ЖЕНЩИНА ИЛИ ТИГРЪ?
Новелла американца Стоктона*).
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 8, 1893
Женщина или тигр?, Стоктон Фрэнк Ричард, Год: 1884
Время на прочтение: 7 минут(ы)
*) Эта новелла, имвшая большое успхъ въ Америк, послужила поводомъ ко множеству самыхъ забавныхъ и необычайныхъ пари на счетъ ея развязки, угадать которую авторъ предоставилъ самимъ читателямъ.
Когда-то, очень много лтъ тому назадъ, въ одной небольшой по пространству и мало извстной въ древнемъ мір стран царствовалъ полу-варварскій царь. Римляне, могущественные его сосди, занесли въ эту страну смутные элементы цивилизаціи, сообщившіе природной жестокости ея жителей нчто утонченное и зловщее. Въ этомъ отношеніи царь въ особенности давалъ волю самымъ причудливымъ своимъ капризамъ, не руководясь притомъ никакимъ инымъ закономъ, кром собственной своей фантазіи. А такъ какъ на деспотизмъ его не было никакой узды, то желанія его должны были исполняться немедленно при первомъ же ихъ проявленіи. Въ случа безпрепятственнаго исполненія его велній, его благосклонность и щедроты успокоивали его приближенныхъ, трепетавшихъ передъ нимъ непрестанно. Если-же кто-либо изъ подданныхъ проявлялъ колебаніе въ повиновеніи и пытался выйти изъ своей сферы, тогда въ глазахъ монарха отражалось кошачье наслажденіе, злобная радость.
Онъ любилъ протестъ за то удовольствіе, какое получалъ, подавляя этотъ протестъ, причемъ кара, конечно, не заставляла себя ждать.
Одна изъ идей, заимствованныхъ этимъ тираномъ у римлянъ,— была мысль соорудить циркъ. Но и тутъ изобртательная и дикая его натура наложила свою печать. Новое зданіе не было предназначено ни для турнировъ остроумія поэтовъ, ни для празднествъ въ честь боговъ, тмъ мене для состязанія атлетовъ или для гладіаторскихъ боевъ. Обширныя галлереи цирка, мрачные его своды, незримые корридоры, по замыслу царя, должны были служить таинственнымъ орудіемъ правосудія. Это орудіе имло своимъ назначеніемъ безпримрнымъ способомъ карать преступленіе и вознаграждать добродтель, согласно велніямъ безстрастнаго и неподкупнаго рока. Мрачное сооруженіе получило прозваніе ‘Царскаго амфитеатра’, и такое прозвище оправдывалось вполн. Дйствительно, если планъ и расположеніе его были подражаніемъ архитектур сосднихъ народовъ, то ужь примненіе и назначеніе всецло явились плодомъ фантазіи царя и варварской его изобртательности. Занимая послднее мсто среди прочихъ современныхъ ему царей, онъ, тмъ не мене, не признавалъ ни законовъ, ни традицій, отъ которыхъ ставилъ-бы въ зависимость свое поведеніе и, казалось, хотлъ испытать покорность злополучныхъ своихъ подданныхъ самыми необычайными фантазіями.
Въ случа обвиненія кого-либо въ преступленіи на-столько важномъ, что о немъ приходилось доводить до свднія царя, послдній самъ отдавалъ приказанія о созваніи народа. Въ назначенный день толпа безпрекословно сходилась въ цирк, и царь, окруженный своимъ дворомъ, занималъ мсто на трон. Затмъ, по данному знаку, отворялась ршетка и въ амфитеатръ вступалъ обвиняемый, который встрчалъ тамъ передъ собою дв совершенно одинаковыя плотно затворенныя двери. Онъ долженъ былъ открыть одинъ изъ этихъ двухъ выходовъ, причемъ ему предоставлялась полная свобода выбора. Ничье вліяніе не могло воздйствовать на его ршеніе и помшать безстрастному предопредленію жизни или смерти, которыя тамъ его ожидали. Въ этомъ-то слпомъ предопредленіи и заключались испытаніе обвиняемаго и приговоръ. Если судьба осуждала его на смерть, то, отворивъ избранную имъ дверь, онъ встрчался лицомъ къ лицу съ голоднымъ тигромъ, кидавшимся на него и пожиравшимъ его. Такая развязка служила очевиднымъ доказательствомъ для всхъ и вмст съ тмъ карой за его преступленіе. Въ теченіе кровавой этой трагедіи раздавались зловщіе удары мднаго колокола, смшанные съ стенаньями плакальщицъ, исполнявшихъ свое амплуа при совершеніи церемоніи. Зрители, съ опущенной головой и удрученнымъ сердцемъ, возвращались по домамъ, потрясенные этимъ зрлищемъ, когда на глазахъ ихъ растерзывался на куски какой-нибудь отважный молодой человкъ или же почтенный старецъ.
Если же рукой обвиняемаго руководила фортуна, то отворенная имъ дверь выпускала къ нему на встрчу женщину, избранную изъ лучшихъ красавицъ во всемъ царств, изъ такихъ, которыя подходили къ нему по возрасту и по его положенію въ обществ. Въ такомъ случа невинность его считалась вн сомннія. Эта женщина являлась ему наградой, и свадьба ихъ праздновалась немедленно, хотя бы у обвиняемаго, только что избжавшаго смерти, имлась уже другая жена, или же сердце его было уже связано иными узами, по собственному его выбору. Приходилось повиноваться,— царь не допускалъ никакой аппеляціи противъ своей системы правосудія. Какъ въ первомъ случа, такъ и во второмъ,— дло кончалось безотлагательно и на глазахъ всего собранія. Черезъ дверь, помщавшуюся у подошвы трона, входилъ жрецъ, въ сопровожденіи цлаго кортэжа танцовщицъ и музыкантовъ, шествовавшихъ въ тактъ, исполняя при томъ веселые мотивы на золотыхъ трубахъ. Они направлялись къ чет, стоявшей въ ожиданіи ихъ рука объ руку,— и затмъ немедленно совершался брачный обрядъ. Тутъ поднимался веселый перезвонъ торжественныхъ звуковъ. Народъ присоединялъ сюда радостные свои возгласы и супругъ, предшествуемый дтьми, усыпавшими путь его цвтами, велъ новую свою супругу въ свою обитель. Такова была процедура, измышленная царемъ.
Для подданныхъ его выгода отъ того была очевидна. Для нихъ лучше было подчиняться слпому року, нежели слпой жестокости царя, который слишкомъ часто возлагалъ-бы на тигра исполненіе высшаго своего приговора. Преступникъ не зналъ, какая дверь откроетъ ему жизнь или смерть. Онъ открывалъ, какую вздумается, безъ малйшаго указанія со стороны, и — въ одну минуту оказывался или на зубахъ у тигра, или женатымъ. Приговоры этого суда были не только безпристрастны, но и стремительны: никто не могъ ихъ избжать. Собираясь, по приказанію царя, быть свидтелемъ испытанія, народъ не зналъ, придется-ли ему присутствовать при кровавой сцен, или веселомъ свадебномъ торжеств, и эта неизвстность порождала такую интенсивность интереса, какой невозможно было-бы достигнуть никакимъ инымъ зрлищемъ. Невжественная масса зрителей выходила оттуда или въ пылу восторга, или же подавленная ужасомъ, тогда какъ интелигентное меньшинство, съ котораго въ этомъ публичномъ судебномъ разбирательств снималась всякая отвтственность, считало, что дло ршено безпристрастнымъ рокомъ, причемъ ни единая рука не могла подвергнуться обвиненію въ ошибк или несправедливости.
У этого варварскаго царя была дочь,— драгоцннйшее сокровище въ его царств и услада его сердца. Онъ любилъ ее, такъ какъ узнавалъ въ ней кипучую свою кровь и неукротимую волю. Безжалостная душа тирана словно перерождалась около этого юнаго созданія, ради нея онъ готовъ былъ пожертвовать всмъ человчествомъ. Однако, одинъ изъ наиболе отважныхъ его подданныхъ осмлился посягнуть на сердце царевны. Его красота, храбрость, скромный родъ, изъ котораго судьб угодно было его произвести,— все это длало молодого человка однимъ изъ героевъ романа, достойныхъ раздлить любовь царской дочери. Послдняя буквально обожала его, причемъ сила ея чувствъ, унаслдованная отъ цлаго ряда предковъ, длала эту любовь необычайно страстной. Въ одинъ прекрасный день отецъ провдалъ объ этой ужасной тайн. Онъ не усомнился въ своемъ долг и, не медля ни минуты относительно приведенія его въ исполненіе, приказалъ смлаго любовника отвести въ тюрьму и оставить тамъ до дня испытанія въ амфитеатр. Преступленіе было настолько исключительно дерзко, что какъ царь, такъ и весь народъ съ душевной тревогой ожидали приговора. Никогда еще не встрчалось преступленія такой важности. Никогда темная звзда не осмливалась подняться до такой близости къ солнцу. То была безпримрная самонадянность. Послдующимъ вкамъ суждено было чаще быть свидтелями подобныхъ фактовъ, но въ то время это считалось неслыханнымъ, неправдоподобнымъ, чудовищнымъ. Въ царскіе сады собраны были вс наиболе кровожадные представители кошачьей породы. Тигра выбрали изъ этихъ отборныхъ хищниковъ. Въ тоже время рой красавицъ со всего царства подверженъ былъ строгой критик компетентныхъ судей, чтобы невинность обвиняемаго была вознаграждена достойной его женщиной, если только безстрастный рокъ не уготовалъ бы ему иной участи. Преступленіе его было всмъ извстно: онъ любилъ царскую дочь и пользовался взаимностью. Ни тотъ, ни другая не скрывали своей любви. Царь не допускалъ и мысли, чтобы судилище его изобртенія могло оказаться некомпетентнымъ въ данномъ случа. Сверхъ того, зрлище это общало доставить ему одно изъ рдкостнйшихъ наслажденій, причемъ ничто не угрожало его нарушить. Обвиняемый охотно принялъ испытаніе, тогда какъ народъ, заране подчиняясь ршенію, ожидалъ, чтобы судьба обнаружила, совершилъ-ли любовникъ царевны преступленіе, давъ волю влеченію своего сердца.
Наконецъ, назначенный день наступилъ, и народъ толпами со всхъ концовъ царства спшилъ въ амфитеатръ. Вскор галлереи переполнились зрителями, между тмъ какъ толпа запоздалыхъ любопытныхъ, не имя возможности проникнуть внутрь, подобно морской волн, билась о вншнія стны цирка.
Царь со своимъ дворомъ помстился напротивъ роковыхъ дверей, столь ужасныхъ своимъ тождественнымъ сходствомъ.
Все было готово. Раздался сигналъ, и обвиняемый вошелъ въ ограду, гд его появленіе возбудило невольный ропотъ удивленія и тревоги. Для большинства присутствовавшихъ онъ являлся человкомъ незнакомымъ. Тмъ не мене, при вид его красоты, спокойствія, благородной манеры держать себя,— толпа ничуть не поставила ему въ преступленіе любовь его къ царевн. Кто могъ равнодушно видть ужасное положеніе несчастнаго молодого человка?..
Онъ обернулся, сдлавъ нсколько шаговъ, преклонилъ колна передъ царемъ. Но какъ далека была его мысль отъ того, котораго онъ такъ привтствовалъ! Въ толп, окружавшей царя, глаза его искали только одно лицо, лицо царевны, сидвшей справа около своего отца. Мужество, съ какимъ она присутствовала при драм, могло бы считаться недостаткомъ въ мене отважной натур, чмъ та, которою одарена была царевна-любовница. Но ея энергичная и нжная душа не допустила ее бжать отъ сцены, въ которой она принимала такое горячее участіе. Съ самаго того часа, какъ отецъ ея произнесъ свой ужасный приговоръ, она непрестанно занята была тмъ, что представляла себ событіе этого дня со всми безнадежно грустными его послдствіями. Благодаря своимъ сокровищамъ, власти, лукавству, обостренному ужасомъ безпримрнаго положенія, она успла узнать то, чего никто не могъ бы добиться: она узнала тайну дверей!.. Она знала, съ которой стороны находилась клтка съ тигромъ и съ которой женщина. Черезъ вс эти недоступныя преграды, тщательно изнутри прикрытыя густыми мхами, никакое указаніе не могло придти на помощь тому, кто подходилъ къ нимъ, чтобы ихъ открыть. Но золото въ связи съ волей женщины совершило чудо…
И не только знала она мсто пребыванія женщины, готовой выйти съ краской и гордостью въ лиц, если только откроется дверь, чтобы пропустить ее, но она знала, кто именно была эта женщина. Избрана была обольстительнйшая изъ ея фрейлинъ, и царевна видла или ей казалось, что она видла, какъ иногда тотъ, котораго она обожала, и это прекрасное созданіе обмнивались взглядами взаимнаго удивленія и нжности. Однажды она подмтила, какъ они разговаривали другъ съ другомъ, правда, всего одну минуту, но сколько жгучихъ словъ можно наговорить въ одну минуту. Быть можетъ, дло шло о самыхъ пустыхъ вещахъ? Но какъ это узнать, какъ успокоить свое сердце? Что бы тамъ ни было, но царевна подозрвала, что молодая двушка хотла отбить отъ нея сердце ея возлюбленнаго. Съ жаромъ полудикарки всми силами души ненавидла она ту, которая, дрожа, ожидала позади безмолвной двери.
Когда обвиняемый обернулся къ царевн, и глаза его увидли это прекрасное лицо, которое казалось блдне самой смерти среди обширнаго океана тревожныхъ лицъ, какія его окружали,— онъ угадалъ, въ силу тонкаго общенія двухъ душъ, составляющихъ одну единую, что царевна владетъ секретомъ дверей. Впрочемъ, онъ этого ожидалъ. Зная непоколебимую ея волю, онъ былъ увренъ, что она не остановится ни передъ какимъ препятствіемъ, чтобы овладть этимъ секретомъ, чтобы узнать то, что составляло тайну для всхъ зрителей, даже для самого царя. Вся его надежда была на ея старанія и, кинувъ взоръ на свою возлюбленную, онъ считалъ себя спасеннымъ. Онъ видлъ, что ключъ тайны у нея въ рукахъ.
Безпокойнымъ взглядомъ обратился онъ къ ней съ вопросомъ ‘которая?’, обратился съ такой выразительностью, словно крикнулъ ей это слово. Всякое мгновеніе было драгоцнно. Необходимо было отвтить моментально. Правая рука царевны покоилась на подушк. Она сдлала быстрый жестъ, ни для кого непонятный, и молодой человкъ, повернувшись твердымъ шагомъ перескъ пустое пространство. Безъ малйшаго колебанія подошелъ онъ къ одной изъ дверей и открылъ ее . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Весь интересъ только что разсказанной исторіи заключается въ этой загадк: кто вышелъ изъ открытой двери, женщина или тигръ?
Размышленіе не помогаетъ ршенію этого вопроса, а знаніе женскаго сердца приводитъ насъ къ цлой бездн непримиримыхъ страстей, среди которыхъ трудно на чемъ либо остановиться. Подумайте о томъ, читатель, и дайте отвтъ, не какъ холодный зритель, а, если возможно, воплотившись въ эту полудикую натуру, въ эту душу, сндаемую отчаяніемъ и ревностью. Она безвозвратно теряла своего возлюбленнаго. Но кому предпочла бы она отдать его: смерти или новой любви?
Сколько разъ, въ теченіе долгихъ дней мучительной тоски, эта женщина вскакивала со сна, закрывая лицо свое руками, чтобы убжать отъ призрака своего любовника, раздираемаго лютыми зубами тигра!
Но не представляла-ли она себ еще чаще другую сцену? Зубы ея скрежетали отъ ярости и глаза наполнялись слезами, когда ей рисовалась картина, какъ отворялась другая дверь, пропуская прекрасную, улыбающуюся женщину. Душа ея испытывала муки агоніи, когда на лиц своего возлюбленнаго она читала радость тріумфа и возвращенной жизни, когда ей слышались возгласы массы и перезвонъ свадебныхъ колоколовъ. Ей чудилось, какъ жрецъ приближался въ неподвижной чет для освященія рокового союза. На глазахъ ея новые супруги исчезали въ то время, какъ мучительные ея крики терялись среди апплодисментовъ зрителей…
Не лучше-ли было бы сейчасъ же быть свидтельницей смерти своего возлюбленнаго и послдовать за нимъ въ блаженные края, гд они могли-бы любить другъ друга безпрепятственно? А между тмъ этотъ кровожадный тигръ, эти крики, эта пролитая кровь…
Не боле секунды употребила она на то, чтобы дать отвтъ, о которомъ онъ умолялъ ее. Но она дала этотъ отвтъ посл многихъ дней нершительности. Она предвидла его вопросъ. Она ршила свой отвтъ и, безъ колебанія, подняла правую руку…
Теперь скажите, читатель, кто вышелъ изъ открытой двери? Женщина или тигръ?