Библиография, Гольцев Виктор Александрович, Год: 1884 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 10 минут(ы)

Русскія книги.

‘Народная жизнь на Свер’. С. А. Приклонскаго. Москва, 1884 г.— ‘Основаніи классификаціи государствъ въ связи съ общимъ ученіемъ о классификаціи’. Н.Зврева. Москва. 1883 г.— ‘Наша новйшая литература объ экономическомъ состояніи Россіи’. Д. И. Москва. 1883 г. ‘Исторія XIX вка до 18 брюмера’. Мишле. Томъ II. Переводъ подъ редакціей М. Цебриковой.— ‘Жизнь и счастіе’. Изслдованія Владиміра Баранова. С.-Пб., 1884 г.

Народная жизнь на Свер. С. А. Приклонскаго. Москва, 1884.

Подъ этимъ заглавіемъ авторъ выпустилъ сборникъ статей, которыя, въ сокращенномъ вид, печатались въ Русскихъ, въ конц 1879 и начал 1880 гг. Статьи г. Приклонскаго (письма объ Олонецкой губерніи) въ свое время обратили на себя вниманіе жизненностью содержанія и литературными достоинствами изложенія. Напрасно, поэтому, г. Приклонскій оговаривается, что издаетъ книгу отъ бездлья, его книга не будетъ лишнею при ныншнемъ небываломъ литературномъ оскудніи. Сквозь рубище этого заявленія станутъ, пожалуй, разглядывать нкую гордыню. Народная жизнь на Свер — хорошая книга. Статьи Русскихъ Вдомостей отчасти не производили достаточно сильнаго впечатлнія, потому что долго тянулись въ газет. Наконецъ, книга разсчитана на все образованное русское общество, а не на однихъ читателей уважаемой московской газеты. Если прибавить къ сказанному, что послдняя глаза книги — Народная школа и рабочая жизнь появляется въ печати впервые, то станетъ совершенно понятенъ интересъ къ сочиненію г. Приклонскаго.

Скажемъ нсколько словъ именно о послдней глав книги.

Въ крестьянской сред на нашемъ Свер, замчаетъ г. Приклонскій,ясно обозначились два слоя — культурный и некультурный, сельскіе богачи и рабочая масса. Глубокая разница между этими двумя слоями сказывается, между прочимъ, и въ дл народнаго образованія. Авторъ обращается къ фактамъ, которые подмчены сельскими священниками, дьяконами, волостными писарями и деревенскими учителями, ‘которые близко стоятъ къ народу и отнюдъ не могутъ быть заподозрны въ какихъ-либо предвзятыхъ тенденціяхъ’ {Г. Приклонскій пользуется статьями Олонецкихъ Губернскихъ Вдомостей.}. Не подвергая сомннію точности свдній, которыми пользовался г. Приклонскій, замтимъ, однако, что въ отношеніи духовенства къ земской начальной школ можно предположить и нкоторую тенденціозность. Очень недавно мы пережили походъ противъ земской школы подъ знаменемъ школы церковно-приходской. Конечно, этотъ походъ, къ счастію неудачный, предпринятъ былъ не сельскимъ духовенствомъ, но сочувствіемъ боле или мене значительной части этого духовенства онъ не могъ не пользоваться.

‘Вс наблюдатели сельской жизни,— говоритъ г. Приклонскій,— почти единогласно утверждаютъ, что крестьянское рабочее населеніе безучастно, а отчасти даже враждебно относится къ народной школ, по крайней мр, на первыхъ? порахъ ея существованія. Напротивъ, сельскіе богачи дятельно заботятся о распространеніи школьнаго образованія, своимъ вліяніемъ на крестьянъ стараются сломить ихъ противодйствіе школ и длаютъ значительныя денежныя пожертвованія на школьныя нужды’. Одинъ изъ учителей Повнецкаго узда, г. Миролюбовъ, такъ описываетъ отношеніе къ школ мстныхъ крестьянъ: ‘Къ сожалнію, ихъ полудикій образъ жизни, борьба съ лишеніями и бдностью, крайнее невжество не скоро даютъ имъ понять всю важность толковой грамотности. Въ нихъ не замчается, точно, ни отвращенія, ни ненависти къ обученію дтей и къ училищу, ни усердія и готовности быть на пользу и за училище. Зато въ сред ихъ есть не мало ходалыхъ людей, которые съумли бы разумно оцнить заслуги училища и учителей, но прирожденная имъ самою природою черствость, дикость нрава и затаенная ненависть ко всему новому не только не дозволяютъ имъ повліять однимъ словомъ на меньшихъ своихъ собратовъ и тмъ дать обильный (?) толчекъ училищу въ трудномъ дл просвщенія корелъ, но, кажется, напротивъ, они едва удерживаютъ себя отъ порывовъ противъ училища’. Въ крестьянскихъ, толкахъ о, школьномъ образованіи, говоритъ г. Приклонскій, очень часто слышатся полнйшее непониманіе практической пользы его, а иногда — весьма основательныя указанія на плохую постановку школьнаго дла, отчего школьныя занятія становятся пустою, тратою времени. Г. Приклонскій указываетъ, съ другой стороны, на то важное и прискорбное обстоятельство, что жизнь крестьянина ‘до такой степени вся поглощена безконечнымъ трудомъ изъ-за куска хлба, что онъ не въ силахъ Ничего удлить на школу и не можетъ отпустить дтей въ училище безъ ущерба для своего нищенскаго хозяйства’. Большое затрудненіе въ посщеніи школъ происходитъ и отъ того, что въ Олонецкой губерніи деревни малолюдны (три, пять, много десять дворовъ) и разбросаны среди сплошнаго лса, на дальнихъ другъ отъ друга разстояніяхъ. Послдствія всего этого крайне печальны. ‘Крестьянскія дти изъ домашней среды выносятъ такъ мало словъ и понятій и до такой степени непривычны къ быстрому и правильному мышленію, что школьный учитель, одновременно съ обученіемъ грамот, долженъ развивать въ нихъ мышленіе, объяснять незнакомыя имъ понятія и учить новымъ, непонятнымъ имъ словамъ’.

Школа вноситъ въ крестьянскую жизнь новыя мысли, новыя свднія, она перерабатываетъ міровоззрніе сельскаго населенія. Ори привтствуютъ школу съ восторженною радостью, другіе видятъ въ шкрл только вредъ. ‘Представителями перваго взгляда являются сельскіе богачи, а противниками школьнаго вліянія — рабочая бднота’. Школа, говоритъ дале уважаемый авторъ, ‘развиваетъ въ крестьянин человческую личность, которая въ рабочей семь совершенно подавлена безпрекословнымъ подчиненіемъ власти большака’. Г. Приклонскій настаиваетъ на всеобщемъ и равномрномъ распространеніи образованія. ‘Конечно,— прибавляетъ онъ,— нечего и думать о возможности этимъ путемъ ршить рабочій вопросъ. Но, съ другой стороны, вс попытки къ разршенію этого вопроса останутся безъ успха, пока образованіе не распространится въ рабочей сред, хотя бы настолько, чтобы самый низшій образовательный уровень, въ вид начальнаго школьнаго образованія, сдлался достояніемъ всхъ, безъ исключенія, работниковъ’. Соглашаясь вполн съ этою мыслью, мы не находимъ возможнымъ согласиться съ другимъ требованіемъ г. Приклонскаго. По его мннію, необходимо изъять начальную школу изъ вднія земства, освободить послднее отъ расходовъ на народное образованіе. ‘Земство можетъ имть,— говоритъ г. Приклонскій,— только мстный контроль надъ народными школами, но самыя школы непремнно должны находиться въ рукахъ правительства’. Для насъ представляется затруднительнымъ допустить контроль части надъ цлымъ, земства надъ государствомъ. Кром того, желаніе почтеннаго автора, чтобы начальное образованіе ‘во всемъ государств было строго, подчинено одной и той же систем, такъ, чтобы оно повсемстно давало народу однообразный minimum культурнаго развитія’, кажется намъ или не совсмъ точно формулированнымъ, или нарушающимъ важное педагогическое требованіе. Школа, даже начальная, дающая тотъ minimum развитія, о которомъ говоритъ г. Приклонскій, должна до извстной степени приспособляться къ этнографическимъ и другимъ мстнымъ особенностямъ, Мы стоимъ поэтому за земскую школу подъ контролемъ государства, но требуемъ содйствія государства для всеобщаго и равномрнаго созданія школъ въ имперіи. Самъ г. Приклонскій признаетъ заслуги земства въ дл развитія народнаго образованія. Онъ говоритъ, что земство дало этому длу ршительный и быстрый толчекъ.

Въ заключеніе укажемъ на нкоторую, думается намъ, несправедливость почтеннаго автора, который выставляетъ дворянъ врагами народнаго образованія. Во многихъ земскихъ собраніяхъ, гд большинство принадлежитъ дворянамъ, мры для развитія начальныхъ училищъ находятъ постоянную и твердую поддержку. Въ этомъ отношеніи дворянство, если не лучше, то, во волкомъ случа, не хуже духовенства или купечества.

Читатель найдетъ въ книг г. Приклонскаго много интересныхъ фактовъ и соображеній.

Основанія классификаціи государствъ въ связи съ общимъ ученіемъ о классификаціи. Н. Зврева. Москва, 1883.

Методологическое изслдованіе г. Зврева было представлено имъ въ юридическій факультетъ московскаго университета, какъ магистерская диссертація. Написана эта книга замчательно живымъ, простымъ и яснымъ языкомъ, и поэтому можетъ разсчитывать на довольно обширный кругъ читателей. Въ первой части своего сочиненія авторъ говоритъ о психологическихъ данныхъ логики, о сопоставленіи и сравненіи, о значеніи классификаціи, какъ пріема изученія, и т. д. Г. Звревъ опирается въ своемъ изслдованіи, главнымъ образомъ, труды Бена, Спенсера, Д. С. Милля и на нмецкихъ писателей сходнаго направленія. Эти главы читаются съ большимъ интересомъ, хотя нкоторые изъ второстепенныхъ выводовъ автора и представляются нсколько односторонними. Вторая часть книги посвящена тщательному разбору многочисленныхъ попытокъ классифицировать государства. Эту спеціальную работу авторъ предназначаетъ, само собою разумется, ученой критик, но многія страницы и здсь отличаются доступностью и поучительностью для образованнаго человка вообще. Г. Звревъ принимаетъ аристотелевское дленіе формъ государственнаго устройства, комбинируя его съ классификаціей Канта. Въ основу дленія авторъ кладетъ кантовскій признакъ: государства бываютъ простыя или сложныя, смотря потому, раздлена ли верховная власть между составными органами, или нтъ. И простыя, и сложныя государства подраздляются уже, по Аристотелю, на монархію, аристократію и демократію. Г. Зврева можно упрекнуть за преимущественно формально-логическую обработку предмета. Конечно, авторъ воленъ ставить себ какую угодно цль, но и читатель иметъ свои права. Намъ кажется, что для нкоторыхъ дйствительно существующихъ государствъ классификація уважаемаго ученаго будетъ прокрустовымъ ложемъ. Намъ непонятно, напримръ, зачисленіе Сверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ въ сложныя государства, куда они должны попасть по классификаціи г. Зврева. Существованіе всеобщей подачи голосовъ, въ нашихъ глазахъ, обусловливаетъ принадлежность великой заатлантической республики къ чистой демократіи, такъ какъ вс органы власти вытекаютъ изъ единаго источника — народной воли. Тмъ не мене, въ Соединенныхъ Штатахъ судъ отдленъ отъ законодательной власти, которая, до извстной степени, распредлена между конгрессомъ, сенатомъ и президентомъ, а исполнительная находится въ подчиненномъ положеніи относительно двухъ первыхъ. Г. Звревъ можетъ возразить, что онъ имлъ въ виду лишь классификацію, какъ предварительный пріемъ изученія, но противъ этого можно привести слдующее соображеніе. Нужно ли въ настоящее время такое размщеніе государствъ, которое составляетъ, какъ справедливо утверждаетъ почтенный авторъ, лишь начало работы? Неужели вопросъ о государств до сихъ поръ не вышелъ изъ такого состоянія? Неужели еще не установлено въ наук самое понятіе государства? А, между тмъ, такое утвержденіе составляетъ главный аргументъ г. Зврева въ возраженіяхъ Форлендеру и другимъ писателямъ. Мы придаемъ, наоборотъ, особенно важное значеніе именно попыткамъ классифицировать государства по ступенямъ развитія. Для насъ, поэтому, Родбертусъ, о которомъ не пришлось упомянуть г. Звреву, неизмримо важне цлой дюжины нмецкихъ писателей, пересаживавшихъ государства съ одного мста на другое. Родбертусъ указываетъ на то, что въ основ древнихъ государствъ лежало рабство. Сюда относятся теократическія, кастовыя государства, сатрапія персовъ и полисъ грековъ. Въ новое время являются церковныя, сословныя и представительныя государства. Человкъ пересталъ быть собственностью управляющей группы, какъ было, напримръ, въ Аинахъ, затмъ земля подвергается подобному же измненію, а также орудія труда (въ будущемъ). Мы не станемъ защищать классификацію Родбертуса, но въ основ его взгляда лежитъ врная и плодотворная мысль.

Г. Звреву самому тсно въ рамкахъ его темы. Государства распредляетъ онъ по возрастающей или убывающей сил государственной власти. ‘Здсь,— говоритъ уважаемый авторъ,— мы наблюдаемъ борьбу двухъ основныхъ принциповъ общежитія: личной свободы и порядка’. Проектируемая г. Звревымъ классификація можетъ, по его словамъ, привести къ важнымъ выводамъ, но въ такомъ случа она уже не первоначальный пріемъ размщенія, облегчающій начало научной работы, а то, что Вундтъ называетъ генетическою классификаціею, въ противоположность описательной (Wundt, Logik, II, Methodeulehre, 42, 45—51). Замтимъ мимоходомъ, что, на нашъ взглядъ, противопоставленіе свободы порядку не представляется правильнымъ. Свобод противоположна необходимость, въ государств личной свобод гражданина противоположна власть цлаго, авторитетъ. Отъ признанія гражданской свободы порядокъ не уменьшается, а только механическое, рабское подчиненіе замняется разумнымъ соглашеніемъ, добровольнымъ подчиненіемъ высшимъ началамъ общежитія.

Въ этой библіографической замтк мы указали лишь, на часть богатой содержаніемъ книги г. Зврева. Его изслдованіе вызоветъ, по всей вроятности, критическія статьи спеціалистовъ, такъ какъ оно составляетъ весьма цнный вкладъ въ нашу научную литературу. Стройность изложенія ‘и по истин изящная отчетливость работы заслуживаютъ особенной похвалы.

Наша новйшая литература объ экономическомъ состояніи Россіи. Д. И. Москва, 1883.

Эта небольшая брошюра составлена изъ статей, которыя печатались въ газет Русь. Понятно, поэтому, что въ ней мы встрчаемъ шаблонныя вылазки противъ либерализма и нсколько дльныхъ замчаній въ защиту народныхъ интересовъ. Г. Д. И. разбираетъ сочиненія гг. Шаврова, Новосельскаго, Менделева и Данилевскаго и придаетъ этимъ сочиненіямъ, на нашъ взглядъ, преувеличенное значеніе. Авторъ является ршительнымъ сторонникомъ покровительственной системы. Однако, защита высокаго національнаго тарифа сопровождается въ брошюр многознаменательными оговорками. Необходимо разумное развитіе новыхъ отраслей производства путемъ покровительственной системы (15), говоря о доклад проф. Менделева, г. Д. И. признаетъ, что главную мысль этого доклада ‘составляетъ измненіе условій образованія въ Россіи’. Г. Данилевскій также ‘вполн увренъ, что одно возвышеніе тарифа неспособно вызвать производство въ самой Россіи всхъ предметовъ, которые нын ввозятся’. Затмъ г. Д. И., вмст съ г. Менделевымъ, признаетъ, что теперь ‘самое покровительство промышленности, раздробленное у насъ между многими вдомствами, обращается въ покровительство отдльнымъ лицамъ и отдльнымъ заводамъ, что скоре возбуждаетъ не предпріимчивость, а искательство, и потому не успваетъ ничего сдлать въ общемъ интерес’. Эти замчанія — горькая правда, но какъ же посл этого патетически нападать на либераловъ, которые возстаютъ противъ современнаго покровительства всмъ хищнымъ стремленіямъ и закоренлой, невжественной косности нашихъ крупныхъ капиталистовъ?

Г. Д. И. стоитъ за государственныя желзныя дороги, но за пріобртеніе рельсовыхъ путей государствомъ высказываются давно и настойчиво и русскіе либералы. Напрасно только авторъ замчаетъ, что ‘въ дл желзныхъ дорогъ статья г. Головачова послужила важнымъ подспорьемъ г. Шаврову’ Г. Головачовъ написалъ обширное изслдованіе и длинный рядъ въ высшей степени замчательныхъ статей по вопросамъ желзно-дорожнаго хозяйства. ‘Освободивъ ее (одну изъ статей г. Головачова),— продолжаетъ г. Д. И.,— отъ вреднаго нароста либерально-космополитическихъ разсужденій, г. Шавровъ правильно воспользовался здоровымъ основаніемъ статьи’. Либерально-космополитическій наростъ принадлежитъ, разумется, къ излюбленнымъ словесамъ, которыя должны не вразумлять, а оглушать. Вотъ какъ, между прочимъ, правильно пользуется г. Шавровъ здоровымъ основаніемъ статьи г. Головачова. Онъ предполагаетъ построить желзную дорогу на азіатскій Востокъ. ‘Стоимость постройки не превыситъ 45 т. на версту. Подъ построенныя дороги можно выпустить облигаціи, которыя, кром самой дороги, будутъ обезпечиваться еще полосою земли вдоль дороги, по 5-ти верстъ въ каждую сторону: это будетъ боле 10 тысячъ десятинъ на каждую версту. Употребивъ эту землю на водвореніе поселенцевъ (что, добавимъ, не мало облегчитъ эксплуатацію дороги), можно будетъ путемъ весьма умреннаго обложенія однимъ этимъ доходомъ обезпечить исправное поступленіе процентовъ по облигаціямъ. Подобное примненіе къ намъ американскихъ порядковъ достойно полнаго вниманія’. Да проститъ намъ почтенный авторъ, но шавровская дорога сильно напоминаетъ маниловскій мостъ. Эта дорога будетъ, надо думать, не короче 1,000 верстъ. Прилегающей къ ней по проекту земли окажется десять Милліоновъ десятинъ. Дадимъ переселенцу по 20 десятинъ, предположимъ, что его семья состоитъ только изъ четырехъ человкъ (мужъ, жена, двое дтей), окажется, что для паю пользованія основаніемъ статьи г. Головачова надо вытянуть вдоль шавровской дороги два милліона населенія изъ такъ мало населенной Европейской Россіи. Нечего говорить о другихъ затрудненіяхъ для осуществленія этого американскаго предпріятія. Отступленіе отъ самобытнаго жестоко наказуется.

Г. Д. И. нсколько колеблется въ вопрос о нашемъ кредитномъ рубл, но высказывается за ‘созданіе той почвы, на которой твердо можно строить улучшеніе нашего рубля’. Постройка эта, по справедливому замчанію автора, дло не легкое, требующее серіознаго знанія производительныхъ силъ страны, а теперь ‘въ извстныхъ кругахъ опять оживилась вра въ силу и всеисцляющее значеніе циркуляра и предписанія’ (53).

Г. Д. И. возстаетъ противъ ‘поверхностнаго образованія и его эпидемическаго распространенія по Россіи’. Но кто же защищаетъ поверхностное образованіе?

Въ заключеніе два замчанія. Либералы, дйствительно, считаютъ (и съ полнымъ основаніемъ) выигрышные займы безнравственнымъ поощреніемъ игры въ счастье. Государство разршаетъ, и то съ трудомъ, лоттереи въ пользу безпріютныхъ дтей и неисцлимыхъ больныхъ. Зачмъ оно устроиваетъ такую же лоттерею и для себя? Наконецъ, на стр. 66 своей интересной брошюры г. Д. И. говоритъ слдующее: ‘Длая многое, что было необходимо и- неизбжно (рчь идетъ о великихъ реформахъ Александра И), кстати измнили многое,, что надлежало сохранить, позабыли оградить многое, что, будучи легкомысленно заброшено, потребуетъ не мало времени для своего возстановленія. Такъ, напримръ, признавъ совершенно правильно необхормость освобожденія крестьянъ съ землею, забыли охранить многія учрежденія, крпостнаго строя, которыя служили на пользу самихъ крестьянъ (хлбные магазины, больницы, школы, кредитныя учрежденія, установленные порядки для огражденія отъ пожаровъ и пр.)’. Любопытно было бы знать, какія это школы и больницы для крестьянъ существовали при позорной памяти крпостномъ прав?

Исторія XIX вка до 18 брюмера. Мишле. Томъ II. (Переводъ подъ редакціей М. Дебриковой).

Русская литература очень бдна оригинальными и переводными сочиненіями по исторіи текущаго столтія. Нельзя поэтому не привтствовать изданія г-жи Дебриковой, которое знакомитъ насъ съ однимъ изъ произведеній великаго французскаго историка. Симпатія къ книг, переведенной М. К. Цебриковою, еще усиливается тмъ, что прибыль съ нея назначена на такое честное и благотворное дло, какъ поддержка высшихъ женскихъ курсовъ.

Въ краснорчивыхъ выраженіяхъ говоритъ Мишле о суд исторіи. ‘Проклятіе — посмертная мука, которую налагаетъ ужасъ, внушаемый человчеству, этотъ адъ исторіи страшенъ и для тирановъ, потому что они не щадятъ ничего для охраненія своей памяти и для обмана потомства’. Мишле считаетъ обязанностью историка, которую онъ никогда не терялъ изъ виду,— воздавать каждому должное, творить историческій судъ надъ великими и малыми міра. Правосудіе исторіи ‘соединяетъ тхъ, которые жили въ разное время, вознаграждаетъ многихъ, которые появились только на мгновеніе для того, чтобы исчезнуть. Вс они живутъ теперь съ нами, и мы чувствуемъ, что мы имъ родные, друзья. Такъ создается одна семья, одинъ градъ, общій для мертвыхъ и живыхъ’. Въ теченіе своей долгой дятельности, Мишле старался представлять правдивую оцнку прославленныхъ руководителей государственной жизни, изъ которыхъ многіе оказывались достойными глубокаго презрнія, великій историкъ, съ другой стороны, напоминалъ о забытыхъ герояхъ, объ истинныхъ вождяхъ человчества, которые боролись и гибли за справедливость и свободу.

Мишле пламенно любитъ свою прекрасную родину. Онъ говоритъ, что, подъ вліяніемъ первой французской республики, ‘все западное человчество потребовало правъ своихъ и стало себя способнымъ управлять само собою и повиноваться законамъ разума, такимъ, какими ихъ провозгласилъ восемнадцатый вкъ. Тогда Франція пережила прекрасное мгновеніе великодушія, чудесный порывъ мужественнаго братства. Никогда еще она не доходила такъ близко до великой поэтической мечты своей — освобожденія міра, до идеала человчества, совершеннолтняго подъ республиканской формой’. Но Мишле стремится къ безпристрастію, говоря о другихъ народахъ. Историкъ долженъ входить въ идеи чужаго народа, брать въ разсчетъ его преданія и естественное увлеченіе страстныхъ минутъ.

Достоинство и недостатки Мишле, какъ историка, извстны русскому образованному обществу. Исторія XIX вка до 18 брюмера прочтется съ большимъ интересомъ многочисленнымъ кругомъ читателей.

Жизнь и счастье. Изслдованіе Владиміра Баранова. Спб., 1884.

Подъ этимъ заманчивымъ заглавіемъ вышла брошюра, повергнувшая насъ въ сильное недоумніе. Авторъ прислалъ ее въ редакцію, и я обязанъ поэтому дать о ней отзывъ. Никому не посовтую читать это ‘изслдованіе’, которое, несмотря на свою краткость, возбуждаетъ большую скуку. Г. Барановъ заявляетъ въ предисловіи, что онъ прочелъ въ Лондон, по-англійски, лекціи о жизни и счастьи. Эти лекціи ‘обратили вниманіе публики настолько, что автора просили издать ихъ отдльной брошюрой’. Изъ отзывовъ печати г. Барановъ можетъ теперь убдиться, что надъ нимъ неделикатно подшутили. Нашъ соотечественникъ полагаетъ, что, ‘безъ всякаго сомннія, русская публика отнесется снисходительно къ одному изъ первыхъ опытовъ русской мысли двигаться не въ хвост европейской, а предложить самостоятельную формулировку вопросовъ, всегда интересовавшихъ человчество’. Къ сожалнію, ни малйшихъ признаковъ самостоятельнаго мышленія, въ сколько-нибудь серьезномъ смысл этого слова, мы не нашли въ мнимомъ изслдованіи г. Баранова. Особенность русскаго духа, говоритъ авторъ,— ‘пригвождать къ жизни широчайшее отвлеченіе, мшала русскому уму завоевать себ направляющее начало въ сред европейской цивилизаціи’. Прекрасно, допустимъ, что это маловразумительное утвержденіе справедливо, но какимъ же образомъ авторъ видитъ ту же мысль въ утвержденіи иностранцевъ, что русскіе ‘задаются такими всеобъемлющими задачами, разршить которыя подъ силу только поколніямъ’? Какое же это пригвожденіе къ жизни широчайшаго отвлеченія? Невозможно подвергать разбору странное произведеніе г. Баранова, утверждающаго, что ‘божество и камень,— вотъ два предла человческаго счастья’. Книжка, къ сожалнію, издана очень изящно.

В. Гольцевъ.

‘Русская Мысль’, No 1, 1884