E. ГЕРЦЫК
E. ГЕРЦЫК
<,Рец. на кн.:>, Вячеслав Иванов. Эрос. Изд. ‘Оры’. 1907. Цена 60 коп.
<,Рец. на кн.:>, Вячеслав Иванов. Эрос. Изд. ‘Оры’. 1907. Цена 60 коп.
1907
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Вячеслав Иванов. Эрос. Изд. ‘Оры’. 1907. Цена 60 коп, Герцык Евгения Казимировна, Год: 1907
Время на прочтение: 4 минут(ы)
В. И. Иванов: pro et contra, антология. Т. 1
СПб.: РХГА, 2016.
Эта маленькая книга — вещая. Она — колыбель-судьба новых веяний нашей жизни и поэзии. Ею да освятится неизбежное, то, чему суждено быть!
В этой новой лирике Вячеслава Иванова не надо искать изысканности размеров и радуги образов, которые мы привыкли видеть в его поэзии последних лет. Тесно, жадно, как в фуге, сплетаются в ней три ревнивых голоса, топча, глуша один другой — трехжалой песнью славя бога-Эроса.
Три жала зыблет в устах змеиных
Моя волшба1.
Первый и самый мощный голос проходит через всю книгу властным заклинанием. Как некий Фауст, отягченный душной мудростью своего ‘сада роз’, ‘изобилием утомленный’, поэт воззвал:
Занеси в мои услады
Запах лога и корней, —
Дух полынный, вялость прели.
Смольный дух опалых хвои,
И пустынный вопль свирели,
И Дриады шалый вой!2
Из мощи и избытка исходит жажда звериного, глубинного и возникает призыв, заклинание, ворожба. Слепая воля в жажде утоления взывает ко всем силам, кличет все имена. Магия не знает Единого, Верного. ‘Sive deus, sive dea, sive mas, sive femina’ — так заклинали встарь… Взор неотрывно устремлен. Как в заколдованном кругу, поэт твердит все те же созвучия (‘В час заклятый, час Гекаты, / В полдень чарами зачатый…’4). Приворотным зельем пьянит стихотворение ‘Три жала’ и, мнится, сбудется страшное заклинание, расторгающее узы жизни и смерти:
Иль станет мрака железной рукою
Любви мольба,
Повлечет твое тело Стримоном-рекою
Моя алчба —
В ‘Вызывании Вакха’ поэт и лестью, и обещанием заманивает его к себе, и вот, —
Облик стройный у порога…
В сердце сладость и тревога…
Нет дыханья… света нет…
Полуотрок, полуптица…
Под бровями туч зарница
Зыблет тусклый пересвет…
Чары содеяны, воплотились въяве и — распались. Поэт заводит новую песнь — жуткую земную быль о неутоленном желании, о ‘ночной двери’. Распадаются ковы и чары природы, редеет ‘чернолесье’, ‘густосмолье’, страшный ворожей ‘светлый лик приемлет человечий5‘, — из царства демонологии мы выступаем на белый и горестный путь человека… Но тяготеет над ним рок — правая кара: — не может вочеловечиться желанная ему душа, черной магией вызванная к бытию, —
— не по-людски и не по-божьи
Уединенная душа —
И поэт ‘кумиротворец’ скорбит над нею.
В этих новых напевах мы узнаем ‘человечность’ музы Вяч. Иванова, чтущей свято лик человека.
Былою белизной душа моя бела
И стелет бледно блеск безбольный
Когда пред образом благим твоим зажгла
Любовь светильник богомольный…6
‘Человек’ и ‘художник’ бессилен над ‘глухонемой’ душой, ибо он не хочет вязать ее волю. Башня, возведенная им ‘высоко над мороком жизни’7, рушится… В гранях человеческого ему не стать вождем ‘к иным поднебесьям’ — к ним ведет страсто-терпный путь, путь страсти и жертвы…
Вокруг имени Диотимы-вещуньи любви, Диотимы-змеи, развязавшей ‘чарый хмель’ поэта, и Диотимы, целящей8 тем же хмелем страсти и милости, возникает третья песнь и, обретая все большую силу, змеиными кольцами глушит недопетую, несбывшуюся волю… Веет веяньем религии — к Богу, зачавшему мир, обращается поэт. Эрос — ‘святое средоточье вселенской гибели’, и познавшие его призваны ‘опаснее дохнуть и умереть святей’9.
В ‘темноогненном кратере’ слиты и растоплены души и Бог-Растворитель, Эрос
— и зыблет лжицей
Со дня вскипающий сосуд,
И боги жадною станицей
К нему слетят и припадут10.
Ибо и боги — лишь призраки, пока Эрос-жрец не напоит их нашей кровью.
Совершается Преображение мира в Эросе. Человек — Эдип, а родившая его и приемлющая его прах земля — Иокаста: кровосмешение — вино и хлеб жизни. Все смешалось.
Я — звездный сев над лонами
Желающих низин!
И, пьян дремой бессонною,
Как будто стал я сам
Женою темнолонною
Отверстой небесам11.
И то, над чем бессильны козни заклинателя и воля человека-художника, совершится в Эросе-огне: сбудется третье вещее предсказанье:
…’ты придешь, вожделея,
Даров неотвратных’12.
‘Эрос’ Вяч. Иванова — религиозная книга, — в ней поведана новая и вечная мистерия любви и жертвы ‘всесожжения’. После сожигающего огня благостно звучит голос Утешителя:
Вея шепотами утешения
Стелет ветр шумящие дожди…13
Это прекрасное стихотворение носит воистину гиератический и соборный характер: не тайной надеждой для одного поэта звучит оно — ‘гул надежды’, слышимый в нем обращается ко всем сердцам. Это — радуга, крутой дугой сочетавшая земную скорбь с ‘средоточием вселенской гибели’, — это Новый Завет, заключенный между людьми и их Богом…
‘Нищ и светел’14 идет дальше Вяч. Иванов, — и хотя мы узнали изначальный, невинный образ поэта, но это уже ‘новозаветный’ Вяч. Иванов, даятель
‘даров неотвратных’.
Впервые: Золотое руно. 1907. No 1. Янв. С. 90-91. Печатается по этому изданию.
‘Эрос’ (СПб.: Оры, 1907) — третий сборник стихов ВИ, войдет впоследствии в книгу стихов ‘Corardens’ (ч. I-II.M.: Скорпион, 1911-1912). В нем нашли отражение отношений ВИ к С. М. Городецкому как участнику ‘тройственного союза’ с ним и с Л. Д. Зиновьевой-Аннибал. Рецензия Е. Герцык написана под влиянием мистико-эротических утопий ВИ на башенных ‘средах’. См. подробнее: Богомолов Н.А. 1) Петербургские гафизиты // Серебряный век в России. Избранные страницы. М., 1993, 2) Богомолов, 2009 (по указат.), Обатнин, 2000, ср. также: Бонецкая Н. Царь-Девица: Феномен Евгении Герцык на фоне эпохи. СПб.: Полиграф, 2012. Бонецкая пишет: ‘Е. Герцык, человек, близкий Иванову, не только была допущена в святыя святых Башни, но и сама искреннейшим образом пыталась ‘творить’ свою жизнь в соответствии с идеями ведущего теоретика русского символизма’ (Там же. С. 224). Поэтому ее принципы анализа книги ВИ ‘Эрос’ определялись пониманием Эроса как мистерии, что, по мысли Н. Бонецкой, служит ‘ценным источником для выяснения подлинной сути Башни как идейного направления, мировоззренческого проекта, культивируемого Ивановым’ (Там же. С. 225).
1 Три жала зыблет в устах змеиных / Моя волшба. — Начало стих-ния ‘Три жала’ из сборника ‘Эрос’ (II, 368).
2 …Занеси в мои услады <,…>, И Дриады шалый вой! — Цитата из стих-ния ‘Сад роз’ (II, 364).
3 ‘Sive deus, sive dea, sive mas, sive femina’ — ‘Будь ты бог или богиня, будь ты мужчина или женщина’ (лат.) — древнейшая ритуальная заклинательная формула.
4 …(В час заклятый <,…>, чарами зачатый…).— Цитата из стих-ния ‘Вызывание Вакха’ (II, 368).
5 …’светлый лик приемлет человечий’…— Измененная строка стих-ния ‘Рокоборец’ из кн. ‘Кормчие звезды’.
6 …— не по-людски и не по-божьи / Уединенная душа — <,…>, Любовь светильник богомольный…— Цитаты из стих-ния ‘Раскол’.
7 …’высоко над мороком жизни’…— цитата из стих-ния ВИ ‘Зодчий’ (книга ‘Cor ardens’).
8 Вокруг имени Диотимы-вещуньи любви <,…>, и Диотимы, целящей…— Диотима — жрица, от которой Сократ воспринял учение о сущности Эроса. Оно изложено в диалоге Платона ‘Пир’. Диотима также — ‘башенное’ имя Л. Д. Зиновьевой-Аннибал.
9 …’святое средоточье вселенской гибели’ <,…>, ‘опаснее дохнуть и умереть святей’.— Цитаты из стих-ния ‘Небосвод’ книги ‘Эрос’.
10 …зыблет лжицей <,…>, К нему слетят и припадут. — Цитата из стих-ния ‘Кратэр’, посвященного Диотиме.
11 Я — звездный сев над лонами <,…>, Отверстой небесам.— Цитата из стих-ния ‘Истома’.
12 …’ты придешь, вожделея, Даров неотвратных’.— Цитата из стих-ния ‘Три жала’.
13 …Вея шепотами утешения / Стелет ветр шумящие дожди…— Цитата из стих-ния ‘Утешитель’.
14 ‘Нищ и светел’…— название последнего стих-ния в сборнике ‘Эрос’.