‘Русская Мысль’, кн. X, 1886
Беседы о преподавании словесности. Виктора Острогорского…., Острогорский Виктор Петрович, Год: 1886
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Бесды о преподаваніи словесности. Виктора Острогорскаго. Изд. 2-е, просмотрнное. Москва, 1886 г. Ц. 80 к. Одинъ годъ усплъ пройти со времени появленія 1-то изданія этой книжки, своевременно отмченной періодическою печатью (читатели Русской Мысли припомнятъ отзывъ въ октябрьской книг 1885 г.), очевидно, мнніе опытнаго педагога по такому важному вопросу, какъ преподаваніе словесности, было встрчено съ интересомъ и получило уже извстное распространеніе въ обществ. Это избавляетъ насъ отъ обязанности воспроизводить содержаніе книжки, напомнимъ кратка лишь самое существенное. Ныншняя школа почти не даетъ литературнаго образованія, не воспитываетъ умъ и чувство на лучшихъ художественныхъ образцахъ русской и всеобщей литературы, литературное образованіе на этико-эстетической основ должно считаться однимъ изъ главныхъ средствъ, какими можетъ располагать школа, къ устраненію ‘малограмотности въ широкомъ смысл слова’, умственной апатіи и нравственной грубости, нередкихъ среди современнаго молодого поколнія. Соглашаясь съ г. Острогорскимъ въ опредленіи недуговъ нашего времени и признавая громадное значеніе за указаннымъ средствомъ борьбы съ ними, мы усматриваемъ въ его систем одинъ существеннйшій недостатокъ. По нашему мннію, этико-эстетическая Фочка зрнія въ приложеніи въ исторія литературы не только не выдерживаетъ критики, но косвенно содйствуетъ тому злу, противъ котораго назначалась. Г. Острогорскій предлагаетъ слдующую программу: ‘обзоръ исторіи литературы, оставляя въ сторон собственно исторію письменности, не имющей интереса эстетическаго, долженъ ограничиться только исторіей поэзіи — а) народной въ) образованнаго общества XVIII и XIX вв.’.
И вотъ, вся древняя литература отъ принятія христіанства до самаго Кантемира исключается, какъ не могущая ‘благотворно воспитать сердце и воображеніе юноши, дать уму здоровую пищу’. На протяженіи цлыхъ семи столтій г. Острогорскій не находитъ въ исторіи русской литературы ничего, кром ‘подражательной реторики и религіознаго интереса, часто затемненнаго самыми дикими примрами двоеврія, узко-аскетическими идеалами и далеко не христіанскою моралью при вншней обрядности’. Великое зло видитъ почтенный педагогъ въ томъ, что ‘во имя рутины мы заставляемъ юношей тратить цлые годы драгоцннаго времени на изученіе умершей уже для насъ литературы, не имющей никакой связи ни съ литературой Сервантеса, Шекспира, Мольера и друг., ни съ нашею литературой даже XVIII в.’. Послдніе два вка изучаются въ произведеніяхъ выдающихся русскихъ писателей съ историческимъ освщеніемъ и въ связи съ литературой Запада, Тургеневымъ, Гончаровымъ и Островскимъ заключается курсъ исторіи литературы на новыхъ началахъ. Въ этомъ курс поражаетъ смшеніе двухъ чуждыхъ другъ другу точекъ зрнія и невыдержанность обихъ. Представитель эстетической точки зрнія могъ, конечно, считать изученіе древней литературы непроизводительною тратой времени, видть въ старой русской письменности лишь реторику да грубое искаженіе христіанства и отказывать литератур XVI и XVII вв. въ какой бы то ни было связи съ XVIIIв.,— это понятно, но тогда слдовало бы выбросить очень многое изъ народнаго творчества и изъ эпохи псевдоклассицизма. Зачмъ было портить свой этико-эстетическій букетъ, вплетая въ него грубые образы богатырей, обращавшихся съ женщиной гораздо боле жестоко, чмъ рекомендуетъ попъ Сильвестръ, отъ котораго съ негодованіемъ отвертывается г. Острогорскій? Зачмъ помщать вмст съ изящною поэзіей Пушкина и Лермонтова топорные силлабы Кантемира или ходульную фальшь торжественныхъ одъ? Зачмъ, вообще, стоя на эстетической почв, изучать литературу въ хронологическомъ порядк?. Напрасно думаетъ г. Острогорскій, что дятельность Кантемира и Ломоносова или литература Екатерининской эпохи можетъ быть хотя сколько-нибудь правильно освщена исторически вн связи съ XVII, даже съ XVI в. Авторъ можетъ возразить, что онъ вовсе не намренъ игнорировать умственной жизни русскаго народа въ теченіе семи вковъ его исторіи,— вс крупныя явленія культуры и быта, извлекаемыя изъ литературныхъ памятниковъ старины, по плану автора, должны быть введены въ курсъ русской исторіи и занять тамъ очень видное мсто. Но никакія обозрнія и пересказы не могутъ замнить непосредственнаго изученія литературныхъ памятниковъ: въ гимназическій курсъ исторіи войдутъ лишь характеристики и общіе выводы безъ прочной конкретной подкладки, все это немедленно забудется или, еще хуже, останется въ голов въ вид пустыхъ фразъ. Пройдя полный этико-эстетическій курсъ литературы, юноша вмст съ своимъ педагогомъ отвернется отъ древней русской жизни, потому что школа не внесла для него свта въ эту темную эпоху, не показала ему смысла и интереса ея нестройныхъ съ виду и часто грубыхъ явленій, не научила его цнить по достоинству примры высокой душевной красоты, порывы въ правд и въ знанію, которые тамъ есть и которые удивительны въ народ, скованномъ цпями невжества и труднйшихъ историческихъ условій. Такого ли результата желалъ г. Острогорскій, говоря, что школа должна возбуждать интересъ къ дальнйшему изученію предмета? Развитіе гуманныхъ чувствъ въ нашихъ глазахъ такъ же важно, какъ и въ глазахъ г. Острогорскаго, но мы- отказываемся приносить въ жертву этому хорошему длу вс другіе, не мене дорогіе, интересы, такія жертвы немыслимы, да и вредны самому длу.