Быль молодцу не укор, Потехин Николай Антипович, Год: 1861

Драматургия
Время на прочтение: 71 минут(ы)
Скачать в PDF

БЫЛЬ МОЛОДЦУ НЕ УКОРЪ.
Комедія въ трехъ дйствіяхъ, съ эпилогомъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Карлъ Богдановичъ Гюбштейнъ, нмецъ, лтъ 55, хозяинъ блошвейнаго магазина.
Лукерья Дементьевна, его жена, лтъ 40, въ первомъ брак была замужемъ за чиновникомъ.
Груня Счасова, двушка, лтъ двадцати, круглая сирота, дочь казначея, взятая Лукерьей Дементьевной въ магазинъ для работъ.
Даша, старая мастерица въ магазин, лтъ подъ-тридцать, двушка изъ вольноотпущенныхъ.
Маша, крпостная двочка, лтъ двнадцати, на посылкахъ въ магазин.
Карпъ Гурьичъ Хватовъ, надворный совтникъ, лтъ 55, служитъ въ таможн.
Павелъ Петровичъ Силинъ, племянникъ Лукерьи Дементьевны, лтъ 23-хъ. Перебиваясь уроками, кончилъ курсъ въ университет, служитъ домашнимъ секретаремъ у Барскаго.
Вра, едосья, Варвара, еклуша, работницы въ магазин.
Александръ Васильевичъ Барскій, старикъ, темнаго происхожденія, благопріобрвшій состояніе въ откупахъ и другихъ спекуляціяхъ.
Николай Васильевичъ Барскій, братъ его, лтъ 60, отставной изъ военныхъ.
Дмитрій Александровичъ Барскій, лтъ 25, домашняго воспитанія.
Марья Григорьевна Вазова, молодая вдова, родственница Барскихъ. Дворецкій А. В. Барскаго, сдой старикъ.
Камердинеръ Д. А. Барскаго.
Слуга въ дом Барскаго.
Вьюгинъ, ожирвшій гостинодворскій купецъ.
Гренковъ, старикъ, подагрикъ, съ звздой.
1-й и 2-й статскіе.
1-й и 2-й военные.
1-й и 2-й полицейскіе.
Жена Д. А. Барскаго, урожденная гр. Побсина, лтъ 40.
Знакомая ея.
Слуга изъ воксала.
Фогель, капельмейстеръ, франтъ.
Гуляющіе, служащіе при желзной дорог, музыканты и проч.

Дйствіе въ Петербург.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Театръ представляетъ небольшую комнату мастерицъ въ блошвейномъ, магазин. Прямо дверь въ магазинъ, на половину стеклянная, стекла завшены зеленой тафтой, направо два окна, около которыхъ стоитъ длинный рабочій столъ съ выкройками, кусками рзанаго полотна, ножницами, обрзки валяются но полу, налво дверь въ комнаты хозяйки, около нея въ углу печка, нсколько простыхъ стульевъ и шкафъ дополняютъ меблировку комнатъ.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

При поднятіи занавса Даша сидитъ за работой, Лукерья Дементьевна стоитъ въ-полуоборотъ къ зрителямъ.

Лукерья Дементьевна и Даша.

Лукерья Дементьевна.— Пошипи, пошипи у меня, эхидненское зерно!… Отвернуться нельзя — вс какъ горохъ и разсыплетесь въ разныя стороны… Гд Грунька?
Даша (указывая на дверь).— Вотъ тамъ!
Лукерья Дементьевна (подходить къ двери и растворивши ихъ).— Опять за свое!… ты!… Казанская сирота, куда ушла?… Слышишь ли?… что услась съ книжкой?… Фу-ты, ну-ты… королевская дочь… Иди сюда, подай книгу!… Дармодка… работу кончила?
Груня (входитъ съ книгой, и подаетъ ее Лукерь Дементьевн).— Я одну минутку…
Лукерья Дементьевна (вырывая книгу).— Садись за работу… На хлбъ не выработаешь… а то, на-ко, съ книжкой! Я ли не я ли да читаю… Гувернантки!… (раскрываетъ книгу) И книга-то какая… ‘Записки Охотника’… Вычитаешь себ охотника безъ платьишка… Сверчки! Садись да шей… Чтобъ шемизетку къ вечеру кончить! (Груня садится.) А ты… камчадалъ! у меня платье кончи непремнно (идетъ). Охотниковъ разбирать, халдйки! (Уходить).

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Груня и Даша.

Груня.— Съ чего она, Даша, (беретъ работу) разсердилась?
Даша.— Съ жиру.
Груня.— Вчно все одно и то же! Ты не хочешь послушать, Даша… Я читаю ‘Записки Охотника’: такъ вотъ и вижу деревню. Все какъ живое…
Даша (перебивая).— Прахъ съ ней совсмъ… Палецъ уколола. Охъ! (Отодвигаетъ швейку)
Груня.— Право, я вотъ какъ-будто въ деревн побывала… Такъ и вспомнилась: маменька, наша деревн… я и грустно сдлалось.
Даша.— Нагоняй эту дурь на себя… Кабы власть моя, вс бы я эти книги пережгла, одни псенники оставила… Что теб грустно-то?… съ чего тосковать?
Груня.— Да… съ чего… кто меня любитъ? кто около меня родные-то?… Никого!
Даша.— Сама виновата… Мало тебя Дмитрій Александрычъ-то любитъ?
Груня.— Ну, полно объ немъ… (конфузится).
Даша.— Что полно… Онъ вотъ въ магазинъ, а ты вонъ!… Кому тебя любить?… Мужчина къ ней… а она — фыркъ.
Груня.— Любить-то я его люблю… да боюсь… какъ-то его…
Даша (въ сторону).— А, а, чиновница, дворянка! (вслухъ) Бояться нечего. Коли любишь, такъ люби, да ума не теряй. Куй желзо горячее… изъ оховъ-то дома не построишь… Бгать-то его нечего, съ нимъ кашу сварить можно… Судьбу свою устроить можешь… А очень его любишь?
Груня.— Не знаю, какъ и сказать, и люблю, и боюсь… Еще какъ въ пансіонъ ходила, полюбила его… добрый онъ такой, веселый… Маменька хворала, такъ потихоньку все денегъ присылалъ… посл ужь я узнала… Провожалъ меня до пансіона всегда… Тогда не такъ онъ и смотрлъ, а теперь вотъ какъ въ магазинъ попала, боюсь его. Взгляну ему въ глаза, сдлается такъ страшно!
Даша.— Какой страхъ? Никакого страху тутъ нтъ… одинъ разговоръ пустой, слушайся ты нашей кіевской-то вдьмы — будешь богата: за десять-то цлковыхъ въ мсяцъ ей на пролетъ дни и ночи работай, такъ не только подарка къ празднику, а спасибо не скажетъ. Она рада… Вонъ Машу-то въ гробъ уложила — а какая была двушка: тихая, смирная, воды не замутить, работа-то горла въ рукахъ… такъ дола же. Въ христовъ праздникъ, и въ тотъ отдыху ей въ работ не давала. Годикъ всего, царство ей небесное, пожила у насъ, помаялась, хилть-да болть — въ чернорабочей и скончалась. А что съ племянникомъ-то длаетъ, даже со стороны ужасть беретъ, а вдь онъ ей родной да и благородной же. Молода ты, Груня, жизни ты нашей горькой магазинной еще не знаешь… съ нашей-то работы къ зим теплаго салопишна не сошьешь… Сама я въ твои лта любвями этими восхищалась, за одно ласковое слово на шею кинулась… а теперь вотъ и бьюсь здсь, поруганье всякое сношу (Съ сердцемъ) Ну, ужъ теперь… навернись — псенкой да катаньями не заманишь!… Женись, либо билетъ ломбарный подари… Такъ вотъ и ты. Счастье выпадаетъ теб — ну и пользуйся счастьемъ, что говоритъ онъ — любитъ тебя, онъ вдь богатый… надо думать, что богатый: въ коляск завсегда прізжаетъ… да и блье-то какое заказалъ: 20 руб. сорочка — не шуточка! Нечего его бгать-то, придерживай ты его покрпче, не слушай Павла Петровича: онъ и съ собой-то справиться не уметъ, у тетки подъ башмакомъ, а тоже наставленія намъ преподаетъ: честный, говоритъ, трудъ прежде всего… Держи карманъ! Упустишь такого жениха, Груня, сама посл жалть будень, помянешь меня. Его можно скрутить — да и замужъ за него выдти.
Груня.— Нтъ, Даша, видно-ты не любила! (Оставляетъ работу и грустно подпираетъ голову руками)
Даша.— Видно, что такъ!… Посмотрла бы ты на меня годика два назадъ… (со вздохомъ) Не такая я была… Хороша ты теперь, а помрялась бы я въ т года съ тобой… Ну, да стараго видно не вернешь, не выплачешь, пролитой воды не подберешь (поетъ)
Что такое это значитъ,
Что когда я съ нимъ сижу,
Все томится онъ и плачетъ?…
Право, маменьк скажу.
Груня.— Перестань, (указываетъ на дверь) услышитъ — опять начнется крикъ и брань.
Даша (качаетъ отрицательно головой и продолжаетъ ):
Я ему одна забота,
А въ груди моей все ледъ.

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Тже и Карлъ Богдановичъ (изъ-за стеклянной двери высовываетъ голову и указываетъ на дверь жены).

Карлъ Богдановичъ.— Still!… Потихонька, потихонька!
Даша (продолжаетъ пть):
И глаза мои за что-то
Пистолетами зоветъ…
Карлъ Богдановичъ, (проходитъ на-цыпочкахъ и садится на стулъ возл Даши).— Охъ… Mein Nachtigall… Потихонька, потихонька… (Подвигаетъ къ ней стулъ)

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Тже и Лукерья Дементьевна отворяетъ дверь налво и входятъ. Карлъ Богдановичъ подымается со стула и подобострастно смотритъ за жену. Даша умолкаетъ.

Лукерья Дементьевна.— Опять расплась! (Увидя мужа) А-а-а! Ты здсь?… На мсто!…
Карлъ Богдановичъ (проскользая въ дверь).— О, ja, wohl…
Лукерья Дементьевна.— Опять амуры, а? (подходить ближе). Что молчишь, что? (Даша улыбается) Смяться надо мной!… Ахъ ты дрянь… (подпирается руками въ бока) Дозволяла я теб пть, а? .. Дозволяла! Какъ смла въ моемъ заведеніи безъ дозволенья пть?… Ну, говори.
Даша.— Да неужто, и на это надо позволенья просить? Да это хуже тюрьмы!… И въ острог, чай, пть-то не запрещаютъ.
Лукерья Дементьевна.— Что-о? ты меня законамъ учить!… Учена я, слава Богу, сама коллежская асессорша и кавалерша по первомъ муж — вс дла и законы сама произошла.
Даша.— Такъ что же…
Лукерья Дементьевна.— Молчать!… Прытка больно, не теб мн это говорить, оглядись-ко кругомъ себя… не найдешь ли предмета тьфу… Вотъ и вычту изъ жалованья цлковый рубль… Посл всхъ твоихъ дловъ… Да, вычту.
Даша (сквозь слезы).— Ну, вычтите… да разсчитайте… За пять мсяцевъ вдь ни копйки я не видала… Я по-крайней-мр другое себ мсто пріищу, а попрекать меня не вамъ: у меня мать есть…
Лукерья Дементьевна.— Не мн-? Скажите! Я благородная женщина — коллежская ассесорша и кавалерша, свою служанку, рабу, попрекнуть не смй (Даша встаетъ и хочетъ уйти). Сидть! Не то въ кварталъ пошлю! (Даша садится со злобой.) А ты, тихоня, сирота убогая! охотниковъ вычитываешь? Ишь княжны какія! (Груня встаетъ со стула съ работой въ рукахъ). Подай-ко работу-то, а? стежки-то какія! одинъ глядитъ на насъ, а другой въ Арзамазъ. Что потупилась, а? (Слышенъ въ магазин звонокъ. Лукерья Дементьевна кидаетъ въ лицо работу Грун и спшитъ въ магазинъ) Я вамъ покажу… будете меня знать! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Даша и Груня.

Даша.— Господи, вынеси ты меня отсюда! Ну, за что облаяла, за что обругала?… Право, вдьма, съ жиру бсится. Нашла къ кому ревновать — къ колбаснику!
Груня.— Не спорь ты съ ней, Даша: себя мучишь и ее подстрекаешь.

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Т же и Лукерья Дементьевна.

Лукерья Дементьевна.— Я васъ, княжны заплатанныя!… Я васъ вышколю… Смотри косо, смотри! (На порог въ дверяхъ стоитъ съ портфелью подъ мышкой Силинъ) Подай-ко ты, ангельская сирота, шляпу мн да шаль! (Груня уходитъ въ дверь на лво) Ни съ мста у меня — слышишь! за порогъ не переступать (Силину). Ты что истуканомъ-то стоишь? А-ли чужіе-то пороги обилъ, такъ и теткины добиваешь… Нахлбнички! Ступай въ свой уголъ (Силинъ, повеся голову, молча проходитъ въ комнату налво: Груня приноситъ шаль и шляпку. Лукерья Дементьевна надвая). Какъ подаешь? что суешь, принцесса японская?… Изволь-ко, какъ я уду, черезъ часъ сорочки къ Барскому отнести, слышишь? (Груня хочетъ что-то сказать). Это что? Безъ разсужденій… Вонъ законница-то знаетъ его квартиру, на Моховой… разскажетъ… чмъ амуры-то лпить… (Грозитъ ей уходя). Ой, ты! найду я васъ всхъ — не уйдете!… (Уходитъ, хлопнувъ дверью).

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Даша и Груня (стоитъ молча, посреди комнаты съ замтнымъ замшательствомъ).

Даша (вслдъ Лукерь Дементьевн). На первомъ перекрестк вывалиться! Чтой-то, право, и сердца-то у меня на нее нтъ. Пой, Груня, веселись! (Обертывается и видя Груню) Что ты, Груня? (Груня молчитъ). Груня! что съ тобой? Да откликнись же, что ты?
Груня (кидаясь ей на грудь). Какъ я пойду къ нему?.. Не пойду я къ нему ни за что!

ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.

Груня, Даша и Силинъ.

Силинъ (входя, Грун). Что это съ вами, Аграена едоровна, какъ будто плачете?
Даша.— Вотъ и плачетъ, трусиха, у васъ видно переняла трусить всякой дряни (Груня молча садится къ рабочему столу).
Силинъ.— Насмшница вы, Даша. Будто я уже въ самомъ дл такой трусъ?
Даша.— Еще-бы не трусъ! Давича раскрцчалась, такъ язычкоъ прикусили, да куринымъ шагомъ (копируетъ походку) давай Богъ ноги… (Грун). Да полно же ты, ей-Богу, даже сердце беретъ! чего тутъ бояться? надла шляпку, да и вся недолга.
Силинъ.— Куда вы ее выпроваживаете?
Даша.— Много будете знать, скоро состартесь. Вотъ вдь хоть бы папироской когда угостили — а хотите все знать. Я даромъ секретовъ не разсказываю.
Силинъ.— Да вы совсмъ интересантка (вынимаетъ портсигаръ и высыпаетъ папироски). Курите, пожалуйста.
Даша.— Благодарю васъ… О, да сколько ихъ!… Груда, хочешь? (Груня молчитъ). Я и забыла, что ты раскольница. Пойти закурить! (уходитъ за стеклянную дверь).

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Силинъ и Груня.

Силинъ.— Что съ тобой, Груня, скажи мн?
Груня, (съ неудовольствіемъ).— Ничего.
Силинъ.— Какъ ничего? Точно я въ первый разъ тебя вижу, Груня, не знаю тебя. Скажи, моя радость, можетъ-быть, вмст и поможемъ горю.
Груня.— Трудно, Паша, этому горю помочь… Я тутъ сама невластна.
Силинъ (изумленно).— Что… что такое? Сама невластна! (Порывисто). Груня, скажи мн всю правду, ты знаешь, что я тебя люблю какъ братъ, я теб зла не пожелаю (беретъ ее за руку). Ты что-то отъ меня скрываешь, Груня… Скажи мн, что съ тобой.
Груня.— Ничего… такъ, тётка твоя меня обидла.
Силинъ.— Ну, стоитъ возмущаться этимъ!.. Сварливая, взбалмошная баба… Будь хладнокровна, а самое лучшее: не обращай ни малйшаго вниманія на ея крикъ… Ахъ, какъ я утомился, Груня! Съ семи часовъ утра головы не поднималъ за безсмысленной работой, переписка, щелканье щетами… Но за то тебя я сегодня порадую. Барскій мн общалъ на-дняхъ мсто Бухгалтера въ коммерческой контор, которое дастъ мн полторы тысячи содержанія, тогда, Груня, (смотритъ ей въ глаза). Богъ дастъ, мы будемъ всегда вмст. Ты слова своего назадъ не берешь: выйдешь за меня замужъ? да?
Груня (съ волненіемъ).— Да… Паша.
Сидимъ.— Да улыбнись же, полно кручиниться! Ты дочла ‘Записки охотника’?
Груня.— Нтъ еще, не кончила — тётка твоя взяла.
Силинъ.— Какъ кончишь, тогда потолкуемъ… Да полно же, перестань дуться… Куда ты хотла идти?
Груня.— Тамъ… работу отнести.
Силинъ.— Къ кому?
Груня.— Да и сама не знаю… къ барын какой-то… На Михайловской живетъ.
Силинъ.— Такъ я тебя провожу, Груня, дорогой поболтаемъ…
Груня.— Нтъ… не надо, я одна пойду… еще тётка встртится, подумаетъ Богъ знаетъ что.
Силинъ.— Стоитъ обращать на ея крики вниманіе.
Груня.— Нтъ… я одна.
Силинъ.— Да зачмъ же, почему же одной?

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Т же и Даша (входитъ съ папироской въ губахъ, со шляпкой и мантильей).

Даша.— Вотъ теб и шляпка и мантилья, сорочки вс въ картонку уложила — въ магазин на стол стоитъ: по дорог и захватишь, одвайся, да ступай поскоре.
Силинъ.— Какія это сорочки? мужскія? (Груня надваетъ мантилью и шляпку).
Даша.— Обыкновенно мужскія… а вамъ бы все женскія!
Силинъ.— Да кому же это? ужъ не Барскому ли?
Даща.— Ему… Отродясь я такихъ сорочекъ не шила — прелесть какія вышли… (Груня завязываетъ ленты и направляется къ дверямъ. Силинъ загораживаетъ ей дорогу).
Силинъ,— Аграена едоровна, вы туда не пойдете: вы не должны идти къ Барскому… Вы видите, я васъ понялъ. (Груня стоить въ нершимости).
Даша.— Да вы что ей за указъ, коли хозяйка велла?
Силинъ (Лаш).— Я не вамъ говорю… оставьте меня. (Грун). Слышите, Аграена едоровна? вы не должны идти, если меня… если мн врите. (Груня стоитъ въ раздумьи).
Даша.— Ну, вотъ да, такъ вотъ васъ и послушались… Что вы, въ-самомъ-дл, двушку мучите? Ступай, Груня, ничего не бойся.
Груня (вздыхаетъ и ршительно).— Чему быть, тому быть! Пойду.
Силинъ (бросается къ дверямъ).— Нтъ, вы не пойдете! Я васъ не пущу, силой не пущу!
Груня (рзко).— Это что значитъ? Какъ вы смете? (Въ магазин слышенъ звонокъ).
Даша.— Чтой-то право, доживешь съ вами до бды: хозяйка найдетъ — со свту сгонитъ. Никакъ кто-то въ магазинъ (идетъ къ дверямъ). Иди же, Груня. (Силину) Полно вамъ! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

Силинъ и Груня,

Силинъ.— Груня, я вдь не ребенокъ: меня не обманешь… Ты любишь Барскаго — скажи мн правду.
Груня (робко).— Да что ты Паша?.. съ чего ты?
Силинъ.— Не увертывайся (беретъ ее за руку). Правду, Груня, правду!… Ты его любишь?
Груня (сквозь слезы).— Прости… меня… Паша… я… люблю его…
Силинъ (закрывая глаза руками).— Зачмъ же ты меня обманывала? И ты Груня обманщица, какъ и другія? И пропало!… (Быстро уходитъ въ дверь налво).
Груня (порывисто).— Паша, Паша!… Ушелъ. Что же мн сдлать съ сердцемъ-то своимъ? Приковалъ онъ меня къ себ — взгляду его не могу переносить… Чмъ же я виновата противъ Паши? Разв могу я сказать ему: я васъ не люблю, оставьте меня… это его обидитъ, а его и безъ того вс обижаютъ… Я съ нимъ ласкова — онъ такъ и оживетъ и смотритъ весело… Господи, что со мной будетъ!

ЯВЛЕНІЕ ДВНАДЦАТОЕ.

Даша, потомъ ливрейный лакей Барскаго.

Даша (съ оживленнымъ лицомъ).— Груня, Груня! гляди-ко, что Барскій-то прислалъ (показываетъ конвертъ и вынимаетъ оттуда десять десяти-рублевыхъ). Смотри: десять! Да не дуйся! Ты ужъ къ нему не пойдешь, веллъ сорочки лакею отдать, а это (показываетъ ассигнацію) намъ на конфеты… да вотъ (говоритъ тихо) къ теб записка, да и надушена. Отвта проситъ.
Груня. Записка!.. Не надо… зачмъ мн?.. Нтъ, дай, дай сюда скоре (беретъ дрожащими, взламываетъ печать и читаетъ).
Даша.— На же деньги-то, вотъ половина, пересчитай.
Груня.— Гд (оглядывается) его лакей?
Даша.— Тамъ, картонку завязываетъ. Да бери деньги-то.
Груня (съ неудовольствіемъ). Ахъ, оставь, пожалуйста… возьми, душечка, себ. Только какъ бы позвать? Онъ уйдетъ, пожалуй… Даша, душенька, позови его… мн хочется разспросить его про Дмитрія Александрыча. Позови его, Даша, и разспроси.
Даша.— Сейчасъ, позову. Да деньги-то возьми.
Груня.— Мн не надо… возьми себ — для меня возьми, да позови.
Даша.— Ну, вотъ мерси!.. (цалуетъ Груню и идетъ къ двеярмъ, пряча за лифъ деньги). Сейчасъ позову.
Груня (останавливаетъ ее). Только какъ же?.. А Павелъ-то Петровичъ — онъ, пожалуй, войдетъ… услышитъ… Не надо, не зови.
Даша.— Ну, вотъ еще, какая напасть!.. Что онъ леденецъ какой… пусть войдетъ.
Груня (закрывая лицо).— Ай, нтъ!
Даша.— Ну, вотъ еще прекрасно! (отворяетъ дверь и говоритъ, стоя на порог). Куда вы такъ торопитесь? Хоть бы отдохнули немножко: вдь до Моховой не близко… Войдите.

ЯВЛЕНІЕ ТРИНАДЦАТОЕ.

Т же и Лакей (на порог).

Лакей.— Съ моимъ удовольствіемъ, помилуйте-съ, отчего-жь не взойдти къ такимъ барышнямъ прекраснымъ?..
Даша.— Вотъ ужь вы и комплименты строите! (пропускаетъ его). Извините за безпорядокъ: мастерская — нельзя.
Лакей.— Ничего-съ. Что такое… помилуйте-съ. (раскланивается Грун. Груня ему киваетъ головой).
Даша.— Товарка моя, Аграена едоровна, дворянка, тоже мастерица Не знаю вашего имени, отечества. Садитесь.
Лакей.— Аполлонъ Алексевичъ (расшаркивается). Очень пріятно-съ.
Даша.— Вы, можетъ, папиросы курите?
Лакей.— Благодарю-съ… нтъ, больше сигары (вынимаетъ блестящій порт-сигаръ, шаркаетъ спичку и закуриваетъ сигару). Мы съ запасцемъ… нельзя-съ, въ компаніи не вс сигары курятъ. Вы, можетъ, отъ сигаръ на нервы болете?
Даша.— Нтъ, не безпокойтесь. Позвольте посмотрть вашъ порт-сигаръ. (беретъ) Ахъ, какія прелести! посмотри, Груня, и спички необыкновенныя, съ духами.
Груня (нехотя).— Да, хорошъ.
Даша (отдаетъ).— Прелестно… Врно дорого заплатили-съ?
Лакей.— Дарёный… баринъ молодой подарили.
Даша.— А вы при нихъ состоите?
Лакей.— Должность камердинера завдываю.
Даша.— Должно-быть, очень-добрый вашъ баринъ, коли такіе подарки даритъ?
Лакей.— Свтъ изойти, другаго не сыщешь! Добрый, на деликатности, даже ты не говоритъ никому, этто мальчишк и этому все вы, акромя одному своему папаш: тому завсегда ты. Нечего сказать, баринъ жантильменъ настоящій.
Даша.— Скажите!.. А очень-богатый онъ, вашъ-то баринъ?
Лакей.— Какъ же не богатый! Вы теперь сами извольте посудить: первое, что одинъ сынъ, второе, съ папашей на разныхъ половинахъ живутъ. Мамаша умерла, была очень-знатнаго роду — ну такъ разсудите: папаш дв гостиныхъ, ему дв, а зала, а столовая, а будуаръ, а выздъ, прислута — однимъ словомъ, хорошо вамъ объяснить, за квартиру одну съ папашей шесть тысячъ въ годъ платятъ.
Даша (Грун).— Ахъ, какія ужасти! Слышишь, Груня, шесть тысячъ… Да, кажется, если бы мн такія деньги, такъ я вкъ бы припваючи прожила!
Лакей.— Помилуйте-съ, это такъ-съ, съ непривычки-съ. Всякій предметъ иметъ свой ремонтъ, тысяча въ карман — на тысячу финансы свои располагаешь, сто рублей на сто, это неглеже у человка завсегда.
Даша.— Ахъ, нтъ, не говорите, на эти деньги я бы, кажется, какъ прекрасно свою карьеру сдлала… Что же они не женятся? или можетъ веселую, холостую жизнь любятъ?
Лакей.— Нтъ съ, напрасно, нашъ баринъ не такой-съ: картъ въ руки не берутъ, или тамъ вино, или на счетъ… извините… сказать… женская любовь — тише ихъ нтъ. Конечно, стаканъ лафиту за обдомъ, тамъ опера, тіатръ, балы, визиты — все это какъ слдуетъ… камельфо, посщаютъ. Старый баринъ сколько ужъ разъ имъ это предложеніе длали — все отвергаютъ: я, говоритъ, самъ выберу. Вотъ этто, съ мсяцъ назадъ, такъ даже въ ссору съ папашей вступили. Папаша-то желали ихъ на графин Побсиной женить — куда-съ!..
Даша.— Вотъ какъ! Вообразите! Такъ они съ твердымъ характеромъ?
Груня.— Чмъ же баринъ вашъ занимается? не-уже-ли ничего не длаетъ?
Лакей.— Помилуйте-съ… какъ же ничего не длать… Они завсегда въ дл-съ. Дла у насъ пропасть. Встанутъ утромъ, чай откушаютъ, газету… этто иностранная называется, почитаютъ… потомъ лошадей прикажутъ, какихъ имъ вздумается, заложить — у насъ на конюшн четверка, потомъ одваются, кафюру свою приготовляютъ, ногти чистятъ… въ два часа демъ съ визитами. Папенька ихъ очень требуютъ, чтобъ знакомство. Съ важными лицами удерживала… Въ шесть часовъ обдъ — это кудесники у нихъ разные — тамъ рисовальщики всегда ужъ кушаютъ. Посл обда манилу закурятъ, а тамъ либо въ оперу, либо на балъ, либо у себя пріемъ… Аккуратный человкъ, это точно жентельменъ, какъ ихъ покойница барыня называла. Что говорить! очень себя наблюдаютъ.

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ.

Т же и Карлъ Богдановичъ (входитъ съ книгой въ рукахъ).

Карлъ Богдановичъ.— Я говорилъ, ты говорилъ, онъ говорилъ… что такой это значитъ? Was ist das? Мы говорили, вы говорили, они говорили? Что такой это значитъ? Was ist das?
Груня.— Дайте, пожалуйста, книгу: это моя.
Карлъ Богдановичъ.— Нтъ, за это одинъ поцалуй, ейнъ маленькій кусъ… Вы мн скажить, что такой это значить: я говорилъ, ты говорилъ, онъ говорилъ.
Даша.— Хоть бы людей-то постыдились… Ну, что книгу-то держите? (вырываетъ книгу). Туда же все къ двушкамъ… нмецкая колбаса!
Карлъ Богдановичъ.— Что такой нмецъ?… Я самый нмецъ… честный Карлъ Богдановичъ… Ни, Дашенька… (грозитъ ей) охъ !
Даша.— Нечего охъ!… Хоть бы, я говорю, гостя-то постыдились… Ну, что стали? Погодите: вотъ хозяйка войдетъ, прижмете хвостъ, ха-ха-ха!
Карлъ Богдановичъ.— Я самъ ей хвостъ прижимай… Ни, Даша, не можить, я самъ хозяинъ… Вотъ на работъ задатокъ получилъ (вынимаетъ 25 руб. ассигнацію) — хочу, буду кучу…
Даша.— Отдайте, Карлъ Богданычъ, отдайте! хозяйка придетъ, такой бунтъ подниметъ…
Карлъ Богдановичъ.— Что такой хозяйка? Я хочу, я самъ хозяинъ буду, кучу (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТНАДЦАТОЕ.

Т же, кром Карла Богдановича.

Лакей.— Оригиналы, должно-быть, большіе-съ… Однако, замедлился… Прощайте-съ, Дарья Герасимовна (протягивая руку). Милости просимъ къ намъ-съ, или когда въ нмецкій маскарадъ-съ: у насъ тоже свои собранья-съ… компанія большая — графскіе, княжескіе люди… Милости просимъ-съ… (кланяется Грун) Прощайте-съ… Какой же отвтъ прикажете дать? Можетъ-быть, записочка будетъ? (Груня молчитъ).
Даша.— Ну, что же сказать… отвть же Груня.
Груня.— Ска…жите… (всторону) Не могу!
Даша (тихо).— Ну, чего боишься?.. Велика бда повидаться! Не състъ тебя (Груня молчитъ). Да ну, говори же.
Груня (съ волненіемъ).— Скажите ему… хорошо.
Лакей (раскланиваясь).— Прощайте-съ. Дмитрій Александрычу это очень будетъ пріятно… Такъ милости просимъ къ намъ-съ (хочетъ идти не въ ту дверь).
Даша.— Очень вамъ благодарна. Не туда… Сюда (уходитъ вмст съ лакеемъ).

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ.

Груня (одна).— Господи, что я сдлала? (длаетъ движеніе къ дверямъ). Пойду, попрошу сказать ему, что я не могу… я не должна… Даша!… Нтъ… пойду… Кому пожалть обо мн? кому я дорога?… Паш… Онъ любитъ… да мн-то онъ не по душ: онъ странный такой — все ходитъ, думаетъ… молчитъ… разсчитываетъ что-то… а тутъ вдругъ схватитъ руку мою и поблднетъ весь (вынимаетъ письмо изъ кармана и цалуетъ его). Вдь онъ мн родной… право, родной. Когда онъ говоритъ со мной, такъ часто-часто бьется сердце… Потомъ сдлается легко такъ, весело… и крикъ здшній, брань… какъ-будто я ихъ не слышу… Жаль мн Паши… я люблю его какъ брата… какъ друга… сказать объ этомъ ему прямо не достаетъ духу… Что мн длать? И никого-то нтъ, съ кмъ бы слово сказать можно было прямо… Господи! еслибъ жива была маменька, я бы все, все ей разсказала (садится, читаетъ письмо и задумывается).

ЯВЛЕНІЕ СЕМНАДЦАТОЕ.

Груня и Маша.

Маша (входитъ, плачетъ и утирается передникомъ).— Аграена едоровна, простите… меня… Я ей-богу нечаянно…
Груня.— Что ты, Маша? о чемъ плачешь?… Что случилось?..
Маша (горько заливается).— Ножницы… ножницы-то… простое…
Груня (лаская ее).— Да полно же плакать… Ну, что ножницы?..
Маша (рыдая).— Изломала… Простите! ей-богу никогда не буду…
Груня.— Ахъ, глупенькая! Ну, полно, не плачь… дай мн ихъ сюда.
Маша (планеръ).— Нтъ, простите… (подаетъ ножницы).
Груня.— Да я не сержусь… Перестань же плакать… (цалуетъ ее). Какая ты растрепанная! Ну, сядь тутъ.
Маша.— Нтъ, вы простите… и хозяйк не говорите, а то она…
Груня.— Ну, ну, не скажу. Садись же. Ты очень боишься хозяйки ?
Маша.— Очень боюсь… она все щиплетъ да за ухо…
Груня.— А папенька есть у тебя?
Маша.— Есть… онъ въ деревн, и мамка тамъ, и братецъ тамъ есть.
Груня.— Что же они тамъ длаютъ?
Маша — Я не знаю, они тамъ крестьяне… у насъ свой домикъ есть… огородъ, садъ… хорошо у насъ.
Груня.— Ты ихъ очень любишь?
Маша.— Не знаю… они тамъ.
Груня.— Разв ты ихъ не помнишь ?
Маша.— Нтъ, помню. Тятька такой высокій, черный, большой, съ бородой, а мамка въ платочк… она все колобка потихоньку носила, какъ меня на барскій дворъ взяли… Мамка добрая такая… потомъ меня сюда повезли… долго везли большимъ блымъ полемъ… долго… долго. Мамка съ братцемъ за санями все бжали, плакали, а тятьку не пустили: онъ только образокъ прислалъ.
Груня.— Теб ихъ жаль ?
Маша.— Жа-аль… они тамъ… Какая вы хорошенькая!
Груня.— Если ты не будешь плакать да весело смотрть, и ты будешь такая же.
Маша.— Нтъ… я сть хочу, я вдь всегда голодна.
Груня.— Какъ голодная? Разв ты не завтракай? не обдала?
Маша.— Мн завтракать не даютъ, а сегодня и обдать не дали… хлба только дали, я сть хочу… очень хочу сть.
Груня.— Ахъ, бдная Маша!… погоди же, я сейчасъ (поспшно подходить къ дверямъ). Даша, поди сюда.

ЯВЛЕНІЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ.

Т же и Даша входитъ.

Груня.— Какъ теб не стыдно, Даша?.. Что вы ребенка морите… Помилуй, Маш сегодня обдать не дали.
Даша (Маш).— Ты что здсь?.. брысь! не босъ рюмишь… брысь, говорю!… Вотъ лучше бы смотрла, чтобъ утюги-то не перекалились. Пошла! (Маша уходитъ, закрываясь передникомъ). А теб, Груня, стыдно двчонку баловать… Въ науку она отдана, такъ пусть учится и чувствуетъ, что это за науку.
Груня.— Да какъ же можно ребёнка голодомъ держать?.. Что вы, помшались?.. Хороша наука! Что ты сейчасъ говорила?
Даша.— Мало ли что говорится! Сама я на посылушкахъ-то была, такъ мадамъ за столомъ не сядетъ меня не побивши, а голодная-то дня по три сидла. Велика штука, что сегодня не обдала… дворянка какая!.. завтра пообдаетъ. Нтъ, вдь, нашей-то сестр наука эта не даромъ дается. Пусть чувствуетъ, что это за науку.
Груня.— Грхъ теб, Даша! Пойдемъ. Маш, вдь, надо же что-нибудь пость.
Даша.— Мн что!… Голодная-то не я. Поди, накорми, коли охота возиться.
Груня.— Грхъ это, Даша… Право, грхъ. (Уходитъ).
Даша (одна).— Ну, ладно… грхъ — мой, не грхъ — мой. Жалостлива больно… дворянка! Сидть съ ней рядомъ не могу, такъ вотъ и точитъ зависть на нее. Какъ бы она не спятилась, а сказала ‘хорошо’… Теб будетъ ли хорошо, а мн ладно (вынимаетъ ассигнацію). Десять, а? Какъ при нихъ весело! Только бы мн своего бородатаго-то взять въ руки, а то ужъ бы и показала ролю… такую бы себ карьеру разыграла, что поучись барыня! А зло меня на Груньку беретъ… Нжность эта въ ней такая… красота… Погоди, не уйдешь отъ нашей сестры — сравняешься! Точно она укоръ мой: взгляну на нее, такъ сердце и защемитъ, и старое все вспомнится. Да, погоди!… дуракамъ-то счастье… Ничего еще не видя, сто рублей прислалъ. А сто-то вс у меня (вынимаетъ деньги и цалуетъ ихъ). Даже до ужасти какъ я эти деньги люблю… А что, вдь? бумажки! а что съ этими бумажками сдлать можно! (гладитъ сама себя по голов). Умница, Даша!… И маменьку пристроишь, и самой будетъ хорошо. Припрятать ихъ подальше?… Нтъ, посмотрю еще, полюбуюсь (садится къ столу). Никакъ кто-то подъхалъ? (смотритъ въ окно). Паша! (прячетъ деньги за лифъ). А это кто съ ней?… Ай, какой противный! Ссть работать. При людяхъ-то не лаялась бы (садится за работу).

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ.

Даша, Лукерья Дементьевна и Хватовъ.

Лукерья Дементьевна.— Сюда, батюшка, безъ церемоніи.
Хватовъ (входя).— У меня первое, чтобы бутонъ…
Лукерья Дементьевна.— Прошу садиться… Говорю, розанъ.
Хватовъ (садясь).— Бутонъ. Мн тамъ этихъ тряпокъ, шляпокъ, колечекъ, серёжекъ, брошекъ, тряпья не надо. Одно… чтобъ была бутонъ (крутить усы).
Лукерья Дементьевна.— Ужъ посмотрите только. (Къ Даш) Поди-ка кофею приготовь (Даша хочетъ идти).
Хватовъ.— Такъ я не пью… эти кофеи, цыкоріи, аршады — дрянь, а вотъ медвдка — сочинить можно. (Къ Даинь) Ты, душенька, коФей-то сготовь, да сливочекъ дай, да рюмочку коньяку… мы тутъ эту мистификацію и смастеримъ, а то эти кофеи, цикоріи, аршады, лимонады, бомбошки для вашего брата бабья… такъ Лукерья Дементьевна? (Къ Даш). Ступай, душенька, ступай. Намъ, вотъ, медвдку свалить, коньячку съ газезомъ глотнуть — такъ, наше дло. (Указывая на уходящую Дашу) Эта какова?
Лукерья Дементьевна.— Не поручусь (качаетъ головой). Мастерица… Ужь извстно… жизнь видла. Груня, какъ можно! дитя. Да и лта ея какія… двадцать.
Хватовъ.— Вдь она сирота… мн показалась тогда — рослая она… этакъ видная…
Лукерья Дементьевна.— Вдь и взяла-то я ее больше по виду… ну и состраданіе тоже… Вдь какая работа отъ нея — никакой… Отецъ-то ея казначеемъ былъ, а мой покойникъ экзекуторомъ… ну, и большіе пріятели были… оно, знаете, по одной части, по финансовой… нельзя, вдь. Мой коллежскій ассесоръ и кавалеръ былъ съ пряжкой… какъ же-съ! Такъ на отц-то, сударь, Груни какую-то недоимку въ казенномъ интерес нашли… судили его, судили и засудили въ острогъ. Даже параличъ его расшибъ, и въ этомъ самомъ паралич и душу Богу сдалъ. Такъ на этомъ дло и остановилось. Бдность на семью напала, ядущая бдность! Грунина мать, царство ей небесное! заносчивая была женщина, а въ нужд смирилась, до молчанія смирилась, видя свою жалкую ролю, даже дочь на Невскій за подаяніемъ высылать стала. Дочь-то красавица — ну, а знаете, красота и на жестокосердныя сердца къ миротворенію дйствуетъ.
Хватовъ.— Еще бы… красота!
Лукерья Дементьевна.— Такимъ, сударь, манеромъ и прорвались он, пока дочь-то еще двчонкой глядла… Подросла — опять у матери опаска: какъ подростка за подаяніемъ посылать — не нажить бы бды какой… Да и Груня-то въ пансіонъ стала ходить, ей тоже благодтельница одна это устроила. Такъ они маяньемъ и маялись годка четыре, что было изъ домашняго-то получше, все пораспродали, остались тряпки — платьишки кое-какія, а вдь, ныньче, что на это выручишь? и хорошій бурнусъ за пять цлковыхъ на толкучк не продашь… Такъ-съ… Когда ихъ жалючи завернешь къ нимъ… высоко было ходить — на пятомъ этаж жили… такъ по своему состоянію когда рубликъ, когда полтинничекъ сунешь да сунешь… Вдь, это очень-пріятно, когда отъ достатка помочь можешь… умилительно.
Хватовъ.— Еще бы! благотвореніе… Табачнаго дыму не боитесь? (вынимаетъ трубку и кисетъ).
Лукерья Дементьевна.— Я даже очень люблю.
Хватовъ.— То-то… я вдь крпкій… Самсонъ (Набиваетъ трубку).
Лукерья Дементьевна.— Курите, батюшка, курите, а я понюхаю (вынимаетъ табакерку, нюхаетъ и чихаетъ). Что это со мной… никогда не бываетъ… Видно исполниться нашимъ желаніямъ… Вотъ-съ, заболла грунина мать… хилть, да хилть — слегла, какъ вотъ теперь мы съ вами толкуемъ, подъ вечеръ… отворяется этто дверь… а я всегда на сонъ грядущій календарь читаю… Оно очень-интересно показывается тамъ, какъ это города называются, сколько верстъ отъ Петербурга и Москвы, какіе государи въ заграничныхъ земляхъ царствуютъ, кто изъ разныхъ сочинителевъ померъ. Читаю этотъ самый календарь, и только, сударь, прочла, что ныньче-де Анастасіи-узоршительницы, какъ отворилася дверь, и взошла грунина мать. Лежала, головы, вдь, поднять не могла, сама не въ своей тарелк, волосы повыбились, глаза горьмя горятъ, блдная, вся трясется… какъ взошла, такъ мн въ ноги… я даже испугалась, отскочила… А она трепещащимъ голосомъ, да въ три ручья: матушка, говоритъ, Лукерья Дементьевна, воззритесь на старость мою безпомощную, не дайте голодной смертью умереть… Постила, говоритъ, меня, въ облак, въ огн, въ дым, въ втр постила, осненьемъ я демонскимъ оснена… мн, говоритъ, указаны: возьмите мужнино дло на себя хлопотать. Я такъ даже свту не взвидла, сладкій страхъ меня обуялъ, думаю, избрана я на бореніе противъ темнаго, гд же мн этимъ сосудомъ быть? Сама ее выспрашиваю, правду ли вы это говорите? Даже вотъ, говоритъ, хоть побожиться. Я крикнула этто Дашк: неси, давай салопъ. Надла салопъ, взяла грунину мать, сла на извощика, и маршъ короткимъ путемъ къ ней на квартиру. Прізжаю, духъ въ комнатк неабнаковенный, благоуханіе этакое срное, она взошла, только глазами поводитъ да этакія дикія слова произноситъ.
Хватовъ.— А! это бываетъ… отъ болзни… позабылъ какъ эта болзнь-то называется… Да… этакой туманъ, умственный.
Лукерья Дементьевна.— Какое туманъ! постила… Я думаю это въ себ, быть сосудомъ… даже слеза у меня навернулась и ршила — буду сосудомъ. Положила я пять цлковыхъ, а она сидитъ этто на постели и духъ этотъ и вдыхаетъ, и вдыхаетъ. Положила я это пять цлковыхъ — не вру, бумажку пять цлковыхъ, и говорю: принимаю, говорю, ваше дло на себя, она и не отвчаетъ, а все вдыхаетъ, все вдыхаетъ. Я ужъ тутъ отъ сожалнія даже въ ярость пришла, сла на извощика и похала, и похала… Сперваначала въ казенную палату, на сорокъ рублей купила гербовой бумаги, а потомъ и пошла въ хожденіе, я и въ земскій, я и въ уздный судъ, и въ консисторію, и въ гражданскую, и въ управу, и на припечатаніе. Нашла этакого доточника, старичка секретаря изъ отставныхъ — прямо въ гостиный дворъ, сахару купила, чаю маюкону фамильнаго, икры салфеточной, свчь калетовскихъ, свезла все къ нему — шь мое, пей мое, свтись моимъ! Открой, говорю, мн дло! Открылъ онъ мн это дло (поднимаетъ руку), въ сорокъ стопъ дло, вотъ какое дло! Въ то время, мать грунина на грхъ помри… благодтельница ухала, взяла я сироту въ домъ, пенсіоны эти по боку, ее къ швейному длу приспособила, а злоба во мн кишмя кишитъ, не утихаетъ. Начала я тогда просьбы подавать: и въ сенатъ, и къ министрамъ разнымъ, и въ коммиссію эту главную — везд отказъ: казенный интересъ, дескать, повредилъ. А какъ этотъ самый казенный интересъ повредить можно? Что же бы вы думали: у него въ казначейств двухъ тысячъ казны недосчитались, такъ шестьдесятъ-пять душъ имніе благопріобртеннаго продали, а его засудили. Ну, вычти дв тысячи, а за что все-то взять да судить? да и кто казной-матушкой не пользуется? Вс! Вдь вносилъ деньги-то: не взяли… Вишь, поздно, такой, говорятъ, законъ. Я говорю: нтъ такого закона, они говорятъ: есть такой законъ. Не враги это, не враги?
Хватовъ.— Еще бы — крапива! Тутъ дв тысячи по крайности, а вотъ я почему подъ судомъ, за что… а? за боченокъ сельдей.
Лукерья Дементьевна.— Скажите!
Хватовъ.— Я, вдь, съ малолтства по таможн служилъ… ну и жилъ. Не говорю тамъ эти сыры, пармезаны, честеры, лафиты, хереса, мадеры… это мелюзга. Бархаты, сукна, ковры — все поклонъ отъ конторъ, имъ же я и служу. Такъ нашли, сударыня, модные порядки, на честь да на совсть, амбиція — а все это людская зависть, что, не по чину поклоны. Я говорю, что тутъ до чина, умй — бери, не умешь — молчи. Такъ свои же подведи… Послднія времена настали!… Солдатъ, знаете, проноситъ ко мн боченокъ сельдей изъ воротъ… стой! тутъ и начальникъ таможни, и вс чины… Кому несешь? что? пропускной листъ! Не оплачена пошлиной, контрабанда, держи, конфискуй, слдствіе, уволить, подъ судъ!… Ха-ха-ха! запугали… Пусть докажутъ… Имніе есть — благопріобртенное. Откуда?— дядя померъ, деньги оставилъ… Боченокъ — не ко мн, солдата подучили, враги подкопаться хотли, за правоту, за безкорыстіе. (Входитъ Маша съ подносомъ, на которомъ стоитъ, кофейникъ, молочникъ, стаканъ и чашка, графинчикъ рому и сахарница). А! вотъ и медвдка, давай сюда, прыщикъ, давай (наливаетъ рому въ стаканъ и нюхаетъ). Фабрикація… рублевый?
Лукерья Дементьевна.— Не знаю. (беретъ чашку, къ Маш). Что потупилась? усы-то ужъ сальные, неутерпла, хлбнула сливокъ-то… что глядишь воровскимъ глазомъ? гляди веселй!
Хватовъ.— Ромъ — ничего, живетъ. Что жь Груня-то?
Лукерья Дементьевна.— Сейчасъ выйдетъ. (Къ Маш). Позови Груню. Да смотри сливки-то поставь здсь (Маша уходитъ). Вотъ вдь не поврите, деревенская двчонка, вся-то съ аршинъ, а хитрости этой сколько: такъ вотъ и смотритъ какъ стянуть что, състь, да выпить. Ахъ, трудно въ настоящее время благодянія бднымъ людямъ длать! (вздыхаетъ).

ЯВЛЕНІЕ ДВАДЦАТОЕ.

Т же и Груня.

Лукерья Дементьевна.— Вотъ-съ Груня Счасова, казначейшина дочь. Карпа Гурьичъ Хватовъ, надворный совтникъ. (Груня раскланивается).
Хватовъ.— Да-съ, душечка, Карпъ Гурьевичъ, надворный совтникъ. Видлъ тебя на гуляньи, милочка, думаю, что же! хорошенькая, безъ форсу, узналъ — сирота, все идетъ къ масти, думаю сдлаю счастье. Богъ благословилъ меня достаткомъ, она бдная, подлюсь. Поршили съ почтенной Лукерьей Дементьевной нашу птичку, въ клточку… мн нужно, чтобъ кротость одна.
Груня (смутившись).— Что вамъ угодно?… я васъ не знаю.
Хватовъ.— Надворный совтникъ, душечка, Карпъ Гурьичъ Хватовъ.
Груня (вспыхнувъ).— Вы забываетесь… Что вамъ угодно отъ меня?
Лукерья Дементьевна.— Что ты, маленькая, что ли, не понимаешь? Карпъ Гурьичъ теб предложеніе длаютъ, руку теб предлагаютъ.
Груня.— Что вы!… Что это такое? кто вамъ далъ право такъ говорить со мной?
Хватовъ.— Тю, тю, тю, пташечка! Да она у васъ съ душкомъ, съ фернапиксомъ. (Къ Грун) Пройдетъ это, душечка, обойдетесь.
Груня (съ сердцемъ).— Прошу покорно, сударь, не забываться.
Лукерья Дементьевна.— Фокусы ты эти оставь… дло говори, тебя осчастливить хотятъ.
Груня.— Благодарю васъ за это счастіе (въ дверяхъ на порог показывается Силинъ). Я васъ не просила объ немъ… Что вы? какъ вы смете?
Лукерья Дементьевна.— Смю, я, а? Хозяйка я… Сядь сейчасъ, слышишь: сядь.
Груня (дрожащимъ голосомъ).— Извольте… Я сяду (садится на стулъ).
Хватовъ (подходя къ ней).— Ужь не слёзы ли, душечка? Это такъ кажется страшно съ перваго разу… Ну-съ, такъ слёзы, ахи, вздохи, все какъ слдуетъ невст, женихъ-то-де чудной такой, уродъ… на за то, вдь милочка, предобрый.
Силинъ (становясь за стуломъ Груни).— Послушайте, оставьте ее, милостивый государь. Если вамъ позволяетъ тетка оскорблять Груню, такъ я не позволю.
Лукерья Дементьевна.— Что? что? Ахъ мои батюшки! съ ума ты сошелъ? Проваливай-ка своей дорогой, пока я тебя изъ дому не прогнала.
Силинъ.— Я уйду, но прежде, пусть выйдетъ этотъ господинъ… слышите?
Хватовъ (подходя).— Ты… мой милый…
Силинъ (наступая).— Здсь нтъ ты, невжа…
Груня (поднимаясь).— Оставьте, уйдите Павелъ Петровичъ. (Къ Хватову). Замужъ за васъ, сударь, я не пойду. Слышите, Лукерья Дементьевна? женой его я не буду (встаетъ и быстро уходитъ).
Лукерья Дементьевна.— Ахъ мои батюшки! Что это… въ моемъ заведеніи… Гд мужъ? (кричитъ) Дарья, Дашка!

ЯВЛЕНІЕ ДВАДЦАТЬ-ПЕРВОЕ.

Т же, и Даша (входитъ).

Лукерья Дементьевна.— Гд мужъ? Позови.
Даша.— Да онъ ушелъ, взялъ чей-то задатокъ двадцать пять рублей, похвалялся, что ничего не боится… такъ съ задаткомъ и ушелъ.
Лукерья Дементьевна.— Батюшки бунтъ! давай салопъ, бурнусъ, къ тіатральному ушелъ, къ тіатральному (Даша уходитъ). Извините, батюшка, погромъ въ дом, разбой. (Къ Павлу Петровичу). Иди вонъ, иди вонъ! (Силинъ стоитъ на одномъ мст, Лукерья Дементьевна на него наскакивая). Иди, иди, иди! (Силинъ, злобно смотря на Хватова, уходитъ).
Хватовъ.— Каковъ! Кто онъ? изъ какихъ?
Лукерья Дементьевна.— Племянникъ, роденька… Да я ихъ, да я ихъ! Жива не буду, жисти себя лишу, коли не устрою, чтобъ была вашей женой.
Хватовъ.— Молода, обойдется! Вы ужъ тутъ хлопочите: очень мн къ масти, жените — условіе свято, пятьсотъ рублей.
Лукерья Дементьевна.— Да не будь я коллежская ассесорша и кавалерша, коли не женю.
Хватовъ.— Молокососъ этакой… Прощайте. Такъ хлопопочите, и извстите, какъ и что.
Лукерья Дементьевна.— Ужь не сумнвайтесь: не въ первый разъ, нашихъ рукъ дло, устрою… Только подарочекъ какой ей надо подарить.
Хватовъ.— Это можно. Прощайте же.
Лукерья Дементьевна.— Прощайте, будьте покойны. (Хватовъ уходитъ). Эй, вы, статуи египетскія, что тамъ сли?

ЯВЛЕНІЕ ДВАДЦАТЬ-ВТОРОЕ.

Т же и Даша (съ бурнусомъ).

Лукерья Дементьевна.— Я тебя, я тебя! Что не сказала какъ я пришла, что благоврный-то, шелъ съ деньгами, а? Гд я его найду теперь! Къ тіатральному ушелъ, батюшки, къ тіатральному (суетится надвая бурнусъ). Голодомъ изморю! (Подходитъ къ дверямъ). Рюмь, рюмь у меня: ты не думай у меня слезами-то отбояриться, жизни ни твоей, ни своей не пожалю, а ужь будешь за Хватовымъ, будешь (выходя къ двери). Я васъ статуи египетскія, я васъ, королевы японскія! (уходитъ).
Даша.— Кашу заварила Елена прекрасная (въ окно). Ишь какъ извощика-то тормошитъ. Ну, поплелись… Что это? никакъ карета его и блый платокъ спущенъ изъ каретнаго окна (открываетъ форточку и машетъ блымъ платкомъ). Увидлъ, карета остановилась… Онъ, онъ… (Подбгаетъ къ дверямъ на лво) Груня, Груня!… Да полно же плакать-то… иди сюда скорй… Дмитрій Александрычъ подъхалъ… подъхалъ онъ.

ЯВЛЕНІЕ ДВАДЦАТЬ-ТРЕТІЕ.

Т же и Груня (вбгая).

Груня.— Гд онъ? гд?…
Даша (подводя ее къ окну).— Вонъ, смотри: все какъ въ записк сказано — лошади срыя и платокъ блый изъ окна виситъ, фонари зажжены.
Груня (кидаясь на шею Даш).— Даша, какъ сердце-то бьется… Ахъ! страшно… душно мн, Даша, душа вся поетъ… Что мн длать, куда я днусь?…
Даша (отстраняя ее). Ахъ, полно-ка перестань! все это вообряженье одно пустое… Что теб за этого хочется выдти замужъ? Наша-то кіевская обдлаетъ, безпремнно обдлаетъ (указываетъ въ окно). Вона, машетъ… смотри! Хозяйка-то разв за полночь колбасника своего отыщетъ. Покатаетесь, наговоритесь, да и домой… Постой-ка я за бурнусомъ сбгаю (Уходитъ).
Груня (одна).— Господи! поддержи меня… Дмитрій Александрычъ… Не зови меня… не зови… Охъ, сердце какъ ноетъ, стоять не могу, колна подгибаются… Да онъ честный, Дмитрій Александрычъ… Но за этого Хватова за мужъ никогда, ни за что… (смотритъ въ окно). Опять машетъ, зоветъ… Хорошъ-то, уменъ-то какъ, не видала я лучше человка… дай нтъ лучше его… Митя, что ты съ моимъ сердцемъ длаешь… Не зови, не зови!… Какъ люблю я тебя, одного, одного тебя…

ЯВЛЕНІЕ ДВАДЦАТЬ-ЧЕТВЕРТОЕ.

Груня и Даша съ бурнусомъ.

Даша.— На вотъ, надвай скоре. (Надваетъ на нее бурнусъ и шаль. На сцен смеркается). Иди же, иди.
Груня.— Даша! (беретъ за руку) я не пойду, не пойду… страшно… Не разлюбилъ бы онъ меня?…
Даша (отнимая руку).— Ой, право, съ вами… такъ зачмъ же сама сказала хорошо? Ну не зди — только его и видла.
Груня (съ испугомъ).— Какъ только и видла?… Разв онъ ужь больше не прідетъ?
Даша.— Да кто подетъ посл этого! Сказала хорошо, а теперь на попятный — кому такая обида легка?
Груня.— Съ кмъ же я буду безъ него… Одна? нтъ, онъ прідетъ, Даша, прідетъ.
Даша.— Жди, такъ вотъ и пріхалъ.
Груня.— Такъ для кого же я жить-то стану… Умру, погибну для него, для моего Дмитрія. Пойдемъ!… (Отворяетъ быстро двери, мгновенно отшатывается отъ нихъ и дрожитъ). Матушка… вонъ она… она — маменька… (Схватываетъ Дашу за руку). Смотри, Даша… это она… смотри… грозитъ… стоять не могу… Не пойду, не пойду… она грозитъ… (Даша поддерживаетъ ее).
Даша.— Эхъ, полно-ка трусиха… каленкоръ блый раскинутъ, въ сумеркахъ-то отъ мсяца отсвчаетъ. Пойдемъ вмст.
Груня.— Нтъ, грозитъ… Охъ… она… Да…
Даша.— Пойдемъ, пойдемъ (полубезчувственную почти насильно уводитъ. Сцена съ минуту пустая, Даша возвращается и смотритъ въ окно съ злобой въ глазахъ). Трусиха… дворянка!… А тоже любовь эта есть, дрожитъ вся, и глазенки горятъ. Даже смотрть на нее не могу, зло беретъ — хороша какъ, умна и говоритъ-то не на нашу стать… дворянка!… Погоди, ничего… на одну половицу съ нами станешь! Погуляй, посмотри!… Узнаешь, какъ нашей сестр эта любовь сладко приходитъ. (Занавсъ падаетъ).

Конецъ перваго дйствія.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Театръ представляетъ кабинетъ дловаго человка. Мебель готическая, рзная, тяжелыя драпировки висятъ по окнамъ и дверямъ. Въ простнкахъ малиновые, рзные шкапы съ толстыми томами книгъ, на шкапахъ бюсты неизвстныхъ полководцевъ, съ пасмурнымъ выраженіемъ на физіономіяхъ, по средин большой письменный столъ съ кипами длъ и томами Свода Законовъ. Прямо три окна, направо и налво двери, въ лвомъ углу каминъ съ зеркаломъ, направо диванъ стулья и кушетка. По стнамъ сонетки. Утро. При поднятіи занавса Александръ Васильевичъ сидитъ у письменнаго стола, Силинъ поодаль стоитъ съ портфелью въ рукахъ въ почтительной поз.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Александръ Васильевичъ и Силинъ.

Александръ Васильевичъ.— Что это вы, мой милйшій… кому вы это письмо написали?
Силинъ.— Графу Жуличу.
Александръ Васильевичъ.— И вы правы… Читайте, кому вы это писали?…
Силинъ (беретъ письмо и читаетъ).— Милостивый государь, графъ едоръ Капитоновичъ.
Алексадръ Васильевичъ.— Довольно… Читайте вотъ здсь, окончаніе.
Силинъ (читаетъ).— Примите, графъ, увреніе въ истинномъ уваженіи вашего покорнаго слуги.
Александръ Васильевичъ.— Довольно… и по вашему такъ слдуетъ писать… это прилично?…
Силинъ.— Мн, кажется, что такъ. Впрочемъ, можно измнить, если вамъ не нравится: тутъ дло въ форм.
Александръ Васильевичъ.— Въ форм… въ форм… по вашему мой милый, это пустяки. Форма не нравится вамъ… Все это новыя идеи… galit. Рано, мой любезный, да и не вамъ проводить эти идеи… Университетъ, свобода мысли… Знаете ли, почтеннйшій, какъ платятся за подобныя формы (зачеркиваетъ письмо карандашомъ). Вельмож онъ пишетъ какъ къ равному… Пишите… я продиктую.
Силинъ (подходитъ къ столу и беретъ письмо, чтобъ писать, Александръ Васильевичъ закидываетъ за спину руки, принимаетъ серьёзную мину и, ходя по кабинету, диктуетъ). Ваше сіятельство. (Силину) Отступите вершка три и титулъ написать большими буквами (продолжаетъ диктовать). Милостивйшій государь! (Силину) Красная строка (продолжаетъ диктовать) графъ едоръ Капитоновичъ (къ Силину). Прошу не писать иту — это неприлично, писать эфъ… Написали?
Силинъ.— Написалъ.
Александръ Васильевичъ.— Теперь исправьте окончаніе (диктуетъ). Съ благоговйнйшимъ высокопочитаніемъ и безпредльнйшею преданностью (Силину). Красная строка (диктуетъ). Имю счастіе именоваться (къ Силину). Красная строка и большими буквами (диктуетъ). Вашего сіятельства (къ Силину). Красная строка и мелко (диктуетъ) всепокорнйшимъ слугою (къ Силину) замтьте: слугою, а не слугой, послднее тривіально… Теперь, что вы скажете? Форма — а? ну, скажите.
Силинъ.— Подобныя выраженія теперь оставлены.
Александръ Васильевичъ.— Прошу безъ подобныхъ выраженій, если не желаете меня совсмъ оставить, мой милый (показываетъ на дверь), переписать!… Черезъ часъ я спрошу (Силинъ уходитъ). Уходитъ и безъ поклона… удивительный вкъ!… Объ немъ еще хлопоталъ, у Кордонаки мсто ему въ контор выхлопоталъ въ полторы тысячи… Нтъ надо прогнать!… Не забыть бы нависать Грузицкому (завязываетъ узелъ на платк), чтобъ пріискалъ другаго. И что за время?… Посидитъ тамъ гд-нибудь, на университетской лавк и думаетъ Богъ-знаетъ, что о себ… сть нечего, а свое мнніе суетъ… прогресисты! (беретъ со стола нераспечатанный пакетъ журнала и читаетъ) Это ужь ни на что не похоже! просто на просто Кошкина Крысинымъ называютъ въ печати, въ печати! И жена его! Сходство какое въ каррикатур… Кошкинъ и супруга его! до чего дойдутъ?… страшно подумать.

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Николай Васильевичъ и Александръ Васильевичъ.

Николай Васильевичъ.— Eh bien, mon fr&egrave,re!… Поздравь меня: сегодня я избранъ въ директоры общества главной всероссійской обработки желза… Каково названіе? Прелестно, чудесно, безподобно! И сейчасъ съ завода, вообрази какъ все это устроено… прекрасно, превосходно! Народъ суетится, бгаетъ, шумъ, гамъ… молотъ подымается и упадаетъ — прелестно, превосходно! Да и не удивительно, не удивительно — молотъ въ триста силъ, въ триста силъ, въ триста силъ. Imaginez-vous: этакъ фабрика, тутъ машины, пламя пышетъ, желзо раскалено, съ рабочихъ льетъ потъ, все бгаетъ, суетится, стукъ, гамъ, шумъ, машины дйствуютъ — прелестно, чудесно, безподобно! А и не удивительно: молотъ въ четыреста силъ, въ четыреста силъ, въ четыреста силъ!
Александръ Васильевичъ.— Поздравляю (показываетъ газету). Узнаёшь каррикатуру? Кто это?
Николай Васильевичъ.— Кошкинъ, Петръ едоровичъ Кошкинъ!… bon vivant, brave homme! Ха-ха-ха! Чудесно, прелестно, превосходно! И жена его… Вра Яковлевна, bonjour Вра Яковлевна, bonjour, ха-ха-ха!
Александръ Васильевичт.— Но согласись, что твой смхъ — горькій смхъ… Вдь, это мерзость, пасквиль, въ печати… а какъ мы еще вримъ печати… Ну, тамъ бывало, какой-нибудь щелкопёръ подкинетъ, пуститъ по рукамъ пасквиль… такъ противъ этого есть судъ, а то прямо, гласно, въ печати!… Ну, подумайте, какъ это дйствуетъ на нравы, что вносится этимъ въ общество.
Николай Васильевичъ.— Immoralit, immoralit!..
Александръ Васильевичъ.— Мало. Discorde… разрушаетъ уваженіе къ высшимъ и старшимъ, отнимаетъ у общества вс права — и это прогресъ, шагъ впередъ. Даже смшно!
Николай Васильевичъ.— Pardon, mon fr&egrave,re… Я за прогрессъ… Прелестно и удивительно!… Представь себ это молотъ подымается, подымается и уфъ! падаетъ… Въ пятьсотъ силъ, не удивительно — пятьсотъ силъ, молотъ въ пятьсотъ силъ?… А propos… Что такое у васъ съ Побсиной… Опять Дмитрій на дыбки — а?… Mist&egrave,re, tout—fait еа mist&egrave,re… Imaginez-vous встрчаюсь на дняхъ съ графиней въ фойе… Bonjour comptesse, voire sant, je suis heureux de vous voir, etc. etc. etc. Насмшливый взглядъ, налво кругомъ и въ свою ложу… удивительно, удивительно! Свадьба оглашена и такой афронтъ, афронтъ… Я жениху, вдь, тоже oncle… дядя, дядюшка, дяденька, ха-ха-ха! Завтра даю, обдъ… Нельзя — директоръ учредитель, пожалуйста, не забудь же… Прощай… я на минутку къ теб… вс почетные члены будутъ… Но заводъ какой — прелестно, прекрасно, чудесно… И не удивительно — молотъ въ шестьсотъ силъ, шестьсотъ силъ, шестьсотъ силъ. Adieu, j’e t’attends! (Хочетъ идти), Александръ Васильевичъ.— Господи… да скажи же что такое Побсина… Дмитрій?… Я ничего не понялъ, ни слова… раскажи же толкомъ.

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТІЕ.

Т же и слуга.

Слуга (докладывая).— Марья Григорьевна Возова.
Александръ Васильевичъ.— Просить! (Подходитъ къ зеркалу и осматривается), и не причесанъ какъ слдуетъ (слуга уходитъ).
Николай Васильевичъ.— Марья Григорьевна, Марья Григорьевна… Непремнно Марья Григорьевна съ скорбными радостями, съ радостными скорбями… непременно! Ее разспроси: она все знаетъ и запоетъ въ минорномъ тон, непремнно въ минорномъ… ха, ха, ха! Меня ужь уволь… да и спшу захать въ англійскій клубъ… кой кого позвать на обдъ… непремнно… общественнаго больше, гласности… молотъ вдь въ семьсотъ силъ, въ семьсотъ, въ семьсотъ силъ! (Появляется Марья Григорьевна, она вся въ черномъ сукн, въ черной шляпк и черныхъ лайковыхъ перчаткахъ, въ рукахъ книжка въ бархатномъ переплет, съ золотообрзомъ и золотой короной, надъ заглавными буквами имени и фамиліи. Николай Васильевичъ, увидя ее, низко кланяется).
Николай Васильевичъ.— Предъ врачевательницей тлесныхъ недуговъ и душевныхъ скорбей смиренный кузенъ низко склоняетъ выю… свою выю, ха, ха, ха! выю… непремнно выю… (уходитъ).
Марья Григорьевна (смотря ему въ сл&#1123,дъ).— Фатъ, благёръ въ шестьдесятъ лтъ. Bonjour, Alexandre, ахъ какъ я устала, утомилась… voyons. (Опускается въ кресла и кладетъ книжку на столъ). Otez mes gants. (Александръ Васильевичъ осторожно снимаетъ перчатки, становясь передъ ней на кол&#1123,ни, снявши цлуетъ ея руки). Laisse moi… apr&egrave,s… apr&egrave,s!… Ахъ какъ я взволнована! Александръ, папироску!
Александръ Васильевичъ.— Tout l’heure, mon ange… (подходитъ къ дверямъ и хочетъ запереть ихъ).
Марья Григорьева.— Александръ… (строго) Apr&egrave,s.
Александръ Васильевичъ.— J’obeis… Вотъ, (достаетъ папиросы) ma petite Bibi… папироски и огонь… ручку за труды… (она протягиваетъ ему руку, онъ цалуетъ нсколько разъ) Неловко сидть… сейчасъ скамеечку (Александръ Васильевичъ подставляетъ ей скамейку): ручку за труды.
Марья Григорьевна.— Право, ты странный, я такъ убита… а онъ никакого участія не принимаетъ…
Александръ Васильевичъ (съ чувствомъ).— Marie, не грхъ?
Марья Григорьевна.— Ахъ, какъ труденъ обтъ помогать несчастнымъ… Я сейчасъ изъ мансарды, гд-то тамъ далеко на Охт… грязь, духота… лохмотья, желтыя лица и страдалецъ художникъ… coute… артистъ.
Александръ Васильевичъ (привставая подозрительно).— Художникъ, артистъ…
Марья Григорьевна.— Что затонъ?… Старикъ, слпой, шестеро дтей…
Александръ Васильевичъ.— Ручку, mon ange.
Марья Григорьевна.— Глупенькій… jaloux… дураченъ!.. (протягиваетъ ему руку). Я шла, шла по какой-то темной лстниц, на заднемъ двор (съ отвращеньемъ какъ-бы вздрагиваетъ), фи!… шла, шла вверхъ… чувствую, не могу… эта духота, грязь, темнота совсмъ раздражила мн нервы… человкъ даже испугался своей блдности, вздумалъ было поддержать, но я, Alexandre, какъ бы ты думалъ… осилила себя — вспомнила обтъ и взошла на самый верхъ.
Александръ Васильевичъ.— Бдненькая!… Это подвигъ.
Марья Григорьевна.— Ah, &egrave,coute… Вхожу!… Дверь не обита, въ щеляхъ. Должно быть въ нихъ дуетъ. Человкъ отворилъ дверь, къ ней страшно было прикоснуться: такъ она закопана, засалена. я взошла и нервически вскрикнула… Представь, что я увидла…
Александръ Васильевичъ.— Что такое, что?
Марья Григорьевна.— На стн… horreur… охъ!… тараканъ… (содрагаясь). Фи!
Александръ Васильевичъ.— Ужасно!
Марья Григорьевна.— И не одинъ… Я обернулась въ другой уголъ… ахъ!… тараканъ.
(Александръ Васильевичъ.— Убійственно!
Марья Григорьевна.— Какой-то смрадъ по всей комнат, кинулись ко мн какія-то жалкія тни, цалуютъ руки, ноги… но все это въ лохмотьяхъ… фи! называютъ ангеломъ съ неба, ихъ спасительницей… Вдь меня вс знаютъ, даже по слухамъ… я ихъ утшала, съ такимъ сердечнымъ трепетомъ… ты этого не поймешь. Alexandre. Это такой трепетъ, такой трепетъ! (усладительно). Потомъ гд-то раздается кашель, я къ постели — больной сдой старикъ, лежитъ въ постели и слпой… у изголовья стоитъ картина не оконченная… какая иллюзія! онъ ослпъ за работой. Я начала его утшать — онъ молчитъ, но кругомъ мать, шестеро дтей цалуютъ мое платье, ноги… Я рискнула взятъ его за руку, попробовать его пульсъ.
Александръ Васильевичъ.— И рискнула?
Марья Григорьевна.— Ахъ, Alexandre, обтъ ты не забывай… Онъ вдругъ какъ вскочитъ, оттолкнулъ мою руку и страшно этакъ сказалъ: ‘въ перчаткахъ? прочь, вонъ отсюда’ и опять упалъ на постель… Какова неблагодарность, а?
Александръ Васильевичъ.— Черная, возмутительная неблагодарность!
Марья Григорьевна.— Да, тяжело обрчь себя на служенье людямъ… Я вышла возмущенная… Кругомъ слезы матери, дтей. Человкъ хотлъ свести меня, а онъ хохочетъ. Такая черствая душа… Но я вспомнила обтъ, переломила себя, сказала имъ всмъ нсколько наставительныхъ словъ и вышла сама не своя.
Александръ Васильевичъ.— Ah, mon Dieu, mon Dieu!… Voilа les hommes, voilа le monde!
Марья Григорьевна.— Но дальше… странный ныньче день… Я, чтобъ успокоить себя, возмущенная, раздраженная, ду къ графин Побсиной, Прізжаю… человкъ спрашиваетъ: какъ прикажите доложить? графиня никого безъ докладу не принимаютъ… Это меня фрапировало, но я удержалась, приказала доложить и вошла въ пріемную. Я у графини Побсиной въ пріемной, ce n’est pas, c’est drole… Выходитъ мать, лица на ней нтъ… Какой тонъ! ни руки не подала и разразилась потокомъ упрековъ.
Александръ Вдсильевичъ.— И врно опять Дмитрій… Мн говорилъ братъ, но я не понялъ.
Марья Григорьевна.— Ты не ошибся… Что за направленіе у нашей молодежи, quelles ides! Ecoute, что онъ сдлалъ… Прізжаетъ на pointe съ какими-то студентами и съ одной особой… почти пьяный… Вся семья Побсиныхъ тамъ, онъ не кланяется, невста, и отецъ, и мать обращаются къ нему съ вопросами: онъ отвертывается, начинаетъ подсмиваться надъ Alexandrine, длаютъ глазки и онъ толкуетъ съ этой особой, а? А, quel coup?
Александръ Васильевичъ.— Боже мой, долго ли же это будетъ?..
Марья Григорьевна.— Ахъ, mon cher, но графъ, графиня какъ возмущены!.. Теб грозитъ бда: я собрала свднія — Дмитрій женится на этой особ, она какая-то чиновница сирота… Графъ сказалъ, что еще съ тобой онъ раздлается.
Александръ Васильевичъ.— Охъ, дти.. Дмитрій этотъ… не-уже-ли графъ сказалъ это? Вотъ и трудись, работай, пріобртай, чтобъ твой же сынъ тебя съ грязью смшалъ.
Марья Григорьевна.— Mon ami!
Александръ Васильевичъ.— Бда! (раздумьи) какъ быть, что длать…. но я сломлю!….
Марья Григорьевна.— Лиши наслдства: у тебя благопріобртенное — онъ испугается… Береги себя… Я за тебя боюсь, ты мой единственный другъ.
Александръ Васильевичъ (третъ лобъ).— Мысль! (звонитъ, является человкъ) Послать ко мн дворецкаго, пусть идетъ въ пріемной (слуга уходитъ).
Марья Григорьевна.— Ахъ, Александръ, ты не задумалъ ли чего такого?.. Ты знаешь мои нервы… ты не рискни на что-нибудь. Я за тебя боюсь… я не перенесу… Что жъ, если онъ и не согласится? останется безъ средствъ, твоя жизнь и старость обезпечены.
Александръ Васильевичъ.— Ахъ, мой ангелъ, а вдь все-таки сынъ — не пасынокъ… о, это все гласность, либералы, щелкопёры… Онъ водится со всякой дрянью. Смютъ въ семейныя дла лзть, забываютъ, что семейство святыня, къ которой ничья чужая рука прикасаться не должна… Чего, Кошкина Крысинымъ называютъ и жену его рисуютъ. Еще чего добраго въ печать попадешь… Забыли они, что одинъ Богъ судитъ семейныя дла… (кладетъ газету) Бумагомаратели! (ходитъ по комнат) Да… всякій глава семьи въ своихъ семейныхъ длахъ безконтроленъ.
Марья Григорьевна.— Viens ici, Alexandre, сядь. Какъ ты хорошъ въ твоемъ гнв и ласк! (расправляетъ ею швеи) Успокойся, мой другъ… я тебя не оставлю — ты во мн всегда найдешь отвтъ на родственное чувство. Ты знаешь, посл смерти мужа я вся отдалась человчеству — мой обтъ не легокъ…. Сколько я переношу лишеній, нуждъ, заботъ, дла мои пошатнулись — я все вдь раздаю, все… Ну, улыбнись же… (Барскій улыбается) Allons, allons toujours. Послушай, вотъ эта книжка (беретъ со стола книжку) для пожертвованій въ пользу одного несчастнаго семейства сиротъ… Пожертвуй… теб будетъ легче, mon ange… побольше… Ты почувствуешь сладкій трепетъ… ахъ какой это трепетъ, пожертвуй… а? mon petit chat?
Александръ Васильевичъ.— Готовъ, мой ангелъ, готовъ (идетъ къ письменному столу).
Марья Григорьевна.— Ты такъ нервенъ теперь… Сію минуту мн нужно хать, сегодня будь у меня.
Александръ Васильевичъ, (подходитъ къ столу и вынимаетъ пачку ассигнацій) Вотъ тутъ пятьсотъ… Довольно?
Марья Григорьвина.— Merci… Какъ счастливы будутъ мои бдняжки, малютки, сироты, вдовы, больные, изнуренные, страдальцы, удрученные! Ну, ты теперь чувствуешь, что легче…. Легче вдь теб, а?
Александръ Васильевичъ.— Да…. легче.
Марья Григорьевна.— Ну. такъ adieu, mogi chere, дай мн твой лобъ (беретъ его за голову обими руками цалуетъ съ отвращеніемъ, говоря въ сторону) Противный старикашка! (Александръ Васильевичъ цалуеть ея руки) Мн пора!
Александръ Васильевичъ.— Но когда же, когда… въ которомъ часу… я увижу тебя?
Марья Григорьевна.— (грозитъ) Coquin!… Въ десять часовъ (идете къ двери).
Александръ Васильевичъ (цалуетъ руки, провожая ее). Merci, merci, mille merci.

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Александръ Васильевичъ, потомъ слуга и дворецкій.

Александръ Васильевичъ.— Уфъ! что мн длать съ ней?… вдь совсмъ у нея въ рукахъ… Дмитрій просто съ ногъ валитъ. Копишь, работаешь, непріятности переносишь, спину ломаешь, шею гнешь, а тутъ теб твой же родной сынъ навяжетъ въ роденьку секретарей, да помощниковъ столоначальниковъ съ секретаршами и столоначальницами… Вотъ и карьера, вотъ и не прошелъ землю червемъ… А не позволишь жениться, пожалуй мотать станетъ… И кто она? Нтъ, Дмитрій Александровичъ, извольте завиральныя-то идеи по боку, да женитесь-ка на Побсиной (звонить, входить слуга).
Александръ Васильевичъ (слуг).— Дворецкаго.
Слуга.— Сейчасъ-съ! (уходить и всл&#1123,дъ за нимъ является дворецкій).
Александръ Васильевичъ.— Я тобой, Семенъ, крайне недоволенъ: ты не исполняешь своихъ обязанностей… Да… ты, братецъ, получаешь жалованье, надо быть привязану къ господамъ, надобно стараться угождать… я тебя въ деревню прогоню…
Дворецкій.— Я наблюдаю-съ, чтобъ какъ угодить…. Помилуйте.
Александръ Васильевичъ.— Какое же тутъ угожденіе… за старшій въ дом: долженъ наблюдать за всмъ, все знать, все слышать…
Дворецкiй.— Я стараюсь… какъ и что… чтобы порядокъ…
Александръ Васильевичъ.— Гд же тутъ, какъ и что… на сыновней половин Богъ знаетъ что длается… Ты и этого не знаешь.
Дворецкiй.— На той половин всё въ порядк-съ, извольте хоть сами взглянуть.
Александръ Васильевичъ.— Затвердилъ себ, въ порядк!… Кто бываетъ у Дмитрія Александрыча?
Дворецкій.— Обыкновенно-съ у нихъ народъ бываетъ не такой, какъ у васъ… такъ это ихъ воля-съ, ихъ преферансъ.
Александръ Васильевичъ.— Я спрашиваю, кто именно?
Дворецкій.— Хрустилкинъ-съ.
Александръ Васильевичъ.— Это кто?
Дворецкій.— По натурной части гд-то служитъ, все фигуры, да разныя головы, руки изъ алебастра лпятъ, какое же имъ обхожденіе знать… больше наклонности къ красному вину имютъ… Потомъ Кардонаки здятъ… этого сами изволите звать, каковъ человкъ… и по комерціи сказано грекъ…
Александръ Васильевичъ.— Дале, дале кто?
Дворецкій.— Офицеры разные, студенты… Петелинъ Павелъ Ивановичъ, что корректуры на разныхъ господъ печатаютъ въ газетахъ… Лигорскій на счетъ больше разныхъ оскорбительныхъ разговоровъ, что при васъ и сказать нельзя. Опять Аистовъ ходятъ, стихи разные на соблазнительный счетъ читаютъ своего сочиненія. Этто пвцы разные… Народъ физики, а настоящихъ господъ принимать отъ Дмитрія Александрыча не приказано:— и при всей при этой срости у меня завсегда во всемъ порядокъ… Опять этому народу ихнымъ гостямъ во всемъ надо угодить… Говоришь имъ, какъ вы приказывали, что дескать барина Дмитрія Александрыча дома нтъ: — такъ и ухомъ не ведутъ, на верхъ лзутъ, а Петелинъ да Лигорскій сейчасъ оскорбительнымъ словомъ и насмшку противъ васъ… Два раза не пущалъ: такъ въ грудь толкаютъ, даже вдь это обидно на трости лтъ (утираетъ рукавомъ глава). А все ихъ камердинеръ это подводитъ… зная ихъ тайну, никакого уваженія къ моему сану не имютъ. Что же? я скрыть ничего не долженъ предъ моимъ господиномъ, зная его милости ко мн… я рабъ, и потому по барски долженъ докладывать, безъ боязни.
Александръ Васильевичъ.— Говори покойно, все говори. Что такое за тайны?.. я люблю, чтобъ люди чувствовали, что они люди, слуги, и что мы господа, говори.
Дворецкій.— Это точно… только не невольте гнваться: камердинеръ вчера пьяный въ людской похвастался, что Дмитрія Александрыча онъ судьбу устроилъ… Дмитрій Александрычъ… партію себ сыскали-съ… Намъ, вашимъ рабамъ, даже это обидно.
Александръ Васильевичъ.— Что-о? Кто же эта такая?
Дворецкiй.— Он, конечно, изъ благородныхъ-съ, сиротка, при магазин блошвейномъ находятся… Аграена едоровна Счасова зовутъ… Намъ это обидно.
Александръ Васильевичъ.— Отчего жъ ты мн до-сихъ-поръ ни слова не сказалъ? отчего не доложилъ?.. Ну объ этомъ посл… Дома Дмитрій?
Дворецкій.— Выхамши. Сейчасъ будутъ, приказали ждать къ 2-мъ часамъ.
Александръ Васильевичъ.— Все равно… Всхъ людей разсчитать и отпустить… Камердинера въ деревню: я пошлю къ старост приказъ… напомнить мн объ этомъ. Швейцара смнить… Подъзды и вс комнаты запереть, ключи принеси ко мн, слышишь… Ступай. Да погоди! Если кому-нибудь ты разинешь ротъ, заикнешься объ этомъ — берегись: ты меня долженъ знать… Партію сыскали… Болванъ! (дворецкому) Когда прідетъ сынъ, и придетъ ко мн, карету въ сарай запереть, ключи держи при себ, кучеровъ смнить… Пошелъ… Партію сыскали… Я дамъ вамъ. Партію сыскали!.. (дворецкій тихо уходить).
Александръ Васильевичъ.— Это уже изъ рукъ вонъ! Вотъ плоды всхъ моихъ трудовъ по воспитанію — Хрустилкины, Аистовы, Петелины, Лигорскіе — вся эта дрянь, грязь, отрепья общества, друзья моего сына… Партію сыскалъ! судьбу ему лакей устроилъ… Хорошо… Вотъ извольте… дайте ему свободу… Двадцать пять лтъ малому, а себя еще не понимаетъ… вотъ дай волю — женится, а посл самъ проклинать себя будетъ… Ученье безъ розги, вы даже лакеямъ — все это у насъ теперь въ мод, а оно вотъ куда ведетъ, къ безумству, въ полной безнравственности… передовые люди! Слухъ-то какой пойдетъ… хоть бги изъ Петербурга (садится къ письменному столу и звонить, входить человкъ. Силина! (человкъ уходитъ, черезъ минуту является Силинъ).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Силинъ и Александръ Васильевичъ.

Александръ Васильевичъ (Силину).— Я васъ прошу всегда являться въ застегнутомъ фрак, а то вы смотрите какимъ-то хлыщомъ… Застегнитесь…
Силинъ (въ сторону).— Просто невыносимо!… (застегивается). Охъ, служба! а еще частная.
Александръ Васильевичъ.— Шептать себ подъ носъ еще неприличне. Что вы шепчете?
Силинъ (сдержанно).— Ничего.
Александръ Васильвичъ.— То-то, пожалуйста прошу васъ, милйшій, воздерживаться и отъ шептаній и отъ кислыхъ минъ… Долго этотъ мясодъ продолжается?
Силинъ (улыбаясь).— Право, не знаю.
Александръ Васильевичъ (въ сторону).— Чему ихъ только учатъ въ университетахъ, (къ Силину). Какая здсь лучшая литографія?
Силинъ.— И этого не знаю.
Александръ Васильевичъ.— Прошу все это узнать. Учитесь тамъ, въ университетахъ! богъ-знаетъ чему, въ небо лтаете, что подъ ногами не видите… Эхъ, вы, профессора! Ступайте, узнайте… переписывайте письма, я за вами пришлю… Гегелей, Шлегелей читаютъ… Ступайте… Еще мсто ему въ полторы тысячи сыскалъ!
Силинъ (въ сторону).— Ахъ, какъ-бы не надежда на Груню, да не бдность, отвтилъ бы я теб! (Уходитъ).
Александръ Васильевичъ.— Кажется, все устрою. Нтъ, пора остепенить, пора! Это удивительно — отъ такой партіи отказывается… Графиня Побсина, связи какія, смыслъ какой въ свт… Изволите видть… стара, двушк двадцать-пять лтъ на лицо, ну, въ дйствительности и больше, да вдь въ метрику никто не пойдетъ справляться… И точно ему женитьба связываетъ руки!… Этого понять не можетъ, удивительный народъ! (Смотритъ на часы). Слишкомъ два… Онъ сейчасъ долженъ быть, надо принять погрозне видъ (подходитъ къ зеркалу), поозабоченне физіономію (садится къ стулу).

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Онъ и Дмитрій Александровичъ во фрак, съ шляпой на голов, которую онъ снимаетъ взойдя уже въ кабинетъ, завитой и одтый по послдней модной картинк.

Дмитрій Александровичъ.— Что это за комедія, папа? что это значитъ? Подъзды заперты, люди разогнаны, ни швейцара, ни кого. Звонилъ, звонилъ, звонилъ — гробовое молчаніе… наконецъ кучеръ крикнулъ дворника и тотъ объясняетъ, что вс люди тобой уволены. За какія провинности? Не лишнее бы было мн это знать: они, вдь, у меня служили.
Александръ Васильевичъ.— Такимъ тономъ можешь спросить у нихъ.
Дмитрій Александровичъ.— Нтъ (небрежно снимая перчатки и кидая ихъ въ шляпу). Это, наконецъ, странно и смшно: мы съ тобой въ куклы разыгрались… Что все это значитъ?
Александръ Васильевичъ.— Это значитъ, что я вамъ даю полную свободу располагать собой и своей будущностію.
Дмитрій Александровичъ.— Все это прекрасно, и съ вашей стороны очень-мило, но зачмъ же квартиру-то запирать? Хоть Александръ Македонскій былъ и великій человкъ, но зачмъ же стулья-то ломать? (становится въ небрежной noз однимъ колномъ на стулъ). Въ наше время, mon cher papa, такой тонъ страненъ и между простолюдинами. Ты растолкуй сперва удобопонятно, въ чемъ дло-то все.
Александръ Васильевичъ (вспыхнувъ).— И ты, мальчишка, посл всего, что ты тамъ накуралсилъ, смешь говорить со мной такимъ тономъ!… молокососъ!
Дмитрій Александровичъ (позируясь).— Что-о-о-съ?!
Александръ Васильевичъ.— То-о-о-съ! Ты не слыхалъ этого, не видалъ меня такимъ — посмотри, полюбуйся. Вамъ передовымъ людямъ смшны отцовскія угрозы, вы видите въ проектахъ отцовъ вашихъ какія-то отсталыя требованія, а насъ самихъ считается за ретроградныхъ людей… Прогресисты! Какъ ты живешь? кмъ ты себя окружилъ? Твои друзья разв только потому люди, что у нихъ голова, дв руки и дв ноги… Мальчишка!
Дмитрій Александровичъ.— Опредленіе, можетъ-быть, и остроумно, а брань всюду лишняя. Прежде, въ чемъ дло?
Александръ Васильевичъ.— Безъ совтовъ (азартно). Прошу стоять передо мной прилично, безъ ломаній. Кто съ тобой говоритъ?
Дмитрій Александровичъ.— Мой милый папаша… Вамъ угодно — извольте (становится во фронтъ). Буду ждать команды. Но, кром шутокъ, въ чемъ же дло?
Александръ Васильевичъ.— Въ чемъ дли? Вотъ въ чемъ: женишься ты, или нтъ, на Alexandrine Нобсиной?
Дмитрій Александровичъ.— Нтъ.
Александръ Васильевичъ.— Смю спросить, почему. Мн, какъ отцу, не мшало бы знать, тмъ боле, что Богъ наградилъ меня однимъ сынкомъ и такимъ!
Дмитрій Александровичъ.— Отвтъ мой очень-коротокъ: потому-что она для меня стара и потому-что я ей не симпатизирую.
Александръ Васильевичъ.— Это твой ршительный и окончательный отвтъ?
Дмитрій Александровичъ.— Ршительный и окончательный.
Александръ Васильевичъ.— Такъ знай же ты, щенокъ, что у тебя нтъ отца… Да васъ, вдь, это не пугаетъ… нтъ наслдства, слышишь — наслдства нтъ! Иди, теб широкая дорога, полная свобода, женись хоть на кухарк, окружай себя кмъ хочешь, выбирай друзей, хоть изъ сумасшедшаго дома, но не разсчитывай, на мое чувство… Что я говорю съ тобой про чувство… не разсчитывай на мой карманъ… Съ глазъ моихъ долой! Сегодня же я объявляю въ газетахъ, что ни за одну копейку, занятую тобой, я не отвтчикъ… слышишь? Ступай, наши дороги разныя: я направо, ты налво, ступай же, я теб говорю.
Дмитрій Александровичъ (смутившись).— Послушайте. Вы всегда были, по-крайней-мр, въ разговор на сторон честнаго дла и, надюсь, желаете, чтобъ сынъ вашъ остался порядочнымъ человкомъ. Я не могу жениться на Побсиной и остаться безъ пятна и укора.
Александръ Васильевичъ.— Если хочешь, чтобъ я продолжалъ съ тобой разговоръ, говори безъ aразъ и договаривай все… Промалчиваешь?.. видно совсть не чиста… борецъ за правду!
Дмитрій Александровичъ.— Хорошо, я скажу все. Какъ вы назовете того человка, который стоитъ въ свт точно такъ же, какъ я, женится на двушк, ну, хоть на Побсиной, и нагло обманываетъ другую, бдную сироту, которой онъ клялся жениться на ней?
Александръ Васильевичъ.— Я назову этого человка порядочнымъ человкомъ и скажу, что онъ поступаетъ благоразумно.
Дмитрій Александровичъ.— А по-моему, онъ поступаетъ какъ отъявленный негодяй.
Александръ Васильевичъ.— Ну, такъ слушай же, какъ же ты-то назовешься — а? Далъ слово жениться на Побсиной, сдлалъ ей предложеніе, получилъ согласіе, это заявлено въ свт и теперь отказываешься, и отказываешься какъ послдній сапожникъ, длаешь на гулянь публично афронты, дерзости своей невст… какъ тебя назвать? А, вдь, на словахъ ты рыцарь за свободу, за личность, за данное слово. А каковъ ты на дл?
Дмитрій Александровичъ (смутившись).— Мое слово было почти вынужденное.
Александръ Васильевичъ.— Ну, такъ ты мальчишка, ребёнокъ, у котораго можно вынудить слово, который не воспиталъ въ себ никакихъ убжденій… Ты пустой, упорный фразёръ!..
Дмитрій Александровичъ.— Нтъ, не фразёръ… вы сами на моемъ мст поступили бы также и не нашли бы другаго выхода, кром того, какой взялъ я. Знайте же, я долженъ, поймите долженъ жениться на ней… на двушк бдной.
Александръ Васильевичъ (хохочетъ).— Ха-ха-ха! На дочери бдныхъ, но благородныхъ родителей.
Дмитрій Александровичъ.— Прошу васъ не глумиться.
Александръ Васильевичъ.— Ха-ха-ха! Вотъ въ чемъ все дло! Юноша ты, совсмъ ребенокъ. Какая же это партія, какая же она порядочная женщина?.. И ты хочешь жениться на двушк падшей!
Дмитрій Александровичъ.— Почему же, если она падшая, я не падшій мужчина? почему же я порядочный человкъ?
Александръ Васильевичъ.— Потому-что она позволила себ то, что прощается одному мужчин.
Дмитрій Александровичъ.— Почему же мужчин?
Александръ Васильевичъ.— Дитя, дитя! Потому, мой другъ, что это мужчин проходитъ безъ послдствій.
Дмитрій Александровичъ.— Батюшка, да вы говорите безнравственныя вещи… Что вы говорите, страшно подумать.
Александръ Васильевичъ.— Не бойся, подумай. Время, по твоему ученію — капиталъ. Что мы попусту будемъ разглагольствовать? Ужъ не разговоры же Платоновы повторять. Ты сбитъ, твой умъ еще мягокъ… Я понимаю, что теб тяжело, и помогу теб… Ты погубишь эту двушку, если женишься на ней, она не для тебя. Теб труденъ выходъ изъ твоего положенія — я теб укажу. Вотъ въ чемъ дло: ты знаешь, что у меня 4000 душъ крестьянъ и двсти тысячъ денегъ, все благопріобртенное… Если ты желаешь владть всмъ этимъ посл моей смерти и при жизни получить половину — женись на Побсиной, если не желаешь жениться — иди своей дорогой и знай, что у тебя нтъ меня, и состояніе твое равно нулю.
Дмитрій Александровичъ.— Да гд же выходъ-то, укажите, гд?
Александръ Васильевичъ.— Вотъ гд (подходить къ столу). Это на мое имя банковый билетъ въ десять тысячъ, распорядись имъ по усмотрнію… Этимъ она и не одна проживетъ.
Дмитрій Александровичъ.— Это выходъ? Господи, да что вы!
Александръ Васильевичъ.— Да, это выходъ, который защищаетъ общество, свтъ, который все защищаетъ… Оставляю тебя одного подумать и черезъ нсколько минутъ приду за отвтомъ (Проходя около письменнаго стола и взявши съ него толстый волюмъ). А вотъ кстати загляни и сюда, прочти эту статейку: она по-умнй насъ съ тобой трактуетъ объ этомъ вопрос. (Кидаетъ книгу ему на столь. Уходя). Уфъ! какъ я усталъ… усталъ. (Уходить)…

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Дмитрій Александровичъ.— Тяжелая минута… Брошу все, уйду… не дамъ ему никакого отвта… (отталкиваетъ отъ себя книгу). Это тоже ученіе… ха, ха, ха! Да чего же я жду еще? слабосердечность, малостойкость… Уйду, и пусть будетъ, что будетъ (идетъ къ дверямъ, медленно останавливается). Куда же пойти, къ кому? Ну найду къ кому уйти… а дальше нахлбникомъ быть?.. Ахъ, отцы наши! Работать начать? Да какое я дло знаю? никакого. Переписывать?— и почерка хорошаго нтъ, мостить мостовую, кули таскать… вотъ и поди и отстаивай тутъ свои убжденія… Вонъ для Петелина комната, кусокъ черстваго хлба — онъ и счастливъ, для меня хорошо все это въ теплой комнат, при канделябрахъ, да предъ каминомъ, на мягкомъ кресл. Но вдь скверно, право скверно! Писать разв начать что-нибудь, комедію какую-нибудь изъ своей жизни — нтъ у меня этого… наблюдательности никакой. Долги на ше… Скверно, ей-Богу гадко… Говорить-то я мастеръ — да за это денегъ не даютъ, еще съ меня берутъ, чтобъ слушать, когда я говорю. Служба, да что дастъ служба какіе-нибудь 99 руб. 99 3/4 коп.! Хоть бы что-нибудь выдумать, привилегію какую-нибудь взять, да продать?… а вдь это отличная мысль, превосходная!.. Что же бы выдумать?.. Какая дрянь въ голову лзетъ, что я за вздоръ горожу! Да что же это такое въ-самомъ-дл? вдь это разбой, просто разбой. Не отдамъ я мою Груню! (беретъ книгу и читаетъ). И тутъ тоже (отбрасываетъ отъ себя книгу). Фу, какая безнравственность! Что это со мной, мысли не могу собрать! Все это бродитъ, ходитъ, кружится въ голов. Вотъ и образованіе… гувернантки, гувернеры, учителя и фехтованья и гимнастики — а что, къ чему я годенъ? Право, на себя беретъ досада. Впрочемъ, отецъ, можетъ-быть, и правъ… Вдь что же такое?.. Я женюсь на Побсиной… Рожа, страшная рожа! но Груни не забуду: посвящу ей всю свою жизнь, лелять и беречь ее буду. Осыплю, озолочу ее, дня пасмурнаго у ней въ жизни не будетъ… всю свою дятельность отдамъ ей… Да наконецъ гд же она нашла бы все это? (схватываетъ себя за голову). Ахъ, что это я… что я говорю? (задумывается) А что я говорю? Бдность, отрепья, грязь, лишеніе, чердаки, сальныя свчи… Да и ей-то вдь это же грозитъ, хуже ей грезитъ… Отецъ опечатаетъ — Богъ знаетъ: общественный скандалъ, позоръ. Спасу же я и тебя и себя, Груня! Разв еще подержать тонъ съ отцомъ?.. Чтожь! я кругомъ не правъ… Далъ слово Побсиной, потомъ гадость на pointe сдлалъ. Все это Аистовъ, Лигорскій да Хрустилкинъ — подбили. Надо же быть джентльменомъ, сдержать слово. Да наконецъ и отецъ правъ… Жениться на павшей двушк, отдать себя на позоръ цлому обществу… невозможно!..

ЯВЛЕНІЕ ОСЬМОЕ.

Дмитрій Александровичъ и Александръ Васильевичъ.

Александръ Васильевичъ (входя).— Твой ультиматумъ.
Дмитрій Александровичъ.— Вы не изъ разсчета, по убжденію этого требуете? Вы берете все это на свою совсть?
Александръ Васильевичъ.— Съ полной охотой.
Дмитрій Александровичъ.— Пусть будетъ, какъ вы хотите.
Александръ Васильевичъ.— Ты женишься на Побсиной?
Дмитрій Александровичъ.— Да… (закрываетъ лицо) женюсь.
Александръ Васильевичъ.— Помни же, Дмитрій (обнимаетъ сына). Ну!.. спасибо!.. Я всегда ждалъ въ моемъ сын уступчивости. (Въ сторону) Сломилъ.
Дмитрій Александровичъ.— Но на душ какъ тяжело! точно я преступленіе какое сдлалъ…
Александръ Васильевичъ.— Это, мой другъ, неустойчивость, молодость, неопытность, юность сердца. Надо отршиться отъ этого кружка, въ которомъ ты теперь себя поставилъ: вс они мыльные пузырки, философы на чердакахъ — они и заносятъ всякую дрянь на душу, а ты воспріимчивъ. Анализу больше, меньше вры слову, меньше увлеченій. Поди сюда, вотъ у меня заготовлено письмо къ Alexandrine Побсиной, извинительное: ты перепиши и пошлешь его, а вотъ это билетъ — ты размняешь… нужно честно кончить. Садись, пиши. (Дмитрій Александровичъ садится). Нсколько вдь строкъ… Я позову Силина. (Звонитъ, является челов&#1123,къ и, выслушавъ приказаніе, удаляется) Силина!… Ты потомъ, даже хоть сегодня, създи въ невст: вдь она очень-милая особа, музыкантша, почти артистка… (Дмитрій Александровичъ изображаетъ неудовольствіе). Ну… кончай же письмо, кончай. Я думаю, свадьба черезъ мсяцъ.

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Т же и Силинъ (входить).

Александръ Васильевичъ.— Сколько же осталось до поста?
Силинъ.— Четыре недли.
Александръ Васильевичъ.— Прекрасно. А литографія?
Силинъ.— Брюминга. По-крайней-мр считается лучшей.
Дмитрій Александровичъ.— Я кончилъ письмо.
Александръ Васильевичъ.— Господинъ Силинъ потрудитесь позвонить. (Смотритъ письмо) Запечатай! (Силинъ звонитъ, входитъ человкъ, Дмитрій Александровичъ печатаетъ). Ты отнесешь… нтъ, лучше отвезешь, вотъ эти письма по адресу сію минуту. (Человкъ уходитъ) Теперь, господинъ Силинъ, вотъ въ чемъ дло: я составилъ новую форму пригласительныхъ билетовъ на свадьбу моего сына съ графиней Побсиной. Гд у васъ старая форма, дайте мн ее.
Силинъ.— Извините, пожалуйста… Я положилъ ее въ карманъ и унесъ домой… Самъ не понимаю, куда исчезла.
Александръ Васильевичъ.— Это называется аккуратность!.. Такъ вотъ нужно отпечатать… (прислушивается) Что это? какъ-будто шумъ… Дмитрій, взгляни, что это тамъ за шумъ, женскій голосъ чей-то… Такъ отпечатать экземпляровъ пятьсотъ.
Дмитрій Александровичъ (полуотворяя дверь).— Что тамъ за шумъ… Кто тамъ? пустить! (двери съ шумомъ растворяются, съ крикомъ вбгаетъ Груня и кидается на шею къ Дмитрію Александровичу).

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Груня (задыхающимся голосомъ).— Неправда это, неправда, Дмитрій! Даша показала пригласительный билетъ на твою свадьбу съ Побсиной… Ты не женишься на ней… Даша обманываетъ меня. Другъ мой, Дмитрій Александрычъ, скажи же, неправда, скажи! (Александръ Васильевичъ подходитъ къ Грун и беретъ ее за руку).
Александръ Васильевичъ.— Какая миленькая! (Груня, увидя незнакомаго мущину, вскрикиваетъ и закрываетъ лицо руками, отецъ сыну) Я понимаю твое положеніе, уйди.
Дмитрій Александровичъ.— Но… папаша… Груня… я не могу. (Груня длаетъ движеніе къ Барскому, Паша подходитъ къ ней и насмшливо смотритъ въ лицо, Груня отвертывается).
Александръ Васильевичъ. (Къ сыну) — Завтра же… если сію минуту не уйдешь, я въ газетахъ откажусь отъ тебя, и ты нищій… въ острогъ за долги! (вслухъ) Выйдь.
Дмитрій Александровичъ (близъ дверей).— Вотъ что длаетъ ваша философія. (Уходитъ быстро въ дверь, которую отецъ запираетъ на ключъ).
Груня (бросаясь къ дверямъ).— Дмитрій Александрычъ!.. Одно слово… Дмитрій…
Александръ Васильевичъ (беретъ Груню за руку).— Сядьте, успокойтесь.
Груня.— Кто вы?.. Вы кто?
Александръ Васильевичъ.— Посл, посл. (Къ Силину). Вы чего еще ждете? ступайте. (Груня безсознательно опускается въ кресло).
Силинъ.— Груня! (подходитъ къ ней и беретъ ее за руку) Куда ты пришла? къ кому?
Груня.— Къ нему… къ Дмитрію! (взглядывая на Силина) Паша… не гляди!
Александръ Васильевичъ. (Силину) — Выйдьте вонъ!
Силинъ.— Уйду, на край свта благо уйду! Отойдите — или я! (бросаетъ бумаги) Возьмите вашъ позоръ… эти листы жгутъ мн руки! (беретъ за руку Груню) Уйдемъ отсюда, Груня! Здсь страшно быть — здсь все фальшь, кругомъ неправда! Ты думаешь, онъ женится на теб? онъ обманываетъ, онъ обманываетъ тебя: онъ женится на Побсиной. Пойдемъ.
Груня.— Неправда!.. Онъ не обманываетъ меня, мой Дмитрій! (вырываетъ руку) Вы лжецъ, уйдите, оставьте меня! (блуждающими глазами смотритъ кругомъ и выходитъ на аван-сцену) Гд онъ… онъ гд?
Силинъ.— Такъ вотъ гд мн награда! ха, ха, ха!
Александръ Васильевичъ.— Я велю васъ вывести!
Силинъ.— Меня вывести… Паразитъ!
Александръ Васильевичъ, (задыхаясь) Что? Червякъ ты этакой… Ты знаешь, кто я.
Силинъ.— Кто ты?. Если я не говорилъ теб, такъ потому, что я былъ не одинъ… Теперь вы съ сыномъ… у меня ее отняли. Для нея сносилъ я вс уничиженія, оскорбленія, служилъ у тебя, чуть не лакеемъ. Такъ знай же ты, бояринъ, что я презираю тебя, какъ ту негодную піявку, которая сосетъ все доброе, все честное (смотритъ на Груню и рыдаетъ). Пойдемъ (Груня отворачивается)... Молчишь… (со слезами) Господи! неужели же эта слеза не дойдетъ до неба? (Уходить быстро).

ЯВЛЕНІЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

Безъ Силина.

Груня (какъ бы опомнясь).— Но Дмитрій, гд же онъ? дайте мн его! (треть себ лобъ) Да… онъ тутъ! (быстро подбгаетъ къ двери и вертитъ ручку) Дмитрій мой, Дмитрій!… Пустите меня къ нему!
Александръ Васильевичъ (подходя къ ней).— Гд вы? кто вы?.. Вы потеряли женскій стыдъ… Подумайте, къ кому, куда вы пришли.
Груня.— Вамъ что за дло! Я пришла къ Дмитрій Александрычу… Я васъ не знаю.
Александръ Васильевичъ.— Я его отецъ.
Груня (Всматриваясь въ него).— Отецъ!.. Ахъ ради Бога, умоляю васъ, дайте мн сказать съ нимъ два слова.
Александръ Васильевичъ.— Вы его не увидите.
Груня.— Какъ?.. не увижу… Онъ клялся мн… я его увижу (двигаетъ ручку замка). Дмитрій, Дмитрій!
Александръ Васильевичъ (насмшливо).— Ваши хорошенькія ручки покраснютъ: дверь заперта.
Груня (почти кричитъ).— Отворите, ради Бога… Дмитрій!.. отворите!
Александръ Васильевичъ.— Если вы еще разъ крикнете, я попрошу васъ уйти отсюда, и тогда ужь вы не увидите Дмитрія никогда!
Груня.— Какъ? Никогда? Что вы говорите? Я знаю, онъ любитъ меня. Когда-нибудь, прежде, вы любили, вы сами любили… умоляю васъ, ради этой любви, дайте мн его видть, скакать два слова.
Александръ Васильевичъ.— Я любилъ, но любилъ благоразумно и честно.
Груня.— Что, что вы сказали?… Какъ вы смете мн это говорить?.. Разв я люблю его нечестно?
Александръ Васильевичъ.— Ха, ха, ха! Какая любовь ведетъ двушку въ домъ ей незнакомый, стыдитесь!
Груня.— Разв стыдно мн любить вашего сына, когда онъ меня любитъ, когда онъ поклялся любить меня всю жизнь?.. Разв онъ не честный человкъ?
Александръ Васильевичъ.— Да… Дмитрій мой честный человкъ, въ этомъ вы увритесь.
Груня (радостно).— Такъ онъ не оставитъ, не броситъ меня, онъ не женится? Да, да… скажите правду, правду, ради Бога.
Александръ Васильевичъ (беретъ ее за руку).— Вамъ стыдно быть здсь… Вы двушка… Прощайте… идите. Я уважаю чувство, и не хочу, чтобъ сынъ мой говорилъ съ вами здсь… Повторю вамъ честнымъ словомъ, вы не ошиблись въ немъ. Идите же.
Груня (въ раздумъи).— Если онъ женится?… Нтъ, не можетъ быть… Онъ поклялся… отецъ говоритъ: ‘вы не ошиблись въ немъ: Дмитрій мой честный человкъ’, онъ не женится, не броситъ меня (смотритъ восторженно на дверь). Счастье мое, другъ мой, Дмитрій мой, я люблю тебя… тебя одного! (Уходитъ).
Александръ Васильевичъ.— Каковъ скандалъ! (пожимаетъ плечами).

(Занавсъ падаетъ).

Конецъ втораго дйствія.

ДЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

Театръ представляетъ большую комнату, прямо три окна драпированы кисейными занавсками, около оконъ стоитъ раздвинутый обденный столъ, покрытый блой скатертью. Вокругъ него сидятъ: Даша, Вра, Матрена, едосья и еклуша, занятыя шитьемъ блой блузы. Налво дверь, около которой пылаетъ каминъ. У камина на полу сидитъ Маша и дремлетъ, въ камин калятся утюги. Отъ обденнаго стола къ окну лежитъ доска для глаженья. Варвара гладитъ воротничокъ. Направо стоитъ диванъ, предъ нимъ столъ съ горящей лампой: четыре кресла, надъ диваномъ виситъ поперечное зеркало, на диван сидитъ Груня, отложивши въ сторону работу и опустивши на руки голову… Направо около угла дверь.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Даша (Матрен, разсматривая работу).— Корпишь надъ шитьемъ, а толку нтъ… Часа три сидишь, а еще рубецъ не подрубила и стежки-то чрезъ два въ третій… за что васъ хлбомъ-то кормятъ?.. Чего мямлишь? вдь сегодня надо, а на двор-то чай вечеръ ужь. Шей да не звай. (Подходитъ къ Грун). А ты, Груня, кончила?
Груня.— Нтъ еще (беретъ работу).
Даша.— Кончай, душечка, скорй. Скоро хозяйка прідетъ (смотритъ).— Вотъ тутъ надо складочку пустить, а тутъ буфочку сдлать. (Къ едось) Ты опять глазами замигала, высыпаетесь… (садится за работу и поетъ).
Отгадай, моя родная,
Отчего я такъ грустна
И сижу всегда одна я
У косящата окна?
Стану думать, мысль мутится,
Прочь спокой бжитъ отъ глазъ,
Голова ужъ съ плечь валится,
Милый позабылъ объ насъ. (Къ еклуш).
еклушка, еклушка! Ткни Машку-то, пусть не спитъ: утюги совсмъ красные. Пугни ее… (вс кидаютъ работу и смотрятъ на Машу).
еклуша (встаетъ, подбгаетъ къ Маш и хлопаетъ въ ладоши надъ самымъ ухомъ ея).— Хозяйка пріхала, хозяйка пріхала…
Маша (со сна, ничего не видя, бросается отъ стны, къ стн) Лукерья Дементьевна… ей-Богу не я… Утюги… не перекалились… я сливокъ не пила (Маша протираетъ глаза, вс хохочутъ надъ ней).
Груня (подходитъ къ Маш).— еклуша, стыдно… дрянная двочка. Даша, этакъ двочку съ ума свести можно (уводитъ съ собой Машу на диванъ).
Даша.— Не велика барыня… ее вотъ на горохъ на колни поставить, не заснула бы небось… Вы что (къ работницамъ) рты-то разинули?… работайте, да приберите скоре. (Поетъ).
Растанцуюсь какъ бывало
Въ маскарадахъ на балахъ,
Офицеровъ тамъ не мало
Въ бакенбардахъ и усахъ.
Роскошь, золото блистаетъ,
Счастіе у всхъ въ глазахъ,
Но меня то не плняетъ
И на бал, во въ слезахъ.
Милый мой далеко мчится
По вертепамъ, по скаламъ,
Злой черкесъ въ скалахъ таится
Не даетъ вернуться къ намъ.
Груня.— Дашенька… душенька, не пой ты этой псни! глупая она, да и за душу такъ тянетъ Горю я вся,
Даша, голова болитъ, сердце болитъ… спойте, что-нибудь русское хоромъ да позаунывне, попечальне (цалуетъ ее). Хочется мн поплакать… давитъ, давитъ сердце, а слёзъ нтъ… спойте… Даша, хоть что-нибудь русское, деревню напомнитъ, мамашу, няню!…
Даша.— Ну, ну ладно… Машк вели за утюгами посмотрть… да работу кончай, что тутъ горвать… Эхъ ты!… Вы, разини… работать.
Груня (въ сторону).— Ей ничего… Да и что ей — я вдь чужая ей! (Садится на диванъ).
Даша.— Ну-те-ка споемъ-те-хоромъ ‘Возл рчки’, давно не пвали, только ты, Вра, не визжи, а то какъ вверхъ брать, такъ ты и завизжишь.
Вра.— Что вы, Дарья Герасимовна… какъ можно… ужь визжать… что-й-то это… Господи!
Даша.— Я буду начинать, а вы подхватывайте. Ну, пойте же складнй, я дирижировать буду.
Возл рчки, возл моста,
Трава росла,
Трава росла шелковая,
Шелковая, муравая.
Ужь я эту ли травянушку косила,
Я косила, говорила —
Ради друга, ради гостя молодого.
Груня (кидается на шею къ Даш).— Пойте, пойте. Слушала бы я все эту псню и заслушалась бы до смерти…
Даша.— Ну… такъ не мшай… (и поетъ).
Ты подешь, моя радость,
Другъ, потонешь.
Груня (подъ звуки псни).— Ты подешь, моя радость… Когда, куда? Что онъ не детъ?… Не прідетъ! Митя, прідешь ли ты… вспомнишь старое: дождикъ льетъ, втеръ воетъ, а онъ стоитъ подъ окнами, дрожитъ, весь промокнетъ, а не отходитъ отъ окна, черезъ занавску смотритъ на меня, жаль его сдлается — выбжишь на минутку, руку подашь, онъ горячо такъ, долго цалуетъ, много, много разъ… а теперь, какъ будто и смотритъ не такъ, нтъ, мн это такъ кажется… больная, совсмъ больна… Даша, поди сюда…
Даша.— Ну, что еще?…
Груня.— Гадала ты когда-нибудь, глядла въ зеркало?
Даша.— Въ зеркало глядть не глядла, потому, долго надо глядть — глаза ржетъ, а говорятъ, коли не доглядишь, такъ надъ нашей сестрой шутки шутитъ, или косу заплетаетъ, или совсмъ отржетъ, а вотъ воскъ лить — лила, такъ все карета выходитъ, тоже кофій опрокидывала — Офицеръ въ каск вышелъ.
Груня.— Какъ мн хочется въ зеркало посмотрться! Дмитрій Александрычъ общался быть сегодня за мной… Прідетъ ли онъ?
Даша.— Не смотри — шутки шутитъ… Вотъ тоже… (къ мастерицамъ) опять по верхамъ глазть начали.
едосья.— Да мы ужь кончили блузу-то…
Даша.— Ну такъ собирайте осторожно, да унесите въ шкафъ. Прими, Варвара, доску-то: хозяйка скоро прідетъ, и въ мастерской кончите. Теперь мста немного надо, рукава только обшить. Утюги пусть Маша приберетъ… Ну, прибирайте все, да сдвиньте (работницы берутъ шитье, подбираютъ обр&#1123,зки, швейки, ножницы и уходятъ. Даша продолжаетъ). Да вотъ я начала говорить: нтъ страшне, какъ у насъ въ деревняхъ, когда наша сестра судьбу свою хочетъ угадать и осчастливить. Ивановъ цвтъ срывать ходятъ, потому онъ всякое богатство доставляетъ.
Груня.— Такъ что же бываетъ, разскажи, Даша?
Даша.— Чему бывать, шутки шутитъ: то шаромъ, катится, то скокомъ скачетъ, въ рога играетъ, въ пушки палитъ, хохочетъ за спиной, дергаетъ тебя, прелестью манитъ, въ музыку играетъ — все это за тобой, за спиной, чтобъ оглянулась ты, а оглянешься… ну ужь…
Груня.— Что же?… скажи, Даша.
Даша.— Либо спалитъ тебя всю на мст, въ поцалуяхъ зацалуетъ, изнжитъ всю, либо еще хуже — оборотнемъ оборотитъ.

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Т же и Карлъ Богдановичъ на-весел.

Карлъ Богдановичъ (растворяетъ двери съ шумомъ и поетъ:)
Wer reitet so spt durch Nacht und Wind?
Das ist der Vater mit seinem Kind.
Mein Va-а-а-tert…
Даша.— О, чтобъ тебя, окаянный, напухалъ совсмъ!… Вотъ погоди хозяйка прідетъ.
Карлъ Богдановичъ.— Что, мой хозяйка, вотъ сказалъ… буду, хочу, кучу… Mein liebchen Даша… ручка… такъ нимножка.
Даша.— Ну-ка, ну. Ишь, еще кого нашелъ. Проваливалъ бы. Пойдемъ, Груня (Груня подымается).
Карлъ Богдановичъ.— Ви ходить… а Груня я не пускай… ни, ни, ни!
Груня.— Иди, Даша (на ухо eй). Я его уговорю — ляжетъ спать… хозяйка сердиться будетъ.
Даша (съ сердцемъ).— Уложишь ты его, шатателя… Охота возиться… пусть подерется съ хозяйкой-то: не бда — крпче полюбятъ. (Уходитъ).
Карлъ Богдановичъ.— Я знай, ви, Груня… хорошій барышня… она нтъ… не… Я носилъ вамъ маленькій cadeau… (вынимаетъ изъ кармана бонбоньерку и даетъ). Ви принимаетъ?
Груня.— Благодарю васъ. Да вы, Карлъ Богданычъ, вотъ нагулялись и легли бы спать, право лягьте.
Карлъ Богдановичъ.— Нтъ, я не можетъ. Ахъ, я помнитъ мой первый — жена… какъ ви, Груня… Она умиралъ, и я пропалъ на Россія. Да…
Груня.— Лягьте, Карлъ Богданычъ, лягьте.
Карлъ Богдановичъ.— Ни… я не можитъ… я сейчасъ буду… пью… Уйдитъ, Груня, здсь… вамъ нельзя… (вынимаетъ бутылку).
Груня.— Да вы успокойтесь, лягьте… Карлъ Богданычъ!
Карлъ Богдановичъ (пьетъ).— Ахъ, Груня… на Германія, о! я какъ былъ студентъ… буршъ, да. Любилъ Амальхенъ… она меня любилъ… у насъ былъ мошельникъ… онъ оскорбилъ… я (беретъ чубукъ) дуэль (становится въ позу) ein, zwei, drei (показываетъ какъ онъ дрался на дуэли) ein, zwei, drei… und… мошельникъ… todt… (грустно). Я женилъ… длалъ магазинъ, коммерція, Амальхенъ умиралъ… Я кидалъ Германія и на Pocciйв… самъ пропадай!… мн Лукерья, мой жена теперь… вс деньги взялъ, меня не любилъ… я пропадай… О, Amalchen!… Amalchen!…
Груня.— Успокойтесь, лягьте…

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Карлъ Богдановичъ.— Мой не можетъ… Груня уйдить, я пьянъ… Вамъ нельзя здсь… Уйдить! (Груня (уходя) бдный человкъ!) Что такое сердитъ Павелъ Петровичъ… а Груня грустный (пьетъ). Я понимай, онъ Груня любитъ, Груня Паша любитъ, а-а-а? Амальхенъ, не можетъ я… ходилъ на могилка къ ней… на Рейнъ, тихо, цвтутъ цвтки… и соловей такъ: три-ли-ли, три-ли-ли… Загрустили немножко (откидывается на спинку кресла, на другое кладетъ ноги). Мой Амальхенъ добрей былъ… и я былъ добрый и водка не зналъ (качается отъ дремоты). Теперь я пьяницъ, нечестный Карлъ Богдановичъ… Амальхенъ… Амальхенъ… (храпитъ въ кресл).

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Т же и Лукерья Дементьевна.

Лукерья Дементьевна (въ изумленіи).— Ай, содомъ, ай, гоморъ! (къ мужу). Ты! лицедй, колбасникъ! (смотритъ водку). Нечисть какую въ домъ внесли… на-те-ка, еще ‘Свтланой’ зовутъ… тьфу (толкаетъ мужа). Встань, злодй, нмчура!
Кдрлъ Богдановичъ (вскакивая) Амальхенъ… mein Freind!
Лукерья Дементьевна (топая) Что Амалія… что-о?
Карлъ Богдановичъ (испуганный бжитъ ка двери).— Я… ни… ни… я нимножка.
Лукерья Дементьевна.— Нтъ, не убжишь! (ловитъ его за фалды сюртука) Нечего лыжи-то вострить… Говори, гд дв недли пропадалъ? гд двадцать-пять цлковыхъ? говори, гд? Подавай (вынимаетъ у него изъ бокового кармана бумажникъ). Да тутъ всего пять: гд же двадцать-то? подавай остальные.
Карлъ Богдановичъ (вынимая мдь изъ другихъ кармановъ).— Вотъ… и вотъ… Alles… alles…
Лукерья Дементьевна.— Нечего мдь-то давать, гд другіе-то — а?
Карлъ Богдановичъ (указывая на лобъ).— Тутъ… (указывая на бутылку) и тутъ…
Лукерья Дементьевна.— Ну, слушай же ты… И не подходи ты теперь ко мн… Нтъ теб чаю, нтъ теб обда, нтъ теб ужина. Ступай, промышляй.
Карлъ Богдановичъ (злобно).— Что такой?… я самъ хозяинъ.
Лукерья Дементьевна.— Ну, на мсто!
Карлъ Богдановичъ.— О, ja wohl! (шатаясь уходитъ).
Лукерья Дементьевна (ему вслдъ).— Ишь экосезъ съ матрадурой какой ногами-то выписываетъ!… Дамъ я теб Амалію, дамъ я теб хозяинъ! гросфатеры уже началъ въ дому разводить. Ахъ, свты мои, Господи!

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Лукерья Дементьевна, потомъ Даша.

Лукерья Дементьевна.— Отойти не могу, вертепъ какой сдлалъ. Бражники окаянные… (поправляетъ кресла и кричитъ) Дарья, Дарья!
Даша (входитъ).— Что угодно?
Лукерья Дементьевна.— Одлась Груня?
Даша.— Одлась.
Лукерья Дементьевна.— Одлась, такъ посылай сюда, пусть тутъ сидитъ, дожидается… а я чай пойду приготовлю, Машку пришлешь подать, да смотри за сахаромъ-то: у меня кусочки считаны, а карманы у васъ у всхъ большіе… кудесницы! (уходитъ). Зажги свчки, скоро прідетъ…
Даша (одна, зажила я свчи).— Прідетъ! Прізжай — золото наймешь — пробное. Ха-ха-ха! мой бородатый предложеніе сдлалъ — пойду… выйду замужъ, салоповъ понашью, платьевъ разныхъ, коляски, рысаковъ срыхъ заведу и домъ открытый держать стану… на высшую ногу. Груньку-то точитъ… дворянскаго-то пуобыло.

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Даша и Груня.

Груня (входитъ разодтая).— Кто еще къ намъ будетъ, не знаешь Даша?
Даша.— Кому же быть?… Женихъ будетъ, Хватовъ… Совтницей будешь.
Груня.— Полно глупости говорить, какой онъ женихъ!
Даш а.— Чмъ не женихъ?… рожей-то не красивъ, за-то ты хороша… замужемъ-то вамъ…
Груня.— Что ты говоришь!… Дмитрій-то Александрычъ, за мной сегодня будетъ… А то я пойду, разднусь и не выйду.
Даша.— Еще мало теб крику да брани!… Раздваться выдумала опять: видно рюмить захотлось.
Груня.— Да какъ же?
Даша.— Съ тобой не столкуешь… Ну, не хочешь замужъ за Хватова, за носъ поводи: вдь, чай, не сейчасъ подъ внецъ… придумаешь, какъ провести. А туго придетъ и выйди… изъ подъ внца онъ въ одну сторону, а ты въ другую, покрайности званіе замужнее… (За сценой слышенъ голосъ Лyкерьи Дементьевны).Дарья, Дарья!
Даша.— Ишь, вдь, вопитъ какъ… (кричитъ) Иду.
Груня.— Да какъ же-такъ Даша?… это нечестно.
Даша.— Гд она честь-то? видала ты ее? въ какомъ салоп гуляетъ?… Какъ же, да какъ же — такъ же, притворись, обмани. (Уходитъ быстро).
Груня (одна).— Несчастная, одинокая… уголка нтъ, гд бы согрться можно было, услышать доброе слово: все у меня чужое, все не свое… А было, было все… отецъ въ острог умеръ, мать съ ума сошла… няню старую и ту взяли. За что же у меня все это взяли?… И Дмитрія меня возьмутъ. Нтъ, не отдамъ я моего Дмитрія. Что жь онъ не детъ? Онъ сегодня хотлъ непремнно быть за мной, взять меня отсюда (боязливо подходитъ къ окну открываетъ занавски). Ахъ! что это… онъ, онъ! Дмитрій, Митя… Поди сюда, тамъ обойди… кругомъ, на то крыльцо… скорй (протираетъ глаза). Никого нтъ… Обманъ… все обманъ! Больна я, совсмъ больна. Митя, Митя, необ… не погуби ты меня.

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Груня и Лукерья Дементьевна съ Силинымъ.

Лукерья Дементьевна (къ Грун).— Сядь къ дивану-то, стоять-то нечего, больше не выростешь. Хватовъ пріхалъ… (Груня садится къ Даш). Ты лучше уйди, коли слово противное ему скажешь… такъ изъ дому и вышвырну — слышишь?
Силинъ.— Слышу, будьте, покойны, ни слова не скажу. (Смотритъ на Груню). Здсь есть что посмотрть, поучиться чему, можно наблюдать…
Лукерья Дементьевна (перебивая его).— И наблюдать теб тутъ нечего… Наблюдатель какой за тёткой выискался! Стой да молчи…
Силинъ (иронически).— Сижу и молчу.
Лукерья Дементьевна (поправляя платье на Грун).— Смотри веселй… А ужъ подарокъ-то какой… видла… своими глазами… матерія самая модная, цвтами въ клтку, цвта въ тнь, и все въ разводахъ.
Силинъ (въ сторону, указывая на тетку).— Мастерица своего дла, для начала не дурно.
Груня.— Какой подарокъ… кто? (въ сторону) Притворюсь, пусть они думаютъ, что я пойду за Хватова… они силой выдать меня хотятъ, ха, ха, ха! Митя скоро будетъ сюда.

ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.

Т же и Хватовъ (съ кускомъ матеріи въ рукахъ).

Лукерья Дементьевна.— Милости просимъ, милости просимъ, легки на помин… Груня ужь думала, что и не пожалуете… Милости просимъ, честь и мсто дорогому гостю! (указываетъ кресло возл Груни)
Хватовъ — Мое почтеніе! (подходитъ къ ручк Лукерьи Дементьевны) Позвольте! (цалуетъ руку).
Лукерья Дементьевна.— Очень-пріятно (цалуетъ его въ щеку).
Хватовъ.— Вотъ презентикъ (подходитъ къ Грун, та вздрагиваетъ). Такъ вещичка-тряпичка! ха, ха, ха. Прошу приглядть, душечка (развертываетъ) не по нашей части (Лукерья Дементьевна и Паша подходять).
Лукерья Дементьевна.— Ахъ, какъ прелестно, ахъ какъ превосходно! взгляни, Груня: клтка на клтк, разводъ на развод. (Грун тихо) Смотри, говорятъ! (Груня нехотя смотритъ) Ишь, вдь, жидоморъ какой-то, самый рдкій.
Паша.— Отличная матерія! Дорога, должно быть?
Хватовъ.— Про то знаетъ нашъ карманъ. (Къ Грун) Позвольте презентовать… (Груня молчитъ) Что же, душечка?
Лукерья Дементьевна (тихо Грун).— Благодари, безсердечная. (Громко) Очень она рада и благодарна вамъ, Карпа Гурьичъ… только отъ конфузу двическаго изъяснять не можетъ… Очень ей нравится… я ейный вкусъ знаю.
Паша (въ сторону).— Браво, тетушка, браво!
Хватовъ.— Очень-радъ… Вдь эти тряпки, шляпки, розетки, мармотки вашего ума дло… ручку поцаловать — вотъ это наше дло… ха, ха, ха! (подходитъ къ Грун) Запечатлть не мшаетъ. (Груня отворачивается).
Лукерья Дементьевна (тихо).— Дай руку-то, что боишься? чай не откуситъ. (Вслухъ) Конфузится!
Груня (ея сторону).— Не могу, силъ нтъ, уйду. (Хочетъ идти).
Лукерья Дементьевна (къ Грун).— Сядь, разражу! (Къ Хватову) Очень-конфузится. (Тихо) Пройдетъ.
Хватовъ.— Этакая какая! (въ сторону) Дв недли хожу, а все бгаетъ… Странно… довольно-странно!
Лукерья Дементьевна (тихо). Уломаешь. (Вслухъ) Что жъ это мы? Соловья баснями не кормятъ. Вели-ка, Паша, самоваръ екл подать, а Даша пусть чашки даетъ, да сахаръ. Пусть Машка дровъ въ каминъ наложитъ. (Тихо) Ромъ не забудь.
Силинъ.— Слушаю, тетушка-съ. Ромъ не забуду-съ. (Уходя говоритъ въ сторону) Дипломатъ тетка! (уходитъ).
Хватовъ.— Это я люблю по-семейному, а? Здсь все это налить, на глазахъ, женской рукой, а то тамъ накопятъ teб бурды — пей, по новому-то вынесутъ, на поднос пялятъ, кругомъ гостей обходятъ, человкъ въ перчаткахъ, а подъ перчатками грязь… не люблю.
Лукерья Демвитьевна.— Чего хорошаго — женская рука, или чья?… Сядь-ка, Груня, разлей чай, да и мы придвинемся: пора привыкать. (Груня тихо идетъ и садится за столь. Вносить самоваръ и чашки).
Паша (входя).— Молодая хозяйка! а! Можно приссть? Говорятъ, все, что молодо, то хорошо!… Врно будутъ хорошія рчи, а хорошія рчи пріятно и слушать (садится къ столу).
Груня (тихо и прерывисто).— Гршно… см…яться.
Лукерья Дементьевна.— Рядкомъ, рядкомъ съ ней. (Къ Хватову) Милости прошу (Груня завариваетъ чай).
Хватовъ.— Нтъ, позволь, матушка, Лукерья Дементьевна, сяду я съ ней визави (садится).
Силинъ.— Comme il faut, des amis.
Груня (тихо).— Паша… пощади меня.
Лукерья Дементьевна.— Опять заговорилъ по-заморски… Слышать не могу… знаете, Карпа Гурьичъ, это даже странно, никакого иностраннаго языка не могу слышать… все это мн кажется, что бранныя слова говорятъ — такъ и вскиплю, такъ и вскиплю вся. (Груня подвигаетъ налитыя чашки).
Хватовъ.— Я ихъ въ таможн наслушался… точно есть мерзкіе языки (беретъ чашку). Отлично, хозяюшка, какъ будто и привычку мою поняла… стаканъ неполный налила. Славно, душечка! Женой хорошей будетъ.
Лукерья Дементьевна.— Тише ея нтъ.
Силинъ (беретъ чашку).— Совершенная правда… тише ее нтъ. Дйствительно (въ сторону). Всхъ бы я ихъ на части разорвалъ.
Груня (въ сторону).— Господи! Я бгу! Что же онъ не детъ?
Хватовъ (нюхая чай и прихлебывая).— Не изъ ординарныхъ… Цвтокъ…. Сянь-лхянь изъ букетныхъ, дорого платили?..
Лукерья Дементьевна.— Пять рублей фунтъ… Для васъ только!
Хватовъ.— Купецъ надулъ… за четыре имть можно… (Пьетъ) Шельма купецъ!… За три съ полтиной можно имть. Вы когда покупать станете, мн скажите: я въ чаяхъ ходокъ…
Лукерья Дементьевна.— Скажите, какіе купцы! А два раза даже изъ лавки выбгалъ, на церковь божился, что пять рублей себ стоитъ… Изувръ… ужь позвольте, къ вамъ тогда обратиться (пьетъ чаи въ прикуску).
Хватовъ.— Можете… (подаетъ Грун стаканъ) Еще сосудикъ прошу, хозяюшка, ха-ха-ха! Купцовъ слдуетъ бранить, особливо за чай… слдуетъ… Товаръ сомнительный, даже можно сказать двухсмысленный… Цвтку не доложилъ, цвтокъ отобралъ, фамильнаго подкинулъ — ну и все… Мастерство не трудное… Нтъ, вотъ на сомнительномъ товар надуть — такъ… одобрю, похвалю… Вотъ у насъ одинъ молодецъ изъ ихней же братьи штуку откололъ, такъ… да! и купецъ-то не признательный для насъ, не благодарный, всегда ужь ему бывало каверзу какую поставишь — а надулъ. Провозитъ онъ фарфоръ и фаянсъ, громадную партію. Ну, хорошо… все идетъ какъ по маслу… осмотрли: блый, не расписной, свсили, пошлину взяли какъ за раскрашенный, увезъ купецъ фарфоръ и фаянсъ въ лавку… Какъ дло-то шло, а? Да и купца-то, чай, знаете, Подверткинъ, корявый такой мужчина, рыжій, борода раздвоилась, все еще правымъ глазомъ мигаетъ… извстный… Вотъ какъ оно шло. Захожу я къ нему въ лавку — такъ и ахнулъ, духъ захватило, сотрясеніе во всемъ сдлалось: весь этотъ фарфоръ и фаянсъ очутился росписной… Я стою, слова не могу сказать, стою съ тарелкой-то, глазамъ не врю, а онъ, шельма, кланяется да правымъ глазомъ подмигиваетъ… Смутилъ насъ. Довелъ-таки до признанія… Всю онъ посуду-то какой-то блой… какъ бы вы думали… мастикой этакой заграничной намазалъ, что хоть тресни, кром бла ничего не усмотришь. Такимъ манеромъ онъ отъ этой спекуляціи одной пошлины пятъ тысячъ рублей въ карманъ положилъ. А то чай… чай и на запахъ, и на вкусъ, и на глазъ взять можно, товаръ безусловный… А вотъ это… да! Видъ этотъ подвелъ намъ повидне.
Лукерья Дементьевна.— Скажите, какой обманъ мошельническій…
Хватовъ — Какое обманъ?.. Искусство, художество…
Лукерья Дементьевна.— Правильно художество, ужъ истинно искусство. Еще стаканчикъ.
Хватовъ.— Да, пожалуй. Хозяйка чай наливаетъ сладко, а смотритъ-то кисло, расцвтешь, краличка, свой-то уголокъ все потеплй, повеселй чужаго (Подаетъ стаканъ). Да и съ муженькомъ то позабавнй.

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Т же, Карлъ Богдановичъ и Маша.

(Маша вноситъ дрова и, разжегши каминъ, уходитъ.)

Карлъ Богдановичъ (подходя къ столу).— Груня, я будить прошу мн чашка чай.
Лукерья Дементьевна (тихо).— Ввалился аспидъ… Ну, ужь, василиска, только при гостяхъ теб даю. Извините, Карпъ Гурьичъ, мой-то супругъ немножко попраздничалъ сегодня — именинникъ у него.
Карлъ Богдановичъ (беретъ чашку).— Груня… Никого у меня именинникъ.
Лукерья Дементьевна.— Ужь извините…
Хватовъ.— Ничего, дло живое… Что, Карлъ Богдановичъ, видно тринкъ-то любитъ твой, а? Вотъ у насъ на свадьб съ Груней море разливанное будетъ. Прізжай — угощу.
Карлъ Богдановичъ.— Что такой?… Я не понимай… свадьба… (указываетъ на Груню и Силина). Онъ… и онъ… O ja wohl!
Силинъ.— Нтъ, Карлъ Богданычъ, не то — (на Груню и Хватова). Вотъ онъ и онъ!
Карлъ Богдановичъ.— Ну, ну, ну… насмшка… ви!
Хватовъ.— Такъ, братъ-нмецъ… такъ.
Карлъ Богдановичъ.— Что такой?… какъ… ви… и онъ… такъ старъ… и такъ молодъ… Груня… правда?
Груня (вставая, тихо).— Что это они со мною длаютъ? (вслухъ) Не правда, это ложь, этого никогда не можетъ быть и не будетъ.
Хватовъ (вставая).— Какъ… какъ… что-о?
Лукерья Дементьевна (тихо Грун).— Молчи… пришибу.

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Т же и Дворецкій Барскаго.

Дворецкій (входя).— Дмитрій Александрычъ Барскій приказали кланяться Аграен едоровн Счасовой, и вотъ письмо да посылку приказали отдать лично. Кто у васъ Аграена едоровна Счасова?
Груня (быстро подходя къ нему).— Я Счасова, я… давай же скорй… Какое письмо?
Дворецкій (подавая).— И объ отвт проситъ.
Груня.— Хорошо, хорошо, давай! (беретъ письмо и толстый кубическій пакетъ, распечатываетъ письмо, изъ конверта выпадаетъ фотографическая визитная карточка Барскаго, которую Груня быстро поднимаетъ съ пола). Дмитрій, это ты! радость моя, другъ мой! (цалуетъ, вс поднимаются съ мстъ, исключая Карла Богдановича, который весь обращается въ слухъ), ты сдержалъ свое слово, прислалъ мн свой портретъ. Что онъ пишетъ, прочитать скорй! Митя, другъ мой! (читаетъ, блднетъ какъ полотно и безъ звука опускается на диванъ, глаза ея замираютъ на одномъ предмет, она сидитъ съ полуоткрытымъ ртомъ, въ одной рук портретъ въ другой письмо).
Лукерья Дементьевна.— Грунька!… Кто это?… отъ кого, говори! (Груня не перемняетъ положенія).
Xватовъ.— Желательно бы знать, да.
Лукерья Дементьевна (вырывая письмо). Батюшка, Карпа Гурьичъ, возьмите, прочитайте… Что еще за напасть? читайте скоре.
Хватокъ.— Безъ очковъ чего не догляжу (къ Силину). Читай-ка младъ, ясёнъ соколъ.
Силинъ (читаетъ).— ‘Бдный мой другъ, Груня! Не удивляйся, не возмущайся, не волнуйся, читая эти строки. Собери вс силы твоего духа и читай это спокойно, какъ мою отходную. Письмо это писано моими слезами, а ты знаешь, что мужская слеза — не женская. Намъ не суждено идти рука объ руку предъ цлымъ свтомъ, есть много тому причинъ, даже тайнъ, которыя не снились теб. Я женюсь… Будь мужественна при этомъ страшномъ для тебя и для меня звук. Я женюсь на особ, нелюбимой мной — радуйся этому послднему, Груня, такъ, какъ я радуюсь. Я готовъ всегда помочь теб. Слава Богу, что увлеченіе это для насъ обоихъ кончается такъ счастливо. Жениться на теб я не могу, паденія твоего не проститъ общество, отъ котораго отказаться я не могу по своему положенію, ты это понимаешь. При этомъ письм я досылаю теб доказательство моей любви, заботы о теб, моей искренности и честности въ отношеніи къ теб. Итакъ, руку, Груня, мы съ тобой кончаемъ честно, какъ рыцари безъ страха и упрека. Обними же твоего друга съ тмъ полнымъ сознаніемъ правоты своихъ дйствій, съ какимъ обнимаетъ тебя твой единственный, искренній другъ и братъ по сердцу. Я не подписываюсь, а посылаю теб мою фотографическую карточку: вглядись въ нее и ты увидишь даже по портрету, что такія натуры, какъ моя, не могутъ говорить неправды. Кинь магазинъ и его черную работу. Отвчай мн непремнно, надняхъ я у тебя буду. Не забудь оставить въ магазин свой адресъ. P. S. Если приложенная сумма не достаточно обезпечиваетъ тебя, то можешь расчитывать на меня’.
Хватовъ.— Тью, тью, тю!… Вотъ оно длишки-то какъ плыли! Нтъ, видно по добру по здорову надо убираться — здсь не тмъ пахнетъ. (Лукерь Дементьевн). Вотъ-те розаны, бутоны!… хороша сваха! (Грун), хороша краличка писаная! (свертываетъ и беретъ матерію). Не то, что этого стоите, тьфу вамъ, вотъ что! (идетъ къ двери).
Груня (выпрямляется, быстро беретъ толстый конвертъ, распечатываетъ его, вс смотрятъ. Она читаетъ вслухъ надпись на пачк ассигнацій):— ‘Десять тысячъ… рублей серебромъ’ (истерично). Ха, ха, ха! Десять тысячъ… десять тысячъ… доказательство его любви, заботы обо мн… ‘мы кончаемъ честно’… ха, ха, ха! Рыцарь безъ страха и упрека’.. Деньгами онъ цнитъ мою любовь… Онъ купилъ меня… купилъ… (подбгая къ дворецкому). Возьми ихъ, отнеси ему… возьми, я приказываю.
Дворецкій.— Мн брать обратно заказано. Отвту велно просить.
Груня (рыдая). Это отвтъ. Возьми, возьми отнеси ему.
Лукерья Дементьевна (подходя).— Что ты, Груня, что ты?… Это теб онъ прислалъ. Поздравляю тебя… теперь покрайности съ капиталомъ… Ну, вотъ умница, поздравляю (къ Хватову). Чего смотрть-то?… нечего смущать… Проваливайте-ка, проваливайте-ка. Вотъ Богъ, а вотъ порогъ (уходитъ вмст съ Хватовымъ).
Груня.— Такъ это онъ мн прислалъ, чтобъ окончить! ха, ха, ха!… Умница я… ихъ прибрать (къ дворецкому). Возьми! (Дворецкій пятится отъ нея). Не берешь — такъ смотри же, вотъ ему мой отвтъ (судорожно кидаетъ деньги въ каминъ и смотритъ какъ он горятъ). Ха, ха, ха! Горите, горите…

ЯВЛЕНІЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

Т же и Лукерья Дементьевна.

Лукерья Дементьевна (входя).— Что это?… Деньги бросила! Батюшки! (кидается къ камину съ воплемъ, желаетъ достать деньги изъ пламени голыми руками ихъ) Варварка… Идолъ… Десять тысячъ! Ой, ой, ой! (машетъ обожженными руками), Карлуша, Паша, батюшки! Дашка, Феклушка, едоська, Машка! щипцы, кочергу… давайте скорй! (наскакивая на Груню, которая стоитъ опершись руками на каминную доску и склонивши голову на руки). Идолъ персидскій, статуя египетская, камень, велзевулъ, альфа, и омега! (кричитъ) щипцы, кочергу! ой, отойду, умру, не переживу… Нейдетъ никто (на крикъ входятъ, едосья и еклуша, Даша подаетъ щипцы, та вынимаешь изъ печи одинъ пепелъ, съ воплемъ). Все-то сгорло, прахомъ стало… Ай, ай, ай, батюшки!… Десять тысячъ! Вонъ вы вс! (Даша и вс уходятъ).
Силинъ (зло).— Въ урну пепелъ и плакальщицъ позвать!
Лукерья Дементьевна (съ поднятыми щипцами).— Уйди!… убью!
Дворецкій.— Ну ужь оказія… ну!… какая барышня!… барышня какая (уходитъ).
Лукерья Дементьевна (Грун).— Такъ-такъ ты!… озарничать?… стой же, идолка… стой, статуйка! Вонъ изъ моего дома! Я-жь теб удружу! не потерплю въ моемъ заведеніи срама… Календарь правду сказалъ: высокосный годъ… высокосъ, высокою!.. Я-жь тебя! (уходитъ въ дверь налво).

ЯВЛЕНІЕ ДВНАДЦАТОЕ.

Безъ Лукерьи Дементьевны.

Силинъ.— Этого вамъ хотлось, Аграена едоровна… къ этому вы шли? (беретъ письмо и цитируетъ изъ него) ‘Паденія твоего не проститъ общество, отъ котораго я отказаться не могу по своему положенію’… Тутъ вдь весь онъ, весь, со всей мерзостью своей жизни, убжденій, стремленій, взглядовъ… Бросьтесь къ нему на шею! (указываетъ на каминъ) Къ-чему это геройство… эти комедіи… разв это любовь, страсть?… И на него промнять меня, убить мою жизнь, разбить мое двухлтнее чувство, которое я хранилъ, лелялъ, воспитывалъ въ себ… для него я работалъ дни и ночи, унижался, чуть самъ не подличалъ, жилъ въ этомъ дом, гд все безнравственно… вогналъ себя въ чахотку (нервно рыдаетъ)…
Груня (робко дрожащимъ голосомъ).— Паша, умоляю тебя, выслушай меня, Паша.
Силинъ.— Я для васъ теперь Павелъ Петровичъ. Идите къ нему, скорй на шею, къ вашему Дмитрію (отвертывается).
Груня (на колняхъ).— Пожалй меня, дай мн руку помощи!… Другъ мой, теперь я оцнила тебя.
Силинъ.— Поздно! (отстраняетъ ее).
Груня (хватая его за полы сюртука).— Гонятъ меня вс… за что? что я ему сдлала?… Любила я его, какъ отца нельзя любить.
Силинъ (злобно смотря на нее).— Къ нему и идите… Какое же ничтожество ты стала!… Оставьте.
Груня.— Паша, помоги, пріюти меня, гд-нибудь… Я вдь погибну…
Силинъ (отталкивая ее).— Прочь!… Давно погибла! (Карлъ Богдановичъ идетъ къ дверямъ вслдъ за Силинымъ).
Карлъ Богдановичъ (останавливая Силина).— Я вамъ… Скажетъ два слова потихоньку — ви… ви… подлецъ! (сплескиваетъ руками и оба уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ТРИНАДЦАТОЕ.

Груня, потомъ Лукерья Дементьевна.

Груня (одна).— Дмитрій (поднимается на ноги) Дмитрій, зачмъ ты меня убилъ, за что?.. Мало я тебя любила, сердце свое теб отдала… Зачмъ же жизнь мою ты у меня отнялъ? Разв можно мн жить теперь? Да для кого-жъ мн теперь и жить?
Лукерья Дементьевна (выкидывая платья) — Вотъ теб паспортъ, на теб твою шляпку, вотъ теб салопъ, вотъ теб бурнусъ. Вонъ изъ моего заведенія, сію минуту вонъ!
Груня.— Пощадите меня. Куда же я въ глухую ночь-то днусь?..
Лукерья Дементьевна.— Вонъ!.. Чтобъ духу твоего здсь не пахло. Мстъ для такихъ тварей много, дорогу найдешь…. Отогрла змю, воспитала гада!… Вс теб четыре втра открыты, плыви, паруси, идолъ!.. Вонъ-же, я теб говорю, а то за полиціей пошлю…. Вонъ, скверная! (уходить за собою дверь).
Груня.— И пріюта нтъ…. О, пойду туда, къ нему, къ Дмитрію!…. Пусть скажетъ мн прямо, мн въ глаза… я потребую отъ него…. не долженъ онъ не можетъ. Къ Дмитрію?… ни за что… Куда же идти! Матушка, помоги мн!… Нтъ отвта… Такъ прокляни же ты съ неба дочь свою нечестивую. Все, все потеряно, вс противъ меня…. Онъ сказалъ: ничтожество я стала… онъ это сказалъ (въ дверяхъ показывается Даша и злобно-насмшливо смотритъ на Груню).
Лукерья Дементьевна (за кулисами).— Сходи въ кварталъ, сходи въ полицію — пусть вытащатъ ее, пусть придутъ!
Груня.— За мной придутъ!… Вс противъ меня!… Га-а-а!… Такъ позоромъ своимъ я отомщу вамъ всмъ! (убгаетъ. Даша злобно хохочетъ).

(Занавсъ падаетъ).

Конецъ третьяго дйствія.

ЭПИЛОГЪ.

Сцена представляетъ загородное гулянье. Прямо въ глубин сцены деревья, среди которыхъ виднются дорожки, илюминованныя разноцвтными фонарями и шкаликами, направо вокзалъ внутри, освщенный, передъ вокзаломъ навсъ надъ эстрадой, гд помщаются музыканты, амфитеатромъ скамейки, на которыхъ помщается публика, эстрада и навсъ также освщены, налво идетъ галерея въ дебаркадеру желзной дороги, въ аркахъ висятъ газовые фонари. На аван-сцен направо: дв липы, скамеечка и столикъ, прислоненные въ групп акацій, налво рядъ липъ и кустовъ, частію закрывающихъ галерею. При вскрытіи занавса на эстрад музыканты оканчиваютъ играть juristen-valzer, капельмейстеръ, одтый въ черный фракъ и во все блое, длаетъ послдніе взмахи смычкомъ. Раздаются аплодисменты, капельмейстеръ раскланивается. На лавочк близъ стола сидитъ Силинъ, и пьетъ чай, сзади его скамейки стоитъ слуга изъ вокзала. Вечеръ.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Силинъ и слуга (изъ воксала).

Силинъ (худой, блдный, въ бород, говоритъ чахоточнымъ, разбитымъ голосомъ).— Ну, что у васъ попрежнему дамы влюбляются вонъ въ эту птицу, что смычкомъ-то машетъ? (раздаются аплодисменты) Отвтъ готовъ. Слуга.— Это точно-съ, по прежнему…. а вы здсь не въ первый разъ…. изволили бывать здсь.
Силинъ.— Ты почему думаешь, что я здсь въ первый разъ…. чай-то пью на воздух? это здсь не принято, это mauvais genre, у васъ, а?
Слуга (улыбаясь).— Это точно-съ…. на это съ большой насмшкой смотрятъ.
Силинъ.— А ты какъ думаешь: хорошо это, или нтъ?
Слуга.— Обыкновенно-съ, какъ то-есть высшее общество… потому… имъ это неприлично.
Силинъ.— Неприлично… Да ты-то самъ, Ярославецъ?
Слуга.— Изволили угадать — Ярославецъ.
Силинъ.— И чай семьянинъ, жена есть… дти?
Слуга.— Все въ исправности: и жена и дтки.
Силинъ.— И не грустится о семь, не думаешь о ней… не навдываешься?
Слуга.— Наше положеніе такое… чего грустить…. здсь покрайности столица… обхожденіе есть… манеру человкъ находитъ… А деревня — такъ она деревня и есть, чернота, сказать вамъ одно: подъ соломой живутъ, лучиной свтятся…. мракъ!.. Точно у меня жена на купеческій ладъ, въ салопахъ ходитъ… ну а противъ столичныхъ гд жь! даже иногда стыдъ этотъ чувствуешь, когда съ женой своей подъ руку идешь, конечно, и она въ плать… да все не то-съ… при твоемъ фрак и манерахъ. Вотъ хоть бы извольте приглядть…. идутъ… дамочка — разсупе….

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Тже, Даша и Вьюгинъ (входятъ).

Вьюгинъ.— Не гляди по сторонамъ-то — людно!…. кто осудитъ.
Даша.— А хоть бы и такъ…. что же теб?
Вьюгинъ.— Опусти вуаль, душечка, опусти… а то сядемъ въ вонзалъ чайку попьемъ.
Даша.— Часу нтъ какъ у самовара сидлъ… еще что выдумалъ…. Съ чего это?
Вьюгинъ.— Опустишь ты или нтъ?
Даша.— Если нтъ, что же будетъ.
Вьюгинъ.— Мужъ я твой?
Даша.— То-то, что на грхъ мужъ.
Вьюгинъ.— Спусти вуаль, а то брошу тебя, ходи одна.
Даша (отнимая руку),— Страхъ какой! Ступай себ, не маленькая я, слава Богу, найду кавалера, чтобъ руку ему подать. По настоящему и ходить-то съ тобой — себя ронять. (Идетъ лорнируя Силина) Гд я его видала?… какое знакомое лицо! Мужчина, должно-быть, былъ славный, теперь чахоточный (лорнируя) Странное сходство!
Вьюгинъ. (Въ сторону) — Смерть чаю хочется, не позволяетъ. Точитъ какъ змя подколодная…. Женился по любви, безприданицу взялъ…. изъ простыхъ… изъ магазина… (Даш), Идешь одна?
Даша.— Иду одна (идетъ).
Вьюгинъ.— Погоди же, погоди же (бжитъ за ней старчески, уходятъ на лво).
Слуга.— Прелести…. изволили замтить лорнетомъ жучка какого пущаетъ?…. А вдь изъ купечества.
Силинъ (сухо).— Возьми чай и деньги.
Слуга (принимая подносъ).— А надо бы, господинъ купецъ… на чаекъ.
Силинъ.— Почему ты думаешь, что я купецъ? (вынимаетъ деньги) ты на бороду-то смотришь, а?
Слуга (льстиво).— Извините, ваше высокоблагородіе, я не къ обид…. ужь не знаю кто вы такіе-съ.
Силинъ.— Никто, никто (даетъ ему на водку ) просто человкъ… На вотъ теб.
Слуга.— Благодарю покорно (взявши деньги въ сторону). Никто…. Мазурикъ, надо думать, какой-нибудь ты. Сказать въ буфет, чтобъ за ложками присматривали: какъ-разъ стащитъ (уходитъ).
Силинъ (одинъ).— Все тоже и всегда будетъ все тоже. Злость беретъ. Три года въ деревн жилъ, ребятъ училъ, вернулся — и хоть-бы что нибудь измнилось у насъ. Тотъ же (указываетъ по направленію къ капельмейстеру) Фогель съ своимъ оркестромъ, т же дамы, влюбленныя разомъ вс въ одного капельмейстера, т же рогатые мужья, та же мишура. Вонъ свжій человкъ, оторвался отъ родной семьи, отъ родной земли, пришлецъ здсь, гость, а ужь толкуетъ объ обхожденіи, о манер, о фракахъ, о салопахъ… жены ему совстно, одта неприлично, изба ему стала гадка…. а вдь только въ этой-то изб и есть жизнь, честная, прямая, трудовая… а мы все въ себ скомкали, изуродовали, оформили, обезмыслили…. и все это кишитъ въ столицахъ, въ большихъ городахъ. Охъ…. лучше оставить это (Садится) Пусто, скучно…. было близко счастье…. цль-бы была въ жизни…. и отняло — то что, смшно сказать — гнусное животное чувство… Гд-то ты, Груня?…. Идти позлиться на людскую радость! (идетъ и пріостанавливается, видя Дашу и Вьюгина).

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Силинъ, Даша и Вьюгинъ.

Даша.— Ты меня со всхъ сторонъ конфузишь…. Что за разговоры такіе съ купчишками?… Хоть-бы покрайности съ богатыми, а то съ мелюзгой… Еще чай зоветъ пить! стану я…
Вьюгинъ.— Пріятели, старые знакомые… Нельзя же. Чаю смерть хочется.
Даша.— Ну, и иди къ нимъ… что же присталъ?… точно за маленькимъ ребенкомъ ходишь слдомъ… Ступай!
Вьюгинъ.— Я ужь, душечка, чай-то оставлю…. только не входи въ сердца только…
Силинъ (подходя).— Если не ошибаюсь…. Дарья Герасимовна… Вы меня не узнаете?… Я Силинъ…. Павелъ Петровичъ.
Даша.— Очень-пріятно…. Какъ поживаете?… Очень-пріятно… Я васъ точно не узнала…. Вы въ бород, а я близорука… Очень-пріятно…
Силинъ.— Поживаю плохо… день на день перебиваюсь… Какъ вотъ вы съ моей тетушкой поживаете?
Даша.— Ахъ, я ужъ давно съ вашей тетушкой не живу… я ужъ за мужемъ… (мужу) Дай, мой другъ, мн твою руку… пойдемъ…
Силинъ.— Куда же это вы бжите? Я такъ радъ васъ видть. (Вьюгину) Хоть ваша супруга меня и не представила вамъ, но, по праву стараго знакомства съ ней, когда он еще жили въ магазин у моей тетушки…
Даша (мужу).— Пойдемъ же, мой другъ… (Силину) Это неприлично!
Вьюгинъ.— Да вы чайку ко мн откушать… Вьюгинъ я, на Садовой живу, въ своемъ дом.
Даша (тихо мужу).— Еще теб мало, колпакъ! опять чай (вслухъ) Идемъ же! (уходя) себя оконфузишь съ какимъ нибудь…. и одтъ-то не по мод… Втолкую я теб когда нибудь, деревяшк, чтобъ зналъ порядочную компанію? (уходитъ съ мужемъ).
Силинъ (одинъ).— Карьеру создала…. тонъ держитъ — И горько и смшно… Пойду за ними слдомъ, подразню… меня конфузится… (смется) пальто не модное (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Входятъ нсколько статскихъ и военныхъ слва.

1-й Статскій.— Ну) что неправда, Поль? сколько граціи, ума, жизни, живости этой…. вся жизнь.
1-й Военный.— Блеститъ… какъ бы побывать?… у ней бываютъ, а?
2-й Статскій.— Еще бы!… Старикъ Гренковъ предобрый… Мн самому хочется ей представиться.
1-й Военный (къ второму военному) — Ты вхожъ къ ней?
2-й Военный.— Недавно познакомился… ты тамъ встртишь многихъ: Жакъ, Коко, Мишель, премилая, преостряя особа… любезна какъ, умна… совсмъ Клеопатра.
Николай Васильевичъ Барскій (подходя) — Объ комъ это, объ комъ, съ жаромъ такимъ, съ жаромъ, непремнно съ жаромъ?
1-й статскій.— Да вонъ она идетъ сюда подъ руку съ Гренковымъ, нашъ общій дядюшка, сейчасъ насъ и представитъ ей… Да, Николай Васильичъ?
Многiе.— Представите, дядюшка… Николай Васильичъ?
Николай Васильевичъ.— Eh bien, mes enfants, allons, allons, непремнно.

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Т же и Груня съ Гренковымъ (входятъ. Груня опершись рукою на руку Гренкова).

Гренковъ.— Устала, моя крошечка, утомилась… (указывая на скамейку) Voilа place. А мороженое сейчасъ прикажу принести… (идетъ старчески).
Груня (садясь и вынимая папироску) — Огня, Анатоль.
Гренковъ.— Сейчасъ, сейчасъ (уходитъ).
Н. В. Барскій (въ сопровожденіи молодёжи).— Bonjour (протягиваетъ руку, Груня небрежно и холодно протягиваетъ свою). Толпу молодёжи веду къ вашимъ ногамъ…. pardon!… въ ножкамъ, къ ножкамъ, непремнно къ ножкамъ. Сгараютъ, мучатся, жаждутъ, пламенютъ познакомиться съ вами… Voilа Поль, Вольдемаръ, Жакъ.
Груня.— Среди нихъ я вижу знакомаго… и даже двухъ… Messieurs, садитесь, будемъ-те курить, болтать и слушать музыку… прошу васъ! Сегодня такъ скучно. Гадкій Фогель не въ дух и играетъ безъ души (увидя, что одинъ изъ сидящихъ куритъ) Donnez-moi de feu… pardon!… (беретъ, закуриваетъ папироску и отдаетъ обратно) Merci…
Гренковъ (подходя) — А я спичку добылъ…
Груня.— Опоздалъ… Посл ужина горчица (протягиваетъ ему руку) Merci за трудъ.
Гренковъ.— Мороженое какое хочешь?
Груня.— Какое-нибудь, все равно.
Гренковъ.— Сейчасъ… сейчасъ. Я прикажу… а самъ похожу немножко… При водахъ оно страшно, сыро становится.
Груня (киваетъ ему головой, онъ уходитъ) — Messieurs, неужели мы, какъ турки, будемъ длать нашъ кейфъ молча?.. будемъ-те же говорить… Дядюшка, начинайте вы…
Н. В. Барскiй.— Моя рчь посл… молодёжь въ авангардъ, непремнно въ авангардъ, въ авангардъ!
Груня.— Ахъ, какой скучный! а еще предводительствовалъ всми. Который вамъ годъ?
H. В. Барскій.— Мн… мн…
Груня (сидящимъ тихо) Непремнно солжетъ (громко ему) ну да вамъ, вамъ?..
H. В. Барскій.— Сорокъ восьмой…
Груня (хохочетъ) Ха, ха, ха! А подъ Бородинымъ сражался и еще… гд еще?.. подъ Краснымъ?
H. В. Барскій.— Подъ Смоленскомъ… Смйтесь, смйтесь. Вы, молодёжь, того не увидите, не увидите, непремнно.
1-й военный.— Отчего же нтъ, а можетъ быть?
2-й статскій.— Я даже надюсь, дядюшка.
1-й статскій.— Я передъ дядюшкой пасую… Отъ природы боюсь и пистолета и шпаги.
Груня.— Разсказывайте, дядюшка!
Н. В. Барскій.— Въ васъ, господа, нтъ силы, поэзіи, непремнно поэзіи нтъ… Нашъ баталіонъ былъ въ рекогносцировк… Выходимъ изъ перелска… непремнно изъ перелска, туманъ, ничего не видно — непріятельская пхота… ружья на перевсъ, штыки въ работу, и пошла потха… Сошлись лицомъ къ лицу… штыки ломаются, кровь льется ручьемъ, солдаты падаютъ какъ мухи… непремнно какъ мухи, какъ мухи, мозгъ брызжетъ, обезображенные трупы, руки, ноги, головы, звонъ оружія, выстрлы, бьютъ барабаны… отбой… Изъ всего батальона собирается тридцать человкъ… тридцать… тридцать, непремнно тридцать. Раскладываютъ костеръ… огонь пылаетъ… поле устлано трупами, на лицахъ солдатъ зврская радость, кругомъ кровь — прелестно, чудесно, безподобно… И среди этой картины мы начинаемъ варить кашу, кашу, непремнно кашу… чудесно, прелестно. кашу… превосходно… И это все ноги, руки, штыки… мертвые… прелестно, чудесно, и мы димъ вашу, непремнно кашу… Mon fr&egrave,re… Иду… (къ сидящимъ) Дорога проложена: идите по ней… (общій смхъ) Adieu… (уходитъ)

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Т же, Александръ Васильевичъ Барскій съ Возовой (идутъ подъ руку)

Александръ Васильевичъ Барскій.— Безнравственно, возмутительно… наши дамы вс такъ и смотрятъ и впиваются глазами въ Фогеля… Смшно! Фигурантъ, наемный капельмейстеръ… Я совершенно раздляю ваше мнніе.
Возова.— Я такъ много сегодня благодтельствовала, такъ много здила къ моимъ бдняжкамъ, сиротамъ, удрученнымъ, что принуждена была освжиться воздухомъ… музыкой… но этотъ Фогель… наши дамы… horreur, horreur! Ахъ… mais comme je suis nerveuse! (замтя группу сидящихъ) Voil… regarde! наша молодёжь!.. фи, какъ все пало… какъ все деморализовано! и твой братъ… allons vite… allons!
H. B. Барскій (догоняя).— Неправда ли, какъ мила наша дама… Роза, непремнно роза… Mon fr&egrave,re здсь…
Александръ Васильевичъ Барскій.— Въ первый и послдній разъ… Безнравственно…
Возова.— Taisez-vous… (къ Николаю Васильевичу) Оглянитесь на себя… вы въ сдинахъ и съ кмъ вы!… стыдитесь!… Tigresse! (Александру Васильевичу) Allons… фи!
H. В. Барскій.— Вашъ смиренный кузенъ покровительствуетъ несчастнымъ, сирымъ… непремнно сирымъ.
Александръ Васильевичъ Барскій (тихо ему).— Оставь насъ. (Идутъ).
H. В. Барскій (удаляясь вслдъ за ними).— Нтъ, такъ сирымъ, сирымъ… (уходятъ)
Груня.— Слышали, каково нравоученіе дядюшк? Очень забавно право… Чтожъ мн мороженаго не даютъ?.. мой старичокъ забылъ…
1-й статскій.— Позвольте мн вамъ услужить. (Слышенъ звонокъ съ дебаркадера).
Груня.— Не безпокойтесь… вотъ ужь и звонокъ, пора хать, это, кажется, послдній поздъ (встаетъ)
1-й военный.— Нтъ… еще будетъ, куда вы спшите? еще такъ рано.
2-й статскій.— Удлите намъ хоть еще полчасика.
2-й военный.— Пожалуйста…
Груня.— Ну, хорошо… давайте мн вашу руку, messieurs, идемъ-те слушать музыку — играютъ Alexandrine польку (уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Гренковъ (входя, слдующему за нимъ офиціанту съ подносомъ, на которомъ стоитъ блюдечко мороженаго). — Сюда, мой милый (увидя, что никого нтъ). Ушла… бабочка упорхнула… Сюда, мой милый, сюда… пойдемъ за мной… (уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.

Барская, ея знакомая и сзади ливрейный слуга.

Барская.— Ты замтила, ma ch&egrave,re, какъ Фогель взглянулъ на меня, именно на меня, даже смычкомъ махнулъ въ мою сторону… и сдлалъ такіе глаза (длаетъ глазки)… Какъ я счастлива… посмотри, какъ бьется мое сердце (кладетъ ея руку къ сердцу). Слышишь?
Знакома я.— Ты видла его пуделя?
Барская.— Видла, какая прелесть, какая прелесть! Фогель броситъ въ прудъ палку, пудель такъ граціозно бросится, поплыветъ, лапками разгребаетъ воду… возьметъ такъ нжно въ ротикъ и принесетъ Фогелю… прелесть, прелесть!… Но какой взглядъ онъ бросилъ… очарованье, очарованье…
Знакомая.— Я тоже въ восторг отъ этого существа.
Барская.— Я теб открою по секрету: я вышила для его пуделя ошейникъ… отошлю его къ Фогелю при анонимномъ письм и въ слдующій разъ пріду на музыку одтая въ платье тхъ цвтовъ, какіе на ошейник… Это его заинтересуетъ (вынимаетъ изъ кармана) взгляни, это не дурно: la couleur bleu n’est-ce pas c’est joli?
Знакомая.— Joli… Allons… il joue Alexandrine polca… Dpchons.
Барская.— Это для меня… мое имя Alexandrine… Фогель, очаровательный Фогель! Надо отыскать мужа. (Слуг&#1123,) Можешь идти къ карет. (Указываетъ) Посмотри съ кмъ мужъ! Какъ онъ счастливъ… Я такъ ревнива, такъ ревнива. Dpchons. (вс поспшно уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Дмитрій Александровичъ и его жена (входитъ подъ руку и несетъ ея шаль).

Дмитрій Александровичъ.— Да поврь же мн, что мн очень пріятно быть съ тобой… Довольно странны эти сцены… Ты забываешь, что мы не дома, ты не у себя въ будуар.
Жена.— Я всегда это видла, я замчала, что теб совстно ходить съ такой женой, какъ я… Ты красавецъ, молодъ… я такъ стара, безобразна… Теб неловко со мной: а тебя шокирую.
Силинъ.— Семейное счастье!
Дмитрій Александровичъ.— Я вамъ опять напоминаю: странное мсто вы выбрали для такихъ сценъ.
Жена.— Вы пріобрли чрезъ меня смыслъ и всъ въ нашемъ обществ… вамъ стоитъ только разумно держать себя, и вы привлечете къ вашей жен общее вниманіе… а мы ходимъ одни… около себя я не вижу никого… Надньте, подайте мн шаль… (Дмитрій Александровичъ подаетъ шаль). И все это съ такой небрежностью, съ такой холодностью… Я устала, я сяду… Сядьте около меня, Дмитрій.
Дмитрій Александровичъ, въ сторону).— Вотъ мука-то… не отходи отъ нея ни на шагъ. Точно медовый мсяцъ. И пусть бы еще хорошенькая! Старушонка.
Силинъ.— Хорошъ муженекъ, хороша и жена. Оба лучше.
Жена.— Взгляни же на меня… (отворачиваясь отъ него) Ахъ какой взглядъ… ты ненавидишь меня… Какая я несчастная… (беретъ себя за голову) Опять мой тикъ. Это слдствіе вашей привязанности ко мн. (Вынимаетъ платокъ и флаконъ) Держите флаконъ (подаетъ ему флаконъ).
Дмитрій Александровичъ.— Если вы больны, такъ лучше хать домой… Эти сцены неприличны.
Жена.— Приличія свта, кажется, мн знакомы не мене, чмъ вамъ… Помочите мн одеколономъ платокъ (подаетъ платокъ).
Дмитрій Александровичъ.— Что же это наконецъ?
Жена.— Я жду…
Дмитрій Александровичъ (въ сторону).— Терпніе всякое лопнетъ… (льетъ одеколонъ на платокъ).
Жена.— Не такъ много… и безъ злобы… довольно… Теперь подержите намоченный платокъ вотъ тутъ (указываетъ на високъ). Держите. Ахъ, ахъ, какъ больно!
Дмитрій Александровичъ.— Что жь это будетъ наконецъ?.. Вдь, это комедія.
Жена.— Наконецъ… перестанетъ боль… это не комедія, а драма… Держите… я жду, приложите.
Дмитрій Александровичъ.— Да держу, держу (прикладываетъ платокъ и въ сторону). Хоть бы въ-самомъ-дл заболла,
Жена.— Не такъ сильно прижимайте… Вамъ не жаль меня… вамъ не жаль жены. Я не могу здсь доле оставаться.

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Т же и Груня.

Груня (проходя мимо съ офицеромъ къ Барскому).— Bonjour, monsieur Барскій… Давно ли вы стали докторомъ? кажется, это не было вашей профессіей. Ахъ, вы помогаете вашей матушк… Извините.
Дмитрій Алексаноровичъ.— Вы ошибаетесь… это моя жена.
Груня (лорнируя его).— Ха-ха-ха! Скажите, какъ это наивно и поучительно. (Къ офицеру). Вотъ вы никогда не будете привязаны такъ къ вашей супруг, если женитесь. (Къ Барскому) Не помочь ли вамъ?
Дмитрій Александровичъ.— Я не имю чести быть знакомъ съ вами (теряется).
Груня.— Вы меня не узнали… Странно! Вспомните Васильевскій Островъ, блошвейный магазинъ Лукерьи Дементьевны, работницу Груню Счасову… сиротку?.. Кстати, не бываете ли вы у ней и теперь? какъ поживаетъ Лукерья Дементьевна?.. Гд Груня?
Дмитрій Александровичъ.— Madame… вы…
Груня.— Вы такъ встревожены… Я понимаю, вы страдаете страданіемъ вашей жены… (Къ Барской) Мн очень-пріятно было встртить вашего супруга: мы большіе друзья съ нимъ… Mille pardons, madame… Я васъ обезпокоила. Надюсь еще столкнуться съ вами здсь, Дмитрій Александровичъ… Au revoir! (Насмшливо смотритъ и удаляется). Впрочемъ, вотъ мой адресъ, я вамъ отплачиваю вашъ послдній визитъ (кидаетъ на столъ визитную карточку и уходитъ).
Силинъ (въ сторону).— Нтъ сомннія — это она, она, Груня, и какъ глубоко пала она! Нтъ, не могу больше… вотъ гд нашлось мое счастье! Пойду слдить за ней: субъектъ интересный для изученія. Груня, Груня, ты ли эта бдная сиротка? (Уходитъ быстро).
Жена.— Что жь наконецъ это?.. (беретъ карточку). Вамъ не стыдно… вы увряете меня въ вашей любви, преданности, это что же, скажите?.. Кто эта Аграена едоровна Стасова?.. Какія знакомства у васъ, скажите же! Вы нарочно устраиваете вашей жен такія сцены, вы ставите ее наравн съ какой-то… (кидаетъ карточку).
Дмитрій Александровичъ.— Это такъ странно…
Жена.— Я васъ прошу сказать, кто эта женщина. Вы такъ ведете себя въ-отношеніи вашей жены… Сыщите мою карету… Я не могу здсь больше оставаться… Сыщите карету, я вамъ говорю… Вамъ не простится такое невниманіе къ жен.
Дмитрій Александровичъ.— Но… смшно такъ возмущаться.
Жена.— Вамъ угодно… приказать подать карету?
Дмитрій Александровичъ.— Иду-съ, иду (Въ-сторону). Вотъ ужь теперь начнетъ грызть, да не одна — цлой семьей.
Жена (одна).— Какая наглость! Оставить карточку, какъ укоръ… безстыдство какое!.. Не могу… (рветъ со злобой карточку) Теперь же я его заставлю молчать… Какое лицемріе… какое неприличіе!.. При мн, въ моихъ глазахъ и съ кмъ? Tigresse… Несчастныя мы женщины! Мужья наши могутъ все… Нтъ, я посмотрю теперь, погляжу. Сейчасъ же ложусь въ постель… созываю всхъ… всхъ, его отца, тётку, докторовъ — пусть сидитъ у меня, какъ сидлка… На минуту отъ кровати не отпущу… Но мой Фогель, что за взглядъ… Идетъ! (прикладываетъ къ виску платокъ).
Дмитрій Александровичъ.— Карета подана… Человкъ васъ ждетъ.
Жена.— Дайте мн руку… я вся дрожу отъ такихъ комеражей (облокачивается на него). Вы идите со мной… мн такъ дурно.
Дмитрій Александровичъ.— Я васъ провожу до дачи.
Жена.— Вы останетесь со мной… (Въ-сторону). Онъ даже не чувствуетъ своей вины… Бдныя жены!
Дмитрій Александровичъ (въ-сторону).— Провожу… да не думаетъ ли она засадить меня у своей кровати?.. Бдные мужья!

ЯВЛЕНІЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

Груня подъ руку съ Гренковымъ.

Груня.— Сходи, мой другъ, возьми билеты… вдь, ужь второй звонокъ. Ты приказалъ карет ждать насъ у дебаркадера въ Петербург?
Гренковъ.— Приказалъ, мой ангелъ…. Иду сейчасъ, возьму билеты (идетъ).
Груня.— Анатоль! возьми цлое купе, я измучена… утомлена… пока демъ, прилягу… а то много сядетъ, будетъ тсно и душно.
Гренковъ.— Сейчасъ, моя птичка… возьму, а ты не улети… посиди здсь… я сейчасъ возьму билеты… Ты подождешь?
Груня.— Подожду.
Гренковъ.— Добренькая… ручку (цалуетъ руку). Я сейчасъ… сейчасъ… въ одну минутку… (Посп&#1123,шно идетъ и какъ-будто вспомнивъ что-то). Теб не холодно ли?.. Становится сыро… вотъ прикрой ножки пледомъ…
Груня.— Нтъ, merci, не надо… Поспши, мой другъ.
Гренковъ.— Бгу, бгу, да ты не простудись… Право, я боюсь… взяла бы пледъ.
Груня.— Не хлопочи, дружечекъ… мн тепло.
Гренковъ.— Ну, такъ я бгу… бгу… въ минутку (уходитъ).
Груня (одна).— Добрый Анатоль! какъ онъ любитъ меня, холитъ! Но, я его не люблю. Я благодарна ему… не боле… Я не могу любить никого такъ, какъ прежде любила Дмитрія… Стоитъ ли любить кого-нибудь, посл того, что сдлалъ со мной Дмитрій? онъ какъ-будто изъ груди у меня вынулъ сердце… Да, его вырвали у меня… разбили его… Мн теперь осталось одно — забыться въ моей настоящей жизни (видитъ приближающагося Дмитрія Александровича). Опять онъ. Ищетъ меня… Я отучу его отъ преслдованій (облакачивается на руку и принимаетъ печальный видъ).

ЯВЛЕНІЕ ДВНАДЦАТОЕ.

Груня и Дмитріи Александровичъ.

Дмитрій Александровичъ — Фу, насилу вырвался!… Начались визги, кривлянья, истерики (увидя Груню въ сторону). А-а-а? Груничка… все еще меня любитъ… Она меня поджидала. Подойду къ ней. (Къ Грун) Вы не добры, Аграена едоровна! Что съ вами? вы такъ печальны, встревожены (позируясь). Королева моего сердца позволитъ занять мн уголокъ на этой скамейк.
Груня (притворно).— Вы все сметесь надо мной… Я такъ обрадовалась, а вы меня и не узнали и карточку мою изорвали — смотрите (указываетъ на куски карточки). Я такъ несчастна, страдаю, а вы веселы, покойны (страстно глядитъ на него).
Дмитрій Александровичъ.— Возможно ли, Груня? Я это въ первый разъ слышу отъ тебя! Ты отъ меня постоянно бгаешь. Если твоя любовь во мн не погасла, то поврь, вся моя жизнь — твоя.
Груня.— Вамъ врить нельзя, ваши слова — вода (въ сторону). А, какъ я его ненавижу!
Дмитрій Александровичъ.— Груня, клянусь теб своей честью, совстью, я люблю тебя также пламенно, какъ любилъ прежде. Ты мн возразишь: а женитьба? разв это доказательство любви къ теб? Я отвчу: да, доказательство, оно сдлало меня самостоятельнымъ, мое чувство къ теб — свободнымъ, де стсняемымъ условіями свта, и вывела меня на положительный путь, смыслъ мой въ обществ устроенъ, у меня явились связи. Различи, мой другъ, любовь по чувству, отъ любви для женитьбы. Мы женимся для нашего жизненнаго смысла, свтскаго, общественнаго, для этого нужны — имя, деньги, связи и умъ, только, чувство, по моему, здсь лишнее. Ты скажешь: есть партіи, гд существуетъ любовь… ихъ очень-мало, да и любовь тутъ не необходимость. Ну, женился бы я на теб, любви бы нашей не прибавилось, а можетъ-быть и убавилось бы еще.
Груня.— Вы такъ хорошо, умно говорите, что я чувствую, какъ подпадаю подъ ваше вліяніе… не говорите, мн страшно… (въ сторону). Чудовище!… Не могу совладть съ собой… дрожу вся… чмъ онъ кончитъ?
Дмитрій Александровичъ.— Именно убавилось бы, потому-что сама ты тяготилась бы положеніемъ въ свт, къ которому ты не готовилась, наконецъ, въ семейной жизни есть много столкновеній, которыя изъ любви длаютъ привычку, а это напоминаетъ неразумныхъ животныхъ… Ты сама бы этого не захотла. Жениться на теб я не могъ: ты знаешь, какъ наше глупое общество смотритъ на падшую двушку… Но ты такъ хороша, что всякій понимаетъ, какъ тяжело теб было соединить судьбу свою съ судьбой старика Гренкова… ручку мн твою, Груня (беретъ руку).
Груня (отнимая руку).— Вы обманываете меня… вы шутите, вы меня никогда не любили.
Дмитрій Александровичъ.— Не грхъ теб, Груня! Вспомни, какъ я, не привыкшій въ холоду, простаивалъ цлые вечера около вашего дома, промокалъ до костей отъ осенняго доведи, за минутное счастье видть тебя чрезъ занавску твоего окна. Цлый міръ я отдамъ за тебя. Отца, семью, дтей — я ихъ всхъ мняю на тебя, мое сокровище, а ты говоришь, что я тебя не люблю? (съ чувствомъ) Груня, не грхъ ли теб? (въ кустахъ показывается Силинъ).
Груня (хохочетъ).— Ха-ха-ха!
Дмитрій Александровичъ (отступая).— Что это значитъ, Груня? (протягиваетъ руки) Теб дурно?
Груня.— Прочь!.. Чудовище, извергъ, бездушный фразеръ… Вы семьянинъ, отецъ… вы совершили преступленіе и хотите еще разъ повторить его… И онъ, онъ называетъ меня падшей… Боже мой! Если въ томъ человк сердце, который такъ нагло говоритъ, какъ онъ! У васъ въ груди не сердце — гнздо змй.
Дмитрій Александровичъ.— Аграена едоровна, успокойтесь.
Груня — Успокойтесь?.. Прочь… или я васъ оскандализирую при всхъ… Идите къ вашей жен скорй, иначе я пожалуюсь ей, и вамъ придется долго сидть подъ замкомъ! (идетъ къ Барскому, который стоитъ на одномъ мст) Мы съ вами квитъ!

ЯВЛЕНІЕ ТРИНАДЦАТОЕ.

Т же и Силинъ.

Силинъ (выходя изъ кустовъ).— Здравствуйте, Аграена едоровна.
Груня (вскрикивая).— Паша, ты ли это? Такъ блденъ, худъ? (Длаетъ движеніе къ нему и останавливается. Сдержаннымъ и дрожащимъ голосомъ) Здравствуйте, Павелъ Петровичъ (протягиваетъ ему руку).
Силинъ (беретъ об и прикладываетъ къ губамъ).— Об, об руки! (молча цалуетъ).
Дмитрій Александровичъ (въ сторону).— Она его любить, а-а! Въ Петербургъ успю.
Силинъ.— Вотъ когда бы умереть! Груня, прости мн мое старое слово. Во мн животное чувство тогда заговорило, я не могъ теб простить тогда твоего увлеченія. Вернись назадъ ко мн. Силы еще у меня станетъ трудиться, работать… Безъ тебя я зачахну въ тоск. Три года терзаній, безъисходной тоски искупаютъ мою вину. Сними съ себя все это богатое и позорное, будемъ по старому бдны: въ теб еще сохранилась любовь. ко мн, встрча эта говоритъ мн больше всякихъ словъ. Не отнимемъ же у себя счастья. Будь моей, Груня, если еще не поздно.
Груня.— Поздно, Павелъ Петровичъ… Я ужь не та Груня, бдная мастерица изъ магазина: ужь той Груни сиротки нтъ. Въ ту ночь, когда ты оттолкнулъ ее съ пренебреженіемъ отъ себя, та Груня умерла… Сколько безсонныхъ, страшныхъ ночей провела я чуть не подъ открытымъ небомъ, болла, голодала по цлымъ днямъ!.. Да что говорить!… Вдь на щекахъ ужь у меня румяна и блила… Мн сталъ нуженъ батистъ и шелкъ, бдности я начала бояться… и возврата мн нтъ! Счастіе мое мн было близко, ты могъ поднять меня, поддержать, подать мн руку — ты отвергнулъ меня!… Барскій взялъ мое счастье — оно и его не осчастливило… видно ужь мое такое счастье!
Силинъ.— Такъ поздно, охъ поздно?..
Груня.— Да, Паша, ты тогда правду сказалъ: я оцнила тебя… но поздно. (Гренковъ спшитъ и машетъ билетами, указывая на него) Я продалась… и какъ вещь принадлежу ему! (протягиваетъ Силину руку). Прощайте, Павелъ Петровичъ, не ищите меня. Мое счастье погребено, я падшая женщина. (Рыдая) Живите же честно, если нельзя жить счастливо. (Подавая руку Гренкову и почти увлекая его притворно-весело). Пойдемъ, мой другъ, пойдемъ… Ты не смотри на меня… я немножко устала, это ничего, пройдетъ (уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ.

Барскій, Силинъ и полицейскіе.

Дмитрій Александровичъ (лорнируя Силина).— Нашъ секретарь… Браво! Совсмъ мелодрама!
Силинъ.— Бдное, несчастное созданіе, жертва моего эгоизма и людскаго разврата (увидя Барскаго) Га! Ты герой современный, да лучше бы ты убилъ ее, чмъ довести до этого! (подходитъ къ нему).
Дмитрій Александровичъ.— Милостивый государь!
Силинъ.— Разбойникъ, душегубецъ, убивающій на большихъ дорогахъ разомъ старика и дтей, невинне тебя! (трясетъ его за борты сюртука).
Дмитрій Александровичъ.— Эй, помогите, помогите! возьмите этого сумасшедшаго. (Входятъ двое полицейскихъ).
Силинъ (оставляя его).— Сумасшедшій я… возьмите меня, но ты, преступникъ, знай, что нельзя безнаказанно живыхъ людей обращать въ ходячіе трупы (замахивается на него, полицейскіе удерживаютъ его за руки) И того не дали! (стоитъ опустя голову. Барскій быстро удаляется. Раздается послдній звонокъ. Публика спшитъ по галере къ дебаркадеру) Я найду его, поду. (Хочетъ идти, полицейскіе удерживаютъ его). Пустите меня хать.
1-й полицейскій.— Мы отпустить не можемъ… Не угодно ли идти за нами? тамъ разберутъ.
Силинъ.— Такъ и его… и его возьмите.
2-й полицейскій.— Да мы ихъ довольно-хорошо знаемъ!
Силинъ.— Довольно-хорошо знаемъ… Какъ его не знать? вс его знаютъ, вс, и все за него, его, пожалуй, и общество оправдаетъ… приберетъ пословицу, скажетъ: ‘Быль молодцу не укоръ’. Ведите меня!
Дмитрій Александровичъ (съ галереи). — Какъ поздъ тронется, отпустите его: онъ безвреденъ (исчезаетъ въ толп).
Силинъ.— Безвреденъ я… Да, я безъ имени… я никто! Ведите меня… Въ такомъ обществ жить страшно. Ведите же меня прямо туда… туда… въ желтый домъ! (раздается свистокъ. Поздъ двигается).

(Занавсъ падаетъ).

НИКОЛАЙ ПОТХИНЪ.

С. Петербургъ, 1861 г.

‘Отечественныя Записки’, No 7, 1861

Потехин Николай Антипович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Кто лучше?, Потехин Николай Антипович, Год: 1860
  2. Доля-горе, Потехин Николай Антипович, Год: 1863
  3. Злоба дня, Потехин Николай Антипович, Год: 1875
  4. Мертвая петля, Потехин Николай Антипович, Год: 1871
  5. Мир героев, Лаццарони Лодовико, Год: 1762
  6. Гераклиды, Еврипид, Год: 1916
  7. Волшебный маг, Кальдерон Педро, Год: 1637
  8. Мистерия-буфф, Маяковский Владимир Владимирович, Год: 1921
Электронная библиотека