаніо поднимаетъ ее).

Ты поднялъ,

Чего и самъ не знаешь, но за трудъ

Возьми ее себ, я составляла

Сама лкарство это и пять разъ

Спасала имъ отъ смерти короля:

Нтъ лучшаго крпительнаго въ мір.

Возьми его въ задатокъ той награды,

Которая назначена теб.

Ты госпож своей представь, какъ должно,

Ея судьбу — какъ-будто отъ себя.

Какое счастье ждетъ тебя, подумай:

Ты милостей принцессы не утратишь, .

Пріобртешь благоволенье сына

И короля, супруга моего,

Который — я объ этомъ постараюсь —

Исполнитъ все, чего ни пожелаешь,

И, наконецъ — ручаюсь въ томъ — примрно

Твои труды сама я награжу.

Пошли ко мн придворныхъ дамъ и помни

Мои слова. (Пизаніо уходитъ).

Упорный, хитрый плутъ:

Онъ, какъ скала, стоитъ за господина

И врность въ ней питаетъ, но едва

Онъ приметъ то, что я ему дала —

И у нея встовщика не будетъ

Для милаго дружка, а не смирится,

То и сама попробуетъ лкарства.

Пизаніо и придворныя дамы возвращаются.

Королева.

Все такъ, все такъ, прекрасно:

Фіалки, ноготки, ушки медвжьи —

Снесите въ спальню ихъ. Прощай и помни

Слова мои, Пизаніо.

(Королева уходитъ въ сопровожденіи дамъ).

Пизаніо.

Постараюсь.

Но если измнить меня заставитъ свтъ,

Я задушу себя — вотъ мой теб обтъ!

(Уходитъ).

СЦЕНА І.

Тамъ же. Комната во дворц.

Входитъ Имогена.

Имогена.

Отецъ жестокъ, а мачеха лукава,

Женихъ — дуракъ: онъ сватаетъ жену,

Которой мужъ въ изгнаньи. О, несчастный!

Внецъ моей тоски! Ахъ, сколько мукъ

Я за него терплю! Зачмъ, какъ братьевъ,

Не унесли меня? Вотъ было-бъ счастье!

Мучительно томиться на престол!

Блаженны т, хотя и въ низкой дол,

Чьи скромныя сбываются желанья

На радость имъ. Кто тамъ опять ко мн?

Входятъ Пизаніо и Іахимо.

Пизаніо.

Принцесса, вотъ изъ Рима господинъ

Привезъ письмо отъ вашего супруга.

Iaхимо.

Вы, кажется, испуганы, принцесса?

Достопочтенный Леонатъ здоровъ

И вамъ поклонъ сердечный посылаетъ.

(Подаетъ ей письмо).

Имогена.

Благодарю. Я рада вамъ душевно.

Іахимо (про себя).

Въ ней все, что видно глазу — совершенство.

Когда жъ прекрасна также и душа,

То предо мною фениксъ аравійскій.

Я проигралъ! Будь мн подругой, смлость,

И съ головы до ногъ вооружи,

Не то, какъ парсъ, я убгая долженъ биться,

Иль, попросту, бжать позорно съ поля.

Имогена (читаетъ).

‘Это одинъ изъ благороднйшихъ людей, котораго дружб я безконечно обязанъ. Прими его такъ, какъ велитъ теб долгъ твой.

Леонатъ*.

Вотъ это вслухъ, но дальше что онъ пишетъ,

То сердце мн восторгомъ наполняетъ,

И благодарна я ему за то.

Привтъ вамъ отъ меня. Что на словахъ

Могу сказать, исполню то на дл,

По мр силъ.

Іахимо.

Благодарю, принцесса!

О, какъ. безумны люди! Имъ природа

Дала глаза, чтобъ видть небеса —

Роскошный сводъ надъ моремъ и землею,

Они умютъ звзды различать

И на кремнистомъ берегу каменья —

И отличить не можетъ этотъ органъ

Дурное отъ прекраснаго!

Имогена.

Синьоръ,

Что заставляетъ васъ такъ удивляться?

Iaхимо.

Не зрнье тутъ виною: павіанъ

Межъ двухъ подобныхъ самокъ предпочелъ бы

Одну другой, и умъ нельзя винить:

Вдь, идіотъ судьею былъ бы мудрымъ

Предъ красотой, и чувственность невинна:

Всю грязь ея предъ блескомъ непорочнымъ

Подавитъ страсть сама, и къ пищ гнусной

Манить ее не будетъ.

Имогена.

Сэръ, что съ вами?

Iaхимо.

Пресыщенная воля, жадность страсти

И сытой, но все алчущій, сосудъ

Наполненный, но съ течью, пожираетъ

Сперва ягненка, а потомъ еще

Бросается на внутренность.

Имогенa.

Скажите,

Что раздражило васъ? Вы не больны ли?

Iaхимо.

Благодарю, принцесса, я здоровъ.

(Къ Пизаніо).

Прошу васъ, другъ: слуга мой тамъ — сыщите

Его, онъ здсь не знаетъ никого.

Пизаніо.

Я самъ хотлъ итти къ нему съ привтомъ.

(Уходитъ).

Имогена.

Что мой супругъ? Скажите, онъ здоровъ?

Іахимо.

Да, онъ здоровъ, достойная принцесса.

Имогена.

И веселъ онъ? Надюсь, что онъ веселъ?

Іахимо.

О, какъ еще! Тамъ нтъ ни одного,

Кто-бъ такъ любилъ шутить и веселиться,

Какъ онъ, и вс за то его зовутъ,

‘Повсою-британцемъ’.

Имогена.

Здсь, напротивъ

Онъ больше грустенъ былъ, хотя и самъ

Не зналъ тому причины.

Iaхимо.

Никогда

Я грустнымъ не видалъ его. Тамъ есть

Одинъ французъ, его пріятель. Онъ

Отличный господинъ и очарованъ

Землячкою своею, то и дло

Вздыхаетъ о ней, а нашъ ‘повса-

Британецъ’, вашъ супругъ, надъ нимъ хохочетъ

И говоритъ: ‘Я со смха бы лопнулъ,

Представивъ, что мужчина — зная самъ

Изъ опыта и чтенья, что такое

Вс женщины и чмъ имъ должно быть —

Въ свободные часы свои тоскуетъ

О врномъ рабств’.

Имогена.

Такъ сказалъ мой мужъ?

Iaхимо.

Да, и при этомъ плакалъ онъ отъ смха.

И весело послушать, какъ трунитъ

Онъ надъ французомъ тмъ! Но видитъ Небо,

Тамъ многіе съ грхомъ.

Имогена.

Не онъ, надюсь.

Іахимо.

О, нтъ, не онъ, но къ дару Неба должно

Быть боле признательнымъ. И странно

Все это въ немъ — при васъ, не по заслугамъ

Дарованной ему. Какъ удивляюсь

Я этому, такъ долженъ я, конечно,

И сострадать.

Имогена.

Кому же это, сэръ?

Iaхимо.

Двумъ существамъ.

Имогена.

Не я ль одно изъ нихъ?

Вы на меня глядите,— иль нашли вы

Во мн причину сострадать?

Iaхимо.

О, горе!

Бжать отъ блеска солнца и услады

Искать въ тюрьм, при свт ночника!

Имогена.

Прошу васъ, сэръ, скажите откровенно,

Что вамъ велитъ жалть такъ обо мн?

0x01 graphic

Iaхимо.

То, что другіе…

Сказать хотлъ я… васъ лишаютъ… Но

Обязанность боговъ карать за это,

А не моя разсказывать.

Имогена.

Случайно

Вамъ что-нибудь провдать удалось,

Что до меня касается. Нердко

Сильне мучитъ опасенье зла,

Чмъ убжденье въ немъ. Иной бды

Не избжишь, но, во-время узнавъ,

Уврачевать ея мы можемъ рану,

А потому скажите, что хотли

Вы мн открыть и что васъ удержало?

Iaхимо.

Когда-бъ я могъ устами прикоснуться

Къ такой щек, къ такой рук лилейной,

Которой лишь одно прикосновенье

Въ душ обтъ быть врнымъ укрпляетъ,

Когда-бъ моимъ былъ этотъ ликъ, манящій

Къ себ мой взоръ блуждающій: ужель,

О, стыдъ!— себя дерзнулъ бы осквернить,

Касаясь губъ, всмъ общихъ, какъ ступени

У Капитолія, сжимая руки,

Которыя въ коварств постоянномъ —

Коварство — ихъ работа — загрубли,

Впиваясь въ глаза, которыхъ взглядъ

Такъ тусклъ, какъ свтъ отъ сальнаго огарка!

Я стоилъ бы тогда, чтобъ на меня

Обрушились вс муки преисподней

За грхъ такой!

Имогена.

Ужъ не забылъ ли мужъ мой

Британію?

Іахимо.

И самого себя.

Я самъ не сталъ бы о его паденьи

Вамъ говорить, когда бы ваша прелесть

Не вызвала, отъ скорби, тяжкихъ словъ

На мой языкъ.

Имогена.

Другихъ не нужно бол.

Іахимо.

О, дивное созданье, ваше горе

Сжимаетъ сердце мн! Жену такую

Прелестную, наслдницу царя,

Которая могла-бъ удвоить славу

Великаго монарха, приравнять

Къ прелестницамъ, заплаченнымъ дарами,

Которые отъ васъ онъ получилъ,

Къ бродягамъ зараженнымъ, изъ корысти

Вкусить готовымъ всякую болзнь,

Которой соки могутъ отравить

И самый ядъ! Отмстите жъ за себя!

Иль ваша мать была не королева,

И вы пошли не въ свой высокій родъ.

Имогена.

Отмстить — но какъ? будь это даже правда —

Хотя такое сердце у меня,

Что не легко ушамъ поврить — какъ

Я буду мстить?

Iaхимо.

Заставилъ бы меня

Онъ жить весталкой на холодномъ лож,

Межъ тмъ, какъ самъ купается въ утхахъ,

Какъ на смхъ вамъ, на вашъ же счетъ! Отмстите!

Я самъ готовъ вамъ предложить себя

Взамнъ того, кто кинулъ ваше ложе —

И сохранять любовь я вашу буду

И въ врности, и въ тайн.

Имогена.

Эй, Пизаньо!

Іахимо.

Могу ль скрпить обтъ мой поцлуемъ?

Имогена.

Прочь отъ меня! Проклятіе моимъ

Ушамъ, что долго такъ теб внимали!

Когда-бъ ты честенъ былъ, ты мн сказалъ бы,

Такую всть съ желаніемъ добра,

А не съ такой постыдно низкой цлью.

Ты мужа благороднаго чернишь,

Который такъ далекъ отъ клеветы

Твоей, какъ ты — отъ чести, предлагаешь

Свою любовь жен, которой ты

Противне, чмъ дьяволъ. Эй, Пизаньо!

Я королю скажу про твой поступокъ,

И если онъ найдетъ благопристойнымъ,

Чтобъ велъ себя здсь, при его двор,

Какъ въ римской бан, дерзкій чужеземецъ

И обнажалъ бы скотскій свой порывъ,

То онъ дворомъ своимъ не дорожитъ

И дочь не уважаетъ. Эй, Пизаньо!

Iaхимо.

Счастливецъ Леонатъ! Теперь скажу я:

Увренность супруги благородной

Вполн достойна врности твоей,

А блескъ твоихъ достоинствъ отвчаетъ

Увренности этой. О, живите

Въ блаженств долговчномъ, вы, супруга

Достойнйшаго мужа на земл!

Царица вы того, кто васъ достоинъ!

Простите, я хотлъ лишь испытать,

Глубоко ли укоренилась въ васъ

Довренность къ нему. Теперь супругъ вашъ

Сталъ снова тмъ, кмъ былъ: всхъ превосходитъ

По нравственности онъ, и такъ собою

Сердца людей чаруетъ, что ему

Вс преданы.

Имогена.

Я съ вами примирюсь.

Іахимо.

Онъ точно богъ въ кругу своихъ друзей,

И высоко возноситъ уваженье

Надъ смертными его. О, не сердитесь,

Достойная принцесса, что дерзнулъ я

Васъ ложью испытать! Но ваша мудрость

Явилась въ этой твердости и въ томъ,

Что вами избранъ лучшій изъ мужей

И слабостей всхъ чуждый. Изъ любви

Къ нему я клеветалъ, но Небесами

Вы созданы превыше всхъ. Простите жъ!

Имогена.

Теперь ужъ все забыто. Чмъ могу я

Служить вамъ при двор — исполню все.

Iaхимо.

Благодарю, принцесса. Я едва

Не позабылъ просить васъ о бездлк,

Но важной тмъ, что къ вашему супругу

Относится она. Я самъ съ друзьями

Участникъ тутъ.

Имогена.

Скажите, что жъ такое?

Іахимо.

Двнадцать насъ, римлянъ, и вашъ супругъ —

У насъ въ крыл онъ лучшее перо —

Купить подарокъ Цезарю сложились.

Я, ихъ агентъ, во Франціи досталъ

Изъ серебра работы рдкой утварь,

Каменьевъ разныхъ въ дорогой оправ

И, какъ прізжій здсь, не знаю, гд

Ихъ лучше уберечь: нельзя ли вамъ

На сохраненье взять ихъ?

Имогена.

О, съ охотой!

И въ цлости ихъ вамъ я поручусь.

А такъ какъ мужъ мой въ дол тутъ, то въ спальню

Поставлю ихъ къ себ.

Iaхимо.

Они въ сундукъ

Уложены, онъ у моей прислуги.

Могу ль прислать его на эту ночь?

Я завтра долженъ хать.

Имогена.

О, нтъ, нтъ!

Iaхимо.

Простите мн — я долженъ, или слово

Нарушу я. Изъ Галліи сюда

Я плылъ затмъ, что видть васъ желалъ

И общалъ.

Имогена.

Благодарю за трудъ!

Но завтра вы не дете.

Iaхимо.

Я долженъ,

А потому прошу васъ, если будетъ

Отъ васъ письмо къ супругу, напишите

Сегодня же: я ужъ и такъ промедлилъ,

Намъ очень важно поднести подарокъ

Ко времени.

Имогена.

Я напишу. Пришлите

Ко мн сундукъ. Онъ будетъ сбереженъ

И въ цлости вамъ отданъ. До свиданья!

(Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Британія. Дворъ предъ дворцомъ Цимбелина.

Входятъ Клотенъ и два лорда.

Клотенъ. Ну, было ли съ кмъ такое несчастіе! мой шаръ уже приближался къ другимъ — и вдругъ его отшибли! Я готовъ былъ поставить сто фунтовъ, а тутъ еще проклятый ротозй привязался къ моимъ ругательствамъ, какъ-будто я занялъ ихъ у него и не могу сорить ими, какъ мн вздумается.

1-ый лордъ. И что онъ выигралъ этимъ? Вы разбили ему голову шаромъ.

2-ой лордъ (про себя). Будь у него въ голов столько ума, сколько у разбившаго ее, то онъ, конечно, бы вытекъ.

Клотенъ. Если человку знатнаго рода придетъ охота ругаться, то прилично ли присутствующимъ вмшиваться и препятствовать его ругательствамъ? А?

2-ой лордъ. Нтъ, принцъ! (Про себя). Такъ же, какъ и теб терзать имъ слухъ.

Клотенъ. Проклятая собака! И требуетъ еще удовлетворенія! Вотъ если бъ онъ былъ мн равный!

2-ой лордъ (про себя). То-есть такой же дуралей, какъ ты?

Клотенъ. Чортъ побери! ничто на свт не можетъ разсердить меня такъ! Лучше бы я былъ не такого знатнаго рода: никто и подраться-то со мною не сметъ, оттого что я сынъ королевы, каждый дуракъ дерется, сколько душ угодно, а я хожу одинъ, какъ птухъ, къ которому никто не сметъ подступить.

2-ой лордъ (про себя). Ты и похожъ на птуха, потому что птушишься.

Клотенъ. Ну, что ты скажешь?

2-ой лордъ. Вашей свтлости неприлично драться со всякимъ, кого вы оскорбили.

Клотенъ. Я самъ это знаю, но разв я не могу оскорблять тхъ, кто ниже меня?

2-ой лордъ. Да, это можно только вамъ однимъ.

Клотенъ. Ну вотъ, я самъ такъ думаю.

1-ый лордъ. Вы слышали объ иностранц изъ-за моря, который сегодня вечеромъ пріхалъ ко двору?

Клотенъ. Изъ-за моря — и я объ этомъ ничего не знаю?

2-ой лордъ (про себя). Онъ самъ заморскій зврь — и этого не знаетъ!

1-ый лордъ. Это италіанецъ, и какъ говорятъ, другъ Леоната.

Клотенъ. Леоната? этого выгнаннаго негодяя? Стало-быть, и этотъ такая же птица, кто бы онъ ни былъ. Кто сказалъ теб объ этомъ иностранц?

1-ый лордъ. Одинъ изъ пажей вашей свтлости.

Клотенъ. Прилично ли будетъ, если я пойду посмотрть на него? Не унижу ли я этимъ себя?

2-ой лордъ. Вамъ, принцъ, нельзя себя унизить.

Клотенъ. Да, я думаю, что это не такъ легко.

2-ой лордъ (про себя). Ты такой отъявленный дуракъ и на столько ниже всхъ по уму, что тебя ничто не сдлаетъ ниже, что бы ты ни сдлалъ.

Клотенъ. Пойдемъ, я хочу взглянуть на этого италіанца. Что проигралъ я въ шары, то ворочу съ него сегодня же вечеромъ. Пойдемъ.

2-ой лордъ. Къ вашимъ услугамъ, принцъ!

(Клотенъ и 1-ый лордъ уходятъ).

Могла же мать, лукавая, какъ дьяволъ,

Родить осла! Она своимъ умомъ

Всего достигнуть можетъ, сынъ ея же

Вовкъ не вычтетъ двухъ изъ двадцати,

Чтобы въ остатк вышло восемнадцать.

О, бдная принцесса Имогена!

Что ты должна терпть! Тутъ — твой отецъ

Рабъ мачехи, тамъ — мать съ стями козней,

А тутъ — женихъ, который ненавистнй

Теб, чмъ ссылка милаго супруга

И съ нимъ разводъ. Да укрпитъ Всевышній

Въ теб твердыню чести и избавитъ

Отъ оскверненья храмъ твоей души!

Да наградятъ за врность, наконецъ,

Тебя возвратъ супруга и внецъ!

(Уходитъ).

СЦЕНА II.

Тамъ же. Спальня Имогены. Въ углу стоитъ сундукъ.

Имогенa читаетъ, лежа въ постели. Въ отдаленіи Елена.

Имогена.

Кто здсь? Елена, ты?

Елена.

Я здсь, принцесса!

Имогена.

Который часъ?

Еленa.

Теперь почти что полночь.

Имогена.

Ужъ три часа читала я: устали

Глаза. Загни тутъ листъ и спать ложись.

Свчу оставь — пускай она горитъ,

А если ты часа въ четыре встанешь,

То разбуди меня. Сонъ такъ и клонитъ.

(Елена уходитъ).

Подъ свой покровъ меня примите, боги,

И сохраните бдную меня

Отъ духовъ злыхъ и гршныхъ искушеній!

(Она засыпаетъ).

Iaхимо выходитъ изъ сундука.

Іахимо.

Сверчки поютъ, уставшій отъ трудовъ

Крпитъ покоемъ силы. Такъ Тарквиній,

По тростнику подкравшись, разбудилъ

Невинность злодяньемъ. О, Цитера,

Какъ можешь ты свое украсить ложе!

Ты — лилія, бле всхъ покрововъ!

Могу ль тебя коснуться поцлуемъ —

Однимъ лишь поцлуемъ? Вы, рубины

Небесные, какъ нжно вы сомкнулись!

Все здсь ея дыханья ароматомъ

Наполнено. Огонь свчи — и тотъ

Склонился къ ней и хочетъ заглянуть

Подъ снь рсницъ, чтобы увидть звзды,

Закрытыя завсами окна:

Лазурь и близну подъ мракомъ неба.

Однако, мн пора заняться дломъ,

Замчу все кругомъ и запишу:

Картины т и т, вотъ здсь окно,

Постели пологъ, тутъ коверъ, фигуры —

Все матерьялъ для моего разсказа.

Ахъ, если бъ мн открыть на ней примту,

Которая скрпила бы врне,

Чмъ тысячи другихъ, мои слова!

Ты, обезьяна смерти, сонъ, сильне

Сдави ее: пускай она лежитъ,

Какъ статуя во храм! Снять скоре!

(Снимаетъ съ нея браслетъ).

Онъ, точно узелъ гордіевъ, запутанъ.

Ты мой! Вотъ онъ, наглядный мой свидтель!

Могучій, какъ сознанье, онъ, наврно,

До бшенства супруга доведетъ.

А, пятнышко на лвой груди! Точно

Пять капелекъ пурпурныхъ на внц

У ноготка. Вотъ этотъ мой свидтель

Сильне, чмъ судейскій приговоръ:

Онъ вмигъ его увритъ въ томъ, что я

Сорвалъ замокъ и чести кладъ похитилъ.

Довольно! Что жъ — чего недостаетъ?

Къ чему писать, что врзалъ и замкнулъ

Я въ памяти! Она сейчасъ читала

Исторію Терея: листъ заложенъ

На мст, гд сдается Филомела.

Теперь скорй въ сундукъ: замкнись пружина!

Впередъ, драконы ночи! Пусть отъ лучей разсвта

Ослпнутъ очи ворона! Мн страшно!

Тамъ ангелъ спитъ, а здсь бушуетъ адъ.

(Бьютъ часы).

Разъ, два, три! Ну, теперь пораложиться

(Скрывается въ сундукъ).

0x01 graphic

СЦЕНА III.

Тамъ же. Передъ комнатою Имогены.

Клотенъ и два лорда.

1-й лордъ. Ваша свтлость при проигрыш самый терпливый и хладнокровный человкъ, какой только вскрывалъ карты.

Клотенъ. Я думаю, каждому холодно, когда онъ проигрываетъ.

1-й лордъ. Но не каждый такъ терпливъ, какъ показали вы, принцъ, своимъ благороднымъ примромъ, вы горячитесь и раздражаетесь только тогда, когда выигрываете.

Клотенъ. Выигрышъ придаетъ храбрости..Еслибъ мн только удалось овладть этой своенравной Имогеной, то у меня было бы довольно золота. Никакъ ужъ утро?

1-й лордъ. Ужъ день на двор, ваша свтлость.

Клотенъ. Когда-бъ скоре пришла музыка, мн присовтывали позабавить ее утромъ музыкою, говорятъ, это пройметъ ее.

Входятъ музыканты.

Клотенъ. Эй, сюда! настройте инструменты! Если вамъ удастся пробрать ее пальцами — тмъ лучше, тогда мы попытаемся и языкомъ. Если же и это не поможетъ, то пусть она длаетъ, что хочетъ, а я отъ нея не откажусь. Сперва отличную, ловко-подлаженную штучку, а потомъ — чудно-сладостную арію съ эдакими забористо-чувствительными словами — тогда посмотримъ, что будетъ.

ПСНЯ.

Чу! жаворонка пснь звучитъ,

И Фебъ ужъ въ путь готовъ:

Коней росою онъ поитъ

Изъ внчиковъ цвтовъ.

Стряхнувши сонъ свой, ноготки

Глядятъ на небеса,

И улыбаются цвтки.

Вставай, моя краса,

Вставай, вставай!

Клотенъ. Ну, теперь, ступайте! Если это подйствуетъ — тмъ боле чести вашей музык, а нтъ, то уши у нея съ изъяномъ, котораго не исправятъ ни волосяныя, ни кишечныя струны, ни голоса всхъ на свт кастратовъ.

(Музыканты уходятъ).

Уходятъ Цимбелинъ и королева.

2-ой лордъ. Вотъ идетъ король.

Клотенъ. Я очень радъ, что до такой поздней поры оставался на ногахъ, потому что теперь чуть свтъ, а я уже на ногахъ. Онъ, какъ отецъ, приметъ это за доказательство моей любви. Честь имю пожелать вашему величеству и вамъ, матушка, добраго утра.

Цимбелинъ.

Не ждешь ли нашей дочери суровой

Здсь у дверей? Она не выходила?

Клотенъ. Я попытался атаковать ее музыкой, но она не удостоила меня своимъ вниманіемъ.

Цимбелинъ.

Да, въ ней свжо еще изгнанье друга:

Онъ въ памяти у ней, но скоро время

Его изгладитъ изъ ея души —

Тогда она твоя.

Королева.

Къ теб король

Такъ милостивъ: ходатаемъ твоимъ

У дочери онъ будетъ, но и ты

Старайся самъ понравиться, ищи

Удобный часъ, отказы пусть усилятъ

Услужливость твою, чтобъ ей казалось,

Что ею лишь одной въ своихъ услугахъ

Ты вдохновленъ, лишь ей во всемъ покоренъ,

И лишь когда уйти теб велитъ,

Не обращай вниманья,— какъ будто ты мертвецъ.

Клотенъ.

Ну вотъ еще — мертвецъ!

Входитъ встникъ.

Встникъ.

Тамъ, государь, пришли послы изъ Рима,

Одинъ изъ нихъ Кай Луцій.

Цимбелинъ.

Честный мужъ!

Онъ съ цлью здсь недоброю, но въ этомъ

Не виноватъ. Онъ будетъ нами принятъ,

Какъ санъ того, кмъ посланъ онъ, велитъ.

Когда-то намъ онъ оказалъ услугу —

И это помнимъ мы. Любезный сынъ,

Увидвшись съ невстой, поспши

Ко мн и къ матери. Ты будешь нуженъ

При римлянахъ. Пойдемте, королева!

(Цимбелинъ, королева, лорды и встникъ уходятъ).

Клотенъ.

Поговорю я съ нею, если встала,

А, нтъ, такъ пусть лежитъ и грезитъ.

(Стучится въ дверь). Эй!

При ней всегда есть женщины. Что, если

Одной изъ нихъ подсунуть? Очень часто

Даетъ намъ доступъ золото: оно

Діаниныхъ лсничихъ подкупаетъ,

Такъ что они пригонятъ сами къ вору

На встрчу дичь, чрезъ золото и честный

Находитъ смерть, а воръ спасаетъ шею,

А часто воръ и честный человкъ

Изъ-за него равно кончаютъ петлей.

Чего, чего не сдлаетъ оно —

Не сдлаетъ — и снова уничтожитъ?

Итакъ, одну изъ женщинъ этихъ нужно

Мн въ адвокаты взять, затмъ что самъ

Плохой знатокъ я въ этомъ дл. Эй!

Кто тамъ? (Стучится).

Входитъ придворная дама.

Дама.

Кто здсь стучится?

Клотенъ.

Дворянинъ.

Дама.

Не больше?

Клотенъ.

Да — и знатной дамы сынъ.

Дама.

Не всякій можетъ этимъ похвалиться!

Другимъ портной обходится дешевле,

Чмъ вамъ. Но что же вамъ угодно, сэръ?

Клотенъ.

Принцессу. Что — готова ли она?

Дама.

Она готова — въ комнат остаться,

Клотенъ.

Вотъ золото: продайте мн любовь.

Дама.

Какъ? васъ любить, иль только говорить

Другимъ о васъ съ любовью? Вотъ принцесса.

Входитъ Имогена.

Клотенъ.

Сестрица, съ добрымъ утромъ! вашу ручку.

(Придворная дама уходитъ).

Имогена.

Принцъ, съ добрымъ утромъ. Вы несете много

Изъ-за меня трудовъ и безпокойства,

Моя же благодарность заключаться

Лишь будетъ въ томъ, что я скажу вамъ прямо:

‘Я ею такъ бдна, что не могу

Ее дарить’.

Клотенъ.

Клянусь, я васъ люблю.

Имогена.

Клянитесь ли, иль просто говорите —

Мн все равно, не надо мн ни словъ,

Ни вашихъ клятвъ, за нихъ одна награда

Я ихъ не слушаю.

Клотенъ.

То не отвтъ.

Имогена.

Я не молчу, чтобъ моего молчанья

Согласьемъ не сочли. Прошу, оставьте

Меня въ поко: ваши угожденья

Лишь могутъ вызвать грубость, какъ теперь.

Кто такъ уменъ, какъ вы, тому бы должно

Умть себ отказывать въ желаньяхъ.

Клотенъ.

Васъ бросить въ сумасшествіи — не грхъ ли?

Нтъ, я не брошу васъ.

Имогена.

Вотъ дураки, такъ т ужъ

Съума не сходятъ.

Клотенъ.

Такъ значитъ — я дуракъ?

0x01 graphic

Имогена.

Такъ говорить мн, сумасшедшей, можно!

Уймитесь вы — и мой недугъ пройдетъ:

Мы оба исцлимся. Мн досадно,

Что изъ-за васъ забыть должна я скромность

И рзко отвчать. Разъ навсегда

Я вамъ скажу, свое извдавъ сердце,

Что я про васъ и слышать не хочу

И до того чуждаюсь снисхожденья —

Въ чемъ и винюсь — что ненавижу васъ.

Когда-бъ о томъ вы сами догадались,

Мн этимъ бы хвалиться не пришлось.

Клотенъ.

Вы преступили долгъ повиновенья

Родителю. Вашъ бракъ съ презрннымъ нищимъ,

Котораго вскормили подаяньемъ

И крохами двора, совсмъ не бракъ.

И если низкому породой — кто же

Ничтожне его?— дозволить нужно

Скрплять узломъ по произволу сердце,

Вся цль кого — плодить свое отродье

Для нищенской сумы, то какъ же васъ

Не удержалъ отъ этакого срама

Престолъ отца? Вы не должны сквернить

Достоинство его рабомъ ничтожнымъ,

Наемникомъ, лакеемъ, свинопасомъ,

Которому и это званье — честь.

Имогена.

Презрнный, будь Юпитера ты сыномъ,

А въ остальномъ такимъ же, какъ теперь,

То и тогда не стоилъ бы назваться

Его рабомъ, и если по заслугамъ

Обоихъ васъ цнить, высокой честью

Ты былъ бы облеченъ, когда бы сталъ

Подручнымъ палача въ его владньяхъ —

И былъ бы ты противенъ всмъ за это

Отличіе.

Клотенъ.

Убей его чума!

Имогена.

Быть названнымъ тобою — для него

Всего ужасне. Сквернйшая одежда,

Какую могъ носить онъ, для меня

Дороже всхъ волосъ твоихъ, хотя бы

Изъ каждаго родился ты. Пизаньо!

Входитъ Пизаніо.

Клотенъ.

Его одежда? Чортъ меня возьми!

Имогена (Пизаніо).

Ступай скорй — сыщи мн Доротею.

Клотенъ.

Его одежда!

Имогена.

Словно домовой,

Дуракъ меня преслдуетъ и сердитъ.

Вели браслетъ ей поискать — онъ какъ-то

Съ руки моей свалился: онъ супругомъ

Мн подаренъ, и я не промняю

Его на вс сокровища царей.

Онъ, кажется, при мн былъ нынче утромъ,

Но съ вечера — я помню хорошо —

Онъ былъ на мн: его я цловала.

Не убжалъ же къ мужу онъ сказать,

Что безъ него другого я цлую.

Пизаніо.

Онъ сыщется.

Имогена.

Надюсь. Поищи же!

(Пизаніо уходитъ).

Клотенъ.

Обидно мн: ‘сквернйшая одежда’…

Имогена.

Да, такъ сказала я, когда хотите

Начать процессъ — свидтелей зовите.

Клотенъ.

Я вашему отцу скажу.

Имогена.

Да кстати

И матери, она жъ меня такъ любитъ,

Что ей пріятно будетъ на меня

Позлобствовать. Имю честь остаться

Подъ вашей злобой. (Уходитъ).

Клотенъ.

О, я отомщу!

‘Сквернйшая одежда!’ Хорошо же!

(Уходитъ).

СЦЕНА IV.

Римъ. Комната въ дом Филаріо.

Входятъ Постумъ и Филаріо.

Постумъ.

Не бойся, другъ, когда бъ я былъ увренъ

Такъ въ возвращеньи милостей монарха,

Какъ въ врности жены!

Филaріо.

Но что же ты

Для примиренья сдлалъ?

Постумъ.

Ничего!

Жду, что придетъ, и дрогну на мороз

Въ надежд теплыхъ дней. Прими пока

Признательность мою: когда надежда

Обманетъ — должникомъ твоимъ умру.

Филаріо.

Ты дружбою и обществомъ своимъ

Мн заплатилъ съ избыткомъ. Вашъ король

Теперь съ послами Августа. Кай Луцій

Исполнитъ порученье, и король

Заплатитъ дань свою и недоимки,

Не то — опять увидитъ наше войско,

А память ихъ у васъ еще свжа.

Постумъ.

Я не политикъ и не буду имъ,

Но думаю, что быть войн, и вы

Услышите скорй, что ваше войско

Въ безстрашную Британію вступило,

Чмъ тамъ хоть пенсъ внесутъ. Народъ британскій

Теперь искуснй въ ратномъ дл сталъ,

Чмъ былъ въ т времена, какъ Юлій Цезарь

Смялся надъ незнаніемъ его,

Съ досадою дивясь его отваг.

Теперь искусство, слитое съ отвагой,

Всмъ можетъ доказать, что нашъ народъ

Идетъ впередъ за вкомъ.

Входитъ Іахимо.

Филаріо.

А, Іахимо!

Постумъ.

Знать, быстрые олени васъ несли,

А паруса вс втры цловали,

Чтобъ вашъ корабль быстрй летлъ.

Филаріо.

Съ пріздомъ!

Постумъ.

Надюсь, что такъ скоро вы вернулись

Отъ скораго отвта.

Іахимо.

Признаюсь,

Супруга ваша, благородный Постумъ,

Прелестнй всхъ, кого я только зналъ.

Постумъ.

И лучше всхъ, а то бы красотой

Она въ окно манила лишь сердца,

Обманывая ихъ.

Iахимо.

Вотъ вамъ и письма.

Постумъ.

Пріятныя?

Іахимо.

Надюсь, что пріятны.

Филаріо.

Кай Луцій былъ въ Британіи, когда

Вы были тамъ?

Iахимо.

Его тамъ ожидали,

Но онъ еще не прибылъ.

Постумъ (прочитавъ письмо).

Хорошо.

Что — камень мой попрежнему блеститъ,

Иль плохъ для васъ?

Iахимо.

Когда-бъ я проигралъ,

То золота-бъ на столько не лишился.

Но я готовъ свершить вторичный путь

Для ночи, столь пріятной и короткой,

Какъ ночь въ Британіи. Вашъ перстень мой.

Постумъ.

Трудненько вамъ добраться до него.

Iахимо.

Супруга ваша трудъ мн облегчила.

Постумъ.

Ну, не шутите проигрышемъ такъ:

Вы знаете, намъ быть нельзя друзьями.

Iахимо.

Зачмъ же нтъ, когда мы сохранимъ

Условіе? Вотъ если-бъ я пріхалъ

Сюда, ни съ чмъ, то мы дрались бы съ вами,

Но, выигравъ супруги вашей честь,

Я выигралъ и перстень, я невиненъ

Предъ ней и предъ вами, поступая

Съ согласія обоихъ.

Постумъ.

Если вы

Докажете, что съ ней длили ложе,

То перстень вашъ, не то — за клевету

Позорную мой мечъ иль вашъ лишится

Хозяина, а можетъ быть, и оба

Падутъ изъ рукъ и будутъ тамъ лежать,

Пока ихъ подберутъ.

Іахимо.

Что я открою,

То къ правд близко такъ, по всмъ примтамъ,

Что вы поврите, но я готовъ

Все клятвой подтвердить, хотя, надюсь,

Вы отъ нея избавите меня,

Найдя ее ненужной.

Постумъ.

Говорите.

0x01 graphic

Iахимо.

Такъ слушайте жъ: во-первыхъ, спальня. Въ ней,

Я сознаюсь, не спалъ, ну, да и было

Изъ-за чего не спать. Она обита

Обоями изъ шелку съ серебромъ,

На нихъ искусно выткана шелками

Исторія свиданья Клеопатры

Съ Антоніемъ, возлюбленнымъ ея,

Подъ ними Киднъ свои вздымаетъ волны

Отъ гордости иль тяжести судовъ.

Работа такъ искусна и богата,

Что мастерство въ ней борется съ цной.

Довольно надивиться я не могъ,

Какъ въ ней все ярко, тщательно и нжно

И, вмст, полно жизни.

Постумъ.

Такъ, но это

Вы услыхать могли и отъ меня,

Иль отъ другихъ.

Iaхимо.

Слова мои скрпятъ

Подробности другія.

Постумъ.

Дайте ихъ,

Не то — вы чести клеветникъ.

Iaхимо.

На югъ

Стоитъ каминъ, украшенный Діаной

Въ купальн. Я прелестнй изваянья

Не видывалъ. Творя его, художникъ

Природу превзошелъ — и только нтъ

Дыханья и движенья.

Постумъ.

И про это

Могли узнать вы также изъ разсказовъ:

Оно извстно всмъ.

Іахимо.

На потолк

Красуются амуры золотые.

Чуть не забылъ — луцерны для огня:

Изъ серебра два милыхъ Купидона

Стоятъ и дремлютъ, нжно опершись

На факелы.

Постумъ.

И это честь ея!

Ну, пусть вы это видли — хвалю

Я вашу память, только описаньемъ

Того, что было въ комнат, закладъ

Еще не выигранъ!

Iaхимо (показывая браслетъ).

Ну, такъ блднйте,

Коль можете! Я эту драгоцнность

На воздухъ выпущу: смотрите — вотъ!

Ну, спрятано. Ее мы съ вашимъ перстнемъ

Соединимъ: теперь они мои.

Постумъ.

Юпитеръ! Дайте, дайте мн взглянуть:

Онъ тотъ ли, что я далъ ей?

Iaхимо.

Да, тотъ самый.

Спасибо ей: она его сняла.

Вотъ какъ теперь смотрю: ея движенье

Милй подарка было, возвышая

Достоинство его. Она сказала,

Вручая мн его, что ей когда-то

Онъ дорогъ былъ.

Постумъ.

Быть можетъ, ей хотлось

Послать его ко мн.

Iaхимо.

Она такъ пишетъ?

Постумъ.

О, нтъ, нтъ, нтъ! Вы правы. Вотъ возьмите!

(Отдаетъ ему перстень).

Для глазъ моихъ онъ василискъ и взглядомъ

Убьетъ меня. Нтъ чести въ красот,

Нтъ врности въ смиреніи наружномъ,

И нтъ любви, гд есть другой мужчина.

Обты женщинъ такъ же ненадежны,

Какъ добродтель ихъ, они — ничто,

О, верхъ коварства!

Филаріо.

Успокойся, другъ!

Оставь себ кольцо, оно покуда

Еще твое, быть можетъ потеряла

Она браслетъ, иль кто-нибудь изъ слугъ,

Подкупленный, укралъ его.

Постумъ.

Да, правда —

И, врно, такъ достался онъ ему.

Вы мн представьте признакъ бол врный.

Чмъ эта вещь, украдена она.

Iaхимо.

Клянусь Юпитеромъ, онъ мною снятъ

Съ ея руки.

Постумъ.

Ты слышишь: онъ клянется,

Юпитеромъ клянется! Да, я врю!

Возьмите перстень мой: я врю вамъ!

Нельзя ей было потерять: прислуга

У ней врна — поддастся ли на подкупъ,

Притомъ отъ иностранца? Нтъ, она

Была его: вотъ знакъ ея паденья

Какъ дорого позоръ она купила!

Возьми свое — и пустъ барышъ раздлятъ

Вс дьяволы съ тобой!

Филаріо.

Другъ, успокойся:

Все это недостаточно, чтобъ быть

Уврену.

Постумъ.

Нтъ! боле ни слова!

Она была его.

Iaхимо.

Угодно вамъ

Сильнйшихъ доказательствъ? На груди,

Горячихъ ласкъ достойной, есть значокъ,

Гордящійся столь сладостнымъ мстечкомъ.

Я цловалъ его, клянусь, и голодъ

Вновь возбудилъ въ себ, хотя и былъ

Сытехонекъ. Вамъ памятно, конечно,

То пятнышко?

Постумъ.

Оно — пятно позора,

Какой въ себ вмстить лишь можетъ адъ,

Хотя бы адъ его лишь и вмщалъ.

Iaхимо.

Хотите ль вы еще меня послушать?

Постумъ.

Оставьте ариметику свою,

Оставьте перечень, скажите разомъ —

Милльонъ.

Iaxимo.

Клянусь…

Постумъ.

И этого не нужно:

Въ противномъ поклянетесь — будетъ ложь,

И я убью тебя, коль отречешься,

Что мн нанесъ позоръ.

Iaхимо.

Не отрекусь.

Постумъ.

Будь здсь она, ее бы на куски

Я разорвалъ. Да, я пойду туда

И во дворц, въ глазахъ ея отца

Исполню это… не оставлю такъ!

(Уходитъ).

Филаріо.

Онъ вн себя! Вы выиграли споръ.

Пойдемъ за нимъ, чтобъ съ горя надъ собою

Не сдлалъ онъ чего.

Іахимо.

О, я готовъ! (Уходятъ).

0x01 graphic

СЦЕНА V.

Тамъ же. Другая комната въ дом Филаріо.

Постумъ.

Ужели безъ участія жены

Нельзя родиться? Вс мы незаконны —

И тотъ почтенный мужъ, кого отцомъ

Я называлъ, былъ Богъ всть гд въ то время,

Какъ зачали меня: я былъ чеканенъ

Монетчикомъ фальшивымъ. Мать моя

Слыла тогда Діаною, какъ нын

Слыветъ моя жена. О, мщенье, мщенье!

Она отъ ласкъ законныхъ устранялась,

Воздержности просила отъ меня

И розовой стыдливостью своей

Воспламенить могла бы и Сатурна,

Она была, казалось мн, чиста,

Какъ снгъ, не знавшій солнечныхъ лучей.

О, дьяволы! Іахимо смуглый — въ часъ —

Не правда ль? нтъ, скоре въ мигъ едва ли

Усплъ промолвить слово, точно вепрь

Откормленный, прохрюкалъ только ‘о’ —

И овладлъ. Препятствіе одно

Нашелъ онъ, что подумалъ, какъ могла бы

Она его сдержать и что могло

Препятствовать ему. О, если бъ мн

Все женское въ себ искоренить!

Клянусь, въ мужчинахъ нтъ такихъ пороковъ,

Которыхъ онъ не получилъ-бы

Отъ женщины въ наслдіе: обманъ —

Есть свойство женщинъ, лесть и лживость ихъ же,

Плотская страстность ихъ же, мщенье ихъ же,

Коварство, скупость, честолюбье, спсь,

Предательство, измнчивость, капризы —

Все, что клеймимъ названіемъ порока,

Что аду лишь извстно одному —

Все это ихъ, иль частью, иль вполн,

Врне, что вполн, затмъ что въ нихъ

Нтъ постоянства даже и въ порокахъ:

Одинъ изъ нихъ, прожившій только мигъ,

Смняется другимъ, еще моложе.

Я стану противъ нихъ писать — и загремятъ

Проклятія. Нтъ, чтобъ насытить мщенье,

Хочу молить, дать волю ихъ влеченью:

Сильне кары не найдетъ и адъ!

(Уходитъ).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Британія. Зала во дворц Цимбелина,

Входятъ съ одной стороны Цимбелинъ, королева, Клотенъ и свита, сь другой — Кай Луцій и его свита.

Цимбелинъ.

Скажи, чего желаетъ Августъ Цезарь?

Луцій.

Когда здсь Юлій Цезарь былъ — который

На памяти у многихъ и навкъ

Здсь пищу далъ и языку, и слуху —

И покорилъ страну, Кассибеланъ,

Твой дядя, чтимый Цезаремъ самимъ,

Какъ онъ того и стоилъ по заслугамъ,

И за себя, и за своихъ потомковъ,

Ему въ уплат Риму обязался

Трехъ тысячъ фунтовъ ежегодной дани.

И вотъ теперь ее ты прекратилъ.

Королева.

И впредь ея не будетъ, чтобъ дивиться

Вы перестали, наконецъ.

Клотенъ.

Мы много

Увидимъ цезарей, пока на свтъ

Другой родится Юлій. Край британскій —

Отдльный міръ, мы за свои носы

Платить не будемъ вамъ.

Королева.

Удача, время,

Что помогли вамъ насъ поработить,

Теперь и намъ помогутъ дать отпоръ.

О, государь, подумайте о предкахъ,

А также и о томъ, что островъ нашъ

Весь укрпленъ природой! Онъ стоитъ,

Какъ паркъ Нептуна, всюду окруженный

Скалами неприступными, пучиной

Клокочущей, грядою мелей, гд

Проходу нтъ судамъ врага, иль будутъ

До вымпеловъ они поглощены.

Да, родъ побды одержалъ здсь Цезарь,

Но не пришлось ему тутъ похвалиться

Своимъ ‘пришелъ, увидлъ, побдилъ’.

Нтъ, со стыдомъ, испытаннымъ впервые,

Онъ два раза бжалъ отъ береговъ.

Его суда на нашемъ страшномъ мор,

Какъ скорлупа, носились, и валы

Ихъ безъ труда разбили объ утесы.

Кассибеланъ, успхомъ ободренный,

Ужъ былъ готовъ — обманчивое счастье —

У Цезаря изъ рукъ исторгнуть мечъ,

Огнями городъ Люду освтилъ,

И бриттъ возсталъ, гордясь своей побдой.

Клотенъ. Ну, да что тутъ толковать! Дань платить мы больше не будемъ, теперь наше государство сильне, чмъ было тогда, и, какъ я уже сказалъ, нтъ больше такихъ цезарей: иные могутъ имть такіе же горбатые носы, но ни у кого нтъ такихъ сильныхъ рукъ.

Цимбелинъ. Сынъ, не мшай говорить королев.

Клотенъ. Между нами найдутся люди, которые постоятъ за себя не хуже Кассибелана, я не говорю, что я одинъ изъ такихъ, но и у меня есть кулаки. Что за дань! За что мы будемъ платить ее? Вотъ если Цезарь можетъ закрыть отъ насъ простынею солнце или спрятать въ карманъ мсяцъ — ну, тогда мы станемъ платить ему за свтъ, а иначе, сэръ, дани не будетъ, коротко и ясно.

Цимбелинъ.

Припомни самъ: пока съ насъ не взялъ дани

Насильно Римъ, народъ свободенъ былъ.

Но честолюбье Цезаря росло,

Такъ что почти расторгло все строенье

Вселенной. Онъ безъ права и предлога

Надлъ на насъ ярмо, его стряхнуть,

Народъ отважный долженъ, а такимъ

Считаемъ мы себя. Итакъ, повдай

Ты Цезарю, что предкомъ нашимъ былъ

Мульмуцій: онъ законы создалъ намъ:

Мечъ Цезаря изранилъ ихъ, но мы

Возстановить должны ихъ нашей властью.

Пускай за это гнвается Римъ —

Мульмуцій далъ законы намъ и первый

Изъ бриттовъ былъ, который увнчалъ

Себя внцомъ и королемъ назвался.

Лyцій.

Съ прискорбіемъ я долженъ, Цимбелинъ,

Теб сказать при всхъ, что Цезарь Августъ,

Тотъ, у кого царей подвластныхъ больше,

Чмъ у тебя придворныхъ, сталъ отнын

Теб врагомъ. Отъ имени его

Британіи войну и разоренье

Провозглашаю я. Тебя постигнетъ

Весь гнвъ его за вызовъ, за себя же

Благодарю.

Цимбелинъ.

Я радъ теб, Кай Луцій.

Твой Цезарь сдлалъ воиномъ меня!

Я юношей служилъ при немъ, онъ далъ

Мн честь — теперь отнять ее желаетъ,

Но за нее я на смерть буду биться.

Я знаю, что паннонцы и далматы

Завоевать хотятъ себ свободу:

Не возбуди примръ ихъ и британцевъ —

Ихъ трусами сочтутъ, но никогда

Насъ не найдетъ такими Августъ Цезарь.

Луцій. Дло все ршитъ.

Клотенъ. Его величество вамъ радъ. Погостите у насъ день, два или доле, а если вы потомъ пожалуете къ намъ съ другою цлью, то найдете насъ затянутыми въ поясъ изъ соленой воды, если вамъ удастся выбить насъ изъ него, то онъ вашъ, а если вы ляжете при этой попытк, то доставите отличный обдъ нашимъ воронамъ. Вотъ и все.

Луцій. Такъ точно, принцъ.

Цимбелинъ.

Мысль Цезаря я знаю, онъ — мою,

А въ остальномъ я всмъ вамъ радъ душевно.

(Уходятъ).

0x01 graphic

СЦЕНА II.

Другая комната во дворц.

Входитъ Пизаніо съ письмами.

Пизаніо.

Что? какъ неврность? Что же ты не пишешь?

Какой подлецъ ее оклеветалъ?

О, Леонатъ, мой господинъ, какою

Наносною чумою зараженъ

Твой слухъ? Какой коварный итальянецъ —

У нихъ, вдь, ядъ въ рукахъ и язык —

Смутилъ твой умъ? Неврность! Нтъ, за врность

Она теперь, скоре, какъ богиня,

Чмъ какъ жена, страдаетъ и несетъ

Нападки ихъ, которыя другую

Сломить могли бы. О, мой господинъ!

Ты ниже сталъ ея душой, чмъ прежде

Рожденьемъ былъ. И мн ль ее убить,

Во имя клятвы врности и долга,

Что мной дана? Мн ль кровь ея пролить?

Коль служба эта честная, то честнымъ

Слугой меня не называй. Каковъ же

Передъ людьми я съ виду долженъ быть,

Когда ты мн даешь такое дло?

(Читаетъ). ‘Исполни это, въ томъ она сама,

По моему письму, теб поможетъ’.

Проклятый листъ, ты черенъ, какъ чернила!

Безчувственная тряпка, въ этомъ дл

Участница и ты, а непорочной

Такою кажешься. А! вотъ она.

Входитъ Имогена.

Пизаніо.

Я притворюсь, какъ-будто неизвстно

Мн ничего.

Имогена.

Что у тебя, Пизаньо?

Пизаніо.

Мой господинъ письмо вамъ посылаетъ.

Имогена.

Какъ? господинъ твой? Стало быть, и мой!

О, какъ бы тотъ прославился астрономъ,

Который звзды зналъ бы такъ, какъ я

Его письмо: онъ будущее зналъ бы.

О, боги, пусть, что здсь хранитъ бумага,

Мн говоритъ лишь о любви, о томъ,

Что онъ здоровъ, доволенъ, но разлукой

Лишь огорченъ. Цлительна бываетъ

Для насъ печаль, и здсь она усилитъ

Его любовь. Пускай онъ всмъ доволенъ,

Но только бы не этимъ. Милый воскъ,

Позволь мн снять тебя. Благословенье

Да будетъ, пчелы, вамъ, что вы слпили

Такой замокъ любовныхъ тайнъ! Молитвы

Любовниковъ и должниковъ различны.

Виновныхъ вы бросаете въ тюрьму,

А рчь любви скрпляете привтно.

О, боги, всть пріятную мн дайте!

(Читаетъ).

‘Судъ игнвъ твоего отца, если-бъ онъ схватилъ меня въ своихъ владньяхъ, не могутъ такъ жестоко поразить меня, чтобъ взоръ твой, моя дорогая, не возвратилъ меня къ жизни. Знай, что я теперь въ Кембріи, въ Мильфордской гавани. Слдуй совту, какой подастъ теб любовь при этомъ извстіи. Желая теб всевозможнаго счастія и, врный своимъ обтамъ, остаюсь съ возрастающею къ теб любовію, твой Леонатъ Постумъ’.

Скорй! коня крылатаго! Ты слышалъ,

Пизаніо? Въ Мильфорд онъ: скажи,

Далеко ль это? Вдь, иной туда

Изъ пустяковъ въ недлю доползаетъ,

Такъ не могу ли въ день я долетть?

Пизаніо мой врный, вдь и ты

Его желаешь видть, хоть не такъ,

Какъ я, слабй, чмъ я, однако

Желаешь же, хоть все не такъ, какъ я:

Я — безконечно! О, скажи скоре —

Ты, какъ любви союзникъ, былъ бы долженъ

Для словъ моихъ открыть вс входы слуха.

Далеко ли счастливый тотъ Мильфордъ?

И какъ Валлисъ такъ счастливъ сталъ, что въ немъ

Такая гавань есть! Иль нтъ! во-первыхъ,

Скажи, какъ намъ отсюда ускользнуть

И чмъ отлучки время до возврата

Намъ извинить? Но прежде — какъ уйти?

Къ чему впередъ объ извиненьяхъ думать?

Ихъ посл мы пріищемъ. О, скажи,

Мы много ли прохать можемъ въ часъ

Десятковъ миль?

Пизаніо.

Десятка одного,

Принцесса, вамъ на цлый день достанетъ.

Имогена.

И тотъ, кого ведутъ на казнь, не будетъ

Тащиться такъ. Про скачки я слыхала,

Гд лошади бгутъ быстрй песка

Въ часахъ. Но нтъ, ребячество, вдь, это.

Скажи моей служанк, чтобъ она

Прикинулась больной и отпросилась

Домой къ отцу. Ты припаси мн платье

Дорожное, попроще, чтобъ годилось

Для мызницы.

Пизаніо.

Подумайте, принцесса!

Имогена.

Я лишь впередъ гляжу, но ни направо,

Ни влво, ни назадъ: повсюду тамъ

Слпитъ меня туманъ. Прошу, скоре

Исполни все, пусть будетъ страхъ забытъ.

Въ Мильфордъ! Туда мн путь одинъ открытъ.

(Уходятъ).

0x01 graphic

СЦЕНА III.

Валлисъ. Гористая страна съ пещерою.

Беларій, Гвидерій и Арвирагъ выходятъ изъ пещеры.

Беларій.

Какъ ясенъ день: зачмъ сидть подъ кровлей,

Гд такъ она низка? Нагнитесь, дти!

Васъ эта дверь молиться Небу учитъ —

Она склоняетъ васъ къ святой молитв

Въ часъ утренній. Царей могучихъ двери

Такъ высоки, что въ нихъ пройдетъ гигантъ,

Не снявъ чалмы надменной, чтобы утру

Отдать поклонъ. Привтъ теб, о, Небо!

Мы, дти горъ, къ теб не такъ суровы,

Какъ жители дворцовъ.

Гвидерій.

Привтъ теб, о, Небо!

Арвирагъ.

Привтъ теб, о, Небо голубое!

Беларій.

Теперь на ловъ. На этотъ холмъ взнесутъ

Васъ молодыя ноги, я жъ въ долин

Останусь тутъ. Замтьте же, когда я

Вамъ покажусь не боле вороны,

Что мсто все роститъ и уменьшаетъ —

Припомните, что я вамъ говорилъ

О короляхъ, дворахъ, длахъ военныхъ:

Та служба, что исполнена, не служба,

Пока ее такою не признали.

Сужденіемъ такимъ изо всего

Мы пользу извлекаемъ: въ утшенье

Самимъ себ, мы часто сознаемъ,

Что скорлупой покрытый жукъ счастливй

Парящаго орла. О, эта жизнь

Достойне, чмъ лесть и униженье,

Богаче, чмъ бездлье и застой,

Важне, чмъ шелковъ заемныхъ шелестъ.

Хоть щеголю поклонъ отвситъ тотъ,

Кмъ онъ одтъ, но счетъ все будетъ счетомъ.

Всхъ лучше наша жизнь.

Гвидерій.

Вы говорите

По опыту, но мы, еще птенцы

Безкрылые, далеко отъ гнзда

Не отлетали и не знаемъ даже,

Каковъ и воздухъ тамъ. Пусть наша жизнь

Всхъ лучше, если лучшее покой.

Теб милй она затмъ, что зналъ

Ту худшую, но намъ она лишь склепъ

Незнанія, тюрьма, гд заключенный

Переступить границъ ея не сметъ.

Арвирагъ.

О чемъ же будемъ говорить, когда

Состаримся? когда снаружи будутъ

Декабрьскій дождь и втеръ бушевать?

Какъ намъ тогда, въ пещер заключеннымъ,

Дни зимніе бесдой коротать?

Мы ничего не видли, мы — зври:

Лукавы, какъ лиса на ловл, смлы,

Какъ волкъ на травл, наша храбрость вся

Лишь въ томъ, что мы преслдуемъ бгущихъ,

А наша пснь, какъ въ клтк псня птицы

Звучитъ свободно о своей невол.

Беларій.

Въ васъ говоритъ неопытность. Когда бы

Узнали вы пороки городовъ,

Извдали тщету придворной жизни,

Съ которою такъ сжиться тяжело

И, вмст съ тмъ,такъ тягостно разстаться,

Гд врное паденье — быть вверху,

Гд скользко такъ, что страхъ упасть оттуда

Несносне паденья самого,

А тягости войны, гд, ради славы,

Опасностей лишь ищутъ, чтобъ потомъ

Найти въ нихъ смерть и часто вмсто славы

Позорное надгробіе стяжать,

Гд часто подвигъ чести ненавистенъ

И долженъ злоб уступить! Ахъ, дти!

Все это свтъ на мн увидть можетъ:

Я весь изсченъ римскими мечами,

Я выше всхъ когда-то былъ по слав,

Самъ Цимбелинъ любилъ меня, и въ войск

Во всхъ устахъ мое звучало имя.

Какъ дерево, покрытое плодами,

Я былъ тогда, но какъ-то темной ночью,

Иль ураганъ, иль воры — назовите,

Какъ можете — плоды съ меня обили

И самый листъ — и нагъ остался я

Подъ стужею.

Гвидерій.

Измнчивое счастье!

Беларій.

Проступокъ мой, какъ я вамъ говорилъ,

Былъ только тотъ, что два коварныхъ плута,

Которыхъ клевета верхъ одержала

Надъ честностью моей, сказали королю,

Что я въ союз съ Римомъ. И за это

Я изгнанъ былъ, и вотъ ужъ двадцать лтъ,

Какъ этотъ лсъ и скалы — мой пріютъ.

Я здсь живу въ свобод благородной

И небесамъ плачу молитвы долгъ

Усердне, чмъ прежде. Но довольно!

Ступайте въ лсъ, то не языкъ ловцовъ.

Кто первый дичь сразитъ стрлой пернатой,

Тотъ будетъ нынче нашимъ королемъ

На празднеств, ему жъ другіе оба

Служить должны, и мы не побоимся

Предательской отравы, что порой

За пышными столами угрожаетъ.

Въ долин здсь сойдемся мы опять.

(Гвидерій и Арвирагъ уходятъ).

Какъ трудно скрыть природы искры! Имъ

Не грезится, что ихъ отецъ — властитель,

И Цимбелинъ не знаетъ, что они

Еще живутъ, отцомъ своимъ считаютъ

Они меня. Хотя въ пещер тсной

Въ ничтожеств взросли они, но мыслью

Они парятъ къ величію дворцовъ.

Природа учитъ ихъ въ длахъ ничтожныхъ

Свой царскій духъ являть, къ чему другой

Искусствомъ не дойдетъ. Вотъ Полидоръ,

Наслдникъ Цимбелина и короны

Британской — онъ Гвидеріемъ былъ названъ

Своимъ отцомъ внчаннымъ. О, Юпитеръ!

Когда я, свъ на свой трехногій стулъ,

Начну разсказъ о подвигахъ военныхъ,

Свершенныхъ мною въ юности — онъ весь

Проникнется восторгомъ, какъ скажу я:

‘Такъ палъ мой врагъ,такъ придавилъ ногой

Я грудь ему!’ — вдругъ царственная кровь

Къ щекамъ его прихлынетъ, на чел

Проступитъ потъ, и молодые члены

Мои слова движеньемъ выражаютъ.

Меньшой Кадвалъ, онъ звался Арвирагомъ,

Не мене стремителенъ въ движеньяхъ

И рчь мою живитъ, волнуясь больше,

Чмъ слушая. Но чу! спугнули дичь!

О, Цимбелинъ! Зевесъ и совсть знаютъ,

Что изгнанъ я невинно — и за то

Твоихъ дтей, двухъ первенцовъ твоихъ —

По третьему и по второму году —

Я у тебя похитилъ: мн хотлось

Лишить тебя потомковъ, какъ тобой

Былъ я лишенъ всего. Ты, Эврифила,

Вскормила ихъ — и матерью считали

Они тебя и чтутъ твою могилу,

Меня жъ, Беларія — теперь Моргана —

Зовутъ отцомъ. Но началась охота.

(Уходитъ).

СЦЕНА IV.

Близъ Мильфорда.

Входятъ Иногена и Пизаніо.

Имогена.

Когда съ коней сошли мы, ты сказалъ,

Что скоро мы на мст. Никогда

И мать моя ко мн такъ не стремилась,

Какъ я къ нему. Пизаньо, гд же Постумъ?

Что у тебя въ душ, что такъ ты мраченъ?

Что значитъ твой глубокій вздохъ? Когда-бы

Нарисовать кого такимъ, то въ немъ

Отчаянья нашли-бъ изображенье.

Ахъ, измни свой видъ ужасный, прежде

Чмъ чувства мн безуміе осилитъ!

Что сдлалось съ тобой? зачмъ даешь

Мн этотъ листъ съ такимъ зловщимъ взоромъ?

Всть о весн — такъ улыбайся ей,

А о зим — то къ ней твой видъ подходитъ.

Его рука! Отравленъ онъ дыханьемъ

Италіи, бда ему грозитъ?

Да говори жъ! Твои слова, быть можетъ,

Смягчатъ ударъ губительный, который

Меня убьетъ при чтеньи.

Пизаніо.

Нтъ, прочтите:

Увидите тогда, какое горе

Готовитъ мн, несчастному, судьба.

Имогена (читаетъ).

‘Госпожа твоя, Пизаніо, какъ потаскушка, опозорила мое брачное ложе, доказательства этого облили кровію мое сердце. Я говорю это не изъ слабаго подозрнія, но изъ полнаго убжденія, которое сильно, какъ моя скорбь, и врно, какъ мое мщеніе. Ты долженъ исполнить его за меня, Пизаніо, если врность твоя не поколебалась отъ ея вроломства. Убей ее собственною рукою: я доставлю теб къ тому случай въ гавани Мильфорда. Для этой цли она получитъ отъ меня письмо. Если ты побоишься убить ее и удостоврить меня въ исполненіи моего приказа, то ты соучастникъ ея безчестія и измнникъ передо мною’.

Пизаніо.

Къ чему мн трогать мечъ? Уже пронзило

Ей грудь письмо. Нтъ, это клевета!

Она разитъ сильне всхъ мечей,

Она всхъ нильскихъ гадовъ ядовитй,

Ея слова, летя на крыльяхъ бури,

Позорятъ каждый край: царей, царицъ

И двъ, и женщинъ, даже въ снь могилы

Ползетъ ехидна клеветы. Что съ вами?

Имогена.

Я неврна? Что значитъ быть неврной?

Безъ сна лежать и думать лишь о немъ?

И плакать каждый часъ? А одолетъ

Природу сонъ — дрожать отъ страшной грезы

О немъ и вскакивать въ испуг? Это ль

Неврной ложу значитъ быть? Скажи,

Не это ли?

Пизаніо.

О, добрая принцесса!

Имогена.

Я неврна? Гд жъ совсть тутъ? Іахимо,

Когда его въ распутств ты винилъ,

Ты мн казался низкимъ, но теперь

Ты лучше сталъ. Знать, римская сорока,

Обязанная красотой румянамъ

Опутала его, а я ему

Не хороша: я — платье не по мод.

Но слишкомъ дорога, чтобъ такъ висть,

Съ презрньемъ отвергала — ты узнаешь,

Что это былъ поступокъ не пустой.

А подвигъ рдкій, грустно бы мн было

Подумать, какъ, насытившись своей

Преступною любовью, будешь ты

Терзаться, вспомнивъ обо мн. Скоре!

Ягненокъ ободряетъ мясника.

Рази! Гд мечъ? Что жъ медлишь ты исполнить

Его приказъ, когда и я сама

Прошу тебя объ этомъ?

А потому — въ куски меня разрзать!

Предатели — мужскія клятвы намъ!

О, мой супругъ! черезъ твое паденье

Все стало зломъ, что носитъ видъ добра,

Не тамъ его отчизна, гд оно

Блеститъ: оно приманкой лишь для женщинъ

Положено.

Пизаніо.

Послушайте, принцесса.

Имогена.

Въ т времена, когда Эней скитался

И честныхъ за обманщиковъ считали,

Синона плачъ позорилъ честныхъ слезы,

И горе состраданія лишалъ:

Такъ, Постумъ, ты всхъ честныхъ запятналъ!

Да, благородство, доблесть — ложь, измна

Съ тхъ поръ, какъ палъ ты. Ну, ступай, исполни,

Какъ слдуетъ, велнье господина.

Когда его увидишь, похвали

Слегка мою покорность. Вотъ, смотри,

Твой мечъ сама я вынула: рази

Любви пріютъ невинный — это сердце!

Что медлишь? Въ немъ все пусто, лишь осталась

Одна тоска, въ немъ нтъ и господина.

А прежде онъ хранился въ немъ, какъ кладъ.

Исполни же приказъ: рази! Быть можетъ,

Ты былъ бы храбръ въ другомъ, честнйшемъ дл,

А въ этомъ — трусъ.

Пизаніо (бросая мечъ).

Прочь, подлое орудье!

Не оскверню тобой руки.

Имогена.

Но я

Должна же умереть. Когда не ты

Меня убьешь, то не слуга ты честный,

Святой законъ клянетъ самоубійство,

И слабая рука моя дрожитъ,

Вотъ грудь моя! Что это? Прочь, не нужно

Ей никакой охраны — пусть она

Покорна будетъ, какъ ножны. Что это?

А, письма Леоната! Вы теперь

Не ересью ли стали? Вы сгубили

Мою святую вру. Прочь отсюда —

Вамъ не лежать у сердца моего!

Такъ вритъ лжи невинное дитя,

Обманутый страдаетъ отъ обмана,

Но и обманщикъ кары не уйдетъ.

Да, Постумъ, ты, который къ ослушанью

Родителю увлекъ меня, что я

Руки моей искателей внчанныхъ

Пизаніо.

О, принцесса,

Съ тхъ поръ, какъ я приказъ тотъ получилъ,

Я глазъ не могъ сомкнуть!

Имогена.

Ну что жъ? исполни,

Потомъ засни.

Пизаніо.

Нтъ, лучше пусть отъ бднья

Глаза мои ослпнутъ!

Имогена.

Такъ зачмъ же

Ты соглашался съ нимъ? зачмъ напрасно

Прохалъ столько миль? зачмъ мы здсь?

Къ чему клонились вс твои старанья,

И лошадей безплодная усталость,

И поздній часъ, и это безпокойство

Двора, куда нельзя мн возвратиться?

Зачмъ зашелъ такъ далеко и вдругъ

Оставилъ цль въ виду желанной дичи?

Пизаніо.

Мн время лишь хотлось протянуть,

Чтобъ устранить себя отъ злого дла!

И вотъ, принцесса, я придумалъ планъ,

Который васъ я выслушать съ терпньемъ

Прошу.

Имогена.

Болтай, пока не истощишься!

Я слышала названье потаскушки,

И эта ложь такъ сердце мн пронзила,

Что раны я измрить не могу.

Пизаніо.

Я думаю, что вы не возвратитесь.

Имогена.

Ну, да!— ты самъ привелъ меня сюда,

Чтобъ умертвить.

Пизаніо.

О, нтъ, не оттого!

Когда бы такъ уменъ я былъ, какъ честенъ,

Мой планъ повелъ бы къ счастью, я увренъ,

Мой господинъ сталъ жертвою обмана:

Какой-нибудь мерзавецъ, ловкій плутъ,

Обоихъ васъ предательски опуталъ.

Имогена.

Да, римская любовница скоре.

Пизаніо.

Клянусь, что нтъ! Я извщу его,

Что вы убиты и пошлю ему

Окровавленный признакъ, какъ веллъ онъ.

Васъ при двор не будетъ, это слуху

Скорй заставитъ врить.

Имогена.

Но, мой другъ,

Что жъ буду длать я? куда я скроюсь?

И что за радость жизнь, когда мертва

Для мужа я?

Пизаніо.

Хотите ль ко двору?

0x01 graphic

Имогена.

Нтъ, ни къ отцу, ни ко двору, гд мучилъ

Меня надменный, грубый тотъ пошлякъ,

Клотенъ. Его искательство страшне

Осады мн.

Пизаніо.

Когда не при двор —

Въ Британіи вамъ мста нтъ.

Имогена.

Но гд же?

Иль солнце лишь въ Британіи сіяетъ?

Иль день и ночь лишь тутъ? Для всей вселенной

Британія побочное звено,

Въ большомъ пруду — гнздо лебяжье: люди

Живутъ и вн Британіи.

Пизаніо.

Я радъ,

Что вы о томъ припомнили. Кай Луцій,

Посланникъ римскій, завтра же прибудетъ

Сюда въ Мильфордъ. Когда бы вы свой духъ

Такъ затемнить могли, какъ вашу долю,

И скрыть могли бы то, что обнаружить

Опасно вамъ: тогда вамъ путь открытъ,

Исполненный надежды, онъ, быть можетъ,

Васъ къ Постуму приблизитъ хоть на столько,

Что вы о немъ, не видя длъ его,

Услышите извстья и притомъ

Правдивыя.

Имогена.

О, назови мн средство!

И если отъ него не гибнетъ скромность—

Ршусь на все!

Пизаніо.

Такъ вотъ въ чемъ дло: вы

Должны забыть свой полъ, въ повиновенье

Господствовать привычку обратить,

Застнчивость и робость, слабыхъ женщинъ

Сопутницу, или, трчнй, ихъ прелесть

Врожденную, смнить отвагой смлой,

Быть острой, дерзкой, быстрой на отвты,

Сварливою, какъ ласочка, должны

Забыть красу ланитъ своихъ прелестныхъ,

Предать ихъ — хоть и жаль, но неизбжно —

Прикосновенью жадному Титана,

Который все цлуетъ, и забыть

Нелегкое искусство заплетать

Волосъ прелестныхъ шелковыя пряди,

Которыми вы пробуждали зависть

Въ самой Юнон.

Имогена.

Ахъ, кончай скоре:

Я вижу цль — и стала ужъ почти

Мужчиной.

Пизаніо.

Прежде надо имъ казаться.

Предвидя это все, я взялъ съ собой,

Въ мшк, для васъ кафтанъ, штаны и шляпу,

И весь нарядъ, одвшись въ это платье

И юноши принявши видъ, явитесь

Вы къ Луцію съ желаньемъ, чтобъ на службу

Онъ принялъ васъ, скажите тутъ ему,

Въ чемъ вы искусны. Если у него

Есть къ музык любовь, онъ самъ все смтитъ

И, врно, васъ возьметъ. Онъ мужъ достойный

И строгихъ правилъ — что всего важнй.

Я дамъ вамъ средства къ жизни на чужбин

Теперь и впредь.

Имогенa.

Ты мн на утшенье

Богами данъ. Прошу, пойдемъ: о многомъ

Еще подумать надо, мы устроимъ,

Какъ время намъ позволитъ. Я ршаюсь

На этотъ планъ и съ царскою отвагой

Въ немъ дйствовать хочу. Пойдемъ, пойдемъ!

Пизаніо.

Принцесса, васъ оставить долженъ я:

Когда мое отсутствіе замтятъ,

То вашъ побгъ припишутъ мн. Возьмите

Вотъ эту скляночку: ее дала

Мн королева, въ ней составъ безцнный:

Когда болзнь на мор или слабость

На суш васъ постигнутъ — лишь пріемъ

И все пройдетъ. Теперь подите въ чащу

И сдлайтесь мужчиной. Да хранятъ

Васъ Небеса!

Имогена.

Аминь! Благодарю. (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Комната во дворц Цимболнна.

Входятъ Цимбелинъ, королева. Клотенъ, Луцій и свита.

Цимбелинъ.

Такъ путь счастливый вамъ!

Луцій.

Благодарю

Васъ, государь! Меня зоветъ мой цезарь.

Мн жаль, что васъ я долженъ объявить

Его врагомъ.

Цимбелинъ.

Не хочетъ мой народъ

Подъ игомъ оставаться, да и самъ я

Унизилъ бы свой санъ, когда бы меньше

Былъ твердъ, чмъ онъ.

Луцій.

Позвольте, государь,

Мн до Мильфорда взять проводниковъ.

Всхъ благъ желаю вамъ и королев!

Цимбелинъ.

Вы, господа, сопутствуйте послу

И чтобъ ни въ чемъ почетъ, ему приличный

Нарушенъ не былъ вами. Ну, прощай,

Достойный Луцій.

Луцій.

Руку вашу, принцъ.

Клотенъ.

Даю ее, какъ другъ вашъ, но отнын

Какъ врагъ владть я буду ею.

Луцій.

Дло

Покажетъ намъ, кто побдитъ. Прощайте.

Цимбелинъ.

Вы, господа, достойнаго посла

Проводите за Севернъ. Путь счастливый!

(Луцій уходитъ со свитою).

Королева.

Съ досадою ушелъ онъ, но при насъ

Вся честь ея причины.

Клотенъ.

И тмъ лучше:

Того желалъ и храбрый нашъ народъ.

Цимбелинъ.

Ужъ Луцій къ Цезарю писалъ о томъ,

Какъ дло здсь идетъ. Не надо медлить.

Скорй сбирать коней и колесницы.

Его войскамъ, что въ Галліи стоятъ,

Собраться, вдь, не долго и оттуда

Нахлынуть къ намъ.

Королева.

Медлительность опасна,

Намъ быстротой и силой должно взять.

Цимбелинъ.

Готовиться къ войн внушило намъ

Предчувствіе. Но, милая супруга,

Гд жъ наша дочь? При римлянахъ она

Не вышла къ намъ и утреннимъ привтомъ

Почтить насъ не хотла: знать, она

Къ строптивости склоннй, чмъ къ послушанью —

Мы это видимъ. Эй, позвать принцессу!

(Одинь изъ придворныхъ уходитъ).

Мы слишкомъ терпеливы.

Королева.

Государь,

Съ тхъ поръ, какъ изгнанъ Постумъ, Имогена

Сидитъ одна. Такую рану можетъ

Лишь время излчить. О, государь!

Не будьте съ ней суровы: ей упреки

Чувствительны, они наносятъ раны,

А раны — смерть.

Придворный возвращается.

Цимбелинъ.

Ну, гд жъ она? Чмъ можетъ

Въ упорств оправдаться?

Придворный.

Государь,

Дверь въ комнату принцессы заперта,

И намъ на стукъ нашъ не дали отвта.

Королева.

Она меня просила передъ вами

Уединенье это извинить:

Ея болзнь — она мн говорила —

Мшаетъ ей поутру исполнять

Свой долгъ почтенья къ вамъ. Она просила

Вамъ доложить о томъ, но въ хлопотахъ

Забыла я.

Цимбелинъ.

Дверь заперта? Она

Скрывается? Дай Богъ, чтобъ я напрасно

Подозрвалъ.

(Уходитъ).

Королева.

Мой сынъ, ступай за нимъ.

Клотенъ.

Я не видалъ два дня ея слуги

Пизаніо.

Королева.

Поди и все развдай.

(Клотенъ уходитъ).

Пизаніо? наперстникъ Леоната?

Конечно — онъ! Составъ мой у него.

О, если-бъ онъ причиной былъ того,

Что онъ исчезъ! Должно быть, онъ поврилъ

Цлебности его. Но гд жъ она?

Отчаянье ль вдругъ ею овладло,

Иль, можетъ быть, увлекшися любовью,

Она бжала къ Постуму? Ну что жъ?

Ей предстоитъ безчестье или смерть:

Все въ пользу мн: когда ея не будетъ,

Въ моихъ рукахъ Британіи внецъ.

Клотенъ возвращается.

Королева.

Ну что, мой сынъ?

Клотенъ.

Все такъ: она бжала.

Подите къ королю: онъ вн себя,

Никто къ нему приблизиться не сметъ.

Королева.

Тмъ лучше. Если-бъ ныншній ударъ

Скрылъ отъ него день завтрашній навки!

(Уходитъ).

Клотенъ.

Я и люблю ее, и ненавижу:

Въ ней прелести и царскій видъ, и все

Разительнй, чмъ въ сотн дамъ придворныхъ,

Чмъ въ нихъ во всхъ, все лучшее отъ каждой

Соединилось въ ней, и всхъ собою

Она затмитъ: за то ее люблю,

Но презирать меня и отдавать

Свою любовь холопу — это такъ

Ея позорить вкусъ, что помрачаетъ

Вс прелести ея — и вотъ за это

Я ненависть питаю къ ней и буду

Ей мстить. Когда глупцы хотятъ…

Входитъ Пизаніо.

Клотенъ.

Кто тамъ?

Такъ это ты, негодный, строишь козни?

Поди сюда, продажный сводникъ! Гд

Твоя принцесса? Говори, не то — я

Пошлю тебя ко всмъ чертямъ!

Пизаніо.

О, принцъ!

Клотенъ.

Принцесса гд? не то, клянусь Зевесомъ,

Не повторю вопроса. Плутъ упорный,

Я эту тайну вырву у тебя,

Или изъ сердца выржу кинжаломъ,

Она теперь у Постума — скажи?

У Постума, въ которомъ пудъ позора

Не дастъ и грана чести.

Пизаніо.

Но, милордъ,

Какъ быть ей съ нимъ? Давно-ль ея здсь нтъ,

А онъ, вдь, въ Рим.

Клотенъ.

Гд жъ она? Скоре!

Оставь свои увертки — отвчай,

Что съ нею сдлалось?

Пизаніо.

Свтлйшій принцъ!

Клотенъ.

Свтлйшій ты мерзавецъ! Говори:

Гд госпожа твоя? сейчасъ же,

Безъ всякихъ тамъ свтлйшихъ, а не то —

Твое молчанье будетъ приговоромъ

И смертью для тебя.

Пизаніо.

Сэръ, вотъ письмо:

Вы въ немъ найдете все, что о побг

Извстно мн.

(Подаетъ ему письмо).

Клотенъ.

Посмотримъ. Я за нею

Пойду до трона Августа.

Пизаніо (про себя).

Что длать?

Иль это, или смерть. Теперь принцесса

Ужъ далеко. Что онъ прочтетъ — ему

Доставитъ трудъ, а ей безвредно.

Клотенъ.

А!

Пизаніо (про себя).

Я извщу его, что все исполнилъ.

О, Имогена, путь теб счастливый!

Ступай же въ Римъ и возвратись въ отчизну!

Клотенъ.

Въ письм подлога нтъ?

Пизаніо.

Я въ томъ увренъ.

Клотенъ. Это рука Постума — я ее знаю. Ну, слушай: если ты перестанешь быть мошенникомъ, а будешь врно служить мн, исполнять вс мои порученія съ полнымъ усердіемъ, то-есть, какое бы плутовство ни поручилъ я теб, исполнить его врно и добросовстно, то я буду считать тебя за честнаго человка, ты можешь тогда разсчитывать на мою помощь и на содйствіе къ твоему возвышенію.

Пизаніо. Я готовъ, благородный принцъ.

Клотенъ. Ну, такъ ты согласенъ мн служить? Если ты такъ терпливо и врно служилъ нищенскому счастью Постума, то, по долгу благодарности, будешь врнымъ моимъ слугою. Хочешь служить мн?

Пизаніо. Хочу, принцъ.

Клотенъ. Протягивай руку: вотъ теб мой кошелекъ. Есть ли у тебя что изъ платья твоего прежняго господина?

Пизаніо. У меня спрятано то самое, принцъ, въ которомъ онъ былъ въ день разлуки съ моей госпожою.

Клотенъ. Такъ начни службу свою тмъ, что принеси мн это платье. Вотъ это будетъ твоя первая служба. Ступай.

Пизаніо. Сію минуту, принцъ. (Уходитъ).

Клотенъ. Мн нужно застать ее въ Мильфордской гавани. Я забылъ спросить его еще объ одномъ, ну, да это не уйдетъ. Вотъ тамъ то я убью этого негодяя — Постума. Поскоре бы только достать его платье. Она сказала мн разъ — и горечь этихъ словъ до сихъ поръ у меня въ сердц — что самое послднее платье у Постума для нея дороже моей собственной благородной особы, со всми ея совершенствами. Въ этомъ самомъ плать хочу я овладть ею, но прежде убью его въ ея же глазахъ: пусть увидитъ она мою храбрость, и это будетъ ей мученіемъ за ея высокомріе. Когда же будетъ онъ у ногъ моихъ, и я, наругавшись порядкомъ надъ его трупомъ, утолю свою страсть — что, какъ сказалъ я, исполню ей въ насмшку въ томъ же самомъ плать — я пинками погоню ее домой. Ей доставляло удовольствіе презирать меня, такъ и я же наслажусь своимъ мщеніемъ.

Пизаніо возвращается съ платьемъ.

Клотенъ. То ли это платье?

Пизаніо. То самое, принцъ.

Клотенъ. А давно ли отправилась она въ Мильфордъ?

Пизаніо. Она едва ли тамъ теперь.

Клотенъ. Отнеси это платье ко мн въ комнату: вотъ вторая теб служба, третья — чтобъ ты никому не говорилъ о моемъ намреніи. Будь только вренъ — и ты достигнешь высшихъ почестей. Мое мщеніе теперь въ Мильфорд: если-бъ у меня были крылья летть туда за нею! Пойдемъ — и будь мн вренъ! (Уходитъ).

Пизаніо.

Совтъ плохой: теб чтобъ врнымъ быть,

Я господину долженъ измнить.

Ступай въ Мильфордъ! Не будетъ исполненья

Твоимъ мечтамъ. Пошли благословенье,

О Небо, ей! Глупцу пошли преграды,

Чтобъ онъ не зналъ въ длахъ своихъ отрады.

0x01 graphic

СЦЕНА VI.

Валлисъ. Передъ пещерой Беларія.

Входитъ Имогена въ мужскомъ плать.

Имогена.

О, тяжела, я вижу, жизнь мужчины:

Устала я. Дв ночи мн постелью

Была земля, и я изнемогла бы,

Когда-бъ меня мой планъ не ободрялъ.

Мильфордъ, когда Пизаньо указалъ мн

Тебя съ горы, ты близокъ мн казался.

О, Небо, даже домы убгаютъ

Отъ бдняка, въ нихъ ищущаго крова!

Мн на пути сказали двое нищихъ,

Что сбиться невозможно. Бдняки!

На нихъ, какъ казнь, ложатся испытанья,

А тоже лгутъ, такъ диво ли, что правды

Не говоритъ богачъ? Гршить въ богатств

Позорне, чмъ лгать отъ нищеты,

Ложь въ короляхъ презрнне, чмъ въ нищихъ.

О, мой супругъ — и ты одинъ изъ лживыхъ!

При мысли о теб проходитъ голодъ:

Еще сейчасъ была готова я

Отъ слабости упасть. Что тутъ такое?

Тропинка тутъ, какая-то пещера.

Не кликнуть ли? Нтъ, я боюсь, но голодъ

Природ храбрость придаетъ, пока

Совсмъ ея не побдитъ. Избытокъ

И миръ рождаютъ трусовъ, а нужда —

Мать смлости. Эй! кто тамъ? Отвчай,

Коль общества не чуждъ, а если дикій —

Возьми иль дай! Все тихо. Я войду.

Но прежде выну мечъ — и если врагъ мой

Боится такъ меча, какъ я сама,

То на него сробетъ и взглянуть.

Такого мн врага пошлите, боги! (Уходитъ).

Входятъ Белapiй, Гвидерій.и Арвирагъ.

Беларій.

Ты, Полидоръ, охотился. всхъ лучше:

Будь пира королемъ, а я съ Кадваломъ —

Слугой и поваромъ. Такъ мы ршили.

Искусство и старанье безъ награды

Погибли бы. Пойдемте: голодъ славно

Приправитъ бдный нашъ обдъ. Усталость

На камн спитъ, для лни и перина

Жестка. Привтъ теб, пріютъ нашъ бдный!

Ты самъ себя хранишь.

Гвидерій.

Какъ я усталъ.

Арвирагъ.

Я силой слабъ, но голодомъ силенъ.

Гвидерій.

Тамъ есть холодное — съдимъ его,

Пока поспетъ дичь.

Беларій (заглядывая вь пещеру).

Стой! не входите!

Когда бы онъ не лъ, я могъ бы думать,

Что это эльфъ.

Гвидерій.

Отецъ, что тамъ такое?

Беларій.

О, это ангелъ, если жъ нтъ, то чудо

Земли! Смотрите: это божество,

Но въ лтахъ отрока.

Имогенa выходитъ изъ пещеры.

Имогена.

О, господа,

Не обижайте бднаго меня!

Я, прежде чмъ вошелъ сюда, окликнулъ:

Я попросить хотлъ или купить,

Что взялъ у васъ. Клянусь, что я не воръ:

Я золота бы не взялъ, если-бъ тамъ

Его нашелъ. Вотъ деньги вамъ за хлбъ:

Насытившись, я ихъ хотлъ оставить

Тамъ на стол и снова въ путь итти

Съ молитвой за хозяевъ.

Гвидерій.

Деньги, мальчикъ?

Арвирагъ.

Все золото и серебро на свт

Пусть грязью станетъ! Такъ оно и есть —

И дорого лишь тмъ, что эту грязь

За божество считаетъ.

Имогена.

Вы, я вижу,

Раздражены. Но если за проступок

Хотите вы убить меня, то знайте:

Я умеръ бы, когда-бъ его не сдлалъ.

Беларій.

Куда твой путь?

Имогена.

Въ Мильфордъ.

Белaрiй.

А имя какъ?

Имогена.

Фиделіо. Мой родственникъ въ Мильфорд

Готовится въ Италію отплыть,

Къ нему я шелъ — и, голодомъ томимый,

Въ проступокъ этотъ впалъ.

Беларій.

Прекрасный отрокъ,

Насъ не считай за дикихъ, а сердецъ

Суровыми, по этому жилищу.

Будь гостемъ намъ: теперь почти ужъ ночь.

Мы угостимъ тебя передъ разлукой

И благодарны будемъ, если съ нами

Останешься на ужинъ. Дти, будьте

Съ нимъ ласковы.

Гвидерій.

Будь двушкой ты, мальчикъ,

Я за тобой ухаживать бы сталъ,

Клянусь въ томъ честью: все бы отдалъ я,

Чтобъ обладать тобой.

Арвирагъ.

А я такъ радъ,

Что онъ мужчина: онъ мн милъ, какъ братъ!

И, какъ мы брата по разлук долгой

Встрчаемъ, какъ привтствую тебя!

Будь веселъ: ты съ друзьями.

Имогена.

Да, съ друзьями! (Про себя).

Зачмъ не съ братьями? Тогда-бъ отецъ мой

Былъ ихъ отцомъ, и я въ цн упала-бъ,

За то съ тобой сравнилась бы, мой Постумъ.

Беларій.

Есть горе у него.

Гвидерій.

Когда бъ я могъ

Ему помочь!

Арвирагъ.

И я: во что-бъ ни стало,

Опасности, труды — все снесъ бы я.

Белaрій.

Послушайте-ка, дти! (Говорять шопотомъ).

Имогена.

Государи,

Которыхъ дворъ съ пещерой этой равенъ,

Которые, себ самимъ служа,

Вс доблести, скрпленныя сознаньемъ,

Въ себ хранятъ и не даютъ цны

Пустой толпы ничтожному тщеславью —

Не превзошли бы этихъ двухъ. О, боги!

Желала бы свой полъ я измнить,

Чтобъ съ ними тутъ остаться, испытавъ

Измну Леоната.

Беларій.

Такъ и будетъ.

Пойдемъ готовить дичь. Ступай за нами!

Кто голоденъ, тому не до разсказовъ

Вотъ подимъ, тогда тебя попросимъ

Намъ разсказать, что можешь, о себ.

Гвидерій.

Войди жъ*

Арвирагъ.

Не такъ пріятна ночь сов,

А жаворонку утро, какъ ты намъ.

Имогена.

Благодарю, друзья!

Арвирагъ.

Войди же къ намъ. (Уходятъ).

0x01 graphic

СЦЕНА VII.

Римъ. Площадь.

Входять два сенатора и трибуны.

1-ый сенаторъ.

Вотъ содержанье Цезаря письма:

Такъ какъ войска отправились смирять

Возстаніе паннонцевъ и далматовъ,

А въ Галліи стоящихъ легіоновъ

Не станетъ, чтобъ вести войну съ отпавшей

Британіей, то призываетъ онъ

Патриціевъ къ походу. Онъ Люція

Проконсуломъ назначилъ. Васъ, трибуны,

Уполномочилъ онъ скорй, какъ можно,

Собрать полки. Да здравствуетъ нашъ цезарь!

1-ый трибунъ.

Начальникомъ ихъ будетъ Луцій?

2-ой сенаторъ.

Да.

1-ый трибунъ.

Онъ въ Галліи?

1-ый сенаторъ.

Онъ тамъ при легіонахъ,

Которые наборомъ вашимъ будутъ

Пополнены. Приказъ укажетъ вамъ

Число всхъ войскъ и время ихъ отправки.

1-ый трибунъ.

Мы поспшимъ исполнить повелнье.

(Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Валлисъ. Близъ пещеры Беларія.

Входитъ Клотенъ.

Клотенъ. Мсто, гд они хотли сойтись, должно быть здсь поблизости, если Пизаніо мн врно описалъ его. Какъ впору мн его платье! Отчего бы не быть мн впору и его любезной, которую создалъ тотъ же, кто и портного? . Вдь, говорятъ же, что всякая женщина придется впору тому, кто съуметъ въ пору къ ней подбиться, а ужъ это теперь мое дло. Я самъ могу сознаться — вдь, тутъ нтъ никакого тщеславія, если наедин заглянешь въ зеркало — что вс формы тла у меня такъ же правильны, какъ у него: я такъ же молодъ, но сильне его, не ниже, а выше его по своему положенію, знатне его родомъ и такъ же искусенъ во всхъ длахъ, а въ одиночной схватк, пожалуй, превзойду его — и все-таки эта своенравная дура любитъ его, мн на зло. Смертный, что ты такое? Голова твоя, Постумъ, которая пока сидитъ еще на плечахъ, черезъ часъ должна слетть долой, твою любезную постигнетъ насиліе, твое платье будетъ изорвано въ куски предъ ея глазами, и потомъ, когда все это кончится, я погоню ее пинками домой къ отцу, который, можетъ быть, и посердится на меня за эту грубость, но мать моя, которая уметъ управлять его прихотями, все поведетъ къ лучшему. Я привязалъ свою лошадь. Выходи, мечъ мой, на кровавую работу! Фортуна, пошли ихъ въ мои руки! Это, должно быть, то самое мсто, гд хотли они сойтись: этотъ глупецъ не посмлъ бы обмануть меня.

(Уходитъ).

0x01 graphic

СЦЕНА II.

Передъ пещерою Беларія.

Изъ пещеры выходятъ Беларій, Гвидерій, Арвирагъ и Имогена.

Беларій.

Ты не здоровъ: останься здсь въ пещер,

Съ охоты мы опять къ теб придемъ.

Арвирагъ.

Останься, братъ! Вдь, братья мы, не такъ ли?

Имогена.

Да, братьями вс люди быть должны,

Но часто прахъ гордится передъ прахомъ,

Хоть оба только прахъ. Я нездоровъ.

Гвидерій.

Ступайте вы одни: я съ нимъ останусь.

Имогена.

Я нездоровъ, но не въ такой ужъ мр…

Я не такой роскошный горожанинъ,

Чтобъ до болзни видть смерть. Оставьте

Меня, свой трудъ обычный исполняя:

Привычку нарушать — все нарушать.

Я нездоровъ, но помощи не будетъ

Мн отъ того, что будете со мной.

Нтъ, общество не будетъ утшеньемъ

Несчастному, не такъ еще я боленъ,

Когда могу о томъ судить. Оставьте

Меня здсь одного стеречь жилище:

Могу украсть лишь самого себя —

Умру, но это кража не большая.

Гвидерій.

Я такъ тебя люблю, что и отецъ

Родной мн такъ не милъ.

Белaрій.

Какъ? что такое?

Арвирагъ.

Коль грхъ такъ говорить, что вмст съ братомъ

И я гршу, не знаю, почему

Я юношу люблю. Ты говорилъ намъ,

Что нтъ въ любви причины. Стой тутъ гробъ

И умереть одинъ бы долженъ былъ,

То я сказалъ бы: пусть умретъ отецъ —

Не юноша.

Белaрій (про себя).

О, высшее влеченье!

Природное величіе породы!

Ничтожность производитъ лишь ничтожность,

Въ природ есть мякина и мука,

Презрнье и почетъ. Я не отецъ имъ,

Но странно, что чужой сталъ имъ дороже,

Чмъ я. Девятый часъ.

Арвирагъ.

Прощай же, братъ.

Имогена.

Счастливый путь вамъ.

Арвирагъ.

А теб желаемъ

Въ болзни облегченья. Ну, пойдемте!

Имогенa (про себя).

Какъ добры эти люди! Сколько лжи

Я слышала, о боги, отъ придворныхъ!

Тотъ грубъ и дикъ, кто не изъ круга ихъ,

Но опытъ мн другое открываетъ,

Морская глубь чудовищъ порождаетъ,

А ручейки намъ вкусныхъ рыбъ даютъ.

О, я больна, истомлена. Пизаньо,

Приму твое лкарство. (Пьетъ изъ склянки).

Гвидерій.

Ничего

Я не узналъ: что родомъ знаменитъ,

Намъ онъ сказалъ, но бдствуетъ,безчестно

Гонимъ людьми, но честенъ самъ.

Арвирагъ.

Мн то же

Отвтилъ онъ, прибавивъ, что потомъ

Узнаю больше я.

Беларiй.

Пора намъ въ лсъ!

Ну, мы идемъ, ты жъ отдохни въ пещер.

Арвирагъ.

Мы скоро возвратимся.

Беларій.

Не хворай же:

Вдь, ты хозяйка наша.

Имогена.

И здоровый,

Какъ и больной — я много вамъ обязанъ.

Белaрій.

Теб и впредь готовы мы служить.

(Имогена уходитъ).

Какъ онъ ни бдствуетъ, но крови знатной

Онъ долженъ быть.

Aрвирaгъ.

Поетъ онъ — точно ангелъ!

Гвидерій.

А какъ въ стряпн искусенъ, какъ уметъ

Коренья рзать, приправлять похлебку —

Что хоть больной Юнон подавай.

Арвирагъ.

Какъ у него прелестно сочетанье

Улыбки съ тихимъ вздохомъ — точно вздохъ

Груститъ о томъ, что не улыбка онъ,

Улыбка же надъ вздохомъ тмъ смется,

Что хочетъ онъ такой оставить храмъ,

Чтобъ слиться съ бурей, страшной морякамъ.

Гвидерій.

Терпнье въ немъ и скорбь такъ сочетались,

Что корни ихъ сплелись.

Арвирагъ.

Рости, терпнье,

Чтобъ корень скорби свой утратилъ ядъ

И изъ него далъ плодъ свой виноградъ.

Беларій.

Ужъ солнце высоко. Пойдемъ. Кто это?

Входитъ Клотенъ.

Я не нашелъ бродягъ, подлецъ меня,

Знать, обманулъ. Какъ я усталъ!

Беларій.

Бродягъ?

Не насъ ли ужъ? Онъ будто мн знакомъ?

А, то Клотенъ, сынъ королевы. Нтъ ли

Измны тутъ? Его я не видалъ

Ужъ много лтъ, но знаю — это онъ.

Законъ насъ не хранитъ: уйдемъ скоре!

Гвидерій.

Онъ, вдь одинъ, подите съ братомъ въ лсъ,

Еще кого тамъ нтъ ли — посмотрите,

А съ этимъ я раздлаюсь.

(Беларій и Арвирагъ уходятъ).

Клотенъ.

Стой! Кто вы?

Кто тамъ бжитъ? Разбойники вы, что ли?

О нихъ есть слухъ. Ты что за негодяй?

Гвидерій.

Но не такой негодный, чтобъ на это

Ударомъ не отвтить.

Клотенъ.

Ты разбойникъ,

Мошенникъ, плутъ. Сдавайся, воръ!

Гвидерій.

Кому?

Теб? Ты кто такой? Слабе, что ли,

Теб рукою я? слабй душою?

Вотъ на словахъ сильне ты, затмъ,

Что свой кинжалъ во рту я не ношу. Кто жъ ты,

Чтобъ сдался я теб?

Клотенъ.

Подлецъ негодный!

Не узнаешь меня по платью?

Гвидерій.

Нтъ,

Ни даже дда твоего портнягу,

Который, сшивъ нарядъ теб, подумалъ,

Что платье человка родитъ.

Клотенъ.

Врешь, мошенникъ!

Не мой портной шилъ это.

Гвидерій.

Такъ ступай,

Скажи тому спасибо, кто теб

Пожаловалъ его. Ты пошлый олухъ —

И жаль мн бить тебя.

Клотенъ.

Ахъ, ты мерзавецъ!

Узнай сперва, кто я, и трепещи!

Гвидерій.

Такъ назовись мн.

Клотенъ.

Я — Клотенъ, мошенникъ!

Гвидерій.

Будь ты Клотенъ двойной мошенникъ, этимъ

Меня не испугаешь, назовись

Ты жабою иль паукомъ — скорй бы

Смутился я.

Клотенъ.

Такъ вотъ, чтобъ доконать

Тебя совсмъ, скажу теб, что я

Сынъ королевы.

Гвидерій.

Очень жаль, что ты

Не вышелъ въ свой высокій родъ.

Клотенъ.

Ну что же?

Ты не дрожишь?

Гвидерій.

Кого я уважаю,

Тхъ и боюсь — лишь умныхъ, а глупцамъ

Смюсь въ глаза!

Клотенъ.

Ну, такъ умри жъ, негодный!

Убивъ тебя своей рукой, сыщу я

И тхъ двоихъ, которые ушли,

И въ Люд ваши головы повшу

На воротахъ. Сдавайся, или — смерть

Теб, разбойникъ! (Уходятъ, сражаясь).

Беларій и Арвирагъ возвращаются.

Беларій.

Никого тамъ нтъ.

Арвирагъ.

Нтъ ни души: ты, врно, въ немъ ошибся.

0x01 graphic

Беларій.

Его давно я не видалъ — не знаю,

Но время съ той поры не измнило

Въ немъ ни одной черты: и голосъ тотъ же —

Порывистый и грубый. Я увренъ,

Что это онъ.

Арвирагъ.

Они остались тутъ:

Не сдлалъ бы чего-нибудь онъ брату —

Онъ золъ, ты говоришь?

Беларій.

Да, онъ такъ мало

Развитъ для человка, что не знаетъ,

Что значитъ страхъ: иной бываетъ страшенъ

Отсутствіемъ ума. Но вотъ и братъ твой!

Входитъ Гвидерій съ головою Клотена.

Гвидерій.

Клотенъ былъ олухъ: кошелекъ безъ денегъ,

И Геркулесъ не могъ бы выбить мозгу

Изъ головы его: она пуста.

Не сдлай я того, глупецъ носилъ бы

Такъ голову мою, какъ я его.

Беларій.

Что сдлалъ ты?

Гвидерій.

Я знаю, что я сдлалъ:

Снялъ голову я съ сына королевы,

Какъ назвалъ онъ себя, меня ругалъ онъ

Мошенникомъ, разбойникомъ и клялся,

Что онъ всхъ насъ изловитъ и убьетъ,

И наши головы повситъ въ Люд

На воротахъ.

Беларій.

О, горе! мы пропали!

Гвидерій.

О, дорогой отецъ, чего жъ лишиться

Мы можемъ, кром жизни той, которой

Онъ клялся насъ лишить? Намъ отъ закона

Защиты нтъ: къ чему же слабодушно

Сносить, чтобы намъ говядины кусокъ

Надменно здсь грозилъ, былъ намъ судьею

И палачомъ — лишь потому, что страшенъ

Намъ тотъ законъ? Нашли ли вы кого?

Беларій.

Нтъ, ни души, по всмъ соображеньямъ,

Съ нимъ свита быть должна бы. Нравъ его

Измнчивъ былъ всегда, бросаясь часто

Отъ гадкаго на худшее, но прихоть

И дерзкое безумство не могли же

Такъ одолть его, чтобъ онъ ршился

Притти сюда одинъ. Значитъ, при двор

Провдали, что здсь живутъ въ ущельяхъ

Опальные бродяги, что изъ нихъ

Со временемъ собраться можетъ шайка.

Онъ услыхалъ про это и, вспыливъ,

Какъ и всегда, насъ изловить поклялся.

Невроятно лишь, что онъ сюда

Пришелъ одинъ: и самъ онъ не посмлъ бы,

Да и едва ль пустили бы его.

А потому причина есть бояться,

Что хвостъ у тла этого опаснй,

Чмъ голова.

Арвирагъ.

Пускай придетъ бда,

Какую Небо намъ пошлетъ, но братъ мой

Былъ въ этомъ правъ.

Беларій.

Охотиться сегодня

Не буду я: Фиделіо недугъ

Тревожилъ бы меня.

Гвидерій.

Его жъ мечомъ,

Которымъ онъ убить меня хотлъ,

Я голову отскъ ему. Я брошу

Ее въ заливъ — пускай умчится въ море

И рыбамъ говоритъ, что онъ Клотенъ,

Сынъ королевы — что мн до того.

(Уходитъ).

Белaрій.

Боюсь, что мстить намъ будутъ за него.

О, Полидоръ! зачмъ ты это сдлалъ?

Отвагой ты богатъ…

Арвирагъ.

Нтъ, лучше бъ я

Его убилъ и месть одинъ понесъ бы!

О, Полидоръ, теб я братски преданъ,

Но тутъ теб завидую, что отнялъ

Ты подвигъ у меня, пускай на насъ

Падетъ ихъ месть — лишь были-бъ силы ей

Противустать, мы ей дадимъ отвтъ.

Беларій.

Ну, хорошо, все кончено, сегодня

Охоты нтъ, безъ выгоды не нужно

Опасностей искать. Ступай въ пещеру:

Готовь обдъ съ Фиделіо, а я

Здсь Полидора быстраго дождусь

И съ нимъ приду къ обду.

Арвирагъ.

Бдный мальчикъ,

Иду къ теб. Чтобъ влить въ твои ланиты

Румянецъ, я охотно бы убилъ

Толпу такихъ Клотеновъ и не счелъ бы

Себя безчеловчнымъ.

(Уходитъ).

Беларій.

О, святая

Природа! какъ ты дивно проявилась

Въ двухъ этихъ юношахъ-князьяхъ! Они

Такъ кротки, какъ зефиръ, когда лобзаетъ

Фіалку онъ, цвтокъ едва колебля,

Но чуть вскипитъ въ нихъ царственная кровь,

Они — свирпый ураганъ, который

Въ долину гнетъ сосны нагорной темя.

Какъ дивно образуетъ въ нихъ инстинктъ

Духъ царственный безъ всякихъ наставленій,

Приличье, честь безъ нравственныхъ примровъ!

Въ нихъ мужество растетъ и въ дикомъ вид,

И плодъ даетъ, какъ тщательный посвъ.

Но страшенъ мн приходъ сюда Клотена,

И что насъ ждетъ за смерть его?

Гвидерій возвращается.

Гвидерій.

Гд жъ братъ?

Я голову Клотена по теченью

Послалъ гонцомъ къ его двору, а трупъ

Останется залогомъ возвращенья.

(Торжественная музыка).

Беларій.

Чу, Полидоръ, мой чудный инструментъ!

Но для чего жъ на немъ теперь играетъ

Кадвалъ?

Гвидерій.

Онъ тамъ?

Беларій.

Сейчасъ туда ушелъ.

Гвидерій.

Что это значитъ? Съ матушкиной смерти

Онъ не звучалъ. Торжественные звуки

Торжественному длу отвчаютъ.

Что жъ это онъ? Восторгъ изъ ничего

И плачъ изъ пустяковъ — ребячья скорбь,

Забава обезьяны. Неужели

Рехнулся нашъ Кадвалъ?

Входитъ Арвирагъ, неся на рукахъ безчувственную Имогену.

Беларій.

Вотъ онъ идетъ

И на рукахъ несетъ вину печали,

Что непонятно намъ.

Арвирагъ.

Скончалась птичка,

Лелянная нами! Лучше мн бы

Въ шестнадцать лтъ стать вдругъ на шестьдесятъ

И бодрый шагъ клюкою замнить,

Чмъ видть это горе!

Гвидерій.

О, лилея

Прелестная, была ты вдвое краше,

Цвтя на стебл, чмъ теперь, покоясь

У брата на рукахъ!

Белaрій.

О, злое горе!

Кто въ глубину твою проникнетъ? кто

Измритъ дно твое, чтобъ указать,

Гд лучше для заботъ тяжелыхъ пристань?

О, милое дитя, извстно Небу,

Какимъ бы ты достойнымъ мужемъ .сталъ.

Но, ахъ, тоска свела тебя въ могилу!

Какъ ты нашелъ его?

Арвирагъ.

Безъ жизни онъ

Съ улыбкою лежалъ — какъ будто былъ

Лишь мухою во сн обезпокоенъ,

А не стрлой смертельною сраженъ,

Склонясь къ подушк правою щекою.

Гвидерій.

Гд?

Арвирагъ.

На полу, и руки такъ сложивъ.

Я думалъ, что онъ спитъ и скинулъ обувь

Тяжелую свою, чтобъ сна его

Не потревожить стукомъ.

Гвидерій.

Да, онъ спитъ —

Уснулъ навкъ, и гробъ ему постель,

Пусть вкругъ его могилы пляшутъ эльфы,

И червь ея не тронетъ.

Арвирагъ.

Я цвтами,

Пока цвтутъ луга и здсь живу я,

Твою могилу буду украшать.

Теб достану я подснжникъ блдный,

Похожій на тебя, и гіацинтъ

Лазоревый, какъ жилки у тебя,

И розовыхъ листковъ, которыхъ запахъ

Не сладостнй дыханья твоего.

Къ теб носить все это будутъ пташки…

О, стыдъ сынамъ, которымъ отъ богатства

Жаль удлить на памятникъ отца!

Когда жъ цвтовъ не будетъ — мягкій мохъ

Тебя зимой украситъ.

Гвидерій.

Перестань!

Зачмъ играть такъ женственно словами

Въ такомъ серьезномъ дл? Поспшимъ

Его похоронить, чтобъ любованьемъ

Къ нему мы долгъ нарушить не могли.

Къ могил!

Арвирагъ.

Гд жъ положимъ мы его?

Гвидерій.

Близъ матери любезной.

Арвирагъ.

Хорошо!

Да вотъ что, Полидоръ,— хотя нашъ голосъ

Грубе сталъ теперь, споемъ ему,

Какъ матери, свой похоронный гимнъ,

Весь, какъ онъ есть, лишь вмсто Эврифилы

Мы назовемъ Фиделіо.

Гвидерій.

Кадвалъ,

Я пть не въ силахъ — буду за тобою

Слова, рыдая, повторять: печалью

Разстроенное пнье хуже лжи

Жреца во храм.

Арвирагъ.

Ну, такъ говори.

Белaрій.

Скорбь большая — цлительна для меньшей,

Забыли вы Клотена. Былъ онъ, дти,

Сынъ королевы. Правда, врагъ нашъ — но

Онъ получилъ ужъ должное за это.

Высокій съ низкимъ, превратившись въ прахъ,

Становятся равны. Такъ удлите

Отъ уваженья ангелу земному

Частицу для высокаго предъ низкимъ.

Нашъ врагъ былъ принцъ, и если вамъ онъ

Убитъ, какъ врагъ, его похороните,

Какъ принца.

Гвидерій.

Принеси его сюда,

Терсита трупъ Аякса трупу равенъ,

Когда въ нихъ жизни нтъ.

Арвирагъ.

Сходи за нимъ,

А мы пока споемъ свой гимнъ,

Начни. (Беларій уходитъ).

Гвидерій.

Мы повернемъ его лицомъ къ востоку.

Такъ говорилъ отецъ.

Арвирагъ.

Да, это правда.

Гвидерій.

Такъ подсоби.

Арвирагъ.

Вотъ такъ, ну, начинай.

ПСНЬ.

Гвидерій.

Теб не страшенъ лтній зной,

Ни зимней стужи цпеннье!

Ты свой окончилъ путь земной,

Нашелъ трудамъ отдохновенье!

И юность съ прелестью въ чертахъ,

И трубочистъ — одинъ все прахъ!

Арвирагъ.

Теб не страшенъ сильныхъ гнетъ,

Не страшенъ бичъ тиранской злости,

О хлб, плать нтъ заботъ,

Дубъ для тебя сталъ равенъ трости.

Мудрецъ и врачъ, и властелинъ,

И бдный рабъ — все прахъ одинъ.

Гвидерій.

Ни молній не боишься ты!

Арвирагъ.

Ударамъ грома не внимаешь!

Гвидерій.

Спасенъ отъ жала клеветы!

Арвирагъ.

Скорбей и радостей не знаешь!

Oбa.

Любовь и счастіе сердецъ —

Все стало прахъ, всему конецъ!

Гвидерій.

Кудесникъ удались тебя!

Арвирагъ.

Заклятье не коснись тебя!

Гвидерій.

Бродячій духъ не знай тебя!

Арвирагъ.

Злой демонъ не смущай тебя!

Оба.

Святой покой найди себ!

Будь память вчная теб!

Входитъ Беларій съ трупомъ Клотена.

Гвидерiй.

Исполненъ долгъ! Клади сюда Клотена.

Беларій.

Вотъ и цвты — достану больше въ полночь:

Они, ночной омытые росой,

Всхъ лучше для могилъ. Они вщаютъ:

Вы, какъ цвты, теперь увяли, такъ

Увянетъ здсь лишенный почвы злакъ.

Уйдемъ и тамъ колни преклонимъ.

Ихъ, какъ свой даръ, земля беретъ обратно,

И радость ихъ, какъ горе, невозвратно.

(Беларій, Гвидерій и Арвирагь уходятъ).

Имогенa (просыпаясь).

Да, сэръ, въ Мильфордъ. Туда ли я иду?

Благодарю. Тутъ лсомъ? а далеко?

О, небеса, ужель еще шесть миль?

Я шла всю ночь: хотлось бы уснуть.

И нтъ мн здсь товарища!

(Увидвь трупъ).

О, боги! Цвты — вотъ образъ радостей земныхъ,

А этотъ мужъ убитый — горе. Нтъ,

Все это сонъ! надюсь, это сонъ!

Мн помнится, я стерегла пещеру

И стряпала для честныхъ душъ, но это

Была одна мечта, ничто, стрлою

Попавшее въ ничто, созданье мозга,

Возникшее изъ испареній. Часто

Глаза бываютъ слпы, какъ и умъ.

Я вся дрожу отъ страха. Если въ неб

Отыщется хоть капля состраданья,

Не больше, чмъ зрачекъ у коноплянки,

Мн часть ея, о боги, удлите!

Но сонъ — все сонъ, внутри меня и вн,

И не въ мечтахъ, а въ чувств. Трупъ безглавый,

И Постума одежда! О, я вижу:

Его нога, а вотъ его рука,

Нога Меркурія и бедра Марса,

И Геркулеса руки! Ахъ, но гд же

Зевесовъ ликъ его? Убійство въ неб?

Какъ? Нтъ его! Пизаніо злодй!

Проклятія отчаянной Гекубы

На грековъ — пусть разятъ тебя съ моими!

Ты съ дьяволомъ, съ Клотеномъ въ заговор,

Убилъ супруга моего! Отнын

Предательство — и чтенье, и письмо!

Ты адскій духъ, Пизаніо, съ поддльнымь

Своимъ письмомъ. Пизаніо проклятый.

Ты съ лучшаго на свт корабля

Срубилъ гротъ-мачту! О, мой милый Постумъ!

Гд голова твоя? ахъ! гд она?

Пизаньо могъ сразить тебя и въ сердце,

А голову оставить. Какъ же это?

Онъ и Клотенъ, корысть и злоба, здсь

Убійство совершили. О, все ясно!

Питье, что далъ онъ мн и называлъ

Цлительнымъ — не ядомъ ли мн было?

Вотъ доводъ новый, что все это сдлаль

Пизаніо съ Клотеномъ. О, позволь

Въ твоей крови мн блдность щекъ окрасить,

Чтобъ мы страшнй казались тмъ, кто здсь

Увидитъ насъ! О, Постумъ! о, супругъ мой!

(Припадаетъ къ mpyny).

Входятъ Луцій, нсколько римскихъ военачальниковъ и гадатель.

Военачальникъ.

Изъ Галіи войска уже приплыли,

Какъ приказали вы — и на судахъ

Васъ въ гавани Мильфорда ожидаютъ

Въ готовности.

Луцій.

Какая всть изъ Рима?

Военачальникъ.

Тамъ всхъ патриціевъ и пограничныхъ

Призвалъ сенатъ на службу. Рвенье ихъ

Успхъ намъ общаетъ. Ихъ ведетъ

Военачальникъ доблестный Іахимо,

Сіенны братъ.

Луцій.

Когда жъ они прибудутъ?

Военачальникъ.

Примчитъ ихъ первый втеръ.

Луцій.

Скорость эта

Надежду намъ даетъ. Я осмотрю

Теперь войска: пусть будутъ вс готовы.

(Гадателю).

Ну, другъ, ты что провидишь о войн?

Гадатель.

Мн боги въ ночь видніе послали —

Я передъ тмъ постился и молилъ

О просвтленьи свыше — и я видлъ,

Что нашъ орелъ, юпитерова птица,

Покинувъ югъ, на западъ прилетлъ

Сюда и скрылся въ солнечныхъ лучахъ:

Коль не мрачитъ мой умъ грховность, это

Хорошій знакъ для римлянъ.

Луцій.

Пусть всегда

Виднья постятъ тебя такія

И пусть они и сбудутся всегда.

Но тише, что за стволъ тутъ безъ вершины?

Останки говорятъ о слав зданья.

А вотъ и пажъ! Онъ мертвый или спитъ?

Врне, что онъ мертвый: вдь, природа

Чуждается подобнаго одра

Близъ мертвеца, на лож смерти. Дайте

Мн на лицо его взглянуть!

Военачальникъ.

Онъ живъ.

Луцій.

Ну, такъ онъ дастъ намъ всть о мертвомъ. Мальчикъ,

Открой свою судьбу — она, какъ видно,

Достойна любопытства. Кто служилъ

Здсь для тебя кровавымъ изголовьемъ,

И кто дерзнулъ разрушить такъ работу

Природы благородной? Что при этомъ

Ты потерялъ? Какъ это все случилось?

Кто онъ? кто ты?

Имогена.

Ничто — и было-бъ лучше

Остаться имъ. Онъ былъ мой господинъ,

Британецъ доблестный, меня любилъ онъ,

Его убили горцы. Ахъ, такого

Другого нтъ на свт господина!

И западъ, и востокъ я обойду,

О служб плача, многихъ я найду

Хорошихъ — и служить имъ врно буду,

Но не найду такого.

Луцій.

Добрый мальчикъ,

Ты трогаешь меня своей печалью

Не мене, чмъ онъ своею кровью.

Но кто жъ твой господинъ?

Имогена.

Ричардъ дю Шанъ.

(Про себя). Я лгу, но ложь моя безвредна, если

Ее услышатъ боги, то простятъ.

Луцій.

А какъ тебя зовутъ?

Имогена.

Фидельо, сэръ.

Луцій.

Ты показалъ себя такимъ на дл,

По врности ты имени достоинъ.

Не хочешь ли служить мн? Если я

Не такъ хорошъ, какъ былъ онъ, то поврь,

Тебя любить никакъ не меньше буду.

Мн Цезаря письмо черезъ сенатъ

Не такъ въ твою бы пользу говорило,

Какъ самъ ты за себя. Пойдемъ со мной.

Имогена.

Извольте, сэръ. Но прежде, если Небу

Угодно это будетъ, я сокрою

Мн милый трупъ отъ мухъ такъ глубоко,

Какъ смогутъ эти бдныя лопаты.

Осыпавъ холмъ цвтами и травою

И прочитавъ два раза сто молитвъ,

Какія мн извстны, я поплачу

И съ нимъ прощусь, и въ службу къ вамъ вступлю,

Когда возьмете.

Луцій.

Да, мой добрый мальчикъ.

Отцомъ теб — не господиномъ буду.

Нашъ долгъ, друзья, намъ отрокъ указалъ.

Отыщемъ лугъ красивыхъ маргаритокъ

И выроемъ концами нашихъ копій

Просторную могилу для него.

О, мальчикъ, онъ мн милъ изъ-за тебя!

Возьмите трупъ: его мы похоронимъ,

Какъ воина. Утшься, другъ! Пойдемъ:

Порой, упавъ, возвысишься потомъ.

(Уходятъ).

СЦЕНА III.

Комната во дворц Цимбелина.

Входятъ Цимбелинъ, лорды, Пизаніо и свита.

Цимбелинъ.

Скорй узнайте объ ея здоровь.

(Одинъ изъ свиты уходитъ).

Съ тхъ поръ какъ сынъ исчезъ, она въ жару,

Въ безпамятств опасномъ. Боги, боги,

Какой ударъ внезапный! Имогены,

Моей отрады, нтъ, моя супруга

Слегла на смертный одръ, когда грозитъ

Мн страшная война, исчезъ Клотенъ,

Который мн такъ нуженъ. Вс несчастья

Обрушились — и нтъ надежды! Ты же,

Лукавый рабъ — ты знаешь, гд она

И, притворясь, молчишь. Я пыткой выжму

Признанье у тебя.

Пизaніо.

Я въ вашей власти,

И жизнь покорно вамъ готовъ отдать,

Но, право, я не знаю, гд принцесса,

Зачмъ ушла и скоро ль возвратится.

Молю, поврьте врности моей!

1-ый лордъ,

Онъ, государь былъ здсь въ тотъ самый день,

Когда принцесса скрылась, въ этомъ я

Порукой вамъ. Я знаю, онъ всегда

Былъ врнымъ вамъ слугой. Клотена

Старательно разыскиваютъ всюду —

И, безъ сомннья, скоро будетъ онъ

Отысканъ.

Цимбелинъ.

Тяжкое настало время!

(Къ Пизаиіо).

На этотъ разъ ты вырвался, но знай,

Что ты подъ подозрньемъ.

1-ый лордъ.

Государь,

Ужъ легіоны галльскіе на берегъ

Сошли съ судовъ,и въ подкрпленье къ нимъ

Отрядъ дворянъ сенатъ прислалъ изъ Рима.

Цимбелинъ.

О, вотъ теперь мн былъ бы очень нуженъ

Совтъ жены и сына! Я теряюсь!

1-ый лордъ.

Но, государь, мы не слабй врага,

Пусть и еще придутъ — мы вс готовы,

Велите лишь войскамъ итти въ походъ.

Котораго вс ждутъ.

Цимбелинъ.

Благодарю!

Мы встртимъ рокъ, какъ насъ онъ самъ застанетъ.

Не страшно намъ, чмъ Римъ намъ угрожаетъ:

Насъ мучитъ то, что ближе къ намъ. Пойдемъ!

(Вс, кром Пизаніо, уходятъ).

Пизaніо.

Ни слова мн не пишетъ господинъ мой

На всть мою о смерти Имогены.

Не странно ли? Нтъ всти и о ней,

Хотя она писать мн общала,

Клотенъ пропалъ куда-то: это все

Меня тревожитъ. Да поможетъ Небо!

Въ обман честенъ я, въ измн вренъ,

Я въ битв докажу, какъ я люблю

Британію: иль честь найду, иль смерть.

А время пусть разсетъ мракъ сомннья,

Вотъ безъ руля несетъ домой теченье.

(Уходитъ).

СЦЕНА IV.

Валлисъ. Передъ пещерою Беларія.

Входитъ Беларій, Гвидерій и Арвирагъ.

Гвидерій.

Кругомъ тревога.

Беларій.

Скроемся подальше.

Арвирагъ.

Но что за радость убгать оттуда,

Гд предстоитъ и подвигъ, и опасность?

Гвидерій.

Чего намъ ждать отъ бгства? Насъ римляне,

Какъ бриттовъ, умертвятъ, не то, принявъ

Насъ за бродягъ-бунтовщиковъ, заставятъ

Ихъ службу несть, а подъ конецъ убьютъ.

Белaрій.

Уйдемте въ горы — тамъ мы безопасны.

Намъ къ войску короля пристать нельзя,

Клотена смерть — вдь, насъ никто не знаетъ,

Мы чужды всмъ — насъ приведетъ къ отвту,

Гд жили мы: заставятъ насъ сознаться

И въ дл томъ, а за сознаньемъ — смерть

Подъ муками.

Гвидерій.

Отецъ, то — страхъ пустой!

Въ такое время онъ къ теб нейдетъ

И насъ не убдитъ.

Арвирагъ.

Нельзя и думать,

Чтобъ, слыша ржанье вражескихъ коней

И видя ихъ костры, когда и зрнье,

И слухъ ослплены, оглушены

Тмъ, что важнй, для нихъ осталось время

Замтить насъ, развдывать, кто мы.

Беларій.

Но въ войск знаютъ многіе меня.

Прошли года — тогда Клотенъ былъ молодъ,

А я его узналъ. Да и король

Любви не стоитъ вашей, ни услугъ.

Изгнаніе мое виною было,

Что выросли безъ воспитанья вы,

Какъ дикіе, что счастье вы лишились,

Которымъ васъ ласкала колыбель,

Что солнце васъ пекло, что вы дрожали

Зимою какъ рабы.

Гвидерій.

Нтъ, лучше смерть,

Чмъ эта жизнь! Прошу, пойдемъ къ войскамъ,

Меня и брата тамъ никто не знаетъ,

А ты давно забытъ ужъ, и никто

Съ разспросами къ теб не обратится.

Арвирагъ.

Клянуся этимъ яснымъ солнцемъ, я

Иду туда! Мн не случалось видть,

Какъ умираетъ мужъ: я видлъ кровь

Лишь робкихъ зайцевъ, ланей и оленей,

И на такомъ кон я только здилъ,

Простой здокъ котораго не вдалъ

Желзныхъ шпоръ. Мн стыдно и смотрть

На солнца ликъ: я пользуюсь сіяньемъ

Его лучей святыхъ — и остаюсь

Въ ничтожеств.

Гвидерій.

Клянусь, и я иду!

Благослови меня и отпусти —

И веселй пойду я, а не хочешь,

То пусть меня за это покараетъ

Враждебный мечъ!

Арвирагь.

И я съ тобой: аминь!

Беларій.

Когда такъ мало дорожите жизнью

Своей, зачмъ же мн беречь мою,

Увядшую? Иду я съ вами, дти!

И если васъ постигнетъ смерть въ бою,

Сложу и я тамъ голову свою.

(Про себя).

Они спшатъ. Въ нихъ пышетъ раздраженье:

Оно въ длахъ покажетъ ихъ рожденье.

(Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Британія. Римскій лагерь.

Входитъ Постумъ, съ окровавленнымъ платкомъ въ рукахъ.

Постумъ.

Я сберегу тебя, платокъ кровавый:

Я самъ хотлъ такимъ тебя имть.

Мужья, когда-бъ вы вс такъ поступали,

То многіе изъ васъ убили бъ женъ,

Достойнйшихъ, чмъ сами, за ничтожный

Проступокъ! О, Пизаніо! не все

Служитель врный исполнять обязанъ,

Но только то, что честно. Если-бъ вы,

О боги, такъ грхи мои карали,

Не дожилъ бы до этого я дла!

Для благородной Имогены жизнь

Осталась бы для скорби, а меня бы,

Преступнаго, постигла кара Неба.

Но вы иныхъ берете изъ любви,

За малый грхъ, чтобы не пасть имъ глубже,

Другіе жъ, накопляя зло на зло

И водворяя ужасъ, остаются.

Она у васъ: да будетъ ваша воля,

Чтобъ свой удлъ въ смиреніи я несъ.

Я здсь съ войсками римскими, чтобъ биться

Съ землей моей супруги. Но теб,

Британія, довольно и того,

Что я убилъ твою царицу — больше

Я ранъ теб не нанесу. О, боги!

Примите благосклонно мой обтъ:

Сложу съ себя я римскую одежду

И наряжусь британскимъ селяниномъ.

Такъ буду я сражаться противъ тхъ,

Съ кмъ я сюда, въ отчизну, возвратился,

И за тебя паду я, Имогена,

Затмъ что каждый вздохъ мой для тебя

Не жизнь — а смерть. Незнаемый ни кмъ,

Не возбудивъ ни зависти, ни скорби

Ни въ комъ, себя на гибель я предамъ.

Я покажу, что высшій духъ царилъ

Подъ этой бдной одеждой. Боги,

Мн ниспошлите силу Леонатовъ!

И, устыдясь, увидитъ міръ надменный

Простой сосудъ, но съ влагой драгоцнной.

(Уходитъ).

0x01 graphic

СЦЕНА II.

Поле сраженія между римскимъ и британскимъ лагерями.

Съ одной стороны входятъ Луцій, Іахимо и римскія войска, съ другой — британское войско. Леонатъ Постумъ слдуетъ за нимъ, какъ простой воинъ. Они проходятъ черезъ сцену. Тревога. Іахимо и Постумъ возвращаются, сражаясь, послдній побждаетъ и обезоруживаетъ Іахимо, посл чего удаляется.

Іахимо.

Тяжелый грхъ, мою гнетущій душу,

Лишилъ меня отваги. Честь жены —

Принцессы здшней честь — я очернилъ

Позорной клеветой, за то и воздухъ

Здсь силъ меня лишилъ, а то какъ могъ бы

Простой поденщикъ побдить меня

Въ искусств ратномъ? Санъ мой и почетъ —

Отнын мн стыда тяжелый гнетъ.

Британія, когда твои дворяне

На столько выше мужика того,

Кто посрамить патриція такъ могъ,

То мы — ничто, изъ васъ же каждый — богъ.

(Уходитъ).

Сраженіе продолжается, британцы бгутъ, Цимбелинъ взятъ въ плнъ, Беларій, Гвидерій и Арвирагъ спшатъ къ нему на помощь.

Беларій.

Стой, стой! за нами поле битвы: тамъ

Проходъ у насъ въ рукахъ, ничто не можетъ

Оттуда выбить насъ — одна лишь трусость.

Гвидерій и Арвирагъ.

Да стойте жъ крпче! бейте ихъ смлй!

Постумъ возвращается и помогаетъ британцамъ, они освобождаютъ Цимбелина и уходятъ. Входятъ Луцій, Іахимо и Имогена.

Луцій.

Прочь, мальчикъ! здсь теб не мсто: здсь

Друзья друзей въ смятеньи поражаютъ!

Бой слпъ и глухъ.

Іахимо.

Къ нимъ помощь подоспла.

Луцій.

Какъ счастье перемнчиво! Пора

Искать намъ подкрпленья, иль бжать.

(Уходятъ).

СЦЕНА III.

Другая часть поля.

Входятъ Постумъ и британскій лордъ.

Лордъ.

Оттуда ты, гд бились наши?

Постумъ.

Да,

А вы, какъ видно, изъ бжавшихъ?

Лордъ.

Да.

Постумъ.

Вины тутъ нтъ. Потеряно все было —

Намъ помогло лишь Небо. Самъ король

Отбитъ былъ отъ своихъ, ряды смшались,

И только тылъ британцевъ виденъ былъ.

Стснились вс въ проход, непріятель

Разилъ, алкая крови — видя больше

Для бойни жертвъ, чмъ самъ имлъ мечей —

Того слегка, другого на смерть, многихъ

Сражалъ и страхъ, убитыми заваленъ

Былъ весь проходъ, ихъ спины были въ ранахъ,

А трусовъ смерть постыдная ждала.

Лордъ.

Гд жъ этотъ былъ проходъ?

Постумъ.

У мста битвы,

На вскопанномъ лугу, которымъ съ пользой

Одинъ почтенный воинъ овладлъ.

Клянусь, то былъ мужъ доблестный! Онъ этой

Заслугою отчизн показалъ

Себя вполн сдинъ своихъ достойнымъ.

Онъ сталъ въ проходъ, съ нимъ двое молодыхъ,

По лтамъ — дти: имъ скорй пристало

Подъ музыку плясать, чмъ биться въ сч,

Съ лицомъ на видъ красивй всякой маски,

Скрывающей стыдливость или прелесть,

Онъ сталъ въ проходъ и крикнулъ на бгущихъ:

‘У насъ лишь зайцы въ бгств умираютъ,

Не воины: вы, трусы, въ адъ бжите!

Назадъ, не то — мы римлянами станемъ

И, какъ скотовъ, васъ будемъ бить за то,

Что скотски вы бжите! Васъ спасетъ

Лишь гнвный взглядъ назадъ. Ни съ мста! Стойте!-

Три этихъ, какъ три тысячи героевъ —

Не мене по длу и по сил,

Затмъ что три такихъ героя стоятъ

Отряда нершительныхъ бойцовъ,

Лишь возгласомъ: ‘ни съ мста!’ и удобствомъ

Той мстности, но больше видомъ смлымъ,

Который прялку обратилъ бы въ дротикъ,

Вспламенили вдругъ потухшій взоръ.

Проснулся стыдъ, проснулась и отвага:

Иные, лишь сробвши отъ примра —

Проклятье тмъ, кто первый въ томъ виновенъ!—

Возстали вновь и бросились, какъ львы

На дротики ловцовъ. Остановились

Враги, смшались, стали отступать,

И тотъ, кто прежде, какъ орелъ, стремился

Впередъ, теперь, какъ голубь, улеталъ.

Вдругъ сталъ рабомъ надменный побдитель,

И трусы, какъ обломки корабля,

Намъ подали спасительную помощь,

Открывши тылъ врага неохраненный.

О, боги! какъ ударили они

На раненыхъ, на мертвыхъ, на своихъ,

Которыхъ смылъ послдній валъ. Гд прежде

Десятерыхъ преслдовалъ одинъ,

Теперь изъ нихъ вдругъ каждый сталъ убійцей

Двадцатерыхъ, трепещущихъ предъ ними:

Кто прежде смерть предпочиталъ борьб,

Тотъ сталъ теперь грозою битвы.

Лордъ.

Странно:

Одинъ проходъ, два мальчика и старецъ!

Постумъ.

Вамъ это странно. Легче вамъ дивиться

Дламъ другихъ, чмъ самому ихъ длать.

Угодно ль вамъ, чтобъ я скропалъ стишки

На этотъ случай — такъ, для смху? Вотъ:

‘Два мальчика, старикъ и узкій ходъ въ горахъ

Намъ дали торжество, врагамъ бду и страхъ’.

Лордъ.

Ну, не сердись.

Постумъ.

‘Да я и не сержусь.

Кто предъ врагомъ трусливъ, съ тмъ подружусь,

Затмъ что онъ по трусости своей

Какъ-разъ отъ дружбы убжитъ моей’.

Вотъ какъ плету я вирши^

Лордъ.

Ну, прощай —

Ты сердишься.

(Уходитъ).

Постумъ.

Ушелъ! Вотъ это лордъ!

Герой! на битв хочетъ знать про битву!

Иной изъ нихъ и честь отдать готовъ,

Чтобъ кожу лишь спасти. Иной бжалъ,

А все-таки погибъ. Я, закаленный

Своей тоской, искалъ напрасно смерти,

Гд слышалъ стонъ ея, и не попалъ

Подъ градъ ея губительныхъ ударовъ.

Она, чудовище, порой таится

Въ бокалахъ пиршества, на лож нги

И въ ласковыхъ словахъ, она прислугой

Богаче насъ, ея мечомъ разящихъ.

Но что-бъ ни стало, отыщу ее!

До этихъ поръ за бриттовъ я сражался,

Но дале быть бриттомъ не хочу

И прежнее мое надну платье.

(Онъ переодвается).

Сражаться я не стану, я отдамся

Послднему изъ здшнихъ мужиковъ.

Здсь римляне пролили много крови —

И бритты имъ за это отомстятъ.

Пусть будетъ.смерть мой выкупъ. Я напрасно

Искалъ ее на каждой сторон,

Но не уйти ей отъ меня — и я

Возмездіе приму за Имогену.

Входятъ два британскихъ военачальника и воины.

1-ый военачальникъ.

Хвала богамъ: взятъ Луцій въ плнъ, а старца

И мальчиковъ за ангеловъ считаютъ!

2-ой военачальникъ.

Еще четвертый былъ въ простой одежд

И съ ними гналъ врага.

1-ый военачальникъ.

Такъ говорятъ,

Но вс исчезли. Эй! ты кто такой?

Постумъ.

Я римлянинъ и здсь бы не блуждалъ,

Когда бы вс такъ длали, какъ я.

2-ой военачальникъ.

Эй! взять его, собаку! Въ Римъ ему

Ужъ не вернуться,чтобъ сказать, какъ галки

Клевали ихъ. Онъ свысока отвтилъ:

Должно быть, знатный. Къ королю его!

Входятъ Цимбелинъ со свитою, Беларій,Гвидерій, Арвирагъ, Пизаніо, воины и римскіе плнники. Военачальники представляютъ Постума Цимбелину, который велитъ тюремщику взять его. Потомъ вс уходятъ.

СЦЕНА IV.

Британская тюрьма.

Входитъ Постумъ съ двумя тюремщиками.

1-ый тюремщикъ.

Теперь тебя никто здсь не украдетъ:

Пасись, коль есть трава.

2-ой тюремщикъ.

Иль аппетитъ.

(Оба уходятъ).

Постумъ.

О, милы вы мн, цпи! Въ васъ я вижу

Къ свобод путь. Я счастливе вдвое

Подагрика, которому пріятнй

Весь вкъ страдать, чмъ исцленнымъ быть

Врачомъ надежнымъ — смертью: лишь она

Есть ключъ отъ всхъ оковъ. О, совсть! ты

Закована сильне рукъ и ногъ.

Пошлите мн, о боги, искупленье

И вчную свободу отъ оковъ!

Довольно ли для васъ моихъ страданій?

Земныхъ отцовъ смягчаютъ этимъ дти,

А боги, вдь, добрй. Когда я долженъ

Покаяться, такъ лучше ужъ въ цпяхъ,

Желанныхъ,не насильственныхъ: расплата —

Условіе свободы. Большей кары

Не требуйте, возьмите все мое.

Въ васъ больше милости, чмъ въ жадныхъ людяхъ,

Но вдь, и т порою съ должника

Берутъ въ уплату долга треть, шестую,

Десятую лишь часть, давая средства

Поправиться ему. Мн это много,

За жизнь жены возьмите жизнь мою.

Она не такъ цнна, но все же жизнь,

Она нашъ даръ. Не всякую монету

По всу цнятъ: часто сходитъ съ рукъ

И легкая, когда на ней есть штемпель.

Возьмите же меня, какъ свой чеканъ.

О, вчныя, благія силы Неба!

Принявъ отчетъ, возьмите жизнь мою

И счетъ мой уничтожьте! Имогена,

Теперь къ теб въ молчаньи обращусь.

(Засыпаетъ).

Торжественная музыка. Видніе: является Сицилій Леонатъ, отецъ Постума, старецъ въ одежд воина, онъ ведетъ за руку жену свою, мать Постума. За ними слдуютъ два молодыхъ Леоната, братья Постума, съ отверстыми ранами, какъ пали они па пол битвы. Они окружаютъ спящаго Постума.

Сицилій.

О, громовержецъ! не рази

Ничтожнаго червя:

На Марса, на Юнону пусть

Прольется месть твоя

И весь твой гнвъ!

Мой сынъ такъ чистъ и кротокъ былъ,

Отца онъ не знавалъ!

Когда я умеръ — рокъ ему

Лучъ свта показалъ.

Отцомъ гонимыхъ и сиротъ

Тебя считаетъ свтъ:

Зачмъ же ты не спасъ его

Отъ горькихъ жизни бдъ?

Мать.

Луцина мн не помогла —

Я въ мукахъ умерла:

Его ножомъ рука врача

Для жизни извлекла.

Мой бдный сынъ!

Сицилій.

Какъ предки доблестные, онъ

Былъ силенъ и высокъ,

Моею отраслію свтъ

Вполн гордиться могъ.

Старшій братъ.

Когда онъ зрлымъ мужемъ сталъ,

Во стран своей родной

Себ онъ равныхъ не встрчалъ

По доблести прямой,

И дочь монарха взоръ на немъ

Остановила свой.

Mать.

И что жъ? За свой союзъ святой

Пошелъ въ изгнанье онъ,

Лишенъ наслдія отцовъ

И счастія лишенъ,

И ласкъ жены!

Сицилій.

Какъ ты дозволилъ хвастуну

Іахимо клеветой

Въ немъ муки ревности разлить,

Смутить его покой?

Зачмъ такъ долженъ онъ страдать

Отъ подлости чужой?

Младшій братъ.

Отецъ и мать къ нему пришли

Изъ области тней,

И мы, стяжавшіе почетъ

И смерть среди мечей,

Храня Тенанція права

И честь земли своей.

Старшій братъ.

Такъ Цимбелину Постумъ нашъ

Мечомъ своимъ служилъ,

Зачмъ же ты, о царь боговъ,

Его не наградилъ

И все, чего достигъ герой,

Въ страданье обратилъ?

Сицилій.

Открой кристальное окно,

Внемли мольбамъ моимъ:

Не дай, чтобъ древній, славный родъ

Подъ гнвомъ палъ твоимъ.

Mать.

Зевесъ, мой сынъ благочестивъ —

О, сжалься же надъ нимъ!

Сицилій.

Взгляни изъ мраморныхъ палатъ —

Внемли мольб духовъ —

Не то — мы съ жалобой своей

Придемъ въ совтъ боговъ,

Оба брата.

Внемли! не то — мы вознесемъ

Къ богамъ свой горькій зовъ.

Юпитеръ спускается на орл съ громомъ и молніею. Духи падаютъ на колни.

Юпитеръ.

Умолкни, сонмъ блуждающихъ тней!

Какъ смли вы, въ безумномъ ослпленьи,

Винить того, кто молніей своей

Разитъ мятежъ, караетъ преступленье?

Вамъ данъ Элизій — на лугахъ своихъ

Покойтесь тамъ, другихъ заботъ не зная,

Забудьте вс дла земного края:

Не вамъ, a мн заботиться о нихъ.

Кто мной любимъ, пусть приметъ испытанье —

И тмъ цна награды возрастетъ,

Доврьтесь мн: вашъ сынъ прошелъ страданье,

И для него вновь счастье зацвтетъ.

Явился въ свтъ онъ подъ моей звздою,

И бракъ его благословилъ мой храмъ,

Онъ счастіе скрпилъ себ бдою —

Вновь Имогену я ему отдамъ.

Летите въ свой пріютъ! Вотъ книга вамъ:

Ее на грудь ему вы положите.

Въ ней заключенъ судьбы его залогъ —

И впредь меня роптаньемъ не гнвите.

Орелъ, лети въ кристальный мой чертогъ!

(Улетаетъ).

Сицилій.

Онъ съ громомъ къ намъ слетлъ, и срный дымъ

Его объялъ, орелъ его священный

Такъ грозенъ былъ, но въ высь его полетъ

Былъ сладостенъ какъ райскій ароматъ,

При чемъ онъ клювомъ крылья расправлялъ:

Знать, богъ имъ былъ доволенъ.

Вс.

О, Юпитеръ!

Благодаримъ!

Сицилій.

Сводъ мраморный сомкнулся:

Онъ въ свой чертогъ сіяющій влетлъ.

Прочь, прочь скорй: исполнимъ повелнье

Царя боговъ для нашего спасенья.

(Духи исчезаютъ).

Постумъ (проснувшись).

О, сонъ! ты былъ мн ддомъ: ты мн создалъ

Отца и мать и братьевъ двухъ, но, ахъ!

Ихъ нтъ со мной, я ихъ опять лишился,

Едва родясь, исчезли вдругъ они!

Такъ и бднякъ, который положился

На милость сильныхъ, грезитъ, какъ и я,

Проснется онъ — и нтъ ужъ ничего,

Иного жъ безъ заслугъ и не во сн

Сама судьба дарами осыпаетъ.

Вотъ такъ и я вдругъ счастье золотое

Теперь нашелъ, и самъ не знаю какъ.

Не феи ли тутъ были? Что за книга?

О, чудный даръ, не будь на щеголя похожъ ты

Въ комъ лучше вс снаружи, чмъ внутри,

Будь все, что ты содержишь, не въ примръ

Придворнымъ нашимъ, также драгоцнно!

Исполни жъ то, что общаешь мн.

(Читаетъ).

‘Когда львенокъ, самъ того не зная и безъ поисковъ, найдетъ струю нжнаго воздуха и будетъ обнятъ ею, когда втви, отсченныя отъ величественнаго кедра, посл многолтней смерти, снова оживутъ, приростутъ къ старому дереву и зацвтутъ свжею зеленью — тогда окончатся страданія Постума, Британія будетъ счастлива, и процвтутъ въ ней миръ и изобиліе’.

Все это — сонъ, иль просто бредъ безумный!

Здсь что-нибудь изъ двухъ, или ничто:

Иль это рчь безъ смысла, иль загадка,

Которой смыслъ непостижимъ, но въ ней

Подобіе судьбы моей несчастной —

И потому я сберегу ее.

Входитъ тюремщикъ.

Тюремщикъ. Пойдемте, сударь! Готовы ли вы къ смерти?

Постумъ. Давно готовъ: почти ужъ пережарился.

Тюремщикъ. Вашъ конецъ — вислица, если вы къ ней готовы — значитъ, изжарены, какъ слдуетъ.

Постумъ. А если зрители найдутъ меня вкуснымъ, то кушанье само заплатитъ расходы.

Тюремщикъ. Тяжелый счетъ для васъ, сударь, но вы можете утшиться тмъ, что отъ васъ никогда больше не потребуютъ никакихъ уплатъ, нечего бояться вамъ и трактирныхъ счетовъ, которые такъ портятъ разставанье, хотя сначала и было весело. Вы пришли, еле-еле таща ноги, потому что хотлось сть, a уходите шатаясь, потому что лишнее выпили, жалете, что много выдали, жалете, что много приняли, и въ голов, и въ кошельк пустота, голова тяжела, потому что была слишкомъ легка, кошелекъ легокъ, потому что былъ слишкомъ тяжелъ. О, теперь вы избавитесь отъ всхъ этихъ противорчій! О, человколюбіе копечной веревки! она въ одну минуту похриваетъ тысячные счеты, она — самый аккуратный бухгалтеръ, она завершаетъ все прошедшее, настоящее и будущее, ваша шея — все: и перо, и книга и деньги — и разсчетъ поконченъ въ минуту.

Постумъ. Мн пріятне умереть, чмъ теб жить.

Тюремщикъ. Совершенно справедливо, сударь, кто спитъ, тотъ не чувствуетъ зубной боли. Но тотъ, кому бы пришлось уснуть вашимъ сномъ и кого бы палачъ уложилъ въ постель, охотно бы помнялся мстомъ съ своимъ прислужникомъ, потому что, видите ли, вы не знаете, по какой дорог пойдете.

Постумъ. О, нтъ,пріятель, я хорошо ее знаю.

Тюремщикъ. Ну, такъ ваша смерть съ глазами, я никогда не видывалъ, чтобъ ее такъ писали. Вамъ должно будетъ или положиться на проводниковъ, которые утверждаютъ, что знаютъ эту -дорогу, или взять это на себя, но такъ какъ я знаю, что вы не знаете этой дороги, то вамъ придется пуститься въ путь напропалую, ну, a какъ вы покончите свое путешествіе, то наврно объ этомъ никому не разскажете, потому что не вернетесь.

Постумъ. A я скажу теб, что y всякаго есть глаза, чтобъ разсмотрть дорогу, по которой я пойду, кром тхъ, кто зажмуриваетъ и не пользуется своимъ зрніемъ.

Тюремщикъ. Вотъ была бы штука, если-бъ человкъ могъ употреблять глаза свои тамъ, гд ничего нельзя видть! Я увренъ, что вислица заставитъ всякаго зажмуриться.

Входить встникъ.

Встникъ. Сними оковы съ этого плнника и отправь его къ королю.

Постумъ. Ты принесъ добрую всть: меня зовутъ для того, чтобъ дать мн свободу.

Тюремщикъ. Тогда я дамъ себя повсить.

Постумъ. И тогда ты будешь свободне всякаго тюремщика: для мертвыхъ нтъ замковъ. (Постумъ уходить съ встникомъ).

Тюремщикъ. Если-бъ кто хотлъ жениться на вислиц и наплодить висльниковъ — и тотъ, кажется, не былъ бы такъ въ нее влюбленъ, какъ этотъ. Но, сказать по совсти, хотя онъ и римлянинъ, a есть негодяи похуже его, которымъ хочется пожить, a между ними есть такіе, которые умираютъ противъ своей воли — такъ было бы и со мной, если-бъ я былъ негодяемъ. Я желалъ бы, чтобъ мы вс имли одинъ образъ мыслей, и чтобъ онъ былъ хорошъ, о, тогда бы уничтожились вс тюремщики и вислицы! Я говорю противъ своихъ собственныхъ выгодъ, но мое желаніе все-таки выгодно. (Уходитъ).

СЦЕНА V.

Въ ставк Цимбелина.

Входятъ Цимбелинъ, Беларій, Гвидерій, Арвирагъ, Пизаніо, лорды,воины и свита.

Цимбелинъ.

Сюда, ко мн, вы, посланные Небомъ

Спасти мой тронъ! Душ моей прискорбно,

Что тотъ бднякъ, который такъ сражался,

Что рубищемъ сіянье латъ затмилъ,

Нагую грудь предъ ними поставляя,

Нигд не могъ быть найденъ. Счастливъ, кто

Его найдетъ: его ждетъ наша милость.

Беларій.

Я не встрчалъ подобнаго геройства

Въ смиреніи такомъ, ни столь высокихъ

Дяній въ томъ, кто нищенскую робость

Лишь могъ явить.

Цимбелинъ.

И нтъ его нигд?

Пизаніо.

Межъ мертвыхъ и живыхъ его искали —

И нтъ слдовъ.

Цимбелинъ.

Я, къ сожалнью, сталъ

Наградъ его наслдникомъ

(Беларію, Гвидерію и Арвирагу) и вамъ

Ихъ отдаю,— вамъ сердце, мозгъ и печень

Британіи: чрезъ васъ она жива.

Теперь пора спросить мн васъ, откуда

Вы родомъ. Говорите.

Беларій.

Государь,

Изъ Кембріи мы родомъ и дворяне,

Инымъ же чмъ хвалиться — было-бъ ложно

И непристойно намъ. Прибавлю только,

Что честны мы.

Цимбелинъ.

Склоните же колна!

(Беларій, Гвидерій и Арвирагъ становятся на колни, Цимбелинъ посвящаетъ ихъ рыцари).

Теперь вставайте, рыцари мои!

Отнын вы мн ближе всхъ изъ свиты,

И васъ почетъ, достойный сана, ждетъ.

Входятъ Корнелій и придворныя дамы.

Цимбелинъ.

На вашихъ лицахъ грусть! Зачмъ печалью.

Встрчаете побды нашей день?

Вы римляне на видъ, a не британцы.

Корнелій.

Привтъ теб, великій государь!

Твою смутить я долженъ радость встью

О смерти королевы.

Цимбелинъ.

Всть такая

Врачу идетъ всхъ меньше. Но мы знаемъ,

Что длятъ лкарства жизнь, хотя отъ смерти

Не убжитъ и лкарь. Какъ она

Скончалась?

Корнелій.

Какъ жила: ужасно, въ полномъ

Безуміи. Жестокая для міра,

Она въ жестокихъ мукахъ умерла.

Я вамъ открою вс ея признанья.

Пусть эти дамы обличатъ меня

Во лжи, когда скажу не такъ: он

При ней стояли, плача.

Цимбелинъ.

Говори.

Корнелій.

Она призналась мн, что никогда

Васъ не любила. Ей хотлось только

Возвыситься чрезъ васъ: она съ престоломъ

Вступила въ бракъ, a къ вамъ всегда питала

Лишь ненависть.

Цимбелинъ.

То знала лишь она,

И, не признайся въ этомъ, умирая,

Я ей самой бы не поврилъ. Дальше!

Корнелій.

A ваша дочь, которую притворно

Ласкала такъ, была ей ненавистна,

Какъ скорпіонъ, и если-бъ не побгъ

Ей помшалъ, она бы ей отравой

Прескла жизнь.

Цимбелинъ.

О, хитрый демонъ! Кто ,

Проникнетъ въ сердце женщинъ? Что дальше?

Корнелій.

И хуже есть! Она призналась мн,

Что y нея былъ ядъ для васъ, который

Точилъ бы вашу жизнь ежеминутно,

По дюймамъ умерщвляя, a межъ тмъ

Заботами и лаской, и слезами

Васъ обмануть надялась, чтобъ вы,

Подъ дйствіемъ отравы, укрпили

За пасынкомъ свой тронъ. Но планъ ея

Разстроился его исчезновеньемъ.

Тогда она, забывши всякій стыдъ,

Съ отчаянья, въ укоръ богамъ и людямъ,

Свой замыселъ открыла, сожаля,

Что не свершился онъ,— и умерла

Съ проклятіемъ.

Цимбелинъ.

Все правда ль это, дамы?

1-ая дама.

Все правда, государь!

Цимбелинъ.

Мои глаза

Невинны тутъ — она была прекрасна,

Ни уши — рчь ея была привтна,

Ни сердце — омрачилъ его обманъ.

Одинъ порокъ питаетъ подозрнье!

Но, дочь моя, ты вправ мн сказать,

Что я безумецъ былъ: твое несчастье

То подтвердило. Помоги намъ Небо!

Входятъ Луцій, Іахимо, гадатель и римскіе плнники подъ стражею, потомъ — Постумъ и Имогена.

Цимбелинъ.

Теперь ты, Кай, не дань пришелъ сбирать —

Ее сложили мы, хотя и многихъ

Намъ это храбрыхъ стоило, друзья ихъ

И кровные насъ просятъ примирить

Еще неуспокоенныя души

Почившихъ смертью всхъ военноплнныхъ —

И я на то согласье наше далъ.

Такъ взвсь теперь судьбу свою.

Луцій.

Подумай

О всхъ превратностяхъ войны. Лишь слушай

Побду далъ теб, будь благосклоненъ

Онъ намъ, то мы не стали-бъ хладнокровно

Такъ плнникамъ грозить. Но если боги

Хотятъ, чтобъ жизнь намъ выкупомъ была —

Пусть будетъ такъ, но знай, что вс мученья

Съ душою римской римлянинъ снесетъ,

Но Августъ живъ и отомститъ за это.

Что до меня, лишь объ одномъ прошу:

Здсь пажъ со мной, британецъ родомъ, мальчикъ —

Позволь внести мн выкупъ за него.

Никто слугой подобнымъ не владлъ:’

Онъ вренъ, кротокъ, женственно-заботливъ,

Внимателенъ, услужливъ и прилеженъ.

Пусть подтвердятъ достоинства его

Ходатайство мое — и, я надюсь,

Его ты не отвергнешь, государь.

Хотя служилъ онъ римлянину, но

Британцамъ не вредилъ. Казни другихъ,

Но пощади его.

Цимбелинъ.

Его я гд-то видлъ:

Его лицо знакомо мн. Ну, мальчикъ,

Твой взоръ запалъ мн въ сердце — и отнын

Ты мой. Меня влечетъ — не знаю что —

Сказать теб ‘живи!’ Не господину

Обязанъ этимъ ты. Проси, что хочешь,

У Цимбелина — дастся все теб,

Что твоему прилично положенью

И милости моей, хотя бы даже

То жизнь была славнйшаго врага.

Имогена.

Государь,

Благодарю въ смиреніи глубокомъ.

Луцій.

Прошу, моей не требуй жизни: знаю,

Что ты, дитя, о ней попросишь.

Имогена.

Нтъ,

Тутъ есть другое, вижу я, оно

Страшне смерти мн: ему уступитъ

И жизнь твоя.

Луцій.

Отвергнулъ онъ меня,

Оставилъ, презрлъ! Быстро исчезаетъ

То счастіе, которымъ утшаетъ

Насъ мальчиковъ и двочекъ любовь.

Но что жъ онъ такъ смущенъ?

Цимбелинъ.

Чего жъ ты хочешь?

Ты такъ мн милъ… Подумай хорошенько,

Чего-бъ теб хотлось. Ты глядишь

Все на него? Спасти его желаешь

Отъ смерти? Онъ родной теб иль другъ?

Имогена.

Онъ римлянинъ и мн родня не ближе,

Чмъ вы, иль нтъ, я къ вамъ гораздо ближе,

Какъ подданный.

Цимбелинъ.

Что жъ на него ты смотришь?

Имогена.

Я вамъ однимъ открою, коль угодно

Вамъ выслушать.

Цимбелинъ.

Съ охотою, мой милый:

Я весь — вниманье. Какъ тебя зовутъ?

Имогена.

Фиделіо.

Цимбелинъ.

Ты — пажъ мой, милый мальчикъ,

Я — господинъ твой: говори смлй.

(Цимбелинъ и Имогена говорятъ шопотомъ).

Белaрій.

Не всталъ ли ужъ изъ мертвыхъ этотъ мальчикъ?

Арвирагъ.

Не такъ бываютъ схожи дв песчинки:

Ну, точно нашъ Фиделіо прекрасный,

Что умеръ.

Гвидерій.

Онъ предъ нами, какъ живой.

Беларій.

Но онъ на насъ не смотритъ. Погодите!

Бываютъ люди схожи: если-бъ это

Былъ точно онъ, заговорилъ бы съ нами.

Гвидерій.

Мы сами мертвымъ видли его.

Беларій.

Молчите, подождемъ.

Пизaніо (про себя).

Она! принцесса!

Ну, будь что будетъ, доброе иль злое —

Она жива!

Цимбелинъ.

Стань подл насъ и длай

Вопросы вслухъ. (Іахимо) Ты подойди сюда

И мальчику свободно отвчай,

Не то, клянусь и саномъ я, и властью,

Что пыткою жестокой отдлю

Я истину отъ лжи. Ну, говори же.

Имогена.

Пусть онъ откроетъ намъ, какъ этотъ перстень

Попалъ къ нему.

Постумъ (про себя).

Что жъ до него ему?

Цимбелинъ.

Скажи, откуда перстень ты досталъ?

Iaхимо.

Ты пыткой мн грозишь, когда я скрою,

Но правда будетъ пыткою теб.

Цимбелинъ.

Какъ? мн?

Iaхимо.

Я радъ, что долженъ говорить:

Молчаніе мн мука. Я обманомъ

Досталъ кольцо, владлъ имъ Леонатъ,

Изгнанникъ твой — и для тебя не меньше,

Чмъ для меня, узнать прискорбно будетъ,

Что не было достойнйшаго мужа

На свт никогда. Желаешь больше

Еще узнать?

Цимбелинъ.

Все говори, что нужно.

Іоахимо.

Тотъ ангелъ, дочь твоя. Лишь только вспомню

Я про нее — заплачетъ сердце кровью,

И духъ скорбитъ. Мн дурно! Подождите!

Цимбелинъ.

Мое дитя? что съ нею? Ободрись:

Живи, пока не отзоветъ природа,

Но не умри въ молчаньи: говори!

Іахимо.

Однажды въ Рим — о, несчастный часъ

И проклятъ будь тотъ домъ! — во время пира

(Зачмъ отравы не было въ той пищ,

Хоть только для меня!), достойный Постумъ,

(Я говорю ‘достойный’, даже слишкомъ,

Чтобъ межъ негодныхъ быть, когда онъ могъ бы

Достойнйшимъ считаться между лучшихъ),

Задумчиво сидлъ и молча слушалъ,

Какъ мы своихъ любезныхъ восхваляли

За красоту, которую не могъ

Изобразить и тотъ, кто былъ изъ насъ

Краснорчивй всхъ — предъ ней ничто

Была краса Венеры и Минервы,

Вс прелести природы — и за умъ,

За чары вс, которыми плняютъ

Насъ женщины — т чары, что сердца

Какъ удочкою ловятъ…

Цимбелинъ.

Я стою,

Какъ на огн. Скоре!

Іахимо.

Слишкомъ скоро

Узнаешь все, когда желаешь горя.

Онъ, Постумъ, полонъ страсти благородной,

Принцессою любимый, говорилъ

Съ достоинствомъ, не осуждая тхъ,

Кого хвалили мы, какъ добродтель,

Онъ скроменъ былъ. Онъ намъ представилъ образъ

Своей любезной ярко такъ и живо,

Что наши вс могли предъ нею быть

Служанками, a наши вс слова

Пустою болтовней.

Цимбелинъ.

Скоре къ длу!

Іахимо.

По чистот дочь вашу — вотъ начало —

Онъ выше всхъ цнилъ, и передъ нею

Діаны сонъ былъ гршенъ, лишь она

Одна чиста. Надъ этимъ я, глупецъ,

Смяться сталъ и предложилъ закладъ:

Я золото поставилъ противъ перстня,

Который онъ носилъ, что обольщеньемъ

Его жены куплю его позоръ.

Тогда Постумъ, какъ рыцарь благородный,

Высоко честь ея цня, въ которой

Потомъ и самъ я убдился, перстень

Поставилъ свой и смло могъ то сдлать,

Будь даже онъ карбункулъ дорогой

Изъ колесницы Феба и цной

Превосходи всю упряжь. Я немедля

Въ Британію отправился. Быть можетъ,

Вы помните, какъ былъ я при двор.

Тутъ ваша дочь, прелестная принцесса,

Урокъ дала мн строгій въ томъ, что есть

Различье межъ любовью и распутствомъ.

Такъ, потерявъ надежду, не желанье,

Задумалъ обойти британцевъ простоту

Мой итальянскій мозгъ, позорно, низко,

Но съ пользой для меня — и, словомъ, мн

Такъ удался мой планъ, что, возвратясь,

Я столько далъ коварныхъ доказательствъ,

Что Леоната могъ свести съ ума.

Я ложными примтами своими

Поколебалъ увренность его

Въ невинности жены: я описалъ

Ковры, картины, показалъ браслетъ —

Его досталъ я хитростью — и даже

Назвалъ примту тайную на тл.

Онъ долженъ былъ поврить, что она

Нарушила обязанности чести

И отдалася мн. И вотъ — я вижу —

Онъ точно предо мной.

Постумъ (выступая впередъ).

Онъ предъ тобой,

О, дьяволъ итальянскій! Горе мн!

Глупецъ я легковрный, злой убійца,

И воръ, все, чмъ лишь міръ клеймитъ злодевъ

Въ прошедшемъ, въ настоящемъ и грядущемъ!

О, дайте мн веревку, ядъ, кинжалъ,

Назначьте судъ! Король, вели придумать

Ужаснйшія пытки: я злодй,

Преступне злодевъ всхъ на свт!

Я, Постумъ — да, я дочь твою убилъ!

О, нтъ, я лгу безсовстно: я далъ

Другому, худшему чмъ я, злодю

И святотатцу совершить убійство.

Храмъ чистоты была она, иль нтъ —

Она была вся чистота. Заплюйте,

Каменьями и грязью закидайте

Преступника и псами затравите!

Пусть каждый негодяй зовется Постумъ —

И всякое иное злодянье

Ужъ будетъ не позоръ! О, Имогена!

Моя жена, царица, жизнь моя!

О, Имогена, Имогена!

Имогена.

Тише!

Послушайте, милордъ…

Постумъ.

Что здсь такое?

Комедія? Ты смешь, дерзкій пажъ…

Вотъ роль твоя, возьми.

(Онъ ударяетъ ее, она падаетъ).

Пизаніо.

О, помогите!

То госпожа моя и ваша! Постумъ,

Ты лишь теперь убилъ ее. Спасите,

Спасите! О, принцесса дорогая!

Цимбелинъ.

Иль свтъ идетъ кругомъ передо мной?

Постумъ.

Иль я въ бреду?

Пизаніо.

Принцесса, пробудитесь!

Цимбелинъ.

Коль это такъ, то радостію боги

Убить меня хотятъ!

Пизаніо.

Какъ вамъ, принцесса?

Имогена.

Прочь съ глазъ моихъ! Ты далъ мн яду. Прочь,

Коварный человкъ! Не смй дышать,

Гд короли!

Цимбелинъ.

То голосъ Имогены!

Пизаніо.

Срази меня небесный громъ, принцесса?

Коль не считалъ цлебнымъ я того,

Что вамъ давалъ: то даръ былъ королевы.

Цимбелинъ.

Что тамъ еще?

Имогена.

Мн данъ былъ ядъ.

Корнелій.

О, боги,

Еще одно признанье королевы

Я позабылъ: оно тебя спасетъ.

‘Когда Пизаніо — она сказала —

Принцесс далъ того, что я ему

За чудное лекарство подарила,

То услужилъ онъ этимъ ей, какъ крысамъ’.

Цимбелинъ.

Что ты сказалъ, Корнелій?

Корнелій.

Государь,

Не разъ меня просила королева

Достать ей ядъ для опытовъ ученыхъ:

Она его хотла испытать

Надъ тварями, которыхъ намъ не жаль —

Надъ кошкой иль собакой. Опасаясь,

Что цль иная тутъ, я и смшалъ

Такой составъ, который лишь на время

Духъ жизни подавляетъ, a потомъ

Вновь пробуждаетъ вс природы силы.

Вотъ не его ль вы приняли?

Имогена.

Конечно:

Я мертвою была.

Беларій.

Вотъ, что ввело

Въ ошибку насъ.

Гвидерій.

Да, это нашъ Фидельо.

Имогена.

Зачмъ жену свою ты отвергаешь?

Подумай, что сидишь ты на скал

И сбрось меня. (Обнимаетъ Постума).

Постумъ.

Виси на мн, какъ плодъ

На дерев, пока оно живетъ.

Цимбелинъ.

Что жъ, дочь моя, иль тутъ я только зритель,

И для меня нтъ слова y тебя?

Имогена (бросаясь предъ нимъ на колни).

О, государь! благословите!

Беларій (Гвидерію и Арвирагу).

Вамъ

Простительно, что вы его любили:

Причина есть.

Цимбелинъ.

Пусть будутъ эти слезы

Теб святой водой! О, Имогена!

Нтъ матери!

Имогена.

Мн жаль ее, родитель!

Цимбелинъ.

Ахъ, зла она была: она виною,

Что свидлись мы такъ, но сынъ ея

Куда-то вдругъ исчезъ.

Пизаніо.

О, государь,

Теперь безъ страха все открою! Принцъ,

Когда принцесса скрылась, вн себя

Отъ бшенства и обнаживъ свой мечъ,

Поклялся мн убить меня на мст,

Когда я не открою, гд она.

При мн тогда случайно находилось

Письмо отъ господина. Изъ него

Узналъ Клотенъ, что въ горы близъ Мильфорда

Она ушла, и въ ярости туда

Отправился, въ его одвшись платье,

Которое меня заставилъ выдать.

Онъ поспшилъ туда со злою цлью —

Принцессы честь насиліемъ похитить.

Что было съ нимъ потомъ — я не узналъ.

Гвидерій.

Я кончу твой разсказъ: онъ мной убитъ.

Цимбелинъ.

Избави Богъ, чтобъ за твои заслуги

Я осудилъ тебя на смерть! Прошу

Тебя, мой храбрый юноша, признайся,

Что ты солгалъ.

Гвидерій.

Что я сказалъ, то сдлалъ.

Цимбелинъ.

Но онъ былъ принцъ.

Гвидерій.

Большой невжа былъ онъ!

Обида мн его не показала,

Какъ принца. Онъ своей позорной бранью

Такъ раздражилъ меня, что если бъ море

Гремло такъ, ему-бъ я далъ отпоръ.

Я голову отскъ ему и радъ,

Что не придетъ сюда онъ похвалиться,

Что сдлалъ то со мною.

Цимбелинъ.

Жаль тебя.

Свой приговоръ сказалъ ты, по закону

Тутъ смерть — умри!

Имогена.

Я трупъ безъ головы

Считала за супруга.

Цимбелинъ.

Заковать

Преступника и отвести!

Беларій.

Постойте!

О, государь, онъ лучше, чмъ убитый:

И равенъ онъ теб, и больше стоитъ,

Чмъ цлая толпа такихъ Клотеновъ,

Его рукамъ свободу возврати:

Не для оковъ он.

Цимбелинъ.

Зачмъ, старикъ,

Не получивъ еще своей награды,

Ты на себя навлечь нашъ хочешь гнвъ?

Онъ равенъ намъ?

Арвирагъ.

Зашелъ онъ далеко.

Цимбелинъ.

Такъ смерть ему.

Беларій.

Вс трое мы умремъ,

Но прежде докажу, что оба вы

Равны ему породою. О, дти!

Открыть я долженъ тайну, для меня

Опасную — счастливую для васъ.

Арвирагъ.

Опасное теб — опасно намъ.

Гвидерій.

A наше счастье вмст и твое.

Беларій.

Позвольте! Государь былъ y тебя

Вассалъ Беларій.

Цимбелинъ.

Что о немъ? Онъ изгнанъ,

Измнникъ онъ.

Беларій.

Онъ такъ же старъ, какъ я,

И точно, онъ изгнанникъ, но какой

Измнникъ онъ — не знаю.

Цимбелинъ.

Взять его!

Ему пощады нтъ.

Беларій.

Не горячись,

Но заплати сперва за сыновей,

Которыхъ я вскормилъ, a тамъ, пожалуй,

Возьми назадъ, что дашь.

Цембелинъ.

За сыновей?

Беларій.

Я слишкомъ дерзокъ. Вотъ я на колняхъ,

И до тхъ поръ не стану я, пока

Не вознесу дтей — a тамъ не нужно

Мн, старику, пощады. Государь,

Не я отецъ двухъ юношей прекрасныхъ,

Хоть и зовутъ отцомъ они меня.

Они — отростки царственнаго древа

И кровь твоя.

Цимбелинъ.

Они — мои отростки?

Беларій.

Какъ ты отца родного отрасль. Я,

Старикъ Морганъ, — Беларій, твой изгнанникъ.

Твой произволъ моимъ проступкомъ былъ,

A наказанье — вотъ моя измна.

Я все стерплъ — и вотъ моя вина.

Обоихъ этихъ принцевъ — то они

Дйствительно — растилъ я двадцать лтъ.

Я ихъ училъ, какъ могъ: теб извстны

Мои познанья. Нянька Эврифила

Похитила дтей, когда меня

Изгнаніе постигло — и за это

Женился я на ней: я мстилъ за то,

Что получилъ заране наказанье

За сдланное посл. Пострадавъ

За преданность, измнникомъ я сталъ.

Чмъ боле ты чувствовалъ потерю,

Тмъ больше дорожилъ я похищеньемъ.

О, государь, возьми своихъ дтей,

Хотя я въ нихъ лишаюсь навсегда

Безцннйшихъ товарищей на свт!

Да снизойдетъ благословенье Неба

На ихъ главы: они вполн достойны

Созвздіемъ украсить небеса.

Цимбелинъ.

Ты говоришь и плачешь. Что вы трое

Свершили, то чудеснй словъ твоихъ.

Когда они мн дти, то могу ли

Себ сыновъ я лучшихъ пожелать?

Белapiй.

Постой. Вотъ этотъ юноша — его

Прозвалъ я Полидоромъ — принцъ Гвидерій,

Твой старшій сынъ, а этотъ мой Кадвалъ —

Твой младшій сынъ, принцъ Арвирагъ. Онъ былъ

Завернутъ въ пологъ, сотканный искусно

Рукой царицы-матери. Его

Могу теб я показать.

Цимбелинъ.

Гвидерій

Имлъ пятно на ше — странный знакъ

Какъ звдочка кровавая.

Беларій.

Природа

Отмтила его съ премудрой цлью:

Она ему дала его, чтобъ нын

Онъ признанъ былъ.

Цимбелинъ.

И вотъ я сталъ отцомъ

Троихъ дтей! Не радовалась мать

Такъ никогда рожденію младенца!

Благослови васъ Небо, чтобъ сіяли

Вы такъ въ своемъ кругу, какъ дивно были

Изъяты изъ него! О, Имогена,

Чрезъ это ты лишилась королевства!

Имогена.

О, нтъ, родитель, мн даны два міра!

О, братья милые, какъ мы сошлись!

Не говорите жъ впредь, что меньше правды

Во мн, чмъ въ васъ: меня вы братомъ звали,

A я была сестра вамъ, я звала

Васъ братьями — вы ими мн и были.

Цимбелинъ.

Вы видлись и прежде?

Арвирагъ.

Да, видались.

Гвидерій.

И, полюбивъ, въ любви все укрплялись,

Пока его умершимъ не сочли.

Корнелій.

Отъ яда королевы.

Цимбелинъ.

Чудеса! Когда жъ я все узнаю? Вс черты

Такъ сплетены, и каждая отдльно

Сіяетъ предъ другою. Гд вы жили?

Какъ ты попала къ Луцію въ пажи?

Какъ ты нашла, какъ потеряла братьевъ?

Зачмъ отъ насъ бжала и куда?

Что васъ троихъ на битву увлекло?

И многое спросить еще мн нужно:

Подробности узнать, какъ все случилось

Удачно такъ и чудно, но теперь

Не время и не мсто для разспросовъ.

Я побдилъ, но Цазарю и Риму

Готовъ я подчиниться и платить

Попрежнему ту подать, отъ которой

Насъ отстранилъ совтъ супруги злобной,

За то ее и сына поразила

Тяжелая боговъ правдивыхъ месть.

Гадатель.

Небесныхъ силъ персты коснулись струнъ

Гармоніи и мира. То виднье,

Которое я Луцію открылъ,

Когда еще не начиналась битва,

Исполнилось теперь. Орелъ нашъ римскій,

Оставивъ югъ, на западъ полетлъ

И, становясь все меньше, тамъ исчезъ

Въ сіяніи лучей. Сонъ этотъ значилъ,

Что царственный орелъ, великій Цезарь,

Свою любовь съ могучимъ Цимбелиномъ,

Сіяющимъ на запад, сольетъ.

Цимбелинъ.

Хвала богамъ! Да вознесется къ нимъ

Нашъ иміамъ отъ алтарей священныхъ!

Всмъ подданнымъ да возвстится миръ!

Пойдемъ домой — пусть вютъ вмст дружно

Британскія и римскія знамена!

И такъ пройдемъ мы Люду — и во храм

Юпитера миръ клятвою скрпимъ

И торжествомъ покончимъ все. Въ походъ!

Не дивно ли: дымятся руки кровью,

A ужъ сердца враговъ горятъ любовью!

(Вс уходятъ при звукахъ торжественнаго марша).

. Миллеръ.

0x01 graphic

ЦИМБЕЛИНЪ.

(Cymbeline).

Стр. 306. Дйствующія лица.

Списокъ ихъ появился впервые въ изданіи Роу (1709 г.).

Стр. 306. 1-й дворянинъ: Наша кровь

Не боле покорна небесамъ,

Чмъ королю придворный.

Смыслъ этой фразы таковъ: при двор Цимбелина теперь всякій мраченъ, потому что мраченъ король и потому что придворные такъ же покорно подлаживаются подъ королевское настроеніе, какъ наша кровь (наше состояніе) послушна климатическимъ вліяніямъ неба.

Ну, королева, желавшая союза.

То есть брака Имогены съ ея сыномъ отъ перваго брака Клотеномъ.

Стр. 307. 1-й дворянинъ: …Сицилій,

Его отецъ, ходилъ съ Кассибеланомъ.

Король южной Британіи Кассибеланъ успшно боролся съ римскими легіонами Юлія Цезаря, но его преемникъ и племянникъ, отецъ Цимбелина Тенанцій, о которомъ говорится нсколько ниже, сдлался римскимъ данникомъ.

И прозванъ былъ за храбрость Леонатомъ.

Leonatus — львомъ рожденный.

Назвалъ его Постумомъ-Леонатомъ.

Postumus — по латыни — рожденный посл смерти отца.

Стр. 308. Постумъ:

Хотъ желчью будь чернила.

Точне: ‘хотя бы чернила были сдланы изъ желчи’. Это не только фигуральное выраженіе, что чернила длались не только изъ чернильнаго оршка, но и изъ бычачей желчи, показываетъ рецептъ чернилъ, приводимый Стивенсомъ.

Стр. 308. Имогена:

…И врно, меня собой далеко превосходитъ.

Точне: ‘Онъ уплачивалъ за меня дороже на всю сумму, которую платитъ’. То есть: онъ даетъ за меня, ничего не стоющую, себя, стоющаго такъ много.

Стр. 310. Имогена:

Вотъ лучше бъ въ Африк они сошлися. То есть въ безлюдной стран, гд никто не могъ бы защищать ничтожнаго Клотена, сильнаго не своей силой, a поддержкой другихъ.

Стр. 312. Входятъ Филаріо, Іахимо, французъ, голландецъ и испанецъ.

Нкоторые издатели устраняютъ двухъ послднихъ, такъ какъ они безмолвны въ теченіе всей сцены. Между тмъ Шекспиръ очевидно намренно сдлалъ свидтелями заклада Постума представителей разныхъ народностей.

Стр. 315. Королева:

Онъ, какъ скала, стоить за господина.

Упорное молчаніе и мимическая игра Пизаніо должны оправдать это убжденіе королевы.

Стр. 315. Имогена:

О, несчастный! Внецъ моей тоски.

Эти слова относятся къ ея мужу Постуму.

Стр. 315. Іахимо: Не то, какъ парсъ, я убгая долженъ биться.

Но парсъ, a парянинъ (Parthian), которые извстны своей особой боевой тактикой: превосходные стрлки, они въ притворномъ бгств метали вдругъ въ ошеломленнаго противника свои мткія стрлы. До сихъ поръ ‘парянская стрла’ остается символомъ боевого коварства.

Стр. 320. Іахимо: …Такъ Тарквиній

По тростнику подкравшись, разбудилъ

Невинность злодяньемъ.

Собственно не Тарквиній, a сынъ его Секстъ (италіянецъ Іахимо называетъ его въ подлинник ‘нашъ Тарквиній’) обезчестилъ жену Коллатина Лукрецію. По тростнику — т.-е. по камышовой циновк. которой устлана спальня Лукреціи. О, Цитера — Венера, чтимая на остр. Цитер.

Стр. 320. Іахимо: Она сейчасъ читала

Исторію Терея: листъ заложенъ

На мст, гд сдается Филомела.

На этотъ миъ, художественно обработанный въ извстныхъ Шекспиру ‘Метаморфозахъ’ Овидія, особенно много намековъ въ трагедіи ‘Титъ Андроникъ’ (ср. т. V).

Стр. 320. Іахимо:

Разъ, два, три. Ну, теперь пора ложиться.

Любопытно, что въ начал сцены, по словамъ Елены, еще даже нтъ полночи. Такимъ образомъ эта коротенькая сцена занимаетъ боле трехъ часовъ.

Стр. 323. Клотенъ:

Діаниныхъ лсничихъ закупаетъ,

Такъ что они пригонятъ сами къ вору

На встрчу дичь.

Діана здсь не только богиня охоты, но и невинности и чистоты.

Стр. 323. Дама

Другимъ портной обходится дешевле,

Чмъ вамъ.

Точне: ‘Этимъ можетъ похвалиться не всякій изъ тхъ, чей портной такъ же дорогъ, какъ и вамъ’. Это значитъ: многіе люди изъ разодтыхъ въ пышныя платья, какъ Клотенъ, не могутъ похвалиться благороднымъ происхожденіемъ со стороны матери, тогда какъ онъ прямо говоритъ о себ:

И знатной дамы сынъ.

Стр. 326. Іахимо:

Чуть не забылъ — люцерны для огня:

Изъ серебра два милыхъ Купидона.

Это не люцерны для факеловъ, но два Амура съ опрокинутыми факелами, составляющіе ршетку камина и препятствующіе дровамъ выпадать оттуда.

Стр. 327. Тамъ же. Другая комната въ дом Филаріо.

Монологъ Постума перенесенъ въ другую комнату того же дома позднйшими издателями. На шекспировской сцен онъ произносился тутъ же м воображенію зрителей предоставлялось найти для него боле подходящее время и мсто.

Стр. 327. Постумъ: О, еслибъ мн

Все женское въ себ искоренить.

Сынъ мужчины и женщины, мужчина носитъ въ себ также стихіи женской натуры, которыя Постумъ желалъ бы истребить въ себ.

Стр. 328. Королева:

И впередъ ея не будетъ, чтобъ дивиться

Вы перестали, наконецъ.

Какъ римляне удивлены, что Цимбелинъ такъ запоздалъ съ уплатой дани, то они могутъ перестать удивляться, чтобы убить ваше удивленіе — говоритъ королева — такъ оно и впредь будетъ.

Стр. 329. Луцій:

За себя же благодарю.

Заявивъ Цимбелину о вражд къ нему своего повелителя, Луцій отъ себя благодаритъ его за пріемъ при двор.

Стр. 329. Цимбелинъ:

Твой Цезарь сдлалъ воиномъ меня.

Шекспиръ читалъ y Голиншеда, что Цимбелинъ служилъ въ войскахъ Августа Цезаря, который сдлалъ его рыцаремъ.

Стр. 330. Имогена: Молитвы

Любовниковъ и должниковъ различны.

Виновныхъ вы бросаете въ тюрьму.

Восковыя печати равно скрпляютъ письма возлюбленныхъ и обязательства должниковъ, но первыхъ он приводятъ къ тюрьм, вторымъ дарятъ счастіе.

Стр. 332. Беларій:

Хоть щеголю поклонъ отвситъ тотъ,

Кмъ онъ одтъ, но счетъ все будетъ счетомъ.

Хотя тотъ, кто далъ щеголю въ кредитъ шелкъ на его платье и отвситъ ему поклонъ, однако, платить за этотъ шелкъ все-таки придется.

Стр. 333. Беларій:

И рчь мою живитъ, волнуясь больше,

Чмъ слушая.

Дословно ‘вливаетъ жизнь въ мои слова’: въ жестахъ Кадвала разсказы Беларія отражаются съ большей силой, чмъ та, которой полно ихъ содержаніе.

Стр. 333. Имогена (читаетъ): ‘Госпожа твоя,Пизаніо, какъ потаскушка, опозорила мое брачное ложе’.

Одинъ изъ комментаторовъ обращаетъ вниманіе на то, что въ этомъ письм Постума повторяются не буквально, но лишь приблизительно т обращенія его, которыя мы же слышали въ этомъ же дйствіи (стр. 330) въ передач Пизаніо.

Стр. 333. Имогена:

…Римская сорока,

Обязанная красотой румянамъ.

Jay — сорока — въ англійскомъ язык того времени обозначало также женщину легкаго поведенія — по ея пестрому наряду.

Стр. 334. Имогена: Синона плачъ позорилъ честныхъ слезы.

Грекъ Синонъ, притворившись перебжчикомъ, явился въ троянскую войну въ крпость противниковъ и, разжалобивъ ихъ, предалъ Трою. Плачъ коварнаго предателя лишаетъ доврія слезы честныхъ людей.

Стр. 331. Имогена:

А, письма Леоната. Вы теперь

Не ересью ли стали?

При словахъ Прочь, не нужно ей (груди) никакой охраны, Имогена открываетъ свою грудь — и находитъ здсь письма мужа. Она называетъ ихъ scriptures писанія съ очевиднымъ намекомъ на богословскій смыслъ этого слова. Они были для нея священны, но стали ересью, и ‘сгубили ея святую вру’. Конечно, не мняетъ дла то, что эти намеки произносятся въ дохристіанскую эпоху, это обычный шекспировскій анахронизмъ.

Стр. 337. Цимбелинъ: Проводите за Севернъ.

Чтобы дойти до порта Мильфорда на Уэльскомъ побережь, онъ долженъ перейти черезъ рку Севернъ.

Стр. 337. Королева:

О, еслибъ онъ причиной быль того,

Что онъ исчезъ.

То есть: о, если бы мое лкарство было причиною того, что Пизаніо скрылся.

Стр. 339. Клотенъ: Третья — чтобъ ты никому не говорилъ о моемъ намреніи.

Въ подлинник прибавлено: ‘какъ добровольный нмой’ — намекъ на тхъ подневольныхъ нмыхъ, которымъ при турецкомъ двор отрзывали языки, чтобы сдлать ихъ безгласными исполнителями порученій.

Стр. 340. Имогена:

Зачмъ не братьями? Тогда-бъ отецъ мой

Былъ ихъ отцомъ, и я въ цн упала-бъ.

Имя братьевъ, Имогена не считалась бы наслдницей престола и Постумъ былъ бы равенъ ей, простой принцесс.

Стр. 341. 1-ый сенаторъ: Вотъ содержанье Цезаря письма.

Содержаніе этого письма, излагаемое сенаторомъ, заимствовано почти дословно y Голлиншеда.

Стр. 342. Имогена: Я не такой роскошный горожанинъ.

Горожанки — особенно богатыя жены и дочери лондонскихъ купцовъ — часто являются въ пьесахъ шекспировскаго времени образцами напыщенности и мотовства.

Стр. 343. Имогена:

Могу украсть лишь самого себя

Умру, но эта кража не большая.

Въ подлинник не украсть, a обокрасть себя, то есть лишить себя жизни.

Стр. 344. Гвидерій: Ни даже дда твоего портного.

Такъ какъ Клотена длаетъ человкомъ его платье, то онъ — сынъ своего платья и, стало быть, внукъ отца платья — своего портного.

Стр. 345. Гвидерій: Будь ты, Клотенъ, двойной мошенникъ — этимъ меня не испугаешь.

Гвидерій притворяется, будто думаетъ, что имя Клотена — ‘Клотенъ-мошенникъ’.

Стр. 346. Клотенъ:

Я въ Люд ваши головы повшу

На воротахъ.

Lud — старинное названіе Лондона, основаннаго — какъ сообщаютъ извстныя Шекспиру лтописи — королемъ Людомъ, который возстановилъ разрушенный городъ тринобантовъ и назвалъ его своимъ именемъ.

Стр. 346. Беларій:

Иной бываетъ страшенъ

Отсутствіемъ ума.

Это мсто, очень важное для пониманія характера Клотена, возбуждаетъ разныя толкованія. Дословный переводъ текста былъ бы таковъ: ‘Ибо недостатокъ (defect) разсужденія часто бываетъ причиною страха’. Между тмъ Шекспиръ очевидно — и таково мнніе переводчика — хотлъ сказать нчто противоположное: Клотенъ страшенъ потому, что безстрашенъ и безстрашенъ — потому что глупъ. Поэтому издатели предлагаютъ весьма различныя исправленія этого явно испорченнаго текста. Деліусъ вслдъ за Теобальдомъ печатаетъ effect вм. defect, то есть: ‘дйствіе разсужденія бываетъ причиною страха’ н т. д.

Стр. 347. Арвирагъ:

…Лучше мн бы,

Въ шестнадцать лтъ стать вдругъ на шестьдесятъ.

Одинъ изъ комментаторовъ видитъ въ этихъ словахъ доказательство пренебреженія Шекспира къ мелочной точности: Арвирагъ украденъ двадцать лтъ назадъ и потому не можетъ теперь быть шестнадцатилтнимъ. Однако, онъ можетъ сказать эту фразу, имя двадцать лтъ отъ роду.

Стр. 348. Арвирагъ: Къ теб носитъ все это будутъ пташки…

Поврье, будто одна птичка (ruddock — плистовка) трясогуска (латин.) покрываетъ непогребенныхъ покойниковъ мхомъ, часто упоминается y современниковъ Шекспира.

Стр. 348. Гвидерій: Терсита трупъ Аякса трупу равенъ.

При жизни презрнный Терситъ не могъ равняться съ мужественнымъ Аяксомъ, посл смерти ихъ бренные останки равны.

Стр. 349. Беларій:

Они, ночной омытые росой,

Всхъ лучше для могилъ.

Въ подлинник слдуетъ фраза сыпьте на ихъ лица, пропущенная переводчикомъ, очевидно, по той причин, что y обезглавленнаго трупа Клотена нтъ лица. Этотъ недосмотръ Шекспира впервые отмтилъ Мэлоне.

Стр. 349. Имогена: Нтъ, все это сонъ! надюсь, это сонъ.

Ходъ мыслей въ этомъ несвязномъ монолог Имогены таковъ: увид въ трупъ, она успокаиваетъ себя надеждой, что видитъ все это во сн: вдь грезилось ей, что она жила въ пещер, и все это оказалось ‘созданьемъ мозга’. Однако, трупъ передъ нею. Тогда она ищетъ успокоенія въ томъ, что не только мысли, но и физическія чувства вводятъ людей въ заблужденіе:

…Все сонъ внутри меня и вн,

И не въ мечтахъ, a въ чувств.

Но несмотря на вс эти попытки успокоить себя, ея страхъ растетъ — и она убждается въ страшной дйствительности.

Стр. 349. Имогена: Убійство въ неб?

То есть: если убито созданіе столь божественное, то неужто и на небесахъ совершаются убійства?

Проклятія отчаянной Гекубы

На грековъ пусть разятъ тебя съ моими.

То есть проклятія престарлой троянской царицы Гекубы, которыми она осыпала грековъ, перебившихъ ея сыновей.

Стр. 350. Луцій: Ты показалъ себя такимъ на дл,

Показалъ себя врнымъ, такъ какъ Фиделіо — имя принятое Имогеной — означаетъ врный.

Стр. 351. Пизаніо: Ботъ безъ руля несетъ домой теченье.

Если счастіе благопріятствуетъ человку, то теченіе и безъ руля принесетъ его домой.

Стр. 354. Постумъ:

Имъ скорй пристало

Подъ музыку плясать, чмъ биться въ сч,

Въ подлинник говорится не о пляск, a о состязаніи въ бг, обычномъ y тогдашнихъ крестьянъ, объ ихъ простой одежд, a не объ ихъ молодости говоритъ здсь Постумъ.

Стр. 354. Постумъ:

Съ лицомъ на видъ красивй всякой маски,

Скрывающей стыдливость или прелесть.

Лица обоихъ годились бы для масокъ, какія вн дома носили современницы Шекспира изъ стыдливости или для сохраненія цвта лица (‘скрывающей… прелесть’).

Стр. 355. 1-й тюремщикъ:

Теперь тебя никто здсь не украдетъ:

Пасись, коль есть трава.

По замчанію Джонсона, здсь тюремщикъ намекаетъ на обыкновеніе приковывать пасущихся лошадей за ногу.

Стр. 355. Постумъ: A боги, вдь, добрй.

Это мсто возбуждаетъ разныя толкованія. Деліусъ объясняетъ: простымъ заявленіемъ, что проступки мучаютъ ихъ, могутъ дти умилостивить своихъ земныхъ, ‘временныхъ’ отцовъ, боги въ своей доброт не удовлетворяются этимъ и въ интересахъ гршника — требуютъ истиннаго раскаянія. Другіе понимаютъ эти слова иначе: Постумъ старается успокоить себя убжденіемъ, что, хотя онъ не можетъ исправить невозмстимое, онъ можетъ еще искупить его, если суровые заимодавцы удовлетворяются частью долга, то милостивые боги, получивъ отъ него все, что онъ въ силахъ дать, конечно, помилуютъ его:

Возьмите же меня, какъ свой чеканъ.

Если въ обиход не взвшиваютъ каждую монету, но принимаютъ ее по вычеканеннымъ на ней знакамъ, то тмъ боле должны боги принять малоцнную жизнь Постума, вычеканенную ими самими.

Теперь къ теб въ молчаньи обращусь.

Съ богами онъ говорилъ громко, съ Имогеной молча. По мннію Деліуса, логическое удареніе падаетъ въ этой фраз на слово теб.

Стр. 356. Торжественная музыка. Видніе.

Въ вступительной стать (стр. 302) уже указано общее мнніе всхъ критиковъ, что сцена виднія Постума принадлежитъ не Шекспиру, въ доказательство приводятъ стиль этой сцены, ея римованный стихъ и вншнюю сложность ея постановки, мало соотвтствующіе художественнымъ и сценическимъ средствамъ великаго поэта. Должно однако отмтить, что Деліусъ не раздляетъ этого мннія, эта, якобы вставленная впослдствіи, сцена необходима для развитія дйствія, ея стиль — обычный условный стиль традиціонныхъ ‘масокъ’, т.-е. миологическихъ или аллегорическихъ представленій. Въ ‘Бур’ мы находимъ такую же ‘Masque’, столь же подлинную и дающую намъ возможность отнести созданіе ‘Цимбелина’ къ одной эпох съ ‘Бурей’.

Стр. 356. Мать:

Луцина мн не помогла

И я въ мукахъ умерла.

Луцина — богиня дторожденія. Мать Постума умерла отъ родовъ.

Стр. 356. Младшій братъ:

храня Тенанція права

И честь земли своей.

Тенанцій — отецъ Цимбелнна.

Стр. 357. Сициній:

Сводъ мраморной сомкнулся.

Небосводъ не разъ называется y Шекспира мраморнымъ.

Стр. 357. Постумъ: …Но въ ней

Подобіе судьбы моей несчастной.

Прорицаніе непонятно, но самая темнота его есть символъ странной, непослдовательной судьбы Постума.

Давно готовъ, почти ужъ пережарился.

Постумъ говоритъ о себ, какъ о блюд, изготовленномъ для того, чтобы его сълъ кто-то.

Стр. 358. Тюремщикъ: Ну, такъ ваша смерть съ глазами, я никогда не видывалъ, чтобъ ее такъ писали.

Смерть изображается въ вид скелета съ пустыми впадинами вмсто глазъ.

Стр. 358. Цимбелинъ: (Беларій, Гвидерій и Арвирагъ становятся на колни Цимбелинъ посвящаетъ ихъ въ рыцари).

Эта ремарка прибавляется далеко не всми изданіями. Въ подлинник сказано: ‘Склоните колни. Встаньте, какъ мои рыцари, съ поля битвы’. Деліусъ полагаетъ, что они посвящены въ рыцари еще на пол сраженія. Анахронизмъ посвященія древняго британца въ рыцари заимствованъ y Голиншеда, который разсказываетъ, какъ Цезарь въ Рим посвятилъ въ рыцари Цимбелина.

Стр. 359. Цимбелинъ: Такъ взвсь теперь судьбу свою.

То есть, приготовься къ смерти. Цимбелинъ, несомннно, обращается не къ одному римскому полководцу, но ко всмъ военноплннымъ:

Стр. 359. Имогена:

Тутъ есть другое, вижу я, оно

Страшне смерти мн .

Она говоритъ о судьб Постума.

Стр. 361. Іахимо: Однажды въ Рим — о, несчастный часъ и т. д.

Разсказъ Іахимо не вполн совпадаетъ съ д. I., сц. 5, гд Постумъ совсмъ не описываетъ красоты Имогены и другіе собутыльники также не изображаютъ своихъ красавицъ. Но все это дйствительно происходитъ въ новелл Боккаччіо, которою пользовался Шекспиръ.

ЦИМБЕЛИНЪ.

ЦИМБЕЛИНЪ.

Читайте также: