Жертва (Идеалист), Шпажинский Ипполит Васильевич, Год: 1892

Время на прочтение: 49 минут(ы)

И. В. Шпажинскій

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ.

Томъ 2-й.

2-е изданіе С. Разсохина

ЖЕРТВА.
(Идеалистъ).

ДРАМА ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ.

Дйствующія лица:

Арина Никитишна Ракитина, старуха, вдова.
Захаръ Платоновичъ Ракитинъ, старшій сынъ Арины Никитишны, нотаріусъ, среднихъ лтъ.
Антонина Васильевна, его жена, ровесница мужу.
Митрофанъ Платоновичъ Ракитинъ, младшій сынъ Арина Никитишны, чиновникъ, молодой человкъ.
Валентина Борисовна, его жена, молодая женщина.
Викторъ Григорьевичъ Судбищевъ, лтъ тридцати, двоюродный брать Антонины Васильевны.
Фрося, дочь квартирной хозяйки Ракитина младшаго, молодая двушка, горбатенькая, болзненнаго вида.
Анисья, кухарка Ракитина младшаго.
Африканъ, лакей въ гостиниц.
Горничная, (безъ рчей).

Дйствіе происходитъ лтомъ, въ губернскомъ город. Между 1-мъ и 2-мъ дйствіями проходитъ недли три, между 2-мъ и 3-мъ — около двухъ мсяцевъ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Комната въ квартир Ракитина. Обстановка очень скромная. Налво два окна. Двери: въ задней стн, ближе въ лвому углу и направо. Посередин столъ, накрытый въ чаю. Налво, у оконъ, рабочій и письменный столъ хозяина. По задней стн диванъ, направо кресла. На пн, гд письменный столъ, полки, на которыхъ принадлежности для выпиливанія, рисованія и нсколько книгъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Митрофанъ Платоновичъ {Митрошу Ракитина и представляю себ небольшаго роста, худенькимъ, съ небольшою бородкой, голубыми глазами, прекрасными блокурыми волосами.} и Валентина Борисовна.

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [разсматриваетъ вымоленный ящичекъ]. Ну, вотъ и готово! Посмотри, Валя — хорошо? А ножки я ввернулъ бронзовыя. Немного аляповаты для ящика, да другихъ не нашелъ. Какія-то лапки, ха-ха! А въ общемъ вдь не дурно? А? Не правда-ли?
ВАЛЕНТИНА. Хорошо.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Лишь-бы мамаш понравилось. Поправится? Ты какъ думаешь, Валя?
ВАЛЕНТИНА. Твоя мамаша, къ сожалнію, ничмъ не бываетъ довольна. Но это не охлаждаетъ тебя…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Старуха… Старухи всегда брюзжатъ… Вольная къ тому-же… А она добрая, право добрая…
ВАЛЕНТИНА. Я помолчу, что-бъ не огорчать тебя. Ты, вдь не исправимъ. Ты воображаешь, а не судишь по тому, какъ есть на самомъ дл…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [улыбаясь]. Ужъ будто-бы такъ? [Серьезно]. Нтъ, Валя. Хорошее только не всегда замчается, а я вижу его, чувствую… доискиваюсь, что-бъ увидать и всегда что-нибудь да найду, въ каждомъ человк.
ВАЛЕНТИНА. И чаще всего это хорошее — въ теб самомъ, мой голубчикъ, а не тамъ, гд ты видишь его.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Нтъ, я не согласенъ съ тобою. Но мн дорого, что ты такъ думаешь, Валя. [Поцловалъ ее]. Для меня это — Главное, самое главное. [Прибирая у себя на пол, смотритъ въ окно]. Ха ха-ха! Взгляни, какъ мальчишка играетъ съ щенкомъ! [Въ окно]. Дай мн щенка! Ну дай-же сюда, дай!
ВАЛЕНТИНА. Самому поиграть захотлось?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Да вдь уморительный, чисто медвженокъ. [Пауза]. А какъ хорошъ день, Валя! Взгляни. Зелень свжая, блеститъ, будто лакомъ покрыта… А небо!— чистое, голубое, глубокое… Воздухъ теплый и влажный… Чудо какъ хорошо!.. [Задумчиво]. Да, въ природ любовь и красота несказанная. [Съ чувствомъ глядя на жену]. И съ тобою я глубже чувствую и больше понимаю ее.
ВАЛЕНТИНА. Ты по цлымъ часамъ можешь лежать въ трав и слушать, какъ жужжатъ наскомыя…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А что-же? Это своего рода гармонія. Когда ты весь въ звукахъ природы, это нчто особенное, Валя. На душ такъ спокойно, свтло… [Поймалъ взглядъ]. Ты смотришь на меня… снисходительно?
ВАЛЕНТИНА [съ легкимъ смущеніемъ]. H-нтъ… Все, что ты говоришь — очень симпатично.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А ты не подумала сейчасъ, что во мн много ребячьяго?
ВАЛЕНТИНА. Что подумала, то и сказала. [Встаетъ]. Однако что-жъ не несутъ самоваръ? Скоро наша именинница вернется изъ церкви. Будетъ крикъ, если не все готово. [Уходитъ въ боковую дверь].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [прислонившись къ столу, чинить карандашъ. Задумчиво]. Да… Валя равнодушна ко многому, что меня занимаетъ… Натура у нея горячая, энергичная… Валя нервна, даже иногда раздражительна. Но въ этомъ виновато ея прошлое. Дтство въ чужихъ людяхъ, безъ любви, безъ ласки. Потомъ это гувернантство со школьной скамьи, у купца, гд унижали бдную двушку. Валю унижали!.. Вотъ и слды… Жалко, что мамаша раздражаетъ ее. Если-бъ не это, ничто не мшало-бы нашему счастью и Валя была-бы спокойнй. [Кладетъ карандашъ на столъ и кричитъ въ окно]. Зачмъ-же ты бьешь щепка? Экій негодный! Не смй! Не смй, теб говорятъ!

ЯВЛЕНІЕ II.

Митрофанъ Платоновичъ и Фрося [съ банкой варенья].

ФРОСЯ. Съ добрымъ утромъ.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А, Фрося! Здравствуйте! Что это вы съ банкой?
ФРОСЯ. Варенье. Подарокъ вашей мамаш. Впрочемъ, это на вашъ счетъ?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Какъ на мой счетъ?
ФРОСЯ. Жизнь подсластить вашу. Я такъ и вашей мамаш доложу. Очень ужъ солоно вамъ приходится.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Полно, Фрося! Надюсь, вы ей не скажете этого?
ФРОСЯ. Непремнно скажу.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Зачмъ-же длать непріятность?
ФРОСЯ. Это мое занятіе, удовольствіе.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Богъ знаетъ что вы корчите изъ себя! злючку какую-то.
ФРОСЯ. Вовсе не ‘корчу’. Не смйте говорить дерзостей!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Ну, не сердитесь! Вотъ и видно какъ вы еще молоды!
ФРОСЯ [грустно]. Во мн нтъ молодости… И зачмъ она мн?.. [дко]. Я богата. У насъ съ матерью и напиталъ и дома. Найдется-ли подлецъ, который посватается за меня? И одурю-ли я настолько, что поврю кому-нибудь и выйду Замужъ?.. [Митрофанъ Платонычъ сметаетъ щеткою пыль со стола]. Но вы не слушаете! Пыль больше васъ занимаетъ…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Слушаю, Фрося, слушаю!
ФРОСЯ. Вы отвратительно аккуратны. Карандашики, перышки и вс эти бирюльки разложены у васъ въ такомъ скучномъ порядк, что тошно глядть. [Все это смшиваетъ на стол]. Воображаю, какъ ложась, вы тщательно складываете свое платьице, а утромъ чистите его, съ такимъ озабоченнымъ видомъ, какъ будто отъ этого зависитъ ваше благополучіе. Можетъ быть, по утрамъ вы длаете гимнастику? А?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [улыбаясь]. Нтъ, не длаю.
ФРОСЯ. Вашей жен должно быть ужасно скучно съ вами… вашей жен.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [съ испугомъ]. Что вы сказали?!
ФРОСЯ. А, испугался! Нтъ, я такъ, пошутила. Забудьте пожалуйста. Вамъ что ни говори, вы все улыбаетесь. Это несносно. Кром жены, васъ ничмъ не проймешь.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Такъ вы съ досады?..
ФРОСЯ. Конечно съ досады. Не даромъ-же, когда а вхожу, вс не рады. У каждаго на лиц: ‘принесла нелегкая урода этого’! Въ гимназіи, ни учителя, ни подруги не терпли меня. Я дйствительно зла и въ каждомъ ищу надъ чмъ посмяться. Меня боятся и еще больше не терпятъ за это. Я все вижу и все подмчаю… О себ мн нечего думать, вотъ и занимаюсь другими… Мать и та говоритъ про меня: ‘ядъ — двка’, ха-ха!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. У васъ дйствительно бываетъ иногда злое лицо. И это не хорошо. Но вы совсмъ другая, когда ходите у себя въ саду, по дальней дорожк.
ФРОСЯ [вспыхнула]. Какъ?! Вы видли?!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Да. Ходите скоро, скоро и думаете…
ФРОСЯ. Вы смли подсматривать?!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Да я нечаянно. Что за бда?
ФРОСЯ. Кончено! Тамъ вы меня никогда не увидите. [Пошла жъ двери].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Куда-же вы?
ФРОСЯ. Отстаньте!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [подходя къ ней]. Не уходите, Фрося! пожалуйста!
ФРОСЯ. Нтъ, нтъ! [Уходитъ въ заднюю дверь].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Ахъ, зачмъ я сказалъ! Я отнялъ у нея эту дорожку. Тамъ она бывала совсмъ другая Фрося, не та, какую знаютъ вс. И этого никто не долженъ былъ видть, мечтающую двушку, то съ оживленнымъ лицомъ и нжной улыбкой, то грустную и съ горькимъ выраженіемъ на губахъ… Она была уврена, что никто не видитъ ее. Какъ я огорчилъ ее!.. [Слышенъ трезвонъ на отходъ обдни]. Идутъ изъ церкви. Надо встртить мамашу. [Уходить].

ЯВЛЕНІЕ III.

Валентина и Анисьи {Анисья въ розовомъ ситцевомъ сарафан и синемъ съ цвтами фартук. Голова повязана.} [вноситъ кипящій самоваръ и ставитъ его на столъ].

АНИСЬЯ. А къ селедк то луку покрошить, аль не надо?
ВАЛЕНТИНА. Какая ты безтолковая! Знаешь, что Арина Никитишна сама распоряжается всмъ, а спрашиваешь меня.
АНИСЬЯ. Я у нмца жила, такъ тамъ, окромя луку, картошку крошили, да огурцы… [Пауза]. А Захаръ Платонычъ неужто и въ день ангела къ маменьк не пожалуетъ? Для него хлопочемъ, стряпаемъ-то.
ВАЛЕНТИНА. И этого не знаю. Ступай!
АНИСЬЯ. Конечно, по его достатку, онъ вамъ не компанія, а все-же мать…
ВАЛЕНТИНА [заваривая чай]. Ахъ, да Ступай ты!
АНИСЬЯ. Какая ни есть, а мать! [Уходятъ].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Арина Никитишна [входитъ, опираясь на клюку], Митрофанъ Платоновичъ и Валентина.

ВАЛЕНТИНА. Поздравляю васъ со днемъ ангела. [Сухо поцловались].
АРИНА НИКИТ. Давай чаю. Устала. [Сынъ усаживаетъ ее къ столу. Валентина наливаетъ и подаетъ чай].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А вотъ, маменька, вамъ подарокъ! (Подаетъ выпиленный ящикъ]. Крышечка съ цвткомъ и на петляхъ, а внизу выдвижной ящичекъ, а ножки бронзовыя…
АРИНА НИКИТ. Коробочку склеилъ! Эка невидаль! Лучше-бъ какое ни на есть платьишко подарилъ.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Да на что-же?.. Я-бы и радъ… Но вы сами знаете, есть-ли возможность…
АРИНА НИКИТ. Конечно, на твое жалованье въ пору хлбъ имть
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. То-то и есть.
АРИНА НИКИТ. ‘То-то и есть’! Другой въ свободное время дломъ бы занимался, добывалъ-бы для семьи, а у тебя глупости… всякую дрянь выпиливаешь, картинки мажешь, а то и вовсе шляешься за городомъ, считаешь воронъ…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Разв попробовать портреты писать? Что нибудь да дадутъ. Сходство схватить могу. Это мн дается даже на намять [Оживленно]. Главное что? Нужно угадать сущность человка, такъ сказать — правду души его. А это не трудно, стоитъ вглядться въ лицо. (Со вздохомъ]. Одно бда — техника. Въ этомъ слабъ… Ахъ, если бъ учиться!.. Да у кого было и на что?!
АРИНА НИКИТ. [съ досадой] Полно пустяки врать!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Не сердитесь маменька! Я хочу, что-бъ въ день ангела вы были веселы. [Схватилъ ея руки и горячо цлуетъ] Я вдь ужасно люблю васъ, ужасно!..
АРИНА НИКИТ. [выдернула руку и отклонила ею голову сына. Сердито]. Ну, полно!
ВАЛЕНТИНА [про себя, съ нетерпніемъ]. Несносно! [Рзко перемнила позу, причемъ двинула стуломъ].
АРИНА НИКИТ. [строго смотритъ на нее]. Еще что? Фыркать мы умемъ, а дло длать — не наша забота. Учены книжки читать, да баклушничать. Достатковъ съ тобою не прибыло въ домъ. Такъ хоть тмъ-бы взяла, что дурь у мужа убавила-бъ, что-бъ не пустяками занимался, а для тебя-же лишній рубль заработалъ.
Валентина. Онъ работаетъ сколько можетъ. Его трудами живемъ. Жаловаться вамъ гршно.
АРИНА НИКИТ. Теб такъ, а я знаю, на что пеняю. Сватали дураку невсту. Коли-бъ въ довольств и невстка была-бъ у меня почтительная. Такъ нтъ, заартачился!— ‘Я, говоритъ, маменька, чувства имю, и вы мн не препятствуйте. Во всемъ я покоренъ вамъ, а тутъ не могу-съ. Я, говоритъ, въ это дло душу свою полагаю, даромъ что Валентина Борисовна бдны. У другой будь хоть милліоны, да не надобны мн’.— Вотъ у насъ какъ!
ВАЛЕНТИНА. Упрекайте сына, что женился не по вашему выбору, а меня оставьте въ поко. Это не справедливо и дерзко.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Боже мой! Да зачмъ вы про это, зачмъ?!.. Маменька! вдь мн больно, поймите! Ужь если васъ все раздражаетъ, ну браните меня, но, ради Бога, не трогайте Валю! Вы и себя этимъ разстраиваете и ее обижаете понапрасну…
АРИНА НИКИТ. ‘Понапрасну’?! Ты смешь мн говорить?!.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [прерывать съ умоляющимъ видомъ). Не гнвайтесь! Ну простите, если не такъ сказалъ… [Съ сильнымъ волненіемъ]. Я все вынесу, маменька, но Валя… Обида ей свыше силъ моихъ, свыше силъ!..
АРИНА НИКИТ. [вставая]. Э, ну васъ! Поглядть какъ пирогъ… Положиться-то не на кого. [Уходить въ боковую дверь.

ЯВЛЕНІЕ V.

Валентина и Митрофанъ Платоновичъ.

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Не огорчайся, Валя! не принимай къ сердцу!
ВАЛЕНТИНА [раздражительно]. Хоть кого выведетъ изъ терпнія!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Если-бъ ты знала, какъ мн больно, что она не справедлива къ теб!
ВАЛЕНТИНА. И къ теб.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Я что!.. я привыкъ. Да во многомъ относительно меня она и права… А вотъ къ теб!
ВАЛЕНТИНА. А ты все примиряешь, да упрашиваешь!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Что же мн длать?
ВАЛЕНТИНА. Смшно, но ты до сихъ поръ робешь передъ матерью, какъ боялся ее въ дтств. Другой мужъ зналъ-бы, какъ отстоять жену.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А ты думаешь, я мало ломалъ голову, какъ устроить, что бъ у насъ было спокойно и мирно? Конечно, если-бъ маменька больше любила меня… Но въ этомъ люди не вольны…
ВАЛЕНТИНА. Одно средство, при такой безхарактерности: жить отдльно.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Куда-же денется мать?
ВАЛЕНТИНА. Пускай живетъ съ своимъ любимцемъ, Захаромъ Платонычемъ.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Но братъ не приметъ ее. Онъ даже ее любитъ, что-бъ она у него бывала. А мн не выгнать-же мать!
ВАЛЕНТИНА. Если ты въ кабал у нея, то я-то за что?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Ты?.. Я думалъ, что это наше общее горе… [Съ живостію]. Конечно, ты можешь относиться къ этому иначе. У меня свои чувства къ матери, которыхъ у тебя нтъ. Но, Валя, разсуди. Раздражительность маменьки иметъ извинительныя причины…
ВАЛЕНТИНА [про себя, съ досадой пожимая плечами]. Толкуй съ нимъ!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Она изъ богатаго дома, жила въ роскоши, а покойный отецъ оставилъ ее, съ двумя дтьми, безъ куска хлба. Каково было ей?
ВАЛЕНТИНА. Все имемъ свои причины, но отъ этого намъ не легче, По твоему я прощать не могу. У меня нтъ твоей кротости, терпнія, или слабости — я ужъ не знаю! Наконецъ, эти вчныя сцены вредны для нашихъ отношеній, Митроша. Раздраженная матерью, я раздражительна съ другими, поневол и съ тобой А нарочно говорю откровенно, что бъ ты вникъ въ дло Ты немного безпеченъ относительно меня, слишкомъ… слишкомъ спокоенъ…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Я былъ спокоенъ-за тебя…Ты говоришь: и ‘безпеченъ’… Ни вдь ты настолько выше этихъ дрязгъ, мелочей, что они не могутъ ни оскорбить тебя, ни унизить. Разв не такъ? Наше счастье я ставилъ выше всего этого, выше всего, Валя! Для меня оно — все, а остальное не важно. Ну что изъ обыденнаго, вншняго можетъ серьезно меня огорчить, если въ сердце моемъ такое сокровище?.. Не знаю, ясно-ли я говорю…
ВАЛЕНТИНА. Я вполн понимаю тебя. Только ты, съ своею чистой душей, можешь такъ чувствовать. По иногда нужно спускаться съ облаковъ и смотрть на вещи человческими глазами. Однако ты такъ грустно глядишь, что мн жалко тебя. Перестанемъ.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т-же и Анисьи, [изъ боковой двери, съ засученными рукавами и подоткнутымъ фартукомъ].

АНИСЬЯ. Баринъ! Старая барыня велла вамъ за уксусомъ сбгать.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [разсянно]. А? Что такое?
АНИСЬЯ. За уксусомъ, моль, ступайте. Мн нельзя отойтить. Вотъ бутылка и деньги.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Давай. Схожу. [Уходитъ].
АНИСЬЯ. А самоваръ велла убрать.
ВАЛЕНТИНА. Убери.
АНИСЬЯ. Ну я сердита-жъ ныньче старая барыня! То не такъ, это не такъ… Небось я у нмца жила и то потрафляла. А тутъ все-то хозяйство два грота стоитъ и кажеденъ грызня. А мн нужно! Взяла, да и плюнула! [Уходить, унося и на поднос самоваръ и чайный приборъ].
ВАЛЕНТИНА [прошлась въ задумчивости]. И такъ каждый день придирки, сцены!.. Жизнь!.. Однако надо кончить письмо. [Отпираетъ и выдвигаетъ одинъ изъ ящиковъ письменнаго стола. Достаетъ начатое письмо и перечитываегь его]. ‘Ты спрашиваешь, милая Соня,’какъ я живу. Жизнь моя въ такихъ узкихъ рамкахъ… Съ выходомъ замужъ, она взволновалась слегка, но эта зыбь скоро улеглась и я теперь въ томъ душевномъ состояніи, которое можно сравнить съ скучнымъ сренькимъ днемъ… Какая разница съ твоимъ положеніемъ! Ты счастлива, ты любишь страстно, восторженно!.. [Садится и дописываетъ]. Однако прощай. Я не хочу давать волю чувствамъ, которыя должна подавлять… Пиши чаще Твои письма — лучъ свта въ мой сренькій день. Твоя Валя’. [Задумалась и складываетъ письмо]. Да, подавлять… А иногда чувствуешь такой приливъ жизни и силъ!.. Тсно, душно!.. Грызетъ досада и душатъ слезы… Будь у меня ребенокъ, пожалуй было бы легче. Не знаю. Знаю одно, что такъ жить несносно, несносно!

ЯВЛЕНІЕ VII.

Валентина, Митрофанъ Платоновичъ и Фрося [входить вмст].

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [пытливо]. Вы плакали, Фрося?
ФРОСЯ. И не думала. Вотъ еще!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Но у васъ глаза красны. Я знаю, что огорчилъ васъ. И какъ мн досадно на себя!..
ФРОСЯ [прерываетъ]. Молчите и убирайтесь. Несите вашъ уксусъ.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Ужасно досадно! [уходить въ боковую дверь].
ФРОСЯ [глядя черезъ плечо Валентины, которая надписываетъ адресъ] Писали?
ВАЛЕНТИНА. Да. Къ подруг.
ФРОСЯ [ядовито]. Говорятъ, что скука, безцльность и однообразіе жизни очень располагаютъ къ письменнымъ изліяніямъ.
ВАЛЕНТИНА. Не все говорятъ, что думаютъ. Вамъ особенно не мшало бы принять это къ свднію.
ФРОСЯ. Ха-ха ха! А Судбищевъ будетъ сегодня у васъ?
ВАЛЕНТИНА [съ подавленнымъ гнвомъ]. Не знаю.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Валентина, Фрося, Арина Никитишна [въ попыхахъ входить справа], за нею Митрофанъ Платоновичъ [съ бутылками и тарелками] и Анисья [съ пирогомъ].

АРИНА НИКИТ. Зоря, Зоря идетъ! Накрывайте скорй! [Валентин]. Сдвинься, матушка, похлопочи! [Торопливо уходитъ въ заднюю дверь. Анисья уходитъ направо].
ФРОСЯ [Валентин, со смхомъ]. Вдь Зоря детъ! Слышите вы?— Зоря! [Схватываетъ свою банку съ копьемъ].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Фрося, оставьте! Дайте банку!
ФРОСЯ. Не дамъ.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Вы не утерпите и непремнно скажете что-нибудь… Что хорошаго? Дайте пожалуйста!
ФРОСЯ [съ ласковымъ взглядомъ]. Отдать? Ну нате ужъ, нате! [Онъ взялъ банку и уходитъ въ боковую дверь, откуда Анисья внесла тарелки съ закусками. Поставивъ ихъ на столъ, уходить].

ЯВЛЕНІЕ IX.

Валентина и Фрося, Захаръ Платоновичъ {Цвтущій, коренастый, съ лысинкой.} и Арина Никитишна [входитъ изъ задней двери], потомъ Митрофанъ Платоновичъ.

АРИНА НИКИТ. Ну, дай еще поцловать тебя, Зоринька! Ненаглядный ты мой! Спасибо что вспомнилъ старуху, спасибо! [Обняла и нжно цлуетъ его, при вход Митрофана Платоныча].
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Здраствуйте, Валентина Борисовна! [Пожалъ ей руку и поклонился Фрос].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Здраствуйте, братецъ! Съ именинницей васъ! [Поцловались].
АРИНА НИКИТ. Ну садись, Зоринька, садись, родной мой! Шутка-ли съ коихъ поръ не видались! Здоровъ-ли?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Живемъ. А ты, старуха, какъ поживаешь?
АРИНА НИКИТ. Да плохо, родной! Пирожка.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Позавтракалъ. Не хочу.
АРИНА НИКИТ. Какъ-же такъ?.. А я-то хлопотала!.. Хоть немножко, хоть чего нибудь!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Не могу.
АРИНА НИКИТ. Ахъ ты какой!.. Ну хоть винца выкушай! Для тебя берегла. [Взяла бутылку].
ФРОСЯ. Удостойте!
АРИНА НИКИТ. [строго взглянула на все и укоризненно покачала головой]. Прошу закусить! [Указавъ ей на пирогъ, наливаетъ стаканчикъ вина, Захару Плат.]. Да, плохо живемъ, голубчикъ. Домъ хозяиномъ держится, а у насъ что за хозяинъ!..
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [перебиваетъ, слегка покраснвъ]. Кха! Вы рдко у насъ бываете, братецъ. Мамаша скучаетъ безъ васъ.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Некогда.
АРИНА НИКИТ. Зоря не теб чета. У него время — деньги. Вотъ съ кого взялъ-бы примръ. Отецъ васъ безъ гроша оставилъ со мною. Одну тюрю ли, одно горе мыкали. Выбился-же человкъ. И богатъ и у всхъ въ уваженіи. Умомъ, да трудомъ взялъ. А мы съ тобой часомъ съ квасомъ, порой съ водой, да въ лачуг живемъ на краю города. За то мы въ бирюльки играемъ. Взгляни, Зоря, коробочку выпилилъ мн, хе-хе-хе! [Подаетъ ее сыну].
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [разсматриваетъ ящикъ, съ снисходительной улыбкой] Ни-че-го, искуссно.
ФРОСЯ. Арина Никитишна! А покажите какой подарокъ привезъ вамъ Захаръ Платонычъ. Я ужасно любопытна. Покажите!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [смущенно). Гмъ!.. Извини, старуха… Я того… изъ ума вонъ…
ФРОСЯ [съ трудомъ сдерживаетъ хохотъ]. Ахъ, такъ… Ну, простите пожалуйста! Вотъ неловкость!
АРИНА НИКИТ. Очень ужъ вы любите мшаться не въ свое дло-съ!
ФРОСЯ. Ха-ха-ха! То-то мн и достается отъ всхъ.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [матери]. А ты напрасно нападаешь на брата. Служитъ, трудится по мр способностей…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. И ужасно бываю радъ, когда — отсидвъ свое время — вырвусь изъ Палаты. Тамъ я не даю себ думать ни о чемъ постороннемъ…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [насмшливо]. А о чемъ же ты ‘думаешь’, когда не на служб?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [съ смущеніемъ]. Да разное… Конечно особеннаго ничего… А такъ… пріятно что мысль свободна…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [насмшливо]. Философъ!
ФРОСЯ. Жалко — ее вашей школы. И богатства не наживемъ и въ люди не выбьемся.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Полно, Фрося! Зачмъ вы такъ?..
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [Фрос, значительно, отчеканивая слова]. Моя школа — трудная житейская школа, сударыня, та школа, которая развиваетъ умъ, у кого онъ есть, изощряетъ способности, кто одаренъ ими, и учитъ труду, кто способенъ трудиться осмысленно и съ пользою для себя. Трезвый взглядъ на жизнь, знаніе людей, умніе овладть обстоятельствами, ясно намтить цль и предвидть послдствія своихъ поступковъ — все это дается не каждому-съ. И конечно всего врне судить о человк по тмъ результатамъ, которыхъ онъ достигъ совокупностью своего труда и способностей.
АРИНА НИKИT. [къ Фрос, съ торжествующимъ лицомъ]. Вотъ вамъ-съ!
ФРОСЯ. Восхищена! [Валентина отвернулась, чтобы скрыть улыбку].
АРИНА НИКИТ. [съ досадой] Эхъ! [Рзко повернулась отъ Фроси къ сыну]. А что-жъ Антонина Васильевна — ужли не прідетъ?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Жена прідетъ съ Судбищевымъ, если не затреплется по хозяйству. Съ нею я никогда не зжу. [Къ Валентин]. Вотъ съ такой хорошенькой женщиной, какъ ВЫ — дло другое. [Близко подсаживается къ ней. Валентина отодвигается].
ФРОСЯ [глядя на Валентину]. А этотъ Судбищевъ служитъ у васъ въ контор?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Занимается.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Прекрасный человкъ, простой, душевный!..
ФРОСЯ. Митрофанъ Платонычъ смотритъ на людей, какъ будто вс его друзья и братья.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [задумчиво съ улыбкой]. Пожалуй… Если подумать, такъ оно можетъ быть и смшно… Хотя, право, лучше ошибаться, чмъ не доврять. Право лучше! Какъ должно быть скверно на душ у того, кто видитъ одно дурное и на все смотритъ мрачно! Я часто гляжу на людей и думаю: зачмъ столько равнодушія, враждебности, даже злорадства? Боже мой, зачмъ это все? Да разв лучше жить такъ? Хорошіе, сердечные люди и т прячутъ добрыя чувства и въ жизни совсмъ другіе, чмъ по натур. Разв жизнь — ложь, притворство, обманъ? Какое страшное и горькое заблужденіе!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [слушавшій со скучающимъ видомъ, встаетъ]. Ну, мн пора.
АРИНА НИКИТ. Куда же, Зоря? Посиди, милый!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Некогда. [Поцловалъ мать. Къ Валентин, пожимая ея руку]. Жалко, что вы такъ строги со мною…
ВАЛЕНТИНА. Не позволяю врать глупостей?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Отклоняете вс попытки доставить вамъ удовольствіе…
ВАЛЕНТИНА [усмхаясь]. Очень рада… вмст съ Антониной Васильевной…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [развелъ руками]. Съ вами не сговоришь!— Подемъ, Митроша. Пришлю съ тобой что-нибудь матери.
АРИНА НИКИТ. Спасибо, родной! Да посидлъ-бы! Мн это дороже всякихъ подарковъ. Прідешь ты — для меня свтлый праздникъ, Зоринька.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Какъ-нибудь побываю. [Фрос]. Прощайте, ехидная барышня!
ФРОСЯ. А подарокъ-то покупайте! Да хорошій, не вздумайте отдлаться пустякомъ. Не то я поврю, что вы скупой Человкъ. [Уходитъ со смхомъ].
АРИНА НИКИТ. Экая злючка! Ты, Зоря, не обращай вниманія. Мн ничего не нужно.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Подемъ, Митроша. [Уходитъ въ сопровожденіи матери и брата].
ВАЛЕНТИНА. Пріятная бесда!.. А Митроша съ своей откровенностью! И жалко его и досадно. [Прислушивается къ разговору въ передней]. Чей это голосъ?.. Судбищевъ.

ЯВЛЕНІЕ X.

Валентина, Арина Никитишна и Судбищевъ.

АРИНА НИКИТ. [входя первая]. Спасибо, батюшка, за поздравленіе и вниманіе ваше. Покорно прошу!
СУДБИЩЕВЪ. Здравствуте, Валентина Борисовна! Сестра вамъ кланяется.
АРИНА НИКИТ. А я ждала ее, Зоря сказалъ, что она съ вами прідетъ.
СУДБИЩЕВЪ. Она было собралась, да блошвейка принесла блье Захара Платоновича. Какіе-жъ визиты, если дло коснулось Захара Платоновича! Тутъ все забывается. Онъ ея идолъ.
АРИНА НИКИТ. [глядя ни Валентину|. Добрая жена, примрная жена! Всмъ-бы ее за образецъ взять. [Судбищеву]. Скушайте пирожка. Прошу покорно! А меня ужъ извините, старуху. Мочи нтъ устала. Пойду прилечь. [Уходитъ въ боковую дверь].

ЯВЛЕНІЕ XI.

Валентина и Судбищевъ.

СУДБИЩЕВЪ. Кажется, я васъ подвелъ?
ВАЛЕНТИНА. Привыкла.
СУДБИЩЕВЪ. Если-бъ вс жены походили на мою кузину, хорошо-бъ это было, ха-ха!
ВАЛЕНТИНА. Вы совсмъ устроились у нихъ?
СУДБИЩЕВЪ. Да.
ВАЛЕНТИНА [кладетъ на тарелку кусокъ пирога]. Втянулись, работаете?
СУДБИЩЕВЪ [беретъ тарелку]. Благодарю васъ. Работаю. Захаръ Платоновичъ доволенъ мною. А это много значить. Онъ педантъ и требователенъ ужасно. [Выпилъ рюмку вина].
ВАЛЕНТИНА. И такъ, вы хотите исправиться?
СУДБИЩЕВЪ [стъ съ аппетитомъ]: Не въ первый разъ. Обыкновенно за дло я берусь горячо, даже страстно, а потомъ оно какъ-то вываливается изъ рукъ.
ВАЛЕНТИНА. Такъ вы пробовали не разъ?
СУДБИЩЕВЪ. Боже мой! Чмъ я не былъ — спросите, за что ни брался! И все кончалось ничмъ. Я опоздалъ родиться. Мн жить-бы во время крпостнаго права. Тогда нашему брату не жизнь была, а масляница. Въ романахъ и у женщинъ, мы, снабженные гражданскою скорбью, были героями. А теперь насъ зовутъ шалопаями и отовсюду гонятъ. Впрочемъ еще вопросъ: лучше ли жить гд-нибудь въ углу, или слоняться но блу-свту?
ВАЛЕНТИНА. Но вы, кажется, пишите? Если у васъ талантъ, васъ влечетъ въ новыя мста, нужны новыя лица.
СУДБИЩЕВЪ. Никакого таланта. Наброски, сцены, замтки — все это вздоръ и мелочи. Я шатунъ, лнтяй и больше нечего. Пока молодъ, кое-какъ живется, благо есть небольшія деньженки, которыя братъ даетъ за мою часть изъ имнія. Я уживаюсь со всякимъ положеніемъ и не имю привычекъ. А въ старости должно-быть стану брюзгой. Злымъ на людей за то, что самъ ни на что не годился. Такъ часто бываетъ.
ВАЛЕНТИНА. А если женитесь?
СУДБИЩЕВЪ. Я?— Ха-ха-ха! На что-же я буду похожъ? Нтъ, для семейной жизни я не родился. Мн свковать бобылемъ, если какая-нибудь бабища не заберетъ меня въ руки и не станетъ держать подъ замкомъ, въ засаленномъ халат, нечесанаго, а пожалуй и съ рюмочкой.
ВАЛЕНТИНА. Боже васъ сохрани отъ такого будущаго! Заберите себя въ руки, Викторъ Григорьевичъ, усядьтесь, работайте!
СУДБИЩЕВЪ. Говорю, Захаръ Платоновичъ доволенъ мною. Чего-же больше?.. Вашъ мужъ тоже человкъ впечатлительный, какъ и я, быть можетъ, поэтъ въ душ…
ВАЛЕНТИНА. У него это какъ-то по-дтски.
СУДБИЩЕВЪ. Пожалуй. А какой работникъ при этомъ: чиновникъ примрный, какой характеръ!
ВАЛЕНТИНА. Характеръ?! Митроша прекрасный. Такой душевной чистоты ни въ комъ не найдешь. Но ‘характеръ’!. Человкъ, который выноситъ отъ матери все, что онъ выноситъ!.. Скоре это слабость характера. Мн досадно на него, я возмущаюсь, а онъ займется чмъ-нибудь и въ этомъ — весь. Опять-таки скоре дтская черта, чмъ характеръ.
СУДБИЩЕВЪ. Въ немъ есть что-то… Нтъ, это характеръ.
ВАЛЕНТИНА [съ раздраженіемъ]. Ну, пусть будетъ по вашему.
СУДБИЩЕВЪ. Ха-ха! Нтъ, ужъ лучше но вашему, а то вы разсердитесь. Вообще, чуть коснешься вашей семейной, внутренней жизни, вы изъ милой и доброй вдругъ становитесь раздражительной. Въ васъ большая неровность. Чмъ объяснить ее? Вы что-то скрываете, затаили въ себ.
ВАЛЕНТИНА [сухо]. Я раздражительна. Вотъ и все.
СУДБИЩЕВЪ. Если вы не хотите быть откровенной, конечно, лучше не касаться этихъ вопросовъ. А меня такъ живо интересуютъ они!
ВАЛЕНТИНА [съ усмшкой]. ‘Живо интересуютъ’!
СУДБИЩЕВЪ. Не врите? [Горячо]. Клянусь вамъ, что…
ВАЛЕНТИНА [съ живостью перебиваетъ]. Нтъ, ради Бога! [Смясь]. Врно, врю чему хотите, но не пугайте меня такими словами. [Серьезно]. Да вы и не такъ меня поняли. [Задумчиво]. Откровенность… Я боюсь откровенности… [Опять шутливо]. Вамъ она не страшна. Вы осуждаете себя съ легкимъ сердцемъ и на жизнь свою махнули рукой. Это очень мило.
СУДБИЩЕВЪ. Смйтесь, смйтесь!— А почему вы ‘боитесь’ откровенности? [Валентина молчитъ]. Скажите же: почему?
ВАЛЕНТИНА. Оставимъ этотъ разговоръ, Викторъ Григорьевичъ.
СУДБИЩЕВЪ. Жаль! Жаль, что я не заслужилъ доврія вашего…
ВАЛЕНТИНА. Ахъ, вовсе не то!
СУДБИЩЕВЪ. Такъ что-же?
ВАЛЕНТИНА. Не могу… не должна… незачмъ….
СУДБИЩЕВЪ. Даже незачмъ?
ВАЛЕНТИНА [нервно и прерывисто]. Ну да, потому что откровенность не приведетъ ни къ чему хорошему… Въ жизни моей она ничего не измнитъ… и не должна измнить… Другія ноютъ, жалуются, а но моему, это глупо, пошло и унизительно… Участіе, сочувственныя слова — зачмъ они?.. И въ конц концовъ — испорченныя отношенія. Зачмъ?
СУДБИЩЕВЪ. Я такъ и зналъ! Я понималъ, что ваша жизнь — не по васъ.
ВАЛЕНТИНА [перебиваетъ]. Перестаньте! Все это вздоръ и ваши догадки ни къ чему. Меня съ утра раздражали. Я повеселла, когда вы пришли, а вы хотите окончательно разстроить меня! Видите, какъ опасно для хорошихъ отношеній касаться личныхъ вопросовъ!
СУДБИЩЕВЪ. Я вижу, что дйствительно у васъ сегодня разстроены нервы. Поговоримъ въ другой разъ.
ВАЛЕНТИНА [рзво]. Нтъ! Этотъ разговоръ конченъ, Викторъ Григорьевичъ.
СУДБИЩЕВЪ. Конченъ?.. Что длать! [Встаетъ[. Ну, до свиданья!
ВАЛЕНТИНА [съ сожалніемъ]. Куда-же вы?!.. А впрочемъ ступайте.
СУДБИЩЕВЪ. Почему-же ‘впрочемъ’?
ВАЛЕНТИНА [холодно, протягивая ему руку]. Поклонитесь вашей сестр.
СУДБИЩЕВЪ. До свиданья! [Поклонился и уходитъ].
ВАЛЕНТИНА [оставшись одна, плачетъ]. Глупыя слезы!.. И зачмъ я говорила все это?!.. Глупо, глупо!.. Нтъ, подальше отъ него!..

ЯВЛЕНІЕ XII.

Валентина и Митрофанъ Платоновичъ.

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Вотъ маменьк платье. Братецъ… [Съ испугомъ]. Валя! Что съ тобой? О чемъ ты?…
ВАЛЕНТИНА [прерываетъ]. Такъ, такъ, пустяки.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Разв ты можешь плакать по пустякамъ? Что растроило тебя? Скажи, ради Бога!
ВАЛЕНТИНА. Право, милый, такъ… У меня съ утра нервы разстроены.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Ну да, маменька… Ахъ!
ВАЛЕНТИНА. Все прошло и я весела. И ты не смй быть грустнымъ! Слышешь? Ты вдь мой милый, хорошій! [Нжно поцловала его]. Приласкай-же меня!.. Дай я тебя разцлую… [Порывисто обняла его и страстно цлуетъ нсколько разъ. Онъ смотритъ удивленно и озабоченно]. Я испугала тебя!.. Обезумла? да?.. Какой ты смшной, ха-ха-ха!.. Ахъ ты дтка моя! Вдь ты моя дтка? [Глядитъ ему въ глаза я взявъ за плечи, тихо смется].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Теперь ты такъ странно глядишь… загадочно, чуть не злобно!
ВАЛЕНТИНА [по прежнему тихо]. Ха-ха ха!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Да что съ тобой, Валя?!
ВАЛЕНТИНА [вдругъ встала, съ суровымъ лицомъ]. Ничего. [Быстро уходитъ. Онъ съ испугомъ смотритъ ей въ слдъ],

ЗАНАВСЪ.

[Между актами проходитъ недли три].

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Кабинетъ Захара Платоновича, съ богатой обстановкой. Прямо дв двери: праве — въ прихожую, лве — въ нотаріальную контору. Налво, ближе къ углу, еще дверь, ведущая во внутреннія комнаты. Справа два окна. Между ними большой письменный столъ, обращенный къ стн. Слва, по сю сторону двери — диванъ и овальный столъ. По задней стн шкафъ съ длами и этажерка, съ кабинетными вещами и статуэтками миологическаго характера. Подобнаго-же содержанія картины на стнахъ. Нсколько креселъ и стульевъ сгруппировано вокругъ обоихъ столовъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Захаръ Платоновичъ [стать за письменнымъ столомъ] и Судбищевъ [сидитъ сбоку].

ЗАХАРЪ ПЛАТ. Когда вы научитесь выражаться дловымъ языкомъ? Ну что тутъ такое?! Хорошъ проектъ контракта! [Вычеркиваетъ въ (бумаг и длаетъ попраньи]. Это не фельетонъ-съ! [Втромъ со стукомъ распахнуло окно. Съ досадой]. Ну, вотъ! [Громко]. Антонина Васильевна!

ЯВЛЕНІЕ II.

Т-же и Антонина Васильевна. {Особа худощавая и смуглая. По костюму видно, что она въ домашнихъ хлопотахъ. Причесана кое-какъ. Очень подвижна.}

АНТОНИНА ВАС. Что?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [указывая на окно]. Сквозной втеръ, матушка! Ты простудишь меня.
АНТОНИНА ВАС. [проворно закрываетъ окно]. Закрою, закрою. Не брюзжи, сдлай милость!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Полагаю, что въ такую погоду можно-бы получше закрывать окна.
АНТОНИНА ВАС. Да разв усмотришь за горничной? Ей хоть колъ на голов теши — все рохля!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Вотъ колни озябли. Опять насморкъ схвачу. ]
АНТОНИНА ВАС. [взяла пледъ и заботливо закрываетъ ими колна мужа]. Ну вотъ. Успокойся. [Уходя, ворчитъ]. Только и дла, что ухаживай за нимъ! [Ушла въ боковую].

ЯВЛЕНІЕ III.

Т-же, безъ Антонины Васильевны.

ЗАХАРЪ ПЛАТ. [продолжаетъ просматривать бумагу]. Ну вотъ опять литература, а въ существ дла неясность! А неясность въ контракт ведетъ чертъ знаетъ къ чему. Не угодно ли примръ. Въ одномъ контракт было сказано, что купецъ-арендаторъ обязанъ подчищать сады владлицы и можетъ возводить вновь необходимыя хозяйственныя постройки. Хорошо-съ. Что-же длаетъ арендаторъ? Вс плодовыя деревья онъ обрубаетъ на дрова до макушки, а чтобы выжить владлицу изъ усадьбы, ставитъ, какъ разъ передъ окнами дома, курятникъ и свиные хлва.— Такъ вотъ вамъ-съ! И почище бываетъ… А-а-чхи!.. Ну, такъ и есть: насморкъ! [Кричитъ]. Антонина Васильевна!.. Да иди-же!

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т-же и Антонина Васильевна.

АНТОНИНА ВАС. Ну, что теб?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [укоризненно]. Насморкъ!
АНТОНИНА ВАС. Да я-то чмъ виновата? Ты вчера простудился, когда изъ клуба шелъ но дождю. А я виновата?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Дай вазелину.
АНТОНИНА ВАС. [подавая баночку]. Какъ изъ дома — ты здоровъ, а дома тебя всякія болзни одолваютъ. Тамъ разотри, тамъ примочи!..
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [мажетъ себ носъ вазелиномъ]. Гд мои папиросы?
АНТОНИНА ВАС. Самому лнь найти! [Суетится по комнат и находитъ портъ-сигаръ на маленькомъ столик]. Вотъ твои папиросы! По пустякамъ отрываешь меня, а бифштексъ подгоритъ, будешь браниться.
ЗАХАРЪ НЛАТ. А скоро завтракать? Порабы! [Закуриваетъ папиросу].
АНТОНИНА ВАС. [идя къ двери]. Подожди, не умрешь.
СУДБИЩЕВЪ [все время смявшійся про себя]. Ха-ха-ха!
АНТОНИНА ВАС. [набрасываетъ на него]. Ничего нтъ смшнаго! ровно ничего! [Уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ V.

Т-же, безъ Антонины Васильевны.

ЗАХАРЪ ПЛАТ. Досталось? Она орлицей налетитъ за меня, хе-хе! Брату-бы такую жену. А то Валя!.. Какой онъ ей мужъ!
СУДБИЩЕВЪ. Но своему, онъ… прекрасный человкъ.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Чудакъ. А Валя недурна. Правда?
СУДБИЩЕВЪ. Да-да.. милая…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [выразительно]. Пикантна!
СУДБИЩЕВЪ. Вовсе не то… За пикантностью чаще всего безсердечіе и пошлость…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Много вы понимаете! Женщина безъ этого зажигательнаго свойства — не женщина, батенька. Да, Валя — штучка! Вамъ-бы пріударить за ней. Меня она недолюбливаетъ. Я — видите-ли все ‘пошлости’ говорю. Ха! Какъ будто съ женщиной можно серьезно разговаривать! Ну а вы въ тонъ попадете. Программа извстная. Общіе вопросы о душевныхъ стремленіяхъ и потребностяхъ сердца. Словомъ, всякая ерунда. Отъ общихъ вопросовъ переходъ къ личнымъ. Затмъ, любовный дуэтъ и… финалъ, ха-ха! Во время оно любовника и тутъ проливали слезы и читали стихи! Я дйствую не такъ. Вступленіе и лирическую часть выпускаю-съ, ха-ха!..
СУДБИЩЕВЪ. А вдь все, что вы говорите — ужасно гадко.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Ха-ха! Благодарю. Зачмъ-же ругаться.
СУДБИЩЕВЪ. Вы самаго пошлаго взгляда на женщинъ и понятіе объ истинной красот вамъ не доступно…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [махнулъ на него рукой]. Влюбленъ!
СУДБИЩЕВЪ [съ оживленіемъ]. Я говорю серьезно. Я свято врю въ то, что женщина сохраняетъ въ мір духовную красоту и ею животворитъ все!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Въ другомъ смысл.
СУДБИЩЕВЪ [съ жаромъ]. Вы только съ этой стороны и видите дло. Понятно. Существуетъ-же цлое ученіе, но которому женщина и учится и одвается красиво только изъ разсчета и чувственныхъ побужденій…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [прерываетъ]. А вотъ и завтракъ! Это лучше всякой философіи, батенька мой. [Переходитъ за другой столь].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т-же, Антонина Васильевна и горничная [съ подносомъ, на которомъ сковородка съ бифштексомъ и все прочее для завтрака].

АНТОНИНА ВАС. [проворно ставя приборъ на овальномъ стол]. Ну, ужъ если сегодня не угодила бифштексомъ, то ты привередникъ и больше ничего. [Горничная уходитъ].
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Посмотримъ. А ты, хранительница духовной красоты, дай мн портвейну.
АНТОНИНА ВАС. Это еще-что такое?! Какой красоты? [Достаетъ бутылку вина изъ нижняго, закрытаго отдленія этажерки].
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [закрывшись салфеткой]. А вотъ Викторъ Григорьевичъ вамъ такое названіе далъ. [сть за об щеки]. А меня изругалъ. Пошлый-де я человкъ.
АНТОНИНА ВАС. Что?!. Это Захаръ-то Платоновичъ пошлый человкъ?! Ну, извини! Какъ-же ты, живя у насъ, смешь говорить такія вещи?!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Хорошенько его, хорошенько, ха-ха-ха!
СУДБИЩЕВЪ. Я говорилъ вообще. А что Захаръ Платоновичъ твой идолъ, я хорошо это знаю.
АНТОНИНА ВАС. ‘Идолъ’! Выбирай пожалуйста боле приличныя выраженія!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Говорю — ‘орлица’! Хорошенько его, ха-ха-ха!
СУДБИЩЕВЪ Ну, что ты влюблена въ него по уши.
АНТОНИНА ВАС. [вспыхнула]. Что-о?!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Ха-ха-ха! Еще лучше!
АНТОНИНА ВАС. Ну, ужъ это такъ глупо, такъ глупо!.. [Почти убгаетъ].

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т-же, безъ Антонины Васильевны.

ЗАХАРЪ ПЛАТ. Совсмъ сконфузили бабу, ха-ха! [Утерся салфеткой и наливаетъ стаканъ вина]. Славный бифштексъ! А вамъ-то я и не предложилъ!.. [Пьетъ вино]. Впрочемъ тамъ есть что-нибудь вамъ позавтракать.
СУДБИЩЕВЪ. Не хочу. [Входитъ горничная и уносить на поднос посуду и проч.].
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [всталъ и тщательно закупориваетъ бутылку]. Вина не предлагаю. Это хорошо посл ды. А, впрочемъ, если хотите…
СУДБИЩЕВЪ [улыбаясь]. Нтъ, нтъ.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Необыкновенный портвейнъ, жизнерадостный! [Ставитъ бутылку на прежнее мсто]. Да вы не знатокъ. А вотъ это какъ нравится вамъ? [Достаетъ изъ бумажника фотографічесвую карточку и показываетъ ее]. Хороша штучка?
СУДБИЩЕВЪ. Какой ухарскій видъ и костюмъ!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Шикъ! [Подмигнулъ]. Ха-ха-ха!
СУДБИЩЕВЪ. Кто такая?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Новенькая. Изъ Питера прикатила. Замтьте вотъ этотъ изгибъ — а!.. А шейка-то, шейка!.. Складъ губъ, улыбка — сама страсть, а во взор невинность, какой-то наивный испугъ. Фу, чортъ возьми! Понимаете-ли, какая прелесть, какой шикъ въ этомъ контраст?
СУДБИЩЕВЪ [подражая его тону]. ‘Пикантна’?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Могу сказать! А вы не одобряете этого, самую суть-то. Эхъ вы! [Прячетъ карточку]. Я вдь вамъ по-дружески это… какъ порядочному человку…
СУДБИЩЕВЪ. Не бойтесь, я не болтунъ.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [зоветъ]. Антонина Васильевна!.. Совсмъ сконфузили ее: ‘влюблена’, ха-ха-ха! [Громко]. Антонина Васильевна!

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т же и Антонина Васильевна.

АНТОНИНА ВАС. [сердито]. Надолъ! Ну, что?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Вели извощика привести.
АНТОНИНА ВАС. [глядя въ окно]. Вонъ напротивъ стоитъ. Позовешь. Да ты куда дешь-то? Простуженъ и дешь. На двор холодъ, слякоть…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Нужно. [Взялъ шляпу].
АНТОНИНА ВАС. Постой, хоть горло-то завяжу! [Надваетъ ему на шею фуляръ]. Сидлъ-бы дома! Праздникъ, въ контор занятій нтъ, куда несешься?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Нужно. [Пошелъ къ двери].
АНТОНИНА ВАС. А ваты, ваты! [Закладываетъ ему въ уши вату.]
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Да скоре! Ну что!..
АНТОНИНА ВАС. Gоспешь.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [Судбищеву]. А вы займитесь контрактомъ-то! [Уходитъ].
СУДБИЩЕВЪ. Займусь. [Собираетъ на стол бумаги].
АНТОНИНА ВАС. [спохватились]. А пледъ! Забылъ, улетлъ! [Схватила пледъ и убгаетъ за мужемъ].
СУДБИЩЕВЪ. Наврно къ оригиналу той карточки… Жирный котъ! [Взявъ бумаги, уходитъ въ дверь, ведущую въ контору].

ЯВЛЕНІЕ IX.

Антонина Васильевна, Фрося и Митрофанъ Платоновичъ.

АНТОНИНА ВАС. Сказалъ вдь: сейчасъ вернется. Слышали? Только едва-ли,— Ждешь, ждешь его!.. Простуженъ, а помчался въ такую погоду. Куда?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Братецъ человкъ общественный, дловой. Мы подождемъ его, Фрося. Ужъ очень безпокоится ваша мамаша.
АНТОНИНА ВАС. Да въ чемъ дло?
ФРОСЯ. Какой-то споръ… по закладной что-ли… Не знаю. Мамаша, по обыкновенію, изъ себя выходитъ. Сама больна, прислала меня. У меня документъ и письмо къ Захару Платоновичу.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Братецъ занимается ихъ длами.
АНТОНИНА ВАС. Прідетъ — разберетъ. Нтъ дла, котораго-бъ Захаръ Платоновичъ не разобралъ по ниточкамъ. Подождите. А пока пойдемте въ галерею. У меня тамъ приготовлено варенье варить. Кстати поможете мн чистить смородину.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Отлично. Пойдемте, Фрося. Какіе у нихъ тамъ цвты!.. Жаль мокро, я-бы вамъ садъ показалъ. Не вышелъ-бы, вотъ какой садъ! [Пошелъ боковой двери].
ФРОСЯ. Вы и въ домъ вошло съ благоговніемъ, будто въ церковь. [Ушли].
АНТОНИНА ВАС. [осматриваясь]. Куда задвались ключи — понять не могу! [Ищетъ ихъ]. Захаръ Платоновичъ до того замытаритъ, что голову потеряешь… Куда нонесся въ такую погоду? зачмъ?..

ЯВЛЕНІЕ X.

Антонина Васильевна и Судбищевъ [изъ конторы, съ портфелемъ, который кладетъ ни письменный столъ].

АНТОНИНА ВАС. [набрасывается на него]. А, кстати! Я вотъ что хотла теб сказать. Если ты впредь осмлишься соваться въ нашу семейную жизнь, то вылетишь вонъ.
СУДБИЩЕВЪ. Энергичная женщина!
АНТОНИНА ВАС. Ну, да! Серьезно теб говорю: часу у себя не оставлю, если посмешь критиковать Захара Платоновича и подшучивать надъ нами, часу!
СУДБИЩЕВЪ. Ты сама постоянно ворчишь на него…
АНТОНИНА ВАС. [перебиваетъ]. То я, а никто другой. Если кто можетъ упрекнуть меня въ этомъ, то Захаръ Платоновичъ и никто другой. Всякаго другаго я такъ обржу, что онъ прикуситъ языкъ!
СУДБИЩЕВЪ. Успокойся, пожалуйста. Я вовсе не ссорюсь съ Захаромъ Платоновичемъ. Твое заступничество никому не нужно и только смшно.
АНТОНИНА ВАС. ‘Смшно’!.. По твоему, Захаръ Платоновичъ пошлый человкъ, а это не пошло, такая неделикатность ко мн?.. ‘По уши влюблена’? Это что?
СУДБИЩЕВЪ. Ахъ, это! Ха-ха-ха!..
АНТОНИНА ВАС. Да-съ, это! Можно-ли говорить такой вздоръ? Прилично съ твоей стороны, деликатно?

ЯВЛЕНІЕ XI.

Т-же и Валентина [изъ прихожей].

ВАЛЕНТИНА. Что такое? За что вы на него?.. Здравствуйте! [Поцловалась съ хозяйкой и пожала руку Судбищеву].
СУДБИЩЕВЪ. Какъ говорится, отдлала на вс корки, а-ха!
ВАЛЕНТИНА. За что?
АНТОНИНА ВАС. Что ужъ! Говорить только себя разражать. Душечка, пойдемте варенье варить. Въ галере меня все приготовлено. Поможете чистить смородину. Дрянь ягоды въ этомъ году: сморщенныя, сухія, а цны — приступа нтъ.
СУДБИЩЕВЪ. Очень весело Валентин Борисовн читать твою смородину! Да въ галере и сыро.
АНТОНИНА ВАС. Вотъ выдумалъ: сыро! Тепло, какъ ъ дом. Пойдемте!
ВАЛЕНТИНА. Съ удовольствіемъ.
СУДБИЩЕВЪ. Тамъ угоришь отъ жаровни.
АНТОНИНА ВАС. [вспыльчиво]. Ты и безъ жаровни всегда горлый.
ВАЛЕНТИНА. Я сейчасъ приду, только передамъ Виктору Григорьевичу одну просьбу. [Антонина Васильевна уходитъ ь боковую дверь].

ЯВЛЕНІЕ XII.

Судбищевъ и Валентина.

СУДБИЩЕВЪ. Какъ я радъ, что вижу васъ!.. Что за просьба? о чемъ?
ВАЛЕНТИНА. Найдите мн дло.
СУДБИЩЕВЪ. Дло?!
ВАЛЕНТИНА. Ну, да. Что-нибудь, толькобъ не жить такъ… не сидть сложа руки. Ссориться съ свекровью… нервничать… и такъ изо дня въ день — невыносимо!
СУДБИЩЕВЪ. Вотъ что!.. Сдлаю все, Валентина Борисовна, все что могу!
ВАЛЕНТИНА. Пожалуйста!
СУДБИЩЕВЪ. Ахъ, не просите! [Горячо]. И вамъ, энергичной, сильной, такая жизнь, что нужно хвататься за что ни попало, лишь бы уйти отъ себя!..
ВАЛЕНТИНА. Не нужно объ этомъ…
СУДБИЩЕВЪ. Ну возьмемъ одну вншнюю сторону. Будь вы на виду, въ такъ называемомъ ‘обществ’, вы стали бы душею его, иниціативой всякаго полезнаго и добраго дла. А теперь?.. Обидно и горько за васъ!
ВАЛЕНТИНА [протягивая ему руку]. Благодарю васъ… за доброе слово и желаніе помочь мн. [Онъ горячо цлуетъ ея руку, Валентина отнимаетъ ее].
СУДБИЩЕВЪ [съ жаромъ]. Вотъ когда я жалю, что такъ ничтоженъ и такъ мало могу сдлать для васъ! Ваше счастье я поставилъ бы цлью жизни моей!
ВАЛЕНТИНА [быстро встаетъ]. Меня ждетъ Антонина Васильевна. Я пойду.
СУДБИЩЕВЪ. Она настолько занята вареньемъ, что совершенно забыла про васъ. Садитесь, пожалуйста! Къ тому-же она терпть не можетъ, когда ей мшаютъ хозяйничать…
ВАЛЕНТИНА [въ нершительности]. Неловко…
СУДБИЩЕВЪ. Увряю васъ, она забыла, что вы здсь. У нея всегда на ум только Захаръ Платоновичъ. Садитесь-же! [Валентина садится]. Мн нужно поговорить съ вами. Скажите… но скажите всю правду… Отчего вы стали такъ сдержаны, такъ сухи со мной? Отчего? За что вы наказываете меня? Неужели за то горячее участіе, съ какимъ я всегда даже мысленно отношусь къ вамъ? Если это — вина, то другой вины за мной нтъ. Неужели за это? Но сама жизнь вырываетъ у васъ жалобу на свое положеніе, протестъ, протестъ выстраданный и въ конц концовъ неизбжный. Такъ и было сейчасъ. За что-же отталкивать меня, огорчать? За то, что я угадывалъ, понималъ все? А я былъ очень огорченъ. Я скучалъ и постоянно думалъ о васъ. Мн было и досадно и горько. Я заставлялъ себя не думать о васъ, по не могъ. Злился, что не могу, а съ тмъ вмст чувствовалъ, что вы мн еще милй, что мн еще больше васъ жалко…
ВАЛЕНТИНА [прерываетъ, съ волненіемъ]. Что вы говорите, Викторъ Григорьевичъ? Кому? Разв я могу это слушать? И вы-же упрекаете меня, что я отдалилась!.. Я очень жалю, что, обратившись къ вамъ съ просьбой, дала поводъ къ такой откровенности…
СУДБИЩЕВЪ. Простите! Молчать я не могъ. Вы милы, дороги мн… Пусть это дурно, но это такъ. Чувство несообразуется съ условіями жизни, съ положеніемъ и такъ дале. Если оно идетъ наперекоръ всему — несчастіе, но это не убиваетъ его. Я но себ это знаю. И скажу, что любовь, которая отступаетъ передъ препятствіями, соображаетъ, разсчитываетъ, боится — не любовь, а такъ дрянь какая-то, нчто безкровное.
ВАЛЕНТИНА [горячо]. И долгъ, и совсть и жалость къ человку, счастье котораго женщина взяла на свою душу — все это, по вашему: ничто? пустыя слова?
СУДБИЩЕВЪ. Не пустыя слова, а ужасныя. Не слова, а терніи, которыя раздираютъ сердце и отравляютъ жизнь!
ВАЛЕНТИНА. Такъ чего-же вы горячитесь и упрекаете меня!
СУДБИЩЕВЪ. И сказалъ, что чувствую, сказалъ потому, что не могъ не сказать. Вы правы, но и я правъ. Разница въ томъ, что вы разсуждаете, а я чувствую.
ВАЛЕНТИНА [подавляя вздохъ]. Разсуждать… разсуждать не всегда легко, Викторъ Григорьевичъ. [Встаетъ]. Однако прощайте.
СУДБИЩЕВЪ. Вы къ сестр?
ВАЛЕНТИНА. Нтъ… Не могу. Домой.
СУДБИЩЕВЪ. Я провожу васъ. [Взялъ шляпу].
ВАЛЕНТИНА. Нтъ, нтъ!
СУДБИЩЕБЪ. Я прошу васъ позволить мн это! прошу!
ВАЛЕНТИНА. Я пойду одна.
СУДБИЩЕВЪ [съ досадой]. Ахъ! [Отшвырнулъ шляпу].
ВАЛЕНТИНА. Какъ вжливо!
СУДБИЩЕВЪ. Извините меня, но… Да что говорить, когда вы сами все понимаете!.. Пробыть съ вами лишнихъ полчаса и то невозможно!
ВАЛЕНТИНА [нервно и сильно]. Скажите по совсти: не слишкомъ-ли долго я слушала васъ? И могу-ли я простить себ это?.. Это будетъ мн стоить… горькихъ и тяжелыхъ минутъ, а вы…
СУДБИЩЕВЪ. Простите, простите! Сегодня я совсмъ не владю собой. Идите, а я останусь. Останусь покорно| только дайте разцловать вашу руку! [Взялъ ея руку]. Эту малую, нервную ручку… [Страстно цлуетъ ее нсколько разъ].
ВАЛЕНТИНА [съ волненіемъ]. Довольно… Довольно-же!.. [Онъ привлекъ ее къ себ]. Что вы длаете!.. [Онъ горячо поцловалъ ее въ щеку].

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Т-же, Митрофанъ Платоновичъ и Фрося [входятъ изъ боковой двери, въ моментъ, когда Судбищевъ привлекъ къ себ Валентину].

ВАЛЕНТИНА [увидавъ ихь, вскрикиваетъ]. Ахъ!.. [Отходить отъ Судбищева и закрываетъ лицо руками, Судбищевъ стоитъ въ смущеніи].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [растерянный, съ болзненной улыбкой и блуждающимъ взоромъ.]. Сестрица послала… ключи… ищемъ везд… Сестрица говоритъ: въ кабинет… Ищите, Фрося. Не на полу ли?.. (Наклонился около стола. Внезапное, краткое, но сильное рыданіе, которое такъ же внезапно оборвалось у него].
ВАЛЕНТИНА [со стономъ]. Боже мой!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [всталъ]. Гд же они?.. Сахаръ достать… а отпереть нечмъ…
ФРОСЯ [порывисто, въ гнвномъ негодованіи]. Пойдемте!.. пойдемте отсюда!.. [Схвативъ его за руку, влечетъ въ двери въ прихожую].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А какъ-же братъ?… Вамъ вдь нужно…
ФРОСЯ. Да пойдемъ скоре! (Уходятъ].
ВАЛЕНТИНА [потрясенная, гнвная]. Вотъ что вы надлали! Пойманы, какъ воры!.. на подлости, которая можетъ убить мужа!.. Какое униженіе и позоръ!.. Вы понимаете, что между нами все кончено. Ни встрчъ, ни писемъ и никакихъ попытокъ поколебать меня! Мы больше никогда не увидимся! [Уходятъ].

ЗАНАВСЪ.

[Между актами проходить около двухъ мсяцевъ].

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Сцена перваго дйствія.

ЯВЛЕНІЕ I.

Арина Никитишна и Валентина.

АРИНА НИКИТ. Теб ничмъ не угодишь, все не по теб стало! Диви-бъ за дло, а то изъ всякаго пустяка заводишь исторію!
ВАЛЕНТИНА. Надоли вы мн. Отстаньте!
АРИНА НИКИТ. Кому ты такъ говоришь-то, кому?..
ВАЛЕНТИНА. Вамъ говорю. Я много терпла. Довольно! Я слова не дамъ вамъ сказать!
АРИНА НИКИТ. Гд ужъ! Ты меня чуть въ кухню не загнала. Озлилась ни на что не похоже. Сама-то, ради Создателя, не привязывайся, я ужъ молчу.
ВАЛЕНТИНА. ‘Озлилась’! Кажется, вы все для этого сдлали, все что могли! Мало озлилась, я опошлла съ вами, унизилась до вашихъ дрязгъ, до мщанской грызни, до того, что самой себ стала противна! Но вы не за то ненавистны мн, что оскорбляли меня грубо, дерзко, не за то, что несправедливы къ Митрош, а за послдствія этого, за то, что черезъ васъ мн домъ опостыллъ, что вы подлили масла въ огонь!..
АРИНА НИКИТ. Въ какой еще тамъ огонь?
ВАЛЕНТИНА. Ну, это мое дло — въ какой. [Уходить на право].
АРИНА НИКИТ. Ничего не понимаю! Вижу, что у насъ все вверхъ дномъ пошло, все!

ЯВЛЕНІЕ II.

Арина Никитишна и Фрося [входитъ изъ задней двери на послднія слова Валентины].

ФРОСЯ. Все воюете?
АРИНА НИКИТ. Поди-жъ ты! Ужъ я и такъ и сякъ, что-бы безъ ссоры,— нтъ! рветъ и мечетъ.
ФРОСЯ. У васъ научилась.
АРИНА НИКИТ. Ну, ужъ пожалуйста!… А что дивлюсь я на себя — правда. Мамаша дома?
ФРОСЯ. Дома.
АРИНА НИКИТ. Къ ней что-ли пойти?.. Только я думаешь, куда-бъ изъ дома вонъ.
ФРОСЯ. Хорошо!
АРИНА НИКИТ. На что лучше! Вонъ и Митроша… Положимъ, онъ и прежде шататься любилъ, а теперь вовсе пропадаетъ изъ дома.
ФРОСЯ. Я давно не вижу его. А мн-бы нужно.
АРИНА НИКИТ. И я мало вижу. Прежде, бывало, пилитъ, стучитъ, клеитъ, а теперь и картинки и эту дрянь позабылъ. [Двинула ящикъ съ рабочими инструментами и сдуваетъ со стола пыль]. Когда это было? Ишь сколько ныли! Все разбросано, расшвырено… [Прибираетъ на стол].
ФРОСЯ. И съ нимъ Валентина Борисовна такъ-же, какъ съ вами?
АРИНА НИКИТ. Ихъ не поймешь. Онъ какъ будто все тотъ-же… Дуракъ — не дуракъ, а чудной какой-то…
ФРОСЯ [прерываетъ]. Я знаю какой. Можете не объяснять. Я про нее спрашиваю.
АРИНА НИКИТ. Она то совсмъ холодна, будто и не замчаетъ его, то злится, подшпиливаетъ, а то разревется ни съ того, ни съ сего и замолчитъ. Тогда ужъ изъ нея слова не вытянешь. Bся бда: слабъ Митроша. У другого мужа небось не посмла бъ дурь на себя напускать. Вошь, домъ опостыллъ!… Нашу сестру въ ежевыхъ держи, не то какъ разъ станемъ бса тшить. Такъ дома мамаша-то?
ФРОСЯ. Ступайте къ ней. Дома.
АРИНА НИКИТ. И то пойду.
ФРОСЯ. Послушайте. А Судбищевъ все у васъ не бываетъ?
АРИНА НИКИТ. Да нтъ! А ужъ больше мсяца не видала его. А что?
ФРОСЯ. Ничего. Я въ него влюблена. Такъ скучаю.
АРИНА НИКИТ. Вы-ы?
ФРОСЯ. Чего удивились? Что я уродъ, такъ не могу и влюбиться?
АРИНА НИКИТ. Э, ну васъ совсмъ!
ФРОСЯ. Родись я красивой, какъ Валентина Борисовна, это былъ-бы естественно, даже необходимо, потому что красот нужно поклоненіе, обожаніе, всякая любовная и пошлая суета. Красот вдь все извиняется. Я влюблюсь — только смшно, для другихъ конечно, но гадкаго въ этомъ нтъ ничего. А будь я вашей невсткой, хоть и красавицей, да влюбись въ посторонняго — было бы подло. Обмануть Митрофана Платоновича можетъ только дурная, черствая женщина, или ужъ такая пустая, фальшивая дрянь, которая лжетъ всю жизнь и другимъ и даже себ.
АРИНА НИКИТ. Что вы говорите?! Да разв Валентина влюбилась?!
ФРОСЯ. Откуда вы взяли?
АРИНА НИКИТ. Такъ къ чему-же вы про Митрошу-то?
ФРОСЯ. А вотъ къ чему. Если-бъ было дурно со стороны жены не цнить его, то еще хуже, еще непростительнй, если-бъ не цнила его родная мать. Только къ этому я и сказала. А что за душ у Валентины Борисовны — я знаю столько-же, сколько и вы.
АРИНА НИКИТ. Охъ, и заноза! [Уходитъ въ заднюю дверь].
ФРОСЯ. Онъ подавленъ несчастіемъ и избгаетъ меня. Я не могу ни облегчить его, ни утшить, а я… я жизнь отдала-бы за это!.. Боюсь я за него, страшно боюсь… Онъ все перенесетъ, всякій трудъ, нищету и будетъ спокоенъ и веселъ, но для этого нужно одно: что-бы не омрачали души его. А у него отняли главное. Любовь къ жен, въ которой все для него — оскорблена и разбита. Ударъ прямо въ сердце!.. Перенесетъ-ли онъ это?

ЯВЛЕНІЕ III.

Фрося и Митрофанъ Платоновичъ.

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А, Фрося! [Пожалъ ея руку и слъ].
ФРОСЯ. Какъ мы давно не видались!.. Мн казалось, что вы избгали меня. Правда?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Разв безсознательно, а нарочно не длалъ этого.
ФРОСЯ. Можетъ быть я теперь лучше сдлаю, если уйду?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. О, нтъ! Зачмъ!
ФРОСЯ. Одно мн было отрадой: ваша дружба. Вы это знаете… Когда я бывала разозлена, огорчена, я нарочно приходила, что-бъ посмотрть на ваше лицо. И мн становилось легче… Такое у васъ было хорошее выраженіе, спокойное, свтлое… Вотъ и судите, легко-ли чувствовать отчужденность отъ васъ и когда-же? когда вы… Ну да знаете. Я терпть не могу разспросовъ… Меня это бситъ… Но вдь можетъ случиться, что вы сами захотите поговорить о себ… такъ-же откровенно, какъ я говорю… Тогда вспомните Фросю.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Конечно. Но мн какъ-то не говорится… Такое чувство, какъ будто я сбитъ съ корня… именно: сбитъ съ корня. Теперь всякая, даже дикая мысль можетъ овладть мною. Мн не за что удержаться. [Задумчиво. Посл краткой паузы, продолжаетъ больше про себя]. Какая слпота, ограниченность! Откуда я взялъ, что Вал такъ-же хорошо и ничего не нужно, какъ мн? И никакихъ сомнній на этотъ счетъ! По себ судилъ? Да. Но разв я могъ быть для Вали тмъ, чмъ она была для меня? Я забылъ, что я ограниченный, мелочной человкъ, хотя мн часто напоминали про это…
ФРОСЯ. Ахъ не то, не то! Конечно, вы готовы обвинить себя и оправдать всякую гадость, которую сдлаютъ вамъ…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Нтъ, не защищайте меня! Это хуже, мн больнй… Какъ вы не понимаете этого! Самъ виноватъ — меньше виноваты другіе… [Тяжело вздохнулъ. Краткая пауза]. Вал было невыносимо отъ маменьки, а я и тутъ ничего не могъ сдлать. Удивительно, какъ я былъ наивенъ, не замчалъ и не понималъ самыхъ простыхъ вещей! Зато теперь сбитъ съ корня… Странное чувство: какъ будто меня выбросило на пустынный берегъ и я не знаю, что съ собой длать.
ФРОСЯ [про себя]. То, чего я боялась!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Валя… Она здсь, со мною, но будто нтъ ее… Она плакала, просила прощенья, клялась, что ничего такого не будетъ..
ФРОСЯ [прерываетъ]. Да-а? Значитъ, она поняла, почувствовала?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Все это было тогда… и горячо, порывисто… Мн было жалко ее, но странно: я слушалъ такъ, какъ будто говорилъ кто-то другой, не моя прежняя Валя. Каждое слово той Вали звучало въ моемъ сердц: а теперь я даже мало понимаю, что она говоритъ. Какъ-то онмла душа…
ФРОСЯ. Если она почувствовала тогда, отчего же теперь такъ дурно, раздражительно относится къ вамъ? За что?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Почему — это сложный вопросъ.. И кажется, я угадалъ… [Задумался]. Да, угадалъ.
ФРОСЯ. Почему-же?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Страсть.
ФРОСЯ. Что-о?!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Ну да, страсть къ тому…. Она ослпляетъ Валю.
ФРОСЯ [горячо, съ быстрыми движеніями но сцен]. Вотъ это прекрасно! Злиться на васъ за то, что нужно остаться честною женщиной! Но никто не виноватъ въ томъ, что ее влечетъ стать безчестной. Зачмъ-же тотъ ражъ, который у нея въ душ, переносить на другихъ? Зачмъ вымщать, за свою яко-бы добродтель? И на комъ же? На человк, который такъ сильно любилъ, такъ безгранично ей врилъ! Отвратительно!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. У насъ ей было не по себ… Она выше своего положенія… А страсть слпа. Не до справедливости тутъ!
ФРОСЯ. Вздоръ! Вовсе не выше. Ей далеко до васъ, какъ до звзды небесной! Наконецъ, мало-ли женщинъ, которыя дйствительно выше своего положенія, однакожъ примиряются съ нимъ и живутъ честно…

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т-же и Валентина [изъ боковой двери].

ВАЛЕНТИНА. А кто-же безчестно живетъ?
ФРОСЯ. Кто? Тотъ, отъ кого страдаютъ близкіе люди, кто коверкаетъ ихъ жизнь и убиваетъ въ нихъ самый интересъ къ жизни. Вотъ кто живетъ безчестно, если вамъ желательно знать! [Рзко повернулась и уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ V.

Митрофанъ Платоновичъ и Валентина.

ВАЛЕНТИНА. Она права. Она не сметъ мн говорить этого, дерзкая злючка, но она права. Я виновата, несносна, все что угодно… Ну, заставь меня думать и чувствовать иначе! Избавь отъ самой себя! Я только этого и хочу. Молчитъ, смотритъ безпечно, чуть не улыбается… Да что я глупости говорю, что-ли?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. О, нтъ!
ВАЛЕНТИНА. Такъ что-же!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Мы разные люди.
ВАЛЕНТИНА. И оттого ты такъ спокоенъ?.. Опять молчитъ! Что это: вымученное спокойствіе, гордость, глупость — не понимаю!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Я не мастеръ отдавать отчетъ въ своихъ чувствахъ… Можетъ быть и глупость.
ВАЛЕНТИНА. Прости! Сорвалось. [Посл паузы, порывшее] Ну упрекай, брани меня! Право легче.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Зачмъ?.. Да и не въ моей натур Валентина. Жалко, что я не боюсь тебя. Отъ грозы иногда легче бываетъ. Все-таки сила. Хороша и такая, если въ самой себ нтъ никакой. [Подумала. Съ нетерпливымъ жестомъ]. Не понимаю! Значитъ, ты ничего не чувствуешь, если такой, хоть я увлеклась?.. Положимъ, далеко не зашло… я порвала тогда-же и навсегда… Но все-таки увлеклась. Да говори-же!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Тебя занимаютъ мои чувства, когда у тебя столько своихъ….
ВАЛЕНТИНА. Это не отвтъ! Ты замкнулся отъ меня! Я не достойна твоей откровенности?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Зачмъ говорить такъ?.. Впрочемъ, ты очень раздражена…
Валентина. А! И спрашиваю, что-бы придраться! Раздраженные люди придираются даже къ тому, что ихъ вовсе не интересуетъ. Я поняла твою мысль. Но вдь я ищу поддержки въ теб, опоры! Вотъ почему твоя невозмутимость бситъ меня. Вдь тогда. у Захара Платоновича… ты былъ потрясенъ. И посл, когда я вернулась домой, ты былъ блденъ, какъ полотно, взглядъ у тебя былъ неподвижный, испуганный, а губы дрожали… Я почувствовала такой стыдъ, такую боль въ сердц!.. И вдругъ это спокойствіе, какъ будто ничего не случилось! Почему-же другъ твой, Фрося, сказала про ‘страданіе’ и прочее? Значитъ, спокойствіе твое дланное, или вымученное?.. Отвчайте!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Не знаю. Я не могу заставить себя чувствовать иначе, нежели чувствую. Можетъ быть, это пройдетъ и начнется другое… Ничего сказать не могу. [Всталъ].
ВАЛЕНТИНА. Уходишь?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Да.
ВАЛЕНТИНА. Постой! Ну, а если… что ты сдлаешь, если я уйду къ тому? Ты все будешь такой-же?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Не знаю.
ВАЛЕНТИНА. Это было-бъ забавно!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Что ты уйдешь?
ВАЛЕНТИНА [встаетъ. Гнвно]. Какой вздоръ! Чтожъ въ этомъ забавнаго! Гадость. Хорошо понимаю. Но меня занимаетъ мысль, что ты сталъ-бы длать тогда? [Смотритъ на него въ упоръ испытующимъ взоромъ]. Непроницаемъ! [Отходитъ съ усмшкой]. Ступай, ты хотлъ уйти.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [опустивъ голову, перебираетъ рукой по спинк стула]. Какъ жалко, что въ теб столько злобы!..
ВАЛЕНТИНА [подошла къ нему]. Я жестока? Отвчай! Да, жестока?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Отъ этого трудне теб самой, Валентина [насмшливо] Глубокомысленное замчаніе!.. Разумется жестока. Вотъ сейчасъ мн ни крошечки не жалко тебя и хочется хохотать, представляя твое лицо, если бъ я ушла. Ну, надоло. Ступай! [Сла. Онъ пошелъ къ двери]. Вернись! [Подучала и усмхнулась]. Поцлуй меня. Ты ни разу не поцловалъ меня съ тхъ поръ, какъ тотъ сдлалъ это… Я жду!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Къ чему эти шутки!
ВАЛЕНТИНА. Какія шутка?! Я вовсе не шучу! [Вскакиваетъ]. А, ты не хочешь?! не хочешь?! Ты презираешь меня?! Онъ меня презираетъ, ха ха!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. О, нтъ! я подумалъ о томъ уваженіи, которое должна имть къ себ женщина. [Пошелъ къ двери].
ВАЛЕНТИНА [схватываетъ его за руку]. Вотъ что? Такъ слушай-же! Не я жестока, а ты. Да, вы кроткіе, хорошіе люди бываете необыкновенно жестоки, хотя и невольно. Да, да! Вы не властны въ себ. Ужъ если что западетъ вамъ въ душу, оскорбитъ ее, этого никакими силами уничтожить нельзя. Теперь я поняла, что у тебя дйствительно ‘характеръ’, какъ мн сказали однажды. Да, характеръ. Но лучше для насъ обоихъ, еслибъ было не такъ. Меня не трогаетъ въ теб эта черта, она мн не въ помощь. Она скоре отталкиваетъ меня, нежели можетъ смягчить, скоре озлобляетъ, чмъ примиряетъ. Вотъ и все. Я больше не удерживаю тебя. Можешь идти. [Митрофанъ Плат. уходитъ]. Ахъ, какъ скверно на душ!… И чмъ дальше, тмъ хуже!… Я окончательно выбилась изъ силъ Хорошо, что не вижу Судбищева… Но какъ онъ послушенъ! Положимъ, я строго запретила ему обращаться ко мн, но все-таки… чрезвычайно послушенъ… Фу, какъ горитъ лицо!.. Другой добивался-бы упорно, настойчиво, а этотъ… Вспышка! Онъ и въ любви также разгорается и скоро охладваетъ, какъ въ длахъ… Ничтожные люди!.. А тогда сдалось, что любитъ такъ горячо!.. Не думать, не думать объ этомъ!.. [Крпко сжала руками виски. Пауза]. О, если-бъ я захотла! Была бъ ужъ не вспышка, а страсть… [Встала и потянулась въ истом]. Нтъ, нтъ! Прочь эти мысли! [Уходитъ въ боковую дверь].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Митрофанъ Платоновичъ [входить изъ задней двери, съ озабоченнымъ видомъ].

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Валя!.. Ушла. Я хотлъ ей сказать… ‘Презираю’! Она не понимаетъ. Разв я могу презирать? [Прошелся въ задумчивости]. Если она ищетъ ‘опоры’ во мн, то на разрушенномъ фундамент ничего не построишь… Она выше меня, жизнь ея была тяжела, а я близорукъ и безсиленъ. Все это такъ, все это извиняетъ ее, но вдь душа-то у меня отнята! Хоть узкая, мелкая, но отнята!.. Этого ничмъ не поправишь… Я чувствую ужасную пустоту, и это невыносимо!.. Полное равнодушіе къ жизни — невыносимо!.. И все какъ-то напряжено во мн: нервы и мысли, но безпредметно… Богъ знаетъ, куда это поведетъ и къ чему! Можетъ быть я заболю… и не встану. Что-жъ смерти я не боюсь. Помню, когда въ юности я былъ на краю гроба, предо мной вдругъ раскрылась чудная лазурь, глубокая, безконечная. Въ ней струились теплые лучи волшебнаго свта. И тамъ я видлъ мягкія тни чудныхъ очертаній. Он плыли, какъ облака, отливая серебромъ и опаломъ… Нтъ, тамъ не мрачная и холодная бездна, въ которой жизнь гаснетъ, какъ искра, тамъ жизнь, тамъ невыразимо прекрасно!.. [Задумывается, съ улыбкой и сосредоточеннымъ взоромъ].

ЯВЛЕНІЕ VII.

Митрофанъ Платоновичъ и Анисья [изъ боковой двери].

АНИСЬЯ. Баринъ!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Что теб?
АНИСЬЯ. Хозяйская барышня прислала за вами: рыбу ловить. Вишь, на озеро детъ. Съ удочками въ пролетк сидитъ, дожидается. Велла вамъ, что-бъ сейчасъ идтить.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Иду. [Уходитъ въ боковую дверь].
АНИСЬЯ. Нелады! Вс въ разные углы стали глядть. Былъ слушокъ, что завелся милъ-дружокъ. Да пустое. Сколько ни примчала, нтъ ничего. Нмка на что ужъ хитра была слды заметать! Поглядть на нее — святая какъ есть. А какъ ловко нмца свово проводила, ха-ха! Да не меня. Меня на кривой не объдешь… Никакъ стучатся?.. И то! [Уходитъ въ заднюю дверь].

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Судбищевъ и Анисья.

АНИСЬЯ. Барина нтути. Ухалъ съ хозяйской дочерью рыбу ловить. Разв что къ ночи вернутся. Старая барыня у хозяйки.
СУДБИЩЕВЪ. А Валентина Борисовна?
АНИСЬЯ. Дома. Лежитъ у себя.
СУДБИЩЕВЪ [тревожно]. Больна?
АНИСЬЯ. Нтъ, ничего. Она часто валяется. Что ей длать-то! Ну, примтно: скучаетъ. [Пытливо смотритъ на Судищева].
СУДБИЩЕВЪ. Такъ ты того… доложи ей…
АНИСЬЯ. Скажу. [Ехидно]. Обрадую. [Уходить направо].
СУДБИЩЕВЪ. Выйдетъ, или нтъ?. Ну, да все равно… И приходить-то не нужно-бы… Если тогда удержался, такъ теперь и подавно!..

ЯВЛЕНІЕ IX.

Судбищевъ и Валентина [быстро входятъ съ пылающимъ и радостнымъ лицомъ].

ВАЛЕНТИНА. Вотъ не ждала! [Протянула ему руку, но сейчасъ же отдернула]. Но какъ вы рискнули?.. [Лицо ея принимаетъ холодное выраженіе].
СУДБИЩЕВЪ. Я зналъ, что не встрчусь… Я видлъ, какъ они съ Фросей прохали съ удочками и повернули за городъ, къ озеру. Меня они не замтили…
ВАЛЕНТИНА. Я не о томъ васъ спрашиваю.
СУДБИЩЕВЪ. Да! Какъ я осмлился?..
ВАЛЕНТИНА. Разв забыли?
СУДБИЩЕВЪ. Нтъ, я помнилъ ваше запрещеніе и, кажется, доказалъ это?
ВАЛЕНТИНА [съ ироніей]. Хорошо, что вы такъ благонравны.
СУДБИЩЕВЪ [съ живостью]. Какъ?! Что вы сказали?! [Садится].
ВАЛЕНТИНА. Похвалила. Но дло не въ этомъ… [Всматривается въ него]. А вы ничего… все такой-же… Милый Характеръ! [Откноулась на спинку кресла. Выраженіе лица злое]. Потрудитесь объяснить, зачмъ вы пожаловали, когда я на отрзъ запретила вамъ являться сюда? Но вашему, это не дерзость? не явное неуваженіе ко мн и моему мужу? Небрежно вы можете относиться къ себ… Въ васъ нтъ ничего положительнаго, вамъ врить нельзя… Но относиться небрежно къ другимъ, къ тому, что они, по долгу и по праву, ставятъ въ обязанность вамъ — этого вы не должны и не смете длать!
СУДБИЩЕВЪ. Перестаньте сердиться и бранить меня. Теперь ужъ все равно… Я пришелъ сказать вамъ… Дло въ томъ, что мы окончательно разсорились съ Захаромъ Платоновичемъ и онъ уволилъ меня.
ВАЛЕНТИНА [измнилась въ лиц. Глядя въ землю]. И что-же вы?..
СУДБИЩЕВЪ. Узжаю. Пока я перебрался въ гостинницу Лаптева.
ВАЛЕНТИНА. Куда?
СУДБИЩЕВЪ. Къ Лаптеву.
ВАЛЕНТИНА [выговаривая съ трудомъ]. Какъ-же?.. вы совсмъ… узжаете?
СУДБИЩЕВЪ. Да.
ВАЛЕНТИНА. Это хорошо. [дко]. Я орошу слезами вашъ путь.
СУДБИЩЕВЪ. Эхъ, зачмъ вы!.. Мн тяжело оставлять васъ съ этими чувствами…
ВАЛЕНТИНА [прерываетъ]. Къ вамъ у меня — никакихъ чувствъ. Мы такъ давно не видались, что я все успла забыть, да и что было помнить?.. Такъ давно, что вы могли-бы не приходить прощаться. Тмъ боле, что мы ужъ простились и навсегда.
СУДБИЩЕВЪ. Я не могъ ухать безъ этого, не могъ!
ВАЛЕНТИНА. Очень трогательно и сентиментально, но совсмъ не умстно. Такъ вы у Лаптева?
СУДБИЩЕВЪ. Да. Но… почему вы интересуетесь этимъ?
ВАЛЕНТИНА. Интересуюсь?! Ха-ха! Надо-же о чемъ нибудь говорить во время визита: о погод, про знакомыхъ. Вотъ и про Лаптева.
СУДБИЩЕВЪ. Можно сухо проститься, но издваться не хорошо. [Встаетъ].
ВАЛЕНТИНА. Вы проницательны!
СУДБИЩЕВЪ [пытливо вглядывается въ нее]. Насколько я проницателенъ, не доказываетъ-ли мое ‘благонравіе‘, которое вы такъ подчеркнули.
ВАЛЕНТИНА. Солидная добродтель.
СУДБИЩЕВЪ. Неужели я такъ грубо ошибся?! [Съ живостью подходить]. Валентина Борисовна, бросьте этотъ тонъ! Умоляю васъ, скажите мн откровенно…
ВАЛЕНТИНА [прерываетъ, холодно]. Валентина Борисовна скажетъ одно, что вамъ здсь ршительно нечего длать.
СУДБИЩЕВЪ. Ахъ, такъ!.. И это ваше послднее слово?
ВАЛЕНТИНА. Ршительное и послднее.
СУДБИЩЕВЪ. Посл этого остается взять шляпу и пожелать вамъ…
ВАЛЕНТИНА [вспыльчиво прерываетъ]. Пожалуйста безъ пошлостей!
СУДБИЩЕВЪ. Я пожелалъ бы искренно. Пошлы банальныя фразы. Разстанемся безъ пожеланій.
ВАЛЕНТИНА. Это лучшее, что вы можете сдлать. [Судбищевъ стоить въ нершимости и смущеніи. Пауза]. Въ какомъ вы смшномъ положеніи! Какой чувствительный финалъ, ха-ха-ха!
СУДБИЩЕВЪ. Глумитесь, если васъ забавляетъ это, а мн очень, очень тяжело!
ВАЛЕНТИНА [на лиц ея промелькнуло страданіе. Сухо]. Однако наше прощаніе слишкомъ продолжительно, Викторъ Григорьевичъ. Вы хорошо сдлаете, если положите ему конецъ.
СУДБИЩЕВЪ. Да, это лучше. Прощайте Валентина Борисовна! [Поклонился].
ВАЛЕНТИНА. Вы когда узжаете?
СУДБИЩЕВЪ. Завтра.
ВАЛЕНТИНА. Съ вечернимъ поздомъ?
СУДБИЩЕВЪ. Вроятно вечеромъ. Расписаніе, кажется, измнили. А что?
ВАЛЕНТИНА. Счастливаго пути. Больше ничего.
СУДБИЩЕВЪ [порывисто]. Невыносимо! Разв вы не видите, до чего вы меня довели? Ну, скажите мн хоть одно слово…
ВАЛЕНТИНА [прерываетъ, съ нетерпніемъ пожавъ плечами]. Кажется, я довольно сказала. Прощайте!
СУДБИЩЕВЪ. Ну, дайте руку! дайте поцловать въ послдній разъ! Вдь мы никогда не увидимся!
ВАЛЕНТИНА [про себя, страдальчески]. Онъ измучилъ меня! [Ему, повелительно]. Я васъ прошу удалиться.
СУДБИЩЕВЪ. Ну… Богъ съ вами! [Быстро уходитъ].
ВАЛЕНТИНА [секунду стоить неподвижно, потомъ бросается къ двери]. Викторъ!.. Что я длаю?! Нтъ ни за что! [Подбгаетъ къ открытому окну и жадно смотритъ въ него]. Оглянется?.. Нтъ! [Про себя]. Да оглянись! Оглянись!.. [Съ тяжелымъ вздохомъ]. Ушелъ!.. [Садится. Вся фигура Валентины выражаетъ, что она разбита, измучена].

ЯВЛЕНІЕ X.

Валентина и Митрофанъ Платоновичъ [изъ боковой двери. Вошелъ, когда Валентина была у окна. Нсколько мгновеній молча наблюдаетъ ее. Схватился за стулъ. Стулъ сдвинулся].

ВАЛЕНТИНА [обернулась на стукъ]. Какъ?! Ты былъ дома?! [Встаетъ].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Сейчасъ вернулись… Дождь… Я! хотлъ войти, да… услыхалъ голосъ Виктора Григорьевича.
ВАЛЕНТИНА. А! [Нахмурила брови и проходить въ боковую дверь мимо мужа, не взглянувъ на него].
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Вотъ теперь мн больно! мучительно больно, какъ было тогда!.. Нужно что-то сдлать… поскорй, поскорй!.. Но что сдлать?— Не знаю… Мучительно, что не знаю!.. [Тоскливо схватился за голову]. Но мысль придетъ… придетъ! [Вдругъ на лиц его выражается ужасъ]. Неужели.. неужели это?! [Онъ смотритъ въ публику расширенными глазами и такъ замираетъ].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Номеръ въ гостиниц. Поперекъ перегородка, за которою спальня и прихожая. Изъ прихожей двери въ корридоръ и спальню. Слва комодъ и надъ нимъ зеркало. Посередин, у перегородки, диванъ, столъ и кресла. Справа къ аванъ-сцен — окно. Ящики комода выдвинуты, кое-гд лежать вещи и платье.

ЯВЛЕНІЕ I.

Судбищевъ [перебираетъ вещи въ дорожномъ сундук].

СУДБИЩЕВЪ. Что*жъ, ду я, или нтъ?.. Уложиться на всякій случай. [Взялъ свернутое платье, чтобъ положитъ въ сундукъ, но бросилъ и прошелся въ волненіи]. Никакъ не приду въ себя отъ вчерашняго свиданія съ Валей! Казалось, все улеглось, успокоилось, а стоило увидать ее, нервную, измученную и я почувствовалъ, что безумно люблю эту женщину. И жалость къ Митрош, который такъ зарыдалъ у Захара Платоныча, и вс разсужденія, что подло врываться въ чужую жизнь, безпечность моя и все, все, чмъ я успокоилъ себя — разлетлось какъ дымъ Предо мной одна Валя… Какъ она была хороша! Какимъ огнемъ горли глаза! каждый нервъ трепеталъ… А эти сдвинутыя брови! пересохшія губы, которыя она кусала до крови!.. Чудно хороша, чудно!

ЯВЛЕНІЕ II.

Судбищевъ и Африканъ.

СУДБИЩЕВЪ. Теб чего, Африканъ?
АФРИКАНЪ. Сказали вчерась: узжаете. Къ какому времени счетъ приготовить?
СУДБИЩЕВЪ. Счетъ?.. Подожди, братецъ… Можетъ быть и того… отдумаю.
АФРИКАНЪ. А укладываетесь!
СУДБИЩЕВЪ. Это а такъ… на всякій случай…
АФРИКАНЪ. Гмъ! Значитъ, отдумали?
СУДБИЩЕВЪ. Ахъ, какой! Да почемъ я знаю? Можетъ быть и уду. Ну, приготовь счетъ. Все равно.
АФРИКАНЪ. Зачмъ-же его зря готовить? У насъ порядокъ такой: узжаетъ гость, ну и счетъ. Обстоятельный господинъ коли детъ, такъ детъ. А васъ не поймешь.
СУДБИЩЕВЪ. Вотъ присталъ! Ей-богу у меня не то въ голов. Другіе ‘обстоятельны’, а я нтъ. Лучше вотъ убери-ка здсь, а я пойду посмотрю газеты. У васъ, кажется, есть въ билліардной?
АФРИКАНЪ. Какія-то есть. Тамъ у конторщика.
СУДБИЩЕВЪ. А ты грубъ, любезный. Не хорошо. [Уходить].
АФРИКАНЪ. ‘Грубъ’! Меня настоящіе господа уважаютъ, не теб чета, ошаллый. Право ошаллый! Два дня жилъ — тихо, смирно, все больше спалъ. А съ вчерашняго дня словно его укусило. Ночью люди спятъ, а онъ по номеру мечется, сосдей тревожитъ. Въ часъ ночи звонитъ! Зачмъ?— ‘Въ которомъ-де часу завтра поздъ отходитъ*?— Да вамъ куда, говорю, въ какую сторону, потому у насъ дв дороги?— А онъ и не знаетъ куда. Прежде-то не подумалъ. А будитъ, звонитъ!.. Чай, ворона и та знаетъ куда летитъ… Да бишь, спрашивали его! забылъ сказать. Еще спалъ онъ, приходилъ какой-то… [Дверь тихо отворяется, входитъ Митрофанъ Платоновичъ]. Вотъ онъ, опять!

ЯВЛЕНІЕ III.

Африканъ и Митрофанъ Платоновичъ.

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А Судьбищевъ? Ушелъ?
АФРИКАНЪ. Въ билліардную пошелъ, газеты читать.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. А мн-бы нужно видться съ нимъ… очень нужно!
АФРИКАНЪ. Знакомые будете, или по длу?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Нужно мн…
АФРИКАНЪ. Можетъ отъ нотаріуса? Онъ, вишь, у нотаріуса жилъ, Судьбищевъ-то? [Митрофанъ Платоновичъ углубился въ свои мысли и молчитъ. Про себя]. Какой-то чудной! [Къ нему]. Я доложу, а вы обождите пока въ корридор, потому въ номер дожидаться нельзя.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Хорошо, Я уйду. [Садится и задумывается].
АФРИКАНЪ [про себя]. Гмъ! а онъ разсялся! [Къ нему]. Господинъ!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ [выходятъ изъ задумчивости]. А?
АФРИКАНЪ. Пожалуйте, говорю!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [встаетъ]. Ахъ, да, да! Извини пожалуйста! Я сейчасъ… Разсянъ… У меня мысль…
АФРИКАНЪ. Оно и видать. [Входящему Судьбищеву]. И отъ спрашиваютъ васъ. [Уходить].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Митрофанъ Платоновичъ и Судбищевъ.

СУДБИЩЕВЪ [цораяенъ и взволнованъ]. Митрофанъ Платоновичъ!!
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [съ волненіемъ]. Я пришелъ… Извините!.. Хотя въ сущности все равно… то-есть положеніе ясно… Но вчера вы были у насъ… Это оставило на Вал очень глубокое впечатлніе… Я спрашивалъ, но она молчитъ… Мн нужно узнать, зачмъ вы… словомъ, что произошло между вами? [Вдругъ голосъ его зазвенлъ и глаза загорлись]. Я хочу знать все, все!.. Могу требовать! [Отеръ лицо платкомъ и тяжело дыша, отвернулся].
СУДБИЩЕВЪ [искренно и горячо]. Прежде всего долженъ сознаться, что, придя вчера къ вамъ, я поступилъ подло…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [энергично]. Позвольте! Не нужно этого! Въ оцнку вашихъ поступковъ я не вхожу. Разв это интересуетъ меня?!
СУДБИЩЕВЪ [настойчиво]. Я поступилъ подло потому, что пришелъ противъ воли Валентины Борисовны. Она запретила мн видться съ нею, даже обращаться къ ней какъ-бы то ни было. Во все время, посл встрчи съ вами у Захара Платоновича, встрчи слишкомъ мн памятной, я подчинялся этому. А вчера пришелъ единственно по той причин, что совсмъ узжаю отсюда.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [съ живостью]. Узжаете?
СУДБИЩЕВЪ. Да.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [вдумчиво]. Теперь все понятно. [Короткій, болзненный вздохъ].
СУДБИЩЕВЪ. Я долженъ сказать, что Валентина Борисовна приняла меня, какъ я заслуживалъ. Она была безпощадна…
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [съ живостью перерываетъ]. Рзка, раздражительна?
СУДБИЩЕВЪ. Ужасно.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [съ подавленнымъ страданіемъ]. Для меня это иметъ… свой смыслъ… [Пытливо]. А вы… вы понимаете? [Судьбищевъ слегка смутился]. А, понимаете! Спокойный и холодный пріемъ не оставилъ-бы сомнній, которыя, при моемъ вопрос смутили васъ… Мн кажется, что вы не удете.
СУДБИЩЕВЪ [горячо]. Уду. Уду ужъ для того, чтобъ не испытывать, что чувствую теперь, говоря съ вами… Это мучительно! Я не вижу причины, почему не признаться вамъ въ этомъ.
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Вы искренній человкъ, но не изъ тхъ, которые владютъ собой. Могутъ явиться причины, которыя заставятъ васъ измнить ршеніе. Но я не касаюсь его, потому что теперь ужъ все ясно и измнить я ничего не могу. Да и вопросъ въ одной Вал, а вы — вншняя причина, которая намъ съ Валей уяснила самихъ себя и подвела итоги. Идя къ вамъ, я заране зналъ, что не услышу ничего такого, что… что могло-бы измнить мои мысли. Но такой ужъ у меня характеръ, что я не могу успокоиться, пока не разршу сомннія и не узнаю истины. А разъ это сдлано, я успокаиваюсь, хотя бы вопросъ былъ существенной важности, какъ нашъ напримръ…
СУДБИЩЕВЪ [про себя]. Что онъ морочитъ меня?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Значитъ, такъ суждено, или я самъ виноватъ. Вымщать свою вину на другихъ — безполезно и подло. Что-же остается?— Покориться и войти въ свою колею. Счастливая способность, свойственная мелкимъ людямъ, конечно. Но я изъ мелкоты. Вотъ почему я никогда не пойму, какъ люди могутъ посягать на свою жизнь. По моему, нтъ положенія, которое могло бы довести до этого.
СУДБИЩЕВЪ. Вы говорите серьезно?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. [съ улыбкой] Серьезно.
СУДБИЩЕВЪ [пожалъ плечами]. Не знаю!

ЯВЛЕНІЕ V.

Т-же и Африканъ.

АФРИКАНЪ. Сударь! Тамъ васъ женщина спрашиваетъ.
СУДБИЩЕВЪ. Какая женщина?
АФРИКАНЪ. Говоритъ, молъ, отъ вашей сестрицы. Сюда ей войтить?
СУДБИЩЕВЪ. Нтъ, я самъ выйду. [Африканъ уходитъ. Къ Митрофану Платоновичу]. Извините! Я ни минуту. [Уходить].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Митрофанъ Платоновичъ [оставшись одинъ, сразу измняется. Съ горечью].

МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Спокойствіе, мн спокойствіе!.. [Тономъ глубокаго страданія]. О, если бъ я могъ хоть за что-нибудь, за что-нибудь удержаться надъ пропастью, въ которую такъ ужасно тянетъ меня!.. Чмъ жить? Чмъ жить, если выболла душа и все для меня помертвло?.. Чмъ жить, если всмъ, кого я любилъ, я чуждъ и не нуженъ?.. Какъ жить, если жизнь выбросила меня, какъ щепку, если я самъ потерялъ свое счастіе, которымъ дышалъ?.. Для чего жить?— мучить Валю, мшать ея счастью, выносить ея ненависть и терзаться самому безъ конца?.. Жить безъ Вали, въ вчномъ уныніи, съ вчною тоскою, раскаяніемъ и презрніемъ къ себ?— Нтъ, нтъ!.. Только бы они не узнали, не догадались!.. Кажется, все обдумано до мельчайшихъ подробностей… И какъ живо, какъ ярко я вижу всю эту картину!.. и чувствую тотъ страшный моментъ, когда… [Содрогнулся]. Ну, да не долго, одинъ моментъ… [Подходитъ къ окну взять фуражку и смотритъ въ него. Вдругъ отшатнулся и страшно измнился въ лиц]. Валя?!. Сюда?!. Да, Да!.. Не ршилась… Отходитъ. [Закрылъ лицо руками. Отнявъ руки, со стономъ]. Но она придетъ сюда! кончитъ тмъ, что придетъ! [Нервно потирая грудь и съ трудомъ переводя дыханіе]. Охъ, какое мученье!.. Отчего не потомъ, отчего не по-то-мъ?! Зачмъ я медлилъ?! на что надялся?!.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Митрофанъ Платоновичъ и Судбищевъ [съ большимъ сверткомъ].

СУДБИЩЕВЪ. Сестра прислала мн на дорогу возъ всякой провизіи… Что съ вами?! [Быстро подходить къ нему]. Вамъ дурно?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Нтъ… такъ… У меня иногда кружится голова… Смотрлъ въ окно… вдругъ потемнло въ глазахъ…
СУДБИЩЕВЪ. Не дать-ли воды?
МИТРОФАНЪ ПЛАТ. Нтъ, на воздухъ, на воздухъ! [Страдальчески]. Я задохнусь въ этой комнат! [Бросается вонъ].
СУДБИЩЕВЪ [проводить его удивленнымъ взглядомъ]. Странный человкъ! Чего онъ наговорилъ!.. Кажется, ему все равно: уду я, или нтъ. Онъ сознаетъ, что потерялъ Валю и покорно отходитъ прочь. Мало того, говоритъ про это! Удивительная покорность и простодушіе!.. Теперь ясно, что Валя любитъ меня. Что-же можетъ заставить меня ухать? Положимъ, она твердо ршилась порвать со мной. Но будь она тверда, какъ кремень, я не отступлюсь, пока останется хоть тнь надежды. И изъ кремня выскаютъ искры. А если она ждетъ, что-бъ я пошелъ наперекоръ ей? ждетъ, не сознавая и не смя въ этомъ сознаться себ? Что я оставляю въ ея душ, если уду? Какую муку, обиду и горечь! Нтъ, никогда! чтобы ни было — никогда!

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Судбищевъ и Валентина.

СУДБИЩЕВЪ. Ахъ!.. [моментъ стоитъ пораженный и стремительно подходить къ ней]. Радость моя! [горячо цлуетъ ея руки].
ВАЛЕНТИНА [взволнованная, смущенная, говорить прерывисто]. Вчера я дурно обошлась съ вами… Мн стало совстно, жалко… Все-таки вы захотли видть меня… Безъ этого не могли ухать… Я хочу поправить свою… несдержанность… Разстанемся друзьями…
СУДБИЩЕВЪ [усаживая ее]. Нтъ, мы не разстанемся! О, нтъ!.. Я не опомнюсь отъ радости, что опять вижу васъ! [Приникъ къ ея рукамъ и цлуетъ ихъ].
ВАЛЕНТИНА. Когда вы ушли, я вдругъ почувствовала такую пустоту, одиночество!..
СУДБИЩЕВЪ. Я бы не ухалъ отъ васъ. Собирался, укладывался, но знаю, что не ухалъ-бы, за вс блага міра. Если-бъ вы знали, что я перечувствовалъ съ тхъ поръ, какъ мы разстались вчера! Какъ мучился, проклиналъ себя, что отдалился отъ васъ! Какъ страдалъ за васъ, когда вонялъ все: и вашу борьбу, и причину вашего гнва и рзкости! Вашъ образъ всталъ предо мной во всей красот и наполнилъ всю мою душу… Что съ вами? Вы поблднли!
ВАЛЕНТИНА. Я шла, ничего не видя, не помня… и кажется, встртила мужа… [Тревожно]. Онъ промелькнулъ предо мной, но я не обратила вниманія… Положительно это былъ онъ. [Встаетъ]. Я пойду. Я обезумла, обезумла, что пришла!
СУДБИЩЕВЪ. Перестаньте! Прогоните эти мысли!..
ВАЛЕНТИНА. Не удерживайте меня, Викторъ Григорьевичъ! Я сама не своя. У меня такая путаница въ мысляхъ въ чувствахъ… Я не знаю, что длаю и что говорю… Не хорошо этимъ пользоваться.
СУДБИЩЕВЪ. Боже избави! Я хочу, что-бъ вы выслушали меня, если я этого стою, хочу серьезно поставить вопросъ, потому что серьезно люблю васъ. Сядьте пожалуйста! Ну прошу-же васъ, сядьте! [Она садится]. Довольно борьбы! Довольно борьбы, которая измучила васъ и ясно показала, что по-прежнему жить вы не можете. И смысла нтъ продолжать эту жизнь ни для васъ, ни для тхъ, которые васъ окружаютъ. Если вы любите меня и врите мн, удемъ отсюда!
ВАЛЕНТИНА. Ухать мн?!. съ вами?!..
СУДБИЩЕВЪ. А что-же другое смю я предложить вамъ? Вы женщина сильная, энергичная, съ душою прямой и тою честностью чувства, которая не допуститъ васъ до… фальшиваго положенія подъ кровомъ мужа…
ВАЛЕНТИНА. О, разумется!
СУДБИЩЕВЪ. Остается одинъ исходъ: бросить все и ухать. Вдь такъ?.. Скажите-же, радость моя!
ВАЛЕНТИНА. Дайте опомниться… Вчера разстались на всегда и вдругъ…
СУДБИЩЕВЪ [взявъ ея руки]. Сходимся навсегда. Да? Милая, сокровище мое, скажите-же!
ВАЛЕНТИНА. Не знаю, не знаю… [Высвободила руки].
СУДБИЩЕВЪ. Ну что можетъ удерживать васъ? [Пытливо глада на нее]. Жалость къ мужу, боязнь за него?
ВАЛЕНТИНА. Онъ… отдалился… сталъ совсмъ равнодушенъ…
СУДБИЩЕВЪ [съ живостью]. Да? Такъ это правда?
ВАЛЕНТИНА. А вы почему знаете?
СУДБИЩЕВЪ. Предполагалъ. Онъ человкъ… я не вполн понимаю его: но мн кажется, что онъ легче покорится судьб, чмъ всякій другой.
ВАЛЕНТИНА [съ раздраженіемъ]. Я оскорбила его любовь, гордость. Да. Но я искала примиренія съ нимъ, а онъ не можетъ простить. И пускай! Какъ будто я одна виновата!.. А все, что я пережила, перечувствовала — ничего не стоитъ? Я сдлала все, что-бъ его пощадить, а онъ чмъ помогъ мн? Я ршила оставить его въ поко, не унижаться… Пускай носятся съ своей гордостью, добродтелью, не знаю съ чмъ! Все это невыносимо скучно и опостылло мн!
СУДБИЩЕВЪ [съ восторгомъ]. Да это радикально измняетъ вопросъ! Выходитъ, что вы разошлись, въ тягость другъ другу, что между вами одна вншняя, условная связь! [Взялъ ея руки]. Камень съ души! Какъ я счастливъ! какъ счастливъ! [Порывисто привлекъ ее къ себ и поцловалъ въ шею].
ВАЛЕНТИНА. Ну, зачмъ?.. [Встала и отходитъ смущенная и взволнованная].
СУДБИЩЕВЪ [подходя къ ней]. Я все сказалъ, всю душу открылъ. Скажите-же мн что-нибудь!.. ршайтесь!.. Взгляните-ка на меня! Что это? слезы?
ВАЛЕНТИНА [истерично]. Жить по прежнему я не могу! Нтъ, не могу!.. Всякая жизнь лучше этой, унылой, мертвящей!.. Я сдлала все. Я старалась сломить себя… вырвать изъ сердца васъ… задушить въ себ что мучило меня, чего просила душа, но выбилась изъ силъ… Не могу больше! Пускай это гадко, подло, но не могу!..
СУДБИЩЕВЪ [продолжая стоять, тихо привлекаетъ ее къ груди. Нжно] Милая, счастье мое, зачмъ-же плакать? Прошлое отошло. Станемъ смотрть впередъ, безъ оглядки, безъ колебаній, сомнній. Да?
ВАЛЕНТИНА [тихо]. Да.
СУДБИЩЕВЪ. Съ врою въ жизнь, въ счастье. Ты вришь въ счастье со мной?
ВАЛЕНТИНА [порывисто]. Милый! [Обнимая его].

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Сцена перваго дйствія.

ЯВЛЕНІЕ I.

Арина Никитишна, Валентина, Антонина Васильевна и Захаръ Платоновичъ [вс въ глубокомъ траур, нсколько мгновеній сидятъ молча].

АРИНА НИКИТ. Вотъ и схоронили Митрошу!
АНТОНИНА ВАС. Не понимаю, какъ онъ могъ утонуть! Говорятъ, что закидывая удочку, поскользнулся и сорвался съ мостковъ. Положимъ, тамъ глубоко, но какъ не выбраться? Разв что плавать не умлъ, или дурно сдлалось? Впрочемъ, въ худой часъ и въ луж утонешь.
АРИНА НИКИТ. То-то ротъ дломъ-бы занимался, а не пустяками!.. Пискаря, да платичку поймалъ… Въ ведерк, вишь, только и было… А самъ жизни лишился. Грхи! [Глядя на Валентину]. Конечно, отъ жены много зависитъ, какъ мужу себя вести…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. [прерываетъ]. Ну, не время перекоряться. Теперь, когда конченъ печальный обрядъ, нужно заняться длами.
АНТОНИНА ВАС. Ты двадцать разъ успешь заняться длами. Посмотри, какъ ты утомленъ! Подемъ, я тебя уложу.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Антонина Васильевна! Лучше всего, если ты помолчишь.
АНТОНИНА ВАС. [рзко мняя позу]. Да ужъ хорошо, хорошо!
АРИНА НИКИТ. Какъ-же мн быть теперь, Зоря?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. А это главный вопросъ. Аккуратно каждый мсяцъ я буду давать теб на содержаніе опредленную сумму…
АРИНА НИКИТ. [робко]. Ну… а къ себ не возьмешь?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Не удобно.
АРИНА НИКИТ. Возьми, милый!.. Я гд нибудь… хоть возл кухни… Никто и не увидитъ меня… Понимаю вдь, что я не по твоему дому… Никто не увидитъ, Зоря… По крайней мр съ тобой… хоть подъ одной крышей жить… Утшь старуху, возьми!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Не годится. [Старуха горько заплакала]. Да ты не плачь! Вдь не бросаю тебя, на мои деньги жить будешь… Когда и навщу… А у меня, по складу моей жизни, по обстановк, привычкамъ — жить теб положительно не удобно. Вотъ и Антонина Васильевна…
АНТОНИНА ВАС. [перебиваетъ]. Антонин Василевн нужно, что-бъ ты былъ здоровъ и покоенъ. Больше ничего не нужно.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. И такъ, это ршенный вопросъ.
АРИНА НИКИТ. Ршено, такъ ршено. Что же длать! Буду жить, какъ велишь.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Ну, а вдова какъ-же? Съ тобою?
АРИНА НИКИТ. Оборони Богъ! Озолоти меня, что-бъ я съ нею жила — ни за что!
ВАЛЕНТИНА. Напрасно обо-мн говорить Я сама о себ позабочусь.
АРИНА НИКИТ. Такъ-то лучше. А то со мной! Да если-бъ не она, Митроша о сю пору здравствовалъ-бы. Отбился отъ дому-то Куда ни куда — лишь-бы уйти. Вотъ и добгался. Дома, знать, не сладко было сидть.
Валентина [встаетъ]. За это пеняйте и на себя. Я знаю, какъ онъ страдалъ отъ вашей несправедливости и придирокъ. Не вамъ осуждать другихъ, когда во многомъ и вы виноваты. [Уходитъ въ боковую дверь].

ЯВЛЕНІЕ II.

Т-же безъ Валентины.

АРИНА НИКИТ. [привскочила]. Ахъ, мать моя! Какова?! Зоринька, слышалъ?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Что-жъ, правда.
АРИНА НИКИТ. Правда-а?! Какъ правда?
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Конечно. Митроша у тебя изъ дураковъ не выходилъ, хоть обожалъ тебя съ какой-то восторженностью и преданностью чисто собачьей. Онъ былъ хорошій человкъ, онъ гораздо былъ лучше меня.
АНТОНИНА ВАС. Ужъ это слишкомъ!
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Ничуть не слишкомъ, если но совсти разсудить. Мн жалко брата, тмъ боле, что я такъ-же былъ несправедливъ къ нему, какъ вы вс.
АРИНА НИКИТ. Господи, неужели вправду?! Знать, я ужъ такъ любила тебя, что для другаго и мста не было въ сердц…
ЗАХАРЪ ПЛАТ. За это тоже одобрить нельзя.
АРИНА НИКИТ. И ты-же меня упрекаешь! [Тяжело вздохнула. Подумавъ]. Зоря, я сорокоустъ закажу.
ЗАХАРЪ ПЛАТ. Закажи. Ну, мн надо въ контору. Вотъ теб пятьдесятъ рублей, на квартиру, продовольствіе и все прочее. [Достаетъ изъ бумажника деньги и не торопясь отсчитываетъ ихъ. Томительная пауза. Мать стоитъ потупившись]. Вотъ. Аккуратно каждое первое число ты будешь получать постольку-же. Устраивайся на новой квартир и живи себ съ Богомъ. Прощай! [Цлуетъ ее].
АРИНА НИКИТ. [печально]. Я провожу васъ. [Уходить за 3ахаромъ Платоновичемъ и Антониной Васильевной].

ЯВЛЕНIE III.

Фрося [спустя секунду, входятъ блдная, подавленная. Она обвела тоскливымъ взглядомъ всю комнату и горько зарыдала].

ФРОСЯ. Бдный мой!.. горькій мой!.. Какую рану въ сердц унесъ ты въ могилу!.. За то, что много и беззавтно любилъ… за то, что былъ слишкомъ хорошъ для людей и любви твоей не стоилъ никто!.. Осиротла я безъ тебя!.. Одинока, на всю жизнь одинока!.. На всю жизнь скорбь по теб, страдалецъ загубленный!.. [При вход Арины Никитишны принимаетъ холодный видъ].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Фрося и Арина Никитишна.

АРИНА НИКИТ. Вотъ какъ Господь судьбу строитъ! [Садится удрученная].
ФРОСЯ [посмотрла на нее и дко усмхнулась]. И люди. Особенно близкіе. Близкіе люди бываютъ ужасно жестоки. Чужой, даже съ черствымъ сердцемъ, пойметъ и почувствуетъ, а свой!.. Свои слпы, несправедливы, безжалостны и живутъ только въ себя. Душевная дрянь, скрытая отъ другихъ изъ приличія, дома — наружу вся. Выходитъ не жизнь, а что-то тупое, грубое, безпощадное… Горе тому, кто, съ душей нжной и любящей, попадетъ въ этотъ адъ! Таковъ былъ вашъ Митроша. Они гибнутъ эти страдальцы, они — жертва близкихъ людей!
АРИНА НИКИТ. Матушка, оставьте! И такъ ужъ наговорили… Разстроили меня — мыслей не соберешь.
ФРОСЯ [насмшливо]. Соберете!
АРИНА НИКИТ. Конечно, горе горемъ, а жить нужно.
ФРОСЯ [дко]. ‘Горе’!
АРИНА НИКИТ. Чтой-то вы такъ дрожите? Иль нездоровится?
ФРОСЯ [кутается въ платокъ]. Такъ… Холодно мн…
АРИНА НИКИТ. Скажите мамаш, что я отъ васъ переду.
ФРОСЯ. Скажу мамаш.
АРИНА НИКИТ. У Моргуновыхъ отдаются дв комнаты. Сейчасъ и сходить къ нимъ. [Встаетъ]. Къ ночи и перебраться-бы.
ФРОСЯ. Такъ вы не къ Захару Платоновичу?
АРИНА НИКИТ. [смущенно, разведя руками]. Да нтъ…
ФРОСЯ. Гмъ! не беретъ! Это вамъ не Митроша. Этого мать обезпокоитъ, унизитъ. Любимый сынокъ подачку бросать матери — и за то спасибо, а съ Митроши послдній рубль тянули, да все корили, что мало!
АРИНА НИКИТ. Что ужъ вы такъ!.. Дти мои и дло мое.
ФРОСЯ [вскочила. Гнвно]. Да, ваше дло! Только не знаете вы что надлали!
АРИНА НИКИТ. Господи помилуй! Да что?
ФРОСЯ. И вы и жена плакали надъ Митрошей. Вы даже причитали. Но слезы не отъ сердца — пошлыя слезы, а надъ гробомъ — тмъ больше. Вотъ если-бъ мы знали, что сдлали, если-бъ въ васъ совсть заговорила, да совсть — то грозная, тогда-бъ вы настоящими слезами заплакали, жгучими, страшными А вашъ плачъ!.. Не доставало, что-бъ еще Судбищевъ пришелъ изливать свое горе!..
АРИНА НИКИТ. [съ нетерпніемъ]. Васъ не переслушаешь, да и нужды нтъ. Такъ скажите мамаш-то. А я къ Моргуновымъ. [Уходить].
ФРОСЯ. И смерть не прошибла! Мать!.. Да, если-бъ Митроша думалъ, что смерть его огорчитъ мать, будетъ мучить раскаяніемъ, онъ… объ больше дорожилъ-бы жизнью!

ЯВЛЕНІЕ V.

Фрося и Валентина [входитъ изъ боковой двери, съ уложеннымъ небольшимъ сакъ-вояжемъ и картонкою. Все это ставитъ на столъ].

ФРОСЯ. Узжаете?
ВАЛЕНТИНА. Да. [Свъ къ письменному столу, вынимаетъ изъ ящика бумаги, письма и перебираетъ ихъ].
ФРОСЯ [медленно ходитъ, останавливаясь время отъ времени]. Здсь все еще пахнетъ ладаномъ и восковыми свчами. [Пауза] Какая странная улыбка была на его лиц, когда онъ лежалъ въ гробу! Вы замтили? [Валентина молчитъ]. Онъ будто усмхался надъ своею судьбою, безъ радости, счастья… будто спрашивалъ: ‘зачмъ я жилъ? Для чего?..’ [Валентина, продолжая молчать, нервно разорвала два — три письма. Пауза]. Что-жъ вы… выйдете за того?
ВАЛЕНТИНА [холодно]. Ваша роль кончилась, та роль, которую вамъ позволяли играть въ моихъ отношеніяхъ. Я думала, что вы сами поймете это.
ФРОСЯ. Когда человкъ такъ несчастливъ, какъ былъ вашъ мужъ, всякій заговоритъ, у кого сердце не камень.
ВАЛЕНТИНА [съ раздраженіемъ]. Во всякомъ случа, это — дло моей совсти, а не ваше.
ФРОСЯ [усмхнулась]. Въ одно слово съ матерью!.. Тамъ что-бы ни было, а свой покой дороже всего. [Пылко]. Нтъ, и мое дло! И ‘роль’ моя не кончилась для васъ, а только начинается.
ВАЛЕНТИНА [съ ироніей]. Вы — мой фатумъ! Но мн не до пустыхъ разговоровъ. Извините. [Встаетъ и перейдя къ другому столу, укладываетъ въ сакъ-вояжъ выбранныя бумаги].
ФРОСЯ. Насколько ‘пусты’ мои разговори, судите ни тому, что вы должны отказаться отъ Судбищева навсегда. Понимаете?— навсегда!.. Судбищевъ долженъ умереть для васъ, какъ умеръ мужъ.
ВАЛЕНТИНА [горячо, съ негодованіемъ]. Послушайте, Фрося! Я сносила ваши придирки и смшное притязаніе вліять на меня, но дерзостей говорить не позволю Вы слишкомъ далеко зашли! Довольно-съ!
ФРОСЯ [грозится на нее, съ сверкающими глазами]. Поврьте мн за слово! Я щажу васъ, потому что онъ пощадилъ, но… но я не допущу, что-бъ надругались надъ его памятью! не допущу! [Быстро уходитъ въ заднюю дверь].
ВАЛЕНТИНА. Что такое? что за угрозы?. О какой ‘пощад’ она говоритъ?.. Какая-нибудь язвительная фантазія… Дерзкая привычка вмшиваться во все и срывать свою злость. [Задумалась]. Да эта смерть… камнемъ легла на сердце. Много я виновата передъ Митрошей… Теперь все яснй и видишь глубже… Это совпаденіе, что а въ то время была у Судбищева! Вернулась и первое, что увядала дома — мертвое лицо мужа!.. Страшный отвтъ на то, что я сдлала!.. Рванулась въ новую жизнь, а смерть, какъ въ на смшку, вдругъ рушитъ старую и бросаетъ тнь на все будущее… Не намекаетъ-ли Фрося на то, что самой приходило мн въ голову И такъ меня мучаетъ?! [Содрогнулась]. Нтъ, нтъ! это было-бъ ужасно!. [Пауза]. Судбищевъ что-то написалъ мн. [Ищетъ письмо въ карман]. Прочла и совершенно не помню. [Читаетъ найденное письмо]. ‘Ради Бога, не предпринимайте ничего, не повидавшись со мной и ни о чемъ не заботьтесь…’ Чувствуетъ, что эта смерть отдалила насъ другъ отъ друга. ‘Не предпринимайте ничего’. Боится…

ЯВЛЕНІЕ VI.

Валентина и Судбищевъ.

ВАЛЕНТИНА [вздрогнула при стуі двери и быстро обернулась]. Вы? [Протянула руку Судбищеву и поникла головой].
СУДБИЩЕВЪ. Боже мой, какъ вы измнились! У васъ совсмъ измученный видъ!
ВАЛЕНТИНА. Ахъ, я столько перечувствовала въ эти ужасные дни! [Закрыла лицо руками].
СУДБИЩЕВЪ. Знаю, знаю! Я изстрадался за васъ! Я не могъ дождаться, когда все это кончится. Хотлъ придти самъ…
ВАЛЕНТИНА [перебиваетъ]. Хорошо-бъ это было! Мы вмст у гроба Митроши!
СУДБИЩЕВЪ. Но теперь передъ нами другое… Главное нужно какъ можно скоре ухать.
ВАЛЕНТИНА. Я не поду съ вами.
СУДБИЩЕВЪ. Что?!
ВАЛЕНТИНА. И поду къ подруг.
СУДБИЩЕВЪ. Къ подруг?! Зачмъ?
ВАЛЕНТИНА. Ахъ, нельзя-же на свжей могил думать о ‘другомъ’! Наконецъ, я устала, измучена. Мн нужно прійти въ себя. Какъ вы не понимаете!
СУДБИЩЕВЪ. Но какъ-же?.. Что-же вы длаете со мной?!
ВАЛЕНТИНА. Такъ надо, милый. Иначе я не могу. Эта смерть стоитъ предо-мной… Меня мучаетъ совсть.
СУДБИЩЕВЪ. Такъ я и зналъ!
ВАЛЕНТИНА. А вамъ разв не приходила мысль, что онъ… Мн страшно вымолвить, но вы меня понимаете. Скажите по совсти: не приходила?
СУДБИЩЕВЪ. Нтъ. Онъ былъ не такой человкъ. Онъ не могъ… Въ этомъ я убжденъ положительно. Наконецъ, гд доказательства преднамренности? Ихъ нтъ. А вообра* женіемъ можно создать все. Оно подберетъ, даже выдумаетъ такіе факты, что въ ужасъ придешь.
ВАЛЕНТИНА. Что я сдлала Митрошу несчастнымъ — это ‘не воображеніе’.
СУДБИЩЕВЪ. Вы такъ-же были несчастливы и больше, чмъ онъ. Въ этомъ никто не виноватъ, кром судьбы, которая свела людей совсмъ не подходящихъ другъ къ другу Теперь вы смотрите въ одну сторону и настроены во всемъ осуждать себя. Но это пройдетъ, когда вы успокоитесь и ослабютъ мрачныя впечатлнія отъ похоронъ. Главное: сами не терзайте себя! Это главное.
ВАЛЕНТИНА. Не знаю, что будетъ, но пока мн очень тяжело. Меня гнететъ что-то зловщее…
СУДБИЩЕВЪ [тоскливо]. Ахъ, Боже мой!
ВАЛЕНТИНА. Послушайте, какъ судятъ другіе…
СУДБИЩЕВЪ. Этого не доставало! ‘Другіе!’

ЯВЛЕНІЕ VII и ПОСЛДНЕЕ.

Т-же и Фрося [тихо входитъ не замченная и остается въ глубин сцены].

ВАЛЕНТИНА. Нтъ, это важно. Почему Фрося прямо говоритъ, что я должна отказаться отъ васъ?
СУДБИЩЕВЪ [гнвно]. Фрося! Удивляюсь, какъ вы позволяете ей разговаривать съ вами! Какъ она сметъ!..
ВАЛЕНТИНА [прерываетъ, съ ласковымъ движеніемъ къ нему]. Перестаньте, не горячитесь! Я вдь не говорю, что нужно такъ поступить. Я только прошу подождать…
ФРОСЯ [вдругъ выступаетъ на середину]. Иначе поступить вы не можете. Да, вы должны отказаться отъ него навсегда.
СУДБИЩЕВЪ [злобно]. Что-съ?! Ха-ха-ха!
ФРОСЯ [Валентин]. Скажите ему, что нтъ ничего смшнаго въ томъ, что умеръ человкъ, котораго погубили вы оба.
СУДБИЩЕВЪ. Прошу васъ замолчать!.. Охота вамъ слушать, Валентина Борисовна! Уйдемте. [Внялъ шляпу].
ФРОСЯ. О, нтъ! Вмст вы не уйдете. Я не выпущу васъ!
СУДБИЩЕВЪ. Да что съ вами?! Опомнитесь!
ФРОСЯ. Врьте мн на слово, что вы должны разстаться, должны! [Указывая на Валентину]. Поберегите ее. Если я жалю ее, мн можно поврить.
ВАЛЕНТИНА [со страхомъ]. Что она говоритъ?!
СУДБИЩЕВЪ. Ахъ, да ее слушайте! Дло просто. Она другъ Митрофана Платоновича и всегда ненавидла васъ. Можетъ быть тутъ примшались и ея личныя чувства къ нему. Какъ знать?..
ФРОСЯ [глубоко уязвленная, съ гнвнымъ движеніемъ]. А-а!
СУДБИЩЕВЪ. Но и кром того, все можно перетолковать, извратить въ дурную сторону. Люди злые, мстительные, завистливые длаютъ это съ особеннымъ наслажденіемъ. Вотъ съ какими чувствами является къ вамъ непрошенный судъ. Случайную смерть связываютъ съ причинами, которыя тутъ не причемъ. Но запугать можно ребенка, или того, кто не способенъ здраво судить о вещахъ. Серьезно говоря, вс эти требованія и угрозы — смшны, даже наивны. Я сожалю, что погорячился.
ФРОСЯ. Вы кончили? [Валентин]. А по вашему, все такъ, какъ онъ говоритъ?
ВАЛЕНТИНА. Это несносно! Оставьте меня въ поко!
ФРОСЯ. Мн немногое осталось сказать. Только про то, какъ было дло.
ВАЛЕНТИНА [истерично, съ крикомъ]. Не надо! Не надо! Я ничего не хочу!.. Ради Бога, оставьте меня! Замолчите!
ФРОСЯ. Нтъ! Безъ этого я не уйду и не выпущу васъ!
СУДБИЩЕВЪ [съ трудомъ сдерживая гнвъ]. Что-жъ остается?.. Насиліе?.. вывести васъ?
ФРОСЯ [презрительно]. Ха-ха! Какъ оба вы жалки мн, съ вашимъ гнвомъ и трусостью! Совсть-то дрогнула?! кровь холодетъ?!.. ‘Случайная’ смерть! Никто не виноватъ въ ней! ни вы, ни она! Нтъ, не случай, а смерть добровольная, вымученная вами. Вотъ истина!
ВАЛЕНТИНА [въ ужас, бросается въ ней]. Нтъ! нтъ!.. Ради всего святаго!.. Это не такъ! не такъ!
ФРОСЯ [отстраняетъ ее]. Не утонулъ онъ, а самъ Бросился въ воду, у меня на глазахъ. Я бжала къ нему, звала, но онъ не замтилъ меня, а втеръ относилъ мои криви. Онъ умеръ великодушно, щадя и любя васъ. Вы — богатая натура, а онъ ничтожный человкъ! Нтъ! Онъ былъ выше васъ и сильне. Его сила была въ любви, кротости и терпніи. Онъ жертвовалъ собой. Такъ онъ и жилъ. Но когда вы заставили его пожертвовать главнымъ — онъ погибъ. Обманутый, оскорбленный въ любви, которая была всмъ для него, воздухомъ, свтомъ, онъ не могъ жить и умеръ.
ВАЛЕНТИНА [слушавшая съ ужасомъ въ лиц, отчаянно вскрикиваетъ. Судбищевъ, блдный и потрясенный, бросается къ ней. Она отшатнулась и останавливаетъ его жестомъ]. Нтъ!.. Уйдите!.. уйдите!.. Между вами все кончено! [Судбищевъ стоять подавленный. Фрося мрачно наблюдаетъ ихъ]

ЗАНАВСЪ.

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека