АНГЛИНСКІЯ ПИСЬМА,
или
ИСТОРІЯ
КАВАЛЕРА
ГРАНДИССОНА.
Твореніе Г. РИЧAРДСOHA
сочинителя
ПАМЕЛЫ и КЛАРИССЫ.
Переведено съ французскаго
А. Кондратовичемъ.
Во град Святаго Петра
1793 года.
Свидтельствовалъ и подписалъ Коллежскій Совтникъ и отправляющій должность С. Петербургскаго Полицмейстера
ИСТОРІЯ
Кавалера
ГРАНДИССОНА.
Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.
Въ понедльникъ, 20 февраля.
Еще могу я писать к вамъ, дражайшая моя Люція! къ вамъ то есть: ко всмъ любезнйшимъ моимъ родственникамъ, и при томъ писать съ величайшею радостію, и пригласитъ всхъ васъ къ принятію въ томъ участія. Сколько должна я благодаритъ милосердное Небо.
Вы и вообразить себ не можете сколь многихъ опасностей оно меня избавило, ниже того, сколь много мой разумъ сердце отъ того претерпли. Я не смю даже и помыслить о тхъ мученіяхъ, кои я теб причинила. Съ какимъ легкомысліемъ окончила я мое письмо! Какъ я была тщеславна и неблагоразумна! Но возвратимся скоре къ печальному моему повствованію. Твоя нетерпливость уже весьма многаго теб стоила.
Я обьявляю теб, что, невзирая на всю веселость притворно мною оказываемую, учинивши вамъ столь безразсудное изображеніе о моихъ убранствахъ, моихъ побдахъ, и о прочихъ столь же смхадостойныхъ обстоятельствахъ, я ни малой не имла охоты хать въ маскерадъ, ниже къ тому, чтобъ видть себя окруженною великимъ множествомъ безумцовъ, изьявляющихъ мн свое удивленіе. Я ощущала токмо единое презрніе какъ къ нимъ такъ и къ самой себ. Презрніе, етого не довольно, самое дйствіе меня даже смутило.
Въ семъ великомъ множеств безумцовъ, находилось, дражайшая моя, два сущіе демоны, но самый хитрйшей и злйшей изъ всхъ, одтъ былъ въ Арлекинское платье. Онъ длалъ много оборотовъ и уклонностей, онъ скакалъ и рзвился весьма долгое время около меня. Наконецъ, онъ мн сказалъ, и что знаетъ Миссъ Биронъ и что онъ былъ ненавистный и презрительный Поллексфенъ. Однако онъ ни какихъ не длалъ неблагопристойностей и я не ощущала ни малйшаго предчувствованія о тхъ насиліяхъ, о коихъ онъ помышлялъ.
Г. Ревсъ обьявилъ теб, что видлъ меня въ носилкахъ, которыя мошенникъ, новой мой лакей для меня приготовилъ. О дражайшая Люція! одна изъ главнйшихъ частей моего тщеславія уничтожена навсегда. Я! которая считала что знаю людей по физіономіи! нтъ, посл сего произшествія, я не должна боле имть нималейшей доверенности къ тмъ знакамъ, кои я усматривала на лиц, дабы по онымъ судить о истинныхъ чувствованіяхъ сердца. Г. Ревсъ изъяснилъ уже теб все касающееся до носилокъ и носильщиковъ. Какъ можно описать теб т движенія моего сердца, когда я начала подозрвать о измн? Но когда, поднявъ зановсы у носилокъ, узнала, что обманута другимъ вроломцемъ, отъ коего безполезно просила я вспомоществованія, когда ничего иннаго во кругъ себя не видала кром однихъ полей, и когда факелъ былъ погашенъ, то я подняла пронзительной крикъ, которой продолжался даже до того времени, пока уже не въ состояніи испускать оной. Я упала въ обмаракъ. И въ семъ то состояніи взяли меня изъ носилокъ. Очнувшись, увидла я себя лежащей на постел и окруженною тремя женщинами, изъ коихъ одна держала у моего носа соль, отъ которой происходилъ нкій заразительной запахъ похожій на сженный аленій рогъ и перья. Я не видла ни одного мущины въ той горниц.
Гд я? Кто вы таковы, сударыня? Кто вы таковы, и гд я, многократно повторяла я сіи вопросы. Сіи три женщины были мать и дв ея дочери. Мать отвчала мн, что я нахожусь не въ худыхъ рукахъ. Дай Боже, чтобъ вы меня не обманывали! возразила я устремя трепещущіе мои взоры на глаза ея. Она старалась уврить меня, что не имютъ никакого намренія мн вредить, но напротивъ того помышляютъ токмо о томъ дабы сдлать меня щастливйшею на свт особою, и что она не способна вступать въ худое дло. Увы! возразила я, я смю…. смю тому врить. Сжальтесь надо мною, сударыня. Вы кажетесь матерью, и конечно сіи молодыя особы ваши дочери. Спасите меня, я васъ заклинаю! спасите меня, сударыня, такъ какъ бы спасли вы своихъ дочерей!
Она мн сказала: что сіи дв молодыя двицы ея дочери, что он разумны и скромны, и что не желаютъ мн никакого зла: но что нкоторой весьма богатой и знатной породы въ Англіи человкъ, по чти умиралъ изъ любви ко мн, и что онъ не иметъ другаго намренія, какъ сочетаться со мною законнымъ бракомъ. Поелику же вы еще не вступали ни въ какія подобныя обязательства, присовокупила она, то будете его женою. Согласитесь на оное, естьли желаете предупредитъ великія смертоубійства, ибо онъ клялся умертвитъ всхъ тхъ, коихъ вы ему предпочтете. Ахъ! вскричала я, тогда, конечно ето подлый умыселъ Г. Гарграфа Поллексфена. Точно ето онъ, не справедливо ли? Я уврена, что ето онъ, ради Бога обьявите мн. Я покорнйше васъ прошу сказать мн о томъ. Въ то время я поднявшись хотла ссть на краю постели, и въ ту же самую минуту увидла я вошедшаго презрительнаго Гарграфа.
Я подняла великой крикъ. Онъ вдругъ бросился къ ногамъ моимъ. Я не въ состояніи была сидть и уклонилась на грудь старой госпожи, которая съ великимъ трудомъ могла подкрпить мои силы водою и солью, естьлибъ онъ не удалился, естьлибъ онъ доле пробылъ передъ моими глазами, то конечнобъ я упала въ обморокъ. Но открывъ глаза, я не видя никого кром трехъ женщинъ, я нсколько ободрилась и начала просить ихъ съ величайшимъ усиліемъ, общая имъ награду, чтобъ споспшествовали моему побгу, илибъ ручались за мою безопасность. Но я паки увидла вошедшаго ко мн скареднаго подлеца.
Я васъ покорно прошу, Миссъ Биронъ, сказалъ онъ мн гораздо надменнйшимъ видомъ нежели прежде, не приходить въ смущеніе и выслушать то, что я вамъ скажу. Отъ васъ и отъ вашего выбору зависитъ быть тмъ, чмъ вы пожелаете, и сдлать изъ меня то, что вамъ угодно. Вашъ страхъ безполезенъ. Вы видите что я весьма ршительной человкъ. Сударыни, оборотясь къ женщинамъ говорилъ онъ, сдлайте милость оставьте насъ на минуту однихъ.
Нтъ, нтъ! вскричала я, ради Бога не оставляйте меня здсь одну, и въ то время какъ он выходили, я бросилась за матерью, за которою слдовала даже въ переднюю горницу. Тамъ я пала къ ея коленамъ, и обнимала ихъ обими моими руками: ахъ! спасите меня, спасите меня, сказала я ей, проливая источники слзъ. Тогда подошелъ мерзавецъ: я оставила сію женщину и пала предъ нимъ на колни. Я не знала что я тогда длала. Я помню что говоря ему, кусала мои руки: естьли вы имете хотя малое сожалніе, естьли вы имете хотя нкое чувстіе, государь мой, то я васъ заклинаю, возъимйте состраданіе о нещастной. Я думаю что онъ далъ знать женщинамъ, чтобъ он вышли. Он вс трое оставили меня въ той горниц, гд я находилась.
Жестокой мерзавецъ посмотревъ на меня, сказалъ мн презрительнымъ голосомъ: я просилъ у васъ сожалнія, сударыня, я просилъ онаго равномрно на колняхъ, не умолимая красавица, но вы надо мной не сжалились. Просите, просите теперь сами. Вы не боле онаго получите, сколько и я. Теперь, на моей улиц праздникъ.
Варваръ! вскричала я вставши. Я воспламнилась гнвомъ, но оный тотчасъ же изчезъ. Я васъ заклинаю, Сиръ Гарграфъ…. Я кусала мои руки, какъ бы въ безумств. Я подходила къ нему, подбегала къ окну, потомъ къ дверямъ…. нимало однако не помышляя уйти въ окно или въ двери, но куда бы я пошла? По томъ оборотясь къ нему, сказала: Сиръ Гарграфъ, я заклинаю васъ Небомъ, не поступайте со мною жестоко. Я никогда и ни съ кмъ столь жестоко не поступала. Вы знаете, что я всегда съ вами учтиво обходилась….
Такъ, такъ, сказалъ онъ мн съ надменною улыбкою, учтиво и весьма также упрямо. Вы никогда не говорили мн оскорбительнаго. Я равномрно вамъ онаго не оказывалъ Миссъ Биронъ. Вы были учтивы, но до сего времени я также не мне изъявлялъ вамъ учтивства. Но вспомните, сударыня…. Но, дражайшая и обожанія достойная двица… Въ семъ мст вроломнейшій обнялъ меня обими своими руками. Вашъ ужасъ, продолжалъ онъ, придаетъ вамъ новыя прелести. Колико я оными восхищаюсь, сударыня тутъ сей зврь хотлъ было похитить у меня поцлуй. Я его до того не допустила, но вторично заклинала его не поступать такимъ образомъ съ нещастною двицей, которую обманулъ онъ столь подлымъ ухищреніемъ.
Онъ мн отвчалъ, что не понимаетъ моихъ словъ. Я его спросила, неужели онъ еще способенъ присоединить оскорбленіе къ измн. Вы имете худое мнніе о моихъ нравахъ, скаталъ онъ мн злобнымъ голосомъ. Неужели такимъ образомъ, возразила я, стараетесь вы внушить во мн лучшее о томъ мнніе? Очень хорошо, сударыня, вы усмотрите съ моей стороны такое великодушіе, коего вы ко мн не имте. Вы увидите что я не буду помышлять ни о обид ни о мщеніи. Но вы тронули мою гордость, вы найдете во мн человка хорошихъ нравовъ.
Тогда, Сиръ Гарграфъ, я буду восхвалятъ васъ отъ всего моего сердца.
Но вы знаете, сударыня, что теперь необходимо нужно оправдать предъ публикой тотъ поступокъ, которой я учинилъ. Принадлежите мн, сударыня, принадлежите мн по самымъ священнйшимъ правиламъ честности. Я даю вамъ мою руку. Согласитесь быть госпожею Поллексфенъ. Тогда изчезнутъ всякія неблагопристойныя предчувствованія, или, …. пеняйте въ томъ на самою себя.
Какъ, Г. мой! не ужели безчестный вашъ поступокъ кажется вамъ оправданнымъ таковыми предложеніями? Лишите меня жизни, когда уже я не въ состояніи защищаться, но мое сердце и рука принадлежатъ мн, и никогда одно отъ другой розлучено не будетъ.
Колена мои подгибались подо мною. Я бросилась на стулъ у окна стоящій, и обливалась горькими слезами. Онъ подошелъ ко мн видя что мои взоры по всмъ сторонамъ обращались дабы токмо избгнуть его взоровъ, онъ мн сказалъ, что тщетно я стараюсь изыскивать средства къ бгству, что я принадлежу ему безвозвратно, и чтобъ я въ томъ была уврена, что онъ мн совтуетъ не приводить его въ отчаяніе, что онъ меня заклинаетъ всмъ тмъ, что ни есть священнйшаго…. Онъ остановился, какъ будто бы былъ устрашенъ собственнымъ своимъ изступленіемъ. Онъ посмотрлъ меня съ ногъ до головы, заблужденнымъ взоромъ, и вдругъ бросившись къ моимъ ногамъ, онъ обнялъ мои колна ненавистными своими руками. Такое движеніе меня чрезвычайно устрашило. Я испустила пронзительной крикъ. Одна изъ молодыхъ двушекъ тотчасъ появилась. Потомъ вошла ея мать. Какъ? какъ? Г. мой, вскричала, сія женщина въ моемъ дом…. Благодарю Небо, подумала я сама въ себ, что въ семъ дом гораздо боле есть честности, нежели сколько я надялась! однако я весьма примтила, дражайшая моя Люція, что сіи три женщины почитали бракъ удовлетвореніемъ за всякое оскорбленіе.
Извергъ, весьма былъ недоволенъ тою вншностію, что он пришли незванныя. Онъ думалъ, сказалъ онъ имъ грубо, что он столько знаютъ свой полъ, что ни мало не придутъ въ замшательство отъ крику женщины, и мнимыя ихъ опасности понудили его думать о томъ, что ему прежде и на мысль не приходило. Старая хозяйка повторила, что она желала, чтобъ ея домъ и ея дочери были почитаемы, и оборотясь ко мн, сказала мн, что я не прежде выду изъ ея дому какъ въ качеств законной супруги Г. Гарграфа Поллексфена. Онъ клялся, что не иметъ другаго намренія.
Но, дражайшая моя, я имю изьяснить теб другія повствованія! Мои представленія и текущія изъ глазъ моихъ слезы нимало не были внимаемы. Однако я еще не переставала соединять моихъ рукъ съ новыми и усильными прозьбами, когда одна изъ ея дочерей пришла увдомить моего тирана, что у воротъ ожидаютъ его приказовъ. О милосердный Боже! сказала я въ себ, какая грозитъ мн опасность! и въ самую ту минуту я увидла вошедшаго священника, самой гнусной физіономіи, какой я еще никогда не видала, держащаго въ рук книгу, которую я почла за требникъ, и которая была развернута въ томъ мст, гд брачныя молитвы написаны. Ужасное зрлище! я бросилась къ нему, толкнувъ съ одной стороны Гарграфа, а съ другой госпожу Оберри, которая отъ удара моего пошатнулась. Я бросилась къ ногамъ его: служитель церкви Божией! сказала я ему, сжавъ руки и поднявши оныя къ небу, благородства и добродтели исполненная душа! ибо сіи качества должны быть въ достойномъ священнослужител, естьли вы когда ни есть имли дтей или племянницъ, то спасите нещастную двицу, похищенную подлымъ образомъ у ея родителей, двицу невинную, которая никогда и ни кому зла не длала, которая всякого человка любила, и которая не пожелала бы ни кому причинить обиды, спасите меня отъ неслыханнаго насилія! Не употребляйте своего священства къ освященію безчестнаго преступленія.
Священникъ, естьли въ самомъ дл онъ то былъ, казалось старался кое какъ устоять на своихъ ногахъ, чтобъ поддержать ужасную свою толщину, и не столько въ отвтъ говорилъ сколько дулъ въ носъ. Когда онъ разстворилъ свой ротъ, то табакъ посыпался изъ нозрей его на губы съ желтою житкостію, которая придавала имъ такой же цвтъ. Онъ посмотрлъ на меня съ коса и взявъ за об руки, которыя лежали безъ всякаго принужденія въ его рукахъ, онъ меня просилъ встать. неуничижаться передъ нимъ и быть увренной что не думаютъ причинить мн никакого зла. Я хочу васъ токмо спросить, сказалъ онъ мн, запыхиваясь при каждомъ слов: кто таковъ тотъ дворянинъ въ серебренныхъ часахъ, которой сидитъ супротивъ меня? Какъ его имя?
Ето Кавалеръ Гарграфъ Поллексфенъ, отвчала я ему, самый коварнйший человкъ въ свт, не смотря на его видъ.
Презрительный Гарграфъ отвчалъ на сіе одой улыбкой, какъ будто бы ощущалъ удовольствіе утшаясь моею печалію. Ахъ, сударыня, прервалъ священникъ, наклонясь къ нему, говорите иначе о человк такого достоинства: но вы, сударыня, могу ли я равномрно знать, кто таковы, какъ ваше имя? Мое имя, Г. мой, Генріетта Биронъ, самая простая и невинная двица, присовокупила я, смотря на мое платье, невзирая на неблагопристойное одяніе, въ коемъ меня передъ собою видите. Я прошу вашего сожаленія, милостивой государь, и паки пала я я къ ногамъ его.
Вы конечно изъ Нортгамптон-Шира, сударыня? И вы не сочетаны еще бракомъ? Пожалуйте скажите какъ называется вашъ дядюшка. Сельби. Г. мой. Моего дядюшку вс почитаютъ честнымъ человкомъ. Онъ наградитъ васъ паче всякаго вашего чаянія, естьли….
Очень хорошо, сударыня, все теперь въ порядк. Я вижу что меня не обманули. Не думайте, чтобъ меня можно было подкупить одною надеждою. Еще до окончанія ночи вы будете самою благополучнйшею въ свт супругою.
Тогда онъ сказалъ тремъ женщинамъ, чтобъ он подошли по ближ, и въ то время я гораздо лучше разсмотрла ужасной его видъ нежели прежде. Сиръ Гарграфъ также приближился. И оба несносные сіи человки сли по об мои стороны, Сиръ Гарграфъ взялъ меня за руку, невзирая на все мое сопротивленіе, и въ ту самую минуту я увидла вошедшаго втораго священника, столь же мерзскаго вида, какъ и первой. Ето былъ по видимому тотъ, которой долженствовалъ вспомоществовать первому при совершеніи сей ужасной церемоніи. Первой тотчасъ началъ читать пагубную для меня молитву. О дражайшая моя Люція! Не стенало ли въ то время твое сердце по нещастной Генріетт? Мое же колеблемо было такими движеніями, коихъ я описать не въ состояніи, и кои уподоблялися ужаснйшему смущенію моего разума. Мою руку держали съ такою силою, что она онмела. Я колебалась безполезно, и не имла столько духу чтобъ могла кричать. Единое сіе повствованіе остановляетъ мое дыханіе. Позволь остановиться мн на нсколько минутъ, дабы собраться съ духомъ.
Я находилась почти въ совершенномъ безумств. Постойте! вскричала я наконецъ, перестаньте читать… и освободивъ мою руку, я ухватилась за книгу держимую священниками, которую къ щастію моему вырвала изъ ихъ рукъ. Извините меня, Г. мой, сказала я ему, вы не должны окончать жестокаго своего предпріятія. Мн измнили самою недостойною подлостію. Я не могу и не хочу когда идти за него за мужъ.
Продолжайте, продолжайте, сказалъ ему Сиръ Гарфафъ, взявши опять меня за руку съ чрезвычайнымъ насиліемъ. Сколь она ни жестокасердна, но я признаю ее моею супругою. Какая перемна, сударыня! Взирая на меня съ надмннымъ видомъ. Вы ли ето кроткая и учтивая Миссъ Биронъ.
Увы! любезная Люція, сіе происходило не отъ гнва, ето изьявляло отчужденіе ума, и заблужденіе разсудка, однако къ величайшему моему щастію я находилась въ такомъ состояніи, которое избавило меня отъ лишенія чувствъ, поелику мерзавецъ клялся, что лишеніе чувствъ спасти меня не можетъ! Продолжайте, продолжайте, возразилъ онъ повторительно, и священникъ началъ опять читать молитву. Я прервала его укоряя въ жестокомъ злоупотребленіи, имени Божія, и святости своего долга. Потомъ я обратилась къ двумъ молодымъ двицамъ, прося отъ нихъ сожалнія, я имъ представила чмъ он обязаны своему полу. Я требовала отъ нихъ такого вспомоществованія, которое бы он пожелали и для самихъ себя, естьлибъ съ ними потупили съ подобнымъ сему варварствомъ. Выраженія моей скорби были столь трогательны, что извлекли изъ очей ихъ слезы, да и сама мать казалась тмъ тронута. Но неимющей жалости Гарграфъ приказывалъ только продолжать, и я не имла уже другой помощи какъ только прерывать чтеніе священника каждый разъ какъ онъ начиналъ читать, я весьма удивляюсь что имла силу стоять на ногахъ, я вся была воспламенена. Рука моя, которая почти во все сіе время держима была руками жестокаго, и сжимаема съ чрезвычайнымъ насиліемъ стола онемла, что я уже боле ее и не чувствовала. Другую подняла я къ Небу, призывая его во свидтельство толь безпримрнаго варварства, умоляя его о смерти, и повторяя что я предпочла бы оную тысячекратно несносному моему мученію. Помощникъ, пребывавшей до того въ молчаніи, предложилъ, чтобъ мн зажали ротъ, дабы я не въ состояніи была приносить моихъ жалобъ, и я не знаю, что бы могъ произвесть сей ужасной совтъ. Но старая госпожа опровергнувъ таковое намреніе съ довольною твердостію, просила Сира Гарграфа, оставить меня на нсколько минутъ съ нею и ея дочерьми. Такъ, такъ, сказалъ священникъ, должно оставить всхъ госпожъ вмст. Нсколько разсужденій приводитъ иногда человка въ разумъ.
Сиръ Гарграфъ оставилъ мою руку, а госпожа Оберри тотчасъ взявъ ее повела меня въ ближній кабинетъ. Ея дв дочери слдовали за нами. Пришедши въ оной я совершенно лишилась чувствъ. Соль и оленій рогъ опять употреблены тутъ были къ моему облегченію. Какъ скоро женщины примтили что я въ состояніи была ихъ слушать, то представляли мн богатство Сира Гарграфа. Я отвчала имъ, что оное презираю. Он уважили честность его чувствованій, а я, не преодолимое къ нему свое отвращеніе. Он восхваляли пріятности его вида: а я имъ сказала, что онъ глазамъ моимъ представляется самымъ безобразнйшимъ и ненавистнйшимъ изъ всхъ человковъ. Наконецъ он говорили мн о опасности, коей я подвержена, и о великомъ затрудненіи, которое он должны имть защищая меня еще отъ гораздо жесточайшаго поступка. Затрудненіе! вскричала я. Какъ, сударыня! разв сей домъ не принадлежитъ вамъ? Разв не имете вы сосдей и не можете просить у нихъ помощи? Я обязуюсь прислать вамъ тысячу гвиней въ сію же недлю тысячу гвиней, дражайшія мои госпожи! Я клянусь вамъ въ томъ моею честностію, если вы меня спасете отъ такого насилія, которому честныя женщины никогда не могутъ способствовать.
Гонители мои, которые не далеко отъ насъ находились, безъ сумннія слышали нкоторую часть сего разговора. Въ самую ту минуту Сиръ Гарграфъ появился, изьявляя на воспламененномъ лиц своемъ гнвъ, или злость. Онъ укорялъ себя передъ тремя женщинами, за то, что столь долгое время ихъ обеспокоивалъ, что он могутъ удалиться, и оставить его съ особою ему принадлежащею. Госпожа Оберри отвчала ему, что она не можетъ отъ меня отойти. Я увренъ, возразилъ онъ, что вы и ваши дочери окажете для меня сіе снисхожденіе, и взявъ меня за руку, Миссъ Биронъ, сказалъ онъ мн ршительнымъ голосомъ, врьте что вы принадлежать будете мн. Ваши Гревили, сударыня, Фенвичи и Ормы, когда узнаютъ, какихъ мн стоило затрудненій и издержекъ овладть вами, почтутъ меня превосходящимъ ихъ….. Въ жестокости, Г. мой, не могла я воздержаться, чтобъ не прервать рчь его симъ отвтомъ, и самый лютый тигръ не можетъ съ вами въ томъ сравниться. Въ жестокости! сказалъ онъ мн надмннымъ голосомъ. Не ужели Миссъ Биронъ говоритъ о жестокости! Вы, сударыня, начавъ говоришь съ наглостію: торжествуя съ пренебреженіемъ надъ великимъ множествомъ презренныхъ вами любовниковъ, вспомните только какимъ, образомъ вы со мною поступали, когда я стоялъ на колнахъ, унижаясъ предъ вами какъ самый подлый человкъ, я на колняхъ просилъ вашего сожаленія! Тронула ли моя преданность нечувствительное ваше сердце? Неблагодарная и гордая красавица! однако я васъ не уничижаю: берегитесь! Я нимало не помышляю васъ уничижитъ. Мое намреніе, сударыня, состоитъ въ томъ, дабы васъ возвыситъ, обогатить, и возвести на высочайшую степень благополучія…. Но естьли вы будете сопротивляться и отвергать ту руку, которую я вамъ предлагаю…. Онъ хотлъ поцловать мою руку, но я отдернула оную съ негодованіемъ. Онъ старался ухватишь у меня другую, но я об отдернувъ держала за спиною. Онъ тотчасъ протянулъ шею, чтобъ похитить у меня поцлуй, но я тотчасъ оттолкнула отъ себя ненавистную его харю. Прелестная двица! вскричалъ онъ съ страстнымъ голосомъ, и вдругъ называя меня жестокою, гордою и не благодарною онъ клялся Небомъ, что естьли я теперь не приму руки его, то онъ ршится меня уничижить.
Выдте, сказалъ онъ тремъ женщинамъ, сдлайте милость, выдте. Она будетъ госпожей Поллексфенъ, или всмъ тмъ чмъ пожелаетъ: оставте меня на един съ нею.
Сей злодй взявъ за руку мать и двухъ дочерей повелъ ихъ къ дверямъ кабинета. Я обнявъ ту женщину, которая ближе всхъ отъ меня находилась, вскричала съ изумленіемъ: вы не должны меня оставлять. Разв сей домъ не принадлежитъ вамъ? Освободите меня изъ жестокихъ рукъ его, я клянусь всмъ тмъ что ни есть священнйшаго раздлить мое имніе съ вашею семьею. Онъ насильно отдернулъ меня отъ той женщины, которая находилась въ моихъ объятіяхъ. Он вс трое вышли, будучи принуждаемы такимъ насильствіемъ, съ коимъ онъ ихъ понуждалъ, но можетъ быть и изъ снисхожденія къ нему. Находясь въ смятеніи, я ухватилась опять за ту женщину, которая шла позади. Я ее просила, заклинала ее, присовокупя къ тому усильнйшія прозьбы, не оставлять меня, я видя ее выходящую, я хотла уйти съ нею. Но варваръ, поспшивъ затворить двери, когда уже я переступила черезъ порогъ, такъ сильно ударилъ меня оными по голов, что въ туже минуту потекла у меня изъ носа ручьями кровъ. Я испустила томнымъ голосомъ крикъ: онъ ужаснувшись вострепеталъ. Чтожъ касалось до меня: то я столь мало приведена была тмъ въ страхъ, что оборотясь къ нему, я его спросила, доволенъ ли онъ тмъ? и поздравила его съ тмъ щастіемъ, что лишилъ меня жизни. По истинн, глаза мои помрачились, я чувствовала въ голов боль, а руки мои были какъ бы переломаны. Однако, дабы все клонилось къ его ненависти, я должна признаться, что онъ не хотлъ мн вредить. Скорьбь моя столь была чувствительна, что съ нсколько минутъ, находясь въ безчувствіи, я бросилась на ближайшей стулъ. И такъ, вы меня убили повторила я, очень хорошо, вы меня убили собственною своею рукою. Теперь уже вы удовлетворили свое желаніе: и видя, что онъ колебался исполненъ будучи нжностію и страхомъ: такъ, присовокупила я, вы должны теперь стенать о жребіи злощастной двицы, которой смерти вы причиною. По истинн, я почитала себя смертельно раненою. Я вамъ прощаю, сказала я ему, призовите токмо госпожъ. Удалитесь, Т. мой, удалитесь. Я хочу здсь токмо видть особъ моего пола. При семъ голова моя закружилась, глаза мои ничего уже боле не различали, и совершенно лишилась чувствъ.
Посл сего увдомили меня, что онъ находился въ ужаснйшемъ уныніи. Онъ заперъ изъ внутри двери, и съ нсколько минутъ не имлъ смлости ихъ отворять. Между тмъ женщины, услышавшія печальныя восклицанія, и прибгши съ великимъ безпокойствіемъ, застучали въ двери. Тогда онъ поспшилъ оныя отворить, проклиная самъ себя. Онъ заклиналъ ихъ подать мн вспомоществованіе, когда еще не поздо. Он мн сказали, что смертная блдность разпростерлась на лиц моемъ, и что первыя ихъ движенія состояли токмо въ единыхъ вопляхъ. Кровь во мн остановилась. Но извергъ и посреди своихъ ужасовъ не позабылъ о своей безопасности, онъ взялъ окровавленной мой платокъ, опасаясь чтобъ оный не послужилъ противъ него доказательствомъ, естьли по нещастію я умру, и вышедши въ другую горницу, онъ бросилъ его въ огонь. Священникъ и его помощникъ были тогда у камелька, и пили горячее вино. Ахъ! государи мои, сказалъ имъ мерзавецъ, въ сію ночь не льзя ничего сдлать. Двица совершенно въ не состояніи…. Возмите ети деньги. Онъ просилъ ихъ удалиться, заплатя имъ весьма щедро за ихъ труды.
Молодая двица, отъ которой я освдомилась о всхъ сихъ обстоятельствахъ, присовокупила, что выходя изъ покоевъ, они предложили, что желаютъ до завтра остаться, лишь бы только былъ разскладенъ хорошій огонь, и чтобъ не было недостатку въ водк, но она имъ отвтствовала, что молодая особа уже скончалась, и что ихъ услуги были безполезны: отъ чего будучи приведены въ великой ужасъ, они сказали, что уже время имъ хать, и что они надются, поелику они не виноваты въ разсужденіи моей смерти, и не имли другаго намренія какъ токмо услужить Сиру Гарграфу, что ихъ имена не будутъ помщены въ тяжбахъ, могущихъ посему длу случиться.
Пришедши въ чувство, я усмотрла себя среди трехъ женщинъ, но покрыта вся хладнымъ потомъ, и въ толь сильномъ трепетаніи, коему не могла противиться. Въ кабинет тогда не было свчи. Он повели меня къ тому камельку, отъ котораго отошли священники. Он посадили меня въ большія кресла, ибо я еще въ не состояніи была стоять. Помощь, которую он мн подавали, состояла въ томъ, что терли мн виски крпкими спиртами. Какъ ты думаешь, дражайшая моя Люція, о свойств такихъ людей, кои въ состояніи столь жестоко играть здоровьемъ и благополучіемъ злощастныхъ двицъ, къ которымъ они почитають себя исполненными любовію? Я страшусь, что можетъ быть никогда не приду въ прежнее мое состояніе. Я еще не совсмъ избавилась отъ беспамятствъ и не большихъ судорожныхъ припадковъ, кои еще причиняютъ мн боль.
Мать и старшая ея дочь вскор меня оставили, и пошли къ Сиру Гарграфу. Я не иначе могу судить о ихъ обьявленіяхъ, какъ по тмъ дйствіямъ, которыя они произвели. Но младшая сестра, оставшись со мною, отвчала на вс мои вопросы съ великимъ, по видимому, чистосердечіемъ и жалостію. Сказавши мн, что она весьма удивляется моему отказу столь богатому человку, и толико хорошаго вида какъ Сиръ Гарграфъ, она присовокупила, что я нахожусь въ такомъ дом, въ коемъ чрезвычайно стараются сохранить доброе имя, что ея мать ни за какія въ свт богатства не согласится учинить худаго дла, и что у ней есть братъ служащей при таможн, котораго почитаютъ честнйшимъ офицеромъ по своей должности. Она призналась, что знаетъ того новаго человка, котораго я приняла къ себ въ службу, и весьма выхваляла его врность, которую онъ оказывалъ всмъ тмъ господамъ, у коихъ служилъ прежде нежели нанялся у меня, какъ будто бы вся заслуга служителя состояла въ слпомъ повиновеніи. Г. Вильсонъ, сказала она мн, человкъ весьма пріятнаго вида и со временемъ можетъ сыскать себ щастіе и учиниться нкогда хорошимъ мужемъ. Я тотчасъ примтила, что сія молодая и невинная двушка влюблена была въ сего безчестнаго лицемра. Она съ великою горячностію его защищала. Она меня увряла, что онъ человкъ честной, и что естьли онъ когда ни есть длалъ худо, то конечно по приказанію тхъ, кои щедро ему платили за его къ нимъ повиновеніе. Они за то ручаются, присовокупила она, вы ето знаете, сударыня.
Наши разговоры были прерваны тогда, когда я надялась получитъ новыя отъ нее освдомленія, ибо я узнала, что сей Вильсонъ былъ въ семъ дл главнымъ начиньщикомъ. Но старшая дочь вошедши къ намъ позвала свою сестру, а Сиръ Гарграфъ тотъ же часъ появился.
Онъ взялъ стулъ, на которой слъ подл меня, сложа ноги на крестъ, облокотясь на колно, и наклоня свою голову столь низко, что поддерживалъ оную рукою, онъ не говорилъ ни слова, но токмо кусалъ свои губы, онъ посмотрвши на меня не много обратилъ свои глаза на другую сторону, онъ обращалъ ихъ опять на меня, и сія его игра продолжалась разъ пять или шесть, какъ будто бы помышлялъ онъ о какомъ ниесть зломъ намреніи. Презрительной человкъ! подумала я въ себ трепеща отъ сего страннаго молчанія, и ожидая какого ни есть новаго дйствія. Наконецъ я ршилась ему говорить съ толикою кротостію, сколько мн было можно, опасаясь на себя навлечь новыя оскорбленія.
И такъ, Г. мой, неужели вы были въ состояніи столь далеко простирать свое насиліе противъ такой двицы, которая не причинила, да и не помышляла никогда причинить вамъ зло? Я остановилась. Онъ ничего не отвчалъ.
Не ввергнули ли вы въ величайшія мученія господина и госпожу Ревсъ? Сердце мое обливается за нихъ кровію. Я опять остановилась. Онъ пребывалъ въ молчаніи.
Я ласкаюсь, Г. мой, что вы сожалете о нанесенныхъ вами мн и моимъ друзьямъ нещастіяхъ. Я ласкаюсь Г. мой. . .
Онъ прервалъ рчь мою ужасными заклинаніями. Я замолчала, думая что онъ будетъ продолжать дале, но онъ ничего къ тому не присовокупилъ, перемня токмо свое положеніе, и вскор опять принявъ первое.
Женщины сего дома, Г. мой, кажутся весьма честными людьми. Я ласкаюсь, что вы намрены были токмо меня устрашить. Привесть въ честное мсто, есть справедливое доказательство, что ничего худаго не заключалось въ вашихъ намреніяхъ.
Онъ еще прервалъ мою рчь тяжкимъ вздохомъ. Я думала что онъ хочетъ мн отвтствовать…. но онъ кривлялся пошатавъ головою, и опять облокотился на руку.
Я вамъ прощаю, Г. мой, все то, что я отъ васъ ни претерпла. Друзья мои гораздо чувствительне меня трогаютъ…. Я думаю что скоро будетъ свтъ, и попрошу госпожъ дашь о семъ знать Г. Ревсу.…
При семъ онъ вскочилъ, Миссъ Биронъ, сказалъ онъ мн, вы женщина, настоящая женщина. Онъ остановясь ударилъ кулакомъ себя по лбу, я не знала, чего должна была ожидать. Миссъ Биронъ, возразилъ онъ, вы представляете самую хитрую камедіанку, какой я еще во всю мою жизнь не видалъ. Однако я очень знаю, что прелестнйшая особа изъ вашего пола впадаетъ въ обмороки, и лишается чувствъ, когда ей заблагоразсудится.
Отъ сей жестокой насмшки я вострепетала. Онъ продолжалъ, какъ я глупъ, безуменъ и смха достоинъ, я сущей дуракъ! я достоинъ смерти за глупую мою легковрность! но я вамъ обьявляю, Миссъ Биронъ.…. Онъ посмотрлъ на меня заблужденнымъ взоромъ, и какъ бы позабылъ что хотлъ сказать, онъ прошелся раза три по горниц. Лежать при смерти съ полчаса, сказалъ онъ про себя, и вдругъ говоритъ мн столь язвительныя слова!
Я хранила глубочайшее молчаніе. Онъ возразилъ: я проклинаю свою глупость, что отослалъ священника! Я почиталъ себя боле свдущимъ о женскихъ лукавствахъ. Однако поврьте, сударыня, что вс ваши хитрости будутъ безполезны. Все то чего нельзя будетъ здсь сдлать, будетъ совершено въ другомъ мст. Я клянусь въ томъ всевышнимъ Создателемъ.
Слезы полились изъ глазъ моихъ, и я не имла силы произнести ни единаго слова. Начинайте лишаться чувствъ, сказалъ мн варваръ, и впадайте въ обмороки, ето для васъ ничего не стоитъ? Видъ его соотвтствовалъ недостойнымъ его укоризнамъ. Милосердный Боже, вскричала я, яви мн свое покровительство! При семъ онъ сказалъ мн токмо три слова, жребій вашъ ршенъ, сударыня, онъ кликнулъ служанку, которая тотъ часъ пришла держа въ рук капоръ. Она шепнула ему на ухо нсколько словъ, чемъ онъ весьма былъ доволенъ. Какъ скоро она вышла, то онъ подошелъ ко мн съ капоромъ. Я задрожала, и чувствуя изнеможеніе силъ ухватилась за стулъ, дабы удержаться. Вашъ жребій ршенъ, повторилъ онъ твердымъ голосомъ. Наденьте сей уборъ, наденьте его и лишайтесь чувствъ, когда почтете то необходимымъ.
Ради Бога, Сиръ Гарграфъ.
Ради Бога, Миссъ Биронъ. Я знаю гораздо безопаснйшіи мста нежели сіе, гд можетъ быть я буду имть нсколько боле надъ вами власти, еще повторяю я вамъ, наденьте сей уборъ. Еще не поздо, ваше снисхожденіе можетъ обратиться въ вашу пользу.
Я начала кликать женщинъ. Онъ мн отвчалъ, что ихъ уже нтъ, и въ ту же минуту кликнулъ двухъ своихъ лакевъ, которые тотчасъ прибжали. Сіе явленіе умножило мои ужасъ, я опять закричала столь громко, сколько слабость мн тогда позволяла, но не могши вспомнить о именахъ женщинъ, я только произносила, сударыня.... Миссъ.… но столь тихо, что не можно было далеко разслышать голоса. Наконецъ на мои крики пришла старшая дочь. О! дражайшая Миссъ, сказала я ей запыхиваясь, сколь я благополучна что васъ опять вижу! И для меня равномрно, сказалъ извергъ. Онъ просилъ сію молодую двицу надть на меня капоръ. За чемъ? вскричала я. Что хотятъ со мною длать? Я его не надну, но чудовище, обнявши меня обими руками столь сильно сжалъ меня оными, и въ томъ еще мст, въ коемъ я чувствовала величайшую боль, что не могла удержаться отъ крику, а молодая Миссъ пользуясь таковою удобностію надла на мою голову капоръ.
Теперь, Миссъ Биронъ, сказалъ мн мои тиранъ, будьте спокойны, приходите въ ярость, или имйте прибжище къ своимъ обморокамъ, для меня все равно, а обмороки боле еще могутъ споспшествовать моимъ намреніямъ. Сударыня, сказалъ онъ молодой двушк, прикажите быть всмъ въ готовности. Она вышла со свчею. За время ея отсудствія онъ кликнулъ одного лакя, которой и пришелъ держа епанчу. Варваръ взявъ у него епанчу, выслалъ всхъ людей вонъ, назнача каждому свое мсто. Дражайшая моя, сказалъ онъ мн тогда съ насмшкою, въ которой я усмотрла наглой его видъ, вы сами можете ршить свой жребій, естьли ни въ чемъ затрудненія не имете. Онъ обернулъ меня епанчею. Я начала плакать и приносить жалостныя прозьбы. Я бросилась къ ногамъ его, но тигръ, какъ Г. Гревиль по справедливости его называетъ, нималйшаго не оказывалъ ко мн вниманія. Онъ всячески старался обертывать меня епанчею, и таща за руку принудилъ меня за собою слдовать даже до воротъ. Здсь ожидала меня карета заложенная шестернею, а старшая дочь стояла у воротъ со свчею. Я заклинала ее помочь мн и удержать въ своемъ дом. Я кричала изъ всей силы призывая на помощь ея мать и сестру. Я съ преданностію просила, дабы мн было позволено сказать хотя четыре слова ея матери, но мн никто не внималъ, и не взирая на вс мои просьбы, мои усилія, и на все мое сопротивленіе, меня привлекли къ карет.
Я увидла около кареты нсколько верьховыхъ людей, между коими примтила безчестнаго моего Вильсона, и слдствіе доказало, что я въ томъ не обманулась. Сиръ Гарграфъ ему сказалъ, входя ко мн въ карету: ты знаешь, что долженъ отвтствовать, естьли повстрчаются какіе ни есть наглецы.
Я опять начала кричать, видя себя зврски ухваченною поперекъ спины, и брошенную съ таковою же жестокостію въ карету. Но крики мои еще боле увеличились, когда я увидла моего хищника сидящаго подл меня. Жестокой мн сказалъ: кричите, кричите, естьли вамъ угодно, сударыня. Онъ былъ такъ подлъ, что передразнивалъ меня, блея какъ баранъ. Не задушила ли бы ты его своими руками, дражайшая моя Люція? Посл такого ругательства, онъ присовокупилъ какъ бы торжественнымъ голосомъ: и такъ я теперь учинился совершеннымъ властелиномъ надъ Миссъ Биронъ! Но, видя что я неперестаю кричатъ, онъ зажалъ мн ротъ своею рукою съ такою силою, что я принужденна была нсколько разъ кусать у себя губы. Кучеръ, которой безъ сумннія получилъ уже отъ него наставленія, не ожидалъ другаго приказу и ударилъ по лошадямъ, и такъ твоя Генріетта отправилась въ путь.
Но какъ намъ должно было далеко хать улицею, то я разсматривая въ темнот домы прокричала раза съ два или три призывая къ себ на помощь. Но подъ тмъ видомъ дабы меня не простудить, Сиръ Гарграфъ повязалъ мн на шею платокъ, и закрылъ мн онымъ все лице, лобъ и ротъ. Потомъ закрывалъ меня епанчею гораздо тщательне прежняго, съ тмъ намреніемъ, чтобъ во время сего упражненія, сжать мои руки изъ всей силы, такъ, чтобъ я оными не могла дйствовать, и когда онъ связалъ меня почти всю по своему желанію, то взялъ лвою своею рукою, об мои руки, а правою обхвативши поперекъ, держалъ меня на скамейк. И такъ, изключая небольшаго отверстія, которое я иногда длала себ движеніемъ своей головы, совершенно была я закрыта.
Въжжая въ другую деревню, услышала я шумъ и громко закричала, стараясь всячески выдернуть свои руки, тамъ карета остановилась, и я ясно слышать могла около себя много голосовъ. Какую ощутила я надежду! Но, увы! оно недолго продолжалось. Одинъ изъ его людей, коего я почла за Вильсона, отвчалъ за всхъ прочихъ, что это былъ ихъ господинъ, везущей свою жену изъ Лондона, откуда онъ съ великимъ затрудненіемъ могъ ее удалитъ отъ непристойностей. Его господинъ самый добродтельнйшей изъ всхъ мужей, присовокупилъ къ тому подлый лицемръ, на противъ того, естьли признаться чистосердечно, наша госпожа самая безчестнйшая из всхъ женщинъ. Я опять закричала. Такъ, такъ, сказалъ одинъ изъ незнакомыхъ, кричи сколько хочешь, естьли ты столь безчестна. О бдномъ твоемъ муж должно жалть. И въ сію же минуту карета тронулась съ мста. При семъ случа жестокой мой стражъ громко захохоталъ, прижавъ меня къ себ. Слышите ли о комъ говорятъ? сказалъ онъ мн: ето объ васъ, любезная моя: вы безчестная женщина. Онъ началъ смятся, выхваляя себя въ своихъ изобртеніяхъ, онъ презиралъ и нимало не боялся Гревиля, Орма, Фенвича, и всхъ таковыхъ ревнивцевъ. Не забавная ли ето будетъ исторія, присовокупилъ онъ, любезная моя Биронъ, когда вы выдите изъ всхъ своихъ опасеній?
Я многократно лишалась чувствъ. Я изъ милости просила снять съ лица моего платокъ. Когда же мы прохали деревню, и почти удалены были отъ всего свта, то онъ согласился спустить платокъ покрывавшей глаза мои: однако не переставалъ держать оный у моего рта, такъ что изключая нсколькихъ минутъ, въ кои я усиливалась, шатая головою, нсколько высунуть свой ротъ, не могла я явственно выговорить ни единаго слова. Я и теперь еще чувствую отъ того ужасную боль у обихъ сторонъ шеи.
Занавски у оконъ каретныхъ почти во все время были опущены, и я догадалась что мы подъжжаемъ къ какому ни есть селенію, по тмъ попеченіямъ, съ коими онъ скоро возобновилъ жестокія свои предосторожности, закрывая мои глаза, дабы я ничего не видла, и лишая меня голоса. За нсколько времени передъ встрчею съ моимъ избавителемъ, я узнала по мостовому стуку что мы прихали въ городъ, и съ великою проворностію выдернула одну мою руку, дабы содвинуть платокъ, коимъ я была обвязана и закричала изъ всей моей силы. Но онъ толико исполненъ былъ варварствомъ, что въ ту же минуту зажалъ мн ротъ своимъ платкомъ столь сильно, что я едва было отъ того не задохлась, еще и теперь чувствую отъ сего насилія, такъ какъ и отъ многихъ другихъ его жестокостей великую боль.
По истинн, онъ иногда мн извинялся въ той жестокости, къ которой онъ былъ принуждаемъ чрезвычайнымъ моимъ упорствомъ. Великое нещастіе для меня, сказалъ онъ, когда я учинюсь женою такого человка, какъ онъ, Вамъ должно на сіе ршиться, повторялъ онъ нсколько разъ, или на что ни есть еще худшее. Все ваше сопротивленіе тщетно, я клянусь Небомъ, что отомщу вамъ за нанесенное вами мн смущеніе! Вы не сохраняете въ разсужденіи меня умренности, Миссъ Биронъ: будь я проклятъ, естьли сохраню оныя и съ вами! Я ни мало о его зврств не сумнвалась. Ею любовь не имла никакой нжности. Какъ же могла бы я согласиться, по оказаніи мн столъ малаго угожденія, на такія варварскія поступки, и со стороны столь ненавистнаго человка? Колико была бы я подла, естьлибъ могла учинить сугубое преступленіе, то есть: предать забвенію то, чмъ я самой себ обязана?
Прожжая дале, я легко могла догадаться, по движенію кареты, что мы демъ по шероховатой и неровной дорог, онъ освободилъ мои руки, желая со мной помириться, и позволишь мн свободно смотрть во всю остальную дорогу, естьли я перестану токмо кричать. Но я ему обьявила, что не соглашусь дать такое одобреніе его насильствіямъ. Карета тогда остановилась. Одинъ изъ его людей подошедши къ дверцамъ подалъ своему господину не большую коробочку, въ коей находились нкія закуски. Онъ меня просилъ, скушать что ни есть такое, которое былобъ по моему вкусу, но я столько же не имла позыву къ пищ сколько и смлости. Я отвчала, что кушанье, коего я налась вчерась, конечно было послдне въ моей жизни. Чтожъ касается до него, то онъ лъ съ великою жадностію, продолжая оскорблять меня насмшками. А какъ онъ позволилъ мн свободно смотрть на свтъ, то я ясно могла видть, что нахожусь въ весьма просгоранномъ пол, и въ отдаленіи отъ большой дороги. Я не навдывалась уже, гд кончится мое путешествіе. Естьлибъ мн оставалась хотя малйшая надежда къ избжанію, то конечно произошло бы сіе при перезд черезъ городъ, но, я мало могла тмъ ласкаться. Я весьма была уврена что въ какоебъ мсто они меня ни привезли, то конечно употребятъ въ ономъ новыя гоненія. Я ршилась лучше умереть, нежели согласиться принять его руку. Но при всемъ томъ, я чрезвычайно страшилась дабы паки не лишиться чувствъ, и всячески старалась, сколь было можно, мене отвтствовать на его варварскія оскорбленія, дабы чрезъ то сохранить остальныя свои силы. Прежде нежели тронулись съ мста, онъ мн сказалъ, что мое упорство заставляетъ его прибгнуть къ принужденію, и взявши платокъ дабы завязать мн глаза, онъ осмлился раза три меня поцловать. Я оттолкнула его съ негодованіемъ. Жестокой мучитель! вскричала я въ горести моихъ чувствованій. Судьба моя опредлила мн, къ нещастію моему, быть въ вашей власти. Такой злой поступокъ будетъ стоить вамъ дорого, прибавила я наклоня голову въ платокъ: вы сдлали жизнь мн несносною, я съ великимъ удовольствіемъ готова претерпть все то, что можетъ споспшествовать къ окончанію оной. Источники слезъ полились изъ глазъ моихъ. Я дйствительно почувствовала слабость силъ моихъ. Жестокой варваръ не имющей никакого сожалнія покрылъ мою голову и глаза платкомъ. Онъ закрылъ меня плащемъ съ величайшими предосторожностями. Онъ держалъ об мои руки въ своихъ, и я переносила все сіе безъ малйшаго сопротивленія.
Мы не боле четверти часа прохали, какъ карета наша остановилась по причин спору между кучеромъ Сира Гарграфа и кучеромъ другой кареты заложенной шестернею. Въ тогдашнемъ моемъ состояніи, я не могла вдругъ отгодать, отъ чего происходитъ сей шумъ, но какъ Сиръ Гарграфъ высунулъ въ то время голову въ окошко, то я вырвала отъ него одну мою руку. Я услышала голосъ человка, которой приказывалъ своему кучеру кричать, чтобъ дали дорогу. Какъ скоро одна рука стала у меня свободна, то я приподняла платокъ отъ моего рта выше глазъ, и закричала изъ всея силы: помогите, помогите! Тотъ же голосъ, которой по щастію моему былъ голосъ моего избавителя, приказалъ кучеру Сира Гарграфа остановиться, а Сиръ Гарграфъ напротивъ того приказывалъ ему съ угрозами и ужасными проклятіями продолжать путь несмотря ни на какія сопротивленія. Прозжающей говорилъ тогда съ моимъ хищникомъ, называя его по имени и укоряя его въ зломъ предпріятіи. Но сей мерзавецъ отвчалъ, что я была его жена, которую онъ заблагоразсудилъ захватить, поймавши ее въ преступленіи. О ужасной вымыселъ! и которая хотла уже бжатъ изъ маскерада съ своимъ обожателемъ. Онъ снялъ покрывавшую меня епанчу, дабы показать ему въ утвержденіе мое платье. Нтъ, нтъ, нтъ! прокричала я разъ съ пять или шесть: мое смущеніе лишило меня дыханія продолжать мой крикъ. Я простерла мои руки прося покровительства и сожалнія. Извергъ человческаго рода всячески старался зажать мн ротъ платкомъ, которой я опустила подъ мой подбородокъ, и зврски мн наговорилъ нсколько жестокихъ ругательствъ. Но прозжающей не удовольствовавшись тмъ изъясненіемъ, пожелалъ знать сіе отъ самой меня, не взирая на ярость Сира Гарграфа, которой съ презрительнымъ видомъ и угрозами спрашивалъ его, какой онъ человкъ? Онъ меня спросилъ, справедливо ли то, что я его жена? О! нтъ! нтъ, я боле не въ состояніи была отвтствовать. Я признаюсь, что 6удучи ободрена физіономіею моего избавителя нимало не колебалась и въ ту же минуту бросилась я въ его руки, хотя въ другомъ случа я бы весьма опасалась учинить сіе, смотря по его лтамъ. Колико была бы я нещастна, когдабъ избавившись изъ рукъ одного изверга, впала въ руки другаго, и естьлибъ вторый Гарграфъ употребилъ во зло священное названіе покровителя, присоединя къ тому преступленіе, измнить моей довренности. Но могла ли я страшиться какого ни есть новаго злощастія, когда единая настоящая погибель занимала вс мои мысли?
Ты лучше понять можешь, что я не въ силахъ выразитъ того ужасу, въ коемъ я находилась, когда Сиръ Гарграфъ, выхвативъ шпагу, съ великою жестокостію нанесъ ударъ на моего защитника, произнося такія слова, по которымъ я думала что ударъ его свершился, ибо я ничего не могла съ той стороны видть. Но, когда я увидла, что онъ ухватилъ моего тирана побдительною своею рукою и выдернулъ его изъ кареты съ толикою силою, что карета отъ того затреслась, то едва было не лишилась чувствъ отъ радости, равно какъ и отъ ужасу. Я бросила съ себя плащь и развезала платокъ. Сиръ Карлъ Грандиссонъ обхвативъ меня руками понесъ въ свою карету, я тогда находилась не въ состояніи переступить ни единаго шага. Единыя ругательства, проклятія и угрозы Сира Гарграфа были тогда слышны. Не опасайтесь его боле, сказалъ мн Сиръ Карлъ, не смотрите на нею, сударыня. Онъ приказалъ кучеру поберечь своего господина, которой лежалъ запутавшись ногою въ заднемъ колес, и посадя меня въ свою карету тотчасъ за мною затворилъ дверцы. Онъ нсколько минутъ занимался осматривая вокругъ себя различныя мста. Потомъ приказалъ своему человку увдомить Сира Гарграфа, кто онъ таковъ, и возвратился ко мн.
Онъ нашелъ меня на дн кареты лежащую, куда я безъ чувства упала, будучи столько же слаба сколько и устрашена. Онъ меня поднялъ. Онъ чрезвычайно старался меня успокоить съ братскою нжностію, и свши подл меня приказалъ своему кучеру возвратиться въ Кольнеброкъ. Любопытство ни малаго не произвело въ немъ желанія, чтобъ спросишь меня о моемъ приключеніи, но, дабы возстановить мои чувствія, онъ мн сказалъ самымъ пріятнйшимъ голосомъ, что онъ хочетъ препоручить меня попеченіямъ одной изъ своихъ сестеръ, коей выхвалялъ онъ мн благоразуміе и добродтель, а по томъ продолжалъ свой путь въ Лондонъ. Какую пріятность ощущала я во время моего пути, когда онъ поддерживалъ меня своею рукою, въ сравненіи съ руками вроломнаго Гарграфа?
Г. Ревсъ уже теб описалъ безподобную его сестру. О дражайшая моя Люція! ето сущіе Ангелы.
Не жалуйся, что я теб не довольно подробно описала о моихъ нещастіяхъ и моемъ освобожденіи. Въ другомъ письм я теб общаюсь изъяснить изящныя качества сего брата и его сестры, когда мои силы нсколько укрпятся. Но чтожъ должна я теб сказать о моей благодарности? Я толико во внутренности моего сердца тмъ пронзена, что предъ ними не иначе могу оную изражать какъ молчаніемъ. Однако на моихъ взорахъ начертаны бываютъ помышленія моего сердца. Почтеніе присоединяется къ благодарности. Впрочемъ есть нчто весьма пріятнаго и веселаго въ поступкахъ одного и другой? О дражайшая Люція! естьлибъ я не чувствовала, что искренное мое почтеніе равномрно клонится какъ къ сестр такъ и къ брату, естьлибъ я не ощущала, посл всхъ моихъ размышленій, что сія любви достойная сестра толико мн стала любезна по нежнымъ своимъ о мн стараніямъ, колико ея братъ по щастливымъ дйствіемъ своей храбрости, какъ ты легко о томъ судить можешь вмсто всякаго страха внушаетъ къ себ почтеніе, словомъ, естьлибъ я не чувствовала въ себ, что люблю сестру и уважаю брата, то признаюсь, что ужасалась бы моей благодарности.
Мое письмо продолжительно и я чувствую изнеможеніе моихъ силъ писавши столь долгое время. О дражайшіе мои друзья! дражайшіе мои родственники! благополучное мое избавленіе отношу я къ усерднымъ вашимъ о мн молитвамъ и неизреченной вашей ко мн любви. Можетъ быть я того была недостойна, отважившись по неразумію идти на самое смха достойное изъ всхъ зрлищъ, одвшись какъ безумная, и добровольно подвергая себя всмъ слдствіямъ слпаго моего неблагоразумія! Коликократно, въ теченіе моего нещастія, и посл щастливаго окончанія онаго, ни обращала на себя глазъ своихъ, но всегда отводила оные со стыдомъ и отвращеніемъ, которыя были не легчайшею частію моего наказанія? И для того, любезная моя, я заклялась во всю мою жизнь не ходить въ маскерады.
Мн кажется, что не должно бы никому сообщать сего печальнаго приключенія, безъ необходимости, а особливо не увдомлять о томъ Г. Гревиля и Г. Фенвича, поелику весьма вроятно, что они всячески будутъ стараться сыскатъ Сира Гарграфа, наипаче Г. Гревиль, хотябъ онъ и сдлалъ что нибудь, но сіе былобъ единственно для того дабы обнаружить т требованія, которыя онъ надо мною иметъ.. Я почла бы себ за величайшее нещастіе бытъ предметомъ какой ни есть новой распри, тмъ боле что до сего времени я весьма уврена, что столь трогательное приключеніе довольно еще щастливо окончилось. Да пребудетъ ненавистный тотъ человкъ доволенъ и спокоенъ, естьли того самъ пожелаетъ. Единое утшеніе, коего я желаю, состоитъ въ томъ, дабы не видать мн его во вки.
Г. Ревсъ отошлетъ теб въ моемъ конверт письмо моего избавителя, которое содержитъ въ себ его изъясненія. Прощай, любезнйшая моя Люція.
Изъ Канторбери, 22 февраля.
Я получилъ въ сію минуту, Г. мой, весьма продолжительное письмо отъ вашего подлаго Вильсона, которое приписываетъ онъ боле мн, какъ самъ говоритъ, нежели вамъ, поелику опасается, что вы никогда ему того не простите, на противъ того онъ отъ меня надется, ради своего раскаянія, которое ему кажется весьма оправданнымъ по произвольному и чистосердечному его признанію, что я употреблю всевозможное стараніе склонить васъ, дабы не подвергать его правосудію. Я не могу судитъ о его чистосердечіи, однако его признаніе кажется искренно, ибо онъ ни за что бы въ свт не согласился объяснить оное письменно. Но, поелику я думаю, что вы не намрены приводить въ разгласку явными розысками такое преступленіе, которое осталось безъ всякаго дйствія, то вы по милости своей увдомя сестру сего мерзавца, что ея братъ вн опасности, можете способствовать хорошимъ его намреніямъ, естьли письмо его чистосердечно, и онъ можетъ быть совершенно оставитъ ту жизнь, которая не токмо приведетъ его самого къ пагубному концу, но учиняется вредною многимъ честнымъ людямъ, по слдствію его отчаянія.
Изъ одного его письма усмотртъ можно, когда бы и никакихъ другихъ о томъ доказательствъ мы не имли, что онъ въ состояніи сдлать много зла. Онъ признается, что съ самаго своего младенчества, къ величайшему его нещастію, попалъ въ весьма худыя руки, безъ чего, естественныя его качества учинили бы его полезнымъ обществу. Онъ повствуетъ о разныхъ господахъ, коимъ онъ служилъ, и о мерзкихъ предпріятіяхъ, въ кои онъ вмшивался изъ угожденія имъ. Но нтъ ничего подобнаго съ тмъ описаніемъ, которое онъ учинилъ о нкоемъ Багенгал живущемъ въ Ридинг, и о Лондонскомъ Жид, называемомъ Мерцеда, двухъ примрныхъ злодяхъ, естьли въ томъ ему врить, которые употребляли его въ различные безпорядки долгое время, совтовали Сиру Гарграфу принять его къ таковымъ же услугамъ. Онъ разсказываетъ подробно о злобномъ предпріятіи, въ коемъ онъ былъ главнымъ разпорядителемъ. Сверьхъ милости новаго своего господина онъ надялся сочетаться бракомъ съ молодою двицею изъ Падингтона, коей мать склонилъ онъ употребить свой домъ и помощь въ пользу Сира Гарграфа, общая знатную сумму денегъ, которая послужила бы приданымъ ея дочери. Но онъ присовокупляетъ, что все сіе происходило съ честными намреніями, и что госпожа Оберри, коей онъ надялся быть зятемъ, совершенно не такого свойства, чтобъ могла стерпть хотя малйшую неблагопристойность. Отъ страху ли, или отъ угрызенія совсти онъ говоритъ съ ужасомъ о заблужденіяхъ своей жизни. Онъ клянется, что уже ни о чемъ боле не помышляетъ какъ о томъ единственно, чтобъ жить честнымъ образомъ, что онъ лучше согласится умереть съ голоду, нежели вступить въ службу къ выше означеннымъ господамъ, и дабы изтребить во мн всякое сумнніе о его чувствованіяхъ, онъ меня увряетъ, что при встрч въ Гонслов, онъ воспрепятствовалъ двумъ своимъ сотоварищамъ въ меня стрелять. Однако, моя жизнь, говоритъ онъ, и теперь еще находится въ великой опасности.
Я избавляю его отъ того безпокойствія, которое онъ иметъ о моей безопасности: но я разсуждаю, что онъ еще молодъ, и въ состояніи обратиться на путь истинный, что его исправленіе уменшитъ число развратниковъ пріумножа оное честныхъ людей: и кто знаетъ, не можетъ ли его примръ произвести вліянія надъ подобными ему людьми, къ добру или ко злу? естьли онъ совокупится съ тою молодою двицею, моей домогается, и которой нравы весьма похваляютъ, то ваше снисхожденіе, Г. мой, не можетъли вообще всю фамилію привести къ добродтели?
Предполагаемое въ немъ преступленіе, оставшееся безъ успха нельзя почесть уголовнымъ преступленіемъ, и сверьхъ пользы, которую бы можно было получить изъ его признанія, естьлибъ поступишь по законамъ кажется мн, что надлежитъ отъ того надяться другой выгоды, когда же сей презлой господинъ не можетъ исполнить злыхъ своихъ намреній безъ помощи подобнаго себ слуги, то какое гнздо лютыхъ змій не можно бы было вдругъ раззорить, или но крайней мр привесть въ безсиліе, лишая трехъ выше означенныхъ мною человковъ помощи такого длопроизводца? Когда люди должны были многаго лишаться, то иногда обращались охотне къ честности нежели предавались людямъ столь сумнительной врности.
Пожалуйте, Г. мой, засвидтельствуйте мое почтеніе госпож Ревсъ и любезной вашей питомиц. Вы видите что я такія же имю какъ и вы требованія къ чести столь славнаго союза. Я думаю что сія любезная двица находится въ совершенной безопасности. Врьте мн въ томъ, Г. мой, впрочемъ пребываю навсегда вашъ и прочая.
Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.
Господинъ Ревсъ немедлнно написалъ письмо къ сестр сего Вильсона, что ея братъ можетъ привыкать къ честнымъ поступкамъ, не опасаясь нималйшаго отъ насъ препятствія. Въ семъ случа ршились поступать по совтамъ моего избавителя. Какое ужасное письмо Вильсона! ибо Сиръ Карлъ присовокупилъ къ своему самой подлинникъ. Боже мой, какихъ людей на свт не находится! хотя мы въ книгахъ и находили примры онымъ, но я нимало себя не почитала тмъ угрожаемою, не имвши никогда съ ними сообщенія.
Мы гораздо боле безпокоимся, нежели самъ Сиръ Карлъ, о извстіи касающемся, до его жизни. Г. Ревсъ узналъ отъ разныхъ людей, что Сиръ Гарграфъ не останется спокойнымъ и что изыскиваетъ великое множество средствъ къ отмщенію. Для чегожъ я возвратилась въ Лондонъ?
Въ сію минуту принесли мн пакетъ писемъ въ коихъ познала я начертаніе моихъ родителей, моихъ ближнихъ, и всего того что ни есть для меня на свт любезнйшаго. Съ какимъ удовольствіемъ и восторгомъ принимала я отъ нихъ поздравленія! Сколь пріятны т минуты, кои я препроводила въ семъ утшительномъ чтеніи! но ты, дражайшая моя, которая обыкновенно пишешь за всю мою фамилію, такъ какъ я всегда надписываю на твое имя, съ какою нжностію и какимъ искуствомъ изображаешь ты вс чувствованія, описанныя въ пяти или шести письмахъ! гджъ могу я обрти таковыя изрченія, коими бы могла изразить вс мои чувствованія?
И такъ ты желаешь, чтобъ я теб подробно описала свойство и видъ Сира Карла Грандиссона и его любви достойной сестры. Какая необходимость понудила тебя предложить мн такой вопросъ? и какъ могла ты себ представитъ, чтобъ я употребивши мое перо для начертания толикаго множества людей, заслуживающихъ токмо обыкновенное достоинство смертныхъ, способна была не упомянуть въ томъ о двухъ такихъ особахъ, кои составляютъ украшеніе своего вка, и честь всего человческаго рода? Ты не сумнваешься, говоришь ты, что естьли я начну превозносить ихъ похвалами, что пылкость моей признательности не простерлась до высочайшей степени, и совтуешь, что надлежитъ привести въ настоящіе предлы вс т изящныя вещи, къ коимъ уже Г. Ревсъ тебя приготовилъ. Можетъ бытъ ты не обманываешься въ семъ ожиданіи, ибо уже нсколько времени тому назадъ, какъ меня укоряютъ въ нкоемъ восторг по причин моей признательности. Однако, естьли въ самомъ дл ты усмотришь, что а буду выходитъ изъ предловъ, то припиши мои излишества слдующей причин.
Кого же прежде должна я описать брата, или сестру? Ты угрожаешь меня своимъ проницаніемъ, ахъ! дражайшая Люція, врь что я тебя разумю, но будь уврена, что я не ощущаю инныхъ чувствованій кром тхъ, кои происходятъ отъ признательности.
Однако ты приводишь меня въ великое замшательство, ибо я уврена, что естьли начну съ брата, то ты присоединишься къ моему дяд, крича изъ удивленія, и качая головою: Ахъ! любезная Генріетта! естьли же я начну съ сестры, то не скажешь ли ты, что оставляю драгоцнной мой предметъ для обстоятельнаго о немъ описанія? Въ семъ случа весьма трудно избжать сужденія, между такими судьями, которые желаютъ принять на себя дйствительное качество судителей. Но будь столько проницательна сколько теб угодно, дражайшая моя Люція, я теб ручаюсь, что таковая опасность ни малйшей не произведетъ въ моемъ сердц скрытности, и что мое перо будетъ ему свидтелемъ. Чегожъ должна я страшиться, находясь въ такой довренности и будучи уврена, что совты друзей моихъ могутъ быть мн полезны и утшительны?
Миссъ Грандиссонъ, ибо мое перо соотвтствующее моему чувствованію само собою начинаетъ описывать сестру, съ какою бы тонкостію любезная моя Люція, ни старалась въ оное проникнуть. Миссъ Грандиссонъ иметъ отъ роду двадцать четвертой годъ. Станъ ея весьма благороденъ и совершенно строенъ. У ней важная походка, черные величественные и весьма проницательные глаза, коими она все оживотворяетъ, и которые первое привлекаютъ вниманіе въ ея физіономіи. Ея волосы подобнаго же онымъ цвту, чрезвычайной красоты, и съ природы кудреваты. Лице ея хотя близною снгу не уподобляется, но чрезвычайно чисто и нжно. Черты ея вообще правильны, а ея носъ, которой нсколько продолговатъ, придаетъ имъ нкое величество. Зубы ея до чрезвычайности блы и ровны. Я никогда такого пріятнаго рта не видла. Кроткій и постоянной видъ, сопровождающей прелстнйшею улыбкою, вдругъ внушаетъ къ ней и любовь и почтеніе. Когда она начинаетъ говорить, то вся исполнена бываетъ пріятностями.
Она сама сказала, что до возвращенія ея брата, почитали ее гордою, надмнною и злобною, но я съ трудомъ могу тому врить: мн кажется совершенно невозможно, чтобъ въ теченіе одного года, то есть, съ того времени какъ Сиръ Карлъ возвратился въ Англію, можно было совершенно истребить худую привычку, не оставя ни малйшей къ тому примты.
Въ ней усматривается пленительная живость. Голосъ ея весьма нженъ и строенъ, судя по пснямъ, кои она съ утра почти до вечера распваетъ Она учтива до чрезвычайности, но при всемъ томъ, естьли кто не знаетъ ее совершенно, то насмшливая привычка, которая ей будто свойственна, можетъ привести въ безпокойство тхъ, которые живутъ съ нею. Но я уврена, что она чистосердечна откровенна и чрезвычайно ласкова, искуство съ коимъ она обращаетъ все достоинство приписываемое ею въ честь своего брата, заставляетъ судить, что она столько же покорна, сколько кротка. Съ недавняго времени, естьли ей врить, возъимла она охоту къ чтенію, но я ршилась недовряться всему тому, что она про себя ни говоритъ. Она думаетъ о себ, что была столь легкомысленна и весела что никакъ не могла забавляться уединенными забавами. Однако признается, хотя наимене всего о томъ думаетъ, что она весьма свдуща въ Исторіи и Географіи. Она также довольно знающа въ музык. Горнишная ея женщина, которая съ удовольствіемъ во время прилагаемыхъ ею о мн попеченіяхъ выхваляя свою госпожу, сказала мн, что она совершенно знаетъ Французской и Италіянской языки, что она пишетъ со всевозможною пріятностію, и въ великомъ уваженіи по причин своего разума, кротости и ласковыхъ своихъ обхожденій. Она приписываетъ ей другое достоинство, коимъ я восхищалась, къ чести Миссъ Клемеръ и всхъ молодыхъ особъ любящихъ чтеніе, она прилагаетъ всевозможные старанія ко всему тому, что касается до домашняго обиходу.
Женни, горнишная ея женщина умна и весьма хорошо воспитана, по своему состоянію, сказала мн изъ довренности, что ея госпожа иметъ двухъ обожателей. А я весьма удивляюсь, что она не иметъ ихъ двухъ дюжинъ. Первой есть Кавалеръ Ваткинсъ, человкъ чрезвычайно богатой, а второй, Милордъ Ж….. сынъ Графа Ц…. Но непримтно даже до сего времени, чтобъ она къ которому ни есть изъ нихъ имла склонность.
Таковыя сутъ качества, украшающія Миссъ Шарлоту Грандиссонъ одну изъ прелстнйшихъ въ свт особъ. Я почту себя чрезвычайно щастливою, естьли когда мы гораздо короче познакомимся я буду казаться хотя въ половину столь любви достойною въ глазахъ ея, сколько она въ моихъ. Не ревнуй тому, дражайшая моя Люція, я имю толь пространное сердце, что могу помстить въ оное пять или шесть нжныхъ пріятельницъ моего пола, такъ, любезная моя, когда бы ты предполагала тому любовь другаго роду, на примръ, которую я долженствую оказывать супругу при моемъ выбор, естьли на конецъ ршусь выдти за мужъ, то и та любовь никогда дружб не воспрепятствуетъ.
Возвратимся къ брату, къ великодушному моему избавителю. Ты предупредила меня, любезная Люція, чего я должна опасаться отъ твоего проницанія. Я уврена, что ты съ нетерпливостію желаешь наслаждаться смущеніемъ моего сердца въ такомъ описаніи, которое я хочу начертать о человк, которому до чрезвычайности обязана. Что ты скажешь, естьли наше ожиданіе будетъ тщетно, и естьли я, не взирая на то, не отдамъ справедливости такимъ совершенствамъ, коимъ я никогда и ничего подобнаго не знала? Что ты скажешь, естьли въ томъ человк, котораго достоинству удивляюсь, усмотрю я такіе недостатки, коихъ не примтила въ сестр его? Надмнная Генріеттта! я воображаю себ, что ты говоришь: продолжай свое повствованіе, и оставь на наше попеченіе тебя проникнуть, остерегайся также, чтобъ недостатки, которые ты стараешься усмотрть, не были бы теб предметомъ къ измненію твоихъ чувствованій. Я чистосердечно тебя благодарю за таковую предосторожность, дражайшая моя, но я ни какой въ ней не обходимости не усматриваю. Перо мое послужитъ къ начертанію чувствованій моего сердца, и естьли онъ покажется для меня толико же честенъ, сколько осмливаюся я сказать, кажется онъ честенъ всякому человку, то я ничего не опасаюсь, ни твоего проницанія, ниже дяди моего Сель6и, которой для меня гораздо еще страшне.
Естьли ты хочешь знать Кавалера Грандиссона относительно къ его виду, то онъ настоящій красавецъ. Его талія нсколько выше посредственной, и совершенной препорціи. Лице его нсколько продолговато, и изъявляетъ цвтущее здоровье, подкрпляемое трудами. Цвтъ лица его былъ бы излишне нженъ для мущины, естьлибъ не примтила, что онъ мало берегъ его и переносилъ боле жаровъ, нежели холоду. И по тому не удовольствовавшисъ, объхать всю Европу былъ онъ въ нкоторыхъ частяхъ Асіи, Африки, а особливо препроводилъ весьма долгое время въ Египт.
Я не знаю, какаябъ необходимость была для мущины имть столь прекрасные зубы и ротъ, какими Кавалеръ Грандиссонъ могъ бы хвалиться, естьлибъ токмо былъ способенъ къ таковому тщеславію.
Онъ въ вид своемъ иметъ нчто великаго и благороднаго, возвщающаго въ немъ человка отличнаго достоинства. Естьлибъ пленительный видъ былъ предметомъ престола, то Сиръ Карлъ мало бы имлъ себ соперниковъ. Въ блестящихъ глазахъ его…. по истинн, любезная моя Люція, изьявляется гораздо боле благородства и возвышеннаго разума нежели въ глазахъ сестры его. Пожалуйте не длайте никакого заключенія, дражайшей мои дядюшка, вы знаете вс, что я за что почитаю красоту мущины. Впрочемъ его видъ такой величественный и соединенъ съ толикимъ чистосердечіемъ и ласковостію, что не мене привлекаетъ къ себ любли какъ и почтенія, Ето такой безподобной человкъ, сестра его сказала, что онъ прежде всего избгаетъ недоврчивости и скрытности, которыя обыкновенно имютъ особы вновь знакомящіеся. Сіе для него весьма легко, ибо во всемъ томъ, что онъ ни говоритъ и ни длаетъ, онъ увренъ что понравится. Я ничего лишняго не прибавляю, любезная моя Люція, качай головою, сколько теб угодно. Словомъ, его видъ такой свободной и учтивой, что ему совершенно естественъ, и не токмо въ его рчахъ и во всхъ его дяніяхъ, но и во всякомъ его поступк оказывается всегда хорошій вкусъ и безпритворность, которая заставляетъ его почитать за самаго любезнйшаго человка въ свт, хотя бы онъ не могъ отличиться многими другими преимуществами.
Сиръ Карлъ не потерялъ напрасно своего времени въ путешествіяхъ. Сестра его сказала Г. Ревсу, что онъ женившись сдлаетъ великое множество женщинъ нещастными, и дйствительно, любезная моя, онъ столько иметъ личныхъ качествъ, что приведетъ въ безпокойство такую женщину, которая особенныя склонности къ нему возчувствовала. Слабость почти вообще нашего пола, изьявляется къ тмъ мущинамъ, кои пленительнаго вида, тогда разсудокъ женщинъ управляется глазами. Я знаю что въ семъ случа ты будешь мн совтовать не увеличить число таковыхъ неблагоразумныхъ особъ. Твой совтъ, любезная моя Люція, не будетъ упущенъ.
Сиръ Карлъ нимало не подверженъ своенравію или премнчивости. Онъ всегда избгаетъ такихъ споровъ, которые предметомъ своимъ имютъ одн бездлицы, но еще боле удаляется онъ отъ ласкательствъ, которыя бы могли вредить его совсти или честности. Миссъ Грандиссонъ нкогда мн сказала, говоря о своемъ брат: ни хорошій его видъ, ни порода, ни богатство, длаютъ его любезнымъ тмъ людямъ, кои его знаютъ, но самое совершенное совокупленіе всхъ тхъ качествъ, кои существенно означаютъ честнаго человка. Она нкогда сказала мн еще, что правило его жизни напечатлено въ его сердц, и что, не взирая на то великое щастіе, по коему онъ нравится каждому человку, онъ не иначе поставляетъ разсужденіе, или одобреніе другаго, какъ во второмъ степени. Словомъ, мой братъ, присовокупила она, и сіе названіе изъявило въ ней нкую гордость, не можетъ ослпиться должною славою, ниже охлодвать отъ ложнаго стыда. Онъ называетъ два сіи заблужденія, величайшими стьми для своей добродтели. Какой человкъ! любезная Люція, какая изящность души! и сколь совершенна женщина, могущая различать вс сіи дарованія между величайшими качествами своего брата! Но что значу я, въ сравненіи съ однимъ или съ другою? Однако и у меня есть обожатели. Самое бдное созданіе можетъ быть иметъ своихъ между низшими людьми. Нсколько здраваго разсудка можетъ намъ показать полезныя сіи сравненія, и не довольноли бы было, возвысить наши очи превыше самихъ себя и получить милость за наше уничиженіе?
Однако, мн кажется, любезная моя, что Сиръ Карлъ не столько избгаетъ мннія другихъ, сколько его сестра себ воображаетъ, когда она увряетъ, что правило его жизни напечатлено во внутренности его сердца. Во первыхъ онъ подражаетъ модамъ, онъ имъ слдуетъ, хотя по истинн безъ всякаго пристрастія, но онъ одевается всегда богато, и благородная его физіономія получаетъ отъ того новый блескъ. Живость изъявляющаяся въ глазахъ его, сообщается всму его виду. Женни сказала мн по довренности, что онъ весьма бываетъ чувствителенъ къ пригожимъ женщинамъ. Его екипажи отличнаго вкусу, а сіе происходитъ не столько отъ любви къ пышности, сколько отъ ревности, которую онъ желаетъ внушить въ другихъ, или которою онъ исполненъ самъ до такой степени, что ни кому ни въ чемъ не хочетъ уступить. Онъ обыкновенно здитъ съ многочисленною свитою, а что можетъ показаться нсколько особеннымъ въ екипаж сего человка, то у его лошадей никогда не бываютъ хвосты обрезаны. Они завязываются просто, когда онъ куда ниестъ детъ, такъ какъ я то примтила возвращаясь въ Лондонъ. Ты видишь, любезная моя, что я нахожу въ немъ слабость, по крайней мр въ наружности его, и сіе для того чтобъ казаться теб безпристрастною, не взирая на благодарность и почтеніе, коими я ему обязана. Но естьли онъ судитъ, что природа одарила благородныхъ сихъ животныхъ хвостами не для при умноженія ихъ красоты, но дабы они могли защищаться онъ безпокоющихъ ихъ наскомыхъ, и естьли онъ не иметъ другаго намренія какъ токмо ихъ облегчить, такъ какъ и сами его люди сказали о томъ Г. Ревсу, то думаешь ли ты, любезная моя, чтобъ сія причина была хулы достойна, и чтобъ человколюбіе, показываемое въ такомъ, примр, не изьявляло ясно, чего можно надяться отъ столь сострадательнаго сердца въ величайшихъ случаяхъ?
Съ толико живымъ и пленительнымъ видомъ, и со всмъ тмъ блескомъ, которой я теб представила въ Сир Карл, ты легко судить можешь, что, безъ всякаго смертельнаго ужасу, не опасалась я жестокаго поступка, коимъ была угрожаема, а естьлибъ не имла нималйшей надежды въ другомъ покровительств, то тогда бы не ултела птичка гонимая ястребомъ слдуя сравненію Сира Карла, которое Г. Ревсъ мн часто повторялъ, и которой съ толикою нжностію изображалъ мн мое состояніе, что привелъ меня въ нкое смущеніе, когда я воспомнила о тхъ пагубныхъ обстоятельствахъ. По истинн, любезная моя, я стыжусь даже и стнъ воспоминая о томъ странномъ вид, которой представляла я въ маскерадномъ платье, обнявшись съ молодымъ человкомъ.... Находишь ли ты, что ни есть ужасне сей мысли? Впрочемъ не почитаютъ ли можетъ быть меня и здсь способною къ учиненію столь страмнаго стыда, изъ чего Сиръ Карлъ хотя изключается?
Но я нахожу нчто хулы достойнаго въ свойств такого человка, коего сестра почитаетъ почти безъ недостатковъ. Сіе-то усмотрла я изъ ея собственныхъ словъ. Въ нкоторое время, когда она хвалилась что иметъ откровенное сердце, она мн сказала, что не взирая на то, весьма сожалетъ, что не въ состояніи была разсмотрть себя ясне въ такомъ случа, въ которомъ ея братъ принималъ ея откровенности хладнокровно. Она присовокупила, что не показывая никакого вида къ любопытсву, онъ имлъ природное дарованіе извлекать изъ сердца другаго человка то, чего со всмъ даже и не помышляютъ ему сообщать, и что она сама не чувствительно обольщаема бываетъ благопривтливымъ видомъ и ласковою улыбкою, съ коими онъ принималъ великое удовольствіе ее слушать: и что приведена будучи въ нкое замшательство посреди того повствованія, которое начала разсказывать не имвши къ тому нималйшаго намренія, она пожелала употребить все свое искуство, дабы склонить его изьясниться о нкоторыхъ обстоятельствахъ, кои, казалось ей, онъ отъ нее скрываетъ, но при всемъ своемъ искуств, она отчаялась въ томъ успть.
Боже милостивый! Вскричала я, взирая на Миссъ Грандиссонъ, гд я? Я тотчасъ остановилась, приводя себ на память, не сказала ли я чего неблагопристойнаго ея брату.
Дйствительно, любезная моя, сія скрытность къ такой сестр, какъ Миссъ Грандиссонъ, и въ столь важныхъ обстоятельствахъ, которыя она желала съ нетерпливостію знать, весьма не простительна Сиру Карлу. Пріятельница! Сестра! Для чегожъ сохранятъ тайну съ дной стороны, когда оная не сохраняется съ другой? По видимому Сиръ Карлъ не боле будетъ имть довренности и къ супруг своей. Впрочемъ бракъ не составляетъ ли высочайшую степень человческой дружбы? Можешь ли ты вообразить себ, любезная моя, чтобъ тайна могла сохраняться между друзьями? Сестра его, не познавая въ немъ никакихъ недостатковъ, старается его извинить, и думаетъ, что онъ, познавши всю ея внутренность не иметъ другаго намренія, какъ токмо быть еще боле ей полезнымъ. Но ты по крайней мр можешь заключить изъ моего наблюденія, что до какой бы степени ни была я обязана Сиру Карлу моею благодарностію, однако сужу о немъ безъ всякаго пристрастія. Мн совершенно невозможно почесть его извинительнымъ, естьли онъ иметъ къ великодушной своей сестр такую недоврчивость и скрытность, коихъ она къ нему не иметъ. Въ обращеніи, которое я ласкаюсь продолжать дале съ достойными моей привязанности друзьями, по крайней мр естьли ихъ милость не охладетъ къ тмъ, коихъ они осыпаютъ всякими благодяніями, буду тщательно присматривать надъ всмъ поведеніемъ сего чрезвычайнаго человка, надясь однако найти его толико же совершеннымъ какъ о немъ и говорятъ, въ томъ единственно намреніи, дабы смло его хвалить, такъ какъ превосходная его сестра будетъ за всегда составлять предметъ моего удивленія. Естьли я усмотрю въ Сир Карл хотя нкія непростительныя погршности, то не сумнвайся, чтобъ моя благодарность не учинилась равнодушною. И тотъ, коего я наименовала, одинъ будетъ въ силахъ защитить мое сердце, естьли я когда ни есть почувствую, что моя благодарность ввергаетъ оное въ опасность.
Теперь, дражайшей мой дядюшка, не имю ли я права просить у васъ нкоей справедливости для вашей племянницы! я уврена, и весьма уврена, что нималой не имю причины недовряться моему сердцу. естьли я примчу, что оно мн измняетъ, то откровенно и съ великимъ удовольствіемъ увдомлю о томъ любезную Люцію. И такъ, дражайшей мой дядюшка не укоряйте меня едиными мечтательными и неосновательными догадками.
Я и половины еще не сказала изъ всего того, что желала сказать о такомъ человк, котораго я не престану называть удивительнымъ человкомъ: но нжная дружба ощущаемая мною къ любвидостойной его сестр, вспомоществовала мн открыть въ немъ нкоторые недостатки, и мое безпристрастіе завело меня столь далеко, что я съ трудомъ могла возвратиться къ первому содержанію. Здсь я остановлюсь, ибо сіе письмо такъ уже продолжительно, что я намрилась остальное изъяснишь въ другихъ извщеніяхъ, коими я не перестану тебя отягощать.
Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.
Я должна, употребить всю недлю, дражайшая моя Люція, на то чтобъ о всемъ тебя обстоятельне увдомить. Повствованіе моего нещастія, изображеніе моихъ избавителей, и вс т подробности, коихъ ты отъ меня требовала, единственно почти будутъ занимать мои мысли. И такъ я теб сообщу небольшую поденную записку сей недли, въ коей я изключу токмо то, о чемъ уже ты извстна изъ писемъ Г. Ревса.
Будучи привезена спокойно въ свой домъ Сиромъ Карломъ и его сестрою, коихъ Г. Ревсъ къ печали своей не могъ удержать у себя откушать, а я не вовсе еще освободясь отъ слабости, принуждена была нсколько успокоиться. Но во время чаю, мн доложили, что Г. Роландъ Мередитъ желаетъ со мной видться, отъ сего имени я вдругъ почувствовала силу и сошла въ низъ. Дня съ три тому назадъ, сказано было честному сему Кавалеру, что я бывши въ маскерад нсколько утомилась, и что меня отвезли на нкоторое время въ загородной домъ. Утомилась! дражайшая моя, такъ я и въ самомъ дл утомилась. Меня также отвезли, и отвезли, какъ должно было, ты ето знаешь. Г. Роландъ примтилъ, по перемн лица моего, что я была нсколько не здорова, я весьма съ нимъ въ томъ согласна. Онъ весьма чувствительно изобразилъ мн свою нетерпливость, съ коею желалъ со мною видться, и печаль, съ коею онъ отъзжаетъ въ Кермартенъ, не пожелавъ благополучія жестокой своей дочери, ибо ето тщетно, сказалъ онъ мн, тщетно, я ето ясно вижу…. И остановясь, какъ будто бы страшился окончить рчь свою, онъ находился въ молчанія розинувши ротъ, и у с тремя свои глаза на мое лице.
Пожалуйте скажите мн, Г. мой, прервала я его молчаніе дабы его успокоить, все ли въ добромъ здравьи мой братецъ Фулеръ? Вашъ братецъ, вашъ братецъ, повторилъ онъ съ нкоею досадю, отъ сего то происходитъ мое и его прискорбіе, сударыня…. но я остерегаюсь…. Вдругъ изъ глазъ его покатились слезы, такъ какъ обыкновенно старики скоро могутъ заплакать. Я завтра отъзжаю, повторилъ онъ, я давно бы уже выхалъ изъ Лондона, естьлибъ не былъ удержанъ нетерпливостію съ вами видиться. Ты мн говоришь, дражайшая Люція, что ты чувствительно была тронута разговоромъ происходившимъ между старымъ Кавалеромъ и мною, о коемъ я уже тебя увдомила, но ты еще чувствительне будешь тронута, естьли я тб изображу нжность его прощаній, и соотвтствованіе мое на оную при сей разлук. Онъ мн сказалъ, что Г. Фулеръ вскор долженъ за нимъ отправиться, естьли, естьли, естьли…. присовокупилъ онъ, взирая на меня пристрастнымъ окомъ, но не окончивъ своей рчи. Я его увряла, что съ превеликимъ бы удовольствіемъ желала видться съ моимъ братцемъ, дабы пожелать ему благополучнаго пути
Во Вторникъ по утру, Миссъ Грандиссонъ и ея братъ прислали о мн человка освдомиться о моемъ здоровь, а черезъ нсколько часовъ, сія любезная пріятельница пріхала и сама дабы лично объ ономъ освдомиться. Она прямо вошла въ мой кабинетъ, гд, не допустя меня встать дабы ее встртить, сла подл меня, и мы вступили въ разговоръ, которой наполняла она всми пріятностями, кои уметъ оказывать въ дружескихъ собесдованіяхъ. Она мн сказала, что Сиръ Карлъ ухалъ сегодняшнего утра въ Канторбери, что онъ дня съ два или три пробудетъ въ отсудствіи, что она не извстна о тайн его отъзда, и что всячески прилагала стараніе открыть оную, что онъ скрываетъ отъ ней любовныя свои дла, хотя она безъ всякаго затрудненія ему свои сообщаетъ, выключая одной, присовокупила она улыбаясь. Что же касается до меня, то она общалась ничего не скрывать, съ тмъ однако условіемъ, дабы и я равномрную къ ней имла довренность. Потомъ, говоря мн объ одномъ изъ ея двоюродныхъ братьевъ, о коемъ уже я отъ ней слыхала въ Кольнеброк, и коего она представляетъ такъ какъ малодаго человка весьма хорошаго свойства. Она мн сказала, что на канун за ужиномъ съ нимъ и съ ея братомъ, разговоръ дошелъ до меня, они превозносили меня своими похвалами, однако нимало не касались моего приключенія, и что сей двоюродной братъ, которой до чрезвычайности обожаетъ нашъ полъ, вышелъ толико будучи исполненъ мною, что умиралъ отъ нетерпливости меня видть.
Не будетъ ли уже етотъ новымъ любовникомъ, коего мн представить желаютъ? подумала я про себя, ощущая нкое движеніе досады. Боже меня сохрани отъ того! Женщина, любезная Люція, легко можетъ обеспокоится отъ тщеславія.
Сего утра, продолжала она, по отъзд моего брата, онъ пришелъ ко мн завтракать, и зная, что я имю намреніе тебя постить, просилъ у меня позволенія хать со иною. Я не захотла, любезная моя, безпокоить тебя множествомъ новыхъ обожателей. Р. Грандиссонъ, двоюродной мой братъ, довольно обращался въ свт, онъ чрезвычайно смлъ, и легко знакомится, хотя по истинн не безъ благопристойности. Его почитаютъ за человка посредственнаго ума, за филозофа, и примчаютъ, что онъ весьма много о самомъ себ думаетъ, когда гд ни есть бываетъ безъ двоюроднаго своего брата. До возвращенія Карла, когда мы его ожидали со дня на день, Г. Грандиссонъ, узнавши что свойство двоюроднаго его брата состояло въ искренности, хотлъ нсколько пошутитъ на его щетъ, и общалъ намъ его освистать: ето новоизобртенное слово, любезная моя, нашихъ разумниковъ, ибо таковая рчь имъ весьма прилична. Но какъ скоро увидлъ онъ моего брата, то въ двухъ разговорахъ научился онъ содержать себя въ предлахъ благопристойности, а въ немъ осталось одно только величайшее почтеніе къ тмъ качествамъ, коимъ Небо не подаетъ ему способности подражать. Каковъ бы онъ ни былъ, любезная моя, однако я не ручаюсь, чтобъ онъ васъ не постилъ. Но естьли онъ по своей милости и пожалуетъ, то вы вольны его принять, или себя отъ того уволить: а наипаче ни мало не почитайте себя обязанною моему брату или мн, я и сама не желаю чтобъ вы съ нимъ увидлись безъ моего брата, поелику онъ весьма много выигрываетъ тмъ, что приходитъ куда ни есть съ нимъ. Впрочемъ онъ столь почитаетъ себя увреннымъ въ томъ. что женщины любятъ удивленіе, имъ оказываемое, и съ удовольствіемъ слушаютъ льстивыя рчи его пола, что вооброжаетъ себ: будто самыя прелстнйшія особы нашего пола съ толикимъ же удовольствіемъ принимаютъ посещеніе мущины, желающаго ихъ видть въ семъ намреніи, какъ живописецъ принимаетъ любопытныхъ приходящихъ удивляться его картинамъ.
Я надюсь, присовокупила Миссъ Грандиссонъ, что Двоюродной ея братъ никогда не станетъ простирать до такой степени свою наглость, но во всякомъ случа она почитаетъ себя обязанною меня предупреждать. Я ее благодарила за оное, не желая нимало проникнуть въ ея намренія. Въ сіе время, находилось во кругъ меня нсколько листиковъ моихъ писемъ. Она бросилась читать ихъ съ обыкновенной своею живостію. Г. Ревсъ ее не обманулъ, сказала она мн, увряя ее, что никто своего пера столь часто не употребляетъ сколько я. Она меня просила, чтобъ я сообщила ей нкогда все писанное мною къ моей бабушк Шерлей, къ моему дяд и моей тетушк Сельби, къ двоюроднымъ моимъ сестрамъ Люціи и Нанси, ибо она уже о всхъ толико мн любезныхъ именахъ илзстна. Она желаетъ, чтобъ я всегда называла ее Шарлотою, такъ какъ она и сама общалась называть меня любезною своею Генріеттою. Она увдомила меня о именахъ своихъ любовниковъ. Она уже знаетъ отчасти и моихъ, а ея братъ увряетъ, сказала она мн, что признаніе сердечныхъ тайнъ составляетъ часть дружбы между молодыми двушками.
Какъ? прервала я ея рчь, Сиръ Карлъ.… такъ, точно, возразила она, самъ Сиръ Карлъ. Думаешь ли ты, чтобъ человкъ могъ судитъ о человческой природ, не включая въ то число женщинъ? Дйствительно, любезная моя, Карлъ проникнетъ во внутренность нашего сердца въ одну минуту. Остерегайся, любезная Генріетта, естьли…. И такъ я весьма буду его остерегаться, вторично прервала я рчь ея.
Для чегожъ? сказала она мн, естьли ты имешь добрую совсть. Произнося сіи слова, она взглянула на меня столъ пристально, что я покраснла. Она продолжала на меня смотрть еще пристальне, а я безъ сумннія краснла боле. Не сказала ли я уже теб, любезная Люція, что она своими глазами длаетъ все что ни пожелаетъ? Но какое бы было ея въ то время мнніе?
Признаться по совсти, любезная моя Генріетта, возразила она, мн кажется, что женщины судя по ихъ сердцу нсколько плутоваты.
Не ужели по засвидтельствованію своей совсти Миссъ Грандиссонъ такъ мн говорила?
Я тому врю, сказала она мн. Но время уже хать. Я должна побывать почти въ десяти мстахъ еще до обда. И такъ вы мн разскажите о своихъ любовникахъ, разумете?
Вы также изьясните мн, отвчала я, ту повсть, о коей Карлъ неизвстенъ.
Ето не легкое дло, возразила она, но вы меня ободрите своею откровенностію. Мы сочтемъ всхъ нашихъ обожателей, одного посл другаго, и прикажемъ имъ оставить васъ спокойными, до того времени, пока намъ угодно будетъ о нихъ воспомнить.
Но у меня нтъ ни единаго такого, сказала я ей, котораго бы я пожелала удостоить симъ названіемъ. Я отъ всхъ ихъ отреклась.
Я дйствительно имю двухъ, возразила она, коимъ я не хочу отказать, и кои не желаютъ быть отпущенны: я не щитаю съ полдюжины другихъ, которые мн иногда говорятъ много безпутныхъ словъ, и которыхъ надлежитъ почитать за обыкновенныхъ любовниковъ, съ которыми должно увеселяться и изьявлять изъ себя не большую кокетку.
О! сказала я ей, я ни мало не подозреваю Миссъ Грандиссонъ въ кокетств.
Она мн отвчала, что я конечно бы не была справедлива, естьлибъ предполагала въ ней много онаго ствойства, но она дйствительно нсколько онаго въ случа употребляетъ, и то единственно для того, дабы платить людямъ тою монетою, которая для нихъ столъ обычайна.
Плнительная живость! сказала я ей, я пропаду, когда вы перестанете меня любишь.
Не опасайтесь того, возразила она. Хотя я выдаю себя за весьма странную двицу, но самое солнце не можетъ быть постоянне въ своемъ теченіи, сколько я въ моей дружб, а наши взаимныя сообщенія, послужатъ намъ самымъ тснымъ союзомъ, естьли вы обходясь со мною изтребите въ себ всю скрытность. По окончаніи сихъ словъ, она встала, желая отъ меня идти, но я ее упросила отложишь половину своихъ посщеній до другаго времени, и посидть у меня: нсколько доле. Она на то согласилась, съ тмъ договоромъ, дабы я приказала сюда позвать Г. и Гжу. Ревсъ, которые небезъизвстны что она сидитъ у меня уже съ четверть часа.
Они пришли по первому слову. Разговоръ начался тотчасъ о Сир Карл. Я ее спросила, не иметъ ли ея братъ какихъ ни есть родственниковъ въ Канторбери. Сего то я совершенно не знаю, отвчала она, но я весьма уврена что нтъ тамъ ниединаго. Разв я теб не сказывала, что Карлъ иметъ свои тайности?
Она мн сказала, что въ скоромъ времени будетъ просить насъ къ обду въ свой домъ находящейся въ Сент—Жамс—Сквар, но токмо желаетъ сперва склонитъ на оное своего брата. Чтожъ касается до васъ и до меня, присовокупила она, то я весьма уврена, любезная моя, что мы часто будемъ видться въ вашемъ или въ моемъ кабинет, при семъ она вставъ съ великою торопливостію прощайте, прощайте, любезные мои друзья, сказала она вамъ всмъ тремъ, оборачиваясь къ каждому изъ васъ, къ одному посл другаго, мы безъ сумннія будемъ видться, какъ можно чаще и безъ всякой церемоніи. Вспомните, что мы любимъ другъ друга съ самаго перваго вашего свиданія. при семъ она вышла съ таковою же торопливостію, сказавъ мн, чтобъ я ни на шагъ не трогалась съ своего мста, дабы ее провожать. Гжа. Ревсъ также не могла успть ее проводитъ, а Г. Ревсъ не мало имлъ труда сойти въ низъ такъ проворно, какъ она. Она сла уже въ карету прежде нежели онъ могъ подать ей руку. Естьли въ однихъ путешествіяхъ пріобртаютъ наши Англичане учтивость и свободной видъ, то не сказали ли бы, что Миссъ Грандиссонъ объхала, какъ и ея братъ вс Европейскія дворы.
Въ Среду прізжала къ намъ Гжа. Вилліамсъ и Мисс Клемеръ, съ коими я препроводила нсколько часовъ изъ того времени, которое я назначила къ теб писать. Он остались ужинать съ Кавалеромъ Аллестрисъ, его племянникомъ и дочерью.
Въ Четвертокъ я окончила письмо содержащее, въ себ повсть моего нещастія и избавленія, ужасный предметъ, съ какимъ восхищеніемъ видла окончаніе онаго. Въ тотъ же день, Г. Ревсъ получилъ письмо отъ Сира Карла, которое касалось до подлаго Вильсона. Помнится, слышала я когда-то, любезная моя, что храбрые и великіе люди суть самые нжнйшіе и чувствительнйшіе къ жалости, на противъ того подлые люди жестоки, тираны и наглы въ исполненіи своей власти. Сіе-то ясно доказывается тмъ письмомъ, въ коемъ героическое свойство Сира Карла столъ славно ознаменовано его кротостію и милостію, и по поступку Сира Гарграфа Поллексфена, которой такъ безчестно употребилъ во зло ту власть, которую хитрымъ образомъ получилъ надо мной. Я бы желала, съ самыми чистолюбивыми желаніями моего сердца, чтобъ самая изящнйшая изъ всхъ женщинъ была Королевою великаго народа, и чтобъ для приведенія Сира Карла въ состояніе оказывать вс т благодянія, кои онъ длать можетъ, зависла отъ меня учиниться его женою, тогда, любезная моя, почитала бы и себя увренною вскор учинить весь тотъ народъ благополучнымъ! Но поелику мы получили извстія, отъ многихъ постороннихъ людей, что Сиръ Гарграфъ угрожаетъ жизни Сира Карла, то Вильсоново письмо толико стсняетъ мое сердце, что не прежде освобожусь отъ своею унынія какъ по окончаніи опасности.
Вчера получила я письмо отъ всхъ любезныхъ моихъ родственниковъ, и вдругъ почувствовала что силы мои оживотворились, дабы изъяснить тотъ порокъ которой ты предпологаешь во мн. Съ коликою пріятностію и удовольствіемъ приступаемъ мы къ тмъ предметамъ, кои намъ кажутся любезными! Перо начертываетъ оные явственне. Здсь дло идетъ о тонъ, дабы изобразить Сира Карла и сестру его, я весьма удивляюсь что могла такъ много написать до ночи.
Миссъ Грандиссонъ къ вечеру приказала засвидтельствовать мн свое почтеніе, также и отъ ея брата которой, пріхалъ изъ Канторбери. Я совершенно не понимаю, что бы могло его удержать столь долгое время въ такомъ город, въ коемъ, какъ сестра его меня увряетъ, она никого не знаетъ. Она приказала мн сказать, что чрезвычайно желалабъ засвидтельствовать мн свое почтеніе лично, но какъ она уврена, что ея братъ неотмнно прідетъ до обда, то и надется привезти его съ собою, поелику сего дня они дутъ вмст въ Кольнеброкъ, уповая сего вечера видть тамъ Графа и Графиню де Л… возвратившихся изъ своихъ Шотландскихъ помстьевъ.
Не кажется ли теб, любезная моя Люція, что Карлъ могъ бы удостоить меня своимъ посщеніемъ передъ отъздомъ въ Канторбери, которое на долгое время должно было продолжишься? Признайся, что по своему великодушію долженъ онъ оказать вниманіе свое къ такой двиц, которую онъ осыпалъ своими благодяніями. Я здсь не о инномъ чемъ говорю, какъ ты судить можешь, а о простой учтивости, ибо совершенно нельзя его похулить со стороны добродушія, поелику отъ него самаго произошло предложеніе къ составленію неразрывнаго союза между двумя фамиліями, и жить на подобіе родныхъ братьевъ и сестръ. Я весьма бы желала обрсти въ Сир Карл толико же искренности, сколько въ сестр его, въ засвидтельствованіяхъ его дружбы. Можетъ быть привезъ онъ съ собою что нибудь страннаго отъ иностранныхъ дворовъ, но сіе не препятствуетъ ему превосходить большую часть нашихъ молодыхъ людей, которые часто получаютъ изъ своихъ путешествій, худыя произведенія другихъ климатовъ, но я бы ему, не простила таковыхъ небольшихъ слабостей, безъ коихъ обыкновенно человкъ весьма легко можетъ обойтись. Долгъ требуетъ, естьли вамъ не противно будетъ, Сиръ Кавалеръ Грандиссонъ, по предложенной намъ самими вами искренной дружб, позволить мн говоритъ вамъ съ великимъ чистосердечіемъ, о вашихъ недостаткахъ, естьли я столь проницательна буду, что усмотрю оные.
Ты найдешь въ сестр своей Генріетт [не качай головою, Люція, здсь ни о чемъ инномъ не спрашивается] весьма справедливую судію, но равно и скромную. Сестра твоя Шарлота почитаетъ тебя излишне уже совершеннымъ.
Вся моя опасность состоитъ въ томъ, чтобъ нжныя чувствованія Сира Карла не относились къ тому единому состоянію, въ коемъ онъ меня обрлъ, и что можетъ быть они не доле будутъ продолжаться, какъ и слабость моего здоровья. Впрочемъ онъ общался со мною обходиться такъ какъ долгъ требуетъ отъ роднаго брата и сестры, въ то время когда уже я довольно здоровьемъ поправилась. Весьма бы было не простительно, естьлибъ онъ столь скоро вознамрился отрчься отъ наименованія брата.
Но не причиняетъ ли ему какого ниесть безпокойствія собственное мое поведеніе? Онъ кротокъ, великодушенъ, и можетъ быть состраданіе его есть всему тому причиною. Робкая моя признательность, которая иногда принуждаетъ меня потуплять передъ нимъ глаза мои, и коей качество онъ не довольно отличаетъ, можетъ быть приводитъ его въ опасеніе, чтобъ я не пріумножила число тхъ женщинъ, кои какъ, его сестра говорила, учинятся нещастными, естьли онъ вознамриться сочетаться съ кмъ ниесть бракомъ. Въ такомъ предположеніи, любезная моя, твою Генріетту можно бы было почесть весьма виновною, естьлибъ примръ другихъ не научилъ ее имть за всегда нкую предосторожность. Словомъ, мужчины вообще должны имть странную мысль о нашемъ сердц, когда они почитаютъ его составленнымъ изъ толь легко загарающихся веществъ. Самомалйшей искры довольно бы было для нихъ…. но, по истинн, сей превосходной человкъ, сей удивленія достойной Кавалеръ весьма бы обманулся, естьлибъ имлъ таковое мнніе о твоей Генріетт.
Но что такое я? когда о томъ помыслю: къ чему такъ тщеславиться? Дйствительно, ужасное предпріятіе Сира Гарграфа, еще не изстребилось илъ моей памяти. Не взирая на то, мн кажется, что я еще не пришла въ первое мое состояніе. Я дйствительно не могу совершенно понять, которое изъ двухъ приводитъ мои чувствованія въ смятеніе, воображеніе ли мое или сердце. Скажи, дражайшая Люція, не примтила ли ты чего нибудь? Искренняя дружба тебя обязываетъ меня увдомишь, не усматриваетъ ли во мн какую нибудь перемну, и прошу еще боле, чтобъ мой дядюшка…. Но какуюжъ имю я причину его опасаться? Я не знаю, однако не давайте ему знатъ о семъ. Мужчины, дражайшая моя, весьма мало имютъ…. о чемъ я говорю? весьма мало увренности и угожденія въ своихъ насмшкахъ! я лучше соглашусь подвергнуться власти моей бабушки, тетушки и твоей.
Но въ какомъ же состояніи находилась я въ то время, когда перемнила мое намреніе, и когда предалась моему воображенію? Я никогда не знала таковыхъ мечтательныхъ мыслей. О презрительной Гарграфъ! конечно ты привелъ вс мои чувствованія въ смятеніе и неустройство. Я уврена, что сердце мое невинно.
Теперь я начну говоришь о Миссъ Грандиссонъ и о ея брат. Какія новыя явленія! Представлять взорамъ моимъ мое нещастіе! я благодарю всевышняго, слдуя тмъ мнніямъ, кои Сиръ Карлъ обьяснилъ въ мою пользу, что нещастіе учинилось для меня источникомъ благъ! я намрена совокупить двицу Клемеръ тсною дружбою съ новыми моими друзьями, то есть, естьли буду имть щастіе сама сохранить ихъ ко мн дружбу. Что же касается до всхъ прочихъ Лондонскихъ моихъ знакомыхъ, съ коими я познакомилась уже посл сего, по средствомъ сей любезной сестры и сего удивленія достойнаго брата, и которые бы весьма много заняли мста въ моихъ письмахъ, хотя бы многіе были изъ нихъ и весьма того достойны, то я ихъ оставляю, по крайней мр для тхъ избранныхъ мною предметовъ, описаніемъ коихъ буду упражнять свое перо. Прощай, любезная моя, и проч:
Генріетта Биронъ къ Люціи Сельби.
Милосердый Боже! какъ быть? что длать, дражайшая моя? Злобный Гарграфъ обьявилъ по всмъ правиламъ поединокъ Сиру Карлу. Что изъ того выдетъ? Увы! да чемъ я пріхала въ Лондонъ? я посылаю теб списокъ съ того письма, оно прислано мн отъ Багенгалля. Я всячески старалась списать письмо, но нтъ, я была не въ состояніи. Салли, горнишная моя спишетъ оное вмсто меня. Всемогущій Боже! что со мною будетъ?
Милостивая государыня.
‘Вы легко судить можете, что по нанесеніи Сиру Гарграфу Поллексфену жесточайшей обиды отъ Сира Карла Грандиссона, такое дло не останется безъ слдствій. Я клянусь вамъ Богомъ, что Сиръ Гарграфъ дйствительно не знаетъ, что я имю честь къ вамъ писать. Во всхъ моихъ размышленіяхъ я нахожу единый токмо способъ къ избжанію кровопролитія, а сей способъ, государыня моя, состоитъ въ вашей власти. Сиръ Гарграфъ клянется, что всегда имлъ относительно къ вамъ честныя намренія. Вы знаете, какое онъ сдлалъ употребленіе изъ той власти, которую имлъ надъ вами. Естьлибъ онъ поступилъ съ вами неблагопристойно, то конечно бы не признался мн въ истинн. Молодая особа, какихъ бы она достоинствъ ни была, съ коею желаетъ совокупиться бракомъ знатной человкъ, имющій десять тысячь фунтовъ Штерлинговъ ежегоднаго доходу, наипаче будучи увренъ, что сердце ея совершенно свободно не должна почитать себя тмъ обиженною, и тотъ, которой побуждаемъ былъ самолюбіемъ принять насильственныя мры, дабы учинить ее своею супругою гораздо мене зла сдлалъ ей, нежели самому себ.
И такъ, государыня моя, когда Сиръ Карлъ Грандиссонъ до того времени былъ ни что иное, какъ неизвстный для васъ человкъ, а Сиръ Гарграфъ считалъ за честь имть о васъ принятыя намренія, вы же ни къ кому еще не имли склонности: то изъ всего выше сказаннаго я заключаю, что естьли благоволите согласиться быть супругою Поллексфена, и естьли Кавалеръ Грандиссонъ пожелаетъ просить прощенія явнымъ образомъ, за причиненную отъ него жестокую обиду, къ коей не подано ему нималйшаго повода: то я отркусь въ сей ссор бытъ Секундантомъ Сиру Гарграфу, полагая, что онъ не пожелаетъ принять такого удовольствія, кое я почитаю равностоющимъ тому насилія, на кое онъ жалуется. Я торжественно повторяю, что онъ нимало неизвстенъ о той вольности, которую я принимаю къ вамъ писать. Вы можете о семъ посовтоваться съ Г. Ревсомъ, двоюроднымъ вашимъ братцемъ, но позвольте мн истребовать, чтобъ къ нему только и была вся ваша довренность, естьли вы дадите мн честное слово, что въ продолженіе одного мсяца, вы согласитесь сочетаться законнымъ бракомъ съ Сиромъ Гарграфомъ, то я всячески постараюсь употребить мою власть, которую по щастію имю надъ его разумомъ, дабы привести его къ примиренію по вышесказаннымъ условіямъ.
‘Вчера по полудни, я принялъ на себя трудъ отнести къ Сиру Карлу письмо отъ Сира Гарграфа. Въ то время онъ уже садился въ карету съ своею сестрицею. Онъ развернувши письмо, сказалъ мн, съ приличною ему учтивостію, что онъ отъзжаетъ въ Кольнеброкъ, для принятія весьма любезныхъ для него особъ, возвратившихся изъ Шотландіи, что онъ не прежде понедльника можетъ возвратиться въ Лондонъ, и что ощущаемое имъ удовольствіе видться съ такими друзьями, съ коими онъ уже весьма долгое время былъ въ разлук, не позволяетъ ему до того времени даже и помышлять о писанномъ къ нему, но что по возвращеніи онъ не преминетъ отвтствовать на оное съ достодолжнымъ почтеніемъ, я отъ васъ не скрою, государыня моя, что будучи плненъ столь отличнымъ видомъ Сира Карла, его благородными поступками, и всмъ тмъ что ни примтилъ чрезвычайнаго въ его свойств чистосердечно желалъ, чтобъ столь короткое время, оставшееся до понедльника, могло произвести какую ни есть благополучную перемну. Я почелъ себ за долгъ учинить вамъ вышеозначенныя мною предложенія, и надюсь что вы не мене почтете себя обязанною, какъ и я, предупредить, естьли можно, т пагубныя слдствія, коихъ должно страшиться отъ такой распри и между такими знатными особами.
‘Хотя я не имю чести, государыня моя, быть лично вами знаемъ, но нравы мои толико извстны, что нимало не сумнваюсь, дабы можно было приписать мн другія причины, кром тхъ, въ коихъ уже я вамъ отчетъ отдалъ. Естьли вы по милости своей удостоите Сира Гарграфа своимъ отвтомъ, хотя бы оный состоялъ въ двухъ словахъ, надписавъ на мое имя въ Кавендиш-Скваръ, то я могъ бы познать изъ того ваши намренія. При семъ пребываю, милостивая государыня, съ глубочайшимъ почтеніемъ и преданностію, вашъ и проч.
О дражайшая моя! сколь ужасно сіе письмо! Сердце Г. и Гжи. Ревсъ чувствительно онымъ поражено. Г. Ревсъ весьма почитаетъ себя увреннымъ, что естьли сей Гарграфъ твердо будетъ настоять въ своемъ предпріятіи, то Сиръ Карлъ не можетъ отрчься изъ чести, чтобъ не удовлетворить его желанія. Честь! ужасная мечта! И такъ что значитъ честь въ такомъ смысл? Не есть ли она въ семъ случа врагъ долгу, благодушію, закону и всму тому, что ни есть въ свт почтеннйшаго и священнйшаго между человками? Какъ могу я тогда перенесть взоры Миссъ Грандиссонъ? Я должна страшиться отъ нее ужасной ненависти. Проститъ ли Она меня когда ни будь, что вторично подвергаю опасности жизнь ея брата?
Но что ты о томъ думаешь? Гжа. Вильліамсъ такого мннія…. поелику Г. Ревсъ тайнымъ образомъ просилъ совта у Гжи. Вильліамсъ. Она сказала, что естьли надлежитъ предупредить злощастныя слдствія…. справедливое Небо! она сказала, что почитаетъ меня обязанною….. увы! дражайшая моя, учиниться женою такого человка, каковъ Гарграфъ! исполненнаго злостію, жестокостію, вроломствомъ! о чемъ думаетъ Гжа. Вильліамсъ? Однако, естьли состоитъ въ моей власти спасти жизнь Сира Карла, то позволено ли мн будетъ отрещись отъ оной изъ самолюбія, и къ польз толико же кратковременнаго благополучія, какова жизнь, между тмъ когда видимъ великое множество честныхъ женщинъ осужденныхъ жребіемъ влачить злощастную жизнь съ злыми мужьями?..… Но сей кровожаждущій человкъ не получилъ ли уже пожертвованія моей жизни? Я во всякое время готова ему оною жертвовать. Естьли варваръ желаетъ пронзить кинжаломъ мою грудь и удовлетворить свою алчность моею кровію, то я ни единою минутою не замедлю.
Съ другой стороны, Г. Ревсъ судитъ, что Сиръ Карлъ не легко согласится на принесеніе прощенія. Могу ли я сумнваться, отвчала я, чтобъ проклятой Гарграфъ, естьли желаетъ чрезъ Багенгаля получить себ удовольствіе тою цною, какую отъ меня требуетъ, удобно склонился отречься отъ всякаго другаго требованія, дабы обратить на него всю свою мстительность, когда я къ злощастію моему учинюсь его женою? Не каваренъ ли онъ, не злобенъ ли, и не мстителенъ ли? Но да удалена будетъ и самая мысль, чтобъ я когда ни есть склонилась раздлитъ съ нимъ мой жребій….. Впрочемъ произойдетъ ли отъ того какая ни есть перемна? Самый гробъ мой можетъ ли произвести въ томъ какую ни есть перемну? и его ненависть къ изящнйшему изъ всхъ человковъ, не учиниться ли отъ того еще жесточайшею? О Люція! какое бы страшное изображеніе ни начертала я теб о моихъ прискорбіяхъ, опасностяхъ, и о жестокомъ поступк претерпнномъ мною отъ сего изверга, но никогда я не ощущала еще того, что теперь дйствительно происходитъ въ моемъ сердц.
Но, естьлибъ Миссъ Грандиссонъ совтовала мн и понуждала меня принять то условіе, которое приводитъ меня въ трепетъ, то могла ли бы я отказать ей въ моемъ согласіи? Не иметъ ли она права требовать отъ меня сего повиновенія для безопасности невиннаго своего брата? И не поучали ли насъ, что сей свтъ есть мсто искушенія и печалей? И нещастіе не необходимо ли для насъ нужно, дабы отдаляться отъ суетъ его? Естьли въ моихъ доводахъ видна справедливость и благодарность, естьли я помышляю токмо о спасеніи гораздо драгоцннйшей жизни, нежели моя собственная, и которая подвержена была опасности единственно ради меня, то должна ли я колебаться хотя единую минуту?… Однако, дражайшая моя Люція, чтожъ могу я теб сказать? увы! колико я злощастна тмъ, что не могу просить совта у столъ нжной сестры, которая великое принимаетъ участіе въ сей драгоцнной жизни, и которая была бы въ состояніи наставить меня спасительными своими совтами, естьлибъ я того была достойна!
Г. Ревсъ спрашиваетъ, не льзяли, не взирая на клятвы сего Багеналля, которой увряетъ что Сиръ Гарграфъ дйствительно неизвстенъ о томъ, что онъ ко мн пишетъ, подозрвать его, что онъ писалъ ко мн съ его согласія. Но въ семъ самомъ предположеніи, условіе не естьли самое существенное дло? И мой отказъ, не воспалитъ ли въ нихъ ярость? Поединокъ не обьявленъ ли уже Сиру Карлу, и не обьявилъ ли уже онъ, что отвтствовать на оной будетъ въ понедльникъ? Я не усматриваю въ семъ никакой корысти. Сиръ Карлъ чувствительно будучи тмъ тронутъ, не въ состояніи предать оное забвенію. Честь дйствительно не позволяетъ ему никакихъ предлагать договоровъ, ниже принимать оные. А понедльникъ не наступитъ ли посл завтра? Сей денъ, единый день мн остающейся, есть такой, которой я назначила для возблагодаренія Всемогущаго за щастливое мое избавленіе, въ мст посвященномъ святому его имени, и естьли я буду имть щастіе сохранить жизнь мою, то конечно пагубою такого человка, которой гораздо достойне той жизни, коею я была ему обязана.
Движенія, волнующія мое сердце, принуждаютъ меня оставить перо. Воззри на сію бумагу орошенную горькими моими слезами. Сего дня весьма уже поздо отсылать къ теб письмо мое, а хотя бы еще и не весьма было поздо, но я не столь была бы жестока, чтобъ заставила тебя принимать участіе въ моихъ мученіяхъ, происходящихъ отъ столь ужасной неизвстности.
Ни съ малйшимъ вниманіемъ писать мн не можно. Во всю ночь я не могла сомкнутъ глазъ даже ни ни единую минуту, и конечно они опухли отъ безпрестаннаго теченія слезъ. Г. Ревсъ дйствительно ршился предать все забвенію, до возвращенія Сира Карла или сестры его, то есть: ничего не длать, не посовтовавшись съ однимъ или съ другою, впрочемъ онъ принялъ весьма хорошія мры, дабы имть освдомленіе о всхъ движеніяхъ ненавистнаго сего Гарграфа. Насъ увряютъ, что во время моего отъ него освобожденія, онъ лишился трехъ самыхъ здоровыхъ своихъ зубовъ. Боже мой! любезная моя, какое пораженіе для человка толико тщеславящагося своимъ видомъ! разсуди о его бшенствахъ.
Г. Ревсъ будетъ также увдомленъ о возвращеніи Сира Карла, какъ скоро онъ прибудетъ. Ему сказано тайнымъ образомъ, что Сиръ Гарграфъ почти безпрестанно сидитъ въ уединеніи съ Багенгаллемъ. О дражайшая моя! сіе обстоятельство приводитъ меня въ великое замшательство.
Я совершенно предалась на разсужденіе Г. Ревса, которой, почитая сего Багенгалля за безчестнаго человка, и слдовательно неспособнаго писать въ хорошихъ намреніяхъ, сказалъ мн, что не надлежитъ ничего ему отвтствовать. Не взирая на то, я было покусилась приняться за перо, но совершенно не знала, что должна была писать. Не желаете ли вы, спросилъ меня Г. Ревсъ, подать какую ни есть надежду совмстнику Сира Гарграфа? Ахъ! нтъ, нтъ, отвчала я ему. Естьли вы хотите то сдлать, присовокупилъ онъ, то я весьма увренъ, что не смотря на ваше великодушіе и на побудительныя причины, вы будете презираемы Сиромъ Карломъ и его сестрою.
Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.
Въ Понедльникъ 27 февраля.
Колико несносенъ былъ для меня вчерашній день! ночь не мене терзала мои чувствованія. Прозьбы мои не были вняты Небомъ, поелику они не подали мн никакой надежды, которая долженствовала бы за оными послдовать. Колико я была благополучна до отъзда моего въ Лондонъ. Я нахожусь не въ состояніи писать. Мн не возможно о всемъ изьясниться подробно. Г. Ревсъ освдомился, что Сиръ Карлъ, Милордъ Л…. и дв его сестры прибыли вчерашняго числа весьма поздо. О дражайшая Луція! какъ окончится сегоднишній день?
Я получила записку отъ Миссъ Грандиссонъ, которая проситъ меня отзавтракать у нее съ Графинею ея сестрою. Сіе, говоритъ она, случилось нечаянно, безъ чего она увдомилабъ меня о томъ еще вчерашняго вечера, какъ бы они поздо ни пріхали. Она весьма пріятно насмхается надъ тою нетерпливостію, съ какою сестра ея желаетъ со мною видться, что весьма вроятно положить можно, что никто изъ нихъ не иметъ нималйшаго свденія о жестокой причин моихъ опасеній. Коликую радость не принесло бы мн сіе посещеніе въ другое время? Но теперь приноситъ оно мн токмо задумчивое удовольствіе, и такое, какое восчувствовали бы печальные друзья, отъ больнаго въ отчаяніи лежащаго, увидя прибывшаго лкаря, коего они весьма долгое время ожидали, и коего вспомоществованіе не иное что имъ предвщаетъ, какъ сумнительныя облегченія. Но я слышу у воротъ стукъ кареты….
Я побжала къ окну, которое было на улицу. О дражайшая моя! дйствительно карета остановилась. Но я въ ней никого боле не видала, кром двухъ особъ. Боже милостивый! можетъ быть ето Сиръ Карлъ…. сердце мое предчувствуетъ….
Я вошла въ свой кабинетъ съ нсколько большимъ спокойствіемъ, хотя оное смшано было со страхомъ. Ты прочтешь здсь подробное о всемъ произшедшемъ у насъ во время трехъ часовъ описаніе.
Г. Ревсъ вышедшій принять ихъ къ карет, подалъ руку Графин. Я сошла въ большой залъ прежде, нежели он вошли въ оный. Миссъ Грандиссонъ, съ весьма веселымъ видомъ, сказала тогда своей сестр: и такъ, естьли теб угодно, познакомтесь теперь съ двоюродною нашею сестрою Ревсъ. Графиня по оказаніи почтенія Гж. Ревсъ, обратилась ко мн. Вотъ она самая, возразила Миссъ Грандиссонъ, вотъ любезная наша Генріетта. Милади оказала мн свое почтеніе. Но что такое значитъ! вскричала сестра ея, устремивъ на меня глаза свои, что такое, любезная Генріетта? Позвольте, сударыня, сказала она сестр своей, переговорить мн нсколько съ любезною сею двицею. Она отошла со мною къ окну, что я вижу, сказала она мн. Что значатъ печальные сіи глаза? Любезные мои родственники, продолжала она оборотясь къ Г. и Гж. Ревсъ нсколько громче, вы конечно изьясните мн сію неизвстность.
Какая плнительная живость въ Миссъ Грандиссонъ, подумала я въ себ, однако вы не долго пребудете въ таковомъ положеніи.
Она опятъ взяла меня за руку, и подведши къ кресламъ сама сла подл меня, держа въ другой рук вейеръ. Я хочу знать тому причину, начала она говорить, и видя меня усиливающуюся усмхнуться обьявила мн, что я ее нимало не обману притворнымъ своимъ видомъ. Я вздохнула. Очень хорошо, сказала она мн, но откуда происходитъ столь тяжкій вздохъ! Все ли въ добромъ здаровь, наша бабушка Ширлей?….
Слава Богу, она въ совершенномъ здравіи, сударыня.
А наша тетушка, дядюшка нашъ Селби, двоюродная наша сестрица Люція?
Они равномрно находятся въ добромъ здравіи.
И такъ, какая же мука терзаетъ любезную сію двицу? Не закололся ли кто ниесть изъ ея невольниковъ? Не приводятъ ли ее прочіе въ таковое уныніе? Но сіи непонятности, конечно вскор обьяснены будутъ. Графиня подошедши къ намъ, укоряла ее за то смущеніе, въ кое она меня привела усильными своими прозьбами, пеняя ей весьма пріятнымъ образомъ за излишнюю живость, которую одинъ Карлъ, сказала она, былъ бы въ состояніи умрить. Я отвчала, что невозможно ничемъ иннымъ упрекать Миссъ Грандиссонъ, какъ чрезвычайною милостію.
Гжа. Ревсъ весьма къ стати при семъ слов меня ободрила. Она говорила о томъ безпокойствіи, которое Сиръ Гарграфъ Поллексфенъ безпрестанно намъ причиняетъ. Ахъ! сударыня, сказала ей Графиня, онъ не иметъ причины ниже смлости о томъ помышлять. Онъ не можетъ предпринять никакого другаго намренія, какъ токмо остаться въ спокойствіи, естьли вы токмо по милости своей оставите оное на его волю.
Я ясно могла изъ того примтить, что об сестры совершенно ничего не знаютъ о поединк. Миссъ Грандиссонъ спросила, разв вы получили что ниесть отъ Сира Гарграфа, я весьма искусно увернулась отъ отвтствованія на сей вопросъ, спрашивая у ней сама: не получилъ ли чего нибудь отъ него Сиръ Карлъ? Совершенно ничего, отвчала она мн. Я присовокупила,что самое жесточайшее прискорбіе, коего я страшусь, есть, видть паки возраждающуюся такую распрю, коей я, по злощастному моему жребію, была причиною, и произвести нкое безпокойствіе въ такой фамиліи, которую толико побудительныя причины обязываютъ меня любить и почитать. Об сіи исполненныя пріятностями сестры приписывали мою признательность хорошему моему свойству, и сказали мн, что ихъ братъ, которой вскор общался сюда быть съ Милордомъ Л…. подастъ совершенно инное наименованіе тому случаю, въ которомъ онъ имлъ щастіе мн услужишь. Но мы не дождемся ихъ къ завтраку, продолжала Миссъ Грандиссонъ, Графиня встала нынч прежде обыкновеннаго времени, да и мн никогда не случалось вставать посл всхъ. Я весьма голодна, сказала она, мн однако не хочется сть перчатки: и подошедши къ моимъ клавесинамъ, какъ будто бы желая прогнать свой апетитъ, она заиграла я такимъ искуствомъ, изъ коего могли мы заключить, что она въ состояніи изражать на оныхъ самую свою мысль. Завтракъ тогда принесли, но я на оный не взирала, и единственно помышляла о тонъ ужасномъ письм Багенгалля, отъ коего мое сердце обмирало. Но поелику я совершенно была уврена, что Сиръ Карлъ иметъ сильныя причины скрывать таковое обстоятельство отъ своихъ сестръ, то и не хотла говоришь о томъ явно, и не взирая на то, желала бы узнать нчто могущее успокоить мои мысли, предая на его волю обьявить о томъ двумъ своимъ сестрамъ, когда онъ то за благо разсудитъ. Въ замшательств, въ коемъ я находилась, дабы начать съ ними говорить, я спросила у Графини, не въ прошедшую ли субботу прибыла она въ замокъ Кольнеброкъ? Колико любезенъ сей домъ для меня пребудетъ? Онъ служилъ мн убжищемъ. Она мн отвчала, что пріхали жъ самый тотъ день, но что для нее гораздо будетъ любезне то мсто, въ коемъ окончатся мой нещастья. Я думаю, сударыни, начала я съ весьма малою связностью рчь, что вы слышали о письм писанномъ къ Сиру Карлу.… отъ того злобнаго Вильсона…. Такъ, сказала мн Графиня, и я чрезвычайно рада, услыша что столъ ужасный заговоръ по щастію уничтоженъ. Нкоторые мста того письма, присовокупила она, приводятъ меня въ великое безспокойствіе. Чтожъ бы они въ себ заключали? спросила меня Миссъ Грандиссонъ съ трогательной пріятностію. Они заключали въ себ, сударыня, то, что Сиръ Гарграфъ не о чемъ толико не помышляетъ, какъ о мщеніи. Нашъ братецъ ничего намъ о томъ не сказалъ, возразила Графиня, но совсемъ не вроятно, чтобъ человкъ, устыженный своимъ поступкомъ, вздумалъ помышлять о мщеніи. На противъ того намъ сказано, что онъ не выходитъ ни наединый шагъ изъ своего покоя, или отъ стыда, или отъ болзни.
Она не успла еще окончить своихъ словъ, когда послышался каретной стукъ, и Миссъ Грандиссонъ увидла, что пріхалъ Милордъ Л…. и ея братъ. Пришедши въ чрезвычайное восхищеніе отъ радости, я даже не доврялась и самой себ: и притворясь будто что нибудь забыла, я вышла съ великою поспшностію въ одн двери изъ зала, между тмъ какъ они вошли въ залъ другими дверьми: я остановилась въ кабинет. Я благодарила Небо! Сердце мое пришло въ толикую слабость, что я не въ состояніи была принесть ему мою благодарность такую какъ бы долженствовало. Я едва не лишилась чувствъ. Ты конечно не удивляешься, любезная моя Люція, что мое движеніе столь было стремительно посл той ужасной неизвстности въ коей я дня съ два находилась, и въ тхъ мучительныхъ моихъ помышленіяхъ о спасеніи, коимъ я почитала самаго изящнйшаго изъ человковъ подверженнаго за сохраненіе моей честности и жизни.
Я весьма уже испытала, что изумленія бываемыя отъ радости могутъ скоре проходить, на ипаче когда благодарность составляетъ оной начало, нежели отъ сильнйшихъ страстей. Въ сію минуту Гжа. Ревсъ ко мн вошла. Любезная моя, сказала она мн, наше отсудствіе будетъ замчено: я сію минуту, приду, отвчала, да и дйствительно я только что хотла идти. Мы вошли въ залъ вмст.
По оказаніи первыхъ учтивостей, Миссъ Грандиссонъ не приминула сказать своему брату, что Миссъ Биронъ, Г. и Гжа. Ревсъ находились въ великомъ безпокойствіи отъ нкоторыхъ значеній Вильсонова письма. Я воспользовалась симъ обьявленіемъ: вы весьма худо бы судили о моей благодарности, Г. мой, продолжала я посл ее, естьлибъ я не призналась вамъ, что извстіе Вильсона, присоединенное къ тмъ угрозамъ, о коихъ насъ увдомили, заставляютъ меня страшиться, чтобъ ваша жизнь не была въ опасности, по той причин, что вы съ толикимъ великодушіемъ за меня вступились.
Онъ отвчалъ, что чувствованія Миссъ Биронъ весьма ея достойны, но чтожъ касается до заступленія, то она не можетъ сумнваться, чтобъ находился въ свт хотя единый честный человкъ, которой бы не поколебался какъ и онъ въ подобномъ сему случа, что онъ желалъ бы, безъ сумннія, чтобъ и ему оказали таковую же услугу касательно сестеръ его, что онъ поступалъ съ величайшею умренностію, и что воспоминая о тогдашнихъ обстоятельствахъ, онъ ничемъ укорить себя не можетъ. Не безпокоитесь нимало о слдствияхъ, присовокупилъ онъ, ничего случиться отъ того не можетъ, естьли я буду доведенъ до необходимости защищаться. Миссъ Грандиссонъ не преминула его спросить, съ нкіимъ прискорбнымъ видомъ, не ужели должно чего ниесть страшиться отъ извстія Вильсона? весьма неудивительно, что человкъ имющій свойство Сира Гарграфа старается угрожать, и что лишившись всей своей надежды, бывши уже столь близокъ къ исполненію оной, конечно тмъ былъ пораженъ, но долгъ требуетъ ни за что почитать слова оскорбленнаго, поелику люди исполненные истинною храбростію, никогда грозить не станутъ.
Г. Ревсъ попросилъ его на минуту переговорить съ нимъ на един. Они оба вошли въ кабинетъ, тамъ Г. Ревсъ подалъ ему письмо отъ Багенгалля. Онъ его прочелъ. Ето весьма чрезвычайное письмо, сказалъ онъ отдавая его обратно Г. Ревсу, но что о томъ думаетъ Миссъ Биронъ? Согласна ли она на требуемое отъ нея? Вы легко о томъ судитъ можете, отвчалъ Г. Ревсъ, изъ того, что она въ чрезвычайномъ находится замшательств. Я думаю, возразилъ Сиръ Карлъ, что молодая особа столь отличнаго свойства, которая возвышаетъ уже до высочайшей степени оказанную мною ей услугу, прочла сіе письмо съ нкіимъ прискорбіемъ, но сумнвалась ли она принять надлежащее въ такомъ случа намреніе? Не призираетъ ли она и письма и того, кто къ ней оное писалъ? Я бы почиталъ Миссъ Биронъ.…
Онъ остановился: но начиная опять говорить, онъ столь сильно разгорячился, что произнесъ нсколько весьма вспыльчивыхъ выраженій. Г. Ревсъ признается, что до сего времени онъ дйствительно не почиталъ его способнымъ вдругъ воспламеняться съ толикимъ жаромъ. Я бы желала, дражайшая Люція, что бы онъ не остановлялся. Я бы хотла чтобъ онъ сказалъ, что онъ думаетъ о Миссъ Биронъ. Я теб признаюсь, что мн весьма было бы несносно, естьлибъ Сиръ Карлъ имлъ худое мнніе о моихъ чувствованіяхъ.
Онъ прервавши рчь Г. Ревса, которой желалъ оправдать мои безпокойствия? спросилъ у него, не учинено ли чего ниесть по случаю сего письма? не ршились ли предать оное забвенію, и изьявлять къ виновнику величайшее презрніе? Г. Ревсъ уврилъ его, что не писали никакого отвта: моглили сіи подлецы, возразилъ онъ, ибо я не иначе называю тхъ, которые стороны къ предумышленной подлости ожидать отъ меня прощеній, за то, что я воспрепятсвовалъ имъ исполнишь ихъ злодянія? Никто, Г. Ревсъ, не иметъ боле меня униженія просить извиненій, я говорю даже и гораздо о низшихъ меня, естьли я по нещастію преступлю долгъ мой, то никакая власть не принудитъ меня не признать какого ниесть справедливаго дянія.
Г. Ревсъ спросилъ его откровенно, не подалъ ли ему Багенгаллъ письма, и Сиръ Гарграфъ не обьявилъ ли ему поединка? Онъ получилъ первое и освдомился о другомъ, и что отложилъ до ныняшняго понедльника на оное отвтствовать, поелику онъ нимало не думалъ, чтобъ таковое дло заслуживало къ сокращенію хотя единой минуты того удовольствія, которомъ онъ услаждаться хотлъ принимая въ обьятія любезнйшую сестру и ея супруга, онъ написавши отвтъ отослалъ сегодняшняго утра.
Вы отослали, сказалъ ему Г. Ревсъ! какъ я опасаюсь, Г. мой!....
Онъ уврялъ Г. Ревса, что онъ ничего не долженъ опасаться. Однако онъ просилъ ничего о томъ не говорить его сестрамъ и Милорду Л…. поелику онъ не желаетъ, чтобъ такое дло, которое его нимало не безпокоитъ, причинило тщетныя прискорбія и нечтательныя страхи такимъ особамъ, о благополучіи коихъ онъ искренно печется. Я не могу стерпть, присовокупилъ онъ чтобъ моимъ друзьямъ не доставало какого ни есть удовольствія.
Но согласныли вы на поединокъ, спросилъ у него Г. Ревсъ?
Онъ отвчалъ, что ему весьма часто случалось быть въ подобныхъ сему обстоятельствахъ, что онъ никогда не обнажалъ своей шпаги, разв для своего защищенія и то тогда, когда уже не имлъ боле никакого иннаго средства, что онъ не можетъ сноситъ никакой обиды, и что съ природы весьма вспыльчивъ, что единая прежде сего минута весьма много ему стоила, дабы умритъ страсть свою, но когда уже по необходимости долженъ бываетъ приходитъ въ гнвъ, то весьма много претерпваетъ отъ собственныхъ своихъ разскаяній, чао находится уже не въ состояніи преодолть первую свою вспыльчивость.
Но я надюсь, Г. мой, возразилъ двоюродной мой братъ, что вы не согласитесь….
Я не соглашусь ни съ кмъ, Г. Ревсъ, касательно поединка. Я ни мало не опасаюсь, чтобъ меня почли за трусливаго человка. Я имю во внутренности моихъ чувствованіяхъ…. простите меня въ семъ тщеславіи, Г. Ревсъ: но я живу на свт не для людей, а для самаго себя, и для того судіи, которой обитаетъ въ моей внутренности.
Г. Ревсъ всячески старался восхвалить его движеніями своихъ рукъ и глазъ, ибо голосъ ему измнилъ, и онъ не въ силахъ былъ выразишь всего словами. Онъ былъ какъ восхищенъ удивлялся тому благородству, съ какимъ произнесены были послднія сіи слова, и мн видть свтлые лучи, блестящіе на лиц Кавалера Грандиссона.
Разговоръ еще не кончился. Сиръ Карлъ продолжалъ: между безчисленнаго множества злоупотребленій, кои я часто оплакиваю, нтъ ни единаго могущаго привести меня въ толикое уныніе, какъ предумышленные поединки. И такъ въ чемъ же состоитъ великодушіе такого человка, которой не можетъ отличиться отъ общенародныхъ мнній? Не знаемъ ли мы множества фамилій, въ коихъ глубокая печаль вчно продолжаться будетъ за убіеніе отца, сына, брата, увлеченныхъ симъ зврствомъ. Человкъ вызывающей на поединокъ другаго, и склоняющей его на особенное сраженіе ясно показываетъ что онъ презираетъ власть своею Создателя. Надется ли онъ получишь чрезъ то какую ниесть инную выгоду, кром того, какъ быть смертоубійцею, и учинить неизгладимый порокъ всей невинной фамиліи? Но поелику вы довели меня до такою степени, тмъ страннымъ письмомъ, которое позволили мн прочесть, то я желаю сообщить вамъ также письмо полученное мною отъ Сира Гарграфа: оно содержитъ въ себ слдующее:
‘Я похваляю, Г. мой, то великодушіе, по которому обьявили вы свое имя. Я весьма не доволенъ моими людьми, которые такъ далеко отъ меня были, что не могли осмотрть, по обыкновеннымъ примтамъ, кто былъ врагъ на подающей на большой дорог на невиннаго человка: на невиннаго, покрайней мр, касательно васъ, весьма вроятно, что вы надялись получить отъ меня какія ниестъ извстія, и вы конечно получили бы оныя гораздо скоре, естьлибъ т дйствія жестокаго и нечаяннаго нападенія, коими вы умли воспользоваться, не лишили меня даже до сего времени свободы выходить изъ моего покоя. Я требую отъ васъ удовлетворенія, приличнаго честному человку. Изберите время, лишь бы токмо оное не дале было будущей середы. Сей отсрочки весьма довольно будетъ для разпоряженія вашихъ длъ. Мсто, естьли вы на то согласитесь будетъ въ Кенсингтон. Я возму съ собою два пистолета, изъ коихъ отдамъ на вашу волю выбрать себ одинъ, естьли вы не захотите доставить мн одинъ изъ вашихъ. О прочемъ же стараніе поручено будетъ моему другу, Г. Багенгаллю, которой принялъ на себя трудъ отдать вамъ сію записку, и тому, кого вы назначите съ своей стороны. Пребываю государь мой, вашъ покорнйшій слуга
Прочитавши сіе письмо Г. Ревсу, онъ ему сказалъ, что равномрно желаетъ прочесть ему и учиненный на оное отвтъ, что оный можетъ показаться ему весьма продолжителенъ, но естьлибъ Сиръ Гарграфъ зналъ его нсколько короче, то довольно бы было къ тому шести строкъ.
‘Письмо ваше, Г. мой, доставлено мн въ прошедшую Субботу, чрезъ Г. Багенгалля, въ самую ту минуту, какъ я садился въ карету отъзжая на цлыя сутки въ загородной домъ. Я ни мало не сумнвался, чтобъ сей предметъ или время могли перемнить мое намреніе. Сестра моя находилась уже въ Коляск. Мн не захотлось привести въ безпокойствіе женщину. Я отложилъ до понедльника вамъ на оное отвтствовать.
‘Я обьявляю вамъ, Г. мой, что я всегда ощущалъ отвращеніе, хотя и весьма часто встречались со мною таковые случаи, обнажать шпагу въ таковомъ смертельномъ поединк. И въ самое то время, я почиталъ себя стольво увреннымъ въ боевомъ искуств, что отдавалъ себ въ томъ справедливость. Поелику вступая въ таковое дло, я имлъ другія причины кром моей безопасности.
‘Имете ли вы друзей, Г. мои? Любимы ли вы ими? Любите ли вы ихъ сами? Желаете ли вы препровождать жизнь свою для ихъ пользы равно и для своей? Имете ли вы также и враговъ, которые весьма будутъ радоваться видя кончину нашей жизни? Да произведутъ сіи разсужденія вліяніе надъ вашимъ разумомъ, такъ какъ они завсегда производили и надъ моимъ. Я весьма хладнокровенъ, но вы можетъ быть, не столько равнодушны. Въ таковомъ случа долгъ требуетъ отъ того, которой въ состояніи обладать самимъ собою, представить другому справедливыя размышленія. Не взирая на то вы можете длать все что вамъ угодно.
‘Но позвольте мн предложить вамъ другой вопросъ: естьли вы почитаете себя оскорбленными, то благорозумно ли подавать мн новый случай къ учиненію вамъ обиды можетъ быть гораздо оскорбительне прежней?
‘Вы вступили въ такое дло, которое противно всмъ общественнымъ законамъ, естьли вы не чувствуете, что въ такомъ случа поступилилибъ и сами такъ какъ я поступилъ, то врьте мн, Г. мой, что вы не составляете такого честнаго человка, съ коимъ бы тотъ, которой почитаетъ за величайшее достоинство сіе названіе, долженъ ревностно сразиться. Я не получилъ надъ вами никакой выгоды, коей бы вы могли меня укорять. Вы обнажили свою шпагу, я же до моей не коснулся. Вспомните, что когда вы находились въ коляск, то сіе положеніе не весьма ли было вамъ опасно, и что по нанесеніи на меня своего удара, вы чрезвычайно должны благодаришь за умренность мою. Я нимало не сожалю, что подалъ просимою отъ меня помощь, не причиня вамъ всего того зла, на кое вы жалуетесь. Нельзя дйствительно подозревать, чтобъ въ моихъ намреніяхъ заключалась какая ниесть злоба. Колико я ощущалъ къ вамъ омерзенія, да и теперь еще нсколько чувствую, за то насиліе, въ коемъ вы оказались виновнымъ касательно женщины не имющей ни какого защищенія, и заслуживающей, какъ я то скоро усмотрелъ, не токмо обожанія отъ васъ, но и отъ всего свта, и по тому мене помышлялъ я за нее мстить, сколько подать ей помощь.
‘Я пишу къ вамъ столь продолжительное письмо для того, что мое перо составляетъ единое орудіе, которое я вознамрился употребить. Простите мн, естьли я повторю, что посл произшедшей между нами распри, хотя касательно молодой особы, или насъ самихъ, мы не можемъ сражаться явнымъ образомъ, хотя по другимъ правиламъ, а не по моимъ, поединокъ есть позволенное дло. Естьли примутъ право, по причин моего отказа меня оскорблять, и тмъ приведутъ меня въ необходимость себя защищать, то познаютъ, что единая моя рука въ состояніи меня спасти противъ великаго множества. Но, и въ семъ самомъ предположеніи, я всегда предпочту лучше оправдаться честными обьясненіями, поелику не желаю чтобъ кто ниесть могъ меня укорять въ смертоубійств. Я не имю ни малой власти надъ моею жизни, а гораздо еще мене надъ жизнею другаго. До какой степени презираю я того человка, которой иначе о семъ мыслитъ, кажется гораздо боле я его презираю, нежели самъ могу быть имъ презираемъ, и естьли онъ представляетъ себ, что сіе обьявленіе подаетъ ему права нападать на жизнь мою, пусть его оное предпринимаетъ, но въ семъ случа будетъ поступлено по средствомъ сходствующимъ съ моими правилами.
‘Словомъ, естьлибъ меня ненавидлъ кто ниесть до такой чрезвычайности, и ршился бы меня подвергнуть игу законовъ своея земли, то мои поступки никогда не были бы о порочены, нтъ ни единаго дня ниже часа въ которой бы не можно было меня найти во всякомъ мст, куда я бываю призываемъ по должности или по обыкновенію. Моя шпага составляетъ единое орудіе моего защищенія, и я никакого другаго изъ ней употребенія не длаю. Пистолеты беру я токмо при отъзд въ дорогу, и ни для чего иннаго какъ для устрашенія разбойниковъ, и самыхъ безопаснйшихъ орудій иногда довольно для меня бываетъ, для отраженія отъ себя нечаяннаго нападенія.
Естьли Кавалеръ Поллексфенъ иметъ хотя нкое благоразуміе, то можетъ быть возблагодаритъ меня за сіе обьясненіе, которое впрочемъ я оставляю не его волю наимновать какъ ему заблагоразсудится. Пребываю покорнйшимъ ею слугою.
Г. Ревсъ просилъ у Сира Карла позволенія дозволишь мн прочесть сіи два письма. Онъ на то согласился, ибо не намренъ, присовокупилъ онъ, согласиться на предложеніе Сира Гарграфа. Но поелику я приняла смлость списать ихъ, безъ его вдома, та я прошу искренно, любезная моя Люція не выдавать ихъ изъ фамиліи. Ты легко судить можешь о томъ удовольствіи, которое я почувствовала отъ послдняго письма, и нимало не сумнваюсь, чтобъ и ты не ощущала онаго вкуп со мною. Однако, поелику самъ Сиръ Карлъ нимало не надется, чтобъ такое дло предано было забвенію, и соглашается, что слдуя общественнымъ нравамъ честности, его врагъ конечно желаетъ чего ниесть гораздо оскорбительнйшаго, думаешь ли ты, любезная моя, чтобъ я была спокойна, когда почитаю себя какъ бы единымъ предметомъ возмущенія. Весьма вроятно, что Сиръ Карлъ пребываетъ теперь въ глубочайшемъ спокойствіи. Душа его основывается на другихъ правилахъ, а не на правилахъ мечтательной честности. Колико сіе благородное свойство возвышаетъ его въ моихъ мысляхъ! Дйствительно, любезная моя, я иногда чувствую, что благородность созидаетъ для него какъ бы нкій престолъ въ моемъ сердце, но токмо въ качеств друга или брата. Я не въ состояніи положить предловъ моего къ нему почтенія…. будь уврена, любезная моя, что сіе высокопочитаніе будетъ содержать вс мои чувствованія въ границахъ благопристойности.
Когда онъ вошелъ къ намъ съ Г. Ревсомъ, то разговоръ учинился общимъ, но сердце мое будучи стснено всми сими обязанностями лишило меня всякой живости. Миссъ Грандиссонъ однажды мн сказала. что она почитаетъ меня гордою: но я взглянувъ на Сира Карла, въ то время когда онъ смотрлъ жъ другую сторону, размышляла о томъ чего еще надлежитъ ему опасаться, хотя и не смертоубійства, отъ такого человка, которой будетъ пораженъ нкоторыми мстами письма, но можетъ быть тхъ ранъ, кои долженъ будетъ носить на лиц своемъ, даже до окончанія своея жизни, отъ сего я не могла не восчувствовать сильнаго и нжнаго безпокойствія о друг толико отличнаго достоинства, которой, сколь ни веселъ, сколь ни благополученъ между нами казался, но можетъ быть нсколько часовъ посл…. могла ли я воспротивиться симъ ужаснымъ опасностямъ? Въ другое время я взирала бы на него съ превеличайшимъ удовольствіемъ, какъ на единаго въ свт человка, которому бы я желала, даже и въ нещастіи моемъ, быть столь чувствительно обязанною. Его кротость, подумала я въ себ, ни малаго не наложитъ бремени на мою благодарность. Онъ отнюдь не поставляетъ оказанное имъ ии благодяніе за великую услугу, самыя величайшія и великодушнйшія дянія ему свойственны. Естьлибъ мн случилось, быть обязаною кому ниесть другому, которой бы, по причин знатнаго своего богатства, надялся получить нкую пользу за ту опасность, которой за меня подвергся, и коего договоръ или нравъ конечно привелъ бы въ замшательство мою благодарность….
Но отъ сего человка я имю сердце свободное. Однако, я вторично подумала въ себ, что Сиръ Карлъ есть такой человкъ, къ которому я не должна питать нжныхъ чувствованій. Колико буду я имть соперницъ! Такой человкъ, на коего весь свтъ взираетъ съ удивленіемъ! Непремнный долгъ, какъ нкогда сказала мн его сестра, обязываетъ женщинъ ожидать, что он будутъ предупреждены! Сердце Сира Карла должно быть исполнено тми нжными ощущеніями, которыя перемнятся въ недр сего человка въ сильную и пылающую страсть къ первому и единому предмету его обожанія. Я ручаюсь жизнію, любезная Люція, естьли говорю не истинную правду: что, между великимъ множествомъ женщинъ, коихъ бракъ Сира Карла учинитъ злощастными, хотябъ то было въ Конторбери, или въ другихъ мстахъ, нтъ ни единой, коей бы онъ оказывалъ боле благосклонности нежели къ другой.
Миссъ Грандиссонъ пригласила насъ, какъ то Г. и Гжу. Ревсъ равно и меня въ будущую Среду къ себ отобдать и мы на оное согласились съ превеликимъ удовольствіемъ. Графиня, какъ казалось, весьма мною была довольна, хотя къ тогдашнемъ моемъ колебаній, и показывала весьма печальный видъ во все время ихъ у насъ пребыванія. Я хочу подать теб въ семъ письм изображеніе, о ней о ея супруг, поелику ршилась описывать теб всхъ моихъ новыхъ знакомцевъ! Я безъ сумннія должна теб оное учинить, но я токмо не знаю въ состояніи ли теперь оное предпринятъ. По истинн, любезная Люція, все случившееся со мною за пять дней, толико меня уничижило, что я дйствительно почитаю себя лишенною того пламени, которой оживотворялъ какъ мое сердце такъ и перо мое.
Графиня лтами старе однимъ годомъ Сира Карла: но она во всхъ своихъ чертахъ, иметъ всю пріятность и нежность, которыя составляютъ самую любви достойнйшую физіономію, не щитаютъ двумя или тремя годами молож. Она высокаго росту, и величественной осанки, въ вид же и чертахъ Миссъ Грандиссонъ заключается нчто гораздо живйшаго — и благороднйшаго, нежели въ Графининыхъ, но снисхожденіе и ласковость изьявляющіеся на лиц Графини, внушаютъ къ ней боле довренности и склонности нежели къ сестр ея. Первую можно полюбить при первомъ вид: у другой же напротивъ того какъ будто бы должно просить позволенія ее любить, и быть въ готовности на то склонится какъ скоро она того пожелаетъ, впрочемъ же, хотябъ она на оное согласилась или нтъ, но никакъ не можно чтобъ ее не любить. Каждой человкъ говоритъ о Милади Л… съ толикимъ же почтеніемъ какъ и любовію. Каждой выхваляетъ ея кротость и благоразуміе, Миссъ Грандиссонъ, по своему свойству гораздо вольне, но не всегда получаетъ то одобреніе, которое заслуживаетъ, и будучи довольно засвидтельстованіями своего сердца, она ни мало и не помышляетъ о мнніи другаго.
Милордъ Л.... хотя не можетъ почестся за красавца, но иметъ весьма пріятный видъ. Милость начертывается на очахъ его, съ такимъ видомъ благоразумія и честности, которой заставляетъ его почитать. Онъ одаренъ всмъ тмъ что его глаза ни возвщаютъ, услужливъ, благоразуменъ, великодушенъ, словомъ истинной благородный человкъ древняго времени.
Мы общали разсказать всю повсть о сихъ двухъ фамиліяхъ, также о любовныхъ произшествіяхъ Милорда и его супруги, и одолженіяхъ коими они обязаны своему брату, о коемъ онъ безпрестанно говорятъ, и къ которому оказываютъ весьма нжное почтеніе, изражающееся даже на ихъ взорахъ. что же надлежитъ думать о семъ брат? Не ужели онъ иметъ тайну, что пріобретаетъ себ права къ благодарности отъ всхъ тхъ, которые хотя нкое имютъ къ нему отношеніе? Я съ величайшею нетерпливостію желаю быть на един съ Миссъ Грандиссонъ, и замтить, можетъ быть, изъ какого ниесть искренняго разговору какимъ искуствомъ убждаетъ онъ каждаго человка признаватъ въ немъ то превосходство, которое большая часть людей обыкновенно съ великой ревностію пріобрсти старакются.
Естьли я удовлетворю тмъ мои желанія, то отрекусь отъ всхъ прочихъ моихъ знакомыхъ, во время пребыванія моего въ Лондон, дабы единственно предаться сей пленяющей меня фамиліи, по крайней мр, естьли сіе можно будетъ сдлать, не опасаясь быть для нихъ въ тягость. Остальное мое время препровожу я съ Г. и Гжею. Ревсъ, коихъ я всячески буду стараться избавитъ совершенно отъ всхъ причиненныхъ мною имъ смущеній. Съ какою нетерпливостію ожидаю я приближающейся середы, дабы увидть себя посреди всей фамиліи Грандиссоновъ! ибо они вс соберутся вмст. Я имю довольно побудительныхъ причинъ ожидать съ нетерпливостію сего дня. Впрочемъ воспоминая о семъ лютомъ Гарграф, я прихожу въ трепетъ.
Госпожа Сельби, къ Генріетт Биронъ.
Изъ замка Сельби, 15 февраля.
Хотя уже съ весьма даннаго времени мы ршились, любезнйшая моя Генріетта, оставить теб полную власть въ своемъ выбор, однако мы не можемъ преминуть дабы не увдомить тебя о представляемыхъ намъ въ разсужденіи твоего супружества предложеніяхъ. Впрочемъ отъ единой тебя будетъ зависть ихъ принять или отвергнуть.
Уже прошло боле мсяца, какъ Милади Д…. вдова, произходящая отъ знатной фамиліи, удостоила меня своимъ письмомъ, какъ ты то увидишь по числу ея письма. Но она просила меня сохранить сіе въ тайн до того времени, пока позволитъ мн произвести оное въ дйство. Сего дня я получила отъ нее другое письмо, въ коемъ она меня проситъ увдомить тебя о всхъ ея представленіяхъ. Я сообщила моей матушк, Г. Сельби и Люціи, все произшедшее между нами съ сей госпожею. Они ничего мн не сказали что о томъ думаютъ, по тмъ же самымъ причинамъ и я не открою теб моего о тонъ мннія то есть, до того времени, пока ты сама, въ разсужденіи сихъ обстоятельствъ, не потребуешь отъ насъ нашего мннія.
Но не видимъ ли мы, дражайшая моя племянница, что въ теченіе нсколькихъ дней, весьма довольно случилось перемнъ могущихъ послабить надежду всхъ старавшихся теб нравиться, а особливо естьли они познаютъ т обстоятельства и положеніе, въ коихъ ты находишься. Я уврена, моя возлюбленная, что никогда не станешь сопротивляться движеніямъ той признательности, которая всегда имла власть надъ твоимъ сердцемъ. Нжность ощущаемая къ теб твоимъ дядею, принудила его оставить, въ такомъ случа, склонность свою къ насмшкамъ, о коей ты не безъизвстна. Онъ обьявляетъ, любезная моя, что весьма о теб сожалетъ. Въ то время когда сія любезная двица, говоритъ онъ, тщеславилась вамъ своими силами, отвергая одного или отпуская другаго, она почитала себя въ независимости отъ того домогательства, передъ которымъ долгъ требуетъ, рано или поздо, чтобъ женщины преклонили голову, то я ее не щадилъ: но теперь, когда ее вижу обьятою сильною страстію, когда она довольно можетъ представить доказательствъ къ своему извиненію, и когда мы можетъ быть ласкаемся токмо единою надеждою, во время торжества Сира Карла, то ея состояніе, естьли въ самомъ дл таково, какимъ я его себ представляю, вперяетъ въ меня толикое состраданіе, что я не осмливаюсь приводить ее въ печаль моими издвками, наипаче по притерпнныхъ ею отъ подлаго Гарграфа озлобленіяхъ.
Многія мста твоихъ писемъ, любезная моя, ясно намъ представили твою склонность. Въ начал воспламененія любви молодыя особы всячески стараются скрывать собственное свое состояніе. Он усиливаются потушить огонь прежде, нежели станутъ просить помощи, но сіе самое усиліе еще боле оный воспламеняетъ. Он изыскиваютъ различные имена къ названію своихъ чувствованій, на примръ, такія какъ благодарность. Но познай, любезная Генріетта, что столь твердо основанная благодарность, какъ твоя, есть не инное что какъ источникъ къ любви. Достоинство предмета, изящность твоего сердца, твердость свойствъ, долженствуютъ произвести любовь съ одной стороны, а можетъ быть и съ обихъ, естьли то множество женщинъ, о коихъ ты говорила, имютъ посредственныя совершенства: однако, любезная моя, на семъ не должно полагатся, поелику добродтельныя сердца не чувствительно между собою сопрягаются. Весьма также вроятно, что т женщины можетъ быть будутъ предпочтены по наружному виду. Пригожій человкъ не иметъ нужды во всхъ качествахъ Кавалера Грандиссона къ привлеченію большей части сердецъ нашего пола.
Опасности наши еще боле умножаются отъ того, любезная Генріетта, что мы вс влюблены въ него до чрезвычайности. Дядя твой разговаривалъ съ Г. Доссаномъ весьма славнымъ Адвокатомъ Нортингама, которому препоручены нкоторыя дла отъ Сира Карла. Разговоръ въ которой Г. Доссанъ вступилъ о его свойств, касательно токмо его откупщиковъ и подвластныхъ, весьма достачествовалъ къ подтвержденію всего того, что самая пылающая благодарность и страстнйшая любовь могли бы сказать въ его пользу. Мы иногда совершенно не помышляемъ, должны ли сожалть о безчестномъ злодяніи Гарграфа, хотя ты впрочемъ не можешь сумнваться, чтобъ извстіе о претерпнныхъ тобою мученіяхъ, не пронзило насъ до глубины сердца, естьли окончаніе соотвтствовать будетъ нашимъ желаніямъ, то я дйствительно ни о чемъ сожалть не буду. Но въ семъ то состоитъ вся наша опасность. Что тогда я должна длать, вечоръ сказала твоя бабушка, естьли предметъ всей моей нжности обьятъ безнадежною страстію? Разсмотримъ сіе обстоятельне, естьли ты усматриваешь въ томъ хотя нкую вроятность, то спши помочь себ, заливая огонь, пока онъ еще мелькаетъ, и когда еще отбрасываетъ токмо единыя искры, долгъ твой требуетъ отъ тебя утушить его, любезная моя: и какимъ же другимъ средствомъ можешь ты до того достигнуть, есть-не тмъ, что должно оставитъ толико любви достойную фамилію, и имть съ нею токмо переписку, то есть: возвратиться и жить съ нами, пока еще пламя не вспыхнуло? Когда ты будешь у насъ, то можешь подать нкую надежду любви достойному Орму, или обратиться къ новому о теб предложенію. Поелику самое чувствительнйшее и нжнйшее для насъ удовольствіе состоитъ въ томъ, дабы видть тебя благополучно сочетавшуюся бракомъ, ибо мы ничего боле съ толикою горячностію и не желаемъ. Естьли же ты усматриваешь хотя нкую надежду….. то увдомь меня. Я бы презрила и корону, любезная моя, въ сравненіи съ симъ….
Прощай, нжное утешеніе любви моей. Я обманываюсь, естьли то благоразуміе, которое до сего времени приносило теб великія похвалы, не подвергнуто опытамъ, коихъ ты еще никогда не знала. Пребываю въ теб на всегда съ матернею любовію.
Вдовствующая Графиня Д…. къ госпож Сельби.
Позвольте мн, сударыня, хотя я лично васъ не знаю, писать къ вамъ о нкоемъ важномъ дл, и въ самое тоже время просить васъ хранить оное въ тайн, до полученія вторичнаго отъ меня письма, какъ для Г. Сельби, такъ и для той молодой особы, о коей я говорю. Никто илъ моей фамиліи, не изключая и Графа Д…. моего сына, неизвстенъ о моихъ намреніяхъ, и нималйшаго о томъ не будутъ имть свденія, пока вы по милости своей ихъ не одобрите.
Сыну моему не давно минуло двадцатьчетыре года, весьма мало есть такихъ молодыхъ людей, произходящихъ отъ знатной породы, коимъ можнобъ было приписать лучшія качества. Его младость подала мн надежду, когда онъ вступилъ въ лта, препоручить ему весьма знатное имніе, котораго онъ нимало не утратилъ съ того времени, какъ жилъ въ независимости. Касательно вида, въ немъ нтъ ничего хулы достойнаго. Ему отдаютъ справедливость въ знаніяхъ и разсудк, за поступки же въ своихъ путешествіяхъ онъ заслужилъ уваженіе. Вы можете о тонъ искать вс освдомленія приличествующія благоразумію.
Мы съ величайшею нетерпливостію желаемъ, такъ какъ вы представить себ можете, видть его благополучнымъ по сочетаніи брака. Онъ всегда старался быть добрымъ сыномъ. Онъ оказывалъ ко мн нжность и уваженіе. Отъ почтительнаго же сына можно надятся хорошаго мужа: онъ меня увряетъ, что его сердце свободно, и что приметъ съ величайшимъ уваженіемъ мое одобреніе. Я изыскиваю приличную ему невсту, хотя по истинн Милордъ и не весьма равнодушенъ къ красот, но я разматриваю дале, нежели наружность въ женщин. Первое мое намреніе клонится къ той фамиліи, которой молодая особа обязана своею породою и воспитаніемъ, что же касается до знатности, то я ни мало о томъ не помышляю, поелику мужъ знатнаго достоинства, какъ вы то знаете, длаетъ таковою же и жену свою. Я желаю токмо честнаго и древняго благородства. Извстно, сударыня, что вы таковыми преимуществами изобилуете, и естьли впрочемъ вс ваши упомянутые договоры взаимно за благоприняты будутъ, то признаюсь вамъ, что я почла бы да великое щастіе быть въ родств съ вами. Поелику молодая оная особа получила свое воспитаніе отъ васъ, то ваше свойство составляетъ для меня самую побудительнйшую къ тому причину.
Почти по всему свту носится слухъ и удивленіе о красот, достоинств и изящномъ свойств племянницы вашей Биронъ. Нтъ ни единаго дня, въ которой бы я не слыхала приписываемыхъ ей похвалъ. Теперь же, сударыня, я предлагаю вамъ токмо единый вопросъ и неотступно прошу васъ отвтствовать мн на оный съ таковою искренностію, которая приличествуетъ сему важному случаю, и которую мн кажется я заслуживаю моимъ искреннимъ признаніемъ, наипаче, когда я общаюся хранить тайну съ такою же врностію, съ какою и отъ васъ оной ожидаю. Совершенно ли склонности Миссъ Биронъ свободны? Наша разборчивость простирается до чрезвычайности касательно сего пункта: теперь я о семъ токмо одномъ дл спрашиваю. Естьли вашъ отвтъ согласоваться будетъ съ моимъ желаниемъ, то мы съ обихъ сторонъ вступимъ въ дальнія обьясненія. Единое слово, сударыня, когда вы меня онымъ удостоите, наичувствительнйше обяжетъ покорнйшую и преданнйшую вашу
Приложеніе. Гжа Сельби присовокупила къ сему письму отвтъ писанной ею къ Милади Д…. увряя ее что она совершенно неизвстна о сердечной склонности Миссъ Биронъ, хотя всмъ извстно, что у ней многіе были домогатели, которые старались получить ее въ супружество съ весьма выгодными предложеніями, и увдомляли также что Миссъ Биронъ не весьма богата, и не боле иметъ пять надцати тысячь фунтовъ Штерлинговъ всего имнія, хотя правда надется большаго приращенія онаго, но то весьма еще сумнительно, она также присовокупила къ оному другое письмо отъ Милади Д…. полученное 15 февраля, которымъ сія госпожа увдомляетъ ее, что по полученіи ея письма она говорила о своихъ намреніяхъ своему сыну, коего нашла толико предупрежденнаго общенароднымъ слухомъ въ пользу Миссъ Биронъ, что онъ токмо желаетъ изыскать случай ее видть, и что на возраженіе касательно богатства онъ отвчалъ, что человкъ имющій, такъ какъ онъ, 12000 фунтовъ Штерлинговъ ежегоднаго доходу, не долженъ искать въ супруг другихъ богатствъ кром добродтели и достоинствъ. Графиня присовокупляетъ, что точно такой отвтъ получила она отъ своего сына, равно и ея собственной, такой есть того ради она проситъ Гжу. Сельби доставить скорое свиданіе двумъ молодымъ особамъ, дабы поспшить къ заключенію брака, въ коемъ состоитъ все благополучіе ея жизни, обьявляя, что она уже ощущаетъ къ Миссъ Биронъ всю матернюю нжность.
Генріетта Биронъ, къ госпож Сельби.
По истинн, дражайшая моя матушка, ваше письмо приводитъ меня въ чрезвычайную печаль. Колико я неблагодарна, что осмлилась сіе сказать, когда вы всегда оказывали ко мн снисхожденіе, но естьли я въ самомъ дл чувствую наказаніе, хотя можетъ быть и безъ причины, то не должна ли я въ томъ искренно вамъ признаться?
И такъ какое же мое состояніе? Какія суть т обстоятельства, кои лишили меня той власти, которую я должна имть надъ собою, и перемнили въ состраданіе ту склонность, которую мой дядя завсегда имлъ къ насмшкамъ. Обьятая сильною страстію! Надежда съ моей стороны, а торжество съ другой! Письма мн измняющія, а вамъ изъявляющія мою склонность! Начало воспламененія любви, которую стараются скрывать въ себ! Огонь, искры и пламя! благодарность и любовь, такія слова, которыя одно за другимъ слдуетъ! Ахъ! любезная моя тетушка, какъ могли вы снести, чтобъ мой дядя писалъ ко мн въ такихъ выраженіяхъ. Какъ могли вы оныя списать и переслать мн подъ своимъ именемъ? Не взирая на то, я усматриваю нкія черты нжности, которыя не могутъ произойти ни отъ какого мущины, ниже отъ какой ниесть другой женщины, кром любезной моей тетушки.
Но чтожъ вы 