ТРУДЫ Я. К. ГРОTА
III.
ОЧЕРКИ
изъ
ИСТОРІИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
(1848—1893).
А. X. ВОСТОКОВЪ 1).
А. X. ВОСТОКОВЪ 1).
1892.
Я. Гротъ.
А. X. Востоков, Грот Яков Карлович, Год: 1892
Время на прочтение: 10 минут(ы)
1) Слав. Обозрніе. 1892 г., т. I, кн. 4. Настоящій біографическій очеркъ редакторъ ‘Слав. Об.’ А. С. Будиловичъ получилъ при слд. письм автора:
‘Многоуважаемый Антонъ Семеновичъ. По желанію вашему посылаю вамъ, въ нсколько сокращенномъ вид, очеркъ жизни и дятельности Востокова, читанный мною 27-го прошлаго февраля въ годичномъ собраніи Императорскаго Русскаго Историческаго Общества. Согласно съ цлію, для которой онъ предназначался, это — не какой-нибудь ученый трудъ, а простая біографическая замтка, составленная частью по личнымъ моимъ воспоминаніямъ, частью но свдніямъ, заимствованнымъ изъ трудовъ Срезневскаго, Сухомлинова, Греча, Кочубипскаго и Карелкина (писавшаго о Востоков еще при жизни его). Отъ васъ зависитъ напечатать этотъ бглый очеркъ, если вы найдете, что онъ того заслуживаетъ’.
16 марта 1892 г.
Годовщина дня рожденія
А. X. Востокова въ 1781 году.
Въ лтописяхъ науки никогда не умретъ славное имя Востокова, память котораго чтятъ не одни русскіе, но и вс соплеменники ихъ, называя его ‘свтиломъ и творцомъ славянской филологіи’.
Александръ Христофоровичъ Востоковъ родился 16-го марта 1781 года въ нмецкомъ семейств въ Аренсбург, на остров Эзел, и носилъ первоначально нмецкую фамилію: Остенекъ. Первымъ языкомъ его былъ нмецкій: на немъ началъ онъ говорить, живя въ Ревел на воспитаніи у майорши Трейблутъ, и первымъ его чтеніемъ была нмецкая библія. Но нмцемъ оставался онъ недолго: семилтній мальчикъ пристрастился къ русскому языку, и хотя знаніе нмецкаго навсегда сохранило для его занятій важное значеніе, но онъ его не любилъ и даже письма на немъ писалъ только въ случаяхъ крайней необходимости. ‘Онъ сталъ понимать по-русски еще живя у г-жи Трейблутъ, слушая сказки и разсказы гарнизоннаго служителя Савелія, жившаго въ томъ же дом’. Восьми лтъ отвезли его въ Петербургъ и отдали въ сухопутный кадетскій корпусъ гимназистомъ Такъ назывались воспитанники изъ не-дворянъ, обязанные, по окончаніи курса, остаться учителями въ корпус. Здсь кадетъ Остенекъ окончательно обруслъ, не только по языку, но и по сердцу, и 13-ти лтъ отроду сталъ писать стихи на чисто русскомъ язык. Но мальчикъ страдалъ природнымъ недостаткомъ,.который очень заботилъ близкихъ къ нему насчетъ его будущности: онъ заикался такъ сильно, что съ большимъ трудомъ могъ произнести сряду два-три самыя простыя слова. Начальство, видя, что этотъ недостатокъ мшаетъ участію даровитаго кадета въ общей корпусной жизни, перевело его (1794) въ Академію Художествъ — по тому соображенію, какъ уврялъ Гречъ, ‘что тамъ говорить не нужно’.
Въ Академіи Востоковъ занимался сначала рисованіемъ, а потомъ архитектурою. Умнье рисовать перомъ очень пригодилось ему впослдствіи для снятія съ рукописей палеографическихъ снимковъ, но онъ не обнаружилъ склонности ни къ тому, ни къ другому искусству. Между тмъ въ немъ боле и боле развивалась страсть къ литературнымъ занятіямъ, особенно къ стихотворству.
На 21 году жизни Востоковъ кончилъ курсъ ученія въ Академіи. Это было въ начал царствованія императора Александра I. Въ то время въ Петербург образовалось литературное общество подъ названіемъ: ‘Вольное общество любителей словесности, наукъ и художествъ’. Учредители его, большею частью молодые люди, получившіе воспитаніе въ гимназіи Академіи Наукъ, обратили вниманіе на Востокова, уже пріобрвшаго извстность своими стихотвореніями. Въ ихъ кругу, преданномъ умственнымъ интересамъ, занятія Востокова стали принимать все боле серьёзный характеръ. Ознакомившись въ Академіи съ французскимъ языкомъ, онъ теперь сталъ изучать греческій и латинскій. Много было обстоятельствъ, благопріятствовавшихъ въ эту эпоху дальнйшему развитію Востокова. Сильне всего дйствовало на него общее оживленіе литературы, внезапно пробудившейся при вступленіи на престолъ юнаго, благодушнаго монарха. Вновь раздались голоса любимыхъ писателей: Державина, Карамзина, Дмитріева, возникли новые таланты: Жуковскій, Батюшковъ, Гндичъ, между Карамзинымъ и Шишковымъ завязался заманчивый споръ о старомъ и новомъ слог, наконецъ, не могло остаться безъ вліянія на молодого литератора и появленіе въ 1804 собранія былинъ подъ заглавіемъ: ‘Древнія русскія стихотворенія’. Все это вмст усиливало въ Востоков охоту къ лингвистическимъ занятіямъ, побуждало его къ сличенію народнаго русскаго языка съ церковнославянскимъ, и скоро онъ созналъ истинное свое призваніе вполн посвятить себя строгому служенію наук слова. Начавъ печатать свои произведенія, онъ, по совту своихъ друзей, сталъ подписываться подъ стихотвореніями псевдонимомъ: JВостоковъ, а подъ учеными статьями ставилъ: Остенекъ-Востоковъ. Поздне, при поступленіи его на службу въ Императорскую Публичную Библіотеку, директоръ ея, А. Н. Оленинъ, убдилъ его подписываться просто: Востоковъ, имя, подъ которымъ онъ и заслужилъ всемірную извстность.
Его стихотворенія имютъ чисто-лирическій характеръ: это изліянія пылкаго и мыслящаго юноши, стремящагося ко всему духовно-прекрасному, восхищающагося красотами природы, воспвающаго любовь, дружбу и другія возвышенныя чувства, но онъ писалъ старинными, довольно тяжелыми стихами, которые для насъ уже не представляютъ интереса, кром разв біографическаго. Особенно любопытно въ этомъ отношеніи одно изъ нихъ, въ которомъ онъ размышляетъ о своемъ положеніи вслдствіе тяготющаго надъ нимъ недуга. Онъ обращается къ богу молчанія и говоритъ между прочимъ:
Я долженъ, сжавши сердце,
Полезныхъ многихъ длъ и радостей быть чуждъ,
Которыми владетъ
Послдній изъ людей, когда онъ получилъ
Воинственный даръ слова…
Но мн, его лишенну,
Роптать ли, и другихъ завидовать судьб?
Нтъ, я не мен счастливъ,
Что скрыться иногда могу въ самомъ себ
Съ тобою, богъ молчанья…
Когда злословіемъ бываю оглушенъ,
И дикимъ пустословьемъ,
О радость! отвчать я имъ не принужденъ…
И отъ пороковъ многихъ,
Молчанья строгій богъ, меня ты оградилъ:
Я поневол скроменъ,
Смиренъ и терпливъ. Во мн ты притупилъ
Сей обоюдуострый,
Опасный мечъ — языкъ…
Первымъ и важнйшимъ трудомъ Востокова по славянской филологіи было его геніальное ‘Разсужденіе о славянскомъ язык’, напечатанное въ 1820 году въ ‘Трудахъ московскаго общества любителей россійской словесности’. Здсь указаны въ первый разъ многія существенныя и характеристическія отличія церковно-славянскаго языка. Для немногихъ избранныхъ это былъ яркій лучъ свта, внезапно озарившій темную до тхъ поръ область. Но въ цломъ ученомъ мір это замчательное открытіе не вдругъ было оцнено. Въ то самое время въ Вн печаталась первая пространная грамматика старославянскаго языка чехомъ Добровскимъ, который считался ученйшимъ знатокомъ его. Ознакомясь съ произведеніемъ Востокова, онъ увидлъ, насколько русскій филологъ опередилъ его въ пониманіи законовъ языка, и потому первою мыслью Добровскаго было остановить печатаніе своего труда и уничтожить его. Только настоянія Копитара убдили Добровскаго отказаться отъ этого намренія. Но при выпуск своей книги онъ ни единымъ словомъ не упомянулъ объ открытіяхъ своего русскаго собрата. Не только въ литератур Запада, но и у насъ изслдованіе Востокова долго оставалось мало извстнымъ: не прежде 40-хъ годовъ, когда въ русскихъ университетахъ были открыты каедры славянской филологіи, стали распространяться идеи, впервые высказанныя Востоковымъ въ его знаменитомъ ‘Разсужденіи’.
Почти одновременно съ появленіемъ этого труда, именно въ іюн 1820 г., Востоковъ былъ избранъ въ члены Россійской Академіи. Но замчательно, что это было сдлано не столько авъ пониманіи значенія Востокова для науки, сколько изъ расчета пріобрсти въ немъ сторонника и пособника въ пресловутыхъ корнесловныхъ измышленіяхъ президента Академіи Шишкова, который безраздльно надъ нею властвовалъ. Извстны нкоторыя изъ его словопроизводствъ, напр. какъ онъ производилъ нмецкое слово Schornstein отъ русскаго ‘черная стна’, или утверждалъ, что французское trsor состоитъ изъ trè,s и ог. Въ предварительной переписк Шишкова съ Востоковымъ обнаруживается одна изъ господствующихъ чертъ характера послдняго, — его уступчивость и податливость въ отношеніи къ чужимъ мнніямъ, его неохота вступать въ какія-либо пререканія ради защиты своихъ убжденій. На приглашеніе Шишкова содйствовать ему въ его любимыхъ этимологическихъ упражненіяхъ Востоковъ отвчалъ выраженіемъ благодарности за любопытныя замчанія о словопроизводств. ‘Съ нетерпніемъ, прибавилъ онъ, жду того времени, когда мн позволено будетъ въ засданіяхъ академиковъ наслаждаться слушаніемъ бесды почтенныхъ моихъ сочленовъ о семъ любимомъ для меня предмет’. Зная скромность Востокова, можно быть увреннымъ, что эти слова были сказаны имъ совершенно искренно.
Двадцать лтъ онъ принадлежалъ Россійской Академіи и посщалъ ея засданія усердне всхъ другихъ членовъ, почти никогда не отсутствуя, но оффиціальное его участіе въ ея дятельности ограничивалась почти исключительно подачею ‘мнній’ о сочиненіяхъ, которыя представлялись на разсмотрніе Академіи.
Въ апрл 1841 года умеръ Шишковъ, а вмст съ нимъ окончила свое почти 60-тилтнее существованіе и Россійская Академія.
По мудрому ршенію императора Николая, видвшаго, что она далеко не исполняетъ своего назначенія, эта Академія была преобразована во Второе Отдленіе Академіи Наукъ. Изъ прежняго учрежденія съ неопредленнымъ кругомъ дйствія и слишкомъ обширнымъ, разнохарактернымъ составомъ создана была другая, мене многочисленная коллегія, но зато съ ясно выраженнымъ научнымъ назначеніемъ, которое состояло главнымъ образомъ въ изслдованіи русскаго языка и другихъ славянскихъ нарчій, и въ разработк исторіи русской словесности, къ чему, въ вид второстепенныхъ предметовъ, придана еще изящная словесность и отечественная исторія. Изъ шестидесяти членовъ бывшей Россійской Академіи двадцать были переименованы въ дйствительные члены ІІ-го Отдленія, въ числ которыхъ былъ конечно и Востоковъ, единственный между ними филологъ въ строгомъ смысл этого слова. Въ Академіи Наукъ Востоковъ долженъ былъ принять на себя дятельное участіе въ словарныхъ работахъ новаго Отдленія, что не могло не отвлекать его отъ прежнихъ изслдованій надъ древними рукописями, но были два капитальные труда этого рода, начатые имъ очень давно и которые ему теперь удалось окончить и напечатать. Для объясненія одного изъ нихъ мы должны возвратиться къ началу 20-хъ годовъ, времени приближенія Востокова къ славному нашему меценату, канцлеру, графу Николаю Петровичу Румянцеву. Извстно, что этотъ незабвенный ревнитель просвщенія, нкогда дипломатъ и министръ, посвятилъ послдніе годы жизни важнымъ ученымъ предпріятіямъ и особенно изданію историческихъ памятниковъ. Для совщанія по этимъ предпріятіямъ онъ привлекъ къ себ нкоторыхъ изъ лучшихъ нашихъ ученыхъ того времени, съ которыми любилъ бесдовать и переписываться. Это были: митрополитъ Евгеній, Бантышъ-Каменскій, Ермолаевъ, Малиновскій, Каченовскій. Обладая богатйшимъ собраніемъ драгоцнныхъ рукописей, Румянцовъ искалъ человка, который взялъ бы на себя приведеніе ихъ въ порядокъ и описаніе.
Митрополитъ Евгеній,· оцнивъ необыкновенныя достоинства Востокова, указалъ на него канцлеру, который писалъ въ отвтъ: ‘Давно уже стараюсь, но безъ успха, сблизиться короткимъ знакомствомъ съ г. Востоковымъ, но онъ отъ этого отказывается всегда тмъ, что, будучи страшный заика, очень страждетъ съ незнакомыми людьми’. Черезъ нсколько времени однакожъ Румянцовъ съ неподдльнымъ восторгомъ длится съ м. Евгеніемъ отрадною встью: ‘Наконецъ мн удалось побдить то отвращеніе, которое г. Востоковъ имлъ со мною лично познакомиться, и не однажды уже съ нимъ и съ г. Ермолаевымъ я у себя обдалъ’. Востоковъ вошелъ въ кружокъ Румянцова и вскор принялъ предъ канцлеромъ обязательство описать рукописи его собранія, а вслдъ затмъ, но настоянію канцлера, оставилъ казенную службу и перешелъ къ нему на службу наукъ въ ‘богатйшій рудникъ древней русской словесности’, какъ назвалъ самъ Востоковъ знаменитое собраніе рукописей канцлера. Съ 1824 года онъ принялся за ихъ описаніе. Черезъ два года, въ январ 1826-го, графъ Румянцовъ, разбитый параличемъ и совершенно лишенный слуха, скончался, но трудъ описанія рукописей продолжался по приглашенію брата и наслдника канцлера, графа Сергя Петровича Румянцова. Главная часть работы была уже готова, когда, въ исполненіе воли покойнаго и по ходатайству его брата, собранія книгъ, рукописей, древностей и рдкостей были открыты для общаго пользованія подъ названіемъ Румяндовскаго Музея, который до 1861 года помщался въ Петербург, въ дом его основателя. При учрежденіи Музея Востоковъ былъ назначенъ главнымъ его хранителемъ.
‘Описаніе’ Востокова было напечатано въ 1842 году по распоряженію министра народнаго просвщенія, графа Уварова, и составило огромный томъ въ 900 страницъ. Не даромъ покойный канцлеръ предрекалъ, что Востоковъ этимъ трудомъ ‘составитъ себ вчный памятникъ’. Здсь описано около 500 рукописей самымъ обстоятельнымъ образомъ, но вмст и въ возможно-сжатомъ изложеніи, съ означеніемъ не одного только содержанія, но и всего, что можетъ интересовать палеографа, археолога, историка, съ самыми точными выписками. ‘Послдствія этого изданія, говоритъ Срезневскій, не могли быть маловажны: съ этого только времени можно было начать основательную разработку древней русской литературы и вообще русскихъ древностей’.
Черезъ годъ посл описанія румянцовскихъ рукописей, въ 1843-мъ, издано Востоковымъ Остромирово евангеліе, рукопись котораго, какъ извстно, писана была въ половин XI столтія для новгородскаго посадника Остромира и найдена, по смерти Екатерины II, въ кабинет императрицы. Императоръ Александръ Павловичъ подарилъ ее Публичной Библіотек. Кому не извстно, какъ тщательно и съ какою богатою научною обстановкой сдлано изданіе этой драгоцнной рукописи?
Еще выше этихъ образцовыхъ изданій стоятъ словарные и грамматическіе труды Востокова. Первой работой его по лексикографіи, предпринятою въ 1808 году, т. е. въ самомъ начал эпохи перехода его отъ поэзіи къ наук, былъ ‘этимологическій сравнительный словарь’ славянскихъ нарчій и другихъ родственныхъ европейскихъ языковъ. Нсколько позже онъ приступилъ къ составленію ‘русскаго этимологическаго словаря’. Оба эти труда остались неконченными въ бумагахъ Востокова и не были изданы. Но, длая постоянно выписки изъ древнихъ памятниковъ, онъ не переставалъ готовить матеріалы для церковно-славянскаго словаря, который и былъ напечатанъ Академіею Наукъ въ послдній періодъ его жизни (1858—1861). Задолго до того, именно вскор по образованіи II Отдленія Академіи, Востоковъ, по порученію его, приготовилъ къ печати второй томъ словаря ‘церковно-славянскаго и русскаго языка’, вышедшаго въ 1847 году. Затмъ, около 50-хъ годовъ, онъ же, по желанію сочленовъ, принялъ на себя редакцію областного словаря, который и былъ напечатанъ подъ его наблюденіемъ.
Почти одновременно съ первымъ словарнымъ опытомъ Востокова начались его изслдованія по русской грамматик, замчательныя по своей основательности и новости выводовъ. Около 1830 года ему предложено было министерствомъ народнаго просвщенія заняться составленіемъ грамматики для учебныхъ заведеній этого вдомства. Въ 1831 г. появилась сперва его ‘Сокращенная русская грамматика’, а поздне ‘Русская грамматика, полне изложенная’. Та и другая много лтъ служили обязательнымъ для училищъ министерства руководствомъ и пережили большое число изданій. По части церковно-славянской грамматики существуютъ также два труда Востокова. При Остромировомъ евангеліи помщены имъ правила, извлеченныя изъ этого памятника, а въ 1863 г., слдовательно, мене чмъ за годъ до кончины маститаго филолога, издана II Отдленіемъ Академіи его ‘Грамматика церковно-славянскаго языка, изложенная по древнйшимъ онаго памятникамъ’. Хотя этотъ послдній трудъ Востокова и явился не въ томъ обширномъ вид, какой онъ первоначально предполагалъ дать ему и какого ожидали, тмъ не мене онъ представляетъ неоспоримыя достоинства, особенно по своей исторической документальности. Нтъ надобности говорить, что вс грамматическія и лексикальныя работы Востокова отличаются тмъ превосходствомъ, какимъ запечатлно всякое произведеніе его проницательной мысли и глубокой учености. Однакожъ нельзя не согласиться съ замчаніемъ Срезневскаго, что въ грамматикахъ Востокова есть слабая сторона, объясняющаяся указанною выше чертою его характера и состоящая въ избжаніи всего, что по ходячимъ въ его время понятіямъ могло бы казаться слишкомъ новымъ, слишкомъ рзко противорчащимъ господствовавшимъ тогда взглядамъ рутинной грамматики.
Не касаясь здсь многочисленныхъ мелкихъ, но также не маловажныхъ изслдованій нашего академика, нельзя въ заключеніе пройти молчаніемъ его ‘Опыта о русскомъ стихосложеніи’, напечатаннаго сперва (1812) въ ‘С.-Петербургскомъ Встник’, а потомъ (1817) изданнаго отдльною книгой. Здсь въ первый разъ систематически разсмотрно, какіе метрическіе размры примнимы къ русскому стиху при замн долготы удареніемъ, особенно же ново и любопытно разсмотрніе русскаго народнаго стиха въ псняхъ и сказкахъ, при чемъ показаны существенныя его отличія, смотря по большему или меньшему числу встрчающихся въ немъ ударяемыхъ слоговъ.
Собственно-филологическія статьи Востокова были собраны Срезневскимъ и изданы въ 1873 году особо подъ названіемъ ‘Филологическихъ наблюденій’. Другимъ трудомъ, которымъ Срезневскій почтилъ память знаменитаго товарища, было изданіе его ученой, въ высшей степени любопытной переписки съ гр. Румянцевымъ и другими близкими къ нимъ обоимъ лицами.
Во всхъ своихъ ученыхъ трудахъ Востоковъ отличался крайнею осмотрительностію, избгая всякаго смлаго предположенія или догадки, которая могла бы не оправдаться. Господствующими свойствами его были необыкновенная скромность, непритязательность и безкорыстіе. Какъ часто бываетъ, эти черты характера вредили ему въ житейскихъ длахъ. Историкъ Россійской Академіи, академикъ Сухомлиновъ, разсказываетъ между прочимъ: ‘Щедро награждая второстепенныхъ и третьестепенныхъ писателей, Академія удляла Востокову самую скромную долю тхъ суммъ, которыми она имла право распоряжаться. Между тмъ какъ какой-то купецъ Ертовъ получилъ 1.000 р. за изданіе своего труда и академикъ Лобановъ 5,000 на изданіе своихъ (плохихъ) стиховъ и трагедій, а непремнному секретарю П. И. Соколову ‘за неутомимые труды и рвеніе’ единовременно было выдано
13.000 руб., Востокову за его филологическіе труды присуждена та же самая награда, что и 14-тилтней двочк Шаховой за ея дтскія стихотворенія, именно 500 рублей. Да и выдачею этихъ денегъ Востоковъ обязанъ былъ не своимъ научнымъ заслугамъ, а мелькнувшей надежд избавиться отъ тяжкаго недостатка, которая однакожъ не оправдалась: 500 рублей были выданы ‘г. надворному совтнику Востокову единовременно изъ штатной суммы для уплаты врачу’. Впослдствіи, впрочемъ, Россійская Академія щедре помогала ему. Самою лестною наградой была для него неожиданная монаршая милость, оказанная ему въ 1854 году по поводу его 50-тилтняго юбилея, когда во время торжественнаго засданія Академіи Наукъ 29-го декабря министръ народнаго просвщенія Абр. Серг. Норовъ сошелъ съ своего мста и надлъ на него ленту Станислала 1-й степени. Вс присутствовавшіе отнеслись съ восторгомъ и умиленіемъ къ этому торжеству скромнаго труженика’.
Поступивъ въ Академію вскор посл этого, я засталъ Востокова уже 75-тилтнимъ старцемъ, онъ былъ средняго роста, довольно плотнаго сложенія съ массивной, убленной сдинами головой. Онъ прожилъ еще около десяти лтъ, я сидлъ противъ него, но почти никогда не слышалъ его голоса. Послднее время онъ ходилъ уже съ трудомъ и былъ почти слпъ, но все-таки здилъ въ засданія, при помощи проводника.
Востоковъ умеръ 8-го февраля 1864 г., за полторы недли до кончины тогдашняго президента Академіи, графа Блудова, который еще бесдовалъ со мною о необходимости обезпечить судьбу вдовы знаменитаго академика. Извстіе о смерти Востокова быстро распространилось по Петербургу {Только-что онъ испустилъ послдній вздохъ, вдова его сообщила мн печальное извстіе, и поспшилъ на квартиру покойнаго (домъ акад. Савича въ 10-й линіи). Какъ теперь вижу его почтенную, еще не остывшую голову на высокой подушк, на которой за полчаса окончилъ свою тихую, но плодотворную жизнь знаменитый труженикъ.— См. выше ‘Некрологъ Востокова’, и статью: ‘Похороны Востокова’.}. Стеченіе людей на его отпваніи въ протестантской Петропавловской церкви и погребеніи на Волновомъ кладбищ было многочисленно но отношенію къ спеціальности трудовъ его и къ тсному кругу его знакомыхъ. Ближайшій товарищъ его по предмету занятій, академикъ Срезневскій въ произнесенныхъ надъ его могилою прощальныхъ словахъ такъ опредлилъ значеніе утраты, понесенной въ немъ наукою: ‘Востоковъ, это нашъ Яковъ Гриммъ.
Одновременно начали они оба свое дло важными открытіями, одновременно въ долгую жизнь трудились усердно, каждый для своего отечества, съ одинаково чистыми побужденіями, съ одинаковою требовательностію достоинства въ труд, и оставили по себ одинаково цнные образцы для трудовъ послдователей. Давно, со времени кончины Карамзина, не раскрывалась могила въ земл русской для останковъ такого могучаго дятеля науки’.